Аннотация: Рассказ посвященный моему деду, Поспелову Петру Ивановичу, дошедшему до Берлина...
Как все-таки хорошо на улице. Когда легкий весенний ветерок шевелит волосы, и обдувает кожу. Ничто не сравнится с ярким весенним солнцем и пением только что прилетевших птиц. Каждая клеточка кожи ощущает неописуемый прилив сил и бодрости. Такое никогда не забудешь, даже если захочешь.
Солнце уже перевалило за зенит, и молодая трава, словно зная, что оно скоро закатится за горизонт, вытянулась в последней попытке дотянуться до лучей. Конечно, солнце взойдет снова, но после долгой и морозной зимы все живое тянулось к ласкающим лучам как в последний раз.
Вместе с травой и деревьями весне радовался и пожилой дедушка. Он сидел на крыльце собственного дома, подставив лучам морщинистую щеку. Сегодня его первый выход на улицу, на свежий воздух, к теплому солнцу и ветру за долгое время. Всю зиму из-за неожиданно нахлынувшей слабости он просидел дома и теперь во всю радовался выходу на свет.
Вокруг суетилась его жена. Какое ни какое, но хозяйство в деревне приходилось иметь (иначе не прожить), и теперь она кормила своих куриц, гуляющих в загончике. Те неохотно отвлекались от раскопок и переходили к более доступной пище. Наконец удовлетворившись работой, старуха подошла к крыльцу.
Дед посмотрел на старуху пристальным взглядом, в котором явно читался укор.
- Нет, мать, не пойду. Не пойду.
- Ну, как хочешь, только смотри, дед, - старуха погрозила пальцем. - Простудишься и слягошь!
Однако старик лишь покачал головой и вновь принялся озирать весенний пейзаж. Ему не хотелось покидать насиженный стул, теплые лучи солнца, приветливо махающие ветвями деревья и сидящих на них, непрерывно каркающих грачей. Естественно ветер продувал его, не смотря на горячие лучи, и он понимал опасность этого легкого, обдувающего ветерка, но ничего с собой поделать он не смог.
Старуха с трудом поднялась на три небольшие ступеньки собственного крыльца. И принялась набирать дров, лежащих тут же. Дело не из легких. Стоило всего то перешагнуть пару порогов и сбросить эти дрова у котла. Однако, старость не радость, и даже это пустяковое дело отнимало много сил.
Дед оторвался от созерцания красот весенней природы и посмотрел на работающую супругу. Теперь он не тот, всего пол года назад это делал он, впрочем, как и все остальные дела. Сегодня он с трудом добирался до кровати, с трудом вставал и даже не мог самостоятельно накрыться одеялом. Не справедливость обстоятельств разозлили его. Он еще раз проводил взглядом скрывшуюся за стеной жену, услышал стук поленьев о пол и, неожиданно для самого себя понял, что не может спокойно на это смотреть. Прилив сил, который пришел сам по себе, заставил его встать. От резкого движения суставы затрещали, в голове помутилось, а ноги сами собой подкосились.
На грохот выбежала старуха, громко охнула и принялась поднимать незадачливого супруга. Вместе они дошли до кровати, теплой, родной кровати, где и уснул, немного поворочавшись, незадачливый дед. Старуха еще немного посидела, поправила одеяло и вернулась к своим делам.
***
Время шло как обычно, тяжелый трудовой день казалось, не закончится никогда. Радовало одно, скоро обед, и к нему в поле приедет машина с горячей едой. Собственно не сама еда так воодушевляла молодого шестнадцати летнего парня, как молодая девушка, ездившая на ней в качестве кухарки.
Трактор доехал до края поля. Егор поднял плуг и развернулся для нового захода. Но в этот момент со стороны деревни показался столб пыли. А вот и обед! Парень заглушил трактор, посмотрелся в зеркало заднего вида, достал из внутреннего кармана небольшую расческу, в которой не хватало нескольких зубьев, и причесался.
Увидев столб пыли, остальные трактористы тоже оторвались от вспашки поля, по одному подъезжая к дороге. Их набралось уже больше десяти, когда машина, наконец, подъехала. Егор еще раз стрельнул взглядом по своему отражению, поправил воротник и спрыгнул с трактора. Отовсюду доносились радостные гомоны. А понять, что же именно говорят все вокруг, было на так то просто - рокот тракторов, полностью заглушал речь. Как не странно молодой тракторист колхоза "Нива" и не вдумывался в эти слова. Его мысли полностью занимала Варя.
Из машины выскочил человек и что-то громко прокричал. Тишина вокруг стала нарушаться только ревом дизельных двигателей, и именно это заставило Егора оторваться от своих раздумий и осмотреть происходящее. Некоторые трактористы просто упали на землю, кто-то вырывал траву из земли, кто-то просто стоял не в силах сделать ни одного движения. Первые мгновения молодой тракторист смотрел на происходящее с открытым ртом и только потом пошел к незнакомому человеку.
Из машины на встречу выбежала Варя, вся в слезах, с красными глазами и растрепанными волосами. Она бросилась в объятья Егора, прислонилась мокрой слезой к плечу, и громко зарыдала. Егор не знал радоваться или огорчаться, ведь Варя впервые настолько откровенно и открыто показала свои чувства. Еще день назад она просто улыбалась на его комплементы и любые попытки заговорить с ней. Теперь она была у него в объятьях, пусть в слезах, но в объятьях! Радость поднялась из глубин, как он ее не сдерживал, а на губах появилась не произвольная улыбка. Тем не менее, у него хватило сил спросить рыдающую Варю, "а что же все-таки произошло"? То, что он услышал, заставило поднявшуюся радость упасть обратно в бездны души.
- Война! Война началась!
II
Теперь дед Егор каждый день выходил на крыльцо. Один раз он даже попытался спуститься с крыльца, но, опустившись на одну ступеньку, понял, что не сможет не только продолжить свой спуск, но и даже подняться обратно! Выручила супруга. Она позволила деду Егору полностью облокотиться на ее плечи, и втянула его обратно.
С каждым днем старику становилось все лучше, бледная кожа розовела каждый день, а в карих глазах снова появился огонек жизни. Его даже смогли сводить в баню, хоть и при помощи всей семьи. Впервые за два месяца он действительно нормально выглядел. Черные, почти смоляные волосы вновь блестели, кожа перестала быть грязно коричневой, превратившись в бело-розовую, а запах, сопровождавший его все эти два месяца испарился как будто его и не было.
- Смотри, дед, снова молодой да? - Спросила Варвара Григорьевна, застегивая последнюю пуговицу на только что постиранной и проглаженной рубашке. - Как раньше?
- Нет, как раньше уже не будет. - Отрезал Егор.
- Что ты такое говоришь! Будет! Непременно будет!
Конечно, Варвара прекрасно понимала, что по старому уже не будет. Их молодость прошла безвозвратно не оставив ничего кроме тяжелых воспоминаний в душе. Война, голод, смерть и острая нищета вот все что осталось в памяти. Однако говорить об этом деду она не собиралась. Его голова сейчас была забита чем-то другим, далеким и не понятным ни кому.
Закончив с одеванием, дед Егор с трудом улегся на кровать, попытался дотянуться до одеяла за спиной. При всем при том, как он не старался, дотянуться до него так и не удалось. Варвара Григорьевна покачала головой и вновь поправила одеяло. Теперь это входило в закономерность. Даже если злополучное одеяло уже покрывало тело деда Егора, он просто не мог его подтянуть!
- Спи. Времени уже много. Спи, спи.
Егор закрыл глаза, а Варвара, наконец, смогла лечь на свою кровать. Сон не шел. Ей представлялось прошлое, она вспоминала всех своих братьев и сестер, давно умерших, мать, отца, и всех тех, кто уже ушел из жизни.
"Что же будет с нами дальше? Скоро придет и ее черед, и она отправится на встречу со всеми, кому возносила "Умершую память". А что будет с дедом? Он не протянет без меня и дня! Внуки учатся, дети работают, они не смогут сидеть с ним весь день! Впрочем, дед вряд ли переживет меня. Да что я! На все воля божья".
Подобные мысли лезли сами собой, без спросу полностью занимая голову. Ей хотелось бы подумать о хорошем, или на худой конец вообще не думать, но ничего не получалось.
Дед Егор заворочался в кровати и сел. Варвара ждала продолжения, но старик просто молча сидел, смотря в темноту.
- Что? В туалет хочешь? - Варвара села.
Дед дернул головой, словно опомнившись, отрицательно покачал ей и снова лег. Поискал одеяло, но заботливая Варвара вновь помогла ему. Она не задавала себе вопроса, почему дед встал, просто сделала свое дело и вновь вернулась в свою теплую кровать. Мысли опять захлестнули разум пожилой женщины. Круговерть имен и фамилий прервался только тогда, когда дед снова сел.
- Да что с тобой? Что ты? - Она снова встала, подойдя к деду Егору, тот глянул ей в глаза и снова лег.
За ночь это повторялось еще много раз. И вот под утро дед Егор снова сел. Варвара с красными от недосыпа глазами подбежала к нему, слезы сами собой наворачивались на глаза. Она сегодня так и не уснула. А слезы? Нет, слезы выступили не из-за недосыпа. Слезы наворачивались из-за того, что она догадывалась, в чем дело.
- Да что сегодня с тобой? Спи! Что ты не спишь? - твердила она Егору в попытке опровергнуть свою догадку.
- Домой пора. - Только и сказал Егор, опускаясь на кровать.
***
С пронзительным визгом отрикошетила пуля, отколов от разбитой стены кусок бетона. Бой продолжался уже несколько часов. Здесь и сейчас решалась судьба этой улицы. Ее название Егор не знал, все обозначения покоятся под метровым слоем битого бетона и арматуры, но в важности этой части города он не сомневался.
Передернув затвор, Егор высунулся в окно и, не целясь, стрельнул в ближайшего немца. Тот упал как подкошенный, из раздробленного колена хлестала кровь. То, что немец не умер, молодой девятнадцатилетний Егор не видел. Очередь из автомата заставила его поскорее убраться с линии огня. К сожалению того же не смог сделать его друг. Две вражеские пули попали в глаз и висок. Егор словно в замедленной съемке видел, как тот падал, как струйка крови стекла по лицу, как полный ужаса, уже угасающий взгляд стрельнул по нему. Парень опрокинулся навзничь и затих. Егор перекрестился от ужасного зрелища, не смотря на то, что он истинный советский человек и не верит в бога.
А зря. Только он мог помочь попавшему в свои первые бои парню. Невольно, Егор молился, когда попадал по людям, пусть и врагам, но все же Людям! Молился, когда вражеская пуля попадала в рядом стоящего товарища. Молился, когда просто было страшно!
Судьба, а скорее вышестоящие люди, закинули его в этот ужасный Сталинград, где каждую секунду кто-то погибал. За два дня перестрелок Егор успел уже сотни раз проклясть это место. Хоть и всей душой стремился этого не делать, проклятия вырывались сами собой. Он ненавидел это место! Здесь каждый клочок земли пропитан чьей-то кровью! Но почему нельзя отдавать этот город, Егор прекрасно понимал. Москва - главная столица Советского Союза тогда просто окажется в окружении! Даже сейчас враг умудрился изогнуть дугу фронта так, как еще никогда и никому не удавалось! А что будет, когда немцы прорвутся дальше? Гибель всего Советского Союза? Нет! Он скорее умрет, но не допустит подобного исхода. Отступать некуда. И он не отступит.
С этими мыслями, Егор выскочил и пристрелил еще одного немца. Пуля вошла ему прямо в горло. Фонтан крови выстрелил из пробитой артерии, оросив парня. От нахлынувшего омерзения Егора передернуло. Ненависть к фашистам заставила забыть про это и, передернув затвор винтовки выстрелить в следующую цель.
К чему? К чему все эти смерти? Зачем вообще нужны войны? Неужели современный человек не может жить в мире? Зачем погибают все эти солдаты? Из-за прихоти какого-то человека по фамилии Гитлер? Убивать надо его! А не всех этих солдат, рвущихся в бой за него, а не за свой народ, как наверняка полагают большинство из них.
Немцы все шли и шли, будто не видели десятки трупов, которых положил Егор и еще десять отчаянно сражающихся парней. И все они шли с автоматами, в то время как у защитников имелся только один ППШ. Вот упал один парень, за ним другой, третий. А отступать больше некуда - пятый этаж.
Зачем они гибнут? Только сегодня Егор с ними познакомился, и сегодня же потерял! А зачем? Для чего? Неужели никто не может понять бессмысленность всей этой бойни? Егор подумал, что от подобных мыслей он сойдет с ума. Он солдат, а значит, в его прямую обязанность входит подчинение старшим по званию. А они во всю твердят о необходимости уничтожения вражеских оккупантов. Именно поэтому он не должен забивать свои мысли подобными размышлениями.
Вдруг Егор запнулся и упал за стену, фашисты остались в стороне. Пламя из ППШ осветило комнату, парень с единственным автоматом пошел в убийственную атаку, на смерть, пытаясь помочь загнанным товарищам. Попал он или нет, Егор не видел, зато увидел, как очередь пробила его насквозь, и герой, не отпуская курка, повалился с лестницы. Первый порыв - последовать за ним! Убить, кого успеешь и погибнуть. Однако влетевшая граната оборвала его планы мощнейшим взрывом.
Мир вернулся не сразу. Голова ужасно болела. Егор притронулся к правой стороне и почувствовал тепло, растекающееся по руке. Из прохода вышел немец, издевательски усмехнулся и направил дуло автомата на оглушенного Егора. Не в силах смотреть Егор закрыл глаза, но услышав одиночный, оглушающий выстрел и не почувствовав боли открыл. Немец лежал рядом, а из прохода выбегали советские солдаты.
- Живой, парни! Живой! - Последнее, что услышал Егор.
III
Жирная черная муха, громко жужжа, села на край стола. Потерла голову и побежала к лежащему рядом куску хлеба. Но не успела. Старческая ладонь упала в сантиметрах от нее, отбив все желание полакомиться.
Варвара Григорьевна посмотрела на улетающую муху с некоторым презрением. Вся жизнь улетела, как и эта муха, только с одной огромной разницей - жизнь больше не вернется. А впрочем, она об этом не жалела, такая жизнь ей далеко не нравится. Жизнь, где каждое движение отзывалось болью, а попытка отдохнуть низвергается в пропасть благодаря спятившему деду!
Вот уже с месяц он просился домой и видел не существующие предметы и явления. По ночам он буквально рвался домой, забывая про все свои нужды, даже про то, что необходимо спать. А утром как мог высыпался, вместе с Варварой Григорьевной. Днем он видел буйные пиры, белых кошек или разъяренных демонов, а иногда погружался в прошлое, воюя с невидимыми немцами.
Муха уселась на белой поверхности печи, и снова приступила к умыванию. Варвара Григорьевна перевела взгляд от нее к обедавшему Егору. Свесившиеся щеки ритмично подрагивали. Глаза смотрели в никуда, создавая иллюзию отрешенности. Вот новый кусок батона отправился в рот, щеки опять затряслись, а взгляд вдруг вернулся в реальность и нашел стакан с холодной водой.
Нет. Материальное состояние этой семьи было отличным для деревни. Никто здесь не имел больше денег, чем они. Егор был ветераном войны, а Варвара Григорьевна ветераном труда, со степенью инвалидности. Общая пенсия составляла более шестнадцати тысяч рублей, в то время как нормальная зарплата в СПКХ составляла около шести тысяч. Просто Егор не хотел есть ничего, и его с трудом заставляли съесть хоть это. Родственники каждый день приносили всевозможную еду: супы, каши, салаты. Но все это пропадало не съеденным и шло на корм собакам. Конечно, под взглядами родственников приходилось, есть, но больше трех четырех ложек заставить его съесть было не возможно.
- Что, дед, хоть маслом намажь, чего так-то есть?!
- У-у.
- Помрешь ведь! С голоду!
Дед Егор пристально посмотрел в глаза супруге, выразительно кивнул.
- Домой пора! - только и ответил он, и отломил еще кусок хлеба.
В это мгновенье вошел внук. Высокий парень в белой кофте остановился на пороге, кивнул бабушке.
Дед уставился на него благоговейным взором.
- Это кто? - не отрывая взгляда от внука, спросил Егор.
- Ты что, Дед, это же Артем! Внука не узнал? - опешила Варвара.
- Нет! Это Ангел! Ангел! Он поведет меня домой!
***
Ветер дохнул в лицо запахом горелой резины. Дым покрыл всех сражающихся невидимой пеленой, заставив на мгновение потерять цель. Дым пролетел, и взгляду вновь открылось смертельное поле битвы, где жизнь человека не стоила ничего - главное результат! Немцы отчаянно отбивались, защищая свой последний аванпост - Рейхстаг. Но их силы были полностью истощены после многочасового кровопролитного боя, и вот первый из отрядов ворвался в разрушенное здание.
Радость заклокотала в душе. Неужели скоро конец этой страшной войне, всем смертям и разрушениям? От неудержимого прилива эмоций разум помутился. В мгновение Егор, который был до этого обычным солдатом, превратился в неудержимого Берсерка. Человек в этом состоянии несется в атаку, забыв про защиту и все на свете, кроме одной истины. Враги должны умереть!
Издав громогласный клич: "Ура!", Егор бросился к пролому в стене Рейхстага и его пример поддержали десятки советских солдат. Очереди из ППШ Берсерка поливали защитные укрепления Фашистов, буквально кося защитников.
Очень скоро он поквитается с убийцами его друзей, товарищей, и просто сотен тысяч людей! Сейчас пришло время поквитаться за все страдания советского народа.
Огромный кусок здания отвалился после пушечного попадания и похоронил под собой несколько человек. Егор невольно взглянул на каменную глыбу и содрогнулся. А что, если бы там сейчас находился он? Погибнуть вот так, не от вражеской руки, а от несчастного случая, пройдя путь от Москвы до Берлина, получив всего одну контузию и как результат дырку за правым ухом! От подобных мыслей, Берсерк вновь стал прежним Егором. Усталость навалилась мгновенно, руки опустили неожиданно потяжелевший автомат, а в ногах отдалась режущая боль.
С непонятно почему появившимися слезами, Егор опустился на колени, а затем и вовсе повалился навзничь.
Глазам открылось серое небо. Пепельные тучи медленно плыли на восток. И под этими тучами кружили сотни ворон, в предвкушении поживы. Егор поморщился. Здесь все было чужим: и земля, и люди, и воздух. Даже небо имело устрашающий, чужой оттенок.
А дома!
Дома белые кучевые облака сейчас плыли величественно и гордо, словно стороной обходя яркое, любимое всеми солнце. И стаи журавлей летают в небесах, заставляя детишек радостно поднимать взгляды. А трава! Какая там трава! Душистая и мягкая, удивительно красивая и манящая упасть в нее, забыться и уснуть, наслаждаясь каждой минутой! И Варя. Моя любимая Варя.
Взгляд не отрывался от неба и от враждебного солнца, пока не мелькнуло красное знамя. Советский солдат водружал красное знамя на крышу рейхстага. Радостный вопль вырвался из горла, и его поддержали сотни голосов, выражая свою великую радость. Враг был повержен!
- Победа! Победа брат! - к Егору подбежал парень, помог встать и крепко обнял. - Победа!
- Да победа. Пора домой!
IV
Резиновые сапоги медленно ступали по грязной деревенской дороге. И даже собаки расступались пред идущими, понимая, что им сейчас не до них. Белый УАЗ подъехал к перекресту и случайно переехал еловую ветвь. Наверняка старый Егор был доволен. Его несли Домой. Несли в его последний путь.