Мы столкнулись с ним на набережной одного средиземноморского городка, куда меня занесла жажда моря и развлечений. Неспешно прогуливаясь вдоль полнокровных (или вернее полносочных) пальм в толпе таких же праздных, расслабленных солнцем и свободой разноязычных счастливцев, я, пресыщенный двухнедельным отдыхом, убивал свой последний вечер перед отлетом на родину...
Он первым заметил меня и, разом нарушив хрупкую вечернюю гармонию, рванул навстречу с расставленными в стороны руками, словно убегающий от прилива краб. "Ба! не может быть! Ты?" - радостно проорал мне в лицо, и так широко открыл рот, произнося это самое "ба", что я успел разглядеть все его пломбы... " Я" - честно признался я, лихорадочно выуживая из глубин памяти и отряхивая песок времен с несколько потускневшего образа своего одноклассника... Жорик... Жорик Балалаев. В последний раз, помнится, он душил меня на полу школы: я не дал ему списать и обозвал "тупицей"... Да, Жорик всегда был сильнее меня, с девчонками ладил гораздо лучше и еще, кажется, играл на трубе в школьном оркестре... И вот теперь, несколько пополневший, возмужавший, но все так же легко узнаваемый он шагнул мне навстречу из далекого уже размытого годами прошлого прямо на теплый кафель иноземной набережной. В мое медовое состояние сытого покоя, словно грубо вбросили ложку дегтя, или вернее досады. "А ты совсем не изменился...- вещал тем временем одноклассник, кладя свою клешню мне на плечо и увлекая в сторону, откуда я только что пришел, - У меня, как ты помнишь, удивительная память на лица..." Я не помнил, но все равно согласно кивал, шеей ощущая его железную хватку. "Ты как? Чем теперь занимаешься? А у меня бизнес... Жил в Америке... Вот недавно вернулся... Знаешь, там надо работать, а у нас можно ничего не делать и получать за это деньги.. Слушай, это надо отметить! Не волнуйся, - быстро добавил он, видимо что-то уловив в моем вытянувшемся лице, - я угощаю!" "Ну отчего же.." - слабо запротестовал я, но, действительно, несколько успокоился: еще один ужин, а тем более с выпивкой, моим сильно похудевшим за дни отдыха кошельком был не запланирован...
Мы уселись за столик в ближайшем кафе с прекрасным видом на зажатую скалами бухту. "Что будем пить?"- спросил Жорик. "Только не водку"- сказал я, все больше ощущая себя жертвой... " И правильно - будем пить вино!" - радостно согласился он и сразу же затребовал карту вин у ненавязчиво обозначившегося официанта. Наконец, заказал что-то очень дорогое, с нарочитой небрежностью растягивая французские названия...
Разлив вино в стеклянные бутоны тонконогих бокалов, официант с достоинством удалился, а мой одноклассник, тем временем, тараторил без умолку. Удивительное сочетание физической силы и хорошо подвешенного языка. Рассказал о себе, о бывшей жене, которой купил клинику в Москве... Я слушал вполуха, лихорадочно ища повод, чтобы откланяться и смыться в гостиницу. Но с каждым новым глотком все больше и больше таяло мое внутреннее напряжение, а после второй бутылки я уже забыл и думать о своей давешней досаде...
Лучи уходящего за море солнца попадали в наши бокалы и мешались с вином, явно повышая его крепость. Мир вдруг повернулся под другим углом и теперь казался простым и понятным, как детский конструктор... Наполненный приятным, но вместе с тем обостряющим восприятие теплом, что волнами поднималось из желудка и разливалось по всему организму, я был уже благодарным, расслабленным слушателем, изредка прерывающим длинный монолог Жорика краткими междометиями одобрения...
"Правильно, что ты не пьешь водку,- вдруг вернулся он к моему выбору,- Водка - это - туба, ну... такая здоровенная труба в оркестре, это - большой барабан: ее чистый и сильный звук может разом сбить с ног, придавить разум и тело гранитной плитой беспамятства... Это напиток сильных, крепко стоящих на ногах людей..." - вдохновенно вещал одноклассник, внимательно изучая на цвет очередной бокал с вином. Глядя на сбитые кулаки и мускулистые руки Жорика, я подумал, что он причисляет себя именно к таким. "Смотри, как играет - подмигнул он, проследив мой взгляд и продолжая развивать тему, - Пиво - вообще, жлобский напиток и подобен цимбалу, по которому поглаживают железной щеточкой. - он с презрением покосился на компанию за соседним столиком, с наслаждением потягивающую пенящееся расплавленное золото из длинных стеклянных кружек.- Бесспорно, оно охлаждает разгоряченный жарой и жаждой желудок, но отупляет, расслабляет мозги, закутывает их ватой апатии..." "А вино? - поинтересовался я заплетающимся языком.- Оно ведь тоже расслабляет." "Вино? - одноклассник поднял вверх указательный палец и со значением посмотрел на меня.- Вино или точнее вина - это струнные великой алкогольной какофонии, из которой только истинные знатоки и гурманы могут создавать гармонию звуков и чувств... Но среди знатоков тоже есть и свои Страдивари и Моцарты". "Страдивари - это те, кто делают?" - проницательно сощурился я... "Да-да, а Моцарты - кто пьет или вернее умеет пить"- многозначительно закончил мысль Жорик, и разлил по новой...
Наконец, мы дошли до того, что стали искать суть и соль самой жизни, и, как водится, вдруг различили ее на дне наших полных вина бокалов, но она ускользала с последним глотком, маня, тревожа наш разум и чувства призрачной легкостью, вот-вот готовой разорваться в мозгах вспышкой внезапного озарения, и мы с азартом охотников начинали по новой. В какой-то момент я понял, что кафе уже нет, нет застеленного белоснежной скатертью столика с потемневшими пятнами винной крови и опрокинутыми, подобно сдавшимся на шахматной доске королям, бутылками, нет моря, и ничего вообще нет, кроме голоса Жорика, и огромного звездного неба, вдруг надвинувшегося на нас... А мы возлежим на спине какого-то гигантского слона или кита,- значит не врали древние такие гармоничные теории об устройстве мира,- который неспешно несет нас сквозь океан времен, и прикосновения звезд прохладны и нежны, как поцелуи. "Самое главное не закрывай глаза, а то утратишь единство с окружающим нас миром" - предупреждал меня, тем временем, Жорик, и мы продолжали глотать, по моим ощущениям, прямо из горла, терпкий чуть густоватый воздух, который теперь почему-то назывался "красное-полусладкое"...
"У тебя есть воз... любленная?" - спросил вдруг одноклассник... "Да" - соврал я, ровно две недели назад поссорившийся со своей подругой, но вдаваться в эти подробности мне не захотелось. Зачем?! Нашей винной симфонии ни к чему печальная, а быть может даже и фальшивая нота вчерашней любви. "Тогда подари ей вот эту звезду.. Я думаю, ей будет приятно". Запоздало отмахнувшись от кометы, что пронеслась чуть не задев кончики наших ресниц, Жорик потянулся к небу хозяйской рукой. " Держи... Только смотри, чтоб не улетела." Моей протянутой ладони внезапно коснулся крошечный, пульсирующий и ослепительный в своем сиянии шар. Звезда... Она трепыхнулась в кулаке, подобно пойманной птахе, и тут же затихла, приятно холодя кожу. Это было последнее, что я помнил...
Очнулся у моря... Волны лизали мне пятки. Какой-то маленький, полупрозрачный краб, весь в золотых искорках песчинок, сосредоточенно шевелил клешнями и двигался боком около моей физиономии. Наши взгляды встретились... Его подвешенные на ниточках глаза-икринки настороженно дернулись, и краб заторопился поскорей убраться от моих затуманенных головной болью очей, так внезапно и страшно распахнувшихся перед ним... В море ведь, как у людей: нельзя доверять никому, а то слопают вместе с клешнями...
В еще бессолнечном небе, прямо надо мной, белело едва заметное пятнышко. Судя по всему, это была пойманная ночью звезда, потихоньку выскользнувшая из расслабленной сном ладони... Я сел и, сразу почувствовав, что все еще продолжаю кружиться, но только уже в противоположном остальному миру направлении, со стоном уронил голову на грудь и закрыл глаза...
Тут кто-то схватил и потряс меня за плечо, а в лицо вдруг сунулась початая бутылка с вином. Ах-да, Жорик..."Опохмелиться хочешь?" - деловито спросил он. "Нет" - ответил я с отвращением и встал... Одноклассник, в отличие от меня, выглядел молодцом. Лишь легкая щетина и помятые брюки напоминали о ночевке на городском пляже... "Прости... Мне пора!"- сказал я, изобразив гримасу сожаления, - в моем состоянии это было не трудно,- и качнулся в сторону краснеющего черепичными крышами города. Жорик посмотрел на меня, как на отработанный картридж, который проще выбросить, чем заново заправлять краской, и слабо махнул рукой... "Ну бывай, увидимся как-нибудь." Он поднес к губам бутылку, сразу став похожим на горниста, и сделав длинный глоток, пошел, не оглядываясь, прочь вдоль берега моря...
Меня снова стало мутить..." Нет, я, увы, не Моцарт" - подумал, мучительно борясь с тошнотой, и, сгорбившись, побрел к своей гостинице... До самолета оставалось всего лишь три часа...