Иван разложил на столе брошюры с университетскими программами. На обложке одной из них красовался силуэт подводного аппарата, освещённого прожекторами в морской пучине.
- Океанограф, - пробормотал он, водя пальцем по фотографии ската. - Хочу изучать глубины. Там, где даже лунный свет не достаёт.
Гай, полулёжа на диване, допивал вторую флягу "гладиаторской крови", как он её называл. Где и как он выкачивал кровь из бойцов муай-тай, для меня оставалось загадкой.
- В семье появится морской волк! - фыркнул он, швырнув в Ване пустую флягу. - Только смотри, не превратишься в акулу посреди экспедиции. Учёные сдохнут от восторга.
Я стоял у окна, вглядываясь в летнюю ночь. От слов Гая рука произвольно сжалась в кулак. Моя тень на стене дрогнула, будто вспомнила, как двести лет назад тонула в чёрных водах Вислы.
- Полнолуние в океане... Волны, штормы... А если тебя унесёт, и ты превратишься посреди команды?
- Пап, я же не щенок, - Ваня закатил глаза. - Контролирую себя. И... эээ... можно брать отпуск "по здоровью" в критические дни.
Гай громко заржал, чуть не поперхнувшись кровью:
- Представляю: "Уважаемый капитан, у меня сегодня полнолуние. Отпустите за борт поплавать?"
- Не смешно, - буркнул я, но уголки губ предательски дрогнули.
- Ладно, старик, - Гай поднялся, потягиваясь. - Есть вариант. Отправь щенка в Тунис. Пусть учится там, у тёплого моря, а заодно присматривает за моим племянником. Ну или племянник присмотрит за ним. Луций там виллу построил с подводной лабораторией. Говорит, ищет затонувшие триремы с сокровищами Ганнибала.
- Племянник? - Я нахмурился. - Тот, который "какой артист погибает"?
- Он теперь "какой археолог выживает", - Гай достал телефон, листая и показывая фото: Нерон в солнцезащитных очках и гавайской рубашке позировал на фоне яхты. - У него даже батискаф есть. Назвал "Золотой осёл". В честь Апулея, понимаешь ли.
Иван загорелся:
- Подводная археология? Это же круто!
- Круто, - проворчал я. - Пока он не устроил под водой гладиаторские бои с кальмарами.
- Не волнуйся, - Гай похлопал меня по плечу. - Луций теперь тише воды. Да и вообще: это всё придумал Тацит в 113-м году. Чёрный пиар, как это нынче называют... Не было никаких гладиаторов, да и всего остального. Просто хотел человек стихи писать, в театре играть и на колесницах гонять. Но... Низяяяя! За то и пострадал. Да и... - он понизил голос, - если что, я всегда рядом.
- Ты? В Тунисе? - Я приподнял бровь.
- У меня там вилла. Ну, точнее, дворец. Ещё точнее - руины дворца. Но с Wi-Fi и склепом.
***
На следующий день Алёна сидела на крыльце, запуская в небо светлячков, заплетённых в косы.
- Карфаген... - протянула она, глядя, как насекомые мерцают в такт её голосу. - Папа говорит, там до сих пор бродят призраки пунийцев.
- Буду искать их вместо русалок, - Иван обнял её, чувствуя, как её волосы пахнут морем и миндалём.
- Только осторожнее с превращениями, - она ткнула ему в грудь пальцем. - Если превратишься в волкá под водой, я тебя спасать не буду.
- Обещаю, - он засмеялся. - Буду нырять только в человечьей шкуре.
***
Через неделю Гай вручил Ване билет на самолёт и набор для выживания:
- Тут компас, нож, упаковка "Чупа-Чупсов" и подарок Нерону. Такой крови у них в Африке и близко не бывает!
- Ты же говорил, он теперь спокойный, - Ваня покосился на нож с гравировкой *"Смерть кальмарам"*.
- Спокойный, - кивнул Гай. - Но если начнёт читать стихи - беги. Или затыкай уши печеньем.
Я с трудом подавил желание расхохотаться и положил сыну в рюкзак амулет из осинового дерева.
- От серебряных пуль не спасёт, но от глупости... Может, поможет.
- Зачем ты постоянно хаешь его стихи? - Иван повернулся к Гаю. - Ведь сам же на них баллады пишешь.
- Чтоб у Луция не случился рецидив звёздной болезни. Прошлый раз она ему боком вышла.
---
Я наблюдал, как Ваня упаковывает рюкзак, запихивая между учебниками по океанографии серебряный амулет. Его глаза горели азартом - тот самый огонь, что когда-то заставлял меня нырять в ледяные реки за утопленниками. Но сейчас я видел в них не только восторг. Видел страх. Мой страх.
- Ты уверен, что готов? - спросил я, поправляя воротник его рубашки. - Океан... это не кладбище. Там не спрячешься в склеп, если что-то пойдёт не так.
- Пап, я не из фарфора, - он фыркнул, но тут же смягчился. - И Луций же справляется. Он вообще ещё и под солнцем ходит! Почему бы и мне не относиться к морю как к дружественной стихии?
- Потому что Нерон - аномалия, - резко оборвал я, почувствовав, как древний страх сжал горло. - Он везде как дома - и в море, и на солнце! И даже Гай не знает, как это работает.
Дверь распахнулась, впустив Гая с пакетом круассанов и бутылкой "Колы Марабу" - новомодного напитка среди молодёжи.
- Слышал, старина, ты тут теорию заговора строишь? - он швырнул в меня круассан. - Нерон просто удачно загорает, вот и всё.
- Загорает? - я прищурился. - Ты же сам говорил, что его превратил. Значит, он вампир. Но вампиры не выносят солнца. Объясни.
(Цезарь немедленно утащил круассан.)
Гай замер, будто наткнулся на невидимую стену. Его вечная ухмылка сползла, обнажив ту самую древнюю усталость, что прячется за шутками о динозаврах.
- Это... семейный секрет, - пробормотал он, отворачиваясь к окну. - Липа помогла.
- Липа? - я почувствовал, как Ваня замер за моей спиной. - Ты же говорил, что она сделала тебя вампиром после укуса клеща.
- Клещ был только началом, - Гай вздохнул, разминая пальцами круассан. - Когда я превратил Луция... это был 68 год. Он истекал кровью, а я... - он замолчал, глядя на свои руки, будто они до сих пор были в крови племянника. - Олимпиада дала мне эликсир. Сказала, что это "подарок от богини Нейт". Смесь крови феникса, пепла дракона и ещё какой-то египетской чертовщины. Я влил его Луцию вместе со своей кровью.
В комнате повисла тишина. Даже Цезарь перестал жевать круассан.
- И это... позволило ему ходить под солнцем? - спросил Ваня, широко раскрыв глаза.
- Не только, - Гай обернулся, и в его зелёных глазах вспыхнули искры старой магии. - Он не просто вампир. Он... мутант. Его тело не отторгает солнечный свет, потому что эликсир переписал саму суть превращения. Но цена... - он нервно сглотнул. - Каждый раз, когда он выходит на солнце, он теряет часть памяти. Крошечные кусочки. Запах материнских духов... имя первой любви...
- Почему ты никогда не говорил об этом? - я шагнул к нему, сжимая кулаки. - Вечно распинался, что не знаешь, в чём загадка Нерона. Ты мог...
- Потому что это был случайный эксперимент! - рявкнул Гай, и комната дрогнула от силы его голоса. - Я не знал, сработает ли. Просто надеялся, что всё получится. Он был почти мёртв. Меч торчал из груди. Я боялся, что одной моей крови будет недостаточно!! И если бы ты был на моём месте... - он вдруг смолк, уставившись в пол. - Ты бы тоже попробовал спасти своего ребёнка.
Ваня медленно подошёл к окну, где за шторами прятались первые лучи рассвета.
- Интересно, если я приму этот эликсир... Я перестану превращаться в полнолуние?
- Нет! - мы крикнули с Гаем в унисон.
- Это не для тебя, щенок, - Гай схватил его за плечо. - Этот эликсир отменяет только смертельную аллергию на солнце. Олимпиада создала тот эликсир на остатках древней магии. Сейчас её не восстановить. Да и... - он горько усмехнулся, - ты хочешь забыть, как пахнет дом? Как смеётся Алёна?
Иван побледнел, словно впервые осознав цену "нормальности".
- Тогда почему Нерон согласился? - прошептал он.
- Потому что он умирал и понятия не имел, чем напичкал его любимый дядюшка, - в дверях появилась Олимпиада, её голос звенел, как лезвие. - Сам того не понимая, Нерон предпочёл вечную жизнь с пустотой в сердце, чем встретить свой конец как человек.
Гай вздрогнул, но не стал спорить.
- Ты не жалеешь... - я посмотрел на Гая. - Что спас его такой ценой?
- Я был его дядей, - он повернулся к окну, пряча лицо в тени. - А не богом.
- Хорошо, что ты не бог, - прошептал я. - Ибо боги злы...
***
Позже, когда Ваня ушёл досыпать перед вылетом, мы сидели с Олимпиадой в склепе, пережидая день. Спать совершенно не хотелось. Она перебирала амулеты в своей сумке, словно ища ответы среди костей и сушёных трав. Гай улёгся на диване в гостиной.
- Эликсир Нейт... - я разглядывал старинный свиток с иероглифами, который она принесла. - Ты действительно веришь, что это дар богини?
- Это был коктейль отчаяния... Я так надеялась воскресить сына... - она хмыкнула. - Кровь феникса - на самом деле кровь огненной саламандры. Пепел дракона - прах сожжённой библиотеки Александрии. Но... - её пальцы дрогнули на амулете в форме глаза, - это сработало. Ценой, которую Нерон даже не понимает.
- А Гай? - я спросил тише. - Он ведь тоже...
- Он боится солнца, как и ты, - она резко захлопнула сумку. - Но его проклятие иное. Он обречён помнить всё. Каждый миг. Каждый день. Каждый век.
- Ты давала ему эликсир?
- Я отпаивала его им, пока он метался в бреду. Он не вылечил его, так же, как и Александра... - она вздохнула. - Но сделал сильнейшим вампиром в истории. Гай и Луций обладают мощью почти божественной, но оба об этом даже не догадываются...
Наверху заиграла гитара. Гай пел свою новую балладу - о море, что стирает память, но не боль. Я понял, что никогда не спрошу его, почему он спас Нерона. Некоторые ответы тонут глубже, чем затонувшие триремы.
***
В аэропорту Хамамета Луций приветствовал Ваню стихами про русалок. Когда тот спросил, не боится ли он забыть себя, Луций усмехнулся: "Забывать - это и есть свобода, малыш. Ты когда-нибудь видел, чтобы море цеплялось за свои волны?" Ваня не понял. Но, может, это и к лучшему.