Потоцкий Ярослав Юргенсович : другие произведения.

Старик у моря

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Этот роман начал писаться сам. Его никто не задумывал. Никто не планировал. Он просто начал жить, дышать.. и вот уже пять глав
  
  ### **СТАРИК У МОРЯ**
  **Эпизод 1. "Дело Апронии"**
  
  ### **Книга Первая: Вино и Правда**
  
  **Глава I. Вечерние признания**
  
  *Вилла Юпитера, остров Капри. 17 октября 31 года*
  
  Я сидел в атриуме, наблюдая, как последние лучи солнца играют на мозаичном полу. В руке - кубок с тем самым фалернским, что выдерживался в дубовых бочках с моего первого консульства. Каждый глоток - как страница из прошлого.
  
  - Дед? - раздался надоедливый голос.
  
  Гай, мой девятнадцатилетний внучатый племянник, устроился напротив, по-мальчишески поджав ноги. Как же он похож на своего деда - моего брата Друза. Мне так его не хватает. Особенно последние годы. Может, я поэтому призвал мальчишку на остров? Чтобы хотя бы так видеть лицо своего брата? Он взбалмошный, он резкий, как Друз. В нём нет ничего величавого. Что вечно меня раздражало в его отце - Германике. Величавого и до приторности красивого... А его прозвище "Калигула" всегда казалось мне нелепым - будущий великий цезарь, названный в честь солдатских сапог!
  
  - Ты обещал рассказать про дело Апронии, - напомнил он, и в его глазах вспыхнул тот самый огонь, что когда-то был у Германика.
  
  Он потянулся и схватил со стола мою лучшую серебряную чашу с фруктами.
  
  Я прищурился:
  
  - Ты хочешь знать, как я раскрыл это дело? Хорошо. Но учти - это не история для сенаторских сплетен. Это грязное бельё римской аристократии.
  
  Я отхлебнул вина, наблюдая, как он жуёт мои лучшие финики и ощущая, как терпкость фалерна разливается по горлу.
  
  - Это не история о справедливости, внучок. Это история о том, как пауки в сенате плетут свои сети. Но если хочешь знать правду...
  
  Я сделал паузу, наблюдая, как раб поправляет светильник. Пламя дрогнуло, отбрасывая причудливые тени на стены.
  
  - Начнём с того, что в Риме нет невиновных. Есть только те, кого ещё не поймали.
  
  ---
  
  ### **Книга Вторая: Труп на Палатине**
  
  **Глава II. Утренний визит**
  
  *Рим, октябрь 24 года*
  
  Луций Апроний ворвался в мой кабинет, как германский вепрь в виноградник. Его тога была перекошена, седые волосы всклокочены, а глаза... Боги, в этих глазах горела такая ярость, что даже мои преторианцы насторожились.
  
  - Она не могла! - рявкнул он, забыв о всяких приличиях.
  
  Я медленно поднял глаза от доклада о налогах в Галлии:
  
  - Кто не мог что, старый друг?
  
  - Моя дочь! Апрония! Они говорят - самоубийство! Но она...
  
  Его могучая грудь тяжело вздымалась. Я вспомнил, как двадцать лет назад этот человек одним ударом меча разрубил германского вождя пополам. Теперь же он дрожал, как лист.
  
  - Цезарь!!! Помоги!!
  
  Я вздохнул и попытался вспомнить: Эта его дочь... Ах да, та самая, что вышла за Марка Плавция Сильвана - юриста, карьериста и весьма скользкого типа...
  
  - Садись, Луций. И перестань орать, ты не на форуме.
  
  Я сделал знак рабу принести вина. Старый солдат осушил кубок залпом, как будто это был глоток воды после марша.
  
  - Сильван утверждает, что она сама выбросилась из окна? - уточнил я.
  
  - Да! Но она...
  
  - Была слишком глупа, чтобы убить себя? Или слишком умна? - пошутил я.
  
  Луций покраснел:
  
  - Она заказала новое платье на завтрашний приём!
  
  - А, ну тогда конечно, - кивнул я. - Ни одна уважающая себя римлянка не покончит с собой, не получив новую столу.
  
  Но в глазах старика была такая боль, что я смягчился:
  
  - Ладно, старый пёс. Давай разберёмся.
  
  Апроний рефлекторно схватил следующий кубок с вином:
  
  - Вчера ночью... моя дочь... выпала из окна спальни. Сильван утверждает, что спал и ничего не слышал.
  
  Я прищурился:
  
  - А ты в это веришь?
  
  Его кубок с грохотом ударился о мраморный пол:
  
  - Он убил её! Клянусь тенью моего отца! Я требую...
  
  - Требовать можешь у сената, - холодно прервал я. - Но если хочешь помощи... Может, один старый волк поможет другому старому волку?
  
  ---
  
  **Глава III. Осмотр места преступления**
  
  Дом претора Марка Плавция Сильвана поражал своим безвкусием. Слишком много позолоты, слишком яркие фрески - явно новая богатая знать, старающаяся казаться древним родом.
  
  Сам Сильван встретил меня у входа. Высокий, с тщательно уложенными кудрями, в безупречно белой тоге - идеальный образец римского аристократа.
  
  - Цезарь, какая неожиданная честь...
  
  - Заткнись и веди меня в ту комнату, - оборвал я его.
  
  Спальня оказалась просторной, с большим окном, выходящим во внутренний сад. Высота - не менее тридцати футов.
  
  - Она прыгнула ночью, - пояснил Сильван. - Я спал в соседней комнате. Очень крепко... Услышал только... вопли служанки во дворе.
  
  Я внимательно осмотрел подоконник.
  
  - Любопытно. Если бы она прыгала сама, остались бы следы от пальцев или обуви. Но здесь...
  
  Я провёл рукой по гладкому мрамору.
  
  - Совершенно чисто.
  
  Затем мой взгляд упал на занавеску.
  
  - Порвана, - констатировал я. - Причём совсем недавно. Ты дрался с ней?
  
  Сильван побледнел:
  
  - Нет! Она... возможно, зацепилась...
  
  - Да, конечно, - усмехнулся я. - Зацепилась за твои руки, когда ты её душил.
  
  Я опустился на колени, разглядывая пол. Среди узоров мозаики блеснуло что-то золотое.
  
  - Фибула, - поднял я сломанную застёжку. - Сорвана с одежды. В борьбе.
  
  ---
  
  **Глава IV. Допрос рабов**
  
  Рабы - самые честные свидетели. Они видят всё, помнят всё, но молчат... пока страх перед одним хозяином не перевесит страх перед другим.
  
  Мой верный Филогей (да, тот самый грек, что позже поднесёт мне отравленную устрицу) уже ждал в саду.
  
  - Ну?
  
  - Доминус Сильван... даже не знаю, как и сказать... он с Фульцинием, - прошептал Филогей.
  
  - С кем?
  
  - С его сыном от первого брака. Мальчику всего четырнадцать...
  
  Я сжал кулаки. Всё стало ясно.
  
  Апрония узнала, что муж развращает её пасынка. Закатила скандал. Сильван её задушил, затем выбросил тело из окна, инсценировав самоубийство.
  
  Но...
  
  - Слишком просто, - пробормотал я.
  
  ---
  
  ### **Книга Третья: Тени заговора**
  
  **Глава V. Переписка Апронии**
  
  Вечером ко мне на Палатин доставили сундук с её вещами. Среди одежд и украшений я нашёл ларец с письмами.
  
  Последнее, написанное за день до смерти (писала она моей матери):
  
  *"Дорогая Ливия, я узнала ужасную правду. Не только о Марке, но и о нём. О Сеяне. Если со мной что-то случится..."*
  
  Остальная часть письма была оторвана...
  
  Я откинулся на спинку кресла в недоумении. Сеян. Причём тут Сеян??
  (Это я теперь понимаю, что мой "верный" префект претория уже тогда плел паутину заговора.)
  
  **Глава VI. Ургулания вмешивается**
  
  На следующий день ко мне явилась сама Ургулания - бабка Сильвана и бывшая подруга моей матери.
  
  - Тиберий, - начала она, не удостоив меня титула. - Ты преследуешь моего внука.
  
  - Нет, дорогая, я просто выясняю, почему его жена вылетела из окна, - ответил я.
  
  - Она была истеричкой!
  
  - Как и твоя дочь, если я правильно помню?
  
  Ургулания покраснела:
  
  - Я требую...
  
  - Ты ничего не можешь требовать, - прервал я. - Ты старуха, чьё время прошло.
  
  Она ушла, пообещав месть.
  
  **Глава VII. Последний допрос**
  
  Я вызвал Сильвана в Палатинский дворец.
  
  - Ты убил её, - начал я без предисловий. - Но не только из-за Фульциния.
  
  Он задрожал:
  
  - Цезарь, я...
  
  - Она узнала о твоих шашнях с Сеяном. И собиралась рассказать мне.
  
  Его лицо стало серым.
  
  - Я... я не знал...
  
  - Не ври! Ты пешка в игре Сеяна. Он использовал тебя, чтобы убрать её. Поведай мне всё и, может быть, я тебя помилую...
  
  ---
  
  ### **Книга Четвёртая: Римская справедливость**
  
  **Глава VIII. Смерть претора**
  
  На следующий день, находящийся под арестом у себя дома Сильван получил кинжал. От своей бабки Ургулании - той самой, что так самоуверенно мне вчера угрожала. Я как раз прибыл к нему на виллу и застал бывшего претора со слезами, рассматривающего блестящее лезвие. При виде меня он выронил кинжал.
  
  - Видишь, как бабушка о тебе заботится? - ухмыльнулся я.
  
  Сильван зарыдал.
  
  С каким-то злорадством я наблюдал, как он дрожащими руками берёт оружие.
  
  - Умри достойно, - сказал я.
  
  Но он не смог. Его рука дрожала так сильно, что лезвие лишь оцарапало шею.
  
  - Помогите... - простонал он.
  
  Я взмахнул рукой. Мой преторианец вздохнул и перерезал ему горло.
  
  ---
  
  **Почти эпилог: совет**
  
  *Вилла Юпитера, снова октябрь 31-го года.*
  
  Гай Юлий долго молчал, затем произнёс:
  
  - Жалко его.
  
  - Жалко? - я рассмеялся. - Он убил жену.
  
  - Но его использовали.
  
  - В Риме всех используют, внучек. Запомни это.
  
  Я допил вино. Солнце уже скрылось, оставив после себя лишь кровавый след на горизонте.
  
  - И ещё одно... Никогда не доверяй Сеяну.
  
  Я подумал и добавил:
  
  - И сенату никогда тоже не доверяй.
  
  Но он, конечно, не послушает...
  
  **ЭПИЛОГ:**
  **Последний свет на Капри**
  
  *Вилла Юпитера. Всё тот же октябрь 31-го. Предрассветные часы.*
  
  Я остался один в опустевшем атриуме, перекатывая в пальцах ту самую сломанную фибулу, которую дед небрежно бросил на стол перед тем, как удалиться. Масло в лампадах уже выгорело, и теперь только луна освещает мозаику с изображением божественного Августа - того самого человека, чьё наследие мы оба ненавидим, но вынуждены чтить. Я вновь и вновь сжимаю в кулаке эту фибулу. Она впивается в кожу, но я даже не замечаю боли.
  
  Тиберий лжёт. Не во всём, но в главном - безусловно.
  
  Он хочет, чтобы я поверил, будто эта история - лишь урок о римской справедливости? Будто он, человек, превративший доносы в государственную политику, вдруг озаботился какой-то убитой аристократкой?
  
  Но вот что действительно интересно...
  
  Неделю назад он внезапно вызвал меня на Капри.
  
  Не кровного внука - меня. Последнего, кто остался. Последнего Юлия. Зачем?
  
  Лампады догорают, и тени на стенах становятся похожи на тех, кого уже нет: моего отца Германика, братьев, даже того жалкого Сильвана. Всех, кого поглотил Рим.
  
  *"В Риме всех используют, внучек."*
  
  Его слова всё ещё звонят в ушах. Но что он не сказал - так это что сам стал мастером этой игры.
  
  Я внезапно осознаю, почему он рассказал мне именно эту историю сегодня. Не просто чтобы научить. Чтобы предупредить.
  
  Старый лис знает, что Сеян уже выбрал следующую жертву. И это - я.
  
  Но вот что странно...
  
  Он мог просто приказать мне остаться на Капри. Заключить под стражу "для безопасности". Вместо этого - этот долгий рассказ, эти намеренно оставленные намёки. Как будто... как будто он даёт мне шанс.
  
  Я поднимаюсь и подхожу к окну. Где-то там, за тёмной гладью, лежит Рим - город, где Сеян уже раздаёт обещания сенаторам. Город, которым он рассчитывает в скором времени править.
  
  Фибула падает из моих пальцев с глухим звоном.
  
  *Он пытается спасти меня. Последнего. Единственного, кто остался.*
  
  Я вдруг вспоминаю, как его рука дрогнула, когда он наливал мне вина. Я осознаю, что за весь вечер он ни разу не назвал меня "Калигулой". Только "внуком".
  
  Преторианцы завтра могут провозгласить нового императора. Но сегодня...
  
  Сегодня старый волк подарил молодому свой последний урок.
  
  Завтра я прикажу найти все письма Апронии. Все. Даже те, что "исчезли".
  
  Но сегодня...
  
  Я беру кубок с остатками его лучшего фалернского и поднимаю его в тост за тени на стенах.
  
  *Спасибо, дед.*
  
  Завтра начнётся война. Мы с дедом можем погибнуть. Но этой ночью - только море, да звёзды, да этот странный момент понимания между двумя цезарями.
  
  **КОНЕЦ**
  
  P.S. В исторических хрониках не сохранилось, что думал Тиберий в ту ночь. Но мы-то знаем, правда?
  
  ---
  
  **Эпизод 2: "Паук на острове"**
  *Вилла Юпитера, Капри. Август 32 года*
  
  Тихий шелест волн за окном. Мы сидим в библиотеке - я и этот мальчишка с глазами моего брата Друза. Вино уже не греет, а лишь подчёркивает горечь на губах.
  
  - Ты знаешь, почему я вызвал тебя сюда, внук?
  
  Гай откладывает гранат, который только что обгладывал с неприличным чавканьем.
  
  - Чтобы научить меня править?
  
  Гранатовый сок засыхает у него на подбородке и кажется, что он пил кровь.
  
  Я хрипло смеюсь.
  
  - Чтобы научить тебя *выживать*.
  
  Тени от светильников ползут по стенам, будто те самые призраки, что шепчутся в моих снах.
  
  - Сеян мёртв. Его тело сбросили в Тибр. Но знаешь, что я понял, слушая рассказы, как его волокли по Гемониям?
  
  Мальчик замер. Он - сплошь внимание.
  
  - Месть - это как пить морскую воду. Чем больше пьёшь, тем сильнее жажда.
  
  Я протягиваю ему медальон. Внутри - миниатюра Друза.
  
  - Твой дядя. Мой сын. Я назвал его в честь брата - твоего деда.
  
  Гай осторожно касается портрета.
  
  - Его отравили?
  
  - Да. Жена. По приказу Сеяна. - Мои пальцы сжимают кубок так, что костяшки белеют. - А я... я *прозевал*. Я всё узнал лишь в прошлом году... когда моего сына не было уже почти десять лет.
  
  Ночь становится тише. Даже цикады замолчали.
  
  - Ты расследовал?
  
  - Расследовал. - Я откидываюсь на спинку кресла. - Нашёл врача, который подмешивал яд в его лекарства. Допросы... пытки... Но когда наконец вырвал правду - было уже поздно.
  
  Винные пары кружат голову. Впервые за годы я чувствую, как по щеке ползёт что-то влажное.
  
  - Знаешь, что самое подлое? Ливилла любила его. Любила до безумия. Но Сеян *убедил* её, что Друз готовил заговор против меня.
  
  Гай бледнеет.
  
  - И ты... ты её...
  
  - Приговорил к голодной смерти. В той самой комнате, где она родила ему детей. - Я внезапно встаю, и кубок с грохотом падает на мозаику. - А теперь смотри на меня, мальчик! Видишь этого старика? Это не император. Это паук, который слишком поздно заметил, что его самого опутали паутиной.
  
  Тишина. Только моё тяжёлое дыхание.
  
  Потом Гай неожиданно встаёт и - о боги! - *обнимает* меня. Как двадцать лет назад это делал Друз.
  
  - Ты не паук, дед. Ты просто... опоздал.
  
  Я замираю. Его руки пахнут солнцем, вином и глупой юной беспечностью. Всё, чего нет у меня.
  
  - Вот видишь, - я отстраняюсь, смахнув предательскую влагу с лица, - поэтому ты и живёшь. Потому что умеешь говорить то, что хочется услышать.
  
  Но когда он уходит, я ещё долго сижу, глядя на море. И впервые за много лет мне не хочется вина.
  
   * * *
  
  Если завтра он спросит про медальон - совру, что потерял. Пусть думает, что старик просто бредил. Но мы-то знаем, правда?
  
  ---
  
  ### **Эпизод 3: "Фиги Ливии"**
  *Вилла Юпитера, Капри. Март 33 года*
  
  Море сегодня неестественно спокойное. Без единой волны - словно расплавленное стекло, по которому скользят солнечные блики. Гай развалился на мраморной скамье, жуёт финики и бросает косточки чайкам.
  
  - Расскажи, как умер Август.
  
  Я замираю. Давно уже никто не произносил это имя вслух.
  
  - Ты хочешь знать, как умирают боги, мальчик?
  
  Он пожимает плечами, но в его глазах - та же жадность, с какой он в шесть лет слушал сказки о циклопах.
  
  - Хочу знать, как умирали *люди*, которых стали богами.
  
  #### **1. "Старик, который боялся теней"**
  
  Август к концу жизни напоминал затравленного зайца. Всюду видел заговоры. Спал с кинжалом под подушкой. Сам варил себе яйца - боялся, что повара подкупят. Воду пил только из ручья за домом - набирал её серебряным ковшом, который носил на цепи у пояса.
  
  Но больше всего он любил инжир.
  
  - С этого дерева? - Гай указывает на старый ствол у террасы.
  
  - С этого.
  
  Каждое утро Август сам срывал плоды. Пока однажды не увидел, как Ливия...
  
  *...как она стоит в саду до рассвета. В руках - кисточка и склянка. Аккуратно смазывает каждую фигу прозрачной жидкостью. Как художник, пишущий миниатюру.*
  
  - Она отравила его?
  
  - Нет. - Я беру кубок. Вино сегодня кажется горьким. - Она *продлила* его агонию.
  
  Я до сих пор помню, как он чах:
  
  *Сначала - дрожь в пальцах. Потом - язвы на губах. Кожа, желтеющая, как старый пергамент. Глаза, в которых медленно гаснет разум...*
  
  #### **2. "Августа-монстр"**
  
  Ливия не всех убивала. Некоторым она *позволяла* умирать.
  
  Когда Август слег, она приказала замуровать садовника, видевшего её в саду. Раба, поливавшего фиги - утопили в Тибре. Врача, заподозрившего отравление - сослали на какой-то греческий остров, где он "случайно" сорвался со скалы.
  
  - А ты? - Гай наклоняется вперёд. - Ты знал?
  
  Я сжимаю кубок так, что трещит хрусталь.
  
  - Знал. Но когда пришёл к нему с обвинениями...
  
  *...Август лежал, похожий на мумию. Его пальцы вцепились в мою руку: "Ты думаешь, я не понимаю? Но если она падёт - падём все мы. Рим утонет в анархии и крови."*
  
  #### **3. "Наследство"**
  
  Последний разговор:
  
  - Возьми империю, - хрипел Август. - Я сорок лет тащил эту ношу...
  
  - Назначь кого-то другого!
  
  - Нет других. Только ты. Она... она убрала всех... у меня ни осталось ни одного потомка..
  
  Он умер на рассвете. В тот же день Ливия принесла мне его завещание. Чистое. Без единой помарки.
  
  - Она могла подделать, - замечает Гай.
  
  Я смеюсь. Горько.
  
  - Зачем? Она знала - я и так сделаю всё, что надо. Как раньше сделал Август..
  
  Море вдруг оживает. Ветер рвёт лепестки с олеандров, несёт их к нам на террасу.
  
  - Почему ты рассказываешь мне это? - Гай внезапно встаёт. Его тога хлопает, как парус.
  
  - Потому что скоро *ты* будешь стоять у этого дерева. Будешь срывать фиги. А кто-то будет смотреть, как ты подносишь их ко рту...
  
  Он бледнеет. Понимает.
  
  - Ты думаешь, я...
  
  - Я думаю, что есть слово "надо". Как бы ты ни ненавидел трон - он уже выбрал тебя.
  
  Гай вдруг хватает со стола нож для фруктов - и резко вонзает его в дерево. Сок течёт по коре, как кровь.
  
  - Тогда пусть знают: я буду рвать плоды "с ветвями".
  
  В его глазах - не страх. *Предвкушение.*
  
  Я откидываюсь на спинку кресла. Впервые за много лет чувствую - возможно, Рим ещё не совсем мёртв.
  
  **P.S.** После моей смерти Гай прикажет посадить на Палатине инжирное дерево. И каждый день будет лично поливать его водой с вином.
  
  ---
  
  ### **Эпизод 4: "Падение с коня"**
  *Вилла Юпитера, Капри. Апрель 33 года*
  
  Дождь. Не обычный весенний дождь, а тот, что бьёт по мрамору, как гнев Юпитера. Гай сидит у камина, перебирая фигурки легионеров - точные копии тех, что когда-то дарил мне Друз.
  
  - Расскажи, как умер дед. Что было в действительности?
  
  Я закрываю глаза. Вижу брата, словно он стоит передо мной:
  
  *Двадцать три года. Глаза, синие как зимний Тибр. Шрам на подбородке - от моей неумелой игры с гладиусом, когда ему было шесть.*
  
  Ты знаешь - официальная версия: падение с лошади. Но...
  
  #### **1. "Последний пир"**
  
  За неделю до смерти Друз устроил пир. В честь моего возвращения из Германии. Мать прислала ему амфору фалернского - "из особых запасов Августа".
  
  - Он не пил, - говорю я, наблюдая, как пламя лижет поленья. - Подарил её мне.
  
  Гай замирает:
  
  - А ты...?
  
  - Я не хотел ничего принимать от матери. Я отдал её рабам. Наутро трое умерли в конвульсиях.
  
  Дождь стучит сильнее. Где-то в саду падает мраморная фигурка - ветер сбросил её с колонны.
  
  #### **2. "Расследование"**
  
  Я допрашивал всех:
  
  *Конюха, утверждавшего, что видел, как конь Друза "поскользнулся на мокром камне".*
  - Его нашли с перерезанным горлом через день.
  
  *Врача, который бормотал что-то о "несварении".*
  - Он исчез. Бесследно.
  
  *Даже Ливию.*
  - Я нашёл её в саду, где мы с Друзом играли в детстве. Она нервно обрывала розы. Говорила спокойно: "Ты действительно думаешь, что Август позволил бы мне тронуть его любимца?"
  Я остолбенел. Я ожидал совсем другую фразу: "Ты действительно думаешь, что я могла бы тронуть сына?"
  
  Гай бледнеет:
  - Значит... сам Август?
  
  Я встаю, подхожу к сундуку. Вынимаю свиток - протокол допроса проститутки из Субуры.
  
  - Вот что интересно. За месяц до смерти Друз узнал, что Август подсылал к нему шпионов. Будто бы искал доказательства... нашей с ним договорённости объединить германские легионы.
  
  Огонь в камине внезапно вспыхивает. Ветер воет в трубе, как души умерших.
  
  #### **3. "Правда"**
  
  - Они убили его дважды, - говорю я тихо. - Сначала ядом. Затем - грязными слухами.
  
  Гай вдруг вскакивает:
  
  - Но за что?!
  
  - Вместе мы были непобедимы. Мы представляли собой сплочённую неодолимую мощь! - Мои пальцы сжимают кубок так, что серебро проминается. - Август боялся, что мы станем сильнее его. Два полководца. Два наследника, которые не захотят ждать наследства..
  
  Я замолкаю, мои пальцы медленно скользят по краю кубка. Ветер с моря шевелит седые пряди волос. Гай видит, что даже сейчас, спустя десятилетия, мне больно говорить об этом.
  
  - **Август не убивал бы его просто так.**
  
  Я поднимаю глаза на внука. В них - не гнев, а холодная, выстраданная ясность.
  
  - **Друз был слишком хорош.**
  
  Гай наклоняется вперёд:
  
  - **Хорош?**
  
  - **Слишком любим легионами. Слишком чист душой. Слишком... похож на того правителя, каким Рим хотел бы видеть императора.**
  
  Я отпиваю вина, но, кажется, не чувствую его вкуса.
  
  - **Август строил династию. Но не такую, где власть переходит к лучшему. Такую, где трон наследует тот, кто удержит его любой ценой. Друз... Друз не умел плести интриги. Не умел давить врагов превентивно. Он побеждал в честных боях - но трон не честное поле битвы.**
  
  Пауза. Где-то за стенами плещется море.
  
  - **А ты?** - спрашивает Гай.
  
  Я усмехаюсь - коротко, без радости.
  
  - **Я был другим. Я ненавидел Рим. Ненавидел власть. Ненавидел Августа. И именно поэтому он знал - я идеально подхожу.**
  
  Гай застывает.
  
  - **Ты хочешь сказать... он убил Друза, потому что тот был слишком добр для трона?**
  
  Я медленно киваю. Это даётся мне с большим трудом.
  
  - **Он убил его, потому что боялся, что однажды Рим полюбит Друза больше, чем его самого. А Ливия...**
  
  Я замолкаю. Мне больно. Но я должен закончить.
  
  - **Мать просто воспользовалась моментом. Она всегда знала, как превратить чужой страх в свой инструмент.**
  
  Гай смотрит на море. В его глазах - не ужас, а странное, почти ледяное понимание.
  
  - **Значит, Август убил его не потому, что Друз был плох... а потому, что был слишком хорош.**
  
  Я не отвечаю. Но моё молчание - и есть ответ.
  
  Гай внезапно вскакивает и выбегает на террасу. Он пристально вглядывается в волны - а я исподтишка вглядываюсь в него.
  
  И впервые за долгие годы меня осеняет вопрос:
  
  *"Кого ты видишь в этих волнах, внук? Друза или себя?"*
  
  Ветер распахивает дверь с террасы. Я медленно выхожу к внуку. Дождь бьёт нам в лицо. Гай не моргнув смотрит в бурю:
  
  - Я пойду в мавзолей Августа. И выброшу кости в Тибр.
  
  Я медленно качаю головой:
  
  - Мёртвые уже ничего не чувствуют.
  
  Он поворачивается. Его глаза горят, как тогда, когда он впервые взял меч:
  
  - Тогда пусть почувствуют живые. Прабабка Ливия ещё жива..
  
  В эту секунду я вижу в нём не внука. *Своего брата.*
  
  **P.S.** На следующее утро Гай прикажет принести все свитки об Августе. Будет читать их три дня без сна. А после сожжёт..
  
  ---
  
  ### **Эпизод 5: "Яд для орла"**
  *Вилла Юпитера, Капри. Май 33 года*
  
  Гай ворвался в библиотеку, как северный ветер, распахнув двери с такой силой, что свитки с ближайшего стола посыпались на пол. Его грудь тяжело вздымается, а глаза горят тем же огнём, что когда-то пылал в глазах его матери Агриппины, когда она при всех плюнула в мою тарелку.
  
  - Ты рассказывал мне о Друзе, об Августе, о всех... Но об отце - ни слова! - его голос сорвался на крик, эхом отразившись от мраморных стен.
  
  Я медленно отложил свиток с отчётами о сборе налогов в Галлии. Чернила ещё не высохли - капля растеклась по папирусу, словно кровавое пятно.
  
  - Ты требуешь правды, внук? - мой голос звучал спокойнее, чем я себя чувствовал. - Тогда приготовься. Правда - как меч: она ранит того, кто держит её, и того, против кого она направлена.
  
  #### **1. "Солнце Рима"**
  
  Я закрыл глаза, позволив воспоминаниям нахлынуть.
  
  - Твой отец входил в комнату, и даже самые старые сенаторы вставали. Не из почтения к его титулу - они не могли сопротивляться тому свету, что исходил от него. Когда он проходил по Форуму, женщины бросали цветы не к его ногам, а пытались попасть в руки - будто одно прикосновение могло исцелить, сделать счастливой.
  
  Гай замер, его пальцы непроизвольно сжали подлокотники кресла.
  
  Твой отец был тем, о чём я мог только мечтать. Когда я возвращался с войны, покрытый грязью и кровью десятилетних кампаний, это замечали лишь мать и Август. Его же всегда встречали толпы, осыпая цветами. Сенаторы называли его "новым Александром", народ боготворил, легионы готовы были идти за ним в самую преисподнюю. Все были словно помешаны на твоём отце.
  
  Я поднял кубок с вином, но не стал пить - лишь наблюдал, как дрожащее отражение света играет в тёмной жидкости.
  
  - Он был слишком... совершенен, - говорю я, наблюдая, как в уголках глаз Гая появляется предательская влага. -Он был... слишком римским, - уточняю я, наблюдая, как внук внезапно хлюпает носом. - **Слишком прекрасным. Как статуя Марцелла, ожившая во плоти.**
  
  Гай удивлённо поднимает брови:
  
  - **Ты... завидовал ему?**
  
  Я хрипло смеюсь:
  
  - Я *боялся* за него. Рим сжирает таких, как он. Ничего не оставляя..
  
  #### **2. "Восточная ловушка"**
  
  Гай наклонился вперёд, его тень перекрыла свет факела.
  
  - Расскажи мне о Пизоне.
  
  Я почувствовал, как старая рана на боку - подарок далматинского кинжала - начала ныть, будто предчувствуя эту беседу.
  
  Я медленно поднялся с кресла, ощущая, как старые кости протестуют против каждого движения. Подойдя к карте на стене, я провёл дрожащим пальцем от Рима до Антиохии.
  
  - Когда сенат направил Германика на Восток... - Мой голос прервался, и я сделал паузу, собираясь с мыслями. - Я сразу понял - это западня. Ливия плела её годами, как паук свою смертоносную паутину.
  
  - Луций Кальпурний Пизон не случайно оказался в Сирии, когда туда направили Германика, - начал я, поглаживая рукой настенную карту провинций. - Он был старым другом Ливии, её кинжалом, который она приставила к спине твоего отца.
  
  Я развернул перед ним свиток с донесениями, которые хранил все эти годы.
  
  - Смотри, - ткнул я пальцем в пожелтевший папирус. - Вот как он действовал:
  
  - День за днём саботировал приказы Германика, отменяя его распоряжения на следующий же день
  - Шёпотом распускал слухи среди сенаторов, что твой отец "восточничает" и метит в цари, примеряя диадемы сирийских деспотов
  - Подсылал к нему обученных куртизанок, чтобы выведать секреты
  - Настраивал легионеров, задерживая жалованье и списывая всё на "расточительность Германика"
  
  Гай вскочил, опрокинув кубок. Красное вино растеклось по мрамору, напоминая свежую кровь.
  
  - И ты ничего не сделал?!
  
  Я медленно сел, понимая, что ещё минута - и я повалюсь прямо тут у стены.
  
  - Я отправил три письма с предупреждениями. Приказал двум когортам преторианцев быть наготове. Но... - моя рука сжала воздух, - Рим был слишком далеко. А яд - слишком близко.
  
  #### **3. "Последние дни орла"**
  
  - Но отравление?! - его голос сорвался на крик. - Как они посмели?!
  
  Мои руки дрожали, когда я доставал из ларца свёрток, перевязанный чёрной лентой.
  
  - Читай сам, - прошептал я, протягивая ему испещрённый письменами свиток. - Здесь каждое слово - правда.
  
  Гай жадно схватил папирус. Я видел, как его глаза бегают по строчкам:
  
  - 7 октября 19 года. На пиру у Пизона Германик отказался от вина, помня о предупреждениях. Тогда ему подали любимый инжир, якобы из его собственного сада. К утру у цезаря начались страшные боли...
  
  Его лицо исказилось от ужаса.
  
  - 9 октября. Врачи бессильны. Говорят о "лихорадке", но раб-сириец под пытками признался, что видел, как Пизон лично отбирал плоды...
  
  Свиток выпал из его рук.
  
  - Он умирал три дня, - мой голос звучал глухо, будто доносился из склепа. - В страшных мучениях. Кишки горели огнём, кожа покрывалась язвами. Перед смертью... он просил передать мне: "Отомсти за меня. Сбереги моих детей".
  
  - Почему же ты ничего не сделал? - он почти шептал.
  
  Я разжимаю кулак. Ладонь в шрамах - сам себе оставил эти раны в ночь, когда получил известие.
  
  - **Я вызвал Пизона в Рим. Устроил суд. Но...**
  
  *Но Ливия уже подготовила "свидетелей". А сенат слишком боялся правды. Зато народ требовал крови - хоть чьей-то.*
  
  Я рассказываю, как лично допрашивал каждого:
  *- Врачей (двое "случайно" покончили с собой)
  - Рабов Пизона (один перед смертью признался в отравлении)
  - Даже самого Пизона на суде*
  
  - Почему же он не понёс кары?! - кричит Гай.
  
  - **Он покончил с собой до приговора,** - говорю я. - **Слишком удобно. Для всех..**
  
  #### **4. "Возвращение Агриппины"**
  
  Я закрыл глаза, и передо мной вновь встал тот декабрьский день.
  
  - Корабль причалил в Брундизии на закате. Твоя мать стояла на палубе, бледная как смерть, сжимая урну с прахом, будто это был её новорождённый. Ты, шестилетний, прижимался к её ногам, твои маленькие пальцы вцепились в траурную столу.
  
  Я подошёл к окну, глядя на море.
  
  - Народ выстроился вдоль всей Священной дороги. Они рыдали, бросали цветы. Агриппина шла, не проронив ни слезинки. Но ночью... ночью в доме Германика раздавались такие вопли, что даже стража в ужасе отворачивалась.
  
  Утром случилось страшное..
  
  ### **5: "Визит вдовы"**
  *Палатинский дворец, Рим. Декабрь 19 года*
  
  Она вошла без предупреждения.
  
  Без траурных одежд, без слез - только прах Германика в урне из слоновой кости, который она держала перед собой, как щит.
  
  - **Ты убил его.**
  
  Я поднял глаза от бумаг. В библиотеке пахло ладаном и воском. За окном шёл снег - редкий для Рима, неестественный, будто сама природа скорбела.
  
  - **Агриппина...**
  
  - **Не смей называть меня по имени!**
  
  Она поставила урну на стол между нами. Крышка сдвинулась, показав горсть серого пепла.
  
  - **Он горел в лихорадке три дня. Кричал твое имя перед смертью. Думаешь, я не знаю, чьи приказы выполнял Пизон?**
  
  Я медленно встал. Моя тень легла на прах.
  
  - **Если бы я хотел его смерти, мне не понадобились бы яды Сирии. Достаточно было одного слова в Германии - и "несчастный случай" на охоте...**
  
  Она ударила кулаком по столу. Урна подпрыгнула, пепел осел на полированное дерево.
  
  - **Лжешь! Ты боялся его! Боялся, что легионы провозгласят его императора вместо тебя!**
  
  Я резко рванулся к ней и схватил её за запястье. Впервые за годы - без расчетов, без холодной логики.
  
  - **Я любил его как сына. И если бы мог отдать свою жизнь за его... Он - всё, что у меня оставалось от Друза - неужели ты не понимаешь??.**
  
  Она вырвалась, отступив к двери.
  
  - **Тогда покажи мне. Накажи Пизона. Покажи Риму, что твоя месть - не просто театр для плебса!**
  
  Её шаги затихли в коридоре. Я остался один на один с пеплом.
  
  На следующее утро я издал этот дурацкий указ о суде над Пизоном.
  
  Но было уже слишком поздно. Я опоздал!! Я опять опоздал!!!
  
  ### **6. "Невиновный виновник"**
  
  Гай вдруг поднял голову. Его глаза, ещё минуту назад полные слез, теперь горели странным, почти неестественным светом.
  
  - Дед! Ты... ты не виноват, - произнёс он, и в его голосе звучало не детское прощение, а какое-то новое, взрослое понимание.
  
  Я медленно поднялся. Подошёл к окну. За стеклом бушевало море - черное, бешеное, точно такое же, как в тот роковой день, когда гонец принёс весть о смерти Германика. Волны бились о скалы с такой яростью, что брызги долетали до самых окон библиотеки.
  
  - Виноват, - сказал я, и мой голос потонул в грохоте шторма. - Я знал, каков Пизон. Знал, на что способна Ливия. Я получал донесения, видел все эти мелкие пакости, эти коварные удары в спину... И всё же отпустил его одного. На этот проклятый Восток, в эту змеиную нору.
  
  Я обернулся и увидел, что Гай стоит прямо передо мной. В его глазах читалось что-то, чего я не видел там раньше - не просто прощение, а какое-то глубокое, почти мистическое понимание.
  
  - Ты любил его, - прошептал Гай. - Как любил Друза. Как любишь меня.
  
  Его слова повисли в воздухе между нами. Где-то наверху громыхнул гром, и дождь хлынул с новой силой, застилая окна водяной пеленой.
  
  - Вот ещё глупости! - я фыркнул. - Я совершенно не люблю тебя..
  
  - Дед, не ври. Хоть самому себе не ври!
  
  **P.S.**
  
  На рассвете, когда буря утихла, Гай вышел в сад. Я наблюдал из окна, как он сидит под старой оливой - той самой, под которой когда-то любил отдыхать Германик. В его руках был медальон с изображением отца - тот самый, что он всегда носил скрыто под туникой.
  
  Я видел, как его губы шевелятся - то ли молитва, то ли клятва. Видел, как первые лучи солнца упали на его лицо, высушивая следы ночных слез.
  
  И понял, что посеял семя, которое прорастёт не просто местью - а чем-то гораздо более страшным. Чем-то, что изменит Рим навсегда.
  
  Когда же эта жатва созреет - Рим не просто содрогнётся. Вся империя узнает, что значит гнев сына, лишённого отца.
  
  И я вдруг понял, что моя месть свершилась! Я отомщён за все десятилетия пыток и мук, в которые меня погрузила власть.. Я больше не бессилен! Я владею страшным оружием, чей час ещё не пробил..
  
  ---
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"