Последние части отступающей Красной Армии прошли через село спешным маршем в конце октября поздним утром. Мрачны были лица идущих, бесконечны обозы с раненными, и местные бабы смотрели им вслед, скорбно прикрыв рты краями платков, как обычно делают русские женщины, провожая в дальнюю опасную дорогу или на погост...
Часа через два зарокотало, загудело с запада, где-то за околицей сухо протрещало несколько автоматных очередей и село вдруг наполнилось шумом многочисленной техники и немецкой лающей речью.
К отцу Алексею - настоятелю местной церкви наведалось человек пять солдат во главе с офицером и переводчиком. Они потребовали отпереть храм и, настороженно вглядываясь в лики святых, по-хозяйски прогрохотали кованными сапогами в его гулком полумраке.
Покончив с осмотром, немцы, наконец, обратили внимание на настоятеля, все это время безмолвной тенью следующего за незванными гостями. Офицер, молодой улыбчивый крепыш, поинтересовался через переводчика: обижали, притесняли ли "русского пастора" большевики. "Всяко бывало"-ответил отец Алексей, хмуро глянув из-под кустистых бровей в веснушчатое лицо немца. За этим "всяко" много чего стояло: и убийство красноармейцами отца - приходского священника в восемнадцатом, когда тот пытался напутствовать ведомых на расстрел людей, и смерть матери, не пережившей потери, и дни полные крови и хаоса, когда свои резали своих и молитва была единственным прибежищем иссушаемой горем душе, и когда легче и безопаснее было быть неверующим, чем нести свой крест до конца в то поистине бесовское время. Да и последующие годы, когда уже сам стал настоятелем сельской церкви, были полны скорби. В общем, много чего довелось пережить. Но что чужой душе скажешь...Оккупант - он и есть оккупант. "Всяко бывало"-повторил только отец Алексей.
Офицер, с любопытством натуралиста рассматривающий "русского пастора", понимающе кивнул, а переводчик сказал: "Великая Германия принесла Вам освобождение от красной чумы." С тем и ушли. Больше отца Алексея не беспокоили и отправлению церковных служб не мешали...
Канонада, почти беспрерывно грохотавшая на востоке, откатывалась все дальше и дальше к Москве и к началу ноября стала едва слышна. Лишь по ночам у самого горизонта было видно как мечутся по небу огненные всполохи, то и дело выхватывающие из мрака тяжелые снеговые тучи. Сутки напролет, перемалывая мерзлую землю, шли по главной улице села танки, натужно гудели моторами под завязку набитые пехотой грузовики и казалось, что не будет этому конца...
Незаметно прошел Новый год и наступил канун Рождества. Прихожан у отца Алексея и до войны было немного: в основном старики, да женщины из окрестных сел и деревень, а сейчас стало и того меньше. На Всенощную собралось человек сорок. Настоятель с матушкой по случаю праздника затеплили все лампады и свечи, и храм наполнился трепетным ласкающим глаза светом...
Когда пошли Крестным ходом вокруг и отец Алексей в золотом облачении запел праздничную молитву-тропарь из обступившей храм темноты вдруг явственно донеслось: "Товарищ...Гражданин поп!" Батюшка вздрогнул и остановился. И без того нестройные голоса прихожан тут совсем смолкли; старушки стали испуганно креститься. От церковной ограды отделилась чья-то тень и в световое пятно перед входом в храм вступил человек в белом маскировочном халате и с автоматом в руках. "От имени командования Красной Армии,-сказал он, едва переводя дыхание,-Прошу Вас...принять двоих раненных бойцов. Надеюсь на Вашу сознательность..."
Разведгруппа лейтенанта Асаенка в составе трех человек вторые сутки пробирались по немецким тылам, собирая данные о месторасположении и перемещении немецких частей. Шли на пределе сил, торопясь выполнить задание, и лишь иногда, чтобы вконец не измотать себя и подчиненных, лейтенант останавливал группу и давал ей небольшой отдых.
На одном из таких привалов радисту Тенину приснилась бабушка. "Повторяй за мной, Лёшик...-шептала она,-Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое.." " Имя Твое.."-эхом отзывался рядовой Тенин во сне, глядя на ее сморщенные шевелящиеся губы и невольно копируя их движение, как когда-то в детстве... "Рядовой, Тенин! Пора!"- услышал он вдруг над собой и проснулся. Бабушкино лицо исчезло, а совсем рядом с глазами застыла укутанная снежной ватой ветка, похожая на лапу сказочного зверя...Командир и сержант Красиков были уже на ногах. Растревоженному сном Тенину на какое-то мгновение показалось, что все вокруг: и этот бесконечный лес, и снежная осыпающаяся с веток пыль, и накатившая страшным железным катком война, по неумолимой воле которой они были здесь, лишь мираж... "Лёшик."-так ласково называла его только бабушка - вечная заступница, тайком от родителей учившая внука молитвам и водившая в храм. "Опять тебе бабка ерундой своей голову забивала! Молится сама и пускай-никто ей не мешает, но ребенка-то зачем во все это впутывать"- шумел потом на кухне отец, такой большой и настоящий, не в пример пугающему и далекому Богу, который внимательно и, как казалось Алеше, печально глядел на него с потемневшей иконы в комнате бабушки. "Отче наш..." Уже и бабушки давно нет на свете и отец пропал без вести в первые дни войны. Дома в Москве только одинокая мама ждет возвращения своих ушедших на войну мужчин. А будет ли оно - возвращение?
К дороге они вышли уже в сумерках. Тьма создавала иллюзию безопасности. От этого несколько расслабились и едва не выскочили из кустов перед неспешно везущей телегу лошадью, которой правил долговязый немец в пилотке с опущенными наушами. Второй сидел рядом, держа на коленях автомат. Мягкий снег, что задумчиво вился с самого утра, глушил стук копыт и хорошо смазанные колеса,-крутились без скрипа,-тонули в нем по обода. Немцы негромко переговаривались и настороженно поглядывали по сторонам. За их спинами белели снеговыми шапками большие бидоны для молока.
Лейтенант подал знак: замереть и пропустить, но тут на беду предательски хрустнула ветка под ногой у Красикова. Немец с автоматом вздрогнул и, неожиданно споро оборотившись на звук, шмальнул от колена в набухший колючим сумраком лес. Тенина обдало деревянными брызгами, а на маскхалате лейтенанта стало быстро проступать темное пятно. Громко застонал и осел в сугроб стоящий рядом с ним Красиков. Алеша уже жал на спусковой крючок автомата и не таясь, поливая пулями телегу, ломился через кусты на дорогу.
Стрелял почти в упор. Одного из немцев выбросило в снег, а второй-долговязый с размаху ткнулся подбородком в грудь и завалился на бок. Белая струйка молока из пробитого бидона полилась на его черную в сумерках шинель. "Провалили задание, провалили"-шептал в отчянии лейтенат, когда Тенин тащил его прочь от дороги. Времени, чтобы уйти у них оставалось совсем немного: в морозном воздухе звуки выстрелов были слышны далеко. Немцы наверняка уже всполошились. Тенин не понаслышке знал, как быстро они умеют работать в подобных случаях...
Оттащив в чащу Асаенка, Алеша бегом вернулся к дороге. Красиков был в сознании, но здорово ослабел от потери крови. Пока делал перевязку, пока где волоком, где на руках тащил сержанта к командиру, стало совсем темно..
"Дела наши, Тенин, хуже некуда, - почти хрипел измотанный болью лейтенант-пуля раздробила ему таз.- Самолет должен прилететь за нами только завтра ночью, а до условленного места, сам знаешь, еще топать и топать. Одному с двумя раненными и рацией, тебе никак не поспеть к назначенному времени...Вот что, Тенин,-лейтенант скрипнув зубами, достал из планшетки фонарик и карту,- Тут рядом должно быть большое село.. Нам надо добраться туда и попросить помощи у местных жителей.. Риск конечно велик, но другого выхода в сложившейся ситуации не вижу..."
Сколько прошло времени, Алеша не помнил. Проваливаясь в вязкий снег и сбивая дыхание, он тащил за собой вначале одного раненного, а затем бегом возращался за вторым. Так и перемещались.
А потом он услышал пение. Чистый женский голос был едва уловим и Алеша услышал его, только когда остановился перевести дух. Забыв об отдыхе, он рванул на этот голос, обрушивая за шиворот обжигающие потоки снега. Наконец мелкий ельник расступился и разведчик оказался на опушке леса у небольшого сельского кладбища. На другом конце его, на пригорке, он увидел церковь. Теплым светом лучились ее высокие, забранные витыми решетками окна. Оттуда и доносилось пение. Алеше вдруг вспомнился сон...
Наказав прихожанам скорей расходиться по домам, отец Алексей спустился вместе с разведчиком к лесу...
Раненых перенесли в дом настоятеля.. Тут им помогли оставшиеся в церковном дворе люди -многие, несмотря ни на что, решили встретить светлый праздник Рождества Христова в храме. Матушка уже согрела воду и приготовила перевязочный материал.
Только успели омыть раны и заново перевязать раненных, как в окно настойчиво постучали. Эта была одна из прихожанок. "Ой, батюшка, я с полдороги вернулась, огородами бежала... Немцы сюда идут! С собаками!"- закричала она с порога. Отец Алексей краем глаза заметил как сразу напрягся красноармеец, как потянул с плеча автомат. Решение пришло мгновенно. "Быстро раненных в храм. Если идут по следу, то с собаками здесь точно найдут, а в храм, дай Бог, зайти побоятся." Окровавленные бинты матушка быстро собрала в сдернутую со стола скатерть, которую тут же завязала узлом...
" Потерпите, ребятушки, еще немного,- ласково сказал раненным настоятель и, побагровев от напряжения, поднял на руки Красикова, -Глядишь, с Божьей помощью и прорвемся".
Как хорошо и покойно было в храме. Казалось, что никакое зло не в силах проникнуть сюда. Странное, доселе неиспытываемое волнение, вдруг охватило Алешу. Забытые запахи и воспоминания нахлынули на него...
Раненных отнесли за иконостас и матушка осталась вместе с ними...
"Немедленно снимайте всю свою амуницию и эти белые одежды, -сказал настоятель Алеше, указывая на маскхалат,- И полушубок тоже снимайте." Сам он споро стащил с себя епитрахиль и ризу, которую протянул разведчику: "Оденьте это...Да возьмите в руки подсвечник.."
Вещи и оружие отец Алексей тоже отнес за иконостас. Матушка сидела подле раненных и бескровными губами шептала слова молитвы. Отец Алексей подбодрил ее взглядом и, затворив за собой дверь, вышел через Северные врата в храм.
Уже одевая поверх рясы епитрахиль, спросил: "Как звать-то?" "Рядовой Тенин...то есть Алеша, Алексей"- ответил красноармеец, дернув худой шеей. "Тезка значит... Крещеный ли?" Последнее батюшка спросил без всякого умысла, но не мог не спросить. " Крещеный-ответил Тенин, оправляя на плечах ризу, -Бабушка тайком от родителей крестила..".
Снаружи послышался собачий лай и резкие окрики на немецком...Отец Алексей оборотился в сторону иконы Божьей матери и перекрестился. Желтый свечной свет скрывал его мертвенную бледность.
В храм вошли только офицер и автоматчик. Офицер стянул с рук перчатки и осмотрелся. Снаружи заходились лаем собаки...
"Wer ist? Кто это?"-спросил немец и бесцеремонно ткнул перчатками в грудь Алеши. "Мой...псаломщик"- спокойно, с едва заметной заминкой, ответил батюшка, неотрывно глядя на черное дуло автомата, наставленное на них солдатом.- По храму мне помогает, на праздники псалмы поёт....". " Psalmenleser?" - переспросил офицер, глядя на осунувшуюся небритую физиономию "псаломщика", и тут же приказал ему,- Ansingen! Пой!" В глазах немца плясало неверное пламя свечей, что придавало лицу его что-то зловещее. "Сущий бес, прости, Господи,"-пронеслось в голове отца Алексея. "Возьми требник, Алеша, -сказал он, указывая на большую старую книгу, лежавшую на деревянной подставке, - Читай громко и торжественно". И затем полушепотом, делая вид, что помогает парню открыть нужную страницу, спросил: " Какую-нибудь молитву-то знаешь?" Тенин кивнул. Сердце бешенно колотилось у него в груди. Подумалось в отчаянии: " Жалко гранату при себе не оставил... Вышел бы во двор и.." "Читай!"- уже повелительно сказал батюшка.
"Отче наш.."- начал севшим от волнения голосом Тенин, завороженно глядя в раскрытую перед ним книгу и не видя ее, - Иже еси на небесех, Да святится Имя твое....." Слова, что учил когда-то в детстве, сейчас, казалось, сами приходили к нему откуда-то извне.. "Да приидет Царствие Твое.." Голос его окреп и заполнил собой все пространство храма. "Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.." Прихожане, боязливо столпившиеся у входа, стали несмело вторить Алеше: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого"".
Настоятель, не сводивший глаз с офицера, вдруг обратил внимание на внезапную перемену, произошедшую в его лице: оно выражало неподдельный ужас, а взгляд, до этого сверливший "псаломщика", был обращен в другую сторону. "Господи, она же плачет..Божья матерь плачет!" -закричал тут кто-то из старушек. Настоятель обернулся и благоговейный трепет вмиг объял его: по византийскому лику Богоматери текли слезы... "Genug! Довольно!"- буркнул испуганный немец и, резко повернувшись на каблуках, выскочил прочь вместе с сопровождающим его автоматчиком.
Потрясенные люди молча глядели на явленное им чудо. Лишь легкое потрескивание свечей нарушало тишину, воцарившуюся в храме. Тенин, до конца еще не осознавший происходящего, в растерянности смотрел то на настоятеля, то на мироточащий лик Богородицы...
" С Рождеством тебя, Алеша!"-нашелся, наконец, батюшка, украдкой вытирая набухающие слезами глаза и, обведя лучистым взглядом всех своих прихожан, добавил, - С Рождеством вас, братия!".
Вместо эпилога
Когда к самолету, приземлившемуся на лесной поляне меж сигнальных костров, вместо ожидаемой разведгруппы вдруг вышел из тьмы седовласый бородач в высокой шапке-скуфье и одежде до пят, у летчиков чуть было не случился инфаркт. Осторожно ступая по вязкому снегу, бородач нес на руках раненного лейтенанта. Следом рядовой Тенин тащил санки с сержантом Красиковым... В нагрудном кармане гимнастерки у Алеши лежал подарок настоятеля - маленький серебрянный крестик. Надеть его на себя он пока еще не решился...