Утром Саша встал рано, вышел во двор и глянул на небо. Туч не было, сияло солнце, было немножко прохладно, но к полудню воздух все равно должен прогреться.
Он вымыл свой велосипед, нашел все принадлежности, паспорт и увел его на ближайшую станцию обмена техники. Пока выбирал трехколесный в нужной комплектации, его бывший двухколесный уже кто-то забрал...
Домой он вернулся гордый от удачно выбранной модели, в приподнятом настроении.
Хвастаться пока было не перед кем - дед уехал в свой институт, оставив записку, что позавтракает там и вернется к обеду, мамы нигде не было видно, а Лолка еще спала.
Он позавтракал самостоятельно, разогрев чай на плите, съел два куска вчерашнего торта с вишней. Брюки и рубашку из натуральных тканей, мама приготовила заранее, удобные замшевые полуботинки лежали тут же... оделся, пригладил волосы, сунул в нагрудный карман плоскую коробочку визифона и пошел к метро.
Оформление станции "Площадь Ленина" чем-то напоминало панно в сквере Героев Революции - много вооруженных людей и обилие военной техники - бронепоезда, бронеавтомобили, тачанки и даже один крейсер. "В борьбе за рабочее дело, добудем мы счастье свое!.."
Выйдя из метро, он по улице Ленина в пять минут дошел до "Победы". Этот небольшой кинотеатр, построенный в честь окончания Великой Отечественной войны, перестраивали много раз и, в конце концов, сделали из него громадный кино-комплекс, занимающий целый квартал.
На просторной скамейке слева от центрального входа, сидели две девчонки, фамилии которых он вечно забывал и Паша Смирнов. Одеты все были нарядно.
Рядом с ними Александр выглядел бедно в своих брючках и рубашке. Пашка щеголял в светло-коричневом костюме из дорогой ткани и полуботинках на каучуковой подошве. Небрежно развалившись на сиденье и расстегнув пиджак, он демонстрировал всем великолепную льняную рубашку в мелкую полоску и узкий кремовый галстук.
Табло напротив скамейки, показывало время, но Смирнов, изящным движением отдергивая манжету, то и дело вглядывался в циферблат наручных часов на кожаном ремешке.
Александр подошел ближе. Девицы, оглядев его наряд, фыркнули, Пашка, не меняя позы, протянул вялую руку. Александр осторожно пожал ее и устроился рядом. Одна из девиц достала из сумочки крокодиловой кожи пудреницу и принялась поправлять что-то на лице.
- Как их зовут? - громко спросил Морозов. - Постоянно забываю имена и фамилии.
Девицы ахнули от такого нахальства, а Смирнов, оторвавшись от созерцания часов, повернул голову.
- С пудреницей - Клава Арбузова.
Александр почесал бровь.
- А вторая? - спросил он, зевая.
- Противный Морозов! - прошипела вторая девица в платье с легкомысленными разрезами по бокам. - Пойдем, Клава, подальше от этого... на другую скамейку.
- Вторая... - начал Смирнов, но тут скамейку обступили ребята.
- Все собрались? - крикнул он, поднимаясь. - Объявляю маршрут похода по памятным местам города. От "Победы", куда заходить мы не будем, идем в Первомайский сквер, к фонтану. К памятнику - возлагаем цветы, далее - стадион "Спартак". К шести часам заходим в Оперный, в музей театра... после... едем на набережную и гуляем там... завершение похода - общий снимок и все свободны. Как вам мое предложение?
Ребята зашумели. От группы отступила хорошенькая Алла Симонова в синем платье до колен и белым отложным воротником. Светлые волосы, обычно собранные в пучок, она зачесала наверх и скрепила черепаховым гребнем. Постукивая каблучками белых туфель и придерживая на плече маленькую сумочку на тонком ремешке, она громко объявила "Хорошо!"
Все обернулись.
- Побудем немножко там... здесь... снимок... и можно покататься на катере.
- Вот еще... - откликнулся Лопатин. - На прощальную встречу на катере приплывать... я на метро...
- А у меня другое предложение! - громко сказал Морозов. Он поднялся и вышел на свободное пространство.
- Ну-ну, Саша, - иронично произнесла Алла, - скажи нам веское слово! Все двенадцать лет ты помалкивал, а сейчас заявляешь о себе?
Александр покосился на нее.
- Ну и заявляю, - сказал он, - потому как вышел на дорогу жизни!
Симонова усмехнулась.
- От "Победы" - Первомайский сквер, согласен... полюбуемся на фонтан. Имеющие купальные принадлежности, могут искупаться. Мы подождем, правда?..
Раздались смешки.
- Оттуда - в сквер Героев Революции - возлагаем цветы к могилам революционеров. Потом дом Науки и Техники: осматриваем науку и пристально вглядываемся в технику.
Ребята переглянулись.
- Выходим, - продолжал Морозов, - ждем шести часов и с боем курантов заходим в Оперный... там, в партере, рассаживаетесь в первом ряду и я вам, со сцены, произнесу напутственную речь!
Смирнов смотрел на него с изумлением.
- Далее - к памятнику революционерам - возлагаем цветы, получаем удачу в жизни и оттуда пешочком, к Оби. Если пешком не хотите, можно устроить забег - вниз, под горочку...
Девушки засмеялись.
- Но лучше пешком... пройдемся, подышим свежим воздухом... затем прогулка по набережной...
Он обвел глазами ребят.
- Я так понимаю, что лодку свою никто не пригнал? Вот и хорошо.
Он откашлялся.
- На геликоптерах летать тоже не будем - опасно! Сносно водить не умеет никто... травмы в последний день ни к чему...
- Это кто не умеет водить? - спросил Пашка грозно. - Я не умею?
- И ты не умеешь! - осадил его Александр. - Месяц назад у тебя лопнула правая задняя пружина - так ты свалил свой аппарат, что, скажешь, не было?
- Ну и было. А твое-то, какое дело? - рассердился Смирнов.
- Из этого случая ясно, что водите плохо - рисковать не будем... можно проще - колесо обозрения на набережной... поднимемся и оттуда посмотрим на город, реку и всю прошлую жизнь... общий снимок и разбегаемся в разные стороны... как вам это предложение?
Шум поднялся невообразимый. Все разглядывали Морозова, как редкое животное. Двенадцать лет, при встречах класса, он сидел в сторонке, о чем-то думал, казалось, и говорить-то не умеет, нет - умеет говорить, да как!..
- План неплох, - объявила Симонова, - несколько по-другому, чем у Смирнова... только непонятно, зачем идти в сквер Героев и почему не зайти на "Спартак"?
- На стадионе мы были вчера все вместе,- сказал Морозов.
- Да, были... - сказала Алла. - Класс сидел в одном месте, а ты почему-то отделился с каким-то мальчиком... и еще... говорят, к девочкам приставал, отчего они убежали.
- Это девочки ко мне приставали, и я от них убежал, - сказал без улыбки Морозов. - Ты плохо видишь, Алла... надо тебе корректировку зрения сделать.
Симонова покраснела.
- Глупости от тебя выслушивать, я не намерена! Зачем нам идти в сквер... можешь объяснить?
- Достопримечательность... в самом центре... очень интересно... там большой памятник - из камня высовывается рука с факелом и панно на стене... - ответил Александр. - Поднимите руки те, кто там ни разу в своей жизни не был.
Робко поднялась одна рука и поспешно опустилась.
- Вижу - большинство! - объявил Морозов.
Наконец от шока оправился Смирнов и подал голос:
- Слушай, Морозов, ты чего тут командуешь? В нашей компании не был... в походы, встречи, не ходил, а теперь голос подаешь?
- А потому что на сегодняшний день власть твоя, Паша, кончилась! - объявил Александр. - Побыл в лидерах и хватит, я тебя от лидерства отстраняю!
Лопатин захохотал.
- Но-но! - сказал Смирнов. - Моего слова ты еще не слышал!
- Тебе что - в ухо дать? - весело спросил Морозов.
- Да ты что... совсем уже... взбесился, что ли?..
- Тебе сказано - в последний день ребята будут слушаться меня! - повысил голос Александр.
Ребята зашумели.
- Тихо! - крикнул он. - Власть переменилась мирным путем! Небольшое дополнение: самые несознательные, абсолютно не знающие о революционной борьбе в Сибири в сквер Героев могут не ходить, а прямиком топать в дом Науки... Я - чту память наших предков!
- А как же с памятником?
- Все просто - возлагаем цветы, трогаем пуговицу и двигаемся к набережной.
- Ты хотел сказать - затвор винтовки трогаем?
- Уже отменяется, - ответил Морозов. - Волшебная сила переместилась на пуговицу. Высоко она... нужно дотянуться... приносит успех в делах, радость в жизни, много детей в семье и отличную работу... во Франции... или Канаде.
- Врешь ты все, Морозов! Вот не знала, что ты такой врун! - Алла рассердилась не на шутку. - Ведь придумал же все, так?
- Кто со мной в сквер? - спросил Александр, не обращая на нее внимания.
Все молчали.
- Тогда, айда фонтан смотреть!
Ребята оглядывались на Смирнова.
- О чем задумался, помощник командира? - насмешливо поинтересовался Морозов.- Плавки забыл?
Смирнов покрутил рукой около головы и зашагал прочь... остальные пошли следом. Они то и дело оглядывались на Морозова, и у всех на устах был один вопрос "Что бы это значило?"
- То и значило, - ответил Морозов вслух, - что настоящий лидер оставался в тени, а Смирнов лез вперед... не почувствовали вы настоящего... пришлось объявиться... в доме Науки и Техники бывали?
- Конечно! - сказало несколько голосов. - Нашел чем хвастать!
- А то, что проект этот объединенный дом плюс театр был разработан в начале двадцатого века, кто-нибудь из вас знает?
Ребята молчали.
- Должно быть всестороннее развитие, это я вам как сын Учителя говорю.
Разговаривая, они подошли к фонтану.
- Вот на этой скамейке через двадцать минут, чтобы все были, - небрежно сказал Морозов.
- Да, Александр, - проговорила Симонова, оглядывая его с ног до головы, - по-другому ты заговорил, и я на тебя смотрю по-новому...
- Хочешь сказать, что влюбилась бы в меня гораздо раньше? - Морозов захохотал.
- Вот еще! - она поджала губы. - Ты мне не нравишься, пойдемте, девочки!
- Идите, обсудите поведение Морозова.
Он вытер сиденье ладонью и только после этого сел, поддернув штанины.
- Что это ты развоевался... в последний день, - спросил Смирнов. - Где ты раньше-то был, с приказаниями своими... за спины прятался?
Морозов махнул рукой.
Зеленоватая гладь фонтана вдруг вздыбилась... водяную гору, как скульптуру, за минуту умяли силовые поля и над водой, задрав голову на тонкой шее, вознесся жираф.
- Водяная скульптура - это класс! - воскликнул Смирнов.
Жираф качнул головой, проливая струйки, и зашагал, не отрывая ног от воды. Целая толпа мальчишек в плавках и трусах, двинулась рядом, крича и хохоча. Один их них, размахнувшись, кинул мячик. Тот, ударившись в бок фигуры, отлетел далеко в сторону. Вытянув руки, ребята шли по самому краю, и жираф двигался по неведомой тропе и как только одна рука задела бок, он взорвался! Водяной вал смел всю толпу на газон. Визг, хохот, крики, кашель...
- В мое отсутствие Пашка будет за старшего! - объявил Морозов. - Ведите себя прилично!
Чувствуя на себе взгляды ребят, он обогнул фонтан и скрылся в подземном переходе.
В ограде сквера Героев он срезал с клумбы, предназначенной для срезания цветов большой букет красных гвоздик и, переходя от одной могилы к другой, разложил по два цветка, а перед братской могилой - оставшиеся... отсюда хорошо было видно панно, на котором скульптор вырезал в камне революционные события в Сибири. Странно, но среди фигур, он почему-то различал и деда, и отца, и себя рвущихся вперед с винтовками с примкнутыми штыками.
Склонив голову в скорбном молчании, он постоял перед могилой с факелом и пошел к выходу.
Солнце освещало фигуры вооруженных крестьян, солдат, рабочих и матросов.
Купол театра отливал серебром, и все сооружение было похоже на неведомого зверя, припавшего к земле. Колонны были похожи на редкие зубы, между которыми протекали ручейки людей.
По аллеям парка прогуливались молодые люди, женщины с маленькими детьми сидели на газонах, собравшись в кружок - читали стихи и пели под гитару, молодые художники оттачивали свое мастерство.
Александр присел на скамейку - идти внутрь не хотелось. Собравшиеся у входа, поглядывали на большой циферблат, по которому медленно ползли стрелки... еще несколько минут и любители науки и техники будут вынуждены уступить место театралам.
Ребята вышли вместе со всеми.
- Чего не пошел-то? - спросил Смирнов. - Нас подбил слоняться по полупустым залам, а сам здесь - свежим воздухом наслаждаешься?
- Сочиняю приветственную речь - должен же кто-то, кто знает вас с первого класса, вспомнить вехи большого пути... каждому показать его тропинку и мысленно подтолкнуть!
Ребята засмеялись
- Всем показать их дороги? - спросил Пашка. - Ну, ты заврался, Морозов!
- Тяжелая работа - вылепить из ленивого Смирнова подобие крупного ученого... боюсь, дотронется до тебя какой-нибудь настоящий академик, ты и лопнешь, как тот жираф!
Все так и покатились со смеху.
Смирнов стоял бледный, растерянный, сжимающий кулаки.
Стрелки часов пришли в нужное положение, и раздался первый колокольный "бом!". Люди устремились внутрь, и только Выпускники вопросительно глядели на Морозова.
- Идите, - он махнул рукой, - я догоню.
Смирнов рухнул рядом.
- Мог ведь промолчать, Сашка, - простонал он. - Зачем при всех-то?..
Александр пожал плечами и сказал:
- Что раскис, герой? Будешь защищать свои проекты, получишь от оппонентов по-настоящему!
Пашка недобро посмотрел.
- Нарвешься ты еще, Морозов на того, кто тебя вывернет наизнанку - при всех... вспомнишь тогда меня...
- Если впереди, как щит, работа важная будет, отлично сделанная - отобьюсь!
Пашка сник.
Прибежал Лопатин и закричал:
- Скоро спектакль начнется, нас уже с мест гонят!
- Зови всех сюда!
Выпускники вышли из театра недовольные, злые.
- Морозов, что за шутки? Обещал речь со сцены сказать, вот и давай!
- Забыл я, что спектакли-то на большой сцене... надо было на малой - на набережной скажу, пошли к памятнику.
- Я сам залезу, - сказал Морозов, - покажу какая пуговица, чтобы знали потом...
Он быстро забрался по винтовке матроса, ухватился за его руку, подтянулся и провел ладонью по пуговице солдата в шинели нараспашку и так же ловко слез...
- Подходите, ребята за счастьем! - заявил он. - Кому куда - во Францию или в Канаду?
Мальчишки захохотали.
Все трогали ладонь Морозова, а Лопатин даже крепко пожал руку.
Симонова приблизилась, ожидая подвоха, коснулась пальцем ладони, собираясь отдернуть руку, но Морозов оказался проворнее и накрыл ее другой ладонью.
- Ты так ничего не добьешься! - она вырвала руку и покраснела. - Ты мне не нужен!
Парни смотрели на нее сочувственно, девицы - насмешливо.
- Вот и первая любовь! - засмеялся Лопатин. - Быстро ты, Морозов!..
- Если вы сейчас же не прекратите, я уйду совсем! - заявила Симонова с пылающим лицом. - Вы слышите?
Расхохотались все - так это выглядело наивно, по-детски... Алла поняла и тоже улыбнулась.
Срезали и поставили в вазы три больших букета цветов, постояли и двинулись к набережной. Шли двумя шеренгами, взявшись под руки, Морозов подшучивал над Симоновой, шедшей впереди. На перекрестке ребята перебежали в аллею, и пошли по ней...
На большой площадке перед лестницей, спускающейся к воде, Морозов обратился к Симоновой:
- Алла! Я был к тебе несправедлив, подшучивал, дразнил - прошу прощения! - он опустился на колено и склонил голову.
Это было так странно, что все замерли, ожидая чего-то совсем необычного.
- Прощаю тебя, Саша! - сказала она тихо. - Встань!
Он бережно взял ее левую руку и поцеловал запястье.
Алла вырвала руку и убежала.
- М-да, - глубокомысленно произнес Лопатин. - Где же ты раньше-то был, Морозов? Совсем бы другая жизнь у нас была...
- Она и сейчас может быть, - ответил Александр, поднимаясь. - Оставайтесь в Новосибирске, да и все! Зачем вам куда-то уезжать?
Морозов подошел к группе фотографов и быстро договорился о групповом снимке Выпускников. Мужчина лет тридцати в легком белом костюме и шляпе, указал место, где нужно встать и принялся готовить аппаратуру.
У парапета встали мальчишки на небольшую подставку, впереди них фотограф поставил девочек, и начались перестановки - кому с кем стоять... Он ставил то свободнее, то наоборот - плотнее и в результате Морозов оказался рядом с Симоновой.
- Нет, я здесь не хочу! - запротестовала она, страшась посмотреть на Александра. - Я встану в другом месте.
- Хорошо, - ответил фотограф с досадой, так как уже нашел тот удачный момент, когда группа, что называется, была "подобрана под снимок". Симонова пыталась встать где угодно, только не рядом с Морозовым.
Фотограф потерял терпение.
- Слушайте, девушка! В этой композиции ваше место там, где я вас поставил и больше нигде. Или мы снимаем так, или ищите другого фотографа, но учтите, другие... вас поставят именно с этим молодым человеком.
- Это судьба! - хохотнул Лопатин.
- Минутная готовность! - объявил фотограф. - Становимся свободно, расслабленно, чудесный день, вы в кругу друзей, впереди большая жизнь...
Все заулыбались, встали свободно и посмотрели на фотографа, у которого в руках появился блестящий предмет.
- Снято! - сказал он. - Можете получить снимок.
- Ну что, ребята, - сказал Морозов, пряча в карман визифон, - расстаемся - разъедетесь по разным городам и странам, будем редко видеться - на Новый год и майские праздники...
Он обвел глазами погрустневших ребят.
- Одна просьба к вам - прославлять родной город. Заявлять уверенно и с достоинством - я из Новосибирска!
Ребята ему похлопали.
- До свидания, одноклассники!
Все пожали друг другу руки.
- Алла, тебя проводить?
- Не нужно. Я хочу побыть одна.
Из метро он направился в дом, но так, чтобы мать не заметила - через ворота зашел во двор, по узкой лестнице поднялся в мастерскую и прямо спросил деда о семейной реликвии.
- Твоя мать взяла с меня слово, - мрачно ответил дед, снимая фартук и садясь на стул. - Но она говорила резко и совсем меня не слушала. Я ее старше, могла бы проявить такт, вчера наступила на ногу - до сих пор я хромаю... и это все лишь для того, чтобы ты не узнал тайну. Мол, это уведет тебя от выбора профессии... Ерунда!
- Так ты скажешь? - с надеждой спросил внук. - Я никому...
Дед согласно качнул головой.
- Твой пра-пра-прадед служил в Космофлоте. Ты что-нибудь знаешь об этом?
Саша молчал.
- Он был командиром корабля и как раз застал расформирование космического флота - как бесперспективное: пилотируемые полеты были не нужны, внешней агрессии ждать не приходилось. Александру Николаевичу позволили оставить звездолет в частной собственности. Он и тогда тяжело болел и перед смертью завещал корабль своему сыну, а тот - своему, вот так и появилась семейная реликвия.
- Значит теперь он мой?! - Саша даже привстал от волнения.
- Конечно. Но... - дед поскреб бороду, - ты должен получить документы, а именно это твоя мать не хочет и как здесь быть, я не знаю...
Александр ушел к себе для придумывания плана получения документов. Звездолет, - подумал он ошеломленно. Вот это штука... был у него велосипед и добавился космический корабль. Это же все меняет! Спрошу я отца про корабль и документы...
Но отец был непреклонен - если мать против, то и он тоже...
Александр отступил, но лишь для того, чтобы составить новый план. Он должен был получить корабль, во что бы то ни стало! Мать упрямая, отец от нее не отстает в твердости характера, значит сын, должен быть тверд и упрям вдвойне! Но нужно действовать хитро - в лоб такие крепости не взять - нужен подкоп или длительная осада.
Решение пришло само собой...
Разговор состоялся на кухне - мать собиралась варить вишню со специями. Уже кипела вода в кастрюле, лист поваренной книги проецировался на стену, специи ждали в открытых баночках, и крупная вишня томилась в дуршлаге. Мать, в специальной кухонной одежде, сыпала сахар в воду из мерной чашки. Александр сидел на краешке стола и болтал ногой.
- Друзья твои разъехались, - рассуждала она, передвигаясь по кухне, - кое-кто остался - здесь будет работать. Нужно и тебе чем-нибудь заняться. Ты не можешь, долго без работы... ко мне с вопросами и что я скажу? Что ты думаешь?
Александр молчал.
- Все увлечения твои ненадолго - позанимался и бросил.
- Потому что это не мое, - ответил он, - зачем мне это надолго...
Он вздохнул.
- Все мне нравится и ничего конкретно, даже и не знаю, чем тебя порадовать, я о другом хотел спросить...
- Да, - рассеянно ответила она, перебирая ягоды.
- О семейной реликвии я должен знать все до конца, а ты - против этого... Почему?
Мать посмотрела на него, на вишню и кастрюлю с водой и строго сказала:
- Тебе еще слишком рано знать о таких вещах! Было бы тебе лет двадцать пять - тогда конечно. А сейчас это знание уведет тебя... ты и так... непонятно, то ли на дороге стоишь, то ли рядом - никак не можешь сосредоточиться. Вижу я в тебе растерянность. И вот эта реликвия... это не ко времени...
- Значит, так? Ни ты не скажешь, ни отец и дед?
- Я им запретила, - взяв ложку и помешивая в кастрюле, она кинула щепотку какой-то пряности. - Сначала ты должен выбрать специальность, долго и упорно работать, понимаешь?! А ты хочешь новой игрушки - в твоем-то возрасте!
Он мрачнел все больше и больше.
- И пожалуйста, больше вопросов на эту тему мне не задавай!
- Но тогда и ты, мама, вопросов мне не задавай, - краснея, ответил он, - по поводу дороги в жизни.
- Что? - спросила она, от неожиданности выпуская ложку. - Что ты сказал?
- Слово свое держать не хочешь, - хмуро объяснил он, - и я... не собираюсь...
- Мальчишка! - она покраснела. - Ты что же думаешь, заставить меня?
Она выдвинула один ящик, перебрала в нем ложки и задвинула.
- Нет. Даже и не пытайся... поставить своей матери условие - она испугается и сделает... Ты так себе это представил?
Она выдвинула другой ящик.
- Не будет этого, Саша, никогда!
- Ну и не будет, - ответил он легко, - так много другого чего не будет...
- Да? - задумчиво сказала она. - И как ты это себе представляешь?
- Да очень просто! Восемнадцать мне исполняется и все! Совершеннолетний и занимаюсь, чем хочу...
- Да... - мать покусала губу. - Но ты в семье, ты мой сын...
- Да, в семье. Буду жить у вас с папой и дедом. Надеюсь, тарелку супа нальешь? Не откажешь родному сыну?
Мать смотрела на него.
- Если ты против - буду ходить в столовую, там тоже вкусно кормят.
Она улыбнулась, но эта была нехорошая улыбка.
- Понимаю - в ближние столовые не ходить, увидят и скажут, что дома его не кормят, значит, что-то там произошло...
Мать нахмурилась.
- Буду ездить на метро одну остановку.
- И чем же ты станешь заниматься? Я хочу это знать.
- На биржу труда пойду. Пусть подыщут мне специальность. Полотер или развозчик молока. Буду молоко в бидонах развозить.
Мать посмотрела на него с интересом.
- Чтобы развозить молоко, не обязательно было оканчивать школу.
- Наверное, - ответил он, - но меня не спрашивали, хочу я в школу или нет. Как исключение - будет развозчик с дипломом.
- И это все в обмен на тайну о семейной реликвии? - спросила мать.
- А что - есть еще какие-то тайны? - вопросом на вопрос ответил он.
- Допустим, ты меня убедил, и что последует с твоей стороны?
- Сначала тайну, - засмеялся он, - а там видно будет!
- Тогда я буду решать, чем тебе заняться - такое мое условие!
Он задумался. Выберет что-нибудь... музыканта или художника... быстро это никак не получится - не могу я быстро. Так это... столько времени можно затратить... Над одним "Квадратом" Малевича можно долго сидеть - изучать, а потом нарисовать свой "Квадрат", Морозова, серый в крапинку. Он еле сдержал смех.
- Можно, - сказал он. - Только чтобы документы были!
Сказал и тут же прикусил язык. Про документы знали только они трое... проговорился-таки! - будет теперь деду неприятность.
Но мать, кажется, не заметила, или только сделала вид...
- Зови дедушку, я скажу сама!
Дед был крайне удивлен.
- Как это тебе удалось? Это же сложнейшее дело!
- Да, дедуля! Снаружи - куча крепких замков, а с обратной стороны - простая щеколда!
Дед спустился в гостиную, держа подмышкой зеленую пластикатовую папку.
- Я обещала тебе, Саша, на окончание школы открыть тайну семейной реликвии и слово свое выполняю! - мать улыбалась.
Дед подозрительно на нее посмотрел и вручил внуку папку. Сверху положил увесистую связку ключей.
- Можно мне уйти? - спросил Александр. - Я никому не нужен?
Мать и дед покивали.
В его комнате папка была водружена на стол, расстегнута и... только сейчас Саша понял, что ему досталось - на пластиковых листах были цепочки формул, какие-то расчеты, непонятные обозначения, и так вся пачка.
На довольно плохой фотографии был изображен корабль, и вид его был странен - толстая длинная труба и на ней, как попало - кубики, шестигранники, шары. На дне папки, в углублениях, лежали шесть кристаллов рубина, и он почему-то сразу подумал о навигации... прокладке курса, туманностях, звездах и прочем...
Он поднялся к деду в мастерскую. Тот старательно выстругивал рубанком какую-то деревяшку.