Тихий шелест волн за окном. Мы сидим в библиотеке - я и этот мальчишка с глазами моего брата Друза. Вино уже не греет, а лишь подчёркивает горечь на губах.
- Ты знаешь, почему я вызвал тебя сюда, внук?
Гай откладывает гранат, который только что обгладывал с неприличным чавканьем.
- Чтобы научить меня править? Гранатовый сок засыхает у него на подбородке и кажется, что он пил кровь.
Я хрипло смеюсь.
- Чтобы научить тебя *выживать*.
Тени от светильников ползут по стенам, будто те самые призраки, что шепчутся в моих снах.
- Сеян мёртв. Его тело сбросили в Тибр. Но знаешь, что я понял, слушая рассказы, как его волокли по Гемониям?
Мальчик замер. Он - сплошь внимание.
- Месть - это как пить морскую воду. Чем больше пьёшь, тем сильнее жажда.
Я протягиваю ему медальон. Внутри - миниатюра Друза.
- Твой дядя. Мой сын. Я назвал его в честь брата - твоего деда.
Гай осторожно касается портрета.
- Его отравили?
- Да. Жена. По приказу Сеяна. - Мои пальцы сжимают кубок так, что костяшки белеют. - А я... я *прозевал*. Я всё узнал лишь в прошлом году... когда моего сына не было уже почти десять лет.
Ночь становится тише. Даже цикады замолчали.
- Ты расследовал?
- Расследовал. - Я откидываюсь на спинку кресла. - Нашёл врача, который подмешивал яд в его лекарства. Допросы... пытки... Но когда наконец вырвал правду - было уже поздно.
Винные пары кружат голову. Впервые за годы я чувствую, как по щеке ползёт что-то влажное.
- Знаешь, что самое подлое? Ливилла любила его. Любила до безумия. Но Сеян *убедил* её, что Друз готовил заговор против меня.
Гай бледнеет.
- И ты... ты её...
- Приговорил к голодной смерти. В той самой комнате, где она родила ему детей. - Я внезапно встаю, и кубок с грохотом падает на мозаику. - А теперь смотри на меня, мальчик! Видишь этого старика? Это не император. Это паук, который слишком поздно заметил, что его самого опутали паутиной.
Тишина. Только моё тяжёлое дыхание.
Потом Гай неожиданно встаёт и - о боги! - *обнимает* меня. Как двадцать лет назад это делал Друз.
- Ты не паук, дед. Ты просто... опоздал.
Я замираю. Его руки пахнут солнцем, вином и глупой юной беспечностью. Всё, чего нет у меня.
- Вот видишь, - я отстраняюсь, смахнув предательскую влагу с лица, - поэтому ты и живёшь. Потому что умеешь говорить то, что хочется услышать.
Но когда он уходит, я ещё долго сижу, глядя на море. И впервые за много лет мне не хочется вина.
* * *
Если завтра он спросит про медальон - совру, что потерял. Пусть думает, что старик просто бредил. Но мы-то знаем правду?
### **Эпилог: "Тени Палатина"**
**Рим, 402 год от Рождества Христова**
Дворец пуст.
Я сижу в той самой библиотеке, где когда-то Август принимал послов, а Калигула - нет, не я, а *тот мальчишка*, каким я был тогда - разбрасывал виноградные косточки по мозаике. Теперь здесь пахнет пылью и ладаном. Христианские священники окропили стены "святой водой", словно пытаясь смыть нас - всех, кто был до них. Спор их выгнал, но запах ладана остался.
На столе - медальон. Тот самый.
Я подношу его к свету единственной лампады. Лицо Друза почти стёрлось от времени. Как и лицо старика, что подарил мне его, стёрлось из памяти...
*"Ты не паук, дед. Ты просто опоздал."*
Боги, как же я был глуп.
За окном - новый Рим. Где на форуме стоят кресты вместо статуй, где сенаторы носят грубые шерстяные туники вместо тог, где мой дворец превратили в резиденцию какого-то епископа. Спор и его выгнал. Епископ и дня тут не прожил...
Я подхожу к зеркалу. Там в глубине - чужое лицо:
Седая борода. Морщины. Глаза...
*Его* глаза.
Теперь я понимаю, что он чувствовал.
Одиночество - не когда вокруг нет людей. Одиночество - когда вокруг *уже* никто не помнит того мира, в котором ты родился.
Я открываю потайной ящик в столе. Там - свиток с именами. Всех, кого я любил. Всех, кого потерял.
Германик, Агриппина. Друзилла, Ливилла... Даже тот старый циник Тиберий...