Светлана смотрела на задумавшуюся дочь, на парней и девчонок с фотографий, беззаботных, красивых, весёлых и всем сердцем желала им счастья. Господи, а как же иначе? Кому, если не им! Пусть не получилось у её поколения, у Анатолия, Гонты, Кольки Окунева.... Но теперь! Ведь жизнь начала меняться к лучшему - вернулся брат, умница-дочка выросла красавицей, окончила школу, едет поступать в столицу. Позади лихолетье страха и беззаконья, повержены все явные и тайные враги. Страна - безбрежная строительная площадка, кругом бесконечная стройка, возводится бесплатное жилье, растут школы, заводы, больницы и кинотеатры. Все начали забывать про голод, безработицу. Ещё немного, и люди заживут счастливой жизнью, и жизнь эта будет ярка и увлекательна!

==========*============*=========

12.10.1939г.

Киев.

Телефонный звонок застиг врасплох, вынудил вскочить в постели, озираясь по сторонам. За окном стояла густая октябрьская ночь. Нетерпеливый, прерывистый сигнал подгонял, грозясь перебудить весь подъезд. Торопящемуся Гонтарю пришлось, накинув халат, босиком шлепать в коридор, к висящему у входной двери черному трезвонящему аппарату.

- Полковник Гонтарь? Казимир Филиппович? Это Шармин, - назвался человек на другом конце провода, Гонтарь промолчал, озвученная фамилия была ему совершенно незнакома.

- Вас вызывают в Москву. Утром, в 7-00 за вами будет машина из комендатуры. Билеты, разъездные, и инструкции получите у провожающего, на вокзале.

Гонтарь не произнес ни слова.

В трубке было слышно, как выдерживающий томительную паузу собеседник втянул в себя воздух. Гонтарь продолжал молчать, осмысливая услышанное.

- Товарищ полковник, вы поняли, что я сказал? - голос в трубке прозвучал озабоченно.

- Да. Машина в семь утра. Поезд на Москву. Билеты у провожающих.

- Хорошо. Спокойной ночи, Казимир Филиппович! - на том конце положили трубку.

Гонтарь щелкнул выключателем, гася свет в коридоре, и прислонившись к стене спиной, застыл с трубкой в руке возле телефона.

Этот ночной звонок - новое начало, или начало конца? Полгода прошло с его возвращения в Союз. Три месяца после возвращения из крымского санатория, где ему пришлось приходить курс лечения, назначенный медицинскими светилами. Месяцы тревожных ожиданий. Один ответ на все обращения:

- Ждите, вам сообщат!

Знакомые постепенно перестали звонить, ссылаясь на занятость, он понимал, всем сейчас не до него, международная обстановка вокруг страны, не позволяла военным расслабляться.

Неожиданный союзник, чтоб его, рванул через Польшу к советским границам, и Красной Армии, отразившей самурайскую атаку на востоке, пришлось разворачиваться на запад, и встречать армию фашисткой Германии на границах Западной Украины и Западной Белоруссии, освобожденных от панского гнета.

Его знакомые, бывшие сослуживцы, дрались в Монголии с японцами, входили во главе воинских колонн в Польшу и Прибалтику. А он, оставаясь в стороне от бурных событий, гадал о причинах своей невостребованности, и не торопился примерять на себя жизнь военного пенсионера.

Что крылось за его "отставкой"? Неудачная командировка в Испанию? Гибель "свежеиспеченного" бронепоезда, и последовавший за ним прорыв и крушение республиканского фронта? Ранение, приведшее к травме позвоночника, излишне подробная справка из французского госпиталя? Служебные отчеты и рекомендации о применении бронечастей, написанные полковником в Крыму, и отправленные на имя начальника Генштаба?

Холодный пол напомнил о себе, и полковник неожиданно громко чихнул в гулкой темноте коридора.

- Ну вот, дожили! - произнес он, направляясь на поиски запропавших тапочек. На дорожные сборы оставалась целая ночь.

Стоявший на лестничной площадке красноармеец, с удивлением оглядел высокого человека в светло-коричневом плаще, черной щегольской шляпе, который распахнул дверь квартиры, едва он нажал кнопку звонка.

- Товарищ полковник? - заглянув на номер квартиры, переспросил растерявшийся боец, принимая от щеголя в начищенных кожаных туфлях протянутый коричневый чемодан с яркими наклейками на неведомых языках.

Тот кивнул, запирая дверь, и обогнав озадаченного красноармейца, вприпрыжку начал спускаться по широкой лестнице. На просторной площадке первого этажа нетерпеливо развернулся к отстающему водителю:

- К поезду не опоздаем?

- Никак нет, товарищ полковник! С запасом будем!

У дверей подъезда стоял темно-синий автомобиль иностранного производства, заинтересовавший полковника. Гонтарь присвистнул, медленно обходя машину спереди, затем открыл заднюю дверь и, осмотрев салон, спросил замершего на гранитном крыльце довольного водителя:

- Говоришь, время у нас есть? Тогда давай через центр! Хоть город на прощанье посмотрю!

Провожающим оказался знакомый капитан из оперативного отдела штаба округа. Он протянул билет и большой, увесистый пакет Гонтарю. Тот покосился на чемодан, который держал в руках стоявший в стороне от них водитель синего "Бьюика".

Капитан понял все правильно:

- Я вас провожу до вагона, товарищ полковник!

Перрон был заполнен провожающими, расстающимися, отъезжающими. Провожали в основном военных. Вокруг было много милиции и военных патрулей. Невидимый оркестр играл попурри из популярных песен. У киосков торгующих мороженным и напитками стояли очереди.

Группа молодежи, окружив сложенные горкой рюкзаки и баулы, весело и беззаботно смеялась над проделками вислоухого щенка, пытавшегося добраться до толстого бутерброда, пристроенного сверху огромного рюкзака. Праздничного настроения добавляли продавщицы цветов и воздушных шариков, лавирующие по перрону и чистое небо, обещавшее солнечный теплый день.

Дородная проводница, проверив билет, запуская их в вагон, подсказала на всякий случай:

- Ваше место в середине вагона, товарищи военные!

Капитан положил пакет на столик, оглядел двухместное купе:

- Чемодан, наверх, товарищ полковник?

Гонтарь, устраиваясь у окна, кивнул и подвинул к себе пакет.

- Там деньги, проездные документы, копии ваших отчетов. Здесь же, в пакете - блокнот с номерами московских телефонов для связи, это если вас не встретят, - капитан посторонился, пропуская в купе водителя, и указал ему на багажную полку.

Гонтарь взглянул на часы. До отправления еще оставалось время. Дождавшись ухода водителя, отправленного к своей машине, он спросил у капитана, выравнивающего чемодан на полке:

- Куда я еду? Кто меня вызвал?

- Звонок был в особый отдел нашего округа. Они же и отсылали ваши документы. Я здесь по их поручению. Велели держать все в тайне. Сослались на инструкции. У нас в отделе об этой поездке никто ничего не знает. Даже копии ваших отчетов были переданы в запечатанном виде.

Капитан развел руками:

- Извините, больше сказать ничего не могу. Про Москву могу только добавить то, что вас должны встречать у вагона.

Заглянувший в купе усатый мужчина, в серой фуражке и однотонном темно-сером костюме, протянул свой билет:

- Пожалуйста, товарищи, подскажите, это здесь?

Капитан взял протянутый билет, прочитал его и, возвращая, показал на место напротив полки Гонтаря:

- Да, это тут!

В купе стало тесно. Попутчик, протиснувшись бочком, сел на свою полку, и поставил свой тощий портфель к окну.

- Просьба к провожающим покинуть вагон, поезд будет отправляться! - донеслось из тамбура.

- Разрешите идти, товарищ полковник? - сделав шаг назад, капитан замер перед дверью купе.

При этом сидевший напротив усач, оторвался от окна и, кашлянув, посмотрел на костюм Гонтаря и его плащ, висевший на вешалке.

- Да, конечно. Спасибо вам, капитан! - Гонтарь благодарно кивнул провожающему.

- Не стоит, товарищ полковник! Счастливого вам пути! - козырнул капитан на прощанье, прикрывая за собой дверь купе.

Выйдя из вагона, он, торопливо, не глядя по сторонам, проскочил мимо окна, в которое смотрели Гонтарь с попутчиком, и затерялся среди сутолоки вокзального сборища.

Гудок паровоза заглушил последние крики провожающих, и под хлопок закрываемой двери, вагон медленно тронулся, увозя Гонтаря, как он надеялся, к новому месту службы.

- На отдых направляетесь, - интересуясь, попутчик немного замялся, потом решился, - товарищ полковник? Извините, я что так! Получилось, подслушал вас с капитаном!

И тут протянул руку для знакомства:

- Веревкин Петр Антонович, в столицу по служебной надобности, от завода еду. Вот начальство наше решило меня премировать столичной командировкой, как победителя соцсоревнования в плановом отделе, за август месяц.

Гонтарь улыбнулся и пожал крепкую руку плановика:

- Гонтарь Казимир Филиппович, из отпуска возвращаюсь. Вызвали, вот, надеюсь по делам службы.

- А где отпуск проводили то?

- Здесь, в городе....

- То-то гляжу, совсем не загорели!

- Так уж получилось, - развел руками Гонтарь и спросил, - вы не знаете, чаем нас поить будут?

14.10.1939

Москва.

- Проходите, товарищ полковник, вас уже ожидают! - не поднимаясь, майор, сидевший за столиком с телефонами, показал Гонтарю на крепкую дверь, обитую черным дерматином.

За легко поддавшейся дверью - большой кабинет, ряды стульев вдоль стен, портрет вождя, письменный стол, из-за которого встал и пошел навстречу крепко сбитый, приземистый, бритоголовый командир с тремя ромбами в красных петлицах.

- Товарищ комдив, полковник Гонтарь, по вашему приказанию прибыл!

Замер, вытянувшись. Дождавшись протянутой руки, пожал осторожно крупную мягкую ладонь.

- Прошу вас, Казимир Филиппович, присаживайтесь, - хозяин кабинета указал на одинокий канцелярский стул возле стола.

- Как добрались? Как ваше здоровье? - цепкий взгляд, не нуждающийся в отговорке.

- Спасибо, все хорошо, - короткий ответ вызывает удовлетворенное качание головой.

- Жалоб нет? - уточняет комдив.

- Жалоб не имею, товарищ комдив!

Хозяин кабинета, подойдя к одному из трех больших окон, за которыми разгулялся солнечный денек, задал очередной вопрос, самый ключевой для Гонтаря на данный момент:

- Готовы приступить к службе?

Услышав поспешный ответ полковника, комдив рассмеялся, тут же извинившись:

- Вы прям как юный пионер, Казимир Филиппович, простите! "Всегда готов!", кха-кха. Хороший ответ, правильный! Вы нам нужны!

Полковник, ликуя внутренне, чуть улыбнулся.

- Что вы думаете о событиях этого года?

События этого года? Года 1939 - го? Падение республиканской Испании - наша огромная неудача! Летний провал переговоров о создании военного союза с Англией и Францией. А провал ли это?

Изумил неожиданный разворот, внезапное подписание договора о ненападении с фашистской Германией. Господи, соглашение с врагом, одолевшим нас на Пиренеях?! Возможно, от этого пакта и был прок, когда напряженный период ожидания на Дальнем Востоке закончился перемирием с самураями, наверняка без общих "друзей" не обошлось. Очень уж все выглядело любопытно, - 16 сентября, на Востоке, подписано перемирие с японцами, а 17-го начался освободительный поход на Запад, окончившийся исчезновением Польши и появлением на карте мира протяженной германо-советской границы.

Что думает обо всем этом, безработный полковник? Ну-у-у, помчались!

- Непростой год получается, товарищ комдив! Поражение Испании, бои на Дальнем Востоке, договор с Германией, Польша, - Гонтарь, переводя дух, кивнул на стопку свежих газет, лежащих на краю стола, - теперь вот Прибалтика.... И год еще не закончен, а страна у нас большая, границы самые протяженные в мире, возможно, следует еще ожидать событий...

Комдив поглядел на карту, прикрепленную к стенду, стоящему в углу:

- И где же, по вашему мнению, их следует ожидать?

Что происходит? Комдив, не последний винтик в оперативном отделе Генерального штаба РККА, осведомленный человек, интересуется мнением "отпускника"?

- Все там же, на западной границе, товарищ комдив. Фланги - южный, северный... - прозвучало как полуответ-полувопрос, - юг это нефть, север - металл. Нефть и металл, ресурсы необходимые для гитлеровской Германии...

- Мда-аа, - протянул комдив, то ли одобрил, то ли разочаровался коротким ответом, - ничего у нас не утаишь.... От чая, не откажитесь?

В горле, давно уже пересохшем, скребет, першит, ему бы глоток воды из пузатого прозрачного графина, но разговор очень важный, хотелось бы без пауз.

- Черный, зеленый? - додавливает бритоголовый, нарезая круги и обихаживая, словно купец богатого покупателя.

- Зеленый, если можно.

Улыбка, звонок:

- Ирина Семеновна, чаю на двоих.... Да, как обычно!

Кладя трубку, пояснил:

- Со Средней Азии привычка осталась, к зеленому чаю...- глядя в окно, - а сегодня и день солнечный, прям Ташкент, располагает к чаепитию!

И тут же перешел к делу:

- Без конкретики пока, но нужно быть готовым ко всему . Хотим вам поручить командование подразделением нового типа, предназначенного для прорыва фронта и самостоятельных действий в глубоком тылу противника. Согласны?

Гонтарь поспешно поднялся, всем своим видом выражая согласие.

- Да вы садитесь, Казимир Филиппович! Формирование будет происходить в Ленинграде, в районе станции Припортовая...

Его пояснения прервало появление из боковой двери стройной женщины строгого вида с подносом в руках. В оставшуюся приоткрытою дверь донесся стук клавиш печатной машинки.

Поставила поднос, разлила горячий чай по пиалушкам, дождалась благодарности от двух командиров и, покачивая бедрами, удалилась, закрыв за собой дверь. На подносе помимо пузатого белоснежного чайника и двух цветастых пиалушек, ваза с пряниками-конфетами, и тарелка с колотым сахаром.

- Значит, все-таки север, Финляндия? - едва закрылась дверь, как прозвучал вопрос полковника.

- Не буду вас переубеждать, но хочу заметить, что наша железнодорожная сеть позволяет за считанные дни производить переброску больших масс войск и техники, из одного конца страны в другой, например, с севера на юг... - комдив, провел пальцем по карте от Ленинграда до Одессы.

Взяв пиалушку, подул в нее, сделал небольшой глоток и продолжил:

- Некоторые основные подразделения уже находятся на месте формирования, другие на подходе. Ваша задача, в ближайшие сутки, разобраться с численностью и составом подразделения, согласовать штат, и затем выехать в Ленинград.

Сделав еще глоток, он добавил:

- На месте, вам уже выделено авиазвено, для решения проблем с перемещением и связью.

Комдив поставил пиалу на поднос, достал из-под настольной лампы картонную папку серого цвета, протянул ее через стол Гонтарю. Лампа известная, такая у вождя в кабинете, примелькалась уже за столько лет всей стране, и в кинохронике, и на фото в передовицах газет...

- Здесь список должностей, часть вакансий заполнена и не подлежит обсуждению, это должности политуправления и особого отдела, остальное на ваше усмотрение. Тут же список подобранных для вас кандидатур. Короткие справки, характеристики на них с последнего места службы. Если у вас появятся какие - то пожелания по персоналиям, будем решать немедленно. Свои кандидатуры прошу предоставить до вечера.

Комдив дождался, когда Гонтарь допьет свой чай, предложил еще, получив вежливый отказ, поднялся:

- Времени в обрез, Казимир Филиппович, необходимо вплотную заняться озвученными вопросами. Вам предоставят для работы кабинет и все необходимое. К десяти вечера прошу снова ко мне.

Вызвал к себе из приемной майора, велел проводить Гонтаря к месту работы.

Небольшой светлый кабинетик с высоким потолком, древний шкаф с полками забитыми уставами, наставлениями, трудами классиков марксизма-ленинизма, плотные, тяжелые шторы по краям большого окна, пустой графин на подоконнике, письменный стол с торчащей из-за него спинкой кресла, два стула перед столом, тумбочка с телефоном.

- Прошу, - сопровождающий Гонтаря майор посторонился, пропуская его вперед.

Пока Гонтарь усаживался за стол. Майор подошел к окну, провел пальцем по подоконнику, затем положил палец на край стола, стукнул им два раза в раздумье, оглядывая стол и письменный прибор.

- Я пришлю кого-нибудь.

Вышел, больше ничего не говоря. Через пять минут за дверью быстрые шаги, осторожный стук в дверь, смущенная девушка в форме с петлицами лейтенанта:

- Разрешите, товарищ полковник?

Пока она доставала из ящика стола стопку бумаги, и протирала, и без того чистые, стол и подоконник, успела рассказать ему про столовую и умывальную комнату с туалетом в конце этажа, про пожарную лестницу и балкон, где можно перекурить.

Протерев вешалку и развесив на ней фуражку и шинель, брошенные Гонтарем на стул, сходила, наполнила графин свежей водой. Принесла писчие принадлежности, и разложила их на столе. Оглядевшись, осталась довольна результатами осмотра. Продиктовав номер телефона машинописного бюро, по которому можно вызвать ее в случае необходимости, лейтенант Муравьева исчезла, оставив после себя еле улавливаемый запах духов.

Повозившись с задвижками на окне, полковник раскрыл обе створки, впуская свежий осенний воздух и звуки с внутреннего дворика в помещение. Постояв у окна, Гонтарь понаблюдал за суетой возле загружаемой полуторки, в которую грузили пачки газет, выносимых красноармейцами откуда-то из подвала. Пробежался взглядом по окнам напротив, и, вернувшись к столу, принялся за работу.

В назначенное время полковник был у дверей знакомого кабинета. Комдива на месте не оказалось, вместо майора за столом в приемной сидел молодой щекастый капитан с торчащим на голове "ежиком".

- Товарища комдива вызвали в Генштаб, он просил дождаться его. Вернется поздно. Вы подготовили свой список? Давайте я займусь им. А это он оставил для вас.

Обменялись папками, Гонтарь отдал список фамилий нужных ему людей, и свои предложения по штату. Капитан кивнул, пробежав взглядом по списку, потянулся к телефону, набрав номер, увидел все еще стоящего перед столом в раздумье Гонтаря, смотрящего в полученную папку, прижал трубку к себе:

- Еще что-нибудь товарищ полковник?

Давая понять вопросом, что должен заняться миллионом неотложных дел.

- Нет, нет! - и уже выходя из приемной, полковник услышал, как капитан принялся диктовать кому-то по телефону фамилии из его списка.

Уже слипались глаза, на пальце пульсировал болезненный мозоль, когда зазвенел телефон. Звонил сам комдив, вызывая к себе. Часы в приемной, когда туда вошел Гонтарь, показывали половину третьего.

- Бригада значит? - встретил вопросом входящего Гонтаря.

На столе перед комдивом, рядом с парящей пиалушкой, лежали листы с текстом, отпечатанным крупным шрифтом, со сделанными на них жирными пометами.

Не дав ответить полковнику, протянул руку, указывая на принесенную Гонтарем папку:

- Мне? Давайте, и сами садись рядом.

Получив в руки, раскрыл, прочитал первую страницу, пролистал остальные, проверяя, сколько там их еще исписано, хмыкнул, перевел взгляд на Гонтаря, застывшего на стуле с прямой спиной.

- Оставляйте! Я гляжу, вы в курс задумки вошли. Никаких сомнений? Получится?

- Все у нас получится, товарищ комдив!

- А коли так, значит собирайся в путь! Завтра и поедете... точнее, уже сегодня. Не удивлены? Ну и хорошо. Списком вашим уже занимаются, людей разыскивают! А с остальными вы уже на месте формирования бригады познакомитесь.

Комдив принялся перебирать бумаги на столе:

- Вы где остановились? Машина, стоящая у крыльца, в вашем распоряжении, отвезут, куда скажете. И к поезду тоже.

Глянув в окно, покрутил задумчиво пиалу, и вздохнул:

- Финляндия, чего уж таиться! Обстановка вокруг наших недружелюбных соседей накаляется. Финские лидеры в своих публичных выступлениях призывают нацию к единению перед угрожающей опасностью в свете последних событий...

Хозяин кабинета, одним глотком, допил стынущий чай, протер пальцами уголки губ:

- Кхм, о последних событиях.... Вы же в курсе, что правительства прибалтийских стран подписали с нашей страной договора о дружбе и взаимопомощи?

Гонтарь кивнул. Из газет, полковник знал, что после разгрома Польши, один за другим, в Москве побывали министры иностранных дел стран Балтии, и безоговорочно подписали соглашения о предоставлении СССР военных баз на своих территориях. Эстония заключила такой договор 28 сентября, Латвия - 5 октября, Литва - 11 октября. Причем за свое согласие на размещение советских баз, Литва получала от Советского Союза бывший польский город Вильно. Данный факт, Казимиром Филипповичем, участником советско-польской войны, был воспринят неоднозначно.

- Ждали в столице и финского министра, но никто не приехали. После уговоров, скажем так, - продолжив, поморщился комдив, - соседи прислали специального представителя. Сегодня, на переговорах, товарищи Сталин и Молотов, выражая обеспокоенность безопасностью Ленинграда, предложили финнам отодвинуть границу от города Ленина, и сдать в аренду, под военно-морскую базу, полуостров Ханко. В возмещение уступленных нам земель под Ленинградом и западной части полуострова Рыбачий, предполагалась передача советской территории, в два раза большей по площади. Финны, сославшись на то, что вопросы территорий, это вопросы конституционного значения и требуют рассмотрения парламентом страны, сегодняшние переговоры прервали и обещали вернуться после решения правительства.

Выхватив из ящика стола листок, протянул Гонтарю:

- Это сводка за последнюю неделю, уже несколько дней финны проводят частичную мобилизацию. Полным ходом идет эвакуация населения из погранполосы на Карельском перешейке. Есть данные о проведении учебных воздушных тревог, городское население покидает крупные города. Из Швеции нарастают поставки оружия. Не прекращаются фортификационные работы вдоль нашей границы. Бесконечные визиты иностранных офицеров в укрепрайоны. Ознакомьтесь!

Как видите, на раскачку у нас времени нет.

Немного помолчал, занимаясь своими делами, дождался, когда Гонтарь закончит чтение, достал из нижнего ящика пакет, протянул его через стол:

- Тут инструкции, карта с предполагаемым маршрутом движения. Распишись в получении.

Устало махнул в сторону приемной, видя, как полковник потянулся за пером:

- Там все, там, в приемной! Ну, счастливо вам, товарищ полковник!

Звонок будильника. За окном очередной солнечный день осени. Взгляд на циферблат, половина девятого. Дождался машины, перед дверью вчерашний майор из приемной комдива:

- Здравствуйте, товарищ полковник! Товарищ комдив, приказал вас проводить!

Вокзал, перрон. Поезд уже стоит. Настороженная проводница в форменном пальтишко, проверив билеты, отступила, освобождая проход в вагон:

- Ваше четвертое купе...

Распрощался с майором, зашел в пустое четырехместное купе, в одиночестве стал дожидаться отправления поезда. Не усидел, вышел в коридор, из соседних купе донеслись обрывки разговоров, в конце вагона два командира, при его появлении, торопливо зашли в свое купе, поспешно задвинув за собой дверь.

Посторонился, пропуская запыхавшегося майора с клетчатым чемоданом, отдувающегося и вглядывающегося в номера мест над дверями купе.

Постояв немного у окна, Гонтарь вернулся к себе, занявшись выписками из своего дела, перелистывая листы из папки, полученной им от комдива.

Тихо, незаметно тронулся поезд, не почувствовав толчка при отправлении, слегка удивился, уловив мимолетом движение проплывающего мимо столба освещения.

За закрытой дверью, приглушенные разговоры, он улыбнулся про себя, услышав окающий говорок второй проводницы, обещающей подать чай через десять минут.

Вежливый стук в дверь. Он закрыл папку, убрал ее за стоящий рядом портфель и произнес, ожидая увидеть проводницу:

- Да, да! Входите!

Появление вошедшего человека, застало его врасплох, вот эту встречу, он совсем не предвидел. Перед ним стоял его попутчик из Киева, в форме капитана госбезопасности.

- Разрешите, товарищ полковник? - "Веревкин" улыбнулся краешками губ, и представился, - Курнятов Николай Васильевич, капитан государственной безопасности, назначен начальником особого отдела в вашу бригаду.

Гонтарь покачал головой, указал на место против себя:

- Прошу!

Курнятов снял фуражку, положил ее на верхнюю полку, пригладил темные с проседью волосы, и занял указанное место.

- Капитан госбезопасности? Ну, надо же! А могу узнать цель вашего прошлого маскарада? - приходя в себя, поинтересовался полковник.

- Хотелось приглядеться к вам поближе, обеспечивая неприметный, ненавязчивый присмотр и охрану на время вашей поездки, - Курнятов отвечал сразу, выдавая заранее продуманные ответы на вполне ожидаемые вопросы.

- Спасибо за проявленную заботу, вы действительно были ненавязчивы, - полковник отодвинул занавеску, взглянул на мелькавший за окном вагона пригородный пейзаж, - Ну что ж, не будем заострять внимание на этом эпизоде... У вас какие-то вопросы ко мне?

- Вагон вопросов, товарищ полковник! Мы разыскали людей по вашему списку.

Полковник заинтересовано взглянул на Курнятова:

- Уже? Всех?

Тот кивнул, положил рукописный список с пометками перед Гонтарем:

- К сожалению не все могут принять ваше предложение. Ряд кандидатур не прошли проверку, некоторые оставили военную службу по тем или иным причинам.

Гонтарь глянул на пометки, большая часть и так небольшого списка была вычеркнута красным карандашом. Он зацепился за фамилию, рядом с которой стоял красный вопросительный знак.

- Окунев, что с ним?

Курнятов мимолетно бросил взгляд в свою записную книжку с толстой кожаной обложкой, лежащую перед ним:

- Окунев, Николай Михайлович, 1899 года рождения, член партии с 1920 года, майор, последнее место службы - оперативное управление Ленинградского военного округа. Участник гражданской войны. Награжден орденом Красного Знамени. Так? Он?

Он замолк, глядя на Гонтаря, тот подтвердил незамедлительно:

- Да, это он! Окунев Николай Михайлович! Где он?

- Неурядицы семейного плана, расходится с молодой женой, взял несколько дней по болезни, на службе отсутствует, дома не проживет. На данный момент местонахождение не известно.

Курнятов, немного поморщился, произнося "не известно", и добавил:

- Ищем.

- Детей нет?

Взгляд в записную книжку:

- Нет, женился три года назад, в то же время был переведен в ЛВО, к новому месту службы.

Полковник отвернулся к окну, молча, переваривая информацию об Окуневе.

- Товарищ полковник, - оторвал Гонтаря от нерадостных раздумий голос Курнятова, - у меня предложение!

- Слушаю вас внимательно!

- Сами понимаете, бригада существует только на бумаге, управление и часть подразделений формируются с нуля, времени у нас мало, может, вернемся к списку кандидатур от кадровиков, и переговорим с людьми?

- Абсолютно с вами согласен, займемся сразу по прибытию!

- Может, не будем откладывать, начнем сейчас? Я ведь не шутил, когда сказал про вагон вопросов.

Гонтарь оторвался от окна, с интересом взглянул на Курнятова, покосился на дверь купе, вспомнил про вагон, наполненный военными, с плохо скрываемым изумлением спросил:

- Они что, все здесь?

- Да, - улыбнулся Курнятов. все-таки он увидел обычную человеческую реакцию требовательного командира. Ему удалось расшевелить этого неприступного человека.

- Не все, но большая часть. Они едут к новому месту службы, о котором им ничего не известно.

- Умеете вы удивить, Николай Васильевич, умеете! - потянулся к своему портфелю Гонтарь и достал оттуда список, словно куда собираясь, - и где мы будем общаться?

- Не надо никуда идти, предлагаю проводить собеседования здесь, - Курнятов оглядел пустые полки, добавил, - купе полностью забронировано, соседей у нас не будет. И так с кого начнем?

Гонтарь положил список перед собой, ткнул в третью строчку:

- С начальника штаба, разумеется...

- Товарищ полковник, давайте сначала буду я задавать несколько вопросов для порядка, а потом уже вы начнете беседовать, согласны?

Полковник задумался на секунду, затем кивнул соглашаясь.

- Гаврилов! - громко позвал Курнятов, - зайди!

В открытое купе протиснулся сержант госбезопасности, за его спиной маячили двое крепких бойцов в фуражках с краповыми околышами.

- Разрешите?

- Дверь за собой закрой! В шестом купе документы у всех проверь и перепиши. Майора Султанова сюда проводишь. Понял? Исполнять!

- С нами едет отделение из приданного нашей бригаде взвода НКВД. Трое бойцов с Гавриловым в нашем вагоне, остальные в соседнем, - объяснил он появление парней в форме войск НКВД.

Через пять минут в сопровождении одного из бойцов появился Султанов, тот самый майор, который последним зашел в вагон, перед самым отправлением поезда.

Майор был спокоен и невозмутим, несмотря на своего сопровождающего, и присутствие капитана госбезопасности. Короткая стрижка, аккуратно отглаженная гимнастерка, начищенные до блеска сапоги.

"Уже успел!" - одобрительно подумал Гонтарь и, поднявшись навстречу вошедшему, протянул ему свою руку и первым представился, опережая майора:

- Полковник Гонтарь, Казимир Филиппович, а это Николай Васильевич Курнятов, капитан госбезопасности. Прошу вас, Рауф Андреевич, присаживайтесь.

Гонтарь показал на свое место, сам сел рядом с Курнятовым, напротив Султанова, который словно что-то вспоминая, уставился на полковника. На лбу майора пролегли две глубокие морщины, красноватые белки глаз, не спускаемых с Гонтаря, видимо вызвали интерес у Курнятова.

- Вы раньше не встречались? - спросил он у обоих, переводя взгляд с одного на другого.

- Пять лет назад товарищ полковник с проверкой к нам в дивизию приезжал, я тогда начальником первого отдела в штабе дивизии служил.

Гонтарь всмотрелся, пытаясь вспомнить майора. Проводимую тогда он проверку помнил, помнил и то, что дивизия проверку едва не завалила, без сомнения большая часть вины в этом лежала на молодом неопытном командире дивизии, явно бывшем не на своем месте.

Он развел виновато руками:

- Извините, я вас не припоминаю.

- Куда направляетесь, товарищ майор? - вмешался Курнятов, начав играть в бдительного стража защищающейся мировой революции.

- Предписано, не позднее двух дней, явиться в штаб Ленинградского военного округа. За назначением на новое место службы.

Курнятов задал еще несколько вопросов о семейном положении, о месте последней службы, о сослуживцах, заглядывая в свою коричневую книжицу.

В дверь постучали.

- Кто там? - откликнулся особист. В купе заглянул Гаврилов и поманил знаком своего начальника.

- Жди! - велел ему тот, строго посмотрев в его сторону.

- Номер вашего партийного билета? - Курнятов задал неожиданный для всех вопрос.

Сверяя прозвучавший ответ со своими записями, озадачил Султанова, с тревожным удивлением поглядывающего на записную книжку особиста, следующим вопросом:

- За что на вас наложено последнее партийное взыскание?

- За проявленную политическую близорукость, мещанскую мягкотелость и ....

В дверь снова постучали, Гаврилов без приглашения просунул голову, и позвал Курнятова:

- Товарищ капитан, на секундочку!

Запоздалое "Дверь закрой!" раздраженно полетело вслед исчезнувшему за дверью сержанту.

- Два года назад, товарищ Султанов, отказался подписывать письмо, осуждающее действия своего командира дивизии, разоблаченного японского шпиона, комбрига Жаравина. В итоге, товарищ майор, был снят с должности заместителя командира дивизии, отправлен в Кожевенск, на должность начальника штаба полка, - пояснил Курнятов, поднимаясь из-за стола, - позвольте я пройду.

- Я считал и считаю, что в отношении комбрига Жаравина была допущена грубейшая ошибка, с которой предстоит еще разобраться. Жаравин - герой Гражданской войны, настоящий большевик-ленинец, - Султанов, метнув две черных молнии, поднялся вместе с Гонтарем, выпускающего Курнятова из-за стола.

- Жаравин Анатолий Иванович? - заинтересованно спросил Гонтарь.

- Да, - чуть помедлив, ответил майор, - вы знали его?

Гонтарь молча кивнул и протянул руку оживившемуся майору.

Глядя в зеркало отодвигаемой двери, капитан госбезопасности улыбался крепкому рукопожатию двух командиров. Кандидатура начальника штаба, отобранная особым отделом, прошла на "отлично".

18.10.1939.

Ленинград.

Стоянка штабного поезда ЛВО.

Пасмурное, холодное утро. Небритый майор, в мятой шинели, спрыгнув с середины лестницы вагона на приземистый перрон, помахал лейтенанту с красной повязкой, прогуливающемуся в одиночестве вдоль штабного состава. Тот, едва махнув рукой в ответ, осуждающим взглядом проводил покачивающуюся фигуру, бредущую мимо "эмки", стоящей в конце перрона.

- Коля! - окликнули шатающегося командира сзади, когда тот, шаркая заляпанными грязью сапогами, миновал незнакомую машину. Майор, не веря своим ушам, оглянулся, и шагнул к человеку, вылезающему из легковушки.

- Казимир! Гонта! Живой! - навалившись, обнял, начал тискать, дурачась, радостно протянул, - то-о-ва-а-рищ полковник! Где ты друже, делся? А я думал, пропал наш "железный Гонта", сгинул в краях теплых, недоступных! Никто ничего не знает, кого не спросишь, никто ответа не дает! Ты ведь на колесах? Ну, едем тогда! Едем куда-нибудь, посидим, отметим встречу! Я место знаю, покажу!

Он замолк, уткнувшись лбом в плечо полковнику, застывшему столбом.

- Что молчишь, Гонта? Знаю, знаю, выгляжу помойно.... Это не я, это жизнь - дерьмо!

Кожаная перчатка, сжатая в кулак, упираясь в небритый, дрожащий подбородок майора, твердо отстранила его от приятно пахнущей шинели:

- Окунь, что творишь? - в голосе полковника звенят разочарование и обида.

- Коля! Б**ть, Коля! - тяжелый взгляд, прожигающий насквозь, и кулак не дающий отвернуться. Окунев, не выдерживая, закрыл глаза.

Гонтарь выдыхает:

- Ты никогда не был тряпкой, Николай! Сдался? Из-за бабы? Очнись, Окунь! Плакать будешь, ныть, на жизнь жаловаться? Глаза открой!

Окунев молча, не открывая глаз, вертит головой, пытаясь освободиться от кулака, упершегося в подбородок.

- Окунь - глаза!

Майор вертит головой отрицательно, зажмуриваясь еще сильней. Гонтарь хватает его двумя руками за лицо:

- На меня, Коля, смотри, на меня!

- Да пошел ты, командир! Вали нахрен, откуда ты взялся на мою голову!

- Посигналь им, - толкает водителя Курнятов, обернувшись на крик Окунева, видя, как позади машины, упершись лбами, сцепились два красных командира. Крича друг другу в лицо, что-то злое и неприятное. Толкаясь над слетевшими под ноги фуражками.

Курнятов обеспокоено оглянулся по сторонам, выдохнул облегченно, место было безлюдное, только лишь дежурный лейтенант у штабного состава, поглядывает в их сторону с любопытством.

Короткий сигнал автомобильного гудка вспугнул стайку голубей, разгуливающих по растрескавшемуся перрону. Сизари поднялись, хлопая крыльями, и исчезли среди старых кирпичных построек.

Капитан госбезопасности вновь повернулся к этим двум ненормальным. Стихла ругань, не слышно криков. Стоят два обнявшихся мужика, высокие, широкоплечие, крепкие, покачиваясь, наваливаются друг на друга.

- Прости, Казимир, прости! - мутная пелена на глазах, надувшиеся красные прожилки на белках глаз. Ничего в этих безжизненных глазах не понять, нет в них жизни. Ни радости, ни горя, и только в голосе усталость, боль, досада, - где ты был Гонта? Где-е-е?

- Перестань, Коля. Я за тобой!

- За мной? - изменился голос, в вопросе скользят надежда и боязнь разочарования.

- За тобой, Окунь, за тобой, - хлопок по плечу словно выбивает из него тяжесть былых невзгод.

- Куда опять, Гонта? - неуверенная, осторожная улыбка, - снова на край света?

- Угадал! Тьмутаракань ждет! Едем? Ты со мной? - вопросительно смотрит на задумавшегося Окунева.

- Да, с тобой! - осознанный взгляд прояснившихся глаз, кивок живой, энергичный.

Приглушенное урчание, хруст плеч, сжатых в крепких объятиях:

- Ну, здравствуй, брат!

- Здорово, Гонта, здорово, - смущенно хрипит майор, не выдерживая крепких объятий, - пусти, дьявол, раздавишь!

Вырвавшись, сделал шаг назад, оглядывая возвратившегося друга с головы до ног. Спохватившись, завертелся в поисках фуражки, поднял обе. Закручивая, бросил Гонтарю его фуражку, полковник, подхватив ее на палец, подкинул еще раз и, поймав в воздухе за козырек, ловко надел на голову:

- Оп!

И оба довольно рассмеялись.

Пока шли к машине, оживленно переговариваясь, отряхнули фуражки, оправились.

У "эмки" полковник представил Окунева особисту, поджидавшему их возле машины.

- Откуда он? - полковник, усаживаясь в автомобиль, разглядел Гаврилова, идущего от штабного состава.

Курнятов обернулся на заднее сиденье, осмотрел разрумянившихся, переводящих дух, приятелей:

- Дежурного предупредил, чтобы лишнего не болтал!

Гаврилов, усевшись на место водителя, вопросительно посмотрел на Курнятова, тот обернулся к Гонтарю.

- На аэродром! - подсказал полковник.

Машина, пропетляв в лабиринте старых построек, миновала полосатый шлагбаум с вооруженным постовым и, выехав на просторную улицу, направилась к выезду из города.

18.10.1939.

Киев.

Лукьяновская тюрьма.

Тусклая лампочка мигнула и погасла. Через некоторое время вспыхнула вновь, на мгновенье, освещая низкий кирпичный коридор.

В сонме мельтешащих мыслей промелькнула одна, навечно усвоенная капитаном, о связи коммунизма с электрификацией всей страны. Эх, видать еще не скоро...

Конвоир чертыхнулся, и толкнул задумавшегося танкиста в плечо:

- Пошевеливайся! Глаза в пол, смотреть под ноги!

Промолчал, опустив голову, направился к очередному светлому пятну с зарешеченным плафоном.

Едва перешагнул высокий порог, как раздавшийся голос заставил поднять глаза:

- Здравствуйте, Рамоданов!

Узнавая, откликнулся:

- И вам не хворать, гражданин начальник!

- А я гляжу, ты тут уже прижился, - усмехнулся капитан госбезопасности, - говорят, корешами обзавелся.

Двое в кабинете, - этот, "знакомец" из органов, и полковник, аккуратный, чистый. В сторонке сидит, не вмешивается, просто присутствует, наполняя кабинет ароматом недешевого одеколона.

Третьего, конвоира, сразу попросили выйти, как только комбата усадили на табурете перед столом:

- Свободен!

- Закурите? - полковник встал, положил на стол распечатанную пачку сигарет, и вернулся на свое место.

Проводил взглядом его Рамоданов, что-то знакомое в полковнике учуял, наверняка встречались, сразу и не вспомнишь, когда за спиной десятки гарнизонов, и не одна война.

К сигаретам не притронулся, обернулся к особисту, переглядывающемуся с полковником:

- Долго я еще здесь буду торчать?

Прозвучавший ответ удивил, заставил подобраться.

- Нет, сейчас принесут документы, распишитесь и поедете с нами.

- Куда?

- На службу. Хотите отказаться?

- Нет, конечно, - не веря, переспросил, - отпускаете, значит?

- Ну, будем считать, что ты, Рамоданов, осознал свои ошибки и полностью раскаялся.

- Нет.

- Что, нет?

- Это не было ошибкой, и я не раскаиваюсь.

- Хочешь все-таки остаться?

Молчание в ответ.

Под скрип двери, в допросную вошел высокий, за два метра, широкоплечий лейтенант, протянул Курнятову личное дело комбата. Сделав шаг назад, встал, загородив собой выход.

Курнятов развернул лампу, подвинул исписанные листки танкисту:

- Ознакомься, распишись!

- Что это?

- Твое признание и чистосердечное раскаяние, - Курнятов макнул перо в чернильницу, стряхнул с него чернильную каплю, и протянул Рамоданову.

Комбат глянул на лист и отодвинулся от стола насколько смог, пряча руки за спиной, выпрямился, расправив плечи, зло проговорил:

- На службу, значит? Нет, нахрен такую службу! Я не буду ничего подписывать!

- Хочешь назад, в камеру, к "дружкам" своим? Подпиши, не глупи! Подпись ставь и свободен!

- Нет, - отказался Рамоданов, не сдерживая себя, прошелся по родственникам Курнятова.

Лейтенант, стоявший у двери, одним прыжком оказался возле Рамоданова и, схватив капитана за воротник, потянул на себя, занося кулак для удара.

- Не сметь! Стоять всем! - крикнул полковник, поднимаясь со своего стула и забирая со стола бумаги, подсунутые Рамоданову для подписи.

- Это что такое, товарищ капитан госбезопасности? - прочитав первый лист, Гонтарь смял бумаги, отпихнул их, - что за самодеятельность? Да отпустите вы его!

Лейтенант, державший на весу хрипящего Рамоданова, посмотрел на Курнятова, тот еле заметно кивнул. Детина, таща за воротник Рамоданова, "помог" ему ударом колена в спину приподняться. Дождался, пока откашлявшийся комбат утвердится на табурете, вернувшись на место, вновь принял свою стойку, убирая руки за спину.

- Эк, вы не аккуратно, Казимир Филиппович, с официальными документами-то! - с досадой произнес Курнятов, разглаживая смятый листок.

Рамоданов, услышав произнесенное особистом имя, бросил быстрый взгляд на полковника, и снова зашелся в кашле.

- Вы получили ордер, подписанный прокурором, извольте исполнять его в точности!

Курнятов, ребром ладони разглаживающий на столе помятую бумагу, вздохнул, сложил лист пополам и разорвал его, потом еще раз, и еще. Бросив клочки на стол перед Рамодановым , спросил у него:

- В камеру надо за вещами возвращаться?

- Нет, - хриплый ответ.

Взглянул на лейтенанта, закрывшего собой дверь, тот пожал плечами.

- Оформляй героя на выписку!

Пока лейтенант печатал и что-то подшивал к папке с делом Рамоданова, принесли мешок с формой капитана. Танкист, покопавшись в своих вещах, выразительно похлопал по пустой кобуре. Курнятов, просматривающий за соседним столом личное дело танкиста, мимоходом заметил:

- На выходе, получишь.

Лейтенант, завершив все свои дела, облегченно вздохнул, когда все трое расписались в его журнале, и встал, потягиваясь. Полковник стоял у зарешеченного окна и смотрел на противоположную стену, с заложенными проемами окон. Рамоданов возился со своей шинелью, приводя ее в порядок, и бросал украдкой взгляды на Курнятова, явно затягивающего всю процедуру. Особист поднял голову, увидев три пары глаз, нетерпеливо смотрящих на него, хмыкнул и пробарабанил ладонями по столу. Лейтенант, перестав тянуться, закопался в бумаги на своем столе. Хлопнув нижним ящиком стола, выложил очередную папку, и громко произнес:

- А что с другим танкистом делать?

Рамоданов перестал пришивать пуговицу, и повернулся к лейтенанту, Курнятов замер над своими бумагами, и как показалось Рамоданову, с облегчением вновь зашелестел листами, когда прозвучал вопрос полковника:

- Что за танкист?

- Такой же, - кивнул на Рамоданова лейтенант, - орел-"антифашист"! С "союзниками" нашими в Польше сцепился, его неделю назад из Львова перевели. Командир роты, танкист...

- Он не танкист. - не выдержал Курнятов, выдавая свое знакомство с этим делом. Кивнул на стол лейтенанта, - дай-ка, сюда...

И тут же передав полученную папку Гонтарю, принялся пояснять:

- Выполняя задание командования, со своей ротой бронеавтомобилей, вышел на линию разграничения для установления контактов с германскими частями. В этот момент с тыла подошла рвущаяся на запад польская часть. Развернув артиллерию, поляки ударили по нашим позициям, немцы в свою очередь тоже открыли огонь, и тоже по нашим. Ольшаников стал подавать условные сигналы, пускал ракеты, выходил на связь, в итоге послал людей к немцам. Огонь не прекращался, от огня немецкой артиллерии погиб один экипаж. Были и другие попадания. Рация оказалась разбитой. Принял решение ответить огнем. Занял оборону и ответил. Подавил немецкую батарею, не пересекая условную границу, навалил кучу трупов, среди них несколько офицеров.

Рамоданов впервые широко и вольно улыбнулся, слушая Курнятова:

- Наш человек!

- В чем его обвиняют?

- Как же? Несмотря на строгий приказ, вступил в огневой контакт с сопредельной стороной, необоснованные потери с двух сторон. Способствовал уходу за рубеж вооруженной банды белополяков. Пока он бился на две стороны, поляки обошли его позицию и сдались немцам. Ну и пересечение условной границы его подчиненными.

- Это что? - удивленный полковник вчитался в документ на немецком языке и, подняв голову, уставился на Курнятова.

- Сопредельная сторона провела свое оперативное расследование, и признала ошибку своего командира батареи, кстати погибшего...

- Тогда, что старший лейтенант тут, - полковник кивнул в сторону зарешеченного окна, выходящего на серую стену с заложенными проемами, - у вас делает?

- Ждет результатов уже нашего оперативного расследования!

Гонтарь захлопнул папку:

- Увидеться с ним можно? Или ....?

Снова взгляд на Курнятова, тот разрешающе кивает бугаю-лейтенанту.

Недолгое ожидание, конвоир завел худощавого парня, в кожаных тапочках, и танкистском комбинезоне, усадил его на табурет по кивку лейтенанта.

- Откуда это? - не устоял за спиной Курнятова полковник, подойдя к арестованному, задрал его лицо к свету, разглядывая фиолетовый синяк в пол щеки.

Дернул головой, вырываясь из жестких бесцеремонных пальцев:

- Упал.

- Фамилия, имя, отчество, год рождения? - бесцветным голосом спросил особист.

- Ольшаников Игнат Демидович, 1910, - арестованный устало ответил на сотни раз слышанный вопрос, глядя перед собой, сквозь сидящего напротив Курнятова.

- Место службы, должность, звание, - снова знакомые вопросы...

- Разведывательный батальон, командир роты бронеавтомобилей, старший лейтенант.

- Тип, модификация бронемашин? - встревает полковник, стоявший возле стола.

Услышав ответ, соглашается про себя с упрямцем танкистом, точно, наш человек.

Отзывает Курнятова, к двери, у которой привычно стоит лейтенант конвойных войск, возвышающийся на целую голову над подошедшими командирами.

- Я тут парня не оставлю, кому из них звонить? - жесткий голос тихо перечисляет фамилии всемогущих заместителей наркома обороны. Курнятов метнув взгляд на замершую статую лейтенанта, отрицательно качает головой, тихо выговаривает с проскальзывающей досадой:

- Я сам.

Полковник смотрит на него с недоверием, и с явной неохотой соглашается:

- Хорошо.

Сразу у Курнятова не получилось, пришлось несколько звонков сделать и полковнику, на аэродром они вернулись в утренних сумерках, везя с собой новых комбатов бригады.

19.10. 1939.

Ленинград. Станция Припортовая.

Бывший учебный центр связи.

На следующий день Гонтарь, собрал управление бригады и представил своего заместителя, майора Окунева Николая Михайловича и двух командиров батальонов, которые еще предстояло создать с нуля. Бригада Гонтаря размещалось на территории бывшего учебного центра, переброшенного в Приполярье. В недолго пустовавших казармах учебки связи, уже располагались железнодорожная рота и разведывательный батальон, несшие всю внутреннюю и караульную службу при управлении бригады.

Само управление было переведено Гонтарем на казарменное положение, и под руководством Окунева перешло к работе в авральном режиме, выполняя требование из Москвы закончить формирование бригады к началу следующего месяца. Со всех сторон страны, в Ленинград, в район станции Припортовой потянулись воинские подразделения, техника, грузы.

Большой объем работ, связанных с приемом поступающей техники, как с заводов, так и с прибывающими подразделениями обрушился на начальника технической службы, "мобилизованного" Гонтарем по наводке Окунева.

- Откуда ты его знаешь? - спросил полковник у своего зама, настоятельно рекомендовавшего заместителя начальника гаража ЛВО на должность зампотеха формируемой бригады.

- По работе, конечно! Ну и общались несколько раз вне службы, - Окуневу не понравился взгляд Гонтаря, - не беспокойтесь, товарищ полковник, не собутыльник!

Молча, без обычной проверки особым отделом, Гонтарь подписал назначение, и уже ранним утром следующего дня в автопарке бригады, назначенный зампотех в сопровождении механиков и техников бригады производил осмотр и приемку наличествующей техники.

Болида Александр Николаевич, военинженер 3 ранга, обладал огромным багажом профессиональных знаний, умел многое делать своими руками, был знатоком авто- и бронетехники, и за полдня завоевал расположение всех технарей в бригаде. Рассуждения и мысли, высказанные им при осмотре бронеавтомобилей разведбатальона, привели к тому, что после обеда он оказался в окружении комбатов - Рамоданова, Ольшаникова, и примкнувшего к ним командира разведбата Риканова.

- Это возможно? - насел на военинженера 3 ранга, по поводу переделок в конструкции бронеавтомобилей, Риканов.

Тот пожал плечами:

- Ничего сложного, главное движки найти, с установкой в обычной ремонтной мастерской справятся.

Переглянулись комбаты между собой. Решили командование озадачить на вечернем совещании.

Гонтарь уже за полночь закончил планерку, распустив управление на отдых, и попросил ненадолго задержаться своего зама, начальника штаба и комиссара бригады Соколова.

- Разрешите обратиться, товарищ полковник? - вклинился командир разведбата.

Полковник с интересом посмотрел, на стоявшую перед собой четверку командиров, сразу подумал:

"Ну вот, спелись уже"!

- Мои замы не решат? - он перевел взгляд с комбата разведчиков, на зампотеха.

- Одобрение ваше требуется! Дело касается безопасности командования бригады и личного состава.

Вон как все хитро поворачивает, что ж, посиделки затягиваются, взгляд на Окунева, тот понял, поднялся из-за стола, подошел, встал рядом, за ним подтянулись и комиссар с начальником штаба.

Отложил папку, устроился поудобнее на стуле:

- Что там у вас, товарищи командиры?

Навалились дружно, согласовано. Риканов объяснил проблему маломощности и тихоходности имеющейся техники, Ольшанский обрисовал недостатки бронемашин, которыми предстояло укомплектовывать его батальон. Рамоданов привел примеры из летних боев на Дальнем Востоке.

- Что, правда, бензобак над головой? - удивился комиссар, бывший кавалерист, ранее не сталкивавшийся с бронеавтомобилями, - как же так? Зачем нам тогда такие "зажигалки"? Давайте менять!

Объяснили, что БА-10 сам по себе неплохой бронеавтомобиль, проявивший себя в боях, и что есть выход из положения, требующий внесения небольших изменений в его конструкцию. Болида показал набросанные карандашом схемы и рисунки с бензобаками, вынесенными на задние крылья.

Задумался полковник, протянул Окуневу рисунки, задал вопрос:

- Что нужно? Где взять двигатели на замену?

Услышав ответы Риканова и Болиды, решил сразу:

- Через Курнятова пробуем, его ведомство! Пусть договаривается, раз двигатели у них есть.

- У них, у них. Эти двигатели на "эмки" ставят, мне их завгар хвастал, в распутицу говорит, как танк по грязи прет, - еще раз подтвердил Болида, но тут же добавил, - на многое не рассчитывайте, все-таки движки заграничные, такое просто так не отдадут!

- Я завтра с собой ваши схемы возьму, - сказал Гонтарь и попросил зампотеха оформить чертежи с пояснительной запиской, - чтоб понятливей было, когда начну в Москве помощь просить.

Утром на аэродроме, едва поздоровавшись с довольным чем-то капитаном ГБ, обрисовал ему проблему, поднятую комбатами, и попросил помощи с двигателями для командирских легковушек и бронеавтомобилей.

- Казимир Филиппович! Не успел я одну вашу просьбу исполнить, как вы меня снова сверх головы озадачили, - притворно нахмурившись, Курнятов с трудом удерживал улыбку, - теперь из меня вот снабженца делаете.

- Боитесь, что ваши коллеги и отказать могут? Откажут или услуги ответной потребуют? - прошел мимо него Гонтарь, направляясь к маленькому двухместному самолетику, и тут же остановился, - соглашайтесь на все, Николай Васильевич, слышите, на все! Бригада должна лучшее получить! А что за просьба к вам была, простите, запамятовал? Вы, довольством своим, с ног сшибаете! Счастьем не поделитесь?

Особист радостно потер ладони:

- Я нам такого начальника медицинской службы нашел!

- Лучшего?

- Без всякого сомнения, Казимир Филиппович! Лучшего!

05.11.1939 г.

Кировская железная дорога.

Строительство ж/д разъезда.

Погода была что ни на есть зимняя, хмурое небо грозило нависшими снежными тучами, легкий морозный ветерок брал приступом неотапливаемую палатку, неприятно выхолаживая ее. За бьющейся двухслойной стенкой раздавались звуки работающей техники, напряженное урчание бульдозера, крики и разговоры бойцов отдельного эксплуатационно-восстановительного железнодорожного батальона.

Константин, разложив на необструганных досках грубо сколоченного стола карту, рассматривал район строительства разъезда. За спиной у него, под грудой шинелей, в неспокойном сне, издавал прерывистые трели командир батальона, капитан Генарин.

- Снежин, время сколько? - неожиданно прозвучал за спиной хриплый голос комбата.

"Вот чертяка, разбудил все-таки!" - подумал Константин про уползший паровоз, и ответил, мельком глянув на часы, - 13:24, товарищ капитан!

Генарин похлопал себя по щекам, потер глаза и приподнялся с нар, откидывая в сторону шинели:

- Надо пройтись. Посмотрим, что ты тут успел наворотить, пока я на костыль давил.

Командир батальона приехал под утро, разбудив всю стройку грохотом и тарахтеньем бульдозера, притащившего из Ручьев Карельских пучок разноразмерных рельсин. За бульдозером, расчистившим и сгладившим ухабистую лесную дорогу, прошла и небольшая колонна машин, привезшая недостающие материалы, необходимые инструменты и продовольствие.

Капитан, всю ночь протрясшийся в кабине "полуторки", сам, бегая по палаткам с красными глазами, провел досрочную побудку отдыхающего личного состава, и отрядил всех бойцов на разгрузку грузовиков под руководством старшины Копылова. Созвав командиров сборного восстановительного отряда в темной и холодной штабной палатке, провел небольшое собрание. Выслушав доклады и отчеты о проделанной работе, потащил всех за собой в обход по объекту, тщательно осматривая в сумерках заполярного утра свежеуложенный путь нового разъезда и массивную разгрузочную платформу для приема военной техники.

Получив доклад от старшины об окончании разгрузки, велел отпустить грузовики, а всему личному составу приказал построиться. На построении довел график заключительных работ на разъезде. Сегодня важный день - управление начальника восстановительных работ выбило у Кировской железной дороги "окно" на два часа, для проведения необходимых работ на своем участке пути. Из Кандалакши придет состав со строительной техникой, материалами и путейскими рабочими с участковой станции. У них будет два часа на установку стрелочных переводов и состыковку разъезда с главным ходом. По всем планам командования выходило, что с 19:00 разъезд должен начать прием воинских эшелонов.

Задача бойцов сводного комсомольско-молодежного отряда подготовить земполотно под укладку оставшихся участков верхнего строения пути, и наладить бесперебойную и организованную работу при "оживлении" разъезда. И впоследствии, обеспечить незамедлительную разгрузку прибывающих составов, грамотное размещение воинской техники и грузов на подготовленных грунтовых площадках.

Нарезав задач "ударникам - комсомольцам", подгоняемый начавшимся снегопадом, Генарин закруглился, отправив всех в столовую, и далее по планам, намеченным командованием отряда. После сытного плотного завтрака, отказавшись от предложения Снежина занять его место в натопленной землянке, собрав шинели с вешалки, комбат завалился спать на нары в штабной просторной палатке, где и проснулся уже после обеда.

- Может чаю, товарищ капитан? - предложил Константин, указывая на чайник, дребезжащий на раскочегаренном примусе.

- Снежин, ты чего сюда печку пожалел поставить? Дрова лень колоть? Комбата своего заморозить хочешь? - вопросом ответил Генарин, радуясь горячей воде и скидывая гимнастерку с нательной рубахой.

Налив в кружку кипятка, он направился к выходу, зачерпнул немного снега, протер им шею:

- Иди, польешь!

- Тут работать нужно, а не рассиживаться! От дождя-снега и ветра укрытие есть, и хватит. А для замерзшего личного состава у нас помещение для обогрева предусмотрено, там и кипяток, и агитация наглядная по стенам развешана, - Костя потрогал пальцем воду в кружке и добавил туда снега, - а куда мы дальше, товарищ капитан, с этого разъезда?

- Не торопись, лейтенант, - Генарин сгреб жменю снега и протер грудь и плечи, - Лей! Сдай его сначала, разъезд этот. Начни на нем эшелоны принимать, устрани недостатки, выявленные при начале эксплуатации, вот потом и начнешь собираться, куда прикажут! Лей еще чуток!

- Ух, где бы баньку еще найти? - уже в палатке протираясь рубахой, спросил капитан сам у себя, и неожиданно выдал "военную тайну" Снежину, - в Ручьи все переберемся, там спецчасть не успевает, а сроки жесткие. Наш геройский батальон опять на прорыв кинут. Вашему отряду начальник управления три дня на отдых и обустройство дает, но это после успешной сдачи разъезда в эксплуатацию. За три дня чтоб там баньку придумал, лейтенант. Понял меня?

- Понял, товарищ капитан, будет баня! Отдых это хорошо, а то у меня "комсомольцы" с ног валятся от такой гонки.

- Ну ладно, пошли, глянем командирским глазом на бардак и разгильдяйство, прижившееся на вверенном тебе объекте! Чай уже в столовой попьем, нас же без обеда не оставят? - притворно обеспокоено он обернулся к лейтенанту, надевая вслед за нательной рубахой гимнастерку.

- Товарищ капитан, тогда может быть, со столовой начнем, а потом на объект выйдем? А то через час "окно" откроется, состав придет, кандалакшский, не до обеда будет.

- Снежин, твое настойчивое нежелание приступить к выполнению своих обязанностей, вызывает у меня тревогу и обеспокоенность, - Генарин застегнул полушубок, прижал ушанку, сдвинутую на затылок, притопнул начищенным сапогом, и направился к выходу, лаконично приказав, - за мной!

Не оправдалось напрасное Костино волнение. Успели они везде, и на объект, и в столовую. По разъезду отоспавшийся комбат пронесся живительным ураганом, успевая переговорить с бойцами и младшими командирами, сыпал шутками, подбадривая уставших и замерших людей. На бегу, обнаружив на путях забытую, занесенную снегом, лопату, устроил головомойку Константину, не поспевающему за ним. Потратив на обед не более 15 минут, выскочили из столовой под гудки прибывающего с севера эшелона, и направились встречать гостей, гражданское и военное железнодорожное начальство.

Через полтора часа, расставив на установленных стрелках людей и сигнальщиков с фонарями и флажками, Костя, повиснув на лесенке медленно движущегося паровоза, гонял взад-вперед по новому разъезду короткий состав, вглядываясь под колеса, следя за поведением уложенного пути. Еще через час, загрузив освободившиеся от техники и стройматериалов вагоны напиленным лесом, стоя рядом с комбатом, прижимающим к боку планшет с подписанным актом о приемке установленных стрелочных переводов, Снежин провожал уходящий состав с высокими гостями в Ручьи Карельские.

Саперная рота, прибывшая из Кандалакши со своей техникой, с ходу принялась осваивать указанный участок. По периметру зажглись костры, отогревая землю в местах установки столбов. По самой площадке поползли два бульдозера, расчищая ее от снега и кустарника. Третий бульдозер, прицепив металлический "утюг", поволок его по просеке, пробитой отрядом Снежина к колонному пути, проложенному до финской границы.

Командир саперов, пучеглазый старлей Коренов в сером полушубке, вертя под лампой в штабной палатке лист с карандашной схемой, выпытывал у неразговорчивых железнодорожников, что это за объект такой:

- Со всего нашего батальона технику сюда согнали! Я вон, из каких добротных брусков щиты на бараки колочу! А платформу, какую отгрохали, монументальную! Разве бы для простой разгрузочной станции старались, такие маскировочные сети развешивали?

При словах сапера о платформе, Генарин покосился на Снежина. Тот поморщился, вспоминая, как спрыгнувший с одного из проходящих мимо составов, капитан, проваливаясь в снегу, продрался сквозь кусты, взобрался на широкую, крепко сколоченную платформу, и схватился за голову.

Оглядевшись по сторонам, выругался, и заревел на весь разъезд:

- Снежин, ко мне, бегом!

Костя, с удивлением узнав в человеке, мечущемся по недостроенной платформе, своего комбата, отложил в сторону мерную ленту, и со всех ног кинулся к командиру, орущему во все горло.

- А я думаю, куда он у меня со склада весь крепеж металлический выгреб! Снежин, ты, что здесь за Красную площадь устроил? У тебя приказ, какой был?

- Разъезд с платформой разгрузочной "родить" до 5 числа, товарищ капитан!

- Веселишься, лейтенант? Про платформу, что было сказано? Дословно все повтори, коли начал!

- Типовую, согласно ...

- Типовую! А ты, что здесь нашуевертел? - перебил его разошедшийся комбат, и, размахивая руками, принялся вымерять шагами ширину платформы.

Внезапный приезд-налет командира батальона был вызван звонком заместителя начальника управления, с советом соблюдать маскировку на объектах батальона, и подумать о демаскирующем сооружении на строящемся разъезде перед Ручьями Карельскими.

Вокруг платформы комбат велел устроить снежную обваловку, и еще раз взгрев Снежина, снял грузовик с объекта и убыл на нем в Ручьи, на основную базу батальона. Через день машина вернулась, груженная белыми тяжелыми маскировочными сетями, которыми и завесили платформу со стороны главного хода. Снег на разъезде чистить запретили совсем, только в местах производства работ при необходимости.

Для Константина дело закончилось вынесением устного выговора, крайне жестким предупреждением с матерными угрозами и написанием объяснительной записки по поводу необоснованных трудозатрат и многократному перерасходу стройматериалов.

А сегодня, неожиданно для комбата, местное железнодорожное начальство похвалило за качественно построенное сооружение замначальника управления, назвав разъезд единственным в своем роде и самом приметном от Мурманска до Лоухов. Майор Веденеев, замначальника управления, помня о своем звонке Генарину, насторожился:

- Это почему самом приметном?

Добродушный, пузатый дядька, из свиты местного начальника, тут же поведал:

- Так из-за маскировки вашей, такой точно нигде больше нет. Наши паровозники, из-за этих сетей ваших бойцов "рыбаками" прозвали.

Все рассмеялись. Теперь всполошился Генарин:

- Так мне их снять что ли, сети эти?

Местные тут же замахали руками:

- Мы же говорим, приметный разъезд! Все уже знают, если "рыбаков" проехал, то готовься, впереди Ручьи, беспорядок и суета на линии, а у вас здесь все так по-военному смотрится! Не надо ничего снимать!

Комбат посмотрел на своего начальника, тот, расслабившись, махнул рукой:

- Оставь, коли просят.

Разгрузочные площадки действительно оказались слабым местом на погрузо-разгрузочных станциях, они были низки, узки, коротки, иногда разваливались, не выдержав движения техники и веса тяжестей, выгружаемых из вагонов.

Веденеев, на радостях от своевременной сдачи объекта, от похвалы гражданских путейцев, велел Генарину объявить благодарность личному составу от лица начальника управления восстановительных работ, и даже пообещал помочь с фондами, чтобы возместить материальные затраты, понесенные на строительстве платформы.

Генарин усмехнулся, вспоминая местных путейцев, хлопнул по плечу лейтенанта, уткнувшегося в журнал производства работ, и указал на него Коренову:

- Его платформа, он строил, ему скажи спасибо.

И тут же протянул руку к чертежу сапера:

- Давай, посмотрим, что там у тебя.

Коренов засуетился, протягивая листок:

- Вот. С подъездом к площадке я разобрался, послал один трактор вашу просеку равнять и расширять. На самой площадке я вроде бы нашел все, грубую разбивку сделал, технику поставил пока снег счищать. Мне бы надо убедиться, что я в нужном месте работу начал, подтверждение требуется.

Генарин повертел нарисованную от руки схему привязки углов четырех одинаковых котлованов к телеграфным столбам и к рельсам основного хода железной дороги, ткнул в один из кружков:

- Этот столб нашел? От него начинал?

Старлей кивнул молча.

- Если размеры отложил верно, тогда снег в нужном месте счищаешь, - капитан протянул чертеж саперу, - если с утра начнешь рыть, то лучше снег не трогай, земля промерзнет...

Старлей перебил Генарина, убирая чертеж в нагрудный карман гимнастерки:

- Сейчас и начну, у меня техника вся двухсменная, рыть буду, пока топливо есть.

Застегнув полушубок, старлей козырнул им:

- Ну, всего хорошего, счастливо оставаться!

И вышел из палатки.

- Ты смотри, орденоносец, - уважительно протянул комбат, глядя вслед старлею. Он успел заметить орден на его гимнастерке, пока тот прятал чертеж.

- Судя по его чертежу, топливная база здесь будет... - Генарин приподнялся, убавляя свет в подвешенной над столом керосиновой лампе, - заканчивай с писаниной, народ у тебя, чем занят?

- С ними Слава, ... то есть, в данный момент, младший политрук Одинцов политинформацию доводит до личного состава в помещении столовой. Взвод Троеполова отдыхает, им в ночь заступать на дежурство, - закрывая надоевший журнал, привстал над столом Константин и потянулся, разводя в стороны руки.

- Идем, проверим готовность твою, лейтенант! Скоро первый эшелон армейский придет. Неудобно будет, когда товарищи военные о лопаты твои брошенные, начнут спотыкаться.

Они вышли из палатки в разгулявшийся снегопад.

- Это что еще такое? - удивился Генарин, оборачиваясь на паровозный гудок. Со стороны Ручьев, перед входной стрелкой, стоял эшелон, подкравшийся в вечернем снегопаде, и настойчиво просился на разъезд.

Снежин вслед за комбатом взглянул на часы, до прибытия запланированного эшелона еще почти час, но он должен прийти с противоположной стороны.

- Товарищ капитан! Товарищ капитан! - донеслось сквозь падающий снег, к ним бегом приближалась серая фигура. Костя узнал сержанта Тинярова, дежурившего со своим отделением на стрелке.

- Там чужой капитан, сумасшедший какой-то! Грозит пистолетом! Вызывает вас! Требует пропустить их состав на разъезд!

- Что за нахрен? Пойдем, посмотрим на этого чужого капитана! Что он еще говорит, Тиняров?

- Он не говорит ничего, он орет и пистолетом тычет!

Они не успели сделать и пары шагов, как паровоз свистнул, трогаясь с места, и эшелон начал свое медленное вторжение на разъезд. Грозный неизвестный капитан добился своего, и состав из товарных вагонов и пассажирского вагона подползал к платформе.

Генарин развернулся на ходу, направляясь к замедляющемуся паровозу:

- Давай туда! Сержант, к своим возвращайся, я потом с вами разберусь!

Паровоз, пройдя весь разъезд, остановился в конце платформы и засвистел, окутываясь паром. Из теплушек на разгрузочную площадку высыпали красноармейцы, и поспешно принялись выгружать из товарных вагонов ящики с артиллерийскими снарядами. Из пассажирского вагона вышла группа командиров, принявшихся что-то обсуждать между собой. Один из них прошелся по краю платформы, осмотрелся, затем спрыгнул с нее на кучу снега, и направился к рычащим на стройке бульдозерам, натужно скребущим мерзлую землю.

Снежин наткнулся на неожиданно остановившегося комбата, тот, разглядев папахи, чертыхнулся, опять начальство пожаловало. Стряхнул налипший снег с плеч, поправил сбившуюся от быстрой ходьбы ушанку, оглянулся на приводящего себя в порядок Константина, и решительно направился к нежданным гостям.

Увидев приближающихся капитана и лейтенанта, от группы командиров отделился заметенная снегом фигура, и бросился им навстречу:

- Генарин! Ты где бродишь? Барагозов здесь! Людей своих подымай, всех! Выгрузку давай организовывай!

Комбат, удивившийся повторному явлению майора Веденеева, развернулся к Снежину:

- Сюда всех. Троеполова не трогать, остальных всех выводи!

Вмешался майор:

- Генарин, приказа не слышал? Всех сюда! Немедленно, лейтенант, бегом всех поднимай!

- Товарищ майор, люди двое суток на ногах провели, разъезд в строй вводили, им еще ...

- Генарин, у тебя через сорок минут эшелон придет из Ленинграда, ты, что движение на Кировской дороге остановить хочешь?

Генарин, замолчал, сжав зубы. Майор Веденеев не был тем человеком, которого стоило иметь в числе своих врагов, и комбат уступил.

- Снежин, всех отправляй, Троеполова тоже.

Константин развернулся и торопливо зашагал к казарме.

Сзади донесся сердитый голос майора:

- Бегом, лейтенант! И назад тоже бегом возвращаться!

Снежин поджал руки к груди и рысцой рванул от лютующего начальника.

Армейский эшелон из Ленинграда прибыл раньше графика на целых пять минут. Паровоз подобрался к семафору и, мигнув прожектором, удивленно засвистел, предъявляя себя и требуя свое место на разъезде.

По платформе, наполненной суетой разгружаемого состава, пронеслась команда:

- Ускорить разгрузку!

"Ленинградец" постояв немного, свистнул обиженно и не спеша, пополз по главному ходу мимо стрелки. Едва паровоз поравнялся с последним вагоном состава, стоявшего у платформы, вновь остановился, загудев.

Через некоторое время из темноты на освещенный прожекторами и фарами подогнанной техники грузовой перрон выбрались несколько командиров с прибывшего эшелона и, лавируя между штабелями ящиков и снующими бойцами, направились к светящемуся окнами пассажирскому вагону.

- Полковник Гонтарь, - представился высокий командир в шапке-ушанке с кожаным верхом, и в длинном черном кожаном пальто на меху, - У меня график! О нарушении, которого уже сообщено в штаб движения.

Он протянул свое удостоверение и бумагу с печатями, встретившему его в дверях вагона майору Веденееву:

- Мой мандат. Я требую освободить станцию разгрузки.

- Подождите, пожалуйста, товарищ полковник, я доложу комбригу Барагозову о вашем прибытии, - майор, взглянув на текст и подписи предъявленного документа, козырнул и скрылся в вагоне.

Через минуту полковника пригласили вовнутрь. Еще через пять минут Гонтарь вышел на платформу в сопровождении легко одетых Барагозова и двух полковников, уговаривающих его подождать еще немного.

- Какие мне указать причины нарушения графика, товарищи командиры? - спокойный взгляд Гонтаря лег на суетящихся возле него больших начальников, присланных из Управления снабжения Красной Армии для наведения порядка в тылу 19 Армии.

Комбриг переглянулся с продрогшими на холодном ветру полковниками и приказал майору Веденееву:

- Разгрузку прекратить, бойцов в вагоны, людей с сигнальными фонарями на главный ход. Эшелон убрать с разъезда. Разгружать на откос основного хода. Саперам обеспечить подъезд транспорта и освещение на разгрузке.

Барагозову хватило одного взгляда на подписи и печати на документах этого незнакомого командира, чтобы понять, что не ему, снабженцу, даже такого уровня, тягаться с людьми, стоящими за отправкой этого эшелона.

Комбриг повернулся к несговорчивому полковнику:

- Может чайку горячего, Казимир Филиппович? Обсудим заодно дальнейшее сотрудничество, у нас планы на этот разъезд, вашей бригаде однозначно придется потесниться.

- Спасибо за чай, товарищ комбриг, в другой раз обязательно, сейчас же прошу меня простить, необходимо заняться эшелоном. А по поводу сотрудничества на разгрузочно-опорном пункте вам придется с моим командованием договариваться. Если прикажут, то, безусловно, потеснимся. Разрешите идти, товарищ комбриг?

Не дожидаясь разрешения от старшего по званию командира, развернулся, и уже на ходу начал отдавать приказы командирам, сопровождавшим его:

- Единцев, к паровозу, состав на разъезд! Потом найдешь, кто тут старший на этой станции из железнодорожников. Присман, сообщите в штаб, что причина задержки, уже устранена. Отставание от графика будет ликвидировано, эшелон встает под разгрузку.

- Рамоданов, - полковник остановился, разыскивая взглядом нужного ему командира. Не найдя, его оглянулся по сторонам, и зычно крикнул, - Рамоданов!

- Здесь я, товарищ полковник! - между штабелями ящиков от края платформы пробрался невысокий капитан в фуражке и кожаной короткой куртке, торопливо подошел к полковнику, и топнул перед ним ногой, - я платформу осматривал.

- И как? Что скажешь, капитан? - полковник, заинтересованно прислушался к глухому звуку, прозвучавшему под каблуком комбата.

- Хороша площадочка, что-то начало меняться, Казимир Филиппович! - усмехнулся Рамоданов, - учатся строить для людей.

- Понравилась площадка? На разгрузке, вы - старший, товарищ капитан! Смотрите, чтоб без происшествий все прошло, разгрузочные работы завершить согласно графику, и следите за соблюдением норм безопасности, нам еще не хватало людей в тыловых работах терять, - закончил полковник уже под гудок и стук колес отходящего с разъезда состава с артиллерийскими снарядами.

Неожиданно для себя, в начале ноябрьской ночи, участвуя в подборе сваленных с эшелона ящиков со снарядами, Константин узнал, что он является комендантом данной разгрузочной станции. Генарин, подозвавший лейтенанта под светящиеся окна обители комбрига, ткнул его в грудь, и отрапортовал мрачному Барагозову, стоящему на ступеньках вагона:

- Вот, товарищ комбриг, лейтенант Снежин, - комендант станции!

Комбриг хмыкнул, недоверчивым взглядом окинув Генарина и стоявшего за ним майора Веденеева:

- И давно он у вас им стал? Впрочем, не это важно...Снежин, значит?

- Так точно, лейтенант Снежин, Константин Афанасьевич!

- Значит, так....Первое, лейтенант Снежин....Устранить это безобразие... - комбриг обвел рукой, в тонкой кожаной перчатке, откосы насыпи, заваленные ящиками со снарядами, - об исполнении, доложишь непосредственно майору, вашему главному машинисту!

За спиной комбрига, в тамбуре, раздались смешки сопровождающих, майор Веденеев насупился, не скрывая это в потемках.

- Второе, все это хозяйство складируешь туда, и место побольше организуй, - Барагозов показал в сторону освещенной кострами стройплощадки Коренова, - готовься принять еще четыре таких состава минимум...

- И третье, - комбриг присел, держась за поручень, поманил к себе лейтенанта, - присматривай за этими ушлыми "бригадирами". Твоя задача обеспечить бесперебойную приемку и разгрузку эшелонов с грузами для нашей армии. О всяком противодействии немедленно докладывать в штаб армии, старшему лейтенанту госбезопасности Непогодину.

Барагозов покосился на начальников лейтенанта, замерших за его спиной, Веденеева и Генарина:

- Повторю, для закрепления, о каждом...о каждом случае противодействии - немедленный доклад, сошлешься на меня, доложишь, что действуешь по поручению комбрига Барагозова. Все понятно?

- Понятно, товарищ комбриг!

- Тогда исполняй! Веденеев, главный ход освобождай, ты чего на нем "порожняк" держишь? Отправляй немедленно!

Уточнить пределы своих полномочий, опешивший от быстроты происходящих событий, Снежин не успел. Едва комбриг скрылся за дверью, в тамбур тронувшегося вагона запрыгнули и его командиры, капитан Генарин и майор Веденеев. Генарин, напоследок пожимая лейтенанту руку, подмигнул ему ободряюще, а нависший над головой капитана, Веденеев погрозил кулаком и предупредил:

- Смотри у меня!

Снежин вытянулся, задрал подбородок и, вскинув рукавицу к виску, застыл, провожая взглядом вагон с капитаном, висящим на подножке. Как только громыхающий состав, уходящий на Ручьи Карельские, скрылся в темноте за входной стрелкой, Костя выдохнул и, чертыхаясь, побрел к темнеющему в заснеженных кустах ящику, проваливаясь по колено.

Подошедший лейтенант-здоровяк помог затолкать в кузов грузовика неподъемный, надоевший ящик, и протянул руку:

- Лейтенант Единцев, Леонид. 10-я отдельная Мотоброневая бригада.

- Снежин, Константин. Сводный комсомольско - молодежный восстановительный отряд, - еле смог выговорить непослушными замершими губами Костя.

- Тебя Гонтарь видеть хочет, идем, провожу.

Видя недоуменный взгляд Снежина, пояснил:

- Это командир наш, полковник Гонтарь Казимир Филиппович. По поводу размещения людей и техники. Мы разгрузку первого эшелона заканчиваем, ожидаем следующий состав. Идем скорее, я тебя давно ищу. Ты же комендант?

Выругавшийся Константин, отдав распоряжения Троеполову и Одинцову, направился вслед за Единцевым, хоронясь за ним от противного встречного ветерка.

Тихий, спокойный разъезд за короткое время преобразился и стал напоминать те самые суматошные Ручьи, из которых, с таким удовольствием, во главе сводного отряда, убыл на новый объект лейтенант Снежин.

Все вокруг было заполнено штабелями ящиков, техникой, людьми без конца что-то вытаскивающими из вагонов, и все это складывающих под ноги пробирающимся по краю платформы лейтенантам. Вдоль грузового перрона ползал бульдозер, и при свете слабых фар сгребал снег вперемежку с землей и строительным мусором в большую кучу, расчищая подъезд для колонны грузовиков, застывших в ожидании погрузки. На стройплощадке, возле незаконченных котлованов виднелись цистерны, притащенные на деревянных санях тракторным поездом все из тех же Ручьев. Стучали топоры и молотки, саперы Коренова собирали щитовые казармы, работая при свете прожекторов, запитанных от тарахтящего, то и дело захлебывающегося генератора.

Возле выставленных в ряд танков, бронеавтомобилей, грузовиков с кунгами, горели костры, взятые в кольцо греющимися шоферами и механиками-водителями. Мимо них, натужно ревя моторами, проезжала разнообразная техника, перевозившая содержимое двух составов на "складские" грунтовые площадки.

Снежин, идя вдоль вагонов, почувствовал дрожь деревянного настила, когда мимо него, шлепая бряцающими гусеницами, прогрохотал танк. Доехав до спуска с платформы, он уперся в остановившийся трактор, перегородивший проезд огромными деревянными санями, гружеными снарядными ящиками. Развернувшись на месте, танк вновь взлетел на платформу, и, разгоняя бойцов по сторонам ревом мотора и включенной сиреной, помчался вдоль состава, освещая себе дорогу фарой-прожектором. Перед концом платформы он чуть довернул, прошел на скорости между штабелями и, разогнавшись, прыгнул на снежную кучу, которую нагреб бульдозер. Сквозь металлический лязг, вслед за погасшим светом фары, донесся звон разбитого стекла. Все бросились к краю платформы, с которой соскочило несколько человек в танковых шлемах, и ринулись вслед за движущимся танком, окруженным облаком снежной пыли.

Вырвавшись из остатков разметанной по сторонам снежной кучи, танк проехал с десяток метров вперед и остановился перед ограждением из колючей проволоки. Выбравшийся из "бетехи" механик-водитель в шлеме и ватнике, принялся колдовать над разбитой фарой, подсвечивая себе фонариком.

- Это Рамодан. Командир танкового батальона, капитан Рамоданов. Оглядывайся, когда он рядом и на танке! - предупредил Единцев, - А вон и командир бригады!

Гонтарь, видевший прыжок промчавшегося мимо него танка, убедившись, что все закончилось относительно благополучно, снова повернулся к застывшему перед ним командиру саперов Коренову:

- Я знаю одно, через сутки придет эшелон с топливом для бригады, и мы должны принять эти 100 тонн, не смотря на все ваши отговорки про уставших людей, и изъятую технику. Идите и начинайте работать, старший лейтенант!

Единцев подтолкнул Константина к раздраженному командиру бригады:

- Товарищ полковник, по вашему приказанию ...

- Это вы, Снежин?

- Да!

- Где вас носит, лейтенант, вас и ваших людей? Почему уклоняетесь от исполнения своих обязанностей? Кто, по-вашему, должен заниматься прибывшим эшелоном? - он повернулся и ткнул пальцем в полушубок стоявшего рядом с ним командира, - товарищ батальонный комиссар? Или вот, товарищ майор? Нет? Так почему они этим занялись? Потому что вас, товарищ комендант, не оказалось на своем месте.

- Товарищ полковник! - вскинулся Снежин, - я со своими людьми, по приказу своего командования, занимался разгрузкой состава, прибывшего ранее...

Гонтарь раздраженно прервал его взмахом руки с зажатой в ней перчаткой:

- Слушайте мой приказ, лейтенант! Займитесь размещением людей, грузов и техники из эшелона, прибывшего согласно графику. Приступайте немедленно! Единцев, проконтролировать и помочь при необходимости. Утром вдвоем, к 8:00, ко мне с докладом. Можете идти оба, свободны!

Полковник взглянул в сторону взревевшего танка, осветившего вспыхнувшей фарой груды грунта и цистерны за колючей проволокой, и обратился к майору:

- Рауф Андреевич, прошу вас, до прибытия начальника тыла бригады, взять на себя его обязанности и заняться нашим опорно-разгрузочным пунктом. Сами понимаете, товарищи, надежно функционирующая тыловая база, это гарантия успеха нашего мероприятия. Неважно сколько мы еще здесь пробудем - день, неделю, две недели. Подумайте, чем нам стоит помочь саперам: - людьми, техникой, оборудованием.... Составьте с их командиром план работ, и жду вас завтра, к половине восьмого утра.

Полковник выдохнул струю теплого воздуха и посмотрел в сторону железной дороги, там при свете костров продолжались сбор и погрузка ящиков со снарядами, и повернулся к батальонному комиссару:

- Вас, я тоже попрошу, Павел Петрович, заняться этим вопросом. Судя по лейтенанту-железнодорожнику, местный личный состав измотан до предела. Понимаю, это не наши люди, но, прошу вас. Пообщайтесь с ними, подбодрите, помогите организовать отдых и наладить посменную работу. Для нас сейчас главное не допустить сбоев и срывов при приеме эшелонов бригады. Начните немедленно, можете привлекать любого специалиста из нашей бригады. Утром жду от всех вас докладов о результатах. Не смею вас задерживать, товарищи!

- Да подожди ты! Не беги, комендант! - Единцев окликнул Снежина, коршуном слетевшего с платформы, и в ярости прущего через снежные заносы в сторону ночного леса.

Костя, услышав лейтенанта, остановился, приходя в себя, осмотрелся по сторонам, и снова, проваливаясь в снегу, решительно зашагал, держа направление на площадку Коренова.

- Ты чего бурчишь, Снежин? - пристроился рядом Единцев, догнавший его несколькими широкими шагами. - Мы куда, вообще, несемся?

- Я не бурчу! И нам туда, саперы вам казармы должны были подготовить, давай дойдем до них, узнаем! Но мне кажется, они не успевают ничего!

- Так, стой! Нам нужно платформу от груза очистить, и технику от нее убрать! - забежал вперед Единцев и остановился перед Костей, - а для людей мы палатки свои развернем и всех на первую ночь в них пристроим. Ты мне покажи место посвободнее, объясни, где тебя утром найти, и можешь к своим вертаться!

Костя не один раз уже оборачивался, глядя на огни костров, у подножия железнодорожной насыпи, там все еще продолжался сбор ящиков, и поэтому согласно кивнул, обходя вставшего на пути лейтенанта:

- Нам все равно туда, идем скорее! Там для вас площадку готовили, место и под технику, и под ваш груз найдется. А палатки свои, рядом с нами поставите.

Утро. Кто-то сильно тянет за ногу, почти стаскивая валенок. Снежин дернул ногой, в надежде отогнать настойчивого похитителя теплой обувки.

- Вставай Костян! Нам через 15 минут у Гонтаря надо быть. Вставай, мойся. Бриться будешь? Я тебе воду согрел. Ты чего у себя не ночевал?

Костя с трудом разлепил тяжелые веки, эпопея сбора урожая снарядных ящиков с откосов насыпи, закончилась глубоко за полночь, до землянки отряда он просто не дошел, привычно завалившись спать в холодной штабной палатке.

Разглядев здоровяка Единцева, нависшего над ним, Снежин застонал и пополз от него, зарываясь в разбросанные на нарах шинели.

"Суетливый, надоедливый, но сделавший доброе дело!" - услышав свистящий чайник, подумал Снежин и ответил:

- Здесь посвободнее, и воздух посвежее, да и вроде как на рабочем месте.

Единцев хмыкнул:

- А чего на улице не улегся, или вон на платформе? Там и воздуха подходящего, и рабочего места достаточно! Вставай!

Развернутый за ночь, палаточный лагерь бригады уже приобрел обжитый вид. Кругом виднелись бойцы с лопатами, расчищающие от снега подходы к стоянке грузовиков, к деревянным дощатым баракам, и отхожим местам. Натоптанные тропинки, местами были обсыпаны золой из печек, отапливающих палатки. Суетящиеся возле полевой кухни повара с помощниками, переругивались с возницей, привезшим дрова.

На платформе разгружался очередной состав, заявившийся под утро. По словам Леонида, эшелон с авиабомбами и аэродромным оборудованием прибыл из Белоруссии.

- Кто у него? - спросил Леонид у замерзшего часового в тулупе с поднятым воротником, и заиндевелой буденовке.

Тот только скосил глаза, и ответил:

- Все там, товарищ лейтенант! Наши и не наши!

Из палатки доносился грозный голос Гонтаря, требующего немедленного ответа от кого-то из присутствующих в палатке.

Единцев, глядя на часы, вздохнул полной грудью:

- Ну что, идем?

У входа столкнулись с выбегавшим из палатки чернявым лейтенантом, тут же остановленным Леонидом, упершимся рукой ему в грудь:

- Как он там, Ефим?

Лейтенант, отшатнулся от Единцева, приподнял козырек фуражки, стер пот со лба, сделал зверское лицо, и провел рукой по горлу. Пока Единцев переглядывался с Константином, Ефим проскользнул между ними и бросился к стоявшей на отшибе палатке, возле которой кружили красноармейцы, устанавливающие раздвижную радиоантенну.

Внезапно он остановился и обернулся, уточняя у Кости:

- Ты же Снежин? Зайди потом ко мне, там радиограмма для тебя!

Снежин кивнул, и поспешил вслед за Леонидом, уже исчезнувшим за жестким, промороженным пологом.

В палатке было тепло и накурено. Гонтарь стоял за столом, что-то показывая на разложенной карте, нависшим над ней Коренову и капитану с голубыми петлицами. Возле печки сидел Соколов и тихо разговаривал с другим летчиком. Начальник штаба, майор Султанов, устроился возле Гонтаря, и строчил в своем блокноте. На лавке, стоявшей напротив стола, сидело еще трое незнакомцев в одинаковых овчинных желтовато-белых полушубках и дымили папиросами, ожидая свою очередь.

- Товарищ полковник, лейтенанты Единцев и Снежин, по вашему приказу прибыли! - доложил Леонид и оба лейтенанта, дружно сделав шаг вперед, замерли, исполнив воинское приветствие. Все обернулись на вошедших и застывших у входа подтянутых лейтенантов. Оба, в светло-коричневых шинелях, буденовках, начищенных сапогах, буквально поедали полковника глазами. Комиссар одобрительно качнул головой, оценив внешний вид прибывших командиров. Сидевший рядом с ним летчик, лейтенант, улыбнулся, переглянувшись со своим капитаном. Гонтарь мельком глянул на них, и молча указал карандашом на длинную лавку у стены, занятую дремлющим командиром, кутавшимся в черный тулуп с поднятым косматым воротником.

- Здравия желаю, товарищ капитан! - шепотом поздоровался с ним Единцев, протягивая руку. Тот молча пожал руку и Снежину, не на сантиметр, не сдвигаясь с места. Лейтенантам пришлось сесть по обе стороны от Рамоданова. Константина обжег неожиданно цепкий взгляд капитана, пробившийся сквозь черные космы воротника и оценивший лейтенанта с ног до головы.

Не успели усесться, как Гонтарь, оторвавшись от карты, задумчиво посмотрел на них, и подозвал Константина к себе, представляя его остальным:

- Знакомьтесь товарищи, лейтенант Снежин, комендант разгрузочной станции. В дальнейшем все вопросы по разгрузке и размещению груза, прошу решать с ним. Довожу до вас, товарищ лейтенант, что у нас в соседях обосновались 330-й пушечный артиллерийский полк, и тыловые службы 24-ой скоростной бомбардировочной авиационной бригады. Вот график прибытия эшелонов всех подразделений, прошу организовать четкую работу на вверенной вам станции. Недостатка в людях и технике у вас не должно быть, товарищи артиллеристы и авиаторы помогут.

Летный капитан, не отрываясь от карты, кивнул головой, подтверждая сказанное. Закивали непокрытыми головами и трое артиллеристов, сидевших напротив.

Гонтарь, протянувший было график поездов, остановился:

- Секундочку, четвертого и пятого эшелона не будет.

Вычеркнул эти поезда из ведомости, и отдал листок Снежину.

- Сейчас бегом к Пирсману на радиоузел, получите свои радиограммы. Как разберетесь с делами, подойдите к нашему комиссару, Пал Петровичу, ему есть, что вам сказать. Можете идти.

Снежин, вскинув руку к козырьку, развернулся и вышел. Уже идя к связистам, громко выдохнул, переводя дух, визит к новому начальству прошел неожиданно мирно и в спокойной обстановке.

Капитан-летчик, извинившись, поднял своего лейтенанта, протянул ему карту с пометками и отправил вслед за Снежиным.

Через 15 минут, решив текущие вопросы и отпустив всех сторонних командиров, Гонтарь подозвал Единцева:

- С обеда старшим колонны пойдешь к границе. Твоя задача, Леонид, - проверить подъездной путь и по прибытию на место, организовать промежуточный лагерь для приема подразделений бригады. Во время продвижения доклады по графику. График связи у Присмана. У начштаба возьми списки тех, едет с тобой и иди, готовься.

В палатку влетел вихрем курьер от связистов, вручил бланки радиограмм полковнику. Гонтарь просмотрел одну из них, и объявил присутствующим командирам:

- Это из Москвы. Подтверждают отмену четвертого и пятого эшелона. Приказано подобрать людей из приданных подразделений, а с топливом нам помогут тыловые службы 19-й Армии.

Взял второй листок, усмехнулся:

- Запрос от местных товарищей из Кандалакши. Когда мы будем готовы принять состав с топливом и продовольствием из Мурманска? Что по топливу, Рауф Андреевич, что нам ответить, снабженцам из 19-й Армии?

- Товарищ полковник, все по графику, Коренов обваловку емкостей завершил, теперь только трубопроводом занимается, после обеда закончит. Так что принимаем топливо по графику.

- Так, с топливом мы разобрались, что с людьми из приданных подразделений? Какие предложения, товарищи? Кандидатуры есть? Рамоданов, с тебя начну, что скажешь? Кого будем назначать командиром железнодорожной роты?

- А как же Васильченко, где его рота, товарищ полковник? Его люди и дело свое знают и с моими уже сработались, для чего мы сутками напролет тренировались?

- Забудь про Васильченко! Я кому сейчас радиограмму зачитывал? - Гонтарь бросил в раздражении, сломанный с треском, карандаш на разложенную карту, вышел из-за стола и подошел к печке, протянул к ней руки.

Радиограмма, пришедшая под утро, извещала о том, что штаб движения отменил отправление четвертого и пятого запланированных эшелонов с топливом и продовольствием. Отправление отменено в связи с тем, что железнодорожная рота старшего лейтенанта Васильченко, которая должна была сопровождать эти эшелоны, направлена к новому месту службы на границу под Ленинград. Гонтарь тут же отправил запрос на подтверждение отмены эшелонов, и потребовал возврата своего подразделения, отсутствие которого ставила под удар весь план действий его бригады.

Еще одна радиограмма из штаба, пришедшая в тот момент, когда на разъезд заползал белорусский эшелон, говорила о том, что станция разгрузки бригады будет использоваться для принятия эшелонов других воинских частей, в частности, в радиограмме упоминался артполк и авиабригада. Было понятно, что комбриг Барагозов, помощник начальника Управления военно-технического снабжения Красной Армии, добился своего, потеснив бригаду на разъезде.

И вот, через полтора часа, сверху пришло распоряжение воспользоваться местными ресурсами для замены изъятой железнодорожной роты.

Полковник постоял молча возле печки, потом повернулся к столу и обратился к начштабу:

- Рауф Андреевич, пройдите на радиоузел, уточните у штаба движения о каких приданных подразделениях идет речь, и сообщите в Кандалакшу о нашей готовности принять их состав. Обязательно поставьте в известность Снежина и Коренова о предстоящем эшелоне из Мурманска.

Майор поднялся и начал собираться, накидывая на себя полушубок. Гонтарь вернулся к столу, и, доломав карандаш, обратился ко всем присутствующим:

- Хорошо, все свободны. Давайте дождемся ответа штаба движения. Мы примерно знаем, каким он будет. Поэтому прошу вас подумать, пока есть время, кого ставить на железнодорожную роту.

- Которой у нас теперь нет! - буркнул Рамоданов, поднимаясь и оглаживая свой тулуп. Остальные присутствующие промолчали, и один за другим покинули командирскую палатку, оставляя полковника в одиночестве.

Среди вороха радиограмм, полученных Снежиным под роспись на радиоузле, был приказ о назначении его комендантом разгрузочной станции, приказ об объявлении благодарности командиру и личному составу сводного комсомольско-молодежному восстановительного отряда за досрочную сдачу объекта, приказ о переходе всего сводного отряда в подчинение полковнику Гонтарю. Приказы были подписаны начальником управления и датированы сегодняшним днем.

Еще в одной радиограмме, за подписью майора Веденеева, сообщалось о передислокации батальона капитана Генарина на разъезд "Рыбаки" в связи с расширением разгрузочной станции, и от коменданта Снежина К.А. требовалось подготовить фронт работ и обеспечить надлежащее размещение прибывающей техники и личного состава.

Озадаченный Константин направился, было назад к своему новому начальнику за разъяснениями насчет фронта работ, как был перехвачен лейтенантом из 24-й авиабригады, с просьбой показать проезд-проход к озеру, которое авиаторы решили использовать под зимний аэродром.

Объяснив и показав на карте, Костя все же дал провожатого, своего отделенного командира Покровского, который и прокладывал просеку мимо этого озера. Едва только за поворотом скрылся грузовик с летчиками и провожатым, Снежина окружили похожие друг на друга артиллеристы, требуя явить им, куда были пристроены снаряды с вечернего эшелона, и решить проблему с расширением и обустройством площадки артсклада. Неожиданно трактор, тащивший теплую будку на полозьях, на которой артиллеристы приехали из Ручьев, заглох и встал на дороге, недалеко от штабной палатки бригады.

Не желая терять времени, Костя кинулся к смолкнувшему трактору, и, переругиваясь с не выспавшимся трактористом, полез копаться в быстро остывающий движок. Отправив матерной фразой механизатора греться в будку, Снежин, окруженный советниками и случайными помощниками, подгоняемый холодом, через пять минут нашел причину остановки. Сняв и прогрев на костре замерший патрубок, слил с него растаявшую воду, отдающую бензином. Установив снятую деталь на место, с пятой попытки завел этого первенца советского тракторостроения. Загнав артиллеристов в будку, сам устроился за рычагами, и постепенно разгоняясь, направился к артскладу, провожаемый цепким взглядом Рамоданова, стоявшего возле штабной палатки.

Ответ из штаба движения пришел к вечеру, неожиданно в списке приданных подразделений, помимо ожидаемых саперной роты и сводного отряда железнодорожников, оказались отдельный автобатальон, полевая хлебопекарня, и отдельный ремонтный батальон.

Гонтарь тут же собрал свой штаб. Выбор о назначении командиром несуществующей железнодорожной роты стоял между участником польского похода, орденоносцем, командиром саперной роты, старшим лейтенантом Кореновым - и молодым лейтенантом Снежиным, комендантом станции, командиром эксплуатационного взвода, отслужившим в рядах РККА полтора года.

Начштаба, майор Султанов высказался за опытного, проверенного боями заслуженного командира, и предложил Коренова. Комиссар бригады, Пал Петрович, был целиком за боевой опыт и трудовой стаж, он поддержал Султанова.

Гонтарь покачал головой, и высказался за Снежина, так как бригаде необходим человек, обладающий специфическими, профессиональными знаниями, знакомый с путевым и станционным хозяйством.

Неожиданно для всех, попросил слово, обычно дремлющий на таких совещаниях Рамоданов, и заявил, что обеими руками за "молодого", умеющего обращаться с техникой и людьми.

Окунев даже зааплодировал после короткой речи танкиста, и предложил сапера, старшего лейтенанта Коренова, назначить на должность начальника службы тыловых коммуникаций.

После коротких прений и перекура, присутствующие поддержали мнение командира бригады, и дружно проголосовали за нового командира железнодорожной роты - лейтенанта Снежина.

================ ===============

Потом пришел черед жарких споров с бывшим начальником, капитаном Генариным.

- Зачем вам железнодорожники? Тут же у границы, у финнов железных дорог нет совсем!

- У этой границы нет, зато у другой есть! - Рамоданов был краток, настроен решительно, желая поскорей закончить с формированием роты и приступить к занятиям.

Снежин, не желая конфликтовать с Генариным, попытался отмолчаться за спинами Рамоданова и комиссара. Но не тут то было, бывший командир набросился на лейтенанта со всевозможными обвинениями, там было все от "змеи, пригретой на груди", до "ты же людей, не на прогулку тянешь!". Капитан понимал, что с лейтенантом в поход на Финляндию уйдут лучшие спецы из его батальона.

Все закончилось построением батальон железнодорожников по приказу Окунева. После краткого выступления майора, Рамоданов зачитал заранее подготовленный им список. Насколько Снежин знал людей из своего батальона, в этом списке оказались бойцы, служившие не первый год и имеющие отношение к технике. Таковых набралось чуть больше взвода. Построение завершилось выступлением комиссара бригады Соколова и вышедшими вперед добровольцами, среди которых, почти целиком оказался весь сводный комсомольско-молодежный восстановительный отряд Снежина. Отобранный личный состав разбили по взводам, определили командиров. Политруком роты Пал Петрович назначил Одинцова Славу, который в суматохе, царившей перед построением батальона, успел шепнуть Снежину:

- Век тебя не прощу, если без меня финнов освобождать пойдешь!

Радовались назначениям командирами взводов в роту, идущую в Финляндию, и два младших лейтенанта, уход которых со Снежиным в бригаду Гонтаря, окончательно добил Генарина, демонстративно отвернувшегося от лейтенанта, обратившегося к нему с вопросом о передаче полевой кухни.

На доклад к командиру бригады попали уже за полночь. Полковник, принимая от лейтенанта списки железнодорожной роты, поинтересовался у Снежина:

- Есть трудности с комплектованием?

- Транспортный взвод техникой не обеспечен, и полевую кухню у Генарина не могу получить.

- Ну-ну, - еле заметно улыбнулся полковник, просматривая списки, - приходил ваш комбат, жаловался на тебя, на Рамоданова, война говорит, не началась, а меня уже разгромили!

Командир бригады, очеркнув карандашом фамилии командиров взводов, несколько секунд задержал взгляд на них, словно запоминая. Костя внимательно следил за Гонтарем.

- У тебя штатное расписание полностью закрыто?

- Так точно, товарищ полковник, полностью!

- У Генарина больше ничего не брать. Скоро придет эшелон с техникой для твоей роты, там и кухни будут, и необходимое оборудование. Людей, где устроили, товарищ лейтенант?

- Основная часть в палатках размещена. Завтра саперы обещали казармы щитовые закончить, помочь просили.

- У нас занятия завтра с утра, товарищ лейтенант! - напомнил Рамоданов, севший так, чтобы между ним и полковником находилась печка.

Гонтарь удивленно наклонил голову, рассматривая капитана:

- А я думал, ты там уснул!

Повернулся к Снежину:

- Занятия ни в коем случае не отменять, это важно! Не для того мы за тысячу километров, в тайгу забрались, чтобы строительными работами здесь заниматься.

Соколов скромно кашлянул в кулак, отворачиваясь от стола. Полковник, глянув в сторону комиссара, задумался. Пробарабанив пальцами по столу, принял решение:

- Хорошо, Коренову придется один взвод в помощь выделить. Казармы тоже нужны, людям же не в земляных ямах ночевать! Остальным, все силы бросить на учебу!

- Что слышно от Единцева, Рауф Андреевич? Он на связь выходит? - поинтересовался Гонтарь у начальника штаба.

- Выходит! Аккуратно по графику! Жалуется на плохие дороги. Пробки, дорога забита техникой и пехотой, 19 Армия на марше, присутствует встречное движение. По его расчетам, при такой скорости, на месте будет дня через два.

- Ускорить никак нельзя?

- Докладывает, что пытается по возможности идти в обход, ищет обходные пути. Просил охотничьи лыжи...

- У него, что лыж нет?

- Есть, но они длинные, в мелколесье, кустарнике с ними неудобно, цепляются за все.

- Запишите, Рауф Андреевич, потребуйте от наших интендантов еще лыжи, простые и охотничьи.

- Сделано уже, товарищ полковник!

- Хорошо, если вопросов больше нет, то можете расходиться товарищи!

На следующий день начались занятия под руководством командиров бронебатальонов. Они знакомили людей с техникой, сначала это были маленькие броневики "ФАИ", называемые их экипажами "Фаечка" и "Фаина Батьковна". Аноров, командир батальона легких бронемашин, невысокий, коренастый, стуча себя в грудь, доказывал "чумазым", что его бронемашины названы так в честь советской артистки Фаины Раневской и даже обещал показать фото с парада, где звезда советского кино и театра, запечатлена возле такого броневичка. Потом было знакомство с другими бронемашинами - "БА-20" и "БА-10". Дошла очередь и до танков, особенно понравился Константину, краса и гордостью танкового батальона, скоростной танк БТ-7. Из которого, после очередной демонстрации возможностей танка, сам комбат, капитан Рамоданов, вылезал со счастливой улыбкой на лице.

На вечерних занятиях, железнодорожники учились взаимодействию с бронетехникой на марше, помогали бронеавтомобилям преодолевать препятствия, отрабатывали эвакуацию "подбитых" танков, обучались ездить верхом на броне. Причем за рычаги обязательно садился сам Рамоданов, и носился, наматывал круги на своем "полигоне", с вопящими и матерящимися "чумазыми", цепляющимися чуть ли не зубами за поверхность вертящегося под ними танка.

- Кто не привязался, я не виноват! - захлопывая люк, оповещал капитан, и танк, сорвавшись с места, несся по перепаханным гусеницами сугробам.

Особенностью бронеавтомобилей бригады была возможность их постановки на железнодорожный ход. Каждый броневик оснащался подъемником и комплектом для движения по рельсам, состоящим из съемных стальных колес, или металлических бандажей с ребордами, одеваемыми на автомобильные шины. Скорость движения бронеавтомобилей по рельсам достигала 80 километров в час. Экипаж переводил броневик на железнодорожный ход за 30 минут. Рота Снежина, изматываемая бесконечными тренировками днем и ночью, перекрывала норматив на треть, укладываясь в 20.

- А танки? Их тоже на рельсы ставить? - спросил Снежин, завершая занятие с экипажами бронеавтомобилей.

Рамоданов хмыкнул, задавая встречный вопрос:

- А сможешь? То-то. Танки будем ставить на платформы. А потащит платформу ...

Комбат посмотрел на грузовик с зенитным пулеметом, стоящий возле емкостей топливного склада.

- ... "Захар"! - завершил за него лейтенант, уловив подсказку.

Это было не сложно, Костя и раньше встречался с применением грузовика "ЗИС-5" в качестве тягловой силы для движения по железной дороге. Трехтонные грузовики, поставленные на рельсы, перевозили личный состав и необходимое оборудование, таскали платформы с дорожной техникой и строительными материалами. "ЗИС-5" мог утянуть два-три груженых вагона, проходя на одной заправке до 150 километров, и развивая скорость до 40 километров в час.

- Точно! "ЗИСы"! Они и потянут, - подтвердил Рамоданов, оглядываясь по сторонам, - сам видишь, сколько их.

Принимая и разгружая эшелоны с техникой, Снежин давно уже приметил почти полное отсутствие в бригаде "полуторок". "Захары" были везде - в бронебатальонах, у мотострелков и разведчиков, связистов и артиллеристов. На них стояли походные мастерские, топливные цистерны, электростанции и зенитные пулеметы. И с каждым прибывающим эшелоном "трехтонок" становилось все больше.

=============== ==================

В связи с появлением соседей, в графике прибытия поездов произошли сдвижки, и последний свой эшелон бригада должна была принять на четыре дня позже. Составы с авиабомбами, снарядами, инженерным имуществом, приходили на разъезд регулярно, грузы накапливалось на открытых площадках хранения, и маленькой толикой, потихоньку отправлялись к границе. Один из эшелонов авиабригады, привлек внимание всего разъезда, тем, что на его платформах, среди снежных катков, автоцистерн, прожекторных установок, и прочего аэродромного оборудования, отыскалась пожарная машина. "Пожарка", сверкая выпуклыми боками красной емкости, горделиво возвышалась над этим замерзшим миром хмурого бесцветия, и наотрез отказывалась заводиться, бросая вызов толпе водителей и механиков, собравшихся вокруг нее. Капитан с голубыми петлицами, руководивший разгрузкой эшелона, раздосадовано махнул рукой:

- Стаскивайте её! Нечего состав держать! Весной оттает - заведем!

Автомобиль, дружно навалившись, вручную столкнули с поезда на разгрузочную платформу, и затем закатили в дальний угол разворотной площадки, собираясь прислать за ней тягач. Суета, ряд мелких недоразумений, поломки техники, затянули разгрузку эшелона до темноты.

Нарушение графика вызвало недовольство Гонтаря, досталось и авиаторам и коменданту разъезда. Всем стало не до "пожарки", скромно простоявшей на площадке всю ночь.

Утром, за окном неожиданно вздрогнувшей дощатой будки, служившей жильем для летного начальства, сквозь шум работающего мотора раздался настойчивый трезвон колокола. Сонные летчики, высыпавшие на улицу, натолкнулись на свою красную "красавицу", упершуюся бампером в крыльцо. На водительском месте, сияя белозубой улыбкой, сидела девочка-переводчица из штаба бригады. С противоположной стороны, опираясь на распахнутую дверь, стоял гордый Болида, трезвонящий в колокол, подвешенный за кабиной ожившей машины.

- Здорово хозяева! Полив заказывали?

Через сутки на разъезд пришел эшелон инженерного батальона с грузами, предназначенными для железнодорожной роты. На платформах стояла новенькая техника, начиная от свежеокрашенных грузовиков, тракторов, и кончая прицепными компрессорами, сварочными аппаратами, и даже тележкой с передвижной пилорамой, знакомой Константину лишь по учебнику.

Снежин с интересом наблюдал за тремя гусеничными машинками, вереницей съезжающими с платформы.

- Это малый артиллерийский тягач "Пионер". В войсках не прижился из-за маломощного двигателя и отсутствия брони. Был заменен более мощным "Комсомольцем", - объяснил Болида лейтенанту.

- Я таких "малышей" только на московском параде, в киножурнале, и видел!

- По снегу, по целине, этот тягач, конечно, не пойдет, слабоват, но вот по чищеной дороге, следом за "старшим братом", попрет и еще пушку с артиллерийским расчетом потащит. Пушку или прицеп какой. Для вас, "чумазых" самое то машинка, сварку или компрессор таскать! С ветерком покатите, лишь бы не пешком идти.

- Упаси нас, боже, от такого ветерка! - поежился Снежин, поворачиваясь спиной к злому ветру, цепляющемуся когтями холода.

Распечатанные вагоны были до потолка заставлены ящиками с новеньким инструментом и метизами для устройства верхнего строения пути. В картонных коробках находился электро- и пневмоинструмент для работ с деревом, металлом, и грунтом. На платформах стояли две передвижные электростанции на базе трехосных грузовиков.

Особо много разглядеть Снежину в тот вечер не довелось. Он, вместе с командиром инженерного батальона, капитаном Шарлыковым, едва успевал расписываться в ведомостях, которые, им подсовывал интендант 2-го ранга Демьянков, после вскрытия каждого вагона. Эшелон разгрузили быстро, тут помогали даже соседи, артиллеристы и летчики, исполняя ранее данное обещание.

В день прибытия эшелона с инженерным имуществом, Снежин впервые увидел всех комбатов, собравшихся вместе. Гонтарь созвал в штабную палатку весь командный состав, присутствующий на базе, намереваясь обсудить дальнейшие действия бригады.

За столом президиума, помимо Гонтаря, Султанова, и Соколова, присутствовал заместитель командира бригады, майор Окунев. Перед столом, в первом ряду расположились начальник особого отдела, капитан госбезопасности Курнятов, начальник медслужбы бригады, он же командир медсанбата, военврач 3-го ранга Гартнель, начальник техслужбы, воентехник 3-го ранга Болида, начальник разведки, по совместительству командир разведбата, капитан Риканов, начальник снабжения бригады, "главснаб", интендант 2-го ранга Демьяненко. Во втором ряду на длинной, трехногой лавочке устроились комбаты: мотострелкового - майор Анищук, танкового - капитан Рамоданов, бронебатальонов - старшие лейтенанты Ольшаников, Аноров, инженерного - капитан Шарлыков. За ними, вдоль брезентовой стены палатки, расселись начальники различных служб, отделов штаба и командиры отдельных рот.

Гонтарь, начав собрание, коротко ознакомил всех с отчетом Единцева, наконец добравшегося до границы, потом передал слово комбатам, доложившим о готовности батальонов. Об общем состоянии бригады отрапортовал начштаба, майор Султанов. В конце совещания было озвучено решение - начать выдвижение к границе, где и произвести окончательный сбор всей бригады, включая и приданные подразделения.

================ =====================

За две недели, прошедшие с того дня, как Константин был назначен командиром роты разграждения в составе инженерного батальона 10-й Отдельной Мотоброневой бригады, улеглись страсти, связанные с новыми назначениями. Коренов, загруженный работой все последние дни, внезапно перестал рваться в первые ряды красных титанов, готовых штурмовать прогнившую Европу, и ушел с головой в обустройство подчиненной ему базы, почувствовав вкус к хозяйственной деятельности. Успокоился и Генарин, получив пополнение, набранное из железнодорожников Ленинграда и Смоленска. Не подвел его и майор Веденеев, выделив батальону Генарина дополнительные фонды на материалы и инструменты. Сумел повлиять на настроение комбата и сам Гонтарь, оказавший восстановительному батальону помощь с размещением на базе своей бригады, поделившись топливом и продовольствием.

После перехода в бригаду, первые дни, в роте Снежина, не стихали разговоры, люди не могли определиться, хорошо это или плохо. Не всем нравились гонки на холодной броне чадящих танков, кто-то не понимал, зачем они занимаются стрелковой подготовкой:

- Для нас главное оружие, лопата и костыльный молоток! Зачем нам еще с собой винтовку таскать!

Но со временем, размеренный график работ и занятий, восьмичасовой ежедневный сон, сытная трехразовая кормежка, настрой командования роты оказали свое влияние. Недовольные разговоры стихли. Командование бригады внимательно относилось к нуждам новичков. Занятия на свежем воздухе, чередовались с теоретической учебой и политинформацией в теплых помещениях. Красноармейцев утеплили, выдав им валенки, телогрейки. Свое старое изношенное оружие времен гражданской войны, рота обменяла на новые винтовки, ручные пулеметы Дегтярева, и два станковых пулемета Максим. Командный состав оделся в бело-желтые полушубки, получил новые, в заводской смазке, пистолеты ТТ, и обрядился в портупеи из хрустящей кожи. Бойцы роты привыкали к своему оружию, учились взаимодействовать с личным составом и техникой других батальонов.

На момент проведения совещания, рота Константина, не являлась самым сплоченным, или наиболее подготовленным подразделением. Но командование бригады, направляя топливно-продовольственный обоз к Единцеву, начавшему строительство промежуточной базы, пожелало увидеть плоды усилий, вложенных в новичков, и отправило с колонной роту Снежина, которую в бригаде уже начали называть "комендантской".

================ =====================

20.11.1939 г.

Колонный путь "Ручьи Карельские - советско-финская граница".

Дорога забита движущейся на запад техникой, по расчищенным от сугробов обочинам идут колонны пехоты, поблескивая штыками. Надрываясь, урчащие трактора, брякая гусеницами, тянут орудия, сани, будки на полозьях. Временами раздаются гудки легковых автомобилей, требующих дать им дорогу.

Частые остановки раздражали, Костя все чаще поглядывал в сторону заснеженного поля, задумываясь, не сойти ли с дороги, и пробиться по мелколесью. Останавливали лишь темные силуэты тракторов, черневшие среди снежного поля и фигурки, барахтающиеся в сугробах возле заглохшей техники, это те, кто уже попытался проложить свой путь.

На очередной, слишком затянувшейся остановке, Снежин, желая размяться, выбрался из теплой кабины грузовика и зашагал вперед, пробираясь между тарахтящими автомобилями, и проваливаясь в снежную кашу, намешанную сотнями колес.

На уширении намертво встал надорвавшийся тягач, волочивший за собой громоздкое зенитное орудие. Грузовик, шедший следом, попытался обойти его справа по широкой обочине. Ему это удалось, но вот пушка, которую он тащил на прицепе, сползла по крутому откосу, при этом развернула свой грузовик поперек дороги, приткнув его перед заглохшим тягачом. И тут уже встало встречное движение. Вдобавок ко всему, позади колонны Снежина, какой - то нетерпеливый водитель, совершая обгон, влез в просвет во встречной колонне и столкнулся с грузовиком, водитель которого, сокращая дистанцию, прибавил газу.

Из пригретых кабин повылезали водители, командиры, сопровождающие грузовики, и началось выяснение отношений. Вставшая в пробке техника привычно загудела во все "легкие". Едва гудение чуть ослабло, Снежин услышал:

- Снежок! Костик!

Лейтенант завертел головой, и удивленно вытаращился, увидев, как из кузова "полуторки", к нему тянет руки девушка в белом полушубке, с огромными розовыми бантами, торчащими из-под высокой белой шапки:

- Лидка! Журава!

Под смех окружающих, и с помощью подсобивших спутников девушки, Косте удалось вытащить её из кузова, и вокруг него забушевала золотистая вьюга с розовыми бантами:

- Косточка, а я гляжу, ты или не ты! Ой, ка-а-кой! О-о-о!

Лида, задохнувшись от восторга, прокашлялась и, притянув Снежина к себе, зацеловала парня в нос и щеки.

С грузовика донеслось:

- Во, военфельдшер дает! Не теряйся, лейтенант!

- Ты откуда здесь, Лёдыш? - попытался ее утихомирить Костя, но не тут-то было. Соседка, верная спутница из безоблачного детства, то кружила вокруг, то заставляла поворачиваться его самого. Наконец немного успокоилась, хлопнула его по груди, и деловито поинтересовалась:

- Награды где?

- Какие награды? - ошеломленно уставился на нее Снежин.

Она вздохнула, поправила сбившуюся шапку, смахнула редкие снежинки с его плеч, затем подтянула Снежина к себе, чмокнула еще раз в холодный нос, и, не отпуская, проговорила прямо в лицо:

- Я сказала, что мой парень - красный командир и орденоносец!

- А я твой парень? Кому сказала? - замер Снежин, а потом опомнился, - да ладно, о чем мы? Откуда ты здесь, Журава?

Лидка поймала его за нос, несильно сжала, и поводила по сторонам.

- Всем сказала, чтоб не приставали, а то проходу не дают, надоело! Да, будешь моим парнем! Что, не хочешь? - притворно удивилась она, топнув валенком, и тут же заулыбалась, схватила Костю за рукав и потащила между рядами остановившейся техники.

- А ты сам - то, здесь откуда? - Журавлева, то и дело оглядывалась на него, пробираясь между остановившимися машинами по снежному гребню, взбитому бесконечными потоками транспорта.

- Сейчас на границу едем, а дальше по приказу! - уловив ее взгляд, скользнувший по петлицам, добавил, - я тут со своей колонной застрял!

- А я с границы! Раненых везу в полевой госпиталь.

- Ты как туда попала? - снова спросил он, когда она потянула его в зазор между огромными деревянными санями и грузовиком, и спохватился, - подожди, а раненые откуда? На границе уже бои идут?

- Да какие бои, из 8 человек, один с боевой раной, герой - пограничник, их с финской стороны обстреляли, потом его товарищи раненого с заставы, на руках несколько километров к нам несли. У других раненых, огнестрельное из-за пьянки, из-за нее и обморожение и ожоги. Там народу, у границы, знаешь сколько? Люди на холоде, на морозе живут, греются, кто как может. Как водки нажрутся, к огню лезут. И смотри, войска все идут и идут, - она остановилась, посмотрела по сторонам, негромко прокашлялась, и снова толкнув его в бок, повела за собой.

- Так как ты здесь оказалась, Ледыш?

- Мне на работу, месяц назад, позвонили из военкомата, должность фельдшера в медсанбате предложили, я согласилась, своим сказала, что на сборы еду и вот я здесь.

Они протиснулись между бортами близко вставших машин. Она остановилась, улыбнулась, глядя ему в лицо. Он немного растерялся:

- Я что, плохо побрился, да? Паршиво выгляжу? И куда ты меня тащишь?

- Никуда уже не тащу, пришли! - обняв его, она прижалась и, уткнувшись ему в плечо, забубнила, - Ты как будто из дома отдыха, чистенький, выбритый, одеколоном пахнешь. Геройский командир с обложки "Огонька", мечта советской девушки!

Снежин обернулся на короткий гудок "полуторки", из кабины, которой, выглядывал водитель в подшлемнике, и скалился во весь щербатый рот. Костя отмахнулся от него, тот кивнул, исчезая в кабине, помахав на прощанье щеткой, которой чистил лобовое стекло от снега.

- Нам сигналит? Думала, нашла укромное местечко! - Лида, не поднимая головы, теплой ладошкой погладила щеку лейтенанта, и снова забубнила в плечо, - ну вот, поплакать хотела, и слез нет! Я так рада, Снежок, что тебя встретила!

Он бережно отодвинул Жураву от себя, уже настороженно всматриваясь ей в лицо:

- Тебя, что, обижают здесь?

Лида кивнула опущенной головой:

- Ага! Ой. У тебя что здесь? Револьвер?

Она тронула его кобуру.

- Пистолет. ТТ.

Журавлева тут же взорвалась, вцепившись ему в ремень, затрясла, требуя истошным голосом:

- Дай мне его, дай! Перестреляю всех этих гадов!

Глядя в широко распахнутые глаза Константина, отшатнувшегося от нее, как от прокаженной, зашлась своим, таким знакомым, заводным смехом:

- Ой, не могу! Костик, ты себя бы видел! Ты купился, Снежок! Ку-пил-ся! Поверил!

Снежин не сдержался и тоже громко рассмеялся:

- Конечно, поверил! Как всегда, и опять ты меня провел, Лёдыш!

Он схватил ее за рукава полушубка, притянул к себе:

- Лидка, у меня мужики взрослые срываются, не все в таких условиях выдерживают! Вот и поверил! Самому все надоело, а как девчонки это терпят, не представляю! Ты раненых сдашь, и домой дуй, к отцу-матери, к Лешке своему. Потом сходишь в военкомат пожалуешься, поплачешься и все, расстреливать тебя никто не будет! На крайний случай к сестре своей, Сашке, в Баку уедешь, отсидишься там. Пристроишься где-нибудь по медицине, потом вернешься!

- Костяра, вот почему нам оружие не дали? Я бы тебя самого здесь, за такие речи расстреляла! Чего ты плетешь, Снежин? Сашка! Баку! Пристроишься! Прибила другого кого, тут же, на месте, - она ткнула коленкой ему в бедро, и снова потянулась к его кобуре, - и нет никакого Лешки, кончился. Был и сплыл.

Костя, смеясь, поймал ее за руку и, навалившись, прижал к борту:

- Ты как школьница, Журава! Рукавицы на резинке, банты розовые, к неположенным вещам тянешься! И шапка у тебя неуставная, какая то, почему без звездочки?

Тут посигналив, медленно тронулась машина из встречного потока. Снежин с Лидой, смеясь, пробежали немного вперед и снова втерлись между остановившимися грузовиками, дожидаясь машину с ранеными.

- Рукавицы я одни уже потеряла, оставила где-то. А резиночки нам комбат приказал смастерить, в бою перевязку в рукавицах не сделаешь, снимать придется, а если потеряешь, то можешь без пальцев остаться, на таком морозе, - пояснила она, - еще с револьвера в рукавицах не выстрелишь, тоже снимать надо!

- Так у тебя нет его, револьвера, - удерживая ее за пояс, Снежин положил подбородок ей на плечо, и дунул со всей силы на холодный бант, упершийся ему в нос.

- Там, дадут, за границей. Командир обещал! Тогда не попадайся мне, Снежин!- Лидка стукнула пяткой валенка лейтенанта по голени. Костя откинулся на переднее крыло полуторки, прижимая девушку к себе, и опять подул на ее бант.

- У нас командир, знаешь какой! Его даже командующий армии слушается, он к нам приезжал, чай с нами пил. Они служили вместе. Он нас в обиду не дает, - она помотала головой, уклоняясь от холодного дыхания Константина.

Встречное движение опять замерло, напротив них оказался кузов грузовика, груженного большими зелеными ящиками.

- Кто не дает, командующий?

- Нет, комбат наш, военврач 1-го ранга Мигащюк, Валерий Енакиевич! - рассмеялась Лида, и затараторила, - сам занятия проводит, за каждой новенькой постоянную медсестру закрепил, "ползунок" для нас выбил у хозвзвода. Нам и санитары помогают, они у нас дядечки семейные все, дочками нас называют!

- Чего он для вас выбил? - удивился Костя.

- "Ползунок", ну будка такая с печкой, дом на лыжах. Его трактором таскают, в нем хорошо, тепло, мы вчетвером там живем и еду в нем себе готовим.

- О! Идем со мной, скорее! - встрепенулся Снежин, и потащил ее к своему грузовику.

- Михалыч, - постучал он по брезентовому пологу, добравшись до плотно закупоренного грузовика, - Михалыч, дай мой мешок, скорей только!

Под чье-то недовольное бурчание, в кузове завозились со шнуровкой, затем в узкую щель протиснули и поставили на задний борт плотно набитый вещмешок.

Лейтенант стянул его на снег, и торопливо принялся развязывать.

- Ой, это что, шоколад?

Снежин молча кивнул, протягивая Жураве шоколадную плитку, и принялся выкладывать на снег консервные банки с яркими этикетками.

- Что это, Костя? Откуда? - Лида присев рядом с ним, принялась рассматривать банку с нарисованной на ней большой вишней, и желтой надписью, сделанной латинскими буквами.

На ее голос в кузове завозились со шнуровкой с двух сторон полога, в щелях показались улыбающиеся головы отделенных командиров. Тут же раздался гомон внутри, машина закачалась, несколько рук завернули, и закинули рулон мерзлого брезента на крышу.

Лида поставила банку рядом с вещмешком, и встала, дуя на замерзшие пальцы. Снежин, потроша свой вещмешок, усмехнулся, представляя себя, на месте своих бойцов. Соседка всегда привлекала внимание своей необычной внешностью. Тяжелые косы пшеничного цвета, большой рот на узком, слегка вытянутом лице, улыбка от уха до уха, ровные зубы, чуть вздернутый нос, густые светло-золотистые ресницы и огромные, живые глаза-блюдца, с янтарными зрачками, выдающими своими оттенками настроение высокой, стройной хозяйки. Небольшое представление парням не помешает.

Из промерзшего кузова на солнечное чудо с розовыми бантами и болтающимися на резинках рукавицами смотрело 10 пар огорошенных глаз. Журава потерла перед собой ладошки, и, выдыхая на них теплым воздухом, сказала:

- Ой, здравствуйте!

- Здравия желаем, товарищ военфельдшер! - ответ получился неожиданно дружным и громким, и все, включая Лиду, рассмеялись.

- А вы дальше, с нами поедете, товарищ военфельдшер? У нас и место для вас... - начал было подкатывать Ласкутин, но резкий взгляд, брошенный на него Снежиным, и неожиданно сильный толчок сзади, заставили непутевого путейца умолкнуть и отступить в глубину кузова.

Снежин, выложив все свои запасы из вещмешка, схватил военфельдшера, улыбающегося бойцам, и, притянув к себе, принялся заталкивать ей банки в санитарную сумку.

- Костя, ты зачем? Не надо ничего! У нас есть все! - заартачилась, волнуясь, девушка, и спрятала сумку за спину, - А ты как же?

- Никак. Мне еще дадут, у нас снабжение генштабовское! Это витамины, девчонкам полезней, подруг своих угостишь! - лейтенант попытался засунуть банку с вишневым компотом, ей в карман полушубка, но тот, почему-то, оказался зашит.

- Михалыч, дай чего-нибудь, паек сложить, скорее! - бросился он к заднему борту грузовика. Через минуту неразборчивого ворчания, из-за спин бойцов, не спускавших глаз с Журавлевой, вылетела противогазная сумка, пойманная Снежиным на лету.

Быстро перекидав все банки в сумку, он снова полез в свой вещмешок, покопавшись в нем, достал два бруска в блестящей упаковке и положил их сверху консервных банок:

- Это мыло, - пояснил он смотрящей на него во все глаза девушке, - туалетное, цветочное, жасмин и лаванда, можешь потом перед девчонками похвастать. Ну, все, собирайся, Ледыш. Ваша сторона тронулась!

- Подождите, подождите, товарищ лейтенант! Вот возьмите еще, подружек угостите, - Пожилой, усатый боец в накинутом маскхалате протиснулся к борту и протянул Лиде еще плитку шоколада.

- Михалыч, ничего не надо больше! - попытался остановить Копылова Константин.

- Разрешите, товарищ лейтенант, пусть товарищи медики порадуются! - попросил старшина, и настоятельно произнес, - берите, берите, товарищ военфельдшер!

Соседка, забавляясь, состроила страдающее личико и просящее посмотрела на Константина. Не сдержавшийся лейтенант фыркнул и кивнул разрешающе, отказать этому светлому человечку было не в его силах.

Военфельдшер бережно взяла протянутый шоколад и поблагодарила:

- Спасибо вам, товарищ ... Михалыч!

Все весело рассмеялись. И тут же кинулись к своим сидорам за шоколадом, следуя примеру Михалыча.

- Оставить! - приказал Снежин, уловивший шевеление в кузове, и правильно понявший настроение масс, - своих девушек будете шоколадом закармливать!

Лида тут же схватила за петлицу Константина, пытавшегося накинуть на нее противогазную сумку, подтянула его к себе и поцеловала в губы, под растерянное кряканье старшины и оглушительное молчание отделения путейцев, задохнувшихся от внезапности момента.

Ну, вот и долгожданное представленье, дождались! Расплывшийся в улыбке Костя отпрянул от соседки, Жураву не хотелось отпускать, но мимо полз встречный поток, в котором приближалась машина с ее подопечными. Костя, улыбаясь, развернул девушку лицом в сторону движущейся техники, и торопливо зашептал в бант:

- В банке с большими ягодами - это компот, с маленькими ягодами - это сок-концентрат, его разводить кипяченой водой надо. На тушенке - свиньи, коровы, кони нарисованы...

Она резко повернулась к нему:

- А там где слоник нарисован, они, что из слона...?

Снежин рассмеялся и затормошил ее:

- Ага, точно! Там еще банка с негром есть!

Она улыбнулась, пихая его локтем:

- Врешь ты все! С негром - это кофе!

И тут же догадалась сама:

- А со слоном это ведь заварка чайная? Верно ведь?

- Ты здесь, откуда, такая умная? Точно, чай и кофе! Это твои? - он показал на гудящий и мигающий фарами грузовик, над кабиной которого торчало несколько человек.

Лида замахала руками над головой, выпрыгивая чуть ли не под колеса идущих машин. Стоящие в кузове бойцы радостно загомонили, стуча по крыше кабины. Но водитель уже сам, увидев свою запропавшую пассажирку, перестал гудеть, выключил фары, и медленно приближался в неторопливо движущейся веренице машин.

Лида обернулась к своему соседу:

- Костик, береги себя! Не лезь никуда! Как хорошо, что мы встретились! Теперь хоть не одна здесь буду!

- Постараюсь! Но ты подумай, может тебе и правда домой лучше!

- Ты дурак, Снежин! - она ткнула его локтем в бок и бросилась к остановившемуся напротив грузовику.

Под гудение вставших сзади грузовиков, Лиду втянули в кузов, откуда она замахала рукой, крича что-то напоследок. Ничего не разобрав, из-за грохота трактора, ползущего за медсанбатовской "полуторкой", Снежин махнул на прощанье еще раз, и, повернувшись к машинам своей роты, чертыхнулся.

Первый путевой взвод, высыпав из машин вместе со своими младшими командирами, дружно махал вслед уходящему грузовику с ранеными.

- Так, а мы-то чего стоим? Чего размахались крыльями, замерзли? Ну, тогда, погреемся! Первый взвод, все из машин! Михалыч, этих тоже выводи! - показал он на другие грузовики роты, - пушкарям помочь нужно, а то они еще долго копошиться будут.

И сам направился к грузовику, в кабине которого, привалившись к дверце, посапывал командир взвода, младший лейтенант Козырев.

================== ======================

Приближаясь к уширению, Снежин услышал громкие крики, перекрывавшие рычание стоящего транспорта. Высокий интендант 2 ранга, с двумя "шпалами" на темно-зеленых петлицах, громил "пособника финской военщины", вытянувшегося в струнку бледного лейтенантика, командира орудия, покоящегося на откосе.

- Ты о чем думал? Это ж надо! Целую армию остановить! На кого работаешь, сколько тебе барон платит, подлец?

Недалеко от них, на бровке насыпи стоял Барагозов и рассержено глядел на натужно ревущий грузовик, сползающий по крутому откосу вслед за опрокинувшейся пушкой. Расслышав, сквозь свист скользящих шин, последние слова интенданта, недовольно окрикнул его:

- Топорков, это долго еще будет продолжаться? Вы видите, что они вытворяют? Немедленно соберите людей! Отпустите лейтенанта, после разберетесь, никуда он от вас не денется! Да командуйте вы, командуйте! Не стойте!

Снежин, обогнув чихающий и дребезжащий "СТЗ", оставляя красного Топоркова в стороне, вынырнул возле Барагозова:

- Товарищ комбриг, разрешите помочь артиллеристам?

Комбриг, взглянув на Снежина, и цепочку бойцов за его спиной, пробирающихся между машинами, сделал шаг назад, отступая с распаханной бровки, и разрешающе махнул рукой.

Костя тут же бросился к грузовику, размахивая руками:

- Стой! Стоять, наездник!

Выпихнув из кабины растерянного водителя с ошалевшими глазами, Снежин забрался на его место, и, вдавив педаль тормоза в пол, закричал старшине:

- Михалыч! Пушку держите, пушку! Отцепляйте ее, ставьте на колеса, и вручную поднимайте, народу много, затолкаете!

Вначале подсобив слабосильному движку, вытолкнули на дорогу грузовик. Следом, навалившись толпой и побарахтавшись в снегу, выкатили и пушку. Наблюдавший за "спасательными работами", Барагозов похвалил бойцов:

- Молодцы, товарищи! Лихо вы пушку наверх затолкали!

Не сдержавшийся Ласкутин вылез вперед:

- Будет приказ, товарищ комбриг, мы ее до и Хельсинки допрем!

- В правильном направлении мыслите, товарищ красноармеец!

- Красноармеец Ласкутин, товарищ комбриг!

- Молодец, так держать!

Суетясь и тихо выражаясь, артиллеристы, прицепив злосчастную пушку к натерпевшемуся грузовику, попытались тихо проскочить мимо кортежа комбрига, прижавшегося к снежному валу, но нарвались на "сторожей", выставленных бдительным Топорковым, и в течение минут пяти получали от интенданта 2-го ранга внеплановый заряд бодрости.

За это время железнодорожники, руками, саперными лопатками, крышками от ящиков и прочими подручными средствами, выкопали на заваленной снегом обочине просторный "карман", куда и запихнули неисправный артиллерийский тягач с зениткой, убирая их с дороги и восстанавливая двухсторонний проезд.

Дождавшись начало беспрепятственного движения, Барагозов подозвал к себе Константина, присмотревшись, узнал его:

- Комендант? А я то, гляжу, лицо знакомое! Что ты здесь делаешь, так далеко от своей станции?

Развеселился, когда узнал, что Снежин командует ротой разграждения.

- Вот и пришлось тебе в разграждении поучаствовать! Значит ты теперь у Гонтаря в бригаде? Умеет полковник людей себе подбирать... Кстати о людях, благодарность всем от моего имени объяви, особо отличившихся отдельно поощри, в том числе и бойца своего, активный такой товарищ, в Хельсинки собрался, как же его фамилия?

Костя вздохнул, поняв о ком, идет речь:

- Красноармеец Ласкутин, товарищ комбриг, есть объявить и поощрить!

Барагозов посмотрел на Снежина:

- Чего так тяжко вздыхаешь, лейтенант?

Ответить Константину не дал сигнал подъехавшей "эмки" комбрига.

Барагозов ободряюще кивнул лейтенанту на прощанье и полез в распахнутую перед ним дверь.

25.11.1939 г.

Кандалакша.

- Товарищ комбриг, вы город без транспорта оставляете! Так же нельзя! Сами понимаете, зима пришла! Больницы, школы, рабочие столовые, предприятия, порт! Внутригородские перевозки встанут! Войдите в наше положение!

- Не волнуйтесь, областной военный комиссар в курсе, меры принимаются, для нужд города в области проводится мобилизация гужевого транспорта. На вас размещение и питание мобилизованных, прошу продумать этот вопрос.

Барагозов поднялся, давая понять, что больше ничем помочь не может. Председатель горисполкома с недовольным лицом покинул кабинет первого секретаря горкома, где второй день, под руководством комбрига, заседал временный штаб, наложивший руку на весь городской автотранспорт.

Перекресток. Одинокая фигура в буденовке, покрытой изморозью. Взмахом руки, требует остановиться проезжающую "полуторку". Лейтенант козыряет водителю:

- Товарищ водитель, предъявите документы! Куда направляетесь? Путевой лист не заполнен! Заезжайте вон в те ворота. Все разговоры там будут! У вас время, у меня приказ! Немедленно заезжайте! Документы там получите!

По призывному взмаху лейтенанта ворота открылись, из них выбежал красноармеец с винтовкой, и попытался взобраться на пассажирское сиденье.

- Куда лезешь, уважаемый? Иди назад, откуда пришел, ворота придержи! Я и без провожатых сто метров проеду!

Захлопнув дверь перед растерявшимся от такой встречи бойцом, водитель старенькой "полуторки" направил свою "ласточку" в распахнутые ворота.

Двор бывшей "лесной" биржи заполнен грузовиками всевозможных марок и возрастов.

Приткнулся сзади знакомого потрепанного "ЗиСа", принадлежащего 3 -ей рыболовной артели. " О, и Захарыча отловили!". Подождал подбежавшего с перекрестка запыхавшегося бойца, зашедшегося в кашле и пытающегося что-то сказать:

- Что?

- Машину переставь! Вон туда!

Водитель, хмурый мужчина лет 35, переставил свою "полуторку" на указанное место возле ветхой, осыпающейся кирпичной стены, державшейся на побелке и честном слове местного завхоза.

- Дальше что? - водила высунулся в открытое окно.

- Тебе туда!

Красноармеец показал на низкое приземистое кирпичное здание с маленькими окнами, возле синих раскоряченных дверей которого толпился шоферский люд.

- Что за праздник кругом? К чему толпа собралась?

- Мобилизуют вас!

- Какой мобилизуют? Куда?

Боец пожал плечами:

- Иди! Узнаешь все. Там расскажут!

Водитель захлопнул дверь за собой, выбираясь из кабины, потянул из кармана блокнот:

- Как ваша фамилия, товарищ красноармеец? У меня в кузове важный государственный груз, и я хочу знать, кому доверяю социалистическую собственность!

- Не волнуйтесь товарищ водитель! За вашим грузом и вашей машиной проследят! А фамилия моя - Смирнов! Смирнов Макар Евсеевич! - договорив свое отчество уже в спину развернувшегося от него водителя, боец очередной раз шмыгнул носом и поправил сползающую с покатого плеча винтовку.

Водитель "полуторки" подошел к гудящему сборищу, поздоровался со знакомыми водителями, узнал о мобилизации грузового городского транспорта, о потребностях военных, о маршрутах, о грузах. О том, где дороги более-менее, а куда лучше не ехать, можно и пешком вернуться. Временами, из темноты подъезда выкрикивали очередную фамилию, и дождавшийся своей очереди счастливчик, пробравшись по забитому людьми коридору, исчезал за дверью, обитой облезлым коричневым дерматином, возле которой стояло два красноармейца с винтовками. Постояв у крыльца, выкурив папиросу и послушав окружающих, замерзший водитель решил зайти во внутрь, где и услышал свою фамилию через полчаса ожидания.

- Кароль Павел Стефанович?- встретил его вопросом лысый военный с тремя кубиками в петлицах.

Не получив ответа, командир оторвался от листания бумаг в папке, и поднял глаза на вошедшего:

- Вопрос слышали? Отвечайте!

- Да, это я! - карие глаза смотрят с вызовом.

- Вы вместе со своим грузовым автомобилем госномер КН 103, направляетесь на перевозку грузов военного назначения. Вам надлежит явиться по адресу Петровская, 65. Знаете где это?

- Да. Знаю, Автобаза лесхоза.

- Хорошо, там формируется колонна для отправки в действующую армию.

- Какую армию? - переспросил Кароль, - и где она действует?

Военный хмыкнул, потянулся к документам Павла, развернул и прочитал справку, подписанную начальником лагеря, нахмурился:

- Выйди пока!

И через его голову крикнул:

- Юринов, присмотри за гражданином!

Один из красноармейцев взглянул с интересом на привалившегося к стенке водителя, окинув его взглядом от валенок с мокрыми носами до непокрытой чернявой с проседью головы, и отвернулся, буркнув равнодушно:

- Стой здесь, не отходи никуда!

Через 15 минут его окликнули в приоткрывшуюся дверь.

- Кароль! Кароль, заходи! Получи документы, тебя сейчас проводят.

- Куда проводят?

- К машине твоей.

- Отпускаете?

- Не угадали, Павел Стефанович, - лысый старлей ухмыльнулся, куря у открытого окна, - такого ценного специалиста, кто ж отпустит? Доставите свой груз по назначению, и отправляйтесь по указанному адресу, там вас уже ждут.

- Смирнов! - старший лейтенант крикнул в открытое окно, - проводи знакомого своего...

25.11.1939 г.

Кандалакша.

Управление Отдельного лагерного пункта "Каналстрой ?3" ИТЛ "БелБалтЛаг".

Проектно-изыскательская группа строительства канала Кандалакша - Мурманск.

Пообедавший начальник хозчасти, недовольно морщась, вытер пухлые губы и подбородок носовым платком:

- Ты что привез, гонщик?

- За чем посылали, то и привез!

- Тебя за капустой посылали, а у тебя, что в кузове? Гниль мороженая? Потеплеет, сопли со склада потекут!

- Со снабженцев своих спрашивайте, Зиновий Михайлович! Что они получили, то я и довез! Мне-то дальше, что делать?

Начальник хозчасти вздохнул тяжело:

- Пять машин с нашего гаража отправляем... На Петровской улице, батальон автомобильный формируют. Туда езжай. Будете грузы для армейских возить, своими силами не справляются.

- Война таки намечается?

- Да какая война? С кем воевать, за что? Своих болот мало? Так, учения большие, припугнуть хотим соседушек обнаглевших.

- Надолго у нас командировка?

- Неделя-другая... - Ставиков протер вспотевший затылок скомканным платком, - и чего тебе спокойно не леталось, а Кароль?

Павел промолчал, ворошить прошлое, обсуждая его с этим жирным боровом, он не собирался.

- Сколько тебе еще за Полярным кругом куковать осталось?

- Год, гражданин капитан.

- Ты там, у вояк, не дури, норов свой не показывай... Начальство наше, разговор вело меж собой, при мне... Вам пятерым, рулилам командированным, срока скинуть могут, если у вас все без происшествий пройдет. Глядишь через полгода и дома будешь. Паша? Не веришь? Чего скривился? Ну, как знаешь... Мне сказали, вам намекнуть, я тебе намекаю.... Все, езжай, твои документы на КПП, у дежурного механика лежат. Машину береги, иначе не видать тебе родных краев!

25.11.1939 г.

Кандалакша. Петровская улица.

Автобаза и ремонтные мастерские местного лесхоза.

Пункт формирования 51 Отдельного автотранспортного батальона.

- Что нравится?

Павел, рассматривавший ряды новеньких трехтонных грузовиков, обернулся на голос. Перед ним стоял невысокий, худощавый паренек в буденовке, серой шинели с одним кубиком в черных петлицах, и сапогах, припорошенных серой пылью.

- Нет, - пожал плечами Кароль, и добавил, поднимаясь в кабину своей "полуторки" - мне здесь ничего не нравится. Долго нам еще здесь торчать?

- Ездил на таких? - младший лейтенант кивнул в сторону новых грузовиков.

- Я много на чем ездил, в том числе и на таких, - ответил Павел, разглядывая назойливого парня.

- Это ты, Кароль? Я правильно фамилию произнес? Или надо...

- Тебе чего от меня надо? Чего ты тут вьешься?

От ворот раздался протяжный гудок. Выскочивший из дежурки боец торопливо распахнул ворота, пропуская во двор черную "эмку".

Вышедший из легковой машины высокий, стройный капитан, торопливым шагом взбежал на крыльцо конторы, на последней ступени обернулся в сторону младшего лейтенанта, стоявшего возле грузовика Кароля и позвал его:

- Зеленин, давай сюда!

- Ну, все началось, сейчас только держись! - пробурчал младший лейтенант, бросившись вслед за капитаном, исчезнувшим за дверью конторы. Обернувшись на бегу, Зеленин крикнул Павлу, - готовься, летчик! Скоро полетим!

Задремавшего в кабине Павла разбудил снежок, разлетевшийся на лобовом стекле.

Здоровый детина в желтом полушубке, и белых валенках, махал ему с крыльца.

- Спишь, что ли? - проворчал здоровяк, осматривая подошедшего водителя, - живей шевелиться надо, когда тебя начальство зовет.... У вас, там, в лагере, этому не учат?

Кароль промолчал, не желая вступать в бесполезное пререкание.

- Ладно, иди, потом поговорим. Тебя Бородин зовет.

- Куда идти? - Павел скосил глаза на валенки, не виданных им ранее размеров...

- Дуй на третий..., там увидишь.

На третьем этаже, из толпы, перекрывшей коридор напротив кабинета с табличкой "Медкомиссия", Павлу показали на соседнюю дверь с листком бумаги, неровно приколотым четырьмя большими кнопками. На листке синими буквами было выведено " Бородин".

- Разрешите, гражданин капитан? Вызывали?

Бородин сидел на краю стола, зажав между ладонями дымящуюся кружку, и смотрел в окно. При появлении Кароля, Зеленин, устроившийся за спиной комбата, на старом потертом диване, поставил свою кружку на уголок газеты, расстеленной на столе, и окликнул Бородина:

- Товарищ капитан, водитель пришел, про которого я вам говорил.

Бородин с неохотой оторвался от окна, неторопливо оглядел Павла с головы до ног, нашарил на столе, у себя за спиной, лист бумаги:

- Кароль Павел Стефанович, 32 года, осужден... лишен...бывший летчик, бывший капитан, бывший испытатель. А что сейчас? Отличный механик, водитель 1 класса. Даже продолжаешь летать, капитан?

Комбат поднял глаза на Павла, посмотрел на Зеленина, тряхнул листком:

- Тут так написано, авиаотряд проектно-изыскательской группы.... А как ты тогда за баранкой оказался?

- Отстранили от полетов, в связи с нарушением правил техники безопасности. Начальство посадило временно на машину, до выяснения обстоятельств...

Павел замолчал. Бородин поднялся со стола, взглянул на Зеленина:

- Ну что решил, Михаил Денисович, с прикомандированными? Себе возьмешь, или Двухжильному отдать?

- Товарищ капитан, так договорились же, конечно себе возьму!

- Решено! Кароль Павел Стефанович, назначаетесь командиром отделения и поступаете в распоряжение лейтенанта Зеленина. В вашем отделении пять машин, все машины прикомандированы из вашего управления. С водителями я надеюсь, вы знакомы?

Павел молча кивнул, приходя в себя от неожиданного назначения, капитан хотел еще что-то добавить, но передумал и махнул рукой:

- Становитесь под погрузку. Зеленин, проследи!

В сумерках, в конце угасающего ноябрьского дня, грузовик Павла, груженный жестяными бидонами с моторным маслом, покидал базу лесхоза в составе взводной колонны, уходящей на неясный, малопонятный "Пикет 820". От разговорчивого сменщика, неумолкающего рядом, Кароль уже знал, что "Пикет 820" - это район сосредоточения наших войск недалеко от финской границы, откуда взвод Зеленина отправится на ближайшую железнодорожную станцию, грузится боеприпасами.

Бородин, глядя в окно, на сигнальные огоньки уходящего автотранспортного взвода, размышлял о двух тысячах тонн артиллерийских снарядов, которые словно по мановению волшебной палочки, должны оказаться к концу месяца у финской границы. На роль волшебника начальство из высоких штабов назначило его, - капитана Бородина, а волшебной палочкой должен стать, еще не сформированный до конца, 51 Отдельный автотранспортный батальон, усиленный машинами, набранными в городе по транспортной мобилизации.

Из доклада начальника штаба батальона, капитан уже знал, что средняя скорость движения воинских колонн, на трассе будущей переброски артсклада достигает 20 км \ сутки, вместо необходимых 20 км \ час. Узкая дорога, петляющая среди озер и болот, забита войсками, движущимися на запад, и объездных путей в этих сопках, поросших глухим лесом, не существует.

Хорошо представляя возможности, еще "сырого", не сработавшегося батальона, капитан вздохнул, - никаких отговорок, тут быть не может. Людьми и техникой, его батальон обеспечили по штату, снабжали необходимым даже в ущерб другим подразделениям. Получил все, будь добр, выполняй возложенное! Его оправдания, почему сорвана плановая перевозка, никому потребны не будут. Разворачивающимся войскам нужны тысячи и тысячи снарядов, а не его отговорки.

Комбат бросил взгляд на потемневшее окно и, подняв трубку телефона, назвал фамилию своего заместителя.

- Ильшат, ты? Когда вернулся? Впрочем, зайди ко мне. И комиссара захвати с собой. Подумать надо, как нам с "Рыбаками" быть.

=================== =======================

28.11.1939.

"Пикет 820".

Пункт временной дисклокации бригады вблизи советско-финской границы.

Утро. Толчок в плечо.

- Подъем, лейтенант!

Взгляд на часы. Проспал на целый час! Дневальный не разбудил! Невероятно!

- Долго еще валяться будешь?

Требовательный голос Рамоданова заставляет подскочить, и засуетиться, набрасывая на себя стылую от ночного холода одежду. У входа жестяное ведро с водой, значит, все-таки дневальный приходил, но почему-то не поднял.

Капитан достал пачку "Казбека", зажигалку, и, выходя из палатки, поторопил Снежина:

- Шевелись, заспанец!

- Две минуты, товарищ капитан! - откликнулся Костя, заглядывая под топчан в поисках обувки, - мы сильно спешим?

В ответ, за тонкой стенкой палатки, скрип снега под ногами уходящего Рамоданова.

Вернувшись из уборной, Константин разбил тонкий слой льда в ведре, наполнил рукомойник. Глядя в зеркало, решил отложить бритье к обеду, побрызгал на лицо холодной водой, похлопал себя по щекам, проснулся окончательно.

Неожиданно прибежал запыхавшийся дневальный, доставив завтрак с кухни.

- Почему меня не разбудили, товарищ красноармеец?

Саркозин, высокий, крепкий путеец из первого взвода, "доброволец", в смысле добровольно вышедший из строя, когда Рамоданов зачитал его фамилию, удивил:

- Так, товарищ капитан не разрешил...

- Он, что, здесь давно?

- Так точно, давно! Вот за столом писал что-то долго.

На столе лежала свернутая карта, снятая со стены палатки, и придавленная стопкой уставов и наставлений.

- А сейчас меня бегом погнал, велел завтрак отнести и передать, что у вас на все 10 минут. Вас на полигоне, у танкистов, ждут.

- А сам он, где?

- В штаб пошел, к полковнику.

- Рота чем занята?

- Первый и четвертый взвод на инженерной подготовке, второй в карауле, третий взвод с танкистами занимается, занятия старшина Лезов проводит, транспортный взвод в парке технику обслуживает.

- Одинцов когда ушел?

- Полчаса назад, товарищ лейтенант. Соколов его вызвал.

Отослав дневального, быстро смолотил остывающую кашу с куском прожаренной рыбы, одним глотком осушил стакан теплого, сладкого чая. Еще раз глянул в подвернувшееся зеркало, с сомнением провел ладонью по едва показавшейся щетине, все же решив отложить бритье, оделся, и вышел из палатки.

Огляделся по сторонам, выглядывая перемены, произошедшие на стоянке бригады и у соседей. Не обнаружив серьезных изменений, привычно глянул на запад, в сторону границы. Вон там, за темной стеной леса, уже Финляндия. Скорее бы уж пришел этот долгожданный приказ. И тогда вся эта силища, вся эта масса людей и техники, устремится в решительное наступление, сокрушая все на своем пути. Даешь яростный штурм логова распоясавшихся приспешников мировой плутократии!

Костя прихватил пригоршню снега, и протер лицо, приходя в себя. В последних мыслях сказалось соседство с неуемным Славкой Одинцовым, сыпавшим налево и направо фразами из агитационных материалов и газетных передовиц. Ожидание угнетало. Скорей бы уж все началось!

--------------- ------------------- --------------

- Товарищи, сейчас вы прослушаете доклад, прочитанный мной три недели назад, перед ответственными сотрудниками штаба Ленинградского военного округа. Доклад утвержден Политическим управлением РККА. Прошу вас, товарищи военные, отнестись к тому, что вы услышите, вдумчиво и серьезно...

Одинцов огляделся по сторонам. На выступление приехавшего лектора из Ленинградского обкома партии, комиссар Соколов собрал весь политактив бригады, - политотдел, заместителей командиров батальонов по политической части, политических руководителей рот. Помещение бригадной столовой было забито до отказа. Было много политического руководства из расположенных по соседству подразделений. В первом ряду, вместе с командованием бригады сидели представители от летчиков, кавалеристов, пограничников.

Лектор, невысокий мужчина, лет 40, в очках, с небольшим брюшком, удивил всех медалью "За боевые заслуги", приколотой на темно-коричневом пиджаке. Окинув взглядом аудиторию, притихшую в ожидании достоверной, ранее не слышанной информации, он придвинул к себе настольную лампу, и принялся читать.

- Финская белогвардейщина, одержав победу при помощи германских штыков, в 1918 году, бросилась терзать истекающую кровью молодую Советскую Россию...

Зевнув украдкой, Одинцов скользнув взором по проходам, в которых стояли люди, внимательно слушавшие выступавшего, и вздрогнул, наткнувшись на взгляд комиссара батальона Черунова, погрозившего ему пальцем. Младший политрук поднял блокнот с карандашом, предъявляя их своему начальнику, и знаками показал, что он все записывает. Черунов, одобряюще качнув головой, переключил внимание на лектора. Одинцов, облегченно выдохнув, принялся конспектировать.

- ...угроза финским поставкам лесоэкспорта, ...советский лесоматериал, лучший качеством, поступает на мировые рынки в больших объемах, и благодаря раскрепощенному труду советского лесоруба гораздо дешевле...

- ... развернуло в газетах злобную антисоветскую кампанию, результатом которой стал отказ от выгодного советского контракта на строительство пароходов и буксиров.

Неожиданно для младшего политрука, Славка оказался захвачен докладом. Лектор был ярок и немилосерден, выявляя коварные планы правящей финской верхушки, многие факты не упоминались в печати, а история с закупкой финнами реэкспортного советского зерна в Германии, Одинцова откровенно поразила. "Вот, сволочи, на голоде наживаются!". Когда доклад был закончен, младший политрук, зажав карандаш в зубах, вскочил одним из первых, приветствуя лектора громкими аплодисментами.

Выступая после доклада, член Военного совета Армии, дивизионный комиссар, привезший лектора в бригаду, поблагодарил докладчика от лица всех присутствующих, и вручил ему памятный подарок. В конце выступления, аудитории раздали образцы листовок, которые предстояло распространять среди мирного населения будущих освобожденных территорий, и среди красноармейцев, освободителей этих территорий.

После официальной части, начался концерт художественной самодеятельности, подготовленный силами бригады. Девушки из управления и медсанбата, пели песни, читали стихи, Гартнель лично показывал химические опыты, вызывая детский восторг у зрителей, кто-то виртуозно играл на баяне, а кто-то с топаньем и свистом, лихо отплясывал вокруг баяниста. Завершилось все мероприятие поздним ужином.

======================== ====================

Довольный, осоловевший после сытного ужина, младший политрук выбрался из душной бригадной столовой. Окинув взглядом темное небо, нависшее над ним без единого огонька, вздохнул полной грудью. Внезапно на западе, высоко в небе, полыхнуло ярким холодным светом. Через некоторое время вспышка вновь повторилась. Одинцов замер в ожидании, но небо затаилось, укрывшись непроглядной пеленой тьмы.

Вячеслав похлопал себя по карманам в поисках зажигалки, и с досадой сплюнул в сугроб. Сжав в кулаке распечатанную пачку папирос, плюхнулся на скамейку, стоявшую у входа в столовую.

- Огонька, не найдется? - спросил у своего глубоко задумавшегося соседа, усатого и как показалось Одинцову, пожилого лейтенанта, с эмблемой автомобильных войск на петлице. Тот машинально протянул ему коробок спичек.

Верхушки деревьев вновь озарило ярким светло-фиолетовым светом.

- Что там все мигает?

Одинцов поднялся, затягиваясь, отошел на два шага, пристально обыскал взглядом ночное небо на западе.

- Магниевая вспышка это! Аэрофотосъемка! - подсказал сосед, - слышишь, самолет летит. Авиаразведка.

Одинцов прислушался, где-то высоко раздавалось негромкое жужжание.

- И правда, летит! Наши?

- Наверное, не первую ночь летают. Сегодня больно уж рано начали, спешат куда?

Вячеслав выпустил в небо струю белого дыма, и, опускаясь на лавку, похлопал себя по животу:

- Уф, кормят как на убой.

- Вот именно, как на убой, - пробурчал лейтенант, и поднялся, бросив недокуренную папиросу под ноги, - это ж надо такое придумать, "огромной армии - огромный саван...".

Произнеся вслух запомнившиеся из концертного выступления строки, командир, раздраженно пнул по снежному бугорку, засыпая тлеющий окурок, и побрел в расположение своей части, бормоча про себя ругательства "чертовым стихоплетам".

================== ======================

29.11.39. 12:00.

"Пикет 820".

Пункт временной дисклокации бригады вблизи советско-финской границы.

- Одинцов! Слава! Одинцов!

Вячеслав, по заданию Соколова развешивающий наглядную агитацию возле столовой, обернулся на крик. К нему торопливо подходили Единцев и Ефим Присман. Оба выглядели встревоженными, и постоянно озирались на скопление техники и народа возле контрольно-пропускного пункта бригады.

- Бойков, я отойду, - Одинцов окликнул отделенного командира, придерживающего большой щит с плакатом о единстве армии и народа, - этот стенд поставите, начинайте транспарант над проездом натягивать. Справитесь?

Дождавшись решительного подтверждения от Бойкова, бросился навстречу лейтенантам.

- Что там было вчера, Слава? - насели на него одновременно с двух сторон.

- Где? Когда?

- На концерте вчерашнем! - Ефим сняв фуражку, протер лоб, - после лекции вашей...

- Гартнель опыты показывал...

- Не за Гартнелем приехали, - оборвал младшего политрука Единцев, глядя поверх него, на суету возле КПП, - за Тией Матвеевной, за переводчицей нашей...

- За Тией? Кто приехал?

- Из особого отдела армии, Кружаков, знаешь такого? Будет разбираться по поводу выступления младшего лейтенанта Инконен Тии Матвеевны, на вчерашнем концерте художественной самодеятельности, - скороговоркой произнес Ефим, взяв Одинцова за локоть, - я сам слышал, как Курнятов в штаб армии звонил, полномочия этого лейтенанта запрашивал. Почему за ней, что там было?

- Ничего. Стихи она читала...

- Какие стихи, Одинцов? Вспоминай!

- Там многие стихи читали! Так, значит, первый стих она про Сталина читала, а второй... про поражение Наполеона под Москвой, француз написал, Виктор Гюго.

- Что за стих, Слава?

- Мне что пересказать его? Так, я не помню! Там было про усатых гренадеров, про замерзших горнистов. Вот еще, "орудья побросав, лафеты стали жечь...", что-то было про конницу монголов полудиких...

Запнувшийся Одинцов распахнул глаза, озаренные внезапной догадкой:

- Её что, за монголов забирают? За то, что наших союзников полудикими назвала?

- Ты дурак, Одинец? - Леонид слегка хлопнул сообразительного младшего политрука по затылку, - это ж когда было то? Аж, в 1812 году! О черт, это кто? Они?

На выезде из бригады, остановился черный легковой автомобиль, из которого с двух сторон выбрались пассажиры. Один из них направился к танку, перекрывшему выезд у шлагбаума, а второй подошел к группе командиров, стоявших возле будки контрольно-пропускного пункта.

- Давай, парни за мной! - Единцев развернулся и ринулся со всех ног к КПП.

Одинцов переглянулся с Ефимом и бросился вдогонку за Леонидом, подхватившим полы шинели, и с топотом, мчавшимся по промерзшей дороге.

- Уф, не успели! - тяжело дыша, Единцев сбавил шаг, а затем и совсем остановился, глядя как черная "эмка", объехав заглохший танк, покидает территорию части.

- Стойте, стойте! - громким шепотом "завопил" Присман, - это же Окунь! Рамодана воспитывает! Уходим, пока он нас не засек.

За углом палатки, заместитель командира бригады, майор Окунев, рассерженно выговаривал стоявшему перед ним Рамоданову, тыча в окруженный экипажем "БТ-7":

- ...сорвали с занятий, препятствуете въезду и выезду транспорта...

- Ты, Александр Николаевич, помолчи! - Окунев остановил зампотеха, попытавшегося вклинится в "беседу", - мы с тобой поговорим еще! Уверен, без тебя, здесь, не обошлось! Прямо, как дети! Танком займись, Николаич! Он хоть на ходу? Иди, починяй! Проезд освобождать треба!

Болида виновато посмотрел на Рамоданова, и направился к танку.

- Единцев! Стоять! - сердитый окрик Окунева, не оставил шансов лейтенанту и его приятелям, попытавшимся скрыться, - ко мне, все втроем, живо! Вы здесь что забыли? Заняться нечем? Сейчас, вся троица, в колонну по одному, и рысью в дежурку - марш! Я с вами разберусь, охламоны!

- Привет коллегам! - дежурка встретила их гоготом, колыхнувшим подвешенную под потолком лампу, - а вас-то где замели?

У раскаленной печки в расстегнутых шинелях, без головных уборов, устроились несколько веселящихся лейтенантов.

- Чего ржете, кони? - Леонид, стянув с головы буденовку, опустился на лавку рядом со Снежиным, и принялся расстегивать шинель, - какими судьбами, товарищ комендант?

- Не видишь, что ли? - Костя похлопав по винтовке, зажатой между колен, поднял локоть, демонстрируя красную повязку, - я в патруле. Меня по вашу душу вызвали, для сопровождения! Конвоировать вас буду, кого куда прикажут!

Сидящие рядом с ним, Сабиркин и Калина, расхохотались, держась друг за друга, и едва не опрокидываясь на спину:

- В патруле он! Да он самый первый здесь оказался! Конвоир хренов!

За стеной палатки взревел танковый движок.

- О, завели! Быстро им Окунь свечи продул!

На вновь заржавших лейтенантов навалился Ефим, придерживая их за плечи, и зашептал:

- Хорош гоготать, парни! Что с Тией? Увезли?

- Кто ж им даст, Ефим? - на входе с охапкой поленьев стоял Брагин, лейтенант из зенитной роты.

- Ну и слух у тебя, Иван! - поразился Присман, резко обернувшийся на голос зенитчика, и снова вернулся к вопросу, сильно его интересующему:

- Где она? Что с ней, Вань?

- В штабе она. С Курнятовым беседует...- торопливо выпалил Брагин, и, сбросив на землю дрова, добавил, - кстати, сюда Окунев идет, крайне чем-то недовольный!

29.11.39. 17:00.

"Пикет 820".

Пункт временной дислокации бригады. Штаб бригады.

- Киплинг, Маяковский, Есенин, - перечислял Гонтарь, листая толстую тетрадь, разбухшую от вклеенных газетных и журнальных вырезок, - а вот, нашел! Виктор Гюго. "Искупление".

Полковник повернулся к Соколову, сидевшему с невеселым видом, подвинул ему развернутую тетрадь:

- Вы это видели, Павел Петрович? Читали?

- Видел. Читал, несколько первых строчек..., младший лейтенант Инконен показала эту тетрадь, этот отрывок, сказала, что декламировала его на курсах иностранных языков, когда отмечали годовщину изгнания Наполеона из Москвы...

- Это было два года назад, - уточнил Курнятов, - в 1937 году.

- Сказала, что тогда всем понравилось. Инконен предложила еще несколько стихов, но время поджимало, и я разрешил прочитать этот отрывок на нашем мероприятии...

Соколов вздохнул, вспоминая прошедший концерт. То, что им допущена промашка с репертуаром, батальонный комиссар понял, когда затихший зал напрягся, вслушиваясь в звонкий девичий голос, несущийся со сцены. Почувствовав напряжение зала, завертел головой член Военного Совета, засуетились, зашептались между собой и его спутники. Окончание выступления Тии зал встретил скромными хлопками и задумчивым молчанием. А сегодня днем в бригаду, реагируя на поступившие сигналы, обвинявшие переводчицу в кликушестве, и подрыве боевого духа бойцов, с проверкой приехал представитель особого отдела армии. Гонтарю и Курнятову удалось убедить армейское начальство провести расследование силами особого отдела бригады.

- Это моя вина, я недоглядел, мне и отвечать, товарищ капитан госбезопасности, - поднялся Соколов, - девушка здесь не причем.

- Не спешите с такими заявлениями, Павел Петрович, - нахмурился Курнятов, - идет проверка, в ходе которой следствие установит меру вины каждого...

- Садитесь, Пал Петрович, садитесь. Не стоит нагнетать обстановку, - Гонтарь повернулся к особисту, - вы что-то обнаружили? Вы же допра... беседовали с Инконен, что она говорит об этом? Вы проверяли, откуда это взялось?

Полковник постучал по развернутой тетради.

Курнятов перевернул несколько страниц своего блокнота:

- Этот отрывок из поэмы Виктора Гюго напечатан в сборнике "Французские лирики 19 и 20 века". Автор-составитель Бенедикт Лившиц. Сборник издан в 1937 году. В Ленинграде. Государственным издательством "Художественная литература".

Гонтарь хмыкнул, и, откинувшись назад, пальцами по столу отбарабанил бодрый марш.

- Все? Вопрос закрыт? - Окунев, сидевший до этого молча, удовлетворенно ударил кулаком в ладонь, - полагаю, ключевое слово, - "государственное издательство"?

- Ключевое слово, - Курнятов перелистал свои записи, - Бенедикт Лившиц. Арестован в октябре 1937 года. Обвинялся в террористической деятельности. В сентябре 1938 года приговорен к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение в Ленинграде.

Окунев выругался.

- Напомните мне, товарищ майор, как в бригаде появилась Инконен, - поднял на него глаза Курнятов, - ведь на место старшего переводчика изначально предполагалась другая кандидатура.

- Вот только эта кандидатура улизнула во внеплановую командировку, в самый последний момент, не оставив нам выбора, - вспыхнул майор.

- Инконен добровольно вызвалась на эту должность. Отзывы начальства были положительными. Знание трех языков без сомнения будет востребовано в ближайшее время. Стажировка в Швеции, в советском посольстве, тоже говорит за себя, - добавил Гонтарь, заинтересованно взглянув на Курнятова, - она проходила проверку по своему ведомству, она и ее семья, ваша служба дала положительное заключение...

- Да я помню, семья настоящих советских патриотов. Мать, сотрудник секретариата Коминтерна, долгое время одна воспитывала дочь. Отец, подающий надежды врач - эпидемиолог, погиб десять лет назад, при ликвидации очага чумы в Средней Азии, - Курнятов кивнул на тонкую папку личного дела младшего лейтенанта Инконен, лежащую перед командиром бригады, - здесь, это все, есть...

- Вы же знали ее раньше, товарищ майор? - особист, взглянув на Окунева, поднялся из-за стола, и, размяв ноги, прикурил от головешки, извлеченной из печки.

Окунев пожал плечами:

- Мы же служили вместе в штабе ЛВО. В оперативный отдел попали документы из шведской службы снабжения, касающиеся артиллерии и связанных с ней производств и поставок боеприпасов, тягачей, оптических приборов. Заданием моей группы был подробный анализ этих документов. Тия Матвеевна занималась переводом. Благодаря младшему лейтенанту Инконен задание было выполнено в срок, и наша группа была поощрена приказом командующего Ленинградского военного округа.

- Военный инженер 3-го ранга Болида Александр Николаевич входил в вашу группу?

- Привлекался в качестве консультанта по колесной и гусеничной технике, помогал с подбором инженерных и технических терминов при переводе.

- Это ваши рекомендации помогли им занять должности в бригаде?

- Это касается только должности зампотеха. Появление Инконен было для меня полной неожиданностью, и мы вдвоем с Александром Николаевичем были против назначения Тии в нашу бригаду, не смотря на то, что она специалист высокого класса.

- Это я настоял на кандидатуре Инконен, несмотря на сопротивление своих замов, - подтвердил Гонтарь, - вы же знаете все! К чему эти вопросы? Что вы хотите выяснить?

Курнятов осторожно затушил папиросу о горячий бок трубы, и забросил окурок в печку:

- Я пытаюсь понять, что пытались устроить командиры бригады на КПП.

Окунев с удивлением на лице, уставился на особиста, усевшегося за стол напротив него:

- И что же там случилось, на КПП, товарищ капитан госбезопасности?

- То-о-варищи, товарищи! - простонал Соколов, - давайте примем решение по вопросу, ради которого мы здесь собрались, а потом обсудим недоразумение, имевшее место на КПП бригады.

- Поддерживаю комиссара! Займемся главным вопросом! - поднял руку Курнятов, - итак, что нам делать с младшим лейтенантом Инконен, как нам отреагировать на поступившие сигналы? Предлагаю выступить всем по очереди. Давайте с меня и начнем.

Курнятов пригладил волосы, покосился на пылающую жаром печку и начал:

- Первое. Мы можем оставить Инконен, Тию Матвеевну, здесь и уйти в Финляндию без нужного бригаде переводчика. Представьте, что может произойти в этой глухомани, с девушкой, привлекшей внимание особого отдела армии. В лучшем случае, ее приберут и пристроив по специальности в штабе армии, потащат вслед за наступающими частями, или отправят назад в Ленинград, и очень длительное время будут разбираться с произошедшим... Очень длительное время...

Курнятов посмотрел на Гонтаря, и тот едва сдержал вздох, понимая, что особист имеет в виду случай с Ольшаниковым с Рамодановым, застрявшими в киевской тюрьме.

- Про худшее я даже говорить не буду.... И второе, дождавшись приказа о выступлении, вся бригада, в едином строю, спешит на помощь братскому народу Финляндии, понять чаяния, которого поможет наш маленький чудо-переводчик, взятый бригадой на поруки...Больше вариантов я не вижу. Прошу вас высказываться.

- А если её в Ленинград отправить, домой, к маме? - осведомился Соколов.

- Она сама никуда не поедет! - усмехнулся Окунев, - сразу кинется исправлять свои старые ошибки, начудит и наделает новых.

- Да и кто ж, ее одну теперь отпустит? - поинтересовался Курнятов, - а ваша "поездка к маме", будет очень похожа на побег, подтверждающий обоснованность всех обвинений.

- Тогда, второй вариант? - спросил присутствующих Гонтарь, поглядывая на часы. Соколов и Окунев молча кивнули.

- Итак, расследование, проведенное силами особого отдела бригады, установило, что злого умысла в поступке товарища Инконен, не было. Стихи французского автора Виктора Гюго показывают всю глубину краха Великой армии Европы, посмевшей вторгнуться на советскую, то есть, на тот момент, русскую землю. Товарищам, ответственным за проведение концерта, поставлено на вид. Командование бригады потребовало серьезней подходить к репертуару подобных мероприятий, - Курнятов закончил читать по листочку, и поднял глаза, - какие еще меры будут приняты впредь, для недопущения подобного?

Вопрос Курнятова немного расшевелил присутствующих. Посыпались предложения:

- Провести комсомольское собрание. Осудить недальновидность товарища Инконен, сделать строгий выговор, без внесения в личное дело! Выпустить стенгазету, призвать личный состав к революционной бдительности, задействовать агитаторов и пропагандистов бригады!

- Это все будет исполнено на уровне бригады. Далее следует подготовить отчет о проведенных мероприятиях, и с этим отчетом, вам, Павел Петрович в политотдел армии, в Военный Совет - и каяться, каяться, каяться! - Гонтарь развел руками, - и будем надеяться, что дальше это дело раздувать не будут.

- Уф, все решено? - Соколов, обмотав шею зеленым шарфом, поднялся, и, накинув шинель, торопливо направился к выходу, - дел невпроворот с этим предстоящим митингом, не успеваем!

- Кстати, Пал Петрович, а куда ваш киномеханик, после обеда, Тию Матвеевну увел? Где вы ее от нашего бдительного присмотра прячете?

- Разве от вас спрячешь, Николай Васильевич? Она в типографии, с Пасечником, листовки для финского населения печатает. Обязательно зайду к ним, проверить, как они справляются, заодно и девушку успокоить, а то она места себе не находит, переживает за бригаду.

- За бригаду переживает? - удивился Гонтарь, поднимаясь, и потягиваясь, - не за себя?

- Такое уж у нее воспитание, товарищ полковник, - произнес Окунев, - считает себя ответственной за тех, кто рядом, и может пострадать по ее вине...

- Теперь мы можем вернуться к происшествию на КПП? - прозвучавший вопрос Курнятова, заставил опуститься на стул Гонтаря.

Окунев стукнул себя кулаком в лоб и застыл с закрытыми глазами возле печки. Соколов вернулся с порога, и, опустившись на ближайшую лавку, принялся разматывать шарф.

Курнятов остановил его:

- Пал Петрович, у вас дел выше крыши, а здесь мы и без вас справимся! Я ведь прав, Казимир Филиппович?

- Безусловно! Павел Петрович, решайте сами, где вам нужнее быть...

Комиссар поднялся, запихивая обратно шарф, и застегивая шинель над ним:

- Тогда я все-таки побёг!

- Итак...- начал Курнятов, едва Соколов покинул палатку.

- Не было никакого происшествия на КПП, товарищ капитан госбезопасности, - Окунев перебил особиста, - поломка танка была, в неудобном месте, в неудачный момент. Но все же организовалось! Были какие-то жалобы?

- А что там делали в этот момент вот эти люди? - Курнятов вытащил из своего блокнота свернутый листок, и помахав бумажкой перед майором, протянул её Гонтарю.

- Товарищ полковник, я вам докладывал... - засуетился Окунев, успев разглядеть на листке несколько фамилий.

- Что делал на КПП танк Рамоданова? - Гонтарь, втянул в себя сухой воздух, нагревшийся в палатке, - объясните мне, товарищ майор? Вы мой приказ, о запрете выезда гусеничной техники из парка, довели до личного состава?

- Так точно. Довел. Танк вышел с ремонта, товарищ полковник. Зная о вашем запрете, Рамоданов лично сел за рычаги, чтобы проверить машину. Доехал до КПП, попытался развернуться, и танк заглох.

- Сломался в тот момент, когда представитель особого отдела армии пытался покинуть территорию бригады? - с сарказмом в голосе спросил Курнятов, - Танк словно дожидался его и в нужный момент перекрыл движение...

- Бывает, - пожал плечами Окунев, - отказала система питания. Срочно был вызван военинженер 3 ранга Болида, который обнаружил и устранил неисправность. Лейтенант госбезопасности Кружаков, ваш коллега из штаба армии, ни одной лишней минуту на КПП не провел. Наряд, дежуривший на КПП, расчистил объездной путь, и Кружаков беспрепятственно покинул бригаду. Не машина, у него, а зверь! Ох, и мощный там движок стоит, по рыхлому снегу как по луже на асфальте прошел. Только брызги по сторонам...

- Окунев! Кончай свой балаган! - сжав кулаки Гонтарь, сложил руки перед собой, прижав мятый листок со списком фамилий, - что там делал Снежин? А что забыл на КПП Калина? Сабиркин? Единцев? Брагин? Присман! Этот то, откуда взялся? Вот еще один, - Одинцов!

Гонтарь поднялся, вернул список Курнятову. Взмахом руки остановил Окунева, попытавшегося оправдаться:

- Во время занятий по боевой и инженерной подготовке половина командного состава, бросив своих бойцов, проводит время в теплой компании на КПП? Что это у них, за клуб такой? И куда смотрит мой заместитель по строевой части?

Полковник вышел из палатки, схватил пригоршню снега, обтер пылающее лицо. Постояв с десяток секунд на морозном ветерке, возвратился назад.

- Что скажете, товарищ майор? - Гонтарь, вернувшись, нацелился на Окунева.

-Я докладывал вам, товарищ полковник. У вас в столе, папка с объяснительными записками от командиров, оказавшихся на КПП в тот момент.

Курнятов скользнул изучающим взглядом по Окуневу, перевел взор на Гонтаря. Тот, покопавшись в ящике стола, извлек папку серого цвета:

- Так, верно, помню такое дело. Руки не дошли с обеда, что тут у нас?

Гонтарь принялся перекладывать листки, исписанные разными почерками, и чернилами, различающимися по цвету.

- Так, Снежин - был в патруле...Что ж.. Сабиркин - проверка несения службы личным составом на КПП...

- На КПП разведчики сегодня дежурят, - пояснил Окунев, - как раз, рота Сабиркина.

Гонтарь отложил листок:

- Допустим... Следующий. Калина. Этот чего там забыл?

- Встречал машины из своего взвода, - ответил майор, - батальон Ольшаникова сегодня сопровождает ночную колонну Бородина из Рыбаков.

- А зачем ему их на КПП встречать?

- Топливо в баках замерить, товарищ полковник, ваш приказ... - напомнил Окунев, - борьба за экономию горючего...

Курнятов хмыкнул и начал неторопливо собираться. Убрав блокнот во внутренний карман кожаного пальто, похлопал по груди, и принялся со скучающим видом застегивать пуговицы.

Гонтарь, переглянувшись с Окуневым, продолжил:

- Брагин, - перенос зенитной позиции...Присман, - проверка связи, Одинцов, - подготовка к торжественному митингу, развешивал наглядную агитацию...

- Позвольте, я тетрадочку приберу, - Курнятов показал на развернутую тетрадку со стихами, лежащую под локтем у Гонтаря.

- Уходите, товарищ капитан госбезопасности?

- Да, к сожалению, я вынужден вас покинуть, товарищи командиры. Нужно доложить о результатах проверки, о мерах, предпринимаемых командованием бригады...- Курнятов, опустив тетрадку в карман пальто, сделал пару шагов к выходу, и внезапно остановился, - а что, кстати, написал Единцев, в своей "филькиной грамоте"?

Окунев ответил, не заглядывая в папку:

- Почту ждал. Он уже наказан. Двумя нарядами по столовой.

- Девушка переживает за бригаду, бригада переживает за девушку... Вот скажи мне, тезка, - Курнятов повернулся к Окуневу, - что случилось бы, если б в машине Кружакова, вместо тебя оказалась ваша переводчица. Ваши архаровцы кинулись бы её отбивать? Ты ведь не случайно сел в этот автомобиль, майор? Знал, или догадывался, каким может быть итог... Ребятишек вам не жаль? Доиграться не боитесь?

Не дожидаясь ответа, Курнятов поправил фуражку, и вышел из палатки. Подождав немного следом выскочил Окунев. Проводив взглядом идущего по тропинке Курнятова, майор осмотрелся по сторонам, полюбовался на грейдер и катки, ползающие по "плацу", и нырнул обратно.

- Ну вот, обиделся мужик... - Окунев не успел договорить, как сильный удар в грудь, отбросил его на стенку покачнувшейся палатки.

- Гонта, сука! С ума сошел? - Окунев вскочил на ноги и с кулаками бросился на Гонтаря.

- Дурак ты, Окунь! - полковник двумя руками вцепился в затрещавшую гимнастерку Николая, и с разворота отшвырнул его от себя. Перелетев через стол, майор с грохотом собрал в кучу все лавки и стулья. Больно ударившись плечом о табурет, Окунев подхватил его за ножку и швырнул в своего командира.

- Сиди кретин, не вставай! - налетел на него Гонтарь, вдавливая в мешанину кондовой мебели, - не доводи до греха, прибью идиота!

- Сам ты, идиот! - забарахтался под ним майор, - слезь с меня Гонта, слезь! Какого хрена, командир?

- А ты не понял? Ну, тогда брат, извини! Дураков кулаками лечат!

Гонтарь со всего размаха врезал локтем Окуню в бок.

- Гонта, сволочь! - взвыл майор, - ребра сломаешь! Все, все! Хорош! Отвали от меня!

- Что, начало доходить?

- Да о чем ты? - держась за бок, Окунев ногой отпихнул, слезшего с него Гонтаря, - вот черт косорукий, да ты мне ребро сломал!

- По краю мы ходим Коля, по краю... Прав наш безопасник, ох как прав! Чего наши летехи затеять собирались? Свару с особистами? На чью помощь рассчитывали, на кого? На нас, с тобой, Коля! На комбатов! Ты же видишь, какими глазами молодежь на них смотрит. Как же - герои, орденоносцы. Воевали. Они же самое главное, для себя, усвоили, - мы своих не бросаем. Девочка эта, переводчица, она - своя! Парни готовы за нее морды бить кому угодно! И все так считают, и комбаты, и комиссар наш, и бросать её одну никто не собирается!

- Хороший у нас комиссар! - кивнул поморщившийся Окунев, - правильный! Я и не знал, что он её в типографию отправил.

- Ты не знал, а особист наш, тезка твой, знал!

- И особист у нас хороший, только обидчивый какой-то!

Гонтарь с подозрением покосился на своего заместителя:

- Издеваешься?

- Что ты! - отмахнулся Окунев, - я в медсанбат не собираюсь!

- Ты Рамоданова не спрашивал, нахрена он к воротам танк пригнал? Ну, задержали они Кружакова, дальше что делать? Из танка стрелять?

- Спрашивал, конечно. А он в ответ улыбается, " не понимаю, о чем вы, товарищ майор". А вот у молодых вырвалось, проскользнуло мимоходом, "главное в бой вязаться, а там как пойдет".

- Уже сейчас они решительные и бесстрашные. А дальше, что будет? - Гонтарь махнул в сторону финской границы, - там? Не задумывался? Когда они пороха нюхнут, крови попробуют? Равными с богами себя возомнят? Что с ними дальше будет, кто их удержит, остановит?

- Как кто? А на хрена ты тогда нужен, медведь косолапый? - Окунев попытался обхватить Гонтаря, и завалить его на стол. Гонтарь извернулся, разрывая объятия Окунева, и схватив его за ремень, перебросил его через бедро.

- Товарищ полковник! - сквозь грохот разлетающейся мебели, раздался недоумевающий голос от входа, - что происходит?

- Рауф Андреевич? - вскочивший с пола Окунев, принялся отряхиваться, - все в порядке! Разминаемся, засиделись!

- Товарищ полковник, в штаб армии поступил приказ о переходе границы! Только что из дивизии звонили, точное время после митинга сообщат. Начало митинга через час. Но уже известно, что переход назначен на завтрашнее утро, на 8-00.

- Собирайте командиров и политработников, Рауф Андреевич, - Гонтарь подвинув стол, стряхнул невидимую пыль с поднятого табурета, и уселся на него, потирая ушибленное плечо, - ну вот, все и завертелось, друзья-товарищи!

Начальник штаба с опаской поглядел на сдвинутую чугунную печку с покосившейся трубой, на разгром, учиненный в палатке:

- Мы тут пожар не устроим? Давайте-ка, я дневального пришлю, пусть порядок здесь наведет!

================== =================

29.11.39 19:50.

"Пикет 820".

Митинг, посвященный открытию фронта борьбы с финской белогвардейщиной.

Одинцов, очередной раз, разгладив перчатками, несуществующие складки на отутюженной шинели, принялся стряхивать редкие снежинки с груди. Снежин, стоявший справа, усмехнулся и оглядел себя. Оглянулся на свою, стоящую в строю, роту, на бойцов, молчаливо переминающихся с ноги на ногу, и тянущих шеи из задних рядов, пытаясь рассмотреть торжественно украшенный помост, заполненный командирами.

Большая просторная трибуна, сколоченная из свежеспиленного леса, забита до отказа. С порывами ветра доносится потрескивание перил, удерживающих радостно гудящую толпу, скрип досок под ногами армейского начальства. Свет прожекторов выхватывает из темноты транспаранты с лозунгами, зовущими Красную Армию в очередной поход. Патефон чуть слышно наигрывает буденовский марш.

Одинцов, ухватив мотив, принимается подпевать, притоптывая ногой:

- ...мы красные кавалеристы, и о нас, та-ри-та-та...

Костя, начавший подмерзать после продолжительного стояния на "плацу", поддержал своего приятеля и застучал каблуком в такт разошедшемуся Одинцову. За спинами напевающего руководства смешки и улыбки. Похлопывая по бедрам, бойцы подхватывают мелодию, покачивая головами в такт музыки. Настроение подпевающей роты идет в гору.

Командующий 19-й Армией, комкор Долинов, поглядывая на часы, прохаживался вдоль помоста, переговариваясь с членами Военного Совета Армии, гостями из округа. За ними с трибуны внимательно наблюдают командующие корпусов и дивизий.

Долинов , периодически, цепким взглядом окидывает шеренги выстроенных войск. На митинг собрана элита его армии, лучшие из лучших. Напротив трибуны бригада полковника Гонтаря. Одно из самых подготовленных и оснащенных подразделений, действующих на кандалакшском направлении. Получив приглашение подняться на трибуну, Гонтарь испросил у командующего армией разрешение остаться с бригадой. Комкор разрешил, ведь ранее бригаде была поставлена задача по организации и подготовке торжественного митинга. Задача, с которой полковник, безусловно, справился. В результате поощрения, бригада во всей красе выстроилась в центре, перед трибуной, а подразделения 19 армии заняли места справа и слева от нее.

Долинов еще раз бросил взгляд на шеренги рослых бойцов в буденовках, над плечами которых поблескивали штыки. За рядами бойцов темнели силуэты бронеавтомобилей, танков, грузовиков с зенитными установками. Комкор усмехнулся, точно - дружина, красные богатыри. Да ужаснется враг!

Кто-то из гостей, демонстративно постучал по стеклу часов, видимо пора. Едва командующий, встреченный хлопками, поднялся на трибуну, как из жестяного рупора, установленного на крыше штабного автобуса, раздались звуки "Интернационала".

- Товарищи! - из рупора донесся многократно усиленный голос дивизионного комиссара.

Мощный звук бьет по ушам, взлетает к небесам. С триангуляционной вышки слетела ворона, и, покружив над строем, с раздраженным карканьем затерялась среди деревьев. На трибуне раздались смешки, шутки. Несколько осторожных взглядов скользнуло в сторону финской границы.

- Пусть слышат! - рассмеялся в микрофон член Военного Совета Армии, - не нам их бояться! Митинг, посвященный открытию фронта борьбы с финской белогвардейщиной, объявляется открытым! Слово предоставляется товарищу ...

После короткой речи комкора, объявившего о начале похода против зарвавшихся финских бандитов, на трибуне раздались крики "ура", взлетели осветительные ракеты, и все принялись поздравлять друг друга. Уверенные в себе командиры, в каракулевых шапках, в бекешах, пожимали друг другу руки, хлопали по плечам соратников. Дождались! Впереди очевидные победы, героические подвиги, и разумеется заслуженные почет и слава!

Ораторы меняли друг друга, а мощная аппаратура разносила по округе:

- Поможем! Накажем! Восстановим! Призовем!

В паузе между выступлениями, со стороны кавалерийской части донеслось жизнерадостное ржание. Кругом засмеялись бойцы и командиры. Не сдержался и начальник связи бригады, капитан Панкратов, представляя картину, - армия вторжения, скифская орда, радостно бьет копытом у мифической черты, за которой она войдет в Европу, бросив поперек седла красавицу-блондинку Суоми. Отгоняя крамольные мысли, капитан мотнул головой, скользя взглядом по обвисшим флагам над стоящим рядом мотострелковым батальоном. На лицах бойцов тревожное ожидание, что там впереди? Неизвестность страшит, но командиры тверды, а комиссары зовут, убеждая:

- Без нас там никак! Там ждут, нам пора туда! Долой колебания! Победа за нами!

И на очередной призыв с трибуны, мозолистая рука вскидывает плакат "Готовы!". Колонна танков, проходящих мимо, заставляет сердца бойцов сильнее биться от гордости, испытывая радость за доверие, оказанное им вождями и народом. Вид могучих тягачей, влекущих за собой грозные орудия, сокрушает последние сомнения, и над ночным лесом грохочет красноармейское "ура".

Хлопья снега, под звуки "Интернационала", опускаются на колонны бойцов, проходящих мимо трибуны. Из гремящего рупора, по жестяным бокам которого сползает нападавший снег, доносится ликующий голос дивизионного комиссара:

- До встречи в Хельсинки, товарищи!

30.11.39 04:00. "Пикет 820". Плац.

За рулем темно-синей "эмки", стоящей в центре "плаца", сидит Рамоданов, наблюдая за путейцами, разбирающими трибуну при свете костров. Возле штабеля аккуратно сложенных досок, расположился грузовик, набитый мотками кабелей, стойками от прожекторов, и прочей осветительной арматурой. Вокруг грузовика кружат двое красноармейцев, старающихся накрыть кузов пологом.

Из темноты, сигналя, выскочил грузовик с прицепленным спереди отвалом-снегоочистителем. Сделав большой круг по площадке, машина замерла возле "эмки".

- Не спится, товарищ капитан? - из кабины грузовика выпрыгнул Снежин, с удивлением уставившись на самокрутку в руке танкиста, - на самосад решили перейти?

- Уснешь тут, - пробурчал Платон, выпуская клубящуюся струю в сторону лейтенанта.

Вдохнув табачного дыма, Костя расчихался. Отвернулся, взглядом разыскивая среди бойцов, сносящих трибуну, Копылова:

- Знакомый табачок! Старшина угостил?

- Да. Захотелось покрепче чего-нибудь, - Рамоданов полез из машины, отплевываясь, - с чем он его мешает? Ну и горлодер! А ты здесь чего забыл?

- Очистка, - пожал плечами Костя, - мы же дороги чистим каждую ночь. Днем не протолкнуться, ночью обычно посвободнее. Но не сегодня, до границы все техникой забито. Вот заехал своих проведать, долго они еще тут?

- И куда все это? - капитан подошел к штабелю, приглядываясь к доскам.

- Приказано разобрать и приберечь на будущее...

- С собой потащим, в страну лесов и лесорубов?

- Ага, в Хельсинки, на парад победы!

Рамоданов хмыкнул:

- Никто из нас в Хельсинки не попадет! Ты полковника, чем слушал, когда он приказ зачитывал в столовой? Армия идет на Оулу, дивизия на Кеми, бригада - на Торнио. Таков расклад!

- Кто ж его знает, товарищ капитан? Прикажут и пойдем! Вон Гонтаря в штаб армии вызвали.

- Уехал уже?

- Час назад.

Рамоданов смахнул перчаткой снег с лобового стекла. Замер, прислушиваясь к звукам, долетавшим с оживленной ночной трассы:

- Бородину еще много возить?

- Много! - вздохнул, поскучневший Костя, - Ефим говорит, Коренов радиограмму прислал. Артиллеристы, на разъезде, еще один эшелон приняли.

- Вот ведь бл....во! - выругался комбат, - и пойми тут, батальон к бригаде прикомандировали, или наоборот.

Автотранспортный батальон, вместо надежного помощника, превратился в чугунную гирю, тянущую бригаду назад. Перевозка артиллерийского склада с разъезда Рыбаки на "Пикет 820" затягивалась. Автомобилисты выбились из графика в первые же сутки. Сказалась низкая скорость движения по дороге, забитой днем и ночью, неопытность водителей, частые поломки техники. При первом же выезде батальона на трассу, на участке Кандалакша - "Пикет 820", встало почти 10 процентов всех автомобилей батальона. Не хватало ремонтных "летучек", шин, запасных частей. Уставшие, и голодные прикомандированные водители, насидевшись на трассе без помощи, отказывались выходить в рейсы. Глядя на них, заволновались водители-армейцы.

Бородин забил тревогу по всем направлениям, доложил в штаб армии, настоял на выезде Барагозова на трассу, обратился за помощью к Гонтарю. Штаб армии, охотно поддержал инициативу Бородина, и после долгих препирательств, и прямых указаний из Москвы, автотранспортному батальону были переданы все автоприцепы бригады, выделено несколько полевых кухонь и походных мастерских. Инженерный батальон вышел на трассу, и занимался ее уширением на всем протяжении. Два десятка опытных водителей были откомандированы в распоряжение Бородина. И все это в тот момент, когда бригада, сосредотачиваясь у границы, сама остро нуждалась в автотранспорте. Кроме того, бригаде было поручена охрана колонн, перевозящих взрывоопасный груз.

- Тебя довезти? - затоптав окурок, Платон взялся за ручку дверцы.

- Нет, у меня вон транспорт, - Снежин кивнул на грузовик, в который красноармейцы под приглядом старшины укладывали пронумерованные бруски и доски.

- Ну, тогда, до встречи в Хельсинки, - усмехнулся капитан, усаживаясь за руль.

- Туннэттэко тиэн? - ответил Костя, вспомнив занятия по финскому языку, - Мисса он равинтола?

- Чего? - высунулся в окошко Платон, - это на каком?

- На финском! - рассмеялся Костя, - я спросил, знаете ли вы дорогу? И еще..., где находится ресторан...

- Эх ты! - восхитился капитан, - лихо! Учи-учи, пригодиться! А дорогу мы по компасу найдем. И дорогу, и ресторан!

30.11.39. 07:30.

"Пикет 820".

Пункт временной дислокации бригады.

Рамоданов был прав. Бригада не пошла ни на столицу Финляндии, ни на саму Финляндию.

Гонтарю было приказано оставаться на месте, в наступление пойдут полки и батальоны 211 дивизии.

Комдив, начальник штаба армии, вручая командиру бригады письменный приказ, заявил:

- Вы сами, товарищ полковник, жаловались, что у вас бригада раздергана. Как же вы там воевать собирались? Командование армии идет вам навстречу, предоставляя время для сосредоточения бригады. Используйте это время с умом. И помогите, наконец-то, Бородину закончить с перевозкой снарядов.

Комбриг Грабовский, командир 211 дивизии, добродушно улыбаясь, развел руками:

- И, правда, Казимир Филиппович, чего нам на этой лесной тропинке толкаться? Через недельку жду вас в Кемиярви, вот там-то вы и развернетесь, а сейчас дивизии мешать не надо, дорога и без того задыхается!

Вернувшийся от начальства мрачный Гонтарь, собрав командный состав в столовой, коротко озвучил приказ:

- Ждать.

На западе громыхнуло, под ногами присутствующих вздрогнул земляной пол. Гонтарь посмотрел на свои часы, стрелки показывали 8-00.

Командиры почти не спавшие в эту ночь, прогревавшие двигатели, и готовившие к выходу технику, зашевелились:

- Ну, вот началось! Без нас! Зря только топливо жгли...

Залпы десятков батарей рвали утреннее небо. Выбирая паузы в пушечной канонаде, полковник начал отдавать приказы:

- Рауф Андреевич, силами бригады к 9-00 сформировать сводный транспортный батальон численностью не менее 150 грузовых машин, и задействовать его в перевозке артиллерийского склада. Назначить командование батальона, политруков. Экипажи автомобилей обеспечить горячим питанием, медицинской помощью, технической поддержкой.

- Всем комбатам передать незанятую на внутренних перевозках грузовую технику в распоряжение формируемого батальона, контроль за исполнением возложить на ..., - Гонтарь огляделся, - где Болида?

- Финнов ушел освобождать! - буркнул в косматый воротник тулупа Рамоданов, - пешком рванул, нас не дожидаясь!

Сидевшие за ним командиры негромко рассмеялись. Окунев наклонился к полковнику, и прошептал ему несколько слов. Гонтарь, развернувшись к своему заму всем корпусом, с удивлением осведомился:

- Серьезно? У них что, своих механиков нет?

Окунь пожал плечами:

- Таких нет. Техника то иностранная...

Гонтарь раздраженно стукнул костяшками кулака по столу:

- Ладно... Разберемся... Шарлыков, ты то здесь? Возвращай технику и людей на трассу, продолжаешь выполнять задачу, поставленную ранее.

- Анищук?

- Я, товарищ полковник! - поднялся командир мотострелкового батальона.

- Батальон к соседям, на артсклад, организовать разгрузочные работы кругло-су-точ-но! Задача ясна?

- Ясна, товарищ полковник.

- Жарков! - полковник поискал взглядом командира ремонтной роты, увидел его поднятую из задних рядов руку, - у тебя рота где?

- На исходной позиции, товарищ полковник, одной ногой уже там, в Европе!

- Разворачивай своих "европейцев". Всех на трассу - летучки, заправщики, эвакуаторщиков. Всю роту!

Полковник окинул взглядом командиров и политработников:

- Основных задач у нас две, - первое, собрать бригаду в единый кулак, и второе, высвободить батальон Бородина под свои нужды. Командование отвело нам на решение этих задач сутки, не будем терять время. Прошу всех приступить к исполнению своих обязанностей.

Под гомон толпы, потянувшейся к выходу, Гонтарь повернулся к Демьянкову:

- Свяжитесь с Кореновым, пусть готовит к перевозке грузы, прибывшие с последними эшелонами, и формирует колонну с топливом. И комбатам передайте, пусть подчищают свои "хвосты" в Рыбаках, и гонят технику сюда.

- Все, что ли, закончили? - Окунев оглянулся на затянутое тканью окно столовой, едва стихло грохотание пушек, - с таким задором будут палить, быстро пожгут, все, что Бородин им навозил!

- Не пожгут. Бородин... или уже мы...не знаю, не важно, кто возит,... это - склад НЗ округа. И трогать его, до Кемиярви, никто не разрешит, - пояснил Демьянков, - а в Кемиярви, часть снарядов адресуют 14-ой армии, наступающей с севера, а часть отправят на Рованиеми, и далее, до границы.

- Сейчас нас, из-за этого склада придержали? - выказывая недовольство, Окунев взглянул на Гонтаря, - что бы мы грузчиками-перевозчиками поработали, чьи-то задницы прикрывая? Так и будем до Швеции, на своем горбу эти ящики таскать?

- Ты, на своем горбе, еще ничего и не тащил, - поморщился полковник, - не лукавствуй, прекращай языком молоть. Разыщи лучше Бородина, где он там скрывается, узнай, что ему еще требуется.

- Вот, на чью физиономию очень бы хотелось взглянуть! - пробурчал майор, - интересно ему наша забота не икается?

Бородин появился в бригаде через сутки. Его "эмка", замыкая вереницу легковушек, проехала через КПП, и свернула на площадку, заставленную автомобилями его батальона.

На короткий сигнал, из-за ряда зеленых грузовиков появился командир в короткой ватной куртке, перетянутой портупеей, и буденовке. Поправляя на ходу снаряжение, кинулся к знакомой машине, вытягиваясь перед выбирающимся из нее комбатом:

- Товарищ капитан! За время несения службы происшествий не случилось. Дежурный по парку, младший лейтенант Печников.

- Здорово Евгений! Народ, где весь?

- Здравия желаю! Первая, третья рота отдыхают, до ужина. Вторая рота на выходе, ушла за топливом в Рыбаки.

- Гонтарь здесь?

- Так точно! Вон, он у штаба, начальство встречает!

Разглядев высокого подтянутого полковника, выскочившего на улицу без шинели, в фуражке, капитан вздохнул, и полез в машину.

- Ну что, Казимир Филиппович, как бригада, готова навестить соседей? - Сычев, начальник штаба армии, крепко пожал руку Гонтарю, вышедшему со своими замами встречать нежданных гостей.

- Когда выступать, товарищ комдив? - улыбнулся в ответ Гонтарь, окидывая взглядом спутников Сычева.

- Рад приветствовать вас, товарищ полковник, - протягивая руку, к командиру бригады подошел Барагозов, - а мы к вам с просьбой небольшой.

- Что за просьба, товарищ комбриг? - слегка напрягся Гонтарь, - если сможем, то поможем. Пройдемте в штаб, товарищи командиры, там и поговорим.

- Мы не будем вас отвлекать, - Сычев, не тронулся с места, разглядывая палаточный городок бригады, - спешим. Нам еще к Грабовскому ехать. Озвучивайте свою идею, Леонтий Антонович, да поедем уж.

Барагозов, не получив поддержки от комдива, уверенного в отрицательном ответе Гонтаря, выложил свою задумку:

- Не одолжите ли нам своих "инженеров", Казимир Филиппович? Мы тут из Рыбаков по трассе прокатились, вы за неделю дорогу в конфетку превратили. Трасса обжита, расчищена, ухожена. Нам бы дорогу на Кандалакшу так обустроить. Вы нам свой инженерный батальон на время откомандируете, а мы под вас целый дорожно-эксплуатационный полк выделим, они уже в Ручьях первым эшелоном разгружаются...

- Нет, - твердо произнес полковник, и решительно повторил, - нет. Ни в коем разе! Товарищи, вы же понимаете, что бригада была вынуждена взяться за выполнение несвойственных ей задач. Повторения ситуации, сложившейся из-за батальона Бородина, я больше не допущу. Раздергивать бригаду по частям, перед выполнением ответственного задания, было бы преступлением. Я на это не пойду!

Сычев развернулся к своей "свите", демонстративно разведя руками - дескать, а я что говорил!

Внимание всех, от "играющего" желваками Барагозова, отвлек автомобиль, подлетевший к штабу бригады.

- А вот и наш герой! - усмехнулся Сычев, разглядев выбирающегося из машины Бородина, погрозил ему пальцем, - опаздываешь!

- Товарищ комдив, разрешите обратиться к товарищу полковнику? - приблизившийся капитан, застыл перед самым старшим по званию, вскинув перчатку к виску.

- Обращайтесь, - кивнул начштаба армии.

Скользнув взглядом по угрюмому лицу Гонтаря, капитан обошелся коротким докладом:

- Товарищ полковник. Прибыл в ваше распоряжение.

- Прибыл - хорошо! Заждались... - Гонтарь знаком указал комбату место слева от себя, увидев, что Сычев намеревается продолжить разговор.

- Значит, не хотите нам помочь, Казимир Филиппович? - прищурился начальник штаба армии, - это было ожидаемо. Тогда по коням, время нас ждать не будет!

Он, прощаясь, протянул полковнику руку.

- Вынужден отказать, товарищ комдив, - начал оправдываться Гонтарь, осторожно пожимая руку Сычеву, - зачем вам батальон, если у вас целый дорожный полк имеется, у них и техники и людей, в три раза больше.

- Хотелось бы начать без промедления, ваши люди уже освоились с местными условиями, а "дорожники" пока раскачаются..., - пояснил Барагозов, и вздохнул, - ну что ж, я вас хорошо понимаю...

Проводив взглядом кортеж, скрывшийся за КПП, Гонтарь выругался и направился к узлу связи. Остановился, глядя на покачнувшегося Бородина, уступившего ему дорогу:

- О-о! Спать немедленно, товарищ капитан! Вы ели? Окунев проводи!

По дороге в столовую, утомленный комбат поделился последними новостями из штаба армии:

- Из Кандалакши еще одну дивизию ждут. Приказано все головные склады перебросить ближе к действующей армии. На трассе, тот еще, сабантуй начнется! Долинов рвет и мечет. Дивизия Грабовского прошла лишь половину намеченного... Штаб дивизии, завтра, отправляют за войсками. Говорят, следом двинется и корпусное управление...

Проведя на узле связи несколько часов в гнетущих переговорах с Москвой, со штабом движения, злой, дрожащий от ярости командир бригады, нервно перекурив в одиночестве, созвал совещание своего ближайшего окружения, и закончил его за полночь, когда в палатку протиснулся занесенный снежной пылью курьер-мотоциклист, доставивший долгожданный приказ. Прочитав сообщение из вскрытого пакета, Гонтарь, поднялся, нависнув над столом, и удовлетворенно хлопнул ладонью по листку с приказом:

- Выходим!

01.12.1939 года.

Хельсинки.

- Господин лейтенант, пройдите, пожалуйста, вас ждут, - секретарь скупо улыбнулась высокому шатену, со светло-коричневыми глазами, приглашая симпатичного пограничника пройти в кабинет к её боссу, владельцу автотранспортной компании.

Райно Хален, представившись, протянул незапечатанный конверт пухлому коротышке в пиджаке, надетом на свитер с широким и отвисшим воротником. Взяв очки со стола, транспортный магнат посмотрел сквозь них на стоящего перед ним офицера, показал на кожаный диван. Подойдя к окну, хозяин кабинета кивнул на дымы, поднимающиеся над городом.

- Это, правда, случилось? - он покачал головой, вздыхая, - подруга моей жены, должна была вернуться сегодня из эвакуации. Бедная Анникки, как она переживет известие о том, что русская бомба попала в ее магазин?

Он вернулся за стол, прочитал послание, задумался ненадолго:

- Почему вы не хотите воспользоваться железной дорогой. Это не так быстро, но тем не менее!

- Господин Нерштедт, состав для отправки в Саллу формируется, но необходимое снаряжение, находящееся на железнодорожных складах в Торнио, сначала попадет на центральный армейский склад, и только потом будет отгружено нашему батальону. В тот момент, когда русские перешли границу, и бомбят наши тылы, потеря времени для нас, непозволительная роскошь.

- Вы знаете, прошедшая мобилизация совсем оставила нас без автотранспорта.Но я обязательно что-либо сделаю для вас! Я не могу отказать вашему капитану! Сколько потребуется времени, по вашему мнению, на получение вашего груза в Торнио, и его доставку в Саллу?

- Наш человек уже там, отпуск и погрузка по первому требованию. Я считаю, что все займет не более суток.

Нерштедт вызвал секретаря, назвал несколько фамилий, попросил его связать с ними по очереди, в названном порядке. И велел принести чай и бутерброды. Ни для кого его нет. Через десять минут неудачных телефонных переговоров, он раздраженно положил трубку на стол:

- Это было ожидаемо! Военные забрали весь автотранспорт еще с начала осени, мне проще позвонить в военное министерство и договориться по поводу перевозок с ними. И еще эта бомбардировка! Люди покидают город, используя последний транспорт для вывоза семей и имущества!

Он в задумчивости повозил телефонной трубкой по столу, и вернул ее на рычаги темно-синего аппарата.

Увидев, что лейтенант поставил свою чашку и смотрит на него ожидающе, развел руками:

- Извините, у меня много дел, необходимо время, чтобы хорошо подумать и решить нашу проблему. Прошу вас перезвонить через два часа. Надеюсь, результат будет положительным.

В управлении погранохраны, Райно, томящегося в ожидании, перехватил давний знакомый, позвав в конференц-зал, где приезжий офицер из Японии, делясь опытом, рассказывал о летних боях с Советами, отгремевших в монгольских степях. Капитана на месте не оказалось, его ждали к четырем вечера, и поэтому Хален согласился на предложение своего приятеля.

Несколько раз за свою карьеру лейтенант сталкивался с иностранными офицерами, проходившими стажировку в финской армии, поэтому появлению японца не удивился. Особой диковинкой японцы в Финляндии не были. Для поддержания разговора, поинтересовался у товарища:

- Откуда он взялся, японец этот? Что он тут делает?

- Враг моего врага - мой друг! - успел тот ответить и втолкнул его в зал, где неожиданно оказалось много народу. Помимо пограничников, присутствовали армейцы и люди в гражданской одежде.

Японский офицер, не владевший финским языком, свой рассказ вел на немецком языке. Присутствующий переводчик, допустил несколько неточностей в пересказе о слабых местах советских танков, и Райно прокомментировал это своему приятелю. Японец, которому не понравился шум, производимый парой молодых офицеров, к тому же опоздавших на его лекцию, отложил мел в сторону и произнес, словно пролаяв, несколько рубленых фраз. Из первого ряда поднялся молодой высокий японец и, обращаясь к "нарушителям" произнес:

- Господин Сайтаро Каваба, просит вас спуститься и сесть поближе. Он рассказывает очень важные вещи, способные принести вам победу в бою над противником, сражение с которым потребует от вас напряжения всех сил. Этот опыт оплачен жизнями японских солдат и господин Каваба, как майор императорской армии требует, чтобы вы отнеслись к их жертве с уважением.

Райно пришлось пересесть со своим другом поближе. После окончания лекции лейтенант подошел к японцу и попросил прощения за их, с другом, поведение. Уточнив у майора ряд моментов, касающихся организации противотанковой обороны, Хален вступил в дискуссию с переводчиком по поводу нескольких терминов. Спор разрешил второй японец, Кацуо Хатанака, оказавшийся помощником атташе по культуре из посольства Швеции. Хатанака несколько раз переспросил названия терминов по-японски у своего земляка, тыча в рисунок советского танка, объяснил майору суть спора и кивнул Райно:

- Вы совершенно правы.

Глянув на часы, лейтенант бросился к ближайшему телефону.

- Машины есть, но они смогут прибыть в Торнио только к утру. И на всякий случай нужен кто-нибудь знающий шведский язык, чтобы объяснить дорогу, машины будут из Швеции, из Хапаранты, - обрадовал его Нерштедт.

Все получалось как нельзя, лучше! Человек, получающий груз в Торнио, был шведом, родившимся в Финляндии. Поблагодарив Нерштедта и повесив трубку, лейтенант глянул на часы, до возвращения капитана оставалось чуть больше часа, и Райно успел заглянуть в канцелярию управления и офицерскую столовую.

Хален поднявшись в нужное время к капитану, застал его на месте, доложил о том, что машины найдены, и груз в Саллу будет отправлен завтра с утра.

- Я знал, что Нерштедт сможет нам помочь. - капитан закрыл и отложил в сторону папку с цветными схемами, и довольно улыбнулся, - очень хорошо, Райно.

- Разрешите отбыть к постоянному месту службы? - Хален замер перед капитаном, надеясь покинуть надоевший ему город, и вернуться в свое подразделение, уже ведущее бои на границе.

- Нет! Вам придется задержаться в городе, пока на сутки. Вы поступаете в распоряжение лейтенанта Рассмунсена. Звонили из оперативного отдела, у них есть для вас задание. Они вас ждут!

- Господин капитан, какие новости из Саллы?

- Оставлен Алакуртти, есть потери, наши подразделения отошли к первому рубежу обороны. Это пока все.

Рассмунсен с порога своего кабинета ввел в курс дела:

- Будешь сопровождать японца, поможешь с переводом, составишь краткий конспект его выступлений, основные тезисы, сделаем памятку по борьбе с танками, распространим в действующих частях.

- Почему я? Возьмите другого, мобилизуйте студента! А я должен вернуться в свой батальон! Там бои начались, русские уже идут ...

- Русские сейчас везде идут, даже там, где их не ждали! И я не могу послать "другого", японцы сами назвали твою фамилию! - Рассмунсен недовольно поморщился, - вот и скажи мне, почему ты?

Потом махнул рукой:

- Не говори ничего, мне все равно! С этого момента, от них не на шаг! Они сейчас выехали в штаб Карельской группы!

Он протянул Райно временный пропуск:

- Для перемещений по городу! Иди, догоняй свого лектора, "студент"!

Хатанака, увидев лейтенанта, замершего в дверях переполненного зала, подозвал его.

- Вот, - Кацуо протянул финну знакомый рисунок танка и показал на доску, - рисуйте, но, пожалуйста, ни о чем не спрашивайте господина Каваба, он сам спросит вас, если ему будет это необходимо.

Поздоровавшись кивком с офицерами на первом ряду, Райно принялся рисовать схему русского танка, указывая стрелками слабые, незащищенные места и подписывая их на финском.

Сайтаро Каваба рассказывал об атаке советских танков, сопровождаемых монгольской конницей, и мерах противодействия, предпринятых японским командиром. Строгая тишина зала была нарушена шевелением и перешептыванием слушателей, японец прервался, обводя зал взглядом в поисках причины оживления, и по подсказке с первых рядов, обернулся к доске и увидел, как Райно дорисовывает бегущего за танком усатого толстяка, с трубкой в зубах и бутылкой в руке. За спиной майора раздались смешки.

- Садитесь, - приказал майор Халену, указывая на первый ряд. Но свободных мест не было, лейтенанту пришлось принести стул от дверей и пристроиться в проходе между рядами. Все это он проделал под неодобрительные взгляды японцев.

После окончания выступления, на майора, со всех сторон посыпались вопросы, на часть которых пришлось отвечать и Райно.

03.12.1939 года.

Алакуртти.

Боец в фуражке с зеленым околышем, буднично козырнул "эмке" комбата, идущей впереди вереницы крытых грузовиков, и поднял шлагбаум. Железнодорожная рота неторопливо пересекла границу. Вот она, Финляндия!

В голову колонны пристроился пушечный броневик, поджидавший их на обочине. Притормозившая легковушка, завиляла задом, буксуя в снежном крошеве, поднятом прошедшей перед ними штабной колонной дивизии. Водитель грузовика, вцепившийся в руль, чертыхнулся, заглядывая в боковое окно:

- Все у них такое же! И деревья, и небо, и дороги!

Снежин рассмеялся:

- Фильчагин, мы еще отъехать не успели! В той стороне, куда ты смотришь - Россия, и конечно, там небо наше!

Узкая дорога, сжатая растущими на обочинах деревьями с ободранными боками, пропетляв по темному лесу, привела к финскому селу, освобожденному в первый день войны.

На сельской площади, окруженной тлеющими руинами и дымящимися пепелищами, стояли тыловые части, построенные на запоздалый митинг по случаю освобождения первого населенного пункта на территории угнетенной Финляндии. Не было ни цветов, ни местных жителей. Знакомый автобус, с трубой молчащего рупора на крыше, и лозунгом под промерзшими окошками: "Красная Армия - сила несокрушимая". Возле автобуса - "полуторка", забитая мотками проводов, на которых лежат стойки с прожекторами. Звуковещательная аппаратура, выставленная на брезенте, брошенном на укатанный снег, молчит, несмотря на усилия связистов, возящихся вокруг.

Вместо трибуны, два грузовика, подогнанные задами друг к другу. Над кабинами полощутся красные флаги.

Горластый политрук, грозя кулаком в сторону снежной тучи, выражал свое негодование проклятому барону, угнавшему жителей несчастного села и спалившего их дома в отместку за чаяния и надежды войти в счастливую семью советских народов. От бригады выступил Одинцов, простуженным юношеским голосом заявляя о готовность своего батальона, не щадя жизни, выполнить поручение партии и правительства.

Следом за ним, старший политрук из дивизии требовал призвать к ответу зарвавшихся финских бандитов за пролитую кровь рабочих и красногвардейцев:

- Нашему терпению пришел конец, пора обуздать ничтожных блох, кривляющихся у наших границ. Помочь угнетенным братьям - наш священный долг!

В заключение выступил комиссар дивизии, клеймя одно и одобряя другое, обозначил цели и призвал:

- На подвиги, во славу нашей любимой Родины, с именем товарища Сталина. Верные и преданные сыновья советской Родины! Ура товарищи!

Расставленные по краю площади знамена, трепещут на ветру, обдуваемые клубами дыма. Бойцы и командиры, переминаясь с ноги на ногу на легком морозце, тревожно поглядывают по сторонам, задумываясь о предстоящем ночлеге на пепелище освобожденного села.

Над агитавтобусом хрюкнуло, и из рупора, сквозь скрежет донеслось узнаваемое:

- ... это есть наш последний и решительный бой!

Среди черных пятен с торчащими печными трубами, после окончания митинга, зашастали бойцы, доламывая и растаскивая на топливо дымящиеся руины. Наиболее догадливые начали рыться среди углей и пепла, разыскивая уцелевшие погреба для ночлега.

Собрав командиров батальонов, Гонтарь приказал покинуть село и встать отдельным лагерем в поле. В сумерках, посреди снежной пустоши поднялись палатки, шалаши. В соседнем лесу завизжали вилы и застучали топоры, добывая строительный материал и топливо для ночевки.

- Сытный ужин и теплый ночлег, - вот верные союзники в борьбе за высокий боевой дух бойцов нашего отряда, товарищ комендант! - комиссар инженерного батальона, старший политрук Черунов, занимаясь вечерним девизотворчеством, попутно просвещал Снежина, ответственного за установку палаточного городка.

04.12.1939 год.

Дорога Алакуртти - Кайрала.

Первая ночь на финской земле прошла спокойно. Утром, еще в темноте, пришел Единцев, притащил котелки с завтраком. Побубнил по поводу того, что Швецию им и через месяц не увидеть при такой скорости. По дороге мимо лагеря бригады, вслед за войсками дивизии потянулись тыловые обозы. Мигая фарами на ухабах, проползла вереница грузовиков, груженных уже узнаваемыми ящиками со снарядами.

Неожиданное построение инженерного батальона перед выходом. Осмотр внешнего вида. Проверял сам заместитель командира бригады.

Окунев прошелся вдоль строя, заставил на морозе несколько человек снять сапоги, внимательно осмотрел протянутые ступни и расстеленные на снегу портянки. Отвел в сторону комбата, тактично выразил свое недовольство сбитыми ногами и сырыми портянками.

Дождавшись отъезда майора, Шарлыков собрал командиров рот и "передал эстафетную палочку", пропесочив всех причастных и непричастных. Через несколько минут колонна "инженеров" в идеальном порядке, тронулась впереди всей бригады, четко выдерживая дистанцию и соблюдая дисциплину марша.

Преодолев несколько трясучих километров лесной колдобистой дороги, рота Снежина была остановлена комбатом. Шарлыков стоял на обочине дороги, идущей вдоль вытянутого озера, весь берег которого был заставлен грузовиками, тракторами, автобусами, легковыми автомобилями. С дороги к озеру вело несколько широких и удобных спусков. Кое-где на льду стояли машины, а по берегу горели костры, виднелись палатки, дымили полевые кухни.

- Хорошая площадка, вода под боком, спуск удобный, места много, - Шарлыков ткнул прутиком в сторону палаток, выставленных на берегу, - это дивизионный пункт технической помощи. А там...

Капитан провел прутиком, повторяя ровную береговую линию, и уперся в валуны, торчащие изо льда.

- Напротив этих камушков, на берегу, ставишь бригадный пункт обогрева, он же продовольственный пункт. Расчищаешь площадку, пробиваешь спуск от дороги, ставишь укрытия для людей от снега, ветра. Готовишь помещение под склад топлива и запасных частей. Рота ночует здесь, весь свой транспорт с сопровождением отправляешь за грузами для этого объекта. А завтра принимаешь первую колонну из "восемьсот двадцатого". Все ясно, лейтенант?

- Да, разрешите приступать?

- Разрешаю. Снежин, охрана круглосуточно! Понял меня? Здесь не курорт! Связистов я тебе тоже оставлю.

- Здесь я, ты чего орешь? - Снежин, свесился с прицепа, на котором разбирали привезенный лесопильный станок, - чего тебе, Ласкутин?

- Там, фельдшер ваш!

- Какой фельдшер? Стас? - Костя подумал о начальнике медпункта батальона, Червонове, - а он на чем приехал?

- Нет же! Девушка ваша, рыжая! С бантами!

- Лида? - Снежин слетел с прицепа, подхватил Ласкутина под локоть, - где? Сразу надо говорить! Где она?

- А я и сказал сразу, вы сами - Стас, Стас...

- Где она? - прервал Костя бойца, - веди быстрей!

- Там, вон в автобусе.

Зеленый автобус, с красным крестом на дверце. На крыше среди ящиков и тюков копошатся двое бойцов в буденовках, с повязками красного креста на рукавах. За промерзшим по краям окном, виднелся комок чего-то розового, в светлых волосах девушки, уткнувшейся лбом в спинку сиденья, стоявшего перед ней.

- Спит? Она?

Костя, постучал в окно гайкой, прихваченной с прицепа. Девушка испугано подняла красное залитое слезами лицо. Это была Лида. Костя бросился к двери автобуса, застучал в нее.

- Ты чего барабанишь?

Вскочив в распахнутую дверь, Снежин оттер плечом усатого мужика, заслонившего проход в салон автобуса:

- Лида! Журавлева!

Она, всхлипывая, выглянула в проход между сиденьями:

- Костя? Это ты? Откуда?

- Тихо вы, дайте людям поспать, - зашипел усатый, хватая за плечо Снежина, - на улицу идите шуметь!

Они зашли за автобус, там несколько красноармейцев помогали поднять продолговатый сверток, который двое бойцов с крыши на веревках затягивали к себе.

- Ой, - Лида резко отвернулась от них, и, уткнувшись в Снежина, заплакала навзрыд.

- Что такое Ледыш? Обидел кто? Они? Дядька этот? - усатый поглядывал в окно автобуса, наблюдая за ними, - тебе же вон револьвер выдали! Пристрели его, нахрен!

- Дурной что ли? Чего несешь, Снежин? Это водитель наш, - Журава возмущенно подняла заплаканное лицо, - раненый у меня умер, не довезла... Андрей, Андрейка...Ему всего то ..., он же младше меня... У и него невесты была, он ее фото хвалился...

Лида громко всхлипнула.

Затянув сверток наверх, санитары принялись размещать его среди багажа, топая по крыше автобуса.

- Это он?

Девушка кивнула, слизнув языком слезинку с губы.

- Ага. Ты..., ты! - Она вытаращила на Снежина свои янтарные глаза, потемневшие от гнева, - ты смеешься?

- А ты не делай вот так, - Костя провел кончиком языка по верхней губе.

- Сволочь! - она со всего размаха ударила его в живот, второй удар, прилетевший в скулу, заставил его ухмыльнуться, Журава била так, как учили во дворе.

- Гад! - она попыталась ударить его лбом в переносицу, но он легко уклонился и, обхватив дрожащую девушку за плечи, прижал ее к себе.

- Эй, вы чего? - из автобуса высунулся водитель, двое санитаров, нахмурившись, смотрели на него, с крыши автобуса.

Снежин раскрыл ладони, помахал ими, успокаивая крепких парней в буденовках.

Прижав Лиду к себе, погладил девушку по затылку. Она перестала биться и, вздохнув, засопела, всхлипывая временами.

Помолчав, спросил:

- Ты откуда здесь, солнце? Я думал, ты уже в Баку, персики лопаешь, как хомяк с полными щеками.

Он даже надул щеки, и потер подбородком мокрую щеку Журавлевой, закрывшей глаза.

- Хватит трепаться, Снежин. Помолчи...

Костя, по привычке, подул ей в бантик:

- Мы тебя по этим бантам узнали...

- Мы?

- Ага, бойцы тебя в автобусе увидели, меня позвали. Так вы, куда путь держите, товарищ военфельдшер?

- Раненых везу в полевой эвакуационный пункт. Они на границе развернулись. У них там головное отделение.

- Немного тебе осталось, отсюда километров двадцать...

Она вздохнула:

- Немного. Только Андрею уже все равно...

- Кроме Андрея, в автобусе никого нет? - фыркнул Костя, - о других...

- Заткнись, Снежок, заткнись! - приказала она, стукнув его кулаком по груди, - ты молча постоять можешь? Вот и стой...

Снежин замолк. Через пять минут тишины, за его спиной неожиданно раздался автобусный сигнал, заставивший его вздрогнуть. Лида не поднимая головы, вздохнула и погладила его по плечу:

- Мне пора. Ты береги себя, Костик!

Костя спохватился:

- Лид, тебе нужно чего? Хлеба, воды?

Она примолкла, потом кивнула:

- Ага, воды, хлеба и патронов для револьвера, а то мои кончаются. Так много всяких гадов ...

================ =============

05.12.1939г.

Хапаранда.

Пункт пропуска на шведско-финской границе.

Обычные вопросы - обычные ответы. Офицер-пограничник выслушивал их, листал переданные ему документы, и краем глаза наблюдал за человеком, сидящим за рулем автомобиля, блестевшего свежей белой покраской.

Людвиг Фальк , 26 лет, военный, одет в зимнюю армейскую куртку с большим капюшоном, на голове меховая шапка-ушанка с кожаным верхом. Ведет себя спокойно, уверенно, отвечает без запинки, общительный, излучает дружелюбие. Похоже, что немного спешит.

Цель поездки - посещение родственников матери. Живут в Рованиеми. Все волнуются за них, время сейчас нелегкое. Взял недельный отпуск на службе, чтобы навестить родню.

Молодой хмурый таможенник, в тонкой шинели, и легких ботинках, подошедший к автомобилю, протер стекло задней двери "Volvo" и, поинтересовался, глядя на заваленное свертками и пакетами заднее сиденье:

- Что везете?

- Продукты, теплые вещи.

- Гм..., ведено ограничение на вывоз продовольствия из страны ...

- Вы это серьезно? Не могу поверить! Швеция заодно с Советами организует блокаду Финляндии? - Людвиг заворчал, вылезая из машины, - я ничего не знал об этом!

Таможенник хмыкнул:

- А о лимитированном распределении продуктов питания, вы слышали?

- Только разговоры об этом.

- Откройте машину!

Пограничник попытался что-то сказать своему коллеге, но опоздал. Фальк послушно распахнул заднюю дверь перед потирающим замерзшие ладони таможенником.

- Это что?

На заднем сиденье, из-под сдвинувшихся пакетов, выглядывала свернутая палатка, из которой торчал оружейный приклад.

- Ты это видишь? - повернулся оживившийся таможенник к лейтенанту-пограничнику.

Тот молча протянул ему кипу разрешений и документов, предъявленных водителем перекрашенной в белый цвет машины.

- Все в порядке! - заглянув в удостоверение офицера связи, таможенник вернул документы пограничнику и поинтересовался у Фалька, - извините, а вы не с ними?

Он показал на зеленый автобус, стоявший возле пропускного пункта. Рядом топтался капрал с двумя солдатами пограничной стражи, которые через едва приоткрытые окна, переговаривались с пассажирами автобуса.

- Нет! С чего вы это взяли?

- Взгляните на них! Вы как будто на одном складе одевались! У вас написано, что вы инструктор по лыжной подготовке, - таможенник замолк на мгновение, смотря в сторону автобуса, к которому приближался начальник пропускного пункта, покинувший свой кабинет, потом продолжил, - а эти ребята, по документам, едут на лыжные соревнования в Рованиеми. Вот я и подумал, что вы вместе с этими "спортсменами"...

Последнее слово он произнес скептически, указывая на две вязанки торчащих разнокалиберных лыж, заброшенных на крышу автобуса, и примотанных к багажнику толстой серой веревкой.

- Нет, я не имею к ним никакого отношения, - отозвался Фальк, и поинтересовался, - их что, задержали?

Пограничник помедлил с ответом, отходя в сторону от дороги, по которой в сторону Финляндии шла колонна крытых грузовиков:

- Просто проверка документов. У нас приказ задерживать вызывающих подозрение молодых людей из столицы. Два дня назад в Стокгольме, во время демонстраций "активистов", был поджог магазина, есть пострадавшие. Правительство хочет избежать повторения беспорядков, и требует найти зачинщиков. Полиция считает, что это дело рук фашиствующей молодчиков из Молодежной национальной лиги.

- Похоже, их отпускают! - водитель белого " Volvo ", кивнул в сторону автобуса, из салона которого вышел капитан пограничной стражи, и направился следом за торопливо покидавшими стоянку солдатами во главе с промерзшим капралом.

Автобус, закрыв со скрипом дверь, посигналил, выруливая с площадки на дорогу. Перед мостом он нагнал колонну грузовиков, и пристроился в ее конце.

- Ну, значит это не те, кого ищут! Или кто-то очень мудрый, подумал, что таким бойким парням самое время прийти на выручку соседям ... - произнес лейтенант-пограничник, глядя вслед автобусу.

- ... и дать этим буйным недоумкам возможность получить оружие и настоящий боевой опыт, - перебив коллегу, пробурчал таможенник, и направился к подъехавшему сзади автомобилю.

- Ого, это как-то не слишком патриотично... - немного удивился поведению государственного чиновника Людвиг.

- Не обращайте внимания, он со своей девушкой сейчас попрощался. Она из Торнио, работала здесь, в Хапаранде, сегодня у нее был последний день, и она собралась ехать на войну, - пограничник вернул документы, и, глядя на испортившуюся погоду и закружившие редкие снежинки, предупредил, - кстати, вы увидите его Илту, она впереди вас едет на велосипеде. Осторожнее на мосту. Будьте внимательны на переправе, и счастливого пути!

Обойдя машину Людвига, лейтенант торопливо зашагал к следующему автомобилю, водитель которого уже предъявлял документы мрачному таможеннику.

Девушку с рыжими косами, одетую в зеленое пальто, Людвиг увидел уже за мостом, на финском пограничном пункте. Несколько человек поднимали ее велосипед на крышу знакомого автобуса. Другие парни, окружив девушку, весело смеялись вместе с ней и что-то кричали своим друзьям, указывая на торчащие лыжи.

Подошедший финский пограничник даже не стал осматривать машину и требовать документов, просто сказал:

- Можете ехать! Если вы ищете своих земляков, то следуйте по указателям, - отходя от машины, показал на пропагандистский плакат с нарисованной под ним синей стрелкой, указывающей в сторону города.

На улицах города попалось несколько военных патрулей, в которых вместе с финнами были и солдаты в шведской форме, серо-зеленых, крытых полушубках, с высокими белыми шапками. В привокзальном парке, несколько человек в гражданской одежде упрямо долбили мерзлый грунт, готовя укрытие для стоявшего тут же рядом зенитного орудия, стараясь спрятать его за бруствером из мешков с землей. Большинство машин, стоявших у здания вокзала, были со шведскими номерами.

Поезд из Хельсинки опоздал на полтора часа, по нынешним временам, как сказал ему его финский коллега, Валттери Элсила, приехавший на этом поезде, "это почти вовремя".

Обрадованный встрече, он обнял приятеля и на ухо зашептал по-русски:

- С праздников вас, с днем Сталинской конституции, дорогой товарищ Фальк!

Людвиг, рассмеявшись, ответил, коверкая язык:

- Благодарью увас, товариш Вальтер!

Пережидая в сторонке, пока схлынет наплыв пассажиров, Людвиг обратил внимание на группу малышей от 4 до 5 лет, с маленькими рюкзачками на плечах и узелками в ручках, которых начали выводить из последнего вагона на перрон несколько женщин в форме "лотт". Вокруг них засверкали вспышки, и засуетились журналисты с фотоаппаратами.

- Что это?

- А на что похоже? - тут же нахмурился, перестав улыбаться Валттери, и пояснил очевидное, - это эвакуация, Людвиг, наших детей вывозят к вам, в Швецию.

- Этих малышей? Одних? Как родители могли их отпустить от себя?

- Людвиг, - посмотрел на него Валттери, - наши города бомбят уже несколько дней. Выбор прост или погибнуть всем вместе, или спасти хотя детей. И кстати дети не одни. За ними есть, кому присмотреть в дороге. А дальше их разберут по семьям до конца войны, после которой вернут родителям.

Из вагона выводили детей постарше, которых помимо "лотт" сопровождали обычные девушки в гражданской одежде.

Где-то в стороне протяжно завыла сирена и тут же оборвалась, Элсила с некоторой опаской оглядел низкое серое небо, и заторопился к выходу с перрона, вслед за ним пришлось прибавить шаг и Фальку. На крыльце вокзала им попались две девушки с повязками "красного креста" на рукавах, разговаривавшие между собой по-шведски, и тащившие огромные баулы внутрь вокзала. Людвиг улыбаясь, придержал дверь, и на прозвучавшую по-фински благодарность, ответил шуткой на шведском зыке. Подруги рассмеялись и, махнув на прощанье, исчезли за массивной входной дверью.

Знакомый ему патруль шюцкора, проверял документы у товарища, поджидавшего его возле машины. Увидев подходящего к автомобилю Фалька, патрульные тут же вернули документы Валттери, пожелав при расставании удачного пути. Попрощавшись, побрели по тропинке, в сторону автодорожного моста, отворачиваясь от закружившей вокруг них поземки.

При выезде с привокзальной площади, Валттери, повертев головой во все стороны, обернулся и долго еще смотрел на вокзал, пока тот не скрылся за поворотом.

- Что такое, Валти? Забыл что-то в поезде?

- Нет, не в этом дело! Я сам слышал, как по радио передавали сообщения о налетах на Торнио, Оулу, Тампере, Миккели, и ряд других городов.

- И Рованиеми? - повернулся к товарищу Людвиг, вцепившись в руль, и сбавляя скорость.

- Да, - кивнул Элсила, - и Рованиеми, но послушай меня, там передавали о сильных разрушениях железнодорожных станций, о большом ущербе и пожарах после бомбежки. Но ты сам видел вокзал целый стоит, грузовые пути все забиты составами, железная дорога действует!

Валтерри повозился, устраиваясь в удобном кресле, и усмехнувшись, продолжил:

- Попытался перед вокзалом хотя бы след от воронки засыпанной найти. Снег отгреб ногой, а тут ко мне твои знакомые из патруля подошли, документы проверять.

- Хорошие ребята! Я пока тебя ждал, они два раза ко мне подходили, первый раз с проверкой, а второй раз поговорить, интересовались, когда Швеция в войну вступит. Кстати про бомбежки они мне говорили, бомбы рядом с вокзалом упали - на железнодорожные пути, но пути за ночь восстановили. Воронка в парке осталась, и на берегу, возле моста.

- Наверное, это взаимная игра такая, дезинформация специально передается по радио, чтобы не вздумали обратно прилетать, ошибки свои исправлять! Отбомбились, получили подтверждение по радио, и все, отправляйтесь герои-авиаторы на заслуженный отдых в ожидании почестей и наград!

- Может быть и так!

- Ты своим, когда звонил последний раз, в Рованиеми?

- Мать два дня назад до сестры дозвонилась, они особо и не поговорили. Так, в общем, живы-здоровы, и все. Теперь в Финляндию звонки не проходят.

- Так может сейчас позвонить с городского почтамта?

Людвиг покачал головой;

- Не стоит время терять, я думаю, мы туда до темноты успеем, нам главное из города выбраться, и в снегопад не угодить.

Пробираясь по улицам приграничного города, они оба с интересом всматривались в изменения, происходившие в нем. На улицах стало больше машин и гужевого транспорта. На перекрестках появилось много новых дорожных указателей на шведском языке. Несколько раз раза они проехали мимо надписей "Убежище", нарисованными крупными буквами на глухих стенах приземистых зданий.

Навстречу им попадались небольшие отряды военнослужащих в шведской форме, идущих как с оружием на плечах, так и без него. Возле железнодорожного переезда, обложенное мешками с землей зенитное орудие грозно вертелось по сторонам, ожидая окаянных налетчиков с красными звездами на крыльях.

Отчаянно сигналя встречной телеге, Людвиг обогнал колонну из трех грузовиков, каждый из которых, тащил на прицепе за собой дымящуюся полевую кухню.

- Батальон проголодался! - хмыкнул Фальк, глядя в зеркало заднего вида.

- И когда? - спросил его неожиданно Валтерри, прислонившись к холодному стеклу бокового окна автомобиля.

- Что когда? - не понял Людвиг, все еще поглядывая через зеркала на оставшуюся позади колонну с полевыми кухнями.

- Что ты ответил парням из патруля, когда они тебя спросили про Швецию? Когда она вступит в войну?

- А, ты про это! А разве еще не вступила? - он ткнул пальцем в попавшийся им навстречу автобус с красным крестом на капоте, за рулем которого сидел водитель в белой смушковой шапке.

- А на самом деле?

- Я им сказал, что думаю. Скоро!

- И, тем не менее, мы с тобой тащимся в такую глухомань, куда и зверье предпочитает не забираться, обходя те дикие места. Вот и скажи мне, с какой целью тебя послали туда? Что там надеется найти твое, такое осторожное, командование?

- Тоже что и твое! Информацию о наступающем противнике, о его силах и возможностях. Мы должны понять, насколько сильна угроза, исходящая от дивизий 19 Армии, рвущейся к Кемиярви, для моей страны.

- Твоей страны? А при отсутствии угрозы, вас не будут волновать русские патрули на восточной границе? Так?

- Ты же знаешь, Валт, мы вас не оставим!

Оба замолчали, никто не хотел продолжать разговор, который ни к чему кроме ссоры привести не мог. Дальнейшая дорога по городским улицам, проходила в тишине.

Впереди на столбе показался плакат со знакомой стрелкой, указывающей на место сбора добровольцев. На плакате финский и шведский солдаты пожимали друг другу руки, и надпись на шведском языке гордо заявляла:

"Дело Финляндии - Наше дело!".

06.12.1939 г.

Лесовозная дорога на Кайралу.

Поземка, метущая промерзшую дорогу. Гул бульдозера, расчищающего обочины. Серые длинные колонны, колыхания примкнутых штыков над буденовками. Проскакали всадники в мохнатых бурках, громкими криками сдвинув пехоту на приглаженную отвалом бульдозера обочину.

Отчаянно сигналя и виляя по рыхлой колее, за кавалеристами попытался угнаться мотоциклист в огромных очках, одетых на лыжную маску.

Единцев, покосился в боковое зеркало, высматривая легковушку комиссара бригады, вставшую за грузовиками его взвода. Лейтенант, застегнув воротник шинели на крючок, поежился от подбирающегося морозца, невольно вспоминая о теплом полушубке, заброшенном к бойцам в крытый кузов.

Над лесом прогремел взрыв, осыпавшийся с ближайших деревьев облаком снежной пыли. Красноармейцы, стоящие возле грузовиков, завертели по сторонам головами. Ветер донес звуки пулеметной очереди, хлопок разрыва гранаты.

Командир мотострелкового батальона, майор Анищук, выслал разведку из бойцов первой роты. Из головы колонны за поворот промчался грузовик, набитый красноармейцами, навстречу ему по дороге проскакали две шальные лошади с пустыми седлами.

Мимо остановившейся бригады, потянулись пехотные подразделения дивизии. Изредка проезжали закрашенные белой краской бронеавтомобили, и проползали надрывно ревущие трактора, тянущие за собой полковые пушки. Вскоре движение полностью встало.

Разведка, вернувшаяся пешком, сообщила о подрыве на мине двух конников, и разбежавшихся по лесу кавалеристах, залегших в снегу и бросивших своих коней. До ближайшей селения недалеко, похоже, финны собираются отходить, и вновь жгут дома. Чувствовался запах гари, над деревьями тянулась серая дымка. Пехота, обстреливаемая из леса, накапливалась в поле перед деревней, ожидая приказа атаковать. Откуда-то слева, с опушки, взлетела зеленая ракета, за ней красная... Загрохотали орудия, начался артобстрел противника, скрывающегося в лесу. Красноармейские цепи поднялись и побежали по снежному полю в сторону полыхающих построек.

Через полчаса, мимо взвода Единцева, в тыл прошли несколько легкораненых, поведавших, что очередная освобожденная деревня пуста, жилые дома догорают, а в уцелевшем свинарнике обнаружены хитрые мины в корпусах, склеенных из фанеры.

Гонтарь, получив от разведчиков Риканова подтверждение, что лесовозная дорога, обозначенная на карте тонкой пунктирной линией, существует и проходима, после короткого совещания на окраине деревни, набитой войсками, приказал бригаде выступать в сторону соседнего населенного пункта.

Пройдя половину пути по узкой, заметенной дороге, бригадная колонна замерла в двухстах метрах от завала, устроенного финнами посреди непролазной чащи.

Прибежал гонец от Риканова. Комбат разведчиков, возглавлявший передовую дозорную группу, просил отделение саперов.

Окунев, нетерпеливо, завозился на переднем сиденье в остывающем автомобиле:

- А по радио он сказать не мог? Время теряем, скоро темнеть начнет, а мы тут как червяк на ладони растянулись!

Дударев, начальник строевой части, пожал плечами:

- Он же режим радиомолчания соблюдает, не хочет, чтоб нас подслушали! Панкратов всех предупреждал! Враги нас слышат!

Окунев повернулся к Присману, сидящему рядом со старшим лейтенантом, и держащему радиостанцию на коленях:

- А мы их слушаем?

- Так точно! Я докладывал майору Султанову! Но прослушивание, пока ничего не дает. В нашем районе финны поддерживают строгий радиорежим, используют коды и шифрование. Для получения стабильных результатов требуется регулярное прослушивание, и знание языка.

Окунев отвернулся к боковому стеклу и, наклоняясь, посмотрел в боковое зеркало:

- Вся колонна, как в тире, выстроена! Ждем ударов с фланга? Дударев, что тут скажешь? Присман, вызывай Шавдию, и Снежина. Остальных из машин, на свежий воздух, пусть греются, разминаются.

Подавая пример, майор выбрался из машины, огляделся, расправляя плечи, и тут же заметил Константина, спешащего на вызов:

- Снежин, один взвод ставь на лыжи! Разворачивайтесь цепью и прочешите этот лесок! Задача взвода - обнаружить возможную засаду. В бой не вступать, отходить немедленно к колонне в случае огневого контакта! Командира взвода предупреди о том, чтобы действовал предельно осторожно.

Костя бросился к своим машинам, знаками выдворяя из кабин командиров. Разъяснив задачу Козыреву, отправил с ними Одинцова, строго приказал им держаться сзади красноармейской цепи, следя за сохранением строя и поведением бойцов, а сам вернулся к "эмке" Окунева.

Подбежавших с миноискателями саперов, встречал Риканов. Взяв за локоть отделенного Смирнюка, подвел его к бронеавтомобилю, вставшему перед завалом, и показал на левую обочину, слегка прикрытую тонкими ветками:

- Пошукайте здесь, только аккуратнее, Точно замануха какая-то! С правой стороны тоже посмотрите. Как завал пройдете, меня зовите, дальше идти не надо. Ну, все вперед! Не до ночи же здесь торчать!

Через минут 10 вернулся Смирнюк, отыскал комбата, сидящего на корточках, и общающегося с Рамодановым, вылезшим из-за рычагов подошедшего танка:

- Нашли, товарищ капитан! На левой обочине, в ямке, только снегом присыпана. Мина в деревянном футляре, замыкатель самодельный, на щуп взяли. Больше не сыскали, ни слева, ни справа, можно пройти по краю, только по нашим следам идите, товарищ капитан!

Пробрались осторожно по обочине, посмотрев на мину и ямку от нее, встали у края завала. Риканов внимательно осмотрел узкую белую полосу дороги , уходящую в густой, низкорослый лес. Ни следов, ни подозрительных бугорков, тишина. Он громко втянул в себя воздух:

- Смирнюк, гарью пахнет, чуешь?

- Так наши костры жечь начали, товарищ майор всех из машин высадил. Ветер с нашей стороны дует!

- Большая гарь, - не соглашаясь с сапером, снова вдохнул полной грудью Риканов.

Выдыхая, спросил, обращаясь ко всем:

- Что скажете? Когда мину ставили? Там еще могут быть?

Саперы замялись, переглядываясь между собой, ответил отделенный:

- Конечно, могут быть! Конструкция простая, несложная в изготовлении, не могли они всего одной обойтись, есть еще! Ставили, по-видимому, сутки назад, под миной снега нет, он с вечера идти начал. Ставили в свежий прикоп, - он усмехнулся, - аккуратно работали, выбранную землю с собой унесли.

- Ага, прямо взяли и унесли! Чего им еще землю с собой по лесу таскать? Бросили вон под куст, да снегом присыпали! - комбат разведчиков раздраженно зашагал по краю дороги.

Нужно было принимать решение, Окунев не даст стоять колонне вечно.

- Давай я? - предложил Рамоданов, - растащить попробуем...

- Подожди немного! Сейчас! - Риканов оглянулся на саперов, - мину под завал и подорвать!

Поймал за руку радиста:

- Предупреди наших, что завал будем подрывать! Пусть не паникуют!

Риканов оглянулся на колонну, над которой поднимался дым от костров.

- Про дым, им скажи. Демаскируют колонну. Минометами по дымам накрыть могут.

- Чего они там возится? Эти "лесники" давно уже разбежались все! - Болида в нетерпении, пританцовывал на подножке ЗИСа, поглядывая в сторону броневиков и танков, начавших сдавать от завала назад, - мы так до темноты досидимся!

Громыхнуло, за замершими танками взметнулся бело-черный столб, расшвыривая по сторонам обломки сосновых стволов. По корпусу танков застучали комья мерзлой земли, обломки дерева, закружила падающая щепа.

Не успела осесть пыль, как Рамоданов погнал танк вперед, расширять образовавшийся прогал. Полетели во вздыбившийся завал "кошки" с веревками, цепляясь за торчащие, взрывом приподнятые стволы.

Танк дернулся и потащил за кормой пучок бревен, оплетенных между собой "колючкой". Оттащил метров на тридцать, и снова вернулся назад, переезжая по своей добыче, подминая и круша гусеницами деревья, вытащенные из завала. Саперы, подгоняемые Рикановым, накинулись на раздавленные стволы, обрубая колючую проволоку, и оттаскивая изломанные, расщепленные бревна с дороги в сторону.

Очередной раз заброшены "кошки", "бэтэха" потихоньку сдает назад, натягивая крепкие веревки. Танк тянет осторожно, стараясь не оборвать свои снасти. Завал не выдержал, поддался, внушительная его часть со скрежетом и треском дернулась за танком, еще два-три заброса и пройдут препятствие. Не протащил танк свою добычу, и двух метров, как мощный взрыв внутри завала поднял новый столб земли, разбрасывая обломки бревен в разные стороны.

- Все живы? Раненые есть? - окликнул Риканов поднимающихся и отряхивающихся бойцов.

- Есть! - тут же прозвучал немного испуганный крик.

На лбу одного из саперов из глубокого пореза, обильно текла кровь, заливая лицо и капая с подбородка на ватник.

- Сафьянов, ты что ли? - Риканов узнал сапера, возле которого суетились товарищи.

- Я, товарищ капитан, - еле просипел раненный.

- Что ж ты, прям такой, впередсмотрящий, физиономию вовремя убрать не смог?

- Не успел я, товарищ капитан!

- Так, забирайте его отсюда, здесь не госпиталь для неуспевающих! Тащите к медикам! Ты, и ты, вдвоем! Передайте, пусть "уголок" присылают, за нами прибраться нужно.

Он кивнул на участок дороги, расчищенный от завала, где вперемежку с землей торчали сучья, блестели куски обрубленной колючей проволоки, лежали раздавленные обломки стволов.

И тут раздался винтовочный выстрел, со стороны леса, проверять который отправили взвод Козырева. В нависшей тишине прозвучала автоматная очередь, над лесом взлетела красная ракета, обозначившая местоположение противника.

Все пушечные бронеавтомобили в колонне развернули башни в сторону стрельбы и замерли в ожидании приказа.

Риканов с ротой разведчиков, встав на лыжи, бросился на помощь взводу Козырева. Вдоль колонны разворачивалась в линию минометная батарея. В поле, в снегу, перед позициями минометчиков, торопливо устраивались расчеты "Максимов".

- Разрешите мне с ним, товарищ майор? Я проконтролирую! - кинулся к Окуневу зампотех, указывая на пробирающийся по неудобьям, в обход колонны, трактор с навешенным впереди металлическим треугольным отвалом.

Длинными скачками, проваливаясь в снег по щиколотку, нагнал трактор, и тут же принялся его "контролировать", - выпихнув механизатора, уселся за рычаги и, прибавив газу, ринулся по лыжне, оставленной железнодорожниками.

Козырев на прозвучавший выстрел, среагировал, как и весь взвод, с некоторой неторопливостью рухнул в снег, и огляделся по сторонам. Залегший взвод принялся осматриваться, отделенные смотрят на командира взвода, ожидая приказа, а бойцы, вытянув шеи, вертят головами во все стороны.

- Не высовываться! - крикнул лежащим впереди бойцам.

Услышали, по короткой цепи в обе стороны покатилось, и резко оборвалось :

- "не высовываться", "не...соваться", "не... соваться"

Поднял голову, всматриваясь вперед. Решившись, поднялся рывком, пробежал несколько шагов, и рухнул в снег. В ответ среди деревьев затрещал автомат. Очередь просвистела над головой, словно касаясь буденовки. Мелькнуло что-то среди деревьев. Брякнувшийся рядом младший комвзвода Баскаков, зашептал:

- Вон, вон они, товарищ лейтенант!

- Где, где? - подползший Одинцов, завертелся по сторонам, таща наган из кобуры.

Увидели оба одновременно человека, поднявшегося за деревьями. Весь в белом, только в руке диск темнеет, да на голове, капюшон задрался, уголок темной шапки с кокардой маленькой виднеется.

Козырев, заметив финна, перевалился на спину, и выпалил вверх из ракетницы, красной ракетой обозначая противника. А Одинцов, выхватив наган, бросился вперед, крича во все горло:

- За мной! В атаку!

Козырев едва успел остановить младшего политрука, схватив рукой за голенище сапога, и, навалившись на рухнувшего Вячеслава, вдавил его лицом в снег, отнимая наган.

Лежит Баскаков, внимательно вперед смотрит, с товарищами переглядывается. Команду комиссара роты многие слышали, но никто не поднялся, вовремя его командир взвода остановил. Лежит рядом с младшим комвзводом Гаруба, прислушивается, как впереди один молодой командир другого уму-разуму учит.

- Я тебе покажу в атаку! Я тебе покажу "за мной"! Одинец, приказ, какой был? Обнаружить и отойти! А ты гад, куда собрался?

Над головами залегших железнодорожников пронеслась пулеметная очередь, разбрасывая огненные пунктиры. Недалеко, в кустарнике, вздыбился черно-белый султан, засыпая все вокруг мерзлыми комьями земли. Рядом с бойцами стали чаще посвистывать пули и осколки. Оторвался от Одинцова Козырев, огляделся, по сторонам, крикнул негромко:

- Назад, всем, назад! Ползком, не вставать!

И как ловко у них этот отход получился, они и сами не заметили, как у опушки оказались, так бы и откатывались бы ползком до самой колонны, если бы не Риканов, со своими разведчиками им на встречу попавшийся.

- Отставших нет? Все целы?

Козырев поднялся, пересчитал народ:

- Все на месте!

Тут и Болида на тракторе, через кустарник пробившийся, подоспел. Назад все уже по его следу выходили. Взвод из леса, без потерь выбрался.

Одинцов рядом пригнулся, шепчет Козырю:

- Только Снежину не говори!

- Напортачил, а теперь еще и скрыть хочешь? Если ты сам не скажешь, то я молчать не буду! Как с тобой дальше в одном строю воевать, если простой приказ выполнить не можешь?

Тут справа от дороги снова донеслась стрельба. Автоматная очередь там, где Рамоданов сквозь завал пробивается. В ответ пулеметы с броневиков малых затарахтели. Потом танк выстрелил.

Риканов назад взвод Козырева отослал:

- Все, идите к машинам, вы свое дело сделали!

Расставив два танка и два подъехавших пулеметных броневика на позиции, Рамоданов выгнал весь экипаж из своего танка, велел им с разборкой завала саперам помогать. Сам забрался на водительское место и, скомандовав - "все нахрен от винта", отвернул танковый ствол назад, с места протаранил завал, вцепившийся в танк путаной "колючкой". Задним ходом сдал назад и, заорал из танка, созывая всех к себе. Пока танк освобождали от нависших на нем бревен и колючей проволоки, Платон бегал вокруг, осматривая ходовую танка, и поторапливал с расчисткой корпуса.

Краем глаза увидел Гонтаря, подъехавшего в голову остановившейся колонны, и показывающего Окуневу на разворошенный завал, в сторону его танка. Рамодан бросился к танку, отогнал всех от него. Рванув с места, перескочил остатки завала, и помчался по занесенной дороге, придерживаясь правой стороны. За ним, болтаясь из стороны в сторону, вертелся обломок бревна, который вскоре оторвало взрывом, прогремевшим позади танка, несущегося на максимальной скорости.

Корму танка подкинуло, и опустило со страшным лязгом. "БТ-7" развернуло, протащило боком, сгребая в кучу снег с дороги. На ходу, переключая рычаги, Рамоданов выправил машину, и, продолжая двигаться по правой стороне, исчез за пригорком. Через некоторое время, заглушая рев мотора, донесся еще один взрыв, и над верхушками сосен, виднеющимися за пригорком, поднялось столб дыма.

Все замерли на своих местах, прислушиваясь к происходящему за прогорком. Болида остановил трактор и, бросив рычаги, вскочил на сиденье, всматриваясь в расползающееся облако дыма.

На мгновенье люди даже забыли об опасности, грозящей от неизвестного врага. Но тот напомнил о себе автоматной очередью, протянувшей к ним из леса, отстучавшей по броне, и впившейся в стволы вздрогнувших деревьев. Не дожидаясь приказа, открыли ответный огонь броневики, сшибая снег с веток деревьев, и кося мелколесье, в надежде достать невидимого врага, подобравшегося слишком близко.

И тут из-за пригорка, ревя напрягшимся движком, вылетел танк Рамоданова. "БТ" подпрыгнув на пригорке, пролетел метров двадцать пять и приземлился мягко и аккуратно на две лязгнувшие гусеницы, словно на две выпуклые лыжи.

Подъехав к остаткам завала, коротко рявкнул оглушительным сигналом на всю округу, враз обрывая беспорядочную стрельбу.

Высунувшись по пояс из люка, капитан удивленно развел руками:

- А чего здесь, не хрена не делали, что ли?

Едва Риканов успел отправить разведку по следам Рамоданова, как из подъехавшей "эмки" показался недовольный Гонтарь:

- Мы что, тут до темноты торчать будем?

Возле танка вытянулся Рамоданов:

- Разрешите доложить, товарищ полковник - до хутора путь свободен! Это полтора километра отсюда. Правда, сам хутор освободить не успел, сожгли гады! А дальше, сразу за ним, новый завал начинается, покрепче этого, и протяженность, на глазок, метров триста. Да и лес побогаче здешнего будет, финны его там навалили, не жалеючи... Есть предложение на хуторе заночевать, и завалом не спеша заниматься.

Заняли хутор, встали лагерем, выставив посты. Пустив патрули, с двух сторон обследовали препятствие. По приказу Шарлыкова облили завал бензином в двух местах и подожгли. Погорев с полчаса, огонь, не справившись с сырой, промороженной древесиной, угас сам собой.

Разведчики Риканова, пройдя от завала вдоль дороги на несколько километров дальше, в лесу столкнулись с дивизионной разведкой, возвращающейся от Кайралы. Обменялись с ними данными, обозначили хутор и местоположение бригады на карте, поведали про завал.

По возвращении разведки, Гонтарь приказал инженерному батальону приступить к разборке завала. Шарлыков к себе Снежина вызвал.

- Кто у нас рота разграждения? Приступайте товарищ лейтенант, а то темнеть начинает.

Пока топливо было, завал тракторами растаскивали, но вот один тракторист, руки скрещенные над головой вскинул, - "я все, топливо на исходе". За ним другой, рукой машет - "я в стойло, сухо у меня"! Трактора уползли, Костина рота осталась, уже в сумерках продолжая рубить, пилить, резать.

Прогремевший взрыв приостановил работы. Бойцы, растаскивая бревна, нарвались на мину, не сумев разглядеть ее, в сумерках, под завалом. Погиб один путеец, у троих ранения средней тяжести. Шарлыков доложил командиру бригады. Гонтарь, примчавшись к завалу, в ярости, отчитал Снежина, - "плетемся в тылах, а людей теряем!". Разбор завала скомандовано было отложить до утра, роту Снежина отправили отдыхать, освободив от нарядов. Напоследок, уже в темноте, завал снова подожгли в нескольких местах, но выпавший пушистый снег, погасил едва теплившийся огонь.

Ночью громыхнуло несколько гранатных разрывов, но железнодорожную роту вместе с командиром, вывалившуюся с оружием из палаток, развернули и отправили спать:

- Без вас обойдутся!

Константин проснулся ранним утром, разбудил шум за брезентовой стенкой - рычание мощных двигателей, автомобильные гудки, громкие команды командиров, ржание лошадей. Снежин подскочил, бригада снялась и уходит без него? Накинув ватник, бросился из палатки, с полыхнувшей в голове мыслью, а лошади откуда? Их в бригаде никогда и не было. Выскочил, а по дороге движутся войска. Пехота, грузовики, танки, артиллерия на конной тяге. Идут и идут, конца края не видать.

Ночью пришла грузовая колонна, привезли саперов из дивизии. Построив повзводно, предупредили о минах, да в ночь, к тлеющему завалу отвели. Саперы, закидав лесоповал гранатами, перекурили, тайком, кто мог, перекрестился, и полезли разбирать этот окаянный завал.

Собралась бригада с ночлега, выстроилась. На дорогу начала выбираться, к завалу подъехали, а там расчищено все, по сторонам костры дымятся, кухня полевая стоит. Снежин протер боковое стекло, обочину дороги разглядывает. Весь завал, по сторонам растащен. Бревна отпиленные, с кусками проволоки торчащей, кое-где даже в штабеля уложены.

Отработали саперы ночь на совесть, расчистив путь войскам, идущим в обход финских батальонов, вцепившихся зубами в землю на подготовленных позициях.

================================ ==========================

07.12.1939 г.

Испания.

Гарнизон на испано-французской границе.

- Слышали о Финляндии?

Начальник штаба полка стоит справа от кресла полковника, задавшего вопрос, и всем выражением своего лица, требует незамедлительного ответа.

- Так точно, господин полковник! - загорелый офицер, замирает по стойке смирно, глядя на заголовок карты, висящей за спинами его командиров.

- Советы, получив по рукам в Испании, принялись за своих соседей. Сначала была Польша, теперь вот финны... - полковник оценивающе смотрел на лейтенанта, и ему нравилось все, что он видел - парадный костюм, идеально сидящий на широкоплечей фигуре атлета, ряды наградных планок, короткий армейский "ежик".

- Вы недавно в нашем полку, но о вас хорошие отзывы. Мне бы хотелось уточнить, вы ведь знакомы с русским оружием, я спрашиваю о противотанковых пушках?

- Так точно, господин полковник! Я командовал батареей, на вооружении которой стояли трофейные советские орудия.

- Знание языков? Помимо испанского и вашего родного?

- Немецкий, французский!

- Ваше звание в Парагвайской армии?

- Капитан.

Полковник переглянулся с начальником штаба, и потянулся к раскрытой перед ним папке:

- Наверное, нелегко было решиться начинать все с нуля, поступая на службу в Легион? Тем не менее, лейтенант Парра, вы отлично послужили Испании! Ваш послужной список, просто превосходен! Служба в Иностранном легионе, Марокко, участие в боях с республиканцами. Без колебаний встали на сторону генерала Франко, прошли все главные фронты. Разведка батальона, командир батареи, командир спецподразделения. Награды испанские, награды союзников - медаль от фюрера за спасение немецкого лётчика, итальянская медаль за храбрость.

Полковник захлопнул папку, отложил её, пробарабанил крепкими пальцами по коричневой коже стола, и обратился к неподвижно стоящему лейтенанту:

- Нам нужен человек с вашим опытом и вашими знаниями. К командованию обратилась международная компания, ведущая торговлю оружием. Она закупила на таможенном аукционе большую партию вооружения, поставленного из Советского Союза республиканцам, и задержанного, в своё время, французами в порту Марселя. Им требуется консультант с практическим опытом для работы с заказчиком. Наш выбор пал на вас.

Вы готовы посетить Северную Европу, лейтенант?

================================ ==========================

07.12.1939 г.

Кемиярви.

Здание двухэтажной школы, занятое под свои нужды управлением разведки. Во дворе несколько солдат долбят землю, пытаясь установить длинный шест с антенной. На крыше школы, поднимают еще одну "рамку", путаясь в растяжках и проводах от других антенн.

Белый легковой автомобиль, высадив двух офицеров на ступенях школьного крыльца, отъехал в сторону, уступая место большому зеленому автобусу.

Из автобуса сошла высокая "лотта", оглядываясь по сторонам. Один из офицеров, недовольно морщась, поторопил ее. Женщина кивнула и, заглянув в автобус, громко скомандовала:

- На выход!

Работы во дворе приостановились, из автобуса начали выходить девушки с чемоданчиками, и небольшими сумками в руках. Сопровождающая "лотта" выстроила их в две шеренги перед автобусом, прикрикнув на вертящих головами девушек, заставив их замереть, и с неодобрением посмотрела в сторону бросивших работу солдат.

- Ведите их на второй этаж, - приказал один из офицеров.

"Лотта" скомандовала "налево", кто-то понял, кто-то нет, а кто-то, улыбаясь, тайком помахал ручкой парням, забывшим про мороз и установку антенны. Сбившийся строй, суетливой толпой, миновал офицеров. Топот каблучков, вразнобой отстучавших по широкой скрипучей лестнице, переместился в коридор с облезлым дощатым полом.

- Проходите в класс! - у распахнутой двери, их встретила еще одна "лотта". Из соседней двери, на шум, вышла невысокая молодая женщина, напоминавшая строгую классную даму, и застыла у окна, наблюдая за прибывшими девушками.

- Рассаживайтесь по двое, ближе к доске, - распорядилась "лотта", тут же одернув двух перешептывающихся подружек, - прекратите болтать, занимайте места и соблюдайте тишину.

Вошла в класс и села на последней парте молодая женщина, встречавшая их в коридоре. Вслед за высокой "лоттой", в класс вошли и двое офицеров. "Лотты" тут же подняли девушек, заставили их встать при появлении офицеров. Один из них направился к доске, а другой подошел к задней парте, и, улыбнувшись, опустился рядом с "классной дамой".

- Кто из вас знает, что это такое, молча поднимите руку! - офицер сдернул ткань с ящика, стоящего на первой парте.

Руку подняли все девушки. Вопрос был задан на русском языке.

- Имя, фамилия? - ткнул он в сторону смуглой брюнетки, одной из первых вскинувшей руку в ажурной перчатке из белой кожи.

- Тарья Каштанофф, - она плавным движением поднялась из-за парты, - это ...

Офицер ее тут же прервал:

- Сейчас я спросил только имя и фамилию!

- Ты. Имя, фамилия? - оставив смутившуюся Тарью стоять, ткнул в ее соседку, круглолицую блондинку, знаком показывая, чтобы она поднялась.

- Анна Ярвинен.

- Ты. Имя? Фамилия?

Девушка с парты возле двери, промедлила с ответом:

- Юлия.... Ковальская...

Капитан поднял еще двоих, и отметив их фамилии в своем списке, подошел к последней парте, и протянул листок "классной даме":

- Они ваши, госпожа Петери!

- Вещи возьмите и ступайте за мной, - Женщина на русском языке обратилась к стоявшим девушкам, и, поправляя платок, накинутый на плечи, вышла из класса. За пятеркой отобранных девушек вышла и высокая "лотта".

В соседнем классе было натоплено. У закрытой печки на подложенном листе железа аккуратная горка наколотых ровных чурок.

Марджатта Петери, скинув платок на спинку стула, остановилась возле учительского стола, на котором блестел никелированными застежками, синий прямоугольный ящик:

- Верхнюю одежду снять, убрать на вешалку, чемоданы за последнюю парту. Рассаживайтесь по одной, ближе ко мне.

На передних партах лежали листки и карандаши. Петери взяла лист бумаги, и показала его девушкам:

- Здесь, в этом углу, напишите свое имя и фамилию, с противоположной стороны укажите дату. Ниже, посредине строки большими печатными буквами напишите название того, что вам показывал в соседнем классе господин капитан. Все пишем по-русски. Приступайте!

Неожиданностей не случилось, на второй строке у всех красовалось "Радио" или "Радиоприемник". Марджатта, пройдя между рядами, похвалила девушек на русском языке:

- Очень хорошо! А теперь будем писать диктант!

Девчонки переглянулись и встревожено посмотрели на нее.

Они уже писали один диктант.

Вчера утром, воспитанниц выпускного курса, явившихся на занятия, поджидали владелица пансиона, госпожа де Таль, и приветливый капитан Эккола. А в коридоре, возле дверей класса стояли женщины в форме "лотт", с любопытством поглядывающие на проходящих мимо девушек.

Женский пансион в Рованиеми, являлся частным учебным заведением для девушек из русскоговорящей диаспоры. Выпускницы пансиона, претендовали на должности секретарей, домашних учителей, медсестер, телефонных операторов, служащих почты, банков, железной дороги. После двух лет интенсивного обучения, на рынок труда выпускались специалисты со знанием языков, этикета, которые благодаря своей подготовке и обширным связям госпожи де Таль находили работу не только в Финляндии, но и по всей Европе.

Девушек, тут же рассадили в аудитории, и госпожа де Таль, лично провела диктант по русскому языку, декламируя малопонятный текст, врученный переволновавшейся хозяйке пансиона капитаном. После непродолжительной беседы, и подведения итогов диктанта, барышням было объявлено, что финская армия нуждается в их услугах, и они поступают в распоряжение штаба группы "Лапландия". На руководство пансиона, и местное отделение "Святой Лотты", было возложено проведение переговоров с родителями девушек.

Воспитанниц, проживавших в Рованиеми, немедленно отправили по домам, в сопровождении "лотт", готовиться к отъезду.

Короткие проводы были наполнены негодованием отцов, слезами матерей, растерянностью девушек, уезжающих "на войну". Две их подруги, которых близкие наотрез отказались отпускать от себя, были исключены из пансиона. "Отказникам" дали понять, что репрессии на этом не закончатся. Сопротивление остальных родителей удалось сломать угрозами, посулами, и теперь их дочери были готовы внести свой вклад в дело благородной борьбы с подлым захватчиком.

Наставница, щелкнув застежками, откинула крышку синего ящика, оказавшегося патефоном. Протерев пластинку, она несколько раз крутанула черную ручку, улыбнувшись настороженным девушкам:

- Ну, что, готовы? Тогда начнем!

И опустила головку патефона на кружащуюся черную поверхность. Девушки склонились над листками, едва сквозь скрип пластинки и шум аплодисментов бодрый мужской голос произнес:

- Товарищи!

В соседнем помещении, пятерка других девушек, под присмотром капитана, "мучила" немецкий "Телефункен", включая и выключая питание, вставляя и выдергивая из гнезда штекер головных телефонов. Пришедший солдат-истопник, забыв про свои обязанности, все время таращился на девчонок, в итоге под смешки курсанток был выставлен из класса. А с его обязанностями отлично справилась одна из "лотт".

Через час группы поменялись классами.

Пока вторая группа торопливо записывали речь одного из советских лидеров, Марджатта проверив диктант первой пятерки, вышла из класса, оставив курсанток на "лотту". Она заглянула в соседнее помещение, понаблюдать за успехами заинтересовавших ее девушек.

Капитан стоял у окна и, заложив руки за спину, надзирал за девушками, настраивающими приемник на заданную волну. Он сразу заметил застывшую у дверей гостью, кутающуюся в платок, и поманил ее к разогревшейся печке.

- Как она? - Петери положила ладони на теплый бок печки, и кивнула на Тарью, увлеченно объясняющей подруге настройку радиоприемника, - девочка местная, родители здесь живут....

- Знаю, читал. У нее все хорошо, лучше остальных, - улыбнулся уголками губ капитан, оглядывая с головы до ног стоящую к нему спиной наставницу, - а что у нее с диктантом?

- Лучше остальных, - ответила Марджатта, оборачиваясь и перехватывая неосторожный взгляд капитана, слегка покраснела, и, прислонившись спиной к печке, произнесла, - просто абсолют!

Вечером, после ужина в офицерском кафе, усталые девчонки, полные впечатлении, еле добрались до своих кроватей, и сразу же угомонились. Лампы в их комнатах тушила дежурная "лотта".

В классе, с плотно занавешенными окнами, капитан подводил итоги первого дня со своими сотрудниками.

Не все справились с диктантом, не у всех получилось настроить приемник и принять первые учебные телефонограммы. Кто-то затруднялся с переводом, кто-то не успевал писать под диктовку.

- Никого отчислять не будем! - сразу заявил Эколла, сидевшим напротив него подчиненным.

Марджатта вздохнула и положила перед ним три отобранных диктанта с массой исправлений. На одном из листков, на второй строке, там, где все написали "радиоприемник", было написано "Кассовый аппарат"...

- И что? Зато почерк у девочки какой! - пожал капитан плечами, - пусть тренируются, и пишут этот чертов диктант каждый день! Если не получается, значит не спать! Заниматься до тех пор, пока не получится! Занимайтесь с ними, занимайтесь! Начните, а там посмотрим. Нет у нас времени на новые поиски, русские нам его не дают...

- Что у нас с оборудованием?

Лейтенант Тори Хеденгрен, отвечающий в центре за техническую часть, хмыкнул:

- Привезли, как и обещали. Не самое новое, но работать будет. Установку закончу сегодня, к полуночи.

Стук в дверь, молоденький солдатик протягивает сложенный пополам листок:

- Сообщение от подполковника Толппанена!

Взгляд в развернутый желтоватый листок, справившись с мимолетной гримасой, капитан поднялся:

- Идем, проверим аппаратуру. Завтра у наших девушек первый рабочий день.

Встревоженная пара глаз, в них явный вопрос:

- А не рано ли?

Машет полученным сообщением с передовой:

- Русские так не думают, наши оставили Кайралу, отошли к Салле, у нас значительные потери.

В классе с плотно занавешенными окнами, молодые стриженые парни в форме подключают радиоприемники, расставленные на партах. Вскочили, побросав все при появлении офицеров и Марджатты. Капитан махнул рукой:

- Продолжайте! Какие аппараты подключены и готовы к работе?

Молодой фельдфебель, старший над технарями, показал на три первые парты. Осмотрев указанные приемники, гости подсели к ним. Надев головные телефоны, завертели настройкой, эфир заполнен русской речью - "Ракита" требует подкинуть огурцов. "Стрекоза" передает открытым текстом прогноз погоды на завтра. А кто-то читает вслух письмо для красноармейца....

Не удержались все трое, по привычке потянулись за карандашами, найдя интересное для себя в распахнувшемся эфире...

В класс втиснулись двое телефонистов, в шапках без шинелей, запнулись в дверях, увидев офицеров возле приемников, но поскольку те не обратили на них никакого внимания, занялись своим делом. Поставили на подоконник полевой телефон, подключив его к заведенному через оконную раму телефонному двухжильному кабелю. Собрались уходить, первый звонок:

- Капитан Эколла?

Переглянулись, капитан здесь только один, протянули трубку ему:

- Господин капитан, вас!

Тут же исчезли, избавившись от трубки и телефона.

- Хорошо, иду! - капитан опустил трубку, - до завтра! Я в штаб!

Прощаясь, положил свой листок, исписанный перехваченными разговорами, перед Марджаттой:

- Новенькие? Проверь, были у нас такие позывные....

Утро. Ранний подъем. Пятнадцать минут на приведение себя в порядок, и прогулка разболтанным строем в офицерское кафе. Пока шли, зевая и просыпаясь, сомневались, что там кто-то будет. Все были на местах, их ждали, указали стол, за которым уместились всем курсом, поглощая скудный завтрак - наперсток обжигающего кофе, лужица овсяной каши, поджатой маленькой булочкой

- Вы сюда, что, объедаться приехали? - перехватила высокая "лотта" недовольные взгляды.

Второй этаж. В классе тепло, на партах большие, потертые радиоприемники, заметно отличающиеся от аккуратного красавца "телефункена", стоящего на столе преподавателей.

Капитан, сияющий, подтянутый, улыбаясь, поздравил с началом службы. Представив своего помощника лейтенанта Хеденгрена, технического специалиста, предоставил слово наставнице.

Разобрались по сменам, разошлись, расселись. Марджатта показывая бланк, объясняет:

- Настраиваетесь, слушаете, записываете! Здесь ваш "позывной", сюда время начала приема передачи, здесь окончание, тут частота, на которой велась передача. Текст передачи пишите на русском, сюда...Перевод сделают без вас! Ваше задание - поиск, обнаружение, и фиксация радиообмена на русском языке. Приступайте!

Натянулись провода головных телефонов, защелкали тумблера радиоприемников, заскрипели по волокнистой бумаге грифеля карандашей.

Через пять минут одна сняла наушники, покраснела! Тянет руку вторая, скинув наушники на шею.

- Что у вас?

Девушка вскочила, едва не сдернув запутавшимся проводом радиоприемник со стола, штекер вовремя выскочил из разбитого, разболтанного гнезда. Разволновалась, конфузясь, после резкого окрика "лотты".

- Ну что ты, Тарья? Я же объясняла! Вы не должны вставать при работе возле аппаратуры, - раздосадовано произнесла Марджатта, - что за вопрос у тебя?

- А похабные слова тоже писать? - красная вся, но смотрит в глаза, не простая для них всех ситуация.

Оглядела своих подопечных, усмехнулась, вошли в соприкосновение с врагом... Замерли все, наушники поснимали, видно, что столкнулись с подобным уже. Встала, прошла по всем, заглянула в бланки, у кого-то пробелы стоят, а кто-то и вовсе споткнулся, и запись остановил, отложив карандаш в сторону!

- Плохо! Плохо! - ткнула каждой в ее бланк, - записывать! Писать все, что слышите! От вас главное услышать и принять без пропусков и изменений. Считайте, что это кодовые слова, отсутствие которых нарушает как передачу, так и восприятие отданного приказа, сообщения, запроса! Представьте работу медсестры в госпитале, на минуту дольше не оказана своевременная помощь, солдата не одели в чистое белье, не вкололи требуемое лекарство в ягодицу, не провели растирание, и все! Раненому грозит заражение, ампутация, потеря здоровья и даже жизни, из-за того, что кто-то засмущался вида обнаженного тела.

Задумчивые кивки одной из девушек. Рассказы кузины, работающей в госпитале, о смущающихся солдатиках, быстро сошли на "нет", - ситуация "приелась", стала рутиной, появилась досада и раздражение от теряемого на условности времени.

Наставница улыбнулась:

- Ничего, скоро перестанете обращать внимание, главное сами не начните эти "коды" применять.

Смешки в ответ, переглядываются, карандаши катают по столу.

- Тихо, тихо! Хватит, бездельничать! Прекращайте веселье, за дело девушки, за работу!

Только отсмеялись, только угомонились все, снова поднятая рука!

Устало спросила, сказывается почти бессонная ночь, час сна-беспамятства не придал сил:

- Что опять, Каштанофф?

- У меня фамилия из списка!

Приемник девушки был настроен предположительно на одну из частот штаба дивизии русских. Оживившаяся наставница сверила фамилию со своей копии списка, ого, важная шишка! Вызывает начальника артиллерии белорусской дивизии, переброшенной из Польши, и уже вторую неделю, рвущуюся к Кемиярви!

Петери заинтересовано взяла запасной комплект головных телефонов, подключила их к приемнику Тарьи. У Марджатты возникло желание самой продолжить прием чужой радиопередачи, но, взглянув на Тарью со старанием выводящую буквы, она передумала и лишь решила подстраховать ее, на тот момент, если передача затянется.

- Молодец, Тарья! - принимая исписанный бланк, наставница улыбнулась девушке, вздохнувшей с облегчением после прозвучавшей дежурной фразы русских "конец связи".

Петери, читая перехват, два раза резко щелкнула пальцами в задумчивости, не отрывая глаз от бланка. Дремавший у окна капитан, вмиг оказался на ногах возле Марджатты. Петери всунула бланк радиограммы в руки офицеру и назвала фамилию русского начальника, нарушившего все правила радиообмена и устроившему разнос одному из своих подчиненных в эфире открытым текстом.

Капитан тут же собрался и кинулся вниз, на первый этаж.

- Молодец, Тарья! Отличная работа! - прозвучала очередная похвала.

Лейтенант Хеденгрен, улыбаясь, постучал по головным телефонам, напоминая девушкам об обязанностях.

Группа капитана Эколла, новоиспеченное подразделение разведывательного управления фронта "Лапландия", начала свое боевое дежурство.

========================== ==========================

После долгих и упорных боев финские батальоны оставили Куолаярви. Дивизия Грабовского заняла этот крупный административный центр 9 декабря 1939 года.

Требуя развития успеха в направлении Кемиярви - Рованиеми, Ставка Главного Командования Красной Армии (СГК) вывела 19 Армию из подчинения ЛВО, и переподчинила ее себе. Изданная СГК директива предписывала дивизии Грабовского продолжить наступление, "имея первой целью овладеть районом Кемиярви".

10.12.1939. 08:00.

Куолаярви (Салла). Бригадный обменный пункт (БОП).

Пункт ожидания транспорта, перегрузочная площадка.

Прерывистое тарахтенье движка, стук молотков, пробивающийся сквозь оглушающий визг пилы. Неподалеку, на площадке работает пилорама, распуская сырые бревна на доски.

У входа палатки отделенный командир Наврузов из первого взвода:

- Разрешите обратиться, товарищ лейтенант?

Снежин кивнул, застегивая верхнюю пуговицу полушубка.

- Я насчет машины своего отделения, несколько раз на трассе останавливались! Поменять бы!

- Кого? Машину, водителя или отделенного? - Снежин прищурившись, посмотрел на Наврузова, и спросил, - ты механикам нашим сообщил? Время тебе до обеда, разберись с ремонтом, не заставляй меня самого выбирать замену...

Подошли два старшины, Копылов и Емельянов, командир взвода саперов. Готовы по перегрузочной площадке отчитаться.

Выслушал всех:

- Идем! На месте посмотрим.

Перегрузочная площадка закончена, оконтурена, расчищена и выровнена. Торчат колышки, обозначая места под столбы проволочного ограждения. Кое-где уже горят костры, отогревающие землю, тут же над одним из костров висит дымящийся закопченный чайник.

Снежин взял одну из металлических кружек, выстроенных в два ряда на широком обрезке доски:

- Кипел?

- Так точно, тащ лейтенант! - боец, следящий за костром, перехватил рукав серой шинели и, взявшись за черную дужку полного чайника, плеснул кипятка в подставленную кружку.

- Хорош, хватит!

Подул, и не решился отпить "огненного" кипяток. Поставил горячую кружку на доску, выжидая, поспрашивал Копылова, что привезла утренняя колонна, огляделся по сторонам:

- Успеваем, Михалыч?

- К обеду всяко успеем, если "колючка" будет. Её надо больше везти, не знаю, хватит ли закончить.

- Подожди, Михалыч! Ты же сказал, с колонной пришла целая машина, где она?

Михалыч поглядел на сапера, и отвернулся к своим бойцам, в отработанном темпе сбивающих щиты и поддоны из свеженапиленых досок.

- Емельянов, что опять у вас?

- У нас, товарищ лейтенант, у вас и у меня! Пришла машина с проволокой, пришла и ушла тут же! Майор Султанов приказал дивизионным саперам все отдать, проволоку, скобы и лопаты.

- "Ну вот, опять! Что происходит?" - с недоумением подумал Снежин, пробуя кипяток. Начштаба не первый раз уже отдает бригадный материал на сторону, вечно и во всем нуждающемуся саперному батальону дивизии.

- И что он сказал? - поинтересовался вслух Костя у Емельянова.

Старшина хмыкнул, и обронил, имея в виду старлея, командира саперного батальона дивизии, толстячка Гужанова:

- Спасибо сказал, что этот толстомордый еще скажет!

- Начштаба наш, что сказал? - уточнил Снежин, переспрашивая сапера.

- Вернут, скоро! - Емельянов развел руками.

Не допив кружку, Костя выплеснул остатки на снег, усыпанный щепками и крупными опилками.

- Больше ничего? Других известий нет? Михалыч, что нам необходимо? - спросил Снежин, и тут же пояснил, - я к Султанову иду, что на завтра заказывать?

- Гвозди, лопаты, бензин! Мы за ночь весь свой запас пожгли! И проволоку эту... Про машину Наврузова скажи, пусть займутся, а то встрянем с ними где-нибудь посреди поля!

- Все? Тогда я побег... - Снежин поставил кружку на место и быстрым шагом пронесся через площадку, направляясь к штабу бригады.

В штабе Гонтаря не было, Султанов стоя, что-то диктовал переводчице, быстро щелкающей клавишами печатной машины.

- Здравия желаю, товарищ майор! Разрешите обратиться?

Тия, едва повернув голову, ответным кивком поздоровалась с лейтенантом, и снова уставилась на клавиатуру машинки.

- Проходи, садись, здорово комендант, - протянул руку Султанов, - подожди, мы заканчиваем почти. Ты насчет заявки?

- Да!

- Жди! Пиши пока заявку свою, на столе все...

Через десять минут майор освободился, проводил переводчицу до выхода, придержал промерзший тяжелый полог палатки.

- Товарищ майор, мне всегда теперь все на нас и на дивизию заказывать? - невинно поинтересовался Снежин у начштаба.

- Сегодня нет! На них я уже заказал, - Султанов махнул листком с только что отпечатанным текстом.

- Куда им столько? У них же свое снабжение, их машины всегда вперед лезут, у них везде приоритет! - недовольно пробубнил Снежин, цепляясь глазами за текст на положенном перед ним листке.

- Ты не в курсе?

- Чего?

- Финны активизировались, после того как мы заняли эти развалины. Вчера угнали три грузовика, сняли часовых, выкатили со стоянки, то, что смогли сдвинуть вручную, выстроили колонной, завели и уехали!

- Куда?

- Вот это и не понятно! Не через передовую же машины перегоняли, наверное где- то съезд в лес есть, поворот укрытый, - Султанов взял список требуемого для роты разграждения, посмотрел на свою заявку, подошел к большому столу, что-то переписал из заявки Константина себе, и продолжил, - ищут их, мы своих разведчиков послали. Единцев со своим взводом пытается по их следам на месте утреннего нападения преследовать, в дивизии на уши все поставлены. ...

- На месте какого нападения, товарищ майор?

- Так, Снежин! Спишь? Ни о чем не знаешь! Нападение было наглое и дерзкое, напали на тыловой обоз 715 полка, при солнечном свете, ясным днем. Перекрыли дорогу завалом, последнюю машину подорвали, обстреляли вставшую колонну пулеметным и автоматным огнем. Подожгли несколько машин, есть убитые и раненные, несколько человек считаются пропавшими, ищут их, в том числе и наша рота во главе со своим командиром.

- Ну и дела! - поразился лейтенант, - вот так безнаказанно? В тылу, возле штаба дивизии?

- Штаб дивизии обеспокоился безопасностью военной дороги и занялся организацией защищенных и охраняемых мест ночевок и стоянок автотранспорта. Всю колючую проволоку у нас изымают, вот именно изымают, а не то что мы такие добренькие раздаем все направо и налево... По нашему примеру будут городить площадки под охраной, по дорогам пустят патрули из танков и бронемашин. У нас же ночные посты будут удвоены и усилены бронетехникой. Тебе кстати много еще осталось?

- К обеду должны закончить!

- Готовься, после обеда выступаем. Гонтарь в штабе дивизии согласовывает наш маршрут и время движения. Ознакомь бойцов и командиров своих с ситуацией. Свободен.

К обеду Снежин переделал массу дел. Сдал площадку своей интендантской службе в лице длинного худощавого младшего командира-усача с отделением бойцов в буденовках с крупными синими звездами, притащил механиков и показал им грузовик отделения Наврузова, помог дельным руководством разобрать и уложить в прицепы мобильную пилораму. Собрал и подготовил к отправке свой санно-тракторный поезд.

Двинулись в путь самыми последними с этой стоянки, вклиниваясь в беспрерывный поток машин идущих на запад. Швеция становилась ближе!

10.12.1939г.

Куолаярви (Салла).

Пункт временной дисклокации бригады. Штаб.

Ближе к обеду из штаба дивизии вернулся Гонтарь, и тут же собрал совещание. Присутствовало все руководство бригады. Решали, что делать дальше.

Ближайшая ж\д станция по-прежнему, оставалась недоступной, отсюда, от занятого вчера дорожного узла, до нее около ста километров. Но впереди еще три укрепленных рубежа у селений Мяркаярви, Курсу, Йотсиярви, причем последний рубеж подготавливался к обороне весь последний год, инженерные работы проводились силами армии, щюцкора, мобилизованного населения округов Кемиярви и Рованиеми.

Гонтарь передал пакет из серо-синей плотной бумаги, начштаба Султанову:

- Здесь фотографии, полученные нашей авиаразведкой. Кроме того, есть схемы укрепрайонов составленные на основе опросов местных жителей. Это все, других данных нет. Две разведгруппы не вернулись с задания. Разведпоиск ведется, но результатов у штаба дивизии нет.

- Рубеж Йотсиярви насыщен противотанковыми сооружениями и всевозможными ловушками. Помимо подтвержденных дзотов существует возможность наличия у белофиннов и бетонных сооружений. На преодоление этого укрепрайона потребуется время, которого у нас тоже нет.

- Есть еще один маршрут, в обход укрепрайона. Обходной путь длиннее основного маршрута раза в полтора. Авиаразведкой не зафиксировано крупных сил противника и укрепленных рубежей. Единственное место, возле которого обнаружено постоянное присутствие противника, - это паромная переправа выше деревни Пелкосенниеми. Командование дивизии по согласованию со штабом армии приняло решение отправить по этому маршруту 273 горнострелковый полк, который пройдет по маршруту Куолаярви - Савуковски - Пелкосинниеми и нанесет удар с севера во фланг белофиннам, обороняющим Кемиярви.

Гонтарь оглядел притихших командиров, изучающих фотографии с цветными схемами, и добавил:

- Командование дивизии и лично командир 273 - го полка просили оказать наступлению горных стрелков танковую поддержку силами нашей бригады.

Рамоданов хмыкнул:

- У них же сотый танковый на подходе...

Султанов, собирая фотографии, негромко произнес:

- Сотый танковый батальон примет участие в прорыве укрепрайона на основном направлении, в данный момент, он занимает позиции возле деревни Мяркяярви и будет поддерживать атаку 420 - го стрелкового полка. С 273 - м полком выступил разведбат, у них несколько плавающих танков Т-27. Это все что смогла дать дивизия.

После долгих споров решили все же выступать на Савуковски, вслед за горными стрелками. Рамоданов сам поведет сводную бронегруппу из БТ-7, Т-26, и бронемашин БА - 10. С ним выступают рота пехотной и инженерной поддержки и батарея ПТО.

- Задача ясна, товарищ полковник! Разрешите идти, готовить группу к выходу? - поднялся Рамоданов.

Гонтарь переглянулся с Окуневым и Султановым, те пожали плечами - вопросов нет, чего его держать, вон он как в бой рвется!

Полковник нашел взглядом своего зампотеха, кивнул ему, тоже свободен...

- Присман, связь со штабом движения!

Ответ из центра пришел быстро:

- Необходимо наверстать отставание от графика!

Посчитав это за разрешение на участие бригады в наступательных боевых действиях, Гонтарь дал "добро", и сводный отряд под командой Рамоданова выступил вслед за 273-м г\с полком уже в сумерках.

=================== =====================

10.12.1939 г.

Трасса Куолаярви (Салла) - Мяркяярви.

- Смотри, смотри! - толкнул задремавшего Снежина Фильчагин. На развороченной снежной обочине дымились черные остовы сожженных машин. Группа красноармейцев стояла вдоль дороги в две шеренги, и за ними, в занесенном кювете копошились люди и кони, пытаясь выдернуть из снежной канавы застрявшую там тяжелую пушку. Несколько тел лежащих рядком, под накинутым им на головы одеялом, огорошивали голыми пятками.

- Не дополз бедолага! - вцепившись в руль, пригнувшийся водитель, проводил взглядом сожженный трактор с уцелевшей от огня большой будкой, на квадратных полозьях, с пулевыми отметками на белых стенах и выбитыми стеклами на маленьких зарешеченных окошках. Возле будки прыгал, согреваясь, молодой подвижный боец с трехлинейкой на плече.

- Да, не дополз... - согласился Снежин, и тут в голове словно щелкнуло, выкидывая из хранилища памяти слова, произнесенные Журавой, - "ползунок" с решетками на окнах!

- Стой!

От неожиданности Фильчагин резко ударил по тормозам.

Выскакивая из машины, Костя успел крикнуть:

- Съезжайте на обочину!

Знаком показал водителю следующей машины, чтобы следовал за первым грузовиком, сам бросился к будке на полозьях. Удивленный Козырев выскочил из кабины, велел командиру второго взвода оставаться на месте, а сам помчался следом за командиром роты.

Неожиданная остановка заинтересовала сидящий в кузове первый взвод. На дорогу, излишне покряхтывая, спустился старшина, из кузова ему подали винтовку, следом протянули лыжи. Старшина потянулся, потом отдернул протянутую руку, ругнулся, погрозил кулаком шутникам, в кузове раздался дружный смех.

Дорогу Снежину преградил замерзший боец, сжимающий окоченевшими пальцами в самодельных рукавицах из одеяла, ледяную винтовку:

- Не положено, товарищ командир! Нельзя!

Сзади послышались торопливые шаги, и раздался строгий голос Козырева:

- Боец, дайте дорогу командиру роты! Освободите дверь!

Красноармеец прижался спиной к разбитой двери, с торчащими из ее щелей, клочками синей грубой тканью, шевелящимися на ветерке:

- Не могу, у меня приказ, никого не впускать до прибытия товарища Непогодина из особого отдела.

При упоминании особого отдела, Козырев нагнулся и спросил у Снежина шепотом:

- Нам туда зачем? Колонна встала, Султанов там наверняка с секундомером стоит, сам или из писарей кого поставил.

- Браток, ты чего здесь мерзнешь? - подоспел старшина, - сидел бы в "балке", чаек попивал. Чего на морозе торчать? Вон у тебя щеки побелели все!

Боец настороженно отодвинулся от двери, мельком взглянул через плечо на будку. Переложил винтовку на сгиб локтя и потер рукавицей щеку:

- Не могу я туда, там труп лежит, медсестра... Нет, нельзя! Не пущу! Товарищи командиры! У меня приказ! Я буду стрелять!

Водители проезжавших машин с интересом пялились на командиров, толкающихся перед красноармейцем, изготовившимся для стрельбы вверх.

Козырев, обхватив командира роты, оттащил его от красноармейца, лязгнувшего затвором и опустившего ствол:

- Костя, ты чего?! Он на посту! В особом отделе давно не был? Гонтарь за тебя впрягаться не будет! И никто слова не скажет!

- Подожди, подожди! - Михалыч протянул открытую ладонь к бойцу, - стой, стой! Нам, одним глазком глянуть надо!

- Подожди! Опусти! - он оглянулся на Козырева, державшего Снежина, - ну видишь, надо ему туда! Давай ты с ним зайдешь! Ты там погреешься, а товарищ лейтенант посмотрит, чего ему там надо! А я тут для вида постою, тебя подменю...

- Пусти, - Снежин оттолкнул от себя разжатые руки Козырева, пробубнил про себя - охренел совсем, Козырь!

Часовой снова потрогал щеку, Снежин не выдержал:

- Ну!?

- Только быстро, и не трогайте ничего, товарищ командир!

- Ладно! Хорошо, понял! Идем?

И следом за часовым зашел в будку, прикрывая за собой дверь.

Свет в вагончик проникал через небольшое разбитое оконце в торце и через окошки на боковых стенах, вдоль которых стояли двухэтажные нары. Между нарами втиснулся небольшой столик. За бойцом в затемненном балке, было плохо видно. Под ногами, на грязном полу, усыпанном осколками стекла, катались стреляные гильзы, валялись какие-то бланки, пересыпанные крупой. Под столом темнела красная лужа. Снежин заметил строчку пулевых отверстий, светившихся под окошком на торцовой стенке.

На нижней полке, под одеялом, лежало тело, накрытое с головой. Через плечо бойца приставившего винтовку к нарам, и интенсивно теревшего обе щеки, Костя увидел опрокинутую длинную банку с рассыпавшимися возле нее заточенными карандашами. На боку желтой банки краснела большая вишня...

- Журава! Лида! - Снежин оттолкнул бойца и, оказавшись одним прыжком возле нар, аккуратно снял двумя руками одеяло с головы мертвой девушки.

Михалыч и Козырев давно прислушивались к происходящему в балке, и сразу насторожились, когда из двери показался Снежин, и вцепившийся ему в рукав боец, просивший беспрестанно:

- Товарищ командир! Нельзя же трогать ничего! Верните, товарищ командир!

Михалыч оглядел застывшего на последней ступеньке Константина, перевел взгляд с его серого лица, на руки и выдохнул:

- Ох, ты ж!

Козырев, увидев розовую широкую полоску, зажатую в кулаке Константина, вытаращил глаза на перепачканный кровью носок сапога Снежина:

- Это... Это она, военфельдшер твой? Да?

Перевел взгляд на бойца, нависшего над лейтенантом и следящего за предметом, незаконно изъятым незнакомым командиром с охраняемого места преступления.

Козырев, глядя на бойца, повторил вопрос, указывая на сапог Снежина:

- Она? Кровь её?

- Нет! - Константин сошел со ступеней и принялся пинать снежный сугроб с остервенением, оставляя на нем розовые полосы, - нет, не она, не она, не она...нет!

- Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! - попытался успокоить его Михалыч..

- Товарищ командир верните то, что взяли! - рядом со Снежиным оказался боец и потянулся к прозрачно-розовому банту.

- Отставить боец, - Козырев развернул за плечи часового к себе, он кивнул в сторону сгоревшего трактора, - что здесь случилось?

Боец задумался, перевел взгляд на Снежина, продолжающего пинать снег:

- Девушка его здесь была, да? С ними?

- Да, да? Была?! Говори, что случилось?

- Вчера уже стемнело, ехать поздно было! За ними их комбат полуторку прислал, но они решили здесь остаться, переночевали у нас, а утром с нашим обозом дальше поехали. А оно вон как получилось!

- Как получилось? - Козырев нетерпеливо переспросил рассказчика.

- Ну, в засаду попали... Как узнали про них, все сюда кинулись, а тут... Дверь выбита, запор выломан. Одна из них на полу лежала с револьвером в руке, отстреливались они...С ними два красноармейца для охраны было, одного белофинны топором зарубили, а второму голову, как и сестричке отрезали...

- Повтори, что ты сказал? - Козырев не поверил в услышанное, - что, голову отрезали?

Он повернулся к мрачному Снежину, продолжающему вяло обтирать сапог об слежавшийся снег, и спросил с ужасом в голосе:

- Там, что? Кто-то с отрезанной головой?

Снежин молча кивнул.

Михалыч поправил винтовку на плече, и спросил у бойца хриплым голосом:

- Сколько их было, и где остальные девчата?

- Четверо, хорошие девчонки, перевязки нашим меняли, сами, их никто не просил, поэтому задержались! Веселые, дружные, смеялись все время над собой. После ужина, закрылись у себя в вагоне, и никого не пускали.

Боец тяжко вздохнул, увидев, как Снежин положил ленточку в карман и продолжил:

- Троих не нашли нигде, искали везде, по следам ходили, не нашли, ни среди раненых, ни среди убитых. Товарищ командир, ну нельзя же так, верните.... Вы же обещали, не трогать ничего.

Мимо них проехала, сигналя, "эмка", из опустившегося бокового окна помахали рукой в направление Мяркяярви.

Козырев, приходя в себя от услышанного, проводил взглядом проехавшую легковушку. Взглянул на вытянувшуюся вдоль обочины ротную колонну, за грузовиками которой толпились бойцы, выбравшиеся из темноты прокуренных кузовов на свежий морозный воздух, покосился на упавшего духом командира роты.

- Ехать, надо, а то сейчас Окунев за нами вернется...

Константин кивнул, и они направились к машинам. Бойцы, увидев приближающихся командиров, загалдели и полезли под промороженный брезент, в стылые кузова грузовиков.

10.12.1939 года.

Накануне штурма Мяркяярви.

Встретил их на новом месте Ефим. Протянул радиограмму Снежину. Тот прочитал ее равнодушно, под удивленный взгляд Ефима сложил ее вчетверо и положил в карман.

Поймав за рукав Козырева, буркнул ему:

- Ночлегом займитесь...

Сам вернулся к своему грузовику, в холодной кабине которого и просидел до вечера, до того момента, как его отыскал посыльный из штаба бригады.

- У особого отдела дивизии вопросы к тебе имеются, Константин, - Окунев кивнул сидящему возле Курнятова грузному, с бритой головой, здоровяку в кожаном плаще с меховой подкладкой, а сам, накинув на плечи шинель, отправился на узел связи с кучей бланков на руках, успев на выходе переглянуться с Курнятовым.

- Непогодин - коротко представился бритоголовый и сразу взялся за дело, усадив Константина напротив себя.

- Снежин Константин Афанасьевич? 1916 года рождения?

- Снежин, Константин Афанасьевич, - апатично кивнул Константин, - да, 1916 года рождения.

- В каких отношениях состояли с Журавлевой Лидией Макаровной, 1918 года рождения?

- Что с ней? Вы нашли ее? - поднял загоревшиеся надеждой глаза Снежин, разглядывая петлицы на гимнастерке Непогодина, - где она?

Курнятов оторвался от листа бумаги, на котором черкал, не зная меры, и сердито произнес:

- На вопросы отвечай, лейтенант!

Непогодин повторил вопрос.

Снежин, собравшись, ответил:

- В соседских отношениях! С детства ее знаю, росли вместе. Журавлевы - соседи наши, всю жизнь рядом жили, а Лидка - она, как младшая сестра. Что с ней? Она нашлась? Товарищ старший лейтенант госбезопасности, что я родителям её скажу?

Курнятов постучал карандашом по доскам стола, заставив замолчать Константина.

- Что ты из балка забрал?

Разгладив полученную от Снежина розовую полоску на широкой ладони, Непогодин нахмурился:

- Ты унес улику с места нападения, несмотря на сопротивление вооруженной охраны?

Константин молча кивнул и опустил голову, чтобы не смотреть на своих командиров.

Непогодин положил разглаженную ленточку в папку, которую оглушительно захлопнул и спросил у поникшего Снежина:

- Ничего не замечал за Журавлевой последнее время странного и непонятного?

- Какое последнее время? Я ее здесь два раза всего видел, последний раз шесть дней назад, на дороге встретил, а первый - в ноябре еще. Она раненых везла в госпиталь, а мы к границе шли, ну и встретились случайно. Первый раз она на грузовике ехала, второй раз на автобусе.

- Ничего подозрительного в ее поведении не подметил?

Костя посмотрел на особиста и пожал плечами:

- Нет.

- Она пользоваться оружием умела? Винтовка, пулемет, револьвер?

- Да, она на курсах занималась, на стрельбище ездили, значок "Ворошиловский стрелок" у нее был. И пулемет она тоже знала, и стрелять из него еще в школе научилась...

Непогодин посмотрел на Костю вопросительно:

- Это точно, про пулемет? Пулемет - "Максим"?

- Точно! Да - "Максим", она после занятий, во дворе так и ходила, руки в масле перепачканные, хвасталась!

- Здесь встретились, значит случайно? Виделись два раза и все? На месте нападения как оказался? Тоже случайно? Ты пытался настойчиво проникнуть в охраняемое помещение, зачем? - старший лейтенант госбезопасности пристально, не моргая, смотрел на Снежина, словно гипнотизировал его.

Знакомый взгляд, Курнятов так смотрел на первой встрече. Это у них профессиональный прием такой? Засыпать вопросами, и начать гипнотизировать, чтобы человек не смог собраться с мыслями и ответить в выгодном для себя свете.

- Да, случайно! Виделись два раза! Тут одна дорога, и мимо места нападения я со своей ротой проехать не мог, увидел "ползунок" знакомый...

- "Ползунок"? Знакомый? - перебил Костю особист. - откуда знакомый? Сколько раз встречались? Отвечай!

- Два раза! Лидка мне рассказывала про эту свою будку, большая, крепкая и теплая, им командир выделил на четверых... А когда услышал от часового, что там убитая медсестра, испугался за Журавлеву, зашел туда...

- Вступив в сговор с часовым, - хмыкнул Непогодин, - и что дальше, когда зашел?

- Там девушка лежала, незнакомая, и гильзы в луже крови на полу. Я одеяло убрал, а у нее горло перерезано...Остальное как в тумане, как вышел оттуда и как бант Лидкин взял не помню, очнулся уже в кабине, когда сюда приехали, - у Константина перехватило дыхание, - Нельзя же так, девчонка молодая, а они, звери, голову ей отрезали, сволочи! С собой, что ли унести хотели?

Курнятов перестал писать, отложил карандаш, и, нависнув над своей тетрадью, уставился в нее, не различая букв.

Непогодин постучал по пухлой папке пальцем. Взглянул на Курнятова, перевел взгляд на карту, висевшую за штабным столом, на покачивающейся стенке палатки и потянулся к графину с водой.

Константин, дождавшись пока Непогодин нальет себе в стакан воды из мутного графина, прервал затянувшееся молчание вопросом:

- Другие девушки? Что с ними? Вы нашли их?

- Никого не нашли, но их продолжают искать, - Непогодин одним глотком осушил стакан, со стуком поставил его на стол возле графина, - выйди, нам с Николаем Васильевичем поговорить требуется. Подожди, на улице, мы тут определимся, что с тобой делать...

Решали минут десять, при этом Непогодин успел выглянуть из палатки два раза, проверяя на месте ли Снежин, и не подслушивает ли он очень секретный и важный разговор двух особистов. Но Снежин стоял в двадцати шагах от штаба, бежать никуда не собирался, и к разговору касающегося его судьбы не прислушивался, в чем убедился и Курнятов, выглянувший из палатки, чтобы отослать посыльного за Окуневым.

- Жди! - окинув лейтенанта недобрым взглядом, особист скрылся за заиндевелым пологом.

Пробыв в палатке несколько минут, Окунев вновь торопливо прошагал к узлу связи, не обронив ни единого слова, смотревшему на него с надеждой Константину.

- Снежин, заходи! - из палатки послышался окрик Курнятова.

Непогодин говорил с кем-то по телефону приказным голосом, тоном, не терпящим возражений. Показал лейтенанту на стул. Закончив разговор, Непогодин попрощался за руку с Курнятовым, кивнул Снежину и, прихватив свою папку, вышел из палатки.

Курнятов поманил за собой Снежина, направляясь к карте:

- Дивизия приостановила наступление, подтягивает тылы, получает пополнение. Перед нами Мяркяярви, о противнике нам ничего не известно. Из поиска разведгруппы вернулись ни с чем, натолкнувшись на посты и лыжные патрули с собаками. Авиаразведку из-за погоды провести не можем.

Сложившие обстоятельства, таковы, что следующую разведку придется проводить нашей бригаде. Наш общий знакомый, - особист кивнул в сторону выхода, через который ушел Непогодин, - настаивает на твоем обязательном участии...

- Я пойду! - Константин выпрямился, перебив капитана, - я готов, товарищ капитан госбезопасности.

- Хорошо! А я тебя уговаривать собрался, а оно вон как получается, - особист слегка хлопнул по столу, и снова развернулся к карте, ткнул карандашом, - вот это белое пятно, ждет тебя. Мост, река, подходы к деревне с запада, и прочее.

Окунев сейчас у штаба дивизии уточняет информацию, согласовывает наш разведвыход с их службами. Старшим рейда пойдет кто-то из наших разведчиков. И дивизия нас одних не оставит, тоже кого-нибудь вышлет в помощь. Ну, все пока, свободен! Приводи себя в порядок, готовься. Окунев освободиться, вызовет.

Костя рискнул и задал вопрос Курнятову:

- А Лида, она еще жива? Товарищ старший лейтенант госбезопасности, так ничего не сказал про нее...

Курнятов замер на мгновение, проявив раздражение на усталом лице:

- Сказал же, ищут! Иди, иди, Снежин, не задерживайся. Собой займись, скоро командованию понадобишься.

Понадобился он начальнику штаба через полчаса. Разыгравшаяся метелица, налетев из темноты, осыпала лейтенанта горстями жестких, колючих снежинок. Костя, запахнув шинель и прижав воротник подбородком, торопливо зашагал по узкой тропинке, пряча руку в кармане.

Оживление в штабе. Окунев, Султанов, Риканов, обступили стол с расстеленной на нем схемой, оживленно спорят, не соглашаясь, с незнакомым майором. Единцев в уголке, на месте отсутствующего Рамоданова, притаился, пытаясь загородиться от всех жестяной трубой печки. Курнятов со своей тетрадкой на коленях, прикрывая рот ладонью, вполголоса смеялся над анекдотом Соколова.

Окунев, подняв голову, укоризненно произнес:

- Немного тише, товарищи!

Риканов обернувшись на смеющихся командиров, подмигнул лейтенанту, посаженному Окуневым возле комиссара. Особист поднялся, похлопал себя по карманам, извлек серебряный портсигар:

- А что, идемте, на свежий воздух, товарищ батальонный комиссар? Подымим! Мы пока здесь не нужны.

Комиссар прислушался к воющему ветру в трубе, обвел взглядом трепыхающуюся крышу, и согласился:

- Давайте, рискнем. Подымим немного.

За ними потянулись и другие вызванные командиры подразделений бригады.

Единцев дотянувшись, хлопнул Костю по плечу:

- С тобой хочу, возьмешь?

Хотел, еще что-то добавить, но тут командиры закончили свой слет над схемой, и Окунев распорядился всех звать обратно с улицы.

- Ну что, все собрались? Тогда начнем! У нас есть работа для вас, товарищи командиры, боевая работа!

Леонид, особо не таясь, пробубнил на весь штаб:

- Ну, наконец-то, дождались!

Был услышан Окуневым, тут же постучавшим указательным пальцем по столу, напоминая о дисциплине. Окунев дождался тишины, и предоставил слово майору из штаба дивизии.

Задача разведки была проста - найти слабое место в обороне врага. Выявить огневые точки и батареи белофиннов. Узнать какими силами обороняется мост и деревня. Разведать пути отхода обороняющегося противника. И обязательно взять знающего "языка", желательно офицера.

Неожиданно для Константина, на выходе из штаба, его остановил Непогодин. Отвел Снежина в сторону:

- Ты помочь хочешь Журавлевой? Она жива и где-то там, у них, - особист махнул в сторону полосы темнеющего леса, еле угадываемой в завихрениях метели, веселящейся вокруг.

- А теперь слушай сюда, чтобы для тебя не стало неожиданностью. Красноармейцы, преследовавшие белофиннов после утреннего нападения, сообщили, что среди этих бандитов была девушка, по их описаниям, похожа на Журавлеву. Белая шапка, длинные рыжие косы, тот же рост, сумка с красным крестом, светлый командирский полушубок...

- Она жива!

Непогодин сгреб за ворот и подтащил опешившего Снежина к себе:

- Слушай меня, идиот! Эта девушка прикрывала отход основной банды, была вторым номером на пулемете. Когда ранили пулеметчика, она сама легла к пулемету, и отбивалась до последнего патрона, не давая поднять головы нашим бойцам.

Снежинки, упав на раскрасневшееся лицо особиста, таяли и тут же замерзали на усиливающемся морозе, покрывая лоб и щеки тончайшей ледяной коркой. Он тряхнул Константина и обтер щеку о плечо:

- Да, она жива! Последняя группа, вернувшаяся из преследования, подтвердила, что банда прорвалась к финским позициям у Мяркяярви.

- Нет, нет! Какого хрена...- опешил Снежин и выругался громко и зло, отталкивая от себя Непогодина.

- Только не она! Это не Журава! Это подло...

Голова разошедшегося лейтенанта мотнулась от резкого удара бывшего боксера тяжеловеса, и Костя рухнул под ноги Непогодина.

12.12.1939 г.

Куолаярви (Салла). Штаб дивизии Грабовского.

Подвал особого отдела дивизии.

Грохот запираемого люка, скрип половиц над головой, гулкие шаги, обрывки неразборчивых разговоров, телефонные звонки. Снежин, отправленный в подвал после допроса, сделав несколько шажков в темноте, ощупал найденные мешки с картошкой. Недолго думая, взгромоздился на них, накрываясь с головой полушубком, и вскоре задремал.

Разбудил его толчок в бок:

- Эй, просыпайся! Я тебя зову-зову, не слышишь, что ли? Выходи! - над ним навис красноармеец, держащий в одной руке лампу, а другой пихавший его непрерывно в бок.

- Куда? - Снежин скинул с себя полушубок и потянулся.

- На выход! Ждут тебя! - помотал лампой боец, указывая в сторону лестницы из погреба, - выходь, живее!

- Здравия желаю, товарищ майор! - Снежин напрягся при виде Окунева, сидевшего за столом напротив Непогодина. Окунев молча кивнул и повернулся к особисту. Тот нагнулся и достал из нижнего ящика стола, кобуру с пистолетом, бросил ее на угол стола.

- Остальное у дежурного получишь...Свободен.

- Иди, жди меня у машины.

Окунев вышел из особого отдела дивизии в сопровождении Непогодина, проводившего майора до "эмки", возле которой топтался Снежин.

- Садись.

Снежин послушно забрался на заднее сиденье и захлопнул за собой дверь. Водитель "эмки" покосился на него, но ничего не сказал. Окунев залез в легковушку, приветливо распрощавшись с Непогодиным. Особист не уходил с крыльца, до тех пор, пока машина майора не выехала со двора на безлюдную улицу.

- Снежин, учись себя в руках держать! Додумался тоже, с кулаками на старшего лейтенанта госбезопасности кидаться, - не оборачиваясь к нему, глядя перед собой, произнес майор.

- Виноват, товарищ майор! - пробубнил Костя, - больше не повторится...

- Прямо школа, какая то! "Я больше не буду!" - передразнил его Окунев, протирая боковое стекло кожаной перчаткой, - "больше не повториться..."

- Товарищ майор, разрешите вопрос? - после недолгого молчания спросил Снежин. Окунев завозился, поеживаясь в шинели:

- Что за вопрос?

- Разведка наша давно вернулась? Как ребята? Как все прошло?

- Хорошо прошло! Все живы - здоровы! Пока ты у особистов отлеживался, мы Мяркяярви освободили, Риканов знатного "языка" добыл, связиста. Капрал сначала упирался, а потом начал говорить и рассказал много интересного. Нападение на обоз совершила банда, называют себя "волками", отборная мразь, жестокие головорезы, напичканные националистическими идеями. Местное армейское командование поручает им самые трудные задания, бросает их на все прорывы, наверное, чтобы избавиться от них. В занятой нами деревне их не было. База у них где-то севернее, в лесу. И, скорее всего девушки из медсанбата у них.

- А больше ничего про них не слышно?

Окунев первый раз за всю поездку повернулся к Снежину:

- Про девушек? Про невесту твою?

- Товарищ майор, да не невеста она мне! Соседка! Я же говорил, она мне как сестренка младшая!

Окунев рассмеялся, а водитель вильнул рулем, объезжая яму на дороге, и тоже заулыбался.

- Ладно, ладно! Пусть уж будет соседка! Ты же не с сестренкой между машин, на дороге, обнимался!

Окунев перестал смеяться и серьезным голосом произнес:

- Нет, товарищ лейтенант, больше ничего не слышно, ни про твою соседку, ни про других девушек. Особый отдел дивизии проводит опросы местного населения, тех, кого не успели угнать. Немного их, но хоть что-то и рассказать могут. Пытается узнать все о судьбе пропавших девушек.

- Товарищ майор, а со мной теперь что будет? С роты снимут? В тыл отправят?

- В тыл собрался? - притворно удивился Окунев, - ну вот, только воевать начали, сразу разговоры про тыл пошли!

- Товарищ майор, я ведь серьезно! Пока в этом подвале сидел, чего только не передумал! Что со мной будет?

- Что товарищ полковник решит, то и будет!

Упоминание полковника Гонтаря, просто сразило Снежина, от командира бригады он ничего хорошего не ждал. Константин откинулся на спинку сидения и замолчал.

Майор уловил перемену настроения у Снежина и "подбодрил" его слегка:

- Не куда ты от нас теперь не денешься, дальше с нами пойдешь, с роты может тебя, и снимут, но без "коменданта станции" нам никак нельзя...

- Товарищ майор, если мне не доверяете, пошлите меня хоть в путейцы рядовые, хоть конюхом к лошадям поставьте, только из бригады не отправляйте!

- Где ты в бригаде лошадей видел? - хмыкнул Окунев, - если только у Коренова нашего, но это в тылу, а ты туда не хочешь?

- В тыл не хочу!

- Уболтал ты меня, Снежин! Каким разговорчивым после подвала стал! Даже не заметил, как доехали! - Окунев огляделся по сторонам, протирая замерзшее стекло, впереди показался мост со шлагбаумом и часовыми. За мостом виднелась улица, наполненная техникой, людьми, санями...

- Ни одного дома поджечь не дали, и мост сберегли, и трофеи захватили. Потери незначительные, в сравнении с противником, они, когда поняли, что мы с тыла их обходим, побросали все, и в лес на лыжах подались. Нам, эти пулеметные гнезда, - Окунев постучал по боковому стеклу, показывая на стенку, сложенную из мешков с грунтом, из-за которой торчал ствол "Максима", - достались в полной сохранности, с вставленными в пулеметы полными лентами.

- И где они только песок для мешков зимой брали? - вслух подумал Снежин.

- Земля там, из окопов... На окраине деревни, полная линия обороны у них была, так и не пригодилась, - подсказал водитель, вертя рулем при объезде особо выпирающей кочки, - окопы правда мелкие, может и не надеялись удержать, особо не старались, а может не успели подготовиться.

Проехав через мост, миновали один перекресток, свернули на следующем, проследовав по расчищенной улице, остановились на окраине деревни. Бригада как обычно стояла своим лагерем, имея в деревне три закрепленных за собой дома, в которых разместились штаб, узел связи, и пункт медицинской помощи.

Перед домом, занятым под штаб, стояли две черных "эмки" и два броневика. В одном из бронеавтомобилей, на пороге с открытой дверью, сидел боец в танковом шлеме, в черной короткой фуфайке. Он жадно и быстро докуривал самокрутку, еле умещавшуюся у него в грубой рукавице. Увидев заезжающую легковушку, бросил окурок под ноги, придавил его и залез в бронеавтомобиль, лязгнув за собой металлической дверью.

Поднявшись на второй этаж, пройдя по коридору, лейтенант свернул за Окуневым направо в открытую дверь и оказался в большой комнате.

- А вот и наш герой! - раздался сбоку громогласный возглас Гонтаря, стоявшего возле телефона, с трубкой в руке. Все присутствующие повернулись к двери. Снежин развернулся к полковнику, вскинул руку к виску:

- Товарищ полковник, лейтенант Снежин прибыл для дальнейшего прохождения службы!

Гонтарь кивнул и, указав трубкой в сторону лавки, отвернулся от него, недовольно бросая через плечо:

- Связь, связь...Легче пешком к ним дойти! Алло!

- Сейчас назад поедем! - взгляд в сторону усаживающегося за стол Окунева, и здоровающегося с незнакомым майором, - слышишь меня, Николай Михалыч, назад говорю, поедем в дивизию...

- Слышу вас, товарищ полковник! Я готов! Машина во дворе! Дорога за порогом! Команда на взлет?

- Подожди пока, летун, - чуть улыбнулся Гонтарь, прислушиваясь к шипящей трубке, - может, дозвонюсь...

Снежин завертел головой по сторонам, отвечая на приветствия командиров подразделений бригады.

Затрезвонил полевой аппарат, стоящий на столе. Султанов схватил трубку:

- Султанов. Да здесь! - встал и протянул трубку Гонтарю. - Товарищ полковник, Единцев на линии!

Гонтарь бросил свою трубку на рычаги аппарата, висевшего на стене конторы, и, подойдя к столу, взял трубку у начальника штаба.

- Да я! Говори! - Гонтарь прижал трубку к уху. Выслушал, кивая, словно подбадривая говорившего, - Понял тебя, живо сам сюда. Людей там оставь, пусть наблюдают.

Положил трубку, крутанул ручку, произнес коротко в поднятую вновь трубку:

- Гонтарь. Присмана ко мне!

Положил трубку, обвел взглядом притихшую комнату.

- Разведка прошла по линии связи, нашли и дорогу, и стоянку этих бандитов. Единцев с докладом направляется сюда. Ну что, товарищи, готовимся к выступлению?

- Как что делать? - удивился Султанов. - Роту на завтра к выходу готовь.

Снежин козырнул и бросился вслед за командиром бригады. Догнал его уже во дворе.

- Товарищ полковник! Разрешите обратиться?

- Снежин, чего у тебя, не подождет? - выглянул из машины полковник, выставив ногу в белом валенке, на резиновой подошве.

- Товарищ полковник, разрешите мне с лейтенантом Единцевым пойти, со своей ротой.

- Что скажешь, Николай Михайлович? Видишь, железнодорожники в бой просятся! - обратился полковник к сидевшему на заднем сиденье Окуневу.

- Я думаю надо разрешить, заодно и людей проверим, если уж мы решили сами вперед идти! Посмотрим, кто на что способен.

- Султанову доложи! Передай, я разрешил. Взвод. Один.

Снежин проводил взглядом рванувшую со двора черную легковушку и побежал в штаб.

- Ну, ты даешь! Я думал, тебя не увижу больше! - радостно-удивленный Единцев обнял Снежина и приподнял его.

- Пусти, раздавишь! - Костя чуть не задохнулся в могучих объятиях друга.

- Тихо, тихо, товарищи командиры! - подошел неслышно капитан Риканов.

- Вот Костя вернулся! - не отпуская Снежина, держа его за плечо, Леонид шепотом радостно похвастался начальнику разведки.

- Здравия желаю, товарищ капитан! - поздоровался Снежин с Рикановым.

- Здорово, лейтенант! Живой? - оглядел его капитан, и похлопал по плечу, - хорошо, потом поговорим! Начнем скоро, людей по местам разводите, предупредите - никаких папирос, зажигалок, фонарей. Не стрелять без моей команды. Разведку дождемся и начнем. Часы проверьте и ждите сигнала! Расходимся.

Молчаливый, промороженный лес наполнился скользящими тенями, звяканьем металла, треском кустов и ветвей. С шипением взлетела красная ракета, и к строениям занесенного снегом лесного хутора со всех сторон бросились красноармейцы. От угла дома послышался грозный окрик по-фински, и тут же следом раздался выстрел. Следом за ним открыл стрельбу и другой пост. Из домов начали выскакивать одевающие на ходу вооруженные люди.

- Пли! - раздался крик начальника разведки, руководившего захватом хутора.

На фигуры, мечущиеся между бревенчатыми постройками, обрушилась лавина огня, открытого из стрелкового оружия.

Не оказав серьезного сопротивления, белофинны начали разбегаться в разные стороны, но везде натыкались на штыки или выстрелы затаившихся бойцов бригады. Из подвала просторного двухэтажного дома, покинутого семьей хозяина хутора, извлекли перепуганного парнишку, указавшего на пристройку, в которой и нашли девушек из медсанбата дивизии.

12.12.1939 г.

Трасса Куолаярви (Салла) - Кемиярви.

Стоянка артдивизиона.

Хомятов, командир батареи 76-мм орудий, нашел дивизионного ветеринарного врача в конце батарейной коновязи, осматривающего пегую лошадь.

- Надо вывести ее из упряжки, - Зубцов, ощупывая переднюю ногу спокойно стоящей лошади, осуждающе взглянул на ездового, - если не хотим, чтоб совсем обезножила.

- Ты куда смотрел, Тихонов? - досадуя, произнес командир батареи, глядя на засуетившегося при его виде бойца, - где ты такую лошадь погубил?

- Так товарищ капитан, это все в том проклятом овраге! Когда всем скопом пушки наверх тянули. Как из него выбрались, так и хромать принялась!

Хомятов отмахнулся от объяснений ездового, присел рядом с ветврачом, разминающего ногу лошади. Кобыла, потряхивая гривой, тыкалась мордой тому в плечо, словно просила быть аккуратнее с поврежденной ногой.

- Остальные упряжки как? Еще кого-то нужно снимать? - спросил Хомятов.

- Можно и не снимать. Они скоро сами себя снимут. Измучены сильно...

Хомятов кивнул, соглашаясь, измучены все и люди и животные. Двухнедельный поход никому ни дался легко, особенно "рывок", растянувшийся на последние двое суток:

- Мне бы день еще продержаться, завтра уже должны дойти.

- Ну, день-то твой табор выдержит, - отряхивая руки, поднялся ветврач, - сена им побольше подложи, овса дай самым ослабевшим. От мороза утепли, от ветра укрой. Ты и сам все знаешь, главное вовремя все делать, а то твои пушки тащить будет некому.

Зубцов перекинулся еще парой слов с комбатом-два, и, распрощавшись, торопливо зашагал на соседние батареи, вставшие одним биваком.

Комбат задумчиво огляделся, возле коновязи суетились люди, готовя животных к ночлегу. Бойцы тащили охапки сена, подкладывая его своим подопечным, развешивали торбы с овсом, укрывали на ночь лошадей попонами, при свете костров из повозок и веток срубленных деревьев городили защиту от ветра.

- Товарищ капитан, товарищ капитан! - окликнул Хомятова прибежавший боец, - Илюшин вызывает, меня командир взвода за вами послал.

Командир дивизиона пропал на целые сутки, на все вопросы, его заместитель отговаривался срочным вызовом Илюшина в штаб полка. Теперь довольный комдив, ухоженный и веселый, объявился в расположении 2-й батареи с проверкой, в сопровождении артиллерийского техника и комиссара дивизиона. Прошелся по палаточному "городку", заглянул в одну из палаток, пощупав бока натопленной печки, задал несколько вопросов по быту и питанию, ужинавшим бойцам, был удовлетворен прозвучавшими ответами.

Заглянули на кухню, повар пожаловался на отсутствие воды, из снега много не натопишь. Комдив покачал головой, и пообещал, что эту проблему в скором времени командир батареи решит. Хомятов тут же заверил, что все решит, и больше беспокоить командование дивизиона у бойцов кухонного фронта причин не будет. Здоровье бойцов, прежде всего. Услышав ответ Хомятова, старшина понял, что все же придется решать проблему самому.

Илюшин повел всех через лес, надеясь скрытно подобраться к артпарку, но, продираясь по занесенным снегом кустам, "проверяльщики" невольно подняли страшный шум, и были остановлены окриками часовых. Примчавшийся по тревоге, начальник караула, опознав прибывшее начальство, бодро отрапортовал о бдительном несении службы. Командир дивизиона порадовался вслух за вторую батарею, и насел с вопросами на техника, молодого лейтенанта, появившегося в дивизионе около месяца назад.

Прошлись по парку, подходя к орудиям и выслушивая пояснения техника. Лейтенант подробно рассказал о состоянии каждого из четырех орудий батареи, сообщил о наличии боекомплекта к ним, о требующихся мелких ремонтах, готовности батареи выполнить их своими силами. Внешний вид орудий говорил о тщательном уходе. После дневного перехода орудия, передки, колеса были очищены от снега, и даже протерты и отмыты от намерзшей грязи.

Проверку свою Илюшин завершал, медленно идя вдоль батарейной коновязи, оставляя позади себя фыркающих лошадей, попавших в одеколонное облако, окружавшее его. Увидев верховую лошадь комбата-два, подошел к ней, и достал из кармана конфету. Развернув, протянул ее Тавриде. Лошадь подобрала ее с ладони мягкими, бархатистыми губами, поддержала немного во рту, наклонила голову и выронила красную конфету на снег под ноги майора. Отступила на шаг назад и фыркнула с пренебрежением.

Илюшин рассмеялся:

- Ну, извини, не угодил, красавица!

Повернулся к Хомятову:

- Набаловал свою королевну! Пора в упряжку ставить!

Таврида была любимицей капитана, да и, наверное, всей батареи, веселый нрав резвой и умной лошади был бойцам по душе, и ее постоянно лелеяли и баловали. Хомятов, иногда взобравшись в седло, бросал поводья и молча выжидал. Таврида постояв немного, не получая сигналов от всадника, оглядывалась на капитана, принимала решение по его серьезному, сосредоточенному лицу и везла его в нужном направлении, в штаб дивизиона, на позицию батареи, или к медикам.

Итоги проверки Илюшин подводил в штабной палатке дивизиона, где их уже ожидали заместитель командира дивизиона и командиры двух других батарей. Глядя на выбритого и подстриженного командира дивизиона, комбат один, Караев не удержался от комментариев:

- Похоже, совещание в штабе полка удалось!

Рассмеялись меж собой негромко, привлекая внимание комиссара дивизиона:

- Чему радуетесь комбаты? Тише, гогочете как кони!

Илюшин, начав разбор полетов, первому дал слово своему заму, потом выступил начальник штаба. Они оба проводили проверки в других батареях. Нашли кучу всяких недостатков в проверяемых подразделениях, и сразу потребовали немедленно их устранить. Илюшин пожурил провинившихся, привел в пример комбата два и его батарею. Караев, комбат-один, тут же привлек внимание Хомятова, и тайком от начальства, начал ковырять пальцем полушубок на груди, намекая на дырку под орден.

Ветврач Зубцов внимательно разглядывал хитро изогнутый гвоздь, лежащий на широкой ладони кузнеца:

- Откуда?

- Ездовые сегодня принесли, из третьей батареи. Финны начали на дорогах разбрасывать!

- А вот этот, - кузнец вытряхнул из рукавицы на ладонь еще точно такой же гвоздь, - я из колеса нашей полевой кухни час назад вытащил.

- Я заберу, Илюшину надо показать, пусть меры принимает, сообщит куда следует.

- Забирай!

Один из бойцов, собравшихся вокруг, немолодой усатый дядька, в закопченной телогрейке, осторожно взял с ладони кузнеца выгнутый гвоздь и повертел его перед собой:

- Вот ведь учудили чего! Раньше ведь такого не попадалось!

- А может и попадалось, только до нас не доходило! Сколько перед нами народу шло, и пехота на сапоги подбирала, и гусеницами трактора да танки, давили.

Зубцов, забирая "подлые" гвозди у возницы, продолжил:

- Теперь вперед вырвались, не первые конечно, но и не позади всех, вот и нам доставаться подарки начали. Часть конечно снежным плугом под откос счистили, но остальное и сейчас на дороге под снегом лежит, ржавеет, яда набирается, лошадок наших поджидает! Так что внимательнее будьте, чаще под ноги поглядывайте, смотрите за дорогой и лошадьми!

Поговорили, посудачили, да начали расходиться, кто дела свои доделывать, а кто и в тепло заторопился.

Зубцов, пройдя по широкому расчищенному проходу между двух рядов коновязи, в самом конце разыскал устроенный наскоро небольшой загон с навесом, в одном углу которого догорал костерок, а в другом над охапкой сена склонилась гнедая кобылка с жеребенком.

- Идя сюда, Разбойник! - позвал он жеребенка и протянул ему посоленный ломоть черного хлеба. На его голос лошадь подняла голову, равнодушно посмотрела на человека протягивающего руку с хлебом, и снова потянулась за сеном. Жеребенок, которого она едва коснулась своей гривой, отпрыгнул в сторону, отталкиваясь всеми четырьмя ногами и замер настороженно. На неожиданно раздавшийся в лесу треск, сделал еще один непредсказуемый прыжок и угодил задними ногами прямо в зазвеневшую посудину с насыпанным в ней овсом. Зубцов рассмеялся, глядя, как жеребенок испуганно выглядывает из-за недовольно фыркающей матери. Удирая от зазвеневшего тазика, жеребенок, прячась за мать, успел потоптаться и на ее сене, раскидывая его вокруг.

- Ну, ты и проказник!

Ветврач посмотрел по сторонам, людей не видно, но недалеко звенело под ударами молотка железо, и доносились руководящие монологи кузнеца, занимающегося с добровольными помощниками ремонтом повозки. Слышался стук топора дежурного по коновязи, присматривающего за кострами, разложенными возле лошадей.

Хруст снега под копытами, тихое ржанье, отгоняющее подступающий ночной холод. Лошадиные морды, высунувшиеся на шум из-за деревьев, поглядывали на ветеринарного врача с любопытством, испуская струи теплого дыхания.

Сняв с дерева торбу с овсом, Зубцов повесил ее на плечо и, набрав охапку сена из соседней повозки, ногой сбил нижнюю слегу. Поднырнув под верхнюю жердь, пробрался в загон к жеребенку. Бросив сено под нос привязанной кобыле, он начал ссыпать овес из торбы в тазик.

Разбойник осторожным шагом прошел вдоль загона, шевельнул ушами, присматриваясь к возящемуся с торбой Зубцову, замер ненадолго и сиганул в образовавшийся проход.

- Вот ведь, чертяка! - кинулся за ним ветврач, отбрасывая в сторону торбу.

Выскочивший жеребенок не раздумывая, со всех ног помчался вдоль привязи.

Зубцов выскочил следом за ним, и тут же остановился, глядя вслед пострелу.

" Набегается сам придет, чего за ним носиться!" - сначала было решил ветврач, потом передумал, - "когда еще этот чертенок наскачется!".

Он осторожно двинулся за жеребенком, который перешел на шаг, и начал тянуться к лошадям, которые отвечали ему тихим ржанием или фырканьем.

Зубцов обрадовался, когда в конце коновязи появились две фигуры в буденовках.

Он замахал руками, потом бросился вперед, указывая на жеребенка:

- Держите, держите его, ребята!

На бегу, за спиной, он услышал раздавшийся добродушный смех бойцов:

- Смотри, ветеринар нашего стригунка упустил! Идем, робя, ловить поможем!

Жеребенок настороженно поглядел на людей, идущих ему навстречу, а потом бросился в сторону, под ноги привязанных лошадей.

- Эх, вы чего же, его не поймали... - переходя на шаг, Зубцов начал вглядываться в приближающихся бойцов, тут же отмечая про себя некоторые странности в их одежде.

Один из них, в сером свитере, держал руки в карманах расстегнутой шинели. Красноармеец был без оружия, зато у второго был и поясной ремень с подсумками, и винтовка на плече, но под шинелью виднелись ослепляющие белые штаны, заправленные в чудные сапоги с загнутыми носами.

Все это в одно мгновенье промелькнуло перед ветеринаром, он откинулся назад, пытаясь развернуться, но было поздно. Боец, державший руки в карманах шинели, выхватил пистолет и выстрелил Зубцову в голову, а второй, скинув винтовку с плеча, опустился на колено, и открыл прицельную стрельбу по ездовым, спешившим на помощь такому нерасторопному ветеринарному врачу.

- Мы здесь! Завтра к обеду, нас ждут тут! Кровь из носа!

Карандаш начштаба ползет по карте, и упирается в кружок, спрятавшийся между двумя синими каплями озер. Хомятов за последние двое суток "безудержного рывка" дивизиона, заучил, зазубрил название этого населенного пункта, лежащего на озерном дефиле. Тотсуярви - так написано на карте, или как именуют этот поселок местные жители - Йотсиярви. Сюда, к этому последнему рубежу финской обороны перед Кемиярви, командование 211-й дивизии в срочном порядке стягивает всю доступную ей артиллерию, предполагая нанести сокрушительный удар по окопавшемуся врагу.

Позади два дня мучительного марша, превратившегося в бесчисленную череду остановок и простоев, два дня противостояния погоде, бездорожью и налетам финских лыжников. Усилия только что созданной дорожно-комендантской службы и стремление начальства как можно скорее протолкнуть артиллерийские батареи, ни к чему не приводило, не помогали ни ругань, ни размахивание наганом.

Дорога была одна, и ею пользовались помимо дивизии, части корпусного и армейского подчинения, имевшие свои цели, свои приказы, свое командование. Навстречу войскам, продвигающимся к фронту, шел такой же поток транспорта, и порожнего, и груженного, вывозящего больных и раненых. И все требовали пропустить их вперед, уступить дорогу, не задерживать. Но ведь впереди еще один поселок, Курсу, и он по-прежнему в руках у финнов.

- О чем задумался, Хомятов? - окликнул комбата-два комиссар дивизиона, Зорин.

Но ответить капитан не успел. Он, как и все в штабной палатке, вскочил, прислушиваясь к выстрелам, прозвучавшим снаружи.

- Живо все на батареи! - успел крикнуть Илюшин, подхватывая свой полушубок. По их палатке ударила автоматная очередь, принудившая всех броситься на пол. Зорин, уже лежа, притушил лампу, схваченную со стола, а другую - охваченную пламенем, и катающуюся между лежащими командирами, потушил Караев, накинув на нее свою шинель.

Хомятов выкатился из палатки под ноги бойцу взвода управления, стреляющему в темноту, осмотрелся и, пригнувшись, метнулся к штабелю из снарядных ящиков. Впереди громыхнул разрыв гранаты, со стороны леса в направлении парка понеслись пунктиры трассирующих пуль.

Капитан замер, присев на одно колено, переводя дыхание и собираясь с мыслями. Пальба доносилась со всех батарей, похоже, что атакован весь дивизион. Выстрелы слышались со стороны соседей, дивизиона из 386-го артполка, догнавшего их вчера вечером, и вставшего на ночлег рядом с ними. Со стороны леса вылетела желтая ракета и нависла над деревьями в белых шапках. Шум перестрелки усиливаться, громыхнула одна граната, за ней другая, застрочил ручной пулемет.

Хомятов достал пистолет, проверяя, выщелкнул полный магазин. Осмотрев его, вставил обратно. Взмахнув ТТ, капитан ринулся через расположение штаба дивизиона на свою батарею. Несколько раз ему стреляли вслед, понять кто, возможности не было. От палаточного "городка" в его сторону пальнули не думая, и только его матерный крик помог избежать неисправимого. Перепуганные тыловики-обозники, оказавшись без командиров, считали себя окруженными, и, собравшись дрожащей толпой в овражке, недружными залпами палили во все стороны. Появление комбата вдохновило "окруженцев". Не сбило их с "победного" настроя и то, что, разобравшись в ситуации, капитан Хомятов повел всю толпу в парк, где Кулешин, командир второго взвода со своими расчетами и караулом отбивался от наседавшего врага. Хомятов появился в последний момент, когда Кулешин, готовясь открыть огонь прямой наводкой, развернул орудия своего взвода против финских солдат, цепями прущих из леса. Лихой контратакой подоспевших обозников противник был отброшен и обращен в бегство.

- Связь есть с кем? - командир батареи схватил за локоть незнакомого бойца в каске, пробегавшего мимо них с катушкой телефонного провода.

Тот, мотнув отрицательно головой, побежал дальше.

До Хомятова долетели крики, заставившие шевелится волоса на затылке, живое существо не могло пережить боль такой силы, выплеснувшейся в этом крике.

- Осколочным! Заряжай! Огонь! - за его спиной звучат торопливые команды молодого лейтенанта, вслед за ними раздаются орудийные выстрелы, слышны взрывы, треск деревьев в лесу. Но Хомятов, не оглядываясь на результат стрельбы, ему не до поправок, понёсся туда, где кричали, умирая от боли лошади его батареи. Треск пулеметной очереди повалил его в снег, капитан кувырком откатился под повозку, выглянул из-за колеса, и тут же отпрянул назад, увертываясь от копыт обезумевшей лошади, рвущейся с коновязи от горящего дерева

Из леса вынырнуло трое, обходя трупы лошадей, бросились под прикрытие снежного вала. Фигура в белом приблизилась к насторожившимся лошадям, стоящим возле привязи, держа пулемет у пояса, выпустила длинную очередь по ногам животных. Не глядя на опрокидывающихся и бьющихся от боли на снегу животных, под их пронзительное ржание пулеметчик пробежал дальше и выпустил остаток диска в сторону раздавшихся матерных криков.

Один из нападавших, коренастый бородач, скинув с плеча рюкзак, достал из него темную бутылку с тряпкой, намотанной на горлышко, поджег ее и протянул своему высокому, широколицему напарнику. Тот, примерившись, швыряет её в неровную линию повозок. Сани, о которые разбилась бутылка, охватывает ревущее пламя. У мордастого метателя в руках вновь блестит стекло. Взмах руки, и подожженный бородачом "снаряд" разбивается об очищенный от коры и нижних веток ствол дерева. Вспыхнувший яркий огонь, стекая по голому стволу, освещает все вокруг. Брызги горящей жидкости долетают до бьющихся на коновязи животных. Страдающие лошади ржут от боли.

Третья, горящая бутылка отправляется в угол, образованный колесными повозками. Здесь, в закутке, в ужасе топчется несколько лошадей. Долетевший сосуд скользит по мягкому тюку под телегу, где горящий фитиль гаснет, забросанный снегом, летящим из-под копыт обезумевших животных. Обозленный неудачным броском, мордоворот тянет из-за пояса гранату. Свист пулеметчику, меняющему диск, тот понятливо кивает и прячется за ствол дерева, не обращая внимания на крики бьющихся рядом с ним покалеченных лошадей. Отвинтив крышку на рукоятке, и дернув за шнур, здоровяк, с оттяжкой, швыряет гранату, и сам валится на снег рядом с бородачом, прикрывшим голову "похудевшим" рюкзаком. Граната разрывается среди животных, плотно жмущихся друг к другу. Вырываясь из кровавого месива, одна из лошадей бросается через повозку, пытаясь перескочить через нее, но, подламывая ноги, обрушивается вниз. Забившись в агонии, с предсмертным хрипом вытягивает красивую шею и, затихая, закрывает бездонные глаза. Осколок гранаты, маленький кусок металла, смог укротить большое горячее сердце сильного животного.

Табун израненных лошадей мечется между деревьями, оставляя кровавые следы в неглубоком снегу. Сменивший диск пулеметчик, выпускает короткую очередь, в ответ, сквозь треск ломаемого кустарника доносится громкое ржание, наполненное безумной паникой и утраченной верой в основы мироздания. Мимо атакующих, стремительно проносится ошалевшая лошадь с горящей на ее спине попоной. Бородач, дважды стреляет ей вслед из карабина, используя свой рюкзак в качестве опоры, но живой факел уносится дальше, растворяясь среди огненного безумства, охватившего лес.

По ногам лошадей, сорвавших коновязь и несущихся плотной группой вслед за объятым пламенем животным, подло бьет очередь из ручного пулемета. Переворачиваясь через голову, кувыркаясь, ломая конечности, натыкаясь друг на друга, на деревья, лошади с диким ржанием валятся на землю. Сделав несколько залпов по пытавшимся подняться кричащим животным, налетчики поспешно бросаются в лес, услышав заливающийся жандармский свисток, подающий сигнал к отходу. Прикрывая отступление лыжников, заскользивших между деревьями, по позициям разгромленного дивизиона бьет миномет.

Перед Хомятовым и его бойцами на снегу, залитом кровью, лежали десятки расстрелянных лошадей, некоторые были еще живы и шевелили ногами, пытаясь подняться. Дымились, догорая повозки, парили воронки - последствия минометного обстрела весь "кораль" наполнился стонами и жалобным ржанием обожженных, израненных животных.

Хомятов нашел Тавриду под обгорелой сосной, там, где он расстался с ней поздним вечером. Хрипящее животное возило перебитыми ногами по красному от крови снегу, пытаясь поднять крупное тело, по которому протянулась цепочка кровоточащих огнестрельных ран. Лошадь всхрапнув, подняла голову. В темном глазу отразилась фигура с пистолетом в руке на фоне горящих повозок. Словно поняв, что ее ждет, Таврида, уронив голову, закрыла глаза, израненное тело содрогнулась, пропуская через себя волну крупной дрожи. Шумно дыша, лошадь дернула перебитыми ногами.

Капитан присел рядом со своей "королевной", провел рукой по дрожащей шее, Таврида распахнула глаза. Взгляд полный боли, тоски, бескрайней скорби ударил капитана словно током. Хомятов отгородился ладонью от молящих глаз, и выстрелил лошади в ухо, обрывая мучения дорогого для него существа.

=============== =================

12.12.1939 г.

Зимник Мяркяярви - Пелкосенниеми.

Мотоциклист остановился на развилке, заглушил пышущий жаром двигатель и вслушался в тишину зимнего леса. Поставив мотоцикл на подножку, прошелся сначала по левой дороге, вглядываясь в колею, занесенную тонким слоем снега, потом пробрался по перелеску, проваливаясь по колено, на правый проселок, прошел по нему сотню метров, остановился, прислушиваясь. Где-то, впереди, далеко за лесом, раздался гулкий орудийный выстрел, за ним еще один.

Мотоциклист замер, и медленно, не оборачиваясь, спиной начал отходить назад. Треснувший в лесу сучок заставил его ускориться, он развернулся, и бегом бросился к мотоциклу. Краем глаза заметил снег, осыпающий с густой ели. Столкнув мотоцикл с подножки, покатил его в сторону левого проселка, на ходу пиная стартер, двигатель завелся с пол-оборота, наполняя лес своим тарахтением.

Не успел ездок запрыгнуть в седло, как в мелколесье взревел мощный мотор, и на развилку, ломая деревца, выдрался обсыпанный снегом танк, начавший разворачивать орудийный ствол в сторону мотоцикла. Мотоциклист наклонился к рулю, почти улегся на бензобак и, прибавив газу, понесся к повороту, виляя задом по промерзшей колее. Скрежет разворачивающейся башни прекратился и изготовившийся танк выстрелил. Разрыв снаряда в стылом лесу, разлетающиеся комья мерзлой земли, треск падающего дерева, ненадолго заглушили стрекот мотоцикла, удирающего от стального монстра.

Вслед за разрывом раздалась пулеметная очередь, пронзившая пробужденный лес десятками свинцовых ос. Танк развернулся на месте, рисуя ребрами гусениц круги на мерзлой дороге. Выпустив сизое облако дыма, "БТ-7" ринулся в погоню, круша заледеневшую колею гусеницами.

Проглатывая поворот за поворотом, танк настойчиво несся по петляющей лесной дороге, преследуя мотоцикл, виляющий по лесной дороге.

Неожиданно за следующим поворотом на дороге показался завал, устроенный из поваленных на дорогу деревьев, спиленных на ее обочине. Мотоциклист резко сбросил скорость, спрыгнул с седла, и, направив свою машину в обход завала, побежал рядом, держась за руль. Преодолев по диагонали засыпанную снегом придорожную канаву, петляя среди пней и деревьев, переталкивая рычащий мотоцикл через брошенные стволы спиленных деревьев, снова нырнув по пояс в заснеженную канаву, и уже вися на руле, с трудом удерживая рвущуюся машину, беглец выбрался на лесную дорогу, оставив завал за спиной.

Остановившись на секунду, поправив сбивший шлем, он запрыгнул в седло, и, не оборачиваясь, газуя еще и еще, устремился прочь от своих преследователей.

Сзади раздалась пулеметная очередь. Пули, пробившиеся сквозь завал, просвистели над головой, сбивая снег с веток. Мотоциклист, увеличив скорость, прижался к обочине, и прошел поворот на заносе, едва не слетев с узкой, усыпанной неровностями дороги.

Сзади один за другим раздались два выстрела, вспухшие разрывами внутри завала, сделавшие его рыхлым. Взревевший танковый мотор бросил стальную махину с развернутой башней в середину нагромождения поваленных деревьев. Спрессовав груду бревен на метр, танк уперся и натужно ревя, забуксовал, выбрасывая из-под гусениц мерзлые комья снега и грунта.

- Стой, мужики, хорош! - из башни сдавшего назад танка, высунулся Рамоданов.

Перебираясь на место механика-водителя, ткнул в пару бревен:

- Это убрать! А это сюда! Шалманить давай!

Разогнавшийся танк, взлетел на верх завала, смял его под собой, и переваливаясь с борта на борт, пополз по бревнам - "шалманам", подталкиваемым экипажем под лязгающие гусеницы. Под треск веток и стволов, под крики экипажа, надрывно воющий танк преодолел завал, и после минутного осмотра, продолжил погоню

Новый поворот. Дорога вышла на невысокий обрыв, и почти под прямым углом свернула в мелкорослый лесок и затерялась за очередным поворотом. Внизу под обрывом неширокая замерзшая река с каменистыми берегами, и с санной колеей, проложенной по белой поверхности.

Мотоциклист, сбавив скорость, проехал по краю обрыва, глядя вниз и выискивая тропу для спуска. Развернулся, сделал еще один круг вдоль обрыва. Остановился, прислушиваясь. Рев приближающего танка нарастал. Глянув в сторону мелколесья с узкой дорогой, переметенной снежными "косами", мотоциклист решился и, направил мотоцикл вниз по намеченной между валунами трассе.

Прыгая по камням, давя со всех сил на тормоза, которых словно бы и не было, чудом избегая столкновения с крупными валунами, он почти преодолел эту безумную трассу. Но в конце спуска, переднее колесо попало в заснеженную щель между камнями, и мотоциклист, перелетев через голову, со всего размаху приложился спиной об лед, занесенный снегом. Из-под сбившейся шапки, выбились и разметались, прикрывая лицо, длинные рыжие волосы. Несколько мгновений лежащая на спине девушка была неподвижна, потом она завозила по снегу рукой, пытаясь приподняться и опереться на нее. Когда ей это удалось, она оглянулась на заглохший мотоцикл, вылетевший на лед. Затем перевела взгляд на обрыв, на который выехал танк и из него посыпали люди с оружием.

- Ну-ка, ну-ка! - Рамоданов, выскочивший из люка, поднес к глазам бинокль, и удивился вслух, разглядывая копошащуюся возле мотоцикла фигурку, - гляди-ка, девка рыжая! Ну и гонщица!

Переглянувшись с Приминым, вдвоем бросились вниз по каменистому откосу.

Мотоцикл завелся, не сразу, помотав нервы. Она тут же заглушила его, и сделала вид, что продолжает возиться с неисправным двигателем.

"Гонщица" подобрала и спрятала под шапку волосы, проверила сумку с донесениями, протерла от изморози и одела очки-консервы. Делая это все неторопливо, из-за боли в спине, поглядывала на спускающихся к ней танкистов. Один из них словно, заподозрив что-то неладное, развернулся и побежал обратно к танку за беспечно оставленным оружием. Когда оставшийся преследователь, подобрался достаточно близко, и закричал ей что-то, Илта выхватила из кобуры пистолет и открыла огонь. Поняв, что промахнулась, громко и с акцентом выругалась по-русски, и, вскочив на мотоцикл, рванула в сторону проложенного по льду реки санного пути.

Сверху раздалась пулеметная очередь, а потом прозвучал выстрел танкового орудия, поднимая впереди беглянки столб ледяной воды. Еще один выстрел, вздыбил фонтан позади нее, девушка прибавила скорости, затем неожиданно сбросила ее и оглянулась, третий снаряд пролетел у нее над головой и разорвался посреди колеи, заливая все вокруг водой под звук затрещавшего льда. Она ушла в сторону, по большой дуге объезжая хлынувшую на лед воду. Прислушиваясь к звуку работающего с нагрузкой мотора, пригнулась к рулю, и уже без оглядки понеслась по колее, наезженной санями.

Капитан прошелся по льду вдоль берега, потопал, попрыгал, постучал каблуком. Лед крепкий - танк выдержит.

Рамоданов, поднявшись наверх, стащил шлемофон, протирая вспотевший лоб:

- Лихая баба! А как она в обход завала поперла! Я бы так не смог!

Примин фыркнул, переглянувшись с Улановым.

- Сам-то вон, как через завал, по бревнам скакал! Я думал, ты так на нем и останешься, но бог миловал...

- Дурак был, поэтому и скакал! Хорошо, что лес жиденький, какой лес - такой и завал получился. Назад все равно через него не полезу...

- А как тогда?

- Разбирать будем, - пожал плечами Рамоданов.

- Едем тогда, нам еще назад возвращаться! - полез в башню Примин, за ним потянулся Уланов.

- Поедем, только нам еще спуститься надо...

- Что? Здесь? По этим камням?

Капитан ткнул рукой вправо:

- Там, метров через сто, вроде бы спуск имеется, с реки видно, и следы туда ведут...

Высунулся Уланов:

- Так что эта рыжая, тоже не местная была? Чуть без головы не осталась, на такой крутизне, по камням скакала. Про спуск не знала?

Спустились осторожно, кое-где поработали ломом и киркой, подрабатывая спуск. Пролетели по льду с десяток километров, остановились на "развилке".

- Где мы? Что это за речка?

Глянули на карту, - речка Яурус-йоки. Где-то впереди впадает в Кеми-йоки. Отсюда до Пелкосенниеми добраться можно, в ту сторону, кстати, и следы мотоцикла ведут...

А налево выезд пологий, на берегу рельсы ржавые лежат, бревна в штабеля уложены, под сопкой постройки и навесы виднеются, недалеко станок лесопильный угадывается, опять те же штабеля, только с досками под навесами, снегом занесенными.

Выехали на берег.

- Лесобаза старая, - огляделся вокруг Рамоданов, - вон пустоши кругом, давно все вырубили, и дорога здесь есть... или будет, когда болота подморозит, и Кеми-йоки встанет,

- А сейчас не встала?

- Сомневаюсь, морозов сильных еще не было!

Уланов засуетился, поглядывая на небо.

- Разворачиваемся? Сегодня бы назад, в Ноусу, к батальону вернуться!

Рамоданов согласился:

- Едем, нам еще через завал пробиваться, и Гонтарю о проезжей дороге докладывать.

13.12.1939. 06:00

Хутор, бывшая база отряда "Фенрир".

Штаб бригады Гонтаря.

В пристрое жарко натоплено, две зажженные керосиновые лампы бросают подвижные тени на бревенчатые стены, ночную тишину разрывает треск горящих в печке поленьев. С тропинки донесся скрип снега под быстрыми шагами.

Покашливание, торопливый стук в дверь, и негромкое:

- Костяныч!

И снова стук.

Снежин открыл глаза, повернув голову, взглянул на дневального, тот приподнялся с лавки и покрасневшими глазами поглядывал то на командира, то на запертую дверь:

- Посмотри, кто там, только не шумите!

Гаруба подошел к двери, и, отодвинув запор, выглянул во двор. Впустив гостя, тут же вернулся к печке, торопливо уселся на свое нагретое место, поправляя шинель, сползшую с широкой лавки.

Единцев застыл в дверях, смахивая с обуви налипший снег. Затем обернулся, расчистил каблуком сапога порог от снега и плотнее прикрыл скрипнувшую дверь.

- Собирайся Костя, Султанов за тобой прислал.

- Гонтарь приехал?

Единцев хмыкнул, протягивая руки к раскаленной печке:

- Уехал уже! Был не более часа, колонна целая приходила. Ты не слышал, что ли?

Он оглянулся на своего друга, склонившегося над раненым Жильцовым, накрытым с головой одеялом и двумя полушубками.

- Как он?

- Спит! Я бы тоже поспал.

Снежин потянулся, поглядывая на спящих лейтенантов из своей роты, и отойдя от нар, махнул несколько раз руками, разгоняя застывшую кровь.

- Зачем вызывает, не знаешь?

Единцев достал из кобуры ТТ, вытащив из него магазин, выгреб из кармана горсть пистолетных патронов с карманным мусором и высыпал все на стол.

- Знаю! Из Мяркяярви уходить будем, тебя туда посылают, отправку обоза проконтролировать...

- Сюда, на хутор, решили перебираться?

Леонид принялся снаряжать магазин для своего пистолета, основную и запасную.

- Нет, дальше куда-то, вслед за Гонтарем. Собирайся, в штабе все узнаешь, Султанов скажет.

- А ты куда надумал? - Костя, накидывая полушубок, засмотрелся на руки Единцева, ловко вставляющего патроны в магазин.

- Риканов карту нашел, у пленных, в Мяркяярви, слышал?

Снежин, застегивая последнюю пуговицу, откашлялся:

- А-гхаа!

Единцев, оторвавшись от снаряжения магазина, взглянул на поперхнувшегося Снежина, кашлянул сам и продолжил:

- Дороги там намечены, лесовозные и зимники. Полковник разведку по двум маршрутам направляет на юг и на запад. На юг Окунев пойдет, ну и я с ним, а на запад - Гонтарь сам уже ушел. Вчера танковый взвод из Ноуси на разведку выходил. Рамоданов сам бегал, говорит до Кеми-ойки не дошел, темнеть начало и топливо мало было, но дорога есть. Местные жители, по реке целую трассу накатали. Вот Гонтарь туда и рванул.

- Зачем нам опять разделяться? Сначала Рамодана на север спровадили! Теперь Окунева с тобой на юг отправляют!

Леонид ответил не сразу, сначала убрал пистолет в кобуру, потом смахнул со стола оставшийся после него сор, под ноги ожидающего его Константина, и уже поправляя ремень, ответил:

- График у нас!

Оглянулся на бойца, с закрытыми глазами прислонившегося к стене, кивнул на дверь, и сам направился к ней.

- Гаруба, Сашок! - окликнул красноармейца Снежин.

Тот вскочил с лавки, прижимая винтовку к груди двумя руками, вытаращил мутно-красноватые глаза:

- А? Что?

- Смотри здесь! Я к начальнику штаба ушел. За печкой следи, за ранеными. Тепло не проспи!

Боец обвел сонным взглядом помещение и мотнул головой. Дождавшись, когда за командирами закроется дверь, снова плюхнулся на лавку. Привалившись спиной к стене, зажал винтовку между коленями, и закрыл глаза.

- Отстаем мы сильно от нашего графика, - под скрип шагов, заявил Единцев, - даже до "железки" твоей не добрались, из Москвы радиограммы шлют, торопят. А тут еще командующий армией, наркому телеграмму послал, дескать, болтается в тылу целая бригада танковая, неприкаянная, дороги занимает, снабжению наступающей дивизии мешает, бесцельно горючку жрет, в бой не ходит, за спиной дивизии отсиживается.

Сажин остановился:

- Заливаешь ведь? Долинов, такое написал? А ты, откуда узнал?

Единцев остановился, дождался, когда Снежин подойдет поближе, склонился к нему, показал в сторону торчащих антенн узла связи:

- Не я, Ефим узнал. Он в штабе дивизии был, и Гонтарю сказал, а я услышал, случайно, вроде как подслушал! В общем, Долинов хочет нас под свое крыло.

- Зачем это ему? Мы же вон целый бронебатальон ему дали! Рамоданов с ними на переправу пошел! Бензином делимся, трактора даем! Да все даем, помогаем всегда, и с ремонтом и с материалом, вчера машину целую "колючки" дали ...

- Вот именно дали, а могли и не дать! - Единцев развернулся и направился к двухэтажному дому со светящимися окнами, - сейчас все по нашему желанию, а с ними, все будет только по приказу чужому!

Двор был наполнен суетящимися в морозной ночи красноармейцами, горели костры, тарахтели движки генераторов, подающих электричество в штаб и на узел связи. Под светом фар бойцы катали бочки с топливом. Связисты куда-то тянули провода, стараясь перебросить их через крышу построек, у полевых кухонь суетились повара со своими помощниками.

Леонид, сделав молча несколько шагов, снова завелся:

- Сам подумай, ты бы, что, от такой бригады отказался? Танки, броники, трактора - все новое, экипажи отобранные, все с боевым опытом. Ремчасть у нас какая, бензовозы, мастерские, автотранспорт, - все новье, с мощными движками! Вон, твою роту возьми! Все, что душе угодно! У тебя даже пилорама передвижная есть, а техника, инструмент всякий! Арта наша, минометы...

- Ладно, ладно! Слышу я тебя! - Костя пихнул в бок разошедшегося друга, подтолкнув его к крыльцу, на котором мерз часовой, - дошли уже! Поднимайся!

Единцев, покосившись на волчий хвост, прибитый к двери, вошел первым и втащил Константина за собой. На них обрушились запахи и звуки размещенного на первом этаже лазарета бригады. Костя замер, огляделся по сторонам. Леонид обернулся, останавливаясь на середине лестницы:

- Чего застыл?

Перехватив напряженный взгляд Снежина, добавил:

- Идем, ждут нас! Потом зайдем, если Гартнель пустит. Слышишь? Иде-е-ем!

На деревянных ступеньках и на полу в небольшом, узком коридоре следы затертой крови. На стенах пулевые отверстия, в занавешенных одеялами дверных проемах торчат согнутые петли, под ногами трещат щепки от выбитых дверей, хрустят осколки стекла и посуды.

Единцев аккуратно постучал в единственную уцелевшую на этаже дверь. Услышав строгое "Входите! Кто там?", толкнул дверь и вошел в комнату:

- Разрешите, товарищ майор?

Султанов оторвался от просматриваемой кипы бумаг, и указал на табуреты и лавки, стоящие перед столом. В комнате витал запах ядреного табака, на подоконнике из-под горы окурков и пепла выглядывал белый краешек блюдца. Возле камина, отделанного диким камнем, лежала горка наколотых чурок, рядом стоял картонный ящик, наполненный листами бумаги, отправленными на растопку. За спиной начштаба, на всю стену раскинулась карта мира с надписями на финском языке. Под картой приткнулась одинарная кровать, накрытая солдатским, синим одеялом с тремя черными полосками с одной стороны. Из-под кучи верхней одежды, сброшенной на кровать, виднелся оружейный приклад. В этой же куче лежал и расстёгнутый портфель наштаба, из черной, матовой кожи с двумя никелированными замками.

Костя стянул с головы буденовку, и пристроился на табурете перед столом Султанова. Единцев следом за приятелем стянул подшлемник, и, почесывая стриженую голову, плюхнулся рядом, на заскрипевшую под ним лавку.

- Снежин, поднимай свою геройскую роту, и назад, в Мяркяярви, на нашу базу. Снабженцы уже вывозят оттуда боеприпасы, продовольствие, горючку. Ты же разбираешь эти сараи, склады. Забираешь все, до последней доски и последнего гвоздя, грузишься и ждешь нашу колонну снабжения из "Рыбаков". Дождался и вместе с ней сюда. Все понятно?

- Блиндажи и землянки тоже разбирать? Колючку снимать?

- Ты меня чем слушал? Все до последнего гвоздя!

- Мне транспорта не хватит! На чем это все я повезу?

- Начинай разбирать, транспорт у тебя будет! Остальное все понятно?

- Понятно, товарищ майор!

- Отправляйся! Теперь Леонид, давай с тобой ориентироваться...

Сбежав по лестнице на первый этаж, Костя налетел на Гартнеля, курившего у входной двери.

- Разрешите обратиться, товарищ военврач 2-го ранга?

Гартнель затянулся, бросил взгляд в сторону двух фельдшеров, дожидающихся его возле так называемой операционной:

- Про невесту свою узнать хочешь?

- Она мне не невеста, соседка м..., - попытался поправить врача Костя, но тот его прервал.

- Зря, отказываешься, красивые девчонки. Только досталось им крепко... - Гартнель сделал затяжку, и с силой выпустил длинную струю дыма под ноги себе и стоявшему перед ним лейтенанта. - Спят они, снотворное приняли. У всех побои, вывихи, и прочее...У одной переломы пальцев на левой руке... У соседки фамилия какая?

- Журавлева! Лида! - напряженно выдохнул Константин.

Гартнель сделал затяжку, снова выпустил тонкую струю дыма, вспоминая:

- Журавлева, Журавлева...Ожоги, глубокий порез на левом запястье, порез на плече, побои.... Жить будет. Лейтенант с тобой все в порядке?

- Да, да, со мной порядок! - глухо и торопливо ответил Костя, унимая дрожь, пробежавшую по телу при словах доктора, перечислявшего раны Журавы, - а можно на нее взглянуть, товарищ начальник медицинской службы?

Гартнель бросил окурок в приоткрывшуюся дверь, и повернулся к Снежину, ткнул его в пахнувший дымом, с пятнами масла и грязи полушубок:

- Нет, нельзя! Не сейчас!

- Что с ними дальше будет? Куда их, товарищ военврач...

Гартнель, остановился у дверей, пропуская в операционную обоих фельдшеров, и медсестру с ведром горячей воды:

- Два, самое большое, три дня, отлеживаться будут, а потом отправим в госпиталь, в тыл, а там домой. Хватит им уже! Навоевались...

Костя вышел во двор, направился к конюшне, где ночевала основная часть его роты. При помощи дежурного разыскал спящего Копылова, разбудил его:

- Поднимай народ, Михалыч! Завтрак готов, через полчаса выезжаем. А я пойду наших "генералов" будить!

Во дворе его догнал Единцев, стукнул по плечу, обрадовал:

- С тобой еду, пленных, документы в штаб дивизии повезу. И тяжелораненых на аэродром, за ними самолет пришлют.

- А как же Окунев без тебя?

- Ничего справится! А мне сказали, повоевал немного, теперь дай другим, а то финнов на всех не хватит.

Через час колонна грузовиков с ротой разграждения, медицинской "летучкой" и взводом Единцева, в сопровождении роты бронеавтомобилей ФАИ, выехала с хутора, по заметаемой утренней поземкой лесной дороге, в направлении Мяркяярви.

Группа Окунева, пробившись сквозь естественные преграды в виде оврагов, непролазных чащоб, незамерзающих болот и снежные заносы, по лесным дорогам вышла на трассу Йоутсиярви - Курсу и закрепилась на ней, прервав снабжение финского батальона, готовящегося к обороне Курсу. Подкрепление, спешившее из Рованиеми, опоздало. 26-й отдельный батальон под командованием капитана Ханинена уткнулся в завалы, устроенные на трассе. Пытаясь обойти препятствие по флангам, батальон противника попал на минные поля, устроенные группой Окунева. Огневой удар взвода 120-мм минометов, заставил белофиннов откатиться назад и занять оборону, осмысливая происходящее.

Отряд Гонтаря, пропетляв по извилистой дороге, выбралась к берегу реки, усыпанному гранитными валунами. Спустившись на лед, бойцы нашли следы гусениц танка Рамоданова, идущие вдоль зимника, накатанного местными жителями на застывшей реке.

- Этот ненормальный здесь, что ли спускался? - удивленно качал головой Анищук, глядя на камни, пятнами темнеющие на белом откосе. Посовещавшись, командование направило лыжную разведку вперед, разузнать дальнейший путь по льду, а остальные занялись расчисткой спуска к реке. На берегу зазвенели кувалды и ломы, в лесу застучали топоры, вырубая жерди и колья. Сверху завыли натужно танковые моторы, силясь выдернуть из своих вековых гнезд камни, размером с легковой автомобиль. Порвав несколько дефицитных тросов, и "разув" один танк, решили применить против гранита взрывчатку.

13.12.1939. 12:00

н.п. Мяркяярви.

Бригадный обменный пункт (БОП).

Снежин, выполняя приказ Султанова, приступил к демонтажу промежуточной базы бригады в Мяркяярви, начал снимать "колючку" с периметра. Его остановил лейтенант, командир саперной роты из прибывающего артполка, предложив в обмен на готовый лагерь и обжитые землянки, свои материалы, инструменты, топливо и транспорт для доставки всего груза в нужное место.

Дождавшись взлета санитарного ТБ-3 с раненными бойцами бригады, Единцев со своим взводом вернулся в бывший лагерь бригады.

- Сейчас печки, трубы поснимаем, и можешь трогаться! - сообщил Снежин удивленному Леониду, заставшего его возле выстроенной на обочине колонны грузовиков, забитыми стройматериалами, ящиками с боеприпасами, топливными бочками.

- А остальное? - спросил Единцев, считавший, что работы комендантской роте хватит на весь день, - разбирать не будешь?

- Уже не наше!

Он кивнул на грузовики, набитые строительным лесом:

- Наше вот! С тобой пойдут до хутора. Я остаюсь колонну из "Рыбаков" дожидаться. Ты тоже этих не задерживай, разгрузятся, отправляй сюда, нам отсюда еще целый склад "инженерки" и ГСМ вывозить!

Константин поделился с приятелем новостью, услышанной от саперов из артполка. Ночью финны напали на стоянку артиллерийского дивизиона и перебили всех лошадей. Целенаправленно расстреляли их из пулеметов, оставляя пушкарей без конной тяги.

- Вон, они где были!

- Думаешь, это чертовы "волки" напали?

- Они! Пленные же говорили, в рейд ушли, "рюсся" щипать.... Вот только куда они теперь возвращаться будут? Куда пойдут? - Леонид хмуро оглянулся на выстроившуюся вдоль дороги колонну, - на хутор? Там их ждут?

Костя озаботился возникшей паузой:

- Думаешь, напасть могут? Там весь штаб, лазарет. Охраны почти никакой. Людей Окунев и Гонтарь увели. Часть брони с Рамоданом ушла. Еще взвод "фаечек" на трассе, трактора охраняет, которые дорогу уширяют... Вот, гадство! Может, пронесет?

Леонид повернулся к нему, подтягивая ослабший ремень:

- Отправляй колонну! Может и пронесет, а может, и нет! На хутор сейчас штабные из дивизии покатили, медицина туда подалась, правда с ними из 717 - го полка две роты с батареей "сорокапяток" отправились.

Единцев подтолкнул своего друга к машинам:

- Костян! Отправляй, не тяни резину! Потом свои печки заберешь, с "рыбаками"! Я вперед поеду! И жди здесь, нас жди! Мы за вами, с броней вернемся!

Леонид привычно подхватил полы шинели и, проваливаясь по колену в снегу, побежал к своему взводу, толпящемуся возле грузовиков.

Колонна из "Рыбаков" пришла с опозданием. Демьянков задержался в Куолаярви, дожидаясь отставших. Нашлись у него дела и в Мяркяярви.

Его помощник, Игнатенко, начальник продовольственного снабжения, свалился, как снег на голову.

- Нет у меня свободной машины! Ни одной! - Костя развел руками.

Интендант 3 ранга, обвел взглядом колонну крытых грузовиков, стоящих на обочине.

- Мне к Демьянкову идти?

Константин пожал плечами:

- Если он вам машину даст, то идите, товарищ интендант 3-го ранга!

"Эмка" главного снабженца прилетела в сопровождении охраны, пушечного броневика "БА-10".

Крик, мат, стучание кулаком по крылу автомобиля.

- Сами разобраться не можете? Снежин! Комендант, твою душу! Дай ему машину! Чего смотришь? Рассади людей с одного грузовика по остальным. В тесноте теплей будет! Рассаживай, чего ждешь? Колонну отправлять надо!

Демьянков, усаживаясь в бронеавтомобиль, окликнул Константина, следящего за посадкой красноармейцев в машины:

- Комендант! С Игнатенко едешь, он "эмку" мою возьмет. Двоих бойцов с собой захвати. Потом Осипыч здесь останется, а ты на грузовике нагонишь нас, колонна на ваш хутор, к Султанову идет. Не потеряйся!

Игнатенко показывая дорогу, постоянно оглядывался на едущий за ними грузовик, радовался, потирая руки:

- Лейтенант, сам видишь, народу в бригаде, с каждой колонной, прибавляется. Чем мы их кормить будем? Никто не хочет думать об этом! Не получим сейчас, все! Больше такой раздачи подарков не будет!

- Заезжай сюда, налево!

За узким шлагбаум из корявой березки, виднелись горы ящиков и штабеля мешков, накрытые брезентом. Возле шлагбаума у костра грелся щуплый боец в просторной шинели. Увидев приближающуюся легковую машину, он размашисто подбежал к шлагбауму и поднял его без вопросов, не задерживая маленькую колонну. Проезжая мимо, Костя оглянулся на постового. Испачканное сажей, обветренное лицо, на голове криво посаженная буденовка, из-за мятого воротника выпирает рваный подшлемник. Разношенные черные валенки торчат из-под прожженного подола шинели. Винтовка оставлена возле костра, на коротком бревне, рядом с большим топором.

Снабженец, выскочив из "эмки", нырнул в желтую палатку, с кипой исписанных накладных. Через несколько минут, Игнатенко, появившийся вместе с местным начальством, махнул грузовику, и направился в сторону занесенных снегом штабелей, начиная обход склада по кругу. Спустя минут двадцать, машина вернулась с полным кузовом и бойцами, сидящими на мешках с картошкой.

Грузовик останавливается около поднятого шлагбаума, постовой крикнул что-то бойцам, сидящим в кузове. Снежин успевает заметить, как с машины скидывают несколько картофелин.

Снабженец направляя "эмку" за поселок, выводит колонну на трассу:

- Надо еще в одно место заехать! Здесь поворачивай!

Повернуть не успели, Фильчагин вовремя среагировал, хлопнув ногой по тормозам. Перед их носом, на дорогу выскочила танкетка и, виляя кормой, к которой была привязана лошадиная туша, пошлепала дребезжащими гусеницами по трассе, оставляя за собой бледно-розовый след.

Водитель чертыхнулся:

- А я-то, думаю, что это за красные полосы по всему поселку!

Осторожно съехали с дороги. Кругом дымятся горелые сани, ящики, развалины шалашей. Навстречу попался трактор, тащивший за собой еще одну застывшую тушу. За ним медленно ехала полуторка, с торчавшей из кузова пирамидкой со звездочкой. За грузовиком, во главе колонны бойцов, шло несколько командиров.

"Эмка", проехав мимо сожженного "Комсомольца", выбралась на площадку, к которой тянулась очередь из машин, саней, тракторов. На площадке горой вздымалась кровавая куча из убитых лошадей.

Несколько бойцов в брезентовых фартуках и красных от крови рукавицах, накинув проволочную петлю на заднюю ногу убитого животного, цепляли его к подгоняемому транспорту. Тут же недалеко на трех колодах, рубили лошадиные туши на части. Костя уже догадался, что именно про этих несчастных лошадей, ему рассказывали артиллерийские саперы.

- Куда ее грузить? У меня и так машина переполнена, я не доеду и вас не довезу по такой дороге, - заартачился Фильчагин.

Недалеко от них прошла группа командиров, среди которых Снежин узнал Непогодина, устраивающего разнос старшему лейтенанту, плетущемуся за ним.

Выскочив из "эмки", стараясь не попадаться на глаза особисту, тут же приказал:

- Цепляйте! Отсюда вывезем, а дальше посмотрим.

Водитель внезапно перестал артачиться, козырнув, побежал исполнять.

Резко обернувшись, Костя наткнулся на усмехающийся взгляд Курнятова:

- Здорово, комендант!

- Здравия желаю, товарищ капитан госбезопасности.

- А я гляжу, "эмка" наша стоит, дай думаю, узнаю! А где Демьянков?

- К Султанову колонну повел, меня вот с Игнатенко груз получать отправил. Получим, догонять поеду!

Подбежал снабженец, заулыбался, попросил посодействовать. Особист нахмурился, заставив своим видом, отшатнутся интенданта:

- Нет, так, нет, не для себя ведь!

- Ох, вот ведь племя скользкое, без мыла норовит вкрутиться! - Курнятов, покачав головой, отвел в сторону Снежина, - езжай отсюда, не должен Туча тебя видеть.

- Что тут произошло? - поинтересовался Константин, замерев возле кабины грузовика.

- Диверсанты ночью напали. Два дивизиона полковых пушек еле отбились, картечью в упор стреляли. До орудий не добрались, а тягу лошадиную всю выбили. Тут рядом и склад ГСМ передвижной ночевал, и штаб стрелкового полка недалече был, а они вот на пушкарей набросились. Все указывает на то, что следили, выжидали, когда дивизионы рядом окажутся, чтоб одним ударом накрыть....

- Все езжай, догоняй Демьянкова! - Курнятов открыв дверь, подсадил лейтенанта в кабину.

- Много было, кто такие, ушли? - засыпал вопросами Константин, поднимаясь на пассажирское сиденье.

- Одного в плен взяли, с его слов получается знакомцы наши, банда с хутора, который штаб бригады занял. "Фернир" отряд называется. Мне уже Туча высказал, если бы мы их на хуторе не упустили, этого безобразия бы не случилось.

- Что, всего один пленный?

- Один, один, и того контуженым взяли. Потери были у них, по нашим данным человек десять убитых должно быть, но они всех унесли, забрали с собой. Езжай, езжай лейтенант, Султанова предупреди, скажи, хозяева могут вернуться, пусть встречу готовит!

Захлопнув дверь, Курнятов махнул рукой водителю. Дождавшись, когда ЗИС отъедет с площадки, подозвал к себе Игнатенко и отправил с ним Гаврилова к начальнику "разделочного пункта".

Встав на перекрестке, пропуская идущую перед ними колонну, Костя справа увидел группу бойцов и командиров, стоящих перед свеженасыпанным могильным холмиком. К покрашенной пирамидке зеленого цвета с красной фанерной звездой тянулся каурый жеребенок, с ранами на крупе и с белыми повязками на ногах. Хмурый командир, подняв непокрытую голову, недобро посмотрел в сторону их грузовика, с прицепленной сзади лошадиной тушей. Костя, не выдержав тяжелого взгляда, отвернулся.

13.12.1939. 14:00

Хутор, бывшая база отряда "Фернир".

Штаб бригады Гонтаря.

Прибывший на хутор, караульный взвод из штаба дивизии, прочесывая окрестности, нашел несколько тел красноармейцев, сброшенных в овражек, и присыпанных снегом. Двоих замерзших бойцов нашли обнаженными и привязанными к деревьям в этом же овражке.

Комбат из дивизии, капитан, опознал в них пропавших разведчиков. Он стоял напротив своего старшины, глядел на его поднятое лицо с занесенными снегом глазницами, и упрямо сжатыми губами. И никак не мог решиться подойти, и обрезать накрученные узлами веревки, стягивающие руки этого некогда могучего человека, ныне превращенного в глыбу льда.

Среди найденных в лесу тел, опознали и младшего лейтенанта из штаба полка, ушедшего с взводом связистов на восстановление оборванной линии, и пропавшего в закружившейся пурге.

- Мы удивлялись, как это он сумел в трех соснах заблудиться, а значит, эти твари утащили его. Так и вьются возле нас, - вздохнул пожилой военврач 3-го ранга, разглядывая подтаявшие кровавые раны под шинелью, накинутой на голое тело, - пришлось парню натерпеться, похоже пытали его, долго и жестоко, ничего видно не сказал, герой...

Капитан, стоявший сзади, то ли хмыкнул, то ли подавил в себе рвущийся возглас, развернулся и вышел из постройки, доставая на ходу из кармана пачку "Беломорканала". Остановился в стороне, пропуская идущих санитаров. Зашарил по карманам в поисках зажигалки.

- Знакомый ваш, товарищ капитан? - перед ним, после щелчка вспыхнул огонек зажигалки, протянутой Рикановым.

Капитан прикурив, жадно затянулся и кивнул головой. То ли благодаря за огонь, то ли отвечая на вопрос. Следующую затяжку, он сделал, закрыв глаза, пытаясь отогнать видения располосованного тела и перерезанные сухожилия на ногах младшего лейтенанта. Капитан поморщился, в голове словно пронесся вихрь нахлынувших мыслей - мясники, европейцы, герой... после такого не молчат, не возможно это терпеть...Он открыл глаза, огляделся по сторонам, выхватывая следы обстрела на стенах построек и грязный снег во дворе, и пятна гранатных разрывов вокруг домов.

- Вы, этих сволочей, всех положили? - капитан спросил в спину Риканова, собравшегося уходить.

Тот остановился:

- Только тех, что здесь были. Основная банда в другом месте находилась, но мы до них доберемся...

От узла связи выбежал боец и позвал:

- Капитан Балашов? Товарищ капитан, вас дивизия вызывает! Комбриг на линии!

Капитан отбросил папиросу и протянул руку Риканову, представляясь:

- Капитан Балашов, командир 2 батальона, 717 стрелковый полк.

- Капитан Риканов, начальник разведки 10-й Мотоброневой бригады.

- Доберетесь до них, говоришь? Там в овраге, парни мои, разведка... У деревьев стоят...Видел?

Риканов, кашлянув в сторону, кивнул, как же, конечно видел!

- Не первая эта война у меня, в Туркестане и на Дальнем Востоке много чего повидал, но вот это я принять не могу... У меня просьба, как доберешься до этой сволоты, ты мне весточку пришли. Балашову, 717 полк. Сделаешь?

Риканов взглянул в лицо капитана, напряженно ожидающего ответа, и пообещал:

- Сделаю! Достану этих гадов, и весточку пришлю!

Федор, пожимая еще раз крепкую руку Балашова, остро переживающего зверское убийство своих парней, пожелал:

- Удачи вам, товарищ капитан!

- И тебе, капитан! - Балашов развернулся и торопливо зашагал к узлу связи, где его поджидал сильно нервничающий боец.

Леонид сначала услышал звуки перестрелки, а потом увидел и дым, поднимающийся над горящим грузовиком. Он остановил колонну, дождался подбежавших к нему младших командиров, и короткими перебежками добрался до двух бойцов, прячущихся за горящей машиной, груженной канцелярской мебелью.

- Кто старший?

Бойцы настороженно переглянулись, и пожилой красноармеец, оказавшийся ближе к Единцеву, кивнул на кабину:

- Там старший...

Леонид, заглянув в открытую дверь, разглядел водителя, лежащего лицом на руле, и командира, сползшего вниз. Пулеметная очередь, срезавшая водителя и пассажира, разнесла лобовое стекло, прошила насквозь фанерную кабину, и застряла в штабной рухляди.

- Уходят, товарищ лейтенант! - сзади привстал боец из его взвода, прицелился, положив ствол на зеленый борт, и выстрелил вслед бегущим к лесу белым фигуркам.

Единцев заглянул в кузов. И тут же отшатнулся от борта.

- Болотин, это, - пояснил, присев возле колеса, пожилой, - как машина встала, мы все попрыгали, а он замешкался, ну и прилетело ему в голову...

Единцев, не теряя времени, приказал тушить грузовик, забирать все, что уцелело и рассаживаться по машинам его колонны.

Подлетевший броневичок, измазанный белой краской, остановился перед горящим грузовиком, и выдал длинную очередь по исчезающим в лесу белофиннам. Из люка "ФАИ" высунулся чубатый белобрысый паренек в шлемофоне и окликнул Единцева:

- Леня, цел?

Единцев, пригнувшись, помахал ему:

- Здорово, Шапир! Я-то цел, как там наши трактористы?

- Летят как угорелые, хрен догонишь, мои за ними еле успевают! Как стрельбу услышали, так и понеслись! А я вернулся посмотреть, мало ли... Это кто с тобой?

Единцев пожал плечами:

- Не знаю, не успел познакомиться...

Оказалось, что это взвод управления из 717 полка, едут на какой-то Волчий хутор, отстали от своей колонны, задержавшись по причине поломки грузовика. Леонид осклабился, услышав название хутора, но, вспомнив волчьи хвосты на шапках убитых финнов, защитников хутора, согласился, а что и в самом деле - "волчий"...

=================== ============ ================

13.12.1939. 19:00.

Зимник Мяркяярви - Пелкосенниеми.

Съезд на Волчий хутор, к штабу бригады Гонтаря.

- "Лесобаза"? Это хоть где? - поежившись, поинтересовался Снежин, протягивая руки к остывающему движку заглушенного "ЧТЗ".

Командир технической роты, лейтенант Багулин, дожидавшийся колонну Снежина, на примыкании, возле дорожного указателя, махнул рукой на северо-запад:

- Туда! Ты не переживай, дорогу тебе покажут!

Костя, мрачно оглянулся на свою колонну, везущую продовольствие, стройматериалы, боеприпасы из Мяркяярви. Воспользовавшись остановкой, личный состав, выбравшийся из машин, толпился возле полевых кухонь, получая горячую пищу, занимался заправкой, мелким ремонтом машин, грелся у костров, заранее разложенных на обочине, разминаясь, бродил по дороге вдоль грузовиков.

- Далеко? Народ с утра по кочкам трясется, из Куолаярви едут...

Багулин вздохнул:

- Километров двадцать...

- Черт! - Костя, почувствовав легкий озноб, хлопнул рукавицей по гусенице, потрогал горячий лоб, - куда премся? В ночь, не зная дороги, эх!

- Без паники, комендант! - Багулин качнул лучом фонарика, освещая широкую очищенную дорогу, уходящую в темноту, - смотри, как вылизали. Дорожный взвод вперед ушел, Александрович со своими тракторами пятый час трассу чистит.

Костя, забрав у него фонарик, вышел на примыкание, рассматривая накатанную колею:

- А следы чьи? Ленька? Его тоже туда?

- Ну, ты прямо следопыт! Зоркий Глаз! Точно, Единцева с его колонной туда же развернули! Все за тебя переживал, пошлют тебе сопровождение или нет! Послали?

Снежин, вместо ответа скользнул лучом фонарика по корпусу пулеметного броневика, в двигателе которого копались несколько бойцов в шлемофонах.

- Значит, встретили вас, - убедился Багулин, и окликнул командира взвода легких бронемашин, - Гриша, ты знаешь, что с ними дальше идешь? Готов?

Младший лейтенант кивнул, почесав лоб тыльной стороной руки, перепачканной в смазке:

- Знаю! Выйдем по графику!

- Ну вот, Снежин, охрана у тебя есть, они и дорогу тебе покажут, - заверил Константина командир техроты, ловко выхватывая у него фонарик, - а там и Гонтарь, и Риканов с Ольшаниковым. Есть кому тебя встретить, если что.

На повороте, сигналя, остановилась незнакомая "эмка", сопровождаемая крытым грузовичком.

- А это кто? - Костя, уступая дорогу легковушке, отошел к трактору.

- Соседи наши, из дивизии... Вернее хозяева хутора, будущие.... Мы же дальше идем, а здесь штаб полковой будет, все им оставляем.

- Медсанбат тоже сворачивается? - Снежин повернулся к Багулину.

- Говорю же, все уходим, а тебе чего там..., тьфу ты, - чертыхнулся тот, - совсем из головы вылетело, меня же Окунев предупреждал!

Перехватив взгляд Константина, брошенный в сторону хутора, комроты задиристо рассмеялся:

- Даже не думай, комендант! Окунев так и сказал, не хрен голову забивать! Запретил он тебе от колонны отлучаться!

- Знакомая у меня там, Сеня! Что с ними не знаешь?

- Знаю, нормально все, живы - здоровы, в тыл их будут отправлять. Увидитесь еще... после войны. Тебе кстати пора... - лейтенант постучал по стеклу наручных часов, подсунутых Косте под нос, - ... войну заканчивать!

- Сволочь ты, Арсений! - отмахнулся Снежин от него, и крикнул Шапиру, - Гайкович, по коням! Отправляй караван!

Белобрысый командир взвода, на бегу оттирая кисти рук пригоршней подчерпнутого снега, нырнул в боковую дверцу броневика, через секунду, откинув куполообразную крышку, выскочил наверх башни, встал на края люка, и звонко, привлекая к себе внимание, протяжно прокричал:

- Эшело-о-он! По-о машина-а-ам!

Требовательно смотря вслед бойцам, разбегающимся по местам, Шапир вскинул ракетницу над собой и с удовлетворенным видом, выпалил в мрачное, свинцом нависшее над ними небо, заливая все вокруг себя красным цветом.

14.12.1939. 06:00.

Зимник Мяркяярви - Пелкосенниеми. Река Яурус-йоки.

"Лесобаза", пункт временной дисклокации бригады.

Скукожившись, кутаясь в полушубок, Снежин льнул к раскаленной квадратной печке, стоявшей в штабной палатке. Константина била крупная дрожь, вызывавшая рябь в кружке чая, зажатой лейтенантом в руках.

Начальник строевой части, старший лейтенант Дударев, намешав водки с красным перцем, протянул стакан коричневой бурды лейтенанту:

- Пей! Одним махом!

- Поможет?

- Конечно! Пей, не сомневайся! Говорят, помогает!

Проклиная свое легкомыслие, с которым он вчера несколько раз выскакивал раздетым из утепленной кабины грузовика в морозную ночь, Костя взболтнул стакан, и выпил его так, как учили - залпом.

Отблевавшись за углом, Снежин обтер лицо снегом, и вернулся в палатку. Подобрав на лавке полушубок, скинутый в дикой спешке, набросил его на плечи и снова пристроился на свое место, вслушиваясь в оживление, царившее в палатке.

Накануне, Гонтарь, дождавшись прибытия Снежина с колонной снабжения, отправил температурящего лейтенанта отсыпаться:

- Без тебя разберутся, отдыхай, выздоравливай!

Несколько часов беспокойного сна в переполненной палатке, здоровья не принесли.

Сам полковник, получив данные разведки о проходимости лесной дороги до Кеми-йоки и обнаруженной местной переправе через реку, тут же поднял бригаду и ушел в ночь, на перехват белофиннов, отходящих из Пелкосенниеми под давлением 273-го горнострелкового полка и бронегруппы Рамоданова. Одной из причин принятия решения об обходе Кемиярви с севера, был доклад Окунева о хорошо укрепленных финских позициях около Йоутсиярви.

Вцепившись в промерзший кусок гравийного шоссе, майор Окунев воевал под Курсу, обороняясь от финнов, наступающих с двух сторон. Бойцы из его сводного отряда в течение суток отбили несколько атак противника, пытающегося проломить заслон и расчистить дорогу к окруженному поселку. К вечеру 13 декабря подразделения 717 полка под командованием капитана Балашова, в соответствии с приказом штаба 211-й дивизии усилили группу Окунева, совершив бросок от Волчьего хутора. Получив подкрепление, майор перешел в контратаку, отбросив наступающий финский 26-й отдельный батальон, но был вынужден остановиться, уткнувшись в оборонительные рубежи на западном берегу озера Йоутси-ярви.

Потеряв надежду разблокировать дорогу, воспользовавшись подступившей темнотой, финны оставили Курсу. Боясь оказаться в захлопнувшейся мышеловке, егеря, пограничники, шюцкоровцы, встав на лыжи, растворились в окрестных лесах. Не желая спровоцировать советские войска на внезапное наступление, в темноту финны уходили в тишине, бросая тяжелое вооружение, транспорт, оставляя победителям богатые трофеи и уцелевшие дома.

Ранним утром,14 декабря, с восточного направления, в пустой поселок вошли стрелковые подразделения 420-го полка, поддержанные 100-м танковым батальоном.

- Ты как? Живой, комендант? - рядом пристроился Михайлов, начальник тыловой части, он же ПНШ-5, - к службе готов?

Костя кивнул:

- Всегда готов!

Интендант скептически осмотрел Костино лицо, покрытое испариной:

- Да уж...

- Лекарство действует, - попытался оправдаться Снежин, - и натоплено здесь!

- Может, кого другого... - начал Михайлов, но тут же был прерван раздосадованным Константином.

- Что делать нужно, товарищ интендант 3-го ранга?

- Ну-ну, не кипятись, лейтенант! Гонтарь к реке ушел, знаешь?

Костя кивнул утвердительно.

- От Сайи, по маршруту Рамоданова, к нам пробивается автоколонна с переправочным парком. Ты со своей ротой должен выдвинуться навстречу, и обеспечить для них сквозной проезд. У тебя карт-бланш, меняй направление трассы, лепи переправы, иди в обход, действуй на свой выбор, но, чтоб к вечеру понтонеры были здесь. Твои друзья - Александрович и Шапир еще ночью вышли им навстречу. Догоняй! Стой-стой!

Михайлов за плечо придержал Снежина, попытавшегося вскочить с лавки.

- Это не все! Забираешь отсюда весь порожняк, тащишь его за собой по новой трассе, через Сайю в Куолаярви. Грузишься там на нашем обменном пункте, и этим же путем возвращаешься назад. Вот теперь все! Задача ясна? Приступай!

14.12.1939 г.

Куолаярви (Салла).

Корпусной обменный пункт. (КОП).

Один из помощников Барагозова, интендант 2-го ранга Чурбаков, отслеживая оперативную обстановку, обратил внимание комбрига на маневр бригады Гонтаря, занявшего позиции на берегу неприметной речки среди занесенных снегом лесов и полей.

- Зачем он туда полез?

- Судя по дорожной схеме, добытой разведкой бригады, эта старая база местных лесопромышленников, в зимнее время становится довольно таки оживленным перекрестком. Замерзают ручьи, болота. Лесовозные дороги связывают базу с железнодорожной станцией Кемиярви, и с зимней переправой, прокладываемой по льду реки Кеми-йоки. Очевидно, Гонтарь собирается воспользоваться этими маршрутами, для захвата Кемиярви. Кроме того, с этой точки, замерзшая речушка обеспечивает выход на Пелкосенниеми.

Барагозов задумался, одной из задач, стоявших перед ним, было бесперебойное снабжение 14-й армии, в ходе победного продвижения все дальше и дальше отрывающейся от своих складов в Мурманске. Именно в Пелкосенниеми, после захвата Кемиярви, предполагалось разместить базу снабжения, обеспечивающую потребности армии, наступающей с севера. И кто его осудит, если эта база там появится немного раньше?

Топорков, дозвонившись до штаба дивизии, принес известия о жестоких боях у Йоутсиярви, очередной многокилометровой "пробке" возле Мяркяярви, и о выдвижении бригады Гонтаря к Кеми-йоки.

- Разве река встала?

Топорков выложил на стол несколько фотографий, с темным полотном реки, окантованной узкими полосками берегового припая:

- По данным авиаразведки, еще нет.

- Как полковник планирует форсировать реку?

- Вот здесь, - интендант 2-го ранга ткнул в изображение острова, - обнаружена переправа, используемая местными жителями в летнее время. Ничего особенного, металлический понтон, перемещаемый по натянутому тросу. Кроме того, у бригады есть и свои средства для переправы личного состава и техники.

- Причина затора возле Мяркяярви? - осведомился у своих помощников Барагозов.

Первым среагировал Чурбаков:

- Диверсия, товарищ комбриг, я вам докладывал в утренней сводке. Финны исхитрились заминировать мост, и подорвали его вместе с проходящей колонной.

- Нашей колонной, - уточнил он секунду спустя, - вышедшей из нашего КОПа....

Барагозов, найдя нужную бумагу, чертыхнулся, просмотрев ее за несколько секунд:

- Под самым носом взорвали, и куда охрана тыла смотрит? Где посты, где патрули? Что нам и, правда, теперь весь лес километрами от дорог вырубать? Никифоров, звони "Туче", помнишь он нам знакомым "лесорубом" хвалился? Пусть вызывает своего специалиста, скажи, есть у нас для него работа...

Проведя еще несколько минут в раздумьях, комбриг приказал соединить его со штабом 19 Армии.

Штаб 19 Армии пребывал в приподнятом состоянии, вызванном докладами из дивизии Грабовского. Дивизия, наступая с двух сторон на Кемиярви, добилась важных успехов. Командир дивизии рапортовал о захвате двух населенных пунктов - поселка Курсу, занятого 420-м полком, и села Сауковски, взятого лихой атакой 273-го горнострелкового полка, устремившегося к железной дороге по северному обходу. Во всех боях, хорошо себя показали подразделения из бригады полковника Гонтаря. А его бросок к берегу Кеми-йоки, получил поддержку Москвы, и затребованный бригадой переправочный парк, был отправлен из Куолаярви незамедлительно.

Уловив настроения, господствовавшие в армейском штабе - "Гонтарь может и умеет воевать! Почему его бригаду держали в тылу? Теперь только вперед!", после продолжительных телефонных разговоров, Барагозов озвучил мысль о направлении многочисленных складских колонн, вслед за рвущейся к железнодорожной станции Кемиярви 10-й мотоброневой бригадой, оснащенной мощной дорожной техникой и оставляющей после себя пригодные для тыловых перевозок дороги.

Используя трассу, пробитую бригадой, убивали двух зайцев. Во-первых, сокращался путь к Пелкосенниеми, к будущей базе снабжения 14 армии, во-вторых, снижалась нагрузка на основную трассу, по которой дивизия Грабовского вела наступление на Кемиярви.

Все соратники-помощники комбрига шумно одобрили идею начальства, и через полчаса первая колонна с грузами артиллерийского склада, свернула на север, направляясь к новому месту назначения по следам, оставленным саперами-понтонерами.

15.12.1939. 02:00.

Приграничная область Алага.

Районный центр Усть-Фатим.

Стук в окно. Рамзин поднял голову, вглядываясь в промерзшее стекло. Размытый темный силуэт снаружи. Опять стук.

По холодному полу прокрался к светлому квадрату окна:

- Кто там?

Что-то ответили непонятное. Стучать перестали, раз отвечают, значит слышат.

- К двери иди, не стучи!

Глянул на кобуру с револьвером, прислушался к ночной тишине дома. Переломил двустволку, проверяя патроны. Накинув тулуп, сунул ноги в жесткие валенки, выйдя в сени, замер сбоку двери, прислушиваясь:

- Кто это?

- Это я, Савельев!

- Родион? Ты чего по ночам бродишь? - отставив ружье в сторону, принялся отворять дверь.

- Дмитрий Петрович, выйди, поговорить надо! Только свет не зажигай!

Рамзин замер, перестав возиться со щеколдой:

- Это почему? Что случилось такое?

- Не хочу, чтобы нас с тобой видели, я с Костровым сцепился, из-за Машки.

Рамзин подумал немного, эта ночная встреча могла выйти ему боком. Костров - начальник местного НКВД, сумасбродный "хозяин" таежного края, давно приглядывающийся к учительнице Марии Савельевой, дочке местного охотника Родиона Савельева. Разогнав всех женихов, Костров преследовал ее с маниакальной настойчивостью, имея при этом облик добропорядочного семьянина и верного супруга, счастливого отца двух прелестнейших девчушек, учениц Савельевой.

Но, Родион не был для Рамзина просто человеком с улицы, которому можно сразу указать от ворот.

- В хлев иди, я оденусь, приду тотчас.

- Ты куда? - Рамзин столкнулся с отцом, спустившимся на шум.

- Пришел, кто?

- Бать, ты чего встал? Я покурить выйду, лошадей проверю, не спится что-то! Ложись, спи!

- Ну чего, там у вас стряслось, Родион?

Из сбивчивого рассказа охотника выяснилось, что на охоте, организованной местным начальством по случаю отбытия Кострова в "правительственную" командировку, полковник, перебравший алкоголя, полез к Марии, гостившей в этот момент у отца. Получив от учительницы по лицу, осатаневший Костров приказал своим мордоворотам схватить девушку. На пути "опричников" встал вернувшийся с обхода разъяренный Родион. Сломав пару рук и раскидав охрану по углам, Савельев связал всех "охотничков", и запер их на своей заимке. Сам с дочкой бросился в город, угнав у гостей лошадей и сани.

Сейчас просит помощи, будет благодарен коллекционным редким ружьем и парой охотничьих собак, кобельком и сукой, с примесью волчьей крови. Вся надежда на него, военного комиссара, единственного человека на Алаге, с кем еще считается Костров.

Заснеженный аэродром. На краю летного поля, подняв винтами снежную бурю, разворачивается самолет. В салоне самолета, собранные из оружейных комнат всех конвойных частей приграничной области, ящики с автоматами. Между ними на брошенных тулупах, на мешках, и тюках притулилось несколько человек, представителей "таежной пыли".

Контрабандисты, золотодобытчики, проводники, браконьеры, застигнутые на "горячем", и теперь получившие возможность искупить свою вину перед терпеливой Родиной. Записавшись по "просьбе" начальства в добровольцы, лесные бродяги со своим "оборудованием", лыжами, ружьями и даже собакой, отправились на помощь Красной Армии, встрявшей в Карельской тайге.

- Ты видел, подругу? - негромко треплются молодые пилоты.

Конечно, видел, такую, трудно не заметить. Даже если она укутана с ног до головы по этой морозной погоде, и старается не лезть на глаза.

- А мужика этого, отца ее, с псом зубастым, тоже видели? - подкалывает лейтенантов штурман в возрасте. Лётчики переглядываются между собой и весело хохочут.

При посадке в самолёт послышались, было, шуточки по поводу единственной бабы на борту и совместному долгому полёту. А потом была короткая стычка, наставленные стволы, изодранный лютым псом в клочья полушубок, и два мутных персонажа, провалявшиеся в беспамятстве до посадки в Иркутске. После которой, в салоне самолёта появились новые люди.

Рослые парни, комсомольцы, спортсмены-лыжники, с удивлением смотрели на приятную пригожую девушку, играющую в карты с косматыми чалдонами, и беспечно смеющуюся над дубовыми шутками, или неудачными ходами игроков.

Новый взлёт, новая посадка в темноту, наполненная ругательствами пилотов. Ночёвка в юрте степного аэродрома, ожидание погоды. Рисковый взлёт, болтанка в попутном урагане. Вторая ночёвка в коридоре маленькой переполненной гостиницы, ранний вылет, и вот незнакомое небо, сыплющее колючими снежинками, и неприветливая земля, покрытая свежевыпавшим снегом.

- Прибыли, - из кабины пилотов, потянулись усталые лётчики, с любопытством смотрящие на девушку в волчьем малахае, с двустволкой прикрывшую спину отца, спускающегося по лестнице с псом на руках.

- Где мы, уважаемые?

- А вам, куда надо было? Ухта, это отец. Ух-та!

15.12.1939 г. 06:30.

Волчий хутор.

Штаб 10-й мотоброневой бригады, (бригада Гонтаря).

Утро началось пришедшим тревожным сообщением от Гонтаря, о столкновении разведывательного взвода, переправившегося на правый берег незамерзшей реки Кеми-йоки, с белофиннским патрулем. Через полчаса пришло короткое сообщение, уже о стычке на левом берегу, произошло нападение на пост, развернутый на тыловой дороге, ведущей к "Лесобазе".

Султанов хмурясь, перечитал сообщение еще раз и приказал собрать командиров подразделений, отправив вызов Окуневу, находящемуся в Курсу.

Журава подняла голову, прислушалась, к доносившимся со двора звукам, дотянулась до серо-темного окна и поскребла замерзшее стекло. Выглянув одним глазком во двор, она увидела строящихся красноармейцев, бегущего танкиста с парящим ведром и подъехавшую "полуторку", вставшую у самого окна и перекрывшую весь обзор.

- Что там? - поинтересовалась Ирина, глядя на спину подруги, укутанной в одеяло.

- За машиной не видно ничего, - ответила Лида, царапая ногтями лед на окне, - вроде, собираются куда-то...

- Лишь бы стрелять не начали... - пробубнила из-под подушки Антонина.

Это были первые слова, которыми девушки обменялись за последние три дня.

Перед обедом прикатил на броневике Окунев, бегом бросившийся на узел связи.

Сосредоточенный Ефим, чуть сдвинув головные телефоны, протянул майору кипу бланков принятых радиограмм.

- Султанов смотрел?

Кивок кучерявой головы:

- Да, недавно ушел к себе.

- Давай коротко, что здесь?

Ефим пробежался по журналу, освежая порядок поступления радиограмм.

- В 7-00 начало переправы. В 8-30, выйдя к трассе Кемиярви - Пелкосенниеми, группа Гонтаря попадает в засаду. В 8-35 переправа подвергся воздушной бомбардировке. В 9-00 переправившиеся подразделения окружены, в окружение попали Гонтарь и Анищук. В 10-00 Риканов пытается организовать доставку подкреплений и боеприпасов, но берега реки и переправа простреливаются со всех сторон и находятся под непрерывным минометным и артиллерийским огнем.

- Сколько людей с комбригом?

- На том берегу? Около трех рот. Все, кто успел переправиться со вчерашнего вечера - разведчики, саперы, мотострелки.

Сжал кулак, сминая аккуратные бланки, махнул ими:

- Сообщай Султанову обо всем, я у него!

- Штаб армии дает добро на использование бронегруппы Рамоданова с мотострелковой ротой, закрепленной за ним, - опустив трубку, произнес Султанов, - они выслали звено истребителей для проведения авиаразведки и прикрытия переправы.

Окунев глянул в окно с тревогой:

- Что с погодой, долетят ли?

Затрезвонил аппарат, стоявший на тумбочке. Помощник начальника оперативной части схватился за трубку:

- Ширяев, слушаю! Так, говорите, та-ак!

Старший лейтенант повернулся к Окуневу:

- Это Присман. Соколов вышел на связь, много раненых и обмороженных, запрашивает помощь. У Риканова и Ольшаникова потери в бронетехнике, финны перекрыли пути отступления завалами и минами. Связи с Гонтарем нет.

- Какие пути отступления? - поразился Окунев, - я вас спрашиваю, товарищ старший лейтенант, о каком отступлении идет речь?

Султанов поднял голову, отрываясь от карты. В помещении штаба стало тихо.

- Извините, товарищ майор! Присман оговорился, а я повторил, не подумав.

- Панические разговоры прекратить. Надо же додуматься до такого! И куда отступать собрались? - Окунев раздраженно пригладил торчащий ежик на голове, - немедленно свяжитесь с Рамодановым. Отдайте ему приказ, выдвигаться на выручку полковнику. Передайте Соколову, Риканову - "держаться!". Помощь идет, мы никого не бросим. Вызывайте оставшихся комбатов, я сам поведу подмогу к Гонтарю.

15.12.1939. 20:00.

Берег реки Яурус-йоки. "Лесобаза".

Пункт технической помощи 10-й мотоброневой бригады.

- Это что еще за иллюминация? - удивился Окунев, выходя из штабной палатки, после окончания совещания, созванного им сразу по прибытию на "Лесобазу".

У подножия сопки горели костры, свет прожекторов озарял площадку, заставленную гружеными автомобилями, из-за которых долетал шум стройки и работающей техники.

- Соседи наши, старые знакомые. Склад, смешанный, объединенный. Авиация, артиллеристы, инженера. Приказ Барагозова, - вышедший следом, Шарлыков потянулся, поставив зажжённую лампу на чурбан, - следит он, что ли за нами? Не успели саперы дорогу пробить от Сайи, как по ней уже армейские и дивизионные колонны снабжения пошли. Вон так и прут без остановки вторые сутки!

По дороге, проложенной через занесенное снегом поле, тянулась вереница груженых автомобилей с включенными фарами.

- Черт с ними, - махнул рукой майор, - места всем хватит. У тебя Снежин где?

- В Куолаярви ушел. Его рота трассу на Сайю обустраивает, а на обратном пути колонну будет сопровождать. Нужен?

- Да. Вызывай его, пусть не задерживается. Через день-два, мы будем в Кемиярви, а там уже ни минуты терять нельзя!

- Не потеряем, - бодро заверил комбат, - нам лишь бы до "железки" добраться, а по ней попрем со всей дури!

Майор, усмехнувшись, ткнул в штабеля бревен, темнеющие на берегу:

- За этим хозяйством присмотрите, пригодится. А то, не дай бог, соседи уведут!

- Кстати, товарищ майор, поговаривают, Барагозов завтра собирался заехать, новый склад проинспектировать, дорогу с переправой оценить, вот у них и суматоха не прекращается.

- Пусть инспектирует, место тут для них хорошее - вода, площадка, подъездные пути.

- Что там у вас, лейтенант? - Окунев увидел высунувшегося из палатки связистов Соняева, заместителя командира отдельной роты связи, завертевшего по сторонам головой.

- Последние радиогра.....

- Читайте! - Окунев кивнул на керосиновую лампу, стоящую на пеньке.

- Авиаразведка вернулась назад, без результатов, в связи с ухудшением погоды.

Окунев хмыкнул, глядя на низкое звездное небо, подернутое редкими облаками:

- Непонятно, заблудились что ли? Дальше.

- Для поддержки данного направления направляются подразделения 717 - го стрелкового полка. Дислокация штаба полка - Волчий хутор.

- Сообщение от Султанова, - к нам отправлена рота технического обеспечения, следом выходит медсанбат. Рамоданов сообщает, начал ледовую переправу.

Майор переглянулся с Шарлыковым, но промолчали оба.

- Ольшаников потерял еще два бронеавтомобиля. Это все, товарищ майор, больше сообщений нет.

- Поднимай батальоны, Трофим Владимирович, - Окунев посмотрел на небо, перевел взгляд на комбата, - надо спешить. Промедлим до утра, и спасать будет некого. Что там у них происходит, откуда такие потери?

=============== ===============

15.02.39. 23:00

Трасса Кемиярви - Пелкосенниеми.

Отряд Рамоданова.

Прорвавшись по накатанной санями колее, идущей вдоль окраины затаившейся деревни, вгоняя ее защитников в панику ревом моторов и лязгом металла, грозная техника обошла шюцкоровские заслоны и покатила по расчищенной и широкой дороге, поднимая за собой облако снежной пыли. Через полчаса скоростной езды, Рамоданов остановил колонну, сразу занявшую дорогу на всю ширину, и вскочил на башню танка. Прислушался к завываниям ветра, пытаясь уловить в них звуки сражения, с тревогой вгляделся в ночное небо на юге.

- Десять минут на проверку и дозаправку техники, - объявил собравшимся вокруг танка командирам, - дальше остановок не будет.

Заглянул в башню:

- Что там слышно, Валера? Есть что?

Уланов покрутил настройку радиостанции, и лишь развел руками в ответ.

- Ищи, ищи!

Торопливо прошелся вдоль колонны, прислушиваясь к разговорам экипажей, присматриваясь и оценивая состояние бронетехники, грузовиков с пехотой и вспомогательного транспорта. Глядя на ледяные наросты на днищах и крыльях машин, с досадой вспомнил про танк, потерянный на трескучей ледовой переправе, не выдержавшей веса бронированной машины и хлынувшей из-подо льда речной воды. Улыбнулся, вспоминая лицо пехотного капитана, смотревшего на грузовики и бронетехнику, переезжающую через реку по "дышащему", колыхающемуся льду... "Идиоты, куда лезете!?". Страху натерпелись тогда все, и водители, и те, кто ждал их на берегу.

"Ничего, главное экипаж цел! Есть, кому за танком возвращаться, вытащим!" - утешил себя надеждой достать "утопленника" после окончания всех этих гонок, - "утонул - не сгорел!".

Снова мысли, стаей, метнулись к Гонтарю, продержатся ли, дождутся?

Тихо переговариваясь между собой, двое в танкистских шлемах, возятся у горловины бензобака с воронкой. Оглянулись, узнали, заливая пахучее топливо из большого бидона, поинтересовались:

- Далеко до наших, товарищ капитан?

- Километров десять осталось. Впереди еще один мост будет, от него километра два.

Хмыкнули оба, ну да, где там эти мосты считать, ночь, на такой скорости не видно ж не хрена. За впереди идущим танком снежное облако тянется. Механикам-водителям остается только на "сигналки" надеяться. Не получается из танка, несущегося по ночной зимней дороге, окрестностями любоваться!

- Внимание всем! Габаритные огни почистить! - Рамоданов, отойдя от танка к обочине, отдает запоздалую команду, и прислушивается.

Услышали, подхватили на соседних машинах, понеслось по колонне:

- Сигнальные огни почистить! ...огни почистить! ...почистить!

Поеживаясь от ночного морозца, разминаясь, добежал до конца колонны, насторожил его стук по металлу.

- Ты чего шумишь, Шевелев? - остановился около присевшего возле гусеницы, танкиста с кувалдой.

- Да вот свистит что-то, а где цепляет, понять не могу! - тот с размаху саданул по крылу, отшибая грязную глыбу льда.

- Заканчивай, дубасить! Ты своим грохотом пол-Финляндии разбудил!

Возвращаясь к своему танку, почувствовав что-то, оглянулся и наткнулся на пристальный взгляд из темной кабины грузовика.

"Это же тот водитель, Кароль!" - догадался Рамоданов,- "вечно чем-то недоволен! Чего опять у него?"

Получив приказ о выдвижении на помощь бригаде, попавшей в засаду, Рамоданов приостановил разгрузку очередной колонны снабжения. Пять новеньких "Захаров" из автобата Бородина, привезли топливо, продукты, снаряды.

- Грузовики с нами пойдут! Там пригодятся! Водителей сменить!

Вот только не нашлось нужного количества лишних водителей.

- Кто у тебя лучший? - вопрос к старшему колонны снабжения, технику-интенданту 2-го ранга.

Снабженец, охрипший от возмущения дядька с двумя кубиками на темно-зеленых петлицах, молча указал на Кароля.

- Не поеду! Нельзя мне, - шофер, покачав головой, ухмыльнулся, - невыездной я!

- Сидельцы лагерные, - подтвердил снабженец, - все пятеро. Водителей везде не хватает. Павел у них за командира отделения. За людей и машины он отвечает, а я за груз.

- Наши там в беде. Ждут... - начал было Рамоданов, а потом махнул рукой, есть другие, более важные заботы, повернулся к Волабаеву, - Володь, разберись, через час выезжаем. Эти пять грузовиков должны выехать с нами.

Через час, за танками Рамоданова, по лесной дороге, к ледовой переправе пробиралась колонна грузовых автомобилей, за рулем первой автомашины сидел Кароль, а рядом с ним, на пассажирском сиденье, дремал политрук Грецин, комиссар сводной мотострелковой роты.

И уже переправившись по трескучему льду, на другой берег, капитан, копошась у своего танка, краем уха слышал, как Грецин жаловался Волабаеву, командиру мотострелковой роты, на своего водителя, заставившего перед выездом поменять масло и горючку во всех его автомобилях. Всю дорогу, Кароль не давал курить политруку, и требовал заменить кого-то из водителей, якобы по неопытности, гробившего новую машину.

А потом, под лед ушел один из танков, поднявшая суматоха, вытаскивание мехвода из полыньи, и хлынувшая на замерзшую поверхность ледяная вода, застопорили переправу.

Фигуру, бредущую через реку по колено в снегу, огибающую по большой дуге серое пятно, Рамоданов разглядел не сразу. Перебравшись на другой берег, человек выдернул из-за руля одного из грузовиков водителя и забрался на его место. Разогнав громким сигналом впереди стоящие машины, грузовик осторожно заехал на переправу и, рассекая воду, бьющую ключом из пробоины, перебрался с распахнутыми дверями на другой берег. За рулем грузовика сидел Кароль. Следом за ним, на переправу потянулась и другая техника.

После подведения итогов переправы, в конце короткого совещания, к Рамоданову подошел озадаченный Волабаев:

- Этот упертый, отказывается дальше ехать!

- Что опять? - капитан уже догадался о ком речь.

- Оружие требует...

- Выдай, Володь, выдай! - разрешил Рамоданов, - под мою ответственность!

Но сейчас времени на разговоры нет, и так задержались, Гонтарь ждет!

Капитан взобрался на свой танк, мигнул фонариком, получил ответ из конца колоны:

- По машинам! Держать дистанцию!

Махнул рукой, пропуская вперед себя пушечный броневик и танк Скворцова. Сбив налипший снег с сапог, нырнул в остывшее металлическое нутро "бэтэхи", захлопывая за собой люк. Танк вздрогнул, отрыгивая облако серого дыма, присел, и, вгрызаясь шипами гусениц в промерзлую дорогу, резво ринулся с места, придерживаясь дистанции и вытягивая за собой остальную колонну.

Вспышка ослепила водителя-механика танка, следовавшего за головной бронемашиной, а потом ударная волна бросила в лицо с закрытыми глазами россыпь колючей мерзлой крошки. Завилявший БТ-7 врезался в невысокий снежный вал, пробил его и, завалившись набок, засел в занесенной снегом дренажной канаве.

Тут же лес ожил, наполнился криками, засверкал вспышками выстрелов, к запнувшейся колонне потянулись плотоядные пунктиры пулеметных и автоматных очередей. Несколько белых фигурок приподнялось над снежным валом, и метнули в дергающиеся в разные стороны машины бутылки с горючей жидкостью. Дорога осветилась яркими факелами вспыхнувшей техники.

Резкий хлопок выстрела противотанковой пушки "Бофорс" развернул горящий бронеавтомобиль, и поставил его поперек дороги. По приоткрывшейся броневой двери, высекая искры, застучали пули, не давая экипажу покинуть горящую машину. Разворачивающиеся броневики один за другим открывали ответный огонь по сверкающим на фоне темного леса вспышкам, прикрывая собой экипажи, выбирающиеся из горящих машин.

Маленький броневик, протиснувшийся между горевшим большим пушечным собратом и снежным бруствером, рванул от колонны, но был настигнут пулеметной очередью, оставившей в его корпусе цепочку крупных дыр. "БА-20" развернуло на ходу и бросило на заснеженную обочину, где он и замер с вывернутыми передними колесами.

Слева на реке, с грохотом и треском, взметнулся пенящийся вулкан, обрушивший с высоты массы льда и воды. На белой равнине замерзшей реки растеклось огромное светло-серое пятно.

Рамоданов, разворачивая башню, успел увидеть, как слева от дороги вспухли один за другим, подбираясь к танку, три немалых разрыва, осыпавшие все вокруг осколками и комьями мерзлой земли.

- Назад, сдай назад! - заорал он своему механику-водителю, и танк послушно дёрнулся вспять, уходя от черно-белого фонтана, взметнувшегося перед ним.

Следующая серия взрывов выросла черно-белой стеной прямо перед ними. Залп накрыл броневик, пытавшийся проскочить мимо танка Рамоданова. Сила удара была такова, что разорванный корпус пушечного автомобиля вылетел с дороги по непредсказуемой траектории падения, словно раскрытый спичечный коробок.

Стук осколков по броне ревущего танка, дернувшегося вправо. Удар, последовавший за выстрелом пушки, рявкнувшей из-за засады, тряхнул экипаж. Танк завертелся со страшным скрежетом и, столкнувшись с броневиком, заглох.

- Гусеницу перебили, приехали! Дальше хода нет!- закричал Валера,

- Все из танка!

Экипаж, выбравшись из поврежденной машины, кинулся врассыпную. На них дохнуло жаром и запахом горящей краски и резины. Рамоданов скатившись по броне, змейкой бросился за горевший рядом "БА-20", уткнулся лицом в липкий снег, закрывая затылок руками. Очередной залп накрыл оставленный ими танк, внутри которого детонировал боекомплект. Сорванная взрывом башня, с грохотом рухнула на броневик, за которым хоронился Рамоданов.

В лесу за дорогой за линией вспышек громыхнуло, земля вздрогнула, сбивая бегущих с ног. Стрельба из засады прекратилась, со стороны леса послышалась ругань и испуганные крики.

Тряся звенящей головой, капитан на коленях выбрался из-за своего укрытия, попытался подняться, и был сбит Валерой, вытолкнувшего его из-под гусениц "БТ-7", пронёсшегося мимо.

Расталкивая пылающую технику, танк с номером "17" на башне, развернулся на скорости и попытался обойти горящий бронеавтомобиль, надеясь проскочить через ровную белоснежную поверхность поля, примыкающего к дороге. БТ, лязгнув гусеницами, преодолел невысокий каменный барьер, занесенный снегом, понесся по белой целине, и, резко теряя ход начал оседать, погружаясь в грязевую массу с торчащими из нее кусками льда, стеблями осоки и длинными коричневыми корнями. Под снежным покрывалом, вместо промерзшего ровного поля, оказалось болото, покрытое тонкой ледяной коркой.

Вспышки от боеприпасов, рвавшихся в горящих грузовиках, вспарывали мглу, выхватывая людей, мечущихся в панике среди подбитой техники, освещали развороченное воронками полотно дороги, усеянное кусками металла.

Уланов встряхнул оглохшего капитана и потащил его за собой, в конец колонны, на голос командира мотострелков Волабаева, пытавшегося организовать отпор.

- Где Матвеич? - Рамоданов, пришедший в себя, упёрся, заглядывая в измазанное лицо механика-водителя. Валера, мотнув головой в сторону горевшего танка, потянул капитана за собой.

Высыпавшая из грузовиков рота Волабаева залегла за снежным валом на обочине и поддерживаемая огнем бронеавтомобилей попыталась подавить засевших в лесу пулеметчиков, но тяжелый, страшной силы взрыв, заложенного на обочине фугаса, разметал по сторонам изломанные тела, горящие грузовики, опрокинул и протащил смятые броневики, сгребая ими оплавленный снег.

Отброшенный взрывом бензовоз наткнулся на танк, ведущий огонь по противнику, засевшему в лесу, и взорвался, заливая все вокруг морем огня.

Валеру отшвырнуло на Рамоданова, и они вдвоем рухнули в розовую слякоть, возле дымящегося колеса. Кто-то выдернул капитана из-под обмякшего тела механика-водителя, и потащил за собой, сдирая съежившую кожу на запястье обгоревшей руки. Платон пришел в себя от прогремевшего рядом с ним мощного взрыва, его тянули вверх. Тянули, почему-то, за ноги. Рамоданов, вися головой вниз, едва разодрав слипшиеся веки, увидел перед собой лицо того самого водителя, Кароля, что-то кричащего и трясущего его за воротник.

- Ну, ты и сука, - прохрипел Рамоданов, пытаясь схватить этого гада обожженными, непослушными руками.

Но вот его дернули за ноги, и затащили в кузов грузовика, наполненного стонущими, перепачканными в грязи и крови, обожженными людьми в буденовках и шлемофонах. Сзади грузовика с грохотом взметнулся новый всплеск огня и дыма, вслед за просвистевшими осколками, кабину и кузов осыпали мелкие камни, щепки и комья земли и снега. Взрыв словно подтолкнул грузовик, который тронулся под орудийную канонаду, крики нападающих и ружейную стрельбу. Набирая скорость, объезжая тлеющие обломки, сваливаясь в воронки, автомобиль понесся назад к мосту, пролетая сквозь полыхающие огнем лужи.

16.02.39. 08:00

Трасса Кемиярви - Пелкосенниеми.

Место разгрома русской колонны.

Райно устало вытер тыльной стороной рукавицы раскрасневшееся потное лицо, и опустился на лыжи, лежащие рядышком. Со стороны дороги, тянуло смрадом горевшей техники. Взрывы и стрельба давно прекратились, среди черных растерзанных корпусов бронетехники и обгорелых трупов, оживленно переговариваясь, бродили участники засады, егеря, пограничники, солдаты из 8-го батальона Запасной бригады. Подходили к лейтенанту, поздравляли, радостно хлопая по плечу.

Собрались и ушли, унося за плечами рацию, офицеры - наводчики неведомой батареи. Попрощались издалека, загружаясь в приехавшую за ними легковушку белого цвета. Просто махнули рукой, и пропали в утренних сумерках на "Volvo", не дожидаясь благодарностей, не упиваясь масштабами устроенного погрома. Исчезли, оставляя все трофеи и лавры победителя ему, лейтенанту-пограничнику, командовавшему противотанковой засадой. Он знает о них немного, только фамилии и место службы. Фальк и Элсила, подразделение "Акка". Они так представились, ни званий, ни имен. Больше ничего, только одни догадки. Слышал он мельком, как эти двое на шведском языке по рации корректировали огонь неизвестной батареи.

Это они рекомендовали ему этот отрезок дороги для засады, и он согласился, ведь у него не было времени для выбора другого места, все происходило очень и очень быстро. Взрывчатка, доставленная ими, была заложена в фугасах, остановивших колонну русских. Вряд ли его отряд смог бы остановить, или задержать надолго стальную армаду без помощи этих офицеров. Без точной стрельбы скрытой батареи, раз за разом накрывавшей бронированные цели залпами крупных калибров, погибших финских парней было бы гораздо больше.

Приехавший его начальник, капитан Ипатти, покачивал головой, пересчитывая подбитую и сожженную технику, разглядывал воронки, дивясь на железные лохмотья, разбросанные вдоль дороги. Постоял, словно запоминая, возле ряда погибших солдат и егерей, накрытых белыми простынями.

Отмахнулся, когда ему доложили, что удалось уйти танку и двум грузовикам русских:

- Встретят, в Пелкосенниеми! Там, с ночи, все на ногах, и предупреждены...

Райно устало согласился, что ж предупрежден, значит вооружен. Хотя их уже пытались встретить у моста, перекрыв бревнами проезд, но танк, расстреляв преграду, снес ее остатки с ходу. Орудийным и пулеметным огнем разогнав засаду местного ополчения, расчистил путь себе и следовавшим за ним грузовикам.

Поинтересовался у капитана, что стало с батальоном русских, перешедшим через реку.

- Ночью пытались уйти обратно, когда поняли, что помощи не дождутся. Попали под минометный и артиллерийский огонь. Часть потонула, кто не сдался, разбежались по лесу. Русские отходят от реки, бросая свою технику, снаряжение, артиллерию. Судя по переговорам, отступают к своему ближайшему укрепленному лагерю. Там мы их и накроем. По их следам идет 7-й батальон. Готовься и ты, со своим отрядом к переправе.

- А что за офицеры со мной были? Откуда?

- Какие офицеры?

- Фальк, Элсила, артиллеристы! Которые, это все намолотили!

Посмотрел на него капитан задумчиво, оглянулся еще раз на полынью на реке, на раскиданные стволы деревьев с торчащими корнями, на две немалые воронки на дороге, произнес негромко:

- Забудь про них. Не они же здесь под пулями ползали, поджигая танки русских. Это ты со своими парнями сделал! Вы это сделали, и те, кто остался жив, и те, кто вон, в рядок, у дороги лежит. Вы все герои - триумфаторы!

Капитан, не дал больше ни минуты отдыха, мол, думаешь не о том. Приказал пушечки "Бофорс" подкатить поближе к дороге, личный состав привести в порядок. Герои сражающейся нации должны выглядеть достойно! По случаю такой крупной победы ожидается приезд высокого начальства, в сопровождении иностранных журналистов, а до их приезда тела героев павших, необходимо убрать отсюда. О потерях, о других участниках операции, приказано забыть, и не распространяться.

============= ===================

16.12.1939. 10:00.

Берег реки Яурус-йоки. "Лесобаза".

Пункт временной дисклокации бригады.

Палец в толстой кожаной перчатке елозит по карте, оставляя, за собой дорожку, проложенную среди упавших снежинок.

- Где мы? - комбриг повернулся за помощью к полковнику, с опаской поглядывающему по сторонам, и прислушивающемуся к канонаде, доносящейся с запада.

- Вот тут, товарищ комбриг. Речка Яурус-йоки, - подсказал тот незамедлительно.

Определившись с местоположением на карте, Барагозов подозвал Константина.

- Новый приказ тебе, лейтенант! Видишь, как все поворачивается? Здесь! - комбриг ткнул в карту, затем повернулся, и провёл пальцем поверх крыши своей "эмки" и будёновок построенной роты, охватывая площадку с расставленными на ней палатками.

И снова повторил, глядя на молодого командира с обветренным лицом и красными от бессонницы глазами, одетого, как и его бойцы, в короткую телогрейку, ватные штаны с валенками, и винтовкой за плечами:

- Здесь! Ставишь опорный пункт, способный принять, обогреть и обеспечить защитой проходящую колонну...

Барагозов кивнул в сторону дороги, заполненной техникой.

- Вот такую, как эта.

Костя оглянулся, оценивая размеры каравана, включавшего в себя обоз, проведённый им по новой трассе из Куолаярви, и колонну из Курсу, присоединившуюся к ним в пути.

- Расчищаешь место под площадки разгрузки-погрузки, готовишь помещение для приёма пищи, пункты обогрева, все, что необходимо для приёма подразделений с марша, так, - комбриг задумался на секунду, - что ещё?

Капитан, начальник охраны, стоявший неподалёку, подсказал:

- Патрули на дороге, служба караульная, минные заграждения, противопульные укрытия...

Барагозов кивнул головой:

- Запоминай, лейтенант! Лес вдоль дороги по обе стороны до самой развилки метров на 100-150 сведёшь, он у тебя весь на строительство опорного пункта уйдёт. За дорогой следи, снегоочистку вовремя и патрулирование обеспечь. Все понятно?

- Понятно, товарищ комбриг!

Мимо них, сигналя короткими гудками, опасливо пробрались несколько "полуторок", с заснеженными ящиками в небольших кузовах, и покатили по дороге, ведущей к складам у подножия сопки.

- Соседям помогай, старший там - интендант 2-го ранга Топорков. Организуйте взаимодействие, связь с ним наладь, - тут Барагозов строго посмотрел на застывшего перед ним лейтенанта, - и никакого радио, хватит, наговорились! Понял меня?

- Понял, товарищ комбриг!

Барагозов перевёл взгляд на дорогу, проходящую через развёрнутый палаточный городок бригады и исчезающую в густом лесу:

- Работу организуй круглосуточно, времени на раскачку нет. О людях не забывай, тепло, пища горячая, отдых, - все на тебе! Чего сморщился? Говори!

- Людей мало, товарищ комбриг! Да и те, - махнув рукой, Снежин попытался объяснить, - устали они, рота уже сутки на колёсах...

- Лейтенант! - повысив голос, комбриг прервал его, - ты сам не видишь? У половины роты твоей, рожи сонные! "Устали они"! Бока отлёживать устали в машинах? Они, что, всю ночь сюда пешком шли? Нет? Тогда, что это за разговоры? Ты своё саботажничество прекращай!

Снежин молча вытянулся перед комбригом, уставившись в одну точку. Разом, оборвав все разговоры, замерла железнодорожная рота, вслушиваясь в разнос, устраиваемый большим начальством их молодому командиру. Возле ближайших грузовиков замолчали бойцы и командиры из роты старшего лейтенанта Шавдия. Ладо, цыкнув на своих подчинённых, разогнал их по машинам, сам застыл возле кабины грузовика, внимая каждому слову недовольного комбрига.

Барагозов, прервавшись, сердито фыркнул, переводя дух. Помолчав немного, добавил:

- Будут тебе люди, я с вашим штабом разговаривал. У вас рота маршевая на подходе, так?

Костя молча кивнул. Заданием Ромки, младшего лейтенанта Троеполова, оставшегося в Куолаярви, было дождаться именно эту роту, и сопроводить её на "Лесобазу", в составе колонны Козырева.

- Рота твоя на двое суток, возьмёшь её под себя. Кроме того, начштаба ваш, обещал подумать, чем тебе ещё помочь. Предупреждаю, у тебя - двое суток, лейтенант. Никаких отговорок быть не должно!

Комбриг обернулся к своему заместителю:

- Никифоров, ознакомь лейтенанта с последними указаниями.

Полковник, расстегнув пухлый планшет, выудил из него листок и протянул Снежину:

- Приказ командующего 19 армией! По всем дорогам приказано усилить охрану и начать обустройство тыла. Опорник ставь так, чтоб он у тебя все дороги прикрывал, и мимо него, никто проскочить не мог!

- Ну вот, лейтенант, был ты комендантом станции, теперь станешь комендантом опорного пункта, - подвёл итог Барагозов, всматриваясь в раскрасневшееся лицо Константина.

- Комендант крепости, так сказать, - добавил Никифоров, коротко хохотнув.

Снежин пробежался по листку, еле удерживая его непослушными, окоченевшими пальцами. Дочитав до конца, проверил обратную пустую сторону и вернул документ.

Никифоров, убрав бумагу, торопливо застегнул планшет и зашептался с начальником охраны, тот кивнул головой и обратился к своему начальнику:

- Товарищ комбриг, нам ещё в Курсу до темноты надо успеть! А дороги сами, знаете какие, нам бы выехать отсюда пораньше, пока погода позволяет!

Комбриг молча снял карту с капота "эмки", стряхнул с неё нападавший снег, сложив пополам, отдал полковнику и начал обходить легковушку сзади. Взвод, стоявший возле машины, по команде Снежина сделал три шага назад, пропуская комбрига к дверце, предупредительно распахнутой подоспевшим начальником охраны.

Барагозов, усевшийся было на переднее сиденье, снова выглянул из машины, нашёл взглядом Снежина, и во всеуслышание, громогласно заявил, грозя ему пальцем:

- Чтоб через два дня, крепость у тебя тут стояла! Понял меня, лейтенант? КРЕПОСТЬ!

После отъезда комбрига, Снежин, провожая взглядом очередную колонну, движущуюся к складам, подозвал Копылова:

- Михалыч, роту распускай на обед, один час на все, потом жильём займитесь. Начните ставить бараки, столовую в первую очередь. И сразу принимайтесь копать землянки. Да, долбить мерзлоту! Отогревайте! Одинцов где?

- Пошёл газеты с почтой в политотдел сдавать. Двух бойцов с собой забрал.

- Вернётся, пусть меня найдёт...Фатюхин! - Снежин окликнул рослого младшего комвзвода, - всех "генералов" из строя!

Лейтенант повернулся к Копылову:

- Командуй, Михалыч! А мы всем "кагалом" рекогносцировку проведём!

Проводив взглядом роту, ведомую старшиной на обед, Константин приказал:

- За мной, товарищи младшие командиры!

Размахивая руками, Константин зашагал впереди, перечисляя все то, что потребовал построить комбриг Барагозов. Они вышли на дорогу, направляясь к месту намечаемого строительства опорного пункта, продвигаясь вдоль выстроившихся на обочине бронемашин, грузовиков, тракторов с нагруженными санями.

Внезапно по ушам ударил резкий свист, заставивший всех замереть, а потом броситься в укрытие. Над колонной пронёсся предупреждающий крик Шавдии:

- Мины! Ложись!

Снежин кинулся к обочине, ища спасение у техники, стоящей вдоль дороги. Сильный толчок в спину, снося лейтенанта с ног, швырнул его на бронеавтомобиль, за которым он хотел укрыться. Ударившись головой о броню, Константин обмякшим мешком сполз на снег, и затих у заднего колеса броневика.

16.12.1939 г. 12:00.

Берег реки Яурус-йоки. "Лесобаза".

Пункт временной дисклокации бригады.

Чертыхаясь, Одинцов, растерянно ходил взад-перед вдоль штабной палатки, не решаясь зайти внутрь. Чего строить, как строить? Что за крепость придумал Барагозов? У кого спросить?

Снежин в медсанбате, валяется без памяти. И как назло ни одного командира взвода рядом нет. Козырев, Троеполов в Куолаярви, Руликов со своими мостовиками - новую трассу облагораживает. Фуркалов застрял в Рыбаках. Тимошин налаживает электричество в медсанбате и по всей стоянке, и знать, ничего не знает!

Младший политрук с досадой стряхнул со лба внезапно выступивший пот. Малопонятный приказ Барагозова, строить крепость, кроме своих, железнодорожников, слышали и мотострелки, нагнавшие их по дороге.

- Слушай, уважаемый! Все тебе говорят! Комбриг приказал крепость строить, и дал всего..., - Ладо, показав два пальца, исхитрился постучать ими по лбу младшего политрука, - два дня, Славик! Я сам слышал! Мне не веришь? Сашу спроси, он тоже чуял!

Шавдия показал на политрука своей роты, Сычев кивнул, подтверждая слова старшего лейтенанта.

- Всего два дня! Ты приказ комбрига выполнять думаешь? Знаешь, как он Костю ругал? Это было громко и некрасиво! Строить начинай, Слава! Время уходит, ту-ту!

Копылов лишь подтвердил сказанное Ладо: комбриг ругался крепко, сроку - два дня, и крепость, эта чёртова, стоять должна. А ещё старшина, передавая планшет командира роты, указав на занесённую снегом поляну, с торчащими валунами, добавил про намеченное Снежиным - землянки, опорный пункт, площадки, блокгаузы... Работы - море, а время и правда бежит и убегает!

Одинцов, сделав ещё несколько шагов, остановился, и, вдохнув полной грудью, откинул полог штабной палатки:

- Разрешите?

Сидя на чурбаке возле походной кухни, Копылов, дымя "козьей ножкой", посматривал за Одинцовым, наматывающим круги возле штабной палатки.

Обедавшие рядом старшины, с которыми Михалыч, успел поделиться своими напастями, сочувственно поглядывали в сторону "Копая", и торопливо стучали ложками, поглощая остывающий гуляш.

Вернувшийся с дымящимся чайником старшина Емельянов, командир сапёрного взвода, плеснул кипятка в кружку:

- Держи, Илья. Зря ты от обеда отказался. По такой погоде без горячего никак...

Михалыч, отбросив самокрутку, привстал, забирая кружку:

- Кусок в горло не идёт, Евгеньич, все про Константина думаю, не доглядел я за ротным своим. Да ещё комбриг этот, как снег на голову...

Старшина, стоя, сделал глоток обжигающего чая и замолчал.

- Что робить собираешься, Илья Михалыч? - подув в свою кружку, спросил Емельянов, - я про крепость твою...

Копылов удивлённо посмотрел на приятеля:

- Как что? Исполнять, конечно! Мы, люди маленькие, не придворная гвардия, не каждый день с генералами общаемся, для нас комбриг - велика персона! Приказ им отдан, и нам его не обсуждать, а выполнять надо. Сейчас вон Одинец, на очередной пистон наскочит, и приступим, помолясь...

Михалыч, отпив маленький глоток, ткнул кружкой вслед Одинцову, исчезнувшему в штабной палатке.

- Вот только с какого краю, за эту фортификацию приниматься? - сдвинув будёновку на затылок, старшина задумчиво поскрёб лоб.

- Михалыч, ты нашего "Академика" знаешь?

- Кто же этого балабола не знает...

- А как он "академиком" стал, не слышал?

- Петро, не до побасёнок сейчас, давай в другой раз расскажешь?

Ухмыльнувшись, Емельянов глянул на часы, и, выплеснув остатки чая в снег, поставил кружку на пустующий чурбак.

- Идём, Илья, сам с ним поговоришь, я думаю, вам обязательно бабалакать треба ...

Подойдя к одному из крытых "Захаров", Емельянов постучал по замёрзшему брезенту:

- Кирюх, ты здесь?

Грузовик качнулся, будто в нем заворочался кто-то тяжёлый и огромный, и снова все стихло.

- Харченко, на выход! - теряя терпение, Емельянов стукнул кулаком по дощатому борту.

- Бегу, товарищ старшина,- из глубины кузова раздался сонный голос, - а я прилёг, думал время есть, ещё ведь минут пятнадцать осталось!

- Пришли к вам, товарищ академик! Так что, вылазь, пока я тебя оттуда не вытряхнул! И тетрадь свою захвати.

Молчание, последовавшее за короткой вознёй в кузове, прервалось шуршанием брезента и из кузова "ЗИСа" к ним спрыгнул встрёпанный младший командир, с двумя треугольниками в петлицах расстёгнутой шинели, надетой на ватную куртку.

- Здравия желаю, товарищ старшина, - козырнул он Михалычу, и, протягивая свёрток из плотной ткани командиру взвода, поинтересовался, - а тетрадь вам зачем?

Емельянов поймав подчинённого за рукав, выхватил у него свёрток, и шутливо стукнул им отделённого командира по затылку.

- Вот он, наша гордость и краса, Харченко Кирилл Дмитриевич, наш геройский сапёр, интеллигентное лицо Красной Армии! Что за вид, боец, спишь, значит?

- Так ведь обед! - попытавшийся оправдаться, заспанный Харченко, снова получив свёртком по лбу, жалобно простонал, - товарищ старшина, аккуратней с конспектами...

- Видал? Конспекты у него! Настоящий академик! Михалыч, ты глянь на это, - задрав рукав шинели, Емельянов выставил напоказ часы на запястье Харченко, - таких и у комбатов нет! Ну, не знаю, у нашего точно нет! Докладывай, откуда они у тебя!

Емельянов, посмеиваясь, выпустил руку отделённого командира, и протянул свёрток Копылову:

- Глянь, Михалыч, может это оно?

Харченко вскинувшись, застонал, увидев, как Копылов, развернув свёрток, торопливо вытряхнул из него на подножку соседнего автомобиля пухлую тетрадь:

- Товарищ старшина-а-а!

- Доклада не слышу, Кирилл Батькович, - рыкнул Емельянов, напоминая про часы, - откуда они у тебя?

- Наградные. За успешное выполнение правительственного задания...

Копылов, раскрывая тетрадь, замер и удивлённо поднял глаза на Харченко.

- Подробнее, академик! - фыркнул Емельянов, - тебя прямо не узнать, ты чего засмущался?

Харченко вздохнул и начал рассказывать.

Год назад, в Карелии, в зону строительства крупного ГОКа попал исторический памятник - острог Солонец Сегежский, возведённый в начале 17-го века. Советским правительством было принято решение сохранить деревянное оборонительное сооружение и вывезти его в Подмосковье, в музей-заповедник русского деревянного зодчества. Академия наук послала в Карелию многочисленную комплексную научную экспедицию. Так как дело было срочное, а карельское лето такое короткое, шефство над экспедицией поручили армии в лице Ленинградского военного округа, в результате чего отделение Кирилла Харченко в составе сапёрного взвода отправилось спасать культурное и историческое наследие социалистической Родины.

Работа шла споро, учёные и армейцы жили дружно, питаясь из полевой кухни, ночуя в армейских палатках. Погода, способствуя планам академиков, стояла тёплая и сухая. Работали весь длиннющий световой день, - замеры, съёмки, земляные работы и аккуратный разбор деревянных, местами прогнивших, конструкций. По выходным были танцы и концерты самодеятельности. По вечерам, после ужина, время студенты-историки, меняясь с маститыми учёными, читали сапёрам лекции по истории русской фортификации. В ответ военные устроили научной интеллигенции курс молодого бойца, обучая студентов и молодых преподавателей ходьбе строем, стрельбе из винтовки, метанию учебных гранат, и даже вождению автомобиля.

Харченко, не дававший спуску в военной учёбе ни симпатичным студенткам, ни строгим молодым профессорам, ни самими красноармейцам, однажды отправился со своим взводом спать в противогазах, демонстрируя подготовку и выносливость бойцов Красной Армии, тем самым произведя яркое впечатление на молодую научную общественность, поставившую его в один ряд со своими мэтрами. А сапёры, видя такое отношение студенчества, стали звать своего командира меж собой "Академиком".

Об этом Михалычу, застывшему над разворотом исписанной тетради, повествовал уже Емельянов, с наслаждением поглядывая на обескураженное лицо Копылова. Глядя на своего довольного командира взвода, рядом молча улыбался Харченко.

- Что это? - наконец-то выдохнул Михалыч, указывая на изрисованные схемами и рисунками тетрадные листы.

- Конспекты это, товарищ старшина! - отрапортовал " Академик", - я ж рассказывал, нам там лекции читали, а я записывал. Вот, сохранилось!

- Я вот за это спрашиваю!

Харченко, проследив за пальцем старшины, обведшим один из рисунков, торопливо пояснил:

- А это башня сторожевая...

- Высота какая?

Кирилл пожал плечами:

- Разная бывает, от трёх саженей до десяти...

Копылов торжествующе хмыкнул, постучав по рисунку:

- Вот это добре! Это мы осилим!

Бережно перелистнув страницу, Михалыч, с трудом разбирая почерк, прочитал вслух несколько подчёркнутых слов:

- Тарас, городня, мост, облам, стоячий тын...

Смолкший старшина задумчиво поглядел на довольного Емельянова. Тот радостно оскалился, и поддев плечом Харченко, попытавшегося что-то объяснить, спросил:

- Ну как, Илья Михалыч, оно?

- Ой, оно! - покачивая головой, Копылов аккуратно завернул тетрадку в ткань и отдал владельцу, - сговоримся?

- Товарищ старшина, если она вам нужна, то вы возьмите её, - Кирилл протянул свёрток назад, - ни надо ничего, только берегите...

- Харченко, разговорчики! Ишь, ни надо ему ничего, - оборвал своего подчиненного возмущенный Емельянов, - ты мне тут политику не порть! Бессребреник нашёлся!

Крякнув, командир взвода внезапно скомандовал:

- Становись, равняйсь, смирно!

Дёрнув за борт распахнутой шинели младшего командира, вытянувшегося перед ним, Емельянов коротко приказал:

- Заправсь!

Дождавшись, когда подчинённый приведёт себя в порядок, продолжил:

- Значит так, Харченко! Поступаешь в распоряжение старшины Копылова. Считай, это у тебя снова академическая командировка, на срок, до ...

- До конца строительства, - подсказал Копылов.

- До конца стройки, - согласился командир сапёрного взвода, - сейчас дуй в расположение железнодорожников, там Михалыча дождёшься. Мне с ним переговорить нужно. Ты давай, тут, мне не хмыкай! Круго-о-ом! Бегом марш отсюда!

Соединять младшего политрука с комбригом Барагозовым, начальник радиостанции отказался наотрез, отправив Славу к старшему штабного пункта. Дударев, начальник строевой части, разговаривавший в этот момент по рации, кивнув подошедшему Одинцову, указал на лавку:

- Жди.

И прикрыв ладонью микрофон, старлей пояснил:

- Султанов! По твоему вопросу тоже...

Закончив разговор, Дударев раздражённо сдёрнул наушники с головы:

- Что за связь, Чекалин? Через слово слышу! Помочь настроить? Сам? Так делай тогда, чего ждёшь? Связь нужна, понимаешь? Связь, а не трескотня твоя, вот эта!

Одинцов поднялся со своего места:

- Разрешите, товарищ старший лейтен...

- Вам комбриг Барагозов задачу ставил? - резко повернулся к нему Дударев.

- Лично мне? - оторопел Вячеслав, - нет! Снежину...

- А с ним что? - перебивая младшего политрука, спросил старлей.

- Ранен, в медсанбате, без сознания, - торопливо доложил Одинцов.

- Так, командир роты выбыл из строя..., - скинув фуражку, Дударев концами пальцев потёр виски, - выходит, товарищ младший политрук, вы теперь командуете железнодорожной ротой? К строительству землянок для госпиталя приступили?

- Госпиталем Емельянов должен заниматься, - поднял голову один из штабных командиров, оторвавшись от карты, разложенной на столе.

Дударев скрипнув зубами, схватив фуражку, потащил Одинцова в угол палатки, к заваленному папками столу.

- Одинцов, из вашего батальона, ты здесь единственный остался из начальства....

- Да? - Слава даже отступил назад, от неожиданного известия, - а как же Лукрин? Его Шарлыков здесь оставлял...

- Ушёл Лукрин, утром. Ушёл к Гонтарю, с колонной понтонёров, и пропал куда-то, - Дударев запнувшись, постучал кулаком по стопке папок, - связи с ними нет...

Оглянувшись на шум спора, возникший над картой, начальник строевой части повернулся к озадаченному Одинцову:

- Так что, на данный момент, здесь, ты самый главный "инженер-сапёр", и всё строительство теперь на тебе. Я с тобой новостями делюсь, чтоб ты ситуацию понимал. Что с Гонтарем и Анищуком, не известно. На переправе идут бои. Финны пытаются зажать наших у реки, взять в кольцо. С противоположного берега беспрестанно идут обстрелы. Бьют калибром не меньше ста миллиметров, снарядов не жалеют. У нас большие потери. Соколов, Риканов ранены...

- А, Рамоданов? Его группа?

- Что "Рамоданов"? - поморщился Дударев, немного помолчав, добавил, - мы знаем лишь, что его группа попала в засаду и до места переправы Гонтаря не дошла. Больше о нем ничего не слышно...

Дударев промолчал о том, что, судя, по высказываниям Барагозова, финны имели информацию о продвижении группы Рамоданова. Прослушивая радиопереговоры наших штабов, противник успел подготовиться к встрече с бронеколонной капитана, и разбить её.

- Не перебивай, Одинцов! Принято решение, перевести к нам с Волчьего хутора штаб бригады и госпиталь, - Дударев покопавшись на столе, в папках, развернул схему, - готовь под них площадку и помещения, здесь и здесь. Это первое, второе - сюда же, к Яурус-йоки, передислоцируются ремонтно-восстановительный батальон, полевой хлебозавод и автобат Бородина. Тоже твоя забота, - расчищаешь для них территорию под стоянку, и под строительство жилья. Все это хозяйство разместишь вот тут.

Показав на схеме отмеченные места, старший лейтенант взглянул на задумавшегося Одинцова:

- Задача ясна, товарищ младший политрук? Вопросы есть?

- Есть! Барагозов приказал крепость строить, и сроку дал - два дня!

- Какую крепость? - поднял брови Дударев.

- Опорный пункт! - пояснил его помощник, лейтенант Пинегин и, распрямившись над картой, напомнил, - приказ командующего 19 армией об обустройстве дорог, о строительстве разъездов и площадок, тот, что Барагозов утром показывал...

- Строй, Одинцов, строй все, что приказал товарищ комбриг! Площадки, пункты обогрева, блокгаузы. По людям...

- И крепость строить? - снова переспросил Одинцов.

От стола с картой, окружённого командирами послышались смешки.

Дударев замычав, хлопнул себя по лбу:

- М-м-м, Одинцов, не глупи! Смех отставить, не смешно! Все строить, Слава! По людям, повторяю, маршевая рота, выехавшая из Куолаярви, поступает в твоё распоряжение на двое суток. Строительством штаба и госпиталя занимается сапёрный взвод старшины Емельянова, всем остальным - железнодорожная рота. Общее руководство строительством временного пункта дисклокации бригады на тебе, Вячеслав! Вся инженерная техника бригады, поступает в твоё распоряжение, Одинцов. Приступай к работе!

Одинцов, выскочив из штабной палатки, помчался на поиски Копылова. Старшину он нашёл под брезентовым навесом, устроенным между двумя грузовиками. Копай сидел на снарядном ящике, в окружении младших командиров роты, разглядывающих лежащую перед ним тетрадь. Увидев младшего политрука, Копылов поднялся ему навстречу.

- Приказано строить, - ответил Одинцов, на немой вопрос во взгляде старшины, - и мы уже отстаём от графика. Михалыч, разводи людей по местам, да по крепости "кумекать" начнём!

Расставив людей, старшина окликнул знакомого Славе младшего командира, шебутного парня из второй сапёрной роты, возившегося возле прицепного компрессора:

- Харченко! Иди сюда!

- Это наш прикомандированный "архитектор", - пояснил Копылов Одинцову, - давай Кирилл Батькович, покажи товарищу младшему политруку, чего ты нам "запроектировал"!

- Высота стен 5 метров, длина пролёта между столбами тоже 5 метров, - Харченко, поглядывая в свою тетрадку, начал карябать щепкой на утоптанном снегу, - между столбами ...

Вячеслав прервал Кирилла, протянув ему планшет:

- Тут бумага и карандаш, возьми.

- Между столбами - две перекладины, на них, - карандаш заскрипел по жёлтому листу из плотной бумаги, рисуя кусок крепостной стены, - вплотную друг к другу крепятся бревна диаметром 0,28-0,3 метра. С внутренней стороны, на высоте 3,5 метров, вдоль всего периметра идёт дощатый помост, шириной 3 метра. Под помостом размещаются склады, ячейки стрелковые, служебные и жилые помещения... Столбы бьём копром, ямы под столбы забуриваем ручными бурами. На востоке и западе воротные башни, между угловыми башнями через 50-75 метров ставим "глухие", сторожевые башни ...

- Эти башни по типу ряжей мостовых будем ставить, высота позволяет, - добавил старшина, - наши мостовики должны справиться.

- И сколько же нужно таких башен поставить? - почесал лоб Одинцов, глядя как отделение путейцев, собирая копёр, поднимает его вертикальную стрелу.

Переглянувшись между собой меж собой, старшина и Харченко уставились на политрука роты. Вздохнувший Михалыч, что-то прошептав про себя, вежливо кашлянул в сторону и поинтересовался:

- А что нам в этой крепости укрыть надо, Вячеслав Сергеевич? Размеры какие?

Засуетившийся младший политрук, начал выгребать из планшета исписанные схемами и расчётами листы, выкладывая их на поверхность снарядного ящика, служившего временным столом:

- Это вот, мне в штабе дали, а это, командир роты начал высчитывать. Разберётесь?

- Смотри, Академик, - Копылов сдвинув все бумаги в сторону Кирилла, обратился к Одинцову, - нам бы с танкистами переговорить, товарищ младший политрук! Бочки нам нужны...

- Какие бочки?

- Обычные, из-под топлива. Жаровни делать, землю под сваи отогревать. Вместо дна - решётка для дров, по бокам - ручки, как на носилках. Отогрели землю, бочку на новое место перенесли, а здесь забуриваться начали. А дальше сваю в яму, и уже копром до отметки или "отказа" вколачиваем...

Вячеслав кивнул, задумавшись ненадолго.

- Что нам ещё нужно, Михалыч?

- А что дадут? - загорелся Копылов.

- Все дадут, - Одинцов распрямил плечи, поправляя портупею, - приказ Барагозова и Султанова.

- Так-то много чего нужно: людей, топливо, технику. Бульдозер тот же...

- А бульдозер, тебе зачем? Мы же притащили один, из Куолаярви!

- Тот бульдозер, я в аренду сдал, - Копылов кивнул в сторону Харченко, пристроившегося на ящиках, и что-то чиркающего в своей тетради, и негромко уточнил, - вернее, выменял. Вот на него, у Емельянова...

- Старшина этим бульдозером траншеи под госпитальные землянки нарезает, - не поднимая головы, изрёк Кирилл, и добавил, - нам одного бура мало будет. Может, танкистам заказать, у них же металл найдётся?

- С чего ты взял, что одним буром не справимся? - насторожившись, спросил Копылов.

- Объём работы большой! А впрочем, вот, проверяйте! - подскочивший с ящика Харченко, сунув свои расчёты Копаю, потянувшемуся за очками.

- По башням, - Кирилл повернулся к Одинцову, с нетерпением заглядывающему через плечо старшины, и доложил, - всего 20 штук: по две при воротах, четыре угловых, и двенадцать сторожевых. А это количество столбов, которые нужно поставить...

- Куда столько? - увидев цифры, Вячеслав вытаращил глаза, переводя ошарашенный взгляд на старшину, - это сколько же мы их забивать будем, в эту мерзлотень?

- Расчёты верны, - Михалыч пожал плечами, - значит, ещё людей поставим, будем ручными копрами колотить! И вообще, команда строить была? А чего тогда, мы, у вола титьки мнём?

17.12.1939г. 14:00.

Река Яурус-йоки. "Лесобаза".

Опорный пункт бригады.

Снежин открыл глаза. Низкий потолок из бревенчатого наката, грязная капля, повисшая на одном из неошкуренных брёвен, влажные оттаивающие стены. Он лежал на втором "этаже" нар, накрытый шерстяным одеялом серого цвета. Щуря глаза, повернулся к источнику света - керосиновой лампе, подвешенной над входом в землянку. Перевёл взгляд на открытую, остывающую печку, в которой едва теплился огонь - в самой землянке было тепло. Над печкой, на верёвке, висели его гимнастёрка и галифе. Пахло свежей землёй, пилеными сырыми досками и табачным дымом. У стены на широкой лавке, стоял графин с прозрачной жидкостью, из-под газеты, придавленной стаканом, выглядывал кусок хлеба, лежащий на краю тарелки, рядом с которой стояло ещё два стакана в темных узорчатых подстаканниках.

Наверху, сотрясая промороженную землю, проехало что-то лязгающее и тяжёлое, заставив сорваться с бревна каплю, расплывшуюся грязным пятнышком на его нательной рубахе.

Константин подтянул к подбородку одеяло и закрыв глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Болело плечо, но руки-ноги были целы, он легко шевелил пальцами на ногах. На голове слева, Костя нащупал большую шишку, и что-то непонятное было под спиной, он как будто лежал на мелкой щебёнке.

Проверив себя, Снежин прислушался к доносившимся с улицы звукам. Он слышал гудки машин, рычание трактора, удары копра, вгоняющего сваи под равномерное тарахтенье компрессора. Неожиданный взрыв заставил его вздрогнуть и открыть глаза под звук сыплющейся на одеяло земли. Он приподнялся на локтях, настороженно прислушиваясь к наружным звукам. Наверху вновь застучали молотки, завизжала пила, донёсся людской гомон. Костя откинулся назад и закрыл глаза.

На входе послышались шаги, за одеялом, закрывавшим выход из землянки, раздалось глухое постукивание, кто-то стряхивал снег с обувки, неразборчиво бурча под нос.

Наконец, откинув одеяло, в землянку, нагнувшись, с наколотыми чурками, шагнул красноармеец, в котором Снежин, узнал бойца из своей роты:

- Казьмин, воды!

Боец, сбросив дрова возле печки, повернулся на хриплый голос, и обрадовался:

- О, товарищ лейтенант, проснулись! Сейчас, сейчас!

Скинув на лавку толстые рукавицы, Казьмин набулькал воды в гранёный стакан из узкого горла графина, протянул командиру роты, и засобирался на выход.

- Лейтенант Единцев приказал сразу за ним бежать, как только вы проснётесь!

Снежин вернул ему пустой стакан и спросил:

- И долго я здесь лежу?

- Второй день, сегодня!

- Второй?

- Да, второй день пошёл! Приложились вы крепко, товарищ лейтенант, да и раны у вас на спине. Вы бы сильно не вертелись, а то опять кровь пойдёт. Температура у вас высокая была, вы в горячке всю ночь прометались.

Красноармеец заторопился:

- Пойду я. Единцев строго наказывал за ним бежать, когда вы очнётесь! Вот придёт, и сам все расскажет!

- Сапоги, где мои? - Костя протянул руку к висящему на верёвке обмундированию, - высохло?

- Давно уже! А сапоги вот, за лавкой! Но вы лежите, товарищ лейтенант, нельзя вам вставать! - боец замахал руками, глядя на приподнимающегося лейтенанта, - нет, нет, вам нельзя вставать! Подождите немного, сбегаю за Единцевым, и поможем вам обуться, одеться!

Снежин, скользнув взглядом по колыхнувшемуся одеялу, скрывшему сбежавшего от него бойца, подобрался к краю постели, и заглянул вниз. До пола было не высоко, но Костя почувствовал накатившую слабость и головокружение. Бегать по земляному полу босиком за сапогами, а тем более валяться на нем, ему не захотелось, и он, закрыв глаза, решил дождаться помощи.

Через некоторое время послышался топот. В землянку, едва не сорвав приколоченное одеяло, ворвался Единцев, и кинулся к Константину, свесившемуся с нар.

- Здорово, счастливчик! - гаркнул Леонид, и уткнувшись лбом в Снежина, обнял его за плечо, - живой, чертяка! Ну, как себя чувствуешь, комендант?

- Здорово, Лёня! - поморщился Костя, - тише ты, спина!

Ощутив, как вздрогнул Константин, Единцев повинился, поднимая руки:

- Совсем ошалел от радости, прости! Задел? Извини! Голова то, как?

- Трещит голова, шишка здоровая, и спина чешется!

- Ты когда о броню приложился, говорят, вокруг, словно колокольный звон стоял! Конечно, трещать будет. А на спине твоей все шито, перешито, но аккуратно и маленькими стежками! - Леонид добродушно рассмеялся, - тебя, Гартнель, сам зашивал, в "лазарете" своём, ругался только, что света мало, и чего уж он там тебе нашил, я и не видел.

Единцев покопался в кармане, и протянул Константину на ладони два маленьких кусочка металла:

- Вот, держи. Осколки. Михалыч мне отдал. Один из фильтра твоего противогаза достали, а второй - приклад твоей винтовки разворотил. Я же говорю, счастливчик, винтовка твою самую ценную часть сберегла, сейчас бы и сидеть не смог, и лежал бы только на животе!

- А парни из роты? Те, кто со мной был? Фатюхин, Михалыч, другие?

- Помкомвзвода, Фатюхина твоего, насмерть! Михалыч живой, даже не ранен. Одному отделённому в ногу прилетело, и бойца зацепило, про остальных не скажу, не знаю!

Леонид помолчал немного, и продолжил:

- Не догнали этих гадов, ушли они! Успели мин накидать вволю, потом станкачом держали, пока миномётчики с позиции снимались. По следам как будто 10 человек было, а шороху навели, будь здоров.

Костя сжал зубы и уткнулся в подушку. Он сам потащил своих "генералов" за собой, а мог просто отправить с бойцами в столовую, и выйти на площадку после обеда.

- Суки! - вырвалось у него, - а что с Гонтарем? Где Рамоданов, живой?

Единцев тяжко вздохнул, подготавливая Костю к нерадостным новостям:

- Гонтарь, Анищук, все кто переправился через реку, не вернулись. Окунев рвёт и мечет, прочёсывает лес на этом берегу, надеется, что может все-таки ночью по льду перешли. Ефим сказал, из дивизии звонок был, из колонны Рамоданова всего несколько человек спаслось, вышли на позиции горнострелков. Про самого Рамодана не слышно ничего.

- Риканов?

- Живой, у Гартнеля сейчас. Ранен, обморозился немного. Окунев меня с ранеными сюда отправил, приказал Риканова лично в лазарет доставить. А Соколова не убедил, тот ранен, но там остался. Людей собирает, Гонтаря ищет.

Единцев снова вздохнул:

- Лукрин ваш погиб. Он с колонной понтонёров в засаду попал, не выбрался. Раненых много, обморожены все, кто на переправе спасся... И как там, Захар Ильич, в лазарете своём справляется?

- Кстати, - Единцев поднял глаза на Костю, - сказали тебе или нет... Подруга твоя здесь, рыжая.

- Журава? Здесь?

- Ага, даже сюда заходила, проверяла, но от тебя никакого толка не было, дрых как мерин, она и ушла.

- Она не рыжая!

Леонид улыбнулся, соглашаясь:

- Как скажешь! Золотистая....

Снежин обтёр лицо об подушку, и приподнялся над постелью:

- Помоги спуститься.

- Слушай, Костяныч, а не рано ли тебе? - забеспокоился Леонид, придерживая его на нарах, - может Гартнеля спросить, что он скажет?

- Помоги! - потребовал Константин, и полез вниз. Единцеву ничего не оставалось, как помочь товарищу.

- Моя, - Снежин показал на свою форму, - сапоги под лавкой.

- Не спеши, торопыга, - Единцеву не понравилась кое-как намотанная Константином портянка, придержав его, сам перемотал её, - и вообще, ты куда собрался?

С трудом, затолкав ногу в непослушный сапог, Снежин, чертыхнулся, разгибаясь и переводя дух, спросил у друга, кивая на вздрагивающий потолок:

- Что там за движение?

Леонид рассмеялся:

- О-о-о! Ты будешь удивлён! Наш ответ Маннергейму! Непреступная твердыня света в царстве тьмы! Твой Михалыч разошёлся!

- Чего?

- Иде-е-ем уж, коли собрались! Сам увидишь!

Дневной свет резанул по глазам, едва Снежин выглянул из землянки. Жмурясь, и опираясь на промёрзшую земляную стену, Костя, поддерживаемый приятелем, выбрался наверх по деревянным ступеням и замер от неожиданности. Крутнулся юлой вокруг себя:

- Ох, и нехрена себе!

Костя зажмурился, помотал головой и открыл глаза. Вокруг него, со всех сторон, возвышаясь над палатками и щитовыми бараками, темнели стены деревянной крепости. На углах и на стенах прямоугольника крепости, в окружении строительных лесов, поднимались бревенчатые башни, сложенные как "ряжи" - опоры для мостов. На них ещё велись работы, виднелись фигуры бойцов, звенели пилы, стучали молотки. Работа бурлила повсюду, на стенах, и внутри самой крепости. Горели костры, отогревая землю, копались котлованы, ставились щитовые бараки. Возле западных ворот пневмомолот, размеренными ударами заколачивал неошкуреное бревно, завершая длинный ряд торчащих столбов.

В середине крепости на высоком флагштоке торжествующе развивалось красное знамя. Возле флагштока обшивали досками помост метровой высоты, перед которым натужно рычащий бульдозер выравнивал плац свежеотсыпанным грунтом.

Поражённый Константин оглядывался по сторонам, а Леонид, держа его под руку, откровенно ржал, глядя на его ошарашенное лицо.

-Уф, давай сядем! А то, что-то голова закружилась! - Снежин доковылял до обрубка бревна и медленно опустился на него, не спуская глаз с кипящей стройки. Рядом пристроился смеющийся Леонид.

Известие о том, что очнулся командир роты железнодорожников, пронеслось по всему строительству, и к его землянке потянулись люди.

- Ты мне, что, на Копылова жаловаться пришел? - Костя попытался разобраться в торопливой скороговорке кладовщика-интенданта, примчавшегося с кипой неподписанных накладных, - давай после! Сначала с ним переговорю!

Пришёл радостный Михалыч. Пришёл не один, с другими "вдохновителями и организаторами великой стойки" - Баскаковым, Емельяновым, Харченко. А вокруг уже небольшая толпа младших командиров из инженерного батальона собралась. И не только они. Многих из собравшейся толпы Костя не узнавал.

В сомнении народ. Михалыч - авторитет, несомненно! Но больно замахнулись широко, махину, какую затеяли. А ещё строить и строить. Верным ли путём шагаем? Осилим ли? Колебания в коллективе проявились после всего навороченного.

- Здорово мужики!

- Здравия желаем, тащ лейтенант!

- Эх, и нагородили вы здесь! - Костя развёл руками, - и когда успели? Откуда доски, брус? Откуда весь материал?

- На бревна лес вдоль дорог валим, а брус - это "трофеи"...

- Какие "трофеи"?

- Да нашли тут недалече, несколько штабелей, на просушке стояли. Вот их и в дело и применили, а ещё пилораму свою запустили, бревна на ней разваливаем. Ты это, Константин, накладные подпиши на бензин, а то этот жмот, - Копылов кивнул на кладовщика, стоящего в сторонке, - топлива больше не даёт, без тебя никак...

- Там только бензин?

- Всего по мелочи, железо, проволока, скобянка, инструменты...

- Подпишу, куда деваться...

- Что за люди? - оторвавшись от накладных, Костя оглянулся по сторонам.

- Так, вчера, Троеполов пополнение привёл. Султанов распорядился всех к нам отправлять, и людей свободных, и технику.

- А что, Троеполов, или Одинцов, это вот, - Снежин встряхнул ворох бумажек, - подписать не могли?

- Снабженцу только ваша подпись нужна, товарищ лейтенант.

- Уф, - Костя потряс рукой, разминая затёкшие пальцы, - где, кстати, все взводные?

- Троеполов с Тимошиным спят после ночной смены, остальные в разъездах...

- Троеполов меня сменяет на дежурстве, - Единцев, нежившийся на солнышке, лениво постучал по красной повязке на рукаве шинели.

- Одинцов где?

- На лесоповале, выработку увеличивает! График нагоняет!

- Проверку, когда ждёте? Барагозов два дня давал на крепость, - Снежин строго посмотрел на окруживших его бойцов и младших командиров, - приедут проверять или нет, а стройку свою мы закончить должны вовремя. Михалыч, давай рисунки свои, посмотрим, что такое затеял.

Выдохнул Михалыч, когда Костя подтвердил слова комбрига, про крепость и два дня сроку на строительство отпущенные. Воспарил духом старшина, укрепившись в своей правоте. Окончательно отбросив сомнения, отправил всех по местам, уже завтра начальство с проверкой ожидается, некогда лясы точить!

Присел рядом со Снежиным, объяснять начал, что и где расположено:

- Тут штабные, рядом медгородок, плац, артисты-артиллеристы-минометчики, подсобки...

- Так-так, а где пункт обогрева, ремзона, что там ещё Барагозов говорил... Парк, площадки разгрузочные, столовая маршевая? - Костя привстав, встряхнул схему, и огляделся по сторонам, - это где?

- Так это, - махнул озадаченный Михалыч за стену, - все там!

- Там? - не понял Снежин, и чувствуя какое-то растущее напряжение, спросил - где, там?

- В парке, у "танковых". Там и столовая, и обогрев с кипятком, и площадки разгрузочные, и эти, ...как их... блокгаузы, там все сделано, опорный пункт там, за стеной, - снова махнул в сторону юга старшина, - возле складов все, рядом.

- Так, подожди, если и площадки, и блокгаузы, все там, то, что тогда здесь? - Костя обвёл рукой по периметру крепостной стены, - это что?

- Как что? Это крепость! Как приказано...

- Мне, наверное, еще рано вставать, не соображу никак, - обессилено опустился на бревно Костя, - ты иди пока Михалыч, иди, потом поговорим,

Посидев немного, высказался, глядя вслед уходящему старшине:

- Ох, и тяжело до меня стало доходить!

И толкнул давящегося от смеха приятеля:

- Хорош ржать! Чего здесь смешного?

Тот завалился с бревна, дрыгая ногами:

- Ты бы своё лицо видел! Это что-о-о? А та-ам? А ту-у-ут? О-о, не могу! Уф!

Единцев успокаиваясь, протёр глаза от замерзающих слез. Лёжа на спине, повернувшись к Снежину, озвучил очевидное:

- Какое-то у вас с Михалычем взаимонепонимание произошло! В итоге, у тебя, там - опорный пункт, а здесь - крепость! А ведь наверняка подразумевалось, что это все в одном месте должно быть...

Костя осторожно сполз с бревна, улёгся рядом с посмеивающимся приятелем, вспомнил Михалыча, удивлявшегося его вопросам, и произнёс вслух:

- А что скажет Барагозов?

Через мгновение смеялись уже вдвоем.

- Единцев, ты чего разошелся?

Знакомый голос, заставил смеющихся парней приподняться.

Гартнель с интересом разглядывал развеселившихся лейтенантов:

- Поправляетесь, значит, Снежин? А мы вот, мимо шли. Дай думаю, зайдём раненого проведать. А вы значит, уже поднялись, и развлекаетесь вовсю? Это замечательно!

Из-за плеча военврача, приветливо помахала большой рукавицей, похудевшая Журава.

- О, привет, Лида!

- Здравствуй Костя! Вы чего потешаетесь?

Ответил Единцев, помогающий приятелю перебраться через бревно:

- Да Снежин, вон, понастроил тут всего, сам разобраться не может!

Военврач оглянулся по сторонам, согласился:

- Да. Впечатляет! Жалко будет оставлять.

- Как оставлять? - переглянулись лейтенанты.

- А вы думаете, мы никуда не собираемся, и здесь вечно торчать будем?

Со стороны медгородка послышался громкий треск ломающихся досок. Один из бульдозеров, толкая грунт, умудрился зацепить отвалом щитовой домик, и снёс половину угла. Из развороченного барака выскочило несколько медиков, тут же окруживших заглохшую машину.

- Да чтоб меня! - ругнулся Гартнель и повернулся к своей спутнице, - Лида Макаровна, проводите, пожалуйста, лейтенанта Снежина в процедурную, нам его спину проверить надо. Сильно не торопитесь, время у нас есть.

Командир медсанбата, резко развернувшись, лаконично приказал дежурному по бригаде:

- Единцев, за-а мной!

И пошагал к своему медгородку. Леня, стукнул Снежина легонько по плечу, улыбаясь, подмигнул Лиде и, отряхиваясь на ходу, побежал догонять военврача.

Журавлева подошла к Снежину, бережно счистила налипший снег со спины.

- Пойдём, пройдёмся? - кивнул Костя на восточные ворота, - нам же время дали?

- Туда? Наружу?

- Ага! Посмотрим, что там.

- Идём! Только не долго.

Они вышли из ворот, здороваясь со всеми встречными, прошли мимо лихо козырнувшего им постового на огороженную "колючкой" территорию парка, где рядами стояли гружённые грузовики и прицепы. За караульной будки из сугробов торчали невысокие длинные бревенчатые сооружения с амбразурами, смотрящими в сторону дороги, чуть дальше в ряд вытянулось несколько сколоченных из горбыля сараев с дымящимися над ними трубами. В самом конце парка достраивался длинный навес, под которым уже стоял разобранный грузовик. От крепости, вдоль дороги идущей мимо парка в сторону складов, протянулась линия столбов, на которые развешивали провода связисты.

- Да уж, размахнулись! Разогнался Михалыч, не остановить! - встал напротив бараков Константин.

- Твой Михалыч - тиран! С самого утра к нам пришёл, и половину раненых и больных за собой, на работу увёл. Откуда говорит на войне больные? Правда, уже к обеду нас в новые землянки заселили.

Со стороны поля донёсся протяжный гудок. По ровному широкому зимнику к складам шла колонна крытых грузовиков в сопровождении пулемётного броневика.

- Костя, а ты, правда, с особистом подрался?

- Нет, не правда! Не успел, растащили нас! Да и навалял он мне, здоровый кабан!

- Ты придурок Снежин!

- Знаю, умные в подполе не сидят! Бригада деревню освобождала, а я в погребе куковал, из-за этого хмыря! Треплет языком, что попало.

- Кто? Особист? Что он сказал?

- А, чушь какую-то! Сколько уже времени прошло, не помню! - отмахнулся Снежин, направляясь к выходу из парка, - и не забывай, я головой стукнулся!

- Снежок, ты не отбрыкивайся, колись давай! - Журава перегородила ему дорогу, спрятав руки за спину и нахмурив брови.

- Да чепуху он нёс, нелепицу всякую! Якобы бы тебя за пулемётом видели, ты отход финнам прикрывала, и наших бойцов, чуть ли не роту положила. А узнали тебя, по шапке твоей, волосам рыжим...

- И все? Ты из-за этого на него накинулся? Зря!

Замер, не понял, переспросил:

- Что зря? Я что, не прав? И пулемёт был?

- Ага, и пулемёт был, и шапка моя была! И не смотри так на меня, орать ещё начни! Дай договорить! Не я это была, другая, с ними пришла, финка... Это она мне косы обрезала, и шапку забрала, у них, у половины отряда шапки белые были, на мою похожи. Это она, ножом колола, обещала глаз вырезать...

Лида ткнула рукавицей в длинную царапину, протянувшуюся от глаза, через щеку вниз, помолчала, приложила руку к намотанному на шее шарфу и добавила:

- Ещё здесь, и не только здесь. А солдатня её слушалась, делали все, что она им говорила.... Обещала убить меня, когда из рейда вернётся. Но наши ребята раньше появились...

Тишина, замолк Костя, как о таком говорить.

- И я не рыжая! - лёгкий толчок в плечо, - чего примолк, Снежок?

Посмотрел в её зрачки, золото - не золото, янтарь светится, полыхает. Не погас огонёк!

Шагнул к ней, приобняв, шутливо подтолкнул плечом:

- Идём, а то опоздаем, Лида Макаровна!

Лида развернулась, уступая дорогу, и пошла рядом:

- Ага, заметил тоже! Мы с подругой, и другие, кто помоложе - Лида Макаровна, Ира Петровна, Света Семеновна. А сестру старшую - строго, Зинаидой Михайловной, величает.

- Странный он, - хмыкнул Константин

- Сам ты странный, а он врач, хирург знаешь какой! И нас с собой забрал! У вас тут, у всех, идея одна, как бы от нас избавиться, домой отправить. А Захар Ильич говорит, я их возьму себе, если согласятся, мне помощь нужна. И взял. Мы с Ириной поехали, а Тоня домой попросилась, её на хуторе оставили...

- А тебя, ненормальную, воевать потянуло?

- А мне есть, ради чего...

- И ради чего?

- За Галину, - Лида ткнула в царапину на лице, - и вот за это...Что бы ни с кем такого больше сотворить не могли.

************** ****************

Пекка сначала учуял дым, потом услышал шум, гул и звук моторов впереди. Он слез с саней, завёл лошадку в густой прибрежный кустарник, насыпал овса в торбу. Скинул в сани тулуп, оставшись в короткой куртке, достал лыжи. И размашисто побежал по занесённому снегом льду, придерживаясь обрывистого берега. Несколько раз он пересекал чужую лыжню и следы, оставленные как одиночками, так и группами людей, тащившими за собой волокуши. Перейдя реку, затаился в чащобе, прислушиваясь к окружающему лесу. Сделав петлю, осторожно подкрался к растущим на обрыве деревьям, и выглянул из-за корявого ствола.

На противоположном, таком же обрывистом берегу возвышалась высокая бревенчатая ограда, и Пекка начинал догадываться, что построена эта стена из тех брёвен и досок, которые он ехал проверять по просьбе своего тестя, чья артель оставила этот лесоматериал на зимнюю просушку.

На реке, возле проруби, тарахтел насос и гнал воду по извивающемуся обледенелому брезентовому шлангу, наполняя большую металлическую ёмкость на полозьях. На берегу возле занесённых снегом рельсовых направляющих для подъёма плотов из воды, стоял шестиколёсный броневик с танковой башней. Рядом горел костёр, на котором двое русских танкистов в черных комбинезонах и шлемах, грели ведро воды.

Над самой крепостью в разных её углах поднимались столбы серого дыма. На квадратных башнях в бойницах виднелись стволы пулемётных установок. Из ворот выходили и входили люди, несущие лестницы, бревна, доски. Глядя на солдат, облепивших башни и стены, было понятно, что строительство еще продолжается. Стук молотков, пробивался сквозь визг невидимой пилорамы. Изредка подъезжали грузовики, разгружавшие к подножью стен бревна, камни, и набитые мешки и тюки.

Насмотревшись, и наругавшись на свалившихся непонятно откуда русских, Пекка вернулся к своей лошадке, возле которой его уже ждали трое. Все в белых маскировочных костюмах, на лыжах, с автоматами на шее, тощими рюкзаками за спиной. Свои. Егеря.

- А я гляжу - лошадка знакомая, дай думаю, подойду, соседа поприветствую, - один из них стянул черные очки, и Пекка узнал пропавшего из села с началом войны Марко Йокинена.

- Ну, поздоровался с русскими? - спросил его другой лыжник.

- Пусть в аду горят, здороваться ещё с ними, - сплюнул парень.

- Ты зачем здесь, Пекка? - спросил его односельчанин.

- Тесть просил его штабеля с лесом заготовленным проверить, а заодно хотел и сенца домой прихватить, - он кивнул в сторону берега, с виднеющимися на нем стожками.

- Значит, ни здрасте, ни спасибо, от "рюсся" не дождался? - ухмыльнулись егеря.

- Что ты там видел, Пекка? Тебя никто не заметил? Ну, тогда поехали с нами, кофе попьёшь, байки солдатские послушаешь. Командирам расскажешь, что видал, да поедешь домой.

- Сами что, слепые, ничего не видите? Я вам зачем? Своих глаз нет?

- Приказ у нас туда не лезть, и других не пускать, а как ты проскочил мимо постов наших, до сих пор понять не могут. Поехали, лейтенант с тобой общаться будет.

По реке петляли час. После короткого совещания, двое егерей ушли через лес, а Пекка с земляком в обход поехали. По еле заметной колее на поляну, свернули с дорожки, следуя указкам соседа. А на поляне машины, автобусы стоят. Вокруг них костры разложены, над огнём чайники разнокалиберные висят. Народу много. Все с оружием, с лыжами, в белых костюмах. Шалаши, навесы ладят, палатки ставят. Несколько групп, подхватив лямки волокуш, отправились в лес. Офицер, вышедший из палатки, протянул дымящуюся кружку:

- Держи, парень. Согрейся. И заодно поведай нам, что там приметил у русских, да поделись, как ты незаметно подобраться смог...

18.12.1939 г. 03:45.

Берег реки Яурус-йоки. "Лесобаза".

Пункт временной дисклокации бригады.

Копылов поднялся ночью, и долго приходил в себя от тяжелого мутного сна, сидя на краю нар в натопленной и переполненной землянке железнодорожной роты. Помотав гудевшей головой, старшина набросил на себя фуфайку, лежащую в изголовье, сунул босые ноги в подсыхающие валенки, и осторожно при свете пламени трещавшей "коптилки", перешагивая через людей, которых он не узнавал, направился к выходу. Бойцы, набившиеся в землянку с позднего вечера, спали на досках, и срубленных сосновых ветках, брошенных на земляной пол. На дощатом щите, из-под которого торчали черенки лопат, кутаясь в серую шинель, корчился боец в натянутой до упора будёновке. Лавка у входа, место дневального, пустовала, а с улицы доносились удары топора, сопровождавшиеся резким хеканьем и неодобрительными высказываниями на тему усиливающегося морозца.

Выбравшись наружу, Копылов спросил у дневального, развалившего надвое очередное сосновое полено:

- Кто такие, Сашок?

- Дык, водители это, товарищ старшина, колонна поздно вечером пришла. Не на улице же им ночевать, Троеполов велел по землянкам разобрать, - Салошов, костыльщик от бога, высокий парень с широкими плечами, над которыми поднимался пар, отбросив топор к куче наколотых чурок, потянулся к кисету, протянутому ему старшиной.

- Чья колонна? Куда пришла? - старшина, устроившись на дощатом ящике, в котором под замком, хранилась часть инструмента роты, принялся сворачивать самокрутку.

- Не к нам, на склады, снаряды опять припёрли. Большая колонна, у "складских" места для ночлега не хватило, а тут ещё мороз лютовать начал, вот шофёров к нам и отправили.

Михалыч поёжился, мороз действительно усиливался. Старшина, прикурив, поднял воротник ватника и, наслаждаясь каждой затяжкой, начал осматриваться по сторонам. Темнота, укрывшая опорный пункт, наполнялась скрипом шагов и негромкими разговорами дежурной смены бригады, несущей свою службу на стенах деревянной крепости, возводимой стараниями железнодорожников. По расчищенной тропинке, тянулись полоски света, пробившиеся сквозь щели в светомаскировке на окнах соседнего барака. Напротив штабного крыльца, возле крытого грузовика, поскрипывая подмороженным снежком, прохаживался часовой в длинном тулупе, с поднятым высоким воротником.

Докурив, Копылов затоптал тлеющие остатки чинарика, рассыпавшегося на лету и, прихватив охапку поленьев, направился к землянке. Невнятный шелест заставил остановиться, прислушиваясь, и в тот же момент, близкий разрыв мины, прилетевшей из-за стены, опрокинул Михалыча на бок, выбивая из его рук дрова. Едва старшина успел подняться, как мощный разрыв, полыхнувший яркой вспышкой, отшвырнул его на поленницу, сложенную Салошовым.

- Что за ...? - сам дневальный, стоя на четвереньках, ошалело глядел, как расползаются красными пятнами по снегу крупные капли крови, капающие у него из носа.

Александра повело, руки подломились, и путеец рухнул лицом вниз.

За стеной, в автопарке, грохочет пулемётная очередь, слышатся удивленные крики.

От восточной стены долетает скрип раскрываемых ворот, у дежурного помещения поднимается суета и мельтешение теней. На воротной башне раздается выстрел, с помоста, под ноги забегающим в крепость белым фигурам, валится тело часового, сомкнувшего глаза на одно сладкое мгновенье. В проеме распахнутых ворот мелькают вспышки выстрелов. Среди палаток, бараков с оглушительным грохотом разом вспухают десятки огненных разрывов одновременно брошенных гранат, превращая ненадежные, временные постройки в дымящиеся развалины.

- Тревога! Тревога! - от "дежурки", скрывшейся в завесе оседающей пыли, раздается истошный крик.

Из серых клубов дыма, накрывших "копай-городок", с шипением вырывается красная ракета и лопается ярким кровавым шариком над крепостью, застигнутой врасплох.

- Финны! Нападение! - с противоположной, западной, стены в небо взлетает ещё одна ракета. Над воротами, накрывая ночную дорогу красным веером коротких очередей, застрекотал "максимка".

Копылов поднялся, держась за ушибленную спину, толкнул замолчавшего дневального:

- Сашка, ты как, живой? Встать сможешь?

Напрягшись, Михалыч перевернул неподвижного бойца, и отшатнулся:

- Господи!

Безжизненные, как стекло, глаза дневального смотрели в одну точку.

Пригнувшись, Копылов бросился к своей роте. Скатившись вниз по корявым ступенькам, обрывая плащ-палатку на входе и снося дверь, Михалыч вломился в землянку.

- Рота, подъём! - заорал старшина, расталкивая ворочающиеся на нарах тела, - тревога! Живо все наверх! Куда без ружья?!!

Одевшись второпях, похватав оружие, пробуждающийся народ посыпал из землянки, огорошено оглядываясь по сторонам.

- Бегом все, к воротам! - сверкая белоснежными кальсонами, в распахнутой шинели, в сваливающихся валенках, и скошенной набок будёновке, мимо них промчался комиссар роты, размахивая наганом. За Одинцовым бежало несколько взъерошенных бойцов, на ходу заряжая винтовки, и щелкая затворами.

- За ними! Скорей! - Копылов толкнул в спины застывших впереди незнакомых красноармейцев, и выругался, - а вы чего встали, рулилы? Винтовки, винтовки ваши где, кролики ушастые?

Обругав растерянно переглядывающихся водителей, старшина, сбив замок, распахнул ящик с шанцевым инструментом:

- Разбирайте! Шевелись, марамои!

Закинув винтовку за плечи, Копылов опустился возле распростертого тела Салошова на колено.

- Подожди, немного Сашок, - прикрыв парню глаза, прошептал Михалыч, и потянул к себе втоптанный в снег топор, - мы сейчас...

Поднявшись, оглянулся на застывших за его спиной путейцев и мостовиков. Многие из них, перекинув винтовки за спину, привычно сжимали в руках надёжные и проверенные орудия: кирки, топоры, ломы, путейские молотки.

- Ну что, "пехота", к флажку? - кивнув стоящему в первом ряду Харченко, старшина развернулся и, ускоряя шаг, устремился к воротам, - Вперед! Ур-р-а-аа!

-А-а-а! - рёв железнодорожников, накативших темной волной на раскрытые восточные ворота, встретили яростные крики финских пехотинцев, обрушившихся белым валом на вскрытую крепость со стороны реки и заросшего лесом речного берега. Среди оседающей снежной пыли, загремели пистолетные выстрелы, замелькали приклады, сверкнули лезвия ножей и топоров, послышались громкие проклятья. Нападавшие и защитники крепости сошлись в рукопашной. Металл скрежетал о металл, рвал плоть и ткань. Прогремевшая автоматная очередь тут же оборвалась, уступив место громким воплям, захлестнувшим морозную ночь болью, ужасом и яростью.

Западную стену накрывают разрывы минометного обстрела. Свист осколков, треск дерева. Стук пулемёта обрывает сноп пламени, выросший у подножия стены. Облако серого дыма заволакивает крепко сколоченные, обшитые полосами железа, створки закрытых ворот. Со стены раздаются редкие одиночные выстрелы.

Минометы врага переносят огонь вовнутрь крепости. Черно-белые разрывы поднимаются среди госпитального городка. Взлетают на воздух обломки досок, куски горящего брезента, комья мерзлой земли осыпают людей, выбирающихся из своих укрытий. Замолкнувший на западной стене пулемет оживает на короткое мгновенье, полыхнув огоньком на конце дергающегося ствола. "Максим", выпустив длинную очередь в темноту заснеженного поля, вздрогнул от металлического щелчка, и окончательно захлебнулся.

- Патроны! Патроны к пулемету! Кто-нибудь! - сверху, с недостроенной башни, раздался звонкий женский голос, - сюда! Скорее!

Роман Троеполов, застигнутый нападением на территории медсанбата, столкнулся с интендантом 3-го ранга Михайловым, проведывавшим раненого начальника разведки Риканова.

Едва не сбив с ног, на них налетел запутавшийся в рукавах шинели Тимошин, задержавшийся по своим электрическим делам в госпитале, и там же решившим заночевать.

- Шавдия ушел? - Михайлов спрашивал про роту мотострелков, усиленную взводом разведчиков, при поддержке взвода легких бронемашин и дорожной техники, отправившуюся пробивать дорогу навстречу колонне Окунева, возвращающейся с Кеми-йоки.

- Два часа назад, товарищ интендант 3-го ранга, лично провожал!

- Черт! Вернуть! - интендант ткнул в грудь Тимошина, - давай к Ефиму на узел связи, отзывай их обратно! Быстрее! Далее поднимаешь народ, и всех отправляй к воротам! Бегом!

- Понял! - младший лейтенант рванул к узлу связи.

- Ты это слышишь? - интендант завертел головой, вцепившись в Ромкин рукав с красной повязкой.

- Слышу, что?

Новый крик с требованием патронов донесся от западных ворот.

- Это кто там такой голосистый? Ромка, знаешь, где взять?

Троеполов кивнул.

- Давай туда! Ворота надо удержать! Ты здесь, я - там! Шевелись, младший лейтенант! - Михайлов, толкнув Троеполова в плечо, бросился в сторону восточных ворот, вырывая наган из кобуры.

Роман, выскочив на центральный проезд, схватил за плечо первого же подвернувшегося красноармейца. Испуганно вздрогнувший боец, возившийся с винтовкой, отшатнулся, роняя штык, и разворачиваясь, выставил перед собой "трёхлинейку", направив ствол на младшего лейтенанта.

- Э-э-э! Свои! Ты чего? - сделав шаг назад, Троеполов ткнул в повязку на руке, - слепой, не видишь? Дежурный по гарнизону! Как фамилия?

- Красноармеец Гусаров!

- Патроны! - наверху, сквозь редкую винтовочную пальбу, вновь прозвучал призыв, полный упрёка и надежды, - ну, что же вы? Патроны-ы-ы!

- Двигай за мной, Гусаров! - приказал Троеполов и, подхватив оброненный штык, бросился в сторону кричавшей девушки.

Заскочив в башню, Роман сковырнул замок с дверки под лестницей и, нырнув в коморку, выругался. Внутри было темно, младший лейтенант зашарил руками по полкам.

- Товарищ командир! Товарищ командир! - заглянувший следом красноармеец, придерживая дверь, что-то сунул ему в руку, - держите, это зажигалка!

Слабенький язычок пламени едва осветил стеллажи, заставленные ящиками с боеприпасами.

- Вот! Бери это! - Роман показал Гусарову на коробки с пулеметными лентами, - и бегом наверх, к пулемёту!

Он прислушался, криков девушки больше не было слышно, но винтовочные выстрелы над головой продолжали звучать.

По ступенькам загрохотали сапоги бойца, поднимающегося наверх. Троеполов, схватив ещё два короба, припустил следом. Перепрыгивая через ступени, усыпанные гильзами и целыми патронами, он выскочил на площадку недостроенной башни, и тут же наткнулся на тела пулемётчиков, лежащие на разбитом помосте среди обрывков пулемётных лент и помятых коробок. Согнувшись, Роман подобрался к краю башни, и осторожно выглянул из-за съехавшего набок верхнего венца.

По дороге к воротам крепости бежало несколько белых фигур, таща на себе деревянные ящики. Лыжники, скользившие вдоль леса, открыли ураганный огонь по крепостным стенам, прикрывая атакующих по дороге.

- Они же взрывчатку несут, ворота рвать будут! - младший лейтенант, пригибаясь от свистевших вокруг пуль, бросился к пулемёту, возле которого испуганно присел с двумя коробками Гусаров.

Троеполов, продвигаясь к пулемёту, краем глаза разглядел девушку, освещённую ночным пожаром, на коленях выгребающую патроны из подсумка убитого бойца, в чью-то будёновку.

- Стреляйте! Стреляйте в них! - Роман, носком сапога поддел приклад винтовки Гусарова, согнувшегося и пытающегося укрыться за пулемётным щитком от пуль, пробивающих насквозь дощатые стены. Схватив бойца за плечо, младший лейтенант пихнул его к краю, и, указывая на дорогу, заорал:

- Стреляй в них, сволочь-е-е!

Девушка, недовольно обернувшись на голос Троеполова, пробурчала что-то себе под нос, встала, не обращая внимания на усилившийся огонь противника, прицелилась и выстрелила.

- Огонь, огонь! - Троеполов, плюхнувшись возле пулемёта, отбросив перекрученную промёрзшую ленту, вцепился в плечи копошащегося с винтовкой бойца, - ну стреляй, стреляй же!

Снизу, из башни, донёсся топот ног по лестнице. Незнакомый красноармеец, увешанный пулемётными лентами, с коробками в руках, с винтовкой за спиной, взлетел на площадку:

- Кто здесь патроны запрашивал?

И тут же присел от раздавшегося выстрела, результат которого прокомментировал раздосадованный голос Троеполова:

- Опять мимо! Да что с вами такое?

Боец, принёсший патроны для пулемёта, в одно движение оказался у края площадки. Взглянув за стену, отставил короба, сбросив ленты, прикрикнул разошедшемуся командиру:

- Пулемётом займитесь, товарищ младший лейтенант!

Прижимая к себе винтовку, перекатился в сторону от замершего на мгновение Троеполова. Встав на колено, боец пристроил оружие на перекошенной доске, и почти не целясь, выстрелил. Фигурка в белом, бежавшая впереди всей группы, споткнулась и упала, словно сломавшись пополам. Остальные, перепрыгивая через убитого, бежали дальше. Незнакомец, щёлкнув затвором, прицелился и выстрелил снова. Журава увидела, как ещё один белофинн, дёрнувшись от удара в грудь, падая, взмахнул руками и выронил винтовку. Девушка, сместившись поближе к меткому стрелку, торопливо прицелилась в здоровяка, бегущего с ящиком на плече и, выстрелив, раздосадовано посмотрела на своего соседа. Она опять промахнулась.

От выстрела, прозвучавшего рядом, "её" здоровяк, теряя свою ношу, запрокинулся назад, и остался лежать неподвижно, привалившись спиной к снежному валу на краю дороги.

Сжав губы, Лида выбрала новую цель, высокого финна, бежавшего вторым в быстро редеющей толпе. Едва Журавлева успела выстрелить, как на площадке заработал пулемёт, и нападавшие, дружно попадав на дорогу, начали расползаться по сторонам, оставляя в снежной колее свой груз и тела своих товарищей, среди которых осталась лежать и её цель.

Радостно вскрикнув, довольный Троеполов отстучал новую очередь, взбивая снежные фонтанчики поперёк дороги.

- Ладо, Леня! Слышите меня? - в кунге передвижной радиостанции надрывался в микрофон Ефим Пристман, выходя в эфир открытым тексом, - на нас напали! Возвращайтесь! Нам нужна помощь!Скорее!

На восточных воротах не прекращалась рукопашная схватка. Атакующие, рвущиеся в раскрытые ворота, надеялись пробить, продавить заслон из железнодорожников, вставших у них на пути. Но бригада приходила в себя, из землянок, из палаток лезли озирающие бойцы, и подхватываемые потоком орущих, возбужденных нападением красноармейцев бросались к воротам. Командиры, разобравшись в обстановке, собирали вокруг себя бойцов и устремлялись на помощь путейцам, ведущим бой у восточных ворот крепости.

- Ну что, гады? Съели? - Роман, отстреляв серию коротких очередей по опушке леса, прекратил стрельбу, приказав своему "второму" номеру, - воду долей!

Проследив как Гусаров начал заливать в узкую горловину кожуха "максима" воду из своей фляги, окликнул неизвестного бойца, настороженно посматривающего на дорогу через прицел винтовки.

- Слышь, товарищ! Откуда ты такой взялся?

- Какой такой? - переспросил улыбающегося командира красноармеец, и вдруг повернул голову, всматриваясь во мглу, накрывшую дорогу.

Троеполов насторожился:

- Что там?

- Машина завелась, товарищ младший лейтенант!

- И что? - уже предчувствуя неприятности, спросил Троеполов.

Ответить ему не успели, на дороге вспыхнули фары, и взревевшая мощным мотором грузовая машина, вынырнув на пригорок, понеслась к крепости.

Припавший к пулемёту младший лейтенант, видя, что протянувшиеся пунктиры трассирующих пуль, пробивая и кромсая лобовое стекло и кабину, не могут оставить несущийся на крепость грузовик, заорал, не прекращая стрельбы:

- Уходите все! Бегите отсюда! Уходи Лида, уходи!

Сделавший по неудержимому грузовику два выстрела, "мастер меткой стрельбы" отбросил в сторону винтовку, и кинулся к Журавлёвой. Обхватив её за пояс, потащил к угловой недостроенной башне, и с разбегу, прижав к себе сопротивляющуюся девушку, прыгнул вниз, успев в падении развернуться и рухнуть спиной в нанесенный ветром снежный сугроб.

- Беги отсюда, браток! - заорал Троеполов и, оттолкнув своего помощника, продолжил долбить очередями автомобиль, несущийся на него из темноты. Разбив фары, разнеся всю кабину, прошив несколько раз кузов, и попав в движок, он так и не смог остановить эту машину, которая, выбив дощатые ворота, перескочила жиденькую баррикаду и, вкатившись на крышу одной из землянок, взорвалась, разнося в дребезги окружающие постройки и ближнюю воротную башню.

Прогремевший взрыв потряс всю крепость. С треском, хрустом обрушились навзничь несколько пролетов западной крепостной стены, обнажая перед наступающим противником постройки медицинского городка, под страшный грохот сползла и рассыпалась недостроенная угловая башня. Сумбурная пальба на мгновение прекратилась, а потом вспыхнула с новой силой. Со стороны поля раздались радостные крики, к образовавшейся бреши, сквозь ночь потянулись пунктиры автоматных очередей, и со всех сторон понеслись белые фигурки на лыжах.

На стоянке техники громыхнул орудийный выстрел.

- Ну, наконец - то, танкисты проснулись! - подумал Дударев, выглядывая из своего укрытия, пытаясь разглядеть происходящее у подножия башни. Не заметив ничего подозрительного, старший лейтенант, повернулся, окидывая взглядом происходящее в крепости.

Похоже на восточных воротах удалось отбиться, вслед за путейцами, рванувшими за отступающим противником, в дымном прогале исчезли двое красноармейцев, кативших "максимку". На южной стене, виднелись спины бойцов, палящих из бойниц в сторону леса. В парке, в разнобой раздалось несколько выстрелов из танковых орудий.

Внутри крепости, около флагштока, на плацу ухнул миномет, отправляя 120-мм мину за стену. Посреди снежной целины поднялся черно-белый столб разрыва, засыпая комками мерзлой земли залегшую цепь белофиннов. С угловой башни на южной стене, миномётчикам что-то закричал, отрываясь от бинокля, командир расчёта, оставшийся без головного убора. Бойцы дружно окружили два миномёта, и одна за другой, мины отправились в сторону противника. Серия разрывов за стеной и радостный крик корректировщика, подтвердили удачное попадание. На востоке, со стороны леса, донеслись звуки пулемётной стрельбы. Дударев привстал, вглядываясь в темную полоску леса, где как ему показалось мелькание света.

- Неужели помощь идет?

Просвистевшая возле виска пуля дёрнула будёновку, разрывая ткань шлема, и за спиной Естафия, впилась в загудевший столб.

- Осторожнее, товарищ старший лейтенант! Снайпер там у них, - неодобрительно покачал головой усатый красноармеец, затаившийся за обгорелыми досками, - а вы лезете к нему прямо в прицел!

Дударев, проклиная себя за такую невнимательность, послушно присел, хоронясь за укрытием. Мимо него, перепрыгивая через раскиданные на помосте недостроенной стены доски и бревна, по направлению к угловой башне, пригибаясь, пробежал старшина Колодин, за ним словно нитка за иголкой, проскользнули трое сосредоточенных бойцов, повторявших все движения старшины.

- И как это у них, так ловко, получается? - подумал Дударев, провожая их взглядом, и тут же вздрогнул от неожиданности. Голова последнего бойца разорвалась кровавыми брызгами, и его тело, словно от толчка невидимой руки рухнуло со стены, переваливаясь через низкие перила. Вражеский стрелок подловил красноармейца в прыжке, когда он перескакивал через очередное препятствие. Старшина, глянув вниз, на распластавшееся тело, выругал двух других, и вновь помчался дальше.

Из парка, один за другим, ухнули два танковых выстрела. На плацу, пристрелявшийся миномётный взвод отправлял мины из четырёх стволов в сторону невидимых Дудареву белофиннов. С запада послышался рёв автомобильной сирены, сквозь лес замелькали фары, и на расчищенный участок дороги вырвались броневики из вернувшейся колонны Шавдия. От крепости, в сторону наступающего врага улетела жёлтая ракета, показывая местонахождения цели. Со стороны бронегруппы к указанной точке понеслись красные трассы пулеметных очередей.

Троеполов пришёл в себя от боли в спине, его накрытого чужой шинелью, волокли в плащ-палатке двое бойцов. Они, придерживая винтовки, торопливо тащили его подгоняемые ругательствами сопровождающего их командира.

- Стойте! Стойте! - задергался Троеполов и застонал, не в силах терпеть боль в спине.

- Стоять! - громкий голос остановил бойцов. Над младшим лейтенантом наклонилась перевязанная голова, и радостный голос Снежина произнёс:

- Ромка, очнулся! Терпи, до лазарета недалеко!

- Спина! Больно!

- Конечно, больно будет! Как ты выжил то? Потерпи немного! Тащи его, ребята!

- Нет! - Роман, протестуя, поднял руку, и ужаснулся увиденному.

Окровавленная, обожжённая рука, была покрыта лохмотьями рукава шинели, переходящими в кровавый комок тряпья, намотанный на ничего не чувствующую кисть.

Троеполов, в смятении, снова застонал:

- Больно! Спина!

Один из бойцов догадливо сунулся к стонущему младшему лейтенанту, повозившись, достал из-под него щепу с торчащим гвоздём, и, сконфузившись, протянул находку командиру роты. Тот покаялся:

- Прости, Романыч! Как смогли! В медсанбате все поправят!

- Гад ты, Снежин! - прохрипел Троеполов, пряча свою руку под шинель, - сволочь наглая!

- Все! Тащите его! А то заморозим! - приказал Снежин бойцам.

- Стойте! - захрипел взводный и, вновь выпростав обгорелую руку, замахал ею.

- Ну, чего? Опять больно? - наклонился к нему Костя, - стойте, ребята.

Кинувшись к развалинам барака, комендант выдрал попавшуюся на глаза дощатую дверь.

- Так ребята, кладите его сюда! - приказал он бойцам, - берите за углы. Терпи Роман, уже недалеко осталось!

- Стой, Лида там! - продолжая сопротивляться, уселся Троеполов, тыча рукой в дымящуюся разваленную угловую башню.

- Где, в башне? - замер Снежин.

- Внизу, они спрыгнули, вдвоём! - Ромка прохрипел из последних сил, и устало откинулся на спину, - там, она, там! Уф, все! Тащите уж, теперь дотерплю!

- Несите, несите его! - приказал Снежин, скидывая с плеча подобранную чужую винтовку, и вставляя в нее обойму.

- А нет, еще! Стойте! - снова заорал Троеполов, - белофинны то, где?

- В лесу, товарищ младший лейтенант, отступают! Их там сейчас подошедшее подкрепление добивает!

Троеполов закрыл глаза и махнул рукой, тащите дальше, сил совсем не осталось, отбились и ладно.

- Ложись, ложись! Куда прешь?- Костя едва повернул за угол развороченной дымящей башни, сразу раздались предупреждающие крики со стены, - снайпера тут!

Сначала он услышал плач, а потом увидел ее. Лида сидела в сугробе, на коленях у нее, с закрытыми глазами, лежал боец в глухо застегнутой шинели с темным пятном на боку, а возле них валялись два тела в белых маскхалатах.

- Журава! Лёдыш! - бросился к ней Снежин, хватая за плечи и прижимая к себе, - жива!

Она вздрогнула от его объятий и заплакала еще сильней.

- Все, все! Вставай, кончилось все! - потянул ее Снежин, поднимая, но тут над ними свистнула пуля.

За нагромождением бревен, остатками угловой башни, громко выругались, поминая собачью мать и ее сына.

- Эй, за стеной, сидите пока там! Сейчас мы этих сволочей миномётами пощупаем! - раздался голос сверху и вслед за ним прозвучал миномётный залп и в лесу громыхнуло три разрыва, сбивших снеговые шапки с веток деревьев.

- Чутка левее возьмите, - донеслось сверху, и разрывы очередного залпа поднялись за рекой, сместившись влево от предыдущих.

- Еще залп! - раздалась команда. Новые разрывы выросли среди потревоженного леса.

- Костя! Ты? - из-за стены донесся знакомый голос, - это я - Одинцов! Подождите немного! Я за вами людей послал.

Через некоторое время перебежками и ползком по дороге, вдоль снежного вала, до них добрался, тяжело дышащий Копылов с пятёркой разгорячённых бойцов из первого взвода.

- Мы воль стены кинулись, укрыться хотели, а там эти двое ползут. Сразу на нас бросились, он меня от них закрыл, одного свалил, "беги" кричит! У этого пистолет выбил, а второй его ножом ударил. А я до пистолета раньше всех добралась, и сразу стрелять начала...

Копылов осторожно забрал пустой пистолет из дрожащих рук всхлипывающей Лиды. Пока Михалыч со Снежиным успокаивали Жураву, бойцы успели покопаться в мешках заплечных у диверсантов финских. Здоровые, крепкие парни тащили в рюкзаках бруски взрывчатки, у каждого нашлось не менее 10 килограммов.

- Все, все! Ледыш, закончилось все! Только вот... - завертелся Константин, оглядываясь по сторонам, - чего они здесь хотели, башню взрывать?

Лида, заметив перемену в поведении Снежина, насторожилась, размазывая последние слезы по замершему лицу. Похлопала себя по щекам, потёрла лоб. Нахмурилась, глядя на смотрящего в сторону реки Константина. Дотянулась до ближайшего труппа финна, сдернула с него шапку, напялила на перебинтованную голову Снежина. Костя, не сказав ни слова, тут же принялся стаскивать с убитого финна маскировочный халат. Сняв его с помощью недоумевающих бойцов, кинул одному из них:

- Одевай! По следам пройдетесь. Вдвоем сходите! Мы вас на дороге подождем.

Успокаивающаяся Лида, вооруженная финским автоматом и пистолетом, трофеями, добытыми на поле боя, приглядевшись к Снежину, принялась оттирать марлей кровь с перепачканного лица коменданта.

Михалыч, проводив уползших в кусты разведывателей, вернулся к стене и принялся растолковывать ситуацию Одинцову и лейтенанту - минометчику. Кое-как, объяснив, что смог, принялся копаться около трупов диверсантов. Вернувшись на дорогу, протянул Лиде поясной ремень с пустой кобурой и финкой в расписанных бисером кожаных ножнах. Добавил два круглых магазина от "Суоми":

- Держите, товарищ военфельдшер, я еще чутка патронов вам нашукал!

По объездной дороге с разных сторон крепости к залёгшим на дороге путейцам, подъехала четвёрка пулемётных броневиков.

Из одного выскочил парень в танкистском шлеме и гимнастерке, с перепачканным лицом:

- Кто старший? А! Здорово, Снежин!

- Здорово, Гриша! Глуши свои тарахтелки, дядькаЧерномаз! - кивнул Шапиру лейтенант, - глуши! Мы тут разведку выслали, белофиннов высматриваем, а ты нам дислокацию всю своим тарахтёром раскрываешь!

Гриша, буркнув про вечно ползающую пехтуру, оперативно пробежался вдоль своих броневичков, тотчас заглушивших моторы.

Вслед за Шапиром на речной берег примчался младший лейтенант Олег Тарасов со своим разведывательным взводом. Разведчики, увешанные оружием с ног до головы, тут же настороженно наставили все стволы на перекатившегося через сугроб человека в маскхалате.

- Тише, вы! Тише! Лазутчика нашего не пристрелите! - остановил их Костя.

- О, здорово, Снежин! Оклемался, приятель? - Тарасов поприветствовал Снежина радостным голосом, - а то Единцев весь испереживался, - дружок мой, сколько уже из госпиталя выбраться не может!

- Вроде отошел немного, - Костя стер пот со лба трофейной шапкой, - а где Ленька, сам-то?

- Там, - первым ответил Шапир, махнув в сторону сопки, - роту свою на лыжи поставил, и за финнами по лесу погнался!

- Наши, второй взвод, тоже с ними пошли! - добавил один из разведчиков и кивнул Снежину, - здорово комендант!

- Здорово, здорово! - не узнавая бойцов в темноте, ответил Константин.

Выслушав вернувшегося разведчика, обратился сразу ко всем.

- Внимание Олег, Гриша! Слушайте все! Финны на реке, но они уходят. Идут вдоль берега, не меньше роты. Наверное, должны были с тыла от реки ударить, но не получилось у них. Давайте прижмём их, чтоб неповадно было сюда соваться более!

Тут его прервал прозвучавший за рекой глухой звук выстрела, и тихий вскрик, донесшийся со стороны обрыва. Посланные бойцы, притащили с собой раненого разведчика, пытавшего расслабиться в одиночестве и покурить, в итоге, оказавшегося на чужой мушке.

Снежин, вскочив на снежный вал, чертыхнулся, с финского берега взлетела ослепительно яркая ракета и, разбрасывая трещавшие искры, медленно начала опускаться на речной лед.

- Снайпер не ушел, черт бы его забрал! - Костя, ругнувшись, обернулся к разведчикам, - так, Олег! Вы двигаетесь вдоль берега, сами вниз не лезете, но и подняться никому не даете.

Комендант оглянулся на мелькание фонарей, факелов и суету, поднявшуюся на крепостной стене после выстрела и взлетевшей осветительной ракеты над рекой. Над головами путейцев раздался свист летящих мин, заставивший всех пригнуться, и на противоположном берегу выросли разрывы. Под долетевший треск ломающихся ветвей падающих деревьев, по белому откосу на лёд покатились комья мерзлой земли.

- Дальше! Ты, белобрысый, запускай свои примуса! - обратился Снежин к Шапиру, - спускайтесь вниз на лед, там зимник накатанный, по нему идёте вдоль того берега, и долбите финнов с реки, наверх их наши не пустят.

Показав в сторону разведчиков, уходящих вдоль обрыва, он добавил:

- Тарасов идет поверху, а ты, Гриша, понизу, только не перестреляйте друг дружку! Ракетница есть? Давай!

- Зеленая ракета - прекратить огонь, понял? - торопливо осмотрев ракетницу, заявил Снежин.

Бронемашины, объехав крепость, спустились на лед замерзшей реки. Нащупав в темноте зимник, выстроились одна за другой, и понеслись по нему, обстреливая из пулемётов подножье обрыва, заставляя залечь отступавших белофиннов среди прибрежных камней и островков камыша, занесённых снегом.

- Давайте вниз. Пора заканчивать это все, - кивнул Снежин путейцам и первым начал спускаться к реке по обрывистому берегу.

Разгром второй роты 7 батальона Запасной бригады был окончен через десять минут. Разведчики Тарасова, открыли ураганный огонь, не жалея припасов, встречая противника, ринувшегося наверх, гранатами и заливая все огнем из ручных пулеметов. Окруженные белофинны, оставшиеся в живых, одновременно прекратили стрельбу и, бросив оружие, подняли руки. Все сдавшиеся были ранены, и среди них не было офицеров. Десятка два финнов, шедших во главе отступающей колонны, сумели подняться по склону обрыва, и скрыться в лесу, оторвавшись от преследователей. Еще около десяти человек, встав на лыжи, побросали оружие и, развивая олимпийскую скорость, тщетно пытались уйти по реке, сопровождаемые пулемётным огнём бронемашин. Тела убитых финнов собирали на протяжении двух километров и свозили в одно место, забирая с трупов оружие, документы, амуницию и маскхалаты и костюмы. Среди трофеев, помимо трехлинеек, автоматов, были ящики с толом, два "максима", и два миномета. Ножи и пистолеты, несосчитанными разошлись среди младших командиров и красноармейцев, принимавших участие в разгроме белофиннов на реке.

По наводке Снежина, взвод бронеавтомобилей под командой Шапира проехав по зимнику вниз по реке около 5 километров, обнаружил стоянку финского обоза и обстрелял ее. Возницы кинулись врассыпную от своих саней в лес. Кто-то вскочил на неоседланную лошадь и помчался прочь от смертельно тарахтящих стальных жуков. Кто-то, спасая своё имущество, развернул сани, избавляясь от лишнего веса, в виде мешков, ящиков, и понесся по снежной целине вслед за всадниками, надеясь найти спасение за частыми изгибами и поворотами замерзшей лесной речки. В итоге броневзводу достались трофеи в виде лошадей и брошенных саней с боеприпасами и продовольствием, теплой одеждой.

В пришедшей колонне, вызванной из парка для перевозки раненных, пленных и трофеев были "полуторки", трактора и все четыре "пионера", сопровождаемые любопытствующими взглядами бойцов.

К обеду, из леса, начали возвращаться подразделения, преследовавшие бежавших финнов. Бойцы, груженные трофеями, вели редких пленных, тащили своих раненных и убитых. Разгром напавших финнов был полный и убедительный. По показаниям пленных крепость атаковал сводный отряд "Кеми-йоки", в состав которого входили Седьмой батальон Запасной бригады, батарея ПТО, егерские роты, разведывательный отряд, рота погранохраны из Куолаярви и отряд местного шюцкора.

Личный состав финской противотанковой батареи был выбит полностью, когда на ее позицию в темноте ворвались зашедшие через лес разведчики Риканова, озлобленные гибелью товарищей, ранением командира и видом горящих на дороге двух Т-26.

Потрёпанных егерей гнал отряд мотострелков под командованием Единцева и взвод разведчиков старшины Моисеева. Преследовали до того момента, когда бежавшие финны, выйдя на лесную дорогу, на глазах у красноармейцев погрузились в поджидавший их транспорт и скрылись среди деревьев, на прощанье, обстреляв своих преследователей из пулемёта, установленного в крытом кузове последнего грузовика.

Отряд Единцева, ринувшийся в погоню, вышел по накатанной колее к заминированному завалу. При попытке обойти завал через лес, наткнулись на растяжки, и выставленные прямо в снегу противопехотные мины. Потеряв время на разминировании, оказавшись за завалом, наткнулись на тела пленных красноармейцев, расстрелянных финнами. Это было отделение сапёров - понтонёров, попавших в засаду на лесной дороге. Захваченным у них грузовиком, белофинны воспользовались для доставки взрывчатки и подрыва западных ворот крепости.

Леонид, замыкая ряды своего взвода, вернулся из преследования последним. Лейтенант Единцев был усталым, голодным и злым.

- Они просто помахали нам ручкой, Костя! Ты представляешь! Сели в автобус, закрыв двери перед носом, и свалили от нас с ветерком...

Едва покончив с ужином, вымотанный погоней лейтенант тут же уснул, упав, не раздеваясь, на первые подвернувшиеся нары.

Уже в вечерних сумерках, в пункт временной дисклокации бригады вернулся отряд Окунева, свернувший поисковые операции на берегу Кеми-йоки. Длинная колонна майора отступала весь день, продираясь сквозь завалы, через минные поля и снежные заносы. За ней по пятам шли многочисленные лыжные патрули финнов. Наседая на хвост отступающего отряда, противник преследовал колонну до передовых заслонов, выставленных вокруг крепости.

* ---------------------- * ---------------------- *

18.12.1939 г.

Зимняя лесовозная дорога урочище Пахкакумпу - р. Кеми-йоки.

5 км к югу от реки Яурус-йоки.

Райно, из последних сил добрел до двери зелёного автобуса, возле которой стоял водитель и помогал вымотанным егерям подняться в салон. Сзади, в мелколесье, раздались выстрелы.

Сидящие в салоне солдаты заволновались:

- Они что, уже близко? Отто, заводи свой "гринмашин", и дуем отсюда.

Водитель, увидев, что грузовики, стоявшие впереди, начали отправляться, в один миг оказался за рулём. Отставшим егерям пришлось запрыгивать на ходу. Когда последний из них, тяжело дыша, рухнул на ступени автобуса, Отто с облегчением захлопнул дверь, и под треск пулемётных очередей устремился вдогонку за ушедшими машинами.

Через полкилометра автобус остановил незнакомый офицер. Заглянув в салон, он подсадил к ним ещё двух уставших шюцкоровцев, усевшихся прямо на полу. В приоткрытую дверь долетел визг пилы, за окном двое солдат подпиливали дерево, растущее у дороги.

Скребя боковиной автобуса по снегу, объехали замершие на дороге чужие грузовики, и группу солдат, взявших в кольцо красноармейцев, стоящих на коленях, с руками на затылках. Отто прибавил ходу и, попрыгав на кочках, автобус нагнал ушедшую вперёд колонну. Снова остановка. Пока поджидали людей, выходящих из леса, Райно прошёлся вдоль колонны, высматривая солдат из своего взвода.

- У тебя тяжелораненые в автобусе есть? - подскочил к нему медик, - машину в Кемиярви сейчас отправляем, пойдет без остановок. У них есть одно место....

- Нет у меня тяжёлых... - лейтенант покачал головой, заглядывая в санитарный автомобиль, - но раненые есть, посмотришь?

Медик кивнул, ничего не говоря, забрал свою сумку из "санитарки" и заспешил к зелёному автобусу.

Дождались егерей, минировавших окружающий лес, загрузились, тронулись вслед за незнакомым грузовиком, вклинившимся в их колонну. На заднем борту грузовика, заметая следы, висели привязанные еловые ветки.

Через десять минут проехали развилку и снова остановка. Поступила команда устроить на трассе охраняемый завал с наблюдательным постом из трёх лыжников. Вышли, дружно навалились на топоры, пилы. Работа это хорошо, отвлекает от мыслей о неудачном штурме. Перекрыли дорогу и завалом и минами. Опутали поваленные деревья колючей проволокой. Нашлись добровольцы в наблюдатели. Поделившись боеприпасами и продуктами - распрощались с остающимися солдатами, торопливо погрузились, тронулись.

Постепенно стихли разговоры в автобусе. Доехали в сонной тишине до города. На посту колонна притормозила. Постовые, зная о потерях, заглядывают в окна автобуса, тянут шеи, пытаясь разглядеть вернувшихся, отыскивая среди спящих своих знакомых.

18.12.39.

Кемиярви.

База сводного отряда "Кеми-йоки".

Казарма, на крыльце собралось все начальство отряда. Встречающие стоят в тревожном ожидании. Кто-то кинулся строить полусонных людей, выбирающихся из грузовиков и автобусов. Командир отряда махнул рукой, позже все, занимайтесь...

Райно едва успел налить кипятка, как раздался стук в дверь. Прибежал посыльный, вызывают к майору срочно. Встал из-за стола, торопливо допивая жгучий напиток мелкими глотками.

Что за спешка? По поводу отчёта? Написал все как есть, про переправу, про склады, про опорный пункт русских. Чего гадать, нужно идти, там станет ясно!

Накинул шапку, куртку. Выскочил навстречу ветру, швырнувшему в лицо рой царапающихся снежинок. Толкнул тяжёлую дверь, входя в протопленное помещение.

- Разрешите войти, господин майор? Лейтенант Хален, по вашему приказанию прибыл.

Майор Сарпелан оторвался от тёмного окна, за которым разыгравшаяся пурга заметала стоящие во дворе автомобили. Задёрнув штору, подошёл к столу, взял исписанный бланк радиограммы, протянул Халену:

- Собирайся лейтенант. Тебя вызывают в Рованиеми.

Райно прочитав текст, глянул на дату. Вчерашняя. Приказано явиться в распоряжение командования запасной бригады. Отправление немедленно по получению радиограммы.

- Зачем я им?

- Кто у нас главный противотанкист, и голыми руками танки останавливает? О тебе в тылах легенды ходят.

- Зачем я им? - повторил Райно, - откуда у них танки, в тылу?

Майор покачал головой, взял толстую жёлтую линейку с чернильными пятнами, повертел ею перед собой:

- На перешейке наступление готовится. Из запасной бригады туда отправляют два батальона, народ необстрелянный, в бою не бывавший, решили их командное звено фронтовиками усилить. Собирают из госпиталей, из погранотрядов, из егерских батальонов выгребают кого можно. В тебя зубами вцепились, герой, должен людей на фронте вдохновлять, а не по лесам на лыжах бегать.

- В гробу я такой бег видел! - не сдержался лейтенант, и, забросил смятый бланк в печку, - когда выезжать?

- Через два часа идёт поезд на Хельсинки. На сборы у тебя время есть.

И уже сквозь шум ветра, до исчезающего за дверью Райно донеслось:

- Отчёт я прочитал. Мне жаль твоих ребят!

Лейтенант сидел у окна, прислонившись щекой к холодному стеклу. Стараясь не думать о прошедшем дне, под стук колес, прислушивался к разговору своих соседей по купе. Узнал неожиданно для себя о запрете на ношение траура после похорон. Тётки, стрекотавшие без умолку, радовали соседей успехами финских войск, разогнавших танковые армады русских на перешейке, и решительностью британо-французских союзников, уже разгружающихся в финских и норвежских портах.

Навалившая усталость, накопившаяся за последние дни, сомкнула веки, и лейтенант заснул под трескотню неугомонной соседки, ехавшей к мужу в госпиталь, в Оулу. Проснулся от толчка, женщина-проводник со значком "лотты", старательно и настойчиво тормошила его за плечо:

- Подъезжаем, господин офицер, Рованиеми.

Райно открыл мутные красные глаза, оглядел своих угомонившихся, спящих соседок. Кивком поблагодарил проводницу, не отходящую от их купе, и внимательно следящую за ним. Усмехнувшись, лейтенант поднялся, делясь сонной улыбкой с бдительной "лоттой":

- Встаю, встаю.

Мимо них начали протискиваться пассажиры с чемоданами и большими сумками, выходящие в Рованиеми.

- Поторопитесь, подъезжаем! Не забывайте свой багаж!

Проводница прошла дальше по вагону, поторапливая пассажиров и помогая им со сборами. В тамбуре возле двери уже скопился народ. Прижимая к себе закутанных детей, стояли женщины с чемоданами. Топталось несколько солдат, возвращающихся из отпусков, с рюкзаками и винтовками за плечами.

На станции, предъявив документы, узнал у шюцкоровского патруля дорогу по адресу, указанному в радиограмме. Оказалось недалеко. Но, бородатый и очкастый шюцкоровец, глядя на которого, Райно вспомнил о приближающемся рождестве, посоветовал взять извозчика. Прислушался к знатоку местных реалий, и к воротам части подкатил на санях, в разгар метели, атакующей со всех сторон. Расплатился с возницей, радуясь, что послушался патрульного с вокзала и не поперся пешком в такую темень и снежную круговерть.

Дежурный по бригаде, вызвав капрала, перепоручил ему позднего гостя. Велел устроить лейтенанта с возможно максимальными удобствами.

Капрал, живчик-блондин, привёл Халена в небольшой кубрик, с маленьким окном, десятком пустующих застеленных двухъярусных кроватей, и торчащим из стены светло-зелёным боком печки-голландки:

- Самое тёплое помещение. Выбирайте любое место, господин лейтенант!

Потом, ухмыляясь, потёр окно, показал на занесённый снегом длинный сарай:

- Туалет!

- Умывальник - вторая дверь налево! Подъем в 6-00, завтрак в 7-00! Офицеры прибывают к 7-30. Во сколько вас будить?

- Не вздумай! - предупреждающий взгляд в сторону удивившегося блондина.

19.12.39.

г. Рованиеми.

Пункт постоянной дисклокации Запасной бригады.

Проснулся, до общего подъёма. Щурясь в темноте, дотянулся до часов на подоконнике, позёвывая, разглядел стрелки на белом циферблате. На часах было без пяти шесть.

В умывальнике наткнулся на сонного здоровяка, неторопливо плескавшего на заспанное лицо пригоршнями холодную воду из-под крана. Райно неодобрительно посмотрел на очередь, терпеливо дожидающуюся окончания водных процедур местного заправилы. Время действительно было в обрез, Райно посоветовал ему поторопиться. Тот спросонья, что-то пробурчал неразборчиво, и развернулся, освобождая место для надоедливого незнакомца в офицерских бриджах и нательной белоснежной рубахе.

Командир бригады оценивающе оглядел местную знаменитость. Тот самый Райно Хален, человек из новой легенды, "танковый могильщик", гроза русских танкистов.

- Противотанковое ружье Лахти вам знакомо? - вопрос командира бригады, отрывает пограничника от созерцания финских и германских наград на груди полковника.

- Никак нет, господин полковник, не приходилось сталкиваться.

- Ничего, освоите вместе с личным составом роты. Ваша задача дать солдатам веру в свои силы, мы должны сделать из них истребителей танков. У вас сутки, завтра батальон отправляется на фронт. Так что получите со склада четыре ПТР Лахти, разбейте людей на расчёты и приступайте к занятиям немедля. И ещё, капрал Саатонен из третьего взвода вашей роты знаком с этим оружием, привлекайте его.

Капрал оказался тем самым здоровяком из утреннего умывальника. Узнав лейтенанта, Саатонен слегка насторожился. Но на своё счастье, капрал оказался толковым инструктором, вскоре сумевшим найти общий язык со своим новым начальством.

Время пролетело быстро, лейтенанту пришлось с разрешения командира бригады продлить и закончить занятия для своей роты за полночь.

Утром, уточнив время отправления, собрал командиров взводов и их заместителей, провёл занятие с ними по противотанковой тактике. Указал на слабые места, дал описание танков, привёл несколько примеров из своего небольшого опыта боев с русскими танками.

После обеда, получив напутствие командования бригады, сводная рота истребителей танков погрузилась в грузовики, и отправилась на юг, в сторону Карельского перешейка.

20.12.1939 г. 08:30.

Берег реки Яурус-йоки. "Лесобаза".

Пункт временной дисклокации бригады.

Снежина, уснувшего в землянке своей роты, разбудил все тот же Михалыч. Старшина, протягивая дымящую кружку, сообщил:

- Чай! Сладкий. Товарищ лейтенант, вас Окунев вызывает, боец от него прибегал, только что. Срочно говорит.

- Зачем вызывают, не сказал?

- Нет. Всех командиров собирают.

Кивнул тяжелой головой, огляделся по сторонам, грея ладони о горячую кружку, вспоминая события вчерашнего трудового дня:

- А рота где? У Троеполова были? Что с Харченко?

- Рота по плану. Ночная смена отдыхает. Остальные стену ремонтируют, с Одинцовым. Троеполова и Харченко к вечеру нужно из "лазарета" забрать. Гартнель говорит, у него места для раненых не хватает. Там, в землянках, по двое на одном месте лежат, девчонки-сестрички с ног валятся, а мы еще и этих чухонцев лечить будем! Тьфу!

Копылов с силой захлопнул лязгнувшую дверь печки:

- Они нас чуть в фарш не порубили, а мы их жалеть и лечить будем? Двое из первого взвода ночью в "лазарете" умерли. Да мне эти ворота теперь всю оставшуюся жизнь сниться, будут! Я все ещё этот хутор, "волчий", забыть не могу, что они там с нашими творили...

- Михалыч, мы же армия, за нами государство стоит, пролетарское и миролюбивое, чего ты себя с бандитами равняешь...

Убеждать старшину, негодующего по поводу отношения к пленным финнам, и спорить с ним, Костя не собирался. Поднявшись, поставил недопитый чай на край гудящей печки:

- Спасибо, Михалыч! Время, пора на выход!

Собравшийся Снежин, затянув поясной ремень, расправил ремешки портупеи, и молча, хлопнув себя по груди, выбрался из землянки. Огляделся по сторонам, изумляясь многолюдности в крепости, и масштабам работы, выполненной за ночь. Восстановленные башни белели ошкуренными брёвнами, среди аккуратных штабелей сырых досок, сгребая грязный снег с горелым мусором, продвигался грузовик с отвалом, расчищая проезд к участку разрушенной стены.

От штабной палатки, навстречу лейтенанту, распахнув объятия, шагнул Единцев:

- О, комендант! Здорово, Костяныч!

Леонид радостно облапил Снежина, и легонько стиснул, выдавливая из Кости подобие вздоха.

- Раздавишь, медведь! Да тише, ты!

- Ну, так я ж от радости, к тому же, сдерживая "души прекрасные порывы"...

- Здорово, Костя! - улыбаясь, протянул руку подошедший Ефим. И тут же, дурачась, "испуганно" отдернул ее. Словно исправляя ошибку, шутливо вскинул руку к козырьку буденовки, басом произнес:

- Здравия желаю, товарищ комендант!

Пришлось Константину тоже взять под козырек:

- Вольно, товарищи!

- Хватит ржать, лейтенанты! - из палатки выглянул Болида, откинул как можно шире полог и позвал их, отвесив шутовской поклон, - прошу панове, мы вас тутошки заждались!

Палатка была переполнена командирами бригады, здесь были все, включительно до командиров взводов. Несмотря на это, неожиданно для них нашлась свободной лавка, стоявшая, прямо перед столом, за которым переговаривались старшие командиры бригады - Окунев, Соколов, и Султанов. Вот на эту лавку и усадил их военинженер 3-го ранга Болида, пристроившийся четвертым с краю. Усевшись, он громко хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание.

- Вот, пришли! - указывая пальцем на своих соседей, невозмутимо сообщил Болида начальству, воззрившемуся на него.

- Раз, пришли, значит, пора начинать, - переглянувшись с Соколовым, усмехнулся осунувшийся Окунев и поднялся.

- Тише, товарищи! Времени у нас нет, поэтому командирам подразделений докладывать о потерях коротко и ясно, - убито, ранено, в строю.

Доложили. Подсчитали, подбили итоги. Султанов протянул бумажку с расчетами Окуневу. Тот прочитал, изменился в лице, окинув острым взглядом присутствующих, нахмурился. Передал записку комиссару. Соколов, поперхнувшись, замолчал ненадолго. Поднявшись, предложил почтить павших товарищей минутой молчания. Поднялись в давящей тишине. Замерли, прислушиваясь к долетающим снаружи звукам.

- Прошу садиться.

- Первая задача - раненые! Госпиталь дивизии в Мяркяярви не готов принять такое количество. Будем отправлять в тыл! Санитарные самолёты уже наготове.... Так, где у нас Снежин? Записывайте, товарищ комендант! Нужна площадка под временный аэродром для приема санитарной авиации, - Окунев задумался, записал что-то у себя, потом хитро улыбнулся сам себе и окликнул, - Снежин?

- Я, товарищ майор! - вскочил Константин, вытягиваясь в струнку перед командирским столом, прижимая к бедру будёновку, зажатую в кулаке.

- Не могу, не задать интересующий всех нас вопрос, по поводу безумного расхода ресурсов техники, материала и горючего! Какого рожна, ты, тут со своими железнодорожниками нагородил? Мне, со всех сторон, про приказ комбрига Барагозова талдычат. Что за приказ? Письменный? Он у тебя? - осведомился майор.

Взгляды всех присутствующих скрестились на лейтенанте, молча сглотнувшем застрявший в горле комок, и отрицательно мотнувшим головой. Заминка с ответом, вызвала недовольную гримасу на лице поморщившегося Окунева.

- Приказ был устный, товарищ майор, в присутствии многочисленных свидетелей, - спасая честь батальона, на помощь своему подчинённому пришёл Шарлыков.

- Подожди, Трофим Владимирович! - прервал комбата Окунев, - я Снежина спрашиваю, дай ему ответить!

Майор покосился на открытую папку, лежащую перед ним, пробежался взглядом по пришедшей утром радиограмме с приказом о назначении лейтенанта Снежина, комендантом опорного пункта "Яурус-йоки". Не дождавшись ответа, он поднял глаза на стоящего перед ним Константина.

- Как звучал приказ комбрига Барагозова, который он отдал перед началом строительства этой "Великой китайской стены"? - Окунев строго окинул взглядом завозившихся соседей Снежина, и вновь поморщился, поправляя повязку на раненой руке.

Не дождавшись ответа, произнёс:

- Так, вам нечего сказать? Трудно вспомнить? Последствия контузии, Захар Ильич?

В тишине штабной палатки раздался голос начальника медико-санитарной службы бригады Гартнеля:

- Без сомнений, товарищ майор! Травма головы, перенесённая вследствие миномётного обстрела, может служить причиной избирательной и кратковременной потери памяти...

- " Чтоб крепость у тебя здесь стояла, понял меня, лейтенант? Крепость!", - громко, четко и ясно произнёс Снежин, прерывая начмеда и глядя в глаза Окунева, - слово "крепость" произнесено два раза, а перед этим было сказано про опорный пункт, блокгаузы, пункты обогрева и приема пищи, транспортные площадки...

- Крепость, значит? И других трактовок отданного приказа у вас не возникло? Ни у тебя, ни у твоих подчинённых?

- Нет, не возникло, - твёрдый взгляд, уверенный ответ.

- Ладно, разобрались! Садись, Константин, - одобрительно кивнул лейтенанту Окунев, - запиши себе ещё, расширение и достройка опорного пункта по одобренному плану. Мы тут обсуждали твою фортификацию, есть соображения и добавления, потом сядем в узком кругу и обсудим ещё раз...

- А я что говорил?! - не удержавшись, вскочил с перебинтованной головой Шавдия, - крепость, большая и крепкая! Молодец, твой старшина! Правильно все сделал! Так, как приказали! Я сам все слышал!

За спиной Снежина, выдыхая, одобрительно загудели командиры, раздались возгласы "конечно, достроить", "не на коленках ползать", "иначе снайпера, проходу не дадут" и многое другое.

- Тихо, тихо, продолжаем дальше. Возвращаемся к медицине, прошу, Захар Ильич, что тебе нужно, делись своими мыслями и потребностями, в чем нужда, чем твоей службе помочь?

Костя, не веря происходящему, опустился на лавку. Что, все закончилось?

Лейтенант, зажатой в дрожащей руке буденовкой, смахнул пот со лба. И за перерасход не спросят, и к этой самой стенке из бревен не поставят? Обошлось?

21.12.39.

Карельский перешеек.

Линия Маннергейма.

- Ваши позиции! - командир 4-го батальона, капитан Ерма, вводит в курс дела новичков, - ваши сосед справа, пехотный батальон из первой дивизии. Это на его узле обороны, вы будете дыру затыкать. Ваш взвод - основа противотанковой обороны всего участка, вы и приданная вам батарея ПТО.

Он подозвал двух солдат, оба с катушками за спиной, и ящиками с аппаратами на руках.

- Связисты, будут обеспечивать связь батареи с вашей ротой!

Из соседней палатке доносились отрывки разговора идущего на повышенных тонах.

- Что там за шум? - интересуется Райно.

- Командир нашей дивизии, просматривал списки частей пополнения, и ему не понравился список роты с фамилиями, которые он посчитал русскими, к тому же командир целой роты, - тут Ерма усмехнулся, - совсем "неожиданно" для всех... оказался "рюсся", переселившийся сюда ещё при царе. Теперь этих парней снимают с фронта, и отправляют, куда-то в тыл.

- В "лесные роты"? - догадался Хален.

- Слышал про них? - капитан свернул карту с пометками, и хлопнул ею по груди Райно, - держи, твоя!

- Угу, слышал! Трудовые лагеря, как в России! - ответил лейтенант, и поблагодарил, - спасибо за карту.

Шум и перепалка продолжалась. Из палатки начали выходить офицеры.

- Их в "лесные роты", лес валить, а вас на их место, дыру заткнуть.

- Они что, плохо воевали? - Райно, глядя, как офицер в перепачканном белом маскхалате с перевязанной рукой, окружённый старшими офицерами, в парадных шинелях, с саблями на боку, пытается доказать что-то кричащему на него командиру.

- Хорошо воевали. Просто это политика. Наше правительство решило, раз мы воюем против "рюсся", значит, русских в армию не брать, ни русских, ни их союзников - немцев! Дело касается выживания нации. А тут ещё из штаба сообщили, что гостей ждут, говорят представители из парламента, из ставки, с журналистами на фронт едут. Не спроста здесь с утра эти франты крутятся.

Ерма кивнул в сторону разодетых в парадную форму офицеров штаба корпуса.

- Представляешь, что будет, если здесь на передовой, они узнают про русских, которые защищают Финляндию и финнов. Сразу портится вся картинка, рисуемая нашими вождями и пропагандистами. Советы твердят, что идут освобождать финских трудящихся от фашистской клики Маннергейма - Таннера, а маршал и правительство утверждают, что русские пришли уничтожить всех финнов как нацию, и люди им верят, ведь русские бомбят все подряд, даже рабочие кварталы в Хельсинки. А тут целая рота одних "рюсся" защищает финнов от других "рюсся".

- Да какие же они "рюсся"? - вмешался лейтенант-медик, набивающий рюкзак упаковками с лекарствами, - большинство из них карелы. Их предков, столетия назад крестили русские, дав им свою веру, имена и фамилии. У меня бабка из тех краев, и фамилия у неё чудная была, Antoshina.

Райно заинтересовано взглянул в его сторону:

- Русский язык знаешь? Прочитать, услышать, и перевести сможешь?

Медик развёл руками:

- Нет, я с ней мало общался, мать немного понимала, а мне не надо было. Шведский знаю, отец у меня из Парвоо, - он помолчал, потом продолжил, - так вот и получается, одна бабка с востока - карелка, другая с запада - шведка, а сам я финн с фамилией Седерберг!

Подошёл ругавшийся с начальством офицер с перевязанной рукой, поздоровался кивком с присутствующими.

- Ну что? Не убедил? - сочувствующе спросил капитан Ерма.

- А-а, упрямей моей тёщи, ослы! - огорчённо махнул рукой прибывший, капитан Хирвела, - где твоё подкрепление? Я к себе иду, могу проводить.

Командир батальона познакомил его с Райно, пока сержант поднимал взвод, Хирвела успел пробежаться по карте, показать неприятные участки обороны.

Пошли через посечённый лес, перепаханный снарядами, усыпанный обломками стволов вековых деревьев и разбитыми снарядными ящиками. Из обсыпавшейся траншеи торчал обгорелый остов лёгкого танка, с оторванной башней и слетевшими гусеницами.

- Как он сюда попал? - удивился Райно, оглядывая линию окопов, петляющую среди деревьев.

- Русские, они же немного чокнутые! - пробираясь по петляющей траншее, откликнулся идущий впереди Хирвела, - вот и запоролся, где его не ждали!

- Все русские такие? - спросил Хален.

- Про всех не знаю, а из тех, что я видел большинство точно ненормальные... - откликнулся капитан, пригнувшись и перебегая траншею с открытым ровным участком.

Пройдя немного, он остановился, развернувшись к лейтенанту, едва не натолкнувшемуся на него:

- Или ты про моих "рюсся" спросил?

Райно удивился про себя, комбат сказал "мои" таким тоном, словно о близких и давно знакомых людях.

- Передохнем немного, осмотритесь заодно, какая она, передовая... - Хирвела закинул автомат на плечо, и хлопнул по промёрзлой стенке окопа, подзывая к себе Райно, - ну эти точно сумасшедшие, особенно Юрий, он старший у них, командир роты, лейтенант...

Капитан привстал немного над окопом и прикрикнул на первую двойку солдат, несущих противотанковое ружье:

- Пригнитесь, не надо здесь в полный рост маршировать! Сосед, вмиг, пчёлку свинцовую пришлёт!

- Отдохните парни! - остановил Райно свой упревший взвод, - пять минут отдых...

Присели, задымили, в сторону русских окопов посматривают, перепаханный снарядами лес вспоминают, через который пробираться пришлось.

- Конечно, он ненормальный, этот Юрий. Сидел бы в своей глуши, не высовывался, лес пилил, да за жену-финку держался, так нет, вылез как медведь из берлоги, разворошил всех, на фронт пробрался, среди настоящих финнов, в окопе пристроился, мало того, сам припёрся, так ещё сына притащил! И целую роту обученных солдат привёл, людей с боевым опытом из своих лесорубов, которых одел и накормил за свой счёт. За два дня боев оружием разжился, ручными пулемётами, винтовками.

- Знал он, какое отношение к его отряду будет, бумагами запасся, у него ещё с войны за освобождение связи остались, когда он против Красной Гвардии воевал, да и потом в освободительных походах участвовал. Читал я эти бумаги, местный шюцкор за него горой стоит.

- Начало войны помнишь? Все эти митинги? Коммерсанты, банкиры, промышленная элита, напялили на себя форму, промаршировали раз-два перед кинокамерами, и все! Встречаемся в Санкт - Петербурге, а сами в Швецию ринулись! Караванами туда потянулись.

Райно хмыкнул, вспоминая свои попытки получить транспорт для нужд батальона в первые дни войны.

- А эти в моем батальоне вторую неделю, воюют как черти, злые все, говорят большевики за ними пришли. И назад в Советскую Россию они не хотят.

- Думаешь, чего я здесь распинаюсь, - поднимаясь со дна окопа, капитан покачал перевязанной рукой, - жизнь его парни мне спасли, оглушённого из разбитого блиндажа выкопали, не бросили. Могли уйти, оставить красным, так нет, тащили и меня и парней раненых, а потом вернулись и отбили наши позиции ночью. Пока я отлёживался, Юрий во время боя батальоном командовал, и никто из моих офицеров лучше бы это и не сделал.

А теперь знаешь, куда их? Лес пилить! И опять Юрий с его связями и заступниками, мог и дома у себя этим заниматься, однако он решил со своими людьми до конца быть, а людей его две трети осталось, остальные здесь вот полегли, когда эти траншеи ночным штурмом отбивали...

- Вот пришли, ваши позиции, - показав на пустые окопы, Хирвела махнул рукой назад, - батарея сейчас там стоит, ночью они к вам поближе встанут. А я к Юрию пойду, попрощаюсь, вон, они уже уходить собрались. Удачи тебе, герой! Держите позицию, за вами уже никого нет.

Подтянув автомат, капитан выбрался из окопа и торопливо зашагал к дороге. Вдоль обочины, которой, расположилась "русская" рота, покидающая фронт.

При появлении капитана зазвучали команды, солдаты в белом поднялись со своих мест, разбирая вещмешки и оружие, построились в колонну по два и тронулись в тыл.

- Юрий, Юрий! Виртала, подожди!

Высокий широкоплечий офицер, скинул с головы капюшон и остановился, пропуская мимо себя идущий строй. Обернувшись, узнал окликнувшего его, и раздражённо отвернулся, зашагал рядом с колонной.

- Юрий, ну прости, не этого я хотел!

Начальник штаба батальона, лейтенант Арво Лехтомаки составляя списки на награждение, составил отдельный список с фамилиями русского происхождения. Список заинтересовал одного начальника, второго... дошло до верху, и в итоге рота, отправленная в тыл, марширует на станцию, оставив свои позиции на передовой.

- Арво, пошел в баню! - отмахнулся от него командир снятой роты, - раньше думать надо было головой своей! Не хотел он!

Обернувшись, Виртала ещё раз махнул, прощаясь с командиром батальона, капитаном Хирвела.

Неожиданное появление нескольких легковых автомобилей задержало Арво, он сразу понял, кто это и заспешил навстречу остановившимся машинам.

- Вот, это передовая, там видите вдалеке сломанные деревья, это уже окопы русских, - пояснял офицер из штаба корпуса, сопровождающий высоких гостей из парламента и журналистов, - будьте осторожнее.

- А это ваши позиции? Там, же никого нет! - въедливая французская журналистка, сытая по горло сидением в одной из гостиниц Хельсинки, старалась ничего не упустить, попав на передовую, впервые за три недели войны. Офицеры из отдела пропаганды пообещали ей настоящий фронт, с окопами, стреляющими орудиями, и сотнями подбитых танков.

Капитан оглянулся, и увидел, как в окопах мелькают фигуры в белом. Истребительный взвод начал занимать позицию. Протянул бинокль журналистке:

- Смотрите внимательней, мадам. Наши люди на своих местах.

Штабной майор, переговорив с подбежавшим к нему лейтенантом, понял, что они свернули не там, и заторопился, распахнув дверцу перед дотошной спутницей:

- Прошу вас, мадам! Господа, по машинам, нас ждут в другом месте! Там будет на что посмотреть.

- А это кто? Куда они? Они, что, уходят?

Женщина обошла распахнутую перед ней дверцу машины, и направилась навстречу солдатскому строю. Встав на пути идущего рядом с колонной офицера, она что-то спросила у него. Обходя неожиданное препятствие, офицер, окинув женщину оценивающим взглядом, бросил несколько слов, и, не задержавшись не на секунду, зашагал за своим отрядом. Журналистка, растерянно сделав шаг назад, замерла, озадаченно провожая взглядом шагающих мимо неё мужчин в белой одежде, с оружием за плечами.

Майор краем глаза зацепился за зеркало, в котором журналистка, не смолкавшая всю дорогу, молчаливо смотрела в окно машины. Она снова всматривалась в хмурые, небритые лица солдат, мимо которых ехал автомобиль, и все время думала над ответом офицера, ведущего эту колонну.

- Можно узнать, куда они идут, господин офицер? - она обратилась к высокому, широкоплечему офицеру, шедшему рядом со строем. Офицер, отчего то с недовольством оглядев с ног до головы симпатичную незнакомку, одетую с шиком, оглянулся на её попутчиков и ответил по-русски:

- В баню, мадам, в баню!

21.12.1939г.

Ленинград.

Кировский завод.

- Макар Акимыч, ты далече? Давай подвезу! - окликнул Журавлева, вышедший следом из дверей заводоуправления, инструктор райкома партии Волков.

Акимыч обернулся, и поблагодарил:

- Спасибо, Саша! Не надо, я в свой цех загляну. Если задержусь то, здесь заночую, у себя в конторке. Все одно - дома никого нет. Жена уехала в Саратов, сестра у неё захворала что-то.

Волков протянул раскрытый портсигар, наполненный папиросами, Журавлеву:

- От Лиды что-нибудь слышно? Как она там? И где?

- Была в Кандалакше, а сейчас не знаю. Пишет одно и то же, все хорошо. Служит в медсанбате, стоят в глубоком тылу. Лесной воздух, сосны, ели высокие кругом. Даже говорит, пожаловаться не на что... - Журавлев прервался, прикурил от протянутой Волковым зажигалки, и затянулся, держа папиросу в кулаке.

- Врёт, поди, - выдохнув облако дыма, неожиданно закончил Журавлев. - Ты как думаешь? Что там у вас, небожителей, слышно? Александр? Когда мы этих баронов, додавим?

Волков огляделся по сторонам. Цепкий взгляд обследовал автобус, стоящий у проходной, оценил группу рабочих, торопливо идущих из одного цеха в другой, скользнул по закрытой двери позади себя.

- Сильных боев на севере, у Кандалакши, нет. 19 армия километров на сто от границы продвинулась. Сам понимаешь, Макар Акимыч, погода, местность дикая, ни дорог, ни жилья. Поэтому так медленно идём. Так что, может дочка твоя и правду пишет, наверняка медицина в тылах идёт... - он вздохнул, поморщился и с досадой произнёс: - Но здесь под Ленинградом, на перешейке уперлись финны, потери у нас большие. Про Танк слышал уже?

- Да. Вот так подарок, ко дню рождения вождя! Секретный танк потеряли! Вытащили его хоть?

Одна из новинок Кировского завода, тяжёлый двухбашенный танк СМК, во время испытаний в боевых условиях на Карельском перешейке, легко прорвав финскую оборону, подорвался, наехав на ящик со снарядами. Попытки вытащить танк не увенчались успехом, экипаж был снят, и машина осталась в финском тылу.

- Куда там! Третий день бьются! Сколько уже людей, и техники возле него оставили...

- Что ж там происходит, Саня? Как до такого допустили?

- Из тех краёв этот эшелон пришёл, - инструктор кивнул в сторону цеха Журавлёва, - Сам видишь, насколько там горячо. И это не первый такой эшелон, пришедший в город.

Журавлев понимал, что Волков говорит про состав, с подбитыми и сгоревшими танками, пришедший вчера ночью с фронта, и отстаивающийся на заднем дворе цеха. Он оглянулся на глухо закрытые окна кабинета директора завода. Ни одной светящейся щёлки. В Ленинграде, внезапно оказавшимся прифронтовым городом, после начавшихся боев, ввели светомаскировку с четырёх часов вечера до девяти утра. Торжественное собрание заводоуправления, посвященное дню рождения дорогого вождя, закончилось около полуночи. Но Журавлёв знал, что сейчас там, наверху, в кабинете директора, узкий круг руководителей огромного завода решает, как быстрее вернуть в строй подбитую бронетехнику.

Помолчали, проводили взглядами выезжающий за ворота заводской автобус, набитый "итээровцами", спешащими домой с затянувшегося собрания.

- Ну, смотри, Акимыч! Могу подождать немного, - Волков взглянул на часы, и поправился, - совсем немного!

- Езжай, не мёрзни! Ждут, поди, - и спохватился, - о главном то не спросил! Дома то как? Дениска растёт? Наталье привет! Как моя вернётся, в гости, на пироги приходите!

Волков улыбнулся, той своей, старой, мальчишеской улыбкой:

- Пироги, это хорошо! Всей семьёй придём, только позовите! Обязательно будем!

Ещё раз попрощались, пожав руки, не удержался Макар Акимович, притянул к себе своего бывшего подшефного, обнял:

- Береги себя, Саня!

Похлопал по плечу, отпустил:

- Ладно уж, иди! Топай!

Уже в дверях проходной Волков обернулся, глядя, как Макар Акимович неторопливо бредёт по тропинке к своему цеху, цеху из которого, десять лет назад, по комсомольской путёвке, весёлый, задиристый паренёк Сашка Волков, отправился на учебу в московский институт, где вскоре был принят в партию. Диплом с отличием, полученный по окончании престижного ВУЗа, привел перспективного молодого инженера на работу в промышленный отдел Ленинградского обкома. И все эти годы Волков не терял связи со своим мастером.

Александр вздохнул, глядя на постаревшего наставника, и пообещал себе, обязательно свозить семью на пироги к Журавлёвым.

В цеху горел дежурный свет, пахло маслами и краской. Увидев светящуюся полосу приоткрытой двери, резко повернул к раздевалке, поругивая охламонов, не погасивших за собой свет. Подходя ближе, Журавлев начал прислушиваться. Из раздевалки доносилось всхлипывание и неразборчивое бормотание, там кто-то плакал.

- Так, это кто тут у нас? - прибавив шаг, Акимыч распахнул дверь, заходя в раздевалку, - Нюраша? Ты, почему здесь? Случилось чего?

Мастер узнал женщину, в цветной косынке, и чёрном халате, забившуюся в угол и сидящую на перевёрнутом ведре. Техничка, убирающая цех по ночам, подняла на Журавлева свои заплаканные глаза и снова уткнулась в колени, рыдая.

- С Володей, что-то? - охнул Акимыч, вспомнив, как она жаловалась на сына-моряка, переставшего писать, и не приславшего домой за два месяца ни одной весточки.

Женщина, перестав плакать, резко подняла голову. Посмотрев на Журавлева, метнулась осуждающе испуганными глазами по его лицу, и снова заревела, мотая головой по сторонам.

- Нет! - наконец то разобрал что-то Макар Акимыч.

- Не с Володенькой! Не с ним!

- А с кем?! Нюра! С кем? Что такое приключилось? - Журавлев погладил по плечу рыдающую женщину.

- Кровь! - донеслось сквозь рыдания.

- Где кровь? Ты порезалась что ли? - он присел напротив и развернул её руки в серых перчатках, ладонями к себе, - какая кровь?

Нюра всхлипывая, немного успокоилась, и, размазывая по щекам слезы, проговорила:

- Там, у ворот!

Журавлев развернулся и торопливо вышел из раздевалки. Он начал догадываться, что произошло.

С вечера в тёплый цех загнали платформу с подбитым танком, промёрзшим и покрытым изморозью и грязным снегом. И покалеченная машина, прибывшая с фронта, начала оттаивать...

Макар Акимович, запыхавшись, подбежал к платформе, стоявшей в конце цеха. Перейдя на шаг, обошёл её вокруг. На цементном полу, под платформой, вдоль рельс вытянулась тёмная лужа. Журавлев не задумываясь, подставил ладонь, на неё с платформы упала красная капля. Он, не веря, поднёс ладонь к лицу.

- А вдруг они там? - за спиной раздался громкий шёпот.

Он сжал кулак, прижимая его к груди, выругался:

- Да, твою ж...! Нюрка! Ты чего подкрадываешься? Где там? Кто они?

Всхлип, и мокрые глаза впиваются во встревоженного Журавлёва, до него дошёл смысл сказанного. А вдруг... Ведь вчера рабочие не смогли открыть примёрзший люк, и оставили его "отходить" в тепле

- Не выдумывай! - рассердился скорее на себя, чем на глупую женщину. - Не мели чепухи Нюрка, что ж их командиры и товарищи, так и оставили?

- Ничего не оставили! Вон их товарищи и командиры, за воротами! - поправляя косынку, она подбородком указала на уходящие под ворота рельсы, имея в виду остальные девятнадцать платформ, стоявших в тупике на заднем дворе.

Чуть не задохнувшись от негодования, Акимыч, еле сдержался от мата:

- Уйди с глаз моих! Не доводи до греха! Чего несёшь дура-баба?

И сам отшатнулся от женщины, навыдумавшей невесть что. Залез с торца на платформу, пройдя по неровному замятому борту, взобрался на танк. Оглянувшись, увидел настороженный взгляд уборщицы.

- Ломик подай, - указал он на лом, стоявший рядом с метлой, возле ящика с песком.

Впрочем, ломик не понадобился. Люк неожиданно открылся легко, Журавлев откинул его и вздохнул облегчённо, зубья запора были сломаны, и согнуты. Значит, уже вскрывали. Мастер заглянул в башню. Танк был пуст. Он повернулся к притихшей женщине. Нюра, прикусив сжатый кулак, заворожено смотрела на него и была готова снова разреветься.

- Нет здесь никого! И в тех, тоже никого нет, там, за воротами! Уразумела меня?

Она закивала, закрыв нижнюю часть лица руками.

- Ты у меня убирала?

Она не сразу поняла, о чем спрашивает мастер цеха, но потом замотала головой:

- Нет, ещё не успела!

- Ключ от моего "скворечника" есть?

Она кивнула, подтверждая.

- Сапоги мои и халат принеси! Они в шкафчике, найдёшь! Неси сюда, здесь прибраться надо.

Нюра послушно развернулась, и заторопилась наверх, в его конторку, словно боясь, что мастер передумает и уйдёт, оставив её одну с кровоточащей машиной.

Обойдя танк по борту платформы, Акимыч откинул лючок, и заглянул на место механика-водителя. Было темно, не разглядев ничего, Журавлев задумался ненадолго, и, спустившись с платформы, направился в подсобку.

Когда вернулась уборщица, возле платформы лежала бухта шланга, подсоединённого к магистрали с горячей водой. А сам Журавлев, склонившись, над люком механика-водителя, опускал яркую лампу-переноску. Грязь, мусор, стреляные гильзы в воде, и пятна темной жидкости. Он вынул лампу, перекинул её через холодный ствол танка. Переобулся на платформе, натянув халат, не торопливо застегнул все многочисленные пуговицы, надел грубые рукавицы, найденные в кармане халата.

- Шланг давай! - он протянул руку, нагнувшись к техничке.

- Включай, и стой там, я скажу, когда отключить! - уборщица закивала в знак согласия, и повернула вентиль.

Струя горячей воды ворвалась в башню танка, и загремела гильзами, гайками и чем-то тяжёлым и перекатывающимся... Потоки грязной мутно-коричневой воды хлынули с платформы и побежали вдоль рельс к решётке водоприёмника. Танк окутался паром, заструившимся из его пробоин и открытых люков.

Журавлев отшатнулся от парящего нутра башни.

До женщины, приходящей в себя, из белого облака донеслось:

- Нюр, ты иди, цех домывай, я тут сам справлюсь.

Через четверть часа, заканчивая помывку танка и платформы, мастер цеха окатил горячей струёй блестящий бетонный пол и, бросив бьющийся шланг в парящую лужу, перекрыл вентиль на магистрали.

Успокоившаяся уборщица домывала раздевалку. Заглянув к ней, наказал держать язык за зубами, в ответ получил удар по спине.

- Это тебе за то, черт рыжий, что Володьку моего не к месту вспомнил!

С Володей, сыном-моряком, все оказалось в порядке. Недавно пришло долгожданное письмо. Жив - здоров. Служит. Ждите в отпуск. Все у него хорошо!

Вернувшись в свою конторку, Журавлев закинул в металлический шкаф резиновые сапоги. Развесил на открытой дверце шкафа промокнувший халат. На краю стола, обнаружил свою заначку, извлечённую уборщицей из сапог, - полбутылки коньяка, недопитого с начальником цеха, остатки ноябрьской "премии", выданной главным инженером завода из своих запасов.

Расчистил стол от бумаг, и выложил на расстеленную газету разное "добро", собранное со дна танка. Сплющенные кусочки металла, пистолетные гильзы, гайки, гранату без запала, и медаль "За отвагу", найденную им среди кучи ветоши и другого мокрого мусора.

Подумалось о дочке, греющейся у костра где-то среди карельской тайги. Представил её возле танка, подбитого среди снегов. Делающую перевязку парню в шлемофоне, такому же танкисту, как и ребята из экипажа этого танка.

Вспоминая пробоины в борту танка, он подвинул к себе медаль, оглядев её со всех сторон, переписал номер. Сняв очки и протерев уставшие глаза, по привычке посмотрел в окно, но вместо стены соседнего цеха, взгляд наткнулся на раму, затянутую плотной шторой. Светомаскировка. Перевёл взгляд на гранату, гильзы и сплющенные пули, лежащих на портрете Вождя с передовицы расстеленной газеты. Покатал гильзы по газете, вспоминая что-то важное. Выглянув в цех, прощаясь с уходящей уборщицей, натолкнулся взглядом ещё на один портрет, висящий на стене и украшенный праздничной гирляндой.

Достал из шкафчика стакан, стряхнул с него подстаканник. Плеснув из "премиальной" бутылки, чокнулся с отражением портрета на оконном стекле:

- С днем рождения вас, товарищ Сталин! Победы, нам с вами! И главное, - верни мне дочку живой, усатый!

22.12.1939.

Ухта.

Гарнизонная гостиница РККА.

- Чья собака? Ваша? - Родиона Савельева разбудило рычание Чаги, и голос незнакомого бойца в надорванном подшлемнике с керосиновой лампой, приподнятой над головой.

- Моя!

- Собирайтесь живей! За вами машина с аэродрома пришла! Самолёт в 14 армию вылетает, Машина ждёт! Скорее!

- Какой самолёт? Куда вылетает?

- В Печенгу, а вас, что не предупредили?

- Нет, - удивлённо посмотрел на проснувшуюся дочь Родион, - а чего это вдруг?

- Собирайтесь, будите остальных! А мне ещё моряков найти надо!

- Каких моряков? Кого остальных? - сонно завертел головой Родион, отгоняя ночную хмарь, и совершенно не понимая, о чем идёт речь!

Красноармеец нагнувшись, приблизил лампу, разглядывая лицо Савельева, но тут с улицы прозвучал автомобильный сигнал.

- Собирайтесь! Вы летите или нет? - недовольно спросил посыльный, не дождавшись ответа, кинулся на второй этаж, разыскивать остальных пассажиров внезапного ночного рейса.

Савельев повернулся к Марии, девушка присев на своей лёжке, прятала волосы под нахлобученную будёновку, рядом с ней лежали плотно набитый вещмешок и большая брезентовая сумка с красным крестом.

- Летим! - коротко произнесла в ответ на вопросительный взгляд отца, потянувшись к портянкам, лежащим поверх голенища сапог.

- Куда?

- Отсюда!

Родион, замер на мгновенье от осознания правоты дочери, кивнул, соглашая с ней, и принялся собираться в дорогу.

Снова в дорогу, и снова побег.

По прилету в Ухту, добровольцев Савельевых назначили на службу в местный госпиталь, объяснив, что это временно. Марию определили санитаркой. А Родион, зачисленный в караульную команду, исполнял днем обязанности истопника при госпитале, и ходил по графику на ночные дежурства вместе с Чагой.

Сегодня, получая диетические продукты для госпиталя в армейской командирской столовой, среди группы командиров, отмечавших приезд товарищей, Мария увидела вполне довольного собой Кострова. "Правительственная" командировка полковника НКВД началась.

Озадаченная Савельева, вернувшая в госпиталь, отыскала отца. Родион, отправив Марию в общежитие, отправился на разведку. Вернувшись, спустя некоторое время, мрачный Савельев подтвердил, - он! Прибыл утром самолетом из Ленинграда, назначен на должность начальника охраны тыла стрелкового корпуса 19 армии. И еще новость, кто-то приходил в госпиталь, расспрашивал о Марии.

Дочь пожала плечами, такое уже здесь случалось. Бойкая, красивая санитарка невольно привлекала к себе внимание начальствующего состава, и ей, вместе с намеками об особом покровительстве, поступали предложения устроиться официанткой в той же столовой, или машинисткой на армейской нефтебазе. Возможно и сейчас, приходил представитель от очередного потенциального "работодателя".

Но, тем не менее, сменив место ночлега, устроились в трещавшей по швам гостинице-ночлежке, напоминавшей проходной двор, и набитой измотанными военными, спящими в коридорах.

Здесь Савельевы и были, по ошибке, разбужены и "сосватаны" на самолет, летящий на край света, за сотни километров к северному морю.

Наверху, посыльный с аэродрома разбудил весь этаж и теперь оглушительно выкрикивал фамилии. Наконец кто-то откликнулся на этот громогласно оглашаемый список. Снова автомобильный гудок за окном.

Савельевы спустились к крытой брезентом "полуторке", груженные баулами и вещмешками, держа на натянутом поводке Чагу.

- На аэродром? - высунул голову водитель.

Получив утвердительный кивок девушки, распахнул перед ней дверь кабины, приглашая сесть рядом с ним на пассажирское сиденье.

Мария поблагодарив, отказалась, и, закинув в кузов свой багаж, помогла отцу загрузить туда же нервничающего пса. "Полуторка" загудела с усиленной злостью, поднимая всех спящих в гостинице. Из дверей гостиницы, выскочил посыльный, сопровождаемый двумя здоровыми парнями в черных полушубках, и фуражках с якорями - кокардами. Вслед за ними выбежал ругающийся дежурный и замахал водителю, грозя зажатой в руке кочергой. Сонные моряки, забравшись под брезент, принялись задабривать скалящегося на них пса, дыша на него перегаром, и пихая ему под нос пальцы с наколотыми якорями и кусками колбасы из бумажного пакета. Водитель, перестав сигналить, высунулся из кабины, похлопал ладонью по борту:

- Эй! Держитесь там! Пароход отправляется!

Грузовик обиженно бикнул, прощаясь с дежурным на крыльце и нечищеным двором переполненной гарнизонной гостиницы РККА. Промчавшись по ночной Ухте, без остановок докатился до поста на краю огромного лётного поля, огороженного колючей проволокой.

Полог откинулся, в внутрь кузова ворвался луч фонаря, выхвативший сонные жмурящиеся лица, и морду пса, зевающего во всю зубастую пасть.

- Проезжайте! - постовой махнул рукой, и, скрипя снегом, заспешил по тропинке в тёплое помещение КПП.

Грузовик дёрнулся, рыкнув, и подгоняемый лёгкой позёмкой, докатился до темнеющего в ночи громадного самолёта, замершего в ожидании разрешения на взлёт.

- Выгружайся! - выскочив из кабины, посыльный стукнул по заднему борту, и поспешил к пилоту, стоящему возле лесенки, опущенной с самолёта.

- Не все, остальных не нашёл! - сунул ему в планшет со списком, козырнул и помчался сторону деревянного барака с дымящейся над ним закопчённой трубой.

- Проходим сюда! - позвал лётчик выбравшихся из "полуторки" пассажиров.

Мария показала на свой вещмешок, знаком предлагая Родиону остаться возле него с Чагой, сама пристроилась за моряками, направившимися к самолёту. Из самолёта спустился красноармеец с винтовкой за спиной и встал возле лестницы, всматриваясь в пассажиров, чьи фамилии искал в списке пилот. Подъехала и, развернувшись, сдала задом к лесенке ещё одна грузовая машина.

С "полуторки" начали выгружаться люди в незнакомой Савельеву форме. Один из морячков толкнул своего напарника:

- Бляхерь, Иван, смотри - ка! Финны с нами полетят!

Лётчик, выискивающий фамилии в списке, повернулся к нему, осветил фонариком кучу снаряжения и мешков, растущую возле трапа, и пояснил:

- Наши это! Это из-за них время вылета подвинули...

Моряк хмыкнул, стоя на лестнице, отвесил шутливый поклон:

- Извиняйте, братцы, не признал!

Поднявшись по лестнице на крыло, флотский толкнул гофрированную дверь, заходя в салон. Разглядев откидные узкие лавки вдоль стен, обшитых фанерой, тусклые маленькие лампочки на свисающей с потолка проводке, деревянные бруски, наподобие плинтусов, пущенные по низу фанерных стен, и присвистнул:

- Мы, что, в этом почтовом ящике полетим? Ну, прямо, авиапочта какая-то!

От КПП, сквозь ночную темень, донёсся автомобильный гудок. Промчавшись через лётное поле, и развернувшись юзом, возле самолёта встал легковой автомобиль чёрного цвета. Стукнув дверью, из авто вышел высокий командир, и окликнул бойцов в финской форме, разгружавших грузовик:

- Старшина Тайлонен! Подойдите!

Здоровяк, в расстёгнутой серо-светлой шинели, едва не трещавшей у него на плечах, положил сверху на груду снаряжения жестяную лодочку-волокушу, и, отряхнув огромные рукавицы, направился к капитану.

Подошёл, стряхнул снятой рукавицей со щеки холодную каплю растаявшей снежинки, и молча посмотрел в лицо командира. Тот поморщился, терпя очередную выходку подчинённого, то есть, как он догадывался, теперь уже бывшего подчинённого.

- Пакет вам из штаба армии! - недовольный ролью посыльного, капитан протянул пухлый конверт старшине, - распишитесь в получении, и ознакомьтесь.

Чиркнув закорючку в подставленной "контрольке", и прочитав написанный на пакете адрес получателя, старшина удивлённо посмотрел по сторонам. С тарахтящего трактора, укатывающего снег на взлётной полосе огромным деревянным "барабаном", он перевёл взор на лётчика, возражающего высокой девушке с сумкой санинструктора на боку. Встретившись взглядом с пожилым красноармейцем, у ног которого лежала крупная лайка, старшина осторожно опустился на подножку легковушки.

Капитан внимательно посмотрел на своего, уже точно бывшего, подчинённого, кашлянув в сторону, отошёл от машины. Один из "финнов", грузивших самолёт, окликнул Тайлонена:

- Джари, все в порядке?

Старшина, помахал рукой, показывая, что у него все в норме, оторвал угол плотного пакета, просунул палец, с усилием прорвав пакет по сгибу, достал лист белой бумаги. Прочитав, взглянул в сторону капитана, по его встречному взгляду, понял, что тот знает обо всем. Сложил лист, засунул обратно в пакет. Пряча от падающих снежинок, раскрыл красное удостоверение, извлечённое из пакета. Глядя на своё фото, снятое пять лет назад, улыбнулся, вспоминая кучерявого лейтенанта-фотографа из штаба округа, сделавшего этот снимок для личного дела. Поднялся, убирая за пазуху вскрытый пакет, и направился к сослуживцам, нетерпеливо дожидающимся его у самолёта.

Скрип снега под подошвой кожаных сапог, глухое покашливание в обтягивающую перчатку из тонкой кожи, и недоумевающий голос капитана:

- Куда вы? Товарищ дивизионный комиссар приказал доставить вас в штаб армии.

Ничего не говоря, старшина покачал головой и полез в самолёт, следом за пожилым красноармейцем, держащим на плече лайку. Капитан развернулся, и быстрым шагом направился в сторону белого двухэтажного здания, в котором располагался радиоузел авиагруппы. Оглянувшись на техников, освобождающих лыжные стойки самолёта от тросов и колодок, перешёл на торопливый шаг и, ворвавшись к радистам, срочно потребовал связь со штабом армии...

Тусклый свет в грузовом салоне летящего самолета, раскачивающиеся под потолком лампочки-времянки, притихшие пассажиры, наваленные ящики, вещмешки, прикрытые лодочками-волокушами. Посапывающие моряки, придерживающие во сне свои баулы, чёрный эбонитовый ящик, зажатый между ними, и едва прикрытый брезентом.

В кабине экипажа, недоумевающие техники гадают о причинах сильного толчка при взлёте. Самолёт себя вел как обычно, ровное гудение четырех мощных двигателей наполняло спящий салон.

Через пятнадцать минут полёта, к пассажирам заглянул радист, разыскивая лейтенанта Клинова. Старшина, подняв руку, указал на лежащего рядом с ним парня лет 25, кутающегося в финскую шинель с петлицами сержанта.

- Радиограмма вам, товарищ лейтенант! - радист протянул разбуженному командиру листок бумаги.

Лейтенант кивнул, выражая признательность за радиограмму, и поинтересовался:

- Нам ещё далеко?

- Через минут двадцать будем садиться...

- Не проскочим? Нам не надо в Швецию, или к норвегам...

- Ветер встречный усилился! Скорость упала, минут на десять опаздываем. Не волнуйтесь, товарищ лейтенант, прилетим куда надо!

Резкий толчок оборвал радиста, он прислушался к гулу двигателей, и поспешил вернуться в кабину к пилотам. Проснувшиеся от толчка моряки переглянулись, покивали друг другу, успокаивая самих себя, ещё летим, и снова засопели, ворочаясь на брезентовом ложе.

Клинов развернул листок, переданный радистом, и прочёл текст, написанный круглым аккуратным почерком. Протёр глаза, посмотрел на старшину, недоумевая, прочитал ещё раз и убрал листок в карман.

Старшина, едва приоткрыв глаз, поинтересовался:

- Кто?

- Капитан наш соскучился, привет передаёт. Предупреждает об ответственности и напоминает, что за выполнение задания, прежде всего, отвечаю я. Никто без приказа штаба армии не может отстранить меня от руководства группой. С чего бы это, не знаешь?

- Нет, откуда мне?

- От тебя то, он, чего хотел?

- В штаб армии вызывали. Слышал, у нас командующего меняют? Вот, должность освободившуюся предложить хотели.

Лейтенант усмехнулся:

- А ты чего, Ярослав Петрович? Отказался, что ли?

- Наотрез! Куда вы без меня! Начудите опять хренотень какую-нибудь...

Новый толчок, стук гороховой россыпью по днищу самолёта, гул двигателя стал сильнее, надрывнее. Мигнуло несколько раз и без того слабое освещение.

Клинов привстал, оглядывая свою группу, перехватил настороженный взгляд проснувшейся девушки, посматривающей в сторону кабины экипажа.

Самолёт наклонился набок, потом выровнялся, чихнув запнувшимся двигателем.

- Они, что разворачиваются? - лейтенант, вскочив, бросился к лётчикам.

Из распахнувшейся двери навстречу Клинову вышел командир экипажа.

- Ты старшой? - остановил он рвущегося в кабину лейтенанта.

- Я! Почему мы разворачиваемся?

- Авария, у нас, лейтенант! Мы под обстрел с земли попали! Стук слышал?

Кивнул, соглашаясь, слышал!

- Стойка шасси у нас перебита, лыжа на тросах болтается, мы ее стряхнуть пытаемся, поэтому и повороты чудим. Сообщили своему руководству, ждём решения. А пока летим вперёд. Чудес не бывает, куда бы мы не летели, везде нас ждёт последняя посадка, аварийная...

- Нельзя нам возвращаться!

- Ты меня слышал, лейтенант? - майор пробежался неласковым взглядом по пассажирам. После очередного толчка и стука снизу, появилась сильная дрожь под ногами.

- Нельзя нам возвращаться, там же люди и самолёт наш, сбитый. Помощь от нас ждут! Мы должны раньше финнов до них добраться.

Майор с досадой произнёс:

- Знаю я, знаю, куда летим! С земли сообщили, связь с тем самолётом пропала...

Клинов кивнул:

- Тем более, назад нам никак нельзя!

- Ты пойми, мы сесть не сможем на одну лыжу, нам теперь падать придётся. Взлётов больше не будет, только посадка. Конечная...

Из кабины высунулся радист, поманил командира экипажа. Тот кивнул лейтенанту, подошёл к радисту, выслушал его, не спуская глаз с Клинова.

- Приказ на возвращение получен. Нам приказано разворачиваться!

- Наше задание отменили?

- Ты что, лейтенант, не слышал? Приказано возвращаться!

- Это вам приказано, вашему самолёту, вашему экипажу! - новый толчок прервал Клинова и дёрнувшийся самолет сменил равномерный гул движков, на свист и чихание одного из них.

- Мотор накрылся! - выругавшись, командир экипажа бросился к экипажу.

Клинов оглянулся, вся группа смотрела на него. Салон начал наполняться запахом горелой резины и дымом. Болтанка усилилась.

- Фома, Леша, Усов, готовьте снарягу к сбросу. Даба, связь береги, - Клинов бросился в кабину, из которой слышались крики майора, общавшегося по рации с Ухтой.

Радист попытался вытолкать лейтенанта из кабины:

- Нельзя тебе сюда!

За долю секунды, "мастер эфира" был пойман за растопыренные пальцы, взят на излом, и посажен на пол, под ноги командира экипажа, в изумлении опустившего наушники с микрофоном.

- Отставить лейтенант! Ты чего вытворяешь?

- Мы будем прыгать! Готовьте самолёт к выброске! Найдите место как можно ближе к месту аварийной посадки "Катюши"!

- Куда прыгать? Лес кругом! Парашютов для вас нет!

- В снег! Без парашютов. Ищите место!

- Двигатель отключён, пламя удалось сбить, пожар потушен! - доложил один из пилотов. В кабину заглянул перепачканный механик и, подтверждая сказанное, показал большой палец. Гул двигателей выровнялся, болтанка прекратилась. Но запах гари только усилился.

Майор ткнул радиста в плечо, сунул ему наушники:

- Доложи земле, об отказе двигателя. И сообщи, что командир спасательной группы принял решение о выброске беспарашютным способом.

Он тут же схватил со столика карту, развернул ее, приглашая лейтенанта указать место планируемой выброски:

- Где?

- У нас утечка топлива. - информационно-равнодушным тоном сообщил техник, глядя на приборную панель, - возможно пробит бензобак, ориентировочный расход топлива...

- Разворачивай самолёт! - не дал ему закончить командир экипажа, хлопком ладони прижав карту к столу.

- Не сметь! - стараясь перекричать всех, заорал Клинов, и ткнул в карту, - вот тут. Что это? Майор посмотрел на него:

- Наш опорный пункт, мы должны были высадить вас здесь.

- Вот и высаживай тут!

Майор, отменив разворот, приказал пилотам опуститься ниже, чтобы найти место для выброски.

- Карту свою дай, сам иди людей готовь, - скомандовал он Клинову, всматриваясь в тёмные окна "фонаря", и стараясь разглядеть местность под самолётом.

Обернулся, увидев рядом с собой радиста, указал ему на дверь и прокричал:

- Ты с Ухтой связался?

Радист кивнул головой, пропуская мимо себя сосредоточенного лейтенанта:

- Все передал? Что ответили?

- Принято к сведению. Приказано содействовать!

Последние слова, произнесённые радистом, были услышаны Клиновым, но он ничем не выразил удовлетворения по поводу поддержки командованием его действий и принятых решений.

Анисимов бросил быстрый взгляд на дверь, за которой исчез командир спасательной группы. Может и прав этот горячий лейтенант. Не за свою шкуру, он здесь буйствует. Ради людей решился на прыжок. Куда там прыгать? В такую темноту. Но он готов, рискнуть собой, и своими людьми, половина которых годится своему молодому начальнику в отцы.

- Гаршин, Зотов в салон, у нас сброс! Начинайте людей и груз готовить.

- Семен, есть, что-то для нас? - немного успокаиваясь, майор склонился над штурманом, всматриваясь в проплывающий под ними белый ковёр лапландской тайги.

- Все уже знают, наш самолёт был обстрелян, один двигатель вышел из строя, пробит бензобак, и повреждено шасси, посадка возможна только на одну лыжу. Экипажу дана команда на возвращение. Но наше задание никто не отменял. Поэтому придётся прыгать с низколетящего самолёта в снег и добираться до сбитого самолета пешком. Приказывать прыгать я не буду. Каждый решает сам. Но мне, и экипажу сбитой "Катюши", там будут нужны все.

Клинов помолчал немного, оглядел ещё раз свою группу. Вслух никто не отказал, никто не отвёл глаз. Отказа лейтенант не дождался, все решили идти с ним.

- И ещё, прыгать будем в районе нашего опорного пункта, экипаж пытается выйти с ними на связь... На земле, мы будем не одни.

Ему показалось или санинструктор, куда-то собирается? Пожилой красноармеец, тоже что-то заметил. Гладя и уговаривая свою беспокойную лайку, он с тревогой посматривал на суетящуюся девушку.

Моряки слушали выступление командира "финнов", открыв рты.

- Михалыч, тотнахерь, ты это слышал? Нам же туда не надо? - старшина показал в сторону закрытого бомболюка, возле которого были уложены вещи группы. Моряк отодвинулся от этой кучи вещей, прижимая к себе свой баул и завёрнутый в брезент эбонитовый ящик.

- Нет, ни за что! - подтвердил флотский лейтенант, подтягивая к себе свои пожитки, - возвращаемся! Уж лучше среди своих упасть, чем на голову этим проклятым лахтарям свалиться! На миру, среди своих, как говорят, у карасей и смерть красивей!

Он покрутил головой, не веря в происходящее.

Скрежет несмазанной двери, вошли двое, члены экипажа:

- Ну что, счастливчики готовы?

Они прошли и встали возле дверей, пристегнувшись брезентовыми ремнями к металлическим петлям, торчавшим из фанерной обшивки салона. Один из них, механик Гаршин, встал у правой двери, а другой, стрелок Зотов, у двери напротив.

- Держитесь!

Предупредив пассажиров, открыли и тут же закрыли обе двери, проверяя их. Салон наполнился ледяным воздухом, пассажиров обдало морозной пылью. По команде механика пограничники начали выставлять своё снаряжение на створки бомболюка.

Воспользовавшись моментом, Савельев поинтересовался у дочки:

- Машка, ты, куда это собираешься?

- Вниз, сам слышал - бензобак пробит, лыжи нет, двигателя одного тоже нет! Долетим назад или нет, никто не скажет. Давай прыгать, пап!

- С ума сошла, девка! Куда прыгать? Лес кругом! На сухостой напороться не боишься?

- А что, они вон не боятся, - кивнула она в сторону "финнов", - и я не боюсь. А назад к Кострову, я не собираюсь.

Едва улеглась снежная пыль, механик громко начал свой инструктаж:

- Прыгать только по моей команде, на себе никаких мешков и винтовок, все тяжести отдельно! Шапки, шлемы - завязаны, одежда, штаны, шинели - застёгнуты на все пуговицы. Ремень поясной плотно затянут, кобура застёгнута, нож не должен болтаться в ножнах, а лучше все убрать в свой вещмешок. Обувь главное! Следите за ней, можете привязать сапоги за штрипки, держите свою обувь, а то набегаетесь босиком по снегу!

Механика прервал механический голос, прозвучавший из хриплого динамика:

- Старший группы, пройдите в штурманскую...

- Опорник под нами, командир! - сообщил штурман в момент, когда Анисимов уже готов был отдать приказ на разворот.

- Уф, - майор выдохнул и вызвал Клинова.

- Вот смотри, - он положил карту перед лейтенантом, и ткнул в синюю полоску на зелёном фоне, - река, мы сейчас летим над местом твоего сброса.

Клинов всмотрелся в окно "фонаря", самолёт летел над замёрзшей речкой, едва не цепляя крыльями обрывистые берега, заросшие высокими деревьями. Экипаж выключил свет в кабине и включил наружные прожектора, тут же выхватившие из темноты накатанный санный путь. Зажегся свет в кабине, и самолёт начал набирать высоту, чтобы не влететь в деревья, вставшие стеной, на высоком берегу речки.

- Мы разворачиваемся, делаем петлю, - майор провёл пальцем по карте, рисуя кольцо, - возвращаемся и вновь проходим над рекой уже в обратном направлении!

Он сделал пометку на карте Клинова и вернул её ему:

- Вот твоё место высадки, на все у тебя меньше минуты!

Пилот, сидевший за штурвалом, кивнул, подтверждая слова своего командира:

- Меньше минуты, нам сразу надо уходить вверх, чтобы не зацепить деревья на берегу!

И самолёт начал крениться влево, пилот повёл его на разворот.

- До сброса минута! - командир экипажа хлопнул по плечу Клинова, - Удачи вам, лейтенант!

- И вам, товарищ майор, всем вам, благополучного возвращения домой! - пожелал пограничник и отправился к своей группе.

Механик заново повторял не раз уже сказанное:

- Сначала двое из дверей, сразу сброс груза, затем остальные, справа и слева один за другим, тогда разброс отряда будет меньше, груз будет между вами, на сборы меньше времени уйдёт.

- На весь сброс, у нас меньше минуты, опоздавшие будут падать с большей высоты. Готовьтесь! - хрипло произнёс Клинов, возвращаясь в салон.

Над его головой замигала белая лампочка. Скрежет открываемых дверей. Посмотрел на Сеченского и Тигонина, вставших первыми у дверей, кивнул ободряюще обоим сразу. Не особо рады ребята! Тухтаев, стоя последним в очереди, затянул ремень на поясе, сдвинув назад кобуру и ножны. Ворвавшийся холодный ветер в один миг выстудил салон. Темнота за бортом, в дверном проёме угадываются очертания верхушек деревьев, проплывающих мимо. Самолёт, ревя двигателями, начал снижение.

- Готовьтесь! Внимание!

Савельев лихорадочно потянул брезент на себя, выдёргивая его из-под моряков, и принялся быстро укутывать в него Чагу.

- Ты чего творишь, дядя? - схватил свой чёрный ящик моряк, отодвигая к стене свой баул, и пятясь задом от бомболюка.

- Куда? Куда ты его прешь, мужик? Это же наш тент! - Зотов потянулся к шевелящемуся и рычащему свёртку, пытаясь схватить за торчащий угол

- Ой, а может тебе с нами? - Мария схватила стрелка за ремень, качнулась вместе с ним в сторону открытой двери, шепча ему прямо лицо, - а вы точно сесть сможете? Зачем вам тент в сгоревшем самолёте?

- Пусти, дура! - оттолкнул от себя девушку Зотов, и испуганно вцепился в поручень у открытой двери.

- Эй! Ну-ка прекратить! Все немедленно уселись! - натянулся пояс у Гаршина, механик пытался понять, что за возню затеяли пассажиры возле открытой двери.

Самолёт снизился и пошёл над рекой, держась ниже верхушек деревьев, росших на берегах. Привлекая внимание, майор выпустил из кабины самолёта ярко-жёлтую ракету.

Затрещал динамик, буркнувший неразборчиво, замигала красная лампа.

- Пошёл!

С обоих сторон, выбросив перед собой свёртки с оружием прыгнули Сеченский и Тигонин. Тут же заскрежетав, раскрылись створки бомболюка, и вся куча снаряжения ухнула вниз. Одновременно из дверей посыпались остальные члены группы. Через прямоугольный проем в полу в салон ворвался снежный вихрь, обдав всех белой пылью.

- Давай, давай, четыре, шесть, восемь, десять, - торопливо отсчитывал выпрыгнувших в двери механик, торопливо столкнул в бомболюк медленно летящего самолёта лодки-волокуши.

Самолёт накренился, едва не зацепил крылом мёрзлый край обрыва. Марию бросило на стрелка, вцепившегося в поручень.

- Извини, - девушка не удержалась и чмокнула в щеку сбитого с толка парня.

Краем глаза заметила, как в прямоугольнике бомболюка исчез скулящий свёрток. Почувствовав лёгкий удар по плечу, Савельева оглянулась, отца рядом уже не было.

Мария ногой спихнула в свистящую темноту открытого люка свой вещмешок, отправила следом свёрток с оружием, улыбнулась обмершему напротив неё парню и, сложив руки на груди, откинулась назад, скрываясь в снежном облаке, преследующем самолёт.

Приходящий в себя Зотов, протирая вспотевший лоб, увидел черный ящик, выкативший при наклоне самолёта ему под ноги, подхватил его и аккуратно опустил в открытый бомболюк, разжав руки.

- Мудила! Ну, ты и начудил, сука! Бля ..! - с диким криком мимо него пронёсся разъярённый моряк, нырнувший в открытый бомболюк вслед за секретным прибором, обеспечивающим настройку связи закрытого типа.

- Ну, дела! Охренеть! - сунув фуражку под мышку, и подхватив два баула, флотский старшина сиганул следом за своим начальником, в бомболюк самолёта, начавшего набирать высоту.

- А где остальные? - через минуту после закрытия бомболюка заглянул в салон Анисимов.

- Все решили выйти, выброска прошла крайне увлекательно, - возясь с запором двери, гоготнул Гаршин, - я вон Сашку еле удержал, следом хотел броситься.

И показал на впавшего в прострацию Зотова, сидевшего на полу перед закрытым бомболюком и обхватившего голову руками.

Выровнявшийся над лесом самолёт, качнув крыльями, попрощался с людьми, поднимающимися из снежных сугробов, и направился на восток, к своему последнему аэродрому.

* * * *

22.12.1939 года.

Карельский фронт.

Район озера Муола-ярви.

- Это же десять километров отсюда! - изумился Райно новому приказу о смене позиций.

- Неужели? - голос сочился сарказмом, командир 4-го батальона, капитан Ерма, зависший над телефоном, явно был не в духе, - ну тогда поднимай людей, не теряй времени. Машины уже ждут! Наступление из-за нашего батальона переносить не будут!

Начинало смеркаться. Сержанты доложили о готовности взвода к совершению марша.

Выйдя из командирского блиндажа, лейтенант окинул неровный солдатский строй мрачным взглядом, заставившим подравняться первую шеренгу и прекратить недовольное бурчание. Кивнул сержанту, и истребительный взвод, расставаясь с надеждами на отдых в тепле, зашагал к рокадной дороге, где в ожидании погрузки замерли три грузовика с белыми тентами.

На новом месте их встречал фельдфебель в серой пехотной шинели, и белых камуфляжных штанах, с автоматом, висящем на шее. Через час ходьбы по лесу, натоптанная тропинка вывела их на поляну, с жарко пылающими кострами, возле которых грелись солдаты. Тут же стояли несколько палаток. Возле одной из них, в группе офицеров, Райно обнаружил командира своего батальона.

- Ужин! - проводник махнул в сторону дымящихся полевых кухонь, - Фронт недалеко, за теми соснами. По тропе дойдете, не заблудитесь. А пока располагайтесь здесь.

Затихающий скрип шагов по тропинке, и их проводник исчез за темнеющими деревьями.

- Через 15 минут ко мне, с сержантами, - подошедший Ерма, указав на одну из палаток, - немного прогуляемся.

Дорогу к позициям им показывал знакомый уже фельдфебель, полностью одетый в камуфляжный костюм, с автоматом за плечами.

Замерли на опушке, держась под деревьями, долго разглядывали тянувшиеся по краю белого поля ряды колючей проволоки, и занесенные окопы перед ними.

- В первой траншее батальон 14-го пехотного полка, вернее то, что от него осталось. Это они сейчас там ползают, делают проходы в колючке, и снимают мины. Сами ставили и сами снимают.

Капитан разложил на сугробе карту, осветил ее тусклым фонариком. Фельдфебель равнодушно посмотрел на скакнувшее по кустам пятно света, и промолчал.

- Наша цель, ложбина, - Ерма указал на пучок горизонталей на карте, - разведка установила, что у русских здесь образовался неприкрытый стык. Проходим по этой ложбине до развилки, затем закрепляемся на берегу реки. С подошедшими подкреплениями замыкаем кольцо, разворачиваемся и добиваем противника внутри кольца. Все понятно?

Посветил в лицо лейтенанта:

- Артиллерийской подготовки не будет. Огневую поддержку получим по своему запросу после начала наступления. Обещают помощь с воздуха. Еще вопросы? Нет? Через пять часов скрытно выводи людей на позиции.

23 декабря в 6-30 утра на Карельском перешейке началось контрнаступление 2-го корпуса под командованием генерал-лейтенанта Энквиста, имевшее своей целью окружение и разгром нескольких советских дивизий и танковых бригад.

Время! Райно пригнувшись, выскочил из окопа и побежал к столбу проволочного ограждения, на котором темнела большая сосновая ветка, обозначавшая начало проделанного прохода в "колючке" и минном поле. Первая линия окопов уже была пуста, а перед Райно копошилось множество людей, одетых в белое. И все они ползли к столбу с висящей веткой. Райно остановился, удивленно привстал над окопом, оглядываясь по сторонам. Слева и справа вдоль колючей проволоки, установленной в три - четыре ряда, ползли люди. Проход, сделанный для отряда капитана Ерма, оказался единственным на этом участке. Не найдя подготовленных проходов, все наступающие подразделения направлялись сюда. К проходу тянули волокуши с минометами и боеприпасами, тащили на себе станковые пулеметы и ящики с патронами.

Кто-то, ругаясь из окопа, шикнул на Райно, вынуждая его пригнуться. Он присев, оглянулся на сопящих рядом с ним солдат, притащивших на себе длиннющее противотанковое ружье, и вытиравших раскрасневшиеся лица.

На него сверху свалился злой командир батальона:

- Ты бы еще флаг на него повесил!

Показал на ствол противотанкового ружья, торчавший над окопом.

Не дожидаясь ответа, зашипел:

- Чего ждете, лейтенант? Вперед, вперед!

- Нам с ружьями, там не пролезть! Чертово столпотворение!

Возле столба с веткой возникла давка. Послышалась ругань, в суете перевернули чьи-то санки, их содержимое тут же затоптали в снег. Райно, с опаской оглянулся на свои волокуши с взрывчаткой и бутылками с зажигательной смесью, и сделал сержанту знак оставаться на месте.

Со всех сторон слышались крики офицеров, с требованиями освободить проход. Впереди раздался треск, и знаковый столб рухнул, не выдержал давления навалившихся на него тел. Несколько фигур приподнялись над копошащейся кучей и начали рубить проволоку саперными лопатками и топорами.

- Тише, идиоты! - сбоку раздался громкий мат, требующий тишины.

Капитан кинулся на звук голоса и вцепился в их проводника, фельдфебеля, требуя разъяснения происходящему.

- Где проходы? Ваш командир при мне докладывал майору о трех проделанных проходах!

- Я не знаю где они, господин капитан! Спросите об этом у того, кто докладывал! - фельдфебель с трудом оторвал от себя капитана.

- Почему проходов мало? - вмешался Райно, придерживая разошедшегося капитана.

- А больше и не дали сделать! - выдыхает проводник, отползая от Ерма.

- Кто не дал?

- Там минное поле до самой ложбины, и мины накиданы в беспорядке, у саперов на них времени не хватило.

А на ограждении стоял треск и металлический лязг, солдаты, уже не скрываясь, не соблюдая тишину, расширяли проход. Проводник, ругаясь и размахивая руками, бросился к ним:

- Тише, вы! Тише!

Неожиданно из лощины в их сторону вылетела ракета и, озарив все вокруг ярко-желтой вспышкой, разбрасывая искры, начала опускаться над замершей массой людей. Не успела погаснуть первая ракета, как тут же вылетела другая, зависшая уже в стороне от прохода.

- Вперед, вперед, - капитан начал выталкивать солдат Райно из окопа. Лейтенант чертыхнулся и полез в проход, заполненный двигающимися белыми спинами.

- По вешкам ползите, по вешкам! - проводник, лежа за краем ограждения, тормозил каждого и махал в темноту, без конца повторяя, - по вешкам, по вешкам!

Райно никаких вешек не видел, он просто полз по многократно перепаханному снегу, старался придерживаться колеи оставляемой движущимся впереди него сержантом Коури.

- Не стрелять, не стрелять! - пронеслось над ползущими по полю людьми. Впереди прозвучал одинокий винтовочный выстрел, затем донесся хлопок пистолета, опять приглушенный крик, требующий не стрелять. Над ними взлетела осветительная ракета, и залила все вокруг ярким ослепительным светом, заставляя уткнуться лицом в колючий снег. Едва погас свет, передние ряды поднялись по команде, и побежали вперед. Райно, перепрыгивая вслед за сержантом, небольшой снежный вал, едва не наступил на труп красноармейца с перерезанным горлом, лежавшим на спине, с раскинутыми руками. Три человека в буденовках лежали возле тропинки, недалеко друг от друга. Еще одного красноармейца с залитым кровью лицом он увидел стоящим на коленях, среди солдат и офицеров, окруживших его. Капитан знаком показал Райно, чтобы он не задерживался, а вместе со своим взводом продолжал движение дальше. Вперед, вперед!

Впереди раздалась пулеметная очередь, послышались крики. Громыхнул орудийный выстрел, все бросились в снег. В серое утреннее небо взлетела красная ракета. Прибежал посыльный от капитана, вызывающего к себе расчет ПТР.

Громыхнул выстрел противотанкового ружья. Затрещали автоматные очереди. Раздались гранатные взрывы, и все стихло. Снова вперед. Еще одна линия траншей. В пустых, брошенных окопах никого нет.

Капитан, размахивая черной телефонной трубкой, кричит на капрала, требуя восстановить связь.

Не добившись желаемого, вызвал радиста, запросил связь со штабом по радио.

Райно вытер пот со лба, вот она развилка. Они почти у цели, до озера метров двести осталось, совсем недалеко. Лейтенант устало спрыгнул в пустой окоп, прислонился к промерзшей земляной стене, переводя дыхание. Рядом пристроились парни из его взвода. Дышат тяжело, с такой тяжестью не набегаешься.

- Танки! - капитан машет Райно, подзывая к себе. Хален осторожно выглянув из окопа, рассматривал медленно выползающий из-за деревьев небольшой русский танк. Прислушался к долетающим из леса звукам. Рев надрывающихся моторов подсказывал, что танк там не один.

- Занимайте оборону, дальше не идем!

- А где наши соседи, где подкрепление? С кем кольцо будем замыкать?

Капитан замотал головой:

- Оглянись, как бы нас в кольцо самих, не взяли!

В подтверждении слов вокруг их окопов вздымаются взрывы. Слева и справа полыхают вспышки выстрелов танковых орудий.

Связист, докричавшись до кого-то, радостно протягивает трубку:

- Готово, господин капитан! Связь восстановлена!

- Ну, наконец - то!

Хватает трубку, кричит в нее, требуя поддержки огнем, выслушивает ответ, и с окаменевшим лицом поворачивается к замолчавшему телефонисту:

- Ты что мне даешь? Ты с кем меня соединил? Ты что не видишь, сам? Это не наша батарея! Как такое может быть?

Капрал хватает трубку, пытается дозвониться, но связь обрывается.

Перед ними разворачивается цепь танков, выезжающих из леса. Среди деревьев замелькала русская пехота.

Над головой Райно, покачивая крыльями, пронеслась двойка "Фоккеров", выпустивших по ползущим металлическим коробкам несколько очередей. Зайдя на новый круг, самолеты, пролетев над головами красноармейцев, скинули несколько бомб, и ушли на запад, сопровождаемые пулеметными очередями зенитных установок.

- Готовьте бутылки, ружья, взрывчатку. Соседей не будет, ни справа, ни слева, - капитан мрачно оглянулся назад, осматривая пути отступления.

Разрывы артиллерии с каждым залпом все ближе и ближе. Вдоль передовой, вдогонку "Фоккерам", пронеслось звено русских истребителей, поливая захваченные окопы пулеметными огнем. Танки, выстроившиеся вдоль леса, открыли стрельбу из своих орудий. Бело-черный султан разрыва накрывает пулеметный расчет. Райно бросается на помощь пулеметчику с окровавленным лицом. Новый разрыв, сбив лейтенанта с ног, с силой швыряет его на промерзшую стенку траншеи. Райно, теряя сознание, сваливается на дно окопа.

Цепь танков медленно начинает двигаться вперед, продолжая обстреливать захваченные окопы с коротких остановок. Капитан под звуки непрекращающегося артиллерийского налета приказал отходить. Перешедшие в атаку красноармейские цепи уже никто не сдерживал, побросав исправные пулеметы, волокуши с боеприпасами, финские подразделения обратились в бегство.

Только под вечер, в подступивших сумерках, раненый капрал Саатонен сумел выбраться с перепаханного снарядами поля, выйдя к своим окопам с лейтенантом Халеном на плечах. Истребительный взвод, угодив в огневой мешок, потерял убитыми, ранеными, и пропавшими без вести, треть личного состава.

Контрнаступление 2-го корпуса финнов оказалось катастрофически провальным.

31.12.1939.

Река Яурус-йоки.

Временный пункт дисклокации бригады.

Предстоящий праздник бригада встречала в делах и заботах. Снарядили в лес экспедицию из трех поисковых отрядов. А потом целая комиссия, во главе с Соколовым, выбирала из шести привезенных елок, самую пушистую и самую новогоднюю. После недолгих споров, назначили самую "главную", и водрузили её на плацу, возле штаба, остальные развезли по КПП, складам и в автопарк. Снаряжали, украшали елки всей бригадой, все блестящее и мелко-звенящее оказалось на пушистых ветвях лапландских красавиц.

На вечернем построении майор Окунев доложил деду Морозу о готовности бригады к встрече Нового года, и празднование началось, сначала небольшой концерт силами бригадной самодеятельности - стихи, песни и пляски под елкой, затем праздничный ужин, после ужина сюрприз от комиссара, просмотр фильма, на свежем воздухе, в автопарке.

Ровно в двенадцать вечера, по Москве, над крепостью взлетели ракеты, пущенные Окуневым и Соколовым. Раздались первые выстрелы, вся бригада высыпала на улицу, и в новогоднее небо полетели уже десятки ракет. Во все стороны понеслись, разворачиваясь веером над ночным лесом, трассы очередей зенитных установок. Громыхнула дружным залпом батарея Бабаколова, вслед за артиллеристами отметились минометчики.

На следующий день подъем был сдвинут на час. На этом праздник закончился.

Бригада продолжала восстанавливаться и укрепляться, ремонтировать технику, заниматься намеченным строительством. Работы шли в автопарке, на КПП и в самой крепости.

Сразу после нападения на опорный пункт, в бригаду начали приходить обозы и колонны ремонтно-восстановительного батальона капитана Тураева и полевого хлебзавода под командованием интенданта 3-го ранга Гагатяна. Ремонтный батальон привольно разместился в автопарке. А пекарям, Демьянков, посоветовавшись с Окуневым, выделил участок на берегу ручья, через дорогу от автопарка. Сначала там выросли большие брезентовые палатки, а через день-два появились хозяйственные дощатые постройки. Глядя на соседей, занимающихся освоением своих участков, зашевелился и Бородин, начавший обустраивать стоянку своего автомобильного батальона.

Топорков, возмутившийся свободным перемещением "туристических" групп белофиннов среди его штабелей во время нападения на опорный пункт бригады, затребовал у Барагозова надлежащую охрану. Командование 19-й Армии направило для этих целей стрелковый батальон капитана Балашова, и оставшуюся безлошадной, батарею трехдюймовых орудий капитана Хомятова. Защита от воздушного нападения было поручена зенитному огневому взводу, и роте ВНОС, привычно занявшейся строительными работами на подведомственной территории.

Для обслуживания разросшегося складского комплекса были созданы складские команды, занимающиеся строительными и погрузо-разгрузочными работами. За неделю рабочими этих команд были возведены казармы для личного состава, административное здание с печами из кирпича и двойными оконными рамами с большими стеклами, конюшня, подсобные помещения, теплая и светлая столовая. Вокруг охраняемого объекта появились ряды с колючей проволокой, минные поля, прикрываемые огневыми точками, а на "складской" сопке устроены артиллерийские позиции.

Завоз на склады боеприпасов, инженерного снаряжения, и прочего имущества, продолжался днем и ночью.

Погода стояла на удивление тихая и солнечная.

Ночью с 3 января на 4-ое, многих разбудил грохот канонады на юго-востоке...

- Что там? - спросил у часового, поднявшийся на воротную башню Леонид, - давно началось?

- Полчаса уже сверкает.

Заметив на соседней башне Султанова с группой командиров, Единцев спустился к штабным, дожидавшимся начальство на помосте. Спросил про канонаду, пожали плечами, не знают ничего. Грохот на востоке не смолкал. Прибежал посыльный от Окунева. Майор срочно затребовал начальника штаба бригады. Засуетился "копай-городок", забегали между землянками и палатками нарочные, поднимая командиров подразделений.

Леонид кинулся за Снежиным. Подняв того, потащил сонного приятеля в штаб, помогая одеваться на ходу. Заглянули в штабной барак, наполненный народом.

- Ждать приказано! - Ширяев, помощник Караваева, начальника оперативной части, на секунду оторвавшись от карты, махнул рукой, отгоняя табачный дым, - во двор идите! Скоро всех позовут!

- Давай к Ефиму заглянем! - показал на суету возле узла связи Константин, - он же знает, что происходит!

Ефим сам попался им на встречу, выскочив из кунга радиостанции, в накинутой на плечи шинели. Слетев по лесенке, бросился к штабу, едва не сбив Снежина с ног.

- Тише ты, тише! Куда летишь, Фима? Что стряслось то?

Развернулся на ходу Ефим, обходя протянутые руки и придерживая фуражку, махнул исписанным листком в сторону канонады:

- Финны в наступление пошли! На штаб дивизии напали! Наседают крепко! Дивизия подмоги просит!

- У нас просят? - крикнул вдогонку Единцев, но Ефим уже скрылся за дверью штаба.

- Что делать то будем, Костян? - обернулся к другу Леонид, дыша в замерзшие ладони.

Снежин ответить не успел, из штаба выскочил Ширяев и замахал им руками:

- Зовут, давайте, скорее!

По радиообмену между штабом дивизии и полками, который постоянно прослушивал узел связи бригады, становилось понятно, что давление на штаб дивизии только нарастает, и финны отступать не собираются, вводя в бой новые отряды, наносящие удары с разных сторон, ища слабое место в обороне штаба. Еле сдерживая яростный напор атакующих егерей и шюцкоровцев, штаб дивизии запросил помощь у бригады.

- Единцев! Ротный твой, Шавдия, где? Поднимайте роту! - Леонида окликнул Клименко, назначенный на батальон вместо пропавшего на Кеми-йоки Анищука, - готовься со своим взводом на выезд!

- Здесь будь, комендант! - голосом, не терпящим возражений, заявил Константину Шарлыков, - на хозяйстве, с Рауфом Андреевичем остаёшься, будешь у него заместителем. Он скажет, что делать!

Бригада собралась быстро. Сводную группу повел сам Окунев.

Сначала за ворот автопарка выскочили две юркие "фаечки", сопровождаемые радийным собратом "БА-20". Домчавшись до шлагбаума КПП, броневички короткими сигналами заставили подняться "отзеброванную" перекладину, а затем, освещая бледными фарами путь, рванули наперегонки по расчищенной от снега дороге. Чихая, и дергаясь, из автопарка выбрался "БТ-7" и приткнулся у шлагбаума, ожидая своих "собратьев", следом за ним устроились два "Т-26". Из крепости к КПП потянулись крытые грузовики со мотострелками Клименко и разведчиками Риканова. За мотопехотой, скрипя гусеницами, протарахтела колонна "Комсомольцев", тащивших батарею "сорокопяток". К артиллеристам подтянулись ЗИСы зенитчиков с четверенными установками "максимов" в кузовах.

Снежин вздохнул, глядя на санитарный автобус, уходящий в ночную темь. Даже девчонок повезли спасать этих штабных хомяков из дивизии. Лейтенант представил, как Иринка с Журавой тащат по полю "Тучу", отбитого ими у белофиннских бандитов. Чуть было не рассмеялся, сдержало лишь присутствие рядом старшины-танкиста, покосившегося на фыркающего коменданта и пробурчавшего с недовольством, провожая взглядом, идущие в конце колонны пушечные броневики:

- Горючки - то, горючки, опять сколько пожгут! Эх!

- До утра свободен, лейтенант. Спать иди, здесь без тебя справятся, - отослал Снежина из дежурки, нагрянувший с проверкой Султанов, - завтра вместе с Ольшаниковым на дежурство заступишь.

- Я у Присмана переночую, - согласился Константин и отправился на узел связи, к Ефиму. Ночевать одному в пустой остывающей землянке, как и возиться с растопкой заброшенной печки, ему совсем не хотелось.

Постучал в запертую дверь, которая через секунды распахнулась.

- Ты чего заперся?

- Панкратов разогнал всех, велел больше никого не пускать, приказал дверь запереть. Грозился Гаврилова здесь посадить, да и Соколов обещался скоро прийти.

- Дай переночевать? - попросил Костя, проходя мимо посторонившегося Ефима, и пояснил, - бессонница у меня в землянке, за день набегаюсь, до постели еле добираюсь, а заснуть никак, хоть глаза выкалывай! Пустишь на новом месте попробовать?

Ефим махнул в сторону комнаты отдыха дежурной смены:

- Занимай! Никого не будет! Я на связи всю ночь, помощник мой с Окуневым ушёл .... Располагайся, короче!

- Что там слышно? Из дивизии, про штаб? - видя, что Ефим берется за головные телефоны, поспешно спросил Константин, пытаясь узнать последние новости.

- Отбиваются, к ним на помощь из 717 полка идут, и танковая рота на подходе.

- Дай наушники, музыку послушаю!

Перехватив брошенный на дверь взгляд Ефима, Костя рассмеялся:

- Не боись, в парк Соколов ушел, нету его в крепости!

Ефим почесав лоб, строгим голосом произнёс:

- Сколько раз говорить, - не наушники, а головные телефоны!

- Знаю, знаю! Слышал уже, но ведь, если на уши надеваю, наушники значит!

Ефим фыркнул и протараторил снисходительно:

- Вот, все вы - учёные! Машка тоже умница, ляпнула недавно, если он мне на ушко шепчет, наушничает, значит, наушник.

- Какая Машка? - заинтересовался Костя, принимая протянутые Присманом телефоны.

И не дожидаясь ответа, ибо понял уже, кто такая, снова спросил:

- Она тоже сюда ходит?

- Угу, - мотнул головой Ефим, - все девчонки ходят! Иногда сами, иногда с Тией Матвеевной, она сводку Соколову пишет для утренней политинформации, а девчата ей "помогают". Одна на стреме стоит, другие музыку слушают...

- А с Савельевой у тебя что? Ты ей тоже на ушко шепчешь?

- Я? - поперхнулся Ефим, вытаращив глаза, - что ты? Я от нее держусь подальше, чтобы Леня мне голову вместе с головными телефонами не открутил...

- А Леня то, здесь причем? - спросил Костя, и затих, надев наушники.

Ефим не стал отвечать, по Костиному виду понял, что тот сам догадался, причем здесь Леонид и откручивание головы...

Еще через минуту вкрадчивых взглядов на задумавшегося Константина, сидящего в молчащих наушниках, Ефим щелкнул тумблером, включив ему приемник, завертел настройку, ища волну Московского радио.

Костя очнулся от лающего в наушниках голоса, произносящего по-немецки непрерывную речь на фоне звуков многотысячной толпы. Увидел перед собой руку Ефима, крутящего настройку:

- Дай я сам!

- А я думал, ты заснул, - подначил его Ефим, поглядел на часы, - все! Не отвлекай меня!

Голос Утесова остановил Костины бездумные поиски. Лейтенант дослушал песню до конца, потом еще одну, исполняли песню из новой кинокартины, которую Снежин так и не успел посмотреть в Ленинграде.

За дверью послышались разговоры, Костя узнал голос начштаба, пришедшего на связь с отрядом Окунева.

Не дослушав песню, Снежин скинул наушники и выключил приемник. Энергично помахал рукой перед Ефимом, указывая на входную дверь, дождался от него кивка и метнулся в комнату отдыха.

Сводная группа бригады вернулась на вторые сутки. Расчищая дорогу, впереди шёл мощный трёхосный грузовик, с нацепленным снежным плугом, за ним двигалась остальная колонна. На первом показавшемся бронеавтомобиле реяло красное полотнище. На КПП колонна разделилась, часть машин повернула налево, к парку, часть направилась к крепости.

Штаб дивизии получилось отстоять ценой больших потерь, уж больно неожиданной и лихой оказалась атака белофиннов. Во время нападения было убито несколько штабных офицеров и тяжело ранен начальник штаба дивизии. Ночной налет удалось отбить благодаря подоспевшему стрелковому батальону из 717 полка и отряду Окунева, зашедшему во вражеский тыл. Танковая рота, преследовавшая отступающего противника, попала в засаду, и, потеряв три танка, была вынуждена отойти назад.

Одновременно с нападением на штаб, были осуществлены налеты и на другие тыловые подразделения. При поддержке авиации 40-ой пехотный финский полк попытался овладеть Курсу. Все нападения финнов, получивших подкрепление людьми, и атаковавших дерзко и напористо, удалось отбить с немалыми трудностями.

На следующий день после возвращения, Окунев собрал на плацу всех свободных от нарядов командиров.

Майор, выглядевший уставшим, оглядев присутствующих, вызвал из строя Одинцова. Вручил ему бланк радиограммы:

- Вслух. Громко. Для всех!

Младший политрук прокашлялся, вглядываясь в машинописный текст на желтоватом листке, и прочёл заголовок:

- ПРИКАЗ Ставки Главного Военного Совета командующему 19-й армией о переходе к обороне...

Одинцов остановился, споткнувшись на фразе "о переходе к обороне", оглянулся на Окунева, тот, держа руки за спиной, задрал подбородок, подставляя истомленное лицо падающим редким снежинкам.

- Читайте дальше Одинцов, это всех касается! Читайте! - приказал начальник штаба.

Снежин огляделся, помимо командиров подразделений бригады, в строю было много и тех кого, тот же Султанов именовал "временно прикомандированные" - начальники складов, командиры из батальона Балашова, и совсем незнакомые ему парни с петлицами лейтенантов, видимо, сопровождающие из колонны, пришедшей утром из Мяркиярви.

Нашел взглядом Единцева, стоящего за своим комбатом. Заметив коменданта, Леонид подмигнув, кивнул на левый фланг их построения. Понятно чего он туда кивает, там стоял Гартнель со своими врачами и медсестрами, среди них были и Журава с новой подругой.

- Единцев! Что за дёрганье?- развеселившийся лейтенант, застигнутый врасплох Султановым, попытался укрыться за своим комроты. И тут же нарвался на недовольный взгляд Клименко, своего комбата, молча погрозившего кулаком.

- Тише товарищи, тише! Продолжайте Одинцов! Не морозьте нас!

- ...о переходе к обороне. Номер 0949, от 6 января 1940 г. Получен ...

- Текст приказа читайте, Одинцов! - подсказал ему Султанов, - без технических подробностей!

Младший политрук кивнул и на одном дыхании огласил приказ, из которого следовало, что все наступательные операции прекращались. Всем подразделениям предписывалось закрепиться на занятых позициях. Заняв оборону, окопаться, и строить оборонительные сооружения. До подхода подкреплений постараться действиями разведывательных групп держать белофиннов в напряжении, оттягивая на себя войска противника с юга.

Погода портилась на глазах, Поднявшийся ветер, захороводил снежную круговерть вокруг собравшихся у флагштока командиров, серые косматые облака понеслись над самыми стенами крепости, чуть ли не цепляя за буденовку караульного взобравшегося с биноклем на одну из башен восточной стены, и пытающегося разглядеть окрестности, на глазах скрывающиеся под накатываемой на крепость метелью.

- Приказ получен. Будем исполнять! - забрав листок у Одинцова, подвёл итоги построения Окунев, - Ещё раз обращаю ваше внимание на поставленные задачи: постройка оборонительных сооружений, разведывательные рейды и оттягивание противника на себя. Все! Командиров подразделений бригады, прошу пройти в штаб. Остальные свободны, разойдись!

Караваев встав, оправил гимнастёрку, сдвинул кобуру назад. Подгоняя опоздавших и копошащихся командиров, насмешливо поинтересовался:

- Вы когда-нибудь рассядетесь?

- И что нам с этим приказом теперь делать? - раздался голос, нетерпеливого Ольшаникова, не дождавшегося прихода начальства.

- Ждать до подхода подкреплений! - тут же кто-то ответил из-за его спины.

- Ждать до весны? Пока эти подкрепления появятся, мы тут мхом зарастать будем? Финны они же сложа руки, сидеть не станут! До "железки" менее сотни километров осталось, вот она рядом!

- Думаешь, господа сбегут и без заслуженной победы, без трофеев, тебя оставят?

Игнат усмехнулся:

- Какие трофеи? Мы тут как в западне сидим, Одну дорогу, на восток, через Сайю, уже перекрыли. Обрежут последнюю, через Волчий хутор накатанную, что мы здесь жрать будем? А притащат финны арту, авиацию пустят, не спасут нас эти заборы деревянные...

Порыв ветра, налетев на дощатую стену барака, заставил дребезжать оконные стекла.

- На нашей станции уже два эшелона из новой дивизии разгрузилось, войска идут к границе, опять дорога вся забита, - сообщил Багулин, командир технической роты, вернувшийся из Рыбаков утром.

- Вот слышали, подкрепления уже идут! - попытался взбодрить народ Пасечник, начальник политотдела.

Ольшаникова поддержал Клименко:

- И когда они придут? Через неделю? И сразу в атаку поскачем?

- Куда скакать собрался, Иваныч? - раздался голос Окунева, входящего в помещение в сопровождении комиссара и начальника штаба. Следом за ними зашли особисты, Гиднюк и Гаврилов, занимая лавку возле двери.

- Товарищи командиры, - Караваев успел подать команду, поднимая присутствующих.

- Садитесь, - махнув рукой, майор поинтересовался, - о чем спор? Вас на улице слышно...

- Гадаем вот, надолго ли мы здесь, - ответил Клименко, - и что дальше делать будем...

Окунев удивлённо оглядел всех:

- То же самое, что делали и раньше. Накапливать силы, собирать разведывательную информацию, готовиться к наступлению. Больше уделять внимания безопасности тыла, обороне и разведке на будущее...

- А мы, что, здесь навечно застряли? Так и будем возле этих складов торчать? - Ольшаников хлопнул ладонью по лавке, - через два месяца весна, таять все начнет. Не успеем уйти отсюда по мерзлому, так и будем куковать здесь все лето, до следующих холодов!

- С приказом ознакомился? Да? - Окунев, подтянув к себе приказ о приостановке наступательных операций, нашел роспись комбата на обратной стороне.

- Ознакомился! - ответ с вызовом в голосе.

- Приступай к исполнению! Но в начале, оставляй кого-нибудь на батальоне, а сам отправляйся в тыл, на нашу станцию снабжения. Там из Ленинграда, эшелон пришел с новой техникой и людьми, приведешь всех сюда. Топливо сколько сможешь, столько и вези.

Игнат заинтересовался:

- А что за техника? Кому, в чей батальон?

- Тебе, танкистам. С Ижорского завода, новые бронеавтомобили с вашими переделками прибыли.

- Тогда может, и зампотеха пошлёте? - Ольшаников оглянулся в поисках Болиды, - его же задумка была!

- Ты еще и Анорова с собой попроси!

- А он разве не поедет?

- Тебя одного достаточно будет! Сутки тебе там на все, формируешь обоз, и в обратный путь! Технику и людей на марше проверишь. Заодно к экипажам присмотришься. Все, можешь собираться. Вам, с Кореновым, вдвоём скучно не будет.

Огляделся по сторонам:

- А теперь товарищи, прошу остаться коммунистов и комсомольцев!

Соколов, недоумевая, посмотрел на майора, обычно это прерогатива комиссара - оставлять партийцев после общего собрания. Все, кто повставал, снова принялись рассаживаться, нет в бригаде беспартийных командиров подразделений, они в "соединение нового типа" просто не попадут, при таком отборе. С собрания никто не ушел. Гаврилов, переглянувшись с Гиднюком, подошёл к двери, еще плотнее прижал ее, потянув на себя за ручку. Скрип, треск, не важно, главное закрыто плотно. Сел тут же рядом, с дверью, на свое место. Пока Курнятова не было в бригаде, Гиднюк, как его зам, надзирал за порядком. Бдел, как мог, до треска в дверях.

- Товарищи, хочу сразу пресечь все слухи и домыслы по поводу ситуации у наших соседей, я имею в виду 163-ю и 44-ю дивизию.

Он выдохнул:

- 163-я дивизия столкнулась с жесточайшим сопротивлением белофиннов, понесла значительные потери и отошла к границе. Окружение 44-й дивизии подтверждаю. Принимаются все меры по ее разблокированию. Потери значительны, в людях, и в технике. Без сомнения в том, что произошло, будут разбираться, и разберутся! Но, погибших, это уже не вернет. Приказ о переходе к обороне не просто так появился. Нужно придти в себя, избавится от иллюзий. Здесь нас никто не ждет, тут легкой прогулки не будет, это не Польша. Вы это уже и сами поняли.

Окунев прервавшись, налил из графина, залпом осушил стакан.

- Финны начинают пользоваться своей случайной победой. Скидывают на наши позиции пачки этого мусора.

Майор, достав из папки скомканную финскую листовку, протянул ее сидевшему рядом Султанову, тот, повертев её с безразличным видом, передал Соколову.

Окунев продолжил:

- Мы не сможем обходить стороной этот вопрос, нам не отмолчаться. Прошу вас, Павел Петрович, собрать весь политаппарат бригады немедленно, и взять решение вопроса на себя. Вопрос прост, - что и как нам говорить людям?

Тишина. Соколов задумчиво поглядывает на Пасечника, тот кивает на "главного агитатора" бригады, старшего политрука Игнатовича.

Не дождавшись ответа, Окунев продолжил собрание:

- Хорошо, я думаю, разберетесь. Теперь несколько объявлений, у нас будут некоторые перемены. Восстанавливается утренний развод с ежедневным поднятием Государственного флага. Прошу начальника штаба и комиссара продумать и подготовить весь соответствующий церемониал и атрибутику, согласно требованиям Уставов к завтрашнему утру. Это первое.

Майор снова наполнил свой стакан, с нескрываемым раздражением расстегнул воротник гимнастерки, и продолжил, отставив нетронутый стакан в сторону:

- Второе. Покуда, товарищ Ольшаников нам горючку не привезет, тяжелая техника на патрулирование и расчистку дорог выходить не будет!

Костя согласно кивнул головой, ожидаемое заявление. После похода в дивизию, вся бригада на голодном пайке сидит. Топливо, в основном, отпускалось медикам и управлению. Обозы, сколько привозят с собой, почти столько же себе на обратную дорогу заправляют.

- Третье. В данный момент, на складах начата проверка. Её цель - состояние безопасности складского комплекса и путей подвоза. Мы должны быть готовы к тому, что проверка, возможно, коснется и нас. Проверку проводит комиссия из штаба корпуса, прибывшая с утренней колонной. На этом все.

А теперь прошу задержаться товарища Султанова, Павла Петровича, товарищей Ольшаникова, Клименко, Анорова, Розанова, Гаврилова и Шарлыкова. И еще остается лейтенант Присман. Где наш повелитель радиоэфира? Вижу! Займемся суровой повседневностью. Остальные действуют по планам подразделений.

- Хозяева дома? - громкий голос заставил переглянуться Родиона с дочерью. Послышалось громыхание каблуков по очищенным ступеням. Зашелестела мерзлая плащ-накидка, висевшая на входе. Стук в грубую дверь, в узкий проем протискивается коренастый парень в расстегнутой дубленке. Притворив за собой дверь, прищурившись, привыкая к свету ламп, оглядывает землянку и стягивает шапку с головы:

- Здравствуйте!

Родион, чистя свой ружье, еле заметно кивает незваному гостю. Чага, припав к полу, в ожидании хозяйской команды, молча ощерил клыки. Мария, готовившая ужин в чугунке на печке, с любопытством обернулась к вошедшему.

- Привет, чего тебе?

Парень, разглядев повернувшуюся к нему девушку, улыбнулся, и, приоткрыв дверь землянки, позвал:

- Спускайтесь, Петр Вячеславович! Все здесь!

Улыбающийся парень повернулся к девушке, и отшатнулся, придавив дверь. В лицо ему смотрело дуло винтовки Марии. Она качнула стволом и, приложив палец к губам, шепнула:

- На колени, руки в гору!

Родион вмиг оказался возле задравшего руки незнакомца, прохлопав по его карманам, вытащил наган. Скрип ступеней, возня и чертыханье в тамбуре. Стук в неоткрывающуюся дверь, подпёртую гостем. Савельев крутанул барабан, проверяя наличие патронов, взвел курок. Мария повела стволом, заставляя парня сместиться вдоль стены, освобождая дверь. И тут же подвела за ошейник рычащего Чагу, усадив пса напротив встревоженного молодого человека:

- Эй, ручки не опускай, сиди смирно - не тронет!

Не отводя от него винтовки, кивнула отцу, тот открыл дверь и отошел в сторону. Как только в приоткрывшуюся дверь, пригнувшись, втиснулся еще один гость, Родион ткнул его стволом нагана в висок, и, схватив за меховой воротник кожаного пальто, втащил его в землянку. Легкое движение стволом винтовки, и понятливый парень, не спуская глаз с оскалившейся собаки, притворил дверь.

- Значит, так теперь, Родион, земляков своих встречаешь? - скрипнул зубами Костров.

Предупреждая движение парня Мария, уперла ему ствол в лоб и прижала затылком к стене:

- Не балуй, придурок!

- Не дергайся, парень! - хрипло приказал полковник, скользнув взглядом по Марии и оскалившемуся псу у ее ног, - поговорить надо, Родион.

- Зачем вам беседы разводить? Время тянете, Петр Вячеславович? - усмехнулась девушка, и направила ствол в грудь парню, - сколько вас пришло?

Парень втянул воздух носом и сжал губы. Полковник, несколько мгновений смотревший с заинтересованностью на поведение своего подчиненного, ответил за него:

- Со мной еще четверо. Они наверху. Остальные в автопарке отдыхают.

- Сколько остальных? - спросил Савельев.

- Взвод. Воевать собираешься, Родион? - хмыкнул полковник, сверля глазами Савельева, и повторил, - поговорить надо.

Родион посмотрел на дочь, она кивнула в ответ, и отступила на шаг от парня. Родион, отпустив Кострова, убрал от его виска наган. Выдохнувший полковник, смахнул рукавом пот с лица, и приказал:

- Ветров выйди!

- Я Векторов! - хмуро ответил парень, поднимаясь с колен.

- Да мне похрен, кто ты такой, - взорвался Костров, - пошел вон отсюда! Я кому сказал! Жди меня наверху, нужен будешь - позову. Бойцов отпусти, сам жди здесь.

Немного успокаиваясь, добавил:

- Иди, иди, тебя дела наши семейные, не касаются!

Векторов, потерев отчетливый отпечаток дула на лбу, выскользнул за дверь, бросив встревоженный взгляд на свой наган в руках Савельева.

Родион, услышав про "дела наши семейные" немного опешил, вопрошающе переглянулся с дочкой, опустившей винтовку и пожавшей в ответ плечами.

Костров, прислушиваясь к шагам на ступенях, и голосу Векторова, отправляющего бойцов в казарму, во все глаза смотрел на отца с дочерью, переводя взгляд с одного на другого, а потом словно подломившись, рухнул перед ними на колени. Неожиданный поступок заставил Савельевых отшатнуться от полковника. Пес, приняв такое действо за нападение, глухо рыча, бросился на Кострова, но в последний момент был пойман за ошейник, и оттащен назад, пришедшей в себя Марией.

- Родион Архипович, Мария Родионовна, гад я, сволочь последняя, подлец и мерзавец! Простите меня за все зло и обиды мной причиненные! Ради бога, Мария Родионовна, простите, сам дурак, дурак гнусный, и водка дурная эта! Простите, простите! Не ведал, что творил!

Ошеломленные Савельевы смотрели на стоящего перед ними на коленях человека, и не понимали, что происходит.

Костров! Царь, бог и воинский начальник, державший в ежовых рукавицах население забытого всеми глухого уголка Сибири - упрямых староверов, непокорных таежных аборигенов, и обитателей многочисленных лагерей. Единоличный правитель таежного края размером с Австрию, к которому с поклоном шли все местные власти, надеясь на решение своих проблем. И он мог все! Поднимал деревни, строил дороги и мосты, аэродромы и пристани. От его решений зависела жизнь многих и многих. И этот некоронованный владыка просил прощения у них, людей простых, и на первый взгляд, ничем не выделяющихся из общей массы таких же обычных таежных жителей.

Родион сел за стол, во рту пересохло, и он провел рукой по горлу, рванув ворот гимнастерки. Мария, чуть приоткрыв рот, забыв про винтовку, с изумлением смотрела на раскаивающегося полковника. Она, ошарашенная увиденным, вдруг поверила Кострову. Поверила его горячности и искренности, с которой, он каялся в своих грехах.

Костров замолчав, схватил со стола ствол разобранного ружья и приставил ко лбу:

- Пристрели меня Родион, пристрели! Если нет у тебя для меня прощенья, то пристрели!

- Положи, не юродствуй, Петр Вячеславович! - Родиону стало неприятно, он вышел из-за стола и попытался помочь подняться Кострову, но тот, выронив ствол, и, отведя руку Савельева, схватился за голову.

- Собакой себя шелудивой чувствую, Родион! Как я мог на такое решиться? Кем я себя возомнил? Что наделал? Одно скажу, ужаснулся подлости своей, прояснилось в голове, не поверите, выл во весь голос, от понимания содеянного! Словно гвоздь мне сюда вбили, огненный! - Костров стукнул себя в грудь, - Покоя нет, ни мне, ни семье! Дочки сторонятся, жена волком смотрит. Прости меня Родион! Простите Марья Родионовна! Простите!

- Поднимайтесь, поднимайтесь, товарищ полковник! И прекратите стонать, тоску наводить, а то с вас Чага выть начнет, - кинулась помогать отцу Мария.

Подняли, усадили на лавку, но полковник, вымаливая прощение, кинулся целовать руки, не выдержала напора Мария Родионовна, отскочила, раздосадовано бурча:

- Пора бы и прекратить все это безобразие, товарищ Костров!

Ясные глаза с красноватыми прожилками смотрят с надеждой:

- Прощаете Марья Родионовна?

- Мне тогда, в тайге, очень было неприятно, но вот на это смотреть, больше сил моих нет! Так что да, прощаю! Полная амнистия!

- Слава богу, слава богу, спасибо вам Мария Родионовна, век буду помнить доброту вашу! - кинулся благодарить Костров.

- Да хватит вам уже, товарищ полковник! - отмахнулась Мария, - ушла моя обида, чего в лесу снег ворошить, прошлое вспоминать!

- А ты, Родион Архипович? Прощаешь меня, идиота старого, за то, что дочь твою посмел обидеть? - полковник застыл в ожидании ответа Савельева.

- Ну, коль дочь тебя простила, не идти же мне супротив моей Машки! Тем более не каждый день видишь, чтоб "цельный енерал" так казнился!

Костров опустил стриженную, с проседью, голову на подставленные кулаки и заговорил в стол:

- Не поверишь, Родион, ты мне наганом в башку тычешь, а я смотрю на вас с дочкой, и радуюсь, что живыми и невредимыми вас разыскал! Это ж надо, через всю страну, на край света, на войну бежать, прятаться! Кто так догадался?

Костров поднял голову, посмотрел на Савельевых, улыбнулся:

- Ну, ничего, ничего! Это мы все завтра же исправим! Как прилетели сюда, так и улетите, втроем!

- Как улетим, ты это о чем, Петр Вячеславович? Куда?

- Домой, к себе! Кончилась ваша служба! Я самолет вызвал за ранеными, с ними и вы полетите, до Ухты, а там и до поезда недалеко. А что не так? - удивленно посмотрел он на обеспокоенных Савельевых, - не надоело в подземелье жить, да в поле снег месить?

- Хм, не могу я сейчас уехать, Петр Вячеславович, - поперхнулся Савельев и показал дочке на ведро с водой, она зачерпнула кружку, и по незаметной подсказке отца, предложила кружку сначала гостю, - беда здесь, бойцы леса совсем не знают. А вражина с каждым днем наглеет, чувствую, что чухонцы все ближе и ближе к нам подбираются. Пропадут ребята без меня! Машку вот забирай, пусть в свою школу возвращается, учительствует! А мы с Чагой повоюем, мне без дочки спокойней будет!

- Па-а-ап! А мне нет. Мне не будет спокойней без тебя! Девчонки здесь останутся, а я назад, к Клавдии Мироновне, под теплый бочок, сбегу? Так, что ли? - она, не сдержавшись, фыркнула, выплескивая воду из кружки на раскаленную печку.

- А мне как быть? Что я людям скажу, жене, дочкам? Директрисе твоей? - забеспокоился Костров.

- А давайте, я им письмо напишу, а вы отвезете! - предложила Мария.

- Письмо - это выход! - обрадовался полковник, - домой только я еще не скоро попаду!

- Ну, значит, почтой пошлем! Вместе напи...

Мария не успела договорить, у входа в землянку, послышались крики, шум драки, раздался грохот на ступенях и, распахнув дверь, кутаясь в сорванной плащ-палатке, в землянку спиной влетел Векторов.

Судя по затрещавшим ступеням, кто-то, большой и тяжелый, спускался следом за парнем. Тот вскочил, отбрасывая накидку, и бросился к распахнутой двери

- Стоять! - заорали одновременно Савельева и Костров.

Мария, догадываясь, что произошло, схватив шинель, проскочила мимо Векторова и захлопнула дверь перед его носом. Из тамбура сразу донёсся её голос:

- Куда прешься, ненормальный!

- Уйди, Маша! Я этому барану, рога обломаю!

Родион хмыкнул, узнавая голос.

- Что случилось, Ветров? - поинтересовался полковник у напрягшегося парня, прислушивающегося к перепалке за дверью.

- Я Векторов, товарищ полковник

- Кандидат Векторов, кру-у-гом! - зыкнул полковник, - та-ак, что ты, там, в стену бурчишь? Ого!

Под левым глазом обернувшегося Векторова краснела ссадина, вокруг которой наливался синяк.

- Это как? Какого хрена происходит? - удивленно спросил полковник, и начал вставать, - и вообще, кто посмел?

- Подожди, Петр Вячеславович! - придержал Кострова Родион, - Мария сама разберется!

- Мария? Почему Мария? - осел на лавку полковник, - это что ж, знакомец ее?

Прислушался к удаляющейся перебранке, и заулыбался:

- Неужели жених, Архипыч?

Савельев отмахнулся с досадой:

- Кто их разберет, молодежь нынешнюю!

- Ты же боксер, Ветров? - переключился полковник на своего подчиненного, с интересом поглядывающего то на начальника, то на молчаливого отца симпатичной девушки, - а сдачи дать?

- Так дал уже! - хмыкнул парень, потирая расползающийся синяк.

Дверь распахнулась, раскрасневшаяся Мария, толкнув в спину Векторова, втащила туго набитый вещмешок:

- Ваше?

-О! Наше! Ты, что же его там бросил, Векторов? Эх-х! Хозяева, стол освобождайте! - полковник, втянув вещмешок на лавку, принялся его развязывать, - встречу отметить надо!

Мария, разглядев лицо Векторова, взяла со стола, выложенную из вещмешка, ледяную алюминиевую фляжку:

- Ну, вы и придурки, два осла! На, приложи под глазом, поможет! И вообще раздевайся, садись к столу, чего в уголок забился! Он тебе ничего не сломал?

- Не, не, не! Отставить к столу! На выход, Ветров! - не согласился полковник, - Дуй в расположение, проследи, как наши бойцы устроились, заодно там и подлечишься. А у нас тут дела семейные, разговора без посторонних требуют!

Мария посмотрела на стол, заваленный продуктами, на полковника, тянущего из мешка прозрачную поллитровку, на отца, выставляющего на стол кружки, вздохнула и стала собираться:

- Я с ним! Провожу, а то мало ли, что!

Полковник попытался ее отговорить, но Савельев пришел на помощь дочери:

- Пусть идут. Заплутает ещё, в темноте.

- С таким то фонарем? - хмыкнул полковник, и забеспокоился, - а назад, что же, одна пойдешь?

Мария уже выпроваживая за дверь Векторова, обернулась:

- Нет, не одна, Чагу с собой возьму! Чага, идем!

Оставшись вдвоем мужчины, принялись по-быстрому накрывать стол, тут Костров расхохотался:

- Так что получается, этот кандидат, фляжку с нашим коньяком с собой уволок, вот пройдоха!

А на следующий день пошел снег. Санитарный рейс, заказанный Костровым, отменили из-за непогоды. Окунев, переговорив с Гартнелем, приказал отправить легкораненых с колонной Коренова, возвращающейся на базу снабжения бригады. Вместо комбата Ольшаникова за новой техникой отправился зампотех Болида, чье присутствие неожиданно потребовалась для замены топливного насоса на хранилище ГСМ в Рыбаках. С колонной Коренова уходил и сводный строительный отряд под командой Шарлыкова, начальника инженерной службы бригады.

В соответствии с приказом Ставки о переходе к обороне, зимнюю дорогу от расположения складов до Мяркяярви решено укрепить четырьмя опорными пунктами - блокгаузами. В каждом из них планировалось разместить одну роту, усиленную станковыми пулеметами и орудием 45 -мм калибра. По договоренности с Костровым два блокгауза до Волчьего хутора должна поставить бригада Окунева, и еще два таких же, от Волчьего хутора до Мяркяярви уже начала ставить дивизия. Возле каждого блокгауза предстояло сделать разъезды и площадки для обозов и автотранспорта, пункты обогрева и временного размещения личного состава. Для защиты периметра предполагалось устроить минные поля и проволочное ограждение. После постройки все четыре опорных пункта планировалось передать пограничному полку, которому была поручена охрана коммуникаций в тылу дивизии.

Для охраны отряда Шарлыкова, направлялись две роты мотострелков и батарея "сорокапяток" под командованием старшего лейтенанта Бабаколова.

С этой колонной, для осмотра мест будущих опорных пунктов и принятия окончательного решения на месте, уезжал и полковник Костров, провожаемый Кимом Векторовым.

- Векторов, приглядывай тут за моими родственниками, Марию Родионовну в обиду не давай! Узнаю, что кадрить ее начал, сам тебе твои причиндалы отхреначу, вернее то, что у тебя после Архипыча останется! Это тот жлоб, что тебя уделал? - кивнул в сторону высокого парня, возвышающегося над группой окруживших его приятелей, веселящихся молодых лейтенантов, - здоровый бычара, как ты его достал то?

- Никто меня не уделал! - буркнул Векторов, оглядываясь на хохочущего здоровяка, с таким же фингалом под глазом.

- Поговори мне еще, кандидат! Чушь отставить! Теперь по службе, - Костров протянул ему лист бумаги, - это приказ о назначении тебя оперуполномоченным Особого Отдела при комендатуре объединенного смешанного склада 19 армии. Раз в неделю выходишь на связь, со своим начальником, старшим лейтенантом госбезопасности Непогодиным. При необходимости радиосвязь тебе предоставят в любое время! Задачи свои знаешь? Следить, пресекать, информировать! Есть куда положить?

Векторов развел руками.

- Неа...

Костров подошел к своей эмке, достал из портфеля кожаную папку, вытряхнул из нее бумаги на заднее сиденье автомобиля, подумал немного, засунул в нее стопку чистой бумаги, карандаш, и протянул Векторову:

- Вот, владей, кандидат!

К Кострову, прощавшемуся с Савельевыми, подошел Шарлыков, доложил о готовности колонны к отправлению.

- Ну, значит отправляй! - распорядился Костров и протянул руку Савельеву, - Не передумал, Архипыч? Нет? Ну, тогда, до встречи, земляк!

Не сдержавшись, подтянул Савельева к себе, обнял, зашептал на ухо:

- Береги себя Родион Архипыч, дочку береги! Вовек себе не прощу, коли, что с вами, в этой глуши случится!

Отпустил Родиона, на дочку его взглянул, улыбнулся неловко, протягивая руку.

- До свиданья, Мария Родионовна! - решился и еще раз, напоследок, спросил, - в машине место есть, может, передумаете?

Замотала головой, отказываясь от предложения, не пожав протянутой руки, чай, не чужие, прильнула к Кострову, держа его за плечи, и поцеловала в небритую щеку:

- До свиданья, Петр Вячеславович! Езжайте уж, а то отстанете от наших.

Мимо них, проходили грузовики и бронеавтомобили, распугивая падающий снег гудками и светом включенных фар. Надрывно рыча чихающими моторами, проползли два танка, оставляя после себя набитую гусеницами на белом полотне дороги змеящуюся колею.

Не успел полковник усесться на заднем сиденье, подбежала Мария, заглянула в окно, торопливо опущенное Костровым:

- Поклон супруге, дочкам от нас с отцом передавайте! А письмо я им обязательно напишу! Хорошо, что вы к нам, вот так приехали! Спасибо вам, Петр Вячеславович! До свиданья!

Отошла к хмурившемуся Родиону, и, взяв отца под руку, прижалась к его плечу. Так и стояли рядом, оба в солдатских шинелях, и буденовках, заносимые снегом, смотря вслед человеку, которого совсем недавно, искренне считали своим смертным врагом, и за которого, ставшего, здесь на краю света, таким родным и близким, теперь тревожились всей душой, провожая в опасный путь.

============ ============ ===========

08.01.40.

Река Яурус-йоки.

Пункт временной дисклокации 10-й мотоброневой бригады.

Западный заслон.

Метель. Вой ветра. Вечерние серые сумерки. В окоп боевого охранения сваливается белая фигура, и тут же поднимает руки над головой:

- Спокойней, братцы! Разведка! Свои!

Перепуганные лица бойцов, нервное дерганье винтовок, замерзшие пальцы лихорадочно цепляют спусковую скобу.

- Какие еще свои? Свои оттуда не приходят! - младший командир немного успокаивается, когда пришелец поворачивается боком, не опуская рук, и кивает на свою кобуру, как бы предлагая изъять у него пистолет, а другого оружия у него нет.

- Связь со штабом есть? - интересуется незваный гость, и предупреждает, - руки опущу, устал!

- Зачем тебе связь?

- Звони своим командирам, доложи, группа "Аметиста" вернулась!

- Это ты, что ль группа? Ты вообще кто?

- Я - лейтенант Клинов, позывной "Аметист", а группа недалеко, - незнакомец похлопал по плечам, сбивая с них снег, - звони скорей, люди мерзнут!

- Сколько вас человек? - вернувшийся от телефона старшина смотрит на занесенного снегом незваного гостя.

- Восемь.

- Фамилия старшины вашего?

- Яремко. Тайлонен. Двое их ...

- Зовите свою группу, товарищ лейтенант. Велено вас пропустить, я вам провожатого до КПП дам.

- Да я и сам дойду, остальные меня там уже ждут.

- Где ждут? - старший заслона пытается понять шутит или нет, этот свалившийся им на голову "Аметист".

- Погода, вон какая стоит, в двух шагах не видно ничего, они и обошли, пока вы меня здесь встречали... - не оправдываясь, объясняя, пожал плечами лейтенант, - ну я пошел?

- Как обошли? Стойте, товарищ лейтенант, - недовольный беспрепятственным проникновением чужаков через его посты буркнул старшина, - я все равно вам должен сопровождающего дать.

До КПП, дощатой будки с окном из лобового стекла "полуторки", добрались минут за пятнадцать, полдороги шли по телефонному кабелю, проложенному к заслону от опорного пункта. На свист Клинова, из сугробов с двух сторон шлагбаума, на дорогу выбрались люди в белом камуфляже, стряхивающие снег с одежды и оружия.

- Мне бы сообщение срочное отправить, - после расспросов в штабе бригады Клинов добрался до узла связи.

- Текст готовь, отправим! - отозвался Ефим, и тут же предупредил, - как наш сеанс подойдет, в это время и пошлем, раньше не получится.

"Самолет обнаружен сгоревшим, с отсутствующими крыльями. Все вооружение с бомбардировщика снято. Судьба экипажа неизвестна, местонахождение спецбоеприпасов неизвестно. Район аварийной посадки "Катюши" охраняется многочисленными патрулями.

Ожидаю дальнейших распоряжений. Местоположение группы - опорный пункт 10-й МББр в районе р. Яурус-йоки. Аметист".

Клинов еще раз перечитал свое донесение и скрепя сердце, отдал его Ефиму, предварительно запугав того секретностью и многократными расстрелами.

Через час, отчет Клинова о невыполненном задании, отправили по назначению.

Вызов из Ухты последовал к концу дня, к радиостанции потребовали, не называя имен и фамилий, вызвать "Аметиста".

Как и следовало ожидать, неудача группы Клинова, вызвала недовольство у командования 19 армии, которому теперь предстоял серьезный разговор с Москвой по поводу очередного провала. Куратор из разведки округа, открытым текстом, запретил возвращаться обратно, велел "аметистам" оставаться на месте, дожидаясь дальнейших указаний.

Осталось на месте и звено истребителей под командованием капитана Звонарева, вооружённое аналогичными боеприпасами. Боевые вылеты были запрещены. Пилотам, отлично показавшим себя в летних боях с японцами, пришлось просидеть на тыловом аэродроме до конца войны.

09.01.40г.

Река Яурус-йоки.

Пункт временной дисклокации 10-й мотоброневой бригады.

За брезентовой стеной палатки группы лейтенанта Клинова, приходящей в себя после сытного обеда, раздался громкий голос:

- Где здесь новенькие?

- Каких тебе новеньких?

- Самых свежих! Окунев командира вашего вызывает!

- Лейтенант, местное начальство тебя ищет, - принес известие и морозное дыхание с улицы Сеченский, - "бегунок" за тобой прискакал.

Из-за его спины высунулся посыльный и доложился:

- Товарищ лейтенант, вас в штаб вызывают! Командир бригады ждет!

- Пришла радиограмма, утверждающая твоё новое назначение, - озадачил майор.

- Служу трудовому народу!?- вопросительно произнёс, недоумевая, Анатолий.

Какое ещё назначение, выходит, группа здесь завязла надолго?

- Переходишь со своим отрядом в подчинение нашей бригаде. Назначаешься командиром оперативной группы по очистке тыла, - Окунев, просмотрев одну из бумаг на столе, поднял глаза на Клинова, - это полковник Костров, что ли, подсуетился?

Клинов пожал плечами:

- Не знаю такого, товарищ майор. Понятия не имею, о ком вы!

- Нет? - майор осмотрел лейтенанта с головы до ног, тот выдержал его взгляд, приняв строевую стойку, - ну да ладно, давай о деле поговорим. Есть у нас проблема одна, как раз по тебе задачка!

Ткнул в грубо нарисованную схему, прикрепленную на дощатой стене балка.

- Наш опорный пункт, это Восточный заслон, это Западный, а вот это наш периметр, - он обвел пальцем продолговатый овал вокруг указанных точек, - и мне надо, чтобы этот периметр был защищен в радиусе трех километров!

- На радиус минометного огня?

- Точно так! - подтвердил догадку пограничника Окунев, - имеем потери от "кочевых" минометов, твоя задача - пресечь, покарать и не допустить повторения! Все, что необходимо тебе, и твоей группе, ты получишь! Разумеется, исходя из наших возможностей! Вопросы есть?

Клинов не успел ответить, майор похлопал Анатолия по плечу, направляя к двери:

- Знаю, есть! Должны быть! Не спеши, подумай еще. На 17:00 совещание нашего "колхоза" намечено, тебе быть обязательно. С командирами познакомишься, о ситуации нашей узнаешь, может новые вопросы появятся. Ты нас послушаешь, а мы тебя. Готовь свои предложения.

- Товарищ лейтенант! По вашему приказанию оперативная группа построена ... - старшина, возникший из темноты, подступил к задумавшемуся лейтенанту, вышедшему на крыльцо штаба по окончании вечернего совещания.

- Понял Иваныч, идем, посмотрим, - Клинов зашагал к заметаемой снегом, одинокой шеренге, освещаемой рваным пламенем из гудящих на ветру бочек, расставленных по углам плаца.

- Становись. Равняйсь. Смирно!

- Вольно!

Свои понятно, стоят, ото сна отходят, позевывают, от колючей метелицы отворачиваются, готовы ко всему, ничем не удивишь.... А вот и обещанное пополнение, старые знакомые, "пассажиры", коренастый мужик с высокой симпатичной дочкой - добровольцы, удивили они тогда своим прыжком из летающего "почтового ящика", не забоялись прыгать! У них же и собака была, точно, вот она из-за хозяйки выглядывает, мимоходом морду хитрую свою об нее трет, от снега счищает.

Остановился лейтенант напротив мужика, молча смотрят друг на друга. Старшина сопит за спиной Клинова, помалкивает. Громко трещит огонь в бочках, задуваемых поземкой. Разглядывают друг друга, Клинов, словно решил дать время новичкам наглядеться на командира. Усов из строя высунулся, шею того гляди и свернет, интересно ему, чем игра командира с новенькими в гляделки кончится....

Наверное, тонут в таких глазах, не оторваться, красивая у кого-то учительница была. За спиной возится Яремко, из себя давит кашель напоминающий, не май месяц... Что-то затягивается знакомство с пополнением. Кто там следующий?

В конце шеренги высокий боец, в шлеме летном, куртка теплая до колен, валенки серые... Кобура на поясе, ствол за плечом, интересный, выглядывает.

- Фамилия?

- Батенин. Младший комвзвода Батенин.

Это про него успел Окунев рассказать. Парень, сброшенный на парашюте в финском тылу, неделю за ближайшим железнодорожным крупным узлом наблюдал, а когда наши не пришли, начал к своим пробираться, наткнулся на патруль финский, на звук перестрелки разведгруппа Маслова подошла, отбили парня, еле живого от усталости...

- Оружие к осмотру!

Скинул с плеча, стряхнул налетевший снег, протянул двумя руками, перед собой держит. Понятно, автомат Федорова! Раритет!

- Запасные магазины есть?

Смущенный взгляд:

- Один остался!

Темно, пуржит, не время и погода не подходящая смотрины устраивать, знаком показал, что можно убирать. Вернулся к добровольцам, встал напротив угрюмого мужика:

- Фамилия?

- Савельев.

- Кем до войны были, красноармеец Савельев?

- Склад заготовительного кооператива сторожил, товарищ лейтенант, - еле разобрал в порывах поднимающейся пурги прозвучавший ответ.

Покивал головой, до дочки сторожа не добрался, пора распускать народ, чего тут одни торчим в непогоду, во тьме ночной...

- Первая, вторая тройка, к выходу готовимся, остальным отбой до утра. Разойтись. Завтра тоже день будет.

09.01.40г. 23:00.

река Яурус -йоки.

Пункт временной дисклокации 10-й мотоброневой бригады.

Восточный заслон.

Прибывшая колонна встала перед шлагбаумом Восточного заслона, освещаемая кострами, разложенными на обочинах...

- Старший колонны ко мне, остальные на месте! Фары потушить немедленно!

Начальник дежурной смены читает документы лейтенанта, подсвечивая себе слабым фонариком.

- Лейтенант Устинов, отдельный воздухоплавательный отряд...- тусклое пятно света выхватывает усталое молодое лицо с красными от недосыпа глазами, - летчик, что ли?

- Пилот, - поправляет младшего командира лейтенант, все время оглядывающийся назад, на колонну грузовиков, замершую за шлагбаумом.

- Ну, я и говорю, летчик! - пятно скользит по шинели вниз, выхватывает на поясе темно-коричневую кобуру, снова скачет верх, по черным петлицам с двумя "кубарями".

- Вам налево, товарищ лейтенант, склады там. Насчет ночлега и всего прочего, вам, на месте объяснят.

Младший комвзвода посигналил караульным "умирающим" фонариком, дождался поднятия шлагбаума. Прикрывая лицо от морозного ветра, махнул налево, еще раз указывая дорогу лейтенанту, стоящему на подножке отъезжающей головной машины.

- Еще одна колонна пришла! - вернувшийся со стены Одинцов, потянулся к раскаленной печке, выставляя перед собой покрасневшие на ветру кисти, - вовремя пришли, успели проскочить, счастливчики! Куда едут, на ночь глядя, перед самой пургой?

- Наверное. Не видно ни черта, метель! Грузовики крытые и бензовозы какие-то странные!

- Балашову, подкрепление что ли? - завозился Козырев, шаря вокруг себя в поисках сползшей с него шинели.

- Опа, гляди-ка! Неужели бессонница у Козыря? - Троеполов, схватив за рукав подстеленную ватную куртку, потянул ее из-под головы младшего лейтенанта.

- Уснешь тут с вами, пустобрехами! Пусти! - ругнулся комвзвода, лбом упираясь в куртку, вытягиваемую из-под него.

Отбившись от наглого посягателя, огляделся и спросил, глядя на пустующие соседние нары:

- А где командир наш?

- Комендант в штаб побежал, его Окунев вызвал!

- Шарлыков погиб! Возвращался от соседей, из дивизии, попал в засаду, - расстроенный майор с ходу огорошил Костю, - так что, принимай инженерную службу, лейтенант. Назначаешься моим замом по строительству.

- Погиб? А как же так? Но ведь ... Гусев же, старлей, и ротой инженерной он командует!

- Не переживай! Это уже не твоя забота! Гусев назначен начальником штаба в батальон Клименко.

- А колонна Коренова, с ними что? Остальные дошли? Шавдия? Егоров?

- Прошла колонна, остальные все живы - здоровы. Завтра отправишь кого-нибудь к ним на подмогу, эти окаянные блокгаузы достраивать надо.

- Троеполов поедет, - не раздумывая, ответил Снежин, - и ещё "Копая", то есть старшину Копылова, с собой возьмет.

- Отправляй кого хочешь, только учти, роты Гусева у тебя нет. Клименко забирает ее полностью, его батальон пополнится твоими саперами. Иди, иди, даже не думай агитировать, все уже решено! Завтра обговорим остальное, сегодня на досуге покумекай, роди свежие предложения, завтра выскажешься! Иди, все!

Оказалось не все. Встретившийся на узле связи Соколов, объявил о назначении Одинцова комиссаром усеченного инженерного батальона, вместо старшего политрука Черунова, который с Шарлыковым угодил в засаду и получил тяжелое ранение.

Чуть позже узнал некоторые подробности от Ефима.

Шарлыков, проводив колонну Коренова до первого блокгауза дивизии, договорился о связи и взаимодействии с соседями. На обратном пути легковушка и грузовик сопровождения попали в засаду, белофинны пулеметными очередями изрешетили "эмку", убив Шарлыкова, водителя, тяжело ранив Черунова, и лейтенанта из дивизии, ехавшего с ними. Бойцы сопровождения вытащили всех из горящей машины, и, не втягиваясь в перестрелку, развернувшись на "полуторке", рванули обратно в дивизию.

- И еще, штаб 717-го полка, покинул Волчий хутор, вывел оттуда все тыловые службы, и оставил прикрытие из двух стрелковых взводов, - Ефим, глядя на друга, красноватыми от бессонницы глазами, устало откинулся на спинку стула.

- И что такого? Подумаешь, здесь места много, не на один штаб хватит!

Ефим пожал плечами:

- Они назад отошли... Не к нам.

10.01.1940г. 09:00.

река Яурус - йоки.

Пункт временной дисклокации 10-й мотоброневой бригады.

- Не буду я ничего рисовать! Не умею! - ошеломляет прямым неподчинением боец Савельева своего командира с самого утра.

- Это что еще такое, красноармеец Савельева? Приказ получен - выполняйте!

- Не буду! - и угадывает следующий вопрос, готовый вырваться у обескураженного Клинова, - потому, что не хочу!

- В армии не бывает "хочу - не хочу", здесь, что прикажут, то и делают!

- Не буду я!

- Старшина! Оружие отобрать, и в мою палатку посадить по арест, до обеда!

Палатка лейтенанта стояла нетопленная с момента своей установки, и температура внутри ничем не отличалась от температуры снаружи.

- Не дам! - девушка, сделав два шага назад, передернула затвор, досылая патрон, и держа ствол винтовки к верху, отступила в сторону, прикрываясь печкой, стоявшей в центре помещения. Пес оказался рядом, зарычал, скаля клыки на приближающихся чужаков.

Опешили все, бунт неприкрытый! Никому из присутствующих, такое дурачество не понравилось. Пограничники напряглись, скользящими движениями перекрыли все пути отступления. Яремко, получивший приказ, отступать не будет, и бойцы ждут сигнала старшины.

Тухтаев, скинув с плеча винтовку, навел ствол на рычащего пса:

- Не уймете - пристрелю!

- Машка! - рявкнул Савельев, понимая, что перегнула девка палку, - ты чего тут спектакль устроила, перед кем? Ну-ка, иди сюда!

Пунцовый Родион шагнул навстречу "мятежнице", вышедшей из-за укрытия. Отобрал винтовку, выщелкнув патрон, передал оружие лейтенанту. Молча, за локоть подвел дочь к рассерженному Яремко. Громко дыша, почесал между ушами Чагу, и подтолкнул пса в сторону Марии, конвоируемой старшиной в палатку Клинова.

- Отвел товарищ лейтенант, как вы и приказали! - вернувшийся старшина, покачал головой, глядя на Родиона, застывшего перед лейтенантом, - ничего, часика четыре в холодной палатке посидит, поумнеет!

Клинов, вертевший в руках "мосинку", отобранную у Савельевой, на удивление вычищенную и ухоженную винтовку, вскользь взглянул на отца Марии, и по усмешке, мелькнувшей на лице Родиона, понял, что надеждам старшины сбыться не суждено.

Минометный налет застал Клинова в штабе. Выскочив на улицу, он увидел череду минометных разрывов, протянувшихся от южной стены крепости. Не раздумывая не секунды, бросился к своей палатке со всех ног.

Первое, что увидел лейтенант, влетевший в палатку - это налипшие клочки бумаги на подошвах серых вязаных носков, торчащих из-под его новенького полушубка на краю стола, с другой стороны которого на Клинова встревожено смотрели сонная девушка с псом, разбуженные разрывами мин.

Анатолий бросился к "арестантам". Придерживая чертыхающуюся Марию, опрокинул от себя стол, и как отвалом бульдозера, сгреб орущий и рычащий ком под лавку, прижимая своих "пленников" к стенке палатки. Очередная мина, разорвавшаяся рядом, встряхнула легкое сооружение, пробивая брезентовые стенки десятками стальных осколков.

Девушка, путаясь в полушубке, попыталась оттолкнуть от себя столешницу. На лавку, под которой она барахталась, что-то рухнуло, и за столом, прикрывшим Савельеву от осколков очередной, разорвавшейся мины, послышался приглушенный стон. Воздушная волна от разрыва, ударив в стенку палатки, пихнула Марию и пса на опрокинутый стол. Девушка попробовала спиной поднять придавленную лавку, у нее ничего не получилось, не поддался ей и стол, прижатый безмолвствующим лейтенантом. Савельева, развернувшись под лавкой, резким движением выхваченного ножа разрезала, над скулящим псом, брезентовый бок палатки.

Когда примчался старшина с остальными "оперативниками", возле Клинова суетилась Журавлёва, туго обматывая бинтом его корпус. Сам Клинов, морщась от торопливых движений, с недовольством разглядывал под ногами свою пропоротую на спине шинель, на которой валялась окровавленная щепка.

- Товарищ лейтенант, вы идти сможете? Вам в санчасть нужно!

На спине Клинова на плотной повязке, наложенной поверх гимнастерки, расплывалось красное пятно. Лейтенант попытался отказаться, но взгляды его подчиненных, явно говорили, что это не тот случай, когда можно обойтись без помощи врача-профессионала.

Вокруг сновали бойцы комендантской роты, разбирали завалы, тушили загорания, возникшие из-за опрокинутых печек.

- Еще пострадавшие есть? - морщась, поинтересовался Клинов у Журавлевой.

- Двое раненых легко, и вроде все ... - она оглянулась по сторонам, и окликнула свою подругу, - Маш, ты как?

- Хреново! Отстань уже! - отмахнулась Савельева, - валенок найти не могу!

- И ничего ей не будет и ничего ей не станет, - то ли позавидовала, то ли похвалилась своей подругой Лида и приказала санитарам, - проводите товарища лейтенанта в санчасть! Накиньте что-нибудь на него!

- Эх, быстрая какая! Стойте! - поморщился лейтенант, останавливая санитаров, - старшина!

- Здесь я, товарищ лейтенант! - Яремко, встряхнув поднятую шинель, осторожно накрыл плечи лейтенанта.

- Да, вижу я, что здесь, не ори на ухо! Бери людей, и вперед, - Клинов пальцем показал на юг, - попробуй догнать этих гадов, пока они далеко не ушли!

- Всех брать? - Яременко кивнул в сторону растрепанной Савельевой, бродящей в носках, и в новом полушубке Клинова по скомканной палатке в поисках своих валенок.

Клинов закрыл глаза, на его щеках заходили желваки, он приподнялся, и мотнул головой:

- Нет, только наших возьми и "сторожа", а парашютиста и "училку" на хозяйстве оставишь, палатку пусть отремонтируют и поставят на место.

- Никогда! - со стопроцентной уверенностью заявил лейтенант Савельевой, примчавшейся в санчасть, и попросившейся в погоню за минометчиками со старшиной и отцом. Она была в белом больничном халате, накинутом поверх ватной куртки, в шапке-ушанке. В руках заранее собранный вещмешок, и охотничья двустволка, занявшая место изъятой винтовки. С улицы доносилось поскуливание недовольного пса, брошенного хозяйкой.

Клинов, лежа на узкой лавке, выслушивал поучения Гартнеля, зашивающего глубокую рваную рану на его спине, и, сжав зубы, терпел боль. Глядя, как побелели вцепившиеся в лавку пальцы, как напряглось мускулистое тело лейтенанта, Мария попросила начмеда:

- А разрешите мне попробовать, Захар Ильич? Сами говорили, что нам практика нужна!

- Когда я это говорил? А впрочем, неважно, Савельева, если вам больше заняться нечем, бросайте своё барахло и идите сюда! Руки у вас чистые?

Звук брошенного вещмешка, стук приклада о деревянный пол, довольное хихиканье возмутили лейтенанта:

- Как это заняться нечем? А палатку кто будет ставить? Боец Савельева, кругом! И бегом в распоряжение младшего комвзвода Батенина! Немедленно! Приказ понятен?

Вздох, полный сожаления:

- Есть в распоряжение Батенина! Зря вы отказываетесь, товарищ лейтенант! Знаете, какие у меня красивые стежки получаются, мне в интернате все девчонки завидовали!

- Савельева, там вас палатка заждалась, ремонта требующая, вот и проявите на ней своё мастерство! А я приду, проверю! Марш отсюда!

В ответ недовольное бурчание, хлопок двери, глухой быстрый топот валенок по промерзшим ступеням, обрадованный лай, и смешки начмеда, военврача 2 ранга, и ассистирующих ему Журавлевой и Серовой.

- Ножницы! - сделав последний стежок, Гартнель оттянул в сторону нить, подставляя ее Лиде.

- Кстати, Журавлева, почему сюда, в перевязочную, как к себе домой, прутся в грязной обуви, ваши подружки? Я думал, что эту строптивую особу мы больше не увидим, однако, как я понимаю, надеялся напрасно, и помимо испачканного пола, у нас в наличии красный командир, пострадавший по ее вине.

Журавлева перекусила натянутую нить и, выслушивая разглагольствующего начальника, усадила Клинова. Обработала ему рану йодом и молча принялась накладывать повязку.

Клинов, уткнувшись в дощатый, затоптанный пол, буркнул на свою голову:

- Кроме белофиннов, тут ничьей вины нет!

Заинтересованный Гартнель, опустился рядом на лавку:

- Погодите, это вы, что же, заступаетесь за эту девицу?

Ответить лейтенанту не дал примчавшийся посыльный, передавший, что если Клинов в состоянии дойти до штаба, то его там ждут, срочно нужен Султанову.

Пришлось ковылять в штаб, извиняться за свой вид, хорошо, что особых объяснений не потребовалось. Все уже знали о последствиях минометного налета.

Начштаба был не в духе. Усадив за стол, потребовал положить конец обстрелам. Разведрота тебе в помощь, лейтенант! Надо еще людей? Дадим! Какие мысли есть? А когда будут? Карта где? Когда будет? Карта и результаты?

- Зайди к Поливанову, он сейчас за начальника разведки, даст тебе людей. Вот еще, тубус с ватманом захвати! Ты замечаешь, лейтенант? Все для тебя!

У разведчиков узнал о том, что дорога на Мяркяярви перекрыта завалами, и пропала связь с одним из блокгаузов дивизии. Неважные новости, по сути, бригада оказалась отрезана от основных сил. Стало понятно, откуда такое настроение у начальника штаба.

- А что здесь красноармеец Савельева делает? - удивился, увидев своего бойца за штабной печатной машинкой, - разрешите узнать, товарищ интендант 3 ранга?

Игнатенко поставил, возле увлеченно печатающей Марии, принесенную кружку с горячим чаем:

- Мария Родионовна здесь по приказу комиссара. Готовит выпуск бригадного боевого листка.

Клинов развернулся, зашел к Соколову, с порога начал выдавать накипевшее:

- Разрешите? Товарищ батальонный комиссар, почему моих людей от службы отвлекают, не поставив меня в известность? Если она здесь нужнее, лично я против ничего не имею, забирайте Савельеву из моей группы! Тем более боец с дисциплиной явно не дружит. Успела показать себя, не подчинившись приказу своего командира!

- Сам живой? Спина сильно болит? Ладно, хоть голова на плечах уцелела! Савельева - лучший оформитель, без ее помощи не один боевой листок не выходит! Какое еще неподчинение?

Пришлось объяснять, удалось достучаться до начальства.

Нахмурился комиссар:

- Хорошо я с ней поговорю. Как освободится, сразу отправлю ее к вам.

Взглянул на бледное лицо покачнувшегося Клинова:

- Может тебе лучше в санчасть вернуться, что-то выглядишь неважно! Полежишь у них, отдохнешь!

- Не надо в санчасть, это у вас натоплено сильно! Некогда мне лежать! Пройдусь на свежем воздухе - полегчает.

Не слушая возражений, Соколов отправил лейтенанта в сопровождении посыльного в свою землянку, приказав не покидать ее до вечера.

От Соколова, в свою палатку, отоспавшийся и отдохнувший Клинов вернулся уже в потемках. Внутри было натоплено, возле самодельной печки покоилась небольшая горка наколотых одинаковых полешек, на столе горела керосиновая лампа. Появились новые двухэтажные нары, сколоченные из свеженапиленных досок. На гвозде, вбитом в толстый шест в центре палатки, висел его почищенный полушубок. На стенках палатки выделялись разнокалиберные заплатки. Под лавкой виднелся шов, кривыми стежками стянувший длинную прореху. Клинов хмыкнул, вспомнив хвальбу Савельевой. Ну-ну, говоришь, все подруги завидовали?

Пришел Батенин с ведром, полным студёной речной воды, отрапортовал о завершенном ремонте. После обстрела приходил комендант, по его приказу, бойцы из комендантского взвода помогли с установкой палатки, и нары сколотили, и печку новую принесли. Зашивал он все сам, Батенин. Савельева пока в штабе, помогает боевой листок выпускать. Клинов покачал головой, объявив благодарность за отличное наведение порядка, и отпустил парашютиста отдыхать.

Вернулись из рейда одна за другой разведгруппы, никому не удалось нагнать минометчиков. Пока округу шерстили в поисках следов, оторвались от них белофинны, ушли быстро и ходко, скрывшись в подступившей темноте.

Посидели немного, отогреваясь горячим чаем с сухарями. Старшие троек нарисовали по памяти свои рисунки-схемы, передали Клинову, тут же на карте наметили маршруты на завтра.

- Петрович, нам с тобой покумекать надо. Оставайся завтра. Тигонин, старшим вместо тебя пойдет, и новенького пусть возьмет, парашютиста. Вроде бы старательный товарищ, проверить его нужно в патруле.

Передав личному составу надежды и пожелания командования бригады, распустил всех на отдых. Задержав Яремко, спросил его о Савельеве.

Старшина порадовал ответом:

- Охотник, человек тайги, с таким не пропадешь! Следопыт, на лыжах стоять умеет, не тороплив, но вынослив. Лишнего слова не вытянешь, все надо додумывать, ничего не объясняет, но всегда прав оказывается, лесная жизнь - это для него.... Возле группы такого человека придержать надобно.

Только устроился поудобнее, собрался результаты рейдов обработать, как у входа скребется кто - то.

- Тук-тук! - сквозь ветер послышался голос. Не дождавшись ответа, отодвинув в сторону полог, выстуживая палатку, заглядывают сразу двое:

- Можно?

Хотел, было загнуть про козу на возу, но в другой раз, и с другим человеком пошутит...

- Чего тебе, Савельева? Заходите! Не стойте там! Закрывай за собой!

Пес, сделав круг по палатке, забежал под стол, ткнул носом в колено лейтенанта. Вылез оттуда и, опершись на стол, встал на задних лапах напротив Клинова. Зевнув, нюхнул горячее стекло лампы, отскочив от стола, замотал головой. Чихнул, недолго думая, запрыгнул на голые нары, и улегся там, поглядывая на хозяйку.

- Ему туда нельзя! - кивнул на вольно расположившегося пса.

- Слезь!

Вновь зевнувший пёс, повернулся к людям спиной, и, хвалясь густым подшёрстком, свернулся клубком.

Савельева пожала плечами, отворачиваясь от пса:

- Непонятливая бестолочь!

Тот только хрюкнул что-то ей в ответ.

Клинов раздраженно застучал карандашом по карте, потер виски, эти двое начинали утомлять его...

- Товарищ лейтенант, разрешите обратиться!

Удивила. Вытянулась, двустволка к ноге, пятки вместе, толстые носки валенок врозь, пуговицы все застегнуты, серый одноцветный шарф подпирает вздернутый подбородок, шапка-ушанка ровно сидит на свернутой под ней копне темно-русых волос, грудь вперед, гм..., колесами?

- Слушаю! - невольно сам подобрался, чего на этот раз просить будет?

Угадал, едва озвучила свою просьбу Савельева, сразу получила в ответ твердое командирское "Нет!".

- Нет, нет! Я тут с тобой, одной, с ума схожу! А вдвоем, вы меня точно в петлю загоните!

Узнав, что отряд Клинова ходит в патрулирование, к ним запросилась подруга Савельевой, военфельдшер Журавлева.

- Будет у вас в отряде свой военфельдшер, чем вам плохо?

- Нет!

- Она тогда в разведбат попросится, Поливанов ее с радостью возьмет, и я тоже к ним уйду!

В ответ улыбка шире небритой физиономии, вздох полный надежды:

- Скорей бы!

- Она из пулемета умеет стрелять...

- Нет! Можете сразу идти к разведчикам за пулеметом, Савельева! Нет, и еще раз нет!

Вздох, поникшие плечи, голос, растерявший задор. Пес, откинув лобастую голову, удивлённо прислушался к изменившимся интонациям хозяйки:

- Мы вам карту вдвоем в два раза быстрее нарисуем!

- Не...- прервался, задумался, вспоминая наезд начальника штаба, желающего немедленных результатов.

Девушка замерла, неужели клюнул грозный и неприступный начальник.

- Экзамен проведем, для вас двоих, хоть одна не сдаст, вдвоем можете отправляться к разведчикам!

- Какой еще экзамен?

- Стрельба, знание оружия, лыжи, оказание медпомощи. Мне неумехи в группе не нужны.

Кивнула настороженно, соглашаясь, одновременно сомневаясь и ожидая подвоха от натерпевшегося из-за нее командира. Точно, угадала, вот она каверза, озвученная лейтенантом:

- Для допуска к экзамену, необходимо карту нарисовать.

- Когда?

- Чем быстрее, тем лучше! Можете сейчас приступать! Бумага в тубусе, карандаши заточены и рвутся в бой!

- Товарищ лейтенант, ну какие еще экзамены? Вдруг Лида не согласится? А рисовать где, здесь?

- Угу, здесь, я к своим бойцам уйду, так, что рисуйте хоть всю ночь, главное палатку не сожгите! Ну что решили, Савельева?

- Пойду, спрошу.... А без экзамена никак? Может, просто карту нарисуем вашу и все?

- Давай не будем торговаться, Савельева, а то я и передумать могу! Карандаши доставать?

- Разрешите, я уточню, - засомневалась Мария, направляясь к выходу.

- Идите, подумайте, и успокойтесь, обе. Если передумает твоя подруга, можешь не приходить! Пса своего забери!

После ухода доставучей парочки, засиделся над схемами. Заработался, забылся, прорабатывая системы связи, наблюдения, схемы движения патрулей. Мельком глянул на часы, расслабился. Уже точно не придут, испугались!

- Разрешите, товарищ лейтенант? - в палатку спиной вперед протиснулся боец, с трудом удерживающий рвущийся из рук большой лист фанеры. За ним втягивается второй красноармеец, придерживающий этот лист. На входе возникает здоровый парень с петлицами лейтенанта, в грязно-желтом полушубке, с охапкой поленьев, и большим закопченным чайником желтого цвета.

- Привет! - дрова полетели к печке, здоровяк, знакомясь, протянул руку, - Леонид. Единцев!

Встал, пожимая протянутую руку, представился:

- Анатолий, Клинов!

Бойцы придержали полог, пропуская очередного посетителя, несущего на руках еще одну охапку дров.

- Здорово, комендант!

- Здорово, виделись уже!

Снежин присел возле печки, ссыпая поленья. За палаткой раздались веселые, звонкие девичьи голоса. Костя встал, отряхивая рукава телогрейки, переглядываясь с Единцевым, улыбнулся краями губ:

- Идут!

- Разрешите, товарищ лейтенант? А вот и мы! - чуть ли не вталкивая впереди идущих подруг, в палатку вваливается Савельева, - Вы нас заждались, поди?

Клинов усмехнулся, очередной раз приподнялся, приветствуя гостей:

- А я решил, что больше вас не увижу! Ну что же, проходите гости дорогие!

Он по очереди поздоровался с входящими в палатку девушками:

- Здравствуйте Лида, здравствуйте Тия, здравствуйте Ирина! Ну и вы проходите, товарищ Савельева!

Девчонки прыснули, и начали располагаться в ставшей тесной палатке.

- Показывайте, что надо делать, товарищ лейтенант! - Савельева принялась убирать со стола исписанные листы, - ребята, кладите наш "кульман" сюда!

Она постучала по неровной поверхности дощатого стола.

- На двух листах рисуете увеличенную раза в четыре, вот эту карту, - Клинов достал из планшетки свернутую карту, положил поверх нее коробку цветных карандашей, - такими же цветами, без всяких пометок. Мы их потом вместе добавим. Ну, вот и все. Лида, вы не передумали насчет экзамена, согласны?

Журавлева, распахнув свои глазищи, "порадовала" лейтенанта:

- Мы же пришли, товарищ лейтенант! Нет, не передумала!

- Что же, тогда, удачи вам, в ваших художественных начинаниях.

- А вы разве уходите, товарищ лейтенант? - удивилась Ирина, когда Клинов начав собираться, забрал у Савельевой свои записи и засунул их в планшетку.

- Куда ты, Толян? Оставайся, мы тебя "жарехой" угостим, чай попьем!

Единцев, настрогав мороженую буханку на куски равной толщины, укладывал их на металлический противень, на котором уже плавились белые комки комбижира.

- Не могу, еще поработать нужно, спасибо за угощение, до встречи, - накинув полушубок, Клинов схватил планшет, и был таков.

- Ну, вот, сбежал! - надула губы Ирина, - симпатичный лейтенант! И терпеливый, я видела, как Гартнель ему спину зашивал! Его по живому шьют, а он даже не пикнул, только морщился.

- Ладно, девчонки, прекращайте трепаться, живописью своей займитесь! Я не собираюсь с вами полночи здесь сидеть, - поторопил Снежин девушек, - опять, Ледыш, ты всех взбаламутила!

Клинов заглянул к своему отряду, проверяя, как устроились бойцы, потом посидели с Петровичем, Тигониным и Сеченским, при свете коптилки, намечая маршруты патрулей и участки периметра для установки мин.

Вернувшись в свою палатку поздно ночью, нашел там кроме остывающей печки, цветную схему на двух листах, приколотую к столу большими канцелярскими кнопками. На схеме лежала дощечка с большим куском жареного белого хлеба, посыпанного крупными кристаллами серой соли. С верхнего яруса нар свисала его пострадавшая гимнастерка, отстиранная и зашитая аккуратными стежками.

* * *

11.01.40г. 07:00.

река Яурус -йоки. Складской комплекс.

Стоянка воздухоплавательного отряда.

- Слушаюсь, товарищ капитан! - напряженный как струна, Пышнов козырнул командиру отряда, и излишне показательно выполнил упражнение "отход от нелюбимого начальника", своими действиями и всем своим видом, выражая недовольство.

И уже в спину донеслось:

- Через шесть часов жду ваш доклад о первом подъёме!

Недоверчиво потрогал колючую щеку после касания теплого ветерка, встретившего его на выходе из палатки. Хмурое низкое небо, нависшее над раскачивающимися верхушками деревьев, совсем не располагало к проведению пусков. Направился к личному составу, выстроенному перед колонной машин, по пути вспоминая неприятный разговор в командирской палатке, после получения неожиданного приказа готовить аэростаты к подъему.

" - Нам потребуется время!

- Так идите, не теряйте его!

- А погода вас не смущает, видимость, ...

- Выполняйте приказ, товарищ капитан! Хотите, чтоб отряд приступил к боевой работе на непроверенной и неподготовленной технике? Займитесь выполнением своих обязанностей. Потом обсудим, что меня смущает, а что нет. Начинайте подготовку к подъему!"

Повеселевшие бойцы отряда, радуясь внезапному потеплению, подставляют лица безобидному, ласковому ветерку. Командиры расчетов и подразделений, перетаптывающиеся уже полчаса в ожидании команды "Разойдись!", смотрят вопросительно на Пышнова. Все готово к отбытию.

Но приказ начальства обрушил все надежды и мечты на отъезд.

- Становись! Равняйсь! Смирно! Отставить!

По замечанию, сделанному неспокойному взводу обеспечения, по жестко отданной повторной команде "Смирно!", воздухоплавательный отряд приуныл, понимая, что никакого отъезда не будет, впереди запуски...

- Слушай приказ! Отряду приступить к проверке полученного оборудования и начать подготовку к подъему всех трех аэростатов. Первый должен висеть над нами уже через пять часов. Степшин, Вольский запустить газодобывающие установки. Рассохин, на вас подготовка летно-подъемного поля, Морокин - бивак! Командиры стартовых взводов займитесь оболочками. Повторяю на первый подъем у вас пять часов! Вольно! Разойдись!

Бурча, как бы с явно демонстрируемой неохотой, личный состав потянулся в разные стороны, не слишком торопясь за своими командирами. Капитан Пышнов, заместитель командира отряда, не вмешиваясь, всматривался в разбредающиеся подразделения, стараясь проконтролировать действия командиров и старших команд. Реальное время для таких условий, у них две установки, должны управиться! Не каждый отряд может этим похвастаться, Пышнов вздохнул, признавая, что новенькие газодобывающие установки - это целиком заслуга нового командира отряда. Новенькое оборудование, новые грузовики, и сопровождающий их взвод ПВО - четыре зенитки на "трехтонках", тоже появились в отряде после похода нового командира в штаб Ленинградского военного округа.

Спустившись к реке, две газодобывающие машины встали рядом, закинув хобота-шланги в темную прорубь с быстрым течением. С расчисткой подъемного поля свой грузовик с прицеленным спереди треугольником не справился, зарывшись в сугробах на втором круге.

Пришлось обращаться к местному командованию, просить у них трактор, обещая взамен "покатать на дирижабле" девчонок-связисток, запищавших от радости и посуливших придти на первые запуски.

По прибытии колонны, наудачу спросили коменданта, молодого парня, о теплом помещении, и тут же получили его. Местные механики, досрочно закончив ремонт двух шустрых пулеметных броневичков, изгнали их из просторного подземного гаража на потеплевшую улицу.

Затащили в подземелье и разложили на подстеленном брезенте, сдутые оболочки аэростатов и газгольдеров, вдоль стен сложили в штабеля промерзшие мешки с содой и порошком для добычи водорода.

Пришел знакомиться капитан-артиллерист, томящийся здесь со своей батареей, узнав о предстоящих подъемах, спросил, чем может помочь, получив ответ, привел через четверть часа свободных от службы людей.

- Остальные у коменданта отрабатывают, - снятой фуражкой, махнул в сторону крепости, вытирая вспотевший от быстрой ходьбы лоб, - у нас тут с этим строго! Защищенность и безопасность личного состава, прежде всего!

Пышнов, очередной раз, оглядев невероятное фортификационное сооружение, с деревянными стенами и бревенчатыми башнями, подивился размаху ведущихся работ и массе задействованных на них людей. Покачал головой, и, взглянув на часы, вернулся к своим заботам.

Магистрали на газодобывающих установках промерзли насквозь, и не оттаяли даже в такую погоду, их пришлось отогревать открытым огнем, доверив ответственную работу младшим командирам, вручив им "керогазки". Когда дрогнула и поползла стрелка манометра, указывая на возрастающее давление внутри первой установки, и заработавшая помпа начала подавать газ в разложенную на очищенном льду оболочку газгольдера, Пышнов взглянул на часы, подсказавшие, что график подготовки выдерживается и подъему быть. Капитан, немного успокоившись, снова вернулся к мыслям о новом командире отряда....

Эта должность должна была быть его, длительное время исполнявшего обязанности командира отряда. Но после продолжительных обещаний, в верхах решили все переиграть. Ему, капитану Пышнову, было приказано передать отряд прибывшему из столицы новому командиру. Передав свою технику и оборудование в 1- й дивизион, воздухоплавательный отряд убыл на фронт в распоряжение начальника артиллерии 19 армии. Отряд, укомплектованный людьми опытными и не очень, должен был получить новую технику, на узловой ж\д станции, являющейся станцией обеспечения Отдельного стрелкового корпуса.

- А вы бы еще через месяц прибыли! - развел недовольно руками начальник снабжения, - Все ваше оборудование, уже давно отправлено на головной артиллерийский склад корпуса. Мне что муку, крупу на морозе держать, когда теплый склад вашими оболочками занят. Сами видите, что на путях железнодорожных твориться, неделями вагоны разгрузить не можем...

- Да, решение принято мною, и вам нечего в тылу болтаться, отправляйтесь в войска, получайте оборудование, и сразу приступайте к работе! - выпроваживая из теплой избы, упрекнул их в задержке начальник артиллерии 19 армии, - мы вообще-то ждали вас раньше, товарищ капитан, ваши коллеги давно уже в соседнюю армию прибыли!

Несколько дней пути, с досадными простоями из-за поломок техники и отсутствия горючего. Прибыв на головной корпусной склад в Куолаярви, они узнали, что их груз отправлен дальше, на вновь организованный объединенный склад, как имущество, подлежащее отправке на головные склады в первую очередь...

И вот преодолев сотню километров по петляющим лесным дорогам, они наконец-то, нашли этот удаленный промежуточный склад и получили недостающее добро.

Последние сутки прошли в приеме своего имущества со склада, в борьбе с непогодой, и рвущимися с бивака оболочками, наполненными теплым воздухом. Не добавил радости и вчерашний минометный налет. Теперь вместо подразумевающегося отъезда, и возвращения назад, к заждавшемуся их артиллерийскому начальству, пользуясь потеплением, командир отряда отдает приказ о подъемах в этой лесной глуши... Возможно будь Пышнов командиром отряда, поступил бы точно так же, несмотря на косые взгляды, упреки о постоянных задержках и бормотание в спину "о сидение в тылах". Но сейчас он думал в пику новому командиру, свалившемуся как снег на голову, чьему-то протеже из Генерального штаба. Он сам присутствовал при разговоре с Москвой, и ловил изумленные взгляды связистов, пораженных тоном разговора его командира с кем-то из далекого московского начальства.

Капитан вздрогнул от гудка, сигнализирующего о наполнении первого газгольдера, вспухшего серебристой сарделькой на льду неведомой финской речки.

Сигнал второй водородной установки застал его на биваке, где на расстеленном брезенте, лежало расправленное полотнище аэростата, просушенное теплым воздухом из вентилятора-нагнетателя, и готовое к приему водорода из газгольдера, подведенного к нему усиленной стартовой командой. Причем усиление составляли смеющиеся местные девушки-связистки, и свои санинструкторши из отряда, решившие помочь стартовому расчету, едва удерживающему плотный баллон с наработанным газом, рвущийся из рук при малейших дуновениях ветра.

- Сейчас мы тебя покормим, красавец ты наш, - пробежав по брезенту, коренастый старшина в коротко обрезанной шинели чёрного цвета, подсоединил рукав к помпе, и, включив ее, начал перекачивать водород из газгольдера в аэростат.

Пышнов и несколько командиров отряда встали с краю брезента, прислушиваясь к потрескиванию расправляемого аэростата. Смерзшиеся меж собой участки ткани могли лопнуть или порваться по границе смерзания, и поэтому техники и командиры, отвечавшие за подъем аэростата, внимательно следили за состоянием наполняемой оболочки.

Отведен в сторону последний для этого аэростата, шестой газгольдер. Наполненный аэростат трется "пузом" о подстеленный брезент, норовит перетянуть удерживающие его от взлета растяжки.

- Корзину готовьте, - старшина, подлезший под брюхо аэростата, колдует что-то под ним, - травите помаленьку!

Аэростат дергается из стороны в сторону, волоча за собой по брезенту, днище подвешенной корзины. Подведен от лебедки и закреплен основной трос. По колышущимся верхушкам деревьев невозможно понять, куда дует ветер. Бивачные растяжки издают привычный шум, опытные бойцы-такелажники посматривают на низкие облака, косятся на Пышнова, но молчат. Скрип лебедки, и голос моториста, отгоняющих всех за пределы опасного радиуса. Корзина наполняется балластом, мешками с замерзшей содой и порошком. Первый подъем без пилота, да и погода нелетная, для проверки гондолу нагружают двойным весом. Замком отряда осматривается по сторонам, стартовый расчет наготове. Моторист с помощником в ожидании. Пышнов оборачивается на громкий женский смех, а вот и еще зрители пришли. Знакомый капитан-артиллерист, размахивая руками, что-то объясняет невысокой смеющейся брюнетке, в ладно сидящей на ней ушитой шинели. Группа местных командиров стоят в сторонке, тихо переговариваясь между собой.

Готовность номер один - пора идти на доклад к командиру, короткий взгляд на часы, на час пятнадцать раньше срока, назначенного командиром. Что-то скрипнуло, через шум звенящего, гудящего в такелаже ветерка, из крепости донеслась песня о шаландах, полных кефали. Музыка, прервавшись на полуслове, через минуту заиграла снова. Утёсова, пристрастного пропагандиста Одессы, сменил разудалый кавалерийский марш. Пышнов, отвлекшись на перемену музыки, вздрогнул, когда за его спиной раздался звонкий женский голос:

- Отставить, старшина!

Старшина отряда, Морокин, закидывающий последний мешок в корзину, не успевая среагировать, роняет мешок вовнутрь, и вытягивается по стойке "смирно", глядя поверх головы подошедшей женщины в черной кубанке, одетой в белый полушубок, из-под которого виднеются синие бриджи и черные сапожки с короткими утепленными голенищами.

- Капитан на мостике! - сзади шепот-подсказка, лейтенанта Лапикова.

"Дошутишься у меня!" - подумал Пышнов про наблюдателя-артиллериста, и шагнул навстречу командиру отряда с докладом.

Выслушав доклад, капитан Хмара отдала приказ разгрузить гондолу, скинув лишние мешки, и установить телефон. Пышнов замер, подъем был пробный, про телефон он распоряжений не давал. Зато связисты оказались на высоте, телефон и катушка с кабелем были у них под рукой.

"Добровольца будет искать или прикажет мне подниматься?" - подумал Пышнов, и произнес вслух, - ветер усилился, товарищ капитан! Пилот подвергнется ненужному риску и опасности! Считаю необходимым отменить пилотируемый подъем!

- Вы же доложили о готовности!

Она заглянула в корзину, проверяя наличие приборов, затем повернулась к Пышнову:

- Доложили на целый час раньше. Теперь вы хотите отменить подъем по погодным условиям или имеются иные причины?

- Не имеются, товарищ капитан!

- Старшина, стремянку!

Глядя, как командир отряда забирается в корзину, Пышнов не мог поверить в происходящее, она, что, намеревается подняться сама?

- Товарищ капитан, разрешите мне произвести испытательный подъем! - возле корзины оказался лейтенант Устинов.

Хмара улыбнулась, взглянула на пилота, обутого в валенки с галошами

- Отставить, лейтенант! Наблюдать за подъемом от лебедки.

- Есть наблюдать от лебедки.

- Старшина, очки!

Морокин выхватил из потертого старого саквояжа очки, меховую маску и протянул капитану. Хмара покачала головой, и Иваныч спрятал маску обратно.

Ольга положила бережно снятую кубанку на край корзины, и достав из кармана полушубка вязанную лыжную шапочку, натянула ее на голову. Спрятав под черной шапкой, торчащие короткие волосы, надела поверх нее очки, и отдала старшине свою кубанку.

Окликнула Пышнова:

- Геннадий Глебович! Командуйте подъемом! Начинайте!

- Есть начинать! - капитан оглянулся по сторонам, сделав три шага назад, - Старшина! Лишних с поля!

Старшина поглядел на связистов, теребящих телефонный кабель, на техника Мушанова, с двумя бойцами удерживающего корзину, остальные уже давно отошли за безопасную границу, и ответил:

- Есть лишних с поля!

- Наблюдатель, в корзину!

- Есть, в корзину! - донесся звонкий голос капитана, пытающегося устроится на мешках, уложенных на дно корзины.

- Разобрать поясные!

- Есть разобрать поясные! - весь стартовый расчет с помощниками, человек двадцать пять, повисли на бивачных оттяжках, удерживая беспокойный "пузырь".

Пышнов еще раз глянул в сторону гондолы, увидев командира, смотрящего куда-то под ноги, "чего она там копошится, курица!", окликнул ее:

- В корзине?

- Есть, в корзине! - подняв голову, Ольга помахала в ответ, держась за натянутые стропы.

- На поясных!

- Есть, на поясных! - ответил за всех Морокин, с тревогой глядя на беспокойный баллон аэростата.

- На поясных плавно сдавай!

- Ребята, плавней-плавней ведите! - вцепился в веревочную стропу Прокофьев, старший поясной, - без рывков, без рывков, парни!

Аэростат, вздрогнув, подался в вышину.

- На лебедке плавно сдавай!

Треск, визг, жужжание роликов, пропускающих через себя трос, трескотня счетчика отсчитывающего метры выбираемого каната. От корзины отошли удерживающие ее бойцы, Стартовая команда, отпустив чалки и задрав головы, провожала уходящий вверх аэростат. Лапиков кинулся к телефону, на помощь связистам, подающим кабель с большой бобины. Устинов застыл напротив лебедки, и громко вслух считывал показания счетчика, и внимательно следя за натяжкой троса, при ослаблении которого могла образоваться петля, при перегибе и обратном натяжении, рвущаяся как нитка.

- Сто!

Глаз уже перестал различать вертлюг, соединяющий основной трос с привязными спусками.

- Двести!

Оцинкованный шестирядный тонкий канат, равномерно сматывается с тросовой катушки, увлекаемый поднимающимся баллоном.

- Триста!

-Че-е-тыреста!

- Пяяя-ятьсот!

Аэростат исчез в низких облаках. Обычно при такой видимости разведка и наблюдения не проводятся. Подъемы становятся бессмысленны, наблюдатель ничего не видит на земле.

Устинов выдал очередной отсчет:

- Шестьсот!

Это вполне рабочая высота, при нормальных условиях прямая видимость горизонта 10-15 километров.

- Семьсот метров!

Пышнов смотрит на Лапикова, сидящего на корточках возле телефона. Тот разводит руками, телефон молчит.

- Восемьсот!

- Стоп лебедка! - останавливает капитан подъем.

- За натяжкой следите! - Пышнов командует Устинову и помощнику моториста, тот стоит возле лебедки с длинным багром, готовый при необходимости перехватить ослабевающий трос и оттянуть его, сбрасывая слабину.

Все смотрят на гудящий трос, заходивший ходуном над машиной. Резкий звук телефона.

Подбежавший Пышнов выхватывает трубку у Лапикова. Сквозь шум ветра пробивается недовольство высокого командования:

- ... му остановили подъем?

- Выбрано 800 метров троса!

- Продолжать! Цель подъема - тысяча двести!

Зажал микрофон трубки в кулаке, выругался про себя, вслушиваясь в скрипение лебедки, удерживающей схоронившийся в облаках серебристый "пузырь".

- Понял вас! Есть, подъем на тысячу двести! - крикнул в трубку так, чтоб услышали все вокруг.

Знак рукой мотористу, тот понятливо кивнул, запуская лебедку. Вновь зажужжали подшипники катушки сбрасывающей с себя метры стального троса.

- Отсчет, лейтенант!

- Девятьсот!

Пышнов уже не таращится как большинство в серое низкое небо, поглотившее краснозвездное серебристое тело, с одиноким пилотом в раскачивающейся корзине, не следит за тросом, как техники и пилоты, не всматривается в телефон, боясь пропустить мигание лампы вызова, как Лапиков и связисты. Он закрыл глаза, отключился от всего, от ветерка, обдувающего лицо, от равномерного тарахтенья движка полуторки, жужжания лебедки, слух ловит лишь одно -голос лейтенанта, ведущего отсчет:

- Тысяча метров!

Мотается, дребезжа, катушка телефонного кабеля. Лапиков, сорвавшись с места, бежит навстречу стартовой команде, пешим порядком транспортирующей очередной наполненный газгольдер и направляет их к другому биваку, где среди расставленной техники, на брезенте разложена оболочка второго аэростата.

- Краснов! - приходит в себя Пышнов, нужно готовить к подъему второй аэростат, - принимай кормильца!

- Есть, принять кормильца!

Краснов, старшина 2-го аэростатного расчета, привязав последнюю стропу хитрым узлом к ручке двери подогнанной бронемашины, отсылает бойцов расчета за помпой для перекачки водорода из газгольдера в аэростат.

- Тысяча сто метров!

"Вот же ненормальная! - возвращается к мыслям о командире Пышнов, - ради чего, она сама полезла туда? У нас, что больше некому, в этой клятой корзине торчать?"

- Тысяча двести метров! - почти кричит лейтенант, словно стараясь пробудить заторможенного заместителя командира отряда.

Изменившееся гудение лебедки услышали многие. Аэростат снизил скорость подъема, почти остановился, а лебедка продолжала отматывать и сбрасывать трос с катушки.

- Натяг, натяг держите! - заорал Морокин, и бросился на помощь помощнику моториста, который подцепил трос багром и почти бегом потащил его в сторону от остановленной лебедки.

Пышнов отвернулся от них и почти равнодушно, спросил у телефониста:

- Сколько еще у тебя в запасе кабеля?

Тот ответил не сразу, обеспокоенно глядя на тройку крепких мужчин, вцепившихся в багор и оттягивающих трос. Связист давно служил в воздухоплавательных частях, и поэтому понимал серьезность момента. Случись петля, и оборвавшийся на изгибе трос, улетит с аэростатом в неизвестном направлении, и где окажется после приземления пилот, догадаться не трудно, здесь с трех сторон финны, и ветер дует не в нашу сторону.

- Кабель? Сколько еще есть? - повторил капитан.

Связист ткнул ногой в полную катушку, стоящую рядом и накрытую от снега мешковиной.

Аэростат, преодолев сопротивление небес, снова потянул на себя трос, и по сигналу Устинова моторист вновь запустил лебедку.

- Тысяча триста!

Телефон молчит, на Пышнова со всех сторон устремляются взгляды, под равномерное жужжание лебедки, аэростат продолжает равномерно утягивать трос в высоту.

Взгляд в упор, и военфельдшер Карпенко отводит порицающий взор от Пышнова, "молоды еще вы, Устина Игнатьевна, чтоб со мной в гляделки играть, и если ваша старшая подруга дура-дурой, то хоть вы не будьте такой!"

- Тысяча четыреста метров! - более чем громко кричит Устинов.

Работы на втором биваке замирают, люди смотрят на лебедку, продолжавшую отпускать трос в небеса. Слышно как у реки гудят установки, нарабатывающие очередные порции водорода. Между зрителями разговоры шепотом, знатоки воздухоплавания, разъясняют ситуацию. Морокин вытирает ладонью вспотевшее, несмотря на прохладный ветерок лицо, решительно закрывает свой саквояж и направляется в сторону капитана.

"Неужели будет останавливать?" - Пышнову становится интересно, что произойдет дальше.

Вмешивается неожиданный звонок, Пышнов прыжком оказывается у телефона, и через две секунды, дав отмашку мотористу, прекращает подъем.

- Выбрано тысяча четыреста двадцать метров троса, - он смотрит в сторону лебедки, на ходящий ходуном, тихо звенящий натянутый трос, и рапортует в трубку, - угол атаки аэростата более 20 градусов.

Выслушав ответ, положил трубку, обвел глазами толпу зрителей и подошедших командиров расчетов и объявил:

- Есть тысяча двести!

Раздались радостные возгласы, глухо захлопали в рукавицы, все заулыбались, чуть ли не кинулись обниматься. В крепости неожиданно снова заиграл патефон.

Морокин переглянулся с мотористом и, развернувшись, пошагал к своему саквояжу. Снова звонок, Пышнов подняв трубку, тут же показал большим пальцем вниз.

Оживившийся Устинов, продублировал команду мотористу:

- Спуск! На лебедке принять!

- Есть, принять на лебедке!

И лебедка завертелась в обратную сторону, с жадностью забирая обратно все, что было отдано ранее в свинцовую пустоту.

Глядя на быстро меняющуюся погоду, спустившаяся на землю, командир отряда отдала распоряжение отменить дальнейшие подъемы и ушла отогреваться в свою палатку, отменив на сегодня все полеты.

Получив приказ начальства об отмене полетов, Пышнов с удовольствием выгнал из корзины второго аэростата настырного молодого парня с подбитым глазом, оказавшегося местным уполномоченным из особого отдела. Строгим голосом, с извращённым удовольствием, назвав "оккупанта" товарищем гондольером, попросил его покинуть гондолу, то есть освободить наблюдательный пункт, и не мешать работе аэростатной команды.

Согласно полученному приказу, дальнейшие подъемы отменялись в ожидании лучшей погоды. Стартовые расчеты принялись закреплять заполненные газом баллоны на биваках "по-штормовому", учитывая усиливающийся ветер.

К Пышнову подошел капитан-артиллерист, поинтересовался парашютом, выгруженным старшиной из корзины, спросив, спасет ли он в случае чего, и заодно поделился неприятной новостью о перекрытой финнами дороге.

Колонна, вышедшая на Яурус - йоки из Мяркяярви утром 10 января, наткнулась на протяженный завал, устроенный на дороге. Учитывая пропавшую накануне связь с одним из блокгаузов дивизии, старший колонны развернул ее обратно. Костров, связавшись с Окуневым, распорядился направить разведку для выяснения происходящего.

Бронегруппа под командованием старшего лейтенанта Егорова, выехавшая из ближайшего блокгауза бригады, наткнулась на очередной свежий завал, и была обстреляна при попытке обойти его по лесу. Егоров, не вступая в бой, отошел к своему месту базирования, и стал дожидаться усиления.

Лыжная разведка из состава прибывшего подкрепления, незаметно проникнуть к замолчавшему опорному пункту не смогла, повсюду наталкиваясь на минные поля и огневые засады. Оказавшись несколько раз под плотным заградительным огнем, вынуждена была отступить. Все колонны, обозы и одиночные машины, направлявшиеся в Мяркяярви, вернулись назад к складскому комплексу на Яурус -йоки.

Через сутки, в расположение 717 полка вышли несколько раненных и обмороженных бойцов, которые и подтвердили, что блокгауз дивизии захвачен ночной атакой, и дорога на Яурус - йоки перекрыта белофиннами.

11.01.40г.

Пункт временной дисклокации 10-й мотоброневой бригады.

река Яурус -йоки.

Приданный "аметистам" взвод разведчиков, под присмотром старшины Тайлонена, обустроил стрельбище на реке, недалеко от крепости, под обрывистым высоким берегом. Лейтенант, пользуясь случаем, решил поэкзаменовать бойцов, направленных к нему Поливановым.

Выставили мишени, подготовили огневой рубеж. Выстроились на исходной позиции. Первыми Клинов подозвал девушек:

- Ну что, все знают, зачем мы здесь собрались?

- Пострелушки!

- Савельева!!

- Я, товарищ лейтенант! - заноза вытянулась перед Клиновым, задирая подбородок до небес.

- За языком следите, товарищ красноармеец.

- Будет исполнено, товарищ лейтенант!

Клинов с тоской поглядел по сторонам, жалея, что ввязался в это действо.

Улучив момент, Мария показала язык подруге, и замерла с самым серьезным выражением лица.

- Савельева, Журавлева, на линию огня, шагом марш! Первая мишень, стрельба стоя, гильзы на прутиках, дистанция - 50 метров. Вторая мишень, стрельба с колена, донышко консервной банки. Дистанция - 250 метров. Третья мишень, стрельба лежа, чёрный щит шириной полметра, дистанция - 500 метров. Три мишени - три патрона. Все понятно?

Обе кивнули, подошел Тайлонен, оглядывая внимательно каждую участницу, раздал по полной обойме.

- После команды "огонь" ведете стрельбу по готовности, учтите - стрельба на время, по окончании стрельбы доклад. Готовы?

- Готовы! Да! - звучат в разнобой ответы, Лида сосредоточена, внимательно всматривается, разглядывая линии мишеней.

Недружный ответ вызвал смешки со стороны шеренги разведчиков. Петрович посмотрел на Алтухова, командира взвода, тот, поняв все без слов, строгим взглядом угомонил своих бойцов.

- На позицию!

Девушки вышли вдвоем, винтовки за плечами.

- Заряжай!

Выждал еще немного:

- Огонь!

Один за другим звучат два выстрела. Еще один! И снова выстрел!

Савельева, развернувшись к командирам, забросила за спину разряженную винтовку и доложила:

- Участник Савельева стрельбу на время закончила! Гильзы собирать?

Лида, сидя на согнутой ноге, с накинутым на руку винтовочным ремнем, нашла вторую мишень. Не дыша, потянула крючок, получив свою отдачу после выстрела, тут же плюхнулась на живот, не отвлекаясь на недовольный возглас Клинова, готовящегося учинить разнос Савельевой, принялась целить свою последнюю мишень - чёрный щиток, торчащий на метр из снега.

- Ты что вытворяешь, Савельева? Ты же, все вроде поняла! Стреляем с трех положений: стоя, с колена, лежа! А ты палишь в белый свет, как в копеечку, патроны даром жжешь!

- Товарищ лейтенант, вы же сами сказали, стрельба на время!

- Она попала! - почти шепча на ухо, тихо произнес подошедший Петрович, и протянул бинокль.

Тут раздался последний выстрел и последовал доклад об окончании стрельбы от Журавлевой.

Клинов, схватив бинокль, навелся на первую линию мишеней, где одиноко торчала гильза, по которой промазала Журавлева. Вторая линия мишеней поражена полностью. Третья линия...обе мишени поражены, он разглядел пулевые отверстия на покосившихся щитах.

Подошедшая Лида, встала рядом с подругой. Командир разведчиков, разглядев мишени в бинокль, поделился результатами стрельбы со своими бойцами. Послышались одобрительные возгласы и свист.

Клинов думал недолго:

- Красноармеец Савельева, бегом к огневому рубежу! Заряжай! Положение для стрельбы стоя принять! Мишени - гильза, и два щита на 500 метрах. Огонь!

Три выстрела прозвучали один за другим, первый снес гильзу, от второго выстрела вздрогнул и завалился первый щит, третий выстрел отколол от последней мишени приличную щепу.

- Отличная стрельба Савельева! - довольный Клинов похвалил вернувшуюся в строй девушку, - Не ожидал, у вас прямо талант! Откуда такие навыки?

- Тайга, товарищ лейтенант!

Ответ Марии вызвал смешки со стороны застоявшихся разведчиков.

- "... белку в глаз", Зоркий Сокол!

Алтухов, оторвавшись от бинокля, вновь успокоил насмешников. Клинов, окинув взглядом огневой рубеж, приказал Петровичу принять стрельбу у разведчиков и повернулся к погрустневшей Лиде:

- Журавлева, стрельба сдана. Оценка удовлетворительно! Продолжим! Что у нас дальше?

Стемнело, усталый взвод разведчиков выстроился возле ворот крепости, отворачиваясь от ветра, доносящего до них слова Клинова, изрекаемые командиру взвода Алтухову:

- Стрельба плохо, знание оружия посредственно, лыжи полный провал, первая медицинская помощь, тут я лучше промолчу. Плохо все у вас, товарищ разведчики! Не согласен со мной, Иван? А что девчонки? У девушек все хорошо! Они же рядом с вами весь день! Стрельбу вы сами видели, знание оружия у них ваши отделенные принимали. Лыжный кросс на одной и той же дистанции проходили, медпомощь вам же и оказывали.

Клинов поежился на сыром ветру, от заданной нагрузки разболелась рана на спине.

- Ладно, распускайте людей, и готовьтесь к завтрашнему дню, ваш взвод идет на патрулирование.

На дороге показались фигуры в белых маскхалатах. Это возвращались с обхода периметра пограничники.

А ночью часовые на стене слышали глухой звук взрыва одной из мин, установленных патрулем Тигонина. Рано утром, в темноте, по подтаявшему и липнувшему снегу, на маршруты ушли усиленные разведчиками патрули.

На месте сработавшей мины нашли лишь развороченные взрывом кусты, посеченные осколками стволы деревьев вокруг развороченной воронки. Ни трупов, ни тел, ни следов крови, ничего не было найдено. Остались только истоптанный грязный снег и лыжня, уходящая в лес.

- Может зверь, какой наскочил, заяц например, а потом финны на звук подошли?

- А где пух, перо от зайца? - Тайлонен обвел рукой по развороченным кустам, - Чисто! Ни клочка шерсти, ни капли крови. Словно призрак на мину напоролся.

- Я могу за ними пройтись! - подошел Савельев, указывая на лыжню, - Попробуем догнать этих призраков.

Покачал головой Петрович:

- Нет, не сегодня! Приказ был проверить, не рисковать. Идем по своему маршруту, Савельев впереди, Усов следом, под ноги внимательно смотрите, "подарки" ищите. Они их тоже могут нам накидать! Внимательней будьте! Уходим отсюда!

С одним из патрулей вышли и подруги - Лида с Марией. Не сразу решился Клинов отправить девушек за стены опорного пункта. И до самого возвращения патруля не находил себе место. А попробуй не отпусти! Да, обещал взять к себе, но про патрулирование разговора не было.

Накануне, на ежевечернем совещании, озвучил командованию просьбу девушек. Комиссар бригады кивнул - в курсе дела, не возражаю. Султанов его поддержал, девчонки молодцы, вон какую карту Клинову нарисовали, в качестве поощрения один выход можно разрешить. Окунев колебался, Гартнель вообще был против, от него ушла одна из самых подготовленных помощниц. Клинов сослался на необходимость медслужбы в группе. Поливанову сильно не понравились результаты проверки, устроенной лейтенантом его разведчикам. Воспользовавшись моментом, начальник разведки открыто выказал свое недовольство, тем, что самый лучшие специалисты оказались у "Аметиста". Клинов тут же предложил вернуть Журавлеву, в придачу с Савельевой.

- Кому угодно! Хоть в штаб! Хоть в медсанбат! К разведчикам! И чего я как дурак упираюсь! Да забирайте! Вот сейчас и пришлю их обоих!

Сошлись на том, что девушки в патруль идут. Журавлева будет временно прикомандирована к группе Клинова, займется обучением бойцов медицинским премудростям, Султанову рисуют еще одну карту, а сам Клинов перебирается в штаб, помощником начальника разведчасти, и занимается тактической подготовкой разведбатальона.

*****************

12.01.40.

река Яурус-йоки.

Пункт временной дисклокации бригады.

Костя, находясь возле передвижной пилорамы, круглосуточно снабжавшей стройку брусом и досками, удивился, когда мимо него в сторону складов прошествовал почти все начальство бригады, во главе с Соколовым. Шедший в конце процессии Демьянков, главный снабженец бригады, махнул рукой Снежину, подзывая его к себе. Не дав тому перевести дух, "обрадовал", указывая на тарабанящий двигатель лесопильной установки:

- Допиливай бревно, и глуши тарахтелку свою, комендант! Горючки больше не будет!

Лейтенант вздохнул всей грудью, воспринимая как обыденность, не столь и неожиданное известие. Еще вчера был предупреждён, и так сказать, морально подготовлен.

- А вы куда, все так дружно?

- К Топоркову, о расширении сотрудничества договариваться. И ревизию сделать его хозяйству...

Красноармейцы заглушили пилораму, радуясь наступившей тишине, дружно потянулись за куревом, с интересом поглядывая на летное поле, над которым, выделяясь на фоне потемневшего леса, зависли два серебристых аэростата.

Усевшись рядом с бойцами, засмотрелся на суету воздухоплавателей и Снежин.

- Асхадыч, завтра лошадок запрягайте, застоялись, небось.... Пусть немного поработают, бревна из леса повозите. Землянки в автопарке надо доделывать, Султанов велел людей из палаток расселять, похоже, надолго мы тут задержимся...

Кряжистый старшина инженерной роты Кулиев, затянувшись папиросой, еле различимой в его немалом кулаке, выпустил дымное облако:

- Я вот что думаю, товарищ комендант! Надо бы нам все сено, что в стожках стоит по берегам, собрать, да сюда перевести. Упрут его хозяева, чем мы своих саврасок кормить будем?

Подумал, согласился, нужны им лошадки, с таким трудом выбитые у Топоркова, начальника складского хозяйства, ой как нужны, не на своем же горбу бревна из леса тягать.

- За сеном я найду, кого послать, ты перекрытия в землянках заканчивай.

Асхадыч, озабоченно посмотрел на запад, и приподнялся с бревна:

- Слышишь, комендант?

Костя и сидевшие рядом бойцы, прислушались, всматриваясь в указанную старшиной сторону. На реке тарахтел движок газодобывающей установки, с летного поля доносился крики расчетов, готовящих аэростат к подъему. На Западном КПП рыкнул и забарабанил двигатель "БТ-7".

Гаруба показал на поднимающееся над "бетехой" сизое облако:

- Танк?

Кулиев отмахнулся, всматриваясь сощуренными глазами в серые облака над лесом.

- А сейчас? Слышите?

Снежин уловил посторонний шум механического происхождения, нарастающий по мере приближения.

- Да вот же он! Чей?

Из-за верхушек деревьев вывалился, и с ревом прошел над ними пятнистый самолет с синей свастикой на крыльях. То ли из-за небольшой высоты, то ли из-за низкой скорости, но финский самолет показался Снежину громоздким и неуклюжим.

- Воздух!

Путейцы бросились с бревен врассыпную, зарываясь в спасительный снег от пролетевшей над ними тени. Самолет развернулся над лесом и вновь без стрельбы, набирая скорость, промчался над летным полем и автопарком, осыпая разбегающихся красноармейцев листовками.

В крепости завыла очнувшаяся сирена воздушной тревоги, приводя в чувство бегущих людей, напоминая бойцам об оружии за плечами. Нырнувшему в облака пилоту не понравилась пальба из винтовок, открытая ему вслед. Пройдя над Западным КПП, самолет свернул вправо и сделав круг, вывалился из облаков над рекой. Хлестнув пулеметной очередью по скоплению машин возле квадратной проруби, пронесся над бронеавтомобилем, выезжающим на берег.

Разогнав бойцов, ведших наполненный газгольдер к аэростату, финский летчик нацелился на отлично подставившуюся мишень, в виде серебристого баллона с красной звездой на боку, как в этот момент с трех сторон к нему протянулись трассы очередей, ударивших разом, зенитных установок. Самолет, спасаясь от такого неожиданно плотного огня, неудачно попытался выйти из смертельной зоны, и получил в подставленное брюхо сноп очередей. Яркая вспышка развалила его в воздухе на несколько частей, и кувыркающиеся обломки рухнули за летным полем, оставляя за собой просеки в подлеске.

- Так его, суку! - заорал, подпрыгивая Гаруба, и пальнул в воздух, от переизбытка чувств.

Над местами падения обломков потянулись к верху столбики черного дыма, к ним рванули стоявшие в оцеплении красноармейцы, во главе со своими командирами. Костя видел, как Единцев, весьма опередив своих бойцов, первым вломился в кустарник на опушке леса.

За его спиной громко выругался Кулиев, привлекая к себе внимание.

- Ты чего Асхадыч? - повернулся к нему Снежин.

Тот, будто бы не в силах ответить, просто показал рукой. Костя повернул голову, и замер. Над берегом реки взмывал газгольдер, под которым, на веревке болтался человек.

- Твою то, плешень! - брякнул рядом Гаруба, и застыл с открытым ртом, провожая взглядом движущуюся вверх серо-зеленую "сардельку". Медленно поднимающийся газгольдер относило на восток.

Костя, не задумываясь, бросился вслед за "пузырем", который, медленно поднимаясь, пересек дорогу и поплыл над полем, приближаясь к лесу.

На взлетно-посадочную полосу выскочила "полуторка" с десятком красноармейцев в кузове, и, снижая скорость, направилась к краю аэродрома, держась за летящим газгольдером.

По дороге от крепости примчался крытый грузовик и резко притормозив, остановился на границе леса. Из кузова высыпали бойцы во главе с Алтуховым, и, вскочив на лыжи, отделение ринулось наперерез медленно плывущей "колбасе". Навстречу им, вдоль опушки, огромными скачками, со своими людьми, несся взмыленный Единцев.

Санинструктор Платонова, решила вернуться к бивачному полю, с ребятами, ведущими наполненный газгольдер от реки к обвисшему аэростату, чтобы как говорили в отряде, "подкормить" его. В тот момент, над аэростатами, осыпая их листовками, пронесся финский самолет и скрылся в облаках, сопровождаемый ревом сирены и поднявшейся стрельбой. Морокин приказал прибавить шагу, и расчет почти бегом преодолел затяжной подъем. Зоя, придерживая санитарную сумку, торопилась впереди всех и вертела головой во все стороны, стараясь увидеть самолет.

Она не помнила, как оказалась на земле, когда под треск пулемета, над ней с ревом промчался финский самолет, зашедший им со спины. Первое, что она увидела, придя в себя, это волочившийся по земле конец веревки, и ноги трех подпрыгивающих человек, пытающихся удержать рвущийся вверх газгольдер. Со всех сторон слышалась трескотня зениток, сквозь которую доносились крики " Держи его, держи!". Зоя, бросившись на помощь, вцепилась в веревку, и попыталась остановить движение этого накаченного монстра. Под грохот раздавшегося впереди взрыва, она с ужасом поняла, что ее усилия ни на что не влияют, и из двенадцати человек расчета, рядом уже никого нет. Оживший газгольдер, дернувшись, подскочил вверх, и ее ноги оторвались от земли.

Крики "Держи!", сменились криками "Прыгай! Прыгай, скорей!". Замешкавшись, санинструктор взглянула вниз, под ней уже проплывало кладбище, с жестяными и фанерными звездочками на крашенных пирамидках, ей стало страшно. Зоя, закрыв глаза и обхватив коленями канат, поджала ноги.

Снизу до нее долетел крик старшины:

- Держись, девка! Держись!

Платонова, следуя совету Морокина, вцепилась в канат обоими руками, прижимая его к себе. При попытке обхватить канат ногами, у нее с левой ноги свалился валенок, и Зоя с ужасом в распахнутых глазах, проводила взглядом падающую обувку.

Девушка, вцепившись из-за всех сил в веревку, замирая от страха, скосила глаза в сторону. Газгольдер, проплыв над уголком леса, пересек расчищенную от деревьев полосу и дорогу и двигался над полем. Платонова, чуть осмелев, посмотрела вниз и увидела, бегущих за ней по полю людей, и машины, движущиеся по дороге вслед за газгольдером. Зоя немного успокоилась, бросать ее никто не собирался, и завертела головой по сторонам. Вдали на дороге показалась приближающаяся колонна машин, она даже обрадовалась, подумав, что теперь, когда проезд открыт, движение на дивизию восстановится, и они смогут уехать из этого богом забытого места. Ради этого, она готова еще немного повисеть на проклятом пузыре.

Неожиданно газгольдер вздрогнул, Платонова услышав треск, со страхом посмотрела вверх, разглядывая упругий бок накачанной оболочки. Во время толчка, санитарная сумка дернула ее вниз, напоминая о своем весе. Зоя, подумала немного, и с трудом разжав онемевшие пальцы, перекинув ремень сумки через голову, сбросила ее вниз. Вслед за ней отправился и второй валенок, самостоятельно слетевший с ноги.

" Ничего страшного, главное дотерпеть, а я точно дотерплю. Я даже на зубах висеть буду, но дождусь, когда эта "колбаса" опустится, - приободрила себя Платонова, прижимаясь к веревке, - потом найду, и сумку, и валенки!".

Костя, по доносившимся крикам, давно уже понял, что там, на верху, девушка. Снежин остановился, переводя дух, и оглянулся, поджидая отставших от него путейцев, бойцов "комсомольско-молодежной бригады".

"Только бы удержалась, только бы хватило сил!", - подумал он, увидев, как она сбросила свою большую сумку, и валенок. И тут раздался выстрел. Костя сначала принял его за треск сломавшейся доски. Бежавший впереди Кулиев, остановился и уверенно показал в сторону приаэродромного леса:

- Оттуда, стреляли, оттуда!

"Стреляли?"

Костя смотрел вверх, затаив дыхание, он видел, как девушка выпустила из рук веревку и начала заваливаться назад, запрокинув голову. Из-под слетевшей шапки, вырвалась копна темных волос. За спиной послышались ошеломленные голоса подбегавших бойцов:

- В бабу стрелял, сволочь!

Получивший свободу газгольдер набрал высоту, и подхваченный воздушным потоком, скрылся за верхушками деревьев, держа направление на восток.

- Кулиев, Латыпов, Гаруба! Стрелка ищите! В лесу осторожнее, найдите гада! - приказал Снежин бойцам, а сам кинулся к месту падения девушки.

Костя пробрался в первые ряды красноармейцев, окруживших упавшего санинструктора. Неподвижная Платонова, раскинув руки, лежала на спине, лицо было укрыто растрепанными волосами, из-под которых, по прикатанному снегу взлетной полосы, темнела лужица замерзающей крови.

Возле девушки на коленях стоял Мурашов, военфельдшер из батальона Клименко, растерянно пытаясь нащупать пульс на ее шее. Но всем окружающим было понятно, что девушка мертва.

Колонна, подошедшая с востока, остановилась при виде скопления людей на летном поле. Рыкнув движком, "Т-26" свернул с дороги, и уверенно попер по осевшему снегу, пробивая колею на аэродром. За танком на взлетную полосу, выехал броневик, из которого выбрался Окунев. Не теряя не минуты, он направился в середину толпы бойцов, расступающейся перед ним.

Поймав взгляд приблизившегося майора, военфельдшер отрицательно мотнул головой. Стянув с головы ушанку, Окунев несколько мгновений постоял над погибшей, потом молча развернулся. Направляясь к бронеавтомобилю, успел кивком позвать Снежина за собой. По пути выяснив, что произошло, велел срочно найти Клинова, и с непокрытой головой залез в броневик, сразу же рванувший, в сопровождении танка, к крепости.

Прочесывание леса, в котором участвовали все свободные от службы подразделения, ни к чему не привело. Воспользовавшись возникшей суетой, хитро путая следы, финский стрелок ускользнул от запоздало организованной погони. Обнаруженная лежка на краю леса, свидетельствовала о том, что белофинн провел в ней не меньше двух суток, наблюдая за крепостью.

Окунев, разозленный тем, что у них под боком окопался и сумел уйти безнаказанным вражеский наблюдатель, устроил Поливанову и Клинову грандиозную головомойку за допущенные промахи. Устав выражаться, отослал к Султанову, приказав навести порядок в охране основной базы бригады.

Поливанов заявился в воздухоплавательный отряд вместе с командиром батареи полковых пушек, и договорился о возобновлении отложенных полетов. Поднявшийся в воздух вместе с пилотом, Хомятов, по поднимающимся серым столбикам дыма, по отсветам костров среди деревьев, по другим видимым только ему признакам, определил несколько целей, и тут же приказал открыть по ним огонь, корректируя стрельбу батареи по телефону.

13.01.40.

река Яурус-йоки.

Пункт временной дисклокации бригады.

Взлётно-посадочная полоса.

По документам, найденным на телах погибших летчиков, выяснилось, что подбитый самолет, пилотировали шведы, принятые на финскую службу. Среди трофеев, собранных бойцами Единцева на месте падения самолета, оказалась летная карта с нанесенными на ней позициями Красной Армии и расположением финских частей.

Командование 19 Армии заинтересовалось трофейной картой, и на следующий день, за документами шведских лётчиков прилетел двухместный самолётик, с которым неожиданно для всех вернулся Риканов, привезший бригадную почту.

Не теряя времени, разгрузившись и высадив пассажира, самолёт, принявший важный груз, развернулся и после короткого разбега взмыл в небо, растворяясь в подступивших сумерках.

- У меня сообщение от Курнятова, велел передать на словах, - Риканов отвел в сторону командира бригады, после радостной встречи на аэродроме, - этой ночью дивизия начнёт отход от Йотсиярви. Отходить будут на подготовленные позиции в Мяркяярви. Там дивизия встанет в оборону тремя полками.

- Это точно? - сразу же переспросил Окунев, понимая, что Курнятов не будет передавать непроверенные данные, но слишком уж было неожиданным это известие. Бригада оказалась в полном окружении, и отход дивизии лишал ее надежд на скорое снятие блокады.

- Летчика, с которым я прилетел сюда, уже предупредили, что фронтовой аэродром дивизии переводят на новое место, в тыл, в Кайралу, - сообщил Риканов.

- Идем в штаб, надо все обдумать, - развернулся Окунев, но начальник разведки придержал его за рукав.

- Что-то еще, Федор? - остановился майор.

- Да, есть кое-что, Рамоданов жив!

14.01.40.

река Яурус-йоки.

Пункт временной дисклокации бригады.

После короткого совещания, командование бригады решило связаться с Москвой. Там их отослали к руководству 19 Армии, которое, в свою очередь, распорядилось ждать. В назначенное время на связь вышел Костров, и заявил, что дивизия начала отход, бригаде самой предстояло пробивать кольцо окружения изнутри. Но главная задача, это в любом случае удержать два построенных блокгауза и усилить охрану и оборону складов. После окончательной стабилизации фронта корпус придёт к ним на помощь.

Потепление сменилось резко ударившим морозом. Задул неприятный северный ветерок. С утра Константина вызвал к себе Султанов, и затребовал схему крепости, с указаниями, где и как размещены различные подразделения и службы. Велел подготовить схему к обеду, и тут же надавал кучу других заданий, как будто у лейтенанта и обычных повседневных дел не хватало.

Отпуская, предупредил, что в обед Окунев собирается пройтись по периметру, так сказать на месте "пристреляться". Костя вздохнул, по его небольшому опыту, после таких "пристрелок", работы у его инженерной службы минимум прибавлялось вдвое.

Собрались на Восточных воротах. Окунев пришел с Султановым, Рикановым и Ладо, замещавшим Клименко.

Султанов скептически посмотрел на рисунок Снежина, на самого лейтенанта, тот честно глядя в глаза, попытался оправдаться, держа руки по швам:

- Как сумел, товарищ майор! Я старался!

Шавдия, похвалил рисунок коменданта, назвав его "гравюрой", и подмигнув Снежину, ткнул пальцем:

- Красиво, и понятно все! Мы же здесь стоим?

И все четверо дружно уставились на Константина, он же лучше всех в этом художестве разбирается.

Пришлось развернуть лист в руках начштаба. Смущаясь, показал, проведя пальцем по низу своего рисунка:

- Река здесь!

- Вот, а я что говорил! А мы здесь! - обрадовался Ладо, тыча уже совсем в противоположный угол схемы.

К концу "прогулки" Окунев подошел к Снежину:

- У тебя дел, невпроворот, комендант! Смотри, наметили сколько!

Костя уныло подтвердил:

- На целую пятилетку...

- Что такое, лейтенант? Чего так невесело отвечаешь?

- Топливо не даете, людей мало, да и устали все, днем и ночью "пашем", а теперь опять расширяться! Трудов то сколько!

Окунев развернулся к начштаба:

- Рауф Андреевич, что с нашим комендантом твориться? Вялый какой-то, невпопад отвечает, - показал на его рисунок, - руки вон дрожат, прямую линию провести не смог!

Тут неожиданно Окунев задрал голову, с силой втянул в себя морозный воздух, и закашлялся, выдыхая:

- Кхе, весной вроде, кхе, кхе и не пахнет! Влюбиться не должен, или я неправ, лейтенант?

- Э-Э-Э! Весна не весна! Он мужчина, не кот из-под забора! Как только здесь будильник начнет звенеть, значит, время твое пришло! - хлопнул себя по груди Ладо, - красивая девушка, красивая женщина, она сама по себе весна и зима! И даже солнечный удар!

- Да есть у него девушка, чего вы на него напали! - вступился Султанов, напоминая, - та, рыжая из медсанбата, Журавлева!

- Да не моя она девушка, товарищ майор! Это соседка моя! Родители у нас живут рядом.

- Где она сейчас, кстати? - поинтересовался Окунев, - у Гартнеля?

- Никак нет, товарищ майор! - хмуро возразил Снежин, - На патрулирование ушла.

- Куда??

- Военфельдшер Журавлева возглавляет медслужбу в группе у "Аметиста", - подсказал Султанов, тут же пояснил, - у лейтенанта Клинова, гм, временно. С согласия Захара Ильича.

- И что же, Журавлева ходит с бойцами в лес?

- Они обе ходят, она и Савельева...

- Так.... А Клинов где? - перебив начштаба, поинтересовался Окунев.

- Там же, в лесу, на патрулировании, - махнул рукой Султанов, - после вчерашних разговоров, всех своих вывел и сам пошел, поперся в лес с израненной спиной.

- Вот как? - задумался Окунев, - как вернется, этого героя сразу ко мне!

Оглянулся на улыбающегося Риканова:

- А ты чего скалишься? Думаешь, я не знаю, что ты из госпиталя сорвался? Боишься, мы тут без тебя не справимся?

- Да здоров я, товарищ майор, здоров! Могу хоть завтра на лыжах в рейд идти.

- Не вздумай! Дурью не майся, руку то береги! В рейд идти, придумал тоже. Я найду, чем тебе заняться!

- Снежин, что ты про лошадей говорил?

- Подвоза фуража нет, чем лошадей кормить, товарищ майор? Мне бойцы подсказали, все сено, которое в стогах стоит вдоль реки, собрать и сюда перевести.

- Так вези! Чего ждешь? - удивился майор, - не хватало нам еще и без лошадей остаться!

- Соколов будет против, трения могут возникнуть с местным населением, с трудовым крестьянством!

- Отправляй людей, лейтенант, за сеном. С комиссаром я обговорю. Завтра же! На месте расписку свою оставь, о том, что сено взял не бесплатно, и все расходы мы возместим. Риканов, ты тоже этим займись, нам разведку агентурную пора налаживать.

- Снежин, - поздно вечером окликнули лейтенанта, снаружи, от входа землянки, - выйди-ка, а то пачкаться неохота!

Черт! Чего это командира бригады так поздно принесло? Выходить совершенно не хотелось, на улице градусник ниже 30 градусов опустился. Подумав о морозе, заторопился, негоже начальство на улице морозить!

- Ты чего такой медленный? Сколько тебя можно ждать? - Окунев, слегка навеселе, улыбается, вырядился куда-то, несмотря на мороз. В черной шапке-ушанке, в белоснежном полушубке, с воротником из черной овчины, весь ремнями перетянут, в начищенных сапогах, - смотрится эдаким красавцем-гоголем. В стороне двое стоят, охрана командирская из разведчиков, с финскими автоматами за плечами.

- Вот решил зайти, мимо шёл, вспомнилось. Займись завтра с утра аэродромом нашим, почисть от снега, бочки расставь, готовься самолеты принимать, раненых будем вывозить!

- Я бригаду нашу аэродромную поставлю с Козыревым, они знают уже все, сделают как надо!

- Чего это Козыря? Ты сам проследи, чтобы все в порядке было!

- Товарищ майор, я же за сеном собрался, мне еще "расписку" оставить надо, - напомнил Снежин.

- За сеном, значит, - хмыкнул один из охранников, - это хорошо! Будет, где поваляться!

- Ну, ладно, бывай лейтенант, - хлопнул его Окунев по спине, - чего скукожился, замерз что ли?

И не дожидаясь ответа, направился к восточным воротам крепости. Проходя мимо, молчаливыми кивками, попрощались охранники майора. За спиной одного из них, помимо автомата, Костя углядел черный футляр. Ну, точно, на гулянку, собрался, и баян с собой потащил! Куда это он направился, на склады, к Топоркову? Или к "ватрушкам" с хлебзавода? А вырядился-то как! Неужели к "пузырям" пошел?

А-аа, чего гадать, завтра все расскажут, поминутно доложат, тут же в гарнизоне, все на виду, ничего не утаишь.

15.01.40

Пункт временной дисклокации бригады.

река Яурус-йоки.

На следующий день, несмотря на ударившие морозы, с Костей, за сеном отправилась рота Грудницкого из мотострелкового батальона, и взвод разведчиков для охраны и выяснения оперативной обстановки вдоль реки. За два дня, "фуражиры", сгребая все сено, заготовленное местными жителями за лето, очистили берега реки вниз по течению километров на пять, дальше уже не рискнули заходить.

Слишком много было найдено вокруг чужих следов, здесь и лыжники с волокушей отметились, и места ночёвок с кострищами, снегом присыпанными, да лежанки из лапника, накиданного под нижние ветки раскидистых сосен. Нашли даже площадки под миномёты расчищенные и утоптанные. И след мотоциклетный возле каждой, свежий, не успело даже снежком занести. Кто-то приезжал, не так давно, за зимником приглядывал.

Вернулись из похода за фуражом, доложили про площадки расчищенные. Нанес их Клинов, на свою схему, хмыкнул, переглянулся с Рикановым, еще раз расстояние по карте до крепости измерил:

- Ну, точно! На нас нацелились, обкладывают со всех сторон.

- Подловить бы нам минометчиков этих, а? - загорелся Клинов, - наверняка с ними офицер должен с картой быть, а то мы как в потемках, кутятами слепыми тыкаемся!

Решили испытать удачу, оставили на сутки засаду, да видно спугнули, выдали себя чем-то, пограничный секрет услышал голоса за деревьями, пошли на звук, а там только лыжня "остывшая"...

После поездок "фуражиров" все движение по реке, по зимнику, оборвалось, затаилось.

На березе, нависшей над замерзшей рекой, Костя оставил на виду свою "расписку" за реквизированное сено. Приколотил к корявому стволу, крышку от снарядного ящика, с текстом, выжженным на досках, пропитанных олифой:

"Сено изъято для нужд Красной Армии.

За оплатой обращаться в штаб бригады.

Комендант крепости СНЕЖИН К.А."

В последующие несколько дней стояли холода, по ночам температура опускалась ниже 40 градусов. Лес наполнился звуками трещавших на морозе деревьев, все живое затаилось в ожидании тепла, не было слышно птиц. Снег, укрывший поляны и тропинки, оставался не тронутым следами лесных зверей.

Бригада ходила в патрули, продолжала строительство землянок и помещений внутри крепостных стен, рыла окопы и укрытие для техники в автопарке, укрепляла свою оборону.

Заработал полевой зимний аэродром. Прилетавшие тихоходы "ТБ-3" привозили продовольствие, почту, боеприпасы, топливо и забирали раненых и больных.

Основная масса раненых поступала с блокгаузов, где ни одна ночь не проходила без обстрелов и минометных налетов. В отличие, от опорников на трассе, вокруг крепости стояла тишина, прекратились все нападения, патрули перестали сообщать об новых следах противника. Командир взвода радиосвязи, Ефим Присман, докладывал Риканову о снизившейся активности финнов в радиоэфире.

Дивизия Грабовского, откатившись к Мяркяярви, окопалась, отгородившись от противника минными полями и многорядным ограждением из колючей проволоки. Заняв жесткую оборону, подтянув артиллерию и танки, отбила серьёзную атаку противника, рассчитывавшего, что Советы будут отступать и дальше.

Однако надеждам разогнавшихся финнов не суждено было сбыться. Прекратив отход, дивизия, накапливая силы, начала подготовку к весеннему наступлению.

К этому времени, укрепляя армейские тылы советских войск, подошли два полка из 188 дивизии и заняли оборону в Куолаярви. 19 Армия, наращивая свою авиационную группировку, наносила беспокоящие удары по тыловым коммуникациям белофиннов.

20.01.40

Пункт временной дисклокации бригады.

река Яурус-йоки.

Ранним утром, прячась в нависших над лесом облаках, пролетел невидимый самолёт, скинувший на крепость листовки на русском языке и газеты на финском языке. В листовках содержались предложения о сдаче в плен, с обещанием денег за оружие, и рассказы бывших красноармейцев о том, как хорошо им живётся в финском плену. А в газетах, отчётливые фотографии травили душу колонами пленных красноармейцев, разбитой техникой и трупами замёрзших советских бойцов на лесных дорогах Финляндии.

Комиссар бригады, тут же, мобилизовав всех политработников, и, подняв комендантский взвод, бросился собирать раскиданные вокруг крепости и переносимые поземкой крамольные листки.

С самого утра, к Снежину, возившемуся в автопарке с разбивкой нового рва, очередного укрытия для техники, подошел Михалыч.

- Это правда? - торопливо сунул лейтенанту в руку вчетверо сложенный листок.

Костя не глядя, смял бумагу и бросил ее под ноги. Он знал, что это такое. Финская листовка, сброшенная с самолета. Соколову не удалось собрать все, часть листовок разошлась по рукам "комендачей", вызывая у бойцов неуместные сомнения и тревожные разговоры. На проведенных политбеседах политруки убеждали красноармейцев не поддаваться белофиннской пропаганде, и объявляли фотографии подделкой. Командиры на вопросы бойцов хмурились, и отсылали их к политрукам.

Михалыч, сплюнув на притоптанную бумажку, с досадой произнес:

- Значит, правда!

И тут же, передразнил:

- Артисты, подставные! Б...ь! Вот тебе и артисты! Тьфу!

- Ты чего разошелся, Михалыч?

- А то ты не понимаешь, лейтенант? Правду сказать народу боязно? Решили утаить?

- Какую правду?

- Сколько там наших полегло? Дивизия, две? Теперь финны за нас принялись! Их сюда перекинули...

- Кого перекинули, ты вообще о чем, старшина?

- О том, лейтенант, о том! - Михалыч, со злобой махнув на восток, в сторону поднимающихся над лесом далеких дымов.

- И вот об этом! - старшина показал на колонну техники, вернувшейся с опорных пунктов бригады, - и о тех, кто с юга пришел по наши души!

Этой ночью, при одновременной атаке финнов на оба блокгауза, обороняющиеся потеряли убитыми и ранеными несколько человек. Бой продолжался до утра. И только подкрепление из крепости, пришедшее ранним утром, заставило финнов отступить в лес. Окунев, получив сообщение о потерях гарнизонов, приказал Клименко покинуть блокгаузы, предварительно уничтожив их.

Клименко в короткие сроки разобрал по бревнышку опорные пункты, снял все проволочное ограждение с минными полями, и одной большой колонной убыл в крепость, оставляя за собой догорающие остатки блокгаузов.

* * *

21.01.1940.

река Яурус-йоки.

Пункт временной дисклокации бригады.

- Там наши идут! Грузовики, танки... - послышались на стене ликующие крики, - ура!

- Прорвались! Я же знал! Открывайте шире! - у ворот неистовствовал радостный Одинцов.

Снежин приблизился к стене и заглянул в свою "смотровую" щель между бревнами. По дороге, поднимая облака белой пыли, неслись два закамуфлированных "БТ-7", за ними шли крытые грузовики, и замыкали колонну два "Т-26". Причём на всех танках был нанесён защитный окрас, - беспорядочные белые полосы различной длины. Над первым грузовиком развивалось большое красное полотнище.

Сзади подошла Ирина, прильнув к соседней щели, затараторила:

- С флагом едут, словно на параде! Что там у них в грузовиках? Они почту привезут?

На восточном КПП, поспешно растащив рогатки перед несущейся колонной, бойцы радостно махали шапками, приветствуя проходящую мимо технику.

Сквозь ликующий шум и гам, донёсся голос Одинцова, возмущённо вопрошающего младшего комвзвода Щипачёва, дежурящего на воротах:

- Как так, не откроешь? Не видишь что ли, наши приехали!

Грохот танка, подъехавшего к воротам крепости, заглушил голоса спорящих. Снежин только успел расслышать как младший политрук, грозился вызвать к воротам комиссара бригады.

Отвечая на приветствия встречающих, выбравшийся из люка механик-водитель, обошел вокруг танка, осматривая гусеницы. Вытянув из-под скатки одеревеневшего брезента ломик, принялся скалывать налипший грязный лёд с передней звёздочки. К танкисту, возящемуся с ходовой, подбежал командир, выскочивший из кабины грузовика - "флагмана", обменялся с ним парой слов, и бросился к следующему танку, остановившемуся недалеко от КПП.

Все одиннадцать прибывших грузовиков, один возле другого, выстроились на краю просторной площадки перед восточными воротами крепости. Два танка, шедшие в конце колонны, повернули влево, и, съехав с дороги, остановились напротив перекрытого шлагбаумом въезда в автопарк.

- Куда вы всех размещать будете? - поинтересовалась Ирина, и тут же подсказала сама, - в парке палатки есть пустые...

- А сколько их приехало? - Константин снова развернулся к щели, вглядываясь в вылезающих из грузовиков красноармейцев.

Прикинув на глазок количество прибывшего народа, оглянулся на девушку:

- Ир, за старшиной, за Львом Ивановичем сходишь?

- Ага, сейчас, взгляну только на новеньких!

- Назад! Нельзя!

Она лишь помахала молчаливому строю рукой. Наткнувшись на сердитый взгляд строгого незнакомого командира, погрозившего ей пальцем в кожаной перчатке, девушка смутилась и устремилась обратно в крепость.

Первые четыре грузовика, выгрузив бойцов, неторопливо развернулись на краю площадки, и ушли к автопарку. От неровного строя отделилось два человека, и направились в сторону КПП. Проходя мимо танка, остановившегося на обочине, один из них постучал по помятому спереди крылу. Рыкнувший в ответ "БТ-7", развернул башню, направляя орудийный ствол вслед бойцам, шагающим к КПП.

Со смотровой площадки сторожевой башни, раздался крик часового, подхваченный на других постах. У дежурки часто замолотили металлическим прутом по подвешенному обрезку рельса. Снежин спешно поднялся на башню. Подгурский, боец из взвода Троеполова, показал в сторону красной ракеты, зависшей над лесом на юго-западе. Костя нахмурился, красная ракета - сигнал тревоги, один из патрулей "аметистов" предупреждал об опасности. Комендант обеспокоено завертел головой, оглядываясь по сторонам.

Неярко светило зимнее солнышко, радуя погожим днём. Лютые морозы отступили, градусник показывал потепление, температура поднялась до -20.

На расчищенном аэродроме разгружался четырёхмоторный ТБ-3, выкладывая груз прямо на промёрзшую взлётную полосу. Возле самолёта скучились сани, доставившие на погрузку раненых. По приказу Окунева в этот день вместе с ранеными должны начать вывозить женский персонал, невзирая на занимаемые должности и изъявленные желания. Но из-за большого числа раненых, поступивших с блокгаузов, эвакуацию женщин перенесли на следующий рейс.

В автопарке взревел, выплёвывая темно-серое облако дыма, пушечный броневик. Вокруг него, готовясь к выезду, засуетились фигуры в темных комбинезонах. Под крики часовых со стены, зашевелился народ в крепости, забегали младшие командиры, меж палаток замельтешили бойцы с лыжами и волокушами, пробирающиеся к западным воротам.

Над стоянкой "пузырей" поднимались столбики дыма, там, возле лётного поля, кострами отогревали землю под строительство будущих землянок. Снежин поморщился, для ускорения земляных работ к "воздухоплавателям" отправили саперов под руководством Асхадыча, сняв их со строительства подземных гаражей в автопарке. Сняли, не прислушиваясь к вялым протестам коменданта, пригрозив ему же всевозможными карами за оставление техники без тёплого ремонтного помещения.

Глянув в сторону "копай-городка", Костя увидел, как у западных ворот выстраивается "тревожный" взвод, готовящийся отправится на помощь патрулю, поднявшему тревогу.

На плацу, у флагштока, торчал "Т-26", возле которого суетился с заправкой экипаж, подгоняемый сердитым Горемой, старшиной танкового батальона. Скользнув взглядом по бочкам с бензином, и снарядным ящикам, выставленным на помосте, Костя недовольно чертыхнулся, - нашли же танкисты место для своего становища. Не вовремя это все...

Снизу долетал возбуждённый голос Одинцова, переговаривающегося со Щипачёвым, в ожидании командира нежданно прибывшего подкрепления,

" Они, что с примкнутыми штыками в кузове ехали?" - подивился Снежин, разглядывая с башни выстроившихся красноармейцев в одинаковых маскировочных костюмах, молча переминавшихся в строю с винтовками за плечами.

Он обвёл взглядом брезентовые крыши грузовиков, оставшихся на площадке, ожидая найти прорехи на заснеженных тентах. Не обнаружив искомого, он приметил шевеление в кузове - с заляпанного белыми пятнами темно-серого брезента осыпался снежок. В кузове грузовой машины остались люди, не все встали в строй перед воротами.

"А-а, пусть Колодин сам пересчитывает это свалившиеся на голову подкрепление, ему их размещать", - отмахнулся Снежин, и начал спускаться по скрипящей лестнице, пропуская зенитчиков, спешащих занять свои места на башнях.

На выходе из воротной башни, коменданта нагнал вопросом Горема, протирающий ветошью испачканные маслом руки:

- Рамодан, что ли вернулся?

- С чего ты так решил? - обернулся к нему Костя, - не угадал, это другие приехали!

- Да как же, "другие"? На нашем танке? Смеёшься? Да я, "семнашку", по движку узнал! - старшина махнул грязной рукой на "шутника", и направился к выходу из крепости, - пойду, погляжу, какого чудака он там за рычаги посадил...

"А вдруг и правда, Рамодан с ними? Очередной розыгрыш готовит, потому не объявился до сих пор. Точно, он там, в кузове грузовика сидит!" - рассудил комендант, и заспешил вслед за старшиной.

- За каким бисом весь танк изгваздали и номер замазали? - Горема поперхнулся от возмущения, увидев измазанный белыми полосами "семнадцатый", танк из своего батальона.

Приходя в себя, окликнул механика - водителя, торчащего из переднего люка:

- Эй, братишка! Зови командира!

Увидев спешащего к нему старшину, танкист нырнул в люк, захлопывая за собой крышку. Танк дёрнулся, выпустив облако сизого дыма, сдал немного назад, и замер. Через некоторое время, башня танка со скрежетом развернулась, направив ствол орудия поверх головы Горемы в сторону ворот.

- Здравия желаю, товарищ... - Одинцов замялся в затруднении, не сумев разглядеть петлицы под маскхалатом незнакомого командира, подошедшего с двумя бойцами, и сделав шаг навстречу, представился сам.

- Младший политрук Одинцов, комиссар инженерного батальона, Десятая мотоброневая брига....

Договорить Вячеславу не дали. Один из подошедших красноармейцев, оказавшись сбоку, резким, подлым ударом приклада в голову, снёс младшего политрука с ног. Второй боец, ударив кулаком в лицо опешившего Щипачёва, опрокинул его на Одинцова, рухнувшего под ноги без движения. Командир нападавших, выхватив пистолет из расстёгнутой кобуры, выстрелил несколько раз в караульных у ворот, оторопело смотрящих на то, как приезжие расправляются с начальством. Оба бойца свалились с простреленными головами у подножия воротной башни. Чужаки, подхватив своих пленников, потащили их к грузовикам, от которых к воротам рванула плотная толпа, палящая перед собой из всех стволов.

Ирина нашла Колодина среди путейцев, дорабатывающих котлован под землянку у северной стены. Старшина, пришедший наводить порядок в кругообороте шанцевого инструмента внутри гарнизона, придирчиво рассматривал черенки лопат у бойцов, разыскивая среди них, те, которые пропали у его склада утром. Бойцы добродушно посмеивались, не обижаясь на дотошного старшину, который в своём стремлении к справедливости и правде, преступал некоторые условные границы.

- Товарищ старшина, - она окликнула Колодина, - Костя, ой, то есть, товарищ комендант, вас к воротам вызывает. Там новенькие приехали, с ночлегом для них определиться надо.

- Новенькие, это в смысле совсем молодые? - откликнулся из котлована отделенный командир Нефедов, с прищуром поглядывая на симпатичную медсестру.

- Не-ет, старые они, - с сожалением протянула Ирина, - половина чуть моложе Михалыча вашего, серьёзные такие, я даже подойти забоялась. Чистенькие, аккуратные, небритых и не видно совсем. Все в белом, аж глаза режет, фарфоровые какие-то. От них даже пахнет по-другому...

Медсестра, запнувшись, повернула голову в сторону ворот, перегороженных повозкой с брёвнами, опутанными колючей проволокой, и в задумчивости, постучала пальчиком по ямочке на подбородке.

- Чего тут определяться? В автопарке вон место есть, пусть палатки ставят, да обживают! - Колодин засопел, не обнаружив выжженной метки на черенке последней лопаты, вздохнул, и пожаловался, - надо же на десять минут без присмотра оставил, и уже нет черенков! Сперли!

Обернулся к задумавшейся Ирине, потряс легонько за плечо:

- Эй, девонька, не спи! Много их? Они, что пустые приехали, без обоза?

- Да уж, лопат, они точно не привезли, - отстранённо отмахнулась Ирина, - Сколько их? Не скажу, грузовиков много, и четыре танка с ними. Иди уж скорей, Иваныч! Костя ждёт, на месте разберётесь!

- Это что? - все развернулись на звуки выстрелов, прозвучавших от восточных ворот.

Ответ прозвучал с неожиданной стороны, Ирина, испуганно переведя взгляд со старшины на застывших красноармейцев, торопливо выдохнула:

- Это финны!

- Что, пахнут по-иному? - осведомился у неё дотошный Нефедов, и, не дожидаясь ответа, полез из ямы наверх по грубо сколоченной лестнице.

Ирина, молча кивнув, опустила голову под суровым взглядом подобравшегося Колодина, вертящего в руках позабытую лопату.

Она наконец-то вспомнила этот запах.

Ранее ей приходилось несколько раз ночевать в помещении, только что оставленном противником, это были землянки на брошенных финских позициях, подвалы на пожарищах сожжённых сел, или комнаты в уцелевших зданиях. В наших землянках дух был иным, возможно, все дело было в табачном дыме, или в препаратах, которыми финны обрабатывали своё жилье, спасаясь от вшей и блох. И всегда, когда она входила в жилье, брошенное финскими военными, её встречал этот инородный запах, оставленный чужими людьми, чужим оружием, едой, одеждой.

Именно так пахло от людей, подъехавших сегодня на грузовиках и танках к воротам крепости, под красным флагом. Пахло чужими...

Над головой Горемы, присевшего при первых выстрелах, громыхнуло, и он бросился прочь от выстрелившего танка. Перекатываясь через снежный вал на краю дороги, старшина ухватил краем глаза среди облака дыма, расколотые створки ворот, остатки разбитой повозки, и исчезающую за углом башни спину лейтенанта Снежина, за которым неслась, размахивая оружием, белая толпа.

Один из танков чужаков, стоявший напротив въезда в автопарк, выстрелив в амбразуру дзота, похоронил под обрушившейся кровлей пулемётчиков, не успевших сделать ни одного выстрела из своего "максима".

Второй "Т-26", выпалив по разгружающемуся на "взлетке" самолёту, промахнулся. Танковый снаряд, угодив в мешки с мукой, снёс половину штабеля, подняв белое облако. От самолёта в разные стороны прыснули сани с ранеными, и побежали красноармейцы, спасаясь от танкового обстрела. Взметая белую завесу из снега и муки, закрутились винты, и огромный самолёт, тронулся с места. Танк выстрелил ещё раз, снова не попал, и, заскрежетав коробкой передач, рванул к палаткам "воздухоплавателей", открыв стрельбу из пулемёта.

На вражеском грузовике, заехавшем в автопарк, закинули полог наверх, и из тёмного нутра кузова, освещаемого вспышками, по крепостной стене застрочил пулемёт, снося часовых и перемалывая в щепу верхний ряд досок. Посыпавшиеся, с трех других грузовиков, фигуры в белом, проворно бросились к стоянке бронетехники, таща с собой ящики с бутылками. В парке раздалась беспорядочная стрельба, послышались суматошные крики красноармейцев. Нападающие действовали молча, перекрыв выезд из парка и забрасывая бутылками с зажигательной смесью бронетехнику, стоявшую рядами в автопарке.

В небе полыхнули зелёные вспышки чужих ракет. Из леса на взлётную полосу посыпали белые фигурки, принявшиеся палить по медленно движущемуся "ТБ-3". По сигналу взлетевших ракет, на западный КПП, и позицию взвода полковых пушек на сопке, обрушился миномётный огонь, накрывая их сплошными разрывами, и засыпая тучами стальных осколков. Следом за миномётами по захваченному врасплох гарнизону, с противоположного берега реки ударили пулемёты, и к захваченным воротам, через реку, хлынула вторая волна атакующих.

На восточном КПП раздалась пулемётная очередь, скосившая первый ряд несущихся по дороге лыжников. В ответ по КПП в упор выстрелил чужой "БТ", стоявший рядом, и пулемёт замолчал. Вперемешку с раздавшимися пистолетными выстрелами послышался треск коротких автоматных очередей. На вновь громыхнувший танковый выстрел, отозвались хлопки винтовок, оборвавшиеся после разрыва гранаты.

Через несколько мгновений затишья, Горема, ползущий по низине за снежным валом, понял, что оборона восточного КПП перестала существовать. Сплюнув вязкую слюну в снег перед собой, старшина ещё быстрее заработал локтями, отползая от танка.

Полосатый "БТ", стоявший возле крепости, довернув башню, ухнул двумя выстрелами, разрушая угол крепости, и снося ожившее "гнездо" зенитчиков, ударивших из четырехствольной установки по грузовикам на площадке перед крепостью, и бегущим к воротам крепости лыжникам.

Горема, воспользовавшись моментом, под прикрытием вихря из снежной пыли, дыма, падающих обломков и щепок, перебежал дорогу, и бросился к ограде автопарка. Оставляя на нижнем ряду колючей проволоки, клочки от своей телогрейки, старшина протиснулся под изгородью, и затаился под занесённым снегом грузовиком, прислушиваясь к звукам стрельбы, доносящимся со всех сторон.

По дороге между автопарком и крепостью, паля из пулемёта по обшитому досками верху крепостной стены, промчался полосатый "Т-26", расстрелявший дзот на въезде в автопарк.

"Гаденыш, к западному КПП подался!" - догадался старшина.

- Что происходит? - Костя обескуражено таращился на танк, выпаливший по воротам, на "новичков", устроивших бойню у ворот.

От запоздалой догадки у Снежина на затылке волосы встали дыбом, - это же враги, финны!

Чужой танк, расстрелявший повозку, стоявшую в воротах, зашевелил стволом пулемёта, нацеливаясь на Константина. И тут Снежин замер. За старшиной-танкистом, бегущим к снежному отвалу, лейтенант уже не успевал. Финский офицер, расстрелявший караульных, закричал, показывая своим солдатам на застывшего в растерянности Константина, и принялся торопливо менять магазин. Костя развернулся и бросился в спасительную пелену из дыма и серой пыли, оседающую в проёме ворот. За спиной раздались щелчки пистолетных выстрелов. Строй финнов колыхнулся, и бросился за лейтенантом в крепость. С нескольких грузовиков, выстроенных на площадке в ряд, сдёрнули брезент, и по бойцам, выглядывающих с крепостных стен, замолотил станковые пулемёты.

Увидев открытый вход в левую башню, Снежин "рыбкой" прыгнул в него, рухнув боком на сорванную с петель дверь, лежащую на ступенях, ведущих наверх.

Толстый полушубок смягчил удар при падении. Константин попятился верх по лестнице, не спуская глаз с двери, на ходу судорожно расстёгивая кобуру и вытаскивая из неё пистолет. Из колышущейся стены пыли и дыма, стоящей в проёме, доносился топот ног, раздавались крики и команды на чужом языке.

В дыму, промелькнула белая фигура, бегущая с винтовкой наперевес. Костя, добравшийся до площадки, с облегчением перевёл дух, думая, что пронесло, но тут, на лестницу ворвался рослый финн в камуфляжном костюме и, перепрыгивая несколько ступеней, попытался достать Снежина штыком. Лейтенант, откидываясь на спину, выстрелил между колен в показавшееся над ступеньками лицо. Не спуская глаз с лестницы, держа её под прицелом, левой рукой нащупал сзади себя дверь. Толчком открыл её, и вывалился из башни на дощатый помост.

Извернувшись, вскочил на ноги и бросился к разрушенной угловой башне. Нагнувшись, прополз на четвереньках под горящим бревном, слыша за спиной топот и крик. Ногой выбил доску в перекошенном щите, преградившем путь, протиснулся в эту щель. Задыхаясь в дыму, проскакал по торчащим в разные стороны обломкам бревен, спрыгнул на покосившийся, шатающийся помост и бросился к следующей, уцелевшей башне.

Влетев вовнутрь, захлопнув за собой дверь, навалился, дожимая её, с трудом задвигая засов. Выстрелив в щель, бросился к другому выходу. Сзади раздалось несколько ответных выстрелов, крепко сколоченная дверь затряслась под сильными ударами.

Выскочив из башни, Костя со всех ног помчался по настилу вдоль южной стены, к следующей башне, там должен был находиться на дежурстве Фатин со своим неизменным "дегтярем". Бегущий лейтенант, спиной ощущал, как за ним гонится кто-то с огромным шилом и сильными, молниеносными ударами дырявит толстые доски, идущие опояской по верху стены. На один миг Снежин обернулся, и едва не замер от неожиданности. По дороге, идущей вдоль крепости, катился измалёванный белыми полосами танк и, довернув башню с красной звездой, палил из пулемёта вслед Константину, целясь по его будёновке, мелькающей над стеной.

Толпа финнов, ворвавшаяся в крепость, рассыпалась по сторонам, расстреливая палатки и постройки, закидывать их гранатами и бутылками с зажигательной смесью.

Погоня за несущимся по стене красным командиром в белом полушубке привлёкла внимание атакующих егерей и вокруг Снежина засвистели пули, заставив его рухнуть на помост. Прижимаясь к стене, отталкиваясь локтями и коленями, лейтенант пополз к спасительной башне, с почему-то молчавшим пулемётом Фатина.

Ехавший по дороге танк, потеряв свою цель, выпустил прощальную очередь по верху крепостной стены и, сбавив ход, притормозил на повороте, хоронясь за углом крепости.

В серых клубах дыма и снежной пыли, окутавших проем восточных ворот, послышались громкие крики, засверкали вспышки винтовочных и автоматных выстрелов.

Над котлованом засвистели пули, заставившие железнодорожников броситься врассыпную, в поисках укрытия от свинцовых жал.

Колодин схватив за плечо Джалыева, возящегося возле "пирамиды" с брошенным оружием, развернул его к себе:

- Саня, здесь не удержитесь, под башню отходите! Там пулемёт сверху прикроет!

Тот понимающе закивал головой и, сграбастав оставшиеся в "пирамиде" винтовки, бросился к башне, на ходу окликая путейцев и призывая их следовать за ним.

Старшина обернулся к медсестре, вцепившейся в него:

- Сумка, твоя где?

Глядя в ошалелые, испуганные глаза, чувствуя дрожащие руки, беспрестанно хватающие его за телогрейку, Колодин ругнулся и показал в сторону медгородка:

- Беги отсюда! Там спокойней, беги! В госпитале поможешь с ранеными!

Ирина изо всех сил замотала головой, совершенно не желая, оставаться одной. Крик старшины, неволящего её бежать куда-то, среди этой пальбы и грохота, напугал девушку, и она, заголосив, вцепилась в Колодина.

- Да что ж такое! - старшина даже не пытался отодрать от себя запуганную девушку, - все, все, успокойся. Со мной пойдешь? Тогда вперед!

И он подтолкнул девушку к лестнице, ведущей на помост северной стены. Девушка, икнув, округлила глаза и вновь замотала головой.

Подгоняемый приближающейся стрельбой, старшина решительно полез первым.

Горема, осмотревшись по сторонам, вылез из-под автомобиля. Осторожно заглянул под брезентовый полог грузовика и, закрыв глаза, замер, почувствовав затылком ствол, уткнувшийся в шлемофон.

- Тихо, тихо, - шёпот на ухо и лёгкий удар под локоть руки, попытавшейся нашарить что-нибудь увесистое в кузове, под брезентом, - руки на борт!

Танкист замер неподвижно, уперев в кузов вытянутые руки.

- Это ищешь, старшина? - на предплечья старшины легла винтовка, а на шее повис пояс с тяжёлыми подсумками.

Старшина повернулся на голос, и узнал говорившего. Нахальный молодой парень, уполномоченный из особого отдела, недавно появившийся на складах, успевший сцепиться с "пехтурой", и в итоге, уже несколько дней пугавший народ своим сочным фингалом.

За его спиной, в проходе между машинами, вытянув перед собой руки, лежал на животе боец в короткой ватной куртке, судя по следам, затащенный в этот закуток уже после смерти.

Это его подсумок и винтовка оказались у Горемы.

- И не только это - старшина, стараясь не шуметь, вытащил из кузова увесистый лом.

- С тобой ещё люди есть? - особист, выглядывая за угол кузова грузовика, пытался разобраться в происходящем, - что за стрельба?

- Нет, я один, - старшина, пощёлкав затвором, забросил винтовку на плечо и принялся затягивать пояс с подсумками поверх телогрейки, - финны пожаловали, на наших танках!

- Откуда у них наши танки? - искренне удивился Векторов, расстёгивая верх полушубка, из-под которого выглянул ворот кожаной куртки.

- Вот это и я хочу узнать! Поговорить тут надо с одной подлюкой, с совсем не финской рожей, которая в наш танк за рычаги уселась! - старшина махнул ломом в сторону "бетешки", расстреливающей крепость.

- Там наш? Русак? Они, что все русские? - удивление парня на глазах перетекало в злость, - что делать собрался, старшина? Тут со мной еще трое, воентехник и два водителя. С этого гада начнём или вашим поможем в парке?

Старшина, не раздумывая, кивнул на ряды машин:

- Сначала в парке разберемся! Поинтересуемся, кто такие!

Снежин, заползший в среднюю башню на южной стене, нашёл в ней Фатина, истекающего кровью. Заклиненный пулемёт валялся рядом, вдоль ствола накопилась замерзающая лужа крови. Где-то внизу, у подножия, громыхнул взрыв, заставивший вздрогнуть крепостную стену и заскрипеть покачнувшуюся башню. По звукам боя, долетавшим из центра крепости, Снежин догадался, что финны добрались до штаба бригады.

Кое-как остановив кровь и перевязав рану бойцу, потерявшему сознание, Снежин взялся за пулемёт, в надежде устранить неисправность. Но с досадой отложил "дегтярь" в сторону, услышав топот ног по помосту.

Он осторожно взглянул в щель, и тут же отпрянул, выхватывая из кобуры пистолет. В распахнутую со стуком дверь башни ворвался огромный детина, без раздумья бросившийся на лейтенанта, норовя добраться до его шеи. Сбитый с ног, навалившимся противником, Константин перехватил его руку с ножом, и в падении, выстрелил ему несколько раз в бок.

Снаружи раздались встревоженные вопросительные крики на финском языке. Костя, выбираясь из-под придавившего его тела, выстрелил в открытую дверь. В ответ в помещение влетела и закрутилась на полу "лимонка". Снежин, заворожённым взглядом, за долю секунды успел разглядеть все царапинки и раковинки на чугунной рубашке, подкатившейся к нему гранаты. Онемевшими, ватными руками столкнул на неё застонавшего финна и навалился на его грудь, закрывая глаза. Взрыв подбросил их обоих. Костя почувствовал, как дёргаются распахнутые полы его полушубка от впившихся в них осколков разорвавшейся гранаты, а лежащий под ним финн содрогнулся, широко открывая глаза, и харкнул кровью на воротник, не успевшему отпрянуть лейтенанту.

- Ложись, комендант! - раздался хриплый голос, и над Константином, вжимающимся в лежащий под ним труп, прогремела пулеметная очередь. Снова топот ног, но уже с другой стороны помоста. В распахнувшуюся дверь в башню набиваются бойцы, возглавляемые Владимировым, командиром паркового взвода, держащего в руках дымящийся "дегтярь".

- Снежин, жив? О-о, куда тебя? - мельком скользнув взглядом по залитому кровью лицу коменданта, подхваченного с пола бойцами, распорядился, - тащите его в госпиталь!

Воентехник 2-го ранга рванул вниз по лестнице, на первый этаж, на помощь бойцам, отбивающимся от егерей, рвущихся в башню.

Ирина бросилась следом за Колодиным, взбирающимся по лестнице. Старшина, под свист пуль, завалился на деревянный настил, ползком развернулся, и втащил к себе всхлипывающую медсестру. Пристроив её у себя за спиной, возле обшитой досками стены, Колодин, переводя дух, огляделся по сторонам.

На месте угловой северо-восточной башни из горы обломков досок и торчавших брёвен поднимался дым. С помоста, на противоположной стороне, два красноармейца, лёжа, вели стрельбу из винтовок по финнам, рвущимся через горящий "копай-городок" к штабу бригады. Соседняя башня с ними башня молчала, но у ее подножия, в дверном проеме в коротких очередях бился огонек ручного пулемета.

Справа от Колодина, свесив голову с настила, лежал красноармеец, с расплывшимся на спине темным пятном. Старшина крякнул, опознав молодого сапера из взвода Емельянова, и пополз мимо него. Стволом подобранной винтовки открыл дверь в башню и заглянул вовнутрь. На полу среди разбросанных дисков, повернув к входу залитое кровью безжизненное лицо, лежал боец с ручным пулемётом.

Забравшись в башню, Колодин втянул вовнутрь Ирину, прикрыл за ней дверь и осторожно приблизился к бойнице. От противоположного берега, мимо трактора, горящего возле проруби, к крепости неслись лыжники. Старшина опустился возле убитого бойца и потянул из его рук пулемёт. Ирина всхлипнула, с ужасом глядя на Колодина, разжимающего окоченевшие пальцы убитого.

- Знала его? И я знал, и его и того, молоденького, - старшина отложил пулемёт и, получив в ответ кивок девушки, взялся за плечи мёртвого бойца, - давай помогай! За ноги бери, к стене подвинем. Только не вставай!

И тут же над головой приподнявшейся медсестры в неошкуренное бревно, отрывая кусок коры, с визгом впилась пуля.

- Не вставай! Я же тебе сказал, дура! Снайпер там! Это он, знакомцев наших положил, - старшина хлопнул по полному диску пулемёта, и кивнул на пяток патронов под ногами, - парни даже выстрелить не успели!

- Пользоваться умеешь? - протянул медсестре винтовку и вскрытую пачку патронов.

- Мо-гуу, - Ирина, размазав навернувшиеся слезы по щекам, приняла оружие дрожащими руками.

Привалившись к стене, Колодин торопливо принялся осматривать пулемёт.

В бойницу с визгом влетела очередная пуля, и вонзилась в хрустнувшее бревно.

- Черт, не даёт голову поднять. Надо выбираться отсюда, - старшина приоткрыл дверь и выглянул наружу, оценивая происходящее в крепости.

Штурмовые группы противника, взломав оборону штаба, захватили несколько землянок и позицию миномётной батареи. Дальше пройти они не смогли, на пути у них оказался узел связи, возле которого заняли оборону штабной взвод управления и связисты под командой Ефима Присмана.

На плацу горел подожжённый танк бригады, рядом с ним, в пламени горящего помоста, облитого бензином из разорвавшейся бочки, рвались танковые снаряды. Огонь лизал деревянный флагшток, подбираясь к трепещущемуся прострелянному полотнищу.

Финны, заняв половину крепости, начали натыкаться на стихийно возникающие рубежи обороны. Одним из таких рубежей стал лазарет, расположенный рядом со штабом.

Поспешно воздвигнутые баррикады, защищаемые группами легкораненых бойцов, железнодорожников и саперов, остановили продвижение финнов и вдоль северной стены.

В "дежурке", возле наглухо перекрытых западных ворот, Клинов и Шавдия формировали из одиночек группы, и отправляли их на помощь упершимся связистам. Часть бойцов направлялось в обход противника по верху. Некоторые из башен, переходили по несколько раз из рук в руки. Одной из групп, после стремительной, кровопролитной атаки удалось сбросить противника с южной стены, и пробиться к развалинам угловой башни. По тылам егерей, уткнувшихся в оборону Ефима Присмана, застрочил пулемёт, заставивший финнов рассредоточится, и отхлынуть под прикрытие горящего "копай-городка".

На помощь отступившим финнам пришел полосатый "БТ - 7". Тремя точными выстрелами окончательно развалив угловую башню с неожиданно ожившей пулемётной точкой, танк, на скорости ворвался в крепость, сопровождаемый очередной волной лыжников, хлынувших из леса. Сминая горящие палатки и разнося тлеющие остатки дощатых сооружений, "полосатик" пронёсся по разгромленному жилому городку и, выбравшись на центральный перекресток, принялся подавлять орудийным огнем пулеметные точки и громить узлы обороны.

Первый выстрел танка, угодивший в дверной проем башни, оборвал стрельбу ручного пулемета, глушившего в зародыше все атаки финнов точными, экономными очередями. Вторым выстрелом, громко ухнувшее танковое орудие, развалило верхушку башни, окончательно хороня под обломками упрямого пулеметчика. Третий выстрел разметал по сторонам наспех собранную баррикаду. Танк, в поисках очередной цели, медленно начал поворачивать ствол.

На орудийной площадке, разворачивая противотанковую пушку, закружился орудийный расчёт, подгоняемый отчаянным криком политрука Патрикова:

- Карим, живее! Он нас сейчас увидит! Стреляй! Стреляй же, мать т...

Невысокий, юркий человек с непокрытой головой, глянул с досадой на бранящегося начальника, знаком заставил всех отбежать от пушки. Затаив дыхание, поглаживая стылый металл, прильнул к холодной резине прицела, навёл ствол орудия на танк и дёрнул шнур.

- Ай, молодца Каримушка! Попал, чертяга! - радостно заорал политрук, глядя на задымившийся танк с пробоиной в боку.

Танк, взревев раненым зверем, окутался сероватым дымом и, дернувшись, пополз на позицию артиллеристов. Из башенного люка вывалился танкист в дымящемся чёрном комбинезоне и, скатившись по броне движущегося танка, юркнул за кучу мусора.

- Помогайте! - все бросились на помощь к командиру орудия, выравнивающего сместившуюся пушку.

- Снаряд!

Поправили, отбежали.

Карим, сжав зубы, нацелился на стальную махину, надвигающуюся на него, но выстрелить не успел. Танк вздрогнул, из открытого люка вырвался шипящий столб огня, и башня, подпрыгнув в пламени взрыва, сползла на бок и уткнулась стволом в горящий госпитальный барак.

Сзади Минаева раздались радостные крики, встреченные пальбой со стороны финнов. Несколько пуль ударило в щиток пушки, Карим снова припал к смотровой щели, выглядывая новую цель. По его сигналу расчёт подвинул пушку, и ещё раз прицелившись, Карим послал бронебойный снаряд в груду досок, под которой устроился финский стрелок. Не успел смолкнуть грохот, поднятый выстрелом орудия, как донёсся крик командира орудия:

- Осколочный!

Следующий выстрел Минаева перемешал с грязным снегом несколько егерей, укрывавшихся за развалинами дымящегося сарая.

В ответ, перед пушкой Карима вздулся черно-белый столб, осыпавший расчет щепками и комьями земли. Раздался свист, и новый разрыв поднялся у крепостной стены, разрушая баррикаду -препятствие на пути финской атаки. Третья мина взорвалась на крыше землянки, разметав поленницу, и усыпав осколками окружающие постройки и палатки.

Финны оттянулись назад, не желая оказаться под своим миномётным обстрелом, оружейная стрельба немного стихла. Группа красноармейцев, возглавляемая Клиновым, воспользовавшись короткой передышкой, вновь пробралась по южной стене, и ударила сверху по егерям, заполонившим штабной городок.

В автопарке хлопнул выстрел "сорокапятки", затаившейся до поры, и грузовик с пулемётом, непрерывно обстреливающим крепостную стену и автопарк, взлетел на воздух, скрываясь в ярком пламени.

Из ряда горящей бронетехники, застрочил пулемёт одного из лёгких бронеавтомобилей, скашивая разбегающиеся фигуры в белом. Из-под обрушенного навеса, выполз пушечный броневик и, плавно поведя стволом, всадил снаряд в задний борт финского грузовика, пытавшегося улизнуть из автопарка. Сильный взрыв разворотил кузов, и искорёженный автомобиль, охваченный огнём, перекрыл выезд. Из кабины последнего автомобиля противника, заехавшего в парк, выскочил водитель и побежал по тропинке в сторону взлётной полосы, на которой дымил повреждёнными двигателями расстрелянный транспортный самолет.

Броневик, довернув башню, вновь выстрелил из пушки, разнося в клочья брошенную машину. После выстрела, выпустив струю дыма, закружил по парку, разгоняя пулемётным огнём уцелевших финнов. Под навесом завелись ещё несколько машин.

Под землёй, глухо взревел невидимый двигатель и, разметав по сторонам обломки деревянных створок, из рва-укрытия выскочил "Т-26". Оценивая обстановку, покрутил башней и, приняв решение, рванул напрямую к дороге. Перевалив через горящую "полуторку", оказавшуюся у него на пути, танк влетел в проволочное ограждение парка. Продравшись сквозь "колючку", выскочил на дорогу, таща за собой вырванные и сломанные столбы с колючей проволокой.

Не сбавляя скорости, разогнавшийся танк протаранил финского "сородича", ведущего огонь по западному КПП из-за угла крепости. Под металлический лязг и грохот, оба сцепившихся танка протащило два десятка метров по заледеневшей дороге, и швырнуло на снежный вал.

Пушечный броневик, выкарабкавшийся из парка по пробитой колее, объезжая заглохшие танки, со скрежетом зацепил и оторвал торчащее крыло финского Т-26.

Повиляв на поворотах, броневик снёс опущенный шлагбаум на КПП, проехал несколько десятков метров, и открыл стрельбу по противнику, атакующему вдоль дороги. Не выдержав обстрела, финны, зарывшись в снег, начали отползать к спасительному лесу. Выпустив им в след несколько очередей, броневик тронулся с места и неспешно покатил по дороге, загоняя пулемётным огнем противника под прикрытие деревьев.

Неожиданно прозвучал отчетливый хлопок, и бронированная машина под оглушительный грохот подлетела ввысь, окутанная пламенем. Броневик, подкинутый взрывом заложенного фугаса, переломился в воздухе, махнув дверцей, распахнутой рвущимся наружу огнем. Пламя, охватившее со всех сторон покорёженный корпус и треск рвущихся боеприпасов, послужили сигналом для финнов, с подбадривающими криками кинувшимся к месту подрыва.

С КПП усилили огонь, стараясь не подпустить к взорванному бронеавтомобилю поднявшихся егерей, но те, внезапно остановились сами и, отстреливаясь, вновь стали отходить к лесу.

Выехавшие из-за угла крепости два БА-10, притормозив у КПП, направились к горящему броневику. Подкатившись по проложенной колее, они встали возле горящих остатков и огнем из пулеметов принялись подгонять замешкавшегося врага, удирающего к лесу.

Со стороны автопарка показался грузовик, с зенитным четырехствольным пулеметом, за которым бежала толпа красноармейцев. На повороте, возле сцепившихся танков, из кабины выпрыгнул Единцев, и постучал по разрисованной броне. Не дождавшись ответа, показал своему заместителю Сайкину, на молчащие танки, и бегом ринулся в сторону КПП, уводя за собой часть толпы, кричащей и размахивающей оружием.

Новенький зелёный "ЗиС" с зенитной установкой, проехав мимо закрытых западных ворот, остановился, развернувшись у северо-западной угловой башни. Пулеметный расчет, отцепившись от бортов, окружил зенитку, и через мгновенье она принялась стрекотать, кося мелколесье и раздирая в клочья тела отступавших финских солдат, пытавшихся укрыться в кустарнике.

Финская миномётная батарея, засевшая на лесной поляне, перенесла огонь с крепости на западный КПП, обкладывая столбами разрывов бревенчатое здание, обваливая склад-землянку и накрывая действующее пулемётное гнездо.

Подбежавшие красноармейцы, залегли на снежном валу, идущем вдоль дороги, и принялись обстреливать отступающих финнов.

- Их надо дожимать, товарищ лейтенант! И на их батарею выходить! Весь КПП минами разнесли! Голову поднять не дают, пристрелялись гады! - перекатился к Единцеву младший комвзвод Норминен, командовавший дежурной сменой на КПП.

Лейтенант, вытирая лоб рукавом, взглянул на младшего командира:

- Собрался в лес за ними идти?

- Нельзя их упускать, товарищ лейтенант! Вон они, сколько всего здесь наворотили! - кивнул на дымящиеся развалины здания КПП Норминен.

- Хорошо, я сейчас народ подниму, ты огнём поддержи, только не зацепи нас. Что там у них? - он кивнул в сторону ведущих стрельбу по лесу бронеавтомобилей, окруживших своего подорванного "собрата".

Норминен замотал головой:

- Там плохо все, никто не уцелел! Полыхало до небес, взрыв сильный был! Они даже выходить не стали, как подъехали, так и стоят, там спасать некого.

- Они к лесу подъехать смогут? Ещё два пулеметных ствола нам не помешают.

- Нет, снега много навалило, встанут сразу, им только по асфальту кататься, для такого снега у них движок слабоват.

- Пошли кого-нибудь предупредить их про нашу атаку, и заодно узнай, вдруг смогут к лесу подобраться!

Сзади них в крепости раздался очередной орудийный выстрел, неожиданно сильно громыхнуло, и над крепостной стеной, вспух заклубившийся столб разрыва. Возобновилась автоматная стрельба, заухали разрывы гранат, послышались пистолетные щелчки.

- Не прорвутся? - опасливо покосился на громоздкие ворота Норминен, опасаясь удара в спину.

- Не должны! Слышишь, наши пушку во внутрь развернули! Отобьются! - уверенно произнёс Единцев, прислушиваясь к звукам боя, разгоравшегося внутри крепости.

- Вторая, зато молчит, за все время ни одного выстрела не сделала, - указал младший командир на угловую башню, над смотровой площадкой которой поднимался дымок.

Единцев начал вставать, собираясь поднять людей в атаку, как из-за угла крепости вылетел ещё один полосатый танк. Он пронёсся мимо замерших на повороте двух "Т-26", перелетел через снежный вал, и надрывно ревя движком, попер по заснеженному полю.

- Это тоже не наш! - закричал Норминен и выстрелил вслед танку, стремящемуся к лесу, - да сколько же их у финнов!

Броневики, увидев крупную цель, пробивающуюся к лесу через расчищенную от деревьев придорожную полосу, разъехались в разные стороны, вертя орудийными стволами. Один из них, попытался переехать через придорожный вал и застрял на нем. Развернув башню, выстрелил по ползущему танку, гонящему перед собой снежную волну. Снаряд пролетев над танком, разорвался в лесу. Второй броневик поспешно выстрелил следом. Столб огня, земли и снега выросший рядом с беглецом, вызвал у бойцов крики разочарования.

Неожиданно рявкнула ожившая "сорокапятка" из угловой башни. Танк-беглец, не добравшийся до леса, обреченно задымил и остановился. Из распахнувшихся люков повыскакивал экипаж и помчался к лесу.

- Ну вот, а ты говорил, молчит все время! - поднялся Единцев, и бросился к подбитому танку, поднимая бойцов в атаку.

В восточные ворота, разгребая горящие остатки рухнувших башен, рыча от натуги, вкатился трактор, расчистивший проход для двух следовавших за ним лёгких броневиков ФАИ. Рядом с трактористом стоял Векторов, и палил из ручного пулемёта короткими очередями поверх металлического треугольника, навешенного спереди трактора. За ними в крепость проникло три десятка красноармейцев, механиков и водителей, занявших позиции под прикрытием автоброни, перекрывая пути отхода финнам, оказавшимся в западне.

Тут же, на развалинах восточной стены появились пулемётные расчёты с группами прикрытия, кольцо замкнулось, но бессмысленное сопротивление прекратилось только с неожиданным взрывом захваченной штабной землянки, где погибли финские офицеры, возглавлявшие атаку. Высокий худощавый егерь попытался прорваться через развалины стены, прикрываясь раненным красноармейцем, но оба были убиты очередью с броневика, едва оказались у него на прицеле.

Обозлённые упорным сопротивлением, красноармейцы хлынули со стен в разгромленную крепость, где среди размётанных дымящихся землянок, и горящих палаток, рядом с телами погибших красноармейцев стояли, подняв руки, люди в грязных маскхалатах, сдаваясь на милость победителей, милость, которую обозлённые победители не спешили проявлять.

Снежину с трудом, с помощью своих сапёров, удалось отбить от разъярившихся бойцов двух финнов, он уже собирался отправить их в автопарк, когда с северной стены спустился раненый в голову Колодин, несший на руках убитую снайпером Ирину.

Коменданта и его сопровождающих снесли с ног, вырывая из их рук финских солдат.

Одного пленного спас подоспевший Гартнель с медсестрами, закрывая избитого финна собой и успокаивая наседавших бойцов уговорами и угрозами. Второго егеря, Векторов выхватил из рук распалённой толпы, дотащил до бронеавтомобиля, затолкнул вовнутрь, закрыл за ним дверь, успев бросить удивлённому экипажу:

- Связать, и беречь!

А сам застыл перед бронемашиной, с решительным видом и двумя разряженными ТТ в руках. Держась за голову, ушибленную очередной раз, рядом с ним встал Снежин.

- А ну, всем назад! - раздался голос Окунева за спиной коменданта, и Костя облегчённо выдохнул, командир жив!

За Окуневым, во главе большой толпы красноармейцев стояли Бородин и Гагатян, начальник полевого хлебзавода.

Окунев, проходя мимо Векторова, хмыкнул, ничего не сказав. Бородин, повернулся к расхристанному коменданту, и неожиданно подмигнул ему. При виде майора, красноармейцы отступили от броневика, начали приводить себя в порядок, поправлять амуницию, шапки, убирать оружие.

- Это, что здесь такое? С ума посходили? Бей своих, чужие будут бояться? Так что ли? - командир бригады вышел вперёд, разглядывая молчавших красноармейцев, не успевших отойти от недавней схватки.

За крепостью громыхнуло, беспорядочная стрельба продолжалась со всех сторон.

- Так вон они, враги! И ни хрена вас не боятся! - майор зло махнул рукой в сторону дымов, поднимающихся над аэродромом.

Он обвел глазами красноармейцев и командиров, стоящих вокруг.

- Ладо, Клименко где? - Окунев усмотрел за спинами бойцов командира роты, разгребавшего дымящие завалы над обрушенной штабной землянкой.

- Здесь, он - глухо проговорил старлей, стукнув каблуком по засыпанному бревну под ногами.

- Султанов? - майор с надеждой посмотрел на Шавдию, тот снова указал на заваленную тлеющими обломками бревен яму.

- Караваев?

Ладо со злостью откинул кусок мерзлой земли:

- Здесь они все!

Окунев, словно ища поддержки, оглядел стоящих вокруг него командиров: Соколова, Риканова, Поливанова, Ольшаникова. Снежин уловил промелькнувшую растерянность в глазах командира бригады. Но, нет, наверное, показалось.

Майор был собран, голос его зазвенел металлом:

- Немедленно раскопать! Снежин, займись своими обязанностями! Достань мне их, комендант! Всех! Навести здесь порядок! Ладо, мотострелковый батальон переходит под твое командование. Забирай своих людей, и на лётное поле, зачисть там все, самолёт проверь и "пузырям" помоги. Организуй посты. В лес далеко не суйся, но финнам свободы не давай. Службу на двух КПП тебе восстанавливать.

- Захар Ильич, - Окунев с облегчением увидел Гартнеля, возле сгоревшей передвижной радиостанции, - доложите Султано...

Замолчавший на полуслове Окунев, обвел взглядом присутствующих.

- Риканову! Доложите Риканову какая вам помощь с ранеными нужна! Чуть позже все необходимое вам пришлют.

- Связь у нас есть? - повернулся он к Поливанову, - где Панкратов? Присман где?

- Убили Ефима Львовича, - отозвался невысокий связист с рукой на перевязи, - а Панкратов в штабе был...

Окунев, оглянувшись на развороченную взрывом штабную землянку, развернулся к Риканову:

- Федор, штаб на тебе! Связь тоже! Людей пошли к Балашову, к Хомятову, узнай обстановку.

За стеной громыхнуло несколько раз, над западным КПП снова поднялись черно-белые разрывы мин.

- Клинов, твои патрули вернулись?

- Никак нет, товарищ майор!

- Лейтенант, бери тех, кто у тебя остался, бери разведчиков, возьми всех, кто нужен, но разыщи мне этих треклятых миномётчиков, достань их живыми или мёртвыми!

- Остальным командирам через 15 минут ко мне с докладом о личном составе, сколько в строю, ранено, убито. Отсутствующих командиров оповестить. Ольшаников, Аноров, Симоненко, - доклады о технике!

- Нет Анорова, сгорел ... - из толпы долетел хриплый голос, танкист с лицом, испачканным сажей, перебросил вдруг потяжелевший танковый пулемёт с одного плеча на другое, - в парке, бутылкой...не успели.

Окунев скрипнул зубами, уже опасаясь называть фамилии. Скользнул взглядом по толпе, увидев Васильева, начальника штаба бронебатальона, вздохнул:

- Тогда, Александр Викторович, доклад от тебя. И принимай батальон...

И тут же спохватился, встревожено поглядев на Гагатяна:

- А Демьянков? Где он? Кто видел? Тиграныч, выяснить немедленно! Найти и доложить!

Снова к Поливанову:

- Аркадий, людей Клинову добавишь, остальных в патрули по округе пустишь. Тот берег прошерсти. С речки, глаз не спускай.

- Сделаем, товарищ майор!

- Что ж, всем разойтись. Жду ваши доклады через 15 минут!

- Ну что, Слава, встретил пополнение, с распахнутыми воротами? - горько усмехнулся Костя, навещая своего приятеля в госпитале.

Патруль Поливанова, проверяя автомобили, брошенные егерями на площадке перед восточными воротами, в кузове одного из грузовиков, обнаружил неподвижные тела Одинцова и Щипачева, связанных и избитых до беспамятства.

Комиссар инженерного батальона промолчал, отвернув к стенке опухшее лицо, разукрашенное ссадинами и синяками.

Младший комвзвода Щипачев скончался в госпитале от полученных травм, не приходя в сознание.

22.01.1940.

Кемиярви.

Штаб группы "Кемиярви".

В ярости, ударив кулаком по подлокотнику кресла и отшвырнув прочитанный доклад, полковник Куллстром поднялся из-за стола.

- Идиоты!

Ну, надо же! Провалить такую тщательно подготовленную операцию! Столько времени и усилий потребовалось, чтобы все подготовить, и вот результат.

Русские по-прежнему в 45 километрах от железной дороги, и уходить никуда не собираются. Вцепились в эту свою деревянную крепость зубами и держатся из-за всех сил.

Этот опорный пункт оказалась крепким орешком. Похоже, разведка ошиблась, по её данным, за этими стенами, в полном окружении, находится потрёпанная танковая бригада русских, месяц назад пытавшаяся форсировать Кеми-йоки и угодившая в засаду. Причём основные силы бригады были выбиты на переправе. А в крепости остались тыловые и вспомогательные подкрепления.

Куллстром вытащил одну из карточек, разложенных на столе веером, и подошёл с ней к окну. На снимке красноармейцы в будёновках и коротких черных куртках на фоне зимнего леса, грузили сено в сани.

Неужели эти небритые, мрачные крестьяне, загнанные силой в армию красных, разгромили его элитных егерей, готовившихся в течение нескольких лет к войне в этих суровых условиях.

Он, вспомнив о потерях, почувствовал накатывающуюся на него новую волну раздражения.

Месяц назад при атаке на этот опорный пункт русских был уничтожен и навсегда прекратил своё существование 7-й батальон из бригады полевого пополнения. Вчера, при нападении на эту чёртову крепость, был полностью разбит штурмовой батальон егерей, потеряно несколько станковых пулемётов, в окрестных лесах пропали без вести две миномётных батареи, при отступлении были утрачены две пушки "Боффорс". Кроме этого, огромные потери понесли, участвовавшие в штурме, диверсионно-разведывательные отряды "Фернир" и "Карху". Местное командование шюцкора не предоставило данные о потерях, ссылаясь на утрату связи со своими подразделениями, участвовавшими в нападении. По первичным сообщениям, у шюцкора много пропавших без вести.

И самая большая утрата, которую ему не простят, это танковый взвод. Это были единственные танки в распоряжении финского командования в Лапландии. Кто бы знал, какого труда стоило собрать экипажи. Танки, доставшиеся от красных, несложно было отремонтировать и подготовить к бою, но вот людей, способных управлять боевой техникой пришлось искать по всей Финляндии и не только.

Как же не хватает подготовленных специалистов!

Он вздохнул, и принялся отстукивать пальцем один из немецких маршей, заученных им ещё в молодости, в Германии, во время службы в 27 егерском батальоне.

Полковник потянулся к докладу, и очередной раз перечитал подчёркнутые красным карандашом несколько строчек, в которых сообщалось о героической смерти командира отряда "Фернир" Робина Юлитало. Окружённый красноармейцами в землянке, Робин, отвергнув предложения о сдаче в плен, подорвал себя вместе со всем штабом русских.

Впечатлило. Немного посомневался. Но в докладе, предназначенном для Ставки, Куллстром менять уже ничего не будет. Робин был отличным офицером, и если в дальнейшем напишут, что он погиб со стихами "Калевалы" на устах, так тому и быть. Уже неважно, кем был человек, павший за Финляндию, финном, карелом или шведом. Для победы в этой войне, людям нужны вера, подвиг, герои, и армия предоставит своей стране все это.

Темнело. По звонку полковника принесли зажжённую лампу, подвесили её над столом. Куллстром, бросив взор на часы, перевёл взгляд на окно, за которым сгущались сумерки, но звонить в Ставку ещё рано.

Полковник снова принялся рассматривать снимки, сделанные разведчиками из того самого отряда "Фернир". На снимках виднелся возвышавшийся на три человеческих роста бревенчатый частокол, установленный между высокими башнями. Напоминало картинки с деревянными крепостями из учебника истории. Но действительность привносила свои черты. Над башнями торчали зенитные установки, в бойницах виднелись стволы пулемётов и противотанковых пушек.

На одних снимках царила техника, много техники: грузовики, трактора, танки, и даже аэростаты. На других фото были штабеля ящиков, груды инженерного имущества, и снова ящики, всевозможных размеров и габаритов. Ряды штабелей и грузовиков, заметенных снегом на складских площадках, впечатляли своими масштабами. Достойные трофеи.

До которых еще нужно добраться.

Полковник понимал, что войск для повторной атаки у него нет. Русские будут настороже, и уже наверняка начали лихорадочно готовить свою оборону к следующему штурму. Придется становиться в осаду, накапливать силы. Взять их измором? На кое-какие раздумья наводило наличие у русских огромного склада, и вероятность некоторого запаса продовольствия нельзя было исключать.

Накануне штурма вдруг пришел запрос из штаба в Миккели. Ставку Маннергейма интересовало наличие артиллерийского склада в окруженном гарнизоне русских. В отличие от мизера продовольствия, выявленного разведкой "Фернира", снарядов и мин на складах, было обнаружено немало.

И, свидетельство той же разведки, подтверждало, что основным грузом, доставляемым по воздуху, были продукты, что в свою очередь говорило о проблеме с продовольствием в окруженном гарнизоне.

Что ж, надо перекрыть все пути, так, чтоб не то, что самолет, ни одна мышь не могла проскочить к этим упрямым дикарям, засевшим за стенами деревянной крепости.

Куллстром ухмыльнулся, вспоминая триумфальные статьи в финских газетах об окружённых дивизиях противника. Пусть Советы и здесь сбрасывают продукты с самолётов. Их пилоты никогда не отличались меткостью. Пришло время его парням кричать: "Спасибо товарищу Сталину за гречку!".

Чувствуя, как улучшается настроение, полковник принялся искать среди разложенных на столе фотографий, снимок с упоминанием названия крепости. Нашёл его, поднёс к лампе. На размытом снимке советский офицер, стоя на башне небольшого броневика, приколачивал к кривому стволу, нависшему над замёрзшей рекой, деревянный щит с текстом на кириллице.

Полковник перевернул карточку и прочитал перевод последней строчки этой надписи:

"Комендант крепости СНЕЖИНКА".