Аннотация: Мрачная история про крошечную девочку и шестерых статистов, попавших в стан Врага
Предисловие
Второй рассказ-ответ. Снова может быть расценён как самостоятельное произведение.
В тексте имеется несколько отсылок к признанной классике. Если желаете их найти сами, то не читайте раздел Справки!
mood: "Dark mood days"
music: ФИКСИКИ - ПОМОГАТОР (FIKSIKI WITCH HOUSE REMIX)
Последний козырь пигмея
1
Маленькая девочка стояла на плоском чёрном камне и философски взирала на своих шестерых старших братьев, носившихся по лесной опушке. Холодный сентябрьский ветер скрипел верхушками елей. В густых, сырых от росы кустах лещины под ними сбор орехов превратился в неуместную весёлую игру. Но даже при всём желании девочка не могла бы к ней присоединиться. Ведь она была очень небольшой, - не крупнее самого маленького пальца на руке. Волшебная Фея, старая знакомая их большой семьи, звала её за это Пинки. По её словам, так называли самый маленький пальчик на одном древнем мёртвом языке. Все же остальные, не смотря на её протесты, чаще всего звали кроху просто Мизинец. Слёз по этому поводу она пролила немало, но всё же как-то смирилась. Тяжело убедить кого-либо в чем-то, если ты размером с новорождённого крота. О том, что при рождении её назвали Петэрой уже никто и не вспоминал.
Очередной порыв холодного ветра, которого старшие братья даже не заметят, сбил девочку с ног. Упрямо сжав губы, она поднялась с влажного, усеянного полустёртыми символами камня и вытерла с лодыжки кровь. Её длинные, пепельного цвета, волосы от сырости стали похожи на витую металлическую стружку, назойливо липнувшую к лицу. Приятного мало, но просто сидеть дома малышка решительно отказывалась. Отправиться с детьми на сборы, и быть обузой, ей всё же нравилось больше, чем быть обузой, при этом оставаясь дома. К тому же, риск, что её где-то забудут и она умрёт от голода, опасность сорваться из-за ветра вниз, шанс быть раздавленной падающим жёлудем / шишкой или убитой синицей был всё же несколько меньше риска оказаться случайно, или не случайно растоптанной, или съеденной дома мышами.
Петэра, она же Мизинец, больно, до слёз. захлопала себя по щекам, усилием воли взяла себя в руки и попыталась взглянуть на будущее с оптимизмом. Это ведь не важно, что ей до конца своих дней придётся жить старой девой, так и ни разу....
Стоп! Не то. Ах, вот же подходящая тема: раз в седмицу её навещала Фея! Да не просто так, - Фея приносила с собой вино и продукты. Причём, её, "малышку Пинки", кормила только отдельно, как бы это смешно не звучало при необходимых для её пропитания крохах. Да и подарки, которые девочка получала, всегда были на вкус с горечью. Но что поделать, она ведь, наверное, и вправду слишком маленькая и иначе недополучает какие-то там нужные мины.
Впрочем, если терзавшая девочку догадка была верна, то у визитов доброй и щедрой Феи имелось другое объяснение. Петэра ведь была в их семье седьмым, самым младшим ребёнком. И после шести подряд мальчиков папа с мамой, наверняка, очень хотели именно девочку. И не желали при этом вновь рисковать. Пинки самой такое никто никогда не расскажет, но это, наверняка, именно ей, милой и улыбчивой Фее, она обязана своими размерами, скоростью взросления и всем остальным. Напортачила, ну а теперь так своеобразно заглаживает вину.
Семь дней, кстати, уж миновали. Вот-вот должна прилететь.
2
Необъятные, закрывающие солнце ели, мох и бурелом. Куда ни посмотри, всюду лишь мёртвые сучья да громадные, старые лапы, ощетинившиеся неисчислимыми острыми шипами. Зелёная стылая полутьма и спёртый густой воздух. Непролазные лесные дебри, затерянные в тихой неизвестности. И никого. Где-то там, далеко внизу, на покрытой иголками земле сейчас раскинулось необъятное кладбище издохших от уныния комаров.
Пошёл второй день как они заблудились в лесу. Но хотя оставаться на плече старшего брата было смертельно опасно, Пинки упрямо держалась, и, на сколько могла, смотрела по сторонам. Наконец, на очередном безликом холме ёлки немного раздвинулись и в небольшом отдалении, слева, она нашла то, что искала. Направление.
Ориентиры Петэре сообщила в тот день фея. Затянувшаяся остановка в зарослях лесного ореха на опушке уже подходила к концу, когда она всё-таки прилетела. Монотонное протяжное шипение и дрожащий испуганно воздух, неотъемлемые спутники магического Фееного полёта, вдруг закрутили вокруг маленькой Пинки свирепый хоровод. Её грудь разрывало будто резонансом. Девочка сжалась на своём чёрном камне и стиснула зубы. Возвращавшиеся-было за ней братья попрятались обратно в кустах лещины, - добрую Фею из них никто не любил. Сама же виновница переполоха, как всегда, смотрела только на неё. Если, конечно, можно было назвать взглядом этот таинственный блеск её серебристых непроницаемых очков. Гостья плавно опустилась на траву рядом с камнем, неприятные давление и гул постепенно стихли.
-Здравствуй, малышка Пинки. Ты всё хорошеешь день ото дня. - Ядовито улыбнулась Фея, демонстрируя крепкие белые зубы в тон приталенного брючного костюма с узким, но бездонным декольте.
-Из-за тебя, между прочим! - Парировала девочка, стараясь перекричать звон в ушах и вытирая невольные слёзы. - Когда я лет через двенадцать помру в глубокой старости, на моей могиле напишут всю правду о твоих кулинарных талантах. С моих слов записано верно, дата, подпись.
Фея беззаботно расхохоталась и поставила на пожелтевшую луговую траву знакомую корзинку со съестными припасами. Девочка болезненно поморщилась и отвела глаза. Там внутри лежала очередная порция провизии для детей, а так же другая порция, с фето-винами... мето-минами... которую ей придётся съесть. Иначе Фея унесёт корзинку, а полностью встать на ноги сами они ещё не готовы.
-Ой да ладно тебе! Какие ещё братья могут похвастаться такой заботливой младшей старшей сестрой? Сводницей. В смысле, мамочкой. И потом, в жизни всегда полезен кто-то, способный взглянуть на вещи под другим углом.
Точка обзора, и правда, меняет картину. Вот только вряд ли бы Фее понравилось, если бы она узнала, что главные черты её лица с такого ракурса сейчас это ноздри и скулы в обрамлении грозовой тучи из чёрных волос. Грозовая, между тем, туча резко подплыла ближе, и через мгновение Пинки уже взмывала в воздух, аккуратно зажатая в огромном кулаке. Затем кулак превратился в раскрытую ладонь и девочке была вручена разрезанная надвое виноградина. Пинки, уже зная какова та будет на вкус, слегка побледнела и лицо её исказила благодарная гримаса.
-У меня было видение. - Холодно проронила Фея, наблюдая за тем, как маленькое существо на её ладони морщится от противной, вяжущей горечи. - Вы сегодня вглубь леса пойдёте, за грибами да ягодами на зиму. Вот только в этой части леса почти все знакомые людям места уже собраны. Домашние запасы вы уже съели, поэтому твои мальчишки решат пойти ещё глубже, в лес, который не знают. А погода ближе к вечеру резко испортится. Тучки, видишь ли, наползут. Темнота в чаще настанет кромешная. Младшие дети заноют и ещё больше собьют всех с пути. Там вы, в общем, все и останетесь. В нехоженом лесу. С высокой долей вероятности.
Пинки шокированно выронила виноградину и расширившимися от ужаса глазами уставилась на возвышающуюся над ней добрую Фею. Видениями та делилась с нею не часто. Но был печальный опыт. И сказанное в основном сбывалось.
-Но. - Испуганно замялась она. - Мы не пойдём тогда в лес. Большое спасибо...
-Ах, малышка Пинки! - Протянула Фея трагическим голосом и зябко поёжилась свободной рукой. - Кто мы такие чтобы вступать в споры с судьбой? Я и говоря то это рискую! А что будет, если ты попытаешься судьбу обмануть? Нельзя вам просто взять и не пойти туда за грибами. Обязательно дом загорится, или ещё какая беда...
-Хорошо! - Выдавила Пинки дрогнувшим голосом, упав перед Феей на колени. И добавила, патетически заламывая руки. - Проси, чего хочешь, я всё для тебя сделаю. Хочешь, клопа убью. Во славу твою. Но если удерёт, так не взыщи, - клопы, они пугливые. А вот жук-носорог меня уже, наверное, прибьёт...
Огромные пальцы вновь сомкнулись плотным кольцом. Пинки умолкла, и со смесью и испуга и чувства протеста следила за выражением лица Феи, приблизившимся почти вплотную. Сильно ли та разозлилась, или нет, сразу было непонятно. Затем её большие, неестественно красные губы вновь улыбнулись и произнесли:
-Людоеда. Я скажу, как выйти, если по пути ты убьёшь для меня людоеда, живущего в глухом лесу. - Предотвращая удивлённые возгласы, Фея легонько встряхнула рукой. Затем дождалась, пока к Пинки вновь вернётся сознание и спокойно продолжила. - Wake up, Neo. В смысле, хорошо спокойно жить в своей хате. Ты ведь даже не представляешь, сколько невинных путников он загубил...
-В глухом лесу.
-Заткнись. Чёрствая малявка, у него же есть дочь и любимая женщина. Бедняжка! Она не может спать спокойно, покуда он жив. Я дам тебе с собой иглу и кулёк из парусины с волшебным снадобьем. Как увидите его дом, ты осторожно вымажешь в нём иглу. Потом будет достаточно лёгкого укола. И отойти.
-А чего сама не...
-Не получится. У людоеда есть волшебные сапоги-скороходы. В случае большой опасности он скроется. Из-за них же обычному человеку от него нельзя убежать. Только спрятаться... Или ткнуть его иглой! Пффу! - Фея шумно дунула в кулак с Пинки для усиления эффекта. - Вытрись. Так вот, о людоеде. Как все звери и маньяки, опасность этот нелюдь чувствует хорошо. Поэтому иглу я даю именно тебе, а братья твои пойдут на дело вслепую как прикрытие. Для них пусть это будет лишь походом по грибы. Ну а ты... порхай как бабочка и жаль, как...
-Осёл! Фея, ещё раз встряхнёшь меня, - потом сама будешь мыть руки от моей б... эм, ну ты поняла.
-Всенепременно. А теперь запоминай ориентиры. Главное, когда заблудитесь, суметь по зелёнке вывести группу к гигантской "звенящей каменоломне"...
3
-Я голодный, как собака. То есть, я голодный, как голодная собака.
-А я всё-ещё хочу к маме. В смысле, не на тот свет, а...
-Не шумите, волки услышат. Если они тут есть.
-Мизинец! Когда закончится эта твоя чёртова каменоломня? Она унылая, как мой постоянный клиент.
Братья немного отдохнули на коротком привале и теперь снова причитали на разные голоса. По крайней мере, те, у кого ещё оставались для этого силы. Несмотря на несколько расхолаживающую подработку, которую Пинки им однажды подыскала в уездном аббатстве, дети не отличались особой изнеженностью. Но идти по здешней части леса было ещё тяжелее, чем обходить буреломы. Это место звалась каменоломней не просто так. Что в ней было звенящего оставалось неясным, но со всем остальным был полный порядок. Вернее, беспорядок.
То тут, то там спокойное пространство леса буквально взрывалось разновеликими массивами странных каменных нагромождений. Они возвышались над елями, прятались в широких ровных оврагах, или на добрую версту преграждали путь вперёд сплошной мешаниной непролазной груды невесть из чего. Везде мелко дроблёные, треснутые камни, странный, крупно гранулированный серый песок и обрывки незнакомого полутвёрдого материала. Выцветшего, как и всё остальное здесь, исключая небо. Даже с елями было что-то не то. Деревья стояли кривые и неказистые. Все здешние каменные холмы медленно тонули под слоем наносимой ветрами земли. То, что карабкалось к солнцу из этих наносов, умей оно говорить, выражалось бы исключительно матом.
Под ногами, между каменных россыпей и странных, предсказуемо расположенных оврагов, земля с виду казалась вполне обычной. Разве только была слишком уж ровной. Когда во время небольшого привала дети стали разгребать от хилой лесной подстилки яму для костра, выяснилось, что даже внизу под тонким слоем почвы скрывалось что-то, похожее на камни. Только эти были чёрные и крошились часто прямо в руках. Шли они при этом сплошным плоским ковром. Поистине странное место.
О том, что в "звенящей каменоломне" нельзя оставаться надолго, заранее предупреждала Фея. Тогда девочка подумала, что это вызвано наличием какой-нибудь особенно злой местной живности. Сейчас же стало казаться, что само это место какое-то нехорошее. Петэру не покидало ощущение, что она, да и всё их поколение, безнадёжно опоздали к каким-то интересным древним событиям, имевшим место здесь. Но невидимые призраки былого всё ещё витали над этими старыми камнями. И с ними детям было не по пути.
Впрочем, спустя некоторое время плотность и объёмы камней начали постепенно уменьшаться. Потом ребята пересекли остатки какой-то каменной же, но значительно более свежей стены. Та некогда, видимо, опоясывала всю эту странную местность. За стеной опять пошёл нормальный лес. Где-то за ним, в паре дней пути, лежали уже предместья столицы, с королём, королевой и прочими мифическими существами различной степени полнощёкости. Но им туда было не нужно. Совсем недалеко от павшей стены, у болотистого лесного ручья врастала в чернозём массивная чёрная изба.
Пришли.
Измученные сутками с лишним блужданий по лесу, мальчишки с оживлением припустили к странному дому. Они не знали, что там живёт людоед. Они видели лишь спасение из лесного плена и возможно даже вкусный ужин. Маленькая же девочка на плече условно старшего брата дошла до той степени усталости и состояния аффекта, что ей вдруг стало всё равно, что Фея в отместку подожжёт им дом. Каждый обычный шаг для неё оборачивался волнообразным скачком в высоту на две трети собственного роста. Преодоление каждого упавшего пня или валуна сопровождалось двухсекундным полётом в невесомости, а лёгкая пробежка ощущалась как бесконечное землетрясение.
-Мальчики, стойте. - Выдавила она севшим голосом. - Нам нужно поговорить.
4
Старая чёрная от времени изба не имела ограды. В этом глухом и в целом заброшенном месте территорию было не от чего защищать. Даже следы зверей и те перестали встречаться на пути около суток назад. Зато то тут, то там мягкая, богатая перегноем земля вспучивалась высокими, но от чего то пустыми грядками. Располагались вокруг жилища они без особой системы и пребывали в разной степени безалаберной запущенности. Впрочем, немного поодаль, у подножья холма виднелось вполне заурядное и нормально ухоженное картофельное поле, охраняемое одетым в несколько слоёв женской одежды безголовым пугалом. Все платья были грязными, с длинными, ровными порезами и бурыми пятнами во многих местах.
-Мизинец, это же одежда...
-Дети, не смотрите туда. - Кажется, Пинки тоже догадывалась, как одевали это ужасное пугало. - Если что-то случится, тяните время. Внутрь я пойду одна.
После того, как она всё-таки рассказала остальным, куда именно Фея их послала расплачиваться за спасение, мальчишки разом погрустнели и шли теперь в угрюмом молчании. А после того, как они сами увидели, как Пинки снимает со спины парусиновый свёрток и иглу, как мажет её в густом чёрном волшебном снадобье, воцарившееся в воздухе напряжение можно было пощупать руками. Вместе с Феей все теперь, кажется, ненавидели заодно и её. Но тут уже ничего не поделаешь. И поделом.
Чтобы, не дай Бог, не задеть никого превратившейся в смертельное оружие иглой, Пинки была невежливо опущена на землю и все теперь шли вперёд с её невеликой скоростью. Сейчас, когда изба была совсем рядом, стало заметно, что она тоже очень старая и при этом немного угловатая сама по себе. Будто кто-то ставил её тут в условиях стеснения в помощниках и инструментах. Что, в общем то, не мудрено для эдакой глуши. Но кем бы ни был этот местный людоед, он явно не из первого поколения владельцев корявого дома. Дома без фундамента, с низкой крышей, узенькими бойницами ярко светившихся окошек, но зато длинного, словно большой, деревянный кирпич.
Над невысокой входной дверью были прибиты неизвестные науке символы, явно сравнительно более новые, нежели всё остальное. "Dr. Barabekh", что бы это ни значило.
Когда до чёрной избы оставалось ещё с десяток полноразмерных шагов, входная дверь неожиданно отворилась и на детей широко распахнутыми водянистыми глазами уставилась измождённая худая женщина. Все замерли в ужасе.
-Человеки? Человеки! - Быстро заговорила она и всплеснула руками. - Сюда. сюда! Сюда, сюда.
Мальчишки, которые чуть было не кинулись бежать обратно в каменоломню, с удивлением уставились друг на друга. Выглянувшая из-за двери незнакомка была уже, кажется, не слишком молодой и на людоеда, слава Богу, не походила. Хотя кто их там разберёт.
-Ты кто? Ты жена людоеда, которую надо спасать? А сам он где? - Спросил один из младших ребят. Худая женщина вздрогнула.
-Да, да, да! Людоеда нет, нет. Ушёл. - Лицо незнакомки треснуло широченной кривой улыбкой большого толстогубого рта. Глаза её при этом не переставали напряжённо таращиться на визитёров. - Скорее! В дом, в дом, все скорее в дом.
Пинки, которой приходилось кричать для того, чтобы её можно было услышать, пошла вперёд. Братья нерешительно двинулись рядом. А ведь им же было сказано ждать! Остановить их или нет? Не будет ли перечить опасным? И почему эта жена-отшельница так странно разговаривает и вовсе не реагирует на её рост?
-Мы с братьями заблудились, когда собирали грибы. - Сообщила Петэра, осторожно вглядываясь в неестественно ярко освещённые сени за спиной хозяйки дома.
-Грибы, гробы. Хи хи. - Откликнулась та, и Пинки, наконец, осенило, что собеседница весьма не в себе. Ещё бы! Какая нормальная женщина добровольно пойдёт за людоеда? Не поздно ли её тогда спасать, цинично говоря?
-Но мы знаем, что тут живёт плохой человек. - Маленькая девочка приняла решение и смело подняла над головой обмазанную в чёрном магическом зелье иглу. Пусть уж лучше эта несчастная сама вершит свою судьбу и берёт грех на душу. - У нас есть волшебная иголка. Если ты уколешь ею плохого человека, то он навсегда заснёт и больше не проснётся.
Женщина будто в оцепенении дождалась пока дети подойдут вплотную, затем, порывисто нагнувшись, выхватила из рук Петэры иглу и нырнула вглубь сеней. Там она снова замерла будто ёжик на льду. Недоверие и испуг делали её некрасивое лицо ещё явственнее безумным, чем даже в момент разговора. Иголку она при этом держала двумя руками перед собой, словно боялась, что та оживёт.
Пинки немного помедлила и решительно полезла через порог.
-Да, да, прятаться! Будет еда. - Снова ожила ненормальная хозяйка. Без конца тараторя и криво улыбаясь, она суетливо провела несмело мнущихся детей через сени и кухню-гостиную избы. Медленно торопящаяся Пинки, за двадцать своих шагов перекрывавшая один полноразмерный, не смогла углядеть внутри ничего ужасающе людоедского. А вот прочие странности имелись в достатке. Запоздало размышляя, какого в итоге лешего она делает с одним лишь кульком мази внутри опасного жилья, девочка удивлённо разглядывала чистые старые стены и тщательно выметенный пол, а так же содержавшиеся в целости и исправности предметы обихода. Вот только многие даже самые рядовые вещи были явно кустарными переделками неизвестных юным селянам штуковин. Например, в кухонной зоне она углядела странную широкую раковину из надтреснутой толстой форсунки, гипотетический рукомойник с двумя ребристыми колёсиками сверху над ней, и подозрительный, некогда белый шкаф в углу у стены. Часть же вещей она не узнала совсем. Роль лучин и лампад с китовым жиром в освещении пространства и вовсе выполняли чудесные магические шарики на непонятных прикрепленных к потолку коробочках. Всё это вместе с тем выглядело невообразимо старым. И, видимо, до сих пор работало. Знакомые удивительные материалы. Людоед явно собирал вещи из звенящей каменоломни. Оказывается, там бывает не только ископаемый мусор, если поискать. Странный людоед. Чистоплотный и с семьёй. И тут Пинки опомнилась:
-Скажи, любезная хозяйка, а где же твоя дочь?
-Дочь! Сволочь, прочь. Хи хи. - Немедленно откликнулась та, осторожно положила иглу на вполне обыденный деревянный кухонный стол и чуть ли ни бегом метнулась к одной из боковых дверей. Та, что уже не удивительно, была тоже не обычной, а из какого-то серого от времени и слегка обшарпанного однородного материала. Интересно, что мешало здешним нездоровым жильцам поставить нормальную, дубовую дверь? Она бы смотрелась гораздо симпатичнее вместо такого непонятного старья.
-Семь раз вам сюда! Скорее, ждать, сюда. - Женщина нажала неизвестно на что и дверь с щелчком приоткрылась. Не тратя время даже на то, чтобы отворить её до конца, она метнулась к стоящей у центральной стены вполне обычной на вид белой печи, нагнулась к топке с дровами. Чем-то защёлкала, - внутри зарделся огонь. - Еда! Еда, ждать внутри!
Петэра с братьями зачем-то подчинились и стали заходить в предложенную комнату. Необычную и почти что пустую. Собственного освещения та, кажется не имела, но некоторый свет поступал: дальняя стена была полупрозрачной! Больше дети ничего не разглядели, им стало не до того. Последние мальчишки вместе с сестрой ещё только заходили, когда изнутри раздался первый испуганный крик.
-Скелет! Здесь скелет!
Холодное пламя леденящего страха зажглось у Пинки в груди. Чувствуя, как сгорает в отупляющей панике, она бросилась к выходу.
Удар стоптанным самотканым ботинком пришёлся на всё её маленькое тело. Пару мгновений она ещё чувствовала, как отлетает назад, в странную комнату. Затем мир завертелся терновым веретеном и на время исчез.
5
-Братья мои. - Прохрипела через силу Петэра, когда вновь смогла немного говорить. - Это я во всём виновата. Съешьте меня в наказание. Скажите людоеду, что хотите в ученики.
-Дура!
-Молчи, тебе же больно.
-Я хочу ножку.
В полутьме их новой темницы загомонили взволнованные мальчишеские голоса. Лиц она ещё пока не различала, но вполне могла догадаться, какие сейчас на них выражения. Сама же маленькая Пинки была уже не способна всерьёз чего-то бояться,- сейчас ей было так плохо, что на страх не осталось душевных сил. Наверное, она умирала. Именно поэтому, девочка упрямо сжала зубы и медленно, как во сне, встала по стеночке на ноги. Голова кружилась и гудела так, что из неё вылетали все мысли. Рёбра при каждом вдохе отзывались режущей болью. Летопись её приключений грозила подойти к концу, но Петэре отчего-то казалось важным принять этот вызов судьбы стоя. Девочка постаралась успокоиться и огляделась по сторонам.
Жутковатой, побелевшей от времени горкой у полупрозрачной стены на мир смотрели два чёрных пустых провала на куче голых костей. Кажется, со спасением дочери людоеда они давно опоздали. Благо ещё, что Пинкины условно старшие братья, как и все бедные крестьянские мальчишки, очень рано постигали всю суровость бытия. Истерик из-за несчастного мертвеца уже почти не было.
Кто бы это прежде ни был, он пытался пробиться на ту сторону, к свету. Но полупрозрачная стена, выходит, была слишком крепка. На отчаянные удары детей она тоже не поддавалась. Проклятая магия звенящей каменоломни. И где они только такой большой целый кусок то нашли?
Но главные "сокровища" чёрной избы скрывались там, за преградой. Будто нарочно расставленные так, чтобы их было хорошо видно, в приглушённом свете потолочных шаров взирали с многочисленных высоких шкафов старинного вида бруски. Их были сотни, самых разных. Старых, очень старых, собранных, кое-где, из кусочков неизвестных Пинки материалов. Бережно расставленных по одним хозяевам знакомым порядковым номерам. Сотни книг, запретный плод их королевства.
Как некогда и разъясняли кардиналы церкви Фаренгейта, Старый Мир наводняли знания. Знания, дарованные книгами. Они же и стали причиной его ужасной гибели. Соответственно, подобные знания, - великое зло и табу.
Впрочем, сама Петэра никогда не видела какие-то там Старые Миры и поэтому раньше не верила в их существование. Но что-то в этом, наверное, было. Так же это значило, что местный людоед, это всё-таки не встретившая их неразумная женщина, о чём они все начали думать. Как и говорила Фея, настоящий злодей не она.
А ещё девочка поняла, зачем в этой комнате такая странная дверь. Просто она явно столь же крепка, что и полупрозрачная стена. Всё остальное состояло из толстых старых брёвен и скверно обтёсанного бруса. Пинки убедилась, что, увы, и они мальчишкам просто так не поддадутся.
Девочка ещё раз оглядела входной проём и вдруг поняла, что у них появился призрачный шанс что-то сделать. Как бы ни усердно некогда строили здесь этот чёрный дом - книгохранилище, такую старинную дверь и проём им идеально подогнать не удалось. Дверь когда-то отворяла иные дома и эпохи, являлась намёком на то, что каменоломней прозывали древний разрушенный град. Но теперь под ней открывался настоящий иной мир, - мир возможной свободы.
-Под дверью есть щель. - Заговорила вновь Пинки, морщась от боли, затем медленно опустилась на корточки и мрачно улыбнулась в усы. - Щель толщиною с мизинец. Я пролезу наружу и Фееным зельем испорчу хозяевам пищу. Должны же эти гады есть чего-то кроме непосредственно людей. Пока они здоровы, то выбраться вам не дадут. Дверь снаружи я открыть всё равно не смогу, так что выждите какое то время и начинайте ломать этот деревянный дверной косяк.
Не теряя лишнего времени, Петэра отыскала улетевший к стене парусиновый кулёк с магическим зельем, перенесла к двери и легла рядом сама. Её всё ещё слишком мутило, так что проталкивать всё это через щель пришлось упрашивать братьев. Но прошло совсем немного времени и вот она уже осторожно поднималась на ноги с другой стороны.
Подлая нездоровая женщина всё так же крутилась у печи. Что она там готовила не было видно, - Петэру от неё отделял кухонный стол. Главное, чтобы эта ящерица ненадолго отвлеклась... Сжимая парусиновый свёрток руками, девочка тихо прокралась под стол, где обессиленно опёрлась на круглую деревянную ножку. В душе у неё затеплилась робкая надежда. Надежда, которая через мгновение рухнула.
Сначала она услышала, как на улице грохнул протяжный глухой хлопок. Через мгновение дверь в сени резко отворилась и по комнате в гудении воздуха пронеслось нечто. Существо двигалось так быстро, что нельзя было даже рассмотреть, что же это такое. Впрочем, Пинки уже знала ответ. Фея предупреждала о сапогах-скороходах.
Людоед застыл у дальней стены и разом приобрёл чёткость и плотность очертаний. Сумасшедшая женщина, взмахнув руками, отпрыгнула назад, ударилась о печь и взвыла от боли. Людоед не отвечал, он бесцеремонно стаскивал со второй ноги шипящий, сложной формы и цвета сапог. Второй такой же уже стоял неподалёку в углу и размеренно мигал несколькими полуразбитыми окошками. И всё это время людоед не отрываясь смотрел на неё, на Петэру.
Ну вот и всё. Конец истории. Убегать куда-то было уже бесполезно, - людоеду не были нужны волшебные сапоги для того чтобы поймать маленького человека. Ведь, наблюдая за любыми большими и хоть сколь угодно медлительными существами, люди постоянно упускают один печальный момент: такие существа для них слишком быстрые. Если один неуклюжий поворот для человека это десять, если один неловкий шаг для него же это двадцать, то на деле человек не в зайца по сравнительной скорости превращается, а в улитку. В мёртвую улитку без панциря.
Петэра грустно подумала о том, что можно было попытаться выломать из стены деревянную щепку и измазать в волшебном зелье её. Но момент неожиданности в любом случае был упущен, ударить ей уже не дадут. Проклятая ведьма как раз, повторяясь, дисциплинированно тараторила суть недавних событий. Когда она дошла до иглы, брови хозяина дома удивлённо поползли вверх и он вразвалочку направился к столу, толстые босые ноги звонко зашлёпали по начищенному полу.
Когда голова людоеда скрылась за краем столешницы, девочка спрятала за ножку стола отслуживший своё парусиновый свёрток и дёрнула за скреплявшую его бечеву. Края материи разошлись и в нос ударил землистый удушливый запах. Магическое зелье было всё таким же густым, вязким и чёрным. И, наверное, всё так же несло всем коснувшимся смерть.
Петэра, шатаясь, нагнулась и сделала одну очень глупую вещь.
Через мгновения её уже поднимала в воздух пухлая, чисто вымытая рука с короткими, широкими пальцами. Странно, девочка ещё была жива. Ненадолго. Рука остановилась у полнощёкого и бледноватого лица. Перед глазами всё было мутным от слёз и плыло, будто отражения в воде. Петэра безуспешно попыталась отвернуться и закрыла глаза. Громадный указательный палец слегка коснулся одной из гематом на её лбу.
Какая же у него грубая, слишком толстая кожа.
-Заперла она еду... ну-ну. Это где ты так приложилась, шантрапа? - Поинтересовался размеренный, холодный голос? Палец у её головы ненадолго застыл, - людоед ждал ответа. Петэра медленно открыла глаза и вяло кивнула туда, где по её мнению стояла измождённая женщина.
-Робин, оно само! А я заперла! Робин, я заперла! - Немедленно взвизгнула та истеричным, срывающимся голосом.
-Молчать, Подди! - Людоед зло оскалился, демонстрируя огромные белые зубы. Петэра вновь закрыла глаза и зачем-то попыталась расслабиться. Хозяин, вместе с тем, продолжал демонстрировать власть. - Ты снова меня подвела, увы. Вторая такая ошибка и птицы станут бояться ещё одного платья. Ты же не хочешь напугать птиц?
-Нет, massa!
-Или отправиться к нашим гостям, в "Зал Дураков"? Короче, бегом к себе в комнату. Гарнир доделаю сам.
Петэра безвольно лежала в руке у людоеда и чувствовала во рту омерзительную, но давно знакомую горечь. Только эта была гораздо сильнее. И дышать становилось, кажется, всё труднее. Ну и поделом, она сама во всём виновата. Обрекла на муки семью.
Пальцы рук и ног охватывал странный озноб. Неожиданно, её грудь и живот сдавила ужасная тяжесть. Девочка отчаянно дёрнулась, и, захрипев, открыла глаза. Какое-то время всё, что она могла видеть, заволокла сплошная чёрная пелена.
Людоед довольно хмыкнул и убрал палец.
-Ну вот! А то я подумал, что уже всё. Давай сперва поговорим.
Пинки приподняла голову и, кажется, сощурилась. Одна чернота. Тогда она выбрала сторону наугад и показала туда неприличный жест.
-Судя по тебе, к этой затее с иголкой приложила лапы наша фрей-Фея. - Задумчиво протянул людоед и Пинки удивлённо распахнула глаза. Наверное.
-О! Видишь, попал. - Откликнулся довольный голос. Людоед пошевелился и девочке показалось, что она разглядела, где точно сейчас его лицо. Очень хотелось в него ещё и плюнуть, но она не могла.
-Это именно Фее я безмерно обязан тем, что когда-то она порекомендовала мои услуги доктора королевской чете. Почему-то дураки всегда склонны полагать, что доктор, это именно врач. Даже если он на деле, - "доктор исторических наук". Впрочем, чего я от этого мира хотел? - В голосе людоеда звучала непонятная тоска. Петэра слегка повернулась и замычала от боли в нещадно пылающих рёбрах.
Да, точно. Она видела, где его голова. Она даже различала контуры его большого, толстого уха.
-Короче, чтоб ты знала, так мы с нею и встретились. И полюбили друг друга.
Петэра снова удивилась, да так, что чуть не заговорила и даже забыла бояться. Чувствуя изумление на собственном лице, она повернулась туда, где, кажется, скрылась нездоровая женщина.
-Ты дура, да? А, ну конечно ты дура! - Неожиданно пылко воскликнули сверху. - С королевой мы встретились, с королевой! Забудь про неумное рабское пугало. С Её Величеством мы влюбились в друг друга раз, и, пока что, навсегда. Встречались ночами. Встречались днями. Я научился лечить её от всего, на что у нас хватило фантазии. Пока она однажды благополучно не родила, и не оказалось, что у Его Величества всё это время в кальсонах был импичмент, о котором он стыдливо молчал.
Людоед замолчал тоже и Петэра с его рукой проделали небольшой страдальческий пируэт, а затем ухнули вниз, - бывший доктор сел за стол. В комнате повисла унылая тишина. Петэра для пробы слабо пошевелила руками-ногами. Конечности её послушались, но с заметным трудом. Людоед какое-то время просидел неподвижно, затем решительно вознёс над девочкой вторую ладонь. Всё. Собрался ломать шею. Петэру пробил озноб и из глаз полились новые слёзы. Различимое сквозь тёмную пелену, высоко над ней зависло внешне бесстрастное лицо душегуба. Их глаза встретились, и людоед, кажется, смог среди всего отыскать на лице у будущей жертвы тень неизбывного женского любопытства. Вторая рука на время убралась, и людоед со вздохом продолжил.
-Всё молчишь? Ну молчи. Так сразу будто бы умная. Ладно... Мне, в итоге, пришлось убежать сюда, в нашу тайную семейную "библиотеку". Прочь от короля, от королевы и от нашей с ней дочери. Одел фамильные Сапоги Энтропии, - людоед кивнул в сторону снятой им обуви, что мигала окошками у стены. - Эти Сапоги дают одевшему скорость в обмен на суровую плату. Поэтому их я обычно носил в вещмешке за спиной. Например, как сегодня, пока не увидел из нашей трубы сигнальный чёрный дым.
Снова небольшая пауза и мрачный глухой вздох.
-Этот мнительный носитель рогатой короны посылал за мною стражу. Целых восемь раз. Королева, по счастью, знала, предупреждала, спасала. Но где-то на третий раз мне надоело из-за этого всего постоянно одевать милые стальные сапожки, а затем считать растраченные ими года... - Людоед обещал скрывшейся женщине, что приготовит гарнир. Но воспоминания унесли его далеко из этого места. И с каждым новым словом его уносило всё дальше. Что бы там ни стояло на горячей печи, судя по запаху, оно уже давно безвозвратно сгорело. Но он, конечно же, продолжал.
-Ты только представь, эти воины Мельпомены каждый раз при погоне останавливались на ночлег в одном и том же месте. Восемь раз подряд. В старой, закрытой штольне на Медной горе. Я им туда доставил целое море диэтилового эфира. Чуть не сжёг себе лёгкие, но дураки заснули как дети. Спали, спали... знаешь, в тот год был страшный неурожай. Засуха. Леса горели. Селяне крали из соседских сараев курей. Мой лесной огород не взошёл. Меня шатало от голода. Я прокрался в пещеру, хотел взять их провизию и слегка проучить. Но у них было мало провизии. Солдаты почти голодали. Одна кожа да кости. Кожа да кости. Кожа. Да кости... Вот тогда то меня первый раз и накрыло.
Людоед невидяще посмотрел девочку и зло улыбнулся. Та на всякий случай согласно кивнула. Кажется, у неё ещё оставалось немного времени. Пусть договорит.
-Знаешь, мне тогда надоело соотносить свои действия с идиотами. - продолжил тот затянувшийся монолог. - И я подумал: на деле, когда припрёт, уровень прав человека на жизнь сами простые люди всегда соотносили с его культурой и образованностью. Вот если у него такая же социокультурная компонента, что и у основной группы, значит, этот человек хороший. Достойный, считай. человек. А вот если культура другая, да ещё вдобавок если, в силу каких-то условий, уровнем знаний он не вышел, то всё. Констатация, люстрация, резервация. Собаке собачий рай. Придумают чужаку эпитеты, навешают ярлыков, и обезличат его в своих глазах. И вот уже не жалко его. Вроде бы и не человек он вовсе, а только ярлыки. Хорошо, подумал я тогда. Ваши правила, ваше право. И почему я тоже должен терпеть действия идиотов, или жалеть их псевдоуникальные, низкоорганизованные мозги? Но надо ведь доводить дело до конца! Если глупые чужаки, это звери, то почему бы их не есть? Человечество всё равно резко перестало играть в гуманистов после снижения качества жизни. Только что за провинности съедать не догадались. Ну и в итоге то, что ты? Вот кто ты по сравнению со мной?
"Отпусти", - взмолилась одними глазами Петэра. Людоед согласно кивнул.
-Ты пигмей. Даже не так, - ты личинка пигмея. Ты, в общем то, даже не достойна "Зала Дураков", тебе не понять, какое сокровище ты упускаешь. - Самодовольно улыбнувшись, душегуб потянулся куда-то второй рукой. Через пару мгновений над девочкой зависла покрытая чёрным зельем игла. Людоед аккуратно придвинулся, какое-то время осторожно разглядывал безобидную на вид вещь. Даже, кажется, немного понюхал. Затем хмыкнул и улыбнулся.
-Ба! Да это кураре! Легендарный растительный яд, притом, довольно густой. Кто-то летал за лианами в прерии! Если вся эта зараза попадёт в кровь, при такой концентрации она убьёт двух лошадей. Ну или трёх человек... или половину ежа... На ежей яды не особенно действуют. А вот съесть эту гадость, ты представь, можно. Правда, опасно и будет невкусно. Но зато Чингачгуки утверждали, что если это делать регулярно, и яд свежий, то потом он бойца не убьёт, - если когда-то ему такое прилетит со стрелой от соседей... Я читал, что сначала от кураре у человека немеют пальцы рук и ног. Потом сами руки и ноги. Одновременно он постепенно теряет зрение и слух. Ну а затем перестаёт дышать.... Ну, как сказал бы гриф, во славу ботулизма!
Всё. По чёрному силуэту лица людоеда Петэра со всей ясностью поняла, что разговоры закончились. Но пока что её не ели. Последняя фраза, кажется, была тостом. Круглое, пухлощёкое лицо над ней скривилось в противной гримасе, - людоед для демонстрации слизывал с кончика иглы чуть-чуть лже-магического зелья. И тоже, конечно, от этого не умер.
-Ты не волнуйся, пигмей, ты просто придёшь к термодинамическому равновесию, только и всего. Раз такой уникальный случай, пожалуй, не буду тебя готовить. Съем как закуску живьём. - Проговорил всё-таки его тихий, вкрадчивый голос. Самого лица девочка уже не видела. Закрыв глаза, она ждала. Ждала и думала что - хорошо. Живьём, это очень хорошо.
Пара лёгких, уверенных движений толстокожей, огромной руки. Петэра почувствовала, как с неё содрали одежду. Широкий, короткий палец бесцеремонно прошёлся по телу, задерживаясь в некоторых местах. Нервы девочки дрогнули, сейчас она всё-таки заорёт.
Но в это время ладонь под ней напряглась и полетела наверх, к довольно распахнутому рту. Собрав все последние силы, Петэра открыла глаза и вскочила на ватные, непослушные ноги. Затем разжала губы и по её голой шее стремглав потёк ручеёк застоявшейся там слюны. Чёрной слюны вперемешку с ядом кураре, который она набрала в рот под столом, когда поняла, что уже не уйдёт. Та часть лица душегуба-философа, что она ещё видела, исказилась гримасой безмерного удивления. Но она уже слишком близко! Отчаянно прыгнув, Петэра укусила людоеда в широко распахнутый глаз.
ЭПИЛОГ
Пинки очнулась спустя каких-то три дня, в том же чёрном доме. Живая, хотя ещё почти не в силах видеть, шевелиться, или говорить. Братья не знали, что её спасло, ведь она должна была почти сразу разбиться, упав с большой высоты. Но и мнимое волшебное зелье убивало всё-же не мгновенно. Должно быть, людоед доктор Робин всё-таки нашёл через боль силы на последний, непривычный для себя жест.
Братьев освобождала уже его нездоровая подневольная женщина, которую девочка по ошибке сочла за жену. К моменту её пробуждения последняя тихо умерла от голода где-то в тёмном углу. Мальчишки клялись, что пытались вывести несчастную на улицу, говорили, что та свободна. И она выходила на улицу. Но каждый раз, доходя до тех странных, не засеянных ничем грядок, падала на колени и начинала протяжно выть. И ничего более не ела. Петэре её стало даже немножечко жаль.
А ещё, тогда, под столом, девочка, конечно же, узнала тот горький вкус. Вкус пищи, отравленной ядом кураре. Ведьма, то есть, Фея давно, выходит, её им упорно кормила. Когда же на самом деле она задумала всю эту историю с местью почившему людоеду? Сколько ждала удобного повода? Должно быть, она изначально намеревалась когда-нибудь раздобыть эти его сапоги. А потом ей, наверное, пришёл наказ от короля, - избавить всех от так оскорбившего его королевскую честь "доктора" Робина. Самому ему, видать, в столице палки в колёса вставляла неверная гадюка-жена. Вот Фея и не стала выдавать Петэре имена да персоналии.
Ну ничего, "малышка Пинки" ей ещё отомстит! Для начала, она попросит братьев спрятать куда-нибудь волшебные сапоги энтропии. А потом они все отправятся прямиком через лес и в столицу. Кажется, у Петэры там появилось несколько больших должников.
Ну а пока ей сперва надо решить, что делать со здешней таинственной фамильной библиотекой. Но дело им показало, что книги - вещь, правда, опасная. Наверное, как церковь Фаренгейта и наставляла, лучше их все разом сжечь. Сжечь! И чтобы памяти их не осталось.
Если они, конечно, горят.
И. Приплылин 05.03-30.03.2019
----------------------------------
Справка
Poddy (lamb) - ягнёнок (англ.) Отсылка к "Молчание ягнят"
Pinky - мизинец (англ.) Отсылка к Петиру Бейлишу, персонажу Дж. Мартина
Massa - белый господин (сленг негров-рабов)
Фрей-фея - хороший человек (уголовн.)
Мельпомена - муза трагедии (древн. греч.)
Диэтиловый эфир - анестетик, применяется для ингаляционного наркоза. Создаётся при действии на спирт кислотой
Термодинамическое равновесие - смерть (в данном контексте)
Энтропия - мера отклонения реального процесса от идеального, мера необратимого рассеивания энергии в термодинамике и тп. (лучше гуглить термин!)
Кураре - виды растительных ядов. Сведения наспех почерпнуты из "Как индейцы яноама готовят яд кураре"