Ну, конечно, я бывал в Петергофе и раньше!

Даже несколько раз раз. Предпоследний в девяносто седьмом, перед отъездом, приезжали с восьмилетним внуком. А в последний - четыре года назад, вывозил тринадцатилетнюю внучку для знакомства с отечественной культурой непосредственно в местах ее произрастания. Москва, Петербург. Ну и, обязательно, Петродворец.

Как положено, смотрели на Самсона, ходили по залам Большого Дворца, мокли на фонтанах-шутихах. Честно выполнили программу.

Вообще-то я не такой уж любитель музеев. Нет, бываю, конечно. Но вот в Лондоне пробыл довольно долго. В Британский музей приходил с внуками, тем более, однажды там была выставка терракотовых солдат Цинь Ши Хуанди. Тауэр, Вестминстерское Аббатство, еще к Шерлоку Холмсу на Бейкер Стрит 221би. Водили с женой старших внуков к Мадам Тюссо. И потрясающий музей Блитца в старом бомбоубежище недалеко от Лондон Бриджа с нарами, противогазами и песнями Веры Линн из репродуктора.

А вот к Тэйту либо в Национальную Галерею так и не собрался. То же и в других местах по свету, куда заносило.

Конечно, как положено русскому интелю, я всегда считал музеи в списке главных культовых мест Культуры: Школа, Музей, Театр, Библиотека. Но и при этом ... вспомним, по-честному, какие слова в первую голову всплывают в голове при упоминании? Ну, правильно - "Мышь Белая". Это вот кумир наш оставил в памяти. Еще - "Я поведу тебя в музей! - Сказала мне сестра ... Рабочий тащит пулемет", - и так далее.

Так уж устроен Мир, во всяком случае, его Одна Шестая. Мы там, в своих цехах, в лабораториях, на промыслах кормим Страну, куем Оружие Родины, проникаем пытливым взором в Завтрашний День, а они тут, ну, тоже, при деле, некоторым образом ... в тиши залов.

Оказалось ровно наоборот.

Сегодня с кем не поговоришь из работавших на предприятиях "оборонки", гордости нашей советской промышленности - все уже давно устали жаловаться и оплакивать былую масленицу. А музейное дело бьет ключом, не успевает насытить всех, жаждущих попить из родников, кормит не только своих работников, но и тех, кто работает в гостиницах, на транспорте, в ресторанах ... миллионы людей, как начнешь прикидывать.

Так ведь не только в России. Вот не так давно баварские экономисты попробовали оценить эффективность капитальных вложений в свою страну за последние столетия. Оказалось, что наибольшую отдачу дали не строительство автогигантов БМВ и Ауди, не вложения в нефтепереработку и космос. Самым эффективным по итогам двух столетий оказалось то, что построил "безумный король" Людвиг Второй Виттельсбах. Замки в Альпах, в том числе Нойшванштайн, который мы все знаем по заставке Диснея, театр для Вагнера в Байройте. Тогда, когда это строилось, "бессмысленные" траты привели к тому, что семья и придворные объявили короля психом и к его загадочной смерти. А сегодня "капризы Людвига" привлекают миллионы туристов. Не в музейной кассе тут сила. Гостиницы и прочее, как уже было сказано - вот что приносит богатство в Баварию.

Конечно, музеи тоже бывают разные. Вот в Вискoнсине очень славен "Дом На Скале", порожденный Алексом Джорданом. Стоит он, как и положено, вблизи от перекрестка двух местного значения хайвеев и паркинги там забиты машинами не только с вискoнсинскими номерами, но и с символами других штатов от Флориды до Орегона. А в залах ... нет, знаете, это словами не перескажешь! Если это будут игрушки - то десять тысяч кукол разного возраста, размера и модели. Если пожарные гидранты - так будет размещено сто пожарных гидрантов, привезенных со всего света, от Австралии до Франции. Десятки роскошных старых авто, в том числе, помнится, и машина нашего дорогого Леонида Ильича. Десятки каруселей из Парижа, Шанхая и Пеории, штат Иллиной. Паровые машины, ружья, якоря, музыкальные шкатулки, китайские ширмы, предохранительные клапаны ...

Все это, на самом деле сводит с ума - но имеет же успех! Мысль о создателе мгновенно вызывает почтительный ужас. Мистер Джордан был, сколько можно извлечь из его противоречивых биографий, не особенно удачливым архитектором, но неплохо заработал, как-то участвуя в теневой стороне деятельности известного сумасшедшего миллиардера Говарда Хьюза. И вложил все свои деньги в этот Монблан кича, фантазии и мегаломании.

Мне приходилось говорить американцам, восхищающимся этим Новым Чудом Света: "Знаете, европейцы очень любят изображать жителей Штатов, как богатых, глупых и лишенных ихнего тонкого европейского вкуса. Дом На Скале, в общем, льет воду как раз на эту мельницу".

Но с другой стороны - кому-то ведь нужен и такой музей, сужу хоть по сотням машин на паркинге. Он тоже отвечает какой-то потребности общества, как вообще музеи.

Недаром сегодня прoисходит настоящий бум - посмотрите на паркинги в Версале или толпы, выходящие из автобусов у входа в Петергоф. Возможно, буму способствует некоторое ощущение "конца Истории", пришедшее с началом нового тысячелетия. Но мы, наверное, еще коснемся этой-то темы.

А сейчас - коротко. Я, шестидесятипятилетний американец русского происхождения, привез этим летом свою семнадцатилетнюю внучку Женю на Родину, чтобы она в свои последние школьные каникулы увидела сколько возможно, познакомилась насколько возможно с блестящей культурой Старой России. А уж где это представлено лучше, чем в Петергофе и других ярких звездах, окруживших драгоценный венец имперского Санкт-Петербурга?

Сначала - как и положено. Большой Дворец и Большой Каскад.

Дворец, правду сказать, вырос по сравнению с прошлым разом. Во всяком случае - зрительно. Я раньше не обращал внимание на Церковный и "Под Гербом" корпуса. Может, были еще не позолочены и потому не бросались в глаза купола? Не вспомнить.

Но сегодня ... замечательно!

Можно себе представить, какой великолепной будет церковь, когда закончится ремонт. А Корпус Под Гербом с трехглавым могучим флюгером-орлом уже и сегодня снаружи смотрится незабываемо. Орел парит в небе и, когда засмотришься, кажется, что уплывает вверх. Мы, разумеется, пофотографировали, хотя внучка, человек Сетевого Века, сразу сказала, что в Интернете можно будет найти изображение получше наших любительских снимков.

Конечно, такое обилие золота, да еще нового, немного вульгарно, по крайней мере в теории. Впрочем, тут не знаешь, откуда наше предубеждение против новой позолоты - то ли из глубины собственного эстетического чувства, то ли просто заимствовано давным-давно со страниц купринского "Гранатового браслета".

Каскад ... но что можно сказать о Большом Каскаде сверх того, что уже многие десятилетия говорят восторженные зрители? Разве только то, что очень греет душу мысль о появившейся теперь возможности снова и снова видеть это великолепие он-лайн.

Не удержался и только что посмотрел, как выглядят Самсон и Большой Каскад в те минуты, когда я пишу, т.е., в пять пополудни по петербуржскому времени 24 сентября. Немногие посетители - ну, вечер уже и будний день в конце сентября. Сказочный ореол вокруг статуй, фонтанов, Дворца. Тишина. Хотя я бы озвучил картинку, было б еще лучше.

Забегая вперед - появилось в итоге желание еще раз увидеть все то же не под могучим солнцем необычного для Питера андалузского лета, а под истинно ленинградской моросью мелкого дождика. Или сразу после, когда все сияет крошечными капельками. Как пел когда-то Мистер ТроЛоЛо: "Не изменяя веселой традиции ...". Мне кажется - откроются какие-то другие стороны той же красоты. В конце концов, все эти Росси, Баженовы, Расстрелли и Штaкеншнeйдеры делали свои проекты именно для бедной и сырой ижорской земли, для ее обычной дождливой погоды. А дело свое они знали, согласитесь!

Дворец ... ну, для меня-то тут менее всего нового, что-то помню с прошлых разов. А внучка в восторге. Хотя через какое-то количество рассказов о дворцах и парках она кратко подытожила ситуацию словами: "Сейчас опять выяснится, что Романовы строили и золотили все это не для себя, а для окружающих, особенно иностранцев. Поддерживали имперский авторитет. А сами они любили скромное жилье с умеренным количеством драгоценных металлов и камней. И не выше трех этажей".

Честно сказать, я - не самый лучший ценитель барочной пышности и имперской позолоты. Воспитание, память детства и юности. Как раз тогда Никита Сергеевич всячески изводил стиль "сталинского ампира", доведя степень украшенности возводимых десятков "Черемушек" до максимального приближения к архитектуре заводских корпусов. Да и мебель помнится совсем уж без завитушек. Кому как - а мне запало. Я и посейчас тянусь душой к светлососновой мебели из ИКЕА, американские дома из картона мне кажутся более естественными, чем подмосковные могучие доты с колоннами, башенками и арками. Когда я увидел сооружаемый из бетонных блоков, каждый размером с "Оку", дом своего родственника под Калининградом, сразу вспомнил развалины крепости в родовом Тиринфе Геракла. Родственник обиженно заметил мне на мои придирки, что: "Дом для поросенка должен быть крепостью!". Ну, что я мог сказать ему на это? - "Так не будь свиньей ...".

Эти мои расуждения несколько уводят, конечно, от Петергофской Императорской Резиденции. Тут, на самом деле, не громадные строительные блоки, а именно, что украшение имперского фасада. И справедливость требует воздать дань восхищения и уважения Расстрелли, который при достройке не погнался за легкой задачей наворотить всего сверх нормы, выстроил для Дщери Петровой здание величественное, блестящее, сияющее - но не чрезмерное.

Очень славное украшение получилось, будем справедливы. Нам, сегодняшним, еще очень важна, мне кажется, мысль о том ужасе, который увидели тут красноармейцы шестьдесят шесть лет назад. Работники музея, как мне показалось, отчасти стесняются того, что многое в Петергофе построено заново, как это несколько презрительно называют - "новодел". Это несправедливо. Проект всяко Расстрелли либо Штакеншнейдера, а когда именно обожжен и положен кирпич в эту красоту и величественность - все же не так важно. Особенно, если не делать вид, что этого не было, честно рассказывать о восстановлении. Все-таки, те люди, которые уже шестьдесят с лишним лет скрупулезно восстанавливают былые стены и интерьеры, заслуживают уважения никак не меньше, чем первостроители.

Тут я вдруг вспомнил, как мой папа в далеком уральском Черниковске тысяча девятьсот пятьдесят второго года принес домой свежий номер "Огонька". Там была статья "Петергоф снова будет жить" о начавшейся реставрации. Не помню подробностей, но помню, что это звучало далекой музыкой елизаветинских залов, фонтанным шумом возрожденного "Самсона" и обещанием, что Будущее будет прекрасным.

Отчасти это сбылось. Во всяком случае, в том, что касается Петергофа.

Парк. Ну, фонтаны-шутихи на этот раз большого успеха не имели. Все же семнадцатилетняя девушка, перешедшая в выпускной класс и собирающая материалы для эссе об эстетике московского метро, как проявлении эстетики социалистического реализма. Это сдерживает. Но получать удовольствие, наблюдая резвящихся в неожиданных струях деток, взрослость не компрометирует. Повеселились.

Мне же пришло на ум, что Петр и его наследники-исполнители, конечно, пошли на выучку к Европе туда, где был наибольшим прогресс, на Север: {Голландия, Англия, Швеция, Франция. Но и культура, попросту бытовые обычаи тоже приманивали. Нельзя же главным развлечением иметь заутреню да соколиную охоту! Уже батюшка Алексей Михайлович Тишайший пригласил пастора Готфрида Грегори, чтобы тот поставил в Преображенском "Комедию Артаксерксово Действо". Так вот, в культурном отношении, в нравах, в формах проведения досуга и празднования двор начала XVIII века явно тянется поюжнее. Наверное, историк Покровский прав, когда проводит аналогию между обычаями Петровского двора и возрожденческой Италией с ее тоже повальным пьянством (удивительно, как это они там сумели без водки?), с пышными и довольно нелепыми шествиями, с грубыми и жестокими развлечениями. В Голландии либо Англии обливательные-то шутки не совсем по климату.

Но весело, правду сказать.

Нам еще от предыдущего дня бросилось в в глаза то, что проход в Парк стал совсем цивилизованным - через турникеты. Мелочь, конечно, не идущая в никакое сравнение с красотами и памятниками. Но ведь так легко испортить любую красоту плохой, небрежной и враждебной обстановкой, как в российских музеях еще бывает - кое-где, порой ... . А тут все делается с симпатией к будущему визитеру.

Деревья в парке в хорошем виде, хотя вообще-то Петергоф не деревьями славен. И чисто, убрано. Это очень большое дело. Столько миллионов посетителей! Тут порядок поддержать - уже подвиг. И то, что туалеты в прекрасном состоянии. Я недавно наткнулся в Сети на воспоминания некоего В.Война о том, как британские туристы, приехавшие на празднование 250-летия Петергофа, т.е, в 1964 году, оказались там в туалете общего пользования. И для них разом пропала вся красота Петродворца. Сейчас грех говорить - всё вполне на мировом уровне и от красот парков и дворцов никак не отвлекает.

Но и вообще в этот последний визит в России очень бросается в глаза вполне приличная убранность, подметенность. И в Москве, и в Петербурге, в провинции-то я на этот раз не побывал. Я с Родины полетел не к себе в Иллиной, а, по семейным обстоятельствам, в Женеву. Там и нахожусь уже два месяца. Ну, я вам доложу, по чистоте сильно уступает. Окурки, мусор на автобусных остановка, вблизи строек, на тех участках земли, где не заметен конкретный хозяин. Прямо скажу, что посоветовал бы добрым швейцарцам открыть границу не только с шенгенскими странами, как они сделали год назад. Но и с Таджикистаном. По российскому примеру - не повредит.

Все-таки, Петр Великий в Большом Дворце не жил. Не успел, или по какой другой причине.

Его персональный дворец здесь - Монплезир. Вот сюда меня раньше ноги не приводили. А очень хорошо! Галечный пляж рядом - Петру Алексеевичу должно было понравиться. Понятней становится - что его не тянуло наверх, в Большой Дворец. Здесь, у самой кромки волны, под шум прибоя, Царь-Мореплаватель, наверное, засыпал с мыслью, что прожил жизнь не зря.

Нас поразила, к слову, совершенно сетон-томпсоновская история о семействе ласок, поселившихся недавно на пляже, совершавших оттуда набеги на верхнюю территорию, вплоть до Ольгиного пруда и душивших там, за шоссе, парковых павлинов. Несколько в духе готических ужасов, модных как раз во времена Ольги Николаевны, согласитесь. Сейчас-то хищников вывели, но мне здесь, у края императорской мантии, почему-то все хочется, чтобы это были не ласки, а горностаи. Как-то уместнее в Петергофе, правда?

Великий царь здесь, у Монплезира, у Банного корпуса, на берегу с видом на Васильевский остров и Кронштадт, кажется очень реальным. Я его, вообще-то, не особенно люблю. Как подумаешь о разорении страны, о страданиях, о бестолковых внешнеполитических авантюрах в Мекленбурге, на Пруте, в Персии ... . Кто за это платил? А вот как раз те из моих предков, которые были государственными, "черносошными" крестьянами в Вятском крае.

Но эта нелюбовь - вдали. А в Петербурге на набережной, когда видишь Неву, Крепость, Стрелку, Адмиралтейство, в Кронштадте и особенно здесь, в его любимом Петергофе, понимаешь, что как бы ни была высока цена Петровских реформ - ее надо было заплатить. Чтобы не превратиться в Китай времен Опиумных войн.

Конечно, Царь-Преобразователь - это, в первую очередь, человек, первым сумевший сообразить, как много можно выдоить из этой малонаселенной, но огромной страны. Батюшка его, Алексей Михайлович, тоже ведь был не чужд реформам и активной внешней политике, преобразовал весь формальный порядок церковной службы, поставил на место всесильное патриаршество, присоединил Смоленск и Украйну, брал Вильно. А попробуйте сравнить Коломенское и Петергоф! И труба ниже, и дым много жиже.

Но Петергоф вообще трудно с чем-то сопоставить. Правду сказать, наше поколение несколько устало в свое время от бесконечных книжных и телевизионных сравнений того, что мы реально видели в Кремле, Ленинграде, Царском Селе, Суздале с тем, чего мы никогда не видали в Версале, Риме, Мадриде. Конечно, если ты не видал Собора Святого Петра или Венской Оперы .... Как говорил наш тогдашний кумир: "Кто импортных ботинок не видел, тому наши - во!"

Но теперь - я же видел и Рим, и прекрасную Флоренцию, и Севилью, и Истанбул, и Лондон ... знаете, все-же с Петергофом равняться некому. Конечно, Версаль!! Но и Версаль, его потрясающий Парк, его удивительный Большой Дворец с Петродворцом, на мой вкус, не сравнятся.

Море, гениальная рамка Финского залива - вот что делает здешний вид несравненным. Если и есть в мире что-то равное - то я-то этого не видел. Да и не слыхал. Конечно, Босфор ничуть не хуже Невы и Финского залива украшает "кёшки", дворцы османской знати на его берегах, но сами эти дворцы и их вершина и жемчужина, султанский Долмабахче ... честно сказать, дворцы романовского Петербурга заметно подражают европейским, но стамбульские-то явно подражают как раз петербургским.

Конечно, кто же ставит дворцы на морском берегу? Наедут пираты, викинги какие-нибудь. Но тут в числе европейских держав появилась такая, что пиратов не боялась. Она для начала одним летним украинским днем перевела этих самых викингов из разряда великих держав в класс много пониже, пустив их по неизбежной траектории в сторону "шведского социализма". Уволила насовсем из континентальных грандов другую силу, Польшу и всерьез занялась превращением тогдашней сверхдержавы Турции в "больного человека Европы". Ей ли было бояться морского наезда на Императорскую Резиденцию?

И действительно, только дважды в последовавшей истории тень вражеской мощи легла на позолоченные фонтаны. В июне 1854-го, когда корабли адмирала Нэпира появились в виду Ораниенбаума и светское общество потянулось туда в экипажах "посмотреть на англичан". И в 1941-м, когда вермахт пришел в Петергоф по суше. Слава Богу, Монплезир почти избежал разрушения, но, конечно, война с бомбежками, артобстрелами, чужими солдатами, отправляющими в печурку вековой паркет, страшно сказалась на изящных памятниках. Ужасно! И еще раз слава тем, кто сумел восстановить!

Марли!

Ну, слово-то я слыхал и раньше. По писателю-романтику из искупивших вину кровью декабристов, которого так не любил Виссарион Белинский. Александра Бестужева-Марлинского сегодня в России, кажется, не читают. Да и понятно. Балты и кавказские горцы в героях, мыс Адлер как место смерти ... вряд ли созвучно, а может, и болезненно. Да и уж больно красиво писал, некоторый перебор.

Меня, кстати, интересовал вопрос - по которому Марли псевдоним, по исходному французскому или по петергофскому? Говорят, по здешнему, у которого ему приходилось бывать в карауле.

Был я в этом французском Марли Ле Руа. Пруд симпатичный, а дворца, который так понравился Петру Великому, теперь нет. Не перенес сначала Революции, а потом вставания Франции с колен при Буонапарте.

А вот то, что Он велел соорудить "в подражание" чуть западнее Большого Петергофского каскада - живо. И ни с чем не сравнимо. Конечно, тут нету пышности и раззолоченности главных притягательных мест Петергофа - Большого Дворца и каскадных фонтанов. Но законченность, соразмерность, классическая гармония воды, камня, зеленого вала! Сомневаюсь, чтобы это было так и в королевском Марли даже до рокового Девяносто Третьего Года. И этот длинный-длинный пруд, по ту сторону которого дворец представляется дивной декорацией к какой-то чудесной опере ... к "Щелкунчику"? Нет, он - зимний, рождественский. Может быть, к бриттеновскому "Сну в Летнюю Ночь"?

Слава Богу, вермахт не так много разрушил в этом конце парка, как в центре, хотя линия фронта, Ораниенбаумского Пятачка - вот она, рядом. Вообще, как кажется мне, неспециалисту, здесь, в Петергофе, не было ни особого специального разрушения русских памятников оккупантами, ни чрезмерного усердия при стрельбе со стороны Красной Армии. Но, конечно, это нам с вами бесценные сокровища, а в тот момент для обеих сторон невозможно видеть Вечную Красоту в объекте обороны или обстрела. Война, будь она проклята!

К сожалению, среди немецких солдат здесь и тогда не оказалось Гюнтера Грасса или Иоганнеса Бобровского. Большой писатель, может быть, смог бы показать нам, что происходило в душах солдат Великой Германии, оказавшихся в этом культурном эпицентре тех, кого им от начальства приказано было считать "унтерменшами". Конечно, нынешние немцы делают, что могут, чтобы показать свое отличие от тех, гитлеровских. Возвращают с извинениями найденные реликвии, немецкие асы-часовщики борются за право работать в Петергофе, чинить сотни петергофских антикварных часов. Но, разумется, того, что погибло, окончательно не возместишь. И не стоит забывать о разрушениях, принесенных сюда и по всей Европе безумными "расовыми" идеями Гитлера, воплотившимися в танки и солдатские сапоги. Ни русским, ни немцам.

Очень трогает радость музейщиков по поводу того, что нашлись, возвращены из Германии решетки балконов Марлинского дворца - и их особенное счастье из-за того, что та замена, которую по памяти сделали после войны, оказалась очень похожей на ныне привезенный оригинал. И гордость сотрудников настоящей шинелью Петра Великого.

День был, как все это лето, очень солнечный. Марлинский каскад с его матовым блеском позолоты, стекающей водой, статуями, деревьями, ужасно-забавными мордами-маскеронами -- это забыть нельзя. Во всяком случае, совсем не хочется. Мы поднялись вдоль каскада на самый верх и посмотрели оттуда на все вместе. Очень!

Невозможно побывать в Марли и не подняться на вал, отделяющий ансамбль от моря. Ну, что такое, спрашивается, Маркизова Лужа? Как вся Балтика - опресненная, холодная, серая. Куда ей до Карибского или Красного моря? Да нет, "вкус, знакомый с детства" забыть нелегко. Недавно я летел через копенгагенский аэропорт Касторп. Те же серые невысокие волны, те же низкие берега, та же неяркая романтика Северо-Запада. Андерсен, Лагерлеф, Астрид Линдгрен, Чуковский, Туве Янсон ... что-то есть в этих берегах и волнах, что рождает дивные детские сказки.

Мы заспорили с внучкой - который склон вала выше? То есть - ниже или выше уровня Балтики уровень пруда. Она уверяет, что Дворец и пруд ниже морских волн. Ну - сомнительно. Надо будет при случае посмотреть топографическую карту с вертикалями. Еще запомнились Менажерные, "экономные" фонтаны. Ну, кого можно (в Петергофе!) удивить фонтанами? А запомнились. Может быть, потому, что именно здесь нам сообщили, сколько всего воды льется в Петродворце. Оказалось, что примерно кубометр в секунду. Это немало. Но если вспомнишь, сколько игры воды и солнца на всем этом приморском берегу ... кажется, что результат много выше ожиданий от расхода. Ну - слава заказчику, Царю-Преобразователю и его первым проектантам Жану-Батисту Леблону и Василию Туволкову, которыe решили привести сюда ропшинскую воду.

Закончили этот день мы в Эрмитаже. Должно же быть тут где-то такое место, которое война почти не искорежила? Зато Время испортило подъемную машину, ту, которая для людей. Я, правду сказать, никак не мог удержаться от улыбки, представив себе застрявшего в лифте, как рязановский Товарищ Огурцов, императора Павла Петровича. С его-то несколько, как кажется, преувеличенным представлением о своем месте во Вселенной, убеждением, что все на свете должно совершаться по его августейшему приказу, по распорядку и под задающие ритм армейские флейту с барабаном.

Я так понял, что есть и новопостроенная машина, которая должна невдолге зафункционировать. Даст Бог, чтобы в ней не застрял в Будущем кто-нибудь из высокопоставленных визитеров павильона. Нынешние могут не столь сохранить дух при аварии, как это было с государем.

Зато уже функционирует другой подъемник - тот, что занимает середину обеденного стола. Жаль, мы не повидали, как он поднимается и приносит на себе снизу бокалы, блюда, вина и цветы. Нечто вроде Свата Наума из сказки про Пойди туда, не знаю куда ..., которую я с детства помню в изложении Алексея Толстого, а потом еще и увидел в стебном нашумевшем варианте Леонида Филатова.

Вот такое место действительно можно по праву назвать Hermitage - Жилищем Отшельника. Пусть внизу и суетятся повара, виночерпии, сервировщики, кофишенки, старшие отведыватели царских блюд и прочая придворная публика. Наверху-то тишина и интимность - Царь, его сотрапезник либо сотрапезница, накрытый стол, картины, вид на залив. Если, конечно, лифт не сломан. Но вот как такое же наименование получил Первый Музей Империи, размещенный в шести больших зданиях на берегу Невы - есть для меня некоторая психологическая загадка.

Ну, и, конечно, как всегда, непривычно и празнично выглядит "шпалерная развеска" картин на стенах. Она в Петергофе везде и рождается мысль о том, что у этих людей картин было больше, а стен меньше, чем сегодня. Для меня еще было достаточно впечатляющим сообщение гида, что именно здесь, в Эрмитаже читал Денис Фон-Визин своего "Бригадира" Фелице и ее ближайшему окружению в один из вечеров, здесь, вероятно, прозвучали знаменитые слова Потемкина: "Умри, Денис - лучше не напишешь!". Говорят про премьеру, но к моменту поднятия занавеса князь Тавриды был уже, как будто, далеко от петербургской сцены, уехал руководить строительством Новороссии на месте.

В общем, мы в этот день несколько подустали - но и заканчивать встречу со всей этой красотой и совершенством никак не хотелось.

Ходить так ходить! День у нас ушел на музеи, не совсем связанные с замыслами Основателя. Я имею в виду Музей велосипедов, Музей игральных карт, Музей семьи Бенуа и удивительный Музей Коллекционеров.

И мы не пожалели.

Прямо скажем, вторую половину XIX и начало ХХ века вполне можно назвать веком велосипедов. Помните, как у Буссенара Капитан Сорви-Голова и его верный друг Фан-Фан удирают на двухколесных байках от английских уланов? А Соловей, Табаков и Богатырев с привезенной из-за границы трехколесной новинкой в конце известного фильма ... .

Не могла же семья Романовых оказаться совсем в стороне? Это были главные прогрессоры Империи на протяжении полутора веков от Алексея Михайловича до Александра Павловича. Справедливо Пушкин говорил Михаилу Павловичу, что "Все Романовы революционеры". Да и потом царское семейство совсем не было в стороне от Прогресса, если говорить об его чисто технической стороне. Николай I был единственным правителем России с техническим образованием между Петром Великим и Леонидом Ильичем Брежневым, весьма увлекался железными дорогами, электрическим телеграфом и прочей "аппаратурой". Александр III принимал у себя в Гатчине на Серебряном озере испытания подводной лодки Джевецкого. Николай II увлекался фотографией, синематографом и использовал все свои царские возможности, чтобы вбухать полтора миллиарда, если на нынешние доллары, в строительство четырех не очень-то нужных империи, но очень технически совершенных линейных крейсеров.

А в моей памяти вдруг всплыл уфимский колхозный рынок, году, наверное, в пятидесят третьем. Рядом с оградой стоял круглый деревянный павильон с надписью большими буквами "Мотогонки по вертикальной стене". Внутри разгонялась по кругу, влетала на стенку и носилась параллельно земле поражающая мальчиковое воображение мотовалькирия в кожаных куртке, шлеме и крагах. Это была, как выяснилось много позднее, Наталия Андросова, "Последняя из Романовых", дочь великого князя Александра Николаевича и праправнучка Николая I. Принцесса мотоспорта!

Ну вот, в музее и сохранены некоторые свидетельства любви ее августейших родственников к двухколесной технике. Сами бициклеты, дивные фотографии на тему, всякие велобезделушки. Мило и познавательно.

Можно к слову сказать, что сотрудники каждого музея, повидимому, проникаются постепенно симпатией к "своим" Романовым, даже к таким неважно себя зарекомендовавшим в учебниках русской истории, как Анна Иоанновна или Николай II Малокровный. Хвалят их, как могут, упоминают положительные стороны вроде занятия фотографией или строительства Ледяного Дома. Это очень хорошо и трогательно, как мне кажется. Я все равно не сумею признать, скажем, Александра III человеком уж очень большого ума, но и понимаю, что работник музея должен относиться к своему "клиенту" с искренней симпатией.

Музей карт, конечно, очень мил, хорошо устроен, но, по правде сказать, такая-то экспозиция вполне могла бы находиться и в Липецке, Гуанжоу либо Арлингтон Хайтсе, штат Иллиной. И вполне интересовала бы посетителей, была бы, несомненно, местной жемчужиной.

Музей Бенуа ... ну, это что-то удивительное!

Конечно, очень был момент подходящий в 1988-м, когда советские власти приняли идею Николая Александровича Бенуа о создании такого "семейного" музея. Перестройка была в разгаре, волшебными словами в любой ситуации было "как это делается в цивилизованных странах". Ну, и на какое-то время сильно ослабли традиционные недоверие и подозрения в сторону Зарубежа, а заодно и не менее традиционная ненависть к собственной диаспоре. Ненадолго, конечно.

В общем, проскочили с идеей в удачный период. Отдано было под музей не просто помещение, а отреставрированное здание тех самых Фрейлинских Корпусов, которые создал его дед, Николай Леонтьевич Бенуа.

Боже, что за семья! То есть, понятно, что история любой страны в первую очередь состоит из историй отдельных семей, которые поколение за поколением рожают и воспитывают детей, а еще пашут, куют, ловят рыбу, служат под знаменами, торгуют в лавках, пишут картины ... . А уж из этого проистекает жизнь нации.

Но в Русской истории проследить ниточку семьи, если это не семья из Рюриковичей, почти невозможно. А эта ... вот есть такое понятие "Аристократия Духа". Не Крови и не Денег. Не потому, что давний предок сражался с кочевниками или броненосными рыцарями, а потом поколение за поколением его потомки по Вольности Дворянской сидели на мужичьем горбу. И не потому, что очень уж ловко получается нынче дербанить казенные бабки.

Потому, что, как писал А.И.Герцен: "Одно поколение даровитых людей сменяется другим, многочисленнейшим, сохраняя из рода в род дюжесть ума и тела".

В каких только областях творчества не подвизались Бенуа в России и Европе, начиная с того, первого Луи Жюля - Леонтия, приехавшего в Россию, чтобы заведовать столом вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Архитекторы Николай Леонтьевич, Леонтий Николаевич, художники Александр Николаевич, Альберт Николаевич, Николай Александрович. И еще, и еще. А кроме того: женились, выходили замуж - и в списке родственников оказываются ... Бог ты мой, да весь почти Серебряный Век! Зинаида Серебрякова! Знакомый с детства по конным статуэткам Лансере! Еще и Питер Устинов!

Созвездие!

И ведь они не исчезли навсегда с русского горизонта после известных происшествий осени 1917-го года. Гид Павел Павлович напомнил мне в своем письме о правнуке Николая Леонтьевича Михаиле Константиновиче Бенуа, тоже архитекторе, одном из авторов станции метро "Балтийская" и об его жене Ирине Николаевне, знаменитом реставраторе, это она реставрировала в Петергофе Коттедж и именно этот Фрейлинский Дом.

Уходить не хотелось.

Но последний на этот день музей добил меня окончательно.

Музей Коллекционеров! Просто представить себе, что вот это всё - Кустодиев, Петров-Водкин, Серебрякова, Сарьян, Билибин, Борисов-Мусатов, раннесоветский "агитационный .фарфор", драгоценный мейссен, всё это собиралось и стояло в обыкновенных ленинградских квартирах. Ну, пусть не в коммуналках, в отдельных .. но не под охраной же танковой роты? Нет, все-таки Советский Союз, при всех его недостатках был удивительным местом! Сохранить от грабежа такое - да реальней девственнице с мешком золота пройти от Владивостока до Ивангорода, сохранив по пути и то, и другое.

Внучка подзабыла - кто такой Кустодиев и не могла понять - что это я так разволновался? Пришлось напомнить Русскую Венеру, Большевика, Купчиху За Чаем и Портрет Шаляпина в Ворованной Шубе. Ну, и рассказать, что все эти излучающие свет и энергию картины написал искалеченный неизлечимой болезнью человек, не встающий из кресла-каталки. "Страшней, чем у Фриды!"

В общем - незабываемый день.

На следующий день мы вышли из автобуса не доезжая до Фонтанов. Сошли у остановки "Коттедж" и отправились в Собственную Ее Императорского величества Александры Федоровны дачу "Александрия".

Пустынная даже в июльский туристский пик Александрия, конечно, более соответствует понятию "Императорская Резиденция", чем Нижний парк. Мы немного побродили по исключительно романтическим тропам, слушая рассказы всезнающего экскурсовода Павла Павловича. Увидели совершенно дивный Руинный Мост с грубым камнем и с перилами из березовых неободранных стволов. И вышли к Коттеджу. Совершенно прелестное здание! Богатая идея с четырьмя различными фасадами по четырем сторонам дома - я такого, кажется и нигде не видал. И как изящно все сделал архитектор Менелас! А плющ по стенам предвещает уют и гармонию внутри. Заходим. Ну, вот они, наконец, романовские скрытые фамильные скромность и нелюбовь к позолоте, о которых нам говорили у Большого Каскада и в Особой Кладовой!

Я бы сказал, однако, что мне приходилось за жизнь видеть и более скромные домики. Ну - не будем злословить. Николай Павлович, кажется, действительно любил свою хрупкую пруссачку и постарался, чтобы их семейный дом пришелся ей по душе.

У популярных советских сатириков Ильфа-Петрова появляется в одном из романов очередной идиот, который посещает с экскурсиями бывшие царские и княжеские дворцы, но не слушает экскурсовода об исторической обстановке и эксплуатации трудящихся, а глазеет на мебеля с посудой и время от времени выдыхает стонущее: "Эх, люди жили!!"

Ну, вот, действительно, здесь семья Николая Романова жила. Хотя, одиночества, совсем уж узкого семейного круга без посторонних, и тут быть не могло. Кто-то ведь приходил то рано-рано утром, то во время интимной супружеской беседы за чаем, то перед сном - и топил все эти камины и голландки. А вытирать пыль с резного дерева, да просто мести и мыть вот это всё! Это и сейчас, наверное, нелегкая задача для музейщиков, а по тому времени без ваккум-пылесосов и детергентов, думается, что во дворце все время где-то что-то прибиралось и чистилось.

Мы вообще плохо представляем себе, до какой степени технический прогресс и постепенное вытеснение всех прочих классов от аристократии до люмпен-пролетариата одним всепоглощающим средним изменили жизнь. Если Илье Ильичу Обломову или Дядюшке Тоби никак было не обойтись без верного слуги для тысячи дел от завязывания ботиночных шнурков до приноса свежих новостей - то сегодня телевизор, Интернет, туфли-мокасины, печка-майкровэйв и центральное отопление сделало профессию личного прислужника большой редкостью. А ведь количество домашних слуг в Англии или дворовых в России XVIII-XIX века достигает многих процентов от всего населения - недаром "Верный Личарда", Савельич, Захар, Капрал Трим - любимый персонаж тогдашней литературы.

Впрочем, дом приятеля моего сына в Коннектикуте и нынче требует отдельной клининг-леди для внутренних зал и комнат - и отдельного человека для уборки участка, стрижки газона самодвижущейся косилкой, подрезания кустов и прочего. Но тут отношения чисто договорные и рыночные - ни крещения детей у сервов, ни заботы старого дядьки о легкомысленном бариче не предполагается.

А у Романовых, по их монаршему положению, слой окружающего люда был двойным. Няньки, мамки, камердинеры - но и камер-фрау, генерал-адъютанты, фрейлины. Собственно, почти всё, что я знаю об ихней домашней жизни, я прочитал в дневнике Анны Федоровны Тютчевой, сначала фрейлины цесаревны Марии Александровны, а потом воспитательницы младших царских детей. Ну, и особой симпатии к Александре Федоровне из этого чтения, а паче того из чтения трудов Александра Ивановича Герцена, не образовалось.

Ну, действительно, все приближенные ее жалеют из-за туберкулеза, "вызванного суровым климатом Петербурга". Положим, дело не в климате, у меня нынче куча знакомых в Питере вполне обходятся без чахотки. Дело в несоблюдении необходимых правил гигиены, о которых было неизвестно в век до Земмельвейса и Коха, в отсутствии антибиотиков, из-за чего только эта же романовская семья потеряла в XIX веке от чахотки двух наследников престола, мы уж и не говорим о не столь богатых и могущественных людях.

Но при всем том Александра Федоровна пережила своего богатыря-мужа, умерла в 62 года, что по тому времени не так уж и мало, а во вдовьем положении не совсем сидела взаперти и лила слезы. Она создавала моду на Ниццу и разные швейцарские курорты, устаивала многолюдные пикники, приемы и балы, чем дала повод А.И.Герцену строго заметить: "А вы, мужички, платите, вам не привыкать стать". В извинение императрице скажем, что к этой бурной, шумной и веселой жизни ее приучил любящий муж, Император Всероссийский Николай Павлович.

За всем этим признаем честно, что резьба, действительно, превосходная, привезенный из Варны трофейный турецкий вензель смотрится прекрасно, картины чудесные, мебель мила, а рабочий стол императора смотрится серьезно и вызывает уважение и мысль о могуществе. Хороший музей. Боже, как же трудно, наверное было собрать все эти подлинные или хотя бы современные вещи, сохранить их от врага, отбить у коллег из других музеев, отреставрировать и так правдоподобно и в соответствии с документами расставить по местам. Прекрасная работа!

Скажем уж сразу о Готической Капелле, хотя мы увидели ее последней, уже после Фермерского Дворца. Это, думаю, единственная на всю Россию готическая православная церковь. Ну, конечно, немецкой хорошо, наверное, верующей лютеранской девушке, из высших политических соображений вынужденной перечислиться в православные, хотелось молиться Богу в привычном с детства интерьере. Хоть мы и понимаем, тут дело не в интерьерах, мои предки, из тех, кто по старой вере, вообще говорили, что "Храм не в бревнах, а в ребрах", но привычка - великая сила. Хотя Св. Александр Невский, в чью честь эта церковь, не был особенным другом немцев, как помнится по одноименному фильму - но не думаю, чтобы императрица знала русскую историю так уж подробно.

Выстроено очень изящно и действительно романтично. Особенно хорошо, на мой вкус, чугунное литье. Ну, ведь то же век славы каслинского чугуна. Надеюсь, что императрица до конца своего пребывания в России получала удовольствие от этого необычного для русских, но такого привычного для нее лично окружения. Впрочем, для Александры Федоровны, наверное, как и для многих людей на свете, в этом, в окружении, и заключалось всё содержание религии.

Фермерский Дворец понравился нам чрезвычайно. Отчасти, возможно, потому, что Царь-Освободитель мне всегда нравился более других своих родственников и я попытался то же внушить внучке. Она же, выросшая на школьных притчах об Аврааме Линкольне и Гарриет Табмен, восприняла это с симпатией. Ей, конечно, непросто представить себе, что всего в пяти-шести поколениях от нее среди ее предков есть не только малороссийские раввины и хлеботорговцы, но и вятские государственные, "черносошные" мужики, которых при Николае Павловиче пороли деревнями, внедряя указанную из Петергофа прогрессивную культуру картофеля.

Ну, а именно в этом здании, в Синем Кабинете, говорят, рождался замысел великого дела Освобождения крестьян и других реформ, ожививших Россию из безумно опасного горделивого николаевского полусна.

Но и сам по себе дом очень симпатичен. Не знаю, каким уж он был изначально, вероятно, неким подражанием той изящной версальской ферме Марии-Антуанетты, где красавица-королева изволила доить свою персональную коровку. Но штакеншнейдеровская перестройка и нынешнее восстановление от военных ран и последовавших несчастных происшествий дают очень милый вид здания для большой семьи с детками и прислугой.

Возникает только некоторый вопрос. Коли я понял правильно, то цесаревич Александр Николаевич жил тут некоторое время над действующим хлевом, где продолжали содержаться коровы, дающие молоко и сливочки для утреннего кофея его мамы-императрицы. Еще и с молодой женой, недавно завезенной из чужих краев Максимилианой-Вильгельминой-Августой-Софией-Марией Дармштадтской, она же - цесаревна Мария Александровна. Если так - то уровень изысканности и чувствительности у них обоих слегка преувеличивается в мемуарах ихних придворных. Конечно, есть у меня самого на Урале родственники, вxод в избы у которых совсем рядом с хлевом, но ведь то простые крестьяне, пусть и работающие на шаxте. Ну, не было же тогда эйр-кондишена?! Все же запах коровьего навоза - он на любителя.

Написал я это, а потом меня поправил наш экскурсовод, с которым у нас и посейчас идет переписка. Как он пишет, жилье цесаревича получилось не над хлевом, а рядом с ним. А под комнатами молодой пары была как раз Молочня, место, где члены Августейшего семейства пили парное молочко. А коровы стояли и навоз ложился в солому там, где нынче Западный Флигель. Проиллюстрировано схемой и отмечено - что где.

Ну, все одно - рядом, так что до конца вопрос не снимается. Хотя ... в Версале, в Большом Дворце, помнится, не было изначально туалетов, а "ночные вазы" уж точно воздух совсем не озонировали. Всего сто лет до Фермерского. А уж найти двор поизысканней вряд ли удастся.

Что очень понравилось - это выстроенная для игр маленьких великих князей пожарная часть с каланчой и прочие детские сооружения, включая оборонительные валы для игры в войну. Сразу вспомнились собственные игры в войну в огромных сугробах на заднем дворе нашей 12-ой школы башкирского города Черниковска лет пятьдесят пять назад.

Ну, и совершенно очаровательный Собственный садик сбоку от дворца со статуей "Ночи". На ее фоне я фотографировал внучку и еще одну нашу спутницу по экскурсиям, чудесную девушку Наташу, студентку выпускного курса знаменитого монреальского университета Мак-Гилл. Она проходила в это время стажировку в Музее-Заповеднике Петергоф и улучала иногда часы от своих трудов, чтобы походить с нами по дворцам и паркам.

Ну, а в заключение этого дня мы стояли и смотрели сверху на то место, где до 50-х годов ХХ века находилась Нижняя Дача последнего всероссийского императора Николая Александровича. В моем мозгу это имя ассоциируется, скорей, с Царским Селом, возможно отчасти и потому, что именно там определило ему с семьей находиться Временное Правительство до перевода в Тобольск. Но наш высокоэрудированный экскурсовод рассеял эти заблуждения, сообщив нам, что большая часть детей Николая и Алисы рождена и окрещена именно в Петергофе.

Если еще можно иногда понять людей, уничтожавших памятники проклятого царизма в не успевшем рассеяться дыму баррикадных боев, над свежепролитой кровью гражданской войны, то взорвать Нижнюю Дачу спустя сорок лет ... а вспомните екатеринбургский Дом Ипатьева или Королевский замок Кенигсберга! Нет, все-таки уразуметь логику Советской Власти простому нормальному человеку невозможно.

Ну, дай Бог музею восстановить и это разрушение - не войны, а вполне мирного времени. Оттепели. Я думаю, здешние специалисты сумеют решить вопрос, что лучше - сделать на восстановленной Нижней Даче экспозицию, посвященную последнему неудачливому и несчастному императору, или выставку живописи, или еще что ... я как-то уверился за эти дни в их компетентности, тактичности, золотых руках и головах.

Были б деньги на эту работу.

На самом деле, владения Александры Федоровны Александрией не ограничиваются.

На следующий день у нас оказалась проблема с автобусом. То есть, автобус был в порядке, а вот дорога ... ее вдруг по не совсем ясным для меня причинам решили заново перекладывать в конце июля месяца. Видимо, зимы не хватило. Петербургское шоссе от въезда в Петродворец стояло насмерть. Пришлось нам опять выйти у Коттеджа и топать до собора Петра и Павла. А потом свернуть налево, туда, где Ольгин пруд, и пройти по насыпи к Царицыну островку.

Действительно, совершенно итальянская вилла. До такой степени итальянская, как и в самой Италии не бывает. Но это и всегда так. Архитектурные идеи Палладио самое полное воплощение имеют в далеких от Аппенин Британии, Виргинии, России и президентский Белый Дом в Вашингтоне был бы наилучшим образцом палладианства - если бы не было на свете заводского дома культуры "Красный Текстильщик" в Вышнем Волочке.

Однако, если отстраниться от темы чистоты стиля - славное здание. Веселое, но и немного парадное, впечатляющее. Это - именно павильон. Жить тут негде, а вот приятно провести несколько часов очень можно. Кофею попить. Как, помните, рассказывала фрейлина Анна Тютчева: " ... в Царском и в Петергофе императрица любила пить утренний кофе в одном из отдельных павильонов в парке, приходилось следовать туда за ней, и добрая часть утра проходила в таких прогулках .... по утрам можно было видеть большой запряженный фургон, нагруженный кипящим самоваром и корзинами с посудой и с булками. По данному сигналу фургон мчался во весь опор к павильону, назначенному для встречи".

Ну, а что оно итальянское, так немцев с берегов Балтики всегда ведь тянуло в край, "wo die Citronen blЭhen". Будто бы, Андрей Иванович Штакеншнейдер спроектировал эту виллочку в подражание "Римским купальням" в Потсдаме императрицыного брата кронпринца Фридриха Вильгельма Прусского, а уж те построены на манер недавно тогда отрытых из-под пепла помпеянских особняков. Ну, так или иначе, а получилось хорошо. Мне так особенно понравились фонтанчик с фигуркой Нарцисса и Собственный садик рядом с домом (ах, какие розы!). Может, потому, что жара в этот день была уже совсем умопомрачительная. Царицын Павильон обрывается прямо в пруд, есть и причал, так что была в свое время возможность и на лодочке покататься. А нынче на берегах пруда были, по погоде, заметны группы купальщиков и вообще отдыхающих из местного населения. Можно позавидовать петергофцам - и такая красота рядом, и искупаться можно, хоть бы и в обеденный перерыв.

Есть еще один остров на Ольгином пруде. Там расположены Ольгин Павильон и вольеры с теми самыми павлинами, которых не так давно чуть не передушили ласки с берега Маркизовой Лужи. Павлинов и еще фазанов мы, конечно, посмотрели и подивились про себя отважности ласок, которые за ними отправлялись в целые экспедиции через улицы и дворы за пару километров, через Санкт-Петербургское шоссе и водную преграду. Своего рода колумбы и васкадегамы, вечная им память!

Вилла, прямо скажем, поскромнее, чем у мамы, но тоже очень хороша. Соразмерная, изящная, скромная. Действительно, похоже на сицилийские башни, в которых доны сочиняли планы походов друг на друга. Внутри более всего помнятся: еще один кабинет Николая Павловича и удивительный вид с верхнего этажа на окрестности. Жаль только, что совсем рядом с собором и прудом вырос совершенно "новорусский" безвкусный дом.

Еще не забудешь портрет хозяйки - королевы Вюртембергской Ольги Николаевны. Очень похожа на отца. По слухам, пронзающий взгляд императора, от которого заслуженные кавказские генералы падали в обморок, спокойно выдерживала только она. Ну, впрочем, если у тебя есть власть посылать в гневе немолодого морского капитана сидеть на салинге грот-мачты - тут нетрудно заработать репутацию демонической личности с роковым взглядом.

А на выходе мы увидали интересное дерево и экскурсовод нас просветила, что этот дуб посадил сам Николай Павлович, В смысле - посадил в ямку желудь от дуба с могилы Джорджа Вашингтона, привезенный ему в подарок американским путешественником. Ничего себе! Казалось бы - Николай Павлович должен был от этого имени закипеть, как чайник, посчитать себе за обиду революционерский желудь. Но нет - принял, посадил, велел ухаживать и нынче дуб могуч и развесист. Попробуем посчитать это символом. Все-таки, отношения США и России до самого 1946-го представляют собой редкую идиллию от "вооруженного нейтралитета" Екатерины и контр-адмирала Пола Джонса на русской службе через американских врачей в осажденном Севастополе и русских эскадр в гостях у Президента Линкольна до сотрудничества американской военной разведки с соответствуюшей службой Дальневосточной Республики против японцев и до боевого братства Второй Мировой. Не без тучек, конечно, но по сравнению с другими - достаточно дружественно. Вот Холодная Война сильно напортила.

Потом мы расстались с гидом и уже сами прошли в Собор Петра и Павла. Оказывается, это - "последний великий храм империи". То есть, он был закончен постройкой и освящен в 1905-м году и более уже таких больших храмов в России не строили до самой Перестройки. Скорей - взрывали.

Хотели взрывать и этот, но как-то руки не дошли. Ныне отреставрирован и снова в службе.

Бросилась в глаза роспись стен. Не иконы, а именно интерьер. Я даже решил, что тут кисть Билибина - так уж похоже на его иллюстрации к сказкам. Оказалось, что не так. Первоначально расписывали привезенные палехские богомазы. Ну, понятно. Искусство нашего великого иллюстратора тоже ведь не "из головы", питается в большой мере из палехских корней. Вот и родство.

Да ведь оно и во всем. Всё - и изысканные до томности полотна Сомова и Добужинского, и бойкая газетно-уличная реклама лекарств и табачных изделий, и нахальный модернизм Маяковского и Якулова, и все еще ходкие у крестьян лубки, и нервные картины Врубеля, и полные гражданского сочувствия к мужичку работы последних передвижников, и наливная Русь Кустодиева, и блещущие красным и золотом мундиры репинских членов Госсовета - все это сливалось в единый, но и множильный провод, по которому текла художественная энергия талантливого народа и великой страны на ее очередном рывке "догоняющего развития", быстрого роста вслед за конкурентами.

Государственный Музей-заповедник "Петергоф" теперь протянулся на три города в составе субъекта Российской Федерации Санкт-Петербурга: Стрельну, сам Петергоф и Ораниенбаум. Это я к тому, что на следующий день нам и нужно было ехать в Ораниенбаум.

Сразу скажу, что города этого я почти и не видел, но по тому, что попалось на глаза, создалось некоторое впечатление. Петергоф, во всяком случае, та его старая часть, которая видна с Санкт-Петербургского шоссе, стилистически, архитектурно "рифмуется", соответствует дворцовому комплексу. Один век, одни и те же вкусы, близкие школы архитектуры. И даже советские строения не очень выбиваются из ряда. А вот изящные, в стиле Рококо, дворцы Ораниенбаума соседствуют со шлакоблочными советскими ужасами, как жилыми, так и занятыми под учреждения. Опять повторю, что это - поверхностный взгляд. Но впечатление сильное.

Жили-то тут, как я понимаю, больше не славяне, а финны-ижорцы - аборигены Водской пятины. И немецкие колонисты, перебравшиеся из Фатерланда по призыву российских властей в XVIII-XIX веках. Отец моего приятеля, знаменитый сталинский авиационный генерал, родом был приблизительно из этих мест. Так он, вспоминая о босоногом детстве, без особой симпатии отзывался от "глупых чухнах" из соседних поселений. Но одного никак не отрицал - того, что в ихней русской деревне свиньи, наталкиваясь на изгородь, с ходу перепрыгивали ее, а чухонские свинки на такую лихость были неспособны - переваливаясь на толстых коротких ножках отходили от преграды или проламывали ее тушей. Ну, ижорцев, большей частью, выселили в середине 30-х. А немцев - всех - в 1941-м. Война, разруха, переселение на пустующие земли новых людей.

Однако, есть и теперь, и немало, люди, для которых эта земля - родная, своя. Один из них - наш гид, Павел Павлович. Он как раз родом из Ораниенбаума-Ломоносова. Сначала он повел нас к Китайскому Дворцу.

Внутри мы не были. Но обошли кругом, все разглядели. Ораниенбаумские дворцы, в первую очередь, отличаются от петергофских тем, что их не разрушали. Немцев здвесь не было, здесь был "Ораниенбаумский Пятачок", советский плацдарм, за который зацепилась Красная Армия и устояла, не отдала вермахту. Ну, а немецко-фашистские гады, надо понимать, зря, только для вандализма, по дворцам не палили, берегли снаряды.

Но, конечно, время все равно разрушает, если не реставрировать. Сейчас, как раз, реставрация в разгаре. Во многие места из-за этого нынче не пройдешь, но зато на будущее открывается спрятанная красота.

Дворец, ну, очень хорош! Под мощным июльским солнцем сияла изящная, скорей весенняя, чем летняя, серовато-розовато-голубоватая гамма - очень, на мой вкус, подходящая к личности Великой Императрицы. Гид сказал очень запомнившиеся мне слова о том, что "Если нужно объяснить, что такое Рококо - то лучше всего просо показать на Китайский Дворец". Даже обидно, что не ты так хорошо и точно сформулировал.

Дворец над собственным отражением в пруду напоминает, как ни странно, очень увеличенный домик Мальвины из старой сказки. Может быть, дело именно в расцветке. Впрочем, Мать Отечества тоже ведь любила, как и Девочка С Голубыми Волосами, внушать окружающим полезные научные познания и правила хорошего тона и вообще - воспитывать мальчиков.

Парк тоже потихоньку приходит в порядок и получает свое, неповторимое лицо. Скажу это уверенно, потому, что мы прошли по парку до громадной просеки, смысл и назначение которой до меня дошли не сразу. Оказалось, что это предназначено для очень взрослого варианта детской горки. То есть, желающий прокатиться поднимается на высоту пятиэтажного дома, садится в специальную коляску и едет по спуску вниз. Очевидно, что с женским визгом и замиранием на поворотах, без которых какое же удовольствие? Для зимы-то это достаточно известно на Руси издавна, а с середины 50-х годов ХХ века снова вернулось в обязательный набор снежного городка на городской площади областного центра. Ну, а всесезонность, конечно, это уж для избранных. Екатерина Великая велела построить такую горку и к ней соответствующее отапливаемое здание с террасами и роскошными залами. Ну, и каталась с людьми, допущенными к высочайшим забавам.

Самого деревянного спуска высотой 20 метров и длиной в полкилометра, конечно, давно уж нет. Немецко-фашистских захватчиков либо Советскую Власть, как я понял, за это винить не следует, катание вышло из моды и все расыпалось еще при Николае Первом. А вот здание, красивый трехярусный Павильон сейчас реставрируется, мы поднялись до верхней террасы и посмотрели с нее на залив, Кронштадт и приморскую панораму Петербурга. На сей случай там сверх старинных алебастровых ваз установлены еще и вполне современные подзорные трубы. Оччень впечатляющее зрелище, скажу я вам! И внутрь через окна, на отделанные и полуотделанные залы взглянули, конечно.

Услышали мы и про научные споры об авторстве Павильона: Расстрелли или Ринальди? Ну, для меня сомнений не было бы. Я хоть и не большой спец, но родство с Китайским Дворцом просто бросается в глаза. Значит - Антонио Ринальди. Прекрасный архитектор, как можно заключить, посмотревши Ораниенбаум.

Для Руси, коли вспомнить, слова "итальянец" и "архитектор" на протяжении веков почти синонимы. Давно уж на Москву приехали из генуэзского Судака по соляному Чумацкому Шляху первые каменных дел мастера - и пошло дело. Аристотель Фиораванти, Пьетро Антонио Солари, Бон Фрязин. Сооруженные итальянскими мастерами Старым и Новым Алевизами кремлевские зубцы в ласточкин хвост, за которыми укрывались от остальной Руси московитские цари, кто-то простодушно может считать национально-славянскими. Ну, это, правда, если не видеть никогда миланского Кастелло Сфорцеско или флорентийского Палаццо Веккьо.

Но ведь в этом и нет ничего унизительного! Великий народ, сильная культура вполне могут повторить слова Мольера: "Я беру СВОЕ добро там, где его нахожу". Заимствования опасны только слабому. А Россия, русская культура в предпетровский и петровский век были достаточно сильны, чтобы переварить позаимствованное от голландского морского жаргона до французских жантильностей.

Уж не помню точно, но, по-моему, сразу после этого - "Каменное Зало" со статуями и экраном. А до этого Китайская Кухня с музейчиком, посвященным обороне Ораниенбаумского плацдарма.

Потом мы отправились в Петерштадт. От блестящей, прославленной, талантливой и поощряемой Судьбой императрицы к бесталанному, не понятому современниками и потомством, одинокому императору.

Маленький, почти игрушечный дворец. Здесь проводил несчастный внук Петра Великого свои учения с личной голштинской гвардией, здесь, если верить Екатерине, он судил и приговорил к повешению крысу за преступное съедение игрушечного солдатика, отсюда он прекратил нелепое участие России в чужой, разорительной и ненужной войне. Ну, какое дело русскому мужику, а хоть бы и барину, до того, чьей станет Канада - английской или французской? Понятно: казачьи кони, пьющие воду Шпрее, Василий Суворов - кенигсбергский губернатор ... все это очень утешительно для имперского сознания. Но если казна опустела и приходится переливать пушки в медную монету, чтобы заплатить жалованье войску?

Да и другие реформы полугодового правления Петра III характеризуют его вполне разумным и гуманным правителем: Манифест о Вольности дворянства, национализация церковных земель (привет от Нила Сорского и Генриха VIII), впервые убийство крепостного его помещиком стало считаться преступлением, закрылась Тайная пыточная канцелярия, дали послабление староверам. Ну, не потянул, не сумел удержать руль, бывает, мы и сами такое видали.

Конечно, и в Екатерину Великую камни кидать хоть легко, но и бессмысленно. Есть на ней грех, спорить не о чем. Но все то, что сделано ею и под ее руководством от первых русских комедий до приобретения и освоения громадного плодородного края под боком у коренной Руси - Новороссии с Крымом ... . Да и то, что Судьба в наказание довольно быстро воскресила тень ее покойного мужа в странном виде: казацкий кафтан, волосы "в скобку", черная борода с проседью. Как там в песне: "Он вернется огнем и металлом, На себя самого непохож ...". Думается, что этот год не был самым счастливым и безмятежным в жизни Фелицы.

Прошли мимо игрушечных, изящных и бесполезных Почетных ворот. Тут мы еще раз почерпнули от замечательной эрудиции нашего гида и это несколько смутило наши души. Речь о знаменитой "голштинской гвардии" неудачливого императора. После переворота и его смерти "от геморроидальных колик" эти люди, конечно, были никому не нужны. Их отправили домой по морю. Осень, бури. Почти все они погибли на затонувших кораблях. Бедняги. А ведь ехали в Россию - радовались, надеялись, конечно, на заработок, на хорошую карьеру у коронованного земляка в полуфантастической стране.

Потом был Большой Дворец. Я так понимаю, что там еще очень много работы по реставрации, поэтому откроется для посещения оно не скоро. Да и не совсем ясно - что же там показывать? Вещички Меншикова и Петра III отсутствуют либо разбрелись по другим музеям и получить их оттуда надежды нет. Ну, решат, конечно, музейщики и, даст Бог, сумеют получить на это деньги, но пока ... . А мы и не претендовали, нам хотелось посмотреть хотя бы общий вид.

Так что открылась калитка и нас пустили под строгое обещание близко к стройзоне не подходить. Тут наш гид попросил нас постоять тихо и не кантовать его минут пять. Он же местный, детские игры происходили вот тут, неподалеку. И вот - сам впервые увидел все в комплексе после закрытия на ремонт.

Дворец, соединенное произведение нескольких архитекторов от Фонтана до Ринальди, хорош необыкновенно. Ну, тут еще изумительно выгодное расположение на возвышении над парком. Главный Корпус, крылья, террасы, сказочных красоты и величия лестница. Пожалуй, коли его совсем отремонтировать и привести в окончательный порядок парк - так будет не хуже, а как бы не лучше Большого Петергофского дворца.

Большой Дворец и Большой Каскад ведь очень уж парадны, подобны нескончаемому празднику с фейерверками и тостами на весь летний сезон. Голова кружится, задуматься некогда. А тишина и покой Александрии и еще более Ораниенбаума очень располагают к просветлению ума и чувств, лечат издерганые нынешним торопливым веком нервы.

Конечно, мы были очень благодарны Судьбе и музейщикам, что позволили нам увидеть эту красоту. Когда тут появится тот музей, который определят возможности и специалисты - хотелось бы побывать в нем, посмотреть и интерьеры. Если они достойны экстерьера, то должно быть очень хорошо.

Экскурсия закончилась и мы, уже своим ходом, отправились на пристань, где швартуются паромы в Кронштадт. Тут мы и получили большую часть своих впечатлений от города Ломоносова, кои я упоминал в начале главки. Конечно, с дворцами некоторый контраст, но общий вид сильно знакомый. По пром- и жилым зонам от Калининграда до Сургута и от Сургута до Находки. Стиль эпохи, грубо говоря. Внучка же, по-моему, слегка испугалась, хотя большую часть своей жизни провела вблизи Чикаго, который тоже местами напоминает чистилище.

Зато получасовая водная прогулка в Кронштадт была хороша. В городе русской морской истории Женя более всего сосредоточилась на Якорной площади. Она же осваивает в школе курс российской политической истории и место действия событий марта 1921-го года ей было очень интересно.

Площадь выглядит блестяще, но Морской собор в чадре реставрационных лесов. И - никого, большую часть этого получаса мы были на площади в одиночку. Я показал ей - где говорились речи, где бунтующие рабочие, матросы и красноармейцы согнали свистками с трибуны "Всероссийского старосту" Калинина. Посмотрели памятники: бунтовщикам и карателям. Прошлись по городу, по берегу Обводного канала, пообедали в Доме офицеров. Пустой город. Редко-редко кого-то встретишь. Ну, и на "Метеор" к Финляндскому вокзалу.

Каждый день, когда мы ехали на автобусе от метро "Ленинский Проспект" в сторону Петергофа, по правой руке у нас, почти сразу за Константиновским Дворцом, миновался небольшой пруд с непременной надписью "Купаться запрещено" и, конечно, группами купальщиков. Ну - жара же несусветная!

А сегодня, в последний день наших петергофских экскурсий, мы как раз вышли у этого прудика, чтобы встретиться с экскурсоводом. Нас ждал Путевой Музей Петра I и, как нам сказали, но мы пока не особенно поняли, "Петровский Огород".

Вообще-то, Петр Алексеевич, оказывается, именно здесь и собирался сделать свой Версаль, свою загородную резиденцию. Гидравлика подвела. Когда новообученные мастера посчитали и попробовали, то оказалось, что безнасосная подача воды в этом месте не обеспечивает требуемых фонтанов. А насосы, сами знаете - то сальниковую набивку не завезут, то приводной ремень покрадут и пустят налево. Царь своих людей знал.

Так что фонтаны и, соответственно, весь блеск и великолепие оказались в Петергофе. А здесь был построен небольшой дом. Если его называть дворцом, то так, как в Италии все, что угодно, называют "палаццо". Тут и спален нету. А дело в том, что дворец построен не для жизни, а для отдыха на пути от Летнего дворца, что на берегу Фонтанки, к любимому Монплезиру.

Ну, царь в одиночку за город не ездит, тут целый обоз - министры, денщики, жена, посуда, камер-фурьеры и прочее. "Лады-Калины" еще нет в природе, да и рессорная карета только-только появляется. С какой скоростью эта процессия перемещается по тому, что именуется дорогой - можете догадаться. Ну, и к полудню у всех появляется идея насчет выпить и закусить. Не под дождем же раскладываться? Вот для таких перекусов и построен Дворец. А потом опять по экипажам и шагом к Петергофу. Времена такие! Почитайте у Герцена, как его отец переезжает на лето в свое подмосковное село Васильевское. Семьдесят километров от Москвы и столетием позже Петра.

Конечно, такая неспешность несколько противоречит образу Петра Великого, доставшемуся нам от поэта Пушкина, писателя Алексея Толстого, художника Серова и народного артиста Симонова. "... Лик его Ужасен, Движенья быстры ...". Но, вообще говоря, Петр Алексеевич был, конечно, тороплив и непоследователен ... но дураком он точно не был. А быстрота движений ради быстроты - это признак плохо работающего ума. Не смог бы он провести свои реформы, если б все время только дергался.

А задачи ему достались - дай Бог! После того, как удалось усмирить казаков и сплавить поляков со шведами, Россия почти век пыталась держаться "своего пути", который заключался, собственно, в том, чтобы не очень двигаться. Опять сильно отстали. Вот очередное "догоняющее развитие" и пришлось на долю младшего сына Тишайшего царя.

И раскрутил он колесо так, что этого, в общем, хватило на три века. Диссидент Белинков писал, что: "Все, что сделал за три с половиной десятилетия Петр, погибает едва ли не на следующий день после его кончины". Но не так, не так! Действительно, почти все петровские мануфактуры развалились сразу же, как только царская дубинка перестала стимулировать их хозяев. Ну, не бывает крепостных предпринимателей! Разве что в России и то ненадолго.

Но пробитая им колея осталась и по ней Россия двигалась, то ускоряясь, то замедляясь, но ни на градус не сворачивая в сторону. И так почти до наших дней. Сейчас, точнее, в последние десятилетия, петровская эпоха в русской жизни, кажется, заканчивается. Это видно по всем ее основным элементам: и по высшему образованию, и по армии, особенно по флоту, и по науке, и по индустрии. Конец приходит времени веры в Прогресс и ставки именно на него. Помянем его добрым словом. Следующие поколения найдут, как обходиться без, а нам покамест сильно всего этого нехватает.

Но мы что-то все стоим, рассуждая, на пороге Путевого дворца. Зайдем. Одноэтажное с мезонином деревянное здание, картины, посуда, мебель, все, как положено. Нестандарт - расстреллиевский барельеф Петра, не тот ли, о котором в тыняновской "Восковой персоне"? Еще - лоскутное одеяло, будто бы сшитое для любимого мужа лично Екатериной I. Ну, может быть, я такое видал и по русским деревням, и в Литве. Она, небось, такие еще в детстве шила на родном хуторе. Еще - набор для игры в бирюльки. Дело тонкое, развивает, говорят, тонкую пластику. Да и нынче по многим государственным деятелям видно, что это ихнее любимое занятие.

Меня еще привлекла комната с вещами К.Р.. Если помните - это Великий князь Константин Константинович, внук Николая I и сын реформатора российского флота Константина Николаевича. Но таких-то довольно много было, а он - на мой вкус хороший русский поэт. Помните романс Чайковского "Растворил я окно ..."? Слова К.Р.. Ему повезло, конечно - умер в Павловске в 1915 году, всего за три года до.

Ну, одним словом, приличный музей. А на выходе из него мы встретились ... даже и слов сразу не подберешь. В общем, с огородницей. На самом деле с огородницей, я посмотрел на ее руки - в мозолях, не хуже, чем у Бабы Химы, у которой я снимал угол в бытность свою лейтенантом на Дальнем Востоке. Та, помню, все на грядках копалась. Я утром ухожу на службу - она картошку окучивает, вечером прихожу - капусту поливает.

Официальная должность у новой знакомой, сколько я уловил - старший мастер-озеленитель Государственного Музея-Заповедника "Петергоф". Но когда она начала рассказывать, я понял, что она совмещает руки земледельца с речью Шехерезады из старой арабской сказки. Это она, да в последние годы еще две помощницы восстанавливают умершее было дело императора Петра на этих сотках. И как она об этом рассказывала!

Петр Алексеевич, известное дело, был любителем придворцовых огородов и садов. Мне ли не знать - я десять лет прожил в московском Безбожном (теперь, конечно, Протопоповском) переулке, рядом с оградой петровского "Аптекарского огорода". Он-то и велел сделать здесь, в Стрельне, грядки, посадить впервые в России заморские редиску, салат-латук, артишоки и, будто бы, даже и картошку. Еще насадить яблони, груши-вишни-крыжовник, поставить ульи. Тоже, оказывается - первые в России, а до того только борти диких лесных пчелок. Ну, неразборные еще в начале XVIII века, просто колоды.

Умер Преобразователь и, как все остальное из его наследства, огород стал умирать. Возродила его, оказывается, Анна Иоанновна. Мы ее всё держим за злобную кровавую дуру, не можем простить разорванных кондиций, а она, как могла, продолжала дело дядюшки. Ну, не так многое могла тут понять - а что она вообще видела в своей Митаве среди замшелых баронов и темных хуторян? Хорошо еще, что напрочь грамоте не разучилась за девятнадцать-то лет. Но что сумела усвоить - как могла поддерживала. Войска Миниха в Крыму - впервые! Хотин. Одна из немногих реальных побед в истории российского флота - над французами у Данцига. Академия Наук реально начала работать при Анне. Строительство Петергофа. Ну, и вот - огород.

Померла Анна - опять огород забросили. Снова его возродил, оказывается, Константин Павлович, тот самый, помните декабристский бунт "За Константина и жену его Конституцию"? Потом другой Константин - Николаевич, сын его его Константин Константинович - К.Р.. При Советской Власти оказались в стрельнинских дворцах детские колонии - можете себе представить, что тут происходило. В общем, совсем умер царский огород, разве что местные жители картошку сажали.

И вот сюда пришел Музей!

Елена Михайловна достаточно красочно рассказывает, какая непростая работа - восстановление вот этих грядок. Огород-то постоянно менял место: от Петра к Анне, от Анны к Константину сдвигались грядки на десятки метров. И каждый раз огораживались кирпичом. Вот и попробуй извлечь его из земли и потом руками с лопатой поднять двухвековую залежь!

Но нынче уже очень много сделано. И те же ульи-колоды, без пчел, конечно, иначе мы б тут походили! И яблони с вишнями - я, кстати, тут впервые узнал, что сорта яблонь живут не вырождаясь не более, как триста лет. Нам рассказали о яблоне лет двухсот от роду, как будто, самой старой в России. Увидели мы любимые Петром лекарственные растения, сортов, наверное, сто. И десять разных видов мяты, мы с Женей и не знали, что столько бывает на свете. И роскошные цветы. И исконную русскую репу, сельдерей, свеклу, да много всяких овощей. Причем всё это то, что называется organic, без химических препаратов и только с натуральным удобрением. Огородница с тяжелым вздохом рассказывает о трудности добывания в век Интернета лошадиного навоза - лучшего из навозов. Я, правду сказать, вообще-то от этих вопросов несколько далек, но посочувствовал.

Завелась у нас ней небольшая дискуссия об артишоках. Елена Михайловна пристрастия Петра Алекссевича к артишокам не разделяет и высказалась о данном овоще не совсем уважительно. Я - как раз артишоковый любитель, особенно с голландским соусом или просто со сливочным маслом, хотя в агротехнике не особенно компетентен. У нас-то в супермаркете они растут обычно в одной витрине со спаржей и коробочками соевого творога тофу.

Ну, остались при своих мнениях. При этом она рассказала то, чего мы не слыхали - как образуется завязь и получается съедобная "корзинка". Оказалось - всё непросто, нужно нечастое сочетание влаги и тепла.

В общем, не заметили, как и пролетели эти два часа. Очень был интересный день, достойное завершение наших петергофских экскурсий.

Вот и закончились наши две недели в Петергофе. Назавтра к обеду мы сели в "Сапсан", а в воскресенье уже летели из Шереметьева. Но связи не рвутся так легко. Что-то свое мы оставили на берегу Маркизовой Лужи и что-то осталось в наших сердцах. Я уж не говорю о мозге. Теперь, я думаю, не только в кантоне Женева, но и в Санкт-Петербурге немного найдется юных девушек, так много узнавших и видевших в Ораниенбауме, Петергофе и Стрельне, как наша Женя. Но и в сердце осталась связь с этой фантастической сказкой у Финского Залива. Я согласен с теми, кто называет этот музей Фабрикой Радости.

Осталось искренне, действительно от всей души сказать спасибо тем, благодаря кому мы познакомились с этими музеями и парками.

В первую очередь - Елене Яковлевне Кальницкой, Генеральному директору Музея-заповедника "Петергоф". Это она, улучив минуты из своего перегруженного работой времени, придумала для нас поистине великолепную программу на эти две недели и дала возможность ее осуществить. Я о ней много могу хорошего сказать - но в другой раз.

Благодарность ее секретарю Марине Викторовне Семко - надо же все конкретно организовать по дням, часам и местам встреч. Нашим замечательным экскурсоводам: Евгении Владимировне Максимовой, Людмиле Сергеевне Ежак и Светлане Анатольевне Колосковой. Ну, и в самой большой мере - Павлу Павловичу Котляру. Я - человек с немалым самомнением, но его эрудиции и увлеченности могу только искренне позавидовать. Живое опровержение тезиса, что нынешняя молодежь считает Самсона маркой телевизора. И, конечно, создательнице Петровского огорода Елене Михайловне Кузьменко. Она - не только Мастер Золотые руки, но и подлинный профессор в своих историко-ботанических рассказах.

Еще хочется помянуть добрым словом нашего товарища во многих экскурсиях студентку монреальского Университета Мак-Гиллa Наташу Гольдштейн, которая в это время была на стажировке в Петергофе.