Вечер поздний, а она в дверь трезвонит. Бочком вошла, встала у порога.
- У меня, - говорит, - для тебя подарок.
Достает из-за спины и протягивает.
- Что это, - спрашиваю, - за какашка с колючками?
- Это не какашка, это ежик. Я для тебя слепила.
Ой, ну с ума сойти, ежик!
- Сама, значит, слепила?
- Ага.
- Из пластелина?
- Не, из воска.
И, замявшись, добавила:
- На память.
Хороша, думаю, память - какашка с колючками!
- Спасибо, - говорю, - конечно. А чего она... то есть он... так воняет?
- В нем сыр был.
- В ежике?
- Нет, в воске. В этот воск сыр заворачивали, чтоб не портился. А я отодрала и слепила. Я его твоим именем назвала, но ты, если хочешь, по-другому зови.
О, какашка в мою честь названа!
- Ты знаешь, - говорю, - только не обижайся. Я ее у себя, конечно, оставлю, но уж звать никак не буду, вонючую такую.
А у нее, смотрю, уже слезы на глазах.
- Ладно, - шмыгает носом, - ты его не обижай. Я пойду.
И убежала. А я с какашкой остался, в комнату отнес и на телевизор положил. Смотрел на нее, разглядывал. Колючки пальцем потрогал.
А ведь и вправду, никакая это не какашка, а ежик самый настоящий, курносый такой. Зря я только человека обидел.
Тогда я пошел на рынок и купил кусок сыра в воске. Воск сколупал, размял и слепил мышку. Неказистая получилась, точь-в-точь сосиска с ушками! В следующий раз Машку встречу, подарю. И извинюсь обязательно!