Ему было восемнадцать, когда он впервые в жизни серьезно влюбился. Она была хороша: светловолоса, зеленоглаза, юна. Но при своей юности уже знала, что особенно прелестна, когда смотрит чуть искоса, через плечо, и улыбается открыто, сверкая мелким жемчугом ровных зубок. Она умела слушать внимательно, говорить загадками и красиво петь. Он робел перед ее очарованием, а она, мудрая не по годам, поощряла и опутывала.
У него не было шансов.
Их любовь была глотком свежего воздуха, искрой, которая разжигала его сердце и вдохновляла на подвиги. Дни были короче ночей, и летело птицею время. Он мнил себя счастливым, он был счастлив, но... счастье оказалось не вечно.
Ему было девятнадцать, когда двое дорогих людей предали его. Первый - отец, которого никогда не понимал, иногда боялся и на которого даже не пытался быть похожим. И - она, юная, зеленоглазая, светловолосая. Любимая едва ли не больше жизни. Нет, он не застал их за преступным деянием, но иная их связь ранила его не меньше, чем повредила бы связь любовная. Все оказалось ложью, все те полгода счастья, чистого и незамутненного. Отец платил ей, чтобы она была рядом, улыбалась, говорила нужные слова, грела ночами, вдохновляла и развевала тоску.
Все было ложью...
Коротко всхлипнув, я вынырнула из чужого видения. Перед внутренним взором все стояло лицо Александра, совсем еще юное, бледное, но уже с печатью страдания. И взгляд, полный боли. Я крепко зажмурилась, пальцы сжали теплые подлокотники. Со мной история для него повторилась, и пусть все было совсем иначе, но он-то этого не знал!
- Дура, какая же я была дура, - просипела я.
В горле пересохло, нестерпимо хотелось пить, но я могла думать лишь о том, что зря тогда ушла вот так, не сказав ему ни слова, поддавшись на уговоры его отца. Бедный, бедный Алекс... внезапно меня наполнила злость на вечного виновника его страданий, на того, который бы должен быть опорой и примером, а на деле... эх.
Какое-то время я сидела так, переполненная священным гневом и болью, а потом победила жажда. Я попыталась облизнуть шершавые губы, но язык отказался ворочаться, став огромным и будто бы не моим. Осторожно приоткрыла глаза, словно бы свет мог повредить. В долине еще царила зыбкая нега рассвета, клочья тумана скользили над вытянувшимся вдоль гор озером, а на верхней площадке Башни уже пробивались сквозь ветви первые лучи солнца. Денек обещал быть жарким.
Мой первый рассвет в новом качестве. Мастрино де инсуло, Эйр Баат. Хозяйка, то бишь, Острова. Акульего. Я провела в башне ночь... или даже не одну. Попробовала шевельнуться, тело ответило болью. Да, пожалуй, не одну. Сколько я сидела так, не шевелясь, на кресле-троне, вырезанном из дерева, но при этом будто пульсирующем и живом, не знаю. Тело, покинутое и слабое, сидело, а разум был атакован разумом другим. Не злым, даже скорее наоборот, но - очень жадным до общения. Вытряхнув из меня воспоминания, словно бисерные фенечки из шкатулки с двойным дном, Остров принялся делиться своими. Это было похоже на вирусную атаку. Образы, образы, образы... десятки, сотни, тысячи образов и картин, лица когда-то живших людей - десять, сто, а может быть тысячу лет назад. Деревья, горы и реки. Города. Океан, тревожный, вечно подвижный, друг и враг одновременно.
Все это было страшно, тяжело, могло раздавить, свести с ума или "вытянуть силы" - не прирастай слишком к Острову, Кристин, не прирастай - но я выдержала. И, уцепившись за родной образ, смогла увидеть то, что хочу. Остров, дикий, отвыкший подчиняться, согласился побыть союзником. Надолго ли?
Я попыталась встать, опираясь на подлокотник. Какой там! Ноги не двигались, ватные, отсиженные, не мои. Пришел мимолетный страх - сколько я уже здесь? - напряглась, спихивая себя на пол. Там хоть лечь ровно можно. Сползла, словно куль с мукой, повернулась на живот и затихла. Голова гудела ровно, обыкновенно, почему-то саднила ладонь, поясница ныла, но хуже всего было ногам. Лишь поначалу они не чувствовали ничего, потом пришло покалывание, легкое в области бедер и сильнее - в ступнях. А вскоре я вцепилась зубами в ладонь, чтобы не взвыть. Брызнули слезы. Огонь окутал всю нижнюю часть тела, полыхал, заставляя сердце колотиться затравленно, быстро.
После уже, когда схлынул бешеный жар и перестала дико чесаться кожа, я подумала, что проведи я так еще пару дней, то про ноги можно было бы забыть. Наградила парой неласковых Остров, вздохнула и вновь попробовала встать. На этот раз вышло лучше. На землю с Башни сползала долго, цеплялась слабыми руками за ветви, замирала, чувствуя себя беспомощным котенком, у которого только глаза прорезались, а туда же - лезет из коробки на волю и орет, чтобы большая теплая мамка спасла.
- Нет уж, дорогая Кристина, - прошипела самой себе, - ты сильная и все сможешь.
Должна смочь. Помогать-то тут некому.
После того, как попила, слопала пару яблок и искупалась в озере, стало гораздо легче. Прошлая хозяйка острова, кем бы она ни была, постаралась на славу. Она явно любила здесь бывать, сад радовал не только буйством цвета и формы, но и обилием съедобных растений и всевозможных плодов. В другой части долины, за цветущим лугом, я углядела небольшой лесок, в котором, готова спорить, полно грибов и ягод. Еды много, воды - тоже, она прохладная, чистая и вкусная. Но где жилье? Не спать ведь в Башне, право слово.
Дом нашелся не сразу. Все потому, что издалека он выглядел отдельно растущей группкой деревьев. Вблизи все оказалось интереснее. Что-то вроде сеней с лавками и шкафами, небольшая гостиная: широкое кресло у камина, полки с книгами - вот уж находка так находка - и подобие секретера, вмонтированного в стену. К слову, стены тоже были странными, будто стволы деревьев срослись воедино, образуя вверху высокий сводчатый потолок. Спальное место располагалось на ветвях над гостиной, к нему вели вытертые ступени. Поднимаясь, я вспугнула пару летучих мышей, и они долго метались по дому, а я стискивала зубы, ругая себя за малодушный писк, и пыталась их выгнать. Плюнула и ушла в другую комнатку, решив разобраться с "соседями" после. Комнатка оказалась кухней со столами, утварью, ржавой железной и неплохо сохранившейся керамической, и с печью, соединенной трубой с камином.
Оглядывая все это пыльное богатство, я не сдержала улыбки, чувствуя себя ребенком, нашедшим клад. В детстве у нас был дом на дереве, а теперь я могу жить внутри!
Вышла, косясь на мышей, которые вновь устроились под потолком и, кажется, успели даже задремать. Сладко потянулась, щурясь на солнышко. Прекрасная долина-сад и горы, горы кольцом. Хорошее место. Вырастить рядышком личный "телепорт", и оно вообще станет идеальным - если ты готова жить одна, конечно. Готова?
Я вспомнила Хелен, Ника, Дерека, Алекса, его боль и мое отчаяние, и... Гиза. Его напор и горячие руки, убойное обаяние и то чувство мартышки перед удавом, которое испытывала каждый раз, когда он решал "поиграть". Сейчас-то я понимала, что доверять ему свою жизнь было плохим решением, но тогда я слишком мало знала и слишком много боялась, а этот обладатель Дара, пусть и не такой сильный, как я, казался едва ли не единственным, способным помочь.
А сейчас... я чувствовала себя так, словно спала всю жизнь, а теперь, наконец, проснулась. Мир заиграл новыми красками, тело наполнила сила, а разум - спокойная уверенность и ощущение присутствия большого и сильного, все помнящего организма. Остров перестал быть чужим.
Теперь здесь мой дом.
Сложнее всего пришлось с организацией хозяйства. В доме давно никто не жил, не то что месяцами - десятилетиями. Большая часть железной утвари проржавела насквозь, спасти удалось лишь нож и небольшой казанок. Керамика сохранилась почти вся: тарелки, кружки, пара широких кувшинов, в которых мог бы поместиться ребенок, несколько кувшинов узких и высоких, в одном я обнаружила некий алкоголь, пахнущий травами.
Уборкой занималась несколько дней. Обмела со стен паутину, перечистила все, что смогла, вымыла полы. На тряпки пошли простыни с кровати, они совсем обветшали, а вот те, что хранились в шкафу, переложенные пучками трав, выглядели не в пример лучше. Перетрясла одеяла, подушки выложила на солнышко - сохнуть. Высыпала за порог старые запасы круп, их тут же растащили птицы. Дико радовалась, когда нашла остатки соли. Ни сахара, ни перца не было, но я надеялась их раздобыть в ближайших деревнях.
И - да - мне хотелось тут жить. Наконец-то в этом мире я обрела нечто, похожее на дом, мой, собственный, и чувство безопасности. Сюда абы кому не попасть, это я чуяла, но все же предупредила Остров, что теперь я тут хозяйка, и лишние гости будут действительно лишними. Послушал он или нет - как знать - но я старалась.
К Башне даже подходить первые дни опасалась. Отъедалась, отсыпалась и много плавала - тогда, когда не занималась уборкой. А потом решилась. Путь наверх показался удивительно простым. Снаружи дрожал нагретый полуденным солнцем воздух, а внутри царила уютная прохлада. Знакомое кресло-трон: мощные подлокотники, витая спинка, уходящая ветвями в потолок. Я вздохнула поглубже, села и отключилась.
Это было похоже на полет. Словно душа покинула тело и ушла странствовать по острову, невесомая и невидимая. Горы, горы, долины и снова горы. Деревни и города. Альтаихо, белокаменный и строгий, Витуум, зеленый и странный, и Валор, город, ставший родным. Черепичные крыши, клумбы, фонтаны. Узкие улочки, мостовые, Веселая улица. Комната под чердаком.
Я поерзала в кресле, выныривая из видений. Предзакатные лучи солнца красили горы в розово-персиковый, от лугов тянуло прохладой. Брови мои поползли вверх. Прошло часов семь, не меньше.
- Но - как? - пробормотала я. - Я же... недолго. Или?
Или мозг, не в силах воспринимать весь объем информации, периодически отключался? Хорошо бы научиться контролировать процесс "стыковки", а то увлекусь так когда-нибудь, и все - поминай, как звали. И даже косточек не найдет следующая Хозяйка - все растащат птицы да звери.
К слову о зверях, у озера я видела крупных птичек, похожих на уток, только пестрых, как куропатки, а в лесу, показалось, мелькнул олень. Водится ли тут что-то хищное, я узнавать не стремилась, но на всякий случай повесила нож на пояс.
Питалась в основном фруктами и ягодами, на яблонях ветви ломались под тяжестью плодов, да и сливы поспели. Малина уже отошла, а вот ежевики было много. О мясе думала, когда видела тех самых птичек, пестрая попугаеобразная мелочь аппетита не вызывала. В "сенях" нашла лук и стрелы, долго пыхтела, заново натягивая тетиву - старая порвалась в руках, чудом лишь меня не покалечив. Конечно, шансов подстрелить что-либо у меня было немного, из практики были лишь вылазки со школьным другом к заброшенному заводу, где он учил меня правильно держать лук и спину, а еще целиться и делать поправку на ветер. Потом он вместе с родителями уехал на другой край России, а я забросила наши детские занятия и поступила в универ. Как давно это было, словно бы в прошлой жизни.
И все же лук мог пригодиться. Для охоты или... обороны? Думая об этом, я невесело усмехалась. Месяца три назад посчитала бы такую мысль глупой, но сейчас... сейчас все изменилось. И я - тоже. Не знаю, смогла бы пустить стрелу в кого-то живого и подобного мне. Неожиданно вспомнился Марк и его убийцы, и я поняла, что надо будет - еще как смогу.
Об Алексе старалась не думать, но память вновь и вновь подкидывала приятные воспоминания вперемешку с картинами той ссоры, которая лишила нас счастливого "настоящего", оставив лишь прошлое и будущее, в котором мы не вместе. Иной раз я до боли кусала губу - так хотелось бросить все и уйти в Валор. Так хотелось, чтобы он не держал на меня зла. А еще казалось, что я способна хоть как-то унять его боль. Глупая иллюзия самоуверенной девчонки.
Во снах порой приходил Гиз, силился что-то сказать, но не мог. И, чудилось мне, его визиты - вовсе не происки моего воображения. О нем я тоже старалась не думать, и вообще, не предаваться страданиям души, а делать - много плавать, читать, упражняться в стрельбе из лука. Голова была пустой и легкой, и это было странно.
Каждый день я ходила на прогулки, осваивая все новые уголки долины. Она оказалась немаленькой, вытянутой в форме банана вдоль острова. Я обитала в одной ее части, ближе к концу, и до оконечности другой добралась не сразу. По пути нашла еще озеро, округлое и небольшое, дом, на этот раз миленькую землянку, отдаленно похожую на "кроличью нору" хоббита, и камень, подобный тому, на Крайнем Хребте, возле которого росла каленока. С такого вот камешка и началось мое самостоятельное путешествие. Сейчас никто не мешал его рассмотреть, вот я и подошла ближе, чувствуя в животе легкий холодок страха.
Высотой в мой рост, шириной в несколько обхватов. Молочно-белый, гладкий, приятно прохладный. Испещренный надписями на древнем и кучей цифр на нем же. Я разглядывала его, думая, что неплохо бы знать истинные имена островов, и что разгадка этого "артефакта" будет не менее полезна, чем близость Хранителей.
Рычание, глухое, низкое, застало врасплох. Я вздрогнула, развернулась резко. Напротив, метрах в четырех, стоял волк. Здоровущий, серый, он смотрел пристально, и я невольно попятилась, пока не уткнулась спиной в камень. Дальше отступать было некуда.
"Мдя, вот и выяснила насчет хищников" - мелькнула мысль.
Зверь агрессии не проявлял, но и уходить явно не собирался. Интересно, если я повернусь сейчас и пойду своей дорогой, он бросится на спину? Или же с ним надо как-то договориться? Но - как?
- Ээ, дорогой волк, я, конечно, понимаю, что это твоя территория и все такое, но я теперь тоже тут живу. Обещаю не есть твоих оленей, - заговорила я быстро и добавила на всякий случай на древнем, - нам нечего делить.
Он все стоял и смотрел, и я начала злиться. Никогда не любила ждать. К тому же, как известно, животные редко нападают на человека первыми.
"Надеюсь, он об этом знает", - подумала я и сделала шаг вперед. Волк остался на месте, но верхняя губа угрожающе приподнялась, обнажая внушительные клыки. Я же, глядя в глаза, звериные, желтые, сделала еще шаг. Рык-ворчание вновь повторился.
- Иди отсюда! - грозно велела я и махнула левой рукой в сторону.
Зверь присел на лапах, не переставая рычать.
- Теперь я тут хозяйка. Нечего тут...
И я, отважная дура, пошла на него. И он, вздыбленный и ворчащий, убрался с дороги.
Кровь грохотала в ушах, вернулась глухим отголоском боль в голове, почти уж забытая. Я двигалась на легких, почти невесомых ногах и думала, что я ненормальная, настоящая героиня - храбрая и без мозгов - и что должен быть у меня хоть какой-то "бонус" в качестве хозяйки Острова.
Он так и не напал. Оглядываться было страшно, но когда я осмелела и повернулась, увидела волка, трусящего следом. Остановилась я - встал и он. Подойти к себе не дал, лишь ворчал да таскался за мной на почтительном расстоянии до конца дня. Я же все никак не могла определиться, эскорт это или конвой.
Заночевала в найденном домике, до "моего" не дал добраться дождь. Для меня он вновь стал нежданным, не научилась еще чуять выверты погоды, как местные жители. Жилище оказалось на удивление просторным. Гостиная, она же студия, а еще спальня, кухня, подсобное помещение. Бывшая обитательница любила рисовать, картины, развешанные по стенам, дарили возможность насладиться закатами и рассветами, видами деревушек в горах и заснеженными тропинками. Краски выглядели свежими, и если бы я не знала, что в долине много лет людей не было, то постеснялась бы оставаться в доме в отсутствие хозяина.
Сейчас же за порогом тугие струи дождя пригибали траву и сбивали головки цветов, и соваться в этом мокрое буйство совсем не хотелось. На одной из полок я нашла огниво, кремень и трут. Огонь долго не желал разгораться, какой-то из материалов отсырел, но, наконец, случайная искорка заставила трут дымиться, пламя неохотно лизнуло ворсистые нити, дрогнуло и взвилось вверх. Свечей было немного, я запалила пару, решив ближе к ночи оставить одну. Когда еще до селения доберусь, да и денег на покупки не так уж много.
- Но и не мало, - ответила самой себе.
В тот день от Хелен я ушла налегке, но сумка, удобная и любимая со времен первых дней в Валоре, была со мной, как и теплый плащ. Сменную одежду пришлось подбирать из гардероба одной из прошлых хозяек Острова, и это было не очень удобно и гигиенично, но главные ценности остались со мной - книга, найденная в кабинете Гиза, и небольшая сумма денег в расшитом нитями кошельке.
Я невесело усмехнулась. В этом мире, как и в том, своем, по-прежнему считала одной из главных ценностей книги, забывая порой про вещи гораздо более насущные, будь то телефон или иная техника. А может, и верно. Если есть теплая одежда, немного денег и хорошая литература - ты не пропадешь. Дня три-четыре. А может, и больше.
Дверь под порывом ветра распахнулась, ударила в стену. Я вздрогнула и поежилась, оказалось, что снаружи похолодало. И это - середина лета! А что будет зимой? Обозвала себя неженкой, потянулась закрыться и вновь вздрогнула, но уже от неожиданности. На лужайке перед домом стоял недавний знакомый волк. Мокрый, несчастный, он вызывал даже жалость, но размеры его и не очень-то приветливый взгляд не давали забыть, что передо мной хищник, зубастый и, возможно, голодный.
Так мы стояли и смотрели друг на друга. Я, в относительном тепле и сухости дома, и он, под косыми струями дождя и в раскатах грома. Наконец я, вздохнув, посторонилась, освобождая проем.
- Чего уж, заходи, - пробормотала и повела рукой в виде приглашения.
Зверь не сразу, но двинулся ко мне. Сунулся в дверь, принюхиваясь и кося на меня желтым глазом. В просторной комнате сразу стало тесно. Волк принес с собой влажный холод дождя, а еще - стойкий запах зверя, от которого волоски на теле пытались встать дыбом, а душа мигрировала в пятки. Я прикрыла за ним, волк развернулся резко, верхняя губа поднялась, обнажая клыки.
- Ты мне тут не скалься, - велела я, больше не для него, а для себя - звук собственного голоса успокаивал. - Садись в угол и жди.
И он и вправду сидел и ждал - не в углу, конечно, но и не посреди комнаты. Пока таскала из чулана дрова, растапливала камин, подтаскивала ближе широкое кресло, я чувствовала спиной его взгляд, настойчивый, но, вроде как, не злой.
"Надеюсь, он не голодный". Надеюсь. Не знаю, чего именно я ждала от визита в Башню, но явно не этой своей "робинзонады" с волком в роли Пятницы и долиной меж гор вместо острова.
Маркус ситуацию немного, но прояснил. Сказал, что я - эйраа, хозяюшка, то бишь, что связана с Островом теперь сильно, почти неразрывно, и что все его порождения обидеть меня не могут. Не потому, что не хотят или не способны физически, а потому, что для них это сродни смерти. А зверье к суициду не склонно.
Через полчаса в комнате стало теплее, волк переместился ближе к огню. Ни мяса, ни круп в этом доме давно уж не водилось, но в саду я набрала фруктов. Выскочила под ливень, поскальзываясь на мокрой траве, добежала до яблони, струсила в подол десяток плодов, сорвала пару груш и припустила обратно. И сейчас я, пододвинув кресло к камину, хрустела сладкими желтыми яблоками и грызла жестковатые ароматные груши. Косилась на волка, тот шевелился редко, сидел лохматой статуей, сох и пах - зверем. Волоски на коже все дыбились, будто от холода, но на деле - от страха, но я все грызла, косилась и делала вид, будто так и надо - пережидать дождь под одной крышей с хищником. Слова Маркуса, конечно, успокоили, да и сама я чуяла, что меня не съедят, по крайней мере, сейчас, но тело... века эволюции приучили его бояться зверей, тем более, диких, больших и зубастых.
Я думала, что не усну в эту ночь, но сама не заметила, как задремала в кресле, широком и уютном.
В первую половину ночи снилась Хелен. Она хмурила русые брови и говорила, что пора бы мне закончить играть и вспомнить про обязанности, а потом превратилась в огромного волка и попыталась меня сожрать. Вздрогнув, я проснулась.
Дрова прогорели, оставив после себя лишь багровые угли, все еще жаркие. В комнате царили темнота и тишина, дождь закончился. Я потянулась, чувствуя, как затекли поджатые ноги и левая рука. Место для сна выбрала не совсем удачное, что уж. Почесывая бок, побрела к двери и чуть не рухнула, споткнувшись обо что-то мохнатое. Коротко пискнула, обретая равновесие. На миг пришла мысль, что сон - не сон вовсе. Я фыркнула в ответ на свои страхи, переступила через волка, коротко заворчавшего, и едва не на ощупь пересекла комнату.
За дверью стояла прохладная влажная ночь. Звезды, будто умытые дождем, сверкали ярко, я машинально отметила Хлыст и Корону, подумала, что Акулий отворачивает к северу. Постояла на пороге, дыша глубоко и стараясь не ежиться от контраста. Высунула язык, чистый воздух казался вкусным. Растопырила ладони, потягиваясь каждым пальчиком, и быстро и сбивчиво зашептала молитву-благодарность миру. Благодарность за то, что жива, за голову, которая нынче не болит, за вкусные яблоки и крышу над головой. Я не знала, к кому стоит обращаться - к Острову ли или к Богу, потому говорила куда-то туда, в звездное небо, чувствуя, как некто большой, древний с одобрением принимает мои слова.
Когда ладони коснулось чужое дыхание, я едва не подпрыгнула. Мир из огромного сразу стал очень маленьким, сжался до размеров одной комнаты. Усмиряя биение сердца, я вновь опустила руку и коснулась жесткой шерсти. Волк встал рядом, бедром я почувствовала тепло его тела.
- Ты ведь охранять пришел, да? - тихонечко проговорила я. - А я веду себя, как пугливая дура.
А еще подумала, что пришел-то он охранять, только кого? Меня от окружающей среды или среду - от меня?
- Пошли лучше спать, - сказала я и чихнула. - Не хватало еще заболеть.
В кресло возвращаться не хотелось, тело заныло при мысли о том, что придется там спать, и я расположилась на полу перед камином. Расстелила плащ, легла на одну его часть, укрылась другой. После уже почувствовала, как за спиной укладывается зверь, ворчит и дышит, бесшумно и жарко.
На этот раз сон не шел. Мне все думалось, что должна быть система, охраняющая Остров от... избранных. То, что Башня - центр управления, защищенный не только горами, но и ментальным барьером, это, конечно, хорошо, но...
Но что будет, если найдется умелец, который построит механизм, способный проехать в центр долины и уничтожить Башню? Что тогда? Я крутила эту мысль так и эдак, внутренний голос подсказывал, что все это чушь и подобных дураков нет, ибо все это не несет практической пользы, и что мне бы надо спать.
Уже проваливаясь в сновидения, я подумала, что от хозяек, "вошедших в право", тоже надо уметь защищаться.
Хозяйка хозяйке рознь.
А на следующий день я нашла Хранителя. И удивилась не его наличию и даже не его размерам - а уж им смело можно было поражаться, такого огромного дуба я никогда не видела. Так вот, удивилась я тому факту, как вообще могла думать, что его здесь нет. Это же так... логично, удобно, правильно. Не по тропам же горным выбираться в цивилизацию, право слово!
Я обошла его кругом, едва сдерживаясь от желания подойти ближе, коснуться шершавой коры, распахнуть объятия без надежды обнять целиком, прижаться и... И.
Закусила губу, вспоминая, что давно не имела дела с Хранителями, и что ходить через них на практике не умею, и что отчетливо знаю лишь два образа: дуба под Дарвиком и того, который в Валорском монастыре. К первому я совсем не хочу, а ко второму... что же, его стоит навестить, но - потом.
Так, поминутно оглядываясь и щурясь на солнце, я пошла прочь.
- Вот огляжусь хорошенько в долине, схожу еще раз в Башню, перетащу кресло к себе, насушу яблок к зиме... - бормотала я. - Насушу яблок? Какого черта?! И о чем ты только думаешь, девка?
Стиснула ладони в кулаки, обернулась резко и уставилась на Хранителя. Дуб стоял на холме и будто бы ждал. Меня.
Неслась я к нему едва ли не в припрыжку. Сумка хлопала по бедру, плащ норовил слететь с плеч, но это не остановило моего бега. Подлетела, вся запыхавшаяся, задышала медленнее, ровняя дыхание. В груди трепыхалось радостное "наконец-то". Я ведь этого хотела. Я - в сердце Острова. Тут и Башня, и Хранитель, и луга, и леса, и горы, но зачем мне что-то откладывать на завтра, которое "всегда потом", когда можно - уже сейчас. Я знаю как, куда, чувствую себя способной сделать это. Так почему - нет?
Я шагнула вперед и приложила ладонь к могучему дереву, словно древо жизни высящемуся на холме. Ствол показался теплым, я трепетно прижалась к нему, словно к родному человеку, припомнила в подробностях Валорский Хранитель и...
Встряхнуло меня хорошо, так, что зубы лязгнули. Как тогда, это черное, упругое, душащее и давящее, облепившее со всех сторон, а потом - резко - свет и воздух. Я плюхнулась на задницу, в глазах на миг потемнело, а во рту стало солоно. Я поморщилась и осторожно потрогала языком прикушенную щеку. Поднялась на ноги, огляделась.
Все та же поляна в дальней части сада Валорского монастыря. Деревья кругом, молоденький дуб в центре. Все так, словно я никуда не уходила, и не было ни погонь, ни тяжкой дороги, ни предательств, ни испытаний, ни моей робинзонады в долине у Башни. Будто бы ничего не было, и время остановилось.
Отряхнув штаны, я сглотнула вязкий комок в горле и по узенькой тропке направилась искать настоятельницу. Умудрилась заплутать, и вывалилась из кустов на дорожку не там, где ожидала, напугав пару монахинь. Извинилась, поздоровались, они собрались уж было уходить, но одна замешкалась, глянула на меня раз, другой, охнула, прикрывая рот.
"Приехали", - тоскливо подумалось мне.
- Сестра, я хочу видеть сестру Евгению, - быстро проговорила я.
- У нее дневная молитва, - пролепетала женщина.
- Я никуда не тороплюсь. Подожду ее... здесь. Вы ведь понимаете, что о моем визите первой должна узнать именно настоятельница?
Женщина кивнула. Видно было, что она хочет что-то спросить, но не решается. Вторая же не узнала меня, что и не удивительно - из местных обитательниц я мало с кем общалась.
Они ушли, а я прислонилась спиной к дереву и наконец-то задумалась, правильно ли поступаю, собираясь говорить с настоятельницей. Да, она многое сделала для меня, во многом помогла, но готова ли я с ней встретиться? Но если не с ней - то с кем?
Ответ пришел сразу: Хелен. Да. С ней стоило бы повидаться.
Я потерла ладонями виски, чувствуя, как заливает лицо краска смущения. Лишь сейчас, сумбурно сбежав из долины, я поняла, сколь эгоистичной была моя выходка. Уйти вот так, к Башне, бросив ее, Хелен, и остальных, оставить с ненавистными зунгарами наедине, и - сгинуть. Я же ни весточки не послала в знак того, что хотя бы жива! И обживалась на новом месте, радуясь одиночеству, свободе - от людей и от боли, - и нисколечко не позаботилась о тех, кто мне помогал. А ведь у нее могли быть проблемы. Опять же, из-за меня.
Я зажмурилась и тихонечко застонала. Пальцы двинулись от лица к волосам, сжали. Вот уж воистину, если человек дурак - это надолго. Не привыкла я думать ни о ком, кроме себя. Зато мнительной стала и недоверчивой, на всех смотрю с подозрением. Вот и сейчас, жду леди Евгению, а сама ой как не уверена, что ей можно доверять. Везде люди со своими желаниями и надеждами, а я теперь вроде как "крупная шишка", приз едва ли не джек-пот, никто ж не знает, что на словах я "хозяйка", а на деле не смыслю нифига.
- Шушка ты. Та, которая сухая и с дыркой, - проворчала я сердито.
Быстрым движением заправила за уши волосы, выбившиеся из косы, обернулась на звук. По хрустящей гравием дорожке ко мне шла настоятельница. Спокойная красота лица, серый платок и глухой ворот ее лишь подчеркивают, осанка, достойная королевы, четкий уверенный шаг. Одна, нет рядом с ней ставших привычными хмурых монахинь-охранниц. В остальном же леди Евгения верна себе: подойдя, оглядела меня быстро, словно просканировала от носков до макушки, и вперила взгляд в глаза, прощупывая, нажимая, пробуя силы. Вытряхнуть ее из головы на этот раз не составило труда, я еще постаралась сделать это аккуратно, чтобы не навредить, как Дереку.
Женщина вздрогнула, но быстро собралась. Улыбнулась и, шагнув ближе, порывисто меня обняла, выдохнула в ухо:
- Здравствуй, Кристин. Я волновалась.
- Здравствуйте, леди Евгения. Я тоже рада вас видеть.
И поняла, что говорю правду. И, пока она не начала заниматься расспросами, не предложив даже еды - это ж не Хелен, - отстранилась и сказала быстро:
- Больше не стоит тревожиться. Все прошло... хорошо. Остров принял меня. И... где у вас тут можно нормально помыться?
Она ничего не ответила, лишь вздохнула и улыбнулась.
Ох, вот никогда не думала, что смогу так соскучиться по куску мыла и горячей ванне! И не сказать ведь, что я слишком долго не мылась нормально, каких-то недели три... три! И было это здесь же, в обители святых заступниц. А потом случился побег, долгие дни пути, предательство Ильгизара, долина, Башня, очень тесный "контакт" и моя "робинзонада". Мыло я видела крайний раз у Хелен, воду у себя в доме приноровилась греть в казане, но совместить все это никак не получалось. А сейчас я по-новому поняла фразу "чистое удовольствие".
- И куда ты теперь?
Гречневая каша с грибами и луком была горяча и вкусна, отрываться не хотелось. Всегда любила хорошо поесть, а сейчас, когда голова слегка успокоилась - особенно. Память вернула другое воспоминание об обеде в доброй компании. Жаркое из кролика, шумная харчевня, жаркие взгляды Гиза, чувственные губы Алекса, его длинные пальцы в шрамиках. Как все было просто тогда. Непонятно, порой страшно, но просто.
Гречка встала поперек горла, проглотила ее с трудом, запила компотом.
- Я... обратно. Надо к зиме подготовиться, да и вообще... - сказала я и пространно повела рукой. - Купить хороший запас круп и муки, специй, ножи, топор, стрелы к луку, новую одежду и одеяла, простыни, книг, свечей, зеленых шаров... а еще с полдюжины кур и козу. Правда, я доить не умею, но, думаю, научусь. Что еще? Ах да, мыло! И какую-нибудь кадку, чтобы ванна была.
Настоятельница улыбнулась, в ответ я шумно вздохнула.
- Только как все это домой потащу, не знаю. Какова грузоподъемность Хранителя, не знаете?
Еще бы она знала! Весьма сомнительно, что кто-то тут использовал "дубы" для перетаскивания тяжестей, они и ходить-то как забыли уже. Зато я могу проверить все "здесь и сейчас"!
Я высказала свое предложение леди Евгении, и она, как ни странно, согласилась, что стоит попробовать, а после уже планировать глобально. Почему-то я думала, что она захочет удержать меня. Заметив мое замешательство, женщина улыбнулась мягко и благожелательно - а улыбаться она умела так, что очень хотелось верить в то, что говорила после - и уверила, что я теперь - эйр баат, и ее дело во всем мне содействовать.
Я приподняла уголки губ, изображая радость, а в голове закрутилась мысль, что это время всеобщей расположенности нравится не больше времени, когда на меня все охотились. Суть осталась прежней - я привлекаю слишком много внимания.
"Зануда ты и параноик" - сказала мысленно самой себе и запихнула большую ложку остывающей гречки в рот. Война войной, а обед по расписанию.
С Хранителями все оказалось интересно. Вещи, распиханные по карманам или положенные в сумку, не воспринимались лишним грузом. Но стоило мне взять в руки пару котелков и попытаться с этим добром обнять дерево, как начались проблемы. В долину-то я переместилась, но едва не осталась при этом без пальцев. А еще, будто обухом грохнули по затылку, вернулась старая боль. Взорвалась в голове, в глазах потемнело. Я рухнула на корни дерева и долго не могла даже сесть, опасаясь лишним движением усугубить момент.
Когда чуточку пришла в себя и, бледная, с трясущимися руками, вывалилась обратно в монастырь, настоятельница уже исходила тревогой. Подхватила меня подмышки, не позволив упасть, помогла сесть.
- Кажется, придется обойтись без ванны и молока по утрам, - проворчала я, когда смогла отдышаться.
Леди Евгения нахмурила безупречные брови, подняла двумя пальцами мой подбородок и долго вглядывалась в глаза. Затем щупала пульс и мой затылок. Я ждала, что она выдаст нечто в духе "не бережешь ты себя, Кристин", но женщина покачала головой и сказала властно:
- Хочешь ты того или нет, но ночевать будешь сегодня здесь. Да и завтра тоже.
А я подумала, что иногда подобное самоуправство очень даже на руку. Можно отдаться на волю сильного и умного, побыть как у Христа за пазухой, хотя бы чуть-чуть.
"Главное успеть вовремя свалить".
Как и в прошлый раз, зависла я тут надолго, аж на четыре дня, но на этот раз по собственному желанию.
Таскала потихоньку припасы, складируя их в доме-норе - тот был ближе. Старалась не напрягаться сильно, потому что каждая моя "ходка" отдавалась болью в голове, словно организм противился таким прыжкам и говорил об этом, как мог. Пришлось даже пить отвары, их горький вкус я успела забыть за неделю, проведенную в долине. Неделю без боли. В какой-то момент я даже пожалела малодушно, что вообще оттуда выбралась, но потом стало легче.
Кажется, болезнь никуда не ушла, лишь свернулась змеей в отдалении, ожидая своего часа. Сказать что-то определенное не могли даже сестры, искусные лекари, мало знакомые с подобной проблемой. Я спрашивала Остров, но он лишь тянул обратно, в долину, к Башне. К красоте, тишине и покою. А я, зараза такая, приходила и уходила, и все никак не желала оставаться. Даром что эйраа.
В эти дни я много говорила с госпожой настоятельницей, виделась с сестрой Мариникой и малышкой Лариной. Похоже, девчушка не знала о моих приключениях и при встрече лишь пожаловалась, что меня долго не было, а она скучала. И, пользуясь моим замешательством, выложила кучу сплетен, полезных и не очень.
- А что сестра Глория? - как бы между делом спросила я.
- А у нее фесто, давно уже, - небрежно отмахнулась девочка.
- Чего?
Сообразив, что я не местная, не сестра, хоть и ношу их одежду, девочка закатила глаза и как ребенку разъяснила прописную истину:
- Это когда сидят у себя в комнате и молятся. Много молятся и мало едят.
- И с чего это она?
- Так захотела Великая Мать.
"И госпожа настоятельница" - подумалось мне, благо, не вслух.
Худенькие плечики под серой туникой двинулись вверх-вниз, мол, обычное дело, и Ларина перешла к сплетням "повкуснее": о том, что сестра Селия опять беременна, а ей всего восемнадцать, о том, как приходила большая женщина и спрашивала госпожу Белли, а той не оказалось, а еще...
- Погоди. Она меня спрашивала?
Я едва сдержалась, чтобы не ухватить болтушку за плечо и заставить прерваться. Девочка глянула на меня с интересом.
- А ты госпожа Белли?
- Хм. Вроде того. Так кто приходил?
- А я не знаю. Слышала только, что высокая она, как мужчина, и большая. Знала бы, что про тебя спрашивает, обязательно бы поглядела!
Я улыбнулась и чмокнула ее в макушку.
- Ничего, теперь будешь знать. А теперь, дорогая, мне надо побыть одной.
- Зачем?
- Думу думать буду. В смысле, надо мне помолиться.
Девочка скривилась, мол, еще одна зануда, толком и не поговоришь. Показала мне язык и унеслась по дорожке в сторону основного корпуса. Я же едва заметила ее уход. Мучил вопрос: почему и зачем искала меня госпожа Формари?
Настоятельница не стала отрицать, что та приходила.
- Так почему вы сами не сказали?
- Ты не спрашивала.
Я картинно скривила лицо.
- Леди Евгения, давайте не будем начинать старые игры. Я пришла сюда потому, что считаю это место самым безопасным на Акульем - после моей долины, конечно. Не заставляйте меня думать, что я ошиблась. Что у вас тут приключилось, пока меня не было?
- Ничего. Но... - он подняла ладонь, прерывая мой возмущенный вздох, - все началось гораздо раньше.
Я огляделась в поисках лавки. Истории настоятельницы короткими бывали редко.
Все началось, когда дочь Адель Формари, тогда еще звавшаяся Сесиль, решила уйти в монастырь. Что ее привело к подобному решению, доподлинно неизвестно, просто в один прекрасный день она собрала небольшую сумку вещей, сказала маме, что та живет неправильно, а она так не хочет, и - ушла.
Конечно, маме это не понравилось, и она постаралась вернуть дочь, используя уговоры, угрозы, попытки испортить репутацию монастыря, дочери и даже настоятельницы. У обеих женщин были сила, авторитет и связи, и неизвестно, чем бы кончилась эта битва за заблудшую душу, но "душа" все решила сама. Сказала, что ни за что и никогда не вернется домой, сменила имя, оборвала все связи с родительницей и осталась жить в сестринской обители.
С тех пор былое "травой поросло", вражда остыла, каждый остался при своем мнении, и мамаша Адель в монастырь не являлась, как и сестра Евгения - в дом терпимости.
Я сидела, слушала и едва заметно кивала в такт, теребя кончик косы. Многое становилось понятным: и желание настоятельницы затащить меня в монастырь, вроде как лучше тут и "ближе к природе", шаанджитчатость проявится ярче, и негативные реакции госпожи Формари при любом упоминании святых заступниц.
- И зачем она приходила? - спросила я, переводя проблему в насущную плоскость.
- Хотела узнать, как ты. Волновалась.
Я закусила губу. Еще один не совсем посторонний человек, из жизни которого я резко пропала. Но тут она виновата сама, не надо было у меня за спиной меня же продавать, не надо. Но ее "волновалась" - настоящее или..? Ох, до чего же не хочется влезать опять в эти тайны!
- Знаете, леди Евгения, я прихожу к выводу, что не люблю людей. Их много. И у всех свои желания. Я так устала от этого.
- Здесь всегда тебе рады, помни об этом.
Я кивнула, да-да, помню, а сама подумала, что ничего тут не изменилось, это я стала другой, расслабленной и чувствительной. Отвыкла.
- Пойдешь завтра в город?
Я вскинула брови. Уж от кого, а от настоятельницы не ждала этого вопроса. Нет, на рынок-то я выбиралась вчера, но сумбурно и спешно. А так, чтобы погулять...