Гора Яурустун.

- Иваныч, здесь останешься, с замом моим, - Клинов кивнул на Сабиркина, таращащегося в непривычно безмятежное небо над сопкой, - дожидаетесь Кашкина, и на всех парах назад...

- А вы куда, товарищ лейтенант? - озадачено спросил старшина, глядя на собирающегося командира.

- А я туда! - Клинов сердито махнул в сторону багрового зарева.

- Один пойдешь? - вопрос Сабиркина заставляет задуматься Анатолия на секунду.

- Втроем. Еще возьму Джалыева и Пряхина, - Клинов закинул за спину винтовку, и обернулся к старшине, - справитесь без них, Иваныч?

- Справимся, - Яремко развернулся, поспешно направляясь к костерку, - сейчас пришлю обоих!

- Тьфу ты, чертяка! - беззлобно ругнулся Сабиркин, отшатнувшись от выступившей из темноты Марии, - чего крадешься, Савельева? Ты хоть сигналы подавай, покашляй что ли, ножкой топни!

Девушка молча обошла его, подступив к Анатолию:

- Разрешите мне с вами, товарищ лейтенант?

- Куда, Савельева? Мы без остановок пойдем, ждать не будем!

- Я не отстану!

Поймав задумчивый взгляд Клинова, скользнувший по санитарной сумке, торопливо пояснила:

- С собой возьму! У радистов своя аптечка есть, ее на всех остающихся хватит, я проверяла! А в крепости сейчас любая помощь требуется!

Пограничник посмотрел в сторону палатки, откуда доносился бубнящий голос Кашкина, вызывающего всех подряд, и спросил:

- Отец ведь с Джари ушел? Надолго?

- Откуда мне знать? Они мне не докладывают! - ничего хорошего в последней встрече с отцом не было, и насупившаяся Мария принялась ковырять ногтем ремень винтовки.

Клинов молча кивнул ей и, развернувшись к Сабиркину, начал отдавать своему заместителю последние распоряжения.

Внезапно донесшиеся с запада глухие раскаты заставили нервничающую Савельеву поднять голову. Окинув сердитым взглядом подошедших со старшиной бойцов, она раздраженно произнесла:

- Долго вы еще возиться будете? Там девчонки пропадают! Так мы идем или нет?

======== =========== ===========

26.02.1940 10:55.

Восточная застава.

Джалыев, шедший первым, остановился, и, оглянувшись на Клинова, переложил лыжи с одного плеча на другое. Последнюю сотню метров перед заставой, укрытой туманом, они шли по дороге, свободной от снега. Под ногами чавкала схватываемая утренним морозцем грязь, трещал ледок на застывающих лужах. Голая земля, лежащая вокруг дороги, дымилась пятнами выжженной травы, а на опушке леса, в матово-белом мареве, проглядывались силуэты горящих деревьев. Воздух был заполнен удушливым смрадом, подкрепленным запахом гари.

- Что? - замер лейтенант.

Джалыев поднял руку, указывая перед собой.

- Стой, кто идет? - словно в ответ прозвучал хриплый голос, раздавшийся из зыбкой пелены тумана.

Посреди дороги, на краю большой воронки, на темно-зеленом ящике, сидел человек с перевязанной головой, прикрытой шапкой-ушанкой. Одну руку, с зажатой ракетницей, он держал на колене, а вторую прятал под полой тулупа, накинутого на плечи поверх ватника. У его ног, на обгорелой воротной створке, сорванной с петель, лежала винтовка с примкнутым штыком.

- Свои, дядь Саш, свои! - откликнулся лейтенант, опознав старшину заставы, - это я, Клинов!

- А-а-а, это вы, товарищ лейтенант... - в голосе старшины Долгова, промелькнуло облегчение.

- Ты чего здесь сидишь, Данилыч?

- Охраняю, кхе... кхе, - старшина закашлялся, - вот, кхе, граница на замке, кхе...

Подойдя ближе, Клинов огляделся по сторонам. На месте ограды, дымились черные холмики головешек и пепла, из которых выбивались язычки пламени. Из тумана послышался треск горящего дерева и негромкий разговор. Он повернулся к старшине:

- Один охраняешь?

- Один! Больше некому! Я здесь самый бегун, почти скороход, кхе...

- А остальные, ваши, где? Не видно людей то!

- Люди, наши? - переспросил Долгов, и качнул головой в сторону темного пятна, от которого доносились стоны и приглушенная безудержная ругань, - те, кто живой - там лежат, под навесом. Это мой резерв, группа маневровая... Остальные - вон, другие ворота "караулят". Они там, а я здесь, кхе-кхе...

Клинов посмотрел за спину старшины, пытаясь разглядеть что-нибудь в клубах желтовато-серого дыма, стелющегося над подмерзающей дорожной грязью.

- Связь с кем-нибудь есть?

- Да, где там! - забывшись, старшина, махнул раненой рукой, - разве уцелеет что? Вишь, как все перепахано!

Долгов застонал, пытаясь поправить сползающий с плеча тулуп.

Увидев окровавленный рукав ватника, к старшине бросилась Савельева, скидывая на ходу санитарную сумку:

- А с рукой, что? Давайте я посмотрю, товарищ старшина!

- Не надо, дочка..., не тревожь..., только я к ней, к проклятой, притерпелся...

- Вам в медсанбат нужно! Идемте с нами, товарищ старшина...

Старшина снова зашелся в кашле:

- Некуда идти. Нету его медсанбата, кхе.... Совсем нет... накрыло их, кхе, всех разом, кхе....

Мария ахнула, и тут же прикрыв рот кулаком, потрясенно уставилась на старшину:

- Да как же так? А Захар Ильич? Врачи? Девчонки?

За её спиной выругался лейтенант.

- За санинструктором нашим, Митрохой, прибегали, сказали, что не выжил из лазарета никто. Ни доктора, ни ранетые, кхе...

Савельева опустилась на колени возле старшины, и закрыла лицо руками. Насупившиеся бойцы, стоявшие за спиной Клинова, покосились в сторону тусклой вспышки, с грохотом расцветшей в стороне склада.

- И складов больше нет, и штаба... - Долгов поправил шапку, и, отведя взгляд от всхлипывающей девушки, принялся перечислять потери, - комиссар не уберегся, Балашов пропал. На КПП, Григорьева с ребятами, прямым попаданием накрыло. Никто не уцелел...

- Семенов, Арудин живы?

- Насчет Семенова не скажу, а Никита цел! Как майора откопали, поднял всех, кто на ногах держался, да в крепость увел, выживших собирать ...

- Какого майора?

- Комбата танкового! Рамоданова!

- Он здесь, живой?

- Тута, жив! Только раненый он, гляделки свои повредил, не видит ни черта, - старшина повел подбородком в сторону навеса, из-под которого неслась ругань, - слышь, как заворачивает, успокоиться никак не может.

- А остальные? Командир бригады? Риканов? Что с ними?

В ответ Долгов лишь покачал головой:

- Не слышал. Знаю лишь, что штабных много погибло.

Скользнув взглядом по дымящимся развалинам заставы, по перепаханной воронками дороге, Клинов обернулся к своим бойцам:

- Пряхин, здесь остаешься, старшину смени. Савельева, нытье свое прекращай, ранеными займись! Старшине перевязку сделай, потом майора проверь. Джалыев, ты за мной!

Неожиданно заупрямился Долгов:

- Устава не знаешь, лейтенант? Не ты меня сюда ставил, не тебе меня и снимать!

Климов не стал перечить набычившемуся старшине:

- Хорошо. Только перевязку все равно сделай, Александр Данилович.

Лейтенант, покопавшись в кармане, достал упаковку бинта и протянул Пряхину:

- Поступаешь в распоряжение санинструктора Савельевой. Людей напоить, накормить, к вечеру обеспечить теплым ночлегом! Все понятно?

- Так точно, товарищ лейтенант! - взгляд бойца уже шарил по развалинам в поисках топлива для костра и строительного материала.

- Савельева, ты в себя пришла? Успеешь еще нареветься, о живых надо думать, - Климов осторожно потянул с плеча старшины тулуп, обнажая кровоточащую, грязную повязку, выглядывающую из разрезанного рукава замусоленного ватника, - у-у-уу!

Не сдержавшись, выругался, и укоризненно посмотрел на старшину:

- Ну, как же так, Данилыч?

Хлопок по вздрагивающему плечу Савельевой:

- Просыпайся, подруга!

Мария, судорожно всхлипывая, порывисто отстранилась от Клинова.

- Хорош копошиться, сюда смотри! - легкий подзатыльник сбивает с девушки, размазывающей слезы по щекам, ушанку, - ты сюда чего шла, сидеть, слезы здесь лить?

Раздраженный взгляд уперся в хмурого бойца, мнущего в руках бинт:

- Пряхин, что-то сказать хочешь? Недоволен чем-то?

Красноармеец, придерживая винтовку, молча присел, потянулся за ушанкой, лежащей перед лейтенантом.

Анатолий, выхватив из его рук шапку, нахлобучил ее на голову Савельевой, и снова указал девушке на рану старшины:

- Ты это видишь? Знаешь, что делать? Ты меня слышишь, Савельева? Помогать шла...

- Охолонись, лейтенант! - хриплый голос старшины, обрывает обозлённого лейтенанта, нависшего над замотанной, уставшей Марией, - оставь девку в покое! Иди, куда собирался, мы тут без тебя справимся.

- Держи, красавица, - старшина протянул ей свою финку, рукояткой вперед, и взялся за окровавленные лохмотья, висевшие вдоль раненой руки, - режь!

Заглянув в заплаканное лицо с темными кругами под глазами, Долгов поневоле усомнился:

- Справишься?

Мария, проверяя остроту клинка, молча скользнула лезвием по ногтю большого пальца, и двумя быстрыми взмахами обрезала остатки рукава. Долгов не успел отбросить кровавое тряпье, как Савельева, подцепив острием ножа коряво наложенную повязку, ловко срезала её с предплечья старшины. С силой вогнав нож в край ящика, девушка протянула руку к Пряхину и потребовала:

- Бинт!

Клинов, отводя глаза от зазвеневшего клинка, торчащего рядом с бедром старшины, наткнулся на полыхнувший гневом и яростью взгляд своей подчиненной. Резко развернувшись, лейтенант знаком приказал Джалыеву следовать за ним и торопливо зашагал в сторону крепости, оглядываясь на снесенные к дороге тела погибших пограничников.

Самое высокое начальство лейтенант нашел на территории разгромленной пекарни, оцепленной бойцами из взвода Шутейникова. Военинженер 3-го ранга, заместитель командира бригады по технической части, Болида Александр Николаевич, вместе с уцелевшими хлебопеками и "ватрушками" разгребал тлеющие завалы в поисках погибших и остатков продовольствия, с опаской поглядывая в сторону складов, на которых продолжали рваться снаряды.

- Сколько у тебя людей, Клинов? - зампотех, вытирая вспотевший лоб перепачканным рукавом, добавил к имеющимся на лице полоскам сажи еще одну.

- Один со мной, - Анатолий кивнул на Джалыева, помогавшего девушкам в измазанных сажей белых халатах, укладывать мешки с мукой в волокушу.

Глядя, как закашлялся Болида, добавил:

- Еще двое с ранеными на заставе остались, остальные Кашкина на горе охраняют.

- Плохо. Народу мало, девчонки с ног валятся, замучились санки по грязи таскать! - Болида расстроено покачал головой, - Как у вас все прошло? Вы с дивизией хоть связались?

- Когда я уходил, связи не было,- ответил Клинов, протягивая фляжку с водой военинженеру, - молчит дивизия, не слышат они нас!

- А может, не хотят слышать? - сделав затяжной глоток, Болида плеснул воды на ладонь, и протер лицо, - про Дабера знаешь?

- Что с ним? - насторожился Клинов, - жив?

- Погибли твои парни, Клинов, - Болида возвращая флягу, сделал шаг вперед, и положил руку на плечо лейтенанту, - погибли те, кто в штабе ночевал. Мне жаль, хорошие были мужики...

Дрогнувшая рука замерла за пазухой, сжимая холодную флягу.

- Эрика Дабера с комиссаром возле радиостанции, в парке, одной бомбой накрыло. Тигонин вместе с Балашовым в штабе был. Когда склады рванули, там никто не уцелел. Охрана вся полегла, ни один барак не устоял, в казармах никого в живых не осталось. Сам видишь, что происходит. До сих пор оттуда подарки прилетают. Тураев с Бородиным всех своих из парка вывели, от греха подальше, теперь вон на "взлетке", возле леса устраиваются.

Окаменевший Клинов молча наблюдал за красноармейцем в перепачканной белой куртке, одетой поверх телогрейки. Боец, придерживая ногой большую покорёженную емкость, совковой лопатой вырезал из нее куски мороженого теста, и стряхивал их на расстеленную простыню. А в шаге от него, на оголенной выжженной земле, начинался длинный ряд тел, накрытых кусками брезента, маскхалатами, скатертями.

- Тут почти вся смена пекарская. Как только девчонки уцелели? Все начальство их - Тиграныч, комиссар, старшина, фельдшер, все здесь покоятся. Густо сыпали сволочи, не жалели...

Зампотех со злостью пнул валявшийся под ногами изогнутый противень.

- Командиры где?- очнулся от грохота железки Клинов. - Джари, Окунев, остальные?

- Комбриг не вернулся до сих пор. Балашова ищут, про Соколова знаешь. Окунев, Курнятов ранены, оба в беспамятстве лежат. Демьянков, главснаб наш, здесь он.... Отбегался Стас, отхлопотался. В этом ряду, рядом с Тигранычем лежит. С вечера совещание у них проводил, на ночь остался, а оно вон как повернулось.

- А начштаба, комбаты? Кто-то выжил?

- Риканов в крепости, Тураев, Бородин, Ольшаников здесь, в парке. Вытаскивают все подряд, людей, технику, припасы. Поливанов, Гартнель погибли, Ладо плох совсем, кровопотеря большая. Рамодан ослеп, капитанша его пропала. Васильева, Киву до сих пор не нашли, - Болида вздохнул, оглядываясь по сторонам, - многих не нашли, сколько их еще под этими завалами лежит - неопознанных, обгорелых, растерзанных....

Зампотеха окликнули из небольшой группы командиров, довольно громко спорящих с Шутейниковым. Болида ругнувшись, велел, Клинову дождаться его и никуда не уходить, и побежал гасить разгоравшуюся перебранку.

Среди тех, кто наседал на командира взвода НКВД, Клинов узнал лейтенантов из автобата и батальона охраны. С появлением зампотеха, успокоившего своим авторитетом разошедшуюся молодежь, накал страстей пошел на убыль. Но стоило появиться Бородину, командиру автобата, приехавшему на санях, как спор вспыхнул с новой силой.

- Клино-ов!

Лейтенант обернулся на раздавшийся за спиной радостно-удивленный возглас.

- Здорово Никита!

- Когда вернулся?

- Только что!

Оценивающе взглянули друг на друга, выдохнули с облегчением оба, - целы, здоровы, даже не ранены. Улыбнулись друг другу, торопливо пожимая руки. Кивок знакомому бойцу, оставшемуся возле санок, за спиной Арудина. На саночках корчится от боли, держась за замотанное колено, еще один пограничник.

Арудин, извиняясь, развел руками, оглядываясь на стонущего бойца, сам видишь - нужно спешить!

- Где это вас?

- На складах, где же еще! Мы боеприпас вывозили, осколок уже на выходе нагнал, прилетел нежданный... Не повезло!

- Зачем туда лезть надо было? Повременить нельзя?

- Чего ждать то? Пока оттуда все вынесут?

- Кто вынесет?

- Да, есть кому, хотя бы эти, - Никита хмуро показал в сторону толпы, собравшейся возле небольшого штабеля мешков с мукой, и потянул за собой санки, - ладно, Толь, пойдем мы дальше. Мне еще на заставу вернуться надо, сам видел, что там твориться...

Клинов хмыкнул, соглашаясь, видел!

- А куда вы его? В лазарете говорят, не выжил никто...

- Погибших много, но кое-кто уцелел, - вздохнул Арудин, подтягивая к себе санки с раненым, - вроде бы, Фрамыкин, теперь там командует. Вот к нему и везем.

Недолгие бурные споры возле мешков с мукой прервались, стороны пришли к соглашению, которым, по-видимому, все остались недовольны. Бойцы Шутейникова, окружавшие штабель, нехотя расступились. Лейтенанты, подгоняемые Бородиным, закинули несколько мешков на сани, и направились в свой лагерь, обещая вернуться еще раз.

- Что происходит, товарищ военинженер 3-го ранга? - Клинов непонимающе уставился на вернувшегося зампотеха, - что за анархия?

- А-а-а, позже разберемся! Люди то все равно наши, что в лесу, что на аэродроме! Кормить всех надо.

Болида отмахнулся, глядя в сторону уходящих пограничников, тянущих за собой санки с раненым:

- Кто это?

- Арудин, бойца у него на складах ранило. Осколком зацепило, снаряд близко разорвался.

- Вот черт, опять потери, опять раненые.... Остальные то живы?

- Живы вроде, спешил Никита, только поздороваться успели, - пожал плечами Клинов, - сдался ему этот склад, зачем он туда сейчас лезет?

Озабоченный зампотех, потер переносицу:

- Он сам не сказал? Застава без боеприпаса осталась, вот он и лезет, за минами и патронами в это пекло. Вот, что, лейтенант, не понравился мне настрой у этих нетрезвых юношей. Больно выразительные взгляды они на "ватрушек" бросали. Тут еще Бородин сказал, они тело Балашова нашли. Точнее нашли троих, - Балашова, Полтицкого, и казначея нашего. Чую, бардак, тот еще, начнется. Давай, бери своего бойца, и помоги девчонкам, муку до крепости дотащить.

Болида усмехнулся, глядя на тройку "ватрушек", тянущих по грязи волокушу с мешками, в обход перевернутого грузовика со смятой кабиной, и шутливо покрикивающих на Джалыева, расчищавшего им путь от раскиданного мусора.

- В крепости найдешь коменданта...

- Костю? Снежина? - обрадовался Клинов, - жив паровозник?

- Живой он, живой! Найдешь его или Единцева, скажешь, чтоб сюда людей прислали. Пока дело до явных стычек не дошло, будем отсюда все к себе вывозить...

26.02.1940 11:35.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка".

Крепость встретила сутолокой, завалившимися тлеющими стенами, разваленными башнями, запахами гари и стелющимся по земле дымом. Под ногами бугрилась замерзшая грязь, взбитая сотнями ног. Повсюду виднелись покореженные остовы уничтоженной техники, воронки, неубранные тела погибших, пожарища на месте бараков и палаток.

Снежин нашёлся на разборке развалин медсанбата. Раненых, продолжавших прибывать со всех сторон, размещали в уцелевших землянках, разворачивали для них отремонтированные палатки, ставили навесы, колотили времянки из пригодного, хоть и обгорелого материала. Одновременно с этим расчищалась территория крепости, разбирались дымящиеся руины, начались работы по восстановление крепостной стены.

- Здорово, комендант! Здорово, гроза границы! - лейтенанты обнялись, стукнувшись лбами.

Оглядели друг друга, понимая все без слов, сказанных вслух:

- "Как ты, брат?"

- "Да уж получше тебя! Хреново выглядишь, доходяга!"

Рассмеялись оба, хлопая друг друга по плечам.

- Меня к тебе Болида послал.

Клинов озвучил коменданту приказ зампотеха.

- Что, там, все так серьезно? С этим к Риканову нужно, - Костя посмотрел в сторону начальника штаба, окруженного командирами, - людей не хватает, он сам их распределяет. Идем к нему!

- Костя, а где твой поцарапанный приятель?

- Санчилин помощь запросил. У него финны зашевелились. А Леню, его новый комбат - Егоров, назад, на Западную заставу отправил с усилением.

- И давно Коля комбатом стал?- Клинов, не сразу, уловил смысл сказанного, - дьявол, а что с Ладо? Что-то случилось?

Костя огорчено кивнул головой:

- Случилось, Устину пошёл провожать, а тут налет, ну и ...

Снежин махнул рукой, отворачиваясь.

- Обоих? Что с ними?

Костя стянул с голову буденовку, и протер ею грязное лицо:

- Там, все настолько плохо вышло, что даже язык не поворачивается сказать об этом!

- Не тяни, комендант!

- Бомба рядом с ними угодила, Толян! Ладо в одну сторону, Устина в другую. Ему весь бок осколком разворотило, а ей..., - Костя сделал паузу, сглотнув набухший в горле комок, - а ей ногу оторвало, и руку перебило.

- Вот же гадство! - выругался Клинов, - за что им такое? Где они сейчас? Здесь, в лазарете?

Костя остановился, отойдя в сторонку, с дорожки, натоптанной в грязи.

- На кладбище они, оба! Подожди, дай сказать-то! Ладо без памяти был, когда Устина ползком добралась до его пистолета. Сказала "прости" и выстрелила себе в подбородок. Её и остановить никто не успел, а тут Ладо очнулся. Представляешь, кругом все рушится, из ребер железка торчит, а рядом его девушка лежит, с пистолетом в руке, и выбитыми мозгами. Он аж зарычал! Все не мог понять, зачем она это сделала! Ладо и в бреду метался, и все переживал - она, что, не верила мне, думала, я брошу её?...

- Как он умер? - прервал Костю пограничник, наблюдая за санями, въехавшими в крепость.

- Большая потеря крови. Лашук его осмотрел, и оперировать не стал, не жилец. Так оно и вышло, на уколах до утра дотянул, а там угомонился, затих...навсегда.

Помрачневший пограничник, отвернулся, в ярости сломав каблуком доску, торчащую из кучи мусора.

Костя осторожно дотронулся до плеча приятеля:

- Толь, Риканов машет, к себе зовет. Идём скорей, а то сейчас не до нас будет!

Показал на повозку с двумя седоками, управляемую бородатым возницей:

- Опять Лука приехал. Майоров своих привез. Снова, начальство наше уговаривать начнут.

Клинов, прибавляя шаг, поинтересовался:

- И чего хотят?

- Всего хотят, топливо, продуктов, боеприпасов. А больше всего, хотят сделать отсюда ноги. Там, на аэродроме, большинство народу, раньше по складам числилось...

Снежин принялся перечислять:

- Охрана, транспортники, рабочие команды... Склады разбомбили, и теперь все мечтают построиться в колонну, и под крепкой охраной, уйти обратно, в дивизию! А в нашем штабе свои мечты и хотелки! Нам, после последнего штурма и авианалета, потери в бригаде возмещать нужно! Вот поэтому, никого и никуда, Риканов, отпускать не собирается.

- Здорова, лейтенант! - приветствуя пограничника, начальник штаба бригады с легким раздражением покосился на приближающиеся сани, - когда вернулся? Что со связью, Анатолий?

-. Здравия желаю, товарищ капитан! Связи пока нет, но Кашкин там до вечера остался. А я к вам подался. Товарищ капитан, я от зампотеха, - лейтенант коротко пересказал о своей встрече с военным инженером 3-го ранга, и о его опасениях.

- Где же я ему людей возьму?

Думал бывший комбат несколько секунд, затем указал на развернутый палаточный городок.

- Значит так. Клинов, собирай легкораненых, и отправляй по месту требования. Кто там сейчас, охрана? Шутейников? Вот, пусть наши болезненные и подменят его бойцов, а те немного на разборке и вывозке поработают. А Шутейникову передашь, что это Гиднюка приказ. С особистами я договорюсь!

- О чём ты хочешь с ними договориться, капитан? - подошедший майор Тураев, бородач, правивший санями, пройдя мимо козырнувших лейтенантов, остановился напротив Риканова, перекрывая своим корпусом тропинку. За ним остановились два других майора, Метенин и Бережных.

- Охрану у складов усиливаю, чтобы шастали там поменьше, и на ремонт стен людей ставить нужно ...

- Значит, вы с Окуневым, так решили? Стены ремонтировать? - Тураев, перебив капитана, замотал головой, - не тем вы Федор занялись, ой, не тем! Уходить отсюда надо, а не заборы эти восстанавливать! Ладно, идем к нему!

Лука решительно направился в сторону палаток с красными крестами. За ним потянулись и майоры.

Проходя мимо Клинова, Бережных удивлённо остановился, тормозя идущего за ним Метенина:

- Ты что здесь делаешь, лейтенант? Тебя же Соколов, со своими курьерами, в дивизию отправлял, связь налаживать!

-Так точно, товарищ майор, отправлял! Докладываю - проводил, согласно приказу до середины пути, вернулся, радиосвязи нет. Дивизия молчит, на контакт выходить с нами не желает!

- И неудивительно! - ухмыльнулся, оглядываясь по сторонам, Метенин, - после такого остаётся только гадать, чем это, мы им так не угодили!

От палатки донесся звонкий девичий голос:

- Нельзя к нему, ну как вы не поймёте, товарищ майор!

Грозный Тураев налетел на внезапно возникшее препятствие, которое ему не удалось преодолеть с лихого наскока. Бережных, кивнув Анатолию, поспешил на помощь комбату.

- Есть же у него заместители, помощники, - обращайтесь к ним, а к Николаю Михайловичу я вас не пущу, - измотанная девушка, в испачканном кровью халате, закрыла собой вход в палатку, - ему нужен отдых!

- Журавлёва! Ты опять за своё! Кто там? - из палатки раздался голос Окунева, - немедленно пропусти всех!

- Фрамыкин запретил к вам визитеров пускать! Нельзя из госпиталя, "совет в Филях" устраивать, товарищ майор! - возмутилась девушка, отступая внутрь палатки.

-Ты меня слушать будешь, Журавлева? - из палатки послышался грохот опрокинутого подноса, и звон разбившегося стекла, - пропусти!

- Давайте, давайте, все здесь доколотим! Мало того, что свинарник и проходной двор устроили, теперь последние лекарства в грязь сливаем! - раздался ворчливый голос еще одной девушки.

- Это кто ещё? - Клинов поддел плечом заслушавшегося Константина.

- Лидка же! Соседка моя, - удивился Снежин, - и твоя, кстати, подчинённая!

- Я про другую спрашиваю! - отмахнулся пограничник, - с кем там Окунев воюет?

- А-а-а, - протянул Костя, пожимая плечами, - не знаю, кто-то из "ватрушек", новенькая.

На шум, поднятый разбушевавшимся командиром бригады, из соседних палаток уже спешили Фрамыкин и старшина Артёмьева, чудом уцелевшая при ночном налете опытная хирургическая сестра, серьезная блондинка лет 28-30.

-Это что, вы меня воспитывать вздумали? - возмутился Окунев и, не сдержавшись, заревел бешеным зверем, разгоняя медперсонал, под одобрительное кряканье Тураева, - а ну брысь отсюда, свистульки шилохвостные!

Переглянувшись, лейтенанты прыснули, прикрывая рты при виде вылетевших из палатки девушек. Не дожидаясь окончания битвы за госпитальный покой, Клинов ткнул Снежина в плечо:

- Ладно, пойду я, мне еще людей собирать, Болида заждался, поди!

- Ты чутка погодь, у тебя и народа добавиться, - Снежин намекнул на страсти, разгоревшиеся в больничном городке, - еще немного, и точно легкораненые появятся!

Клинов усмехнулся, отмахиваясь от Костиного предложения:

- Мне уж пора, и так все затянулось, слушай... . А Тия, переводчица наша, она как?

- Тия? Здесь она! Жива и невредима! Ёё с собой Курнятов на выход забирал. Её, Журавлёву, Сашку Мартона, Векторова. Все живы, под бомбёжку на обратном пути попали, уже возле крепости. Искупались в ледяной водице. Несколько человек с ранениями лежат, в том числе и Курнятов. а девчонки их выхаживают. Сами целые и невредимые, уставшие только.

- Уф, - выдохнул довольный Клинов, - как камень с души снял! У меня на Восточной заставе Савельева осталась. Злая, как сто чертей. Она же сюда рвалась девчонок спасать, а я её на заставе придержал. Ну, теперь хоть весточку пошлю, что спасать подруг не надо, все живы, и в полном здравии. Авось успокоиться. Отец её не вернулся? Про Джари ничего не слышно?

- Нет, тишина, - Костя мотнул головой, - хотя, для комбрига, сейчас, самое время появиться, пока все не разбежались.

26.02.1940.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Гарнизонное кладбище.

После очередных похорон, расходились молча, всё ещё никак не могли прийти в себя. Слишком велики потери, слишком внезапна и нелепа гибель друзей, товарищей.

- Костя! - окликнули возле Восточного КПП.

Оглянулся, Журава с Марией Родионовной. Смотрят с ожиданием.

- Приветствую!

Подошел, поинтересовался делами, покивал головой, выслушивая жалобы и соглашаясь с ними. Да, неважные у них дела, девчонкам тяжело приходится, впрочем, как и всем. Но девчонкам все равно тяжелей....

Дошли до ворот крепости уже в сумерках.

- Зайдете к нам? - взгляд на Савельеву, - Единцев с Западной заставы вернуться должен, он точно обрадуется!

- А ты? - вопрос Журавы, чем то опять недовольной, - ты нам чего не радуешься?

- Радуюсь! Идемте? Чаю попьем!

Лида, мотнув головой, остановилась:

- Маш, я пойду девчонкам помогу, подменю, пусть передохнут.

- Стой, подруга, куда без меня? Вот видите, товарищ комендант, никакой личной жизни!

Савельева почти догнала Жураву, но резко развернулась:

- Что с ранеными делать будем, комендант? Куда их девать? Курнятов никак в сознание не приходит. Танкистам хуже и хуже становится. Фрамыкин говорит, не выживет здесь никто, вывозить их надо. Лекарства нужны, продукты! Что делать, Костя?

Снежин немного опешил:

- Гораздо выше меня командиры есть! Тот же Окунев, он же у вас там, с ним поговорите...

Журава взяла Савельеву за рукав полушубка:

- Идем, чего к нему привязалась, что он может сделать?

Хоть она была абсолютно права, но прозвучало немного обидно.

- Я с Рикановым поговорю, может он, что придумает!

Начальника штаба бригады, идущего в окружении командиров из отряда воздухоплавателей, Снежин догнал у входа в автопарк. Подойдя ближе, Костя понял по громким разговорам, что "водухоплавы" хотят уйти, и требуют от Риканова топлива и охраны.

- Собираетесь голодом здесь всех уморить? - наседал на капитана Кувшинов, начальник штаба воздухоплавательного отряда, - у нас приказ, мы должны вернуться любым путем!

- Ждите, наладим связь, прибудет помощь, и пробиваться, никуда не придется. Вы Хмару не нашли, где ваш командир?

- Ищем, - пожал плечами старший лейтенант, - как сквозь землю провалилась...

Снежин дождался, когда воздухоплаватели отстанут от капитана, и помимо текущих дел доложил о заботах медсанбата.

- Знаю, я знаю! Фрамыкин уже командиру бригады о своих трудностях сообщил. Что делать, пока не решили, надеюсь на Кашкина. Появится связь, организуем масштабную эвакуацию. А без приказа мы отсюда уйти не можем. Плацдарм и прочее, сам понимаешь...

- А если отправить раненых с "воздухоплавами"? Не всех, хотя бы часть, девчонок с ними! Дать сопровождение. Вон Цепешев, со своим батальоном назад, в дивизию рвётся, что ему теперь здесь охранять! У нас же, здесь, ни топлива, ни продовольствия! Что через неделю будем делать?

- Окунев приказал разговоры об отъезде-отходе прекратить.... И я тоже так считаю!

- А как же раненые? Им здесь не выжить!

- Займись делом, Снежин! Выжить, не выжить! Как ты выживать собрался? Что для этого сделано? Я восточный КПП глянул, не готово ничего! Вся работа стоит! В окопах даже собаке не спрятаться! А чего напрягаться, все равно все бросать! Ведь мы уходим! Так что ли, комендант? Напрасно так думаете, товарищ лейтенант, никуда мы отсюда не уйдем!

Разошедшийся начштаба, пропесочив Снежина, наметил ему задач на неделю вперед, и велел доложить об исполнении уже на вечернем совещании.

26.02.1940.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка".

На совещание пришли командиры всех подразделений, старые комбаты - пришедшие сюда от границы, и новые - назначенные на смену погибшим. До хрипоты ругались и спорили, решая, что делать дальше.

- Теперь-то, что здесь сидеть?

- Опять выжидать? Чего? К своим надо пробиваться!

- А технику здесь бросить? Финнам всё оставить?

- Поджечь всё к чертям собачьим!

-Уходить, уходить отсюда! у нас ни топлива, не припасов! Нечего нам здесь ждать !

То там, то здесь возникали споры между командирами бригады и остальными.

- Гарнизон надо срочно выводить!

- А как же приказ держать плацдарм?

- Так его отменили! Прошедшей ночью, вы разве не заметили?

Поднятый майором Бережных вопрос о командовании не встретил понимания. Тайлонен отсутствует, но есть его заместитель, командир бригады Окунев. Ранен? Зато вот, целый начальник штаба, капитан Риканов - живой и невредимый. На данный момент трудится, исполняя свои обязанности, пытается навести порядок в этом бардаке, именуемым совещанием.

А вокруг штабной палатки, набитой командирами, в сумерках стали собираться люди. Личного состава из бригады, в толпе было мало, в основном раненые из рядом расположенного госпиталя. Пришло много водителей и охраны из застрявших транспортных колонн, были технари из отряда артнаблюдателей, и рабочие из складских команд. Собравшихся разогревали гуляющие по толпе слухи, о предстоящем голоде, о запасах продовольствия, скрываемого на территории крепости, об отрядах белофиннов, накапливающихся в округе.

Взбудораженная толпа принялась выкрикивать фамилии начальников, сидящих за брезентовой стенкой палатки, требуя продукты и топливо. Были услышаны. Прервав дебаты, разгоряченные спорщики вышли, удивленно оглядели собравшийся народ, "откуда вас столько вылезло?". Вместо ответов на летевшие из толпы выкрики, доведенный до белого каления Риканов, приказал младшим командирам сформировать из присутствующих рабочие бригады для устранения последствий бомбежки. Под присмотром "комендачей", приведенных Козыревым, набранное "подкрепление" отправили в автопарк и на Восточную заставу, предупредив о строгом распределении продовольствия.

Совещание закончилось за полночь, так и не придя к общему решению. Тураев с майорами продолжал настаивать на уходе. По разным причинам уход поддерживали Цепешев, Бородин, Кувшинов. Командование бригады категорически было против оставления позиций, и грозило "ослушникам и дезертирам" применением силы. Обе стороны согласились собраться на следующий день на территории ремонтно-восстановительного батальона. "Мятежные" майоры надеялись за ночь перетянуть на свою сторону колеблющихся командиров приданных подразделений и кого-нибудь из комбатов бригады. А Окунев и Риканов тянули время, ожидая возвращения Тайлонена и восстановления связи с дивизией.

27.02.1940 02:30.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка".

- Вернулся! - обхватив отца, Мария прижалась щекой к его груди.

Бережно отстранившись, Савельев заглянул дочери в лицо, держа её за плечи.

- Не ранена? - спросил с тревогой в голосе, осматривая с головы до ног.

Мария отрицательно замотала головой:

- Не-ет! Я с Клиновым на выходе была. Когда вернулись, здесь уже всё кончилось.

- Слава Богу, слава Богу, цела! - Родион снова притянул дочь к себе.

- Что же это такое? - Савельев, гладя по спине прильнувшую к нему дочь, с изумлением взирал на окружавшие их следы бомбежки, - как же так?

Девушка, уткнувшаяся отцу в плечо, всхлипнула:

- Пал Петровича с Гартнелем больше нет. Слышал уже? Окунев, Курнятов ранены. Тигонин, Дабер погибли. Клинов себе места не находит, на всех бросается, как собака злая!

- А где? - утерев щеку, Мария завертела головой по сторонам, затем вопросительно взглянула на отца, - где наш красавец волоокий?

- Родион Архипович! Дядя Родион! - Из палатки вылетели Тия с Лидой, и с радостными возгласами бросились к Савельеву.

Не дождавшись ответа отца, Мария выскользнула из его рук, распахнутых навстречу бегущим девушкам, и шагнула к ближайшим саням.

Обойдя упряжку, заглянув под соседние повозки, с недоумением оглядела обоз, приведенный отцом, и позвала:

- Чага, Чага!

- Не ищи его, дочка! Этот паразит в тайгу ускакал. Хвост крючком и рванул за стаей, - освободившись из объятий подружек дочери, Родион подошел к саням, - соперников у него, там, почти и не осталось!

Савельев нагнулся и откинул заснеженную рогожу, укрывавшую груз.

- Ого! - Журавлёва от неожиданности сделала шаг назад, едва не сбив с ног девчонок, с любопытством потянувшихся к повозке.

Беспокойная лошадь, запряженная в соседние сани, видя бездыханные тела трех крупных волков, втянув воздух, с громким ржанием, шарахнулась в сторону.

- Тише, тише! - от ближайшего костра, к напуганной савраске бросился возница, с недовольством косясь на груз в соседней повозке.

-Эх, какой! - Мария, присев на облучок, погладила между ушами матерого волка, лежащего поверх своих мёртвых собратьев, - откуда волчище?

- Оттуда, - Родион махнул в сторону юга, - Петрович за мясом, за лошадьми битыми послал, теми, что в лесу спрятали. А прятали как? На куски порубили, да по деревьям развесили. Подъезжаем, а там, серые свадьбу свою хороводят, всю поляну истоптали! Троих подстрелили, остальные по кустам разбежались. А наш пострел, по поляне кругаля дал, обнюхал следы волчьи, да в лес умчался, за подружкой.

Почуяв волчий запах, заволновались и другие лошади. Родион поспешил вновь укрыть повозку.

- А Ярослав Петрович не вернулся? - поинтересовалась Тия.

- Нет! Как только финский обоз перехватили, - Родион показал на первые две упряжки, - разделились сразу. Мы с Клевцовым своей дорожкой отправились, а Петрович, остальных, к городу повел. Обещал вернуться дня через два.

Родион осмотрелся по сторонам:

- Где здесь у нас начальство? Мне бы Демьянкова найти, главснаба нашего. Мясо, да трофеи ему сдать. Там крупа, мука, картошка, масло. Две бочки с топливом.... Хм, та-а-к...

Савельев смолк, заметив, как переглянулись девчонки.

Подошедшая сзади Мария, обхватив отца за пояс, уперлась подбородком ему в плечо:

- Пап, нет больше Демьянкова. Ни его, ни Тиграныча. Оба при бомбежке погибли.

Родион, немного помолчав, вздохнул:

- Не уберегся, значит, Станислав Палыч? И куда это теперь?

- Сашке, - подсказала Мария, и тут же уточнила, - Мартон, снабжением занимается, ему наверное.

- Где он есть?

- А он, кстати, вон с Клевцовым разговаривает, - Мария показала в сторону головной упряжки, и, придержав отца за рукав, кивнула на палатку, - когда с делами разберёшься, ты сюда приходи, я теперь здесь живу.

- А землянка наша?

Мария, виновато улыбнувшись, развела руками.

- Понятно, - скинув с плеча вещмешок, Родион протянул его дочери, - тогда вот, стол накрывай, вернусь, чаю попьём!

- Маш, Машунь! - Тия подёргала за рукав застывшую Савельеву, обнявшую вещмешок, и смотрящую вслед уходящему отцу.

- Чего тебе?

- Зачем ваша псина в лес убежала?

- На случку наш мохнатый Казанова помчался! У волков гон начался, вот у Чаги волчья кровь и взыграла! Ему от запаха волчиц голову напрочь снесло! Дома такое уже бывало.

- А он вернется?

Мария рассмеялась:

- Соскучилась? Конечно, вернётся, куда ему деваться? Наб**дуется и придёт...

- Машка, ты же могла без похабщины обойтись! Специально ребёнка развращаешь? - повернулась к ним Журавлёва, - вообще, чего столбами застыли? Родион Архипыч возвратится, а у нас стол не накрыт, и умыться нечем! Савельева, очнись ты! Кто за водой пойдет?

Мария, уткнувшись носом в вещмешок отца, сделала глубокий вдох и мечтательно выдохнула струю пара вверх:

- Эх! А пахнет как!

Тия, осторожно понюхав вещмешок, наморщила носик:

- Табачищем же прет!

Подумав немного, добавила:

- А ещё дымом и потом лошадиным воняет!

- Много ты понимаешь, мелкая! - Савельева сделала вид, что обиделась, и, скользнув взглядом по обгорелой крепостной стене, по черной тропинке, натоптанной посреди пожарища, театрально произнесла, - волей пахнет, простором. А еще рекой замёрзшей, лыжней быстрой, костром ночным в зимнем лесу, девственном и затаившимся...

- Хорош стебаться, Савельева! Вы спать сегодня собираетесь?

Журава, решительно прервав Марию, отобрала у неё вещмешок, и, всучив подруге винтовку и пустое, помятое ведро, отправила за водой.

27.02.1940 07:50.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка".

Дежурному по гарнизону позвонили с Западной заставы. Звонил Санчилин, с растерянностью в голосе, сообщил о том, что финны отошли, бросив свои позиции.

- Как ушли? - удивился сонный Риканов, когда ему передали сообщение с заставы, - младший лейтенант ничего не путает? Может, задумали чего, готовят какую-нибудь каверзу?

Недоспавший начальник штаба добрел до дежурки, и потребовал соединить его с начальником Западной заставы.

- Ушли, товарищ капитан, - подтвердил Санчилин, - уходя, особо не таились, наши посты фиксировали ночью движение на позициях противника. Мин, растяжек и прочих сюрпризов в оставленных окопах не обнаружено. Высланная разведка выявила заминированный завал в трех километрах от брошенных позиций, была обстреляна и отошла согласно моему приказу.

Риканов задумался над происходящим. Финны уходили, не скрываясь, оставляя без боя обжитые, хорошо подготовленные позиции. Что у них происходит?

- Хорошо, Наум, никуда не лезьте. Жди, мы к вам подъедем.

Задумавшийся капитан, достав из кармана папиросы, потянулся за пепельницей.

- Ну, что там у тебя ещё, Духанин? - щуря красные от бессонницы глаза, Риканов посмотрел на недавно назначенного командира роты, впервые заступившего в наряд дежурным по гарнизону, - начни с плохих новостей, Гриша. Только покороче.

- Кашкин вернулся... - начал младший лейтенант.

-... и связи нет, - закончил за него начальник штаба, - так?

Духанин кивнул, подтверждая.

- Действительно, плохая новость, - подытожил капитан, - продолжай, Григорий. Что там за стрельба ночью была?

- Это в "таборе", у Тураева. Связались с ними, нас отшили, сказав, что сами разберутся!

- И что дальше, разобрались? Больше не стреляют?

-Не стреляют, но..., - дежурный замялся.

- Ну что? Что ещё, Гриша? Всё из тебя тянуть надо!

- Группа Кашкина, до утра на Восточной заставе остался, и когда на аэродроме, у Тураева, стрельба началась, у Маркони лошадь убило шальной пулей.

- И всё? Только лошадь? - недоумевающий Риканов, потер виски, - люди целы? Радиостанция?

- Пострадавших нет, но у заставы сейчас народ собрался, требуют раздачи мяса. Откуда-то узнали про убитую лошадь.

- Как? Требуют? Откуда такие смелые? Что за народ?

Младший лейтенант пожал плечами:

- Отщепенцы тураевские с аэродрома, "партизаны", те, кто после бомбёжки из леса не вернулся, "складские" бывшие, прикомандированные, кое-кто из крепости, легкораненые...

- Соедини меня с заставой, с Арудиным.

- Так связи нет, опять пропала, я на заставу телефонистов послал. Они пока помалкивают.

Духанин поднял трубку крайнего телефона, послушав немного:

- Молчит, тишина!

Не успел вернуть трубку на место, как зазвонил другой телефон.

- Да? Это Духанин. Зиберов? Вы где?

Выслушивая ответ, дежурный менялся в лице, и в конце не сдержавшись, заорал, прерывая своего собеседника:

- Как не пустили? А раньше доложить, ты не мог?

Бросив трубку, Духанин растерянно посмотрел на Риканова:

- Телефонистов к заставе толпа не пропустила. Угрожали оружием, развернули назад. Зиберов сейчас на восточном КПП сидит, ждет чего-то.

Капитан, вставая из-за стола, хлопнул по нему ладонью:

- Дождались! Посылай за Булановым, Шутейниковым, вызывай Клинова. "Комендачей" в ружье! Шевелись, Гриша! Мятеж в зародыше давить надо! Не проспать бы.

Уже у самой двери, вспомнив ещё об одном важном деле, обернулся:

- Капитана Хмару нашли?

- Нет, товарищ капитан! Ищут! Тут, - дежурный зашарил по столу, перетряхивая журналы и тетради, - еще одна девушка пропала! Со смены из госпиталя ушла, в казарму не вернулась.

Духанин подхватил выпавший из журнала листок и торопливо прочитал вслух:

- Яркина Марина, хлебопёк из 3-го отделения ППХ. Из "ватрушек". Как хлебозавод разбомбили, их всех сестричками в госпиталь пристроили.

- Я знаю, кого куда пристроили! В особый отдел о пропаже сообщили?

- Так точно, Буланову. Сказали, будут искать!

С улицы, сталкиваясь на входе с начальником штаба, в дежурку ворвался Козырев, командир "комендантской" роты. В открытую дверь, донеся треск пулеметных очередей, и щелчки винтовочных выстрелов.

- Товарищ капитан, у Арудина началось!

Федор, выхватив из кобуры пистолет, провел по холодному стволу ребром ладони и мрачно усмехнулся:

- Похоже, этот день, не для всех будет добрым!

---------------------------------------------- ---------------------------------

27.02.1940 12:00.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка".

"Госпитальный" городок.

Закончив перевязку, Лида помогла Окуневу опуститься на кушетку.

- Товарищ майор, здесь к вам пришли, - войдя в палатку, и тщательно закрыв за собой вход, сообщила Артёмьева. При этом оба, майор и медсестра, посмотрели на Журавлёву.

Лида пожала плечами:

- Фрамыкин разрешил короткие посещения, так что можно. Только не вставайте, товарищ майор. Вот, померьте температуру. Мы вернемся через 10 минут.

Протянув градусник Окуневу, она направилась к выходу. Подоткнув одело и, поправив майору подушку, вслед за Лидой вышла Артёмьева.

- Тук-тук, разрешите, товарищ майор?

- Кто там? - Окунев, лежащий головой к входу, подняв руку, помахал ею, - заходите!

- Это Буланов, товарищ майор. Разрешите?

- Проходи, Борис Владимирович! Не стой там! Устраивайся, - Окунев показал гостю на громоздкий табурет, - вы с чем, товарищ младший лейтенант госбезопасности? У нас 10 минут, больше медицина не даёт!

Буланов вздохнул:

- Что ж, постараюсь уложиться.

Достав из кожаной папки свернутую газету, протянул её командиру бригады. По непривычному шрифту, Окунев понял, что газета финская.

- Узнаете? - особист ткнул в четкую фотографию.

- Это же наши склады! - удивился Окунев, рассматривая знакомые штабеля снарядных ящиков, служившие фоном для позирующих финских солдат. На другой фотографии колонна красноармейцев, без оружия, без поясных ремней, шла мимо горящего бронеавтомобиля, сопровождаемая вооружённым пожилым финном в белом маскировочном комбинезоне.

- Именно так, - подтвердил Буланов, - а это перевод статьи и подписей под фотографиями.

Командир бригады, скользнув взглядом по листку с машинописным текстом, кивнул одобрительно, задержавшись на нижней строчке, гласившей, что перевод выполнен младшим лейтенантом Инконен.

Смысл статьи, содержание, подача материала, - все ожидаемо: "Очередная Победа финского духа", "Финские трофеи - захваченный артиллерийский склад русских", "Сдавшиеся в плен русские солдаты", "Остановим Красную Орду".

- Оперативно работают, - Окунев, посмотрев на дату, отложил газету, - склады были захвачены 22-го числа, а уже на следующий день вышла газета...

Майор замолчал, затем решительно вынул градусник, и не глядя, забросил его в ящик тумбочки. Резко приподнявшись, Окунев уселся на кушетке:

-23-го числа - фотографии в газете, 24-го - радиопередача с фамилиями и номерами партийных документов из якобы сдавшейся крепости..... Разве этого было достаточно для нанесения авиаудара? Неужели так запросто поверили грубой фальшивке?

- Добавьте сюда обстрел нашими часовыми 25-го февраля неизвестного самолёта, вероятней всего это был воздушный разведчик 19-ой Армии, - подсказал Буланов, - возможно, были и другие причины, на данный момент, нам неизвестные.

- Откуда это? - майор снова взялся за газету, разглядывая снимки, - как она к вам попала?

- Принес Тураев. Неожиданный утренний визит. Ночью была попытка ограбления продуктового склада в его батальоне. Часовой применил оружие на поражение.

Двое погибших. Водители из застрявших обозов, сбежавшие в лес после бомбежки. Газета была у одного из них. Газета и пачка финских сигарет. Такие же сигареты были обнаружены у "партизан", задержанных утром при столкновении у Восточной заставы.

- Где взяли?

- Выменяли на муку и патроны у одного из бойцов, засевших в лесу.

- Кто такой?

- Некто Мухаревский. Также прикомандированный водитель. Местонахождение выясняем. И еще одно. Выстрел, которым убита лошадь на Восточной заставе, не был случайным. Клинов со своим следопытом... Савельевым, нашли место, откуда велась стрельба. Стреляли прицельно, с дерева, оттуда вся застава как на ладони...

- Чёрт знает, что происходит, нападения, стрельба, контакты с противником. Нужно кончать с этой лесной вольницей, вам так не кажется, Борис Владимирович? - Окунев раздражённо посмотрел на заместителя Курнятова, - сколько их там, этих "партизан"?

- Порядка 25 - 35 человек, товарищ майор, но не это главное. Послать в лес людей недолго, но у нас есть дела и поважнее, - заерзал на табурете Буланов.

- Тураев? - усмехнулся Окунев, - что он от вас хотел?

- Они были втроём. Тураев, Метенин, Бережных. Агитировали за уход. Ратовали за смену командования, ставили вопросы об отсутствующей связи и продовольствии, о пропавшем командире группировки, о его недееспособном заместителе...

- Что вы им ответили? - заиграл желваками командир бригады.

- Напомнил про приказ об удержании плацдарма, о том, что с дезертирами, будут поступать по законам военного времени.

- Абсолютно верно! - поддержал особиста Окунев.

- Но, может, в чём-то они и правы, товарищ майор? Проблемы с продуктами уже заставили урезать продовольственный паёк. Суток не прошло, а люди уже ропщут, проявляя недовольство. Частично решить этот вопрос можно путём снижения числа едоков. У отряда воздухоплавателей прямой приказ на выход. Ну и отправить с ними всех желающих. Тураева, майоров этих, Цепешева, Бородина. Кто там ещё хотел идти? Гурджи, Петраков, Трефилов... Зачем вам все эти обозники, кладовщики, хлебопеки? Лишние рты! Пусть уходят.

- Тураева с Цепешевым я отпустить не могу, - задумчиво покачал головой Окунев, - насчёт майоров согласен, этих готов хоть сейчас отправить! Воздухоплаватели точно хотят уходить?

- Кувшинов настроен решительно, у него приказ!

- Капитанша не нашлась?

Буланов развел руками:

- Нет. Ищут!

Он выразительно посмотрел на соседнюю, пустующую лежанку Рамоданова. Перехватив взгляд особиста, Окунев понимающе кивнул.

Майору Рамоданову сегодня с утра сняли повязку с глаз. Зрение вернулось не полностью. Хорошо видел левый глаз. Правый, залитый кровью, различал всего лишь светлые пятна, болезненно реагируя на свет. Оба глаза постоянно слезились. Тем не менее, Рамоданов, едва ему наложили повязку на невидящий глаз, наплевав на ругань и угрозы Фрамыкина, бросился на поиски Ольги.

Пострадавший танкист, размещённый в палатке Окунева, почти привыкший к своей слепоте, не смирился с пропажей Ольги, настойчиво требовал продолжения её поисков. Не переставая расспрашивал Савельеву, над которой уже подшучивали ее ближайшие подруги:

- Машка, сознавайся, твоя работа? Покайся, куда труп дела?

После того, как на Восточной заставе, из засыпанной землянки, разрушенной авиабомбой, бойцы Арудина извлекли задыхающуюся парочку, Ольга, отдышавшись и наскоро приведя себя в порядок, бросилась к своему отряду, доверив ослепшего Рамоданова опеке санинструктора разрушенной заставы. Рвались последние авиабомбы, огненное зарево бушевало над складами и крепостью, а капитан Хмара неслась по взлетной полосе, усыпанной полыхающими остатками световых и термитных бомб, навстречу людям, бегущим к спасительному лесу.

До своего отряда, в ту ночь, Ольга не добралась. О ее исчезновении, стало известно от гонца, присланного Кувшиновым на заставу, к Рамоданову. Обыскали взлетную полосу, заснеженное поле, и все заросли вокруг. Искали среди раненых и погибших. Перевернули автопарк, крепость, "табор". Поиск ничего не дал.

- А другая пропавшая девушка? Что-нибудь известно?

Буланов усмехнулся:

- Нашлась пропажа. Девчонка в батальоне Тураева.

- Откуда она там взялась? - удивился Окунев.

- Санитаркой быть не понравилось, это не булочки выпекать. Тяжело, холодно, и даже голодно, при нынешнем пайке, кровь, бинты. За ранеными ухаживать непривычна, постоянно подругам жаловалась. Смену отбыла, а потом к своим дружкам, в "табор" подалась, из крепости её ремонтники и вывезли.

- Сбежала, значит?

- Так и есть, назад возвращаться не желает, сказалась больной.

- Действительно, зачем нам такие беглянки? Здесь им не место, - майор поднялся с кушетки, - но, сам факт уклонения от возложенных обязанностей, без последствий остаться не должен!

Доковыляв до печки, кряхтя, командир бригады присел возле неё, и, распахнув дверцу, принялся подкидывать в топку березовые чурки.

- Что решили, товарищ майор? - особист побеспокоил задумавшегося Окунева, - начнем избавляться от балласта?

- Сообща решим, руководство соберем, и там порешаем, - ответил майор, - это все крепко обдумать надо.

- Хорошо, так и поступим. О, мне кажется пора! - особист начал подниматься, услышав приближающиеся женские голоса.

--------------- -------------------------------------

27.02.1940 21:00.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка".

Из свежесколоченного балка вышел рассерженный Риканов, захлопал по карманам в поисках курева. Следом за ним выскочил Бородин:

- Федор, ты чего сбежал?

Начштаба бригады отмахнулся:

- Отстань, Спиридоныч! Дай покурить спокойно! Устал я с вами глотку драть.

- Кури, кто тебе не даёт? - усмехнулся Бородин, протягивая зажигалку капитану.

Командир автобата огляделся по сторонам, окидывая торопливым взором строительную суету, продолжающуюся при свете костров, и тоже потянулся к портсигару Риканова:

- Что же, давай покурим, перед тем, как принять единственно верное решение. А оно таково, что нам всем надо уходить.

- Ну не начинай ты, Филипп, просил же! - с досадой выдохнул дым Риканов.

В темноте прервался стук молотка, и послышался недовольный хриплый голос:

- Егор, ты лампу держи поближе, не видно же ничего!

Начштаба бригады тут же окликнул чертыхающегося бойца:

- Кто там? Покажись!

- Это я, Копылов!

Восстановительные работы продолжались вторые сутки. Мокрый снег, временами валивший сплошной белой стеной, задавил последние тлеющие островки огня на пожарищах. Взрывов на складах стало заметно меньше. Строительные бригады, несмотря на обильный снегопад, идущий с небольшими перерывами весь день, производили разбор тлеющих руин, и продолжали восстановление крепостных стен, обрушенных землянок, блокгаузов, казарм. Вокруг автопарка начала появляться ограда из остатков побитой и сожженной техники. Поднялись бревенчатые стены на пропускных пунктах и Восточной заставе. Предстояло сделать еще многое, но люди от усталости валились с ног, засыпая на рабочих местах.

- Михалыч, шабаш! Сворачивайте работы, пока кто-нибудь без пальцев не остался. Снежин, у вас где?

- В столовой должен быть! Там крышу поднимают.

- Передай, чтобы на сегодня заканчивал! Завтра еще будет день! Лампу свою, сюда несите!

Усевшись на очищенный от снега ящик, Риканов поддел командира автобата:

- Ты, поди, и чемоданы собрал?

- Собрал, - не стал отпираться Бородин, - могу и тебе со сборами помочь, ты шибко не затягивай!

Риканов, подвинув ближе лампу, принесенную Михалычем, заглянул в извлеченный из кармана листок.

- Тебе фамилия Южакин, о чём-нибудь говорит?

Командир автобата, задумавшись на несколько секунд, произнес:

- Южакин Геннадий Максимович, третья автотранспортная рота, взвод подвоза запчастей, из запасных водителей. На данный момент числится, как пропавший без вести. А что?

- Отыскался твой Южакин! Сабиркину утром под раздачу попал около Восточной заставы. Слышал об этом?

- О налёте на Кашкина? Слышал, конечно, - кивнул Бородин.

Утром, при выходе с Восточной заставы на группу Кашкина было совершено нападение. Бойцы, собравшиеся у ворот заставы, попытались отбить повозку с запряженной в нее лошадью. Охрана под командованием Сабиркина, сопровождавшая радистов, открыла предупредительную стрельбу поверх голов. Нападавшие бросились врассыпную. При помощи пограничников, пришедших на выручку Сабиркину, было задержано несколько человек, которых и передали Риканову, примчавшегося к заставе с взводом "комендачей".

Бородин, бросив окурок под ноги, заинтересованно присел напротив Федора:

- Только он нашёлся, один? А то, у меня, человек двадцать, пропавшими, значатся!

- Твой был один, еще двое саперов, из госпиталя пробрались. Остальные - "вносовцы", обозники, грузчики со склада. Всего 7 человек.

- Что с ним теперь будет? Он вроде слесарь неплохой, а мне людей не хватает.

- От Буланова многое зависит. Но я думаю, всех вернут в подразделения. Нехватка людей, не только у тебя. Стрельбы и крови на них нет, а в лесу торчат, так бомбёжка напугала! Она ведь всех напугала, только одни с испугом справились, а другие в лесу сидят, или чемоданы собирают!

В это время снова пошел снег, повалив густыми хлопьями.

- Про финнов, правда? Ушли? - поинтересовался Бородин, - почему?

- Не знаю, - буркнул Риканов, вернувшийся с Западной заставы перед самым совещанием, - и не ушли они. Отступили к перекрестку, к своему опорному пункту. Ты думаешь, забыли про нас? Оставили без присмотра? Лес пустой?

- Это все патрули, разведчики, но финских войск вокруг нас сейчас нет?

- Нет, - подтвердил начальник штаба, - разведка не обнаружила подразделений противника в пределах двух-трех километров.

- Почему они ушли? - повторил свой вопрос командир автобата.

- Сказал же, не знаю. Надеюсь, станет ясно, когда вернется комбриг, - Фёдор поднялся с ящика, - хорош дымить, пора и делом заняться!

Начальник штаба бригады, заправившись, высоко поднял лампу, освещая тропинку, и жестом предложил Бородину идти первым. Но комбат застыл в шутливом полупоклоне, уступая дорогу Риканову:

- Прошу Вас, Ваше сиятельство!

- Ну что, нагулялись? - встретил их вопросом Тураев, попивая чай из эмалированной кружки. Риканов лишь кивнул в ответ, направляясь к вешалке.

Глядя на плечи и шапки, усыпанные снегом, Бережных недовольно хлопнул ладонью по коленке:

- Опять этот снег пошёл! Как там ваш комбриг, не заблудится?

Метенин поддержал тему:

- А, что, кто-то ещё надеется его дождаться?

От вешалки донесся голос Риканова, встряхивающего шинель:

- Кто как, а мы, товарища комбрига, завтрашним днем ждем! И пожалуйста, товарищ майор, подбирайте слова, а то вашу заботу о нашем командире, можно по-разному понять!

- Капитан, не забывайтесь! - отозвался Бережных, поднимаясь над столом, - это что, угроза старшему по званию?

- Тихо, тихо! - прикрикнул Тураев, стукнув кружкой по столу, - драчки нам еще тут не хватает! Давайте подводить итоги, да говорильню эту сворачивать! Итак, когда уходит колонна? Время выхода?

Втискиваясь за стол, удивленный Федор поинтересовался у потеснившегося Болиды:

- Какая колонна? Это вы о чем здесь успели договориться?

Зампотех фыркнул:

- Ни о чем, мы о бабах трепались, пока тебя ждали!

- "Какая колонна?". Вы серьезно, капитан? Та самая, о которой, целый час шла речь! - вспылил Метенин, - опять будете пудрить нам мозги?

- Так не пойдет! Скажу по существу! - поднялся Риканов, - Лука Харитонович прав! Говорильню пора заканчивать. Прошу внимания! Хочу озвучить приказ майора Окунева, временно исполняющего должность командира группировки "Яурус-йоки".

Начальник штаба положил перед собой листок и, разгладив его, прочёл вслух:

- Первое. Необходимо навести порядок и дисциплину в своих подразделениях.

Федор прервался, и, подняв глаза, заявил:

- Это касается всех командиров. Чьи люди продолжают копаться на месте бывшей стоянки хлебозавода? Кто лазает по пожарищу на месте штаба и складов в ночное время? Разобраться и немедленно пресечь!

Он снова вернулся к чтению приказа:

- Второе. Освободить взлетную полосу. Автобату и ремонтному батальону вернуться в места прежней дисклокации. Остальным подразделениям начать обустройство в местах, указанных им ранее. Приступить к исполнению с завтрашнего утра.

- Третье. Командирам подразделений подать в штаб группировки списки личного состава и техники, предполагаемых к выводу с плацдарма. Приказ на формирование и выход колонны, будет отдан командиром группировки, или его замом. Вопросы ремонта техники и снабжения подразделений продовольствием, боеприпасами, топливом будут решаться на основании поданных списков.

- На этом все, - объявил Риканов, - совещание объявляется закрытым.

Поднявшийся шум и гомон унял рявкнувший Тураев, грохнувший пустой кружкой об стол:

- А ну цыц, я сказал! Значит так вот, да? Решили! Остаемся?

- Остаемся, Лука Харитоныч! - подтвердил Риканов, глядя в налившиеся кровью глаза майора, и добавил, - списки личного состава можете передать и мне.

- Хорошо, будут, тебе списки, - рассердившийся Тураев, еле сдерживая себя, направился к вешалке.

Вслед за Лукой, опрокидывая лавки, с шумом поднялось его сопровождение. Одевшись, галдящей толпой, вывалились на улицу, оставляя за собой сброшенные с вешалки чужие шинели, и потрескивающую лопнувшей эмалью, смятую кружку на столе.

27.02.1940 23:00.

Район базы шюцкора "Летний лагерь".

Лесовозная дорога на Кемиярви.

- Так-так, а это кто здесь у нас? - послышалось сквозь скрип открываемого заднего борта и её грубо поволокли, схватив за веревочный узел на ногах. Она задергалась, забилась, крича сквозь туго затянутую повязку на лице.

- Не бузи, кому говорят! - с двух сторон её подхватили крепкие руки, она повисла на них, прижатая спиной к грузовику. С ее головы сдернули мешок, женщина зажмурилась, отворачиваясь от яркого света фонарика. Едва она убрала от лица связанные руки, вокруг раздались изумленные возгласы.

- Ох, ты ж, певунья-канарейка! Вот это, да! Фома! Иди сюда! Глядь, кто у нас!

Пленницу попытались поставить на землю, но онемевшие ноги совсем не держали, и ее усадили на свернутую шинель, аккуратно прислонив спиной к колесу автомобиля.

- Ольга! Откуда ты здесь взялась? - Тухтаев рассёк путы на её запястьях, и, опустившись на колени, принялся срезать веревки на ногах.

Хмара непослушными, окоченевшими пальцами содрала со рта опостылевшую тряпку и прохрипела:

- Воды!

Размазав рукавом по щекам покатившиеся из глаз слезы, жадно вцепилась в протянутую Сеченским флягу.

------------------------- ---------------------------

28.02.1940 06:30.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Восточная застава.

Снегопад, шедший всю ночь, укрыл белым ковром израненную, выжженную землю, окутал снежной шалью черные ветви обгоревших деревьев. Природа, пряча под снежный саван разрушенные постройки, подбитую технику, словно пыталась схоронить раны, оставленные чужаками, нарушившими своим вторжением дремотный покой седой Лапландии.

Никита Арудин, залезший на башню броневика, пристывшего возле новенького частокола заставы, с тревогой вглядывался в сторону взлетной полосы. В "таборе", в лагере "отщепенцев", всю ночь сверкала сварка, грохотал под ударами кувалд металл, горели фары машин и прожекторные установки, освещая нескончаемые ремонтные работы. А сейчас, усилившуюся суету, доносящиеся крики и громкие команды, перекрыл рокот десятков разом запущенных моторов.

Промчавшись по расчищенному проезду, срезав угол по снежной целине, к воротам заставы подкатил и встал, блокируя дорогу, порыкивающий танк Т-26.

Никита, скатившись с бронемашины, бросился к блокгаузу.

- Хавзин, звони дежурному в крепость. Сообщи, что "табор" снялся! - лейтенант, подняв заставу в ружье, с биноклем ринулся на крышу.

Кароль, оказавшийся наверху раньше всех, смотрел вслед уходящим грузовикам, мчавшимся наперегонки по широко очищенной трассе. А с взлетной полосы, с "аэродрома", шла и шла техника. Шли увешанные защитой и ощетинившиеся стволами пулеметов тягачи, двигались покрытые немудреным камуфляжем грузовики, среди которых промелькнуло несколько белых легковушек и автобусов.

- Откуда у них столько топлива? - воскликнул удивленный Никита, разглядев выезжающий на трассу автозаправщик, - ну и жук, этот Тураев! А все Лазаря пел, что грабит его комбриг!

Кароль, прислушиваясь к звукам, доносящимся с аэродрома, попросил бинокль у лейтенанта.

- Далеко не видать, снегопад! - протерев линзы от налипшего снега, предупредил Арудин, передавая прибор Павлу.

Тот, вскочив на стоящий рядом ящик, принялся осматривать покидаемую "табором" стоянку.

Раздавшийся надсадный рев мощного мотора, обрадовал Кароля:

- А вот и они!

Спрыгнув с ящика, он вернул бинокль лейтенанту, и бросился по лестнице вниз, расталкивая поднимающихся на крышу пограничников.

К стоящему у заставы танку, подъехал броневик и замер, направив орудийный ствол на заставу. Развернувшийся рядом с бронетехникой трактор, сделав большую дугу по полю, подтащил к воротам крепкий прицеп на мощных полозьях, заполненный металлическим хламом. И тут же дав задний ход, оборвал жиденький трос, наезжая на прицеп, и круша его своим весом, с жутким треском и скрежетом. Тракторист, приподнявшись с сиденья заглохшего "Сталинца", смявшего под собой сани, огляделся озадаченно по сторонам, сплюнул, и, махнув рукой, шагнул с гусеницы и спрыгнул в сугроб с кучи черного искореженного металлолома.

- Что вытворяет, недоумок! Он так все и бросит? - загалдели бойцы, недоумевающе таращась на механизатора, выбравшегося на дорогу, и побежавшего к поджидающему его грузовику, - он же нам выезд перекрыл! Танка с броневиком у ворот им мало!

Вдоль опушки обгоревшего леса, по свежему снегу, с безумным воем надрывающегося двигателя, к трассе ползли аэросани. Взвыв последний раз, машина уткнулась передней лыжей в снежный вал на краю проезда, и замерла, выпустив из своего салона трех ругающихся командиров, полезших через сугроб, к пятнистой "эмке", поджидавшей их у обочины. Через некоторое время из аэросаней вывалился задержавшийся водитель, и большими скачками, проваливаясь по колено в снег, кинулся к дороге. Из распахнутого салона потянулся дымок, при виде которого тронулась пятнистая легковушка с пересевшими в нее майорами. Едва "эмка" с командирами оказалась на трассе, вслед за ней, от заставы радостно рванул броневик, оставляя возле трактора, взгромоздившегося на раздавленные сани, маленький танк, обиженно завертевший башней.

Водителя - "поджигателя", выбравшегося на дорогу, подобрал эвакуационный тягач, дымивший трубой, торчащей над самодельной будкой, словно паровоз.

Павел протиснулся в щель ворот, едва приоткрытых бранящимся старшиной - "куда прешь, малахольный, с ними собрался?", проскочил мимо небольшого танка, чихнувшего на него гарью черного выхлопа, и побежал по дороге к брошенным аэросаням.

Увидев дымок, змеившийся из распахнутой двери, Кароль припустил со всех ног к своей цели, по пути швырнув снежком в забронированную кабину "паровоза", прошлёпавшего разболтанными гусеницами мимо него.

Выкинув наружу полыхавшую фуфайку и замотанную войлоком канистру, задыхающийся Павел, обгорелым куском брезента сбил пламя с занявшихся огнем дерматиновых сидений, и забросал дымящийся салон снегом. Услышав поднявшуюся стрельбу в "таборе", Павел нырнул в затянутое дымом нутро машины, и через некоторое время вывалился спиной на снег, прижимая к груди танковый "Дегтярев" с толстым диском и ракетницу. Откашлявшись, он бросился к подбитому танку, торчащему недалеко от расчищенного выезда.

Затаившись за обгорелым корпусом, Павел провожал взглядом проходящие мимо грузовики, оценивая содержимое кузовов. Выбрав автомобиль с топливными бочками, торчащими над задним бортом, Кароль вскинув пулемет, выпустил очередь по колесам.

Грузовик, вильнув, вылетел с накатанной колеи, пробивая снежный вал. Проехав с десяток метров по полю, машина заглохла, зарывшись капотом в воронку, занесенную снегом.

- Ты что сделал? Сволочь! - вырывая из кобуры пистолет, толстый, красномордый дядька, с тремя кубиками на петлицах, вывалился из кабины и бросился к Каролю. Вслед за старшим лейтенантом, с винтовками наперевес, к Павлу кинулись разъярённые красноармейцы, посыпавшиеся из кузова. Очередь из пулемета, просвистевшая над головами, сбила весь агрессивный пыл, заставив атакующих бойцов рухнуть лицом в снег.

- Неужели передумали, и решили остаться, красавцы? - усмехнувшись, Павел качнул стволом пулемета в сторону проходящих мимо них грузовиков, и выстрелил вверх из ракетницы, - проваливайте, дезертиры!

Над полем зависла никем нежданная красная ракета. Бойцы с недоумением оглянувшись, подхватились и побежали назад, к дороге. Старший лейтенант, пометавшись среди проносящихся мимо грузовиков, последним торопливо вскарабкался в кузов остановившейся машины, и оттуда пригрозил довольному Каролю кулаком:

- Попадешься еще мне, тварюга подлая!

Павлу досталось две бочки топлива, и несколько мешков с крупой. Осмотрев кузов и кабину подбитого грузовика, он забрал гаечные ключи, несколько пачек патронов, буханку хлеба и полкоробки рыбных консервов. Сложив добычу в вещмешок, удачно попавший под руку, Кароль прихватив полный жестяной 20-литровый бидон, найденный под шинелью в кузове грузовика, потащил трофеи к аэросаням.

Отчаянно сигналя, на трассу вынырнул гусеничный тягач, последним покинувший "табор". Проворно развернувшись на повороте, он остановился, на середине дороги. Из кабины тягача показался боец в танкистском шлеме.

- Айда, айда! - помахав рукой танку, стоящему возле заставы, водитель захлопнул за собой дребезжащую дверцу, и "Коминтерн", покрытый аляповатым камуфляжем, покатил вдогонку за уходящей колонной.

За тягачом, обрадовано выпустив облако черного дыма, рванул и Т-26, уверенно держась за укатанную дорогу "ошпоренными" гусеницами.

------------------------------------- ----------------------------------- ----------------

28.02.1940 10:00.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Взлётно-посадочная полоса. Бывшая стоянка "табора".

- Это стальной, съёмный, топливный авиабак емкостью более 500 литров, - Болида постучал по белой ёмкости, выглядывающей из-под наброшенных на неё веток, - с каждым авиарейсом завозилось по два таких бака, кроме того, топливо доставлялась в бочках, и сливалось непосредственно с самолётов...

-Кто ещё, знал об этих закладках? - спросил Риканов.

Зампотех пожал плечами:

- Многие! Помимо Джари и Демьянкова, знали Петраков, Окунев, Лихари... Об этой закладке знал я, и много кто ещё! Часть топлива передавалось Поливанову, Бородину, тому же Тураеву. Знали те, кто вывозил и прятал топливо в лесу...

- Так себе прятали, - заметил Ольшаников, - здесь же всё на виду. Пошёл кто-то до кустиков, да и наткнулся.

- Остальное будем смотреть? - поинтересовался Клинов, - мы ещё два таких вскрытых схрона нашли...

- И что там? - с ожиданием в голосе повернулся к нему начальник штаба.

- Пусто-пусто, товарищ капитан! Сухо всё, высосали до последней капли, - развел руками лейтенант, - я покажу, здесь недалеко. Пройдём?

Риканов лишь махнул рукой:

- Чего мы там не видели? Пошли отсюда!

Вся взлетная полоса была покрыта белыми впадинами воронок и заставлена неисправной техникой, занесенной выпавшим ночью снегом. Грузовики, трактора, танки, бронеавтомобили стояли в беспорядке, брошенные, где придется. Между ними, укрываясь от ветра и падающего снега, бродили серые фигуры, потрошащие брошенные палатки, шалаши, штабеля разнообразных ящиков. Кое-где дымились догорающие костры.

- Это что за сволочь такое сотворила? - политический руководитель железнодорожной роты, не сдерживаясь, выражал своё возмущение слух, рыская злым взглядом по мрачным окрестностям, словно в поисках следов злоумышленника.

Вячеслав остановил красноармейца с повязкой в пол-лица, и рукой на перевязи, тянущего за собой рваную палатку:

- Боец, кто здесь ночевал? Чей взвод?

Но красноармеец, отбросив палатку, аккуратно потыкал в скрытое под повязкой ухо, жестами дав понять, что ничего не слышит, и ничем помочь не сможет. Младший политрук, кивнул ему, сочувствуя, и махнул рукой, отпуская.

Мотнув в ответ головой, красноармеец подобрал свою добычу, и поплелся дальше. Одинцов, осмотревшись по сторонам, так и не решив, что делать с обгорелой книгой, обернул ее подобранной в соседнем шалаше тряпкой, похожей на чистую портянку, и, засунув за пазуху, направился вслед за оглохшим бойцом.

- А это кто там? - Риканов показал в сторону нескольких грузовиков, выстроившихся в вдоль края взлетной полосы. Возле машин горели костры, окружённые бойцами, на многих белели наспех наложенные бинты.

- Колонна санитарная. Там раненые, контуженые, обмороженные. Те, кто не смог уехать, - ответил Клинов, - похоже, с машин просто слили бензин, и вместе с ранеными оставили нам, сняв с себя обременение. Старший колонны - младший лейтенант Михаил Зеленин, из батальона Бородина. Сейчас с ним Буланов общается. Уже послали за Фрамыкиным, раненых нужно где-то пристроить...

- Ага, нужно... - недовольно буркнул Риканов, - а еще им нужно воды, еды, лекарств. Я уже слышу, как это все, от меня, наша санчасть требует...

Он раздраженно стряхнул снег с верхнего ящика ближайшего штабеля. Прочитав маркировку, покачал головой:

- Со складов натаскали? Кому понадобился такой калибр?

- Это Хомятова хозяйство, он сюда, Тураеву, свои пушки битые приволок, для ремонта. Даже продуктами поделился. А Борода бросил все...

- Продуктами? - Риканов перебил Ольшаникова, - откуда? Тоже со складов?

- У него лошадь под бомбежку попала, мясом расплачивался...

- Товарищ капитан, товарищ капитан! - запыхавшийся красноармеец, с санитарной сумкой на боку, подбежал к начальнику штаба, - вас Окунев зовет!

- Окунев? Зачем? Что там случилось? Ты из крепости?

- Мы за ранеными приехали, и майор с нами, никого даже слушать не стал, - едем, и все!

- Так он здесь?

- Здесь, возле саней остался, меня за вами послал! Военфельдшер до раненых побегла, а я до вас, значит, подался!

- Вот ведь принесла нелегкая! Не лежится ему спокойно! Что ж, командир зовет, значит надо идти!

Окунев стоял, полусогнувшись, опираясь на переднее крыло покореженного грузовика, и вопрошал особиста, стоявшего напротив с добротным блокнотом в руках:

- Кто? Ты, Борис Владимирович, мне по фамилии, по фамилии, этих предателей назови! Тех, кто сам сбежал и своих людей увел!

- Тураев - рембат, Бородин - автобат, Цепешев - батальон охраны... - перелистав пару листов блокнота, начал было перечислять Буланов.

- Сволочь, тварь гнусная! Предупреждал ведь! Политрук, мать его, комиссар...! - взорвался майор, хлопнув ладонью по измятому крылу грузовика.

- Товарищ старший политрук переживал, оправдаться спешил, хотел свою невиновность доказать, - попытался объяснить Буланов.

- Какой он нам товарищ? И не надо его защищать, вы не адвокат! - вскипевший Окунев, напустился на особиста, - давайте побросаем всё, и вместе побежим оправдываться! И ладно бы, один сбежал, или со своими дружками, зачем он, мудень, батальон увел?

Командир бригады покачнувшись, поморщился, и негромко выругался, переступая с ноги на ногу.

- Продолжайте, товарищ младший лейтенант госбезопасности! Кто там у вас, по списку дальше?

- Кувшинов - воздухоплавательный отряд, Гурджи - полевая пекарня, Трефилов - склады, "рабочий" батальон. Вместе со всеми, разумеется, ушли Бережных и Метенин.

- Скатертью дорога, паразитам, - буркнул Окунев, - это все?

- Да, это все.

- Петраков где? Ушел?

- Нет, остался, на складе ущерб подсчитывает, - пояснил Буланов.

- Хомятов?

- Тоже здесь, на новом месте батарею устраивает, - особист бросил короткий взгляд на автопарк, - куда он от своих пушек денется.

- Чего мы лишились? Сколько утрачено? Личный состав, техника? - немного помолчав, поинтересовался командир бригады, усаживаясь на подножку грузовика.

- Порядка одной тысячи человек и полторы сотни единиц техники, - вместо особиста ответил начальник штаба, подошедший с группой командиров, - и еще, топливо. Предварительно, около шести тонн горючего.

- Откуда у них столько? Где они его взяли? - изумился майор.

- Старые запасы Тураева и Бородина, и вдобавок... - Риканов вздохнул, набирая больше воздуха, - они вскрыли наши лесные хранилища.

- Что? - майор горько расхохотался, - теперь ещё и топливо? Да Джари нас расстреляет! Больше сотни машин! Тысяча человек! Мы профукали полнокровный батальон! Ладно, хорошо...

Окунев привстал с подножки, и рубанул рукой:

- Хорошо! У летунов, "колбасников" этих, приказ был на выход! Имели право уйти! Просто отлично! Ладно, пекарню разбомбили, хлебопеки не нужны, со-гла-сен! Бородин! Хитрый жук, был у меня, почти убедил, что здесь от него пользы мало. Клялся вернуться в первых рядах наступления, с заполненными до предела кузовами и цистернами! Хорошо, эти пусть едут! Обойдемся без них! Не нужны, по большому счету - обуза, не бойцы!

Майор, подойдя к Риканову, схватил его за отвороты полушубка:

- Но, батальон охраны, Федя! Крепкие, здоровые парни! Им цены нет, обстреляны, ходили в рукопашную, балашовцы! Где они? Нету их! Рембат, рабочий батальон! Где они? Где они, Федя? Нам разве люди не нужны?

Окунев, подтащив капитана к себе, дохнул ему в лицо нечищеными зубами:

- Фёдор, Фёдор! Скажи мне, как такое могло произойти! Почему полторы сотни машин смогли покинуть гарнизон бес-пре-пят-ствен-но!

С каждым слогом, Окунев встряхивал начальника штаба всё сильней и сильней.

-Кто им дал уйти? Ты дал! Мы дали! Ты и я! Я и ты!

- Товарищ майо-о-ор! - женский вопль, полный ужаса, заставил командира бригады выпустить Риканова из рук.

- Чего тебе, Журавлёва? - Окунев, с налитыми кровью глазами, обернулся к оторопевшей девушке, - не ори за спиной, не глухой!

- Да вы товарищу капитану чуть голову не оторвали, вот я и закричала... с перепуга! - возмутилась Лида, отступая на шаг назад, - разрешите обратиться?

- Ну, так не оторвал же! - майор, озираясь, качнулся и оперся на плечо Риканова, - слушаю вас, товарищ военфельдшер!

Он показал на грузовик, и тяжело дыша, побрел к нему, опираясь на Федора. Доковыляв до разбитой машины, Окунев опустился на подножку, и вопросительно посмотрел на Лиду:

- Чего тебе? А это кто?

Он только сейчас заметил бойцов, стоявших с носилками, за спиной военфельдшера.

- Раненые, товарищ майор! Из ремонтного батальона. Много... куда их? Нам своих, девать некуда. На головах друг у друга лежат...

- А эти, что, не свои?

- Свои, товарищ майор, землю стылую на морозе долбят, а не в лесу, у костра отсиживаются.

- Журавлева! Ты свой язык придержи! - услышав, как загудели меж собой командиры, Окунев недовольно покачал головой.

- Да знаю я, знаю! И бросать никого не собираюсь! Но у нас ни лекарств, ни продуктов! Санитаров не хватает, девчата сегодня с утра не вышли...

- "Ватрушки" запропали? - переспросил Лиду начальник штаба.

Журавлева кивнула в ответ, с тревогой посматривая на закашлявшегося командира бригады.

- Уехали они, сам провожал-подсаживал. Яша Гурджи в приказном порядке, своих по машинам распихивал, - произнес невысокий худощавый парень, с петлицами младшего лейтенанта, державший первые носилки, - куда раненых, товарищ военфельдшер?

Лида, махнув рукой, указала на тройку саней, стоящих у рогаток, опутанных колючей проволокой:

- Туда, кладите в сани по двое! И сразу несите следующих!

Увидев, как сплюнувший Окунев, затирает ногой кровь на снегу, напустилась на него:

- Товарищ майор, немедленно возвращайтесь в госпиталь!

- Подожди, Журавлева! - отмахнулся от неё Окунев, - ранеными пока займись!

Подозвав к себе Болиду и Жаркова, он принялся расспрашивать их, интересуясь состоянием техники, оставленной на "аэродроме". Увидев младшего лейтенанта, возвращающегося с носилками на плече, майор окликнул его.

- Младший лейтенант Зеленин, командир взвода, автобат... - младшой вытянулся перед командиром бригады, приставив к ноге свернутые носилки, сброшенные с плеча.

- Откуда? - майор пальцем показал на синяк, налившийся под правым глазом Зеленина.

Риканов покосился на особиста, успевшего пообщаться с младшим лейтенантом.

- Бензовоз пытался остановить, - замялся с ответом Зеленин.

- Понятно, - хмыкнул Окунев, - коли, ты здесь, попытка не удалась?

Зеленин, скользнув угрюмым взглядом по окружающим, молча вздохнул с сожалением.

- Ясно. Сколько у тебя людей, младшой? - протерев уголки губ носовым платком, спросил Окунев, и сразу уточнил, - твоих людей, действующих штыков?

- Водителей, и прочих прибившихся слесарей, механиков - всего 11 человек, - отрапортовал Зеленин, - при раненых находится санинструктор и два санитара.

Младший лейтенант, взглянув на своих бойцов, пробирающихся с носилками, по натоптанной тропинке мимо него, добавил:

- Раненых - 53 человека, из них 17 - тяжелых.

Услышав число раненых, присвистнул кто-то из командиров, а Лида сердито поджала губы.

- Значит так, младшой. Ты, твои люди, поступаете в распоряжение военфельдшера Журавлевой и военврача 3-го ранга Фрамыкина, начальника медслужбы бригады. Твоя госпитальная команда выполняет только их указания и пока что, занимается только обустройством раненых. Вопросы есть?

- Что делать с техникой? - тут же спросил слегка огорошенный переменами взводный.

- С какой техникой? - переспросил Окунев

- Грузовики моего взвода, я их не брошу! - решительно заявил младший лейтенант.

- Мысли есть, Николаич? - Окунев развернулся к зампотеху.

Болида развел руками:

- Это же Бородина батальон! У него вся техника новая, нам такая нужна! Я их смотрел, мелкий несложный ремонт на день - полтора, и красавцы снова в строю. Берем!

- Берем, - согласился Окунев с зампотехом, и приказал младшему лейтенанту, - двоих оставишь за машинами присматривать, а сам начинай заниматься ранеными...

Майор, отправив Зеленина к раненым, подмигнул сосредоточенной Лиде, не спускавшей глаз с его рук, мявших носовой платок, покрытый розовыми пятнами:

- Ну, что скажешь, Журавлева, так пойдет? Вот тебе и люди! А скоро будут лекарства и продукты!

- Товарищ майор, ваши слова, да богу в уши! Собирайтесь, Николай Михайлович, нам возвращаться пора, сани ждут!

- Две минуты, Лидок, и едем!

Неожиданно подобревший Окунев удивил всех, заставляя переглянутся развеселившихся командиров.

- Снежин, ты где, комендант? Место под новые больничные "палаты" с Фрамыкиным согласуешь, ясно? С тебя инструмент и стройматериалы. Разумеется, контроль твой, глаз с них не спускай! Это не все!

Окунев, поднявшись с подножки, сделал несколько шагов к линии рогаток, перекрывших взлетную полосу. Оглядел баррикады из бревен, выставленные в ряд корпуса подбитой техники, оплетенные "колючкой", брошенные на позициях зенитные четырехствольные установки:

- Они, что, с нами воевать собирались? Ох, Лука, Лука, чудила бородатый!

Покачав головой, подозвал Снежина:

- День тебе, комендант! Через день, мы должны иметь возможность принимать самолеты! Хочешь эту полосу расчищай, хочешь рядом новую прокладывай, но, чтоб посадочная полоса была готова! Понял?

- Понял, взлётную полосу подготовить за день! Чем чистить? Вручную? Где столько людей взять?

- А людей ты вот у него спрашивай! - Окунев указал на Риканова, - как он считал, у него вроде бы у него лишний батальон был. Чего ты на меня смотришь, лейтенант? Чего ждешь, тебе заняться нечем? Напомнить? К исполнению приступить, кругом, шагом марш отсюда.

- Дальше, - майор ткнул в зампотеха, - техника, техника и еще раз...

Окунев махнул рукой, показывая военинженеру на захламленное летное поле:

- Разберешься, не маленький! Никифор тебе в помощь!

Повернувшись к Жаркову, командиру роты технического обеспечения, майор, подбавив ехидства в голос, поинтересовался:

- Никифор, у тебя сердце от такого богатства не екает? Не про***! Ты мне за каждый брошенный станок, за каждый оброненный болтик ответишь! Чтоб все в автопарк возвернул, и оживил! Понял меня? Где у нас Рамодан?

- Я заместо него, товарищ майор! - высунулся Дикий, подняв руку.

- Мне, с тебя за угнанные танки спрашивать? Или все-таки с контуженного комбата, шляющегося непонятно где? Начальник штаба, что мы имеем в танковом батальоне? Ничего! Ни исправных танков, ни функционирующего командира! Ольшаников, а ты как себя чувствуешь? Клинов, веселишься? Границы страж, патруль отчизны, мать его...

Риканов, встав за спину разошедшегося майора, замахал руками, делая Лиде отчаянные знаки:

- Увози, его Журавлева, увози! Видишь, командира понесло!

Разнос, устроенный майором, прервал возница, примчавшийся из крепости, и привезший записку от дежурного по гарнизону. Прочитав её, майор подозвал Риканова:

- Едем, хватит махать граблями, не смущай нашего военфельдшера!

Уже полулежа в отъехавших санях, Окунев сообщил сидевшему рядом с ним Федору, о группе Тухтаева, вышедшей к Западной заставе.

- А Джари? - склонился к командиру встревоженный Риканов, - что с ним?

Окунев мотнул головой, и тут же добавил:

- Не знаю. Зато нашлась "капитанша"!

28.02.1940 16:00.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка". Госпитальный городок.

Ольгу, сопровождаемую Рамодановым, в лазарете встретили возгласами удивления и приветствующими криками. Неподдельная радость Савельевой, при встрече с вернувшейся "противницей-разлучницей", неожиданно для всех переросла в "сестринские" объятия и совместные слезы, сквозь которые Ольге успели пожаловаться на "этого одноглазого ирода", замучившего своими глупыми подозрениями бедную девушку, и перевернувшего весь гарнизон в нескончаемых поисках.

Легкая досада, навеянная уходом воздухоплавателей, не дождавшихся своего командира, рассеялась при встрече в госпитале со старшиной Чёрным, командиром отделения разведчиков.

- А ты чего, с Кувшинчиком, не ушёл, Мирон Устинович?

- Так здесь, в госпитале, наши лежат, товарищ капитан! Серафима с Надеждой, Оскар Карлович, Яцковский, тут. Связисты, двое их. Санинструктор наш, Вишняков, тоже остался, за всеми присматривает. Девчонкам помогает, врачам здешним. Разве можно их было бросить?

Рамоданов, стоявший за Ольгой, лишь усмехнулся при словах старшины.

Узнав об исчезновении капитана Хмары, отделение Черного наотрез отказалось уходить без командира отряда. Разведчики сутки прочесывали окружающие леса, пытаясь найти след пропавшей Ольги.

- Что с Яцковским? Он сильно ранен?

- Вы про Карпенко слышали? - спросил старшина, устало протирая глаза.

- Да, - Ольга горестно вздохнула. Про смерть Устины, с которой она успела сдружиться, и гибель жизнерадостного Ладо, ей поведали пограничники на Западной заставе.

- Оскар Карлович, вместе с ними той ночью с дежурства возвращался, вместе и под бомбежку попали ...

- Как он сейчас? Можно к нему? - Ольга, уцепившись за взгляд старшины, оглянулась на Савельеву и Журавлеву, - мне бы еще к Курнятову заглянуть!

Девушки переглянулись и одновременно кивнули.

- Только тихо, и недолго! - добавила Лида.

Посещение госпиталя завершилось палаткой девушек, куда Ольгу затащила Савельева. В палатке уже хозяйничала Тия, вовсю гонявшая Векторова и Мартона, помогавших "накрывать" стол.

В разгар шумной встречи, в палатку, набитую народом, заглянул деловитый Кароль, пожелав здоровья честному народу, попросил Ольгу выйти ненадолго, при этом знаком остановил направившегося к выходу Рамоданова:

- Всего пару слов, товарищ майор, не волнуйтесь, мы быстро!

Кинув взгляд на небогатый стол, с парящим чайником во главе, улыбнувшись, Павел выложил из карманов распахнутого ватника две банки рыбных консервов, стянул с ремня полную фляжку, встряхнул ее:

- Гуляем народ! Разливай, командир!

Вручив фляжку Мартону, Кароль выскочил из палатки, вслед за вышедшей Ольгой.

Хмара вернулась через минуту, недовольно фыркая, и отдергивая локоть от озадаченного Кароля, пытавшегося удержать её:

- Нет, и еще раз нет! Даже не смей мне об этом больше говорить, Паша! Оставь это!

Кинувшийся к ним наперерез Рамоданов, был ловко схвачен за рукав Павлом, и развернут к выходу:

- Разговор есть, товарищ капита...., простите, товарищ майор! Поговорим?

Едва, задернули за собой полог, в сумраке тамбура раздалось шипение недовольного Кароля:

- Какого рожна этой ненормальной надо? Платон, бери ее, и едем! Втроем! У меня аэросани, топлива с запасом! Завтра уже у наших, в дивизии будем! Танкист, не видишь, к чему дело идет? Спасай Ольгу! Хватит с неё приключений, натерпелась, увози её!

Выпихнув Рамоданова на улицу, Кароль потянул его в сторону, от палатки, не прекращая нашептывать:

- Время уходит, майор! Хватаем ее и ноги отсюда! Решайся! Ты на себя смотри! Без глаз остаться хочешь? Тебе же нормальные врачи нужны! Берем Ольгу и ходу!

- Платон! Ты чего там задумал опять? - из палатки выскочила Ольга, заподозрившая неладное, - даже не слушай его! Не сходите с ума, оба!

Она настороженно остановилась, переводя взгляд с застывшего в задумчивости Рамоданова, на подобравшегося Павла, с надеждой смотрящего на танкиста, в ожидании сигнала.

- Сейчас, майор, сейчас! - выдохнул Кароль, - у меня все на ходу. Хватаем и уходим отсюда!

- Тихо ты! - рыкнул на него Рамоданов, - помолчи!

Стараясь выглядеть как можно беспечнее, Платон засунул руки в карманы ватных штанов.

- Может, стоит подумать, Оль? - майор наступил на льдинку, хрустнувшую под его ногой, и оказался на шаг ближе к Ольге, - у тебя же приказ на вывод отряда. Успеете еще догнать своих "летунов", если сейчас выезжать!

- Ольга Марковна, собирайтесь, едем! - Кароль тоже сделал небольшой шаг вперёд, - у меня четыре места, кроме вас двоих, могу еще двух человек взять. Решайте, кого брать и едем!

Хмара, отступив на шаг назад, потянулась к кобуре, висящей на поясе.

- А с кем я своих раненых оставлю? Оскара, девчонок, Черного? Платона вот, он же никуда не собирается! Так ведь, товарищ майор, вы же остаетесь?

- Ольга Марковна! Завтра уже в дивизии будем, нормальная еда, нормальная баня и постель, врачи опять же...

- Ты слышишь меня, Паша? Мы не едем! У меня тут еще должок образовался...

- Какой должок, Ольга Марковна? Еще один такой налет, и отдавать долги будет некому! Забудь о долгах, Ольга! Вернёшь, когда выберешься отсюда! - Павел, делая очередной шажок, развел перед собой руки, держа их ладонями вперед.

За ним сдвинулся с места Рамоданов.

- Стой на месте, Пашка! Дурак! - Ольга выхватила трофейный пистолет, подарок Фомы, щелкнула предохранителем, - я вас сейчас тут обоих, идиотов, пристрелю! Предлагаете мне про это забыть?

Она обнажила запястье руки, державшей пистолет. На белой коже, покрытой ссадинами, чернели отпечатки пальцев.

- Вот это забыть? - Ольга потянула в сторону высокий воротник свитера, открывая похожие синяки на исцарапанном горле.

- Кто? - охрипшим голосом задал вопрос Кароль, начавший что-то подозревать.

- Финны? - Рамоданов протиснулся мимо застывшего на узкой тропинке Павла.

- Нет! - Ольга, поставив пистолет на предохранитель, убрала его в кобуру, и, всхлипнув, повернулась спиной к тем, кому только что грозила оружием.

Приблизившийся Платон, осторожно обнял ее за плечи, и прижал к себе.

- Кто это сделал? - выделяя каждое слово, произнес Кароль, - я все равно узнаю! И тогда, кто бы это ни был, ему не жить! Это Фома?

Ольга с Платоном одновременно повернулись к Павлу. Рамоданов смотрел на него с кровожадным интересом, вспыхнувшим в его глазу. Во взгляде Ольги бушевало возмущение. Поерзав в объятиях Платона, не отпускавшего ее, она поддала ногой сугроб, обсыпав снежной пылью Кароля:

- Чего выдумал, Паша! Фома - святой! Это он меня спас!

- Кто? - повторил Кароль, - не скажешь сама, скажут другие...

Ольга вздохнув, откинулась, прижимаясь к Рамоданову:

- Упрямый, как ишак, Пашка! Ты всегда такой был... Уговор?

- Какой уговор?

- Отстанешь от меня, Паш, со своим отъездом! И Пирата моего, не подбивай, - она пихнула локтем в бок Рамоданова, держащего ее, - хочешь ехать сам? Вперед, отправляйся! Если возьмешь, раненых из отряда, я буду благодарна...

Ольга, внезапно замолчала, задумавшись на минуту, затем продолжила, поправляя воротник свитера:

- Я скажу, кто это сделал, а ты заберешь с собой тех, за кого я попрошу. Уговор?

Она дернулась к Павлу, но Рамоданов удержал ее, прижимая к себе и шепча на ухо:

- Что ты задумала, подруга?

- Пусти меня, - ствол пистолета, вновь выпорхнувшего из расстёгнутой кобуры, уперся Рамоданову в колено, - если не хочешь стать капитаном Сильвером, и одним из Пашкиных пассажиров.

Слишком серьезным голосом было это сказано, Платон разжал объятия и отступил, подняв руки:

- Так и будешь дальше своей пушкой махать? Адмирал не в духе?

- Уговор, Павел Стефанович? - Ольга, переложив пистолет, улыбнулась уголками губ Рамоданову, и, шагнув к Каролю, протянула руку для рукопожатия.

- Решила поторговаться, с чего это? Хорошо, уговор! - внезапно развеселившийся Кароль пожал протянутую руку.

- Хватит дуться! - Ольга подтянув за рукав Платона, погладила его плечо, - что вы про мое исчезновение знаете, как я у Фомы оказалась?

- Вас финны выкрали, когда вы, Ольга Марковна, через "аэродром" возвращались! - вскинулся Павел, с недовольством поглядывая на Платона, к которому прижалась Ольга.

- Не финны, Паш, не финны. Откуда им под бомбежкой, на взлетной полосе было взяться?

- Кто тогда? Наши? Кто? - не веря в догадку, переспросил Кароль.

- Двое их было, красноармейцы, не узнала никого, но вроде бы показались знакомыми, может "прикомандированные", из обозников. Спеленали, я даже пикнуть не успела, заволокли в лес, накинулись, я отбиваться начала. Кричала, звала на помощь, вырвалась, побежала. Догнали, сбили с ног, последнее, что помню, стрельба вокруг поднялась. Очнулась в землянке, напротив шесть мужиков здоровых, бородатых сидят, облизываются, слюнки у всех текут. Молодой парнишка, чуть более 20, улыбчивый такой, белобрысый, вопросы начал задавать... Оказалось, финны. Больно радостные были, гады, пришлось рявкнуть по-немецки, сказать, что я советский офицер, назвала фамилию, звание... Потребовала доставить меня в штаб. Парнишка, исполнительный был, сбегал куда-то, дозвонился, по кислым мордам поняла, что облом с развлечением у них вышел. Их командование меня к себе затребовало, машину прислали. Снова связали, какой-то гад даже пнуть успел, перед тем как в кузов забросить. До штаба не довезли, на отряд Фомы нарвались. А дальше уже понятно все.

- Кто еще это знает? Про этих, "красноармейцев"? - спросил Рамоданов

- Знает Тухтаев, ему Леша сказал, а Леша от пленных финнов узнал, которые меня сопровождали. Буланов знает, Окунев, Риканов, я сама им рассказала. Еще Клинов, я с ним уже по гарнизону покаталась, "друзей" этих искала. А теперь и вы знаете.

- Не найдешь, ты их! Напрасно время тратила, - пробурчал Кароль, - ушли они, если их финны в лесу не грохнули, сама же стрельбу слышала. Если живые остались, то эта сволочь могла в любую сторону податься, с тем же Тураевым уйти....

- Здесь они, остались на финнов работать, в лесу до сих пор сидят, - произнесла Ольга, - ты уговор выполнять будешь?

- Буду, - вздохнул Павел, - говори уж, путешественница, кто в твоем списке пассажиров? Кого мне обилечивать?

- Дядя Коля, - с вздохом сказала Хмара, и качнув головой, согласилась в чем-то сама с собой, - ага, дядя Коля!

- И как я сразу не догадался! - фыркнул Рамоданов.

- Курнято-о-ов? Точно он? - почесал затылок Кароль, - а других кандидатур у тебя нет?

- Ты обещал, Паша, обещал! Помни об уговоре! Стойте здесь, - увидев вышедшую из палатки Журавлеву, Ольга бросилась к ней, - Лида!

- А мы вас, заждались, товарищ капитан! - Журавлева с подозрением покосившись на хмурых Рамоданова и Кароля, пригнулась к Ольге и спросила, - у них там дуэль намечается? Чего такие серьезные стоят!

- Лид, дело, правда, важное, - Ольга взяла девушку под руку, - что с Курнятовым?

- Вы же были у него, сегодня! - удивилась Журава, - сами все видели! Плохо с Николаем Васильевичем! Ему в госпиталь настоящий нужно, а не в сырую землянку со сквозняками.

- А Фрамыкин, что говорит? - поинтересовалась Хмара, знаками подзывая к себе парней.

Лида вздохнула:

- Он только ругается и ничего не говорит. У нас за ночь 10 человек умерло, здесь ни условий, ни лекарств. Николаю Васильевичу нужна срочная операция, а мы ему тут температуру даже сбить не можем!

- А если я его не довезу? - встрял в разговор, подошедший Кароль, и тут же отчего-то смутился, - его перевозить то можно?

Ольга толкнула его в грудь:

- Ты же сам слышал! Оставаться ему здесь, это смерти подобно! Только попробуй, не довези, я тебя везде найду!

- Сколько у нас времени? - Хмара повернулась к Лиде.

- У него два - три дня, - откликнулась Журавлева, - скачки температуры, много времени проводит в беспамятстве, не узнает окружающих, дальше только хуже будет. Без лекарств ему не выжить....

- Подождите, вы, что, хотите его увозить? Будет самолет? - Лида спохватилась, и с надеждой посмотрела на Рамоданова с Павлом, - связь появилась?

- Нет, - ответил Платон, - не будет ни самолета, ни связи! Извини, Журавлева! Вся надежда вот на этого товарища, и его чертовы аэросани!

Он хлопнул по спине Кароля, и направился к палатке Окунева:

- Идем, нам надо с командиром бригады поговорить!

- Может, и тебе нужно ехать, Николай Михайлович? Место же есть! - спросил Риканов Окунева, едва они остались одни в палатке.

На коротком совещании, было решено вывезти из окружения Курнятова на аэросанях, а для его охраны и установления связи с дивизией отправить Буланова и одного бойца, водителя и пулеметчика, из взвода Шутейникова.

- Куда мне ехать? Бросить бригаду, и сбежать? - вспыхнул майор, - бежать следом за Тураевым? Вот только он со своими людьми ушел! А я, получается, бригаду бросить должен? Так не пойдет! Ты это читал?

Командир бригады положил перед Рикановым докладную записку Буланова, обвел пальцем подчеркнутые строчки:

- Вот здесь! Тураев со своими дружками, обвинил комбрига Тайлонена в предательстве, и в желании сдать финнам всю группировку. Вот ещё: командование 19 армии, узнав о предательских планах комбрига, нанесло упреждающий удар по складам; ... 10-я бригада остаётся здесь только потому, что дожидается финнов, которых должен привести Джари; ... избежание напрасного кровопролития, финны, вступив с бригадой в сговор, покинули свои позиции....

- Что за ахинея? - возмутился начальник штаба, - откуда это взялось?

- Это выписки из допросов раненых красноармейцев, из оставленной санитарной колонны младшего лейтенанта Зеленина, - Окунев покачал головой, - некоторые из этих бойцов, поверив этому бреду, на допросах упрекали бригаду в предательстве.

- Теперь, там, - майор указал на восток, - люди, ушедшие отсюда, будут усердно твердить о нашем предательстве, дабы оправдать свое бегство. И мое появление в дивизии, ничего не изменит. Это нам с тобой не поверят, а Курнятову и Буланову - да! Им доверия больше! Так что отправить их, это хорошее решение! Готовь отчеты, Буланов отвезёт!

28.02.1940 19:30.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Взлётно-посадочная полоса. Бывшая стоянка "табора".

- Вы автоматы пристреляли? - поинтересовался Клинов, влезая в салон аэросаней, и протягивая Павлу кобуру с револьвером, - держи это тебе!

- Ты чего один? Остальные где? Чего так долго возятся? - Кароль мельком взглянув на оружие, небрежно пихнул кобуру сбоку водительского сиденья, - время же уходит!

Клинов, выкладывая из своего вещмешка на сиденье, отделанное красным дерматином, бумажные пачки с патронами, пояснил:

- Остальные задержатся ненадолго. Когда Курнятов узнал, что его хотят отправлять, переводчицу к себе затребовал, и начальника штаба бригадного, вспомнил что-то важное в последний момент, карту свою искал, объяснял, как мог... Вот, кстати, и вам карты - одна наша, другая финская...

- Да, поживее вы! - из темноты, сквозь скрежет сверла и удары молотка, донесся голос недовольного Буланова, - долго еще копаться будете?

Умельцы из роты Жаркова, при свете костров, облепив со всех сторон аэросани, крепили на корпусе "лыжного автомобиля" шанцевый инструмент, лыжи, волокушу, всевозможные ящики ЗИП

- Э-э-э, да вы похоже сами не готовы! - Клинов прислушался к долетающей снаружи ругани особиста, - так, что насчёт автоматов?

Он посмотрел на финский автомат, висящий на крючке в промежутке между окнами салона, прямо над лежачим местом, пустующим в ожидании главного особиста:

- Как "машинка"? Пристреляли?

По требованию Павла, винтовки им заменили трофейными автоматами "Суоми", занимавшими в салоне меньше места.

- А это ты, у младшего лейтенанта госбезопасности спроси, - Кароль кивнул на окна, за которыми, покрикивая на механиков, маячил Буланов, - все выданное оружие, он пристреливал, жалоб вроде не было.

- А с пулеметом что? Где ваш пулемётчик?

- Горюнов? Здесь был, механикам помогал, он на улице где-то...

Не успел выйти Клинов, как в салон заглянул Болида, вытирая вспотевший лоб ушанкой:

- Уф, вроде бы заканчиваем! Это что? Зачем это здесь?

Зампотех дернул за угол один из мешков с крупой, лежащих на пассажирском сиденье.

- Не мое, - ответил Кароль, - уберу сейчас.

- Топливо в запас взял? Трос, масло, воду, ключи? Где у тебя все, Павел?

- Канистра с бензином здесь, две наверху, все остальное под сиденьями распихано!

- Показывай! Свет зажги!

После щелчка тумблера, в салоне загорелся яркий плафон.

- Ого, - удивился зампотех, - аккумулятор хорош!

- Новье, - пояснил Кароль, и махнул рукой в сторону брошенной стоянки ремонтного батальона, - здесь, у Тураева нашел.

Болида присев, заглянул под сиденье, и завозился под ним, извлекая все наружу.

- Товарищ военинженер, у меня там по порядку уложено, - спохватился Павел.

- Так-так, это что?

Военинженер извлек из-под сиденья надрезанный топливный шланг. Принюхался к нему, и вытряхнул себе на ладонь несколько капель бензина.

- А я еще удивляюсь, чего Тураев на неисправных санях поперся? Твоя работа?

- Не имею понятия, о чем это вы.

- Ты же с Диким был вчера здесь! Мог, и топливопровод за это время подрезать!

- Был, - не стал отпираться Кароль, - меня сюда Рамоданов посылал, просил с ремонтом танков помочь! Полночи здесь проторчали, пока завели...

- Лучше бы не заводили! Где они, теперь, эти танки? Прямым ходом в дивизию прут? - усмехнулся Болида, и потряс шлангом, - Ты с ними, с танками, ничего не начудил?

- Как можно, товарищ военинженер 3 ранга, я что, саботажник какой-то?

- И про то, что "тураевцы" сбежать могут, ничего не знал?

- Откуда?

Болида забросил порезанный шланг под сиденье. Осмотрев сумку с гаечными ключами, запихнул её обратно. Согнав Кароля с водительского сиденья, сам уселся за его место.

Повертев рулем, щелкнул переключателем.

За окном вспыхнул прожектор, освещая округу с подбитой техникой и развороченными постройками, брошенными и занесенными снегом.

- Лишнее из салона, места освобождай! - выходя из аэросаней, Болида хлопнул по мешку, - идем, габаритные огни проверим.

Позвав своего помощника, Кароль вынес мешки на улицу, и сложил их возле входа, рядом с задней лыжей.

- Приглядывай за мешками, глаз не спускай, - предупредил Горюнова, - гляди, вон уже народ собрался!

При свете костра, несколько бойцов, споря между собой, разглядывали мешки из плотной ткани, исписанные диковинным письмом-орнаментом.

- На каковском написано? Китайский?

- Что за нерусь писала?

- Да, говорят тебе, это китайцы!

- Это арабский язык. Арабы так пишут, - вмешался в их спор, подошедший Клинов, - китайцы пишут по-другому...

Он огляделся по сторонам, вытащил из ближайшего костра головешку, и начиркал на дверце аэросаней иероглиф.

- Вот так вот китайцы пишут!

- И что это за буква? - за его спиной застыл Горюнов.

Разглядывая непонятное изображение, приблизились красноармейцы, крепившие одну из канистр на корпусе аэросаней. Подошли и встали рядом Болида и Кароль.

- Это знак, означающий удачу, - ответил Анатолий, - китайцы верят, что такой рисунок, притягивает ее к себе.

- Это что за гадость? - раздался голос Буланова, - стереть эту грязь немедленно!

- Надо же! - подивился Кароль и встал перед особистом, - удача нам не помешает! Давайте, так поступим, товарищ младший лейтенант госбезопасности, как до дивизии доберемся, я его там без лишних слов и разговоров сотру...

- Едут! Едут! - донесся крик караульного, и все обернулись, вглядываясь в вереницу повозок, приближавшуюся к аэросаням.

- Ну, наконец-то, - выдохнул Павел, - где их черти носили?

Подойдя к подъехавшим саням, Буланов поинтересовался у Фрамыкина:

- Что это с ним?

- Укол сделали, чтоб заснул, иначе ... - врач, посмотрев на аэросани, замолчал, увидев иероглиф.

- Вы знаете что это? - проследив за взглядом врача, спросил Буланов.

- Так, глупое суеверие... - махнул рукой Фрамыкин, проведший половину своей жизни на Дальнем Востоке, - считается, что этот символ, нанесенный на дверь, дает защиту всем, кто за ней находится...

Отвлекая внимание от щекотливой темы, Кароль развернулся к бойцам из взвода Шутейникова, окружившим повозку, и указал на лежащего в беспамятстве капитана госбезопасности:

- Грузите пассажира! Чего застыли? Заносите его! Только вас и ждем!

Четверо красноармейцев, аккуратно переложив на носилки Курнятова, понесли его к аэросаням, сопровождаемые Булановым и Гавриловым.

- Подожди, Николай Палыч! - придержав начмеда бригады, направившегося было за носилками, Кароль подвинул ему жестяной бидон, - примите лекарство, товарищ военврач. Конфискат, самогон армейский, для медицинских целей - самое оно!

Уместив бидон в санях, Павел прикрыл его тулупом и повернулся к Фрамыкину:

- Там, возле аэросаней, рис трофейный, три мешка, они ваши, забирайте.

Отдав последние распоряжение Гаврилову и Векторову, в салон, отряхивая ноги от налипшего снега, забрался Буланов.

- Отправляемся? - с водительского сиденья повернулся к нему Павел.

Вздохнув, Буланов поглядел в окно на провожающих, перевёл взгляд на укутанного одеялами, и спелёнатого широкими брезентовыми ремнями Курнятова, спящего на лежанке, устроенной специально для него. Хлопнув по колену Горюнова, вцепившегося в пулемёт, Буланов подмигнул ему:

- Готов, боец?

Дождавшись утвердительного ответа от парня, с волнением, оглядывающегося по сторонам, особист коротко бросил:

- Едем!

Павел, откинувшись на спинку сиденья, помигал фарой, привлекая внимание Болиды.

- Слушаю вас, внимательно! - зампотех прижался к боковому стеклу.

Чуть приподняв верхнюю часть лобового окна, Павел крикнул в образовавшуюся щель:

- Александр Николаевич, "подтолкнуть" требуется! Пошли кого-нибудь, винт крутануть!

- Ерунда! Что я сам не справлюсь? - зампотех бросился к задней части машины, по пути отгоняя от аэросаней излишне любопытных, - от винта, товарищи! От винта!

Павел, разглядев в боковое окошко машущего ему военинженера, крутанул ручку магнето, и прокричал:

- Контакт!

- Есть контакт! - услышавший его Болида, вцепившись в обитую жестью кромку лопасти, с силой рванул винт вниз, и быстро отдернув руки, отшагнул от резко схватившегося двигателя с бешено завертевшимся пропеллером.

Подав короткий сигнал, Павел промчался по взлетной полосе, обдавая снежной пылью бойцов и командиров. Напуганные ревом аэросаней, пронесшихся рядом с ними, бросились по сторонам заржавшие лошади, таща за собой повозки с матерящимися возницами.

Кароль развернулся в конце "аэродрома" и, возвращаясь, потихоньку проехал мимо провожающих. Ольга, с мокрыми глазами, улыбнулась ему, грозя кулаком. Стоявший за ее спиной, майор с повязкой на глазу, вскинул руку к виску. Вслед за ним этот жест повторили Гаврилов и Векторов. Стоявшие впереди всех, Риканов с Болидой, громко смеясь, и отряхиваясь от снега, просто помахали аэросаням вслед. А Фрамыкин кинулся помогать своему вознице, чья обезумевшая лошадь билась, запутавшись в колючей проволоке.

Выехав на трассу, Павел посигналил, прощаясь с Восточной заставой, и помчался по пустой, занесенной снегом дороге, мигая разноцветными габаритами и будоража спящий зимний лес ревом авиационного двигателя.

За полночь вернулся Джари. Безмолвный, с тёмными пятнами под горящими глазами, выпив кружку кипятка и обтерев обветренные губы, он заснул от усталости на табуретке возле кровати мечущегося в температурном бреду Окунева.

--------------------------- ------------------------------

29 февраля 1940 года 07:10

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка". "Копай - городок".

Тия открыла глаза. И снова зажмурила их. Этого не может быть. Она открыла один глаз. Чудо не торопилось исчезать. Девушка подскочила, отбросив укрывавший ее полушубок, и поджав под себя ноги, уселась на лежанке. Протерев глаза сжатыми кулачками, наклонилась над небольшим прямоугольником с забавным черно-белым медвежонком на этикетке, и втянула в себя притягательный аромат. Шоколадка!

Не веря себе, подвинулась ближе к сладкому миражу, лежащему на подушке, и потрогала его пальцем.

- Ты прям как моя кошка, которая увидела что-то непонятное, - раздался смех Савельевой, - тоже сначала лапкой лезет.

Мария, придерживая на коленях гимнастерку с подшиваемым воротничком, энергично поскребла ноготками по дощатому столу.

Тия, улыбаясь, повернулась к ней, придерживая пальцем шоколадную плитку:

- Это и правда, непонятно!

- Ну, что здесь непонятного? - отмахнулась Мария, - Джари ночью вернулся. Живой, он, живой. Целый и невредимый, замученный только весь. Сразу в лазарет, к Окуневу примчался.

Мария ненадолго замолчала, откусывая нитку от подшитого подворотничка.

- Он сказал, что дальше будет?

Савельева замотала головой:

- Ничего не сказал, да его никто и не спрашивал! Им с Окуневым не до вопросов было!

Тия понимающе вздохнула:

- Сильно ругались?

- О-очень! Я думала, за грудки схватятся! Разорались оба. Сначала тихо-мирно было, а потом началось! "Почему они ушли? Кто позволил?", " А ты сам, где был?". Я им и говорю тише, мол, товарищи командиры. Вы сейчас весь лазарет перебудите! Джари оглянулся, красный весь, кипит от ярости, ко мне кинулся. Ну, всё думаю, доигралась, сейчас мне глупую башку оторвут! А он меня за плечи схватил, про тебя и Лидку спрашивать начал. Как узнал, что вы живы, сразу обмяк, лицом подобрел. Отпустил, извиняться начал.

- Да? Чего это он так? - удивилась Тия.

- Фома говорит, он себе простить не может, что тогда нас с последним самолетом на Большую землю не отправил. Размяк, говорит, наш комбриг, и хватку потерял, не вовремя на поводу пошел у соплюх смазливых.

Тия хмыкнула:

- Фома так и сказал? Соплюхи смазливые?

- Ну да! Стоит, в лицо смотрит, и ржет нагло! Представляешь? Да, бог с ним, у меня уж сил нет, дурака этого воспитывать! Ты, про Джари, слушай дальше! Он шапку снял, протягивает мне, держи, говорит, девчонкам подарок. А я никак не пойму, для чего думаю нам его шапка. Голова от бессонницы опухла, не соображает. Ещё темно, не видно ни черта, лампа толком не горит, керосин же экономим. Спрашиваю, а зачем нам ваша шапка, а он смеётся, отогнул козырёк пришитый, а там шоколадки выглядывают.

Мария замолчала, потом рассмеялась, и покачала головой:

- Эх, жалко у него шапка маленькая, всего три штучки уместилось! Две шоколадки девчонкам в лазарете раздала. Одну нам. Тебе на побудку принесла.

- Спасибо! Так здорово получилось! В последний день зимы и такой сюрприз! В этом году весна шоколадом пахнет! Шоколадная весна!

Еще раз, вдохнув приятный запах какао, Тия замолчала, и принялась разглядывать лакомство, лежащее у нее на ладошке.

Савельева уловила смену настроения подруги:

- Ты чего задумалась, малая? Тебе тех шоколадок стало жалко?

-Нет, конечно, о чем это ты! Я подумала, может нам, этот шоколад, ребятам, раненым отдать?

Савельева замахала руками:

-Даже не пытайся, девчата хотели ребят угостить, а те морды воротят, не позорьте нас! Еда не еда, закусь не закусь! Так себе, дамская радость... Вы, говорят, лучше доктора попросите, чтобы таким героям, как мы, по 50 грамм конфиската, в оздоровительных целях, выдал!

- Откуда они узнали про этот самогон?

- Это все - Фома, придурок! Из-за него все! Джари Окунева с собой забрал, мы майору одеться помогли, из палатки вывели потихоньку. А Фома и говорит, вы идите, а я к доктору, за топливом для лампы зайду. Всё равно он не спит. Да там, уже весь лазарет не спал! И когда Фома от доктора тащил эту бутыль, народ по запаху сообразил, что это за "топливо" такое.

Тия отсмеявшись, предложила попить чаю.

- Э-э, нет, подруга! Ты главной новости не знаешь! Сашка Мартон баню наладил.

- На реке, во льду, еще одну дырку пробил, и елок вокруг натыкал?

- А вот и нет! Помнишь, душевая у хлебопёков была?

- Которую, вместе с пекарней, разбомбили?

- Точно! Так вот, Сашка с ребятами смог все починить, разобрали-собрали, и возле реки поставили. На старое место, там, где баня стояла. Сашок обещал нас самыми первыми запустить, - Мария звонко рассмеялась, - мы как летчики-испытатели. Мартон на нас свою баню решил испытать. Он нас к восьми ждёт, сказал целый час нам даст, на помыться-постираться! А вот это...

Мария с довольным видом, под радостно - удивлённый возглас подруги, выложила на стол 2 бруска темно-коричневого хозяйственного мыла:

- Та-дам! Это Иван Павлович нам премию выдал, за бессрочное дежурство в лазарете. Так что просыпайся, собирай свое барахлишко, Лидкино имущество я уже забрала. Заходим за ней в лазарет, и бежим баню испытывать. А потом проводы зимы устроим с чаем, сухарями и шоколадом.

Весть о возвращении комбрига облетела за короткое время весь гарнизон. С раннего утра в этом смогли убедиться все. Командирский обоз из 5 саней, провожаемый сотнями озабоченно вопрошающих взглядов, объехал всю территорию гарнизона. Объезд начался ранним утром после долгого ночного совещания, по результатам которого, многие из этого обоза получили повышение, и теперь в сопровождении старших командиров ехали знакомиться со своими новыми подчиненными.

На разгромленном артиллерийском складе, некогда отбитом у финнов в страшном рукопашном бою, Джари подозвал Петракова. Указал на груды снарядных ящиков, сваленных возле сгоревшего штаба группировки:

- Что это?

- Все, что удалось спасти...

- Сколько здесь? - Тайлонен, обернулся на бойцов с баграми, ковыряющихся среди воронок и горелых руин, занесенных снегом, - много там еще?

- Где-то, процентов десять уцелело, - проследив за взглядом Джари, ответил интендант. Увидев, как дернулся Хомятов, Петраков добавил со вздохом:

- Возможно, пятнадцать, вряд ли больше, отбомбились знатно...

- Собрать все, до последнего патрона, - прервал начсклада комбриг, - собрать, и обеспечить сохранность боеприпасов, для последующей передачи наступающей армии.

- Что за люди? - удивился Джари, когда несколько человек, сидевших у костра на аэродроме, торопливо скрылись в лесу, не оборачиваясь на крики и выстрелы в воздух.

Остановив обоз, сошел с повозки, и долго смотрел вслед беглецам, скрывшимся в густом кустарнике.

- Кто они? Что за партизаны? - не дожидаясь ответа, приказал Грудницкому, назначенному командиром вновь созданного стрелкового батальона, - наведите порядок, старший лейтенант!

С аэродрома по набитой "тураевцами" колее, выехали к заставе Арудина.

Осмотрев восстановленный блокгауз, комбриг подошел к ремонтируемым танкам, выстроенным вдоль нового частокола, нашёл взглядом Рамоданова.

- Еще два дня, - вытянулся комбат, - и эти танки будут на ходу!

- А те? - комбриг кивнул в сторону поля, на котором под снегом, замерли черные корпуса сгоревших танков.

Рамаданов, поправив повязку на глазу, лишь покачал головой.

Стоя у свежих могил с непокрытой головой, комбриг не узнавал ранее аккуратного и обустроенного кладбища. Повсюду виднелись бугры, воронки, из-под снега торчали обломки деревянных памятников-пирамид. За потревоженным, перепаханным бомбами кладбищем, виднелся лес с обгорелыми стволами деревьев, пострадавших от бомбежки. Оттуда доносились удары топора, и визг пилы. Недалеко от дороги, несколько красноармейцев, сместив костер, молча рыхлили кирками подтаявшую землю, копая новую могилу. Медсанбат продолжал загружать сапёров работой.

От развалин КПП, пройдя пешком мимо крепости, Джари спустился к реке. Прошелся по тонкому молодому льду, разглядывая, в подвижной темной глубине, контуры утонувшего грузовика. Улыбнулся, услышав доносящийся из открытой форточки бани девичий визг и загибы русской речи, озвучиваемые веселящейся Савельевой. За спиной заржали сопровождавшие Тайлонена командиры. Оглянулся на них, усмехнулся, промолчав. Жеребцы!

- Во дает, учительница! - осуждающе покачав головой, бородатый боец зачерпнул воды из проруби, и, ухмыляясь, потащил полные ведра в крепость.

По приказам и распоряжениям, потоком, хлынувшим от комбрига и его штаба, было понятно, что гарнизон остаётся на месте. Тем не менее, где бы Тайлонен ни останавливался, с кем бы ни разговаривал, везде слышались одни и те же вопросы:

- Почему не уходим? Кто бомбил? Остаемся? Что жрать будем?

- Для нас приказа уходить не было! Те, кто ушёл - дезертиры! С ними, будут разбираться по законам военного времени. Кара будет строгой, справедливой и неизбежной! Теми, кто допустил бомбардировку гарнизона, повлекшую за собой потери в технике, личном составе, также займутся карающие компетентные органы. Избежать наказания никому не удастся. Вопросами питания уже занимаются, согласно докладам интендантов, голод ближайшую неделю нам не грозит.

- А сейчас все за работу! Нам есть чем заняться! Нельзя терять ни минуты. Для врага мы сейчас лёгкая добыча.

29 февраля 1940 года.

Линия фронта у н.п. Мяркяярви.

Атаку обезумевших финнов, в полный рост несущихся на позиции 420 стрелкового полка, отбивали дружно и яростно, не жалея патронов и снарядов.

Не выдержав встречного огня, атакующие безумцы залегли посреди минного поля. Среди грохота разрывов зазвучали крики и ругань на знакомом языке.

- Эка, как чухню припекло, враз по-нашему заголосили! - радость в наших окопах. Пехота принялась отстреливать залегшего в снегу противника.

- Братцы, не стреляйте! Свои мы братцы, свои! Окружёнцы из Яуруса! - над снежной равниной, перепаханной взрывами, взметнулся оторванный от маскхалата рукав, прицепленный на штык винтовки.

Крик подхватили другие голоса, над нейтральной полосой пронесся протяжный вопль:

- Не-е-е стре-е-ля-а-а-й-те-е!

Среди минных полей и рядов колючей проволоки поднялись и завертелись на вскинутых винтовках будёновки, ушанки, оторванные капюшоны маскхалатов.

- Робята, не стреляй! Наши, кажись! - оторопелый крик над окопами.

Командир взвода, чувствуя накатывающую дрожь, немеющей рукой яростно закрутил ручку телефона, в попытке дозвонится до разошедшихся артиллеристов, своими залпами перемалывающих нейтральную полосу.

Старшина в полушубке, с прокуренными желтыми усами, приподнявшись удивленно над окопом, уже по-новому глядя на подбитую, дымящуюся технику, брошенную на позиции противника:

- Откуда там наши взялись, товарищ лейтенант?

======= ============ =========

29 февраля 1940 года

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Автомобильный парк. Столовая.

Начальник разведки группировки, капитан Тухтаев, окинув тяжёлым взглядом сидящих перед ним командиров, очередной раз разгладил и без того ровный, исписанный лист бумаги, и продолжил знакомить собравшихся с результатами разведывательного рейда по финским тылам:

-... подтвержден факт убытия на Карельский фронт трех батальонов 40-й пехотного полка, 8-го и 9-го батальонов запасной бригады, а также одного дивизиона из 22 артиллерийского полка. Установлено, что к передислокации готовятся егерский батальон и разведывательно-диверсионный отряд "Карху". Отправка войск на Карельский перешеек - это одна из причин, по которым, противник снял осаду с нашего гарнизона, и покинул ближайшие позиции.

Капитан оторвался от листа, и, реагируя на возникшее оживление, повысил голос:

- Но, это совсем не значит, что нас оставят в покое! В радиусе 3-5 километров участились стычки наших патрулей с маневренными группами шюцкористов и недобитков-белогвардейцев. Противником проводится разведка, восстанавливаются и создаются новые искусственные препятствия, перекрывающие все подходы к нам. Минируются замерзшие речушки и лесные тропинки. Вокруг нас, завалами, засеками, минными полями, создаётся блокадное кольцо. Укрепляются опорные пункты белофиннов на Перекрёстке и на Волчьем хуторе. Нет сомнений в том, что, зализав раны, и получив подкрепление, они снова полезут к нам.

- Где они возьмут, это самое подкрепление? - поднял руку капитан Гусин, назначенный начартом бригады, вместо погибшего во время бомбежки Батача, - если они вынуждены снимать подразделения с передовой, и отправлять их на юг?

Начальник разведки удовлетворённо хлопнул в ладони и ткнул пальцем в сторону Гусина:

- Важный вопрос, товарищ капитан. Уверен, ответ вам, товарищи командиры, не понравится. Уж представителям доблестной 10 Мотоброневой бригады особого назначения, это точно!

- А почему нам-то? - задиристо воскликнул, не удержавшись, Мартон.

- А я сейчас всё объясню, товарищ лейтенант, потерпите немного, - Тухтаев нашёл взглядом Сашку, спрятавшегося за сидящего перед ним Ольшаникова, и произнес, - во-первых, Финляндия начала всеобщую мобилизацию, шюцкор призывает в свои ряды семнадцатилетних пацанов и мужчин в возрасте 55-60 лет.

Фома не сводил глаз с сидящих перед ним командиров бригады в главе с Рикановым.

- И во-вторых, резервы у Маннергейма нашлись и за границей. Вы догадываетесь, о чём я? Подскажу - Швеция!

Вид растерянных комбатов, переглядывающихся между собой, доставил удовольствие Тухтаеву, продолжившему выдавать информацию "на-гора":

- На смену финским частям, занимавшим позиции под Мяркяярви, направлены подразделения шведского добровольческого корпуса. Общая численность корпуса заявлена порядка 10 000 - 11000 человек. Шведы имеют на вооружении противотанковые ружья, минометы, станковые пулеметы. На данный момент, большая часть личного состава находится в тренировочных лагерях. Командует корпусом шведский генерал, поступивший на финскую службу, генерал- лейтенант Линдер. Штаб корпуса расположен в Рованиеми. В Кемиярви будет располагаться база снабжения шведского корпуса. С целью поддержания порядка, охраны тыловых учреждений и коммуникаций, в Кемиярви введена 3-я боевая группы шведского корпуса, возглавляемая подполковником Дальбергом. Он же временно назначен военным комендантом города.

В заключение..., хочу сообщить о том, что в ходе разведывательного рейда выявлено местоположение нескольких складов с запасами продовольствия, топлива, медикаментов, принадлежащих как финской армии, так и шведским добровольцам. На основе этих данных, штабом группировки планируется диверсионная вылазка.

А сейчас десять минут перекур, потом продолжим.

Тухтаев взглянул на огонь, разведенный в бочках, на слабую поземку, тянущую по утоптанной земле вереницу опилок и снежинок, залетевших с улицы, и махнул рукой:

- Курить можно здесь!

Подозвав знаком Мартона, приказал ему принести еще стол и несколько стульев. Окинув цепким взглядом оживившуюся аудиторию, вышел из столовой.

Народ зашумев, потянулся за скудным куревом, делясь своим мнением об услышанных новостях.

- Досиделись! - сплюнул под ноги Ольшаников.

Рядом с ним поднялся новый комбат разведчиков, широкоплечий старлей Запаров, замахал руками, разгоняя застоявшуюся кровь:

- Так, до Хельсинки мы уже дошли, теперь до Стокгольма треба топать?

-Не юродствуй, Дима, - нахмурился Аникеев, бывший комиссар 236 бронебатальона, возглавивший его после гибели Васильева, - не стоит расхолаживаться и недооценивать этих вояк.

- Не дождались нас шведы, - стукнул кулаком по лавке Дикий, - сами решили навстречу податься. Теперь они нам при встрече честь свою отдавать будут!

Комбаты и политруки бригады негромко рассмеялись. Арудин, сидевший возле развеселившихся командиров, толкнул Лисьева, кивая на заместителя командира танкового батальона:

- О чем это он?

Тот лишь пожал плечами:

- Сам не понял.

- Инструкция такая перед войной была, - пояснил им Сабиркин, - всю бригаду замордовали этим "политесом". Предписывалось на границе со Швецией вести себя корректно, не допускать провокаций. При встречах на границе, военнослужащих с сопредельной стороны приветствовать отданием воинского приветствия. В переговоры не вступать, границу не нарушать. Обо всех контактах немедленно докладывать командованию бригады. Не зря же с нами Полтицкого послали.

- А для чего его послали? - озадачился Лисьев.

- Как для чего? Дипломатию наводить! - ответил Сабиркин, - жалко Порфирьича, как мы теперь без него на границе разбираться будем...

Танкист вздохнул, вспоминая погибшего юриста:

- Хороший был дедок, уважительный.

Клинов, молчавший до этого момента, неаккуратно пихнул Сабиркина в бок:

- На какой границе ты разбираться собрался? На шведской? Или дальше, с Запаром, через Стокгольм, к норвежской потопаешь? Ну, давай, в добрый путь!

Сабиркин попытался в ответ толкнуть Клинова локтем в грудь, но тот загородился, подставив плечо.

Их шутливую возню прервала прозвучавшая команда, отданная Рикановым при виде комбрига, входящего в столовую вместе с остальным руководством:

- Товарищи командиры!

Джари, взглянув мельком на поднявшихся командиров, махнул рукой, останавливая шагнувшему ему навстречу начальника штаба бригады:

- Вольно, прошу всех садиться.

Комбриг, сбавив шаг, с любопытством разглядывал высокий потолок и стены столовой, хлопающие по деревянным рамам при малейших порывах ветра. Остановившись, он спросил у проходящей мимо Ольги:

- Не жалко вам, товарищ капитан, своей материальной части?

- Готова лично расстрелять причастных, - сердитый женский взгляд заскользил по рядам в поисках Снежина, отдавшего распоряжение, использовать разорванную оболочку аэростата при возведении крыши столовой.

Порадовавшись за отсутствующего коменданта, ударными темпами укрепляющего со своим батальоном Западную заставу, Джари прошел к столу президиума, за который уже усаживались Окунев, Сеченский, и Пасечник.

- Какие новости? - подвинулся Дикий, освобождая место для Рамаданова, беспрестанно вытирающего слезящиеся глаза.

- Про шведов слышал?

- Да, довели до всех. Фома порадовал. Черт их побери, этих шведов! - заерзал старший лейтенант.

- Я тоже сейчас тебя порадую! - заявил Платон, не выпуская из виду Ольгу, подсевшую к Гусеву, назначенному начальником инженерной службы группировки.

Увидев, что на Ольгу, шепчущуюся со старшим лейтенантом, посматривают многие из его подчиненных, Рамаданов раздраженно буркнул:

- Чего пялитесь, мазута? Капитан Хмара теперь оперативной частью командует в штабе у Тайлонена, может она со своим коллегой спокойно поговорить или нет?

- Ну-ка, успокоились все быстро! Рты позакрывали, всё внимание на комбрига! - зашипел, приходя на помощь комбату, его заместитель.

Пригрозив кулаком Лисьеву, Дикий стер с его лица лукавую усмешку. Не спуская глаз с президиума, Виктор наклонив голову, прижался плечом к Рамоданову, и шёпотом напомнил ему:

- Чем порадовать хотели, товарищ майор?

- Земляными работами! - хмыкнул комбат, - приказано ремонт танков приостановить. Часть из них решено вкопать в землю для использования в качестве стационарных огневых точек. Освободившийся техперсонал предписано перевести на ремонт колесной техники и восстановление ремонтной базы паркового городка.

- Это кто так решил? - удивился старший лейтенант.

- Ну не я же, - Ромаданов лишь повел подбородком в сторону начальства, сидевшего напротив них.

Прервав негромкий разговор с Окуневым, Джари закашлялся и потянулся к верхним пуговицам на куртке маскировочного костюма.

Клинов лишь покачал головой, заметив сбитые костяшки на пальцах комбрига, рванувшего ворот синего свитера, торчащего из-под куртки. Судя по царапинам и ссадинам на осунувшемся лице, этот разведвыход дался бывшему старшине нелегко. И зачем ему надо было лезть туда? Есть же Фома, Лекси, "аметисты"! Целый разведбат в его распоряжении! Обязательно все делать самому?

- Ну что, можно начинать? - непонятно к кому обратился, прокашлявшись, Джари. Все, замолчав, замерли. Внезапно воцарившуюся тишину тревожил лишь треск горящих в печке поленьев, звук скрипнувшей лавки, да шуршание над головой серебристого полотнища, трущегося о жерди при слабых порывах ветра.

- Разрешите, товарищ комбриг? - начал было подниматься Сеченский, слегка беспокоясь, и вертя в руках листки с намеченными пунктами доклада.

- Нет, я сам! - остановил его Джари, - Я сам это сделаю.

- Прошу всех присутствующих, почтить минутой молчания память наших товарищей, погибших в результате подлого и коварного удара в спину. Погибли самые лучшие, самые светлые бойцы, беззаветно преданные делу нашей революции. Память о них будет жить в наших сердцах. Прошу всех встать.

Комбриг, подавая пример, тяжело поднялся, хлопнул себя по бедрам тяжелыми кулаками и вытянулся по стойке "смирно", задрав массивный подбородок. Следом за ним поднялись и замерли остальные.

Через минуту с небольшим Джари отмер и, окинув взглядом присутствующих, произнес:

- Прошу, садиться.

Сам Тайлонен, оставшийся стоять, оперся кулаками о стол и заявил:

- Я вам клянусь, в том, что будет проведено тщательное расследование данного происшествия, и все виновные будут найдены и наказаны, от ответственности уйти никому не удастся. Обязательно будет установлено, что явилось причиной этой бессмысленной бойни - злой умысел или чудовищная ошибка. Я ещё раз повторяю, виновные будут выявлены, и они не уйдут от наказания.

Комбриг задумался, затем прервал затянувшуюся паузу ударом кулака по столу:

- Особый отдел нашей группировки уже проводит следственные действия по делу о контрреволюции, диверсии, и измене Родине. Речь идёт о сборе свидетельских показаний очевидцев о гибели бойцов и командиров в результате подлого и вероломного авиаудара. Все обязаны отнестись с пониманием к работе товарищей из особого отдела, и оказать им содействие и всемерную поддержку.

На третьем ряду, Тайлонен нашел подобравшегося Гаврилова, некоторое время не сводил с него глаз, словно оценивая, тому ли человеку доверено столь ответственное задание. Одобрительно кивнув то ли себе, то ли особисту, комбриг перешёл к следующему вопросу:

- Теперь после дел наших трагичных, поговорим о делах насущных!

- Сначала о новых назначениях. Поскольку назначений было много, вам о них доведут ваши прямые командиры, я же доложу лишь по самым основным. Таких назначений - два! Первое, на должность комиссара группировки назначен батальонный комиссар Пасечник Иван Павлович, начальник политотдела бригады, - Джари поздравил с назначением поднявшегося из-за стола лысеющего блондина с серыми, спокойными и внимательными глазами. Под аплодисменты присутствующих, комбриг потряс руку Пасечнику, желая успехов в боевой и политической работе.

- И второе назначение - должность начальника штаба группировки займет майор Сеченский, Пётр Иванович, - улыбнувшись, Тайлонен подошёл к поднявшемуся, слегка смущённому майору, пожал ему руку, слегка приобняв, похлопал по спине, затем, развернув его за плечи к залу, повторно представил собравшимся, - начальник штаба, майор Сеченский! Как говорится, прошу любить и жаловать!

Возвращаясь на свое место, комбриг улыбнулся Тие, с серьёзным видом, сидевшей возле зампотеха бригады, и добродушно подмигнул сосредоточенному Клинову.

- Радуюсь за своих товарищей и за всех нас, за такими назначенцами, как за каменной стеной! - пояснил он залу перемену своего настроения, заняв свое место за столом.

- Хочу отметить то, что большинство назначений произошло по инициативе моего незаменимого заместителя, моей правой руки, майора Окунева, сумевшего всеми правдами и неправдами, продвинуть своих людей на ключевые должности в нашей группировке.

Но я заверяю вас, что в результате долгих, жарких споров и обсуждений по каждой кандидатуре, все посты оказались заняты достойными людьми, что совсем немаловажно в свете предстоящих задач. И я бесконечно благодарен вам, за проявленную настойчивость и принципиальность, Николай Михайлович, - с самым серьезным видом, поднявшийся комбриг, похлопав в ладони, протянул руку своему удивленному заму.

Под дружно раздавшиеся аплодисменты зала, глядя на вытянувшееся лицо майора, растерянно пожимающего руку широко улыбающемуся Джари, хрюкнул и прикрыл рот кулаком Тухтаев, переглянулись и засмеялись Рамоданов с Рикановым. Напугав Тию, беззаботно заржал Болида, хлопая себя по ляжкам. Они то знали!

Эти четверо знали всё про жаркие споры и обсуждения при подборе кандидатов в команду Тайлонена. Окунев не хотел отдавать из Бригады ни одного человека. Комбриг же жаждал многого, многих и сразу.

И когда в начале ночного совещания остатков двух штабов, Тайлонен озвучил список своих желаний, майор не поверил своим ушам, посчитал это дурацкой шуткой, неудачным розыгрышем. Но Джари, переглянувшись со своим новым начальником штаба, заявил о том, что вместе намеченными кандидатурами, он хотел бы получить и подразделения, которыми те командовали.

Комбриг потребовал себе третью мотострелковую роту, которая по задумкам его штаба, должна была стать основой создаваемого сводного стрелкового батальона под командованием старшего лейтенанта Грудницкого, командира этой роты.

Вместе со старшим лейтенантом Гусевым, назначенным начальником инженерной службы группировки, предполагалось забрать из бригады, и инженерную роту, которой командовал Гусев.

В подчинение управления группировки, для усиления медицинской службы гарнизона, полностью переходил санитарный взвод, командир которого, военврач третьего ранга Тапеев, назначался начальником этой самой медицинской службы.

Усталый, измученный бессонной ночью, Окунев, ослабленный ранением, сопротивлялся, как мог. Но, майору не помогли, ни сочная ругань, ни отчаянное увещевание, ни разговоры один на один. Джари не отступил от своих требований ни на шаг, подавив сопротивление командира бригады своим личным авторитетом, и всей полнотой возложенной на него распорядительной власти.

Полный "разгром" Окунева стал очевиден в конце совещания двух штабов, когда раздосадованный "потерями" майор потребовал вернуть ему лейтенанта Сабиркина, уже назначенного заместителем начальника патрульно-дозорной службы гарнизона "Яуруса". На что безжалостный комбриг пожал плечами и картинно развел руки:

- Это на усмотрение Клинова, но кто же отдаст, такого кадра?

Присутствующий Риканов хмыкнул, услышав прозвучавший отказ, Окунев промолчал, наполняясь раздражением, понимая, что бывшего командира роты разведчиков ему уже не вернуть.

Но, что это? Что происходит сейчас, здесь, в столовой? Извинение?

Для чего и кому, хитромудрый комбриг, рассказывал эти сказки об ушлом майоре, сумевшем протащить своих людей в вышестоящее начальство. Рассказывал их под одобрительные аплодисменты зала, и смех оттаявшего командира бригады и его соратников.

Покашливание Сеченского вернуло Джари деловой настрой. Добившись тишины поднятием руки, комбриг продолжил собрание:

- Все утро и весь день, звучал один вопрос - что делать дальше?

- Все просто - выполнять ранее полученные приказы об удержании плацдарма как фундамента для развития намечаемого мартовского наступления наших войск. Никто, никуда уходить не собирается! Приказа на отход не было.

Джари прервался, оглядел загудевший зал.

- С дезертирами, трусами и негодяями, самовольно, без приказа, покинувшими позиции и бросившими своих товарищей, разговор короткий - пуля в лоб. Расплата будет неминуема.

Он откашлялся при полной тишине зала:

- Заканчивая наше короткое совещание, хочу всех предупредить - не стоит недооценивать заявившихся к нам шведов. Добровольцы - это не всегда разброд и анархия. В рядах шведского добровольческого корпуса много военных, как действующих, так и ушедших в отставку. Старшие офицеры, все как один, обладают боевым опытом. Многие из них успели поучаствовать в подавлении финской революции 18 года, находились на службе у реакционных монархий Африки и Азии, принимали участие в колониальных войнах. Шведы - хорошие солдаты!

Швеция давний враг России, в своё время положившей конец господству Швеции в Европе. Ни с Польшей, ни с Турцией, ни с Германией, а именно со Швецией, Россия воевала дольше всего. Воинствующая антисоветская пропаганда с гордостью напоминает шведам об этом, по радио, и со страниц газет, теперь знайте и вы!

Вопрос о продовольствии стоит остро, но не смертельно. По докладам наших интендантов, имеющихся продуктов, при существующем уровне расхода, нам хватит на неделю. При более рациональном, экономном потреблении, сможем растянуть наши запасы ещё на 3 дня. Итого 10 дней. Время для маневра у нас есть. За это время я надеюсь, мы сумеем установить связь с нашим командованием, и вновь наладить поставки продовольствия по воздуху.

Уже сейчас созданы продовольственные команды, которые займутся приобретением продовольствия у местного населения. Имеющаяся информация позволяет нам подготовить и провести ряд рейдов на продовольственные базы противника, с целью подрыва его боеготовности и обеспечения себя провиантом. Уверяю вас, голода мы не допустим!

На этом всё, совещание считаю закрытым. Командирам проследовать к своим подразделениям, для выполнения поставленных задач.

Все поднялись, задвигались, разминаясь, заскрипели лавки. Командиры, переговариваясь, делясь впечатлениями, потянулись к выходу.

Гул толпы перекрыл голос комбрига:

- Так, секунду, внимание! Прошу задержаться начальника связи группировки...

Уточняя фамилию, Джари нагнулся к Сеченскому, торопливо черкающему в своем блокноте.

- Лейтенант Кашкин ко мне, остальные - по плану!

Не выспавшийся и усталый Сергей, слегка одуревший от угара и табачного дыма, успел сделать глоток свежего воздуха, когда на пороге его настигла рука Клинова:

- Глухой что ли? Комбриг зовет!

Едва не сбивший с ног неслабый хлопок по спине, подтолкнул удивлённого лейтенанта в сторону Тайлонена, с интересом смотрящего на Кашкина сквозь расступившуюся толпу:

- С назначением тебя, Маркони!

------------------------- ---------------------------------

1 марта 1940 года

г. Кемиярви

Штаб командования оперативного района "Кемиярви".

- Людвиг! - окликнули его сзади.

Фальк обернулся на знакомый голос, и приветливо улыбнулся приближающемуся финскому офицеру.

- Рад тебя видеть, Людвиг! - Валтери пожав протянутую руку, дотронулся до локтя шведа, - не сильно спешишь? Мы можем поговорить?

- Да, конечно, можем! Я тоже рад тебя видеть, приятель!

- Ты оттуда? - взгляд капитана Элсила скользнул по окнам второго этажа штаба.

Там на втором этаже, за закрытыми окнами, задрапированными плотной, светонепроницаемой тканью, завершилось совещание командного состава оперативного района, проводимое начальником штаба шведского добровольческого корпуса (ШДК), подполковником Эренсвардом, приехавшим из Рованиеми.

- Оттуда, - подтвердил Фальк, - там, всё уже закончилось.

- Я вижу, - произнес Валтери, разглядывая шведских и финских офицеров, высыпавших на крыльцо, и наслаждавшихся курением в ожидании своих машин. Несколько человек во главе с майором Купари, спустившись во двор, кружили возле новенького грузовика с большой деревянной будкой, на крыше которой был размещен большой жестяной четырёхугольный рупор.

- Что за чудо техники? - заинтересовался Фальк.

- Глас товарища Мехлиса. Это агитационная звуковещательная станция русских, - пояснил Элсила, - подарок из Суомуссалми. Девятая пехотная дивизия поделилась своими трофеями.

Фальк кивнул, вспоминая о коротком докладе капитана Ипатти, сделанном им в конце совещания. В сообщении говорилось о колонне, пришедшей в город с юга. Крытые кузова грузовиков, притащивших на прицепках полевые кухни, передвижные электростанции, и противотанковые пушки, были заполнены боеприпасами, стрелковым оружием, военным снаряжением, - "наследством", доставшимся от разбитых и отброшенных за границу 163-й и 44-й стрелковых дивизий русских.

- О чём ты хотел поговорить? - напомнил швед.

- Ты мне скажешь, что происходит, Людвиг? - Элсила за локоть отвёл собеседника в сторону, и, глядя ему в лицо, спросил, следя за каждым его движением, - вы бросаете нас?

- Ты о чём, Валтери? - задал встречный вопрос Фальк, уже догадываясь, каков будет ответ.

- О войсках союзников, вы захлопнули перед ними дверь, отказавшись пропустить экспедиционный корпус в Финляндию.

Людвиг вздохнул:

- Англия и Франция не воюют со Сталиным. У них своя война. Война с Германией, которую они хотят оставить без норвежской рыбы, финского леса, и самое главное - без шведского металла. Сколько союзники обещают сюда послать - 50000? 100000 человек? До этого фронта из них доберутся не более 5-10 тысяч, остальные останутся в Швеции, и возьмут под контроль наши порты, железную дорогу, рудники и сталелитейные заводы, блокируя поставки металла в Германию.

- Нам бы, сейчас не помешали эти 5-10 тысяч, - пробурчал Элсила, оглядываясь по сторонам, их оживленный разговор начал привлекать внимание офицеров.

- Что, по-твоему, сделает Гитлер в этом случае? Он незамедлительно выступит на стороне России, и моя страна будет втянута вместе с Норвегией в жестокую и кровавую войну, которую мы, не можем себе позволить. Ситуация резко поменяется для всех. Финляндия разом лишится финансовой и экономической помощи, потеряет пути сбыта своих товаров, останется без поставок оружия и боеприпасов, вдобавок ко всему, Швеция будет вынуждена отозвать всех своих добровольцев. Понимаешь? Всех, это значит - медиков, водителей, инструкторов, летчиков, рабочих с заводов. Кстати о лётчиках!

Фальк, раздражённо, разговор его совсем не радовал, хлопнул кожаной перчаткой по голой ладони.

- Мы ведь не отказываемся пропускать бомбардировщики с экипажами союзников. Пусть присылают столько, сколько вы сможете принять! Но они не спешат посылать сюда самолёты со своими экипажами, потому что вы не позволите бомбить германские войска в Польше с аэродромов Финляндии. Вам не нужен конфликт с немцами. Вот и Швеция готова сделать всё, чтобы сохранить свой нейтралитет.

Нахмурившийся финн, совсем не выражал согласия.

- Поговорили? Уф, надеюсь, ты понял, почему мы не даем разрешения на так называемый "проход" союзников? Я тебя убедил? Нет?

- Да все я понял. Пресловутое Северное братство осталось только на словах, мы уже давно воюем одни!

- Ого! Ты с чего это так решил? Мы всегда были с вами, дело Финляндии - наше дело! - попытался приободрить друга Фальк, - перестань говорить глупости, Валт!

- Ты заговорил лозунгами, а я начал нести чушь? - удивился Элсила, зло прищуриваясь, - напомни-ка мне, мы были вместе, в декабре, когда вы не пропустили к нам из Прибалтики двадцать тысяч интернированных поляков, готовых сражаться с Советами? Мы были вместе, когда ваш премьер-министр, затем и король, на радость русским, во всеуслышание отказали нам в поддержке своими войсками? А теперь мы вместе не пускаем союзников на фронт?

Фальк с недоумением смотрел на коллегу:

- Валт, успокойся. Что с тобой? Своими дикими домыслами, ты пытаешься оскорбить меня и мою страну?

- Не делай из меня бездушную скотину, Людвиг! Я, как и все финны, благодарен шведам за их поддержку, и поверь, мы никогда не забудем этого! Честь и хвала твоим храбрым соотечественникам, которые оставили свои уютные дома и семьи ради защиты Западной цивилизации от советской угрозы.

Капитан Элсила примирительно хлопнул Фалька по плечу и добавил:

- Но, время газетных заголовков, и громких лозунгов прошло. Нам нужны действия государства, нам нужна армия. Нужны подготовленные, обученные солдаты и офицеры, такие как ты, такие как парни из "Акки" и "Фернира".

Кивок головы в сторону шведских офицеров-добровольцев, стоящих на крыльце:

- Сколько больных и обмороженных вы уже отправили домой? Пятьдесят человек? Сто? У вас такие потери, а вы даже не вступали в бой с противником! Что будет когда, отдохнувшие и пополненные дивизии русских, получившие опыт войны в зимних условиях, перейдут в наступление? А эти разговоры о том, что надо бить первыми? Вы серьёзно хотите своими двумя усиленными батальонами окружить и разбить окопавшуюся дивизию Грабовского в Мяркяярви? Дивизию, превосходящую вас по численности почти в 5 раз? Умеете вы удивлять, парни!

- А знаешь, что удивило всех, когда мы прибыли на фронт? - вскинулся в ответ Фальк, - знаешь! Я тебе говорил об этом, но напомню ещё раз, не напрягай свою короткую память. Пустые позиции, брошенные в спешке окопы, в которых было несколько человек, исчезнувших после того, как показали нам, в какой стороне находятся русские. А еще удивила дорога к передовой. Ни патрулей, ни постов. Я преувеличиваю? Возможно, но на тот момент всё выглядело именно так. Это был ваш план? На что вы рассчитывали, оставляя свои позиции пустыми и незащищенными? Хотели подтолкнуть нас к выгодным для вас решениям? Надеялись на то, что наше правительство, испугается широко распахнутых ворот на Швецию, и под видом добровольцев пришлет сюда войска, так как это сделали немцы и итальянцы в Испании? Это так?

Валтери криво усмехнулся:

- Надо же, какие мы коварные! Ты же знаешь, почему так получилось, Людвиг! Командование было вынуждено снять эти пять батальонов с Лапландского фронта и отправить их под Выборг, защищать побережье. Ситуация была такова, что нам пришлось снять пять батальонов из восьми! И мы не могли задержать отправку эшелонов из-за ваших подразделений, вовремя не прибывших на смену нашим частям.

- Наверное, часть вины лежит и на наших командирах, сказывается то, что у добровольцев, нет такой подготовки, как у ваших пограничников и егерей. Многие из добровольцев впервые ночевали зимой в лесу, некоторые из них в жизни не стояли на лыжах. Одни не знают, как подойти к лошади, другие, взяли в руки настоящее боевое оружие, только здесь, в Финляндии. Всё это так! Никто этого и не скрывает, но если бы с нашей группой, тогда были ваши проводники, ваше сопровождение, парням бы не пришлось в мороз плутать по ночному незнакомому лесу, и батальон бы вовремя пришел на смену, избежав обидных потерь, о которых ты решил напомнить.

Разгоревшийся спор прервал лейтенант-доброволец, выскочивший во двор без шинели, и что-то прокричавший офицерам, стоявшим на крыльце. Выбежавший следом за ним солдат-вестовой, бросился к воротам, останавливая автомобиль начальника шюцкора, выезжающего со двора.

- Господин подполковник просит Вас вернуться в штаб, господин капитан, - козырнул капитанам подбежавший адъютант начальника штаба, высокий блондин с обмороженными щеками на мясистом лице.

Фальк обернулся на стремительно пустеющее крыльцо, все офицеры спешили внутрь здания. Из своего "Форда" придерживая полы длинного пальто, вывалился Купари, и, показывая Валтери на штаб, заторопился к входу.

- Что случилось, Оскар? - выдохнул Фальк, срываясь с места и нагоняя посланца подполковника.

- Русские атаковали первую боевую группу, господин капитан, - обернулся адъютант.

- Каковы потери?

Лейтенант замешкался с ответом:

- Есть убитые, раненые. Количество уточняется. Но подтверждена гибель командира первой группы.

- Что-о-о?

- Подполковник Дюрссен погиб, - повторил неприятную новость адъютант начальника штаба.

Валтери, налетевший на капитана, внезапно остановившегося перед крыльцом, обхватил Фалька за плечи:

- Мне очень жаль, Людвиг! Подполковник был достойным человеком...

* * * *

2 марта 1940 года 08:45

Сводная группировка войск РККА "Яурус-йоки".

Западная застава.

- Вася, ты мне объяснишь, откуда это взялось? - Единцев, нависая над помощником командира первого взвода, тыльной стороной кисти потер вспотевший лоб, - как это здесь появилось?

- Не могу знать, товарищ лейтенант! - Голиков задрав голову, глазами, красными от ночных бдений у дымного костра, "поедал" командира роты, - никто ничего не видел!

-Что здесь у тебя, Единцев? - раздался за спиной хриплый голос Риканова, - ты чего всех перебаламутил?

Леонид чертыхнулся про себя, начальника штаба бригады ему ещё здесь для полного счастья не хватало.

- Да вот! Поглядите сами, товарищ капитан!

Лейтенант показал на присыпанную снегом телефонную катушку, висевшую на обрубленной ветке, торчавшей из небольшого завала, перекрывшего дорогу.

- Это что? Провод? Чей? Откуда? - за спиной капитана звучат голоса пришедших вместе с ним командиров: Клинов, Сабиркин, и Егоров, назначенный командиром мотострелкового батальона вместо умершего от ран Ладо Шавдия.

- Оттуда! - Леонид махнул рукой в сторону противника.

Клинов, запрыгнув на бревно, встряхнул телефонный кабель, сбрасывая с него снег. Черный провод, перекинутый через завал, лежал на рогульках, проставленных по снежному валу вдоль дороги, и уходил к финским позициям. Анатолий, присвистнув, обернулся, помогая забраться на завал, протянувшего ему руку, Риканову.

- Слушай Единцев, а у тебя ничего не пропало? Оружие, например, или там бойцы из роты? - капитан хмуро разглядывает матовый срез ветки, на которой висела катушка.

Лейтенант решил благоразумно промолчать. Не выдержал новый комбат, Егоров, повернувшийся к младшему комвзводу:

- Голиков, вы что, спали все?

- Никто не спал! - от обвинений Егорова, лицо поникшего Василия пошло пятнами, - как можно, товарищ старший лейтенант?

- Финны прошли по нашим минам, натыкали веток в сугроб, протянули кабель, обрубили сучок, оставили записку и спокойно ушли назад? Тихо и незаметно? Так? - спустившийся с завала Риканов, отряхивая ладони, втиснулся между рассерженным комбатом и Голиковым, - отсюда до ваших позиций метров двадцать, и вы ничего не заметили?

Понурившийся младший комвзвод подтвердил:

- Нет, ничего не заметили!

- А вот и Рамодан пожаловал! - Сабиркин, осматривавший округу в оптический прицел своей винтовки, первым увидел майора, направляющегося к ним по натоптанной тропинке. Следом за ним из окопа выбралась капитан Хмара, бросившаяся догонять Платона.

Хмурый, недовольный Рамоданов и полная его противоположность, порозовевшая от быстрой ходьбы, оживленная Ольга, поздоровались со всеми. Вытянув из кармана смятый листок из плотной коричневой бумаги, Рамоданов поинтересовался:

- И откуда эта цидулка взялась?

Мрачный Единцев показал на сучок с телефонной катушкой:

- Сверху была наколота.

- А что там написано? - поинтересовался Сабиркин, глядя на листок с рукописным текстом на латинице, - удалось прочитать?

- Самый любопытный? - раздраженно посмотрел на него Рамоданов.

- Записка на немецком языке, просят позвать товарища майора, - пояснила Ольга, - здесь всего два слова - "вызовите Рамоданова".

- Ну вот, вызвали! - буркнул Платон, - дальше что? Федор? Ты здесь командуешь?

Майор был явно не в духе.

- Посылайте за связистами, Единцев, - приказал Риканов лейтенанту, - общаться будем с противной стороной, зря они, что ли провода протянули!

- А вы, Голиков, стройте людей, будем разбираться, с вашей сменой...

Пока связисты тянули чужой провод от завала в окоп и подключали там принесенный с собой аппарат, Риканов устроил выволочку Единцеву, отведя его в сторону, подальше от выстроенного отделения Голикова, возле которого кружил, размахивая руками разошедшийся Егоров.

Клинов с Сабиркиным, осмотрев провод, преодолели завал, и прошли по занесенной снегом дороге, вглядываясь в какие то, только им видные признаки следов.

- Ну, что там высмотрели? - встретил их вопросом Риканов, подсаживаясь к подключённому связистами аппарату.

- Похоже, это те "умельцы", что посты Балашова, на сопке, перед последним штурмом вырезали, - ответил Клинов, бросив взгляд на Единцева, насупившегося после всех разбирательств.

-Опять, значит, вся эта сволочь, к нам пожаловала? - задумался начштаба бригады, вспоминая последний штурм крепости и захват складов, - а наших сонных тетерь, нежданные гости сейчас почему не тронули?

- Приказа не было! - фыркнул Клинов, - пожалели.... А может, и правда, не спали, и к ним подойтине смогли... Снежок ночью шел, недолго, но кабель и следы завалить хватило. Может за него, наши "гости" и спрятались.

- Не спали они, - буркнул Единцев, притягивая к себевзгляды присутствующих, - не спали они, я за них ручаюсь.

Риканов лишь покачал головой, и повернулся к телефонисту:

- Ну что, готово? Тогда давай, звони!

Телефонист из отдельной роты связи крутанул ручку телефона. Прислушался к зажатой щекой на плече черной трубке, потормошил провода. Морща лоб, крутанул ещё раз.

- Аллё! Есть связь, товарищ капитан! - связист обрадовано протянул трубку начальнику штаба. Тот осторожно приложил ее к уху и представился:

- Алло, капитан Риканов. С кем я говорю?

В трубке послышались радостно-удивленные возгласы. Ему ответили по-фински, потом разом загалдели несколько человек, и сердитый голос на том конце провода снова повторил свой ответ.

Риканов озадаченно посмотрел на трубку и передал ее Сабиркину:

- Спроси, чего им надо!

Тот прислушался к доносящимся из трубки звукам и перевел:

- Старшего требуют к аппарату!

- Скажи, здесь старший! Чего они хотят?

Сабиркин задал вопрос своему собеседнику, и тут же начал переводить ответ.

- С нами говорит майор Купари, командующий местного шюцкора. Он выполняет просьбу своего друга, майора японской армии Каваба, и хочет знать присутствует ли здесь товарищ майор, - Юрий покосился на Рамоданова, и прикрыл трубку рукавицей, - они думают, что вы по-прежнему капитан. А еще спрашивают, понимает ли кто из нас немецкий или японский языки?

- Дай мне! - Ольга протянула руку за трубкой, - зря, что ли я сюда столько топала!

Представившись на немецком языке, Ольга затихла, выслушивая собеседника.

- О! Японец твой здесь, - произнеся на немецком языке пару фраз, Хмара прикрыла трубку рукой, - передаю тебе его поздравления по поводу очередного звания. Я сказала, что ты уже майор!

- Вот, черт! - негромко выругался Клинов, и потянулся к винтовке Сабиркина, - дай-ка сюда.

Рамоданов, промолчал, сплюнув под ноги, и невозмутимо уставился своим глазом на Ольгу, продолжившую общаться с японцем.

Выслушав японского офицера и кивнув последний раз, Ольга вернула трубку Сабиркину и произнесла, глядя на Рамоданова:

- Майор Сайтаро Каваба - вежливый и настойчивый гад! Ему нужен меч его семьи. Предлагает фехтовальный поединок . Здесь и сейчас. Встреча на середине нейтральной полосы через десять минут. Ты должен отдать распоряжение о своем мече.

Клинов поднялся, на ходу щелкая затвором снайперской винтовки. По ступеням, сложенным из снарядных ящиков, набитых землей, лейтенант выскочил из окопа, и торопливо зашагал обратно к завалу.

- Вы не дойдете до середины, товарищ майор! Там кругом мины и растяжки под снегом, - Единцев попытался остановить поднявшегося майора, - они везде, в лесу и возле дороги. Дорога и обочины усыпаны ими. Обычное дело: ставят финны, ставим мы, а ночам переставляем мины друг друга, и добавляем новые.

Сабиркин, торопливо отложив трубку телефона, стянул рукавицу и протянул раскрытую ладонь Ольге, демонстрируя намотанную на палец тонкую леску:

- Разве это можно увидеть на ходу? А по лесу, такое на каждом шагу, словно паутиной все опутано.

Рамоданов указал на бинокль, висевший на шее Леонида, и распорядился:

- Давай его сюда. Всем оставаться на местах. Спасибо, помогли. Дальше я без вас разберусь. Вон лучше пообщайтесь с "соседями", узнайте, чего они еще от нас хотят?

Взглянув на хрипящую трубку, брошенную Сабиркиным, Платон полез из окопа. Ольга не задумываясь, направилась за танкистом:

- Я тебя туда одного не пущу! Да помоги ты, черт одноглазый!

Добравшись до "своего" завала, Рамоданов окликнул Клинова, пристроившегося с винтовкой в стороне от дороги и разглядывающего финские позиции через оптический прицел:

- Ты чего там разлегся, Клинов? Заняться нечем, у тебя других дел нет?

- Вы мое дело, товарищ майор! У меня приказ от Джари, приглядывать за вами и не доводить до крайностей.

- Идет, идет, твой оппонент! - прервала их Ольга, - как и обещал, заявился через десять минут, пунктуальный.

Передавая бинокль Рамоданову, уважительно добавила:

- Опасный противник!

Японец, пройдя по занесенной снегом дороге десятка три уверенных шагов, остановился. Воткнув в снег перед собой две принесенные сабли, отступил назад, и замер, убрав руки за спину, и задрав подбородок.

- Черт, он и сабли притащил! - лейтенант "обрадовал" Ольгу, оставшуюся без оптики, - а самурай настроен решительно.

- А чего он там встал? Вроде как на середине договаривались, - присмотрелась Ольга, - он же остановился?

- Мины, товарищ капитан! Японец знает про них, - пояснил Клинов, - Каваба начнет движение одновременно с вами, товарищ майор. Это как лотерея, которая покажет, на чьей стороне удача и везение. До места поединка еще надо добраться...

- Ждет меня, значит... - повесив бинокль Ольге на шею, Рамоданов начал расстегивать шинель и потянул ремни своей портупеи, - тогда поспешим. Если что, вернете ему меч. А я ведь, эту железку, еще и выкинуть хотел...

Японец, тем временем, то ли замерзнув, то ли устав ждать в неподвижности, зашевелился. Размотав шарф, скинув шинель и шапку в сугроб на обочине, Каваба вытащил из ножен одну из сабель, и принялся разминаться с ней, совершая невероятные прыжки и замыкая вокруг себя сверкающее кольцо из молниеносных ударов.

Ольга, оторвавшись от бинокля, испуганно посмотрела на Клинова, потом перевела взгляд на собирающегося танкиста, уже надевшего портупею поверх гимнастерки, и выкладывающего пистолет из кобуры в карман своей шинели, лежащей на бревне.

- Платон, я тебя к этому мяснику не пущу!

- Ольга, Ольга! Перестань! Чего это сразу, мясник? - кисло улыбнувшись подруге, Платон собрался лезть через завал, уже выглядывая тропку, натоптанную вдоль кабеля Клиновым и Сабиркиным, - я быстро! Самураю морду набью и вернусь! Одна нога там, другая здесь!

- Ага, успокоил! - фыркнула Ольга, - ты чего несешь, Рамоданов? Он тебя живо, с твоими ранениями и контузиями, распластает на две половины, и будет тебе, одна нога там, другая - здесь!

- Товарищ майор! Товарищ майор, у меня приказ Ярослава Петровича - стрелять при малейшей угрозе вашей жизни, - Клинов окликнул Платона, уже взобравшегося на завал, - комбриг слышал о вызове на ритуальный поединок, поэтому сразу предупредил, никаких расшаркиваний, никакого рыцарства. Приказано действовать просто, по нашему, по рабоче-крестьянскому. Мне даже разрешили вам что-нибудь прострелить, товарищ майор, если вы не прислушаетесь к голосу разума.

Клинов оторвался от винтовки, и посмотрел на Рамоданова:

- Возвращайтесь, или я пристрелю этого японца! Стреляю на счет три! Раз!

- Клинов, сдурел? - Ольга смотрела расширенными глазами на лейтенанта, - мы же не воюем с Японией!

- Я тоже не воюю с Японией, Ольга Марковна, - ответил Анатолий, - а что там за мужик с шашкой из финских окопов вылез, мне отсюда плохо видно! Это потом другие пусть разбираются... Два!

- Лейтенант, отставить! Ты что себе позволяешь? - Рамоданов начал вскипать от проявленной наглости, - винтовку в сторону! Ты меня слышишь?

- У меня приказ! Возвращайтесь назад или я стреляю!

Клинов, припав к прицелу, вдохнул полной грудью и громко произнес:

- Три!

- Не сметь! - закричал Рамоданов, спрыгивая с бревна под раздавшийся выстрел.

Сабля, одиноко торчавшая на середине дороги, под визг рикошета, кувыркаясь, отлетела в сторону. Из финских окопов тут же выбрались три человека в белых маскировочных костюмах, и бросились к японцу, прекратившему размахивать своим клинком, и с недоумением смотревшему в сторону прозвучавшего выстрела. Подобрав сбитую саблю, верхнюю одежду японского майора, солдаты подхватили самого японца, пытавшего сопротивляться, и потащили его по своим следам обратно в траншею.

Пограничник, отложив винтовку, откатился от нее в сторону. Поднявшись на колени, Клинов сорвал с головы шапку-ушанку, хлопнул ее перед собой, и, подняв руки вверх, склонил голову перед Рамодановым, очутившимся возле лейтенанта в три прыжка:

- Пощады, товарищ майор! Я, человек подневольный, всего лишь исполняющий приказ, отданный старшим командиром!

- Оставь этого клоуна, Платон! Он мимо стрелял! - окликнула Рамоданова Ольга, наблюдающая за противником в бинокль, - жив самурай, вон его финны в окопы тащат.

В подтверждение слов Ольги до них долетели вопли недовольного японца.

- Будет лучше, если его Савельевы или Усов подстрелят? - спросил Клинов, опуская руки и многозначительно косясь в сторону леса.

Тяжело дышащий после небольшой пробежки Платон, вслед за пограничником, пристальным взглядом окинул заснеженные деревья, стоявшие на краю леса. Оглянувшись назад, майор хмыкнул, увидев лейтенанта Сабиркина, выбравшегося из окопа, и присевшего перед бруствером. За спиной лейтенанта из окопа торчали головы командиров и красноармейцев, а сам Сабиркин, не выпуская Рамоданова из виду, периодически бросал взгляды на Клинова, словно ожидая от него сигнала. Хмара, услышав фамилию Савельевых, удивленно посмотрела на Клинова.

Успокаивающийся танкист оглянулся на Ольгу, снова принявшуюся в бинокль рассматривать затихшие позиции финнов.

- А чего он там вопил?

- Самурай твой? Плохо слышно, далеко больно! - Ольга, подобрав вещи майора, направилась к нему, - но из того, что разобрала, понятно было, что возмущался недостойным поведение противника!

- Ну вот! Все реноме мне попортили! - раздосадованный танкист отвесил тяжелый подзатыльник Клинову и пообещал, - следующий раз я тебя прибью, "голос разума"!

Забрав свои вещи у Ольги, Рамоданов нахлобучил шапку, накинул шинель и, не застегивая пуговиц, с распахнутыми полами, зашагал в сторону заставы.

Ольга, добравшись до Клинова, оглянулась по сторонам, и отвесила лейтенанту еще один подзатыльник. Показав в сторону леса, погрозила пальцем:

- Там ведь никого нет, в лесу? Мария отсыпается, после смены в госпитале, а Савельев, в патруль ушел, с Восточной заставы. Так?

Почесывая затылок, Клинов подтвердил:

- Так, я и не говорил, что они здесь, в лесу!

Схватив лейтенанта за ухо, Хмара потащила его, поднимая с колен:

- Ты во что играть надумал? С кем? Такие шутки с начальством шутить - не допустимо, товарищ лейтенант, это понятно?

- Ага, понятно, товарищ капитан, - подтвердил Анатолий, держась за пострадавшее ухо, и тут же попросил, - вы только сейчас меня своему пирату не выдавайте!

Риканов, проводив взглядом Рамоданова и Ольгу, отправившихся к завалу вслед за Клиновым, кивнул Сабиркину, вновь взявшемуся за телефонную трубку:

- И чего же хотят соседи?

- Спрашивает, имеются ли у вас полномочия для ведения переговоров с ними.

- Какие еще полномочия? Стой! Ответь ему, скажи, есть полномочия! Чего им надо?

Сабиркин, еще раз повторив звание Риканова, подтвердил его полномочия, и усмехнувшись, перевёл новый вопрос:

- Спрашивают, вы подчиняетесь коменданту крепости "Снежинка"?

- Чего они там базланят? - Егоров, в сердцах, стукнул кулаком по промороженной стенке окопа, - какая ещё, к дьяволу, снежинка?

Сабиркин переглянулся с Рикановым и объяснил раздражённому комбату:

- Финны так наш гарнизон называют. Крепость "Снежинка".

- Да знаю я! От нас то, чего им надоб... .

Сабиркин перебил Егорова:

- Они хотят говорить с самым старшим офицером в крепости...

- А больше они ничего не хотят? Ворошилова им не позвать? Зачем им главный? Спроси!

Сабиркин выслушал ответ, гаркнул резко в трубку, и с силой положил ее на рычаги аппарата. Единцев ухмыльнулся, различив знакомое финское ругательство, не раз слышанное от Джари.

- Что-о-о? - Риканов недоуменно посмотрел на Сабиркина, прервавшего неожиданный контакт с противником.

- Послал я их. Предлагают начать сдаваться. Мы должны выйти из крепости и сложить оружие, взамен обещают еду и водку...

- Баб они не обещают? Бл***! - выругался Егоров, - вот нехрена себе, поговорили! Сдавайтесь сразу! Мало мы их тут колотили!

Сабиркин, задумавшись, постучал пальцем по телефону:

- Я слышал, как там, кому-то, наши ответы на шведский язык переводили. И еще, этот майор Купари, велел передать Джуко, что он пришел за ним. Кто такой Джуко?

- У Лешки надо спросить, тот всех знает! - пожал плечами Леонид.

Риканов погрозил Сабиркину пальцем:

- Охренел, лейтенант? Трубками швыряешься, словно начальник великий. Чтоб последний раз такое было!

- Виноват, товарищ капитан! Не сдержался! - начал оправдываться Сабиркин, но начальник штаба бригады уже развернулся к Единцеву.

- Твои орлы докладывали, что у финнов публика в белых папахах появилась. Это так?

Леонида опередил Егоров:

- Точно, есть такое! Со вчерашнего вечера наблюдаем...

- Ну, вот и выяснили, кто такие. Шведы это. Наконец-то и до нас добрались...

- Рамодан куда-то полез, - сообщил телефонист, выглянув из окопа, - шинельку скинул и на завал лезет.

Сабиркин, подскочив на месте, встал перед Рикановым, тот еле заметно кивнул ему и лейтенант торопливо выбрался из окопа. В этот же момент прозвучал близкий выстрел, и тут же, из-за отвала промороженной земли, раздался успокаивающий голос Сабиркина:

- Нормально все! Без паники! Это Клинов развлекается!

Через некоторое время от завала вернулись Рамоданов и Хмара, не став дожидаться Риканова, отправились пешком в крепость. Держась за ухо, в траншею спустился Клинов, вернул винтовку ухмыляющемуся Сабиркину, попутно отвесив Юрке служебный подзатыльник. Переговорив с начальником штаба, исчезли и эти двое.

Единцев, выждав немного, поинтересовался у Риканова:

- Отделение Голикова ещё здесь нужно? Разрешите на заставу отправить?

- Нет, не нужны! Бойцов на заставу, а сам дуй в штаб! Окунев тебя видеть хотел, - капитан, поднявшись, отряхнулся, - собирайтесь, уходим!

- А кабель? - задержался телефонист.

- Что кабель? - не понял Риканов.

- Забирать?

- Нет, оставь! И еще туда, позвонить не забудь, - сердитый Егоров, с иронией указал в сторону финских позиций, - пусть возвращаются, за своей катушкой!

- Так наши это, катушка с кабелем-то! - почему-то обрадовано просветил их телефонист, - наши, советские, в Кольчугино сделано. Вон, на катушке и штамп имеется.

- Чего тогда спрашиваешь? - отмахнулся Риканов, - ясно дело, забирай, коли наше!

Едва начальство покинуло передовую, над лесом, над дорогой, пронесся вибрирующий противный визг.

- Что это такое? - из окопов начали выглядывать бойцы, вертя головами, в поисках источника непонятных звуков. Поглядывая с тревогой в сторону "соседей", по траншее, к завалу пробежал старшина Кочетков, командир заступившего сторожевого охранения.

Опять зашумело, загрохотало, словноведро щебня высыпали на металлический лист, странный звук резко оборвался, и со стороны финских позиций раздался звонкий, девичий голос:

- Красноармейцы,финское командование предлагает вам прекратить бессмысленное сопротивление и сложить оружие. Взамен вы получите гарантию жизни, пищу и тепло. Сдавайтесь! Так поступили солдаты 163 и 44 стрелковых дивизий, и теперь их близкие дождутся домой своих отцов, братьев, и мужей! Советские войска повсеместно отступают под напором непобедимой финской армии. На Ладожском фронте части Красной Армии отброшены за границу. Карельский перешеек очищен от ...

- О, давно этой подруги слышно не было! Ты понял, что дивчина гутарит? Наши везде отступают?

- Вон, Егоров, наш комбат, назад несётся! Он тебе сейчас живо объяснит, кто куда отступает!

-...если вы ранены, идите к нам, мы окажем вам помощь, если вы голодны ...

Подбежал запыхавшийся Егоров, переведя дыхание, выдохнул:

- Уф-фф! Ребят, вы ее не слушайте! Не верьте ей!

Закончив перечислять фамилии сдавшихся в плен командиров полков, девичий голос пожелал им доброго дня и сообщил, что сейчас прозвучит песня "Скажите девушки" в исполнении Сергея Лемешева.

- Чего сидите, старшина? - накинулсяЕгоров на Кочеткова, - миномёт готовьте! Где расчет? Поднимайте их!

Добравшись до завала на дороге, Егоров высунулсяс краю, осматривая финские позиции, с другой стороны завала пристроился, высматривая цели, старшина с биноклем.

На площадке, подготовленной под минометную позицию, стараясь не звякать

металлическими частями, бойцы устанавливали миномет. На бойца, зазвеневшего цепочкой двуноги, шикнули всем расчётом:

- Не шуми! Дай песню дослушать!

- Где же она, где?- комбат приподнялся над бревном, лежащим перед ним, - видишь что, Кочетков?

- Деваху эту? Неа, не вижу!

- Тьфу, ты! Старшина, ты о чем? Машину смотри, агитационную, с громкоговорителем на крыше. Видишь?

- Не вижу, товарищ старший лейтенант...

- Там же она, там! Должна быть за тем бугром! Оттуда и начнем! Ну, все, командуй Кочетков! Огонь по белофинским бандитам! Огонь! - приказал старшине Егоров, не давая бойцам дослушать песню.

Кочетков свистнул, привлекая внимание Филюшина, командира миномётного расчёта.

- То-ууу! - прогудело глухо, над площадкой взметнулась снежная пыль, и через мгновение за заросшим кустами бугром на финскойстороне поднялся разрыв.

- Есть! Молодца! Давай еще! - оживился Егоров, радуясь оборвавшейся передаче финских пропагандистов.

После разрыва второй мины, на финской стороне ожил крупнокалиберный пулемет, хлестнувший по завалу свинцовой плетью. Комбат, вслед за Кочетковым, рухнул на дорогу, прикрывая голову руками. Срезая ветки, свистящие пули впивались в поваленные стволы, вырывая из них щепу, куски коры.

Старшина, закинув облепленный снегом бинокль на спину, развернулся на животе, и пополз к окопу.

Егоров, хоронясь от обстрела, зарылся в снежный отвал на обочине. Придя в себя, увидев, что Кочеткова давно и след простыл, старлей выбрался из своей норы и бросился, где на четвереньках, где на полусогнутых ногах, к спасительной траншее. Только успел свалиться на головы красноармейцам, сжавшимся в окопе, как снежный бруствер, идущий по краю траншеи, взметая белые фонтанчики, прошила пулеметная очередь.

До минометной позиции донеслась ругань старшины, орущего во всё горло про финский пулемёт, не дающий поднять головы:

- Уснули что ли, ироды? Чего ждешь, Филюшин? Завали его!

Загудевший ствол миномета выплюнул очередной снаряд, и пулеметные вспышки заслонил чёрно-белый султан разрыва.

- Мазилы! Недолет! - старшина вошёл в раж, чуть ли не выскакивая из окопа, - давай еще!

Очередная мина с визгом угодила к финнам в траншею, заставляя пулемёт замолкнуть.

- Есть, накрытие! - радостный Кочетков, вскочив со своей лёжки, принялся размахивать руками.

- Да неужели? - Егоров сомневаясь в невероятной меткости расчета, все списал на удачу, но, тем не менее, поздравляя, хлопнул по плечу командира расчета, - молодцы, ребята! Раскатали гадов!

Не слышно ни пулемётной стрельбы, ни вражеского, такого приятного голоска, обещающего светлое будущее, еду, заботу, и тепло! Комбат, радостно улыбаясь, высунулся из траншеи, осматривая позиции подлого врага, получившего достойный отпор. Знай наших! Нас лживыми обещаниями не возьмешь!

Довольный старшина повернулся к минометчикам, готовым снова забраться в уютный окопчик:

- Что ты там, говорил Морозов? "Живи тихо, не буди лихо!". Так, да? Чего молчишь, тихушник? Видал как мы их? Вот так и надо!

- Жить тихо, это не по-нашему! Тут вы, товарищКочетков, правы! Не по-советски это! - поддерживает разговор, появившийся на позиции младший политрук Введенский, агитатор батальона, назначенный этим утром комиссаром в роту Единцева.

Над развороченным финским пулеметным гнездом поднимается дымок, ветерок доносит запах гари, приглушенные крики и шум отъезжающего автомобиля, металлический лязг.

Прислушавшийся Егоров удовлетворённо потер ладони:

- Что, драпают гады?! Подкиньте ребята им еще парочку! Вдогонку!

За бугром, один за другим, вслед за яркими красно-жёлтыми вспышками, с грохотом, поднимаются два черно-серых дымовых столба. В ответ раздаются истошные проклятья, и гремит короткая, резко оборвавшаяся, автоматная очередь.

Довольный комбат, попрощавшись с бойцами, выскочил из окопа, и, пригнувшись, заспешил к дороге, мыча всплывший из памяти мотивчик весёлой песенки Утесова.

Филюшин поднял голову, вслушиваясь в звуки, приносимые легким ветерком со стороны финнов. Привстав, командир минометного расчета навалился на край окопа, высматривая движение на вражеской стороне. Удивляясь отсутствию ответной, даже одиночной стрельбы, приподнялся над краем бруствера. Повертев головой по сторонам, и не обнаружив ничего интересного, отделенный сполз обратно в траншею, и пристроился рядом с Кочетковым, недалеко от комиссара, сидящего на ящиках с минами, и развлекающего бойцов старыми анекдотами.

Егоров, выбравшийся на давно нечищеную дорогу, торопливо зашагал к заставе, радуясь небольшой победе, заставившей финнов свернуть свою "шарманку" и бежать с поля боя.

Пронзительный визг вынудил старшего лейтенанта броситься в снег. За спиной раздалось несколько взрывов, в бок толкнуло слабой ударной волной, обсыпав снежной крупой. Комбат развернувшись, увидел, как по обе стороны окопов охранения поднимаются столбы разрывов снарядов, усеивая снежную равнину кусками мерзлой земли.

На глазах Егорова, потянувшегося за слетевшей шапкой, очередной орудийный залп противника обрушился на дорожный завал, расшвыривая бревна по сторонам, и засыпая все вокруг щепками и кусками искореженных стволов.

Следующий залп накрыл окоп миномётного расчёта. Прогремевший взрыв полыхнул ослепительной вспышкой, потонувшей в поднятых грязных клубах снежной пыли и дыма. Накатившая ударная волна толкнула комбата, обдавая его упругой стеной горячего воздуха. Со стороны разрушенных позиций донеслись стоны и крики о помощи.

Старший лейтенант, нахлобучил шапку на голову, и, придерживая кобуру, бросился к своему сторожевому охранению, гибнущему под артиллерийским обстрелом.

н воткнул перед собой обе сабли в снег, отступив пару шагов назад, он сложил руки за спиной, и расставив ноги, принялся ждать.

- кто такой Джуко? Этот майор Купари говорит, что пришел за ним!

- Иди порадуй комбрига, это его по молодости так звали, Джуко означает "большой".

2 марта 1940 года

Сводная группировка войск РККА "Яурус-йоки".

Крепость "Снежинка".

Гонец из патруля принес весть о лыжне, оставленной финнами, кружившими у сопки под покровом неспокойной вьюжной ночи. Тайлонен выслал в лес две группы пограничников и направил командиров с проверками на заставы и КПП.

На востоке стояла тишина. Арудин, начальник Восточной заставы, докладывал о спокойно прошедшей ночи, об отсутствии следов противника на подконтрольной территории.

Риканов, вернувшийся с Западной заставы вместе с Единцевым, поделился новостью о шведах.

- Только этих шведов нам еще не хватало! - огорчился Грудницкий Матвей, старший лейтенант, командир сводного батальона.

- А мы что, их не ждали? - фыркнул Хомятов, - думали они мимо пройдут?

Окунев, сделав пометку на схеме, подозвал Единцева и ткнул в обведенную карандашом точку.

- Ваша цель, лейтенант. Хутор неподалеку от реки Кеми-йоки. Готовьтесь к ночному выходу. Идете двумя взводами. Взвод от вашей роты, и взвод разведчиков. Задачи выхода - прояснение состояния ледовой переправы в этом районе, взятие "языка", нарушение движения противника по зимнику, и решение продовольственного вопроса. Выходом руководит Маслов, все подробности у него. Вопросов нет? Свободны, товарищ лейтенант.

Со стороны Западной заставы послышался странный звук, затем громкий женский голос произнес несколько неразборчивых фраз, вслед за которыми заиграла музыка. Бойцы, дежурившие на КПП, прислушавшись, узнали известную песню в исполнении Лемешева. Неожиданно прогремевшие взрывы оборвали популярного певца, до крепости донеслась артиллерийская канонада.

Связь с Западной заставой прервалась. Риканов, распознав залпы "трехдюймовок", тревожно переглянулся с Окуневым, этого еще не хватало...

Дозорный с башни западных ворот, доложил о разрывах снарядов на дороге возле Западного КПП.

Через полчаса тревожных ожиданий, от Санчилина примчались сани с возбуждённым возницей, прорвавшимся под обстрелом с двумя тяжелоранеными пограничниками и известиями, что позиции сторожевого охранения утрачены, бой ведётся под стенами Западной заставы.

Брошенные на помощь охранению бронемашины, застряли в глубоком снегу и эффективной поддержки не оказали. Потеряв два броневика из четырёх, бронетехника откатилась на заставу. Совместная контратака силами пограничников и роты мотострелков, напоровшись на ожесточённый огонь финских пулемётов, поддержанных артиллерийским огнём, была свёрнута из-за больших потерь. Дальнейшие попытки отбить утраченные позиции ни к чему не привели. Финны, вцепившись зубами в занятые окопы, принялись окапываться, беспрестанно наращивая свои силы, и уходить, не собирались. Перестрелки и боестолкновения продолжались весь световой день, и прекратились с наступлением темноты. Выдохнувшиеся противники принялись "зализывать раны", готовясь к очередному дню ожесточенных боев.

Ночью, из поискового рейда, вернулась группа Яремко, приведшая двух пленных в белых высоких шапках, и полушубках, обшитых белой тканью. Вместе с пленными доставили документы и оружие, еще с двух убитых солдат.

- Они нам навстречу перли так, словно не медведь в лесу хозяин, - разводя руками, рассказывал Савельев, ходивший в рейд с пограничниками, - откуда только такие нахальные объявились? Но, после первого залпа прыснули по кустам, только треск стоял со всех сторон!

- Эти двое, видать не лыжники ни разу, остальные то хорошо ушли, живенько эдак, - усмехнулся Пряхин, прикуривая от аккуратной, блестящей зажигалки, одновременно выставляя трофей на показ...

Из допросов, и документов пленников стало ясно, что это шведские добровольцы.

- Принимай батальон, лейтенант! - откашлявшийся Окунев, огорошил Леонида, вызванного в переполненный народом штаб бригады за полночь, - отменяется твоя разведка, к реке ты не пойдешь!

- Какой батальон? - оторопело спросил Единцев, - почему не пойду?

Кашель не дал ответить майору вовремя. Прозвучал голос комиссара бригады Есина:

- Старший лейтенант Егоров погиб на передовой, пытаясь вытащить раненного бойца из-под артиллерийского обстрела. Об этом стало известно только сейчас.

Окунев, с трудом опустившийся на лавку, кивнул своему заму, Рамоданову, предлагая ему продолжить. Танкист, поправив повязку на глазу, обрисовал возникшую ситуацию:

- На Западной заставе серьезные потери. Финны, как будто, с цепи сорвались. Не жалеют ни людей, ни боеприпас. Командующий нашей группировкой, комбриг Тайлонен, принял решение оставить Западную заставу этой ночью. Выведенный гарнизон усилит позиции, оказывающиеся под следующим, вероятным, ударом финнов. Пограничники встанут на западном контрольно-пропускном пункте, а твой батальон, товарищ лейтенант, примет на себя оборону западного направления. Если противник продолжит наступать, то, судя по баталиям сегодняшнего дня, завтра там будет жарко! Готовься, Леонид!

3 марта 1940 года. 19:45.

Город Кемиярви.

Комендатура района "Кемиярви".

- Эти проклятые списки существуют, или это советская пропаганда, распространяемая агентами русских?

Новый комендант района, майор Стормборд, пытливо посмотрел на усталого полицейского, неожиданно нагрянувшего к нему в вечерних сумерках.

Ахти Симола, окружной инспектор, отпив глоток горячего кофе из небольшой чашки, помолчал в раздумье, потом достал из своего портфеля два листка, заполненных рукописным текстом:

- Вот копии этих списков! Это список, тех, кто у них в плену, а это список тех, кто в плену у нас, и кого русские предлагают обменять....

Шведский офицер с интересом просмотрел списки, сверяя их со своими записями:

- Сына человека, арестованного нашим патрулем, здесь нет?

Подвыпивший Оскари Хейно, крепкий шестидесятилетний старик, желая узнать о судьбе своего сына, пришел в комендатуру района, где был задержан шведским патрулем за свое агрессивное поведение и посажен под замок.

- Капрала Соли Хейно здесь нет, - инспектор покачал головой, - он находиться в другом списке. В списке пропавших без вести....

- Вы проверяли этих людей, они действительно существуют?

- Увы, это так. Полиция знает почти всех. Несколько человек нам незнакомы, те, что носят шведские фамилии. Вероятнее всего это ваши соотечественники, волонтеры.

- Как это возможно? - майор вновь потянулся к спискам, - наш корпус здесь недавно... А судя по датам попадания в плен.... Может здесь ошибка?

- Это те, кто сюда приехал гораздо раньше вас, и воевал с первых дней этой проклятой войны, - в голосе инспектора прозвучал скрытый упрек или это Стормборду послышалось?

- Я могу сделать копию?

- Да, разумеется! - Симола кивнул разрешающе.

- Минутку, - майор вышел из кабинета, через некоторое время за стенкой "застрочила" пишущая машинка.

Проводив взглядом коменданта, скрывшегося за дверью кабинета, инспектор покосился на шведского капитана, все это время молча сидевшего на диване возле зашторенного окна. Офицер, почувствовав мимолетный взгляд полицейского, приветливо улыбнувшись, поднял свою чашку:

- Отличный кофе, жалко, что немного остыл...

Инспектор кивнул, соглашаясь, и одним глотком допил остатки своего кофе.

- Прошу прощения, потребуется некоторое время, - вернувшийся майор опустился в свое кресло, - а пока позвольте узнать, чем я могу помочь?

- Я здесь из-за Оскари Хейно, и прошу вас отпустить под мою ответственность этого старого дурня.

- Мы собирались это сделать, - Стормборд, облокотившись на стол, задумчиво потер ладони, - так что не беспокойтесь, как только он проспится, мы его выпустим. Что-то еще?

- Да, по поводу этих списков. Вы ведь можете воспользоваться предложением русских и вызволить своих людей? Я сейчас говорю только о шведских волонтерах. Так почему бы вам не произвести такой обмен в ближайшем времени?

- С сожалением, вынужден вас огорчить, господин инспектор. У меня нет таких полномочий, - Стормборд оглянулся на капитана, - для такого обмена, мне необходимо получить санкцию вышестоящего начальства.

- Почему именно шведов? Вы как-то заинтересованы в таком обмене?- отставив недопитую чашку, под скрип дивана, спросил капитан.

- Да, - подтвердил догадку шведа окружной инспектор, - все просто, вы создадите прецедент, и возможно наше, финское командование, последует вашему примеру. Племянник моей жены в этом списке, и по свидетельству очевидцев, две недели назад, он находился в русской крепости, и был еще жив, хотя и ранен....

Инспектор Симола, помолчав немного, добавил:

-Я лишь хочу, чтобы он и другие парни оказались дома, как можно быстрее...

- Постараюсь сделать все возможное, чтобы вам помочь, - пообещал озадаченный майор, - я сообщу вам о принятых мерах, господин инспектор.

В коридоре хлопнула дверь, послышался стук каблуков по деревянному полу, стук в дверь.

Заглянувшая в кабинет аккуратная машинистка с короткой стрижкой, держала в руках небольшую стопочку исписанных листков:

- Можно, господин майор? Все готово.

Получив обратно свои списки, инспектор убрал их в портфель. Взглянув на часы, Симола поспешно распрощался с присутствующими, и вышел из кабинета.

- Что скажешь об этом, Людвиг? - выждав несколько минут, Стормборд оторвал капитана от просмотра отпечатанных копий.

- Да, мы знаем! У штаба есть эти списки. Подтверждаю, - Фальк подчеркнул ногтем две фамилии из списка, - это шведские пилоты, попавшие в плен. По поводу остальных - выясняем! Возможно, были названы чужие данные...

- И каков будет наш ответ господину инспектору? - сложив руки на груди, комендант присел на краешек стола напротив капитана.

- Хочу вас предупредить сразу, господин майор, там, наверху, уже принято решение, - Фальк указал пальцем в потолок, - никак обменов и договоренностей с врагом. Последние выступления нашего премьера и нашего короля, совсем не прибавили популярности нашей стране у местных.

Капитан, откинувшись на спинку дивана, в задумчивости похлопал ладонью по подлокотнику и продолжил:

- Война подошла к их городу, оставив позади себя пепелища хуторов и разоренные деревни. Хотят ли финны сейчас слышать наши оправдания? Нужны ли они им? Мы, много кричавшие по скандинавскую солидарность, появляемся здесь через два долгих месяца этой кровавой бойни, с жалкой горсткой неудачников и авантюристов, и сразу вступаем в сговор с их заклятым врагом? Я уверен, что, и мы, и финны по-другому представляли себе нашу миссию! Ответ здесь только один: опорный пункт русских должен быть уничтожен! Мы разнесем это недоразумение, эту крепость к чертям собачьим!

- Впечатляющее выступление, - ухмыляющийся Стормборд похлопал несколько раз в ладоши, - просто потрясающе! Значит штурм?

- Штурм! - подтвердил капитан, - повторяю, решение принято!

- И какими же силами? "Жалкой горсткой неудачников и авантюристов"? И что будет с пленными во время этого штурма?

Фальк, посерьезнев, перестал улыбаться, и, сцепив пальцы рук перед собой, подвинулся на краешек заскрипевшего под ним дивана:

- Силы для штурма найдутся, как в Швеции, так и у Финляндии, и их уже начинают перебрасывать в Кемиярви. А вот, с пленными...

Капитан замолчал, и, не озвучивая свои подозрения и мысли, выразительно поглядев на собеседника, развел руки:

- Да поможет им бог!

=================== ================

4 марта 1940 года. 04:00.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка".

- Что вы здесь делаете, товарищ оперуполномоченный? - удивился Риканов, поднявшийся очередной раз на крепостную стену, и наткнувшийся на Векторова, с опаской поглядывающего в расширенную ножом щель между бревнами частокола.

На стенах крепости никого, кроме наблюдателей на угловых башнях, не должно было быть.

Западная застава, оставленная защитниками прошлой ночью, полыхала целые сутки. Финны даже не пытались ее занять. Поглазев на охваченные огнем хозяйственные постройки и блокгауз, завалили в снег уцелевшие участки частокола, и тремя колоннами отправились дальше, к следующему опорному пункту русских, затаившемуся в предрассветной мгле.

Наткнувшись на минное поле, противник ушел под прикрытие леса. Растворившись в ближайших чащобах и перелесках, финны обустраивали новые позиции, накапливали силы, и вели беспокоящую стрельбу по всему периметру осажденного гарнизона, изготовившегося в ожидании внезапной атаки.

Дежурные подразделения, несшие службу на крепостных стенах, внезапно начали нести досадные потери. Снайперы противника открывали огонь при малейшем движении на стенах, уверенно поражали выявленные цели, стреляя по крепостным амбразурам и брешам поврежденного частокола.

Стремясь усилить защиту, красноармейцы развешивали по стене всевозможный металл с подбитой техники: колесные диски, двери от кабин, крышки от различных люков. На помостах устраивали дополнительные укрытия из бревен и городили навесы из дощатых щитов. Но потери, от минометно-артиллерийских налетов и прицельной винтовочной стрельбы, продолжали нарастать.

Приказ командира бригады был короток и предельно категоричен - людей и вооружение со стен снять. Оставить лишь наблюдателей на угловых башнях, остальные башни закрыть от общего доступа.

Бригада, покинув стены, сокрушаемые усиливающимся артиллерийским и минометным огнем, принялась зарываться в каменистую землю, промерзшую до стылого звона, опоясывая крепость линиями окопов. Уцелевшие зенитные установки и станковые пулеметы, снятые с башен, были размещены внутри крепости, у подножия стен в подготовленных ячейках, обложенных мешками с землей. Входы в покинутые башни заколотили, часть закрыли под замок. Стены опустели.

Земляные работы развернулись и внутри самой крепости. Гарнизон покидал палатки, обжитые постройки, и торопливо закапывался в землю. Принятые меры дали результат, снизив потери от прицельного вражеского огня.

- Обстановку отслеживаю, - Ким, сидевший на ящике, повернулся к начштабу, - вы бы пригнулись, товарищ капитан. Там ведь тоже не все спать легли.

- Так, и кто же тебя уполномочил на такое, - хмыкнул Риканов, пристально рассматривая огоньки, мелькающие вдоль дороги на пригорке, в финском тылу, - обстановку отслеживать?

Ким, не успевший ответить, вздрогнул от оглушительного выстрела, раздавшегося из соседней башни. Второй выстрел прозвучал через несколько секунд. Вслед за третьим выстрелом, с финских позиций с шипением взлетела ярко-белая ракета. Зависнув над дорогой, она осветила стены крепости, окутанные облаком облетевшего от стрельбы инея, и ряды различной техники, занесенной снегом, в автопарке.

Над головой капитана вжикнула пуля, уходя в сторону госпитального городка.

- С дерева, что ли стреляют? - мелькнула мысль у присевшего Риканова.

Векторов, соскользнув с ящика, привстал на одно колено, напряженно всматриваясь в проём башни, осветившейся изнутри вспышкой четвертого выстрела.

- Кто там? - спросил Федор, бросив взгляд на изготовившегося парня, нервно сминающего в руках снежный комок.

Яркая вспышка очередной ракеты, выпущенной финнами, заставила капитана отвернуться, прикрывая лицо рукой. Пятый выстрел неизвестного стрелка застал Федора с закрытыми глазами.

Взрыв, прогремевший за стеной, в тылу у финнов, заглушил ответ Кима, успевшего что-то прокричать Риканову, прежде чем лихой, разбойничий свист, сорвал Векторова с места, и он бросился в темный прямоугольник башенного проема.

Федор приник к щели, расковырянной Векторовым, разглядывая полыхающее на пригорке красно-желтое пламя, целиком поглотившее исковерканный остов грузовика. На фоне стены огня беспорядочно мелькали человеческие фигурки, размахивающие руками. Новые вспышки, возмутили огненную пелену, мгновенно раздавшуюся во все стороны. До Риканова донеслись отчаянные крики, раздавшиеся с финских позиций при виде бушующего у них в тылу огненного шторма.

Под звуки усилившейся пальбы, из башни выскочили двое, и громко топая сапогами, понеслись по помосту.

- Здравия желаю, товарищ капитан! - донесся веселый голос бойца, в криво одетой шапке с опущенными "ушами", пронесшегося мимо начальника штаба.

- Савельева!? - Риканов обескуражено посмотрел вслед довольной Марии, скрывшейся в угловой башне с большим баулом за спиной.

- Уходить надо, товарищ капитан! - налетел на начальника штаба Векторов, тащивший на плече длинноствольную "дуру" с невнятным прикладом и широким магазином, - я же вас предупреждал! Сейчас здесь такое начнется! Уходим, скорее! Бежим!

Сломя голову они слетели по лестнице. Выскочив из содрогнувшейся башни, под грохот разрыва, бросились к ближайшему укрытию, спасаясь от минометного обстрела.

- И о чем ты меня предупреждал? - уже в землянке, под вой сирены, Федор подсел к тяжело дышащему парню, пытающемуся пристроить рядом с собой "длинномер".

Ким, переводя дыхание, недоверчиво покосился на Риканова, не разыгрывает ли начальник штаба бригады. Не похоже, серьезен. Сопит капитан, приходя в себя после скоростного забега по лестнице и окопам. Возле глаз круги от бессонницы, впалые щеки, резкие морщины на лбу. Не до шуток начштабу нынче.

- Так и будешь молчать? - Риканов, стянув ушанку, устало вытер лоб.

- Да как же, товарищ капитан! Вот о ней предупреждал! - Ким кивнул на Савельеву, сидевшую рядом с ним на лавке, потом задрал подбородок к потолку, - о том, что вот это начнется!

Наверху ухнул очередной разрыв мины, прилетевшей из-за крепостной стены. Гостинец из ночного леса. Не первый, и наверняка не последний. Над головами послышался гулкий грохот, сопровождаемый глухим треском ломающихся бревен. Новый прилет. Мощный взрыв сотряс свежеотстроенную землянку. С содрогнувшегося бревенчатого потолка посыпалась земля и мелкие камушки речного гравия. Несколько красноармейцев, укрывшихся от обстрела в этой же землянке, с опаской уставились на звякнувшую стеклом керосиновую лампу, закачавшуюся над столом.

- Ну, извини, Векторов, не расслышал я тебя, - Федор, зевая, привалился к стене, поднял воротник полушубка и уткнулся в него носом, скрестив руки на груди, - знал бы, что вы там, даже подниматься бы на стену не стал, чтобы вам не мешать.

- Так это из-за вас, что ли, чухна всполошилась?- один из бойцов, в растянутом подшлемнике, и грязном маскхалате, разодранном на левом плече, с любопытством уставился на Кима, вертикально держащего перед собой длинноствольное оружие, - а что это, за винтовка, у вас, такая диковинная, товарищ ...э, командир?

Савельева, с закрытыми глазами откинувшаяся к дощатой стене землянки, улыбнулась, услышав это растерянное "товарищ ...э, командир" от дотошного бойца, не обнаружившего знаков различия у сотрудника особого отдела.

- Это трофей. Английское магазинное противотанковое ружье "Бойс", калибра 14 миллиметров. Служит для поражения легкобронированной техники на дистанции до 300 метров, - отбарабанив заученные характеристики, Ким развернул ружье перед собой, указал на магазин, - сюда умещается пять патронов, стреляная гильза отбрасывается вниз...

Он пошарил в кармане полушубка и выудил на свет несколько крупных латунных гильз.

- Пуля от такого вот патрона пробивает на расстоянии 100 метров броню толщиной полтора сантиметра...

Мария, открыв глаза, наклонила голову набок, разглядывая гильзы, затем толкнула парня в бок, и медленно протянула руку:

- Ты их все подобрал?

- Ага, все пять штук, - Ким переложил гильзы по одной в подставленную ладошку.

Савельева, распахнув баул, стоявший у нее в ногах, достала из него металлический ящик, и высыпала туда гильзы. Извлекла из ящика обойму с пятью патронами, и знаком попросила Кима передать ей ружье.

- Товарищ командир, а сейчас, вы хоть попали куда-нибудь? - внимательно наблюдавший за действиями девушки, боец в рваном маскхалате продолжил терзать вопросами Векторова, - финны никак не угомонятся! Садют и садют! Знать, обозлили вы их крепко!

- Сафонов! Ты сам, уймешься или нет? - отделенный командир, настороженно поглядывая на задремавшего начальника штаба бригады, попытался урезонить любопытного бойца, - ну кто тебе в темноте, куда-то попасть сможет?

- Так ведь на триста метров прицельно бьет!

- Так ведь днем, не ночью же!

- Попали, попали! - гася разгорающийся между бойцами спор, заявила Савельева, снаряжая снятый с ружья магазин, - при свете костра, или фар, стрельба по крупному силуэту, да таким калибром, - это не сложно! Так что, да, - попали! Теперь ни ездить, ни стрелять, ни бегать кое-кому не придется...

При этих словах Мария примкнула снаряженный магазин к ружью и, вернув "англичанку" Киму, оглядела бойцов:

- Вот жалко, что патронов таких маловато.

Покопавшись в своем ящике, достала еще одну полную обойму и вздохнула:

- Калибр редкий, больше нигде не используется.... Если попадутся кому на глаза, такие вот, с ободком понизу, милости просим, товарищи, примем в подарок со всей благодарностью...

Красноармейцы захотели посмотреть поближе, бронебойные патроны пошли по рукам. Несколько бойцов окружили Кима, разглядывая трофейную "винтовку".

- А что это за плашка, шкуркой обтянута? - чей-то узловатый, прокуренный палец, уже гладил черный короткий мех, - мягонькая!

- Руки убрали все! - рявкнул Ким, - не лапать!

- Это упор для щеки. Магазин вставляется сверху, поэтому прицел на левый бок вынесен. Когда целишься, приходиться к холодному дереву прикладываться, - пояснила Савельева, - а мех для того, чтоб щека не примерзла.

- Ну-ка, сели все по местам, - отделенный поднял голову, прислушиваясь к установившемуся тревожному затишью, - закончилось, кажись все.

Подождав немного, сам полез из землянки на разведку. Вернувшись, дал команду на выход.

Векторов, выбравшийся наверх вслед за Рикановым, присвистнул. Вокруг догорали разметанные палатки, разгромленные балки и сараи. Участки свободные от построек, были перепаханы дымящимися воронками. На госпитальной стоянке догорал санитарный автомобиль. Взвод бойцов торопливо раскапывал обрушившуюся соседнюю землянку.

Башня, с которой вела стрельбу Савельева, была развалена. Разбитый помост, ощетинился обломками досок. Из разрушенного участка частокола, в разные стороны торчали расщепленные и обгоревшие бревна.

Возле дымящихся руин башни, под присмотром старшины Яремко, суетились бойцы, растаскивая и туша догорающие обломки по сторонам. Здесь, в подвале разрушенной башни, у "аметистов" был небольшой хозяйственный склад, к спасению которого старшина теперь прилагал немалые усилия.

Мария, показавшаяся из землянки, озадаченно оглянулась по сторонам. При виде ругающегося старшины, стоящего к ней спиной, чертыхнулась и отступила за Кима.

Пока Риканов принимал короткие доклады от разыскавших его штабных помощников, стрелки - "охотнички", успели скрыться из виду, растворившись среди суеты, поднятой после минометного налета. Лишь по задумчивому мрачному взгляду старшины, начавшему подозревать о причастности промелькнувшей дочки Родиона Савельева к уничтожению башни, Федор догадался, в какой стороне исчезла девушка.

Покончив с отдачей необходимых распоряжений, Риканов в задумчивости направился к штабу бригады. Сделав, несколько шагов, резко развернулся к сопровождающим:

- Стойте здесь! Ждите меня!

И направился к угловой башне. В подступивших утренних сумерках, Риканов, оказавшись наверху, на захламленной зенитчиками площадке, навел бинокль на дорогу.

За прошедшую ночь финны, сняв часть минного поля, подошли ближе и перекрыли дорогу баррикадой из спиленных деревьев. На пригорке, недалеко за финским завалом, вдоль почерневшего участка дороги, среди разбросанных обломков ящиков бродило несколько солдат. На обочине дымил сожженными скатами черный остов автомобиля с развороченным взрывом кузовом. Рядом виднелось орудие, лежащее на боку, с перекошенным колесом, и смятым щитком. Вторая пушка обнаружилась с другой стороны дороги. За пределами обочины, за покрытым сажей снежным валом, из канавы торчал погнутый пушечный ствол.

Федор приподнял бинокль, разглядывая сгоревшую заставу, и довольно присвистнул:

- А вот и еще один...

По направлению к пепелищу Западной заставы, надрывающийся трактор тащил на прицепе виляющие остатки искореженного грузовика.

- Что ты говорила, подруга? - Риканов протер изморозь на линзах, - ни стрелять, ни ездить, не смогут?

4 марта 1940 года. 11:30.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка". Госпитальный городок.

Не успела апатичная Мария, заступившая на дежурство в госпитале после короткого сна, обменяться новостями с Журавлевой, как скрипнула оббитая кошмой дверь, и от входа раздался голос командира:

- Савельева, на выход! Оденься!

Мария, закатив глаза, приставила палец к виску, и нажала воображаемый спусковой крючок:

- Бу-у-ух!

Подмигнув Лиде, схватила со стола свой малахай, накинула полушубок и направилась к двери.

- Товарищ лейтенант, младший помощник младшего санитара боец Савельева по вашему приказанию прибыла! - сделав несколько строевых шагов, девушка вскинула руку к виску, и замерла напротив "Аметиста".

- Вольно, - фыркнувший Клинов сгреб в пригоршню снег с края палатки, и потер холодным комком щеку, ощетинившуюся трехдневной небритостью. Затем, шлепнув снежком по своему лбу, растер подтаявшие ошметки по лицу.

- Что у вас опять приключилось, Савельева? - Клинов хмуро оглядел вытянувшуюся перед ним девушку и как обычно, не дав ответить, приказал, - за мной! Давайте пройдемся по местам боевой славы.

Лейтенант, засунув руки в карманы ватника, зашагал по расчищенной тропинке. Пропетляв между рядами госпитальных палаток и всевозможных построек, оказались у западной стены крепости. Мимо пританцовывающего часового поднялись в угловую башню.

Клинов, осмотревшись по сторонам, протянул бинокль Марии, уступая место у амбразуры:

- Рассказывай, про ночную охоту. Что за цель была? Где? Показывай, только не высовывайся сильно!

- Первым был офицер. Вон там, вон, где пятно на дороге...

- Дистанция?

- Триста...

- Попала?

- Не знаю. Когда глаза открыла, его уже не было.

- С закрытыми глазами стреляешь?

- Ага. При выстреле вспышка сильная, я глаза закрываю, когда на спуск жму. А еще отдача зверская, - Мария недовольно погладила правое плечо, - я даже шапку подкладываю.

- Просто куча проблем с этим ружьем, - Клинов почесал затылок, - куча! Может, кому другому его отдать?

- Моё! - Савельева несогласно мотнула головой, - не отдам!

- Ладно-ладно! Какая вторая цель? Тоже офицер?

- Грузовик, два выстрела, оба попала. Стреляла в двигатель.

- Выстрелов было пять! - покачал головой задумавшийся лейтенант, - с одного места. Ты засветилась по полной, Савельева! Я тебе что говорил? Выстрел, и смена позиции! А ты?

- Цель больно сладкая была, товарищ лейтенант. Боялась упустить. На точке была одна, решила магазин добить....

- Дальше что? Руками только не маши, внимание не привлекай. Еще два выстрела, куда?

- Второй грузовик, ящиками груженный, с пушкой на прицепе. Начал разворачиваться. Оба выстрела в кузов, там все и взорвалось.

- Ты прям как кошка, и как только это все ночью разглядела? - лейтенант, покачав головой, повернулся к нахохлившейся Савельевой, - почему мне не доложила о результатах, сомнения какие?

Мария, помолчав, вздохнула:

- Ага, сомневалась сначала, потом уснула, чуть дежурство в госпитале не проспала.... Доказательств не было, кто поверит?

Девушка, вспомнив, вслух передразнила младшего командира из землянки, - "ну кто тебе в темноте, куда-то попасть сможет"...

- А Векторов, он не подтвердит?

- Не видел он цели. Ночь, темно было, потом убегать пришлось, - нахмурилась Мария, - ни он, ни Риканов...

- За это не волнуйся, Риканов удостоверил уже твои подвиги, - улыбнулся Клинов, и пожурил озадаченную девушку, - сомневалась она, "доказательств не было"! Вон твои доказательства!

Лейтенант указал в сторону пригорка, на котором поземка обметала разорванные снарядные гильзы, обломки ящиков, искореженный остов сгоревшего грузовика.

- Я свидетель, сам взрыв наблюдал, только не думал, что твоя работа. Молодец Савельева! Ладно, иди пока, осторожней ... - Клинов, не договорив, отвернулся к амбразуре, разглядывая в бинокль финские укрепления, буквально из ничего возникшие в ста метрах от Западного контрольно-пропускного пункта.

Прежде чем спуститься вниз, Мария бросила взгляд на свою ночную позицию. На месте разрушенной башни стоял новый участок частокола, вдоль которого шел узкий помост, опирающийся на бревенчатую рамную конструкцию, под которой красноармейцы кирками долбили мерзлую землю. О самой башне напоминала лишь сдвинутая в сторону куча обгорелой древесины, служившая источником топлива для костров, отогревающих землю.

Лейтенант, нагнавший девушку на выходе из башни, придержав перекошенную дверь, пропустил Марию вперед. По узкой натоптанной дорожке, они так и шли гуськом, один за другим, молча пробираясь среди палаток, по направлению к госпиталю.

На территории госпиталя им повстречалась группа командиров во главе с комбригом.

- От Окунева вышли, - решила Мария, и неудачно попыталась обойти начальство, свернув в проход между палатками.

Глазастый Тухтаев, увидев Клинова, шагающего следом за Марией, заулыбался, помахал им рукой.

Остановившийся капитан, окликнув Родиона, указал на замешкавшуюся девушку:

- А вот и наш ворошиловский стрелок!

Мрачный Джари, обернувшись на возглас Фомы, перевел взгляд на Клинова, затем на Савельеву. Погрозив ей пальцем, Тайлонен продолжил путь, выговаривая что-то Снежину, засмотревшемуся на повстречавшуюся им парочку. Савельев, пристально взглянув на дочь, лишь покачал головой и, поправив на плече винтовку, зашагал вслед за остальными.

- Ты где была? Тебя с дежурства снимают, - ошеломила известием вернувшуюся подругу Лида, - Тийка прибегала, её из штаба за тобой присылали. Еще сказала, старшина к нам приходил, ружбайку, твою длинную унес...

- Как, куда унес? - огорошенная Савельева опустилась на лавку, невольно дотрагиваясь до ноющего плеча.

- Не знаю, сказал приказ начальства такой ...

- Вот ведь, морж усатый! Он мне эту башню со складом не простит! - Мария хлопнула по коленкам ладонями, - вот собака злая, нажаловался всем! И чего я туда поперлась?

Она раздраженно фыркнула.

- Как будто других мест мало было! Нет, же, сюда хочу! Наша башня, а дома и стены помогают! Как же помогли, блин. Ладно, пойду, схожу. Узнаю, чего им от меня понадобилось.

- Заходи, заходи! - торопливая скороговорка приглашения прозвучала в ответ на слишком уж несмелое Машино "Разрешите?".

Поглощенный своими мыслями капитан, сгребая разбросанные на столе бумаги, кивнул вошедшей девушке, указывая на стул:

- Проходи, устраивайся.

- Тебя с госпиталя отпустили? - очистив стол, Риканов принялся разворачивать перед Марией такую памятную ей схему, испещренную многочисленными значками и пометками.

- Да, отпустили! А за что? Товарищ капитан, за что меня с дежурства сняли, и ружье забрали? - не сдержавшись, Савельева ринулась в бой, - что я такого сделала? Это из-за башни, да? Из-за склада? Старшина наябедничал?

- Прекратить панику, товарищ боец, - шутливо хлопнул ладонью по столу Федор, - слушать сюда! Слушать с закрытым ртом, пока всяких глупостей не наговорила. Просто помолчать сможем, Мария Родионовна?

Савельева, не спускавшая глаз с начальника штаба, молча кивнула.

- Мы потеряли Западную заставу, так? - капитан ткнул карандашом в перечеркнутый красным цветом квадрат на схеме.

Мария вновь кивнула, подтверждая.

- Финны сначала уничтожили сторожевое охранение, а затем артиллерийским огнем разнесли заставу и бронетехнику, находившуюся на ее территории. Этот же трюк они пытались повторить и с западным контрольно-пропускным пунктом, когда под утро выкатили свою батарею на прямую наводку. Но им не повезло, и они наткнулись на тебя с твоим трофеем. Чем все закончилось, мы знаем...

Внезапно, под развернутой схемой, зазвонил телефон, сдвинутый на край стола.

- Понял, сейчас буду, - ответив, Риканов положил трубку, и развел руками, - да что такое! Все, Мария Родионовна, наша с тобой оперативка закончена! Меня командир требует к себе.

Он принялся сворачивать схему, недовольно покачивая головой.

- А я? - вставая, спросила Мария, пригревшаяся в натопленной землянке.

- А ты, если коротко... - Федор, обойдя привставшую девушку, завозился у вешалки, - ты сегодня, в ночь, снова идешь на свою охоту.

- У меня ружье забрали... - напомнила Мария.

- Знаю, это я приказал, - отмахнулся Риканов, торопливо накидывая на плечи полушубок, - иди, готовься. Отсыпайся. Векторов идет с тобой. Дождетесь Клинова, он все объяснит.

- Патронов мало... - выстрел жалобой уже в спину выходящему начальнику штаба.

Из-за захлопнувшейся двери донеслось обнадеживающе-отсылающее:

- Клинов!!!

4 марта 1940 года. 13:00.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Автопарк.

Комбриг, осматривавший прилегающую к автопарку территорию разбомбленного склада, спрыгнул с кабины грузовика, и полез через борт кузова, нащупав ногой заднее колесо. Спустившись на землю, Джари обвел взглядом командиров, стоявших перед ним:

- Н, да уж, дожили, враг у самого порога, а у нас оборона клочками! Где укрепленная местность и полноценные оборонительные позиции? Где окопы, блиндажи, ходы сообщения? Где все?

Комбриг выбрал сугроб более ровный и принялся чертить на снегу схему укрепрайона подобранным прутиком. Обведя неправильные прямоугольники кривым овалом, он оглянулся на командиров, столпившихся за его спиной, и отыскал взглядом старшего лейтенанта Гусева, начальника инженерной службы. Ткнув "чертилкой" в вытянутый круг, он пояснил свою задумку:

- Первейшая задача для вас, товарищ инженер - это создание защищенного проезда вдоль наших позиций для своевременной переброски бронетехники и резервов в любую точку нашего периметра обороны. Слышишь? Защищенный проезд, укрепленная траншея. Где подкопать, где подсыпать - определите сами. Танк должен проезжать...

Послышался тяжелый вздох. Комиссар гарнизона Пасечник недовольно покосился на Снежина, пришедшего в легкий ужас от планов, озвучиваемых комбригом.

- .... далее, пустим по траншее пару зенитных установок Артюха. Поставим их на боевое дежурство, пусть катаются, контролируют прилегающую территорию. У тебя "стрекоталки" на ходу, Аким Нестерович?

Услышавший про "катаются", главный зенитчик застыл с открытым от удивления ртом.

- Так топливо же.... - Артюх ответил с небольшой заминкой, - нет его совсем, товарищ комбриг! Не на чем кататься!

- Я вас про технику спрашиваю! Товарищ воентехник 2-го ранга! - рявкнул Джари, - что с ней?

- В строю 6 зенитно-пулеметных установок. Остальные ....

- Вот и распрекрасно! - прервал Акима комбриг, - готовь все шесть, а топливо вам найдут. Верно, Илья Осипович?

Джари остановил свой тяжелый взгляд на Игнатенко.

- Будем искать, - развел руками начальник снабжения гарнизона.

Раздражение, молнией сверкнувшее в глазах Тайлонена, заставило интенданта 3 ранга поправиться:

- Найдем, товарищ комбриг!

Джари, услышав ответ Игнатенко, стремительно развернулся к зенитчику:

- Вот видишь, ничего невозможного для наших орлов-снабженцев нет! Топливо будет! Сутки вам, на строительство проезда. Вам, троим.... - он указал прутиком на каждого, перечисляя фамилии ответственных за строительство, - Гусев, Снежин, Артюх!

Переводя дух, Игнатенко бросил хищный взгляд в сторону Петракова, стоящего за спинами других командиров.

Костя закашлялся, отводя глаза от "рисунков" Джари:

- Да тут по объемам, еще одно метро можно выкопать!

- Это не все! Не спешите, торопыги! - вмешавшийся начальник штаба гарнизона, майор Сеченский, нарисовал ломаную линию, - вот так траншея должна выглядеть, никаких протяженных прямых участков. Эти повороты должны гасить ударную волну, принимать на себя осколки снарядов, разорвавшихся в окопе. Необходимо предусмотреть несколько съездов-выездов, огневые точки для артиллерии, пулеметов, блиндажи и прочие укрытия для личного состава, техники, боеприпаса. Так? Что скажете, Гусев?

Поскучневший начальник инженерной службы, глядя на внесенные изменения, увеличившие объемы земляных работ на четверть, уныло кивнул, соглашаясь, майор вещал прописные истины:

- Так!

Снежин в раздражении стукнул каблуком сапога по заснеженной кочке:

- Мало того, что промерзло все, здесь и камни кругом, мы землянки тут неделями копали! За сутки не справимся!

- У вас, что, в бригаде взрывчатки нет? Возьмите у Лихари, у него полно. Или нашего Петракова потрясите... - Тайлонен, услышав чертыханья лейтенанта, со злостью сломал прут и требовательно приказал начальнику штаба, - разберись, Петр Иванович! Разъясни обстоятельства лейтенанту, пусть проникнется ситуацией!

Увидев вопросительный взгляд Пасечника, Джари покачал головой:

- Оставьте их, товарищ батальонный комиссар! Товарищ майор сам справится! У вас сейчас своя забота появится, народ нужно поднять, расшевелить, иначе эту задачу нам не осилить! Идемте товарищи!

Развернувшись, комбриг махнул своей "свите", и направился к крепости.

Капитан Тухтаев, проходя мимо Снежина, с показным участием похлопал по плечу лейтенанта и подтолкнул Савельева, слишком уж пристально рассматривающего коменданта:

- Идем Родион, идем. Джари уходит!

- А вы чего, встали? - Сеченский взглянул на переминающихся Гусева и Артюха, - ступайте, нечего от начальства отставать! Ярославу Петровичу есть еще, чем вас порадовать. Шагайте, шагайте!

Одарив Константина сочувствующими взглядами, командиры бросились догонять стремительно удаляющегося Тайлонена.

Щелкнув зажигалкой, майор прикурил папиросу и неторопливо затянулся, убирая портсигар в карман. Привалившийся спиной к покрытому инеем борту грузовика, начальник штаба выпустил струю дыма над собой, и произнес, глядя в пасмурное небо, задернутое свинцовыми облаками:

- Специально не предлагаю, курение вредит здоровью...

Костя пожал плечами:

- Я не курю!

Промолчав, Сеченский вновь затянулся и, выпуская кольца дыма над собой, произнес, выделяя каждый слог:

- Хо-ро-шо!

Костя, так и не уразумел, в связи с чем было сказано это протяжное "хорошо", то ли с его отношением к курению, то ли к погоде и установившемуся вокруг подозрительному затишью. Подождав немного, он обратился к молчащему начальнику штаба группировки:

- Товарищ майор! Вы же сами понимаете, что за сутки мы не успеем, даже если я людей с крепости сниму!

- Снежин, сутки - это комбриг тебе дает, а эти - то, - Сеченский кивнул в сторону финских позиций, - соседи наши, они дадут?

И отбрасывая недокуренную папиросу, добавил:

- А вот с крепости снимать никого нельзя!

Майор, жалеющим взглядом проводив отброшенную папиросу, вновь прислушался, скользя прищуренным взглядом по бесконечным рядам целой и подбитой техники.

- Тишина не пугает?

Костя, недоумевая, посмотрел на Сеченского. А где разнос и "разъяснение ситуации", ради которых комбриг оставил их здесь?

Майор невесело усмехнулся, поймав озадаченный взгляд Константина.

- Позапрошлой ночью, группе капитана Тухтаева, - Сеченский кивнул в сторону прохода между грузовиками, по которому ушли Фома с Савельевым, - удалось подключиться к финской линии связи. Новости неутешительны. Финны желают покончить с нами одним ударом, и настроены весьма решительно.

Сеченский смотрел на измотанного лейтенанта, и видел, что его сообщение не произвело ожидаемого впечатления. Нападение? Какое оно, по счету, для этого парня в заношенном ватнике и остальных окруженцев? Отбились тогда, справятся и на этот раз!

Майор, сдвинув фуражку, протер лоб, и продолжил:

- А сегодня утром получено еще одно подтверждение готовящегося штурма. Нами перехвачены переговоры шведов по радио. В Кемиярви ожидается прибытие по железной дороге большого отряда добровольцев из Швеции. Отряд " Каппа", состоящий из активистов столичного региона, ратующих за войну с СССР, проходил подготовку на тренировочной базе шведского флота. В составе отряда - рыбаки, безработная молодежь, подёнщики, большой процент военных моряков. На командных должностях морские офицеры, взявшие отпуска по месту службы.

Костя задумчиво оглядывал серые отвесные скалы, нависшие над перепаханными бомбами складами. И думал о Леньке, застрявшем на этой чертовой сопке со своим раздерганным батальоном! Как ты там, приятель?

- С отрядом прибывает артиллерия крупного калибра, и некоторое количество орудий шведы готовы снять с фронта. Все это решено отправить сюда...Что? - поперхнулся Сеченский, уловив сомнения в глазах лейтенанта, стоящего перед ним, - это недоверие? Не веришь своим командирам?

Возмущенный начальник штаба хлопнул себя по бедру:

- Докатились! Может, желаешь проверить? Так, спроси у младшего лейтенанта Инконен. Этот радиоперехват - целиком её заслуга!

Костя отшатнулся назад:

- Нет, нет! Я вам верю!

Лейтенант, было, поднял руки, защищаясь, и тут же вновь опустил их, вытягиваясь перед майором:

- Зачем? Вот не могу понять, товарищ майор, зачем финнам-шведам гнать сюда людей и артиллерию? Время на нас тратить, боеприпасы переводить. Мы здесь сидим, затаившись, как мыши в мышеловке, обложенные со всех сторон! Кому мы нужны? Для всех, нас уже не существует, мы разбежались, сдались в плен, нас нет! Они об этом даже в газетах своих отчитались! Что с нас взять после этого авианалета? Ни снарядов, ни прочих припасов...

Прерывая разошедшегося лейтенанта, Сеченский с досадой стукнул кулаком по борту грузовика, возле которого они стояли:

- Тихо! Разбушевался тут! Для финнов, - мы не разбежались! Мы тут, и они нас боятся! Они знают, о дивизиях, накапливающихся по ту сторону фронта, о готовящемся мартовском наступлении Красной Армии. И готовятся к нему. Мы здесь, у них в тылу, по-прежнему являемся угрозой и завидным трофеем!

Майор, успокаиваясь, похлопал ладонью по крашенному борту новенького "ЗИСа":

- Сколько здесь уцелело таких красавцев, и сколько прочей техники? Далеко ли нам до железной дороги, до ближайшей станции? Они боятся нашего удара в спину, броска по их тылам! Поэтому и торопятся, собирают здесь кулак, хотят нас опередить, нанести свой удар первыми! Это ясно? Понятно, зачем нам нужно спешить и укреплять позиции, используя наше преимущество в технике?

- Понятно, товарищ майор! Разрешите приступать к исполнению? - Снежин предпринял попытку улизнуть от негодующего начальника штаба.

- Стоять! Есть еще одно дело, - майор, задумчиво похлопав по карманам в поисках портсигара, задал неожиданный вопрос, - что с Окуневым?

- Я не врач, - удивленно ответил Костя, внутренне напрягаясь, - вы же только от него вышли!

- А что говорит Журавлева? - майор пристально следил за замявшимся лейтенантом.

- А вы разве не видите, что с ним? Вы же у него чаще меня случаетесь. В другой раз будете в госпитале, у Журавлевой и спросите! - раздраженный нелепыми вопросами, закусил удила лейтенант.

- Они ведь подруги? Журавлева, Инконен, Савельева? Живут вместе? - продолжая допрос, майор приблизился вплотную к Константину.

- Да, подруги, живут вместе, - неохотно кивнул Снежин, молчать или отрицать известное многим, было бы глупо.

- Хорошо, проследи за тем, чтобы так и дальше оставалось - это в твоих интересах!

- С х...ли ? - выматерился уставший от всего Снежин, и тут же сложился пополам от резкого удара в живот.

- Ты, пределы то, допустимого, соблюдай, парень! Это тебе, не у себя, на трассе, с гражданской "мазутой" трындеть. У нас здесь армия!

Схватив согнувшегося Снежина за плечо стальными пальцами, Сеченский вздернул его вверх, одновременно сильной подсечкой сбивая с ног, и усаживая лейтенанта на задницу в снег.

- Знаю, знаю! Хорошее отношение к тебе, за чужую слабость принял, ошкурок? - мощные затрещины обрушились на Снежина с двух сторон, - давай уж просыпайся! Приходи в себя!

Пытаясь вырваться, Костя с горящими щеками метнулся вбок.

- Сиди, придурок! - рука, сгребшая лейтенанта за воротник, одернула его назад, не давая подняться.

- На вот, снежком утрись, - майор, подцепив носком сапога снежную горку, подбросил её в раскрасневшееся лицо Константина, потерявшего самообладание, - или мордой тебя повозить?

Сеченский, встряхнув парня, как котенка, за шкирку, с силой придавил его к утоптанной тропинке.

- Пусти, сволочь! - из-под ватника, надвинутого на голову Снежина, раздался злой выкрик.

- Ладно, пущу! Только предупреждаю последний раз, следи за языком, - легко согласился майор, разжимая пальцы, - что-то затянулся наш разговор.

Сделав шаг назад, Сеченский вытащил из кармана шинели чистый носовой платок, бросил его на колени Косте:

- В порядок себя приведи, утрись! Ну, как хочешь! Встать, смирно! Отставить! Равнение нале-хо! Отставить! Кру-гом! Два шага вперед марш! Кру-гом! Равнение напра-хо, отставить, смирно!

Стиснувший зубы Константин, с дрожащей на носу каплей крови, не мигая, смотрел на приближающегося к нему майора.

- Слушать внимательно, товарищ лейтенант! Все вопросы потом! В связи со складывающейся обстановкой, командование группировки поручает вам...

Голос майора вбивал в гудящую голову Снежина, словно тупые гвозди, одно разящее слово за другим. Палец человека, произносившего совершенно безумные вещи, упершись в грудь Константина, давил ростки любого возражения.

Шальной взор лейтенанта метался, обшаривая все вокруг. Скользнув по краю обрыва сопки, нависающей над складом, Костин взгляд перескакивал на отброшенный им платок под ногами, проносился по майорским петлицам с самодельными "шпалами" и упирался в смятую взрывом кабину автомобиля, виднеющегося за плечами начальника штаба. И уже оттолкнувшись от подбитого грузовика, лихорадочный "забег" продолжался в обратном направлении.

Закончив озвучивать поручение командования группировки, майор отступил назад и изучающим взглядом окинул сбитого с толку лейтенанта. Единственное, что смог сделать Снежин, уняв сумятицу мыслей, это хриплым голосом задать вопрос начальнику штаба группировки:

- Почему я?

4 марта 1940 года. 18:30.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка".

- Маш, Машук, вставай!

Проснувшаяся Савельева завозилась, зарываясь взлохмаченной головой в свернутую шинель, служившую подушкой:

- Отстань, кровопийца. Дай поспать.

- Вставай, сама просила разбудить! - Тия, одной рукой мешавшая в котелке подгорающую кашу, второй извлекла из кармана куртки записку, и помахала ей, - вста-вай! А то сейчас оболью!

Не дождавшись ответной реакции подруги, Тия застучала ложкой по краям котелка:

- Вставай, вставай, вставай, соня!

- Тише, ты ненормальная! Встаю уже! Не стучи, погремушка!

Мария, протирая нераскрывшиеся глаза, уселась на своей лежанке:

- А Лидка где?

- В госпитале, где же еще? Раненых много, мест даже в новой землянке не хватает, - вздохнула Тия, - раненым свежий воздух, простор нужен, а их опять под землю перетаскивают, а там, чем только не пахнет - дышать невозможно! И как только Лида держится?

- Точно, там просто мрак и преисподняя! - согласившаяся с ней Мария, принюхалась, задрав нос кверху, - горелым пахнет!

- Ага, знаю! Это наш ужин!

- Ну, ты и вредительница, - вздохнув, Савельева завалилась на спину и заявила, - я не стахановец, твой уголь грызть не собираюсь.

- Ну и не надо, нам с Лидой больше достанется. Тут, кстати, старшина ваш приходил опять...

- И что он утащил на этот раз? Мои дырявые валенки? - Мария приподняла голову, взглянула на подругу, и удивилась, - это чего на тебе такое?

На Тии была одета пухлая куртка из белой плотной ткани, с накладными карманами по бокам и на груди. Свисавшие рукава были подвернуты, расстегнутые полы с вшитой тесемкой свисали ниже колен, за приподнятым воротником из белой смушки торчал большой пухлый капюшон.

- Нравится?

Девушка крутнулась несколько раз вокруг оси, чудом не задев взметнувшимися полами закопченную печку. Присев в реверансе, развела в стороны руки с ложкой и зажатыми нижними краями куртки, забавно вытаращившись на Марию озорными, черными глазенками:

- К вашим услугам, Ваше королевское величество!

Одним внезапным прыжком, Савельева, слетев со своего места, настигла взвизгнувшую Тию и, затащив отбивающуюся подругу на нары, принялась её щекотать.

- Машка, пусти меня! - заливающаяся хохотом Тия вертелась ужом, пытаясь скинуть сидящую на ней Савельеву, - оставь меня, ненормальная! А-а-а, спасите! На помощь! Уф, дай сказать - то! Машка, тебя жду-у-у-т там

- Кто ждет-то? - Савельева, сама, задыхаясь от смеха, продолжала щекотать извивающееся под ней тело, - где-е-е там?

- Клино-о-ов! В семь! - выдохнула Тия и, спихнув, наконец, с себя остановившегося агрессора в нательном красноармейском белье, подняла руки, - уф, все! Жара, сдаюсь!

- А раньше ты сказать не могла, красавица? - Мария, мельком взглянув на большой будильник с римскими цифрами, перекочевавший к ним в землянку из штаба бригады, дернула приходящую в себя "соперницу" за воротник, - откуда у тебя такая куртяшка? Чья?

- Твое! Старшина тебе принес. Куртку эту трофейную, с карманами, - девушка похлопала себя по груди, - штаны такие же, теплые, и еще маскхалат новый. Вон, все на лавке положил. Негоже, говорит, девице в рванине по территории рысачить!

Метнувшая было собираться Савельева, развернулась на ходу:

- Так и сказал, "в рванье рысачит"?

- Ага, прямо так и заявил, - охотно подтвердила с серьезным лицом Тия, и вздохнула, - и за кого он только тебя принял?

И как только Мария отвернулась, ей в спину раздалось тонкое протяжное ржание:

- И-ии-и-и-и-го-го-го!

Развернувшаяся в подскоке Савельева, сгребла за ворот смеющуюся Тию, и принялась вытряхивать её из куртки:

- Ах, ты, лошаденок шелудивый! Снимай, коли не твое, проныра мелкая!

Выскользнувшая из куртки Тия, извернулась, обхватив охнувшую Марию, и повалила её на постель.

Битва на нарах развернулась с новой силой.

Разгоряченная бегом девушка ворвалась в командирскую палатку, освещенную двумя подвешенными под потолком керосиновыми лампами. Прищурившись, скользнула взглядом по присутствующим, облегченно выдохнула - уже легче, все свои.

Скинув с головы серый капюшон потрепанного маскхалата и поправив ушанку, повернулась к Клинову.

- Можно соприсутствовать, товарищ лейтенант?

- Опаздываешь, Савельева! - все как обычно, командир вечно недоволен.

- Виновата, больше не повторится!

- Ты сама то, хоть в это веришь? - усмехнувшись, Клинов приблизился к девушке, вглядываясь в её раскрасневшееся лицо, отмечая про себя расширенные зрачки и тонкие пряди волос, выбившиеся из-под шапки и прилипшие к вспотевшему лбу, - в то, что не повторится?

Мария, подобравшись, вытянулась перед командиром и, приняв строевую стойку, уверенно кивнула, едва успев подхватить ушанку, слетевшую с головы под смешки парней, сидящих за столом.

Клинов покосился на усмехающихся "весельчаков", и в наступившей тишине указал на свободное место за столом:

- Присоединяйся.

На столе, уже давно ставшая родной, схема из штаба, вокруг нее трое. Векторов ладно, с ним все понятно. Без него уже почти никак. Надежа и опора. А эти двое здесь зачем? Екнуло в груди, неужели и правда, придется с ружьем расстаться?

- Привет! - младший лейтенант Гарпин, химик, подчиненный капитана Лихари, кивнул дружелюбно, сдвигая свой стул.

До бомбежки, Гарпин числился начальником бани, а потом охотно передал свои полномочия Сашке Мартону, который эту баню и восстанавливал. Рядом с Гарпиным, Коля Усов, знатный лыжник, служивший под командованием сурового лейтенанта Клинова еще до войны. И еще отличный стрелок, давно поглядывающий на её "Бойса". Подмигнул, подвигаясь, претендент фиговый.

Клинов начал, постучав карандашом по краешку дощатого стола:

- Повторюсь специально для опоздавших, беспечно тратящих наше время. Находясь под впечатлением от легкости, с какой была потеряна Западная застава, и результатов ночной, так сказать, охоты бойца Савельевой, командование группировки приняло решение создать небольшую группу для противодействия финской артиллерии, являющейся для нас наиболее существенной угрозой. Старший группы - младший лейтенант Гарпин. В группе два звена. Первое звено - Гарпин, Усов. Звено будет заниматься выявлением и "подготовкой" огневых позиций противника. Второе звено - Савельева, Векторов. Их цели - тяжелое оружие противника, грузовики, офицеры, склады боекомплекта, и снайпера противника. В общем, будете продолжать свою охоту, товарищ Савельева.

Лейтенант заскользил карандашом по карте:

- Синие кружки - предполагаемые места размещения финских минометов, находящиеся во вражеском тылу. Пока по ним будет работать взвод 120-ти миллиметровых минометов под командованием лейтенанта Крупенина.

Задача первого звена - красные кружки, примыкающие к периметру нашей обороны. Это удобные участки для размещения огневых позиций как артиллерии, так и минометов. Вы должны подловить противника, предварительно заминировав эти места. Сергей, задача ясна?

Гарпин, переглянувшись с Усовым, поднялся из-за стола:

- Вроде все ясно, основное уже обговаривали! Можно приступать?

Клинов указал в угол палатки, заставленный ящиками:

- Тут для вас Яремко приберег кое-что. Гранаты, взрывчатка, мины - наши и трофейные...

- А для меня наш уважаемый старшина ничего не приберег? - прозвучал ехидный голосок Марии, - "охота", задачи, цели! А стрелять то, из чего? Куда он мое ружье упёр без спроса, товарищ лейтенант?

- Савельева!

- Туточки я, товарищ лейтенант! - показывая кулак улыбающемуся Киму, поднялась с места, толкнув в плечо веселящегося Усова, пробирающегося мимо нее к заветным ящикам, - что, я опять не права?

- Нет, не права! - Клинов, откинув барахло, набросанное на втором ярусе нар, вытащил из-под одеяла длиннющий сверток, и развернул его на лавке.

- А это что за хрень? - не сдержался Векторов, пялясь на истыканную сверлом трубу, торчащую в конце ствола ПТРа.

- Пламегаситель, опытный образец, сама говорила - вспышка выстрела демаскирует. Ружье у тебя было изъято старшиной по приказу Риканова, а эту... - Клинов, подбирая слова, покосился на Кима и продолжил, - ..."хрень", полдня Жарков и Хомятов городили, но не испытывали - патронов мало. Сама отстреляешь, не понравится - снимешь, насадка съемная. Кстати, о патронах.

Лейтенант выложил на стол небольшой позвякивающий холщевый мешочек, и положил на него пухлую записную книжку.

- Хомятов передал, патроны эти от Филиппа Андреевича остались, от Батача, - пояснил Клинов, напомнив всем о погибшем начальнике артиллерии бригады, - и книжка его, он там маркировку расписал, где бронебойные патроны, а где обычные...

- И вот еще! Это тебе от благодарных пограничников с западного КПП, - Клинов достал из-под стола и протянул Савельевой пакет из плотной вощёной бумаги, - Санчилин передал, бери!

- Что это? - Мария недоверчиво спрятала руки за спину, - за что благодарных?

- Компот это! - насмешливо усмехнувшийся Клинов подсунул раскрытый пакет под нос упрямице, - за твою стрельбу благодарных, они про финскую батарею знают и понимают, что их ждало. Чуешь?

Уловив запах кураги, Мария мгновенно заглянула вовнутрь, и рассмеялась, действительно компот, поверх смеси сушеных фруктов в пакете лежало несколько больших кусков прессованного сахара.

- Бери, бери! - Клинов, вручив пакет девушке, указал Векторову на ружье, лежащее на лавке и перегородившее всю палатку, - это тоже забирайте и на выход. Сегодня вас на Восточной заставе ждут. Не теряйте времени.

Векторов, подхватив ружье, покачал его на руках:

- Вроде потяжелело...

Мария, схватив ружье за промасленный ствол, ругнулась, и привычно вытерла о полы потрепанного маскхалата испачканную руку.

- Так, - остановил её Клинов, пристально рассматривая девушку, - Ефим Иванович вроде бы тебе новое обмундирование раздобыл.

Роясь в углу среди ящиков, Усов фыркнул, услышав про "раздобыл":

- Скорее уж отбил с боем. Это трофей из последнего выхода в город, Ярослав Петрович из машины финского полковника велел забрать...Одежда для английских полярников. В ней спать можно на снегу! Пух, перо, ткань со специальной водоотталкивающей пропиткой. Эту форму Фома для себя присмотрел, а тут Мартон и Петраков на нее глаз положили, но Иваныч наш всем от ворот поворот устроил...

- Принес, но я одевать не стала. Буду в ней только на вызовы к начальству ходить, мне же нельзя в рванье по крепости рысачить, как этот бобынь усатый, сказал... - развернулась к выходу Мария, выдавая на ходу неприличное, но часто произносимое словосочетание в адрес старшины.

- Савельева, язык придержи! Ты не наглей! А ну стой!

- Ну и дура же ты, Машка! - внезапно озлился Усов, - коза неблагодарная! Допекла уже всех. Иваныч для тебя старался, "одежка для принцессы нашей - пусть глаз радует". А ты его последними словами кроешь... Правильно Ленька от такой стервы сбежал!

- Стоять! - голос командира злой, рассерженный.

Сдерживая себя, лейтенант подошел к девушке, оглоушено переосмысливающей сказанное Усовым. Секунда на раздумье, и подцепив пальцем дырку на груди маскхалата, прожженную угольком от костра, Клинов дернул вниз, разрывая изношенную ткань.

- Вон отсюда! Рванье свое снять, переодеться. От задания отстраняешься, поступаешь в распоряжение военфельдшера Журавлевой! Исполнять!

Палатка вздрогнула, выпуская рванувшуюся на улицу девушку.

- Проводить. Проследить за исполнением, - свирепый взгляд на застывшего Векторова, - догоняй! Только ружье оставь!

Всунув ПТР в руки недоумевающего Гарпина, Ким вылетел из палатки, и едва не наскочил на Савельеву, взбешенно стаскивающую с себя порванный маскхалат. Смяв рваный халат, девушка, со всей силы зашвырнула серым комком в палатку Клинова.

- Оставь меня, телок! - бросила запнувшемуся Киму и, развернувшись, резво припустила в сторону "копай - городка".

Яремко сидел за столом и, нацепив на нос очки, пришивал оторвавшуюся пуговицу к полушубку. Влетев в землянку, Мария, подскочила к поднявшему старшине и, размазывая слезы, бросилась ему на шею:

- Ефим Иванович, прости меня, прости, пожалуйста!

Обескураженный старшина, еле устояв от такого напора, осторожно обнял за плечи вздрагивающую девушку:

- За что простить, егоза?

Маша, глубоко всхлипнув, закрыла глаза и, прижавшись всем телом, заговорила скороговоркой:

- За то, что я всегда про тебя плохо думала, и всякие гадости говорила. Прости, прости, мне очень-очень стыдно за все, что наболтала про тебя....

Савельева говорила и говорила, слезы раскаяния текли из ее глаз, обильно орошая плечо и воротник Ефима Ивановича. Крепкий коренастый мужчина гладил кающуюся "принцессу" по плечу, осторожно выдыхая от первоначального натиска эмоций, переполнявших девушку. Разгладившие морщинки на лбу, улыбка, спрятавшая в прокуренных усах, убеждали в том, что успокоившийся суровый старшина, совсем не держал зла на взбалмошную девчонку, задавшую копоти своим внезапным появлением, которое он, было, связал с приключившейся какой-либо страшной бедой.

Выговорившись, Мария поняла, насколько ей стало легче от пришедшего осознания надуманности всех ее обид, и что совсем не хочется отстраняться от твердого плеча, промокшего от ее слез, и этих волос, пропахших табачным дымом. Доверчиво потершись щекой о жесткий воротник чужой гимнастерки, понимая, что обрела полное и окончательное прощение, успокоившаяся Мария единым выдохом "сдала" своего главного врага и обидчика:

- А Клинов меня с задания снял.

И тут же следом добавила, с горечью шмыгнув носом:

- И Чага, паразит, возвращаться не думает!

============= =============

6 марта 1940 года. 16:00.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка".

- Откуда их столько? - командир зенитно-пулеметной роты, пробравшийся в тишине на башню Западных ворот, удивленно застыл за спиной Снежина, разглядывающего фигурки, копошащиеся в поле и мелькающие вдоль опушки.

- Из леса, вестимо... - хмыкнул комендант, отстраняясь от частокола и усаживаясь на снарядный ящик, служивший подставкой для часовых, - как видишь, финны время тоже даром не теряли!

- Ты о чём? - переспросил его Артюх, рассматривая позиции противника.

- Смотри на дорогу, в ста метрах за КПП, - пояснил Костя, - земляной вал видишь? А что перед ним?

- Вижу, такую ямку трудно не заметить! - фыркнул Аким, - противотанковый ров?

- Угу, а сутки назад его не было, - вздохнул лейтенант, закрывая глаза, и откидываясь к промерзшим бревнам тына, - ты меня искал? Зачем?

- Ну да, за тобой! Что, товарищ комендант, начнем наше "метро" ревизовать?

Смахнув нападавший снежок, Артюх опустился рядом с Костей. Толкнув задумавшегося Снежина плечом, Аким указал на стоящий под стеной грузовик, в кузове которого возле четырехствольной пулеметной установки суетился зенитный расчет:

- Едем! Прокачу с ветерком!

Костя, зевая, сказывалась бессонная ночь, потянулся:

- Ишь ты, раздухарился, а горючки не жалко?

Артюх пожал плечами:

- Так для дела! Сеченскому трассу испытать надо, перед тем как на доклад к комбригу идти.

Ударная стройка затянулась. Но основные объемы земработ были выполнены, оставалось лишь обустройство въездов-выездов и оборудование запасных огневых позиций.

Начальник штаба гарнизона, майор Сеченский, видя, что "великое" строительство подходит к завершению, приказал Артюху устроить пробный заезд двух патрульных машин с зенитками.

Игнатенко, "главснаб" гарнизона, бензин нашел. У Петракова. Несколько тонн, приберегаемых на черный день. И когда Петракова вызвал к себе комбриг, Андрей Пантелеевич понял, что этот день настал.

- Ну, заходи, заходи, волшебник!

Старые металлические емкости, закопанные прежними хозяевами лесобазы у подножья скал, были случайно обнаружены рабочей командой склада при возведении очередной постройки. Бывший начальник склада, предатель Топорков в свое время поручил заняться находкой Петракову и в суете повседневности благополучно забыл о такой мелочи. А исполнительный интендант подгонял бензовозы, грузовики с топливными бочками к наспех выстроенному складу пустой тары, и благополучно перекачивал организованные им излишки горючего в подземное хранилище.

Петракова вывел на чистую воду Сашка Мартон, заинтересовавшийся генераторами в госпитале и на узле связи, уже несколько суток работающих на "последних каплях" бензина, добытого заботливым интендантом 3-го ранга...

Благодаря "изысканным" резервам горючего стройка буквально ожила, - заработал компрессор, начала перемещаться автотехника, по размеченной трассе проезда пополз бульдозер, чудом восстановленный мастерами из роты Жаркова. На расчищенной от снега полосе запылали цепочки костров, отогревающих землю. Заскрипели ручные буры, вгрызаясь в неподатливое основание. В свете вспыхнувших прожекторов засуетились бойцы, закладывая по шурфам взрывчатку.

Джари, прибывший после первых взрывов, недолго смотрел, как бульдозер, расширяя воронку от взрыва, тщетно пытается уголком отвала подцепить пласт промерзлой земли. Зло выругавшись по-фински, комбриг распорядился взрывать сцементированный морозом грунт дальше.

По приказу Окунева, приковылявшего из госпиталя в сопровождении Журавлевой и Риканова, Снежин снял со строительства землянок в крепости саперный взвод, и отправил его в помощь Лихари, ведущему взрывные работы.

Но кайлом пришлось поработать всем, включая Гусева, Снежина и других командиров, чьи подразделения были задействованы на устройстве оборонительного рубежа. При свете костров, горящих повсюду, сотни людей, распределенных вдоль трассы траншеи, орудуя кирками, топорами, ломами, выгрызали жалкие миллиметры в промерзшем каменистом грунте.

Тут же рядом, под наспех сколоченными навесами, круглосуточно дымили полевые кухни, обеспечивая развернувшееся строительство кипятком и горячей пищей. Многие бойцы, отпахав целую смену на земляных работах, отправлялись на "дежурство" в окопы, подменяя своих товарищей на передовой.

Взрывы гремели всю ночь. Лихари, с сожалением, наблюдал, как опустошаются его схроны, ранее заполненные ящиками с взрывчаткой, собранными на месте разгромленных складов. Капитан, тщательно проверяя каждый шурф, сам поджигал фитили заложенных толовых шашек. В крепости и автопарке от постоянной тряски обвалилось несколько землянок, в свое время благополучно переживших массированный авиационный налет.

Возводя оборонительные рубежи, весь гарнизон, включая и танкистов, рвал жилы уже третьи сутки. Батальон Рамоданова, перегоняя уцелевшие танки к местам их последней стоянки, занимался обустройством неподвижных огневых точек. Стальные машины, врытые в землю, заботливо обложенные бревнами, камнями и мешками с грунтом, становились важными узлами обороны.

- Ставь так, чтобы своим ходом выехать могли, - звучали команды, и матерящиеся экипажи с опаской затаскивали обгорелые ящики с взрывчаткой под днище своих "боевых коней", загнанных в капониры.

Не остался равнодушным к ночным работам осажденного гарнизона и противник. После очередной серии взрывов, в финском тылу поднималась суматоха, в сторону крепости и автопарка летели осветительные ракеты, тянулись красно-желтые плети трассирующих очередей. Сквозь пулеметный треск и беспорядочную винтовочную стрельбу прорывался визг летящих мин, и гарнизон накрывал мощный артиллерийский обстрел, продолжавшийся с четверть часа. В течении последних двух суток финны совершили несколько таких налетов, каждый раз поражая плотным огнем новый участок обороны осажденных.

После последнего артиллерийского удара финнов, Снежина разыскал посыльный из бригады, передавший приказ Риканова направить инженерный взвод на восстановление участка крепостной стены, попавшей под обстрел.

Здесь, возле ремонтируемого участка, лейтенанта и нашел Аким.

В последний момент, Сеченский решил сам поучаствовать в испытательном заезде и забрался в кузов к зенитчикам. Две машины выехали через разные ворота. Костя с Акимом через западные, Сеченский с Гусевым через восточные. Экипажи по трассе продвигались неторопливо, с остановками, давая зенитным расчетам "примерить" и оценить подготовленные для них огневые позиции. Через некоторое время "коллеги" повстречались в автопарке. Приветствуя встречный грузовик, Сеченский из кузова помахал рукой, и автомобили разъехались, не останавливаясь.

- О, ты гляди, товарищ капитан выехал! - удивился Константин, когда им навстречу, из-за поворота, выкатился броневик с высунувшимся из верхнего люка Ольшаниковым.

На узком участке, зенитчикам пришлось сдавать задом до ближайшего "кармана" под подгоняющие сигналы напирающего на них пушечного броневика. Проезжая мимо, улыбающийся Ольшаников помахал рукой с зажатым листком бумаги. Костя, в ответ, шутливо отсалютовал, вскинув два пальца к виску.

Разминувшись с броневиком, сделали еще несколько остановок по указке Артюха. Прокатившись вдоль берега речки, вернулись в крепость через "свои" ворота, завершив объезд трассы.

Следом за ними, позвякивая одетыми на колеса цепями, вкатился бронеавтомобиль с капитаном Ольшаниковым. Второй экипаж зенитчиков был уже на месте. Возле грузовика Сеченскому что-то объяснял Риканов, тыкая пальцем в планшет, придерживаемый Гусевым. Сеченский выслушав Риканова, подозвал к себе Костю с Акимом, забрал схемы проезда с нанесенными пометками, просмотрел их тут же, требуя пояснений от авторов. Подошедшему Ольшаникову, командиру автобронебатальона, уделил не более минуты, разглядывая его рисунки. Потом с подсказками комбата, перенес нужные отметки на свой чертеж. Оглядевшись вокруг, знаком отправил Костю к капитану Риканову, а сам, уже ускользая, протянул все схемы Гусеву:

- Разберись и доработай!

В подкравшихся вечерних сумерках, за северной крепостной стеной громко ухнуло, по стенкам ближайших палаток зашелестел осыпающийся снежок. Командиры встревожено переглянулись.

- Финны лед на реке рвут, - пояснил Риканов, - вчера речку перекрыли тремя рядами колючки с двух сторон. Сегодня показалось мало, решили полностью проезд закрыть, чтобы мы по льду не ушли...

- Они и западную дорогу перекопали, - почесал небритый подбородок Снежин.

- Видел, - кивнул Федор, - обкладывают со всех сторон, сейчас у Восточной заставы копать взялись. Зашевелились, черти! К ним подкрепление пришло, наверняка, свои позиции у Маслова будут отбивать.

Прошлой ночью рота Маслова, усиленная мотострелками, застигнув противника врасплох, стремительным броском захватила и до сих пор удерживала финские окопы у северо-западного подножия "складской" сопки, обеспечивая относительно безопасный проезд к позициям на высотке.

- Два отделения саперов отправь на сопку, лейтенант. Есть там для вас работенка, дня на два. Продукты, боеприпас, инструменты - это все свое, отсюда возьмете! - распорядился начальник штаба бригады, оглядываясь на Западные ворота, - комендант, ты же со стеной закончил?

- Починил, товарищ капитан. Не стена - монолит! - бодро отрапортовал Костя, - я взвод Емельянова на сопку отряжу.

- Хорошо, монолитчик, - фыркнул Риканов, - как будете готовы - отправляйся немедленно! Не жди никого, дуй пешим порядком! Дружок твой покажет, что делать треба! Зарядишь взвод и назад, Емельянов без тебя справится. Сам чтоб к утру здесь был. Все ясно?

Через час, взвод саперов, груженый инструментом и продуктами, топал по дороге, ведущей на вершину "складской" высоты. У подножья сопки было оживленно. Слева, подразделение связистов тянуло телефонный провод, прокладывая его прямо в сугробах по откосу дороги. Справа, на обочине дороги возвышалась груда ящиков, коробок, тюков. Из леса к этой куче тянулся ручеек красноармейцев, тащивших на себе доски, мотки колючей проволоки, мешки и прочее имущество.

Над лесом одна за другой взмывали ракеты, до бойцов, заставляя их прибавлять шаг, долетали звуки спорадически вспыхивающей перестрелки.

На полпути к вершине, взвод догнали груженые сани, пугливым лохматым коньком правил младший лейтенант Зеленин, командир автомобильного взвода из батальона Бородина.

- Принять вправо! - прозвучала команда старшины, и взвод прижался к обочине, пропуская повозку. Проезжая мимо Константина, возница благодарно кивнул, узнав лейтенанта. За санями торопливо шагал Мартон.

- Откуда такой скакун? И прочие богатства? - поинтересовался Снежин у нагнавшего его Сашки, кивая на мешки и коробки в санях.

- Трофей, Маслов финнов распатронил. На склад нарвался. Повезло! Блиндаж, склад, конюшня, все рядом было. Теперь бы до ночи вывезти все, а то хозяева опомнились, с каждым часом все сильнее напирают. Обозлились, прут молчком.

Мартон, нагнав притормозившие сани, похлопал по коробке рыбных консервов:

- Норвежские, тут еще коробка французских сардин есть, колючая проволока - английская. Вся Европа чухне помогает, вон мука в мешках и то немецкая.

- Из нашего, небось, зерна, - хмыкнул Костя, вспомнив "лекции" Одинцова о европейской хлебной торговле.

- Если бы только это.... - вздохнул Сашка, и оглянувшись на взвод, пыхтящий сзади на подъеме, достал из кармана запечатанную пачку с патронами, - вот, смотри, это тоже с финского склада...

- Наши? - нерешительно спросил Снежин, разглядев красный штамп со звездой, указанием калибра, года производства, - свежие...

- То-то и оно, там весь оружейный склад забит ящиками с таким титулом, - Мартон ткнул в штамп с надписью "СССР", - откуда? Парни жмуров шмонали, у всех в рюкзаках, только такие пачки...

- Ну, может, машину нашу перехватили где, на трассе? Одиночку. Сломалась, отстала, заблудилась, - предположил Костя, - сам помнишь, как оно было на дорогах.

- Тоже может быть. Только, чего так наш комиссар всполошился? Предлагал бойцам эти патроны сейчас не выдавать, "дабы лишних пересудов не будировать", - убирая пачку в карман, согласился Сашка, и тут же поменял тему, - ты надолго сюда? А то, давай, обратно с нами, мы сейчас разгрузимся у Михалыча на складе, раненого заберем, да обратно в госпиталь покатим. Ты когда у девчонок был? Вот и навестишь подруг!

Костя взглянул на вершину, мигающую огнями за снежным валом очередного поворота дороги, пожал плечами:

- Не знаю, как получится. Сначала Леньку найду, мне еще парней устроить и озадачить нужно. Лучше не ждите, сам доберусь.

Перепаханная воронками вершина сопки встретила свистом ветра в лабиринтах каменных стен. Повсюду были груды бревен, ряды снарядных ящиков, мешки с землей и штабеля пластов наколотого речного льда.

- Запас. Воды питьевой. Трактором сегодня притащили... емкости лишней не нашлось, снега не натопишься, вот запаслись. И этот то, быстро уйдет, народу вон нагнали сколько, - пояснил Егор Камсков, заместитель Единцева, - где комбат, не знаю. Все его ищут. Сказал, сейчас буду, отлучусь ненадолго, и нет его.

- И давно он отлучился? - Снежин еле успевал за подвижным, как ртуть, командиром роты мотострелков, несущимся впереди по узкой, неглубокой траншее с бруствером, выложенным из камней.

- Как только медицину проводили, так он сразу за ними и собрался! Часа уж четыре прошло, - Егор остановился, прижимаясь к стенке окопа, и пропуская встречных бойцов, несущих снарядные ящики.

- Комбат не объявился? - вслед за артиллеристами, из траншеи вынырнул Хомятов, остановился, на секунду возле Камскова, протирая лоб, - нет? Где его черти носят? Появится, пусть меня разыщет! Здорово комендант, тебя то, за что сюда сослали?

- А я думал, это поощрение! Считал, дали возможность от нашего бардака... - Костя кивнул в сторону крепости, - ... до утра отдохнуть!

Хомятов хмыкнул, разглядев вереницу бойцов, выстроившихся за Снежиным, и спросил у Егора:

- И куда ты этих гвардейцев тянешь, лейтенант?

- На южный фланг, товарищ капитан!

- Удачного вам отдыха на юге, товарищи! - ухмыльнувшийся Хомятов козырнул лейтенантам, и устремился вслед за своими бойцами.

- Стой, стой, Егор! - остановил Снежин, рванувшего было дальше Камскова, - какая медицина у вас была? Кто именно?

- Из медсанбата девчонки! С начальством приехали, на грузовике. Пока Рамоданов с Рикановым по позициям носились, Журавлева, Савельева - раненых и больных к вывозу готовили. Идем, чего здесь торчать, тут еще немного пройти осталось, - двинулся с места Камсков.

- Идем, - согласился Костя, - слушай, а Единцев с ними общался?

- Точно! - лейтенант внезапно остановился сам, развернувшись к Константину, - Машка же его в сторонку отзывала! Чего она ему там наговорила? Он после этого...такой...

Егор замялся, подбирая слова:

- ...приторможенный был, вот!

И тут даже застонал от догадки:

- Вот че-е-е-ерт! Он же не за ней рванул? Ленька, дурак, опять дров наломает!

За спиной Снежина закашлялся Емельянов, завозились озябшие на ветру саперы, переминаясь с ноги на ногу.

- Идем, Кама, идем! Не выдумывай лишнего!

- Стой, кто идет! - донеслось из-за занесенной снегом каменной горки.

- Свои, Векшин, свои! Это я, Камсков, - торопливо откликнулся лейтенант, - смена пришла, собирайтесь!

Из неглубокого окопчика, походившего на яму, обложенную плетеными корзинами, забитыми камнями, встречая нежданных гостей и гася самокрутки, поднялись двое бойцов, припорошенных снегом.

- Как здесь, Векшин? - спросил Егор, заглядывая в щель между корзинами.

- Тихо всю смену было, товарищ лейтенант, - ответил приземистый широкоплечий боец, бросая на саперов короткие взгляды, - ни одного выстрела с той стороны.

- Маслов со своими парнями, в тыл к финнам, отсюда заходил, - Камсков, выбравшись из укрытия, показал Снежину на освобожденный от растительности склон, - и порушил нам оборону. Мины поснимали, проволоку порезали. Вам придется все восстанавливать. Первое, нужно колючку низом пустить...

- Подожди, - остановил его Костя, и обернувшись, позвал Емельянова, - Евгеньевич, иди сюда! Товарищ лейтенант нам задачу ставит!

- Колючка пойдет тремя нитками, - продолжил Егор, дождавшись кряхтящего старшину, с неохотой вылезшего из окопа на ветер, - второе, минное поле восстановить, как закончите с ним, нам сразу карту с указанием проходов передаете. Третье, и самое главное, нужно здесь огневую позицию для зенитного пулемета подготовить. И разумеется, блиндаж-укрытие для расчета.

- А наши ночлег, кормежка? - перебил лейтенанта вопросом Емельянов, оглядываясь назад, - там у вас полевая кухня стояла!

- Ночлег здесь, - Егор указал на ямку, в которой ютились его бойцы, - вам же блиндаж строить нужно, вот с него и начните. А кухня стояла и стоит, и готовят там для постоянного состава, на вас никто не рассчитывал. Так что кормежка у вас тоже здесь. Дрова там!

Лейтенант показал на темнеющий внизу склона лес.

- Снега полно, от жажды не умрете, - топнув ногой, Камсков ткнул пальцем вниз, - слой грунта примерно везде полметра, дальше сплошная скала. Рвать её толом будете?

Хмурый старшина кивнул:

- Обязательно!

- Хорошо. Перед началом взрывных работ нас предупредите, чтоб панику не поднимать. Склон будете очищать от пней и прочего лесоповала, осторожнее - там, под снегом, чужих мин полно! А так, в общем, понятно, что делать надо?

Егор еще раз принялся перечислять, что требуется выполнить:

- Минное поле, колючку, пулеметную огневую точку, запасные позиции, укрытия для личного состава, и сектор обстрела расчистить. Вроде все? Да, вот вам схема позиций, Риканов рисовал. Разберете? Аким должен установку свою привезти. С ним еще переговорите, вдруг что подскажет! Ну что, вроде все! Идем назад?

Костя передал сложенный вчетверо листок с чертежом старшине:

- Справитесь?

- Разберемся, не впервой! Иди, комбат! Чего тебе, тут, с нами, на ветру торчать!

Вернувшись в крепость, Снежин отметился в штабе бригады, у начальника оперативной части, доложив старшему лейтенанту Дудареву о начале работ на сопке. О Единцеве спрашивать не решился, чтобы не вызвать встречных ненужных вопросов.

Стукнув по бедру, очередной раз напомнили о себе консервные банки, впихнутые в карман Сашкой Мартоном, при расставании на сопке. Костя задумчиво провел ладонью по заросшему щетиной подбородку. А может Сашка и прав, сколько можно от девчонок прятаться? Вдруг и Ленька у них, или знают что о нем?

Через полчаса "почистивший перышки" Снежин, улыбаясь в предвкушении радостной встречи, стучался в запертую дверь одной из землянок госпиталя.

- О, Костя! Привет! - дверь открыла Журавлева, встревожено вглядываясь в лицо парня, - случилось что?

Она замолкла, оглядывая его с ног до головы. Улыбнувшись, провела пальцами по его руке:

- Снежок, ты в гости?! От тебя одеколоном пахнет!

- Ага, в гости, - подтвердил её догадку Константин, - соскучился!

- Неужели? - Лида, рассмеявшись, легонько хлопнула его по плечу, - иди к нам, там Тия. Чайник ставьте! Я скоро приду, меня Маша должна сейчас сменить.

В землянке девчонок было темно и пусто. Ни Тии, ни Марии. В квадратной чугунной печке догорали, потрескивая, поленья, а на столе под колбой, снятой с керосиновой лампы, лежала записка, написанная аккуратным почерком Тии:

"Я в штабе, на дежурстве".

При свете зажженной лампы, Костя поставил долитый чайник на раскочегаренную печку. Выложил на прибранный стол консервы и пачку галет. В ожидании хозяек принялся отмывать от грязи картофелины, принесенные с собой. Сняв с печки зашумевший чайник, пристроил его на столе. Потерев занывшую спину, откинулся на застеленную шерстяным одеялом лежанку и закрыл глаза.

Костя проснулся ночью, кто-то дышал ему в затылок, а на животе лежала чужая рука. Развернулся рывком, заскрипев нарами, напротив - Лёдыш. Потянулся губами к ее устам, положив руку на теплое бедро, плотно обтянутое брюками галифе.

- Ты чего удумал, Костяра? - не вовремя проснувшаяся девушка, приподнялась над ним, пронзая насквозь золотисто-желтым пламенем своих широко распахнутых глаз.

Потешаясь над захваченным врасплох шкодником, несильно стукнула его ладошкой по макушке:

- Отвернись!

Костя послушно повернулся на другой бок, закрыл глаза, прислушался к возне за спиной, и без всякой надежды предложил:

- А чай?

В ответ Лида заворочалась, приподнялась, навалившись грудью на плечо, и чмокнула Снежина в щеку:

- Спи, давай!

Вновь дохнув теплом в затылок, прижалась к Костиной спине, стискивая его кисть:

- Утром все! Спи, Снежок!

========= ==================

7 марта 1940 года. 08:00.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка".

- Эй, соня! Вставай, а то службу проспишь! - кто-то настойчиво тормошил его за плечо.

Костя, не открывая глаз, промычал в ответ несуразность, стараясь понять, где это он проснулся. Есть, вспомнил! Подскочил, завертелся, оглядываясь по сторонам.

- Умывайся! Есть будем! - перед ним довольная черноглазая мордашка, с растрепанной прической. Подозрительно довольная!

- Не-е-е-ет! - Костя откинулся на лежанку, - подловила, да?

- Ты о чём? - чудо удивленно хлопает ресницами.

Очень натурально удивилась, классно играет, артистка мелкотравчатая!

- Зеркало неси! - протянув руку, поманил к себе.

Подавая требуемое, Тия, догадавшаяся, в чем дело, негромко рассмеялась, прикрывая ладошкой рот.

Странно. Ни глаз, подведенных сажей, ни щек, намазанных свеклой, даже дурацких бантиков на коротко стриженой голове нет! А в чём засада?

- Ты чему радуешься, чертенок? И где Журава?

Тия Матвеевна, смущенная "чертенком", совсем ведь не солидно, задумалась на долю секунды, приостанавливаясь, но снова улыбнулась, суетясь, потянула за рукав с лежанки:

- Иди, сначала умойся! И за стол садись, картошка стынет! А Лиду в госпиталь вызвали!

На столе, в алюминиевой миске, исходят паром разварившиеся картофелины, по землянке ползет запах открытых рыбных консервов - сардины в оливковом масле. На расставленных белых тарелках - ржаные лепешки, порезанная луковица, кусочки белоснежного сала, облепленные крупной солью.

" И как только уцелела при всех этих обстрелах, бомбежках, переездах?" - подумалось Косте про хрупкую, "городскую" посуду, бросающуюся в глаза своей неуместностью в этой полутемной землянке.

Лейтенант сполоснул лицо холодной водой из рукомойника, брызнул на пританцовывающую рядом девушку с полотенцем. Тию буквально распирало от новостей. Долго неизвестностью не томила, подав полотенце, сначала предупредила:

- Только не шуми, Машу разбудишь!

Приложив палец к губам, указала на Марию, спящую под шинелями на лавке.

- Ночью, наши, оттуда, - Тия, распахнув широко глаза, махнула в сторону Восточной заставы, - по радио с нами связались! Вот!

- Да ты что! - обрадовался Костя, усаживаясь за стол, - вот это новость!

- Сначала Клинова вызвали, сказали, только с ним будут говорить.

- Почему Клинова? - Снежин уставился на Тию, раскладывающую картошку по глубоким фаянсовым тарелкам.

- У него, как у командира рейдовой группы, своя частота была и личный код. Проверяли его и нас. Они же думали, что мы все к белофиннам переметнулись! Финны ведь раструбили везде, что мы в плену, а сами глушили нас, как могли, и прослушивали все подряд.

- Проверили? - сузил глаза Костя, сжимая в руке ложку, - а ты откуда вообще про личный код знаешь?

- Кашкин сказал. Как перешли на частоту Клинова, сразу Окунёва к аппарату потребовали, а остальных, даже радиста, попросили покинуть помещение. Потом Джари вызвали. Комдив Рыбкин с ним общался, тоже один на один. Долго и все секретно! Ярослав Петрович, вышел довольный и заявил, что помощь будет. Сказал, что посланцы Соколова дошли, обе группы! Дезертиры наши, "тураевцы", тоже добрались, только потрепали их сильно. Аэросани доехали, Курнятов живой, его в Ленинград на самолете отправили. Джари, на радостях, и амнистию объявил, ладно говорит, выпускайте вашего драчуна!

- Подожди, какого драчуна? - поперхнулся Константин, роняя ложку в тарелку, - Леньку?

Тия, покосившись на отвернувшуюся к стене Марию, молча кивнула.

Костя, вскочив из-за стола, перешагнул через лавку, сделал несколько шагов к входной двери, затем вернулся на свое место.

- Чего этот неугомонный учудил?

- Подрался. С Усовым Колей... - Тия вздохнула, и продолжила, - с Сергеем Гарпиным, с Потапочкиным, агитатором из политотдела. Избил их крепко.

- Ой, дурак! - Костя схватился за голову, - вот придурок!

- Ага, дурак! Главное, он батальон свой оставил на горе. Джари с комиссаром хотели его с командования снять и разжаловать. Пасечник, злой бегал, из-за Потапочкина, возмущался, мол, за такое расстреливать надо, а Окунев и Сеченский против были.

Костя поперхнулся:

- Против расстрела? До этого дошло?

- Смеешься? Не отвлекай, слушай дальше! Ругались все долго, хорошо их Кашкин к радиостанции позвал, когда Ухта на связь вышла.

- С чего это, Ленька с ними сцепился, с тремя?

Тия пожала плечами, ковыряясь в своей тарелке:

- Похоже, сначала Единцев с Николаем схватился, а Сергей с Потапочкиным их кинулись растаскивать. Но Леня уже завелся, и досталось всем, "чтоб не лезли"! Колька Усов - нормальный парень, и чего с ним Ленька делить начал, я не знаю! Ты ешь, давай, а то остывает!

Костя, потыкав ложкой в горячую картофелину, развалил ее на части, быстренько умяв половину, начал собираться:

- Пойду, я! Пора. Риканов не перенесет еще и мое опоздание!

- Ты и не ел ничего! Тебе не понравилось, как я готовлю? - подшучивая над гостем, постаралась состроить серьезное лицо, - картошка опять мне не удалась? Или решил обидеть хозяйку?

Костя вернулся к столу, вывалил две трети консервы в тарелку Тии, успевшей только возмущенно пискнуть, отломав кусок лепешки, вычистил банку до блестящего дна. Торопливо смел со своей тарелки остатки картофеля, метнул вслед ломтик сала, запил все горячим чаем.

- Уф, наелся, спасибо! Все было очень вкусно! Сало - вещь! Откуда такое?

- Стой, стой! Подожди меня! - Тия интенсивно заработала ложкой, - я с тобой! А сало, это гостинец передали от Машиного отца! Погоди, я быстро!

- Да не спеши ты так, я жду! - Костя, передвинул тарелку с салом и луком поближе к торопящейся девушке, - ешь спокойно, не давись!

А сам, отойдя от стола, тихо опустился на корточки возле Марии, прислушался к ее дыханию и вздохнул:

- Ты ведь не спишь, Савельева? Ты же была там, на сопке! С Единцевым общалась. Чего ты Леньке такого наговорила, если он в разлад пошел, и от батальона сбежал? Леня - это ребенок большой, который всему верит - людям, слезам женским. Верит, что слабых защищать нужно. А ты баба умная, с избытком коварства внутреннего, пользуешься его доверием и вертишь, словно игрушкой. Нельзя с ним так! Не то место и время, ты для своих забав выбрала, подруга!

Он опять вздохнул:

- Я знаю, ты не спишь, поэтому хочу сказать - Леньке сейчас плохо, и это полностью твоя вина, знай об этом...

Услышав скрип за спиной, качнулся на носках, поднялся, разворачиваясь:

- Все, поела? Одеваешься?

Тия, сглотнув комок, молча потянула с вешалки шинель. Собравшись, открыла дверь, выпуская вперед задумавшегося парня, а сама, прижав распахнутую дверь поленом, метнулась к всхлипнувшей Марии, чмокнула ее макушку:

- Все будет хорошо, Машуль!

И пнув полено, вылетела из землянки, простучав каблуками по мокрым ступенькам.

На улице была пасмурная, нежданная оттепель. Прошедший под утро дождик оставил после себя на тропинках кисель, который успели размесить десятки пешеходов. По центральному проезду от самых ворот протянулась колея от грязных колес проехавшего автомобиля. Местами на трассе возникли неглубокие болотца из раскисшего снега. Над стенами крепости курился белесый туман, скрывая из виду сопку и верхушки деревьев.

- Вот скажи, Тия, - Костя развернулся к своей спутнице, - я что, не прав?

- А у Леонида твоего, своей головы нет? Он сам не поймет, что для него лучше?

Костя почесал затылок, сдвигая ушанку:

- Хочешь сказать, лезу, куда не просят, не мое собачье дело?

Тия отмахнулась:

- Сами разберутся, люди взрослые. Маше тяжело сейчас, отец несколько дней уже не возвращается, её саму с патруля и боевых выходов сняли, ружье отобрали, псина умотала куда-то! Жалко...

- Кого жалко? Савельеву или пса?

- Всех жалко, и Леньку твоего, безголового! У Машки и без него проблем выше крыши!

Она, немного приотстав, задумалась ненадолго, потом дернула лейтенанта за хлястик:

- Костик, а ты, сам, женским слезам веришь?

Снежин остановился, окинул спутницу оценивающим взглядом с ног до головы, словно сомневаясь, огляделся по сторонам, подозвал ее поближе:

- Никому не говори, и не выдавай меня, да?

Девушка с серьезным видом щелкнула ногтем большого пальца о передний зуб, и с оттяжкой провела этим аккуратно остриженным ноготком по горлу.

Костя, кивнув, этой ужасной клятвы было достаточно, вдохнул полной грудью, и зашептал Тии на ушко:

- Слушай! Про женские слезы... Я такой, как и все, обычный мужик, поэтому ...я их просто боюсь!

Тия беспечно рассмеялась:

- Вот она, Великая мужская тайна!

И подхватив Константина под руку, поддразнила.

- Идем что ли, "обычный мужик"!

- Молодые люди! - не успели сделать и шага, за спиной раздался голос веселый, женский, - и о чем вы там шепчетесь?

Обернулись - Ольга с Рамодановым под ручку стоят, довольные оба, а за ними Сеченский, горой возвышается, тоже отличным настроением фонтанирует.

- Товарищи командиры! - Снежин вскинул руку к виску, приветствуя начальство, за ним и Тия взяла под козырек, вызвав радушный смех у Ольги, тут же подхватившую переводчицу за широкий ремень.

- Вы идите! - Сеченский кивнул Платону, - мы с лейтенантом догоним вас, поговорить нам нужно.

Рамоданов козырнул остающимся и, запыхтев как паровоз, потащил за собой два смеющихся "прицепа" - Ольгу и Тию, то и дело, оглядывающуюся на Костю с уморительной рожицей, и едущей за тянущей её Хмарой, как на лыжах.

- Про ночные переговоры с Ухтой в курсе? - Сеченский остановил лейтенанта, придержав его за отворот шинели.

- Знаю! - Константин, покосился на ушедших вперед, - народ, поэтому с ума сходит?

- А чего ты хотел, единственная хорошая новость за последнее время, да еще под праздник...

- А что с Единцевым, товарищ майор?

- А что с ним? В порядке ваш чудила, что его чугунной голове будет? Пожурили слегка, да на гору отправили. Ты мне вот что скажи, твои люди где? Я про роту железнодорожную...

Впереди раздался женский визг. Сеченский, дернулся к кобуре, отпустив лацкан лейтенантской шинели. Костя, освобождая дорогу для изготовившегося к рывку майора, непроизвольно сделал шаг в сторону и, оглянувшись, расслабленно выдохнул. Рядом уголками губ улыбался майор, разобравшийся в ситуации.

Визжала Хмара. Рамоданов, подхватив на руки голосящую Ольгу, перетаскивал её через слякотную лужу, по которой перед ними весело шлепали два дюжих красноармейца, тащивших под локотки хохочущую Тию, болтающую ногами.

- Ложная тревога, лейтенант! - майор, убрав пистолет, в доли секунд оказавшийся у него в руке, похлопал Константина по плечу, - так, что у тебя с железнодорожниками?

- Половина здесь в крепости, на земработах, остальные - кто где: на сопке, в ремонтной роте, у связистов, на заставе.

- Собирай всех в крепость. Приводи свое боевое подразделение в чувство, в порядок. Ухта, вчера, сильно состоянием вашей бригады интересовалась. Не спроста ведь... - Сеченский запнулся, и покачал головой, - и что только свежий воздух и нужные вести с людьми творят!

Они подошли к злосчастной луже, расплывшейся на краю палаточного госпитального городка.

- Ну, прям идиллия, тьфу ты! - сплюнул майор, - Аркадия лапландская, пастухи и пастушки...

Костя фыркнул. У госпитальной палатки командира бригады, стайка медсестер оживленно защебетала с подошедшими девушками - Ольгой и Тией. Улыбающийся майор Окунев, сидевший на чурбаке возле входа в свою "обитель", придерживая накинутую на плечи его ватника шинель комбрига, здоровался с подошедшим Рамодановым. Сам Джари, в исподней рубашке, своим знаменитым и ужасным топором колол дрова, весело перешучиваясь с невинно кокетничающим медперсоналом. Образовавшийся вокруг дровокола развал из раскиданных полешек свидетельствовал о затянувшейся утренней прогулке отцов - командиров. Оба не любили торчать в землянках, предпочитая спертому воздуху подземелий бодрящую эфирность брезентовых палаток.

Журавлева, перебросившись парой слов с Тией, завертела головой. Увидев Константина, приветливо замахала ему рукой.

- Приглядываешь за своими подопечными, лейтенант? Это хорошо, старайся не выпускать из виду, и держись поближе к ним. Чую, дело к развязке идет!

Майор, демонстративно оглядев свои начищенные до блеска сапоги, шагнул в лужу и побрел к Тайлонену. Комбриг, отставив топор, призывно махал своему начальнику штаба.

7 марта 1940 года. 18:00.

Река Яурус - йоки. Окруженный русский опорный пункт.

Лагерь осаждающих войск.

Тони Купари, начальник округа шюцкора "Кемиярви", сняв перчатку, примерял мизинец к отверстию на защитном щитке противотанковой пушки "Бофорс", торчавшей грудой обгорелого железа на обочине обледенелой дороги.

- Что за погода? - пробурчал подошедший фельдфебель, - с утра дождь, лужи, а к ночи мороз ударил. Может, стоит перенести поездку на утро, господин майор? Сами видите, что на дороге творится...

- Едем, Торсти, едем! - прервал его Купари, - ты, своих дедов, всех собрал? Они готовы?

- Готовы, господин майор! - Лавинен, кивнул на группу вооруженных финнов в летах, собравшихся возле старого грузовика с крытым кузовом, - ждут приказа.

- Наше? - Тони, надавив на обгоревшее колесо ногой, попытался толкнуть поврежденное орудие, - чем это его? Что за калибр?

Майор вновь ткнул пальцем в пробоину на щитке, глядя вопросительно на фельдфебеля.

- Пушка наша, а это, наверное,... ружье противотанковое, - поморщился Лавинен, косясь на закопченный ствол, - защиту, как бумагу прошло, наводчика на несколько метров отбросило от орудия. Рука в одну сторону, сам в другую.

Он мотнул головой, отвечая на немой вопрос начальства:

- Нет, не выжил, кровью истек. А пушку потом сожгли, когда нас с фланга обошли, и с позиции выбили.

Фельдфебель замолчал, а главный окружной шюцкоровец понятливо усмехнулся. Темнит старый вояка! Выбили их? Драпанули все безбожно, только пятки засверкали.

Русские подогнали свою "чертову кофемолку", и в четыре ствола дали несколько трассирующих очередей, кося сверкающими пулями кустарник и мелкие деревца. Затем ударили тяжелые минометы, укладывая всех на дно окопов, и в нужный момент, советская пехота, молча, обрушилась во фланг батальона шюцкора, скатившись по склону сопки. Поднявшая паника, тогда, охватила всех. Шюцкор поспешно отошел, оставляя противнику огневые позиции, склады, обустроенные блиндажи, и конюшню.

Захваченные позиции русскими удерживались более суток, за это время с финских складов было вынесено все, вплоть до полок и стеллажей. По узкой тропинке, петляющей среди расщепленных стволов и минных полей, в сторону крепости ушел караван лошадей, груженных тюками с боеприпасами, минометами и станковыми пулеметами. Обчищенные до голых стен блиндажи, зияли темными проемами снятых входных дверей.

Об уходе русских подсказало пламя пожаров, разом вспыхнувших на оставленных позициях. Уходя, красноармейцы закидали бутылками с зажигательной смесью все то, что не смогли унести с собой, - постройки, полевую кухню, телеги, противотанковую пушку. Одну из дверей, снятую с блиндажа, нашли брошенной на тропинке.

- Недалеко же они её утащили, лентяи-недомерки! - шедший первым капрал, пренебрежительно пнул тяжелую дверь, перегораживающую путь. Прогремевший взрыв смел с тропинки неаккуратного толстяка-капрала и следовавших за ним солдат.

Подобные сюрпризы встречались и ранее. При расчистке снега, на совершенно глухой поляне, выбранной под минометную позицию, солдаты гибли, натыкаясь на ранее заложенные мины. Артиллерийский расчёт, обустраивая под свое орудие новое место, проверенное саперами, целиком вышел из строя от взрыва фугаса, напичканного порубленными гвоздями и кусками металла. Подрыв, закрепленного на дереве заряда, был произведен метким выстрелом из обычной винтовки. Преследование стрелка, кроме новых потерь, ничего не дало.

- А сюда это зачем притащили? - Купари, сплюнув на ладонь, принялся оттирать копоть с пальцев, - успехами своими похвастаться?

- Юкко ..., господин капитан приказал, - пояснил Лавинен, слегка запнувшись, - орудие отправляем в ремонт.

- Где он сам? - Тони, в поисках командира батальона, оглянулся по сторонам, - ждет, что мы уедем, не попрощавшись?

- Никак нет, господин майор, - вытянулся Лавинен перед офицером, - капитан Хиуккури уже идет.

Командир батальона "Халла" объявился через минуту, вместе с Валтери Элсила и Людвигом Фальком.

- Господин майор, вы с нами? - спросил Фальк, - мы уже выезжаем.

- Не ждите, - махнул рукой Тони, - нам еще надо кое-куда заехать.

- Тайные ночные визиты? - хмыкнул Элсила.

- Секретная база майора Купари?! - оживился Фальк, - та самая, из которой, как по волшебству, возникают колонны танков, реактивное оружие, и новенькие немецкие карабины? У вас там случайно самолетов нет? Хотелось бы взглянуть на это знаменитое место, о котором столько разговоров!

- Обычный тренировочный лагерь шюцкора, приспособленный для ремонтных нужд, - пожал плечами Купари, и предложил капитану, - на обратном пути, из Мяркяярви, можем заехать, приглашаю!

- Ловлю на слове, обратно еду с вами, - обрадовался швед, - а это что за пенсионеры?

Пристально осмотрел разномастно одетых людей зрелого возраста, поблескивающих очками, расположившихся с рюкзаками и оружием возле грузовика

- Очередная мобилизация шюцкора, - пояснил майор, - заменят парней, отправляемых под Выборг.

В подкравшейся темноте прозвучал короткий автомобильный сигнал.

- Это нас! Идем! - Фальк, хлопнув по спине напарника, попрощался с Юкко и Купари, - до встречи под Мяркяярви, господин майор!

- Может, стоит выехать с утра, господин майор? - проводив капитанов, Юкко повернулся к своему начальнику, - так уж обязательно, туда в ночь по такой дороге ехать?

- Не начинай, Юкко! Новое командование, в присутствии гостей, проводит на передовой смотр общим силам, - ответил Купари, - приказано с утра быть на месте.

- Что за гости, на передовой?

- Делегации из Швеции: парламентарии, профсоюзы, журналисты...

- Нам их сюда не ждать?

- Не думаю... Нет, не жди! Того, что им нужно, здесь нет! - проследив за колонной, выехавшей за шлагбаум, Тони добавил, - фамилии троих "дедов", что я у тебя забрал, тебе подскажет Рэймо, твой заместитель...

- Что, так не весело? - майор повернулся к Хиуккури, - есть проблемы?

- Нет, не проблемы! Не у нас... Батальону приказано сменить местоположение, - пожал плечами капитан, - передадим свои позиции долгожданным союзникам - шведам, а сами начнем окапываться на другой стороне, возле взлетной полосы русских. Это не проблемы! А вот Арма со своим "Уралом" будет брать высотку. Вот это проблемы! Смертники!

- А он, что думал, с его сбродом, будет иначе?

Разговор прервал подошедший капитан Ипатти, закончивший свое общение со штабистами:

- Ну что? Готовы, едем?

- Только тебя и ждем! Едем!

Майор свистнул, привлекая внимание фельдфебеля:

- Торсти, грузитесь!

На выезде, перед их маленькой колонной, полосатый шлагбаум не поднялся.

Подбежавший сержант показал в сторону дороги, исчезающей за шлагбаумом в темноте:

- Слышите, впереди стреляют! Ждите!

Тони, опустив стекло, высунул голову, сняв шапку. Впереди, над темной стеной леса, вспыхивало багровой полоской зарево. Отчетливо слышалась одиночная стрельба, сопровождаемая громкими взрывами. Прогремело несколько разрывов гранат. Тони переглянулся с напрягшимся капитаном:

- Там что-то серьезное!

По сигналу постового, пришлось отъехать в сторону, пропуская вперед открытый трофейный русский грузовик, с кузовом, набитым стоящими солдатами в маскировочных халатах.

Наконец, крашенная бело-красная жердь поднялась и для них. В открытое окно вместе с луковым духом донеслось:

- Езжайте, только осторожней! Вас там встретят!

Петляющая дорога, с прыгающими по стволам деревьев бликами фар, привела к оживленной развилке с дымящимися воронками и разбитым грузовиком, уткнувшимся в дерево на пологом откосе. По дороге, вдоль просевшего от утреннего дождя снежного вала, пригнувшись, пробежала цепочка солдат в белом. Из леса донеслись звуки выстрелов. От шведской колонны, вставшей впереди, на дорогу выскочил размахивающий руками солдат. Водитель, остановив машину, включил свет в салоне. Заглянув на заднее сиденье, подбежавший солдат сообщает:

- Русские диверсанты, господин майор!

На подъезде к развилке, съехав на обочину, тарахтит колонна тракторов со 105-мм орудиями на прицепах. Колонна оцеплена солдатами в белых куртках и белых смушковых шапках. Между тракторами, осматривая орудия, перемещаются несколько офицеров в финской форме.

Выйдя из автомобиля, Тони пробирается к голове впередистоящей колонны, остановившейся возле поста у развилки.

Майор слышит, как за его спиной хлопают дверцы автомобилей, шведские офицеры, следуя его примеру, выбираются на свежий воздух из машин.

За рогаткой, оплетенной колючей проволокой, и перекрывшей проезд, молодой офицер и два солдата, напряженно всматриваются в темноту леса, сжимая в руках винтовки.

Купари обернулся на звук шагов сзади.

- 120-ти миллиметровый, - подошедший Элсила спихнул земляной гребень в дымящуюся яму, затем оглядывается и в темноте пытается пересчитать воронки.

- Вон, смотрите! - глазастый солдат, ткнул в сторону мигающего из ночной чащи красного огонька.

Начальник поста, развернувшись к застывшим за его спиной солдатам и офицерам, поднял руку:

- Не стрелять, не стрелять, это свои!

По его знаку, оба солдата, сорвавшись с места, бросились в темноту, проваливаясь по колено в снегу.

Сначала кусты осенил бледно-синий свет, на фоне которого стали видны силуэты двух солдат, пробирающихся к лесу. Затем, под треск ломаемых прутьев, из сугробов вынырнуло два синих огонька, которые, соревнуясь друг с другом, рывками направились к дороге. По мере приближения к наблюдателям, проявился контур человека, бегущего на лыжах, на изогнутых концах которых были закреплены фонарики.

- Это же Ерхо Ранта! - удивился капитан Ипатти, опознав командира "Фернира", разведывательно-диверсионного отряда.

- Густав! - сразу среагировал Фальк, окликнув командира охраны с подножки грузовика, и указав лейтенанту на людей, продирающихся сквозь кустарник.

Зазвучал свисток, и несколько человек по сигналу Хайгерстрома, закинув за спину карабины, бросились на помощь солдатам, тянущим за собой лодочки-волокуши.

В последней волокуше, вытащенной на дорогу под свет автомобильных фар, блеск фрагментов разбитой аппаратуры.

- Что это? - к волокуше заинтересованно протиснулся Ипатти, нацеливаясь на смятые обломки.

Ерхо, переводя дыхание, оглянулся на лыжню, оставшуюся за спиной, словно ожидая увидеть на ней еще кого-нибудь. Скинув рюкзак, намявший спину, лейтенант сплюнул в сторону тягучую слюну, и подошел к собравшимся офицерам.

- Радиостанция из русского танка. Вместе с аккумуляторной батареей занимает вот такую лодочку-волокушу. Наблюдатель, пользуясь этой рацией, корректирует огонь минометной батареи.

Ранта оглядевшись, кивнул на колонну тракторов:

- Ждали вот их. Мы спугнули наблюдателя, но взять не смогли. Оставшись без корректировщика, русские свернули свою бесполезную стрельбу. Но наблюдатели ушли. При этом заманили нашу погоню на мины.

При этих словах кто-то оглянулись на две волокуши, накрытые маскхалатами, а кто-то посмотрел на раненых солдат.

- А это..., это Асмунд, он почти догнал, хотел взять русского живым, но его остановили, стреляли в голову, - лейтенант откинул накидку с расплывшимся красным пятном.

От неожиданности Роффе Оберг, командир батареи 105-мм орудий, сделал шаг назад, у трупа вместо головы - кровавое месиво.

Вновь укрывая погибшего товарища, Ранта скрипнул зубами, проклиная неуловимого стрелка. По следам нашли лежку "старого знакомого", но это вновь ничего не дало, стрелявший забрал с собой даже гильзы, и ушел, искусно обрывая следы в ночном лесу.

Лейтенант поднялся, озираясь в поисках своего заместителя.

У грузовика, врезавшегося в дерево, снят капот. Несколько человек, подсвечивая себе фонариками, ковыряются в разбитом двигателе.

- Ларис, что там?

Подошедший Перссон протянул сплющенную пулю.

- Это английский ПТР "Бойс", его калибр, - уверенно заявил капитан Оберг, покатав сплющенный кусочек металла на ладони при свете фар грузовика.

Командир "Фернира" согласно кивнул головой:

- Именно так! Такими пулями подбито несколько грузовиков, уничтожен огневой взвод ПТО. С этим стрелком мы сходимся не первый раз. Он ведет охоту за нашими офицерами, осторожен, аккуратен, исчезает при первой же опасности.

- И он бегает на лыжах с этим "слонобоем"? - удивился Оберг.

- Еще как! Мы постоянно отстаем на шаг... - Ранта подняв голову, вновь посмотрел на лыжню, проложенную им сквозь кустарник, - стреляет редко, возможно бережет патроны. Поджидает вас в неожиданных местах, делает выстрел с одной и той же дистанции, примерно 250 метров, и сразу уходит.

Обрывая лейтенанта, с востока доносится, приглушенный чащобой, звук сильного взрыва. Шведы настораживаются, начинают осматриваться, оглядываясь на свои машины.

Указывая на следы тракторных гусениц, начальник поста, фенрик, заявляет о проехавшем в том направлении "дорожном наряде", занятом на расчистке дороги.

Майор Стормборд, возглавляющий шведскую колонну, устраивает короткое совещание. По его результатам, вперед уходит группа лыжников, вслед за ней, не спеша, по ночной дороге отправляется грузовик с охраной.

Тракторная колонна, окутывается дымом, выползая с обочины на заледенелую дорогу. Капитан Оберг рассчитывает до утра оказаться на месте.

За отрядом лейтенанта Ранто приходит крытый грузовик. Ларис, запрыгнув на подножку, подгоняет автомобиль задом к лежащему на снегу печальному грузу. Покончив с погрузкой, Ерхо бросает прощальный взгляд в сторону ночного леса, и Купари, не спускавший с лейтенанта глаз, понимает, что этот крепкий, мужественный человек рад, что ему не придется сегодня возвращаться в эту полную смертельной опасности непредсказуемую тьму.

Хайгерстром, возвращая сплющенную пулю, на прощанье советует Ерхо:

- Патроны, они, конечно берегут! Откуда их им взять? Ну и подкиньте русским несколько обойм, но сначала снарядите патроны взрывчаткой вместо...

Переглянувшись с Валтери, речистого лейтенанта обрывает Фальк, хлопая Густава по спине, а Ранто улыбаясь, стучит пальцем по своим губам.

Звучит команда к отправке колонны в сторону Мяркяярви , но жест командира "Фернира" не остается не замеченным.

- Да вы ребята, все в одной школе учились! - усмехается Купари, усаживаясь в машину.

.

* * *

8 марта 1940 года.

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка".

Этот чудесный весенний день начался с внезапного появления Сашки Мартона у порога их землянки. Приветливо поздоровавшись с выбравшимися на двор сонными девчонками, младший лейтенант терпеливо дождался выполнения подругами всех утренних процедур, и после озвученного Савельевой неласкового приглашения, спустился в прибранную и проветренную землянку.

Поздравив девушек с подкравшимся весенним праздником, грохнул на стол свою нелегкую ношу - широкий офицерский ремень, подобно гирлянде, увешанный кобурами различных цветов:

- А вот и подарки. Каждой, по одному! Выбирайте, кому что угодно! Все исправно и готово к применению.

- У нас же револьверы есть! - удивилась Тия, - зачем нам еще по одному?

- Что бы был, - пожал плечами Мартон, - выбирайте. Вот этот хорош, мне нравится! Парабеллум, немецкий, а кобура, кожа какая, а запах?

Сашка потянул к себе ремень, принюхался к кобуре.

- Ты еще лизни её, на язык попробуй! - фыркнула Журавлева.

- Мартон, ты зачем это приволок? - Мария, проявляя подозрение, прищурила глаза, - ну-ка колись, откуда такая щедрость неуемная, у тебя же куска мыла не выпросишь, а тут купец - торговец, соловьем заливаешься, товар свой нахваливаешь!

- Говорю же, праздник! Приказ начальства!

- Чей приказ? - навострилась Савельева.

- Комбрига! Так вы выбрали, или мне к вам потом зайти? С тем, что после останется? Вы, конечно, единственные и неповторимые, но кроме вас и другие принцессы есть, их тоже без подарков оставлять нельзя! Уй! Эй! Уйду ведь!

Младший лейтенант, заработав подзатыльник от Лиды, едва успел уклониться от тряпки, брошенной в него Савельевой. Вскочив с лавки, потащил к себе связку кобур из-под носа Тии, увлеченно копавшейся в ней.

- Подожди, Сашка! Стой! А это что за буква? - глазастая переводчица, вцепившись в ремень, развернула черную кобуру белой буковкой "Л" кверху.

- Это Клинов за вас выбирал! Л - это Лида, Т - Тия, а С - значит...гражданка Савельева, которая нам не товарищ!

Получив очередной подзатыльник, уже от Марии, Мартон возмутился:

- Да хватит меня колотить!

- Помело свое пришей!

Попытка Мартона излить ответную гадость провалилась. Набравший полную грудь возмущения, Сашка сдулся, уловив шум и обрывки разговора наверху у входа в землянку.

- Ухожу! - "маленький главснаб" с оскорбленным видом вновь потянул ремень к себе.

Заалевшая Тия, задыхаясь от негодования, отбирали понравившуюся игрушку, в поисках поддержки, подняла глаза, полные надежды, на подруг.

Подруги не подвели.

- Стоять! - рявкнувшая Мария оказалась у двери, хороня замысел дерзкого побега.

- Вот свое и заберем! - Лида, решительно отобрав у обоих участников конфликта предмет раздора, принялась стаскивать с ремня черные кобуры, помеченные буковками.

- Да кто там еще? - Савельева сердито развернулась на вежливый стук за спиной.

- Капитан Тухтаев, - прозвучало из-за двери, - Фома Михайлович...

Мартон выругался про себя, а Мария бросилась открывать:

- Что-то с отцом?

- С чего ты взяла? - пожал плечами Фома и, протиснувшись в дверной проем с баулом, громыхающим металлом, добавил, - жив, здоров, вернулся ночью. Идет сюда.

- Не ран...

- Ни царапины, что ему в лесу будет, кержаку? Ты еще не закончил, вьюнош?

Сашка, собирая свое хозяйство в кучу, дернулся от приторно-ласкового голоса Тухтаева:

- Заканчиваю, товарищ капитан!

Сделав зверское лицо, Мартон погрозил пальцем Тии, показавшей ему язык. Накинув полегчавший ремень на плечо, парень обернулся к Фоме:

- Разрешите отчалить, товарищ капитан?

Тухтаев, пристроив баул на столе и рассматривая разложенные три одинаковых кобуры, отмахнулся от снабженца.

Сашка сделал шаг на ступеньку, потом, задетый пренебрежением, проявленным при расставании, вернулся назад:

- Вы бы с ними поосторожней, товарищ капитан! Тут все так зыбко и непредсказуемо!

Савельева, схватив Мартона за плечи, развернула Сашку к лестнице и поддала коленом, придав обидное ускорение:

- Угу, вали давай, советчик!

Из-за закрытой двери, сквозь топот, донеслось громкое недовольное бурчание:

- Девки дуры, могли просто показать, что вам надо! Как же меня выводит из себя, этот праздник!

- Хороший выбор! Отличный трофей! - Фома вытянул небольшой пистолет из кобуры, отобранной у подвернувшейся Тии, - это "Вальтер", полицейская модель. Калибр 7,65 мм. Прост в обращении, нетребователен в эксплуатации, удобен для скрытого ношения. В магазине восемь патронов.

Разобрав пистолет на глазах у девушек, тут же мгновенно собрал его. Зажмурив глаза от удовольствия, повертел пистолет в руках, сунул в кобуру, и с сожалением отодвинул в сторону.

- Тренируйтесь! Стрелять из пистолета приходилось? Хорошо!

На столе появилась серая пачка патронов, извлеченная Фомой из кармана:

- Как знал, что пистолетик вам понравится! Забирайте! Дальше...

Тухтаев потянулся к своей суме:

- Что это такое, знаете? Вас ведь еще в школе учили?

Савельева в раздумье покосилась на своих дружно кивнувших подруг, о каких школах речь? В её школе такого точно не было. Хотя, безусловно, вещь уже привычная и хорошо знакомая.

В одной руке ухмыляющегося капитана - "лимонка", в другой - запал, выуженный из недр баула.

- Хранятся отдельно друг от друга, перед применением, извлекаете вот эту пробку, завинчиваете на её место взрыватель, прижимаете рычаг, дергаете кольцо и бросаете в сторону противника, или не бросаете....Что? Вспомните Хмару, вспомните себя!

Тия, взглянув на Лиду, помрачневшую после последних слов капитана, задумалась о сказанном.

Безжалостный Фома продолжил нагнетать обстановку:

- Не хотите, чтобы вас утащили как Ольгу? Не желаете попасть живыми в плен? Значит, носите постоянно с собой, это ваш последний шанс, прижали к груди, дернули кольцо, отпустили рычаг. На молитвы, папу-маму вспомнить, у вас 3-4 секунды. Все! Это ясно?

На столешнице закачались три кругляша в ребристой рубашке, тут же рядком разложил взрыватели. Посмотрел, покачал головой, и выложил из баула еще столько же.

- Разбирайте, каждой по две.

Напомнив ещё раз о правильном хранении, потребовал предъявить ножи к осмотру, внимательно отслеживая обращение каждой девушки с холодным оружием.

- Зер гут! - похвалил неожиданно для подруг Тию, оценив, с какой ловкостью девушка выудила, из ножен, прикрытых полой гимнастерки, нож с отточенным лезвием из отличного металла.

Одобрил капитан и финку Марии, извлеченную девушкой из сапога. А вот Лиде выразил недовольство пустыми ножнами на поясе и её отношением к личному оружию - и нож, обнаруженный в коробке с ложками-вилками, не так держит, и сам ножик оказался "полной дрянью".

Покачав головой, "и куда только Клинов с комендантом смотрят", забурчал, копошась в бауле.

- Береги, и не меняйся ни с кем! Держи при себе! - Фома протянул Журавлевой нож, в расшитых синим бисером ножнах, - куда-а-а?! Конечно, острый! Осторожней, пальцы!

С улицы донесся переливчатый свист.

- Так, закончили с милитаризацией! Навели порядок! - капитан проследил за оружием, исчезнувшим со стола, - чего застыли? Ты, отца ждала? Вот, радуйся - идет! Остальные - на выход!

- Чего это? Куда? Зачем? Да мы, недавно встали, еще чай не пили!

- Я, что сказал? Все потом. Родион... Кхм... Родион Архипович с родной дочерью, спокойно поговорить может или нет? Вот! Значит, лишним покинуть помещение! Погуляйте пока!

Тия, недоумевая, посмотрела на Марию, та лишь пожала плечами.

- Я в госпиталь, - взглянув на будильник, приняла решение Журавлева, - там и почаевничаю.

Столкнувшись у вешалки с Тией, примеряющей чужие валенки, сунула ей в руки звякнувшее ведро:

- За водой сходи! А то чайник пустой!

- Слушаюсь, товарищ адмирал! - обняв ведро, Тия, успевшая криво надеть буденовку, козырнула подруге.

- Смех отставить! - обернулся в дверях капитан, - на выход живо, хохотушки!

На верху его уже ждали. Родион, Шагин и Сабиркин, расположившись вокруг клубящейся серым дымом бочки, чадили самокрутками, поглядывая в сторону землянку. Увидев поднимающегося капитана, Савельев направился ему навстречу.

- Девчонки сейчас выйдут, Мария ждет, - Фома поправил сумку на плече, - может, поторопились с выдачей оружия, Архипыч?

- А-а-а, а то у них, своего не было! - отмахнулся Родион, выглядевший расстроенным, - тем более у Машки то!

- На всякий случай, гранаты, пистолеты убраны под нары, в ящик. Винтовка, одна, справа в углу. Топор, один, возле умывальника, - доложил Тухтаев, и шутливо перекрестил Савельева, - ну, с богом! Да помогут нам силы небесные!

- Да, иди ты, Фома! - отмахнулся от него Родион, - скоморох!

- Уже ушел! - Тухтаев, сдвинув шапку на затылок, перекинул свою немалую сумку за спину, сунул руку в карман бриджей и, насвистывая популярный мотивчик, направился в госпиталь.

Жадно затягиваясь, Савельев докурил цигарку. Застегнув на все пуговицы распахнутый ватник, кхекнул, выдыхая остатки дыма из легких, и шагнул к землянке.

Когда командир "Аметистов", лейтенант Клинов, отстранил Марию от задания, Родиону пришлось занять место дочери и освоить трофейное противотанковое ружье, за которое никто не хотел браться. Внезапное вмешательство Яремко, пытавшегося вступиться за девушку, и вернуть Савельеву в строй, привело лишь к установлению сухих официальных отношений между старшиной и лейтенантом. Неожиданно для всех, группу покинул Векторов, отправленный своим начальством на Восточную заставу. Кима заменил здоровяк Сергей Шагин, по прозвищу "Медведь", прирожденный лыжник и пулеметчик.

Несколько успешных засад привели к изменению планов начальства. В их группе появился лейтенант Сабиркин, знаток радиодела, владеющий финским языком. Преобразованную группу, в числе прочих, пользуясь прорехами в финской блокаде, отправили в тыл противника с радиостанцией и взрывчаткой.

Двухдневный рейд закончился утратой рации, подорванной Сабиркиным при отходе, неудачной атакой на артиллерийскую колонну, и многочасовым бегством по ночному лесу от упорной погони.

Выбрались они во многом благодаря "Медведю", втянувшему полуживых от усталости товарищей, одного за другим, в окопы боевого охранения гарнизона. Кроме того, Шагин наотрез отказался оставлять длинноствольного "монстра" Архипыча в укромном местечке, и тащил его на себе до победного конца.

На следующее утро, после возвращения, Родиона разбудил Фома с огромной сумкой на плече.

- Съезжаешь? - удивился Савельев.

- Иду подарки раздавать, приказано выдать дивчинам оружие последнего шанса, - Тухтаев подкинул "лимонку", извлеченную из кармана, - в честь праздника, приказ Джари.... И не говори мне ничего, я уже наслушался! Вставай, вас троих к себе Петр вызывает.

Майор Сеченский довольно быстро пробежался по итогам рейда. Попенял за утраченную рацию, но в целом действия группы, в создавшейся ситуации, признал правильными.

Приказав Сабиркину и Шагину ждать снаружи, начальник штаба протянул портсигар Савельеву:

- Даже не знаю, как начать, Архипыч... Что в нашем отряде происходит, и вокруг него, успел заметить? Между Клиновым и старшиной, словно черная кошка пробежала. Люди уходят из отряда, я говорю про Векторова, перспективный парень! Усова Кольку видел? С фонарем ходит! Откуда? Единцев руку приложил, после разговора с твоей Марией. Этот дуболом бросил свой батальон на сопке, примчался сюда, начал справедливость восстанавливать.

Вместе с Усовым, Единцев приложил еще двоих, один из них политрук, мать его, агитатор, а другой - подрывник. Лейтенант Гарпин, знаешь такого? Вот, ценный кадр! А этот ухарь Единцев, из строя целую группу вывел, такую как ваша! А как Фома к Усову относится, помнишь? У них ведь уже была стычка с Единцевым!

Что нам ждать дальше? Джари и наш комиссар, Пасечник, крови лейтенантской алчут! Фома.... У Фомы свои планы, что он еще придумает? Как говориться, Христом-богом прошу, уйми ты свою дочку, поговори с ней, внушение сделай! Нельзя сейчас еще и свары, внутри себя, затевать! Родион, не откладывай в долгий ящик, займись этим прямо сейчас!

Вместе с красным, как рак Савельевым, к девушкам отправились Сабиркин и Шпагин.

- Здравствуйте, Родион Архипович! - радостно загомонили выбравшиеся навстречу Савельеву девчонки, - а Маша вас заждалась!

- Здорово, здорово, барышни-красавицы! Ждет, значит? - хмыкнул Родион, - что ж! Пойду, порадую. Стало быть, дождалась, едрена корень!

- Конечно, ждет! - подтвердила Лида, - вы из крепости уйти не успели, она уже беспокоиться начала! Я ушла, меня там уже хватились, наверное!

Залихватски свистнув вслед своей побежавшей подруге, Тия встряхнула ведром и закричала в спину, спускающемуся в землянку гостю:

- Родион Архипович! Вот вы, только не уходите! Я сейчас за водой сбегаю, и чаем вас напою!

Савельев остановился, оглянулся на своих спутников. Сабиркин, хлопнув по спине Шагина, устремился к девушке, торопливо направившейся к воротам, шаркая слетающими валенками.

- И куда ты в таких "бегунках" разогналась? Там размера, побольше не нашлось?

- Это вчера промокла вся, по лужам скакавши, за ночь обувка не просохла. А с утра натуральный дурдом... - она замолкла, подозрительно уставилась на Сабиркина, затем, развернувшись, проследила за исчезнувшим в землянке Родионом.

- Юр, а что это за заговор, такой?

- Какой еще заговор? - поперхнулся Сабиркин, подхватывая Тию под локоть, - идем, я с тобой пройдусь!

- Ты меня, не тащи! Сначала Фома до чертиков застращал, из дома выгоняя, потом вы вот втроем заявились, словно у вас других дел нет, что происходит?

- Не выдумывайте лишнего, Тия Матвеевна! Родиону Архиповичу теперь к дочке придти нельзя?

- Ага, можно! А чего Мишка, возле нашей землянки трется, кого он сторожит?

Лейтенант оглянулся на Шагина, устроившегося на чурбаке, перед входом в землянку.

- Архипыча ждет, с ним не пошел, мешать не хочет. Серегу-Медведя не знаешь? Стесняется! Ну, ты и бдительная! Прям, Карацупа с Мухтаром! Мы же сейчас в одной группе, по лесу друг за другом ходим, привыкли, вот и сюда одной связкой приперлись! Так, за водой идем? А тебе на службу не надо?

Тия, окинув Сабиркина скептическим взглядом, вздохнула и сунула ему ведро:

- Конечно надо, и за водой, и на службу! Идем уж!

- Привет, пап, - Мария встретила отца, с чайником в руках, и больничных тапочках на босу ногу, - чай будешь? На одну кружку воды хватит!

- Привет, моя золотая! - хриплый голос Савельева наполнил жилище ледяным дыханием.

Девушка подобралась, "золотая" - это еще из далекого детства, первый признак того, что отец весьма недоволен, и его недовольство обойдется ей очень дорого.

Придавив скрипнувшую дверь, Родион, не выпуская дочь из виду, задвинул засов:

- Не до чаев, доча! Ты что тут сотворила, шкода? На пару дней, нельзя одну оставить!

- Воспитывать будешь? - взгляд девушки заметался по сторонам, в поисках выхода.

- Буду... - дрожа от разгорающейся ярости, Савельев одним движением, сгребая все на пол, отбросил дощатый стол к запертой двери.

Избавившись от единственного препятствия между ним и дочерью, Родион потянулся к брючному ремню:

- Буду драть! Иначе дурь из тебя не выйдет!

Шагин обернулся на грохот, донесшийся снизу, во вздрогнувшую дверь изнутри явно прилетело что-то тяжелое. Сергей заинтересованно прислушался к выкрикам, раздающимся из землянки:

- Ты вся в мать! Та тоже мужиками вертела, стравливала как псов... теперь ты за это взялась! Вот она кровь ведьмачья...Старшина - старый дурень... повелся на твою туфту пустую... рада. Стой, куда?

Рык Родиона прервался воплем отчаяния:

- Папа-а, не надо! А-а-а! Папа!!!

Поднявшийся гвалт, грохот, и звон разбитой посуды вновь перекрыл рокочущий голос Савельева:

- Меня перед людьми позорить? Родная дочь! Мало тебе показалось...парня добить решила... а ну стоять! Ты куда лезешь, девка? Спокойно не живется? На-а-а! Я знаю, зачем ты это делаешь!

До ушей Шагина долетели хлесткие звуки ударов ремнем. Оглянувшись по сторонам, смутившийся Медведь поднял свой чурбак, и перенес его подальше от места экзекуции, дела семейные они такие личные...

Протопав по лестнице, Тия открыла дверь и едва не выронила ведро. Под ногами, блестела матовая лужа воды, натекшая из опрокинутого умывальника. Стола на месте не оказалось, перевернутый верх ногами, он валялся за дверью, не давая открыть ее настежь.

Ошалевшая Тия протиснулась в помещение бочком, прикрыла за собой дверь, и поставила ведро на перевернутый продуктовый ящик, сорванный со стены, и валяющийся на полу среди раздавленных картофелин и луковиц. Под ногами хрустела рассыпанная фасоль.

- Ого! Что здесь случилось?

- Привет, проходи. Извини, не прибрано! Родственники заходили, с праздником поздравить...- растрепанная Савельева лежала на животе, болтая босыми пятками, посреди перевернутой постели, обсыпанной мукой.

Облизывая сбегающие по губам слезы, Мария грызла ломтики сушеных яблок, подбирая их со своего развороченного лежбища.

- Серега Шагин, тоже, что ли твой родственник? - Тия не раздеваясь, уселась возле всхлипывающей подруги, - вроде Кима?

- Чего это Шагин сразу? - шмыгнула носом Савельева, - а-а! Так это он наверху, у входа топтался?

- Ну да, Юрок Сабиркин, со мной за водой пошел, а Серега сторожить вас остался!

Смахнув с опухшей щеки слезинку, Мария нашла возле себя янтарную курагу, и откусив кусочек, осторожно погладила свою задницу:

- Вот Мишка гад! Слышал, как я тут орала!

Она уткнулась в свернутую шинель и забарабанила ногами по лежанке:

- А-а-а-а! Стыдно то как! ... или нет?

Мария перестала дрыгать ногами и посмотрела на подругу:

- Ты чего вылупилась, малая? Не видишь, выпороли меня! Папуля провел разъяснительную работу...

Вытаращенные глаза Тии стали еще больше:

- Что??! Прям...по голой попе?!

- Ага, обрадовалась! - саркастически усмехнулась пострадавшая, - я барышня взрослая, по голой попе меня уже нельзя, фамильной чести урон.... Но и так тоже больно! Сидеть не смогу, хоть подушку с собой носи...

Лежа на животе, Савельева скорчила плаксивую мину, осторожно подтянув штаны. Тия, поддавшись соблазну, ткнула пальчиком в пострадавшую, тщательно оберегаемую область, и тут же отскочила от вскинувшейся к ней Марии:

- Тийка, ненормальная что ли?

- Прости, прости, неразумную! Я больше не буду! Сильно больно?

- Конечно, больно!

- А за что тебя так, сурово, по-фельдфебельски?

- Говорит - заслужила, - Мария усмехнулась сквозь слезы, - одно радует, папа у меня еще о-го-го, оглоблю ремнем перешибет! Опять-таки много нового узнала, прям пелена с глаз упала, мама - ведьма, а я ведьмино отродье! Как с цепи сорвался! И кто его так накрутил?

Тия усмехнулась:

- Ага, кто? Вспомни, сколько ты от него бегала, пряталась! Накопилось, прорвало! Это из-за Единцева, да?

Мария, замолчав, принялась липкими пальцами вытирать слезы, размазывая серую муку по щекам.

Тия поднялась, пожав плечами:

- Ладно, захочешь сама скажешь, мне уже собираться надо, Ольга, в штабе, заждалась!

Мария, цапнув подругу за руку, вновь усадила её возле себя:

- Из-за Леньки. Само собой все случилось. На гору нас с Лидой за ранеными послали, а там я Единцева случайно встретила. Увидела, обрадовалась ему, даже сама не ожидала! Ну и спросила.... На радостях... Важно вдруг его мнение стало!

- О чем спросила то, Маш?

- Спросила, он обо мне думает так же, как и Усов? А Колька, про меня, много чего наболтал нелестного ...

Тия, подскочив, хлопнула по коленкам от негодования:

- У тебя мозги-то есть, Савельева?

- Тий, ну откуда я знала, что Ленька помчится Усова разыскивать? Ну, ведь обошлось все, а? Леньке же не сильно от Джари досталось? С батальона не сняли! Виновного установили, вот, - Мария осторожно похлопала себя по ноге, - и образцово наказали. Все заинтересованные лица уже в курсе. Справедливость торжествует...

Мария задумалась, стряхивая со щеки подсохшую муку.

- Тий, поговори с Кимом, а? Попроси у него за меня прощенье, скажи, я извиняюсь и признаю себя хамкой бесстыжей. А Тий?

- А, сама, чего? И почему только с Кимом, а другие?

- Какие еще другие? - фыркнула Савельева, - мне теперь к мужикам подходить запрещено! В госпиталь и обратно.

Она подобрала с постели сморщенную грушу, откусила, пожевав, сплюнула на пол:

- Тьфу, ты! Червивая! Может компот, сварганим, праздник все-таки? Не пропадать же добру! Нет, этот праздник запомнится надолго. Я теперь с Мартоном в одной команде!

Шмыгнув носом, Мария вновь подтянула штаны и, подражая Сашке-снабженцу, произнесла:

- Бабы - дуры! Как же меня бесит, этот ваш праздник!

Неожиданно получилось очень сходно, и подруги дружно расхохотались.

- Хоть немного убраться надо! - отсмеявшись, Тия снова поднялась, - а компотом вечером займусь, зря за водой, что ли ходили? Ты в госпиталь не пойдешь?

- Ага, да меня, потом, девки со свету сживут, и Журавлева не поможет! Пойду, конечно, куда деваться? Как же больно-то!

- Может примочки какие сделать? Держи, взгляни на себя! - Тия протянула подруге зеркало, - ты ходить то можешь?

- О, черт! Вот это пугало! Не-е-е, надо вставать!

Зеркало, явившее перепачканное в муке, зареванное и опухшее лицо, было тут же отправлено в первый попавшийся под руку валенок, нащупанный под нарами. Мария, повозившись на своем разворошенном ложе, выбрала направление и старчески покряхтывая, попятилась задом к краю лежанки:

- Вот сейчас и проверим, могу ли я ходить!

8 марта 1940 года. 20:30

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка". Госпитальный городок.

Весь день Савельева старалась держаться в стороне от медперсонала, ожидая услышать за спиной смешки и язвительные шепотки, но смена проходила почти, как обычно, с поправкой на праздничный день. Когда в госпиталь прибыло начальство и объявили торжественное построение, Мария отпросилась у дежурной по своему отделению и, забрав тазик с бельем, отправилась в прачечную - палатку с установленными в ней чанами для стирки, и двумя "титанами" для подогрева воды.

Отзвучал "Интернационал", на плацу гремел хорошо поставленный голос комбрига, прерываемый дружными аплодисментами, смехом, там вручались подарки, а Мария, чертыхаясь под нос, елозила в щелоке серые от бесконечных стирок простыни и наволочки.

- Вот ты где спряталась, почему на построении не присутствовала? - в палатку заглянул Есин, бывший комиссар медсанбата, ныне занявший место Пасечника, назначенного на должность комиссара группировки.

- Работы много, Василий Яковлевич! - попыталась вывернуться Савельева, - не поспеваю за всеми!

Батальонный комиссар, ушедший на "повышение" в бригаду, до сих пор пользовался небывалой любовью и уважением всего личного состава медсанбата, в том числе и прикомандированной Савельевой.

- Вот это образец личной скромности и комсомольской самоотдачи, - похвалил её загадочно улыбающийся комиссар.

За спиной Есина зашушукались сопровождавшие его врачи и медсестры, среди толпы которых обнаружились плутоватые лица Лиды и Тии, отбивающихся от попыток окружающих, узнать, что у них скрыто в свертке изрядных габаритов.

Прокашлявшийся Василий Яковлевич оглянулся назад, требуя соблюдения порядка. Дождавшись тишины, комиссар оглядел присутствующих - медиков и раненых, набившихся в прачечную, и заявил:

- По поручению командования, довожу до вашего сведения, что за проявленное мужество и находчивость при уничтожении батареи противника, добровольцу Савельевой Марии Родионовне присваивается очередное военное звание "отделенный командир"!

Под неожиданно громкие аплодисменты Есин вручил растерявшейся Марии малиновые петлицы с красными треугольниками.

- А так же, в связи с Международным женским днем 8 марта, Марии вручается сопутствующий подарок, надеюсь, он её порадует-с, - словно сомневаясь, батальонный комиссар оглянулся назад, но увидев ликующую Тию, успокоился, пропуская девушку вперед, - несомненно, так и будет! Подарок вручает наш главный консультант!

Под аплодисменты, Тия ринулась вперед, срывая на ходу хрустящую оберточную бумагу и в грудь Марии уперлась мягкая пуховая подушка в белоснежной шелковой наволочке.

- Та-дам!

- Ух, ты! Шелк, и подушка настоящая, мягкая, легкая! - вокруг раздались изумленные возгласы.

Счастливо взвизгнув, Мария прижалась щекой к подарку, не сдержавший, благодарно чмокнула в щеку добродушно рассмеявшегося комиссара, и кинулась обниматься с подругами.

Пользуясь моментом, Есин снова поздравил женщин с праздником, пожелав им сил и терпения, заверил всех в скорой победе, и в прекрасном расположении духа покинул палатку.

- Твоя работа? - Мария, ревниво следя за подарком, пошедшим по рукам, спросила у Тии.

- Ага, ты же хотела подушку! - радостно кивнула подруга, - вот, желания исполняются!

- И откуда такое счастье? И ведь все новое, прямо как с магазина!

- Долгая история! Ольга помогла, и Рамоданов, выменяли у кого-то!

- А мне шелк не нравится, - послышался голос санитарки Зины Шавровой.

- Нда? - повернулась к ней Мария, - ну и хорошо! Вшам тоже шелк не нравится!

- О! Глядите, ожила, наша язва! - санитарка по привычке беззлобно отозвалась на выпад Марии, -весь день - не видно, не слышно, а тут прорезалась!

- А еще, этой язве, по ночам, морду о шинель не придется чесать-царапать!

- Хватит уж цепляться, Машка! Идем, идем, там к тебе пришел кое-кто! - потянула её оживившаяся Тия.

- И кто это такой, с ногами не переломанными? - хмыкнула Мария, вырывая свою подушку сразу из нескольких рук.

За палаткой, у ног причесанного, побритого и немного смущенного Родиона сидел похудевший Чага, с выступающими ребрами, разодранным ухом. При появлении хозяйки, пес потер поцарапанный нос перебинтованной лапой и, задрав удовлетворенную морду, призывно клацнул зубами.

- Чага! Черт шелудивый! - обрадовано закричала Мария, отбрасывая мешающуюся подушку, и бросаясь к псу с распростертыми объятиями, - гулеван вернулся!

================== =========

8 марта 1940 года 22:15

Москва. Кремль.

- Клим, полагаю, тебе есть что сказать, - хозяин кабинета, прохаживающийся вдоль длинного стола, за которым сидели Молотов, Ворошилов, Жданов, остановился возле наркома обороны, - эта информация подтвердилась?

Сталин взмахнул листком со справкой, подготовленной в недрах Генерального штаба, и положил его на зеленое сукно перед Ворошиловым.

- Полностью подтвердилась, товарищ Сталин, - поправив листок, маршал проводил взглядом спину вождя, направившегося к своему рабочему креслу, - на данный момент, нам известно, что в финском тылу, в районе северо-восточнее железнодорожной станции Кемиярви, продолжает сопротивление сводная группировка советских войск, численностью до трех тысяч человек.

- Все еще продолжает сопротивление? - переспросил остановившийся Сталин.

Получив утвердительный ответ, вождь устремил свой вопрошающий взгляд на Молотова. Народный комиссар иностранных дел, кивнув, сделал в своей тетради короткую запись, и тут же дважды подчеркнул ее размашистой чертой.

Сталин, опустившись в кресло, задумчиво выдохнул облако густого белого дыма:

- Куусинен сегодня хорошо отзывался о командире окруженцев. Тебе что-нибудь известно о нем?

- Только самое основное. Встречались мимолетом.... Не припоминаешь, Андрей Александрович? В 1935 год, наркомат инспекцию штабов по твоему округу проводил, - Ворошилов повернулся к Жданову, - в Петрозаводске, на совещании присутствовал высокий, здоровый такой финн, комбриг, ходил в зеленом берете. Нет, не вспомнил?

Первый секретарь Ленинградского обкома, член Военного советаЛенинградского военного округа, неопределенно пожал плечами. Сколько их было за это время, - инспекций, смотров, учений.... Разве всех участников упомнишь?

Нетерпеливое постукивание мундштука трубки напомнило маршалу о развернутом перед ним блокноте:

- Тайлонен Ярослав Петрович, 1896 года рождения, член ВКП (б) с 1918 года. Активный участник Финской революции. Выпускник Третьих пехотных курсов....

Нарком обороны зашелестел исписанными страницами:

- Воевал.... Учился....Снова воевал....Командовал....И снова учился....В 1935 году получил звание комбрига, и в том же году был арестован, осужден, исключен из партии, лишен всех наград и военных званий.

Ворошилов, оторвавшись от своих записей, обвел взглядом присутствующих. Впавший в задумчивость Жданов, очнувшись, покосился на маршала, но промолчал.

Вопрос задал Молотов:

- За что осужден?

- А вот здесь, некрасивая история вырисовывается, - Ворошилов покачал головой, - пьяная драка со стрельбой...

- Продолжай, - раздался голос Сталина, нетерпеливо поглядывающего на часы, ничего нового для себя Иосиф Виссарионович пока не услышал.

- За два года, с самых низов, разжалованный Тайлонен дослужился до старшины, неоднократно представлялся к правительственным наградам, по понятным причинам все ходатайства были отклонены. В 1937 году направлен на границу, в Карелию. По совокупности итогов успешно проведенных операций на территории потенциального противника, и за время безупречной службы, после начала конфликта с Финляндией, в декабре 1939 года, был восстановлен в прежнем звании и получил направление на должность делегата связи Генерального штаба в 19-ю Армию.

Молотов покачнулся на своем месте, еле заметно поведя плечами. Нарком обороны посмотрел искоса в его сторону. Он знал, что Молотов неодобрительно относится к реабилитации военных, требуя проводить более тщательные проверки по каждому значительному случаю.

Покашливание хозяина кабинета заставило Ворошилова пропустить часть записей, и поторопиться с окончанием доклада.

- Находясь во вражеском тылу, на задании, комбриг Тайлонен был назначен командиром сводной группировки. Назначение получил, являясь старшим по званию среди командиров окруженных частей.

Нарком обороны, закрыв блокнот, отложил его в сторону:

- По Тайлонену у меня все.

Сталин, выпустив струю дыма, обратился к присутствующим с вопросом:

- Случайный человек? Справится?

- Справится, товарищ Сталин! В Красной Армии случайных людей нет, - без сомнения в голосе, твердо заявил Ворошилов.

Подобравшийся Жданов, резко оглянулся на своего соседа. Этот короткий взгляд не ускользнул от Сталина.

- Я припоминаю, о ком идет речь, товарищ Сталин, - торопливо пояснил первый секретарь Ленинградского обкома, отвечая на вопросительный взгляд вождя, - карельские егеря. Петрозаводская лыжная бригада. Командир бригады, называл себя красным империалистом ....

Ворошилов хмыкнул торжествующе, конечно же, Жданов помнит комбрига, такого здоровяка забыть невозможно, и "вставил свои пять копеек":

- Та самая бригада лыжников, которая была расформирована несколько лет назад, и которой нам так не хватает сейчас!

- Не смотри, на меня, Клим! Решение о роспуске национальных формирований принималось не мной одним. И не я "вскормил" в этой бригаде контрреволюционное гнездо, набитое шпионами и махровыми националистами, - возмутился Жданов, хорошо знавший саму бригаду и ее историю.

Дыма без огня не бывает. Выходка того же Тайлонена, явившегося на окружное совещание в зеленом берете с белым медведем вместо красной звезды, поставила на уши весь политаппарат и особый отдел округа. В тот раз обошлись небольшим взысканием, выдав все за глупую шутку, но тревожный звоночек прозвенел уже тогда.

Было ли решение о ликвидации бригады правильным? На тот момент в этом не было сомнений! Слишком много окопалось в бригаде подозрительных личностей. Но, после роспуска красных егерей, взамен не было предложено ничего...

Сталин постучал трубкой по пепельнице, обрывая возникающий спор:

- Меня интересует фигура самого комбрига. Он устоит?

Жданов ответил после недолгих раздумий:

- Этот? Да, устоит! Злой и упрямый, как сто чертей!

В кабинет, предварительно постучав, заглянул Поскребышев:

- Товарищ Молотов, звонил управляющий Протокольным отделом, просил напомнить о финской делегации.

Молотов кивнул, поднимаясь:

- Спасибо. Уже идем.

Повернулся к Сталину:

- Нам пора. Не передумал?

Вопрос об участии Сталина в переговорах уже обсуждался, и было принято решение о том, что советскую делегацию возглавит Молотов.

Невысокий коренастый человек с рыжеватыми усами, поморщился, сдвигая с места большую хрустальную пепельницу. С досадой на лице, стряхнул со стола мельчайшие крупинки обгоревшего табака. Прищурившись, оглядел стопку папок перед собой, оценивая объем работы, и покачал головой.

Слишком много неприятных ощущений в последнее время доставила Иосифу Виссарионовичу эта бывшая национальная окраина Российской империи. Неуступчивые финны своим упорным сопротивлением смогли удивить весь мир, поставив под сомнение боевую ценность Красной Армии. Слава богу, наступление Тимошенко расставило все по своим местам, похоронив "финское чудо" под обломками казематов прорванной линии Маннергейма.

Сталин, пристально посмотрев на своего соратника, произнес:

- А не чрезмерно ли много чести будет для финнов? Давай придерживаться принятого решения, Вячеслав. Ты подписал договор с одной Финляндией, подписывай и с другой. Иди и не забывай, комбриг задачу-"минимум" выполнил, на территории закрепился. Теперь дело за тобой...

Молотов, подмахнувший в начале декабря 1939 года договор о взаимопомощи и дружбе с только что образованной Финляндской Демократической Республикой, непризнанной республикой финских трудящихся, возглавляемой Отто Куусиненом, молча кивнул и вслед за остальными покинул кабинет вождя.

- Вячеслав Михайлович! - нагнал его в коридоре Поскребышев, протягивая тоненькую папку, - товарищ Сталин распорядился вам передать.

В папке оказалось два указа Президиума Верховного Совета от 8 марта 1940 года, подписанные "всесоюзным старостой" Калининым.

Первый указ гласил о награждении товарища Молотова орденом Ленина в день его пятидесятилетия, за выдающиеся заслуги в деле создания и укрепления Советского государства. Вторым указом, в соответствии с пожеланиями общественных организаций, город Пермь переименовывался в город Молотов.

Свой день рожденья Вячеслав Михайлович отмечал 9 марта, и этот орден был его первой правительственной наградой за все годы верной службы большевистской партии и советскому народу.

А в Перми он даже не родился, и в тех краях бывал всего лишь несколько раз.

"Что ж, не повезло городу!" - подумал народный комиссар иностранных дел, с непроницаемым лицом захлопывая папку, и сосредотачиваясь на предстоящем событии.

Впереди его ждали трудные переговоры с представителями "гордого, хотя и малого народа".

В январе месяце финны, чувствуя какой-то подвох в складывающейся вокруг них благоприятной ситуации, обратились к шведам и немцам с просьбой о помощи в организации мирных переговоров с Советской Россией. Кремль, не желая оказаться в долгу у Адольфа Гитлера, своего нечаянного "союзника", предпочел посредничество шведского правительства, страстно жаждавшего окончания войны у своих границ.

Поскольку на тот момент, как казалось финнам, они побеждали, речь шла о выплате со стороны СССР компенсаций за причиненный ущерб и отказе от территориальных претензий. Но с позиции Советского Союза, все выглядело несколько иначе.

20 февраля 1940 года принимая в Кремле Вильхельма Ассарссона, нового посланника Швеции, Молотов озвучил по его просьбе условия для начала мирных переговоров с Финляндией.

Советский Союз, проливший много крови из-за упрямства финнов, идущих на поводу у Англии и Франции, потребовал следующие территории: Карельский перешеек с Выборгом, Северное Приладожье, а также полуостров Ханко.

Обеспечение безопасности города Ленина - это свято, и СССР будет добиваться своих интересов любыми путями, не оглядываясь на желания других великих держав, заявил Молотов.

Народный комиссар иностранных дел отметил, что высказывает эти предложения только для сведения правительства Швеции, которое по своему усмотрению может передать их финляндской стороне, если увидит, что финны готовы принять предложенное, как основу для переговоров.

22 февраля произошла еще одна встреча Молотова и шведского посланника, на которой нарком показал Ассарссону старую карту и заявил, что новая граница должна пройти по границе 1721 года, установленной Петром Первым. Швед, оценив отмеченные на карте территории, отходящие к России, заявил, что и прежние запросы были тяжелыми для Финляндии.

Народный комиссар иностранных дел ответил, что выдвинутые условия являются минимальными требованиями, по их поводу торговли не будет, и предупредил, что затягивание конфликта повлечёт за собой ужесточение требований. Вмешательство западных держав СССР не пугает.

Финны задумались, и начали искать лазейку, ведущую к наименьшим потерям.

Дипломатический фронт заштормило. Там было все: пропущенные сроки ультиматума и задержка ответов посредниками. Тайные встречи Таннера, министра иностранных дел Финляндии, с "мадам Коллонтай" - советским посланником в Швеции, происходили на фоне фантастических обещаний помощи от Франции и Англии. Жесткий отказ Швеции и Норвегии в транзите союзных войск, вызывал недоверие Маннергейма и его желание сменить посредника.

"Мягкое" вмешательство Александры Коллонтай в переговорную переписку чередовалось с угрозами Гюнтера, министра иностранных дел Швеции, приостановить всю помощь Финляндии, если финны призовут западных союзников.

Шведы понимали, что вслед за Англией и Францией, на их территорию придет Германия, а значит, придет война, которую Стокгольм всячески старался избежать. Избегал столкновений с Западом и Советский Союз, не желавший воевать на стороне Гитлера. На угрозы бомбардировки Баку и появление западных войск на финском фронте Москве было чем ответить, но Сталин хотел остаться в стороне от схватки сцепившихся между собой империалистических хищников.

Точку в царящей дипломатической кутерьме поставила Красная Армия, прущая паровым катком по финским мечтам и упованиям. Колонны советских войск форсировали по льду Выборгский залив, обходя с фланга "линию Маннергейма", взломанную уже в нескольких местах. На южных окраинах Выборга завязались уличные бои. Советские штурмовые отряды обходили город с запада, внося смятение в тылы финских частей.

5 марта по просьбе запаниковавших финнов, терпящих на Карельском фронте одно поражение за другим, Ассарссон позвонил выжидающему Молотову. Ответ флегматичного наркома гласил, что Советское правительство продолжает настаивать на передаче Советскому Союзу городов Выборг и Сортавала. Молотов заметил, что развивающаяся ситуация его полностью устраивает, и он готов ждать решения Финляндии ещё несколько дней, хотя возможно, для него было бы выгоднее вести переговоры и подписать очередную сделку с Куусиненом. В этом случае требования СССР возрастут, и окончательное соглашение будет заключено с Финляндской Демократической Республикой.

Вечером того же дня финский ответ был доставлен в Москву. Финляндия принимала все условия, выдвинутые Советским Союзом, и предлагала на время переговоров прекратить военные действия.

На следующий день, 6 марта, шведы передали финнам сообщение от Молотова с предложением прислать в Москву делегацию на переговоры о мире. При этом военные действия будут продолжены, Молотовым было жестко заявлено, что "финны могут вести переговоры и под давлением".

Стремясь ускорить начало мирных переговоров, Швеция выразила готовность организовать прямой авиарейс из Стокгольма в Москву. В тот же день, финская делегация из четырех человек вылетела из финского Турку в шведскую столицу. Вся поездка держалась в тайне от агентов информационных бюро и газетчиков. Шведы, опасаясь противодействия французов и англичан, усилили охрану аэродрома. Из Стокгольма, используя паспорта и визы, выписанные на подложные имена, делегация "победителей" вылетела в Москву утром 7 марта.

Переговоры о мире начались в Кремле поздним вечером 8 марта, накануне дня рождения Вячеслава Молотова, возглавлявшего советскую делегацию.

============== ============

9 марта 1940 года. 06:10.

Лапландский фронт. Окрестности озера Пюхя-ярви.

Зона ответственности 17-го отдельного батальона (батальон "Салла").

Лейтенант Эспен Шартау, прислушавшись к гаснущему хрусту снега под ногами уходящих добровольцев, выглянул из своего укрытия. Замыкавший колонну, командир патруля, стараясь не затягивать расставание, торопливо махнул ему рукой, и растворился в предутренней зловещей мгле. Из тумана донесся громкий шепот, подгоняющий нерасторопных подчиненных.

Со стороны русского поста прозвучал очередной вопрошающий окрик, сопровождаемый винтовочным выстрелом. Прогремевшая пулеметная очередь, всколыхнула разбросом красных пунктиров безбрежную тьму.

Эспен, пригнувшись, оглянулся на тяжело дышащего Ульссона, шведского добровольца, выходца из приграничной провинции Норботтен, лежащего с закрытыми глазами на дне неглубокого овражка.

Боре Ульссон, стал жертвой стрельбы, открытой русскими наугад, и теперь истекал черной кровью, бьющей толчками под перекошенной повязкой, наложенной на бедро, развороченное разрывной пулей...

Не спуская глаз с раненого, одного из самых подготовленных добровольцев группы, лейтенант аккуратно расстегнул кобуру, и откинулся на спину, вытаскивая пистолет.

- Где все? Почему так тихо? - не открывая глаз, спросил завозившийся Ульссон.

- Отошли, чтобы не привлекать внимания русских, - лейтенант замер, пряча за собой пистолет, - срубят носилки, и вернутся, когда все успокоится. Потерпи, мы тебя вытащим.

- Пить! - Ульссон беспомощно зашарил руками по поясу, ища флягу.

Лейтенант запрокинул голову, вглядываясь в молчаливые, мрачные небеса, затянутые мертвенно-белесой пеленой. Со стороны русских послышались громкие крики, в воздух взметнулся горящий факел, живым огненным пятном промелькнувший в расплывчатом ореоле и зарывшийся в сугроб. Эспен насторожился, неужели русские пойдут с проверкой сейчас, не дожидаясь рассвета? Накинув капюшон, Шартау приподнялся, напряженно всматриваясь в сереющий полумрак сумерек, и гадая, далеко ли ушел патруль.

Первого марта погиб командир 1-ой боевой группы, один из вдохновителей добровольческого движения в Швеции. С тем, чтобы взбодрить потрясенных добровольцев, оставшихся без своего лидера при первом же столкновении, было заявлено о небывалом успехе отряда лейтенанта Графстрема, вернувшегося из рейда спустя два дня после гибели подполковника Дюрссена.

Повторить достижение бравого лейтенанта из 2-й боевой группы, а также отомстить за погибшего подполковника, захотелось многим офицерам добровольческого корпуса. Для выявления заслуживающих внимания целей, командование 1-ой боевой группы регулярно отправляло в тыл к советским войскам разведывательные патрули.

Один из таких патрулей, вышедший в разведывательный поиск на юго-восток от Мяркяярви, наткнулся на пост противника, открывшего в ночной темноте беспорядочный огонь, едва услышав подозрительный шорох перед своими позициями. Командир патруля, приказал отступать, при отходе и выяснилось, что тяжело ранен Ульссон, шедший в голове колонны. У отряда не оказалось саней, все припасы крепкие парни из 1-ой боевой группы тащили на себе. До расположения группы было несколько часов ходу по сложной пересеченной местности, кроме того, командир патруля, неожиданно наткнувшегося в глухой местности на русский пост, начал подозревать, что патруль сбился с маршрута в ночном тумане.

Лейтенант - картограф Эспен Шартау, шедший в патруль со своими задачами, наскоро осмотрев раненого добровольца, отозвал командира патруля в сторону:

- Час, парню остался один час! Понесете на себе? И как далеко вы уйдете, когда с рассветом русские ринутся в погоню?

Поймав смятенный взгляд, брошенный командиром в сторону добровольцев, собравшихся возле раненого, лейтенант произнес:

- Уходите, я останусь с ним. Уходите немедленно, я справлюсь!

Командиру патруля не нужно было повторять дважды, он даже не стал переспрашивать лейтенанта, через пару минут Шартау и Ульссон остались вдвоем.

Из тумана, окружившего их прибежище плотной стеной, послышался хруст снега. Все-таки они идут! Решившийся Шартау оттолкнулся от края и сполз к Ульссону. Привалившись к Боре, лейтенант, подпихнул ствол пистолета ему под воротник, и вдруг почувствовал, как его палец, лежащий на спусковом курке, защемило, словно в тисках.

- Никто, ведь не вернется? - шевеля побелевшими губами, спросил Ульссон, насквозь пронизывая Шартау взглядом серо-голубых глаз.

Удерживая из последних сил вырывающуюся руку, Боре ударил лейтенанта в бок своим припрятанным штык - ножом. Провернув клинок в ране, Ульссон оставил его, и двумя руками, напрягаясь, отвел ствол от себя. Ломая чужой палец, Боре надавил на спусковой крючок. Лейтенант дернулся, и повалился на своего соперника, заливая его кровью из простреленной глазницы.

Ульссон, отслуживший в Норботтенской саперной бригаде, имел некоторую начальную медицинскую подготовку, и догадывался, что с такой раной ему не выжить. Во время возни Боре разбередил свою подмерзшую рану, сдвинув повязку, криво наложенную в жуткой спешке. Он попытался оттолкнуть от себя труп лейтенанта, что бы осмотреть свою ногу, но стычка с Шартау забрала много сил. Изнуренный доброволец, опустив руки, закрыл глаза, ощущая, как остатки жизни уходят вместе с пульсирующей кровью, исторгающейся из разорванной вены.

Боре знал, что прозвучавший пистолетный выстрел, русский пост не оставит без внимания, и скоро надо ждать солдат, высланных для проверки. При первом же долетевшем до него звуке шагов и голосах людей, торопливо приближающихся к его убежищу, Ульссон вскинул руку с пистолетом, и выстрелил себе в висок.

- Дьявол! Райно, мы опоздали! - луч фонарика осветил два трупа, лежащих друг на друге.

- Оба мертвы?- световое пятно от второго фонаря легло на рукоятку штыка, торчащего в боку шведского лейтенанта с продырявленным затылком, - что здесь произошло, Илмари?

- Эспен! - вернувшийся за своими людьми, командир шведского патруля кинулся к трупам, но был перехвачен финским лейтенантом, давшего своему помощнику, Илмари Хутонену, маленькую возможность разобраться в случившейся драме...

- Русские, господин лейтенант! - молодой голос раздался из тумана, - они близко, через минуту будут здесь!

- Марти, Ристо, уходите! Заберите волокушу с собой! - лейтенант, срывая автомат, бросился в снег, роняя рядом с собой шведа, - Илмари?

Над головами засевших во впадине засвистели пули, метрах в пятидесяти от них разом вспыхнуло несколько факелов, послышались азартные крики.

За спиной прозвучал голос Хутонена:

- Можно уходить, господин лейтенант! Здесь все ясно!

Швед повернулся к Райно:

- Что ему ясно, лейтенант? Они оба мертвы?

Фонарик вновь осветил оба трупа:

- После такого не выживают!

- Что здесь случилось, Илмари? Говори быстрее!

- Этот парень...

- Его зовут.... - швед, поправляя Илмари, запнулся, - звали Боре Ульссон....

- Хорошо, - торопливо согласился Хутонен, - этот парень, Ульссон, всадил свой кинжал лейтенанту, когда тот пытался пристрелить его, вот здесь. Они боролись за пистолет лейтенанта...

Луч фонарика Хутонена метнулся от кисти лейтенанта, с посиневшими изломанными пальцами, к пустым ножнам на поясе добровольца, затем сместился на рукоятку, торчащую в боку Эспена Шартау:

- Это нож Ульссона?

Командир патруля, пригнулся от свиста очередной пули, затем рассеяно кивнул, отвечая на вопрос Хутонена.

Илмари потер руки, поглядывая в сторону приближающихся огней:

-Ульссон оказался сильнее, сначала он прострелил голову лейтенанту, а потом и себе! У меня все, господин лейтенант!

- Так? - финский лейтенант повернулся к командиру патруля, - согласен? Теперь уходим!

Райно подтолкнул шведа, помогая ему выбраться наверх, затем обернулся к Илмари:

- Хутонен, скорей! Они уже здесь!

- Иду!

Хутонен, выдернув штык-нож из застывающего тела Шартау, обрезал узкий ремень, перекинутый через плечо и, вытянув из-под лейтенанта офицерский планшет с картой, спрятал его за пазуху. Поспешно очистив снегом окровавленное лезвие, финн удивительно быстро перепил ремень из толстой кожи на поясе Ульссона и стянул ножны от штык-ножа.

Чертыхающийся лейтенант помог выбраться Хутонену из впадины, и они бросились в спасительный туман, опережая на доли секунды первых преследователей, добравшихся до места трагедии.

Райно Хален с остатками отряда "Эсте", после провала операции с вывозом советских артиллерийских складов, был зачислен в состав 17-го Отдельного батальона, сформированного в учебном центре погранотряда Салла. Новое подразделение батальона, объединенное с потрепанной жандармской ротой, стали именовать по фамилии командира - Отдельная рота Халена.

Во время одного из разведывательно-тренировочных выходов, когда опытные жандармы, успевшие повоевать, натаскивали молодежь, готовя ее к продолжительным рейдам по русским тылам, лейтенанта удивил доклад, поступивший от головного дозора, отправленного на звук выстрелов.

- Там соседи наши! Ругаются по-шведски!

Подкрались, в тумане это было несложно, при отсутствии выставленных постов, прислушались, точно шведы. Переводил местный полицейский Илмари Хутонен, знавший язык союзников.

Шведский патруль, заплутавший в тумане, нарвался на русских, начавших палить во все стороны, едва услышав подозрительные звуки в ночной темноте. Пользуясь туманом, шведы поспешно отошли, оставив одного раненого добровольца недалеко от русских позиций. С добровольцем, рану которого посчитали смертельной, остался лейтенант, который обещал вскоре догнать патруль.

Теперь один из добровольцев, разобравшись в происходящем, требовал от командира патруля вернуться за раненым, обязуясь нести его со своими друзьями.

Райно, услышав про оставленного добровольца, обозначился, окликнув из тумана спорящих шведов. Наведя шороху среди оцепеневших "соседей", незамедлительно отправился за раненым, прихватив проводника, и часть своих парней с лодочкой-волокушей. В качестве проводника вызвался идти сам командир патруля, понимавший по-фински. Остальной патруль, получивший непродолжительный отдых, был поднят на ноги, и под присмотром финского сержанта отправлен в сторону "дома". Высокий блондин, готовый нести на себе своего товарища, рвался идти с Халеном, но, подчинившись грозному окрику командира, остался со своими приятелями, успев прокричать по-шведски несколько признательных слов в спину Райно. Хутонен, шедший впереди лейтенанта, удовлетворенно хмыкнул, услышав "благословение" шведа.

- Что он такого приятного сказал, Илмари?

- Благодарит нас, господин лейтенант! Говорит, мы посланы небом!

Услышав первый выстрел из пистолета, командир патруля крепко выругался, и прибавил шагу:

- Скорее, ради всего святого!

Вспышка и звук второго выстрела, заставившие шведа гневно воскликнуть и перейти на бег, подсказали Райно, что они безнадежно опоздали. Досада, с которой прозвучало восклицание Илмари, оказавшегося первым на месте происшествия, всего лишь подтвердило его правоту.

Райно вывел шведский патруль, измотанный длительным переходом, в расположении своего батальона. За "потеряшками" прислали небольшую колонну грузовиков. Проводив своих нечаянных подопечных, лейтенант сдал в штаб батальона короткое донесение по итогам своего рейда, и отправился спать.

Разбудил его недовольный командир батальона:

- Дьявол тебя забери, с твоими шведами, Хален! И чего ты к ним полез? Без тебя, разве не обошлись бы!

Лейтенант Киивери постучал по колену недоспавшего Райно, усевшегося в постели, и с сонным прищуром, пялящегося на возмущающегося начальника:

- Собирайся. Роту сдашь своему заму. Да просыпайся ты! Машина тебя ждет!

Передав роту лейтенанту Камарайнену, Райно попрощался с личным составом, особенно долго пожимая руки парням из бывшего отряда "Эсте". Обнявшись с расстроенным до невозможности лейтенантом Киивери, чей батальон терял боевого офицера-пограничника, Хален торопливо полез в белую легковушку, за рулем которой сидел улыбающийся Тони Купари, а рядом с ним, на пассажирском сиденье устроился невозмутимый капитан Ипатти.

9 марта 1940 года.

Лапландский фронт. Окрестности поселка Мяркяярви. Урочище Пайканселькя.

Зона ответственности 1 боевой группы Шведского добровольческого корпуса.

Из открытой двери, вместе с дыханием протопленного бункера доносилась музыка и женский смех. Девушка, в белой высокой шапке, выбравшаяся из близлежащего блиндажа, с любопытством поглядев в сторону соседей, улыбнулась очередному взрыву смеха и, придерживая накинутую на плечи чужую офицерскую шинель, мелко перебирая ногами, устремилась по направлению к деревянной будке, укромно стоящей в сторонке.

На выбеленной двери одинокой постройки, под выпиленным сердечком, беспечный ветерок трепал угол цветастого плаката с квадратными скуластыми парнями, призывающими к единству Северной Европы.

Вежливо уступивший девушке тропинку, парень в маскхалате, провожая красотку красноречивым взглядом, поморщился с досадой, реагируя на короткий автомобильный гудок, прозвучавший из поджидавшего его автомобиля.

Купари лишь покачал головой, когда забравшийся на заднее сиденье Райно, захлопнув за собой дверь машины, принялся оттирать заднее окно.

- Симпатичная? - Ипатти, не сдержавшись, поддел лейтенанта, заметавшегося между замерзшими стеклами, - только шею не сломай!

- У нас, в батальоне, такого не увидишь, - улыбнулся Хален и посерьезнев, поинтересовался у сидящих впереди офицеров, - мы куда-то едем?

- А что тебе там сказали? - капитан Ипатти задал встречный вопрос, кивая в сторону штаба 1-ой боевой группы, из которого вышел Райно.

- Поспрашивали о происшествии, о планшете. О своих догадках и домыслах приказано помалкивать, в потерях виноваты русские, - лейтенант, недоумевая, пожал плечами, - а затем капитан Элсила отослал к вам, сказал, чтобы готовились к поездке!

Ипатти переглянулся с майором. Купари завозился, открывая дверцу.

- Эх, значит, все уже решили-назначили, - пробурчал Тони, вылезая из-за руля, - пойду, поспрашиваю Валтери!

- Что за поездка, господин капитан? Кто-то куда-то едет? - лейтенант придвинулся к Ипатти, облокачиваясь на спинку водительского сиденья, покинутого майором.

- Ты едешь, - повернулся к нему капитан, - в Швецию!

- Куда? - удивился Райно, - зачем мне туда ехать?

- Компания по набору добровольцев в Швеции дает пробуксовку. Вместо заявленных десяти тысяч, на фронте оказалось меньше половины. И ты сам убедился, какие среди них есть вояки!

- Меньше половины, это сколько, 4-4,5 тысячи? Это здесь, в Первой группе? Есть же еще Вторая группа подполковника Тамма!

- Всего! - покачал головой Ипатти, - на всем нашем фронте в двух группах, около трех тысяч добровольцев, шведов и норвежцев! И это вместо тех батальонов, что убыли под Виипури с генерал-майором Валлениусом.

- В газетах писали про толпы людей по всей Швеции, желающих встать под ружье и придти к нам на помощь!

- Их оказалось не так много, как хотелось бы, - капитан с вздохом махнул рукой, - еще несколько тысяч добровольцев проходят подготовку в учебных центрах, но это капля в море...

Райно оторопело посмотрел в окно автомобиля:

- Тут, у русских, не одна, и даже не две дивизии. Но ведь разведка...мы же видим, как они выстраиваются несколькими эшелонами, готовясь к наступлению, которое должно начаться перед распутицей. Обозы к Советам идут круглые сутки, с каждым часом их мощь только нарастает.... Здесь, в штабе, знают об этом?

- Знают, дураков в штабах никто не держит. Все обо всём знают, и поэтому ты едешь за поддержкой. Отсюда, на днях, в Кемиярви пойдет колонна с русской техникой. Далее, по железной дороге в Швецию. Вы будете сопровождать колонну вдвоем, ты и Свен.

- Кто это Све...?

- Дослушай! - перебил его капитан, и тут же, поперхнувшись, с удивлением переспросил сам, - кха, ты не знаешь, кто такой Свен?

- Нет, не знаю! - подумав секунду, ответил лейтенант, - а должен?

- Дослушай, и я все объясню! В Стокгольме организуется выставка трофейной техники, подбитой и захваченной добровольцами, к вам также присоединятся шведские авиаторы со своими трофеями. Выставка задумана наподобие той, что сейчас проходит в Хельсинки. После этого намечены агитационные поездки по городам Швеции и соседних стран. Лозунг единства Северной Европы в действии, по замыслу организаторов ваши выступления будут вдохновлять людей, и обеспечивать приток финансов и добровольцев...

- Ха! - неожиданно прервавшись, воскликнул Ипатти, и чуть ли не ликуя, показал в окно, - а вот и Свен! И, похоже, он пришел к тебе!

При этих словах, капитан, дотянувшись до ручки задней двери, открыл её и взмахнул рукой, изобразив жест, однозначно интерпретируемый, как "выметайся".

Выбравшийся из авто, лейтенант узнал в высоком парне, идущем по тропинке вслед за Тони Купари, шведа, дискутировавшего утром с командиром злосчастного патруля, и призывавшего вернуться за раненым добровольцем. Вслед за ним шли два крепких парня, внимательно поглядывая по сторонам. Райно вспомнил, что эти трое держались вместе и при возвращении из рейда.

Майор представил молодых людей друг другу, хлопнул Райно по плечу, произнес по-немецки "знакомьтесь", и полез в автомобиль, на свое место.

- Ты где его нашел, Тони? - с интересом наблюдая за парнями, поинтересовался Ипатти.

- Это он меня нашел! - ухмыльнулся Купари, - ему сказали, что Райно в штабе лицезрели, он и примчался, а тут я, жизнерадостный и вдохновленный.... Пришлось сюда вести...

- Что сказал Валтери? Во что тебе обойдется турне парня?

Тони закряхтел недовольно:

- Наш трал начнет перевозку подбитой техники к железной дороге уже с завтрашнего утра. Вместе с тралом прибудет ремонтная бригада, наши парни займутся подготовкой трофеев к транспортировке...

Майор ненадолго смолк, вытирая вспотевший во время ходьбы лоб:

- Еще кое-что по технике и вооружению, придется добавить ... из личных запасов, нда...

Ипатти хмыкнул:

- Надеюсь, Райно понравится Швеция...

- Да будет так, чтоб их, - буркнул Купари и внезапно расхохотался, - Ты помнишь лица этих снобов, когда они разглядели карту, и осознали, что это! Они буквально перестали дышать, их не стало! Надеялись, прикажут парню набрать в рот воды, и на этом все закончится? Вы промахнулись, викинги хреновы!

Речь шла о карте из планшета лейтенанта Шартау. На карте были обозначены все позиции, занимаемые Первой группой шведского корпуса, а также позиции их соседей слева и справа.

Кроме того, в планшете нашлась шпаргалка со схемой организации связи корпуса, с позывными и данными абонентов сети. Помимо "телефонной книжки", несомненный интерес для противника представлял справочник шведского генерального штаба, выпущенный для служебного пользования...

Все это, майор разложил, вместе с штык-ножом Ульссона, на злополучном планшете перед начальником штаба шведского добровольческого корпуса, полковником Эренсвардом и командованием Первой группы, чем поверг их в состояние крайнего удивления, а затем и растерянности.

- Чистый конфуз! - отсмеявшись, капитан указал на толпу журналистов, окруживших парней, - эти то откуда набежали?

Сверкнуло несколько вспышек. Свен, улыбаясь, подтянул к себе озирающегося Райно, вынудив лейтенанта позировать перед объективами фото- и кинокамер.

- Парня надо выручать, - забеспокоился Купари, нажимая на клаксон.

Облегченно вздохнув, Райно скомкано попрощался со всеми, и почти бегом бросился к сигналящему короткими гудками автомобилю.

- Познакомился с коллегой? - капитан повернулся к Халену, задумавшемуся на заднем сиденье, - привыкай к общению с прессой, ты становишься лицом финского сопротивления...

- Этот Свен, он, что какая-то знаменитость? - лейтенант, пригнувшись, посмотрел в окно на блондина, продолжившего после ухода Райно общаться с журналистами, - они все знают его, и он знает многих из них.

- Фамилия Хольм, о чем-нибудь говорит? - попытался подсказать Ипатти.

- Свен Хольм? - лейтенант припал к окошку, - так это он? Гонщик, артист кино...

- ... художник, путешественник, а еще блондин, красавчик - любимец миллионов женщин в Америке и Швеции, - подхватил Ипатти, - "шведский принц", золотой мальчик!

Тони фыркнул при последних словах, покосившись на капитана.

- Не похож! - все еще сомневаясь, заявил Райно.

- Он состриг свою шевелюру, сбрил усы, и под фамилией Ингман тайно записался добровольцем. Пользуясь родственными связями, добился отправки на фронт из центра подготовки в Торнио...

- Родственные связи, - непонятно над чем, снова фыркнул Купари, - скажешь тоже...

- Ингман, - это...

- Фамилия матери после последнего замужества, - быстро ответил капитан, не дав Райно даже закончить вопрос.

- А кто его отец?

От возбуждения Тони Купари даже хлопнул по рулю:

- Вот он, главный вопрос, а?

- В молодости его мать, уроженка Стокгольма, была привлекательной особой, снималась в кино, играла в театре, и, - Ипатти перевел дыхание и под хохотки Тони, выдал "государственную тайну" Швеции, - одно время была весьма близка с нынешним королем Швеции Гуннаром V, так что именование Свена "шведским принцем", это не совсем рекламный трюк.

- Не может быть! - Райно недоверчиво рассмеялся, он впервые не поверил своему бывшему командиру, - вы пытаетесь разыграть меня, господин капитан, зачем вам это? Свен Хольм - сын короля Гуннара?

- А тебя не смущают эти два жлоба, постоянно таскающиеся за парнем? - Купари ткнул в спутников Свена, смеющихся над очередной шуткой газетчиков, и в то же время держащих всю журналистскую братию под прицелом прищуренных глаз.

- Арвид, и Йерген, их зовут так, тот, что повыше - Арвид. Это дружки - приятели Свена, - пояснил Райно, - они всегда вместе.

- Да от их ухваток, так и прет военной контрразведкой, неужели не видно, лейтенант? - достав из-под сиденья чистую ветошь, Купари протер край лобового стекла, - как думаешь, что здесь делает полковник Эренсвард?

- Свою работу! Начальник штаба корпуса добровольцев делает свою работу...

- Славно! - язвительно хмыкнул Купари, - а в чем заключается работа лейтенанта Рюдбека, адъютанта генерал-лейтенанта Линдера? Что здесь делает камергер шведского короля Гуннара, воспылавший внезапной любовью к несчастной Суоми, и записавшийся в добровольцы? Что Рюдбек тут забыл, ведь здесь нет ни Линдера, ни короля? Где?

Купари, театрально разведя руки, повертелся на своем месте.

- Они все, - Тони постучал согнутым пальцем по стеклу перед собой, - здесь из-за Свена, любимца и фаворита благопристойной Швеции. Все эти милые люди обеспечивают его триумфальный отъезд с переднего края, на котором становится жарко...

- Сколько лет Свену? 25-27? - после небольшой паузы в разговоре спросил Райно, - а его матери? Она Гуннару сама в дочери годится! Когда родился Свен, сколько лет было королю? 50-60? Зачем это ему было нужно, при живой жене и троих взрослых сыновьях?

- Ты как маленький, Райно! - вновь рассмеялся Тони, - скажешь тоже, "зачем это ему нужно", кха-кха-ха!

- Возможно, это требовалось правящей семье... - вставил Ипатти, - все знают об этих слухах, обвиняющих короля в нетрадиционных предпочтениях. Гуннара называли охотником до мальчиков...

- Это все клевета! - уверенно заявил Райно, - не может такого быть!

- Делай такие заявления чаще, и поддержка шведской короны и её подданных будет тебе обеспечена! - хлопнул в ладони Ипатти, - но, в то время, 26 лет назад, перед Великой войной, начали всплывать разные истории, подтверждающие резонность таких слухов. Желтая европейская пресса охотно публиковала материалы на тему похождений коронованного любителя тенниса и молоденьких теннисистов.

Притихший лейтенант озадаченно смотрел на своих собеседников, переводя взгляд с одного на другого.

- Непродолжительная интрижка с известной красавицей, впоследствии покинувшей страну и родившей в Америке ребенка, тем не менее, отвлекла внимание общественности и правящих домов Европы от скользкой для имиджа Швеции темы...

- Ладно, ладно, - Тони прервал капитана, - достаточно! Хватит уже с него, сейчас пар из ушей выпускать начнет! Не веришь нам, спроси у своего приятеля про его папашку! Вон, смотрите, они тоже уходят!

Среди журналистов, в наступивших сумерках, замелькали офицерские шинели. Все дружно развернулись и, переговариваясь, галдящей вереницей потянулись по тропинке к штабу. Хольм, прощаясь, помахал рукой белой легковушке, оставшейся в одиночестве на расчищенной площадке.

Купари в ответ мигнул Свену фарами, а Ипатти приложил ладонь с растопыренными пальцами к лобовому стеклу.

- Что, кстати, Свен хотел от тебя?

- Поблагодарил за помощь в рейде, - раздумывая об услышанном, отозвался Райно, - в гости пригласил, на гонки позвал...

- Какие еще гонки? - Тони повернулся к Ипатти, похлопывая по рулю, - а нас не звали?

- Мотоциклы...- ответил капитан, - ледовая трасса здесь неподалеку. Желающих сломать шею достаточно и среди офицеров корпуса, и среди летчиков, вот и отвели им место на озере, возле аэродрома.

- Послушайте, прощу прощения за свою бестактность, - вклинился в их беседу лейтенант, -но, если Свен Хольм, такая важная персона, если он действительно - особа королевских кровей, то, какого черта он делал в составе неподготовленного подразделения, посреди русского оперативного района? Как он туда попал? Кто и зачем отправил его в этот рейд?

Надеясь получить ответы на эти и другие схожие вопросы, сидящий в одиночестве полковник Карл Август Эренсвард, поглядывал на разложенные перед ним предметы из планшета несчастного лейтенанта, ожидая прихода главы контрразведки.

Зачем Шатрау потащил это все с собой? Он, что, не знал куда отправляется? Что здесь происходит? Обстоятельства гибели подполковника Дюрссена, так и остались невыясненными, теперь вот этот рейд, повлекший очередные неоправданные потери личного состава.

Прерывая размышления полковника, в дверь постучали. В приоткрывшуюся щель протиснулось красное лицо лейтенанта Моберга.

- Что-то случилось, Оскар?

- Телефон, господин полковник! - адъютант начальника штаба, показав на подтренькивающий аппарат, громким шепотом произнес, - командующий корпусом!

И тут же плотно прикрыл за собой дверь. Полковник, вставая, по привычке "пробежался" по груди в поисках расстегнутых пуговиц. Выждав секунду, вздохнул, а затем поднял трубку:

- Эренсвард. Слушаю вас, господин генерал-лейтенант!

Под нестройные крики толпы, черный "BMW" прокатился по льду боком, и сбив горящий факел, заглох в снежном валу, протянувшемся вдоль ледовой трассы. Вылетевший из седла "наездник", скользя и вращаясь на спине, догнал своего затихшего железного коня и въехал головой в перепаханный снег возле него.

Смеющийся Арвид, усевшийся на мотоцикл Свена, что-то крикнул по-шведски ездоку-неудачнику в черной кожаной куртке и летном шлеме, выбравшемуся из развороченного сугроба. Отряхивающийся парень отмахнулся от него и принялся поднимать своего поверженного красавца.

- Эй, авиатор! С такой ездой тебе лучше не ждать от дяди в подарок аэроплан на день рожденья! - прокричал по-немецки Свен, отвлекаясь от починки старенькой "Хуксварны". Стоявшая вокруг толпа, состоявшая из зрителей и "гонщиков", отозвалась смехом.

Вверив мотоцикл солдатам, подоспевшим на помощь, "авиатор" подхватил валяющийся под ногами потухший факел, и со зверским лицом замахнулся в сторону насмешников, поспешно нырнувших за укрытия. Кто-то присел за мотоцикл, а кто-то спрятался за менее расторопного соседа. Из всколыхнувшейся толпы послышались испуганные предостерегающие возгласы.

Мотоциклист, добродушно рассмеявшись, приказал солдату поджечь факел и помахал им перед собой:

- Ты куда исчез, Свен? Покажись!

Смеясь, он передал факел солдату и, возвращаясь к мотоциклу, прокричал:

- Надеюсь, в следующем заезде победит Илта! Мы все будем молиться за неё...

Райно, привставший из-за "своего" мотоцикла, потянулся, держась за хрустнувшую спину:

- И кто у него дядя?

- Рейхсмаршал Геринг, командующий ВВС Германии, - почесал затылок гаечным ключом Свен, и указал на солдат, выталкивающих черный мотоцикл с трассы, - "BMW" - это подарок дяди...

- А Илта - это...?

- Да. Та самая сумасшедшая, что выдавила тебя с трассы, - Свен огляделся по сторонам, разыскивая девушку, участвующую с ним в следующем заезде.

Райно не собирался участвовать ни в каких гонках, о чем он сразу заявил своему новому приятелю. Да, когда-то он гонял, но это было давно, еще в той жизни, довоенной... Свен хмыкнул, и привел Баребру, медсестру, встретившуюся Райно на тропинке возле штаба. Правильнее сказать - не привел, а прикатил, притолкал вдвоем с Йергеном мотоцикл с сидящей за рулем смеющейся девушкой.

- Знакомься, Бари, - мой друг Райно Хален! Это он выручил нас сегодня утром. Райно - это Баребра. И она спрашивала о тебе, - отрекомендовал их друг другу Свен, сдавая и подкалывая девушку, - о, симпатичный незнакомец!

Ничуть не смутившись, девушка протянула руку и представилась на немецком языке:

- Баребра Лонберг. Все зовут меня Бари!

И сразу прозвучал подразумевающийся вопрос:

- А вы тоже участвуете в этом безумии?

- Конечно! - ответил Хольм, опередивший парня, во все глаза смотревшего на девушку, - а для кого ты пригнала этот мотоцикл? Райно, машинку будешь испытывать?

Свен, подхватив девушку под руки, снял ее с мотоцикла:

- Спасибо за помощь, Бари!

- Обращайтесь, я буду переживать за вас!

- Райно, хватит пялится на неё, у тебя заезд через пять минут! Райно! - рассмеявшийся Хольм хлопнул по спине лейтенанта, смотрящего вслед уходящей девушке, - очнись!

Трасса, проложенная по льду озера, обозначалась кострами, факелами, жестяными банками с горящей ветошью, расставленными по краям гоночного кольца. Заезд - три круга, в каждом заезде - четыре участника. Вместе с Райно на старт вышли два лейтенанта - инженеры с аэродрома и девушка - курьер из разведывательного отряда.

Машинка, заезженная "Хуксварна", трассу держала хорошо, Райно даже вырвался вперед, но в конце второго круга, желая избежать столкновения с внезапно подрезавшей его курьершей, вильнул и оказался за пределами трассы, с заглохшим в снегу мотоциклом.

По трассе объявили следующий заезд. Свен и парни покатили тяжелый мотоцикл к старту, а Райно вновь попытался завести свою закапризничавшую технику. К радости лейтенанта, двигатель откликнулся при первом же толчке.

- Райно Хален! Райно!

Скинув газ, Райно обернулся к зовущему - Ерхо Ранта, давний знакомый, командир отряда разведчиков.

- Ты как? Сам не пострадал? Мотоцикл в порядке?

- Вроде бы все хорошо, и сам цел, вот и мотоцикл завелся, а что?

Райно оглянулся по сторонам, Ерхо поспешил объясниться, увидев лицо озадачившегося лейтенанта:

- Меня Илта прислала, попросила извиниться...

- Так она из твоего отряда? Твоя подчиненная...

- Ну да, извини, если что, она такая, никому уступать не хочет!

Райно заглушив мотоцикл, махнул рукой:

- Да ничего не случилось, оставь, Ерхо! Это же гонки, просто не ожидал такого от девушки, но теперь буду знать!

- А что, - усмехнулся Ранта, - Хольм не предупреждал?

- Нет, не успел! Да он, по-моему, и сам её боится! - рассмеялся Райно, видя как на старте, Свен демонстративно, под смешки зрителей, поспешно переезжает на другое место от Илты, пристроившей свой "Цюндапп" рядом с красным "Триумфом" Хольма.

- Вот буффон! - Ерхо покачал головой, - даже не знаю, что бы сегодня с ними случилось утром, если бы не ты! Когда вы уезжаете? Все только и говорят об этом показе трофеев в Стокгольме!

Цепкие глаза командира "Фернира" впились в улыбающегося собеседника, наблюдающего за суетой на старте перед началом заезда.

- Завтра начнут битую технику отправлять к железной дороге, а мы должны послезавтра выехать с основной колонной, - пожал плечами Райно, - а так, кто его знает, что получится, у нас же война!

- Ну ладно, мне пора! Пойду на финиш, встречать злую, проигравшую Илту!

- А вдруг она победит? - повернулся к разведчику Райно, когда участники заезда пронеслись мимо них с диким ревом, девушка уверенно держалась на второй позиции.

- Да, где там! Свен - профессиональный гонщик, у него мощный мотоцикл, он не разу не проиграл Илте, и не намерен уступать в дальнейшем.

- Не любит проигрывать?

- Да уж, - согласился Ерхо, - никто не любит быть проигравшим!

Едва закончился заезд, как на лед выбежала аэродромная охрана, тащившая на себе рогатки с колючей проволокой, и принялась перегораживать трассу. Вышедший к недоумевающим зрителям сержант объявил о прекращении заездов. Среди болельщиков, на освободившуюся лавку вскочил краснолицый адъютант начальника штаба и, выкрикивая фамилии офицеров по списку, принялся зазывать их к своему патрону. По команде сержанта, солдаты из охраны принялись снимать фонари со столбов, и гасить огонь на трассе. Зрители торопливо начали расходиться, пытаясь вызнать, друг у друга, что произошло. Медсестра Баребра, проходившая мимо лейтенанта со своими шумными подругами, приветливо помахала рукой Райно, заставив парня возликовать, а затем из темноты, в которой исчезли девушки, призывно замигал фонарик.

Капитан Эколла торопливо спустился из кунга развернутой радиостанции, и прошел в палатку, установленную рядом с узлом связи. В натопленной палатке его поджидали Купари, Элсила, Ипатти.

- Все верно, Линдеру звонил Маннергейм, потребовавший немедленно покончить с опорным пунктом русских на Яурус - йоки. Маршал в ярости, на переговорах в Москве...

- Значит, все-таки договариваются! - капитан Элсила в сердцах стукнул кулаком по столу, и длинно выругался.

Эколла, переждав вспышку ярости взбешенного офицера, продолжил:

- ...Молотов заявил, что советские войска в одном шаге от железнодорожной станции Кемиярви, и потребовал территории, занятые ими на севере, чтобы обезопасить железную дорогу на Мурманск. Маршал был очень недоволен, ему пришлось подтвердить, что в Москве действительно идут переговоры, на которых присутствует наш премьер-министр Ристо Рюти. По некоторым данным русские, помимо Саллы, требуют Виипури и Сортавалу...

Присутствующие офицеры оторопело переглянулись, Элсила внезапно охрипшим голосом спросил:

- А как же Швеция? Она будет терпеть этот грабеж?

- По согласованию с королем, в целях скорейшего окончания войны, шведское правительство выступает посредником и организатором этих переговоров...

- Швеция не будет воевать, король уже сказал об этом, - Купари задумчиво мял свою шапку, уставившись в одну точку перед собой.

- Слава богу, не вся Швеция думает так же, - прохрипел Элсила, с раздражением оглядываясь вокруг себя.

Ипатти поднял голову и с интересом поглядел на возмущенного капитана. Эколла замер, услышав последние слова. Тревожный взгляд начальника Центра радиоперехвата, скользнув по присутствующим, замер на Валтери. Но тот не стал расширять тему.

Немного подождав, Эколла напомнил:

- С 7-го марта в Швеции введена цензура, правительство пытается пресечь слухи о переговорах, о заговорах элиты, о военном перевороте и отставке короля. В связи с многочисленными угрозами покушения на премьер-министра Швеции, его охрана усилена, опять таки бродят слухи о неудачном покушении...

- Дьяволы криворукие, самому, что ли поехать? - пробурчал Валтери Элсила.

- А что решили с крепостью русских? - спросил Эколла, меняя тему, капитан, просидевший на узле связи несколько часов, не знал подробностей последних принятых решений.

Ему ответил Купари:

- Будем выполнять приказ маршала. Атакуем этой ночью...

Помня о предыдущих неудачных штурмах, Эколла поинтересовался:

- Одолеем ли?

- На этот раз все будет по-другому, - отозвался Валтери, - и шведы, и мы, прилежно к этому готовились. Командующий осадой, подполковник Лонархейм, давно рвется в бой. На месте накоплено достаточно сил - егеря, шюцкор, батальон "Урал", артиллерия.

- Кроме того, 3-я группа корпуса добровольцев вместо Мяркяярви, выдвинулась автотранспортом на Яурус-йоки. А это два полнокровных батальона. На месте они окажутся.... - майор Купари взглянул на свои часы, - уже через два часа. Отсюда, с линии соприкосновения, отправлена артиллерия, в количестве двух батарей, и несколько штурмовых отрядов. Плюс отдельная рота Камарайнена из 17-го батальона.

Капитан Элсила, выслушав Тони, с довольной улыбкой подытожил сказанное главным шюцкоровцем округа:

- Русским не поздоровится. Мы разнесем эту крепость.

================ ==============

09 марта 1940 года. 23:00

Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".

Крепость "Снежинка".

Мартон поднял голову, прислушался. Нет, не приснилось, все наяву.... Сверху, с "улицы", доносился однообразно-тоскливый вой. Александр оглянулся на приятеля-земляка, сопящего на соседних нарах.

Мотострелковый батальон Единцева, пользуясь непогодой, сменился с продуваемой всеми ветрами сопки на выслуженный отдых, и теперь бойцы отсыпались с комфортом в теплых землянках крепости. Смена прошла под прикрытием тумана, позиции оставляемые мотострелками, занял сводный батальон Грудницкого. Продрогший Леонид, вернувшийся с сопки последним из своего батальона, после помывки с теплой водой и сытного ужина сразу завалился спать, и ему не было дела до плача замерзающего серого разбойника.

- Ты чего вскочил, Сань? - колдовавший за столом Тимка Коваль, командир разведчиков из батальона Единцева, поднял голову. Подвинув к себе керосиновую лампу, младший лейтенант увлеченно ползал по карте с линейкой.

- Это что, волки за вами, с сопки пришли? - Мартон раздраженно откинулся назад, надсадные, прерывистые "рыдания" пробирали до мозга костей, неприятно холодили затылок, - суки серые, спать не дают!

- Да где ж?! Какие волки! - отвлекся от своих бумаг Коваль, - это Машкин пес воет!

- Ну что за семейка! - застонавший Сашка, несколько раз стукнул затылком по мягкому изголовью, - они меня с ума сведут! То сама хозяйка чудит, то эта ненормальная псина нервы треплет!

Пес продолжал выть. Тоскливые, протяжные звуки выматывали душу и сжимали сердце каждого, кто его слышал.

Родион, не выдержавший собачей пытки, завозился, разыскивая сапоги под лежанкой. Возле входной двери вспыхнула спичка, выхватывая из темноты холодно-спокойное лицо Джари:

- Куда собрался, старый?

- Пса угомонить надо. Как бы не пристрелили, дурака блохастого! Ты сам то, чего здесь сидишь, Петрович? Да еще в темноте?

Комбриг молча поднялся, и зажег лампу, висящую над выходом из землянки.

Родион притопнул ногой, уминая наспех намотанную портянку и поглядывая в сторону командира, взявшегося за телефон, потянул с теплой лежанки свой заслуженный ватник.

- Сеча, не спишь? - донеслось от стола, - кто ж его не слышит? Архипыч уже идет! Какие новости?

Выслушивая ответ начальника штаба, Джари кивнул собравшемуся Родиону, проводил его взглядом, задумчиво постучал по столу, глядя на закрывшуюся за Савельевым дверь.

Сеченский докладывал о сменившемся батальоне на сопке, о нехватке боеприпасов для артиллерии, о работах, выполненных за прошедший день. Упомянул майор и о подходе подкреплений к противнику.

- У тебя, где сейчас наш комендант? На дежурстве? Хорошо! Пусть к перекрестку подходит, я его ждать буду. Людей? Троих достаточно.

Лида проснулась от крепкого толчка. Прижавшаяся к Журавлевой Тия, молча показала вверх. Над ними, на втором ярусе нар, размазывая слезы по новой подушке, тихо плакала Мария.

- Ты чего опять, Маш? - приподнялась Лида.

- Чага воет!

- На луну? И что? В нем же волчья кровь, пусть воет!

- Умрет кто-то, - глухо подсказала Тия, - когда собака так воет, ждут покойника.

- Он с нами попрощаться пришел, - всхлипнула наверху Мария, - обычно они хозяев так провожают!

- Куда провожают? Ты чего выдумываешь? - вспыхнула Журавлева, перестав тереть глаза, - комсомолка, учительница, а сама всяким суевериям мирволишь. Не дури, Савельева! Знаешь, что?

- Что? - сверху свесилась заплаканное лицо в обрамлении растрепанных темно-русых волос. Судорожно переведя дыхание, Мария, в ожидании ответа, закусила опухшую губу.

- Собирайся, пойдем твоего одичалого дружка с улицы заберем, покормишь его в тепле, глядишь, он и на жизнь жаловаться перестанет.

- А там точно Чага воет? Вы про него сейчас говорите? - фыркнула за спиной Тия, - или есть еще какой-то Машкин "одичалый дружок", за которым, вы на улицу потащитесь? Ай! Хватит в меня кидаться!

Тия пригнулась, хоронясь за подругой от брошенного Савельевой скомканного полотенца.

- Ты кстати тоже собирайся, - развернулась к соседке Лида, - с нами пойдешь! А не надо было меня будить!

- Ну вот, опять все псиной пропахнет. Зинка бурчать будет. Только ведь апартаменты проветрили, - притворно вздохнула Тия, и попыталась отбояриться от нежданной ночной прогулки, - да вы сами идите, я вас здесь подожду! Без меня! Не буду я трогать твою подушку!

Но обещания, отговорки, угрозы не помогли, и на поиски пса, взбудоражившего посреди ночи весь гарнизон, девушки отправились втроем.

- Здесь ставьте! - топнул ногой комбриг, обозначая место лунки под флагшток.

Уклоняясь от языков огня, Константин вместе со старшиной Николаевым, командиром отделения тяги, подтащили на указанное место пышущую жаром бочку с горящими в ней дровами. Топливная емкость с приваренной вместо дна решеткой из арматуры, и приделанными, как на носилках, ручками для переноса, служила для отогрева промерзшей земли.

- Хороший металл! - Снежин, проворно проведя потрепанной рукавицей по краю закопченной бочки, отступил от рвущегося из стального жерла пламени.

Старшина, прикрывая лицо от жара, длинной палкой пошоркал в бочке, очищая от угля забившуюся решетку.

Вынырнувший из темноты, младший комвзвода Локоть молча воткнул в обледенелый грязный сугроб принесенные инструменты: бур, лом, кирку, лопаты. Перехватив ручку тяжелого плотницкого ящика, бригадир паровозной бригады подтащил его к комбригу, стоявшему в задумчивости над длинной жердью.

Отыскав в ящике молоток, Джари несколькими сильными и точными ударами загнул гвозди, торчащие из ошкуренного ствола тонкого дерева.

- Откуда она взялась? - глядя на машиниста, комбриг легонько постучал молотком по жерди, - где вы её отыскали?

Локоть, переведя взгляд со своей бригады, обеспокоено посмотрел на Костю.

- В лесу сейчас не нагуляешься, товарищ комбриг! - поспешил ответить лейтенант, - из парка принесли, с навеса сняли, у танкистов выпросили. ...

Снежин со вздохом посмотрел в сторону верхушек деревьев, мрачно выглядывающих из-за крепостных стен.

- Печку свою убирайте! - Тайлонен, выдернув из сугроба кирку, крутанул её над головой одной рукой.

- Рано, товарищ комбриг! - откликнулся следивший за огнем в бочке Николаев, - хотя бы полчаса...

- В сторону её! - Джари, перехватив покрепче рукоятку кирки, не стал слушать старшину, - всю ночь тут куковать собрались? Убирайте!

Костя ткнул ломом в запорошенное углем и золой, идеально круглое пятно, оставшееся от бочки. Металлическое острие, миновав тонкий слой подтаявшей земли, уперлось в ожидаемую твердь. Лейтенант взялся за лом двумя руками, и с размаха ударил из-за всех сил. Услышав соответствующий звук отозвавшейся мерзлоты, все дружно посмотрели на насупившегося комбрига.

- Расступись, уважаемые!

Скинув гимнастерку, Джари закатал рукава нательной рубахи и, поплевав на ладони, нанес резкий удар.

- А-а-а-ах!

Тайлонен ударил еще один раз, и еще! Комбриг бил и бил, загоняя острие кирки все глубже в замерзшую землю.

Константин увлекся видом мелькающей кирки, когда его негромко окликнул кто-то из "паровозников":

- Товарищ лейтенант, вас зовут!

Снежин оглянулся, возле пылающей бочки, стояла Журавлева, переговариваясь со своими подругами. Увидев смотрящего на неё лейтенанта, замахала ему рукой.

- Костя! Иди к нам!

Комендант, сунув лом в руки Ивину Гурьяну, стоявшему рядом, направился к девушкам.

- Привет! Чего вы тут бродите? Не спится?

- Чагу ищем!

- Понятно! Злостный нарушитель тишины! - Константин указал на восточные ворота, - туда убежал! Родион за ним пошел.

- А вот, вы, чего делаете? - поинтересовалась между делом Савельева, не отпуская от себя любопытствующую подругу, рвущуюся подойти поближе.

Услышав, как кирка комбрига звякнула о камень, Тия безуспешно дернулась еще раз, и громким шепотом спросила:

- Клад ищете?

- Не видно разве? Метро домой копаем! - хмыкнул лейтенант, поправляя буденовку, - командир решил еще один флаг поднять. Ау, гражданочки, вы куда направились? Не уходите далеко, установить поможете!

- Мы сейчас вернемся, вы тут пост....Ой! - обернувшаяся Мария засмеялась и, толкнув легонько Тию в бок, указала на Снежина, - нашелся, дружок одичалый?

Тия, взглянув на испачканное Костино лицо, расхохоталась, а Мария видя, что все начали оборачиваться на них, подхватила подругу, и потащила её к восточным воротам.

- Чего это они, заполошные? - Костя повернулся к Журавлевой, - А ты то чего смеешься?

- Ты себя видел? Ну-ка, иди сюда, чумаза!

Лида подтащила лейтенанта к полыхающей бочке, смочила слюной уголок свернутого носового платка, и принялась оттирать черные полосы на лице Снежина. Костя закрыл глаза:

- Ледыш, чего это девки ржали, какой еще дружок одичалый?

- А-а, пустое, - отмахнулась Лида, - дурью маются, ты лучше на рукавицы свои взгляни. Где ты так их извазюкал? В принципе, ты - целый комбат, а такую страсть носишь, их ведь только в помойную яму выбросить!

Снежин фыркнул и заулыбался, стоя с закрытыми глазами.

- Ты чего лыбишься, Костяра? - замерла Журавлева, прижав платок к его щеке, - что я такого смешного сказала?

- Макаровна, ты мне сейчас, свою маму напомнила. Помнишь, мы от Сашки твоей на каток удрали? Думали дома пороть будут, а тетя Аня нас чаем с вареньем отпаивала, и вы вдвоем горчичники мне лепили? Вспомнилось вот, - Костя не открывая глаз, стянул рваные рукавицы и, забросив их в горящую бочку, обхватил Лиду, прижимая девушку к себе, - ты очень-очень сейчас похожа на неё.

- Не выдумывай, Снежок, когда это тебя пороли? А надо было! - Лида сильно щелкнула его по носу, - и вообще, это Сашка с Катькой - мамины, а я папина дочка!

- Больно! - Костя возмущенно распахнул глаза, и потер нос о лоб отпихивающейся Лиды.

- Готово! Отмыла! - Лида, перестав упираться, убрала платок в карман и, поправив Снежину воротник шинели, хлопнула его по плечам, - все, отпускай меня. Люди смотрят!

Это для него, она - друг детства, девчонка из соседней квартиры. А для бойцов и командиров, она - строгий и принципиальный военфельдшер Журавлева, чей авторитет приобретен тяжкими трудами в госпитале и в патрульных рейдах за пределами этих "домашних" стен.

Костя, сгорая в языках пламени, бьющегося в янтарных зрачках, тронув пальцами этот манящий, с упрямой ямочкой, подбородок, вгляделся в такое родное и близкое лицо. На высоком лбу обозначились мелкие морщины, под обеспокоенными глазами Журавы легли синеватые тени. Серый цвет кожи и обострившиеся черты лица просто вопят о длительном напряжении, о накопившейся усталости от ежедневных обстрелов, от бесконечного недосыпа и, от грызущего нутро недоедания.

Костя, проклиная все на свете, прижав к себе девушку, закрыл глаза от нахлынувшего бессилия. Держись подруга, осталось немного, потерпи родная!

Из темноты доносятся удалой "фирменный" свист Таи, и елейный голос Савельевой, извещающий всю округу о намерении девушек:

- Лида, мы идем домой, спать!

Беспокойный Чага рвется с поводка, путаясь у девчонок под ногами и оглядываясь на идущего сзади Родиона...

Пухлые губы большого рта растягиваются в коварной улыбке, руки Журавы предупреждающе сжимают плечи Константина, девушка, подготавливаясь, переносит вес тела на левую ногу. Лейтенант, хорошо представляя, что его ждет, под требовательно-предупредительное "Ко-о-сти-и-ик!", с покорной улыбкой разжимает руки. Люди действительно смотрят, и получать, при всех, коленом между ног, ему, "целому комбату" совсем не солидно.

Лида признательно чмокнула его в пострадавший нос:

- Пока, дружок одичалый!

И стремительно исчезла вслед за подружками.

Костя лишь тяжело вздохнул, тревожно глядя соседке вслед.

- Пока! Сил и терпения тебе, Ледыш! Надеюсь, упрямства тебе хватит!

- Ну вот, кто-то эту глухомань, это запечье, уже своим домом признал! - раздается сзади знакомый голос.

- Выспался что ль? - Костя оглядывается на поеживающегося Одинцова, накануне вернувшегося с сопки вместе с взводом Емельянова и батальоном Единцева, - чего по ночам бродишь?

- До ветру вышел, а здесь собрание целое. Что это тут у вас? И что вы сотворили с комбригом?

Тайлонен, углубляя лунку, вовсю орудовал ломом, отобранным у Гурьяна. Рядом с комбригом топтался Локоть, настойчиво предлагая подменить командира. Возле машиниста замерла его бригада, готовая прийти на помощь по первому знаку - помощник Ивин с киркой на плечах, и кочегар Тихонов с буром наготове. Разошедшийся Джари, отшучиваясь от предлагаемой помощи, продолжал сильными ударами непрерывно терзать промерзшую землю.

Костя обернулся к своему комиссару:

- Флаг будем поднимать. А что такое с Петровичем?

Одинцов, задумчиво потерев лоб, поделился своими наблюдениями:

- Ты, часто, его таким довольным видел?

Со стороны бойцов, окруживших комбрига, послышался громкий смех. Командиры, политработники, стоявшие отдельной группкой, заинтересованно подвинулись поближе, прислушиваясь к забавляющему "комендачей" Тайлонену.

Одинцов хмыкнул, глядя в ту сторону:

- Вот народ развлекает, когда это было? Все ночные работы отменил, а сам, без роздышки, посреди ночи ломом машет, как заведенный.

Снежин лишь кивнул, соглашаясь со Славиком. Он и сам был удивлен, когда на вечерней "пятиминутке", комбриг объявил о прекращении всех работ:

- Отправляйте людей по казармам, пусть собой займутся, отдохнут, отоспятся.

И это после напряженной горячки последних дней, непрекращающейся даже под обстрелами? На недоумевающие взгляды присутствующих, махнув рукой, Джари добавил нечто вроде "перед смертью не - надышишься....", и без всяких объяснений приказал Снежину подготовить крепкую и длинную слегу.

Ну, хоть теперь прояснилось, что задумал комбриг.

- Ты ведь слышал, штаб армии с нами связь установил? Помощь обещали! - напомнил Костя, - вот комбриг и радуется второй день.

- Все радуются, скорей бы! - откликнулся Одинцов, и тут же задал волнующий его вопрос, - флаг поднимаем, а построение будет? Батальон будить?

- Слав, ну какое построение? Не надо никого будить, команды не было!

Тем временем, Джари вернул лом Гурьяну, и на ручке бура отметил требуемую глубину лунки. Приняв от запыхавшегося начальника клуба Жеребцова сверток, развернул его. Встряхнув с младшим политруком четырехугольное красное полотнище, в котором Костя узнал кумач со стола президиума, обязательный атрибут всех собраний бригады. Тайлонен с помощью бойцов принялся плотно наворачивать ткань на конец жерди. Прибив обернутое полотнище с двух сторон узкими планками, Джари для проверки подергал приколоченный стяг.

Одобрительно крякнув, комбриг поинтересовался у Николаева, руководившего бурением:

- Ну что, старшина, долго еще?

Ивин с Тихоновым, упершись, с усилием выдернули бур с налипшим столбиком земли, и довольный Николаев неспешно доложил:

- Готово, товарищ комбриг! Можно устанавливать.

- Товарищи! Все сюда, старшина дал добро! - Джари, хлопнув в ладоши, взялся за жердь.

Десятки натруженных рук бойцов и командиров легко подняли и установили импровизированный флагшток на предназначенное место. Выровняв шест с обвисшим флагом под отвес, расклинили его в ямке, и принялись за обратную засыпку.

Закончив работу, оживленный Джари, благодаря за труды, пожимал руки улыбающимся железнодорожникам. Неугомонный Одинцов, поучаствовавший в подъеме флага, требует непременно отметить событие всеобщим митингом.

- Завтра, все будет завтра, товарищ младший политрук! - обещает ему комиссар группировки Пасечник, слегка растерявшись от внезапности происходящего.

Пришедший последним, лейтенант госбезопасности Гиднюк, тихонько интересуется у комиссара, какая нужда была в этом.

- Вот есть же знамя, - особист показывает на флаг, повисший на шнуре невысокого флагштока возле штаба бригады, - что с ним не так?

Пасечник, разводит руками и, понимая, что вопрос был услышан и самим комбригом, озадаченно оглядывается на Джари, и силится выдать приемлимый ответ:

- Этот выше, и размерами больше! Теперь его издалека будет видно...

- Все верно, Иван Павлович, к тому же, здесь по центру крепости стоять будет, - Джари, приходя на помощь комиссару, смотрит на шевельнувшееся в вышине полотнище, - а еще ветер! Весенний ветер в этих местах настолько же силен и неистов, насколько внезапен и непредсказуем. Валит деревья, сносит крыши. Потребовалось что-то более надежное, более устойчивое и стабильное....Давно хотел сделать это! Почему не сейчас? Самое время возвращать долги, и воплощать задуманное! И вот, вроде неплохо получилось!

В темноте кто-то зевает, не сдерживаясь, едва прикрыв рот. Тайлонен, понимающее ухмыляется, разводя руки:

- Ночной "субботник", посвященный подъему флага, объявляю оконченным. Расходимся товарищи, спокойной всем ночи! Расходимся!

Одинцов, слушая комбрига, задумчиво смотрел на полыхающую бочку, в которую Тихонов подкинул еще несколько расколотых досок. По распоряжению комбрига, напоследок, еще раз поблагодарившего присутствующих, народ начал торопливо расходиться.

Внезапное появление Сеченского, заставило вздрогнуть Константина, неожиданно увидевшего майора возле Тайлонена. Начальник штаба группировки, появившийся словно из ниоткуда, удерживая на плече шинель и портупею комбрига, докладывал о результатах разведывательного рейда Тухтаева. Джари, отряхиваясь, кивал головой, временами задавая уточняющие вопросы. Заметив интерес Снежина, пристально наблюдающего за ними, комбриг прервав Сеченского, велел дождаться в штабе.

Отправив майора, подозвал Константина:

- Снежин, ко мне!

На опустевшей площадке, разнуздавшийся ветерок, гонял стаю неприкаянных снежинок, кружащих хоровод вперемежку с золой и опилками. В погоне за ярко-красными искрами, летящими из разгоревшейся бочки, неуемный задира рвался наверх, и там, в вышине, забавляясь, трепал провисший флаг.

Константин, недоумевая, подошел к одевающему портупею Тайлонену.

- Ты, на майора Сеченского не зыркай. Он доводил до тебя мой приказ. Это понятно? Забыть не можешь? Вижу, довести у него получилось! Повтори, что тебе было приказано!

Лейтенант, глядя сквозь стоящего перед ним Джари, отчетливо произнес:

- Принять все меры, чтобы девушки не попали к финнам живыми!

- Откуда такой приказ, ты понимаешь? Ты знаешь, почему белых финнов звали лахтарями, "мясниками"? Слышал о Выборгской резне? О том, что они творили на захваченных территориях во время своих "братских войн"? Расспроси свою подругу, поинтересуйся, что она видела в плену, и что её там ждало! Это чудо, что и ей, и Ольге, удалось вырваться из их рук! Второго раза не будет!

Джари, поправляя портупею, рассержено дернул за перекинутый через плечо ремень, услышав заданный вопрос.

- Почему ты? А кто? Единцев? А сам не видишь, как на него женский пол влияет? Прет с напрочь отключенным мозгом, скорее себя погубит и приказ не выполнит. Клинов? Выполняя задание, не задумываясь, выпустит весь магазин. Покончив с этим дерьмом, придет за новым приказом. И уже будет поздно спрашивать, не поспешил ли он? Ты же за девчонок будешь биться до конца, и сделаешь все, чтобы не подвести ситуацию к нежелательному финалу. Ты не позволишь загнать себя в угол. И в то же время, при необходимости, ты сможешь нажать на спусковой крючок. И отношения у тебя с девушками ровные.... Вот поэтому выбор пал на тебя. И не стоит благодарить за доверие!

Комбриг, затянув ремень, сдвинул чуть назад кобуру с пистолетом, и закончил свое небольшое выступление напоминанием:

- Приказ остается в силе! Все, комендант, иди. Занимайся своими делами. У тебя все дежурство впереди...

Усилившийся ветер полощет флаг, расправляя его вовсю ширь.

Джари, оставшийся один, положив руку на древко, ощущает как там, в высоте, бьется в порывах ветра красное полотнище.

"Словно беспокойное сердце", - приходит неожиданная мысль, - "большое, красное сердце крепости, колотится, в ожидании чего-то тревожного".

- Что старый, думаешь, парень не справится? - Тайлонен поворачивается к стоящему за спиной Савельеву.

Родион молча пожимает плечами, не желая говорить на эту тему, ведь речь идет и о его дочери. Собрав валяющиеся под ногами щепки, Савельев отправляет их в бочку, полыхающую огнем.

Понимающее хмыкнув, Джари стукнул себя в грудь, делясь тревогой:

- Давит здесь! День какой-то странный, обстрелы давно прекратились, словно "соседи" взяли выходной. Собака выть начала, чует ведь что-то! В затылке, странная ноющая боль ...

Внезапно рассмеявшись, комбриг хлопнул по плечу уставившегося на него Савельева:

- Все, все! Не смотри так, Родион. Сам чувствую, что расклеился, как старая калоша! Идем Архипыч, там Фома нас ждет, послушаем, что он расскажет!

Одинцов, так и не сумевший заснуть, вернулся на пустую площадку. Взглянув на хлопающее над головой знамя, достал из-за пазухи шинели сверток, извлек из него обгорелую книгу со статьями вождя мирового пролетариата и, пугливо оглядываясь по сторонам, принялся отрывать поврежденные огнем страницы, и бросать их в тлеющую бочку.

Как там сказал комбриг? "Время возвращать долги, и воплощать задуманное"? Так? И, правда, почему не сейчас?

Одинцов, повозившись в бочке длинной палкой, проследил как догоревшая обложка, хрупким пеплом, просыпавшись сквозь решетку, была подхвачена ветром и развеяна по ночной крепости. Сделав свое "страшное" дело, младший политрук удовлетворенно разогнулся, буквально чувствуя, как с плеч свалилась тяжкая ноша, давившая на него последние две недели.

Ночи, наполненные тревогами и сомнениями, остались в прошлом. Вячеслав, забросив в бочку свою "кочергу", уже знал, что, едва добравшись до постели, рухнет в нее, и впервые за долгое время уснет праведным сном человека, наконец-то покончившего с затянувшимся опасным вопросом.

Сержант, наблюдатель отряда "АККА", медленно спустившись с дерева, разыскал в глубине леса стан поджидающих его соратников-артиллеристов.

Под прикрытием натянутого плотного тента, при свете фонарика, добавил на своей схеме последний ориентир - красный флаг, поднявшийся на его глазах в центре крепости, и передал планшет с координатами целей офицеру:

- Готово, господин лейтенант!

============== =============

10 марта 1940 года. 04:30

Река Яурус - йоки.

Финский лагерь.

Штаб блокирующих сил.

- Время! - глядя на часы, произнес подполковник Лонархейм, назначенец из штаба генерала Линдера, возглавивший очередной штурм окруженного гарнизона.

Капитан Арма Палола, командир "Урала", выйдя из палатки подполковника вслед за толпой офицеров, отрицательно покачал головой, отвечая на немой вопрос начальника штаба своего отряда, лейтенанта Пелтолла.

Командование, планируя атаку на советский гарнизон, посчитало захват западных ворот крепости первостепенной целью. И выполнять эту задачу, вместе с подразделениями егерей и шюцкора, поручили батальону "Виртала", изъятому из отряда "Урал". Батальон, состоящий из русских, осевших в Финляндии, ранее уже принимал участие в штурме крепости, и даже сумел прорваться внутрь, но был выбит огненной контратакой.

Отряд "Урал", которому предстояло действовать на другом участке, остался без наиболее подготовленного и боеспособного подразделения. Отчаянные попытки капитана Палола, вернуть батальон, состоящий из опытных и мотивированных бойцов, успеха не имели. Штурм советских позиций на вершине небольшой высотки, предстояло реализовывать оставшимися силами - заградотрядом "Ваала" и батальоном Русской народной армии (РНА), получившим подкрепление из навербованных пленных красноармейцев.

Недовольно скользнув взглядом в сторону лейтенанта Юрия Виртала, получавшего последние распоряжения от майора Купари в окружении финских и шведских офицеров, Палола развернулся и торопливо зашагал по натоптанной извилистой тропинке, ведущей в расположение отряда "Урал".

- Господин штабс-капитан, вы догадываетесь, что у вас только один выход? - капитан Палола подозвал Сбитнева, командира батальона РНА, с наигранным недоумением смотрящего на солдат в финской форме, занимающих позиции в тылу его батальона, - взять эту чертову вершину! И не притворяйтесь, вы все прекрасно понимаете!

Капитан показал на солдат из "Ваала", под присмотром рычащего сержанта, поспешно устраивающих гнездо для "максима" за спинами бывших бойцов РККА:

- У них приказ - открыть огонь в случае вашего отступления. Побежите назад - умрете! Хотите сохранить свою жизнь, жизнь своих людей? Возьмите эту вершину! Доведите это до своих починенных. Высота должна быть взята сегодня! Вы меня понимаете, господин штабс-капитан?

Произнеся, с издевкой, звание Сбитнева, поморщившийся Палола похлопал его по левому рукаву шинели с темным углом, оставшимся на месте срезанного шеврона с российским триколором. Повторив свой вопрос, и получив утвердительный ответ от побагровевшего командира РНА, финн отпустил его:

- Ступайте, готовьтесь к атаке.

Командир батареи "АККА", капитан Роффе Оберг, приняв протянутую связистом трубку, отчетливо произнес в нее:

- Начинайте!

Лейтенант, командир огневого взвода, получив приказание, кивнул фельдфебелю, тут же громогласно заоравшему на всю дремлющую в предутренней тишине округу:

- Первое, огонь!

Батарея 105-мм орудий, закрепившаяся на перекрестке лесных дорог, начала пристрелку, подавая, своим первым выстрелом, сигнал к началу штурму осажденного гарнизона.

После черно-белого разрыва, взметнувшегося на площадке перед Западными воротами, на сопку, затаившуюся в окружении ночного леса, обрушился жестокий минометный обстрел.

Второй пристрелочный снаряд разорвался внутри крепости. За бревенчатым частоколом поднялся столб сизого дыма. По всей линии финских окопов вспыхивает пулеметно-винтовочная пальба, обозначая позиции непрерывным мельканием вспышек выстрелов. Над нейтральной полосой зависают осветительные ракеты, опутывая длинными дрожащими тенями все вокруг. В парке скупо рявкает сирена воздушной тревоги.

Пристрелявшаяся батарея капитана Оберга, обрушивает огонь шести орудий на западную стену. Разрывы, накрывшие пролет крепостной стены, сопровождаются дрожью земли и треском разваливающегося частокола. Запертые ворота крепости окутывает лавина огня и дыма. Под треск и скрежет, из клубящейся желтоватой пелены, на промерзшую землю валится воротная створка.

Следующий залп батареи смещается во внутрь крепости и приходится на окраину "медгородка". Град осколков, мерзлых комьев земли, обломков бревен осыпает бараки, палатки. Раскаленные куски рваного металла, пробивая брезентовые стены, доски построек, шипят, впиваясь в человеческие тела. Хаос мартовского раннего утра наполняется стонами и криками. Из-за поваленных печек, в опрокинутых и брошенных палатках начинаются пожары. Горячий воздух пышет яростью, страхом и болью. Серия коротких сигналов сирены в парке превращается в протяжный истошный вопль.

С правого берега реки доносится громкий звук выстрела противотанковой пушки. Под хруст и грохот ломающихся бревен, верхушка угловой башни на северной стене, обволакивается темно-серым дымом.

10 марта 1940 года. 04:45

Река Яурус - йоки.

Осажденный гарнизон войск РККА.

Крепость "Снежинка".

- Ну, что такое, словно проклятый! - ругающийся Снежин сваливается в щель, набитую "комендачами", - как у меня дежурство, так обязательно начинается! Вот опять гости объявились, незваные!

Очередной разрыв вырастает в противоположном углу крепости. Сквозь непрерывную ружейную пальбу, из-за реки, доносятся хлопки противотанковой пушки, размеренно палящей по поверженной угловой башне.

- Неймется же гадам! - за спиной лейтенанта ругнулся Николаев.

Константин, копошась и устраиваясь в тесном окопе, соглашается:

- Пристрелялись в темноте, сволочи, добить хотят наверняка. Только зря стараются!

Отбивая атаку финнов в феврале, Костя впервые в жизни стрелял из зенитной пулеметной установки. Четырехствольная зенитка, находившаяся на верхней площадке, именно этой угловой башни, смела за секунды наступающие цепи белофиннов, обильно оросив кровью растерзанных тел речной лед. Стремительное наступление батальона шюцкора перешло в поголовное паническое бегство. Помня об этом, противник решили начать новый штурм с уничтожения страшного оружия.

Но все было напрасно, площадка башни пустовала. Еще несколько дней назад, комбриг приказал людей и исправное вооружение перевести с верхних уровней в окопы и ячейки у подножия крепостных стен.

Принялись за башню, значит, опять готовят атаку со стороны реки. Надо бы предупредить своих саперов, занявших позиции у северной стены. Не прозевал бы Яшка, лейтенант Жатков, командир саперной роты, финнов, вновь решивших в утренней темноте, подкрасться по льду. Едва Снежин поднялся, выглядывая из укрытия и намечая маршрут движения к саперам, как султаны разрывов, поднявшаяся слева, среди медицинского городка, заставила поменять планы.

" Крепко лупят, сволочи! Как там девчонки?" - подумал Костя, глядя на поднимающие столбы серого дыма, освещаемые разгорающимися пожарами.

- Гурьян, найди Жаткова, передай ему, чтобы глаз с реки не спускал, - лейтенант, схватив за плечо Ивина, указал на развалины башни, - финны с той стороны полезут, как прошлый раз! Не зря они снаряды на башню переводят! Попрут обязательно, никаких сомнений, пусть Яша готовится.

Проводив взглядом отделенного командира, ужом выскользнувшего из окопа, и сразу растворившегося в утренних сумерках, Снежин повернулся к Николаеву:

- Старшина, я с Тихоновым до госпиталя добегу. Посмотрю, что там у них, какая помощь требуется, а вы здесь, с Пашей, на связи побудьте!

- Куда, командир? - недоумевая, вертит головой Локоть, переглядываясь со старшиной, - какая помощь? Обстрел только начался! Скажи, Юрьич!

Разрыв, вспухший за невысоким бруствером, засыпает их окоп комками мёрзлой земли и спрессованного снега. Под противный вой подлетающеймины, Локоть со старшиной затаскивают Снежина обратно в укрытие. Соседний, наспех сколоченный балок разлетается обломками досок от прямого попадания. От разрушенной постройки во все стороны расходится пыльно-снежное облако.

Николаев стучит по спине зашедшегося в кашле лейтенанта, показывая на ослепительно-белую ракету, взлетающую над рекой:

- Гляди, командир! Добрался Гурьян до Жаткова, теперь точно не проспят!

Из-за реки, по верху частокола, освещенного падающей ракетой, замолотил крупнокалиберный пулемет. Протяженная очередь, прошивая бревна насквозь, брызжа корой и отколотой щепой, проходится по всей стене. Пулемет смолкает на секунды, а потом выдает очередь в несколько патронов.

- Это же ДШК лупит! - уверенно заявил Локоть, вслушиваясь в стук коротких очередей, - патроны, что ли бережет?

Под треск перебитого пулями древка, на землю спланировало красное полотнище.

- Этот черт по флагу стрелял! - вскидывается Николаев, и с вздохом дает оценку результатам стрельбы, - меткий, холера! Вот, вражий пес на нашу голову!

- Нужно немедленно восстановить! - глядя на "комендачей", Снежин указывает на обломок торчащего флагштока, - ящик с инструментом, где у нас, старшина?

- Так, в дежурке, товарищ лейтенант!

- Тихонов, вперед за ящиком! Вы, вдвоем за мной! - командует "паровозникам" лейтенант и выпрыгивает из укрытия.

Оглушительный взрыв упругим незримым кулаком сбивает Константина с ног и отбрасывает его обратно в окоп, на спины пригнувшихся железнодорожников.

От очередного разрыва 105-ти миллиметрового снаряда, вздрогнувший бруствер, вслед за куском промороженной стенки, сползает вниз, погребая под собой всех находящихся в окопе.

10 марта 1940 года. 06:20

Река Яурус - йоки.

Осажденный гарнизон войск РККА.

Автомобильный парк.

Со слезами на щеках, плутая среди лабиринта автомобильной стоянки, Журавлева пробиралась к передовой. И неожиданно для себя, наткнулась на бранящуюся Савельеву. Стоя возле "Захара", загнанного под навес, Мария, придерживая винтовочный ремень на плече, выясняла отношения со старшими лейтенантами Дударевым и Капустиным, опускающими пулемет в ячейку.

- Маш, тебя издалека слыхать! Ты чего разошлась? - Лида, прикрывая свое заплаканное лицо рукавицей, оттирает подругу от вскипающих старлеев, - что за непорядок такой, товарищ отделенный командир?

- Эти два героя - пулеметчика, - Мария с негодованием взмахнула рукой, указывая на командиров из штаба бригады, пристраивающих "максим" к амбразуре, выпиленной в задней стене навеса, - Малую, притащили сюда с собой! Боятся, что без нее не справятся!

- Савельева, выражения подбирайте! Прежде чем говорить, думайте!- побагровевший то ли от возни с пулеметом, то ли от бесцеремонных упреков, Капустин, начальник шифровального отдела бригады, с надеждой смотрит на Журавлеву, - товарищ военфельдшер, вы бы увели подружку отсюда, а то она своими криками позицию нам демаскирует!

- Инконен здесь?- Лида встревожено оглядывается по сторонам, разыскивая Тию среди бойцов и командиров, возводящих баррикады, - где она?

- У нас приказ комбрига - запасную линию обороны обустроить. Все управление бригады, целиком, сюда отправили! - отрывается от пулемета Дударев, и с язвительной улыбкой продолжает объяснять, - снабженцев, шоферов, связистов! Думаете, Тия Матвеевна осталась бы сидеть в штабе, одна? Плохо вы свою подругу знаете! Вон она, делом занята, в отличие от некоторых!

Фыркнувшая Мария, подхватив Журавлеву под локоть, потащила ее в сторону, указанную старшим лейтенантом. В промежутке между двумя грузовиками, на расстеленном брезенте, несколько перебинтованных бойцов набивали патронами пулеметные ленты при свете керосиновых ламп. В сером сумраке наступающего утра, пыхтящая под нос Тия, стоя на коленях, возилась с комком пустых пулеметных лент, принесенных из окопов. Сердито посмотрев на Савельеву, и помахав приветственно ладошкой Лиде, девушка снова принялась распутывать холщовые полосы, до сих пор хранящие тепло пулемета.

- Эта пигалица, даже слушать не желает! Огрызается, и никуда уходить не хочет! - пригибаясь от свиста шальной пули, жалуется Савельева и предлагает, - давай утащим её и запрем?

- Машка, ты чего завелась? - обрывает ее Лида, указывая на крепость, - туда потащим, в это пекло? Пусть здесь сидит, тут безопасней! Джари, не зря, штаб и госпиталь сюда, в автопарк, вывел. Смотри, что там твориться!

Над горящей крепостью повисла серая пелена, освещаемая пожарами и непрерывными вспышками разрывов. К небу тянулись столбы клубящегося дыма. Развороченные башни дымились грудами горелых обломков. По бревнам, устоявших участков частокола, ползли желто-красные языки пламени. Из крепости доносятся исступленные крики, раздаются пулеметные очереди и винтовочные выстрелы. За спиной, на сопке, непрерывно ухают пушки Хомятова, отправляя снаряд за снарядом, по ведомым лишь им целям. Над западным КПП зависает слепящая ракета, заставляя на долю секунды стихнуть оружейную пальбу, тут же возобновившуюся с утроенной силой.

На восточной стене друг за другом вырастают распухающие столбы разрывов, сливающиеся в одно серо-желтоватое облако, вспарываемое красными росчерками трассирующих очередей. Под ногами Лиды ощутимо вздрагивает земля. Звук взрыва, накатывая упругой волной, бьет по ушам, толкает в грудь. С машин, стоящих вокруг, осыпаясь, струится серебристый снег. Девушка с тревогой смотрит на расстреливаемую крепость.

Там, в этом аду, среди огня и хаоса, вместе с тяжелоранеными, остался упрямый Окунев, отказавшийся покидать крепость, обороняемую его бригадой. Там, среди визга осколков и свиста пуль, со своими железнодорожниками бьется меднолобый придурок Снежин, друг детства, в силу многих резонов, давно уже ставший родным человеком.

Лида, всхлипнув, резко отворачивается, скрывая вновь брызнувшие из глаз слезы.

- Ты чего? - встревоженная Мария, взяв ее за плечи, заглядывает в мокрое от слез лицо, - что у тебя приключилось, Журавлева?

- Троеполов... Ромка умер, прямо у нас на столе... Его принесли с тяжелым ранением, большая потеря крови... он улыбается, а сам белее снега, страшно.... Так и затих с этой дурацкой улыбкой...

Мария, прижав всхлипывающую подругу, молча погладила её по вздрагивающему плечу.

Встрепанный Клинов, вынырнувший из-за грузовика вслед за санитарами, бегущими с носилками, резко притормозил за спиной Савельевой:

- Вы чего здесь обнимаетесь? Больше заняться нечем? Журавлева! Ты-то мне и нужна!

Мария, вздрогнув при звуках его голоса, инстинктивно хватается за винтовку. Лида, протирая глаза, с тревогой смотрит на накрытые носилки, проносимые мимо нее. Поймав взгляд Журавлевой, провожающий носилки, Анатолий закричал вслед спешащим санитарам:

- Шаронов, сразу же обратно! И еще носилки и бинтов прихватите!

Усатый старшина, не оборачиваясь, кивнул, прибавляя шагу.

Клинов, обтирая вспотевший лоб рукавом, пояснил:

- Это Плахова понесли. Младший политрук, из разведчиков. Контузия, ранение в ногу. Приложили его сильно. На "аэродроме" до рукопашной дошло, потери большие. Запаров, комбат разведчиков, погиб, и раненых много. Бойцов не хватает, раненые из окопов не уходят. Нужно помощь на месте оказать, санитары не справляются сами. Лидия Батьковна, вся надежда на вас, выручайте!

Лейтенант замер, вслушиваясь в звуки яростной перестрелки, вспыхнувшей на западной стороне, покачал головой:

- Отовсюду жмут!

Недовольно нахмурился, оглянувшись на девушек:

- Товарищ Журавлева, вперед! Не будем терять время! Савельева, давай за ней! Не отставать!

- А мне, что там делать? - Мария покосилась на свою санитарную сумку, - Лиде помогать?

- У тебя оружие исправно, Савельева?

- А как же? - удивилась Мария, и притворно - разочарованно протянула, - това-а-рищ лейтен-а-ант!

- Делом там займешься! Цыц, помолчи!

Лейтенант опять остановился, развернувшись на запад. Звуки боя усилились. Неподалеку, за соседними рядами автомобилей простучал ручной пулемет. Дударев встревожено выскочил из-под навеса и, пригнувшись, начал заглядывать под машины, пытаясь хоть что-то разглядеть из происходящего. Капустин, сняв с пулемета щиток, подтащил его к амбразуре в бревенчатой стене навеса.

- Каким делом, мне заняться, товарищ лейтенант? - Мария напомнила застывшему командиру о себе.

- Сейчас финны в поле, на аэродроме, накапливаются, среди воронок, сугробов, - повернулся к ней Клинов, - и когда они поднимутся, сразу вали офицеров, автоматчиков, пулеметчиков...

- А если не увижу таких?

- Вали здоровых, тех, кто не в каске и руками машет, у кого оружие необычное, - лейтенант задумался на секунду, махнул рукой, - всех вали, Савельева, всех, особенно тех, кто вперед вырвется!

Он оглянулся, обвел взглядом постройки и технику, стоящую вокруг:

- Позицию для стрельбы в парке ищи. На передовую, в окоп, не лезь. Стерегись! И ты тоже, Журавлева, осторожней, себя берегите! Сейчас, там, Гусев командует, знаете такого? В его распоряжение поступаете, а я на западной стороне буду! Все, отправляйтесь!

Лейтенант, взмахнув грязными полами шинели при развороте, исчезает за грузовиком.

Довольная Савельева, улыбнувшись подруге, скидывает с плеча санитарную сумку, начинает копошиться в ней, торопливо набивая карманы патронами. Полегчавшую сумку с крестом, Мария набрасывает на торчащий штырь, вбитый в бревенчатую стену над пулеметной амбразурой:

- Тие оставляю, пусть пользуется. Надеюсь вам это не пригодиться.

Обожгла взглядом Капустина, отбивая желание возражать и, поправив за плечом винтовку с оптическим прицелом, растворилась среди рядов заснеженной техники, ринувшись по следам своей подруги.

Вокруг опять замелькали зеленые борта грузовиков. За спиной торопящейся Лиды, щелкает затвор и раздается сердитое шипение:

- Вот, ч-черт, опять меня напугал! Когда-нибудь я его прис-с-стрелю, от неожиданнос-с-сти...

Облегченно вздохнувшие старшие лейтенанты, избавившись от шумной девицы, вновь нависают над установленным пулеметом, тревожно поглядывая в амбразуру. Рядом опускается Тия, притащившая коробки с набитыми лентами:

- Ребята, вы только на Машку не обижайтесь! Она ведь не злая совсем, просто за меня вечно волнуется, словно я маленькая!

Усмехающиеся парни переглядываются между собой.

- Угу, совсем не злая, вон даже подарок тебе оставила, - фыркает Капустин, и тут же меняя тему, стучит по коробке с лентами, - нужно больше! Там еще есть? Идемте, товарищ младший лейтенант, я вам помогу!

10 марта 1940 года. 07:00

Река Яурус - йоки.

Осажденный гарнизон войск РККА.

Высота "Складская"

Политрук Парахниковский, комиссар сводного стрелкового батальона, пробираясь через осыпавшиеся окопы, заваленные камнями и обрушившимися бревнами, услышал, как кто-то бодро затянул знакомую песню.

- Хороший голос! Кто поет, старшина? - Антон окликнул старшину первой роты, руководящего восстановлением позиций, порушенных во время минометного обстрела и последовавшей за ним атаки.

- Так, перебежчики это, товарищ политрук! - немного замялся с ответом Прутков, поглаживая забинтованную левую руку, висящую на перевязи.

- Что? Какие перебежчики? - удивился комиссар, ища взглядом среди бойцов командира роты, держащей оборону на этом, юго-западном участке, - Красокин где?

- Отступники которые, наши бывшие, красноармейцы... - нерешительно выдал Прутков, пребывая в явном затруднении.

- Прутков, ты чего городишь? - перебил старшину поджавшийся Парахниковский, предчувствуя грядущую неприятность, - какие еще отступники? Ротный ваш где?

- Там, он, дальше, у зенитчиков! - старшина, махнув в конец укрепления, облегченно выдохнул вслед пригнувшемуся политруку, помчавшемуся по неглубокой траншее в конец позиции. Действительно, есть же командир роты, вот пусть он и отдувается, объясняя начальству, кто там песни из окаянных царских времен распевает!

- Как тут, у вас, Красокин? Потери большие? - Парахниковский нашел командира роты на разбитой минами зенитной позиции, среди залитых кровью камней и обломков снарядных ящиков.

Сидя на поверженной, с торчащими в разные стороны стволами, пулеметной установке, лейтенант перевязывал раненое плечо красноармейцу, раздетому по пояс и сидящему с окровавленной саперной лопаткой на коленях. Еще один боец, с перевязанной головой, в рваном грязном маскхалате, лежа на шинелях, брошенных на каменный бруствер, поглядывал вниз, обнимая ручной пулемет. Все трое негромко подпевали доносящейся снизу песне.

- Потери? Вон они ... - обернувшись на звук голоса политрука, Красокин указал на небольшой штабель тел, уложенный в углу, и накрытый маскхалатами, - все потери тут, зенитчики и наши.... В живых, из целого отделения, трое осталось, еще Накатов, за помощью ушел...

Лейтенант, замолчав, продолжил бинтовать завозившегося на холоде бойца.

Парахниковский опустился на камни рядом с бойцом-пулеметчиком. Осторожно выглянув за невысокую насыпь, политрук присвистнул. Перепаханный воронками, склон сопки перед позицией зенитчиков был усыпан белыми бугорками застывших тел. У подножия каменного бруствера, раскинув руки, лежало несколько раздетых трупов.

Политрук прислушался. Песня доносилась из окопчика дозорных, расположенного метров на тридцать ниже зенитной позиции по склону.

- Так, что там у тебя, Красокин, за песенники такие, распеваются?

- Это, товарищ комиссар, бывшие красноармейцы. Попали в плен, финны их за себя воевать сагитировали... Под обстрелом, в темноте, сумели втихую дозорных наших снять и к нам подобраться.... Тут еще, как назло, зенитку нашу миной накрыло, - лейтенант с досадой стукнул каблуком по помятому кожуху одного из стволов зенитного пулемета, лежащего под ногами, - до штыковой дошло, еле гранатами отбились.

Лейтенант замолчал, помогая перевязанному им красноармейцу с одеванием. Накинув бойцу на плечи шинель, Красокин продолжил:

- Откатились они на исходную, а там, офицерье снова в атаку гонит. Финны по беглецам из винтовок огонь открыли, пулеметом поверх голов прошлись. Зацепили несколько человек. Эти отстреливаться начали, назад на гору попятились. Вернулись в нижний окоп, и следующую атаку уже вместе с нами отбивали. Без них нам бы здесь не устоять.... Весь удар они на себя приняли.

Переводя дух, лейтенант замолчал, а потом махнул рукой:

- А там окопчик-то, одно название! И как только удержались?

Парахниковский поднес бинокль к глазам, пытаясь разглядеть позицию отступников.

Под шорох шагов, раздавшийся за спиной, подозрительно замолчал лейтенант, и рядом с политруком, на холодные камни, опустился капитан Тухтаев. Оглянувшись на сопровождающих, начальник разведки жестом призвал соблюдать тишину. За ним, кивнув комиссару, пристроился Грудницкий, командир сводного батальона. Подкрепление прибыло.

Дослушав песню до конца, Тухтаев оглянулся на Красокина:

- Сколько их там, лейтенант?

- До атаки, семеро было, товарищ капитан! - ответил командир роты, а затем окликнул одного из бойцов, пристраивающего принесенные ящики с боеприпасами в нишу, выдолбленную в стене траншеи, - Накатов, список покажи!

Боец, покопавшись за пазухой, протянул смятый листок Тухтаеву.

- Семеро? - хмыкнувший капитан, разгладив, повертел листок, а потом сунул его любопытствующему политруку, забрав взамен бинокль.

Подсветив себе фонарем и прочитав пару строк, Парахниковский поднял глаза на Красокина:

- А "рб" что означает?

- "Раб божий", - пояснил стоявший рядом Накатов, - отказались они фамилии называть. Сказали ни к чему это, велели писать - как есть, "раб божий Владимир, раб божий Федор". Говорят, чтобы помянуть, этого достаточно, я и писал, только имена...

- Погоди, ты, что, с ними разговаривал? - вскинулся политрук, - ты у них был, туда ходил?

Боец, пожав плечами, растерянно посмотрел на Красокина. Тот поморщился:

- Ходил, по моему приказу! Я его туда посылал, товарищ политрук! На разведку, обстановку прояснить, взаимодействие наладить, помощь какую оказать... У них табачок закончился, да и патроны просили...

- Красокин! Совсем спятил! - Парахниковский аж привстал, - какую помощь, какой табачок? Снабжением врага занимаешься, боеприпасы передаешь? Люди твои с предателями якшаются, а ты сам песенки тут, старорежимные мурлычешь!

Фома, на секунду оторвавшись от бинокля, посмотрел на Грудницкого.

- Погоди, Антон, погоди! Не пори горячку, тут еще разобраться надо! - вздохнув, комбат попытался сдержать напор комиссара.

- Да какие же, они теперь враги? Вон сколько своих положили, - бурчащий под нос Красокин, словно спохватившись, открыто "атаковал" политрука, - как же старорежимная? Это советская песня! Там ведь про товарищей поют!

- Где поют? Кто? - завелся политрук, - на вокзале, на базаре... Пьянь всякая с баянами! За "христа ради", за копейку?!

- Зря вы такое говорите, товарищ политрук! - раненый в плечо боец, недовольно похлопал по черенку своей боевой лопатки, - у нас, все эту песню знают и поют! На всех праздниках в колхозе, и в районе! Пусть под гармошку, так ведь пианин у нас в колхозе нет! Наша это песня, народная!

- Тихо все, а ну замолкли, - Грудницкий, давя разгорающуюся дискуссию, повышает голос, - разорались, как бабы, заняться нечем? Красокин, займи людей делом!

Тухтаев в бинокль рассматривает одного из перебежчиков, ползающего среди убитых, и собирающего с них все необходимое: патроны, воду, еду, теплую одежду...

Еще двое бывших красноармейцев, оба в касках, выкладывают, из трупов и камней, защитную "стенку" перед своим мелким окопом. Один из них, привлеченный громкими голосами, доносящимися сверху, поднимает голову. Фома успевает разглядеть молодое, веснушчатое лицо с блестящими живыми глазами. Переведя взгляд, капитан наткнулся на горящий костерок, возле которого, рядом с кучей винтовок, перевязывали друг другу раны еще двое отступников.

Опустив бинокль, Тухтаев повернулся к Грудницкому:

- Что решил комбат, по поводу своих "соседей"? Их там пятеро, все легко ранены.

Старший лейтенант, поелозив на камнях, кивает на усталого Красокина, замершего с закрытыми глазами:

- Что тут решать? У Валеры половину роты выбило, словно корова языком слизнула! У Хомятова две пушки разнесло, и склад снарядный накрыло. И это после первой атаки! А людей нет! И как мне кажется, подкреплений нам лучше не ждать?

- Верно, не жди! - соглашается капитан, обводя рукой разбитую позицию, - ты ведь понимаешь, что вот этим не закончится?

- То-то, и оно! - Грудницкий подползает на край каменного бруствера и кричит вниз, - эй, мужики! Бросайте там все, и сюда перебирайтесь! Поднимайтесь к нам! Слышите меня? Не бойтесь, вас не тронут!

- Товарищ старший лейтенант, а вы, не спешите? - Парахниковский, сидящий на камнях, с ожесточением трет виски, - вы хорошо все обдумали?

Грудницкий молча смотрит на него и, отвернувшись, ждет ответа отступников.

- Пошли вы нахрен, товарищи! - доносится снизу хриплый голос, - для нас, к вам ходу нет, единственно, ежели сразу к стенке встать. Но мы спешить не будем, нам и здесь хорошо.

Внизу раздается едва слышный смешок.

- Не пойдут они! - Красокин привстает со свернутой шинели, брошенной на заледеневший металл зенитки, - звал я их уже, отказались.

Комиссар батальона, глядя на лейтенанта, недовольно качает головой.

- Ау, маршал! - снизу слышится хриплый голос.

- Зовут, - сползает с насыпи боец с перевязанной головой и, отложив пулемет, начинает растирать ноги, застывшие от долгого лежанья на холодных камнях.

- Чего тебе? - недружелюбно откликается на зов Грудницкий.

- Патронами не поделитесь, земляки? Нехватка вскрылась, надуванили, что смогли, но маловато выходит! Не отсыпите, сколь не жалко? Сами можете хоть спать ложиться, через нас никто не пройдет! Мы уж тут расстараемся. В спину только не стреляйте!

Старший лейтенант выжидающе косится на политрука и Фому, затягивая с ответом.

- Эй, земляки! Чуете? - настойчивый сиплый призыв вновь раздается над склоном.

Парахниковский отводит глаза в сторону от вопрошающего взгляда Грудницкого, но начальник разведки согласно кивает головой. Красноармейцы, следившие за ситуацией, облегченно выдыхают, и радостно перемигиваются.

- Будут вам патроны! - негромко сообщает вниз комбат, - только молча ждите! Орать не надо!

Тухтаев, встав с камней, отряхивается, затем, протянув руку, помогает подняться политруку, возвращая тому бинокль. Поднимая Грудницкого, ободряет его:

- Может так и лучше. Дайте им, все, что нужно! Патроны, бинты, воду. Пару бревен для костра спустите...

Фома, глядя на политрука, отвернувшегося в сторону крепости, хлопает старшего лейтенанта по плечу:

- У кого появятся вопросы, ссылайся на меня! Ты исполнял распоряжения начальника разведки, это ясно тебе, старлей?

Тот смущенно кивает:

- Разберемся, товарищ капитан!

Парахниковский, разглядывая дымящуюся крепость в бинокль, с тревогой сообщил:

- Крепко там нашим достается! И флага, который комбриг ночью ставил, что-то не видно! А парк почти не обстреливают, там тихо!

- За трофеи боятся, поэтому и не стреляют по парку, - заявил Тухтаев, - а крепость отобьется, и флаг снова поднимут, как только полегче станет!

- А эти, "соседи", в спину не ударят? - опустив бинокль, ехидно поинтересовался политрук.

- Так, не надо, к ним спиной оборачиваться! - усмехнулся Фома и, достав из кармана куртки две "лимонки", протянул их комиссару, - добросите, товарищ политрук? Держите, на всякий случай! Вы ведь Красокина, без присмотра, теперь не оставите? Рядом будете, вот и проследите за "союзниками"!

Взгляд Фомы зацепился за мозолистую руку комиссара, убирающую гранаты в карман.

- И последнее, насчет возникшего спора. Эту песню, вернее, стихи, австриец написал, еще до всех революций. В самом начале японской войны. Тогда же их на русский язык перевели и на музыку наложили. Царю понравилось, и песню в России исполняли часто и везде. А потом началась империалистическая война, за ней - гражданская, и стало не до стихов, написанных австрияками. А зря! Красивая и могучая получилась песня! Недаром ее в народе помнят!

Фома, глядя на горящую крепость, взмахнул сжатым кулаком, и отрывисто произнес, словно пролаял, несколько строк по-немецки. Оглянувшись на бойцов и командиров, затихших в ожидании продолжения, Тухтаев снова повернулся к полыхающей крепости и, глядя на клубящееся над ней облако серого дыма, продекламировал последний куплет из песни:

Не скажет ни камень, ни крест, где легли

Во славу мы русского флага,

Лишь волны морские прославят вдали

Геройскую гибель "Варяга"!

10 марта 1940 года. 08:20

Река Яурус - йоки.

Осажденный гарнизон войск РККА.

Автомобильный парк.

Выстрел трофейной "сорокапятки", громыхнувший в искалеченном лесу, у подножия сопки, осветил яркой вспышкой расщепленные стволы деревьев. Снаряд, сокрушив борт "трехтонки", разорвался внутри кузова, сметая зенитный расчет и снося саму пулеметную установку.

В конце парка, над горящим "Захаром", поднимается черное облако дыма. Со стороны опушки, перепаханной воронками, поблескивающей обрывками "колючки", доносятся радостные крики. Дорога, идущая вдоль парка, заполняется солдатами в белых высоких шапках. Плотной толпой они атакуют линию укреплений, и под дикий рев и беспорядочную стрельбу, прорываются в автопарк. Опасаясь окружения и удара в спину, начинают отходить бойцы из строительного батальона Гусева, державшие оборону южного сектора автопарка.

Вместе с ранеными бойцами покинула позиции у "аэродрома" и военфельдшер Журавлева.

- Тия! Тийка! - с мольбой в голосе позвала Лида, подбирая разорванную и распотрошенную санитарную сумку возле развороченного пулеметного гнезда, заваленного телами красноармейцев и шведских добровольцев.

Старший лейтенант Дударев с залитым кровью лицом, сидел возле перевернутого "максима", лежащего колесами верх. На коленях у него покоился немецкий карабин, с окровавленным прикладом. Рядом со старшим лейтенантом, лицом вниз, с разбитым затылком лежал солдат в белой короткой куртке с протянутой рукой. В груди Дударева торчала рукоятка кинжала, приколовшего начальника оперативного отдела к полуразваленной стенке с развороченной амбразурой, перед которой валялось с десяток трупов скандинавов.

- Товарищ военфельдшер, идти нужно! Давайте поспешим, неровен час, нагонят финны ... - санитарный инструктор оглянулся, прислушиваясь к приближающейся перестрелке, - не отобьемся ведь!

- Шведы это, не финны, - поправляет красноармеец, которого на пару со старшиной тащила Лида, и поддевает стволом винтовки валяющуюся под ногами белую шапку из смушки.

- Один хрен! - раздраженно бросил Шаронов, - нужно торопиться, они нас сортировать не будут! Одной очередью здесь и положат всех!

Зная, что старшина прав, девушка потерянно бродила среди трупов, заполнивших проходы между расстрелянными и побитыми осколками грузовиками.

Мимо нее торопливо пробирались группки красноармейцев, отходящих к штабу гарнизона. Измазанные сажей и пороховой копотью лица, грязные бинты, изрезанные и прожженные ватники, шинели, глаза, полные усталости и безнадежности.

- ...все, или не все, но половина управления бригады здесь точно полегла! - слышит она обрывок разговора.

Лида замирает над телом Капустина, лежащего с распахнутыми глазами, и кровавым пятном, расплывшимся на груди.

- Уходить надо, товарищ военфельдшер! - снова начинает сетовать Шаронов.

Не дождавшись ответа, старшина подхватывает раненого бойца и в одиночку ведет его вслед за отступающими красноармейцами.

Звучит негромкая команда, вокруг раздается топот сапог. Подошедшие бойцы деловито обшаривают трупы, собирая брошенное оружие и боеприпасы. Размахивая лопатами, спрыгивают в обваленные окопы. Тащат мешки с грунтом, поднимают бревна, восстанавливая позиции.

- Живых здесь нет, - усталый хриплый голос, с легким акцентом, раздается над Журавлевой, ищущей пульс на холодной шее Капустина, - они добивали всех штыками, никаких пленных ....

Лида поднимает глаза на высокого смуглого командира:

- Закир, а Тия, переводчица из штаба, маленькая так....

- Знаю, Лида, знаю кто такая! Нет, не видел! - перебив девушку, Закир Шарипов, командир роты строителей, махнул рукой на север, оттуда доносилась стрельба, рычание двигателей, выстрелы орудий, - к штабу иди, там ищи!

- А Савельеву...

- Нет, не видел! - Шарипов с раздражением отвернулся от навеса, когда один из его красноармейцев перевернул "максим" Дударева на колеса и отрицательно покачал головой, - уходи отсюда, Лида! Беги, догоняй своих!

Бросив последний взгляд на побоище, Журавлева извлекла из кармана свой рулон бинта, и молча отдала его ближайшему бойцу. Смахнув со щеки колючую льдинку, девушка кивком головы прощается с младшим лейтенантом и, торопливо шагает вслед за Шароновым.

10 марта 1940 года. 08:30

Река Яурус - йоки.

Осажденный гарнизон войск РККА.

Крепость "Снежинка". Западный КПП.

На разбитые артиллерией позиции, окутанные тусклой дымкой, вновь накатывает волна атакующих. Из засыпанной, обвалившейся траншеи, их встречает недружный огонь защитников КПП. Не многие уцелели в этом аду. Один за другим звучат разрывы гранат. Свистящие осколки, металлическим роем, впиваются в перепаханную землю, взрезая одежду, кромсают человеческие тела. Из серой пелены дыма доносятся крики и стоны раненых.

Из-за угловой башни крепости, со стороны реки, на разворотную площадку выруливает пушечный бронеавтомобиль. Остановившись возле развалин КПП, броневик открывает пулеметный огонь, заставляя залечь наступающую пехоту противника, почти добравшуюся до окопов пограничников.

В приоткрывшуюся дверь бронеавтомобиля вываливается боец в белой каске и, юркнув в полузасыпанный блиндаж, кричит оттуда во все горло:

- Семенов! Где ты? Отходите! Приказ комбрига! Старшина, бросай этот гребаный сарай!

Со стороны финского завала, по броневику, прикрывающему отход защитников КПП, свирепо долбит станковый пулемет. Высекая искры из брони, пулеметные очереди проходятся по белому корпусу, оставляя на нем черные размазанные отметины. Башня броневика, оживая, приходит в движение, выискивая орудийным стволом огрызнувшегося врага. Дым от горящего КПП мешает обзору, и бронеавтомобиль, прервав пулеметную стрельбу, начинает маневрировать.

Атакующие, пользуясь возникшей передышкой, где короткими рывками, где ползком, пробираются в покинутые окопы, заполняя их.

Противогазная сумка, брошенная из окопа, занятого отрядом "Виртала", скользя по укатанной поверхности, залетает под переднюю ось броневика. Оглушительный взрыв, подкинув передок бронемашины, расшвыривает по сторонам передние колеса и оторванный бампер. Под грохот и лязг, броневик "клюет" развороченным передком в небольшую воронку. Орудийная башня под тяжестью пушечного ствола, произвольно разворачивается, нацеливаясь в перепаханную землю, усеянную рваными кусками металла. Из приоткрывшейся дверцы тянутся струйки дыма...

- Хана Ольшаникову! - из люка башни танка, закопанного перед Западными воротами, резво выбирается лейтенант Скворцов и с пистолетом в руке, бежит к подорванному броневику, - недолго Игнат покапитанил!

Клубы расползающегося дыма из горящей крепости окутывают все вокруг, снижая видимость.

- Что там? Что такое? - бойцы второй линии, хоронящиеся от артобстрела в укрытиях под разбитыми стенами крепости, задыхаясь от гари, вслушиваются в звуки боя, доносящиеся от КПП.

Выслушав донесение посыльного, прибывшего из штаба, встревоженный Коваль, командир взвода разведки, сам отыскал у Западных ворот своего командира, лейтенанта Единцева:

- Печально все, комбат! Невеселые у нас дела! Обстановка такова: Хомятов на сопке еще держится, Восточную заставу уже отдали. Бардак кругом. Запаров погиб. Несколько человек пропали, связи с ними нет, Снежин в том числе...Шведы зенитку Артюха подловили на южной стороне, далее смяли наших и зашли в парк. Там повсюду бои. Приказ комбрига - батальону держать крепость. Я так думаю, скоро наш черед придет...

- Куда, куда этот идиот? - прерывает разведчика Единцев, указывая на танкиста, несущегося к подбитому бронеавтомобилю, - там же, нет живых! Выжить, после такого, невозможно!

Но, открывшаяся со скрипом, бронированная дверь выпускает одну за другой, две фигуры в темных комбинезонах, которые, надрывно кашляя, тут же валятся из броневика прямо на руки подбежавшему Скворцову.

Из захваченных финнами окопов выскакивают несколько солдат и, перепрыгивая через трупы и воронки, бегут к броневику, желая взять живыми, полонить остатки экипажа.

- Это же Ольшаников! За мной! - прозревший Единцев, с легкостью выпрыгивает из окопа, и мчится на помощь к отстреливающемуся Скворцову, прикрывающему отползающих от своей подбитой машины капитана и Литвинова, башенного стрелка.

- Вперед! - подхватывает команду Коваль и, топая сапожищами, понесся вслед за комбатом, размахивая пистолетом.

Пограничники, отступающие от КПП, видя набегающую от крепости массу красноармейцев, орущих и размахивающих оружием, разворачиваются и бросаются навстречу противнику, распаленному азартом погони. Возле подбитого броневика завязывается свирепая кровавая драка.

Скворцова, расстрелявшего все патроны и пытавшегося отбиваться рукояткой пистолета, снесли с ног в долю секунды, отправив в нокаут ударом приклада. Ольшаников, так и не успев подняться, стоя на коленях, тянул к себе башнера, одновременно стреляя из ТТ по набегающим фигуркам в белых халатах. Старшина Семенов, прикрывшись винтовкой от размахивающего ножом худощавого солдата в рогатой каске, со всех сил лягнул его подкованным каблуком по ноге, круша коленный сустав. Заоравшего финна, схватившегося за колено, добил Игнат, выстрелив ему в голову.

Из-за спин финнов прилетела и разбилась о башню броневика, полыхнув языками пламени, бутылка с зажигательной смесью. Вслед за ней в красноармейцев полетела граната, прозвучали короткие автоматные очереди. Взрывная волна опрокинула Ольшаникова на спину, оттолкнув его от Литвинова. Налетевший громила в перепоясанном портупеей френче, с одним желтым угольником на зеленой петлице, наступив на спину ползущему башнеру, с короткого размаха вонзает ему штык карабина в затылок, пробивая шлемофон. Обратной тягой, вырывая окровавленный клинок, капрал наносит неожиданный удар прикладом в сторону, и откидывает Семенова, ринувшегося к нему. Перехватив карабин, здоровяк, протягивая свою огромную лапу, бросается к поднимающемуся Ольшаникову. И налетает на кулак Единцева, вставшего у него на пути. Получив внезапный удар в лицо, отшатнувшийся противник выругался по-русски, вытирая разбитый нос.

- Да ты наш, сука! - взорвался Леонид и, заслоняя собой капитана, вскинул пистолет.

Внезапно капрал швырнул свой карабин в Единцева и резко ушел в сторону. Оказавшись сбоку от лейтенанта, он сильным ударом кулака в запястье выбил пистолет. И тут же, в развороте, нанес удар локтем, целясь в лицо, но Леонид подбил бьющую руку ладонью. Схватив противника за ремень, Единцев попытался перебросить его через бедро. Не удержавшись на ногах, лейтенант в обнимку со своим соперником покатился по земле, перепаханной разрывами гранат и снарядов, собирая беспорядочные удары, сыпавшиеся со всех сторон.

Поднявшийся на ноги Ольшаников, шатаясь, пощелкав разряженным пистолетом, отбросил его и, ухватив за руку неподвижного башенного стрелка, потащил его за собой.

В кровавой круговерти побоища хлопали пистолетные выстрелы, под крики ярости и ненависти, взметались и опускались кулаки, ножи, саперные лопатки. Временами разрывы гранат обрывали проигранные поединки и уравнивали итог, засыпая дождем осколков окружающих, окровавленные люди падали, поднимались снова, остервенело рвали друг друга, опрокидывая врага в черно-красную грязь.

От удара в висок, прилетевшего со стороны, Леонид, поплыл, ослабив на секунду хватку. Оскалившийся противник, изловчившись, выхватил из ножен на поясе кинжал с широким лезвием и, удерживая рукоять двумя руками, с рычанием навалился на нее всей массой. Капли крови, из разбитого носа громилы, падали на лицо Единцева, забившегося в смятении. Лейтенант вцепился в каменные запястья врага, безуспешно пытаясь остановить неотвратимо приближающееся острие кинжала. Безумные глаза капрала наполнились свирепым злорадством. Понимая, что это конец, Леонид заорал от безысходности.

================== =============

17 марта. 06:30.

Окрестности поселка Мяркяярви.

Линия соприкосновения войск СССР и Финляндии.

Четвертый день после перемирия.

Вот уже несколько дней финское командование, с нарастающим беспокойством, поглядывает на этот участок бывшего фронта в Северной Финляндии. По условиям мирного договора, советская дивизия комбрига Грабовского, должна была покинуть занимаемую территорию, и отойти на 22 км назад, за новую границу, проведенную недалеко от населенного пункта Куолаярви, захваченного Красной Армией в начале войны. Но дивизия, достойно показавшая себя в зимних боях, и продвинувшаяся дальше всех вглубь Лапландии, продолжала оставаться на своих позициях, раздражая нервничающее военное руководство противника.

В сторону границы вывозилась подбитая и неисправная техника, в тыл уходил транспорт с ранеными и больными, снимались с места хозяйственные службы дивизии, но финская и шведская разведка докладывали о колоннах, прибывающих с пополнением, боеприпасами, боевой техникой. Оставленные хозяйственниками землянки занимались подготовленным личным составом, хорошо вооруженным и превосходно обмундированным. Количество дымов, и полевых кухонь у русских только возрастало.

Обращения обеспокоенных финнов и наблюдателей из нейтральных стран в штаб 19 Армии, не оставались без отклика. Ответ укладывался в две строчки: вывод войск проходит по графику, взятые на себя обязательства выполним к намеченному сроку. В свою очередь звучало требование о допуске советских представителей к окруженному гарнизону севернее Кемиярви. Заявления финнов о бригаде РККА, сдавшейся в 20-х числах февраля, опровергались показаниями очевидцев, прорвавшимися с той стороны фронта по одиночке и группами, а также зафиксированным радиообменом. Командование 19 армии продолжало настаивать на выезде специально созданной комиссии в финский тыл для выяснения судьбы заблокированных подразделений на Яурус-йоки.

Утро. В лениво-серых сумерках, вереница из легковых машин, грузовиков, сопровождаемая двумя бронеавтомобилями пересекла бывшую линию фронта, проехала через позиции финских войск и, выбравшись на широкий, тщательно выровненный зимник, направилась на северо-запад, придерживаясь скорости, заданной двумя белыми "вольво", пристроившимися во главе колонны.

Полковник Костров, с интересом рассматривавший вражеские укрепления через заиндевевшее по краям окно "эмки", откинулся на спинку заднего сиденья, как только за стеклом, по обе стороны дороги, замелькали занесенные снегом деревья. Рядом с полковником, под равномерный гул движка, дремал Непогодин, убаюканный покачиванием несущейся по ровной дороге машины. Оставляя за собой вихрь снежной пыли, впереди мчался автомобиль комиссара дивизии, везущий начальство из московских штабов.

Водители одиноких грузовиков и мотоциклисты, попадавшиеся навстречу, с любопытством смотрели вслед спешащей колонне. Небольшой санный обоз, груженный досками, жердями, с неподвижными возницами, закутанными до самых бровей и покрытых инеем, проводил обогнавшие его автомобили недовольным фырканьем и ржанием лошадок, окунувшихся в шлейф выхлопных газов.

Широкая дорога резко повернула влево, уходя в заснеженный лес. Колонна, снизив скорость, проследовала дальше по колее, набитой посреди сузившегося зимника.

"Волчий хутор миновали!" - подумал Костров, бросив взгляд на промелькнувший за окном просторный съезд.

Вдоль дороги попадались занесенные снегом развалины блокгаузов и обгоревшие остовы грузовиков, тракторов, бронеавтомобилей. Почерневшая башня подбитого танка торчала из сугроба, развернувшись стволом вдоль дороги.

- Похоже, здесь колонну Тураева накрыли! - проезжая мимо очередной груды горелого железа, заявил Кароль, сидевший за рулем, - вон, "Коммунар" их, сгоревший...

На обочине, вслед за занесенным снегом тягачом с искорёженным отвалом, тянулась вереница расстрелянной и сожженной техники, сдвинутой с проезжей части. Костров покосился в окно, и промолчал.

Сбивая сложившийся ритм движения, сзади раздался протяжный сигнал грузовика. Сидевший на переднем сиденье Буланов, вопрошающе обернулся к Кострову.

- Что там у них? Останови! - дотянулся до плеча водителя полковник, и машина плавно остановилась на занесенной снегом обочине.

Выскочивший из машины Буланов, проваливаясь в снег по щиколотку, устремился к отгудевшему "Захару". Вслед, за "эмкой" Кострова, на обочину съехали остальные автомобили.

- Посигналь им! - полковник указал на уходящую вперед машину Шестова. После короткого сигнала, автомобиль с московскими "гостями" остановился, прижавшись к краю дороги. Проскочив немного вперед, свернули на обочину и финны. Непогодин, разбуженный гудками, потянулся, осматриваясь по сторонам и, позевывая, поскреб заледенелое заднее окошко. Не увидев ничего интересного, тучный особист завозился, устраиваясь поудобнее в покачнувшемся автомобиле.

Вернувшийся Буланов доложил о небольшой задержке из-за поломки грузовика, везущего саперов. Костров, выбравшийся из авто, понаблюдал, как пехотный капитан, старший колонны, что-то зло выговаривал застывшему перед ним, с ветошью в руке, молодому бойцу, видимо водителю грузовика. Пользуясь нежданной остановкой, из кузовов посыпали, сгоняя сонную хмарь, озябшие красноармейцы.

Через десять минут перекура и удовлетворения прочих потребностей, вернулись в машины и продолжали движение дальше, поспешая за финскими легковушками, начавшими вновь набирать скорость.

Из-за очередного поворота, навстречу колонне выехал большой грузовик, неведомой Кострову марки, с навешенным спереди металлическим треугольником. Великан протяжно загудел, требуя уступить дорогу. Пришлось, вслед за "вольво", притиснуться к краю дороги, заползая на заваленную снегом обочину.

Знакомый Кострову крутой спуск, пробитый среди гранитных валунов, вывел колонну на лед застывшей реки. Расчищенная трасса завиляла среди замерзших воронок-пробоин и брошенных грузовиков. Зимник, пропетляв по реке, свернул к пологому берегу, и колонна вновь оказалась среди занесенного снегом леса.

- Смотри! Смотри! - Непогодин хлопнул по плечу Буланова, сидевшего перед ним, указывая за окно автомобиля влево, - видишь?

- Сбавь-ка ходу! - Костров, отдав приказ водителю, приник к окошку, разглядывая сугробы, усеянные гильзами и обломками снарядных ящиков.

- Артиллерийские позиции! - озвучил очевидное Буланов, - недавно снялись, следы вон, снежком даже не занесло!

- Калибр, какой? - буркнул Костров, вертя головой по сторонам, - вот ироды! Палили - боеприпаса не жалеючи!

- Похоже на 105 миллиметров, это шведские орудия, - Непогодин, снова оглянулся на россыпи гильз, поблескивающие на солнце и оставшуюся колею, - колеса пушки в середине следа прямоугольный валик оставляют. Характерный признак.

Идущая в голове колонны белая легковушка недовольно загудела, подгоняя отставшую и растянувшуюся колонну. Издалека донесся ответный пронзительно-протяжный гудок. Спустя минуту им навстречу попалась вереница крытых грузовиков, тянущих за собой на прицепе орудия с короткими стволами.

- Вот еще артиллерию тащат, *****ье хреново! - выбранился Костров, мрачно глядя на проползающие мимо них грузовики с пушками, - понятно, откуда прут? Когда здесь канонада затихла?

- Пятнадцатого марта, утром, - ответил Буланов.

- Сколько же у них орудийных стволов тут было, если третий день вывезти не могут?

Сердито махнув рукой, полковник зло уставился в окошко.

Проехали поднятый шлагбаум возле щитового домика. За будкой - две однотипные постройки - казармы, с дымящимися над ними трубами. Возле казарм - стоящие в ряд тракторы с прицепными грейдерами, бульдозеры, заправщики. Вся машины и механизмы советские, трофейные.

- Смотри-ка, сколько техники нагнали! - оживился Непогодин, - собрались крепость сносить?

Увидев в боковое зеркало, как финский солдат, стоящий возле шлагбаума, погрозил кулаком вслед проехавшей колонне, усмехнувшийся водитель "ругнулся" в ответ коротким сигналом.

Лежащий на боку танк, застыл в траншее, чернея распахнутым башенным люком, с откинутой крышкой. На невысоком откосе, колесами вверх, покоилась "полуторка" со смятой кабиной. Из занесенного снегом окопа вразнобой торчали погнутые стволы двух противотанковых пушек.

Водитель "эмки" переглянулся с Булановым.

- Что такое, Кароль? - Костров, перевел взгляд с раздавленных "сорокапяток", на водителя, то и дело, поглядывающего в боковое окно, - места знакомые? Не ты ли, здесь навоевал?

- Тут уже без нас справлялись, товарищ полковник... - открестился от чужих подвигов Павел, аккуратно объезжая сгоревшую санитарную машину с помятыми дисками, обсыпанными кучками горелой резины, и выруливая к остаткам обугленного частокола, - но места, действительно знакомые, это вот, Восточная застава... была...

На месте заставы - дымящееся пятно пожарища, заметенные снегом воронки, груды обгорелых бревен, подбитые танки, ошметки искореженного металла, перекрученные танковые гусеницы.

- Это застава? Все, что от нее осталось?- озирается Буланов и, видя, что останки самолета, торчащие посреди поля, заинтересовали Непогодина, поясняет, - там посадочная полоса, а справа ... раньше было кладбище....

Мрачный Непогодин, пригнувшись, смотрит в правое окошко. Не одной уцелевшей могилы, над перепаханной воронками землей стелется то ли легкий дымок, то ли зыбкий туман.

- Это Восточный КПП, за ним автопарк, - Буланов указывает на очередное пепелище, за которым вырисовывался снежный вал с торчащими колами, опутанными обрывками колючей проволоки, - а крепость - вот, справа по ходу ...

Впереди виднелись остатки обгорелых башен и торчащие, словно пеньки гнилых зубов, обгорелые бревна на месте развороченных крепостных стен. Перед руинами Восточных ворот, из неглубокой воронки виднелась сорванная башня броневика, металлические обломки корпуса которого, были разбросаны вокруг, словно рваные лохмотья.

- Приехали? - спросил у Кароля полковник, увидев остановившиеся "вольво", и финских офицеров, выходящих из поджидавших легковых автомобилей.

Павел кивнул, останавливая "эмку" возле потрепанного автобуса, окрашенного в зеленый цвет:

- На месте, товарищ полковник, добрались!

- Говорите, дважды в одну воронку снаряды не попадают?! - Непогодин, выбравшись из машины одновременно с Костровым, огляделся по сторонам, - ну-ну, вас бы в эту воронку! Да тут, по нескольку раз все перепахано!

Бугры вздыбленной земли, воронки, клубящиеся поземкой, покрывали всю видимую округу и спускались к реке, поблескивающей нагромождениями вздыбившегося льда.

Советскую комиссию встречали несколько офицеров в финской форме. Козырнув, представились друг другу.

- Можете приступать к осмотру, весь полигон в вашем распоряжении... - худощавый финский полковник, взмахом узкой кисти, затянутой в лайковую перчатку, окидывает перепаханное взрывами место отгремевшего побоища.

Не пожимая рук, разошлись по сторонам. Финны погрузились в свои белые авто и, объехав советскую колонну, направились к щитовым казармам на стоянке строительной техники. На расчищенной площадке остались два молодых офицера, дымящих сигаретами возле закрытой двери зеленого автобуса.

- Какой еще полигон? - взвод бойцов, переживших за время короткой войны не один артиллерийский обстрел, застыл перед кучей угля и пепла, оставшейся на месте сгоревшей стены, не решаясь вступить за эту условную черту, глядя на обломки досок и клочья разодранного обмундирования, присыпанные снегом и землей.

Старший колонны, и сам, оторопело, с недоумением, смотрит на распаханную снарядами землю, представляя себе творившийся здесь ад.

- Товарищ капитан, это наших так?

Суровый капитан переводит взгляд на бойца, задавшего простой вопрос, узнавая водителя ломавшегося грузовика, вытирает на холодном ветру вспотевший лоб:

- А сам, не видишь?

Подозвав любопытного бойца взмахом руки, капитан направляется к заинтересовавшей его груде искореженного металла, еще несколько дней назад бывшей грозной боевой машиной.

- Откуда здесь им взяться, нашим? - рассудительный командир взвода, зеленый лейтенант, колеблясь, оглядывается по сторонам, - до фронта далеко!

Красноармеец, успевший сбегать на пожарище Восточного КПП, протягивает своему недоверчивому командиру подобранный обломок широкой доски с примерзшей к ней рукописной листовкой.

- "Коменданту крепости Снежинка! Прекратите сопротивление, сдайтесь и останетесь живыми! Сохраните жизнь себе и своим красноармейцам! Финское командование обещает...", - дальше листовка была оборвана, и что обещало финское командование неведомым защитникам крепости, осталось неизвестным.

Молодой лейтенант, подняв глаза на окруживших его саперов, в смятении прохрипел:

- Наши это были, парни! Без сомнений!

Красноармейцы загудели, обступая со всех сторон командира, держащего в руках первую находку.

- Лейтенант! Лейтенант! Заканчивайте перекур! - торопливо подбежавший майор, показывает на развалины, - начинаете прочесывание от этих ворот, идете до той стороны. Ищете тела, оружие, документы, все, что может помочь с восстановлением событий, произошедших здесь.

- А эти нам не помогут, с восстановлением событий? - высокий белобрысый сапер в сдвинутой на затылок буденовке, указав на финских офицеров, сплюнул под ноги затухающий окурок.

- Разговорчики! Товарищ лейтенант, что такое у вас в подразделении с дисциплиной происходит?

- Смирнов, базары свои прекрати! - лейтенант, погрозив кулаком, прервал недовольное бормотание сапера и повел людей на указанный участок, без сопротивления расставшись с обрывком листовки, выхваченной у него из рук заинтересовавшимся майором.

- О! У вас уже результаты пошли!

Лейтенант расставляет людей, и взвод, растянувшись цепью, бредет через перепаханную взрывами территорию крепости, внимательно вглядываясь под ноги.

- Задача - за время, оставшееся до темноты, прояснить подлинную картину произошедшего. Цель нашей миссии - получить доказательства, опровергающие ..., или подтверждающие версию противника. Необходимо восстановить ход событий, определить фактическое время, зафиксировать итоги, по возможности, выяснить судьбу командования и бойцов гарнизона, - комбриг Соборин, глава советской комиссии, рассматривает окруживших его командиров.

Все напряжены, вертят головами по сторонам. Осматривая черную гарь пожарищ, покореженную технику, мимолетно косятся на двух финских лейтенантов, оставшихся присматривать за советскими "поисковиками".

Комиссар дивизии Шестов произносит короткую речь об очередном торжестве мирных идей социализма и призывает командиров к бдительности:

- Будьте внимательны! Кто знает, какие здесь сюрпризы нам "хозяева" подготовили? Расходимся по местам, товарищи! За работу!

За цепью бойцов, медленно идущей среди воронок, тлеющих развалин дощатых построек, и обрушенных землянок, идут командиры, обсуждая находки, тихо переговариваются между собой.

На расчищенной площадке, возле стоянки грузовиков, вырастает небольшая куча поврежденного оружия, найденного на пожарище: винтовки, пулеметы, минометы.

Из-под сугроба серого цвета, наметенного ветром, бойцы извлекают смерзшееся с грязью красное полотнище. Появляется Шестов, подходит Соборин, собираются командиры, пытаются счистить намерзшую грязь, развернуть флаг. Эти попытки вызывают смешки и громкое обсуждение у финских офицеров. Комиссар дивизии недовольно зыркнул в их сторону, покачал головой, но вслух высказываться не стал.

- Над чем они там смеются? - спросил столичный комбриг у Шестова, еще вчера представленного ему в штабе дивизии, как знатока финского языка.

Комиссар, недобро взглянул на веселящихся двух молодых офицеров и ответил:

- Глупости всякие, товарищ комбриг! Клевещут на нашу армию!

Отвертеться от прямого ответа комиссару не удалось. Глядя на ухмыляющихся финнов, комбриг потребовал:

- Поясните, товарищ комиссар! И без купюр, мы разберемся сами, что тут клевета и пропаганда, а что - суровые реалии действительности...

- Говорят, свое знамя мы в грязи нашли, теперь осталось там же знаменосцев поискать...вы просили без купюр, товарищ комбриг...

Комбриг потемнел, сжал кулаки:

- Вот сволочи, веселятся, как будто это они войну выиграли!

Больше он к комиссару с требованием перевода не приставал, хотя тот весь день держался возле него, исполняя приказ командующего армией.

Подозрительная выровненная площадка, с промерзшими отпечатками подкованных солдатских каблуков, привлекла внимание красноармейцев.

Буланов осмотрелся по сторонам, ища привязку на местности:

- Госпитальная землянка здесь была, большая.

Командир саперного взвода, наклонившись, потянул за уголок бьющейся на ветру тряпочки, отбивая каблуком смерзшуюся землю. Перебитая полоска оборвалась, оставив в руках лейтенанта кусок окровавленного бинта.

- Старшина! - окликнул лейтенант уходящую цепочку красноармейцев, - несите лопаты, кирки из машины!

Два финских офицеров, державшихся позади цепи, прервали непринужденную беседу, и настороженно переглянулись.

- Отставить, лейтенант! - майор, внимательно следивший за всеми, остановил бойцов, было бросившихся за инструментом, и вернул их по местам, - старшина, продолжайте поиск.

- Некогда нам раскопками заниматься! До темноты с автопарком разобраться нужно!

Цепь красноармейцев, тронулась дальше, а майор, подозвав фотографа, положил окровавленный бинт на обломок доски, и велел снять целиком подозрительную площадку.

Финны успокоились и продолжили оживленную беседу, изредка поглядывая на русских лейтенантов, ползающих по воронкам с растянутой тряпичной рулеткой и зарисовывающих схемы развалин крепости.

Кираса с двуглавым орлом, пробитая в нескольких местах, и извлеченная из обрушенной землянки в автопарке, привлекла всеобщее внимание. Даже финские офицеры, подошедшие поближе, заинтересованно разглядывали пулевые отверстия и прорехи на окровавленном панцире.

- Билеты свои сожгли, - Буланов похлопал по закопченному боку опрокинутой печки, из которой вывалились обгорелые корешки партийных и комсомольских билетов, - в последний момент жгли, когда надежды не осталось.

Командирскую землянку раскопали в поисках уцелевших документов, но кроме расстрелянной кирасы и печки, набитой пеплом сожженной бумаги, ничего интересного не обнаружили, и времени на тщательные поиски в землянке, засыпанной мерзлым грунтом, уже не было.

Результаты были на "складской" сопке, перепаханной снарядами. На артиллерийской позиции, среди россыпей смятых гильз, в засыпанном камнями блиндаже, красноармейцы обнаружили сожженное тело неизвестного красноармейца, примотанное колючей проволокой к обгорелым нарам.

Страшная расправа. Опутали колючкой, облили горючим, и подожгли, завалив камнями вход в полыхающее убежище, не пожалев ни трудов, ни времени. Жуткая находка, своей осатанелой жестокостью, взорвала красноармейцев. Успокоив, с трудом, собравшихся "митинговать" бойцов, командир взвода направил часть людей на прочесывание склонов сопки. И вновь находки.

У подножия высоты, в посеченном пулями и осколками кустарнике, найдены тела нескольких красноармейцев, с завязанными за спиной руками. Все бойцы были добиты выстрелами в затылок, брошены в овражек и присыпаны ветками и снегом.

Успокаивать саперов на этот раз приехал Шестов, комиссар дивизии, прихвативший с собой Непогодина и Буланова.

Костров, стоя на краю обрыва, возле разваленного каменного холмика могилы, смотрел вниз на парк. Позади него в окружении разбитых пушек, россыпей гильз на каменных брустверах, копошились взбудораженные красноармейцы, продолжая разбирать окопы с обваленными стенками из камней и рваных земляных мешков, изодранных пулями и осколками.

Повсюду, на всей сопке, под снегом, одно и тоже: воронки, камни, винтовочные гильзы, вмороженные в грязь, обгорелые пустые снарядные ящики, обломки досок и бревен.

Еще больший разгром творился в автопарке, превращенном в кладбище подбитой и сожженной техники. Развороченные автомобили, пораженные прямым попаданием снарядов. Посеченные пулями и осколками кабины и борта грузовиков. Черно-рыжие корпуса сожженных бронеавтомобилей и танков. С редких, непострадавших под обстрелом, автомобилей сняты колеса, двигатели, фары. С подбитых танков и броневиков извлечены уцелевшие орудия и пулеметы. Все, что можно было снять и использовать на нужды обороны, хозяйственные финны снимали не задумываясь. Дорогу, идущую вокруг парка, заполонили груды всевозможного уцелевшего барахла, вытащенного для сортировки.

Занесенные снегом воронки, оставшиеся после авиационного налета, перемешались с черными пожарищами на местах складов, мастерских, навесов...

- Товарищ полковник, - запыхавшийся Кароль выскочил из машины, подъехавшей к задумавшемуся Кострову, - я за вами! Там девушек нашли...

На вопросительный взгляд, тут же покачал головой, разводя руками:

- Живых нет. Их случайно обнаружили, занесенных снегом....Одна шатенка, с короткой стрижкой...

Костров, стрелой, сорвался к автомобилю. Забравшись на свое место, хлопнул дверью:

- Гони!

Рванувшая с места машина, спустившись с сопки, запетляла среди куч финских трофеев, вынесенных из парка на подлатанную дорогу. Добравшись до руин крепости, объехали их вдоль берега. "Эмка", скрежеща днищем по мерзлым кочкам, спустилась к реке и, проехав по льду к противоположному берегу, остановилась возле рядов колючей проволоки, натянутой на покосившихся кольях.

Подмерзшие саперы, молодые парни, стоя за спиной лейтенанта-фотографа, наперебой высказывали свои догадки, косясь на окровавленную повязку с красным крестом на рукаве мертвой девушки с лицом, обезображенным выстрелом:

- Сестрички на санках раненых вывозили, видать, ночью шли, но не свезло им. Лежка тут, у пулеметчика, прямо на обрыве была. Подпустил поближе, да стрелять начал. Сначала девчонок срезал. А потом раненых добивал. Первого, прямо в саночках достал. Второй уползти пытался, но где там! От пули своей, неужто сбежишь? Она все равно быстрей!

- Когда это произошло? - глухо спросил Костров.

- Врач сказал, около 48 часов назад... - перематывая пленку, после очередного щелчка, отозвался фотограф.

Костров, пристально осмотрев изуродованные лица и тела, прихваченные морозом, в сомнениях, оборачивается к Каролю:

- Не узнаешь, кого, летчик?

Павел мотает головой, где там! Пулеметная пуля в лицо, распознаванию не способствует. В одном он уверен, это точно не Ольга.

- Не узнаю, товарищ полковник. Я от Марии старался подальше держаться, общались мало. Рост, фигура, цвет волос вроде бы соответствует, но в госпитале стройных шатенок хватало, да и стриглись все коротко одинаково.

Лейтенант с фотоаппаратом, отойдя на шаг, сверкнул фотовспышкой. Закончив свои дела, фотограф подал знак бойцам. Один из красноармейцев, избавляясь от намерзшего кровавого льда на воротнике погибшей, осторожно встряхнул за борта расстегнутый полушубок.

- Стой! Погоди! - осевший голос Кострова, резанув по ушам, заставил замереть присутствующих.

- Это моя фляга, - разом посеревший полковник, смотрел на баклажку в приметном чехле, лежащую на груди убитой девушки, - я сам её Архипу, отцу Марии, отсылал!

Бойцы, аккуратно сняв с шеи погибшей, отдали флягу Кострову, опустившемуся на снег возле тела девушки.

Павел, давая полковнику, время придти в себя, пробежался вдоль колючей проволоки до самого берега. Речку перегораживало несколько рядов колючей проволоки, поврежденной местами при обстреле. На первом ряду, под звон разорванных концов, на ветру болтались фанерные таблички с надписью "мины".

- Здесь проход, товарищ полковник. Под обрывом, там тоже снега намело, но следы волокуши разобрать можно.

Бойцы подтвердили, есть проход, у самого берега. Проволока снята финнами, атаковавшими крепость с этого берега.

Костров, растерев лицо пригоршней снега, кряхтя, поднялся с помощью одного из бойцов. Огляделся по сторонам. Куда шли девчата? На что надеялись? Судя по следам, кто-то успел пройти, оставив за собой проторенную тропу. Может, там кто-нибудь уцелел, девчонки ведь шли за кем-то?

- Паша, возьми ребят, пройдитесь по следам. Покричите, может там прячется кто, живой! Только осторожней, парни!

Переваливаясь на ухабах спуска, на лед реки спустилась еще одна легковушка.

Комиссар дивизии, выбравшись из подъехавшей машины, поинтересовался результатами поиска, в свою очередь показал высокую шапку из белой мерлушки, найденную в автопарке среди изувеченных обстрелом грузовиков.

- А ведь, среди встречавших шведов не было! - угрюмо проворчал Костров, скользнув взором по трофею комиссара, головному убору шведского добровольца, - решили не светиться? С чего это они такие робкие стали?

- Шведы, на днях, возвращаются на родину. Сегодня у них, в Мяркяярви, прощальный строевой смотр, на который якобы ждут самого Маннергейма с благодарностями.

- Понятно, - кивнул Костров, - значит, сам маршал сюда пожаловал?

- Так говорят, - Шестов кивнул на двух неразлучных финских лейтенантов, идущих пешком от крепости по следам его машины, - а еще говорят, что это шведы убедили финнов допустить нас в крепость. Домой, видать, торопятся!

Глянув на часы, комиссар посовещался с Собориным, засевшим в теплом салоне автомобиля.

- Отзывайте людей, время вышло, нам пора выбираться отсюда.

Взлетевшая красная ракета обозначила конец поисковых работ.

- Еще раз повторяю, после бомбардировки советской авиацией, сдавшуюся крепость финская армия использует как учебный полигон для подготовки артиллерийских расчетов. Кроме того, данный полигон применялся для отстрела захваченных трофейных боеприпасов...

Финский полковник прервался, давая переводчику из штаба время на перевод неоднократно сказанной неправды. И тут же поморщился от нового вопроса, озвученного русской комиссией.

- Что за нужда заставила вас устроить здесь полигон и что это за отстрелы?

Куллстром повернулся, словно отворачиваясь от ледяного ветра, и выругался. Врать, и уверенно повторять бессмысленную ложь ему не хотелось, но приказ... Полковник посмотрел на переводчика, и спросил, уверен ли тот в своем переводе, не похоже, что противоположная сторона его понимает! Почему вопросы повторяются? А впрочем, не важно! Куллстром отыскал взглядом офицера Хейно из своей "свиты", участника нескольких штурмов этого опорного пункта, знакомого с обстановкой и хорошо знающего русский язык. Подозвав к себе лейтенанта, приказал ему ответить на оставшиеся вопросы советской комиссии.

- Только не затягивай, постарайся побыстрей закончить с этим спектаклем...

Уступив свое место, полковник отошел в сторону, приготовившись слушать переводчика...

Вышедший вперед лейтенант, прокашлявшись, представился:

- Меня зовут Юха Хейно. Я лейтенант финской армии. Господин полковник, из-за недостатка времени, поручил мне коротко ответить на ваши вопросы. Вы должны понять, что мы открыты для общения, и не пытаемся утаить что-либо! Отвечаю на вопрос по поводу производства отстрелов.

Громкий голос лейтенанта звучал ясно и отчетливо, Юха говорил, в конечном счете, без акцента.

- Из действующей армии поступали жалобы на частые осечки трофейных советских снарядов. Трофейное оружие не отличается высоким качеством, имеется большой процент отказов у орудий и боеприпасов. Перед отправкой на фронт, нам приходилось тщательно проверять каждую партию снарядов, производя контрольные отстрелы на данном полигоне, расположенном на месте бывших артиллерийских складов Красной армии.

- Канонада была слышна в течение двух дней после подписания мирного договора, с чем это было связано? - не давая лейтенанту, время на передышку, задал вопрос Буланов.

- Утилизация некачественного боезапаса и плюс, учебные стрельбы, - пожал плечами Хейно, - все же это артиллерийский полигон.

- Откуда взялись шведские ста пяти миллиметровые орудия? Что здесь делали шведские добровольцы? - подал голос Непогодин, стоявший во втором ряду, за Шестовым, вертевшим в руках, перед носом финнов, найденную шапку, - у них тоже проблемы с качеством снарядов?

- Они занимались боевой подготовкой. Это учебный полигон! Мы повторяемся!

- Вы утверждаете, что крепость сдалась еще в феврале, но обнаруженные нами трупы, по заключению нашего врача, принадлежат людям, погибшим максимум, пять дней назад!

- Ваш врач ошибается! Большинство тел, найдено за пределами полигона, в лесу...

- ...до которого, вы не добрались, и не успели его подчистить! - язвительно перебил лейтенанта Буланов.

- Нам и года не хватит, чтобы все подчистить за вами! Наши леса набиты трупами ваших солдат! Скоро вы насовсем уберетесь отсюда, а нам жить посреди чужого кладбища? - вклинился в разговор майор с шевроном шюцкора на рукаве, высказавшись о злободневной теме на родном языке...

Финны переглянулись между собой, многие, в том числе и лейтенант Хейно закивали, соглашаясь с майором Купари.

- Тела, найденные за пределами полигона, вероятно, оставлены там после боев, имевших место в январе-феврале месяце, - завершил начатое суждение Юха.

- Если крепость сдалась, почему все вокруг усеяно гильзами, почему повсюду следы от пуль и осколков, указывающие на ожесточенные бои именно в самом опорном пункте? - майор Горохов указал на пробитый панцирь, лежащий перед ними, - откуда на нем свежая кровь?

- Судя по осмотру найденных тел, здесь расстреливали военнопленных! - добавил Шестов.

- Это не так! Кровь, следы осколков, погибшие - результат вашей бомбардировки. Часть погибших, - это жертвы внутренних противоречий, - прозвучал ответ, - очевидно, были несогласные со сдачей крепости, мы все знаем о фанатизме ваших комиссаров...

- Эта сука врет все! Никто крепость не сдавал! - из-за спин командиров донесся яростный голос Павла.

- Кароль, отставить! - оборвал его Костров, - тебя не спрашивают, а ну живо в машину, летчик!

Вернувшийся к "эмке" Павел, набычившись, плюхнулся за руль, и с раздражением захлопнул за собой дверцу.

Перед глазами всплывала картина последней находки.

Кароль, пройдя вверх по реке с двумя саперами, обнаружил еще два расстрелянных тела. Беглецов догнали на реке, в километре от крепости. Раненый в руку, старшина, пытавшийся вывезти на волокуше своего тяжелораненого товарища, был убит выстрелами в спину. Бойца в волокуше расстреливали в упор. Неизвестные убийцы оставили после себя на заснеженном льду помимо истерзанных пулями трупов, автоматные гильзы и многочисленные следы лыж.

Кароль узнал одного из погибших. Командир отделения разведки, старшина Черный, после ухода воздухоплавательного отряда, остался в гарнизоне со своими бойцами, разыскивая пропавшего командира отряда, Ольгу Хмару. Опытный воин, прошел через многое даже в этой войне, и теперь был расстрелян на беспощадном льду лесной речки Яурус.

Павел посмотрел в зеркало заднего вида, потирая защипавшие вдруг глаза. Прислушался к гудению голосов, доносящихся снаружи. Долго они там? Им еще назад ехать! А в темноте, местные дороги становятся длиннее, причем, в два раза, это уже проверено многократно...

Кароль чуть приспустил боковое окошко. Сразу донесся уверенный голос финна, нагловатого лейтенанта с циничными глазами:

- ...вы требуете невозможного, ...мы пошли вам навстречу, ...это дело рук ваших...

Вспыхивает громкая перепалка с преобладанием голосины Кострова, возникает небольшая суета, окрик комбрига-москвича, шаги возле машины, и голос Шестова, распекающий кого-то в подступающей темноте:

- Ну и чего ты своей эскападой добился? Не ожидал? Врут просто и незатейливо? А чего вообще ты от них хотел? Так, нам, учиться у них надо! Ладно, поговорю я с комбригом. Держи себя в руках, Петр.

В переднюю дверцу, распахнувшуюся со скрипом, втискивается Костров. Усевшись на сиденье, раздраженно сопя, потирает костяшки кулака.

- Долго еще, товарищ полковник? Стемнело уже, а нам ехать и ехать!

- Никак не угомонишься, Кароль? - полковник сердит и недоволен, - когда скажут, тогда и поедем! Твое дело ждать молча, не возникая! Это ясно?

- Ясно, товарищ полковник!

- Вот и хорошо, сиди и жди, не рыпаясь!

Минут через десять требовательный стук в окошко. Оглянувшийся Костров поспешно выбрался из машины.

За спиной комбрига - его неизменное сопровождение, члены комиссии - комиссар Шестов и майор Горохов, сосредоточенные, устало перешептываются, обсуждая прошедшие переговоры.

- Пытаетесь вновь развязать кровопролитие? - Соборин сердито хмуриться, разглядывая вытянувшегося перед ним Кострова, - недовольны заключенным перемирием? Намерены идти против линии партии и правительства? Вы должны понимать, что ваша выходка, товарищ полковник, не останется без внимания!

- Извините, сорвался, товарищ комбриг, - доносится до Павла глухой голос полковника, - в этом гарнизоне, родные и близкие мне люди остались...

- Даже не пытайтесь оправдываться, полковник! - возмущенно повышает голос комбриг, - вы понимаете, что своими безответственными действиями срываете планы нашего командования? О вашем поведении будет доложено, товарищ Костров!

На дороге раздается уже знакомый сигнал легковушки финнов, зовущий в обратный путь.

Гудок подхватывает громкий, с радостными нотками, рев капитана, старшего колонны, измаявшегося от ожидания:

- По машинам! По машиии-на-а-ам! Черт бы побрал эту ночную дорогу!

Соборин, еще раз предупредив Кострова о последствиях, отпускает его, и подхватывает несущуюся с головы колонны команду:

- По машинам, товарищи, по машинам!

18 марта. 15:00.

п. Мяркяярви.

Штаб 211 дивизии комбрига Грабовского.

Пятый день без войны.

Самолет, прилетевший за комиссией из Ухты в Мяркяяри, заодно привез командующего 19 Армией, решившего устроить небольшое совещание по результатам поездки и подвести некоторые итоги. На совещание было приглашено и командование дивизии.

Комиссия, накануне выезжавшая на место гибели окруженной группировки, возвратилась в Мяркяярви поздно ночью. Колонна проехала через советский пункт пропуска на линии соприкосновения почти под утро, таща на прицепе один из грузовиков.

Участники поездки, проведя почти сутки в открытом поле, без горячей пищи, намучились и намерзлись во время обратной дороги из-за частых остановок. На встречу с комкором, не выспавшаяся и неподготовленная комиссия явилась в полном составе, имея на руках лишь распечатанные фотографии, и "полевые", необработанные материалы.

Выслушав короткие импровизированные доклады Соборина и Шестова, комкор Кафтанов, задумчиво разглядывал свежие, липнущие к пальцам карточки. Масштабы погрома, запечатленного на снимках, впечатляли. Воронки авиабомб, воронки от фугасов, уничтоженные машины и вооружение, обугленные остатки частокола потрясали и ошеломляли, возбуждая к жизни бездну закономерных вопросов. Как такое произошло? Почему это стало возможным? Кто виноват? Кто ответит?

- Мда, с результатами поездки негусто получилось.... Как я понимаю, выяснить удалось немногое.... Давайте подведем предварительные итоги.

Командующий, отложив в сторону фотографии, долго не мог отвести от них взгляд.

- Первое, самое важное - гарнизон опорного пункта сопротивлялся до конца, и финнам крепость и склады никто не сдавал.

Все присутствующие согласно закивали головами.

- Второе, - финны к вашему приезду готовились, тщательно прибирая за собой, значит, им есть, что скрывать. Настроены они серьезно, и в дальнейшем продолжат настаивать на своей версии событий.

- Третье, - это уже касается самой дивизии.

Из-за стола поднялся командир дивизии, уже догадываясь, о чем будет говорить командующий армией.

- Ну что, комбриг? Дальше тянуть нельзя, у нас все сроки подходят, мы фиксируем рост числа иностранных наблюдателей на той стороне. Допустить срыва договоренностей на виду всего мирового сообщества мы не можем! Лимит времени, отпущенный Москвой, мы исчерпали. Готов выводить дивизию, Павел Андреевич?

- Готов, товарищ комкор! - подтянулся Грабовский.

- Тогда приступай к выводу!

Командиры дивизии, присутствующие на совещании, облегченно выдохнули - война для дивизии действительно закончилась.

Кафтанов, вновь подтянув к себе снимки, принялся пересматривать их. Остановившись на фотографии выровненного участка земли с замерзшими отпечатками подкованных каблуков, и куском бинта, трепыхающимся от ветра на переднем плане, командующий армией тяжело вздохнул:

- Вот, уж воистину - ни камня, ни креста...

Радостное облегчение испытало финское командование, получившее сообщение о двинувшихся на восток советских колоннах с пехотой, пушками, полевыми кухнями. Дивизия начала очень быстро отходить, радуя своими темпами наблюдателей из штаба Маннергейма.

Тревоги финнов были не напрасны, как показало развитие событий на юге страны, исход дела мог быть и совершенно другим.

20 марта, в тот день, когда дивизия Грабовского окончательно покинула свои позиции, а финские подразделения группы "Лапландия" готовились занять оставленную территорию, советские войска перешли новую границу на юге Финляндии, и овладели поселком Энсо, в котором располагался крупнейший в Европе целлюлозно-бумажный комбинат. Протестующие финны, повозмущавшись, были вынуждены смириться и очередной раз перерисовать линию границы.

Непогодин после совещания, на которое Кострова не пригласили, отловил полковника на выходе из курилки, и протянул ему тонкую папку:

- Вячеславич, это описания и выписки из личных дел женщин до 35 лет, служивших в медсанбате бригады. Получено по телефону из Ленинграда этим утром.

Недоспавший Костров неопределенно хмыкнул, разглядывая содержимое раскрытой папки. Три листочка машинописного текста и свежеотпечатанные, пронумерованные фотографии девушек из госпиталя, убитых на реке.

Непогодин поежился, вспоминая ледяные глыбы и гудящую на ветру "колючку". Затем вытащил из папки нужную фотографию:

- Если со второй погибшей, все ясно, её личность установлена, это старшая хирургическая сестра, военфельдшер Максимова, Надежда Петровна, 1913 года рождения. И вывозила она, судя по всему, своего мужа, врача 3 ранга - Максимова, Егора Михайловича, 1906 года рождения...

- Погоди, Семен, - тяжко вздохнувший Костров, прервав Тучу, огляделся и, зашел обратно в курилку.

- Ну и дела, - опустившись на скамейку, полковник вновь прикурил "беломорину", и потер лоб костяшками кулака, - дети у Максимовых были?

- Дочка, 5 лет, зовут, как и мать, Надежда. Девчонка круглая сирота, родители - воспитанники детдомов. Их дочь, по всей вероятности, ждет та же судьба.... Давай по основному вопросу, Петр Вячеславович! Времени мало, ты дальше слушай! Если по Максимовым сомнений никаких нет, - Непогодин, постучав по фотографии с номером два, извлек из папки снимок девушки с простреленной головой, - то вот с ней, вопросы возникают! Под это описание - трое подходят! Две медсестры, а третья - повариха! Так что, рано вы, товарищ полковник, расстраиваться начали! Вполне возможно, что это вовсе и не Мария Савельева!

Хмурый Костров выпустил струю дыма под ноги:

- А баклажка?

- А что, баклажка - то? - переспросил Туча, отмахиваясь, - подарила, обменяла, потеряла! Тут другое! Они же у вас охотники, Савельевы? К лыжам, оба привычные? Так?

Костров молчаливым кивком головы подтвердил заключения Непогодина.

- Ну, значит, ваши таежники, скоро должны к нам выйти! А не выйдут, вероятно, в обход, до старой границы пошли! Ты главное надежду-то не теряй, Вячеславович!

Полковник как-то странно посмотрел на Тучу, при этом поглаживая папку.

- На совещании, чего нарешали-то, Семен?

- Немного. Поездка комиссии не оправдала возложенных на неё надежд. Ситуация общая понятна, крепость держалась до конца. Кафтанов был впечатлен сделанными там фотографиями, - Непогодин, скользнув взглядом по окнам штаба, продолжил, - но, вот по персоналиям .... Есть надежда на обмен пленных, и на то, что финны выдадут всех ренегатов-перебежчиков, тогда у нас появятся живые свидетели, очевидцы того, кто и как вел себя в последние дни. А сейчас будем настаивать на проведении эксгумации и опознании трупов в обнаруженных захоронениях...

- А мы успеем? Не сегодня, так завтра, финны там все сравняют, уничтожат последние следы. Просто спихнут это гарево на лед, и спокойно будут ждать весны, - Костров расстроено махнул снимком, зажатым в руке, - это правда, что Маннергейм сюда приезжал?

- Информация не подтвердилась, да и хрен с ним, о себе думай, Петр Вячеславович! - Туча, застегнув верхнюю пуговицу пальто, сунул руки в карманы и, откинувшись на спинку скрипнувшей скамейки, вытянул ноги, - об устроенном тобой мордобое уже доложено, служебная записка подписана Собориным. Шестов подписывать отказался, сославшись на то, что упомянет этот эпизод в своем письменном отчете.

- И когда только успели? - удивился Костров.

- Горохов расстарался, - Непогодин потянулся и, блаженствуя, прикрыл глаза, сложив руки на животе, - тут вместе с Кафтановым прилетел специально назначенный следователь, по фамилии Еремеев...

- Не знаю такого, - задумался Костров, - даже не слышал.

- Вот! Имя его широко не известно, об особых заслугах заявлено не было, но товарищ упорный. Перед войной, начал заниматься в основном делами повышенной важности, связанными с обороноспособностью страны.

Непогодин приподнялся, огляделся по сторонам, потом продолжил:

- Сегодня Еремеев успел пообщаться с Каролем, и Булановым, сейчас допрашивает курьеров, посланных Соколовым. Интересуется складами, результатами проверки комиссии Алдеева, ненавязчиво спрашивал, где могут быть копии.

- Зачем ему копии?

- Возможно, с доступом к оригиналам, которые вывезли Курнятов и Буланов, возникли сложности.... А еще, Еремеев задает вопросы по поводу авианалета, ухода колонны Тураева, проявляет повышенный интерес к персоне новоявленного командира гарнизона "Яурус". Бомбардировку складов и бегство майоров, может оправдать только доказанная вина комбрига Тайлонена. И поэтому, топить комбрига будут со страшной силой. А вместе с ним, соответственно и бригаду, и ...

- Товарищ старший лейтенант госбезопасности! - из распахнутого окна на первом этаже штаба замахал телефонной трубкой громогласный красноармеец с красной повязкой на руке, - срочно! Вас, из Ленинграда!

- Стой там, я сейчас подойду, - Непогодин поднялся, отряхнул ладони и, выйдя из курилки, зашагал напрямую, по снегу, к открытому окошку, - кому это я там понадобился?

Взяв трубку, увесистым подзатыльником согнал бойца с подоконника.

- Непогодин у телефона. Да, ездили. Были. Нет, не опознали. Нет. Тайлонен не обнаружен, значится пропавшим без вести. Костров? Да, тоже ездил. Близко. Позвать? Хорошо, сам передам. Что именно? Савельевы, так. Что?

Непогодин запнулся, словно ослышавшись. Особист, не веря услышанному, посмотрел на трубку, и снова приложил её к уху:

- Стой-стой! Что ты сказал, последнее? Повтори!

Выслушав собеседника, медленно положил трубку на подоконник. Восстанавливая сбившееся дыхание, Туча прислонился к стене, в замешательстве глядя на сидящего в курилке полковника, задумчиво перебирающего фотографии в папке...

============= ============

19 марта. 10:00.

п. Мяркяярви.

Советский пункт пропуска на бывшей линии фронта в Лапландии.

Шестой день без войны.

Пересекая нейтральную полосу, с финской стороны, к шлагбауму советского пункта пропуска, подъехала грохочущая колонна грузовиков, с наспех отремонтированными бортами, белеющими свежими заплатками. Несколько кабин было без стекол, с оторванными крыльями, и отсутствующими дверцами. Спущенные колеса, разбитые фары, кузова, накрытые рваным брезентом, местами просто приколоченным к борту, в разнобой чихающие двигатели, свидетельствовали о том, что автомобили вышли на свой последний маршрут. Из семи машин, прибывших к пункту пропуска, две дотащили на тросах.

Выскочивший из кабины первого грузовика, замерзший водитель, взмахнув руками, пнул по заднему колесу и крикнул собирающимся возле шлагбаума красноармейцам:

- Забирайте, это ваше!

Водители, размотав окутанные шарфами лица, собрались возле зеленого автобуса, прибывшего вслед за колонной и уже успевшего развернуться. На рукавах большинства водителей виднелись шюцкоровские нашивки. За плечами у всех висели рюкзаки и оружие. Совсем молодые парни и седоволосые пожилые мужчины, довольные выполненной работой, со смешками, ухмылками, обсуждали тяжелый, но все-таки оконченный рейс.

Вышедший из автобуса финский молодой офицер, оправив шинель, помял на голове ушанку, и направился к шлагбауму, возле которого его уже поджидал дежурный по пункту пропуска (ПП), выскочивший из обитой горбылем будки.

Подошедший финн, взяв под козырек, привычно представился на русском языке, назвав имя, фамилию, звание и место службы. Какой - то там лейтенант из батальона "Урал". Сонный дежурный, запомнил лишь это, бесцеремонно разглядывая синяк под левым глазом финского офицера.

Выслушав в ответ идентичную информацию, на автомате отскочившую от зубов дежурного командира, финн протянул ему традиционный саквояж, из коричневой кожи.

- Пока вы совсем не ушли, примите. Здесь личные документы этих бедолаг...

Дежурный, не особо задумываясь над сказанным, с явным, нарисованным на измятом лице любопытством, раскрыл протянутую сумку. Саквояж был набит письмами, фотографиями, билетами всевозможных обществ с отметками об уплате взносов, записными книжками, почтовыми квитанциями.

Начавший подозревать неладное, просыпающийся командир, кивком отправил бойца проверить первый грузовик.

Пренебрежительно, мимоходом, осмотрев помятую кабину с расстрелянным лобовым стеклом, заглянувший под прожженный брезент, красноармеец резко отшатнулся от посеченного осколками кузова:

- Товарищ лейтенант, тут .... Сами взгляните!

- Финляндия маленькая страна, часть которой вы уже забрали. Мы не можем отдать землю вашим мертвым, отняв её у наших живых... - финский лейтенант, прощаясь, козырнул своему озадаченному ровеснику из Советской России, - это все - ваши сородичи, они все надеялись вернуться домой...

Не дослушав финна, дежурный, подбежав к старенькому ЗИСу, отодрал изорванное полотнище, и перегнулся через изуродованный борт:

- Твою ж...!

Кузов был заполнен трупами красноармейцев. Советский лейтенант отпрянул от машины, не спуская глаз с перетянутого проволокой борта:

- Селиванов, живо проверь остальные машины!

Говоря о "сородичах, надеявшихся вернуться домой", молодой финский офицер, прежде всего, подразумевал несколько десятков трупов русских солдат из финского батальона "Урал", сложивших головы при взятии советских артиллерийских позиций на "складской" сопке, и ныне покоившихся в кузовах этих грузовиков среди тел защитников крепости на Яурус-йоки. Умолчав о перебежчиках, офицер, разумеется, ни слова не мог сказать о том, что многие из них погибли от пуль заградотряда "Ваала", возглавляемого им, лейтенантом Юха Хейно.

Лейтенант развернулся и направился к поджидавшему автобусу, справедливо рассудив по поднявшейся на пункте пропуска суматохе, что русским в ближайшие минуты будет совершенно не до него....

============ ==================