Аннотация: У лифта нет начала и конца, жаль, этого никто не понимает...
ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ЭТАЖ
Странно, что этого никто не понимает. У лифта нет начала и конца. Промежуточный этаж, на котором ты стоишь - всего лишь малая часть необъяснимого. Никто не может с уверенностью сказать, что приедет туда, куда собирался. Все привыкли, не задумываясь, нажимать на кнопку с цифрой один, воспринимая как должное то, что именно там они и выйдут. Они ошибаются. Они наивны в своей уверенности, как дети, бегающие под солнцем и свято верящие, что дождя не будет.
Промежуточный этаж у каждого свой, и вовсе не важно, откуда ты выходишь, чтобы сесть в кабину лифта. Они садятся и едут, не понимая, что едут туда же, откуда вышли, на свой промежуточный этаж. Так продолжается достаточно долгое время. Странно, что этого никто не понимает...
Квадратная кабинка лифта - как магический четырехугольник, нарисованный на абсолютно белой стене, в который смотришь долго, долго, упорно, не отводя взгляда, до рези в глазах, до разноцветных кругов и слез, и вдруг начинаешь понимать... Это еще не знание. Это узкий коридорчик к нему, с чуть приоткрытой дверью. Ты еще не понимаешь, но чувствуешь где-то там, в глубине, что-то... Они не видят магических квадратов. Самая страшная вещь - привычка, плотно закрывает крышку мозга в беспросветную тьму, безжизненную пустоту, там, в кабинке лифта.
Свет дневных ламп в коридорах всегда, даже когда светло, громко гудит, но движение лифта вверх-вниз с грохотом и звоном перекрывает все звуки, и только иногда, поздно ночью, ты куришь перед закрытой дверью, и от этого монотонного звука становится страшно. Ты выпускаешь кольца дыма и, напряженно глядя в никуда, видишь две несущихся в ночи машины, с людьми. Не знающими друг друга, летящими друг к другу на бешеной скорости по черным пустым улицам, тускло раскрашенным вереницей блеклых фонарей, похожих на мертвые восковые лица молчащих кукол, явно осуждающих все живое. Статичность - это так прекрасно! Так непостижимо величественно!
Когда две несущихся машины врезаются друг в друга, и в стороны темных переулков разлетаются фары и бампера, дверцы и мельчайшие осколки стекол, руки двоих сплетаются со странной одинаковой улыбкой на окровавленных губах, ты слышишь, как смеются фонари, хохочут, содрогаясь, тяжелым звенящим гулом, ты затыкаешь уши, и в наступившей неожиданно тишине, всматриваешься в блеклые желтые лица, и каждым нервом ощущаешь безумную, страшную их силу, имя которой - зависть. И тогда все становится легко и просто. Статичность разорвана, кабинка лифта движется вверх. Они удивленно пожимают плечами, не понимая, кто нажал кнопку.
С приходом утра нагрузка возрастает, скрипят плохо смазанные пружины. Ты поднимаешься одним из последних, но кто определит, где конец и начало, а потому не все ли равно, они уже заняли наблюдательные посты своих промежуточных этажей, и у каждого в кармане набор инструментов, годных лишь для причинения боли, в виде капель крови, стекающей в ванну, но ты-то понимаешь, что больше они ни на что не пригодны.
Каждый промежуточный этаж закрыт в своем квадрате, ты иногда гуляешь по ним ночью, невидимый для всех, и тебе не нужно прикладывать к этому никаких усилий, все слишком просто. Они не способны видеть тебя, и только, но это их беда, ты не смеешься, ты проходишь молча, унося в карманах обрывки фраз, слышанных ранее, только что родившихся в твоей голове, и уже растекшихся по бумаге, в виде черных паучков, причудливых и изящных.
Кабинка лифта снова уносит тебя, ты не знаешь, куда на этот раз, но почему-то свято веришь, что чуть ближе к той, полуоткрытой дверце узкого коридора. Сегодня у тебя попутчик. Ты с любопытством разглядываешь случайного соседа, беззастенчиво и откровенно, он явно начинает злиться, что-то негромко насвистывая, и с видимым облегчением выходит в едва открывшиеся двери, и ты не уверен, кому из вас нужно было тут выходить, но дверцы уже закрылись, тебя несет дальше.
Самый последний этаж, ты замираешь, ведь нет же начала и конца, но тут же осознаешь, что последний для тебя, а что там еще - неизвестно, ты успокоенный выходишь и видишь раскрытую створку окна и двух людей, сидящих на подоконнике спинами к тебе, неуловимое движение, и подоконник уже пуст, но ты ясно представляешь сплетенные руки и странную одинаковую улыбку окровавленных губ, ты кидаешься вслед, желая что-то спросить, но уже слишком поздно, ты для этих двоих - один из остальных, с промежуточного этажа, а они уже где-то далеко, и только навязчиво гудят дневные лампы, и, скрипя, отрывается дверца лифта - это за тобой.
Ты садишься в кабинку, и снова по промежуточным этажам, не уходя со своего, ясно ощущая, что это только начало, и до той странной улыбки еще ехать и ехать, главное только поверить, что она будет, когда - это неважно, а потом - разлет механических частей и хохот восковых лиц в дожде стеклянных осколков, и пустые дверцы лифта туда-сюда, туда-сюда...
Резкий звук сирены, служба контроля начеку, и снова плохо смазанный скрипящий механизм - вниз-вверх по промежуточным этажам...
У лифта нет начала и конца. Странно, что этого никто не понимает.