Зандан Поль : другие произведения.

Нет Таких Крепостей. Часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Неожиданное сопротивление вносит хаос в эпохальные планы. Отлаженный военный механизм дает сбой. Опыт прошлых побед оказывается бесполезным. Грандиозные замыслы и мировой престиж катятся под откос. Неприятель упорно сопротивляется, используя каждую возможность, и наносит болезненные удары со всех сил. В чем причина внезапных неудач? Провал разведки? Измена? Отборная часть РККА, окруженная в лапландской глуши, отбивает атаку за атакой. Внимание врага, штурмующего лесную крепость, привлекает полевой артиллерийский склад, находящийся под опекой советской бригады. Противник, мобилизовав все доступные ресурсы, готовится к решающему удару. В борьбу за снаряды, необходимые армии Маннергейма, вступают новые участники. Устоит ли крепость на этот раз?
[]




   НЕТ ТАКИХ КРЕПОСТЕЙ...
  
  
   Часть II. Лютый февраль на Яурус-йоки.
  
   "Победоносной скоротечности" не случилось. Атакующие советские войска остановлены по всему фронту, кое-где отброшены назад. Руководство страны, обеспокоенное неудачами Красной Армии, на девятый день войны производит замену командования 7- й армии, нацеленной на штурм финских укреплений на Карельском перешейке. Во главе атакующей армии поставлен командующий Ленинградским военным округом Кирилл Мерецков, автор плана по разгрому финских войск. В течение первого месяца войны снимается с должностей не "показавшее" себя командование армий, дивизий.
   В начале 1940 года формируется Ставка Главного Командования, в ее подчинение переходят все советские войска, действующие в Финляндии. Для прорыва "линии Маннергейма" на Карельском перешейке создается Северо-Западный фронт под руководством командарма 1-го ранга Семена Тимошенко.
   Кровавые, бессмысленные штурмы основной оборонительной полосы противника прекращены. Войска занимаются учебой. На полигонах нарабатывается практика преодоления укрепрайонов в сложных условиях. Улучшается снабжение действующей армии. Производится тщательная разведка. На фронт прибывают новые дивизии, накапливаются силы для предстоящих боев.
   Но, результаты проявленной беспечности и чрезмерной самоуверенности не спрятать, не утаить. Вся мировая пресса пестрит фотографиями с места разгрома одной из советских дивизий, попавших в окружение. На снимках - лесные дороги, забитые брошенной техникой, красноармейцы, замерзшие в своих окопах. Досаду и раздражение у политического руководства страны вызывают многочисленные снимки пленных командиров и бойцов, а также горы стрелкового оружия, десятки грузовиков, танков, и орудий, доставшихся врагу. Один из финских генералов, отвечая на вопрос французского журналиста, кто более всех преуспел в снабжении финских войск, заявил "русские, конечно".
   Командование советской 19-й армии, уже имея в своем "активе" окруженные части, отдает дивизии Грабовского, прорвавшейся далеко на запад, приказ на отступление. Комбриг, недовольный приказом, отводит войска на подготовленные позиции, и обрушивается всей своей огневой мощью на финские подразделения, перешедшие в наступление.
  
   Финская ставка, получив неприятные для себя известия о русской дивизии, прекратившей отступление и окопавшейся в Мяркяярви, а также о неудачной попытке ликвидации окруженного советского гарнизона в 45 км от важнейшей ж\д станции, приказала войскам группы "Лапландия" остановить наступление.
  
  
   22.01.40.
   река Яурус-йоки.
   Пункт временной дисклокации бригады.
  
  
   Попыток штурма крепости финны больше не предпринимали. Продолжились минометные и снайперские обстрелы. Несколько раз по ночам, сделав два - три захода, одинокие финские самолеты сбрасывали бомбы и листовки на свет костров, возле которых грелись караульные и, наведя переполоху, исчезали в низких ночных облаках, сопровождаемые красными пунктирами зенитных очередей. Днем прилетали тихоходы "ТБ-3" в сопровождении советских истребителей, и с высоты, скрываясь за облаками, сбрасывали окруженцам продовольствие, часть которого, упав в лес, доставалась противнику, часть оставалась лежать на нейтральной полосе, простреливаемой со всех сторон.
  
   Разведгруппа Яремко, двигаясь в утренних сумерках по привычному для них маршруту, уперлась в проволочное ограждение, протянутое между деревьями на опушке. При попытке обойти препятствие, наткнулись на мины, установленное противником ночью. Группа была вынуждена вернуться назад, уходя из-под оружейного обстрела, с двумя ранеными на руках.
   Перед последним штурмом крепости финны захватили позиции боевого охранения, как на восточной дороге, так и на западе. И теперь линия финского присутствия, укрепляющаяся с каждым днем, проходила в двухстах метрах от КПП бригады.
   Однажды ранним утром с финской стороны из-за завала раздался скрип патефонной пластинки, и зазвучало "Расставание" в исполнение Павла Михайлова, передаваемое звуковещательной установкой. По окончании песни донесся звонкий девичий голос, начавший вещать на русском языке:
   - Защитники крепости "Снежинка", финское командование восхищенное вашей стойкостью и решительностью, предлагает вам почетную сдачу в плен! Прекращайте свое бессмысленное сопротивление, выходите с поднятыми руками, и вы получите еду, тепло и свободу!
   Красноармейцы, ваши командиры скрывают от вас правду! Вы остались одни! Дивизия комбрига Грабовского отброшена за пределы Суоми. На Карельском перешейке доблестные войска под командованием маршала Маннергейма одержали великую победу и ведут наступление на Санкт-Петербург. Зачем вам умирать? Союзные нам державы Англия и Франция, готовятся к высадке в Мурманске и к захвату Баку...
   Вой падающих мин, пущенных из крепости, и взрывы на финской позиции оборвали вещание вражеских пропагандистов. Но наследующий день все началось снова, прозвучало несколько песен советских исполнителей, затем незнакомка приятным голоском пересказала содержание финских листовок, похвасталась победами финского оружия, и снова предложила красноармейцам сдаваться в плен. Опять ее обращение было прервано залпами батареи 120-мм минометов, ударившей по финским укреплениям из крепости.
   Комиссар Соколов собрал политруков всех частей, оказавшихся в окружении, и раздал им сводку новостей Московского радио, записанную накануне ночью:
   - Идите к бойцам, скажите им, что эта девка врет! Никто нас не бросил, никто никуда не бежал. Наши войска жмут финнов на юге и на севере! Еще немного и помощь придет!
   Целый день, во всех подразделениях, читка новостей чередовалась с политинформацией, проводились собрания личного состава, на которых разоблачали подлую ложь поджигателей войны. Молодежь - политруки, комсомольская верхушка, рвалась в бой, призывала нанести удар по врагу, отомстить за павших товарищей и выполнить волю партии, но основная часть бойцов отмалчивалась, покуривая и наслаждаясь минутами неожиданного отдыха.
   Соколов, сидя в президиуме, хмурился, вглядываясь в лица красноармейцев и младших командиров, и не находя обычного отзыва бойцов инженерного батальона. Перехватив красноречивый взгляд Окунева, напоминающий о том, что укрепления сами себя не построят, комиссар поторопился завершить собрание и отправил подразделения по рабочим местам.
   - Устали люди, Пал Петрович! Тем более пережили такое. Многие из них впервые в бою участвовали, тут время нужно, чтобы в себя придти и переосмыслить происходящее, - отозвался Гартнель, после того как комиссар поделился с ним своими тревогами.
   Те же вечером, комиссар танкового батальона Голик, прибывший в парк для проверки дежурной смены, остановил трех незнакомых красноармейцев, вызвавших у него подозрение. На требование политрука показать содержимое вещмешка, один из них внезапным ударом ножа ранил комиссара. Голик, успевший выхватить наган, открыл стрельбу по противнику, бросившемуся бежать при виде оружия.
   На выстрелы политрука сбежался народ со всего автопарка. Разобравшись, в чем дело, бросились в погоню по горячим следам. Вскоре удалась задержать одного из нападавших, забившегося под заброшенный грузовик, в самом дальнем углу автопарка. Двое других беглецов, пользуясь вечерними потемками, перебрались через проволочное ограждение, ползком и короткими перебежками, преодолев открытое место, ушли к белофиннам.
   Во время поиска, выяснилось, что сбежал единственный пленный офицер, минометчик, сидевший в отдельной охраняемой землянке. Труп бойца, охранявшего финна, был найден присыпанным снегом и раздетым, за ближайшей поленницей.
   Допрос пойманного беглеца, даже не пытавшегося отпираться, показал, что побег к финнам был задуман давно, у каждого из перебежчиков были причины ненавидеть советскую власть. Сошлись уже здесь, когда с последней колонной, пришедшей из Мяркяярви, оказались в окружении. Нападение егерей пересидели на складах, на территорию которых, не упало ни одного снаряда, ни одной мины. Бежать решили при первой возможности, прихватив с собой пленного офицера. Часового обманули, назвавшись посыльными из штаба, отправленными за пленным. Подобравшись к нему, сбили с ног и удавили, чтобы не портить кровью одежду, которую собирались отдать финну.
   - Я этого гада своими руками придушу! - ворвался в землянку Единцев, прерывая допрос перебежчика. Тот испугано задергался, попытался вскочить с табуретки, и свалился на пол.
   - Спокойно! Ты чего тут разорался? - кинулся наперерез лейтенанту Векторов.
   - Прочь с дороги, пошел вон, телок! - сцепился с ним Единцев.
   - Ты чего здесь забыл, Леонид! - окликнул внезапного гостя из угла Гаврилов, - тебя кто звал?
   - Эти сволочи моего отделенного убили, и Голика Романа порезали, - удивленно ответил Единцев, ослабляя хватку на вороте Векторова, сержант госбезопасности, впервые, за все это время, заговорил с ним, называя его по имени, - этому гаду не жить!
   - Не жить, - согласился Ким, освобождаясь из лап Единцева, и мрачно взглянул на лежащего на боку человека, привязанного к табурету. Тот задергался и заскулил.
   - Ну, это не вам решать, мальва, - буркнул Гаврилов, - иди отсюда, лейтенант, нечего тут соплями трясти, нашел место хотелки свои высказывать. Вали давай, и думай башкой своей, куда ручонки тянешь!
   Леонид молча развернулся, и направился к выходу из землянки. Уже наверху, когда он направился к землянке танкистов, проведать раненого Голика, его окликнул запыхавшийся Ким.
   - Чего тебе? - обернулся Единцев.
   - Уф, думал, не догоню, потеряю! Дело есть. Поможешь? Твои люди сегодня, пленных охраняют?
   - Мои. Чего надо?
   - Идем, по пути объясню!
   После штурма крепости, в плену у бригады оказалось несколько человек - егерей и шюцкоровцев, захваченных в автопарке, в крепости, и возле самолета. Кроме того, вернувшийся из поиска, патруль Клинова привел с собой выловленный минометный расчет, командиру которого, лейтенанту и помогли бежать изменники.
   Финнам, захваченным на взлетной полосе, возле сожженного самолета с перебитыми ранеными, пообещали сразу, что долго жить они не будут. Поэтому, когда в холодную землянку ворвались двое русских, и начали искать кого-то среди лежащих и прижавшихся от холода друг к другу пленников, некоторые решили, что эти свирепые русские пришли за ними.
   - Ты! - Векторов пнул ногу одного из шюцкоровцев, тот приподнялся на локте, жмурясь от яркого света лампы, - снимай шапку и шинель.
   Финн, выслушав переводчика, стоявшего на входе, послушно скинул маскхалат, снял с себя серо-голубую шинель, рыжую шапку и протянул их Векторову.
   Взамен, Ким бросил на лежащих пленников, дранную финскую зимнюю куртку с капюшоном, испачканную в засохшей блевотине и крови:
   - Одевай!
   - Думаешь, получится? - спросил Леонид у Векторова, когда они вышли из землянки на свежий воздух.
   - Уверен! - ответил тот.
   - Тогда я с тобой пойду!
   Ким пожал плечами:
   - Хорошо, нам еще третий нужен. Идем к Риканову договариваться, все равно без приказа Окунева ничего не выйдет. Только барахло это вонючее закину...
   Одежду, снятую с пленного финна, Векторов зашвырнул в землянку, из которой сбежал финский офицер. Через полчаса, закончив допрос, в эту землянку притащили хныкающего перебежчика, развязав руки, и дав пинка, закрыли за ним дверь. Замерзший изменник, приведенный с допроса в одной гимнастерке, подобрал с пола найденную шинель и шапку. Одевшись, предатель забился в угол, и просидел так до самого утра.
  
  
   Утро. Едва - едва рассвело, на крепостной стене, позёвывая, таращатся по сторонам часовые.
   - Вот суки, ты смотри, что твориться то! - возмутился один из "комендачей", показывая на фигурки, бегущие от парка к финским позициям. Подбежавший по тревоге, отделенный командир, положил руку на изготовленную для стрельбы винтовку:
   - Ты что, приказа не слышал? Стрельбу без команды не открывать!
   - Так сбегут же! - боец дернул винтовку на себя, пытаясь освободить ее от руки разводящего, оглядывающегося в поисках старшего дежурной смены, - пусти, уходят, ведь!
   Со стороны автопарка раздались редкие одиночные выстрелы вслед бегущим по полю предателям.
   Рядом, на стене, среди поднявшихся гневных криков часовых, посыпавшихся проклятий и ругани, кто-то не выдержал и пальнул беглецам вслед.
   - Вы что? Не стрелять, не стрелять! Кому было сказано? - наконец то появился на стене младший комвзвод, начальник караула. Вслед за ним, на башню взлетел комендант в своем коротком бушлате, крича на бегу:
   - Не стрелять, не стрелять!
   Навалился, оттирая от бойницы второго номера, пытавшегося разглядеть причину суматохи. Взглянув в бинокль, отодвинул пулеметчика:
   - Дай-ка, я попробую!
   Протянул ему бинокль:
   - Держи, подскажешь!
   - Мимо! Това-а-арищ лейтенант! - укоризненно выдохнул Валидов, глядя, как далеко позади беглецов легли снежные фонтанчики первой очереди.
   - Думаешь, уйдут? - азартно оглянулся на него Снежин, и, не прицеливаясь, выдал длинную очередь.
   - Уйдут, конечно! - уныло забурчал пулеметчик, глядя на бегущих к лесу дезертиров.
   В парке стрелять перестали, с крепостной стены раздался еще один выстрел. Комендант, бросив пулемет, вскочил на парапет, увидел Жаткова, командира саперной роты, перезаряжающего винтовку.
   - Черт, Яшка, перепугал! Попал?
   - Нет!
   - И, слава богу!- снова назад, к пулемёту. Едва успел, стукнул по рукам пулеметчика, уже приготовившегося стрелять, - куда-ааа?!
   И тут громыхнуло с невероятной силой. Скрипнув брёвнами, качнулась под ногами башня, с вздрогнувших стен крепости осыпался снег. Над парком поднялось облако дыма, раздались крики, прозвучало несколько выстрелов.
   Пулеметчик удивленно посмотрел на Константина:
   - Там, что перестрелка?
   Константин развернул пулемет и дал длинную очередь над рядами машин и навесами, сбивая сучья и хвою с сосен, стоящих за автопарком.
   - Ленту давайте, чего застыли!
  
   Йохан первым заметил бегущих в их сторону людей, скатившихся кувырком со снежного вала, окружающего большую стоянку русской техники, позвал командира.
   - Смотри, русские! - вскинул винтовку, приготовился стрелять.
   - Стой, стой! Не стрелять, держи их на мушке! - приказал фельдфебель Сеппанен, - они сдаются!
   - Ага, "рюсса" выдохлись, скоро толпами побегут! - поддержал земляка и соседа Руп Канти, крепкий плотогон, записавшийся в шюцкор, чтобы далеко не отправляли от дома.
   - Что-то больно быстро сдаваться начали, у них, что припасы кончились? - заворчал капрал Халвони, самый пожилой в отделении, - осторожней будьте, не подпускайте их близко.
   - Да ладно, тебе Окасти! Слышал же, вчера лейтенант Ранта вернулся, из плена сбежал, ему такие же русские, помогли, - Руп махнул в сторону приближающихся красноармейцев, - никто умирать не хочет...
   - Что же они не сдавались, когда наши в крепость вошли? Сколько мы там народу потеряли? - подтянул к себе винтовку капрал, стряхнул с нее прилипший снег, - теперь то, с чего защищаться передумали?
   Со стороны крепости раздалось несколько выстрелов, в бойнице, одной из башен, забился огонек пулемета, рассыпая фонтанчики далеко за спинами бегущих. На автомобильной стоянке русских грохнуло так, что с ближайших деревьев стряхнуло снежные шапки.
   Беглецы, оглянувшись на поднимающийся столб дыма, не сговариваясь, прибавили хода, стараясь как можно быстрее добраться до спасительного леса.
   - Что там за стрельба? - Йохан выглянул из-за дерева, прислушиваясь, к поднявшейся пальбе у русских, - они сами с собой воюют?
   Из крепости в сторону автостоянки русских, пунктирами трассеров полоснули пулеметные очереди, одна из которых пролетела над их позицией, круша ветви и сучья над головой. Противно завыла пролетающая мина, и на краю снежного вала, окружающего автостоянку русских, взметнулся столб пламени. На сопке рявкнула полковая пушка, и где-то в лесу, за их спинами, прогремел сильный взрыв.
   - Йохан, Руп, за мной, - поднялся Сеппанен, - остальные прикрывают, Юха, смотри в оба!
  
   - Стой! - фельдфебель остановил беглецов на краю поля.
   Они остановились, задрав руки вверх, завертели головами, испуганно озираясь на каждый выстрел. Трое крепких парней, в буденовках, тонких солдатских шинелях, за плечами винтовки, опущенные стволами вниз, в рукавицах зажаты подобранные листовки-пропуска.
   - Не стреляйте! Мы сдаемся! - громко затараторил один из них на финском языке, - мы хотим кушать, у вас есть хлеб?
   Марк, парень лет 27, усмехнулся, услышав просьбу перебежчика, и подмигнул усачу капралу, затаившемуся за соседним камнем:
   - Юха, слышишь, жрать хотят!
   - Стойте на месте, руки не опускать, оружие сдайте!- приказал фельдфебель, - Руп, винтовки забери у них!
   Выдохнул, почувствовал себя спокойней, когда Руп, собрав винтовки, отошел и стал сзади него. Оглянулся, пытаясь разглядеть земляков, затаившихся в лесу, и прикрывающих его с ребятами со своих позиций.
   - Что там такое, что за взрыв? - спросил расслабившийся Сеппанен, однако, не опустивший ствол автомата, держа перебежчиков под прицелом, - ты откуда финский знаешь? Йохан, обыщи его!
   - Мы склад оружейный подожгли, когда уходили, - начал отвечать парень в подшлемнике с напяленной на него буденовкой, - я карел, из Хелмилайне, у меня родственники живут в ...
   Договорить он не успел, стоявший рядом с ним высокий красноармеец, зашвырнув свою рукавицу в лес, к укрывшимся за камнями финнам, бросился на фельдфебеля, ошеломленного взрывом гранаты, прогремевшим у него за спиной. Единцев, выдернув из цепких рук автомат, с размаху обрушил его приклад на голову Сеппанена.
   Йохан оседал на снег, схватившись за горло, пробитое штык-ножом, выхваченным Лекси из-за рукава шинели. Сам Кемринен, сцепившись с Рупом, катался по брошенным винтовкам, вминая их в снег, пытаясь освободить перехваченную плотогоном руку со штыком.
   Векторов, скинув огромные рукавицы, опустившись на колени, садил из ТТ с двух рук, по мелькавшим за камнями и деревьями белым фигурам. Отстреляв оба магазина, он рухнул в снег, и принялся перезаряжать пистолеты.
   - Лейтенант, он у тебя жив?- Ким окликнул Единцева, залегшего за фельдфебелем, осевшим в снег аморфной массой, - тогда тащи его, уходи отсюда!
   Согревая дыханием замерзшие пальцы, не спуская глаз с опушки, Векторов позвал Кемринена, - Леша, ты как там?
   - Помираю, я! Лежу, подыхаю как собака! - протер залитое кровью лицо Алекси, сталкивая с себя заколотого здоровяка-финна, - он мне, сука, нос сломал, когда башкой своей колотился.
   - Значит, живы все? Ну, похоже, это ненадолго! - Векторов прислушался к крикам, доносящимся из-за деревьев, к финнам подходило подкрепление, - уходи, уходи, лейтенант, мы прикроем.
   Единцев поднялся со своим пленником на плечах, и бросился назад, к парку. Пробегая мимо пытавшего унять кровь переводчика, скинул ему трофейный автомат:
   - Держи Леха, пригодится!
   - Беги, беги! - подстегнул Леонида крик Векторова, и лейтенант понесся к замаячившим на снежном валу красноармейцам.
   За спиной затрещал автомат, ухнула граната, за ней еще одна. По Леониду не стреляли, боясь попасть в пленного, висящего у него на плечах. Единцев, запнувшись, полетел вперед головой, и когда он забарахтался, пытался подняться со своим грузом, рядом с ним, из снега выросли белые фигуры бойцов Клинова.
   - Свои, лейтенант, свои!
   Отобрав у Единцева его ношу, подхватили лейтенанта под руки, и, не задерживаясь ни секунды, потащили его к снежному валу, к пулемету, поливающему непрерывными очередями у них над головой. Леонид оглянулся. За ним, шумно дыша, и пуская красные пузыри из носа, несся с автоматом на шее Кемринен, в сопровождении разведчиков, забравших у него винтовки. Векторов бежал последним, тяжело дыша и стреляя через плечо из пистолета.
   В парке, среди рядов техники было безветренно. Завернув за грузовик, тяжело дышащий Леонид, опустился на бревно, рядом с Лекси, возле которого хлопотала Журава, протирая залитый кровью подбородок переводчика из "Аметиста". Возле Кемринена, привалившегося спиной к колесу грузовика, сидел Векторов, и разглядывал свои дрожащие пальцы. Увидев, что на него вопросительно смотрит Лида, он сжал кулаки, и стеснительно улыбнулся ей.
   Подошли Савельевы, оба в белых маскхалатах, у Марии за плечом "снайперка", подарок Кострова, переданный с экипажем одного из "продуктовых" самолетов. Оба вернулись с поля, где с остальными "аметистами" встречали "диверсантов" Векторова. Вернулись самые последние, прикрывая отход группы.
   Родион хмыкнул, осмотрев всю троицу, ничего не сказав, отошел к окликнувшему его Клинову.
   Пошептавшись о чем-то с Журавой, Мария, сняв с плеча винтовку, протянула ее удивившемуся Леониду, и присела перед Алекси:
   - Леш, Лешенька, ты мне вот скажи, что это было?
   Засопевший карел, в недоумении уставился на неё:
   - Что вам сказать, девушка?
   - Объясни, какого черта вы туда поперлись, и почему мне с ребятами, с ночи пришлось в снегу ползать, да еще вас тащить оттуда. Ради, чего это все было? Мне это интересно! Мне, парням, Лиде вот. Лид, тебе интересно?
   - Еще как! - сверкнули янтарные вспышки в глазах Журавы, и она, скинув варежки, наклонилась к Кемринену, и провела теплыми ладонями по колючим щекам.
   Мария прижала его кисти к коленям. Лекси, встревожено заерзал, сопя сквозь забитые в ноздри шарики ваты. Леонид и Ким с удивлением уставились на девчонок.
   - Тише, ты чего возбудился? - сжала руки карела Савельева.
   - Держи его крепче! - рявкнув подруге, Лида зажала нос Алексея, и дернула его, с хрустом возвращая смещенные хрящи на место.
   - Бля-яяя! - из глаз завопившего переводчика брызнули слезы, - а-ааа, больно ведь! Пустите меня, дуры!
   - А ты хотел с кривым носом ходить и всю жизнь задыхаться? - похлопала его по коленке, поднимаясь Мария, - а так, ты казак, хоть сейчас по невестам, к "ватрушкам", отправлять можно. Так, зачем это все нужно было?
   - Чего вы ко мне пристали? Мне Клинов приказал, я и пошел! И вообще это их идея, с них и спрашивайте, - вытирая слезы, Алекси сдал своих подельников.
   Единцев, не выдержал требовательных взглядов девушек, одна из которых демонстративно теребила полученную обратно винтовку, и указал пальцем на Векторова.
   - Профилактическое мероприятие, - коротко ответил уполномоченный особого отдела.
   - Что? - одновременно с девчонками, не понял и Леонид.
   - Финны троих потеряли, - пожал плечами Ким, - как теперь, по-вашему, они остальных дезертиров встречать будут?
   Векторов поднялся и начал отряхиваться.
   - Ты куда?- окликнул его Леонид, осмысливая сказанное товарищем.
   - Пойду я, мне переодеться надо, к построению.
   - Какому еще построению? - завозился Кемринен, убирая руки от лица, - что уже медали выдавать будут?
   - Было бы неплохо, - усмехнулся Ким, и обернулся к Единцеву, - как твоего отделенного звали, ну того...который офицера сторожил?
   - Дима, Сайкин Дмитрий Владимирович, а что? Тебе зачем?
   - Для дела нужно, - отозвался уходящий особист.
  
   Автопарк. Всю большую площадку заняли выстроившиеся повзводно подразделения. Здесь вся бригада, батальон Балашова, сводная транспортно-погрузочная рота, стоящая особняком, "воздухоплавательный" отряд, нет только медсанбата, и подразделений, заступивших в наряд.
   Военный юрист 3-го ранга, Полтицкий, седоватый командир, лет 50-ти, в абсолютной тишине закончил чтение решения военно-полевого суда, согласно которому обвиняемый, признавший себя виновным по всем пунктам обвинения, был приговорен к высшей мере наказания.
   Ким, поправив фуражку, вывел предателя на снежный вал, и, поставив его перед собой, потянулся за пистолетом. Их было хорошо видно отовсюду. Стоящий в финской шинели человек в большой рыжей шапке, и особист за его спиной, в фуражке, в кожанке, перетянутой ремнями.
   - Именем Союза Советских Социалистических Республик, - повторил слова приговора Ким, и утопив вороненый ствол ТТ в густой рыжий мех, добавил от себя, - за попранную присягу, за Сайкина Дмитрия Владимировича, за простого советского парня, убитого тобой, мразь...
   И нажал на спусковой крючок.
  
   - Охренеть! - произнесла Савельева, опуская свою винтовку, через оптический прицел которой она следила за происходящим в автопарке и толкнула локтем свою подругу, застывшую с биноклем в руках, - Лид, ты это видела? Вот тебе и "телок"!
   Помимо двух девушек, наблюдавших за казнью с крепостной стены, были и другие зрители, ради которых затевалось все это представление - белофинны. На глазах, которых, русские, только что, пристрелили пленного щюцкоровца в такой приметной, рыжей, шапке.
  
   * * *
  
   25.01.40 г.
   г. Ухта. Госпиталь 19-й Армии.
  
   - Следствие по вашему делу прекращено. С вас сняты все обвинения.
   Рамоданов, скользнув безразличным взглядом по сидевшему напротив него следователю с одинокой шпалой на малиновой петлице, торчащей из-под госпитального халата, равнодушно спросил:
   - В чем же меня обвиняли?
   - Некоторые ваши действия можно рассматривать как преступную халатность, приведшую к гибели личного состава и утрате боевой техники. Но, тем не менее, ваше дело закрыто.
   - И кому я обязан закрытием "моего" дела?
   Следователь Еремеев, военюрист 3 ранга, доставая бумаги из портфеля, хмыкнул:
   - Вы что же, считаете, что советские следственные органы не справляются со своей работой и им нужна чья-то помощь в ведении расследования?
   Глядя в окно кабинета, Рамоданов промолчал. Еремеев протянул ему несколько листов на подпись, капитан не читая, расписался в указанных местах. Заметив, что следователь с решительным видом защелкнул портфель и собирается вставать, комбат задал еще один вопрос:
   - Гонтарь?
   Военюрист, поднимаясь со стула, замер на мгновение, уловив нотки надежды в голосе капитана, и ответил сухой строчкой из прочитанного рапорта:
   - Полковник Гонтарь Казимир Филиппович числится пропавшим без вести.
   - Бригада?
   - Насколько мне известно, на данный момент бригада, которой командует майор Окунев, находится в окружении, и связь с ними отсутствует.
   Поднявшийся следователь, коротко попрощался с капитаном, и направился к выходу.
  
   26.01.40 г.
   г. Ухта. Госпиталь 19-й Армии.
  
   - Командир! Товарищ капитан! - сзади окликнули Рамоданова мужские голоса, вырывая его из тяжких раздумий.
   Рамоданов, кроша на стол беседки краюху ржаного хлеба, обернулся на зов. На тропинке рядом с укутанной медсестрой, стояли двое бойцов в желтоватых полушубках, в шапках-ушанках, с вещмешками за плечами. Узнав посетителей, махнул рукой, приглашая к себе.
   До окончания разбирательств в причинах катастрофы при штурме Пелкосинниеми, раненых красноармейцев и командиров, вывезенных Каролем, разместили в армейском госпитале, где их взяли под свою "опеку" следователи военной прокуратуры и сотрудники особого отдела.
   Всех выздоравливающих из группы Рамоданова, отправляли в распоряжение транспортной роты при штабе армии, где их с радостью пристроили механиками и слесарями, сформировав отдельный ремонтно-восстановительный взвод.
   - Куда собрались? - поинтересовался Рамоданов, подкидывая крошки прыгающим по сугробам вокруг него нахальным воробьям и осторожным синицам.
   Парни из его батальона, механики-водители, пробравшиеся по его следам к занесенной снегом беседке, пристроились рядом, оглядываясь на симпатичную медсестру, прогуливающуюся по тропинке неподалёку от них.
   - Попрощаться зашли, товарищ капитан! Вчера командир роты объявил, что поскольку следствие завершено, "медицинский отпуск" закончился, наш взвод распускают. Кого в тыл долечиваться пошлют, кого здесь при штабе оставят. Нас вот в другую часть отправляют. Мы назад в батальон просились, но не разрешили.
   - В нашу бригаду? - поднял на них глаза Рамоданов, - до нее не добраться!
   - В Куолаярви колонна новой бронетехники стоит, там наш зампотех командует, вроде бы собираются к нашим прорываться.
   - Болида в Куолаярви? Откуда такие новости, Демин?
   - Таиров снабженцев возит, от них и услышал! Вместе с бригадой и склады армейские в окружение попали, они же снарядами забиты под завязку! Теперь боятся, что все белофиннам достанется...
   Через некоторое время замерзшая медсестра напомнила о режиме, и, посетители, оставив содержимое одного из вещмешков под столиком в беседке, распрощавшись с капитаном, покинули госпиталь.
  
   - Спрашиваете, какое у него состояние? Ну, какое может быть состояние у человека, со сквозным ранением груди, многочисленными осколочными ранениями, ожогами лица, - лечащий врач, профессор из военно-медицинской академии, пролистав свои записи, подвел итоги, - плохое у него состояние.
   Следователь Еремеев вздохнул, глядя в темное окно:
   - Значит, вы сообщили ему о том, что его направляют для дальнейшего лечения в тыл, в Ленинград, а он потребовал выписки?
   Профессор развел руками:
   - Вот именно, какая тут может быть выписка? Вы же видели его!
   Следователь, соглашаясь, поддакнул жестикулирующему профессору. Тот снова глянул в свои записи, хмыкнул:
   - Хотя, результаты последнего осмотра вызывают надежду на непременное выздоровление при соблюдении назначенного курса лечения. Понимаете, здесь на общее физическое состояние больного, наслоились последствия контузии. Именно все это вызывало у больного вялость, полную апатию, безразличие к окружающим, навязчивые желания остаться в одиночестве. Доходило до того, что санитары находили его спящим на ступенях черного хода...
   - Извините, что прерываю, а не мог ли ваш подопечный ввести вас в заблуждение симуляцией своего скверного состояния. Нет? Так скажите мне, куда он делся? Куда исчез капитан Рамоданов, с кучей ранений и с этой клятой контузией, сделавшей его нелюдимым отшельником?
   На столе зазвонил телефон, профессор поднял трубку:
   - Варштейн, слушаю внимательно.
   Выслушав несколько слов, протянул трубку следователю:
   - Вас!
   Тот схватил ее, приложил к уху:
   - Еремеев.
   Изменившись в лице, прижал трубку еще сильнее:
   - Никак нет! Что-о-о? Где? У кого-о-о? Как он туда поп...
   Прервавшись на полуслове, Еремеев застыл, нависнув над столом в полусогнутом состоянии, и простоял так до конца телефонного разговора. Положив трубку, он опустился на стул, протер рукавом халата раскрасневшееся лицо и, переводя дух, потянулся к графину с водой.
   - Нашелся ваш беглец! Он у товарища Мехлиса!
   Услышав фамилию начальника Главного ПУ РККА, профессор вздрогнул, дернул рукой и взглянул в "красный" угол своего кабинета. Своими телодвижениями хозяин кабинета сумел удивить военного юриста:
   "Он, что, собирался перекреститься?"
   Знаком, остановив ошарашенного профессора, пытавшегося задать вопрос, Еремеев одним глотком осушил стакан воды и выдохнул:
   - Готовьте документы капитана Рамоданова, товарищ Варштейн. Да, на выписку!
  
   * * *
  
   27.01.40г.
   н.п. Куолаярви.
   Бригадный пункт снабжения.
  
  
   Заместитель командира бригады по технической части, военный инженер 3 ранга, Болида Александр Николаевич, стоял у окна дощатого сарая, служившего ему временным пристанищем на бригадном обменном пункте в Куолаярви, и разглядывал мандат Рамоданова, выданный в штабе 19 Армии. Сам капитан лежал на нижнем ярусе трехэтажных нар, и приходил в себя после перелета из Ухты, и ухабистой дороги с аэродрома. Бессонная ночь и поездка тяжело дались беглецу из госпиталя.
   За невысоким, приземистым столиком, возле трещавшей самодельной печки, расположился Михайлов, интендант 3 ранга, на скорую руку готовящий "праздничный" обед по случаю возвращения сослуживца, воскресшего из небытия.
   Болида, уже не первый раз перечитывал про себя документ, врученный ему комбатом. Он не сдержался и прочел вслух последнюю строчку:
   - Член Военного Совета Армии, двоеточие, подпись, Мехлис Л.З.!
   Недоверчиво поднял глаза на своего приятеля:
   - Это что, правда, Мехлис расписался? Это его подпись?
   Зампотех завертел листок плотной серой бумаги, разглядывая его со всех сторон.
   - Это тот самый Мехлис, чьи портреты на парадах носят, главный комиссар страны? Бывший секретарь Сталина, заместитель Ворошилова? И теперь он в Ухте? Всего лишь член Военного Совета армии? Это он?
   Рамоданов натянул на голову полушубок и неохотно пробубнил что-то подтверждающее. По помещению поплыл запах свежего хлеба, крупными ломтями нарезаемого Михайловым.
   Болида отошел от окна и присел на край нар:
   - Платон, ты знал, кто такой Мехлис и все равно пошел к нему? Знал про Блюхера, про разгромленный Дальний Восток? Говорят, недавно он чуть ли не расстрелом в 44 дивизии командовал, ты все равно пошёл к нему!
   - Это только говорят, - произнес капитан, откидывая полушубок, - Сань, дай спокойно полежать, отдохнуть чутка! Хорош трещать!
   - Потом, в гробу наотдыхаешься, успеешь еще! Ты нам лучше расскажи про свои отношения с небожителями.
   Михайлов, стуча ножом, поморщился при последних словах военного инженера 3 ранга, но тему поддержал, добив танкиста вопросом:
   - А какой он, Мехлис?
   - Да вы мертвого поднимите своим любопытством! - усаживаясь на нарах, потянулся Рамоданов, - какой он? Такой же, как на портретах, только старше. Мрачный, усталый, глаза навыкате, красноватые, от бессонницы что ли..., в шапке, свитере плотном, роста среднего, встретил бы во дворе, подумал бы мужик дров поколоть вышел...
   - Ты как туда попал то? Почему именно к нему? - Болида достал с полки чашки и начал расставлять на столе.
   - А к кому? Куда Саня, еще идти? Где они, отцы-командиры? Где бригада, где этот призрачный штаб движения? А тут еще моих ребят из штабного гаража по другим частям раскидывать начали, а меня в тыл, лечиться дальше отправляют. Недолго думал, собрался, парням спасибо, форму принесли, и выскользнул из госпиталя стезей подготовленного отхода. Сначала к ребятам своим, в гараж почесал пешим порядком, а дальше по их подсказке, ко Льву Захарычу, знакомцу своему. Ну, чего смотрите? Да знакомый, еще по Монголии, встречались там дважды...
   Рамоданов прервался и втянул воздух в себя:
   - Толь, обедать не пора? А то, с вечера, не емши, голова от запаха кружится!
   - Пора! - согласился Михайлов, закончив разливать густой, ароматный суп по чашкам.
   Разложив ложки-вилки, он довольно потер руками и позвал:
   - Прошу всех за наш скромный стол! Чем богаты, тем и рады!
   Болида открыв дверцу тумбочки, звякнувшей стеклом, предложил:
   - Мы вот еще и этим богаты! Может по чуть-чуть?
   - Нет, Сань, нет! Договорились же! Нам сейчас к людям идти, приказы отдавать, на "пахоту" их за собой звать! - вскинулся Рамоданов, чувствуя, что к уговорам может присоединиться и Михайлов, заинтересованно посмотревший в сторону тумбочки, - закрывай! Хорош соблазнять! Что ж, мы до вечера не дотерпим? А там и посидим все вместе!
   Болида согласно кивнул и прикрыл аккуратно разболтанную дверцу.
   Не успел отодвинуть пустую чашку капитан, и поблагодарить хозяев за сытный обед, как зампотех, колдовавший с чайником, сделал еще одну попытку:
   - Платон, приезд твой отметить! На донышко плеснем, совсем немного, на два пальца! Вот настолько! - и зампотех вместо двух показал три сложенных пальца, - совсем мальца!
   - Не сейчас! Вечером! - замотал головой капитан, - как маленькие! Лучше чаю налей! Забудь до вечера!
   - Понял, забыл, дважды мне не семафорьте, а то я с мысли сбиваюсь! - Болида поставил на стол банку с вареньем и кружки с налитым чаем, и который раз вернулся к похождениям Рамоданова, - пока мы тут насухо чаем давимся, ты нам дальше про Монголию поведай...
   Рамоданов потянулся к открытой банке, из которой торчала столовая ложка:
   - Ух, ты! Откуда такая роскошь?
   - Абрикосовое! Посылка, от шефов, из Чарджуя! Даже знаешь, где это? Платон, друг-географ, время не тяни, рассказывай!
   Капитан положил ложку варенья к себе в кружку и, размешивая его, принялся вспоминать встречу на Халкин-Голе:
   - Мы ночью удачно самураев обошли, а ранним утром, навалились на них. Пехоту разогнали, батарею артиллерийскую в землю закатали, а потом еще полдня танковые атаки отбивали. Едва все успокоилось, мои танкисты у подбитого "японца" собрались, трофеи собранные разглядывают. В этот момент "эмка" подъехала, за ней еще одна, следом броневик, да полуторка с бойцами в сопровождении. Оказалось, Мехлис корреспондентов на фронт вывез! Пообщались с ними немного, пощелкали нас возле трофея, тут ветер, пыль поднялась, они собрались и дальше поехали. Газету пообещали с фотографиями прислать.
   - А сабля твоя, самурайская, - вдруг вспомнил Болида, - оттуда появилась?
   Рамоданов, как то во время вечерне-ночных посиделок, еще в Ленинграде, в пункте формирования бригады, подивил своих сослуживцев сувениром из монгольских степей, настоящим самурайским мечом, снятым с японского офицера.
   - Да, с того боя. С тех времен и таскаю ее в обозе, повсюду, - подтвердил Платон, и задумался, - а ведь брал на память и на удачу! Только вот удачи, что-то не видать. Ни здесь, ни в Польше! Доберусь до этой железяки, выкину к чертям!
   Рамоданов, кинув взгляд на часы зампотеха, отставил недопитую кружку:
   - Нам не пора?
   - Есть еще пять минут, - зампотех повертел растопыренной пятерней, - так что, давай покороче, и о главном!
   - А второй раз мы в степи встретились. Они заблудились, мимо своего поворота проскочили, и поперли вперед, неведомо куда, на ночь глядя. Им ехать недалеко было, они и рванули на одной машине. Так и неслись, пока на мою колонну не выскочили. Вместе с Мехлисом, один из корреспондентов был, он и узнал меня, когда я чумазый и пыльный, к ним с докладом доковылял. Пришлось под охрану брать, да в нужное место провожать, тем более по пути было. Проводил, расстались уже в темноте, погудели друг другу на прощанье, они нам в одну дуду, а мы в ответ всей колонной отсигналились, насчёт этого у меня парни дружные были! На этом и распрощались, вот и вся Монголия!
   Болида скользнул взглядом по часам, и спросил капитана, увлеченно размазывающего варенье по куску белого хлеба:
   - А дальше что? Как все в Ухте было, как ты к Мехлису прорвался?
   Рамоданов рассмеялся:
   - Не поверите, я опять того корреспондента встретил, только он оказывается редактор, а не корреспондент! Гляжу, вроде знакомый возле машины стоит. Подошел так и есть, узнали друг друга, он смеяться начал, когда про нашу последнюю встречу вспомнили. Когда мы на прощанье гудеть начали, Мехлис удивился, я говорит, и не ожидал, что у нас столько провожающих!
   Рамоданов замолчал, поглощая бутерброд. Допивая чай, кивнул в окно, на двор, заставленный крытыми грузовиками:
   - Это все наше? А броня где?
   Болида переглянулся с Михайловым, и подтвердил:
   - Наше, наше! И это не все! Танки твои тоже здесь, увидишь еще. Ты давай не отвлекайся, что дальше было то?
   Рамоданов одним глотком осушил кружку и продолжил:
   - Как я только о встрече с армейским комиссаром 1 ранга спросил, редактор сразу серьезным стал, понимаешь, мол, о чем просишь? И кого?
   Объяснил, как мог, он задумался. Позвал за собой, провел мимо постовых, на второй этаж поднимаемся, а там крик стоит, стружку с кого-то снимают.
   Мой провожающий ко мне оборачивается, кивает: "Туда, мол, идём, не передумал?"
   Нет, говорю, куда мне деваться? Велел ждать, а сам ушел. Недалеко капитан сидит, здоровый кабан, с меня глаз не спускает.
   Жду. Тут мимо два интенданта промчались, снабженцы, красные оба, воротнички на ходу рвут.
   Позвали. Зашел, гляжу Мехлис, в шапке, в свитере сером, возле шкафа стоит, в руках шарф держит, собирается куда-то.
   Редактор меня подталкивает, вот говорит, Лев Захарыч, знакомый наш, помните в Монголии, танкист нас с колонной провожал. А сам меня по спине похлопывает.
   Мехлис на меня, взгляд стеклянный, нахмурился, но вроде вспомнил, кивнул, тут меня редактор снова толкает. Я шаг вперед, так и так, капитан Рамоданов, прошу разрешения вернуться в бригаду с маршевой колонной, места знакомые, готов обходной путь показать.
   Спросил, что в Ухте делаю, сказал про госпиталь. Сбежал, что ли? Молчу, редактор за меня вступился, так ведь говорит, на фронт сбежал, не в тыл. Одеваясь, Мехлис стукнул в соседнюю дверь, оттуда майор выскочил, спросил у него про бригаду нашу, тот отвечает, так точно, та самая,10-я мотоброневая, видно раньше у них какой-то разговор был!
   Кивнул на меня, разобраться, результаты доложить мне и командующему армией, и все, ушел! Уходя, руку пожал на прощанье, удачи тебе, говорит, проводник!
   И больше я его и не видел, и общались мы с ним всего пять минут.
   Рамоданов усмехаясь, словно в ответ, показал пятерню зампотеху:
   - Пять минут, не больше. А дальше меня в оборот штабные взяли, совещание устроили, я им там про зимник рассказывал, и список хотелок своих озвучивал, полночи над картами сидели. Под утро, как только вручили мне мандат этот, и документы мои из госпиталя, сразу на аэродром отправили, и вот я здесь!
   Капитан выдохнул с облегчением:
   - Все, закончили с этим! Давайте собирайтесь, на морозец хоть выйдем! А то разморило, в сон тянет!
   Вышли на свежий воздух, прошлись, осмотрелись. База вся техникой забита - грузовики, танки, бронеавтомобили, спецтранспорт. С особой гордостью Михайлов похвастался пятеркой мощных ярославских грузовиков, за немалую мзду у тыловиков выпрошенных. Кое-где люди возле машин копошатся. Остальные по дощатым времянкам, палаткам попрятались, отогреваются, над жильем дымы столбиками стоят.
   Михайлов построение по базе объявил. Собрались, построились, всю базу в строй поставили. Рамоданов высмотрел танкистов в строю. Все молодые, незнакомые, подвижные. На всех обмундирование новое. Во главе взвода лейтенант стоит, коренастый, лицо от мороза красное, в телогрейке короткой, с расстегнутым воротником, на месте притоптывает-прихлопывает. На своих подчиненных оглядывается, смеется с ними вместе.
   Рядом с молодыми, его бойцы построились, те, что с ним из Ухты вернулись. Не все здесь. Кому-то раны не позволили, кто-то просто глаза отвел, извини, мол, Капитоныч, какой из меня доброволец теперь. Тот же Кароль, зевая спросонья, выслушал комбата, зазывавшего с собой и всевозможные блага обещавшего, в ответ брякнул раздраженно:
   - Дурных нема!
   Развернулся, и досыпать ушел.
   Остальные, побросали свое добро в полуторку, да рванули с ним на самолет. Из двадцати шести человек, живыми, вырвавшимися из той западни, здесь в строю 12 стоит, тех, кто решился назад, к бригаде вернуться. Он, Рамоданов, тринадцатый.
   Болида вышел вперед, объявил о предстоящем выходе, срока два дня дал, технику к маршу подготовить. Представил капитана Рамоданова, как помощника своего, отвечающего за безопасность колонны. Распустил всех, приказал подготовкой заниматься.
   - Кто это у тебя строй замыкал? - за рукав придержал зампотеха Рамоданов, - что за гражданские?
   - Ленинградцы-заводчане! Сборная бригада, с Ижорского и Кировского завода, помогают новую технику осваивать. Нормальные мужики, с ремонтом всех выручают, благодаря им, мы так быстро добрались. Тот, что первый стоял, высокий такой дед, это бригадир, фамилия Журавлёв, с Кировского завода. Все рвется в бой, трал заводской испытать, противоминный.
   Рамоданов хмыкнул:
   - Трал это хорошо, но ты их с собой собрался тащить? Туда, в эту чертову тайгу?
   Но тут их разговор прервал посыльный мотоциклист из штаба дивизии, приехавший за Рамодановым.
  
   Появление Рамоданова на бригадной базе снабжения в Куолаярви, вызвало всплеск активности и в самой дивизии. Один за другим из штаба армии посыпались приказы оказать всевозможную поддержку военному инженеру 3 ранга Болиде Александру Николаевичу и обеспечить все его запросы и потребности. Самолеты, прилетающие из Ухты, наполнили штаб дивизии всевозможными ревизорами и контролерами. Каждый отказ, каждая задержка при выполнении малейшего, незначительного запроса зампотеха бригады или Рамоданова, рассматривались как саботаж и попытка срыва важнейшего государственного задания.
   Штаб дивизии засел за проработку небольшой наступательной операции на участке фронта, намеченному к переходу эшелоном Болиды. Для восстановления контактов с окруженной бригадой, служба связи корпуса передала Рамоданову передвижную радиостанцию, с помощью которой теперь отсылались ежедневные сводки о проделанной работе в Ухту.
   Перевалочная база бригады заполнялась грузами, бочками, штабелями ящиков. Огромная перегрузочная площадка была забита грузовиками и боевой техникой.
   Начальник бригадной базы в Куолаярви интендант 3 ранга Чесноков, хватался за голову, пытаясь разместить, в переполненном войсками поселке, людей, технику и грузы, скапливающихся в ожидании выхода колонны. Из Рыбаков, железнодорожного разъезда, во главе топливной колонны прибыл Коренов, и теперь тоже рвался в бой, наседая на Рамоданова и Болиду, требуя взять его с собой.
   Неожиданно вечером появился хмурый Курнятов, приехавший прямо с аэродрома. Куда прилетел из Ухты, где имел в штабе армии бодрящий разговор с Москвой.
   Грозное начальство, не сдерживаясь в выражениях, поинтересовалось, где находится полковник Гонтарь - пропавший командир бригады? Где, в конце концов, сама бригада, и, что Курнятов сам делает в глубоком тылу, за полтысячи километров от фронта?
   Тут же была поставлена задача, немедленно разобраться на месте и доложить. После совета не испытывать терпение начальства, разговор был завершен.
   - Когда выходить планируешь, капитан? - особист, дыхнув в ладони, обтянутые кожаными перчатками, похлопал ими, разглядывая груженые ЗИСы, рядами выстроившиеся на площадке, - давай пройдемся, расскажешь обо всем.
   - Еще день-два и буду готов, на снабженцев дивизионных надеюсь, должны еще топливо и продовольствие подвести. "Местные" погоду ждут, обещают поддержку авиацией. По мне, проскользнуть бы по-тихому, и уйти по лесным дорожкам, да разве такую армаду утаишь?
   - Почему на связь не выходят, как думаешь? - отойдя в сторону от шумной "сборочной" площадки, и прячась от ветерка за новенькими ЗИСами, спросил Курнятов, - они уже десять дней молчат, могли бы и гонца послать.... Отсюда, из дивизии, никого в бригаду не отправляли?
   - Нет! Дивизии это зачем? Чего им напрягаться, мы же туда идем....Только самолет посылали на разведку...
   - Знаю, - махнул рукой Курнятов, - слышал, я про них, чуть у финнов не сели...Что тут у тебя?
   Рамоданов постучал ногой по новой шине грузовика, смахнул снег с фары:
   - Самое необходимое везу, - продовольствие, боеприпасы, зимнюю одежду и топливо. А вы товарищ капитан госбезопасности, не с нами?
   - А ты возьмешь? Место в твоем караване найдется?
   - Вы на своей машине поедете? - спросил Рамоданов, подразумевая "эмку" особиста, покрытую брезентом, и отстаивающуюся в укромном уголке базы.
   - Да, попозже водителя пришлю, пусть занимается.
   - Товарищ капитан госбезопасности, вы тогда с собой припасы возьмите, на всех, сколько вас будет. И берите всего побольше, не хотелось бы, чтобы ваши люди голодали!
   - Эх, как заговорил! Что ж ты танкист, со мной куском хлеба не поделишься!
   - Я со всеми поделюсь, с ранеными, больными, с теми, кто там уже двадцать дней в окружении сидит, и, конечно же, про вас не забуду! - Рамоданов бросил взор на особиста, - вы же сами понимаете, куда и зачем мы лезем? Знаете ведь, что у соседей произошло?
   - А что там произошло? О чем ты, капитан? Каким-то вздорным слухам, финской пропаганде веришь?
   - А вот этому можно верить? - Рамоданов достал из кармана полушубка боевой листок штаба армии, с сообщением о расстреле командования 44 дивизии, и протянул его Курнятову.
   - Что за вопрос, Рамоданов? Этому нужно верить! - Курнятов развернул сложенный вчетверо лист и зачитал вслух подчеркнутые строчки, - "позорно бежали в тыл, бросив доверенную им дивизию". Трусы и изменники получили по заслугам! Или ты в приговоре сомневаешься? Откуда у тебя этот листок?
   - В госпитале раздавали, чтоб народ успокоить, товарищ капитан госбезопасности. Там было много раненых и обмороженных из той дивизии. Люди столько всего натерпелись, пока лечился, чего только не наслушался, в том числе и про голод, как дохлых лошадей откапывали, да ели ...
   Разговор прервал зампотех, примчавшийся к Рамоданову с возникшей технической проблемой. Простояв неделю на морозе, не заводился один из грузовиков Михайлова.
   Поздоровавшись с военинженером 3-го ранга, Курнятов воспользовался моментом, и попросил заняться своей "эмкой", подготовить ее к выходу. Болида взглянул на Рамоданова, дождался разрешающего кивка.
   - Хорошо сделаем!
   И тут же подхватив комбата под локоть, потащил его мимо головного танка, возле которого, пытаясь навесить новенький минный трал, суетился экипаж с помощниками из бригады заводчан.
   Согласие Болиды, полученное с оглядкой на капитана, почему-то вызвало у Курнятова раздражение. С автостоянки особист уходил в задумчивости, чувствуя глухое недовольство разболтавшимися командирами.
  
   - Значит как ночами, на дороге, возле этих железок прыгать, так нужны были! "Мужики выручайте!". А теперь конец дороги, все, доехали?! Станция "Вылезайка"! Потребности в нас не испытываете?
   - Макар Акимыч! Ну, зачем вы такое говорите? Технику вы на фронт доставили, экипажам передали в целости и сохранности. Акты приемки-передачи подписаны, претензий к заводам никаких нет! Свое задание вы выполнили!
   Бригадир, с выцветшими пшеничными кудрями, торчащими из-под видавшей виды шапки на рыбьем меху, повернулся к зампотеху:
   - Передать то передали, а дальше? Нам ее в боевых условиях поручили испытать, все недостатки выявить! Даже и не думайте нас выпроваживать! Мы в бригаде решили Ворошилову писать, пусть он нас рассудит. И пока ответа не получим, так и будем за вами числится! На этом все разговоры об отправке прекращайте!
   Журавлев, сверкнув глазами, встал, одернул зимнее пальтецо, поправив шарф, застегнул верхнюю пуговицу и молча вышел, стукнув дверью.
   - Я их с собой не возьму, - глядя в окно на идущего по тропинке высокого, крепкого старика, заявил Рамоданов, - делайте что хотите, но деды заводские здесь останутся!
   - Сколько их всего? - спросил капитан у Болиды, склонившегося над свежей дефектной ведомостью.
   - Пятнадцать человек.
   - Давно они с вами?
   - У них командировка с конца декабря, - ответил Михайлов, - Новый год в дороге встречали.
   - Значит месяц уже в Красной Армии? - повернулся Рамоданов к Михайлову, сидящему перед разобранной керосиновой лампой, - одеть их надо, Толь! Ты видел, в чем они в строй становятся? Выдай им все, телогрейки, шапки, валенки!
   - Оружие им не дать? - удивился такой щедрости Михайлов.
   - Не спорь, Толь, выдай, только новое все дай! - оскалился недоброй улыбкой капитан, - и подменку, б\у, для работы выдай. Не жмись, на меня, да на меня, отписывай!
   С улицы донесся звонкий женский голос, со смехом, пропевший матерные частушки.
   - Это что такое?- удивился Рамоданов.
   - Новенькие, дорожно-постовая служба, целый взвод, с нами идут.
   - Камрады, а вам не кажется, что сейчас самое время с пополнением познакомиться? Нет, не со всеми, пока только с командирами!
   Замер командирский строй. Здесь и те, кого он видел вчера, и новенькие, прибывшие за последние сутки. В шеренге молодые парни, только - только службу начинают. Рамоданов вздохнул с досады. Им девчонок беспокоить, а он этих мальчишек за собой в белый ад тянет.
   Рамоданов идет мимо строя, всматриваясь, в красные от морозного ветерка лица. Михайлов, переглядывается с Болидой за спиной капитана. Знающие себе цену, парни с кубиками в петлицах, не выдерживают холода стальных глаз угрюмого капитана-танкиста с ожогом на лице, отводят в сторону глаза, словно провинившиеся. Прошел мимо первых, - снабженцы, технари, командир зенитной батареи, кивок каждому, кого узнал. Остановился возле командира, в буденовке, и с красной звездой на рукаве шинели.
   - Вы? - взгляд в упор. Узкие скулы, светлые волосы, голубые глаза. Приподнятый подбородок, не знавший бритвы.
   - Младший политрук Жеребцов. Агитатор, начальник клуба.
   - Задача у вас, какая, товарищ начальник клуба?
   - У меня приказ, товарищ капитан, прибыть в распоряжение батальонного комиссара Соколова и доставить полевую типографию.
   Рамоданов хмыкнул, решая для себя нужно ли ему тащить с собой штабной автобус с типографией.
   - Я еще почту везу, и подарки бойцам бригады к 22 годовщине Красной Армии.
   Капитан, улыбнувшись, одобряюще кивнул Жеребцову, и прошел к следующему:
   - Год рождения, товарищ лейтенант?
   - Тысяча девятьсот двадцатый, товарищ капитан!
   - А вам, сколько лет, товарищ лейтенант? - спросил у стоящего рядом высокого пехотинца, командира роты, отправляемой на пополнение батальона Балашова.
   - Двадцать, товарищ капитан!
   - Вам? - следующий в строю невысокий, худощавый паренек.
   - Восемнадцать!
   - Должность занимаемая?
   - Командир автотранспортного взвода!
   - Фамилия?
   - Золовкин!
   - Давно на должности?
   - Месяц!
   Обернулся к Михайлову, тот лишь развел руками.
   - Я справлюсь, товарищ капитан! - Золовкин углядел сомнения на лице Рамоданова.
   - Молчать! - и зашептал в лицо, обжигая ледяным дыханием щеку младшего лейтенанта, - конечно, справишься, но говорить будешь, когда я тебя прикажу!
   Дальше вдоль строя, мимо знакомого лейтенанта, Лисьева, командира танкового взвода. Кивнул подтянутому военфельдшеру, нужный человек на марше.
   - Должность? - пройдя немного, замер напротив статного парня с зелеными петлицами.
   - Командир роты, лейтенант Арудин.
   - Задача у вашей роты какая, товарищ Арудин?
   - Обеспечить безопасность движения к промежуточному складу, и встать гарнизонами на опорных пунктах.
   Рамоданов дойдя до конца строя, развернулся, и быстрым шагом вернулся в начало шеренги.
   - Должность? - остановился возле широкоплечего усача в желтом полушубке.
   - Командир взвода ДПС, старший лейтенант Титовкин!
   - Что за мадама, у вас там голосистая, старлей?
   - Санинструктор наш ...
   - Отправляйте!
   - Что? Куда?
   - Куда угодно! Домой, в медсанбат, в штаб дивизии, в багажное отделение! Куда возьмут! С колонной женщины не идут! - он сделал шаг назад, услышав недовольное бурчание, и осмотрел строй, - это касается всех! Своих баб, оставите здесь! Не на прогулку идем.
   Рамоданов вернулся к стоящему перед строем начальнику колонны и его заму по снабжению. Очередной раз, обрисовав обстановку, напоминая цели и задачи предстоящего марша, с короткими речами выступило всё начальство формируемой колонны.
   Призвав все силы подразделений направить на подготовку техники и личного состава к маршу, на обеспечение сохранности грузов, Рамоданов в конце своей речи заявил:
   - Учитывая большой объем возложенных на вас задач, и дефицит времени, даю вам полчаса на составление списков женского персонала - должность, звание, выслуга! Списки сдать мне, я сам займусь их "трудоустройством"!
   * * * *
   - Зайди ко мне, Рамоданов! - мрачный интендант 2 ранга, замначснаба 188 дивизии, перехватил комбата на крыльце штаба дивизии.
   - Получай, согласно заявке! - в нетопленном помещении, Лайбиев протянул пачку накладных танкисту, - добился все-таки, своего, капитан!
   - Словно это я все для себя выпрашиваю!
   - И куда ты это все попрешь? - негодующий взгляд на окно, задребезжавшее от выстрела штабной батареи, - кому? Финнам?
   Сердитое, недоброе сопение со стороны нахмурившегося капитана, просматривающего накладные.
   - Ладно, это я, не подумавши, сказал! - поднял руки интендант, - склады Топоркова никак из головы не идут, уже неделю на связь не выходят. Такая прорва имущества, боеприпасов! А мы знать, не знаем, что там произошло! С твоей бригадой тоже ведь связи нет?
   - Нет.
   - Возили-возили, гонку устроили, быстрее надо перевести, быстрее, а потом бросили все! И никто ничего не знает! А теперь ты еще туда колонну гонишь! У меня полсклада продуктового выгреб, и туда!
   Рамоданов промолчал, в предстоящем марше, капитан никаких сомнений не испытывал, он отправится в дорогу, не взирая на любые препятствия. Бригада ждет помощь, и она ее получит.
   - Может, бензовозы мне оставишь? - позарился на новую технику интендант 2 ранга, - а топливо в бочках отвезешь, я тебе с транспортом и тарой помогу! Куда ты такую красоту под пули гонишь? Пожжешь, и бросишь там, в лесу, ни себе, ни людям...
   Перебирая накладные, комбат мотнул головой, отказывая.
   - Ладно, командир дивизии просил помощь тебе посильную оказать, - интендант посмотрел на капитана, - какая тебе помощь еще нужна?
   Рамоданов рассмеялся:
   - Топливо, бочки, транспорт! Топливо, продукты, боезапас!
   Повторил все дважды, наблюдая за чередой гримас на лице снабженца, явно не собиравшегося веселиться с Рамодановым.
   - Это все ты считай, получил, там все есть, - показал на накладные в руках капитана, - еще что? Мне не до шуток, и времени в обрез, если это все, тогда не задерживаю, иди, получай!
   - Ладно, нужны доски, фанера, краска и брезент широкий, - начал собираться Рамоданов, поднимаясь из-за стола, - ... и бочки или емкости какие, под топливо.
   - Краску какую? - интендант потащил перо из чернильницы.
   - Зеленую! Нашу армейскую! Еще белую и черную...
   - Держи, это на брезент, это на краску, остального нет, - Лайбиев протянул записку Рамоданову, - к комдиву зайди, доложись, чего и сколько у нас со склада получил!
   - Обязательно зайду, как только получу все, сразу после склада! - сложил листок во внутренний карман, застегнулся, козырнул, - разрешите еще вопрос?
   - Что еще?
   - Вам машинистка не нужна? - Рамоданов заглянул в свой шпаргалку, - машинистка, корректор типографский, две телефонистки. Опытные. Но так просто не отдам.
   - Что ты хочешь, Рамоданов? - придвинул кресло к столу Лайбиев и потянулся за пером.
   Капитан вышел через десять минут, осторожно прикрыв за собой дверь кабинета такого душевного человека.
   Вручил дожидающимся его лейтенантам стопку накладных, отослал их на склад, получать продовольствие и теплую одежду, выбитые в непосильной борьбе. Отозвал в сторону Жеребцова и велел доставить свою машинистку и корректора типографского в дивизионный штаб:
   - А мне все равно, что вы, товарищ младший политрук, им скажите, но служить они будут в штабе дивизии, и месить грязь им не придется! Я бы и вас, с вашим автобусом здесь оставил, но не хочу товарища Мехлиса подводить, не может такая "армада" без комиссара остаться! С чем вас и поздравляю, товарищ младший лейтенант! С назначением на должность комиссара колонны! Да, согласовано, по телефону, этого достаточно, идите, занимайтесь, выполняйте поручение армейского комиссара 1 ранга! Какое? Эшелон наш к выходу готовьте!
   Разыскал взглядом хмурого военфельдшера:
   - Чего не радостный, Сорвяков? Собирай всю бабскую медицину нашу! Бери санинструктора у ДПСников, своих санитарок, аптекаршу и дуй в лазарет местный. Боевых подруг у тебя примет начальник медсанбата, а взамен к нам санитарное отделение из эвакуационной роты прикомандируют, нормальных мужиков! Лайбиев обо всем договорился и с медсанбатом, и с кадровиками. По списку сдашь, по списку примешь!
   Разогнав командиров, Рамоданов отправился на базу бригады.
   Там кипела работа, приводилась в порядок техника, своим ходом прошедшая более 200 километров по лесным дорогам. В сторонке, отгородившись от чужих глаз корпусами новеньких бронеавтомобилей, на бензовозы навешивали высокие деревянные борта, и устанавливали дуги под натяжку брезента. Все шесть новеньких "наливников" должны были превратиться в обычные крытые грузовики. Рамоданов, осознавая важность топлива для осажденной бригады, прибег к маскировке бензовозов, в надежде избежать излишних потерь.
   На стоянке грузовиков, сверкала сварка, стучали молотки, громыхали удары по железу. Под присмотром младших командиров и водителей, красноармейцы наращивали борта грузовиков, делали в них бойницы, и навешивали пехотные стальные щитки для защиты пассажиров и груза от обстрела.
   Рамоданов шагнул в бок, уступая дорогу, посигналившей сзади, машине. Мимо него проехала "эмка" Курнятова, за баранкой которой торчал боец в надвинутой на глаза буденовке. С пассажирского места приветливо помахал рукой Болида.
  
   - Накатался? - встретив зампотеха возле походной кухни, поинтересовался Рамоданов.
   - О чем ты? - удивился военный инженер, подставляя котелок повару.
   - Видел, как ты машину Курнятова испытывал! Ну и как?
   - А-аа! Машина - зверь! - рассеянно оглянулся Болида, в поисках свободного места.
   - У него новый водитель? - Рамоданов подтолкнул зампотеха к столу под навесом, - идем-идем туда.
   - Угу, странный какой-то, упрямый как чёрт, но мозги есть, и пользоваться ими он умеет, - присаживаясь за пустующий стол, Болида, смахнул с лавки снег и, усевшись на свои рукавицы, заработал ложкой, поглощая остывающий на морозе суп.
   - Отдел же особый, простым людям там делать нечего, - буркнул Рамоданов, успевший проглотить обед теплым.
   Протирая чашку снегом, оглянулся по сторонам:
   - А где он, кстати? Голодным остался?
   Болида хмыкнул:
   - Я с ним тридцать минут общался, поверь мне, такие люди голодать не будут! Он на большого "ярославца" полез, сказал, попытается завести. Что ж, попутного ветра в его начинаниях....
   Он с удивлением повернулся в сторону автостоянки, над которой поднялось серое облако выхлопа, оттуда долетел звук "чихающего" и работающего рывками мощного двигателя.
   - Вот ведь хрен! Завел все-таки! Я с "дедами" полдня на морозе впустую провозился, а он за час, - удивленно посмотрел на часы зампотех, и поправился, - за час и пять минут, этот кусок льда запустил. Да чтоб меня!
   Болида начал вылезать из-за стола и потянул с собой Рамоданова:
   - Идем смотреть на этого гроссмейстера!
   За рулем грузовика торчал довольный Золовкин, и по команде курнятовского водителя, склонившегося над двигателем, нажимал на педаль газа, глуша мощным ревом все звуки в округе.
   - Что мы хотели на нем везти? - повернулся к начальнику колонны Рамоданов.
   - Он в голове колонны пойдет! - довольно потер руки Болида, представляя себя за рулем этого зеленого "монстра", - на передок вешаем треугольник, а в кузов сажаем пулемётчиков, и прочих "дэпээсников"!
   Золовкин, увидев приближающееся начальство, коротко дважды газанул, привлекая внимание водителя. Тот обернулся, сдвинув пальцем буденовку, почесал лоб и, спрыгнув с крыла грузовика, направился навстречу командирам.
   - Ты? Что ты здесь делаешь? - остановился от удивления Рамоданов, узнавая человека, стоящего напротив, - ты же отказался ехать?
   - Ты мне должен? - прозвучал встречный вопрос, - все, что ты мне говорил в Ухте, остается в силе?
   Рамоданов только развел руками:
   - Да!
   - Ты же здесь главный?
   Рамаданов озадаченно посмотрел на зампотеха:
   - Ну, почти...
   Болида засмеялся:
   - На марше, главней его, никого не будет! Такого мандата как у него, больше ни у кого нет!
   - Сажай меня за руль этого красавца! И я сам его оснащаю!
   - Он же впереди пойдет! - начал было возмущаться зампотех, но его остановил Рамоданов.
   - Согласен, а как же ... - хотел спросить про "эмку", но водитель перебил его.
   - А "Потяг" пусть идёт на хрен!
   - Ну ладно! Э-ээ, а кто это "Потяг"?
   - Курнятов, чтоб его! Нового шофера, ему, сами подберите!
   - Хорошо! Все или что-то еще?
   Павел принялся перечислять:
   - Помощника, инструмент, материал, топливо...
   - Договорились! - довольный Рамоданов протянул руку бывшему летчику.
   Вытаращив глаза, замер с открытым ртом Болида, глядя на это действо. Очнувшись, догнал Рамоданова.
   - Платон, ты хоть запомнил, что наобещал этому хрену? Это кто, вообще, такой?
   - Сань, этот хрен, вытащил меня и еще двадцать человек, из той задницы, куда я всех затянул! Это он вызволил нас из пекла, и спас меня и ребят, за которых я отвечал. Так что я ему очень и очень задолжал!
   - Так это он, Кароль? - догадался Болида, слышавший о ершистом водителе, от Рамоданова и его танкистов.
   - Ага, - Рамоданов хлопнул его по плечу, и рассмеялся, - не дайте ему, АлександЕр, сесть вам на шею! Пусть он катается на моей!
  
  
   29.01.1940г.
   Норвегия.
   Порт Нарвик.
  
   Резкий, холодный ветерок играет с флагом Аргентины, висящим на корме потрёпанного временем и океаном сухогруза "Леонор", стоящего под разгрузкой у длинного деревянного пирса. Причал, судя по свежим доскам, построенный недавно, заставлен грудами зелёных ящиков, поддонами с невысокими горками красноватых слитков меди, аккуратными штабелями досок и бруса. Между причалом и эшелоном, стоящим на железнодорожных путях, проложенных вдоль залива, снуют грузовики, и скрипит, повизгивая под тяжестью грузов, канатная дорога.
   Ветер приносит пронзительные крики чаек, и гудки рудовозов, встающих под загрузку на противоположном берегу залива. С "Леонор" долетают звуки работающих механизмов, слышатся крики экипажа и портовых грузчиков, избавляющих палубу и трюмы судна от ящиков с оружием и боеприпасами.
   Корабельная грузовая стрела, выхватив из трюма очередную маленькую пушку, переправляет её на причал, к поджидающему гружёному грузовику, который потащит её по крутому подъёму, к железнодорожным платформам, стоящим наверху.
  
   По трапу с сухогруза спускается огромный мужчина, в синей куртке, что-то кричащий человеку, спешащему за ним. Тёплая куртка с большим капюшоном, спасает от ветра, но мужчине не слышно, что говорит ему его собеседник, бегущий следом. Гигант откидывает капюшон, и ветер набрасывается на его густую шевелюру. Спустившись с трапа, аргентинец напускается с громкой руганью на преследующего его человека. После минутной перепалки, успокоившийся здоровяк, заботливо поднял воротник своего собеседника, отряхнул его плечи от редких снежинок, и отослал назад, на корабль.
   Пропустив грузовой автомобиль, тянущий за собой пушку, гигант направился к троице военных, спрятавшихся от ветра за штабелем, и пытающихся прочитать надпись на снарядном ящике, сделанную кириллицей. Мужчина, пригладив растрёпанные волосы, поздоровался на английском и испанском языках, задал ещё парочку вопросов, и растерянно осмотрелся по сторонам, офицеры его не понимали. Он снова задал вопрос на английском языке, кое-как понял, что перед ним финны, принялся что-то им объяснять, увлечённо жестикулируя.
   Финны остановили его, знаками показав, что ничего не понимают. Здоровяк, на удачу, обратился на двух языках, к крепкому мужчине, соскочившего с подножки грузовика, вставшего под погрузку. Тот, услышав испанский язык, развернулся и подошёл к военным:
   - Господа, владеют немецким языком?
   Получив утвердительный ответ, он выслушал гиганта и представился финским офицерам:
   - Я Мартин Парра, а это господин Джоель Ромеро, капитан и владелец этого корабля. Он просит прощения, и говорит, что не займёт много вашего времени.
   Капитан посмотрел вопросительно на Мартина, убедившись, что понимание найдено, заговорил быстро и эмоционально, размахивая руками.
   - Господин Ромеро всегда считал, что финны - отличные моряки! Теперь он с удивлением узнал, что вы ещё и превосходные солдаты! Ваша отвага и упорство, с которым вы защищаете свободу своей страны, вызывают восхищение у народа Аргентины, и у него лично. Он желает вам скорейшей победы в вашей борьбе за независимость, и ...
   Парра снова повернулся к Ромеро, переспросил у него что-то, тот весело рассмеялся, и свистнул, призывая своего помощника, спустившегося с трапа, и растерянно оглядывающегося по сторонам, держа в руках картонную коробку.
   - И он просит вас принять этот скромный презент от него и всего экипажа этого славного корабля! Это отличное испанское вино! - Мартин закончил переводить под довольные улыбки и хлопки финнов.
   Ромеро сначала крепко пожал руку каждому офицеру, похлопав при этом его по плечу, а потом вручил высокому худощавому капитану, самому старшему по званию офицеру, коробку с вином.
   Сделав несколько шагов за своим помощником, Ромеро внезапно остановился, обернулся к финнам, и, вскинув сжатый кулак, торжественно произнёс:
   - Но пасаран!
   Сзади Мартина раздался смешок. Он оглянулся, возле него стоял невысокий толстячок, Раморетти, представитель оружейной компании. Той самой, на которую теперь работал Мартин.
   - Сеньор Аргентина, немного перестарался, - ухмыльнулся итальянец, - скорее всего, по привычке!
   - А я тебя ищу! Через час, думаю, закончим! - доложил Мартин, махнув рукой в ответ судовладельцу, поднимающемуся по трапу на свой корабль, и спросил, - ты с ним знаком давно?
   - Si, в своё время он возил грузы из Мексики в республиканскую Испанию. Военное снаряжение, продовольствие, добровольцев. Загрузившись в испанской Картахене апельсинами, знаешь, куда он их вёз? - поинтересовался Раморетти, и повторил жест аргентинца, - Вива Русиа, да здравствует Советский Союз! Вива Република! Но пасаран! Разгрузив русское зерно на Сицилии, ночью вновь выходил к испанским берегам, везя грузы для наших парней из экспедиционного корпуса дуче.
   - Но, это великая тайна, - хлопнув Мартина по спине, рассмеялся он, - смотри не выдай меня русским, когда встретишь их в Финляндии! Кстати, хорошее вино! У Ромеро четверть трюма им забито! Угадай куда он пойдёт, после того, как загрузится здесь металлом и лесом? Там-та-дам! Добро пожаловать в Великий Рейх!
   Из кирпичной конторы вышел ещё один финский офицер, и, подойдя к своим товарищам, недовольно рявкнул, когда ему похвастались подаренным вином. Финны встревожились, обступили коллегу, требуя объяснений. Он раздражённо протянул им бумаги, оглянулся, увидев итальянца, подозвал его к себе. Раморетти, вздохнув обречённо, направился к обеспокоено засуетившимся северянам.
   Мартин поднял воротник своего пальто, и неторопливо пошёл вдоль причала, с интересом осматривая нависшую над портом гору, и стоящие на рейде суда.
  
   Со встречи в маленьком, пыльном гарнизоне на французской границе, прошло почти восемь недель. За спиной полтора месяца странствий по неспокойной Европе. Позади Франция с таможенными складами и нужным грузом. Швейцария с главным офисом оружейной фирмы, востребовавшей его услуги, Германия с визитами в клинику, и встречами с друзьями. По документам, он - южноамериканец, получивший отпуск на испанской службе и направляющийся на лечение в Швецию.
   Потом была нейтральная Дания с авиарейсом в Англию и посещение дальнего и единственного родственника.
   До Норвегии Мартин добрался с попутным кораблём, вышедшим из Англии. В Нарвике, он оказался на день раньше итальянца, прибывшего на "Леонор" из Испании.
   По договору, оружие должно быть доставлено, непосредственно заказчику, на его территорию. Было решено, что это будет железнодорожная станция на границе со Швецией. И теперь Парра дожидался окончания разгрузки корабля, чтобы отправится по железной дороге в страну, воюющую с большевистской Россией.
  
   - Что такое? В чем дело? - поинтересовался Мартин у подошедшего итальянца, бурчащего ругательства под нос. Тот, стряхнув снег с воротника, спрятал покрасневшие руки в карманы кожаного пальто, и с сожалением посмотрел вслед финнам, направляющимся к железнодорожным путям:
   - Мы привезли пушки, винтовки, патроны, и очень мало снарядов! Они рады всему, но им нужны снаряды! На своей восточной границе, возле Ладожского озера, они остановили русских, окружив несколько дивизий, и взяв огромные трофеи. Но, на Карельском перешейке, Советы словно сошли с ума и пытаются раздавить их оборону танковой армадой! У финнов теперь появились трофейные пушки, но мало снарядов. Они рассчитывали на нашу поставку. Ты был в Лапландии?
   - Нет, не был. Что теперь? - Мартин, продрогший на морском ветерке, слегка позавидовал финским офицерам, поднимающимся в пассажирский вагон, дымящий трубой в конце загружаемого состава.
   - Теперь прощай Норвегия, здравствуй Финляндия! На границе мы расстанемся, ты с заказчиком поедешь дальше, в эту самую Лапландию, жуткая дыра, кстати, а я вернусь домой. Подальше от этого проклятого ветра и невыносимых холодов, - Раморетти поежился, - скорее бы!
   Ехали они в том самом пассажирском вагоне с финнами. Мартин смотрел в окно до самой границы со Швецией, но вскоре ему надоело мелькание тоннелей, и он, пригревшись под одеялом, уснул одетым. В вагоне было тепло, ехавший с ним в купе итальянец, обложился документами, и застрял в них до вечера. До тех пор, пока в дверь к ним не постучал один из финнов, и не пригласил их на дружеские посиделки.
   Через сутки, переехав мост, на середине которого стоял пограничный знак с надписью "Швеция - Финляндия", эшелон прибыл в Торнио. Где встал под разгрузку на специально отведённый грузовой перрон, который удивил Мартина столпотворением грузовиков, саней, людей в военной форме, и просто гражданских.
   В едва остановившийся вагон, заскочил молодой лейтенант, и стал выкрикивать фамилию итальянца. Пробираясь мимо Мартина, застывшего возле окна в коридоре вагона, Раморетти, стукнул по стеклу, тыкая пальцем в торчащую над крышами вагонов деревянную вышку с зенитным расчётом:
   - Погода сегодня ясная! Боятся налёта! Поэтому и торопятся!
   Застёгиваясь на ходу, зажав подмышкой ведомости и накладные, толстячок, скатился по ступеням в толпу на перроне, и, повертев головой, потащил лейтенанта за собой в сторону опломбированных вагонов.
   Послышались команды, предупреждающие крики. Под скрежет и лязг ударов откатываемых дверей, толпа принялась опустошать вагоны, грузя их содержимое в поджидавшие сани и автомобили.
   Мартин поспешил к "своим" пушкам. Возле платформ с противотанковыми орудиями, распоряжался незнакомый офицер, опирающийся на коричневую трость. Взобравшись на одну из платформ, он командовал пятью десятками, как показалось испанцу, слишком молодых, но расторопных солдат.
   Несколько орудий, откинув борта платформ, вручную скатили по широким сходням на перрон, и уже цепляли к автомобилям, среди которых лейтенант заметил и советский трёхосный грузовик, выкрашенный в белый цвет.
   С другой стороны эшелона, совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, стояли такие же вагоны-платформы, но с финской, более широкой колеёй. С вагонов были сняты борта и переброшены трапы, по которым солдатики перекатывают новенькие пушки, под присмотром унтер-офицеров, активно руководящих процессом перегрузки.
   Высокие деревянные ящики с разобранными самолётами, за которые волновались англичане из соседнего купе, беспокоясь, пройдут ли они тоннели, никуда не делись, и стояли на своих местах, облепленные намёрзшим на них черным, от паровозной сажи, снегом. Возле них, с верёвками, ломами, и жердями, суетились гражданские и военные, собиравшие перетаскивать эти огромные ящики вручную на соседние платформы. Англичане, авиаинженера, стояли в стороне, и не вмешивались в процесс перегрузки ящиков, доверив это дело профессионалам.
   Раздался гудок, и небольшой манёвровый паровоз, выпустив с двух сторон облака пара, потянул отцепленный пассажирский вагон в сторону моста.
   "Он же его в Швецию не потащит?" - заволновался Мартин о вещах, оставленных в вагоне.
   Придерживая перетаскиваемую пушку за щиток, Мартин, перескочил на соседнюю платформу, пытаясь рассмотреть, куда тащат их вагон, но, увидев, что Раморетти не проявляет явного беспокойства, утих, и принялся проверять крепление орудий, подготовленных солдатами к транспортировке.
   Коротко рявкнула сирена, грузчики, прервавшись на мгновенье, с тревогой осмотрели чистое небо, и с удвоенной силой накинулись на оставшуюся работу. Закончив с пушками, по команде офицера, солдаты, перепрыгивая с платформы на платформы, кинулись на помощь бригаде, перегружающей ящики с самолётами.
   По свободному пути, промчался манёвровый паровозик, окутавший паром грузовой перрон и людей, стоявших возле длинных, приземистых складов.
   - Мартин!
   Парра спрыгнул с платформы, отряхивая руки, и подошёл к итальянцу, окликнувшего его.
   - Идём за твоими вещами, - позвал Раморетти, оглядывая ясное небо над станцией, - слава богу, обошлось.
   Итальянец уверенно шёл между путями, по натоптанной тропинке. Их вагон нашёлся у дальней платформы, прицепленный к большому чёрному паровозу, он стоял в начале длинного эшелона, груженного древесиной. В купе их ждал лейтенант, с которым Раморетти вскрывал вагоны и важного вида гражданский, в демисезонном пальто и котелке. Пока Мартин собирал свои вещи, итальянец подписал с ними все требуемые бумаги, и с довольным видом вручил финнам по бутылке французского коньяка, обозначая удачное завершение сделки.
   - Ну что, прощаемся? - протянул руку Раморетти, проводив своих гостей, - Удачи тебе, приятель!
   - Уже? Расстаёмся? - Мартин осторожно пожал пухлую ладонь, - Куда ты сейчас?
   - Я? - рассмеялся довольный итальянец, - сначала в Швецию! Доеду на этом поезде до Лулео, дальше пересадка на Стокгольм. Там сяду на самолёт до Рима, и я дома!
   Он взглянул на свои часы, с крупными черными римскими цифрами, под выпуклым синеватым стеклом:
   - Поторопись, мы сейчас отправляемся! Тебя внизу лейтенант дожидается, он проводит!
   Обнявшись под гудок паровоза, Мартин подхватил свой саквояж и бросился к выходу, провожаемый итальянцем, вталкивающим ему в карман свою последнюю бутылку коньяка.
  
   - Давайте, я вас провожу, - после выполнения всех формальностей, протягивая Мартину паспорт, поднялся со стула лейтенант, - вас ждут.
   Лейтенант подвёл его к единственному легковому автомобилю, стоящему на привокзальной площади. С переднего сиденья им навстречу поднялся офицер с лакированной тросточкой. Тот самый, что руководил разгрузкой противотанковых пушек.
  
   - Майор Паскален. Я командую учебным артиллерийским центром в Рованиеми. Мой центр - основной получатель вашего груза.
   Майор усмехнулся, когда Мартин по привычке вытянулся перед старшим по званию:
   - Не стоит, господин Парра! Вы здесь как гражданский специалист, технический консультант, не надо тянуться передо мной! Я знаю, кто вы такой, и для чего вы здесь. Нам требуется ваш боевой опыт и знание нашего врага. Знание его оружия, знание его тактики, знание его возможностей, вот это вы должны передать моим курсантам, прежде всего! Надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным!
   Майор, перебросившись парой фраз с лейтенантом, провожающим испанца, открыл заднюю дверь авто, приглашая Мартина:
   - Прошу вас. Вы не против, если я прокачусь рядом с вами? Ведь нам есть о чем поговорить!
   - Счастливого пути! - помахал им лейтенант, и, дождавшись, когда белая легковушка свернёт на основную трассу, неторопливым шагом направился к вокзалу.
   Через полтора часа быстрой езды по широко расчищенной ровной дороге, их автомобиль нагнал колонну крытых грузовиков. Майор сказал что-то на финском языке своему шофёру, тот, посигналив, замахал рукой в окно, требуя от водителя передней машины прибавить скорость.
   - Это наша колонна, - объяснил майор, - будут так плестись, до утра домой не попадут.
   Мартин, со слов майора уже знал, что колонну с пушками дожидаются в Рованиеми. Часть орудий получат расчёты, прошедшие краткосрочное обучение в центре. К выпуску готовы две роты, одна будет полностью оснащена шведскими "Бофорсами", и уйдёт на Карельский перешеек, другая рота, вооружившись советскими 45-мм пушками, прибывшими из Нарвика, отправится к Ладожскому озеру.
   Следующий выпуск планировался через месяц, за который они должны подготовить для Лапландского фронта две роты противотанкистов, профессионально владеющих своим оружием, все теми же "сорокапятками".
   Майор сносно владел немецким языком. По его обмолвкам Мартин, понял, что Паскален, участвовал в Великой войне, на стороне Германии, и вернулся домой в составе немецкого экспедиционного корпуса Гольца, принявшего активное участие в подавлении "красного мятежа".
   Мартин, общаясь с майором, изредка бросал взгляд на замёрзшее боковое окно, пытаясь разглядеть, проносящуюся мимо местность. Подступавшие сумерки окрасили все вокруг в серо-синие тона, а потом внезапно, после очередной вспышки фар встречной машины, на них словно навалилась темнота, окружив со всех сторон.
   Последний отрезок пути, ехали в тишине, майор, сославшись на тесноту и раненую ногу, во время короткой остановки перебрался на переднее сиденье, и, подняв воротник, сопел, привалившись к боковому стеклу.
  
   Учебный центр располагался на территории старой, ещё времён Российской империи, агростанции, которую, в своё время, передали местному шюцкору. Но два года назад, на удобно расположенную базу положили глаз военные, и, прибрав её для своих нужд, разместили здесь артиллерийскую школу. Перед самой войной, учитывая мировые тенденции, школе доверили узкую специализацию, и в ней стали готовить к грядущим сражениям будущих истребителей танков.
   "Учебка" представляла собой комплекс двухэтажных зданий, огороженный высоким деревянным забором с вышками на углах. Кроме того, в её состав входили мастерские, стоящие на отшибе и полигон, напоминавший горожанам о себе редкими стрельбами.
   В мастерских, помимо финских инженеров и техников, работало несколько шведов и венгров, общавшихся со всеми на немецком языке. Так получилось, что Мартин большую часть своего времени, стал находиться именно здесь, используя для занятий с курсантами помещения и широкий двор мастерских, на котором рядами стояли пушки всевозможных калибров и производителей. На левой стороне щитка каждой пушки, чёрной краской были нанесены трёхзначные числа.
   Первый же осмотр этого "музея" показал, что там не было ни одного исправного орудия, готового к бою.
   Один из фельдфебелей, Марку Наатайнен, знавший немецкий язык, и помогавший Мартину на занятиях с курсантами, подтвердил:
   - Это старье со всей Финляндии свозили! Все, что было похоже на пушку и могло стрелять, давно уже на фронте. Здесь осталось то, к чему не найти снарядов, и то, что по мнению армейских оружейников ремонту не подлежит.
   Позади невысокого склада, расположенного рядом с мастерскими, возвышалась гора мёрзлого железа, привезённого с северного фронта. И майор, и работники из мастерских не оставляли надежды и пытались слепить, собрать что-то стреляющее из этого жжёного и раздавленного хлама. Курсанты и рабочие мастерских рылись в этой куче с утра до вечера, скручивая всевозможные болты, гайки и выискивая детали, годные для дела.
   Под жилье консультанту выделили комнату в офицерском общежитии, соседями по этажу у него оказались офицеры-преподаватели, также недавно появившиеся в учебном центре, но успевшие повоевать.
   Несколько десятков снарядных ящиков, привезённых из Торнио, заперли на складе, и майор, мрачно улыбаясь, назвал эту заначку "резервом Маннергейма", и запретил выдавать её кому-либо, кроме самого Главнокомандующего.
   - Покажите им, на что годны эти орудия, научите курсантов пользоваться ими, а стрелять они будут на фронте. Нужно научить их беречь снаряды, наш девиз прост - одна цель, один снаряд!
   Даже на пристрелку новых пушек, отправляемых с выпускниками центра на фронт, Паскален выдал по одному снаряду.
   На все запросы Мартина, ответ был один - снарядов нет.
   Неожиданно, ранним утром, заметённый снегом грузовик, привёз некоторое количество снарядов в ящиках и почему-то россыпью.
   Сияющий Паскален, довольно потирал руки, напутствуя поднятых по тревоге сонных преподавателей и дежурный офицерский состав:
   - Идите и устреляйтесь! Оживите полигон, господа!
   И внезапно расщедрился, выделив немного снарядов для испытания орудия, все-таки собранного Мартином и курсантами из "музейного" хлама:
   - Пристреляйте своего "монстра"! Хватит ему притворяться экспонатом!
   Мартин, откинув брезент, в кузове прибывшего грузовика, и увидев россыпь снарядов, покрытых инеем, позвал фельдфебеля:
   - Марку, спроси водителя, откуда это? И спроси про ящики, там такие же?
   Наатайнен, переговорив с водителем, очищающим стекла кабины от налипшего снега, торопливо вернулся и коротко доложил:
   - Трофеи. Про ящики он не знает ничего!
   - Прикажи парням, что бы отошли. Не будем здесь разгружать, скажи водителю, что едем на полигон, я сам покажу куда.
   Когда на полигон приехала первая курсантская рота, выпрыгнувший из первой машины, фельдфебель Наатайнен направился к грузовику, стоящему возле небольшого сарая на краю полигона.
   - Я помогу! - бросился он на помощь испанцу, в одиночку разгружавшему снаряды, накиданные в кузове.
   .
   Разгрузив рассыпанные снаряды, и добравшись до штабеля снарядных ящиков, Мартин откинул крышку и провёл пальцем по гильзе снаряда, оставляя еле заметный след на смазке, покрывавшей её.
   Проверив ещё несколько ящиков, подозвал фельдфебеля:
   - Годится. Зови парней, пусть разгружают.
   За два дня стрельб на полигоне, случилось несколько осечек снарядов из тех, что "отогревались" в отдаленном сарае. На полигоне, "сорокапятки", доставленные из Франции, показали себя хорошо, и все учебные роты закончили стрельбы с убедительными итогами. Собранный в мастерских "монстр" отстрелял без поломок и осечек, порадовав своими результатами и Мартина и курсантов, участвовавших в сборке орудия.
  
   В середине февраля майор вызвал консультанта к себе. Мрачный Паскален поднялся из-за стола навстречу, пожав руку, предложил присесть Мартину, сам опустился в соседнее кресло:
   - Обстановка на фронтах остаётся напряжённой, несмотря на ряд блестящих побед нашей армии. Командование решило произвести досрочный выпуск из нашего учебного центра. Две противотанковые батареи, как и предполагалась, отправятся на Лапландский фронт, в район Мяркяярви. Наши выпускники займут места опытных противотанковых расчётов, убывающих на Карельский перешеек.
   Майор вздохнул и завертел свою тросточку между ладонями:
   - Ряд офицеров-преподавателей высказал мнение, что парни ещё не готовы. Мы не можем бросить наших необученных выпускников одних в бой, кроме того, возникли сложности с подбором кандидатур на должность командиров противотанковых рот и взводов. Поэтому несколько преподавателей и инструкторов нашего центра, отправятся вместе с нашими парнями на фронт...
   Начальник центра прекратил вертеть тростью, поднялся и, прихрамывая, обошёл стол. Сев на своё место, он подвинул кресло к столу, выпрямился, положив трость перед собой, и добавил:
   - И вы, господин Парра, в том числе. В качестве все того же, технического специалиста, ответственного за состояние орудий, поставленных вашей фирмой. Кроме того, один из выпускаемых расчётов, будет вооружён орудием, собранным под вашим руководством, вашими курсантами. Кто ещё, кроме вас, сможет оказать необходимую помощь расчёту, попавшему в неприятную ситуацию по техническим причинам?
   Мартин посмотрел на руки Паскалена, беспокойно бегающие по трости, лежащей на столе, и подобрался, понимая, что прозвучавшей фразой "вашими курсантами", майор накладывает на него некую обязанность и делает его ответственным за дальнейшую судьбу этих парней.
   - Разрешите напомнить, господин майор. Мой контракт заканчивается через неделю, и он не предусматривает моё местонахождение в районе боевых действий, а тем более участие в них.
   Мартин хотел добавить, про свои обязательства, которые он исполняет, следуя букве договора, и про отсутствие претензий к товару, поставленного его компанией, про короткий световой день, про проклятый холод.... Но замолк, видя, что майор, смотря на него в упор разочарованными глазами, не слушая его совершенно, стал набирать номер, крутя прозрачный диск чёрного телефона.
   Попросив телефонистку соединить его с Женевой, майор произнес код, немного подождав, озвучил номер телефона и название компании Мартина, сказав, что будет ждать звонка, и положил трубку.
   - Я понимаю, что это неприятный разговор для нас обоих. У меня, у моего командования, нет претензий ни к вам, ни к вашей работе. Мы вышли на ваше руководство с предложением новой сделки, с условием продления вашего контракта, и внесением в него небольших изменений. Ваше начальство с радостью пошло нам навстречу, и насколько я понял, один из сотрудников компании, уже вылетел в Финляндию, с вашим новым контрактом. Я хочу, чтобы все это вы услышали сами, от своего начальства в Швейцарии.
   Майор показал рукой на молчащий телефон и продолжил:
   - Вернёмся к нашей ситуации, рассматривайте это как проведение практических занятий на тему "Действия батареи ПТО в зимних условиях".
   И ещё, местное руководство шюцкора обещало передать нам некоторую часть доставшихся им трофеев, в виде снарядов, пушек, грузовиков. Ваша задача отобрать имущество и снаряжение, необходимое для функционирования нашего учебного центра, и обеспечить их доставку в Рованиеми...
   В это мгновение зазвонил телефон, майор, взяв трубку, представился, и, уточнив с кем, он говорит, передал трубку Мартину. Пообщавшись с незнакомой женщиной на том конце провода, он понял, что компания, получив от заказчика прекрасные отзывы о его работе, предлагает ему продление контракта ещё на месяц. Измененный контракт через день-два будет у него на руках. Предварительно озвученная сумма заработной платы впечатлила Мартина и он, распрощавшись с радующейся за него незнакомкой, вернул трубку майору.
   Посмотрев в окно, и слегка сощурившись от не по-зимнему яркого и приветливого солнышка, едва сдерживая улыбку, Парра произнёс:
   - Благодарю вас, господин майор! Я принимаю ваше предложение, и готов поставить подпись под нашим соглашением. Давайте дождёмся господина Раморетти, везущего мой новый контракт!
  
   ============ =============
  
   29.01.40.
   река Яурус-йоки.
   Пункт временной дисклокации бригады.
   Окрестности.
  
   Финское командование группы "Лапландия" готовилось к очередному окончательному удару по советской дивизии комбрига Грабовского, укрепившейся в Мяркяярви и накапливающей силы для повторного броска к железной дороге.
   План полковника Куллстрома, командующего группой "Кемиярви", взять русскую крепость измором, не был доведен до конца. Снимая одно за другим с осады крепости различные подразделения, отправляемые затыкать дыры на Карельском фронте, командование Лапландского фронта перепоручило "заботу" о крепости местному шюцкору, оставив ему на пополнение два разбитых разведотряда, сводную роту уцелевших егерей, и отряд пограничной стражи, сформированный при штабе погранрайона.
   Кольцо окружения опорного пункта распалось. Бригада, серией ночных атак, вернула себе несколько утраченных позиций. Возобновив патрулирование, группа Клинова, усиленная бойцами из разведывательного батальона, занялась "охотой" на финских рейдеров, ведущих обстрелы крепости.
  
   Вайно, перебравшись через маленький овражек, заросший кустами, остановился, прислушиваясь к лесу, пробудившемуся от поднявшегося ветерка. Впереди, за деревьями, каркнула ворона, ей ответила другая. Егерь подобрался, ворона в холодную зиму держится возле человека и его жилья, там, где есть тепло и еда. И в пустой, по-зимнему, лес неглупая птица сунется, лишь сопровождая людей и животных, в надежде на поживу. Вайно принюхался, стараясь уловить запах дыма. До позиций его взвода было еще далеко, но здесь могли оказаться патрули и рейдовые группы из других отрядов. Он присел, и начал всматриваться сквозь кусты и деревья, пытаясь разглядеть, что происходит впереди. Выждав несколько минут, егерь осторожно тронулся вперед, держа палец на спусковом крючке карабина.
   Вокруг поляны, перелетая с ветки на ветку, кружила каркающая ворона, а ее товарка, прыгала по снегу и теребила клювом колышущиеся оранжевые ленточки, свисающие с заснеженного бревна.
   "Да это же груз с русского самолета! Вот так повезло!" - подумал, радуясь Вайно. Егерь знал, что такие ленточки привязывают к продовольственным мешкам, которые скидывают русским, сидящим в окруженной крепости.
   Он огляделся по сторонам, не решаясь выйти на открытое место. Немного подумав, Вайно решил вернуться к овражку, и, обойдя по нему поляну слева, посмотреть на свою добычу с другой стороны. Его смущала неожиданная находка, этой тропинкой ходили многие, здесь проходил самый короткий путь от основного лагеря до позиций егерей и шюцкора вокруг крепости, обложенной финскими отрядами. Неужели до него никто не замечал это богатство, свалившееся сверху. В таких мешках, по словам счастливцев, находивших их в лесу, могли быть консервы, крупа, сухари, теплые вещи и боеприпасы.
  
   []
  
  
   Вайно сполз вниз на спине, переждал немного, не двигаясь. Потом поднялся, отряхиваясь, поправил лыжи и, пригнувшись, заскользил по дну узкого овражка. Несколько сломанных прутиков, торчащих из сугроба, подсказали о том, что до него тут уже кто-то проходил. Егерь остановился и выглянул из канавы, всматриваясь по сторонам. Саму поляну за деревьями не было видно, но крики птиц было хорошо слышно. Не заметив ничего подозрительного, он снова присел, выжидая и прислушиваясь. Немного погодя, отбросив сомнения, Вайно снова двинулся вперед. Обходя корягу, скрытую сугробом, егерь наступил на занесенную снегом ветку, как ему показалось слишком длинную и ровную, и неожиданно из-под снега показался конец лыжи. Егерь замер, с запозданием понимая, что это не коряга, а труп человека, укрытый снегом, причем не один, впереди виднелся второй снежный холмик. Уловив краем глаза, движение впереди, Вайно поднял голову, подставляя лицо под пулю прогремевшего выстрела.
   На поляну, отряхиваясь от налипшего снега, вышел Савельев. Под возмущенные крики ворон, отвязав от сучка длинные, яркие ленты, Родион сложил их в карман, и рассыпал горсть крупы вдоль бревна, оставляя угощение для горластых помощниц.
   Подойдя к краю поляны, подобрал выкинутые наверх чужую снайперскую винтовку и рюкзак, и, глядя на набухшие снежные тучи, несущиеся над головой, поторопил дочку, обыскивающую в овражке убитого егеря:
   - Шевелись Машка, метель надвигается!
  
  
  
   29.01.40.
   река Яурус-йоки.
   Пункт временной дисклокации бригады.
   Штаб бригады.
  
   Риканов недовольно поджав губы, не спускал глаз с командиров, стоящих перед ним, старшего лейтенанта Поливанова, и лейтенанта Клинова, отвечающих за разведку и безопасность периметра.
   - Какие потери в патруле?
   - Четверо убиты, четверо ранено, пятеро еще не вернулись...- бубнит командир разведбатальона, глядя в пол, - командир патруля, лейтенант Тарасов погиб.
   - Олег Тарасов? Командир взвода из третьей роты? - переспрашивает начштаба, не веря услышанному.
   - Он, - подтверждает Поливанов.
   - Как Тарасов? - подняв голову над картой, с сожалением восклицает Соколов, машет рукой, ему уже докладывали о произошедшем, не называя фамилий.
   Патруль разведчиков, обстрелянный на маршруте, преследуя финского снайпера, угодил в засаду. Вызванное подкрепление с трудом отогнало противника, обходя его с флангов, и расчищая дорогу пулеметным огнем и гранатами. Из 20 человек, вышедших в патруль, вернулось 11, и еще двое погибло в пришедшем на помощь усилении, и это не считая раненных.
   - Есть, что сказать, лейтенант? Пятеро пропавших...
   - Ищут, товарищ капитан! - отозвался Клинов, - разрешите еще людей направить на поиски, погода меняется, если среди пропавших есть раненые, то могут и не выжить.
   Вслушиваясь в шум ветра за дверью, Риканов кивнул:
   - Поднимайте кого необходимо, но людей нужно найти и вернуть! Идите, Окуневу я сам сообщу.
   Окунев в это время находился у начальника объединенного склада интенданта 2-го ранга Топоркова, и на повышенных тонах требовал выдать необходимое инженерное имущество со складов, а также предоставить круглосуточный доступ к радиостанции. Топорков, передавать подотчетное имущество майору, командиру бригады, не спешил. Про допуск к радиостанции интендант 2-го ранга и слушать не хотел, приставив к ней вооруженную охрану. Ссылался он при этом на давний приказ своего начальства - комбрига Барагозова.
  
  
   29.01.40.
   река Яурус-йоки.
   Пункт временной дисклокации бригады.
   Окрестности.
  
   Глядя на волокуши, с лежащими в них телами бойцов, снятых с деревьев, Клинов спросил у старшины:
   - Их сильно мучили?
   Джари кивнул и протянул лейтенанту картонку с надписью, сделанной латинскими буквами.
   - Что это, Петрович? Откуда? - повертел в руках прямоугольник лейтенант.
   - На нем было приколото, - показал Тайлонен на тело бойца с перерезанным горлом.
   - Что тут написано?
   - "За Робина!" - перевел старшина.
   - Это кто еще такой? Что за Робин? - удивился Клинов, - Робин Гуд?
   В ответ Тайлонен лишь пожал плечами.
   - И Леша не знает?
   - Нет, но я знаю, где можно спросить! Архипыч их выследил, - Джари пристально посмотрел на командира.
   - Найдем? Темно, и метет не слабо! - поинтересовался лейтенант, пряча картонку в карман полушубка, - кто с нами пойдет, только наши?
  
   - Значит, удираешь? - замерзший Поливанов попытался ухмыльнуться, глядя на сборы группы "Аметиста".
   Присел перед волокушей с убитым бойцом, положив руку на борт:
   - А мне, с ними к Окуневу идти, на растерзание? Он Тарасова не простит!
   - А ты с нами пройтись не хочешь? - предложил ему Клинов.
   Вставая, оживившийся Аркадий потер руки:
   - А что? Пощупать финнов? С удовольствием! И за Олешку поквитаться.
   Вокруг темнело, из-за окружающих деревьев слышались выкрикиваемые фамилии пропавших бойцов, в цепях, прочесывающих лес, загорелись факелы.
   - Много народу с собой не бери, только самых проверенных, - Клинов оглянулся на мелькающие среди деревьев огни, - нам еще трех человек отыскать нужно! Не хватало сызнова кого-нибудь потерять.
  
   Метель второй день хозяйничает в окрестностях Кемиярви, беспрестанно гоняя массы снега с места на место. Казалось бы, вот-вот, и все стихнет, но метель, покуролесив всю ночь, продолжила свой разгул и на следующее утро.
  
   Отделение егерей под командой сержанта Паасанена, вышло в рейд ночью, не смотря на пургу, безумствующую вокруг, намериваясь сменить парней из своего взвода, ведущих наблюдение за вражеской крепостью.
   Командир финского патруля остановился, прислушиваясь, и окликнул идущего впереди крепыша Пеллу, тащившего в огромном рюкзаке запас продовольствия для всего отделения на весь рейд:
   - Стой, Пелла! Парни, вы ничего не слышали?
   Сквозь ветер донесся звук выстрела. Егеря повернулись к сержанту:
   - Что делать будем, Томас? Это же вроде бы на нашей стоянке!
   Паасанен скинул рюкзак и приказал:
   - Пелла, жди нас здесь! Остальные за мной!
   Через четверть часа сержант вынырнул из снежной круговерти возле лесного лагеря из нескольких шалашей. Ветер на глазах заносил одинокий след, скрывающийся среди деревьев.
   - Не дождался нас. Только что ушел...
   Сержант сделал несколько шагов к шалашам и замер. Позади него застыли остальные егеря, шедшие следом. На расчищенной площадке перед большим шалашом, заметаемые снегом, лежали в ряд шесть тел, со сложенными на груди руками. Несколько егерей, кинулись по исчезающим следам в погоню, но едва не сорвали растяжку, заметив ее в последний момент. Паасанен вернул всех обратно, решив, что их заманивают в ловушку.
   Седьмой труп, командира отделения, младшего сержанта Лаансо, лежал в шалаше, в такой же позе, что и остальные мертвые егеря, но его руки, сложенные на груди, были проткнуты штыком, на котором трепыхалась записка с отпечатками окровавленных пальцев. Сержант прижал ее, расправляя жесткую бумагу, и прочитал коряво написанный на финском языке текст:
   " С приветом, к Робину!".
  
  
   * * * *
  
   29.01.40г.
   н.п. Куолаярви.
   Бригадный пункт снабжения.
  
   На рассвете, Рамоданова вызвали в штаб дивизии, предложили воспользоваться установившейся погодой и слетать на авиаразведку по предстоящему маршруту.
   Аэродром размещался недалеко от поселка. Штабной автобус, через пять минут пути, по петляющей лесной дорожке, оказался на берегу лесного озера. Среди деревьев виднелись навесы, длинные сараи. Там же, под растянутой маскировочной сетью, стояла аэродромная техника. У самой кромки леса из-за снежного бруствера, торчал ствол зенитки, охранявшей покой четырех истребителей, выстроенных в ряд на краю озера. В начале взлетной полосы, обозначенной дымящимися черными бочками, приютился небольшой двухместный самолетик, окруженный стартовой командой. Рамоданов, выйдя из автобуса, сразу направился к нему.
   Подошел закутанный пилот с меховой маской на лице, и ярким шарфом, подвязанным под воротник полушубка. При виде Рамоданова, стянул маску, заулыбался, оказалось "старый знакомый", еще по Ленинграду.
   Лейтенант Кулагин, был закреплён за бригадой Гонтаря, и развозил ее командование. Самолет, правда, с тех пор поменял, да и эскадрилья уже другая, и сюда звено Кулагина всего лишь два дня назад из Ухты перелетело.
   Капитан, обрадованный встречей, показал пилоту свой маршрут по карте, обозначил конечную цель движения своей колонны.
   - Это, возможно? Сейчас добраться до них?
   - Попробуем, попытка не пытка! - пообещал лейтенант, и в свою очередь, поведал о приказе начальника штаба авиаполка.
   Финны, прикрывая крупную железнодорожную станцию от налетов советской авиации, понастроили промежуточных ледовых аэродромов, которые используются для засад финскими, и как недавно выяснилось, шведскими истребителями.
   А поскольку они летят на разведку одни, без прикрытия, летное начальство приказало Кулагину никуда не лезть, пассажиром и самолетом не рисковать, и при первой же опасности возвращаться...
   Взлетели, дали круг над аэродромом. Самолет, проходя над нашими позициями, покачал крыльями с крупными красными звездами, сделал разворот над поселком, и полетел над дорогой, давая возможность пассажиру рассмотреть обстановку на земле.
   Кулагин пронесся над финскими позициями, вызвав запоздавшую стрельбу, развернулся, возвращаясь еще раз к участку дороги, проходящему через финские позиции.
   Неожиданно из леса к ним потянулась очередями зенитка, заставившая прижаться к деревьям, и обойти стороной опасный участок. Вернулись к основной трассе, идущей на Савуковски, прошлись до Ноусу, распугивая одинокие сани и группы лыжников, тут же прячущихся под защиту деревьев.
   Над нужным, еле заметным съездом с трассы, пилот сделал круг, фотографируя местность.
   Дорога, на которой виднелся санный след, ныряла в лес и исчезала под белыми шубами деревьев, разыскивая ее, полетели над заснеженным лесом наугад.
   Сделали несколько кругов, летая над покрытыми лесом сопками и разыскивая потерянную дорогу, но безрезультатно. Долетели до реки, прошлись по ней, ища проторенный по льду санный путь.
   Обернувшись к Рамоданову, лейтенант прокричал неразборчиво, показывая в сторону солнца, а затем бросил самолет вниз, полетел над замерзшей рекой, держась ниже верхушек деревьев, очевидно скрываясь от кого-то. Кулагин обернулся еще раз, скрестил руки перед собой, и затем махнул рукой в сторону запада.
   "Возвращаемся" - догадался капитан, и кивнул в ответ.
   Сразу по возвращению, отправился в штаб дивизии, делиться результатами разведки.
  
   Выслушали, переглянулись, посовещались недолго, разглядывая финские позиции на свежеотпечатанных снимках. Ведь уже все готово давно. Артиллерию подтянули еще вчера, пехотные полки подкрепление получили, прогноз погоды на завтра - "на миллион"!
   Решено выступать завтра. Согласовали сигналы, порядок взаимодействия с передовыми частями, отпустили после уже после обеда, пожелав удачи при прощании.
   Сбежав по ступеням крыльца, обернулся на автомобильный гудок. За рулем знакомой "эмки" ему сигналил сам Курнятов.
   Изображая досаду, особист стукнул двумя руками по рулю, и, вылезая из машины, погрозил пальцем остановившемуся капитану. Тот лишь развел руками, догадываясь, чем не доволен Курнятов.
   - Капитан, слишком много стали себе позволять! - особист поднялся на крыльцо и недовольно смотрел на Рамоданова сверху вниз.
   - Товарищ капитан госбезопасности! Болида сам вашей "ласточкой" занимался и водителя вам уже подобрали! Кстати, как автомобиль, жалоб нет?
   - И Болида твой обнаглел, водителя они мне решили поменять! Распоясались совсем, никто вам не указ, от вашей троицы весь корпус стонет, Михайлов все склады выгреб! Остальные на голодном пайке сидят, ждут, не дождутся, когда ваша "армада" тронется!
   - Все, дождались, - усмехнулся капитан, - завтра отправляемся!
   Курнятов перестав возмущаться, спустился на одну ступень, и взял Рамоданова за пуговицу:
   - Решено? Выпускают, значит?
   - Завтра, с утра. Еще с нами подкрепление Топоркову отряжают. Старший у них интендант 1 ранга Алдеев, знаете такого?
   - Предупредили меня уже. Знаю его, артиллерийским снабжением в корпусе занимался. Кто еще с ним едет, не известно?
   Рамоданов пожал плечами:
   - Только его фамилию назвали. А вы готовы, товарищ капитан госбезопасности?
   - Ты сам то, со своей бандой, готов? В неизвестность ведь лезешь? А вдруг смяли бригаду? И ты, капитан, весь свой эшелон прямо в руки к финнам приведешь, не думал об этом? Вот к этому ты готов?
   Курнятов пристально уставился в лицо Рамоданова, ища признаки сомнения в его взгляде.
   - Нет! - твердо, без колебаний, произнес комбат, - бригаду не сомнут! Не по зубам она белофиннам!
   Курнятов, вдохнув, перестал терзать капитанскую пуговицу, и вернулся к началу разговора:
   - За машину спасибо, не жалуюсь! Водителя ко мне присылайте, Кароля же не вернешь?
   Капитан развел руками:
   - Не могу, я Павла на "лидера" посадил, кроме него с этим "монстром" никто не справится! Как вам его удалось уговорить, он же сюда возвращаться не намеревался?
   - Неважно как, главное ты получил то, что хотел!
   - Вы ведь с ним и раньше были знакомы?
   - Это ты с чего решил? Кароль так сказал? - Курнятов снова взял за пуговицу Рамоданова, - ты знаешь, что он осужден как враг народа? Как бывший пилот, отбывал наказание при специальной эскадрилье. Летал, проштрафился, был переведён водителем на грузовик. И сюда попал случайно, при реквизициях областного транспорта для нужд фронта. Он возил грузы из Кандалакши, на эти чертовы склады, где вы его и подобрали! Конец истории! А о другом тебе знать не надо, и Каролю об этом скажешь, когда он надумает языком чесать! Да, так и скажешь ему, что тебе, Рамоданову, об этом знать не надо, потому что я так велел!
   Особист рассердившись, сделал два шага вверх по ступеням, потом снова развернулся к капитану. Оглядевшись по сторонам, произнес:
   - Ты прав, бригада устояла. При нападении пострадала радиостанция, есть потери. Это не афишируется, но поддерживается связь с Топорковым. Я сам недавно об этом узнал. В общем, наши ждут помощь!
   Капитан хотел узнать подробнее, какая именно нужна помощь, но Курнятов уже разворачиваясь, бросил через плечо:
   - Это все!
   И поднявшись по ступеням, скрылся за дверью штаба.
  
   - Ну что, Макар Акимыч, расстаемся? - протянул Рамоданов руку бригадиру заводчан.
   Высокий крепкий старик, нахмурив светлые брови, демонстративно спрятал руки за спину:
   - Твоя работа, капитан?
   - О чем, ты Макар Акимыч? - вздохнул Рамоданов, убирая руку, ожидал ведь нечто подобное.
   - Ты не строй тут из себя, невинную девочку, по глазам вижу, без тебя не обошлось! Технику до фронта довели, и все! Валите обратно, старичье, никому вы больше не нужны! Я прав?
   - Ну, зачем ты так, Акимыч?
   - А как еще? Решили избавиться от нас, сказали бы прямо! Ты же все придумал с нашим отъездом, вот и дружка своего мордастого подбил.
   - Вы тут не правы товарищ Журавлёв! - прозвучал голос "дружка мордастого", военного инженера 3 ранга Болиды, - вот телеграмма, за подписью главного инженера вашего завода. Вас, вашу бригаду, отзывают на Карельский перешеек, в распоряжение товарища Павлова, Генерального инспектора Автобронетанковых войск РККА. Необходимо ваше участие в важных государственных испытаниях изделия У- 1...
   Болида протянул телеграмму бригадиру, усевшемуся за стол и потянувшемуся за очками:
   - Я даже спрашивать боюсь, что это за изделие У-1. Грозная надеюсь, штука?
   - А то! - прочитав телеграмму, успокоился Журавлёв.
   - Грознее чем "тарелки" ваши? - подковырнул бригадира Михайлов, напоминая о минном трале, доставленном заводской бригадой на полевые испытания.
   Журавлёв, складывая очки, хмуро усмехнулся:
   - Я мил человек, промолчу, дабы тебя не обидеть. Ты нам доброе дело сделал, эвон, с ног до головы всех принарядил. Даже не верится, все новенькое, и по размерам подобранное, поэтому я уж не стану на твою подколку отвечать, чтобы без обновок таких не остаться.
   Михайлов рассмеялся:
   - Не боись, Макар Акимыч, не останешься, не меня благодари, вон капитана, это он ради вас расстарался! По его распоряжению все вам выдано, он в ответе за ваше счастье!
   Журавлёв удивленно повернулся к Рамоданову:
   - Ну вот, простите старика, товарищ капитан! Хорошего человека и не разглядел, из-за своих обид мелких!
   Он вскочил с табурета и протянул руку Рамоданову:
   - Спасибо вам, товарищ капитан, от меня и товарищей моих! Зла не держите, за то, что здесь наговорил, не разобравшись!
   - Полно вам Макар Акимович, какие тут обиды могут быть! Так, рабочие моменты!
   - Ну что же, тогда, побег я, мужиков поднимать, да собираться, - задумчивый Журавлев, взмахнул телеграммой, - депешу я с собой приберегу?
   - Конечно, Макар Акимыч, это ваше! - проводил его до двери Болида.
   В дверях Журавлёв столкнулся с лейтенантами, вызванными на последнее, перед выходом, совещание. Они, уступая дорогу бригадиру, приветливо перекинулись с ним парой слов, зная об отъезде заводской бригады, пожелали счастливого пути.
   - Твоих рук дело, телеграмма? - поинтересовался у зампотеха Рамоданов, раскладывая на столе карту, - больно вовремя пришла.
   - Моя работа! - не стал отказываться Болида, - ты вон к своему "знакомому" бегаешь, Акимыч наркому грозился написать, а мне нельзя что ли? Тем более о ветеранах партии заботу проявил! Не бросать же их здесь. Руководству завода отписался телеграфом. Поблагодарил от имени командования и бойцов всей бригады за надежную советскую технику, вверенную нашим мозолистым рукам, намекнул на наши суровые условия, попросил беречь золотой фонд пролетариата, не раскидываться такими кадрами. А они видишь, как решили, на другой фронт их отправляют.
   - Да и дед что-то, не особо счастливо выглядит. Ему, что, здесь понравилось так, и уезжать не хочет?
   - Ищет он кого-то, то ли родственника, то ли знакомого. Спрашивал у Чеснокова, к кому по этим вопросам обращаться нужно. Тот его к кадровикам посылал, а какой результат не знаю, то ли ходил, то ли нет.
   - Найдет, надеюсь! Так, ну что, товарищи командиры? Все знают, что выходим завтра? - обратился Рамоданов к прибывшим, разворачивая карту, - готовы? Ну, тогда еще раз пробежимся по маршруту!
  
  
   30.01.40г. 06:00
   н.п. Куолаярви.
   Бригадный пункт снабжения.
  
   Шесть утра, темно. Вдоль обочины, расчищенной с вечера, вытягивается колонна закамуфлированной бронетехники. Впереди всех встал Т-26 с навешенным на него минным тралом. За ним, вытянувшись в ряд, пристроилось несколько танков и бронеавтомобилей. Следом за бронетехникой, застыли два мощных грузовика со снежными плугами, - "снегари", в крытых кузовах, которых затаились вооружённые ручными пулемёты манёвренные группы с шанцевым инструментом, в любой момент готовые приступить к расчистке пути. Техника окуталась облаком выхлопных газов, повисшим в морозном воздухе.
   Позади отдельной колонны замер восьмиколесный грузовик, с навешанным впереди металлическим треугольником. Темно-зеленая кабина, и высокие борта автомобиля со всех сторон прикрыты белыми стальными щитками. В кузове, под брезентовым тентом, разместилось отделение бойцов ДПС, вооружённых ручными пулеметами и автоматическими винтовками.
   За тяжеловесом-лидером вытянулся основной обоз: груженные ЗИСы, "наливники", грузовики с зенитными установками, и прочая техника. В конце колонны, развернув башни в противоположные стороны, застыли два танка.
   Накануне, поздним вечером на стоянку с шумом, свистом, ревом во главе небольшой колонны заявился Курнятов. Вслед за "эмкой" особиста, освещавшей дорогу яркими фарами, на территорию базы зарулили три крытых грузовика, вдогонку за которыми, поднимая снежный вихрь, вкатились ревущие аэросани.
   Теперь вся колонна Курнятова, влившись в основной обоз, вместе со всеми, застыла в ожидании команды к отправлению.
   Рамоданов, спавший не более трех часов, с тревогой посматривал в сторону экипажа Лисьева, пытающегося завести внезапно заглохший танк. По поступившим докладам, он знал, что не смогли завестись еще несколько автомобилей. Капитан предупредил всех, что "замерзшие" грузовики с грузом останутся в распоряжении Чеснокова, а водители и старшие машин пойдут в голове колонны в составе боевого охранения. С командиров подразделений обещал спросить сразу за все, в конце, по итогам марша.
   Подошел слегка растерянный Михайлов, протянул пакет из плотной коричневой бумаги. На нем синими чернилами крупно было написано:
   "Адресат выбыл в неизвестном направлении. Местоположение уточняется"
   Платон, заглянув внутрь пакета, обнаружил там тонкую стопку писем в белых конвертах.
   - Что это, Толя? - раздраженно поинтересовался он у Михайлова, не спуская глаз с заглохшего танка.
   - Это из штаба дивизии принесли, на запрос Журавлёва, помнишь, он искал кого-то! Что делать то, они же вчера уехали?
   - Нашел время, мне то зачем принес? Отдай вон Жеребцову, нашему комиссару, пусть разбирается! Не до писем сейчас! - чертыхнулся Рамоданов, вытирая рукавом выступившую испарину со лба.
   Прижав руку к разболевшейся груди, он зашагал к Лисьеву, вылезающему с факелом из-под взревевшего танка.
  
   Наступление 188 дивизии началось в темноте зимнего утра. На спящие позиции белофиннов, расположенных в десяти километрах к северу от Куолаярви, обрушился мощный артиллерийский удар. В воздух полетели обломки полевых укреплений, под грохот и треск, вздыбились огненные снопы разрывов, окопы, отрытые по краю леса, оказались завалены стволами обкромсанных деревьев. Тучи серой пыли поднялись в воздух над перепахиваемой снарядами дорогой.
   Едва просветлело на востоке, над позициями противника зависла краснозвездная авиация. Отбомбившись по переднему краю, эскадрильи бомбардировщиков, потянулись на север, нанося удары по тыловым коммуникациям, обрывая снабжение, и оставляя обороняющихся финнов без подвоза подкреплений и боеприпасов.
   Чуть смолк артиллерийский и минометный огонь, в небо взлетела красная ракета, и в атаку, прикрываясь танками, пошла пехота, стремительным броском врываясь на разрушенные позиции финнов.
   - Так, все по машинам! - Рамоданов оглянулся на порыкивающий танк Лисьева, и нырнул на место механика-водителя Т-26, стоящего в голове колонны.
   Посигналил, усмехнулся от ответного гудения всей бронегруппы. Надев очки - "консервы", тронулся с места, потихоньку прибавляя ход, и молясь про себя, чтобы этот "чертов" трал не оторвался раньше времени на кочках.
   Виляя среди воронок, трясясь и подпрыгивая на колдобинах и обломках укреплений, капитан едва не пропустил красноармейца в каске, машущего красным флажком.
   Взревев движком, остановился. Высунулся из люка, чтобы лучше слышать подбежавшего бойца:
   - Что там у вас?
   - Рвы и окопы финские засыпаем, две линии. Уже почти готово, ждите немного!
   Подъехал осторожно, встал в сторонке, разглядывая препятствие. Гукнул, подзывая к себе старшину саперного, руководившего засыпкой рва:
   - Колонна пойдет большая, вся техника тяжелая и перегруженная! Просядет твоя отсыпка, пересыпай траншею полностью, и сразу объезд готовь! Быстрей только!
   - Сделаем, как надо! - старшина, воспользовавшись передышкой, высморкался и, вытирая руки снегом, заверил Рамоданова, - не боись танкист, все проедут!
   А впереди, за окопами, не смолкала пальба. Над дорогой повисла дымовая пелена, поднявшаяся от разрывов снарядов и бомб. Сквозь нее, к противнику, укрывшемуся в лесу, неслись трассы пулеметных очередей, крушащие в щепу стволы деревьев и сбивающие снег с веток. Слышались крики и выстрелы пехоты, преследующей неприятеля. На обочине дороги, возле замершего танка, над башней которого поднимался дымок, копошилось несколько фигурок.
  
   Впереди замахал флажками знакомый боец, указывая на широкий бревенчатый настил, переброшенный через засыпанный ров.
   Танк Рамоданова, не спеша, толкая перед собой минный "трал", преодолел одну преграду, затем перевалил через гору мусора, насыпанную над другим окопом, и оказался перед прямым участком разбитой дороги. Следом за ним, преодолевая окопы, потянулась и остальная броня.
   Проезжая мимо подбитого танка, капитан заметил, как пехотинцы вытаскивают из дымящейся башни безжизненное тело в обгоревшем комбинезоне. От увиденной картины, по телу прошла волна дрожи, ударила в загудевший затылок, и мурашками пробежала по рукам. Не задумываясь, комбат надавил на сигнал, сзади загудел "БТ" Лисьева, один за другим посигналили и остальные экипажи.
   Впереди, с пригорка, словно отвечая гудящей колонне, взлетела зеленая ракета, обозначая передний край наступающих советских частей.
   Все. Теперь дальше сами. Впереди только откатившиеся и приходящие в себя финны, занимающие новые позиции, и накапливающие силы для контратаки.
   Рамоданов остановился перед холмом, поджидая отставшую группу, заглушил двигатель. Тут же подбежал старлей, командир стрелковой роты, занявший данную высоту.
   - Это вас ждем?
   - А кто еще в такую задницу полезет? Только мы!
   - Я думал, вас больше будет! - старлей пересчитал подъезжающую бронетехнику.
   - Правильно думал! Чуть позже остальные подойдут! - закряхтел капитан, вылезая из люка. Следом за ним из машин полезли и остальные экипажи. Лисьев скатился с башни танка, и завертелся вокруг "бэтэшки", осматривая ходовую.
   Рамоданов окликнул Петрова, выбравшегося из радийного броневика:
   - Связь есть?
   - Так точно, товарищ капитан, есть!
   - Вызывай "Инженера", пусть свой обоз отправляет! Лисьев, что с машиной?
   - В порядке машина, товарищ капитан!
   - А чего отстаешь?
   - Дистанцию соблюдаю, товарищ капитан, согласно вашему приказу!
   - Связь проверь!
   Оглядел собравшихся вокруг него командиров экипажей:
   - Жалобы на технику есть?
   - Не-ет! - прозвучали вразнобой недружные ответы.
   - Экипажи? Раненые? Больные? Жалобы на здоровье? - и тут же "обрадовал", - поздно уже для жалоб! Остаться здесь, сейчас могут только те, кто струхнул! Есть такие? Нет? Хорошо! Техника на ходу, значит вперед! Пять минут вам, на все дела! Потом дальше отправляемся! Лисьев!
   - Я, товарищ капитан!
   - За мной становись! Будешь прикрывать, дистанция - 20 метров! Петров остаешься, ждешь обоз, и ведешь за нами, связь со мной через Лисьева.
   - Понял, товарищ капитан!
   Лисьев, глядя как капитан, морщась от боли, забирается в танк, держась голыми пальцами за броню, покрытую инеем:
   - А может, мне вместо вас, товарищ капитан? За рычаги?
   - А твоим танком кто командовать будет?
   - Вы! И связь вам поддерживать удобней, и теплей в закрытой машине! Или лучше автобус штабной дождитесь!
   - Договоришься у меня, шустряк! Без тебя разберусь, что мне делать! По машинам!
   Пехотинцы расступились, пропуская тронувшуюся в путь бронетехнику и желая им вслед удачи.
  
   Тряхнуло так, что клацнули зубы! Трал, налетев на мину, подпрыгнул и заскрежетал, вырвавшееся из-под защитного "фартука" пламя дохнуло жаром в лицо Рамоданову, облепляя его грязными каплями.
   - Вот гады! Когда поставить успели? - подумал Рамоданов, снижая скорость, и протирая очки.
   Он заработал рычагами, выравнивая завилявшую машину, и выводя ее на середину дороги.
   В этот момент по танку, замедлившему скорость, из леса ударили пулеметными очередями. Через секунду, оглушая ревущим двигателем, сбоку, вклинился танк Лисьева, и оттеснил капитана влево, прикрывая его своим корпусом. БТ развернув башню, застрочил на ходу из пулемета, засыпая свинцом место засады. Сзади грохнуло сразу несколько пушечных выстрелов, и на опушке леса вспухли бело-черные фонтаны.
   До нужного поворота добрались через десять минут, под звук скрипящего трала. Успев нарваться еще на две мины и разнести в хлам брошенную колонну из трех финских грузовиков, застрявшую при попытке развернуться на узкой дороге.
   Свой поворот, капитан увидел почти случайно, натолкнувшись взглядом на санный след, уходящий в тоннель, сформированный нижними ветвями заснеженных деревьев.
   Рамоданов, съехав на обочину, резко остановился и, выскочил на переднее крыло. Пропустив первый танк, замахал руками, тормозя идущие за ним машины. Танк Лисьева, проскочив вперед, пролетел метров двести по трассе, остановился и завертел башней, осматриваясь по сторонам.
   Из кузова подъехавшего "снегаря" выпрыгнуло несколько пограничников и, встав на лыжи, отправились на разведку по уходящей в лес дороге. Мимо Рамоданова протарахтел второй "БТ" с бойцами на броне, и остановился следом за танком Лисьева.
   По знаку Титовкина, заурчавший "снегарь" уперся отвалом в сугроб на обочине, и принялся расширять съезд и примыкающий к нему участок трассы. Вернулся Арудин, командир пограничников, успевший пробежать сотню метров по санному следу:
   - Впереди нас обоз небольшой, судя по следам, трое саней, прошли часа четыре назад. Кто такие, непонятно...
   - Догоним, разберемся.
   - Идут, идут! - послышались сзади крики.
   Рамоданов заскочил на башню танка, чтобы разглядеть приближающийся эшелон.
   Впереди летел грузовик Кароля, выделяясь белыми пятнами щитков на фоне зеленой кабины. За ним мчался груженный ЗИС, почти целиком скрывшийся в завихрениях снежной пыли, поднятой идущим впереди мощным автомобилем. Третьим шел бронеавтомобиль Петрова. Конца приближающейся колонны не было видно. В белом облаке, нависшем над дорогой, из-за поворота появлялись все новые и новые силуэты автомобилей.
   - Уходи, уходи с дороги! - закричал Титовкин своему бойцу, машущему красным флажком в сторону съезда.
   На его крик, на подножку кабины "снегаря" выскочил водитель, и тут же нырнул обратно, увидев несущийся на него мощный грузовик с треугольником. Нажав на педаль газа, принял единственно правильное решение, бросив свою машину вперёд, убирая ее с пути летящего автомобиля. Стоящие возле съезда красноармейцы прыснули врассыпную от приближающего "ярославца".
   Кароль, взревев мощным движком, развернул грузовик юзом, и едва не зацепив танк Рамоданова, нырнул в расчищенный проход и помчался по узкой лесной дороге, ломая провисшие ветви, засыпая обочины валами отбрасываемого снега и подрезая крыльями треугольника кусты, торчащие по краям дороги.
   - Вот идиот! - чертыхаясь, Рамоданов выбрался на дорогу из сугроба, куда он прыгнул, спасаясь от несущегося грузовика, и привалился к танку, держась за бок.
   Мрачный Арудин, ругаясь, с тревогой посмотрел в сторону съезда, на котором затихала снежная буря, поднятая промчавшимся грузовиком:
   - Моих бы не зацепил, рас...й!
   Титовкин, отряхивающийся от снега, усмехнулся:
   - Они что, совсем недалекие, у тебя? Кто на пути такой хрени стоять будет? Его за версту слышно!
   Из леса доносился рев мощного движка, сопровождавшийся гудками и треском ломающихся деревьев.
   - Вот ведь гад, дорвался! - Болида покачал головой, всматриваясь в кучи снега, с торчащими из них изломанными ветками и срезанными кустами, - вот тебе, и "дисциплина марша"!
   - Лошадок жалко, - причмокнул Арудин, вслушиваясь в удаляющийся шум "лесоповала".
   - Каких лошадок? - удивился подошедший Михайлов, поглядывая по сторонам.
   - Перед нами обоз финский сюда свернул, сейчас наш "летчик" его нагонит! Как вот этого нагнал, - Титовкин показал на буксующий "снегарь", пытающийся самостоятельно выбраться из придорожной канавы.
   - Вы чего здесь раскудахтались? Заняться нечем? Он так и будет здесь торчать? - буркнул сердито Рамоданов, показывая на застрявший грузовик, - помогите ему! Петров, свяжись с колонной. Предупреди всех, сейчас тронемся, и вызови экипаж моего танка!
   Дождавшись экипаж Т-26, Рамоданов вручил им танк и, повозившись немного с тралом, отправил их по следам Кароля.
   Совместными усилиями вытащили застрявший в канаве снегоочиститель, и отправили его вслед за тралящим танком. За ним двинулась остальная колонна.
   Над лесом пронеслись два И-16, возвращающихся с севера вдоль дороги. Со стороны заслона, оставшегося на основной трассе, прозвучало несколько винтовочных выстрелов. Встревоженный Рамоданов подковылял к передвижной радиостанции, и ввалился внутрь кунга, требуя связи с Лисьевым.
   - Что там у вас, лейтенант?
   - Лыжники, товарищ капитан! Человек пять, вдоль леса шли.
   - Сдержите их? Помощь нужна?
   - Справимся!
   Раздалось несколько пулеметных очередей, и все затихло.
   А мимо радиостанции, ревя натруженными моторами, шла нескончаемая вереница грузовиков, двигаясь вперемешку с зенитками, бронеавтомобилями, "техничками".
   Пропустив весь эшелон мимо себя, Рамоданов вызвал Лисьева и приказал уходить.
   Потом начались остановки, сначала подобрали пограничников, потом остановились, нагнав финский обоз, захваченный бойцами ДПС, высаженными с грузовика Кароля. Пока захваченных финнов, трех пожилых мужиков, допрашивал Курнятов, а потом решали, что с ними делать, на связь вышел Кароль, вставший на развилке.
   Выбранное по карте направление, совпало с показаниями опрошенных финнов, и колонна, повернув направо, через два часа пути оказалась среди сопок, перед снежными наносами, похоронившими под собой дорогу.
  
   На задержанных санях, кроме продовольствия и небогатого инструмента лесорубов ничего не нашли, по словам финнов, они ехали на заработки. Но Курнятову показался подозрительным один из возниц, у которого под тулупом оказалась финская шинель со споротыми погонами, и особист, оставив отделение бойцов НКВД, приказал им конвоировать обоз вслед за колонной.
   Отправив разведдозоры по сторонам в поисках обходного пути, Рамоданов, проваливаясь по пояс в снежных отвалах, добрался до головного грузовика, зарывшегося в снежный сугроб по самый капот. Впереди несколько красноармейцев, перемещаясь на лыжах, длинными шестами измеряли глубину снега, нанесенного прошедшими буранами.
   - Выйди-ка старшина, проверь своих бойцов в кузове, живые ли они у тебя там? - открыл Рамоданов дверь "ярославца", - пулемет оставь.
   Старшина, уступая свое место капитану, осторожно спрыгнул с подножки в сугроб, и побрел к торцу кузова.
   В кабине, завешанной со всех сторон стальными щитками, было темновато, свет попадал вовнутрь только через бойницы щитков и в щели между ними.
   - Да у тебя, как в танке, также ничего не видно!
   - Все не так, капитан? - Кароль повернулся к Рамоданову, рукавицей протирающему лобовое стекло, - не там свернули? Не туда?
   - Туда! - комбат, пригнувшись, заглянул в узкую щель щитка, - вон, видишь, две сопки слева, одна за другой? Нам туда, там между ними дорога. Я тут в начале декабря на танке катался, снега, правда, поменьше было.
   Кароль завертел в руках схему маршрута, срисованную с карты Рамоданова:
   - Это здесь? До реки тут сколько?
   В дверь постучали, Рамоданов попытался, рассмотреть кто там, но ничего не увидел из-за снега, набившимся между щитком и боковым стеклом. Он вздохнул, и, приоткрыв дверь, выпрыгнул из теплой кабины.
   - Слева сопки, намело так же, как и здесь! Справа снега меньше, но там болото, оно даже не замерзло! - Титовкин показал на конец шеста, покрытый зеленой субстанцией, и клочками мха.
   - Возвращаемся к развилке? - хмыкнул Петров, выбравшийся из штабного автобуса, и подошедший узнать о результатах поисков, - до ночи будем всей колонной, раком пятится! Другой дороги нет? Может у этих местных лесорубов спросить, они же ехали куда-то!
   - Спрашивали уже! Сюда они ехали, сюда, и прошли бы здесь! Вон вдоль болота потихоньку! Санями-лошадками прошли бы!
   Рамоданов, увидев упавшую снежинку на плече раздосадованного Титовкина, посмотрел на небо, затягиваемое легкими облачками:
   - Наверное, есть другая дорога, только времени ее искать, у нас нет!
   - Погранцы возвращаются, может, нашли чего, - произнес Петров, вглядываясь в приближающиеся белые фигурки, скользящие на лыжах, и позавидовал, - хорошо идут, умеют же люди!
   Арудин, подлетевший первым, лихо развернулся, останавливаясь перед грудой снега, навороченной Каролем. Рамоданов ринулся к нему, по лесенке взобрался на длинное переднее крыло, потом шагнул на капот грузовика:
   - Чем порадуешь, лейтенант?
   Арудин тяжело дыша, сплюнул под ноги:
   - Есть там дорога, чистая, снега мало, его почти весь сдуло.
   - Далеко до твоей чистоты? - выглянул из кабины Кароль.
   Арудин оглянулся назад, посмотрел на сопки, на своих бойцов, остановившихся за ним на лыжне, и, вытирая лоб, ответил:
   - Километров два, может чуть побольше. Но впереди замело все, снега местами до трех метров навалило.
   Где-то вдалеке за сопками прогремел взрыв, за ним еще несколько. Все повернулись в ту сторону, Рамоданов прислушиваясь, произнес:
   - А ведь нам туда!
   Кароль, ныряя за руль, махнул рукой:
   - С дороги все ушли!
   Рамоданов торопливо спрыгнул с капота, пограничники поспешно разъехались по сторонам.
   Взревевший грузовик тронулся с места, и пополз вперед, разгребая по сторонам рассыпчатый снег, все больше и больше окунаясь в белое беспределье.
   Через несколько часов рваного пути с бесконечными остановками, преодолев снежные заносы, оставив позади себя разобранный завал, колонна выбралась на наезженную дорогу.
   - О, знакомые места пошли! - нахмурился Болида, увидев в окно штабного автобуса, черный, с пятнами красно-коричневой ржавчины, корпус подбитого бронеавтомобиля.
  
   30.01.40г.
   Кемиярви.
   Отделение разведки группы "Лапландия".
   Служба радиоперехвата.
  
   Двухэтажное здание с парой легковых автомобилей у высокого крыльца. Можно было бы сказать неприметный дом на окраине городка, если бы не две высокие металлические антенны, стоящие во дворе здания, и белая крыша дома, увешанная проводами, и утыканная антеннами различных форм и размеров.
   Второй этаж. Помещение с классной доской и тремя рядами школьных парт. За одной из них, прямо напротив учительского стола, сидит девушка в наушниках и, вращая настройку черного радиоприемника, прослушивает оживленный радиоэфир. За учительским столом расположилась молодая женщина, Марджатта Петери, сотрудница службы радиоперехвата. Она периодически отрывается от своих бумаг и бросает взгляды на лейтенанта Хеденгрена, расположившегося за партой возле окна, и ковыряющегося в разобранной трофейной советской радиостанции. В класс бесшумно вошел капитан Эколла, кивнул Марджатте, улыбнулся, проходя мимо парты девушки, и подошел к увлекшемуся наладкой лейтенанту. Тот запоздало пытается встать, но капитан махнул рукой и сразу перешел к делу:
   - Какие новости, Тори? Что с колонной?
   - Ваше предположение о конечной цели русских подтверждается. Судя по переговорам, колонна, миновав сопки, вышла на зимнюю трассу Мяркяярви - Пелкосинниеми. Они движутся к объекту "Снежинка".
   Эколла приблизился к карте, висящей на простенке между окнами. Рассматривая ее, спросил у замолчавшего лейтенанта:
   - Это все?
   Лейтенант отложил в сторону отвертку и поднялся:
   - Нет. Командование отряда "Суоранта" прекратило преследование колонны, после того как их лыжная группа потеряла несколько человек, угодив в минную ловушку, а транспорт попал под удар советской авиации.
   - Где это произошло?
   - Возле этих вот сопок, там открытая местность...
   Капитан повернулся к Марджатте:
   - Русские вызывали авиацию?
   Марджатта пожала плечами:
   - Возможно. Мы уже один раз теряли их, когда они внезапно поменяли частоту...
   Эколла задумавшись, снова вернулся к карте. Похоже, русским удалось прорваться. Сил остановить их колонну, у финского командования нет. Осада с крепости давно снята, все войска переброшены на восток, к Мяркяярви, там накапливаются силы для очередного финского наступления. Для наблюдения и прикрытия зимних путей, ведущих к Кеми-йоки и ж\д станции, выделены остатки егерского батальона и два потрёпанных разведывательных отряда, ведущих патрулирование на дальних подступах к опорному пункту русских.
   Дальнейшая судьба самой крепости доверена заботам окружного штаба шюцкора, и судя по телефонным разговорам командования "охранного корпуса", соблазненного возможными обильными трофеями, оно этому было только радо.
   " Ну что же, если колонна дойдёт, то шюцкор получит танки, и станет богаче на сотню новеньких грузовиков", - усмехнулся капитан, и повернулся к Марджатте, принимающей телефонный звонок.
   - Что там, Марджи?
   - Это с аэродрома, подтвердили свою готовность. Ждут нашего звонка.
   В этот момент девушка с первой парты подняла руку.
   Возле нее тотчас оказалась наставница:
   - Слушаю тебя, Тарья!
   - Они хотят расстрелять пленных! Точнее, предлагает один из них, - девушка взглянула на доску, - "пятый", а другой, "одиннадцатый" не соглашается, хочет взять с собой и допросить поподробнее уже по прибытии.
   - Что за пленные? - поинтересовался Эколла, стоящий лицом к окну и скрестивший руки на груди, - кто они?
   Марджатта, отвечая на вопрос капитана, подошла слишком близко, и невольно задела грудью его локоть:
   - Русские задержали троих местных жителей, считали лесорубами, но после того, как на разборке завала, на мине подорвалось несколько человек, стали меж собой называть их "шюцкористами".
   - Они могут что-нибудь знать? - развернулся к ней капитан, всматриваясь в ее лицо.
   - Не думаю, русские их опросили, и после использовали как проводников. Мы связались с полицейским участком в Сауковски, они выясняют, кто это может быть.
   Девушка снова подняла руку, на этот раз с заполненной карточкой:
   - "Пятый" в разговоре назвал фамилию "одиннадцатого". Он сказал дословно следующее: "смотри не пожалей об этом, Рамоданов".
   Марджатта взяла протянутую карточку, и, подойдя к доске, написала на ней мелом:
   - RAMODANOV.
   Тарья неожиданно вскочила, и выпалила, стянув с себя наушники:
   - Господин капитан, на них напали!
   Наставница постучала ручкой по столу, усаживая девушку, и знаком велела одеть наушники и слушать дальше.
   - Кто у нас там может быть? - переглянулся с лейтенантом капитан.
   - Возможно, один из рейдовых патрулей.
   Тарья, вслушиваясь в беспокойный эфир, наполненный криками, руганью и командами, принялась быстро, одну за другой, заполнять карточки. Минут через десять она остановилась, и, насупившись, произнесла, глядя на стоящую перед ней наставницу:
   - Госпожа Петери, они отбили нападение, убив одного из нападавших. У русских тоже есть потери, убитые и раненые. Горят несколько автомобилей.
   Она протянула карточки, подошедшей Марджатте:
   - Несколько фамилий, прозвучавших в эфире, их звания и предположительные позывные.
   Через несколько минут, она ойкнула, и едва не сняла наушники, но сдержалась под пристальным взглядом наставницы, переставшей перебирать карточки:
   - Что такое, Тарья?
   - Они взяли пленного, говорят, это шюцкоровец, он ранен! И, похоже, они снова сменили частоту!
   От окна донесся короткий приказ, произнесенный требовательным голосом капитана:
   - Ищите!
   Под пристальным взглядом начальника лейтенант, торопливо надев наушники, включил настроенную радиостанцию и присоединился к поискам.
   Через пятнадцать минут полной тишины в помещении, девушка снова подняла руку с карандашом:
   - Господин капитан, они вышли к реке!
   Капитан облегченно выдохнул и отдал распоряжение Марджатте:
   - Прекрасно! Звоните майору Бекхаммару, пусть поднимает своих парней!
   Направляясь к выходу, он улыбнулся девушке, и похвалил ее:
   - Отлично сделанная работа, Тарья!
  
  
   Вызванный из передвижного радиоузла, Рамоданов поспешно пробрался вдоль остановившейся колонны к берегу реки.
   На крутом каменистом спуске, покуривая и переговариваясь между собой, стояли водители, бойцы, командиры и смотрели на разгромленную ледовую дорогу.
   Перед ними в широких полыньях, кружили льдины, журчащая вода кидалась на торчащие глыбы льда, билась о них, выплескивалась и растекалась по ледяной поверхности, покрытой трещинами. Вдоль берега тянулась полоса уцелевшего льда, казалось удержавшего на месте, только благодаря желтым островкам камыша, вцепившимся в него.
   - Вот значит, что за взрывы были! - рядом с капитаном оказался Болида, забравшийся на гранитный валун, выглядывающий из снега.
   Рамоданов оглянулся по сторонам, обследуя отвесные каменистые берега. Остался недоволен увиденным. Потирая замерзшие на холодном ветру щеки, очередной раз посмотрел на небо, подернувшееся серыми облаками.
   Что дальше? Для кого их задержали, разбомбив замерзшую реку? Кто следующий нанесет удар по колонне? Хваленые егеря из Сайя, преследующие их с начала пути? Диверсанты с Волчьего хутора? В любом случае, это будет кто-то, посерьезней малолетних придурков, напавших на колонну с охотничьими ружьями, и даже умудрившихся подпалить несколько грузовиков.
   Капитан свистнул, обращая на себя внимание командиров, стоящих впереди, и махнул рукой, подзывая их к себе.
   - Выход один, обойти разрыв вдоль берега! Значит, вот здесь торим тропу и спускаемся к реке, и далее по этому припаю осторожно накатываем дорогу!
   Рамоданов обвел пристальным взглядом собравшихся командиров подразделений, отыскал среди них лейтенанта-пограничника:
   - Арудин, отправляй разведку вперед, двумя группами, одну пустишь по реке, другую по берегу.
   - Дальше, - капитан не спускает цепких глаз с примолкнувших лейтенантов, - позади колонны устраиваем завал, минируем, выставляем усиленный заслон, ждем гостей. Всю технику под деревья, замаскировать, всем быть готовым к атаке с воздуха. Титовкин, Гарун, займитесь дорогой, Лисьев, Ладников на вас завал и засада! Феофанов, Баторин - подготовка техники к дальнейшему пути. Не теряйте времени, выводите людей!
   Взгляд в серые небеса, палец в грудь лейтенанта, командира зенитной батареи:
   - Ширякин, на тебе воздух! Смотри за небом, не пролюби этих голубей мира!
   За спиной капитан прозвучал встревоженный голос Курнятова:
   - До темноты не успеем добраться?
   Рамоданов обернулся к особисту, мрачным взором окинул стоявших рядом Михайлова, Алдеева, Болиду:
   - Нам бы до утра дойти! Сколько мы здесь продираться будем?
   До них донесся скрежет металла о камень и надсадный рев забуксовавшего грузовика. Пройдя с десяток метров сквозь кустарник, Кароль уперся треугольным отвалом в гранитные валуны и отчаянно пытался столкнуть их со своего пути.
   Капитан окликнул Титовкина, бросившегося с группой красноармейцев, на помощь застрявшей машине:
   - Если нужно, то взрывайте!
   Из-за облака, кутаясь в белесую дымку, выглянуло тусклое солнце, и холодными лучами пробежалось по спинам бойцов и командиров, копошащихся на каменной россыпи, поросшей искривленным кустарником. Впереди раздались предупреждающие крики саперов:
   - Бойся! Бойся!
   За нетронутым тощим березняком прогремел очередной взрыв, заставивший вздрогнуть землю под ногами. Рамоданов разогнулся, выпуская из рук лопату, вытер лоб, и присел, привалившись спиной к валуну. Затем повернулся к Петрову, вместе с ним забрасывавшим яму, оставшуюся от вывернутого камня, и велел ему:
   - Свяжись с Кашкиным! Самое время наших "соколов" вызывать, пусть нашу переправу с воздуха прикроют.
  
  
   31.01.40г. 01:00
   река Яурус-йоки.
   Пункт временной дисклокации 10-й Мотоброневой бригады.
   Восточный КПП.
  
   Свет фар грузовика выхватил из темноты щит с надписью, пронесшийся большим белым пятном на обочине.
   Арудин, припавший к лобовому стеклу, попытался прочесть мелькнувший в амбразуре щитка текст надписи, но не успел.
   - Что там было написано? - он повернулся к Каролю, вглядывающемуся в ночную дорогу.
   - Хотят, чтобы мы снизили скорость и приготовились к остановке! - Павел резко затормозил перед следующим щитом, не дав промолвить ни слова засуетившемуся лейтенанту.
   Сзади послышались гудки остальных автомобилей, возмутившихся столь внезапной остановкой. Кароль, ответив оглушительным протяжным сигналом, заглушил мотор, оставив включенными фары, и кивнув Арудину на дверь:
   - Все, приехали! Вылезай, иди, читай!
   Арудин, спрыгнул с подножки, поморгал, жмуря глаза от яркого света фар, остановившихся сзади машин. Обошел грузовик спереди, и остановился, читая надпись на очередном щите:
   "Стой, стреляют! Старшему, выйти из машины и подойти к КПП"
   Впереди темнели контуры какого-то препятствия, на фоне которого замигал огонек.
   Лейтенант, оглядевшись по сторонам, поправил автомат на плече, и зашагал на свет фонарика
   Выйдя из светового пятна фар, он привыкшими к темноте глазами разглядел поджидающего командира в белом полушубке, с расстегнутой кобурой на поясе. За его спиной торчали огромные валуны, расставленные прямо на дороге.
   - Начальник дежурной смены младший лейтенант Козырев, - представился командир, и, осветив лицо назвавшего себя Арудина, поинтересовался, - а где товарищ Болида?
   - Он ведет остальную колонну сзади... - пограничник краем глаза засек движение за камнями.
   - Какая остальная колонна? - насторожился Козырев, отступая на шаг назад, - а другие? Михайлов, Коренов, Баторин?
   - Михайлов, Баторин идут сзади, Коренов остался на базе. У нас раненые, поэтому мы вперед...
   - Стой, кто идет? Стоять на месте! - услышав хруст снега под ногами приближающегося человека, Козырев отскочил за камень, выхватывая пистолет, в темноте послышалось щелканье затворов и камни ощетинились столами винтовок.
   - Эй, тише, тише! Ну что, долго мы будем здесь торчать? - в свете фар появилась фигура Кароля, - сколько вы еще нас будете морозить?
   - Руки вверх оба! - скомандовал Козырев, - документы, живо!
   - Это водитель! - объяснил Арудин, протягивая свое удостоверение бойцу в белом халате, вынырнувшему из темноты.
   - Да вы здесь охренели все! - начал возмущаться Кароль, когда ему в спину уперлись стволом винтовки, заставляя поднять руки, - мои документы в машине, сами смотрите!
   - Что здесь такое? Почему стоим? - раздался требовательный голос возле кабины грузовика, - Кароль, лейтенант? Где вас черти носят? Куда попрятались?
   - Мы здесь! - вступил в полосу света с поднятыми руками Кароль, - и нас дальше не пускают.
   - Кто там тебя не пускает, едрена корень?
   - Товарищ Курнятов? Это вы? - узнавая голос капитана госбезопасности, обрадовался младший лейтенант, - вы с ними?
   - Ты кто еще такой? - недовольно зажмурился особист, когда луч фонарика, ослепляя, скользнул по его лицу.
   - Младший лейтенант Козырев, старший дежурной смены, - вытянулся Козырев перед особистом, освещая себе лицо фонариком.
   - Пропускай нас, Козырев, - хмыкнул Курнятов, узнавая железнодорожника, - чего гостей долгожданных на холоде держишь?
   - Есть, пропускать! - вернув удостоверение Арудину, младший лейтенант помигал фонариком в сторону КПП и начал объяснять лейтенанту схему проезда, - объезд слева, вот здесь, камни объедете, и снова на дорогу возвращайтесь к переезду через ров.
   За спиной у них раздался громкий сигнал, подъехавший восьмиколесный грузовик распахнул дверь кабины:
   - Запрыгивай, лейтенант! Некогда тут лясы точить!
   Кароль, подъехав к первому камню, уперся в него плугом. Прибавив газу, взревевший грузовик легко сдвинул валун с места, откатывая его к обочине. Туда же заскользил следующий камень, подталкиваемый треугольным плугом. Грузовик, растолкав камни, остановился перед рвом, и посигналил, освещая перекрытый рогатками проезд.
   В свете фар, подбежавшие бойцы раскидали по сторонам рогатки, затем, подтащив и перекинув через ров деревянный щит, дружно замахали руками, зазывая водителя на испытание хлипкого на его взгляд сооружения.
   - Что он творит, товарищ капитан госбезопасности? - обратился к Курнятову младший лейтенант, недовольно глядя на прореху в каменном ряду.
   - А зачем вам такая защита? Одна лишь видимость! - отмахнулся от претензий особист, глядя как грузовик, преодолевший ров, с трудом протискивается в узкий для него проход между невысокими бревенчатыми стенами с амбразурами, в одной из которых торчал пушечный ствол, - у тебя связь с начальством есть?
   - А как же!
   - Беги, поднимай медицину, скажи, раненых везем. Пусть поспешат, капитан еле живой, не дай бог загнется!
   Курнятов, торопливо уселся в подъехавшую "эмку", заглянул на заднее сиденье, где фары проходящих мимо грузовиков выхватывали из темноты фигуру лежащего человека, накрытого с головой несколькими одеялами.
   - Какой капитан? - запоздало спросил Козырев, разворачиваясь к автомобилю.
   Луч фонарика лишь скользнул по заснеженному корпусу отъезжающей легковушки, оставившей младшего лейтенанта без ответа.
  
   * * *
  
  
   31.01.40.
   река Яурус-йоки.
   Пункт временной дисклокации бригады.
   "Медгородок"
  
  
   Рамоданов распахнул глаза, пробуждаясь от запаха лекарств. Снова госпиталь? Он осмотрел себя, дрожащей рукой откинув одеяло, - чистое постельное белье, белая нательная рубаха, "пижамные" широкие штаны. Его койка, словно балдахином, завешена белой тканью.
   В висках стучало, горело обложенное горло, болела грудь, и ломило спину. Он заскрипел пружинами койки, поворачиваясь набок. Перестав возиться, закрыл глаза, пытаясь вспомнить, как он оказался здесь.
   Он помнил, как машины одна за другой спускались на лед, по крутому спуску, устроенному на подорванном каменистом берегу. Помнил перекошенное лицо Ширякина, стреляющего из зенитки по самолетам с синей свастикой, налетевшим на колонну, растянувшуюся вдоль берега вскрытой реки. Сжав кулаки, капитан вспомнил распахнутую дверь уходящего под воду автобуса, и раскрытый в отчаянном крике рот Жеребцова, тащившего его по залитому водой льду прочь от бурлящей полыньи. Свой безумный забег рядом с мчащимся к берегу грузовиком, и фонтаны ледяной воды, вздымающиеся позади них. Рамоданов, припомнил ликующего Михайлова, машущего вслед краснозвездному истребителю, сверкнувшему у них над головами, и себя, укутанного в одеяло, сидящего на подножке санитарной машины, и пьющего из фляжки, придерживаемой Саней Болидой. И снова вспомнились камни, дрожь покрытого трещинами ледяного основания под ногами и тела красноармейцев, лежащие черными пятнами в воде, растекающейся по льду.
   Холодная вода из воспоминаний так явственно обожгла его, что капитан со стоном подскочил на заскрипевшей койке и опустил ноги на войлочный коврик.
   Занавеска откинулась и к нему заглянула встревоженная женщина с короткими черными, как смоль волосами, в халатике, накинутом на обтягивающий синий свитер.
   Рамоданов попросил знаком воды, она кивнула, снова исчезнув за занавеской.
   - Эй, дамочки! - послышался её громкий шепот, - больной проснулся, уходить собрался! Питье его принесите.
   Раздались торопливые шаги, негромкое бурчание, и занавеска, одернутая резким и сильным движением, отлетела на спинку койки. Появившаяся высокая симпатичная девушка в белом халате, пощупав у него лоб, протянула ему белую эмалированную кружку.
   - Осторожнее, горячо! - запоздало подсказала она, и отскочила, спасаясь от брызнувшего из-за рта Рамоданова фонтана. Несколько капель долетело до брюнетки, сидящей спиной к Платону. Оглянувшаяся женщина, бросив раздражённый взгляд на капитана, хрипящего ругательства и покачав головой, отвернулась от медсестры, кинувшейся вытирать залитую постель:
   - Вот курица!
   - Аккуратнее, надо, товарищ командир! Не жадничайте, маленькими глоточками! - девушка принесла новую кружку и придержала её за горячее донышко, когда успокоившийся Рамоданов сделал первый глоток.
   - Гадость! - прохрипел Рамоданов, отталкивая кружку от себя.
   Но девушка настойчиво требует, чтобы Платон допил все до дна. Ему хочется пить, и капитан послушно делает новый глоток, одновременно осматривая помещение и фигурку женщины, сидящей возле соседней койки. Медсестра, придерживающая кружку, перехватив его заинтересованный взгляд, фыркнула, догадавшись, куда пялится больной. Капитан поспешно прикрыл глаза, заглатывая горькое лекарство.
   Невысокий потолок, бревенчатые стены, занавешенные белой тканью, такой же, что занавешивает и его кровать. В комнате без окон восемь коек, пустых нет. Большая чугунная печка посреди помещения, стопка наколотых полешек возле нее. Горят две лампы, одна на столике в закутке медсестер, возле входа и вешалки, а другая на тумбочке возле его кровати. Помимо входной двери, есть дверь в соседнее помещение, и в приоткрытую щель видно, что там тоже горит свет.
   Допив жуткое пойло, он захрипел, задавая важные для него вопросы:
   - Мы дошли? Это бригада? Где я?
   В углу поднялась коротко стриженная темная голова, и заинтересованно уставилась на девушку в белом халате. Смотрит настороженно, словно боясь пропустить ответ.
   - Да, дошли! Вы в медсанбате бригады! В крепости.
   Из угла послышался удовлетворенный выдох, и раненый откинулся на подушку.
  
   - Ложитесь, вам нужно жар сгонять. И не вставайте, вы уже раненых перебудили, - девушка, уложив его в постель, задернула занавеску, не смотря на слабые протесты Платона, - сами не спите, и другим не даете! А вам покой нужен! Спите...
  
   Разбудил его шум возле входной двери, оттуда раздался приглушенный призыв:
   - Маш! Машут! Тут к тебе пришли!
   - Вы Савельева, Мария Родионовна? - прозвучал знакомый голос, - А я Арудин, Никита! Я ночью с колонной пришел. Меня вот просили вам передать!
   - Кто просил? - раздался строгий голос девушки, ранее пичкавшей Рамоданова горячей отравой, - От кого это?
   - Начальник мой, полковник Костров. Приказал доставить Савельевым...
   - Так, Петр Вячеславович просил или приказал? - насмешливо поинтересовалась Мария.
   - Маш, ты чего к человеку привязалась? - отдернула ее подруга, - тебе какая разница, главное привезли в целостности и сохранности! Спасибо хоть скажи...
   Рамоданов, не стал дожидаться, чем окончится наезд на пограничника, и забарабанил по тумбочке. Снова сначала из-за отодвинутой занавески, появилась "соседка" - брюнетка, за ней очутились две девушки в халатах, и от входа на него смотрел брошенный и немного сбитый с толку лейтенант.
   Рамоданов замахал руками, призывая к себе пограничника, захрипел девчонкам, показывая на заложенное горло, завозился на кровати.
   - Товарищ капитан! - обрадовался Арудин, наконец-то узнавший беспокойного больного, и шагнувший к нему от двери.
   - Нет!- вскрикнули обе девушки и бросились к нарушителю. Тот испуганно замер и сделал шаг назад. Рамоданов застучал вновь, привлекая внимание к себе.
   - Немедленно прекратите шуметь, товарищ командир! - повернулась к нему подруга Марии, сверкнув янтарными молниями, - вы здесь не одни!
   Рамоданов закивал часто-часто головой, сложил кисти рук в мольбе, показал на горло и растопырил пять пальцев. Пока девушки переглядывались, он знаками попросил ручку и бумагу и снова показал пять пальцев, прохрипел, держась за горло:
   - Пять минут!
   Мария, посмотрев на вещмешок, у ног Арудина, достала из ящика стола тетрадку и карандаш, и протянула лейтенанту:
   - Халат одень!
   Ее подруга с пшеничными волосами, повернулась к Ромаданову:
   - Хорошо! Пять минут!
   - Что-то у вас сегодня оживленно, - поднялась брюнетка, оправляя свитер, - пойду я, пожалуй!
   Она нагнулась и поцеловала в лоб неподвижного соседа Рамоданова:
   - До свидания, Геннадий, спокойных снов!
   - До свиданья, товарищ капитан, выздоравливайте скорее, не задерживайтесь в этом... - "соседка" улыбнувшись Рамоданову, скользнула взглядом по насторожившимся подругам, - ...цветнике!
   Пройдя к вешалке, брюнетка скинула халат, облачившись в шинель, накинула на плечи башлык. Надев кубанку, опоясалась ремнем с саблей в красиво отделанных ножнах, и повернулась к девушкам:
   - До завтра, товарищи военные медики!
   - До свидания, товарищ капитан, - сухо попрощались обе.
  
   - Маш, я за Гартнелем схожу. Он просил предупредить, когда раненый проснётся, - девушка с пшеничными волосами, накинув поверх халата телогрейку, выскользнула из землянки.
   Рамоданов попытался свистнуть, привлекая внимание застывшего Арудина, и смотрящего на закрывшуюся дверь. Знаком показал ему захлопнуть рот и зажестикулировал, подзывая к себе. Нетерпеливо выхватил из его рук тетрадку с карандашом и, начеркав в ней вопрос " Как дошли?", подсунул лейтенанту.
   - С самого начала рассказывать, товарищ капитан? - спросил тот.
   - У вас всего пять минут, товарищи командиры! - напомнила из своего закутка Савельева, обследуя принесенный Арудиным вещмешок, - товарищ лейтенант, а Петр Вячеславович записки никакой не передавал?
   - Никак нет, товарищ военный медик, только этот мешок! Может там внутри? - вскочил пограничник, намереваясь подойти к Савельевой, но был пойман за рукав халата Рамодановым.
   - Разберемся! Вы потише, не шумите! - заявила Савельева, и снова повторила, - пять минут, у меня часы тикают!
   Капитан пихнул Арудина, усаживая его на стул, и показал тетрадь:
   " Про авианалет начни, я не все помню, и покороче!!!"
   - Понял! Взорвали берег, расчищали долго, как на крепкий лед вышли, эти гады налетели! Водители, понятно дело, кто куда! Кто на обгон пошел, кто под обрыв кинулся, а они из пулеметов строчат, бомбы сбрасывают! Одну прямо перед вашим автобусом скинули, он туда и нырнул, а вас младший политрук вытащил! Все в объезд рванули, проломы объезжать, да в снегу повставали. Водители начали разбегаться, а вы за ними с пистолетом вдогонку! Двоих...
   - Пристрелил? - захрипел взволнованно капитан.
   - Нет, догнали, и назад вернули, выехать заставили! Что там было кругом! Лед трещит побитый весь, гнется под грузовиками, а над нами эти суки летают! А вы пистолетом размахиваете, грузовики со льда на берег гоните! А потом наши самолеты прилетели, отогнали финнов от реки! А на берегу, вы и отключились, хотели в радиоузел подняться, да так и сползли на снег.
   - Две минуты осталось! - напомнила Савельева, с серьезным видом поглядывая на свои часы.
   - А вы, правда, ничего не помните, товарищ капитан? - спросил пограничник.
   Рамоданов развел руки, отрицая, повертел головой.
   - Михайлов вас в радиоузел занес. Алдеев шум поднял, кричит, колонну надо отправлять! Начколонны ругается на него, пока всех не соберем, никуда не тронемся. Фельдшер говорит, что у вас горячка началась и срочно в госпиталь нужно, все кричат, до драки чуть не дошло. Пришел Курнятов с Каролем, велел всех раненых собирать! Курнятов, забрал вас к себе в "эмку", раненых в грузовики втиснули, я со своими ребятами к Павлу залез. Взяли два броневика в сопровождение, и сюда уже ночью добрались.
   Капитан торопливо застрочил в тетрадку и показал текст Никите:
   " Меня Курнятов привёз? "
   - Он. Всю дорогу, нас подгонял, - кивнул лейтенант, - мы уехали, а Михайлов с военным инженером 3-го ранга, остались колонну собирать, застрявшие машины с реки вытягивать. Неисправные машины на прицеп, некоторые на полозья поставили, их "ярославцами" и танками тащили сюда весь день. Последними обозники, лесорубы финские, с пленными, под охраной, недавно пришли, часа два назад. В общем, все здесь. И машины все сюда притащили, даже горевшие, кроме тех, что под лед ушли!
   " Сколько потонуло?"
   Арудин вздохнул:
   - С автобусом, четыре машины!
   "Раненные, убитые?"
   - Бойцов, четыре человек погибло, и раненных человек тринадцать, - не сразу ответил Арудин, - у Титовкина командира отделения убило.... Ширякина ранили, Феофанова, Пантелеева, Мартона.
   - Здесь, мы, товарищ капитан! - в углу поднялась перебинтованная рука, - это я Ширякин, Мартон рядом вот лежит, других я не видел!
   - Ширякин, чертяка! Как ты там?
   Арудин, вскочив, бросился к приятелю, но был остановлен окриком Савельевой.
   - Все, время ваше закончилось! На выход, товарищ лейтенант! Выходим, не задерживаемся!
   - Еще минуточку, мне бы с товарищем поздороваться!
   - Я вас больше, сюда не пущу! На выход, немедленно! И не вздумайте ...
   - Так, так, что за шум, опять вы Савельева? Вас даже на улице слышно! А здесь на секундочку лечебное учреждение, раненые отдыхают! Кто на этот раз будет у вас виновным? Майор, полковник? Перед кем мне придется, за вас извиняться? - начальственный голос прервал девушку.
   - Вы кто? Что здесь делаете? - военврач 2-го ранга, вошедший в землянку, перевёл взгляд с Савельевой на лейтенанта.
   Рамоданов захлопал в ладоши, привлекая к себе внимание.
   - Ну, надо же, аплодисментами встречают, дожил все-таки! - усмехнулся Гартнель.
   Рамоданов несколько раз постучал себя по груди и показал на лейтенанта.
   - Так, а вот посетителей нам еще рановато принимать!
   Начмед показал Арудину на дверь, которую тут же распахнула перед лейтенантом Савельева, успевшая шепнуть благодарность за посылку.
   Пограничник кивнул, улыбнувшись в ответ, "обращайтесь ещё" и, проскочив тёмный тамбур, затопал по заметенным снежком ступеням наверх.
   Гартнель подошел к капитану, заставил его лечь на спину, потрогал лоб, заглянул в рот, осматривая горло. Отобрал у него карандаш и тетрадку, велел не разговаривать, сказал вредно для опухших связок. Снова пощупал горло. И распорядился напоить больного лекарством. Пока Рамоданов упираясь, допивал свою горькую долю, врач обошел остальных раненых, осматривая их и перебрасываясь с каждым парой слов.
   - Ольга Марковна приходила? - остановившись возле соседа Рамоданова, мечущегося в беспамятстве, спросил начмед у Савельевой.
   - Да, больной четыре часа спал.
   - Они разговаривали?
   - Немного.
   Повернулся к Рамоданову, но присаживаться не стал.
   - После поговорим, - Гартнель накрыл своей ладонью руку капитана, - тебе лучше некоторое время помолчать, поберечь себя. Поспи, комбат. И я рад, что ты вернулся, Платон!
   Отошел с Савельевой, что-то негромко и неразборчиво ей сказал, та послушно кивала и соглашалась, посматривая в сторону койки капитана.
  
   Проснулся Рамоданов, снова занавешенный со всех сторон. Кто-то, невидимый, тихо разговаривал у столика дежурной сестры.
   Едва он дотронулся до занавески, как она отдернулась и к нему заглянула девушка с пшеничными волосами.
   "Ну и глазищи!" - очередной раз подумал капитан и прохрипел, - мне бы попить!
   Медсестра кивнула и появилась через мгновение с белой кружкой в руках.
   - Только осторожней, это горячо, - предупредила она, и полностью отодвинула занавеску.
   Платон чуть не захлебнулся от неожиданности, перед ним стояли два лейтенанта, в накинутых на телогрейки халатах и улыбались во весь рот.
   - Товарищ капитан! Здравия желаем! - поприветствовали парни, и кинулись к нему обниматься.
   - Тихо вы! - остановила их медсестра, - не шумите! Если Гартнель узнает, что я вас пустила, головомойку мне устроит. Дайте ему допить! Костя, говори, чего хотели сказать и уходите, пока никто вас не видел.
   - Товарищ капитан, если что, мы за вас! Вы же знаете! - объявил Единцев, оттесняя своего приятеля, - вы только скажите, мы в стороне стоять не будем!
   Рамоданов непонимающе уставился на них.
   - Что происходит? - захрипел он.
   - Молчите, товарищ капитан, вам нельзя разговаривать! Молчите, а вы уматывайте, не видите что ли, жар у него!
   - Лид, две минутки всего! - взмолился Леонид, оборачиваясь к девушке.
   - На выход, оба! Живо! - оставшаяся непреклонной девушка, ткнула кулачком его приятеля в бок, - Костя, проваливайте!
   - Мы за вас, и мы и весь ваш батальон! - еще раз повторил Снежин, и подтолкнул Леонида к выходу, - уходим! Выздоравливайте, товарищ капитан!
   Костя обернулся к девушке, занавешивающей оторопевшего Рамоданова:
   - Ледыш, спасибо тебе!
   Он хлопнул своего приятеля по широкой спине:
   - Вот, Леонид Батькович, твой должник! Сделает все, что ты скажешь!
   - Топайте отсюда поживей, должники! Пока никто не заявился!
  
   Рамоданов дважды просыпался словно в тумане, с лихим барабанщиком, отжигающим задорный ритм в неподъёмной голове. Просил пить, стесняясь, торопливо пользовался уткой, и снова проваливался в тревожный сон, отправляясь в свой очередной рейд на бесконечную ледовую дорогу.
  
   []
  
  
   Он проснулся поздно, завозился в кровати, попытался откинуть надоевшую штору.
   И снова вздрогнул от неожиданности, за занавеской сидела Лида с красными глазами.
   Платон хотел спросить, что случилось, но она положила ему на одеяло пакет из плотной коричневой бумаги со знакомой синей надписью: " ... местоположение уточняется"
   Она не поняла, что он прохрипел ей в ответ, и, нащупав на тумбочке подготовленную тетрадь и карандаш, протянула капитану.
   "Где ты это взяла?"
   - А вы? Где вы их взяли? Это мои письма. Это писали мне. Откуда они у вас? Они были в кармане вашей одежды!
   " Ты лазила в мои карманы?"
   - Не я! Приходил Курнятов, забрал ваши документы и пистолет! Нашел у вас это, отдал мне, сказал, что мое. Хотел разбудить вас, но Захар Ильич запретил ему это делать.
   Рамоданов не мог понять, откуда у него взялся этот пакет, ведь он должен быть в штабном автобусе, у Жеребцова. Попросил принести свою верхнюю одежду. Увидев в руках девушки шинель с темно-зелеными петлицами, понял, что произошло.
   Михайлов оставил пакет у себя, в кармане шинели, не стал отдавать его Жеребцову, может, просто не успел, а потом забыл. Когда, на этой клятой ледовой дороге, Рамоданов свалился с ног, снабженец, переодев капитана в сухую одежду, укрыл капитана своей шинелью. С этой шинелью, Платона и привезли в бригадный госпиталь.
   "Это не мое!!! Журавлёв Макар Акимович..."
   Девушка вытерла краешек глаза, и кивнула:
   - Мой отец, а я Лида Журавлёва! Вы его знаете?
   " Домой надо иногда писать, родная!"
   - Я писала, часто, - растерялась Журавлёва, - наверное, просто не дошли еще! А откуда вы знаете моего отца?
   " Я видел его два дня назад, в Куолаярви"
   - Как он, здоров? Как он выглядит? Что он там делает?
   "Крепкий, упрямый, немножко лохматый старик! Так это он искал тебя?! Прости!"
   - Точно он! Старый хрыч, его так мама называла, когда его упрямство выводило ее из себя. Никогда не любил стричься, - Лида улыбнулась своим воспоминаниям, - за что простить?
   " Он хотел ехать сюда, я сделал так, чтобы его отправили в другое место..."
   Лида вздохнула:
   - Ну и правильно! Нечего ему тут делать! А где он теперь?
   "Под Ленинградом. Карельский перешеек. Заводские испытания"
   - Там тоже война? Там опасно?
   Рамоданов закрыл глаза и откинулся на подушку, потом снова потянулся к карандашу.
   "Да, там тоже опасно! Извини! Про письма спроси Михайлова, снабженец, это его шинель. Знаешь такого?"
   - Знаю, - кивнула девушка, - спрошу, когда все это рассосется!
   "Что рассосется?"
   - Да, так, мелочи всякие. Ой, товарищ капитан, давайте я вам лекарство ваше принесу,- успокоившаяся Лида вскочила и убежала к своему столику.
   Рамоданов, услышав стон, приподнялся, на локте, разглядывая соседа, мотающего головой на влажной от пота подушке.
   Когда улыбающаяся Лида принесла горячую кружку, Рамоданов протянул девушке свою тетрадку:
   " Что с ним?"
   - Это Пышнов, Геннадий Глебович, заместитель Ольги. Контузия, временами приходит в себя, и снова проваливается в небытие.
   Рамоданов сделал большой глоток, и схватился за тетрадку.
   "Ольга, это суровая тетка с саблей?"
   Рамоданов, проведя пальцем под носом, обозначил усы, выхватил из несуществующих ножен воображаемую саблю и поднял ее над головой.
   Лида, прикрыв рот тетрадкой, негромко рассмеялась, и вернула ему кружку:
   - Да! Она этой саблей двоих финнов зарубила!
   Капитан удивился, торопливо допил свою, ставшую уже привычной, "отраву", и снова зачиркал в тетрадке.
   " И у кого такой лихой командир?"
   - Воздухоплавательный отряд. Воздушная разведка на аэростатах. Три недели уже здесь, последнее нападение с нами отбивали! Тогда Пышнова в землянке, танк и завалил. Ольгу с Тией, подругой нашей, успел вытолкать, а сам там остался. Откопали - живой! Только вот никак в себя не придет, все воюет! Десятый день уже, и днем и ночью в своем неведомом бою! Успокаивается, только когда Ольга приходит. Она и кормит его, и просто рядом сидит, а он спит в это время. Только тогда и покой и наступает! Это Машка заметила, когда Ольга здесь, Пышнов спит, как младенец, а как уходит, тот в атаку свое войско поднимает. Вот Захар Ильич и попросил ее приходить почаще, хотя она и так здесь первое время ночевала, он и Машку приструнил, ой...
   Лида остановилась, в сомнении, стоит ли про это продолжать разговор.
   " Не дружите с товарищем капитаном?"
   - Здесь, на этом месте, несколько дней Ленька Единцев лежал, Ольга и за ним приглядывала, а мы с Машкой в патрули ходили. Пришли как-то раз после рейда, раненого героя проведать, а Ольга у него на койке сидит, что-то смешное рассказывает, смеются оба. Ну, Машку и перемкнуло, по всей палате пух и солома летали, всем лазаретом их разнимали. После Гартнель такого "пистона" нам вставил! А как до Окунева дошло, так он нас с патрулирования снял, и сюда отправил в помощь Захару Ильичу.
   "Не помогло?"
   - Не знаю, зачем они так решили. Машка вроде бы успокоилась немного, все-таки Ольга подружку нашу, Тию спасла, Пышнову вот помогает. Теперь, шипят только друг на друга, по-женски, но не более того.
   Журавлева смолкла, удивляясь своей разговорчивости, с чего это она выложила все про свою лучшую подругу этому танкисту с обожженным лицом, появление которого в крепости принесло столько надежды людям.
   Рамоданов в задумчивости посмотрел на замолчавшую девушку, укладывающую мокрое полотенце на лоб Пышнова, снова потянулся за карандашом.
   "Напиши на завод, сообщение для отца, что с тобой все в порядке. Попроси Ефима, он свяжется с ними"
   - Нет Ефима, убили его, - глухо произнесла Журавлева, поправляя одеяло соседа.
   - Когда? - прохрипел Рамоданов, приходя в себя, сидя на койке, с тетрадкой на коленях.
   - При последнем штурме, тогда много наших погибло...
   " Кто еще???"
   - Султанов, Клименко, Розанов, Аноров, Сартов, ...
   Капитан застонал, заваливаясь боком на подушку, и роняя тетрадку на пол.
   Мрачная Лида оглянулась на раненых, никто не спал, все слышали ее слова о Ефиме Присмане, и названные ею фамилии погибших. Все, даже, новички, смотрели на нее с ожиданием, и она продолжила:
   - Караваев, Патриков, - подняв тетрадку, прибавила свет в керосиновой лампе, выхватывая из темноты белые пятна лиц, смотревших на нее, - Батенин, Серова Ирина, старшина Малдерис...
   Она назвала еще несколько фамилий и остановилась.
   - Это те, кто погиб при штурме десять дней назад, и те, кого я знала! Кто-то был убит ещё раньше. Полный список погибших у Риканова, он теперь начальник штаба, мы все данные сдавали ему.
   Продрав горло сухим кашлем, держа руку на опухшей шее, капитан проскрипел:
   - Гонтарь, Анищук?
   - Их не нашли! Риканов, Ленька, разведчики, искали несколько дней в лесу, по берегам той реки проклятой. Бесполезно. Окунев до сих пор надеется выяснить, что с ними случилось, опрашивает местных жителей, пленных... Ничего, никаких известий, они пропали.
   Платон вскочив, схватил тетрадь, написав две строчки, показал Журавлевой:
   " Где Окунев? Мне надо видеть его, Риканова, Соколова!
   Передайте им немедленно, пусть кто-нибудь придет!"
   Обессилевший капитан рухнул в койку и попросил Лиду:
   - Закрой меня!
  
   Через некоторое время, ругаясь и стуча каблуками подкованных сапог по ступенькам, в госпитальную землянку влетела Савельева, и принесла удивительную новость, столовая не работает, выпечки хлеба не было, красноармейцам приказано выдать "сухой" паек.
   Раньше они получали завтрак вместе с ужином, утром разогревали на печке и выдавали раненым. Обед приносили из столовой. И теперь им предстояла решать проблему с питанием.
   Но больше всего Марию возмущал "придурок" - часовой, потребовавший от нее пропуск.
   - Какой часовой?
   - Наверху стоит, с толстой..., наглой..., рожей! Может, это из-за него поставили, чтобы посетителей не пускал? - зашептала Савельева, кивнув в сторону занавешенной койки Рамоданова.
   - Не знаю, может быть, это Гартнель попросил, а может Курнятов поставил. Давай думать, чем народ кормить?
   - А чего думать, у меня вон посылка "костровская" стоит, невскрытая!
   Мария очистила стол, и начала выкладывать из вещмешка консервы, галеты, коробки папирос.
   - О, живем! - в одной руке Мария держала брикет горохового концентрата, а другой тащила из похудевшего вещмешка колечко копченой колбасы. Она потерла колбасу о свой халат и откусила от нее кусок.
   - Машка! Вон же ножик! - подтолкнула ее плечом Журава.
   - И так пойдет! Значит, супчик будет, гороховый с копченостями! Ставь воду давай, пока я здесь прибираюсь и записку ищу!
   Савельева зарылась в вещмешок, довольная вытащила оттуда листок бумаги, прочитала и рассмеялась, прикрывая рот:
   - Костров, не иначе, старшину какого-то напряг, посылку собирать! Смотри, что у меня! "Опись вложения, составлено в 2-х экземплярах"! Так, что тут у нас, еще есть?
   На столе оказались пачки охотничьих патронов, две фляжки, обшитые плотным зеленым сукном, шмат сала, кусковой сахар в холщевом мешочке и чай в жестяной банке.
   Она потрясла пустой вещмешок над заваленным столом и огорченно произнесла:
   - И это все? А как же "люблю, целую"? Ну и "родственничек" у меня, какой не многословный, мог бы и пару слов написать. Вот, хотя бы фляжки подписал, "дорогому Родиону Архиповичу" или "уважаемой Марии Родионовне"! А теперь гадай, кому какая, а может вообще одну фляжку Векторову прислали! Кстати, что там у нас по описи во фляжках? Наш-ла-а, фляжка 1 литр, коньяк армянский, 5 лет выдержки.
   Мария задумалась, вспомнив про отца, ушедшего в патруль.
   - Лид, как думаешь, чего они так долго ходят? Случилось что?
   - Не выдумывай, как обычно, ни сегодня, так завтра придут! Кто знает, куда их Клинов послал? Убирай со стола лишнее, колбасу режь!
   - Отец обрадуется! Тут и табак, и коньяк! А главное - это патроны для ружья! Не забывает нас Петр Вячеславович, под прицелом держит!
   За дверью послышался громкий женский голос, отчитывающий кого-то. Мария недовольно наморщила носик, и приняла убирать свое "богатство" обратно в вещмешок. Послышались легкие шаги по лестнице, скрипнула входная дверь, и в палату вошла капитан Хмара.
   - Уф, ну и запах! Чего это вы тут кашеварите? Лень в столовую сходить? И что это за недоразумение вас караулит? Очередной ухажер?
   Девушки промолчали. Лида помешивала варево в большом казане, едва уместившемся на печке, а Савельева, со зверским видом, строгала колбасу.
   Ольга начала снимать полушубок, когда один из раненых спросил ее:
   - Товарищ капитан, а вы не знаете, почему столовая не работает?
   - Как не работает?
   - И хлеба сегодня не пекли, мука кончается? Экономить начинаем?
   - Журавлёва, это правда? Столовая не работает? У вас нет хлеба?
   Лида повернулась к Ольге:
   - Сказали, сухим пайком обед дадут, вот только с хлебом непонятно, может сухарями...
   Поднялись другие раненые, заговорили между собой в полголоса.
   - Мы же муку везли, - поднялся один из новеньких, - и не один грузовик. Товарищ капитан, все склады дивизионные выгреб, все забрал. Мы не одного мешка с разбитых машин не бросили, все сюда привезли.
   - Тихо, уснул, человек только что! Всю ночь не спал, жар у него был! Чего разорались, как галки? - шикнула на них Савельева, и воткнула ножик в стол.
   Ольга накинула халат на полушубок, и торопливо подошла к койке своего заместителя, погладила его по руке:
   - Здравствуй, Гена.
   Она позвала Лиду:
   - Журавлёва, как он, приходил в себя?
   - Нет, воюет, спасает. Вас звал.
   Ольга отвернулась, втянув носом воздух. Ее взгляд упал на последние записи Рамоданова.
   - Гартнель это видел? - она взяла тетрадку, и подошла к девушкам, колдовавшим над казаном, шепотом спросила, - а капитан знает, что происходит? К нему кто-нибудь приходил?
   - Курнятов, особист наш, был рано утром, документы его забрал и оружие. Хотел разбудить, спросить о чем-то, но Захар Ильич запретил ему! Больше никого не было. Не знает он ни о чем.
   - Так все-таки, это его сторожат, да? - почему-то разозлилась Савельева, - и чего к больному человеку привязались?
   Ольга выдрала из тетрадки исписанные листы, улыбнулась, прочитав про "суровую тетку с саблей" и кинула их в печку.
   - Ладно, вы тут кашеварьте, а я в "булочную" схожу!
   Вернулась она через полчаса, принеся в мешке несколько буханок пышного хлеба:
   - Вот, Тиграныч поделился. На первое время хватит, а дальше, надеюсь, все наладится.
   Следом за ней вошли Гартнель и Соколов, комиссар бригады.
   - Здравствуйте, товарищи! - поздоровался со всеми комиссар, и поинтересовался, - как самочувствие?
   - Здравия желаем, товарищ батальонный комиссар! Хорошо! На поправку идем! - раздалось несколько голосов, следом посыпались вопросы, - а почему столовая не работает? А когда финнов отгонят? Когда освободят от них дорогу?
   - Товарищи, это все временные трудности организационного характера! Проблем с продовольствием нет! Не волнуйтесь! Хлебзавод встал на плановый ремонт, продукты будут выдаваться сухим пайком в течение несколько дней. А финнов мы скоро прогоним! Вы же видите, пришла одна колонна, а значит, придут и другие! Получим подкрепление и снимем блокаду. Нас не оставят одних! Не волнуйтесь, поправляйтесь, выздоравливайте!
   - Обедать будете, товарищ комиссар? А вы Захар Ильич?
   Оба вежливо отказались, накинув халаты, подошли к проснувшемуся и поджидающему их Рамоданову.
   - Как тут наш комбат-бродяга? - улыбнулся Соколов, пожимая руку капитану, - надеюсь, совсем вернулся, блудный сын?
   Рамоданов заскрипел радостно, показывая на горло, попытался подняться, но был остановлен Гартнелем, уложившим его обратно в постель.
   - Пал Петрович, вы не против? Я осмотрю его быстренько, да побегу дальше...
   - Конечно, конечно, я ведь тоже ненадолго, поздороваться, да проверить, как наш герой себя чувствует, - усаживаясь на койку, в ноги Рамоданову, произнес комиссар, оглядываясь по сторонам, - вижу, не до разговоров ему!
   Гартнель, вручив градусник капитану, заставил Журавлёву принести лекарство, дождался, когда Рамоданов допьет его. И принялся прослушивать его легкие.
   Не сдерживая вздоха, комиссар бригады, небритый, с отекшими веками, вытянул ноги под стул, на котором сидел начмед, откинулся на спинку койки, и прикрыл глаза.
   Рамоданов, переглянулся с Ольгой, сидевшей возле кровати Пышнова, отклонился от рук врача, и подбородком показал в сторону засопевшего комиссара.
   - Устал, - шепотом произнёс Гартнель, и, нахмурившись, потянулся к компрессу на шее капитана. Тот знаками попросил Журавлёву принести тетрадку, но Гартнель остановил девушку. Рамоданов захрипел, попробовал возмущаться, дернул ногой и разбудил комиссара.
   - Ну, как дела у нашего танкиста? - выходя из морока сна, поинтересовался Соколов, тряхнув головой.
   Гартнель, закончив ощупывать скулы больного, взглянул на градусник и стряхнул ртутный столбик:
   - Мда, не спешит наш капитан, выбираться из цепких рук армейской медицины! Сон, режим, тишина, покой. В твоем случае, комбат, молчание - залог здоровья, во всех смыслах! Это значит никаких разговоров, переписок и посетителей. Вам ясно, Савельева? Температуру запишите, тридцать восемь и два, время 14 : 00.
   Мария, кормившая раненого с перевязанными руками, и настороженно прислушивающаяся к разговорам возле койки Рамоданова, привычно ответила:
   - Есть записать, товарищ начальник медицинской службы! 14:00, тридцать восемь и два!
   Гартнель обернулся к Соколову:
   - Пал Петрович, вы себя как чувствуете? Пойдемте-ка, товарищ комиссар, со мной, я и вас осмотрю! Неважно выглядите, и не спорьте!
   Комиссар поднимаясь, наигранно развел руками:
   - Медицина! Против, однако, не попрешь!
   Наклонился к Рамоданову:
   - Рад тебя видеть, Платон! Молчи, молчи, увидимся еще! Наговоримся!
   - Окунев! - на всю палату прохрипел Рамоданов, раздосадованный уходом комиссара, - где он?
   - Рамоданов, успокойся, не понял, что я тебе сказал? - рассердился Гартнель, - в изолятор захотел? Молчать! Я вам приказываю, товарищ капитан!
   - Тише, комбат! - Соколов положил руку Рамоданову на плечо, - что ж ты главного врача то не слушаешь? Не нарушай! Лечись, не рвись никуда! Себя береги, Платон! Обещай, что никуда, не полезешь? Обещаешь?
   Рамоданов кивнул с недоумением, куда он может полезть?
   - Вот, хорошо! Окунев сейчас занят немного, как освободится, придет обязательно! Отдыхай!
   Савельева хмыкнула при слове "освободится", и тут же закашлялась. Ольга отвела взгляд от комиссара, и озадаченно посмотрела на Журавлёву, спрятавшую тетрадь за спину.
   Комиссар неожиданно, сжал ладонь Рамоданова обоими руками:
   - Спасибо, что вернулся, комбат! Поправляйся, ты нам нужен!
   - До свиданья, девушки! - Соколов, улыбнувшись Ольге, распрощался с остальными, - до свиданья, товарищи! Скорейшего всем выздоровления!
   Гартнель, открыв дверь, пропуская вперед комиссара, обернулся к девушкам и приказал:
   - Капитану компресс поменять! Настойку давать каждые четыре часа!
   Едва захлопнулась за ними дверь, Рамоданов захрипел и застучал по тумбочке, привлекая внимание, требуя свою тетрадь. Савельева забрала её у Журавлёвой, и бросила на стол:
   - Помолчите, товарищ командир, вам нужно покой и тишину соблюдать, и выполнять приказы старших по званию! Успокойтесь! Сейчас мы вам компресс менять будем! Лид, тащи все, я температуру запишу, пока не забыла!
   Капитан попытался побунтовать, отбиваясь от попыток Лиды снять компресс, но затих, когда на помощь Журавлёвой пришла Ольга:
   - Вы, как мальчишка, товарищ капитан! Прекратите безобразничать и дайте девушкам сделать работу! Мария права, просьбы старших по званию нужно выполнять! Это тот же приказ! Подумайте и ведите себя достойно!
   Журавлёва переглянулась с подошедшей Савельевой, и та ей прошептала, поправляя подушку капитану:
   - Ой, скоро лучшими подругами станем, берегись Лидок, отобьёт она меня у тебя!
   Задергивая занавеску, пригрозила Рамоданову:
   - Не будете тишину соблюдать, мы вас живо в изолятор переведем! Там печку топить некому, и лампы нет. Вам точно не понравится одному в темноте лежать!
   Рамоданов буркнул недовольно, и отвернулся от нее.
   Едва за занавеской затихли шаги, капитан сунул руку под подушку.
   "Есть!" Он нащупал свернутый листочек бумаги, подложенный Савельевой, медленно достал и развернул его осторожно под одеялом. Вытащил и при сумрачном свете лампы, пробивающемся сквозь ткань занавески, прочитал написанную аккуратным почерком записку:
   "Окунев, Риканов арестованы по приказу Алдеева. Погодите воевать, вам все позже объяснят. И не подводите Захара Ильича, он за вас! "
   Он задумался, почему никто не сказал, ему об этом вслух, ни лейтенанты, ни Гартнель, ни Соколов? Не хотят его втягивать?
   Он слышал, как собралась и ушла Ольга. Слышал, как прибежал санитар, и срочно вызвал Журавлёву к начмеду. Рамоданов попытался поговорить с Марией, но она приложила палец к губам, и снова закрывая его надоевшей занавеской, распорядилась:
   - Засыпайте!
   Она разбудила его ночью. Савельева осторожно потрясла капитана за плечо, и зашептала:
   - Вставайте, товарищ капитан, быстрее! Вас ждут!
   Она была в полушубке, укутана в платок, и от нее тянуло морозцем. За ее спиной загрохотало, Мария обернувшись, зашикала на бойца в шлемофоне и телогрейке. Тот, извиняясь, развел руками и принял подбирать поленья, рассыпанные у печки.
   - Тихо, ты! Иди сюда! Оставь все, я потом подберу!
   Повернувшись к капитану, снова зашептала:
   - Переодевайтесь, товарищ капитан! Быстрее, иначе мимо часового не пройдем!
   Рамоданов поднялся при помощи девушки. Голова немного кружилась, и капитан, отстраняясь от медсестры, сделал шаг и опустился на стул.
   - Раздевайся, скорее, не стой! - накинулась Савельева на бойца, - снимай все и лезь сюда, лежи тихо!
   Она показала на койку капитана. Боец торопливо размотал шарф, стянул шлемофон, и Рамоданов, узнав командира танка из роты Симоненко, захрипел:
   - Груздев? Кузьма!
   Тот обрадовано закивал, стаскивая с себя валенки:
   - Я, товарищ капитан!
   Мария поторопила обоих:
   - Быстрее, потом, наговоритесь! Время идет, часовой заподозрит...
   Груздев подмигнул:
   - Пусть завидует!
   И тут же заработал подзатыльник:
   - Шевелись, давай, донжуан, раздевайся быстрее!
   Танкист был одного роста с Рамодановым, такого же телосложения, одежда, пропахшая дымом и бензином, оказалась в пору капитану.
   - Спи! - Мария задёрнула штору за Кузьмой, упавшего в заскрипевшую койку, и потащила Рамоданова к выходу.
   Ойкнула, вернулась, подхватила брошенную у печки веревку, кинула ее капитану, опережая его вопросы:
   - Вы вязанку дров мне принесли!
   Подхватила на плечо вещмешок, и, открыв дверь, вытолкнула капитана, поправляющего шлемофон. На ходу принялась наматывать ему на лицо шарф, оставляя одни глаза. Поправила, рассмеялась, и снова принялась перематывать.
   Часовой в тулупе и валенках, обернулся на смех медсестры, посочувствовал парню, глядя, как эта языкастая девица, балуясь, наматывает на лицо бедному танкисту шерстяной шарф. Проводил эту парочку пристальным взглядом, и снова принялся кружить по натоптанной тропинке вокруг входа в медсанбатовскую землянку.
   Рамоданов, хрипя, почти бежал за девушкой, петлявшей среди дощатых построек, палаток и полениц. Наконец остановилась перед бараком со светящимся длинным узким окошком под самой крышей. Она постучала в грубо сколоченную дверь, за окошком мелькнула тень и дверь распахнулась, на пороге держа над собой лампу, стоял Болида.
   Мария, втолкнула обоих вовнутрь, и закрыла за собой дверь:
   - Вы бы еще ракету запустили, в честь нашего прихода, - накинулась она на зампотеха, - зачем лампой размахивать?
   - Савельева! - одернул ее незнакомый Рамоданову лейтенант, - прекращай! Отец вернулся, живой, здоровый, навестила бы его!
   - Побежала я тогда! Мне еще в госпиталь возвращаться! Часа в три, я за дровами зайду!
   Болида аккуратно обнял капитана:
   - Здорово, друже! Как ты там, в лазарете? Не обижают?
   Знакомые лица! Поздоровался, крепко пожав руку, невысокий Васильев, из батальона Анорова. Приветливо махнул рукой Поливанов, улыбнулся незнакомый лейтенант с зелеными петлицами.
   - Это Анатолий Клинов, помощник начальника разведки, служба охраны периметра, - представил его Болида, - остальных ты знаешь!
   Рамоданов прохрипев неразборчиво, коснулся рукой перемотанного горла.
   - А ну да! - развернулась от двери Савельева, торопливо развязала вещмешок, выложила на стол тетрадку с карандашом. Осмотрела присутствующих:
   - Вы бы хоть стол для вида накрыли! Встречу ведь отмечаете! - и начала выкладывать на стол консервы, пачки галет, коробки папирос...
   Болида замахал руками:
   - Ты что это, убери сейчас же, готово у нас все, вас только ждали, на печке вон картошка томится! Убирай свой продуктовый склад!
   На столе появилось две поллитровки, нарезанное сало, тарелка с кусками вареного мяса, яйца, лук, каравай ржаного хлеба.
   Мария прекратила выкладку, завязала вещмешок и, забросив его за плечо, ринувшись к двери, оглянулась на переполненный стол:
   - Ну, вот другое дело, похоже на встречу старых друзей!
   Рамоданов стряхнул с тетрадки банки рыбных консервов, разыскал среди ложек, вилок карандаш и, накарябав вопрос на чистой странице, подсунул ее зампотеху.
   "Что происходит, САНЯ??? Окунев, Риканов арестованы? Ты видел их? Где они?"
   - Нет, не видел, - Болида уселся напротив капитана, - Когда мы приехали, Окунев и Риканов, на складе у Топоркова были, их туда Курнятов вызвал. Алдеев сразу распорядился их задержать, вернее Окунева и Демьянкова, а Риканов в драку полез, мол, не имеете права командира бригады задерживать, по такой "вшивой бумажке, снабженцами-кладовщиками подписанной". Но где там, на него Шутейников со своими подручными навалился, скрутили в два счета!
   - Окунев, Демьянков обвиняются в разграблении армейских складов, превышение власти. А на Окунева вешают еще и сдачу блокгаузов - опорных пунктов белофиннам, что в итоге привело к окружению складов и бригады, - обернулся к капитану Клинов, раскладывающий парящую картошку по чашкам, - когда мы остались без связи, Топорков, заявив о поломке своей радиостанции, сам потихоньку выходил на связь, отсылая доносы на командование бригады.
   "Где остальные? Где Михайлов? Что делает Соколов?"
   - Ольшаников, Шавдия, твой зам - Дикий, Симоненко, Батач, - под домашним арестом, сидят по своим землянкам, кто в автопарке, кто здесь, в "копай-городке", - Болида, поднявшись, прошелся к печке, пошуровал в ней изогнутой арматурой, - Михайлов у Алдеева, сверяет ведомости, по которым Окунев забирал продовольствие и имущество со склада. Гартнель у себя в медсанбате, лечит, никуда не встревает, сам видел, у него забот полно. Соколов пытается добиться от Алдеева связи с Москвой, требует освободить всех, успокаивает людей, как может!
   "У вас, что опять нет связи?"
   Клинов прочитав запись, подтвердил:
   - Связи нет. Передвижную радиостанцию, что пришла с вашей колонной, Алдеев велел отогнать на склады и опечатать. Там же все машины с грузом. Среди личного состава ходят слухи, что склады собираются вывозить, а бригаду оставят здесь. Алдеев держит возле себя Бородина, командира автобата, и Тураева, начальника ремонтников, судя по их приказам, они готовят всю технику, к обратному маршу.
   " А что народ? Что в батальонах?"
   - Прошлой ночью вскрыли несколько грузовиков с продовольствием. Утром дежурная смена отказалась выходить на расчистку дорог, а строительные бригады остановили работы на всей территории, - вздохнул Клинов, - в ответ Алдеев сменил гарнизоны КПП на новичков, пограничников, выставил часовых в автопарке, и приостановил работу столовой и хлебопекарни.
   Устроил головомойку командирам, хотел перевести всех комбатов на склады, и держать их под арестом, но комиссар не дал плодить хаос. Соколов собрал политруков, снабженцев, велел идти к людям, успокоить народ. А сам взял юриста нашего и пошел требовать доказательства вины Окунева. Добился лишь выдачи сухого пайка в подразделения.
   "Топливо?"
   Болида виновато развел руками:
   - Все шесть наливников дошли, но все топливо прибрал Алдеев.
   Уже никто не смотрит на картошку, все ждут чего-то от капитана, словно он знает, как выйти из этого кризиса
   "Что думаете делать?"
   Переглянулись, молчат, задумались.
   - Расклад такой, - решился Поливанов, командир разведбатальона, - у Алдеева на руках все ресурсы, топливо, боеприпас, продовольствие. По людям, - за ним батальон охраны Балашова, батарея "полковушек" Хомятова, зенитная батарея. Все службы снабжения, автотранспортный и ремонтный батальон. Кроме того, все маршевое пополнение, пришедшее с колонной. И самое главное - Курнятов со своими уполномоченными, взводом НКВД, и ротой пограничников.
   - Еще отряд воздухоплавательный, - подсказал Васильев.
   - Эти в стороне держатся, они же технари, не бойцы!
   Хмыкнули двое, лейтенант-пограничник и Рамоданов.
   " Вы саблю у Ольги видели?"
   Прочитали все, рассмеялись громко.
   - Ольга Марковна, очень осторожный человек, и дорожит своими людьми! В наши разборки она точно встревать не будет, - произнес Клинов, и вопросительно посмотрев на Рамоданова, постучал по бутылке, - так и будет греться?
   - Ну, хотя бы по стаканам разлить, видимость создать! - взялся за поллитровку Болида, - тем более за тобой должок, Платон, помнишь, собирались вечерком посидеть?
   Задумавшийся Рамоданов, очнулся от толчка зампотеха:
   - Ау, ты где, комбат?
   " Без Михайлова пить собрался?"
   - Ну вот, опять отмазки пошли! Ему может там Алдеев коньячину наливает, пока ты из себя трезвенника строишь! Тебе кстати для горла полезно! Кровь изнутря согреть!
   "Подождите! Вы что бодаться с Алдеевым собрались?"
   - Сегодня утром, чуть до драки не дошло, Алдеев нашего коменданта дрючить принялся, когда тот отказался без приказа Окунева, первый блокгауз восстанавливать, и людей на расчистку дорог посылать. Ну, тот парень молодой, горячий, молчать не стал, в ответку вякнул и крепенько так приложил товарища интенданта 1 ранга по матери. Не постеснялся, ни Курнятова, ни Соколова, рядом присутствующих. Если бы не Соколов, сцепились бы точно, Единцев там чуть бойца Шутейникова не упокоил, когда тот к Снежину полез чересчур активно. Еле откачали недоумка, - хмыкнул Поливанов, подставляя Болиде свой стакан.
   - А как слух прошел, что и лейтенантов под арест сажать собрались, со всех сторон народ в парк просочился, к столовой, где разборка шла. Курнятов вышел, посмотрел на толпу, да велел Шутейникову своих бойцов уводить, от греха подальше, остальное уже Соколов улаживал, и парней из парка в крепость провожал, да митинг с народом проводил, к дисциплине и порядку призывал!
   - Вся бригада бурлит, и комиссару спасибо, держит людей, спуску не дает никому! - поддержал разговор Васильев, - "комендачи" нашли ведь, кто машины с продовольствием вскрывал, вот Соколову все и вернули! Просили не выдавать виновных, сами, мол, накажем неумных...
   - Тут дело, какое, товарищ капитан! Все, кто с вашей колонной пришел, им дела нет до наших тяжб, им без разницы, кто такой Окунев, и кто такой Топорков. Но вот вас они знают хорошо, и верят вам!- вздохнул Поливанов, ковыряясь ложкой в остывающей картошке, - вот знают они еще товарища военинженера 3 ранга, все-таки вместе сюда шли. Знают вас и уже приходили, интересовались, где, мол, товарищ Рамоданов, и как он на все эти дела смотрит, даже заявляли, мы - как он.
   "Это кто такие, Саш?"
   - Танкисты твои, Лисьев, Петров. Не спешит Алдеев их с техникой в подразделения передавать, при себе держит, на склады загнал! Ещё Баторин, Золовкин, были, Ладников с ними пришел...
   "Титовкина не было?"
   - Нет, он сам по себе. Нас обходит! Иногда с Арудиным, да Шутейниковым общается. Видно забыть тебе своего санинструктора не может!
   - Какого санинструктора? Симпатичного? - заулыбался Поливанов, и потянулся к стакану, - давайте, что ль поедим, картошка коченеет!
   Во дворе послышался шум шагов, тихие голоса, и в дверь забарабанили.
   Клинов вскочил на нары, вытянувшись, выглянул в окошко:
   - Чертей, на ночь глядя, принесло! Полный двор, Курнятов со своей кодлой пожаловал!
   На дверь посыпались удары:
   - Откройте немедленно!
   Знакомый голос за дверью:
   - Шутейников, ломайте живее! Долго нам еще здесь мерзнуть?
   - Стойте, подождите, иду уже! - Болида бросился к двери и распахнул ее.
   Оттолкнув его, первым в помещение вломился Гаврилов, за ним следом втиснулся лейтенант Шутейников, командир взвода НКВД.
   - Ну, что, товарищи заговорщики? Попались? - Курнятов прошествовал мимо стоящего в дверях зампотеха, и, подойдя к столу, улыбнулся, - опять в бегах, Рамоданов?
  
  
   * * *
  
   - Николай Васильевич, не желаете присоединиться? - Поливанов, стукнул вилкой по звякнувшей бутылке, - с морозца, с устатку, немножко можно и принять, в профилактических целях.
   Болида закрыл дверь, протиснулся между нежданными гостями, вставшими перед столом, и приподнял крышку над котелком.
   - Может, картошки вам наложить? Поостыла правда, но если вы не торопитесь, можно и разогреть, здесь как раз на троих хватит, - он махнул крышкой над котелком, и втянул в себя пары исходящие от разварившейся картошки, - эх, вкуснотища! Так что, греть картоху, товарищ капитан госбезопасности?
   Курнятов порывисто схватил со стола лампу, и, держа ее перед собой, осветил все темные углы барака. Затем передал лампу Шутейникову, велел проверить под нарами. Лейтенант, пошвырявшись среди брошенных валенок, сапог и пустых бутылок, поднялся и развел руками.
   - Похоже, потеряли что-то, Николай Васильевич? - зажигая вторую лампу, поинтересовался Поливанов.
   Особист промолчав, опустился на лавку рядом с Рамодановым, сев спиной к столу.
   - Чего тебе капитан, в тепле, у девчонок, не лежалось? Мне, ваших лейтенантов, молодых, активных, вот, как хватает! - Курнятов, стащив с головы шапку, провел ею по горлу, и бросил рядом с собой, на лавку, - теперь, я еще, за тобой, болезненным, бегать должен?
   Рамоданов захрипел, пытаясь возразить, затем, спохватившись, настрочил в тетрадке, и подсунул ее особисту.
   - Шутейников, забери это у него, а то он своей "болтовней" меня без глаз оставит, в этой темноте!
   Отмахнувшись от тетрадки, Курнятов развернулся к Клинову, молчаливо ковыряющемуся в тарелке:
   - Где ваши люди, товарищ лейтенант? Ваша группа?
   - Отдыхают, кроме тех, кто в карауле и патруле. Вам кто-то конкретный нужен?
   - Нужен, где он?
   - Кто? - не отводя взора от Курнятова, сверлившего его глазами, поинтересовался лейтенант.
   - Ох, как же я устал от ваших выходок, - отвернувшись от Клинова, закачал головой капитан госбезопасности, и сжал виски ладонями.
   Гаврилов кашлянул, и Курнятов посмотрел на своего помощника:
   - Что?
   - Кхэ, люди на улице...
   - И что? Да, хрен на этот мороз! Не замерзнут!
   Особист встал, поправил кобуру, разогнал складки полушубка, и, вертя в руках шапку, оглядев всех присутствующих, задал вопрос:
   - Где Тайлонен?
   - Это вы его под топчаном искали? - ехидно поинтересовался Поливанов.
   - А с чего это старшине у нас прятаться? - спросил Болида, закусывая ломтиком шпика, оприходованный залпом стакан, - и от кого?
   - Ладно, собирайтесь все! И побыстрей, а то у Гаврилова люди на улице.... Хоть кто-то заметил, что не лето на дворе...
   - Куда собираться, товарищ капитан госбезопасности? - не двигаясь с места, поинтересовался Васильев.
   - В автопарк, товарищ старший лейтенант. Алдеев собирает комбатов, и штаб бригады в столовой.
   - Ночью?
   - Да, ночью! У него для вас важное сообщение из центра. Кончилась ваша фронда! - ухмыльнулся Курнятов, надевая шапку, - не дали вам в тайны Мадридского двора поиграть, да?
   - Ночь, бойцы НКВД под окном, смутные намеки... - продевая кулак в рукав полушубка, буркнул Болида, - знаете ли, напоминает не столь давние времена. Мы что, арестованы?
   - Это для вашей безопасности. Шутейников!
   - Я, товарищ капитан госбезопасности!
   - Берешь отделение бойцов, и сопровождаешь товарищей командиров в автопарк.
   - Понял, сопроводить в автопарк! - гаркнул лейтенант.
   Перехватив тревожное переглядывание Васильева и Поливанова, особист ухмыльнулся:
   - Что выходить неохота? Все же поторопитесь, Соколов и Гартнель уже должны быть там, скоро и "домоседов" приведут.
   - Иван! - окликнул Курнятов Гаврилова, - с двумя бойцами сопровождаешь нашего танкиста-героя в лазарет, сдаешь на руки медперсоналу, и делаешь им строгое внушение! Не дело это, когда больные, в мороз, по территории шастают.
   Рамоданов замотал головой, жестами требуя вернуть ему карандаш и тетрадь. Не дождавшись, держась рукой за горло, прохрипел:
   - Я со всеми пойду!
   - Возьми отделение, и отнесите этого "писателя"! Будет буянить, привяжите к кровати, пусть его Гартнель отвязывает, - приказал Курнятов своему помощнику, и помог Рамоданову застегнуть верхнюю пуговицу, - хорош базлать, капитан. Горло береги. Все, забирай его, Иван!
   Провожая капитана и Гаврилова, Курнятов вышел вслед за ними во двор, заполненный бойцами НКВД, окутанными облаком выдыхаемого пара. Мельком глянув на лица, замотанные шарфами, Капитан госбезопасности счистил изморозь с градусника, прибитого возле входа, и присвистнул. Температура упала ниже 40 градусов. Чертыхнувшись, Курнятов вернулся в барак.
   - Клинов, проводите меня! Покажите, где живет ваша группа, хочу познакомиться с вашими людьми!
   - Знакомиться обязательно ночью? Люди сутки были в рейде, наверняка спят уже!
   - Поверьте мне, завтра днем нам будет не до знакомств. И прекратите упираться лейтенант, мы только напрасно тратим время. Шутейников, выводи своих подопечных, давно уже все собрались, чего ждешь? Все на выход!
   Курнятов выходил последним, и в дверях натолкнулся на Клинова, внезапно остановившегося при виде десятка бойцов, во главе с сержантом госбезопасности, поджидающих их во дворе.
   - Зачем вам, понадобился Тайлонен? - спросил лейтенант у столкнувшегося с ним особиста.
   - Узнаете! Всему свое время, - буркнул Курнятов, - давайте поторопимся, нам еще и на собрание нужно успеть!
  
   Савельев свинтил крышку с фляжки, и вдохнул в себя запах, исходящий из нее:
   - Эх, конфетами пахнет!
   Он плеснул из фляги в стакан, подставленный старшиной Тайлоненом, и скомандовал Усову, разглядывающему пачку охотничьих патронов:
   - Николай, подставляй емкость, настойку земляка пробовать будем! И речь скажи, по какому поводу мы тут сидим!
   Усов, торопливо протянул ему свою посудину, откладывая пачку с патронами в сторону.
   - Ну, что же, Ярослав Петрович и Николай Львович, за то, что у нас, как у лучших счетоводов, уход с приходом совпал! Дай бог, чтоб каждый патруль таким был! Как ушли, так и вернулись, без урона и потерь!
   - Ага, - буркнул Петрович, - пьём за нас, счетоводов-бухгалтеров.
   Выпили, потянулись за закусью, разложенной по металлическим тарелкам, как загромыхали каблуки по ступеням, и в перекрытую надежным засовом дощатую дверь забарабанили кулаками:
   - Архипыч, открывай! Это я Груздев, Кузьма!
   - Вот зараза, посидеть спокойно не даст! - Родион узнал голос шебутного танкиста из соседней землянки, и пошел отпирать входную дверь.
   - Ты чего, язва, по ночам, людям покоя не даешь, - сквозь скрип открываемой двери, до насторожившихся патрульных, вместе с холодным сквозняком, долетел голос Савельева.
   - Дочка, твоя послала предупредить. Гаврилов со своими "жандармами" в лазарете, выспрашивал, где ваши живут, в гости к вам собрались. Мария им зубы заговаривает, а я выскользнул, будто за дровами, да сюда помчался, - из "сеней" донесся молодой голос.
   - За собой хвоста не привел? - крикнул Тайлонен, - Архипыч, заводи гостя своего, чего вы там, на холоде встали?
   - Заходь, Кузьма! А то "горницу" выстудим! - предложил танкисту Савельев, - посидишь с нами, обскажешь, чего ты ночью с "вертухаем" этим у Машки в лазарете делал!
   - Не было за мной никого! - за плечо Родиону, из темноты "сеней", крикнул Груздев, - не до разговоров мне, Архипыч, Машка сама все расскажет, а Гаврилов комбата моего привел, тот в самоволку ходил, да и попался! А ещё особисты медсанбат весь перерыли, искали кого-то. Теперь может к вам попрется! Я вас предупредил, теперь побег обратно....
   Не успел Родион вернуться за стол, заставленный вкуснятиной из посылки Кострова, как снова кто-то ткнулся в дверь, и аккуратно постучал.
   - Родион! Джари! - негромкий голос послышался из-за двери.
   Тайлонен поглядел на Усова:
   - Коля открой, это Лекси пришел!
   - Джари, ищут тебя, - откинув висевшее на проходе одеяло, с порога заявил переводчик, - особист главный у нас обыск устроил. Человек десять с ним бойцов, злые все. Тебя спрашивали. Меня Яремко к вам послал, предупредить.
   - Чего хотел то особист? Кого они ищут? - посыпались на Лекси вопросы.
   - Тебя ищут, сюда придут. Клинов с ними.
   - Арестовали лейтенанта?
   - Не понятно, вроде кобура при нем, но эти из особого отдела, ни на шаг его от себя не отпускают.
   - Что делать будем? Может, отсидимся в парке, Петрович? - предложил Усов, - место есть надежное!
   - Отсидимся, а дальше что? - помрачнел старшина, - э-э-эх, наливай Архипыч, пока никого за дверями нет. Лекси тоже налей, пусть с нами выпьет, замёрз, поди, по такому морозу бегать!
   В дверь постучали, когда Савельев разливал по третьему разу.
   - Савельев, откройте, это я, Клинов. Петрович, у вас?
   - Здесь я, товарищ лейтенант! - откликнулся старшина, поднимаясь горой из-за стола.
   - Петрович, собирайся, и на выход, - приказал лейтенант, и поторопил, - быстрей только, я на улице подожду.
   На улице к старшине, вышедшему из землянки, подскочил Курнятов, и неожиданно предложил не брать винтовку с собой.
   Старшина огляделся, возле невозмутимого Клинова стоял Гаврилов, с беспокойством осматривающийся по сторонам, за Курнятовым, топталось около десятка незнакомых бойцов. У соседней землянки стояло несколько человек в шлемофонах, негромко переговариваясь, поглядывали в сторону землянки Савельева. Все дружно вышли покурить, в такое то время, на таком морозе?
   Старшина, сжав винтовочный ремень, посмотрел на Клинова, тот еле заметно кивнул в сторону вышедшего за Петровичем Усова и пояснил:
   - Отдай, мы на собрание идем, там не понадобится.
   Старшина молниеносным движением скинул винтовку с плеча и протянул ее Николаю:
   - Присмотри!
   Из темноты вынырнула Мария и встала рядом с отцом, вышедшим проводить старшину.
   - Савельева, ты с дежурства опять сбежала? И чего это ты с оружием бродишь? - покосился на девушку особист.
   - А я темноты боюсь, страшно мне, без ружья ходить!
   - А там кто? Провожающие? - кивнул Курнятов в сторону нескольких фигур, державшихся в темноте, за спиной Марии.
   Девушка, прикрывая варежкой рот, рассмеялась:
   - Вот поэтому и темноту боюсь, бродят тут "ухажеры" всякие...
   Курнятов покачал головой, и махнул рукой Гаврилову, предлагая ему с его бойцами идти впереди всей группы.
   Крепость не спала, среди построек и палаток бродили группы бойцов с замотанными лицами, и с винтовками за плечами. На крепостных стенах, по помосту фланировали абсолютно лишние там люди, освещая себе путь факелами и лампами. На плацу, у помоста, возле полыхающих бочек, толпились красноармейцы, закутанные с головы до ног. Некоторые из них были в маскировочных халатах, и касках. Часть вооруженного народа отошла с тропинки, пропуская Курнятова с его спутниками, в то же время, внимательно следя за пограничниками, лейтенантом и старшиной, словно ожидая от них какого-либо знака.
  
   Единцев, по наводке дежурного с КПП, нашёл приятеля, на кладбище, возле занесенной снегом могилы Ефима. На груде камней стояла керосиновая лампа, освещавшая расчищенную тропинку, аккуратно подрезанный сугроб и коменданта, машущего совковой лопатой.
   - Что, брат, не спится? - Костя узнал подходящего к нему лейтенанта.
   - Соколов нас требует! Начальство собрание созывает...
   - Ночью? Зачем?
   - Тебе, какая разница? Ты все равно не спишь!
   На КПП Сажин вернул лопату Арудину, вышедшему им навстречу:
   - Спасибо, Никита. Выручил!
   Тот отмахнулся, выпуская облако пара:
   - Да, не за что... Вы лучше поторопитесь, вас там заждались. Окунев звонил, сказал, чтоб были немедленно! Я уж хотел за вами посылать!
   - Кто звонил? - спросили оба, и посмотрели друг на друга удивлено.
   - Окунев, он так представился, командир ваш, ...
   Арудин, не успел договорить, Единцев радостно хлопнул его по плечу, и помчался догонять Снежина, рванувшего со всех ног по заснеженной дороге к автопарку.
  
   За столом, покрытым плотной темно-синей тканью сидели Окунев, Соколов, Алдеев, и бригадный юрист Полтицкий. Между Соколовым и Алдеевым стоял пустой стул. Центральное место за столом было не занято.
   Слева от стола "президиума", стоял отдельный столик с машинисткой из администрации складов, миловидной женщиной с пышной прической, и клетчатым шарфом на шее. За ее спиной, возвышалась куча, сложенная из сдвинутых к стене обеденных столов. Сквозь гул и треск раскаленной печки, разговоры и покашливание собравшихся командиров, доносился звук движка генератора, работающего во дворе, что подчеркивало важность этого мероприятия, на которое не пожалели топливо, и запустили полевую электростанцию.
   Единцев, вошедший первым в столовую, замер, разглядывая собравшихся в помещении. Сзади него, тяжело дыша, затопал Снежин, стряхивая налипший снег с валенок.
   Увидев Леонида, застывшего у входа, из второго ряда поднялся Шавдия и окликнул его, приглашая к себе. Единцев, схватив Снежина за рукав, потащил его за собой, пробираясь к свободным местам возле Ладо, по пути обмениваясь приветствиями и шуточками с сослуживцами. Снежин, во все глаза смотревший на Окунева, который о чем-то беседовал с Соколовым, успел наступить кому-то на ногу, и тут же принялся извиняться.
   Комиссар, отвлекшись на шум, поднятый лейтенантами, похлопал по руке Окунева и повел подбородком, указывая на них. Майор поднял глаза, столкнувшись взглядом с Константином, кивнул ему, свидетельствуя своё почтение.
   Риканов, сидевший в первом ряду, обернулся, чтобы увидеть с кем поздоровался командир бригады, и обрадовано вскинул руку, приветствуя лейтенантов.
   Едва усевшись, Костя принялся осматриваться по сторонам, в столовой освещаемой гирляндой мигающих электроламп, собрались все руководители подразделений, оказавшихся в окружение.
   В первом ряду, возле Риканова, Михайлова, и Болиды сидели командиры из складского комплекса - Топорков, Балашов, Хомятов, Петраков, рядом с ними командир воздухоплавателей Ольга Хмара, тихо переговаривалась со своим комиссаром Михалевым и начальником штаба, старшим лейтенантом Кувшиновым. Все остальные ряды заняли командиры бригады, составлявшие основную массу присутствующих. Среди них расположились "пришлые", командиры подразделений, прибывшие с эшелоном Рамоданова.
   На краю третьего ряда сидел Титовкин, все время, оглядываясь на входную дверь.
   Когда в помещение столовой вошли Курнятов, Клинов, Тайлонен и Гаврилов, старший лейтенант, облегченно вздохнув, вскочил, указывая на свободную лавку перед собой. Расселись, едва уместившись вчетвером, хотя на соседней, точно такой лавке, свободно сидела пятерка крепышей-лейтенантов. Гаврилов со старшиной оказались совсем не маленькими ребятами.
   Дождавшись, когда все усядутся, Соколов переглянулся с Окуневым, и поднялся, призывая к тишине и порядку:
   - Тише, товарищи, тише! Я понимаю, повестка нашего... гм, собрания, для многих из вас неизвестна, прошу всех успокоиться, и выслушать внимательно...
   Он оглянулся на Алдеева, затем повернулся к Окуневу, и перевел взгляд на юриста бригады:
   - Вам слово, Степан Порфирьевич.
   Полтицкий поднялся, откашлялся, и, поправив очки, четким, хорошо поставленным голосом, начал читать с листа бумаги, держа его перед собой:
  
   - Приказ командующего 19 армией о создании сводной группировки. Получен 03 февраля, в 20:00 по московскому времени.
   В связи со сложной ситуацией, возникшей на Кемиярвинском направлении, на базе всех частей РККА, попавших в окружение в районе объединенного смешанного склада на реке Яурус-йоки создается сводная группировка "Яурус-йоки", подчиненная командованию 19 армии. Целью создания группировки является предотвращение попадания складского комплекса в руки противника. Комиссаром создаваемой группировки "Яурус-йоки" назначается батальонный комиссар Соколов. Заместителями командира группировки назначаются интендант 1-го ранга Алдеев, врио начальника складского комплекса "Яурус-йоки", и майор Окунев, командир 10-й мотоброневой бригады. Начальником штаба группировки назначается капитан Балашов. Командиром сводной группировки назначается ...
   Полтицкий выдерживая театральную паузу, посмотрел на заволновавшийся "зал" поверх очков, протер уголки губ, и произнес:
   - ... комбриг Тайлонен, Ярослав Петрович.
   Он оглядел еще раз зал, и закончил чтение, озвучив должности и фамилии людей, подписавших приказ:
   - Командующий 19 армией, комкор Кафтанов.
   Член Военного совета 19 армии, армейский комиссар - Мехлис.
  
  
   - Товарищ комбриг, прошу вас занять свое место, - глядя в сторону Курнятова и его соседей, произнес, поднимаясь Алдеев, и указал на свободный стул рядом с собой.
   Тайлонен громко выдохнул, обдав компанию лейтенантов, сидящую впереди него запахом коньячного перегара, и вставая, оперся на колено Клинова, с силой сжав его. Платон опустил лицо и скрипнул сжатыми зубами, терпя боль.
   Курнятову пришлось встать, и выйди в проход, что бы пропустить здоровяка комбрига. Одетый в маскировочный костюм, в короткой и тесной куртке, Петрович подошёл к столу президиума, и повернулся к притихшему залу. Вставшие ему навстречу командиры, переглянулись за его спиной, и опустились на свои места. Осмотрев присутствующих, комбриг объявил:
   - Собрание считаю законченным...
   Зал загомонил, началось перешептывание. Кое-кто из задних рядов начал вставать, потягиваясь и позевывая, надевать шапки.
   - Молчать, я никого не отпускал, - рявкнул Тайлонен, и стукнул своим кулачищем по столу.
   Окунев успел поймать подпрыгнувший графин, свои пустые стаканы подхватили юрист и Соколов, Алдеев оказался менее проворным, и стакан с водой, стоявший перед интендантом 1-го ранга, опрокинулся ему на колени.
   Алдеев вскочил, чертыхаясь, и попытался выразить свое возмущение:
   - Товарищ комбриг, я попро...
   - Я сказал молчать! - Тайлонен развернулся к интенданту разъяренным медведем, и, опершись на затрещавший под его кулаками, крепко сколоченный стол, приказал, - сесть!
   Алдеев, сглотнув слюну пересохшим горлом, послушно опустился на свой стул, и во все глаза уставился на сжатые кулаки комбрига, в одном из которых торчала шапка-ушанка с фигуркой белого медведя на месте красной звездочки.
   - Я не собираюсь быть "свадебным генералом" и оправдывать чьи-то надежды... - прорычал Джари пригнувшему голову Алдееву, и развернулся к замершей за пишущей машинкой женщине.
   - Вы! - он ткнул шапкой в сторону испуганной машинистки. Она непонимающе засуетилась, трогая свой шарф, машинку, и оглядываясь по сторонам, словно в поисках защиты.
   - Вы! - раздраженно повторил комбриг, и скомандовал, - встать! Звание, фамилия!
   Он еще больше распалился, ожидая, пока удобно устроившаяся женщина выберется из-за стола.
   - Младший лейтенант Чугунова!
   - Младший лейтенант? - удивленно осмотрел ее Тайлонен и высказал пожелание, - порасторопнее надо быть, товарищ командир!
   - Садитесь, пишите приказ, - комбриг замолчал, пробежав покрасневшими глазами по рядам, продолжил, - дата, место дислокации ...
   Машинистка беспомощно поглядела на него, она не могла решить какое название ей указать в качестве местонахождения.
   - Пишите "Яурус-йоки", оставьте несколько строчек, - махнул рукой Петрович, - потом с начальником штаба отредактируете! Дальше, приказ номер один! Первое, объявить выговор...
   Зал затаил дыхание, замерло сидевшее за столом начальство, все забыли о бессонной ночи, и о трескучем морозе, набиравшем силу за стеной столовой. Комбриг сумел взбодрить людей, и заставил слушать себя.
  
   Рамоданов провалялся в горячке двое суток, прогулка морозной ночью не прошла бесследно. Гартнель грозил всевозможными карами, и подругам, дежурившим в ту ночь, и зампотеху, который, по мнению врача, подстроил побег комбата.
   Платон проснулся в светлом, теплом помещении с большими застекленными окнами. Он лежал в кровати, с нормально натянутой сеткой, и от чистого постельного белья пахло сосновым лесом. Капитан посмотрел вверх, над ним был высокий потолок, затянутый плотной белой тканью. Стены комнаты были оббиты аккуратно подогнанными деревянными планками, выкрашенными в белый цвет.
   В дальнем углу комнаты, негромко переговаривались два коротко стриженных парня, лежавших на соседних кроватях.
   - Ой, товарищ капитан, вы проснулись! - к Платону подлетела незнакомая девушка в белом халате, мягкой ладошкой прикоснулась к его лбу и улыбнулась, - у вас и температуры почти нет!
   Он послушно выпил чудо-настойку, поднесеную медсестрой, пощупал обмотанное компрессом горло и просипел, выясняя, где он находится.
   - В лазарете, Ярослав Петрович, наш новый командир, приказал из землянок, всех наверх перевести, ему там запах не понравился, а здесь светло, тепло и чисто. Этот барак, со складов перевезли, раньше в нем администрация складская размещалась.... Вы подождите, я за доктором сбегаю....
   Девушка спешно выскочила за дверь.
   Рамоданов повернулся по привычке направо, проверить как там Пышнов, и от неожиданности, приподнялся на локтях, не увидев его. Пустая кровать справа была аккуратно заправлена, в ее центре возвышался взбитый треугольник подушки.
   Взгляд капитана заметался по палате. Рамоданов обеспокоено посмотрел налево, и облегчено вздохнув, опустился на подушку. Пышнов спал на соседней койке, повернувшись к нему лицом. За его спиной, возле окна сидела темноволосая девушка с короткой стрижкой, и безмятежно откинувшись на спинку стула, читала книгу.
   "Здорово, сосед! Ты хоть бы оглянулся, возле тебя такие девушки вьются, а ты к ним спиной поворачиваешься, везунчик!" - глядя как, оторвавшаяся от книги девушка, заботливо поправляет сползшее с плеча Пышнова одеяло, подумал Рамоданов.
   Столкнувшись с внимательным взглядом, проскрипел, здороваясь с обладательницей черных глаз, полных задора:
   - Привет, Тия!
   - Здравствуйте, товарищ капитан! Как вы себя чувствуете?
   Рамоданов улыбнулся ей, и, щелкнув себя по перемотанному горлу, прохрипел:
   - Бобиком...себя чувствую... в ошейнике...
   Ответная улыбка, отложенная в сторону книга, и изъявленная готовность помочь:
   - Вам, что-нибудь нужно?
   Помотал головой, и снова захрипел, указывая на Пышнова:
   - Как он?
   - Вроде бы стал спокойней, и спит больше, жалко Ольга редко стала приходить, с ней бы он быстрей поправился!
   Правильно поняв вопрос в глазах Рамоданова, опередила его:
   - Занята она. Аэродром восстанавливает, по приказу Джари, и к выходу готовится. Её отряд назад отзывают, приказ из штаба армии пришел.
   Платон закашлялся, пытаясь узнать, кто такой Джари.
   В комнату быстрым шагом вошла медсестра и, подойдя к комбату, протянула ему очередную кружку, обёрнутую вафельным полотенцем:
   - Выпейте, вам нельзя разговаривать!
   - Опять это пить?!
   - Пейте, товарищ капитан!
   Рамоданов, сделав глоток обжигающего напитка, отодвинул кружку от себя.
   Сестра поставила ее на тумбочку, и, достав из кармана халата знакомую, захватанную, тетрадь с растрепанными страницами, огрызок карандаша, и положила рядом с кружкой.
   - Вот это вам передали! Для общения. Вам рано еще разговаривать! А настойку допить необходимо, пока не остыла!
   Откашливаясь, он дотянулся до тетрадки, и торопливо набросал пару слов и показал тетрадку медсестре:
   "А кто приходил?"
   - Да все приходили, все были. Только Захар Ильич не пустил никого, не велел вас беспокоить. А народу много было, и Окунев, и комиссар, Риканов, и комендант наш, со своим дружком, - она забрала тетрадку, положила на тумбочку, и снова взялась за кружку, - и снабженцы наши и танкисты, и самый главный у них....
   - Это Александр Николаевич был, - подсказала Тия, и растолковала подробнее, просвещая "сестричку", - заместитель командира бригады по технической части, военный инженер 3 ранга, товарищ Болида!
   Услышав, как девушка торжественно произнесла, звание и фамилию его приятеля, комбат согласно закивал головой, усмехаясь - "конечно, этот самый главный, куда танкистам без него!"
   "Окунев, давно заходил?"
   - Он два раза был, вчера вечером и сегодня утром, но будить вас не велел.
   - Недавно ребята забегали, трое, не наши, я их и не знаю! Они новенькие здесь, наверное, с последней колонной пришли! - разговорчивая медсестра посмотрела на переводчицу, ожидая подсказку.
   - Это ваши подчиненные. Лисьев, Петров и еще Арудин, пограничник, с ними был, - не подвела Тия, отвечая на немой вопрос в глазах повернувшегося к ней капитана.
   Рамоданов, дотянувшись до тетрадки, снова быстро написал в ней и показал медсестре:
   "Мария и Лида?"
   Медсестра замолчала, насупилась, и неохотно ответила:
   - Выгнал их Захар Ильич, из-за вашей самоволки, за то, что отпустили вас...
   В коридоре раздались мужские голоса, отчетливо прозвучал голос Гартнеля, и медсестра, побежала встречать гостей.
   Обеспокоенный капитан показал тетрадку переводчице, переспрашивая ее о судьбе девушек.
   Она улыбнулась, и торопливо заговорила, поглядывая на дверь:
   - Вы не волнуйтесь, товарищ капитан! Вы не причем! Их сам Клинов забрал, теперь на патрулирование все стали ходить, и наши, и охрана складская, и Ольгин отряд. Вот Джари и приказал девчонок из лазарета вернуть, чтобы санинструкторы с новичками в рейд ходили, и занятия с ними проводили. А Захар Ильич для поддержания дисциплины, всему персоналу заявил, что больше их видеть не хочет, и поэтому назад отсылает.
   - Так, так, о чем беседуете с этим дезертиром, товарищ Инконен? Очередную военную тайну разглашаете? - ворвался в палату Гартнель, застегивая на ходу белый халат. Осмотревшись по сторонам, решительно направился к койке комбата.
   - Вы почти угадали, Захар Ильич! - прыснула Тия и, прикрыв улыбку раскрытой книжкой, скорчила невинную рожицу, озорно хлопнув своими ресницами.
   Рамоданов бросил тетрадку на тумбочку, и, сложив руки на груди, со смиренным видом стал дожидаться кары за свои ночные похождения.
   - Ложитесь на живот, товарищ самовольщик, - приказал капитану нахмурившийся начмед, покачивая стетоскопом.
   Прослушав легкие, сосредоточенный Гартнель осторожно пощупал шею комбата, и велел ему перевернуться на спину.
   Заглянул в рот, прослушал с двух сторон грудь, залез пальцем под компресс, отпил из кружки, глядя на каракули в тетрадке Рамоданова, поморщился, и взглянул на сестру:
   - Температуру замеряли? Нет? Чем вы тут занимались?
   Не слушая ответа затрепетавшей медсестры, военврач 2-го ранга вскочил, пружинистым шагом подошел к двери и, открыв ее, позвал:
   - Заходите! Только не долго, и не давайте ему открывать рот, ему нельзя разговаривать.
   В палату вошел улыбающийся Окунев, выбритый, аккуратно подстриженный, в белом халате, накинутом на отглаженную гимнастерку. Придерживая полы развивающегося халата, он почти бегом приблизился к кровати Рамоданова и, пригнувшись, обнял за плечи приподнявшегося капитана.
   - Вот наконец-то и увиделись, пропащий ты наш!
  
  
   09.02.40.
   Хельсинки.
   Госпиталь.
  
   "Неожиданный, ранний гость", - удивился Райно и попытался подняться, приветствуя, вошедшего в палату майора Каваба. Улыбка-оскал, короткий поклон, и останавливающее движение рукой с зажатой в ней меховой шапкой экзотического покроя. Короткая рубленая фраза в сторону открытой двери. Вежливая улыбка нового гостя, более низкие поклоны, в палату, конечно, куда же без него, в сопровождении "лотты" вошёл помощник атташе Хатанака, прижимая к себе большие пакеты. Внимание все палаты привлёк, выпавший из пакета при одном из поклонов, и покатившийся по полу апельсин, тут же подобранный сестричкой - "лоттой". Обтёртый оранжевый шар лёг на салфетку, покрывающую прикроватную тумбочку Райно, рядом с поставленными пакетами.
   Майор, выдавил благодарную улыбку медсестре, она наклонила голову в ответ, и, вышла из палаты. Проводив её взглядом, Каваба недовольно выдал длинную фразу по-японски, показывая на пакеты. И покачивая головой, уселся на стул, выдернув его из-за стола резким движением.
   - Господин майор, желает вам здоровья и надеется, что фрукты сохранили свой вкус и не пострадали на таком морозе! - перевёл улыбающийся помощник атташе.
   - Я благодарен господину майору за этот неожиданный визит, и его заботу о моем здоровье. Надеюсь, наша чудесная зима не доставляет ему непреодолимых проблем, - ответил лейтенант, недоумевая, почему майор общается с ним через переводчика, не прибегая к немецкому языку.
   Майор, выслушав помощника атташе, хекнул, и тут же громко произнёс по-немецки:
   - Чудесная чёртова зима!
   И рассмеялся прерывистым смехом, вслед за расхохотавшимся Райно и его соседом слева, понявшим сказанное японцем.
   Майор, смеясь, напялил на себя свою необычную шапку, чем вызвал новую улыбку у Райно и, хлопнув по колену, показал стоявшему Хатанаке на один из пакетов.
   Помощник атташе подскочил к тумбочке, достал из пакета серую коробку, и протянул её майору, тот замотал головой, буркнул по-японски:
   - Не мне!
   Помощник атташе, извинившись, положил коробку на одеяло Райно и отошёл в сторону. Каваба заинтересованно смотрел на лейтенанта, вытаскивающего из картонной коробки новенький бинокль в футляре. Увидев радостно-удивлённые глаза Халена, довольный майор поднялся со стула, опустил в карман апельсин, взятый с тумбочки, и стал прощаться с Райно, ссылаясь на свою занятость. Повернувшись ко всей палате, произнёс несколько фраз по-японски, желая мужественным солдатам Финляндии скорейшей победы, и поклонился, знаком предложил своему спутнику перевести сказанное. Не дожидаясь окончания перевода, Каваба вышел в коридор. Хатанака, закончив переводить, раскланялся, пожелав всем присутствующим скорейшего выздоровления, и помчался догонять своего начальника.
   - Ух, ты! Хорош подарок! - окружили кровать лейтенанта офицеры из его палаты, - а ты куда собрался? Тебя, что уже выписывают?
   - Хотелось бы, но это только недельки через две, не раньше! Виллберг, не отпускает, - пожаловался на лечащего врача Райно, - а с чего ты взял, он говорил что-то?
   - Ты не слышал своего приятеля-японца? Он сказал, что этот подарок пригодиться тебе в твоей поездке! - ответил сосед с левой койки, лейтенант-артиллерист с Карельского перешейка, - я, почему-то решил, что ты нас покидаешь.
   - А я что-то пропустил! А можете, Хатанака напутал с переводом..., - поднялся с койки Райно, и, оставив бинокль в руках соседей, похромал к замёрзшему окну, выходящему на парадный выход госпиталя. Глядя в прокорябанную в изморози полоску чистого стекла, на отъезжающую машину с дипломатическими номерами, задумался над неожиданным визитом и словами помощника атташе, который, как оказалось, совсем не ошибся с переводом.
   Сразу после обеда, лейтенанта вызвали к главврачу. Два полковника, в окружении офицеров меньших званий и должностей, поздравили его с наградой за ночной бой под Пелкосинниеми, передали личную благодарность от самого Маннергейма. Расспросив лейтенанта о самочувствии, выставили его из кабинета, попросив подождать в коридоре. Старшим офицерам нужно было завершить важный разговор с главным врачом госпиталя. В дверях кабинета встал здоровенный блондин, в потрясающе смотрящейся на нем новенькой форме с лейтенантскими погонами. Вид пышущего здоровьем крепыша, вызвал чёрную зависть у Райно, устроившегося напротив кабинета в богатом, кожаном кресле.
   - Вас... Вас зовут! - кто-то тряс его за колено, Хален замотал головой, он незаметно для себя задремал и уснул в уютном кресле. Райно поднялся, протирая глаза, благодарно кивнул здоровяку-блондину, который его разбудил, и, постучав в дверь, вошёл в кабинет главврача, стараясь не сильно опираться на раненую ногу.
  
   - Ну что, переводчик не ошибся? - встретил его вопросом сосед по койке, - Выписывают? И куда едешь?
   - Домой!
   Одетый в свою старую потрёпанную шинель, Райно, выгребая в рюкзак небогатое содержимое своей тумбочки, потеснился, пропуская одну из "лотт", торопливо меняющих постельное белье на его койке. В обед прибыл транспорт с передовой, и госпиталь был переполнен ранеными, лежащими на носилках в коридорах и палатах. Коек на всех не хватало.
   Забрав коробку с биноклем, и банку кофе из бумажного пакета, принесённого японцами, остальное содержимое выставил на подоконник:
   - Угощайтесь, парни!
   Козырнул на прощанье всем, желая быстрого исцеления и прихрамывая, вышел из палаты.
  
   Поезд на промежуточную станцию пришёл по расписанию, но застрял здесь на два часа. При налёте авиации русских на соседний перегон пострадали ж\д пути, потребовалось некоторое время для устранения последствий бомбардировки.
   Молчаливый, молодой солдат, с забинтованной рукой на перевязи, откинувшись к стенке купе, неподвижно смотрел в одну точку перед собой, и почему-то своим поведением вызывал беспокойство у неугомонных соседок.
   - С тобой все в порядке, парень? - поинтересовалась одна из них, державшая на коленях большой узел из яркой жёлто-красной скатерти.
   - Да, спасибо, все хорошо, - поблагодарил женщину солдат и, не желая продолжать общение, закрыл глаза, задрав подбородок к верху. Райно последовал его примеру, и прислонился виском к холодной стене вагона. Заснуть ему сразу не удалось. Через час, он знал разницу в ценах на рынках в Рованиеми и Кеми. Знал о похоронках, наводнивших город, о приехавших из-за границы иностранцах, готовых работать за меньшие деньги. Он уснул только под стук колёс, наконец-то, тронувшегося поезда.
  
   Райно осторожно спустился по заснеженным ступеням вагона, прошёл, прихрамывая, мимо вооружённых людей в гражданской одежде, с кокардами на шапках, придирчиво оглядывающих каждого выходящего с перрона на привокзальную площадь. Нашёл извозчика и отправился за город, по знакомому маршруту, в казармы Запасной бригады, к местоположению своей новой роты.
  
  
   10.02.40.
   Рованиеми.
   ППД Запасной бригады.
  
  
   Строй молчит, не отводя глаз, от хмурого лица лейтенанта-фронтовика, стоящего рядом с командиром батальона, и внимательно рассматривающего каждого солдата роты, построенной в две шеренги.
   Райно, в тишине, повисшей в казарме, прошёлся вдоль строя, мимо юношеских лиц, с интересом следящих за ним. Вернулся на своё место и с недоумением посмотрел на командира батальона. Капитан понял все без слов.
   - Сержантам продолжить занятия. Разойдись по классам!
   Уже в кабинете капитана, Хален удивлённо высказался:
   - Это же дети!
   Капитан не согласился, хмыкнул:
   - Это солдаты, многие из них добровольцы, они все готовы сражаться и умереть за Финляндию. Чего тебе ещё надо? Других солдат, у меня, нет.
   Он взглянул на часы, подошёл к приёмнику, стоявшему на нижней полке книжного шкафа, и включил его.
   Диктор с энергией в голосе перечислял номера советских частей, разбитых в области Оулу за прошедшие сутки. Он сообщил о разгромленной и отброшенной за границу очередной дивизии русских, об отражении бессмысленной атаки на непреодолимую твердь Карельского перешейка, о международной поддержке борьбы Суоми и осуждении мировым сообществом русских агрессоров.
  
   Слушая об очередных победах финского оружия, Райно мимолётом подумал о том, что от таких побед, скоро будет некому держать это самое доблестное финское оружие, и тут сам себя осудил за "пораженческие" мысли, но воспоминания о строе бритых мальчишек из головы никуда не делось.
   Прослушав победоносную сводку, капитан щёлкнул выключателем и спросил Райно:
   - Неужели отобьёмся, лейтенант? При таких потерях, пора бы "соседям" и одуматься...
   Райно ничего не ответил, просто перевёл взгляд на карту, висевшую на стене кабинета, ища на ней такую маленькую бело-синюю Суоми, осмелившуюся сопротивляться своему соседу, заполонившим значительную часть карты огромным красным пятном, и вздохнул. Капитан окинул взором карту, принял вздох лейтенанта за ответ и изрёк:
   - Надеюсь, у нашего руководства найдется такая карта, и когда-нибудь они посмотрят на неё...
   И тут же вернулся к главной теме разговора:
   - Эти "дети", если ты от них откажешься, послезавтра окажутся в окопах на перешейке. Насколько их там хватит, этих "героев", рвущихся в бой? А на востоке вроде бы тихо. Русских отогнали от Кемиярви, и несколько советских полков готовы к тому, чтобы оказаться в мышеловке. Их ждёт окружение, а затем очередной разгром. С тобой, у этих ребятишек, будет шанс дожить победителями до конца войны.
   Райно заинтересованно посмотрел на командира батальона. Откуда капитан знает, куда он отправится с ротой?
   - Звонок был из Миккеле, передать укомплектованную роту лейтенанту Халену и обеспечить доставку в Кемиярви, в распоряжение штаба местной войсковой группы.
   - Укомплектованную? - переспросил Райно.
   - Да, Собирайся, едем в госпиталь. Согласно приказу ставки, выписываемые из местного госпиталя младшие офицеры и сержантский состав, направляются в нашу учебную бригаду. Куда они должны вернуться по окончании своего обязательного больничного отпуска.
   Местный госпиталь, был развернут в помещении школы. В просторной столовой, по просьбе капитана, собрались готовые к выписке офицеры и сержанты, недовольные неожиданной задержкой, и рвущиеся домой, в отпуска, оплаченные кровью.
   Пришли несколько человек в больничных пижамах, из интереса, капитан подстраховался и сам попросил их прийти, вдруг согласятся.
   Молчат, не спешат, с ответами, хотя видно и так. Считают, что своё отвоевали. С приказом о приписке к Запасной бригаде, выздоравливающий командный состав знаком, и без сомнений выполнит его. Но после отпуска, а сейчас, чувствуют себя скверно, и надеются долечиться в домашней обстановке, куда всем не терпится попасть.
   - А что за служба? Рота куда направляется? - задаёт вопрос один из "пижамных", скучающий от госпитального бездействия...
   - Доставка, погрузка, охрана и сопровождение ценного груза. Из района Кемиярви на фронт, вероятнее всего на перешеек. Предположительно эшелон, может быть два. Рота не обстреляна, молодняк, вся надежда на опытных командиров-фронтовиков.
   Капитан смотрит на Халена, немного прояснившего своё задание. Тот же переводит взгляд с одного на другого будущих отпускников, внимательно наблюдая за реакцией людей. Чешут головы, не верят, что все так просто!
   - А чего гражданских не пошлют, или тот же шюцкор? Обозы охранять и они могут!
   - Я же сказал ценный груз! Очень важное задание, приказ получен из самой ставки! - отвечает Райно, и задумывается над вопросом, а почему и вправду не шюцкор, им это по плечу, они справятся.
   - А что за груз? А сколько займёт по времени? Кто старший? Кто...что...как...- посыпались вопросы.
   Райно эти вопросы совсем не нужны, он приехал не за этим. Ему нужны люди, которые смогут командовать взводами и отделениями, и ещё нужно время, убиваемое здесь напрасно. Он встал, поправляя френч, и оборвал всех:
   - Основное я сказал, исходите в принятии решения из сказанного.... И решайте сейчас, время для нас ценно... Согласные есть?
   - Я могу добавить, что командование Запасной бригады, имеет полномочия продлить ваш лечебный отпуск, добавив к нему, ещё пять дней, - неожиданно выступил капитан, - разумеется после выполнения задания.
  
   Рота выехала из Рованиеми с наступлением темноты на грузовиках Запасной бригады, и благополучно добралась до Кемиярви под утро. Высадив личный состав роты возле штаба группы "Кемиярви", грузовики поспешно развернулись и отправились на стоянку комендатуры района, вынесенную за пределы населённого пункта. На стоянке, военных водителей ждало тепло, еда, топливо, и здесь же, весь транспорт получал разрешение на выезд и грузы на обратный путь.
  
   Усатый фельдфебель вывел прибывшую роту за околицу, махнул в сторону сосен со стволами чистыми от веток на высоте до трёх метров и сказал:
   - Ставьте палатки, печи, и дрова вам сейчас привезут! Не вздумайте деревья здесь валить! Для вас завтрак в столовой через час.
   Райно пришлось поручить роту своему заместителю, лейтенанту Камарайнену, командиру первого взвода, а самому остаться при штабе. Ему было приказано ожидать вызова к начальнику штаба, подполковнику Толппанену.
   Райно, усевшись на стул, и приготовившись к длительному ожиданию, принялся массировать разболевшуюся ногу через голенище сапога.
   Затрезвонил, заставив вздрогнуть, телефон на столе у дежурного, принявшего звонок:
   - Начальник штаба ждёт вас у себя. Второй этаж, направо. Жёлтая дверь.
   Хозяин кабинета, подполковник Толппанен, плотный, круглолицый блондин, оторвавшись от документов, указал на стулья у окна и попросил Райно немного подождать. Через пять минут начали собираться офицеры, вызванные начальником штаба, для решения возникшей проблемы. Среди них лейтенант увидел своего бывшего командира, капитана Ипатти, кивнувшего ему, и севшего за стол недалеко от подполковника.
   Не успело начаться неожиданное для многих совещание, как тут же было прервано рёвом воздушной сирены.
   - Заявились, стервятники! В аду гореть им вечно! - выругавшись, Толппанен приказал покинуть здание, и предложил всем спуститься в бомбоубежище, расположенное во дворе.
   Капитан дождался прихрамывающего Райно на выходе из штаба, и потянул его за собой, предложив прогуляться по лесу. Они неторопливо прошли по расчищенной тропинке, петляющей среди густого леса, расположенного на склоне небольшого холма, и опустились на лавочку, окружённую соснами.
   Ипатти, выслушав лейтенанта, удивился, вспоминая свой доклад, к которому приложил отчёты командиров, участвовавших в первом неудачном нападении на опорный пункт русских:
   - Читают, выходит писульки наши, вон, откуда все началось...
   На всех фронтах ощущался снарядный голод, расчёты показывали, что некоторых калибров хватит всего лишь на месяц боев средней интенсивности. Кто-то в высоких штабах, вспомнил ранее прочитанный отчёт, в котором упоминался большой артиллерийский склад, устроенный русскими, в непроходимых таёжных дебрях под Кемиярви. Доклад подняли, перечитали, проверили несколько фамилий, выбор пал на лейтенанта Халена, успевшего прославиться в начале войны, и находившегося на тот момент в госпитале. Было решено поручить ему изъятие и доставку снарядов на фронт.
   Под звук сирены и пальбу зениток, прикрывающих штаб и станцию, капитан Ипатти, попытался объяснить всю суматоху, поднявшуюся вокруг Райно:
   - Сообщили нам, что рота прибудет, а что за задание у неё никому не известно было. У нас, командующий группы сейчас только одним делом занят, ему лавры соседей покоя не дают! Там несколько дивизий разгромили, а здесь, отступившие русские, уперлись, встав в крепкую оборону. Одна дивизия, зарывшаяся в землю, стоит в Мяркяярви, другая закрепляется в Куолаярви. Авиацией прикрылись, истребители, бомбардировщики у них, разведка воздушная ведётся сутками....
   Над ними, оглушая рёвом моторов, пронёсся самолёт с красными звёздами на светло-голубых крыльях, и исчез за колышущимися верхушками деревьев.
   - В общем, у нас тут наступление готовиться, подтягиваем все силы и ресурсы, все, что можем найти. Все понимают, что лучше сейчас, эти две битые дивизии сковырнуть, чем потом от пяти свежих до Швеции пятиться!
  
   Они пересидели налёт среди шумящего от ветра соснового леса, осыпаемые падающей хвоей и коричневыми "перьями" коры. Дождавшись прекращения воя сирен и пальбы зениток, отряхнулись и пошли обратно к зданию штаба. Ипатти шёл впереди, отбрасывая в сторону ветки, сбитые пулемётным огнём с самолёта, и упавшие на тропинку:
   - С твоим заданием тебе придётся подождать, и возможно даже поучаствовать в нашем наступлении, в штабе на твою роту уже глаз положили, обрадовались, целая рота прибыла!
   - Господин капитан, вы видели, мою роту? Желторотики!
   - Не прибедняйся, лейтенант! Отличные парни, высокий боевой дух! Пополнение в наших батальонах выглядит хуже. Мобилизационный ресурс вычерпан до дна, даже стали призывать русских с финским гражданством. Иностранные добровольцы оседают в тылу, командование боится отправлять их на передовую, разбегутся после первых серьёзных потерь. Шведы отмалчиваются, не желая втягиваться в нашу заварушку. А ты говоришь "желторотики". Они у тебя орлы!
   Капитан подобрал на тропинке сухую ветку и взмахнул ею:
   - Послушай меня, никто не позволит целой пехотной роте отсиживаться в тылу! Помощи тебе ждать от нашего командования не стоит, резервов нет, с фронта никого снимать не будут. И, по всей видимости, тебя и твою роту сегодня же отправят к Мяркяярви.
   - Зачем мне помощь? Я что, своей ротой не справлюсь?
   Капитан Ипатти остановился и медленно обернулся к Райно:
   - С чем ты собрался справляться своей ротой?
   Капитан сделал шаг к насторожившемуся Халену, посмотрел ему в лицо и догадался сам:
   - Ты не знаешь! Тебе что, об этом не сказали?
   - О чем? Чего я не знаю? - развёл руками лейтенант.
   Ипатти покачал головой:
   - Значит, не сказали.... Тот опорный пункт, ту крепость, так и не взяли! И пока она у русских, тебе снарядов не видать как своих ушей!
   Ошеломлённый сообщением капитана, Райно растерялся от неожиданности:
   - Как не взяли? Русские до сих пор там? Не ушли?
   - Нет, не ушли, и не собираются.
  
   * * *
  
   Около штаба офицеры, расположившиеся на перекур, посмеиваясь, обсуждали своё сидение в убежище. Начштаба проходя мимо, предложил закругляться с курением, и подняться наверх, чтобы продолжить совещание.
   Райно, последним вошедший в кабинет, вернулся на своё место, возле окна. В ожидании, рассаживающихся за столом офицеров, наблюдал за подполковником и разминал пальцами ноющую лодыжку.
   Зазвонил телефон, Толппанен подняв трубку, очень удивился, тому, что услышал, попытался ответить, было похоже на оправдание. Начал меняться в лице, понизив тон разговора. Стерев со лба внезапно выступивший пот, начальник штаба замолчал, принялся кивать в ответ, получая распоряжения от вышестоящего начальства.
   Завершив разговор, положил трубку и, сделав запись на листке бумаги, объявил:
   - Совещание переносится, прошу всех, кроме лейтенанта Халена, разойтись по своим местам.
   Капитан Ипатти, встревоженный переменой в подполковнике, выходя последним, кинул взор на Райно, лейтенант, успокаивая своего командира, еле заметно улыбнулся в ответ.
   Дождавшись, когда все покинут кабинет, Толппанен пригласил лейтенанта подойти.
   Заметив хромоту лейтенанта, встал из-за стола и сделал шаг к нему навстречу, протягивая листок с несколькими фамилиями:
   - Отправляйтесь со своей ротой немедленно на место. Это приказ ставки! И свяжитесь с этими людьми, у них есть для вас информация!
   - Но как быть с русскими?
   - Какими русскими?
   - Мне сообщили, что артиллерийский склад по-прежнему под контролем русских.
   - Выполняйте приказ. Советы вчера предприняли очередное наступление на перешейке. Ситуация очень тревожная. Снаряды становятся нужнее воздуха. Отправляйтесь немедленно.
  
   - Мы здесь. Это один из наших летних лагерей, давно обжитый и обустроенный. От него, через лес, напрямую к вашему объекту около 25 километров, наши патрули, так и ходят, целую тропу натоптали, - невысокий крепкий человек в свитере плотной вязки, с шевроном шюцкора на предплечье, провел пальцем по карте, показав начало и конец тропы, - мы приходим, смотрим за ними, и возвращаемся обратно.
   Майор Тони Купари, командующий местным отделением шюцкора, мельком взглянул на худощавого, осунувшегося лейтенанта, сидящего напротив, временами поджимающего беспокоющую ногу, и вздохнул:
   - "А мальчик повзрослел и успел отхватить свою долю лиха..."
   - Русские окружили свою крепость минными полями, проволочными заграждениями. Оборонительные работы ведутся целыми днями, на дорогах строятся заставы, вокруг складов и стоянки машин возводятся укрепления. Движение техники сведено к минимуму, сказывается нехватка топлива.
   - Противник заполонил лес своими патрулями, действует из засад, устраивает минные ловушки, охотится за нашими разведчиками и миномётными расчётами, обстреливающими крепость. Мы сдерживаем их активность действиями рейдовых групп из разведывательных отрядов и егерской роты. Ополчение занимается только наблюдением и разведкой. Но для намечающегося штурма этого недостаточно, нам не справится своими силами...
   - А что армия никак помочь не может?
   Майор, порывшись под картой, достал лист бумаги и протянул его Райно.
   - Может, и помогают! Вот, сообщают о направлении подкрепления!
   - Сколько?
   - Рота!
   - Рота? Так мало?
   - Зато, она уже здесь! - рассмеялся майор, - это твоя рота, Райно!
   Хален возвращает листок майору:
   - Вы им сообщили дату нападения?
   - Мы не готовы, Райно! Посмотри вокруг, мои люди - это крестьяне, лесорубы, люди, жившие землёй и лесом. Они не солдаты, которые нам нужны, и где взять солдат, опытных, бывших в бою, я не знаю...
   Райно задумался, а потом спросил:
   - Это правда, что русских, граждан Финляндии, стали брать в действующую армию?
   Купари пожал плечами:
   - Таких немного, правительство очень неохотно давало финские паспорта русским. Их призвали с началом войны, чтобы держать под контролем, и отправили служить в "лесные роты".
   Райно оживился, привстал из-за стола:
   - При мне, на фронте, перед наступлением, с передовой сняли целый батальон, только потому, что в нем большинство солдат было с русскими фамилиями. Ими командовал Юрий, бывший царский офицер, женившийся на финке...
   - Я знаю, о ком ты, Райно! - перебил его Купари, - это Юрий Виртала, он взял фамилию жены, на радость своему тестю, с которым я знаком. Юрий, после получения Финляндией независимости, служил в нашей армии. И после мятежа 24 года, как и все, кто проходил службу в царской армии, ушёл в отставку, занялся делами отца своей жены, крупного лесоторговца.
   - "Лесные роты" - это те солдаты, которые нам нужны, господин майор! Они уже ...
   Купари вскинул руки, останавливая лейтенанта:
   - Я согласен! Может, что-то из этого и получится. Мне необходимо связаться с начальством, обсудить твою идею, и нам потребуется время, чтобы разыскать Юрия и его людей. Отправляйтесь на место, и займитесь там разведкой, лейтенант Хален! Нам потребуются новые данные для разработки плана штурма.
  
   К стоянке роты подошли два старых грузовика-лесовоза с длинными прицепами. Сворачивали палатки и грузили их в эти грузовики под пристальным вниманием местного фельдфебеля. Прибыл вслед за грузовиками и санный обоз с продовольствием и боеприпасами. Приняв обоз, сержанты - командиры отделений переглянулись между собой и отправились докладывать о готовности роты, к командирам взводов, сидевшим возле костра и наслаждавшимся крепким кофе из термоса, принесённого фельдфебелем.
   Собрались, проводили груженные ротным имуществом "длинномеры" с невысокими бортами и, встав на лыжи, отправились следом, держа направление на северо-восток.
   - В чем дело, фюрер ? - спросил нагнавший Райно командир первого взвода, - куда ты так несёшься? Наша госпитальная команда не успевает за тобой! Парни с больничных коек только вчера повставали! Не бережёшь себя, хоть о нас подумай.
   Райно, не останавливаясь, поправил на груди автоматный ремень и, посмотрев на петляющую среди занесённых снегом деревьев дорогу, ответил:
   - Ещё четверть часа, и встанем на перекур.
   Через четверть часа их встретили возвращающиеся "длинномеры" и караван саней, присланных за ротой.
   На место они попали уже в спустившейся на лес темноте. При свете костров разбили свой ряд палаток, поставив их на краю большого оживлённого лесного лагеря с большим количеством землянок, которые были устроены даже для лошадей.
   Местное руководство выделило командованию роты тёплую землянку, выселив оттуда целый взвод ополченцев из Савуковски, поворчавших для виду и перешедших жить в палатку.
   - Да, ты у нас герой, местная знаменитость! - ввалился в землянку Камарайнен, после прогулки по лесному лагерю, - только скажи мне, герой, куда ты нас затащил? Заходите камрады, вас это тоже касается, чего там под снегом торчать!
   Тихо переговариваясь, зашли младшие командиры роты, сержанты-отпускники и фельдфебель, присоединились к командирам взводов, молчаливо посматривающих на своего командира роты.
   - Снаряды, - помолчав немного, произнёс Райно и добавил, - наша цель - артиллерийский склад с противотанковыми снарядами, которых так не хватает всем, особенно на перешейке.
   - Ценный секретный груз - это снаряды для пушек ПТО?
   - Да, только склад этот у русских, и добраться до него будет нелегко.
   - Ну, вот Матти, ты и накаркал! - обратился Камарайнен к одному из сержантов, - мы точно попали на войну!
   До этого разговора, сержант Аувинен, послушав пересуды в солдатской столовой Кемиярви, посчитав запас полученных при отправке боеприпасов, подошёл к своему командиру Камарайнену и в лоб спросил:
   - Господин лейтенант, мы, что едем на войну?
  
   Часовой, подобравшись ближе к землянке, прислушался к раздающимся в ней возгласам.
   - Что там? - тихо подкравшийся Ойнанен, спросил у замершего приятеля, - чего они разорались?
   - Про фронт говорят, нашего Райно хают, говорят обманом их на войну затащил, - прижав палец к губам, часовой начал повторять то, что расслышал и разобрал в гомоне голосов, - госпитальная команда, ... и с цыплятами много не навоюешь.
   - Цыплята, это мы, что ли? - возмутился Ойнанен.
   - Тихо ты, не ори! Не слышно ничего.
   Услышать и понять чем закончились командирская размолвка и наезд на командира роты, не удалось. Вышедшие на свежий воздух, перевести дух и собраться с мыслями, сержанты спугнули подслушивающих караульных, и те разбежались в разные стороны. Шедший первым сержант Аувинен, услышав шум, поднятый убегающим Ойнаненом, прикурив, спичкой посветил под ноги, усмехнулся, разглядывая отчётливые следы на свежевыпавшем снегу. Подозвав часового, нарисовавшегося в стороне, и велел ему с приятелем держать язык за зубами...
  
   Ранним утром к стоянке роты подъехали полдюжины саней, в сопровождении пятёрки всадников и проводника - сержанта, который должен провести людей Райно на посты наблюдения, окружающие опорный пункт русских. Обходным путём добирались долго, Райно молчал всю дорогу, отделываясь короткими односложными ответами в случае необходимости. Остальные успели, и выспаться, и наговориться, кое-кто даже пробежался немного на лыжах, держась следом за санями. Сопровождавшие их всадники дремали в сёдлах, предоставленные сами себе лошадки, привычно держались друг дружки, и не отставали от саней, на удивление сержантов из седла никто не вывалился. Несколько километров им все-таки пришлось идти по лесу на лыжах, в сопровождении группы автоматчиков в маскхалатах, дождавшихся их в тупике лесной дороги.
   - Вот она, заноза эта в господней заднице! - лёжа в снегу на пригорке, проговорил один из сопровождавших, тыча стволом автомата в сторону деревянного глухого бревенчатого забора, возвышавшегося на высоту не менее пяти метров.
   Видно было, что крепость, совсем недавно была приведена в надлежащий вид. Свежие бревна выделялись коричневыми полосками, на фоне закопченных и горелых стен, за которыми мелькали будёновки и каски часовых. Крепкие на вид, угловые башни, сложенные из свежеспиленных брёвен, светились белыми круглыми пятнами торцов. За стоящим перед въездом в крепость танком, красовались распахнутые вовнутрь створки ворот, сколоченные из свежих досок.
   - А это у них вынесенный пост, точно такой же с другой стороны крепости! - показал он на расположенную в двухстах метрах от ворот, бревенчатую постройку с развивающимся над ней красным флагом.
   Перед постройкой, среди больших камней, расставленных на дороге, виднелся обгорелый металлический корпус.
   - Черное, это что? Прямо возле поста, среди камней! - спросил один из сержантов.
   Проводник, сопровождавший их от лагеря, ухмыльнулся:
   - Это танк, наш! А второй напротив тех ворот такой же стоит, закопчённый, только башня на месте.
   - Откуда у вас танки? - удивился Райно, он знал, что единственный танковый батальон держат в тылах на перешейке.
   - Так это ваши трофеи, господин лейтенант!
   Райно вспомнил прыжок танка из разбитой им колонны. Сиганувший с обрыва танк, провалился под лёд замёрзшей реки. А несколько машин, пытаясь объехать подбитую на дороге технику, угодили в занесенное снегом болото и застряли в нем.
   - А откуда экипажи взяли?
   - Не знаю, говорят, по всей Финляндии искали! Еле-еле набрали, отовсюду, трактористов-артиллеристов по госпиталям и из запаса собирали. Купари чуть ли не локти себе от досады кусал, когда танки здесь остались, он же единственный командир округа со своими ходячими танками был. Столько сил и нервов вложил, недели две ушло пока танки восстанавливали да русского уламывали...
   - Какого русского? - спросил комвзвод два.
   - В одном танке водителем русский был, - ответил щюцкоровец, всматриваясь в бинокль взятый у Райно, - наш командир обещал в госпиталь отвезти его брата, если он сам за рычаги сядет.
   - Отвезли? - спросил кто-то из сержантов.
   Замедлился с ответом, помолчал, словно вспоминая:
   - Не знаю...
   И забегавшие глаза прикрылись биноклем.
   - А склад вон! И дорога к нему мимо крепости идёт, грузовики должны проехать через пост, пройди мимо стоянки техники, и по ровному участку подъехать к складу. Вон видите, русские идут, это, наверное, охрана у них сменилась.
   Вдалеке в сторону деревянной стены двигался отряд красноармейцев, человек в пятьдесят в сопровождении двух саней. Танк у ворот, фыркнув очередной раз, отъехал в сторону, дав пройти в крепость подошедшему отряду. Затем вернулся на своё место, и развернул башню, направив ствол в поле, в сторону замерших на пригорке финнов, лицами уткнувшись в снег.
   - Он, что заметил нас? - засуетился комвзвода два, и попятился назад.
   - Нет, не думаю! - ответил шюцкоровец, и продолжая глядеть через бинокль на танк, бросил через плечо, - вот только вставать не надо, нам ещё тут артобстрела не хватало!
   Словно в подтверждении его слов, в амбразуре башни на южной стене показался орудийный ствол, и, громыхнув выстрелом, тут же скрылся, откатившись назад. Где-то далеко в лесу громыхнул разрыв, колыхнув заснеженные ветви деревьев, стоящих на краю поля.
   - У них в каждой башне орудие?
   - Нет, но пулеметов хватает! Внутри крепости позиции миномётной роты, ещё зенитные орудия на башнях, и может быть ещё что-то, о чем мы и не догадываемся.
   - Что ж, расходимся по местам, наблюдать и фиксировать, не выдавая своё присутствие, - распорядился Райно.
   Проводник увёл сержантов и офицеров на другие посты наблюдения, оставив Райно и сержанта Аувинена наблюдать за крепостью с обжитого финскими патрулями пригорка. Через некоторое время, сержант отполз назад, в лес, и завалился досыпать под мохнатую разлапистую ель, устроив себе уютное гнёздышко, а Райно остался наблюдать за крепостью в тишине. В крепости ничего неожиданного не происходило, и лейтенант отвлёкся на раненую ногу, "горящую" после ходьбы на лыжах. Массируя щиколотку, Хален помянул крепким словом неудачное наступление на Карельском фронте. Очередной раз вспомнил о подразделении Юрия Виртала, отправленном в тыл. Где эти люди сейчас? Удастся ли вытащить их сюда?
  
   Опорный пункт русских жил своей жизнью, ведущиеся в нем работы прервались только один раз днём, в течение сорока пяти минут, не было слышно, ни ударов топора, ни визжания пилорамы. Все глушила музыка, звучавшая со скрипящих патефонных пластинок, и почти целый час транслировавшая через звукоусилитель. Райно поднял голову, огляделся в подступающих сумерках, отметил на часах время обступившей его тишины.
   На южной стене из бойницы вновь показался ствол орудия и Райно зафиксировал время прозвучавшего выстрела. Снова ожила стройка, затрещал движок генератора, завизжала пила, застучали топоры. Мимо танка, стоявшего у ворот, из крепости выехало несколько саней. Колонна спустилась к реке, и скрылась за обрывистым берегом.
   Вернулись сани в темноте, с зажжёнными факелами, их встретил луч, вспыхнувшего над воротами прожектора. Вдоль вереницы саней пробежался караульный, добравшись до конца колонны, он посигналил высоко поднятым красным фонарём. Танк, стоявший возле ворот, завёлся и отъехал в сторону, пропуская в крепость лошадей, тащивших за собой стволы спиленных деревьев. Сквозь грохот танкового мотора послышался собачий лай. Сержант, сменивший Халена, и наблюдавший за крепостью, оставил запись об этом в своих заметках.
   Проводник пришёл за ними после полуночи, когда у русских прекращая строительные работы, затих движок генератора, и погасли электрические огни на стенах крепости.
   Они подходили к месту сбора, пробираясь по ночному лесу, и держась опушки леса, когда со стороны поля, заставленного колами с колючей проволокой, взлетела бледно-белая ракета, и разорвалась сотнями жёлтых огоньков, треща у них над головами.
   - Бегом, скорей, - закричал щюцкоровец и, услышав за спиной свист мины, тут же бросился на землю, прикрывая голову руками и хоронясь за ствол сосны.
   - Бегите! - после прогремевшего разрыва, проводник вскочил на ноги, и понёсся в тёмную чащу. Остальные, разглядев сквозь хвойную поросль вспышки винтовочных выстрелов на поле, бросились за ним, стараясь не терять его из виду. Выбравшись из-под миномётного обстрела, они пробежали примерно с километр по ночному лесу, и тяжело дыша, попадали в сани, на которые вышли благодаря большому костру, разведённому возницами. Переведя дух, сделали перекличку при свете яркого костра, отставших и раненых не было. Выпив по глотку горячего чая, забросали снегом раскиданный костёр, и "помчались", по узкой занесённой снегом лесной дороге, нахлёстывая застоявшихся лошадей.
   Прибыв в "летний" лагерь под утро, Райно заполз в натопленный блиндаж, и едва хлебнув тёплого кофе из чайника, завалились спать, скинув сапоги, и куртку, ставшую просто неподъёмной.
   Пробуждение было полно сюрпризов.
   - Просыпайся, Райно! - его потрясли за плечо, и зажали нос.
   Он отмахнулся, и, усаживаясь на топчане с закрытыми глазами, угрожающе произнёс:
   - Это кто тут с головой не дружит? Что за б******о?
   Хриплый смешок заставил его распахнуть глаза, сон словно сняли рукой, он подскочил с постели:
   - Господин капитан?! Извините!
   - Долго, долго спите, лейтенант! - взыскательный голос не вязался с веселыми искорками в глазах капитана Ипатти, старавшегося из-за всех сил казаться строгим, - собирайтесь немедленно, мы уезжаем, десять минут на сборы.
   Капитан развернулся и вышел из блиндажа.
   Райно торопливо брызнул в лицо холодной водой из тазика, стоявшего на лавке, натянул сапоги, и, припадая на раненую ногу, с курткой в руках, последовал за капитаном. Возле блиндажа его поджидал бодрый и подтянутый Камарайнен, который, после короткого доклада о ротных делах, "порадовал" известием о том, что командир батальона Запасной бригады сдержал свое обещание и прислал им замену. Вернувшихся из отпуска офицеров и младших командиров. Однако разъезжаться по домам, в отпуска, никто не хочет. Весь прежний командный состав решил остаться в роте, со своими "цыплятами".
   - Пропадут ведь без нас! - подвёл обоснование коллективному отказу покидать роту Камарайнен.
   - Сколько их? Новеньких?
   - Девять человек. Два фенрика, два фельдфебеля, три сержанта, два капрала.
   - Где они?
   - С ротой знакомятся! - ухмыльнулся Камарайнен, - второй день бьются в экстазе от нашего детского сада!
   Хален обернулся на автомобильный сигнал, возле зеленой легковушки стоял капитан Ипатти в окружении нескольких офицеров, и махал ему рукой.
   - Теему! Ты со мной? - Райно сдавил плечо Камарайнена.
   - Яволь, мой фюрер!
   - Хорошо! - обрадовался Райно, - ты старший, пока меня не будет. Новенькие в любом случае никуда не денутся, у остальных есть время подумать, я вернусь, поговорим! Но мне нужны все! Теперь о главном, начинай строить дорогу.
   - Какую дорогу? - уставился на него заместитель.
   - Зимник, для проезда грузовиков и саней! Снаряды попробуем вывезти с южной стороны, в обход крепости. Начнешь от костровой поляны, там, где тупик, и будешь вести её в сторону складов. Найдешь эту поляну?
   - Конечно!
   - Отправляйся прямо сегодня! Начинайте работу!
   Распрощавшись со своим заместителем, Райно подошёл к офицерам, среди которых были его знакомые, Фальк и Элсила.
   - О, наш герой! - Фальк пожал руку и шутливо стукнул кулаком Халена в плечо.
   Элсила молча обнял лейтенанта, затем отстранился, хлопнув его по животу, и указал толстой рукавицей на раненую ногу:
   - А я гляжу, ты воюешь!
   - Угу, - хмыкнул Райно, - без вас, как-то, неудачно получается!
   - Ну, ничего, скоро все поправим!
   - Садись в машину, неудачник! - приказал капитан, после того, как Райно пожал руки остальным офицерам.
   В машине, пробирающейся по тряской лесной дороге, капитан поделился новостями.
   - Можешь поздравить меня, перед тобой новый начальник разведки группы "Кемиярви"!
   - Поздравляю, господин капитан! - откликнулся Райно, и тут же задал вопрос, - а как же майор Сарпелан?
   Фамилия бывшего начальника разведки, была последней в коротком списке подполковника Толппанена. Первой там стояла фамилия Купари, начальника местного шюцкора, с которым Райно уже встречался.
   Капитан нахмурился, мельком взглянул на своего водителя, через недолгое раздумье заявил:
   - Ты же уехал, когда он был в Главной Ставке?
   - Да, я его не дождался...
   - Он не вернулся, Ставка направила его с повышением на Карельский перешеек...
   Капитан явно, что-то недоговаривал, потянув время, он наконец-то решился:
   - Русские, топтавшиеся возле Карельских укреплений два месяца, начав наступление при новом командовании, пробили брешь в нашей обороне за два дня! В штабах на перешейке среди старших офицеров царит разброд и смятение. Ставка затыкает дыры теми, кто оказался у неё под рукой.
   - Зачем Толппанен хотел, чтобы я встретился с Сарпеланом?
   - Вот, ради этого, - капитан протянул Халену пакет из плотной бумаги, - здесь данные разведки по окружённой группировке русских, собранные за последний месяц.
   - Что такое "Снежинка"? - прочитал лейтенант надпись на пакете.
   - Так русские называют свою крепость, - повернулся к нему капитан, указывая на пакет в руках Халена, - здесь есть последняя аэрофотосъёмка. Очень чёткие снимки! Видны артиллерийские позиции, посты наблюдателей, расположение построек и огневых позиций внутри крепости, и на складах. Я думаю, разберёшься, с этим надо тщательно поработать.
   Райно согласился молча и переложил пакет на пустующее сиденье рядом с собой.
   - Скоро штурм? Неспроста же там появились эти двое, Фальк и Элсила? Зачем вы приезжали в "летний" лагерь?
   - Оперативный отдел начал разработку плана штурма этого укрепрайона русских. Я приезжал за последними данными разведки. Встречался с командирами разведывательных отрядов, обрабатывал результаты твоих вчерашних наблюдений. Пока ты беззастенчиво дрых, среди белого дня и задорно посапывал, другие в поте лица трудились, приближая нашу победу!
   - Я весь день, пролежал на морозе, в снегу, а потом полночи бегал по лесу и тоже приближал эту задержавшуюся победу...
   - Какую...? Ты сказал, "задержавшуюся"? - обернулся снова капитан.
   - Почему она до сих пор не взята, эта "Снежинка"? Было два штурма, две попытки! Почему у Ладоги громят дивизию, за дивизией, а мы здесь не можем справиться с тремя батальонами, сидящими в окружении целый месяц? Что мы делаем не так? У нас не хватало людей, не было нужного оружия? Мы готовы опять допустить ошибку? Что мы знаем о своём противнике?
   Капитан смотрел на петляющую дорогу, на заснеженные деревья, проплывающие за окном, и внимательно слушал то, что произносит за его спиной Райно.
   - Кстати о людях, Тони добился разрешения на использовании в нашей операции "лесных рот". Учитывая интерес ставки к этой операции, командование группы формирует сводный отряд, оставляя в Кемиярви все подкрепления, идущие из тыла к Мяркяярви.
   - Уже что-то! - порадовался Райно, - господин капитан, вы специально придержали хорошие известия напоследок?
   - Я просто ждал, когда ты, наконец, проснёшься, и начнёшь задавать нужные вопросы! - усмехнулся капитан.
   Они въехали во двор двухэтажного здания, крыша которого ощетинилась разнообразными антеннами.
   - Куда это мы приехали? Где это мы? - по сторонам лейтенант.
   - Ты спрашивал, что мы знаем о противнике. Так вот, кое-что мы знаем, немного, но думаю, этого будет достаточно! Сейчас все увидишь!
   Райно, приметив в окно автомобиля, две высокие антенны, стоящие во дворе, нитки кабелей, свисающие с крыши, озвучил свою догадку, вылезая из машины:
   - Радиоразведка?
   Капитан молча кивнул, хлопая дверцей.
   - Ну что за чудный день! - очередной раз удивился Райно, увидев стоящего на крыльце помощника атташе Хатанаку, и рассказывающего, что-то весёлое нескольким смеющимся девушкам, одетым явно не по армейским меркам.
   - Это что за экскурсия? - он шепнул капитану, пригнувшись, словно стараясь укрыться за Ипатти, и незаметно прошмыгнуть мимо Хатанаки.
   - Гражданские сотрудники, они работают здесь, - ухмыльнулся капитан, - понравились?
   Ответить лейтенанту не дал помощник атташе, с радостным воплем кинувшийся сквозь группу девушек:
   - Господин Райно! Вы приехали!
   - Рад вас видеть, господин Хатанака! Господин майор здесь?
   - Да, он очень хотел увидеть вас! Он наверху, с господином Эколла!
   Капитан услышав произнесенную Хатанакой фамилию, подсказал Райно:
   - Нам, как раз к нему.
  
   Учебный класс, на доске написанный мелом столбик фамилий русских командиров, руководящих обороной окружённых частей. Это результат перехвата радиопереговоров русских, и допросов захваченных пленных.
   В конце класса, за партой сидел майор Каваба, и внимательно слушал Хатанаку, переводящего ему с листа бумаги, короткие характеристики, составленные финнами на каждого командира из списка на доске.
   "Окунев, майор, активный участник боевых действий против японской императорской армии на Дальнем Востоке во время гражданской войны в России, в качестве заместителя командира бронепоезда..."
   "Султанов, майор, участник Номонханского пограничного инцидента в качестве начальника штаба дивизии..."
   "Соколов, батальонный комиссар, во время боев на озере Хасан, был комиссаром дивизии..."
   "Рамоданов, капитан, участник боев в районе Номонхан, командовал танковым батальоном. Принимал участие во вторжении Красной Армии в Польшу..."
   "Батач, капитан, участник Номонханского конфликта, командовал артиллерийским дивизионом..."
   Каваба поднял глаза, еще раз пробежался по списку на доске: Окунев, Султанов, Соколов, Демьянков, Караваев, Клименко, Риканов, Рамоданов, Ольшаников, Батач.
   Правда существует вероятность того, как предупредила симпатичная помощница капитана Эколлы, что некоторых из них, возможно, уже нет в живых.
   Есть и другие влиятельные командиры, также часто упоминающиеся в радиопереговорах русских, но они скрылись за своими позывными - "Аметист", "Комендант", "Пятый" и прочими. Эколла рассчитывает, что со временем, станут известны и их настоящие имена, но это не так важно для майора.
   Эти десять фамилий, он увидел впервые в Хельсинки, когда коллеги из финской разведки попросили поделиться информацией по людям, заинтересовавших их, и предъявили этот список.
   Одна из фамилий оказалась ему знакома, про этого человека Каваба может поведать гораздо больше, чем скупые строчки информации, собранной финнами при помощи Токио и Берлина. И в надежде на встречу с этим человеком, майор Сайтаро Каваба приехал сюда, в этот забытый богом медвежий уголок.
   Прервав переводчика, дочитывающего листок с данными на командиров, майор спросил у него, о чем идёт такой бурный разговор между офицерами, не нужна ли помощь их другу, лейтенанту Халену, который казался задумчивым и уставшим.
  
   За длинным столом, составленным из нескольких парт, расселось несколько человек, обсуждая возникшую проблему, которую озвучил приехавший в радиоцентр начальник местного шюцкора Купари.
   - Люди прибудут через два дня! Их везут от границы со Швецией, с лесозаготовок. Зачем им там оружие? Оно им в принципе не положено! - выкладывался он перед начальником разведки, - а я где возьму оружия на целый батальон? Мы давно все выгребли из своих запасников, у меня ополченцы с царскими берданками ходят.
   - К нашему командованию обращался? - поинтересовался Ипатти.
   - В первую очередь! Ничем помочь не могут, даже трофеями, - вот что мне ответил Толппанен.
   - Откуда им взяться трофеям? - почесал затылок капитан, и посмотрел на Купари, - если только у соседей, из 4-го корпуса попросить?
   Сидевший рядом Эколла рассмеялся, когда услышавший капитана главный шюцкоровец скорчил неожиданную физиономию и взмахнул руками, изображая начальника штаба.
   - Нет, нет и нет! - провозгласил он с видом римского трибуна, и пояснил, - вот, что он мне ответил! И тут же обещал обратиться в ставку, если мы ничего не придумаем к вечеру!
   - Нам что, людей топорами и вилами вооружать? - поинтересовался вслух один из начальников шюцкора, приехавший вместе с Купари , - посылать с этим инвентарём на русские пулемёты?
   - А ты ничего не забыл? Может все-таки, есть у тебя складик небольшой, вот для таких случаев, сохранённый? - поинтересовался начальник разведки у Купари.
   Тот взорвался:
   - Да нет, у меня ничего! Поймите, раздал уже все, что было!
   Неожиданно из угла класса прозвучал голос вставшего из-за парты Хатанаки:
   - Прошу прощения, господа офицеры, за то, что вмешиваюсь! Но у меня, для вас важное сообщение! Господин майор, говорит, что может помочь в вашей непростой ситуации. Он готов достать для вас оружие в течение двух дней.
   Увидев, что все повернулись и смотрят на него с интересом, Хатанака быстро поклонился и продолжил:
   - Но взамен, господин майор просит оказать ему маленькую дружескую услугу. Он просит разрешения отправиться на боевые позиции, вместе с отрядом лейтенанта Халена.
   Офицеры переглянулись между собой, Ипатти отрицательно закачал головой, его поддержал Эколла, удивлённо посмотревший в сторону майора. Купари заинтересовано воскликнул:
   - Что за оружие? - и повернувшись к своему подчинённому, добавил тихо, - надеюсь, не мечи с копьями...
   Услышал ли его Хатанака, было не понятно, он не выдал себя ни единым движением лица, когда переводил сказанное шюцкоровцем своему начальнику.
   - Нет, - поднялся начальник разведки, - извините, это невозможно, давайте оставим этот разговор.
   Было видно, что промолчавший Эколла, целиком на стороне капитана.
   - Это хорошее оружие, финское, немецкое. Пулемёты, карабины, пистолеты, патроны. Через два дня, - прозвучал голос Хатанаку, он пригнулся к своему шефу, выслушал его и уточнил, - через два дня, в Финляндии.
   - Мы согласны! - вскочил Купари, - передайте майору, что если он сдержит своё обещание, то "на боевые позиции" лейтенанта Халена, он может брать кого ему угодно, не ограничиваясь в их количестве!
   - Тони, Тони, - попытался его остановить Ипатти, - успокойся, не устраивай здесь цирк!
   Но тут к нему подошёл Райно и, прикрываясь рукой, прошептал несколько слов начальнику разведки на ухо.
   Тот хмыкнул, посмотрел на лейтенанта, словно видел его в первый раз, взглянул на японцев и сказал:
   - Мы не можем дать вам ответ прямо сейчас, господин майор. Нам потребуется время для принятия правильного решения! Я прошу отнестись к задержке с пониманием! Мы немедленно займёмся этим вопросом!
   - Какое время, какая задержка? Людям в бой, без оружия идти? Ты вот это понимаешь? - взвился Купари, и снова обратился к японцу, - господин, э-э-э...Каваба, если вы не откажетесь от своих слов и желаний, я вам обещаю почётный золотой шеврон шюцкора. И если вас не устроит гостеприимство лейтенанта Халена, то я буду рад увидеть вас на любой из своих позиций. Обещаю на ваш выбор лучшие места в нашем балагане!
  
  
  
   13.02.40 г.
   река Яурус-йоки.
   Сводная группировка советских войск.
   Внештатный объединённый склад. Штаб группировки "Яурус-йоки".
  
   - Товарищ комбриг, самолет вышел на связь, сообщают, что будут через 10 минут, - доложил телефонист, принявший звонок из радиоузла.
   Тайлонен хлопнул рукой по столу, и, поднимаясь, окликнул лейтенанта, склонившегося над картой за соседним столом:
   - Клинов, на выход! Едем!
   Выйдя во двор и увидев спущенное колесо, комбриг как-то равнодушно побранил своего водителя за проявленное разгильдяйство.
   Взглянув на стоящую рядом "эмку" Алдеева, Джари сплюнул, обозвав своего водителя "ездоком", послал его на поиски коллеги с соседней легковушки. А сам, развернувшись, направился к своему заместителю.
   - Юлий Владимирович, вы где? - Тайлонен, толкнув дверь, без стука вторгаясь к Алдееву, застал того перед стеклянной дверью книжного шкафа, расправляющего складки на отпаренной и отглаженной шинели.
   Джари подошел к столу и с интересом осмотрел отчищенную шапку-ушанку, натянутую на подобранное по размеру короткое полено, и лежащую рядом металлическую щетку:
   - Я еду к самолету, а вас прошу никуда не отлучаться до моего возвращения, Юлий Владимирович.
   - Но я и сам хотел туда подъехать, - попытался возразить засуетившийся заместитель, - не каждый день с Большой земли самолеты прилетают!
   - Не последний самолет, - отмахнулся комбриг, - не будем там митинги устраивать! Достаточно будет нашего присутствия с Соколовым. Если вам нужно что-то передать, то я передам! Если нужно забрать, то я заберу! Ничего не требуется?
   За окном просигналил автомобиль, расстроенный Алдеев, убирая щетку в ящик стола, пожал плечами:
   - Нет, спасибо, товарищ комбриг, ничего не надо!
   - У нас в лесу личного состава на два батальона бродит, нам управление из рук даже на минуту нельзя выпустить.... Поэтому пока Балашов на узле связи находится, вы здесь, при штабе побудьте.... И еще, хочу напомнить про давно истекший срок данного вам поручения. Вы разобрались с тем, что хранится на складах?
   Алдеев, задумавшись на пару секунд, произнес:
   - Топорков с Петраковым должны были закончить и доложить. Я уточню, в чем задержка.
   - Вызывайте их сюда, со всей документацией! Вызывайте всех, кто вам потребуется. Приеду с аэродрома, будем разбираться вместе.
   В дверях Джари остановился:
   - Поскольку вы в штабе остаётесь, я вашей машиной воспользуюсь. Мой "вагоновожатый", где-то колесо пробить умудрился.
   - Как вам будет угодно, товарищ комбриг.
   Возле автомобиля со спущенным колесом, стояли два водителя и, покуривая папироски, обсуждали, где могла случиться такая неприятность.
   Джари подозвав шофера своего зама, спросил его:
   - В машине вещи твоего начальства есть?
   Тот помялся немного, и ответил:
   - Чемодан, и вещмешок.
   Клинов поинтересовался:
   - Тяжелые? Ты, что ль таскал?
   - А то кто же? Сегодня с утра пораньше и загрузил.
   - Куда-то собрались? Уж, не к самолету ли?
   Водитель испуганно замолчал, увидев в окне штаба Алдеева, пристально наблюдающего за ними.
   Тайлонен посмотрел на небо, обложенное серыми облаками, прислушался, и приказал водителю:
   - Выгружай все, и неси хозяину, потом охламону моему с колесом поможешь.
   - А как же...?
   Комбриг, подошедший к задней дверце автомобиля, сверкнул глазами, и раздраженно положил кулак на крышу авто:
   - Тебе дважды повторять нужно? Вещи за борт!
   Водитель послушно открыл дверцу и принялся выставлять чемоданы на снег.
   Джари повернулся к Клинову:
   - Чего ждешь, лейтенант? Садись за руль, ехать пора!
   Пасмурное небо, нависшее над расчищенным аэродромом, наполнилось гулом. Над головами встречающих, медленно проплыл большой самолет с красными звездами на крыльях. Проплыл, и неспешно скрылся за верхушками деревьев, уходя на разворот.
   - Встань здесь, - распорядился Тайлонен, едва они выехали с территории склада, и Клинов пристроился в конце санитарного обоза с ранеными, стоящего на обочине, в ожидании самолета.
   - Как сядет самолет, подъезжай к нему, а я комиссара поищу, где он тут хоронится? - Джари выбрался из машины, хлопнув дверцей, и неторопливо пошел в голову обоза, по пути отвечая на приветствия возниц и раненых. С саней, вставших сзади "эмки", соскочили двое крепышей с трофейными автоматами и бросились догонять Тайлонена.
   Клинов, заглушил мотор, и помахал рукой обернувшемуся комбригу, давая понять, что все в порядке. Тайлонен кивнул и пошагал дальше, в сопровождении догнавшей его охраны.
  
   Прошло десять дней после того ночного собрания, на котором произошло назначение командиром осажденного гарнизона бывшего старшины группы "Аметист", Тайлонена Ярослава Петровича, или Джари, как называли его между собой бойцы и командиры группы.
   Свое командирство Джари начал с того, что в первом приказе объявил заместителям по выговору за допущенные в прошлом просчеты и ошибки. Алдееву - за срыв работы столовой и пекарни, Балашову - за скверное несение караульной службы батальоном охраны, допустившим угон передвижной радиостанции, и вскрытие грузовиков с продовольствием. Окуневу - за срыв личным составом бригады распорядка дня. За многочисленные нарушения воинской дисциплины, случившиеся за время отсутствия командира и начальника штаба, за проявление панибратства со стороны младшего командного состава бригады.
   Досталось и Риканову, за отвратительную организацию охраны и безопасности командного состава, как потом капитану разъяснил сам комбриг, за то, что допустил арест командира бригады, чье задержание, едва не привело к полной анархии.
   Не был забыт капитан Панкратов, получивший выговор за отсутствие устойчивой связи с вышестоящим командованием. Одним из первых приказов, Джари велел передать радиостанцию со складов, в распоряжение начальника связи бригады Панкратова.
  
   Джари не пожалел Клинова, своего бывшего командира, в том же приказе объявил ему выговор за неимение достоверных данных о противнике. Начавшему возмущаться лейтенанту, новоизбранный командир группировки посоветовал заткнуться и готовить дальний рейд к станции Кемиярви.
   А через сутки, нарезав всем невыполнимых задач и назначив трехдневный срок, комбриг сам ушел в этот рейд, взяв с собой всего лишь троих проверенных бойцов, самых быстроходных лыжников из "аметистов", отказав своему приятелю Савельеву, просившемуся с ними.
   - Мы быстро пойдем, Архипыч, иначе нельзя! Петлять по лесу придётся, отставших ждать не будем! Поэтому молодых и беру, быстрых и выносливых. Сам знаешь, Шагин и Усов, с лыжами спят в обнимку, а Лекси, тот вообще на лыжне родился. Не тебе с ними в скорости тягаться. Успеешь старый, еще по лесу набродиться, не последний выход! Сиди дома, не оставлять же лейтенанта одного!
   - Да чтоб он прахом пошел, этот твой дом! - проворчал в ответ, все понимающий Родион.
   Ушли поутру, пользуясь начавшимся снегопадом. Четыре белых фигуры, одна за другой, неприметно выскользнули из снежного окопа, на вершине сопки, нависшей над складским комплексом, и растворились в мрачной серости утреннего леса.
   Уходя в рейд, Джари оставил вместо себя на объединенном хозяйстве Алдеева, как самого старшего по званию, из своих заместителей. А по возвращении наверняка пожалел об этом, когда Риканов и Панкратов притащили ворох копий радиограмм, отправленных военинтендантом 1-го ранга за три дня отсутствия Тайлонена.
   Воспользовавшись отсутствием Джари, военинтендант 1-го ранга состряпал отчёт о героическом марше колонны, проведенной лично им, Алдеевым, и отправил его командованию 19 Армии за подписью Тайлонена и Соколова. Почему он не отправил его раньше, в те дни, когда он командовал складской базой? Наверное, считал, что всегда успеет это сделать, оформив подобающим образом.  На тот момент его главной задачей было "наведение порядка" и поиск доказательств, указывающих на вину командования бригады.
   Перед уходом в рейд, Тайлонен, в соответствии с традицией, установившейся в Красной Армии, перед 23 февраля, отправил вышестоящему начальству списки, предназначенные на утверждение. В одном списке были кандидатуры на получение очередных воинских званий, а в другом были фамилии командиров и бойцов, представленных к правительственным наградам. Списки были согласованы со всеми заместителями, комиссаром, и комбатами. Алдеев в тот момент промолчал, но, оказавшись главным, начал действовать. Своей радиограммой опротестовал несколько фамилий из этих списков, и добавил туда верных ему людей, в том числе и своего шофера, участника "героического" марша.
   В другой радиограмме, военинтендант 1-го ранга заверил начальство, что склады подготовлены им к эвакуации, и он лично готов заняться вывозом наиболее ценного имущества, и предложил прислать за ним самолет, считая просто необходимым свое присутствие при проработке маршрута эвакуационной колонны в вышестоящем штабе.
   В ответной радиограмме на имя Соколова и Курнятова, штаб армии потребовал подтверждения фактам, изложенным военинтендантом 1-го ранга, и приказал прояснить местонахождение комбрига, о чьем отсутствии доложил все тот же Алдеев.
   Джари, вернувшийся из своего трехдневного выхода, устроил разнос Алдееву, и отлучил того от связи. Панкратову было запрещено принимать радиограммы военинтенданта 1-го ранга без подписи Тайлонена.
  
   К замершему гиганту, развернувшемуся в конце взлетной полосы, потянулись пустые грузовики и сани. Из распахнувшейся дверцы самолета, выскочил техник, и выставил с крыла металлическую лесенку. Спустившиеся по ней два пилота, поздоровались с встречавшим их Михайловым, и торопливо зашагали в сторону обгорелых останков самолета, сдвинутых с посадочной полосы в поле.
   Подъехавшая полуторка, сдала задом к открытой двери на борту, из неё в кузов полетели тюки прессованного сена и мешки с ячменём, разгрузка самолёта началась. На промерзшую землю, по деревянному желобу, выдвинувшемуся из люка в днище фюзеляжа, поползли мешки, ящики, картонные коробки с консервами.
   Дождавшись полной остановки винтов, к крылу приблизился бензозаправщик, и, подключив сброшенный шланг, принялся скачивать топливо с самолета.
   Один из пилотов, обойдя обгорелый остов ТБ-3, вернулся на расчищенную полосу, отряхнул от снега унты, и направился к командирам, наблюдающим за разгрузкой прилетевшего самолета.
   - Командир экипажа, майор Анисимов, - отрекомендовался он хриплым голосом, и, пожав руку Джари и Соколову, спросил, - а где ребят с "транспортника" похоронили? Далеко?
   - Там, на кладбище! - показал в сторону КПП Соколов, и добавил, - весь экипаж, все вместе, в отдельной могиле похоронены.
   - Разрешите, я покажу, товарищ комбриг? - обратился к начальству Клинов, - мы быстро слетаем, одна нога здесь, другая там!
   - Ну, слетай. Не задерживайтесь! - разрешил Тайлонен, отводя взгляд с присосавшегося к самолёту урчащего бензозаправщика.
   - Здравия желаю, товарищ майор! Не узнаете своего пассажира?
   Летчик замер перед распахнутой дверцей автомобиля:
   - О, "прыгун"! Лейтенант! Живой!
   - Так точно, живой, товарищ майор! Лейтенант Клинов, - пожимая протянутую руку, представился Анатолий.
   - Помню, помню! Клинов, "Аметист"! Остальные парни как? А морячки? Отец с дочкой, вот уж не ожидал, они же с собакой своей прыгали! Целы все?
   Анатолий помрачнел:
   - Все живы. Но ушиблись несколько человек, мореман упал неудачно, тот, что последний, с высоты прыгал. Моряков с первым самолетом отсюда вывезли, остальные все здесь, воюют. А вы то, как тогда долетели, со своей поломкой?
   Уже сидя в легковушке, Анисимов, с досадой, махнул рукой:
   - Долетели хорошо, а садились плохо. Экипаж цел, а вот самолет..., самолет - полеты свои закончил и восстановлению не подлежит.
   "Эмку" они оставили на обочине возле КПП, и по натоптанной тропинке пошли к занесенному снегом кладбищу, прислушиваясь к доносившимся голосам. Подойдя ближе, Анатолий узнал Ольшаникова и Панкратова, занятых расчисткой тропинок между могилами. Кивнув им, повел майора дальше.
   - Что же вы их не сберегли, такие парни были! - попенял Анисимов лейтенанту, выпрямляя погнутую ветром жестяную звезду, и пообещал, - мы памятник из металла привезем. Тяжко им, под камнями-то! Потерпите немного, ребятки.
   Майор, сглотнув комок, подкативший к горлу, и стряхивая снег с деревянной таблички, на которой были выжжены фамилии погибшего экипажа, снова повторил свой упрек:
   - Эх вы, таких людей потерять. Ведь золотые ребята были!
   - Оглянитесь, товарищ майор! - попросил лейтенант, и показал на прямоугольники могил, охваченные расчищенными тропинками, - видите, на табличках в этих рядах, дата указана одна и та же. Точно такая же, как и здесь.
   Клинов помолчал, потом добавил, стараясь сдержать волнение:
   - В тот день мы многих потеряли, и все они были мировыми парнями...
   Платон развернулся и пошел к сослуживцам, без остановки размахивающим лопатами.
   - Где она, товарищи командиры?
   - Хто? - со скрипом разогнулся Ольшаников, и, опершись на лопату, поинтересовался, - вы это о ком, товарищ лейтенант?
   Клинов хмыкнул, подбирая валяющуюся на тропинке бесхозную лопату, пройдя по цепочке следов, уходящих за соседнюю могилу, позвал:
   - Тия! Выходи!
   Помолчал, глядя на спину, торчащую из-за камней, сложенных на могиле пирамидкой, и снова позвал:
   - Ти-йя! Выходи! Замерзла ведь там сидеть! Не бойся, я не за тобой!
   Он улыбнулся, из-за пирамидки поднялась и начала отряхиваться невысокая девушка в шинели. Протянул ей руку, помогая выбраться из глубокого снега.
   - Здравствуйте, товарищ лейтенант!
   - Привет, ты чего туда забралась? Думала, за тобой приехали?
   - Ага, Джари же обещал, вас за мной прислать! Как увидела, что машина сюда свернула, я сразу прятаться побежала.
   - Не волнуйся, мы летчиков приехали проведать. Не за тобой.
   Девушка оглядела себя, смахивая последние комочки снега, прилипшие к низу шинели, обернулась к опушке леса, темнеющего в ста метрах от них, и выдохнула:
   - Уф, хорошо, что в лес не побежала, не успела бы!
   Клинов тихонько рассмеялся, вспомнив совещание накануне.
  
   Джари поддержал решение Окунева отправить в тыл, ближайшим самолетом всех женщин, невзирая на их должности и заслуги. И началось, как и ожидалось, явное противодействие, нашлись товарищи, отказавшиеся выполнять приказ комбрига. Самых злостных "сопротивленцев" вызвали на разбирательство, к Окуневу, у которого в этот момент и находилось все руководство бригады.
   - Я в лес сбегу, буду возле вас партизанить, - заявила Лида, - лучше наших раненых отправьте!
   Уперлась, ни слушая, ни Соколова, ни Гартнеля с Окуневым:
   - Хоть сейчас, сажайте меня в холодную, никуда я не поеду!
   Командир бригады, отыскав взглядом спрятавшегося за спиной Болиды коменданта, под смешки командиров поинтересовался:
   - Снежин, ты, почему молчишь? Твою упрямую соседку отправить хочу...
   Костя, вздохнув, встал и развел руки:
   - Я тоже хочу, товарищ майор!
   - А чего это наш зампотех развеселился? Поделись с нами ...
   Болида, переглянувшись с Рамодановым и Михайловым, объяснил:
   - Вы Николай Михайлович, ее отца не видели, тот еще упрямец! Так, она вся в него!
   - Это точно! - подтвердил сзади Снежин.
   Окунев посмотрел на сидящего рядом Джари. Последнее слово было за старшим командиром, прикажет - свяжут и отнесут на самолет, с мешком на голове или без него.
   Но Джари молчал, поглядывая на стоящую перед ними Журавлеву.
   Окунев подумал и приказал:
   - Идите, товарищ военфельдшер. Далеко не отлучайтесь, мы пока решим, что с вами делать.
   Уже в дверях Лида услышала глухой голос Тайлонена, обратившегося к Окуневу:
   - Клинову поручим за ней приглядывать. Журавлева - хороший специалист, надежный товарищ и проверенный боец!
   Следующего "проверенного бойца" встретили понятливыми усмешками.
   - Отца с Чагой тоже отправляете? Нет? А куда же меня без них? Я тоже в лес уйду! - заявила Савельева, - но их не брошу!
   Закончилось очередным поручением притихшему начальнику охраны тыла присмотреть за своим же бойцом.
   Вызвали следующего "отказника" - старшего переводчика оперативной части, младшего лейтенанта Инконен.
   Окунев на правах старого знакомого пожурил девушку:
   - Тия, как же так, такой исполнительный боец, и вдруг прямое неподчинение приказу? Этого я точно от тебя не ожидал! Ты, разве домой, в Ленинград, не хочешь?
   - А почему вы решили, что меня домой отправят? Оставят в дивизионном штабе, и начнут с всякими глупостями приставать, а там и заступиться некому, - а тут хоть у меня подруги и знакомые есть. Вот Александр Николаевич тут, - девушка, всхлипнув сквозь набежавшие слезы, улыбнулась Болиде, и заявила, - никуда я не поеду!
   - И куда же ты денешься? - поинтересовался комиссар, и прибавил, - артистка.
   - Я в автопарке, в санитарной машине спрячусь...
   Соколов рассмеялся:
   - А твои подруги вон в лес собираются сбежать!
   - Ага, - кивнула Тия, - и я с ними...
   - Да вы сговорились, девки! - стукнул ладонью по столу Окунев, заставив Тию вздрогнуть, - а жрать, вы, что там будете?
   - Нам Кандидат обещал еду носить!
   - Кто?
   - Векторов...ой!
   Джари засмеялся вместе со всеми, глядя на сидевшего слева от него капитана госбезопасности:
   - Что, Николай Васильевич, разоблачили твоего помощника?
   Отсмеявшись, комбриг попросил поднять руки, тех, кто знает шведский. Руку подняла только Тия.
   - Иди, душа моя! - обратился он к ней по-фински, и уже добавил по-русски, - пока можете идти. Но, будьте готовы к тому, что и вас придется отправлять, а пока за вами лейтенант Клинов присмотрит.
  
   - Я твою лопату, приберу ненадолго? - спросил Клинов у девушки и тут же показал на бумажные цветы, темно-синие, голубые розы, с красными тюльпанами, лежащие на могиле Ефима, - красиво! Сама делала?
   - Девчонки помогали! А лопату берите, и вот ещё, - Тия аккуратно достала из сумки сверток, вынула из него два цветка, розу с тюльпаном, и протянула лейтенанту, - возьмите для лётчиков.
  
   - А что же, бойцов не могли послать, снег почистить, девчушку малую заслали, - поинтересовался Анисимов, получив цветы от лейтенанта, принявшегося счищать снег с могилы летчиков.
   - Её не послали, она сама пришла, друг здесь у нее, тоже золотой парень был... - ответил лейтенант, и провел рукой дугу, охватившую стоящий на взлетной полосе ТБ-3, - а бойцы все там, в лесу, дозорами вокруг стоят, вас охраняют.
   Майор взглянул, в сторону своего самолета, осматривая темную стену леса за ним.
   - О, а это что? - показал он рукой на зависший над лесом желтый шарик.
   - Вот черт! А это значит, что нам собираться пора! Финны в периметре!
   Клинов окликнул начальника связи и Ольшаникова, указывая на падающую ракету:
   - Едем со мной, места есть! Я вас до крепости подброшу! Тию забирайте!
   Возле закрывшихся ворот крепости высадил Панкратова и слишком быстро выскользнувшую переводчицу, до конца не верившую в добрые намерения начальника охраны тыла.
   - Останови, давай "радиста" подберем! - попросил Ольшаников, указывая на торопливо идущего по дороге Снежина.
   "Радистами" Снежина и Единцева стали звать с легкой руки Окунева, как-то раз окрестившего их так на очередном утреннем совещании.
   Это они, два лейтенанта, смогли угнать ночью со склада передвижную радиостанцию, спрятали ее в автопарке среди бронетехники. А с утра, развернув антенны, передвижной радиоузел уже передавал в Москву сообщение об аресте командования бригады и кавардаке, творимого Алдеевым. Радиограмма, подписанная Соколовым, была отправлена Панкратовым на аварийной частоте в адрес давно молчащего штаба движения.
   Ответ пришел через 40 часов. Решение Москвы о назначении Джари, покончившее с противостоянием, стало неожиданным для всех.
   К разочарованию Курнятова, "радисты" полностью сознавшие в угоне, и взявшие всю вину на себя, отказались наотрез называть своих сообщников, помогавших угонять и запускать радиостанцию.
   - Говорите вдвоем взяли и утолкали такую дуру в автопарк, за 700 метров, по снегу? - Курнятов поинтересовался у вызванных на очередной допрос "радистов".
   - Нет, не вдвоем. По очереди, один толкал, другой рулил.
   - А зачем?
   - Покататься захотели, идем мимо, а у нее кабина открыта, решили покататься, а потом вернуть.
   - А чего не вернули?
   - Так, тяжело толкать! Устали, "накатались"...
   Курнятов понимал, что без начальника передвижной радиостанции, не обошлось. Особист сам проверял состояние замков на дверцах кабины, они не были взломаны, их явно открывали ключом. Но Кашкин истово божился, что ключа никому не давал. По его словам выходило, что когда он увидел свою "радийку" в автопарке, испугался и принялся проверять ее состояние, а когда оказалось, что все работает и оборудование в исправности, мимо проходил капитан Панкратов. У капитана в кармане оказалась радиограмма за подписью комиссара, которую он и отправил, используя представившуюся возможность, действуя по приказу Соколова.
  
   - Ты куда, пешеход? - Клинов окликнул спешащего коменданта, - садись, подвезу, мы к самолёту едем.
   - Мне Джари нужен, по рабочему вопросу, он там? - заглянул в распахнувшуюся заднюю дверь Константин.
   - Садись, садись скорее! Там он! За ним и еду! Ты видел, что происходит? - Клинов показал на вываливающуюся из складов толпу лыжников, - вон, Алтухов свой взвод на усиление повел!
   - Вижу, на воротах сказали, ракета была! - захлопнув за собой дверь, ответил Снежин, усаживаясь рядом с Ольшаниковым. Увидев на переднем сиденье незнакомца в летном шлеме, поздоровался с ним.
   Через минуту, Клинов остановил машину возле автопарка, и выпустил Ольшаникова, сразу же помчавшегося к дежурному бронеавтомобилю, узнавать последние новости.
  
   Взвод младшего лейтенанта Алтухова, выстроившись в две колонны, сноровисто побежал через поле к лесу, таща за собой волокуши с пулеметом, и припасами.
   - Клинов! Ты где катаешься? Давай на склад, забирай медсестру, Соловьеву, и вези ее со всем багажом сюда, к самолету, - ринулся к машине Джари, не давая лейтенанту выбраться из-за руля.
   Увидев на заднем сиденье Снежина, скомандовал:
   - А ты, на выход! И немедленно снять этого с самолета! Долго он нам еще вылет задерживать будет?
   На крыле самолета стоял Топорков, почему-то в буденовке, длиннополом маскировочном халате, и, уцепившись за дверной проем, отказывался спуститься на землю, сопротивляясь напиравшим на него бойцам, и грозя им всевозможными карами.
   - Это кто? - поинтересовался Анисимов, вылезая из "эмки", - дезертир?
   - Начальник склада бывший, наворотил здесь дел, теперь сбежать хочет! Та еще гни..., в общем, нехороший человек!
   - Езжай, Клинов! Чего встал? - поторопил лейтенанта Тайлонен, стукнув пальцем по боковому стеклу и показав на свои часы.
   "Эмка" юрко развернулась возле самолета, и, посигналив попавшемуся ей навстречу пушечному броневику, понеслась по взлетной полосе к лазарету.
   Из-за леса донеслись приглушенные одиночные винтовочные выстрелы. Джари нахмурился и крикнул упирающемуся снабженцу:
   - Что вы здесь делаете, товарищ Топорков? Вы же должны были дожидаться меня с Алдеевым!
   - Меня вызывают в штаб армии, там необходимо мое присутствие, - интендант попытался протиснуться в грузопассажирскую кабину, но ему перегородили вход несколько человек. Из кабины на крыло, под ноги Топоркова, выставили его чемодан.
   - Вы даже вещички смогли протащить в самолет! - удивился Джари, - Вы же знаете приказ, этим рейсом летят раненые, женщины, и пленные. Спускайтесь, не позорьтесь!
   - Меня ждут! - снабженец принялся ногой запихивать свой чемодан обратно, держась одной рукой за чей-то рукав, а другой, придерживая и направляя свой чемодан.
   Штурман, стоявший на крыле, и наблюдавший за сливом топлива, рассмеялся, глядя на попытки снабженца прорваться в самолет.
   - Слазьте немедленно, Топорков! Прекращайте свое представление! - раздраженно приказал Джари, и махнул рукой, - тащите его, парни!
   Стоящий на лестнице Снежин, скинув чемодан Топоркова вниз, бесцеремонно дернул его за пятку сапога. Топорков не удержался на скользком металле, и, цепляясь за бойцов, и дверцу, сполз на крыло, заваливаясь на спину. Отбиваясь от лейтенанта, он замолотил ногами, стараясь угодить в лицо. Снежин, спасаясь от ударов сапог снабженца, отпрыгнул назад с лестницы, и едва не угодил на стоящего внизу Анисимова.
   - Прекратить безобразие! - разъяренный майор, отталкивая Снежина, кинулся к лесенке, - немедленно! Ромин, Гаршин! Всех лишних за борт! Самолет к взлету!
   Внутри самолета послышалась команда:
   - Все провожающие на выход!
   Из открытого нижнего люка по желобу скатились два бойца, и принялись оттаскивать в сторону сброшенный груз. Освобождая взлетную полосу, от самолета в сторону крепости вслед за бензовозом потянулись груженые грузовики и сани.
   Дернулись и завертелись по одному винту на каждом крыле, зачихавшие моторы выпустили по облачку сизого дыма.
   Двое летчиков, подхватили Топоркова под руки и, подталкивая интенданта в спину, подтащили его к краю крыла.
   - Держите его, отпускаем! Поймаете?
   Стоявшие внизу Снежин, Анисимов, и Демьянков, шарахнулись в разные стороны.
   - Бросай! - сквозь шум моторов, крикнул Снежин, заскочивший под крыло и с опаской посматривая на все четыре раскрутившихся винта.
   - Стой! Не надо! Я сам! Сам! - забарахтался в руках летунов интендант.
   Летчики отпустили его и, придерживая за шиворот, помогли сойти по трясущейся лесенке. Следом за Топорковым торопливо начали спускаться санитары и бойцы, провожавшие раненых.
   Анисимов осмотрелся по сторонам, под самолетом было чисто, деревянный желоб убран во внутрь, а створки люка закрыты. На краю полосы возвышалась бесформенная куча мешков и тюков, остатки груза, доставленного самолетом. Майор поднялся на лестницу, подозвал к себе штурмана, и закричал ему что-то на ухо. Тот удивленно посмотрел на командира, и исчез в самолете.
   Винты закрутились сильнее, сметая снежную пыль под собой, и поднимая белое облако. Самолет дрогнул, качнувшись, и сдвинулся вперед на метр, протащив за собой лесенку.
   Все провожавшие отошли в сторону к стоящему бронеавтомобилю, возле которого Ольшаников докладывал комбригу последнюю обстановку, полученную по радио.
   Патруль старшины Яремко наткнулся на засаду и отошел без потерь. Силы противника не известны. Старшина со своей группой занял позиции, и ждет подкрепление.
   На взлетную полосу с дороги вырулила "эмка", и понеслась к самолету. Анисимов облегченно вздохнул и еще раз проверил устойчивость лестницы, попрыгав на нижней ступеньке.
   Из подъехавшей легковушки, почти одновременно, с разных сторон, выскочили Клинов и девушка в шинели, с санитарной сумкой через плечо. Клинов кинулся к задней двери и вытащил небольшой клетчатый чемоданчик. А девушка, поправив сумку на плече, принялась оглядываться по сторонам, испуганно поглядывая на крутящиеся винты. Анисимов нетерпеливо замахал руками, призывая поторопиться. Соловьева замахала в ответ, Клинов подхватил ее под руку, и потащил мимо подгоняющих их командиров. По дороге Соловьева то ли пнула, то ли споткнулась о чемодан интенданта, при этом со злорадством, посмотрев в сторону Топоркова, стоявшего за спинами бойцов из охраны Джари.
   Клинов усмехнулся и прибавил шагу. С другой стороны медсестру подхватил майор, и она едва успевая перебирать ногами, оказалась перед лестницей. Клинов закинув ее чемодан на крыло, получил на прощанье поцелуй в щечку от раскрасневшейся Соловьевой, и аккуратно поддерживая ее за бедра, принялся толкать вверх напуганную шумом моторов девушку.
   - Ань, ты чего испугалась? Лезь быстрей, все только тебя и ждут! Веселей давай! Целый самолет стоит! - поторопил он медсестру, с трудом переставляющую ноги на дрожащей лестнице, и повернулся он к Анисимову, - еще одна ракета была!
   - Видел, - коротко ответил майор, провожая взглядом последнюю пассажирку, исчезнувшую в дверном проеме.
   Он положил руку на плечо Клинову, тот удивленно повернулся к нему.
   - Ты прости меня, лейтенант, за то, что я тебе в сердцах наговорил, там, на кладбище, - майор стукнул себя в грудь, - зудит вот здесь, не сдержался.... Никак привыкнуть не могу к этой...потере. Извини...
   Клинов не успев ничего сказать, лишь кивнув головой. Стоящий на крыле штурман, закашлял у них над головами.
   - И еще, просьба у меня, присмотрите за могилкой, неизвестно когда мы сюда попадем, вон снег опять собирается! А наши, как только прилетят, обязательно туда заглянут, а может и я еще сам смогу, я ведь им памятник обещал.
   - Все сделаем, даже не беспокойтесь! Присмотрим, товарищ майор! - пообещал Клинов
   - А это вот, - Анисимов повернулся к своему штурману и протянул руку, в которую тот, нагнувшись, опустил светло-желтый планшет, - это той девчушке передай...
   - Товарищ майор, мы и так все сделаем, я же обещал! - недовольный Клинов убрал руки за спину.
   - Чудак-человек! Это же не плата! - раздосадовано произнес майор, надевая планшет на шею нахмурившемуся лейтенанту, - это подарок памятный, за цветы ее, за красоту, которую она парням принесла! Возьми, возьми и передай ей с благодарностью от экипажа нашего!
   - Бери лейтенант, не тебе ведь дарят! Передать просят, а тот человек уж пусть сам решает, что ему с подарком нашим делать! - сверху поддержал своего командира штурман, и поинтересовался у Клинова, - симпатичная хоть подруга? Чего наш майор взволновался?
   Анисимов погрозил ему кулаком, и с надеждой спросил лейтенанта, проведя по планшету ладонью, словно стряхивая снег:
   - Передашь?
   - Да куда я денусь, - улыбнулся Клинов, ему показалось, что майор попрощался с ценной для него вещью, - передам, конечно!
   Хлопнув Клинова по плечу на прощанье, Анисимов повернулся к командирам, стоявшим возле броневика, вскинул над головой сжатые кулаки, прощаясь.
   Проводив взглядом взлетевший самолет, казалось с трудом оторвавшийся от взлетной полосы, и едва не задевший лыжами верхушки деревьев, Тайлонен обратился к Соколову с просьбой забрать Топоркова и дождаться его в штабе.
   Демьянков показал Клинову на лежащие в сторонке два туго набитых вещмешка, и новенькие унты, стоящие на них:
   - Савельевым посылка, от Кострова. Они у тебя где?
   Лейтенант скользнул взглядом по свинцовым облакам, нависшим над лесом:
   - В патруле все трое! А унты кому, Архипычу?
   - Там записка есть, потом прочитаешь, грузи к себе...
   Клинова, пристраивающего посылку на заднее сиденье легковушки, окликнул Тайлонен:
   - Лейтенант, заводи!
   - Куда едем, товарищ комбриг?
   - К Окуневу, в бригаду. Что там, у Яремко, происходит....
   Оставив на аэродроме Демьянкова, Джари предупредил, что с завтрашнего дня вся езда прекращается, всю технику на прикол. Всем придется пересаживаться на сани.
  
  
   ==========*===== ======*===========
  
  
   13.02.40 г.
   река Яурус-йоки.
   Сводная группировка "Яурус-йоки".
   Крепость "Снежинка".
  

   Балашов, выйдя из штабного барака с опухшей головой, опустился на лавку у входа, протирая заслезившиеся на холодном ветру глаза. Накануне капитану удалось поспать не более двух часов, остальное время заняла подготовка к приему самолета. Но, слава богу, все уже позади и все было не зря. Принятые меры дали результат, засады "аметистов" и высланные на маршруты патрули выполнили свою задачу. Бойцы Клинова возвращаются с трофеями и пленными, сумев выявить и разгромить рейдовую группу, рассчитывавшую нанести удар по лесному аэродрому.
   Прилетевший самолёт привёз продовольствие, фураж, топливо, приказы и надежду на снятие блокады. И увез лишние рты, и лишние хлопоты. Джари был готов отправить всех пленных, но тогда не хватило бы места раненным. Балашов вздохнул, вспомнив о машинистке, отправленной этим самолётом в тыл. Её можно было бы, и оставить, маяться с печатной машинкой капитану совсем не хотелось.
   Рядом опустился Хомятов, вышедший из штаба.
   За ним выскочил недовольный Снежин, и почти бегом направился к щитовой постройке, возводимой на месте разобранного помоста.
   - Нажил себе комендант смертельного "друга" на всю жизнь! - кивнул ему вслед Хомятов, бывший свидетелем баталии с Топорковым на крыле самолёта. Балашов, не открывая глаз, произнёс:
   - Недолго этому "другу" гарцевать осталось!
   О выходке бывшего начальника склада, пытавшегося сбежать, знал уже весь гарнизон.
   Топорков остановил санитарную машину, везущую к самолёту раненых из лазарета, высадил из кабины медсестру с вещами, и занял её место, в суматохе сумел пробраться в самолёт, забился там среди раненых. И возможно бы затея его и удалась, если бы водитель "санитарки" не доложил Гартнелю о медсестре, оставленной на складе, а тот в свою очередь не сообщил об этом Джари. Комбриг сразу отправил в самолёт за интендантом свою охрану. И ко всему прочему переодетого Топоркова опознала Ольга, провожавшая Пышнова.
   Артиллерист, покачал головой, сменяя тему:
   - А ведь комбриг коменданту топлива не дал. Что же, теперь всю стройку остановят?
  
   Топливо Снежину нужно было для работы двух лесопилок, снабжавших материалом обширное строительство, затеянное Тайлоненом.
   По приказу комбрига, инженерный батальон, вместо восстановления блокгаузов на трассе в Мяркяярви, начал сооружение застав на местах бывших заслонов. Эти заставы располагались на дорогах, находящихся в километре от каждого контрольно-пропускного пункта. На этих заставах, предполагалось разместить гарнизоны из пограничников, которые должны были взять под контроль окружающую местность.
   В самой крепости, Джари приказал снести помост на плацу, очищая место под строительство нового, просторного штаба бригады и стационарного радиоузла с бункерами под ними.
   Штаб сводной группировки "Яурус-йоки", был размещён на территории склада, в новой деревянной постройке, сооружённой "комендачами" за три дня.
   - Нужное со склада будешь получать, - заявил комбриг Снежину, имея в виду штабеля "трофейного" леса, стоявшие на просушке.
   Доски и брус требовались на строительство укреплений в автопарке и вокруг складов, а также для бесконечного ремонта крепостных стен и башен.
  
   - Значит остановят. Топливо никто не получит, пока колонну не отправим в Мяркяярви! - подтвердил Балашов.
   Хомятов вытянул из рукава вязаный шарф коричневого цвета, и, наматывая его на шею, поинтересовался у начальника штаба группировки:
   - Как вы думаете, Иван Павлович? Пройдёт эвакуационная колонна, отсюда к нашим?
   Балашов поерзав, вытянул ноги, и спрятал руки в карманы полушубка:
   - Сюда прошли, почему бы им и назад не вернуться?
   - Сюда они вон, какой силищей пробивались, брони сколько было, зенитки, народу целый полк! - запахивая шинель, произнес Хомятов, - а назад, с кем пойдут? С воздухоплавным отрядом? На кой черт, они вообще сюда приперлись!
   Балашов хмыкнул, все знали, как отряд капитана Хмары оказался здесь. 21-й Отдельный воздухоплавательный отряд артиллерийского наблюдения прибыл для получения оборудования и вместе с десятком обозов, доставивших грузы на внештатный склад "Яурус-йоки", угодил в ловушку.
   - А зачем нужно было тащить сюда это снаряжение? И все остальное, там же на этих складах, черт знает, что на грунте лежит! "Открытое хранение", так называемое... Я понимаю, нужны снаряды, топливо, продовольствие, но там же под брезентом, под снегом, чего только нет! И стекло, и фанера, шифер, бочки с цементом, и известью. Это-то все, за каким бесом, сюда тащить? А мебель канцелярская, о-о! - разошедшийся артиллерист, едва не хватался за голову, от переполнявших его эмоций, - а ведь везли и везли! Днем и ночью от транспорта покоя не было. Снегопад, мороз, а они все прут и прут, бензина пожгли страсть!
   - Это называется "принцип сжатой пружины", - заявил мрачный Петраков, уже целую минуту, стоящий за спиной капитана, и выслушивающий его монолог, - когда склады находятся у передовой, и в случае развития наступления, все необходимое оказывается под рукой....
   - Чего? - резко обернулся к нему Хомятов, - куркульство это называется, старожил ты наш, складской!
   - С тобой забыли посоветоваться, зачем это все нужно! - обиженно передразнил его Петраков, и отвернулся, наблюдая за работой саперов, латающих свежими досками "мост" - настил, идущий вдоль крепостной стены на высоте трех с половиной метров.
   - Вот и поговорили, - Хомятов сплюнул и направился к своей лошадке, терпеливо дожидающейся хозяина у коновязи, с торбой на морде.
   - Ну что, едем? Все готовы? - из штаба вышел Джари, преследуемый Михайловым, пытающимся привлечь к себе внимание комбрига.
   - Клинов, ты где? - обернувшийся Тайлонен, через голову Михайлова, крикнул в приоткрытую дверь, - лейтенант, заводи авто, ехать пора!
   - Товарищ комбриг, откуда у вас такие данные? - чуть ли не вцепился ему в куртку интендант 3-го ранга, - Где вы их взяли?
   - Садись в машину, у себя будем разбираться, - скомандовал комбриг настойчивому Михайлову, и окликнул его коллегу, - Петраков! С нами едешь!
   - А с кем же еще? - буркнул снабженец, и полез на середину заднего сиденья.
   - Товарищ капитан, Иван Павлович! - Джари придержал распахнутую заднюю дверцу перед своим начальником штаба, - прошу вас!
   И шутливо вытянулся перед протискивающимся мимо него Балашовым.
   - Ты чего лыбишься, Клинов? - усаживаясь в "эмку" поинтересовался Тайлонен.
   - Смотрю у вас настроение хорошее, товарищ комбриг! - тронувшись с места, Клинов повернулся к командиру.
   - Ты на дорогу смотри, а не на меня, - Джари, хлопнув лейтенанта по спине, дотянулся до сигнала, и прогудел Хомятову, едущему на своей лошадке посреди дороги, - дай дорогу, "кавалерист"!
   Хомятов, не оглядываясь, подстегнул лошадь, и, выехав из ворот, пустил Бониту галопом, скача впереди сигналящего ему автомобиля.
  
   В штабе группировки их дожидались Алдеев с Топорковым. За соседним столом, Соколов с Жеребцовым, сортировали почту, доставленную самолётом. По коридору неслась песня Утесова с хрипящей патефонной пластинки, запущенной Одинцовым в помещении политотдела.
   Тайлонен, усевшись за стол, потер с довольным видом руки, благодаря Алдеева за предоставленный автомобиль:
   - Отличная машина, Юлий Владимирович, тёплая, не гремит!
   И добавил, увидев входящего помощника начальника разведки с унтами в руках:
   - Надеюсь, Клинов, ничего в ней не сломал, и ваша предстоящая поездка, товарищ интендант 1-го ранга пройдет удачно!
   - Какая поездка? Куда?
   - Об этом попозже. Сначала давайте разберемся с тем, ради чего мы собрались. У вас все подготовлено?
   Алдеев посмотрел на Топоркова и тот, подскочив, протянул толстую папку с ведомостями комбригу:
   - Да, вот здесь все!
   Джари знаком подозвал Михайлова и, посадив его рядом с собой, подвинул к нему папку Топоркова и приказал:
   - Проверяй.
   А сам вышел в коридор, и, распахнув соседнюю дверь, рявкнул:
   - Выключить!
   Музыка оборвалась скрежетом иглы патефона, остановленного рукой Одинцова.
   Джари, вернувшись к себе, словно оправдываясь перед комиссаром, во взгляде которого прочитал недоумение и укоризну, буркнул:
   - Отвлекает.
   Надев шапку, комбриг вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.
   Пройдя на улицу, мимо подскочившего дежурного, Тайлонен спрыгнул с крыльца, повернул за угол здания, остановился перед оградой, глядя на длинные ряды штабелей, вытянувшиеся до самой сопки. Оглядевшись, Джари раздвинул натянутые ряды колючей проволоки, и пролез между ними. Подойдя к ближайшему штабелю, стряхнул налипший снег с боковины снарядного ящика, очищая надпись. Перед ним были ящики с 122-мм снарядами. Тайлонен прошел дальше, пропуская один штабель, и на следующем "перекрестке", нетерпеливо смахнул снег с ящика. Ему снова попались снаряды, но уже меньшего, 76-мм калибра.
  
   Из соседнего щитового барака начали выбегать бойцы, и выстраиваться в две шеренги перед крыльцом. Красноармейцы оживленно переговаривались, кое-кто затянулся самокруткой, у всех на руках виднелись свертки нательного белья. Комбриг, отступив за угол штабеля, наблюдал за взводом, собравшимся "в баню".
   По приказу Тайлонена, на базе обмывочных дегазационных установок, пришедших с колонной Рамоданова, начальник химслужбы Лихари устроил на берегу реки душевые с горячей водой, в которых, проходила помывка всего личного состава гарнизона.
   Плотный старшина, вышедший последним из барака, осмотрев притихший строй, скомандовал:
   - Налево! Прямо, шагом марш!
   Развернувшийся взвод зашагал в ногу к шлагбауму, расположенному на выезде из складов.
  
   - Балашов у себя? - сбивая налипший снег с рукава гимнастерки, справился Джари у подтянутого дежурного по штабу, встречавшего его на крыльце.
   - Так точно! Позвать?
   - Не надо, я сам, - отмахнулся Джари, и затопал по коридору, стряхивая снег с обуви.
   Стукнув в дверь, толкнул её, и, не заходя, спросил с порога:
   - Наши вернулись?
   Балашов, возившийся с керосиновой лампой, поднял голову:
   - Нет, ещё, доклада не было!
   - Как только все вернутся из леса, сразу ко мне, с отчетом по потерям, по пленным, по трофеям! И еще, твои орлы, "в баню" пошли...
   - Все по графику! Очередь подошла...
   - Без оружия пошли! Я вот о чем! Наведите порядок, товарищ капитан, у нас тут не санаторий! - Джари с силой захлопнул дверь, потянув ее на себя.
   Дойдя, до конца коридора, комбриг заглянул к Курнятову.
   - А где ваш помощник? - поинтересовался Джари, указывая на пустой стол в углу.
   - Еще не вернулся, оттуда ...- ответил особист, кивая на виднеющиеся за окном верхушки деревьев, и поинтересовался, с беспокойством взглянув на стоящего в дверях Тайлонена, - что-то случилось?
   - Пока ничего не случилось. А вот зайдете ко мне, минут через пять, там посмотрим!
   - Хорошо! - ответ Курнятова прозвучал уже в закрытую дверь.
   Нагулявшись, Джари возвратился к себе.
   Клинов стоял у окна, и разговаривал по одному из телефонов, втиснутых на узкий подоконник. Михайлов, водя карандашом по спискам, расспрашивал Петракова, подсевшего к нему. Топорков напряженно прислушивался к ним, одновременно делая вид, что это ему не интересно. Алдеев, сидевший боком к столу, изобразил попытку подняться, когда комбриг вторгся в помещение.
   Тайлонен, знаком показал, чтобы все оставались на своих местах, и опустился на привычно скрипнувший под ним стул.
   - Ну что? Разобрались? - обратился он к Михайлову, - Нашлась пропажа?
   - Никак нет, товарищ комбриг, эти ведомости я уже видел, у меня все записано, - Михайлов показал на свою тетрадку, - опять не сходится.
   - Хорошо, тогда начнем с этого, - Тайлонен выложил на стол пакет из плотной бумаги, - это было передано из штаба армии, сегодня утром, с прилетевшим из Ухты самолетом.
   - Тут приказ о формировании и выходе эвакуационной колонны с внештатного объединённого склада "Яурус-йоки". Здесь же частоты и коды для радиосвязи колонны со штабом армии.
   Комбриг покопался в пакете и выложил из него карту:
   - К приказу приложена карта и аэрофотоснимки предполагаемого маршрута. Дата выхода назначена на послезавтра. Старшим колонны назначен интендант 1-го ранга Алдеев.
   Интендант поежился, и задумчиво провел ладонью по ребру стола несколько раз.
   - Иного и не могло быть, - подытожил комбриг, заметив суету Алдеева, - вы настаивали на выходе колонны, вам и вести ее, опыт проводки у вас есть, сюда же вы дошли!
   В дверь постучали.
   - Да, входите! - отозвался Тайлонен, не спуская глаз с интенданта 1-го ранга, уставившегося в стол перед собой, и барабанящего по нему пальцами.
   - Разрешите? - Курнятов для приличия задержался в дверном проеме на секунду.
   - Проходите, товарищ капитан госбезопасности, - Джари показал на свободный стул у стены, - присаживайтесь, послушайте нас, может какие-то вопросы возникнут.
   Усевшись на предложенный стул, Курнятов не сдержался, увидев стоявшие у стены новые унты, и схватив их, принялся вертеть у себя на коленях:
   - Красавцы!
   Джари хмыкнул:
   - Померить хотите?
   - Это чьи? - поинтересовался Курнятов, с сожалением опуская их рядом со стулом.
   Клинов торопливо подсказал из своего угла:
   - Подарок это от Кострова, вашему подчиненному, Векторову!
   - Ты смотри-ка, не забывает Петр Вячеславович, своего подопечного! - притворно изумился Курнятов, хлопнув себя по бедру.
   - Кхе..., мы продолжим? - ерничая, Джари показал пальцем на себя и на Алдеева, с прищуром глядя на особиста, потом перевел взгляд на лейтенанта, - а ты, разговорчивый, узнай, наши вернулись или нет, и Демьянкова вызови, чувствую, без него не обойдемся.
   Клинов потянулся к телефону.
   - Не отсюда! К дежурному пройдись, задницу от стула оторви! Я сегодня договорю или нет? - рыкнул раздраженный Джари вслед исчезнувшему за дверью лейтенанту.
   В помещении стало тихо, установившуюся тишину нарушали лишь доносившиеся из коридора торопливые шаги Клинова. Джари засопев, достал из пакета еще один листок, помахал им перед Алдеевым:
   - Так вот, товарищи главные снабженцы, как видите, наше командование много чего еще прислало интересного, в тот момент, когда вы хотели нас покинуть. Это список того, что, по мнению командования, подлежит вывозу в первую очередь. Но, товарищ Михайлов, не смог обнаружить несколько весьма интересных позиций в итоговых ведомостях, подготовленных вами, - тут комбриг привстал, облокотился на стол, и постучал кулаком, подавшись в сторону чуть живого Топоркова, - ну или вашими помощниками! Кто-то может это объяснить?
   Топорков затравленно посмотрел в сторону Алдеева, внимательно читающего подхваченный документ.
   - Товарищ интендант 1-го ранга, я жду ... - повернулся к своему заместителю Тайлонен.
   - Разрешите мне сказать, товарищ комбриг, я попробую объяснить, - неожиданно для всех поднялся с места Курнятов, - все дело в уровне допуска, который у вас существовал на тот момент. Товарищи Алдеев и Топорков, приходили ко мне с этой ситуацией, и по моему совету предоставили вам не полную информацию. Минуточку...
   Курнятов спешно вышел из кабинета, и вскоре вернулся, держа в руках тоненькую папку с красной диагональю на обложке:
   - Вот, пожалуйста! Все здесь!
   Комбриг убрал руки под стол, и, глядя на протянутую папку с надписью в верхнем правом углу "сов. секретно", поинтересовался:
   - А как же уровень моего допуска?
   Курнятов пожал плечами, положил папку перед комбригом, и показал на листок в руках Алдеева:
   - Командование армии, прислав этот список вам, подтвердило ваши полномочия, и не мне оспаривать их решение.
   - Так, чего еще я не знаю из-за своего уровня допуска? - спросил Тайлонен после просмотра ведомости на двух листках.
   - Товарищ комбриг, разрешите, мы вам с товарищем Алдеевым все объясним позже, не при всех? - попросил Курнятов, скользнув взглядом по присутствующим.
   - Ваши объяснения помогут мне понять, куда делись с этих складов десятки тонн топлива, продовольствия и инженерного имущества? Вы об этом хотите сообщить?
   Курнятов пристально взглянул на Алдеева, перевел взгляд на Топоркова, и ответил:
   - Нет, разговор идет о мерах безопасности...
   Тайлонен потряс пакетом, обрывая особиста:
   - Об этом еще поговорим, меня сейчас волнует другой вопрос! По моей просьбе штаб армии прислал сводную ведомость, того, что должно находиться на этих складах. Мне, не специалисту, хватило полчаса, чтобы при беглом осмотре всей этой вашей цифири, обнаружить расхождения и несоответствия!
   В дверь постучали.
   - Разрешите? - на пороге двери замер Демьянков, за его спиной маячили Балашов и Клинов, держащие каждый по зажженной керосиновой лампе.
   - Ага, вовремя вы! Заходите! Заходите, - пригласил их комбриг.
   И, сразу же "насел" на начальника штаба:
   - Вернулись?
   - Так точно, вернулись все. Потери: один убит, шестеро раненых. Пленный в штабе бригады, с ним Риканов занимается. Уничтожен минометный расчет противника и засадная группа из егерей. Трофеи: пулемет "Максим", два поврежденных миномета, два финских автомата, немного стрелковки. Личный состав в казармах, готовится к приему пищи. Раненым оказывается медицинская помощь в лазарете. Караульная служба несется в усиленном режиме, на выходе три патруля.
   - Кто убит? Чей боец?
   - Картищев, из взвода Алтухова, разведбат.
   - Про егерей, ничего не путают?
   - Старшина Яремко доложил. Выводы сделал по найденным документам на телах убитых. После допроса пленного, надеюсь, ситуация прояснится.
   За потемневшим окном послышался хруст снега под ногами и негромкая ругань, двое бойцов под командой дежурного по штабу, принялись закрывать ставнями освещенные окна.
   Выслушав доклад начальника штаба, комбриг предложил ему сесть, дождавшись, когда стихнет возня за окном, продолжил складскую тему, обращаясь к Демьянкову:
   - Займитесь складским хозяйством товарищ интендант 2-го ранга, подберите кандидатуру на должность временного начальника внештатного объединённого склада, и проведите тщательную инвентаризацию всего имущества, находящегося здесь на хранении. Не дожидаясь отправки эвакуационной колонны, создавайте комиссию и подключайте, кого угодно, берите людей, всех, кто вам потребуется, но наведите порядок и дайте нам ясность!
   Джари сгреб лежащие перед ним ведомости в кулак, и разгневанно потряс им:
   - Мне еще долго заниматься этими приходами-расходами? Я вам, что, бухгалтер?
   Тайлонен обвел всех недобрым взглядом и объявил перекур, предложив всем выйти на свежий воздух, и попросил задержаться Алдеева и Курнятова.
   - Так, что вы, собирались мне объяснить по поводу мер безопасности? - напомнил им комбриг, сразу после того, как выходящий последним Демьянков, плотно прикрыл за собой дверь.
  
   - По приказу командования армии, вместе со мной, в колонне, прибыла группа специалистов, подрывников - минеров, - сообщил Алдеев, после того, как Курнятов жестом предложил ему начать первым, - которые приступили к минированию складов....
   Джари чуть не вскочил с места, вспомнив, свой "променад" среди снарядных ящиков:
   - Вы хотите сказать, что эти чертовы штабеля, заминированы?
   - Не все, работы были приостановлены, в связи с нехваткой особых взрывателей, устанавливаемых внутри снарядов, - принялся объяснять Алдеев, - это новинка. Детонатор-замедлитель срабатывает от толчка, например при перевозке снарядов, запускается химическая реакция, через 12 часов происходит неизбежный взрыв....
   - Наш консультант настоял на изменении схемы минирования, потребовавшей повышенного расхода спецматериала, - вклинился в разговор Курнятов, - и не беспокойтесь, заминированные снарядные ящики размещены в дальних штабелях. Эти штабеля находятся под сопкой, и та зона охраняется усиленными постами, так что ваша прогулка там бы не удалась, товарищ комбриг.
   - А я собирался сейчас Балашову нагоняй устроить, решил, охрана проспала "диверсанта"!
   - Мне сразу доложили, как только вы полезли под эту проволоку, это я приказал вас не беспокоить.
   - Почему?
   - Вы же там не застряли, и я не думал, что вы вторглись туда с дурными намереньями. Вас опознали, и за вами наблюдали. Люди были наготове.
   - А я-то думал, чего это дежурный на крыльце торчит...Кх-эм...Что еще?
   - Специалисты готовы продолжить работу, штаб армии свой приказ не отменял, сегодня с самолетом прибыла посылка с необходимым имуществом...- продолжил Курнятов.
   - Вот как? У вас есть письменный приказ, на основании которого действуют эти подрывники? Кстати, кто такие?
   - Приказ есть. А группу специалистов возглавляет младший лейтенант Гарпин, командир дегазационного взвода.
   - Гарпин? Начальник нашего "банно-прачечного комбината"? - удивился Джари, - а начхим знает, чем его подчиненные занимаются?
   - Капитан Лихари, начальник химической службы бригады, и есть наш главный консультант, - усмехнулся Курнятов, - не удивляйтесь! Давид Яковлевич очень страшный человек!
   - Я имею в виду, то с чем он имеет дело! - поправился особист, когда на него удивленно посмотрели Алдеев и Джари, - Лихари - очень опытный, осторожный, и талантливый в своем деле специалист. Вы помните, откуда у нас появилась "баня"?
   Джари кивнул, немного призадумавшись:
   - Да, это идея Давида Яковлевича!
   - А знаете, почему он к вам пришел? Из-за техники безопасности, мать ее...Ему не нравилось разбирать снаряды и возиться с взрывчаткой посреди артиллерийского склада, потребовалось уединенное место, где-нибудь на отшибе. Поэтому он пошел к вам и предложил устроить из его дегазационных установок душевые на берегу реки.
   Джари громко рассмеялся:
   - А мне казалось, наши химики в этих бараках, самогонку из опилок гонят, хотел Клинова с ребятами послать, потрясти их немного!
   - Из опилок у нас в другом месте гонят.... Гнали....Раньше, - обмолвился Курнятов, и попытался уйти от этого скользкого вопроса, - так что? Гарпину работать дальше?
   Но комбриг уже заинтересовался продуктом из опилок:
   - И как? Получилось? А на вкус?
   Тут закашлялся Алдеев, привлекая к себе внимание, и указывая на дверь, за которой слышались голоса. Там, в сумраке коридора, освещаемого отблесками дежурной керосиновой лампы, ожидали окончания их разговора командиры, вернувшиеся с перекура.
   - Запросим подтверждение приказа по радио, дадут добро - тогда пусть Гарпин продолжает! Еще вопросы? - спросил Тайлонен, обращаясь к особисту, - больше ничего у вас для меня нет? Никаких секретов не осталось? Хорошо.
   Он набрал воздуха, и гаркнул на всю мощь своих легких:
   - Заходь, народ! Чего там встали, как не родные!
  
  
   * * *
  
  
  
   15.02.1940г. 09:00.
   Сводная группировка "Яурус-йоки".
   Восточная застава.
  
  
   Арудин бегом поднялся на крышу блокгауза заставы и, держась за флагшток, прислушался к доносящемуся с востока глухому рокоту. Радист заставы, перехвативший сигнал о помощи, и поднявший тревогу, оказался прав. Там за сопкой, вела бой колонна Алдеева, ушедшая на прорыв в темноте раннего утра.
   Лейтенант нагнулся, крикнул вниз, в открытую амбразуру:
   - Хавзин, звони в крепость, сообщи им о сигнале!
   Крик командира застал бойца с телефонной трубкой в руке.
   - Они уже знают! - крикнул связист в ответ, вешая трубку, - приказано проезд освободить!
   По команде Арудина бойцы кинулись растаскивать в стороны рогатки, освобождая проход в бревенчатой ограде, окружавшей блокгауз.
   Едва не сбив шлагбаум, из автопарка выкатились одна за другой три "бэтешки" и рванули в сторону КПП. Из ворот крепости высыпала толпа красноармейцев, и окружила подъехавшие из парка грузовики. От КПП долетел рев запущенного тракторного движка, и над занесенным снегом забором поднялось черное облачко, выпущенное дежурным бульдозером.
  
   Арудин опустил бинокль, и, позёвывая, мотнул головой, отгоняя навалившуюся сонливость. Ночка выдалась оживленной, сначала с вечера взад-вперёд, через заставу сновали разведчики - на санях, на лыжах, пешие, потом напряженное ожидание колонны, выход походного охранения. И, наконец, начавшийся длительный проход через заставу растянувшейся колонны, насчитывающей почти триста единиц техники.
   Никто из бойцов заставы не ожидал, что колонна окажется такой длинной. Мимо них, освещаемые светом костров, шли мощные "ярославцы" со снежными плугами, броневики, трехосные автомобили с зенитками, ремонтные мастерские, и бесконечные грузовики, набитые имуществом и боеприпасами с вывозимого авиационного склада. В середине колонны, за "эмкой" Алдеева, шел дюжий тягач, волокущий за собой самодельные сани, со стоящим на них бульдозером. За ним тянулись крытые грузовики с ротой сопровождения.
   Штаб армии, для эвакуации авиасклада, приказал использовать отдельный автобат, прикомандированный к бригаде Окунева. Из мелких колонн и отдельных грузовиков, застрявших на складах после перекрытия дорог, сформировали сводный транспортный отряд, командовать которым поручили Михайлову. С Алдеевым ушел и воздухоплавательный отряд капитана Хмары, давно уже востребованный на передовой в Мяркяярви. Для охраны колонны, помимо возвращающегося взвода Титовкина, выделили отряд бронеавтомобилей, и роту из батальона Балашова.
   Группу технической поддержки из нескольких тягачей, передвижных ремонтных мастерских, и двух новеньких бензовозов, по требованию Алдеева, возглавил Тураев, командир ремонтно-восстановительного батальона.
   И вот теперь поступил тревожный сигнал о том, что колонна Алдеева ведёт бой, угодив в засаду.
  
   Внизу раздался телефонный звонок.
   - Командир! - снизу окрикнул лейтенанта Хавзин, - дежурный звонит, трактор на расчистку идет, велел охрану с ним выслать.
   - Высылай!
   Через некоторое время снизу зачихал простуженный движок и маленький юркий броневик, тарахтя, выскочил за ворота и забился в расчищенный "карман", приткнувшись к подрезанному снежному бугру.
   С востока донесся очередной раскат грома. Арудин посмотрел в бинокль, пытаясь пробиться взором сквозь блеклую пелену, нависшую над бело-черной стеной леса. Ничего!
   Он так и ответил на вопрос Лисьева, высунувшегося из башни БТ, подлетевшего к блокгаузу, и докричавшегося до него сквозь рев танкового двигателя.
   Из танка, следом вставшего в воротах, раздался свист. Высунувшийся по пояс из люка, водитель второго "БТ" замахал кулаком, грозя Лисьеву. Лейтенант едва, обернувшись, тут же скатился вовнутрь башни тронувшегося танка, на ходу захлопывая люк.
   Суровый мехвод, увидев Арудина, разглядывающего его сверху в бинокль, прокричал пограничнику неразборчивое, и погрозил пальцем. Лейтенант, узнав Рамоданова, приветствуя его, замахал рукой. Капитан махнул ему в ответ и, опустившись на свое сиденье, направил танк в облако снежной пыли, поднятой ушедшей вперед машиной.
   Как только через заставу, скрипя гусеницами, прогромыхал третий танк, оставивший позади себя полосы разодранной шипами мёрзлой дороги, Арудин услышал, как его снизу опять зовет связист.
   - Товарищ лейтенант, я вас ору и ору, дежурный предупредил, Джари едет!
   Арудин поспешно оглянулся назад. Автомобиль командира, выруливший из конца колонны крытых грузовиков, пошел на обгон трактора, волокущего за собой прицепной грейдер. Никита скатился по лестнице вниз и вылетел на крыльцо с заполошным криком:
   - Застава в ружье!
   И тут же осекся. Бойцы, поднятые радистом Хавзиным, уже давно были на своих местах, заняв позиции у ворот и бойниц бревенчатого тына. Пожилой возница, успокаивая напуганную криком лейтенанта лошадь, ворчливо сплюнул в сердцах:
   - Тьфу ты, проснулся, оглашенный!
   В распахнутых воротах показался пулеметный броневик, возглавлявший спешащую на помощь колонну. Набравшие скорость машины пронеслись через заставу, вздымая серую снежную пыль и швыряясь по сторонам комками мерзлой земли, вылетавшими из-под колес. Арудин успел разглядеть за рулём "эмки" начальника охраны тыла Клинова, который махнул рукой, проезжая мимо стоявшего у ворот лейтенанта. Комбриг, развернувшись, разговаривал с кем-то на заднем сиденье, и Никита увидел только его спину.
   Вскоре через заставу промелькнули три санитарных машины, сопровождаемые двумя броневиками. Через некоторое время за ними промчались три крытых грузовика. В кабине первого грузовика, прижав лоб к стволу винтовки, сидел хмурый лейтенант Гарун, даже не заметивший махнувшего ему Арудина.
  
   Первую машину, возвращавшуюся обратно, часовой, стоявший на крыше блокгауза, заметил уже в надвигающихся вечерних сумерках. Дымящийся автомобиль, появившийся на соседнем пригорке, светил одной фарой, и петлял от одной обочины к другой. Покатившийся вниз, грузовик, надсадно взвыв дребезжащим мотором, вильнул в сторону, перескочил снежный бруствер передними колесами, и, застряв на нем брюхом, начал сигналить прерывистыми гудками.
   Арудин, подбежавший к застрявшей машине, распахнул изрешеченную дверцу с торчащими остатками разбитого стекла. На руле, в беспамятстве, лежал парень в буденовке, а на сиденье, замерзала лужа крови, натекшая по шинели из прострелянного бока водителя. С пассажирского места, сполз и навсегда замер, уткнувшись в дверцу, усатый старшина.
   - Это же Морокин! - узнал старшину один из бойцов, - отвоевался казак!
   Через час появилась небольшая колонна из машин воздухоплавательного отряда, возглавляемая идущей впереди "полуторкой" с установленной на ней лебедкой. За ними пришло еще несколько груженых грузовиков, сопровождаемых маленьким броневиком. Они без остановки пролетели, через заставу, торопясь доставить подсаженных к ним раненых в медсанбат.
   Уже в темноте пришел одинокий "ЗиС", груженный снарядными ящиками. Водитель жадно пьющий воду и держащий ковшик дрожащими, окровавленными руками, сдержано и немногословно отвечал на вопросы окруживших его пограничников.
   - Не ранен... не моя кровь..., - и показал на неподвижные тела красноармейцев, лежащие в кузове поверх заснеженного брезента, - не все... выплыли...
   Задумчиво глядя в ковшик, пытался что-то разглядеть на дрожащей поверхности, а затем неожиданным резким движением выплеснул воду в сторону от своей машины. Протерев ручку ковша снегом, оставив после себя красные снежные комки, вернул ковшик с благодарностью, и, взявшись за заляпанную кровью "баранку", вывел грузовик за ограду, исчезнув за закрывшимися воротами.
  
   16.02.40 г.
   река Яурус-йоки.
   Сводная группировка "Яурус-йоки".
   Восточная застава.
  
   Ночью пришёл караван крытых грузовиков, каждый из которых тянул за собой неисправную груженую машину. Пересадив из кузовов раненых в поджидавший их санный обоз, и оставив свои "прицепы" на расчищенной обочине за заставой, торопливо заправившиеся "тягачи", забрав саперную роту с грузом взрывчатки, спешно отправились обратно.
   Из обрывистых рассказов раненых и водителей, из подслушанного радиообмена крепости со спасательным отрядом, прибывшим к месту нападения, постепенно становилась ясной основная картина нападения на колонну Алдеева. Автомобильный эшелон подкараулили у Волчьей сопки, там, где попал под удар авиации Рамоданов, очень уж удобное для засады место.
   Пропустив лыжную разведку Титовкина, финны подорвали несколько деревьев и перекрыли дорогу перед "лидером" Кароля, а затем взорвали фугасы, заложенные на льду в самом узком месте реки, напротив сопки. Противник не ожидал, что колонна окажется такой большой, и взрыв разделил ее на две неравные части, большая из которых оказалась в западне. В остановившуюся колонну полетели гранаты, бутылки с зажигательной смесью. Нападавшие, в первую очередь, выбивали бронеавтомобили, зенитки, грузовики с личным составом. Некоторые водители попытались развернуться на узкой расчищенной полосе, и, застряв, бросали машины, и бежали к лесу, где их встречали выстрелами в упор. Нескольким машина удалось спуститься к реке, но, проехав сотню метров, они ожидаемо застревали в глубоком снегу.
   По задней части колонны, с сопки ударил пулемет, открыли огонь сидевшие в засаде лыжники. Не желая выпускать из капкана свою добычу, финны принялись расстреливать грузовики, стараясь нанести максимальный урон.
  
   Всю ночь до заставы доносились взрывы, связист успокаивал, передавая слова дежурного, что это наши рвут камни, прокладывая объездной путь для техники вокруг сопки. А ранним утром, в темноте, в сторону громыхающих взрывов, грузовики-тягачи потащили за собой сани с поставленными на них тракторами, и прицепы с топливом в бочках.
   Едва рассвело, над крепостью пролетел скрытый облаками самолет, усеяв часть кладбища и заставу Арудина, сброшенными листовками и газетами. Из крепости примчался многочисленный "комсомольский патруль" под командой Одинцова, и, проваливаясь в глубоком снегу, бойцы принялись гоняться за вражеской пропагандой, таскаемой по дороге и кладбищу лёгкой позёмкой.
   В обед поступило сообщение, что основная механизированная группа пробилась к колонне, и финны, воспользовавшись снегопадом, отошли, минируя за собой дорогу.
  
   Из пелены падающего снега долетел натуженный рёв мощного двигателя, и на территорию заставы заполз БТ, волокущий на прицепе своего менее удачливого собрата. Танк, рыкнув последний раз, остановился, сбрасывая обороты двигателя, орущего о пощаде. Из заехавшего следом грузовика, выбрался Рамоданов, и, держась за спину, побрел к блокгаузу, возле которого стояли "санитарки" и легковушка Алдеева.
   На высокое крыльцо выскочил Болида, одетый в маскировочный костюм из короткой куртки и белых шаровар:
   - Ты ранен, Платон?
   Рамоданов замотал головой, и схватился за перила:
   - Растрясло на проклятых камнях. Как бы рана не открылась!
   - А я, что тебе говорил! - буркнул зампотех, и, подхватив капитана за пояс, помог забраться ему по ступенькам.
   Из башни танка выскользнул Лисьев и, спрыгнув на землю, подбежал к своему командиру. Смахнув с плеч и груди налипший снег, поздоровался с зампотехом:
   - Здравия желаю, товарищ военинженер....
   - Здорово, лейтенант. Чего хотел, то?
   - Куда его? - Лисьев показав на прицепленный танк, посмотрел на своего комбата.
   - В парк, тащи, куда ж еще, - вздохнул Рамоданов, приваливаясь спиной к стене блокгауза.
   - А вы как, товарищ капитан? - поинтересовался Лисьев, - прислать за вами?
   - Я в порядке, езжай! За мной, вон, прислали уже, - Рамоданов показал в сторону санитарной машины.
   Рядом с капитаном распахнулась дверь, из нее выскочила Ольга. Вытирая глаза, она сбежала по ступеням, и скрылась за стоящими во дворе машинами. Следом за ней из блокгауза вышли два бойца, несшие на носилках тело, накрытое одеялом. Спустившись по ступеням, и подойдя к одной из санитарных машин, они принялись, загружать в нее носилки.
   - Чего это она? - вздохнув, спросил Рамоданов, глядя вслед пробежавшей мимо него девушке, - что случилось?
   - Морокина убили, - пояснил Болида.
   - Старшину? - охнул капитан.
   - Да, - зампотех, оглянулся на дорогу, по которой мимо них проскрежетал третий танк, волочащий за собой на прицепе подбитый пушечный броневик, - она Михайлова привезла, а ей про старшину сказали, вот отыскала его здесь.
   Болида кивнул в сторону навеса, под которым, на брезенте лежали тела погибших. В самом блокгаузе развернулся пункт оказания первой помощи прибывающим водителям и бойцам, получившим ожоги, обморожения и легкие огнестрельные ранения. Во дворе топилось несколько титанов, обеспечивая горячей водой медиков и всех желающих.
   - Оля! - окликнул Рамоданов девушку, стоящую возле легковушки, водитель которой домывал заднее сиденье, временами отжимая красную воду из парящей в его руках тряпки. Ольга, словно очнувшись, оглянулась, и направилась к нему.
   - Живой! - Хмара провела ладонью, по его небритой и чумазой щеке, прижалась к нему, и едва они соприкоснулись губами, резко отстранилась от него, - прости Платон, не сейчас...Мне надо идти...
   - Мне жаль Михайлова... - обернулась она, сойдя со ступеней.
   Рамоданов промолчал, стукнув кулаком по бревенчатой стене. На его плечо легла рука зампотеха, который, глядя на садящегося в машину капитана, промолвил:
   - У нее там половина отряда полегла. Ей нужно время, чтобы прийти в себя.
  
   16.02.40.
   г. Кемиярви.
   Товарная железнодорожная станция.
  
   В утренних сумерках под короткие прерывистые гудки паровоза, к низкому дощатому перрону подошел эшелон из товарных вагонов, облепленных снегом. Из распахнувших двери вагонов, под зазвучавшие негромкие команды, начали выгружаться люди, выстраивающиеся в шеренги вдоль состава. Падающий снег покрывал плечи и головные уборы замерших в строю мужчин, ложился на чемоданы и деревянные ящики в их руках, назойливо облеплял хмурые, небритые лица.
   Проведя перекличку, высокий человек в светло-жёлтом полушубке, доложил встречающему их лейтенанту о прибытии, и по его указанию, перестроив прибывших в колонну по два, повёл их от железнодорожных путей к поджидающим грузовикам.
   Молчаливый капитан Ипатти, из своего автомобиля, наблюдал за людьми, одетыми в обычные пальто, телогрейки, обрезанные шинели, бредущими к грузовикам через занесённую снегом площадку. У многих за плечами висели рюкзаки и вещмешки, а за поясными ремнями торчали топоры.
   Вернувшийся лейтенант Хейно, стряхнул с ботинок снег, постучав о колесо, и забравшись на заднее сиденье, доложил капитану:
   - Больных, отставших нет. В строю 435 человек. Командиром у них лейтенант запаса, Юрий Виртала.
   Ипатти, продолжая разглядывать прибывшее подкрепление, произнёс, выстукивая пальцем мотив военного марша:
   - Ну что же, Тони Купари будет доволен, ещё один батальон он получил. Надеюсь, наш японский друг, майор Каваба, сдержит своё обещание, и добудет нам оружие, иначе этим ребятам, придётся идти в бой со своим инструментом.
   - Господин капитан, вы доверяете им?
   - Это граждане Финляндии...
   - ...которых держали в трудовых лагерях!
   - Теперь они наш последний резерв, последняя наша надежда!
   - Поэтому мы везём их в обход города, пряча от горожан эту надежду?
   - Юха, ты знаешь, что происходит на перешейке? Там Советы прорвали нашу оборону...
   - Но ведь правительство на пресс-конференции заявило, что прорыв ликвидирован!
   Ипатти покачал головой:
   - Это не так, оно поторопилось, наше правительство. Вчера был ещё один прорыв главного укрепрайона. В Миккели готовится приказ об отходе на промежуточную оборонительную линию. У нас сложная ситуация. Не время пренебрегать любой помощью. У нас нет выбора. Если эти люди готовы воевать за свою новую родину, так тому и быть! Мы дадим им оружие, и они пойдут в бой вместе со всеми!
   - Дьявол! - не сдержавшись, выругался лейтенант, - не знал, что все так плохо. Мы удержим перешеек, господин капитан?
   - Без сомнений, Юха! Все резервы Ставки уже направляются туда, шюцкор объявил мобилизацию всех своих членов. Они займут места солдат, посылаемых на юг. Кроме того, ведутся переговоры о военной интервенции со Швецией, и с Западом.
   - А с русскими мы не можем договориться?
   - Ты же слушаешь радио, и сам все знаешь. "Финляндия будет и впредь отражать все вражеские атаки. Поэтому условия мира не могут ей быть продиктованы". А все эти слухи о переговорах используются для противодействия иностранной помощи, оказываемой нам дружественными странами.
   Капитан протянул газету недельной давности, с выступлением министра иностранных дел Финляндии, в котором он опровергал факт ведения мирных переговоров с Советским Союзом:
   - Вот смотри, "начала поступать помощь в виде военного снаряжения и вспомогательных сил" ... Это было неделю назад! Так что, накопим сил и отгоним их назад за границу.
  
  
   16.02. 40.
   г. Кеми.
   Район припортовых складов.
  
   Через два дня, после неожиданного предложения японского майора, Райно и Сайтаро Каваба, оказавшиеся в районе замёрзшего порта города Кеми, выжидающе посматривали по сторонам, сидя в легковом автомобиле. За ними, прижавшись к подрезанному снежному валу, выстроилось четыре крытых грузовика, с нанесёнными на дверцах кабин шюцкоровскими щитами. В кабине первого грузовика метался разъярённым тигром, Тони Купари, уставший от ожидания, и начавший подозревать подвох, злой розыгрыш со стороны японца, притащившего их в недействующий зимой порт.
   Из подъехавшего такси, вылез полный мужчина невысоко роста, в кожаном пальто, и торопливо подошёл к их "Вольво".
   - Господин Каваба? - заглянул он на переднее сиденье, через водительское окно с приспущенным стеклом, - я Луиджи Ромаретти, прошу прощение за опоздание, сами понимаете - дороги!
   При этих словах он поддал ногой снежную глыбу на обочине.
   - Пожалуйста, езжайте за мной, здесь недалеко.
   Через пять минут езды, виляющее, среди складских кварталов, такси остановилось на очередном перекрёстке.
   - Нам туда, - Ромаретти показал на широкую, нечищеную складскую улицу, и с сожалением посмотрев на свои коричневые ботинки, полез вперёд, проваливаясь в снег по колено.
   Пройдя с сотню метров, он повернулся к шедшему за ним японцу, и произнёс:
   - Вам, наверное, потребуются лопаты!
   Шедший третьим Купари услышал его и, обернувшись к сержанту, приказал вернуться к машинам за лопатами.
   Ромаретти, преодолев ещё двести метров снежной целины, остановился, тяжело дыша, перед кирпичным складом с высокими воротами, обитыми железными полосами.
   - Это здесь! - и достав связку ключей из кармана пальто, начал открывать огромные замки, висевшие друг над другом.
   Подоспевшие солдаты с лопатами принялись расчищать ворота от снега. С трудом сдвинули заскрипевшую створку, и дружно навалившись, распахнули её полностью. Дневной свет, пробившись внутрь, высветил часть заполненного склада. Стали видны толстые почерневшие балки под потолком, частые металлические прутья на узких окнах, заложенных кирпичом. Ровный кирпичный пол, был заставлен штабелями ящиков, уходящими в полумрак склада.
   Ромаретти, покопавшись в связке ключей, подошёл к большому ящику,  висевшему на ещё не открытой створке ворот, и отпёр его блестящим ключом. Извлёк оттуда бумажную папку, старательно отряхнув от пыли, протянул её японцу, положив сверху связку ключей:
   - Это ваше. Как все закончите, ключи, пожалуйста, киньте вот сюда. Это почтовый ящик.
   Он постучал по ящику, из которого достал папку.
   Оглядевшись по сторонам, словно проверяя состояние склада, итальянец, захлопнув ящик, попрощался со всеми и направился к выходу.
   - Вы даже не будете смотреть, на это? - удивился Райно, показывая на штабеля, - не проследите за погрузкой?
   - А зачем мне это? Я всего лишь посредник, помогавший с арендой склада. Мне это неинтересно, я даже не хочу знать, что здесь у вас!
   Увидев, как решительно направился к штабелям Купари, он заторопился:
   - Извините, у меня ещё есть другие дела! До свиданья, господин Каваба!
   Ещё раз, попрощавшись с остальными, Ромаретти поспешно выскользнул на улицу, и захрустел снегом, пробираясь к такси, нанятому им до Рованиеми.
   Купари нагнулся над открытым ящиком, снятым с верха штабеля и, вынув из него ручной пулемет с длинным стволом, радостно повернулся к своим подчиненным, демонстрируя свою "игрушку".
   А Райно привалившись спиной к распахнутой створке, опустился на корточки, и, не веря глазам, листал накладные из папки, переданной ему лучившимся довольством японцем.
   Сотни ручных пулемётов и пистолетов, тысячи карабинов, сотни тысяч патронов! Было от чего пуститься в пляс!
   Каваба с трудом, отбившись от объятий Купари, тянущего к нему свои перепачканные оружейной смазкой пальцы, в одно мгновение прекратил все пляски вокруг оружия, указав на заметённую улицу и напомнив о самолёте, ждущем их на аэродроме Кеми:
   - Машины здесь не пройдут, а самолёт не может ждать вечно! Принимайтесь за расчистку дороги, господа!
   Сказано было по-немецки, но его поняли все...
  
  
  
   17.02.40 г.
   Сводная группировка "Яурус-йоки".
   Крепость "Снежинка".
  
   И снова всю ночь гремели взрывы, теперь уже под боком у заставы. "Комендачи" рвали толом мерзлую землю на кладбище, готовя могилы.
   Один из таких взрывов разбудил Никиту. Арудин оторвал тяжелую голову от свернутой шинели и при дрожащем свете керосиновой лампы, висящей под потолком, осмотрелся по сторонам. Вокруг слышалось сопение и бормотание спящих людей, плотно набившихся в блокгауз, и занявших все нары и лавки. Даже на столе, свесив ноги, под наброшенным на них тулупом, "валетом" лежали два возницы из санитарной роты. Над головой скрипели шаги часового, расхаживающего по крыше блокгауза.
   Новый взрыв, качнув лампу, заставил дрогнуть бревенчатые стены. В закутке радиста, отгороженного плащ-палаткой, послышалась сонная ругань. Накинув на плечи шинель, осторожно перешагивая через бойцов, вповалку лежащих на полу, поднявшийся Никита добрался до ведра с питьевой водой. Отпив холодной воды из жестяной кружки, он, все еще не проснувшийся до конца, поднялся на крышу блокгауза по скрипучей лестнице, на первой ступеньке которой, привалившись к стене и обхватив винтовку, дремал незнакомый лейтенанту парень.
   Ночной холод взбодрил Арудина. Оглядевшись, он с удивлением увидел, что его место, скамейка у флагштока, занято.
   - Давно он здесь? - Никита тихо спросил у оказавшегося рядом часового.
   - Полчаса назад пришел...
   Зная, что кто-то поднялся на крышу, Балашов обернулся на звук их голосов, но ничего не сказав, затянулся папиросой, и снова обратился на восток. Там, на соседнем пригорке, освещая силуэты машин и людей, полыхал яркий костер, служивший ориентиром для водителей, возвращающихся машин.
   Снова раздался взрыв, заставивший дрогнуть под ногами заснеженную крышу. Никита с часовым посмотрели в сторону кладбища. Оттуда доносилось встревоженное конское ржание, голоса людей, звяканье металла о камень. Десятки пылающих костров, разложенные ровными рядами, отогревали промерзшую землю на месте будущих могил.
   Наверху было холодно, но спускаться вниз, в помещение, наполненное смрадным, тяжёлым духом, не хотелось, и Никита, взяв лопату, стоявшую в углу, принялся очищать крышу от снега, выпавшего накануне днем.
   - Не спится, лейтенант? - Балашов обернулся на шарканье лопатой.
   - Выспался уж, сколько можно... - отмахнулся Никита, спавший не более трёх часов.
   Он остановился и, опершись локтем на черенок лопаты, предложил:
   - Товарищ капитан, вам бы самому поспать немного! Ложитесь на мое место, пока свободно! Идёмте, я вас провожу!
   Балашов, откинув окурок в сторону, загреб в пригоршню рассыпчатого снега.
   - Не надо. Я тут еще немного посижу, подожду своих ребят....
   Протерев снегом горячий лоб, и впавшие, покрытые двухдневной щетиной щеки, Балашов замер, встревожено прислушиваясь к донесшимся из ночи звукам.
   Он достал папироску, прикурил, и, затянувшись, кинул зажигалку на папиросную пачку, лежащую рядом с ним. Выпустив перед собой струю дыма, тут же разогнал его взмахами мозолистой ладони, и с надеждой посмотрел на фары, вспыхнувшие на пригорке.
   - Это наш трактор, с грейдером возвращается, - подсказал Арудин, - дорогу после снегопада чистил.
   Из роты охраны, сопровождавшей колонну, вернулись всего лишь несколько раненых, обмороженных бойцов. Остальные были мертвы или пропали без вести. Среди пропавших числился и командир роты, старший лейтенант Шатов, любимец всего батальона, которого дома, в Ленинграде, ждали красавица жена и годовалая дочка.
   Посидев еще немного, Балашов поднялся со скамейки. Потянувшись, похлопал по замёрзшим плечам, и спустился вниз. Выйдя за ворота, капитан направился к КПП, сопровождаемый бойцом, в котором Арудин, наблюдавший за ними сверху, узнал красноармейца, спавшего на ступеньках лестницы.
  
   Утром пришел тракторно-санный поезд, притащивший подбитые бронеавтомобили и грузовики. Сани были облеплены дремавшими бойцами, вымотавшимися за последние двое суток. В кузове одного из грузовиков, среди тел погибших красноармейцев, с лицом залитым кровью и перерезанным горлом лежал старший лейтенант Шатов.
  
   На похороны погибших из колонны Алдеева, пришли все, кроме дежурного наряда, тяжелораненых и бойцов, стоявших в оцеплении. Траурный митинг, склоненные знамена, краткая речь комбрига, речь комиссара, прощальный троекратный залп "комендантской" роты, и поваливший крупными хлопьями снег, напустившийся на людей, возвращающихся с кладбища. Ушли не все, кое-где темнели силуэты бойцов и командиров, которые разбрелись по кладбищу, навещая могилы своих друзей и сослуживцев.
   - Скоро на кладбище народу станет больше, чем в вашей крепости, - чистивший тропинку у могилы Ефима, Векторов оглянулся на разросшееся за последние сутки кладбище, и ногой закатил полено в догорающий и шипящий костер, тлеющий с ночных работ.
   - Скоро мы все сюда переберемся! - буркнул под нос Единцев, взявший в руки лопату, - пойду, местечко себе подготовлю.
   Тия вздрогнула, и расширившимися глазами посмотрела на своих подруг, ухватив за рукав Константина, с которым она стояла под ручку.
   - Что? - переспросила Журава, не веря своим ушам.
   - Ты дурак неумный, Единцев! - Савельева швырнула снежок в спину "оракула", - чего несешь, ненормальный?
  
   - Девчонок перепугал, - Снежин хлопнул по спине своего приятеля, найдя его через некоторое время, сидящим возле могилы Клименко, - Машка разозлилась очень-очень, прибить тебя обещала.
   - Прибьет! - согласился Леонид и поинтересовался, - Где они, ушли?
   - Ушли, как только снег сильнее повалил, - Костя повел плечами, поеживаясь, - идем тоже, чего здесь сидеть? Занесет сейчас...
   Падающий крупными хлопьями снег застилал пушистым покрывалом расчищенные тропинки и свежие могилы. С кладбища на дорогу потянулись люди, торопящиеся укрыться от разгулявшейся непогоды.
   Костя обмахнул рукавицей плечи Единцева, стряхивая с них снег:
   - Вставай, пошли.
   - Пойдем сейчас, еще немного...
   - Идем, Лень, идем, - потянул он Единцева, - сколько ты уже на ногах? Тебе поспать нужно.
   - Я не засну... не смогу, ты иди. Я еще здесь побуду...
   - С ума сошел? - Костя присел на корточки перед другом, и пытливо заглянул ему в лицо, - да, что такое с тобой?
   Леонид посмотрел на него покрасневшими от недосыпа глазами, и закрыл их:
   - Ты иди, я потом догоню...
   - Куда иди? Двигайся, давай, - вздохнул Костя, смахивая снег с черенка лопаты, на котором сидел Единцев, - с тобой посижу, подожду, когда дурить перестанешь. Подвинься, чего расселся? Слышишь?
   Константин толкнул приятеля в колено, и тут же, отшатнулся от его исступленного взгляда, обжигающего яростью, страданием и отчаянием.
   Леонид, поймав Снежина за руку, подтянул к себе и заговорил простуженным голосом:
   - Там все вокруг было залито кровью, представляешь? Мы опоздали, нет, я опоздал! Они еще были живы! Их можно было спасти...
   Костя осторожно разжал пальцы Леонида, смотревшего сквозь него незрячим взором.
   - Лень, Леня! Ты что это? - Снежин опустился перед ним на колени, и потряс его, схватив за воротник, - не выдумывай! Нет твоей вины, чего ты себе в голову вбил?
   - Это я виноват, я не успел! Понимаешь? - крикнул Снежину в лицо возбужденный Леонид, - Не успел!
   - Это кто, тут, у нас? - прозвучавший за спиной вопрос, заставил Константина вздрогнуть и одновременно обрадоваться.
   Снежин вскочил с колен, разворачиваясь в сторону знакомого голоса. Следом за ним медленно, заснеженной горой, поднялся Единцев.
   На них смотрел зампотех, непрерывно стряхивающий с себя налипающий снег.
   - Вы чего тут шумите, товарищи "радисты"? - подойдя ближе, Болида перчаткой протер табличку на могиле, - комбата пришли проведать или опять каверзу какую-нибудь задумали?
   Зампотех повернулся к Единцеву:
   - Чего на все кладбище орешь? Куда ты не успел?
   - Товарищ военинженер 3-го ранга, да мы это о своем! - попытался отговориться Константин.
   - Ребят спасти не успел. В обход пошел, время потерял!
   Леонид говорил с надрывом, чеканя каждое слово:
   - Хотел пулеметчика на сопке обойти, бойцов своих сберечь решил. А в это время, там "алдеевских" убивали!
   Болида перевел взгляд с Единцева на Снежина, потом снова на Леонида, который был явно не в себе, и исчез в снегопаде, бросив напоследок:
   - Ждите меня!
   Появился он также внезапно, отсутствуя не более двух минут. За его спиной виднелись две белых фигуры.
   - Вот полюбуйтесь, наш гвардеец, - Болида встав между лейтенантами, стукнул по груди Единцева, сбивая с нее снег, - очень сильно переживает, и берет всю вину за гибель колонны на себя. А наш комендант...
   Болида нагнувшись, вытянул из снега лопату, протер ее и вручил Снежину:
   - ...а наш комендант потворствует ему в этом, и вместо того, чтобы по-товарищески огреть этого дуболома лопатой по хребту, и привести в чувство, заботливо вытирает ему слезки...
   - Ничего, не напоминает? - обратился он к своим спутникам.
   - Это вы меня имеете в виду? - стряхивая снег с башлыка, поинтересовалась Ольга, - меня тоже нужно... лопатой по спине?
   - Конечно, нет, и зачем вы это говорите, Ольга Марковна? - всплеснул руками зампотех, и отступил за Снежина, уловив угрозу в вопросе Хмары, - я про себя и капитана Рамоданова.
   Стоявший рядом с Ольгой Платон хмыкнул, но промолчал, продолжая разглядывать поникшего лейтенанта.
  
   - А где ваши боевые подруги, товарищи лейтенанты? - поинтересовалась Ольга, оставляя Рамоданова, и беря под ручку Единцева, - ушли без вас? Идемте Леонид, я своего спасителя здесь не брошу.
   Единцев послушно пошел за Ольгой, потянувшей его к дороге. Обрадованный Снежин, взглянул удовлетворенно на Рамоданова, и ринулся за приятелем, успев провести лопатой по его спине, счищая с шинели прилипший снег. Тот даже не оглянулся, продолжая молча вышагивать за Ольгой, слушая поток благодарностей, сыпавшийся на такого отважного и геройского командира.
   - Досталось парню, - вздохнул Болида, - насмотрелся там всякого...
   - А как же лопатой по спине? - поддел зампотеха Платон, - ты то чего скулить собрался?
   - Я после твоих рассказов, сам не свой хожу, все думаю, разве люди такое могут творить? - Болида посмотрел вверх, придерживая шапку, и подставляя лицо падающему снегу, - или они не люди?
   - Иди, давай, шевели ногами! - Платон развернул военинженера за плечи, и подтолкнул в спину, - догоняй, а то я гляжу, про нас совсем забыли! Прут вперед, даже не оборачиваясь...
   Военинженер подмигнул Рамоданову:
   - Ты видел, как она его в оборот взяла? Такого молодого и здорового!
   - Я видел, как она на лопату посмотрела, когда ты про вытирание слез заговорил. Не пойму только, чего это она передумала? Что её остановило?
  
   ========= ========= =========
  
   Единцев со своей ротой первым пробился к разбитой колонне. Пока танки Рамоданова маневрировали у подножья Волчьей сопки, отвлекая на себя огонь пулемётчиков, засевших среди камней, лейтенант обошёл высотку, проведя своих бойцов через занесённые снегом каменные россыпи, поросшие мелколесьем. Это по следам его роты прибывшие сапёры начали прокладывать объездной путь, после того, как финские миномёты, открыв огонь по отсечённому хвосту колонны, превратили лёд в решето, лишая подоспевшие подкрепления возможности пройти по реке.
   Когда при свете костров, под звуки оружейной стрельбы, по проложенной среди взорванных скал пионерной тропе, к разбитой колонне пробился бульдозер, навстречу танку, идущему следом за трактором, рванула отчаянно сигналившая и мигающая фарами легковушка.
   - Куда он прет, идиот? - разозлился Рамоданов на водителя, перекрывшего ему дорогу, уступать которую он совсем не собирался.
   Легковушка остановилась перед танком, из неё выскочила невысокая фигура, и замахала рукой с зажатой в ней саблей, требуя дать дорогу.
   - Да это же Ольга! Жива! - обрадовался капитан, и, чертыхнувшись, прокричал экипажу, - держитесь!
   Он повернул танк вправо и кинул его на горную кручу, освобождая проезд. Не задерживаясь ни секунды, Ольга побежала вперёд, убирая саблю в ножны. Легковушка тронулась за ней. Перед ними начали сворачивать и отъезжать в сторону, пристраиваясь среди камней, другие танки. Пройдя сотню шагов, и увидев перед собой освободившийся путь, освещаемый светом костров и фар, Ольга забралась в легковушку, притормозившую возле неё на секунду, и сразу же ринувшуюся вперёд по узкой тропе.
   Выполнив приказ комбата, полученный по рации, и сдав назад, высунувшийся из башни БТ Лисьев, с удивлением узнал в машине, трясущейся по бревенчатому настилу, "эмку" Алдеева, о чем тут же сообщил Рамоданову, поинтересовавшись у него, куда так спешит товарищ интендант 1-го ранга.
   Чуть позже, при утреннем свете, ещё не придя в себя от видов разгромленной колонны, они узнали, что Алдеев, расстреляв из зенитного пулемёта несколько грузовиков, захваченных финнами, был убит автоматной очередью. Его тело было найдено среди погибших бойцов зенитного расчёта, лежащих возле подорванного грузовика с зениткой. Петлицы интенданта были обрезаны, нарукавные шевроны вырваны с "мясом", а все его документы исчезли.
   А ещё Алдеев успел затащить в свою машину подорвавшегося на мине Михайлова, затолкать туда Ольгу и отправить их назад, к ледовой переправе, на которой их уже ждала засада, и взорванный лёд.
   Водитель загнал машину в кусты, а затем, вдвоём с Ольгой, перетащив смертельно раненого Михайлова, присоединились к Тураеву, сумевшему под прикрытием двух броневиков и зенитки организовать узел сопротивления на берегу реки, среди камней, и продержаться до подхода роты Единцева.
  
   После известия о смерти Шатова, Балашов с командирами рот из батальона охраны явился к лазарету, чтобы забрать тело старшего лейтенанта, но был остановлен бойцами комендантской роты, присланными по распоряжению Джари. Назревающий конфликт разрешил сам Гартнель, вышедший на улицу, и позвавший начальника штаба группировки за собой в бревенчатую пристройку у крепостной стены.
   - Через день приходи, Иван Павлович, - начмед устало опустился на лавку у входа, и показал на тело, покрытое простыней, у изголовья которого, на грубо сколоченном столе, стояла зажжённая свеча, - послезавтра я тебе его верну, после обеда.
   Балашов приподнял простыню, заиграл желваками на скулах, глядя на бледно-голубое лицо, отмытое от крови, и уточняя время, спросил глухим голосом:
   - Во сколько прийти?
   - К трём, - зажмурившись и потирая двумя пальцами переносицу, подтвердил Гартнель, - раньше не успею. Сам знаешь, Курнятов расследование ведет, ему моё заключение нужно. А мне бы сейчас живых вытащить, тех, кто ранен, от этого холодильника уберечь. Извини, капитан, Анатолием я позже займусь. У тебя время будет, похороны организовать...
   Балашов бережно опустил простыню, расправил свисающий край:
   - Я людей пришлю, подготовить... помогут здесь и в лазарете...
   Начмед вздохнув, молча кивнул головой, соглашаясь.
   Направляясь к выходу, капитан остановился возле доктора, глядевшего на него прищуренными, раскрасневшимися глазами, и попросил:
   - Захар, с этим... сделай что-нибудь...
   Балашов дотронулся ладонью до своего горла.
   - Об этом мог бы и не говорить! - Гартнель поднимаясь, пошатнулся и ухватился за плечо капитана, - вот ведь, черт, качает что-то....
   Вернувшись на складской комплекс, Балашов, собрав командный состав батальона охраны, просидел с ними в своём кабинете около двух часов, а потом объявил общее построение для всех подразделений, размещавшихся на территории склада.
  
   * * *
  
   17.02.1940г.
   Сводная группировка "Яурус-йоки".
   Крепость "Снежинка".
   Штаб 10-й мотоброневой бригады.
  
   Тайлонен, осунувшийся от бессонной ночи и навалившихся напастей, сидя за столом, задумчиво смотрел в темнеющее окно, за которым не прекращался снегопад, и постукивал рукояткой финки по блестящему лезвию топора, лежащего перед ним.
   Из разгромленного автоэшелона пропали несколько человек, включая капитана Бородина, командира автотранспортного батальона, который ехал в кабине первого грузовика. Его не обнаружили ни среди выживших бойцов и командиров, ни среди погибших на месте засады. Возможно, капитан и остальные пропавшие без вести попали в плен и были увезены на захваченных грузовиках с авиационным имуществом. Все осознавали, что если бы не стрельба Алдеева, который сумел поджечь несколько грузовиков со снарядами и заблокировать дорогу, финнам удалось бы угнать гораздо больше техники.
   Бронеавтомобили, посланные в погоню, и сопровождавшая их рота разведчиков, преодолев полтора километра лесной дороги, ведущей на Мяркяярви, столкнулись с засадой возле заминированного завала и были вынуждены отступить под плотным пулеметным огнем.
  
   - Приказы значит не для вас? - Джари перевел взгляд с окна на Савельева и Яремко, стоящих перед ним.
   Эти двое - единственные, кто не развернулся назад, и продолжил преследование.
   - Приказ был один! Догнать гада, товарищ комбриг! - громко ответил старшина.
   - Догнали? - Тайлонен в раздражении бросил финку в расшитых ножнах, рядом с топорищем, обмотанным клубком темно-красных ремней, - это его? Думаете это он?
   - Даже не сомневайтесь, товарищ комбриг! - старшина подошел к столу, и раскрыл сжатый кулак.
   На светлые доски столешницы упали два неровно вырезанных из рукава шинели четырёхугольника с нашитыми на них комиссарскими звездами.
   В помещении ненадолго воцарилось молчание.
   - Вот тебе и "деды"! - изрек Окунев, принимая из рук комбрига лоскут шинели со звездой.
   Сидевший слева от Джари Риканов, дотянулся до другой звёздочки, завертел её в руках:
   - Это Вильранова?
   Яремко кивнул в ответ, сглатывая подкативший к горлу комок.
   Финны охотились за знаками различия красных командиров, обрезая петлицы и спарывая нарукавные шевроны. Раненому комиссару автотранспортного батальона, политруку Вильранову, ударом обуха топора размозжили голову, а затем вместе с рукавами отрубили руки, полагая, что так легче добраться до "трофейных" звезд, нашитых на рукав комиссарской шинели.
   Клинов, был среди бойцов Единцева, первыми прорвавшимися к угодившей в засаду колонне. То, как расправились финны с попавшими к ним в руки красноармейцами и командирами, привело его в ярость. Коротко опросив несколько уцелевших в этой бойне, он отдал приказ своим "аметистам", догнать и покарать душегуба, добивавшего раненых топором. И ушел бы сам с ними, если бы не гонец от Тайлонена, перехвативший его в последний момент.
  
   - А Бородин?
   Яремко развёл руками. Савельев мотнул головой.
   - Не видели...
   Помолчав, Джари указал на длинноствольное оружие с широким магазином, куцым прикладом, стоявшее углу возле двери:
   - Это что за чудо?
   - Английское противотанковое ружье "Бойс", калибр 13 и 9 миллиметров, товарищ комбриг, - опережая старшину, ответил капитан Батач, начальник артвооружения, - посмотрите на сошки, такая конструкция, перевёрнутой буквой "Т", позволяет устанавливать ружье на снегу или на песке.
   - Похоже, из этой хрени "лидер" пытались остановить и два броневика подбили, - мрачно добавил Болида, и отметил, - опасная штука!
   - Бронебойность слабая, но нашей технике хватает, - подтвердил Батач, - на ста метрах до 16 миллиметров пробивает.
  
   Присутствующие уже знали, что первым нападению подвергся "лидер" - четырехосный грузовик со "снежным" треугольным ножом, за рулем которого находился Кароль.
   Пуля "англичанки", пробив лобовой бронещиток, чудом не задела водителя, пронзив заднюю стенку кабины, отыскала в кузове свою жертву, бойца из дозорно-патрульной службы, и, ударив его в предплечье, снесла с ног, отрывая руку.
   Сам "лидер", забросанный бутылками с зажигательной смесью, и охваченный огнем, рванул с дороги в заснеженную чащу. Разворачиваясь на полном ходу, тяжелый грузовик налетел боком на высокую сосну, и обрушил на себя весь зимний наряд зеленой красавицы.
   Сбив огонь, автомобиль проехал еще с десяток метров, срезая "треугольником" мелколесье, и заглох, наскочив на ствол очередного лесного исполина. Водитель с отделением бойцов дозорно-патрульной службы выжили, ведя бой в окружении, но все получили ранения, причём половина из них была ранено тяжело.
  
   Комбриг, невольно скрипнул зубами, вспомнив про "дэпээсников". Их командира, исполнительного служаку старшего лейтенанта Титовкина, оглушённого разрывом гранаты и попавшего в плен, сожгли заживо, привязав к дереву проволокой, и разбив над его головой бутылку с зажигательной смесью.
   Джари тряхнул головой, отгоняя от себя видение черного ствола с прикипевшим к нему обгорелым телом.
   - Этого тоже догнали? - возвращаясь в разговор о трофее, поинтересовался комбриг.
   - Двух... - буркнул старшина, и, переступив с ноги на ногу, качнулся, показав два пальца, - обоих догнали.
   - Расчёт у этого оружия - два человека, - пояснил Батач, - одному с таким ружьишком и боеприпасом к нему по лесу тяжеловато бегать.
   Скользнув взглядом по Савельеву, на секунду прикрывшего глаза, Джари хмыкнул и произнес:
   - Заканчиваем на сегодня с вопросами. Отдыхайте, "деды", заслужили.
   - Вчера, в лесу, недалеко от Волчьей дороги, ребят видели, дозорных наших, погибших... - откашлялся Яремко, и торопливо продолжил, - думали на обратном пути снять. Только вот обратная дорога другой получилась...
   - Вернуться бы надо. За парнями... - прозвучал голос Савельева, - я покажу где...
   Джари молча посмотрел на Окунева, тот, хмурясь, рассматривал карту СССР, висевшую на стене его нового "кабинета".
   - Нашли мы их, Архипыч, нашли, - успокоил Тайлонен Савельева, - здесь они. Привезли сегодня утром.
   - Пятеро их там было... - то ли уточняя, то ли подсказывая, проговорил Родион, вспоминая поляну, окружённую деревьями, с висевшими на них телами в рваных маскхалатах. Причем один из них, с босыми ногами, и завязанными за спиной руками, висел вниз головой, с замерзшей на лице кровью, натёкшей из перерезанного горла.
   - Да пятеро, четверо дозорных - ребята Титовкина, - подтвердил Поливанов, - и старший лейтенант Шатов ....
   - Это его? - спросил старшина, и провёл большим пальцем по горлу.
   - Я что сказал? Заканчиваем с вопросами! - комбриг раздражено постучал костяшками пальцев по столу, - идите, отдыхайте! Родион, тебя дочка заждалась, несколько раз уже приходила, спрашивала.
   И уже в спины развернувшимся "дедам" прозвучал припозднившийся ответ:
   - Да, это старший лейтенант Шатов, командир роты из батальона Балашова.
   Под угрюмым взглядом Тайлонена, Окунев привстал, собирая лежащие на столе кусочки шинели со звёздами:
   - Это надо Соколову передать.
   * * * *
   Снежин, чертыхаясь, споткнулся о занесенную снегом доску, и плечом ударился об стену барака, неровно обшитую горбылём.
   - Эй, комендант! Ты чего там развалился, вроде бы и не пил совсем! Целый? Тебе помочь? - за спиной лейтенанта, на краю тропинки, топтался Болида, решая с какой ноги вступить в след, оставленный в сугробе Константином.
   Снежин поднялся, отряхиваясь, помахал рукой своему спутнику, показывая, что с ним все в порядке, и постучал в раму, побеленную известкой. За окном послышался вопрошающий возглас.
   - Маш, ты тут? Это я, Костя! - закричал он, увидев расширяющуюся световую щель с краю окна, - Савельева! Ты здесь?
   Штора сдвинулась, и за стеклом показалась недовольная Тия с высоко поднятой лампой. Разглядев Снежина, она приложила палец к губам, затем, скорчив рожицу, постучала себе кулачком по лбу, и уже улыбаясь, изобразила двумя пальчиками идущего человечка и мотнула головой в сторону входа. Его приглашали зайти.
   - Ну? Что там? - Болида помог выбраться ему на тропинку, - здесь она?
   - Ага, здесь, - подтвердил Костя, успевший, за спиной Тии, заметить Савельеву, сидящую за пишущей машинкой, - печатает что-то. К ним пойду!
   Зампотех оглянулся по сторонам:
   - Ждать не буду, дорогу сам найдешь! Если что, приползай к нам, раны зализывать!
   Снежин улыбаясь, пожал протянутую руку:
   - Неа, хватит уж, нализались, к себе подамся, отсыпаться.
   - Ну, тогда, бывай комендант! Увидимся!
   Дежурный поднял голову, когда вошедший Константин начал огрызком метлы смахивать снег со своих валенок. Кивнул ему, и снова уткнулся в старую газету, лежащую перед ним. Сидевший возле печки здоровяк, скользнув ленивым взглядом по лейтенанту, копошащемуся у входа, поправил лежащий на коленях автомат с круглым магазином. В коридоре, под тускло горящей лампой, сидел еще один автоматчик в белом маскхалате. Накинув на голову капюшон, охранник, развалившись на стуле, дремал, сложив руки на груди. Приглядевшись, Снежин узнал Тухтаева, одного из пограничников "Аметиста".
   - Не балуй, лейтенант! - голос Фомы остановил Константина, потянувшегося к автомату, висящему на спинке стула.
   Костя тут же отшатнулся, и выставил руки перед собой:
   - Проверка службы!
   - Ты куда, проверяльщик? - спросил, не открывая глаз, Тухтаев, - к девчонкам?
   В конце коридора открылась дверь, выглянула Тия и громким шёпотом позвала, качнув лампой:
   - Ты где ходишь, Костик? Иди сюда!
   - Чего встал? - хмыкнул боец, открыв глаз, - шагай, пока зовут, Костик!
   На двери висела самодельная табличка, на которой было написано "операторская". Посреди помещения стояла чугунная толстостенная печка, с парящим помятым жестяным чайником. Спиной к печке, сидела Савельева, и тыкала пальчиком в клавиши, печатая наскучившей ей текст. В углу у окна стоял накрытый завтрашней стенгазетой радиоприемник.
   - Заходи, заходи! Дверь закрывай, дует из коридора! - втянула его за рукав Тия.
   - Ты чего под окнами вопишь, Снежин? - не отрываясь от печатания, спросила Савельева, - Джари тут, а ты горло дерешь, на всю ивановскую!
   - Да, понял я уже, на входе охрана его сидит, понял! Буду тише воды, ниже травы! А где Журавлёва? - Костя, усаживаясь на лавку у входа, кинул взгляд на занавешенный закуток, - спит?
   - Она в госпиталь пошла, Гартнель ее вызвал, за ней Гаврилов приходил, срочное что-то там у них, - пояснила Тия, и предложила, - раздевайся, чай с нами попьешь!
   - Ты от меня чего хотел-то, зачем искал? - бросив печатать, повернулась к нему Мария, и глядя на ухмыльнувшегося Константина, заподозрила какой-то подвох и спросила с беспокойством, - ты чего скалишься, Снежин? А где этот обалдуй? Где твой дружок бестолковый?
   - Он у Ольги, - заявил Костя, и с невозмутимым видом, задрав подбородок, завертел головой.
   - Где?! - спросили разом обе девушки, посмотрев на лейтенанта широко раскрытыми глазами.
   - А не надо было нас одних на кладбище бросать! - заявил Снежин, и посмотрев на Савельеву, сбавил обороты, - сами видели, как Ленька переживает! Он себя винит во всем, скис совсем, а тут зампотех мимо шел...
   Снова украдкой брошенный взгляд на Савельеву, вздох:
   - ... с Рамоданом и Ольгой. Посидели, с ними немного, ребят по...
   - Где посидели? - перебила его Савельева.
   - У Ольги, все вместе, с Рамодановым, зампотехом...
   - Тий, я пойду, схожу, гляну, как они там водку лопают! - поднялась Мария, и начала собираться, - тут немного допечатать осталось, сама справишься!
   Тия в растерянности кивнула, глядя на подругу, застегивающую широкий пояс, на котором в твердых ножнах, висел длинный штык-нож, подарок Кострова.
   - Не лопают уже! Разошлись почти все... - Костя попытался успокоить Савельеву, и выгородить своего товарища.
   - Они там вдвоем остались?! - вздыбилась Мария, - вот тварь!
   - Ты чего, Маш?! Не сходи с ума! Рамоданов там с ними! А Ольга за тобой послала, наказала, чтоб быстрей приходили!
   - Да? Зачем? - остановилась Савельева, недоверчиво посмотрев на Снежина.
   - Ну откуда я знаю, она не сказала. Просила поторопиться! - Костя немного успокоился, не обнаружив поблизости винтовку Марии.
   - Тий, я побежала, - замерев на долю секунды перед куском зеркала, Савельева поправив будёновку, обмоталась шарфом и повернулась к подруге, - управишься тут? Сама видишь, ни на минуту оставить нельзя, как мухи возле дерьма вьются!
   - Фу-у, Маша, иди отсюда! - замахала на нее подружка, - я Лиде все расскажу, она тебе рот с мылом вымоет!
   - Только попробуй, я тебя Чаге отдам! - скорчив страшную рожу, Савельева кинулась в ее сторону.
   Тия взвизгнула и отскочила за стол.
   Савельева неожиданно подхватила смеющегося Снежина под мышки, и подтолкнула его к двери:
   - Ты чего тут уши развесил? Давай выматывайся! Не отвлекай ее!
   - А чай? - крикнула им вслед Тия.
   Мария, вытолкав Константина в коридор, оглянулась, сделала строгое лицо, включив "учительницу":
   - Никаких чаев, работай давай!
   И закрыла за собой дверь.
  
   У входа в землянку Ольги топтался Рамоданов, с тощим вещмешком на плече.
   - Поторопи ее там, Савельева, - буркнул вслед поздоровавшейся с ним девушке, - и осторожнее на ступеньках.
   Предупреждение запоздало, и едва устояв на ногах, девушка влетела в землянку и столкнулась с Ольгой, расправляющей складки полушубка перед зеркалом.
   - Тихо, тихо, подруга! - поддержала та ее за локоть, - куда бежишь, я бы и так, без тебя не ушла!
   - Там наверху, товарищ капитан вас ждет, - Мария растеряно отстранилась от Ольги.
   - Неужели? Не сбежал еще?
   Мария промолчала, разглядев при свете лампы, стоящей на столе, Леонида, спящего поверх накинутого на топчан одеяла.
   - Уснул недавно, - вздохнула Хмара, - сколько он не спал суток, двое-трое? Говорил, говорил, а потом раз, и отключился. Они и не пили почти ничего...
   Улыбнулась про себя:
   - Хорошие ребята!
   Мария, перевела взгляд на стол, над которым торчала темная запечатанная бутылка, выскользнувшая из-под белоснежного полотенца, укрывшего расставленные тарелки. Отдельно, с краю стола, лежал наколотый сахар и два яблока.
   - Здесь, вода горячая, помыться, постираться, в порядок себя привести, - Ольга потрогала воду в широкой металлической бочке, стоящей на камнях, среди которых трещали красные угли, - остыла немного.
   Она ткнула ногой в небольшую поленицу, пристроенную под лавкой:
   - Дрова тут и в "предбаннике", разберетесь! Дверь плотнее закрывайте за собой, чтобы ночью от холода не проснутся. Так-то здесь тепло, когда печка натоплена, тут даже босиком можно ходить, - она показала на деревянные щиты под ногами.
   - Постельное, тут. Нательное, здесь, свежее, - она похлопала по стопке белья, лежащей на краю лавки, и продолжила, - тут тазик маленький, помыться, на одного...Туалет на улице, найдете.
   Мария непонимающе смотрела на красивую женщину в белом полушубке, и кубанке, сдвинутой набок, непонятно для чего рассказывающей ей о своем подземном жилище.
   - Одной лампы будет мало, зажжете эту, она полная! - Ольга, качнув висевшую под потолком лампу, ткнула пальцем в угол, - здесь, под ватником, картошка мытая, не мороженая, оголодаете, сообразите чего-нибудь! На столе ничего не оставляйте, это все вам, жалко нормальных фужеров нет, зато свечи в наличии!
   - Ольга-а-а! Ты где? - донесся с улицы голос Рамоданова.
   - Иду уже! Дай мне секунду! - откликнулась Хмара, и притянула Савельеву к себе.
   - Мария, слушай меня внимательно - не наделай глупостей! Дай ему немного отоспаться, и не трать время зря! Не проспите тут все вдвоем! Да, что я тебе говорю, не маленькая!
   Ольга направилась к выходу, обернулась, уже откинув плащ-палатку, висевшую на входе:
   - Будильник заведи! Завтра утром, к десяти вас здесь быть не должно! Будете уходить, приберитесь за собой, не оставляйте нам свинарник! Ну, все мы ушли! Командуй здесь!
   Она опустила за собой плащ-палатку, и сразу послышалась ее чертыханья и голос, полный показного возмущения:
   - Рамоданов, сколько ты мне уже обещал здесь ступеньки починить!
   - Теперь даже обещать ничего не буду, пусть их тебе квартиранты чинят!
   - Руку хоть дай, кавалер!
   - И руку не дам, я замерз здесь торчать, тебя ожидаючи.
   Звуки возни прервались счастливым смехом Ольги, затянувшей песню.
   "Мы красная кавалерия, и о нас былинники речистые ведут рассказ!"
   Затихший разговор и смолкнувшие шаги, словно взбодрили застывшую в недоумении девушку. Мария, оставшаяся в тишине, прошлась по землянке, осматриваясь. Постояла немного над спящим Леонидом, прислушиваясь к его сопению, заглянула под полотенце на столе, подцепила коротко стрижеными ногтями кружочек копчёной колбасы. Попыталась прочитать надпись на этикетке бутылки вина, но поставила её на место, увидев плетения грузинского алфавита.
   Понюхала желтую коробочку с мылом, лежащую поверх стопки постельного белья и улыбнулась, уловив знакомый запах. Так пахло от Ольги, приходившей к Пушнову, в лазарет. Оглянувшись по сторонам, она задумалась, с чего это Ольга, расщедрилась на такой "подарок", но, вспомнив ее совет, не тратить время зря, пощупала воду в бочке, подкинула под нее полено и, задвинув засов на двери, принялась раздеваться.
  
   * * * *
  
   Деликатный стук в дверь, в кабинет, осторожничая, заглядывает Тия с несколькими листочками бумаги:
   - Разрешите, товарищ комбриг?
   - Ты с чем, душа моя? - Джари ослепительно улыбается девушке, демонстрируя крепкие широкие зубы.
   - Сводка вечерняя.
   - Ну-ну, проходи! Что нового? Комиссар ее смотрел?
   - Еще не видел. Его на месте нет! Я сразу вам принесла!
   - Оставляй! Я ему сам покажу! Хорошие новости есть? Что там, в Суоми, происходит?
   - Опровержение передали, о том, что ведутся переговоры с Москвой. Заявляют, что Финляндия побеждает, и она не нуждается в мирных переговорах. Скоро ее войска выйдут к Ленинграду. Утверждают, что никакого прорыва на Карельском фронте нет!
   - Вот брехуны! - возмутился Поливанов, нависший над своей полевой картой с линейкой в руке.
   - Про Ленинград, что-то ещё говорят? - Окунев зыркнул на начальника разведки, но тот уже склонился над листком с цифрами, и что-то пересчитывал про себя, шевеля губами.
   - Ничего нового, обещают захватить его скоро, считают, что дальше Ленинграда им идти не стоит...
   Все присутствующие командиры рассмеялись.
   - Это все? - отсмеявшись, спросил комбриг.
   - Выставка у них открылась в Хельсинки...
   - Что за выставка?
   - Трофейного вооружения...
   - И много у них трофеев?
   Тия вздохнула:
   - Судя по репортажу, много... Танки, пушки, самолеты, пулеметы, винтовки...
   - Про самолеты, не врут?
   Девушка задумалась на секунду, потом мотнула головой:
   - Не думаю, посетителям нравилось, было слышно, как они обсуждали сбитый самолет!
   Помолчали немного, занятый расчетами Поливанов, как бы между делом поинтересовался:
   - А может, это радиопостановка была? Театр у микрофона?
   - Какой театр? О чем вы? - в кабинет ворвался Соколов, и радостно сообщил, - у меня отличные новости! Начавшееся наступление на Карельском перешейке стремительно развивается, финны не в состоянии сдержать мощный натиск Красной Армии и откатываются назад. Пресловутая линия Маннергейма уже прорвана в двух местах...
   - Откуда такие сведения, товарищ комиссар? - поинтересовался Окунев.
   - Откуда такие сомнения, товарищ майор? - в тон переспросил его Соколов, - я со штабом корпуса разговаривал, они подтверждают. Скоро об этом будет официальное заявление ТАСС.
   - А-а-а, все понятно, - улыбнулся Соколов, увидев Тию, - очередная вечерняя порция вражеской пропаганды! Как поживает ваш друг, барон Маннергейм?
   - Шучу, я шучу! - увидев, как сверкнула в его сторону глазами переводчица, батальонный комиссар поднял руки перед собой, - я понимаю, это уже не смешно, извините дорогой товарищ Инконен!
   - Если у тебя все, то отдай сводку товарищу комиссару и можешь идти, спасибо, душа моя!
   Тия передав листки, дошла до двери и остановилась в раздумьях:
   - В одном радиосообщении, со ссылкой на шведские газеты, говорилось, о том, что премьер-министр Швеции подтвердил отказ правительства от возможной посылки регулярных войск в Финляндию. Стокгольм не желает втягиваться в противостояние мировых держав...
   Девушка оглядела притихших, переглядывающихся командиров:
   - В сводке это последнее сообщение, я в скобках указала, что оно проверяется, сам диктор на радио усомнился в его подлинности, назвав его подлым ударом по "скандинавской солидарности".
   Она повернулась и вышла за дверь.
   - Значит, это правда, про линию Маннергейма, - выдохнул Окунев, и хлопнул ладонью по столу, - шведы, узнав о ее прорыве, решили на весь мир заявить о своем нейтралитете и нежелании связываться в войну с Советским Союзом.
   - Кранты финнам! - обрадовался Поливанов, - скоро в Хельсинки будем. Войне конец!
   - Мы разве это уже не проходили? - одернул его Окунев, - за три недели хотели до Торнио дойти! И где мы сейчас?
   - Запросим Москву по этому поводу, Ярослав Петрович? - поинтересовался комиссар у Джари.
   - Зачем и о чём? - удивился комбриг, - перед нами поставлена задача, определенная приказами и распоряжениями вышестоящего командования, будем выполнять ее. Все, что нам необходимо будет знать, до нас доведут, не сомневайтесь!
   Джари оглядел присутствующих командиров:
   - У нас мало проблем? Не хватает трудностей? Нам нечем заняться? Будем обсуждать с Москвой слухи и сплетни, подхваченные в эфире? Это для нас сейчас самое важное?
   - Немедленно свяжитесь со штабом армии, сообщите, что мы готовы принять самолет для эвакуации раненых. Выяснить у командиров подразделений, в чем у нас острая нужда, и пусть подготовят списки самого необходимого. Товарищ майор, займитесь этим! Завтра мы должны отправить лежащих больных и тяжелораненых.
  
   * * *
  
   Ночь, дикий холод, рельсы и уходящий поезд. Подножка последнего вагона, и плотно запертая тяжелая металлическая дверь, в которую Леонид тщетно стучал кулаком. Порывы студеного ветра забивали надсадный крик Единцева обратно в глотку. Замерзающий лейтенант, абсолютно чётко понимал, что не выживет при таком зверском морозе, свалившись с этого сумасшедшего поезда. И что есть сил, Единцев вцепился двумя руками в поручень, неожиданно показавшийся теплым. Леонид стукнул головой в дверь, потом еще раз, и еще. Дверь распахнулась, в узком тамбуре стояла удивленная Ольга.
   - Леня?
   Он из последних сил потянулся к ней, нуждаясь в ее помощи, сквозь замерзшие губы пробился отчаянный крик:
   - Оль-га-а-а-а!
   И тут он сорвался, сильный удар по руке заставил разжать окоченевшие пальцы, и шквал ветра швырнул его на крутой откос насыпи. Катясь вниз, Единцев приложился лицом к торчащему из насыпи крупному камню, лязгнув зубами, едва не откусил язык. Скатываясь по заснеженным камням, его замерзшее тело принимало удар за ударом. Что-то острое резануло его по щеке, сдирая полоски кожи, он попытался собраться, но новый удар в грудь отбросил его ...с постели?!
   Лейтенант, задыхаясь, поднялся на колени, упираясь в край топчана, и приходя в себя, с изумлением смотрел, как на белую простыню падают крупные капли крови из разбитого носа. Поднимая глаза, заметил летящую в лоб чистую розовую пятку, и успел загородиться рукой. Заваливаясь на спину, взвыл от боли, случайно коснувшись разодранной раны на щеке. Провел ладонью по подбородку, вытирая, как ему казалось, стекающий пот, и обтер руку о свисавшую простыню, оставляя на ней кровавый отпечаток. Единцев отшатнулся от топчана, учуяв угрожающее движение, и тут же заорал от ужаса, узнав атакующего противника, кутавшегося в одеяло:
   - МАША??!!
   - А ты кого здесь хотел увидеть? Эту змеюку, Ольгу? - вслед за яростным криком, в Леонида полетел валенок, извлечённый из-под топчана разгневанной девушкой, - тварь!
   Ее рука нащупала и потащила из-под лежанки березовую жердь, с висящими на ней клочками бересты.
   - "Это-то откуда здесь?" - заметался перед топчаном Единцев, вспоминая, где он находится.
   Мария, отпустив одеяло, повисшее на плечах, двумя руками потянула за перспективное орудие возмездия.
   Лейтенант завертелся, ища свою одежду, и с удивлением увидел её развешанной на верёвке.
   - Сука! - взорвалась руганью Савельева, проклиная застрявшую метлу, и перехватила взгляд Единцева, брошенный на одежду и нательное белье, выстиранное и развешанное ею.
   - Гад! - она вскочила с постели, отбрасывая одеяло, и потянулась за гимнастеркой Единцева.
   Захлебнувшийся всхрап, и последовавшая за ним тишина заставила её обернуться. Единцев прикрывшись подобранным валенком, широко раскрытыми глазами, смотрел на обнаженное тело девушки.
   - Куда пялишься, козел драный?!
   Марию взбесило выражение лица лейтенанта, его очумелый взгляд, его медленно приоткрывающийся рот, и она швырнула в Единцева сырой комок гимнастёрки.
   Леонид поймал его на лету, отбросив в сторону валенок, и тут же, встряхнув, принялся натягивать мокрую гимнастерку на себя. В этот момент по приподнятому локтю больно ударил стакан, запущенный в голову. И пока Единцев, оглушённый отчаянной руганью, в ожидании следующего попадания, путался с перекрученными рукавами, в него угодила кружка с недопитым чаем, заляпав его грудь тёплой заваркой.
   Закончив канитель с гимнастеркой, Леонид бросился к своим штанам, висящим возле входа, стащил их с бечевки, и принялся натягивать на себя. Обернувшись в сторону спятившей Савельевой, с ужасом заметил, как девушка, успевшая накинуть на себя исподнюю рубашку, тянется к столу, на краю которого покоился немалых размеров штык-нож, подарок её высокопоставленного не то земляка, не то родственника.
   Не желая больше испытывать судьбу, окутанный паром, поднимающимся над сырой одеждой, лейтенант выскочил из землянки. Промчавшись мимо сонного постового, Леонид побежал к крепости, сверкая пятками и оставляя на ночной дороге следы босых ног и капли крови, текущей из разбитого носа.
  
   Морозный воздух вплыл в землянку через распахнутую настежь дверь, и коснулся лодыжек задумавшейся девушки, неподвижно сидящей на краю постели со штык-ножом в руке. Ощутив холод, Мария поджала ноги под себя, и, дотянувшись до лежащего на столе красного яблока, отстраненно порезала его на четыре части. Съев одну долю, она протерла губы тыльной стороной кисти, и замерла, уловив еле заметный запах душистого мыла, идущий от рукава надетой на ней рубахи. Ее словно подбросило с топчана, она вскочила на ноги, ахнула, ударившись о бревна потолка, и рухнула обратно, держась за ушибленную голову. В ярости, девушка ударила пяткой по краю заставленного стола, и опрокинула его. Раздался звон разбитого стекла и посуды. Потеки керосина на досках пола, и тлеющий фитиль опрокинутой лампы, сделали свое дело.
   Поджигательница, перестав чесать место ушиба, сдернула с себя рубаху с ненавистным запахом и швырнула ее в огонь, охвативший деревянный настил. Девушка, закрыв дверь, неторопливо оделась, освещаемая языками пламени, подобрала с постели штык-нож, загнала его в ножны. Привела себя в порядок, напоследок покрутившись перед зеркалом, и со всей силы обрушила на него приклад винтовки. Навалившись на бочку с остывающей водой, опрокинула ее, заливая разгорающийся огонь.
  
   * * *
  
   18.02.1940г.
   река Яурус-йоки.
   Сводная группировка советских войск "Яурус-йоки".
  
   Ольга на утреннем разводе, почувствовала что-то неправильное во взглядах своих подчиненных, и косившегося украдкой на нее капитана Балашова.
   Подозвала к себе лейтенанта, сопровождающего людей на расчистку аэродрома:
   - Что происходит, Федор Михайлович?
   - Вы у себя утром были, товарищ капитан? - встречный вопрос, - с вами все в порядке?
   - Та-ак! А что там у меня? Не юли, Устинов!
   - Вам лучше самой все увидеть!
  
   - Ого! - за ее спиной раздался возглас удивления.
   Заглянув через плечо Ольги, стоящей на пороге своей землянки, Костя, оторопев, сдвинул буденовку на затылок:
   - Это что ж такое? Вот это разор!
   Ольга повела фонарем по сторонам, выхватывая из полумрака опрокинутую бочку, поваленный стол, горелое тряпье. Луч света, метнувшийся по стенам землянки, осветил вешалку с верхней одеждой, мазнул по разбитому зеркалу, и замер на скомканной постели.
   Костя присвистнул, разглядев бурые отпечатки пальцев на простыне, свисавшей с топчана в прихваченный ледком небольшой подземный водоём с торчащей из него пружиной от раздавленного будильника.
   - Чего тебе, Снежин?
   - За вещами Единцева пришел.
   - Забирай! - луч фонаря скользнул по вешалке, - он сам где? Живой хоть?
   - В бане, у Гарпина, живой ... - Костя вздохнул, снимая шинель с вешалки, - только рожа побитая и поцарапанная вся. Зря, наверное, я Машку позвал? Это ведь она здесь погром учудила?
   - Это я, её сюда позвала! Ты здесь не причем, - оборвала его Хмара, - Единцев что-нибудь говорит?
   - Нет, - Снежин завертелся, глядя по сторонам, - молчит. А сапоги его где?
   - Вот, пусть и помалкивает, на, держи, - она стянула с гвоздя плотный белый мешок и протянула его Косте, - сюда все сложишь. А сапоги вон, какие-то, на сушилке, возле печки. Сам тоже ничего не болтай!
   - Товарищ капитан! Ольга Марковна! Вы здесь? - окликнули ее снаружи.
   - Вот дьявол! Принесло же! - выбранилась Хмара, - здесь я, иду!
   - С тобой все в порядке? - пристальный цепкий взгляд красных от бессонницы глаз.
   - Да, конечно! А что случилось, Николай Васильевич?
   - Вот что случилось! - раздраженный Курнятов ткнул в сторону сорванной с петель входной двери.
   Ольга даже не обернулась, понимая, о чем он говорит, и пожала плечами:
   - Чья-то идиотская шутка!
   - Это предостережение! На шутку совсем не похоже! Ольга, что он от тебя хотел?
   - От меня? Кто? - удивилась Хмара.
   - Единцев! Это ведь его работа? - с угрозой в голосе спросил особист, показывая на надпись, сделанную углем на двери.
   "Убью, шлюха!".
   Ольга рассмеялась, запрокидывая голову:
   - Нет, нет и нет, дядя Коля! Кто угодно, только не он! Как ты мог на этого милого и беззащитного мальчика подумать?
   - Кто там у тебя еще? Рамоданов? - спросил Курнятов, услышав всхлип и приглушенный смех, донесшийся снизу.
   - Это я, товарищ капитан госбезопасности, - из землянки выглянул Снежин, - здравия желаю!
   - Ты чего здесь? - изогнул брови Курнятов.
   - Печка вчера сильно дымила, я попросила товарища коменданта зайти проверить! Да и ступеньки давно уже нужно поправить, лишний раз выйти боюсь, - ответила Ольга, и повернулась к Косте, застывшему на пороге, - что думаете, товарищ лейтенант?
   - Починим все, что скажете, товарищ капитан! - вытянулся перед ней Снежин, - и печку, и дверь, и ступ....
   - Значит, это не Единцев? Точно? - не дослушав его, Курнятов обратился к Ольге, - Не он?
   - Да что происходит, Николай Васильевич, чего вы к парню, из-за этой глупости привязались? - переспросила его Ольга, начиная потихоньку заводиться, - я ручаюсь, что это не он!
   - Тогда, кто? - задумчиво спросил Курнятов, глядя на надпись, которую снегом принялся затирать Снежин, - неужели Рамоданов, комбат наш, героический? Нет, на него не похоже! Морду бы набил, а вот дверь пачкать бы не стал. А, где он кстати?
   - В парке, наверное, с техникой возится, - Ольга задумчиво поглядела в сторону стоянки танкового батальона, - ремонтом занят. А с чего это ему морду лейтенанту бить, и на дверях гадость всякую писать?
   - Откуда я знаю, это все ваши дела! Ну, мало ли, пришел не во время, увидел неприятное для себя, теперь вот тоже бегает, дружка нашего коменданта ищет?
   - Знаешь, где Единцев проживает, лейтенант? - капитан госбезопасности повернулся к Снежину.
   - Нет его там, - Костя, взглянув на Ольгу, продолжил старательно оттирать дверь.
   - Знаю, что нет! Кароль с ребятами, к нему заходил, не застал его на месте. Не знаешь комендант, где он может быть?
   - А зачем Леонид Паше потребовался? Да еще с ребятами! - удивилась Хмара, - что за ребята?
   - А ты как думаешь? Тебя дома нет, дверь выбита, исписана угрозами, в подполье твоем все перевернуто! И след кровавый от твоего жилья до дороги тянется, жалко там счистили уже все, а то по этим следам добрались до твоего "милого и беззащитного", по ночам босиком бегающего с разбитой рожей, - чуть ли не накинулся на нее Курнятов, Ольге даже пришлось отступить назад.
   - Товарищ капитан госбезопасности!
   Понимая, что переборщил, особист произнёс раздражённо:
   - Поговорить Кароль хочет, по душам... Я с ним Шутейникова и бойцов послал.
   - По каким еще душам? Николай Васильевич, отзови их немедленно! Ты ведь знаешь Павла, и чем все эти его разговоры заканчиваются! Дядя Коля, милый, я прошу! Ну не виноват, Единцев, ему и так досталось! Я потом все объясню, сама еще толком не разобралась, но парень здесь не причем!
   Курнятов, выдохнув, зло пнул носком чищеного сапога снег:
   - Ладно, хорошо, будь по-твоему! Веревки ты из меня Ольга, вьёшь, под твою дудуку плясать заставляешь.
   - Дядь Коль, ты мне еще пальчиком погрози, и выпороть пообещай! Только давай все потом, а сейчас, прошу, поспеши, пока Павел там не начудил! Придется потом нас обоих плеткой воспитывать.
   - Ладно, ладно, иду уже! Снежин! Ты чего притих, комендант? Беги скорей к своему дружку! Так найди, коли не знаешь! Скажи, чтобы ко мне шел, я ждать буду. Кароля с Шутейниковым тоже ко мне заверни, если увидишь. А я пойду дежурному звякну, чтобы их перехватил, и ко мне отправил.
   Ольга, проводив взглядом Курнятова, обернулась к Косте:
   - И, правда, иди Леонида предупреди, пока его Кароль не нашел. Дверь только разверни, и вход прикрой. А то сейчас любопытные попрутся!
  
   - Мария, дверь открой! - Родион забарабанил кулаком по двери, - открывай!
   Повернулся к девчонкам, топтавшимся за спиной:
   - Цветочки аленькие, идите-ка по своим делам. Потом наговоритесь, не до вас сейчас ей. Остынет, сама примчится, расскажет все. Идите, идите!
   - Машка! Открывай! - Савельев недовольно пнул дверь. Чага попятился назад и тявкнул, по-щенячьи, выражая недовольство хозяевами.
   - Ты еще чего? - удивился Савельев, оглядываясь на пса. Но тот, прижав уши, прошмыгнул мимо него, в приоткрывшуюся дверь.
   - Девчонки ушли? - выглянула Мария, вытирая слезу со щеки.
   - Ушли! Пройти дашь?
   - Есть будешь? - посторонилась, пропуская отца в землянку, - я гороховый суп сварила.
   - Сама ела? - скинув телогрейку, и закатывая рукава свитера, поинтересовался Родион.
   Получив утвердительный кивок, распорядился:
   - Иди, отцу польешь!
   То, что Мария, беспрекословно взяла чайник, разбавила кипятком холодную воду в ковше и начала молча поливать ему, не произнеся ни слова о висящем рядом полном рукомойнике, означало для Савельева лишь одно - его дочка крупно проштрафилась, и она, осознавая это, нуждалась в нем, в своем отце.
  
   Покончив с супом, отставил в сторону миску, бросив взгляд на сидящую напротив дочку, хлебающую горячий чай и молчаливо размазывающую по щекам слезы,
   - Хорош супец, армейский, - протер усы, стряхнул в ладонь со стола крошки, смахнул все в свою миску, и тут же перешел к делу, - ты, что такого Петровичу наговорила, что он нас с Чагой с Восточной заставы сдернул, послал тебя успокаивать. Это правда, что домой собралась?
   - А я думала и не спросишь! - улыбнулась краешками губ Мария.
   - Иди сюда, рядком садись, чаи погоняем, - вздохнул Родион, постучав по лавке, - побалакаем.
   - По полочкам все разложим?
   - Садись, уж, сатана в юбке!
   Савельев отпил круто заваренного чая, выдохнул, взял с ломтя белого хлеба, один из двух кусков белого сахара, и кинул его псу. Чага, спрыгивая с топчана, молниеносно подхватил кусок, и тут же разгрыз его, внимательно следя за хозяином. Вдруг решит побаловать еще одним кусочком.
   Родион неожиданно взял Марию за кисть и, притянув ее к себе, завозился с пуговицами, расстегивая рукав:
   - Это он сделал? Ленька? Он?
   Ткнул в отпечатки чужих пальцев, оставшиеся синяками на её запястье.
   Мария выхватила руку, и, отодвинувшись от отца, спрятала ее под стол.
   - Он?
   Мария молча кивнула, застёгивая рукав.
   - Он к тебе приставал? Ссильничать хотел? Откуда это?
   Она поглядела на напрягшегося отца, готового взорваться праведным гневом, и умчаться вершить возмездие за обиды дочери:
   - Я сама к нему пришла! Пап, чего ты на меня так смотришь? Я же взрослый человек, не ребенок!
   Мария осторожно положила ладонь на сжатый кулак отца, погладила его.
   - Не приставал он ко мне, и не хотел ничего! Это он во сне, в своем проклятом сне, схватился за меня, вцепился, и не отпускал, а я терпела, дура!
   Она снова подвинулась к отцу, слегка подтолкнув его плечом, и почувствовала, как разжимается тяжелый кулак под ее ладонью.
   Родион, приходя в себя, успокаиваясь, хмыкнул:
   - Ничего не хотел? За что ты, его тогда так? Это, ведь, ты его?
   Мария вздохнула, и, уткнувшись в плечо отца, буркнула:
   - Конечно, я! Кто же ещё? Что, жаловался уже?
   - Кто жаловался? Ленька твой? - Родион отстранился от Марии, посмотрел на неё осуждающе, - нет, не жаловался. Его видели, возле автопарка. Парни с КПП возвращались, а он мимо них босиком пронёсся, рожу окровавленную свою, рукой прикрывал. Так что, там, у вас случилось?
   - Не мой он, - у неё заблестели глаза, и девушка, всхлипнув, снова уткнулась в отцово плечо, - я ему не нужна!
   Савельев обнял дочь, прижимая к себе, и сменил тему:
   - Значит, уезжаешь, отца родного покидаешь?
   Мария покосилась на отца:
   - Минутная прихоть заполошной идиотки...
   Родион ухмыльнулся, накрывая широкой мозолистой ладонью кисть дочери:
   - Мне сказали, ты в дежурку вся зареванная пришла, и ругалась там с Петровичем по телефону, требуя самолет для себя.
   - Так и сказали, лично для себя? - прыснула Мария, прикрыв рот ладошкой.
   - Да!
   - Вот придурки, хотя может и так, я не помню ничего.
   - Петрович знатно бушевал, тем более он с похмелья был, а ты, заноза, его в такую рань подняла! - расхохотался Савельев, - достойны, в общем, друг друга. Он так и не понял, зачем ты ему звонила, велел мне разобраться.
  
   Комендант, прилетевший метеором на ремонтный участок танкового батальона, поведал Рамоданову о погроме в землянке Ольги и умчался дальше, выполнять задание Курнятова.
   При упоминании о начальнике особого отдела бригады Платон поморщился, вот ведь еще "родственничек" нашелся! И Рамоданов, и Ольга, старались поначалу держать стремительное развитие своих взаимоотношений в тайне от сослуживцев. Но Курнятов был начеку, повстречав на натоптанной тропинке Платона, возвращающегося с бивака воздухоплавателей, предупредил по-простому:
   - Обидишь Ольгу, башку оторву...
   - Николай Васильевич, порой бывает таким радетельным, - вздохнула Хмара, когда Рамоданов поведал Ольге о встрече в утренних сумерках, - я же рассказывала ...
   Ольга, как-то раз заставшая Рамоданова, занимающимся "техоблуживанием" своего самурайского меча, поинтересовалась историей трофея. Платон, в свою очередь, спросил Ольгу о её сабле, а потом с открытым ртом слушал капитана, решившуюся поделиться некоторыми подробностями своей жизни.
  
   Мать Ольги, жена урядника Персидской казачьей бригады, сгорела за три месяца, подцепив лихоманку в азиатской провинции. Спустя год, по дороге из Тегерана, отбивая налет мятежников на обоз русского консула, погиб отец, Марк Хмара. Семья консула, знавшая Ольгу с младенчества, удочерила девочку, ставшую круглой сиротой в четыре года.
   Получив назначение в Афганистан, консул перевез жену с двумя сыновьями-погодками и Ольгой, в Ташкент. Для семьи был куплен домик, с небольшим садиком, в спокойном районе, возле церкви. Это было самое счастливое время в её жизни. Босоногое детство, проказы-шалости, в которых она совсем не отставала от старших братьев. Жили дружно, радуясь редким наездам главы семейства.
   Гимназия. Революция. Билет комсомола Республики с двухзначным номером. Комсомольский отряд по борьбе с неграмотностью. Учеба на факультете восточных языков, в институте, где, после смерти мужа, преподает ее приемная мать, Зинаида Ивановна. Языки всегда даются Ольге легко.
   В Ташкент, для помощи молодым республикам Средней Азии в борьбе с басмачеством, прибывает представитель ЦК партии Буденный Семен Михайлович. В группе сопровождавших его командиров, находится Курнятов. Друг отца Ольги, служивший вместе с ним в Персии. Хорошо знакомый с её приемной семьей, Николай Васильевич, все эти годы, не выпускает дочку погибшего друга из виду.
   Ольга, с детства освоившая местные языки, получает работу переводчика при штабе новообразованного Среднеазиатского Военного округа. Задача Курнятова - наладить взаимодействие кадровых частей с национальными воинскими формированиями. По долгу службы, Курнятов часто сопровождает Буденного в его поездках по заставам на южных границах Союза ССР. Ольга, в красноармейской форме, наравне со всеми совершает переходы верхом. Как-то, на привале, Буденный, на личном примере, дает уроки намотки портянок, заморенному помощнику Курнятова. А потом с недоумением выслушивает от молоденького смазливого бойца шутливые жалобы, на того же Николая Васильевича, отваживающего кавалеров.
   - Устал отбиваться! - подтвердил посмеивающийся Курнятов.
   - В следующий раз, зови на помощь, дядька, вместе будем племяшку спасать, - заявил Буденный, отсмеявшись над маленьким недоразумением.
   С той поры и пошли слухи по всему округу, и дальше, о племяннице Буденного, разъезжающей вместе с ним, по дальним гарнизонам.
   А потом была встреча с Борисом, лихим командиром эскадрона, успевшим помотаться по Средней Азии.
   - У меня не было шансов, - созналась Ольга Платону, - я кто, малолетняя соплюха, а он, боевой красный командир, веселый, сильный, решительный!
   Излучая безбрежное море магнетического обояния, действуя привычной тактикой - кавалерийским наскоком, чубатый красавец добился своего. Свадьбу сыграли, едва Ольге исполнилось 18 лет, исполняя непреложное требование Николая Васильевича и Зинаиды Ивановны, выступивших единым фронтом.
   После свадьбы, грянул поход в сопредельное государство с целью оказания помощи свергнутому дружественному правителю и разгрома закордонных баз басмачей.
   О своей первой загранкомандировке, Ольга, ссылаясь на взятые с нее расписки, рассказывала скупо и неохотно. Курнятов был против ее участия, но, Ольга хороший переводчик и знаток местных обычаев. Пограничную реку, Хмара, одетая в мужскую одежду, преодолевает с эскадроном мужа.
   Дни и ночи в седле, бесконечные штурмы азиатских городов, похожих друг на друга и застывших в средневековье. В одном из таких штурмов, смертельно ранен отчаянный комэск. Бориса, специальным авиарейсом, отправляют в Союз. Курнятов, один из вожаков похода, отсылает этим же самолетом в Ташкент, и Ольгу. Борис не долетел, скончавшись в полете.
   Саблю, память об умершем муже, Николай Васильевич привез по окончании неудавшегося похода. Трофей эскадрона, подарок сослуживцев своему командиру.
   Ольга, обладающая несокрушимой волей, сумела преодолеть горе, которое обрушилось на неё после потери мужа. Её молодость, любовь к жизни, поддержка родных и близких людей, а также служба стали её опорой в этот тяжёлый период. Ольга участвует во всех крупных операциях против басмачества. В округе она занимается связью, налаживает авиасообщение с дальними гарнизонами, командует полуэскадроном, и даже исполняет должность начальника физподготовки в одном из пограничных полков.
   Ранение, полученное при ликвидации прорыва двухтысячной банды через кордон, положило конец терпению её близких. Ольгу из госпиталя забирает Зинаида Ивановна, перебравшаяся в Москву и преподающая иностранные языки на Курсах высшего комстава РККА. Ольга поступает в столичный ВУЗ. Специализация - испанский язык. После военно-торговой миссии в Мексику, ей присваивают звание старшего лейтенанта. Она начинает преподавать восточные языки командирам, направляемым в Среднюю Азию.
   Полыхнула Испания. Это был единственный раз, когда Ольга напомнила Буденному о себе, в шутку назвавшись его племянницей. Окружающим это запомнилось, осторожный Курнятов был недоволен, она так и уехала на Пиренеи, не помирившись с "дядей Колей". Два долгих года на республиканских фронтах. Служба в артиллерийском штабе интернациональной бригады, переводчица при советниках-артиллеристах. Добровольцы - французы пытаются наладить воздушную разведку, используя наблюдательный французский аэростат. Ольга переводила советникам и командованию бригады, поднималась в воздух сама, руководила сверху огнем республиканских батарей. Наблюдая за пилотами, перенимала все тонкости воздухоплавательного дела, организовывала снабжение и ремонт технической базы. "Загоревшись" аэростатами, изучала добытые окольными путями французские и немецкие армейские инструкции, статьи из иностранных журналов. Несколько месяцев старшему лейтенанту довелось командовать интернациональным отрядом из батареи дальнобойных орудий, и "привязанным" к ней аэростатом. По возвращении из "загранпоездки", Хмара была направлена в учебную артиллерийскую часть, передавать передовой опыт кавалеристам - артиллеристам. На эту, зимушку-войну, попала благодаря своим "испанским" знакомствам и наработанным в Испании связям. А уж военные пути-дороги, свели её с "дядей Колей" в этой забытой богом глуши.
   - Слушай, они ведь знакомы, твой дядя Коля и Кароль? Тогда получается, что Павел - брат твой, названный? Это ведь он из-за тебя сюда рванул? А ведь не хотел, пока Курнятов с ним не поговорил!
   Доброжелатели уже успели поделиться с Платоном, как, до объятий и поцелуев, обрадовалась Хмара, встретив здесь Павла Кароля. Так что, вопрос Платона прозвучал с особой интонацией...
   Ольга, тогда, сначала рассмеялась, а потом спохватилась:
   - Что, и Паша к тебе уже подходил? Тоже голову обещал оторвать?
   - Неа, - ухмыльнулся Платон, - не голову, другое.... И, таки да, подходил! Предупредил, насчет твоей персоны, советовал в тень уйти....
   - Ну, я им устрою головомойку, "родственнички и советчики", блин! - вспылила Ольга, - лезут, куда не просят! Нет, не брат он мне! Братьев у меня Дмитрием и Глебом зовут, они серьезные люди, семейные. Оба инженеры, Димка - железнодорожник, а Глеб - нефтяник!
   Ольга замолкла, приходя в себя после кратковременной вспышки.
   - Паша с Борисом дружил, они давно друг друга знали. Меня с Каролем, Борис еще до свадьбы познакомил. Когда Боря с эскадроном в рейд уходил, Павел всегда на аэродроме ночевал. Готов был по первому сигналу вылететь, воду, патроны, все потребное доставить, а при необходимости и раненого забрать.
   Она замолчала вновь, а потом добавила:
   - Это Паша, тогда, из-за речки, нас с Борисом вывозил.... И не вывез.
   Видя ухудшающееся настроение подруги, Платон спросил торопливо:
   - А чего с ним Курнятов не поделил?
   - Пашка за мной ухаживать пытался.... Не сразу, года через полтора, но Николай Васильевич, считал, что этот сорвиголова мне не пара...
   - А ты?
   - Что я?
   - Ты как считала?
   - Точно так же, не пара. Паша - друг, с которым меня связывает много разных воспоминаний. И хороших, и плохих. Верный и преданный товарищ. И отказываться от его дружбы, в угоду кому-либо, я не собираюсь. Чего ты хмыкаешь?
   Она шутливо стукнула Рамоданова по плечу.
   - А Павел знает, что он всего лишь "верный и преданный товарищ"?
   - Знает, - кивнула Ольга и улыбнулась, - я ему тысячу раз говорила, но он упертый какой-то!
   - Как он в лагерь, за колючку, попал?
   - Сам спроси у него! Ты чего мне тут допрос устроил? По дурости своей, попал! Он летчиком-испытателем работал на авиазаводе, открыто выступил против заводского начальства и главного конструктора, когда его коллега разбился на "сырой" машине. Павла признали саботажником и шпионом, работающим на польскую и японскую разведку, припомнили все его "залеты", и дали десять лет лагерей. Через год этот истребитель, после очередной аварии признали устаревшим, не соответствующим современным требованиям. Но Паша, сильно потоптавшийся по чьим-то мозолям, остался на зоне, хотя обвинения в шпионаже с него сняли, скинув срок до шести лет. А как он здесь оказался, я не представляю! Чудо какое-то!
   - С дядькой твоим приехал.... И со мной! - Рамоданов демонстративно развел руками, - а нас, сам товарищ Мехлис отправил, кто же тут возражать станет?
   После тех откровений Хмары, Платон про себя стал величать Ольгу "Шахерезадой", или, в зависимости от обстоятельств, "авантюристкой". Но больше, ни Курнятов, ни Кароль, с предостережениями и "советами" к Рамоданову не лезли, видимо, сказалась проведенная Ольгой "профилактика".
  
   Едва, Платон, сосредоточившийся на работе после ухода коменданта, склонился над разобранным двигателем, сзади раздался голос "восточной принцессы":
   - Взрослый требуется. Ты подходишь! Детишки вдрызг разругались, мирить их срочно нужно, пока до убийства не дошло. Или мне Курнятова пригласить?
   - Ольга, ты чего к ним лезешь? Без тебя не обойдутся? Нечего из себя, заботливую маман строить! Сами разберутся!
   - А за меня ты не боишься, я может быть, про свое убийство говорю? Желаешь найти меня с прострелянной головой у своих дверей, или увидеть эту пучеглазую псину, дожирающую мою растерзанную плоть под твоим чёртовым танком?
   Платон, со вздохом отложив гаечный ключ, повернулся к Ольге:
   - И чего там, в вашем детском саду, приключилось?
  
   * * *
  
   18.02.1940г.
   Сводная группировка советских войск "Яурус-йоки".
   Берег Яурус-йоки. "Банно-прачечный комбинат".
  
  
   Из "предбанника" дощатой душевой доносились крики и шум драки, а с наружных стен, содрогающихся от сшибок с телами дерущихся, осыпался намёрзший иней.
   - Вот дьявол! Опоздал!
   Рамоданов, стремглав бросился к входу, который неожиданно оказался запертым. Капитан застучал кулаком в массивную дверь, сколоченную из горбыля:
   - Прекратить! Немедленно откройте! Слышите меня?
   Драка продолжалась. Платон, прижавшись ухом к звенящей от мороза доске, заорал, уловив шевеление в тамбуре:
   - Эй, кто там? Открывай!
   Никакой ответной реакции не последовало.
   - Открыть немедленно! Буду стрелять! - отскочив от двери, капитан выхватил из кобуры пистолет и поднял его над головой.
   - Стой, стой, капитан, - огромная лапа сжала кисть Платона, - не спеши! Чего зря шуметь, людей тревожить? Тебе этого шурум-бурума мало?
   - А неслабо ребятки развлекаются! - раздался второй голос.
   - Ты? - Платон удивлённо повернулся к говорившему, - вы?
   - Я, мы, - ухмыльнулся Кароль, - капитан, мне за тобой очередь занимать?
   - Пусти! - Рамоданов потянул руку, Гаврилов послушно разжал свою клешню.
   Платон, убрав пистолет в кобуру, морщась, помял кисть:
   - Какая очередь, Паша? Ольга просила передать, чтобы ты не лез никуда, и вообще Единцев здесь не причём.
   Позади него хмыкнул кто-то не верующий.
   Платон резко оглянулся. За его спиной стоял Векторов в приметных косматых унтах, и Шутейников с четвёркой бойцов из взвода НКВД.
   - А кто причём? Кто там кувыркается?
   Рамоданов пожал плечами:
   - Я на вас подумал! Курнятов сказал, вы Единцева ищете...
   Страсти за закрытой дверью накалялись, из-за стены донёсся треск, послышался негромкий вскрик, заглушённый угрозами из отборного мата.
   - А вот сейчас, и узнаем, кто там! - зарычав, Гаврилов забарабанил в дверь, - открывайте!
   - Может через верх? - не дождавшись ответной реакции, Кароль указал на застеклённую рамку под крышей. Повернулся к бойцам:
   - "Козлы" тащите.
   Шутейников переглянулся с Гавриловым, тот, опустив занесённый кулак, кивнул. Два бойца кинулись за "козлами".
   Взлетевший наверх Векторов, несколько секунд всматривался в окно, покрытое льдом, затем, соскочив, кинулся к запертой двери, дёрнул её с силой.
   - Единцев там? - равнодушно спросил Кароль, глядя на метания уполномоченного.
   - Там, все там! - Векторов снова дёрнул за ручку и оторвал её.
   Словно в ответ, застонала стена, скрипнув от очередного сотрясения. Внутри раздался новый крик боли, послышалась яростная ругань, и звуки частых ударов.
   - И кто это его так?
   - Тухтаев, с ним ещё четверо...
   Услышав фамилию одного из охранников Джари, Платон ринулся к двери:
   - Ломайте! Скорее! Этот зверь и убить может! Он-то здесь, какого беса делает?
   - Там комендант, и Гарпин. А ещё кого-то, "тухтаевские", ногами месят! - Ким схватился за край двери, потянул её на себя.
   - Точно, там Гарпин? - переспросил его Гаврилов.
   - Да! Здесь он! Где же ему ещё быть?
   Гаврилов, приблизившись к углу постройки, резким ударом каблука проломил доску. Выдернув расщепленные обломки, принялся выбивать соседние доски. Действуя руками и ногами, сержант госбезопасности, расширив проём в стене, протиснулся внутрь. Через некоторое время входная дверь распахнулась, и на снег вылетел, кувыркаясь, парень в танковом шлемофоне, и чёрном комбинезоне. Следом за ним появился Гаврилов, волокущий упирающегося Гарпина.
   - Прими! А ты здесь побудь.
   Сержант госбезопасности, пихнув младшего лейтенанта к Векторову, поманил за собой Шутейникова с бойцами, и исчез в "предбаннике". Вслед за ними в сутолоку душевой полез и Кароль.
   - Ты кто ещё такой? - удивился "танкисту" Платон. Тяжело дышащий парень в шлемофоне, поднявшийся на колени, обтёр рукой окровавленные губы, и рассмеялся в ответ, показывая на корчащегося от боли Гарпина, держащегося за бок.
   - Ванька Каранец, младший лейтенант из рембата, - подсказал Векторов, вслушиваясь в несущиеся из душевой крики "Прекратить!", "Всем, стоять!", "Лейтенант, на выход!".
   В дверях показались два бойца Шутейникова, волочившие под руки ещё одного "драчуна". Они подтащили его к Гарпину, и привалили к стенке душевой. Векторов, присев напротив, зачерпнул пригоршню снега, и обтёр окровавленное лицо избитого парня.
   - Здорово, Мартон, - приблизившийся Рамоданов, покачал головой, - А тебе какого рожна здесь надо?
   - Здравия желаю, товарищ капитан, - сидевший у стенки младший лейтенант, рассмотрев собеседника, попытался подняться, - к Леньке, к земляку, в гости пришёл, а тут эти придурки налетели....
   - Язык свой поганый, за зубами держи! - младший лейтенант-ремонтник, слепив снежок, швырнул его в Мартона, - сам придурок!
   - Тихо парни, тихо! - Рамоданов придержал рвущегося к противнику снабженца, - помолчи Александр.
   - Прекратить! Кароль, на выход! Все на выход, - из открытой двери раздался рык Гаврилова, и вновь послышались резкие удары.
   Из "предбанника" вывалился незнакомый Рамоданову крепыш со "сливой", наливающейся над левым глазом. За ним вытолкали недовольного Кароля, следом вышли взвинченные Тухтаев и Усов, козырнувшие Рамоданову. В распахнутую дверь протиснулся младший лейтенант, громила из автобата, подталкиваемый в спину Шутейниковым:
   - Давай, давай, шевелись, Двужильный!
   Появление Единцева и Снежина, сопровождаемых Гавриловым, было встречено свистом и матерными угрозами.
   - Ну-ка, заткнулись! - гаркнул Шутейников, - в порядок себя привели быстро! Заправились!
   Рамоданов, заглянув в освобождённый "предбанник", присвистнул от вида царящего там погрома. Повсюду валялись разломанные лавки, разбросанные помятые тазики, раздавленные куски мыла...
   - А ну стоять! - внезапный рёв сержанта госбезопасности, и последовавший за ним взрыв дружного хохота, заставили капитана выскочить на улицу.
   - Ну-у, неужели! И эти тут? - Платон, при виде молодых командиров из воздухоплавательного отряда, едва сдержался от ругани, - вы-то чего здесь забыли?
   - Тоже Единцева ищите? - развеселившийся Векторов, махнул рукой, подзывая Устинова с приятелями, окаменевших после грозного окрика Гаврилова, - тогда вам сюда!
  
   18.02.1940г. 20:00
   Сводная группировка советских войск "Яурус-йоки".
   Внештатный объединённый склад. Штаб группировки.
  
   Возвращающийся с узла связи Курнятов, с удивлением заметил свет, пробивающийся через щели в светомаскировке на окнах его кабинета. Торопливо вбежав по ступенькам, рванул заскрипевшую входную дверь.
   - Там товарищ комбриг! - ответ подскочившего дежурного, на незаданный вопрос, догнал капитана госбезопасности у его собственного кабинета.
   Из-за двери уже неслось:
   - Заходи, Николай Васильевич, заходи! Свои!
   Тайлонен сидел на стуле, со сложенными на животе руками, вытянув ноги в сапогах к раскочегаренной печке.
   - А я решил вас здесь дождаться. Вы у Бородина были?
   Курнятов кивнул, усаживаясь за стол:
   - Был, только к нему врачи не пустили. Спит, наш капитан, отогревается...
   Тайлонен усмехнулся:
   - Счастливчик!
   После нападения на колонну и подрыва грузовика, Бородин сумел оторваться от своих преследователей, проплутав в незнакомом лесу весь день, заночевал в заброшенной рыбацкой избушке на берегу небольшого промёрзшего озерца. А на следующий день был обнаружен одним из патрулей пограничников, и к вечеру доставлен в медсанбат.
   - Пленных допросили?
   - Не офицеры, - поморщился Курнятов, - информации мало...
   - Они ждали именно нас? - перебил его подобравшийся комбриг.
   - Нас, - подтвердил особист, - операция проведена шюцкором, погранохраной. Принимали участие отряды...
   Курнятов, прервавшись, полез в карман. Перелистнув несколько страниц в потёртом блокноте, продолжил:
   - ... отряды "Халла", "Таппара", " Карху". Общее руководство - майор...
   Особист, шурша страницами, снова полез искать в блокнот:
   - ...майор Тони Купари, начальник местного шюцкора.
   Услышав фамилию финского офицера, Джари хмыкнул, покачав головой.
   - Знакомый ваш, товарищ комбриг? - беспокойство Тайлонена не укрылось от особиста.
   - Знал я, лет двадцать назад, одного Купари. Если это он, то наши трудности только начинаются, тот вёл себя как бульдог, вцепится - не выпустит! Откуда они узнали про эшелон Алдеева?
   Капитан госбезопасности, закрыв блокнот, бросил его перед собой на стол.
   - Точной информации нет, предположительно радиоперехват. Есть подозрение, что финны взломав радиошифр, читают наши радиограммы. Кстати, получен приказ по поводу дальнейшего минирования склада. В свете произошедших событий, предписывается приступить немедленно. Лихари я уже ознакомил, вот только с Гарпиным незадача...
   - Гарпин? И что с ним?
   - В лазарете сейчас отлёживается, медицина обещает его уже завтра выпустить....
   - Что случилось с нашим минёром, Николай Васильевич? Он работать сможет?
   Курнятов вздохнул:
   - Угодил на чужой праздник жизни. Три охламона, ранее благоразумно отвергнутые одной неуравновешенной особой, решили поквитаться со своим удачливым соперником, который на тот момент, со своими друзьями, находился в бане. Гарпин вмешался на свою голову, в итоге сотрясение, синяки, царапины. Но уже завтра готов вернуться к исполнению своих обязанностей.
   - Это хорошо, что готов, - Тайлонен задумчиво посмотрел на капитана госбезопасности, - и кто такие? Кто вывел из строя нашего специалиста?
   - Младший лейтенант, Двужильный, из автобата, Каранец, Белоглазов, младшие лейтенанты из рембата...
   - Вот же поганцы! - ругнулся комбриг, - пострадавших больше нет?
   - Мартон, снабженец из бригады, в лазарете, завтра выпустят...
   - Двоих уложили на больничную койку? - нахмурился Тайлонен, - там ещё кто-то был? Фамилии!
   - Единцев, Снежин... - Курнятов, запнувшись, продолжил, - Рамоданов, Тухтаев, Усов...
   - Танкист? Фома? - удивился комбриг, - что они там забыли?
   - Рамоданов, говорит, искал коменданта... Тухтаев и Усов решили вступиться за обиженную дочку сослуживца.... - ответил особист, и пояснил, - за Савельеву Марию...
   - Понял я, догадался уж! Вступились?
   - Да, но тут вмешались Гаврилов и Шутейников, развели драчунов.
   - Черт те, что, творится! - приподнялся со стула Джари, закидывая полено в печку.
   - Это ещё не все, - усмехнулся Курнятов, - под завязку этого действа, туда заявились лейтенанты - "воздухоплаватели". Пришли спросить с Единцева за "оскорбление" своего командира...
   - То есть, во всем виноват Единцев? Что он там учудил?
   - Там все настолько запутано! - развёл руками особист, - разбирались долго, но с помощью комиссара разобрались.
   - Даже так? Соколову пришлось вмешаться? - поднял брови Джари.
   - Ну, а как иначе, - вздохнул Курнятов, - Ладо примчался, горячий парень, только тронь - вспыхнет как порох, его людей обижают, готов весь батальон привести! Рамоданов, кипит весь от злости, с расстёгнутой кобурой мечется. Молодёжь снова меж собой лаяться начала, дело опять к рукоприкладству шло. Еле растащили всех по углам, с каждым отдельно беседовать по душам начали...
   Курнятов смолк, задумался на секунду, вспоминая что-то, потом махнул рукой:
   - На первый взгляд девки парня не поделили и наворотили дел. Но Савельева пришла к Соколову, покаялась во всем, сама...
   - ...сама или отец поспособствовал? - ухмыльнулся комбриг, вспоминая утреннюю истерику Марии.
   Курнятов пожал плечами:
   - К Соколову, Савельева пришла одна, признав свою вину, просила за Единцева. Так что, произошедшие безобразия, дело рук вовсе не лейтенанта Единцева. Установив истину, довели её до всех заинтересованных лиц. На первый раз, всех, причастных к драке, простили, пригрозив суровыми карами в случае рецидива...
   - Уф, разобрались, значит? - выдохнул Джари, и, вставая, выругался, - вот, чёртовы бабы.... Надо же, такую кашу заварить! Порядка совсем нет, я это так не оставлю! На этом все?
   Направляясь к выходу, комбриг остановился, оглядываясь на особиста, потянувшегося за своим блокнотом:
   - Или у вас ещё что-то, Николай Васильевич?
   - Балашов... - промолвил Курнятов, перелистнув несколько страниц, - Цепешев жаловался, капитан открыто пошёл против линии партии, посоветовав комиссару батальона прекратить, цитирую, "болтовню про пролетарскую солидарность и финских братьев", и не вводить бойцов в заблуждение.
   - Считаете, Балашов не прав? - насупился Тайлонен, - текущие события вас не убеждают? Слишком прямолинейно? Хорошо, я поговорю с капитаном, и с Цепешевым... Вы же видите, как на Ивана Павловича повлияла гибель Шатова. Предлагаю подождать день-два, потом будем мараковать, что с этим делать.
  
   19.02.1940г. 15:00
   река Яурус-йоки.
   Сводная группировка войск РККА.
   Крепость "Снежинка".
  
   В три часа дня раздалась барабанная дробь, и вслед за конной упряжкой, тащившей 76- миллиметровую пушку в сопровождении четырех всадников, в крепость вошёл сводный отряд под командованием Балашова. По центральному проезду упряжка со своим сопровождением проследовала к штабу, где на плацу, под приспущенным флагом, стоял, обтянутый кумачом, гроб с телом старшего лейтенанта Шатова.
   Солнечный морозный день. На плацу выстроены подразделения, пришедшие простится с молодым парнем, убитым при нападении на эвакуационную колонну, с одним из нескольких десятков погибших бойцов и командиров.
   Сливаясь в полупрозрачную молочную пелену, над строем поднимаются клубы морозного дыхания. Траурное молчание сотен бойцов нарушается частым кашлем, негромкими командами, фырканьем лошадей.
   Скрип снега под копытами переминающейся упряжки. На ездовых и всадниках будёновки с большими красными матерчатыми звёздами. Черные перчатки, черные траурные повязки на левых рукавах длинных темно-серых шинелей. На обнажённых клинках всадников играет зимнее солнце.
   Вслед за отзвучавшей пламенной прощальной речью Соколова, со стороны неровного строя медсанбата донёсся негромкий плач. Под "интернационал", раздававшийся из рупора громкоговорителя, упряжка, с гробом, установленным на орудийном лафете, осторожно тронулась в направление западных ворот. За всадниками, неторопливо двинулось и командование группировки.
   Гимн СССР резко оборвался, едва орудие покинуло крепость. Выдержав небольшую паузу, барабанщик принялся отстукивать походный марш. Выходя из крепостных ворот, бойцы, растирая замершие уши, молча одевали ушанки, будёновки.
   Под стук барабана, упряжка сворачивает на широко расчищенную дорогу, тянущуюся вдоль автопарка и складов и ведущую на вершину сопки. Там, на краю отвесной скалы, нависшей над складами, в камне вырублена могила. Вырублена кирками, клиньями, кувалдами, зарядами тола...
   Хорошее место, подобранное Балашовым, хороший вид с высоты...
   Длинная тёмная колонна, печально тянется за орудийной упряжкой, окружённой четвёркой всадников. Под ногами задумчиво шагающих бойцов хрустит прихваченный морозом снег.
   Бей, барабан, бей...
  
  
   19.02.40.
   г. Кемиярви.
   Штаб группы "Кемиярви".
  
   - Разрешите войти, господин подполковник? - Райно переступив порог, закрыл за собой дверь, и вытянулся перед начальником штаба группы "Кемиярви", - лейтенант Хален, прибыл по вашему приказанию.
   Подполковник поднял голову, взглянул на вошедшего офицера, буркнул:
   - Входите!
   И продолжил писать, иногда заглядывая в лежащую перед ним стопку ведомостей. Райно застыл, не двигаясь, ожидая дальнейших действий от Толппанена.
   - Итак, вас можно поздравить? - подполковник, перестав писать, помахал исписанным листком, суша чернила, - оружие получено, Купари полностью удовлетворён! Прибывшее подкрепление вооружено и готовится к штурму, и все благодаря майору Каваба! Кстати, как вы познакомились?
   - Я помогал господину майору во время его выступлений перед командным составом частей, отправляемых на фронт. Он делился опытом, полученным японской армией, во время столкновений с Советским Союзом в Монголии. Это было в первые дни войны. В распоряжение майора меня направил штаб округа, как единственного, оказавшегося у них под рукой, технического специалиста, владеющего немецким языком. Его гражданский переводчик путался в профессиональных терминах.
   Подполковник откинулся в кресле, положив руки на подлокотники:
   - Что вы знаете о нем?
   - Только то, что он офицер дружеской нам страны, был на дипломатической службе, и происходит из очень известной в Японии семьи, - ответил Хален, и после небольшой заминки добавил, - он профессиональный разведчик.
   Толппанен, издав уголком рта цыкающий звук, открыл ящик стола, извлёк оттуда листок бумаги:
   - Это информация, собранная капитаном Ипатти, она касается вашего японского друга.
   Расправив помятый уголок, он продолжил:
   - Вы правы, майор Каваба, - разведчик, дипломат. Учился в Германии...
   При упоминании учёбы в Германии, подполковник прервался, посмотрел на вытянувшегося лейтенанта, и продолжил:
   - ...воевал в Китае, работал в японских посольствах Рима и Берлина, год провёл в США, представляя интересы радиопромышленности Японии. Его семья была весьма богата и влиятельна во все времена японской истории. Военные, дипломаты, финансисты. Его дед входит в состав Совета Старейшин императора, его дядя занимает должность лорда - хранителя печати...ещё бы знать, что это все у них значит.... В любом случае его родственники - приближенные к персоне императора люди.
   Он вздохнул, положил листок перед собой, и потёр руки:
   - Вы не знаете, что он забыл в наших краях, зачем рвётся с вами в эту глушь, под пули русских? Не спрашивали у него?
   Райно пожал плечами:
   - Нет.
   - А вот капитан Эколла, который знал его ещё по Берлину, спросил! И знаете, что он ответил? То, что обещал вашему общему знакомому из Германии, присмотреть за вами!
   Райно удивился:
   - Впервые слышу об этом! Майор Каваба никогда не говорил о таких знакомых.
   Толппанен несколько секунд пристально смотрел на недоумевающего лейтенанта, затем встал, прошёлся в задумчивости по кабинету, и присел на краешек стола:
   - Майор выполнил свою часть сделки, мы тоже будем выполнять свою. Он отправится с вами. Ваша рота будет держаться подальше от боевых действий. Вы продолжите заниматься затеянным вами строительством дороги. При этом ваша прямая обязанность обеспечить безопасность нашего японского гостя. Вам понятно?
   - Так точно, господин подполковник!
   Толппанен задумчиво кивнул, глядя стоящего перед ним лейтенанта:
   - Как себя чувствуете, лейтенант? Может мне вас вернуть в госпиталь? И тогда не придётся тащить в лес этого японца? Задачу вы свою уже перевыполнили! Благодаря вам мы нашли людей, оружие, дорогу проложат и без вас...
   - Я здоров, господин подполковник, прошу оставить меня командовать ротой!
   - Хорошо. Вашу просьбу удовлетворили, не смотря на трудности с подготовленными резервистами, вам оставили весь командный состав, и численность вашей роты увеличена вдвое, за счёт мобилизационного резерва шюцкора. Занимайтесь строительством дороги, не буду напоминать вам, что значат для нас эти снаряды...
   Подполковник вернулся в своё кресло:
   - План штурма уже разработан, начнём на днях, после подхода подкреплений. Ставка, учитывая изменившуюся ситуацию и новые обстоятельства, присылает нового ответственного за операцию по доставке снарядов. Вы остаётесь командовать ротой и переходите в его распоряжение.
   Подполковник, осмотрев стол, протянул стопку ведомостей:
   - Вам знакомы эти документы?
   - Да, это накладные с оружейного склада майора Каваба из Кеми.
   - Дайте-ка, я угадаю, вы ведь не интересовались у него, откуда взялось все это оружие?
   - Вы правы, господин подполковник, не интересовался.
   - Наши службы проверили серийные номера некоторых образцов, и выяснилось, что это оружие - собственность правительства Финляндии. Это так называемый "китайский" заказ 1937 года. Пулеметы Лахти\Сорваланта, калибра 7.92 мм, изготовленные у нас по просьбе Китая, пистолеты Лахти, и закупленные в Германии пистолеты "Вальтер", карабины "Маузер" и патроны калибра 7,92 мм. В 1938 году часть сделки была выполнена на 25 процентов, а потом, под давлением Японии, воюющей в Китае, договор был разорван нашей страной. Но значительная часть оружия, отправленного китайцам, пропала. Разгорелся громкий скандал, который удалось погасить при помощи США. Они организовали поставки своего оружия китайцам. Эти поставки оплатило правительство Финляндии, за счёт кредитов, взятых в американских банках. Так что это наше оружие! Ваш друг полон сюрпризов! И вот вам приказ, поинтересуйтесь у него, каким образом это оружие, оказалось на складе у японцев! Вы можете идти, и берегите нашего друга.
   Райно развернулся и, выйдя за дверь, рухнул на ближайший стул в приёмной, с блаженством вытягивая раненую ногу, до сих пор ноющую после погрузки бесконечного числа оружейных ящиков.
  
  
  
   21.02.1940г. 23:30
   Сводная группировка советских войск "Яурус-йоки".
   Западная застава - Западное КПП.
  
   За полчаса до полуночи, на участке западной дороги между КПП и заставой, из леса, вынырнули белые фигурки, несущие ствол спиленного дерева. С противоположной стороны к ним навстречу бросилось несколько таких же групп, волокущих сваленные деревья. За ними показались одиночки, тянущие за собой волокуши с грузом мин, боеприпасами и мотками колючей проволоки. За десять минут дорога была заминирована и перекрыта двумя завалами, между которыми засело не менее двух взводов. Западная застава оказалось в окружении.
   Пост охраны, стоявший на "складской" сопке, финнами был снят бесшумно. Никто не подал сигнал тревоги, когда по каменистым кручам сопки, на территорию склада, по веревкам, спустилось два десятка егерей.
   Внезапная атака финнов застала батальон охраны врасплох, никто не ожидал нападения изнутри, со стороны складов. Бои начались на пороге казармы, ряд построек на южной стороне склада оказались захвачены в первые минуты боя.
  
   Тайлонена, недавно заснувшего в своей землянке, разбудил охранник, трясший его за плечо:
   - Вставайте, товарищ комбриг, тревога, финны напали!
   - Что?! Где?
   - На складах, - охранник протянул Джари полушубок с ушанкой, и добавил, - крепко воюют!
   Поднявшийся комбриг помотал опухшей головой, разгоняя сонную хмарь. Торопливо сунул ноги, со спешно намотанными портянками, в разношенные сапоги. В землянку издалека доносилась непрерывная, беспорядочная стрельба и разрывы гранат.
   Распахнув дверь, Джари, на ходу опоясываясь ремнем, выскочил наверх, оглядываясь по сторонам.
   - Тревога! Тревога! - донеслось от закрытых ворот крепости, и тут же завыла сирена. Второй охранник, кинув взгляд на комбрига, напрягся в ожидании приказа, и, нервничая, поправил висевший на шее автомат. Кругом раздавались крики, на стенах крепости и между рядами палаток мелькали факелы и огни фонарей. Мимо них пронеслось несколько бойцов и, исчезнув в башне, через несколько секунд, выскочили из нее наверху, и, стуча сапогами по помосту, растворились в темноте, разрываемой вспышками выстрелов.
   - К Окуневу! - бросил охране Тайлонен, и они втроем устремились к зданию штаба бригады.
  
   - Бои на территории склада. Нападение на обе заставы, обстрелян западный КПП, - едва Джари переступил порог штаба, как Окунев начал свой доклад, держа трубку телефона возле уха, - нет связи с "сопкой" и западной заставой! Ольшаников выслал взвод бронемашин к западной заставе.
   В штабе все уже были на ногах, раздавались звонки телефонов, слышались голоса радистов, вызывавших "Запад" и пропавшую "складскую" высоту.
   - Автопарк?
   - Обстреливают с сопки одиночным огнем.
   - Это кто? - Джари развернулся к занавешенному окну, за которым громыхнул пушечный выстрел.
   - "Трехдюймовка" лупит, - определил калибр по звуку начальник штаба бригады, - Хомятов проснулся?
   Он хотел еще что-то добавить, но его прервал вздрогнувший под ногами пол, и прогремевший звук взрыва, заставивший забренчать стекла в рамах.
   - Что еще такое? - Джари остановил рукой качнувшуюся лампу, висящую под потолком.
   Затрезвонил телефон. Дударев, схватив трубку, выслушал сообщение и растерянно повернулся к Окуневу:
   - Это с западного КПП, Дорофеев на связи. Бронегруппа подорвалась на фугасе. Один броневик подбит, один поврежден. Есть потери в личном составе!
   - Какой еще фугас? - удивился Окунев, - дай я поговорю с ними!
   Затрезвонил еще один телефон. Джари, опередив всех, схватился за трубку:
   - Слушаю! Да, я! Что?! Отбить немедленно! Отправляй всех в парк. Помощь будет, я сказал, будет! Вы уверены? Хорошо передам!
   Комбриг, выслушав Балашова до конца, с раздражением опустил трубку на аппарат, недовольно окликнул начальника связи:
   - Панкратов!
   - Я, товарищ комбриг!
   - "Складскую" можешь уже не вызывать, наших там нет...
   На секунду в помещении воцарилась тишина, прерываемая криками и стрельбой, доносившимися снаружи.
   Джари оглянулся на задумчиво замершего с телефонной трубкой своего зама Окунева, и добавил:
   - Николай Михайлович, раненых со складов нужно принять. Балашов успел их эвакуировать, перед тем как половину складов "лахтарям" сдал! Что такое, что еще случилось?
   Окунев, недоумевая, опустил трубку:
   - Похоже, западная застава прекратила сопротивление, товарищ комбриг. Дорофеев докладывает, там стрельба стихла.
   - Может, отбились, и белофинны отошли? - предположил Риканов.
   - За завалом слышен звук моторов. К финнам, атакующим западное КПП, подоспело подкрепление.
   - Откуда там завал? - комбриг бросил взбешенный взгляд на своего зама, - И что с бронегруппой случилось?
   - При подходе броневзвода младшего лейтенанта Гридина к завалу, финны взорвали фугас большой мощности. Взрывом был уничтожен один броневик, и еще два получили повреждения. Один из них был вскоре добит огнем крупнокалиберного пулемета и подожжен, экипаж другого пытается восстановить свою машину под огнем и вывести раненых. Вышедшие на расчистку дороги трактор и два танка, следовавшие за ним, также подбиты из засады огнем противотанковой батареи.
   Джари присел к столу:
   - Пошлите к ним помощь немедленно! К ним, к Балашову! Поднимайте батальоны, где все люди? Где Рамоданов, Шавдия, Поливанов?
   - Шавдия уже на западных воротах, Поливанов на восточной заставе, там пока тихо. Рамоданов, Васильев, Ольшаников в парке, технику запускают.
   Окунев схватил зазвеневший телефон, выслушал и, окликнув своего начальника штаба, протянул ему трубку:
   - Это Дорофеев, просит поддержку артиллерийскую, финны собираются КПП штурмовать, поговори с ним.
   - Я на стену, Пал Петрович со мной? - Джари поднялся, застегивая воротник, и позвал Окунева, - и ты майор, тоже собирайся!
   - На северной стене уже есть потери, от огня финских снайперов, - предупредил их Риканов, беря трубку телефона у Окунева.
   Уже на улице, приблизившись к башне, Джари обернулся к идущим следом за ним командирам:
   - Балашов сообщил, что его бойцы пленного взяли. Думают, что это русский, когда вязали его, он им от души по всей родне прошелся! Его сейчас Курнятов со своими орлами в парке допрашивает.
   Окунев поддержал тему:
   - Дорофеев уже докладывал. Его бойцы слышали, как на той стороне команды на русском языке звучали. Возможно, белая гвардия на помощь своим дружкам подтянулась.
   Комиссар хмыкнул, но промолчал, и тяжело дыша, продолжил подниматься по ступенькам наверх башни.
   - Что Пал Петрович, старые знакомые? - не ускользнула его усмешка от Тайлонена, - никак не уймутся? Сильный враг, достойный противник?
   Сзади них по лестнице загрохотали сапоги поднимающихся красноармейцев.
   - Уф! - остановился комиссар, переводя дух, и махнул рукой, - чепуха! Сколько их там, этих недобитков осталось? Да и не дружки они Маннергейму, так... попутчики. Был царский генерал, да вышел весь. Оголтелый национализм в каждой выступлении из него прет, без конца Россию и русских дерьмом поливает. А эти предатели, ему, кровавому барону, пятки лижут, ставку на него сделали, на убийцу, у которого после восемнадцатого года руки по локоть в финской и русской крови. Агония у них, посмертные судороги, мечутся из стороны в сторону, решают, кому напоследок подороже продаться ...
   Соколов вздохнул и сделал еще несколько шагов по лестнице. На верху башни он, оглядываясь на окруживших его командиров и бойцов, улыбнулся и подвел итог:
   - Сколько веревочке не виться, а конец у этой братии один будет, либо петля на шею, либо пулю в лоб. Ну, вот и провели так сказать политинформацию в боевых условиях.
   На сопке, захваченной финнами, забился огонек, и по автопарку полоснула красной плетью трассирующая пулеметная очередь.
   - Не высовывайтесь! - предупредил всех Джари, и тут же сам полез к парапету башни с биноклем.
  
   22.02.1940г.
   Зимняя лесовозная дорога Яурус-йоки - Кеми-йоки.
   Захваченный опорный пункт русских "Западная застава".
  
   Юрий Виртала, очищая рукоятку ножа от намерзшей крови, наблюдал как мимо разгромленной заставы красных, объезжая дымящиеся остовы сожжённой техники и неубранные трупы в потрёпанных маскхалатах, пробираются несколько грузовиков, везущих боеприпасы и подкрепление отряду Сбитнева, застрявшему на подходе к крепости.
   Советы непрерывно обстреливали устроенный "сбитневцами" завал, и пытались расчистить дорогу, бросая в атаку бронетехнику. Штабс-капитану удалось, подбив несколько броневиков и танков, ценой больших потерь удержать свои позиции, но сил для штурма опорника, стоящего перед крепостью, у него уже не было. Так что помощь ему не помешает.
   Юрий проводил взглядом рычащий трофейный тягач, замыкающий колонну. Странный высокий кузов, плотно затянутый брезентом со всех сторон, привлек внимание многих.
   Среди солдат, смотревших на колонну, уходящую в сторону огрызающейся огнем крепости, Юрий увидел своего младшего сына. Матиас, в белом маскировочном костюме, с несколькими винтовками на плече, стоял среди своих приятелей, и обсуждал проезжавшую мимо технику.
  
   На третий день пребывания Юрия в "лесной роте", к воротам трудового лагеря, подъехал грузовик. За рулем сидел его тесть, привезший продукты для людей Юрия, письма из дома, и жесткий наказ от жены и дочери - вернуть Матиаса домой. Юрий остался со своими людьми, а Матиас, уехал с дедом. Тесть Юрия, предъявил лагерному начальству повестку о призыве любимого внука в ряды шюцкора. Весомость повестки была подкреплена множеством бумажек с печатями, и немалой долей продовольствия, привезенного на грузовике.
   Через две недели, вся охрана трудового лагеря, вместе со своими новыми винтовками и розовощеким, пухлым начальником, была отправлена ближе к фронту. Негоже таким крепким парням, отираться в таежной глуши в тот момент, когда вся страна встала грудью на пути красной лавины. Их места заняли деды в старой армейской форме мышиного цвета, с револьверами в потертых кобурах, и берданками за плечами, а Юрий, как старший офицер, был назначен начальником лагеря.
   Узнавший об отправке отряда Юрия на Лапландский фронт, Матиас рванул к отцу, свалив на своего деда решение всех проблем, возникших после его "побега", на прежнем месте службы.
  
   Поймав взгляд отца, Матиас, хлопнул по плечу крепыша, стоявшего рядом, сказав что-то веселое, и направился к Юрию.
   - Оружие все собрали? - вопросом встретил сына Юрий, постучав рукояткой ножа по прикладу автомата, висевшего на шее Матиаса.
   - Так точно, господин лейтенант! - сынуля задрал подбородок, "щелкнув" пятками сапог.
   - Документы?
   Матиас, придерживая винтовки, достал из кармана сверток и протянул его отцу:
   - Только это, основное Тормо забрал, а это после уже нашли.
   Юрий, развернув ткань с бурыми пятнами, заглянул в пакет, заполненный записными книжками, письмами, фотографиями.
   - Это тоже Уотинену отнеси, - лейтенант, обернув документы в тряпку, сунул свёрток сыну в карман куртки.
   Вытаскивая руку, он заметил, что из кармана сына что-то выпало под ноги. Нагнулся, подобрал кусок серой ткани, оказавшийся вырезанной петлицей с двумя квадратиками. Ничего не говоря, запихнул обратно сыну в карман.
   Виртала знал, откуда это. Там во дворе опорного пункта, среди разбросанных обломков бревен и досок, лежал молодой парень в буденовке и шинели, залитой кровью на груди. Юрий стреляя в упор, не оставил молодому командиру заставы, застигнутому врасплох, и удивленно распахнувшему глаза, при столкновении на крыльце блокгауза, ни малейшей надежды.
   Сын подобрал трофей, добытый отцом.
   - Сколько их было? - спросил Виртала о разгромленном гарнизоне, - вы всех нашли?
   - Пятнадцать. Только двое уцелело, под развалинами нашли, их "городские" в лес потащили, допрашивать.
   Юрий невольно поджал губы, бросив недовольный взгляд в сторону мрачного леса.
   - Тебе, что жалко их, отец? - спросил Матиас, увидев изменившиеся лицо Юрия.
   - А тебе? - встречный вопрос, и требовательный взгляд отца, - ты не ранен?
   Что случилось с тем пареньком, испуганным первым боем, и изумлено разглядываюм нательный крестик. Православный крест, свисающий с шеи красноармейца, распластавшегося на краю финского окопа, и уставившегося в свинцовое небо распахнутыми безжизненными глазами.
   "Они же все безбожники?!". Оказалось, что не все.
   Что случилось с ним, с всеобщим любимчиком, веселым и добрым Матвейкой, ставшим равнодушным к страданиям и боли посторонних людей. Без всяких эмоций, оттирающим снегом замерзшую на рукаве, явно не свою, кровь.
   Смотрит уверенно, стоит крепко, вытянувшийся и заматеревший за последние два месяца, прошедших после их постыдной отправки с фронта Карельского перешейка. Обрывая нерадостные воспоминания отца, парень отвечает не задумываясь:
   - Нет и нет. Не жалко! Я не ранен! И знаешь, почему мне их не жаль? Потому, что я не Матвей Ларионов, я Матиас Виртала! Я финн, папа!
   Подрос волчонок, дерзок без меры, зубы скалит! А разве ты не этого хотел, царский офицер, поручик пограничной охраны, разве не ради благополучия своей семьи, ты оставил службу, родину, своих родителей? Не ради будущего своих детей сменил фамилию, и веру? И разве это не правильный ответ парня, взявшего в руки оружие, как и тысячи других, для защиты своих родных и близких.
   Юрий, резким движением руки, обхватив сына за шею, притянул его к себе и, прикоснувшись губами к стриженому виску, зашептал:
   - Так и надо! Все верно Матиас, это твой дом, и ты его защищаешь! Твоему деду бы понравились такие слова!
  
   По реакции выскользнувшего из его рук сына, Юрий догадался, что рядом кто-то есть. Вернулся Викульский, отходивший на поиски съестного.
   - Ты ел? Садись, перекусим. Подожди, Лева нас покормит!
   Лев Викульский, бывший мичман, участник Кронштадтского восстания, перешедший по льду залива в Финляндию, и уже давным-давно ставший при Юрии казначеем, "комиссаром", и блюстителем армейской дисциплины в отряде, потряс мешком, в котором глухо звякнули консервные банки.
   - Оставайся, Матвей, подкрепимся, посмотрим, чем краснопузых кормят.
   - Не-е, спасибо, дядь Лев. Пойду я. Мне еще оружие сдать, - отказался Матиас, хлопнув по прикладу одной из винтовок, - и Тормо найти нужно, документы отдать.
   Он поправил оружейные ремни на плече, и, отойдя на несколько шагов, добавил:
   - А кофе я со своими попью...
   - Что, подрос, малек? Теперь для него мы не свои? - усмехнулся Лева, доставая из мешка консервную банку, - своевольничать начал?
   И тут же подсунул эту банку под нос своему начальнику:
   - Гляди!
   - Зачем? Я что, бекона не видел? - Юрий отнял у него банку, повертел, читая этикетку, - в Риге сделано, что такого?
   - Нет, ты на дату погляди! Неделю назад сделали, как она здесь оказалась? Если красные, тут полтора месяца в окружении сидят!
   Сдвинув несколько горящих головешек, Лева поставил на них вторую банку, проверив дату и на ней:
   - Точно такая же!
   Со стороны леса донесся крик, пропитанный болью. Лева подскочил, держа в руках нож с широким лезвием, вгляделся в темноту чащобы.
   - Там Тормо со своими ребятами пленных допрашивают, - пояснил Юрий и тут же добавил, - на самолете твои консервы привезли, красные позавчера последний раз самолёт принимали, и вчера прилетал, покружил над крепостью, да несколько мешков им скинул.
   - Еще одна машина идет!- поднял голову и прислушался Лева. За деревьями мелькали фары одинокого автомобиля. Через некоторое время на территорию разгромленной заставы въехал легковой автомобиль, заявивший о своем прибытии двумя короткими гудками. Юрий поднялся, заправился и пошел встречать гостей.
   - Какие потери в отряде? - после молчаливой недолгой прогулки по захваченной заставе, Купари наконец-то обратил внимание на Юрия.
   - Четверо убито, пятеро ранено.
   Майор, поддев носком сапога обгорелый кусок доски, отбросил его в сторону:
   - Поступаешь со своим батальоном в распоряжение Сбитнева, лейтенант. Поднимай людей и отправляйся! Здесь оставишь несколько человек, для расчистки дороги и сбора трофеев.
   Начальник местного шюцкора остановился, рассматривая тела красноармейцев, извлеченных из-под развалин взорванного блокгауза, и выложенных в ряд на обочине дороги.
   - Артиллерию я вам еще добавлю, целых два взвода - четыре орудия. Будет, чем танки встретить. Вот только расчеты орудийные - молодежь из учебного центра. В бою не были, опыта ноль, присмотри за ними, Юрий!
   Поднял голову, прислушался к стрельбе, доносившейся от крепости, и направился к своей машине. Прозвучавший в лесу выстрел, заставил офицеров, стоявших у автомобиля, мгновенно развернувшихся на звук, потянуться к оружию.
   Купари, настороженно всматриваясь в мрачную темь зарослей, спросил у оказавшегося рядом Юрия:
   - Это что?
   На фоне темной стены деревьев проявились белые фигуры.
   - Разведка. Тормо там, пленных допрашивал, - пояснил Юрий.
   - А где Ранта? - поинтересовался один из сопровождавших Купари шюцкоровцев, спрашивая о командире разведотряда.
   - У Сбитнева, - Юрий показал в сторону громыхающей перестрелки, вспыхнувшей вокруг КПП.
   - Поднимай людей, Юрий! - садясь в машину, снова повторил Купари, - занимайте позиции, готовьтесь к штурму. Сигнал для атаки - две зеленые ракеты над вами. И никакой самодеятельности, что бы ни случилось, держи людей, жди сигнала.
   Легковушка, посигналив на прощанье, вырулила между разбросанными взрывом бревнами, и направилась вслед за ушедшими в сторону крепости грузовиками.
  
  
   Впереди горели костры, был виден свет фар, между силуэтами стоявших грузовиков мелькали фигуры людей. Отряд Юрия приближался к остановившейся автоколонне, разворачивающей позиции в пятистах метрах от завала, за спиной у отряда Сбитнева. В соседнем лесу слышался визг пилы, удары топора и треск падающих деревьев. Несколько фигур в белом, спотыкаясь и проваливаясь в снегу, бегом тянули через поле ствол спиленного дерева.
   Расчёт, подхвативший из кузова грузовика лязгнувший пулемёт, потащил его в голову колонны. Водитель тягача в советском танковом шлемофоне, вычищал набившийся снег из-под крыльев, подсвечивая себе фонариком. Поблизости от тягача, торопливо размахивая лопатами, егеря расширяли площадку на обочине, обсыпая ее снежным валом.
   Несколько человек, при свете фар, разгружали грузовик, снимая с него длинные зеленые ящики. При подходе отряда Юрия, солдаты, суетившиеся на дороге, расступились, освобождая проход. Здоровяк в белом маскхалате, с винтовкой за спиной, подхватив на плечи два ящика, потащил их к минометной батарее, разворачивающейся на опушке леса.
   Купари, стоявший с группой офицеров, возле своего авто, повернулся на шум приближающегося отряда. Разглядев Юрия, майор, жестом, велел увеличить скорость.
   - Шире шаг, - Виртала повернулся к шагающему рядом с ним взводу.
   "Шире шаг, шире шаг" - понеслось над идущей колонной эхо. Некоторые егеря, услышав русскую речь, с удивлением смотрели на людей в таких же маскировочных костюмах и с оружием в руках.
   Лева догнал Юрия, и, указывая на обустраиваемые пулеметные гнезда, на пулеметчиков, настороженно выглядывающих из своих бревенчатых "гнезд", выругался:
   - Эти суки, что, за нашей спиной пулеметы ставят? Я иду, мечтаю, что господин штабс-капитан Сбитнев с таким подкреплением, всю эту красную крепость по брёвнышку раскатал! А эти господа решили нас вперед пустить, а сами думают в тылу отсидеться, чухна хитрозадая!
   - Язык придержи, Викульский! Думал, тебя здесь только на танцы приглашать будут? Обиделся, что теплое местечко в тылу уже занято? За своими людьми смотри, чего у тебя народ растянулся? - оборвал его Юрий, оглядываясь назад.
   Лева тут же отстал от командира, и его голос зазвучал вдоль идущей колонны:
   - Подтянись! Подтянись, не отставай! Шире шаг!
  
   Забренчавший телефон застал Снежина на пороге караулки у восточных ворот:
   - Дежурный слушает! Да, я! Нет, не сменили! Ты чего звонишь то, Никит? Что у тебя? Так у всех стреляют! Пушки? Хорошо, я передам!
   Отзвонивший в штаб, Константин, выйдя из караулки на свежий воздух, уставился на приоткрытые ворота крепости, за которыми ревел танковый двигатель.
   Газующая " бетешка", лихо развернувшись, задом заползла в подготовленное для неё укрытие, и тут же завертела башней, проверяя доступный сектор обстрела.
   Из переднего люка вывалился механик-водитель, приземлившийся на четвереньки. Отряхнув колени от снега, и пригнувшись, торопливо засеменил по следам своего танка, подсвечивая себе фонарем.
   - Потеряли что-то, товарищ капитан? - узнал Рамоданова Константин, выбравшийся за ворота.
   - Здорово комендант, - откликнулся комбат, - треск какой-то и хруст нехороший слышал. Вот гусеницы проверяю!
   - А это вы слышите, товарищ капитан? - Костя, завертев головой, прислушался к нарастающему шуму, - о, смотрите, смотрите! Что это?
   Он выскочил на дорогу и взмахнул рукой, указывая на ярко-красный шар, с ревом летящий в их сторону.
   Остолбеневший Рамоданов, проследил жёлто-белый шлейф, протянувшийся над ними в сторону кладбища.
   Не успела погаснуть полыхнувшая высоким пламенем вспышка, озарившая заснеженные могилки, как танкист бросился к Снежину:
   - Связь со штабом есть? Это же "эрэсы", Раиса Семеновна, чтоб меня!
   - Кто? - лейтенант, ослеплённый яркой вспышкой, потер глаза, - связь есть, там в караулке. Какая еще Семеновна?
   - Бегом! - потащил его Платон, - надо срочно доложить в штаб!
  
   Джари рвал и метал, требуя найти Клинова. Наконец то, нашли, отозвался телефон на линии из автопарка:
   - Тебя где черти носят, лейтенант? Нашлась твоя "катюша"! Видел?! Зачем ты здесь, помнишь? А ты знаешь, что этот приказ никто не отменял? Помнишь, знаешь... Выполняй, Клинов! Собирай группу, бери роту у Поливанова и вперед!
   Комбриг, кладя трубку, окликнул Окунева, висящего на телефоне:
   - Про роту слышали? Отправляйте разведчиков с Клиновым. Дайте ему все, что будет просить, людей, боеприпас, оружие!
  
   - Опять запустили! - Риканов поднял голову, прислушиваясь. Раздался уже знакомый рев и под ногами вздрогнул пол штабного барака, дёрнулись плотные брезентовые шторы на окнах, сбрасывая осколки стекла на пол.
   - В автопарк прилетело!
   Джари подхватил полушубок, и кивнул своей охране:
   - На выход!
   Уже на крыльце, его нагнал Окунев:
   - Рамоданов звонил из дежурки. Говорит, нас обстреливают реактивными снарядами.
   Джари кивнул:
   - Подтверждаю, это авиационные ракеты. Пропажа наша. Месяц назад в этих местах пропал самолет, бомбардировщик СБ, их после Испании, еще "катюшами" называли. Он был оснащен пусковыми установками, и имел на борту боекомплект для двух залпов "эресов". Возвращался из 14 Армии, где проводил боевые стрельбы, был подбит и совершил вынужденную посадку в этих лесах.
   - На поиски самолета с новейшим экспериментальным вооружением, направились несколько групп, в том числе и наш "Аметист", но финны успели к самолету раньше всех. Судьба экипажа на данный момент неизвестна. Теперь мы видим, что противник решил применить захваченное оружие против нас, - Джари показал на отблески пожара, полыхающего за стеной крепости, в автопарке, и повернулся к своим охранителям, - задача ясна? Найти и уничтожить! Тогда вперед, бегом к Клинову!
   Оба охранника закинув за спину автоматы, рванули к крепостным воротам. Проводив их взглядом, комбриг спросил Окунева с вздохом:
   - Рамоданов-то, откуда о них знает?
   - Как я его понял, в 38 году, в Забайкалье, он принимал участие в экспериментальных стрельбах. Тогда, на БТ-7 ставили пусковые установки для РС, и его батальон на полигоне, в полевых условиях отстреливал по мишеням. Прицельности никакой, разброс непредсказуем, при редких попаданиях по танкам-мишеням, снаряд обеспечивал поражение...
   Джари промолчав, оглянулся на крепостную стену, верхушка которой была освещена светом пламени, пожирающего постройки в автопарке.
   - Похоже, они пристрелялись! Готовятся к залпу? Сколько было снарядов в самолете?
   - 16 "эрэсов", на два залпа...
   - Часть они расстреляли, если большой разлет снарядов, то может быть и пронесет? Им стрелять нечем!
   Джари хмыкнул:
   - А что, по-твоему, в первую очередь вывозил с авиасклада Алдеев? Что было в грузовиках, захваченными финнами?
   Ошеломленный взгляд, привставшего от удивления, майора:
   - Неужели...??
   - Вот именно - РС-132!
   Комбриг прислушался к грохоту на востоке:
   - Это на Восточной заставе?
   - Так точно. Арудин жаловался на артиллерийский обстрел, - Окунев потёр виски, собираясь с мыслями, - будем отводить заставу?
   - Ни в коем случае! Так и будем отдавать, одно за другим? Склады, заставу, КПП? - Джари решительно отверг предложение майора, - Западную заставу потеряли, теперь под самыми стенами бьемся! Арудину так и передайте - заставу держать!
   Слова комбрига потонули в диком вое, с которым огненная стрела, едва не зацепив крышу штаба, пронеслась над ними и обрушилась на постройку возле восточных ворот.
   Реактивный снаряд, оставляя за собой веер огненных искр, угодил в верхнюю часть стены и взорвался, засыпая все вокруг кусками древесины и тлеющими щепками. Мощный взрыв пробил в частоколе трёхметровую брешь, ощерившуюся горящими обломками бревен.
  
   Снежин, кашляя от пыли и дыма, вывалился из дежурки, зажимая руками уши, и отчаянно затряс головой. Следом за ним вылетел Рамоданов, отряхивая свои плечи, осыпанные пылью, опилками, и прочим мусором, обрушенным на него вздрогнувшей постройкой:
   - Парк тоже накрыло? Давай наверх!
   Костя кивнул и бросился к лестнице в угловой башне. Разрывы, один за другим, тряхнули заскрипевшую крепостную стену, подняв пыльное облако внутри башни. Снежин взбежал по лестнице, протирая на бегу глаза.
   - Попадание по навесу! У Ольшаникова потери! - разглядев в амбразуру дым и огонь, поднимающиеся над парком, крикнул лейтенант, устремляясь к выходу из башни.
   - Голову береги! - заорал ему Рамоданов, - куда разогнался?!
   Пригнувшись, они выскочили из башни и, промчавшись по скрипучему настилу, припали к щелям в частоколе. В парке, экипаж подбитого броневика, суетливо пытался спасти свою горящую машину, закидывая ее снегом, забивая кусками брезента шипящие языки пламени, не обращая внимания на огонь, подбирающийся к палаткам, штабелям строительной древесины, и снарядным ящикам, накрытым серой рогожей.
   - Что они делают? Что?!! Где Ольшаников? - завертелся на стене Рамоданов, - где все? где Васильев? Где командиры? Отсекай, отсекай!
   Чертыхнувшись, капитан заскочил на ящик, и, перевалившись через верх стены, оттолкнулся от шершавых бревен. Костя не успел придти в себя от неожиданности, а снизу уже раздавался крик комбата, выбравшегося из сугроба на дорогу, и мчавшегося спасать автопарк:
   - Отсекай! Огонь отсекай! Ящики, ящики! Снаряды убирайте!
  
   На соседней башне, оживая, завертела задранным стволом зенитка, неподвижная до сих пор.
   Расчет, напряженно оглядываясь по сторонам, наблюдал сквозь щели за противником.
   - Опять! Опять летят! - завопил один из зенитчиков, и, вскочив на широкую лавку, стоящую у стены, замахал рукой в сторону внезапно вспыхнувших огней, - вон, они!
   - Огонь! Сбивайте их! Огонь! Стреляйте! - закричал Снежин и, глядя на стремительно приближающиеся красно-желтые шары, понял, что уже поздно, расчет, промахнувшись первой очередью, безнадежно запаздывал с повторной стрельбой.
   Неожиданно, подлетая к крепости, один из летящих шаров резко нырнул вниз и ударил возле подножия бревенчатого тына, взметнув столб огня, земли, льда.
   Две других ракеты, перелетев через содрогнувшуюся крепостную стену, разорвались яркими вспышками на краю "копай-городка", снося палатки и несколько дощатых хибар, пристроенных у северной стены.
   Четвёртый снаряд, отклоняясь влево, пронёсся над рухнувшим ниц комендантом и зенитным расчетом, обдавая их жаром ревущего двигателя. Пролетев над замерзшей рекой, огненный шар, врезался в крутой обрыв противоположного берега, и взорвался, осыпая сбитыми сучьями и комьями грунта заснеженный лед.
   Константину, вскочившему на ноги, в отблеске пламени, показалось, что от взрыва содрогнулся весь противоположный берег, с его отвесными стенами, деревьями и валунами.
   Под северной стеной, на месте разлетевшихся по сторонам построек, образовался пылающий завал, с торчащими из него досками и концами разбитых бревен, который уже начали растаскивать красноармейцы. Два пушечных броневика, уходя от огня, одновременно попятились задом, отъезжая в сторону штаба. В районе госпитальной кухни бойцы возводили баррикады, перекрывая проходы между бараками брёвнами, горелыми досками, и мешками с грунтом.
  
  
   - Здорово, лейтенант! Чего Джари шум поднял? - рядом с Клиновым, затаившимся в снежном окопе, свалился Тухтаев, - нас с Шагиным к тебе отослал. О, и Тигонин здесь!
   - Вся группа здесь! Вы вовремя! Мы уже на взлете! - Клинов пригнулся, всматриваясь в темнеющую полосу кустарника, - Савельев с ребятами масловскими на разведку уполз, тропинку нам чистят. Старшина!
   Лейтенант, окликнув Яремко, приказал выводить группу по следам Савельева к берегу, и там дожидаться остальных.
   - Вы и Маслова забираете, товарищ лейтенант? - подполз к Клинову Дорофеев.
   - Могу тебе его оставить, - Клинов выщелкнул магазин из ТТ, протер ее о колено, вставил обратно, спрятал пистолет в кобуру, и пихнул лежачего рядом старлея, командира роты разведчиков, - он тебе нужен? Хватай - он твой! А его роту, да, забираю, с нами пойдет, вон Сеченский покомандует!
   - А я с кем останусь? С кем мне КПП защищать? - Дорофеев, прижавшись спиной к бревну, развернулся, прислушался к несмолкающей перестрелке.
   - Маслов останется, если хочешь, чем он тебе плох? А твои люди где?
   - А сколько там моих? - зло проговорил Дорофеев, продолжая прислушиваться, ему было совсем не до шуток.
   - Будет тебе помощь, будет! Шавдия своих орлов прислать должен! - успокоил его Клинов, с беспокойством поглядывая на ночное небо, - тебе обещали, значит будет!
   Маслов, оторвался от щели, и, стряхивая с капюшона куртки налетевший снег, заметил, подтверждая опасения Дорофеева:
   - Пулемет замолк на левом фланге, давно уже молчит...
   - Вот черт, - Дорофеев напрягся, подтягивая к себе винтовку, - это вот, совсем ни к чему!
   Он с тоской посмотрел в сторону крепости, на стенах которой мелькали вспышки выстрелов, отблески факелов, и лучи фонарей, проклиная застрявшее подкрепление.
   - Ну, - он вдохнул всей грудью, и повернулся к Клинову, - удачи вам, ни пуха, ни пера!
   Махнул, прощаясь с командиром роты, старлеем Масловым, и пригнувшись, побежал к замолкнувшему пулемету.
   Маслов повернулся к Клинову:
   - Клинов, сдается мне, нам Ладо дождаться надо. Как подмога придет, тогда и двинемся за твоей "катюшей", Дорофеев не сдержит, негоже его одного здесь бросать!
   - Сдержит! Никто его не бросает! А нам некогда, скоро светать начнет, в лесу не пропихнуться будет, не пройдем! Каждая минута дорога! А-а-а-аа! Опять, суки!
   Вспухшее во мраке, молочное облако выпустило четыре огненные стрелы, с рёвом, ушедших к крепости.
   - Вот сволочь! - вскочил на ноги лейтенант, глядя как один из снарядов, пронесшийся над ними, угодил в сугроб у подошвы стены. Мощный взрыв потряс землю, следом за ним раздались еще два внутри крепости.
   - Ложись, дурак! - старлей, сбив Клинова с ног, прижал своим телом, вдавливая в рыхлый снег.
   На спину Маслова посыпались щепки и комья мерзлой земли. До Клинова, успевшего прикрыть голову руками, долетел приглушенный расстоянием и стеной крепости еще один раскатистый взрыв. Из-за завала, донеслись радостные крики противника.
   - Слезь с меня кабан! - отпихнул Маслова лейтенант, выбираясь из-под него, и забурчал, -ну, точно русаки там! Слышишь, как родным литературным, паразит, на радостях, загибает?
   Глядя на столбы дыма, поднимающие из-за стены, Клинов стукнул себя по коленке:
   - Джари мне голову оторвет! Смотри, что творится! А ты говоришь подождать!
   Рядом с ними раздался протяжный вой и черно-белый разрыв вырос рядом с разрушенной оградой, осыпая землей лежащих в укрытиях красноармейцев.
   - Ложись, мины! - запоздало крикнул старшина-пограничник, и откатился под прикрытие обгорелого бревна.
   Недалеко от них, за завалом рявкнула пушка белофиннов, и бронебойный снаряд, влетев в развалины КПП, подняв на дыбы размолотые и треснутые коротыши обожженных бревен, заставил замолчать ручной пулемет.
   - Кисло придется Дорофееву без пулеметов, - потер щеку Маслов, почувствовав болезненный укол, - не устоит ведь парень, не удержится! Неспроста артиллерией кордон обрабатывать начали! Пойдут в атаку, сомнут!
   - Не бросят его, Слав! - недовольный Клинов разглядывал разодранный на плече рукав маскировочной куртки, - вон от ворот сто шагов! Сейчас наши примчатся, и Ладо, и Рамодан, с пулеметами и гранатами, танками! Ну, где Архипыч, чего он медлит?
   Пригнувшись от разрыва мины, Маслов сгреб за плечо лейтенанта, и подтащил его к себе:
   - Глаза разуй, контуженый! Вон там семафорят! Он?
   Доли секунды хватило, чтобы разглядеть в темноте, на самой кромке леса мелькнувший огонек фонарика. Это он, Архипыч! Зовет! Ай-да-а! Короткая вспышка, длинная! Точка-тире! Зовет! Путь свободен!
   - Все, все! Уходим, скорей, забирай своих, уходим, уходим! Быстрей! Бегом!
   Опустели окопы, белая змейка поползла сквозь мелколесье, кусты, обтекая валуны, вдоль берега. Оставшиеся пограничники из дежурной смены переглянулись, и вслед за очередным взрывом донеслось:
   - Командир, патроны треба!
  
   Риканов влетел в землянку:
   - Клинов увел своих. Дорофеев патроны просит.
   - Связной от него был? Телефон же не работает! - удивился Панкратов.
   - В бинокль видно! Они портянки на шлагбауме растянули, углем написано "Патроны!", не трудно догадаться, чего просят!
   - Может пора, товарищ комбриг? - приподнялся Шавдия.
   - Рано, Ладо, жди! Люди твои, где?
   - Здесь, на западной стене! - ответил комбат, - в башнях, да в землянках, у ворот сидят!
   - А ты здесь сиди, жди, пока я не скажу! Нечего народ под пули подставлять.
   Немного подумав, Джари приказал:
   - Пошлите к Дорофееву броневики, которые у штаба стоят, Его готовили первый удар врага с винтовкой встречать, с броней точно отобьется! Ждем!
   - Арудин, тоже людей просит, с лопатами и кирками!
   - Окапываться решил? А не поздно? Что у Балашова? - Джари посмотрел на Окунева, - что там, на складах?
   - Сопка утеряна нами окончательно, оттуда по крепости ведется пулеметный и артиллерийский огонь, - ответил майор, - большая часть складов в руках противника, но пока Балашов держит дорогу, финны там не пройдут, и вывезти ничего не смогут.
   - Это же "полковушка" бьет? Откуда? - комбриг вычленил орудийный выстрел из хаоса беспорядочной пальбы.
   Окунев с досадой стукнул карандашом по столу:
   - Так точно, 76-милиметровка. Та, что на сопке, захвачена финнами, бьёт по парку, по крепости...
   Комбриг задумался, опустился на табурет, облокотившись на край тумбочки, заставленной телефонами. Провел несколько раз взад-вперед ладонью по коротко стриженой голове.
   - Хомятов, сам где?
   - На складах, с Балашовым...
   - Кто там ещё?
   - Хмара, со своим отрядом.
   - Раненых оттуда вывезли?
   - Рота Сабиркина ими занимается.
   Джари покивал головой:
   - Хорошо, хорошо. Приказ такой, товарищ майор! Где Батач, где наш главный артиллерист? Вот пусть он с этой пушкой на сопке и разбирается!
  
  
   - Фру-ууу-ууу, ва-ууу, - опять завыло над головой "лесников", очередной огненный залп проревел над ними в утренних сумерках. Четыре огненных стрелы, одна за другой, ушли в сторону крепости.
   - Чего капитан хотел-то?- поинтересовался Лева у Юрия, вернувшегося на свою позицию к завалу после разговора с капитаном Ипатти.
   - Спрашивал, где нам праздничный стол накрывать, в "летнем" лагере, или до Миккели, ставки Маннергейма потерпим?
   - А денег обещал, или просто ордена повесят? А если серьезно?
   - Если серьезно, то посоветовал, заметь, настойчиво посоветовал, захватить, чёртов пропускной пункт с первого раза. А также не затягивать со штурмом самой крепости. Намекнул, что это просьба и пожелание высокого командования...
   - Насколько высокого? - сплюнул Лева, и смахнул с лица снежинку.
   - Те, самые, небожители! - ткнул пальцем вверх Юрий, - с самого верха!
   - Поэтому капитан, сам приперся сюда, просьбы передать и пожелания от тех, самых?
   - Да, и заодно еще раз решил простимулировать нас со Сбитневым перед штурмом, взбодрить...
   Подставляя ладонь, обтянутую перчаткой под падающий снег, Юрий вздохнул, провожая взглядом габаритные огоньки отъезжающего автомобиля:
   - Много чего предложил, мне и штабс-капитану, - звания, протекцию, документы, при желании помощь с обустройством в Европе...
   Виртала улыбнулся бывшему мичману, стряхивая снег с ладони:
   - Ну и деньги, само собой, Лева! Хорошие деньги, Лев Яковлевич! И вот все это пообещал! Представляешь?
  
   Развалины западной заставы, расчищенная от завалов дорога, сложенные в штабеля обожженные бревна и доски. Тела погибших защитников заставы, выложенные для наглядности в ряд. Стук топоров, и разложенные костры, освещающие проезд.
   Идущую от заставы роту останавливает легковой автомобиль, перекрывший дорогу и мигающий фарами:
   - Матиас Виртала, здесь? - с водительского места высовывается высокий лейтенант и, всматриваясь в остановившуюся колонну, и начинает повторять по-русски.
   Его прерывает юношеский голос, ответивший на финском языке:
   - Здесь! Кто меня спрашивает?
   - Садись в машину, Матиас! Господин капитан хочет с тобой поговорить.
   - Здравствуй Матиас! Отличное оружие! - подвинулся на заднем сиденье Ипатти, забирая из рук парня карабин и помогая ему залезть в салон.
   - У меня ордер на задержание члена шюцкора, самовольно покинувшего место прежней службы. Я должен тебя арестовать Матиас, как дезертира, надеть на тебя наручники, и с позором отправить домой. Не сотвори глупости, парень! - предостерег капитан, видя, как Матиас схватился за дверную ручку.
   - Куда собрался, солдат? - оборачивается к нему сидящий на переднем сиденье мужчина в маскировочном костюме, с накинутым капюшоном, с автоматом между коленями.
   - Ерхо? Ерхо Ранта?- удивился Матиас, откидываясь на спинку сиденья и убирая руку от двери автомобиля.
   - Знаешь, кто я?
   - Командир "Фернира", разведка. Я же с парнями просился в ваш отряд, а Тормо нам отказал...
   - Ты еще не передумал? - спросил Ранта. Ипатти заинтересованно посмотрел на него.
   - Нет, я хочу в ваш отряд!
   - Выслушай господина капитана, и сделай, как он говорит, а я тебе обещаю место в отряде.
   - Я согласен! Что я должен сделать, господин капитан? - развернулся к капитану Матиас.
   Раздался вой летящей мины, сзади них громыхнуло. Контуры опушки осветились яркой вспышкой разрыва.
   В стекло постучал командир роты, нетерпеливо заглядывая в окошко задней двери.
   - Нам нужно ехать, - напомнил лейтенант, сидевший за рулем, поворачиваясь к капитану.
   - Сейчас и поедем, - подтвердил Ипатти, посмотрел на парня, - Иди, прощайся, парень, у тебя минута!
  
  
   - Тише, командир, тише! - Савельев нажал на плечо Клинова, под ногой которого треснула, занесенная снегом, ветка, - уходят!
   Легковая машина забуксовала, взревев движком, и при помощи навалившихся солдат, стронулась с места, и поползла по снежной каше, виляя задом.
   Финны, подгоняемые младшими командирами, выстроились в колонну, прикрывая лица от падающего снега, и скорым шагом направились в сторону крепости.
   Клинов попятился назад, к бойцам, поджидавшим среди деревьев.
   - Тихо, незаметно, ползем к дороге. Дальше план такой. Строимся в колонну. И топаем вслед за ними. Идёт подкрепление. Подходим к минометным позициям, и стараемся делать все тихо, расчеты в ножи, закладываем взрывчатку, все рвём к чертям, а сами в лес, к реке!
   Маслов кивнул, соглашаясь, Яремко промолчал, переглядываясь с Савельевым.
  
   - Внимание всем! Полная эвакуация! - в госпитальную землянку, в окружении бойцов своей роты, скатился Сабиркин, - товарищ военврач 2-го ранга, приказано эвакуировать весь госпиталь в автопарк! Лида, Маша, собирайтесь! Захар Ильич, берите только самое неоходимое! Командуйте девчонки, с чего начать! Кого выносить в первую очередь? Собирайтесь, товарищи!
   - Сначала госпитальный взвод! Помогите Лашуку! Мы здесь сами справимся! - заартачился Гартнель.
   Медгородок занимает немалую площадь, с которой нужно вывести большое количество людей. Сабиркин согласно кивает головой, начмеду лучше знать свое хозяйство.
   Покидая землянку, лейтенант оставляет в помощь Гартнелю своего старшину:
   - Сопроводить медиков в автопарк! Глаз не спускать! Головой отвечаешь, Байкулов!
   Наверху, в медгородке, грохочет серия сильных взрывов. Взрывная волна обваливает палатки, выбивает стекла и двери в бараках. Суматоха, крики, ржание лошадей. В подогнанные разведчиками сани летят тюки с наспех собранным имуществом, пристраиваются носилки с тяжелоранеными.
   - Савельева! - гомон в землянке перекрывает зычный крик от двери, - на выход!
   - Кто там еще? - переглядываются девчонки, набивающие в спешке постельным бельем мешки.
   В заполненное людьми помещение втискивается начальник артиллерийской службы:
   - Савельева, отец твой где?
   Мария широко распахивает глаза:
   - Он с Клиновым ушел! Что-то случилось?
   Батач, раздраженно машет рукой:
   - Ничего не случилось! Вы "англичанку" пристреливали?
   Савельева догадавшись, что речь идет о трофее отца, английском противотанковом ружье "Бойс", кивает, и тут же с сожалением машет рукой:
   - Патронов мало было...
   Новый взрыв, сотрясает землянку. Автоматные выстрелы, звучащие наверху, усиливают суету.
   Капитан поднимает палец:
   - Слышишь трехдюймовку, по нам с горы лупит? Она все здесь разнесет! Надо её остановить! Где отец свою бандуру держит?
   На лестнице раздается матерный крик старшины. Байкулов, наорав на бестолковых санитаров, вбежав в землянку, умоляет Гартнеля:
   - Товарищ военврач 2-го ранга, нужно уходить! Скорее! Финны близко!
   - Хватайте этих! - злой старшина показывает своим бойцам на девушек, - под руки и тащите отсюда! Живо наверх!
   Подгоняемые старшиной, девушки с набитыми мешками, выскакивают из землянки. Их встречает визг осколков, грохот разваливающейся башни, и предостерегающие крики бойцов, бегущих прочь от падающих воротных створок. Земля под ногами ходит ходуном от частых разрывов снарядов. Из наспех сооруженных укрытий яростно гремят пулеметные очереди, на развалинах стены вздымаются разрывы ручных гранат.
   На лестнице появляется пыхтящий начарт, волочащий на себе раненого бойца:
   - Савельева, где это чертово противотанковое ружье? Ты знаешь?
   - Пустите меня! - Мария отбивается от сопровождения, и кричит капитану сквозь грохот рвущихся в медгородке снарядов, - у отца, в землянке! Я покажу!
   И сразу предупреждает:
   - Стрелять я буду!
   Батач, поручив раненого бойцам, командует:
   - Она со мной идет! Отпустите её!
   Савельева кидается к подруге, передавая мешок:
   - Справитесь без меня? Сама видишь, очень просят!
   - Беги, разберемся как-нибудь! Удачи вам!
   Журавлева машет рукой вслед подруге. Не видя рядом Гартнеля, она озадаченно оглядывается назад. Разорвавшийся поблизости снаряд опрокидывает всех в снег. Лида, разгоняя заложившую уши воздушную пробку, мотает головой. Оглянувшись, отбрасывает мешки с бельем, и ужом доползает до землянки. Мимо раненых бойцов, поднимающихся наверх, скатывается по лестнице. Приглядевшись в сумраке подземелья, замечает еще трех человек, сидящих на своих койках.
   - Захар Ильич! Вы где?
   Гартнель появляется из соседнего помещения с картонной коробкой в руках.
   - Вот лекарства собрал, не бросать же их здесь! Вы зачем вернулись, Журавлева?
   - За вами, Захар Ильич!
   Гартнель фыркает, под грохот разрывающихся снарядов, вручает коробку девушке:
   - Уходите немедленно, и не вздумайте возвращаться. Пришлите кого-нибудь, нужно раненых выводить!
  
   Савельева, торопливо зажигает свечку на полке возле выхода из отцовской землянки, рывком отодвигает топчан, из-за которого вынимает длинноствольное ружье, замотаное в простыню. Достает брезентовый сверток, и следом вытаскивает громыхающий металлический ящик. Распахивает его, осмотрев содержимое, выуживает два полных магазина. Хлопунув в ладоши, разводя их в стороны, Мария недовольно смотрит на капитана:
   - Патронов, мало!
   Перекинув через плечо ремень небольшой сумки, укладывает в нее один магазин.  Второй магазин она возвращает обратно в ящик и закрывает его. Батач успевает заметить еще несколько больших патронов, катающихся по дну ящика.
   Девушка пытается взять с топчана длинноствол, но капитан подхватывает его первым, и ожидающе смотрит на Савельеву.
   Мария, закинув за плечо свою "снайперку", поднимает ящик и командует:
   - На южную стену!
   - А не далеко будет? Что ты там увидишь? - засомневался главный артиллерист.
   - Разберемся...
   По дороге капитан перехватывает бегущего бойца, вручает ему свою ношу, приказывает следовать за Савельевой и сворачивает без объяснений в сторону.
   На верхней площадке башни никого нет. От прежних обитателей на свежих досках настила осталось бурое пятно, и блеск винтовочных гильз, застрявших в щелях пола. Мария, разматывая ружье, просит бойца принести несколько пустых ящиков снизу. Возвращаются уже вдвоем. Вернувшийся Батач, помимо двух ящиков, принес бинокль. Отпустив бойца, помог соорудить из ящиков подставку под ружье.
   Протянул бинокль, указывая приблизительное направление:
   - Присмотрись! Они этот "окурок" на прямую наводку выкатили, щиток верхний откинули, ничего не боятся, гады!
   Цель обнаружилась сразу, короткоствольная пушка за невысоким, в полколеса, каменным бруствером, окруженная суетящимся расчетом. Над верхним обрезом защитного щитка, на фоне мелькающих белых капюшонов, торчали две каски. Мария даже облизала губы. Там же, за каменной насыпью, виднелось нагромождение снарядных ящиков, освещаемых отблесками невидимого костра.
   Батач, взявшись за ружье, приложился щекой к холодному деревянному упору, вглядываясь в диоптрический прицел.
   - Не видно же, ни хрена! - с сожалением оставил соблазнительное оружие, - ближе надо подбираться! Снимаемся?
   Мария, не отрываясь от бинокля, протянула:
   - Товари-и-ищ капита-а-ан! Даже обидно, вы в меня совсем не верите? Дайте хоть попробовать!
   Выстрел "трехдюймовки" полыхнул слепящей вспышкой в бинокле. Савельева отвела глаза, приседая вместе с капитаном. Под ногами от сильного толчка, сопровождаемого грохотом и треском ломаемых бревен, вздрогнула заскрипевшая стена.
   - Хороший выстрел, пристрелялись сволочи! Надо поспешить, пока все не разнесли, - начарт протянул руку, подставляя перчатку под падающие снежинки, - а вот и снег пошел, черт бы его побрал!
   Савельева торопливо вернула бинокль хозяину, погромыхав в своем ящике, извлекла крупный патрон с блестящей гильзой.
   Вставляя его в магазин противотанкового ружья, уточнила:
   - Нам ведь пушку надо из строя вывести, так? Хомятов не обидится?
   - Только спасибо скажет!
   - А куда стрелять лучше?
   - В пушку эту стреляй, - капитан, съязвил, не сдержавшись, - ты что, там видишь?
   - А если видишь, - он хмыкнул недоверчиво, - то целься в казенную часть, в затвор, через прорезь в щитке, над стволом...
   - Первый трассирующий будет... - предупредила Савельева, припав к ружью, кивнула на бинокль, - поправите меня, если что!
   После первого выстрела Батач, матерясь вслед улетевшему в потемки "светлячку", долго таращился в бинокль, прежде чем сознался:
   - Попадания не наблюдаю!
   Мария, сердито взялась за ружье:
   - Внимательней смотрите, товарищ капитан!
   - А ведь, ты попала куда-то, Савельева, - заявил начарт, разглядывая огневую позицию противника, - оживленнее у них там стало, и наблюдателя, выше, на камнях, поставили...
   Полыхнувшая вспышка на конце ПТР на долю секунды заставила капитана прикрыть глаза, после следующего выстрела Батач радостно заорал:
   - Есть два попадания! Оба щиток пробили!
   И тут же засуетился, отрываясь от бинокля:
   - Савельева, надо место менять. Они нас засекли по вспышкам! Пушку разворачивают...
   - Это замечательно, что разворачивают...
   После следующих двух выстрелов, один за другим прозвучавших со стены, все движение возле пушки прекратилось, уцелевший расчет, бросив поврежденное орудие, разбежался по укрытиям.
   - Савельева, если не орден, то на медаль ты службу сослужила! - заявил Батач, разглядывая затихшую позицию.
   Мария, торопливо разбирая ружье, посмотела в сторону сопки:
   - Тишина?
   Батач, разглядывая отверстия на щитке пушки, окрашенный кровью штабель, вздымающиеся за брошенной пушкой языки пламени, обрадовано подвердил:
   - Даже не шевельнется никто! Снимаемся!
   - Ух, ты! - уходя, Мария выглянула из башни и не сдержалась при виде обугленных столбов, и закопченных стволов "сорокапяток", торчащих на горящих развалинах западной стены крепости.
   Над медицинским городком поднимались клубы дыма, в оседающей пелене пыли и снега мелькали вспышки выстрелов, слышался мат и треск разбираемых на баррикады построек.
  
   Снежин, проверяя службу зенитного расчёта, взобрался на угловую башню, смотрящую на реку. Отметил про себя насторожённость зенитчиков, с беспокойством посматривающих в сторону западных ворот. Расчет был незнакомый, лейтенант лишь знал, что это люди из воздухоплавательного отряда, застрявшего здесь, после отхода дивизии из Курсу.
   - Что тут, у вас?
   - Вроде спокойно, а вот у них... - пожал плечами боец, стоявший возле установки и вслушиваясь в звуки боя, грохочущего на западном контрольно-пропускном пункте.
   - Тихо, это хорошо! - Снежин, втолкнув в ствол ракетницы толстый патрон, вскочил на лавку, выпуская осветительную ракету над рекой. И не поверил своим глазам!
   - Огонь, огонь! - Костя заорал из-за всех сил, указывая зенитчикам, опешившим от неожиданности, на фигуры в белых маскхалатах, заполнившим лед реки и уже выбегающим на берег. И конца-края этой белой безмолвной толпе не было видно. Она выползала из леса, скатывалась по откосу, и, набрав скорость, текла к противоположному берегу.
   - Разворачивай, живее! - тряхнул он трудно приходящего в себя зенитчика, и, бросившись к перилам, заорал вниз:
   - Финны! Финны на реке!
   Внизу послышался топот бегущих к башне бойцов. Снежин видел, как расчеты полковых минометов принялся разворачивать свои трубы. За спиной у него раздался хлопок и вылетевшая с шипением ракета, зависла над рекой, освещая людей в белом, бегущих к стенам крепости.
   И словно в ответ падающей ярко-желтой ослепляющей ракете, из широко раскинувшегося людского потока, движущегося к крепости, вылетели две зеленые ракеты, нависая над крепостью. И тогда со всех сторон, из леса и с плацдармов, захваченными противником на дороге, к крепости и позициям, занимаемыми красноармейцами вокруг нее, выплеснулась белая волна смерти.
   Пулемётчик, растерянно таращась, то на Снежина, то на орущих ему помощников из расчета, повёл стволами, и тут же, с пробитой головой, отлетел в сторону, забрызгав угол площадки кровью. Костя в мгновенье ока оказался на освободившемся сиденье и, вцепившись в еще теплые рукояти, надавил на гашетку, наводя прицел установки вслед вспышке, полыхнувшей на противоположном берегу.
  
   Командир роты, Каштанов, едва прибыв на позицию к завалу, сразу же, под грохот орудий учебного взвода, доложил командиру отряда, об отъезде его сына, Матиаса.
   - Это все? Он не злился, не ругался? Как он себя вел? - Юрий, приблизившись к Каштану, навис над его ухом.
   - Ничего такого, напротив! Он выглядел довольным, даже радостным... - прокричал Каштан, - если бы я не знал его, то подумал бы, что он рад оказаться в тылу.
   - Странно, - удивился Юрий, - вот и я ожидал другого, шума, поднятой бузы.
   - Ожидал? - поднял на него глаза Лева, - ты знал, что Ипатти задержит его?
   - Я сам попросил его забрать Матвея и отправить домой, к деду...
   - О, опять запустили! - за спиной у них раздался громкий крик, потонувший в реве пронесшихся в сторону крепости огненных шаров.
   Рядом с ними ухнула "курсантская" пушка, под лязг выброшенной гильзы, поднявшая очередной столб земли и снега среди развалин пропускного пункта. С диким визгом на едва отстреливающийся кордон посыпались мины, загоняя его защитников в порушенные укрытия. Прогремевшие один за другим три выстрела "сорокапяток" взметнули черно-белые султаны разрывов на площадке перед запертыми воротами крепости.
   - Ну, куда, куда они бьют, мазилы! - крякнул за спиной Юрия Лева, - поговори с ними, начальник!
   Лейтенант, командир курсантов, получив разнос от майора Купари, положил трубку телефона, и кивнул Юрию:
   - Хорошо, мы сделаем по-вашему!
   И тут же скомандовал молодым командирам орудий, смотрящих на него с азартом:
   - Стрелять по готовности! Разнесите эту стену! Снарядов не жалеть!
   Четыре орудия "учебной" батареи по команде перенесли огонь, открыв беспрерывную стрельбу по новеньким воротам, выделяющимися белым пятном на темном фоне крепостной стены.
  
   Каштан, прикрыв уши, от грохота пушек противотанковой батареи, вошедшей в раж, разглядывал стоящие перед завалом обгорелые корпуса броневиков, и дорогу, покрытую телами солдат из отряда Сбитнева, погибшими при неудачном штурме кордона красных.
   - Сильно вы тут навоевали ... - прокричал он, кивая на дымящуюся технику.
   - Не мы, парни из "Фернира" успели мины поставить, а потом бутылками с "горючкой" закидали, - глядя на разваливающуюся стену крепости, на обломки досок и бревен, летящие по сторонам, громко ответил Лева, - дурные на всю голову, ничего не боятся, везде первые лезут. Мы после подошли....
   Каштан провел ладонью, по небритой щеке, и произнес:
   - Там, в машине капитана еще Ранта был...
   - Да, знаю, они вместе уехали отсюда, старшим Тормо остался, - обернулся к нему Юрий.
   - Матвей успел шепнуть дружкам, что Ерхо берет его в свой отряд.
   - Что? Не может быть! - не поверил Юрий.
   - Говоришь, радостный был? Неужели не понятно почему? Сбылась его мечта! - Лева похлопал в ладоши, не отводя глаз от рушащихся со страшным треском воротных башен, - и не понятно, кто кого переиграл! Он же рвался к ним, завидовал, а тут воспользовался моментом, сумел столковаться...
   Снаряды противотанковых пушек, пробивая горящуюся стену, непрерывно рвались внутри крепости, круша постройки и засыпая все вокруг роем визжащих осколков. Измочаленные створки ворот, завалившись внутрь, то и дело дергались при попадании очередного снаряда, извергая фонтаны щепок. Над упавшими пролетами разрушенной крепостной стены, пополз дымок, торчащие обломки расщепленных бревен охватывают языки пламени. Внутри сторожевой башни раздается взрыв, и она с грохотом оседает, расползаясь горящими бревнами и осыпаемая каскадом искр.
   - Он и, правда, ходил с дружками к Тормо, в отряд просился, - подлил масла в огонь Каштан.
   - Да неужели? - удивился Лева, не отрывая глаз от широкой бреши, появившейся на месте участка крепостной стены, превращенного в груды горящего мусора, - и что?
   - Ничего! Не взял. Зачем ему ребятня? - проорал сквозь грохотание пушек командир роты, - ты видел, кто у него в отряде?
   - Видел. Девка рыжая, наглая до безобразия, да шпана городская, дубы двухметровые!
   - Он с ними от советской границы отступал. По тылам у красных не один рейд провел, сам говоришь, безголовые, пределов не чувствуют...
   - Юра, сигнал! - завопил Лева, показывая на два ярко-зеленых шарика, взлетающих над крепостью со стороны реки.
   Юрий посмотрел налево, усмехнулся, столкнувшись взглядом со Сбитневым, рядом с которым, задрав голову вверх, присел подошедший Тормо, наблюдая за зелеными вспышками. Штабс-капитан кивнул Юрию, затем снял шапку, под взглядами десятков глаз, устремленных на него, протер ею неожиданно взмокшее лицо. Перекрестившись, и надев шапку, вскочил на бревно, размахивая револьвером:
   - За мной, ребята, в атаку! По-суворовски! Ур-рраа!
   И бросился вперед, навстречу редким винтовочным выстрелам.
   - Поднимайте народ! Лева, Каштан, бегом! - закричал, вздымаясь, Юрий, - вперёд, вперёд!
   За спиной лейтенанта продолжала грохотать "учебная" батарея. Затрещавшая угловая башня крепости, окутавшись серым облаком, съехала на бок, опрокидывая наземь площадку с зенитной установкой и ее расчетом
   Перехлестнувшая через завал, белая масса затопила развалины КПП, похоронив под собой остатки гарнизона Дорофеева, и хлынула дальше, медленной волной накатывая на разбитую снарядами западную стену крепости.
   - Вперед! Вперед! К воротам!
  
  
   - Финны в крепости, товарищ комбриг! - ввалился в землянку Поливанов.
   - А-АА! Что-оо? - взревел Джари, вскакивая и отбрасывая в сторону стул.
   - Западной стены нет! Снесли ее, - выдохнул Поливанов, - башни, ворота! Все в щепки! У Ладо большие потери, он отступает сюда, к штабу. Госпиталь ему не удержать!
   - Сабиркин оттуда всех вывел? - встревожился Окунев, - врачей? Где Гартнель?
   - Должен был успеть!
   - Ну, что же так, Дорофеев? - заскрипел зубами Джари, - не сдержал! Где он?
   - Там, остался... Он погиб на КПП, вместе со своим гарнизоном!
   Комбриг чертыхнулся, подумав про непосланное вовремя подкрепление.
   Грохот, стрельба усилились. Спустился испуганный связист, посланный за Панкратовым. Оба броневика, посланные к Дорофееву, подбиты у Западных ворот. Экипажи, сняв пулеметы, отступая к баррикадам, подожгли свою технику.
   - Всему штабу приказываю покинуть землянку и перебираться в автопарк, здесь остается батальон Шавдия, и батальон Снежина, - прозвучал голос комбрига, - обороной крепости командует старший лейтенант Шавдия.
   Посмотрев на Окунева, Джари горько рассмеялся:
   - Хрен, тебе товарищ комбриг! Вот, что написано на твоем лице, товарищ майор! Я правильно понял? Такими большими яркими буквами! Хрена лысого мне!
   - Это моя бригада, моя крепость, мои люди! - поднялся бледный Окунев, - разрешите остаться!
   За ним поднялись Риканов, Соколов, дежурные офицеры, встала Тия, с телефонной трубкой, прижатой к груди.
   - Ладно, ладно, обойдемся без демонстрации безграничной и поголовной преданности, оставайтесь, согласен, - кивнул Джари, и тут же добавил, глядя на комиссара, - но не все! Пал Петрович, вы со мной, Тия, ты тоже, без разговоров! Что? Что-то срочное?
   Тия кивнула:
   - Арудин звонит, атакуют восточную заставу!
   Тайлонен обернулся к Окуневу:
   - Соберите ему в помощь бронегруппу. Направьте туда Рамоданова. Это все?
   Сквозь грохот очередного разрыва донесся крик Тии:
   - В парке Гартнеля и Журавлевой нет! Они остались в госпитале!
  
   Подошли небольшой колонной, прикрываясь снегопадом, начавшимся в утренних сумерках. Водитель, который стоял возле своего "Вольво", отошел в сторону, уступая дорогу проходящему отряду.
   - Вот она, "катюша" ваша, вот она, установка! - зашептал старшина, идущий рядом с Клиновым, и указал локтем влево, - а минометы с другой стороны...
   Слева от дороги, на расчищенной площадке, стоял советский артиллерийский тягач. Он был оборудован металлической рамой, на которой финны закрепили фрагменты крыльев, с дюралевыми направляющими для реактивных снарядов, срезанными с захваченного ими самолёта "СБ".
   Трофейный "Комсомолец", превращенный в пусковую установку, был окружен грузовиками, с которых финские солдаты, под присмотром двух офицеров, подвешивали реактивные снаряды, готовя их к запуску.
   Один из офицеров, приметив отряд, в сумерках проходящий мимо площадки, окликнул сержанта, показав на колонну. Сержант спрыгнул с грузовика, и побежал к ним, размахивая руками, и громко крича.
   - Стой! - скомандовал Лекси и поднял руку, останавливая отряд.
   - Чего ему надо? - отступив назад, и вставая сзади переводчика, спросил Клинов.
   - Помощь наша нужна, - ответил Лекси, - идем за ним.
   Сержант, подойдя к крытому грузовику с опущенным задним бортом, похлопал по боку длинного зелёного ящика, выставленного двумя солдатами на край кузова.
   Маслов перекинул за спину винтовку, и, поправляя воротник телогрейки и выбившийся капюшон, потянулся к ручке ящика. И тут столкнулся с недоумевающим взглядом одного из финнов, подававшего ящики с грузовика.
   "Черт, он, наверное, петлицы на гимнастерке заметил!" - успел подумать старлей, прежде чем солдат заорал, указывая на него.
   Маслов подпрыгнув, схватил за ногу орущего финна, и, сдернув его на землю, навалился, затыкая рот ладонью.
   Клинов, схватив за руку сержанта, потянувшегося к кобуре, ударил его ножом в шею. Используя тело сержанта, которое билось в агонии, в качестве щита от егеря, открывшего пистолетную пальбу из кузова, лейтенант рухнул на землю, и закатился под грузовик.
   - Да уж, не получилось по-тихому! - Тухтаев, сожалея, выдернул чеку, и зашвырнул гранату в пулемётное гнездо, из которого торчали три белых каски.
   Шагин, услышав сзади себя крики и выстрелы, вскинул автомат и нажал на спусковой крючок, снося стоявшего перед ним офицера и трех солдат, суетившихся возле " Комсомольца".
   - Добей! - показал он Тигонину на тягач, за которым пытался укрыться раненный в ногу солдат, а сам бросился вслед за вторым офицером, побежавшим через поле к дороге.
   Выпустив из пистолета в одно мгновение полный магазин, стрелок, поняв, что в кузове с взрывоопасным грузом, его ничего хорошего не ждет, взрезал ножом брезентовый тент, и кувырком скатившись с кузова на землю, бросился прочь, петляя по дороге.
   - Ты смотри, какой поскакун! - удивился вслух Яремко, помогая подняться Клинову, и глядя вслед "пистолетчику", припустившемуся в сторону завала.
   - Ты как? - лейтенант хлопнул по плечу Маслова, вытирающего руки о шинель придушенного им водителя.
   - В порядке... Дальше что? - они прислушались к стихающей стрельбе на минометной позиции.
   - Рвем все и уходим, - улыбаясь, ответил Клинов, - старшина, займись минометами! А мы сходим на "катюшу" нашу полюбуемся!
  
   - Чего лыбишься, лейтенант? - спросил его Маслов, подходя к переоборудованному "Комсомольцу", по которому уже лазили Тигонин и Тухтаев.
   - Ты грузовики узнал? - довольный Клинов, потер руки, - наши это машины, те самые, из эшелона Алдеева, и снаряды эти тоже с наших складов.
   - Из-за этих профилечков-трубочек весь шум? - спрыгнул на землю Тухтаев, исследовав сотворённую финнами конструкцию, - нас за этим посылали? Это наше секретное новейшее оружие?
   - Тут главное - снаряды и их начинка! - Тигонин, залезший под самую раму, постучал по снарядам, подвешенным на направляющих, - а пусковые устройства, тебе, в любой механической мастерской соберут!
   - Андреич, как думаешь, снаряды все здесь, нигде не запрятано?
   - Так, кто же их знает? - пожал плечами Тигонин, отсоединяя клеммы на аккумуляторах, стоящих на пассажирских сиденьях тягача, - сколько они на пристрелку потратили, сколько с самолета забрали... Они же, сначала с земли, со станков пускали, экспериментаторы, не понравилось что-то, станки неустойчивые получились, заваливались при пуске. Потом придумали на этот "трактор" поставить...
   - Кто это у них там такой умный? - пробурчал Маслов.
   - Откуда такие сведенья, Андреич? - заинтересовался Клинов.
   - Вон, за тягачом пленный лежит, не жилец он, крови много потерял, отключился. Лешка его немного поспрашивал, кое-что успел рассказать.
   - Про экипаж самолёта узнали?
   - Да! Двое в плену, остальные погибли, когда финны "катюшу" захватывали...
   - Вот, держи, - Тигонин протянул лейтенанту фанерную коробку с переключателями, от которой к тягачу тянулся пучок проводов, - это система запуска.
   - А это дублирующая система, - он покрутил ручку динамо машины перед Клиновым, и уточнил запоздало, - я ее отключил!
   На дороге, от заставы послышались крики, прозвучала автоматная очередь.
   - Товарищ лейтенант! - прибежал старшина, - У нас готово все! Нужно уходить!
   - Андреич, ты с этим разобрался? Схему понял? Нарисовать сможешь?
   Тигонин мотнул головой:
   - Разумеется!
   - Тогда, забирай это, - Клинов ножом обрезал провода, и протянул пульт подрывнику, - бери все нужное, а на остальное взрывчатки не жалей!
   Он тут же повернулся к Яремко, и махнул ему:
   - Давай старшина, рви!
   Яремко свистнул, и по его команде в кучу минометов, сложенную на прежней позиции, полетели бутылки с зажигательной смесью и гранаты. Одновременно на дороге запылали подожженные автомобили, груженные ящиками с минами и снарядами.
  
   В крепости отряд Сбитнева встретили орудийные выстрелы в упор, пулеметные очереди бронеавтомобилей, разрывы гранат, несмолкаемый винтовочный огонь со стен и укреплений, возникающих буквально на глазах. Финская атака захлебнулась, когда, преодолев первую линию баррикад, егеря, "лесники" - бойцы Юрия, "сбитневцы", натолкнулись на упорное сопротивление возле штабного городка. Не дождавшись обещанного удара по восточным воротам, нападавшие откатились назад и принялись закрепляться на захваченных позициях, в ожидании подкрепления.
   - Хорошо нас приняли! - Лева разбитыми губами вытянул папиросу из помятой пачки, прислонившись спиной к сырой стенке подорванной землянки.
   Тяжело дыша, рядом с ним опустился Каштан, подозрительно звякнув стеклом в кармане:
   - Народу тьма полегло.
   - Ты чего сюда приперся, нам об этом сказать? Так мы и сами все видим, - Лева держа дрожащими пальцами папиросину, показал ею себе за плечо, - вон, они ребятушки, рядками лежат. Вы землянки все проверили? Никто с пулеметом сзади нас не вылезет?
   - Проверили! Не вылезет никто, - Каштан, хитро улыбнувшись, достал из кармана полушубка бутылку водки, протянул ее Леве, - держи, "гостинец"! Ленинградская!
   - А стреляет кто? - забирая "подгон" поинтересовался бывший мичман.
   - Там в лазарете какие-то упоротые краснопузые попались. Тормо с ними уговаривается...
   Со стороны захваченного госпиталя прозвучали новые выстрелы. Послышались громкие крики и финские ругательства.
   - Никак не договорятся? - разглядывая бутылку, произнес Лева, - и чего "волки" с ними возиться надумали? Взрывчатка кончилась?
   - Там доктор с врачихой, пулемет у них, а у Тормо своих потерь хватает, обещает в живых оставить, если с нашими ранеными помогут....
   - Одна врачиха-то? Сходить проверить что ли, чего они там тетешкаются? - сунув бутылку в карман ватной куртки, Лева отрешенно провел по небритому подбородку.
   Пулеметная очередь, донесшаяся с той стороны, заставила его передумать:
   - Нее, не пойду. Без меня разберутся...
   Юрий молча, сквозь щели в захваченной баррикаде, рассматривал подорванную "Ферниром" сторожевую башню, и дымящиеся развалины штабного здания, за которыми мелькали каски и буденовки. Раздался шум подъезжающей машины, над грудой торчащих в разные стороны бревен показалась башня броневика, с опускающимся стволом, наводящимся на цель. "Лесовики" кинулись вниз, к подножью баррикады.
   - Ложись, Милюта! - заорал Юрий, своему соседу, торопливо меняющему опустевший диск ручного пулемета.
   Броневик, поспешно выстрелив, откатился назад, переваливаясь с бока на бок.
   - Живой, земеля? - окликнул Лева пулеметчика.
   Тот, поднимаясь, заворочался среди древесного мусора и обломков, заваливших его:
   - Жив. Проклятые краснюки, весь горб отбили!
   Светало. Позади финских позиций, за завалом, на дороге раздались громкие взрывы, послышалась оружейная стрельба.
   Каштан встревожено обернулся назад:
   - Это же у минометчиков!
   Через минут десять прибежал посыльный от Сбитнева, жадно хватая воздух, сполз на самое дно мелкого окопа, и "порадовал":
   - Минометной поддержки не будет, русские сумели обойти с тыла и перебить всех. Купари в ярости, он еле спасся, теперь преследует русских, отошедших в лес у реки. По-видимому, они будут пробираться в крепость.
  
   Повалил густой снег, на крепостной стене промелькнула белая фигура, послышалась звон разбитого стекла и броневик, подъехавший к баррикаде, вспыхнул ярким пламенем. Еще несколько бутылок разбились за баррикадой, но вспыхнувший огонь, тут же был погашен красноармейцами, бывшими наготове. Вспыхнувшая на помосте перестрелка вскоре прекратилась, оборванная очередью ручного пулемета.
   Над крепостью раздался гул летящего самолета, заставивший всех с опаской поглядеть в угрюмое серое небо, наполненное кружащимися снежинками. Вздох облегчения вырвался у многих, когда сверху посыпались финские листовки, зовущие красноармейцев в теплое, сытное место, и обещающие денег в обмен на сданную винтовку.
   Со стороны захваченного КПП, донесся девичий голос, усиленный громкоговорителем, вновь оповестивший всех о том, что это говорит Финляндия, и далее зачитавшей в микрофон одну из листовок, сотнями разносимых поземкой по позициям и заносимых снегом.
  
   Окунев с сопровождающим его Демьянковым, короткими перебежками добрались до разрушенной землянки, в которой засел командир батальона, сдерживающего последнюю линию обороны перед разрушенным штабом бригады.
   - Что тут у вас, Ладо?
   Старший лейтенант, только что принявший доклады наблюдателей по телефону, развернулся к майору:
   - Выдохлись, вроде бы! Дальше не идут! Не видно ничего, снег мешает!
   Ладо подвинул свой стул Окуневу, освобождая место у печки:
   - Присаживайтесь, товарищ майор. Завал начали наращивать, задумали что-то? Обороной занялись - хотят показать, что пока атаковать не будут?
   - Не верь в это. Подкрепление к ним подошло, грузовики было слышно. Не меньше роты приехало...
   - Лахтарей привезли, эту белогвардейскую шелупонь менять будут? - загромыхал крышкой командир роты Егоров, засыпая заварку в чайник, засвистевший на раскаленной печке.
   - Эту сволочь менять никто не будет, скорей их всех здесь положат, - буркнул комиссар батальона Муравьев.
   - Как дела у Балашова? - спросил Ладо, усаживаясь на ящик напротив майора, протянувшего руки к печке.
   - Неважно у него, даже плохо! Выдавили его финны в автопарк...
   - Его Джари там не расстрелял? - оторвался от щели Демьянков.
   - Нет, ещё, - Окунев, сплюнув, обтёр закопчённое лицо снегом, - будем отбивать, никуда не денемся.
   - А это что? - прислушался Егоров, поднимаясь с ящика, - слышите? Колокол звонит!
   - Это же пожарная машина! - узнал звон Демьянков, - Болида свою игрушку из парка вывел! Чего он здесь тушить собрался?
   И вслед за командиром бригады полез наверх.
  
   В расчищенные восточные ворота влетел танк БТ-7, следом вкатился пушечный броневик БА-10, за которым в крепость въехала пожарная машина. На подножке "пожарки" стоял младший лейтенант Гарпин и через определённый интервал бил в колокол, подвешенный позади кабины.
   Еще один броневик, появившийся следом, протиснулся вперед, и встал в один ряд с другой техникой, закрывая пожарный автомобиль от противника своим корпусом. Следом за броневиком в крепость въехали два крытых "ЗИСа"
   Из кабины "пожарки", смотря под ноги, с пассажирского места осторожно спустился Лихари. С опаской поглядывая по сторонам, начхим прошёлся перед машиной, разминаясь.
   Увидев спешащего к нему Окунева, капитан замахал руками в сторону, показывая на крытые грузовики, остановившиеся за пожарным автомобилем. Майор замер от неожиданности, и только когда увидел среди высаживающихся бойцов, крепкую фигуру Тайлонена, догадался, что начхим, сразу предлагал переговорить со старшим начальством.
   Шутливо отдал честь Лихари, и направился к комбригу, остановившемуся сзади пожарной машины в окружении красноармейцев, облаченных в белые маскхалаты и каски. Джари был в хорошем настроении и о чем-то выспрашивал Болиду, выбравшегося из-за руля "пожарки".
  
   - Слышите? - приподнялся Лева, выглядывая из-за завала, и тут же нырнул вниз, сзади него в ствол впилась пуля, откалывая широкую щепку.
   - Вот, зараза, голову поднять не дает! - чертыхнулся бывший мичман.
   - Ты чего ты туда полез? Нахрена свою бестолковку высунул? - лениво спросил Туровец, стряхивая со своей лежки нападавший снег.
   - Совсем ничего не слышите?
   - Звонит вроде кто-то! - поднял голову Каштан, - и опять моторы слышно, много их!
   - Точно, в колокол дербанят, - выглянул из-под одеяла Шканов, и окликнул своего бойца, - узнай, что там видно, Проташкин!
   Проташкин пригнулся и, петляя среди горелых куч, провалов и ям, побежал к крепостной стене, где на разваленной площадке, за щитком разбитой "сорокапятки" притаился наблюдатель с биноклем.
   - Вот! - вытирая лоб, перед ящиком, притащенным от завала, из самого глубокого тыла, уселся приятель Матиаса, крепыш Мика, и протянул бутылку с зажигательной смесью Юрию, - там, такого добра, целую машину привезли. Куда остальное?
   - Только это? А гранаты, патроны? - Юрий оглядел переводящих дух парней, притащивших ящик с торчащими из них бутылками.
   Мика закачал головой:
   - Нет, только это.
   - Это тоже неплохо! - Юрий подмигнул Мике, - давайте парни, тащите все сюда и раздайте нашим. Все несите!
   - Ну, что там, Проташкин? - Шканов ткнул в сторону советских позиций, увидев возвращающегося своего подчиненного.
   - Машина пожарная, господин начальник! - с подколкой развел руками Проташкин.
   - Что-о-о?
   - Откуда она взялась? - Каштан опустил воротник, вслушиваясь в размеренные удары колокола, - ничего не путаешь, контуженый?
   - Иди сам смотри, бригадир! - пробурчал Проташкин.
   Увидев лицо недоумевающего командира, перекрестился:
   - Вот ей-богу, господин лейтенант! Самая настоящая пожарная машина! С лестницей, с бочкой круглой, только в белый цвет вся закрашена...
   - Что там еще? Это она такой шум там подняла? Что там за колонна пришла?
   - Танки стоят, броневики с пушками, и еще грузовики с ними, пехтуру привезли.
   - Счас, товарищи в наскок попрут, а пожарники танки зажженные тушить будут, - уверенно заявил Шканов, доставая из ящика, принесенного Микой, бутылку с зажигательной смесью, - хитро придумали, краснопузые!
   Лева встревожено посмотрел на Юрия:
   - А если Шкан прав, насчет атаки? Может пушки сюда подтянуть, хоть одну?
   Ответить Юрий не успел, из-за укрытий вылетели веревки с "кошками" на концах, попадавшие за гребнем финской баррикады. Взревевший танк дернулся, и потащил за собой зацепленные бревна и доски, разрушая верхушку устроенного заграждения.
   - Куда?! - заорал Юрий, видя, как его соратники, отхлынули от затрещавшего завала, - рубите их! Готовьтесь, к бою!
   Сквозь затихающую суматошную пальбу донеслось три удара колокола:
   - Бам! Бам! Бам!
   Громыхнул орудийный выстрел с броневика, тут же откатившегося назад.
   По плечам приподнявшегося Юрия забарабанили капли. Он с недоумением выставил перед собой ладонь. Снег с дождем? Но на оттепель совершенно не похоже, падающий снежок, потрескивал под ногами на легком морозце.
   Лева, притиснувшийся спиной к расколотому бревну, с удивлением вглядывался в крупную мутную каплю на прикладе винтовке, в которой таяла снежинка. Каштан, укрывшийся за разбитым деревянным щитом, принюхивался к своей рукавице, которой только что стряхнул с рукава мокрый снег. Со всех сторон послышались недоумевающие возгласы, но первым Юрий услышал испуганный вопль Шканова:
   - Бляха, это что, бензин?
   И тут на их позицию обрушилась мощная струя, сбивающая с завала нападавший снег и обдавшая их всех с головы до ног брызгами пахучей жидкости.
  
   - Вот косорукие! - выругался в своем укрытии Егоров, глядя, как за танком волочатся несколько досок, и концы обрубленных веревок. Атакованная баррикада белофиннов почти не пострадала, и в случае штурма по-прежнему представляла собой серьезное препятствие для техники и пехоты.
   Послышались частые удары колокола, раздался выстрел пушки, на развалинах крепостной стены, за финской линией обороны, вспух грязно-серый столб разрыва.
   Внимание Егорова привлекла большая гибкая темно-жёлтая жердь, ударившая по вражеской баррикаде, и словно прошедшая сквозь нее, а затем, немыслимо изогнувшись, взлетела вверх и вновь обрушилась на финские укрепления.
   - Да это же струя! Они что, финнов грязной водой отогнать хотят? Не может быть! Неужели из нужника начерпали? Стоило для этого "пожарку" поганить?
   Старший лейтенант поспешно бросился на выход.
   Наверху, выскочив из землянки, по характерному запаху, обложившего его со всех сторон, он понял, что поспешил с выводами. Стоящий на корме танка боец, одетый в костюм химической защиты и противогазной маске, с трудом удерживая упругий пожарный рукав, водя блестящим раструбом налево и направо, заливал финские позиции бензином.
   - Огонь! - командуя, закричал стоящий возле танка Лихари, и выстрелил из ракетницы в сторону облитой бензином баррикады.
   По его сигналу с разных сторон к завалу потянулось, шипя и потрескивая, еще несколько ракет. Заранее расставленные бойцы в костюмах химической защиты, принялись швырять зажженные факелы в сторону противника.
   " Ну, ничего правильно сделать не можем!" - взорвалось в мозгу Егорова, когда на его глазах одна из ракет, отскочившая от бревна, зашипев, погасла в сугробе, а несколько факелов, залетевшие за баррикаду, по-видимому, были затоптаны финнами и их дымящиеся остатки, под издевательские крики, были выброшены обратно.
   Замерли бойцы, приготовившиеся к атаке. Озадаченно переглядывались младшие командиры, торопливо перезаряжающие ракетницы.
   Промерзшая на морозе древесина никак не хотела заниматься огнем под идущим снегопадом. Уходило время, терялся смысл внезапности.
   "Что делать?" - с вопросом в глазах, повернулся к своему командиру Гарпин, когда последний очаг пламени, разгоревшийся от факела, был стремительно и беспощадно затушен. Крепыш в короткой куртке, нагло выскочил на самый верх завала с одеялом в руках и сбил пламя с загоревшегося ящика.
   Лихари, выхватив из рук стоявшего рядом красноармейца зажженный факел, взлетел на танк и сунул его в бензиновую струю, успев крикнуть бойцу, державшему шланг:
   - Держи крепче!
   И тут же закрутил рукой над своей головой, давая сигнал военинженеру 3-го ранга, сидящему за рулем "пожарки":
   - Добавь, Саша! Добавь!
   И Болида добавил. Бензиновая струя, облизнув факел, ревущим огненным потоком ударила в баррикаду. Мощный напор разбросал по сторонам обломки горящих досок. Дохнувшее жаром пламя, разом подпалило весь участок баррикады, облитый горючей смесью. Полыхнула одежда, оружие, мелкие маслянистые лужи под ногами, языки пламени начали подбираться к ящикам с бутылками, предусмотрительно расставленных финнами вдоль своих позиций. Огненная разбушевавшаяся стихия накрыла позиции финнов, раздались взрывы, послышались крики, заметались фигуры, охваченные пламенем.
   - Давай! - скомандовал Тайлонен, и Риканов выпустил красную ракету в сторону руин Западных ворот, захваченных финнами.
   Рванувшие с места танки, переваливаясь через нагроможденные баррикады, пронеслись по брошенным позициям, вырвались из крепости.
   Западное КПП было тут же оставлено противником, разбежавшимся при виде атакующей брони, вырвавшейся из крепости под звон колокола пожарной машины.
   С трудом собранные солдаты, едва приведенные в чувство офицерами, тут же бросились в сторону спасительного леса, оставляя на подготовленных позициях, перекрывших дорогу, столь бесценные для финнов противотанковые пушки и станковые пулеметы. При первых ударах колокола, отступившие из крепости солдаты, шюцкоровцы и "лесовики" в ужасе, оставляя оружие, боеприпасы и раненых, прыснули по сторонам, невзирая на грозные окрики начальства и стрельбу отчаявшихся офицеров в спину бегущим.
  
   Едва батальон мотострелков, сопровождаемый бронетехникой, выбил из крепости всех захватчиков, дымящуюся разрушенную госпитальную землянку, окружили "аметисты" во главе с Джари, и "комендачи" Снежина.
   Под командой Снежина путейцы начинают разбирать обрушенный участок перекрытия перед входом в землянку.
   - Захар Ильич, вы здесь, вы живы? Слышите меня? - Джари, присев перед обрушенной землянкой, прокричал в щель между сдвинутыми бревнами наката, - это - я, Тайлонен! Подождите немного, сейчас мы вас вытащим! Все закончилось!
   По знаку комбрига в разрушенную землянку спускаются Тухтаев, Лекси, Усов. Клинов придерживает рвущегося вниз Снежина, справятся ребята сами, чего там всем толпится?
   - Живы, живы! - доносится из темного прямоугольника расчищенного дверного проема.
   Расшвыривая обломки бревен, по изуродованной взрывами гранат входной лестнице из землянки поднимается Тухтаев, волокущий на себе зашедшегося в кашле Гартнеля, прикрывающего рот рукой с зажатым наганом. За ним Лекси выводит красноармейца с перевязанной головой. Встречающие их командиры бросаются на помощь, протягивают руки, подхватывают Гартнеля, забирают у раненого бойца ручной пулемет, помогают выбраться наверх.
   - Ну, слава богу, жив! - выдыхает комбриг, - кто еще с вами был?
   - Журавлева, - оклемавшийся военврач, оглядевшись по сторонам, рвется обратно, - она там!
   - Стойте, Захар Ильич, мы сами! - останавливает его Риканов, протягивая фляжку с водой, - она не ранена?
   - Не знаю, но ругалась сильно!
   Громкое фырканье доносится из дальнего угла, там копаются сразу трое: Савельева, Тия и Чага. Копают сосредоточенно, не отвлекаясь на обсуждения, кромсая мерзлую землю, мелькают клинки финок.
   - Она там с ранеными заперлась, - сделав глоток, поясняет Гартнель.
   "Комендачи" разгребают комья мерзлой земли, растаскивают бревна. Подсветив фонариком, в образовавшуюся щель спускается Козырев с несколькими бойцами.
   Савельева, прокопав дыру до вешалки, вытаскивает наружу медицинский халат Журавлевой. Не сдерживаясь, ругается на Чагу, продолжающего копать с прижатыми ушами.
   - Хватит уже лаяться, лучше помоги, Машка! - из соседней щели тянется грязная рука.
   Дикий визг девчонок привлекает общее внимание, все бросаются разбирать обваленную крышу землянки. Из-под завала достают встрепанную Жураву, с двустволкой, переброшенной за спину. Снежин, глядя на громко радующихся девчонок, опускается на первый попавшийся обломок доски. Ослабшие ноги его не держат, лейтенанта бьет крупная дрожь.
  
   Лида, выскочившая из землянки с коробкой лекарств, была встречена грохотом ружейной пальбы, свистом пуль и визгом осколков. К присевшей от неожиданности девушке, из облака снежной пыли бросилось несколько человек в белых комбинезонах, с винтовками наперевес. Прогремевшая над головой Журавлевой пулеметная очередь бросила нападающих на землю.
   - Отходи, отходи! Бегом назад, в землянку! - сзади раздался голос старшины Байкулова, - дождались, финны это!
   В землянку, вслед за Журавлевой, старшина влетел под грохот взрывающихся гранат. Потом, после неудачной попытки финнов вломиться в подземный лазарет, были долгие переговоры через забаррикадированную дверь. На русском языке звучали предложения о сдаче и гарантии безопасности, за помощь раненым финским солдатам врачам обещалось вознаграждение.
   Восемь человек оказались заперты в подземелье. Четверо раненых, не способных передвигаться без чужой помощи, Гартнель с Лидой, и старшина Байкулов с бойцом из своей роты, вернувшие за пропавшими медиками.
   В кладовке, Лида вскрыла оружейную заначку, в которой помимо ее трофеев: автомата "Суоми", пистолета "Лахти" и ножа в красивых ножнах, хранилась двухстволка Савельевой с тремя пачками патронов, несколько финок и пистолетов, натасканных "кержачкой" Марией из рейдов. Забрав себе охотничье ружье, Лида раздала остальное оружие раненым.
   Из-за заваленной двери доносились оживленные разговоры на русском. Предложения медсестре выйти и сдаться, сопровождались громким смехом. А потом в жестяной трубе загромыхала брошенная "лимонка", и печка, стоявшая в центе помещения, взорвалась яркой вспышкой, разбрасывая вокруг себя горящие угли. Второй взрыв обрушил дальний угол в этой палате, третий прогремел в следующей палате, куда перенесли раненых. В образовавшиеся щели полетели гранаты, ударили пулеметные очереди, и в землянку, строча из автоматов во все стороны, с потолка полезли белые фигуры. Входная дверь затряслась под ударами прикладов. Лида, упав между нарами, выпалила в белое пятно, шевелящееся в освещенном углу, из двух стволов. Сквозь треск ломаемой двери послышался болезненный крик. Помещение наполняется дымом, запахом гари.
   - Помогай! - звучит голос старшины, и они вдвоем с Лидой, упершись в нары, опрокидывают их на пытающегося подняться финна.
   В полумраке землянки яростно бьется огонек "дегтяря", Байкулов длинной очередью несколько раз перечеркивает опасный угол. Гартнель, затаптывая угли, разлетевшиеся от печки, палит из револьвера в сотрясающуюся входную дверь.
   В соседнем помещении, звучат крики, пистолетные выстрелы. Журава, заряжая на бегу ружье, влетает к соседям и тут же, очередным дуплетом встречает "героя", просунувшегося в брешь в углу "палаты". Сверху, из щели, падает и разбивается бутылка с горящей жидкостью. Вспыхнувшее пламя, охватывает лежащее на полу тело финского солдата, свалившего сверху. Сдернув с нар покрывало, Журава накрывает расползающееся пламя, затаптывая его остатки.
   - Успокоились все! Нормально держимся! - звучит голос старшины, - медицина, раненых провер...
   Договорить Байкулову не дали. Старшину прервал взрыв, снесший входную дверь, и баррикаду за ней. В землянку вваливаются и бросаются по сторонам сразу несколько финнов.
   В оседающей пыли одиноко стучит автомат Володи, разведчика, вернувшегося со старшиной за непослушными "медсанбатовскими". Журава кидается ему на помощь, очередной взрыв отбрасывает её обратно.
   Лида пришла в себя, сидя на полу, за поваленными нарами. С пистолетом в руке, она зубами разрывала последнюю пачку охотничьих патронов. В помещении среди сдвинутых нар, валялись тела в белых костюмах, присыпанные землей. Стелющийся дым ел глаза, на верхних ярусах нар среди комьев земли лежали концы обвалившихся бревен. Две пары глаз на перепачканных лицах, неотрывно смотрели на нее.
   - Прическа сбилась? - фыркает Журава, загоняя патроны в ружье, - чего вылупились, товарищи раненые? Где еще двое?
   Ей, улыбаясь, показали на соседнюю палату, и знаком попросили помолчать. Лида прислушалась, у землянки никого не было?
   Наверху гремят взрывы, ревет, надрываясь техника, но возле них было тихо. Содрогаясь, осыпается земля, а они, затаившись, молча вертели головами, ловя звуки доносящиеся сверху.
   И вот, топот ног, опять команды на русском и знакомый голос:
   - Захар Ильич, вы здесь, вы живы? Слышите меня?
   Лида, всхлипывая, подтягивает к себе одеяло в подпалинах. Отложив в сторону ружье, утыкается в проштампованное обгоревшее имущество, и заходится в надрывном плаче.
  
   Командиру бригады доложили кратко об итогах осады госпитальной землянки. Трое погибших: один из раненых и два разведчика из роты Сабиркина, в том числе, старшина Байкулов. Вокруг землянки вповалку лежат больше двух десятков прорвавшихся в крепость финских солдат.
   - Это твои разведчики супостата навалили? - Окунев оглядывается на Риканова, - или медики?
   Начальник штаба бригады, отказываясь, хмуро качает головой:
   - Медики внутри постарались, там не меньше.... А это снайпера наши...
   Федор показывает в сторону молодежи, окружившей улыбающуюся, с потеками на грязном лице, красноглазую Журавлеву, и поясняет:
   - Клинов, Усов, Савельева, ...Инконен.
   - Что? Наш переводчик? Она винтовку хоть удержит?
   Риканов, тяжко вздохнув, показывает на Тию с висящим у неё за плечом маузеровским карабином:
   - Как видишь...
   Группа Клинова, после уничтожения установки и реактивных снарядов, оторвалась от преследования, и через лес вышла к автопарку.
   По возвращении, "аметисты" получили от Джари приказ, вытащить из медгородка, попавших в осаду врачей и раненых.
   Оставив Сеченского в штабе для подготовки плана освобождения, лейтенант бросился с Усовым на стену, предварительно послав гонца за Савельевой. Сделав пару выстрелов по финнам, штурмующим дымящуюся землянку, Клинов озадачился количеством трупов, лежащих вокруг. Но тут Усов показал ему на соседнюю стену.
   - Савельева, - коротко пояснил Николай.
   - Хорошо! - обрадовался Клинов, наводя оптический прицел на знатную цель, - что хочет?
   - Левые наши, правые их!
   В этот момент с противоположной башни глухо прозвучало два выстрела.
   Мощный финн в каске, поджигавший горлышко бутылки, рухнул на колени, а затем упал лицом вниз, роняя подожжённую бутылку в снег.
   - Черт, это же мой был, договорились ведь, наши левые! - возмутился Клинов, представляя Савельеву, показывающую ему язык, и выстрелил по бутылке.
   - Их там двое? С кем она? - спросил он у Усова, рассматривающего в бинокль "коллег" на противоположной башне.
   - Тия Матвеевна! - ухмыльнулся штатный снайпер "Аметиста", и передал бинокль запнувшемуся лейтенанту, - серьезная девушка!
   Старший переводчик бригады, Тия Инконен, сумела в этот день удивить многих. Но больше других была поражена Савельева, спустившаяся с башни после расстрела пушки Хомятова. На входе, прячась от снегопада, её поджидала Тия, с карабином на плече! Мария, во все глаза, пялясь на карабин, едва не прослушала сообщение о Лиде, попавшей в ловушку с Гартнелем.
   - Предлагаю подняться на ту башню, оттуда стрелять ближе, все-таки снег идет, - и Тия развернувшись, зашагала к противоположной стене.
   - Послушай, родная, а как ты меня нашла?
   - Это он тебя нашел! Чага, идем, где ты там? - не оборачиваясь, позвала Тия, продолжая движение.
   Из-под лестницы, потягиваясь, выбрался пес. Посмотрев на свою удивленную хозяйку, Чага встряхнулся и рывком кинулся в снегопад, догонять серьезно настроенную девушку с ружьем.
   - "Растет, малая!" - покачала головой Савельева, и шагнула под падающий снег, вслед за парочкой, никогда ранее не замеченной в приятельских отношениях.
   - Как это получилось, Захар Ильич? - интересуется Тайлонен, выбравшись из землянки, где осматривал место боестолкновения, - почему вы здесь остались?
   - Моя вина, задержался сам, и Лидию Макаровну задержал, не организовал своевременный вывоз раненых, - Гартнель оттесняет от комбрига порывающуюся что-то сказать Журавлеву, - полностью моя вина...
   - А где лейтенант Сабиркин был?
   - Другие отделения эвакуировал.... С нами остался старшина...
   - Где он? - взрывается гневом Джари, - где этот раз*****й Сабиркин?
   - Ушел в преследование на Западный заслон, - смотрит в сторону Риканов, отводя глаза от взбешенного комбрига
   - Ушел, значит! - кулак Тайлонена со всего размаха крушит подвернувшийся снарядный ящик, - ушел, так пусть не возвращается! Снежин, ты чего, б***ь, тут расселся! Подъем, лейтенант! Пойдем-ка, пройдемся с тобой! Клинов, ты идешь с нами!
  
   Небольшой заслон из егерей, оставленный на развалинах западной заставы, был в считанные минуты смят сводным отрядом пехоты и бронетехники, прокатившимся безжалостным бронированным катком по отбитой у противника дороге. Пройдя по ней около двух километров на запад, бронегруппа утратила свой яростный порыв, потеряв пулеметный броневик, подорвавшийся на противотанковой мине у брошенных финских окопов, и была вынуждена вернуться на пепелище Западной заставы.
  
   Инструктор Мартин Парра, помощник погибшего командира батареи ПТО, лично встал к орудию. Разнёсся деревянные укрепления восточного пропускного пункта красных в щепки, испанец вынужден был прекратить огонь, и отступить, спасая жизни расчета и последнее, уцелевшее орудие. На дороге, ведущей к позициям раздавленного огневого взвода, торчали корпуса трёх подбитых танков, и дымился остов русского трактора с разорванным металлическим щитом, оставшиеся там после отчаянной атаки красных, смявших учебную батарею финнов бронированной массой. Советские танкисты рвались вперед, невзирая на понесенные потери. К тому же, позицию уцелевшего орудия начали прощупывать миномёты красных.
   И теперь, инструктор, проваливаясь в снег по колено, пробирался через лес, подгоняя парней и единственную лошадь, тащивших волокушу с пушкой и двумя оставшимися снарядами.
   На вопрос командира орудия, единственного курсанта владеющего немецким языком, "почему мы не выходим из леса на дорогу, там же наши", велел ему заткнуться и выполнять приказ старшего по званию. Недалеко раздался гулкий хлопок, курсанты остановились, вслушиваясь в окружающий лес. Что это было? Выстрел, обломившая под тяжестью снега ветка, или просто треснул от мороза сучок? Инструктор прислушался к стрельбе на дороге, к обеспокоенным крикам на финском языке, раздавшимся, после яркой вспышки, озарившей лес. Мартин различал выстрелы финских автоматов и треск советских ручных пулеметов. Выждав некоторое время, прислушиваясь к удаляющимся звукам, он приказал двигаться дальше.
   Неожиданно прогремевшая пулеметная очередь опрокинула двух курсантов, оставляя на их шинелях аккуратные пулевые отверстия. Хлопок винтовочного выстрела остановил лошадь, и она, всхрапнув, рухнула на колени, ткнувшись мордой в снег. Мартин, выхватив из волокуши карабин, выстрелил в сторону погасшей вспышки. И тут же откатился от санок с орудием. Щелкнул ответный выстрел и шедший за ним курсант, завалился на пушку, заливая ее щиток своей кровью. Парра выстрелил на звук, и вновь перекатился, пытаясь найти укрытие за стволом дерева. Автоматная очередь перебила торчащие прутья орешника на том месте, откуда он стрелял. Закинув карабин за спину, Мартин отполз в сторону, и затаился за соседним деревом.
   Наступило неожиданное затишье, стрельба разом стихла, оборвавшись, словно по команде, инструктор прислушался. Возле пушки тихо переговаривались его оживившиеся парни. Парра пополз к ним, но из-за поваленного занесённого снегом ствола вылетел тёмный кругляш, и с гулким стуком, отлетев от колеса пушки, загрохотал по жестяному дну волокуши.
   - Граната! - закричал Мартин, и бросился в сугроб, стараясь зарыться как можно глубже.
   Взрыв, свист осколков, падающий с деревьев снег, стряхнутый взрывной волной, и стоны возле пушки. Он бросился на помощь, но его опередила метнувшаяся из кустов белая фигура, на бегу сделавшая три выстрела из пистолета, рухнувшая в сугроб, и вынырнувшая уже за пушкой с отобранной винтовкой в руках, тут же открыв огонь в его сторону.
   Мартин отполз от укрывшей его елки, отложив винтовку, огляделся по сторонам. Накинув белый капюшон на голову, бесшумно нырнул в спасительный ельник, осторожно скользя между молодыми деревцами, покрытыми снегом. За его спиной раздалось два пистолетных выстрела, оборвавшие стоны раненых курсантов. Мартин, бросившись в сугроб, прополз несколько метров, затем поднялся и, согнувшись, не оглядываясь, со всех ног рванул прочь.
  
   - Вы лес там прочесали? - Джари ткнул в сторону другого берега, стоя на краю воронки, раскинувшейся на месте бывшей бани, и рассматривая тела нападавших, бездыханными белыми кочками покрывших поверхность замерзшей реки.
   - Так точно, товарищ комбриг! Вон еще двух нашли, - Потяхин показал на тела, выложенных на откосе противоположного берега, - финны раненых своих добили. Ножом прирезали, судя по следам, пытались сопротивляться....
   - А снайпер был? - спросил Костя, - винтовка с оптикой попадалась? Нет?
   Потяхин, покосившись на Клинова, развел руками.
   - Ушел значит опять, - вздохнул Снежин, - вот гад везучий...
  
   Снегопад прервался также неожиданно, как и начался. Над головой, все тоже хмурое лапландское небо, набухшее серыми тяжёлыми тучами. Потянуло ветерком и ощутимо стало холодать.
   - Ну и замес, ты устроил тут, комендант! - повернулся к Снежину комбриг, - пора тебя с хозяйственных дел снимать, на передовую ставить, небо над родным гарнизоном охранять, чего тебе в тылу, с такими-то умениями пропадать!
   - Кто бы еще показал, где тут у нас тыл, а где передовая...
   - Ты чего там, под нос бубнишь, лейтенант? - притянув Костю к себе, Джари приобнял его за плечи, - громче говори, зенитчик-ворошиловец! Ты, где, так ловко палить научился?
   - Первый раз, товарищ комбриг, из этой установки стрелял. Все боялся, что ленты перехлестнутся, или патроны кончатся. Но ребята из зенитного расчета молодцы, справились. Хорошо, что Васильев, со своими "орлами" подоспел.
   Отстранившись от комбрига, Снежин вытянул перед собой дрожащие руки:
   - Вот, до сих пор трясет, словно от установки и не отходил.
   - Васильев конечно молодец, что своих привел, только припоздал он немного. Финны, сами от стрельбы нашего доблестного коменданта во все стороны бросились, - похлопал по плечу Снежина подошедший Риканов.
   - Вижу, я вижу! - усмехнулся комбриг, - вижу, где комендант их атакующие цепи мордами в лед навсегда положил, а где васильевские "орлы" бегущих в спину упокоили.
   - Что? - спросил Джари в установившейся тишине начштаба бригады, - говори уж...
   - Балашова опять ранили, сам в атаку батальон повел, не удержался...
   - Вот дьявол! - Джари резко обернулся в сторону продолжающейся на складах пальбы, - и..?
   Риканов развел руки:
   - Отбросили... Нам их без артиллерии не взять.
   - Даже не думайте! Взлетит все к чертям собачьим!
   Склады по-прежнему оставались в руках финнов, успевших укрепиться, и даже местами протянуть колючую проволоку между штабелями. Разбросав прямо на снегу противотанковые мины, извлеченные с хранения, финны перекрыли все подъезды к артиллерийскому складу. Боясь подорвать склады и оставить без боеприпасов части 14-й и 19-й армии, Тайлонен запретил использование артиллерии, гранат и даже ручных пулеметов.
   - Людей не хватает... - продолжил Риканов, - лес прочесывают, крепость тушат, на заставах и КПП укрепляются. Технику битую, трофеи подбирают...
   Сглотнув слюну, тихо добавил:
   - ... ищут пропавших, тех, кто из патрулей не вернулся, тех, кого в гарнизонах не досчитали.
   - Сколько у нас времени?
   - Лихари говорит, до утра...Крайний срок до семи часов...
   - Лихари, Лихари! - Джари зло пнул обгоревший кусок доски, загоняя его в воронку, - минер хренов! Нельзя было просто все взорвать? Обязательно надо хитрозадость проявить!
   И тут же успокоился, заявив сам себе:
   - И правильно, что нельзя! Снаряды самим еще пригодятся!
   Тяжёлый, наполненный ненавистью взгляд в сторону захваченных складов.
   - Собирай бойцов, капитан. Мужиков крепких, здоровых. К штурму будем готовиться, к рукопашной, до утра у нас время есть. Вот Клинова возьми, мастер штыкового боя, да, лейтенант?
   "Аметисты", стоящие за спиной фыркнувшего Клинова, дружно заухмылялись, вспоминая, как впервые появившийся в их взводе лейтенант, уделал первого силача всего погранотряда старшину Тайлонена в учебном штыковом бою.
   - Твои все пойдут? - вопрос Джари согнал улыбки с лица пограничников.
   Клинов, даже не оборачиваясь, уверенно кивнул. Джари промолчал, заметив насупленный взгляд Савельева, уже получившего нагоняй от комбрига, за свою активность.
   - Вы двое за подготовку отвечаете, - комбриг показал на Риканова и Клинова, - к десяти вечера, чтобы план ночного штурма, последнего и решающего... был готов, люди отобраны и со своими задачами ознакомлены. И немедленно передайте Балашову, что бы перестал биться лбом о стену и поберег людей и себя, пусть к ночи готовится!
  
   - Костя! Комендант! - Клинов окликнул Снежина и осторожно ступил на лед, обходя растерзанные тела в окровавленных лохмотьях маскхалатов.
   Он снова позвал лейтенанта, столбом застывшего, посреди реки:
   - Костя-яя!
   - Что? - откликнулся Снежин, не отрывая глаз от бойни, учиненной им ночью на заснеженной, замёрзшей речке. Теперь, при свете дня, все выглядело по-другому...
   - Ты Джари слышал! Своих даешь? Джалыева, Асхадыча, Лебедева?
   Костя, опустившись, уселся на сброшенный кем-то валенок, рассеянно слушал лейтенанта, перечислявшего фамилии самых крепких бойцов из его инженерного батальона, и согласно кивал головой.
   - Дам, конечно, и сам пойду. Леньку звать? Кандидата?
   - К Единцеву уже послали, а Векторов занят, - Клинов нахмурился, - Прокопьев убит, Курнятов куда-то пропал, он на складах был, когда финны напали. Гаврилов кругом все обыскал, нет его. Как бы финны его с собой не утащили. Гиднюк сейчас за старшего, пленными занимается, а Ким, у него, в помощниках незаменимых...
   - А пленные - там, правда, белогвардейцы, офицеры?
   - Кого только нет, и беляки недобитые, и перебежчики, кулачье из лагерей набежавшее, даже наши есть, в плен к белофиннам сами сдавшиеся...Топоры саперные выдай, Снежин, - Клинов коленом ткнул в плечо лейтенанта, не сводящего глаз с реки, - все, что есть! Слышишь, чего затих, комендант? Я людей к складу пришлю. Вот черт!
   Анатолий повернулся в сторону дымящейся крепости:
   - Склад-то у тебя сгорел! Костя-я! Очнись, хорош пялится на эту реку! Там уже ничего не изменится! Дело сделано! Ты меня слышишь?
   Снежин молча кивнул.
   - Слышал, что Джари сказал? Про то, что ночью на штурм складов идем, про рукопашную слышал? - пограничник потряс Константина за плечо.
   Тот скинул его руку:
   - Да не дёргай ты меня! Слышал я все, слышал. И про штурм, и про людей ....
   - Ну, вставай тогда, чего расселся? Бойцов собирай своих... что с топорами то?
   - Ничего, если финны не растащили, то значит, "огнеметчики" наши их со складом спалили.... Искать надо, что осталось, на пожарище, да топорищи к ним новые делать.
   Костя замолчал, а потом, снизу верх, устало посмотрел на Клинова, выставив перед собой заметно дрожащие ладони:
   - Разрешите перевести дух, товарищ помощник начальника разведки? Толян, дай в себя прийти после этого праздника жизни...
   - Не блажи Костя, заканчивай со своими причудами. Пять минут тебе, - развернулся к крепости Клинов, и уже на ходу бросил, - сначала людей предупреди и подготовь, потом отдыхать будешь! И рукоятки для топоров сразу подлинней делайте!
  
  
   ========== ===========
  
   22.02.1940г.
   Сводная группировка советских войск "Яурус-йоки".
   Автопарк. Штаб танкового батальона.
  
   - Вот смотрите, - Петраков поспешно сбросил с плеча тюк, звякнувший металлом, под ноги комбрига, - вот нашел у себя!
   - Что нашел? - Тайлонен коснулся носком сапога обмотанную веревками мешковину, - что это у тебя?
   - Помните, я вам показывал брони кирасирские, офицерские, найденные на складе. Ну, те, что с царскими орлами, еще удивлялись, зачем их сюда приперли, - оживленный интендант развязал веревки и, вытащив кирасу, положил ее на стол, - вот, теперь пригодилась!
   - Сколько их у тебя здесь? - покосился под стол Демьянков.
   - Три...
   - Было же больше! - Джари завозился с кожаными ремешками кирасы, - остальные где?
   - Там..., на складах остались..., у финнов, - еле слышно произнес интендант, - еще восемь штук.
   - Все, что, не спроси, теперь - "там, у финнов"! Мины - там, снаряды - там, эти железки тоже - там! Сейчас, лахтари в этом ходят? - Джари рассерженно швырнул панцирь с распутанными ремешками на стол и оглядел присутствующих, не торопившихся встречаться взглядом с командиром.
   Соколов сосредоточенно разглядывал отштампованного двуглавого орла на кирасе, брошенной комбригом. Балашов, склонив перевязанную голову, поправлял бинт на раненой руке. Клинов, спрятав руки под стол, пристально следил за крупнокалиберным патроном, капсюлем которого задумчивый Демьянков постукивал по металлической пряжке планшета, лежащего перед ним.
   Среди буденовок и касок командиров, будущих участников последнего, решающего штурма, Джари при свете керосиновой лампы разглядел черный шлемофон:
   - Ты с нами собрался, комбат? Не навоевался, еще? Остался без "коней", решил в пехоту податься?
   Рамоданов, держащий на коленях свой знаменитый "трофей" с Халкин-Гола, замешкался, вставая, но Джари не дал ему ответить, скользнув взглядом по сидящей рядом Ольге.
   Понимающе кивнул головой и подвинул кирасу привставшему танкисту:
   - Держи, это вам, на двоих.
   - Остальные, давай! - Тайлонен, хлопком ладони по столу, привлек внимание интенданта, стоящего напротив.
   Петраков, быстро сообразив, что от него требуется, выложил на стол еще два панциря.
   - Иван Павлович, где твой штрафник, молодой и подающий надежды? - спросил комбриг у своего начштаба, мимолетным взглядом остужая оживившихся краскомов.
   - Гарун! - окликнул Балашов нового командира роты, назначенного вместо погибшего Шатова.
   - Я, товарищ капитан! - поднялся в дальнем углу с красным лицом молодой лейтенант, почти три недели назад прибывший с эшелоном Рамоданова, успевший за это время, и получить повышение, и тут же запороть свою "карьеру".
   Джари, принимая решение о штурме, безоговорочно заявил, что в первых рядах атакующих, пойдут командиры подразделений, караулы которых, "проспали" нападение, и допустили захват большей части складского комплекса.
   В этот день, караульную службу на складах несла рота Гаруна.
   - Твое, забирай! - стукнул по броне костяшками пальцев Джари, - передайте ему!
   - Да, уж, не повезло мальчику! - шепнула на ухо Рамоданову Ольга, как и все вокруг знавшая, что этот караул был первым нарядом для лейтенанта, только что назначенного командиром роты.
   Платон, не сдержавшись, громко фыркнул, едва не выронив кирасу из рук. Командиром другого подразделения, охранявшим склады, была капитан Хмара.
   - Что такое, товарищ Рамоданов? Что вас развеселило? - покосился в его сторону Джари, поставивший на стол последний панцирь, просвечивающий отверстиями от пуль, и штыковых ударов. Это был тот самый экземпляр, на котором Болида проводил испытания, собравшие в свое время тьму народа.
   - Да, держать винтовочный выстрел он точно не будет! Но вы и сами не подставляйтесь! А вот от револьверного выстрела с дальней дистанции защитит! - комбриг завертел панцирем, показывая на глубокую вмятину округлой формы.
   - И от скользящего удара ножом или штыком тоже! - тут он провел по многочисленным блестящим царапинам, - так что, какая-то защита для тех, кто пойдут первыми, все же имеется.
   Джари подтолкнул последнюю кирасу к Клинову, сидящему в конце стола:
   - Это тебе! Владей, лейтенант.
  
   Мария сделала последний стежок, и отцовским ножом обрезала суровую нить.
   - Готово, пап! - она со вздохом протянула кобуру, пошитую из голенища офицерского кожаного сапога.
   - Чего вздыхаешь, то, Машук?
   - "Голландку" твою жалко! Красивое ружье было. Лучше бы у Джари, приятеля своего, наган попросил, - она снова вздохнула, глядя, как отец вставляет обрез в самодельную кобуру, - эх, я маленькой была, все мечтала, подрасту, и ты мне его подаришь.
   - Я тебе другое ружье подарю. Только зачем тебе оно в городе, в школу с ним ходить? - Савельев отложил обрез, и принялся собирать со стола патроны, выставленные в рядок.
   - А то ты не знаешь! На стену повешу! Подружкам городским буду хвастать, папашей своим геройским бахвалиться! - она вскочила, подошла к печке, подняла топор и провела по острию щепкой, пробуя заточку, - пап, а без тебя не обойдутся? Кто тебя звал?
   - Приказа оставаться не было, доча, - ответил Родион с уверенным спокойствием в голосе.
  
  
   Ольга отозвала в сторону Снежина, приведшего путейцев к назначенному времени, и толкнула его за грузовик.
   - Ты туда, зачем лезешь, Константин? Нечего тебе там делать! И без тебя прекрасно обойдутся!
   - А вам? Вам, что там делать, Ольга Марковна?
   - Ты слышал комбрига? - придерживая саблю, вспыхнула Ольга, - слышал его приказ про саботажников и сбежавших трусов?
   - Вам никто слова не скажет, если вы туда не...
   - Заткнись, умник!
   - Что за шум? - рядом оказался Платон, прохаживающийся неподалёку с самурайским мечом за спиной, и ни на минуту не выпускавший из виду Ольгу.
   - Да вот, коменданта уговариваю, а он никак брать не хочет! - Хмара впихнула Косте в руки металлическую пластину, со свисающими с нее широкими, плотными тесемками.
   - Что это?
   - Отставить разговоры, лейтенант! Взять и одеть немедленно! - рявкнул комбат и, сняв рукавицу, костяшками пальцев легонько стукнул Ольгу в грудь, отозвавшуюся металлическим гулом, - покажи ему! Нашел время упрямиться! Одевай немедленно!
   Ольга расстегнула пуговицы куртки маскировочного костюма, демонстрируя такую же пластину, с перекинутыми через плечи лямками.
   - Батальонные умельцы защиту лепят для бойцов, и нам с Ольгой досталось! Но у меня, сам видишь, броня заводская, с тавром фабричным.
   Комбат дохнул на рукавицу, и протер заиндевевшего штампованного двуглавого монстра на своей груди.
   - А это тебе, одевай "амуницию" и не привередничай, - он постучал по пластине, которую в раздумье разглядывал лейтенант, - хорошая сталь, танковая!
  
   - Ярослав Петрович, может вам самому, все-таки не стоит лезть в эту заваруху? - попытался очередной раз отговорить комбрига Соколов, глядя как тот, с помощью своей охраны пытается пристроить за спиной печально известный "трофей", - остро отточенный топор в чехле из красной кожи, - что, у нас бойцов мало?
   - Даже не начинай, комиссар! Я туда их посылаю, а сам здесь сидеть буду, среди инвалидов немощных?
   - Ну, хотя бы, панцирь - то оденьте! - поддержал политического руководителя бригады Балашов.
   - Хватит, хватит, ерунду всякую нести, капитан! Вот еще выдумал! Скажи с кого мне его снять, этот панцирь? С твоего пацана? С Клинова, которому впереди всех идти? А может с капитанши нашей? Или она этот панцирь уже на танкиста одела? Чего улыбаешься комиссар? Угадал? Что-о? Уже в нем ходит?
   Отсмеявшись, поправил кожаные лямки на плечах:
   - Все, хватит уговоров, пора выходить!
   В землянку ввалился Клинов, и рванул к вешалке, на ходу стаскивая с себя маскировочный халат.
   - Холодает, мороз собачий! - стукнул по надетому поверх ватника панцирю, и принялся натягивать на себя шинель, - на ветру грудину металлом жжет!
   Кое-как просунув рукава и застегнув пуговицы шинели, лейтенант накинул на халат на плечи. Расправив, подвязал его под подбородком белыми шнурками, подхватив винтовку, бросился к выходу.... И едва не загремел на спину, пойманный на ходу комбригом, сгребшим в кулак капюшон маскхалата, болтавшийся за спиной лейтенанта.
   - А если в свалке, в бою, тебя так поймают?
   Потирая поцарапанную шнурком шею, Клинов кивнул благодарно Тухтаеву, подхватившего его, и недовольно пробурчал, вырывая халат из лапы Джари:
   - Не поймают, мне бы до них только добраться, а там я все лишнее с шинелькой скину, чтобы не мешалось!
   - Под ноги не забывай смотреть, товарищ лейтенант! Не запутайся в одежке своей и нас не зацепи! Помни, мы все за тобой следом идем!
  
   - Долго они еще там? - Шагин протянул винтовку Клинову, вернувшемуся к своему отряду, - окоченеем тут, стоявши, зубы на морозе стынут!
   - А ты не стой, попрыгай, и рот широко не открывай, попробуй на замке держать, как границу! Глядишь, и зубы целее будут. Сейчас выйдут, собрались вроде!
   Бойцы отряда, окутанные облаками выдыхаемого пара, в касках покрытых инеем, притаптывали, похлопывая друг друга по плечам и спинам. Возле мастерских толпились бойцы, сверкала сварка, от точильного камня пучками летели искры, освещая красным светом заиндевевшие лица бойцов, точивших всевозможные колющие и рубящие предметы. Оттуда слышались удары молота, визг ножовки по металлу, народ продолжал готовиться к штурму до последней минуты.
   - Архипыч, ты варвар! Это же произведение искусства было! Как у тебя рука поднялась?
   Клинов прислушался к разговору в заднем ряду. Батач, заядлый охотник, поднявший шум, до сих пор не мог придти в себя, увидев, что сотворил Савельев, со своей "голландкой", за которую он, начальник артиллерии бригады, готов был отдать многое.
   - А ты куда смотрела, Савельева? - накинулся капитан на Марию, стоявшую рядом с отцом, - эх, а еще охотники, таежники! Не подходите ко мне больше! Видеть вас не могу, вандалы!
   Начарт раздосадовано плюнул под ноги, и, бормоча ругательства, направился к штабной землянке танкового батальона.
   - Расстроили дядьку! - подпихнула плечом подругу, закутанная с головой, Журавлёва, давно уже "пританцовывающая" на месте от мороза, и устало улыбнулась, - ну ты и вандалка! Ой!
   Лида обернулась, чтобы посмотреть на кого это она наскочила, отступая от подруги, и встретилась с недовольным взглядом Клинова.
   - Вы обе, что тут делаете?
   И не дожидаясь ответа, окликнул старшину:
   - Яремко!
   - Здесь я, товарищ командир! - подбежавший старшина, выдохнул облако пара, прикрывая рот рукавицей.
   Клинов молча, по очереди, указал на стоявших перед ним девушек, и вопросительно взглянул на Яремко. Тот бойко отрапортовал:
   - Приказано было весь отряд построить, товарищ лейтенант!
   - Весь?
   - Так точно, весь. Тухтаев и Усов у комбрига, остальные все здесь, в строю!
   Клинов носом, с шумом, втянул в себя морозный воздух и закашлялся, отворачиваясь от всех:
   - Их-то зачем? Старый, ведаешь ведь, куда мы все собрались!
   - Медицина, товарищ лейтенант! - кивок на пухлую медицинскую сумку, которую Лида выставила перед собой, отгораживаясь от приставшего начальства, - должна быть!
   - Гартнель знает, что вы здесь? - поинтересовался лейтенант, - и отпустил?
   Девушки ответили одновременно, чересчур уверенно:
   - Знает! Отпустил!
   Клинов огляделся по сторонам и, увидев Константина, выстраивающего своих людей, и торопливо окликнул его:
   - Снежин! Костя!
   Замахал рукой, призывая к себе.
   - Что?
   - Ты же, с нами идешь, комендант?
   - Иду, а что?
   - Вот тогда медицину принимай! - показал он на замерзших девушек, - не в первых же рядах им идти!
   Повернулся к девчонкам:
   - Держаться позади бойцов, не вздумайте разбегаться!
   Савельева фыркнула.
   - Не вздумайте разбегаться, - повторил Клинов, и с серьезным видом добавил, - чтоб все знали, где вас искать. Вы нам сразу понадобитесь. Все идите!
   - А можно я с отцом постою, провожу его!
   Мимолетный взгляд на Родиона, сверкнувшая в ответ молния из-под густо покрытых инеем бровей, помогла с быстрым ответом.
   - Нет. Куда ты его провожать собралась? Ты же сзади и пойдешь. Отставить балаган, разговоры прекратить, на-пра-во! Шагом марш!
   Девчонки послушно развернулись и направились к комендантской роте.
   - Толя, дело есть! - Снежин поймал за локоть Клинова, собравшегося вернуться в первый ряд.
   - Что за дело? Подождать не может?
   - Нет, давай отойдем, важный разговор!
   - Это что, так срочно? Обязательно туда идти?
   - Ты даже не представляешь как! Идем быстрей!
   Через минуту из-за грузовиков, торопливо выскочил пограничник, а за ним выбежал Снежин, на ходу застегивая голыми пальцами жгущие пуговицы задубевшего на холоде маскхалата.
   - Раздевайся Журавлева! Быстро! Ты меня слышишь?
   - Что?!!!
   Клинов рассмеялся, столько ужаса было в ее вопросе!
   - Сумку возьми у нее, Иван, быстрее! - приказал стоявшему рядом санитару.
   - Шевелитесь веселее! Халат свой снимай! Не стойте, помогайте ей!
   Снежин и неожиданно оказавшийся рядом Векторов, с помощью Марии, стащили с недоумевающей Лиды маскхалат.
   - Одевай это! Быстрей!
   - Что это-о? - еле шевеля замерзшими губами, спросила Журавлева, беря из рук Клинова плоский кусок металла, по форме похожий на поднос.
   - Черт, жжется! - выронила его из рук, и тут столкнулась головами с Кимом, кинувшимся поднимать пластину, - ох!
   - Вы еще поубивайте друг друга! Ты вообще, что здесь делаешь, Векторов?
   - Он со мной пойдет, - из плотных рядов соседнего взвода прозвучал глухой голос Единцева, тут же уточнившего, - с моей ротой.
   - Что это такое? - потянула за тесемку Лида.
   - Броня, одевай, не стой!
   - Зачем? - вцепилась в железку Журавлева, - холодно, тяжело!
   Клинов вскипел:
   - Молчать, Журавлева! К Гартнелю хочешь? Одевай немедленно! Костя помогай соседке, не стой!
   Через минуту с помощью окружающих, был затянут последний ремешок за спиной военфельдшера, а в ее грудь, прикрытую куском металла, вырубленного из люка подбитого танка, успели постучать, все, кто оказался рядом.
   - Вещь! - с завистью выдохнул кто-то за спиной Клинова. Он обернулся на знакомый голос - Тигонин, и половина "аметистов" столпились сзади, наблюдали за снаряжением Журавлевой.
   Кроме них давно уже обернувшись, смотрела "представление" вся комендантская рота. Серьезные, крепкие мужики, успевшие много чего повидать на воинской службе. Клинов попытался разглядеть знакомые лица. Комендант, как-то, хвастаясь своими бойцами, заявил, что они одним - двумя ударами забивали костыль, а десятком ударов обрубали рельс, и даже показал на нескольких своих передовиков, упоминая их фамилии. Как обрубают рельс, Клинов тогда не стал выяснять, явно не саперными топорами, белевшими новыми рукоятями за поясами у "комендачей", но в словах Снежина пограничник даже не сомневался.
  
   - Маш! - Ким вытащил из кармана револьвер и протянул Савельевой, - держи, в карман шинели положи, пригодится!
   - Ты головой думаешь, Векторов? Куда ты мне его суешь? - отшатнулась от револьвера Мария, - у меня вот свое имеется!
   Она похлопала по своей винтовке, обмотанной от цевья до шейки приклада белой тканью, и, перехватив взгляд Клинова, добавила:
   - Я туда и не собираюсь!
   - Лид тогда, ты возьми, - Ким засунул наган Журавлевой в карман полушубка, - если, что стреляй прямо из кармана, не доставая, только рукавицу сначала скинь!
   - Товарищ военфельдшер! - сбоку нарисовался Копылов, протягивая Лиде каску, окольцованную белой полосой, - примеряйте. Приказано всех обеспечить!
   Поймав на себе цепкий взгляд старшины, Савельева, не удержалась, склонила голову и, предъявляя свою каску Копылову, постучала по ней рукавицей.
   - Не громыхай котелком, и так вижу! - буркнул старшина, и в сопровождении двух бойцов, тащивших за ним мешки с касками, отправился дальше вдоль строя, в поисках голов, неприкрытых броней.
   - Все сошли с ума, на таком морозе, меня железом увешивают! - возмутилась Журавлева, когда Костя нахлобучил каску поверх ее ушанки, и принялся возиться с ремешком, - тяжело же, Снежок!
   - Потерпи немного, Лид! Скоро привыкнешь! - обмотав Журавлевой низ лица шарфом, шутливо щелкнул по торчащему носу, - я не слышу, чего ты там бубнишь? И не стой на месте, шевелись, а то замерзнешь!
   Лида нагнула голову и ткнула ему в грудь каской один раз, другой, третий! Костя, пятясь от разошедшейся Журавы, споткнулся об подножку, подставленную Савельевой, и грохнулся на спину. Летящая каской вперед, Лида рухнула на него, едва успев прикрыть лицо, толстым рукавом полушубка. Марии, показалось мало, и она, с разбегу толкнула в спину хохочущего Векторова, устраивая кучу малу, заваливая парня на копошившихся у него под ногами Жураву и Снежина.
   - Вы чего в строю вытворяете? - одернул развеселившихся сослуживцев, подлетевший Клинов, - Охренели совсем!
   - Греемся, товарищ лейтенант! - вытянувшись перед ним, и прикрывая улыбку рукавицей, доложила Савельева.
   - Да вы друг друга без глаз оставите! - Клинов вернул винтовку Векторову, отброшенную им при падении, в самый последний момент, - вот тогда будет веселье! Что здесь смешного? Ко мне красноармеец Савельева!
   Анатолий сделал несколько шагов в сторону от строя.
   - Кругом! - скомандовал девушке, жизнерадостно доложившей о прибытии, - ты что задумала, Савельева, куда собралась?
   Скользнув взглядом по замотанной винтовке, тряхнул тощую противогазную сумку, звякнувшую металлом:
   - Что там у тебя? Кругом!
   Сдернул мимоходом толстую рукавицу, поднял ее кисть, разглядывая кожаную перчатку:
   - Перчатки теплые? Да не рвись, ты! Сумку показывай! - выпустил руку, и уже глядя на россыпь винтовочных патронов, завернутые в намоченную керосином тряпку, - тебе, что приказы командиров, не указ? Джари запретил стрелять с дистанции!
  
   Санитар-возница, возникший позади строя из морозной темноты:
   - Вас к себе Гартнель требует, Лидия Макаровна. Меня Окунев за вами послал!
   - Сильно ругаются? - Журавлева оглянулась в поисках своей подружки.
   - Очень, причем Захара Ильича теперь не остановить, завелся! - закашлялся возница, - дезертирами вас называет, одна говорит, отца пошла собирать, а другая сумку с медикаментом понесла, обе на пять минут отпрашивались, ни одна не вернулась.
   - Тарасыч, милый, ты скажи, пожалуйста, что не нашел меня, - подхватила возницу под локоток Журава, и начала отводить его тихонько в сторонку.
   Но было поздно:
   - Лидка, ты сбежала от Гартнеля?
   Сзади с недовольным видом стоял Снежин, услышавший санитара.
   - Не лезь, Костяра! - Журавлева злым толчком в грудь остановила лейтенанта, и потащила возницу дальше от строя, - сделай, как говорю, а потом я тебя отблагодарю, Тарасыч!
   Возница зыркнул на нахохлившегося лейтенанта, и недовольно кивнул, соглашаясь, тем более, назад, в госпиталь, к разгневанному начмеду, он вернется только с первыми ранеными:
   - Хорошо.
   - Ты что, Захара Ильича обманула? И раненых бросила? Тю, дурная! - насел на девушку Константин.
   - Заткнись уж, Снежок! - оборвала его Лида, - помолчи, без тебя тошно!
   Если Гартнель успел пожаловаться на нее Окуневу, значит, действительно дело было плохо. Раненых было много, красноармейцы, пленные финны, с огнестрельными и колотыми ранами, ожоги, обморожение, не хватало помещений, не хватало знающих и умелых рук, не хватало перевязочных средств и лекарств. Окунев, оставшийся на хозяйстве, пока Джари отбивал обратно захваченный склад, пошёл на крайние меры, приказав медикам в первую очередь заниматься своими бойцами и командирами. Пленным выдали теплую воду, несколько старых простыней, минимум лекарств и приказали позаботиться о себе самим, пригрозив жуткими карами за саботаж и неподчинение.
   Но возвращаться назад, Лида не собиралась.
   - Мне что, теперь отсюда сбежать? Бросить всех и здесь? Так и буду бегать?
   - Не надо тебе самой... Я вон Клинову про Гартнеля скажу, он тебя с радостью отсюда отправит!
   - Только попробуй!
  
   - Идут, лейтенант! - окликнул Клинова Тигонин, увидев поднимающегося из землянки Джари, с каской на голове, топором за плечами, и винтовкой с примкнутым штыком в руках.
   Анатолий, бросив торопливый взгляд на приближающегося командира, недобро сгреб за плечо злую Савельеву, разворачивая лицом к складам, и начал что-то выговаривать ей на ухо, при этом показывая на стоящие вдоль границы парка крытые грузовики.
   - Командир! - предупреждающий крик, заставил отпустить Марию.
   Клинов бегом бросился на свое место, бросая напоследок упрямице:
   - Не взорви всех нас!
   Джари, счищая изморозь со стекла своих часов, краем глаза заметив бегущего на свое место лейтенанта.
   - Что за дьявол? - он с удивлением потряс своими остановившимися часами, затем оглядел строй, укутанный выдыхаемым паром и табачным дымком, - командиры, ко мне!
   - Готовы, штрафники? Каски у всех? - он оглядел подошедших Клинова, Хмару, Гаруна, Единцева и Маслова, - всем левый рукав маскхалата закатать или белой тканью обвязать, чтоб всем понятно было, где свои, а где чужие! Каска с белой полосой, и левый рукав отмечен, значит свой! Остальные - враги, и удел их - смерть!
   Вздохнув, Тайлонен тряхнул винтовкой, зажатой в руке:
   - Никаких гранат, стрелять только в упор, наверняка! Сошлись - убей гада! Свалил - добей, чтоб не ударил в спину тебе, твоему товарищу. Убей штыком, ножом, зубами. Никто, слышите, никто не должен подняться после вас. Никакого рыцарства! Ваша любимая цель - незащищенная спина и открытый бок врага!
   - Хорошо бы, - хмыкнул Маслов.
   - Но на это даже не надейтесь, - Джари поморщился, - это мои мечты! Перед нами егеря, серьезный враг, обученный немцами, шведами. Враг, за последнее время привыкший побеждать. И коли они еще здесь, и не ушли, значит и дальше, будут биться до последнего человека. Люди леса - бывшие лесорубы, охотники, привыкшие к топорам и ножам, при необходимости, не задумываясь, пустят их в ход, вместе с лопатками, кирками и кулаками! Будьте готовы к драчке, кровавой и жестокой! Я вас не запугиваю, я вас предупреждаю! Все, расходимся по местам, не забывайте о левом рукаве. И от всех, безотлагательный доклад с исходных позиций.
  
   - Черт, черт! - Гарун, сидя спиной к обгоревшему деревянному щитку, раскачиваясь, стучал краешком каски по стволу винтовки с примкнутым штыком, и монотонно продолжал бубнить, - черт, черт, черт!
   - Ты чего, лейтенант? - окликнул его младший политрук Удокин, - бойцы же смотрят!
   - Это средневековье какое-то! - отозвался невпопад командир роты, - Пики, топоры, кирасы, лестницы штурмовые, о-о-о! Крепость деревянная, бл***! Двадцатый век на дворе! А мы заточками и топорами, как дикари махать собрались, что ж никто про лук со стрелами не догадался?
   - Тише, Володь, чего ты народ смущаешь.
   Удокин, во время драпа с территории складов, попался на глаза Соколову. Драпали многие, драпал батальон охраны и обслуга складов, бежали, бросив орудия, артиллеристы Хомятова. Оставляя посты, сломя голову, рванули в автопарк, под прикрытие танков и бронемашин, и "воздухоплаватели". Но лишь младшего политрука, агитатора батальона охраны, заметил и запомнил не вовремя попавшийся на его пути разгневанный батальонный комиссар, пытавшийся остановить бегущих и организовать подобие обороны. Отсутствие на рукавах агитатора споротых красных звёзд, Соколов посчитал за личную обиду, и отправил беглеца искупать кровью, нанесенное оскорбление комиссарскому племени, штурмуя в первых рядах, окопавшихся на складе белофиннов.
   За спиной раздался протяжный автомобильный гудок.
   - Сигнал, лейтенант! - толкнул в плечо агитатор командира роты.
   Слева и справа вспыхнули мощные аэродромные прожекторы, использовавшиеся ранее при ночных работах. Со стороны основного въезда послышалась стрельба и очередной раз, сбивая шлагбаум, на территорию склада вкатился броневичок, и, кружа по двору, принялся поливать пулеметным огнем захваченные финнами казармы и развалины штаба.
   Гарун приподнялся, озираясь по сторонам.
   Справа от его роты поднимались из снега темные фигуры, и, волоча длинные лестницы, доски и толстые жерди, бежали к штабелям досок и бруса, опутанных колючей проволокой.
   - Рота, за мной! В атаку! - рывком взмывший лейтенант, поскользнулся на втором шаге и упал лицом в снег, звякнув панцирем о винтовку.
   - За родину, за Сталина! - бежавший за ним Удокин, проорав лозунг, вычитанный из передовицы "Красной Звезды", размахивая наганом, бросился к штабелям леса. Сделав два шага, он понял, что за его спиной никого нет, не слышно ни топота, ни криков, ни тяжелого дыхания бегущих людей.
   Гарун, поднимаясь на ноги, растерянно посмотрел в сторону соседей, приближающихся темной массой к колючему заграждению, и обернулся на свою роту, приходя в ужас от происходящего. Налицо явный срыв атаки.
   Затаившаяся рота смотрела на старшину. Усатый воронежец, отец двух детей, потомственный столяр, поправил каску, глядя на озирающее по сторонам одинокое начальство, кивнул сам себе, и, поднимаясь броском с хрустящего снега, заревел во все горло:
   - Впе-ре-ее-ед! Ур-ра-ааа!
   Рев подхватили остальные бойцы и, обгоняя друг друга, бросились за старшиной.
  
   Под вопль сошедшей с ума сирены, при ярко-красном свете догорающей ракеты, Рамоданов остановился на бегу и, развернувшись, обхватил налетевшую на него Ольгу, сдвинув каску назад, и целуя свою "добычу" в губы, прикрытые шарфом, шепнул:
   - Прости, родная!
   Оттолкнувшись от неё, капитан выхватил из ножен "самурая", и, размахивая мечом, бросился за красноармейцами, преодолевшими первый ряд "колючки", и уже взбирающимися на штабеля бруса по приставленным лестницам.
   - Рамоданов, придурок! Нашел время! За что простить? - почему-то обрадовано крикнула ему в спину Ольга, взмахнув саблей над головой, бросилась за танкистом вдогонку, обгоняя красноармейцев, бегущих с винтовками наперевес, - ураа-а!
   Боец, нагнавший Хмару сзади, аккуратной подножкой сбил ее с ног, роняя лицом в колючий, перепаханный десятками ног снег, и тут же навалился сам, перехватывая руку, сжимающую саблю. Его напарник, рухнув на них, хрипло дыша, вцепился стальными пальцами в левую руку Ольги, тянущуюся за револьвером, и завернул ее за спину. Третий бросился на ноги и принялся обматывать их бечевкой.
   - Сука, Рамодан! Тварь! Ты что выдумал? Гаденыш мелкий! - заколотилась в крепких руках Ольга, - не прощу, сволочь! Пустите меня мрази, вы все покойники и трупы, самоубийцы хреновы!
   Она билась и трепыхалась, когда ее с мешком на голове, спеленатую по рукам и ногам, троица "самоубийц", пропахшая табаком и бензином, подняла и потащила назад в тыл, дождавшись, когда мимо пробегут все атакующие.
  
   - Ну, с богом! - при первых звуках сирены, старшина сдернул с поднимающегося Клинова шинель с маскхалатом, а комбриг хлопнул лейтенанта по спине, подталкивая его к проходу в колючей проволоке, - вперед, лейтенант!
   Клинов, прикрываясь винтовкой, без рук взлетел по лестнице на штабель пиленого леса. Оставляя под собой колючку и мины, перебежал по накиданным жердям и доскам на соседнюю кипу досок, перетянутую проволокой. Прожекторы из парка, высветили показавшуюся над следующим штабелем голову в каске и выставленный на досках ручной пулемет. Спасаясь от пулеметной очереди, бежавший впереди боец спрыгнул вниз в боковой проход между штабелями леса. Оттуда донеслись крики, послышался выстрел, и внизу все затихло. Клинов видел, как пулеметчик, смещаясь влево, повел столом в его сторону. Лейтенант, понимая, что не успевает убраться с его прицельной линии, с какой-то фатальной решимостью, не осозновая последствий своих действий, отчаянным броском кинулся на пулемет. Вдалеке, за спиной, прогремел выстрел и пулеметчик, успевший нажать на спусковой крючок, получив пулю в голову, исчез, утащив стреляющий пулемет за собой вниз.
   Клинов, подбежав к краю штабеля, увидел в проходе перед собой спину егеря, нагнувшегося за замолчавшим пулеметом, и бросился вниз, выставив штык перед собой.
   Вслед за ним, на головы четверым егерям, сторожившим этот проход, свалились Яремко и Тигонин.
  
   Джари притормозил остальных, указывая на соседние штабеля:
   - Дальше, дальше идем!
   Комбриг посторонился, пропуская бегущих бойцов инженерного батальона, поймал за рукав старшину Кулиева, и закричал ему на ухо:
   - Вниз! Давайте все вниз! А мы верхами пойдем, в тыл к ним зайдем!
  
   Едва выдернув штык из спины дергающегося тела, Клинов откинулся назад, прикрываясь винтовкой от удара ножом, и почти одновременно с этим ударил ногой в колено, наседающего на него егеря. Финн взвыл, отшатнувшись, скользнул ножом по правой руке лейтенанта, державшей шейку приклада. Анатолий, лежа, выстрелил в поранившего его противника, и, отпихнув ногой свалившийся на него труп, откинулся спиной на доски, слизывая кровь с пораненной руки.
   - Вставай, лейтенант! Чего расселся? За кем мы идти должны?- пихнул его ногой Тигонин, и тут же загородил собой, отбивая прикладом атаку вопящего егеря, вооружённого топором, - су-ка!
   - Нагнись! - завопил позади них Яремко. Выбрасывая вперед винтовку над головой присевшего подрывника, старшина ударил штыком в подбородок белофинна, летевшего в прыжке, с занесённым над головой ножом.
   Вслед за этим грохнул еще один выстрел, и замахнувшийся топором здоровяк, уткнулся носом в утоптанный снег перед Тигониным. Четвертый финн, молодой парень, с ошалевшими глазами, пятясь от них, судорожно дергал затвор автомата, и безостановочно жал на спусковой крючок. Мороз, опустившийся ниже минус сорока градусов, сделал свое дело, автомат молчал. А за спиной парня с отказавшим автоматом, слышались крики и топот спешащей подмоги. Вопли подкрепления, привели парня в чувство, забросив бесполезный автомат на доски, он потянул свой немаленький тесак из ножен.
   Клинов, вскочивший на ноги, передернул затвор, и с удивлением, почувствовал, как досылаемый патрон с трудом встал на место. Он вскинул винтовку, нажал на спуск, но выстрела не последовало.
   "Застыло все, что ли?"
   Тигонин, стоя на одном колене, также, с досадой стучал кулаком по "забастовавшей" винтовке:
   - Замерзло проклятое железо!
   Вскочив, минер, сделал выпад штыком в сторону егеря, отпугивая высокого парня, заторможено отмахнувшегося от него своим клинком.
   За спинами пограничников, кряхтя и поругиваясь, со штабелей начали сползать и спрыгивать путейцы. По команде старшины, "комендачи", выстраиваясь рядами, заполняли проход, ощетинившись штыками.
   Подоспевшие финны, остановились на секунду, возле солдата, выставившего перед собой тесак. Пробравшийся во второй ряд офицер, что-то прокричал, подбадривая долговязого парня, и выстрелил из пистолета в Тигонина, стоявшего напротив.
   - Прими его, Старый, - заорал Клинов, глядя на оседающего подрывника, и наклонив голову и выставив штык вперед, бросился к офицеру, с удивлением безуспешно жавшего на спусковой крючок, в попытке еще раз выстрелить в упавшего Тигонина.
   За ним качнулись и бросились на финнов путейцы, размахивая топорами, и выставленными вперед штыками.
   Яремко, закинув за плечо винтовку, подхватил под руки неподвижного подрывника и поволок его по проходу к выходу из лабиринта штабелей.
   Клинов, отбив в сторону вытянутую руку с пистолетом, прыгнул вперед, вгоняя острие штыка в горло офицера. Перехватывая винтовку, с разворота, приложил прикладом по виску автоматчика, запоздало бросившего на помощь к офицеру. И тут же, в бок финна, сбитого с ног лейтенантом, вонзился черный, закопченный штык красноармейца, спрыгнувшего сверху.
   Ступая по еще дергающемуся телу офицера, Клинов обрушился на следующего солдата. Уклоняясь от встречного выпада, в приседе ткнул финна штыком в живот, чувствуя, как наточенный штык преодолевает сопротивление верхней одежды, скрытой маскхалатом.
  
   Впереди ворочался и ревел огромный белый ком, Джари, перехватив винтовку, бросился вперед по перекинутой на соседний штабель лестнице, опасно прогнувшейся под ним и затрещавшей. Куча-мала, катавшаяся по верху штабеля, и сбрасывающая вниз комья снега, распалась перед Джари. В ногах комбрига, держась за бок, стонал Шагин, а напротив, лицом к лицу, стоял здоровяк-егерь в заляпанном кровью маскировочном костюме, с непокрытой головой. Злобно скалясь, он держал саперную лопатку в одной руке, а в другой винтовку, отобранную в драке. Рядом с ними, на краю штабеля, хватаясь за края бруса, пытался подняться на ноги, сплевывая кровавую вязкую слюну, Асхадыч, старшина саперной роты. Джари, ловя момент, ринулся вперед, выбрасывая штык перед собой.
   Егерь своей лопаткой отбил штыковой выпад Джари, целившегося ему в грудь, и с воплем опустил приклад винтовки на каску Шагина, неподвижным тюфяком, свалившимся под ноги. И с тем же воинственным криком, финн, чуть развернувшись, не выпуская из вида несущихся на него красноармейцев, с силой ударил ногой Кулиева в бок, скидывая старшину со штабеля вниз.
   - Эненскей! - мимо Джари пронёсся орущий крепыш Ильханов, попытавшийся достать выставленным штыком опасного противника.
   Но финн, швырнув в ноги железнодорожника винтовку, отбил сильный удар лопаткой, и обратной отмашкой остро отточенного инструмента черканул костыльщика по горлу. Хлынувшая кровь обильно пропитала маскхалат и шинель на груди, прежде чем зашатавшийся боец рухнул на колени, держась за горло, и безжалостным пинком был сброшен вниз.
   Взбешенный легкостью, с которой егерь в малую долю минуты, расправился с крепкими, сильными красноармейцами, Джари набросился на него и, нанося безостановочные удары штыком, начал теснить противника, отбивающегося саперной лопаткой, к краю штабеля. Гнев и ярость, охватившие комбрига, затмили ему глаза и разум, и в итоге, Тайлонен был сбит с ног ударом приклада, обрушенного на него соратником здоровяка, перепрыгнувшего к ним с соседнего штабеля.
   Едва Джари рухнул под ноги, вдали грохнул выстрел и на груди здоровяка, вставшего на пути атакующих, расплылось красное пятно. Сделав два нетвёрдых шага назад, егерь полетел вниз, под ноги наступающим по лабиринтам штабелей красноармейцам.
   Его приятель, кинувшийся добивать упавшего комбрига, был остановлен упертыми в горло обрезанными стволами раритетного ружья, на спусковые крючки, которого, доброволец Савельев, нажал, не раздумывая.
  
   - Дочка, дочка! - Журава услышала хриплый голос старшины, и бросилась по коридору из штабелей.
   - Кто? Клинов? - с тревогой в голосе, плюхнулась на колени рядом со Яремко, держащего на коленях тело бойца.
   - Ни, инженер наш, Тигонин, - старшина нагнулся над раненым, прислушиваясь к раздающимся хрипам, - живой еще!
   Вскакивая на ноги, тронул Лиду за плечо, перекинув в левую руку винтовку:
   - Прими его, дочка, а я до наших побег, - и Яремко, дыша как паровоз, исчез в проходе, за углом штабеля.
   При помощи подоспевших санитаров, погрузив перевязанного инженера в сани, Лида отправила его в медсанбат, а сама кинулась к стонущему красноармейцу, вывалившемуся из прохода, и держащему перед собой кровоточащую культю с висевшей на клочке кожи отрубленной кистью.
  
   Красный, хрустящий снег под ногами. Луч фонаря, запрыгав по неподвижным телам, лежащих вповалку, по снарядным ящикам, забрызганным кровью, выхватил из темноты санитаров, бегущих навстречу с гружёными носилками.
   - Финны, где? Кто это у вас, Иван?
   - Кончились финны, разбежались кто куда! - санитары притормаживают возле неё. Лида, едва скользнув фонарём по лицу, залитому кровью, сама узнает младшего политрука, провинившегося агитатора из батальона охраны.
   - Удокин, ножевые ранения груди и конечностей, - откликается Крылов, перехватывая ручки носилок, и дернув их на себя, прибавляет шаг.
   - А Гарун? - вопрошает уже в спину носильщикам, переходящим на бег.
   - Живой, там дальше! - Иван выдыхает облако пара, поворачивая за угол.
   - А комендант, Снежин? - кричит уже в сторону невидимых санитаров, хрустящих окровавленным снегом за поворотом.
   - Он дальше, впереди, с Джари-иии! - доносится незнакомый голос второго носильщика.
   За следующим поворотом небольшая площадка, с разваленным штабелем, разбитыми снарядными ящиками, и рассыпавшимися снарядами. Гарун, сидя на одном из ящиков, вглядывается в снятую с себя кирасу. Он поворачивается на звук ее шагов.
   - Не ранен, Володь? - она потянулась к карману, за бинтом, увидев на его щеке замерзший кровоподтек.
   Лейтенант отстраняется от нее:
   - Мелочь, даже не болит!
   - Ты чего здесь один? В тепло иди, хоть умоешься. Надо было с Крыловым идти! А где твои?
   - Здесь все, - Гарун кивает на трупы, лежащие в проходах, вдоль штабелей и откидывает в сторону потрепанный маскхалат, открывая безжизненное усатое лицо.
   - Старшина наш, с ним пойду, Иван сейчас с носилками вернется.
   Лейтенант замолчал, бездумно нагребая в лежащий возле него панцирь горку розового снега. Разровнял ее рукавицей, присыпая комками снега все вмятины и отверстия измятой кирасы.
   - Ты своих ищешь? Клинова, коменданта? - спросил лейтенант и махнул рукой в сторону сопки, - туда все пошли, Джари там психует, опять что-то приключилось ...
   Он поднял голову, прислушиваясь к приближающимся торопливым шагам:
   - Иван возвращается...
   - Товарищ лейтенант?
   - Здесь я! - откликнулся Гарун, - проверяешь что ли? Чего со мной случится?
   Крылов привел с собой двух возниц, которые и понесли носилки с накрытым маскхалатом телом старшины Котова, поднявшего роту в атаку, после которой уцелело одна треть бойцов.
   Лида помогла подняться лейтенанту. Повесив на плечо кирасу с болтающимися обрезанными ремешками, Гарун оглянулся вокруг себя, словно запоминая картину резни-побоища, и захромал вслед за неторопливо идущими возницами, опираясь на винтовку и поддерживаемый Крыловым.
  
  
   - Ну, что скажет интендантская служба? - спросил Джари, покосившись на подошедшего Петракова, - говори!
   - Товарищ команди-ии-ир, не вертитесь, - промычала Мария, отогревая дыханием замершие руки.
   - Ты еще долго, Савельева? - порываясь встать, спросил комбриг, - кто стрелял издалека, вопреки приказу? Думаешь, я не знаю?
   - Не двигайтесь, товарищ командир! - девушка остановила порыв комбрига, надавив на плечо.
   - Заканчиваю уже, бинт только обрезать надо, - она дернула за рукоятку своего ножа и вздохнула, - у вас ножа нет, товарищ комбриг? А то мой примерз, из ножен не вылезает.
   Джари хлопнув по своим пустым ножнам, хлопнул рукавицей по рукоятке окровавленного топора, лежащего на соседнем ящике:
   - Такой пойдет? Этим обрежь!
   Видя ее затруднение, Клинов, протянул свою финку, ручкой вперед.
   - Сам! - Савельева показала место, где нужно обрезать.
   - Что сам? Все сам, всегда сам! Что там обрезать надо? - переспросил комбриг и потянулся за топором.
   - Ой, это я не вам! Все уже! Почти..., - вскочила на ноги Мария, и, отряхнув от снега ушанку Джари, принялась аккуратно пристраивать её на замотанной бинтами голове комбрига.
   Джари, освободившийся от медицинской опеки, оглядел площадку у подножья сопки, на которой горкой были навалены снарядные ящики, и валявшиеся возле нее несколько тел финских егерей. Среди ящиков, под руководством старшины, возились саперы. Возле старшины стоял младший лейтенант Гарпин, внимательно следящим за каждым передвигаемым ящиком, и сверявшим их номера со своим списком.
  
   - Не томи, говори, - снова развернулся к интенданту комбриг, - сколько они утянули?
   Интендант вздохнул и выдал цифру:
   - 600 ящиков калибра 45- мм....
   - Это ж полтора вагона! 3000 снарядов! - присвистнул Риканов.
   Интендант снова вздохнул и продолжил:
   - Еще 200 ящиков 76 - мм калибра. И мины успели прихватить, тоже ящиков 200...
   - На этом все?
   - Да, все, - налитые бешенством глаза командира, заставили отступить интенданта назад.
   - Как это возможно? - заворчал Батач, оглядываясь на отвесный откос сопки, - тут простому человеку, без груза, по этим скалам, не пройти, а они два вагона снарядов наверх подняли.
   Тайлонен встал, придерживая ушанку, махнул в сторону каменной стены :
   - Что здесь необычного? Система проста - тросы, лебедка! При их помощи, на лесопилках бревна из воды вытаскивают, да плотогоны заторы на реках разбирают. Ладно, догадались, чем поднять, а дальше как, там же дороги нет!
   Комбриг повернулся к Клинову, стоящему рядом с Балашовым:
   - Нет?
   - Нет. На этом направлении в радиусе трех...- Клинов замолчал и тут же поправился, - в радиусе пяти километров дорог нет. Овраги, ламбины, бурелом. Транспорту не проехать.
   - А там, на той стороне, по склону идёт расщелина десятиметровой ширины, не обойти, не перепрыгнуть, - с опаской глядя на комбрига, поведал Хомятов.
   - Тогда зачем им все на верхотуру переть, что бы там, на вершине, бросить?
   - А вон разведка возвращается, сейчас прояснят, - Балашов показал на откос, на краю которого, при свете факелов, суетились несколько человек.
   - Кто такой прыткий? - спросил у Клинова комбриг, когда один из бойцов, начал спускаться по сброшенному вниз тросу.
   - Арудин это, товарищ комбриг, - ответил Клинов, - лейтенант, пограничник, из наших.
  
   - А я, что говорил! - Джари хлопнул себя по коленке, когда Арудин доложил о найденных наверху лебедках, и бухте троса.
   - Откуда взялось? - подивился Батач, - с собой принесли?
   Лейтенант пожал плечами:
   - Может, и с собой притащили, невелика тяжесть.
   - Все здесь было спрятано, до лучших времен, - Джари махнул в сторону реки, - на эту лесопилку, бревна по воде сплавляли, тут уж, без лебедки и тросов никак. Как понадобилось, вспомнили, достали...
   - А снаряды там? Наверху? - с надеждой спросил Петраков.
   - Нет, там ничего, пусто, утащили, - развел руками лейтенант
   - Куда утащили? Как? А расщелина? - влез, не удержавшись, Хомятов, - тоже лебёдкой, на тросах?
   - В узком месте подорвали с двух сторон края и несколько спиленных деревьев перекинули. По ним и перенесли все.
   - А дальше?
   - И дальше на себе таскали. В лесу, по всему склону следы от волокуш и санок виднеются. Поливанов забрал Савельева, и по этим следам разведроту повёл, а меня к вам, на доклад, отправил.
   Комбриг, взглядом скользнув по отвесной скале, по костру, зажжённому у её подножья, и озарявшему лежащие вокруг ящики и трупы егерей и с досадой махнул рукой:
   - Ладно, здесь проверьте все. С этих, скалолазов, глаз не спускайте, но держитесь от них подальше. Ждём, недолго осталось!
  
   ============ =========== ==========
  
   23.02.40. 06:00
   Зимняя лесовозная дорога урочище Пахкакумпу - р. Кеми-йоки.
   5 км к югу от русской крепости.
  
  
   - Там, на юге Финляндии, бьются ваши отцы, братья, мужья, - Рубен Кальмари, смахнул перчаткой с бровей налипшую снежинку, - они сдерживают атаки русских, рвущихся к нашим городам. Враг, терпящий поражение за поражением, продолжает, на последнем дыхании, бросать в бой армады самолетов и танков.
   Лейтенант, присланный из ставки, и вместо Райно Халена, возглавивший операцию по доставке снарядов на Карельский перешеек, оглядел стоящих перед ним женщин, стариков, школьников. Это все, кого удалось собрать и привезти ранним утром в этот неприветливый зимний лес.
   - Там, у нас есть пушки, у нас есть люди, умеющие из них стрелять, и нет снарядов. Но снаряды есть здесь, в этом лесу. Единственная дорога к ним, перекрыта нашим кровным врагом, который окружен и, несомненно, будет разбит. Но для наших солдат, противостоящим русским вандалам на фронте Карельского перешейка, дорог каждый час. Нужно вывезти из леса эти снаряды, которые так ждут на фронте. Прошу вас всех, дорогие земляки, помочь в силу своих возможностей. Автомобили и сани дальше не пройдут. Ящики со снарядами, до этого места, придется тащить на себе. Тропа не совсем безопасна, и груз - это не мешки с мукой...
   - Не пугайте нас, господин офицер! Просто покажите, куда нужно идти! - звонкий женский голос прервал лейтенанта, - не тратьте время на уговоры, мы уже здесь, и никто разбегаться не собирается.
   - София! - рыкнул на женщину пожилой мужчина с пустым рукавом, заправленным за пояс, - дай сказать, господину лейтенанту!
   - Инту, Инту! - женщина сквозь толпу начала проталкиваться в первые ряды, - если моему мужу нужны, эти чёртовы снаряды, то я сделаю все, чтобы он их получил! Агитировать меня не надо. Радио и дома, в тепле, можно послушать! Господин лейтенант! Мы готовы! Куда идти?
   - Аувинен, отправляйте людей! - скомандовал лейтенант сержанту, с тревогой поглядывавшему на тёмное небо, затянутое снеговыми тучами.
  
   Несколько молодых парнишек в солдатской форме, при свете угасающих костров, натягивали между деревьями маскировочную сетку, прыгая по невысоким штабелям снарядных ящиков.
   Женщина, вышедшая к ним из леса, выдохнула облегчённо, прислушиваясь к доносящейся с севера стрельбе, и подтолкнула свою волокушу к ребятам:
   - Грузите!
   Двое солдатиков в лёгких куртках с шевронами шюцкора, аккуратно положив ящик в "лодочку", поинтересовались:
   - Вы одна?
   - Нет, с помощниками, вот они! - она показала на двух девушек лет 16-17, возящихся возле огня с клубком спутанных лямок, - чего остановились? Грузите еще!
   Парни с сомнением погрузили второй ящик и тут же сами оттащили волокушу от штабеля:
   - Хватит вам! Сделайте одну ходку, и сами поймете! Следующий раз добавим. Если захотите!
   Помогли размотать узел, привязали лямки, женщина впряглась и, не дожидаясь девчонок, заболтавшихся с парнями, потянула "лодочку" по чьим-то следам, оставленным в рыхлом снегу:
   - Догоняйте, помощницы!
  
   - Не растягивайтесь! Не отставайте! - лес наполнился криками, - не теряйте друг друга из виду...
   Молоденькие солдаты в белых маскировочных костюмах, с винтовками за плечами, скользили на лыжах между деревьями, от одной волокуши к другой, помогая женщинам, старикам, своим ровесникам преодолевать бурелом и густые заросли, работали топорами и пилами, при свете факелов, расширяя тропу.
   Мелкие, младшие школьники, развозили термоса с горячим кофе, помогали взрослым поддерживать костры на площадках отдыха. Начавшийся снегопад, скрывая следы, глушил звуки, шипел на тлеющих углях и таял на горячих боках жестяных "титанов" и больших чугунных чайников.
   В кабине грузовика было тепло, водитель, подняв воротник зимнего пальто, дремал, засунув руки в карманы. Инту, привыкший к посвистыванию уснувшего соседа, поскрёб замершее стекло, услышав возгласы, раздавшиеся на поляне. Из леса вышли две женщины, тянувшие волокушу. Дойдя до костра, обе не сговариваясь, обессилено опустились на снег, протягивая руки к огню. Сидевшая возле костра ребятня, повскакав с мест, облепила волокушу, впряглась в сброшенную женщинами упряжь и потащила "лодочку" к грузовику.
   Инту хлопнул посапывающего водителя по колену:
   - Просыпайся, Пааво! Идём грузить.
   Осторожно спустившись с подножки, мужчина поправил за поясом пустой рукав, и захромал к ребятне, подтащившей волокушу с ящиком к откинутому заднему борту грузовика.
  
   София с досадой дёрнула увязшую "лодочку", вырывая ее из цепкого кустарника, и недовольно оглянулась в ожидании задержавшихся дочерей.
   - Застряли? Мы поможем! - навстречу из заснеженного ельника показались знакомые девчонки, одноклассницы старшей дочки. Отставив свои санки в сторону, помогли женщине перебраться через замёрзший ручей, втащив волокушу на бугор.
   - Может со мной, к дороге вернетесь? Снег пошел! Того и гляди, мести начнет!
   - Нет, успеем! Не заблудимся! Мы обещали еще раз прийти! - переглянулись, засмеялись, скатились с горки, и, отряхиваясь, побежали к своим саночкам.
  
   Кальмари, приехавшего на станцию с груженым грузовиком, порадовал вид вагона, почти заполненного зелёными ящиками. Парни из его отряда вчера неплохо потрудились. Даже не верится, сколько всего пришлось преодолеть, чтобы этот вагон начал наполнятся. Без капли сомнения, задание маршала будет выполнено! Уже завтра к вечеру вагон со снарядами будет на перешейке, и тогда пусть "рюсся" молятся своим красным богам.
   Сколько же всего снарядов было у русских, на этом складе? И сколько там их осталось! Хорошо, что он послушал этого упёртого Райно, и, не дожидаясь полного разгрома русских, начал вывозить снаряды через лес, жаль, что не успели пробить дорогу к сопке. Чёртовы "рюсся", давно бы подняли лапы к верху, и разблокировали основной путь, сдав свою крепость. Не пришлось бы мучить людей в этих непролазных дебрях!
   При выезде из города, на посту, навстречу Рубену попались сани, груженные знакомыми ящиками. Возница, крупный старик, в знатном тулупе, махнул приветственно, узнавая лейтенанта, и взял в сторону, уступая дорогу порожнему грузовику с начальством.
  
  
   23.02.40.
   Сводная группировка войск РККА "Яурус-йоки".
   Внештатный объединённый склад.
  
   - Точно? Только этот нашли? Вы хорошо проверили? - Балашов в землянке допрашивал подрывников, вернувшихся с проверки артиллерийского склада.
   - Товарищ капитан! Вы же сами все видели! Остальные ящики с закладками, финны с собой утащили! - почти обиделся младший лейтенант Гарпин, - я весь тот крайний склад проверил. Только этот ящик и нашел, вот смотрите, все метки здесь, цифра затёрта, и угол ящика ножом стесан.
   - Пропустить ничего не могли? - сомневающийся начальник штаба группировки, покосился на ящик, принесённый младшим лейтенантом, - начнут наши грузить, тут и сработает закладка ваша!
   - Может такое быть, Давид Яковлевич? - сидевший у печки, Хомятов обернулся к начальнику химической службы, капитану Лихари, руководившему минированием складов. Тот уверенно отмахнулся от артиллериста, как от прокажённого, да ни в коем разе такого не случится!
   - Или не сработает, молчат ведь, "сюрпризы" ваши! - подковырнул минёров Андреев, подмигивая младшему лейтенанту, напружинившемуся от обидных вопросов.
   - Не до шуток, товарищ старший лейтенант! - не поддержал командира роты Петраков, интендант 3-го ранга, - это ж надо, своими руками, считай, целый эшелон белофиннам отдали. Да лучше бы сожгли, или подорвали бы все здесь, к чертовой матери! Как я теперь перед руководством отчитаюсь? Отпустил несколько вагонов снарядов белофиннам, вот пожалте расписка, так?
   - Семен, у тебя лишний маскхалат есть? - прерывая жалобы снабженца, Балашов окликнул командира разведвзвода, младшего лейтенанта Сачугова, - выдай нашему кладовщику, с вами пойдёт, утраченное возвращать. И оружие подходящее подбери, в постоянное пользование, исполняйте! На выход оба...
   Капитан отмахнулся от интенданта, что-то буркнувшего про концы в воду, и, подсев к Гарпину, постучал по снарядному ящику:
   - Снаряды свои, меченные, куда дел, Сергей?
   - Так, в овражке сложили, подорвем потом...
   Балашов рассеянно кивнул, потом поднялся резко, заходил по землянке, пригнув голову, прошелся туда-сюда, плюхнулся на затрещавший табурет:
   - Выхлоп где, товарищи взрывники? Ярослав Петрович с Окуневым нас без масла сожрут, из-за этих снарядов!
   Помолчали, вслушиваясь в тишину землянки...
   - Что там у них сейчас за горой происходит? Как там наши? - мысли о двух ротах направленных в обход финских позиций, не давали покоя Балашову.
   Он взглянул на Андреева:
   - Твои бойцы наготове?
   - Конечно, все, как и договаривались! Чтобы не спугнуть, приказал не высовываться...
   - Теперь только ждать... - почесал затылок начальник штаба.
   - Иван Павлович, ты серьёзно, интенданта в лес отправишь? - фыркнул Хомутов, вспоминая недовольное лицо жалующегося Петракова.
   - Отправлю, ибо нехрен тут за чужими спинами, об имуществе государственном радеть, за каждый патрон убиваться...
   Зазвонил телефон, недовольный голос потребовал начхима.
   Балашов, сочувственно вздохнув, протянул трубку капитану:
   - Вас, Давид Яковлевич. Комбриг!
   - Лихари, слушаю! Да, вижу! Понимаю. Причин множество...Время отсчёта взято ориентировочно..., детонатор экспериментальный..., воздействие погодных условий.... Знаю! Головой!
   Начальник химслужбы замолчал, в тишине было слышно, как в трубке ругается комбриг. Лихари, отстранившись от трубки, посмотрел с недоумением на неё, а потом просто положил на рычаги. Это был четвёртый звонок комбрига за последние два часа.
   Спокойно одевшись, не обращая внимания на трезвонящий телефон, капитан вышел из землянки, аккуратно, насколько это было возможно, прикрыл за собой перекошенную дверь.
   Через десять минут, поднявшийся из "подземелья" на свежий воздух, Иван Павлович, достав портсигар, опустился на бревно рядом с неподвижным начхимом. Наслаждаясь тишиной, Балашов молча выкурил папиросу и, затоптав окурок, произнёс:
   - Комбриг снова звонил, извинялся...
   Лихари, не открывая глаз, понимающе кивнул:
   - Надо просто подождать.
   Балашов вздохнул, поднимаясь:
   - Вот и я, об этом ему сказал. Лишь бы это ожидание не было напрасным. Идёмте в тепло, Давид Яковлевич. Чего на морозе высиживать?
   Комбриг больше не звонил, вслед за ним оставили в покое минёров и остальные. Прибегали посыльные к Балашову. Ушли за сопку "аметисты" и взвод Сачугова, уводя с собой неуспокоившегося, беспрестанно ворчащего Петракова в белоснежном халате, извлечённого из заначки на складе.
   Донёсшийся звук далёкого взрыва, заставил присутствующих в землянке оживлено переглянуться.
   - Ну вот! - потер руки разом успокоившийся Гарпин, - началось!
   Лихари извлёк из нагрудного кармана гимнастёрки часы на цепочке, щёлкнув крышкой, недовольно покачал головой:
   - Что там у них произошло? Это надо выяснить, задержка на четыре часа! Так не пойдёт!
   Начальник штаба группировки, схватив шапку, выскочил из землянки и завертел головой по сторонам, ища поднимающийся дым. За сопкой, в нужном направлении, глухо прозвучал ещё один взрыв. Балашов выхватил у выбравшегося наружу Хомятова протянутую ракетницу, и, проверив цвет сигнального патрона, выпалил в небо над собой.
  
   ============ ============
  
   Четвёрка школьниц, упираясь из-за всех сил, тащили свои гружёные санки, радуясь тому, что пройдена уже большая часть пути. Эта ходка, вторая по счету, подходила к концу, когда за спинами уставших девчонок, прогремел взрыв, разметавший изувеченные тела по сторонам.
  
   Инту с водителем задвинули последний ящик в кузов. Пааво, 40-летний шофёр из Кемиярви, скинув пальто, забрался наверх и принялся наводить порядок. Инту, отогнав от машины вездесущих мальчишек, осторожно ступая по натоптанной тропинке, направился за ними к костру, в надежде побаловаться горячим кофе.
   - Та-тах! - громыхнуло в лесу, сгоняя ворон с деревьев, окруживших костровую поляну.
   Заржали лошади, завертели головами мальцы, повскакавшие у костра.
   "Это же на тропе!" - подумал Инту, оглядываясь на испуганный вскрик. Водитель и две старшеклассницы, застыли у грузовика, глядя на север. Одна из девушек замерла, протягивая водителю веник из наломанных прутьев. А вторая, зажав рот двумя руками, смотрела на темно-серое облако, поднимающееся над лесом.
   Мужчина повернулся к костру, хотел послать мальчишек к неспокойным лошадям, и тут на него обрушился страшный грохот, сопровождаемый толчком в спину. Уже падая в сугроб, Инту успел заметить, как ударная волна, повалившая "титан", белым накатившимся валом накрыла костёр, раскидывая людей, гревшихся возле огня.
  
   Рубен почти засыпал, когда налетевший порыв ветра, ударив в кабину, подтолкнул грузовик, а с резко качнувшихся ветвей деревьев, стоявших вдоль обочин, осыпался снег. Лейтенант, оглянувшись на заднее окошко, ничего не увидел за стеклом, покрытым ледяной коркой.
   - Стой!
   Высунувшись из кабины, повисли на подножках, каждый со своей стороны, завертев головами по сторонам.
   - Не видать ничего!
   Кончики пальцев в тонких перчатках онемели, теряя чувствительность не от холода, от предчувствия скверного...
   - Разворачивай!
   Выехав на участок дороги, проходящий по замёрзшему озеру, остановились, разглядывая город, лежащий перед ними. Отовсюду доносился вой сирен воздушной тревоги, в районе грузовой станции вытягивался огромный чёрный столб, обрастая клубами плотного серого дыма.
   - А-а-аа! - от дурной догадки, лейтенант закусил кожу перчатки на большом пальце. Только не так! Это не должно было произойти!
   - Гони!
   На въезде в город у опущенного шлагбаума, постовой, тормозя машину, замахал рукой:
   - Куда? Там станцию бомбят!
  
  
   - Что же это такое, господи? - Яремко, обежав воронку, наклонился над одним телом, а потом подошел к другому, и словно боясь потревожить, аккуратно смахнул с него нападавший снег, - девки малые!
   - Детей-то, за что? - опустился Петраков на одно колено рядом с телом, изломанным взрывом, счищая снег с лица мертвой девочки.
   - Что случилось? - пробрался между разведчиками Клинов, - старшина?
   - Девчонки, товарищ лейтенант. Откуда они? - непонимающе ответил старшина.
   - Финны детей заставили снаряды таскать, - озвучил общую догадку Тухтаев, - вот суки!
   - Что, лейтенант? Они тоже пришли за нами? - неожиданно вскинулся Петраков, - уверенно убивать, без колебаний? Их? Их убивать! Вот только, где у них оружие? Где?
   Воткнув винтовку прикладом в снег, снабженец поднялся и развел вокруг себя руками, - где оно, оружие?
   - Не юродствуй, убогий, без тебя тошно! - Тухтаев пнул в сторону интенданта разорвавшуюся гильзу, - это, знаешь ли, тоже на куклу не похоже!
   - Там! - Клинов оттолкнул снабженца и бросился к сосне, под которой виднелся бугор сброшенного взрывом снега, - тут еще кто-то есть!
   Под снегом оказалась четвертая.
   - Она жива! - Анатолий прислушался к ее дыханию, - Сеченский!
   -Я, товарищ лейтенант, - откликнулся здоровяк
   - Бери ее, и в медсанбат! - Клинов ни секунды не раздумывал, - Хаустов, с ним, вдвоем!
   Сеченский, закинув винтовку за плечо, подхватил на руки неподвижное тело.
   - Постой! - Яремко торопливо отряхнул шапку, выуженную из сугроба, одел ее на мотающуюся головенку, и натянул сверху капюшон, - готово! Езжай!
   - Вдвоем дойдете?
   Сеченский кивнул в ответ, и заскользил по лыжне, проложенной ушедшим вперед Хаустовым.
   - Других проверьте!
   Бойцы, молчаливо исполнив приказ лейтенанта, замотали головами. Все, остальным уже не помочь. А за спиной стрельба, держатся еще финны. Не уходят со своих позиций, перемалываемых миномётным и пулемётным огнём, дают время отойти добровольным помощникам, скрыться в лесу.
   Клинов, обрубив нижние ветки на тонком стволе, повязал на нем цветастый девчоночий шарф, помечая место трагедии.
   - Старшина, вперед к дороге, остальные за ним!
  
   23.02.40.
   Зимняя лесовозная дорога урочище Пахкакумпу - р. Кеми-йоки.
   5 км к югу от русской крепости.
  
   Инту очнулся от боли, кто-то плача и причитая, неумело наматывал ему на голову разодранную рубашку. Он, застонав, приподнялся, вставая на колени. Обливавшаяся слезами школьница, пыталась остановить кровь, сочащуюся из раны на его голове.
   Забрав у нее окровавленное рванье, прижал к затылку. Завертел головой по сторонам, осматриваясь, бросил взгляд на дорогу. Там, на краю воронки, возле покореженных остатков автомобиля, стояли люди в белых маскхалатах, с винтовками за плечами. Сзади него послышались шаги, Инту оглянулся.
   - Очухался? - над ним навис небритый мужчина, в накинутом на голову белом капюшоне, из-под которого виднелась черная лыжная шапочка плотной вязки с красной звёздочкой на лбу.
   - "Наш", - отрешённо подумал мужчина про автомат с диском, висевший на шее у русского.
   - Давай, подъем! - русский начал поднимать раненого мужчину, придерживая под локоть.
   Поставив на ноги, засунул болтающийся пустой рукав в карман, отряхнул и повёл Инту к дороге, на которую начали выходить группы лыжников, сопровождающие обнаруженных в лесу женщин и подростков.
   - Ветер усилился, - Клинов смотрел на копошащихся пленников, собранных на расчищенном участке дороги, и пытающихся помочь своим раненым.
   Он видел, как Тухтаев привел однорукого хромающего мужчину с разбитой, окровавленной головой и подтолкнул его к Журавлевой, окруженной испуганными женщинами и плачущими детьми.
   Подошел с двумя разведчиками Сачугов, выругался беззлобно:
   - Что делать будем, погранцы? Вот ведь вляпались!
   - Чего еще она хочет?
   Внимание командиров привлекла невысокая женщина в темной юбке, волочащейся по снегу, и коротком пальтишке, размахивающая руками и показывающая то на небо, то на плачущих детей.
   Подошедший Кемринен, выслушав, повернулся к начальству:
   - Говорит, дети замерзают, и раненым нужна помощь. Хочет, чтоб мы их отпустили, они с нами не воевали, а мы не должны воевать с женщинами и детьми!
   - Ну и куда мы их отпустим? Сколько у них саней было? - Сабиркин спросил у Клинова, тот повернулся к Яремко.
   - Девять саней, семь лошадей, двух лошадок взрывом побило..., - ответил старшина.
   - Я ни лошадей, ни сани не отдам! - сразу предупредил Клинов.
   - А людей куда? Отпустить сейчас? Околеют к чертям собачьим! С детьми и ранеными не дойдут.
   Клинов задумавшись, посмотрел на серое небо, на поземку, пригнавшую к пленникам, сидящим на дороге, волну светло-серебристой снежной пыли. Прислушался, похоже, задавили финнов, нет ни взрывов, ни стрельбы.
   Только подумал, как затарахтел пулемет на дороге, кто-то нарвался на засаду разведчиков. После секундной заминки испуганно заголосила ребятня, заволновались взрослые. Стрельба стихла, от заслона прибежал боец, с сообщением о порожнем грузовике, угодившем в засаду. Водитель попытался уйти, врубив заднюю скорость, но его достали пулеметной очередью. В кабине заглохшего грузовика помимо мертвого шофера, обнаружился труп офицера.
   - Вот их документы, Фома передал, - гонец протянул Клинову планшетку из темно-серой кожи.
  
   Сабиркин приказал было развести костры для пленников, но Клинов, вернувшийся после короткого разговора с Джари, все отменил:
   - Уходим! Приказ комбрига, всех гражданских забираем с собой. Мы с тобой, и обозом идём в обход, а остальные возвращаются напрямки, прочёсывая лес, и подбирая отставших и разбежавшихся.
   - Леша, хорош со своей подругой болтать, иди сюда! И мужика этого, однорукого захвати, - окликнул Анатолий переводчика, которого не хотела отпускать суетливая женщина, ухватившаяся за его рукав, и непрерывно жестикулировавшая свободной рукой.
   Видя, как тяжело поднимается увечный финн, Клинов сам подошел к пленным.
   - Спроси, он сможет править лошадью? - лейтенант рывком оторвал от Лекси руку женщины, вцепившейся в него, - чего она к тебе пристала?
   - Говорит, карел карелу должен помогать... за девчонок боится, за тех, что в лесу остались, и просит отпустить остальных ...
   Хмурый переводчик, придерживая Инту за локоть, перевел ему вопрос лейтенанта.
   Инвалид, не раздумывая, кивнул лохматой перевязанной головой с замерзшими сосульками волос, пропитанными кровью.
   - Хорошо, я его отпускаю с ранеными ребятишками, пусть забирает, что ему необходимо и отправляется, - видя удивленный взгляд Кемринена, показал один палец и махнул им перед носом карелки.
   - Одна лошадь, одни сани! И все! Остальные пойдут с нами!
   Поднявшиеся крики, и вопли матерей, не желавших расставаться с детьми, Клинов погасил крепким матом и видом нагана, вырванного из окаменевшей на холоде кобуры.
   - Ну-ка, тихо! Зачем они сюда с детишками поперлись? Зачем они здесь? Переводи им, Леша, - он махнул рукой, успокаивая спешащих к нему со всех сторон бойцов, - отпускаем детей, вот с ним, на одних санях!
   Лейтенант, убирая револьвер, показал на однорукого финна, затирающего снегом бурое пятно на подобранной торбе.
   - Остальные пойдут с нами, побудут немного в гостях, и как только погода наладится, сразу всех отпустим. Пусть сами решают, кого отправить сейчас! Подгони их Алексей, поторопи. Времени у нас нет!
   Карелка, выслушав Лекси, поправив платок, повернулась к своим соплеменникам и, собрав толпу возле себя, принялась уверенным голосом обрабатывать матерей, требующих отправить их с плачущими от боли детьми.
   - Почему этот инвалид? - удивился Сабиркин, - почему не отправить с ними женщину, вот эту же тетку. Видишь, какая бойкая?!
   Карелка, успевшая через переводчика расспросить Журавлеву о ранениях детей, сама выбрала тех, кого повезёт Инту, и, не теряя времени, велела собирать их в дорогу.
   - Она здесь нужна, кто будет с этим колхозом управляться? Ты?
   Клинов показал на паренька, глядевшего на красноармейцев, окружавших финнов, с вызовом и ненавистью:
   - Или хочешь, что бы я отпустил вот этого волчонка, наглого и бестолкового?
   Паренек в зимней армейской куртке с нашивкой шюцкора на плече, увидев, что на него смотрят лейтенанты, презрительно сплюнул под ноги, и отвернулся от них.
   - А разве Джари не приказал, их потом отпустить? - озадаченно спросил Сабиркин.
   - Так это потом будет, а не сейчас, Юр, не сейчас! Ты же слышал, ждём погоду! А сколько нам ещё идти? - хлопнул его по плечу Анатолий, - поторопи их, а то они долго возиться будут.
  
   Бойцы, помогли финну с упряжью, впрягая в сани выбранную им лошадку, уложили раненых детей в сани, на свежий лапник, наброшенный на сено.
   - Трогай, трогай!
   Под плач и прощальные крики, Инту обернулся на своих пассажиров. На него смотрели три заплаканных мордашки, закутанные по самые глаза. Над краем куска светло-зеленого брезента сверкали три пары глаз, по краям которых виднелись блестящие дорожки замерзших слез.
   - Езжай! - махнул грозный русский молодой начальник, с головой накрыв брезентом захныкавшую ребятню.
   Услышав колокольчик, группа людей в маскхалатах, во главе с высоким здоровяком, отошла в сторону, уступая дорогу саням. Инту, встретившись с тяжёлым взглядом русского командира, внимательно смотревшего на него, поспешно отвернулся и, подгоняя лошадь, хлестнул её вожжами по спине. Проехав немного, сани остановились перед лежащим поперек дороги деревом. Инту вытер жёстким заледенелым рукавом внезапно вспотевший лоб, и оглянулся. Здоровяк о чем-то спрашивал строгого молодого командира, показывая в сторону остановившихся саней. В тот же момент от их группы отделились двое, и бегом направились к саням.
   Инту перевёл дух, когда один из них пробежав мимо него, перебрался через поваленную сосну, срубив сильными ударами топора несколько ветвей, и направился дальше по дороге.
   А второй, тот, что нашел его после взрыва, остановившись возле саней, громко крикнул, испугав лошадь. На его крик из кустов выскочили несколько красноармейцев, и, оттащив дерево в сторону, освободили проезд.
   Через сто метров, возле дымящегося грузовика, Инту остановили двое рослых бойцов в грязных маскхалатах, с короткими винтовками за плечами. Один из них набросил Инту на плечи офицерское зимнее пальто, надел на голову теплую шапку с кокардой. Второй боец, заглянув под брезент, притащил из снежного окопа тулуп. Отряхнув его от снега, укрыл им ребятишек, подмигнув всхлипывающим и перепуганным детям.
   Инту, разглядев на груди пальто пулевые отверстия с бурыми пятнами вокруг, мотнув плечом, негромко выругавшись, скинул его с себя.
   - Ну что ты, прямо уж! - боец с досадой забрал сброшенное пальто и укрыл им притихшую ребятню.
   Сзади, от завала раздался свист и поторапливающие крики.
   - Сейчас, идем! - отмахнулся Тухтаев, нагнавший сани, и раскрыл перед одноруким возницей скрипучий кожаный портфель, трофей с подбитого грузовика, - еда здесь, колбаса, хлеб, сало. Сам не будешь, детишек покормишь. Сиди, сиди!
   Пристроив портфель за спиной Инту, он достал из кармана плоскую флягу, потряс ею, сделал глоток, сморщился, сплюнул коричневую слюну в сугроб, и засунул фляжку вознице за пазуху.
   - А это тебе для согрева! Готов? - не дожидаясь ответа, отскакивая в сторону, хлопнул ладонью по лошадиному боку, - ну, езжай! С богом!
   Проезжая мимо дымящихся остатков грузовика, косо брошенный взгляд Инту наткнулся на заметаемые снегом раздетые тела водителя и офицера, лежащие с раскинутыми руками. Проводив взглядом сани с одноруким возницей, скрывшиеся за дорожным поворотом, Тухтаев, схватил пригоршню снега и "прополоскал" рот:
   - Да уж, досталась мужику дорожка!
   Вглядываясь в пелену мечущегося снега, прислушиваясь к звуку удаляющегося колокольчика, один из бойцов фыркнул:
   - Нашли, с кем отправить! Как думаешь, довезет?
   - Этот точно довезет! Ему главное до людей добраться. Ладно, собирайтесь, мы уходим. Джари приказал заслон снимать!
  
   23.02.40.
   Река Яурус-йоки.
   Сводная группировка войск РККА.
   Восточная застава.
  
   Измотанные лошади, тяжело переставляя ноги, с трудом тащат переполненные сани.
   Раздражённые бойцы руганью и прикладами отгоняют усталых женщин и молодежь, пытающихся пристроиться на повозки, везущие раненых и детей. Зорко следят за отставшими, опускающимися в бессилии на снег - хватают за шиворот, поднимают на ноги и тянут за собой, угрозами, пинками заставляют идти дальше. Подступавшее отчаяние и гнетущие сомнения в правильности выбранной дороги покинули измученных людей только тогда, когда из несущейся навстречу снежной круговерти раздался крик "Стой, кто идет?", а затем показались запорошенные фигуры красноармейцев в островерхих буденовках. Это был поисковый отряд, высланный им навстречу с Восточной заставы.
   - Надо же, дошли, - Клинов из последних сил потянул за собой утомлённую лошадь, обходя торчащий на обочине подбитый танк, со сдвинутой башней, упершейся стволом в дорогу. И тут же наткнулся на закопченный корпус пушечного броневика, стоявшего сразу за танком.
   - Намолотили, сволочи!
   Лейтенант, выйдя на открытое место, недовольно поморщился от налетевшего ветра, обдавшего его лицо колючей крупой. Набиравший силу буран, не желая упускать свою добычу, порывами ветра обрушивался со всех сторон на бредущий к заставе обоз, засыпая его снегом. Исступлённый ветер, свирепо завывая и кружа по полю, набрасывался на звенящие ряды колючей проволоки, словно испытывая их на прочность.
   - Живые, что ли?! - в распахнутых воротах заставы, на прибывших радостно налетел Арудин, принявшийся стряхивать с Анатолия налипший снег, - я вас уже ждать устал!
   Клинов в изнеможении кивнул головой, сил отвечать не было.
   - Давай за мной, - Арудин с трудом размотав заледенелые поводья с рукавицы Клинова, забрал у него лошадь, и потащил утомившееся животное за собой.
   Внутри заставы, через дорогу от приземистого блокгауза, светившегося свежими заплатами, под натянутым брезентом, возле выстроившихся вдоль частокола танков, при свете фар суетилось несколько человек.
   Один из танкистов, гревших руки над пламенем, полыхавшим из бочки, обернулся на шум, и приветливо махнул рукой. Клинов узнав Рамоданова, в ответ покачал фонарем.
   - Досталось танкистам, - Арудин кивнул на танки, - эти вроде до утра обещали восстановить, "бетеху" и броневик ты на дороге видел, а еще в поле три танка стоят, с ними совсем глухо. Пошли в обход и на мины налетели. Неподвижные машины, добивали из пушек, как в тире. Рамодан из танка в танк прыгал, две машины потерял, пока до этой батареи добрался. Подбитый трактор уже к Тураеву утащили.
   Они подошли к саням, стоявшим у ворот, здесь Арудин остановился:
   - Комбриг каждые полчаса звонит, все спрашивает, появились вы или нет. Тебя и Сабиркина к себе требует, "экипаж" вот за вами прислал. Последний раз он от Окунева звонил, из штаба. Езжайте туда, заждались вас, а с "гостями" мы сами разберемся!
   Едва выехали из ворот, Сабиркин толкнул Клинова в бок, показывая на большие палатки, выставленные вдоль дороги. Сквозь пургу Анатолий едва успел разглядеть дымящуюся полевую кухню, спрятанную за грубо сколоченным укрытием из обгорелых досок, и большой навес для лошадей, возле которого "комендачи" городили стену из снежных блоков.
  
   Через четверть часа в штабной землянке Окунев с Демьянковым, осунувшиеся, с покрасневшими глазами, пытали промёрзших насквозь Клинова и Сабиркина:
   - Ну и какого беса вы их сюда притащили!
   - Комбриг приказал, а что, надо было бросить их там? Вон, снаружи, что твориться! Никакие костры не спасли бы! - дрожащие руки Сабиркина совсем не чувствуют тепла от кружки с горячим чаем, - сами чудом добрались!
   - Командир давно вернулся? - Клинов потёр промёрзшее плечо, до сих пор ощущающее холодную тяжесть заледенелой винтовки.
   - Часа три, как...- Демьянков подбросил в печку пару полешек, заглянул в полупустой чайник, - чаю долить?
   - Угу, вот спасибо! - подставил кружку Клинов, - А где сам то? Зачем нас вызывал?
   - К Балашову ушел, на склады. А вас приказал от "командирского" наряда освободить и немедленно отправить спать. А завтра с утра, то есть с комиссарской побудки, оба поступаете в распоряжение Цепешева, - Окунев взмахнул рукой, не давая слова лейтенантам, - на этом все, оба свободны. Приказ ясен? Выполнять! Встать, на выход шагом марш!
   Клинов, отставляя недопитый чай, тяжко поднялся вслед за вскочившим Сабиркиным:
   - А с гражданскими, с задержанными, что делать?
   - Вот орел! - притворно восхитился Демьянков, и в сердцах хлопнул ладонью по столу, - притащил баб с детьми посреди ночи и вопросы задает - "что делать?". Кормить, растить, воспитывать! Что с детьми еще делают? Шагай, шагай, не бойся за них, разберутся без вас!
   - Товарищ лейтенант! Чем вам не ясна команда "на выход шагом марш"? - рыкнул Окунев на замедлившегося в дверях Клинова.
   Проследив как, за скрипнувшей дверью, молча исчез хмурый пограничник, майор обернулся к Поливанову, командиру разведбата, и по совместительству начальнику разведки бригады, зевающему над кипой бумаг за соседним столом:
   - Челюсть не сломай, старлей! Иди, прогуляйся, пригляди за парнями, а то забьются в какую-нибудь щель, до завтрашнего вечера не отыщем.
  
   - За мной, товарищи командиры! - Поливанов, наткнувшись на задумчивых лейтенантов при выходе из штабной землянки, повёл их к себе, - у нас переночуете.
   - А мы, что, переехали? - плетясь за своим комбатом, Сабиркин, в ночной непогоде, пытался сориентироваться в незнакомом лабиринте палаток, балков, и щитовых домиков.
   - После вчерашнего дня, наверное, все переехали, - ухмыльнулся старлей, и остановился перед заснеженной кучей, из которой торчали обгорелые доски, - дровишек прихватите, у меня не топлено.
   Обыскав в потемках полку над дверью, Поливанов зачиркал зажигалкой, поджигая фитиль найденной керосиновой лампы.
   - Ну вот, оно, наше новое жилище!
   Свет лампы выхватил из темноты двухэтажные нары, печку, и две лавки, приткнувшиеся к дощатому столу.
   - Юрок, ты наверх. А ты, Толян, на нижнюю, и сразу к стенке двигайся. А то глядишь, еще кто, на ночь глядя, на огонек пожалует.
   - Зябко у тебя тут! - поежился Сабиркин, - как на улице...
   - Топор у дверей, дровишки с собой, вот и займись печкой, зябко ему!
   Сабиркин закинув снятый полушубок на верхние нары, принялся кромсать топором принесенные ими обломки досок.
   Комбат достал из-под лавки эмалированное зеленое ведро с крышкой, пошарил в нем и выставил на стол ополовиненную поллитровку, начал обкладывать ее бумажными пакетами, извлекаемыми из ведра.
   - Есть хотите?
   - Немного, - покосился на бутылку Клинов, и принялся стаскивать с промерзшего ремня трофейный нож в расшитых цветным бисером широких ножнах.
   - Слышь, Филипыч? Окунь с Главснабом чего такие злые? - Сабиркин перестал махать топором, и повернулся к старлею. - что случилось то, тут?
   - Джари тут случился, а то ты не знаешь! - Поливанов, принялся выкладывать на стол хлеб, колбасу, сало, - не успел вернуться, сразу сюда, в бригаду. Где тепло, где топливо, где связь? Чем вы целый день занимались? Разорались тут, до мордобоя чуть не дошло. Курнятов их еле разнял, вместе с Соколовым по углам разводили...
   - Все так плохо? - Клинов, стругнув уголок лавки, проверил наточку ножа, и протянул его ручкой вперед, подавая Поливанову.
   - Очень плохо, - отложив клинок, Поливанов, подвинув к себе лампу, принялся разглядывать рисунок, искусно вышитый на ножнах, - у нас людские потери большие, куда не глянь, везде техника битая стоит, раненых очень много. Лекарств, продовольствия, теплого жилья своим не хватает, а тут еще пленных на свою голову набрали, корми, лечи теперь их! Вот
   Окунев и не сдержался, когда Джари по радио сказал, что еще человек тридцать, баб и ребятишек, сюда ведет. Сначала по рации полаялись, а потом в штабе продолжили, как только комбриг вернулся.
   - Чем все кончилось то? - Сабиркин со всей силы рубанул по сучковатой доске, и ойкнул, когда отлетевшая щепка, мелькнула над столом, едва не зацепив бутылку, - извиняюсь!
   - Осторожнее, лесоруб, извиняется он! - хмыкнул Поливанов, орудуя "клиновской" финкой, - вот и Окунев извинился. Вроде бы и помирились, а осадок, наверное, у обоих остался...
   Выбрав среди развернутых обёрток, кусок бумаги почище и побольше, старлей принялся складывать на него нарезанную закуску.
   - Тут, завтрашний день, - мельком взглянув на часы, комбат поправился, - уже сегодняшний, наш командир объявил праздничным. Со всеми вытекающими последствиями - поздний подъем личного состава, баня, праздничные обед и ужин, торжественное собрание, концерт самодеятельности. И вдобавок ко всему, отменил все ночные работы, и объявил командирский наряд.
   - Это как? - поинтересовался Сабиркин, закидывая в печь подожжённую промасленную бумажку, взятую со стола.
  
   - Всем командирам, вплоть до отделенных, приказано заступить в караулы, - на КПП, в патрули, на посты. На внутренние наряды - на кухню, в столовую, на воду, и прочее, комбриг отправил неприкасаемых из штаба - телефонистов, возниц, шофёров, даже легкораненых из госпиталя вытащил дневальными на конюшню. Всем остальным бойцам отбой "сыграл" до 10 утра сегодняшнего дня.
   - А если опять нападут? - Клинов устало потер виски, - Мы так без младших командиров останемся!
   - Так отогнали финнов, - Поливанов, глядя на мучения Сабиркина, наплескал из жестяного бидона в консервную банку вонючей жидкости и выплеснул это всё в холодное нутро печки, - вы, когда возвращались, много их видели? Хоть, кого-нибудь, по дороге встретили? Кто там, сейчас, по лесу бродить будет?
   - Да ты не волнуйся! На заставы, на сопку, Джари с Окуневым усиление послали, - людей, технику. Рамоданова на Восточную заставу отправили, - начал успокаивать пограничника Поливанов, - Шавдия на сопке с Хомятовым дежурит, а Ольшаникова к Маслову, на Западную заставу отрядили. Вот там, да! Все эти гады - егеря, щюцкористы, беляки недобитые, там собрались! Они за завалом свою линию Мажино устроили, окопов накопали, колючки несколько рядов натянули, мин накидали. Уходить никуда не собираются, все там кучкуются.
   - А что это за "комиссарская" побудка такая? - пристроился рядом с Клиновым Сабиркин, поглядывая в сторону загудевшей печки.
   - Это уже Соколова придумка, - замолчав, Поливанов расставил белые эмалированные кружки, набулькал в каждую на донышко, поднял свою, - давайте парни, за вас, за то, что вы добрались, целыми и невредимыми.
   Выпили, закусили, посидев еще немного, начальник разведки стал собираться:
   - Двинул я обратно, Окунь заждался, поди! Э-э-э, Юрок, да ты никак носом клюешь? Всё, давай раздевайся, залазь к себе баиньки! Присмотри за ним, Толя, а мне идти надо.
   Сабиркин замотал головой, отгоняя сон:
   - Так что там, про побудку, да еще "комиссарскую"?
   - Общий подъём в 10:00 будет, а политработников, переводчиков, и вас, приказано на 2 часа раньше поднять, чтобы особому отделу помогли пленных допрашивать ...
   - И за что нам такое "счастье"? - удивился Сабиркин, заползая на второй ярус.
   - Курнятов со своими орлами не справляется, помощи запросил, пленных очень много, Маслов, вон, несколько белогвардейцев поймал, среди них двое наших оказалось... ну, теперь они не наши, конечно же, - хмыкнул Поливанов, - бывшие советские, скажем так. Полтора месяца назад попали в плен возле Ладоги, теперь вот на стороне финнов воюют. На первом допросе показали, что, таких как они, финны в своих лагерях ещё несколько сотен готовят.
   Соколов, комиссар наш, понятно дело, рвет и мечет, никак поверить не может. Как же так? Молодые парни, комсомольцы...хм, бывшие комсомольцы, при Советской власти росли! А сейчас мало того, что в плен сдались, так теперь оружие против своих повернули. Считает это наглой провокацией беляков, но разобраться очень сильно хочет! Поэтому весь свой основной политсостав, завтра с утра и мобилизует.
   - Ну а мы, зачем там нужны? Их же целый легион, политруков-агитаторов этих, сами не справятся? - свешивается сверху Сабиркин.
   - Каждому своё, особистам - шюцкоровцы, Соколову - белогвардейцы и предатели, а вам, героям, разведчикам и пограничникам, - все остальные: бабы с детишками, местные жители! Держать их здесь никто не собирается, опросим всех от мала до велика, да отправим домой через Западную заставу. Нам чужие рты и глаза здесь не нужны!
   - И какую же великую военную тайну нам у них допытывать? Сколько навозных куч у соседки на огороде под снегом преет? - снова свесился со второго яруса Сабиркин.
   - Ты, чего разошёлся, балабол? Спи, давай! - оборвал лейтенанта Поливанов, - завтра тебе, сам комиссар, всё объяснит. Ну, ладно, я пошёл, и так уже задержался!
   - Стой, подожди, - Клинов подвинул ножны с "трофейной" финкой в сторону хозяина землянки, - держи, гостинец!
   - Ух, ты, спасибо! Обрадовал! - довольный Поливанов, тут прибрал подарок в карман полушубка, и позвал пограничника с собой, - пойдем-ка, Анатолий, проводишь меня, заодно перед сном проветришься.
   Клинов, хмыкнув, поднялся без разговоров.
  
   - Вот же, послал бог, подчиненного! - покачал головой старлей, отходя от закрывшейся за ним двери, - впрочем, это теперь твоя забота!
   - Что? - не понял Клинов, - ты о чем?
   - Тайлонен приказал снять Юрку с роты, - Поливанов подтолкнул замершего посреди темного тамбура собеседника, - шагай, чего встал?
   - Подожди, - Клинов развернулся к нему, - это из-за лазарета, после вчерашнего?
   - Да, - кивнул в темноту Поливанов, привалившись плечом к бревенчатой стене, потянулся за папиросами, - Джари хотел его совсем в возницы разжаловать. Но Окунев вступился, не нам, в нашей ситуации, мол, грамотными командирами разбрасываться. Завтра переводчиком побудет, заодно присмотришься к своему новому командиру взвода.
   - Есть у меня и переводчик, и командиры взводов, - Клинов вздохнул, - н-да, не фартануло Юрке! Теперь Джари с него просто так не слезет!
   - Нет у тебя переводчика, если ты про Лешу. Заберут его, его и ещё несколько человек из твоей группы, завтра сам все узнаешь.
   Прислушиваясь к вою ветра, бушующего за скрипящей входной дверью, Клинов немного помолчал и, глядя на освещаемое с каждой затяжкой красно-темное лицо задумавшегося Поливанова, спросил:
   - Он что-то затеял, наш уважаемый товарищ комбриг? Зачем ему местных допрашивать?
   - А ты как думаешь? - встречный вопрос, и новая продолжительная затяжка, - сейчас кое-как смогли отбиться, а дальше что? У нас топлива почти не осталось, продукты на исходе, связи опять нет. Когда будет следующий самолет - неизвестно! До обещанного наступления еще дней двадцать! Дождёмся ли, силенок хватит устоять?
   Начальник разведки бросил притушенную папиросу под ноги, и направился к выходу, на ходу застегивая верхнюю пуговицу. Клинов посторонился, пропуская его.
   Нащупав в темноте носком сапога порог, Поливанов остановился, обернулся:
   - Рейд задумал Ярослав Петрович, "за зипунами", на Кемиярви. Ответный ход, так сказать. Готовься разведданные добывать!
   И с силой толкнув дверь, старший лейтенант вывалился навстречу колючему вихрю, исчезая в его снежных объятиях.
  
   ---------------- -----------------------
  
  
   24.02.40.
   Сводная группировка войск РККА "Яурус-йоки".
   Крепость "Снежинка". "Копай-городок".
  
   Костя, разбуженный Троеполовым, просыпался тяжко и неохотно. Протерев глаза, с удивлением приподнялся на локте, разглядывая нечаянное пополнение, обложившее его с двух сторон.
   Недоумевая, повернулся к командиру третьего взвода, у того на лице - улыбка, растянутая до ушей.
   - Чему радуешься?
   - Место освобождай скорей, владыка гарема! Развалился, многоженец!
   - Даже не мечтай! На лавке ляжешь!
   Костя осторожно попятился к краю топчана, стараясь не потревожить, притулившихся к нему девушек, Лиду и Тию. Под одним, тёмно-синим, одеялом, рядом с сопящей по-детски переводчицей, повернувшись к ней спиной, спала Савельева, разметавшая по изголовью темно-русые волосы. Поверх одеяла, вытянувшись между девушками, пристроился Чага, внимательно следящий немигающим взором за перемещениями Снежина.
   - Что так холодно-то, в нашем гнездовище? - Константин потёр плечи, глядя на выгоревшую печку, потом свесился головой вниз, разыскивая свои валенки в куче обуви, задвинутой под топчан, - мы же, девчонок поморозим! Откуда они, кстати, взялись?
   - А я знаю? Пришёл тебя поднимать, а ты тут среди подружек нежишься, даже будить было жалко!
   Костя, достав свой валенок, взглянул на часы, до его смены оставалось еще полчаса:
   - Так не будил бы, дал бы еще поспать полчасика, чего так рано притащился?
   - Меня Степан Порфирьич отослал пораньше за тобой, чтобы ты его сменил вовремя. Дедок в дежурке на ходу засыпает, от усталости с ног валится! Пожалей его, он минутки до конца дежурства считает ...
   Троеполов, улыбнувшись, прервался и привстал, заглядывая за спину Константину. Тот резко обернулся, и едва не рассмеялся.
   Чага, пробравшись на его, еще не остывшее, теплое место, пристроился рядом с Тией, и вылизывал довольное лицо переводчицы, во сне потянувшейся к псу. Зная о патологической боязни девушки этой лайки, Троеполов хрюкнул и заржал во весь голос.
   Подскочивший на месте, от неожиданности, Снежин с разворота метнул в младшего лейтенанта свой валенок:
   - Тихо ты! Не дай Бог проснётся, своим визгом всю бригаду перебудит!
   И тут же дернул лайку за ногу:
   - Чага, псина, пошёл вон, отстань от неё!
   Пёс, завалившись на бок, приподнял голову, и пренебрежительно посмотрев на Костю, широко зевнул, поскуливая.
   Лейтенант, схватив лежащий на лавке маскхалат, расправил его и накинул на собаку. Вильнув торчащим хвостом, Чага, повозив лапами, стянул халат с головы и затих, прикрыв глаза.
   - Теперь точно придется спать на лавках, - глядя на вольготно развалившегося между девушками пса, вздохнул Троеполов.
   - Роман, ты чего расселся?- напустился на него Константин, - дров неси, печкой займись, а то околеете здесь. Сам должен догадаться! И валенок давай сюда!
   - Будет исполнено, товарищ комендант! - шутливо козырнул Троеполов, подкидывая валенок командиру.
   Снежин, поймав его на лету, положил рядом с собой и снова полез под топчан за вторым.
   Вышедший за дровами Троеполов, чертыхнулся в темноте тамбура и загремел жестяным ведром.
   - Чёрт, ну что там опять случилось? - распрямившись, лейтенант замер с валенками на коленях, и прислушался к возне в тамбуре.
   - От меня сбежать хочешь? - раздался за спиной сонный голос, и Костя тут же заработал толчок в бок, - у-у-у неверный! 
   - Здорово Ледыш, ты чего вскочила? Спи, давай.
   - Не спится, - Лида, поднявшаяся рывком, уселась на постели, приглаживая взъерошенные волосы.
   Потрепав Чагу между ушами, подтянула к себе полушубок на колени, спрятала лицо в воротнике и пожаловалась:
   - Моська вся горит, голова как чугунная, глаза закрою - ветер свистит, земля качается! Я думала, не доберемся! Идем, идем, а конца-края не видать! Клинов, как трактор, всё прет и прет, остальных за собой тащит. Удивительно, что в такой метели никого не потеряли.
   - А где, кстати, твой приятель? - Журавлева повернулась к зашевелившейся во сне Марии, - что-то Леньку не видно.
   - А вы искали его? - многозначительный взгляд в сторону затихшей Савельевой и выдох сожаления, - в карауле он, на самой горе, Хомятова сторожит, представляешь, что там сейчас у них твориться?
   Лида, подняв голову, прислушалась к вою ветра, и взглянула на собирающегося парня:
   - Куда это ты, Снежок?
   - На дежурство, мне через 20 минут Полтицкого в "гарнизонке" менять. А ты ложись. Итак, двое суток на ногах, ложись, непоседа, отдыхай.
   - Уходишь, бросаешь одних! - надула губы Лида.
   - Почему одних? С вами, вон, Ромка останется! - Костя показал на Троеполова, появившегося на пороге с охапкой дров.
   - Привет, Ромчик! - Лида, поправив воротник гимнастёрки, торопливо застегнула пуговички на груди, и сложила руки на коленях, накрытых полушубком.
   - Медицине, салют! Почему не спите, товарищ военфельдшер? - Троеполов с грохотом высыпал поленья у печки.
   - Тихо ты, кабан! Перебудишь всех! - накинулся на него Снежин, - с тобой разве заснешь?
   - Понял я, понял, случайно получилось! - повинился Троеполов, в знак раскаяния потрясая перед собой сложенными ладонями, - про-сти-те!
   - Случайно у него получилось ... - заворчал Константин, кивая в сторону выхода, - там, что за тарарам устроил, тоже случайно?
   - О, кстати, - повернулся к нему Роман, - чей там баул, под ногами валяется?
   - Не знаю, - пожал плечами Снежин, - баул? Здесь, у нас, в тамбуре? Вчера не было!
   - Это наше, мы с собой притащили, - привлекая к себе внимание, захлопала по коленям Лида, - мы его сюда, еле донесли, сил затащить не хватило, а потом спать завалились, и забыли про него ...
   - Вы забыли, а я уже два раза через него навернулся! - притворно потёр валенок Троеполов, - а к нам, вы какими судьбами, да ещё с вещичками?
   - В нашем закутке детишек раненых положили, а к ним родственников для ухода подселили, мамы, соседки, сёстры набежали. Тесно стало, Чага - любопытный, лезет кругом, нюхает. Тетки боятся его, гонять пытались. Машка, понятное дело, отмалчиваться не стала. До драки не дошло, ну наорались вдоволь. Дежурный врач разбираться не стал, попросил нас с вещичками на выход. Велел к Балашову топать. А Машка нас сюда притащила, вот. Вы же нас, сироток, на мороз не выгоните?
   Снежин отмахнулся:
   - Не сходи с ума, подруга! Что-то я всё проспал. Что за детишки раненые? Чьи, откуда?
   - Местные, подорвались, когда помогали белофиннам наши снаряды из леса к дороге выносить. Джари приказал Клинову их всех собрать и сюда отвести.
   - А нам, зачем они здесь?
   - А ты видел, что на дворе творится? Я же тебе говорю - мы до заставы еле добрались! Метель - жуть и страшный мрак, всю округу накрыло! По-твоему, надо было их там оставить? В лесу бросить?
   Кости примиряюще поднял руки:
   -Нет, конечно. Куда их хоть разместили, к пленным в землянки?
   - Нет, ты что, баб с детьми, к пленным? Часть на Восточной заставе оставили, взвод Иваныча там для них лагерь разбил, часть к Балашову, на склады отправили. Раненых ребятишек, вот, оказывается, к девчонкам поселили, - сказал Троеполов, - вообще-то, отпустят их, завтра же, как только пурга стихнет. Я сам слышал, как комбриг об этом Полтицкому сказал.
   Снежин глянул на часы и всполошился:
   - Опаздываю, Порфирьевич меня убьёт!
   Роман отмахнулся:
   - Да не суетись, комендант. Наверное, уже без разницы, дедушка там за столом уснул, десятый сон видит.
   Костя схватил ушанку, замахал ею, сделав грозную рожу:
   - Хорош болтать, по койкам все! Команда отбой, кому дана была? Троеполов, свет гаси! Лид, ложись, а то завтра не встанешь вовремя! Пса вон подвинь, а то развалился, как барон. Ложись! Ромку к себе не пускайте, он на весь лежак развалится. На лавках переночует, ничего с ним не случиться. Ну, все, я убег, Порфирьевича подменять!
   И выскочил за дверь, из-за которой раздался шум падающего тела, и донесся вопль:
   - Троеполов, гад!
   - Сумка наша? - уставилась на Ромку встревоженная наступившей тишиной Лида, - он там не убился?
   - Вот, черт! Я когда сумку убирал с дороги, в темноте поленницу развалил ... - округлил тот глаза, но, услышав топот ног на лестнице, выдохнул с облегчением, - уф, пронесло, живой!
  
  
  
   24.02.40. 10:00
   река Яурус-йоки.
   Сводная группировка частей РККА
   Автопарк.
  
  
   За дощатой стеной, обтянутой грязным полотнищем закопченного брезента, ярится неистовая вьюга. Сквозь щели в стенах, внутрь помещения пробивается ветер, оставляя по углам языки снежной пыли на мокром деревянном полу. Свет, пробившийся через оконное стекло, покрытое ледяными подтёками, падает на гудящую раскалённую печку.
   Стук в дверь.
   - Разрешите? - в комнату нерешительно заглядывает Тия, - вызывали?
   - Да, вызывал, проходите, товарищ младший лейтенант, - Цепешев, комиссар батальона охраны, кивает и тычет карандашом от себя, - спросите, как её зовут.
   Напротив, за столом сидит карелка, из-за стычки с которой девушкам пришлось ночевать в комендантской землянке.
   - София Лайне, она уже говорила об этом, - переведя ответ женщины, Тия с недоумением посмотрела в сторону нахохлившегося Сабиркина, сидящего с краю стола. Лейтенант, перехватив взгляд девушки, торопливо вскочил и пересел на нары, уступая место за столом.
   Старший политрук, не отрывая глаз от листа, лежащего перед ним, пробарабанил по столу пальцами и начал сыпать вопросами:
   - Откуда она? Состав семьи? Как зовут мужа? Что случилось с её домом?
   Выслушав перевод ответов, и сравнив их со своими записями, Цепешев поднял голову:
   - Так всё-таки дом ... свой дом, гражданка Лайне, подожгла сама? Она подтверждает это?
   Тия перевела вопрос Софии, женщина вздохнула, она уже раз десять отвечала на этот вопрос, и кивнула головой.
   Цепешев выглядел немного растерянным.
   Когда женщина, с обветренным лицом, и натруженными руками, сидевшая перед красными командирами, прямо в лицо своим "освободителям" заявила о том, что сама подпалила свой дом, комиссар батальона усомнился в правильности перевода Сабиркиным ее ответов. Остановив допрос, вызвал из штаба бригады надежного, проверенного переводчика, которому доверяли все.
   Цепешеву снова пришлось выслушивать этот неудобный, крамольный ответ - дом Софии Лайне в Кайрале, подожгли не белофинские бандиты - шюцкоровцы, а сама хозяйка.
   Под рукой комиссара начал трезвонить телефон, Цепешев поднял трубку. Звонил Соколов, интересуясь, когда освободиться переводчица.
   - Спасибо, можете идти, - отпуская Тию, поблагодарил старший политрук.
   Затем указал Сабиркину на освободившееся место:
   - Продолжим. Где она живёт сейчас?
   София ответила, что снимает угол у знакомых в Кемиярви, живёт с двумя дочками - старшеклассницами, прирабатывает на развозке дров по муниципальным учреждениям. Поэтому без лошадки - кормилицы возвращаться нельзя, без неё они пропадут.
   Цепешева раздражало упрямство этой женщины, он не понимал, почему она не хочет продавать свою лошадь, за которую давали тройную цену. Вернется домой, купит себе целый выезд. Хотела вытянуть из них больше?
   - Вот ведь, кулацкое отродье! - буркнул себе под нос.
   Сабиркин услышав бурчанье, хмыкнул, покосившись на старшего политрука. Откуда он это взял?
   Муж Софии - поденщик, бравшийся за любую работу. Зимой валил лес, летом гонял плоты по местным рекам, клал кирпичи и плотничал на стройке. София занималась невеликим хозяйством - лошадь, корова, две козы, куры, утки. Растила детей, дочки - погодки, школу заканчивают, скоро замуж выдавать, все свои скромные заработки Лайне откладывали на приданое дочерям. Какие же они кулаки?
   - Где сейчас находиться ее муж?
   - Там, где и остальные финские мужчины ... На фронте!
   Когда в школу пришёл молодой офицер и попросил помочь с перевозкой снарядов. София, не задумываясь, отправилась в лес с дочками, полагая, что этим помогает своему мужу, воюющему на перешейке. И не жалеет об этом, несмотря на то, что пострадала одна из ее дочерей.
   Сабиркин, с удивлением узнал, что вчера, имея возможность отправить с одноруким возницей свою раненую дочь, София устроила в сани чужих детей.
   - Там были малыши, а дочь - взрослая уже, может и потерпеть, хоть и ее жалко до слез, - объяснила женщина.
   - А почему она называет этого однорукого финна "красным"?
   - Да его все так зовут, потому что красный он и есть, и руку свою он по молодости потерял, служа в Красной Гвардии, и воюя с немцами в восемнадцатом году! Все об этом знают!
   Тут уже удивилась сама София:
   - А разве русские офицеры, не поэтому его отпустили? Ведь любая женщина, даже любой подросток, с двумя руками, гораздо лучше бы с санями и лошадью справились! Кто знает, добрался ли Красный до дома, в такую метель?
  
   Без стука, распахивая дверь на всю ширь, в "кабинет" вламывается Клинов:
   - Разрешите, товарищ старший политрук?
   Не дожидаясь ответа, подошёл к столу и положил перед Цепешевым несколько листков, исписанных мелким почерком.
   - Что это?
   - Показания Элины и Сату Лайне, дочерей гражданки Софии Лайне. Принёс для сравнения и выявления неточностей, очень уж дамочка непростая...
   - С остальными закончили? - Цепешев, подвинув лампу поближе, поднес к ней листок, рассматривая неразборчиво написанное слово.
   - С гражданскими да, вы последние ... - начал отвечать лейтенант.
   - Так, так, так, а вот это интересно! - прерывая Клинова, вскочил из-за стола комиссар, и, шагнув к Софии, затряс перед ее лицом листками, - ай-яй-яй, това..., гражданка Лайне! Оказывается, ваш отец тоже служил в Красной Гвардии! Это так? Ваша дочь, Элина, сказала правду?
   Тут он повернулся к Сабиркину:
   - Переводи лейтенант, чего застыл?
   София, выслушав вопрос, закрыла глаза, помолчала немного, затем медленно кивнула, не открывая глаз.
   - Тогда, совершенно не понятно, почему она не хочет нам помогать? Утаивает важную информацию, отмалчивается, мало того, и другим советует "держать язык за зубами", - Цепешев покачал головой, - нехорошо получается! Отец погиб, защищая свою, финскую, Советскую власть, а его дочь сжигает свой дом, и бежит прочь от Красной Армии, пришедшей на помощь братскому финскому народу.
   Стоило Сабиркину начать перевод, произнести пару предложений, как София хлопнув ладошкой по колену, оборвала лейтенанта, и заговорила сама. Говорила торопливо, в ее словах проскальзывали нотки гнева и обиды, ее лицо и жестикуляция, были настолько выразительны, что никто не подумал ее прервать, и она, выговорившись, смолкла, с недовольством уставившись на Цепешева.
   - Ну, и что она сказала? - старший политрук оторопело перевел взор на Сабиркина, и поморщился, - только покороче...
   - Уф-ф-ф! - выдохнул лейтенант и мотнул головой, - ну, если покороче, то, не верит она нам. Говорит, красные обманули многих своими обещаниями, а потом сбежали в Россию, бросив семьи погибших, оставив их без помощи, которую они так и не дождались. Говорить с нами о своем отце она больше не будет. Сейчас они живут хорошо, и как им жить дальше в своей стране, они разберутся сами. Нас никто сюда не звал, и наша помощь им не нужна...
   - Не ей, шюцкоровке, оболваненной пропагандой маннергеймовской шайки, решать за весь финляндский трудовой народ, - "чеканя" каждое слово, Цепешев приподнялся со своего места, "сверля" Софию глазами, налитыми кровью от ярости, - скажи ей, лейтенант, что мы пришли сюда навсегда!
   Выслушав Сабиркина, София побледнела, сложив сжатые кулаки, поднесла их ко лбу, как бы закрываясь от нависшего над ней разгневанного комиссара, пробормотала короткую молитву, и, убрав руки от лица, с улыбкой произнесла несколько слов.
   Цепешев, нетерпеливо покосился на своего переводчика.
   - Она сказала, что мы здесь только до тех пор, пока господь бог и немцы не вспомнят о маленькой Финляндии.
   Старший политрук готов был разродиться речью о нерушимой советско-германской дружбе, и напомнить о некоторых результатах этой дружбы, например о плачевной судьбе, уже несуществующей панской Польши, но женщина вновь заговорила.
   - Что еще? - рухнувший на лавку Цепешев, вытянул затекшие ноги под столом.
   - Она устала сидеть здесь, хочет к своим дочерям, она хочет пить. И ей нужно в туалет, - выпалил лейтенант, и немного помявшись, добавил, - а еще говорит, что не видать нам ее лошади!
   При этих словах Клинов, гревший ладони над раскаленной печкой, повернулся и задумчиво посмотрел на Софию, затем налил из остывающего чайника теплого чая в кружку, и поставил ее перед карелкой. Женщина, кивнув благодарно, сделала глоток, и заерзала на табурете, не спуская глаз от засопевшего, словно от нехватки воздуха, комиссара.
   - А-а-а! К черту! - Цепешев, не сдержавшись, добавил матерка, и, подтянув к себе листок с показаниями Софии, и поставил на нем свою размашистую подпись, - все! Закругляемся!
   Ткнул пальцем, указывая, где ставить подпись лейтенанту, и когда Сабиркин нагнулся, чтобы расписаться, громко зашипел ему на ухо:
   - Откуда вы ее притащили? Она же ненормальная! Пусть подписывает!
   Но София замотала головой, отказываясь ставить подпись, она не могла прочитать текст, написанный по-русски...
   - Мне не надо, чтобы она читала, что там написано! Мне подпись ее нужна! Или оставить ее здесь, еще на 3 часа? - осклабился Цепешев.
   Выслушав перевод, София подумала, и нарисовала под последней строчкой жирный крест, и с нетерпением предъявила листок старшему политруку, нетерпеливо поглядывая на него.
   - Вот ведь ведьма! - Цепешев выхватив из ее рук листок, начеркал в свободном уголке "подписано в нашем присутствии" и перечислил всех присутствующих командиров, указав звания и фамилии.
   Кивнул Сабиркину на телефон:
   - Звони дежурному, пусть присылает выводного для сопровождения задержанной.
   - Разрешите, мы ее сами отведем, товарищ старший политрук? - вопрос Клинова застал врасплох Сабиркина, расположившегося было у печки.
   Получив разрешение, быстро собрались, подхватив под руки, едва успевшую укутаться Софию, распрощались со старшим политруком, и тут же выскочили на свежий воздух, в нескончаемый буран.
   Цепешев, закрыв за ними на щеколду дверь, прилег на нары, накрывшись своим полушубком, в надежде вздремнуть с полчасика. Все мечты и надежды порушил телефонный звонок Соколова, и через 10 минут, проваливаясь по колено в снегу, старший политрук брел в сторону штаба бригады, проклиная нечищеные дороги, разошедшуюся непогоду, и гадая, зачем батальонному комиссару понадобился его партбилет.
  
  
   - Куда мы? - крикнул Сабиркин, но, похоже Клинов его не слышал, и продолжал идти вперед, таща за собой Софию. Лейтенант перестал стряхивать с себя налипающий снег, и побрёл за ними, укрывая рукавом лицо от встречного ветра. Придерживая ушанку, он заторопился, стараясь ставить свою ногу в след, оставленный впереди идущими, прежде чем метель, занесет его.
  
   Остановились возле приземистого барака, наспех сколоченного на месте бывшей землянки, подорванной захватившими её финнами.
   - Идёмте за мной. Спускайтесь.
   За дощатой дверью, сидя на корточках, дымит самокруткой усатый немолодой красноармеец из комендантской роты. Поднялся тяжело, пряча козью ножку в кулаке, покряхтывая, вытянулся, прижался к стене, освобождая проход.
   - Ты с кем здесь, Поташев?
   - С фельдшером вашим, товарищ лейтенант, и еще переводчица с ней пришла, темненькая, из штаба.
   - Юрок, покури пока, подожди здесь, а то, там толпа народу.
   Толчок в дверь, спохватившись, придержал, но было поздно, всё равно задел кого-то. Возмущенный недовольный голосок:
   - Аккуратней, товарищи!
   Улыбающийся Клинов заглянул в маленькую коморку:
   - Извини, извини, Тия. Не зашиб? Привет девчонки! Ну, простите уж, товарищ младший лейтенант, виноват! Чутка подвинься, душа моя, подвинься! Дай пройти человеку!
   Тия улыбнулась, услышав "душа моя", и отступила в сторону. Лейтенант протиснулся в полутемную клетушку, освещаемую керосиновой лампой, стоящей на короткой лавке, и втянул за собой Софию, таща ее за рукав. Женщина недовольно поморщилась от шибанувших в нос специфических ароматов, так называемого, лазарета для финских пленных.
   Лейтенант, скользнув взглядом по нарам, с лежащими на них ранеными, склоняется к военфельдшеру, перевязывающему грудь постанывающему финну:
   - Журавлёва, а безнадёжные раненые, про которых говорил Гартнель, они здесь?
   - Там, за шторой, - отмашка в сторону угла, отгороженного горелым обрывком автомобильного тента, покачиваемого сквозняком.
   Сделав два шага, лейтенант заглянул за занавес, затем подозвал к себе Софию. За рваным полотнищем - двухэтажные нары, сколоченные из горбыля. К стене приставлен снарядный ящик, с пристроенной на нем консервной банкой с торчащим из неё огарком самодельной свечи, с толстым коптящим фитилем.
   - Тия, спроси, она хочет помочь своим землякам?
   София, игнорируя вопрос, нагнулась над нарами, вглядываясь в лица двух парней, спящих рядом.
   - Скажи ей, что она может забрать с собой любого из них, в обмен на свою лошадь, но только одного! И обещанные деньги она получит. Переводи, переводи, чего ждёшь?
   Посерьезневшая переводчица, испытывая сомнения, оглядывается на подругу:
   - Разве так можно? Мы, что, людьми торгуем, как рабовладельцы?
   - Скажи-ка, Журавлёва, сколько им осталось? И что приказал Джари, когда Гартнель утром пришёл к нему, и, рассказав о раненых, потребовал принять меры? У них есть шанс выжить здесь? - лейтенант скептически обвёл помещение рукой, - учитывая, что скоро нам самим будет нечего жрать. Журавлёва, в больнице, в настоящем госпитале, им смогут помочь?
   Лида, заканчивая перевязку, утвердительно качнула головой.
   - Вот видишь, там они выживут! Переводи Тия, переводи, спасай "людей", и переводи громко, так, чтоб все слышали!
   - А что... что приказал Джари? - спросила Тия.
   Лида помедлила с ответом, за неё ответил Клинов:
   - Он запретил тратить на пленных медикаменты, и велел рацион пересмотреть в сторону уменьшения.
   Лида снова кивком головы подтвердила сказанное лейтенантом.
   Тия вздохнула, и громко, как и просил Клинов, начала переводить его предложение Софии.
   Женщина, выслушав переводчицу, взяла с табуретки лампу, не обращая внимания на возмущенные восклицания Журавлёвой, снова склонилась над нарами, освещая лица, то ли спящих, то ли лежащих в беспамятстве молодых солдат. За её спиной тихо заговорили, зашушукались раненые финны, осмысливая сказанное Тией.
   Лейтенант, заглянувший через плечо карелки, предчувствуя её вопрос, еще раз уточнил:
   - Только одного! Она оставит нам свою лошадь, получит за неё деньги, и может забрать с собой одного человека. Спросите её, Тия Матвеевна, она согласна?
   София молча подняла лампу, чтобы разглядеть раненого, лежащего на втором ярусе, и, наткнувшись на умоляющий взгляд, полный надежды и слёз, не раздумывая, кивнула головой, соглашаясь.
  
   На выходе из лазарета, пропустив вперед Софию, Клинов решительно развернулся, забрал лампу у Тии, и снова откинув пахнущий дымом полог, сокрушенно выругался про себя. Ну, надо же, значит, ему не показалось, - он узнал одного из тяжелораненых финнов, лежащих на нижнем ярусе нар. Этот гад выжил!
   Анатолий хорошо помнил его. Израненный, исколотый штыками, еле стоящий на ногах, положив немало бойцов в ночном бою за склады, этот финн бился до конца, и рухнул лишь, когда его же соратники, пожелавшие сдаться, спасая свои жизни, выбили у него из рук винтовку со штыком, залитым кровью красноармейцев.
   Возвращая девушкам лампу, лейтенант поинтересовался у военфельдшера, указав в сторону отгороженного угла:
   - Журавлева, они хоть до завтра доживут, доходяги эти, не помрут?
   Лида притворно всплеснула руками, в ее голосе зазвучала неприкрытая насмешка:
   - Ох, что вы, такое говорите, товарищ лейтенант! Ведь, целая лошадь, о-о-о! Кто же, им теперь помереть-то даст?
   Клинов, скользнув по девушкам ледяным взглядом, задумчиво уставился на рваный, обгорелый занавес, и глухим безжизненным голосом произнес, потирая синяк на небритой щеке:
   - Может быть я?
   Исходящую от лейтенанта угрозу, почувствовали все, притихли даже финны.
   Клинова, выходившего из лазарета в полной тишине, догнал слабый отблеск лампы, качнувшейся в руках отмершей Тии. Пограничник лишь мрачно усмехнулся, услышав сзади растерянное "Ой!".
  
   ------------------------------------------------------------------ ----------------------------
  
  
   24.02.40. 11:00.
   Сводная группировка частей РККА.
   Складской комплекс. Штаб группировки.
  
   - Ну что, товарищи командиры, с праздником вас, с прошедшим! Как самочувствие, здоровье? К новым подвигам готовы?
   "Радисты" хмуро переглянулись, речь зашла о подвигах, худшие опасения подтверждаются. Не успели смениться с наряда, неожиданный вызов к комбригу ...
   - Чего молчите, орлы? В бане были?
   - Еще нет, товарищ комбриг. Только что с дежурства...
   Тайлонен, переглянувшись с комиссаром, выдвинул верхний ящик стола, достал из него часы-луковицу на длинной цепочке. Нажал кнопку на крышке, открывая их. Мелодичный звон разнесся по помещению штаба. Взглянув на циферблат с филигранными римскими цифрами, Джари захлопнул часы, обрубая громким щелчком надежды на заслуженный праздничный отдых:
   - Значит так, через полтора часа, вместе со своими подразделениями выступаете на Западную заставу. Единцев?
   - Я, товарищ комбриг!
   - Твоя рота должна сменить роту Маслова, и заняться подготовкой к намеченной передаче финской стороне задержанных гражданских. С финнов глаз не спускай! Вопросы есть? Тогда свободен! - палец комбрига скользит по графику помывки личного состава, - у тебя есть полчаса на баню, воспользуйся....
  
   - Товарищ комендант, поднимаете роту саперов, роту своих железнодорожников и приступаете к фортификационным работам на Западной заставе, - комбриг подтолкнул Константину пакет из плотной желтой бумаги, - действуете в соответствии с этим планом. Здесь чертежи и схемы. Все ясно?
   Махнул рукой, останавливая лейтенанта, попытавшегося вскрыть пакет:
   - На месте разберешься, не трать время. Займись сборами, поднимай людей, забирай все, что необходимо, инструменты, материалы, и через полтора часа вас здесь уже не должно быть. Ступай! Про праздничную баню не забудь.
  
   Засмотревшись в окно, наблюдая за лейтенантами, бредущими сквозь метель, Джари никак не отреагировал на стук в дверь. Сидевший за соседним столом обложенный папками, комиссар поднял голову, посмотрел на комбрига и ответил вместо него:
   - Да, кто там? Входите!
  
   Джари, обернувшийся на голос Соколова, увидел входящего Дабера, махнул рукой, подзывая его к окну.
   - Что со связью, Эрик?
   - Делаем всё, что можно, товарищ комбриг ...
   - Значит, на данный момент, у нас, связи нет?
   - Нет...
   Комбриг покосился на папку в руках Дабера:
   - Это та самая радиопередача?
   Дабер молча достал и протянул Джарри несколько листков.
   Через некоторое время комбриг положил эти листки перед комиссаром.
   - Ознакомьтесь Павел Петрович, текст финской радиопередачи на русском языке, закончившейся 30 минут назад. Согласно этой передаче, наша группировка больше не существует. Она разгромлена, разбита в пух и прах. Финны заявляют, что им достались богатые трофеи. С нашей стороны много погибших и попавших в плен, а также в этой передаче называют тех, кто перешел на сторону врага и сдался добровольно. Как доказательство, перечисляются фамилии, номера партийных и комсомольских билетов. Вы кстати погибли вместе со мной, вот прошу, полюбуйтесь.
   - Это что, шло в открытый эфир? - пробежав глазами по первым строчкам, комиссар обеспокоено показал пальцем в потолок, - это могли слышать там?
   - Они именно на это и рассчитывали, вся передача шла на русском языке ...
   - Что мы можем противопоставить этой фальшивке? - комиссар с надеждой повернулся к Даберу, хотя наверняка прислушивался к его разговору с комбригом, и знал о сложившейся ситуации, - когда у нас будет связь?
   Эрик виновато вытянулся перед Соколовым:
   - Работаем над этим, товарищ батальонный комиссар!
   - Нам связь нужнее воздуха, мы немедленно должны предупредить командование об этой провокации, - комиссар, обхватив голову, взлохматил волосы, - сколько вам потребуется времени, чтобы установить связь?
   Дабер замотал головой:
   - Не могу сказать, товарищ батальонный комиссар! Бригадная радиостанция уничтожена полностью, радиоключи и шифровальные блокноты не обнаружены. Уцелевшие радиостанции в батальонах - слабы и не обеспечивают передачу на требуемое расстояние, мы можем только слушать, но нас самих, никто не слышит. Мы пытаемся собрать передатчик, используя узлы и детали уничтоженных аппаратов. Многого не хватает, необходимые детали пытаемся восстанавливать, это все требует время.
   Джари тронул радиста за плечо:
   - Иди Эрик, занимайся! Наладьте нам эту чертову связь!
   - А что предполагаете с этим делать, Павел Петрович? - проводив Дабера, комбриг вернулся к столу комиссара, постучал по папке с надписью, сделанной химическим карандашом "Русские народные отряды".
   - Вот ведь тоже напасть! - вздохнул Соколов, и принялся переворачивать листы с показаниями пленных предателей, все еще не веря до конца многочисленным строчкам, написанным разными почерками политработников, проводивших допросы.
   В финском тылу из пленных красноармейцев, формировалась небольшая армия под командованием недобитков - белых офицеров, принятых на финскую службу. Целью РНО - "Русских народных отрядов" был разгром советской дивизии, наступавшей на Кемиярви, прорыв на территорию СССР, удар по Кировской железной дороге, освобождение заключённых из гулаговских лагерей, и поднятие антисоветского восстания в северных районах.
   - Считаю, что мы не вправе удерживать у себя такие ценные сведения! Эта информация должна немедленно попасть в руки сведущих органов...
   - Это в руки Курнятову, что ли? Он у нас из сведущих органов... - Джари взял со своего стола такую же папку с надписью "Оперативный район", и, подойдя к окну, развернул ее, - так, наш особист, нарыл столько и такого, что к дивизии сам готов, на лыжах прорываться.
   Перед комбригом на серых неровных листках писчей бумаги неважнецкого качества были схемы и рисунки, сделанные детьми и подростками. На кривоватых схемах были улицы Кемиярви, с названиями на финском языке. Кружками, квадратиками, крестиками отмечены магазины, аптеки, топливные заправки, школа и больница. Исписанные детским почерком оборотные стороны схем давали подробное описание проезда к тому или иному объекту, будь то вокзал или всевозможные склады. И почти на всех листках стояли пояснения, сделанные рукой Клинова или Лекси.
   Тайлонен улыбнулся, да уж, без этого карела - хитрована здесь не могло обойтись, наверняка это он детишек разговорил. Что ж, тем не менее, "аметисты" неплохо справился и на этот раз.
   Довольный комбриг захлопнул папку и покосился на комиссара, просматривающего текст радиопередачи с карандашом в руке:
   - Курнятов сам звонил недавно, предлагает послать курьера...
   Соколов, посмотрев на командира, задумчиво потер выбритый подбородок.
   Вернув папку на свое место, Джари подтянул к себе телефон, и, крутанув ручку, потребовал:
   - Тураева мне!
   Дождался ответа главного ремонтника, и сразу перешел к делу:
   - Что там с моим поручением, Лука Харитонович? С табличками не успеваешь? Материала нет? А что с самим оружием? Почистил, смазал, наточил... Хорошо! Но таблички нужны, никак без них. Думай! А что по топливу? Полтонны всего? Так, если у тебя, куркуля, его нет, значит подскажи, у кого оно есть! Не знаешь? Жди тогда в гости, буду тебя раскулачивать.
   - Возможно, Курнятов и прав насчет курьера, может оказаться так, что это будет единственным выходом в нашей ситуации, - Соколов потянулся к брошенной на звякнувшие рычаги телефонной трубке, - а пока я соберу актив, нам срочно нужно решать, что делать с этой проблемой.
   Комиссар ребром ладони постучал по записям, оставленным Дабером.
   Джари сдернул с вешалки свой полушубок:
   - Как вернусь, будем думать, кого послать в дивизию. Пойдет группа. Надо решить, кто это будет. Не стоит затягивать с отправкой.
   Нахлобучив ушанку, комбриг пригнулся, поскреб ногтем промерзшее окно:
   - Погода для этого самая подходящая...
   - Я загляну к связистам, посмотрю, над чем они колдуют. Потом к Тураеву, - уже перешагивая через порог, предупредил комбриг.
   Кивнув в сторону двери, закрывающейся за Джари, Соколов распорядился в ожившую трубку:
   - Цепешева дайте!
   Соединили не сразу. Комиссар успел еще раз пробежаться по списку фамилий, якобы перебежчиков, когда в трубке щелкнуло, и глухой, расслабленный голос произнес:
   - Цепешев слушает.
   - Вы опрос местных граждан закончили, Михаил Владиславович? Отправили уже? Хорошо. Я вам по какому делу звоню, вы номер своего партбилета помните? Он у вас с собой? Проверяйте!
   Соколов продиктовал в трубку первый номер из списка, лежащего перед ним, и поинтересовался:
   - Правильно?
   Получив подтверждение, не сдержавшись, выругался в трубку и тут же покаялся:
   - Извините, товарищ старший политрук. Это я не вам. Знаете что, приходите в штаб бригады. Не забудьте свой партбилет, я вас "порадую"!
  
   24.02.40. 14:00.
   Кемиярви.
   Городская больница.
  
   - Инту, Инту! Очнись! - его трясли за плечо, он открыл глаза. Возле него стоял военный в белом больничном халате. С другой стороны койки, обеспокоенно вглядывалась ему в лицо медсестра, из-за ее спины, на него смотрел еще один офицер, пристроившийся у окна.
   - Где я?
   - В больнице, - ответила медсестра, трогая лоб, едва касаясь его мягкими пальчиками, - в Кемиярви.
   - А дети? Что с ними? - едва придя в себя, вспоминая смутные события прошедшей ночи.
   Свет фар пробивающийся сквозь метель, ржание усталой лошади, голоса людей, кричащих по-фински...
   - Живы! Замерзли сильно, но жить будут. Благодаря вам, господин Суванто, - подошел от окна военный, Инту встречал его и раньше, он не местный. Со слов знакомых, он служит заместителем у Тони Купари, главы местного шюцкора.
   - Что случилось? Где остальные? - задал вопрос тот, что стоял у кровати, - на посту ты сказал, что на вас напали русские, это так?
   Инту кивнул, медсестра всхлипнула, и отвернулась к окошку.
   - Лейтенант Рубен Кальмари? Откуда у тебя, в санях, его пальто? Офицеры Хален, Камарайнен? Что с ними? - засыпал его вопросами шюцкоровец.
   В обложенном горле першило, он прохрипел ответ:
   - Я не знаю этих офицеров. А пальто в сани положили русские, укрывая детей...
   - Где остальные, Инту?
   - Русские увели их с собой. Они появились после взрывов...
   - После каких взрывов, Инту?
   - Сначала был взрыв в лесу, на тропе, словно разрыв артиллерийский, а потом взорвалась машина со снарядами...
   При этих словах военные переглянулись.
   - Когда я очнулся, там уже были русские. Еще один подбитый грузовик, я видел на дороге... водителя и его пассажира... офицера... они были мертвы. Русские забрали всех лошадей и сани, собрали всех, кого нашли в лесу, и увели к себе. Они сказали, что все пойдут с ними.
   - А после взрывов, ты видел кого-нибудь из наших парней, из курсантов? - шюцкоровец с надеждой посмотрел на Инту.
   Тот устало покачал головой:
   - Нет. Я только слышал пулеметную стрельбу на дороге, и винтовочные выстрелы в лесу на севере...
   В коридоре усилился шум. Топот, гомон, возгласы врачей. Двери в палату распахнулись, вбежала еще одна медсестра, за ней двое санитаров внесли носилки, и положили их на соседнюю кровать. Инту успел заметить в дверях, заглядывающего в палату еще одного знакомца. Офицер, проследив за взглядом больного, махнул рукой, приглашая в палату полицейского.
   Тревожные голоса в коридоре не смолкали. На соседней койке, медсестры помогали санитарам перекладывать с носилок стонущего человека, с забинтованным лицом.
   Не успел полицейский задать свои вопросы, как принесли еще одного перебинтованного, мечущегося в бреду, и опустили его носилки возле стены на пол. Палата наполнилась стонами и всхлипами раненых.
  
   Инту, отвечая на вопрос полицейского, назвал всех, кого увели русские. Тот хмурился, выслушивая знакомые фамилии. Сожалея, покачал головой, услышав о взрыве машины, про гибель водителя, и тех, кто оказался у грузовика в тот момент.
   - Туда надо людей послать! Наверное, кто-то еще в лесу от русских прячется...- попытался приподняться Инту, и замолк, с недоумением глядя, как в палату заносят третьего забинтованного.
   - Кого сейчас туда пошлешь... - под вздох полицейского, ответил офицер с нашивкой шюцкора, кивая на открытые двери в палате и суету в коридоре - сам видишь, что происходит!
   Оказалось, привезли целую машину обмороженных шведских добровольцев, на лыжах, отправившихся из Кемиярви на свои позиции в Мяркяярви, и потерявшихся в разошедшейся пурге. Все тыловые подразделения подняты по тревоге, и отправлены на трассу, на поиски заблудившихся шведов.
   Офицеры, задав еще пару вопросов о русских, попрощались и ушли. Поднялся и полицейский. Расправив шарф на шее, застегнул все пуговицы.
   Надев шапку, указав в сторону окна, за которым бесилась пурга, и произнес:
   - Ты счастливчик, Инту! Бог любит тебя, Красный!
   Возвратившаяся медсестра, поправила подушку и поцеловала мужчину в висок:
   - За моего племянника, дядя Инту!
   Из последних сил Инту уцепился за ее руку, и, показав глазами в спину уходящего полицейского, прошептал:
   - Верни его!
   - Что-то еще Инту? - присевший рядом с больным, полицейский стащил с головы шапку, и вытер рукой лоб, мгновенно вспотевший в натопленной палате.
   - Ахти, там, в лесу, среди русских, я видел Джуко, - прохрипел Инта, - предупреди Купари, я думаю, что Большой вернулся за ним.
  
   ------------------- -----------------------
  
   24.02.40. 18:00.
   Сводная группировка частей РККА " Яурус-йоки".
   Крепость "Снежинка". Госпитальный городок.
   Пункт приёма пищи.
  
   После целого дня бесконечных расспросов, пленники ужинали в русской столовой с дощатыми стенами. Под брезентовой крышей гудели две раскалённые металлические печки, вокруг которых было расставлено несколько длинных столов с широкими неподъёмными лавками. Резвившаяся снаружи метель, хлопала провисшей крышей, толкалась в скрипящие стены, встречая в дверях выходящих людей воем и облаками снежной пыли.
   Кормили перловой кашей, с волокнистыми кусками конины. Перед каждым "гостем" поставили кружку чая с двумя ломтями свежего белого хлеба, на которых лежало по кубику пилёного сахара.
   За соседними столами сидели русские солдаты, которые, не спеша, поглощали свои невеликие порции, и тихо переговариваясь, внимательно присматривались к укутанным в платки женщинам и девушкам, рассматривали детей и подростков.
   По окончании ужина по приказу появившегося "toveri komissaar", знакомца Софии по фамилии Цепешев, задержанных отсадили в сторону, сдвинув несколько скамеек в три ряда. Пришедшая с комиссаром переводчица, которую все финны звали Миели, принялась читать им старую советскую газету, переводя её на финский язык.
   Молодёжь, сидевшая на задних рядах, после сытного ужина, начала клевать носом в теплом помещении, некоторые из них, умудрились задремать, уткнувшись в спину сидящих перед ними ровесников. Цепешеву это не понравилось, и он обратил внимание охранника на одного такого "слушателя". Русский солдат подошёл к подростку сзади и разбудил его несильным толчком в спину. Через некоторое время, комиссар приметил вновь уснувшего Пенти и указал на него охране. Приблизившийся солдат не стал сдерживаться и отвесил задремавшему парню сильный подзатыльник, скидывая его на пол. Вскочивший Пенти заорал на всю столовую:
   - Отстань от меня, сукин сын!
   Русский солдат схватил его за плечо и принялся усаживать на место, что-то бормоча себе под нос. Парень, видя, что русский его не понимает, а покрасневшая переводчица о чем-то спорит с Цепешевым, принялся во все горло материть русского солдата. Он совершенно не сдерживал себя в выражениях до такой степени, что сидевшие на первых рядах испуганные женщины повернулись к нему, и принялись стыдить разбушевавшегося молодчика.
   Из-за соседнего стола поднялся один из ужинающих красноармейцев. Подойдя к спорящим, он отвесил горлопану пару крепких затрещин, а затем неожиданно для всех несколькими движениями выхваченного из ножен клинка, срезал с куртки Пенти, вернее с куртки его брата, шюцкоровский шеврон и что-то сердито выговаривая растерянной переводчице, протянул его комиссару.
   Комиссар успокоил всех, велев переводчице продолжать чтение дальше, а рассердившегося русского солдата отправил обратно за стол, доедать остывающий ужин. Не желающий успокаиваться Пенти, закрыл уши руками, и, потолкав плечами своих соседей, заставил их сделать то же самое. Через несколько минут все подростки сидели с зажатыми ушами, кривляясь и весело переглядываясь друг с другом.
   Переводчица прекратила чтение, и посмотрела на комиссара. Цепешев забрал у неё газету, и вынув из своей папки листок, протянул его Миели. Девушка удивлено посмотрела на него, прочитав про себя несколько строчек, но старший политрук решительно кивнул, предлагая ей начать чтение. Миели, словно собираясь с духом, помолчала немного, оглядывая сидящих перед ней, а потом, зашевелила губами, читая листок, вручённый ей комиссаром.
   Элина сидела рядом с Амандой, своей одноклассницей. Девушки, балуясь за спинами своих матерей, как и все ровесники, заткнули уши, и не сразу догадались, что происходит. София как-то резко обернулась назад, и больно стукнула дочь по колену. Элина убрала руки, и в её уши ворвался вой. Выла мать Аманды, Элина испуганно покосилась на подругу, которая, почуяв что-то, бросилась на шею рыдающей матери:
   - Что случилась мама?
   Ответила София:
   - Аманда, они убили Ерху!
   Девушка вскрикнув, осела на пол, привалившись к ногам Элины. Ерху был старшим братом Аманды, попавшим в учебный центр в Рованиеми, и его родные очень надеялись, что русских разобьют до того, как парень закончит своё обучение.
   Когда охрана вывела рыдающую мать и успокаивающую её дочь, пришедшую в себя, комиссар велел переводчице читать дальше. Элина, напуганная произошедшим, перебралась к Софии, и, прижавшись к матери, прислушалась. Миели перечисляла финские имена и фамилии, называя год рождения и место призыва.
   - Что это, мама?
   София сжала её ладошку, и тихо произнесла:
   - Это список наших парней, убитых при нападении на этих русских...
   Слева от них раздался слабый вскрик, Миели прервала чтение, и подняла глаза на вскрикнувшую женщину, смотрящую на неё с мольбой.
   Комиссар покосился на замолчавшую переводчицу, и она, уже несколько раз про себя прочитавшая последнюю, показавшуюся ей знакомую по допросам фамилию, решилась и повторила её вслух:
   - Халанен Ари, 1921, Наутси,
   Женщина, сидевшая перед Софией и Элиной, всхлипывая, растеряно оглянулась назад, на своих соседок:
   - Да, за что же им такое?
   София поднимаясь, погладила Элину по плечу:
   - Посиди дочка, ты же знала Ари, это племянник Линды, он был единственным ребёнком в семье её брата. Мне нужно побыть с ней.
   Оставшись одна Элина, со страхом принялась вслушиваться в зачитываемый список. Замирая при знакомых фамилиях, она начала истово молиться про себя, путаясь в словах, казалось бы, раз и навсегда заученных молитв, но искренность её мольбы видимо достигала своей цели - не совпадало имя, год рождения, или место призыва, и погибший парень оказывался всего лишь неизвестным однофамильцем.
   Кто-то снова обречённо вскрикнул, теперь уже у неё за спиной, но она, замерев, боялась повернуться, страшилась привлечь это лихо к себе.
   Переводя дух, Миели встряхнула листок, распрямляя его, и Элина с ужасом увидела, что список продолжался и на другой полностью исписанной стороне. Дойдя до конца страницы, переводчица прекратила чтение, кусая обветренные губы, посмотрела на комиссара.
   Цепешев поднялся, оглядел замерших слушателей, и забрал листок у Миели. Сделав шаг к Софии, протянул женщине список, сказав несколько слов.
   - Товарищ политрук спрашивает, не хотите ли вы продолжить? - перевела Миели.
   София отшатнулась от протянутого листка и замотала головой.
   Комиссар достал из папки ещё несколько похожих листков, махнул ими, повернулся к Миели и начал говорить.
   - Товарищ старший политрук поздравляет всех присутствующих с днём Красной Армии, и жалеет о том, что у нас мало времени в связи с намечающимся торжеством, и нам не удалось дочитать весь этот список до конца, но он обещает подумать над этим вопросом. Люди должны знать правду, которую от них скрывает антинародное правительство Финляндии, толкающее их отцов, братьев и сыновей на эту бойню.
   Переводчица, прервавшись, переспросила его. Комиссар ответил ей какой-то шуткой, отчего она грустно улыбнулась, и торопливо завершила свой перевод:
   - Также, товарищ старший политрук говорит о том, что в этот список, включены только те погибшие финские солдаты, при которых были найдены документы, подтверждающие их личность. На этом время "политинформации" истекло. Вы должны вернуться в свои помещения.
   Цепешев, убирая свой страшный список, кивнул, прощаясь с уходящей переводчицей.
   Остановившись у дверей, политический руководитель батальона охраны перебрасывался шутками с оживившимися русскими солдатами, на хмурых лицах которых, в предвкушении праздника, появились улыбки. При этом Цепешев внимательно вглядывался в лица всех проходящих мимо него женщин и подростков, словно оценивая, как повлияла на каждого пленника его "политинформация".
  
  
   24.02.40.
   Сводная группировка частей РККА " Яурус-йоки".
   Западная застава.
  
   Неожиданно для Снежина и Единцева, начавших обживать наспех восстановленную заставу, на трех санях с охраной и бубенцами, прикатили комбриг с комиссаром. Под вой разбушевавшейся метели, пугая часовых, пробежались по заметенному снегом переднему краю. Что-то прокричали на ухо раскрасневшемуся Единцеву, тыча в сторону финских завалов, на что Леонид, не разобравший ни слова, довольно активно покивал головой, соглашаясь с завываниями ветра, относившим ценные указания начальства в уши финских караулов. Пройдя по землянкам и палаткам, собрав в отстроенном блокгаузе весь командный состав, комиссар произнес торжественную речь, поздравляя личный состав бригады с прошедшим днем Красной Армии. По окончании выступления Соколова, комбриг вызвал к себе Копылова, и, обняв растерявшегося старшину, зачитал приказ о награждении, и лично повесил ему на полушубок медаль "За отвагу".
   Вызвав по очереди Снежина, и Единцева, поблагодарил за примерное несение службы, и вручил каждому трофейный пистолет с надписью на табличке из красноватого металла, гласившей, "лейтенанту такому - то, за доблесть и мужество. Финляндия 1940.".
   Выйдя провожать спешащее начальство, желающее еще навестить и Восточную заставу, лейтенанты получили от охраны комбрига по пачке патронов к своему наградному оружию, а комбриг сам лично вытащил из саней и поставил перед старшиной пузатый жестяной бидон и два вещмешка с продуктами.
   Не успели лошадки, мотающие заснеженными мордами, утянуть сани, позвякивающие бубенцами в снежную круговерть, как Леонид подобрался к старшине, и осторожно стряхивая снег с новенькой медали, поинтересовался:
   - Михалыч, а чего там Джари бухтел, когда с тобой обнимался?
   Копылов, прижимая к себе "командирский" бидон, погладил его и сказал:
   - Это тебе за крепость, говорит, старшина!
  
  
   В половине девятого вечера позвонил дежурный по гарнизону, предупредил о намечающемся на 21:00 артиллерийском салюте:
   - Если что, вы не пугайтесь!
   - Ты соседям нашим позвони, мы то не такие пугливые! - проворчал в трубку Единцев, и предложил разбуженному телефонным звонком Константину выйти прогуляться.
   Снежин, задремавший было после сытного праздничного ужина, отрицательно закачал головой:
   - Лень, блин! Дай отоспаться-то! Только-только прикемарил. Школа родная даже снится начала!
   - Вставай! Успеешь еще выспаться, вся ночь впереди! - Единцев швырнул ему полушубок, - поднимайся, идем, салют посмотрим.
   - Какой еще салют? - Костя поднял голову, прислушиваясь к завыванию ветра за стеной блокгауза, - там же не видать ничего, в такой заверти!
   - Идем, - Единцев толкнул его в плечо, отчего Снежин завалился на спину, и потянул полушубок на себя.
   - Идем, посты проверим!
   - А начкар проверить не сможет?
   Леониду надоело уговаривать приятеля, и он, подтащив его к себе за ногу, подхватил под руки, и поставил перед собой, развернув лицом к выходу:
   - Так пойдешь, или одеваться будешь?
   - Лучше одеться! - решил Константин и потянулся за полушубком.
   Во дворе блокгауза Снежина рассмешил вид закамуфлированного белым цветом пушечного броневика, дверь которого была подперта березовым поленом.
   Показал Леньке, толкнув локтем в бок, поманил его к себе и прокричал в подставленное ухо:
   - Интересно, что бы Машка про это сказала? Березово - бронированные части РККА?
   - Не знаю, что сказала бы, но черные полоски рисовать на броневике, полезла бы точно!
   Они рассмеялись, спрыгивая в занесенный окоп.
   - Как у тебя с ней?
   - Никак, мы не сталкивались, я ее обхожу, она не подходит, - Леонид провел рукавицей по расцарапанной щеке, - с ножом не кидается и то ладно!
   Пряча лицо от колючего ветра, Костя прислушался:
   - Музыка что ли?
   - Ну да, народ ведь гуляет! - хмыкнул Единцев.
   В назначенное время в стороне крепости ухнуло несколько раз, промелькнула в высоте красная вспышка, и снова вокруг них завертелась разошедшаяся пурга.
   - Это все? - разочарованно оглянулся Леонид, прождав некоторое время.
   - А ты чего ожидал? Я ведь предупреждал! - прокричал ему в спину Снежин, прятавшийся от метели за своим приятелем, и хлопнул его по плечу, - идем назад, дружище, в тепло, давай хоть выспимся по-хорошему перед завтрашним днем.
   Леонид постоял еще немного, оглядываясь по сторонам, затем отправился вслед за своим другом, успевшим уже скрыться за дверью блокгауза. Проходя мимо занесенного бронеавтомобиля, лейтенант провел рукавицей по заснеженному корпусу, оставляя широкую борозду в налипшем снеге. Остановившись на ходу, Леонид, начеркал несколько букв на подпертой поленом двери, затем словно спохватившись, быстро затер короткое слово, оглянулся по сторонам, и со всех ног припустил к темнеющему приземистому зданию блокгауза.
  
   =========================== ===========================
  
   25.02.40. 07:00.
   Сводная группировка частей РККА " Яурус-йоки".
   Западная застава.
  
   Снежина разбудил телефонный звонок. Он завозился среди набросанных на нарах шинелей и полушубков, потянулся лежа, и прислушался к окружавшей его тишине.
   - Ну что, выспался? - раздался голос Леонида, - тогда подъем! Вставай, через пять минут завтрак будет готов.
   - А кто звонил?
   - Ольшаников. Главснаб нам транспорт отправил с продуктами и инженеркой, а хитромудрый старлей, там две бочки с топливом для своей "брони" пристроил. Просил горючку не замать, и присмотреть за ней, до его приезда.
   Костя задрал голову, вглядываясь в темный квадрат замерзшего окошка-амбразуры:
   - Метель ушла?
   Единцев хмыкнул:
   - Ушла, ушла. Ночью еще, часа в три все улеглось.... Поднимайся! Сейчас понаедут, полный двор гостей будет, поесть нормально не дадут!
   - А остальные где?
   - Проснулись уж давно все! Повскакали посреди ночи, как неваляшки, чаи гоняли, байки травили, бродили тут. Как снегопад закончился, лопаты разобрали, пошли двор очищать...
   Леонид, вслушиваясь, повернулся к двери:
   - А вот и транспорт прибыл.
   Со стороны дороги донесся громкий и протяжный сигнал, и послышалось тарахтенье мощного двигателя.
   Костя, впихнув босые ноги в чьи-то сырые валенки, в одной гимнастерке, следом за Единцевым, выскочил на крыльцо.
   Осветив слабенькими фарами распахнутые ворота, створки которых придерживали два старшины - Копылов и Емельянов, во двор вкатился, дребезжа гусеницами, трактор с "бронированной" кабиной, тащивший за собой сцепку из двух загруженных тракторных саней на полозьях из толстого бруса. Расталкивая треугольным отвалом снег, источник грохота и отработанных газов объехал вокруг блокгауза, и, посигналив напоследок, остановился перед навесом, возле которого дымила полевая кухня.
   - Михалыч! - поежившись, позвал старшину Снежин, и, согреваясь, замахал руками как мельница.
   - Здорово, орденоносец! - Костя шагнул навстречу подошедшему Копылову, вглядываясь в его лицо, - наши все поднялись?
   - Здравия желаю, товарищ лейтенант! - старшина осторожно пожал протянутую руку, - так точно, все как один. Я их вместо зарядки, окопы отослал чистить. Евгеньевич уж спозаранку успел поползать по дороге со своими ребятишками, мины снимая.
   - Все снял?
   - Вроде все, но еще раз собирается идти, при дневном свете смотреть. Это нам привезли?
   - Нам. Бери людей, и начинайте разгружать!
   - Куда это все?
   - Он правильно встал, - махнул в сторону трактора Снежин, - вот, все под навес и складывайте. Там инструменты, "колючка", пиломатериал, мины. И еще две бочки с бензином, это Ольшаникова, не наше, но тоже снимите. И запиши себе, потом на этом месте нормальный склад сделать, с погребом, и окошками. Доски пока не трать. Вон у нас целая тайга под боком. Это кто там у них?
   Хлопнув тяжелыми дверями, одновременно с двух сторон из кабины выскочили тракторист с пассажиром, кликнув на помощь бойцов, собравшихся у кухни, принялись вытаскивать из-под брезента последнего прицепа вяло сопротивляющегося человека.
   Смеясь, один из них, схватил пригоршню снега, и пока другие удерживали своего "пленника" на ногах, сыпанул ему эту холодную жменю за шиворот.
   - Ну, все дятлы, нарвались! Вам хана, сволочи! - заорал разом проснувшийся горемыка, рывком вырываясь из рук своих обидчиков, отпрыгивая в сторону, и принимая боксерскую стойку.
   - Сашка! Мартон! - обрадовался Единцев, узнав в утренних сумерках своего земляка.
   - Ле-е-ня! Друг! Спасай! - Мартон запрыгал на одной ноге, выгребая из-за шиворота подтаявший снег.
   - Все, все, все! - примиряющее выставил руки тракторист, увидев перед собой Единцева, решительно вставшего на защиту земляка, - товарищ младший лейтенант, вы же сами просили разбудить любым путем, как только на место прибудем.
   Он двумя руками указал на свой заглушенный трактор:
   - Вот, прибыли! На месте! Можно разгружать?
   - Козу на возу, тебе можно, - Сашка пробурчал избитую шутку, и тут же, увидев Копылова со Снежиным, завопил во все горло хриплым, простуженным голосом, - наше уважение, почетным строителям крепостей! Михалыч, ну что, можно разгружать то? Мы когда твою медаль обмывать начнем?
   Вскоре, отставив в сторону нетронутую кашу и допивая вторую кружку обжигающего чая, Александр Мартон потирал красные от бессонницы глаза. Младший лейтенант, прибывший в крепость с эшелоном Рамоданова, и после гибели Михайлова, назначенный одним из заместителей "Главснаба", рассказывал о прошедшем празднике, извлекая из просыпающейся памяти все новые и новые подробности.
   - ...девчонкам вино, остальным - водочку. Демьянков все свои заначки по приказу комбрига опустошил, все на праздничный стол выставил. Плакался, что с после таких застолий, с голоду пухнуть начнем.
   - Гульнули хорошо! И песен попели, и поплясали вволю, даже командир с переводчицей своей, песенку финскую спели, а Леша, карел, им на гармошке подыгрывал. А потом все пошли на санках с горы кататься...
   - Так метель же была, какие горки? - удивился Костя.
   Младший лейтенант задумчиво повертел в руках кружку:
   - Какая метель? Помню лишь, что одни сани сломали, потом бегали, другие искали. Как нашли - девчонок катать начали, всей толпой впряглись. Я рано ушел, мне в четыре утра под погрузку надо было становиться, а остальные там еще долго балаганили. В Тухтаева словно бес вселился, никак успокоиться не мог, это его идея - на санях кататься, его с Лешкой, они и девчонок взбаламутили, "барышень" и медсанбатских. Вот ведь двухжильные! Всю ночь куролесили, морды били, а утречком гляжу, по темноте еще, на лыжах куда-то почесали с комбригом. Целым обозом пошли, на пяти санях. Балашовские с ними, и погранцы с восточной заставы.
   - Кому это они морды били? - сложив руки перед собой, налег на стол Леонид.
   - Да пьяные уже все были! Тураевские с Гагатяном схлестнулись, из-за его "ватрушек". Ремонтникам показалось, что Тиграныч чересчур своих подчиненных опекает, выступать начали, нечего здесь, мол, гарем разводить! Но хлебопеков больше было, вот и отмутузили они ремонтных, но потом Тухтаев со своими дружками влез, тут уж пекарям досталось. А перед этим, Савельева опять с Ольгой сцепилась. Их Окунев с Клиновым разнимали. Потом Машкин отец, поддатый, с ремнем за ней бегал, красный весь, если бы поймал, запорол на месте...
   - Рамодана, не поделили, что ли? - поинтересовался Частиков.
   - Неа, - Сашка жадно присосался к своей кружке, сделав затяжной глоток, выдохнул, - уф, Клинова...
   Единцев поперхнулся:
   - Кого?
   - Повторюсь, пьяные все были! А Клинов за приятеля вашего заступился...
   - Что? За кого?
   - Ну, особист молодой, который, за переводчицей хвостиком бегает...
   - Ким? Кандидат?
   Единцев переглянулся со Снежиным, тот отложил в сторону распечатанный пакет со схемами, сдвигая его сидевшему с торца стола старшине.
   - И что Клинов?
   - Говорю же, за Кима вашего заступился, когда Тухтаев его завалил...
   - Стой! Подожди! Как это завалил? - Единцев от неожиданности привстал, сдвигая лавку, на которой сидел.
   - Просто, одним ударом! Вышли из столовки, и тут же с разворота засадил особисту в лоб, тот сразу на спину завалился... Тухтаев хотел его ногами помесить, но на шум Клинов выскочил, за ним девчонки, визг подняли...
   - Кима, он, за что? - Костя за рукав потянул рассерженного приятеля, усаживая его на место.
   - Тухтаев с переводчицей, танец станцевал, еще захотел, а она в отказ пошла. Тухтаев ее за руку схватил, она вырвалась, раскричалась, тут этот молодой подкатил, выйти предложил, - Мартон вздохнув, подвинул к себе тарелку с кашей, и принялся ковыряться в ней, отделяя куски мяса, - ну и вышли.... Потом, Клинов его на себе утащил куда-то!
   - Ты сам все видел?
   - Не все! Слышал, как переводчица ругалась на Тухтаева, когда они на улицу пошли, видел как Клинов за ними ломанулся, а когда за всеми вышел, Толян вашего Кима на себе, куда-то потащил. Про то, как Тухтаев, молодого одним ударом срезал, мне уже парни рассказывали, там, на улице народу много было, покурить вышли, все видели...
   Рассказчик, аккуратно кончиком ложки поддел немного каши, долго разглядывал ее, держа перед собой, потом решился и, зажмурив глаза, отправил ложку в рот.
   Проглотив кашу и тут же запив ее чаем, Сашка покачал головой и заявил:
   - Гречка!
   - Неужели? - притворно изумился Батманов, и полез в тарелку младшего лейтенанта своей ложкой, - вкусная хоть? Дай попробую!
   Между ними возникла шутливая потасовка, заскрипела сдвигаемая лавка, дернулся и подпрыгнул стол.
   - Хорош за столом баловать, молодежь! - глядя на них поверх листа со схемой намеченных работ, пробасил Копылов.
   - Ты в этих очках на профессора похож, Михалыч! - засмеялся Мартон, отталкивая от себя Батманова, - профессор Копай!
   - Дальше что? - толкнул его локтем Леонид.
   - Чего дальше? - не понял Сашка, - ты о чем?
   - Ольга... Клинов... - буркнул Единцев.
   - М-да! - младший лейтенант торопливо заглотил непрожеванный кусок мяса, - Клинов вернулся в столовку, а там, у зеркала на входе Машка вертится. Толян, ей доложился. Все в порядке говорит, я их проводил, переводчица с ним осталась.... Ну, Машка, ему мол, спасибо, и в щечку клюнула. А тут Ольга с Окунем, на выход, к вешалке идут. Ольга вся такая из себя, в платьице, в сапожках цивильных, коротких, прическа у нее, сама раскрасневшаяся, веселая, смеется. Увидела Машку с Толяном, и вроде как у кавалера своего спрашивает - " а что, Леня-богатырь, полную отставку получил?"
   Савельева ее услышала, взвилась вся, такое в ответ наговорила, наш майор аж покраснел. Сцепились короче по-бабьи языками, а потом до рукоприкладства дошло, еле растащили их. Джари приказал Савельеву к отцу отвести, под домашний арест, а тот уже выпивши, хотел её уму-разуму поучить, да где там.... Сбежала! Ну, после них, уже Хомятов с Гагатяном лаяться начали, опять народ на улицу покурить попер.
   - Вот вы там погуляли! - завистливо протянул Батманов.
   - Ну, Боря, какие ваши годы! - покровительственно похлопал своего ровесника по плечу Мартон, - радуйтесь, у вас все впереди, успеете еще познать всю радость жизни...
   - Вот трепач! - толкнул земляка в бок Леонид.
   - Нет, а как же? Я считаю, что хорошо посидели, по-человечески, и если бы не Тухтаев, может быть до утра и гудели! Всем ведь понравилось.
   - Тухтаев то, чего опять?
   - Он со своими дружками, как "пекарей" разогнал, снова в столовку заявился. Сначала все мирно было, сидели тихо в своем закутке, расслаблялись, выпивали, музыка, танцы. Подпили еще чутка, и снова ретивое взыграло, Тухтаев к Клинову цепляться стал. За грудки его из-за стола потащил. Но здесь Поливанов, Маслов встряли, Арудин с погранцами приспел. Соколов как увидел такой раздрай, велел всем закругляться. Джари к себе Тухтаева подозвал, не стесняясь, матюками при всех по нему прошелся. Вроде успокоил, но праздник на этом кончился, всех на свежий воздух попросили удалиться. Ну, тут уж кто куда, мы вот на горку кататься...
   - А ты не сочиняешь, Санек? Тухтаев ведь не такой придурок, чтобы при всех, на своего командира с кулаками бросаться! - поинтересовался Частиков.
   Сашка замер, чуть не подавившись очередным куском мяса, откашлявшись, и выдал очередную новость:
   - Точно! Вы же здесь не знаете ничего! А Клинов теперь ему не начальник, а скорее даже наоборот!
   - Это как так?
   - Да вот так! Реабилитировали их всех к празднику, вернули звания, награды, в партии восстановили. Как комбрига нашего. Сначала его, потом остальных.
   - Подожди, кого это реабилитировали и восстановили?
   - Мужиков из группы Клинова! Тухтаев, ведь неспроста развоевался! Радость у человека переполнила все берега! Теперь он снова капитан, и назначен начальником разведки гарнизона...
   - А как же Поливанов?
   - Да так же, как и раньше. По-прежнему, начальник разведки нашей бригады, только теперь еще и Тухтаеву подчиняется. А тебя Костян, я с новым начальством поздравляю, ныне над тобой целый полковник, начальник с тремя шпалами!
   - Ну и кто это? - поинтересовался Снежин.
   - Военинженер 1-го ранга Тигонин. Высокий такой мужик, чернявый с проседью, все ходил, сутулился. Минером в отряде Клинова был, еще учил всех мины и растяжки ставить.
   - А я то, думаю, откуда такие картинки пригожие появились, - Михалыч развернул свою схему, и продемонстрировал всем подпись нового начальника инженерной службы.
   - А что, красиво нарисовано! - оценил Мартон и продолжил, - Дабера все знают? Радист, отделенным у Клинова был. Теперь он у нас по связи самый главный, майор.
   - Кого там еще несет? - перебил младшего лейтенанта Частиков, - слышите?
   До них донесся мотоциклетный стрекот.
   - Все, заканчиваем прием пищи, - поднялся Единцев, - похоже, гости начинают съезжаться.
   Следом за ним поднялись командиры взводов и старшина. Одевшись, потянулись к выходу, пора навестить свой личный состав.
   Единцев положил Мартону руку на плечо:
   - Доедай быстрей, поди, остыло уж все, пока языком чесал!
   - Да вы сами, ложку не давали в рот положить! - возмутился Сашка, у которого разыгрался аппетит, - что, теперь почетных гостей принято голодными из-за стола выгонять?
   - Слышь, почетный гость, никто тебя не гонит, но ты жуй веселей!
   Сашка, было, приналег на ложку, но потом остановился:
   - Я еще не про всех рассказал! Сеченского помните? Здоровяк такой, пулеметчиком у Клинова был, с ручным пулеметом на лыжах здорово бегал. Он тоже оказался майором, назначен в штаб к Джари, начальником оперативного отдела...
   Он задумался, вспоминая еще что-то, но его вновь поторопили, окликнули со двора.
   - Мартон шевелись, тебя там "тарахтур" ждет, ему еще обратно ехать, дорогу чистить...
   Стало слышно, как заехавший во двор мотоцикл остановился возле крыльца.
   Снежин, выйдя на крыльцо встречать гостей, вернулся с Игнатом Ольшаниковым, пропуская его вперед, и удивлённо поглядывая на принарядившегося комбата. Командир бронебатальона взмахнул запотевшими в тепле очками-консервами, здороваясь с присутствующими:
   - Здорово робята, как дела на строительном фронте?
   Пожав руки всем встречающим, Ольшаников полез за стол, усаживаясь напротив увлеченно орудующего ложкой младшего лейтенанта Мартона, и Единцева, озадаченно поглядывающего на Игната.
   - Уф, ну и натоплено здесь у вас! - как-то по-особенному произнес Ольшаников и, стянув с головы абсолютно новый шлемофон, принялся расстегивать чистый, без единого пятнышка, полушубок, резавший глаза своей светлой желтизной.
   - Ты куда так расфрантился, Денисыч? - Леонид задал вопрос, мучавший не только его, и тут же замолчал, потрясенный увиденным.
   На петлицах идеально отглаженной гимнастерки комбата вместо привычных старлейских кубиков приютились одинокие шпалы, а на груди красовался орден Красной Звезды.
   - Ни хрена себе! - за спиной Леонида раздался восхищенный голос Снежина.
   Мартон пригнув голову, покосился на своего земляка. Затем, положив кусок хлеба, в почти пустую тарелку, он осторожно приподнял подбородок Леонида, закрывая ему рот, и заявил, указывая пустой ложкой на петлицы Ольшаникова:
   - А вот про это я еще не успел...
   ------------------------------ -------------------------
   Оказалось, что с последним самолётом, помимо указа о реабилитации "аметистов", командиру бригады передали списки награжденных, ордена и медали, а также приказы о присвоении военных званий.
   Орденом Боевого Красного Знамени родные партия и правительство отметили труды и заслуги Соколова и Рамоданова, которым были присвоены очередные звания - полкового комиссара и майора соответственно. Орденом Красной Звезды, а также повышением в звании порадовали Балашова, Гартнеля, Ольшаникова. Медалями "За отвагу" наградили старшин Яремко, Копылова и Гарему. Бородачу Савельеву, довольный Джари, выглядевший радостнее жалуемого наградой Родиона, сам повесил медаль "За боевые заслуги" и, вручая петлицы с двумя треугольниками, крепко пожал руку со словами:
   - Благодарю за службу, товарищ старший разведчик!
   Такой же медалью были награждены многие врачи и медсестры из медсанбата, в том числе и Журавлева, неожиданно для всех расплакавшаяся, и почти забившаяся в истерике в объятиях ошеломленной подруги, Марии Савельевой. Лида наотрез отказалась выходить за своей наградой, и вместо нее медаль забрал приветливо всем улыбающийся Гартнель. Зенитный расчет, сбивший самолет противника над крепостью, также получил свои медали. Список награжденных посмертно, который комиссар бригады зачитывал в полной тишине, присутствующие выслушали стоя, отдавая долг памяти павшим.
   Далее Соколов озвучил фамилии командиров, повышаемых в звании, а Джари вручал им подготовленные петлицы и конверты с первым денежным довольствием, выдаваемым авансом согласно новому статусу.
   А затем с шутками и смехом вручали именное оружие и ценные подарки, в основном из трофеев и заначек "Главснаба".
   Окуневу вручили тяжелую саблю в богато отделанных ножнах, Риканов получил планшет из черной кожи. Клинову, под завистливые шепотки в зале, повесили на плечо деревянную кобуру с самым настоящим "комиссарским" маузером. Зампотеху досталась бутылка буржуйского коньяка, на дегустацию которого тут же напросилось все начальство. Но всех конечно развеселил начальник полевой пекарни Аванес Тигранович, получивший в подарок телефонный аппарат марки "Сименс" белого цвета, и долго не отходивший от стола президиума, выпытывая, где можно раздобыть еще один такой же...
   Торжественное собрание перешло в праздничный ужин, где царил счастливый Шавдия, получивший звание капитана, и ставший, наконец, настоящим командиром батальона, без всяких приставок "врид".
   Взяв на себя роль тамады, он сыпал бесконечными здравицами, поздравлениями и тостами, зажигал сам и давал слово другим. Ладо читал стихи на русском и грузинском языках. Аккомпанируя на гитаре, пел на пару с Окуневым, любителем украинских песен, и очень правдоподобно, вызывая взрывы смеха, пародировал своего приятеля Гагатяна.
  
   Своим обаянием, непосредственностью молодой капитан сумел раскрепостить людей за столом, и завоевать их симпатии, чем заслужил явно высказанное одобрение начальства. И, похоже, перед стройным красавцем-джигитом, подвижным как огонь, в этот вечер пала еще одна твердыня. Многие видели как смеющиеся Ладо и Устина Карпенко, неприступная красотка-врачиха из воздухоплавательного отряда, вместе выходили "подышать" на свежий воздух после праздничного ужина, но на концерте самодеятельности, и танцах их уже не было. А Болида долго еще не мог прийти в себя, и, чертыхаясь в окружении хохочущих сослуживцев, все пытался понять, как этому коварному грузину удалось, за три минуты, заставить его расстаться с бутылкой наградного коньяка...
  
   - Ну, а про остальное, вам, наверное, этот клоун уже рассказал, - Игнат помахал рукой, прощаясь с Мартоном, который выезжал со двора, стоя в тракторном прицепе. Довольный, сытый и обогретый, Сашка посылал налево и направо воздушные поцелуи, и периодически кланялся, прикладывая к груди правую руку.
   - А что с Кимом? - спросил Единцев.
   - А что с ним? А-а-а, ты про это... не знаю, не видел я его. Спросишь у Клинова, он тоже сюда собирался.
   - А вот, похоже, и начальство пожаловало, - произнес Снежин, и шагнул с крыльца, навстречу въехавшей во двор зеленой "эмке".
   - Здорово, отцы-командиры, - выбравшись из машины, Риканов поприветствовал выстроившихся перед ним лейтенантов и Ольшаникова, - отменно выглядите, товарищ капитан! Отличный пример для подражания!
   Начальник штаба скользнул взглядом по помятым, с затертыми следами грязи, шинелям лейтенантов и перешел к делу:
   - Игнат, техника готова?
   - Так точно, товарищ капитан, техника заправлена, двигатели прогреты, экипажи проинструктированы и ждут сигнала.
   - Тогда начнём, - капитан, посмотрев на часы, кивнул Ольшаникову, - пора.
   Игнат развернулся и бросился к своим бронеавтомобилям. Из-за здания блокгауза донеслись крики, послышался лязг закрываемых металлических дверей. Словно соревнуясь, кто громче, взревели мощные моторы, и к распахнутым воротам один за другим устремились три пушечных броневика.
   - Что за хрень? - провожая взглядом последний броневик, Риканов сгреб снег с крыла "эмки" и приложил ко лбу, - Что это было, Ольшаников?
   - Камуфляж такой, товарищ капитан, - напрягся вернувшийся Игнат, незаметно для начальства, показал кулак лейтенантам, - вариант "зимняя береза"...
   Костя еле заметно пихнул Единцева, тот пожал плечами, и чуть наклонившись, прошептал:
   - Да так, не спалось!
   Бронеавтомобиль с белым корпусом, покрытый черными полосками, исчез за воротами, в створе которых Костя увидел встревоженного старшину и осторожно заглядывающего Козырева.
   Снежин помахал рукой, давая понять подчиненным, что все в порядке. Проводив взглядом башни бронеавтомобилей, направившихся в сторону крепости, он удивленно со всеми обернулся на звук долетевшей песни.
   - Погранцы заливаются. Санчилин со своим взводом подходит, - пояснил Риканов, и добавил, - сейчас сюда еще Рамоданов с тралом пожалует. Игнат, ты дождись его. А вы оба, садитесь в машину, до "передовой" прокатимся...
  
   - Давайте пройдемся, товарищи "радисты", - Риканов вылез из "эмки" и пошел к завалу. Лейтенанты переглянулись и начали выбираться из машины, каждый со своей стороны.
   В лесу слева и справа от дороги кипела работа, "комендачи" валили деревья, заготавливая бревна, жерди и колья. Саперная рота на расчищенном предполье тянула колючую проволоку, жгла костры, и забивала колья в отогретую землю.
   Риканов, взобравшись на снежный вал, покоящийся на краю дороги, заложил руки за спину, принялся осматриваться по сторонам.
   Со стороны крепости послышался рев танкового двигателя, металлический лязг и грохот. На дороге показался "БТ", несущийся на полном ходу, с прикрепленным спереди противоминным тралом. Не уменьшая скорости танк, подняв снежное облако, обогнул колонну марширующих с лыжами на плечах пограничников, и с жутким скрежетом скрылся за воротами заставы.
   - Чтоб вы знали, для чего этот весь спектакль, с маневрами, и салютами... - произнес капитан, обращая на себя внимание отвлекшихся лейтенантов.
   Он спрыгнул со снежной кучи и направился к растащенным по обочинам дороги стволам деревьев. Пошатав один из них ногой, он обернулся с сопровождающим:
   - Про предстоящее наступление дивизии слышали? Вопрос в том, сумеем ли мы, дождаться этого светлого дня, сидя здесь...Последний штурм был отбит с большими потерями, у нас уже ощущается нехватка самого необходимого. И к тому же противник наращивает силы, сами видите, кого здесь только у них нет - офицерье недобитое, перебежчики, егеря, кулацкая самооборона. Тащат сюда всех. Создают численное превосходство для решающего удара...
   Риканов стряхнул снег с поваленного ствола, и, усевшись на него, полез в карман за портсигаром:
   - Что про Топоркова знаете?
   - Это начальник склада? - осведомился Костя, - вроде как говорили, что он к финнам перебежал...
   - Точно, бывший начальник склада. То, что он сбежал, уже не вызывает сомнений. Воспользовавшись суматохой, похитил из политотдела денежные средства, и часть документов. Пытался проделать то же самое в особом отделе, но получив отпор, сбежал. При этом легко ранил Курнятова, и успел освободить часть пленных финнов. При побеге застрелил несколько человек, в том числе капитана Панкратова, сержанта госбезопасности Прокопьева, похитил блокноты шифровальщиков, радиоключи. Уничтожил бригадную радиостанцию, оставил нас без дальней связи. Натворив дел, к финнам ушел не с пустыми руками.
   Теперь, по радио, финны заявляют о своей крупной победе, о доставшихся огромных трофеях, о больших потерях с нашей стороны, о том, что крепость была сдана взбунтовавшимися бойцами и младшими командирами. В подтверждение своих слов зачитывают длинные списки погибших и сдавшихся в плен, перечисляя номера партийных и комсомольских билетов. Откуда они у них, догадываетесь?
   - Топорков... - выдохнули оба
   - Угу, - подтвердил Риканов, и "порадовал", - вы оба, в списке тех, кто сдал крепость.
   Ошеломленные лейтенанты замерли, не веря услышанному.
   - Кстати, вы там вместе со мной, - усмехнулся капитан, со злостью отбрасывая недокуренную сигарету.
   - Твою ж... - скрипнул зубами Снежин, с досады ударяя рукавицами по бревну.
   - Что же делать, товарищ капитан? - заволновался Единцев, осознав нависшую проблему.
   - Майор Дабер и умельцы из рембатальона, пытаются собрать рацию из деталей разбитых радиостанций, но надежды мало, финны и Топорков сильно постарались, громя узел связи. Другой путь, это попробовать выйти на связь с дивизией с помощью одной из уцелевших батальонных радиостанции, подняв ее на вершину горы Яурустун. Хочу сказать, что ночная попытка, наладить связь с вершины "складской" сопки, - начальник штаба развел руками, - увы, закончилась провалом... поэтому, командование приняло решение, послать в дивизию несколько пеших групп с известием о финской провокации, и о готовящейся нами атаке на Кемиярви.
   - Что? Атака на Кемиярви? - удивился Снежин.
   - Комбриг Тайлонен, решил не дожидаться очередного штурма, а нанести удар первыми, захватить плацдарм в городе, и удерживать его до подхода наступающей дивизии. Наша задача на сегодня - первое, удержать все это кубло, - капитан кивнул в сторону финских позиций, - на месте, не дав им расползтись по окрестным лесам. Второе, привлекая к себе внимание, по возможности, оттянуть максимум сил противника из города. Куда утром отправилась разведгруппа во главе с самим комбригом.
   - Ого! Значит скоро выступать? - потер нос Единцев, оглядываясь на грохот и срежет, издаваемые танком, выкатившимся из ворот заставы.
   - Не спеши, не все сразу, нам нужна связь с дивизией, нам нужна разведка, нам нужно топливо и многое другое. Это все будет, чуть позже, но будет... - Риканов снова потянулся за сигаретой, - теперь о главном, о бригаде. Помните, что вам сто раз твердили на политзанятиях о бригаде? У вас это от зубов должно отскакивать!
   - Наша бригада - высокоподвижное..., - начал произносить накрепко заученное Константин.
   - Вот именно, - подтвердил капитан, и продолжил, - высокоподвижное соединение нового типа, предназначенное для прорыва фронта и действий на коммуникациях в тылу противника. Это истина в первой инстанции!
   Он взмахнул рукой с незажженной сигаретой, разрубая воздух:
   - У нас была назначенная цель, и четкий, разработанный план операции, вместо действия по которому, нас превратили в сторожей и как боевое подразделение списали со счетов, заставив торчать в этой проклятой глуши, ежедневно пожирающей у нас боевой ресурс.
   - Значит так, хлопцы, - посмотрел на замерших лейтенантов Риканов, - боевую задачу по захвату Торнио нам никто не отменял. Поэтому, как только бригада получит выход на железную дорогу и встанет на колеса, будьте готовы "гремя огнем, сверкая блеском стали" прокладывать дорогу к намеченной цели, снося к собачьим чертям все преграды!
   - А до той поры, пытаемся наладить контакт с местным населением для получения информации и продовольствия. Для отвлечения внимания разворачиваем активное строительство на заставе, укрепляя оборону, и тем самым, заявляя о том, что мы никуда не собираемся уходить...
   Его остальные слова заглушил подъехавший танк, с башни которого свесился Рамоданов с мазутной полосой на небритом хмуром лице.
   - Куда нам? - проорал Платон на ухо начальнику штаба, забравшемуся к нему на броню.
   Тот прокричал в ответ Рамоданову несколько слов и, хлопнув по плечу, спрыгнул на дорогу.
   Рыкнувший танк, выпустив черное облако дыма, осторожно двинулся в проделанный саперами проход в завале, подминая под себя торчащие со всех сторон ветки. Отъехав от завала метров на тридцать, он остановился, повертел башней, поднимая и опуская пушку, словно высматривал цели на финских позициях. А потом со скрипом переключив передачу, дернулся, и попятился назад по своим следам.
   - Похоже, вроде все собрались, - Риканов прикуренной сигаретой помахал Клинову, бежавшему на лыжах, вслед за санями. Тот, приостановившись на мгновение, вытянулся и козырнул капитану, приложив руку к виску. Лошадью, запряженной в сани, правил Сабиркин, за его спиной сидела женщина в короткой теплой куртке, державшая на коленях голову раненого финского солдата, укрытого тонким ветхим одеялом.
   - Теперь, по поводу награждений... так, серьезно вас зацепило, - ухмыльнулся капитан, глядя на нахмурившихся лейтенантов, - не вздыхай ты так тяжко, Единцев. Будет парад и вашей улице! Вы же видите, что награды, звания получили самые достойные, вот и равняйтесь на них, держите перед собой живым примером. А сейчас не раскисать, и быть начеку.
   Риканов, затянувшись глубоко, с силой выпустил вниз струю дыма, добившей до носков его сапог.
   - Ну что, товарищи лейтенанты? Задачи ясны? Тогда свободны, товарищи командиры!
   Капитан кивнул им, отпуская, и вновь затянувшись, стал дожидаться Санчилина, направившегося в его сторону.
  
  
   Командир взвода пограничников доложил Риканову о прибытии, выслушав его указания, повел своих людей, вставших на лыжи, в сторону леса, вдоль окопов занятых ротой Единцева.
   - Клинов, ты готов? - окликнул Риканов лейтенанта, помогавшего Софии перекладывать раненого финна из саней в лодочку-волокушу.
   - Всегда готов, товарищ капитан! - выпрямился тот.
   - Ну что же, тогда с богом, - капитан вдавил каблуком только что прикуренную сигарету в снег, и сделал шаг назад, словно освобождая дорогу.
   Сабиркин успел заметить, как София при последних словах Риканова, украдкой взглянула на крепкого широкоплечего капитана, отошедшего к "эмке". Она поняла его? Хитрая карелка водила всех за нос, скрывая знание русского языка?
   Размышления лейтенанта прервал оклик его нового командира, Клинова:
   - Юра, вперед!
   Сабиркин подхватил из саней заранее подготовленную жердину с навязанной на ней нательной рубашкой и направился в сторону финских позиций, провожаемый шутками и подначками про ленивых прачек, и злопамятных старшин.
   - Разрешите, я с ними, товарищ капитан? - подошел к начальнику штаба Снежин, - провожу до финского участка.
   - Иди, - согласился тот, - как дойдете, оставляете "гостей" там, а сами сразу отходите назад. Клинов слышал? Довели и назад. Всем ясно?
   - Ясно, товарищ капитан!
   Аккуратно отстранив Софию, Снежин вытянул из рук женщины лямку и, накинув ее на плечо, резко стронул волокушу с места. Голова финна дернулась, и он застонал. София негромко выругалась и стукнула кулачком Снежина по спине, вызвав смех Риканова и остальных командиров.
   Клинов улыбаясь, подхватил из лодочки вторую лямку и они вдвоем, без особых усилий потащили волокушу по снежному месиву, взбитому тралом и танковыми гусеницами.
   - Идите по следам трала, - предупредил Костя, - мины снимали только по центру, оставляя по краям, на обочинах.
   Сабиркин, выйдя на открытое место, несколько раз взмахнул своим "флагом", надеясь привлечь к себе внимание "соседей". Дождавшись "упряжку", сопровождаемую Софией, лейтенант пошел вперед, ступая по следу трала и, размахивая высоко поднятым "штандартом".
   - Все, Юрок, стой! - окликнув Сабиркина, Костя остановился и, сбросив лямку, показал на дощечку от снарядного ящика, загнанную в сугроб на обочине.
   - Конец нашего участка, дальше уже финны хозяйничали! Скажи ей про мины, Юр.
   Воткнув свою жердь рядом со знаковой дощечкой, Сабиркин пересказал Софии услышанное от Снежина.
   - Там, солдаты ваши! - Юрий махнул в сторону финских позиций, - но ты не ходи сама. Стой здесь, руками маши, своих зови. Дальше уже ваши мины стоят, ты дождись кого-нибудь, пусть проводят. Не ходи одна, помни о минах, жди провожатого.
   София кивнула и присев в сугроб, взглядом проводила уходящих русских, подумав о том, что едва ли они старше лежащего в волокуше "счастливчика", из-за которого она рассталась со своим любимцем. Вспоминая безотказного коняшку, женщина улыбнулась и склонилась над лежащим в беспамятстве парнем, поправляя сбившийся белый капюшон:
   - Крепись, солдат! Скоро будем среди земляков!
   Оглянулась назад, переживая за дочерей, оставшихся в русской крепости. Принялась себя успокаивать, что ничего плохого с ними не случится, подождут немного в тепле. Сейчас она отвезет этого несчастного парня, а потом вернется за своими девочками и остальными...
   Русские скрылись за завалом, но София понимала, что любое ее движение не останется незамеченным, она ощущала на себе взгляды десятков человек, скрытно наблюдающих за ней со стороны леса, из ветвей завала, из заметенных окопов посреди белоснежного поля.
   Женщина встала и выдернула торчащий из снежного вала шест с белой тряпкой. Она помахала им. Выждав еще немного, она вновь взмахнула, глядя в сторону, где должны быть свои. Тишина. Взмахнув еще раз тяжелым шестом, она позвала:
   -Эй, люди! Люди-ии!
   Вздрогнула от раздавшегося позади нее хлопка, спешно обернулась, увидев взлетающую со свистом ярко-желтую ракету, запущенную русским офицером, взобравшимся на вершину завала, перегородившего дорогу. Русские помогают ей, привлекая внимание?
   Из лодочки раздался стон, раненый, пришедший в себя, увидев смотрящую на него женщину, пожаловался, еле шевеля почерневшими губами:
   - Холодно!
   София беспомощно осмотрелась по сторонам, затем присела возле парня:
   - Как звать то, тебя, герой?
   - Юк-ко!
   - Ну что, Юкко? Пойдем, пока "рюсся" не передумали?
  
   К Снежину, наблюдавшему за оставшейся с волокушей Софией, подошел Рамоданов, мнущий в грязных руках комок ветоши.
   - Товарищ комендант, я вас приветствую вторично! У вас там есть, что пожрать? А то пока мы с этой байдой провозились, - танкист кивнул в сторону трала, - пропустили все на свете.
   - Найдем, товарищ майор! - заулыбался лейтенант, протягивая руку, - поздравляю со званием и наградой! А чего вы сами за это взялись, больше некому доверить, во всем танковом батальоне механиков-водителей не нашлось?
   - Слышал, наверное, как говорят - "хочешь, чтобы было сделано хорошо, сделай это сам". Вот пришлось самому. К тому же машину после долгого ремонта надо было проверить. А может, и покататься захотелось, - улыбнулся Рамоданов, - когда это теперь батальону топливо выделят? Ну что, покормят моих орлов?
   - Могли бы и не спрашивать, товарищ майор, кто же вам откажет! Гречка с мясом пойдет?
   - Нам все пойдет! - обрадовался Рамоданов, - Гущин, Таиров! Топайте на завтрак, я сейчас тоже подойду. Пайку мою не захомячьте!
   Константин подозвал к себе старшину и велел накормить танкистов.
  
   Лейтенанта, возвращающегося с поля, Рамоданов встречал возле завала.
   - Анатолий, накануне, перед началом наших торжеств, Тухтаев одну байку поведал, и признаюсь, смутил он меня слегонца. Позавчера, на обратном пути в крепость, возле подорванного штабеля с нашими снарядами, Джари с ребятами угодил под огонь финской засады. Наши залегли, и кто-то, с той стороны, назвавшись майором японской армии, на немецком языке, громко вызывал капитана Рамоданова на бой, требуя ритуального поединка на мечах.
   - Японец? Здесь? - удивленный Клинов оглянулся вокруг, бросив взгляд на стену занесенных снегом деревьев.
   - Ну да, японец, меня... на ритуальный поединок..., - иронизируя, произнес Рамоданов, - привычное дело. Я, что хотел узнать, а Фома, подобное, навыдумывать не мог? Орал кто-то там, чего-то непонятное, а Тухтаев озвучил на свой манер, ради шутки?
   - Нет, такого не будет, - твердо заявил Клинов, - только не Фома. Нет и нет.
   Пограничник даже головой помотал для убедительности. Потом задумался.
   - Товарищ майор, а может, прежние хозяева вашего меча объявились? Сами понимаете, что для них, потеря семейной реликвии значит! Это все равно, что у бабки икону, намоленную предками за сотни лет, отнять! Вот, решили вернуть утрату....
   Рамоданов недоверчиво протянул:
   - Да ну-у-у. Как же они меня разыскали, в этой глухомани?
   - Мир не без добрых людей! - усмехнулся Клинов, и подвел итог, - если за мечом пришли, то обязательно появятся еще раз!
   - Что же, значит, будем ждать гостей! И последний вопрос - откуда Фома, так хорошо, немецкий язык знает?
   - Вроде он в Поволжье жил, с немцами в соседях. Вам лучше у самого Тухтаева и спросить, товарищ майор, - твердо уклонился от ответа Клинов, - а то я и напутать чего-нибудь могу....
   - Тия Матвеевна спросила уже. Женское любопытство - страшная сила! Да, в Поволжье, а еще в Германии и Австрии работал долго. Все верно, лейтенант? - заместитель командира бригады пристально посмотрел на Анатолия.
   - Вот, чертов трепач! - пробормотал Клинов и просто кивнул в ответ.
   Рамоданову это было достаточно.
   Подошедший начальник штаба бригады, перекинувшись парой слов с Платоном, спешащим на поздний завтрак, оставил Клинова приглядывать за финнами, а сам укатил в крепость. Поставив наблюдателем Сабиркина, и приказав ему не спускать глаз с Софии, Анатолий, устроившись в санях поудобнее, принялся возиться с лыжным креплением.
   - Здорово, Толян, - рядом плюхнулся Единцев, едва не развалив, затрещавшие под ним сани. Всхрапнувший испуганно конь, покосился на него, неодобрительно тряхнув надетой на морду торбой.
   - Ну, здорово, еще раз, Леонид, если не шутишь!
   - Да какие тут шутки, Толь? Ты скажи, что там с Векторовым, сильно ему досталось?
   - Нормально с ним все, не переживай за него, он жив, здоров, службу тащит...
   - А как же Тухтаев?
   - А что тебе Тухтаев? - отложив лыжу, повернулся к лейтенанту Клинов.
   - Он же малую обидел, Кима избил, когда тот заступаться начал...
   - Эх, уже доложили! - покачал головой пограничник, - чтоб ты знал, вчера в одиннадцать тридцать пять вечера по Москве, капитан Тухтаев, принес свои искренние извинения Тие Матвеевне Инконен. Извинения товарищем младшим лейтенантом были приняты. Все? Вопрос исчерпан?
   - Он и дальше, так будет? Лупцевать людей и извиняться?
   - Ты, что задумал, Леонид? Ладно, Ким полез, там все понятно, не дружит человек с головой. Но ты то, Леня? Поверь, этот кусок тебе не по зубам. Не веришь?
   Клинов улыбнулся, толкнул Единцева в бок:
   - Ты вроде боксом занимался?
   Леонид, распрямляя плечи, буркнул под нос:
   - Ну, было дело... за "Трудовые резервы" до училища выступал.
   - Тухтаев имел беседу с Курнятовым, не простая была беседа, с руганью и угрозами, особисты терпеть обид не станут! Но все знают, что это молодой Тухтаева на улицу потащил, к тому же оскорбив прилюдно старшего по званию. Все свелось к пьяной драке, где зарвавшийся мальчишка получил свое. ... А вы так не считаете, товарищ капитан?
   Клинов осведомился у Игната, шедшего мимо и усмехнувшегося при последнем высказывании пограничника.
   - Зарвавшийся мальчишка это тот, кто, заступаясь за девушку, попытался поставить на место обнаглевшего субъекта?
   - ... красного командира, повторюсь, старшего по званию. Выпившего на радостях, и немного переоценившего значение, весьма важного события в его жизни, для окружающих...
   - Товарищ лейтенант, - окликнул Клинова Сабиркин, наблюдающий за Софией, кружащей вокруг раненого, - смотрите, за ней никто не идет!
   - Извините, меня, я не хочу об этом спорить... - отходя от саней, Клинов выставил перед собой руки ладонями вперед, - просто напомню, что не так уж много людей бросилось на помощь вашему другу Векторову.
   - Ты чего про бокс то спрашивал? - поднялся следом за ним Единцев.
   - А, - развернулся к нему Клинов, - желая достигнуть компромисса между сторонами, было выдвинуто предложение о проведении спортивного боксерского поединка, все присутствующие, встретили данное предложение бурными аплодисментами. Намечается небольшой турнир, приглашаются все желающие! Хочешь поучаствовать, Леонид? Записывайся у нашего физорганизатора, мне кажется, ты будешь сразу за Гавриловым!
   - А ты?
   - Что я? - обернулся Клинов.
   - Ты участвуешь? - спросил Единцев.
   - А мне это зачем? - удивился Клинов, и торопливо зашагал к поджидающему его Сабиркину.
   - Ну вот, что это за человек? - повернулся к Ольшаникову Леонид.
   Игнат развел руками:
   - Какой уж есть!
  
   - Глядите, куда она прет? - привлекая внимание, воскликнул Снежин, не спускавший глаз с Софии.
   Клинов посмотрел на Сабиркина:
   - Ты же ей про финские мины сказал?
   - И не один раз...
   Клинов лишь покачал головой:
   - Вот ненормальная баба ...
  
  
   25.02.40.
   Зимняя лесовозная дорога Яурус-йоки - Кеми-йоки.
   Финские позиции возле опорного пункта русских "Западная застава".
  
   Вилле слышал кричащую женщину, видел болтающийся из стороны в сторону длинный шест с белой тряпкой, опять эти русские что-то хитрят. Взлетевшую ракету тоже все видели. Среди парней ходили разговоры про русских женщин-солдат, которые наравне с мужиками копали окопы, ходили в штыковые атаки, ложились за пулеметы и устраивали засады в лесу. При этом рассказчики делали круглые глаза, и выдыхали:
   - Не дай бог попасться таким! Оскопят в первую очередь!
   Вот может сейчас, одна из таких фанатичных красных сук затаилась, там с винтовкой, а её подруга, переодевшись в гражданскую одежду, кричит, и машет белой тряпкой, выманивая Вилле и его подчиненных. Прав лейтенант, который велел не высовываться и ждать.
   Дождались. Женщина, прекратив кричать и махать шестом с белой тряпкой, впряглась в волокушу. Сдернув лодочку с места, потащила ее, проваливаясь по щиколотку в снегу, стараясь держаться посередине занесенной дороги.
  
   Остановившись через десяток метров, она обернулась к своей лодочке, наклонилась над ней, что-то там поправила. Отряхнула свою волокущуюся широкую юбку, подхватила лямки и снова потянула волокушу в сторону финских позиций.
   - У неё там человек, в маскхалате, может раненый? - доложил наблюдатель, протягивая бинокль командиру взвода, пробравшегося к ним в окоп.
   Разглядев лицо не старой еще женщины, ее волосы, выглядывающие из-под платка, сбившегося назад, и обхватившие лямку вязанные белые варежки с зелеными оленями, Вилле перевел взгляд на волокушу. Несколько секунд он разглядывал грязный капюшон маскхалата, торчащий из-за борта лодочки. Кто там? Тот, кто выстрелит в упор, дождавшись такой возможности, или нуждающийся в помощи человек?
   Мойланен опустил бинокль, парни со всего окопа уставились на него. Тётка идёт по заминированному участку.... Ей осталось пройти метров десять, не больше. Фейнрик взглянул на небо, вновь затянувшееся низкими облаками, выдохнул кверху струю теплого воздуха, отгоняя летящие на лицо редкие снежинки. Оглянулся на солдат, - вокруг глаза парней, ветеранов и новичков, ждущих от него решения. И он его принял.
   Повесив бинокль на шею наблюдателю, рывком выскочил из окопа, и, проваливаясь в снегу, побежал к дороге.
   ----------------------- ---------------
   София, переводя дух после нескольких глотков горячего кофе, довольно улыбаясь парням, поднялась с обрубка бревна, начала собираться.
   - Куда? - распахнулись удивленные глаза Вилле и солдат.
   - Вот еще, это вам! - вместо ответа, протянула два листка, исписанные машинописным текстом.
   - Что это?
   - Русские передали, это список тех, кто у них в плену, они предлагают обмен на своих.
   Она встала, поблагодарила за недопитый кофе, горячий и по ее мнению совсем не вкусный, и направилась к дороге.
   На ее пути встал Вилле:
   - Куда вы? Не ходите туда!
   - Я должна вернуться, меня там дочки ждут!
   И обходя парня, не дотянувшись до плеча, хлопнула его по локтю:
   - Ты, здоровяк, встречай меня, поможешь, когда сюда возвращаться буду.
   - И ты, рыжий, дождись, - она окликнула медика, вышедшего из санитарного автобуса, - с дочкой приду, раненая она, посмотришь ее.
   Обернулась к парням:
   - Кофе готовьте больше, я сейчас к вам еще гостей приведу.
   Не стали удерживать, отпустили, не совсем веря ее словам, проводили до окопов, вручили палку с белой тряпкой, велели идти по своим следам.
  
   - Смотрите, опять машут! - все начали выглядывать из окопов, - Вилле, иди, встречай свою тетку!
   Вместо тетки между стволами поваленных деревьев один за другим проскользнули четыре русских солдата в коротких черных ватных куртках, без оружия. Воткнув в сугроб на обочине знакомый шест с рубахой, надувшейся на ветру, разошлись по двое по сторонам дороги, и осторожно двинулись вперед, прощупывая длинными прутками перед собой снег.
   - Они мины снимают! - сообразили в финском окопе.
   Вилле, давно уже догадался об этом, и, не скрываясь, стоя на дороге, разглядывал в бинокль русских, выкапывающих из-под снега деревянные ящики.
   К русским саперам подошел их начальник, забрал крышку от ящика и принялся на ней что-то чиркать, временами мусоля свой карандаш. Закончив писать, он подхватил шест, махнув им пару раз, пошел к финским позициям. Когда из окопов до него донеслось лязганье затворов, он остановился, помахал крышкой перед Вилле, пялящимся в бинокль, и запустил ее в сторону финнов. Порывом ветра ее отшвырнуло далеко в сторону от дороги.
   - Анти, сходи, принеси, чего там русский накарябал.
   Солдат, перекинув винтовку за спину, вылез из окопа и побрел к крышке, углом торчащей посреди занесенного поля.
   - Ну, чего там?- спросил Вилле у вернувшегося парня. Антеро, или Андрей, как его звали дома мать и старшие сестры, отдал крышку, исписанную химическим карандашом.
   - "Уберите мины! Пойдут ваши люди!", - перевел размывшуюся надпись Анти...
   - Мины им убрать. Издеваются, что ли? - поминая хитрозадых "рюсса" выругался в трубку капитан Раувала, выслушав доклад Мойланена.
   - Чего молчишь? Надо было их перестрелять всех, а не писульками обмениваться! Кто это такие "ваши люди", что это значит? Ладно, ладно, не надо мне объяснять, слышал я уже про твою сумасшедшую тетку. Дай трубку Рихарду.
   Вилле выдохнул и протянул трубку, стоящему рядом командиру роты Хаависто.
   - Рихард, я пришлю саперов, сам не лезь! С русских глаз не спускай! И приглядывай за своим шустряком.
   Лейтенант покосился на ловившего каждое слово Мойланена, и щелкнув того по мочке уха, вынуждая сделать шаг назад, озадаченно произнес в телефонную трубку:
   - Понял вас, господин капитан. Не лезть, не спускать, присматривать. А что мне делать с танками?
   В трубке послышалось сопение ненадолго задумавшегося командира отряда:
   - То же, что и раньше, Рихард! То же, что и раньше.... Жечь их, лейтенант! Жечь!
   Еще немного посопев в трубку, капитан добавил:
   - Хорошо, Рихард, постараюсь тебе помочь...
   Саперы, приехавшие через час, при подсказке людей из взвода Мойланена, сняли все мины с дороги и выложили из них на обочине аккуратный штабелек.
   Появившийся чуть позже капитан Раувала привел с собой последние резервы - егерскую роту лейтенанта Осканена и огневой взвод из двух противотанковых орудий. Подкрепление разместилось на заранее подготовленных позициях, а часть егерей растворилась в лесу.
   Командир отряда "Таппара", в сопровождении своих офицеров, спустился по грубо сколоченному трапу в очищенный от снега окоп, и поинтересовался у вытянувшегося перед ним Мойланена:
   - Ну и где же, они?
  
  
   Через десять минут напряженного ожидания, раздалась глухая трель телефона. Вилле откинул в сторону картонную коробку, прикрывавшую аппарат от снега, и схватил трубку. Наблюдатель, с опушки леса следивший за дорогой в тылу русских, сидя на дереве, не проспал, намерзнувшись:
   - Едут!
   - Приготовились! По местам, - отдавший приказ капитан, постучал по каске, и оглянулся, подтягивая ремешок под подбородком. Сопровождавшие его офицеры разбегались по своим подразделениям. Рядом остались только командир роты Хаависто, взобравшийся на ящик и наблюдающий за противником в бинокль и Мойланен, держащий коричневую трубку возле уха.
   - У русских прибыла колонна техники, господин капитан. Три грузовика, легковая машина, и два танка Кристи, три бронеавтомобиля. На подходе санный обоз и пешая группа противника, численностью до роты.
   Едва прозвучал доклад Вилле, как лейтенант выругался и, спрыгнув с ящика, торопливо протянул бинокль командиру отряда.
   - Что там у них происходит?
   Капитан, увидев в бинокль бегущего к лесу человека, подумал:
   "Вот оно началось!"
   Смутила тишина, он перевел взгляд на русских. Никаких выстрелов и погонь. Всего лишь один русский взобрался на сугроб, свистнул вслед беглецу и принялся махать в сторону финнов.
   Сомнения развеял встревоженный голос Мойланена:
   - Танки двинулись, господин капитан!
   До их окопов долетел рев танкового двигателя, и на дорогу через проход в невысоком завале, подминая и сдвигая в сторону срубленные деревья, выбрался танк с навешенным спереди тралом из металлических дисков. Проехав с два десятка метров, он остановился, прижавшись к снежному валу на обочине.
   За завалом, поднимались струйки черного дыма, виднелись кабины подъехавших грузовиков, зашевелившиеся башни пушечных бронеавтомобилей. Из прохода вынырнули еще два таких же танка, но без тралов. Рыча моторами, они пристроились сразу за "тральщиком", сминая гусеницами сугробы на краю дороги. На башне "тральщика" откинулась крышка люка, и появившийся за ней танкист замахал светлой тряпкой.
   Что за цирк? Недоумевающий Раувала, оторвавшись от бинокля, посмотрел на позицию противотанковой пушки, и еле заметно улыбнулся, столкнувшись с напряженным взглядом молодого командира расчета, не сводящего с него глаз, в ожидании приказа на открытие огня на поражение.
   - Господин капитан... - лейтенант окликнул своего отвлекшегося командира, и тому стало не до улыбок.
   Из прохода начали выходить женщины и подростки, которых за собой вели два русских командира, в полушубках перетянутых ремнями, и женщина, в клетчатом платке, короткой куртке, и широкой темной юбке, волочащейся по снегу. И тут же за цветастыми платками и треухами замелькали буденовки красноармейцев, выстраивающихся в шеренги, за спинами местных жителей.
   Дойдя до первого танка, командиры и женщина остановились, за ними остановились и идущие следом.
   Танкист нырнул в люк, захлопывая крышку, и взревевший танк, изрыгнув облако тяжелого черного дыма, медленно тронулся по обочине, толкая перед собой трал.
   Вилле, до которого внезапно дошло, что для рычащей брони триста метров ровной дороги, отделяющих ее от финских позиций, не такое уж и большое расстояние, растеряно замер с трубкой в руке. Может они поторопились, убирая мины...
   - Мойланен, бутылки к бою! - командир роты прокричал фейнрику, который замер от ужаса, увидев, как к проходу в нагромождении спиленных деревьев двигаются пушечные броневики русских. 
   Командира отряда "Таппара", обнаружившего в бинокль выезжающую на дорогу бронетехнику, прошиб холодный пот. Он так и знал, нельзя доверять этим русским, решившим прикрыться мирным населением...
   Хорошо хоть, что вопреки полученному утром приказу, он задержал отправку егерской роты на поиск пропавших курсантов и гражданских, а затем отправил егерей сюда, вместе с прихваченной из Летнего лагеря "учебной" батареей, вслед за саперами...
   Дорога!!!
   - Капрал, мины обратно, на дорогу! - поднял старшего сапера из окопа яростный крик капитана.
   Поддав ногой опрокинутый кофейник, капрал перескочил через сидевшего напротив земляка, угощавшего его горячим кофе, и помчался к выложенному на обочине штабелю из снятых с дороги мин, на ходу окликая свое отделение.
   - Ставьте на снег, - раздался новый крик капитана.
  
   25.02.40.
   Русская крепость.
   Площадка возле штаба русских.
  
   В отличие от вчерашнего дня, когда вокруг бесчинствовала метель, и приходилось брести по колено в снегу, ничего не видя, и держась, друг за дружку, сегодня было безветренно, стояла ясная погода, и "гости" вертели головами по сторонам, с любопытством оглядываясь вокруг. Вокруг царила суета, русские чистили дорожки от снега, разбирали обгорелые руины на пожарищах, и тут же возле столовой, с десяток человек быстро и сноровисто поднимали сруб из неочищенных бревен.
   За рядами палаток и построек, занесённых снегом, виднелся высокий, длинный бревенчатый частокол, с заплатами из новых брёвен, и обгорелыми участками, на которых, работали перекрикивающиеся солдаты.
   Тихим, спокойным утром, вместе с новостью, о том, что женщин и детей сегодня отпустят домой, их ждал ещё один сюрприз от toveri komissaari. Перед столовой стояла шеренга пленных финских солдат, выведенных на уборку территории от снега.
   Старший политрук заставил всех пленных солдат снять шапки, и шарфы, опустить воротники, и приказал не закрывать лицо руками. И снова Миели читала очередной список, при этом каждый пленный, услышав свою фамилию, выходил из строя, чтобы все имели возможность рассмотреть его.
   Покончив со списком, в котором было 28 фамилий, вперёд вышел Цепешев и заявил своим "подопечным":
   - Сегодня вы все будете дома, вместе с вами, проявляя гуманизм и милосердие, советское командование отпускает трех пленных финских солдат. Что касается остальных ваших земляков, стоящих перед вами, мы готовы отпустить их в обмен на одного человека. Он русский, и фамилия его Топорков. Повторяю еще раз, запомните её - ТОПОРКОВ.
   После завтрака, на расчищенной площадке, под высокой мачтой, на которой трепыхалось красное полотнище, их уже ждали грузовики. А рядом с ремонтируемой двухэтажной постройкой стояло несколько саней, на которых начали размещать пострадавших подростков и тяжелораненых финских солдат.
   Элина хотела ехать со своей раненой сестрой, в санях. Но бородатый возница, взглянув на русскую медсестру с соломенными волосами, устроившуюся рядом с двумя ранеными подростками, пробурчал "у меня здесь не автобус", и взмахом плётки указал в сторону грузовиков. Миели успокоила девушку, сказав, что ехать недалеко, и что Лида присмотрит за её сестрой. И самое главное, их там встретит мать, которая русские увезли к месту передачи пленных рано утром, когда все ещё спали.
   Взобравшись, при помощи угрюмых красноармейцев, от которых пахло табачным дымом, и ещё чем-то невозможно кислым, в крытый кузов грузовика, девушка услышала тихие всхлипывания, и тут же подсела к своей однокласснице, уткнувшейся лицом в сложенные на коленях руки. Элина, обняв подругу за плечи, вспоминая вчерашний вечер, с ненавистью посмотрела в сторону Цепешева, русского комиссара со звёздами на рукавах шинели.
   Элина, занятая плачущей подругой, успела лишь перед отправлением бросить любопытный взгляд на громаду крепости, перед распахнутыми воротами, которой стоял русский танк, покрашенный в белый цвет. Да ещё, во время долгой остановки, удалось увидеть русские броневики с пушками, выстроившиеся на обочине вдоль дороги.
   Ехали и, правда, недолго, больше простояли возле русского поста со шлагбаумом из покрашенной кривой жерди, дожидаясь сопровождения из двух танков, с которых подростки не спускали глаз всю дорогу.
  
   25.02.40.
   Сводная группировка частей РККА " Яурус-йоки".
   Западная застава.
  
   - Здравия желаю, товарищ старший политрук! - Снежин подошел к Макарову, помогающему женщинам спуститься из кузова грузовика, - вы тоже с собой броню прихватили?
   - Здорово, комендант! - откликнулся комиссар мотострелкового батальона, - приказ Соколова, пусть говорит, узрят всю мощь непобедимой Красной Армии, а узревши - да убоятся её!
   - Соколова? - удивился лейтенант, - вот от него совсем показухи не ожидал.
   Один из парнишек, прыгая с кузова, поднырнул под руку бойца, пытавшегося помочь ему, кувыркнулся, путаясь в ногах. Барахтаясь в снегу, переполз через сугроб на краю дороги и рванул в сторону кустарника, тянувшегося до самого леса.
   - Куда! Эй! Держи его! Стой! - послышались сквозь смех крики бойцов, - эх, шустрик!
   Но догонять его никто не стал! Бойцы свистели, улюлюкали, смеялись и продолжали разгружать машины.
   - Полноте, Лев Ильич, неужели стрелять, собрались?
   Разведя руки, Макаров заступил дорогу майору, шарящему по боку в поисках кобуру:
   - У вас, прям, инстинкт охотничий, как у волкодава пастушьего, раз бежит - значит, вцепиться надо!
   - Вы бы, старший политрук, с дороги отошли! И слова подбирайте, когда к старшим по званию обращаетесь, - переходя на шаг, и убирая руки за спину, огрызнулся Бережных, оказавшись в центре косых взглядов бойцов,
   Софья засуетилась, завертела головой, высматривая знакомых командиров, и крикнула, успокаивая заволновавшихся земляков:
   - Стойте, стойте! Не бойтесь, они не будут стрелять...
   Сильный свист заставил беглеца оглянуться, за ним никто не бежал, а на снежном валу стоял лейтенант Клинов, и, указывая направление, махал рукой в сторону видневшегося на дороге завала.
   - Туда, беги! Туда! Вот баламут! - усмехнулся Клинов, оборачиваясь к сбившимся в кучу женщинам и детям.
   - Юра, ты им еще раз скажи, что бежать не надо никуда, мы их и так отпустим, сейчас и пойдем.
   Сабиркин запрыгнул на подножку грузовика, прокричал по-фински несколько фраз.
   - Вы ему не сказали, что мы всех отпустим? - подошел к нему Макаров.
   - Товарищ старший политрук, всем говорили об этом!
   - Чего же тогда, он там рысачит? - кивнул Макаров, на парня, скачками продирающегося сквозь кустарник к лесу.
   - Молодой, глупый, не поверил! - Сабиркин отыскал в толпе Софью, успокаивающую своих дочек, и спросил у нее, что-то, показывая в сторону беглеца.
   - Ну, что она говорит? - осведомился Макаров у лейтенанта, выслушавшего ответ, который звучно оттараторила карелка.
   - Испугался! Кто-то ему сказал, что мы шюцкоровцев расстреливаем, вот он и рванул...
   - Это что, мы шюцкоровца отпустили? - вклинился в разговор, оказавшийся рядом, Бережных.
   - Да какие это шюцкоровцы? Недоросли, школьники, шпана сопливая! - попытался успокоить его Макаров.
   - Вы мне зубы не заговаривайте! Упустили врага, будьте готовы отвечать за свои промахи!
   - Товарищ майор! Решение об освобождении задержанных детей и женщин, и передаче их финской стороне было принято командованием группировки, - закусил удила Макаров, - и так или иначе этот мальчишка, оказался бы на сопредельной стороне. Это не враг, а просто перепуганный ребенок.
   Но Бережных не стал слушать старшего политрука, кинувшись к строю бойцов.
   - Винтовку мне, боец! - потребовал он у ближайшего красноармейца, протянув к нему руку, - живо!
   - Прекратить немедленно! - раздавшийся голос Соколова, остановил вскинувшего "мосинку" майора, - вы с ума сошли? Хотите сорвать спланированное штабом группировки мероприятие, открыв стрельбу по мирному населению?
   - Это враг, товарищ полковой комиссар! Враг, ушедший от ответственности! - опуская винтовку, заявил возмущенный Бережных.
   - Неужели? Этот безоружный школьник? - хмыкнул Соколов.
   - Свое мнение о том, что ваши подчиненные не смогли выявить скрытого врага, а затем упустили его, оставляю при себе. Эту точку зрения я постараюсь донести до своего начальства.
   Соколов поморщился, внезапно ощущая молчаливую поддержку действий майора некоторыми бойцами:
   - Это как вам будет угодно. Сейчас же я прошу вас не вмешиваться и не препятствовать бойцам и командирам в исполнении своих обязанностей.
   Комиссар обвел всех присутствующих пристальным взглядом:
   - Прошу всех разойтись по своим местам. Мы начинаем.
  
   Отойдя от начальства, недовольный Рамоданов, неудачно попытавшийся выбить топливо, сплюнул под ноги, и подозвал к себе командиров танков, сопровождавших колонну от крепости.
   - Разрешите, я на "тральщик" пересяду, товарищ майор? - выслушав командира, предложил лейтенант. Командир второго танка, старшина, незаметно толкнул его в бок.
   - Тебе кто разрешил вообще рот открывать, Лисьев? - удивился Рамоданов, озадаченно глядя на своего подчиненного, - что за чудеса? Откуда такое внезапное падение дисциплины? На полдня батальон оставить нельзя. Полное разложение.
   Он сокрушенно помотал головой, повернулся к другому танкисту:
   - Вам-то задача ясна, товарищ старшина?
   - Ясна, товарищ майор! Выдвинуться на дорогу, занять позицию, и ждать, пока вы протралите весь участок.
   - Именно так! Выехали, сразу встали за мной, сначала Лисьев, потом ты, Трифоныч, - замыкающим. Далее - не двигаться, не стрелять. Если этот нарушитель дисциплины дернется куда-либо без команды, разрешаю вам, товарищ старшина, один бронебойный причалить ему в корму.
   Старшина кивнул, соглашаясь, и показал в сторону начальства, стоящего возле "эмки":
   - Вроде вас, товарищ майор, зовут...
   Обернувшись, Рамоданов увидел начальника штаба, машущего в сторону дороги.
   - Понял я, понял! Едем уже, - кивнул Рамоданов и скомандовал своим подчиненным, - по машинам!
  
   - Ну что, готовы? Тогда тронулись! - скомандовал Клинов, едва исчез за завалом третий танк, - Юра, вперед! Софии помоги!
   Сабиркин отобрал у Элины лямку, и они вдвоем с Софией, потянули лодочку с раненой дочкой карелки. Выйдя за завал, все остановились, дожидаясь Рамоданова, укатывающего тралом дорогу.
   - Чего мы по два раза дорогу тралим, тем более с утра саперы, свои мины поснимали? - Сабиркин, перехватив лямку, повернулся к Клинову, - мы же здесь уже ходили!
   - Не нужны нам сейчас неприятности, Юр! Вот именно, что свои мины сняли, а чужие? - ответил Анатолий, внимательно следя за движением в полосе финских окопов, - мин здесь хватает, финны по ночам к нашим позициям подбираются, наши мины переставляют, да еще и свои ставят. Вдруг саперы наши пропустили что-то, представляешь, как это со стороны будет выглядеть? Кровожадные Советы погнали толпу женщин и детей на мины! Нам это надо? Думаю, нет! Вот пусть танкисты и поработают, и себя покажут, и нам спокойней будет.
  
   Рамоданов осторожно продвинулся по краю дороги, до первого из разбросанных в панике ящиков с противотанковыми минами. Его танк, скрежеща металлом, остановился на секунду, и тут же начал сдавать назад. Проехав несколько раз взад-вперед по всей ширине дороги, укатывая ее своим тралом, он снова приткнулся на обочине и высунулся из люка:
   - Что встали? Пошли!
   Выполняя приказ, сзади машины Платона, пристроилось еще два танка, тут же взяв финские позиции под прицел.
   Снежин, забрав у пожилой финки лямки от волокуши с тяжелораненым солдатом, впрягся в одну сам, другую протянул бойцу из своей роты, Джалыеву:
   - Держи, Саня, поможем чутка.
   В другие лодочки впряглись бойцы Егорова из второй мотострелковой роты, и торопливо потянули их за остальными, прибавляя шаг. Проходя мимо бронетехники, финны испуганно затихали, кто-то старался быстрее пройти мимо грозно порыкивающих машин, кто-то с любопытством оглядывался на направленные им в спины пушки.
   Женщины испуганно вздрогнули, прибавили шагу, едва не перешли на бег, когда башня одного из танков, заскрипев, развернулась в сторону леса, словно подавая сигнал остальным. Следом за танком, начали разворот башни бронемашин.
  
   Увидев командира батареи полковых пушек, верхом выехавшего из-за завала вслед за ними, Анатолий окликнул Сабиркина:
   - Я вас догоню! Сильно не торопись!
   Мрачный Хомятов, не сходя с лошади, протянул лейтенанту конец длинной веревки, захлестнувшей петлей шею длинноногого жеребенка.
   - Держи, Клинов.
   - Так мы и без вашего Разбойника уже обошлись. Нашли, что финнам предложить.
   - Держи, говорю! - подъехав ближе, Хомятов бросил веревку на плечо Клинову, - думаешь, без тебя не понимаю, что из всего лошадиного племени, он первый на очереди в солдатский котелок? Сами скоро этот фураж жрать начнем, а тут еще этого дармоеда кормить надо.... Пусть лучше его финны забирают, авось уцелеет у них. Все равно от нас никуда не денется. Дорога здесь одна, и мимо не пройдем!
   Жеребенок, затаившийся за лошадью капитана, настороженно выглядывал из-за нее, косясь на тарахтящую технику, и людей, идущих мимо него.
   Клинов, вздохнув, снял с шеи трофейный бинокль, и протянул его Хомятову:
   - Берите, товарищ капитан, как и договаривались!
  
   Финский командир, проверяя готовность отряда, успел пройтись по его позициям, и теперь наблюдал за дорогой из неглубокого окопа на опушке леса.
   - Идут, господин капитан! - окликнул его из соседнего окопчика Вилле.
   - Сам все вижу! Не спускать с них глаз! - Раувала скосился на Луттинена, притаившегося за деревом со снайперской винтовкой.
   - Ари, ты видишь их? Тех русских, что прячутся среди гражданских? Сколько их?
   - Вижу восьмерых, господин капитан, Но стрелять не могу, их закрывают женщины и дети!
   - Готовься Ари, начнешь с тех, что идут впереди...
  
   Дойдя до знакомой дощечки на середине участка дороги между позициями, Снежин, словно что-то почувствовал и скинул лямки:
   - Стой, дальше они сами! Стойте, Юра, Толя!
   Остановились. Распряглись. Красноармейцы, побросав свою упряжь на санки, махнули на прощанье, и принялись отходить назад.
   - Держи крепко, - погладив жеребёнка по шее, Клинов протянул верёвку Элине, - доведёшь?
   Девушка, взяв разлохмаченный конец, намотала его на варежку и, оглянувшись на мать, улыбнулась украдкой:
   - Конечно!
   - Поправляйся, Сату! Здоровья тебе! - Сабиркин, скидывая лямку, нагнулся к закутанной в волокуше девушке, поправляя одеяло.
   Гордая барышня, сверкнув глазами, отвернувшись, промолчала. София, не вымолвившая за всю дорогу ни одного слова, угрюмо поглядывала по сторонам.
   - Идем Юрок, чего встал? С родными, что ли расстаться не можешь, - окликнул лейтенанта Клинов, - скажи им, пусть Разбойника берегут.
   Здесь же улыбнулся чему-то, остановил Сабиркина, развернул его в сторону Софии, помогающей дочке привязать жеребенка к волокуше:
   - Скажи ей, пусть еще лошадей приводит. А мы ей для дочек женихов сторгуем, целых, не покоцанных. А можем вместо лошадей и провиантом взять. Переводи! Пусть остальным передаст.
   София выслушала лейтенанта, прокричала ему в ответ несколько слов. Запоздало, вспомнив про изумленно смотрящих на нее дочек, сплюнула от злости на себя и дернула за лямку:
   - Пошли, чего уши развесили?
   Рассмеявшись Клинов, направился к поджидавшим их Снежину и Джалыеву:
   - Это можно не переводить, Юр! Я и так догадался, не быть мне её любимым зятем!
  
  
   - Вилле! Отделение взять и бегом к ним! Всех веди сюда! - переволновавшийся капитан, вздохнул с облегчением, глядя, как отступают, исчезая за завалом, передумавшие атаковать русские.
   На финской стороне, слезы, смех. Вернувшиеся из леса егеря, привели с собой раскрасневшегося и несколько смущенного Пенти, прикрывавшего рукой большую дыру на рукаве шюцкоровской куртки.
   Расспросы со всех сторон, окружили солдаты женщин, подростков, выпытывают, что там на той стороне, что видели, что делают русские, много ли их.
   - Раненых в автобус, как дорогу расчистят, будем отправлять. Потом вернется за остальными. Сейчас всех в тепло - накормить, напоить, - повеселевший капитан, отдав приказания подчиненным, подмигнул девушкам, - к вечеру уже дома будете, красавицы!
   Рыжий медик, осмотревший раненых, согласно кивнул головой, надо отправлять. У троих ранения серьезные, состояние на грани стабильного. Русские врачи сделали все, что было в их силах, вытянули парней. И теперь, они, финны, не могут потерять ни одного из этих раненных. С детьми гораздо легче, даже пострадавшая больше всех дочь Софии, не вызывает сильных опасений.
   - Взгляните, господин капитан, - лейтенант Мурто, начальник штаба батальона, протянул несколько листков командиру, едва успевшему зайти в штабную палатку.
   - Что это?
   - Списки тех, кто в плену у русских и кого они готовы поменять, а это список погибших.
   - Это что, правда? - капитан опустился на лавку, - так много? Откуда вообще это взялось?
   - Русские раздали женщинам, а это я уже забрал у солдата из взвода Мойланена.
   Начальник штаба, покосился на связиста, настраивающего рацию:
   - Пришел приказ, пока никого не отпускать, опросить всех на месте, контрразведка уже выехали к нам.
   Капитан согласился, дело нужное:
   - Что ж начинайте! Где там Вилле?
  
   - Где вы ходите, товарищ лейтенант? Мы вас заждались! - Риканов машет рукой в приоткрытую заднюю дверь командирской "эмки", подзывая Клинова.
   Окунев, перестав о чем-то спорить с Соколовым, вышел из машины навстречу лейтенанту. Следом за ним из легковушки показались остальные.
   Соколов пожав руку, поблагодарил за отлично выполненное задание. Оживлённый Риканов похлопал "Аметиста" по плечу:
   - Что-то прощался долго, подруга не отпускала?
   - Ну что, лейтенант, действуем дальше? Связисты наготове, ждут только вас. Старшим у них будет лейтенант..., - Окунев замолк, вспоминая фамилию командира связистов.
   - Лейтенант Кашкин, - подсказал Риканов, - он из новеньких, прибыл с эшелоном Рамоданова.
   - Правильно! Лейтенант Кашкин, - кивнул командир бригады, - кроме того, с вами идут две группы курьеров, по четыре человека в каждой. Проводишь их до подножия горы, дальше вы с Кашкиным поднимаетесь на вершину, и устанавливаете связь с дивизией, а курьеры расходятся своими маршрутами. Так?
   Командир бригады по очереди посмотрел на Риканова и пограничника.
   - Так, - подтвердили оба.
   - Значит, все готовы? Выход по плану? - Окунев рассматривает в упор молчащего лейтенанта, - в чем дело, Клинов?
   - Людей мне в группу обещали, вместо тех, кого Джари забрал, - Клинов бросает короткий взгляд в сторону Снежина, неподалеку разговаривающего со своим старшиной.
   Окунев догадывается сразу:
   - Что? Не отдает? Так у тебя же, Сабиркин теперь есть!
   - Ага, - хмыкнул Клинов, - забирали капитана с майорами, а вернули одного лейтенанта!
   Все рассмеялись.
   - Сколько у тебя всего забрали?
   - Восемь человек, - лейтенант начинает перечислять, - Тигонин, Сеченский,...
   - Понял, я... - обрывает Клинова майор, задумчиво поглядывая на Снежина, который принялся рисовать на снегу, что-то объясняя старшине, - восемь много...
   - Да мне из "комендачей" всего один нужен, я больше не прошу, товарищ майор!
   - Кто такой? - заинтересовался Риканов.
   - Джалыев Александр, мостовик, из железнодорожной роты, - ответил лейтенант и замолчал.
   - И ...? - не отставал Риканов, - почему он? Что, у нас подходящих людей в разведбате нет? Или у Ладо?
   - Выносливый, крепкий парень, лыжник, добровольцем пошел с нами склады отбивать, в рукопашной грамотно действовал.
   - А его самого, Джалыева, ты спрашивал? - поинтересовался Окунев, все еще сомневаясь, - захочет ли он сам?
   - Он не против, - вздохнул Клинов, - комендант не отпускает, даже поругаться успели!
   - Время, товарищи, время! - напомнил Соколов, взглянув на часы.
   - Снежин! Ко мне! - позвал майор, и обернулся к Клинову, - мы вот с полковым комиссаром дискуссию свою продолжаем, кого командирами пеших групп в дивизию послать, я все же предлагаю лейтенантов или старшин из пограничников и разведчиков назначить, а товарищ комиссар настаивает на политработниках, ты что скажешь?
   - Поддерживаю товарища комиссара, - не задумываясь, ответил Клинов, - тремя бойцами, это не взводом командовать, я считаю, политруки справятся...
   - Даже так? - удивился Соколов, - а с взводом, по-вашему, политруки не справятся?
   Клинов пожал плечами, чувствуя на себе недоуменный взгляд комиссара:
   - Тогда почему у нас взводами в полевых подразделениях младшие командиры командуют, а лейтенанты - ротами? А старшие по званию политработники, предпочитают при политотделах и других тёплых местах находиться?
   - Снежин, не смотри на него так, - отвлекая Соколова от скользкой темы, майор переключился на Константина, недовольно поджавшего губы, - дыру прожжешь! Догадался, зачем позвали?
   - Из-за Джалыева? - вздохнул Снежин, - Так не могу я его отдать, товарищ майор! Он у меня шофер-пневматик, на все руки мастер, без него копер и компрессор остановятся.
   - Водитель значит? Хороший? - переспросил Соколов, вспомнив своего охламона-наездника.
   - Хороший, товарищ полковой комиссар, - Снежин уныло кивнул головой, - за машиной и вверенными механизмами следит. Техника, на выездах, работает в основном без поломок.
   - Уже остановились твои "вверенные механизмы", топлива же нет! - Клинов слегка напрягся, заметив интерес комиссара к примеченному им бойцу.
   - Ну, так привезут, зря, что ли "воздухоплавы" аэродром чистят?
   - Снежин, отдавай, слышишь меня, а вместо него я тебе кого-нибудь из рембатальона прикомандирую... - Окунев задумался на секунду, - даже вот как сделаем, не бойся, оголять тебя не будем. В парке полно народу "безлошадного", подбери среди них себе двоих, и шофера, и пневматика, и плюс, прикомандированный у тебя на копре будет! Решили? Троих получишь, вместо одного! Согласен, комендант?
   - А куда, мне деваться, - пробормотал Костя, и явно повеселевшим голосом добавил, пожимая руку Окуневу, - согласен я!
   - Клинов, ты с нами? - Окунев, усаживаясь в "эмку", окликнул лейтенанта.
   Тот замотал головой, показал на сани, возле которых крутился Сабиркин:
   - Есть у меня транспорт, товарищ майор! Да мне ещё бойца забрать надо!
  
  
  
   25.02.40.
   Сводная группировка частей РККА " Яурус-йоки".
   Восточная застава.
  
  
   Соколов, провожая уходящий отряд Клинова, показал Риканову на двух молодых политруков, идущих на лыжах во главе своих групп:
   - Инструктора из политотдела. Спортсмены, лыжники, комсомольцы! Оба заявления в партию написали. Такие не подведут. Что, неужели они командование взводом не осилят?
   - Орлы! - согласился Риканов, - Осилят, без сомнений! Но, сейчас, главное для всех нас, чтобы они до дивизии добрались. Слишком большая ответственность на этих парней возложена.
  
   - Старшина! - остановился Клинов, пропуская вперед Сабиркина, шедшего следом за ним.
   - Слушаю, товарищ лейтенант! - из строя вывалился Яремко, и, разбрасывая широкими лыжами по сторонам снег, ринулся по целине к командиру.
   - До темноты сделаем небольшой привал, дождёмся отставших и дальше тронемся, нам еще пилить и пилить до этой горы.
   - Какие отставшие? Кто? - старшина обеспокоено оглянулся назад, осматривая следы, оставленные обозом, неужели кто-то свалился с саней, и все прошли мимо.
   - Не туда смотришь, Ефим Иваныч! - лейтенант подсунул ему бинокль, изъятый у Сабиркина, и показал вдаль, - вон слева, вдоль опушки чешет.
   - Твою ж, карусель! - охнул старшина, отрываясь от бинокля, - непутевая наша! Машка!
   - Она, от отца, у Арудина скрывалась, на Восточной заставе. Мне ее Рамоданов сдал, - хмыкнул лейтенант, едва не рассмеявшись, вспоминая ради чего, это сделал комбат.
   Майору, застрявшему на Восточной заставе из-за ремонта подбитых танков, понадобилось уютное изолированное помещение для очень важной встречи с очень важным гостем, а единственную подходящую землянку, склад с печкой оккупировала Савельева. И Рамоданов, недолго размышляя, сдал "непутевую" ее командиру.
   Не желая встречаться с гостьей майора, сторонясь большого начальства, Савельева дождалась, когда предупрежденные по телефону подружки передадут ее санитарную сумку и лыжи на заставу, и отправилась следом за отрядом Клинова, выступившим к горе Яурустун.
   - Нам без медицины никак нельзя, старшина, - вздохнул Анатолий, - а Журавлева еле на ногах стояла, какую ночь выспаться не давали, то Гартнель в лазарет вызывал, то с финнами возилась. Решил не брать, уснет еще на лыжах.
   - Ну и правильно решили, товарищ лейтенант! - понимающе кивнул старшина, - пусть в тепле дивчина выспится.
   Но спокойно выспаться в эту ночь Журавлевой не удалось.
  
  
   25.02.40. 23:00.
   Сводная группировка частей РККА " Яурус-йоки".
   Крепость "Снежинка".
  
   - Тия Матвеевна, Тия! Просыпайтесь!
   Тия открыла глаза, и с визгом перелетела через спящую рядом Лиду. Маленький огонек качнулся и погас. В темноте раздалось щелканье зажигалки и тихая ругань.
   - Кто, кто здесь? - Тия, оказавшись за спиной никак не просыпающейся подруги, принялась трясти ее за плечи.
   - Не бойтесь! Это я, Векторов!
   - Ким? Ты? - испуганный голос в темноте, - Это правда, ты?
   - Вы чего разорались? Слезь с меня, Тийка! - в темноте вспыхнула спичка, и Журава зажгла огарок свечи, стоявший на лавке.
   - Лампу зажги! - сонно морщась, она протянула спички Киму, - там на столе. И вообще ты чего притащился, Векторов? Посреди ночи, "ребёнка" перепугал!
   - Меня Курнятов послал, там женщина пришла... - зачиркал Ким, ломая спички замерзшими пальцами.
   - Какая женщина?
   - Финка местная, с хутора, у нее родственник здесь у нас раненый. Хотят обменять его на продукты, но сюда боятся идти. Говорит, здесь недалеко ее отец дожидается, там сани, мешки с картошкой, мукой, мясо. Курнятов хочет, чтобы вы, Тия Матвеевна, с нами пошли.
   - Куда, на ночь глядя? - удивилась Журавлева, - а до утра подождать не могли?
   - Вот и Николай Васильевич тоже понять хочет, что за спешка. Уж больно быстро они обернулись, - Ким поднял зажженную лампу, освещая помещение.
   Тия, укутанная с головой в солдатское синее одеяло, выглядывала из-за плеча сидящей на краю нар Журавы.
   - Собирайтесь Тия Матвеевна, пожалуйста, все только вас ждут!
   - Я туда не пойду, - Тия скинула одеяло на плечи и спряталась за спину Журавлевой, - одна...
   - Да вы не бойтесь, там целая рота с вами пойдет, Курнятов и Шутейникова с взводом поднял, и пограничников разбудил. А вас и вообще на санях туда-сюда скатают, вы главное собирайтесь.
   - Лид, а Лид, идем со мной, я без тебя боюсь с ними идти...
   - Здесь недалеко, они нас у ворот ждут, собирайтесь, Тия Матвеевна! - жалобно простонал Векторов.
   - Лид, ну Лид?
   - Ну, пожалуйста, товарищ младший лейтенант, собирайтесь, ждут только вас!
   - Неа, - замотала головой Тия, - боюсь одна!
   - Да не одна вы там будете! Мы все с вами пойдем, - Векторов повернулся к Журавлевой, - ну соглашайтесь, товарищ военфельдшер, мы быстро, и там не холодно!
   - Ким, а других разбудить нельзя? Сабиркина, Лешку-карела?
   - Так нету их! Оба на выходе!
   - Ладно, черт с вами!
   - Ура! - захлопала в ладоши Тия, - чего тогда сидим? Давайте собираться! Отвернись Ким! Не подглядывай! Мы одеваться будем!
   Векторов послушно отвернулся, держа лампу перед собой.
   - Эй, пучеглазый, от зеркала отойди, вон к двери!
   - Ого, Векторов, а ты как сюда вошел?
   На двери, освещаемой дрожащим светом лампы, висела выломанная щеколда.
   - Ну, вы и спать! Я стучал, стучал. Звал, звал. Ну, потом замерз, плечом надавил...
   - Я на тебя Машке пожалуюсь, - заявила Тия, и взвизгнула, - стой, не оборачивайся, дурак, я не одета!
   Ким застонал:
   - Если мы через три минуты не выйдем, то жаловаться не на кого будет. Меня Гаврилов тут, во дворе, в сугробе прикопает!
  
   ================= ==================
  
  
  
  
  
   25.02.1940 23:30.
   Река Яурус - йоки.
   Район крепости "Снежинка".
  
   Едва отряд спустился к реке, Курнятов остановил сани, на которых ехали девушки, и отозвал Тию в сторону.
   - Переводите слово в слово, товарищ младший лейтенант! - капитан госбезопасности навис над жмурящейся и сонной девушкой, умудрившейся мгновенно уснуть в санях, и разбуженной второй раз за ночь.
   - Просыпайтесь, Инконен, - особист зачерпнул пригоршню снега, начал мять его перед лицом Тии, - вы меня слышите, товарищ старший переводчик?
   - Ага, - старший переводчик вяло кивнула, клюнув носом, и тут же исправляясь, задрала подбородок, едва не задев лбом, нос Курнятова, наклонившегося к ней, - слышу вас, товарищ капитан госбезопасности! А долго нам ехать?
   Особист хмыкнул, отбрасывая комок снега в сторону леса, вставшего темной стеной на противоположном берегу:
   - Они ждут нас вон за тем мыском. Предупреждаю вас - никакой отсебятины! Слово в слово! Будьте внимательны, присматривайте за всеми присутствующими с той стороны, прислушивайтесь к их разговорам. Если что-то покажется подозрительным, сразу обращайтесь ко мне! Вам это понятно?
   - Понятно, товарищ капитан госбезопасности! - подмерзающая Тия, начав просыпаться, ответила живо, не спуская глаз с особиста.
   - В переговоры не вмешивайтесь. Только подробный и своевременный перевод. Скажу сразу, мы его...- Курнятов повернул голову в сторону раненого пленника, возле которого, воспользовавшись остановкой, суетилась родная тетка, Хелми Сованен, женщина лет 45-50, - назад не повезем.
   При виде переводчицы, захлопавшей глазами, капитан госбезопасности решил уточнить:
   - Отпустим, как и обещали, но мы должны использовать данную ситуацию в своих целях, и здесь очень многое зависит от вас, товарищ Инконен...
   - Товарищ капитан! - Гаврилов окликнул своего начальника, показывая на огонек, замигавший на краю леса, - погранцы семафорят, можно дальше идти.
   - Вам все понятно, товарищ младший лейтенант?
   - Понятно, товарищ капитан госбезопасности!
   - Хорошо, возвращайтесь на свое место.
   Курнятов проводил взглядом Тию, радостно бросившуюся за отъехавшими санями и повернулся к Гаврилову. Опешил, не веря своим глазам - Гаврилов, что улыбнулся? Нет, не может быть, мало ли, что показалось в темноте!
   Почувствовав взгляд начальника, сержант госбезопасности кивнул вслед барахтающейся по пояс в снегу девушке:
   - Куда полезла, дуреха, снега полные валенки набрала!
   Дождавшись, когда переводчица, при помощи финки, отчитавшей её, доберётся до саней, Курнятов скомандовал:
   - Гаврилов, отправляй! Нечего время терять!
   За поворотом реки, на берегу, возле зарослей камыша, в окружении десятка лыжников в белых халатах, их ждали двое крепких стариков с санями, гружеными мешками и морожеными тушами свиней. Хелми, державшаяся всю дорогу возле племянника, окликнула дедов, и те с облегчением переглянувшись, замахали ей в ответ зажженным фонарем.
   А дальше начался торг. Мартон, даже не глядя на продукты, привезенные для обмена финнами, заявил, что этого недостаточно и потребовал у них лошадь с санями. По знаку недовольного снабженца, размахивающего руками, Гаврилов приказал двум своим бойцам отвести финку от раненого, и велел разворачивать сани. Всхлипывающая финка, бросилась к переводчице, и подтащила её к Курнятову:
   - Мы же договорились!
   Капитан госбезопасности, сидевший у костерка, разложенного бойцами Шутейникова, в ответ пожал плечами и ткнул в сторону разошедшегося Мартона:
   - Он сейчас главный!
   Сашка, оставшийся без переводчика, продолжал торговаться, перемешивая свою речь финскими словами, подхваченными от противной стороны, и возмущенно спорил со стариками, не подпускающими его к лошади.
   Курнятов поднялся и подошел к растерянной женщине, смотрящей жалобно то на неуступчивых родственников, то на своего племянника, лежащего в санях с закрытыми глазами:
   - Вы привезли мало. Продуктов нужно в два раза больше, поэтому наш интендант прав, требуя лошадь. И если сейчас не договоримся - мы уйдем, ваш племянник вернется с нами, и будет голодать вместе с другими пленными.
   Хелми, выслушав перевод Тии, попросила немного времени, и, смахнув слезы, решительно направилась к своим саням, от которых доносился возмущенный голос Мартона. В темноте прозвучали звуки приглушенного спора, вслед за злыми и недовольными возгласами послышался женский плач.
   - Ругаются, - ответила Тия на немой вопрос особиста, - не хотят без лошади остаться, негде их взять, всех лошадей на войну забрали.
   Курнятов, подождав еще немного, окликнул Гаврилова и приказал отправляться в обратный путь. Тия уже подступила к особисту, намереваясь напомнить о данном обещании, отпустить пленного финна, как из темноты прозвучал голос снабженца:
   - Товарищ капитан госбезопасности, разрешите обратиться? Тут, с вами, поговорить хотят.
   Мартон растерянно оглядывался на высокого старика, стоявшего у него за спиной, и добавил:
   - Он по-нашему понимает! И говорить может... по-нашему. Хорошо говорит, убедительно!
   Отойдя в сторонку, старик и особист, пообщались наедине несколько минут, затем Курнятов распорядился принести планшет и зажженную лампу. Сделав несколько пометок на карте, довольный начальник особого отдела приказал отпустить пленного и забрать продукты у финнов.
   - А как же лошадь? - поинтересовался Мартон, - спрашивается, зачем я глотку рвал?
   - Не жадничай, младшой! - отмахнулся Курнятов, складывая карту в планшет, - никуда эта лошадь от тебя не денется, чую я, не последняя встреча...
   Подогнавший сани с продовольствием, пожилой финн вздрогнул, услышав слова особиста. Не подавая вида, неторопливо скинул мешки и свиные туши в снег, освобождая место для выкупленного из плена внука.
   Едва раненый оказался в санях, старик, стегнув вожжами лошадь, молча проехал мимо опешивших родственников, возившихся с лыжами, и потрусил вдоль берега, хоронясь в ночной тени деревьев, нависших над замерзшей рекой.
  
  
   26.02.1940 04:25.
   Гора Яурустун.
  
   Клинов недовольно посмотрел на копошащихся возле антенны связистов, Рузаева и Балматова. Сколько уже времени прошло, а они все еще возятся... Придерживая шапку, задрал голову вверх, дивясь на ясное звездное небо, и радуясь своему везению с погодой. Даже здесь, у самой вершины горы, безветрие и покой. Слышны лишь негромкие разговоры от радиопалатки, скрип снега под ногами часового, да всхрапы лошадей, стоящих под навесом.
   Лейтенант взглянул в сторону костерка, разложенного среди гранитных валунов. Свет пламени освещал спокойные лица красноармейцев, спящих возле костра на толстых подстилках из сосновых веток. Бдящий в одиночестве, Яремко подбросив в огонь небольшое полено, отклонился от костра и, разглядев силуэт командира, застывшего неподалеку, снова потянулся к желто-красным языкам мирного пламени. Напротив старшины, повернувшись спиной к костру, дремала Савельева, свернувшаяся калачиком под плащ-палаткой.
   Шаги за спиной заставили Клинова обернуться, делая шаг в сторону.
   - Это я, командир! - запоздалым предупреждением, раздался голос вернувшегося Сабиркина, помогавшего радистам с установкой антенны.
   - Эти, снайперы эфира, до утра копаться будут?
   - Готово все.
   Нерадостный тон лейтенанта заставил Клинова сплюнуть от досады:
   - Опять мимо кассы?
   - Угу, здесь мы дивизионные радиостанции хорошо принимаем, а для них нас словно не существует. Серега уже и с Дабером, и с заставами пообщался, говорит в нашу сторону связь на "отлично", а дивизия нас не слышит! - Сабиркин поправив винтовку на плече, похлопал рукавицами, "танцуя" на месте, - Соколов про своих "гонцов" спрашивал, как досюда дошли, как держались...
   - Не спится ему...
   - Переживает, поди, за своих подчиненных, - Сабиркин посмотрел на восток, тревожась за курьеров, пробирающихся сейчас по ночному лапландскому лесу в сторону фронта, - как думаешь, дойдут?
   - А куда они денутся, конечно, дойдут! Ребята крепкие, сдюжат...
   Юрий окинул взглядом ночное небо:
   - У них сейчас самый ход! Ночь ясная, до рассвета еще время есть. Им, главное, на финнов не нарваться!
   - Сегодня, к вечеру, точно в дивизии будут, - решительно заявил Клинов, и вернулся к проблеме со связью, не дающей покоя, - Маркони наш, что дальше собирается делать?
   - Дабер приказал дежурство круглосуточное на приеме установить, а самим в эфир каждые два часа выходить. Надеется, что днем "проснется" кто-нибудь. Кашкин за аккумуляторы переживает...
   - Вы слышите, товарищ лейтенант? - старшина, прерывая Сабиркина, вскочил на ноги. Показал рукой в ночное небо, и замер, погружаясь в потревоженную тишину ночи.
   Прислушавшись, лейтенанты переглянулись и бросились на вершину горы, к связистам, забывшим про антенну и уставившимся на восток.
   - Вы куда, парни? Что это такое? - Клинова и Сабиркина, торопливо взбирающихся наверх, окликнул "Маркони", лейтенант Кашкин Сергей, начальствующий над радистами. Лейтенант топтался возле радиопалатки, и пытался угадать направление, с которого раздавался нарастающий гул.
   - Летит кто-то, - отмахнулся Сабиркин, - ты, чего, выскочил? У аппарата кто? Сигнал пропустишь!
   Тяжело дыша, Клинов выбрался на вершину, и замер, глядя на стаю темных силуэтов, с гудением наползающую на него из звездного сумрака. За спиной ошеломлено закашлялся старшина, нагнавший командира:
   - Сколько же их?
   - Наши, Мишка, наши! - опознав "ТБ-3" в головной машине, проплывшей над ними, Рузаев придерживая одной рукой антенну, сорвал с головы буденовку, и замахал ею вслед уходящему самолету.
   - Вот это сила! - стараясь перекричать пролетающую над ними армаду, ликующе заорал Михаил, и, чертыхнувшись, полетел головой в снег, споткнувшись об одну из растяжек зазвеневшей антенны. Его напарник смеясь, нахлобучил буденовку, и бросился на помощь барахтающемуся в снегу сослуживцу.
   - Куда они летят? - отряхиваясь от налипшего на шинель снега, вскочил Балматов, не отрывая глаз от пролетающих самолётов, - куда их столько, Паш?
   Рузаев, задрав голову, и придерживая буденовку, сползающую на глаза, заорал приятелю в ухо, глядя на медленно перестраивающуюся над ними эскадрилью тяжелых бомбардировщиков:
   - На Кемиярви, куда же еще! Станцию бомбить. Здесь одна цель для такой мощи.
   - А как же наши ребята - Фома, Лешка, остальные? - озабоченно обернулся к Клинову старшина, услышавший ответ всезнайки-радиста, - их же Джари туда повел! В Кемиярви!
   Сабиркин, стоявший рядом, рассмеялся:
   - Иваныч, да наши в лесу сидят, по кустам херятся. Думаешь, они там по улицам бродят?
   Яремко хмыкнул, и, подняв голову, изрек, провожая взглядом бомбардировщик, в кабине которого зажегся свет:
   - Ну, Джари, точно в кустах сидеть не будет!
   Клинов задумчиво смотрел на тройки самолетов, идущих одна за другой, по направлению к крепости. Ощущая смутное беспокойство, окликнул Павла:
   - Рузаев, а откуда они идут?
   Тот задумался ненадолго, потом выдохнул струйку пара над собой:
   - Вроде бы с Ухты.... Только зачем они такой круг делают? Если бы напрямую шли, из Ухты на станцию, мы бы их не увидели! Может, зенитчиков обходят?
   Сабиркин, глядя на очередную группу самолетов, медленно ползущих над ними, потер затекшую шею:
   - Они что, снижаться начали? Первый вроде выше летел!
   И тут же еле успел отскочить, от промчавшегося мимо него Клинова. Лейтенант, проваливаясь по колено в снег, натыкаясь на камни, сминая кусты, напрямую несся к палатке с радиостанцией, призывая Кашкина:
   - Серега! Наших вызывай! Соколова, Окунева, Дабу! Самолеты! Предупреди наших!
   Ворвавшись в палатку, едва не опрокинутую им, Клинов увидел улыбающегося "Маркони", показывающего ему большой палец, и уже говорящего в микрофон:
   - Да наши! Много! Куда? В вашу сторону, к вам летят!
   Связисты, проводив недоумевающими взглядами Сабиркина и Яремко, ринувшихся за командиром, принялись натягивать сорванную Балматовым растяжку антенны.
   - О Паш, смотри, что это? - Михаил толкнул в плечо Рузаева, и показал в сторону крепости.
   Обернувшийся Павел, увидев несколько еле заметных белых точек, медленно опускающихся вниз, растеряно просипел внезапно севшим голосом:
   - Он... они, бомбы бросают, осветительные ...
   - Зачем это?
   - Целеуказание, ориентир наземный создают для остальных экипажей...
   - Что? - Балматов ухватился за приятеля, разворачивая его к себе, - какое целеуказание? Они кого там бомбить собрались?
   - Пусти! Кого - кого, сам не видишь? - Рузаев, оседая в снег, оторвал от себя дрожащие Мишкины руки, - они же все к нам летят!
   Мишка не веря, ни одному услышанному слову, поднял глаза к гудящим небесам.
   Над ним, готовясь к сбросу смертоносного груза, на свою цель неторопливо заходила очередная эскадрилья тяжелых бомбардировщиков.
  
   26.02.1940. 04:30.
   Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".
   Крепость "Снежинка".
  
   - Будите Соколова, Окунева, подымайте всех по списку! Слышали меня? - Поливанов, дежуривший по гарнизону, получив по рации тревожное сообщение от Кашкина, ощерился на своих помощников, - живее!
   - Да, всех поднимать! Хрен с ними! Проснутся, ничего страшного, сообщите - большая группа самолетов, летят на крепость! Ты головой думай, что ли, Смирнов, какой воздушный налет? Это наши летят! Откуда я знаю, куда?
   Поливанов, отмахнувшись от приставучего комвзвода, задержался на выходе, заглянув в закуток к дежурному телефонисту:
   - Звони дежурному по парку, пусть запускает свою шайтан-машину, и врубает все прожектора! А я наверх, посмотрю, что это там такое!
   Единственный во всем гарнизоне зенитный расчет, дежуривший возле своей установки, припав к парапету башни, с беспокойством всматривался в ночное небо на востоке, прислушиваясь к нарастающему гудению самолета.
   - Наши это летят, мужики! Смотрите не пальните! - снизу с лестницы раздался голос Поливанова,
   - А мы уже приготовились его ссаживать, товарищ старший лейтенант! - усмехнулся Комаров, командир зенитного расчета.
   - Я тебе ссажу! Ты это брось! - запыхавшийся Поливанов, взобравшись на ящик, пристроенный в самом углу площадки, погрозил пальцем отделённому, и оглянулся по сторонам.
   Кругом, по всей занесенной снегом территории гарнизона, виднелись огни. На кладбище горели костры, которыми саперы отогревали прокаленную морозом землю. Полыхало пламя в бочках на КПП, возле которых грелись караулы. Лампы и факелы, горящие на крепостных стенах и башнях, четко обозначали периметр самой крепости, внутри которой светилось несколько десятков костров, освещавших ночные работы по разбору развалин. Полыхали костры и в парке, там ни на минуту не прекращался ремонт техники. Сверху, наверное, все как ладони видно.
   Старший лейтенант порадовался такой освещённости.
   - Ну, чай разглядят, кто под ними!
   - Вот он! - заорал Комаров, довольный своей удачей. Над Восточной заставой на фоне звездного неба показался одинокий темный силуэт.
   - А вон еще! Еще один! Еще! - послышались голоса других зенитчиков,
   - Как-то много их там летит! - дежуривший вместе с зенитным расчетом боец ВНОС обеспокоено обернулся к Поливанову.
   - Много, - подтвердил комбат, всматриваясь в самолеты, наплывающие широкой полосой на гарнизон.
   - Чего это они делают? - удивился один из зенитчиков.
   От медленно летящего самолета, отделилась бледная точка. Через секунду, вспыхнув ярким белым светом, над Восточной заставой повис огненный шар.
   - А - а - а! Чтоб тебя! - застигнутый врасплох Поливанов, запоздало закрылся рукой от режущего глаза света.
   - Осветительные бомбы скидывают! - завопил сбоку Комаров, - товарищ старший лейтенант, а это точно наши?
   - Наши это! Наши! Не стрелять! - протирая глаза, заорал Поливанов, останавливая засуетившихся возле установки зенитчиков.
   Головной самолет уже летел над крепостью, вытягивая за собой цепочку падающих осветительных бомб, заливающих холодным ярким светом всю округу.
   В парке затарахтел движок передвижной электростанции, и разом вспыхнувшие лучи прожекторов, пошарив по небу и верхушкам деревьев, пересеклись в одной точке, нащупав распахнутый бомболюк "туберкулеза", из которого валились продолговатые предметы.
   - В укрытие, все! - старший лейтенант, перегнувшись через ограждение башни, закричал своему помощнику, - Смирнов, сирену включай! Воздушная тревога!
  
  
   26.02.1940 04:32.
   Сводная группировка войск РККА "Яурус - йоки".
   Восточная Застава.
  
   - Товарищ лейтенант, вас к телефону срочно!
   Никита открыл глаза, приподнялся, почесывая гудящий затылок, взял протянутую трубку:
   - Слушаю!
   Звонили от Поливанова, дежурного по гарнизону, предупреждая о приближающихся самолетах.
   - Наши? Понял!
   Вернув трубку на место, Арудин схватив полушубок и засунув босые ноги в непросохшие валенки, бросился к выходу. В открытые двери ворвался гул летящего самолета, и на крыльце возник запыхавшийся Серов, показывающий куда-то себе за спину, и твердивший одно и то же:
   - Там, там!
   Яркий свет, внезапно вспыхнувший над блокгаузом, озарил все вокруг, и по снегу поплыли черные длинные тени. Никита, оттолкнув стоящего на пути отделённого командира, сбежал по ступенькам во двор, и, глядя на опускающийся парашют с осветительной бомбой, закричал:
   - Не стрелять, это наши летят! Не стрелять!
   Бросившийся к автомобилю с зенитной установкой, пулеметный расчет растеряно притормозил, поглядывая то на лейтенанта-пограничника, без конца повторяющего "Не стрелять, не стрелять!", то на уходящий самолет, сбрасывающий осветительные бомбы уже над восточным КПП.
   Внезапно над парком и крепостью вспыхнули лучи прожекторов, которые, пометавшись по ночному небу, скрестились на медленно летящем самолете. Луч прожектора, стоящего на КПП, развернулся, уходя от захваченной цели. Пробежавшись по заснеженным верхушкам деревьев, пятно света скользнуло по пустынной дороге и, упершись в бревенчатую ограду заставы, подпрыгнуло вверх, выхватывая из темноты открытый бомболюк очередного бомбардировщика, плывущего над блокгаузом. К самолету метнулись лучи других прожекторов, беря его в перекрестье.
   Арудин, едва рассмотрев мелькнувшие в лучах прожектора темные точки, и услышав свист падающих бомб, бросился прочь с открытого места с криком:
   - Воздух! Ложись! Воздух!
   Упругий удар в спину, перебросил лейтенанта через занесенный снегом окоп, до которого он не добежал пару шагов, и ткнул Никиту головой в сугроб. Под вой сирены, ожившей в автопарке, осыпаемый комками земли и прессованного снега, пятясь задом, лейтенант дополз до окопа, и свалился в него. Зарывшись на самое дно, зажав кровоточащие уши локтями, он затих, хоронясь от кромешного ада, разверзнувшегося над ним.
  
  
  
   26.02.1940 04:40.
   Гора Яурустун.
  
   - Да, что же это такое?
   Мария, стоя на вершине горы, вместе с остальными, глядела, как вдалеке колыхалась тоненькая красноватая полоска, над которой повисло багровое зарево, терзаемое бесконечными вспышками. Иногда, сквозь непрекращающийся гул, прорывались глухие звуки " бум - бум - бум". Савельевой казалось, что засевший в тайге далекий барабанщик, ударяя в свой инструмент, подзывает к себе эти неторопливые самолеты, пролетающие над ними в уверенном строю.
   А снизу в палатке радистов, обхватив побелевшими пальцами подставку микрофона, её командир, лейтенант Клинов, надрывно кричал во все горло:
   - Воздух, отмена! Отмена! Не бомбить! Не бомбить! Под ударом части Красной Армии!
   Клинов, не сдерживаясь в ругательствах, толкнул локтем Кашкина, склонившегося над радиостанцией:
   - Они вообще меня слышат?
   "Маркони", вращая маховичок точной подстройки, пожал плечами:
   - Должны! Вызывай, вызывай!
   - Говорит лейтенант Клинов. Позывной "Аметист". Немедленно прекратите бомбардировку! "Аметист" вызывает воздух! Воздух ответьте! Вы бомбите своих!
   Из динамика радиоприемника раздалось прерывистое шипение, трель далекой морзянки, треск электроразрядов.
   - Дай, я попробую! - Маркони потянул из рук Клинова микрофон.
   - Клинов, это ты? - внезапно из динамика доносится чужой сиплый голос.
   Кашкин вздрогнув, впихивает обратно Клинову отвоеванный микрофон, накрыв его ладонью:
   - Есть связь! Кто это?
   - Какая разница, кто...- Клинов отталкивает руку радиста, и надсадно кричит, - отмените удар, вы бьете по своим...
   - Лейтенант, это ты? - снова засипел динамик, - а девочка? Где она, Клинов?
   Начальник радиостанции, недоумевая, шипит замершему в раздумье пограничнику:
   - Да кто это такой? Какая, еще девочка?
   От озарившей его догадки, Анатолий подскакивает, крича в микрофон:
   - Тия в крепости, товарищ майор!
   - Она в плену? - из динамика сквозит досадой и тревогой, - не уберегли... Что там у вас происходит?
   - Нет никакого плена, крепость - наша! - Клинов понимает, в чем дело, и тяжело дыша, стараясь быть спокойным, заявляет в эфир, - Вас ввели в заблуждение! Крепость и склады наши, товарищ майор! Их никто не сдавал! И сейчас вы бомбите своих, вы бомбите советские войска!
   В захрипевшем динамике затрещало, и сквозь многократное эхо прорвалось:
   - ...прекратить! Вы наносите удар по своим! Это смертельная ошибка! Под вами гарнизон Красной армии...
   - Это Соколов! Наши в эфире! - выдохнул Кашкин, но тут голос комиссара растворился среди треска и щелканья налетевших помех, следом за ним из эфира пропал и Анисимов. Больше на связь никто не выходил...
   - Продолжай вызывать! - устав от безнадежных попыток докричаться до кого-нибудь, измотанный Клинов подвинул микрофон начальнику радиостанции и вышел из палатки.
  
  
   26.02.1940.
   Борт "ТБ - 3".
   Район крепости "Снежинка".
  
   - Командир, к цели подходим! - снизу, из своего закутка, выглянул взволнованный штурман. Цель ясна и доступна, это армейские склады и опорный пункт, захваченные финнами, но что твориться в эфире?
   Анисимов кивает в ответ, зажимая ладонями наушники, в которых бьется исступленный крик:
   - Вы бомбите советские части, немедленно прекратить! Товарищи военлеты, вы бомбите советские части, под вами красное знамя, внимание, вы должны видеть его! Говорит полковой комиссар...
   Крик обрывается, сквозь ровный рокот мощных моторов доносится голос Баринова:
   - Выходим на цель, товарищ майор!
   Внизу клубы пламени и дыма, за которыми виднеются полыхающие здания, разбитая техника, деревья, охваченные огнем, и разбегающиеся люди.
   Командир эскадрильи, оторвавшись от бинокля, недоумевая, трёт глаза, там внизу, люди в будёновках, красноармейцы - без всякого сомнения! Что здесь происходит, финская провокация? Пленные? Сколько же их там? Неужели...
   Сильный взрыв внизу заставил вздрогнуть самолет, сбивая с ритма взвывшие моторы.
   - Склады накрыло! - в наушниках раздаётся голос Гаршина, сидящего рядом второго пилота.
   Анисимов согласно кивает головой, глядя как под ними, прорываясь сквозь пелену серо-бардового дыма, во все стороны пунктиром разлетаются красные точки. Бомбардировщик опять вздрогнул, откликаясь разноголосицей двигателей на толчок ослабшей взрывной волны, разошедшейся от раскрывшегося на земле огненного цветка.
   Впереди замаячил огнями самолет, отставший от идущей впереди эскадрильи. Гаршин, глядя на непонятные маневры летчика, обеспокоено заерзал:
   - Мы, эту клушу, сейчас в зад поцелуем!
   От покачивающего крыльями самолета отделилась темная точка, вслед за которой посыпались остальные бомбы. По земле протянулась цепочка разрывов, вырастая на глазах в огненно-красную стену, скрывшуюся в серых клубах дыма.
   - Ей не выжить в этом аду! - взволнованный шепот командира слышит весь экипаж. Они знают о ком это.
   Приветливая девчонка с короткой стрижкой и черными серьезными глазами. Обтянутая ремнями портупеи, ладная фигурка, в ушитой до невозможности шинели с петлицами младшего лейтенанта. Маленький боец, приглядывающий за могилой их друзей, экипажа, погибшего у стен этой клятой крепости.
   - Цель под нами, товарищ майор! - раздаётся встревоженный голос штурмана.
   Поведение командира, зубовный скрежет в наушниках, отсутствие приказа на бомбардировку, - все происходящее заставляет экипаж тревожиться.
   - Командир? Идем на разворот? Повторный заход? - делает запрос второй пилот.
   На плечо мрачного майора легла рука. Обернулся, недоумевая, - старший техник. Чего он здесь? Ромин, кивая, протянул командиру клочок серой бумаги.
   На торопливо развернутой бумажке, освещаемой слабым фонариком, пара предложений, накарябанных неровным почерком:
   "За бортом минус 50! Замёрз замок бомболюка?"
   Пожав потянувшуюся за запиской руку Ромина, майор благодарно кивнул, и сделал объявление для всего экипажа:
   - Отставить повторный заход, здесь и без нас не протолкнуться! Курс на запасную цель, в связи с технической неисправностью, уходим на железнодорожную станцию! Штурману, старшему технику - пять минут на устранение неисправности бомболюка. Передать по всей эскадрилье - курс на Кемиярви!
   Нервничавший командир первого звена, успокоился, когда самолет комэска, пройдя над ярко освещенной целью без сброса бомб, начал набирать высоту, покачивая крыльями, и одновременно мигая бортовыми огнями. Анисимов уводил свою эскадрилью на запасную цель. Продублировав сигнал для тройки, идущей следом, звеньевой напоследок взглянул на полыхающее под ними огненное море, и усомнился в полученном от одного из стрелков сообщении об увиденном флаге:
   - Какой флаг? Что там может уцелеть? А если и был, то финский, отсюда сейчас все кажется красным!
  
  
   26.02.1940.
   Река Яурус-йоки.
   Район крепости "Снежинка".
  
   - Тийка, пригнись дура малахольная! Куда полезла? Не высовывайся! - перевязывая грудь стонущему бойцу, ставшему жертвой шального осколка, Лида пыталась докричаться до своей подруги, кинувшейся к обрыву.
   - Вот ведь ненормальная! - глядя вслед переводчице, перелезающей через поваленный ствол, чертыхнулся Мартон, помогавший Жураве с перевязкой, - догнать её?
   - Подожди, Саша! Костер нужен, раненые померзнут! - Лида торопливо затянула узел на повязке, и принялась одевать дрожащего от холода бойца.
   - Какой костер? - услышав военфельдшера, возмутился Шутейников, суетящийся возле саней с Курнятовым, потерявшим сознание, - не видишь, что там твориться?
   - Костер, огонь, немедленно! - подскочила на месте Лида, сжимая кулаки, - хочешь, чтоб он замерз здесь насмерть? Не стойте истуканами, возле него! Промокшую одежду снять, и живо растереть его полностью! Ему сейчас тепло требуется! Ему и остальным, всем "искупавшимся"!
   Из соседних саней поднялся Гаврилов, перевалился через край саней, хрустя обледенелым кожаным пальто. Усевшись прямо в снег, стукнув кулаком по облучку саней, захрипел:
   - Костер большой. Здесь! Под навесом!
   Окинув всех мутным взглядом, сержант госбезопасности покосился на неподвижного Курнятова, вытащенного им из реки:
   - В тепло его! Делать, как фельдшер говорит!
   Закашлявшись, завалился набок, уткнувшись мокрой головой в сугроб.
  
   Авианалет застал возвращающийся отряд на подходе к гарнизону. Спасаясь от бомбежки, Курнятов развернул свой обоз к противоположному берегу, надеясь укрыться в лесу.
   Возницы, гарнизонные водовозы, спустившиеся к проруби за водой, при первых звуках сирены, побросав вёдра, кинулись к лошадям. Избавляясь на ходу от заполненных бочек, погнали сани прочь от крепости, подвергнувшейся воздушному нападению. На спуске к реке вспыхнули фары патрульного броневика. Загудели, разъезжаясь по сторонам, автомобили, приехавшие за водой. Из крепости вырвался грузовик с горящим тентом, и, совершив крутой поворот, помчался к реке, сопровождаемый бойцами, хлынувшими из распахнутых ворот.
   Суматошное движение на реке, привлекло внимание атакующих, и над мчащимися по льду санями и людьми, устремившимися к спасительному лесу, распахнул свои бомболюки "ДБ-3".
   Разрыв бомбы, настигнувший Курнятова у самого берега, сбил его с ног. Поток воды, хлынувший по льду, потащил капитана госбезопасности, потерявшего сознание, в раскрывшуюся трещину.
   Гаврилов, бросившись в холодную ледяную воду, успел схватить начальника, уносимого течением под лед, за воротник, и потянул его к берегу, к спешащим на помощь бойцам Шутейникова. С трудом, таща на себе лошадей, сани, и пострадавших от бомбежки, беглецы взобрались на крутой берег, и, оставив на обрыве дозор, забились в чащу леса.
   Пограничники, оставшиеся в дозоре, и остановили Тию, поймав ее за ремень, и уложив рядом с собой в снег.
   - Куда спешите, товарищ младший лейтенант?
   Она приподнялась на локтях и испуганно уставилась на другой берег, где за полыхающим частоколом выла сирена, среди клубящегося дыма метались лучи прожекторов, вырывая из тьмы небес силуэты самолётов. В качнувшемся столбе света промелькнул летящий к земле рой темных точек, и вслед за выросшими черно-красными фонтанами разрывов, резко оборвался вой сирены, и разом погасли все прожектора.
   - "Динамку" накрыли! - с досадой произнес один из дозорных, и едва успел поймать рванувшую вперед девушку за полы шинели, - куда-а-а?!!
   На том берегу метались люди, вырвавшиеся из пылающей крепости, и пытавшиеся найти спасение за рекой, встретившей их потоками бурлящей воды, бьющими из-под разбомблённого льда. Огромное темное пятно расползалось во все стороны, слизывая и пожирая снег, укрывший замёрзшую реку. Сквозь гул летящих самолетов и разрывы слышались отчаянные крики и прерывистый гудок, медленно уходящего под лед "ЗИСа", в кабине которого метался человек.
   - Ему нужно помочь! - тщетная попытка вырваться из крепких рук, привела лишь к тому, что, подхватив за ремень, Тию взвалили на плечо, и потащили прочь от обрыва.
   - Тихо, ты, никто ему уже не поможет!
   - Пусти меня, немедленно! - переводчица задёргала ногами, извиваясь всем телом, попыталась дотянуться руками до лица своего "обидчика". На ее вопли, разбавленные финскими ругательствами, из зарослей кустарника вырвался Векторов, сжимая в руке пистолет.
   - Держи эту полоумную! Чуть без глаз не оставила, - рассерженный боец, пригнувшись, стряхнул Тию на него, и тут же бросился назад.
   - Ким! Там человек тонет, ему помочь надо! - девушка схватила Векторова за рукав, и потащила его по следам, оставленным убежавшим дозорным.
   - Зачем ты ее опять сюда приволок? - накинулись на Векторова пограничники, едва он со своей спутницей показался на обрыве.
   Отбиваясь от протянутых рук, Тия потащила, крепко держащего ее парня, к самому краю, показывая на торчащую из воды кабину, и мечущегося бойца на ней, освещаемого полыхающей крепостью.
   - Вон, он! Скорей, Ким, сделай что-нибудь! Не стойте, помогите ему! - закричала Тия, глядя, как погружается под воду крыша кабины, а человек стоящий на ней, торопливо срывает с себя промокшую насквозь шинель.
   - Уйми ты ее! Ничем ему не помочь! Не успеем! - крикнул Киму старший дозора, и, взглянув на напрягшегося парня, тут же приказал своим подчиненным, - держите их, обоих! Пока глупостей не натворили!
   А над крепостью освободилось, от своего смертельного груза, очередное звено бомбардировщиков. В небе разом вспыхнули тысячи белых огоньков и сияющею завесой стали медленно опадать на землю.
   - Что это такое? - удивился Ким, перестав сопротивляться. Впрочем, бойцам, изумленно смотрящим за реку, было не до него.
   - Звездопад, - послышался неуверенный голос Тии, на мгновение забывшей о тонущем грузовике, - небо обрушилось на землю!
   - Какое небо? Какой звездопад? Это ротационно-зажигательные бомбы! - поморщился Жолгин, отделенный командир, - они разбрасывают термитные шарики, которые сжигают все под собой...
   Внезапно расширившиеся глаза пограничника, заставили Кима инстинктивно подтянуть к себе Тию, и прикрыть ее, подставляя спину налетевшей из-за реки взрывной волне, завалившей по пути участок крепостной стены, покрытый пламенем.
   Содрогнувшаяся земля колыхнулась, сбивая с ног пограничников. Торопливо вскочившая на ноги Тия, ускользнув от объятий Векторова, бросилась к обрыву. Сделав несколько шагов, она опустилась на снег и заплакала навзрыд. Поднявшийся Ким, разыскав свою шапку, добрел до плачущей девушки, и, глядя на тёмную полынью, в глубине которой затухали два желтых пятна, опустился рядом, обнимая переводчицу за плечи. За рекой громыхнуло ещё несколько сильных взрывов, заставивших вздрогнуть землю и затрещать речной лёд.
   - Склады разбомбили, - глядя на разлетающиеся за рекой, красные и желтые огни, заявил приковылявший к обрыву Жолгин. Сняв рукавицу, он осторожно коснулся затылка, которым приложился к кривому сосновому стволу при падении. Глядя на свои окровавленные пальцы, ухмыльнулся:
   - Хорошо, хоть не на валун налетел, против камня кость не устояла бы...
   - Вот гады, по Западной заставе ударили, - отделённый повернулся в сторону вспышек, полыхнувших над верхушками деревьев справа от них.
   - Вроде бы дальше ухнуло...
   - О, неужели по финнам пришлось? - саркастически усмехнулся кто-то из подошедших дозорных, - ну хоть здесь не промазали!
   Ким, не отводящий глаз от залитой огнем крепости, сплюнул в сторону, облизывая рассеченную губу:
   - Да, они нигде не промазали... Прямо день Красной Авиации!
   Жолгин приподнялся, всматриваясь в сторону крепости:
   - Вроде не бомбят больше?
   - А громыхает что?
   - Это на складах! Теперь несколько суток рваться будут, пока все не выгорит! Самим не потушить....
   Тия подняла мокрое от слез лицо к звездному небу, по которому медленно плыли смертоносные тихоходы, уходящие к очередной цели, и в отчаянии, сжала кулаки:
   - Нет, это не могут быть наши!
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"