Поезд Падлино - Москва попыхивал дымком вагонных труб с перрона этого самого Падлино. Серая промозглая действительность Падлинского пейзажа конца октября на время незначительно украсилась зелёными боками вагонов стоящего поезда. В некоторых местах зелень вагонов была похватана коррозией. Шутка ли, произведение прошлого века. Такие же по виду, только похватанные коррозией времени, проводницы, стоящие не у каждого вагона, кутались в синие форменные пальто. Реденькая толпа провожающих терпеливо потирала озябшие руки и выдыхала клубами пара.
Женщина моложавого вида протиснулась в вагонное купе. Поставила две большие сумки на пол и, переводя дыхание, одновременно как-то машинально поправляя волосы, видимо соображала, как лучше разместить в ящике под нижней полкой свои вещи.
- Простите. Добрый вечер! - Женщина пошатнулась и, повернувшись на голос, не устояла, плюхнувшись на соседнюю полку.
- Ещё раз простите. Давайте я немного помогу.
- Ничего страшного. Здравствуйте. - Ответила она вежливо, но несколько разочарованно, мимолётно смерив взглядом с головы до ног новую, появившуюся из-за спины, женщину. - Ой, ну что Вы, - бормотала она, не успев вмешаться, и наблюдая со стороны за процессом погружения своей поклажи в ящик.
- И ещё раз простите, я Вас немного потревожу. - Первая женщина переместилась на свою полку, забившись к окну и наблюдая за тем, как её новая попутчица укладывала свой, вероятно такой же неподъёмный, багаж. Быстро распихав всю свою поклажу, вторая женщина села напротив, по-мужски расставив ноги и уперев ладони в колени. Шумно выдохнув, она обратилась к первой:
- В Москву? - Её улыбка сопровождала вопрос.
- В Москву. В гости. - Как-то машинально ответила первая.
- Все в гости, - хохотнула вторая, - а зовут Вас...
- Надежда.
- Очень приятно, Надежда. А я, стало быть, Любовь. Вы ведь ждёте любви?
Надежда взглянула в глаза своей попутчицы, как бы оценивая полученную информацию, и захохотала:
- Если я правильно уловила, Вам как раз немного не хватает надежды.
- Не скромничайте. Хотелось бы надеяться на что-нибудь хорошее, как и всем другим людям, но... факты вещь упрямая - лучше не становится. На что ещё можно надеяться в этой жизни?
- Честно говоря, я тоже не знаю. На любовь, разве что. Но на чью?
- О, видимо нас судьба не зря свела в этом купе, Надежда. По маленькой? За знакомство!
Надежда, не отвечая сразу, помялась немного, видимо взвешивая все за и против, и также молча кивнула.
Женщины достали свои припасы, накрыли столик, дёрнули по одной и, не спеша закусывали.
- Ну, а теперь перекурить бы неплохо. Вы как?
- Вообще-то я стараюсь не курить...
- Полноте, детские шалости, произнесла Любовь, увлекая попутчицу за собой.
Уже после первой затяжки в тамбуре вагона Надежда разоткровенничалась:
- Вы необыкновенный человек, Люба. С Вами я даже не заметила, как тронулся поезд, хотя всегда так тоскливо становится в этот момент.
- Часто ездите в гости? - Невозмутимо спросила Любовь.
- Да если честно, я на работу еду. Жить-то как-то надо. Детей двое, и даже внучка есть.
- Поздравляю коллега, у меня аналогичная ситуация. Вот поэтому нам надеяться не на что и не на кого, окромя как на себя.
Барьер между двумя женщинами, впервые увидевшимися полчаса назад, улетучился вместе с дымом от сигарет, и они, возвращаясь, болтали о своих женских проблемах, о детях, о мужиках словно были знакомы всю жизнь, просто давно не виделись.
- Как Вы здорово меня просекли, Люба. Каждый раз, заходя в купе, мечтаю, что вот сейчас войду, а там сидит мужчина моей мечты, и всё такое...- Мечтательно закатив глаза, сказала Надежда.
- Слушайте, сколько Вам лет?
- Честно? Сорок пять.
- У-у-у, отлично выглядите, больше тридцати пяти бы не дала. Хотя на это у меня есть железно работающая фраза 'такой большой, а в сказки веришь', к Вам она, учитывая гормональные всплески, не относится.
- Люба, неужели Вы вправду думаете, что любовь - это только гормон?
- Все процессы, происходящие в организме - сплошная химия.
- Люба, а Вам сколько?
- Тридцать семь. Знаю, что не выгляжу, но ничего с собой делать принципиально не буду. Я себя люблю во всех своих состояниях.
- Вы не по годам мудры. Так редко приходится встретить человека, с которым бы можно было вот так вот легко, как с Вами, говорить обо всём.
- Это точно. Ну что, вздрогнем? - Предложила Любовь.
- Ну, тогда у меня есть тост: 'За понимание'.
- Отлично!
- Представляете, Люба, моя внучка, ей почти шесть лет, говорит: 'Бабуль, научи меня играть в шахматы'. А я в шахматы играла только в пионерском возрасте, да и то только знаю, как фигуры ходят. Чтобы серьёзно играть у меня тогда усидчивости не хватало. - Видимо алкоголь начал действовать на Надежду. Она раскраснелась, и её реплики становились длиннее. - Так вот, представьте, играли это мы с ней, играли... Я, конечно, всё время выигрывала, а в последний раз не успела даже опомниться, внученька моя, крошечка, мне мат поставила. Я, конечно, выкрутилась, типа рокировку произвела, но по-честному, обманула ребёнка. Я ведь даже не знаю, как эту рокировку нужно делать. Тупо переставила ладью с королём.
- Да, понимаю, стыдно проигрывать ребёнку в столь нежном возрасте. Хотите я Вас играть научу?
Надежда недоумевающее уставилась на Любу:
- Что, прямо сейчас?
- Почему бы и нет, дорога длинная, времени полно, а у меня как раз и шахматы с собой.
Не дожидаясь ответа, Люба подняла свою полку, расстегнула одну из сумок и водрузила на столик небольшую шахматную доску, с изящными фигурками, предварительно расчистив место от съестных припасов.
- Ой, какие красивые крохотульки.
- Такие крохотульки, что без линз и не разглядишь, - согласилась Люба и, достав откуда-то очки, водрузила их себе на переносицу.
- Ой, Люба я ещё стесняюсь своих очков и ношу их в сумке, достаю только в экстренных случаях.
- Что естественно, то не безобразно. Смотрите... - Люба подробно объяснила как делается рокировка, показала начало и стратегию основных шахматных партий. Надежда внимательно смотрела за перемещением фигур, то сдвигая брови, то поднимая их, то вытягивая губы, то раздвигая их в искусственную улыбку.
- Люба, Вы великий гроссмейстер. Я восхищаюсь Вами и тем, как Вы это делаете.
- Партейку?
Надежда округлила глаза, но Люба снова её опередила, наливая в пластиковый стакан:
- Сначала смочим это дело, а потом сыграем.
Дожевывая кусочек колбаски на хлебушке, смазанным маслом, Люба пошла с традиционного хода, выдвинув пешку на две клетки перед королём с комментарием:
- Можете пойти этой пешкой, или этой, в зависимости от того, какую стратегию защиты выберете.
Надежда, недолго раздумывая, пошла пешкой от левой ладьи. Любовь подняла на неё удивлённо-недоумевающий взгляд:
- Нетрадиционно, однако.
- Не люблю, когда заранее всё ясно. Так не интересно.
- Очень с Вами согласна. Но этот ход, прямо скажем, не результативный. Может...
- Люба подняла глаза, но Надежда упрямо помотала головой из стороны в сторону.
- А что Вы скажете на это? - вопросила Любовь, сделав очередной ход пешкой.
- Мне всегда казалось, что оголять короля как-то неприлично. Кстати, я не люблю проигрывать, но и сидеть, подолгу раздумывая, тоже.
Незаметно углубившись в игру, женщины почти не разговаривали. Когда у Надежды остался король и одна пешка, а в противоположном стане четыре фигуры, Любовь объявила:
- В принципе, Вы можете сдаться.
- Хм, русские не сдаются. - И ещё несколько ходов Надежда выкручивалась, пока Любовь не объявила:
- Мат. - И протянула ладонь.
Надежда, возбуждённая, протянула свою. Во время рукопожатия женщины посмотрели внимательнее в глаза друг друга.
- Поздравляю, - сказала Любовь. - Вы очень хорошо играете. Для непрофессионала, даже отлично.
- А мне было не стыдно Вам проиграть. Спасибо. Такой драйв, будто нападение Наполеона в 1812 году. Я себя даже в роли Кутузова, отдающего Москву, почувствовала.
Женщины рассмеялись, и Любовь снова предложила выпить. Надежду, уже хмельную, тянуло на откровения:
- Знаете Люба, я не знаю, конечно, зачем я это говорю, но у меня первую свекровь звали также как Вас. Я её боялась, как ничего больше на свете. После неё мне ни чёрт, ни война не страшна. Я даже этот негатив на само имя, вернее даже на само слово 'Любовь' перенесла. Представляете, говорю, а у самой заныло, засосало везде. Царствие ей небесное, хотя я, если честно, очень сомневаюсь, что её туда взяли. Ненавидела она меня жутко, да и не только меня. В общем, вспоминать тяжко. А Вы, Люба, своим присутствием как бы даже реабилитируете её существование, по крайней мере, в моей жизни. Конечно, лучше было бы, если бы её звали просто, как-нибудь. 'Фурия', например. А что, хорошо... 'Фу-ри', по крайней мере, понятно и соответственно образу.
Люба накрыла своею ладонью руку Надежды.
- Как я Вас понимаю. Только у меня такая мать была.
Повинуясь каким-то таинственным импульсам, женщины выдвинулись из-за столика и, взявшись за руки, несколько минут, не отрываясь, смотрели друг на друга. Было заметно, что сначала им хотелось расплакаться от избытка нахлынувших чувств и выпитого спиртного, но они сдерживали себя, сглатывая застрявший в горле комок страданий, словно боясь ранить своею болью друг друга. Но выпущенное на волю чувство бурлило внутри обеих, закипало, проскакивало искрами через глаза, руки и первой не выдержала Надежда. Её тело содрогнулось, щёки надулись и она, прыснув сначала, залилась смехом. Через мгновение и Любовь подхватила этот припадок смеха. Они повалились на свои полки, то хватаясь за животы, то вскакивая, и смеялись так, что у Надежды свело челюсть, а Люба начала заходиться в кашле. В этот момент в дверь купе постучали.
Надежда первая вскочила и открыла дверь. В дверном проёме стояли два молодых человека. Все четверо вопрошающе уставились друг на друга. Надежда заулыбалась, заметив у парней в руках бутылку с шампанским, конфеты, и то, что молодые человечки были уже изрядно 'под шафе'. Посмотрев на Любу, она вскинула брови и зажала губы, еле сдерживаясь от нового припадка смеха. Любовь упёрлась ладонями в бёдра, и казалось на полном серьёзе, директорским тоном произнесла:
- Здравствуйте молодые люди, вы по какому вопросу?
- Здрасьте! - Хлопцы обрели дар речи и начали сбивчиво объяснять, что они хотели:
- Мы это, вот! - Они вытянули руки с шампанским и конфетами. - У вас тут весело так, и мы это...подумали...
- Что тут девочки, а оказалось тётеньки? - Так же серьёзно перебила Люба. Хлопцы молча кивали, как пригвождённые, не в силах на что-то решиться.
- Ничего, пацаны, бывает. Ошибочка вышла. - Произнесла Люба, выпроваживая посетителей. Тут их прорвало:
- Девчонки, вы не подумайте, вы такие классные, и так ржали, что мы подумали... Ну, если мы вам мешаем, извините, или не мешаем?..
- Мальчики... - Вновь пустила в ход тяжёлую артиллерию Люба.
- Всё, всё, поняли. Ну, девчонки, вы супер! Вот, это вам, от нас, - и они водрузили на столик шампанское и конфеты.
- За конфеты спасибо, а шампанское заберите, ребята. Будет чем с утра похмелиться, - проявила отеческую заботу Любовь.
- Эх, девчонки. Вы такие... Настоящие...- И они бросились целовать обеим женщинам руки.
Когда дверь за ними закрылась, Надежда с лёгкой грустью произнесла:
- 'Прынцы'. Только мы-то уже не принцессы...
- Надюш, ты чего? Ну, хочешь, вернём этот детский сад? Ты ж сама не вмешивалась.
- Нет, Любочка, рано вставать, а здоровье для веселья уже не то. Приятно, конечно, пообщаться с молодёжью, забыть хоть на время о проблемах, о возрасте. Послать к чёрту все условности, но... мир говно, и я никак не могу научиться принимать его за шоколад. Хочется выбраться отсюда, но победителем! Сколько лет я несу эту боль в себе, боль одиночества. Нежелание поддаваться всеобщему безумию иногда становится настолько невыносимым, что я просто реву как бешеный зверь в высоту небес так, что даже кажется, что мозг взрывается. Поражает, насколько же невежественны люди, в своём нежелании думать, любить, творить. Кичатся своим образованием, а грош ему цена, образованию, если человек не задумывается. То есть люди, конечно, задумываются, как больше денег огрести, как пристроиться получше, как иметь больше, ничего не делая. Всё для галочки, для показухи - вот какие мы хорошие. А на деле - за версту смердит трупным разложением. Вроде все хорошие, но одних и минуты не выдержишь, с другими день продержишься, с некоторыми - неделю, редкие на месяцы, а чтобы на всю жизнь - таких нет почти. И вот только: терпи, если хочешь, чтобы к тебе хорошо относились. Улыбайся, обманывая. Льсти, навязывая. А мне тошно в этом. Я без любви как без воздуха. Я даже не прошу, чтобы меня любили, но иногда просто избыток своей любви отдать некому. Бесчувственные шаблоны, натянутые улыбки: 'Привет, как дела? Хорошего дня!' - и всем пофиг... Меня уже тошнит от этого. Но книги, сколько я перечитала всяких книг, тоже не дают ответа. Порой кажется, что все великие так и умерли в аналогичных мучениях, не найдя ответа на вопрос: ЗАЧЕМ?
Зачем я появилась на этом свете, если всё равно ничего не могу сделать для того чтобы человечество хоть немного изменилось в лучшую сторону? Если Христос не смог, Будда не смог, и все иже с ними, то кто такая я, без роду, без племени, дочь тупых и нищих родителей, передавших в наследство лишь тяжкий крест порядочности и доброты. Без образования и титулов. Я даже не смогла сохранить свой город от вымирания. Меня никто слушать не хочет, а если слушают, то идеи крадут, но делают всё опять же для галочки. Я не в системе. Бороться с нею, с системой - силы не равные. А примкнуть к какой - не нахожу достойной. Где она, моя система?! И неужели вся правда в том, что человек рождается, чтобы есть, срать вокруг и размножаться? Тогда я действительно просто сумасшедшая. Или с Луны... Простите, я не думаю, что говорю. Вырвалось. Конечно, всё не так однозначно. Хотя...хыг...именно так и есть. Чёрт, чёрт! Всё понимаю, вроде. Но... изменить ничего не могу... Это и бесит - беспомощность и какая-то вечная неудовлетворённость. Костлявая уже дышит в затылок, а я ничего ещё не сделала, не нашла, не успела... Кроме детей и внучки, разумеется. Они и дают мне сил. Ради них я готова горы свернуть.
Надежда вытерла ручьи слёз, затуманившие её глаза, пока она говорила, высморкалась, и посмотрела на Любовь, которая к окончанию монолога Надежды налила себе ещё, выпила и теперь сидела, уткнувшись лицом в плечо. Потом, как только Надежда остановилась, подняла голову и сказала:
- А я убила трёх мужиков. Они хотели меня изнасиловать и ограбить, а может и убить. Забила до смерти одними руками. Первый раз мне было четырнадцать, я была тощая как велосипед, мать-то не кормила. Но уже тогда я ходила ещё и в самбо. Второй раз, лет в двадцать, а третий был маньяк.
- На Чёртовой горке? - Затаив дыхание, спросила Надежда.
- Помнишь, значит? Ну вот, сколько он тогда женщин прикончил? А на мне обломился. Первые два тоже были ничуть не лучше. Уговоры на них не действовали, вели себя они очень грубо, одежду порвали, меня разозлили. Ну и вот, если меня сильно разозлить, то я контроль теряю... Теряла. Пока мне не объяснили, что к чему. Это ужасно. Сейчас я скорее бы дала себя убить...
Надежда, пораженная, слушала, округлив глаза:
- Ну, может не на смерть всё-таки?
- Да нет, три трупа на моей совести.
- Ты смелая, Люба. Представляешь, сколько изнасилованных баб плачут до конца дней своих и молчат? И, по крайней мере, за маньяка надо орден тебе вручить. Только вот... слушай, и как ты всё это время жила? Ну, с этим? - Словно примерив на себя ситуацию подруги, спросила Надежда.
- Вот так и жила. Радуйся, что у тебя хотя бы ещё чувства остались, раз ты в своём возрасте ещё задаёшься такими вопросами. Вероятно ответ на вопрос: а зачем тебе ЭТО надо, ты знаешь, так что Бог в помощь! Ищущий да обрящет. Может, тебе повезёт...
Надежда кинулась к Любови, и они крепко обнялись. Так и сидели, обнявшись. Молчали, словно залечивая раны друг друга, и успокаивая душевную боль.
- Любочка, рыбка моя, я сейчас уписаюсь. Одну минуту подожди меня, я бегом. - Извиняющимся голосом защебетала Надежда спустя некоторое время и, выпорхнув из купе, помчалась семенящими шагами к туалету.
- Господи, страх-то какой! - Всплеснула она руками, рассматривая своё отражение в зеркале туалета. На неё смотрело слегка припухшее лицо, с всклокоченными волосами и чёрными разводами туши под глазами, плавно переходящими в ручейки на щеках.
- Хорошо, что все нормальные люди уже спят, а то распугала бы всех своим видом. - Надежда обвела взглядом кусочек мыла, захватанное полотенце, и с грустью подумала, что придётся идти снова в купе за принадлежностями для умывания. Она открыла дверь туалета, и уже хотела быстро метнуться через вагонную дверь к своему купе, как столкнулась практически нос к носу с мужчиной, протянувшему руку, чтобы толкнуть эту самую дверь. Их разделяло только стекло. За долю секунды Надежда оценила его привлекательность, и в ужасе от своей ситуации, округлила глаза, непроизвольно приоткрыв рот. Ещё через долю секунды она уже была снова в туалете и лихорадочно намыливала одним пальцем черноту под глазами. Умывшись, она похлопала себя ладонями по щекам, чтобы разогнать припухлость и придать лицу некоторую живость цвета, промокнула руки о полотенце сомнительной свежести, и пальцами, за неимением расчёски, попыталась уложить волосы. Затаив дыхание, Надежда начала прислушиваться к звукам за дверью. Не услышав ничего подозрительного, она открыла дверь туалета и тут же, снова захлопнула её. Мужчина был так хорош... В открытую дверь она увидела, что он стоит прямо напротив туалета и смотрит на неё. 'Господи, какая же я дура', - пронеслось в голове у Надежды. - 'Нет, я всё-таки умная и красивая. Угу, и смелая ещё в придачу. Так, лучший способ защиты - нападение. Ой, мамочки...' - Зажмурив глаза, Надежда толкнула дверь и сделала шаг.
- А где бальное платье? - Услышала она хлопком где-то в сознании и непроизвольно остановилась.
- Что?
- Я думал, что на третий раз Вы выйдете в бальном платье.
- В смысле?
- Ну, вы так долго прихорашивались для меня, что я подумал, может, Вы сможете извернуться и выйти из туалета, наконец-то, в бальном платье.
- С чего это Вы взяли, что я для Вас прихорашиваюсь?
- А тут больше нет никого. К тому же...
- Стоп! - Не дала договорить незнакомцу Надежда. - Дайте лучше сигарету. Вы ведь шли покурить, или какая другая нужда привела вас в тамбур в столь поздний час?
Мужчина широко улыбнулся, достал пачку и, открывая дверь в место для курения, выдохнул Надежде в ухо:
- Прошу.
Они закурили. Надежда ощущала на себе взгляд незнакомца. Исподволь оглядывая его фигуру она, наконец, добралась до глаз. Как только их взгляды встретились, у Надежды перехватило дыхание. Она побледнела.
- Вам плохо? - слова незнакомца звучали как прекрасная музыка. Женщина не смогла ответить. Она не знала, как объяснить, что ей вовсе не плохо, а очень даже хорошо. Незнакомец вывел её из дымного тамбура и, держа за руки, как маленькую, привёл в своё купе. Он усадил её на свою постель, притронулся к запястью, нащупывая пульс. Наклонившись над её лицом, мужчина приложил к вискам выпрямленные и соединённые по три пальцы, аккуратно совершая ими вращательные движения. Сосредоточившись, и почти не дыша, он наблюдал за малейшими изменениями в лице женщины. Наконец, она подняла лицо и взглянула на мужчину. Несколько секунд, не отрываясь, они смотрели друг на друга. Вероятно, их флюиды пришлись друг другу по вкусу. Мужчина жадно впился своими губами в её губы. Они переплелись в объятии с такой страстью, будто всегда любили друг друга, но долгое время были разлучены. Руки, казалось, помнили рельефы тел друг друга, губы не могли утолить жажды, и никакая сила не смогла бы разомкнуть эти объятия. Через некоторое время они словно очнулись, и сидели, прижавшись, друг к другу. Никто из двоих не решался нарушить молчание.
- Извините, - послышалось в незакрытую дверь купе. - Я ищу свою соседку.
- Люба! - узнала Надежда голос, и вскочила на ноги.
- Всё в порядке? - Любовь оглядела Надежду, и не найдя ничего подозрительного, принялась корить её с нескрываемой улыбкой: - Отлучилась на пару минут и пропала на час, не предупредив. Я уже с ног сбилась искавши, перебудила всех. А у вас тут своя любовь... Ну, ладно, пойду спать... - Любовь уже повернулась, чтобы уходить, но Надежда почувствовала за её улыбкой скрываемую боль, и ухватила новую подругу за руку.
- Любочка, я его даже не знаю. Первый раз вижу. Погоди, не уходи. Мы столкнулись в дверях, когда я...
- А говорят, что только алкоголики собираются по трое. - Заколыхавшись беззвучными волнами смеха, идущими изнутри, она села на соседнюю полку, и почувствовала неудобство. Следом за моментально дошедшей информацией, что она сидит на чьих-то ногах, вырвался озадаченный басок: - Ой!
Открыв рот, чтобы произнести своё обычное 'простите', Люба так и застыла на мгновение. Проснувшийся и попытавшийся сесть человек, сделал это за неё:
- Простите, чем обязан столь... - мужчина заспанными глазами оглядел в полумраке, насколько было возможно, силуэт Любы, - ...столь неожиданно приятному визиту? - и, пошарив взглядом вокруг, обратился к своему попутчику:
- Эдик, кто эти дамы? - И без перехода к Любе: - Простите, я не одет. Вам удобно? Не побеспокоил ли я Вас своим присутствием, может быть мне как-нибудь покомпактнее устроиться?
Женщины улыбались, переглядываясь. Эдуард взял инициативу в свои руки:
- Просыпайся, Антон, судьба подкинула нам сюрприз в виде двух прекрасных дам и, смею надеяться, бессонной ночи. Дорогие дамы, это мой друг Антон, очень-очень приятный во всех отношениях мужчина. Я, стало быть, Эдуард, а...
- Надежда. - Неожиданно для себя женщина протянула руку, словно для поцелуя, что не осталось не замеченным Эдуардом, жарко её поцеловавшим.
- Любовь.
Антон откопал её руку и долго-долго сжимал в своей.
- Да, это действительно судьба привела к нам, двум закоренелым холостякам и Любовь, и Надежду.
Воцарилась недолгая пауза, было понятно, что все четверо лихорадочно соображали: 'И что дальше?' Люба первая нарушила молчание:
- Очень приятно было познакомиться, но не будем злоупотреблять гостеприимством...
- Нет, нет, нет. Даже не думайте! Мы вас никуда не отпустим. - Чуть ли не хором заговорили мужчины.
- Уже поздно, завтра день напряжённый, надо хоть немного поспать. Утром увидимся. -
Попыталась поддержать подругу Надежда.
- Хорошо, так и сделаем. Но сначала попьём чайку. Присаживайтесь, устраивайтесь поудобнее, я мигом. - Эдик не дал женщинам возможности возразить, скрылся за дверью, предусмотрительно закрыв её за собой, и через пару минут раздался стук. Надежда встала, чтобы открыть. Эдик ввалился с четырьмя стаканами, вышел, и через секунду внёс большой керамический чайник, из носика которого струйкой вился пар. Он сел рядом с Надеждой и с каким-то торжеством оглядел присутствующих.
- Вот, ещё немного подождём. Вы бы знали, как я вымаливал этот чайник у вагоноуважаемой вагоноуважатой. Антон, давай поройся в своём волшебном сундучке. Дамы любят сладкое. Вы ведь не на диете? Отлично.
Открыв коробочку конфет, Эдик разлил дымящийся чай по стаканам.
- Здорово. Мне это напоминает неформальные собрания времён комсомола. Только тогда таких конфет было не достать. Мы сами пекли всякие кулинарные изыски, ведь в магазинах вообще ничего не было, кроме галош и резиновых сапог. - Задала тему Надежда, и остальные подхватив, развили её. Затем разговор плавно перекинулся на другое. Люди в купе смеялись, удивлялись, спорили. По их счастливым лицам можно было сказать, что они знали друг друга много лет и не растеряли интереса и уважения друг к другу. Наконец всех четверых, получивших удовольствие от общения, почти одновременно разморило. Женщины пошли спать в своё купе. Мужчины провожали их, перецеловав в щёки и желая спокойной ночи, вернее отдохнуть за то время, что от неё осталось.
Надежду разбудил стук в дверь. Проводницы всегда так делают, чтобы разбудить пассажиров до прихода на станцию. Она улыбнулась. На душе было легко и спокойно. Люба не прекратила похрапывание. Надежда счастливо потянулась, посмотрела на часы. Тихонько собравшись под мирное похрапывание соседки, всё-таки решилась прервать её безмятежность.
- Люба... Любочка - тихим голосом произнесла она и потрогала спящую за плечо, потом тихонько потрясла, потом потрясла энергичнее. Затем уже громко:
- Люба, подъезжаем! - Надежда трясла соседку, пытаясь приподнять её голову, на что голова, наконец, отреагировала: на секунду открыла глаза, улыбнулась и сказала, что всё в порядке, у неё заведён будильник. От неожиданности Надежда выпустила её из рук, и пока произносила небольшую речь о том, как стремительно они приближаются к Москве, что туалеты вот-вот уже закроют, или уже закрыли, Любовь возобновила мирное похрапывание. 'Вот это сон', - мысленно пробурчала Надежда, и взглянула на мобильник:
- Тридцать минут осталось... - громко сказала она, на что получила мирное 'р-р-р'.
'Интересно, кавалеры ночные тоже ещё спят?' - и, отгоняя от себя иллюзии по поводу нового знакомства, Надежда придумала себе занятие - очистить ненужные контакты в телефоне. 'Миша, что за Миша, о, да их тут целых два, не помню таких, удаляем. Женя, Женя, Женя. Одного из трёх помню, но, какой именно он...значит, удаляем всех троих. Илья...да...полгода уже прошло, утихает память... Хм, этот зануда звонил с другого номера, значит, этот удаляем, а другой игнорируем'.
Зазвенел будильник. Люба перестала храпеть и через несколько секунд открыла глаза:
- Доброе утро! - радостно сказала она, одновременно ступив ногами на пол и потянувшись.
- Доброе утро! Илья Муромец позавидовал бы Вашему здоровью!
- Нашему?! - хитро переспросила Люба. Надежда посмотрела на неё:
- Твоему, конечно. Значит, всё в силе?
- А ты сомневалась?
Надежда молча покачала головой из стороны в сторону, изображая сомнения. Люба её скопировала. Они рассмеялись и коротко обнялись.
- О, время...- Люба на секунду взглянула в зеркало на своё отражение, разгребла пятернёй волосы и принялась энергично готовиться к высадке.
Баулы выгружены из-под полок, готовность номер один к эвакуации. Женщины как-то одновременно заглянули в свои дамские сумочки и, достав по визитке, обменялись, коротко взглянув на их содержание, словно сверяя и запоминая. Глянули друг другу в глаза, улыбнулись понимающе, что в жизни всякое может произойти. Снова коротко обнялись, теперь уже на прощание и, взявшись за баулы, услышали:
- Доброе утро, дамы!
- Доброе утро, - несколько растерянно и всё же скорее радостно, ответили женщины.
- А мы спешим к вам на помощь. Давайте, давайте, тяжёлые вещи должны носить мужчины, - и, прихватив весь багаж, Эдик и Антон, а это были они, двинулись к выходу. Женщины переглянулись. Такого сюрприза они не ожидали. На перроне багаж ожидал носильщик со своей тележкой, заполненной наполовину. Мужчины водрузили баулы, и Эдик взял Надежду за руку:
- Я не могу отпустить тебя вот так просто...- и сильнее сжал её кисть. Надежда попыталась вытащить руку. Перед глазами промелькнули несколько эпизодов, когда она желаемое принимала за действительное, и страх новой боли парализовал на время её реакцию.
- Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Я никогда не причиню тебе боли. Мне хочется что-нибудь сделать для тебя.
- Эдик, ты как влюблённый пионер. Через день ты забудешь, как меня и звали. Мы ничего не знаем друг о друге и эта встреча - праздник, а праздник не может быть вечным.
- Ты что, замужем? - Неожиданная догадка посетила Эдуарда.
- Нет, а ты?
- И я нет. Звёзд с неба не обещаю, даже если попросишь, но попытаться сделать тебя счастливой - можно.
Надежда посмотрела в глаза Эдуарда. Казалось, он был совершенно искренен, но разочарование в мужской половине сдавливало грудь, не давая расправиться воображаемым крыльям души.
- Давай, давай, Надюша, верь мне. Мне самому страшно, но вдруг это тот самый шанс, один на миллион?
'Один на миллион' - это была её фраза. У Надежды подкосились ноги, и Эдик подхватил её за талию:
- Согласна?
- На что?
- Просто скажи 'да'!
- Да! - Произнесла Надежда и одновременно подумала: 'Господи, какая же я дура...но какая счастливая!'
- Вот, держи, мои все телефоны. Если соскучишься, звони по любому, в любое время. И дай мне свой номер.
Надежда достала визитку, но Эдик этим не удовлетворился.
- Скажи мне на память свой номер, я хочу удостовериться, что всё работает. - Он сделал дозвон. - Ну вот, теперь ты от меня никуда не скроешься.
Глаза Надежды светились счастьем. Эдуард крепко сжимал её руку.
Время прощаться. Любовь, не смотря на предложение подвести её, отказалась и, слившись с ручейками толпы, исчезла в прожорливом метро. Эдуард настоял, чтобы Надежда ехала на такси, и оплатил поездку.
Что же было дальше? - спросите Вы. - Где интрига? О чём этот рассказ? А рассказ о том, что чудеса случаются, если в них верить. И люди одинокие встречаются, если хотят встретиться. И каждый вопрос рано или поздно находит свой ответ.
Сложится ли у Надежды и Эдуарда? Сложно сказать. Два взрослых человека - это как две планеты, и как же они должны захотеть быть вместе, чтобы их траектории слились и пошли рука об руку всю оставшуюся жизнь?! Но это уже другая история.