Во что превратился мир сегодня? Что станет с ним завтра? Деление и дробление, равенство и неравенство. Теперь каждая вещь имеет свою собственную цену. И, насколько бы она не была высока, любая вещь, материальная или же нет, не залежится под слоем пыли на витрине, а обязательно найдёт своего покупателя. А покупатель, как известно, всегда прав, каким бы он не был. Но если вы торговец, то прежде, чем что-то продавать, подумайте, ЧТО именно вы продаёте, кому и за какую цену.
1.
Бесконечное движение машин, сигналы клаксонов, мигание светофора как новогодней гирлянды... Центральная улица. Пролетающие мимо сотни пар глаз, обрывки фраз, тонкий аромат духов, пивной перегар, запах пота и пережёванного лука, пакеты, дамские сумочки, чьи-то мысли, воспоминания, мечты... Центральная улица. Размазанная ожившая картина отражалась в витрине модного магазина, которой и было название "Центральная улица".
Одетый в классический костюм молодой человек, скрестив руки на груди и прищурив от солнца один глаз, наблюдал за этим живым шедевром индустриальной живописи. Маленькая аккуратненькая бородка делала его на вид несколько старше, но не намного. Голубые глаза всегда озорно блестели, но во взгляде чувствовались неприсущие его годам мудрость и спокойствие. Внешность мужчины каким-то образом и притягивала и отталкивала одновременно. Стоял он так долго, и продавцы, хищно облизываясь, с нетерпением смотрели и ждали, когда жертва отдаст последние деньги за кусок тряпки. Но человека совсем не интересовали модные рубашки и брюки, головные уборы и аксессуары. Он любовался отражением центральной улицы города и пытался услышать едва уловимый сбившийся стук городского сердца. Он терпеливо ждал, когда следующая за ударом сердца тишина выдаст того, кто будет готов продать ему желаемое. Это был Покупатель.
2.
Замучила паранойя. Звук милицейских сирен заставлял его душу прятаться в подошве ботинок, а в глазах был виден неподдельный сине-белый ужас. "Чертова сучка. Очередная мразь!" - думал Виктор, резко отвернувшись от проезжавшей мимо милицейской машины. Он делал вид, что усердно выбирает марку пива, глядя на эту многообразную иллюзию выбора на полках остановочного киоска. "Сука, сука, сука!" - как заклинание повторял он снова и снова. Слабость Виктора - женщины. Их так много: красивых, грудастых, с длинными ногами и сатанинскими улыбками. Подстать таким общепринятым меркам женской красоты нетрудно было составить портрет идеального мужчины, на который мало чем походил Виктор. Ему от природы достались низкий рост, черные бегающие, как у мышки, глазки и скелетоподобная худоба. Всю трагичность картины завершала появившаяся совсем недавно лысина. Виктор был в самом расцвете лет - чуть за тридцать. Женат он никогда не был, но всегда мечтал об этом. Все его недолгие романы заканчивались, так и не успев начаться, после чего он уходил в глубокую депрессию и надолго ложился на дно бутылки. Эдакий уродливый зеленый джинн.
Совсем в молодые годы, будучи студентом вуза, Виктор полюбил хорошенькую девушку, которая, впрочем, никогда не отвечала ему взаимностью. Каждый день, приходя на учебу, он искал глазами свою первую чистую любовь. И всегда находил ее в шумной компании друзей-однокурсников. А вечерами, после учебы, предмет его воздыханий отправлялся под руку с красавцем-брюнетом, который провожал ее на остановку, где они могли часами прощаться, бесконечно целуясь. А Виктор смотрел и наливался злостью до самых краев. Не выдержав душевных мук, он просто перестал посещать занятия. Целыми днями студента можно было видеть на автобусных остановках города с неизменной бутылкой пива в руке и поблескивающими черными глазками, следившими за ожидающими своего маршрута ножками, бедрами и грудями.
Но даже на столь нехитрые развлечения нужны были деньги, и местный завод с радостью запустил его под свое бетонное крылышко, пропахнувшее соляркой, машинным маслом и переработанной серой. Именно здесь он научился пить литрами водку, разговаривать матом и прикрывать свои недостатки заработанными собственным горбом деньгами, которых вечно ни на что не хватало.
На протяжении жизни Виктор влюблялся, влезал в долги. Чтобы войти в расположение, покупал дорогие подарки. Вечный должник и неудачник. Друзей у него не было. А от тех, кто был раньше, он просто-напросто скрывался, потому что был должен, а отдавать было, соответственно, нечем. Всем и вся задолжавшая тень с бутылкой дешёвого пива на центральной улице города.
С последней пассией ему не повезло больше всего. Он познакомился с ней на танцполе известного ночного клуба, на вход в которой потратил ползарплаты. Чудная воскресная ночь в лазерах дискотеки. Богоподобная стройная блондинка с мистическими движениями дёргалась в завораживающем шаманском танце. Против такой магии мозг Виктора, сердце и член устоять не могли. И все трое в унисон пульсировали.
Он вспоминал, и хотелось плакать.
"Девушка, - стараясь перекричать грохот музыки, обратился он к ней, - я вижу, вы без спутника, позвольте угостить Вас коктейлем?" Оглядев его с ног до головы и отметив, что, судя по одежде, у парня достаточно средств для прекрасного вечера, блондинка заулыбалась и утвердительно закивала головой. "Не Аполлон, зато, похоже, при деньгах", - подумалось девушке. Откуда ей было знать, что его одежда куплена за месячную зарплату, а дома парень спит на полу, укрывшись курткой?
Виктор тратил и тратил вновь занятые купюры. Всю ночь он был доволен собой и своим обаянием, стараясь все глубже топить мысль о том, что на самом деле заслуга в этом так трудно доставшихся денег. Он назначил ей свидание на следующий день... И на следующий... И на следующий... Чем дольше продолжались их отношения, тем больше становились его долги. Довольно требовательной оказалась бестия, и без подарка появиться у нее на глазах категорически для Виктора запрещалось.
Он вспоминал, и хотелось плакать.
Расстались они полгода назад, потому что у бедного Казановы закончились деньги, а занять было уже не у кого. Купив, норковую шубу, на которую взял в банке кредит, он почти уверовал в то, что это настоящая любовь.
Шли месяцы. Расплачиваться с банком было нечем. Бежали проценты, а потом и он. Накопилась такая огромная сумма, что Виктору как минимум десять лет нужно было ночевать на заводе без здорового сна и еды, зарабатывая деньги. Он снова прятался, снова бежал от себя и от долгов. Девушка, естественно, его бросила, как только перестала получать дорогие подарки. Зато со всей любовью Виктора искала милиция.
Долг платежом красен. Это прекрасно знало руководство банка, выдавшего кредит, на эту облезшую проклятую шубу.
"Тварь неблагодарная! - думал Виктор, обвиняя несостоявшуюся любовь, - что теперь делать, как быть?.." Его раздумья прервал молодой мужской голос за спиной...
3.
" Довольно скудный выбор, не правда ли? Я думаю, вы достойны куда большего и лучшего, чем того, что имеете на данный момент ". Обернувшись, Виктор увидел молодого человека 24-28 лет, в чёрном классическом костюме. Хитрый прищур голубых глаз, смотревших на пиво в его трясущейся руке, и не сходившая с лица едва заметная улыбка, делали незнакомца похожим на плотно покушавшего и довольного жизнью тигра. Небольшая бородка-эспаньолка аккуратно обрамляла лицо, довершая образ одинокого хищника. Не хватало разве что только чёрных полос на оранжевой коже. Виктор немного растерялся, не зная, что ответить, а человек перевёл взгляд с открытой бутылки пива в его руке на заросшее трёхдневной щетиной лицо. Затем, глядя в его маленькие чёрные глаза, добавил: "Не хотите ли поговорить об этом? Может у меня найдётся для вас предложение, Виктор?" Незнакомец продолжал улыбаться, а его цепкий взгляд, казалось, просочился сквозь радужную оболочку, опутал, словно паутиной, мозг и теперь копается на самом дне души, что-то меняя и перестраивая. "Отку..." - побледневший от мысли, что милиция его всё-таки нашла, начал, было, Виктор. "Нет, нет, не беспокойтесь! Я не из правоохранительных органов и не знакомый одного из ваших друзей, которым вы должны. Не поверите, но я даже не дьявол!" - тут же успокоил испугавшегося не на шутку собеседника. "Но как?"- одними губами спросил Виктор. "Да очень просто. Вас удивило то, что я знаю ваше имя? Вы удивитесь ещё больше, когда выслушаете моё предложение". Отпив из бутылки просроченного пойла, Виктор немного успокоился. В конце концов, ему ничего не угрожало, а человек, хоть и внушал недоверие, вызывал интерес и какое-то ребяческое любопытство. Уж больно странным и таинственным было его появление невесть откуда прямо за спиной. Да ещё и предложение, которое удивит. Интересно, какое?
Уличное кафе на городской площади было в своем роде уникальным. Здесь в отличии от других, расплодившихся в последнее время забегаловок, не продавали алкоголя. Довольно шумное местечко с зонтами-столиками, пластиковыми стульями, тарелками, стаканами и улыбками официанток, сделанными из все той же вторично переработанной пластмассы. Виктор и его новый знакомый, если его можно было так назвать, потому что до сих пор имя было неизвестно, сидели напротив друг друга, чуть дальше от большинства посетителей. Горячий кофе в стаканчике в такую жару никак не вязался с желанием Виктора выпить очередную бутылку холодного пива. Но раз незнакомец брал на себя все расходы, то отказываться было бы верхом невежества.
Молодой человек с бородкой достал и закурил из лежащей на столе пачки недешевую сигарету, смачно затянулся, медленно выпустил дым, отглотнул кофе и натянуто молчал. Виктор следил за его движениями словно загипнотизированный. Затем незнакомец улыбнулся, поднял свой небольшой черный дипломат и положил его на колени. Два замка щелкнули одновременно, как курок револьвера. Открыв крышку, с все той же улыбкой факира, молодой человек достал и поставил на стол старинные песочные часы довольно внушительных размеров и наконец заговорил: "Песка в этих часах слишком мало, чтобы они отмеряли нужное время. Мне не хватает буквально нескольких горсточек. Это все, что нужно от тебя", - говорил Покупатель, перевернув часы, и песок тонкой ровной линией, крупица за крупицей, заструился вниз. Он продолжал: "Я хочу купить время. Примерно девять минут твоей жизни. Я дам то, чего ты желаешь больше всего. Погашу все твои долги, Виктор, или могу подарить долгое счастье с любимой и любящей женщиной, которой нужен ты, а не твои деньги. Думаю, совсем не плохое предложение, если учитывать то, что ни тому, ни другому, без моей помощи, никогда не сбыться. И все, чего я прошу, это девять минут твоей безрадостной черно-белой жизни! Ты больше не будешь прятаться от долгов или же обретешь вторую половину. Выбирай из двух вариантов. Подумай, что такое девять минут? Это выпитая бутылка пива на остановке. Это две выкуренные дешевые и противные сигареты, помятая пачка которых лежит у тебя в кармане. Это дорога до твоего завода, по которой ходишь изо дня в день, мечтая, чтобы она вела в противоположную сторону. Представь, что эти девять никчемных минут просто вычеркнуты из твоей жизни. Каких-то девять минут небытия и ты получишь желаемое. То, чего бы ты сам никогда не достиг, а отвернувшаяся от тебя судьба не сделала бы, даже из сострадания. Что скажешь?"
Виктор сидел, словно в тумане. Странно, но никаких мыслей в голове, только гул голосов переполненного кафе. Перед глазами, как в ускоренной съемке, картинка за картинкой, промелькнула вся его жизнь - несчастные и бесцельно потраченные годы. Он вспоминал, и хотелось плакать...
" Вы правы. Во всем, - сказал Виктор, опустив голову и глядя на черную поверхность уже остывшего кофе. Я не буду спрашивать, откуда вы так много обо мне знаете. Я готов поверить, что вы ангел, спустившийся с небес, чтобы спасти меня. Вся моя жизнь прошла впустую. Что такое девять минут небытия, в сравнении с прошлым - жестоким безмолвием? Да, я готов продать вам это время. Думаю, чудеса на свете, все-таки, рано или поздно, случаются. И я благодарен, что вы нашли именно меня. Я согласен". "Вот и отлично, - сказал Покупатель - осталось договориться о цене". Последняя крупинка в песочных часах присоединилась к остальным, что миниатюрным курганом ожидали ее на стеклянном донышке.
Говорят, что из двух зол выбирают меньшее. А что, если приходится выбирать из двух благ? Благ, из которых нет большего или меньшего - они абсолютно равны. Выбрать то, что ближе сердцу, или то, что подсказывает расчетливый разум? Право слово, непростой выбор, ибо правильное на первый взгляд решение может обратить благо во зло. Сделав свой выбор, человек порой получает смертельный удар в спину и потом, если еще будет в состоянии мыслить и существовать, проклинает прошлое за то, что оно не предоставило ему лучшего - выбрать из двух зол. Не всегда благо подразумевает счастье, и далеко не всегда зло приводит за руку к краю бездны. А если и приводит, то лишь для того, чтобы показать возможную участь. Вот тут человек и должен решать - шагнуть вперед или отступить на два шага назад.
4.
Виктор сидел за стойкой бара дорогого клуба. Пальцы, которые были увешаны золотыми перстнями, крепко сжимали на половину пустой стакан водки со льдом. Рядом с ним, словно на троне, восседала красивая брюнетка с огромными карими глазами. Ее дерзкая мини-юбка едва прикрывала мощные бедра. Чуть прикоснувшись полными губами к соломинке, она попивала коктейль "Кричащий оргазм" и делала вид, что с интересом слушает пьяную речь Виктора, которую было уже не разобрать.
Как только у Виктора появились деньги, он сразу же расплатился с долгами и обзавелся новыми друзьями, с которыми знакомился, в основном, в местных элитных увеселительных заведениях. Там Виктор был завсегдатаем и его знала каждая собака.
Допив водку и попросив бармена дать ему неоткрытую бутылку с собой, он кинул на стол несколько зеленых купюр и, задев локтем брюнетку, которая от удара разлила на себя коктейль, сшибая стулья и столы, пошатывающейся походкой Виктор пошел на выход. Он был очень доволен собой. За эти прошедшие три месяца со дня встречи с Покупателем жизнь его изменилась. Виктор жил на широкую ногу. Он обставил квартиру роскошной мебелью. Имел тех девушек, которых хотел. Позволял себе абсолютно все. Спускал жизнь под откос, разбрасывая купюры в разные стороны, забыв о прошлом и не думая о будущем.
Он шел по ночному осеннему городу неизвестно куда. Шел, чтоб просто идти, мелкими глотками попивая из горла водку, он проходил аллеи, парки, улицы, брел мимо домов, контейнеров с мусором и магазинов. Чудесная лунная ночь. Уже изрядно набравшийся Виктор вышел на железнодорожные пути, которые с двух сторон скрывала кажущаяся нескончаемой лесопосадка. "Самая чудесная лунная ночь", - думал Виктор. На семафоре ярко горел один зеленый глаз. Шум листвы и ничего более. Можно было подумать, что поезда здесь никогда не нарушали сложившуюся идиллию в свете луны. Виктор медленно присел на рельс, сперва опёршись об него, чтоб не упасть, затем поставил бутылку на промасленную шпалу и думал о том, как ему развлечься дальше, благо денег он не истратил даже половины. Внезапно он замер. Взгляд остекленел. Его черный зрачок заполнила белая пелена. Сердце остановилось, словно антикварные часы-ходики, что висели у Виктора дома и были приобретены за баснословную сумму. Казалось, он умер. Мраморная статуя в дорогой одежде, такая не уместная здесь. На его золотых часах было без девяти минут три...
Ровно через девять минут, резко придя в свое обычное состояние, уже протрезвевший, Виктор был ослеплен ярким светом прожекторов приближающегося товарного состава, который был в каких-то пяти метрах от него. "Самая чудесная и счастливая лунная ночь в моей жизни", - это было последнее, что промелькнуло в голове Виктора, перед тем, как наблюдавшие за всей этой картиной молчаливые деревья увидели его внутренности, разлетающиеся по сторонам. А поезд, с жутким кровавым отпечатком, не сбавляя скорости, пронесся дальше, в темную даль, унося с собой пропитую и никому не нужную человеческую жизнь.
Уже начало светать, когда вдалеке показался человек. Пока еще чуть заметной точкой, он шел вдали, там, где встречаются рельсы. Покупатель прибыл за своим товаром. На рельсах с кровавыми разводами аккуратненькой дорожкой лежал невесть откуда взявшийся здесь мельчайший речной песок. Присев на корточки, Покупатель открыл дипломат, достал свои песочные часы и поставил их на шпалу, рядом с осколками бутылки, где когда-то была элитная водка, а теперь на них поблескивали в лучах восходящего солнца капельки запекшийся крови. Одной рукой он аккуратно смел в ладонь ярко-желтый песок. Другой же умелым движением открыл верхнюю крышку часов. Затем, приподнявшись и подняв свои сокровища, повернулся к алому небу на востоке. Покупатель медленно насыпал песок в сосуд. Через прозрачное стекло старинных часов, на фоне зарождения нового дня, он наблюдал, как каждая песчинка, присоединяется к другим. Эти маленькие крупицы, каждую из которых он безошибочно мог отличить от другой, были ни чем иным, как осколками человеческих душ, так тщательно собираемых им по Вселенной.
5.
Зима принесла в этот загазованный город миллиарды своих детей-снежинок. Они были повсюду: целыми сугробами лежали на обочинах дорог, наносами свисали с крыш многоэтажек, забивались в едва заметные трещинки на асфальте. Изящные дети суровой матери-зимы. Каждая снежинка была индивидуальна, не похожей на остальных. Но с приходом зимы все они одинаково умирали, чтобы следующей зимой вновь вернуться на землю уже в ином обличии. На улицах заснеженного города никто не встречал человека с аккуратной бородкой, голубыми пронзительными глазами и лицом, в очертаниях которого было что-то от полосатого хищника. В это время он исчезал. Просто растворялся, как дым в морозном воздухе, проскальзывая вдоль причудливого узора кружащихся снежинок.
Снег надежно прятал под своей массой разбитые на хрупкие мельчайшие молекулы души, и они до первых весенних лучей солнца были заперты в этом кристальном царстве обжигающего холода. А значит и Покупатель терпеливо ждал пока маленькие снежинки не вернутся туда, откуда пришли, забрав с собой невинные человеческие души, а неприкаянные останутся здесь, потому что слишком тяжелы для того, чтобы подняться в небесную высь вместе с испаряющимися белыми созданиями. Именно тогда и придет его час, когда оставшиеся души-песчинки должны будут занять свое место вместе с остальными на стеклянном донышке старинных часов. В этом его предназначение и его участь.
Позапрошлым летом Вероника, наконец, получила долгожданную работу. Шесть лет в университете, а затем четыре в аспирантуре, плюс ее целеустремленность, железная хватка и невероятное обаяние сделали свое дело. Престижная работа, высокая зарплата и завидное положение в обществе для ее тридцати пяти это можно было бы считать пределом мечтаний.
В студенческие годы она была примером в учебе чуть ли не для всего университета, активисткой и душой компании. Не обидел ее Господь и красивой оригинальной внешностью. Встречалась она с местной легендой - черноволосым парнем, который учился на курс старше. Когда вечером он провожал ее домой, пропуская один за другим автобусы, они могли часами прощаться, бесконечно целуясь. Но получилось так, что непредсказуемая судьба раскидала их по разным уголкам мира. Парень, закончив учебу, улетел за океан, где ему предложили работу, а она осталась здесь, чтобы продолжить свое обучение. Прошло уже много лет, но Вероника еще не вышла замуж. Более того, она не имела даже намека на хоть какие-то отношения с противоположным полом, ибо все ее время было посвящено исключительно новой работе. И даже во сне она видела огромный зал суда, милицейскую форму, защелкивающиеся на запястьях преступника наручники и страницы уголовного кодекса, который знала наизусть. Не слишком высокая цена за осуществление своей главной, как ей казалось, мечты. Не так ли?
Жила Вероника в двухкомнатной квартире, которую делила со своим двадцатипятилетним братом-музыкантом. Родители их погибли шесть лет назад в ужасной авиакатастрофе. Вероника не приехала даже на похороны, потому что училась в аспирантуре в другом городе, за сотни километров от родного дома, и у нее в это время шла сессия. Доставшаяся по наследству квартира наполовину превратилась в библиотеку с юридической литературой: книги, справочники, газетные вырезки, распечатанные с интернетовских сайтов материалы, можно было найти где угодно, даже в ванной и на кухне. Другую же половину занимала аппаратура и музыкальные инструменты. Шнуры и кабели, барабанные тарелки и пластик, сотни дисков на полках, и огромные семидесятипятиваттные колонки, от звука которых сотрясался весь дом, стоило ее брату Андрею сыграть на своей "черной дьяволице" парочку дышащих адским пламенем риффов.
Андрей, не смотря на свою вызывающую и даже пугающую внешность, был довольно скромным и молчаливым человеком. Три раза в неделю после рабочего дня он уезжал из автосервиса, где работал механиком, на своей старенькой "99" в гараж репетировать. Покосившуюся развалину из проржавевшего металла и потрескавшихся кирпичей Андрей арендовал вместе с другими музыкантами группы. Остальные же дни он либо проводил дома, сочиняя лирику и наброски музыки для пока неполного дебютного альбома, либо просто гулял по улице со своей любимой девушкой, с которой был вместе уже шесть лет. Еще у Андрея была давняя мечта - написать книгу. Она появилась, когда он был еще подростком, но пока то руки не доходили, то слепая муза прозы билась в кровь о закрытое окно в его комнате и под звуки гитарного соло падала вниз, на мокрый серый асфальт. Это нисколько не смущало Андрея, и он всей душой верил, что время обязательно придет и напечатанная книга займет почетное место на столе среди похожих на конфетти разбросанных медиаторов.
Брат и сестра почти не виделись. В основном, только тогда, когда вставший на два часа раньше заспанный Андрей с перепутавшимися длинными волосами проходил мимо комнаты сестры, дверь которой в духоту была открыта. Она просыпалась, потому что брат с утра всегда передвигался по квартире с грациозностью носорога. Чуть оторвав голову от подушки, Вероника, еще туго соображая, говорила: "С добрым утром, братец- слон! Ты не мог бы ходить потише?" И тут же вновь падала на подушку, забывшись беспробудным двухчасовым сном до самого звонка предательского будильника. Та они и жили. Брат и сестра. Такие родные и такие чужие друг другу люди.
6.
Пропахнувшие мхом и табачным дымом сырые стены одиночной камеры сдавливали его рассудок. Движение от небольшого оконца с толстыми прутьями, через который лился холодный свет осенней луны, до зловонного ржавого унитаза и обратно. Каменная коробка безумия посреди благополучного мира. Как диковинный зверь в клетке, который не понимает, за что и почему находится в ней. Разве что праздные граждане не приходят поглазеть и покормить дикое существо. Вот уже целый год он меряет шагами камеру, словно пытаясь уйти как можно быстрее от сумасшествия. Никуда не деться от него - мешают стены. Кажется вот оно, совсем близко, за прочной металлической дверью, подбирает ключ от замка из связки, на которой десятки точно таких же ключей от подобных камер. И действительно, поворот ключа и, железная дверь, с противным скрипом, отворяется. Заключенный сидел на жестких нарах, зажмурив глаза, и крепко обхватив голову двумя руками, непрестанно повторял: "Невиновен! Невиновен! Невиновен!.." Он был уверен, что это пришло за ним безумие, чтобы обнять изо всех сил и навсегда слиться воедино. Однако молодой мужской голос мало походил на беззвучно кричащую шизофрению: "Не стоит так убиваться! Я думаю, все поправимо. И более того, не так уж плохо, как может тебе показаться. У меня есть для тебя заманчивое предложение, от которого, я уверен, ты не только не откажешься, но и примешь с благодарностью, словно я - Господь Бог!"
- Кто ты такой и как попал в эту камеру? Если ты новый охранник, то где твоя чертова форма? - спросил заключенный, открыв глаза и опустив, наконец, руки
- У меня нет имени. Зови меня Покупателем. Да, это похоже на бредовый сон, но даже твой больной разум должен понять, что я реален, как и эти стены. Еще более реально то, что я могу тебе предложить. Только отбрось свои сомнения и страх.
- Что за чушь ты несешь? Кто тебя прислал ко мне? Что вам всем еще нужно? Ваши дети теперь спят спокойно, думая, что изувер получил по заслугам. Да, я небезгрешен, но никогда не совершал того, в чем меня обвинили. В сотый раз повторяю: я невиновен! Сгинь!
- Успокойся, - улыбнувшись, сказал Покупатель, - я все знаю. Знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Если хочешь, я тебе скажу, что видел и разговаривал с настоящим убийцей, с тем самым маньяком, за чьи злодеяния платишь ты. Он скончался. И никто не докажет твою невиновность. Ты будешь гнить в этих стенах до самой старости, а этот несправедливый мир будет смотреть на тебя и ухмыляться через решетку того самого маленького оконца, через который сейчас льется лунный свет.
- Я принял свою участь! - заключенный в негодовании вскочил с места и со злостью сжал кулаки. - Ты пришел поиздеваться надо мной?
- Глупый. Ты даже не хочешь выслушать меня. За проведенный год в этой камере ты сошел с ума. Я знаю, о чем ты думаешь, что тебе снится по ночам - это искаженный мир больного человека. Но я пришел не для того, чтобы ставить диагнозы. Я пришел дать тебе то, чего желаешь больше всего. Я могу сделать тебя снова нормальным, здравомыслящим человеком. Или могу вытащить тебя отсюда, вернуть в тот мир, который обошелся с тобой так несправедливо. Ты можешь выбрать один из этих вариантов.
Сумасшедший заключенный дико и надрывисто рассмеялся. Потом, немного успокоившись, заговорил:
- Да ты, видимо, и вправду Господь Бог! Пришел помочь мне. Принес в эти каменные стены обглоданный кусок справедливости.
- Я не Бог. И ты должен будешь мне кое-что продать.
- Что ты возьмешь? У меня осталась лишь это грязная вонючая плоть.
- О, меня не интересует твое тело. Оставь его себе. Вдруг еще пригодиться.
Тут Покупатель повернулся в темноту возле двери и достал оттуда черный дипломат, которого заключенный раньше не замечал. Открыв его, он вытащил антикварные песочные часы ручной работы.
- Смотри, - он поставил часы на бетонный пол, прямо на то место, куда падал неверный свет луны из оконца. - Этот падающий песок в часах олицетворяет собой время, но его не хватает, - Покупатель пристально взглянул прямо в глаза заключенному и несколько секунд молчал, затем отвел взгляд и снова заговорил. - Я хочу, чтобы ты продал мне девять минут твоей жизни в этот стеклянный сосуд. Ты даже не поймешь как и когда это случится. Просто однажды окунешься с головой в океан безмолвия на девять минут. Это и будет твоим товаром за мою цену. Выбирай.
Какое-то время они оба молчали. Осужденный, судорожно соображая, быстро заходил по камере, по своему обычному маршруту. Затем, остановившись, наконец, сказал:
- Да, черт возьми! Мне терять все равно уже нечего. Я бы и всю жизнь тебе отдал за девять минут свободы. Я согласен.
- Ты сделал правильный выбор.
В эту секунду большая черная туча заслонила собой ночное небо, и камера погрузилась в полнейшую темноту. Не было ни одного звука. Космическая тишина. Но заключенный мог бы поклясться, что отчетливо слышал, как упала последняя песчинка в часах, как будто бы застонав от боли.
Вот уже долгое время Вероника ходила озабоченной одной мыслью: "Когда это случится? Надеюсь это совсем не больно. Знать бы точное время, я бы тогда не боялась. Как нести теперь эту ношу?" А по ночам, засыпая, повторяла одно и то же: "Помоги, Господи! Мне не надо было так поступать. Это был дьявол во плоти. Я не хотела, не хотела... как мне вернуть назад этот злополучный день?" Но небеса угрюмо молчали. Только снежинки кружились над городом, словно пепел сгоревшего райского сада.
Этот человек встретился ей через пару месяцев после того, как она получила новую работу. Шел судебный процесс над маньяком, на счету которого десятки убитых и изнасилованных детей. Как только его поймали, убийства прекратились и город вздохнул спокойно. Но у следствия было недостаточно улик, чтобы посадить демона за решетку. Это было для Вероники не только делом чести, но и серьезным скачком в ее карьере. Но однажды было совершено еще одно убийство. Почерк был схожим с предыдущими. Значит, пойманный маньяк был ненастоящим. Просто невиновный человек, оказавшийся в ненужное время в ненужном месте. Следствие скрыло этот факт, дабы не поднимать паники среди населения. К тому же убийства снова прекратились, на этот раз навсегда.
Личные амбиции иногда брали верх над справедливостью, и Вероника, понимая, что она может перечеркнуть жизнь невиновного человека, все равно надеялась закончить дело с выгодой для себя. Тут и появился странный человек с бородкой. Она продала девять минут своей жизни за то, что он предоставит ей неопровержимые улики и весь город будет благодарить нового прокурора. Теперь Вероника раскаивалась в этом.
7.
Весна принесла в этот город, казалось бы, утраченную навсегда надежду на лучший исход. Пригревающее все сильнее солнце растопило сердца, и тысячи теплых ручейков устремились к безграничному ласковому морю, имя которому Любовь. Его же, полностью изъеденное червями, почерневшее сердце, больше не знало никаких чувств, оно утратило способность любить, сожалеть и прощать. Сердце, наполненное самым смертоносным ядом. А им самим владели лишь злость и жажда мести. Тем не менее, больной разум все еще пытался сопротивляться, рисуя картинки из раннего детства и счастливой юности. В такие моменты из глаз невольно катились слезы, и он от отчаяния до боли стискивал зубы. Бывший невиновный заключенный шел по весеннему городу, а по его следам, оставленными на подтаявшем грязном снегу, по пятам кралось безумие, чтобы крепко сжать в своих объятьях и навсегда стать с ним одним целым. Неизвестно каким образом, дорога привела к храму. Словно чья-то неведомая рука специально указывал путь. Золотые купола отражали солнечный свет и слепили наполовину ставшее им самим сумасшествие. Заходя в церковь он оглянулся. Безумие осталось за большими коваными воротами божьего храма. Безликое и такое родное оно словно говорило: "Я подожду тебя здесь. Иди".
Первое, что он увидел, когда переступил порог, это была церковная лавка. Скрюченная иссохшая старушка в платочке трясущейся рукой протягивала невероятно толстой торговке остатки своей пенсии. Лишая себя куска хлеба, отдавала последние деньги за веру. Три свечки: одну за покойного мужа, две другие - за здравие своих взрослых внуков, которые приезжали к ней последний раз года три назад посмотреть, жива ли еще бабуля, а заодно осматривали жадными глазами лакомый кусочек - квартиру, что можно было бы выгодно продать после ее смерти. Он смотрел и поражался. Вместо икон бывший тюремщик видел огромные черно-белые ценники в позолоченных рамочках. Что же это? Лик единого и справедливого Бога? Святые Цифры, которым посвящались людские слезы и кому шептались отчаянные молитвы? Разве так? Сознание мутнело, а безумие, оставшееся за воротами, неистово металось и истошно кричало: "Бог- это деньги! Бог- это деньги!" Он упал на колени перед иконой Спасителя. Из остекленевших глаз сумасшедшего катились слезы. Он стоял так ровно девять минут. Сердце не билось, а в его помутневших глазах, словно в магическом зеркале, отражались огонь сотен свечей и лик Христа, который смотрел с грустью и сожалением с большой иконы напротив. Плата настигла торговца перед лицом Бога в храме, где вместо икон висели ценники в позолоте. Очнувшись, он резко вскочил и, спотыкаясь, побежал на выход. В дверях чуть не сбил с ног батюшку, который теребил в руках ключи от машины и что-то бормотал себе под нос. Заключенный бежал не оглядываясь, словно обуянный демонами, а ему навстречу, с еще большей скоростью, летело безликое безумие, что терпеливо ожидало и скучало на улице. Теперь они - одно целое. Сделка состоялась. Аминь.
Ночуя, где придется: на вокзалах, остановках, на парковых скамейках, он разговаривал со своим безумием. Заключенный спрашивал, оно отвечало. Безумие шутило, и он посмеивался. Сладкое слово свобода. Вне стен тюремной камеры, в самом центре совершенно нормального справедливого мира. В его дырявом кармане лежала ржавая отвертка с большой красной рукояткой,- орудие мести и отпущения грехов. Он выследил ее. С утра провожал на работу, а вечером встречал. Когда темнело, сидя во дворе дома, на детской качели, следил за окном ее спальни, ждал, когда погаснет свет, а затем снова разговаривал со своим сумасшествием и хихикал как маленький ребенок, которого щекотали. Потом уходил спать в соседний подъезд. И если малыш сопел в обнимку с забавным и пушистым плюшевым мишкой, то он, лежа на холодном бетоне, с любовью сжимал правой рукой свою отвертку, а левой ласково поглаживал ее, пока не проваливался в сон, полный кошмаров.
8.
Вот уже целую неделю Вероника и Андрей не виделись. Брат уехал на гастроли. Какой-то крупный фестиваль в столице, после которого, как он говорил, их должны заметить и, возможно, удастся подписать контракт и записать, наконец, альбом. А ею всю эту неделю, овладели тревога и нехорошее предчувствие. Она постоянно озиралась по сторонам, когда шла по городу. Заходя в подъезд, старалась идти на цыпочках, а, нажав кнопку лифта, отступала поближе к выходу на улицу. Когда приезжал лифт, она несколько секунд выжидала, а затем, поймав нужное время перед самым закрытием дверей, быстро протискивалась между створками и судорожно давила на кнопку восьмого этажа. Заранее приготовив ключ от квартиры, пулей вылетала из кабины и лишь захлопнув дверь за своей спиной, облегченно вздыхала.
Веронике казалось, что она сошла с ума. Работа в прокуратуре постепенно становилась ненавистной. Замучила совесть и беспокойный сон по ночам. "Долго так продолжаться не может, - думала она, - скорей бы вернулся Андрей, надо ему обо всем рассказать и спросить совета".
В один из пятничных вечеров, как обычно возвращаясь с работы домой, уставшая и замученная преследовавшей паранойей, Вероника снова ждала лифт по отработанной схеме. Забежав в кабину, она увидела его. Двери за спиной уже захлопнулись, а ее словно парализовало от ужаса. Он улыбался, а его грязная волосатая левая рука потянулась к кнопкам. Нажав наугад какую-то из них, он вытащил из-за спины правую руку, которая сжимала ржавую отвертку, и еще шире улыбнулся своей безумной улыбкой. Лифт тронулся, и они оба начали свое движение вверх, прямиком в жерло преисподней.
Заключенный, схватив жертву за горло, один за другим наносил удары своей ужасной отверткой. Побелевшие зрачки Вероники совершенно ничего не выражали. За секунду до первого удара пришло девятиминутное небытие - плата, которую она так долго ожидала. Для нее девять минут превратились в вечность. Без боли, без света, без страха. Безумец кромсал свою жертву до тех пор, пока не открылись двери лифта на девятом этаже. Окровавленным фаршем городской прокурор сползла по стенке и упала в лужу собственной крови. Бросив свое оружие, перешагнув через тело, бывший осужденный вышел из лифта. Его лицо, забрызганное кровью, приятно обдувал ветерок, что вырывался из открытого люка, ведущего на крышу. Поднявшись по металлической лестнице, он увидел прекрасное голубое небо, на котором не было ни облачка. Безумец подошел к самому краю, раскинул руки и, высоко задрав голову, прокричал: "Пошли вы к черту, подарившие мне жизнь небеса! Я не ваш и никогда им не был!" Затем прыгнул вниз, прямиком туда, где его ждало раскаяние пыльным асфальтом.
Человек никогда не предполагает, что его ждет в следующую минуту. Ради чего стоит жить и тратить свои бесценные минуты? Это должен решать каждый сам за себя.
Виктор лежал в сырой земле, глядя грустными черными глазами с фотографии на простеньком памятнике. Он и не предполагал, что соседняя могила будет принадлежать его давней единственной любви, той самой девушке, из-за которой бросил учебу и ступил на тропу, полную печали и несчастий. Они опять встретились. Виктор был теперь с ней навсегда, а Вероника его даже не узнала бы. Когда я увижу их, то обязательно расскажу эту историю. И может быть, там, куда все мы когда-нибудь уходим, они взглянут друг на друга совсем по-иному. Возможно тогда, Вероника и Виктор обретут свое счастье, которое упустили при жизни.
Андрей сидел на кладбище у могилы сестры. Ничто не нарушало тишины, только далекое пение соловья. Он тихонечко рассказывал ей о своей жизни. О том, что продал машину, потратив деньги на ее похороны. О том, что долго не мог смириться с мыслью, что Вероники больше нет. О том, как сильно ее любил и многое отдал бы, чтобы вернуть дорогую сестру. Он говорил, что наконец-то заключил контракт со звукозаписывающей компанией и у его группы через неделю выходит альбом. А еще, что начал писать книгу, которую посвятит только ей. Андрей еще долго беседовал с ушедшей Вероникой, а песня соловья, звучала все тише и тише, постепенно смолкая. Он встал, положил две гвоздики, что держал все это время в руках, на холмик могилы и собрался было уходить, как вдруг вздрогнул от неожиданности. Прямо перед ним, словно появившись из-под земли, стоял молодой человек в классическом костюме и с черным дипломатом в руке.
9.
- Знаешь, есть на свете седой старик, старый как мир. Он и есть Мир. Я шел к нему много тысячелетий, чтобы узнать ответы на вечные вопросы. Я нашел его в старой хижине. Он был парализован, совершенно недвижен. Казалось, он умер, но в первозданной суровой тишине гор можно было различить совсем слабое дыхание. Мир, корчась, умирает, поедая самого себя. И пусть внешне этого пока не видно, поднять веки старика теперь никому не под силу. Даже Бог оставил его. И никогда не вернется на эту планету, - говорил Покупатель уже без своей прежней улыбки.
- Любопытно. Кто ты такой? Пилигрим? Проповедник? Или, может, мессия? - казалось, совсем не удивившись его появлению и словам, спросил Андрей.
- Ты не первый, кто меня об этом спрашивает, и не первый, кто не получит ответа, потому что я сам этого не знаю. Пусть это навсегда останется тайной для всех.
Покупатель по обыкновению открыл свой дипломат, достал часы и, держа их в руках, продолжал:
- Я собираю осколки душ, что разбросаны по всей Вселенной, но найдется ли тот, кто когда-нибудь соберет мою? Не отвечай. Просто слушай. Я предлагаю тебе продать девять минут твоей жизни за такую цену, которую еще никому никогда не предлагал. Без жестокого выбора и всяческих сомнений. За девять минут жизни твоя сестра снова будет с тобой. Что ты думаешь об этом?
Андрей долго молчал, нахмурив брови и собирая длинные волосы в хвост, затем оглянулся, посмотрел на могилу Вероники и спокойным голосом заговорил:
- Я ничего тебе не отдам. Ни часть моей жизни, ни чьей-либо еще. Жизнь мне была подарена Богом, который, как ты говоришь, оставил этот мир, и я буду ждать хоть до конца света, пока Он не вернется за ней, чтобы забрать обратно. Если хочешь знать, самолет, на котором разбились мои родители, взлетел на девять минут позже графика. Если бы не эти девять минут опоздания, они были бы живы. Ровно на девять минут я опоздал на похороны любимой сестры, что мирно покоится сейчас за моей спиной, так и не проводив ее в последний путь. Если эти потерянные девять минут моей жизни в третий раз лишат меня самого важного, я себе этого никогда не прощу. Так что, иди своей дорогой и ищи того, кто добавит в эти часы твои же собственные осколки души. А я же проживу свою жизнь столько, сколько предначертано, не пожалев ни об одной утраченной секунде.
Покупатель убрал обратно песочные часы, отошел в сторону, пропуская Андрея, и, едва заметно кивнув головой, улыбнулся. Его ярко-голубые глаза были одного цвета с безоблачным небом над головой.