Пономарева Мария Васильевна : другие произведения.

Черный дом по соседству.9 -19 главы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История о девочке Марине, которая напросилась в ученицы к колдуну Халуру, но не для того, чтобы учиться.
  Девятая глава
  В которой выход там же, где и вход
  Иногда Тимуру казалось, что он родился не в то время, не в том месте и не он. В минуты сомнений чародей сочинял путеводители - списки покупок и дел, или смешных названий и грустных мыслей, пытаясь связать день за днем маленькую правильную жизнь.
  Он составлял самые аккуратные списки на Земле - ни одной помарки, размашистым подчерком, где буквы напоминали птиц, попавших в сеть.
  Время шло, копились строки.
  "Никакой таинственности," - ворчал мастер, знавший толк в загадках.
  Тимур пропускал мимо ушей. Не всем быть чудаками, носить цилиндр и прятать под плащом желтых мурен. Кому-то придется прожить обычную судьбу со списками и грязными ботинками.
  "Запишешь тысячи пустых дней и пропустишь один-единственный, ради которого родился," - бурчал мастер, знавший толк в пустых днях.
  Маленькая правильная жизнь Тимура началась в понедельник. Пятнадцатого февраля одна тысяча девять сот девяносто третьего года в доме номер один по улице Строителей шел дождь.
  Мать потом без конца повторяла, что он родился в обычный день, при скучных обстоятельствах, нормальный ребенок.
  Она, конечно, врала.
  Ложь росла повсюду в их аккуратной квартирке кактусами, похожими на длинные языки. Чародей обрезал ей иголки, подкапывал корни и поливал соленой водой. А она даже не вяла.
  За два года до рождения Тимура, в одном из роддомов города, прожив девятнадцать часов, умер его безымянный старший брат. В тот день не лил дождь.
  Он был обыкновенный мальчик с недоразвитыми легкими. И Тимур ему немного завидовал.
  Ребенком чародей боялся матери. На людях всегда спокойная и милая, дома она истерично визжала по любому поводу. Или могла играть в молчанку два или три месяца, обидевшись на неосторожное слово. И варить себе еду в отдельной кастрюльке, приговаривая:
  - Я вам не прислуга.
  Отец, бесхребетный маленький человечек, не мог ее утихомирить, он только мямлил:
  - Ну, Анечка...
  И мать кричала в ответ:
  - Да, я - Анечка, не заслужила я Анны Павловны, Анны Павловны шубы носят и в лимузинах ездят! Угробила я свою жизнь на тебя, ирода!
  Весна две тысячи седьмого наступила во вторник, заливающая гололеды, первая в его юности весна.
  Вокруг роились надоевшие разговоры о том, как он вымахал за год, что голос ломается, и волосы заметно потемнели.
  Теперь чародей поздно возвращался домой. Мать обнюхивала его вещи как ищейка, норовила вытряхнуть карманы и шарила в комнате, пытаясь найти сигареты или наркотики.
  Тимур встретил Алису в парке, около дома, когда слонялся по округе, лишь бы не видеть мать.
  Она читала книгу, еле заметно шевеля губами. Слова путались в паутине волос тополиным пухом, шуршащие, пугливые, сонные. Нежный хитин ногтей вспыхивал на солнце, стоило девушке перевернуть страницу. Птичьи легкие косточки, обтянутые шелком, крылья бабочек, страшно и завораживающе. Незнакомка улыбнулась и посмотрела в его сторону - словно окатила позапрошлогодней талой водой.
  "Не иначе, как наживка," - решил он, когда сердце пропустило один удар и вновь застучало, еще быстрее.
  - Смотри, какая милашка, - липким голоском пропел один из его друзей, Антон, чье лицо напоминало пиццу - так его обсыпали прыщи.
  - Да, какая девочка... - оценил Киса, имя которого начисто стерлось из памяти Тимура.
  - Заткните глотки, - глухо отозвался чародей.
  - Ты че? - удивился Антон. Они учились в одном классе и стали дружить лишь оттого, что им было по пути.
  - Достали, - ответил Тимур. Гадкие и нудные разговоры о девочках ему давно наскучили, тем более о любви он знал гораздо больше, чем эти двое.
  Он не забыл Алису и как-то встретил вновь. Она сидела на той же скамейке в тот же час такая же совершенно в него не влюбленная. Вскоре он выяснил, что она приходит в парк по вторникам и субботам, читает книги в одиночестве, иногда улыбается и ни с кем не говорит.
  Алиса завораживала, пугала и притягивала. Он подглядывал, таился, обуреваемый странным чувством, дурманящим и душным.
  Однажды она не пришла. Отцветали последние летние деньки и ветер все чаще свистел по-осеннему хлестко. Пограничное время всегда дурманило Тимура, но сейчас он ничего не чувствовал. Алиса не пришла.
  Он сел как будто рядом с ней и подумал, что скамейка не особо удобная, да и вид простенький и пахнет тиной от озерца за спиной. Что-то скользнуло по его лицу, защекотало нос.
  - Паутина что ли? - Тимур смахнул. - Черт, уже сам с собой разговариваю, совсем рехнулся, - тяжело вздохнул.
  Порыв ветра принес вместе с запахом тины еле различимый аромат карамели.
  Что-то вновь коснулось щеки. И Тимур с досадой отмахнулся.
  "Муха что ли?" - подумал лениво и попытался поймать.
  - Больно! - сердито произнес женский голос, и рядом с ним появилась Алиса. Он отпустил ее волосы.
  - Это мое место, - продолжила она, закрывая увесистую книгу.
  - Извини...те.
  Тимур вскочил, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Алиса рассмеялась.
  - Сядь.
  - Влюбился, да? - с усмешкой произнесла она.
  Тимур молчал, глядя в сторону.
  - Эх, насмотрелась я на таких вот тряпичных мальчишек.
  - Ты сама-то - птичьи кости в шелке, - вдруг ответил он. Алиса вспыхнула, испугалась. А потом вдруг рассмеялась - чисто, искренне, так, что Тимур пожалел, что нагрубил. Потом, через много лет, он не вспомнит, как трещали деревья под порывами ветра, и небо отливало синевой, которая бывает только в конце августа, и запах тины две тысячи седьмого, не вспомнит. И только ее звонкий смех.
  И как Алиса вырвала страницу из книги, что-то написала, сложила листок вдвое и отдала.
  - Один - ноль в твою пользу. Держи и уходи.
  - Т... - " Ты такая же, как я?" - хотел спросить Тимур, но она шикнула:
  - Молчи и иди, обернешься - никогда меня больше не увидишь.
  На листе между строк он прочел: "Таракановская семь. Один - один. Алиса".
  Вернулся домой как всегда - поздно. Мать встретила у порога - слишком долго ковырялся в заедающем замке, решила, что пьян. Накинулась, большая суетливая птица.
  - Где был? - сказала и принюхалась, не пахнет ли спиртным или сигаретами. Ноздри вздулись, старательно подведенные глаза сузились.
  - Гулял с друзьями, - ответил Тимур, снимая ботинки. Мать нависла, подбоченившись - вот-вот клюнет.
  - У тебя новые друзья? - пропыхтела, с подозрением глядя на него, раздумывая видно, к чему бы придраться.
  - Что?
  - Встретила сегодня в магазине Антона, он сказал, что ты куда-то пропал, уже с месяц не общаетесь, - процедила сквозь зубы.
  - Тебе же не нравился Антон, ты должна радоваться. - Он повесил куртку на вешалку.
  - Что это за тон? Ты, что, пьян? - клацнула зубами.
  - Мам, я пьян, я может быть, даже гей.
  Она остолбенела, выпучив глаза, большая черная сова, не иначе.
  Тимур прошел в ванную и там еще минут десять унимал хохот. Он даже знал наверняка, что мать сейчас копается в карманах куртки, и скорее всего уже нашла вырванную страницу и гадает, адрес ли это борделя или наркопритона. Она, конечно, выбросит записку, но ему безразлично, он точно помнил - Таракановская семь. Один-один. Алиса.
  Наступила осень. В ноябре родители разошлись, и мать взялась за воспитание Тимура.
  Последнее, что он услышал:
  - Ты мне должен! Я тебя родила, ты мне должен! Обула, одела...
  Оглушенный, Тимур ворвался в вечерний город. Вечерний город ворвался в Тимура мигающими огнями, пронизывающим ветром, и пустотой.
  Домашние тапочки вскоре промокли
  "До чего моя история проста... типична ... моя история ..." - думал Тимур, то замедляя шаг, то срываясь в бег. - "Банальная реальность... маленькая жизнь..."
  Прохожие скользили по нему равнодушными взглядами, но чародей ничего не замечал. По подворотням перекликались ветры, трубы трещали стальной чешуей, готовясь к ночным заморозкам. Завывал голодной псиной зоводской гудок. Мир не изменился, все так же как вчера он жил.
  В конце концов, чародей куда-то бежал, потерявшись в лабиринте города. Ноги совсем оледенели, когда Тимур остановился на Таракановской семь.
  Черный дом казался заброшенным, неуютным и зловещим.
  Чародей позвонил, прислушался - тишина. Тимур огляделся. Никого.
  Шторы в соседнем доме нервно дрогнули.
  Дверь не поддалась.
  - Ну, ладно, - прошептал Тимур, знавший пару приемчиков волшебного толка, он изобрел их сам и очень гордился.
  Внутри чародей встретил любителя странных дождей, тот улыбнулся в полутьме, закурил, выпустил облако дыма.
  - Извините, я ищу Алису, - сказал Тимур, обращаясь к скрюченной тени. В ответ она затянулась и вновь выпустила облако дыма.
  "Обманула? Значит, обманула..." - обожгло внутри.
  - Я сейчас уйду, - слабым голосом произнес Тимур, - не вызывайте милицию, я уйду сам. - Он пытался сказать как можно больше; в доме было тепло.
  Старик молчал.
  Тимур развернулся, чувствуя себя так паршиво, как никогда в жизни.
  Он переступил порог и очутился все в той же гостиной, только теперь светлой. Человек, которого он принял за старика, оказался моложе, на вид лет сорока пяти, долговязый и нескладный. Он выглядел чудаковато. Тимур испугался, да так, что сердце норовило выпрыгнуть изо рта.
  - Так вы тоже...со странностями?
  - Ничего подобного, я - волшебник. - Незнакомец оглядел его с ног до головы. Тимур попятился.
  - Что вам нужно от меня? - его голос сорвался на высокой ноте.
  - Ты же сбежал из дома, - выпуская облако дыма, произнес мужчина.
  - Как? Вы читаете...
  - Не будь дураком, на тебе тапочки.
  Тимур топтался у двери, глядя вверх на волшебника. Тот оперся на перила и произнес:
  - Чая? Я варю самый отвратный чай в этом городе, да и в стране, и что уж врать на Земле.
  Тимур, молча, кивнул.
  - Так что привело тебя в Черный дом, кроме Алисы, конечно? - спросил волшебник уже за столом.
  - Линейка, - ответил Тимур.
  - Линейки до добра не доводят. Это бесполезная вещь.
  - Ей можно больно ударить. - Тимур вспомнил бешеный взгляд матери.
  - Алиса, что ты сказал ей? - вопрос словно повис в воздухе.
  - Что ты сказал ей, почему она пригласила тебя сюда? - уточнил мужчина.
  Тимур растерялся.
  - Ты знаешь, у нее много поклонников, морочит им головы, играет, понимаешь? - произнес волшебник. - Легкомысленная девица.
  "Один-два в твою пользу, Алиса" - подумал Тимур.
  Потом они долго молчали. Незнакомец курил и то и дело поглядывал на часы.
  - Мне пора, - Тимур решительно встал.
  Волшебник прищурился.
  - Как бы я хотел сказать сейчас что-то правильное, но я не умею, - вздохнул он, сквозь дым.
  - До свидания! - крикнул Тимур у порога.
  - Глупый гордый мальчишка, - услышал он в ответ. А за порогом его встретила гостиная.
  - Волшебник, вы забыли снять колдовство! - крикнул он, взбегая по лестнице. Мужчина исчез. Тимур огляделся. Желудок свернулся липким комком. Дыхание перехватило.
  - Дурак! Дурак! - прохрипел он, пытаясь унять панику.
  Следующие несколько часов Тимур бродил по Черному дому, как в лабиринте.
  "Рано или поздно я выберусь отсюда - есть вход, есть и выход," - думал он, как тень слоняясь по коридорам. Тапочки он где-то потерял - так испугался в первые минуты, что не заметил. Ломился во все двери. Но зря.
  Тимур не знал, сколько прошло времени. В голове рокенрольно крутились обрывки мыслей. Он устал.
  - Чертов дом! - на Тимура накатила ярость, он заметался по коридору.
  Брань лилась из него грязевым потоком, он бил стены, кричал что-то невнятное, открывал двери и бежал все глубже в страшный лабиринт.
  "Я умру здесь," - Тимур остановился на лестнице, пытаясь унять трясущиеся руки.
  Бесконечные коридоры и двери сужались.
  Тимур сел на ступени и недолго, но громко ругался, самыми последними и гадкими словами, которые только знал. Полегчало. Как после рвоты.
  Слева раздался настойчивый стук. Чародей прислушался.
  "Сколько же я здесь? Час? День? Год? Кажется прошло столько времени..." - Он вглядывался в темный коридор. Стук повторился.
  - Кто там?
  Страх не тревожил. Тимур слишком устал, чтобы что-то чувствовать.
  - Так и будешь сидеть, олух? - спросил кто-то развязно, громким детским голоском. Чародей вскочил.
  "Послышалось?"
  - Неумеха... - прошептало.
  Чародей бросился по коридору к самой дальней двери. Распахнул.
  - Кто здесь?
  На полу неизвестный неумело вывел: " Выхад там"
  Большая белая стрелка указывала налево.
  "Морочит голову," - решил Тимур. - "Ну, тогда поиграем."
  Он следовал по меткам не торопясь. Прислушивался, осторожно крался по коридорам, оглядываясь, гадая какая ловушка ждет его. Но ловушки не было.
  На двери некто аккуратно вывел: "Выхад сдесь", некто низкого роста, едва достал до середины.
  Тимур огляделся. Шагнул, скрипнули половицы.
  За дверью шумела улица, перекликались машины и ветра в переулках.
  Тимур оглянулся, в коридоре, опираясь плечом на стену, стоял бледный мальчик. Растрепанный, щупленький. Перебирал синеватыми пальчиками белый мелок
  - Какой сегодня год? - произнес Тимур. Мальчонка глянул на него мутными глазками и покачнулся.
  - Седьмое декабля две тысячи седьмого года, планета Земля, между плочим, - а затем без паузы, - Уходи, Халул сколо велнется из театла.
  - Значит, его зовут Халул? - Тимур пригляделся.
  - Нет, Халул.
  - Харул?
  - Халул.
  - Халур?
  - Уходи! - мальчишка, пыхтя, кое-как сел.
  - Пьяный! - воскликнул Тимур, опускаясь рядом с ним на колени. - Что ты пил? Много?
  Мальчишка утерся дрожащей рукой.
  - Я не пьяный, это зелье счастья... у бабушки, - он внезапно повеселел.
  - Бабушка сейчас где? - спросил Тимур с тревогой глядя на синие ручонки малыша.
  - Она ушла с Халулом, а я остался... хотел поплобовать.
  - Нельзя без разрешения.
  - Я не маленький. Мне сегодня исполнилось пять, а по плавде - солок.
  - Че ты несешь?
  Дальше мальчонка говорил и булькал, гундосил и хныкал так подробно и долго, как могут только дети.
  - Тлидцать лет - это много или мало?
  - Много, наверное. Живот болит?
  - Мой папа тоже выпил в тот день, когда умел...и мама тоже умела, и я бы сейчас тоже сел в машину и лазбился, но у меня нет жены...
  - Когда придут взрослые?
  - А бабуля не знает, что я знаю.
  - Что знаешь?
  - Что я умлу как папа, мне не будет тлидцать...
  Мальчонка порозовел.
  - Мой отец напился и умел, бабуля говолит, что не плоклятье приследует нас, а мы - плоклятье. Мне надо все успеть, все успеть... Вчера я думал о том, чем успею занятся... Мне ведь сегодня исполнилось сорок и, возможно, я испытываю клизис следнего возласта... я слышал по телевизолу... Я вчела лешил стать Темным Властелином, они всегда умилают в конце... мне бабуля читала...
  - Боюсь твоя бабуля слишком увлекается фантастикой.
  - Она смеется, когда читает про волшебников, когда они кидаются фаелболами и махаются палочками... В фильмах очки никогда не запатевают от горячего чая...
  Мальчишка позеленел и завалился на бок. Тимур подхватил его и малыша вырвало.
  Позже Саша никогда не говорил, как глупый взрослый.
  Тимур не ушел ни через час, ни через день, уже никогда.
  Всякое происходило в Черном доме, разных расцветок и полос. Иногда солнце не проникало сквозь плотные шторы, порой приходилось ходить как при качке - дом оживал, шевелился на веселом ветру и распевал песни, хрипло, как пьяный матрос.
  Тимур не скучал, то трубу в ванной прорвет на радостях, то крыша прохудится с горя.
  И, конечно, в Черном доме он встретил Алису. Она притворилась, что видит его впервые.
  - Алиса, но можно просто - мисс Совершенство, - протянула тоненькую руку.
  Любовь растаяла сама собой, со счетом в семьдесят - шестьдесят семь в его пользу, задолго до того дня, когда Тимур узнал тайну Алису. Мисс Совершенство прекрасная издалека, вблизи оказалась ветреной спесивой девчонкой.
  Позже он никак не мог понять, почему она вышла из ванной, зная, что кто-то может войти и увидеть. Он вернулся с рынка раньше обычного, кран в кухне застучал, когда он попытался помыть руки.
  - Вот черт! Ну, мне, что, тащиться наверх?
  В раковине копошились жуки вперемешку с паутиной и ряской, торчали рыбьи кости и блестели, щедрой россыпью зубы и ногти, по зеркалу ползли реснички, оставляя за собой коричнево-красный след. В ванне, доверху наполненной грязью, извивались черви. Все вокруг шевелилось в отвратительном танце, тянуло к нему лапки.
  Тимур отшатнулся, ноги чуть не разъехались на скользкой плитке.
  - Что за хрень!
  Он выскочил в коридор и наткнулся на мисс Совершенство.
  - Ты видел? - она вцепилась в руку.
  Ее ресницы чуть заметно подрагивали, Тимура затошнило.
  - А как ты думаешь? - проговорил по слогам.
  Она вдруг как будто раздулась, и чародею показалось, что Алиса откусит его дурную голову.
  "Жуть, инопланетная жуть" - стучало внутри.
  - Сто двадцать семь - сто одиннадцать в твою пользу, - выдохнула она, - Игра окончена!
  И отпустила.
  Через два года, одним туманным утром возвращаясь домой, Тимур встретил Марину. Он еще толком не проснулся, когда увидел сквозь дымку силуэт, вырезанный из картона.
  - Как это никого нет дома? А кто вы? - звонко кричала она. Тимур стоял совсем близко.
  Девочка забавно сжимала кулачки, так, что костяшки наливались синевой, и чародей вдруг вспомнил Сашу, холодные пальцы и пьяные откровения.
  "Наверное, будет проситься в ученики, хотя сейчас не время," - решил он. Сезон колдовства начинался в середине октября.
  - А там, правда, никого нет, - произнес Тимур.
  Она растерялась, но потом улыбнулась и вдруг поклонилась.
  - Это планета Земля, между прочим, - только и смог сказать он.
  Она что-то говорила о смоге, мышином заговоре, и носе Халура. И уже на фразе о заговоре, он видел маленькую родинку на щеке, смешинку в краешке рта и легкую золотинку у висков. И никаких птичьих косточек в шелке.
  В последнее время Марина заметно осунулась, стала еще прозрачнее, мало ела, почти не говорила, отвечала невнятно, и Тимур начал беспокоиться.
  Он протиснулся в библиотеку, вспоминая их встречу, размышляя о сезоне колдовства и сомневаясь, что сегодня четверг. Мысли сменяли друг друга, перебивая и пихаясь.
  - Марин? - спросил он, пытаясь не разлить чай. - Я принес попить.
  Девочка спала, уронив голову на спинку стула, сжимая в руках толстую книгу.
  "Так и помереть недолго," - подумал Тимур, пристраивая поднос на стол.
  Это он подсказал, где можно найти лекарство для мамы. И Марина пропала. Она будто торопилась скорее уйти из Черного дома, так ему казалось.
  "Хорошая, наверное, она, если Марина так старается, лучше моей, это точно, - мысли текли ленивым потоком, - Сколько я ее не видел, в другой жизни...черт, чем так воняет?"
  Тимур склонился над Мариной.
  "Когда она мылась в последний раз? Пахнет псиной, от носков что ли...шерстяные какие-то. И долго она тут? Совсем пропала."
  Марина пошевелилась, засопела.
  И тут он заметил в ее руках что-то блестящее, присмотрелся, осторожно разжал ладонь и выудил трубку. В библиотеке стало тихо, даже любопытные тени не метались между полками.
  Марина открыла глаза, словно не спала, а притворялась - резко. Тимур сунул в трубку в карман и произнес:
  - Знаешь, самые запретные книги всегда на самых верхних полках, так делали мои родители, - язык стал ватным, голос не слушался. Марина сжала ладони, огляделась.
  "Ищет трубку, знает," - понял Тимур. Она молчала.
  - Я принес чай, я знаю человека, который делает самый отвратительный чай на Земле, - продолжил чародей.
  Марина смотрела на него с ужасом.
  - Знаешь, варить отвратительный чай - это тоже дар, - его несло. - И умереть в тридцать - это тоже дар. И быть друзьями - это дар.
  Марина тяжело дышала, словно вот-вот расплачется.
  - И, знаешь, не говори мне, я не хочу знать.
  В горле стоял отвратительный комок, кто-то там шевелил ресничками, скреб лапками, оставляя коричнево-красные следы.
  Он вышел в коридор, шаркая ногами, как старик, замер.
  Иногда Тимуру казалось, что он родился не в то время, не в том месте и не он.
  Десятая глава
  На ручном наречии
  Марина не любила зонты; в ее руках они всегда норовили вывернуться или ткнуть в глаз. Они напоминали девочке летучих мышей тем, как хлопала ткань, расправляясь, точь-в-точь - перепончатые крылья. С тех пор, как восемь лет назад Марина испортила первый зонт, ее преследовали неприятности - измятые спицы, заедающие механизмы и кусачие застежки. Девочка ненавидела их слепо, как и они - ее.
  Она помнила свой первый зонт, как помнят все, что бывает впервые. Марина всего лишь хотела улететь в волшебную страну, куда отправляются все дети, чьи родители разводятся. Девочка разогналась и прыгнула в окно, пока они ругались на кухне. Тогда она сломала ногу, пару зубов, и зонт. Он упал, похожий на пламя - причудливо изорвалась ткань. Родители ссорились часто, и Марина всегда их слышала, как бы сильно не затыкала уши. Мама еще не болела, но опухоль уже росла в ней, подобно дереву, крепла, как росток. Что странно, зонт девочка помнила, а отца - совсем нет. Ни лица, ни голоса, ни запаха его не осталось в доме. Мама уничтожила все - фотографии, видеозаписи, подчерк, одежду до последнего носового платка, все, что он оставил или забыл, она сожгла, как в слезливом романе.
  Зонт, кадамейнового цвета, спас Марине жизнь и уже не оставлял, приглядывая ангелом-хранителем. Он чувствовал печаль девочки, когда срубили тот тополь, что рос под окнами дома, за который он тогда удачно зацепился, изодрав в клочья новенький нейлон, но смягчив падение. И хотя зонты плохо разбираются в человеческих чувствах, он точно помнил неясную тревожную мысль, что рубят вовсе не дерево, а Марину.
  Поэтому, когда Тимур протянул ей зонт, того же приглушенного кадамейнового цвета, руку девочки обожгло старыми воспоминаниями, и она словно оглохла.
  - Письмо задержалось, и учится летать времени нет, - тараторил юноша, - Нам нужно быть через час... но почему все так? - он метался по гостиной, трагикомично махая руками, когда как все остальные спокойно пили кофе.
  - Да брось ты, отлично знаешь, нам не рады, - тоном прожжённого циника произнес Саша. Кажется, его ничуть не расстраивало, что сегодня Халура исключат из Союза Мастеров, о чем уже долго ходили слухи.
  - Дай нам спокойно позавтракать, - сердито заметил мастер, досадливо морщась. - Не люблю суету с утра пораньше.
  - Черт, не справится, - выругался Тимур, глядя на растерянную девочку, будто и не услышав слов колдуна. - Заметьте, как держит.
  Халур оглянулся, глотнул кофе и промямлил:
  - Как оружие массового уничтожения.
  Фраза завязла между зубов, и мастер отвернулся.
  - Кто будет говорить в нашу защиту? - спросил юноша, пытаясь успокоиться. Его жизнь, отлаженная, с каждодневной стряпней, учебниками, привычками, этим прекрасным утром резко щелкнула, как заевший механизм. Щелкнула и продолжила ход, скрипя, дергаясь, грозя взорваться.
  Хотя, нет, все началось гораздо раньше, когда он узнал, что Марина - слововар. Или еще раньше. Когда?
  - Кажется, мастер Нуль, - произнес Халур.
  - Он на нашей стороне? - удивленно воскликнул Саша, дожевывая бутерброд. Каша в последнее время у Тимура получалась злая. И чего бы подмастерье ни добавлял - орехи, изюм, сметану или ваниль - запах горечи разносился по гостиной, а послевкусие усталости и душок страха никуда не исчезали. И домашние предпочитали пить кофе вприкуску с бутербродами, которые хоть и отдавали досадой, но оставались съедобными.
  - А я-то думал, что весь мир против нас, - произнес мальчик. Тимур пробормотал, что, кажется, их сторона заметно потемнела.
  - Он с недавнего времени яростный, - заметил Халур, тепло улыбнувшись.
  Девочка все так же смотрела на зонт - сверкающий стальными спицами, туго натянутая ткань которого, казалось, вот-вот лопнет с глухим щелчком.
  - Мы опоздаем, Союз Мастеров Волшебства будет не в восторге, - произнес Саша, растягивая "Союз Мастеров Волшебства", как жвачку. Ему всегда нравились длинные названия и аббревиатуры. Он даже рассчитывал обзавестись когда-нибудь зловещим именем.
  - Может, оставим Марину дома? - предложил мальчик.
  - Нельзя! - выкрикнул Тимур. Девочка вздрогнула и сжала ручку зонта сильнее.
  Ее дернуло, глухо хрустнули суставы в плечах. Крик, вырвавшийся из горла, сипло охнул и повис в воздухе. Зонт потащил Марину за собой.
  "Ну вот, опять начинается!" - с досадой подумала девочка, чувствуя, как ноги волокутся по полу. Зонт рванулся к окну. Рама с треском вывалилась наружу.
  - М-м-м? - протянул мастер, оглядываясь.
  Девочка летела в густом смоге над городом, не в силах насладиться приятной погодкой и видом. Подобного с ней еще никогда не случалось. Зонт брыкался и петлял, и Марина уже наглоталась дыма, когда вдруг, пару раз шлепнув ее о крышу дома, он рванул вверх и присмирел. Ободранные коленки зудели, но девочка не замечала. Единственная мысль, звякающая в опустевшей голове, была проста - Марина ненавидела зонты.
  Она надрывно закашлялась, глотнув холодного воздуха. Слезы потоком полились по бесчувственным щекам, когда Халур цапнул ее за ногу, где-то над перекрестком Васильева и Вологодской.
  - Я не слововар! - крикнула Марина со страха.
  - А я не Тимур, - ответил мастер.
  - Не бойся, дай руку, - добавил Халур все так же спокойно. Девочка потянулась к нему и вскоре они уже шагали по дыму, который лип к подошвам, как сахарная вата. Марина куталась в плащ мастера, пахнущий табаком, заметая следы полами.
  - Как вы догадались? - дрожащим голосом спросила Марина.
  - Да все ваши секреты, как на ладони, если ты об этом, - произнес мастер, шагая впереди, размашисто и резко подтягивая правую ногу. Девочка прыгала по его следам и иногда, оступаясь, проваливалась в облако. И тогда Халур, крепко сжимающий ее ладонь, выдергивал Марину из вязкого плена. Зеленовато-серый смог бурлил под их ногами, похожий на мыльные клубы. Идти след в след за мастером было неудобно, она постоянно наступала ему на пятки.
  - Извините, но как вы догадались? - продолжила Марина, в очередной раз отдавив ему ногу.
  - Да, признаться, я точно не знал, что именно случилось, но теперь - все прояснилось... - мастер сказал еще что-то, но она не расслышала.
  - Тимур не разговаривал со мной с тех пор, - с грустью произнесла девочка, - Я соврала ему, и...
  - Он, конечно, простит тебя, - оборвал ее мастер, - Да уже простил, только еще сам этого не знает ... - Халур бубнил под нос.
  - Так ты не слововар? ... - он, кажется, улыбался, - А с Тимуром помирись... что все лгут, люди лгут и это замечательно.
  - Замечательно? - вот уж чего она не ожидала услышать.
  - Ложь делает мир ярче, так уж повелось... мир без лжи... Довольно пресно ... не находишь? Вот ... сказки, пишешь о том, чего никогда... в нем нет ... и кино, нет музыки, и картины лишь те, что отражают действительность. - Ветер порвал его фразы так затейливо, что Марина не была уверена, что понимает верно.
  - Так значит ложь - это хорошо? - уточнила она.
  - Не навешивай бирки, ... есть много вещей... сказать что-то определенное ...
  Дым под ногами то рассеивался - просвечивали крыши, то вновь сгущался, ежился, и подбирал пушистые воротники. Марина запыхалась, пытаясь успеть за мастером. Халур неприятно сжимал ее ладонь цепкой рукой - холодной, и сухой, как будто бумажной.
  - Долго еще идти? - спросила она, чтобы отвлечься.
  - Не больше двадцати минут, но мы все равно опоздаем, - ответил Халур, прибавляя шаг.
  - Мне надо было остаться дома! - убежденно произнесла Марина.
  - Но ты уже здесь, - хмыкнул мастер.
  - Теперь вы будете выглядеть по-дурацки, из-за меня.
  - Напротив, я бы ... по-дурацки, если ... вовремя, впервые в жизни, - отчеканил чародей. Марина вдруг задумалась о том, что люди, которые долго живут вместе, говорят одинаково. И сейчас она как будто болтала не с Халуром, а с Сашей, Тимуром и Халуром одновременно. И уже чуть-чуть с самой собой. Ей стало вдруг страшно, она сжалась и продолжила:
  - Он переживает из-за Союза.
  - Там не прочь ткнуть зонтом или поставить подножку, и это порядком надоело. Когда-нибудь Тимур поймет, что жить правильно - не всегда верно. - Халур обернулся.
  Девочка оступилась и провалилась по колено в тучу.
  - Очень скоро, - заметил Халур, вылавливая ее из дыма.
  - Что? - не расслышала Марина.
  
  ***
  
  Стоило Марине ступить на заводскую трубу, как на нее накинулся Саша:
  - Неумеха! Как можно так легкомысленно обращаться с волшебными вещами!
  Город остался далеко. Где-то совсем рядом прокричал гудок - протяжно, как чайка.
  Холод щипал щеки Марины, отчего лицо стало похоже на яблоко - пятнистое, красное то там, то тут.
  - Давайте быстрей! - закашлявшись, произнес Тимур, балансируя на краю, как заправский циркач. - Или вам нравится дышать смогом? - Он нырнул в трубу, столкнув мимоходом и Марину.
  Она не успела насладиться чудесным видом города, запахом отсыревшего плесневелого кирпича и полетом птиц, похожих на синие кляксы. Можно долго перечислять, чего еще она не успела, например, вспомнить, как в детстве думала, что трубы выпускают грозовые тучи, или прокричать, что никогда-никогда больше не возьмет в руки зонт.
  "Ненавижу зонты, волшебников и трубы!" - стучало внутри, срывающейся трелью. И как заметил бы любой, кто разбирается в подобных вопросах, ненависти в ней стало на три пятых больше, чем плескалось с утра.
  Халур одернул Марину слишком поздно, и она успела ударится ногой о пол - лодыжку обожгло.
  Девочка взвыла, утирая проступившие слезы.
  - Бо-о-ольно! - жалобно протянула.
  - Ну, что нам делать? - деловито спросил Саша, не выражая ни капли сочувствия.
  - Беда, - заухал, как филин, Тимур, - Как не вовремя, ох. - Отряхивая пепел с плеч.
  - Ну, уж простите, - осмотрев лодыжку, огрызнулась Марина.
  - Тимур, останься, - бросил напоследок мастер и, поманив за собой Сашу, исчез, Марина только и видела его начищенные ботинки.
  Круглая зала утопала в полумраке, пыльном и густом, который бывает только в театральных закутках. Надушенных сплетнями и припудренных тайнами. Пол, Марина ощупала рукой, холодной мозаичной гладью расстилался под ногами. Темные ниши притворяясь, не очень умело, окнами, зияли мглистыми провалами, похожие на глазницы черепа. Именно так подумала девочка, как глазницы черепа. Хоть это и звучало глупо.
  - Почему бы вам просто не вылечить меня? - спросила Марина, чувствуя, как боль мало-помалу отпускает. Еще утром, она бы промолчала, но сейчас девочка слишком многое ненавидела, и потому совершенно ничего не смущалась.
  - Т-с-с! Не говори о том, чего не знаешь! - отрезал Тимур. А потом вдруг смягчился, забубнил:
  - Все-то тебе нужно объяснять...
  Он проворно покрутил головой. В коридорчике, где еще недавно скрылся Халур, стояла тишина, уж слишком звонкая и оттого подозрительная. Подмастерье прошептал что-то особо заковыристое, и уши Марины заложило, как бывает при насморке. "Чтобы не подслушивали?" - подумала девочка.
  - Болезни живые... - зашептал юноша, склонившись над ней. - Они питаются нами, нашими страхами, слабостями и всем тем, что мы скрываем.
  Девочка почувствовала, как по позвоночнику прополз юркий сквозняк, закуталась глубже в плащ и попыталась подняться.
  - Чего ты шипишь, как уж? Это ведь знают все волшебники? Не тайна... - Она поморщилась от боли.
  - Вот именно, все волшебники! - Подмастерье выразительно посмотрел на нее, словно спрашивая: "Ведь ты же понимаешь?"
  - Это не то место, где можно говорить громко, не нажив неприятностей, - добавил он после эффектной паузы.
  - Ясно, - угрюмо ответила Марина. - Так что там про болезни?
  - Сложно объяснить... - Тимур задумался, не спуская глаз с коридора. - ... Волшебники когда-то лечили болезни с помощью зелий и заговоров, но теперь это запрещено. - Он понизил голос так, что Марина еле расслышала:
  - За это лишают волшебной силы.
  - Волшебство преображает болезнь, - проговорил он все так же, шепотом, - и обычная простуда может превратиться в смертельную хворь, - Тимур сказал именно хворь, как какой-нибудь старик.
  Боль отступила, притаилась где-то в суставе, свернувшись колючим клубком.
  - Сегодня разрешена только магия, при которой целитель запечатывает болезнь внутри себя. Но они не могут всего.
  - А мама...
  - Тише! - шикнул Тимур. - Я же говорил, что здесь не очень безопасно говорить о любых вещах, а тем более о таких, - он выделил слово "таких".
  - Я поняла, - Марина тоже испуганно огляделась, не потому что беспокоилась, а просто повторяя за подмастерьем.
  Мрак касался ее кожи, забивался в легкие и пьянил, девочка слышала шепчущие шорохи, и, ей казалось, что свет в конце коридора колышется и вспыхивает. Но что не привидится в сумерках.
  - В четырнадцатом веке, когда случилась вспышка чумы, волшебники лечили больных утробным зельем... или нутряным, не помню. Помогало. Но через полгода-год часть исцеленных умерла от странной болезни - худели, бледнели и мучились. И тогда, конечно, заметили связь, но причины понять не могли. Утробное зелье называется так, потому что оно устраняет все симптомы болезни, заключая ее внутри. Так он становится носителем, но сам не болеет. Но у всех лекарств существует побочное действие. Чума переродилась. Она так хорошо прижилась в человеке, что переняла некоторые его свойства. Волшебники изобрели рак. Но связь между этими болезнями выявили только в двадцатом веке, тогда же и узнали о последствиях любого лечения с помощью колдовства. Но до тех пор в мир выпустили тысячи болезней.
  - Рак... но ты же говорил, что некоторые заключают в себе болезни... целители...- прошептала Марина.
  - Они не простые волшебники, целители могут уничтожить хворь, и то не всякую. Было много случаев, когда они умирали, взявшись за что-то по-настоящему серьезное. Поэтому даже самые искусные маги лечат грипп обычными людскими таблетками, это безопаснее, - сказал Тимур и поманил девочку за собой, не замечая, как остекленели ее глаза, и сбилось дыхание.
  - И теперь от опухолей погибают не только волшебники, но и люди.
  - Но это же не грипп, чтобы все вместе болели, - заметила Марина, хромая за юношей и не подозревая, что похожа на Халура не только куцей походкой и плащом, пропахшим табаком, но и прошлым.
  - Я же говорил, они живые и скачут по людям, как блохи. Но вредят только тем, кто слаб.
  - Так, значит, я не могу вылечить маму? - взволнованно прошептала Марина и зажмурилась - они выскочили в освещенный коридор.
  - Да нет же, успокойся. Т-с-с! - Тимур чуть не сбил фарфоровую вазу, жавшуюся у дверного проема, и вдруг замолчал. Марина, решив, что спрашивать не время, послушно плелась за ним, угрюмо глядя под ноги, пытаясь не ступить на плащ.
  Друзья спустились по лестнице, увитой коваными листьями, в светлый холл, Тимур открыл дверь рядом с одной из колонн, похожих на слоновьи ноги.
  - Видно все на собрании, никого... - пробормотал себе под нос и зашептал Марине в спину, подталкивая на винтовую лестницу:
  - Способы всегда есть. Но за них нужно платить. Некоторые предпочитают умереть.
  - Платить...продать душу? - уточнила Марина.
  - Душа? - Тимур захрипел, пытаясь унять смех, - да нет же... Если ты найдешь Квивир, или что-то подобное, оно попросит у тебя плату.
  - Что у меня есть?
  - А мистер Блажек? - Тимур распахнул двери и они едва не оглохли.
  В круглой аудитории галдели, рычали и тыкали пальцами, брызгали слюной, квохтали и корчили рожи так увлеченно, что Тимура и Марину попросту не заметили. Зал, похожий на колодец, гудел трубой - так звонко в нем гуляло эхо - резкими переливами и глухими толчками, осмеивая богатую лепнину и пеструю роспись потолка. Свет, пробивающийся сквозь облака пыли, лизал деревянные половицы, потертые многочисленными ногами. Мелькали руки и зонты, всклокоченные шевелюры и раскрасневшиеся лица. Марина оторопело замерла, сцена поразила ее, как поражает все, уведенное впервые. Она ухватилась за рукав Тимура, словно пытаясь спросить, не сошла ли она с ума или вправду взрослые умеют так бесноваться.
  Особенно старалась худая малахольная женщина. Она отчаянно частила ногами и языком, так усердствовала, что уже заплевала собственные очки - кокетливую бабочку, сидящую на переносице. Женщина вопила что-то невнятное в лицо сутулого волшебника, скорее даже не в лицо, а в шляпу, Марина уже однажды видела его - на станции метро. Безголовый молчал. И, мерещилось, скинь с него костюмчик и шляпу, окажется, что истеричка орет на вешалку, не иначе. Другие, более сдержанные, привстали с мест, сучили ножками и возмущенно что-то восклицали, тыкая пальцами - кривыми и узловатыми, тонкими и когтистыми. Марине особенно запомнились цепкие руки низенького старика, чья голова напоминала бугристую картофелину. Он теребил карманы серого костюмчика, привстав и заинтересованно заглядывая под шляпу безголовому, раздумывая, видно, чем же тот говорит, если не ртом.
  Остальные наблюдали, молча, с полуулыбкой, которая бывает только у тех, кто осознал свое превосходство. Среди этих немногих была и Ракитина. Она сидела, нахохлившись, сова совой, спрятав лапки. Ее зонтик, серо-зеленый с позолоченной тесьмой стоял тут же рядом, сверкая начищенной рукоятью, воображая видно себя оружием, так же самоуверенно, как его хозяйка воображала себя великой волшебницей.
  Но большинство - ученики - попросту скучали, кое-кто втихаря почитывал книжку, кто-то маялся бездельем, и это явно читалось на уставших лицах по горестно сжатым губам. Иные попросту дремали. И лишь единицы следили за происходящим с интересом или, опасаясь - не полезет ли их мастер в драку, брызжа слюной, как какой-нибудь не особо породистый питбуль.
  Рядом с Ракитиной устроилась полноватая девица, единственная она обернулась, стоило друзьям переступить порог, как будто поджидала. Ее уши горели пурпурным, оттеняя чрезмерно бледные щеки, а глаза, темные ягоды, тускло блестели. Марина смотрела на нее несколько секунд, так мало, что почти не разглядела. Но если бы девочка задержала взгляд, приметила бы хищную ухмылку, что прятала незнакомка в уголках рта и то, как жадно раздуваются ноздри, втягивая воздух, как будто принюхиваясь.
  Друзья остались наверху, подальше от трибуны, ора и хлопков.
  - Почему Союз Мастеров Волшебства находится в таком странном месте?
  - В каком это таком странном месте? Труба - это только вход, это совсем не значит, что мы на заводе.
  - А где тогда?
  - Нигде... что ты так на меня смотришь? Помнишь, мы говорили, что Чародейство исчезло и его место заняло Бездарье? Так вот... Нигде - Свободное пространство, которое может стать каким угодно. Пустота по сути. Ничье Нигде.
  - А почему именно труба завода?
  - М-м-м...если припомнить, это вроде как связано с историей города, - с сомнением произнес Тимур, - ...раньше здесь было древнее поселение. Древнее поселение, в смысле город, возведенный, когда все люди могли колдовать, и покинутый жителями. И вроде бы камни, которые заложили в фундамент - руины волшебного города... Но это только слухи, никто наверняка не знает.
  У трибуны продолжали кричать на ручном. И сколько Марина не вслушивалась - ничего не понимала.
  - Я уже решил, что пропустите все интересное, - по ряду к ним крался Саша.
  - Ты где был? - спросила Марина, но он не услышал.
  - Ой, смотри, как Олечка на тебя пялится, - захихикал мальчишка, обращаясь к Тимуру.
  - Опять засыпает любовными письмами, не иначе, - продолжил издеваться Саша.
  - Успокойся, - буркнул подмастерье, гневно глянув на мальчишку, ну точно пересолит компот или опять злой овсянкой напичкает.
  - А где мастер? Что-то я его не вижу, - произнесла Марина.
  - Там, внизу, с Кривичем.
  - А, тот похожий на старца? - поинтересовалась Марина, глядя на крепкого мужчину, который любовно поглаживал длинную серую бороду, с глазами блудливого луня, дряблыми щеками и длинным острым носом. Халур сидел рядом, отстранившись, прикрыв нос рукой, будто плохо пахло.
  - Это Кривич, мог бы уже давно прекратить этот балаган, но наслаждается, чертов подлец! Он тут самый главный. Чтоб ему бороду крысы пожевали - прошипел Саша, - Отрастил, чтобы выглядеть солиднее. А так-то попросту смердяк и лиходей. В общем полностью оправдывает фамилию. Мастер Нуль сказал что-то о терпимости и прочей демократической чепухе, которую они терпеть не могут, вот и набросились стаей, шакалье, - злобно шептал мальчишка. - Вон, сидит в отдалении, как будто ему все равно, а ведь всех подначил, Заболотский. Да, тот с лошадиным лицом и маленькими глазками, у него уже больше десяти лет нет учеников, потому что бояться, с тех пор, как его единственный сын случайно отравился чем-то, и умер, а через год так же погиб и его ученик, тоже совершенно случайно. Та несдержанная дамочка - Лола Заглявская, все зовут ее за глаза Ляврой, она продвигает закон, который запретил бы неумехам говорить на ручном, она уже давно вдова, и, кажется, муж ее подавился чем-то очень неудачно. Когда сидел с любовницей в ресторане. Так что об этом еще долго ходили сплетни. Видишь того дедусю, который машет серой тростью, известный клептоман, и даже лечился, но неудачно и с тех пор в конец оборзел, тырит все, что плохо лежит, и оправдывает болезнью и всегда дотошно извиняется. Хотя, конечно, врачи ничего не могли поделать, ведь невозможно лечить болезнь, которой нет. Вон, синий галстук и круглые очки - Бравицко, ничем особо не страдает, кроме самолюбования, в самой ужасной гнойной форме, ничего в своей жизни не сделал ни замечательного, не отвратительного. А этот с самой красной мордой, вроде бы и ничего, но сразу видно - шпион ФОКУСа, такие анонимки пишут на соседей, за то, что те оставляют мусор на лестничной клетке, хотя это и правда хамство...А тот за трибуной, без головы - Нуль, сложно доказать, что ты человек, с такой-то фамилией, говорят, головы у него нет совсем, он таким и родился и его отца судили за какие-то эксперименты, его отца даже сослали в лагерь, хотя другие поговаривают, он безголовый из-за кровосмешения, я слышал,...
  - Вечно нахватаешься где-то мерзости, словечек, какая дрянь, - буркнул Тимур, брезгливо морщась.
  - А еще его ученик Кузьма, уже второй год занимает первое место в соревнованиях между подмастерьями...
  - У ФОКУСа есть шпионы? И почему ФОКУС, а не КРОКУС например? - произнесла Марина, украдкой поглядывая на Ольгу, которая вертелась, как юла.
  - Ты вообще, хоть что-нибудь знаешь о волшебном мире? - с досадой проговорил Саша.
  - Кое-что, - уклончиво ответила девочка.
  - ФОКУС - Федеральная Организация Колдунов... - начал мальчик.
  - Не правильно, - поправил Тимур, - Колдовских...
  - Колдовских Управленческих... - подхватил Саша.
  - Условных...
  - Управленческих систем, - упрямо продолжил мальчишка.
  - Чушь! - возмутился Тимур, и вскоре выяснилось, что ни тот ни другой не могут сказать с уверенностью, как расшифровывается ФОКУС.
  - Да, в общем, это не важно! - ничуть не расстроился Тимур. - ФОКУС следит за соблюдением Колдовского Закона. Если говорить простым языком - есть люди, собирающие информацию, такие, как Линейкин, другие - создающие правила и стандарты, есть следователи, дознаватели, и прочие, встреча с которыми не очень-то приятна. А еще шпионы, те, кто следят, вынюхивают и втираются в доверие. Всех их зовут фокусиками.
  СМВ давно уже стал частью ФОКУСа, так нас легче контролировать, и шпионов здесь не один, не два. А недавно Союз даже выдумал Устав.
  - Чтобы выгнать мастера? - Марина вспомнила, что уже слышала об этом.
  - Они бы и Закон создали, если бы это было так просто. Хотя за клевету он уже мог получить год или полгода, точно не знаю, но, видимо, их это не устраивает.
  - У тебя такой вид, как будто ты сейчас мировой заговор раскрыл, - ухмыльнулся Саша, скрестив руки на груди.
  - А по каким законам его могут ... лишить волшебства? - робко спросила Марина.
  - Убийство с применением волшебства, шпионаж, незаконное Изъятие силы и нарушение Закона о Неразглашении, - ответил Тимур и добавил, - Волшебники не могут раскрывать своего существования.
  - То есть сейчас ты нарушаешь закон? - прошептала Марина, с опаской оглядываясь.
  - Ты узнала о колдовстве через лазейку для мечтателей, потому что видишь больше остальных... - напомнил Тимур. - К тому же все слишком увлечены, - он кивнул на мастера Нуля.
  - Ты слишком легкомысленный, - прошипел Саша, подаваясь вперед, - Умные люди всегда знают, что самое интересное происходит не на сцене, а за кулисами.
  - Что-то я не вижу здесь умных людей, - ответил Тимур, - К тому же, я поставил глухой барьер.
  - Дурак, - буркнул мальчишка, - Его сломать - раз плюнуть.
  - Говорите какими-то загадками, - произнесла Марина, разглядывая мастеров, словно выискивая среди них фокусников.
  - Глухой барьер, он заглушает наш разговор и воспроизводит другой, так что сложно догадаться, что он вообще есть, - пояснил юноша. Возмущенную женщину кое-как оттащили от мастера Никто, но та продолжала голосить, и тянуть к нему руки.
  - Какой позор, - произнес Саша.
  - И как Халур мирился с подобным... с такими людьми? - вздохнув, произнесла Марина.
  - Думаю, когда он вступал в Союз, он был кругом энтузиастов, которые первым делом хотели обучать детей премудростям волшебства, а потом уже получать титулы и признание. А вот когда благодаря их стараниям статус мастера стал престижным, тогда-то и проползли всякие ужи и жабы, мечтающие о признании, а уж такие-то люди способны на многое.
  Кажется Халур видел что-то подобное много раз, он как будто надеется, что люди сами исправятся. В конце концов, он не революционер, не тот, кто ведет за собой людей.
  - По-моему, ты слишком заморочился, - заметил Темный Властелин.
  На сердце у Марины стало тяжело и страшно. Хотелось спрятаться в Халуров плащ, и сидеть, не замечая красных лиц и холодных усмешек, мельканья потных рук и засаленных локтей. Она зажмурилась и не видела, как на трибуну вышел старик, голова которого напоминала бугристую картофелину, как он встал на место мастера Никто деловито кашлянул в кулак, как строго прошуршал листами в красной папке.
  Зал смолк. Словно кончился затяжной ливень. Марина открыла глаза.
  - Уважаемые дамы и господа! Мы живем в обществе, где правила играют огромную роль, и мы не можем не признать данное обстоятельство, - заговорил старик, громким высоким голосом, - Хаос начинается с ерунды, с нарушений, которые на первый взгляд кажутся пустяком, но это ручеек, с которого начинается бурлящий поток, смывающий все на своем пути! Сегодня мы встретились по причине нарушения волшебником Халуром миропорядка установленного законами и кодексами колдовства. Обращаю ваше внимание на факты систематического нарушения пункта "д" статьи номер сто тридцать восемь, пункта "г" статьи, сто пять закона "О колдовстве и использовании магии" от десятого сентября две тысячи третьего года... - речь его лилась звучно и сильно, он все перечислял и перечислял, и Марина совсем запуталась в цифрах. - ...А так же Правил Колдовства для Центрального округа, выразившегося в нарушении пункта три - пятнадцать (бис)... игнорирование попыток исправить уже совершенные проступки...- скоро Марине стало душно от канцелярщины, она слышала через слово, а то и через два, - Вместе с тем, приведение данных аргументов направлено на разъяснение собранию Союза Мастеров Волшебства и принятия взвешенного решения по этому делу...
  Одиннадцатая глава
  В которой не спят и сегодня
  Еще, когда Халур удивлялся - мочки его ушей белели, как бывало зимой, если он забывался и выскакивал на улицу в цилиндре, который едва ли мог согреть. Когда Ракитина, кутаясь в надушенную шаль, нахохлившись совой, встала и, надменно вскинув брови, произнесла:
  - Я прошу исключить меня из Союза Волшебников. - У мастера побелели не только мочки ушей, но и ногти на правой руке, и кончик носа.
  И если бы Тимур не был изумлен куда сильнее мастера, то по пути домой непременно вцепился бы в него со словами полными укора:
  - Я же говорил - теплее одеваться!
  И принялся бы растирать уши Халура с завидным рвением. Но подмастерье молчал, угрюмый, и заговорил, только переступив порог Черного дома. Когда Халур уже засомневаться, что Тимур вообще когда-нибудь раскроет рот.
  - И что на нее нашло? - вымолвил юноша, поднимаясь по скрипучим ступеням.
  - Это ее последний укол зонтиком. Она знала, что впредь не достанет меня и не могла не уколоть вдогонку, - вкрадчиво произнес Халур, помогая Марине снять плащ.
  - Что, если она хотела вас поддержать? - спросила девочка, выпутываясь из рукавов.
  - Я слишком часто думал так же и слишком часто ошибался, мой милый друг, - потрепав её волосы, радушно произнес мастер. - Уйти в столь дурной компании...
  - А мастер Нуль? Он тоже хотел уколоть? - бесцеремонно перебил Саша, и тут же пронесся по лестнице стрелой, словно смутившись.
  - Мастер Нуль... - вяло отозвался Халур, медленно поднимаясь в гостиную.
  - И что находится в женских головах? - раздраженно глядя на закипающий чайник, бубнил Тимур тем временем. - Что же там... - продолжал, подразумевая, без сомнений, голову Ракитиной.
  - Марина, и что же там происходит? - усмехаясь, спросил Халур, растянувшись на диване. Девочка замешкалась у лестницы.
  - Я не знаю, - проронила Марина неуверенно, и она, правда, не знала. Внутри шумело так же, как в зале после слов Ракитиной: "Ох, да что ж это твориться-то?" - скрипели чьи-то ботинки, "Да когда же это, да где же это?" - нес сумятицу скрипучий стул, "Что же это делается? Позор! Вздор!" - уже через миг визжали, хрипели и стучали другие.
  Халур рассмеялся, развеяв ее видения и сказал, закрыв глаза:
  - Смешно думать, что женская голова хоть как-то отличается от человеческой.
  Марина поежилась, пожалев, что сняла плащ; в гостиной хозяйничал холод - разбросал угли в камине, и замутил окна. Даже половицы под ногами скрипели сейчас иначе.
  - Саш, разожги огонь, а-то мы к стульям примерзнем, - сказал Тимур, зябко потирая руки.
  - А почему я? - обиженно протянул мальчишка, между тем все же направляясь к очагу.
  - Потому что я просил тебя подкинуть дровишек, когда мы уходили, но ты так ничего и не сделал. - Тимур взялся за любимое дело - поучать.
  - Глупый, ужасный человек, ты будешь первым, кого я казню, когда приду к Мировому Могуществу.
  - Жду не дождусь, - заверил подмастерье со скучающим видом, а затем вернулся к разговору о Ракитиной, - Я все же никак не пойму, зачем она затеяла это? - растерянно бряцая посудой, - Пусть даже уколоть напоследок... но какой ценой?
  - То, что твои мысли рознятся с ее, совсем не значит, что ее голова - женская. Но, в остальном ты прав. Ее поступок вряд ли подчиняется логике.
  - Она думала вас задеть? - все так же громко, ломким голосом спросил юноша.
  - И у нее почти получилось... - сонно ответил Халур, - ...Хотя мастер Нуль удивил меня не меньше. Но ты же не будешь утверждать, что его голова - женская. У него и вовсе нет таковой.
  - Возможно, поэтому-то он и ушел из Союза, - предположил Саша, растапливая камин.
  - Ох уж, эта молодежь, - пробормотал мастер, - Все-то у вас голый расчет и сметливый ум, и никакого воображения...А ведь Нуль поступил точно так же, как и я, что, конечно, не исключает его глупости.
  - А вы не думаете, что он в сговоре с фокусниками? - спросил подмастерье, так энергично разливая чай, что больше лилось на скатерть, чем в чашки.
  - Во всяком случае, теперь-то он уже не опасен, ведь вы разгадали его план... - протяжно сказал мастер, и громко зевнул. - Я что-то так устал сегодня.
  - И что же нам теперь делать? - Марина нетерпеливо заерзала на стуле.
  - Нам ничего не остается, кроме как жить дальше, - произнес мастер, а потом добавил, будто невзначай, - К тому же теперь-то мы знаем, что ты не слововар.
  - Э-э-э, - протянул Саша, таращась на девочку, - Вы про нее? И с каких это? Когда это? Кто это считал ее слововаром?
  - А думаешь, почему каша поутру плевалась кислотой? - весело спросил Халур.
  - Да, я был расстроен! - воскликнул Тимур, звякнув чайником, - Да нам пришлось бы запереть ее в чулане, лишь бы о ней никто не прознал! Да что я вам объясняю?
  - Запереть в чулане? - настороженно спросила Марина, скривившись.
  - Вот ты думаешь, почему он потащил тебя собрание? - произнес Халур, - Боялся, что заподозрят что-то, если запрем в чулане.
  - Но если ты не с-слововар...Чего тогда т-т-трубку прятала?! Трубку от машины! - горячился подмастерье заикаясь.
  - Ну, я... испугалась, вдруг ты прибьешь меня на месте? - сдавленно проговорила Марина, с опаской поглядывая на юношу.
  - Но тогда получается, что вообще-то мы точно не знаем слововар она или нет, - произнес Саша, изобразив заумную мину.
  - А стоит ли проверять? - спросил Халур, чуть приоткрыв глаза, насмешливо глядя на Тимура.
  - Нет, второй раз я этого не перенесу, - ничуть не смутился подмастерье.
  Потом они пили чай, который булькал, как какая-нибудь смертельная трясина. Они молчали, пока Тимур вдруг не произнес, беспокойно озираясь:
  - Вам не кажется, что кого-то не хватает?
  - М-м-м? - протянул Халур, отставив пустую чашку.
  - Приставучего и вредного, - уточнил Саша.
  - Ты-то тут. Я говорил о колючем и фиолетовом.
  Марина откинулась на спинку стула так резко, что тот опасно покачнулся, и девочка схватилась за скатерть, пытаясь не упасть.
  - Когда же я видел его? - Халур задумчиво почесал висок.
  - Кажется... когда мы нашли Волшебство... под диваном, - произнесла Марина, - после дня рождения... это было так давно. Как я могла забыть о нем? - девочка сморщилась и сжала кулаки так, что костяшки побелели.
  - Ты видела Волшебство? Настоящее Волшебство? - мастер заметно оживился.
  - Наверное... - произнесла Марина неуверенно, - во всяком случае - это было очень похоже на то.
  - Подумать только, - протянул мастер, как показалось ученикам, удивленно.
  - Да видно, не слабо ее тогда приложило, - обиженно промямлил Саша.
  - Неужели ты не веришь в Волшебство? - воскликнул Халур, обращаясь к мальчику.
  - Конечно же, я не верю в Волшебство, - упрямо процедил ученик.
  
  ***
  
  Софья Ивановна не спала и сегодня, окутанная пыхтеньем и хорошенько вспотев. Она ползала по полу, перемазанная краской то там, то тут, словно попала под один из сумасшедших дождей Халура.
  Старушка рисовала второй раз в жизни.
  Впервые это случилось в декабре одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года, когда ей поручили смастерить новогодний плакат. В конце концов, он вышел довольно скверным.
  Софья Ивановна украсила надпись осколками елочных игрушек, которые разбила почти с садистским удовольствием. Старушка ненавидела Новый год. Она ждала боя курантов с ужасом, с которым религиозные фанатики ожидают Конца света. Но если Конец света, вопреки всем прогнозам, не наступал уже которое столетие, Новый год всегда случался, неотвратимо и пугающе. Хотя, конечно, зыбкая надежда не оставляла старушку. Надежда, что, однажды, включив телевизор, она услышит, что Новый год переносят на второе число, или третье, а лучше - отменяют навсегда. Она ненавидела этот праздник по причине простой и весьма тривиальной - в новый год запускали фейерверки, и Софье Ивановне мерещилось, что искорка упадет на крышу и разгорится пожар.
  В ночь с тридцать первого на первое старушка усердно пила пустырник и постоянно проверяла телефон. Она успокаивалась только к полудню третьего числа, и уставшая валилась в постель.
  Но сегодня старушка отважно махала кистью, будто с кем-то сражаясь, позабыв про Новый год и зыбкие надежды и даже о телефоне. Кисть, правда, линяла, но старушку это ничуть не смущало. Она гоготала, квакала, сипела и хихикала, размазывая гуашь по бумаге. Плакатов накопилось уже достаточно, и Мурзик всерьез задумался о том, что хозяйка нанюхалась краски и в наркотическом угаре ничего не соображает.
  В раздумьях кот спрыгнул с дивана на пол, где возилась, вся перемазанная краской и оттого пугающая Софья Ивановна, и прошелся по разложенным листам, так непринужденно, как могут только коты.
  - Ах ты, падина! - взревела старушка и кинула в него карандаш, кот подпрыгнул и выбежал в коридор, оставляя за собой синий след.
  - Ух. - Софья Ивановна вытерла лоб и окинула гостиную угрюмым взглядом. Ее сердце замерло в предвкушении превосходной гадости. Старушка могла бы даже придумать ей название.
  
  ***
  Саша не спал и сегодня, окутанный теплым пледом, он слушал бормотание Тимура, уткнувшись во влажную от духоты подушку. Мальчик боялся пошевелиться, он был уверен, что стоит скинуть одеяло, тьма, сгустившись, обнимет и убьет.
  - Ка-а-ак... он не верит в Волшебство?! - стенал Тимур, ворочаясь во сне.
  "Нашел из-за чего переживать!" - подумал мальчик.
  Их комнатка, оклеенная глупыми, по мнению Саши, желтыми обоями, располагалась на полпути к библиотеке, если идти из кабинета Халура. Ее окна выходили на Потерянное Детство - где постоянно прыгали мячи и нарядные куклы с тугими буклями пили придуманный чай, где солнце, нарисованное цветными мелками, всегда горело на северо-западе, а картонные звезды - на юго-востоке. Все там было понарошку.
  И глядя в окно Саша всегда чувствовал раздражение, которое не мог унять. Поэтому он старался плотнее сдвинуть занавески, и чаще в комнате царили сумерки.
  И все думали, что Саша любит посидеть "впотьмах" - как иногда говаривала Бабуля. А он боялся темноты, но еще больше боялся мира за окном.
  - ... но он же... Волшебство живет везде... У Волшебства совиные глаза и длинные цыплячьи лапы... - продолжал Тимур.
  "Неужели, это единственное, что его волнует? А Союз Волшебников? Фокусники? Ракитина?" - злился мальчик, изнывая от жары.
  - ... Темный Властелин...Темный Властелин... - подмастерье вдруг замер.
  Саша насторожился, распластавшись по простыне, как камбала, пытаясь, видно, с ней слиться. Тимур не единожды уверял, что отловит его ночных чудовищ. Но, истина в том, что самым страшным ночным кошмаром был сам Тимур.
  "Во истину"
  - ...Он может и трусоват и малодушен, но, господи, не отказывай ему в воображении, прошу... - всхлипывая, произнес подмастерье.
  "Ну, началось..." - с досадой подумал Саша.
  - ... Не отказывай в воображении, он же все-таки волшебник... - Тимур шмыгал носом, иногда всхрапывал, как лошадь, иногда стонал, будто смертельно раненный.
  "И почему я сегодня не ушел к Бабуле?"
  - Не Темный...не Темный...только не Темный Властелин, - пропел подмастерье.
  "Да не темный, не темный!"
  Порой Саше казалось, что Тимур попросту издевается над ним. Забавляется, говоря гадости и притворяясь спящим. Но глядя на довольное лицо юноши поутру, он уверялся - Тимур спит и спит крепко.
  - ...Марина... она же разобьется... - промямлил подмастерье, скомкав окончание фразы.
  "Ох-ох, что-то новенькое!" - Саша навострил уши.
  - ... О нет... пыль под диваном! - воскликнул подмастерье.
  "Я ненавижу тебя. Ибо." - подумал Саша, осторожно поворачиваясь на бок, так, чтобы, одеяло ненароком не съехало.
  Глухо бухнуло и прокатилось по полу за стеной, мальчишка вскочил от неожиданности - плед слетел на пол. И вопреки всем ожиданиям, темнота не напала на него и не задушила. Мальчишка опасливо осмотрелся и еще подождал, тьма медлила. И тогда он сказал:
  - А снаружи светлее, чем внутри, - и про грохот за стеной он уже не вспомнил, и ему показалось, что он откинул одеяло не случайно, а потому, что, без сомнения, смел.
  - Он же такой слабый... - оборвал его торжество Тимур. Саша кисло скривился, и тут же зловеще ухмыльнулся.
  
  ***
  Халур не спал и сегодня. Он был мертв уже третью минуту, увитый клубами табачного дыма, он иногда мечтал умереть.
  Уже двести тридцать четыре года Халур изобретал сонную микстуру. Он ничего не смыслил в алхимии - зелья пахли болотной тиной, разъедали язык и вызывали изжогу.
  И горькие воспоминания.
  Когда Халур встретился со стариком-кукольником вновь, тот представился странно - господин Случай или можно - Халур.
  - Но называй меня господин Случай, так меня зовут в одном из времен и мне нравится, - уточнил он, вынимая из груди нож, который всадил чародей, тогда еще совсем не чародей и не Халур.
  - Вообще-то мое настоящее обличие слишком смешно, - продолжил старик, печально вздохнув - кровь запузырилась в ране.
  Халур бросился вон из шатра, но поздно - его окутала тьма, которая казалось, сожмет в объятьях и убьет. Везде она - куда не кинь взгляд, где еще секунду назад надувалась парусами изъеденная временем ткань - серо-коричневая, местами дырявая, едва ли защищающая от непогоды. Внизу, где под ногами шуршала сухая подстилка - солома, теперь разверзлась пропасть. Исчезли и нехитрые пожитки кукольника, которые Халур приметил, прокравшись в шатер - сундук, пара остроносых ботинок, что кукольник вряд ли мог позволить - видно где-то стащил, да грубая солдатская утварь. Все растаяло, когда Халур размахнулся и ударил спящего старика в грудь.
  - Кто ты? - закричал он, задыхаясь от страха, плутая во тьме.
  - Господин Случай, Счастливый или Несчастный, не все ли равно? - пропел кукольник. Он не усмехался и не скалился - казался грустным.
  - Куда занятнее, кто ты, - не сводя взгляда с ножа, добавил старик. - Хотя, ведь это очевидно.
  - Да кто ты?!! - прошептал Халур, остановившись, понимая, что от случая не убежишь.
  - Ты знаешь, есть на свете Волшебство, оно смешно, и мы с ним братья-близнецы, и даже мама не может нас различить, - он продолжал так же устало, - Ну вот я рассказал так много, а ты так ничего и не сказал.
  - Господи, спаси мою душу...
  Старик вдруг оцепенел, его нос заострился, а глаза зло сощурились.
  - Господь...ты все еще веришь в чудака, который наслал на людей чуму, прогневавшись из-за пустяка? Так почему нож в моей груди? - Халур запомнит его лицо - покрытое сеткой морщин так замысловато, что казалось - кожа вот-вот разорвется и осыплется сухой шелухой. Губы, подвижные и тонкие, то мягко улыбающиеся, то плотно поджатые. Глаза, зашторенные обвисшими веками. Но особенно нос - похожий на клюв.
  - Ты извел мою семью... Не Бог, ты и твои куклы!
  - И никак не пойму за что Волшебство вас любит? - спросил старик, - За то, что гробите жизнь в погоне за призраком? Будь то богатство, глупая вера или старик-кукольник! Затуманенные головы. - Его взгляд смягчился, и в голосе почудилась жалость.
  - Почему ты убил их? В чем они виноваты? В чем виноват я? - глядя на него затравленным зверьком, спросил Халур. Они некоторое время стояли нигде в тишине и темноте, рассматривая друг друга, Халур - злобно, господин Случай - скучая.
  - Они не виноваты и ты не виноват, это дело случая, как любят говорить, - проронил старик.
  - Одна из моих кукол опасна, но я не знаю, какая, - добавил он, чуть поразмыслив.
  - Кукла, кукла? Что ты такое говоришь?
  - Ты чему- то еще можешь удивляться? - спросил старик.
  Темнота вспыхнула.
  Халур очнулся, тяжело вздохнул.
  - Я не верю в Волшебство, - повторил, как заклинание. - Я не верю в Случай, я не верю в себя.
  Поднимаясь, он уронил склянку с зельем, она глухо стукнула, и тяжело покатилась под стол.
  
  ***
  Марина не спала и сегодня. Девочка слонялась по комнате из угла в угол, хваталась то за одно, то за другое и нигде не находила покоя.
  За стеной кто-то вскликнул.
  Где-то брякнуло.
  И стихло.
  Она маялась в одиночестве, всеми покинутая. Мистер Блажек буркнул что-то о срочных делах и что у злодея их всегда навалом, Зонт кадамейнового цвета исчез молча, как и подобает зонтам, Крюкамарюки и прочие чудовища впали в зимнюю спячку. И даже Рогалик куда-то пропал.
  "Жива ли еще мама? Где она?" - меланхолично бродя по комнате, размышляла она.
  "Как больно ей? Как спасти?" - Марина отчаялась. Бессонница замучила ее, девочка закрывала глаза и видела маму - истерзанную, серую, в лохмотьях. В кошмарах мама всегда была мертва, в кошмарах она гналась за Мариной, рвалась прокусить ей шею и отхватить кусок. Девочка просыпалась, задыхаясь, чувствуя укусы.
  Она скучала по дому. По запаху старья на чердаке. По радио на кухне, которое иногда ночью издавало странные звуки. По супу из всего, что найдется в холодильнике. По маме.
  "Чертов Квивир!" - злилась Марина. - " Где же он может быть? Наверняка прячется в каком-нибудь тайнике, не мыши же его утащили!" - девочка расхаживала по комнате.
  Что-то зашуршало под кроватью. Сначала Марина решила, что ей показалось - странное дело мыши в Черном доме. Но шорох повторился.
  - Кто там? - Марина опасливо отдернула покрывало и заглянула. Среди конфетных оберток, несвежих носков, комков пыли и другой ерунды лежал загадочный сверток, похожий на шар, только чуть приплюснутый.
  - Эх, - Марина аккуратно вытащила его, а когда попыталась развернуть, он зашевелился и буркнул:
  - Мыши..мыши...
  Марина испуганно вздрогнула.
  - Ежи, они же впадают в зимнюю спячку... - сказала она сама себе задумчиво, словно сомневаясь.
  
  ***
  
  - Вы слышали эти шорохи? Всю ночь, у нас мыши завелись! - каким-то странным торжествующим тоном произнес мастер, спускаясь в гостиную в своем обычном виде - в пижаме босиком.
  - О, это не худшие ночные звуки , - заметил Саша, потирая заспанные глаза.
  - А где Тимур? - Халур уселся за столом, с опаской косясь на Марину, которая пыталась оторвать блин от сковороды.
  - Он в ванной. Думаете, кто плещется? - ответил Саша ехидно, сразу видно - не просто так.
  - Ха-ха, - Халур отсел подальше. - Я тут недавно заказал новый сюртук, цвета потемневшей серебряной ложки, из мягкой ткани... совершенно из головы вылетело, как она называется...
  - По мне лучше - черная, а-то могут неправильно понять, ага, - Саша явно не хотел продолжать разговор о платьях.
  - Неправильно понять? - переспросил мастер, хмурясь, уже раздумывая, не ошибся ли при выборе цвета.
  - В средневековье больные лепрой носили серый плащ, красный капюшон и трещотку, чтобы все знали, что они прокаженные, - равнодушно ответил мальчик, - Одежда определяет, что за человек - в ней.
  Мастер заметно помрачнел и помедли, сказал:
  - Еще я заказал рубашку с великолепными манжетами из тончайшего кружева, белую, надеюсь, Саша, это не преступление?
  - Я нашла Рогалика, он завалился под кровать, - протараторила Марина, подавая на стол не в меру зажаренные блины. - Он впал в зимнюю спячку.
  - Тимур даже в самом скверном настроении лучше сделает, - поддев одного из погорельцев, заметил Саша.
  - Рад услышать, - глухо произнес Тимур, отчего-то совсем не радостно. Он спускался по лестнице, прикрыв рот рукой. Марина застыла у плиты, вцепившись в лопатку, да так и стояла, раздумывая, заметил ли он, что она надела его передник, и впадет ли он в ярость, если заметит.
  - Что случилось? - заботливо поинтересовался Халур, наблюдая, как подмастерье садится подальше от Саши и злобно смотрит на того.
  - У тебя пахнет изо рта? - предположил мастер, мигом позабыв о сюртуках и манжетах.
  - Может быть, чаю? - спросила Марина, хватаясь за чайник.
  - Ты упал во сне и выбил зубы? - продолжал Халур.
  - Чаю, быть может? - не унималась девочка.
  - Тебя тошнит? - продолжил расспросы мастер.
  - Чаю, может быть? - повторила Марина.
  - Ты...ты... - мастер прищурился.
  - Может, чаю, быть? - закатив глаза, усердно проговорила девочка.
  Тимур медленно отнял руку от лица.
  Марина покраснела.
  - ... ты стал... мужественнее...солиднее...нет? - Халур съежился под грозным взглядом Тимура, на лице которого красовались синие нарисованные в спешке усы.
  Марина хотела сказать: "Я нашла Рогалика", но в место этого вышло: "Я-а-ха-ха-ха-ха".
  Ее поддержал Халур, а уже через секунду остальные. Они хохотали, пока не почувствовали, что вот-вот надорвутся, если не замолкнут.
  - Да, фантазии-то у нас кот наплакал... - сказал подмастерье, обращаясь к Саше, - нет бы - наколдовать чего, так он как самый обычный ребенок - нарисовал усы фломастером.
  - Колдовство колдовством, а фломастер ты не сотрешь, - хрустя блином, заметил Саша.
  - Вы слышали шорохи ночью? - спросил Халур, потягивая горячий чай, и обжигаясь.
  - Да что вы заладили? - фыркнул Саша, раскрасневшись.
  - Кажется, кто-то шуршал на чердаке утром, - сказала Марина, пытаясь незаметно стянуть с себя передник.
  - Никак Волшебство разбушевалось, - язвительно процедил мальчик. Но его не расслышали - кто-то позвонил в дверь.
  Двенадцатая глава
  похороненная заживо
  - Усы, - напомнил Тимур, улыбаясь, когда некто вновь позвонил. Сейчас - раздраженно - в звуке колокольчика процокали ворчливые нотки, точь в точь как цокает языком Бабуля, когда рассержена. Неспроста.
  - Иду-иду! - Халур нехотя поднялся, всем видом давая понять, что устал и слишком стар. И хотя он оказался у двери довольно скоро - стоило ему открыть, друзья услышали недовольное:
  - Вам телеграмма! - Халур увидел почтальона с лицом, напоминающим сварливо сморщенную свеклу.
  - И с каких это пор телеграммы носят почтальоны? Их носят на дом? - насторожился Тимур, который не видел гостя, но по голосу понял, что это весьма неприятный человек.
  - А кто сказал, что это почтальон? Может, водопроводчик, - серьезно заметил Саша, как ни в чем не бывало, вытирая руки о колени.
  Дверь хлопнула. Халур поднялся, затаив дыхание, тяжело волоча ноги, да так страшно, что Тимур вскочил и прошептал встревоженно:
  - Мастер, вам плохо?
  Халур еще раз прочел телеграмму, и передал ее подмастерью, дрожащей рукой, бумажной и легкой, как подумала Марина, завороженно глядя на чародея.
  Дрожь пробила Тимура, будто заразная, и девочка испугалась.
  - Что такое? - выкрикнула она и тут же, смутившись, потупила взгляд.
  - Тридцатого ноября похороны Алисы Стрижан тэчека, - прочел подмастерье еле живой, враз поблекший. И, казалось, задень его - рассыплется, как засохший стебель.
  - Завтра, - произнес Халур и звук его голоса, похожий на шелест, растаял, едва коснувшись слуха.
  - Мисс Совершенство... умерла раньше меня? - удивленно протянул Саша, отчаянно картавя.
  - Чертовы усы... - тихо выдохнул Тимур, роняя телеграмму. Та прильнула к его ноге и медленно сползла на пол, цепляясь за теплую пижаму.
  Повисла неловкая пауза, которую каждый из них хотел бы нарушить, но не знал как. Марина смотрела вниз, не ощущая горечи или печали, молчала, боясь задеть чужие чувства нелепой фразой, которых у нее было много на любую неудачную минуту.
  Саша отвернулся, пытаясь скрыть слезы, крупные, которые мгновенно превратились в мокрые дорожки, слились на подбородке и сорвались. Темный Властелин был плаксой. Но сегодня никто бы его не упрекнул.
  Они замерли, как в финальной сцене какой-нибудь пьесы.
  Мастер ушел первый, ничего не сказав.
  А потом Марина осталась одна, и, оглядевшись, поняла, что утро все такое же солнечное, как несколько минут назад, как несколько минут назад - за окном снуют прохожие и изредка проезжают машины, и вороны галдят на крыше, хлопая крыльями. И для кого-то - это самый счастливый день в жизни.
  Смерти с Мариной еще не случалось. Хотя девочка слышала о ней не единожды - Смерть никогда не слышала о Марине.
  Они познакомились весной двухтысячного заочно - совершенно случайно.
  Тогда Хофман еще не был выдуман и не был куплен зонт кадамейнового цвета. Письмо с волшебными карандашами еще лежало на чердаке дома номер шесть по Таракановской улице.
  Марина нашла картинку, сунув руку под шкаф, куда только что спрятался кубик, прытко отскочив от пола - на затертом куске бумаги по улице шли нарисованные люди, держа в руках нарисованные гробы.
  Марина еще не знает что такое гроб, и сценка кажется ей невинной игрой.
  - Мама, что это? - спрашивает она.
  И мама, открывает великую тайну. Тайну, которая разрушит мир.
  Мама говорит, что умереть - значит, уснуть и никогда не проснуться. Что это случится когда-то со всеми.
  Мир не меняется, в детстве все так же солнечно. Половицы скрепят, Марина сидит на полу и разглядывает картинку, под которой написано, чеканно, но нечетко - "Похороны во время чумы". Но Марина не умеет читать.
  Она уже боится смерти. И страх толкает на странные поступки. Тогда, трехлетняя девочка, она хочет запечатлеть себя, чтобы навсегда остаться на Земле. Оставляет отпечатки, марает обои, рисует принцесс.
  
  ***
  Если бы Халур применил заклинание заковыристей, а значит - сильней, они бы добрались на кладбище куда скорее, но мастер выбрал длинный путь. Обычный - человеческий и трудный. Чтобы в дороге натрястись по ухабам и явиться на похороны бесчувственным. Или чтобы оттянуть тот страшный миг, в который осознает бесповоротно - Алиса мертва. Чтобы опоздать, и притвориться, будто мисс Совершенство уехала, и где-то счастлива.
  Халур хоронил учеников не единожды. Перечислять их имена бессмысленно. Пустые для посторонних, они не покидали мастера, таясь в складках его одежды, гнездясь в волосах и кутаясь в плаще. Ученики любили напоминать о себе, один - знакомыми шагами, другой - веселой песенкой из уст прохожего, третий... каждый как умел.
  Иногда они возвращались в других людях.
  Случалось, Халур забывался и говорил:
  - Эй, Стенли, паршивец, не грей уши!
  А Стенли был мертв уже сто два года.
  И повисало неловкое молчание.
  На похоронах Халур всегда плакал, он даже завел специальный платок, который берег и никогда не стирал, так что тот затерся, покрылся пятнами и огрубел. Со стороны любой бы решил - Халур насмехается, ведь похоронный платок - абсурд еще тот. Но он был серьезен.
  Машина-монстр, собранная из тысячи других, бодро мчалась по дороге, нарушая всевозможные правила. Ее мотало из стороны в сторону, как суденышко в шторме. А Бабуля вот-вот, казалось, разразится:
  - Карамба!
  - О боже! - воскликнул мастер на очередном повороте, едва не выпав на дорогу.
  - Что такое? - испугалась Фекла Васильевна и правильно - он не говорил со вчерашнего утра.
  - Вы знаете что кактусандры - это производное от кактусов и саламандр, и хоть от саламандры остался только куцый хвост, кактусандр все же больше похож на нее, - живо протараторил Халур.
  - К чему такие разговоры? - настороженно спросила старушка, крепко вцепившись в баранку, и не зря - автомобиль дернуло влево, и он чуть не вылетел на встречную полосу.
  - Сегодня в небе тучи похожие на кактусандров - последнее волшебство Стенли, - произнес мастер мертвым голосом, то ли перепугавшись, то ли впав в безумие.
  - Кто такой этот Стенли? - спросил Саша, беспокойно подавшись вперед, чтобы лучше слышать.
  - Он был моим учеником, вообще-то его звали иначе, но он называл себя Стенли, - чуть поразмыслив, ответил Халур. - Он погиб при несчастных обстоятельствах.
  - И почему вы вдруг вспомнили о нем? Я вижу кактусандров довольно часто, - произнесла Бабуля, напряженно глядя на дорогу.
  - Я вспомнил тот день, когда встретился с Алисой. Была дождливая осень, много дождливей, чем сейчас. Я как всегда читал газету за завтраком, когда пошел дождь, да такой, что просто ливень. Я еще подумал - странно, обещали солнечный денек. Алиса позвонила и попросила переждать непогоду в Черном доме. Хотя... она поступала совершенно необдуманно, ведь я был для нее незнакомцем.
  И тут она говорит мне невинным тоном: "Сегодня тучи напоминают кактусандров, кактусандры, это - такие саламандры, похожие на кактусы, или кактусы, похожие на саламандр, не знаю."
  И тут я...
  - Мастер, - прервала его Бабуля бесцеремонно и холодно, - Я открою вам секрет. Алиса была обычным ребенком, таким же обычным, как и милый Стенли. Ее бабушка попросила меня помочь, и я помогла, я научила ее, что сказать.
  - Фекла! - выкрикнул Халур, побледнев.
  - Смерть Стенли - всего лишь случайность! - ответила старушка и машину тряхнуло.
  - Случайность! - эхом отозвался мастер.
  - И нечего ломать комедию! Он умер и все, подумайте о детях, которые рядом с вами и еще пока живы! - пытаясь совладать с машиной, выкрикнула Бабуля.
  - Ну, это ненадолго, - прошептал Саша, потирая ушибленную коленку. - Еще пара поворотов...
  - Фекла, смотри, куда едешь! - поддержал Халур, сжавшись в комок - мимо промчался трейлер.
  - А нечего страдать! - Бабуля жутко нахмурилась, напряженно глядя вперед. - Нечего, могли бы мгновенно попасть на кладбище, так нет, нужно добираться через... - тут она выразилась, да так, что Саша укоризненно сморщился и протянул:
  - Бабуля!
  - Мгновенно попасть на кладбище, мы всегда успеем с вашей-то помощью, - заметил Халур.
  - Не говорите под руку! - рассерженно выкрикнула старушка и оторвала взгляд от дороги.
  - О, нет! Смотрите вперед! - заволновался Халур, - Я, конечно, понимаю, что вы - Заговоренная Бабуля, и с вами ничего не случится...
  - Кто бы говорил, посмотрю, насколько вы будете живы, когда вас раскатает по асфальту! - старушка густо покраснела.
  - Вот уж невидаль - вы ругаетесь! - прервал их выкрики Тимур.
  - А ваш Стенли просто шалопай и маленький проныра! - фыркнув, продолжала Бабуля.
  - Фекла! - взвыл Халур.
  - Так оно и есть и смерть ничего не изменила...- тут она осеклась.
  - Да что ты говоришь!
  - Я говорю...Стенли, умерший бесспорно трагично, но ожидаемо, занял в вашем сердце больше места, чем все те, кто прожили долго и счастливо! - выпалила Бабуля.
  - Ожидаемо?
  - Есть такие люди, у которых на роду написано.
  - Вы оба! - командирским тоном произнес Саша, - Мы едем на похороны Алисы, между прочим. Так что давайте в дороге уныло молчать, как и полагается!
  - Он был сообразительный, общительный мальчик... - не слыша, произнес мастер.
  - Большой проныра и юный шантажист, - убежденно ответила старушка.
  - Он просто из любопытства...
  - Он сунул нос куда не надо, в который раз, но этот оказался последним.
  - Он умер у меня на руках и я ничего не мог сделать.
  - Да что происходит? - спросил Саша, чье сердце не дрогнуло.
  - Не важно. - Халур угрюмо глянул в зеркало заднего вида, как будто только что вспомнил, что они с Бабулей не одни.
  - Траур слишком затянулся, - произнесла старушка, и автомобиль занесло на очередном повороте так лихо, что чародеи даже не успели испугаться, а машина уже летела дальше.
  Бабуля получила права несколько месяцев назад, как уверяла - не пользуясь волшебством, но едва ли кто-то ей поверил. Она водила отчаянно, если не сказать отвратительно.
  Шила она тоже отвратительно.
  В этом убедился любой, видевший Марину, облаченную в шелковое платье, наскоро ушитое Бабулей. В подмышках оно нещадно жало, образуя неприглядные складки, на животе висело унылым пузырем, а трещало по швам так громко, что Марина покрывалась пятнами при мысли о том, что платье может лопнуть и опустится к ее ногам жалкими лохмотьями. В другой день, Тимур и Саша, особенно Саша, всласть посмеялись бы. Но сегодня они не заметили.
  "Такими платьями только пытать," - думала девочка, боясь пошевелиться.
  Марина гадала, какое волшебство станет прощальной вестью от Алисы. Скорее - обыкновенное: неизвестный цветок или радуга на пасмурном небе. И девочку не стоит винить за столь циничные мысли - она не любила мисс Совершенство, она почти не была с ней знакома.
  Подмастерье отвернулся, следил за резво прыгающим горизонтом, думая, что ничего не чувствовал, когда Алиса умирала, напоминая себе снова и снова - нужно расспросить соседей, как это случилось - молодые не умирают скучно. Наверняка найдется пара-тройка старушек, которые что-то видели, и с десяток тех, кто что-то знают. И он был прав.
  Мисс Совершенство родилась и умерла в маленькой деревеньке со странным названием - Неподалеку, обитатели которой никогда не жили в согласии - одни из них считали, что название следует писать через "а", другие писали "Неподалеку", возможно, и не задумываясь о грамматике.
  Здесь здороваются, не называя имен, и почти каждый кем-то кому-то приходится. Тебя не спросят, кто ты, здесь принято говорить: "Чей ты?", и отвечать: "Я - Уткиных", и в подобном духе. И, это чистая правда, измеряют тебя метко - скоро нацепят ценник и ярлык, и даже если о тебе нечего сказать, востроносые кумушки всегда найдут, что обмусолить. Скорее от скуки, чем со зла.
  Здесь все о всех знают - нельзя выйти из дома, не замарав ботинки о свежие сплетни.
  Деревенские школьницы взрослеют так же быстро, как городские. И если еще вчера она собирала камушки по пути домой, сегодня она уже, возможно, выражается. Не потому что хочет, потому что взрослая.
  Здесь есть свой Черный дом, о котором ходят слухи, что будто там живет колдунья, и кто-то видел в окне призрак. На мельнице - всегда черти. Злодей крадет месяц по пятницам. И бабу с пустыми ведрами встретить не такая уж и редкость.
  Неподалековцы крещенные, но не верят в бога - деревенская церквушка разорена и превращена в склад.
  Человек приехавший в Неподалеку издалека, никогда не вернется сюда вновь, но рожденный здесь - непременно завещает похоронить себя на небольшом сельском кладбище. К слову, надгробий на котором в два раза больше, чем жителей деревни. Как в любой тупиковой деревушке, здесь непременно найдется и свой чудак, и свой пьянчужка и своя собственная Софья Ивановна. Проще городской, собирающая, представляете, мух, или топящая мышей в умывальнике, или еще чего похлеще. И хорошо это скрывающая. Так, что не всякий разглядел бы в ней Софью Ивановну.
  - Езжай по еловым лапам, - сказал Халур, придерживая шляпу.
  - Да я знаю, - раздраженно отозвалась Бабуля. Они уже пересекли сенокосные поля, пожелтевшие, стылые, кое-где осыпанные инеем, и въехали в деревню, повалив чей-то хлипкий забор. Мелькали оголенные кусты, разноцветные калитки, каждая кривая на свой лад, домики с резными верандами и дровенники. В огородах чернели силуэты пугал, кое-где дымили трубы - так что пелена стелилась по земле. Мертвые колосья и трава стегали машину, будто подгоняя. Все окрестные псы сбежались обнюхать колеса, потявкать, и пофыркать.
  - Чего-то людей совсем не видно, - обозрев околоток грозным взглядом, заметила Бабуля. Но люди здесь жили, иначе, чьи следы замысловатыми узорами тянулись по грязи, прихваченные морозцем?
  "И здесь - мисс Совершенство?" - поразилась Марина, когда путь им перегородила апатичная корова, жующая то ли простыню, то ли пакет.
  - Эй, иди давай! Коза! - разгорячилась Бабуля, нетерпеливо нажимая на клаксон. - Собака!
  Вскоре они свернули на дорогу уже и ухабистей. И через пять минут оказались на кладбище, где Бабуля мастерски припарковалась, въехав в кучу мусора - выцветших венков, обтрепанных цветов и полинявших лент.
  Сосны скрипели, покачиваясь, трещали ветки, и каркали вороны - обычные звуки кладбища окружали их, затейливо переплетаясь с тишиной. Веяло сыростью, и привкус хвои навязчиво забивался в рот.
  Деревянный забор, почти съеденный мхом, мерещилось, рассыплется от легкого прикосновения. А ворона, севшая на ворота, не иначе лесной дух - обернется старичком и что-нибудь придумает страшное, да потешное.
  Саша открыл дверь и вывалился наружу, счастливый уже от того, что доехал живым. За ним, пока остальные приходили в себя, выскочила Марина в расстегнутой куртке, похожая на кикимору - волосы шишом, шарф намотан кое-как, да так искусно, что шея скорее голая, и платье шиворот-навыворот, а сапоги, которые одолжила Бабуля, комично велики.
  Ее тут же обнял холод, особенно стылый, какой бывает только на кладбищах, где даже земля тверже обычной, и тени длиннее и резче.
  - Смотрите, там люди, - произнесла Бабуля, осторожно ступая на землю, чтобы не извозиться в грязи, опасаясь напрасно - та застыла непробиваемой броней.
  - Это же сколько нужно времени, чтобы выкопать могилу? - заметил Тимур, хлопнув дверцей машины.
  Причитания и вздохи оборвались мгновенно, когда неподалековцы заметили их - Халура сверкающего начищенной тростью, в белых буржуйских перчатках и блестящих туфлях, которые, любой заметил бы - не касались земли, Бабулю в кокетливой шляпке с вуалью, расторопно семенившую за мастером, Марину, которая путалась в собственных ногах и Тимура, чье лицо, все так же как и вчера, украшали синие усы. Саша не удостоился их внимания - ничего диковинного в нем не было и в помине.
  - Хосподи, споси мою душу хрешную, - прытко крестясь, косясь на Халура, произнесла старушка, что стояла ближе. В унисон ей зашептались еще несколько.
  - Родственники, что ль? - пронеслось волной.
  - Да не уж, водится с такими-то образинами.
  - Вы чьи будете? - из разношёрстной толпы выступила сухонькая старушка, та самая Софья Ивановна, тайно топящая мышей в умывальнике.
  - Ничьи, - сказал Халур, не задумываясь, чуть склонив голову.
  - Я слышала про таких - их еще называют прислужниками сатаны! - выпалила дама за спиной Софьи Ивановны, ее двоюродная племянница по отцовской линии.
  - Да что за бред! - отмахнулся Тимур и ринулся вперед - люди расступились. Марина увидела гроб. В котором лежал покойник, смиренно сложив руки на груди, похожий на куклу, бородатый.
  Мужчина.
  - Мисс Совершенство? - Тимур склонился над мертвым, пытаясь разглядеть в нем Алису.
  - Я слышала, что смерть меняет людей, но не слишком ли? - тихонько проходя сквозь толпу, прошептала Бабуля, схватившись за сердце.
  - Ну-у-у, если Алису при жизни звали Николай Петрович Потапов, то тут нет никакой ошибки, - протянул Саша, косясь на надгробие.
  - Алису? - переспросила деревенская Софья Ивановна, смерив Сашу подозрительно-презрительным взглядом. - Не ту ли Алису, которая живет у колодца, в Черном-то доме?
  - Да, предположим, - оторвав взгляд от мертвеца, произнес Тимур.
  - Про ту ведьму, из-за которой у Лидии Владимировны пала вся скотина?
  - напористо продолжила старушка, уперев руки в бока, выпячивая нижнюю губу.
  - Тут ошибка, учительницу начальных классов, - уточнил Халур, просияв.
  - Так и я про нее, она ж недавно поссорилась с Лидой-то, и у той все куры померли в один день! - громогласно произнесла Софья Ивановна, уверяя больше своих, чем Халура.
  - Говорят, она оборотница, лисой... - согласно зашептались в толпе.
  - Птицей, - уточнил мастер, но за ропотом его не услышали.
  - А мне покойник-то говорил, что видывал, как она из трубы-то на метле и вроде у Анисы захворал Алешка после этого, кровью она живет младенческой... - лица деревенских жителей становились мрачнее и подозрительней.
  - Может, того... Николаша-то и помер, что много знал...
  - Пойдемте-ко отсюда, подобру-поздорову, пока нас на вилы не подняли, - цепко ухватив мастера за локоть, пропел Тимур, мило улыбаясь неподалековцам.
  
  ***
  Дом мисс Совершенства отличался от остальных - стоял на пригорке, и его подтопило только раз - в Большое наводнение, о котором и по сей день судачат, и помнят, что вода забурлила, коснувшись ведьминого крыльца, и тут же спала. В тот год родилась мать Алисы.
  Бабка мисс Совершенства, Нели, никогда не говорила, кто ее отец, и однажды напившись один из ее ухажеров, отвергнутый и оскорбленный, сказал, что попуталась она не иначе с водяным, да только грех-то вылезет наружу.
  Сказал с пылу, и сам поверил, да растряс по округе. А соседушки согласно кивали в ответ, помня, что их-то дома скрыло едва не с крышей.
  - Не иначе водяной приходил, - судачили в особо темные вечера, когда луна висела полной и желчь закипала у кумушек внутри.
  - А ведь Нина родилась в декабре, как раз... - перешёптывались, злорадно стреляя глазками.
  - Неужто, тьфу ты! Грязная ведьма! - притворно возмущались соседки.
  - Слышала у Нины перепонки на ногах! - сплетни становились все абсурдней и глупей, но верили им все больше.
  - Это ж... все на свет выйдет, родит Нина головастика и ясно станет, как божий день!
  Бабушка называла Алису русалкой, когда та прибегала домой вся в слезах, из-за соседских мальчишек, которые дразнили, обзывая лягушкой.
  - Не слушай их, ты - русалка, - улыбаясь, произносила она, гладя Алису по волосам, таким же темным, как ее, когда она была молода.
  - Почему ты красивая, а я... - хныкая, спрашивала Алиса.
  - Ты приглядись. - Бабуля смотрела на нее открыто, оплетая добротой и теплом. - Не верь злым языкам.
  Нели умерла в конце августа две тысячи десятого года, и ее последним колдовством стала шалость - языки тетушек, кумушек и мамок опухли, посинели и зудели до конца ноября, вывалившись наружу.
  Дом Алисы не был похож на соседние, как не была похожа Нели, приехавшая с юга, черноглазая и тонкая на местных девушек - простолицых и кряжистых. Он встретил гостей неприветливо - ощетинившись штакетником, чуть завалившись налево, глядел темными провалами окон. Он - Черный дом.
  Кусты сирени, давно не подстриженные, царапали забор. Шумел старый тополь, сгоняя с ветвей ворон. Пахло подгнившей древесиной и землей.
  - Неудачная шутка, я вам скажу, эта телеграмма! - радостно произнес Тимур, направляясь к дому по еле различимой тропинке.
  - Кому такое в голову могло прийти? - в который раз удивленно протянула Бабуля, последней выходя из машины.
  У Марины поползли мурашки по спине, когда калитка открылась сама собой с протяжным стоном. На сердце стало тревожно и тяжело. И ветер завыл в трубе страшного дома заунывнее, так, что внутри похолодело.
  - Да, он знал лучшие времена, - произнес мастер.
  "Недаром ее прозвали ведьмой, кто еще может жить в этой норе?" - подумала Марина, с опаской разглядывая темную громаду, скорее похожую, по ее скромному мнению, на остов корабля, чем на дом.
  В одном из окон девочка заметила белый просвет, который на миг замер, а потом исчез. Сердце сбилось с ритма, и Марина почувствовала дрожь в коленках.
  - Алиса опять забыла закрыть! - проходя во двор, насмешливо произнес Тимур, - Вот она повеселиться, когда узнает, что мы ее хоронить приехали!
  - Да уж, история, - улыбаясь, произнес Халур.
  У двери они увидели метлу, которая могла означать только одно - никого нет дома.
  - Черт, куда она могла уйти? - развернувшись у крыльца, произнес подмастерье. Марина готова была поклясться - над его головой, в веранде вновь что-то пронеслось.
  - Подождем, не зря же ехали в такую даль? - предложил Саша, опираясь на садовую скамейку.
  - Внутри кто-то есть, - дрожащим голосом сказала Марина, отступая.
  - Что ты сказала? - спросил, не расслышав, Халур.
  - Внутри кто-то есть, что-то в окне.
  - Может быть, это занавеска, - пожав плечами, предположил Саша, - Колышется себе, а ты и приведение вообразила.
  - Я тоже видела, но решила, что мне показалось, - подтвердила слова Марины Бабуля, и в доме что-то протяжно взвыло - надрывно и тоскливо.
  Тринадцатая глава
  В которой черные кошки не так уж черны
  - Боже мой! - Бабуля схватилась за сердце, и с ужасом покосилась на дом, - Я туда не пойду! - выпалила она с придыханием и медленно опустилась на скамейку.
  - Наверное, это кот, - ломким голосом, сам себе не веря, произнес Тимур.
  - Отродясь я не слыхивал этаких котов, - перенимая местную манеру говора, сказал Халур и подался вперед - хотел пройти в дом, но подмастерье опередил его - взбежал по ступенькам и скрылся за робко скрипнувшей дверью.
  - Мальчишка... - с гордой досадой произнес Халур, уперев руки в бока, остановившись в раздумьях - последовать за учеником, или подождать.
  Его мысли оборвались вместе с протяжным криком, который вырвался из окна и разнесся по округе, заставив волшебников броситься в дом, толкая друг друга в суматохе.
  Марина растерялась и осталась снаружи.
  Воронье сорвалось с веток, громко галдя. Трещал под порывом ветра старый тополь. Стукнула калитка. А потом вдруг стихло. И стало еще страшнее. Женщина, почти старуха, выглянула из соседней избы, и вывалилась наружу. Пошла к колодцу, рассматривая чудную машину Бабули. Марина, пугливо оглядываясь, мышкой шмыгнула в дом. Тихонько прикрыла дверь, жалко улыбаясь хмурой соседке, которая все-таки заметила ее, и теперь смотрела исподлобья, вцепившись в колодезное ведро.
  В веранде удушливо пахло календулой и зверобоем. На узком подоконнике лежали аккуратно связанные пучки трав, уже успевшие завять. Серый тюль прикрывал окно, мутные стекла, кое-где покрытые паутиной, почти не пропускали свет. В полутьме Марина наткнулась на лосью голову и отчего-то поздоровалась с ней, но потом сообразила, что это чучело-вешалка, рога в шляпках и шарфах.
  Девочка шагнула и упала, запнувшись за туфли, пестрой россыпью брошенные в коридоре - кокетливые - такие может позволить себе только ведьма.
  - Черт, - она резво вскочила, не заметив, что рассадила руки; из обуви поползли пауки - мохнатые и черные, потянули к ней лапки, будто хотели обнять. Девочка скривилась и, отряхнув ноги, проскочила в дверь, обитую серым дерматином.
  - Ох, - она наткнулась на Халура, едва переступив порог. Первое, что заметила, выглянув из-за плеча мастера - исполосованные занавески, висящие желтыми гирляндами, оголенный телефонный провод, и разбитый синий телефон, куртки и шляпки сброшены с вешалок, пол грязный, зеркала завешаны цветастыми платками. Пахло тиной и тухлой рыбой, тошнотворной сладостью и кислым. Халур посторонился - взгляд девочки упал на девицу, которая лежала ничком у ног Тимура в просторной ночной рубашке, похожей на скомканную простыню. - Тимур, кто это? - Бабуля опомнилась первой. - Где мисс Совершенство?
  Подмастерье не ответил, присел и аккуратно перевернул незнакомку на спину. Черные с синим отливом волосы растрепались, кудрявая прядь закрыла глаза. Потрескавшиеся губы раскрылись, и незнакомка что-то прошептала. Тимур прислушался, но не разодрал, пригляделся , убрал прядь с ее лица.
  Девица ничуть не похожая на Алису казалась больной - щеки ввалились, под глазами блуждают сине-зеленые тени, на лбу чернеет ссадина, которая давно уже не кровоточит, но воспалилась.
  - Она жива хоть?! - всплеснув руками, воскликнула Бабуля, наклоняясь над незнакомкой.
  - Да жива-жива, дышит, - произнес подмастерье, рассматривая руки девицы - покрытые царапинами.
  - Тимур, да что произошло-то? - спросила старушка шепотом.
  - Да откуда мне знать! - раздраженно отмахнулся юноша. - Я вошёл, а она выскочила из комнаты, воскликнула что-то и упала, я испугался.
  - Здесь больше никого нет? - заглянув в кухню, спросила Бабуля.
  - Я никого не видел, но тут сущий погром, - ответил подмастерье растерянно. Бабуля прошла в комнату, осмотрелась и поспешила вернуться к остальным, брезгливо отряхивая туфли.
  - Я приезжал сюда в начале осени, здесь было тогда вполне прилично, - заметил Тимур.
  Незнакомка шелохнулась и медленно открыла глаза.
  - Все хорошо? Вам больно? - заботливо спросил юноша, помогая ей сесть.
  - Тимур... - произнесла она еле слышно голосом Алисы - сухим, чуть надтреснутым.
  - Алиса? - ошеломленно произнёс подмастерье.
  Она заревела белугой, как плачут порой дети - безысходно, горько и упрямо.
  - Это те старухи, видели, как они злобно глазели? - прошептал Саша.
  - Это я...я...я... - застонала мисс Совершенство.
  И всхлипывая, заикаясь, вся в слезах она рассказала, что вчера утром горбинка ее носа стала больше - зеркало не обманывало. И никакое волшебство не помогало, то ли звезды расположились заурядно, то ли черные кошки были не так уж черны.
  Алиса рискнула. Заклинание, которое нашла в кулинарной книге бабушки, написанное мелко на полях, она припасла на тот день, когда решится раз и навсегда распрощаться с мисс Лягушонком.
  Но чары лопнули.
  - Ты не ошиблась? Это не был рецепт супа или подливы? - прервал ее рассказ Халур, внимательно разглядывая новую мисс Совершенство - чуть смуглую, пухлую, с взглядом холодным и опаляющим.
  - Да кем вы меня считаете? - разозлившись, воскликнула она, и слезы мгновенно высохли. Она сжала кулачки, и подалась вперед, казалось, вот-вот вцепится в пиджачок и вытрясет из Халура душу.
  - Как ты можешь быть такой живой, когда я так горевал! - невпопад притворно обиженным тоном произнес мастер.
  - Ну, вы как всегда, - осадила Халура Бабуля. - Но что случилось? - заботливо обратилась к Алисе, обнимая за плечи. Та вновь захныкала.
  - Все по швам разошло-о-ось!
  Волшебство рассыпалось и оголилось настоящее лицо Алисы.
  
  ***
  На Таракановской они появились затемно, когда горели холодными светлячками фонари, отражаясь в чернильном небе. Синие сумерки сковали город, выпустив на улицы мрачные тени, гуще обычных и холодней. Было безлюдно и тихо. Холодно, трубы дымили и пелена клубилась по крышам. Огоньки окон - оранжевые, желтые, белые, вспыхивали и потухали.
  - Я думал, этот день никогда не кончится. - Поправляя куртку, из машины выскочил Саша. Он был рад размяться - тело затекло, и казалось, все перемешалось - вместо головы - рука, на месте уха - пятка.
  - Ой, он еще не кончился, и не кончится быстрее, если ты будешь больше стонать, - заметила Бабуля, бодро цокая каблуками по асфальту. - Молодежь нынче хиленькая пошла! - от души веселилась старушка.
  - Алису укачало, - помогая той выйти, произнес Тимур, - волшебство навредило бы ей меньше, чем тряска в дороге.
  Девушка, и впрямь, еле стояла на ногах, она так крепко вцепилась в Тимура, что Марине чудилось - она оторвет ему, если не руку, то рукав.
  - Сейчас ей противопоказано любое колдовство! - назидательным тоном пропела Бабуля.
  - И как бездари терпят эти дороги? - пробормотал себе под нос Саша, но был услышан.
  - Александр! - возмущенно воскликнула старушка, и игривость слетела с ее плеч, вместе с полупрозрачной шалью.
  - Не растеряйте чопорного вида, но вы сегодня произнесли... - и Халур напомнил, как она выругалась в машине утром, - Чем плохи "бездари"? Только тем, что вы считаете это оскорблением? - Халур содрал с себя шаль, что прытко кинулась ему на шею, и подал Бабуле, которая совершенно опешила.
  - Не впадайте в философию! Это вредно для пищеварения! Пойдемте лучше домой, - крикнул Тимур, направляясь к двери, поддерживая Алису.
  - Вы только гляньте на это! - Бабуля первая увидела объявление, которое закрыло предложение о выгодной работе и фотографию пропавшего кота, развернувшись белой гладью с россыпью скачущих букв и наивных каракуль.
  - Какое безобразие! - Она резво кинулась к углу дома, привычно обклеенному всевозможными листовками.
  - Возмутительно! - И любой мог бы убедиться, что на ее носу блестит пенсне.
  - Да что стряслось? Опять цифры не прописью? - всполошился Халур, значительно повеселевший с тех пор, как узнал, что мисс Совершенство жива и вполне здорова. Слишком повеселевший - одуревший, как думал Тимур, глядя на мастера, который пропел всю дорогу, и теперь приник к стене, с интересом разглядывая объявления, ну точно - издеваясь над Бабулей.
  - Продаются котята...сниму дом...меняю старый велосипед... - бубнил мастер тем временем, - Думаю, здесь нет ничего криминального, всего-то пропущена пара запятых...
  - Сюда смотри, олух, - испепеляя Халура раздраженным взглядом, Бабуля ткнула в большой плакат, свежий, еще не замусоленный и не побитый дождем, с чудищем, длинноногим и клювастым.
  - Вот так и выглядят кактусандры, - произнес мастер.
  - Халур, маг и чародей, объявляет о наборе учеников... какие кактусандры? - Устало взмахнув руками, Бабуля нависла над ним и сказала, - Это кончится тем, что вас лишат волшебства, помяните мое слово! - она тут же воровато огляделась и, прихватив мастера за локоть, пошла к двери, подгоняя остальных - как суетливая курица - цыплят.
  - Что-то у вас сегодня перепады настроения, - заметил мастер, оказавшись в прихожей, слишком тесной для шестерых.
  - Алиса, хочешь есть или пить? - спросила старушка, пропустив мимо ушей замечание Халура.
  - Нет. - Мисс Совершенство растерянно заморгала, поджав губы.
  - Марина, отведи-ка Алису наверх, она, наверное, устала, - вымолвила Бабуля. - Помоги ей раздеться. Ты же не будешь против, если она сегодня поспит в твоей кровати?
  - Не буду, - ответила девочка, подумав: "Тем более - это ее кровать."
  Распутав шнурки, Марина поднялась в гостиную и застала Бабулю за странным занятием - та сноровисто щупала подоконник, точно ища прослушку, как в шпионских фильмах.
  - Я и сама могу дойти! И сама раздеться! - капризно протянула Алиса, вырвавшись из рук Тимура.
  - Марина поможет тебе... возьми одну из моих пижам... - сказал подмастерье.
  - Они в комоде у ванной, я знаю, - отмахнулась мисс Совершенство и вцепилась в перила лестницы, едва не потеряв сознание.
  Марина подскочила к ней и поддержала, и они осторожно поднялись на второй этаж. Алиса тяжело повалилась на кровать и велела:
  - Принеси одежду. - Она приподнялась на локтях и воскликнула, - Где мои шляпки? Где сундук с рукоделиями?
  Марина, не дослушав ее, юркнула в открытую дверь, но до комода так и не дошла. Возня и шум в гостиной отвлекли ее.
  Суматоха не покидала Черный дом. Марина не могла припомнить ни единого спокойного вечера. Здесь всегда кто-нибудь бегал, суетился, проливал что-нибудь или падал, громко кричал или смешно ругался.
  И теперь, глядя на Бабулю, которая шарила кочергой под диваном, девочка понимала, что суматоха никогда не кончится, и в этом есть свое очарование, и... ничего не понимала.
  Кряхтя, как подобает любой столетней даме, Фекла Васильевна поднялась с колен и пошла к камину решительно и смело, как на бой с драконом. И она, конечно, победила бы его, если бы он только напал. Домочадцы удивленно наблюдали за ней, молча. Саша не на шутку испугался:
  - Ба-а-а? - протянул он, стянув с себя свитер.
  Старушка шикнула, прижав указательный палец к губам, измазав лицо сажей.
  И все они явственно услышали шорох, стук маленьких коготков и попискивание.
  - Мыши? - спросил Тимур, потянувшись к венику.
  - Мыши? - спросила Бабуля и написала в воздухе:
  "Это фокусники. Они подслушивают."
  Спокойный вечер был навсегда для них потерян, и пока Марина гадала, большой это переполох, или маленькая суматоха, все началось.
  Дом окружили. Не оставалось сомнений, не обыкновенные мыши поселились в их доме, а оборотни-фокусники.
  "Такое уже бывало в пору моей молодости, мыши всегда появлялись в домах тех, кто потом исчезал без вести." - продолжила Бабуля. Халур накинул на плечи плащ, который уже успел повесить на спинку стула и направился к двери. Фекла догнала его уже в прихожей и они о чем-то зашептались.
  - У вас будет... - до Марины долетали обрывки.
  - Мастер... - в голосе Бабули слышалось отчаянье.
  - Спасай детей, - Халур был решителен и спокоен.
  "Мастер тянет время," - догадалась девочка и глянула на Тимура, ища поддержки. Но он ее не видел.
  Мастер ушел, а Марина вдруг вспомнила странные разговоры Рогалика о мышах.
  Когда он ворвалась в комнату, громко, но не нарочно хлопнув дверью, Алиса недовольно пробормотала :
  - Где пижама? - и перевернулась на другой бок. Не медля ни секунды, Марина припала к полу и запустила руку под кровать.
  - Да что за напасть, как в старые добрые времена, ни минуты покоя, - Алиса свесилась вниз и строго посмотрела на девочку, которая пыталась вытащить Рогалика из уютного гнезда.
  - Где моя пижама? И как ты смогла стать учеником мастера? - спросила Алиса. - Ты-то мышка.
  "А ты, лягушка?" - хотела огрызнуться Марина, но промолчала.
  - Рогалик, просыпайся! - она рвала бумагу уже так долго, что боялась - внутри никого не будет. - Мыши! Заговор мышей! Они проникли в дом! Они уже так близко! Просыпайся!
  Сверток лениво зашевелился, потом настороженно замер и принюхался.
  - Заговор мышей? - прозвучало недоверчиво.
  - Да, как ты и говорил, все это время они шуршали не просто так!
  - Что за бред? - Алиса отвернулась. Она уже мало напоминала ту несчастную, что несколько минут назад переступила порог Черного дома. Была ее слабость притворством или матрац придал ей сил - Марина не знала.
  - Мыши-и-и! - сверток взорвался - бумага затрещала, и разлетелась записками. Марина отпрянула и произнесла не своим голосом:
  - Боже мой! - закрыв лицо руками. Жуткой тенью Рогалик пронесся в коридор - ощетинившись и оскалившись, как больная бешенством лиса.
  Внизу раздались крики - Саша был напуган до смерти.
  Марина, а за ней и Алиса выскочили из комнаты следом за Рогаликом.
  Уже в коридоре они заметили содранные обои - словно их зацепили граблями - ежа занесло.
  В гостиной Рогалик отдирал половицы, которые истошно скрипели под его лапами, шарил в подполье, клацая зубами и страшно вопя. Щепа летела картечью. Мыши разбегались.
  Саша забрался на стол, и кричал надрывно:
  - Что это такое?
  Рогалик был сам на себя не похож - страшным силуэтом он носился по разрушенной гостиной. Лапки его заметно вытянулись - чтобы удобнее ловить мышей в их норах, морда удлинилась и походила на собачью.
  Все в Черном доме ходило ходуном. Будто его комкали, как неудавшийся набросок.
  На улице завывали сирены - необычно утробно. Передразнивая друг друга - едва слышные, и еще далекие.
  - Что происходит? - выпалила Алиса, тревожно оглядываясь. - Что за кутерьма?
  Марина не ответила - она и сама не знала.
  Бабуля суетилась у камина - путала камни и что-то шептала. Марина сначала решила, что она рехнулась, но потом поняла - Бабуля колдует. Дом дрожал и накренялся, качался из стороны в сторону и истошно скрипел.
  Старушка, не замечая ничего, продолжала бубнить себе под нос невнятное. Черты ее лица заострились, выразительно хмурились брови.
  Где-то прогрохотал фейерверк.
  - Дом окружен, сдавайтесь! - прозвучало за дверью.
  Черный дом ухнул, мебель разом подпрыгнула, да так резво, что девочка решила - помчится вскачь. И все стихло.
  За окном была ночь и пустошь.
  Рогалик выполз из кухонного шкафчика и упал без сил. Тимур неодобрительно глянул на него, и устало вздохнул.
  Гостиная походила на поле боя - в полу зияли пробоины, обои местами сорвало - оголились синие в цветочек. Люстра угрожающе мигала, выхватывая из темноты поверженные стулья и растерзанные шкафчики, сорванные дверцы и побитую посуду.
  Марина пронеслась по гостиной, не заботясь о ногах, натыкаясь на выдранные половицы, по осколкам, путаясь в лоскутах обивки - Рогалик не пощадил и диван, раскроив его в два счета.
  - Эй, ты жив? - Она перевернула ежа.
  - Я лап не чувствую, - тихонько прошептал он и опомнившись, открыл глаза.
  - Что происходит? - Алиса спустилась в гостиную и подняла одну из досок, покрутила в руках.
  - Фокусники охотятся на мастера, - прошептал Тимур. Он выглядел растерянно - взлохмаченный и напуганный. - Телеграмма не была розыгрышем, они хотели, чтобы мы...
  - Они же шарили везде... - пробормотала Бабуля.
  - Что он натворил? - спросила Алиса испуганно.
  - Был сам собой, - произнес Тимур.
  - Но это - не преступление!
  Он не ответил, хотя на его языке вертелось много слов.
  - Что теперь будет? - протянула мисс Совершенство, с тоской глядя на подмастерье.
  - Вы оставайтесь здесь, я скоро вернусь, - он вдруг куда-то собрался - схватил куртку и сбежал по лестнице в прихожую.
  - Ты-то куда? - спросила Бабуля, обомлев.
  - Мастер один там! - крикнул Тимур.
  - Я с тобой! - Алиса ринулась следом, полная решимости, за ней шагнула Бабуля.
  - Нет, - твердо ответил Тимур и исчез за дверью.
  - Мальчишка... - выругалась Алиса, совершенно не зло, скорее гордо, с азартом, усмехаясь.
  Марина вдруг почувствовала горький комок в горле, будто туда залез скользкий квакер, покатились крупные слезы. Девочка захлюпала носом, утирая раскрасневшиеся щеки.
  - Марина, ну что ты! - произнесла Бабуля и уже через секунду обнимала ее и тоже плакала.
  - Развели тут мокроту, - Саша отвернулся, пытаясь скрыть слезы.
  - Если они не вернуться никогда, - заикаясь и всхлипывая, произнесла Марина, уткнувшись в мягкое плечо Бабули.
  - Они вернутся, а как же иначе? - старушка отпрянула и заглянула в ее глаза - покрасневшие такими же мутными глазами.
  - Тимур отыщет мастера? - спросила Марина, пытаясь унять всхлипы.
  - Найдет везде, ведь у него неунывающее сердце, лучше всяких компасов и карт! - Бабуля несла околесицу.
  
  ***
  
  Сначала Софья Ивановна почувствовала дрожь. Хрусталь, выставленный в серванте, затренькал, обыкновенно - как могли бы тренькать фарфоровые чашки - глухо и раздражающе. Закачались лампы, будто дом отправился в плаванье, мигнул свет. Мурзик напугано мяукнул и спрыгнул с подоконника - забился под диван. Старушка забеспокоилась и опрометью бросилась на чердак, не забыв прихватить бинокль. Пока она тяжело поднималась по ступеням, а с годами путь наверх становился все длиннее и длиннее, Черный дом совсем взбесился - он стряхивал с себя черепицу, истошно выл, мечась порывисто и страшно, трещали трубы, чешуей сыпались осколки. Окна мигали затихающим пульсом.
  Софья Ивановна прильнула к окну, позабыв о бинокле, трепеща и страшась, негодуя и восхищаясь. Ее дыхание мутило стекло, и приходилось протирать окно рукавом, но она не могла оторвать взгляда от умирающего, как подумалось ей, дома.
  Мыши бежали по мостовой серой волной. Земля вздрагивала, ярко вспыхивало небо. Пахло пеплом и гарью и опасностью так сильно, что Софья Ивановна уже не чувствовала ног.
  После она услышала сирены, не поняла когда - как будто очнувшись от гипноза. Они накатывали далеко и близко, передразнивая друг друга. Софья Ивановна никогда не слышала таких сирен.
  Они приближались.
  "Нет, это не из-за меня, не из-за меня! Это была всего лишь шалость!" - подумала Софья Ивановна, смутно догадываясь, что происходит нечто пугающее. Восторг сменился тяжестью, а через минуту раскаяньем. Она забегала по чердаку, хватаясь за все, что подворачивалось под руку, перебирая, словно ища, поглядывая в окно с тревогой. Она почему-то чувствовала, что ее мир рушится.
  Перед глазами мутнело, чернело и тускнело. Внутри лопнула... "струна", подумала Софья, оседая на пол, уцепившись за ящик со старьем - обносками, всем тем, что уже давно нужно было выкинуть. Она повалилась и вытряхнула на себя старые носки, рваные колготки и полинявшие кофты.
  "Не так, это ведь игра, просто игра!" - думала старушка.
  Где-то прогремел фейерверк. Небо расцвело.
  - Дом окружен! Сдавайтесь! - прокричал в рупор человек лет тридцати с обширной не по годам лысиной, при пиджаке. Но старушка его уже не видела. Не видела искр, не слышала грома.
  Свет погас. И все стихло. Крыша обрушилась на головы фокусников. Черный дом был пуст.
  У Софьи Ивановны случился инфаркт.
  
  Четырнадцатая глава
  В которой злодей рождается, в которой злодей умирает.
  Халур вышел из Черного дома и посмотрел в небо, как будто размышляя ждать ли дождя. Ярко-синее полотно колыхалось высоко, нигде не начиналось и нигде не заканчивалось.
  "Какая дикость, что столько грязных дел происходит под чистым небом," - волшебник пошел вниз по улице, закурив на ходу трубку. Он, казалось, никуда не торопился, но только казалось. Бешено билось сердце, отсчитывая шаги. Халур боялся не за себя - за учеников. Сам он был не прочь умереть сегодня, под чистым небом между ноябрем и декабрем.
  Гулкая улица была пуста, но Халур знал - это обман: тени шныряют по закоулкам, принюхиваются, выжидают. Все тяжелее и тяжелее идти - ноги вязнут в грязи. Фокусники расставили сети.
  Тьма сгущалась, как перед бурей - быстро и страшно, и смог закрыл небосвод.
  "Все верно - зло не любит чистого неба" - подумал Халур и нащупал в кармане фейерверки. Кто их там спрятал - он не знал. На губах волшебника появилась еле заметная улыбка, и тут же исчезла. Страх захватил Халура. Волшебник потерялся, и ему мерещилось - с ним вновь играет Случай. И окружают его картонные декорации и злые куклы.
  Он побежал, судорожно шаря по карманам, ища огонь. Найдя зажег фейерверки и бросил, будто хотел рассеять тучи.
  "Фьють-фьють-фьють!" - хлестнуло по спящим крышам. Улица озарилась красным и зеленым, золотые искры посыпались на асфальт. Зловещие тени проступили четче и Халур очнулся. И остановился.
  В небе золотые птицы клевали тьму, лупоглазые сомы разгоняли тучи хвостами, китайские драконы палили смогу перья. И чистое небо проглядывало там и тут.
  - Стоять, не двигаться! - Дуло уперлось Халуру в затылок.
  - Отпусти меня, - прошептал волшебник.
  - На землю! - крикнул кто-то. Их обступили тени, похожие на людей и не похожие, страшные.
  А потом его окутала знакомая тьма, которая, казалось, сожмет в объятьях и убьет. Везде она - пропали фокусники, растворилась в черноте вечерняя Таракановская, и небо погасло. Халур решил, что мертв и вдруг услышал.
  - Куда ты затащил меня, старик? - прозвучало за спиной. Волшебник обернулся. Это был Кузьма, ученик Нуля. Он дрожал всем телом, наставляя на него оружие. Светлая челка прилипла ко лбу, взгляд голубой с коричневыми крапинами, пугливый и злой. Халур удивился и припомнил, что все это уже где-то видел. Только он был тем мальчишкой.
  - Ты не убьешь меня этой игрушкой, - сказал мастер и поднял руки, показывая, что безоружен.
  - У меня есть средство надежнее, - юноша смотрел решительно, хоть и дрожал. Как затравленный зверек.
  - Я знаю, тебе говорили, что я опасный преступник... - Халур хотел остановить его.
  - Заткнись! - прорычал фокусник. - Я убью тебя и твоих крокодилов, пусть и заплачу. - И Халур понял, что он не шутит.
  - Смертельное заклинание... - начал волшебник.
  Что-то ударило его в грудь, кровь забурлила в жилах. Он все смотрел на глупого мальчишку.
  
  ***
  Хотя Бабуля и сказала, что "неунывающее сердце лучше всяких компасов и карт", только чтобы успокоить Марину, у Тимура, и правда, было неунывающее сердце. Которое иногда грустило, но никогда не отчаивалось.
  Очутившись на Таракановской вновь, коснувшись крыши носками ботинок, он обратился птицей. И даже помня, что может не вернуть свой облик, навсегда оставшись стрижом, Тимур взлетел.
  Дорога холодной паутиной оплетала город. Блестел асфальт, и в лужах отражались огни окон - разноцветные, кружевные, как накрахмаленные воротники какого-нибудь аристократа. С высоты птичьего полета город N казался чистеньким городишкой, каким он и был.
  Тимур покружил над Черным домом, прощаясь.
  - До свидания, старый друг! - крикнул он напоследок.
  Юноша плутал в лабиринте, как и в тот день, когда пришел к Халуру. Но Саши не было рядом, чтобы написать, где "Выхад", и оставалось полагаться только на свое чутье, или интуицию, или сердце.
  Холодный воздух, наполненный опасностью и металлом, звенел, рассекаемый крыльями. Смог пленил город - заглушил звезды и струился по крышам вниз, душа.
  Тимур летел уже долго, когда внутри больно кольнуло - на миг перед глазами потемнело, и он увидел перекошенное мукой лицо мастера, который почти полностью укрылся плащом. Он прятался где-то рядом на чердаке - чуяло сердце.
  Юноша спустился на одну из крыш и тенью юркнул в окошко.
  Халур лежал между сломанными часами и ящиком с потрепанными книгами.
  - Мастер! - Тимур кинулся к нему, ликуя и страшась. Подмастерье уже понял - Халур ранен. На дощатый пол сочилась кровь. В его груди чернела дыра, но он все еще был жив.
  - Я помогу вам, вставайте, держитесь.
  - Тимур, как ты нашел меня? - прошептал Халур и хотел добавить - "Даже ищейки ФОКУСа сбились со следа", но сил не хватило.
  - Я и сам не знаю... Подождите, не умирайте!
  - Я бессмертный, дурень... - напомнил мастер и рассмеялся.
  В Черном доме в тот миг наступило утро, Вы не ослышались - в Черном доме, ведь дом это не стены, а место, где всегда ждут.
  Здесь ждали.
  Бабуля горько вздохнула в четыреста тридцать первый раз с тех пор, как Саша начал считать. Выглянула в окно в сто тридцать второй и вновь вздохнула. Мальчик сбился и загрустил.
  - Ба, хватит уже, - угрюмо прогнусавил он, пряча взгляд.
  Марина, уткнувшись кулинарную книгу, искала заклинания, чтобы хоть как-то отвлечься от страшных мыслей.
  "И все-таки волшебники такие чудаки, мешать заклинания с рецептами!" - думала она, шурша плотными страницами, чувствуя пристальный взгляд Алисы.
  Диван с распоротой обивкой и подранные обои не исчезли, но к часу ночи домочадцы собрали вырванные половицы, сложив их у камина неровной грудой, Бабуля убрала побитую утварь и расставила цветы на окнах - слишком симметрично. Саша подмел - не чисто, но усердно. Справились они довольно скоро. Хотя каждый из них хотел бы провозиться до утра, чтобы не вздрагивать при каждом шорохе, не вглядываться в темноту, не ждать так отчаянно.
  - Что у тебя с бровями? - спросила мисс Совершенство, нависая над Мариной.
  - Одна - левая, другая - правая, - покраснев, ответила девочка, оторвав взгляд от книги.
  - А мне вот кажется - обе - левые, и ноги тоже обе - левые, - спокойно произнесла Алиса, отодвинув стул, чтобы сесть рядом.
  - Кто-то тут придирается, брови-гусеницы, - огрызнулся Рогалик, сидящий на плече Марины, до тех пор, мирно мечтая о чем-то ежином.
  Алиса вспыхнула.
  - Успокойтесь, сейчас не до того, - произнесла Бабуля, смерив их холодным взглядом.
  - Ба, ты говорила, такое уже бывало раньше, - выпалил Саша, и стало ясно - он ждал подходящего случая и не дождался.
  - Фокусники? - Бабуля всматривалась в окно, - Бывало.
  - Ба-а-а, расскажи! - Саша заерзал на стуле.
  - Ты хочешь знать были ли среди фокусников Темные Властелины? - уточнила Фекла Ивановна, дрожащим голосом, - Не было, Сашенька, только обычные люди. Обычные жестокие и глупые люди. Таких ты встречаешь каждый день.
  В то время волшебники пропадали поодиночке и семьями, никто из них не вернулся. Ни один. Еще вчера он мог поприветствовать тебя при встрече, сегодня - все делали вид, что его никогда не существовало, впредь о нем не говорили. Это было страшное время. - Бабуля отвернулась к окну.
  Марина поняла - не зря ей показалось, что Фекла Васильевна сноровисто осматривается, как заправский детектив. Как заправский преступник. Она делала это не раз - приходя в свой собственный дом.
  - Почему? - спросил Саша, со страхом глядя на Бабулю. - Почему тогда и почему сейчас?
  - Не знаю, кто знает? Закон, как Чудовство, в злых руках приносит только горе и разрушения. - Ее голос звучал горько. - Чудовищно все это.
  Сначала они услышали шорох. Он пронесся по стенам и где-то бухнуло, словно упало что-то тяжелое. Потом раздался ужасный грохот. По полу пронеслась дрожь. Тревожно затренькали чашки.
  - Халур? - Марина вскочила, и что-то черное, окутанное дымом, вырвалось из кухонной вытяжки, сбив ее с ног. Над головой свистнули коричневые сапоги сорок первого размера. Именно сорок первого.
  - Эй, жива? - Тимур поднял ее и отряхнул.
  - Да вроде, ничего, - призналась она, потирая ушибленный бок. - Умирать глупо, особенно, если последнее, что ты видишь - чьи-то ужасно грязные сапоги.
  
  ***
  Утро следующего дня началось, как ни в чем не бывало. Соль все еще хранилась в перечнице. Из крана с холодной водой текла горячая. Стрелки часов отсчитывали время вспять.
  Сегодня, как и всегда, Тимур проскочил в ванную скорее Саши, а потом прокричал:
  - Заправь Обитель Зла!
  Мальчик обиделся, и вышел к завтраку, даже толком не расчесавшись. Жуя безвкусную овсянку, он обдумывал план мести, и сочинял фразу, которую скажет, когда одним прекрасным утром опередит Тимура.
  Место Халура пустовало. Но все притворялись, что не замечают. Саша лепил из хлеба катышки и исподтишка бросал в Тимура, который как обычно пил кофе, читая книгу.
  - Как мастер? - спросила Марина, смущаясь - здесь болтали почти постоянно, некоторые даже во сне, поэтому любая пауза казалась напряженной.
  - Он? Он хандрит, - не отрываясь от чтения, ответил Тимур.
  - Рана серьезная? - продолжила Марина, хотя и знала - подмастерье хотел бы отмолчаться.
  - Если бы он мог умереть, то уже был бы мертв, - заметил Тимур.
  - Мастер аж посинел, когда узнал что мы переехали на Метлины болота, - зачастила девочка, лишь бы не молчать.
  - Да, знаешь, я тоже посинел, когда узнал, - весело произнес юноша, все так же глядя в книгу.
  - Нет, а по мне тут довольно мило, - ответила девочка.
  - Мило-о-о? Ни магазинов, ни кино, ближайшая деревня уже лет десять, как призрак! - возмущенно протараторил Саша.
  - Зато тихо, - ответила Марина.
  - Тихо, тучи комаров летом, унылый вид из окна осенью и никаких полезных знакомств круглый год! - всплеснув руками точь-в-точь, как Бабуля, произнес мальчик.
  - Кстати, и никаких любопытных старушек по соседству, - заметил Тимур.
  - Если просто хотелось избавиться от старушенции, можно было бы убить ее и закопать на заднем дворе, - расстроенно произнес Саша.
  - С каких пор у нас есть задний двор? - удивился юноша.
  - С тех пор, как мы убили старушку. - Мальчик злился.
  - Интересно, как там Софья Ивановна? - спросила Марина задумчиво.
  - Халур взялся писать ей послание, в котором подробно объяснит, что она вовсе не виновата, - улыбаясь, произнес подмастерье. - Хоть что-то его еще интересует.
  - О, доброе утречко! - По лестнице спустилась мисс Совершенство, видно - долго крутилась у зеркала - волосы уложены игривой волной, личико свеженькое, ресницы подкрашены. И вместо густых бровей - нарисованные дуги.
  - Я решила, из этого тела тоже можно что-нибудь скроить, диета, парочка заклинаний, - пропела она соловьем, устраиваясь за столом.
  - Смотри, брови не размажь, - закрывшись книгой, как щитом, произнес Тимур.
  - Эй, что за...
  - И ты отлично знаешь, заклинания тебе противопоказаны, - напомнил юноша.
  - Ну, всего парочку! - Алиса вела себя, как ребенок - крутилась на стуле и строила умильные рожицы.
  - Хочешь потом всю жизнь с ожогами проходить, или с глазом на подбородке? - стараясь не смотреть на нее, произнес Тимур.
  - Какой ты злой! - фыркнула Алиса.
  - Черт, в мире так много всякого, кроме твоего лица. И эти брови просто ужасны! - вспылил Тимур.
  - И чем они тебе не нравятся? - зло хмурясь, спросила мисс Совершенство.
  - Тем, что выше настоящих! - ответил Тимур.
  - А, значит, вот такие две волосатых гусеницы тебе нравятся! - взвилась Алиса, ткнув в Марину.
  - У кого гусеницы, так это у тебя, внутри все проели! - грустно усмехнулся Рогалик.
  - Тише, ты, что, не видишь? - шепнула ему Марина. Забавнее сцены она не помнила - они фыркали и злились - один с нарисованными усами, другая с фальшивыми бровями.
  - Это ужасно! - в гостиную влетела Бабуля - всклокоченная, возмущенно сверкая пенсне.
  - Не кричите, - невозмутимо произнес Тимур. Так холодно, что старушка на миг оторопела.
  - Вы посмотрите на это! - Бабуля пришла в себя и вновь заладила свое, кинув на стол "Волшебный вестник", которым махала еще от порога.
  - Вы где это взяли? - с сомнением произнес Тимур.
  - Я была у Кляксина, он в ужасе, он не знает, что делать! Это ужасно! О, времена! - заухала она, суетясь.
  - Почитай. - Бабуля ткнула в газету, уже порядком помятую.
  - "Злодей тысячелетия на свободе", - Тимур с укором поглядел на старушку, - что за бред?
  - Ну, журналисты вечно все раздуют! - произнесла она, - ты читай-читай.
  - Тридцатого ноября скрылся в неизвестном направлении, избежав задержания, колдун Халур. Как стало известно, он виновен в убийстве мастера Степного, а так же в разглашении информации о волшебниках среди бездарей. То, что он мог более пятидесяти лет скрывать убийство Степного, говорит о том, что он изворотливый хитрый преступник, способный на любую подлость. Известно о нем немного, почти ничего: он родился во Франции более шестисот лет назад. О его происхождении известно лишь, что и его мать и отец были бездарями.
  В операции было задействовано западное отделение во главе с С. Кровиным. Но при содействии Александра Нуля, Светланы Ракитиной и Феклы Жуковой - сообщников преступника - Халур избежал задержания. Угодив в их ловушку, несколько человек получили ранения. Один из сотрудников, чье имя хранится в тайне, пострадал серьезно - Халур украл его волшебство.
  Так же известно, в его заложниках дети - бывшие ученики.
  Напоминаем мастера Нуля, Халура и госпожу Ракитину исключили из Союза Мастеров Волшебства за систематическое нарушение Устава, что стало скандалом - за многолетнюю историю СМВ - такого еще не случалось. Волшебная общественность возмущена и встревожена, на протяжении многих лет в руки этих недостойных людей попадали дети. Уже сейчас многие из них - уже повзрослевшие - заявляют о том, что мастера обращались с ними жестоко и запугивали. Только сейчас они могут говорить об этом, заяви они раньше - никто бы не поверил, что под маской почтенных и законопослушных граждан, скрываются садисты. Учеников морили голодом, причиняли физический вред - есть доказательства - многочисленные следы ожогов и порезов, а так же унижали морально.
  Сейчас те несколько детей, которых похитили преступники, находятся в опасности. Злодеи способны на многое - в том числе на убийство и кражу волшебства. И это только начало, как утверждает С. Коровин:
  "ФОКУС долго скрывал известное - Халур опасен. Чтобы предотвратить панику. Но сейчас - это бессмысленно, мы сможем задержать преступника только в содействии с гражданами. Преступник на воле. Любой, кто видел его должен заявить в ФОКУС, пока ситуация не стала необратимой."
  Поздней осенью одна тысяча девятьсот шестьдесят третьего года Халур убил Степного, как единственного человека, способного противостоять Пророчеству.
  - Они еще и Пророчество какое-то приплели? - возмутился Саша.
  - Написано жутко и сразу видно - второпях! - заохала Бабуля.
  - Мастера обвиняют в убийствах, садизме и еще бог знает в чем, а вы переживаете о таких мелочах. - Тимур нахмурился.
  - Я ,прежде всего критик, и уже потом - человек. Подумай, скоро они склеили статейку, слишком скоро, - болезненно блестя глазами, произнесла Бабуля.
  - Говорите очевидное, - и вновь принялся за статью - Написанное в одна тысяча девятьсот восьмом году неким Сергеем Тенли... это еще кто такой?
  - Не догадываешься? Это и есть Стенли, - подсказала Фекла Васильевна.
  - Он-то тут при чем? - удивилась Марина.
  - Он написал Пророчество. Что придёт время, когда появится Злодей, он будет носить цилиндр чуть больше, чем надо и ботинки его всегда начищенные, никогда не коснуться земли. И он изобретет заклинание, которое уничтожит мир, однажды, когда будет не в духе, или что-то вроде того, - пояснила Бабуля.
  - Мастер и верно носит цилиндр чуть больше, - подтвердила Алиса.
  - Это была шутка, - уверила Бабуля. - Но о нем никто не знал - Халур берег его, как память... Неужто мыши нашли... - она растерялась.
  - Тимур, что там дальше? - Алиса ткнула юношу в бок.
  - ...написанное в одна тысяча девятьсот восьмом году СергеемТенли, погибшим при странных обстоятельствах в доме Халура, сразу после совершенного открытия...
  - Бабуля, как он погиб? - спросил Саша.
  - Не хотелось бы так... как будто за спиной мастера, - замялась старушка, но уступила под тоскливым взглядом внука, - Его никто не убивал.
  - И? - мальчик требовал объяснений.
  - Стенли был выдумщиком, из тех детей, которые вечно чего придумают, затаившись в уголке, а потом - и взрывы и подожжённые занавески и прочее.
  Он не был плохим. Просто совал нос не в свои дела и шантажировал. Меня. Однажды прознал, что я курю, и мне пришлось отдать ему свою самую модную шляпку - он, только подумайте, сделал из нее дуршлаг!
  В Черном доме и поныне пропадают и появляются вещи - как и при жизни Стенли и я уверена - дом хранит не одну его тайну. И надо понимать, однажды Стенли погиб бы трагически - не иначе. - Рассказ лился из ее уст спокойно и скорбно. - Меня не было, когда он умер. Не знаю, что бы со мной стало, будь я на месте Халура в тот день. Он умер у него на руках, и когда я вернулась, мастер все так же держал его, обнимая. А мальчишка был уже холодным, я все думаю - сколько времени прошло? Люди только в книгах умирают красиво, на самом деле... - она запнулась, - В тот день я узнала, что у Халура уже много лет бессонница, в год он спит всего несколько дней. Он мучается, изобретает снотворное, такое, чтобы помогло. Но он плохой алхимик, у него выходят только яды - один страшнее другого. Он не умирает - бессмертный.
  Стенли, проныра, не догадывался, что мастер не может умереть. Он вообще не понимал, что происходит, когда однажды подглядел, как мастер умирает, выпив снотворное. Подглядел, иначе, зачем он выпил одно из них - только из любопытства. Верно, он думал - раз не повредило Халуру и мне не повредит. - Она склонила голову, - И он, конечно, умер. И мастер ничего не мог поделать.
  - Господи, как глупо, но почему мастер скрывает, что не спит? - смутившись, произнес Саша.
  - Не знаю, - Бабуля пожала плечами. - Боится, что на него обрушатся вопросы. - Она повернулась к Саше.
  - Смотрите, в газете фотография пророчества, - заметила мисс Совершенство.
  - Дорогая, что с твоими бровями? Тебя прокляли что ли? - воскликнула Бабуля.
  - Читаю дальше, - предупредил Тимур, - Пророчество, найденное в доме Халура при обыске...
  - Незаконном, между прочим..
  - При обыске, гласит: "На заре нового, придет чародей и будет он стар умом и цокать палкой. И назовут его Халур, великий и ужасный. И будет он злом, которое еще никогда не спускалось на землю. Наступят темные времена, и погибнет множество славных волшебников в схватке со злодеем, в неравной схватке - будет среди его последователей - слововар, что изобретет Великое Смертоколдовство, которое никто не в силах разрушить. На многие лета мир поглотит тьма и в страхе будут люди и волшебники под страшным гнетом, пока не родится Избранный, под странным дождем и со знаком за правым ухом...
  Алиса рассмеялась.
  - Стандартное предсказание номер пять, - улыбаясь, произнес Тимур.
  - Так еще и переврали все! - заметила Бабуля.
  - ... за правым ухом, что победит злодея и разгонит тьму."
  По данным полученным из проверенных источников, среди похищенных детей есть слововар...
  - Марина? - Саша так и подпрыгнул.
  - Марина - слововар? - все повторилось в который раз - удивленные взгляды и смятение.
  - Никакой я не слововар! - вяло отозвалась девочка, устав повторять одно и то же.
  - Нечего было трепаться в коридорах - вас кто-то слышал! - корил Саша.
  - Объясните-ка, пожалуйста! - Бабуля уперла руки в бока и посмотрела строго.
  - Марина не слововар... - упорно повторил Тимур. - И мы не говорили об этом в коридорах!
  - Постойте-ка, фокусники могли приплести это просто так! Лишь бы запугать! Во всяком случае - имен здесь не указано и фотографий нет. Если бы они что-то подозревали - имя Марины уж точно попало бы в газеты! - произнесла Алиса.
  - Может, ты и права, - задумавшись, ответила Бабуля, - Но все равно, это все очень тревожно!
  - Что там дальше? - спросил Саша.
  - Халур представляет огромную опасность, и как заявлял Кравин - пресечь его злодеяния можно только с помощью мирного населения. Поэтому, каждый, кто видел Халура, должен немедленно заявить в ФОКУС. Пророчество может показаться абсурдом, но помните, часть его уже сбылась. Скоро стоит ожидать агрессивных действий - последуют преступления. В опасности - каждый. Спасителя нет. Только вместе мы можем победить зло. - Тимур замолк.
  
  ***
  
  Саша скинул с лестницы холщевый мешок, и пару раз перевернувшись, тот глухо упал к ногам Тимура. Юноша сначала оторопел, но увидев мальчишку, усмехнулся.
  - Старушка? - спросил он.
  - Темный Властелин, - угрюмо ответил Саша.
  Тимур не нашел слов - столько в голосе мальчишки было упрямства и решительности.
  - Спички есть? - Саша спустился и потащил мешок в прихожую. В мешке что-то глухо бренчало.
  - Зачем тебе спички? Ты можешь воспользоваться волшебством, ведь это попросту забава! - крикнул Тимур ему вслед, вроде пытаясь развеселить и обратить все в шутку.
  - Это убийство, - Саша зло нахмурился. Тимур растерянно огляделся, похлопал себя по карманам и сказал:
  - В таком случае, я с радостью помогу тебе.
  Они, кое-как одевшись, вышли в студеные сумерки. Под ногами звенела промерзшая земля вперемешку с торфом и гнилой водой. У горизонта чернела полоска далекого леса, коряги торчали там и тут, и пожелтевший мох ежился клочками-островками. В душе Саша радовался тому, что Тимур увязался за ним. В одиночку идти среди чернильно-черных силуэтов, слыша далекий волчий вой, воображая чудовищ, стерегущих в темноте, было бы страшно.
  - О, боже! Я еще не видел столько неба! - забыв про мешок, сказал Саша.
  - Выглядит зловеще, - Тимур посмотрел на дом. Мельница возвышалась черной тенью - скособоченная, но гордая.
  - Только чертей не хватает! - фыркнув, произнес Саша.
  - Они, как раз здесь, а вот крестьян с вилами не достает, - заметил Тимур.
  - Но мы сюда не за этим пришли, - вспомнил мальчик и зашагал дальше, волоча за собой мешок.
  - Точно, - Тимур последовал за ним, пытаясь идти медленнее, чтобы не обогнать.
  Они шли долго, юноша то и дело оглядывался на Черный дом, будто боялся потерять его из виду. Саша не мог остановиться.
  Мальчишка замер неожиданно, и Тимур налетел на него, засмотревшись на корягу, напоминающую крокодила с открытой острозубой пастью.
  - Мешок, он зацепился, - неловко сказал Саша, и присел, чтобы освободить его.
  - Мне кажется, это прекрасное место для гибели Злодея, - произнес Тимур, наклоняясь над мальчиком, помогая ему распутать веревку, которая оплела торчащую из земли ветку.
  Сумрак густел, похожий на деготь - вязкий. Пахло стылым болотом. Ветер забирался за шиворот.
  - Это ведь был я, - прошептал Саша, и поджал губы, будто пожалел о сказанном.
  - Это были мы. - Тимур улыбнулся и протянул мальчишке коробок. Саша открыл его дрожащими руками, и спички посыпались на землю. Подобрав одну, мальчик чиркнул по фосфорной полоске и бросил. Пламя чуть не потухло налету, но потом разгорелось
  Огонь жадно пожрал ткань, раскроив мешок. Наружу вывалился черный плащ, и зашуршал на ветру, опаленный.
  Пятнадцатая глава
  О кулинарных книгах
  Черный дом менялся не единожды, но всегда оставался собой - ворчливым стариком. Нутро его проступало сквозь краску, как с годами сквозь манеры и поклоны проступает людской характер. Шумы и дребезжания и бульканье звучали здесь всегда с ехидцей. Если бы Черный дом был человеком, он бы слыл похабником.
  - Как-то они странно скрепят, - заметил Саша, пускаясь вскачь по новым половицам, там и тут светлеющим между старых. Они звали поиграть - прыгая с одной на другую, воображать, что скользишь над пропастью.
  - Не провались! - строго казала Бабуля, отложила веник и оглядела кухню. Старушка осталась довольна: начищенные до белесого блеска тарелки и чашки - аккуратненькие, как всякая приличная посуда, выстроились в ряд, слепит зеркальным боком отмытый чайник, прихватки мастерски закрывают пятна. Пыль, сбитая с полок, люстр и подоконников, выгнанная из под дивана и ковров, вьётся клубами и вновь оседает.
  - Вы только послушайте! - Саша ступил левой ногой на светлую половицу, правой оставшись на темной.
  Тимур вернулся домой и застал Марину, Алису, Бабулю и Сашу за странным занятием - они спорили, кружа по гостиной в замысловатом танце.
  - Хрипящее! - кричала Бабуля.
  - Стонущее! - хмурясь, отвечала Алиса.
  - Кашляющее! - перебивал Саша.
  И только Марина прыгала молча.
  - Что опять случилось? - спросил подмастерье, положив на стол связку рулонов, в далеком городке, кажется на букву К, он прикупил обои. Выбрал на свой вкус - зеленые с мелким растительным узором.
  - Дом захандрил! - сказала Бабуля, задыхаясь, ожидая, что Тимур удивится и переспросит, но он молчал. Подмастерье догадался об этом раньше их.
  Он надеялся, что дом и мастер когда-нибудь оправятся.
  - Вы все делаете шиворот-навыворот, сначала нужно менять обои, а потом уж браться за метлу! - сказал Тимур хозяйским тоном. - Саша, разведи-ка клей!
  Саша был против. Мальчик рассуждал разумно - зачем им клей, если завтра их найдут фокусники, придется вновь бежать, и старания - в дым.
  - Не найдут, - уверенно отвечал на это Тимур, вручая ему кисть и рулетку, - сам уверял - соседняя деревушка вымерла лет десять назад, да место тут глухое - не каждый добредет.
  - А мне вот кажется - затеряться среди людей легче, чем среди елок, - пробурчал Саша недовольно.
  - Нам-то? - усмехнулся Тимур, отрезая кусок обоев.
  - Скукота! - тяжко вздохнув, произнес мальчишка, плюхнув кисть в клей.
  - Может, со скуки за книжки возьмешься, - пробормотал юноша. Так, препираясь, они и оклеили гостиную.
  - Не буду я этого делать! - упрямо поджав губы, процедил Саша напоследок.
  - Ну и не делай, без тебя справимся! Только кисточку промой! - строго ответил юноша, оглядывая посветлевшую гостиную. И мальчишке ничего не оставалось, как с обиженным видом пойти в ванную.
  - Халуру должно понравиться! - похвалила Бабуля, важно подбоченившись.
  - Лишь бы он поправился, - вздохнул в ответ Тимур, потирая лоб рукой.
  - Эй, что там? Кто-то машет? - Алиса едва не упала со стремянки вместе со шторами, которые цепляла на карниз. Все обомлели и бросились к окну.
  - Неужели, фокусники? - Бабуля схватилась за сердце, страшно побледнев.
  - Это коряга, к которой прицепился какой-то лоскут, - сказал Тимур, прищурившись.
  - А ведь и правда, - убедилась Алиса.
  - Откуда на болоте лоскуты? - недоверчиво произнесла старушка, понемногу приходя в себя, порозовев, поправив растрепавшуюся прическу и нацепив на нос пенсне - разглядеть незваного гостя.
  - Откуда знать, - ответил Тимур, хотя даже издали узнал цвет Сашиного плаща - иссиня-черный, самый черный на земле.
  Они еще долго смотрели, как завороженные, на темную фигуру, с высоко поднятой рукой.
  - А мне кажется, Халуру здесь понравится, не сразу, но потом. Потом каждый из вас не захочет расставаться с Метлиными болотами, - воодушевлённым тоном пропела Бабуля.
  - Говорите за себя! - выпалила Алиса.
  Марина не видела Халура с того дня, когда Тимур принес его, раненого, домой похожего на бродягу, чумазого, слабого, но еще живого. Рана чернела в его груди, запекшаяся кровь сыпалась с одежды. Мастер не шевелился и дышал отрывисто - в горле булькало, бурлило, скрежетало. Марина подумала, что в человеке не может быть такой густой темноты, какая сочилась из груди Халура.
  С того дня мастер болел, мало ел и как прежде - не спал. Бабуля боялась, что он не оправится и зачахнет с тоски. Она строго-настрого запретила тревожить колдуна - показывать газеты и говорить о фокусниках. Она была права - расстроится - и пойдут тучи, не простые - карамельные, змеистые, тюлевые. Волшебные. И фокусники найдут их.
  Марина воображала, что Халур, раздулся от сожалений и уныния, похожий на жабу. По ночам он вертится в кровати, и одеяло прилипает к нему - сворачивается, обнимает его и душит. Волшебник пучит глаза в темноту - глаза потухшие, как у мёртвой рыбины. Он глухой, немой, слепой, скорее мертв, чем жив. Нет ничего страшнее той черноты, которая внутри него.
  Но Марина могла только выдумывать.
  Однажды она не удержалась - припала к двери и прислушалась.
  - Эй, Стенли, паршивец, не грей уши! - прозвучал знакомый, чуть хрипловатый голос. Но голос старика - шуршащий, еле слышный.
  
  ***
  У каждого в Черном доме был секрет. Самый свежий принадлежал Алисе. Она стащила кулинарную книгу и принялась изучать, вооружившись лупой и терпением. Мерно тикали часы, отсчитывая минуты, а мисс Совершенству казалось - дни. Страницы шуршали в тишине - преступно, и она страшилась - как бы не поймали. Буквы расплывались, путались, петляли. И когда тайный рецепт, наконец, попался, а она не сомневалась, что это именно он - заклеенный между сто тридцать первой и сто тридцать второй страницами, Марина раскрыла ее.
  Алиса сидела у окна, склонившись над книгой, окруженная привычными вещами - бабочками на обоях, шляпками, шитьем. И, ей вдруг вспомнились те дни, когда она точно так же старательно корпела над учебниками. Опутанная иллюзиями, воображая, что она, как и прежде, все та же Алиса, мисс Совершенство не заметила, как Марина вошла в их, теперь уже общую, комнату.
  - Тимур знает об этом? - спросила девочка, возникнув самым волшебным образом за ее спиной. Алиса вздрогнула и медленно повернулась.
  - Нет, но ведь это продлится недолго, - она все так же сидела, закинув ногу на ногу, даже не пытаясь спрятать книгу.
  - Как знать, с одной стороны - если я спасу тебя, - девочка забралась на подоконник, - ты возненавидишь меня, - она принялась болтать ногами, - С другой стороны, если я промолчу, я опять же буду, в конце концов, виновата.
  - О, боги, - Алиса огляделась, будто не веря, что она все еще в Черном доме. - Так много слов! - мисс Совершенство изобразила растерянность, - И откуда?
  Марина вздохнула и продолжила ерзать на подоконнике. Яркий солнечный свет путался в ее волосах, выбеливал кожу и золотом лился по плечам.
  - Ты говоришь, как Тимур и как Саша и как Халур, и даже немного как я, - подумав, сказала Алиса, глядя на нее через лупу, и как прежде - ничего не видя.
  - Мы живем в одном доме, - напомнила девочка.
  - Как бы сказать, - мисс Совершенство посмотрела на Марину в упор, - это не мы живем в одном доме, это один дом живет в нас.
  - Ну и что там, между страницами? - спросила девочка.
  - Если это какое-нибудь хорошее средство - я поделюсь, - расщедрилась Алиса.
  - Спасибо, но не надо, - сдержанно произнесла Марина, стараясь не выдать усмешки. - Мне просто любопытно.
  - Твои волосы...ужасного цвета, - посочувствовала мисс Совершенство.
  - Они заметно потемнели в последнее время. У моей мамы каштановые. И я знала одну девушку, у которой была огромная бородавка на лице, но она исчезала, стоило ей заговорить, - протараторила Марина.
  - Это вранье! - возмутилась мисс Совершенство.
  - Да, но это чистая правда, - девочка ответила так, как бы сказал Халур.
  Алиса рассмеялась.
  - Так что там? - спросила Марина вновь, с любопытством поглядывая на кулинарную книгу.
  - Посмотрим, - девушка отыскала канцелярский нож, вскрыла страницы, как рыбак - ерша, и вытащила сложенный вдвое пожелтевший лист.
  - И почему никто раньше его не нашел? - удивилась Марина.
  - Найдет, кто ищет, - Алиса улыбнулась, и, развернув послание, разочарованно скривилась - его украшали полудетские каракули. - Это не рецепт.
  - "Драконоискатель и светоловец приветствует вас, тех, кто ищет..."... мило, - Алиса рассмеялась.
  - " Хромой ногой
  Над мертвой землей,
  В шляпе - гнездо,
  На шее - клеймо,
  Подвешен на ветку
  На сгнившую нитку,
  Вот-вот упадет,
  Вот-вот.
  Это колыбельная, которую пела мне моя бабушка..." - Алиса замялась, - Я бы поседела от таких песенок, - заметила она, скривив рот.
  - Что там дальше? - в голосе Марины чувствовался живой интерес.
  - "Я помню только этот куплет. Колыбельную сочинил один из семьи Тенли, мой далекий предок, чье имя помнят до сих пор - он умер, потому что птица не прилетела к нему.
  Бабушка рассказывала мне - Мари нашла марионетку, подвешенную на дереве у кладбища. Мари была совсем малышкой - в шляпе-лопухе, босая. Мари дернула куклу, и полусгнившие нитки лопнули - марионетка упала. И когда она коснулась земли - обратилась человеком. Мари не испугалась - она была волшебницей, как все в нашей семье. И, странно, тот человек тоже оказался чародеем. Он не помнил своего имени, но на его шее Мари прочла на ручном - Халур, и так его с тех пор и звали.
  Со временем память вернулась. Он рассказал - его семья погибла от черной болезни, и злой чародей превратил его в куклу, а потом повесил на дерево, сказал - "Созреешь, упадешь и станешь человеком".
  Халур был чудаком, давно ли - Мари не знала.
  Она выросла, а Халур не постарел. На вид он так и остался молодым мужчиной. Халур раскрыл секрет, сказал, что бессмертный. Тогда Мари попросила навещать ее детей.
  "Как я узнаю их?" - спросил колдун.
  "Я оставлю на трубе ту шляпу - из лопуха, ту, в которой я встретила тебя впервые". И теперь, когда кому-то из семьи Тенли исполняется одиннадцать, прилетает птица - стриж. И каждый из нас верит - если Халур не появится, ребенок вскоре умрет, как Михаил, который сочинил колыбельную.
  Алиса замолчала и отложила листок в сторону. Зябко обняла себя за плечи.
  - Это ведь просто страшная сказка? - Мисс Совершенство смотрела в сторону - в зеркале отразилось ее испуганное лицо.
  - Стенли, он же выдумщик, - сказала Марина. - Хотя, мы...я ничего не знаю о Халуре.
  - У него есть шрам, вот тут, - она тронула свою шею. - Он хромает ... И его волшебство кривое...
  - Стенли знал Халура, а при некотором воображении все его приметы можно сплести во вполне сносную историю.
  - Это слишком невероятная история, чтобы быть выдумкой, - твердо ответила Алиса, и они переглянулись.
  - Тимур как-то рассказал, что Халур боится кукол, - припомнила Марина. Мисс Совершенство вдруг вся расправилась, как расправляется трава после дождя, и посветлела.
  - О, есть кое-что, - обронила она с горящим взглядом.
  - О чем ты? - Марина отстранилась с опаской.
  - Ты была за Запретной дверью?
  - Да, не раз, - ответила Марина, ничего не понимая.
  - За ней довольно опасно. Но если там живет твой друг - с тобой ничего не случится, - произнесла Алиса, пристально глядя на девочку, как глядят, когда рассказывают страшные истории, - Хотя лучше не иметь среди потерь знакомых...- Марина не понимала, к чему та клонит, - Мы спросим у кукол. Страх Халура при том, что он сам был куклой, не прост, - сказала Алиса уверенно, - Мы назовем его имя, и куклы, которые знают его - откликнутся. Они расскажут о нем. Но есть одно но, как только рассказ завершиться, надо будет бежать, иначе они растерзают нас. Ты хорошо бегаешь? - Алиса хитро прищурилась и Марина подумала, что она, не иначе, задумывает ее убийство.
  - А если спросить Халура? - От страха, девочка чувствовала - отнялись ноги.
  - Он не сказал Мари, почему он должен делиться с тобой? - высокомерно протянула мисс Совершенство, - Хотя вы обе - первые встречные. - Девушка встала и, поправив подол платья, пошла к двери и только у порога обернувшись, спросила:
  - Не пойдешь - ничего не узнаешь, я не намерена плодить сплетни.
  За Запретной дверью они нашли Тимура, который старательно, как первоклассник - прописи, переписывал потери. Окруженный огнями и красный, то ли от напряжения, то ли от духоты, он очень удивился, когда увидел их вместе. И поставил огромную кляксу, на уже почти законченный лист.
  Юноша скривился и что-то прошептал.
  - Тимур, где лестница? - Алиса осмотрелась.
  - Там же, - процедил он и, не отрываясь от листа, ткнул в угол.
  - Чтоб тебя! - Он смял бумагу, да так неудачно, что ткнул локтем чернильницу и та, опрокинувшись, проехала по его записям, оставляя волнистый след.
  - А-а-а! - Тимур сгреб папки и, вскочив, разразился отборной руганью.
  - Марина, давай, быстрее. - Алиса подтолкнула девочку к лестнице, насмешливо поглядывая на Тимура, который только и мог, что стоять и смотреть, как чернила расползаются по столу.
  Они вышли из клоунского рта. Марина почувствовала, как легкие наполняются здешним воздухом, тяжелым и вязким, будто водой. Перед ними развернулся картонный город, какие бывают в книгах, выскакивающие из страниц: нелепые дома, за фасадами которых - серый картон. Покачивались на ненастоящем ветру, реки-шарфы, расходились волнами, воздушные шары-тучи висели низко - Марина могла коснуться рукой. Пахло карамелью. Ноги липли к земле. Марина чувствовала на себе алчные взгляды, слышала едва различимый в порывах ветра шепоток. Игрушки прятались. Разноцветные пятна так и прыгали перед глазами - елочные украшения мигали тревожно.
  - Боже, здесь всегда так гадко. - Алиса шагнула, карамель потянулась за ней. Голос мисс Совершенства эхом разошелся по закоулкам.
  - Мы не убежим далеко, - заметила Марина, глядя вниз - на яркие разводы.
  - Ничего, не отходи далеко, не бойся! - улыбаясь, произнесла мисс Совершенство и тут же, как будто боясь передумать - крикнула. - Халур!
  Ветер стих, солнце зашло. Марина повела плечом - что-то щекотало шею. Тишина.
  - Может, это все выдумки? - Девочка обернулась и вскликнула от неожиданности. Вверх тормашками около нее, как паучиха, распахнув объятия, висела дама. Маленькое фарфоровое личико, похожее на белое яйцо светилось в сумерках. Кроваво-красное платье, покрытое потускневшими от времени цветами, туго сковывало ее хрупкое тельце. Засохшие розы, вплетенные в пышную прическу, осыпались. Вся в оборках и шелках, кукла смотрела на нее, не шевелясь.
  - Здравствуйте! - произнесла Марина дрожащим голосом. Тонкие губы паучихи растянулись в улыбке, а черные глаза так и остались жестокими, холодными, мертвыми.
  Из туч, вслед за дамой, появились другие - в ярких одеждах, злолицые, равнодушные и страшные. Они слетались, спешили, бежали, крались, путаясь в веревках, шипели друг на друга в пугающей тишине. Марина дрогнула - ей вдруг вспомнилось, как Халур шел по облаку - точно как марионетка - легко. Как будто кто-то дергает за веревочки. Девочку затошнило - внутри все завернулось узлом.
  Алиса побледнела, и хотя Марина знала ее хуже Тимура, она поняла - мисс Совершенство, готова бежать уже сейчас.
  - Халур? Ты сказала - Халур? - к девушке приблизился толстяк, который, видно, в сценках всегда играл жадного богача - лысый, бесформенный, как кусок теста и того же мучнисто-белого цвета. Отечное лицо его скривилось, блестящие глазки забегали, тонкие бровки нахмурились.
  - Я, - дрогнувшим голосом, ответила Алиса, отстраняясь - кукла дышала на нее смрадом.
  - Я хочу знать кто такой Халур, откуда он... - она нескладно оборвала фразу - в горле запершило.
  - А ты, наверное, вкусная, сколько на тебе мяса, - осклабив острые зубы, прошептал толстяк и ткнул Алису в плечо, будто примеряясь, где урвать кусок. Потом он бросил алчный взгляд на Марину и продолжил:
  - Тебя мы тоже съедим.
  Куклы пискляво захихикали.
  Как после скажет Алиса, счастье Марины в том, что ее не воспринимают всерьез.
  Но сейчас той было не до слов - она ежилась от омерзения.
  - Любезно с вашей стороны, но сначала - сказка. - Мисс Совершенство натянуто улыбнулась.
  - Он родился нигде и никогда, к западу от севера, под звездой, несчастной или счастливой, какая разница? - Начал толстяк, качаясь на нитях. - Они с Волшебством братья-близнецы, да только Волшебство появилось на свет на целых три минуты позже, на целых три минуты! И, Судьбой было решено - младшеньких всегда любят больше. Они иногда играют в шахматы по четвергам. Судьба, бывало, путала их, но мы-то их всегда различим. Как и Волшебство, Случай - не злой и не добрый. Скучающий, а от скуки чего не придумаешь. Он и нас смастерил со скуки. Из того, что подвернулось под руку - из черепков, лоскутов и людей.
  Марина задержала дыхание. Куклы шуршали над головой, суетились, как осы в улье. Девочка слышала, как они щелкают острыми зубами, нетерпеливо и зло. Она не решалась поднять головы.
  - Халур хранит наш мир в сундуке, он хоть и похож на этот, но все там иное, - вступила дама-паучиха, и голос ее оказался на удивление приятным. - У нас есть собственный театр, и больница, и целая улица домов...и даже деревья, а какое солнце! Какое яркое солнце светит над нашей улицей! Ярче вашего!
  - Но хозяин выбросил нас, и мы ему наскучили! - прошептал кто-то из роя, кружащего над головами Алисы и Марины.
  - Не обвиняй его! Он столько сделал для нас! - погрозив крепким кулаком, крикнул толстяк. - Он сделал нас счастливыми куклами, а раньше, когда мы были людьми - мы страдали! Ты должен помнить! Он подарил нам сундук! Он подарил нам безмятежную жизнь внутри, где все мы были счастливы - нам не приходилось думать о завтрашнем дне, как о последнем! Мы радовались и тратили время на радости! Все это - подарил нам Халур, - он говорил тяжело, с тоской и болью.
  - Но знаете, были среди нас...те, которые утверждали, что это обман, - заметила дама, все так же вися вверх тормашками, и что странно - подол ее не задирался, как должен был.
  - Больные, больные! - прошелестело в толпе.
  - Ты разносишь сплетни! - накинулся на даму толстяк, и Марине показалось - он оборвет ей волосы.
  - Но кто же в них поверит! - она остановила его одним только взглядом.
  - Иногда кто-то из нас болел и чудил, все они говорили одно - мы зря теряем время в сундуке - ничего не оставим после себя. - Смутившись, толстяк растерял свирепый вид и кровожадность, - И однажды, постарев, поймем это - что потратили жизнь впустую, и умрем мучительно, осознав.
  - Но куклы не стареют! Они только изнашиваются, если их не беречь, а Халур берег нас, пока не... - пронеслось в толпе.
  - Мы сами, сами виноваты - мы были скучными, и удивительно, что он держал нас так долго! Только из жалости! - заскулил толстяк.
  - И никто из вас не стал человеком снова? - голос Алисы окреп.
  - Не стал! Сделанного не воротишь! - улыбаясь, произнесла паучиха.
  - Он никого из вас так и не отпустил? - удивленно спросила мисс Совершенство.
  - Отпустил! Отпустил! - Дама подлетела к ней и закружила осой, - Но это не значит, что он стал человеком. Волшебство выиграло его. Они с Халуром иногда играют в шахматы на деньги, и в тот день господин проигрался в пух и прах - не мудрено - Волшебство отчаянно мухлюет, а Халур полагается только на случай. Но как же его звали? - паучиха нахмурила черные брови.
  - Кажется Анре, а может Пьер, или Юдо?
  - Это не важно! Он был убийцей! - отмахнувшись, продолжила марионетка - Он всегда странно себя вел - угрюмый. Он был местным синоптиком - всегда знал, когда пойдет дождь. И потом - никто не удивился, когда он убил фокусника - у того были самые острые зубы, самые черные - и ему все завидовали. Однажды его нашли мертвым! - На ее лице отобразились страх и восторг.
  - Но вы же бессмертны! - воскликнула Марина, отступая назад, потянув за собой Алису. Их беседа подходила к концу.
  - Как сказать - оторви нам голову - и все кончено, правда, потом ее можно пришить. - Кукла прикрыла рот рукой, пожалев о сказанном.
  - И почему голову не пришили? - Марина сделала еще шаг.
  - Ее не нашли! Синоптик выкрал ее и запрятал, - послышалось сверху, совсем близко.
  - И потом убийцу отдали Волшебству? - произнесла Алиса задумчиво, оглядываясь.
  - Вроде бы он повесил его на дерево, да так там и оставил! - куклы закивали.
  - У кладбища, и убийца еще хромал, верно? А на его шее клеймо - "Халур"? - прищурившись, спросила мисс Совершенство.
  - Откуда ты знаешь? - Куклы оскалились.
  - Я знаю его, он - человек, - сказала Алиса твердо.
  - Он не человек! Он ведь все так же бессмертен? Вижу - да, - толстяк довольно потер руки, - Он, возможно, похож на человека - но он все та же кукла. Для кого-то господин Случай, для кого-то - Судьба.
  Алиса повалила декорацию уютного домика в викторианском стиле, Марина дернула полотно небосвода и порвала его. Хлынули белые перья - перья, которыми набивают подушки. Куклы пронзительно закричали, барахтаясь и путаясь. В суматохе Марина потерялась, она не знала, куда бежать - Алиса пропала за перьепадом. Сердце замерло от ужаса. Кто-то цапнул девочку за ухо, она вскликнула и пригнулась, но кукла уже крепко вцепилась ей в волосы. Мелькал красный подол, острые когти и черные кружева. Марина ухватила куклу за ногу и вывернула, паучиха зашипела и принялась клевать и царапать еще сильнее. Сквозь боль и страх девочка услышала знакомый голос, что-то вспыхнуло над головой, и кукла завизжала, падая к ногам Тимура.
  - Ты жива? - обеспокоенным тоном спросила Алиса. В следующее мгновение подмастерье схватил Марину за шкирку и потащил к выходу. Она еще не знала, что один разозленный Тимур страшнее тысячи острозубых кукол.
  Шестнадцатая глава
  В которой Халур засыпает и просыпается
  Бабуля почувствовала неладное, открывая витую калитку - навстречу не выбежал Рохля.
  Оббив узконосую обувь, старушка тихо ступила в сад. Поморщилась, сняла туфлю с левой ноги и потрясла ее, опираясь на змейку-задвижку, подозрительно глядя на непривычно молчаливый дом. Беспокойство, кольнувшее камнем, не ичезало, как не старалась старушка, шлепая туфлей о фарфоровую стену, вытряхнуть его на дорожку.
  Оглядываясь, она, мелкими шажочками засеменила к дому. Артрит, ущипнувший за поясницу, придал ее походке деловитости. Вечерний холодок скользил под ногами, ластясь игривой кошкой. Лужайка ежилась от ветра, слипшаяся клоками, как шкура старого пса, вся в репее. Тропинка хлюпала под ногами - в темноте Бабуля не заметила - земля раскисла, и камни расползлись жуками - синими, серыми и черными.
  Сиреневый куст заглох. Стоило Фекле Васильевне коснуться его, листья серым дождем, похожим на пепел, осыпались на траву.
  Сердце кольнуло.
  "Неужели фокусники? Неужели схватили?" - мысль навязчивым мотивом забилась внутри, подгоняя.
  Приколотое к двери письмо все разъяснило, торопясь и извиваясь.
  "Дорогая Б! - разобрала в темноте старушка, - Прошу извинить меня, но я боялся, что вы не поймете моих уловок, и письмо затеряется, примись я шифровать и прятать. Пишу и оставляю просто, без фокусов (на тот случай, если вы решите вымочить письмо в скипидаре или коровьей моче - в нем нет тайных посланий). И я лишь смею надеяться, полагаясь на добрый случай, что его прочтете Вы, дорогая Б, а не ищейки ФОКУСа. Не буду медлить и увиливать - я струсил, и даже сейчас, когда я пишу это послание, мои руки трясет, вы заметили - строчки скачут.
  Мне пришлось покинуть любимый дом, прихватив Алю и питомцев. Теперь я беглец.
  Сегодня добрый друг принес мне страшную весть. Боюсь выдать его и скажу лишь одно - "Волшебный вестник" выйдет в этот четверг с громким заголовком: "Новые преступления Халура!" или "Убит сообщник Злодея!". Хотя, нет - нет у меня таланта писать громкие заголовки, признаюсь." - Бабуля оглянулась, ей показалось где-то вдали раздались голоса.
  "Завтра уже четверг", - вспомнила она, щуря подслеповатые глаза - не маячит ли кто у ворот?
  Бабуля нацепила на нос пенсне, торопливо выудив их из кармана, убедилась - в саду никого нет. Прислушалась - за стеной перешептывалась трава.
  "Не знаю, кем они предпочтут назвать меня, преступником или мертвецом или преступным трупом, что верно, я скорее умру от их рук, чем от рук Халура. Боюсь, времена наступают смутные. Боюсь, многие пострадает.
  Я жив, не верьте газетам. Вы обещали навестить меня в среду, но уже во вторник с утра я отправляюсь в Европу, может быть, загляну в Берлин или Мюнхен, хотел бы побывать в Стокгольме и Лондоне, но для фокусников я, без сомнений, в Бухаресте.
  Я обещал снабжать вас вестями, но, как видите, не вышло. Прошу прощения.
  И до свидания, милая Б!
  P.S. Бегите!"
  Вдали зашумело - над стеной поднялся густой завесой дым. Огонь разгорался - трещал.
  "Неужто и разбираться не будут - просто сожгут?" - подумала Бабуля, смяв послание и с ужасом осознав, что огонь с ревом движется на нее - искры летят, похожие на светлячков, фарфор трещит и со звоном раскалывается.
  
  ***
  
  Бабуля вылетела из вытяжки и серой тенью юркнула в таз с водой. Запахло жженным. Вволю нахлебавшись и остыв, она приняла обычный облик - благовидной старушки, правда сейчас немного мокрой и покрытой копотью.
  - Это прекрасно! - произнес Тимур, устало глядя на то, как с подола старушки капает черная вода. - Позвольте, я постираю без приключений?
  Старушка шагнула на кафель, с досадой думая о том, что ее любимым туфлям - конец. Тимур вытер лоб ладонью, оставляя мыльный след, и склонился над ванной. Бабуля заметила, что в тазу плавают носки и еще больше расстроилась.
  Юноша рьяно орудовал мылом и щеткой, и даже по спине было понятно насколько он серьезен, ведь это не шутки - стирка носков.
  На пол стекалась грязь.
  - Звон-трава выжжена! - придав голосу трагичности, воскликнула Бабуля. Тимур замер на секунду, а потом продолжил стирать, ворча себе под нос, что в последнее время женщины, и даже старушки, стали невыносимы, и, где это видано, чтобы приличные дамы, и даже старушки, падали с неба, да еще чумазые, как черти. Нет, это, без сомнений, правда: женщины - зло, и даже старушки.
  - Полыхало! Гарь клубилась под куполом, ежилась, как черная кошка! И - не продохнуть! - Бабуля, не дослушав махнула руками - брызги прыгнули с его рукавов на кафель.
  - Вы с Сашей удивительно похожи, - Тимур вспомнил, как мальчик рассказывал о Кайциге.
  - Пепелище - все, что осталось от дома Кляксина! - продолжала Фекла Васильевна.
  - Кляксин? - Тимур резко разогнулся - в пояснице хрустнуло, и обернулся, хмурясь.
  - О, с ним все в порядке! Он оставил письмо... - последнее слово она проговорила по слогам - сунув руку в карман, который, к сожалению, украшала большая почерневшая по краям дырка.
  - Фокусники добрались и до него? - спросил Тимур с тревогой.
  - Они пожгли звон-траву! Счастливая стена треснула, будто ее всю разом шмякнули об пол! - эмоционально жестикулируя, затараторила Бабуля.
  - Женщине, извините, вашего возраста не пристало ввязываться в столь сомнительные истории! - произнес юноша с ноткой обиды в голосе.
  - Но стирать носки когда-то надоедает! - возразила старушка.
  Тимур промолчал - ответить было нечем.
  - Не будь таким равнодушным! - разозлилась Бабуля, и показалось - она сейчас расплачется. - Это повторится! Батюшки, повторится! Не думала, что доживу до этого времени!
  - Эй, эй, вы что! - юноша не на шутку испугался и, сдернув с крючка полотенце, протянул его старушке.
  - Равнодушие убивает людей! - хрипло произнесла Бабуля. - ФОКУС надо уничтожить! И всех его прихвостней! Раздавить к чертовой бабушке!
  - Обычно революции рождаются на кухнях, а не в ванной, - заметил Тимур.
  - Где все? Где? - решительно произнесла старушка, вытерев лицо.
  - Здесь я и тридцать семь носков, вам мало? - ответил Тимур. Бабуля тяжело вздохнула и с укором посмотрела на юношу.
  - Я рассказывала о том, что люди уже исчезали раньше - одни бежали, другие, словно и не существовали никогда, - произнесла она, присев на край ванной. Тимур не перебивал.
  - В то время главой ФОКУСа, еще не ФОКУСа, был Леонтьев, тебе это имя ничего не скажет, но раньше его боялись произносить, соседи писали анонимки друг на друга, свобода была под запретом.
  Ходила легенда, что посол Китая подарил Леонтьеву крокодила, еще похожего на ящерицу, но обещающего вырасти в четырехметровое чудовище. Леонтьев спустил его в унитаз. И будто бы крокодил выжил и вырос. Говорили, что он отложил яйца где-то под городом - в канализации. Будто она кишит крокодилами-чудовищами. Но это, конечно, сказки.
  Они называли себя крокодилами, смешно, но на самом деле это был аллигатор, а не крокодил, - в голосе Бабули появилась теплота, - Они были глупцами. Говорили - даже если ты - ничто, если тебя смыли в канализацию, ты можешь однажды ... - ее голос оборвался, на глазах выступили слезы, - ... однажды ты все изменишь.
  Сначала их было семь. Они жаждали свободы - говорить, не то, что можно, а то, что приходит на ум, легко дышать и крепко спать, ничего не боясь. Как и все тогда. Но только они осмелились бросить вызов. Какие я говорю сентиментальные вещи, - старушка грустно покраснела.
  - И они все изменили? - спросил Тимур.
  - Они ничего не изменили. Крокодилов становилось все больше, пока им не стал - каждый. И уже никто не мог вспомнить, кто были те первые семь. Но они ничего не изменили.
  Поначалу они так решили, но затем все спуталось, - Бабуля рассмеялась, уткнувшись в полотенце.
  - Но ФОКУС здесь и крокодилы... - ответил Тимур.
  - Ты ничего не понимаешь! Ничего! - прошипела Бабуля. - Они - фальшивые крокодилы. Они - фокусники. Хотят, чтобы люди боялись... Никто не поможет, никто не придет и не протянет руку, - Бабуля посмотрела на юношу испытующе, - Если не ты. Если не я. Если не мы.
  - Вы говорите... - Тимур сглотнул.
  - Не сложно стать двухсотым крокодилом, трудно быть первым. Трудно, будучи беспомощным, протянуть кому-то руку. Кому-то, кто нуждается в помощи больше. - Бабуля говорила с трудом, делая паузы.
  Они некоторое время молчали. Потрясенные словами, он - теми, что боялся услышать, она - теми, что боялась сказать.
  - Ба, вы - крокодил? - спросил Тимур, глядя в сторону. Старушка некоторое время молчала.
  - Да, я - второй. Нас осталось всего двое.
  - Господи, господи... - Тимур склонился, закрыв лицо руками.
  - Это ясно...ясно...Мастер? - смятение чувствовалось в каждом его слове.
  Бабуля покачала головой.
  - Нет, - сказала она, - Уже тогда он знал, что все тщетно. Он отказался и меня пытался отговорить.
  - Мастер? - Тимур не верил.
  - Ты знаешь, как страшно вернуться на поле боя, уже однажды побывав на войне? Теперь я понимаю, - потихоньку успокаиваясь, произнесла Бабуля, - Он хочет забыть. И он почти забыл. Халур потерялся.
  - Он знал, что вы проиграете... - вырвалось у Тимура.
  - На войне нет победителей! - Бабуля тряхнула седой головой, - Но есть убитые и убийцы. Потерянные навсегда. И люди, годовые из-за алчности... уничтожить, испоганить любую, самую прекрасную идею. Это не те, кто идет с боем, такие прячутся за чужими спинами. Их сложно выследить, поэтому - невозможно бороться. И...так мы выиграли, но мы проиграли.
  - Но почему вы хотите вновь бороться? Если это бесполезно. - Тимур тяжело вздохнул.
  - Я хочу защитить то, что мне дорого. Я хочу сохранить свой мир, хотя он уже ни единожды менялся, но...менять его буду я, или смерть, или жизнь, но не чужая жадность, гордыня и похоть! - твердо ответила Бабуля.
  Тимур молчал пораженный. Еще никогда он не видел такую Бабулю.
  - Кто первый? - робко спросил он.
  - Степной. Он был прекрасный человек. Настоящий. - Старушка смотрела куда-то сквозь стены - в прошлое, - Великодушный. Слововар, но никогда не пользовался даром для себя. Дарил людям. А люди боялись его. И под конец он...стал затворником, боясь натолкнуться на стену, которую построили вокруг него другие, не он. Тяжело, так тяжело, когда вспоминаю его.
  - Кто еще? - Тимур боялся, что она разрыдается, он совершенно не знал, как успокаивать плачущих старушек.
  - Вторым была я, третьим - Гетерингтон...
  - Он шьет жилетки, - припомнил Тимур.
  - Отличные жилетки и отличные аферы, - подтвердила Бабуля. - Четвертый - Кровин.
  - Что-то знакомое. Где я мог слышать? - перебил подмастерье.
  - Его внук работает в ФОКУСе...
  - Как? - Тимур был поражен.
  - Ты еще совсем мальчишка, жизни не знаешь. Имена злодеев в газетах не пишут. Они всегда остается в тени. - Она вдруг вновь улыбнулась.
  - У его деда... он поссорился с собственной фамилией и пошло-поехало - ее как только не каверкали. - продолжила Бабуля, - он, бывало, злился. А в газете, ты сам читал - ее лишь раз написали правильно.
  Тимур попытался вспомнить.
  - Пятый крокодил - Кляксин. Шестой и Седьмой - Анна и Дмитрий Ракитины...
  - Ракитины... не те ли это Ракитины...
  - Они, - Фекла Васильевна кивнула.
  - Я не могу поверить... мастер Ракитина ненавидит Халура, - он что-то слышал об этом.
  - Она не знает всей правды, Халур укрыл ее тогда, и она с чего-то решила - что он виноват. Ее родителей пытали и убили потому, что они не сказали имен остальных крокодилов. Они молчали...мы потеряли их... Ей есть за что нас ненавидеть.
  - Что же это происходит?
  - Не все, что верно... - сказала она, и Тимур окончательно, бесповоротно, понял, что нельзя прожить жизнь правильно, ни о чем не сожалея в конце.
  - Я хочу поговорить с Халуром...
  - Стой! - Бабуля схватила его за рукав и преградила путь, - Не тревожь его! - в ее словах была мольба, но Тимур не слышал.
  - Не думайте о нем, как о мертвеце, - произнес он и отстранился. - Он должен сказать, почему...
  - Глупый мальчишка! Подари ему покой. Ты не чувствовал того, что пришлось ему.
  - Я не буду упрекать его, если он сдался, я не могу судить. - Он смотрел ей в глаза, будто что-то искал, - Но я должен знать.
  Минуту они молчали. С белья капала вода, шумело в трубах, булькало и квакало.
  Затем Тимур вышел из ванной, позабыв про носки. Бабуля иногда его побаивалась, Тимур был так смел, что был почти глуп.
  Она не нашла, что сказать, и последовала за ним. Юноша приоткрыл дверь и в тусклом свете увидел Марину. Она, всхлипывая, размазывала по щекам слезы и темноту.
  - Что происходит? - Он влетел в комнату и замер, пораженный.
  Халур лежал в постели - исхудавший, закрыв ввалившиеся глаза. Он был похож скорее на скелет, обтянутый тонкой кожицей, чем на того жизнерадостного Халура, которого помнил Тимур.
  - Мастер, - прошептал юноша, подходя ближе. - Мастер!
  Он кинулся к Халуру.
  - У него нет пульса! - заорал Тимур и, откинув одеяло, приложил ухо к его груди - послушать сердце.
  - Неужели он... - "мертв" хотела сказать старушка, но Марина оборвала ее.
  - Он спит, - сказала девочка.
  - Но у него нет ни пульса, ни сердцебиения! - со страхом в голосе произнес Тимур.
  - Нет, и уже давно. Но ведь это ничего не значит! Если его сердце не бьется, это не значит, что его сердце не бьется! - Марина несла чушь.
  Халур пробормотал что-то и повернулся на правый бок, сложив руки под голову.
  - Тогда почему ты плачешь? - Тимур вздохнул облегченно.
  - Я? - удивилась Марина.
  
  ***
  Первое письмо она украла в сентябре одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года. Софья Ивановна помнила, как возвращалась домой, грея его за пазухой, боясь, что поймают.
  Строки из прошлого, смешные и легкие, прошелестели считалочкой, и она подумала, что тогда в семьдесят третьем кто-то видел ее насквозь. Софья Ивановна открыла глаза и вспомнила:
  "Желтое одиночество хрупкое, как опавший осиновый лист, рассыпается от улыбки. Пунцово-красное - счастливое, дарит свободу. Белое - фальшивое, следит в девичьих мыслях. Серое - хищное, жрет изнутри." - Старушке было больно. Она кое-как поднялась и позвала:
  - Мурзик! Негодник! - слабым голосом. В груди пекло, выжигало и кололо. Слезы текли по лицу, но Софья Ивановна не замечала. Старушка выглянула в окно, гадая сколько прошло времени и поняла, что все давно закончилось - улица опустела.
  - Негодник... - она осторожно спустилась по лестнице в прихожую, наощупь, не видя ступеней. Бесчувственными пальцами старушка набрала номер скорой и присела на табурет, отдышаться, холодея. Комната плыла перед глазами пестрой чередой. Было тихо.
  Старушка забеспокоилась, позвала:
  - Мурзик! Вылезай, паршивец! - нежно.
  Софья Ивановна встала и, шаркая, прошла на кухню, да так и свалилась у дверей - в голове помутнело.
  Ее одиночество было желтоглазым с пунцово-красным языком, белым брюхом, усыпанное серыми пятнами.
  Очнулась она уже в палате и первое, что сказала:
  - Покормите кота. - На нее посмотрели недовольно и холодно. А вернувшись домой, Софья Ивановна узнала, что Мурзик - иллюзия. Все его следы исчезли.
  И вереницей потянулись одинокие дни, превращаясь в один - бесконечный. Старушка смирилась - жизнь в ней затухала медленно, как уголек.
  Одна лишь искорка трещала внутри, когда однажды Софья Ивановна вышла за дверь и с тоской посмотрела на Черный дом. Развалина казалась гнилым зубом в опрятном ряду других домов. Оставленная раковина, пустая и облезлая - решил бы любой. Окна скалятся разбитым стеклом, дверь еле держится на петлях - хлопает на ветру, штакетник ощетинился сердито.
  Тяжело вздохнув, старушка открыла почтовый ящик и достала газеты. Она перебирала их, не надеясь на чудо: пачка яркой рекламы, счет за газ и электричество, чья-то визитка.
  И тут ее в руки лег конверт, чуть помятый, без марок, с витиеватым штампом.
  - Тут какая-то ошибка! - старушка с трудом разбирала буквы, но прочитав, обомлела.
  Впервые за многие годы с ней случилось чудо.
  Старушка, задумчиво склонив голову, вернулась в дом, разулась в прихожей, не отводя взгляда от письма. Ноги не слушались, мысли путались, сердце трещало по швам от счастья.
  - А вдруг там угрозы? - спросила она саму себя и бессильно опустилась на табурет, обмякнув. Счета, газеты и рекламы выскользнули из ее рук и шлепнулись на коврик.
  - Ну и поделом! - Софья Ивановна надорвала конверт, решительно сдвинув брови, мечтая уже умереть от жестоких слов.
  Чуть желтоватый, хрустящий лист дрожал в ее руках.
  "Милая Софья Ивановна!
  Пишу Вам издалека, не со скуки (хотя в глуши ничего не случается, но разве может со мной ничего не случится)? Уж Вы-то знаете, дорогая Софья, свидетель моей жизни, спокойные дни не для меня.
  Мне сейчас очень грустно, нет, я не грустно - пусто, будто кто-то выскреб меня изнутри серебряной ложкой.
  Я скучаю по дому, по вашим шалостям, которых не ценил, когда жил по соседству. Вашим подозрительно-брезгливо-цепким взглядам. Жалею лишь о том, что мы так и не закончили нашу маленькую войну. Признаюсь, никогда мне не было так весело, не было войны честней и чище.
  Желаю вам крепкого здоровья и долгих дней, и однажды, когда я вернусь, обещаю, мы продолжим в том же духе!
  Передавайте привет Мурзику.
  Я немного болею. Застудился. Но уже иду на поправку. Правда, слова так и разбегаются, стоит мне взглянуть на чистый лист, " - прочла Софья Ивановна и прошла в гостиную, где шумел телевизор - "Когда время прошло, я понял... неужто Вы были той милой дамой? Которая дала мне платок. Я обнаружил на нем ваши инициалы и бережно храню. И извиняюсь за все вздорные слова, какие говорил про Вас. Теперь я увидел.
  Не забывайте меня, и поздравляю с днем рождения!
  Ваш сосед и друг, Халур."
  - Ваш сосед и друг... - повторила старушка, затуманенным от счастья голосом, прижимая письмо к груди.
  Сквозь мысли она вдруг услышала чеканное:
  - Преступник по прозвищу Халур ушел с места преступления... - говорил опрятный диктор с каменным лицом. - Его подозревают в распространении наркотиков и работорговле... - Софья Ивановна чуть не задохнулась от возмущения - как он мог лгать с таким равнодушным лицом?
  - Вранье! - Дрожащей рукой старушка стащила с ноги домашний тапочек и запустила им в телевизор.
  Квартал мигнул огнями и потемнел. Софья Ивановна тоже была чуть-чуть волшебницей.
  Семнадцатая глава
  В которой мистер Блажек против
  Марина тенью скользнула в спальню Халура. Свет прополз по половицам, выхватив из густой темноты пыль, кружащую в воздухе клубами. Затхлый запах заставил девочку поморщиться.
  Сумерки окрасили комнату в фиолетовые тона, иногда сгущаясь до черноты, порой светлея настолько, что проглядывали и витиеватый узор волной текущий по плотным шторам, и белизна пышных подушек и мерцание хрустальных бра.
  Осторожно тикали часы - как будто где-то капала вода.
  В постели, почти полностью укрытый стеганым одеялом, лежал Халур. Спутанные волосы обрамляли землистого оттенка лицо, которое казалось высеченным из камня - черты заострились: нос, доселе довольно мясистый - истончился, скулы выступили, подчеркнутые серыми тенями, глаза провалились.
  - Мастер, - прошептала Марина, боясь, что Халур мертв. Колдун приоткрыл глаза, и блеск их был так страшен, что девочка отшатнулась. Она не узнавала его. Не могла поверить, что иссохший старик, лежащий в душных простынях, утонувший в них - мастер.
  - Это ты? - спросил он, не отрывая головы от подушек. - Присаживайся. - Дрожащей рукой указал на стул, что стоял подле.
  - Нет, я так... - Девочка боялась, что Халур заметит царапины и укусы, оставленные паучихой. Марина замолкла, вспомнив, как кукла рвала ее волосы и шипела, внутри снова похолодело - если бы Тимур не нашел ее в перьепаде, где была бы она сейчас?
  - Что-то случилось? - спросил Халур, заметив ее растерянность.
  - Я хотела узнать, как вы, - произнесла она нерешительно, глядя то в пол, то на мастера, то на дверь.
  - Я... - выдохнул чародей.
  - Вы не тот, кого я помню, - она внимательно посмотрела на Халура и продолжила, - Но вы нужны нам. Мы пытаемся жить, как раньше, скрывая страх за улыбками и смехом! - девочка покраснела, удивляясь собственной откровенности, - Но теперь здесь нет тех странных разговоров и бесед ни о чем и обо всем, Тимур чаще хмурится, Бабуля чаще вздыхает. Черный дом без вас - не Черный дом. Мы боимся сказать это вслух, но, кажется, дом будто умер.
  Марина смотрела на мастера, боясь шелохнуться.
  - Черный дом умер ... - прошелестело.
  - Это...это отвратительно. Это самая напыщенная фальшивая фраза, которую я слышала! - рассердилась Марина.
  - Отвратительно жить так долго, - тихо сказал Халур.
  - Я не умею выбрать нужных слов, и буду говорить долго странно и утомительно, но...Я осмелилась, потому что видела кукол господина Случая и вы не похожи на них, только уже потому, что смогли вырваться оттуда.
  Халур не шелохнулся, тихонько рассмеялся и сказал:
  - Иногда мне кажется, что Случай сыграл со мной злую шутку - я все в том же сундуке. Все тот же. И мне становится страшно.
  - Вы такой же настоящий, как я. Вы даже настоящее меня, намного. - Марина говорила с пылом.
  - Не думал, что ты скажешь это. Что это скажешь ты.
  - Может, я не имею права говорить такие вещи, я о многом не могу говорить - о войне, потому что не видела ее, о старости, потому что не знаю ее, о смерти...но разве я хуже тех, с кем это уже случилось? Я, может быть, глупа, и когда вырасту, устыжусь тех слов, которые скажу сегодня. Но... воин не тот, кто сражался на поле боя, а тот, кто вернулся и сражался вновь.
  Пусть это будет бессмысленно, не ради меня, не ради нас или себя. Зная, что бесполезно сражаться - вернитесь и сражайтесь. - В ее глазах плескалось самое чистое небо между ноябрем и декабрем. И внутри Халура просветлело, он сам не мог понять почему. Волшебник смутился, но продолжил смотреть ей в глаза.
  - Как там снаружи? - спросил вдруг он.
  - Как всегда. - Марина чуть не задохнулась и пожала плечами, - Зима похожая на осень или осень похожая на зиму, не разберешь. Бабуля прожгла огромную дыру на переднике Тимура, и он ругал ее на чем свет стоит. Он, кажется, глубоко убежден, что женщины - великое зло. Особенно после того, как мы устроили бедлам за Запретной дверью, а потом Алиса разлила йод, когда мазала мои царапины, и синяки, синяки - один похожий на ладонь, другой - как Италия, вот третий скучный.
  - Бедняга Тимур, вы внесли в его жизнь переполох! - весело произнес Халур. С каждым словом голос его светлел.
  - Да-да, они с Бабулей славно ладят, недавно чуть не разругались из-за новой скатерти - чуть не разорвали. И ...о вас пишут в газетах, будто вы злодей, - закончила она невпопад.
  - Ты же видишь, что я и, правда, злодей. - Халур вновь погрустнел.
  - Будто вы наделаете много бед, - невпопад продолжила Марина
  - Я наделал их бесчисленное множество, - признался волшебник.
  - Будто... вас остановит человек, рожденный под странным дождем.
  - А вот это пустые сплетни, ты, кстати, не родилась под странным дождем?
  Халур закашлялся.
  - Бабуля сказала - Пророчество написал Стенли, - произнесла Марина с опаской.
  - В тот день он обиделся на меня. Я торопился на заседание, как всегда опаздывал, а он хотел мне что-то сказать. Я, старый дурак, отмахнулся и так до сих пор и думаю ночами, какую тайну хранил несносный мальчишка? Он сочинил предсказание, и я не знаю - на зло ли мне, или предвидя.
  Марина поразмыслив произнесла:
  - Кажется, я догадываюсь, что он хотел вам сказать.
  - Куда еще ты сунула свой длинный нос, самый длинный на земле, - добродушно кряхтя, он поправил одеяло.
  - Вы и сейчас куда-то торопитесь? - насмешливо спросила Марина.
  - О нет, разве что помру ненароком, - грустно улыбнулся мастер.
  - Он хотел спеть вам колыбельную, которую много раз слышал от бабушки, - девочка нахмурилась, припоминая слова, - Стенли помнил только один куплет, - и она запела, на выдуманный мотив:
  - Хромой ногой
  Над мертвой землей,
  В шляпе - гнездо,
  На шее - клеймо,
  Подвешен на ветку
  На сгнившую нитку,
  Вот-вот упадет,
  Вот-вот.
  Марина, доселе рассматривающая половицы подняла взгляд, и слезы покатились ручьем.
  - Мастер? - она окликнула его.
  
  ***
  
  Халур дремал в кресле у камина, вцепившись в старенький проигрыватель. Казалось, никто не мог их разлучить - усталого волшебника и пьяную пластинку. Битлз играли сегодня как никогда - грязно, но домочадцы терпели. Они ходили на цыпочках, как будто боялись спугнуть Халура, словно он был редким фазаном.
  Колдун кутался в шерстяное одеяло и иногда вздрагивал во сне, иногда - улыбался, и ворчал на незнакомом языке. Марине казалось, он переживает все свои тридцать три жизни.
  Огненные всполохи обливали его золотом, смывая с лица болезненную серость. Марина не обманывалась, она знала, что внутри него как прежде - черная вязкая пустота. И он скорее мертв, чем жив, но мертв понарошку, как в день, когда они встретились, и когда он протянул ей ключ, как на прогулке по облакам. Воспоминания связывали их - колдуна и Марину, воспоминания, в которых не разберешь, кто живее - он или она.
  Девочка улыбнулась мысли - ведь когда-нибудь она станет его прошлым - как и остальные - путаной выдумкой. Марина будет приходить к Халуру во снах, и вновь они разыграют все их сценки, и вновь откроют все тайны случайно. И странности будут путаться в их волосах, выглядывать из рукавов и ушей, рождаться с каждым словом - когда-нибудь в его снах, кем она будет?
  Какая шутка, последний, кто вспомнит ее - сумасшедший старик. Марина едва не рассмеялась.
  Любой, заглянувший в Черный дом ненароком, решил бы, что здесь творятся странности. И был бы прав.
  Странности бурлили, шуршали и вились здесь повсюду, всегда. А в накануне Нового года особенно странно.
  Чародеи, склонившись над столом - Тимур, Алиса и Саша - голова к голове, что-то разглядывали. Алиса - нетерпеливо, переступая с ноги на ногу и морща нос, Саша - напряженно, близоруко щурясь, подмастерье - скучая
  - Знаю, чем пристальнее смотришь, тем дольше ждать, - Тимур откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.
  - Это не молоко, - напомнил Саша, поправляя очки, но не отрывая взгляда от горшка.
  Молчание продолжилось, и сквозь музыку проступил едва слышный хлесткий звон замерзших веток за окном, шум ветра, снующего в трубе и потрескивание дров в камине.
  Пахло замерзшими мандаринами. Они ютились в коробке солнечными клубочками, вспоминая далекий Марокко, наполнив воздух запахом чудес.
  - Чудеса для людей! - часто говорила Бабуля, а как мы знаем, ей всегда было, что сказать, - Чудеса для людей, для волшебников - это дело техники.
  Но кое-кто в Черном доме продолжал верить в чудо, глядя на глиняный горшок, боясь моргнуть и пропустить тот сладкий миг, когда сквозь землю проклюнется нежный росток.
  И он проклюнулся. В ту минуту, когда Алиса чихнула, Саша отвлекся на часы, а Тимур потер глаза, отгоняя сон.
  Росток потянулся и вмиг превратился в хрупкое деревце, а еще через мгновение - еловые лапы скинули подмастерье со стула, и, зацепившись за ветку, от Саши улизнули очки.
  - Ух-ты! - воскликнула Алиса, успев увернуться от колючих объятий.
  - Я пропусти-и-ил! - пискляво протянул Саша, надувшись.
  - Чудеса, они очень стеснительные, - сказала мисс Совершенство, улыбаясь.
  - Чудеса для людей, - убедился Саша, - Вот со мной чудес никогда не случалось, и никогда не случиться.
  Тимур хохотнул, любуясь елью.
  Он-то видел, что главное чудо в жизни Саши уже произошло - когда черный плащ развиваясь трещал на ветру. Видно, так яростно палило пламя, что мальчик не заметил.
  - Она больше, чем в прошлом году, - обойдя дерево, заметил Саша.
  - Живая, - произнес подмастерье. Он всем сердцем ненавидел посленовогоднее время, когда на помойках появляются обглоданные елки - скелеты, с пущенными по ветру обрывками гирлянд, как в похоронном саване. Выброшенные не нужные мертвые чудеса.
  Изнанка праздников - побитая молью, грязная и реальная, всегда была с Тимуром, поэтому он не умел радоваться. Огни и фейверки не трогали его сердце, смех удручал, а ожидание завтрашнего дня нагоняло тоску.
  Но сегодня все было странно - ярко, суматошно и радостно.
  Весь день в Черном доме кипело - готовили праздничный ужин, развешивали огни, выбивали подушки и наряжали елку. И делали это так искусно, что в пирог запекли дуршлаг, а в компоте плавали иголки .
  На плите шкворчало и булькало. Пар густой завесой вился к вытяжке. Бабуля, пританцовывая, крутилась, заглядывая под крышки. Прическа ее - старомодный узел - растрепалась, волосы колыхались паутиной.
  - Отдайте мою лопатку - следите за своим пирогом! - заволновался Тимур, заметив на Бабуле свой передник.
  - Ты поворачиваешь котлеты против часовой стрелки! - деловито мешая картошку, ответила старушка.
  - И представьте себе, еще никто не умер! - Тимур уже жалел, что отошел на пять минут.
  Алиса и Марина наряжали елку, Рогалик терся рядом и больше мешал. Игрушки переливались блестками, как золотые рыбки - чешуей. Бархатистые, мягкие и гладкие шары блуждали меж ветвей, переливаясь. Смешные собачки и зайцы с барабанами, плоские серебряные луны с добрыми лицами и совы - пестрый новогодний народец танцевал на елке.
  Гирлянды змеей ползли по дереву, расправляясь и искрясь.
  Запах смолы, густой и резкий, смешался с паром и вкусными кухонными ароматами.
  И шумом, и большими надеждами.
  Марина любила Новый Год. Ждущие своего часа свечи, бокалы и хлопушки, застывшие в сладостном ожидании фейерверки, все, что замирало в предвкушении вместе с ней, радовало девочку.
  Она перебирала стеклянные шары и махала мишурой, чихая от прошлогодней пыли. Рогалик кувыркался в коробках, обнюхивая игрушки, зарывался в вату, и поначалу она решила - он вьет гнездо, но ошибалась. Зверек почувствовал сладкий, чуть кисловатый запах Квивира. И хотя еж не знал, как пахнет Квивир, не сомневался - это он. След вел его зигзагами, обрываясь и путая. Но Рогалик был упорен. Он нашел камень в ту минуту, когда Марина нашла фокусника.
  - О, боже, дрянь, - девочка выудила из желтой коробки с герляндами голову куклы - острые черные зубы скалились, темные глазки сверкали отраженным огнем. И Марине показалось - кукла следит за ней.
  - Это же... - Алиса потянулась к находке.
  Та вдруг подскочила, зубы вцепились в руку мисс Совершенства.
  - Черт! - девушка дернулась, стряхнув игрушку на пол. Кровь проступила яркими капельками.
  - Халу-у-ур! - закричала Марина, с ужасом глядя на голову куклы, отлетевшую под елку.
  - Что такое? - Халур вздрогнул и проснулся, едва удержав в проигрыватель, пластинка заела и замерла.
  - Ее укусила кукла, которой вы оторвали голову! - воскликнула Марина, поднимая волшебника на ноги - стягивая одеяло, пытаясь вытащить его из кресла.
  - Какая кукла? - спросил Тимур, хмурясь.
  - Кукла с черными зубами ее укусила, кукла с черными зубами! - напугано произнесла Марина. Мисс Совершенство попыталась встать, но покачнулась и, побледнев, упала к ее ногам. Игрушки, подскочив, рассыпались.
  - Алиса! - чародеи, бросив все дела, кинулись к девушке.
  - Где она? Где голова? - Халур начал рыться в ящике.
  - Голова у вас на плечах, хотя о чем это я? - не удержался Тимур.
  - Там, - Марина ткнула в сторону елки.
  Халур вскочил и схватил кочергу. Все застыли, растерявшись - уж слишком кровожадно выглядел волшебник. Халур махнул, не целясь, и голова полетела в камин. Огонь вспыхнул и затрещал сильнее, но лишь на миг.
  Алиса открыла глаза.
  - Ты жива? - спросил мастер, склонившись над ней.
  - Нет, какого черта вы держите эту штуку здесь? - сердито воскликнула мисс Совершенство, поднимаясь.
  - О, я вижу, ты в порядке, - облегченно вздохнул мастер.
  - Халур, - строго сказала Бабуля, и в ее взгляде читалось многое.
  - Это очень-очень долгая история, - волшебник вновь взялся за проигрыватель, надеясь уйти от ответа.
  - Халур, - повторила Бабуля, скрестив руки на груди.
  Волшебник протяжно вздохнул и сев в кресло, начал странный рассказ:
  - Однажды родился мальчик, это мог бы быть ты или ты или ты, - сказал он, ткнув сначала в Сашу, потом в Тимура, затем в Алису.
  - Я не мальчик, - напомнила мисс Совершенство.
  - Но это был я. Так вот однажды родился мальчик. Его назвали Анре-или-Пьер-или-Юдо. В день, когда он появился на свет не падали и не зажигались звезды, с неба не сыпался рис и реки не выходили из берегов. Много чудес не случилось в тот день.
  Хотя нет, лил дождь, но - каждый мог бы убедиться - самый обыкновенный. По всем приметам, он не предвещал появления великого волшебника, или великого пророка, или великого воина, что, в прочем, и не случилось. А предвещал, представьте, великое множество луж и только.
  Анре-или-Пьер-или - Юдо рос сорванцом - крал овощи на рынке, бросал камни в бродяг, и мазал навозом белье у соседки-старухи и до поры до времени думал, что это остроумно.
  Смерть пришла с юга в компании старика-кукольника - сгорбленного, грязного, с таким крючковатым носом, каких Анре-или-Пьер-или-Юдо еще не видывал.
  Его марионетки кружили злым роем, клацали зубами и смеялись. И одна из них укусила Имму, сестру мальчишки, и та умерла, покрывшись черными струпьями. Чума охватила город и погубила его.
  Анре-или-Пьер-или-Юдо остался жить. Смерть поступила с ним так же остроумно, как он с бельем соседки.
  Он поклялся отомстить кукольнику и однажды нагнал его. У города, который позже исчез так же, как и его родной - в адском сладком дыму.
  Мальчишка был пойман в жуткую ловушку. Заточен в сундук Халура, злого волшебника, господина Случая, как называют его в одном из времен.
  Халур, который всегда скучает, завел театр ради забавы, и мастерит кукол из того, что подвернется под руку - черепков, лоскутов и людей. Он везде и нигде. Злой колдун превратил мальчишку в марионетку и вскоре Анре-или-Пьер-или-Юдо выследил убийцу - у него были самые черные зубы. Мальчишка обезглавил его.
  И с ужасом осознал - занял его место. Зубы Анре-или-Пьера-или-Юдо стали остры и черны, и однажды он едва удержался, чтобы не вцепиться в руку ребенка.
  В тот миг он понял - погиб.
  Мальчишка сломался.
  И сгинул бы, если бы не случай. Халур проиграл его Волшебству. В шахматы. И проигравший отнес Анре-или-Пьера-или-Юдо на кладбище, повесил на дерево, сказал: "Созреешь, упадешь и станешь человеком". И хотя веревки прогнили, он так и не упал, пока его не нашла девочка с лопухом на голове. Мари.
  Она назвала его Халуром - это имя она прочла на его шее. И то ли Случай что-то напутал, или... Анре-или-Пьер-или-Юдо до сих пор так и не понял. Но он стал чародеем. Хотя его волшебство было другого толка - неуправляемой стихией, оно порой вырывалось из рук, хлеща странными дождями.
  Мари вышла замуж. Вы, вероятно, спросите, любил ли он ее, и любил ли когда-нибудь? И я не смогу ответить. Скажу только - Судьба всегда приходила ко мне в женском облике и только однажды - стариком. Мари была моей второй судьбой. Позже судьба станет старше, заговорит на разных языках, одна даже будет курить... - он нес нелепицу, а остальные слушали. А когда в конце Марина спросила, была ли его история печальной, он ответил - "Нет".
  
  ***
  Халур вытолкал домочадцев на улицу, и им оставалось только удивляться - откуда в чахлом старикашке столько прыти. Бабуля боялась, что фейерверки привлекут внимание и фокусники найдут их, виданое ли дело - взрывы в глухих Метлиных болотах.
  - Голубушка, - отвечал Халур, - Неужто, вы позволите жалким чистоплюям портить ваш праздник? Они того и ждут, что вы затаитесь и не пикните. Молчание выдаст вас. - Он улыбнулся и пустился по сугробам - к ночи намело.
  Фейерверки рвали пустое небо. Золотые птицы, лупоглазые сомы и огнедышащие драконы танцевали над головами волшебников, игриво виляя хвостами. Сверкающие брызги сыпались на землю, но, не долетая до нее - гасли. Грохотало и свистело.
  Волшебники, задрав головы, любовались вспыхивающим небосводом. Они не чувствовали холода, и ветер не пугал их и снег. Каждый из них думал о своем. Уютном и тревожном, смешном и грустном, далеком и близком.
  - А вы не знаете, кто положил фейерверки мне в карман? - Халур первый нарушил молчание, потирая замерзшие руки.
  - Когда? Какие фейерверки? - забеспокоился Тимур.
  - Фейерверки Кляксина, в ту ночь, когда напали фокусники, - уточнил мастер. Все переглянулись и только тут заметили, все разом, что среди них нет Марины и Рогалика.
  Чародеи потеряли их в суматохе, накидывая пальто и шарфы, путаясь в обуви, толкаясь и фыркая в прихожей.
  - Это все, все вышли? Да не дразнись, Саша! - сказала Алиса и дверь хлопнула. - Будешь корчить рожи, таким и останешься...
  Марина прислушалась, голоса стихли. Девочка вылезла из платяного шкафа, надеясь, что никто уже не вернется за забытыми перчатками или другой мелочью и не застанет ее в дурацком положении - между Халуровым плащом и осенним пальто Алисы.
  - Эй, быстрее, - торопил Рогалик. - Ты пришла сюда, ради него не забыла?
  - Да не забыла! - шикнула Марина, поднимаясь по лестнице в гостиную.
  - Не зажигай свет! - предостерег еж.
  - Да не буду! - ответила девочка.
  Ступеньки скрипели с опаской, будто предостерегая. Зря - Марина решилась.
  Она узнала Квивир сразу, как только увидела. За ужином Рогалик сговорился с ней о встрече в платяном шкафу, и весь вечер Марина глупо смеялась и отвечала невпопад, можно было подумать, что она пьяна.
  Красной в тонких узорах, звездой камень лежал в коробке, отдельно от остальных елочных украшений. Серая от времени вата обрамляла его, похожая на тучу. Квивир казался безжизненным дешевым старьем.
  Саша нацепил его на макушку елки и поморщился - Квивир все испортил.
  - Мастер, может, заведем новую, - сказал мальчонка.
  - О-о-о, сколько прекрасных историй она хранит, - Халур повторял эту отговорку из года в год, потому что из года в год находился кто-то, кто считал, что от старья стоит избавляться.
  - Квивир, я нашла вас! - крикнула Марина, глядя на звезду - облупившеюся картонку, удивляясь, какой жалкий вид у древнего колдовства.
  - Я нашла вас! - повторила девочка, когда ей никто не ответил. Трещали дрова в очаге, часы отсчитывали последние минуты две тысячи десятого года, ветер бил по окнам - ничто другое не нарушало тишины. Девочка подумала, что ошиблась, но тут припомнила давний разговор.
  - Я знаю одно древнее заклятие, которое сделает вас человеком, - сказала Марина, в душе уже ничего не ожидая. Зря - звезда шевельнулась и заговорила:
  - Не обманываешь? - недоверчиво.
  - Нет, конечно, нет! - торопливо заверила Марина и без паузы, боясь, что ее ложь очевидна, продолжила. - Но вы должны исполнить мое желание прежде!
  - И что же ты хочешь? Бессмертия? Славы? Денег? Красоты? - зачастил Квивир, но так же серьезно и холодно.
  - Пусть мама останется жива! - ответила девочка.
  - Какой пустяк... весь мир мог бы быть у твоих ног! - произнес камень, он, как и прежде, украшал елку, но теперь в темноте, она не видела ничего - только его.
  - Зачем мне мир у моих ног? Пусть мама будет здорова, мне больше ничего не надо.
  Квивир что-то пробормотал и ответил:
  - Взамен ты отдашь кое-что...
  - Что? - Марина молилась - лишь бы не Блажека, а камень будто ее подслушал:
  - Отдай мечту, - прошептал он ледяным голосом. Внутри похолодело. Марина еле устояла на ногах.
  - Ты не должна отступать, - прошептал Рогалик.
  - Марина! - Блажек витал вокруг, подобно злому духу, - Марина! Не отдавай меня! Подумай, что есть у тебя кроме? Ничего...- он осекся, поймав ее грустный взгляд и все поняв, - Ты знала? Ты знала, что отдашь меня?
  - Заткнись! - взвизгнул Рогалик и, ощетинившись, прыгнул, мода его вытянулась, иглы засеребрились в лунном свете. Зверек клацнул зубами у горла мистера Блажека. Злодей отпрянул в последнее мгновение, ударил Рогалика, и тот с рычанием отлетел к очагу. Но отряхнулся и прыгнул вновь.
  - Мистер Блажек, простите...- только и смогла выдавить из себя девочка, отступая.
  На лице злодея застыл ужас, он замешкался и зверек вцепился ему в горло, запузырилась кровь.
  - Ты проживешь пустую, никому не нужную жизнь, - пообещал злодей, не поморщившись, скидывая Рогалика на пол, - и однажды поймешь, что растратила время на пустяки, - его губы почернели, - но будет слишком поздно! - говорил он вовсе не яростно - сожалея, и жалел он не себя - ее.
  Марина едва сдерживала слезы. Она обняла его крепко на прощание и сказала, что любит. А потом отпустила. Блажек качнулся и упал бесформенной грудой.
  - Так ты решила? - спросил Квивир.
  - Да, - Марина уже не смотрела на злодея, - Я согласна.
  Пробила полночь. Где-то на болотах свистнул и громыхнул фейерверк, затем еще один и еще. Колдовство свершилось.
  Восемнадцатая глава
  В полуденном пиджаке
   
  Гетерингтон был удивительным китайским старикашкой. Был он низеньким кривоногим уродцем, каких в стародавние времена возили с цирками. Как связывают дерево, чтобы оно изогнулось, так, казалось, связали и его, забавы ради.
  На всякую печальную историю он находил пару веселых. Гетерингтон не стеснялся своих коротеньких ног, не замечал акцента с присвистом, и уши-лопухи ничуть его не смущали, иными словами, он считал себя красавцем и завидным женихом. Иными словами, выпячивая впалую грудь и похваляясь, Гетерингтон был смешон.
  Английскую фамилию он получил случайно. Но эту единственную смешную историю он никому не рассказывал.
  В его тесной лавке, пропахшей швейным волшебством - самым колким и путанным, любой нашел бы ткань по вкусу: бареж, драдедам, люстрин, муар, алтабас, кашемир и твид и замшу - от самых дешевых, до диковинных и тех, которые уже давным-давно не ткали. Гетерингтон скрывал, где добывал редкости. Он хитрил и юлил, известный лис, седой и полинявший. Старик был сшит из загадок - потерянных пуговиц, мудреных стежков и тайных карманов. Он улыбался глазами чаще, чем ртом, а смеялся, как будто кашлял.
  Жилетку с муренами Гетерингтон купил в одна тысяча восемьсот двадцатом - выторговал у чудака за пустяк - последнее слово. С того дня портной всегда его забывал. Но Гетерингтон никогда не жалел о потере.
  Забавная вещица очаровала его, но вот загвоздка - не подошла по размеру.
  Он не подшил ее - боялся, что тонкое волшебство порвется и рассыплется. В те дни Гетерингтон был юн и не умел кроить затейливо и смело.
  Три года жилетка провисела в ателье, пугая всех, кто любил безвкусицу - изнеженные шифоновые платья и щеголеватые брюки. Модницы охали и вздыхали, рассуждая, что кроить столь пугающие вещи - сущий вздор. Гетерингтон лишь улыбался глазами, а по ночам сидел за шитьем в мастерской, разгадывая секрет мурен, упорно и отчаянно.
  Осенью одна тысяча восемьсот двадцать третьего к Гетерингтону заглянул странный мужчина - одетый не по моде, он напоминал старые портреты - такой же благовидный и чужой. Чародей представился дико - Халур. Было в его имени что-то варварское и страшное. Гетерингтон струсил, заторопился выпроводить чудаковатого гостя, но тот вдруг застыл у манекена с муренами.
  - Это первосортное волшебство! - восхитился он неподдельно, - Волшебство, какое стоит поискать, за которое и душу отдать - не жалко.
  - Я отделался дешевле ... - Гетерингтон хотел сказать "тогда", но как всегда сбился. За три года он приноровился терять ненужные слова, да так искусно, что немногие знали о его изъяне.
  Жилетка пришлась чудаку в пору, и Гетерингтон подарил ее сгоряча. И почти сразу пожалел, но было поздно. С тех пор они сдружились, вернее Халур сдружился с Гетерингтоном, портной же продолжил дружить с жилеткой. Таким уж он родился, как будто сразу меркантильным стариком.
  Удивлялись, что в тесном и душном портном живет волшебство, и удивлялись еще больше, когда узнавали, что в нем живет еще и талант.
  Не каждый мог увидеть в хитросплетениях узлов и застежек - колдовство, и скроить искуснее Гетерингтона. В вязь узоров он вплетал удачу, чудеса и хорошую погоду. Сплетничали, что он и себя оплел чаровством - подшил в перчатки смерть; его не однажды узнавали по ним - потертым, потерявшим блеск и мягкость.
  Гетерингтон мечтал разгадать секрет жилетки. Долгими зимними вечерами, грея пятки у кухонного камина, он бормотал в дремоте, что будет продавать муреновое колдовство за тринадцать монет, или даже за пятнадцать.
  Но никто не купит тайну, которая греет старику сердце. Засыпая, тот грезил, что она умрет вместе с ним - и это станет его последним волшебством.
  Халур не видел Гетерингтона с сентября, и догадался, что портной все же одолел жилетку раньше, чем она его. До той поры старик навещал его три раза в месяц - полюбоваться муренами.
  Мастер уже начал волноваться - не помер ли он ненароком, когда однажды утром нашел на столе в кабинете коробку с печатью Гетерингтона - на сургуче растекался герб - не знающий принял бы наперсток за колпак или чашку.
  Волшебник растерянно огляделся - Гетерингтон не мог знать, где он.
  "Ах ты, мерзкий дрянной старикан," - весело подумал он, пошарив в мусорном ведре тростью, как будто ожидая, что портной выскочит оттуда, - "И как только ты пронюхал, старый хитрец?"
  Но недаром его прозвали лисом, хоть и полинявшим.
  Халур сломал печать и обрезал бечевку. К шуршащей бумаге было приколото письмо. Волшебник развернул его и узнал подчерк Гетерингтона - нервный и размашистый.
  "Халур, - еле разобрал он, - Вчера я смеялся до слез - ко мне наведались две матроны, кажется, Лидия Свечкодуй и дочь ее, обе восковые свечки, из тех сплетниц, которые судачат на каждом углу. Они живописно закатывали глаза и охали, обмахиваясь старомодными веерами, признаюсь, я засмотрелся, - писал Гетерингтон, - Они рассказали, будто ты распоясался, мой друг, будто ты совсем не в своем уме, иначе - рехнулся, иначе - сбрендил. Я только цокал языком и поддакивал, ведь может случиться, что ты не заплатишь мне за полуденный пиджак, как-никак, теперь ты злодей, каких поискать.
  Не вздумай, уж я-то найду тебя везде, в любом болоте, редколесье, на мельнице. Полуденный пиджак - прекрасная пара жилетке. Почему полуденный, спросишь ты, или не спросишь, я отвечу - одень его в полдень, и он сядет идеально: нигде не будет морщить или жать. - и портной раскланялся, - с Почтением, Гетерингтон, - не забыв напомнить напоследок, - С тебя двадцать две монеты, пройдоха." - Часы отсчитали сорок три минуты двенадцатого.
  Халур хохотнул и развернул упаковку. Гетерингтон не врал, он даже не привирал - пиджак был чудный. Прошитая смелой грифельного цвета ниткой ткань переливалась как рыбья чешуя, но не слишком ярко, чтобы о ней говорить - дешевая и вульгарная. Шов за швом, уловка за уловкой - в нем не было ни одного лишнего стежка. Набросишь его на плечи - как сказал бы Саша, по-чистоплюйски, решат - скучный. А как-нибудь ветер-затейник раскроет секрет, отогнет воротник, и наружу поползут облака - желтые и зеленые, а ты заправишь их вовнутрь и оглядишься - не видел ли кто, потому что полюбишь секретничать, без сомнений.
  Полуденный пиджак был двуличным, но не по-человечески, а так, как бывают двуличны вещи - не обманывая, а если подумать, скрытничая.
  Халур залюбовался им и чуть не пропустил полдень - напомнили строгие часы. Волшебник заторопился, не попадая в рукава.
  Комната пустилась в пляс - по-варварски лихо. Цвета - кофейный, амиантовый, карминный - слились в грязь. Затрещало, тряхнуло. Волшебник едва не задохнулся; пиджак тяжелой ношей лег на плечи. Халур пошатнулся и повалился в кресло.
  Он припомнил, что не заводил кресел, обитых крокодиловой кожей, а затем карусель остановилась, и чародей увидел Ракитину. Она обмахивалась кружевным веером, как уличная гадалка, и куталась в шаль, похожую на шкуру гиены. Ее пухлые руки, украшенные тяжелыми перстнями, и белое лицо светились в полумраке. Русые волосы, посеребренные сединой, были распущенны, и казалось, будто вся ее голова в пыли. Колдунья сидела напротив, отгоняя назойливый сигаретный дым.
  - Что вы делаете в моем кабинете? - прошептал Халур изумленно, даже немного - возмущенно.
  - В вашем кабинете? - спросила Ракитина, так и покатившись со смеха, обнажая желтые зубы.
  - Снимите с меня это! - Волшебник не мог пошевелиться - полуденный пиджак связал его не хуже смирительной рубашки.
  - Не ерзай! - за его спиной прозвучал знакомый голос - голос Гетерингтона. Старик стянул с него обновку, больше заботясь о целости пиджака, чем о Халуре. Пока портной скакал вокруг, чародей убедился, что это он - весь в булавках.
  - Что за дьявольщина? - Халур вскочил и огляделся. Он был в мастерской - маленькой темной комнатушке, пропахшей тканью - барежем, люстрином, муаром, твидом и другими, чьи названия походили на заклинания. Волшебник такой ее и помнил.
  В углу у рассохшейся двери-арки дымился камин, обложенный светлым камнем, теперь закопчённым - черным, но раньше, Халур помнил - серым, с белыми прожилками. Лампа качалась на длинной цепи, вылавливая в полумраке - там пыльное, там облупившееся. Пожелтевшая лепнина украшала стены, заползая в ниши, пуская обколотые волны и кудри в мелких трещинах, которые, казалось, вот-вот осыпаются, стоит только громче хлопнуть дверью. Картины потускнели от времени и затерлись - иногда проглядывали водные лилии и вертихвостки-птички, но чаще - не разберешь - будто чудище какое ползет по стене. Дом на Черепашьем горбу был отражением Гетерингтона, как Черный дом был тенью Халура. Весь изнутри прогнивший, снаружи он выглядел пристойно, и даже, может быть, какой-нибудь ценитель старины купил бы его за последнее слово.
  Витражное окошко выходило во двор - каменный колодец, пестреющий мхами - голубыми, белыми, зелеными кляксами, полный бледных лягушек и слепых ужей. Эхо гуляло в нем и днем и ночью, не уставая коверкать слова и высмеивать шаги.
  Как страшно оно трещало, когда горел Черепаший горб, Халур тоже помнил. Фиолетовые тыквы-светильники лопнули от жара, ворота почернели, дым и огонь лизали камни, ища, чем поживится. Еще и сейчас запах гари носится в воздухе зловещим призраком.
  Пламя отхлынуло внезапно, когда, казалось, что все потерянно. Гетерингтону посчастливилось - его дом находился глубоко в подземных норах. Старик наглотался дыма и только.
  Гетерингтон метался по дому, собирая ценности - наброски, записки, идеи - сдирал с потолка и стен, и набрал уже охапку, когда к нему ворвался Халур - вышиб входную дверь. Они оба выглядели жалко и смешно. Гетерингтон с измятой кипой бумаг, красный от прыжков, Халур, грязный, как болотная крыса - он пробирался кротовыми норами и водосточными трубами - в обход.
  Потом все кончилось. Огонь, свирепо рыча, отступил.
  А вернувшись домой, Халур познакомился с Мариной, вернее она познакомилась с ним. И все началось.
  Мысли вихрем пронеслись в его голове, Халур спросил:
  - Какого черта? - он вглядывался в круглое, как луна, морщинистое лицо портного. Гетерингтон не отвечал, только близоруко щурил глаза-угольки, повесив пиджак на спинку кресла, гладя облака. Халур заметил, что с сентября портной будто усох: плечи заострились, пальцы стали тоньше, и хотя лицо оставалось как прежде круглым - щеки ввалились.
  Их разделял исцарапанный, обтертый стол для кройки. На его столешнице, Халур знал, где точно, давным-давно, еще будучи ребенком, Елена вырезала зеркальную "R". Волшебник прикоснулся к надписи неосознанно и посмотрел на Ракитину. Та обмахивалась веером; в комнате было душно, но не снимала пропахшей нафталином шали.
  - Я-то думал, что вы разгадали муреновое колдовство, - он обратился к старику-портному. Тот отвлекся от пиджака и улыбнулся.
  - Я был бы уже мертв, если бы... - "разгадал", хотел сказать Гетерингтон, но опять позабыл как. Портной был взволнован - руки его не знали покоя, лоб покрывался испариной, и слова терялись нужные.
  - Таков уговор? - спросил Халур, давно подозревавший, что история с чудаком, продавшим мурен, наполовину - выдумка, наполовину - чушь.
  - Кто уже вспомнит...- "теперь", - волшебник хитро сощурился, потирая чахлую бородку.
  - Вы продаете его за тринадцать монет! Сырое, недоваренное колдовство! Жадный старикашка! - возмутился Халур поддельно.
  - А мог бы продавать за пятнадцать, и вы - дурак, - "милейший" - выплюнул старик в ответ, - вы ничего не смыслите в моде, - "олух".
  Халур уже не слышал его - он лихорадочно пересчитывал кресла. Убедившись, что их семь, он сел в одно из них - ноги подкосились.
  - Их семь, - произнес Халур медленно. - Одно ваше, - он кивнул Ракитиной, - другое ваше... - он посмотрел на Гетерингтона пронзительно
  Волшебник услышал крип ступеней и шаги, одни - суетливые, легкие, другие - глухие, осторожные и неторопливые. Он оглянулся на дверь. Начищенная до блеска ручка повернулась и в темном проеме показалась знакомая фигура. Плечи украшал полупрозрачный сиреневый платок, закрепленный на груди старомодной брошью. Подол платья колыхался от сквозняка, холодок забирался в кружевные рукава, заставляя ежиться. Ножка в лаковой туфельке ступила в пятно света, растекшееся по полу.
  - Сейчас подоспеет чаек, разбирайте плюшки, - заворковала Бабуля - она несла свой самоубийственный сервиз, который млечно блестел в желтом свете - зловеще. Халур только и подумал: "Когда успела стащить?"
  Следом за ней в комнату протиснулся Кляксин - боком, кряхтя. Он как прежде был трехрук и бос, но одет по погоде.
  Халур не знал - радоваться или плакать. Волшебник покраснел и выпучил глаза, вжавшись в крокодиловое кресло.
  - Фекла! Ты опять взялась за старое! - заикаясь, проговорил он сдавленно, глядя с изумлением, восхищением и страхом.
  - Здравствуй, дружище! - Кляксин обнял обмякшего в его руках Халура, и отстранился, вглядываясь в лицо приятеля. Чудак поморщился и вывернулся из его лап.
  - Мир, определенно, сошел с ума! - выпалил мастер, хлопая себя по карманам, ища курительную трубку. Волшебник разволновался.
  - Кто, черт возьми, пятый? - выдавил он, подозревая что-то совершенно дикое и глупое. Мастер закурил, вдохнул-выдохнул дым и устроился в кресле удобнее.
  - Я, Нуль, к вашим услугам, - заговорила вешалка, или то, что Халур принял за нее.
  - Какого черта? - волшебник испуганно дернулся, - То есть - здравствуйте, многоуважаемый! - он таращился на Никто, все еще сомневаясь.
  - Я стою тут с начала. - Нуль поправил шляпу и сел, и было сложно понять - посмеивается он, или тоже напуган, или обижен, или зол - шляпа ничего не выражала.
  Волшебники расселись. Гетерингтон занял кресло у окна - его обезьяний силуэт чернел в витражной розе. Бабуля устроилась рядом с Халуром, распустив шелка и кружева по подлокотникам. Кляксин потормошил угли в камине и протянул ноги к теплу.
  - Ну что же вы молчите? - Халур обратился как будто ко всем, но на самом деле - к Фекле. Он заерзал, поправляя жилетку.
  - Вот и чай! - крикнул кто-то, поднимаясь по крутой лестнице, Халур представил ее - все сорок семь ступеней, вытертых посередине, так же ярко он представил и Тимура, несущего пузатый чайник. Юноша толкнул дверь локтем и протиснулся в мастерскую.
  - Ты бы еще Сашу сюда приволокла, дуреха, - буркнул Халур и строго посмотрел на Тимура, обращаясь, несомненно, к Бабуле.
  - Вы уже здесь? - удивленно протянул подмастерье, едва не уронив чайник.
  - А ты еще здесь? - строго произнес Халур, отодвигая кресло, чтобы встать.
  - Что она тебе сказала? Что напела эта пташка? - сердито продолжил он. Тимур посмотрел на Бабулю, как будто сомневаясь, что мастер говорит о ней.
  - Мир в опасности? Это она сказала? Мир нужно спасать? - Халур встал и пошел к ученику - казалось, сейчас вытащит Тимура отсюда за ухо - прочь из дома Гетерингтона, прочь от буйных мыслей. Чтобы мятежный угар не кружил, слова не превращались в лозунги, а юноши - в мертвецов.
  Тимур пустился вокруг стола, крепко держа закопчённый чайник, дымящий узким носиком. Он едва не запнулся за ноги Кляксина, но тот вовремя согнул их, пробормотав что-то предостерегающее. За то перед Халуром он вытянул их так далеко, как только мог, что, впрочем, не задержало волшебника ни на минуту. Между тем Тимур чуть не ошпарил Ракитину, наливая ей чая и любезно улыбаясь.
  - Стой, негодник! Вздумал бегать от меня? - сердился матер, натыкаясь на зловредные углы, цепляясь за все, что попадется под руку, спотыкаясь и кряхтя.
  - Бабуля сказала, что иногда слабый должен протянуть руку слабому! - выкрикнул подмастерье на ходу, плеснув водицы Гетерингтону, хотя тот и возражал, бестолково вертя головой-тыквой.
  - И ты решил геройствовать! - не унимался Халур, выдыхаясь; нога вдруг онемела, она не слушалась еще до болезни, но после совершенно одичала, если быть честным до конца, Халуру казалось, что она принадлежит кому-то другому, никак не ему. Даже размер ее изменился с сорок первого на сорок третий.
  "Злокозненная старая кочерыжка!" - думал Халур, хромая, подозревая, что все сговорились против него, и даже его нога.
  Между тем, Тимур предложил чая Нулю и тот ответил:
  - Половинку, - вероятно, улыбаясь, возможно даже хихикая тихонечко в шляпу.
  Бабуля тоже едва сдерживала смех - точно так же, как сейчас кричал на Тимура, он кричал на нее много лет назад.
  Халур нагнал ученика у камина, чашка Кляксина наполнилась до краев, и чайник совсем опустел. Тимур приподнял крышку, чтобы убедится и, повернувшись к мастеру произнес:
  - Вам не хватило.
  - Научи меня быть таким болваном! - досадой произнес Халур, уперев руки в бока.
  - Научите и меня быть безразличным болваном, - сказал Тимур.
  Ракитина засмеялась, невесело - надрывно, закричала чайкой.
  - И где вы их только берете? - спросила она, утирая слезы гиеновой шалью. - Моя Оленька сбежала назавтра, после того, как я ушла из мастеров. Скоро собралась, будто бы погостить у тетки, да так и исчезла, хотя, признаться, я что-то такое ждала, да только не ждала, что я еще потом украшений не досчитаюсь и серебряных вилок, и кое-какого кружева и хрусталя. Моя Оленька - с семью гербами... оказалась воровкой, - грустно призналась Ракитина. - Обыкновенной воровкой.
  - Уж ваша Олечка не пропадет, - убежденно ответил Халур, - Разница между нами лишь в том, что вы пытаетесь сделать учеников лучше, я пытаюсь научить их жить - а значит врать и быть безразличными.
  - И подворовывать хрусталь, - буркнул Тимур.
  - Тогда признайте, мы оба с вами никудышные учителя, - сказала Ракитина, усмехаясь.
  - Халур, будто ты не видишь, что происходит...-"вокруг" - встрепенулся Гетерингтон - внутри него бурлило и жгло, - Ты не видишь, что фокусники совсем...- "озверели", "обнаглели", "тронулись", - Словно взрыв на Черепашьем Горбу был случайностью, или случаен пожар у Счастливой стены, или крокодильи статьи...-"случайность", - Неспроста на роль злодея выбрали тебя...- "Халур", - Неспроста Ракитина и Жук ...-"злодейки", "преступницы", "негодяйки", - Фокусники знают... и хотят раздавить...
  - Я никогда не был крокодилом, - возразил Халур, - Ни одной секунды, ни минуточки, ни часа!
  - Бросьте, вы не однажды помогали, - ответила Бабуля, - И сейчас это касается вас, как бы вы ни юлили.
  - Поверьте, на днях они возьмутся за Кровина, если уже не взялись! Не удивлюсь, если ты убьешь его на днях, приятель, - произнес Кляксин оборачиваясь. - Потом Черепаший горб затопит или Гетерингтон окажется твоим прихвостнем. Хочешь ты этого или нет, ты попал в историю, приятель. Грязные делишки будут прикрывать твоим именем.
  - Моим именем? - Халур вдруг рассмеялся. - Вы даже не представляете, как это смешно.
  - Халур, ходят слухи, вы знаете... - начал Гетерингтон осторожно, успокоившись.
  - Ну, пыльное, с глазами желтыми, как у... - вспоминал старик с досадой.
  - Волшебство, - догадался Тимур.
  - Да, да... - закивал Гетерингтон. - Так вы знакомы с...
  - Немного, - чуть подумав ответил Халур. - Но к чему такие вопросы?
  - Однажды Волшебство уже покинуло...- "нас" - догадались чародеи, - Если бы оно только могло...
  - Вы хотите, чтобы фокусники лишились силы? - спросил Халур, - Вы хотите, чтобы я договорился с Волшебством, чтобы я заключил грязную сделку? - он обвел их тяжелым взглядом, - позвольте, господа Крокодилы, ввязываясь в войну, вы надеетесь легко отделаться? Отсидеться? Позвольте спросить, а за что мы сражаемся? Против кого? Против фокусников, против Крокодилов, против самих себя?
  - Да перестаньте нести философскую чушь! - возмутилась Ракитина и привстала, опираясь на стол руками.
  - Нет, это вы перестаньте, - мастер покраснел, - Там, когда за мной гнались фокусники, я остался в темноте с одним из них - Кузьмой, - Халур глядел на Ракитину свирепо, - И он убил бы меня, если бы только мог. Он верил, что я - зло, слепо и безрассудно, хороший чистый мальчишка. Он лишился волшебства только за тем, чтобы остановить меня ...
  - Так не разочаруйте его - станьте злом, - ответила Ракитина, - Для меня же стали однажды. - Она посмотрела на вырезанную "Я", а потом опять на Халура.
  - Волшебство нам не поможет... - выдохнул Халур, - мы и фокусники боимся одного и того же - что наш уютный мир рухнет. И он рухнет, без сомнений.
  Он обвел их грустным взглядом, решительных и взволнованных, и произнес:
  - Вы все - болваны, - сдался волшебник и сел в крокодиловое кресло, - И я тоже болван.
  Со звоном разбилась чашка, все оглянулись на Бабулю.
  - Неужто вы... - прошептала она.
  
  Девятнадцатая глава
  Это Колдовство
  Сумрачное небо, прошитое серыми всполохами, морщилось, как морщится гладь луж в дожде. Грохотало и трещало. Падал грязный снег. Ветер хлестал и мазал пеплом.
  Асфальт крошился, и чернота лилась по Тараконовской, сочась из трещин. Дома осыпались песком, таяли словно миражи. Люди-призраки хрипели, шатаясь и падая, затихая, умирали. Тлели, и грязь пожирала их бумажные скелеты.
  Мир рушился, трещал по швам.
  Буквы цеплялись за острие карандаша, размазываясь грязью, похожие на букашек.
  Марина чиркала, закусив нижнюю губу, стараясь не расплакаться.
  Мир погибал, задыхаясь под обломками пустых фраз.
  Девочка боялась остановиться. Притаившись между стеллажом и машиной для слововарения, она, казалось, стала частью библиотеки - столько осело на ней пыли. Марина вполне могла сойти за призрака, мучимого древним проклятием - бестелесная, почти прозрачная, едва шевеля пересохшим ртом, с потухшим взглядом, она еще не сдалась лишь по тому, что не закончилась бумага.
  Она дышала еле-еле, не чувствуя себя.
  Слова, едва глотнув воздуха, рождаясь, умирали. Снова и снова.
  Отчаянье росло в Марине тугим холодным комком.
  Карандаш сломался. И она сломалась. Руки дрогнули и черновики разлетелись.
  Марина опустела. Как будто и не рождалась на страницах. Не мечтала как будто. Она вдруг решила притвориться, что мистера Блажека никогда не было. Как люди притворились, что нет Чудовства.
  И в эту минуту, подняв взгляд, она вдруг увидела Халура. Волшебник, важно опираясь на трость, читал один из ее черновиков, ничуть не смущаясь, хитро сощурив глаза. Пушистые волосы пеной обрамляли костистое лицо, кустистые брови жили какой-то своей необыкновенной жизнью, губы кривились. Был волшебник почти жив, и иногда здоров, хотя только что на страницах, кажется, Марина его убила. Случайно.
  Стыд ущипнул девочку за щеки, оставляя красные пятна, и она вскочила - порывисто и зло.
  - Как вы можете читать эту дрянь! - она рванула лист и Халур, поморщившись, отдернул руки; черновик лезвием прошелся по ладоням.
  - Бумага может быть оружием... - в задумчивости пробормотал волшебник.
  - Вы издеваетесь? - взвилась Марина, тыкая в волшебника листом.
  - Аккуратнее, - с опаской произнес Халур.
  - Вы! Вы! - Марина стиснула зубы и процедила, - Я - общипанная курица! Набитая соломой голова-а-а! Бесполезная дрянная дура! Криворукая пьяная растяпа! - Марина набрала воздуха, чтобы продолжить, но Халур отвлек ее, громко рассмеявшись.
  - Квивир забрал мистера Блажека...и Рогалик исчез навсегда. Камень забрал мою мечту. И теперь я распоследняя неудачница на этой планете...Глупая корова! Пупырчатая дохлая жаба!
  - Мне не хочется прерывать, но есть способ разрушить колдовство Квивира. - заметил Халур.
  - Найти полуденный пиджак? - Марина несла околесицу.
  - Постой-ка, - мастер засомневался, что правильно расслышал.
  - Полуденный пиджак, - повторила девочка, - Тимур говорит, что если надеть полуденный пиджак - он разрушит все злые чары, какие ты носишь. Будто бы у него мудреная подкладка - облака...
  - Он слишком много болтает, - смеясь, произнес мастер, отчего-то покрываясь пятнами - красными и белыми, - Все это выдумки.
  Марина смотрела на мастера, затаив дыхание.
  - Но есть одно верное средство, которое развеет любое, даже самое древнее колдовство - неунывающее сердце, - произнес Халур, все еще тихонько посмеиваясь. Он, старый пройдоха, знал, что невозможно отнять мечту.
  - О, нет! Я думала, вы сейчас скажете что-то стоящее, - девочка насупилась.
  - Ты, верно, хотела пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что? - вздернув брови, Халур склонился к ней.
  - Тогда у меня был бы шанс, - сказала она грустно.
  - Один человек, не восточный мудрец, не политик и не Папа римский, однажды сказал мне вещь, которую я запомнил, хотя моя память дырява, как небо по осени. Может такое случится, он выдумал ее, может быть - подслушал. Но он сказал мне - Воин не тот, кто сражался на поле боя, а тот, кто вернулся и сражался вновь. - Голос Халура звучал уверенно, но в то же время тихо, будто волшебник делился тайной.
  - Мысль, знаю, глупая, но он в нее верил. Смею добавить от себя - перо ничем не хуже меча или ружья, а бьет, бывает, куда точнее.
  - Вы...все-таки... - Марина чувствовала, как слезы бурлят внутри.
  - Болота в последнее время стали мокрее, - заметил Халур.
  Девочка рассмеялась.
  - Любое дело требует усердия, - он погладил ее по голове, - и не стоит унывать, если не получилось с первого раза. Не стоит унывать, если не получилось дважды и трижды, не стоит унывать никогда. - Глаза его вдруг помолодели - заискрились.
  - Взять тоже волшебство, - кажется, колдун выдумывал какое-то невероятное сравнение, - Взмахнул волшебной палочкой - и все проблемы растаяли, как прошлогодний снег. Но ведь так не бывает, нельзя стать великим волшебником им родившись.
  А сколько нужно пройти, кто скажет? Только тот, кто уже прошел и знает наверняка - все хорошее рождается в муках. И уж тогда-то любое дело станет волшебством. Хотя, признаться, я никогда не понимал писателей. Но я, кажется, утомил тебя.
  - Мастер... - прошептала Марина, но он все говорил и говорил.
  - Значит, ты все-таки нашла Квивир. В который раз убеждаюсь, найдет, кто ищет. - Тут он спохватился, - Но почему ты все еще здесь? Мама заждалась. - Он глядел на Марину с удивлением.
  - Мне трудно расставаться, - призналась она. - Я никогда ни с кем не прощалась.
  - Мы ускользнем, - ответил он, довольный - ему нравилась эта странная затея. - Мы даже можем связать простыни и спуститься из окна.
  
  ***
  Они вышли на Таракановской.
  Марина оглянулась, да так и замерла, удивляясь, как изменился Черный дом. Теперь заброшенный и гулкий, как порожняя бочка, вовсе не страшный, он скособочился, завалился, будто задремал, и дверь тихонько стукает, словно стучит его старое сердце.
  На чердаке поселились вороны.
  "Скр-скр-скр" - одна скоблит клюв о подоконник, как мясник точит нож - бойко. Щурится на ярком, но холодном солнце. И Марина тоже щурится.
  Слышно, как дом дышит с присвистом - внутри все скрипит. Бьется на ветру шнур с позолоченной кистью и тихо звенит колокольчик.
  Радостно и грустно.
  Марина дрожала, но не от холода. Внутри то переливалось через край, то пустело.
  Халур остановился, сделав пару шагов. Без цилиндра, потерянного по пути, он сам на себя был не похож. И на Марину нашло, показалось, будто ткнешь в Черный дом и проткнешь, как картонку. И окажется, что ей померещилось - Халур и Саша, Бабуля и Алиса, Рогалик и Тимур - ее забавные выдумки.
  Ветер ерошил волосы, подметал асфальт, свистел в водосточных трубах. Пахло весной. И хотя первых ручьев еще ждать и ждать, можно притвориться, что бесконечная зима отступила, и, возможно, она пройдет когда-нибудь - думала девочка.
  Серая обшивка Черного дома была так же побита дождями и снегом, как и в тот день, когда Марина впервые переступила его порог.
  - А почему его называют Черным? - вдруг спросила она, как всегда - невпопад.
  Халур задумался, дернул плечами. Он, видно, никогда не задавал себе таких вопросов.
  - Кто знает... - произнес он и закурил, - Если присмотреться, то он скорее Серо-зеленый. - Халур прищурился, - Но "Серо-зеленый дом" - звучит как-то странно.
  - Звучит обыкновенно, - уточнила Марина.
  - Как если бы меня звали Анре, - сказал волшебник грустно. И девочка растерялась.
  Они направились к дому Марины, волшебник, цокая тростью, девочка то вприпрыжку, то плетясь. Она не верила, что все закончилось. Хотелось бежать и не хотелось. Она продолжала тосковать по маме и уже начала скучать по бровям Алисы, сашиной "р", злой стряпне Тимура, и всей-всей Бабуле и даже уже по Халуру. Хотя последний все еще шел рядом.
  Девочка дрожала, хмурилась, кривила губы, и Халур исподтишка поглядывая на нее отчего-то забеспокоился. Маму Марины он представлял в красках - грузной, будто слепленой из сдобного теста, низенькой, в дешевых кринолинах и синтетических шелках.
  Он, прямо, оторопел, когда вместо ожидаемой матроны, дверь открыла хрупкая женщина с ясными темными глазами, в скромном платье, немного уже увядающая, но все еще очаровательная.
  Мама открыла дверь и закрыла. И открыла вновь, будто сомневаясь, что видит Марину.
  - Я вернулась, прости, что так долго, - робко сказала Марина, и это лучшее, что она могла придумать.
  - Ты! - Мама потянулась к ней, качнулась, и едва не упала.
  - Я, - Марина утонула в мамином запахе и тепле.
  - Прости меня, прости меня! Я выкинула твою тетрадь! - мама обняла ее крепко-крепко. Голос ее трепетал и то взмывал на писклявой ноте, то хрипел, срывался, будто расстроенный оркестр.
  - Я выкинула мистера Блажека, выкинула... - повторяла мама, как в бреду.
  Тут только она заметила Халура, который топтался рядом, оглядываясь.
  - Вы! - закричала она, страшно выпучив глаза, пряча дочь за спину.
  - Не могли бы вы кричать чуть тише? - спросил Халур.
  - Я видела вас по телевизору! Вы работорговец! - тыча в мастера пальцем, не унималась мама, - Я сейчас позвоню! - подталкивая Марину к двери, пообещала она.
  - Халур - волшебник, самый настоящий волшебник! - вырвавшись, произнесла девочка.
  - Что-о-о? - Мама не верила ни слову, - Что ты такое говоришь? - Ее лицо вытянулось, теряя все очарование.
  - Но он, правда, волшебник! - с отчаяньем в голосе прошептала Марина.
  - Иди сюда! - гаркнула мама, одернув ее за рукав, выразительно с укором посмотрела в глаза - пообещала себе, проверить дочь у врачей, особенно у психиатра и нарколога.
  - Мама! - сердилась Марина.
  - Марина! - сердилась мама. Обе они выпрямились, обе задрали головы, слегка склонив влево, намертво сжали губы, хмурились.
  Халур улыбался украдкой, удивляясь, как они похожи.
  - Колдовства не существует, это все сказки! - Первой отмерла мама.
  Чародей вздохнул устало и, повертев в руках крокодиловую трость, стукнул ею об асфальт, вспыхнули уличные фонари, а с неба посыпалось разноцветие. Будто радуга полилась дождем. Вопреки всем прогнозам.
  Мама оторопела, схватившись за сердце, выпучив глаза, не веря. Акварель ручьями змеились под ногами, смешиваясь и вихрясь. И Марина уже не разбирала, где Черный дом. Не разбирала, где начинается земля и заканчивается небо.
  - Это Колдовство, - смеясь, произнесла она, подставляя ладони под водосток.
  Дождь лился и лился.
  Халур исчез за многоцветьем.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"