Аннотация: Его работа еще не была окончена. Вот музыка оглушительно взвизгнула фальшивыми нотами рядом с ним. И умолкла. Процессия прибыла. Гроб с телом поставили на специальное место, и начались речи...
Он спокойно рыл очередную могилу. Было лето. Земля с приятным шорохом осыпалась под его ловкой лопатой. Иногда попадались корни деревьев. Он спокойно отрубал их и продолжал копать. Вскоре могила была готова. Он вылез из ямы, разглядывая результаты своего труда. Издалека слышались звуки похоронной процессии. Могильщик слегка повернул голову, прислушиваясь. Музыка приближалась. Могильщик машинально отметил фальшивые ноты. Когда-то он был композитором. Известным. Теперь же он не сочинял музыку, а работал на кладбище копачом. За многие годы жизни он глубоко познал людей. И ушел от них.
Летняя духота навевала сон. Но могильщик не уходил. Его работа еще не была окончена. Вот музыка оглушительно взвизгнула фальшивыми нотами рядом с ним. И умолкла. Процессия прибыла. Гроб с телом поставили на специальное место, и начались речи. Сколько их слышал могильщик, сосчитать было невозможно. Но как мгновенно он улавливал фальшь в музыке, так же научился он слышать фальшь в речах. За всеми словами скрывалась тайная радость говорящих, что не они лежат в гробу, и не их тела будут забросаны землей. В этих людях даже не возникало сострадание к покойному и его родным. Они нетерпеливо ждали конца ритуала и последующего за ним застолья, чтобы, напившись, в речах излить свою фальшь еще ярче, даже со слезой. Редко, очень редко, могильщик наблюдал искреннее горе и неподдельную грусть родных о понесенной потере. Когда он это видел, то насупливался и уходил подальше. Как талантливый музыкант, он боялся испортить Музыку Настоящего Горя своим присутствием. Он был бы в ней фальшивой нотой. И зная это, по-своему сострадал даже незнакомым людям.
Пришла осень. Пожелтелые листья с мягким шорохом сыпались на землю. Иногда моросил теплый дождик. Он еще не был холодным и поэтому успокаивал, навевая приятную, легкую грусть. Могильщик задумчиво глядел на свежевырытую могилу. Он ни о чем не думал. Лишь мысли о смерти, как о Великом Покое, иногда проплывали в его поседевшей преждевременно голове. Подошли люди. Все в черном. Речей не было. Была Музыка Настоящего Горя. Могильщик, насупившись, отошел подальше. И со странной тоской стал наблюдать. Все закончилось быстро и тихо. Гроб опустили в могилу. Каждый бросил в яму горсть земли. И позвали могильщика завершить дело. Все разошлись. Могильщик остался. Он остался сидеть, прислонившись к холмику свежей могилы. Но в его душе больше не бушевала Музыка Настоящего Горя. Он слушал Музыку Великого Покоя, наслаждаясь каждым ее звуком. И, слушая ее, могильщик не заметил, как кто-то положил руку на его левое плечо.
Его похоронили товарищи по работе, - копачи, - без музыки и торжественных речей. Просто, скромно и быстро. И даже не на кладбище, а за оградой. Так в средние века хоронили актеров и музыкантов. Их не считали за людей и хоронили, как бродяг. Об этом копачи не знали. Они просто похоронили своего друга, как могли.