Аннотация: Логическое продолжение "Школы ненависти"
Мода для нас и мы для моды. Чем заняться на пенсии.
В журналах "Крестьянка" и "Работница" - модных и одновременно полезных журналах для советских женщин, время от времени печали статьи на психологические темы, общий смысл которых был примерно одинаков из номера в номер: "Если вам всё настоебенило - пройдитесь по магазинам и купите себе новое платье для поднятия настроения. А если вам уже всё настоебенило так, что невмоготу, то купите ещё и туфли в тон платью".
После таких статей я надолго уходила в себя, размышляя - в какой же такой магазин надо сходить, чтобы купить красивое платье без того, что в таком же платье будут одновременно маршировать ещё сто пятьдесят девиц и женщин постарше через каждые десять метров и вгонять меня в ещё большую депрессию.
Инкубатор, ять! - Вздыхала я обречённо и продолжала думать дальше.
У нас в городе было примерно четыре универмага на первых этажах пятиэтажек - по одному на район, и один двухэтажный - новый и современный. Но если происходил завоз - то он происходил одновременно во все универмаги, а это значило, что сто платьев одной расцветки размерного ряда 44-56 попадали в главный универмаг, а оставшиеся пятьдесят распределялись по районным. Если платья были откровенно страшными, то они годами выцветали в торговых залах, а если симпатичными - то тут же расхватывались самими продавщицами для себя и "нужных" людей.
Так что объективно выбор состоял в том, что можно купить страшное платье без заморочек, но настроение от этого всё равно не улучшится или заморочиться и "достать" симпатичное платье, чтобы испытать кратковременный всплеск эмоции от обновки.
Что бы не пришлось выбрать, тебя всегда и на каждом шагу будут преследовать двойники, отравляя сознание сравнением с армией, концлагерем и психушкой.
С обувью, чтобы подобрать её в тон, вообще была задача, обречённая на провал. Завозилось два вида туфлей-лодочек и два вида сапогов на каблуке. Все модницы делились на два лагеря, в зависимости от того, кому какая пара обуви досталась: синие или белые лодочки, и коричневые или бордовые сапоги. Остальные, кому не досталось или не хватило денег, ходили в "прощай молодость" - войлочных ботинках на молнии спереди. Ботинки "Прощай молодость" были унисекс, как сейчас говорят, и я точно знаю, откуда современные модные дизайнеры почерпнули свои идеи.
Второй вопрос, который был так же мучителен, как "где и что купить?"- был вопрос: "на что?" "Где деньги, Зин?" Туфли-лодочки стоили половину месячной зарплаты, а сапоги уже две-трети.
После стресса, пережитого дважды в зимы седьмого и восьмого класса, я поняла, что лучше ходить голой, чем в пальто, в котором ходит вся школа, и не только твоя, а и все остальные тоже. Даже не смотря на то, что в приталенном силуэте серо-белой клетки и отороченном искусственным мехом капюшоне ты выглядишь как Снегурочка, сто пятьдесят Снегурочек - это какой-то сюр.
Я научилась шить. И летом каждые две недели ходила в новом платье. На большее их не хватало. Ситец был такого качества, что платье смотрелось красиво только до стирки. Стирка же превращала платье в жованую тряпку на два размера меньше.
Мои юбки меняли свою конфигурацию: сначала шилась юбка в складку, потому что на складку уходило много материала, потом она перешивалась в карандаш-миди, а потом в мини. Хорошая ткань выдерживала многое. В ход шли льняные занавески, бархатные шторы и любые куски ткани, собранные из закромов родственников.
Ну, а чтобы купить себе нормальную пару обуви, с четырнадцати лет мне приходилось работать всё лето, потому что подросткам платили меньше. У родителей на то, что мне нравилось, не хватало. А то, на что у них хватало - вгоняло меня в лютую депрессию.
Одежду я шила, а на обувь зарабатывала.
В журналах для женщин в середину были вклеены выкройки, по ним и шила, не смотря на то, что их будто Иван Сусанин чертил, лишь бы окончательно запутать и испортить ткань. Приходилось конструировать на ходу.
Мода тогда была тоже странная, как и журналы для женщин, соответственно - рабоче-крестьянская. Ситцевые платья в цветочек и косынки. Пришла такая работница в платье в цветочек и такой же косынке на фабрику и переоделась в халат в мелкий горошек и такую же косынку. Потом перепутала. И, видимо, чтобы не заморачиваться - тётки с фабрики везде ходили в своих рабочих халатах в горошек: на работе и в магазинах после работы.
Сейчас, когда горох называют модным принтом, в мозгах тут-же непроизвольно срабатывает ассоциация - фабрика, совок, непритязательность. Каким бы модным он ни был, я никогда не стану его носить. Как не стану носить и клетку "пионерского одеяла" и клетку, похожую на пальто из седьмого класса.
Понятное дело, что женское желание красиво выглядеть предполагает ношение красивой одежды и обуви. Но совсем не предполагает, что в этом будут ходить все. Мне хотелось быть "модной". Слова "стильной" тогда ещё не было в обиходе, а "стиляги" носило ругательный оттенок и уже отошло.
Я была сама себе модельер, портной и модель. Скорее по суровой необходимости, хотя... Мне даже в голову не приходило, что я могу быть модным дизайнером или моделью. Те модели, которых печали в "Работнице" и "Крестьянке" вынуждены были демонстрировать всей стране этот ужас в цветочек и горошек. Они были так страшны во всём этом ситцевом безумии, что были похожи на фабричных баб, которых годами не кормят. И это с ними сделали дизайнеры. В частности, тот самый Слава Зайцев, о котором теперь знают все. А тогда, меня тошнило от этого имени, от всего, что он делал и от тех, кто это демонстрировал.
Я действовала из протеста, а когда пришло время выбирать профессию, выяснилось, что на моделей не учат, профессии дизайнер не существует, а быть конструктором-технологом массового пошива я не хотела из идейных соображений.
Как же удивительно устроена жизнь. Тридцать с небольшим лет потребовалось для того, чтобы совпали несовпадающие ранее факторы: модель теперь - не обязательно должна быть похожа на узника Бухенвальда, растянутого в длину, и этому теперь обучают. Более того, у меня появилось свободное время для себя и возможность оплатить обучение. А на возрастных моделей сейчас спрос. Будет, чем заняться на пенсии, если она, конечно, будет при сложившихся-то обстоятельствах.