Пожилов Максим Евгеньевич : другие произведения.

Возвращение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    20 лет, это много? Человек, не покончивший с прошлым, не способен творить будущее.Ему постоянно снятся кошмары. Давно утраченные воспоминания, всплывают в самый неожиданный момент.Он задается вопросами, которые начинают терзать его до нельзя. Поможет ли ему волевое терпение? Сможет ли он идти вперед, оглядываясь назад?
  ПРОЛОГ
  
  Сумерки - самое неподходящее время для каких-либо переездов. Проблема в том, что в это время дневного света, как такового нет, да и, по сути, подлинной темноты не наблюдается. И дороги, практически, не видно. А машинные фары в закатные и предрассветные часы не стоят и гроша; то есть - неэффективны. Но я еду. Вслепую, конечно, но еду. И, черт знает, что подвигло меня на это безрассудство?
  Еду я, естественно, не один. Надежный и настоящий товарищ всегда со мной. Постепенно преодолевая дорожный отрезок, мы медленно, но без происшествий, двигаемся к намеченному пункту. "Бабушкино" - вот конечная остановка. Не дальше и не ближе, что, собственно, и не требуется. Далекая, беспросветная глушь Вологодской области - мой дом... Бывший дом... Любимый дом. Будучи, еще неразумным мальчуганом, я и не загадывал свалить оттуда. Но, времена меняются: Дети подрастают, покидая родные гнезда, и улетая далеко-далеко. В неизведанные дали. Сейчас мне около сорока. На старую развалину я пока не похож. Но, и на пышноволосого красавца, кем был раньше, тоже. Старое поселение я не навещал, уже на протяжении двадцати лет. Родных, по непонятным мне причинам, долго не видел. Малая родина с годами угасла в моей бездонной памяти. И вот сейчас я решился туда вернуться.
  Не знаю, какие перемены настигли эту глубинку. Возможно, ее уже и не существует. Со всех навигационных карт она исчезла; будто ее и не было вовсе. Категорически пытаюсь, отрицать сей факт, и надеяться только на лучшее. Ведь "Бабушкино" существовало, и никуда не девалось. По крайней мере, я так думаю. Раньше небольшое поселение имело формат самого обычного села, но теперь заявлено, как деревня сельского вида. Что за бред?! Видимо, поэтому "деревеньку" сочли нужным стереть со всех карт. Да и весь Бабушкинский район буквально иссяк, поделив свои земли между "Тотемским" и "Никольским". Просто, в голове не укладывается! И, исходя из всего выше изложенного - я намерен разобраться во всей этой несуразице. Потому я здесь... Потому возвращаюсь.
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  ГЛАВА I. ДОМ
  
   - Где я? - сквозь туманную дрему процеживаю я. Сначала все тихо, но затем:
  - Тут. - Отвечают мне таким же заторможенным и тихим голосом.
  - Где это - "тут"? - блуждая в темноте, я разговариваю сам с собой. Выпытываю особо важные детали. И, кажется, получается:
  - В смысле - не тут... Здесь... Во сне... Ты еще спишь. - Объясняет другой я, и исчезает. Тут же, в ряд, подле меня выстраиваются пара тройка дверей. Нужно выбрать одну. Я иду к самой первой, открываю ее, и растворяюсь в дверном проеме. Черное безграничное пространство сменяется белоснежно светлым; навивает легким ветерком. Вокруг непонятный туман, походящий больше на концентрацию из едкого дыма и самого обычного водяного пара. Он приближается ко мне. Притягивается, будто я не человек, а мощная система вытяжки. Концентрация настигает меня со спины; я оборачиваюсь. Она обвивает мое обессиленное тело, и тянет за собой: Куда-то наверх. Я постепенно поднимаюсь ввысь, не чувствуя ни малейшей клеточки своего организма. Вдруг руки и ноги наливаются свинцом; я падаю. И лечу вниз, как многотонный камень: Так быстро, что даже глаза не могу открыть. И вновь темнота. Только не та, что была в начале сна. Другая. Сквозь тонкие веки ко мне пробивается свет. Поэтому скрыться от него никак не получается. Я все еще падаю. Сколько же времени прошло? Может минута, может две. Но по моим ощущениям, мне кажется, что миновало в четырежды больше. Скоро будет конец. Мой полет не может продолжаться вечно. И я прав: приоткрыв тяжелые веки, я вижу землю. До нее осталось меньше пяти метров. Я снова закрываю глаза, чтобы не было так страшно. Чтобы смерть показалась неосознанной и мимолетной.
  "1... 2... 3" - начинаю отсчет.
  "4..." - я умер.
   ***
  "Бии-иии!!" - отчаянно сигналя, мимо проносится легковой автомобиль. Я подрываюсь с набитого войлоком кожаного сидения, и быстро-быстро дышу.
  - Все в порядке? - спрашивают меня.
  - Да... Да... Все в норме. - облегченно выдыхаю я. Я в салоне старой доброй "пятерки", еду по ночной дороге. За рулем Саня. Он хлопает меня по плечу и безмятежно говорит:
  - Ты заснул...
  - Заснул? - непроизвольно передразниваю я.
  - Да... И уже давно. - Нехотя признается он.
  - Сколько я спал? - интересуюсь я, и смотрю за толстое окно. Там, снаружи, вдоль заасфальтированной дороги тянется темный лес. А по небу плывет, вечно грустная Луна, и мерцают звезды.
  - Четыре часа. - Четко и громко выговаривает Саша. Я таращусь на него удивленными глазами, и мельком поглядываю на спидометр: Счетчик километров стоит на отметке - "120" и плавно переходит на "121".
  - Скоро будет Тотьма, - говорит водитель. Я киваю ему вместо ответа, и продолжаю смотреть за стекло. Там по-прежнему колкая темнота и неугомонный шум ветра. Ничего интересного.
  - Может музон врубить? - Саня глядит на меня, и одновременно тянется к магнитоле.
  - Почему бы и нет... - не успеваю я договорить предложение, как, сию секунду в ушах начинает гудеть и сверлить от громкого звука музыки. На "дорожке" - Рок-н-рол. Меня, аж передернуло! Немедленно требую у друга-рок-н-рольщика, по возможности, сбавить обороты, и переключится на что-нибудь более спокойное и душевное. Он извиняется, и ежесекундно вращая маленькое колесико, пытается угодить моему строгому вкусу.
  - Погоди-погоди... - я вслушиваюсь в ровную, божественную мелодию, и не могу отвести ушей. Закрываю глаза, и тут же передо мной возникает большой, черный рояль, слегка очерченный позолотой. Эти узоры... Восемнадцатый век; роскошное времечко. Проходит минута, две... И огромный зал-великан, где проходит показательное выступление, начинает синхронно рукоплескать: Представление окончено. Жаль.
  - Шуберт? - спрашиваю я у Саши, так и не раскрыв отяжелевших век. Он, по всей видимости, кивает, пораженный этой мелодией, и не видит моего кратковременного забвения.
  - Саш! - выкрикиваю я. И уже через какие-то три секунды мой лучший друг отзывается:
  - Эээ... Да, этот... Шу... Ш-шуб... Шубер твой, - запинаясь через каждый слог, выдает Александр.
  - Шуберт. - Поправляю я. И только после этого открываю глаза.
  Смотрю за окно: Сквозь густую растительность изредка промелькивают желтые огоньки. Сначала их не много, но потом...
  - Мы подъезжаем! - довольным тоном изрекает товарищ. Я лишь молчу. Любуюсь ярчайшими огнями ночного города, вспоминая его былое величие. Мне приходилось бывать здесь раньше. И могу заверить, что тогда тут было намного приветливей и красивей. Тотьма не обычный городок, каких во всей России великое множество. Его многовековая история может приятно удивить, и запутать, вырабатывая у увлеченного приезжего искренние чувства к этому святому месту. Я сам когда-то был таким. Лет, этак, двадцать пять назад. Когда являлся студентов одного из лучших колледжей Вологодской области. Славное время было...
  - Будем заезжать? - Саша сбавляет ход автомобиля, и приноравливается к скорому повороту. Я судорожно мотаю головой, выражая тем самым свое несогласие. Немного поломавшись, он все-таки сдается, и мы продолжаем наш, крайне, долгий путь.
   ***
   - Неужели, ты так сильно не хочешь возвращаться? - проведя "бесконечные" часы безмолвия, я отваживаюсь завести новый разговор. В пользу он придется нам обоим или нет, так сразу и не поймешь. Все решает судьба и непредсказуемое истечение обстоятельств.
  - Нет... Просто... - ответчик задумался. Я знаю, что он хочет сказать, и поэтому заканчиваю его неуверенное просторечие, одним единственным словом:
  - Боишься. - Утвердительно заявляю я. Саша не проявляет никакого знака согласия со мной, и даже какой-либо вины. Он не уводит сосредоточенного взора с дороги. И правильно делает! Я сам, в какой-то мере, не спокоен. Не уверен в правоте своих действий. Может быть, я и сам боюсь. Но поддаваться многочисленным страхам и фобиям, встречающимся на каждом уголке нашей планеты, глупо. И я это прекрасно понимаю: Пытаюсь преодолеть самого себя, во благо правды и избавления.
  - Ник... Ты ведь едешь... Туда, не только из-за этого?.. Ну, ты понял, - Голос Сани дрожит, а у меня еще пуще:
  - Понимаешь... Я... Как-бы... Мне... - даже не знаю с чего начать; пытаюсь тянуть время.
  - Ну? - подгоняет меня товарищ. Я стараюсь собраться с мыслями. Вспомнить, почему же я все-таки возвращаюсь туда, в то место, с которым меня связывают лишь, отчасти утраченные, воспоминания.
  - Неважно! - довольно, грубо и резко отрезаю я. Это мое право... Мое решение... Я владею ситуацией.
  - Как хочешь мой друг... Как хочешь. - Он улыбается, и продолжает владеть той ситуацией, которая на данный момент поважнее моей.
   Мы молчим еще пять минут. А затем еще столько же. А затем еще... Машина гудит, радио молчит. Скукота. Мне бы хотелось скоротать время за тем недоконченным сном, но постоянное и очень назойливое побрякивание под старым, ржавым дном, иного мнения. Да и черт с ним - со сном! До "Бабушкина" осталось чуть меньше километра, если верить дорожно-указательному щитку впереди. А верить ему можно не всегда, в чем я самолично убеждался не раз.
  - Вот су..! - неожиданно заводится Саша; смотрит на уровень топлива в баке, поддерживая свое не идеальное зрение небольшим диодом.
   - Почти на нуле! - в явственной тревоге изъясняется он. Я не верю в происходящее.
  - Как так получилось?! - я пытаюсь словить его взгляд, и трудиться не приходится: Саша останавливает машину у обочины, мгновенно заглушает двигатель, и пристально пялится на меня с включенным фонариком:
  - А я говорил тебе... Предлагал остановиться в городе! Но ты ведь всегда делаешь все по-своему!
  - Что-то я ни слова про бензин не слышал, когда мы проезжали город! - злюсь я.
  - Мог бы и сам догадаться! - Саша пытается перевести всю ответственность на меня.
  - Знаешь, я не экстрасенс. И вообще, кто здесь водитель, я или ты?! - ставлю я его на место.
  - Я...
  - То-то и оно! ТЫ должен был заботиться о машине, а не я!
  - Да тут подсветка перегорела, и ничего было не видно! - оправдывается он. Наивный...
  - Так надо было раньше смотреть за состоянием машины! Еще до сумерек! Не сложно ведь, - говорю я.
  - Я просто...
  - Довольно! - затыкаю я безалаберного друга. Он замолкает. Но перестает ли злиться? Его лица я не вижу: Темно. Я предлагаю выйти из авто - немного остудиться и подумать. Саня отказывается; бучится. А я все-таки выхожу из душного салона. На воздухе прохладно, сильный ветер врезается в лицо опавшими желтыми листьями. Я щурюсь. Хожу из стороны в сторону; думаю:
  "Машины больше нет... Ну, то есть - есть, но она боле не сдвинется с места, пока ее не заправить. Сколько еще до села? - Без понятия. Санек еще, до кучи, взбешен. А по правде - я сам виноват. Прав он был. Прав. А вот я сплоховал... Виновен!".
  Я решил отойти подальше: хорошенько рассмотреть местность в округе. Заглянул в "Пятерку": Саня спит. И ладно. Пусть отдыхает; восстанавливает нервы. Я осторожно вытаскиваю, по-прежнему, включенный фонарь из рук спящего товарища, и выхожу обратно - наружу. Иду вдоль потрескавшегося со временем асфальта, освещая путь светодиодом. Изредка переступаю, образовавшиеся после недавнего дождя грязевые лужи. Запрокидываю голову назад: Пусто. Ночное небо затянуло беспросветными тучами. От того так и темно.
   Скоро будет ливень. Очень скоро, поэтому я ускоряю шаг. И через несколько минут желаемый результат достигнут: Я добредаю до какого-то указателя. На нем, сквозь легкую ржавчину и осеннюю грязь, проступают белые буквы:
   "Б-А-Б-У-Ш-К-И-Н-О".
   "Тотемско-Никольский район".
  Я дома...
  ГЛАВА II. ЮДОЛЬ (несколькими днями ранее)
  
  Я просыпаюсь в поту. Судорожная отдышка заставляет легкие заглатывать, поднявшуюся комнатную пыль. Синтетическое одеяло лежит на полу; я вместе с ним. Тело, будто деревянное. Чувствуется лишь легкое покалывание на кончиках пальцев ног. Кровь быстротечно пульсирует в набухших жилах. "Это был сон... Просто сон!" - уверяю я себя. Неправильно расположился в постели, результатом чего стало кратковременное притупление чувствительных нервов. И, что не удивительно - Кошмар. "Но ничего, Ник! Все пройдет... Все закончится!" - успокаиваюсь я.
   С этим конфузом я сталкиваюсь каждую неделю. В один и тот же день... В одно время. И каждый раз мне снится одно и то же: Дом. Мой родной... Самый настоящий. Не та угловатая коробка, что согревает домашним очагом, и укрывает от различных невзгод мира снаружи. А та, что много-много больше... Которая тяготит человека своим порывистым дыханием живой природы. Манит тебя, и не поддаться этому сладкому трепетанию, поистине, невозможно. И уйти прочь тоже. Да, в общем-то, никакая это и не коробка, а истинный Рай.
   В стране кошмаров я вижу свою мать. Старую и одинокую... Грязную и голодную... Бедную, но... Счастливую. Она должна рыдать, и стоя на коленях просить Бога о милостыни. Но мама улыбается, машет мне рукой, и радуется... Радуется, что я тут - в телесном мире, а не там - с ней. А я плачу... Хочу обнять ее, но не могу. Жажду услышать ее ангельский голос, почувствовать теплую, шелковую ладонь у себя на плече. "Запрещено" - качает головой мама. И я понимаю. Отворачиваюсь в сторону, и бегу. Сквозь грустные поля, сады, огибаю глубокую реку, наполненную горькими слезами тех, чье бесконечное горе искренне. Там ведь есть доля и моих жизненных разочарований.
   ***
  На часах полночь. До утра еще уйма времени. Я не сплю; Не хочу спать... В темной квартире тихо, ужасно тихо! Нет, я не боюсь темноты. Моей неизлечимой фобией с детства является тишина. Родители были сильно обеспокоены этим. Водили меня к разным врачам, но без толку. Ни один из них не смог даже на день обмануть страшную болезнь. "Размечтались!" - думал тогда я. Нельзя перепрыгнуть ту планку, которую невозможно увидеть. Это все равно, что играть в карты с закрытыми глазами. Вот представь: Ты берешь стартовую колоду, тянешь одну карточку, но не видишь, чего ты вытянул. Вспотевшими руками теребишь ее в ладони, а через минуту понимаешь, что забыл, какой стороной она повернута к твоему сопернику. Тот подает легкий смешок; его взор устремлен на тебя. Ты смекаешь, что что-то не так, и переворачиваешь карту. Противнику уже невмоготу сдерживаться от смеха, а тебе от стыда. Ты осторожно делаешь ход. Он тоже. Твои глаза слепы - его нет. Опа! Какая досада: У тебя восемь пик? Пять червей? Два бубна?.. Неважно. Ты уже проиграл. Причем раньше, чем мутная карта оказалась на столе.
  "Да он смухлевал!" - можешь возразить ты.
  "Так не честно!" - обижаться твое право. Но ты не учел одного, брат: Честь и взаимопонимание принято считать законом лишь в Америке. Не здесь. Поэтому, открой глаза брат, и мухлюй себе на здоровье. А раз нет столь - сиди себе дома, и играй в тетрис.
   ***
  Хочу расслабиться. Иду в гостиную комнату, приземляюсь на кожаное кресло, сверху накрытое льняным покрывалом. На пластиковой тумбе, что стоит в нескольких сантиметрах от меня, на ощупь пытаюсь найти пульт от телевизора. Как только он оказывается в моих руках, в ту же секунду оживляю большущий плазменный экран, привинченный к стене. Появляется четкая картинка: бородатый, худой человек (определенно какой-нибудь ученый) ведет занудный рассказ о столкновениях литосферных плит в самых значимых районах российских лесов. Переключаю канал: идет футбол; кажется, Аргентина - Италия. Счет на табло: 2-3. Хорошо играют; профессионально! Жаль я не фанат футбола. Идем дальше: новости. <Страшная авария произошла на отрезке трассы Тотьма - Рослятино> - повествует кроткий женский голос. <Как говорят очевидцы...
  "Рослятино?!" - я сбавляю звук стерео колонок, и ухожу глубоко в себя. "Тотьма-Рослятино"! Нет такой трассы! Да и быть не может. Что они там все - с ума по-сходили?! А еще областными новостями зовутся. Изверги! Куда Бабушкино-то девалось? А?!
  Последнее время я все чаще замечаю, как края, откуда я родом, постепенно погружаются в небытие: об них не говорится по телевидению; не пишется в газетах; и даже слухов никаких не ходит. Иной раз, создается впечатление, что эту сказочную "страну" безмятежного детства, я выдумал сам, в своих кошмарах. И теперь меня неистовой силой, тянет туда. Какая ирония!
  А в комнате по-прежнему темно и тихо. Но теперь меня не это гнетет; ни капельки. Голова занята другими проблемами, от которых не спрятаться в своей затхлой лачуге. Вот так просто не завесить шторы.
  Смотрю на настенные часы: час ночи. "Завтра", которое я так утомительно ждал, незаметно наступило. Но и "Вчера" еще не успело затаиться в туманной пелене лунных суток. Нужно выпить чашечку кофе; взбодриться. Спать я, очевидно, уже не лягу. Поэтому, чтобы собственный организм меня не обманул, утихомирив мое бодрствование прямо в кресле, я должен залить в себя уйму кофеина. Это должно сработать; определенно.
  Без промедления марширую на кухню: маленькая, тесная комнатенка, оформленная под стать остальному дому, переносит меня в загадочный мир различных запахов. Не то, что бы плохих, вроде запаха тухлых яиц, а других; более приятных. Здесь пахнет мучной выпечкой: совсем недавно здесь кашеварила одна моя знакомая. Хорошая девушка, трудолюбивая. Красавица, как небесный ангел; и очень похожа на мою мать. Вера - так ее зовут, навещает меня каждую пятницу. Она всеми силами помогает мне по хозяйству, дает советы - что, да как делать. С ней я чувствую себя маленьким мальчиком, каким был тогда - с мамой. Верочка проводит со мной весь пятничный вечер: мы сидим в гостиной; разговариваем по душам; пьем ее любимый индийский чай с ежевикой. И с каждой новой встречей, я понимаю, что потихоньку влюбляюсь. Она становится для меня чем-то дорогим.
  Кофе ужасно крепкий. Пить его невозможно, но я это делаю. Морщусь, отплевываюсь, продолжаю глотать. Даже сахар не положил, чтобы эффект не пропал. А иначе, зачем бы я употребляю эту помойную гадость с запахом кофе? Глоток за глотком, и черная жижа оказывается на дне глубокой кружки. Все, теперь я еще долго не усну, по крайней мере, часика полтора, точно. Это, как минимум.
  Возвращаюсь в спальню. Приземлившись на мягкую кровать, достаю из кармана джинсов, висящих на стуле, мобильник. Включаю его: тут же раздается писклявый сигнал, оповещающий начало работы электронного устройства. На ночь я всегда вырубаю свой телефон. Обычно, так никто не делает, но "обычно" и "Я" - две не совместимые вещи. Я привык подходить к обыденной жизни, весьма, не стандартно. Многих людей это крайне удивляет, и в какой-то мере, отталкивает от меня. Но я привык к одиночеству, да и иметь сотню друзей, как гласит знаменитая поговорка, не всегда в радость.
  Роюсь в контактах: около пятнадцати имен всплывает сразу. Еще столько же - чуть позже. И среди тех, кому приходится названивать, чуть ли, не каждый день, практически нет никого из близких. Могу похвастаться лишь единственным другом, которым дорожу еще со школьных лет. Он никогда не бросал меня в трудной ситуации; поддерживал каждый раз, когда я оказывался на "краю пропасти". И я благодарен ему за это. Спасибо Саша!
  Интересно, а он спит сейчас? В эту минуту? Ведь в данный момент, он нужен мне, как никогда раньше. Я обязан рассказать ему о том, что происходит. О том, что наше старое село пребывает в огромной беде. И его судьба находится только в наших с ним руках. Но поймет ли он? Захочет ли вернуться туда, где не был, порядком, двадцать лет? Может быть, ему уже и безразлична дальнейшая судьба "Бабушкина". Может быть, он давно позабыл бывший дом. Тогда, зачем его беспокоить? Проблема есть у меня, а не у Саши. Кошмары снятся мне, а не ему. И они не кончатся никогда, пока я сам не окончу их. Далекое прошлое глубоко засело в моей голове, и искоренить его будет задачей не из легких. Но Господь мне поможет! Я уверен в этом, хоть я и грешен: по правде говоря, я не стремлюсь помочь родному поселению, хотя по легенде, которую я собираюсь представить своему другу, желаю этого всем сердцем. Итог таков - у меня две причины навестить село: одна чиста, как капля дождевой воды, другая же, словно черная смола, осела в моей душе. И обе капли неотделимы друг от друга; наваливаются на меня огромным комом, в котором я скоро погрязну.
   Надо собираться! Сегодня суббота, уже завтра воскресение, а значит и до понедельника совсем ничего осталось. Ехать нужно именно в понедельник. Ни раньше и ни позже. День потребуется на подготовку машины к длительной поездке. Путь от Белозерска до Бабушкина предстоит не легкий. А главными преградами между двумя пунктами, предстанут российские дороги в их повседневной "красе". Вспоминаются даже строчки из одного стихотворения:
  
  
  ...И хуже, чем наши родные чертоги
  Ввек не сыскать будет в свете.
  Про наши дороги нужны некрологи,
  А не news-блоги в газете!
  
  К сожалению, не помню автора этих замечательных строчек, но я уверен, что это очень и очень мудрый, не боящийся говорить правды, человек.
  А все-таки, что есть - эта правда? И как она помогает нам жить в этом, крайне, лживом и отчасти бессердечном мире? Я знаю ответ на эти вопросы, да и на множество других тоже. Причем вопросов много, а ответ всегда один; на все случаи жизни. "Место" - вот он - ответ. Правда дает людям законное место в нашей непростой, обыденной жизни; дарит нам свет и тепло; распахивает перед нами непробиваемые врата в Райский сад. Подальше от этой земной агонии. Но это только в редких случаях. Иной же раз - правда СТАВИТ нас на место, ко всем чертям, выбрасывая с порога великой святыни. Словно шелудивого пса, натравливает нас на продолжение пути исправления. Но большинству людей, привычней и намного выгодней, каждый раз прибегать ко лжи. Ведь в сто крат легче солгать, и идти дальше, нежели мучится с этой пресловутой правдой. Ложь - это как карточный домик: соврал раз - заложил фундамент будущей постройки; второй - начал выкладывать кирпичи. И сея неформальная стройка может продолжаться бесконечно; как ты захочешь. Но и тут есть закавыка: допустим, ты построил этот дом... А дальше? Будешь жить в нем всю оставшуюся жизнь, не зная никаких бед? Едва ли! Стоит только на миг заблудиться в своих лживых закоулках, и все рухнет. Коттеджик-то шаткий. А попытаться отстроить его заново, так лучше сразу пуститься во все тяжкие. Поэтому во лжи - главное мастерство. И поговорка - "Новичкам везет" - тут не прокатит.
  Думаю, нужно позвонить Саньку: сообщить о поездке. Вот только, как бы сказать ему об этом поделикатнее? Чтоб наверняка. Не буду же я ему втирать про бессмысленные кошмары! Да и он не на столько глуп, чтобы из-за такой пустяковины оставлять свою работу, любимую семью... В общем, придумаю что ни-будь.
  Набираю его номер (это намного быстрее, чем искать Сашу в телефонной книжке). Звоню:
  "ПИИ... ПИИ... ПИИ... ПИИ..." - уши "пронзают" звонкие гудки.
  <Ало!> - я слышу голос друга. Но молчу... Не знаю, что сказать.
  <Ало-о!.. Ало!.. Эй! Ник... Че ты молчишь-то?! Ау!> - орет Саша. Я наконец перебарываю свой непонятный страх, и отвечаю:
  - Слушай... Привет! У меня к тебе просьба будет... - начинаю я.
  <Ну, давай... Проси!> - усмехается он. А мне что-то и не страшно. Страх начинает потихоньку испаряться. Откажется - ну и пусть! Сам поеду, один. Не впервой уже.
  - Короче, есть одна проблема: она связана с нашей родиной... Малой родиной! - продыхаю я.
  <С нашим селом?> - обеспокоенно спрашивает он.
  - Да. Только теперь уже не с селом, - продолжаю я.
  <В смысле?>
  - В самом, что ни на есть, прямом!
  <А что, собственно, произошло?> - недоуменно басит Саша.
  - Ты вообще со СМИ дружишь?! Новости читаешь? Телевизор смотришь?! - плююсь я телефонный аппарат.
  <Ну, да... Естественно!>
  - Говорится там, что ни будь о "Бабушкине"? - ехидно интересуюсь я. Поначалу он молчит, но затем:
  <Нет... И что?>
  - Хэх... - сквозь мой ритмичный баритон, проскакивает напряженный смешок.
  - А то! Разве ты не понимаешь, что наш бывший дом катится ко всем чертям?! Его стерли со всех навигационных карт! И, пожалуй, найти его можно только в "Яндексе". Ни в одной газете, ни слова не упомянуто о его судьбе. Ни в одной! Нигде!!! - теперь ору я. Мне ужасно стыдно.
  <И что ты предлагаешь?> - невероятно спокойно, процеживает мой понимающий товарищ. Ни капельки не обижается на мою пылкую натуру. И я благодарен ему за это. Спасибо друг!
  - Что предлагаю я?
  <Именно>
  - ВЕРНУТЬСЯ...
  
  ГЛАВА III. ЛУЧ СВЕТА
  
  Небо налито серым свинцом. По-прежнему идет ливень. Я стою неподвижно, возле того самого указателя, и смотрю на него пристально, как заколдованный; шагу не могу ступить. Ни вперед, ни назад. Справа, почти голые деревья, за исключением лишь хвойной поросли. Весь лесной ландшафт выглядит бесподобно: листья белоствольных берез, окрашенные в золотистый цвет, символизирующие Осень; зеленые ели и сосны, напоминающие о ярком и душистом Лете; а также первый снег, выпавший совсем недавно, и местами осевший на тонкие, согнувшиеся под его гнетом, ветви низкорослых кустарников. Три времени года объединились вместе, демонстрируя современным людям истинную красоту и природное чудо. Но оценить их старания могу, к сожалению, только я. Провожу мокрой рукой по осунувшемуся лицу; стряхиваю целый ручей жесткой воды с окоченевшей ладони. Поверить в то, что я, наконец, токи, сделал это - вернулся сюда, удается с трудом. Я так долго здесь не был, и вот сейчас нахожусь совсем неподалеку от кровной стороны. Хочу идти дальше, за поворот; вновь увидеть родную землю. Этот животрепещущий поселок, некогда любящий и оберегающий меня... Юного мальчишку, мечтающего многому научиться, и выбиться в люди.
   - Ник! - слышится позади. Я оборачиваюсь: сквозь непроницаемую стену ливня, проглядывается темный силуэт. Громкий звук дождя окропляют дробный шаги, которые все ближе и ближе приближаются ко мне. Это Саша. Кто еще, кроме него может находиться здесь - на выезде из села. Да и имя мое вряд ли кто-нибудь из местных знает. Разве что, старожилы.
  - Ник! - знакомый голос уже близко. А спустя пару мгновений, и сам его хозяин теплым паром дышит мне в лицо. Сначала у друга отдышка, и я жду... Не подгоняю товарища, поскольку это приведет к торопливому и, крайне, неразличимому фраза-испусканию. А оно мне ни к чему.
  - Ник... К-хех! Слушай... К-хех! К-хех!! Ты это, заканчивай под дождем мокнуть! Не дай Бог, простудишься, лечи тебя потом! - с пробивным кашлем выговаривает Санек.
  - Как там дела с машиной? Совсем обсохла? - не реагируя на его основательный выговор, спрашиваю я. Он слегка мешкает, пораженный моей безмятежностью, но все-таки отвечает на поставленный вопрос:
  - До единой капли! Но, знаешь что? Перед какими-либо поездками я, обычно, не ставлю себе задачи, вот так вот встать посреди трассы. Поэтому каждый раз беру топливо про запас... небольшую канистрочку. Только сейчас вспомнил! - хлопнул он себя по лбу, и продолжил рассказывать дальше, уже позабыв об идущем ливне:
  - Вышел я, значит, из машины... Подошел к багажнику, и ЧТО? - вопрос был то ли прямым, то ли риторическим. Но, я промолчал.
  - Канистра-то, на месте! И, что кажется, поистине, удивительным - полная до самых краев. Ну, я ее, и залил в бак. Так что, давай, поторапливайся! - закончил Саша, молниеносно устремившись к автомобилю. А я вдогонку. Хотел, конечно, спросить его - а что ж он ко мне на ней не подъехал-то? Также гораздо быстрее получится. А он нате - пешочком! Хотя, это уже и не важно. Ну не подумал человек... Бывает.
  На вновь рабочем "ведре с гайками", мы огибаем конечный поворот, и нас встречает небольшой сюрприз: Местная, некогда до краев наполненная машинным топливом заправка, исчезла, оставив после себя лишь пустынное, местами заасфальтированное место. Такого "поворота" я не ожидал. Какие еще неожиданности готовит нам судьба? Дальше мы едем тихо, так, как подвеска "Пятерки" слегка расшатана, а поверхность дороги, что не удивительно, не идеальна. Примерно, спустя десяток минут, пред нами предстает, и сам въезд в село. Осталось только преодолеть незначительный холмик, который является последней преградой, закрывшей обзор на впереди лежащую местность. И вот когда холм благополучно пересечен, наши с Саньком любопытные взгляды ловит... Церковь! Та самая! Запомнившаяся мне еще с детства! Но, стойте... Это не она! Не может этого быть! То, что я вижу, не совпадает с тем, что я помню. Когда-то, эта была самая обычная церквенка. Вся покореженная, с тысячью трещин, облупившейся белой краской, и давно утратившая свое былое величие. Во времена СССР, на месте этой развалины, гордо стоял величественный белый храм со златыми куполами, звонкой колокольней, и богатым прошлым. Но сейчас... Сейчас-то! Он восстановлен. Отреставрирован, как и было запланировано двадцать лет назад. Жаль сейчас ночь, и хорошенько облюбовать возродившуюся святыню не удастся. Плюс - крик разбушевавшегося воронья, кружащегося вокруг массивного купола, навевает неким беспокойством, отвлекая меня от твердыни.
  - Бесподобно! - восторгаясь громадным силуэтом здешнего храма, выговаривает Саша. Я лишь киваю, даже не взглянув в сторону водителя. Да и он не особо нуждается в новой радушной беседе. Так, вырвалось ненароком.
  - А, знаешь... - все-таки, не удержавшись, шелестит товарищ. - Я подумал, что было бы не справедливо, нарушить данное народу обещание. Люди ведь, сначала, пытались своими силами восстановить величайший архитектурный памятник. Но, как оказалось, безуспешно. Они даже не сумели средств на краску найти, не говоря уж обо всем этом... - он провел указательным пальцем по огромному силуэту великана.
  - Я и не думал... - продолжил он. - Что такое возможно в нашем мире. Какая этим спонсорам выгода-то с этого? Обычно, благотворительностью занимаются для пущего хвастовства, и собственного величия в глазах обычных людей. Но тут! Тут-то перед кем выпендриваться?! Не пойму. Или же, эти богачи, и в правду захотели просто помочь. Бескорыстно подарить людям надежду... Последний лучик света, пробивающийся сквозь эти черные тучи нынешних, безрадостных времен. - С грустной ноткой в грубом голосе, закончил Саша.
  Пока он заражал меня своим правдивым мнением, мы скоропостижно приблизились к центру селения. Я смотрю в боковое окно: Темнота. Ни единого уличного фонаря не включено. Это мне кажется, крайне, странным. Здесь никогда раньше не было темно. Когда ни пройди мимо, главная улица всегда озарена ярким, желтым светом. И даже ночью, всюду спокойствие и идиллии. А я вижу только блеск космических звезд, и российский флаг, колышущийся от буйного ветра на крыше здания "Сельсовета". В "Бабушкине" тихо и пусто. Ни души. Все, наверняка, сейчас сидят по домам, и попивают горячий чаек.
  Дождь вроде утих. И это хорошо. Ничто так не радует, как природное спокойствие. Но вдруг, трепетание листьев на близлежащих деревьях, приглушает пронзающий уши звон колоколов.
  - Дьявол! - от перепуга вскрикивает Саша. Его правая нога судорожно вздрагивает и, вместо тормоза, давит на газ,а руки по инерции выворачивают руль вправо. Машину, что не удивительно, заносит, и она вместе с нами влетает в бетонный столб. Ни минуты не медля, мы поспешно вылезаем из слегка поцарапанной тачки.
  - Господи... Как так-то?! - удивляюсь я этой небольшой аварии. Санек стоит с раскрытым ртом, разглядывая ущерб, причиненный его "красотке". И лишь после этого, отвечает:
  - Д-дорога скользкая... Да, к тому же поворот крутой, и колокол этот напугал, - объяснятся Саша. - Вот, случайно и надавил на газ.
  - Ладно, проехали, - облегченно вздыхаю я.
  - Это уж точно... Проехали, - усмехается он, и идет вперед.
  - Ты куда? - в недоумении спрашиваю я, и иду за ним.
  Повернувшись ко мне, Саша мотнул головой в сторону храма, и продолжил шагать. Я, честно говоря, не понял его намерения, но других вариантов дальнейших действий не было.
  И вот мы оба стоим на пороге, по традиции, преклоняя голову перед иконой богоматери, вывешенной прямо у входа. Затем, немного помедлив, Санек дергает за ручку: не получается. Заперто. Но изнутри слышится чье-то звонкоголосое пение, и неторопливый гомон каких-то людей. Сначала Саша боится, тормозит, но затем, еще раз все хорошенько обдумав, стучится. И спустя минуту ожидания, с другой стороны слышится чей-то приглушенный голос:
  - Кто там?!
  
   КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"