Директор ЦРУ США Джек Оулдман, прежде чем направиться к "хозяину", зашёл в комнату для мужчин и остановился перед зеркалом. В свои пятьдесят пять лет Оулдман выглядел довольно неплохо. Из зеркала на него смотрел импозантный мужчина с короткой уставной причёской "ёжиком", на висках чуть тронутой сединой, и грубоватыми чертами лица. Красноватый оттенок кожи, который смело можно было выдать за обветренность, придавал облику Оулдмана независимый и, в то же время, располагающий к доверию вид. В его лице было что-то от первых пионеров, покорителей Дикого Запада, как их изображали в комиксах.
Оставшись довольный своим отражением в зеркале, никакого самодовольства, бесстрастное, чуть усталое выражение, Оулдман взглянул на часы. Осталось три минуты. Пора идти. Президент любил точность.
Когда Джек вошёл, хозяин Белого Дома сидел в глубоком кресле перед экраном монитора. Он всегда встречал посетителей сидя или стоя за столом. Дело в том, что у президента ноги были чуть-чуть коротковаты для его роста. И, хотя эта небольшая диспропорция почти не бросалась в глаза, да и мало кто придал бы этому хоть какое-то значение, всё же он предпочитал не выставлять на всеобщее обозрение свои недостатки.
- Здравствуй, Джек, - кивнул он на приветствие и указал на приготовленный стул рядом с собой.
Оулдман сел. Начало было пугающим. С этой стороны стола ему сидеть не приходилось.
Во весь экран монитора была растянута фотокопия передовой статьи "Нью Йорк Таймс". Заглавие гласило: "Кто нами правит?". В самом центре статьи была помещена довольно большая карикатура на президента, с торчащим у него из спины заводным ключом. Выждав некоторое время, видимо, чтобы на шефа ЦРУ рисунок произвёл достаточное впечатление, хозяин Белого Дома нажал на клавишу. Экран мигнул. Теперь на ней была первая страница "Вашингтон Пост".
- Здесь мы уже вместе, - прокомментировал президент, помещённую здесь карикатуру.
На ней были изображены президент, гос. Секретарь и директор ЦРУ, сидящие в луже.
- Не помню уж какой политик прошлого, собирал о себе все сообщения в прессе, даже карикатуру, - вновь прервал молчание глава администрации. - У тебя, Джек, нет такого хобби?
- Нет, сэр, - запнувшись, ответил Оулдман.
Он чуть не сказал: "У меня нет на это времени". Но вовремя сообразил, что естественным продолжением и возможным окончанием разговора, да и его карьеры, могут оказаться слова: "Теперь у тебя будет его достаточно!"
На экране монитора статью из газеты сменил портрет. Лицо этого сравнительно молодого, улыбающегося человека с энергичными чертами, было, конечно, знакомо Оулдману.
- Это тридцать пятый президент Соединённых Штатов, - словно отвечая на его мысли, сказал хозяин Белого Дома, - Джон Кеннеди.
Как всегда, в таких случаях, когда имя человека соединялось с внешним обликом, директор ЦРУ тут же вспомнил всё, что знал о бывшем президенте. Теперь он ясно представил себе весь дальнейший ход разговора и, даже, наметил себе то место, где ему следовало перехватить инициативу. Слава богу, нынешний президент был довольно консервативен в выборе схем подобного рода разговоров. В начале, он всегда показывал провинившемуся всю полноту его проступка, как бы обосновывая ту меру наказания, которую он приготовил, и это давало возможность приготовиться к разговору заранее.
- Мне симпатичен этот парень, - продолжал, между тем, президент, любуясь или делая вид, что любуется, портретом. - Я бы хотел быть на него похожим. Ты помнишь, что он сказал после неудавшегося переворота на Кубе? Он сказал: "Если бы я был британским премьером, меня бы с треском выгнали, а в Америке - по-другому, чем хуже мои дела, тем больше я популярен". Правда здорово?! А, Джек? М-да!
Экран монитора мигнул в очередной раз. Теперь на нём была кривая популярности президента, сообщённая сегодня Институтом Гэллапа. Чёрная полоска, ещё недавно с небольшим трепыханием упорно карабкавшаяся вверх, вдруг обрывалась резким уступом. На вершине был, опять же, изображён президент уже занёсший ногу над пропастью.
- Жаль, что времена подобного рода шуток ушли, - хозяин Белого Дома побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, задумчиво глядя на экран, - А знаешь, что ещё сказал тогда Кеннеди?
"Пора!" - подогнал себя Джек Оулдман. Он прекрасно помнил эту крылатую фразу, с которой Аллен Даллес был выпнут из ЦРУ.
- Те времена не сложно вернуть, сэр! - как можно весомее сказал он.
- Вот как?! - наигранно весело воскликнул президент, всем корпусом поворачиваясь к шефу ЦРУ. - И кто же это сделает?
- Вы, сэр!
- Очень интересно! И что же посоветует ЦРУ, чтобы выйти сухими из лужи, в которой мы по вашей вине оказались?
- То же, что сделал в своё время Кеннеди - попытку переворота! - выдержав пристальный взгляд президента, ответил Оулдман.
- Ну, хватит! - хлопнув по ручке кресла и вставая, сказал хозяин Белого Дома. - Мало того, что вы, мистер Оулдман, подвели меня и весь народ Соединённых Штатов своей некомпетентностью, у вас ещё хватает смелости шутить?
- Нет, сэр! - вскакивая вслед за хозяином, торопливо сказал шеф ЦРУ. - Это не шутка. Мне нужно всего три минуты. Даже осуждённому на смерть даётся право последнего слова. Речь пойдёт об ЮАР!
- Что ж, - безразлично усмехнулся президент, - тема стоит того, чтобы затратить на неё три минуты. Но, не больше!
- Все мы понимаем, что спасти положение ваше, партии и США могло бы быстрое и кардинальное изменение положения в ЮАР в нашу пользу, - начал шеф ЦРУ.
- Хорошо бы, конечно, - саркастически изрёк президент, переходя к окну, - но, разве это в ваших силах?
- Да! - как можно твёрже сказал Оулдман. - Вы слышали об организации в ЮАР именуемой себя "белые против расовой дискриминации"?
- Какая-то левая группировка. Не иначе как на содержании у коммунистов, - нехотя ответил президент, с интересом наблюдая, как садовник под окном на газоне, пытается оштрафовать одного из его секретарей за прогулку с собакой в неположенном месте.
- Не совсем так, сэр. Организация, действительно, левая, но содержится она в основном на наши деньги и возглавляет её наш агент.
- Так, так, - весело сказал президент, поворачиваясь от окна к Оулдману. - Очень хорошо! А недавний левый переворот в Доминиканской Республике это тоже ваших рук дело?
- Нет, сэр, - впервые позволил себе немного расслабиться и, даже, чуть-чуть улыбнуться шеф ЦРУ. - Это было при прежнем директоре. Но, если серьёзно, то дело обстоит так. По договорённости с министром внутренних дел ЮАР, нами была разработана операция по объединению всех оппозиционных правительству групп. Течение среди белых возглавил наш агент, внедрённый туда несколько лет назад. Вы помните о нашумевшей майской демонстрации прошлого года? Тогда все сочли бездействие правительства, как его слабость. На самом деле, эта акция была проведена по нашей инициативе, для поднятия доверия к нашему агенту. Цель всей задуманной операции - одним ударом расправиться со всем оппозиционным движением в стране. Для этого были объединены белые и чёрные антиправительственные группировки и разработан всесторонне обоснованный план левого переворота в стране.
- Здорово, ничего не скажешь. Вы случайно не коммунист? - президент прошёл и сел в кресло за столом. Было непонятно, то ли он одобряет, то ли насмехается над Оулдманом.
- Нет, сэр. Восстание давало право правительству принять самые решительные меры. Всё руководство переворота подлежало немедленному уничтожению, с последующим прореживанием населения силами армии и полиции. Эту последнюю часть операции должен был разработать и провести сам министр внутренних дел. Но, сейчас он снят, и я даже не знаю, насколько успел он в этом продвинуться. Но в любом случае, мы являемся единственными обладателями первой половины дела. Раз не поступало сообщений об арестах в верхах, значит план продолжает жить. И мы может попытаться его осуществить самостоятельно.
- А если он провалится? - быстрота, с какой президент задал вопрос, выдала его с головой.
- Всё равно. Мы объявим, что все действия ВТК в ЮАР были у нас под контролем с самого начала. И, если мы ничего не предпринимали, то только потому что хотели покончить с ВТК и апартеидом одним махом! - с еле скрываемым торжеством в голосе, ответил Оулдман.
Президент резко хлопнул ладонью по столу.
- Да будет так! Беру свои слова обратно, Джек. Будем считать, что ты компенсировал свою ошибку на одном фронте старательной работой на другом. Похоже времена Кеннеди, действительно, ещё не канули в лету. Сколько нужно времени, чтобы начать действовать?
- Практически ни сколько. Я только дам условный сигнал и кое-какие инструкции. Вот только, что делать с теперешним правительством ЮАР? Раньше был его арест с последующим всенародным судом, а теперь...
- Теперь этого делать нежелательно. Нужно порвать эту пуповину, которая нас с ними связывает, раз и навсегда. В конце концов, это только возмездие.
- Всё ясно, сер!
- Можешь называть меня просто Боб. Такие парни, как ты, мне нужны, Джек. Мне даже кажется, что ты разбираешься в политике на уровне госсекретаря, - многозначительно добавил президент.
Сердце Оулдмана счастливо ёкнуло. На такую удачу он, признаться, не рассчитывал, хотя о неминуемой смене власти в госдепартаменте не сомневался. В свете того, что сейчас приняло облик действия, вчерашнее эмоциональное выступление госсекретаря делала эту должность вакантной.
- И вот ещё что, - остановил глава Белого Дома, пятившегося к двери, точно с королевского приёма, директора ЦРУ, - если дело выгорит, сразу же представь мне план с мерами по ликвидации этого левого правительства.
- Поправь шлем, - бросил Морис напарнику, - мимо их логова нужно проезжать застёгнутым на все пуговицы, если не хочешь остаться без работы.
- Это уж точно! - согласился Леон, выпрямляясь на сиденье и поправляя съехавший набок шлем синхронного наведения огня пулемётов. - Извини, я немного раскис. Малыш не даёт сомкнуть глаз, а Люси... да что говорить, - он устало махнул рукой, провожая взглядом здание префектуры полиции.
- Ничего, - подбодрил его напарник. - Скоро кончится твоя стажировка, тогда у тебя будет жалованье, на которое сможешь нанять не одну, а стразу две няньки.
Леон мечтательно вздохнул и надвинул на глаза очки оптического прицела. Улица резко прыгнула навстречу. Обшаривая глазами идущие по ней электромобили, Леон то и дело натыкался на отсутствие у них на отсутствие у них одного, двух, а то и всех, стёкол. Это были последствия экстренного положения в стране и последующей компании по борьбе с мафией. Вышедший тогда указ, с предписанием немедленно снять со всех без исключения машин светонепроницаемые стёкла, не на всех произвёл должного впечатления, и на первых порах полиции пришлось немало потрудиться металлическими прутами, проводя его в жизнь. Единственные, кто был им благодарны, это фирмы, занимавшиеся поставками запчастей к автомобилям.
Леон устало зевнул и включил диапроектор, с фотографиями лиц, подлежащих задержанию. В правом нижнем углу оптического прицела, не загораживая общего обзора, засветился экран, на котором через каждые двадцать секунд сменялись фотографии преступников, и нежный женский голос перечислял их достопримечательности.
"Ну и рожа! - усмехнулся Леон, когда на экране возник, разыскиваемый женой корсиканец, сплошь заросший волосами. - Если такого подстричь и побрить, его не то что мы, сама жена не узнает!" Он погладил свой подбородок, ту его часть, что не была скрыта шлемом. Сегодня утром ему не удалось побриться. Слава богу, у него растительность не такая обильная, как у этого типа и, если один день не побриться, этого почти не видно. "После дежурства, если не заставят крутиться третью смену, загляну в косметический кабинет, - решил он. - Побреюсь и заодно узнаю, что это за раздражение появилось у меня на лице".
Вдруг Леон поймал себя на том, что внимательно следит за красным спортивным электромобилем, иногда чуть высовывающимся из-за рефрижератора. Он не мог наверняка сказать, чем именно привлёк его внимание этот электромобиль. Но, по своему, пусть пока ещё и небольшому, опыту уже знал, что подсознание не зря забило тревогу, вырываясь наружу внутренним холодком, от которого задерживалось дыхание и напрягались мышцы живота, точно перед встречей с неминуемой опасностью.
- Внимание, - сдавленно сказал Леон, поднимая, предварительно закрыв глаза, очки оптического прицела, на лоб.
- Что?! - односложно спросил Морис, чуть поворачивая к нему голову и внимательно осматривая улицу в поисках чего-либо подозрительного.
- Красный "Ягуар".
- Кто это? Ты его узнал? - Морис, не обращая внимания на сердитые сигналы сзади идущих автомобилей, стал проталкивать в крайний левый ряд и притормаживать.
Леон молча пожал плечами и положил руки на гашетку. Спаренные пулемёты на крыше полицейского патруля тут же ожили, следуя за поворотами его головы.
Рефрижератор приближался.
- Убери руки с гашетки, - посоветовал Морис. - С этой игрушкой не долго и до беды.
- А, если это "особо"? - напряжённо спросил Леон, пристально вглядываясь вперёд.
Термином "особо" в полиции назывались преступники, при задержании которых разрешалось применять оружие без предупреждения.
- Всё равно брать его здесь рискованно. Слишком оживлённое движение, - Морис начал жалеть, что согласился взять сегодня напарником этого стажёра. Он вообще побаивался молодых, для которых ещё не стало ясно, что собственная жизнь несравнимо дороже служебного рвения. Даже, если у тебя на иждивении жена с маленьким ребёнком и совсем нет денег.
Его напарник не успел ничего ответить. Из-за рефрижератора, до которого было не более нескольких метров, вдруг резко выскочил красный "Ягуар". Видимо, его водитель заметил свободное пространство, которое образовалось перед притормаживавшим электромобилем полицейских.
На какую-то долю секунды машины оказались лоб-в-лоб. Леон вздрогнул от неожиданности и нажал на гашетку.
Лобовое стекло "Ягуара" словно высветило и, тут же покрывшись паутиной мелких трещин, скрыло от них удивлённо расширенные, но, в то же время, бесшабашно насмешливые глаза водителя. Выполняя последнюю волю своего хозяина, "Ягуар" резко вильнул влево и вновь скрылся за прикрывавшей его машиной.
Проскочивший мимо патрульного электромобиля, рефрижератор, словно занавес, открыл ужасающую картину. "Ягуар", на большой скорости ударившись о парапет тротуара, высоко подпрыгнул и, заваливаясь набок, врезался в витрину какого-то бара. Тут же, над машиной, точно знамения собой раздел между жизнью и смертью, вспыхнул, рассыпаясь тающими осколками, снег стёкол. И, словно скованное этим снегом, всё кругом вдруг замерло.
Морис повернулся к Леону и, растерянно глядя на него, тихо сказал:
- Его же вчера сняли. Вчистую.
Ничего не отвечая и, казалось, даже не слыша и не видя своего напарника, Леон расстегнул кнопки шлема и, стянув его с головы, медленно вытер крупные капли пота, выступившие на лбу. Его мозг всё ещё сопротивлялся верить в случившееся.
Морис перевёл взгляд на тротуар. Возле разбитой витрины, опасливо косясь на полицейский патруль, уже собирались какие-то люди. Поправив висевший у него на ремне передатчик, Морис открыл дверцу и быстро подошёл к повреждённому электромобилю. Шушукающие между собой люди расступились, давая ему дорогу. Водитель был мёртв, это было видно сразу. По счастливой случайности больше никто не пострадал. Морис отогнал подальше любопытных и, ещё раз взглянув на сидевшего неподвижно Леона, нажал кнопку вызова диспетчера участка.
Элен уже потеряла всякое терпение, когда, наконец, раздался зуммер видеофона. Придав лицу сердитое выражение, девушка нажала клавишу ответа.
- Мадмуазель Элен Смит? - спросил появившейся на экране незнакомый молодой мужчина.
- Д-да, - от предчувствия недоброго у неё заболело где-то в животе.
- Инспектор полиции Тронье. Один вопрос, мадмуазель. Вам принадлежит красный спортивный "Ягуар" номер...
- Что с ним?! - прервала его Элен, чувствуя, как ладони становятся липкими от страха.
- Он разбит, мадмуазель.
- Нет! - нетерпеливо крикнула Элен. - Что с Леже?
- Вы имеете ввиду журналиста Фертрана из...
- Да, да, да! - многословие инспектора действовало ей на нервы.
- А могу я узнать, кем вы ему приходитесь? - осторожно спросил он, явно чем-то смущённый.
- Жена! - резко выкрикнула Элен. - Где он?
- У нас... В префектуре Парижа. Дело в том, что, по нашим сведениям... - ответ девушки привёл инспектора в крайнюю степень замешательства.
Экран мигнул, и не нём появился пожилой мужчина с одутловатым лицом, большими, слегка вывернутыми губами и густыми бровями. Глаз почти не было видно, потому что мужчина смотрел исподлобья.
- Комиссар Обэ, - мягко сказал он, в то же время властно глядя на девушку. - Мне нужно с вами срочно увидеться. Я сейчас подъеду...
- Нет, быстро прервала его Элен. - Я возьму такси, так быстрее. Он жив?
- Я буду ждать вас внизу, - вместо ответа, сообщил комиссар, всё так же исподлобья глядя на неё.
Когда Элен приехала на Кэ-дез-Орфевр, её тут же окружили несколько вечно толкавшихся здесь репортёров. Молча проталкиваясь среди них и, даже, не вдаваясь в суть их вопросов, она вошла в здание Префектуры.
Комиссар Обэ, как и обещал был здесь. Увидев вошедшую девушку, он направился к ней. Но ещё раньше к ней подскочил какой-то долговязый веснушчатый субъект из числа тех, кого в журналистской среде именуют презрительной кличкой "пиранья", за беспринципность поведения при отыскивании сенсаций для своих редакторов, которые, впрочем, их тоже презирают, хотя от себя и не гонят.
- Правда ли, что вы были любовницей Фертрана? - крикнул он, чуть ли не под самый нос подсовывая ей дискофон.
- Уйди, ублюдок! - зло выкрикнула Элен и, вырвав у него аппарат, с размаху швырнула его на пол.
- Прошу вас сюда, - увлекая её в один из коридоров, сказал комиссар, одновременно делая знак, дежурившему здесь полицейскому, с приказом задержать репортёров.
- Мы идём к нему?! - немного успокоившись и в упор взглянув в лицо комиссара, с вызовом спросила Элен.
- Вы, действительно, хотите видеть его сейчас? - задумчиво пожевав большими губами, проговорил Обэ.
От подтекста, который комиссар вложил в эту фразу, на Элен повеяло таким холодом, что последний огонёк надежды, что ещё чуть-чуть теплился у неё в груди, тут же угас. Ей пришлось до боли закусить нижнюю губу, чтобы подступивший к горлу комок не вырвался наружу рыданиями. Она очень испугалась, что сейчас потеряет над собой контроль и скатится до истерики, вместо того, чтобы пойти и проститься с Леже.
Когда первое оцепенение прошло, Элен, не глядя на Обэ, молча кивнула.
- Ну, что ж, пойдёмте, - предварительно пожевав губами, согласился комиссар. - Это вот здесь.
Проведя её по каким-то коридорам, он открыл одну из дверей и пропустил девушку вперёд. Перешагнув порог, Элен тут же со страхом попятилась назад. Она никак не ожидала, что этот стоящий посреди комнаты высокий хромированный стол, накрытый синей простынёй, может вызвать в ней столько ужаса.
Без труда догадавшись о состоянии девушки, Обэ осторожно взял её под локоть. Дико взглянув на комиссара, Элен резко вырвала руку, будто он подталкивал её к гильотине. Но, тут же опомнившись, сама вцепилась обеими руками в плечо комиссара, бессознательно подталкивая его вперёд. Обэ, с выглядывавшей у него из-за плеча, точно из-за щита, девушкой, подошёл к столу и знаком попросил, одного из находившихся здесь людей в халатах, откинуть простыню с головы покойного.
Вопреки ожиданию, увидев лицо Леже, Элен совершенно успокоилась. Отпустив рукав пиджака комиссара, она подошла вплотную к столу. В выражении лица Фертрана было какое-то умиротворение, словно, он знал о предстоящей гибели и успел полностью рассчитаться с жизнью. Если бы это было лицо живого человека, можно было бы смело назвать это выражение счастливым.
Элен вдруг почувствовала, что её обманули. Все. В том числе и Фертран. Она всегда завидовала ему и всегда хотела быть рядом. Но ему было не до неё. У него всегда было что-то соперничающее с ней, а гордость, из-за которой она очень страдала, не позволяла ей быть на втором месте. И вот теперь, когда, наконец, он признал её право первенства, Леже у неё отняли. Бесчестно, подло! Ах, почему она отпустила его одного?! Будь она с ним, этого бы не случилось! Уж он сумела бы, пусть в последнюю минуту, как-то, но спасти своё счастье. От чувства острой жалости к себе, у Элен задрожал подбородок и из глаз неудержимо потекли слёзы. Комиссар Обэ осторожно, но решительно, взял девушку под руку и вывел из комнаты.
В коридоре они тут же столкнулись с инспектором Тронкье. Он и ещё два полицейских в форме, сопровождали третьего полицейского тоже в форме, с наручниками на руках. Этот третий был совсем молоденький мальчишка с испуганным измученным лицом. Не смотря на отрешённость, у Элен невольно шевельнулась жалость к нему.
- Префект велел срочно доставить его к нему в кабинет, - виновато объяснил Тронкье комиссару. - Он желает сам провести допрос. Я нигде не мог вас найти, чтобы предупредить.
Обэ сердито зажевал губами, исподлобья глядя на инспектора.
- Префекту звонили из канцелярии премьер-министра, - поёжившись под взглядом комиссара, торопливо добавил Тронкье. - Говорят, сам президент хотел видеть этого Фертрана. И тут вдруг... - он многозначительно кивнул в сторону арестованного полицейского. - Так что префект...
- Так это ты?! - задыхаясь от гнева, выкрикнула Элен.
До неё, вдруг, дошло, что этот вот, понурый мальчишка, который только что вызвал в ней такое чувство жалости, и есть убийца Леже, палач её счастья.
- Подлец! Тебя купили! Я знаю, ты из мафии. Вы давно за ним охотились. Сколько тебе заплатили?! Что он тебе сделал?! Ну, что он тебе сделал? - пытаясь вырваться из рук, схватившего её Тронкье, простонала Элен.
- Увидите его, - распорядился Обэ, кивнув растерявшимся полицейским.
- А, ты плачешь?! - отталкивая инспектора и загораживая дорогу, закричала девушка. - Хочешь вымолить себе этим прощенье! Дайте мне что-нибудь! Дайте мне автомат, я убью его, как он убил Леже!
Пришедшие на помощь Тронкье полицейские кое-как оттащили Элен в строну.
- Проходите, - слегка подтолкнул арестованного комиссар.
Но тот не двигался с места. Губы его беззвучно шевелились.
- Что с ними будет? - наконец, произнёс он, обращаясь к комиссару. Но тот отвернулся, сердито жуя губами.
- Что с ними будет? - громче спросил арестованный, поворачиваясь в сторону Элен и полицейских. По его лицу обильно текли слёзы, которые он время от времени сбрасывал резким поворотам головы.
- Что будет с моей женой и малюткой? У неё были тяжёлые роды. Мы так были счастливы, что я, наконец, нашёл работу. У неё никого нет, кроме меня.
- Увидите его, наконец! - зло крикнул Обэ полицейским, всё ещё державшим обессиленную девушку за руки.
- Ей даже не дадут пособия, - безвольно подчиняясь подхватившим его под руки полицейским, продолжал говорить арестованный, всё так же обращаясь к Элен. - Она ещё нигде не работала.
Он говорил ещё что-то, но Элен уже не могла разобрать что именно, широко раскрытыми глазами, смотря ему вслед.
- Он, что же, не виноват? - повернувшись к комиссару, умоляюще спросила она.
- Нервы, мадмуазель. Полицейских не хватает. Вы же знаете какое сейчас положение в стране. А субсидии на социальные нужду нынче не в моде, поэтому приходится иногда дежурить по нескольку смен. К тому же прибавьте, что все мы люди, со своими житейскими заботами. Да, что говорить, - он устало махнул рукой.
Элен уже второй раз за сегодняшний день почувствовала, что её обманули. Слёзы опять потекли у неё из глаз. Обэ достал платок и, сердито жуя губами, вытер ей щёки.
Это такое неумелое и, в то же время, такое нежное проявление заботы, лишило Элен последних сил. Она уткнулась в плечо комиссара и заревела, как ревела когда-то в детстве, когда её обижали и совсем не хотелось жить.