(Упомянутое в рассказе авиационное ЧП - вымышленное. Возможные совпадения с реальными событиями являются случайными.)
Раздражение из-за бестолковой командировки не покидало лейтенанта Модеста Чистякова весь день. А часа два назад молодому офицеру вообще захотелось разбить все вокруг к чертям собачьим - вечер, что называется, перестал быть томным. И только благоразумно прихваченный с собой литровый секретный сосуд помогал постепенно улучшить настроение.
Увы, новостей от бригады поезда больше не поступало. Сколько еще стоять - черт знает... Часы ползли ленивой улиткой. А вот для трех мужиков за соседним столиком время, похоже, летело птицей - не смолкали шутки, смех, веселье... Впрочем, из троих там осталось только двое - толстый и тонкий, прямо по Чехову. Модест не успел заметить, когда отошел их крепкий ехидный собутыльник. Тут и тонкий поднялся и исчез.
Против Модеста полку тоже убыло - сидел один Славка. Катя вышла несколько минут назад "попудрить носик" и где-то зависла. Славка вяло предположил, что отправилась все же в свое купе. Модест отрицательно покачал головой и пояснил:
- Она курит, но втихаря - нашего брата стесняется. Потом ей еще жвачкой нужно запах перебить.
Тонкий вернулся минут через пять и что-то зашептал на ухо толстому. Тот начал тревожно озираться и барабанить пальцами по столу. А девушки все еще не было.
- Наверное, ты прав - вернулась Катя в купе, - заметил Модест.
- А то! - откликнулся Славка. - Это ж вы, студенты, баб здесь первый раз в жизни увидели. Не смыслите в них ничего. Потом говорят в селе: куда, мол, все шалавы подевались - а за офицеров замуж повыходили! Гляди, опутает тебя Катюша - глазом моргнуть не успеешь.
- Во-первых, она не шалава, а просто очень общительная девушка, - спокойно парировал Модест. - Во-вторых... Это ничего, что мы с девушками вместе учились, а вы на них только из казармы зубами щелкали? Посмотри, сколько разводов среди кадровых офицеров!
- Знаток выискался! - огрызнулся Славка. - Я три года в казарме портянки нюхал, а ты в институте своем булочки с кофеем пил... Что ты в жизни видел?
- Перенюхал ты те портянки, Слава. Поэтому несешь околесицу. И тебя я везу в заведение, а не наоборот.
Модест в очередной раз налил себе немного в стакан из секретного сосуда. Не желал он провоцировать подопечного, но еще меньше хотелось предаваться унылым думам о времени-улитке. Так что стакан опрокинул лихо, да еще крякнул от удовольствия. Славка же чуть не захлебнулся слюной. Модест собрался было сострить по этому поводу, но не успел: за окном раздался душераздирающий женский крик...
Модест аж поперхнулся и подскочил. Славка и двое с соседнего стола моментально прильнули к окнам, пытаясь разглядеть что-то в чернильной мгле. А несколько мгновений спустя в вагон-ресторан ворвалась Катя. Лицо ее перекосилось и смертельно побледнело, в карих глазах застыл ужас. Модест отчетливо разглядел бурые пятна крови на светло-кремовых туфлях девушки.
- Он там... лежит... мертвый... - с трудом выговорила она.
В ту же секунду глаза Кати закрылись, и ноги подкосились. Однако Модест пулей метнулся к девушке, подхватил под мышки и бережно усадил на стул...
*
Несколькими часами ранее
Мрачно глядя на подопечного, лейтенант Модест Чистяков под мерный стук колес в который раз вспоминал шуточки приятеля-острослова Кольки на вокзале: "Стереги попутчика и закуй в наручники!", "Захвати в командировку обязательно контровку"... Но пока на Славку Грушина грех было жаловаться. Тот не буйствовал, как в санчасти, а сидел смирно напротив Модеста и тупо смотрел в окно на сопки и тайгу. Колькины шуточки насчет законтренного или закованного подопечного, хоть и засели в голове, теперь тоже казались тупыми.
И все-таки расслабиться у Модеста не получалось. Славка Грушин - тот еще фрукт. Парень непредсказуемый. Пока из техников самолетов его не поперли в позапрошлом году, пилоты от Славкиной "двадцатки" старались по возможности держаться подальше. Летать на ней стало уделом молодежи. Однако сегодня командир эскадрильи даже слушать не стал рассуждения Модеста насчет еще одного сопровождающего. Только съязвил: "Ты бы еще пистолет попросил в придачу!"
Однако время в пути требовалось как-то убить. Модест расчертил табличку в блокноте и, добавляя туда по одной букве, начал играть сам с собой в слова. Больше пассажиров в их "кабинете" плацкартного вагона не было, хотя в проходе люди постоянно сновали туда-сюда. Молодые женщины украдкой косились на молодого стройного лейтенанта с голубыми погонами авиатора. А на одетого в "гражданку" пухлого Славку никто не обращал внимания.
Зато проводник, коренастый мужик лет пятидесяти с хвостиком. во время очередного "рейса" по вагону вдруг остановился возле офицеров и пристально вгляделся в одутловатое лицо Грушина.
- Никак Славик - со второй эскадрильи? - задумчиво произнес проводник. - Ну, ты, паря, и отъел шайбу за пять лет! Как положено? Год замены - ни капли пота?
- А, Василий Степаныч... - вяло произнес Славка. - Вроде бы болтали, что ты баранку крутишь в АТП.
- Сменил транспорт недавно, - пояснил проводник. - Ну, рассказывай...
Оказалось, Степаныч с незапамятных времен служил механиком группы вооружения в их эскадрилье - сначала солдатом-срочником, потом прапорщиком. Около пяти лет назад уволился в запас. Многих из тех, кого они обсуждали со Славкой, Модест не застал - перевелись по плановой замене в другие полки после пяти лет службы на Дальнем Востоке. Так что лейтенант молча продолжал играть в слова.
Вступил в разговор, только когда начали обсуждать недавнюю посадку немецкого пилота-хулигана Руста на Красной площади - аккурат в День пограничника... Тут уж Модест от души поупражнялся в красноречии, отругав на все корки ПВО европейской части страны. Даже меланхоличный Славка заулыбался, а Степаныч хохотал во все горло. Но потом лицо его стало серьезным, и бывший прапорщик солидно заметил:
- Может, и к лучшему, что не сбили того пацана. А то опять на Западе вонь бы подняли. Мало нам корейского "Боинга", что ли? Спасибо, хоть в Сеул на Олимпиаду пустят на следующий год...
- Ага, пусть лучше теперь смеются, - недовольно буркнул Модест. - Зачем сбивать, посадили бы принудительно заранее.
- Вот станешь главкомом ПВО, всех научишь, - засмеялся Степаныч, а потом злобно добавил: - Нашего Черныха жалко не посадили так принудительно... В Японское море...
Нашумевшую в свое время историю с угоном в Южную Корею МиГа из их полка, к тому же из второй эскадрильи, Модест слышал много раз. Но рассказчики передавали ее с чужих слов. Другое дело - Степаныч. Он хорошо помнил летчика-предателя Вадима Черных, а на тех конфузных полетах и вовсе был форсажистом. Так что про взлет злополучного борта номер тринадцать одиннадцать лет назад доложил на стартовый командный пункт, как и про все остальные истребители: "Есть форсаж!" Позже в книге выдачи оружия у дежурного по полку напротив фамилии Черных в оставшихся пустыми графах о возврате пистолета и патронов кто-то написал: "Убыл в НАТО, гнида!"
Обстоятельный рассказ Степаныча прервали другие пассажиры, и проводник отправился разбираться с очередной проблемой. Офицеры вновь замолчали. Однако через несколько минут около них остановилась симпатичная брюнетка лет двадцати с приятными округлыми формами.
- Привет, Модик! - весело поздоровалась она. - Вот так встреча! На комсомольский актив, что ли, намылился? - Но тут ее взгляд упал на Грушина. - Ой, извини...
- Привет, Катя, - буркнул в ответ Модест. - Зато ты уж точно на актив...
- Ой, не смеши, нашел активистку! - бодро откликнулась девушка, присаживаясь рядом с Модестом. - Альберт Асадуллин во Владике завтра концерт дает, мне билет достали.
- Захвати в командировку обязательно Контровку, - пробормотал Славка и ухмыльнулся.
Зато Катино лицо сразу перекосилось и побагровело.
- Это тебе язык нужно законтрить, алкаш! - рявкнула девушка на Славку. - Еще и обзывается! На себя посмотри! Все село смеется, как ты полсанчасти табуретками поразбивал. То Пугачева ему в коридоре поет, спать мешает, то американцы мозг лучом буравят...
- Пусть лучше сестрам языки привинтят и законтрят, - вяло возразил Грушин и отвернулся к окну.
Модест мысленно выругался: будто не знает Славка, как Катя не любит свое "техническое" прозвище. Получила она его за назойливость и цепкость, с которой липла к молодым людям. Так что особого желания болтать с легкомысленной красоткой не было. Однако - куда деваться! - пришлось Модесту развлекать светской беседой шуструю девушку. Долго обсуждали любимые песни и фильмы.
Потом к ним вновь подсел Степаныч и с изумлением воскликнул:
- Катя, а ты тут какими судьбами?
- На концерт еду, дядя Вася...
Выяснилось, что Катя - племянница жены Степаныча. В купе ее утомили трое шумных соседей-картежников. Вот и пошла бродить по поезду... Степаныч хотел немедленно идти к коллеге в купейный вагон и навести там порядок - "отрегулировать" беспокойных пассажиров. Но Катя его удержала: потом, мол. А когда уходил, догнала что-то прошептала на ухо и вернулась к молодым офицерам.
Модест в очередной раз мысленно вздохнул: Контровка она и в Африке Контровка... И ведь даже его чем-то зацепила. С некоторым стыдом Модест в очередной раз вспомнил, как лихо они с Колькой недели полторы назад развлекались с Катей и ее подругой в ресторане "Кедр", а потом изрядно подшофе нагрянули всей компанией в гости... Как ни странно, Катины родители встретили их весьма благосклонно. Даже угощали чаем, показывали семейные фотографии. Но до сих пор Модесту было неловко из-за отказа "тормозов": заявились с Колькой в гости пьяными.
Тем не менее Модест хорошо запомнил тот вечер. И ломал голову, почему радушие на мгновение изменило тогда Катиным родителям. Он весьма заинтересовался любопытной страничкой со снимками подруги Катиной мамы и самой Кати - еще совсем девчонки - с двумя подружками с косичками. Было заметно, что часть записей (видимо, фамилии) под фотографиями стерли. Один снимок был неровно обрезан ножницами - от удаленной части остались лишь пальцы, державшие стакан. Верхний был перебинтован. Ответом на вопрос Модеста, что бы это значило, стало гробовое молчание - страницу альбома тут же перелистнули. Дальше тоже было интересно: Катя - солистка школьного ансамбля. Модест сразу ударился в воспоминания, как тоже выступал и в школьном, и в институтском ВИА.
Теперь Катя вскользь упомянула тогдашнее веселье. Степаныч сразу стал смотреть на Модеста гораздо внимательнее. "Уже перемыли мне косточки в семейном кругу!" - мысленно ужаснулся лейтенант. Однако проводник вскоре вновь ушел по делам, и тут подал голос Славка:
- Слышь, студент, соловья баснями не кормят. Трепаться - не мешки ворочать. Пора бы и похавать уже. Организовывай, старшой!
Через несколько минут все трое сидели в вагоне-ресторане. За ужином и Славка разговорился. С шутками и прибаутками рассказал, как его возили в госпиталь два с половиной года назад, еще до горбачевского антиалкогольного постановления. Двое сопровождающих напоили тогда весь ресторан. А утром доктор в госпитале никак не мог понять, кто кого привез: трезвый Славка держал под руки двух своих сопровождающих...
Катя весело хохотала, оживляя мрачную тишину почти пустого ресторана. Не отказалась она и от "массандры" - спиртоводной смеси с истребителя. Фляжка скрывалась в потрепанном томике Камило Хосе Селы. У Модеста никогда не поднялась бы рука вырезать тайник в книге - хитрое устройство он "унаследовал" в позапрошлом году от уволенного за пьянство сослуживца. Тогда за несколько месяцев махом уволили всех поклонников "зеленого змия", не справившихся с соблазном службы на "летающем гастрономе" МиГ-25. Грушин, рассказывали, во время "чистки" взял себя в руки и два года более или менее держался. Но в конце концов сорвался...
Теперь Славке оставалось только тяжело вздыхать, глядя на соседей по столу. Молодой мускулистый официант попытался высказать нечто суровое офицеру, однако Модест поднялся и с чувством пожал руку молодому человеку. В ладони у того осталась трешница, и официант больше не замечал "левого" алкоголя. А на пристальный взгляд Кати с улыбкой ответил:
- Да, я проводник вашего вагона. Но официант внезапно заболел - я на подмене. А меня в вагоне подстраховывает Василий Степанович.
- Полупроводник - полуофициант, - пошутил Модест.
Катя постепенно захмелела. Лицо девушки разрумянилось, голос звучал все громче. Когда Славка вышел покурить в тамбур, Модест попытался разрешить загадку полуторанедельной давности и как бы невзначай поинтересовался:
- Катя, вот когда мы у вас в гостях были... Вы мне про одну семейку в альбоме ничего не ответили, сразу лист перелистнули. Теперь вот голову ломаю, что там у вас за тайны мадридского двора...
- Понимаешь, женщина с мамой - тетя Валя Черных, - смущенно ответила Катя. - Она жена дяди Вадика, предателя. Я его редко видела. Мы обычно в гости к Черных во время полетов ходили. Тетя Валя и мама работали вместе. Девочки с косичками - это дочки Черных. Папа не раз говорил, что эти фотки вообще порвать нужно. А мама не соглашается. Говорит, семья ни в чем не виновата. И тетя Валя - классная. К тому же она писала все, как велели - чтобы дядя Вадик к семье вернулся...
- А где они сейчас?
- Честно? В Спасске живут. Сначала в Москву вернулись, после той свистопляски. Но что-то там у них не сложилось. Решили снова на Дальний Восток податься, только не в наше село. С мамой переписываются до сих пор. Недавно тетя Валя звонила, кстати. Про гостиницу в селе расспрашивала. Мама ее к нам остановиться приглашала - не захотела.
Разговор о семье Черных на этом прервался - вернулся Славка, от которого крепко пахло куревом. Следом в вагон буквально ворвалась шумная троица и обосновалась за соседним столиком.
- В купе мне надоели, и сюда их черт принес, - со вздохом сказала Катя. - Картежники чертовы...
- Вот и валила бы в свое купе, - ехидно предложил Славка. - Их же теперь там нет!
Славка ухмыльнулся, подмигнул девушке и ни с того ни с сего начал монотонно рассказывать ей о правилах клеймения инструмента в соответствии с наставлением по инженерно-авиационной службе, про обязанности дежурного по стоянке части и прочие премудрости из службы авиатехников. Модест наконец-то смог передохнуть от болтовни и внимательно разглядеть колоритную троицу за соседним столом.
Двое производили впечатление работяг: на вид лет сорок с небольшим, крепкое сложение, толстые заскорузлые пальцы, простонародная речь... Худощавого и высокого называли Пашкой, низкорослого толстячка Тимохой. Модест про себя сравнил их со Степанычем. Тот принадлежал к той же трудовой категории, но выглядел куда более интеллигентным - можно сказать, почти как офицер.
Своего спутника приятели, очевидно, узнали только в поезде. Коренастый, спортивного сложения шатен, он выглядел чуть моложе толстого и тонкого. В солидных очках с толстой оправой он производил впечатление не то инженера, не то руководителя средней руки, приехавшего на Дальний Восток в командировку. Обращались к нему по имени-отчеству - Егор Егорыч. Пашка с Тимохой без устали травили ему местные байки про охоту, лимонник, папоротник-орляк, бичей, тигров, медведей, женьшень... Егорыч внимательно слушал и время от времени подкидывал ехидные шуточки в тему россказней. И за столом тут же раздавался громкий зоологический смех. Даже Славка, сидевший к весельчакам спиной, начинал смеяться, да и Модест порой улыбался.
- Мне лучше знать, - огрызнулась Катя. - Егорыч-то ладно, мужчина интеллигентный. А по той парочке зона плачет. Наколки всякие на руках - приглядись...
Все мужчины были в рубашках с коротким рукавом, так что увидеть вытатуированные кресты и церковные купола у Тимохи и Пашки было несложно. Но Модест не имел понятия, что значат такие картинки. У Егорыча татуировок не было, зато привлекал внимание неправильной формы ноготь на указательном пальце - узкий и толстый.
Едва за окном начало темнеть, поезд внезапно остановился - прямо в тайге. Модест вспомнил, как по прибытии в гарнизон полтора с лишним года назад удивлялся поначалу отсутствию сумерек на южных широтах. День превращался в ночь стремительно - не то что в средней полосе. И вот уже за окнами кромешная мгла. Модесту сразу стало тоскливо. Официант о причине остановки ничего сказать не мог. С большим трудом Модест справился с желанием что-нибудь расколотить в сердцах. Но не уподобляться же больному белой горячкой в санчасти...
Лишь через полчаса в вагоне-ресторане появился Степаныч и поделился новостями. Оказалось, некая комиссия выявила опасные промоины на насыпи у моста - последствия недавнего тайфуна "Джудит". Может, через два-три часа работы по укреплению пути закончат, но могут и до утра провозиться. Не исключено, что поезд вернут обратно...
За соседним столом тоже услышали Степаныча. Толстый и тонкий хватались за голову и матерились. Егорыч сохранял олимпийское спокойствие и призывал приятелей выпить еще по пять капель. Модест тоже начал успокаиваться: новости, хоть и неприятные, лучше неопределенности. Славка и вовсе ликовал. Зато Катя расстроилась капитально.
- Я же так мечтала про этот концерт... - произнесла она сдавленным голосом.
По щекам девушки скользнули две предательские слезинки, и мгновение спустя она горько разрыдалась. Модест начал ее утешать и налил сразу полстакана "массандры". Ударная доза подействовала быстро - Катя понемногу успокоилась. Карие глаза слегка замутились, язык начал чуть заплетаться. Она откинулась на стуле и негромко запела:
- Дорога без конца, дорога без начала и конца...
Модест впервые услышал ее пение и был поражен: красивый чистый голос, ни одной фальшивой ноты - будто и не пила ни грамма. Когда она закончила, Модест со Славкой громко зааплодировали. Их бурно поддержали трое за соседним столом и официант, а также выглянувшие с кухни две поварихи. Катя смущенно заулыбалась, но спеть что-нибудь еще отказалась. Егорыч поднялся и долго ее уговаривал, пристально глядя в глаза девушки. Но Катя стояла на своем.
С горячим к этому времени покончили, и Модест заказал себе и Кате по салату "оливье". Славка возжелал еще порцию картофеля с эскалопом и с завистью наблюдал, как Модест с Катей опять понемногу пьют "массандру".
Вновь в ресторан заглянул Степаныч и присел рядом с Модестом. С удовольствием выпил тоже, но от продолжения отказался - на работе как-никак. Увы, никаких новостей о работах на насыпи не принес. При этом пристально рассматривал троицу за соседним столом. Потом поднялся и объяснил шумным гулякам:
- Вы, товарищи, здесь горланить можете, если без безобразий. А из вагона на вас жалоба поступила: шумите, другим пассажирам мешаете. Имейте в виду!
Весельчаки горячо заверили Степаныча, что все будет в порядке, угостили коньяком и долго трясли проводнику руку...
*
Чтобы привести Катю в чувство, потребовался нашатырь из ресторанной аптечки. Освежиться потом "массандрой" девушка наотрез отказалось - уже выпила достаточно. Она и вышла из вагона на воздух, потому что начало мутить. Смущенно призналась, что заодно перекурила. Потом пошла в кустики по мелким прозаическим делам и буквально наткнулась в темноте на тело. При свете луны увидела лужу крови у разбитого затылка - в нее и ступила нечаянно. Лицо мертвеца не разглядела. Ее тут же вырвало, и тогда она завизжала от страха и кинулась бежать обратно...
Рассказ Кати внимательно выслушал и подошедший начальник поезда. Под его руководством несколько проводников вооружились мощными фонарями и вышли из вагона. За ними потянулись Модест, Славка и толстый с тонким. Катя показывала дорогу к месту трагедии.
Группа пробралась меж кустов, отмахиваясь от назойливых комаров. И вскоре раздались недоуменные возгласы. Кто-то возмутился:
- Надо меньше пить, девушка!
Трупа среди кустов не оказалось... А вот лужа крови никуда не делась и зловеще темнела при свете фонарей рядом с лужицей рвоты. Так что версию об очнувщемся раненом отмели с порога - кровопотеря вряд ли была совместима с жизнью... Среди проводников нашлись заядлые охотники. Тщательно осветив заросли вокруг, они обнаружили следы крови и заломы в кустах - кто-то унес тело.
- Не тигр! - авторитетно заявил Степаныч. - Тот зверь-джентльмен. Он рычит, предупреждает.
Остальные охотники с ним согласились и сошлись во мнении: скорее всего, тело успел утащить медведь. Мужчины с опаской двинулись в чащу по кровавому следу, а Кате велели сразу возвращаться в поезд. Через несколько десятков метров от места трагедии на земле что-то блеснуло. Модест поднял находку. Это оказались очки с толстой оправой - Егорыча...
Прошли дальше, но вскоре след оборвался на берегу небольшой речки. Очевидно, зверь с добычей перебрался на другой берег вплавь. Там чернели густые заросли, так что преследование прекратилось само собой. А по возвращении к поезду Он неожиданную находку сделал уже Славка. Неподалеку от лужи крови он увидел и подобрал небольшой полотняный пакетик, похожий на кисет.
- Тяжелый, с полкило, - прокомментировал Славка и развязал веревочку.
Внутри "кисета" ко всеобщему изумлению оказался "презренный металл" - золотой песок и небольшие самородки...
- Мне теперь четверть стоимости полагается? - с надеждой спросил Славка у начальника поезда. - Я же клад нашел!
- Это не клад, а улика, - услышал он в ответ. - Будет приобщена к делу о гибели человека. Давайте сюда!
С тяжелым вздохом Славка протянул находку начальнику, а мгновение спустя произошло неожиданное. Тонкий Пашка сделал молниеносный выпад, вырвал у Славки находку и пустился было наутек. Но не успел он пробежать и нескольких метров среди кустов, как его настиг официант, ловко сбил с ног, умело заломил руки за спину и защелкнул на них наручники.
- Попался, голубчик! - с ухмылкой произнес победитель. - Не выдержали нервы.
Оба поднялись с земли, и загадочный официант предъявил окружающим удостоверение на имя старшего лейтенанта милиции Гелия Самсонова, оперуполномоченного...
*
Поезд так и простоял в тайге всю ночь. Перед сном Степаныч рассказал молодым офицерам, что Катю разместил в отдельном купе. Ее бывшие попутчики заперты и находятся под охраной милиционера. Проводники провели проверку пассажиров. Подтвердилось, что не хватает только Егорыча.
- А Гелий тот - артист! - с уважением произнес Степаныч. - Даже и в мыслях не было, что милиционер. Недавно устроился к нам, кстати, недели две назад. В ресторане любил крутиться подолгу - все заметили. Думали, эстет. А он, вишь, каких-то жуликов с приисков выслеживал...
Рано утром Модест проснулся от громкого гула и выглянул в окно. На поляну метрах в ста от поезда садился вертолет. Оттуда высыпали десятка два милиционеров с тремя собаками. Едва вертолет поднялся, приземлился следующий. Он доставил на поляну человек тридцать солдат во главе с офицером. Вся эта людская масса устремилась в тайгу. Лишь трое зашагали к поезду.
Примерно через полчаса Модеста со Славкой пригласили в купейный вагон понятыми. В купе, временно превращенном в КПЗ, под руководством следователя транспортной прокуратуры проводился обыск. Толстый и тонкий мрачно смотрели на молодых офицеров и покорно выкладывали на стол содержимое сумок. Паша с Тимохой явно не рассчитывали, что до такого дойдет дело. Никаких тайников - мешочки с золотом лежали среди одежды. Правда, в протоколе было осторожно указано "металл, похожий на золото".
Для следователя картина преступления, как показалось Модесту по скупым репликам, уже четко сложилась. Тонкий обнаружил, что попутчик украл у них один из мешочков, и в сердцах убил Егорыча. Модесту такая версия не казалась убедительной. Ведь Тимоха вышел из вагона гораздо позже Егорыча и Кати. Та никого не видела, пока курила у вагона. Может, все же незаметно проскочил в темноте? Но тогда он должен был знать, что Егорыч в кустах, к тому же захватить с собой орудие убийства. А вдруг все проще пареной репы - Егорыча задрал медведь, но Катя в темноте не разглядела зверя? Тогда ей крупно повезло.
А еще через два часа молодых офицеров пригласили на опознание обнаруженных в тайге останков: собаки не сплоховали и обнаружили медвежий тайник. Зрелище было не для слабонервных. Зверь успел выгрызть внутренности жертвы, остальное оставил про запас. Лицо человека он не тронул, и Модест со Славкой узнали Егорыча. Затылок покойного был разбит, но явно не медвежьей лапой, а орудием меньшего размера. Оба авиатора мужественно перенесли неприятную процедуру, однако по ее окончании их по очереди вырвало...
- Им теперь орудие искать нужно, - заметил Славка по возвращении в вагон. - Наверняка били чем-то типа гаечного ключа - на топор не похоже. Да и откуда тут топор? А инструмент в поезде не клеймят, не то что у нас. Не найдут... Если и вправду Тимоха Егорыча замочил, то он большой ловкач.
- Можешь логически мыслить, когда захочешь, - заметил Модест. - Что же жрешь ту "массандру" без меры, себя губишь?
- Ой, студент меня жизни учить будет, - презрительно откликнулся Славка и скривился. - Рубанок выискался... Похоже, в армии хочешь остаться. Не накатал еще рапорт, двухгадючник?
- Нет. В армии и так дурдом, а тут еще перестройка. Черт знает, куда она заведет. Рисковать не буду, вернусь на гражданку осенью.
- Далеко пойдешь, студент, - засмеялся Славка. - Глядишь, скоро Горбачева подсидишь. Только на Контровке не женись...
К офицерам подошел мрачный Степаныч и рассказал, что следственные мероприятия вот-вот закончатся, работы на насыпи тоже завершены. Пассажиры, опоздавшие по своим делам из-за задержки, могут вернуться - тепловоз уже в пути, заберет один-два вагона. Деньги за билеты вернут.
- Так у нас же, Степаныч, билеты за требования взяты, а не за деньги, сам понимаешь, - заметил Модест.
- Это уж начстрой пусть голову ломает, как возврат оформить. Так вы не едете в госпиталь, выходит?
- Нет, - ответил Модест. - Приедем в Уссурийск под конец рабочего дня, какой смысл? А Грушин все осознал, принудительное лечение ему не требуется. Объясню, надеюсь, комэске. Наверное, он уже остыть успел.
- Ну, спасибо, студент, - с чувством сказал Славка, и голос его предательски дрогнул. - Не ожидал. Дай пять!
Степаныч в очередной раз ушел на помощь в купейный вагон, а Модест отправился в туалет у купе проводников. Дверца отсека с инвентарем у бункера с углем оказалась незапертой. Модест открыл ее и осмотрел грязный и пыльный инструмент. Газовый ключ выделялся свежей смазкой, запыленной совсем немного. Выходит, Славкина версия вполне правдоподобна?
*
Через две недели Модест и Катя сидели вдвоем в ресторане "Кедр". Девушка взахлеб рассказывала про концерт Альберта Асадуллина - все-таки успела после долгой стоянки вне расписания. Смущенно призналась, что бросила курить:
- Как возьму сигарету, сразу те ужасы вспоминаю... Все. Завязала теперь.
- Нет худа без добра, - философски заметил Модест.
- Можно за ваш столик? Не прогоните? - послышался знакомый голос.
- О, какие люди! - воскликнул Модест. - Наш бравый полупроводник и полуопер! Конечно, присаживайтесь! Как успехи на детективной ниве? Разоблачили тонкого Тимоху? Конечно, если это тайна следствия, можете ничего не говорить.
- Это не он, - со вздохом ответил Гелий Самсонов, присаживаясь рядом с Модестом. - На одежде следов крови нет. К тому же у него боли в плечевом суставе. Следственный эксперимент показал: не мог подозреваемый нанести удар такой силы. А за перевозку и сбыт краденого золота они свое, конечно, получат - на всю катушку. Там целая организация работала - и это действительно тайна следствия. Оперативная информация была, что поездом курьеры золотишко перевозят. Вот я и устроился туда под видом железнодорожника. Но самое смешное другое: Егор Егорович Видяпин 1950 года рождения три месяца назад умер. Паспорт на его имя оказался фальшивым, хоть и отлично сделанным. Так что личность потерпевшего до сих пор не установлена...
Позже, когда Катя отлучилась из-за стола в дамскую комнату, Модест негромко сказал Гелию:
- Есть у меня одна безумная версия насчет убитого. Но транспортная прокуратура должна обратиться к военной. Пусть проверят по медицинской линии - кто из офицеров местного гарнизона примерно в семьдесят четвертом - семьдесят шестом перенес операцию по удалению вросшего ногтя на указательном пальце правой руки. Если моя безумная версия верна, рубанешься ты, Гелий, по полной программе...
*
Через неделю Модеста вызвал особист и долго молча рассматривал. Потом заметил:
- Так вот они какие, современные советские Шерлоки Холмсы... Как вы догадались, что убитый - Вадим Черных?
- По ногтю. Слышал байки, что Черных перенес такую операцию в свое время. Слышал, что семья его живет в наших краях. А тут перестройка. Он мог приехать под чужим именем, чтобы уговорить жену переехать к нему в США. Наверное, лицо как-то менял - чтобы не узнали...
- Возможно... И все-таки чрезвычайно удивительно, как вы это вычислили.
- Озарение! - серьезно ответил Модест.
Вечером он разыскал Василия Степановича - у того был день отдыха. Присели на лавочке в сквере в центре села.
- Боюсь, Степаныч, скоро к тебе нагрянут из особого отдела, - вздохнул Модест. - Вот отрезали бы того Черныха до конца на фотке, я бы ничего не заподозрил. Но на снимке остался бинт, а у Егорыча - изуродованный ноготь. Такие бывают после операции по удалению вросшего. Я так думаю, Катя заметила у соседей по купе золотишко и тихонько тебе шепнула. Ты пригляделся к тем соседям и узнал Черных - не один же год с ним служил. Пусть он и внешность изменил, ты догадался, кто перед тобой. Катя говорила, жена Черных звонила ее маме, собиралась приехать. Вероятно, встречались в гостинице... Не знаю, до чего договорились. Вряд ли Валентина Черных согласилась к мужу в Америку ехать. Кажется, он узнал Катю, подругу дочерей - очень уж настойчиво просил ее спеть еще раз. Хотел удостовериться. А ты прихватил у курьеров один мешочек с золотом, чтобы их подставить, и пристукнул Черных в темноте газовым ключом. Видел я в бардачке - отмытый, смазанный, для блезиру слегка запыленный. Выходит, решил сам привести в исполнение заочный смертный приговор?
- Угадал... - хрипло произнес Степаныч. - Я ж, его, гниду, все эти годы ненавидел... Ну, ты, парень, и голова! Если на Катьке женишься, повезет ей сильно. А мне один черт много не дадут за того гада. Зато в историю войду... Все знают Освальда, который убил Кеннеди. Все знают Руби, который убил Освальда. Теперь все узнают Василия Степановича Дудина, который ликвидировал предателя Вадима Черныха. Как ты думаешь, Модик, за добровольную явку срок скостят?