Портнов Александр Сергеевич : другие произведения.

Шоша

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Шоша
  
   Откуда-то сверху, из космоса, из небытия доносится еле слышный детский голосок.
  
   Лапшёй звалась невеста,
   Жених её - Горох.
   На свадьбе было тесно,
   И подгорел пирог.
   Гостей овсом встречали
   И битым кирпичом.
   А молодых венчали
   Горячим сургучом.
   Постель для них - могила.
   И саван - простыня...
   Она его любила
   Три ночи и три дня...
  
   В странном возбуждении появляется Он.
   Он. Вы слышали? Ну, как же так?! Вы не могли не слышать! Сегодня она поёт очень громко. Даже чересчур громко... Ещё чего доброго всех соседей перебудит. Вы же знаете, какая слышимость в этих новомодных постройках! Шошеле, детка, ради Бога, потише!
  
   Явственно слышится чистый, светлый смех и опять, с детским упрямством: "Лапшёй звалась невеста..."
  
   Он. А, я догадываюсь! Вы просто не можете понять, о чём она поёт! Вы думаете, это шумит ливень за окнами? Я вам глубоко сочувствую, но ничем не могу помочь! Не расстраивайтесь! Не так много осталось на земле людей, которые бы знали этот смешной язык. Может, это и к лучшему? Вот зачем, к примеру, мне три мёртвых языка, которые я выучил ещё в детстве? Считайте: древнееврейский, арамейский и идиш. Почему меня не учили ни арифметике, ни географии, ни истории, но зато я твёрдо знал, как надо поступить с яйцом, снесённым в субботу, и как следует совершать жертвоприношения в храме, разрушенном две тысячи лет назад? (Обращаясь куда-то вверх) Шоша, прекрати петь и скажи мне, пожалуйста, для чего мне были нужны три мёртвых языка?
  
   Незаметно, немыслимо, невесомо появляется Девочка-Женщина-Ангел-Шоша. Она садится где-то на авансцене, и, может быть, уже не покинет её до конца.
   Шоща. Для того, что бы сочинять для меня сказки...
   Он. Ох, не пристало сыну раввина, мальчику из древнего хасидского рода, болтать с девчонкой, да ещё и сочинять ей глупейшие истории. (Воздев перст к небу, скрипучим голосом своего отца) Это запрещено!
   Шоша. Почему?
   Он. Потому что, я нарушаю заповедь о лжи и суесловии! А ещё нельзя рисовать людей...
   Шоша. Почему?
   Он. Потому что, я нарушаю заповедь "Не сотвори себе кумира!" И жаловаться на кого-нибудь нельзя, потому что отец называл это злословием, и подшутить над кем-нибудь нельзя, так как наши мудрецы приравнивали это к издевательству над Божьим творением... Всё нельзя! Всё запрещено!
   Шоша. А я?
   Он. Ты? Когда мы вместе, я постоянно оглядываюсь по сторонам, чтобы какой-нибудь благочестивый старик не заметил нас и не заверещал дурным голосом: "Смотрите все! Сын раввина играет с девчонкой! Бесстыдник! Пойду, скажу твоему отцу, и он надерёт тебе уши!"
   Шоша. Почему?
   Он. Потому что, женщина - вместилище греха!
   Шоша. Но я же не женщина!
   Он. А кто же ты, Шоша?
   Шоша. Не знаю! Я ведь очень глупая. Меня даже из школы выгнали. Я в каждом классе сидела по два года а потом учительница так и сказала: "Тебе здесь делать нечего! Иди домой, помогай матери!" А мама только вздыхает. Меня даже в лавку за сахаром не посылают: то я деньги теряю, то забываю зачем пришла... Лучше расскажи мне что-нибудь!
   Он. Знаешь, ведь мы все состоим из миллионов частиц. Каждая частица - это целый мир, с городами, домами, человечками. Они живут, строят замки и мосты, ссорятся и воюют, даже не подозревая, как они малы. В капле воды может поместиться несколько таких миров...
   Шоша. В капле воды? А они такие маленькие... Как они все ещё не утонули?
   Он. Все они... умеют плавать... И все они - часть Вселенной. А Вселенная есть Бог! И я со своими рыжими пейсами, со своей лысиной, со своими старыми ботинками и угасшими надеждами - тоже часть Бога!
   Шоша. А я?
   Он. Ты тоже, Шоша!
   Шоша. А злой мальчишка Лейба, который всегда швыряет в меня комьями грязи, он тоже Бог?
   Он. Наверное, существуют два Бога - добрый и злой, а Лейба относится, конечно, к злому... Хочешь я расскажу тебе, что бы я делал, если бы стал царём?
   Шоша. Ты бы взял меня в жёны...
   Он. Конечно, мы бы сидели на бриллиантовом троне, а другие жёны склонялись бы перед тобой до земли...
   Шоша. А сколько у тебя было бы жён?
   Он. Тысяча! Ровно тысяча, как у мудрейшего нашего царя Соломона!
   Шоша. Если бы у тебя была тысяча жён, не осталось бы времени для меня...
   Он. Шошеле, для тебя всегда бы нашлось время. Мы будем править вместе! Мои рабыни будут мыть тебе ноги!
   Шоша. Ой, это будет так щекотно! Помнишь, ты мне говорил, что знаешь тайные слова и можешь добыть вино из стены, сделать из глины живых голубей и даже улететь в Африку? Это правда?
   Он. Я даже знаю такое имя Бога, которое содержит 72 буквы! Если я его произнесу, небеса окрасятся в красный цвет, луна упадёт на землю, и Вселенная разлетится на куски!
   Шоша. Не произноси это слово никогда! Если ты любишь меня, не произноси его!
   Он. Не бойся, глупенькая, я сделаю так, что ты будешь жить вечно!
   Шоша. Ты знаешь и такое слово, чтобы никто никогда не умирал?
   Он. Знаю, но я оставлю жить только хороших людей!
   Шоша. А кто в этом мире может судить: хороший человек или плохой?
   Он. ( в некотором замешательстве) Давай, лучше, я расскажу тебе историю об одной женщине из маленького местечка и её демоне...
   Шоша. Я знаю эту женщину! Она не носила парик, не постилась в Судный день и даже иногда забывала зажигать субботние свечи. К ней ночью явился демон, а потом у неё родились синие дети, наполненные воздухом. Они кричали, плакали и лопались! У плохих женщин бывают демоны, а у плохих мужчин - демонессы?
   Он. Каббалисты называют их суккубами. Они являются одиноким мужчинам и становятся их тайными жёнами, отбирают все их силы, высасывают их мозг, превращают в жалких безумцев и исчезают. Потом эти мужчины бродят по земле, стонут и причитают, потому что суккубы были так прекрасны, что даже мгновение без них кажется этим несчастным Вечностью...
   Шоша. А ты встречался с демонами?
   Он. Ах, Шоша-Шошеле! Тот, кто вступает на скользкий путь познания, постоянно вынужден общаться с ними. Они надевают причудливые маски, говорят с вами голосами близких людей, вмешиваются во все ваши дела, а потом растворяются в утренней мгле, оставляя на ваших губах вкус греха!
   Шоша. А я знаю вкус греха! Он пахнет похлёбкой со свининой. Мне её давали в госпитале, когда я болела тифом.
   Он. Может быть, может быть... А может, он пахнет тонкими духами, или дешёвыми сигаретами, или пустыми разговорами...
   Шоша. Твои демоны были прекрасны?
   Он. Когда мы с тобой расстались...
   Шоша. Мы никогда не расставались. Ты просто жил на другой странице книги. Помнишь, ты рассказывал, что жизнь - это книга, которую можно читать только переворачивая страницы вперёд. Нельзя вернуться назад, к началу, но всё, что уже было и прошло, продолжает жить на других страницах. Это страшная тайна, потому что книга написана справа налево, а читать её надо вверх ногами.
   Он. Хорошо, когда я болел, скитался по чужим углам и сочинял глупейшие стихи НА ПРАВОЙ СТОРОНЕ КНИГИ, я познал самых прекрасных демонов, из всех, кто спускался на землю и совращал усомнившихся в вере.
   Шоша. Их было семь, как у Владыки Тьмы Ашмодея?
   Он. Ну, что ты! Я обычный грешник средней руки. У меня их было четыре.
  
   Медленно появляются и уже не покидают сцену ЕГО четыре демона: Дора, Селия, Бетти и Текла.
  
   Он. Была война, тиф, бегство из города, потом мучительные поиски чего-то очень важного: то ли вечной любви, то ли вечной истины. Но всё это напоминало путь муравья, ползущего вверх по соломинке. В очередной раз упав на спину, я с любопытством осматривался и понимал, что вся моя бесконечная Вселенная ограничена двумя-тремя редакциями газет, двумя-тремя клубами, где хрипло спорили, до тошноты курили и решали мировые проблемы такие же неудачники, как и я. Мы, как будто, не замечали, что с Запада и с Востока на нас надвигается Тьма, которой суждено поглотить и спорщиков, вместе с их засаленными пиджаками и дежурным сарказмом, и Город, который они с упорством безумцев считали родным, и сам певучий, странный язык, на котором даже рубленые слова: "коммунизм", "пропаганда", "фашизм" приобретали какую-то дикую прелесть. В то время я жил с девушкой по имени Дора...
   Шоша. Ты с ней жил в одном доме?
   Он. Пусть будет так! Я никогда не забывал тебя, Шоша! Ты мне часто снилась. В моих снах ты была одновременно и живой, и мёртвой. Я гулял с тобой по саду, а сад был ещё и кладбищем. Умершие девушки, одетые в саваны, сопровождали нас. Они кружились в хороводах, взлетали и садились на ветки высоких деревьев рядом с огромными птицами, похожими на орлов.
   Шоша. А птицы говорили с нами на идиш! И ещё там были чудища с человеческими лицами, но я их прогнала.
   Он. Да, ты была там хозяйкой, и я слушался тебя, как маленький мальчик, заблудившийся на базарной площади.
   Шоша. Ты просыпался со сладким вкусом во рту, как будто съел леденец, но почему-то плакал...
   Он. Мне казалось, что тебя больше нет на свете. У Доры была одна цель в жизни: поехать в Советский Союз и строить там социализм.
  
   Вся последующая сцена может идти в духе любовной игры.
   Дора. Да, отщепенец и ренегат! Назло вот таким правым уклонистам мы построим царство свободы и справедливости!
   Он. Деточка, как только ты пересечёшь границу и упадёшь на колени, чтобы поцеловать землю обетованной страны "свободы и справедливости", тебя тут же подхватят два дюжих красноармейца и потащат в тюрьму. Там, у зловонной параши, ты сможешь вдоволь порассуждать о социализме, коммунизме и братстве народов. А когда тебя поведут на расстрел, не забудь поблагодарить дорогого товарища Сталина!
   Дора. Не смей касаться своим паршивым буржуазным языком светлого имени гения всех времён и народов!
   Он. Ой, как тебе нравится мой паршивый и буржуазный язык в некоторых внепартийных ситуациях!
   Дора. Ты представитель упадочной культуры! Мы таких будем ставить к стенке в первую очередь!
   Он. К стенке - это хорошо! Сегодня я буду спать у стенки, потому что на твоей продавленной кровати я всё время куда-то скатываюсь.
   Дора. (поддаваясь приступу страсти) Жалкий либерал, непротивленец, признайся хотя бы, что товарищ Сталин - великий вождь и учитель... (Задыхаясь) Уклонист... Ренегат... Упадочник...
   Он. Твой Сталин - безумец!
   Дора. Ты - капиталистическая марионетка... Я постирала твои кальсоны... Кризис Запада... Идём в постель!
  
   Бурная сцена с вздохами, бесконечными повторами лозунгов и штампов.
   Шоша. Когда я чистила рыбу на Рош-ха-Шана, я случайно заглянула в тазик, полный воды. Я видела всё! Там была большая площадь и высокие дома с красными звёздами, но вместо булыжной мостовой были только надгробные плиты. Я испугалась и постучала в какую-то дверь. Вышел страшный мужик. Он был совсем голым и даже не обрезанным! А вокруг играли на гармошках и балалайках, и плясали раздетые бабы. Мужик схватил топор и замахнулся. Я бросилась бежать, а он кричал вдогонку: "В Сибири твоя Дорка, в Сибири!"
   Он. Такие пустые сны ничего не значат! Дора, а где мои рукописи?
   Дора. Забирай свою буржуйскую писанину! Пока ещё не поздно, едем со мной! Ты поймешь, где правда!
   Он. Мы всю ночь искали с тобой правду. Я спрашивал об этом твою высокую грудь, твои широкие бёдра, и они мне отвечали... Неужели у тебя ещё хватает сил проводить со мной митинг?
   Дора. Не сбивай меня! Здесь всё прогнило насквозь, а там жизнь только начинается.
   Он. Везде всё прогнило!
   Дора. Это упадочная философия! Так может рассуждать только маменькин сынок и белоручка, начитавшийся историй о раввинах и демонах. Нам, людям труда, не до вашего мистического бреда!
   Он. Детка, давно ли ты стала "человеком труда"? Насколько я помню, твой благородный папаша был банкиром и сбежал в Париж с певичкой из варьете. Он до сих пор подкидывает тебе денежки вкладчиков прогоревшего банка.
   Дора. Не смей меня упрекать! Я все деньги отдаю в партийную кассу!
   Он. Мне начинают нравиться эти рыцари всеобщего равенства и братства, которые строят новый мир на ворованные деньги!
   Дора. Они не ворованы, а экспроприированы у буржуазных паразитов!
   Он. Ну, это, конечно, в корне меняет дело! Лучше скажи, ты мне уже подыскала замену из товарищей по партии?
   Дора. Там, в стране социализма, у меня будет так много дел, что не останется времени думать о всяких глупостях. (Продолжая гладить его) Ты не думай, для меня любовь - не игра! Прежде всего я должна уважать человека, верить ему. Мы должны быть единомышленниками...
   Он.(резко отстраняясь) Давай, давай! Большой красноармеец, со всеми этими достоинствами наперевес, уже ждёт тебя там!
   Дора. Если ты такой ревнивый, надо было жениться на мне. Партия поняла бы всё и послала нас вместе. Семья - это ячейка социалистического общества. Партия поощряет здоровую семью.
   Он. Ты же всегда говорила, что выше "мещанских ценностей"!
   Дора. Да, я - выше, но моя старенькая тётя очень хотела, чтобы я вышла замуж. Партия учит нас уважать достойную трудовую старость!
   Он. Твоя старая тётя может быть спокойна: я не верю в брак, поэтому та женщина, с которой я сплю и является моей женой. Мазлтов, Дора!
   Дора. Прочь, соглашатель и отщепенец! Я не позволю тебе издеваться над идеей!
   Он. Над какой идеей, детка? Все вы, пламенные революционеры, по сути являетесь хорошими мальчиками и девочками из хасидских семей, которые чуть-чуть не доучились в хедере. Что-то там вы не поняли, некоторые слова забыли, поэтому подменяете их трескучими фразами и пустыми лозунгами...
   Дора. Сравнить великие идеи с раввинской ложью?! Между нами всё кончено! Иди к своим развратным Лилит и спи с ними!
   Он. И я пошёл... Ибо сказано: "Один грех ведёт за собой другой!"
   Шоша. Мне жалко её... Наверное, когда она была маленькой, мама не пекла ей штрудель с яблоками и не заплетала косички. Поэтому она и злится на всех.
   Он. Ты считаешь, что все несчастья и заблуждения в мире происходят именно из-за этого?
   Шоша. Я ничего не знаю. Я ничему не училась. Я ещё маленькая. Но мне её жалко. Я вижу сны, в которые никто не верит, но я-то знаю, что это только сны. А она верит в свои сны и умрёт, когда узнает, что это только сны. А как звали твоего второго демона? Ты с ней тоже жил в одной квартире?
   Он. Нет, моя девочка! Хотя она была бы не против.
   Шоша. А у неё были когти и раздвоенный язык? Мамочка говорила, что у всех демонов есть когти.
   Он. У неё были тонкие наманикюренные пальчики и острый язычок, который то возносил её к средневековым философам, то выбалтывал самые пикантные женские подробности. А когти она выпускала молниеносно и умело, в тот самый момент, когда я только начинал ощущать свою власть над этой странной хрупкой женщиной. Её звали Селия...
  
   Сцена с Селией напоминает старинное "танго", когда партнёры уже "у черты", но перейти её почему-то не хочется.
   Селия. (продолжая разговор) Я люблю благовоспитанность, но не в постели! Мой муж - прекрасный человек, но ему нужна мать, а не жена. Он так нежен и тонок, так не приспособлен к жизни, что я иногда кормлю его с ложечки. Вы знаете, у нас была дочь, которая умерла, когда ей было два года. Может, это и правильно. Моё единственное дитя - это мой бедный муж.
   Он. Ваш бедный муж - наследник огромного состояния. Вы можете, благодаря ему, ничего не делать, не думать "о хлебе насущном", читать книги, вздыхать о несбыточном, разъезжать по всему миру, пить кофе со сливками, говорить о кризисе культуры и постимпрессионизме! Кстати, почему у Вас такие старомодные картины, с совершенно банальными сюжетами? Вы же так любите всё новое и необычное!
   Селия. Это выбор моего мужа. Он любит пасторальные ландшафты с деревьями, лугами, ручейками и сельскими домиками, которые скрыты в яблоневых садах. Ему кажется, что в таких домиках легко спрятаться от войны.
   Он. В этом есть своя логика... Но вы же можете уехать в Америку!
   Селия. Мой муж больше боится дорожных неудобств, чем нацистов. Да и что Ваша Америка? Такая же провинция, как и наш город. Скука смертная!
   Он. Ваша беда, моя милая, в том, что Вы постоянно тоскуете. Вы нигде не находите себе места. Вы ребёнок, который ломает игрушки, а потом целыми днями плачет и просит окружающих, чтобы их опять сделали целыми. Ну, сделайте же что-нибудь! Вы мечтали написать книгу? Так налейте хотя бы чернила в Вашу заросшую паутиной чернильницу!
   Селия. И я сразу стану писательницей? А кто, собственно говоря, такие - эти писатели? В своём роде фигляры и обманщики. Канатный плясун, для меня, гораздо интереснее любого поэта. Он хоть не скрывает свой страх, свою жалкую попытку удержать равновесие при помощи дырявого зонтика. Он не прикрывается пустыми словами и фальшивыми обещаниями. Падение... и - смерть!..
   Он. Селия. Вы молодая, красивая, богатая! К чему эти постоянные разговоры о смерти?
   Селия. Люди всю жизнь ищут покоя. Покой для нас - это синоним счастья. А кто же может быть спокойнее мертвецов? Их уже ничто не взволнует, не заставит метаться, прятаться, мучиться. Я никому не дам права распоряжаться моей судьбой. Придёт время, и я уйду сама. Только пока храбрости не хватает. Знаете, у меня родилась теория: тем людям, у которых чего-то нет, просто не хватает храбрости протянуть руку и достать желаемое. Оказывается, я сама из таких.
   Он. А что будет, если я протяну руку?
   Селия. А Вы попытайтесь...
  
   Отдаю на совесть режиссёра всё, что последует дальше...
   Шоша. А её муж, он был совсем маленький?
   Он. На полголовы ниже меня.
   Шоша. Он, наверное, очень обиделся! А мамочка говорила, что маленьких нельзя обижать!
   Селия. Мой милый мальчик, мой ласковый щеночек... Я теперь буду тебя так называть! Не сердитесь! Мой муж безумно ревновал меня в первые годы, а потом он вычитал в хасидских книгах, что вред, причинённый кому-нибудь, может обернуться против тебя же самого. Из этого он сделал мудрый вывод: если любишь женщину, то её друг может стать твоим другом, её радость - твоей, её удовольствия - твоими. Переезжай к нам. Представляешь, как это будет прекрасно! Мы будем болтать вечера напролёт обо всём на свете, а потом...
   Он. А потом... Слышал бы этой ребе Менаше, мой суровый отец!
   Шоша. Ребе Менаше всегда говорил: "Запрещено!" А когда запрещено, то всегда боишься и делаешь. Если бы её муж был чуточку повыше, всё бы было в порядке!
   Он. Ты так думаешь?
   Шоша. Муж должен быть выше и сильнее. Тогда женщину не будут мучить демоны, и она никогда не станет сам знаешь кем...
   Он. Суккубом?
   Шоша. Назови, как хочешь... Она найдёт свой покой.
   Он. Ты опять видела сон?
   Шоша. Видела, но теперь говори ты! Я так люблю, когда ты рассказываешь сказки!
   Он. Шошеле, это сказка не для маленькой девочки! Лучше поговорим о принцессах и ведьмах...
   Шоша. Не надо о ведьмах! Однажды меня поймала страшная беззубая старуха ... Она, она... А мамочка сказала, что так надо...
   Он. Я прогоню твой страшный сон! Я с тобой!
   Шоша. Нет, я расскажу! Злые люди всё равно тебе будут наговаривать на меня, а ты поверишь. Я была уже взрослой. Все мои подружки вышли замуж, у них были дети, а я была ни то - ни сё...
   Он. Шоша, что значит "ни то - ни сё"?
   Шоша. Ну, ты же такой умный, ты читаешь такие толстые книги, разве ты не понимаешь, когда становишься девушкой...
   Он. А, теперь понял, это бывает, девочка! В этом нет ничего страшного.
   Шоша. А мамочка посоветовалась с торговкой сорочками. Она тоже очень умная, но не такая, как ты. Торговка сорочками всем рассказала, что я беременна. Мамочка таскала меня за волосы, а мальчишки во дворе кидались камнями. Мы пошли к раввину, и он велел мне пойти в купальню. Страшная ведьма схватила меня, сорвала одежду и стала щупать своими жёсткими пальцами.
   Он. Не надо! На свете много фанатиков, которые считают, что только им открылась истина. Из-за таких как они, люди забывают Бога, бегут от веры отцов, стряхивают с подошв прах своих предков. Точно так же мы стараемся забыть ночные кошмары, чтобы жить и дышать.
   Шоша. Раввин просил деньги за свидетельство, что я "кошерная", а у нас их не было. Тебе обязательно скажут что-нибудь плохое обо мне...
   Он. Я никого не буду слушать. Не хочешь о принцессах, я расскажу о простой доброй девушке Текле и её женихе...
   Шоша. Он был принцем? Он катал её в золотой карете?
   Он. Сказать по правде, он был деревенским парнем и каждый раз, когда приезжал в город, бил Теклу за то, что она работает у евреев.
   Шоша. Тебе жалко её? Ты хотел её спасти?
   Он. По-моему, я не только не спас, а очень сильно испортил её жизнь. Селия помогла мне снять квартиру с прислугой. У меня никогда не было квартиры с прислугой. Текла приносила мне утром кофе и булочки, стелила постель и стирала мои вещи.
   Шоша. Ты был болен? Ты не мог сам сварить кофе?
   Он. Да, нет! Я был даже чересчур здоров!
  
   Текла с подносом, с веничком для пыли, в белом фартучке, в белой наколке - искушение бедного еврейского мальчика!
  
   Текла. Пане! Я принесла Вам завтрак. Почему Вы не ночевали дома? Почему у Вас круги под глазами?
   Он. Был у пани Селии, её муж поехал в Париж на выставку.
   Текла. Пане, не обижайтесь на меня, но если Вы хотите стать настоящим писателем, то лучше спите дома. А я Вам и лампу включу, и папиросы куплю. Дымите себе на здоровьичко! Я люблю смотреть, как Вы пишите.
   Он. Глупенькая, я пишу и тут же всё выбрасываю в мусорную корзину!
   Текла. Вот-вот! Я и корзинку почищу и чернильные пятна с брюк сведу! Вы только пишите.
   Он. Текла, ты же неграмотная. Какая тебе польза от моих пьес? Да и не поймёшь ты в них ни слова?!
   Текла. Вы такой хороший, такой тихий, не пьёте, не буяните! Сидите себе за столом, да и пёрышком скрипите. Мой Болек не такой! Он, чуть что, рукам волю даёт. Вы не думайте, он у нас в деревне самый смирный и работящий. И родители у него славные, и братья, и сёстры... Только с Вами мне так хорошо и спокойно, как в детстве, когда матушка расчёсывала мне волосы.
   Он. Текла, давай сюда губы!
   Текла. А разве можно? Хозяйка может войти!
   Он. Всё можно! Ничего не запрещено! Ну, что, реб Менаше? Как Вам такой поворот сюжета?
   Что за этим последует, то и последует...
  
   Шоша. Ты мне не поверишь, но я знаю, что эта девушка умрёт. Я долго смотрела в зеркало и увидела, что какая-то женщина расчёсывала волосы дочери частым гребешком, а потом мазала керосином от вшей. И вдруг вши поползли отовсюду, а за ними клопы. Девочка начала плакать, кричать... Понимаешь, в одну минуту вши съели и мать, и дочь. Остались одни кости. Я только не помню была ли это еврейская девочка или нет.
   Он. Это не важно, Шошеле! Нас всех съедят эти вши, и даже костей не останется.
   Шоша. Не пугай меня! Мне и своих снов хватает! Покажи, что ты пишешь!
   Он. Пьесу о девушке, которая одевалась по-мужски, толковала Тору лучше всех цадиков и любила давно умершего слепого музыканта. Я мечтал, что лучшие еврейские актёры будут играть в ней! Что моё имя будет написано огромными буквами на всех афишах! Что мы поедем на гастроли в Америку!
   Шоша. Ты хотел поступить в бродячий цирк и ездить с ним по свету? Возьми меня с собой! Купишь у старьёвщика костюм с блёстками и бубен, а я буду петь песенку про Лапшу и Горох!
   Он. Ты, как всегда, права! Бетти была просто бродячей циркачкой, но думала, что она великая актриса!
  
   Бетти - блестящая, рыжая, совершенный декаданс: ярко красное платье, меха и длиннющий мундштук с дымящейся сигаретой!
  
   Бетти. В драме должно быть действие! Героиня не может читать из Торы на протяжении трёх актов. Что-то должно происходить! Почему бы Вам не ввести любовную интригу? Если женщина влюблена, это придаёт пьесе драматичность.
   Он. Я подумаю...
   Бетти. Пусть она влюбится в нееврея! В христианина!
   Он. Это невозможно!
   Бетти. Почему бы и нет! Для любви нет препятствий. Предположим, она больна, могла бы пойти на приём к доктору-христианину. Тут они и полюбили друг друга.
   Он. И это всё происходит в прошлом веке, в маленьком приграничном местечке! Бетти, это Вам не Америка!
   Бетти. Не попрекайте меня Америкой! Я - великая русская актриса! Меня обожал сам Станиславский! Просто, когда я уже близка к славе, меня окружает целая сеть интриг! Сама не понимаю, почему. Я не хочу ни власти, ни богатства. Я никогда не пыталась отбить у кого-нибудь мужа или любовника. Мой нынешний друг сам пришёл ко мне и три дня стоял на коленях у меня в гримёрной, пока я не пригласила его домой. Да, я привыкла держать мужчин на расстоянии. Поэтому они со временем становятся моими злейшими врагами. А уж женщины просто готовы утопить меня в ложке воды! Так было в России, так было в Америке, так будет и здесь! Я уже чувствую, что против меня зреет заговор.
   Он. Вы же только вчера приехали!
   Бетти. Много ли надо этим жалким людишкам! Да, пусть Ваша героиня забеременеет от доктора!
   Он. Понимаете, мне хотелось показать трагедию интеллектуальной женщины в еврейской среде, которая...
   Бетти. Это моя трагедия! С самого детства я была чужой среди женщин. Я ненавидела их интриги, их сплетни, их глупость. Даже моя мать относилась ко мне как курица, которая высидела утёнка, и ненавидит его за то, что он рвётся к воде. Зло царит везде, и злодеи правят миром!
   Он. Вы первая женщина-пессимистка, которую я встречаю. Пессимизм обычно мужская черта. Слепой оптимизм - вот сущность каждой женщины.
   Бетти. Вы хотите сказать, что я не женщина?
   Он. Бетти, Вы не просто женщина! Вы демон, который принял самое соблазнительное в мире обличие!
   Бетти. Мой мальчик, Вы слишком умны для маленького провинциала! Я скажу моему другу, чтобы он дал Вам аванс. Не думайте ни о чём, и работайте над нашей пьесой. И помните, что сегодня публику интересуют три вещи: секс, религия и революция, и чтобы обязательно всё сразу! Дайте им всё это, и они вознесут Вас до небес.
   Он. Я не хочу превращать мою не рождённую пьесу в кучу дерьма!
   Бетти. Театр - дерьмо по определению! Он никогда не сравнится с литературой. Я прочла тысячи книг и знаю, о чём говорю. Литература должна состоять из слов, как музыка из звуков. Если же вы произносите слова со сцены или даже декламируете, это уже подержанный товар. Идите и пишите! Кстати, мой друг завтра уезжает по делам. Навестите меня в гостинице, поработаем вместе...
  
   Страсти нарастают, одежды слетают. Словом, действие, действие, действие...
   Шоша. Ты меня обманул! Никакая она не циркачка! Я боюсь её! Я бы прочитала молитву, чтобы спасти тебя, но ни одной не помню до конца. Я же ничему не училась.
   Он. Ах, Шоша-Шошеле! Ты даже не понимаешь, каким даром ты обладаешь. Этому не учат в школе.
   Шоша. Я просто знаю, что добрый Бог всегда следит за тобой и не даст тебя в обиду.
   Он. К сожалению, мне кажется, что с Богом не все в порядке. Он старался сделать слишком много за такое короткое время, как вечность. Он утратил два важных критерия: контроль и способность помочь, когда это нужно.
   Шоша. Говори, что хочешь, но я точно знаю, что Бог есть и Он может делать чудеса. Ко мне недавно приходила сестричка, которая умерла десять лет назад. Мы поболтали немножко... Так вот, когда она была жива, у неё не было двух передних зубов. А теперь у неё все зубы, белые и крепкие!
   Он. Это доказывает только то, что у них там, наверху, хорошие дантисты.
   Шоша. Не говори со мной, как с маленькой! Я всё равно боюсь - это твоя Бетти!..
   Он. Если бы не она, я никогда бы не нашёл тебя.
   Шоша. Ты опять за своё? Меня не надо было искать. Мы никогда не терялись!
   Он. Пусть будет так!
   Бетти. Вы постоянно рассказываете мне про улицу своего детства. Почему бы Вам не отвести меня туда?
   Он. Для меня - это улица моего детства, для Вас же - просто грязная трущоба.
   Бетти. Я хочу окунуться в самую гущу народа. Вдохнуть полной грудью запахи, услышать сладкие звуки родной речи! Нам, актёрам, это просто необходимо!
   Он. Моя улица пахнет дешёвым мылом, куриным смальцем и лошадиной мочой. Здесь были перемешаны иешивы и притоны, жили по соседству карманники и мастеровые, благочестивые еврейки и проститутки. К сожалению или к счастью, в этом уголке Вселенной ничего не изменилось.
   Бетти. Вам не понять, как я тоскую по всему этому в Америке! Это сама жизнь во всех её проявлениях! Почему Вы остановились? Пора возвращаться в гостиницу, я заказала нам роскошный обед.
   Он. Погодите! В этом доме жила ОНА. Я точно помню облезлую дверь парадной, яму во дворе...
   Бетти. Мой неисправимый мечтатель! Неужели за двадцать лет никому не пришло в голову закопать эту Вашу яму?
   Он. На этой улице всё возможно! Я не удивлюсь, если сейчас из ворот выйдет ОНА. (Шоша поднимается навстречу) Здравствуй, ты узнаёшь меня?
   Шоша. Ты сын ребе Менаше. Я ждала тебя.
   Бетти. Как вы могли его узнать! Вы не виделись двадцать лет! Когда вы расстались он ещё не ходил в хедер!
   Шоша. Нет, он ходил в хедер! Здесь, во дворе, к сумасшедшему меламеду. Помнишь, мы играли в орехи, и я набрала много-много. Ты мне их раскалывал и чистил, а меламед подсмотрел и пожаловался твоему папе.
   Бетти. (злым шёпотом) Прекратите этот бред! Я хочу немедленно уехать из этой грязной трущобы!
   Шоша. Не уходи! Однажды ты ушёл и заблудился.
   Бетти. Милая моя, вы говорите очевидные глупости! Как можно заблудиться в этом городишке? Это же не Нью-Йорк, в конце концов!
   Шоша. Ой, пани, я иногда иду по-маленькому и никак не могу найти в нашей комнатке горшок. Мамочка очень ругается... А Вы лучше садитесь и будем пить чай, а потом я покажу Вам мои бусинки. Ты помнишь, какие у меня были бусинки: и голубые, и белые, а одна даже с раковинкой внутри.
   Он. Шошана-Шоша-Шошеле! Я всё помню! Можно, я уйду ненадолго, а потом вернусь к тебе. Мне надо проводить пани Бетти.
   Шоша. Когда ты придёшь?
   Он. Завтра.
   Шоша. Приходи к обеду. Ты всегда любил лапшу с варёным горохом. Мамочка приготовит. (после паузы) И пани пусть приходит... У нас на всех еды хватит.
   Бетти. Извините, но у меня завтра целый день репетиции. Да и у Вашего старинного друга совершенно нет времени. Он пишет для меня пьесу.
   Шоша. Он всегда умел писать. Он купил тетрадку и карандаш и сразу исписал четыре страницы. И рисовать он умеет. Ты нарисовал для меня дом в огне. Огонь вырывался из каждого окна. Дом был чёрным, а огонь - красный...
   Он. Я всё помню! Я приду!
  
   Шоша опять уходит на авансцену, а Он остаётся с Бетти.
   Бетти. Эта девушка ненормальная. Ей место в больнице. Но Вы влюблены в неё. Уж я-то в этом разбираюсь. Такого выражения глаз я у Вас ещё не видела! Постойте, а у Вас с мозгами всё в порядке?
   Он. Вы думаете я сумасшедший? Может быть, может быть, Бетти.
   Бетти. Все писатели излишне впечатлительны. Я тоже сумасшедшая. Таковы все таланты. Но каждый из нас безумен на свой манер., поэтому он способен заметить безумие других. Не связывайте себя с этой девушкой! Если Вы пообещаете ей что-нибудь и не сдержите слово, она совсем помешается.
   Он. Знаю.
   Бетти. Что Вы в ней нашли?
   Он. Себя.
   Бетти. Весьма оригинально! Вы попадёте в сеть, из которой никогда не сможете выбраться. Не думаю, что такая женщина способна жить с мужчиной, и уж конечно, у неё не может быть детей.
   Он. Не нужны мне её дети.
   Бетти. Вы сами ещё дитя! Не спорьте, я знаю лучше! Она потащит Вас за собой вниз. У вас родятся жалкие уродцы.
   Он. У нас с Шошей не будет уродцев.
   Бетти. И вот так всегда: злоба и интриги! Только со мной начинает происходить что-нибудь интересное, как судьба старается натянуть мне нос.
   Он. Бетти, у Вас есть талант, есть любимый человек, богатый, как Крез, готовый для Вас перевернуть мир...
   Бетти. Я сама знаю, что у меня есть, а чего Вы, с Вашей Шошей, пытаетесь меня лишить. Надеюсь, Ваша парадоксальная страсть не нарушит наших планов насчёт пьесы?
   Он. Она ничего не может нарушить.
   Бетти. Если бы я не видела это собственными глазами, никогда бы не поверила, что такие вещи вообще возможны! Поехали в ресторан, я заказала роскошный ужин.
   Он. Спасибо, но мне что-то не хочется.
   Бетти. Ах, да! Лапшу с горохом там не подают! Но я богатая клиентка, для меня их быстро приготовят. А ещё я закажу для Вас большой бифштекс с кровью. Мой мозг должен хорошо питаться!
   Он. Не надо крови! С сегодняшнего дня я решил стать вегетарианцем.
   Бетти. Вот это уже полная бессмыслица! Если Бог так устроил мир, значит, на то Его воля.
   Он. Вегетарианцы только протестуют.
   Бетти. Может ли мыльный пузырь протестовать против моря? Это, в своём роде, высокомерие. Если корова позволяет себя доить, её надо доить. Если она позволяет себя зарезать, значит, её надо зарезать. Так говорил Дарвин.
   Он. Дарвин этого не говорил!
   Бетти. Неважно! Ещё кто-то сказал. Раз мой любовник даёт мне деньги, я должна их брать. А если он оставляет меня в одиночестве, значит, я должна проводить время с кем-нибудь другим.
   Он. Тогда продолжим ряд: если там, в России, Ваш отец позволил, чтобы его расстреляли, то...
   Бетти. Замолчите! Это подло!
   Он. Простите меня.
   Бетти. Но, в основном, Вы правы. Человек должен быть милосерден к другим людям. Даже животные не истребляют себе подобных.
   Он. В доме моего дяди кошка съела своих собственных котят.
   Бетти. Это была сумасшедшая кошка, такая же, как Вы в истории с этой недоразвитой девицей. Вы дадите ей несколько недель счастья, а потом бросите!
   Он. Всё, что я обещал ей, это прийти завтра к обеду.
   Бетти. Идите, обедайте и скажите, что берёте её замуж! Вы же способны на всё! Я уверена, что это непременно произойдёт. Так же уверена, как и в том, что мы сейчас поедем ко мне.
   Он. Конечно, поедем, Бетти! Конечно...
   Шоша. Ты спал с ней в одной кровати?
   Он. Да, Шоша. И с другими тоже...
   Шоша. Ты спал с ней, когда искал меня?
   Он. И после того, как нашёл.
   Шоша. Зачем ты делал это? Ты их всех любишь?
   Он. Нет, Шоша. Я могу это делать и без любви.
   Шоша. Без любви? Это делают те, сам знаешь кто... Они грубые и злые! Они кидали в меня камни, а сами хватали вечером девушек и тащили их в грязный подвал. Там пищали жирные крысы, а девушки кричали. Но на нашей улице никто не бежит на помощь другому. Ты же не такой, как они!
   Он. Шоша-Шошеле, к сожалению, всё к тому идёт, но я ещё способен любить тебя.
   Шоша. Я не могу без любви. Зачем ты мне всё это рассказал?
   Он. Не знаю, но я не хочу обманывать тебя.
   Шоша. Я люблю тебя. Ты рассказал мне сказку о своих демонах. А я всё равно люблю тебя. Только мамочке не говори об этом. Она у меня глупенькая: поднимет шум и всё испортит.
   Он. Ты хочешь быть моей?
   Шоша. Я всегда была твоей.
   Он. Моей по-настоящему. (обнимает её, гладит)
   Шоша. Не надо! Всё было так хорошо, а ты...
   Он. Когда любишь, это можно.
   Шоша. Сам только что сказал, что это можно и, когда не любишь.
   Он. Люблю тебя, маленькая Шоша! Когда я увидел тебя, то понял, что никого не любил до сих пор.
   Шоша. А я не умею читать и не умею писать!
   Он. Я сам буду записывать все твои слова.
   Шоша. А мои сны?
   Он. И сны...
   Шоша. Я никому их не рассказывала, только тебе. Меня и так считают дурочкой. Я не спала всю ночь, боялась, что ты опять заблудился и не придёшь. Ко мне пришёл маленький противный старикашка и сказал, что ты - это не ты! Что ТЫ, настоящий, уже умер, а призрак просто принимает твоё обличие, чтобы посмеяться надо мной. Он шипел мне в самое ухо: ""Умер! Он умер!"
   Он. Бедная моя девочка! Надо было прочесть молитву.
   Шоша. Я хотела, но он мне подсказывал нехорошие слова.
   Он. Какие слова, Шоша?
   Шоша. Что Бог - это трубочист. Что когда мы поженимся, я буду мочиться в постель. Он сорвал с меня одеяло и бодал острыми рогами.
   Он. Это нервы. Я поведу тебя к врачу, и ты выздоровеешь.
   Шоша. Я не больна. Просто я знаю то, что никто не знает. Наша улица полна демонов, они мучают всех людей, но никто в этом не признаётся. Поэтому они такие злые.
   Он. Я заберу тебя в новый большой дом. Там будет светло и чисто. Мы будем спать, крепко обнявшись, и я прогоню всех мерзких старикашек.
   Шоша. Меня нельзя никуда забрать. Над тобой будут смеяться. Меня даже из школы выгнали. Когда я смотрела на доску, то видела разные смешные рожицы и разговаривала с ними.
   Он. Разговаривай, если они такие смешные.
   Шоша. Смешные рожицы приходят редко, а чаще я вижу уродцев, которые обижают меня, прыгают перед глазами и заставляют забывать всё, что я только что помнила. Мамочка даже в лавку за керосином меня не посылает. Я крепко держу деньги в кулаке, думаю, думаю, а потом разжимаю руку, а там пусто. Ты должен всё знать. Я никогда не смогу обмануть тебя.
   Он. Ты светлая, ты чистая, ты моя.
   Шоша. Мне хорошо с тобой! Мне хорошо с тобою всегда! Мне хочется целовать твои ботинки.
   Он. Что ты, Шошеле!
   Шоша. Позволь мне! Позволь! Я прошу тебя!
  
   Шоша и в самом деле падает на колени и целует его ботинки. Он просто застыл в каком-то молитвенном экстазе. Потом медленно высвобождается.
   Он. Я напишу великую пьесу. Я получу много денег. Я буду приходить к тебе каждый день.
   Шоша. Мне приснилось, что Гитлер, Сталин и Муссолини ссорятся из-за твоей пьесы, и поэтому началась война. Я хотела заступиться за тебя, но меня прогнали какие-то женщины. К чему этот сон? Какой в нём смысл?
   Он. Смысл в том, что уже ни в чём не осталось смысла.
  
   Появляется Бетти.
   Бетти. Хочу напомнить Вам, что сегодня репетиция. Я немного поработала ночью и расширила свою роль. Напишите несколько монологов для любовницы моего партнёра, а то он начал капризничать. Да, ассоциация еврейских актёров требует, чтобы были две-три роли для безработных комиков. И лирики, побольше лирики!
   Он. В хасидских книгах есть история про то, как орава чертенят ворвалась в местечко и перевернула всё вверх дном: водовоз стал раввином, раввин - банщиком, конокрад - писарем, а писарь - резником. Чёрт стал преподавать в иешиве, а в синагоге произносили проповеди, состоящие из одних проклятий. Такая же чертовщина получится из моей пьесы.
   Бетти. Вы маленький любитель, а я - великая актриса. Я играла Чехова и Шекспира! Между прочим, мой друг сильно разочаровался в нашей затее. А какие сцены он мне закатывает! Мне кажется он знает о нас всё!
   Он. Всё-всё?
   Бетти. Прекратите паясничать! Он подслушивает за занавеской! (Убегает)
  
   Неслышно и незримо появляется Селия.
  
   Он. Здравствуйте, Селия!
   Селия. Вы пророк или цыган?
   Он. В священных книгах сказано, что после разрушения Храма, Бог дал силу пророчества безумцам.
   Селия. Вот как? А в священных книгах ничего не сказано о том, что я ночами напролёт думаю о Вас, что слышу Ваш голос, окликающий меня по имени. Однажды мне даже показалось, что Вы стоите у моего изголовья. Может, это было Ваше астральное тело? Милый мой, мой ласковый щеночек, я чувствую, что Вам плохо. Муж читал пьесу, она ужасна! Что Вы сделали со своим талантом, со своей чистой душой?! Только позовите меня! Ваша Селия спасёт Вас от самого себя! (Уходит)
  
   Твёрдым строевым шагом входит Дора. В руках у неё газеты.
   Дора. Мелкий оппортунист! Ради тебя мне пришлось прочесть всю эту буржуазную плесень. До чего тебя довели мистические бредни! Все газеты трубят о провале твоей упадочнической пьесы. Надо было писать о рабочих, о крестьянах, о страданиях наших товарищей в Индии и Китае. Если тебе нужна любовь, я подскажу сюжет из истории партии.
   Он. Дора, поезжай в Россию и стань музой какого-нибудь пролетарского поэта. Неужели у тебя нет ни капли сочувствия? Мне и так не весело.
   Дора. Надо было ехать со мной! Партия одобряет крепкие социалистические браки.
   Он. Вот пусть партия и обеспечит тебя мужем, а я хочу просто умереть от стыда.
   Дора. Стыд - это мелкобуржуазное чувство! (Уходит со словами) Какого потенциального борца теряем!
   Он. Текла, осталось только чтобы ты меня начала укорять и обвинять.
  
   Текла, как всегда, в фартуке и с подносом.
   Текла. Что Вы такое говорите, пане? Текла испекла Вам булочек с корицей. Сейчас примете ванну, а Текла Вам подаст чистое полотенчико. С кем беды не случается? Да и не беда это вовсе. Подумаешь, в газетах прописали! Так то ж по-вашему. Никто кроме Ваших и не поймёт. Вот у пани Звездовской на квартире полиция накрыла бордель, так даже в центральной газете было всё как есть, даже с картинками.
   Он. Нет, слава Богу, обо мне пишут без картинок.
   Текла. Вот и славненько, пане! Без картинок и печалится нечего! (Уходит)
   Шоша. О чём ты думаешь?
   Он. Ни о чём. С тех пор, как я нашёл тебя, в моей жизни есть хоть какой-то смысл.
   Шоша. Ты не оставишь меня одну?
   Он. Я буду с тобой так долго, сколько мне суждено жить на свете. А если я решу уйти, то возьму тебя с собой.
   Шоша. Ты говоришь о смерти? А как мы умрём?
   Он. Можем выброситься из окна...
   Шоша. Мы сломаем ноги и спину, и мамочке придётся ухаживать за нами.
   Он. Ну, тогда примем яду, как Ромео и Джульетта.
   Шоша. Знаешь, сколько сейчас стоят похороны? Вот не знаешь, а у нас сосед работает в погребальном братстве. У мамочки нет таких денег, если даже он, по-соседски. сделает для неё скидку.
   Он. Осталось только утопиться где-нибудь в укромном месте.
   Шоша. Мамочка читала в газете, что из-за жары наша река стала очень мелкой. Все пароходы садятся на мели. Такой умный, а простых вещей не понимаешь!
   Он. А мы поедем на море. Надо просто предъявить паспорт и купить билет, а уж там... Нет, ничего из этого не получится! После всех этих переездов я потерял и метрику, и военный билет... Паспорт мне не выдадут. Придётся придумать что-нибудь оригинальное.
   Шоша. Ты можешь сделать со мной всё, что хочешь. Брось в море или возьми на кладбище, где лежит моя сестричка, и закопай там. Как ты сделаешь, так и будет хорошо. Только не оставляй меня одну! Я могу жить, просто думая о тебе, но когда ты уходишь, я умираю тысячу раз.
   Он. Не надо умирать, Шоша-Шошеле! Если всё так сложно со смертью - будем жить. Может быть, и увидим что-нибудь хорошее.
   Шоша. Не надо умирать! Ведь мальчика и девочку нельзя хоронить в одной могиле. А я не хочу с тобой расставаться даже в том мире. Скоро Судный день. Ты придёшь к нам? Мамочка купит двух куриц для нас и петуха для тебя. А правда, что если взмахнуть три раза курицей над головой, все твои грехи переходят на неё?
   Он. Мой отец придерживался строгих правил и считал, что это проявление язычества.
   Шоша. Язычники поклоняются деревянным куклам? Тогда я тоже язычница! Показать тебе моих куколок? Я с ними могу болтать целыми днями!
   Он. Ты не язычница. Ты маленькая еврейская девочка, которая бывает мудрее сотни философов.
   Шоша. Мудрецы читают толстые книги, а я умею только перебирать бусинки и наряжать моих кукол.
   Он. Кто знает? Может, в этом заключается высшая философия. Я обязательно приду к тебе.
   Шоша. Не забудь, что надо поститься! Там, на небе, решается твоя судьба!
   Он. Если бы на небе внимательно следили за тем, как я провёл этот день, то меня могли ждать большие неприятности, как на том свете, так и на этом. Первым делом меня пригласила на обед Селия, потом позвонила Бетти.
  
   Бетти растрёпанная, в пеньюаре, с неизменной сигаретой.
   Бетти. Немедленно приезжай! Я всё рассказала ему! Он при смерти!
   Он. Бетти, дорогая, сегодня праздник. Я собирался поститься, думать о возвышенном, как подобает богобоязненному еврею.
   Бетти. Знаю я Ваши возвышенные мысли! Небось слюни распустил, мечтая о своей слабоумной Шоше. Мой друг, этот святой и благороднейший человек, хочет сделать тебе выгодное предложение.
   Он. Перед смертью?
   Бетти. Не смей издеваться над ним! На пороге вечности он думает о нашем будущем. Всё! Он зовёт меня! Приезжай, я приказываю тебе!
   Он. Вот так всегда бывает: только настроишься на благочестивый лад, тебя немедленно начинают искушать демоны. Что случилось? Тебе просто хотелось видеть меня?
   Бетти. Ему предстоит тяжёлая операция. Речь идёт о жизни и смерти! Я буду с ним до конца, хотя, конечно, безумно люблю тебя. Он предлагает нам пожениться!
   Он. Ты уверена, что это не предсмертный бред?
   Бетти. Он сказал: "Бетти, игра сыграна, но я хочу позаботиться о тебе!" У него был такой голос... Если мы поженимся, он создаст попечительский фонд... Я так далека от этого! Адвокат тебе всё объяснит. Понимаешь, он хочет забрать тебя в Америку, обеспечить всем, только с одним маленьким условием...
   Он. Я понимаю! Ты должна по-прежнему быть его... Ну, словом, всё останется по-прежнему, но я буду чувствовать себя последним альфонсом.
   Бетти. Как ты можешь быть таким грубым в эти светлые минуты? Мы стали очевидцами беспримерного подвига любви и самопожертвования!
   Он. Из какой это пьесы, Бетти?
   Бетти. Это крик моей души!
   Он. А твоя душа не вспомнила о Шоше?
   Бетти. Разумеется, в последнее время я слишком часто думаю о ней. Что будет, если ты свяжешься с ней? Вы оба бедны. Два трупа пустились в пляс. Скоро здесь будут нацисты. Всем нам придёт конец. А тебе надо писать, надо издавать свои книги, думать о будущем! Любимый мой, ты восхитительно, безумно талантлив! Я вырву тебя из нищеты и безвестности! А твоя Шоша... Американскому консулу достаточно бросить беглый взгляд на твою слабоумную девочку и в визе вам будет отказано. Тут даже деньги не помогут. Остаётся только одно: мы возьмём её в качестве прислуги. Ведь это ни к чему не обязывает! Её будут лечить лучшие психиатры. В конце концов, если ты очень захочешь, можешь поцеловать её пару раз, пока я буду заниматься моим другом.
   Он. Шоша умрёт, если я так с ней поступлю.
   Бетти. Это она здесь умрёт от голода, а в Америке её вылечат. Она вся провоняла грязью и нищетой. Если ты и в самом деле любишь её, то ответь мне "Да!"
   Он. Из всех этих доводов она поймёт только то, что я женюсь на другой. У неё такая чистая душа!
   Бетти. А я, значит, грязная тварь, не достойная даже капельки тепла? У меня горячая кровь, но все эти мужчины даже не были, в сущности, близки мне. Клянусь, я их всех давно позабыла! Не узнаю, если столкнусь лицом к лицу на улице. Хватит мерзости! Я хочу отмыться и начать всё сначала!
   Он. Это невозможно! Я буду всё время думать, что ты не принадлежишь мне.
   Бетти. А раньше ты об этом не задумывался?
   Он. Мы будем стоять под свадебным балдахином, мы будем давать друг другу клятвы... И тут же нарушим их?
   Бетти. Что за ветхозаветные бредни? Ты же не веришь во всё это! Я беру в дом дурочку Шошу, а ты позволишь мне выполнить долг перед самым добрым человеком, из всех, кого я встречала в этой проклятой жизни! Ты и мизинца его не стоишь! Соглашайся, без тебя мне пусто и одиноко! Соглашайся, идиот несчастный!
   Он. Хорошо, пусть будет так, как ты хочешь.
   Бетти. Муж мой! Это Божий промысел ведёт нас! Завтра всё и уладим. Попробуем ещё раз поставить твою пьесу. Я найму человека, который приведёт её в порядок. Мы будем жить все вместе, а мой друг будет для нас отцом.
   Он. Пусть будет так.
   Бетти. А что ты там будешь делать со своей Шошей меня не волнует! Представляю её в постели! У тебя уже было с ней что-нибудь?
   Он. Нет.
   Бетти. Да ладно! Не может же львица ревновать к мухе. Хочешь сейчас пойти к ней? Иди, на здоровье. Но с Селией порви раз и навсегда! Я разврата не потерплю!
   Он. Как раз к Селии я и направлюсь. Она меня давно приглашала.
   Бетти. Двуличный мерзавец! Или трёхличный? Сколько их там у тебя? (Прислушивается) Иду, иду, мой дорогой! Твоя Бетти никогда тебя не покинет!
   Он. Мудрецы говорили, что именно в Судный день нас особенно одолевают искушения. Текла, принеси горячей воды и чистую рубашку!
  
   Текла появляется очень медленно и, на удивление, без подноса.
   Текла. Пани Селия весь телефон оборвала. У вас такой праздник, а она вместо того, что бы с мужем поститься, полюбовника выкликает. Грех это! Большой грех! Весь город будто вымер... На базаре - пусто. Торговка рыбой так и сказала: "У евреев Судный день, а в христианской столице - ни души!" Ой, я глупости говорю!
   Он. Нет, Текла, говори, что хочешь. Может, я перестану витать в облаках и приму очень выгодное предложение.
   Текла. А пан цирюльник сказал, что все беды не от тех евреев, которые сидели себе в лавках и Талмуд читали, а от тех, что бороды сбрили и в театры ходят. Ой, не обижайтесь, пане! Это я не про Вас!
   Он. Что ещё говорил твой мудрый цирюльник?
   Текла. Он сказал, что те бритые сидят в нашем правительстве и продадут нас коммунистам. А потом сказал, что пан Гитлер их всех вытурит, только жалко, что и у нас война будет. А пани в шляпе с вишенками ему в ответ: "Раз сами не можем очистить страну от заразы - придётся позволить врагу сделать это!" Не печальтесь! Это всё разговоры! А начнётся что, я Вас у себя в деревне спрячу. Вы и на еврея совсем непохожи! Вот только нос разве...
   Он. Спасибо тебе, Текла. Не останусь я здесь. Бежать надо! Любой ценой, бежать!
   Шоша. Я видела реббе Менаше!
   Он. Шоша, он давно умер.
   Шоша. Он стоял, подняв вот так палец и кричал на меня.
   Он. Ты его чем-нибудь рассердила?
   Шоша. Вот уж нет! Мне кажется, это ты его обидел. Он кричал: "Беги! Ты утонешь! Беги!"
   Он. Значит, и мой мудрый отец согласен со мной. Надо жениться на Бетти и немедленно в Америку.
   Шоша. Про Америку он не говорил. (Пытаясь вспомнить) " Не позорь меня! Не позорь свою мать и всех остальных предков! Ибо мужчина, который спит с блудницей..." Блудница - это нехорошая женщина?
   Он. Говори, Шоша, говори!
   Шоша. "Ибо мужчина, который спит с блудницей не может быть уверен, что их дети - это его плоть и кровь! Все твои поступки известны на небесах!" А потом он закрыл лицо руками и отвернулся.
   Он. Когда Иосиф собирался согрешить с женой Потифара, отец его, Иаков, предстал перед ним!
   Шоша. Наверное, у жены Потифара была какая-нибудь заразная болезнь...
   Он. Почему ты так думаешь, Шошеле?
   Шоша. А зачем было Иосифу убегать от неё без одежды? Боялся заболеть! Уж я-то знаю! В прошлом году я ходила в синагогу с мамочкой. Мужчина с белой бородой трубил в рог. Когда на небе появятся три звезды, можно уже есть.
   Он. Ты проголодалась?
   Шоша. Когда ты со мной мне ничего не надо! Я не чувствую ни голода, ни жажды. Мне хорошо.
   Он. Послушай, Шоша! Скоро-скоро мы будем мужем и женой.
  
   Звучит детская песенка о свадьбе Лапши и Гороха. Медленно появляются ЕГО четыре женщины с цветами в руках.
   Текла. Почему Вы съезжаете с квартиры, пане? Может, я чем не угодила? Может, я плохо за Вами ухаживала?
   Он. Нет, Текла, всё было прекрасно.
   Текла. Может, я не передала Вам, что звонила пани Бетти, так это ж потому, что она Вам не пара. И глаза у неё, как у ведьмы, колючие...
   Он. Нет, моя хорошая, просто я буду жить в другом месте.
   Текла. У пани Селии? Или всё-таки хотите ехать с пани Дорой в Россию?
   Он. Нет, я остаюсь здесь.
   Текла. Здесь скоро наступят плохие времена для всех вас.
   Он. И для вас тоже. Но история - это непрерывная цепь войн.
   Текла. Это учёные люди говорят?
   Он. А ещё они говорят, что если не будет войн, эпидемий, голода - люди размножаться, как кролики, и нечего будет есть.
   Текла. Разве не хватает ржи на полях и рыбы в реках?
   Он. Некоторым не хватает.
   Текла. Почему же Бог не сделает так, чтобы всем хватало?
   Он. Не знаю, милая, не знаю!
   Текла. Иногда я думаю, хорошо бы стать еврейкой. Ваши мужчины умеют обходиться с девушками лучше, чем наши увальни.
   Он. Это очередное твоё заблуждение. Но всё равно, ты очень добрая.
   Текла. Вы будете жить там с женщиной?
   Он. С кем бы я ни жил, я всегда буду тосковать по тебе.
   Текла. Храни Вас Бог, пане! Может, если бы я всё-таки была еврейкой, то Вы..., то я... Я же Вам даже не успела приготовить кнедлики с грибами, а Вы уходите!
  
   Текла убегает. Её место занимает Селия.
   Селия. Познакомьте меня со своей невестой. Уверена, что это нечто особенное. Какой первозданной прелестью веет от её имени! Шоша... Она поэтесса или лидер какой-нибудь партии. Никому другому я Вас не отдам!
   Он. Она инфантильна - и физически, и интеллектуально. Просто, это девочка из моего детства, когда я ещё пытался верить во что-нибудь.
   Селия. Она инфантильна? А Вы сами уже выросли? А вообще писатели - это взрослые люди или вечные мальчики в коротких штанишках?
   Он. Мне кажется, что она больна...
   Селия. Когда тело устаёт быть здоровым, оно заболевает. Когда устаёт жить - умирает. Когда оно уже достаточно было мёртвым, перевоплощается в лягушку или ветряную мельницу. Когда душа устаёт блуждать в потёмках, она тянется к самому маленькому светлячку. Что бы там ни было, комната для Вас всегда найдётся. Привозите её к нам. Муж будет очень рад. Будем болтать по вечерам, пить кофе с булочками, а придут наци, просто умрём, обнявшись.
   Он. Селия, Вы для меня были старшей сестрой, умным собеседником, близким другом!
   Селия. Никогда ещё не слышала столь сомнительных комплементов! Назвать женщину другом, да ещё и старшей сестрой может только умалишённый!
  
   Уходит. Стремительно надвигаются Дора и Бетти.
  
   Дора. Дорогой мой, секретов не существует! Прими мои поздравления!
   Он. С чем?
   Дора. Ты ничего не сможешь утаить от меня! Мы никогда не сможем стать чужими друг для друга. Годы, проведённые вместе, не просто вычеркнуть из памяти.
   Он. Тебе сказали, что я женюсь?
   Дора. Да, у меня есть связи. Наши организация имеет разветвлённую связь агентуры. Наши люди сидят даже в полицейском комиссариате. Я знаю всё! Между прочим, имела честь встретиться с твоей невестой.
   Он. Как это тебе удалось?
   Дора. Я постучала в дверь и притворилась, что собираю на бедных. Она у тебя что, слабоумная? Заговорила с ней по-еврейски - не понимает, по-польски - и того хуже. Ладно, не сердись! Раз ты любишь её, какая разница? Влюбляются в слепых, глухих, горбатых...Прости меня. Когда-то ты говорил, что тот, кто слишком заботится о человечестве, рано или поздно становится жестоким.
   Бетти. Гостеприимный хозяин предложил бы нам хотя бы сесть. И положи куда-нибудь цветы!
   Он. Все вазы заняты. Моя хозяйка хранит в них крупу. Каждый по-своему готовится к войне.
   Бетти. Ты, наверное, удивляешься, зачем я пришла? Пришла, потому что жениху принято приносить цветы, так же, как покойнику. А когда жених заодно и труп, он заслуживает двойного букета.
   Дора. Неплохо сказано! Сразу видно, что готовились заранее. Я пойду. Не хочу вам мешать.
   Бетти. А Вы никому и не мешаете. То, что я собираюсь сказать, полезно слышать каждому.
   Дора. Что Вы думаете о происходящем?
   Бетти. Вы имеете ввиду эту невероятную свадьбу или политику? По обоим вопросам могу сказать только одно: "Катастрофа". Боюсь, что могу здесь застрять.
   Дора. Ну, с американским паспортом Вам нечего беспокоиться. Даже Гитлер не доберётся до Америки.
   Бетти. Что такое паспорт? Клочок бумаги. А пьеса? Тоже бумага. И что такое рецензия? Опять бумага. Чеки, банкноты - это всего лишь бумажки!
   Дора. Простите, но если у Вас есть эти бумажки: паспорт, чеки, банкноты, билет в Америку - Вы можете позволить себе роскошь предаваться капризам, причудам и прочей буржуазной ерунде. Но если у Вас нет ни гроша, Вам нечем платить за квартиру, Вас в любой момент может схватить полиция, - вы поневоле не сможете рассуждать о демонах, духах и прочей мистической дребедени. Вы будете думать о хлебе насущном. Когда Вы и этот новоиспечённый жених собираетесь поставить пьесу о девушке, которую одолевают бесы, вы просто говорите друг с другом, не больше. Посмотрите вокруг! Пишите об этом надвигающемся ужасе!
   Он. Ни пьесы, ни рассказы ничего не смогут изменить!
   Дора. Надо поднимать на борьбу народные массы!
   Он. А твои "народные массы" - прямо невинные овечки, и лишь несколько злодеев виновны в мировой трагедии.
   Бетти. Об этом спросите у меня! Я видела в России, во время Революции, как Ваши любимые массы грабили, убивали, мародёрствовали! Правда состоит в том, что большинство людей обладают страстью к убийству. Им нужна только причина или хотя бы повод. Их стремление убивать так велико, что превосходит страх быть убитым.
   Дора. Если это так, то не осталось никакой надежды!
   Бетти. А кто Вам сказал, что она когда-то существовала? Я не хочу больше об этом! (Обращаясь к нему) Поцелуй меня! В последний раз...
   Дора. Поцелуй меня! В последний раз...
  
   Уходят. Он и Шоша остаются одни.
   Шоша. Мамочка сшила к свадьбе новое платье, но твоей маме оно не понравилось. И папе тоже...
   Он. Ты с ними виделась?
   Шоша. Они пришли благословить нас, но говорили только с тобой.
   Он. Не надо, Шошеле! Я люблю, когда ты рассказываешь мне свои сны, но сейчас... Не надо!
   Шоша. Это был не сон! Они приехали к нам на извозчике, а твоя мама ещё очень беспокоилась, что сидение некошерное и подстелила свою шаль. А твой папа, реб Менаше, всю дорогу молился. Вот так. (раскачиваясь подражает реб Менаше).
   Он. Отец сказал мне что-нибудь?
   Шоша. Он спросил тебя о твоей пьесе, а потом покачал головой: "Ты можешь пролить чернила, но написать сам, без Божьей воли, ты ничего не сможешь. Неверующие - не просто грешники, но ещё и глупцы".
   Он. А мама тоже качала головой?
   Шоша Тоже! Она посмотрела на меня и спросила, какой в этом смысл?
   Он. В чём?
   Шоша. Во мне, в нас с тобой.
   Он. Не всё, что делает человек, имеет смысл. Это - любовь.
   Шоша. Ещё она была сердита, что у нас не будет детей. Небеса хотят, чтобы был мир и были евреи.
   Он. Никто не знает, чего хотят небеса. Никто не поднимался на небо и не говорил с Богом.
   Шоша. Не нужно для этого подниматься на небо. Истину можно увидеть прямо здесь, на земле.
   Он. В чём же истина?
   Шоша. В том, что смерти нет! Если моя сестричка и твои мамочка и папочка пришли к нам, значит, смерти нет! Я же маленькая, читать и писать не умею. Разве я могла придумать такое?
   Он. Я верю тебе, Шоша! Я люблю тебя, Шоша! Сейчас придёт раввин, на четырёх шестах над нами поднимется свадебный балдахин, и на мёртвом языке нам скажут, что мы муж и жена по закону Моисея и Израиля. Вот только на кольца у меня не хватило денег.
   Шоша. А у меня есть кольцо! Очень дорогое и красивое! Ты мне купил его за пять грошей, которые украл у своего папочки. Тебя ещё тогда выпороли!
   Он. Это и в самом деле очень дорогое кольцо, если из-за него я перенёс такие страдания! Дай мне руку, Шоша. И в самом деле, кто мы такие, чтобы указывать Богу, что ему делать и когда. Как можем мы, с нашими жалкими мозгами, понять, что Он делает?
  
   Может опять возникнуть детская песенка, еврейская свадебная мелодия или, из оригинальности, предвоенная джазовая композиция.
   Шоша. Я боюсь.
   Он. Чего же ты боишься?
   Шоша. Поезд может заблудиться.
   Он. Он же идёт по рельсам.
   Шоша. Я боюсь.
   Он. Чего же ты боишься? Я с тобой!
   Шоша. Я слишком узкая. Я не смогу иметь детей.
   Он. Не хочу я детей. Ты моё дитя.
   Шоша. Я боюсь!
   Он. Чего же ты боишься? Ты теперь моя жена, а я твой муж.
   Шоша. Бога... Гитлера...
   Он. Гитлер в Германии, а мы с тобой тут. Что же до Бога...
   Шоша. Я забыла свою маленькую подушечку! Я без неё не засну.
   Он. Заснёшь. Мы ведь будем лежать в одной постели.
   Шоша. Я боюсь!
   Он. Я замёрз, согрей меня.
   Шоша. Не надо! Это стыдно!
   Он. Я же люблю тебя! Я хочу тебя!
   Шоша. Зачем? Я и так твоя.
   Он. Тогда обними меня!
   Шоша. Один раз вечером я играла с тенью на стене, а она подпрыгнула и шлёпнула меня по руке.
   Он. Обними меня!
   Шоша. Не надо! Всё было так хорошо. Я жила-жила, а теперь, если ты обидишь меня, я умру тысячу раз. Если людям и так хорошо вдвоём, зачем всё ЭТО?
   Он. Не плачь. Это любовь.
   Шоша. Теперь я по-настоящему твоя жена? Может, это сон?
   Он. Всё существующее на земле является сном. Бог грезит, и весь мир - его сон.
   Шоша. А где живёт Бог? На небе?
   Он. Он, должно быть, везде.
   Шоша. Почему он не покарает Гитлера?
   Он. Он не карает никого. Он создал кошку и мышь. Кошка не может есть траву, она должна есть мясо. Это не её вина, что она убивает мышей. И мышка не виновата. Он создал волков и овец, резников и цыплят, ноги и червяков, на которых они наступают.
   Шоша. Бог не добрый?
   Он. Не так, как мы это понимаем.
   Шоша. У него нет жалости?
   Он. Не так, как нам это представляется.
   Шоша. Я боюсь! Я хочу, чтобы у нас был ребёнок. Это будет мальчик. Он будет читать те же книги, что и ты. А когда я умру, он будет читать по мне кадеш.
   Он. Ты будешь жить вечно.
   Шоша. Нет, сейчас я видела сон. Там были солдаты. Они ехали верхом и пели грустную песню. Тихую песню. Они звали меня с собой. Ты думаешь, я сумасшедшая?
   Он. Нет.
   Шоша. Что же я такое?
   Он. Чистая душа.
   Шоша. Мне хорошо с тобой. Что будет, когда придут нацисты?
   Он. Мы умрём.
   Шоша. Вместе?
   Он. Да, Шошеле!
   Шоша. А Мессия не придёт?
   Он. Не так скоро. Один из наших мудрецов сказал о нём: "Пусть он приходит, но я не хочу дожить до того, чтобы увидеть его лик!"
   Шоша. Как славно лежать с тобой, даже если мы умрём.
  
   Опять медленно вплывают Его четыре женщины. Интерлюдия "Прощание". Совершенно изменившаяся Дора. Без "пионерского" задора. Внезапно постаревшая и подурневшая Бетти. Седая Селия. Текла без наколки и фартука, простая деревенская баба с узелком в руках.
   Дора. Я вспоминала тебя чаще, чем ты мог себе представить. У тебя уши не горели?
   Он. Уши горят, когда говорят о человеке, а не тогда, когда о нём думают.
   Дора. Ты прав. Я с недавних пор стала многое забывать. Ты, как всегда прав. Ты предсказал всё до мелочей. Может, ты в своём роде, пророк, наложивший на меня заклятие. Я лежала на голом полу, больная и несчастная, голова кружилась от зловония параши и думала: "Что бы он сказал, если бы мог увидеть это?"
   Он. Я бы сказал, что такова суть всех революций. Когда проливают кровь во имя гуманности, или религии, или во имя чего-нибудь ещё, это неизбежно приводит к террору.
   Дора. Просто они пошли по неверному пути. Если бы вернуться к истокам, к светлой идее перманентной революции... Простить себе не могу, что вместе с этими слепцами отрицала эту гениальную мысль!
   Он. Девочка моя, перманентная революция так же невозможна, как и перманентная хирургия.
   Дора. Если вы пришли к дантисту, чтобы вырвать гнилой зуб, а он вместо этого нарочно вырвал три здоровых, - это, конечно, трагедия и преступление. Но гнилой зуб вырвать всё равно надо. Иначе он заразит другие зубы, может быть, даже вызовет гангрену!
   Он. Прощай, Дора!
   Дора. Как жить? Во что верить?
   Он. Живи понемножку...
  
   Дора исчезает, теперь, наверное, навсегда.
   Шоша. Она сейчас живёт на другой странице книги?
   Он. Какой книги? А, понял. Не уверен. У таких, как она, не может быть будущего, потому что они привыкли обходиться без прошлого.
   Бетти. Да, жизнь полна сюрпризов. Мой друг умер, я - богатая наследница, а ты всё ещё с этой маленькой дурочкой. Интересно, как ты с ней проводишь время?
   Он. Гуляем по нашей улице...
   Бетти. Мимо воровских притонов и публичных домов...
   Он. И мимо мусорных ящиков... Заглядываем в старую конюшню. Шоша всё надеется встретить знакомую лошадку нашего детства.
   Бетти. Лошади столько не живут.
   Он. А Шоша надеется...
   Бетти. Ты погибнешь здесь со своей слабоумной Шошей! Я должна тебя спасти. Скажи, ты зарегистрировал свой брак?
   Он. Только у раввина.
   Бетти. У тебя в паспорте записано, что ты женат?
   Он. Нет.
   Бетти. Я тебе оформлю приглашение, скажу, что мы будем ставить твою пьесу в Америке. Кстати, чем чёрт не шутит! Обману, подкуплю... Для меня смерть - не трагедия. Смерть - избавление от всех бед. Но ходить по краешку, быть на грани жизни и смерти каждый день - это слишком даже для такой мазохистки, как я.
   Он. А как мне быть с Шошей? Я не могу её оставить.
   Бетти. Не можешь, да? Ты готов умереть из-за любви к ней?
   Он. Если придётся умереть, я умру.
   Бетти. Не знала, что ты её так безумно любишь.
   Он. Это не только любовь. Я не могу убить ребёнка. Не могу нарушить обещание.
   Бетти. Пришлёшь ей визу, деньги... Вы оба погибните!
   Он. Я не могу сделать это.
   Бетти. Ты никогда так ко мне не относился.
   Он. Понимаешь, Шоша...
   Бетти. Ладно, не надо! Если человек готов отдать жизнь за другого, наверное, он знает, что делает. Никогда бы не подумала, что ты способен на что-то подобное. Но не думай, что ты - святой! Иногда кажется, что люди только и делают, что ищут, за кого бы им отдать жизнь: за Сталина, за Петлюру, за Гитлера. Скажи мне, только не лги, потому что я вижу тебя в последний раз. Скажи мне, зачем ты это сделал?
   Он. Почему я женился на Шоше? Не знаю. Она единственная женщина, в любви которой я уверен.
   Бетти. Вот это я и хотела услышать! Все вы: и распутники, и безбожники, и фанатичные евреи - страдаете теми же предрассудками, что и ваши прадедушки. Вам нужна наша чистота. Как же вы умудрились всё это сохранить?
   Он. Мы уходим прочь, а гора Синайская идёт за нами. Эта погоня превратила нас в неврастеников и безумцев.
   Бетти. Я тоже безумна! Но ты всё-таки обманул меня. Подумаешь, Синайская гора! Это всё жалкая гордость, глупый страх потерять жалкую мужскую честь. Невозможно предавать и ожидать, что тебя не предадут! Прощай!
   Он. Прощай, Бетти!
   Бетти. Прощай навсегда!
  
   И Бетти исчезает...
   Шоша. На её странице в книге кто-то пролил чернила. Я ничего не могу разглядеть.
   Он. Не надо, Шошеле! Она ушла с улыбкой, запомним её такой.
   Селия. А знаете, мне нравится Ваша Шоша. Иногда мне кажется, что в неё вселилась душа моей маленькой дочки. Да и Вы для меня всегда были больше сыном, чем любовником. Почему Вы больше не приходите к нам?
   Он. Шоша не любит надолго уходить из дома. Там её куколки, разноцветные лоскутки... Она часами разговаривает с ними.
   Селия. Она Ваш ангел или Ваш демон?
   Он. Она - моя душа. Такая одинокая, маленькая, дрожащая душа, живущая сразу и в прошлом, и в будущем.
   Селия. Будущего не будет! В детстве я видела, что в нашей синагоге как-то особенно торжественно отмечают Второй день праздника. Если жизнь - только плод нашего воображения, давайте вообразим, что каждый новый день - Второй день праздника. Приходите! Вы теперь мои дети, моя умершая дочь и мой не рождённый сын. Обнимемся и встретим смерть вместе.
   Он. Селия, Шоша утверждает, что смерти нет.
   Селия. К сожалению, это очередная игра слов. Мы, евреи, народ, который не проливал чужую кровь вот уже две тысячи лет. Мы, пожалуй, единственная категория людей, которые играют словами и идеями, вместо того, чтобы играть оружием.
   Он. Агада говорит, что когда придёт Мессия, евреи должны будут попасть а Израиль не по железному мосту, а по мосту, сделанному из бумаги.
   Селия. Вот по такому бумажному мосту я уйду в Вечность. Я пообещала мужу, что мы никогда не увидим лица нацистов и умрём в одной постели. В погребе дома есть тайник, там мы и обретём покой.
   Текла. Пани Селия, возьмите меня с собой!
   Он. Зачем тебе туда? Уезжай в деревню, выходи замуж за Болека, или, как его там?
   Текла. Я и по хозяйству, и в лавку сбегать! Вам же и высунуться нельзя будет, а Текла проворная да хитрая: где хозяева? А я слыхом не слыхивала! Куда идёшь? Да куда ноги несут, пан офицер! Вам без меня никак нельзя!
   Селия. Спасибо тебе, милая! Переезжай сегодня же к нам. Надо как следует всё подготовить. Зима будет долгой.
   Он. Селия, это призрачный путь. Вы ещё можете спастись. Вы - самоубийца!
   Селия. Щеночек мой ласковый, я- не самоубийца. Смерть сама по себе слишком важна, чтобы совершить всё одним махом. Она как хорошее вино - её надо пить маленькими глотками. Самоубийца хочет покончить со смертью раз и навсегда. Но тот, кто понимает, хочет насладиться её вкусом. (Махнув рукой, исчезает. За ней убегает Текла )
   Шоша. В тёмной комнате толстые крысы. Грызут, копошатся, а она их не отгоняет. Почему она их не прогонит? Ей не страшно?
   Он. Нет, уже не страшно. Она привыкла выполнять обещания. Их лица она так и не увидела.
   Шоша. А что было дальше? Ты же знаешь, как я люблю слушать твои сказки.
   Он. Дальше уже не так интересно. Лучше я всё-таки расскажу тебе о Тойбеле и её демоне. Жила-была женщина и звали её Тойбеле. И была она и умна, и хороша, и хозяйка, дай Бог каждому, только счастья у неё не было.
   Шоша. Почему?
   Он. Потому что муж бросил её и ушёл куда-то ума набираться.
   Шоша. А что, до свадьбы он был глупым?
   Он. Может, понял, что жена умнее, может, душа его была неспокойна... Словом, жила Тойбеле да мучилась: не вдова, не мужнина жена, так - одинокая женщина.
   Шоша. Мне что-то не хочется слушать эту сказку. Расскажи мне о нас с тобой.
   Он. Мы здесь, мы вместе, твоя голова у меня на коленях. Лучше не перебивай меня!
   Шоша. Про Тойбеле, так про Тойбеле.
   Он. И был в местечке странный человек... Так, не человек, человечек по имени Алхонон. Маленький, невзрачный, в засаленном лапсердаке, но лучшего знатока "Кабаллы" во всей Польше не было. И решил Алхонон завладеть сердцем Тойбеле.
   Шоша. Зачем ему её сердце? Она же умрёт!
   Он. Погоди, Шошеле! Стал он приходить к ней по ночам и шептать на ухо, что он - демон Гурмизах. Он ласкал её, рассказывал дивные истории об Ашмодее - повелителе демонов, о разных странах, о чудесах и загадках.
   Шоша. Совсем как ты!
   Он. Совсем как я, только я никогда не обманывал тебя, Шоша.
   Шоша. Меня нельзя обманывать, я же маленькая.
   Он. Слушай, что было дальше. Демон Гурмизах стал уговаривать Тойбеле выйти замуж за Алхонона. Она долго упрямилась, а потом послушалась его. Но любила она всегда только Гурмизаха.
   Шоша. Зачем же она вышла замуж за обманщика Алхонона?
   Он. Шоша-Шошеле, Алхонон и был Гурмизахом! Разве ты не понимаешь?
   Шоша (резко отстраняясь, как будто сразу повзрослев) Понимаю... Я всё поняла! Меня нет больше! Я умерла.
   Он. Что ты говоришь! Ты здесь, со мной! Смерти нет.
   Шоша. Я умерла в полдень, когда мы шли со всеми вместе по дороге. Там были старики и дети. Женщина несла клетку с канарейкой. В повозке сидели мальчик и девочка. Это были мы с тобой. А везла повозку пегая лошадка с нашего двора.
   Он. Пегая лошадка давно умерла.
   Шоша. Это я умерла. Села у обочины и умерла, как наша праматерь Рахель.
   Он. Ты просто устала и прилегла отдохнуть.
   Шоша. Я умерла и ты закопал меня в сухую землю там же у дороги.
   Он. Я не закапывал тебя! У меня не было даже лопаты! Я нёс в руках узел с рукописями и твоей любимой подушечкой. Я не мог тебя закопать.
   Шоша. Лопату тебе дал седой старик. Он и молитву читал. Жалко, что я не родила тебе синеглазого мальчика.
   Он. Ты родила мне кучу детей! Мы все живём в этом большом доме! Я стал великим писателем! Не смей говорить, что ты умерла!
   Шоша. Не кричи на меня! Соседей разбудишь. Разве ты не знаешь, какая слышимость в этих новомодных постройках?
   Он. Как возможно умереть? Как возможно просто исчезнуть? Как может тот, кто жил, любил, надеялся, спорил с Богом, - вот так взять и просто-напросто стать ничем?
   Шоша. Ночь кончается, любимый мой, ночь уходит...
   Он. Если Бог есть мудрость, то как может существовать глупость? Если Бог есть жизнь, то как может существовать смерть?
   Шоша. Я приду к тебе. Я буду всегда с тобой. Ты мне доскажешь историю про Тойбеле?
   Он. Да.
   Шоша. А про демона Гурмизаха?
   Он. Да, Шоша.
   Шоша. И про великана Ога, которому ни один портной не мог сшить штаны?
   Он. Да, Шошеле.
   Шоша. А теперь засыпай. Я тебе спою колыбельную, которую мне пела мамочка.
   Он. Я не смогу заснуть без тебя. Буду лежать и думать.
   Шоша. О чём?
   Он. Я буду лежать и думать, что я - маленький человечек, полураздавленное насекомое, лежу и сквозь мрак ночи разговариваю с живыми и мёртвыми, с Богом, если он есть, и с Сатаной, который уж определённо существует.
   Шоша. О чём ты их спросишь?
   Он. Я спрошу у них: "Зачем нужно, чтобы всё это существовало?" И буду ждать ответа. Как ты думаешь, где-нибудь есть ответ?
   Шоша. Нет.
   Он. Почему?
   Шоша. Ты сам когда-то говорил: " Не может быть оправданий для страданий - и для страдальцев его тоже нет."
   Он. Тогда чего же я жду?
   Шоша. Мы ждём ответа.
   Он. Мы ждём ответа?
   Шоша. Мы ждём ответа!
  
   Опять возникает детская песенка:
  
   Лапшёй звалась невеста,
   Жених её - Горох.
   На свадьбе было тесно,
   И подгорел пирог.
   Гостей овсом встречали
   И битым кирпичом.
   А молодых венчали
   Горячим сургучом.
   Постель для них - могила.
   И саван - простыня...
   Она его любила
   Три ночи и три дня...
  
   МЫ ЖДЁМ ОТВЕТА!
  
   Шоша
  
   13
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"