Аннотация: Хоррор, история, мистика и немного юмора -2.
Ленин, партия, комсомол, БАМ, Афган, крах СССР и немного хиппи.
Сколько себя помню, Ленин был всегда живой и всегда был с тобой, т.е. со мной. Библиотека книжек с Лениным и про Ленина, значки, стихи, песни и даже деньги. От Ленина было не скрыться. Он был и вождём, и дедушкой, и великим, и скромным одновременно, смотрел, улыбаясь с многочисленных портретов в каждом гос.учреждении, теребил кепку одной рукой и указывал путь к коммунизму другой в каждом городе на площади или улице своего имени.
Я так мечтала стать октябрёнком, что скупила все звёздочки с портретом Ильича в киоске союзпечати ещё до поступления в первый класс. Оказалось, что быть октябрёнком - это как быть духом в армии. Никто всерьёз тебя не принимает, и первая учительница изо всех сил старается загнобить, вместо того, чтобы посеять доброе и вечное.
Я начала мечтать о том, чтобы поскорее стать пионером, хотя бы для того, чтобы избавиться от ненавистной учительницы, носить галстук, и чтобы все видели, что перед ними "Пионер - всем ребятам пример".
Мне нравилось быть пионером. Вставать каждое утро под "Пионерскую зорьку", завязывать пионерский галстук перед школой, а летом ездить в пионерский лагерь, где пионерские линейки, речёвки и пионерский костёр.
Когда тебе десять - это кажется таким милым, но к тринадцати уже не кажется. К тринадцати уже начинаешь осознавать, что твой пионерский галстук - это как колокольчик на корове, или пятно краски на курице, или ошейник на собаке - аксессуар принадлежности к безликому стаду пионеров, где "мы" - есть, а "я" - нет.
Пионеры должны были мечтать стать комсомольцами, и мы мечтали, по большей части - чтобы поскорее избавиться от ставших уже ненавистными галстуков.
Ещё мы мечтали поехать на БАМ. Одна моя часть прямо очень сильно хотела поехать на БАМ. Это казалось таким романтичным: "Веселей ребята, выпало вам строить путь железный, а короче БАМ"...
Конечно, мне в этой истории больше нравилось "веселей", которое ассоциировалось с пионерским костром и песнями под гитару, чем со строительством узкоколейки, где: "Сидят в грязи рабочие, подмокший хлеб жуют"... А другая моя часть прямо так же очень сильно хотела носить брюки-клёш и ленту в длинных волосах, влюбляться и влюблять в себя всех красивых и необычных парней под красивую музыку.
Это были мои ожидания от взрослой комсомольской жизни.
Но в реальности, чтобы протиснуться в комсомол, нужно было зазубрить материалы последнего пленума то ли ЦК КПСС то ли ЦК ВЛКСМ и запомнить сколько было партсъездов всего и чем они отличались друг от друга. Это было непосильной задачей не только для меня.
Комсомольский комитет радостно издевался над желающими вступить в комсомол, задавая каверзные вопросы из газеты про пленумы и партсъезды. Они знали, что эту муть никто в здравом уме читать не будет, и упивались унижением претендентов. Вычитают какую-нибудь фразу из первой попавшейся газеты, и хитро спрашивают: "Что сказал товарищ Брежнев на таком-то пленуме такого-то созыва о задачах комсомольской организации?"
А вот хрен же его знает, что сказал невменяемый к тому времени товарищ Брежнев, мы расслышали только "сиськи-масиськи" . И вообще, речи генсека убедительнее всего звучали в анекдотах. А вот газеты... Мозг на такое чтиво реагировал отторжением, как ему и положено природным инстинктом: "Б-эээ..."
Признаюсь, я даже не пыталась читать все эти газетные простыни про съезды и пленумы, потому как после прочтения первого предложения, уши мои сворачивались в трубочку, глаза зажмуривались, а мозг отключался - не в силах переварить неудобоваримое.
Мне легче было попытаться соблазнить ответственного комсомольца мужского пола, смотря на него глазами испуганной лани, которая совсем не против чтобы её догнали, и рассказать ему всё, что удалось запомнить из коллективной шпаргалки возможных вариантов ответов, прежде, чем зададут вопрос из первой попавшейся со стола газеты. На ответственных комсомолок оленьи глаза не действовали, поэтому приходилось хитростью выманивать их из кабинета, чтобы они не мешали процессу охмурения ответственных комсомольцев.
Вот зачем нужно было терпеть унижения и заниматься бесполезной тратой драгоценного времени?
Странновато звучит, но в то время унижения были нормой, и я как-то не особо страдала из-за этого - спасала "каска" на голове, а вот отказаться от комсомола - было равносильно стать изгоем в рядах строителей коммунизма и осветить своим маргинальным лицом школьную доску позора. На это мне не хватило смелости.
В комсомол я всё же попала, а вот на БАМ уже не успела, и слава Богу. Две ветки железной дороги, которые весело строились друг другу навстречу, так и не встретились, потерявшись в тайге.
На смену БАМу пришёл Афган. Теперь все мысли были о том, чтобы наши мальчики не попали туда, хотя сами мальчики и не понимали особой разницы между БАМом и Афганом. Мальчики хотели быть героями, не посмертно, конечно, а с орденами и генеральскими звёздами.
Потом случился Чернобыль.
А вскоре развалился и СССР, похоронив под своими обломками пионерию, комсомол, и их старшего товарища КПСС.
Сначала пропали очереди у винных магазинов, вместе с вином и водкой из них. Следом пропали продукты из продовольственных магазинов и мыло из хозяйственных. А после мы прочувствовали настоящую цену хлебу, выстраиваясь каждый вечер за ним в длинных очередях: "Хлеба к обеду в меру бери. Хлеб - драгоценность, им не сори". Хоть в этом не обманул плакат из школьной столовой.