Аннотация: Пожалуй, еще немного юмора, и еще один попаданец.
Майское путешествие Геннадия Ивановича
Пролог
Утро. Механический будильник не успел зазвонить, а Геннадий Иванович уже его выключил. Пенсионер настолько свыкся со своим графиком, что просыпался всегда за три минуты до положенного времени. В свои восемьдесят четыре он был удивительно подвижен, что всегда выделяло его среди ветеранов, и выглядел на их фоне намного моложе.
На часах было десять минут шестого, Геннадий Иванович умылся, почистил зубы. К своим личным достоинствам он относил то, что сумел сохранить практически все зубы, в то время, как многие его ровесники давно сверкали вставными зубами или имели вставные челюсти.
Жил Геннадий Иванович один и, несмотря на то, что покойную жену любил, не тосковал. Он всегда был бойцом и считал всю жизнь - одним длинным боем. И не сдавался никогда, прекрасно помня времена, когда приказ был "ни шагу назад". Война закончилась, а приказ он до сих пор выполнял.
Сегодня был его день. Майский праздник. День, когда страна вспоминает героев, и есть повод нацепить медали. Эта мысль породила горькую улыбку. Сколько лет еще будут помнить? Десять, двадцать?
Поток времени рано или поздно унесет всех. А молодежь... А молодежи до лампочки. Как хочется иногда достать свой старый наградной пистолет и разрядить его в голову морально разложившимся отморозкам, рисующим свастики на стенах во дворах...
Геннадий Иванович позавтракал, вымыл посуду и стал одеваться. Обычно процесс этот занимал меньше минуты, но сегодня надо было надеть и начистить медали. Не каждый день происходит встреча ветеранов. Поколебавшись секунду, ветеран все же взял с собой пистолет - кто знает, что ждет его сегодня на улицах большого города?
Благо, внук старший уже в высоких чинах ФСБ, разрешает.
В девять утра ровно он вышел из дома. Народа было на удивление мало - майские праздники ныне для большинства лишь повод нажраться как свиньи и хрюкать от удовольствия, что завтра не надо идти на работу.
Геннадий вздохнул и бодрым шагом двинулся по улицам города. До места встречи можно было проехать четыре остановки на автобусе, но ветеран предпочел проделать этот путь пешком. Погода хорошая, время в запасе есть - можно и пройтись пешочком. Это только на пользу.
Стрелка наручных часов с портретом Сталина приближалась к десяти, когда произошло что-то из ряда вон выпадающее.
Геннадий недаром носил свои медали: во время войны он успел побывать и на передовой, и в разведке, и партизаном. Умение постоянно быть начеку и отмечать детали не раз и не два выручало его даже после войны. Так и сейчас - он сразу отметил алый сгусток света, передвигающийся со скоростью велосипедиста. И мчался он не куда-то вдаль, а направлялся прямо в спину заткнувшего уши наушниками паренька лет двадцати.
Мышцы сработали быстрее разума и, ринувшись вперед, в последний момент ветеран вытолкнул парня с пути неведомой напасти. Самого же его поглотил алый свет.
- Ошибка. Он не тот! Как могло произойти? Но на другую попытку нет сил. Принцесса будет недовольна...
Тут скачи, иль не скачи,
Найдет костлявая в ночи,
Да хоть помрешь не на печи,
Давай коней седлать.
Тимур Шаов, Дорожная песня
Глава 1
Геннадий осмотрелся. Он стоял в по-летнему зеленом лесу. В листве пели птахи, а в воздухе витали дивные ароматы нетронутой человеком природы. В руке же лежал какой-то граненый камень, размером с крупную черешню.
- Где я? - задал риторический вопрос Геннадий, рассматривая находку. Этот предмет был явно не из его вещей.
- Вы в Ледовии, в южных лесах, - раздался голос в голове. Камень в руке вибрировал в такт произносимым словам.
- Что за чертовщина произошла?
- Я перенес Вас. Согласно приказу принцессы зеркального престола я должен был отыскать человека из другой реальности, способного спасти ее. Однако, Вы оказались в последний момент на моем пути, и я перенес Вас.
- Спасти? От кого? И на кой ляд потребовался вам человек из "другой реальности"? Отвечай, колобок!
- Я не колобок, я Кюверсис, разумный кристалл. К сожалению, десять лет назад власть в Ледовии захватил регент Гителис, умертвив законного короля. Тем самым он пленил законную наследницу, которая ограждена теперь от любого создания нашей реальности. В плену старой башни ордена принцесса смогла найти меня и дать мне шанс отыскать нужного человека. Но я подвел ее. Теперь у меня нет ни сил вернуть Вас, ни сил подобрать другого человека.
- Ни черта не понял. А чем это я тебе не годен, Кувыркус, или как там тебя кличат?
- Вы уже стар, и требовать чего-либо от человека преклонного возраста по меньшей мере неэтично.
- Ты, колобок, говори, да не заговаривайся. Показывай, куда идти. Уж тряхнем стариной, попробуем вытащить эту твою дивчину у фашистов, глядишь и выйдет что. А нет, так свое пожил, пора и меру знать.
- Хорошо, выбора и правда нет. Должен предупредить, что когда я говорю, сила используемая мной привлекает внимание наших врагов. Посему прошу обращаться за моим советом только в крайнем случае. Моя рекомендация сейчас - двигаться вперед прежде, чем сюда доберутся разъезды. Направляйтесь прямо на север до момента пересечения с трактом, а далее на северо-восток по дороге. До первой деревни. Там есть небольшой тайник с деньгами, которые потребуются в вашем путешествии. До тех пор, к сожалению, должен советовать принимать в пищу дары леса.
- Ясно. Ну, молчи тогда, раз боишься, что запеленгуют.
Геннадий убрал камень во внутренний карман пиджака, глубоко вздохнул и двинулся в указанном направлении. По пути попадались сыроеги, и, выудив из своих бездонных карманов складной ножик, Геннадий стал их собирать.
Хотя по началу путешествие казалось неприятным, словно бы оторвавшим от важных дел, вскоре ветеран понял, что он засиделся. Несмотря на все годы, что прошли после войны, Геннадий заметил, что навыки возвращаются. Взгляд вновь плавно скользит по окрестностям, выискивая опасность, а уши прислушиваются к каждому шороху. Конечно, слух уже не тот... впрочем ладно. И будто бы не было тех шестидесяти с гаком лет, словно вновь он партизан в немецком тылу, готовый отдать жизнь за спасение Родины от захватчика.
Короткие остановки, небольшие костерки, на которых он жарил сыроеги и другие грибы, не требовавшие особой готовки, и, подкрепившись, ветеран шел дальше. Вот уж кстати пришелся подарок внука - складной нож с зажигалкой. Знал ведь, что дарить старому грибнику. Места стоянок ничто не могло выдать - эту науку бывалый партизан знал в совершенстве. Жажду удалось утолить в протекавшем неподалеку ручье. Жалко, что ни бутылки, ни фляги с собой не было.
Старость давала о себе знать занывшими вскоре от слишком долгой прогулки мышцами, но Геннадий лишь сжал зубы. Не в первой.
Тракт показался на исходе первого дня пути. И первое, что увидел выглянувший из кустов партизан - это двух мужчин, пристающих к молоденькой девушке. Мужчины носили сверкающие латы, были вооружены короткими мечами, а за их спиной виднелись арбалеты. Что касается девушки, то она была безоружна, одета а легкое серенькое платье из грубой ткани. На шее девушки Геннадий разглядел обруч.
Поведение мужчин не оставляло сомнений, хоть языка ветеран не знал. Что они там говорили, понять было нельзя, но намеренья их были понятны, потому Геннадий достал пистолет. Один из незнакомцев рванул платье девушки так сильно, что она не устояла на месте и упала в дорожную пыль. На латах мужчины в районе груди сверкнул символ, походивший на девятиногого паука. Слишком здорово напомнил он Геннадию свастику, и в душе старого солдата вскипел праведный гнев.
- Опять фрицы за свое. Другая реальность, другие люди, а суть одна. Лишь бы насиловать, да убивать.
Больше смотреть на это он был не намерен и, сняв пистолет с предохранителя, двинулся вперед. Два точных выстрела с пяти метров, и все было кончено. Латы не смогли удержать пули. Они даже не сумели понять, что произошло. Геннадий же поспешил к спасенной.
- Жива?
- Таянха кутр аши! - радостно произнесла та, вставая, пока партизан привычно шарил по карманам убитых.
- Ни черта не понял, - признался ветеран. - Их бин русише партизанен, шпрехен зи дойч?
Геннадий не верил в то, что незнакомка знает немецкий, оттого и сказал прямо.
Та лишь прикусила губу и покачала головой, но, увидев, что делает ее спаситель, сноровисто взялась обрабатывать второй труп. Попутно она много говорила, бросая взгляды в стороны, должно быть намекала, что могут подоспеть другие.
Геннадий действовал быстро. Изъял фляги, мешочек со странными зелеными шариками и короткий клинок, потом закрепил за спиной арбалет. Штука эта оказалась очень тяжелой, но за неимением другого, пришлось брать ее.
Незнакомка так же изъяла предметы первой необходимости, и только сейчас ветеран заметил что-то странное в ее внешности.
Серые волосы аккуратно лились с плеч, удерживаемые удивительно остренькими ушками, на кончиках которых проглядывали едва заметные прямо таки беличьи кисточки.
Но не уши поразили Геннадия больше всего. Шею девушки сковывал стальной обруч, на котором вблизи удалось разглядеть место крепления цепи, а на руке ее обнаружилось клеймо.
Геннадий подошел и взял руку девушки, разглядывая клеймо. Та в ответ что-то проболтала по-своему и понурилась. Уши прямо таки завяли. Но Геннадий не обратил на это внимание.
- Ублюдки. И здесь за свое... Помоги оттащить этого в канаву.
Геннадий взял один из трупов за ноги и поволок. Речи Геннадия девушка явно не понимала, но, быстро сообразив, сразу же кинулась помогать.
После того, как трупы были спрятаны, Геннадий отступил в лес и, лишь когда тракт скрылся из виду, отдышался.
- Геннадий, - представился он, ударив себя по груди рукой.
- Иккана, - ответила остроухая.
Пенсионер ловко срезал сыроеги, росшие в тени дерева и, убедившись в отсутствии червей, нанизал на палочку. Иккана с интересом следила за его действиями, а когда поняла, что он собирается делать резко дернулась с места и в считанные секунды скрылась в кроне дерева.
- Прям белочка, а не девочка, - вслух отметил Геннадий, но разводить маленький костерок продолжил. Хотя сыроеги пока еще не успели надоесть, в голову упорно лезли воспоминания о лете сорок второго, когда молодой партизан Гена с восемью товарищами прятались по лесам, питаясь чем придется.
Иккана возникла внезапно, грациозно спрыгнув на траву перед уже потрескивающим костерком. С собой вниз она принесла четыре яйца размером и окраской напоминавших перепелиные, которые аккуратно положила перед Геннадием.
- Хозяйственная, ничего не скажешь. Не то, что белоручки, которым лишь бы сникерсы-фигикерсы, да дискотеки. Угощайся.
Ветеран протянул одну из палочек с нанизанными грибами Иккане. Та аккуратно приняла угощение и с завидной скоростью умяла. Геннадий же тем временем изучил содержимое фляг и, определив, что одна из них с водой, решил сварить принесенные Икканой яйца. Роль кастрюли сыграл шлем одного из поверженных фашистов. В том, что это были именно фашисты, Геннадий уверен не был, но решил называть вещи привычными именами. Смотря за закипающей в шлеме водой, невольно вспоминалось все то же лето сорок второго, и кипящая в немецкой каске вода. Из восьми друзей Гены до конца войны дожили лишь трое. А к встрече ветеранов в прошлом году лишь двое...
Подкрепившись, Геннадий затушил костер и, посчитав привал законченным, встал. Надо было уйти как можно дальше прежде, чем по следам за ними придут...
Иккана с готовностью вскочила и подхватила все, что только могла. Геннадий лишь вздохнул. С одной стороны, ему было неудобно взвешивать на женские плечи ношу, с другой стороны он понимал, что сам едва ли сможет нести больше. Хотелось объяснить это ей, а попутно расспросить Иккану обо всем, что тут происходит, но, увы, языковой барьер был непреодолим, и пока попытки усвоить хотя бы что-то из ее речи тонули в пустоте. Отойдя от тракта на приличное расстояние и запутав след, на случай если у врага будут собаки, Геннадий вернулся к дороге и теперь осторожно продвигался в указанном камнем направлении. До заката они успели покрыть приличное расстояние, это давало надежду, что от погони удастся улизнуть. Пора было думать о ночлеге. Иккана с ходу поняла желание спутника разместиться на ночлег и быстро указала на раскидистое дерево, отдаленно похожее на дуб. С ловкостью прирожденной белки она попрятала все, что несла, среди зелени и указала Геннадию на раскидистую ветвь.
- Не, я не белка по деревьям лазить. Мне внизу придется, - свои слова Геннадий подтвердил тем, что сел прислонившись спиной к дереву.
Иккана яростно закачала головой и потянула ветерана за руку. Подумав, она зашипела и скорчила странную гримасу.
- Хищники, - вслух произнес старик. - Вот уж не думал, что на старости лет по деревьям лазить придется.
Получилось далеко не сразу, но Иккана буквально затащила Геннадия на дерево.
Вопреки ожиданиям, ветки переплетались очень плотно и образовывали некое подобие гамака, в котором можно было достаточно комфортно спать. Главное - не свалиться во сне.
Когда Геннадий уже расположился и был готов забыться чутким сном партизана, Иккана внезапно оказалась рядом и положила голову ему на плечо. Прежде, чем старик успел что-то возразить, она уже засопела, иногда подергивая ухом. Пару раз она умудрилась заехать кисточкой уха Геннадию прямо в нос, отчего тот не выдержал и чихнул. К его удивлению, это не разбудило ее. Она лишь чуть сдвинулась и больше не раздражала нос ветерана своим ухом.
"Ну и дела", - подумал Геннадий. - "В мое время такого не было".
Память раскручивалась, словно клубок. За считанные минуты пролетело детство, юность... И началась война. Безжалостная и беспощадная. Годы войны тянулись так, словно само время изволило замедлиться. Ярко прорисовывались все лица, как друзей, так и поверженных врагов. Ему было всего шестнадцать. Партизанский отряд, разведка, передовая... Все годы той жуткой войны всплыли, как если бы он пережил их снова... Но вот война прошла, и потянулось мирное время, полное надежд. О войне напоминали лишь старые шрамы, да медали. И год за годом, время снова ускоряло свой ход, пока с разбегу не набежало на бурные девяностые, где, немного притормозив, словно велосипедист, наехавший на камень, вновь начало спешить.
Геннадий проснулся. Вдали занималась заря. Все еще пораженный всем сном, он не сразу вспомнил про спящую рядом Иккану. Вспомнил о ней он лишь тогда, когда почувствовал, что рядом что-то дрожит. Девушку била дрожь, а из глаз капали слезы. Она не спала.
- Ну, белочка, не плачь. Это всего лишь сон, - успокоил ее Геннадий, попутно вспоминая, что она все равно понять не сможет. Но, какое же было его удивление, когда та ответила. С жутким акцентом, но по-русски ответила.
- Простите меня... Я заставила Вас вспомнить... Я хотела узнать, как мне сказать так, чтобы меня поняли...
- Так это ты мне кошмарик нагнала?
Девушка кивнула.
- Простите.
- Ничего. Годы войны всегда останутся со мной, сколько бы лет не прошло. Ты ведь не могла знать. Зато теперь, ты меня понимаешь.
- Я готова принять наказание, какое Вы сочтете нужным.
- Иккана, ты о чем это? - Геннадий извлек платок и вытер с лица девушки слезы. - Какое к лешему наказание? Забудь. Лучше скажи, что на тебе делает этот жуткий ошейник?
Уши, перед этим вновь выпрямившиеся, опять сникли.
- Я раб. Как и те немногие из нас, кто тут живет. Когда регент пришел к власти, рабство вошло в обиход. За то, что мы можем от рождения - мы ценный товар... Не более.
- Потерпи... Как будет возможность, я сниму с тебя этот ошейник.
- Не надо... Пожалуйста, хозяин не надо...
- Меня зовут Геннадий, а ты, белочка, не рабыня.
- Но тогда если меня поймают, а идти мне некуда, меня посчитают беглой... И...
- Мне пригодится помощь. Я не знаю этих мест совсем. И не брошу тебя, товарищ Иккана, на произвол судьбы, не волнуйся.
- Я помогу, всем чем смогу! Честно! - обрадовалась та.
- Вот и славно. А теперь помоги мне спуститься отсюда...
Регент Гителис был не в духе. Поисковая группа, посланная по тающему в дали следу кристалла, вернулась ни с чем.
- Мой лорд, - в залу вошел его первый помощник Витель.
- Да. У тебя что-то срочное?
- Произошло нечто, что, должно быть, заинтересует Вас, мой лорд. Вчера мы нашли двоих солдат легиона мертвыми на тракте близ тех самых лесов, где был разрыв реальности. Их сердца перестали биться, и мы прибыли туда так быстро, как смогли. Однако, это глухие места. Был отправлен отряд на поиски, но результатов пока нет. Боюсь, мы прибыли слишком поздно и след остыл.
- Убийства случаются, мне что, лично следить за каждым?
- Раны удивительны, их не оставляет ни одно из известных нам орудий.
- Интересно. Раз так - несите трупы, Витель. И поскорее.
В залу внесли два тела и положили их на специально предназначавшийся для этого столик.
- Любопытно. Этот нам не будет полезен, с вышибленными мозгами, а этот... Кое-что уцелело, любопытно.
Кусочки мрака танцевали меж пальцев регента, а когда он закончил, сплелись в темную дрожащую сферу, из которой послышался хриплый голос.
- ...Их бин русише партизанен, шпрехен зи дойч?
- Что это значит, мой лорд? - спросил Витель.
- Это последнее, что он слышал, умирая. Больше его дырявые мозги ничего не запомнили. А значение этих слов и поручается узнать твоему взводу книжных крыс.
- Да, мой лорд.
- Забирай память тьмы и иди. И не забудь забрать эти трупы. Они воняют.
- Да, мой лорд.
- Иди.
Геннадий повторно сжал и разжал кулак, поморщившись. Когда-то он любил работать и самолично строил на даче дом, но с возрастом суставы болели все сильнее. Теперь же, в очередной раз морщась от боли, он проклинал старость. Задор от того, что он снова в деле, спадал, и организм недвусмысленно намекал, что ветеран уже не молод.
Иккана с интересом взяла руку и нежно прощупала костяшки. Она до сих пор не могла сжиться с мыслью, что Геннадий не требовал от нее беспрекословного подчинения, не бил, не унижал и, что самое странное, делил с ней походную еду, как со старым другом. Тогда на тракте, когда ее новые хозяева, выигравшие ее в кости, вспомнили, что в казарме легиона для нее места нет, и решили позабавиться и убить, чтобы не мешалась, она была готова расстаться с жизнью. И хотя она не понимала ни слова из того, что говорил Геннадий, она чувствовала ту доброту, с которой он это говорил. Что-то из того, чего она была всегда лишена.
- Не обращай внимания, белочка, просто суставы болят, я уже не молод.
- Я помогу! - мигом произнесла она. - Я знаю нужные травы...
- Не стоит!
- Нет, мне не сложно, правда...
Геннадий проследил за мелькнувшей в кустах девушкой и с печалью достал из внутреннего кармана медали. То немногое, что связывало его здесь с прошлым, кроме багажа воспоминаний. Он снял и убрал их во внутренний карман еще в самом начале путешествия. Герой Советского Союза, значок фронтовика и многие другие награды... Бесценная память дома, а здесь же эти побрякушки лишь мешались. К тому же их тут едва ли кто узнает. Расставаться с ними не хотелось, но проснувшаяся логика бывалого партизана говорила, что себя надо пересилить.
Иканна вернулась с целой охапкой трав, которые с удивительной ловкостью начала компоновать и складывать в шлем, выполнявший роль походного котелка.
- Геннадий, это Ваши награды? - спросила она, отвлекшись наа секунду от процесса.
- Да, можешь посмотреть... Они очень мешаются, их надо оставить. Много весят. Если продать, то вещицы для этих мест странные - привлечем внимание.
- Неужели Вы их оставите в лесу?
- Можно попробовать запомнить место...
- Нет, давайте я понесу, это же память... И гордость. Я ведь видела то, через что Вам пришлось пройти.
- Основная гордость солдата, как говаривал наш замполит, вернуться домой, зная, что ты сделал свое дело и не только не сыграл труса, но и выжил. А медали и ордена - лишь побрякушки.
Иккана быстро уяснила, что Геннадий в старости стал очень упрям, и спорить с ним было бесполезно. С глубоким вздохом Геннадий сложил награды в коробочку от игральных костей, доставшуюся от убитых и положил под корень дерева.
- Может, уж тогда оставим в том тайнике, о котором сказал тот камень? - с волнением спросила Иккана, помешивая уже густеющий травяной отвар.
- Нет!
Геннадий четко следовал принципу не менять решения в подобного рода вещах. Лишь лишний раз себя терзать.
- Хорошо, - ушки Икканы поникли, но потом она вновь оживилась, - уже загустел. Сейчас остынет только и готово!
- Его пить надо?
- Нет, просто намазать им суставы, которые болят. Мне этот рецепт еще мама рассказала... Я была смышленым ребенком, и она меня уже в семь учила всяким премудростям.
Ерита раскрыла окно и с беспокойством поглядела на пламенеющий закат. Если верить информаторам в среде регента, то предполагаемый спаситель принцессы зеркального престола уже здесь. Значит, он нашел его. Иного от камня, подаренного ей бабушкой, Ерита и не могла ждать.
Ведь именно тетушка Ерита нашла способ подбросить камень принцессе в башню, именно она рискнула ради любимой родственницы всем.
Но самое главное, она искренне надеялась, что Кюверсис выполнит ее главное пожелание и подберет человека, достойного стать супругом принцессы и, соответственно, королем Ледовии. Ведь провести десять лет в башне полной лишь иллюзий, практически без возможности с кем-либо поговорить - что может быть хуже для молодой девушки? Любопытство готово было разодрать Ериту на части. Интересно кто он: блондин, брюнет... А сколько ему лет? Принцессе сейчас двадцать два, потому едва ли ей нужен неоперившийся восемнадцатилетний юнец. Для девушки, которая была десять лет в одиночестве нужен уже сформировавшийся человек...
Она и не предполагала насколько "сформировавшимся" станет гость из другой реальности.
Деревня. То самое место, где, если верить камню, нужно было отыскать тайник. Геннадий с интересом разглядывал крестьян, идущих по своим делам.
- Крестьяне не шибко жалуют тех, у кого есть рабы... Но к рабам относятся не лучше остальных, - пояснила Иккана.
- То, что мы взяли у тех двоих, эти зеленые горошины, этого на сколько хватит?
- Здесь в глуши можно жить припеваючи несколько месяцев, если немного скромнее - год.
- Ну тогда пойдем в шинок, послушаем чего гутарят для начала.
Шинком, как собирательно назвал Геннадий местный постоялый двор, а по совместительству пивнушку, оказалось приземистое строение с покосившимися стенами. Внутри в полумраке царил запах пролитой браги.
- Скажи, что мы хотим покушать и узнай что есть.
Только огромная просьба, говори нормально, а не как раб, Иккана. Хорошо?
- Хорошо, Геннадий.
- Можно просто Гена.
- Я уже говорила, что какое-либо искажение имени здесь считается оскорблением. Прозвище нет, но искажение имени - это оскорбление.
- Хорошо, действуй. А то у меня в животе урчит. И себе закажи, что будешь.
Трактирщиком оказался узкоглазый мужиченка лет тридцати, не более. Хитрая улыбочка с головой выдавала то, что он нещадно разбавляет выпивку, а добротный фингал под глазом не мог не свидетельствовать о том, что окружающие об этом прекрасно осведомлены. Круглую блестящую лысину окружали жиденькие волосы, явно проигрывавшие своей густотой перхоти, присутствовавший в обилии.
Чистый столик нашелся не сразу. Некоторые были оккупированы пьяньчугами, некоторые были настолько грязными, что сидеть за ними побрезговал даже Геннадий, считавший себя человеком далеко не брезгливым.
Через долгие двадцать минут ожидания появилась официантка, молодая девушка лет восемнадцати, рыжая и покрытая веснушками, словно старый пень опятами, и поставила перед путниками поднос с едой. Хотя от фронтовых пятидесяти грамм Геннадий не отказался бы, пробовать местную брагу не счел разумным. Несмотря на характер заведения, кормили здесь сносно. Иккана с удовольствием вгрызалась в сочную баранину, и, судя по ее виду, испытывала прямо таки райское наслаждение.
- Неужели тебе некуда податься?
- Абсолютно некуда, - вздохнула та. - Я выросла в рабстве. Мне было немногим более десяти, когда на меня нацепили ошейник. Не здесь правда, а западнее, в Киренее. С тех пор меня раз двадцать перепродавали, а когда рабство добралось и сюда... Сюда попала и я.
- А твои сородичи?
- Даже если бы я могла туда добраться, там места мне нет. Они не общаются с людьми, а я слишком много времени провела среди людей. Шестьдесят восемь лет, если быть точной.
Геннадий чуть не подавился. Ему упорно не верилось, что девочка-белочка практически одного с ним возраста.
- Да, именно так... Мы живем в среднем дольше людей... И из-за этого на рынке рабов на нас только выше спрос: на западе многие богатеи покупают нас едва ли не младенцами и делают из нас слуг, которые бы присмотрели за их потомками.
Геннадий покачал головой. При советской власти такого не было. Впрочем, тут не было и советской власти.
Внезапно около столика появился крепко сложенный деревенский парень и что-то громко спросил, породив гогот окружающих.
- Чего он говорит?
- Говорит, что ты слишком стар для меня и в грубой форме просит тебя продать меня ему за двух Кунтов... Это такие животные, размером с корову. Вкусное мясо и молоко. По деревенским меркам неплохо...
- И что я с ними буду делать, а самое главное, без тебя? Пускай убирается к лешему.
Иккана перевела, но ответ не устроил оппонента.
- Он предлагает сыграть в кости.
- Я не играю в азартные игры.
Иккана послушно перевела. Это вывело парня из себя и, подгоняемый гоготом окружающий, он пошел в атаку на оскорбившего его Геннадия. От не очень точного удара Геннадий увернулся, а в ответ заехал рукоятью пистолета по лицу противника. Тот от неожиданности замер, схватившись за ушибленную голову, а потом извлек охотничий нож. Понимая, что дальше играть становиться опасно, Геннадий взял прицел и стоило деревенщине сдвинуться с места в его сторону выстрелил. Нет, убивать его он не думал, просто прострелил ногу.
Грома выстрела испугались все. Даже поверженный противник, несмотря на боль, бросил нож и пополз с завидной скоростью к выходу, попутно повизгивая толи от боли, толи от страха. Вокруг все зашептались, и среди опасливого шепота слышалось одно единственное слово - "йетарх".
- Что это значит?
- Они приняли Вас за мага, - голос Икканы дрожал. - Магов простой люд очень боится, так как они подчинены лично регенту, и если их что-то не устраивает - на месте деревни остается черное выжженное пятно, на котором ничего не сможет вырасти ближайшую сотню лет.
- Сильны фашисты, Иккана, скажи, что следующий выстрел будет смертельным. Для всех.
Остроухая, запинаясь, перевела.
- Пошли отсюда. В лесу тише и спокойнее. Переведи и скажи хозяину, что его счастье, что еда пришлась мне по вкусу, иначе бы на месте этой деревеньки ближайшую сотню лет ничего бы не выросло.
Хозяин выслушал сказанное Икканой, тут же поставил перед Геннадием корзину, наполненную съестными припасами, и что-то залепетал.
- Он просит простить Ваше магейшество это испражнение Кунта и принять небольшой подарок, дабы подкрепиться в пути. За счет заведения.
- Скажи, что его извинения приняты, но только за счет вкусной еды. И пошли, скорее.
В полной тишине, сопровождаемые взглядами полными страха, они вышли на деревенскую улочку. Ночевать в деревне после произошедшего совершенно не хотелось: если кто-то из людей регента сопоставит пулевые отверстия в трупах у дороги и в ноге этого деревенского дурня... Иными словами, надо было убираться как можно скорее.
На улице было пусто. Похоже, весть о случившем успела разбежаться, и все попрятались по домам, боясь гнева мага. О том, существуют ли маги здесь на самом деле, или же это все выдумки, Геннадий старался пока не думать. От центральной площади, на которой располагался шинок, согласно указанию кристалла, надо было идти на восток. Перевалившее за полдень солнце светило в спину, а дорожная пыль тихо притаилась в ожидании ветерка.
- Иккана, как думаешь, нам мстить за этого обалдуя не будут? Ты-то знаешь, что у меня не то что сил спалить деревню... У меня и патронов-то... четыре штуки осталось. Пять.
- Не думаю. Они напуганы. Но если трупы солдат легиона уже нашли, то легион может напасть на наш след...
- Потому срочно выгребаем содержимое тайника и на всех парах идем отсюда хоть чертовой бабушке, лишь бы подальше, - резюмировал Геннадий.
Река несла свои тихие воды на юг. Чуть западнее был мост. Указанное кристаллом дерево нашлось быстро, но пенсионер не спешил к нему идти. Его слух не уловил привычного пения птиц в кустарнике справа.
Геннадий перехватил пистолет. Иккана же, так же заметившая подозрительное, ловко зарядила трофейный арбалет.
- Нас однажды в сорок третьем поймали фрицы, - шепотом произнес Геннадий ища укрытие, которого, увы, не наблюдалось. - Ваську с Петром там оставили, а Колю контузило. А ведь какие ребята были, жить бы им и жить...
Ответом на этот монолог стала удивительно быстрая стрела, вылетевшая из кустов. Геннадий рванулся в бок, но не успел лишь немного - в грудь что-то ударило, земля рванулась навстречу. Словно в тумане он увидел, как Иккана выстрелила из арбалета и, бросив оружие после выстрела, наклонилась к Геннадию.
Она что-то говорила, но смысл слов не доходил до ветерана. Внутри, чуть в стороне от боли сражались две мысли: с одной стороны разочарование, осознание того, что как бы не хотелось, но старость свое взяла, а с другой обида на себя за то, что подвел, не выполнил боевого задания, за которое взялся.
- Иккана! - говорить было больно. Похоже, что стрела пробила легкое. - Бери пистолет, деньги и не попадай в рабство больше...
В глазах резко потемнело...
- Мой лорд! - Витель вскочил из-за письменного стола и поклонился.
- Да, Витель. Я решил не ждать, когда придет время, и ты выползешь из лаборатории сообщить мне новости, приступай.
- Человека с чудооружием видели в деревне Златый Лист. Он был в компании с одной из Шерид. Там он повредил ногу местному пьянице, после чего поспешно уехал. Его приняли за мага. Пьяницу нашли позже с арбалетной стрелой в глотке. Похоже, крестьянин попытался отомстить. Разумеется, неудачно.
- Как он выглядел?
- Немолод. Старик, если быть точным. Крепко сложенный, но судя по выпотрошенным воспоминаниям хозяина местной харчевни, - Витель равнодушно указал на один из трупов, лежащий на лабораторном столе. - Я бы дал все восемьдесят. Мне объявить его в розыск?
- Не стоит распылять силы, Витель. Скорее всего, тупоголовые легионеры захотели позабавиться с Шеридой. За что свое и получили.
- Но он может быть...
- Не может. В этой афере участвовала моя сестра, а значит, мы ищем молодого человека не старше двадцати пяти. Уж она то не упустит подобрать хорошую партию своей любимой родственнице. Не стоит распылять силы на какого-то старика, пускай и с волшебным оружием. Сейчас главное - это гость.
- Но может хотя бы разослать описание его...
- Нет. Все ресурсы на поиск гостя. Чтобы не подрывать авторитет легиона - казните кого-нибудь. Этот старикашка еще успеет получить свое.