Поляк Анастасия Андреевна / Юлия Кравченко (Изума) : другие произведения.

Титан и Птица. Ведомый тобой я не слышу боли / главы 1-13

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Такая недоигра друг с другом. Игра в обещания. Обещай, что будешь меня целовать. Олег смотрит на ее губы. Наклоняется, почти коснувшись. Обещаю. Обещай, что будешь меня ласкать. Олег поглаживает ее бедра, пальцами прощупывая край белья. Обещаю. Обещай, что будешь во мне. Глубоко. Елена прижимается к нему тесней, ощущая животом его эрекцию. Еле-еле потирается. Слышит, как со свистом Олег втягивает воздух. Обещаю. Обещай, что будешь меня любить...
  1. Он.
  
  Тяжелые капли барабанят по плечам, стекают по спине и ниже, по пояснице и ногам. Он не в силах выключить душ, просто стоит и ощущает.
  Во рту остается горечь, пальцы дрожат так, что приходится опереться на стену.
  Снова проснуться от того, что носом шла кровь.
  Опять.
  Можно собрать волю в кулак и пойти к врачу, чтобы услышать неутешительный диагноз.
  Можно попытаться забить и жить, как ни в чем не бывало.
  Можно впасть в депрессию, например.
  А он просто стоит в душе и тупо смотрит в стену.
  Пялится, как дурак.
  Потому что знает - сделать нельзя ничего.
  Еще год назад сказали.
  Хотя, стоп. Почему же нельзя? Например, можно еще успеть выбрать себе гроб, если уж это так важно. Или получить порцию сочувствия друзей и братишки с Илоной, хрен бы их побрал.
  Господи, ну почему снова он, а?!
  Ну почему опять?
  Со всех сил лупит по стене кулаком. Закрывает глаза. Прислушивается.
  Легче не становится. Никогда не становилось.
  Главное, чтобы не узнали мать с отцом.
  Во-первых, их не хочется волновать, а во-вторых, совершенно нет сил слушать причитания над собой, еще не умершим. Он этого еще в первый раз наелся сполна.
  Черт.
  Черт!
  Черт!!
  Ну почему же снова он?!
  Почему?
  На этот вопрос ответа нет.
  Только тридцать пять процентов статистики, в которые он, как оказалось, все же не входит.
  Господи, ну за что, а?
  Выключив воду, Олег тяжело прислоняется к стене.
  Нужно собраться. Что-то делать, жить обычной жизнью. Решать и решаться.
  Неделя.
  Он решает дать себе неделю. На отрицание. У всех же он должен быть, правильно? Этот период. Так говорит психолог. Вот и ему теперь требуется время на осознание и принятие факта, что болезнь все еще не покинула тело, не отступила.
  Через неделю нужно будет обратиться к врачу.
  Если он не решит обратного.
  Умереть.
  Практически, почти покончить с собой.
  Вздох.
  Да.
  Так он и поступит.
  
  Кофе горчит, будто совсем без сахара.
  Олег пьет его маленькими глотками, отправляя в горло обжигающую жидкость. Раз за разом.
  Насухо вытирается - теперь следует следить за сквозняками и всякой заразой. Расчесывается. Одевается.
  Господи, зачем и кому, кажется, теперь нужен этот парад?
  Тогда, после выздоровления, почти полностью потеряв вес, Олег первым делом пошел в тренажерку. Хотел, чтобы Илона пожалела. Не то чтобы Андрей плохой или не красивый в глазах баб... просто Олегу хотелось, чтобы она поняла, что потеряла. Теперь и это не важно.
  Черт, как много всего теряет смысл, когда понимаешь, что все-таки умрешь.
  Сегодня он решает пропустить тренировку. Просто пройтись. Прогуляться.
  Посмотреть по сторонам. Может заявиться пораньше на работу.
  Или подумать.
  Хотя думать еще будет когда. У него еще тьма времени подумать.
  Время. Вот чего в избытке, когда один в палате лежишь. И хорошо, если один, а не с каким умирающим соседом.
  Отодвинув тарелку с завтраком, Олег допивает кофе и идет за сумкой с формой.
  Подумать он успеет.
  Времени будет ой как много.
  Потом.
  
  На улице ветрено, словно при шторме. И солнечно, как ни парадоксально.
  Хотя к парадоксам в собственной жизни Олег уже привык.
  Быть благодарным тому, кто увел у тебя девушку. Не обижаться на нее, потому что ушла, не выдержав гонки за его здоровье. Не рявкать на мать, когда они ссорятся, и не помнить, как однажды она сказала, что лучше бы ее сын умер.
  Все в порядке вещей.
  Парадокс.
  Как бы то ни было, он может осилить.
  Пережить.
  Переехать при первой возможности, чтобы не озлобляться и не обвинять. Давить в себе голос злого обиженного ребенка. Думать как взрослый состоявшийся человек.
  Думать, что помогло.
  Ошибаться.
  Все всплывает в памяти еще ярче, чем раньше.
  Он не может больше подвергать близких такому испытанию. По второму кругу.
  Нет.
  Не это снова.
  К тому же не хочется снова процедур, больниц, капельниц, терапии.
  Устал.
  Сжав ключи от байка, Олег глубоко вдыхает.
  Существует шанс, что он передумает, конечно. Для того и требуется это время. Семь дней, чтобы решить - умереть или жить.
  Много или мало?
  В конце концов на тренировку он решает не ехать. И вообще забить на ближайшее расписание большущий болт. Конечно, совесть давит, но успешно посылается в нокаут воспоминанием о красных пятнах на подушке.
  Хотелось сделать так много...
  Время безжалостно убывает.
  Не судьба.
  Впрочем, скорость очищает мысли, а дорога, как обычно, дарит ясность мышления, поэтому Олег задвигает панику подальше и начинает думать разумно.
  Отметать полностью возможность, что он ошибся с самодиагнозом, нельзя. Первой реакцией все же идет в самом чистом виде паника, а она, как известно, не лучший советник.
  Необходимо сдать анализы.
  А вот тут уже пресловутая паника возвращается. Как и мысли о недельной отсрочке. Он сможет. Выдержит все. Но не прямо сейчас.
  Нужно приучить себя к мысли.
  Додумать.
  Дорешать.
  Убедить себя.
  Хотя бы в том, что есть ради чего жить.
  Найти причину не умереть.
  А нужно ли?
  В первый раз он, не задумываясь, сказал "да". Что же мешает сейчас?
  Вывернув руль, Олег резко останавливается возле парка. Нужно пройтись. Просто посмотреть на людей, как они ходят, дышат, улыбаются.
  Тогда, в первый раз, когда ему сказали, что болезнь отступила, он просто взял такси и поехал в парк. Было лето и жара, и он, в одних больничных штанах и куртке на голое тело. Совсем же слабый был, но злой и жить хотел. И как хотел! А сейчас... опустошение.
  Олег садится на скамейку. Он не курит, но именно в эту самую минуту хочет затянуться. Хотя бы на секунду почувствовать то, от чего появлялось такое удовлетворение на лицах курильщиков. Глупость такая. Самому смешно.
  Вдыхает холодный воздух.
  Запрокинув голову смотрит в небо - бездну в серых пухлых облаках.
  Закрывает глаза. Выдыхает.
  И едет на тренировку.
  
  - Ну что, Олежа, скоро перестанешь быть великим нехочухой? Тренировать молодежь будешь? - Славка хлопает его по спине.
  - Может, - Олег пожимает плечами.
  Он привык к медвежьим попыткам нынешнего тренера, а кроме того еще и друга, вовлечь его в преподавательскую деятельность. И неизменно отказывается. За себя бы ответственность вытянуть, какие уж там дети.
  - Давно согласился бы, - продолжает бубнить высокий и крепко сбитый мужик, - что тебе стоит попробовать. Все же свои: Фила сын, Макса, Данькины двое.
  - Мы тысячу раз с тобой говорили, - Олег поворачивает голову влево и вправо почти до хруста в шее, пока не начинает приятно тянуть в мышцах. - Я не тренер. Я циркач. Я не-мо-гу.
  - Да ну тебя, это все отговорки, - машет рукой Слава. - Сам заниматься можешь, образование преподавателя есть.
  - Сам не могу. Сломался. Значит - не могу.
  Встав прямо, Олег заводит руки назад, сцепляет в замок и поднимает вверх, не сгибая в локтях. Тянет в груди и спине, так, что сразу понятно - все сделал правильно.
  - Ты не сломался, черт, - обиженно замечает друг. - Ты упал, Титан. Из-за болезни. Но теперь-то все в порядке.
  Красные капли на подушке.
  Молча.
  Ни слова.
  - Не называй меня так. Я больше не Титан, - вслух.
  - Ну а кто же ты тогда? - с сарказмом.
  - Олег Титанов? - он заканчивает разминку на корпус и садится на пол, чтобы потянуть ноги. - Из меня выйдет плохой тренер, честно. Зато бармен хороший.
  - Дурак из тебя хороший вышел, - беззлобно вздыхает Славка.
  Пожав плечами, Олег надевает наушники и нажимает кнопку воспроизведения. В его плей-листе только одна песня.
  Шопен. Ноктюрн Љ 2.
  И на повтор.
  Во время тренировок он не думает.
  Просто не требуется.
  Сосредоточен на движениях, жаре в мышцах, тянущем ощущении в сухожилиях. Так сильно, что мысли теряются. Главное - зацепится за полотна, за балку, за поддержку - хоть за что-то.
  И лететь.
  Выше.
  Дальше.
  Под купол.
  Чтобы ощущать, как сердце стучит в ребра, гулко ухая в горле, а на плечах вырастают крылья.
  До стали в мышцах и ощущения, что он бог и может все.
  Тут.
  Под куполом.
  И лишь чуть не дотянув, как всегда в итоге, он скользит кончиками пальцев по балке.
  Даже не пытаясь ухватиться покрепче - паники давным-давно нет. Просто сложив руки на груди, ухнуть в бездну.
  Знает, что там натянута сетка.
  Всегда знал.
  
  - Скотина ты, Олег, - Славка смотрит с укоризной. - Можешь же. Можешь! Не хочешь.
  Бинт собирает в руку молча, скатывает в рулон. Он слышит это уже сотни, тысячи раз. И объясняет в ответ, что нет. Не может.
  - Раз не сам, так детей научи! - друг пыхтит от переполняющих чувств.
  Капли крови на белоснежной наволочке.
  - Нет. И давай больше не будем, - и уже тише, - я тебя очень прошу.
  - Дурак ты, Олежа, - устало откликается Славка.
  И правда, дурак.
  Это уж как пить дать.
  Оба молчат.
  Думают о своем.
  Один - про то, что снова обидел друга, который так изменился за три с лишним года. Другой про капли крови на подушке. Он просто не может про них забыть, как бы ни хотел.
  Есть в жизни то, что все меняет, готов ты или нет.
  - Едем на сходку сегодня? Или работа? - примирительно предлагает первый.
  - Ночная смена, - откликается второй. - А вообще скоро отпуск возьму.
  - Давно пора. А то пашешь, как конь, - соглашается Славка. - Уже и забыл, наверное, что такое отдых.
  Отмахивается.
  На том свете все отдохнем.
  Кое-кто даже быстрее, чем все думают.
  - Я возьму рюкзак, и поедем, хорошо?
  Славка хлопает Олега по спине, и тот радуется, что ничего не сказал другу. В тот первый раз он искренне поддержал. Во второй его окунать вот так не хочется. Хочется еще немного оставить в неведении, подарить дорогому человеку спокойствия и уверенности в завтра.
  - Давай, - соглашается он, пряча тренку в пакет и натягивая свитер.
  Лежалая одежда холодит тело, заставляет ежиться.
  Ну и хорошо.
  Значит, еще живой.
  На улице немного развиднелось. Ветер пропал, солнце разлило свои лучи по улицам и ласкает тротуары и случайных прохожих. За тренировкой почти и день прошел.
  Олег застегивает куртку, точно зная, что его ожидает скорость и ветер в лицо. Теперь уже искусственный, но так похожий на полет.
  Быстро.
  Еще быстрее.
  Не сорваться бы. Тут ведь сетки не будет.
  Надевает шлем, подстегиваемый предвкушением. Натягивает перчатки.
  Ожидание зудит в пальцах, покалывает.
  - Только не гони, Титан, - кричит ему Славка.
  Поздно.
  Сердце рвется из груди птицей.
  Трепещет крыльями.
  Вздымается вверх.
  Быстрее, выше, туда, еще...
  Со старта сотку взять.
  Не думать, главное не думать.
  Ввысь.
  
  1. Она.
  
  Она отгородится от мира. Наденет наушники, несущие резкие звуки с четкими барабанами и сделает под них первый шаг.
  Первый шаг - самый сложный и легкий одновременно. Дыхание еще не жмет камнем в груди, а сил обманчиво много.
  Хватит, чтобы оббежать целый мир...
  Обманчиво.
  Кажется, легко бежит вдоль парка.
  Мамочки с колясками отходят в сторонку, пропуская вперед.
  Симпатичной девушке подмигнет бегун, спешащий навстречу.
  Вдох через нос - выдох ртом.
  В наушниках - новый трек. Подгоняет под музыку саму себя.
  На "слабо". Она живет на "слабо".
  Слабо еще один круг?
  "Нет. Не смогу", - мысль живет секунду.
  Новый круг начинается автоматически.
  Мышцы горят.
  Сдавливаются легкие в груди, назло телу наращивая темп.
  Сердита на себя за упрямство.
  Согнуться хочется где-то на половине пути, сделать один большой вдох сжатыми в тиски легкими.
  Слабо до поворота?
  "Слабо..." - но почему-то продолжает бежать.
  Смотрит только на асфальт, не отрывая взгляда.
  Музыка в наушниках затихнет. Дотронется до уха приглушенный реальный мир.
  Услышит свое дыхание. Резкое. Сильное. Протестующее.
  Зажмурится и с рыком, который перебьет начало новой песни, добежит до цели.
  Уже там согнется и будет жарко глотать ртом воздух.
  Сделала.
  Она это сделала.
  Улыбнется своей маленькой новой победе.
  Стерев пот со лба, взглянет на часы - девять сорок.
  Пора возвращаться в реальный мир.
  
  Она, б**дь, долбаная фея.
  Зацепиться за эту мысль. Прицепить к подкорке мозга и не забывать.
  Феям не положено думать о кишках на люстре и кровавой жиже на полу.
  Улыбаемся и машем. Если надо - пукаем бабочками и снова улыбаемся.
  Елена уже в какой раз читала мантру "не-имей-ближнего-своего-только-из-за-того-что-тот-дурак", кусала себя за внутреннею сторону щеки и думала о сигарете, что сиротливо лежала где-то на дне сумочки.
  - То есть, вы ходите сказать, что красные, прости-боже-мой, стринги и упражнения Кегля спасут наших героинь от домашнего насилия, депрессии и прочих несчастий?
  Ведущая шоу, рыжая зараза с явно слепленными сиськами, смотрела на Елену тем самым взглядом, из-за которого так хотелось быть не феей, а как минимум троллем.
  Троллем, жрущим рыжих дур.
  - Я хочу сказать, - фея, б**ть... я фея... - Я хочу сказать, что боже-мой-трусы и упражнения, как минимум, напомнят женщинам, кто они есть.
  - А они - забывают?
  - Забывают.
  - И поэтому их избивают мужья? Бросают с детьми? Поэтому они не могут выйти замуж? Неужели вы думаете, что нашим героиням может помочь ваша... книга? - при слове "книга" ведущая чуть было не подавилась.
  Елена посмотрела на героинь программы, в которую ее пригласили гостем.
  Как там говорил Максим?
  Реклама методики.
  Раскрутка личности.
  Вау-эффект.
  Елена готова была убить своего редактора, подбившего ее на этот эфир, самой страшной, мучительной смертью.
  В задницу. Каблуком. Вот это - вау-эффект.
  А это...
  Елена обводит глазами студию. Рассматривает каждого, от оператора за камерой, до героинь и зрителей, сидящих в зале. Скепсис. Недоверие. Брезгливость.
  Таких, как она, не любят. На таких, как она, вешают ярлыки.
  Сразу же. Не давая открыть рот. Подписывая приговор.
  - Моя книга не поможет вам, - говорит Елена, глядя на героинь. Улыбка "Я-фея" так же держится на ее губах. Возможно, слишком циничная в контексте ситуации, - моя книга не может спасти от идиота-мужа,. от хамки-соседки. Не поможет вам стать красивой, если вы считаете себя уродом. Моя книга поможет напомнить, кто вы есть.
  Прибить глазами Рыжую-Ведущую к стенке.
  Как ее там по Ф.И.О?
  Аллочка.
  Иди в жопу, Аллочка. В са-а-мую ее глубину.
  - Алла. Вы говорили здесь о домашнем насилии, об избиении женщин? Хотите, я расскажу вам о настоящем насилии? Над самим собой?
  Елена улыбается уже по-настоящему. Горько.
  - Это когда ты, родив троих детей, ненавидишь свой истерзанный живот в шрамах от кесарева и растяжках. Это когда ты смотришь в зеркало и презираешь свое отражение. Это когда ты ревешь в подушку... тихо. Так тихо, чтобы не слышал муж. Он опять тебя не захотел. Снова. Уже месяц или три, а может быть, год у него не встает. Но ты знаешь, что у него есть любовница - она звонит ему раз в неделю, в выходные, и ты знаешь, что она плачет. И ты ненавидишь... Ненавидишь себя за то, что отпустить не можешь этого урода. И ее ненавидишь, потому что ее он **ахает. Насилие - это когда ты орешь на своих детей, потому что устала. Устала до слез, боли в груди. Потому, что кроме секций по карате у Пети и танцев у Маши ты нигде не бываешь. Потому что ты - женщина, а в тебе ее убили. Вот это, Аллочка, еще одно насилие. И от этого насилия моя книга поможет.
  Тихо в студии.
  Тихо выдохнуть.
  Глядя в глаза и добивая взглядом.
  Думать о сигарете.
  Улыбнуться.
  Аллочка в ответ кривит улыбку и обращается к зрителю. Из всего Елена слышит лишь слова: Книга. Пауза. Гость... Автор Методики "Я - женщина". Свое имя.
  
  На парковке не самое лучшее место.
  Елена вынимает из сумки сигарету. Тонкую, коричневую с запахом ванили. И сжимает ее между ладонями.
  Легко потирает, чтобы та развалилась. И подносит руки к носу.
  Дышать. Дышать.
  Табак и ваниль.
  Три года и четыре месяца.
  Столько она не курит.
  Столько она насилует сигареты подобным способом.
  Три года и четыре месяца Елена пашет, как вол.
  Она обожает свою работу. Она живет ей. Или так было раньше?
  Но как же все ее достало...
  Когда это началось? Когда?
  Тот волшебный момент смены сказки на реальность?
  Контракт от издательства. Еще одна книга. Написанная больше из-за удачно распроданной предыдущей.
  Стала, мать твою, великим писателем?
  Немой вопрос самой себе почему-то звучит с интонацией старой учительницы русского языка.
  Елена усмехается этой мысли.
  Да та бы в гробу перевернулась, узнав, что Елена Соколова стала автором собственной книги.
  Отряхнула руки от табака и лезет в сумку за влажной салфеткой.
  Одно спасает - больше не надо возвращаться в студию, улыбаться Аллочке и создавать вау-эффект.
  Отказалась. Сослалась на недомогание и ушла.
  Максим - редактор ее книги, с нее все соки за это выжмет. Лучше бы вые**л. Прямо на столе, на своем рабочем столе. В нормальное, приспособленное для этого место. А не в мозг. Каждый раз в мозг. Может, он только так и способен?
  Кажется, ей опять нужна сигарета.
  На парковке глухо раздаются шаги. Елена закрывает глаза и думает, как натянуть улыбку на мину так, чтобы та была максимально достоверной.
  У нее получится. Всегда получается. Магия, да и только. Может это губная помада? Та самая, знойно-алого цвета, которой приличная женщина не пользуется. Может, это она приклеивает улыбку к фейсу намертво? Ну, что ж, спасибо тебе, бл*дская помада, спасаешь репутацию, если она у меня вообще существует.
  Елена видит фигуру, идущую к ней. Видит, но почему-то решает уйти. Нет желания говорить. Улыбаться.
  Она устала...
  - Елена... - Павел, ее помощник, салютует рукой и подходит ближе, - куда же ты пропала?
  Я сбежала.
  Быстро, чеканя шаг, совсем не по-женски. Каблуки царапают бетонный пол парковки.
  Если смотреть со стороны, то не поймешь, как от такой маленькой женщины может исходить столько шума.
  - Ты отлично держалась. Честно!
  Убейте меня. Паша ее подбадривает. Это пол. Это плинтус.
  - У меня времени нет. Мне еще в трех местах побывать надо и это по пробкам. Ты говори, что хотел. И желательно быстро.
  Уже на подходе к машине начинает расстегивать блузку. Павел тараторит что-то о новом помещении для студии. Потом о ремонте, и наконец, о редакции и Максиме.
  Блуза расстегнута почти до середины, черный корсаж обнимает ее бюст и "о-да-родинка" на правой груди должна сделать свое дело. Она поворачивается к Павлу. Натягивает улыбку "фея".
  - Паш, я не могу к Максиму.
  - Ммм...
  "О-да-родинка" хорошо умеет отвлекать от ненужных разговоров.
  Мать, ты дошла до ручки. Ты трясешь сиськами перед помощником.
  Перед помощником геем.
  Снова шаги.
  Снова цокающий звук резких каблуков.
  Писк разблокирования дверей автомобиля.
  Лена подходит к багажнику и, открыв его, роется в вещах. Из недр железного коня вынимается новый комплект одежды.
  - Подержи, - одежда вручается Павлу, и тот безропотно кивает, придерживая врученный пакет за вешалку.
  Елена стаскивает с себя блузку и остается в белье. Быстро расстегивает молнию на чехле, вынимая платье.
  - Я к Максиму не поеду. Пускай сам себя удовлетворяет. В задницу, как он любит.
  Павел морщится от грубости. Елена кидает ему извиняющуюся улыбку.
  - И что я ему скажу? У тебя завтра фото-сессия в цирке.
  - В цирке? В клоуна меня оденет? Максик тот еще шалун, да? - не может сдержать яда, - Паша, ты умный человек. Не первый день на работе. Скажи, что я ... сдохла. - Елена надевает на себя платье и, повернувшись спиной к помощнику, говорит через плечо, - давай, сладкий, поработай ручками.
  Тот покорно застегивает молнию. Елена не сразу может повернуться к нему, собираясь с мыслями. Дико хочется быть сукой. Настоящей такой, зазнавшейся сукой. Послать все на х*р и уехать в закат.
  Но почему-то начинает объяснять.
  - У меня сегодня тренинг вечером. Как видишь. - Елена поворачивается к Павлу, демонстрируя наряд "то ли кофточка, то ли платьице". - И я не буду его переносить. Я ради этого книгу и писала. Понимаешь? Один вечер передышки. А дальше опять встречи, беседы и фотосъемки в стиле ню, если нужно... Хоть в цирке, хоть на Северном полюсе. И в конце концов, после встречи с этой... Аллой. Я просто обязана напиться текилы и устроить себе оргию с дикими байкерами.
  - Опять?
  - Что опять, Паша? Я не так часто пью текилу.
  Елена улыбается - уже искренне - и садится в машину. Рефлекторно достает из косметички губную помаду и рисует губы.
  Улыбка. Приклеенная к лицу.
  Не отрываясь от зеркальца, смотрит на помощника:
  - Если что, скажи Максиму, что я готова расплатиться натурой.
  - Рано или поздно он согласится.
  - Чему быть, того не миновать, - философски.
  Елена смеется, пока Павел стоит рожу: "Я бы не дал", закрывает дверь автомобиля и включает радио.
  "А с вами Классик FM, и мы слушаем Шопена, Ноктюрн номер два"...
  
  2. В баре.
  
  Пружина давит слишком сильно.
  Где-то внутри.
  В груди.
  Сжимается. Сжимается. Сжимается.
  Никак разорваться не может.
  Хочется ударить себя по груди кулаком, чтобы разорвать ее. Чтобы не тянуло к земле камнем.
  Тренинг прошел как никогда хреново. Слишком напыщенно. Слишком искусственно.
  Елена вглядывается в глаза своим новым клиенткам. Мать твою, она же когда-то реально считала, что может помочь любой.
  И помогала ведь.
  А сейчас то и дело вешает ярлыки на надутых ботоксом девиц, которые даже не за помощью пришли, а узнать, как из богатых папочек деньги вытряхивать методом отсоса.
  Хотя, чего она ожидала.
  Из нее создали лейбл.
  Она под ним подписалась.
  Отрабатывай, Лена.
  Отрабатывает...
  Вешает ярлыки, как вешают на нее.
  Аллочка-ведущая была права. И взглядом своим надменным, и вопросами. Наверное, Елена и вспылила так истерично только из-за того, что ее к стенке прижали.
  На двух стульях не усидишь.
  Прав Павел, тут или силки на себя надеть и строчить все, что задано контрактом, или жить Идеей.
  Старой уже, запыленной пудрой, глянцевой Идеей.
  О контракте Елена не может думать вовсе. Он над ней как Дамоклов меч висит уже пару лет как.
  Правильно говорят - хочешь узнать бывшего, расстанься с ним.
  Она знала, как ведут себя бывшие. Спасибо клиенткам, не понаслышке знала разный уровень мерзости.
  Но ее бывший побил все рекорды.
  - Коктейль для красивой девушки, - бармен улыбается и кивает на группу парней у стойки.
  - Йух-у, третий. Третий! - Валентина улыбается счастливой улыбкой. Как маленький ребенок, получивший еще одну конфету. Подмигивает Елене, - я пока выигрываю. Давай, начинай уже, излучай из себя феромоны. Или как их там.
  - Излучаю, - Елена, обводит пальцами декольте на платье, - ну и, будем откровенны, эти феромоны явно проигрывают твоим.
  Валентина, одна из ее первых клиенток, обладающая шикарными округлыми формами, довольно улыбается и всячески куражится, словно девочка-подросток, дольная собой в новом платье. Кто бы мог подумать, что пару лет назад она не знала, куда деться с двумя детьми после разрыва с мужем. По осколкам же собирали. По крупицам.
  - А ты надела... их? - заговорщически наклоняясь ближе, шепчет Валя.
  - Кого... их? - Елена не сразу понимает, о чем речь. Смотрит на поигрывающую бровями подругу. Подругу, за столько лет уже подругу, не клиентку.
  - Трусы. Красные. Счастливые, - Валя смеется вместе с Леной, а получив отрицательное покачивание головы в ответ, шепчет, - предатель! Ты предаешь наш клан краснотрусых.
  Елена улыбается.
  Знала же, что с Валей получится хорошо посидеть, душевно.
  Только место они выбрали явно не самое лучшее. Когда-то здесь Елена вела один из своих тренингов. Расчет простой: прийти повеселиться, получить внимание мужчин. Женщине, чтобы почувствовать себя женщиной, надо совсем немного. Побыть чуть-чуть на высоте. Пускай и на высоте барного стула.
  Сейчас же бар облюбовали дикого вида мужики, которых даже Птица немного побаивалась. Не смотря на договоренность с хозяином. Не смотря на то, что знала здешних вышибал. И приплачивала бармену за лишний коктейль для девочек, подаренный от таинственного наблюдателя.
  Она - Фея.
  Феи должны творить чудеса.
  И творила же.
  Видела, как порой выпрямляется спинка. Как начинают сверкать глаза. Как появляется та-самая-улыбка, которая работает, порой, лучше шпилек с декольте. Магия, да и только.
  К слову сказать, Валя свои коктейли получила без магии. Чего не скажешь о подруге, которую она взяла с собой.
  Та еще смотрела волчонком и на Лену, и на окружающих и протирала стойку одноразовыми салфетками. В общем, ни капли волшебства.
  - Ириш, ты бы на них так не смотрела. А то, я боюсь, они думают, что ты маньяк...
  - Как - так? - Ирина округляет глаза. Смотрит, типа она вообще не понимает, о чем ей говорят. - Я думаю о том, что мне на работу завтра. И смогу ли я живой прийти домой.
  - Ириша. Я тебя удивлю, но... мужчина - тоже человек. На него надо смотреть, как на дикое животное только в двух местах. В подворотне - и желательно бежать. И в постели. Но в этом случае надо просто получать удовольствие.
  Валентина смеется. Ирина морщит нос.
  - Слушай, а давай мастер-класс, а? - Валентина явно перепила.
  - Что? - Елена не сразу понимает, к чему ведет подруга. И теперь подумывает, а подруга ли...
  - Да-да. А то учит она тут, понимаешь. Верно, Ирусь? - кивок на хитро смотрящую блондинку.
  - Мастер-класс значит... - Елена готова встать со стула и быстро сообразить, что-то а-ля "угостите девушку сигареткой". Не больше.
  - Э-э-э, видим мы твои выкрутасы! Ты же тут каждого кобеля знаешь. Сейчас начнется светопреставление, - Валентина стучит пальчиками по барной стойке, вглядываясь в толпу. - Мужика выберу сама.
  - Слушай, ты как-то нежней выбирай. А то потом покажу я вам мастер-класс... ногами в кустах прикопанная, руками в реке утопленная.
  - Боишься?
  - Нет, жить хочу. Желательно здоровенькая.
  - Нашла! Вот тот. Бородатый.
  Елена смотрит туда, куда кивает Валентина.
  Морщится.
  - Ты серьезно? Бармен? Валя, где твоя фантазия?
  - Новенький. Зато безопасно. Саша в бар к себе идиотов не берет, это раз. И ты посмотри, какой вкусный мальчик.
  - Ага. Вкусный и нечесаный. Я тебя с Семен Евгеньевичем познакомлю. Бомж наш местный. Такой мужик. М-м-м-м... Тоже расческу в годах семидесятых при Партии видел в последний раз. Как и мыло, - Елене все меньше и меньше нравится идея мастер-класса. Подгоняет только скептический взгляд Ирины.
  - Тебе... слабо! - Валя поджимает губы. Отворачивается к Ире, что-то ей там шепчет про то, что "даже лучшие среди нас рано или поздно..."
  Пф!
  - Ты меня на "слабо" не бери! - Лена встает со стула. Допивает коктейль. - Если не вернусь, считайте себя виновными в моем поругании.
  Уф-ф.
  Подправить платье.
  Грудь вперед.
  Боже, она ведь мужиков снимала лет сто назад.
  Как-то даже неспортивно самой.
  Да еще и таких. Нечесаных.
  Костюм. Запонки. Шик. Вот ее уровень.
  Немытый. Со взглядом "сейчас убью" - ее настоящее.
  Убить Валю валенком.
  Три раза решила передумать, пока толпа, кружившая в баре, не давала подойти к новому бармену.
  Три раза думала плюнуть и признать. Что все. Все. Кина не будет.
  Три раза, пока не придумала, как быть.
  Да, неспортивно.
  Зато без жертв.
  Елена садится на новый стул возле бара.
  Подзывает к себе взглядом жертву.
  Хотя, какую жертву. Жертва сейчас больше она. Развели, как девочку.
  
  
  Сегодняшняя смена противнее, чем обычно. Спасает только давнишнее искусство улыбаться толпе, как бы хреново не было.
  Да и улыбка, так, одно название. Ее и нет почти. Просто, как автомат.
  Перед глазами три капли крови на подушке и ощущение бесконечной высоты.
  Нет, не штормит, не плохо физически.
  Морально.
  Ему плохо в душе, и Олег не знает, как помочь самому себе.
  Людей много, гораздо больше, чем обычно. Музыка громче каждую минуту, или так просто кажется. И женщины.
  Ему нравятся женщины. До той самой минуты, пока не начинают задавать вопросы о странных шрамах на спине. Тех, что остались после операций.
  Объяснять не хочется. Встречаться с любопытными тоже.
  Больше не хочется.
  Надоело.
  Просит подменить и сбегает в туалет.
  Вот что называется - дошел до ручки.
  Плескает водой себе в лицо и поднимает его вверх, оставив глаза закрытыми.
  Устал.
  Так устал...
  Почему-то тяжело, словно по затылку ударили кувалдой.
  Открывает глаза.
  Б**ть!
  Тонкой струйкой слева тянется красное. Скользит вниз, кутаясь в светлых волосках бороды.
  Пытается спастись бумажными полотенцами, а у самого холодеют пальцы.
  Снова.
  Опять.
  Как подтверждение.
  Боже.
  За что, за что, за что?
  Дрожащими руками прижимает к лицу бумажный ком.
  Глубоко дышит.
  Раз.
  Два.
  Три.
  Силится, чтобы не скатиться в слепую жалость к себе. Это - последнее, что еще помогает держаться. Гордость или ее остатки.
  Наконец молот в затылке перестает греметь, и Олег отнимает полотенце от лица, сворачивая, и вытирая нос чистой стороной. Бумага не остается идеально чистой, но сразу ясно - кровь больше не идет.
  Можно возвращаться за стойку.
  
  
  В зале аншлаг. Больше, чем привычная толпа знакомых посетителей. Хорошо для бизнеса, да и просто хорошо. Люди должны разгружаться, отбрасывать свои проблемы где-то еще, оставляя голову нетронутой. Пусть даже и с помощью алкоголя.
  Сам Олег не пьет.
  Сначала строгий спортивный режим, потом болезнь, теперь байк, да просто привычка.
  Повсюду есть кто-то. Пьют пиво и цветастые коктейли, зажигают под хитовую попсу, включенную через большие колонки по углам зала.
  Развлекаются, не думая о завтрашнем дне.
  А ему не до того.
  Ему бы выжить.
  - Три Космо вон за тот столик, и скажешь, что это подарок.
  - Что? Космо? - поворачивается по инерции, натыкаясь на внимательный взгляд.
  Она хорошенькая. Не в привычном понятии классической красоты.
  Скорее, по другим, невербальным признакам. По выражению сердитого, будто он успел чем-то насолить, лица.
  Маленькая. Настолько, что, наверное, дышала бы ему куда-то в грудь, стань они совсем рядом.
  Всклокоченная, вероятно, выпивкой, и одновременно до противного нарочито-правильная.
  С сердитым и немного растерянным взглядом и лоском светской львицы.
  Но не красавица.
  Симпатичная. Именно так.
  Наверное, она могла бы ему понравиться.
  Наверное.
  - Хочешь заработать? - в лоб без прелюдий.
  Ну да, конечно.
  У тебя, Титанов, не кровь, а мозги вылезли.
  Понравиться.
  Как же.
  Королева всея мира.
  Принцесска вселенной.
  Губы расчерчивает жесткая ухмылка.
  - Слушай, дамочка. Вон там, в углу, сидит Димон. Он тебе все сделает красиво. Даже далеко ходить не придется, - на стол плюхаются ключи от туалета. На. Получи. - Ну, так Космо или Дайкири? Для храбрости?
  Она хлопает глазами, будто не понимает, что Олег имеет в виду. А после, когда доходит, выплескивает возмущение почти что шипением.
  - Издеваешься? Я похожа на ту, которой нужен мужик на ночь?
  Это ты сама сказала, остальное - лишь игра в твою игру.
  Пусть даже на секунду... всего лишь на секунду, Олегу хочется быть тем, кто станет ее спутником.
  Забыть свои проблемы.
  Просто забыть.
  - Я здесь... работаю, - стиснув зубы и подавив в себе это желание, отвечает он. - Выполняю все пожелания клиентки. Клиентка хочет коктейль. Она его получает. Клиентка хочет трах. Она получает его.
  Остается только кивнуть на ключи и выдохнуть.
  - Слушай ты... немытое создание, - она даже слегка приподнимается на стуле, - я только из-за доброты своей душевной этот ключ не засуну тебе в...
  - Видать, сильно приперло, да? - Олег ощущает, что его несет, но остановиться не в силах. - Столько пыла... По извращениям изголодалась, да?
  - Короче, так, - она швыряет деньги на стойку, - это тебе на три... Космо. А это тебе на... мыло.
  - А на веревку не выделишь?
  - Нет, - улыбается, поглядывая в сторону, - это уж ты сам. Принесешь Космо вот к тем прекрасным дамам и поулыбаешься. Скажешь, что это подарок. От тебя за... мои красивые глаза. Понял? Если будешь улыбаться не как последняя сволочь, то сверху получишь пару копеек. Хватит еще и на шампунь с расческой.
  Желание сделать что-то по-настоящему гадкое просто распирает. Настолько, что Олег готов прямо сейчас выскочить из-за стойки и...
  Он не знает, что дальше.
  Но точно - ничего хорошего.
  - А если не буду?
  - А если не будешь, то завтра здесь будет работать новый бармен.
  - Уверена?
  - На все сто... - рукой прихлопывает кучку бумажных купюр, ставя точку, и отходит, оставляя то самое дикое желание сделать ей гадость.
  В Космо наплевать что ли?
  - Олег, все нормально? - Андрей, его напарник, хмурится. - Что случилось?
  Парню двадцать два, на которые он не выглядит. Виной этому многочисленные тату и пирсинг. Гребанный Монстр, как называет его большая часть персонала, что совершенно не мешает Андрею пользоваться определенного рода успехом у женщин, просто пушистый котенок внутри. Заботится об окружающих, и все такое.
  Олег не хочет, чтобы о нем сейчас заботились.
  Олег хочет, чтобы его сейчас оставили в покое.
  - Все нормально, - выдыхает он не слишком убедительно, - не дергайся.
  - А мне показалось, что звиздец, - Монстр подходит ближе, - у тебя почти пар из ушей пошел.
  - Устал, - выдыхает Олег, - а еще дико зол на эту... принцесску.
  Плохое вранье лучше страшной правды. Пусть так, чем сказать "я - умираю".
  Потому что он умирает.
  Пусть это не подтверждено анализами, Олег знает.
  Это просто оболочка смерти. А внутри будет начинка, которая не нравится никому - ему первому. Сожаление, ложь, раскаяние, боль и страх.
  Уж лучше соврать и пожить спокойно еще немного.
  - Может, ты тогда иди домой? Расслабься.
  - А ты как?
  - Андрюха поможет. А подходила Птица, - на лице Монстра расцветает улыбка. - Как ты умудрился с ней что-то не поделить? Огонь-баба.
  - Птица, - Олег пробует на вкус, прокатывая по горлу, и отпускает с кончика языка.
  - Ага, знакомая Бобра.
  Александр Бобров, его босс, хозяин бара. Мужик серьезный, хотя и выглядит, как форменный дуралей. Вот уж кто выгоды своей ни за что не упустит.
  - У них... что-то есть? - вырывается само, без желания, и - странно - ему действительно интересно.
  - Не, - Андрей махает рукой, - она сюда девочек своих приводит. Психолог или что-то вроде того. Бобер неплохо бабла имеет с их посиделок. А что, хочешь подкатить шары?
  Он не отвечает сразу. Вспоминает, как смотрел вслед избалованной принцесске, заметив двоих, из тех, кого принято называть "роскошными" - платья, хищный маникюр, яркие мазки помады, а потом и третью - более нервную и дерганую, будто она пришла в бар впервые. В таком виде выходят на охоту или ритуальные убийства. И, судя по кивкам в его сторону, перемешанным с переговорами - сегодня жертвенный олень - это он.
  Олень Олег.
  Звучит, блин.
  Такие сначала убьют, потом шкуру поделят. А судя по участившимся в его сторону взглядам и поправлению пуш-апа для лучшего сцепления с сиськами у двух других, с которыми он еще не успел разругаться, процесс был в движении.
  Олег не знал даже, чего хотелось больше. То ли заржать, то ли тяжело вздохнуть, потому что все знакомо до мелочей.
  - Не знаю даже. А что?
  - Бобер говорил, она отказывается от любых покатушек. Боится, - улыбнулся Монстр. - Прикинь? Тусуется в байкерском баре и боится покатушек.
  - Боится?
  - Ага.
  Это не могло быть правдой. Наверняка, просто слухи. Просто Бобер сказал, чтобы никто не смел приглашать девицу на свой байк. Сам, видать, хотел подкатить. А может уже и пробовал, а Птица его отшила.
  - Почему Птица?
  - Не помню, - Андрей пожимает плечами. - С фамилией что-то вроде. Тебе уже легче?
  - Да нормально все, - отмахивается Олег. - Ты уверен, что этот ее страх не придумка Бобра, чтобы держать от нее подальше всех байкеров?
  - А ты проверь, - кидает Монстр. - Я ж тебе предлагал отпустить, вот и потрать немного времени. Проверь.
  Наверняка задумал что. Снова бабу какую в подсобку потащит после смены. Но Олегу все равно сейчас.
  Он вспоминает бумажное полотенце с подтеками крови.
  Он думает, что на жизнь осталось всего ничего.
  И с каждым днем все меньше.
  Да что там, с днем.
  С часом.
  С каждой каплей.
  - Ладно, тогда прикрой меня. И не громи подсобку со своей нынешней девушкой, а то Бобер на стену влезет без альпинистского снаряжения.
  - Договорились, - кивает Андрей, - сегодня разгромим барную стойку.
  
  
  Елена уходит к своему столику. Словно стрела. Словно ракета. Не оборачиваясь.
  В пару шагов на месте. Отдышаться. Обнять девочек. Посмеятся на вопрос Валентины: "жива ли?"
  Сглотнуть унижение. И сделать вид, что все идет по плану.
  - Два Космо для девушек, за красивые глаза, - с*ука. Он умеет улыбаться. Видимо, шампунь все же нужен.
  - И одно Дайкири за острый язычок, - бокал на тонкой ножке пододвигается к Елене. А этот смотрит нагло-хитро. Рассматривает.
  Холодок пробегает по плечам. Девочки рядом улыбаются, улюлюкают. Смеются, когда им говорят какой-то комплимент.
  Конечно же, банальный. Конечно же.
  Даже Ирка, предательница, сменила взгляд "не подходи, у меня в трусах граната", а премило улыбается в ответ.
  Будто не видят. Не видят до чего он... противный. Вот именно это слово.
  Противно большой.
  Противно типичный.
  Кожаная куртка.
  О-боже-мой, татуировка.
  Брутальный до нервного тика.
  Лохмы светлые в хвост перетянуты.
  Борода немытая.
  Глаза с прищуром.
  Наверное, у Елены лицо сейчас сломается. Очень сложно держать улыбку, когда кажется, что съела лимон.
  Немытый явно заигрывается.
  Может, испугался? Но, видя его самодовольный взгляд, который парень то и дело кидает на натянуто улыбающуюся Елену, такие не боятся.
  Такие учат.
  Елене определенно не нравится, куда все зашло. Она готова свернуть лавочку уже сейчас. С последней каплей коктейля.
  С томным выдохом:
  - Мы, наверное, пошли...
  Иди на х*р, лузер.
  - А куда это вы собрались? А как же покататься? - словно мышку поймал.
  - Покататься? - Елена проглатывает, словно камень, последний глоток напитка.
  - На моем коне... - только ей кажется, что он передышал никотином?
  Девочки дружно делают :"У-у-у-У-У-У-у-У-У-у..." А этот смеется. Улыбается. Кот мартовский.
  - На. Каком. Еще. Коне? - кажется, что стала говорить как-то пискляво.
  - На большом... - сволочь кивает себе в область паха.
  Фу, какая пошлость.
  И какого хрена она замирает глазами на его ширинке?
  Щеки начинают гореть. Спасет ли слой штукатурки, еще не известно. Но от робы в полоску Елены удерживают только две подруги, что пристально смотрят на ситуацию со стороны.
  Елена понимает, что все предельно просто. Надо только сказать: Баста! Финиш! Хватит!
  Прекратить эту театральщину. Признать, что устала. Девочки поймут.
  Она сама... не поймет. Не простит. Слишком много поражений за последнее время. Слишком разогналась.
  Ее поезд движется на бешеной скорости. Если нажать на стоп-кран, будет очень много жертв. На такой скорости поезд может съехать с рельсов.
  Потому и несется, не разбирая дороги. Потому и...
  - На коне, значит? - Елена прищуривается. Обводит пальцем край пустого бокала - А как ваш работодатель отнесется к столь свободному времяпровождению своего работника?
  - Не знаю. Я сегодня уволился, - пожимает плечами, - да и с чаевыми очень повезло. Представляешь, куча бабла просто так с неба упала.
  И уже наклонившись к Елене, шепотом:
  - Даже не знаю, на что их потратить. На мыло или на шампунь?
  На мозги потрать - греется на языке.
  С трудом сдерживается, чтобы не ляпнуть.
  - Ну, так что, поехали кататься... красивая? - смотрит в декольте. Растягивает улыбку.
  
  - Слушай, если я тебя обидела, так и скажи, я извинюсь, - Елена на улице. Улыбается девочкам, которые стоят позади, выскочив из бара, чтобы оценить величину коня их нового знакомого.
  Конь действительно большой. Как и знакомый. За барной стойкой казался не таким огромным, как сейчас. Елене приходится голову задирать, чтоб с ним говорить.
  Говорить.
  Какое громкое слово.
  Шептать, шипеть - это куда лучше описывает то, что она делает.
  До этого момента в жизни она была уверена, что может договориться с кем угодно.
  Но видимо, серьезно душевно больные не входят в этот список.
  - Дамочка. Мы с вами порешили, я вам услугу - вы мне оплату.
  - Ничего мы не порешили! Ты деньги взял!
  - Точно, - бородатый хлопает себя по куртке, вытаскивает из нагрудного кармана купюры и быстро засовывает их ей в декольте. - Возьми. Оплатой будет пара кругов. Обещаю довезти живой.
  - Слушай, ты с дуба рухнул? - у нее, кажется, сел голос. От возмущения. От того, что она не знает, как это остановить. - Я на этого монстра не сяду.
  Тыкает пальчиком на мотоцикл.
  Готова притопнуть ножкой для пущего устрашения.
  Готова разрыдаться.
  Пружина лопается. Разрывается грудная клетка.
  - Трусишь, что ли? А в баре такая смелая была...
  Елена облизывает губы.
  Смотрит на лицо Недобармена.
  Хочет понять - зачем? Ну зачем она ему?
  - Два круга. И будешь гнать, удавлю.
  
  
  - Ой, что за покатушки без скорости? - Олег искренне улыбается, потому что у принцесски почти началась паника.
  Но то чтоб Титан злой и вредный тип, просто... Ее хочется наказать.
  В первую очередь - за самомнение.
  С одной стороны, наверное, стоит сказать твердое "нет", раз она так трясется. Послать ее на все четыре стороны с наказом не возвращаться.
  С другой стороны, хочется сделать вредность, прокатив ее так, чтоб на всю жизнь запомнила.
  И черт его знает, откуда это желание. От ее презрительной ухмылки, или позы "так-и-знала".
  Он не хочет разбираться, если честно.
  Он хочет сделать гадость.
  Берет бутылку с водой и делает большой глоток - показательно, не морщась, желая, чтобы она поверила, будто там спиртное. Перекидывает длинную ногу в синей джинсе через байк, седлая его, словно коня.
  "Смотри, для тебя стараюсь", - думает.
  Поворачивается к королевне, оценивая эффект.
  Она пялится.
  Беспардонно и нагло, как он сам недавно.
  Отмечая детали.
  Оценивая.
  - Я б повернулся, ручку подал, только сидя неудобно. Может, сама обойдешь? - предлагает Олег.
  - Дурак, - отвечает она, будто припечатывая.
  - Что, страшно стало, не поедем? Домой пойдешь?
  - Фиг тебе, - отвечает она, - электричество кончилось.
  - Ну, садись тогда, электрик.
  Птица не отвечает. Только целеустремленно пытается сесть сзади. С пыхтением и прочими атрибутами новичка, который еще и дозаправился алкоголем для храбрости. И когда спутница на сегодняшние покатушки наконец устраивается, Олег понимает, что так не пойдет.
  - Слушай, это тебе не машина, ремней безопасности нет. Держись давай. Ручками, ножками. Больше для опознания останется.
  - С*ка! - отвечает она. - Не можешь не комментировать, да?
  - Фу, не ругайся, - Олег едва сдерживается, чтобы не рассмеяться, - лучше скажи, как зовут тебя, будущая жертва ДТП.
  - Вот ты не можешь нормально сказать, что мне делать нужно, да? - ей явно страшно. - И вообще, зачем тебе мое имя?
  И зачем просилась?
  - Менты спросят, кого на опознание звать, а я даже твоего имени не знаю. Непорядок.
  - Меня. Зовут. Елена! - припечатывает. - Соколова!
  Для королевны сильно молодая.
  Принцесска.
  Подшутить над ней - просто святое.
  - А я - Олег. Ну что... молись тогда, Птица.
  
  
  Молиться...
  Молиться она и не думала. Ей вообще казалось, что забыла все молитвы сразу, когда байк с рыком зверя рванул с места.
  Она и не думала вспоминать хоть одну, пока машина под ней еще не набрала скорость.
  Не думала, пока была возможность не сильно прижиматься к горячему телу впереди.
  Она вспомнила имя Бога только после первого красного светофора, который они пересекли под сигналы подсекающих их машин.
  Громко завизжав и прижавшись к мужчине, забираясь к нему руками под куртку, она орала. Истошно орала. Сначала.
  Вдавливая ногти в его кожу через тонкую футболку. Сжимая холодными, исцарапанными ветром коленями байк и старалась не смотреть на дорогу впереди, где все огни города слились в одну плотную линию из-за скорости.
  Заглатывала тошноту, подкатившую к горлу. И все тесней и тесней прижимаясь к ненавистному палачу.
  Закрыв веки шептала свою особую молитву.
  По-соколовски.
  Так, как умеет только она.
  - Божечка, я больше никогда не буду врать, что обожаю зеленый чай. Я его ненавижу. Божечка, я никогда больше не скажу, что Макс педик. Никогда! Слухи распространять о нем не буду. Честно-честно.
  Еще один резкий поворот.
  Еще один светофор.
  Ком в горле уже сложней сдерживать.
  - Я не буду врать маме, что все еще девственница! И храню себя для брака!
  Громко гудит машина, которую они подрезают. Елена уже не соображает. Вообще не соображает.
  - Я никогда не изображу липовый оргазм! Честно!
  Елена забирается руками под ветровку Олега и начинает щипать его кожу. Как в детстве, когда ее обижали мальчишки. Как тогда, когда обидно обзывали.
  Ногтями, до крови. С силой стискивая челюсть.
  Их мотает из стороны в сторону. Ей кажется, он нарочно.
  Специально это делает.
  Она его ненавидит.
  Всеми фибрами своей души.
  И орет.
  Орет от страха и бессилия.
  - Останови! Останови! - она не знает, слышит ли он ее. Не знает, но орет до хрипоты в глотке.
  Они останавливаются.
  Резко.
  Елена не понимает сразу, как смогла так быстро слезть с железного монстра и согнуться пополам.
  Принцессы не блюют.
  Она далеко не принцесса...
  Блевала она изрядно, выкидывая все, что выпила за вечер, на парапет.
  Все нутро свое, казалось, выбросит прямо здесь, не обращая внимания ни на людей, проходящих мимо, ни на Олега, который уже стоит рядом.
  - Водички? - ей кажется, или он с заботой в голосе?
  Ирод.
  Злость приходит не сразу.
  Она приходит с холодом, который, кажется, въелся ей под кожу прикрытых лишь нейлоном ног. С дрожью в теле и болью где-то на дне бьющегося в конвульсиях желудка.
  Она пьет воду.
  Большими, судорожными глотками.
  Мысли в голове ни одной.
  Только желание уйти отсюда и свернуться дома калачиком.
  Все выветрились.
  Все до одной.
  Елена полощет рот. Сплевывает воду туда же, где и блевала. Не думает, что наверно сейчас больше похожа на побитую шавку. С размазанной по лицу косметикой и слезами на глазах.
  Смотрит на Олега.
  - Слушай, я не думал...- кажется, ему реально жаль.
  Угу, не думал он.
  Елена выплескивает остатки ему в морду и смотрит, как вода стекает по волосам и лицу. Как он облизывает рот от капель, что спустились коснуться и его губ тоже.
  Она сжимает уже пустую пластиковую бутылку в руке и, сминая, бросает на асфальт.
  - Вот и помылся. От тебя теперь не так сильно воняет.
  Молчит в ответ.
  А ей уже насрать.
  Честно, насрать.
  И на него, и на девочек, что остались в баре.
  Доберутся домой сами.
  Такси ловит быстро. Один взмах руки. Волшебство.
  Адрес?
  Домой.
  Подальше отсюда.
  На прощанье только фак высунутой из окна рукой.
  Прощай, наша встреча была ошибкой.
  
  3. Фотосессия в цирке.
  
  Когда жизнь грозит закончиться, начинаешь понимать, как нравятся простые, казалось бы, обыденные вещи.
  Запах опилок на манеже.
  Негромкие разговоры за сценой.
  Свет сверху, будто дорога к небу.
  Так странно. Ты уйдешь, а все это останется. Будет существовать без тебя, совершенно автономно, и ты больше не станешь частью общего никогда.
  Олег не помнит, думал ли о таком в тот, первый раз. В сущности, это и не важно. Хотя воспоминание приходит само - нет, не думал. Все случилось слишком быстро, не оставив на мысли ни минуты. Просто страх и огромное желание жить. И ему хотелось бы ощутить это желание снова.
  Не выходит.
  Быть может, позже?
  Из глубины просится улыбка. Растягивает губы вопреки совершенно не радужному настроению. Он там - где хотел быть. Где его место.
  - Олежа! - там, впереди, в пятне света - Славка.
  Не один, а в компании тех, с кем ему предстоит фотосессия. И как этому чертяке удалось уговорить его, Олега, на такую авантюру? Даже объяснения нет.
  - Эта девушка - фотограф, там - команда, - тащит его вперед неугомонный друг, - а это - Леночка.
  Вот так.
  С благоговением.
  Леночка.
  Вышеназванная Леночка кривит губы. То ли от коверкания своего имени - меня-зовут-Елена. То ли от появления самого Олега. Второе кажется гораздо более вероятным, хотя от осознания этого хочется позлить ее еще. Сильно. Особенно, если вспомнить, чем закончилась предыдущая встреча.
  Леночка, *ля!
  Стоял там, как дурак, с мокрой рожей и смотрел.
  Как улепетывает, смотрел.
  Подумаешь - напугалась. Принцесска.
  Раз так страшно было, отказалась бы, и все.
  Всего расцарапала, дура.
  Хотя, конечно, сам виноват больше, и это чувство гложет. Она повела себя отвратительно, вот только... он - тоже хорош. Мог же просто спустить все на тормозах, а не вводить Птичку в состояние, близкое к кататонии.
  Понимает, что врет себе.
  Не стыдно.
  Вот ни капельки.
  А после того, как замечает ее взгляд, совершенно дикий, и дернувшуюся верхнюю губу, чувство вины приглушается еще больше.
  - Леночка, значит, - выдыхает Олег все с той же дурацкой улыбкой.
  И с удовлетворением смотрит, как дергается маленькая ручка с ярко-красным маникюром, лишь усилием воли сдерживаясь, чтобы не показать ему "фак". Улыбка тянет еще сильнее, грозясь превратить его в Гуинплена. Просто отличное продолжение знакомства.
  - А что, цирк уже уехал, только клоун остался? - фыркает Птица. Ой, нет. Леночка.
  - Не-а, - главное, не заржать, - сегодня только байкеров завезли.
  Кожей чует, что она думает, - "С*ка!".
  Улыбка становится еще чуточку шире.
  Почему-то задевать ее просто божественно.
  - Сомнительное приобретение.
  - Лучше не предвидится.
  Славка наблюдает с легким изумлением и скептицизмом. Переводит взгляд с одного на другую - и назад. Не понимает.
  А что понимать?
  Олег не знает. Но ему очень нравится увиденное.
  Идеально длинные ноги в оплетке *лядской сетки. Черное боди, предназначенное скорее для спальни, чем для вышки. Длинный хвост шлейфа вместо юбки. И очень, очень высокие шпильки.
  Птичка просто излучает сексуальность.
  А он пялится.
  Снова пялится.
  Ничему жизнь не учит.
  - Что, нравится? - она вызывающе смотрит прямо в глаза.
  Молчит.
  То, что хотел бы сказать - странно не печатно.
  Грубо.
  Но все - о ее красоте.
  - Олежа? - словно издалека голос Славки.
  Отрывает от созерцания. Возвращает на землю.
  - Это ей что ли показать пару трюков?
  - Не смей говорить так, будто меня здесь нет! - Олег готов поклясться, что у нее гневно раздуваются ноздри.
  Ему нравится.
  Дико нравится.
  Почему-то хочется, чтобы она отметила, запомнила хоть так. Чтобы смотрела со злостью, облизывая красивые губы с пошлыми мазками красной помады. Чтобы в памяти остаться.
  - Хочешь, чтобы с тобой говорил? Отлично! - снова поворачивается к ней и без смущения пялится. - Да я тебя даже в кипу* не посажу! Облагородилась мишурой!
  - Козел! - обиженно.
  - Титан, - от Славки с укоризной, - они же за снимками пришли. Я же не прошу Леночку на вышку** тащить.
  А Леночка покраснела и сопит. Клокочет злостью, словно горшочек из сказки - кашей. Сейчас лопнет или взорвется. И почему-то до такой нее очень хочется дотронуться. Проверить, настолько ли горячая, как кажется.
  - Полотна***, - он снова пялится, и снова ничего не может с собой поделать, - красные полотна, Слав.
  Лицо Вячеслава Смирягина проясняется, он щелкает пальцами и идет за реквизитом. "Вот видишь, - говорит его взгляд, - а говорил, не поможешь".
  - Ты думаешь, я не смогу, да? - очень злым и раздраженным голосом.
  Олег снова переводит взгляд на Птичку.
  Яркая, как вечерняя звезда.
  Обжигающая.
  Живая.
  - На вышке - нет, - качает головой. - Хватит с тебя полотен.
  - Я хочу на вышке, - стиснув зубы, глядя прямо в глаза.
  - Покажи тогда, что можешь. Выполни серию**** на полотнах.
  - Увидишь.
  Он нависает над ней, как скала. Она смотрит снизу вверх со злостью, чуть прищурено. Были бы детьми, наверное, подрались - мелькает странная мысль. Щекочет где-то под ложечкой, по спине - полчища мурашек. Да, Титанов, нашел ты себе... проблему.
  - Вот они! - Славка возвращается почти бегом. Наверняка ожидал найти если не два трупа, то два изрядно покусанных тела точно.
  - Давай.
  В руки к Олегу ложится плотный отрез красной ткани, по нелепому совпадению - такого же оттенка, как и помада на губах Елены. Цвета крови. Почти неосознанно, машинально, Титанов проводит по ткани пальцами, ощущая холодную упругость.
  - Кольцо, - напоминает он Славке, снова переводя взгляд на женщину. И на секунду застывает.
  Елена смотрит на его руки, облизываясь.
  Не нарочито-пошло.
  Просто.
  Почти равнодушно.
  Но по коже все равно бегут электрические разряды, заставляя приподниматься волоски на теле. И не только волоски.
  Что, думал, у тебя такого быть не может, а, Титан?
  Почему-то потеют ладони.
  Звякает металл, спускаясь с высоты на тонкой, но прочной поддержке. Стальная цепь литым с кольцом. Олег продевает ткань через крепление, завязывает самый простой узел, чтобы не скользить.
  - Ап! - кричит он, наблюдая, как конструкция уезжает вверх, оставляя на полу около полуметра ткани.
  Остальное полотно застывает ярким красным флагом, освещаемым несколькими прожекторами.
  В самом центре светового пятна.
  - И что мне нужно с этим сделать? - Елена прекрасная старательно смотрит вверх, медленно скользя взглядом по всей длине полотен.
  - Я покажу, - Олег делает несколько шагов вперед, хватает ее за талию и поворачивает к себе спиной.
  Старательно не смотрит на... вранье.
  Смотрит.
  Еще как смотрит.
  Очень красивая, упругая женская попа и цветастый, яркий хвост шлейфа, ее прерывающий. Собирает ткань в кулак, смотрит, как та крепится к костюму и с громким хрустом отрывает. Отбрасывает в сторону.
  - Какого хрена ты..! - на слова Леночка не скупится.
  - Так надо, - твердо.
  И Боже, только не поддаться искушению погладить. Или...
  Становится на одно колено, на другое притягивая принцессу, и она, не смотря на громкие вопли до этого, поддается. Садится верхом, наверняка облизывая свои накрашенные *лядской помадой губы - Олег не видит, но почему-то знает это наверняка.
  - Ты должна доверять мне, - шепчет он ей на ухо, - я сделаю так, что ты не упадешь.
  Расстегивает обувь, отбрасывая туфли на шпильках в сторону. Гладит ступни - неожиданно маленькие - и тонкие лодыжки.
  Спасибо тебе, сверхэластичное белье, эрекции не видно. Некоторые секреты рождены для того, чтобы секретами оставаться...
  Щелчок и вспышка.
  Еще и еще.
  Черт.
  - Какого хрена? - Олег морщится.
  - Вы хорошо смотритесь вместе, - фотограф - милая девушка улыбается им обоим. - А вот реквизит портить не нужно было.
  Улыбаться ей в ответ не хочется. Хочется зарычать от того, что прервали. Хочется сказать спасибо за это же.
  - Нельзя акробату такое, - сухо поясняет Титанов, - упасть может.
  Господи, ну зачем он ее трогал?
  Зачем?
  Схватиться повыше.
  Обхватить полотна ногами, фиксируя ступни.
  Подтянуться.
  Еще.
  И еще.
  Намотать ткань на ступни специальным узлом.
  Сесть в шпагат.
  Олег не смотрит вниз.
  Никогда не смотрит.
  Под ним сейчас - четыре метра пустоты и манеж. Не надо видеть, чтобы знать.
  Страховки нет, но нет и страха.
  Он дома. В своей стихии. Делает то, ради чего рожден.
  Подтягивается вверх, плетет еще один узел, продевая в него ногу. И отпускает, падая вниз. Секунда - петля затягивается, и Олег, покачиваясь, провисает в воздухе. Замирает, дыша глубокого и размеренно.
  Полет всегда успокаивает, дает мыслям свободу, занимая тело. Так почему же хочется смотреть на людей внизу, снова ловить их восхищенные взгляды?
  Почему сейчас?!
  Снова подтягивается, освобождает ногу, лезет выше. Полотна щекочут ноги, мягко ласкаются к коже. Этой мягкости верить нельзя - чуть замешкаешься, отпустишь не подстраховавшись - упадешь. С красивыми женщинами так же. И забывать это опасно.
  Делает крепкий узел, ложится на него спиной, прогибается назад, захватывая ткань ногами. Руки в стороны, как крылья, и дышать.
  Дышать.
  Потом распустить узел, подтянувшись на руках, и снова, цепляясь руками и ногами, спуститься.
  Машинально прогладив волосы всей пятерней, Олег поворачивается к остальным.
  - Ты шутишь, да? - на лице принцесски смесь злости и обреченности.
  Нет, он, конечно, не думал давать ей именно эти элементы, но после заданного таким голосом вопроса...
  - Новичкам такое не дают, - сдает его с потрохами Славка, - Олег проверял крепления.
  Как же, крепления проверял. Да он бы не полез даже, зная, что хоть что-то может быть ненадежно. Рисовался, дурак.
  - Понятно, - отвечает она с едва слышимым облегчением.
  Хочется ее подразнить.
  Будто падение.
  Помнишь, как оно - падать, а, Титан?
  Когда тело на доли секунды застывает в невесомости, и ты паришь, словно птица. А потом ухаешь вниз, а сердце подкатывает к самому горлу, грозя выпрыгнуть наружу.
  - Давай, изобразим что-то красивое для твоих фоток, - Олег говорит хрипло, облизывает губы.
  Пусть думают, что это пересохло в горле.
  Просто от напряжения.
  Черт.
  - Иди сюда. Смотри. Подтягиваешься на руках, ноги ставишь вот так и так, одна на другую. Полотно надо наматывать вот тут. И подтягиваешься, встаешь вверх. Еще и еще. Тебе сильно высоко не нужно.
  Смотрит внимательно, кивает. Потом подходит и пробует залезть наверх. Только тут Олег по-настоящему понимает, с чем он связался. Новичок. Полный. А он обещал ей вышку.
  - У тебя вообще никакой подготовки, - не вопрос, утверждение. - Не торопись. Давай потише. Я покажу, как.
  Подойти к ней, обхватить лодыжки ладонями и перевить полотнами правильно. Еще раз сказать, чтобы не боялась, услышав презрительное фыркание в ответ.
  Но пальцы-то от напряжения белые.
  - Все хорошо, - уговаривает, как маленького ребенка. - У тебя отлично получается. Ты молодец.
  Щелкает затвор фотоаппарата, мелькает вспышка. Олег не обращает внимания. Сейчас он профессионал. Учитель. И не может позволить себе отвлечься.
  - Тяни носки! - обхватывает ее за лодыжку, показывая, как нужно, - тяни! Вот так!
  Вспышка.
  Елена стоит на полотнах в объятиях красной ткани, так сочетающейся с ее яркой помадой.
  Вспышка.
  Елена висит, зацепившись одной ногой, вытянув носки вниз, будто заправская гимнастка.
  Вспышка.
  Елена лежит на огромном узле, раскинув руки и ноги, словно охваченная огнем.
  Вспышка.
  Вспышка.
  Вспышка.
  Она заметно старается. В какой-то момент даже страх отступает перед упорством, трусливо поджимая хвост - Олег видит четко, будто победа его собственная. В данный момент Еленой хочется гордиться, и он без зазорения совести делает это.
  Заслужила.
  - Все, слезай, - наконец говорит Титанов.
  Она, с воодушевлением новичка, спешит, отпуская ноги с полотен, съезжая на руках. Тут же с шипением втягивает в себя воздух.
  - Обожглась? - Олег хватает маленькие руки в свои, поражаясь не столько яркому лаку на по-удобному коротких ногтях, сколько размеру крохотных в его ручищах ладошек.
  Он ощущает себя великаном, настоящим титаном из легенд, оправдывая старый сценический псевдоним. И тут же осознает, насколько она, Елена, маленькая и хрупкая.
  - Не блондинка вроде, понимать должна, что держаться нужно, - вылетает из его рта прежде, чем удается замолчать. Стараясь смягчить свои слова и превратить их в шутку, он добавляет, - никакой вышки после твоей выходки!
  
  
  
  Обожглась?
  Да, мать твою. Тобой обожглась!
  Елена быстро вырывает свою ладонь из теплых рук Титана, то ли врезать, то ли убежать. Ей вообще с самого его появления на арене хотелось убежать. Только почему-то шпильки словно приклеились к месту.
  Она сначала не поверила. Глазам своим не поверила. До последнего хотела убедиться, что это не тот тип из бара.
  И с каждым витком обмена любезностями она надеялась что показалось.
  Словно в сети поймали.
  В сети его серых глаз.
  Птица попала в сети.
  Серые. Она только сейчас поняла, какого они цвета.
  Вчера в темноте было не видно, да она и не старалась запомнить.
  А теперь готова вырвать это знание из головы.
  Выключить где-то в подкорке мозга этот еще один штрих в его образе.
  Черт возьми, какого хрена, спрашивается? Именно сегодня... Именно сейчас?
  Обожглась.
  Каждое касание. Каждое. Обожгло.
  Елена может поклясться, что у нее горит кожа на щиколотках и на линии ребер, и на шее - от его дыхания.
  Обожглась...
  Его дергающейся улыбкой на уголках губ она обожглась больше всего.
  Он же издевается. Явно провоцирует. И впервые Елена не знает, что сказать и как съязвить поострее, жестче, прямо в лоб. Как поставить его на место, чтобы не подходил. Чтобы в зону ее комфорта даже рыка не делал.
  Заборчиком язвительных замечаний огородить себя от него. От Титана.
  Титана...
  Елена помнит, как о нем разглагольствовал Славик. Как нахваливал за профессионализм.
  Как говорил о том, что в его руках она станет чуть ли не гимнасткой номер один всего за встречу.
  Кто бы мог подумать... Титанов. Тот самый Олег, который не давал ей спать всю ночь. В мыслях. В голове. Он - ее сегодняшняя бессонница.
  Олег. Ей хотелось выплюнуть это имя и размазать здесь по арене носком где-то снятых им туфель. Не понимая, почему где-то возле сердца, под ребрами, так горячо. Это неприязнь. Да Определенно неприязнь...
  "От неприязни не мокнет белье, Лена", - шепчет где-то внутренний голос.
  Хочется зажмуриться и помотать головой, чтобы выбросить из нее все дурацкие мысли.
  Смотрит на Титанова прищуренно, будто вот-вот готова кинуться и провести рукой по его рту, чтобы смыть улыбку.
  - Никакой вышки, значит... - Елена вытягивается в струну, будто вставляя в свой позвоночник невидимый кол. Хочет встать на носочки, чтобы не задирать головы, смотря в его серые глаза. Быть с ним на одном уровне. - Слава, я хочу на вышку.
  Она не смотрит на второго инструктора. Не желает опускать взгляд с лица Титанова.
  - Дура, - четко в ответ.
  Жестко.
  Елена смотрит на Олега. На то, как улыбка стирается с его рта, а на ее месте появляется то самое, долгожданное. Раздражение.
  Да. Да! Это куда лучше, чем его дурацкая ухмылочка.
  - Леночка, я вас на вышку не пущу, - говорит Слава. - У вас ни подготовки, ни опыта...
  - Но Титанов же у вас... мастер. Пусть научит, - она перебивает Славу и, кажется, даже у него появляются желваки на щеках. - И, в конце концов, издательство же заплатило за все в этом зале? За все, что потребуется для работы. Женя!
  На зов прибегает чуть удивленная происходящим организатор съемки:
  - Объясни этим товарищам, что входит в контракт.
  - Опустите вышку. И оформи ее в страховку, - тихо говорит Олег. - Если эта дура хочет переломать себе пару костей, то мешать ей я в этом не собираюсь. Может быть, в больничке головка работать получше начнет.
  Елена смотрит на Славика и Олега, впервые понимая, что ее конкретно понесло. К горлу подступает стыд. Елене никогда не было стыдно за себя. Никогда. В каких бы грехах ее не обвиняли, какие бы ярлыки на нее не вешали. Ей никогда не было за себя стыдно.
  Взгляд замирает на Славике.
  Она не желает смотреть на Олега. Если тот еще раз ухмыльнется, или хоть что-то скажет в ее сторону, она расплачется.
  Да.
  Расплачется, как маленькая обиженная девочка.
  А этого подарка она не дарила никому.
  - Извините, - она говорит это Славе. Тот улыбается как-то по-отечески в ответ.
  Волю слезам она дает лишь в гримерке.
  Навзрыд.
  Не жалея косметики, которая, кажется, въелась в лицо и приросла к ее коже.
  Зажимает рот ладонью, чтобы никто не услышал.
  Ни за что.
  Елена Соколова не плачет.
  Она всегда обворожительна и прекрасна.
  Она кайфовая.
  Так она советовала жить девочкам на своих курсах и то же самое показывала остальным.
  Кайф от жизни.
  Фея.
  Мать ее.
  Фея.
  А сейчас, сидя за столиком и глядя на зареванное отражение в зеркале, она не понимает. Не узнает.
  Не хочет смотреть.
  И с каждым новым глотком кислорода, с каждым новым всхлипом ей кажется, что та маска, которую она так долго создавала, слезает с нее слой за слоем.
  Слой за слоем.
  И вот-вот... сейчас... она увидит ту, от которой бежала так долго.
  Та самая Ленка.
  Которую заштриховала.
  Которую, казалось бы, уничтожила. Похоронила в глубине самой себя.
  Та Ленка не была красавицей. Бог, казалось, коснулся только верхней части ее лица. Поцеловал глаза и лоб. Но забыл коснуться нижней...
  Ее же иначе, как лошадкой в школе не называли.
  Ленка-лошадь.
  Даже звучная фамилия не спасала.
  Ленка-лошадь...
  Она сидит, закрывая лицо ладонями, чтобы не видеть отражения, и позволяет себе всхлипнуть еще разок.
  И еще.
  Ну, может быть, еще раз и все.
  - Вот ты, Ленка, и стала настоящей женщиной, - смеется, находя в столе пачку бумажных салфеток и громко высмаркиваясь.
  Как она там говорила у себя на курсах? Женские слезы - ее главное оружие.
  Поплакать не грех.
  А сама-то и забыла, когда это делала в последний раз. Вот так... честно. Очищающе. Видимо, последняя капля была. Хоть за нее стоит сказать спасибо Титанову.
  Хотя, почему ему?
  Сама виновата.
  Вела себя, как дура.
  Дура.
  В голове тут же появляется образ Олега.
  Там наверху. В полете.
  Она ведь любовалась.
  Искренне. Любовалась. Титаном.
  И почему именно перед ним она себя ощущает не Леночкой? Не Феей, а Ленкой-лошадью.
  Наверное, тогда, в баре, что-то сломалось.
  Словно на рычаг нажали.
  На рычаг.
  Черт...
  Елена бросает в мусорный пакет салфетку и начинает быстро переодеваться, желая скорей уйти из этого места.
  Еще раз сбежать от Титана. Уже навсегда.
  В любом случае, перед редактором она свое слово сдержала. Хотел фотосессию - получил. А если учитывать, во что она была одета, то можно поставить две галочки. С фотосессией в стиле "ню" тоже разобрались.
  На столе вибрирует телефон.
  Помяни черта...
  Елена смотри на сообщения от секретарши редактора и тихо шепчет:
  - На х*й, на х*й, на х*й...
  И с этой мантрой на устах выходит из гримерки.
  - Вообще-то, я извиниться хотел.
  Опять он. Титанов. Огромный. Весь холл своей тушей занимает.
  Приходится опять задирать голову, чтобы посмотреть на него.
  Огромных усилий стоит не отправить его туда же, куда и редактора.
  Елена, не сбавляя шаг, проходит мимо. Задерживается взглядом на Олеге всего на пару секунд. Не хочет замечать еще штрихов. Еще деталей в его образе. Не хочет. Не хочет.
  Запоминать не хочет. Хватит касаний, что были, пока шла съемка.
  Тех касаний, значение которых почему-то преувеличивает ее тело.
  Тело-предатель.
  Он идет позади.
  Только бы не побежать.
  - Не боишься простыть?
  Елена оборачивается, смотрит на Олега.
  Ловит его взгляд.
  Тот, не смущаясь, пялится на ее еле прикрытый юбкой зад...
  Не в ее правилах запрещать любоваться на прекрасное. Зад у нее реально шикарный. Бог поцеловал ей не только глаза. Спасибо, Боже!
  Совсем немного удовлетворения от того, КАК он смотрит на нее. Совсем чуть-чуть. Но этого чуть-чуть достаточно, чтобы она снова надела на себя корону:
  - Слушай, Титанов, ты на коленях пришел прощения вымаливать?
  Тот поднимает брови удивленно.
  - Нет? Тогда потренируйся здесь, - она очерчивает пальцем территорию. - Места много. Я других извинений не принимаю. Только на коленях.
  Не дожидаясь ответа, отворачивается и идет к выходу, с каждым шагом понимая, что ее затылок прожигает взгляд серых глаз.
  
  -------------------------------------------------------
  
  Для ознакомления:
  
  *Кипа - положение согнувшись (как правило в висе) при исполнении тех, или иных элементов.
  
  **Вышка - высокая платформа, на которую, как правило, поднимаются, чтобы начинать трюки с высоты.
  
  ***Полотна - отрез ткани, крепящийся на большой высоте за стальное кольцо и используемый гимнастами для выполнения трюков.
  
  ****Серия - последовательность трюков, выполняемых гимнастом или акробатом.
  
  4. Звонок.
  
  Глаза будто песком засыпали.
  Повернуться на спину, закрыть веки тыльной стороной ладоней.
  Бессонница, чтоб ее.
  Чертова принцесска в его руках. В голове. В мыслях.
  Словно подросток.
  Вот какого черта, а?
  Проблем ему не хватает?
  Взгляд на часы - четыре утра.
  Перевернуться на бок, накрывшись одеялом с головой.
  Нужно взять себя в руки, сдать анализы.
  Но думать об этом не хочется.
  В голову упорно лезет Леночка в короткой юбке.
  А он ведь даже не понял, чем Птица занимается. Монстр сказал - психолог или что-то вроде. Но какой психолог в фотосессии участвовать будет? Еще и в таком виде, как она пришла.
  Бред.
  Это все бред сонного мозга.
  Так что же тогда не спится тебе, а?!
  Лечь на живот, засунув голову под подушку.
  Птица, Птица, Птица...
  Перед глазами - Лена на полотнах, как королева бурлеска, сидит своей шикарной задницей на узле.
  Олег поднимает подушку обеими руками, ударив себя пару раз по затылку.
  Старается избавиться от этого зрелища и того обжигающего ощущения, когда Птица сидела на его колене.
  Издает стон и, сдавшись, идет делать чай.
  
  - Давайте с Вами сделаем деление по Видам. Все мы знаем ее... Нимфу. Ту, которая всегда на высоте. Она носит стринги в любую погоду. И ей нравится их носить. Нимфы выглядят хорошо, цвет лица имеют ровный, зубы крепкие и когти острые. А здоровый, хорошо работающий организм всегда привлекателен. С другой стороны, мы имеем нечто в кроссовках, или в другой удобно-надежной-обуви на плоской подошве - я называю такую обувь говнодавами. В мешке. С большим тюфяком вместо сумки. Да, он из кожи. Да, он очень удобный, так как вмещает в себя полкило картошки, две пачки бумаги для ксерокса, папку с отчетом, который надо дописать, и томик Фицджеральда, чтобы почитать в пробке. В общем, очень вместительный кожаный тюфяк. Тюфяк духовно богатой дамы. Кратко ДБД.
  
  Олег смотрит, приоткрыв рот.
  Холодный чай стоит рядом, забытый и заброшенный.
  Какой черт дернул Титана зайти в интернет и забить в поиск "Елена Соколова"?
  Сначала фотки, где Леночка выглядит, словно на сцене. Потом - видео на ютуб.
  И цепануло.
  Так, что не мог отключить, цепануло.
  То, как говорит она - емко, жестко. Как выглядит. Как преподносит свою идею, которой хочется болеть.
  
  - У ДБД свой собственный вкус - у неё отличное литературное или художественное чутье, она ценит хорошую живопись и кино, но как доходит дело до собственных нарядов, так рассудок ей изменяет. Здесь она делает всё, чтобы себя изуродовать. Она устраивает на голове бардак, полагая, что так она похожа на Мег Райан, хотя бардак Мег Райан обходился стилистам в четыре часа упорного труда. Она будет ходить в черном, думая, что так она смахивает на Тринити, хотя похожа на сельскую вдову. Как существо тонко организованное она понимает, что истинная элегантность неуловима, это тот самый дендизм, за который ратовал Браммел, когда замечают вас, а не костюм. Это со временем за денди стали принимать любого разряженного фрика. Хотя суть элегантности в том, что непонятно, как она достигнута. Как-то по-особому завязан шарф, особая манера носить перчатки, какая-то небрежность в прическе. То, на что уходит четыре часа. Дева понимает про небрежность, но не понимает про стоящую за ней тщательность подготовки. И еще - путь к элегантности лежит через вульгарность.
  
  Она по-настоящему прекрасна - вот такая.
  Именно такая, какой хочется видеть женщину.
  У Леночки сияют глаза.
  У Леночки улыбка, как у богини.
  У Леночки лицо искрится радостью.
  Такую Птицу Олег не знает, но неожиданно ловит себя на мысли, что с удовольствием бы узнал.
  Вот такую.
  Ее.
  Елену.
  
  - Вульгарность - это то, чего Духовно Богатые Девы боятся панически и за что презирают и ненавидят Нимф. А презирают они их за обнажение желаний. Все знают, что мужчины не понимают намеков и полутонов. "Ах, если бы он догадался сам". Он догадается, если ему сказать прямым текстом. В самом худшем случае он вам откажет (тем хуже для него, он за это попляшет), в лучшем - шубка ваша. Вульгарность в одежде позволяет высказать желания достаточно прямолинейно, но не в словесной форме, что облегчает задачу. Сказать "Я хочу **ахаться" незнакомому мужику - сложно. А с помощью нехитрых ухищрений вы можете сообщить это нескольким мужчинам сразу. Потом отсортируете. Главное, что вы готовы к диалогу. Оферта сделана. Дальше будем составлять контракт.
  
  Олег слушает внимательно.
  Олег внимает.
  И, черт его знает почему, но понимает отчетливо - все эти бабские ухищрения работают же.
  Лена вульгарна.
  Не так, по-бабски.
  А слегка.
  Хочешь?
  Возьми.
  Попробуй.
  Вот она, я.
  Внезапно приходит понимание, почему она так будоражит.
  И это... хорошо.
  Это увлекает.
  Он готов играть в ее игру.
  По крайней мере, узнать, надевает ли Птица стринги, ему интересно.
  Не может человек, который рассказывает так, не следовать собственным заповедям!
  
  - Нимфы говорят, что мужчины - как вороны, обожают всё яркое и блестящее. На этом постулате и строится Техника Блестящих Предметов. Столь обильное появление стразиков на всех местах имеет на самом деле глубокий практический смысл. Блестящие предметы оказывают гипнотическое действие на птиц, детей и мужчин. Грамотное использование разного рода блескучек способно вогнать в транс практически любого из них, и если вам боязно начинать с мужчин, то потренируйтесь на птицах и детях, хотя, скажу по секрету, мужчины куда податливее.
  
  Олег вспоминает, как завис на декольте госпожи Соколовой, и кивает, мысленно аплодируя.
  Так и было.
  Чертовы стразики.
  Это все - стразики.
  Хотя, кого обманывать, это совсем не стразики.
  Кроме попы, у Лены очень клевая грудь, и не заметить это трудно.
  
  - И тут Духовно Богатая Дева спросит - неужели всё это только ради какого-то мужчины с птичьим мозгом? Конечно, нет. Цель этого курса не научить, как обольщать мужчин, что само по себе не является особо интересным, а исправить искривление любви, приобретенное благодаря то ли строгим родителям, то ли беспорядочному чтению в детстве.
  
  Интересно, у мужчин это тоже действует?
  Может, ему тоже стоит поучиться?
  Хотя бы общего развития для. И для того чтобы увериться, что мозг его - вовсе не птичий. По крайней мере, в это хочется верить, хотя Леночка наверняка уже убеждена в обратном.
  Хотя какие шансы, что они встретятся еще раз?
  Нужно смотреть правде в лицо - почти никаких.
  А даже если судьба их и столкнет, она - птица иного полета. И можно до посинения уверять себя в обратном.
  Внезапно портится настроение.
  Олег захлопывает ноутбук, на середине оборвав фразу принцесски о том, как прийти к согласию с собой. Тремя глотками допивает холодный и внезапно горчащий чай. И идет в постель.
  Даже если не спится.
  
  
  Запах кожи и пластика.
  Запах глянцевых страниц.
  Запах дорогих духов секретарши Машеньки.
  Запах Латте из кофе-машины.
  Запах статуса.
  На это подсаживаешься, как на наркоту.
  Этот запах, кажется, вдыхать можно только через свернутую в трубку купюру.
  Сначала в одну ноздрю, чтобы защипало, потом во вторую, чтобы брызнули слезы.
  А ты будешь улыбаться, как больной. Как юродивый.
  От тайного знания. От открывшейся чакры в подкорке мозга.
  Чтобы видеть весь мир свысока.
  Запах статуса дарует крылья.
  Жалко, что эффект недолговечен.
  Жаль, что крылья могут быстро прохудиться. И ты полетишь камнем вниз.
  Елена вдыхала этот запах. Удушающий.
  Она - наркоман, который желает бросить.
  
  Она - наркоман, который желает успокоить совесть.
  Еще одна дорожка. И все. И все - я брошу. Честно брошу.
  Но тянется к следующей.
  Елена втягивает в себя воздух. Медленно. Раздувает грудь, чтобы вдохнуть глубже.
  За эту дозу придется улыбаться.
  Улыбаться главному барыге.
  - Ваш кофе, - Машенька - секретарша Максима, услужливо улыбается, ставит поднос на столик и удаляется.
  Максим же делает вид, что страшно занят. Изучает документы, не смотрит ни на секретаря, ни на Елену. Это такой способ потомить.
  Это такой способ чуть-чуть испугать клиента.
  Пусть догадается, сколько кубов сладкого воздуха осядет в его легких. А может, не будет больше?
  Совсем.
  Пусть побудет страшно.
  Так люди работают лучше.
  Улыбаются ярче.
  Что-что, а Макс умеет подсаживать на свой товар.
  Она помнит. Помнит их первую встречу.
  Первую дозу.
  Сколько комплиментов. Сколько раболепия. Сколько... силы.
  За ту, первую дозу, она подписала контракт не глядя.
  Да и зачем?
  Рядом же был... Он.
  Елена посмотрела на фото, висящее на стене, возле стола Максима. У каждого свой Бог, да, Максик?
  - Ты не досидела до конца эфира, - Макс не смотрит на Елену. Зачем утруждать себя лишними телодвижениями? - Какого хрена, Лена? Ты знаешь, во сколько обошлось редакции засветить твою пятую точку на федеральном канале?
  Елена улыбается.
  И откуда взялось столько спокойствия?
  Как будто выветрилось все.
  Под корень почистилось. То ли поездкой вместе с Олегом, то ли вчерашней фотосессией, словно наждачкой подтерлось. Только тело ломит и болит, как после тренировки. Елена даже бегала сегодня через боль.
  Вот так.
  Кажется, этот новый лохматый друг никогда ее не оставит. Будет напоминать о себе еще пару дней...
  - Не знаю. Поделишься? Так интересно знать, сколько стоит мой зад по федеральным меркам.
  - До *ера, Лена! До-*е-ра...- Макс, наконец поднимает свои очи к Елене. - Тебя спасает только одно - хорошие рейтинги после программы и куча звонков в студию. Да, и в сети количество запросов тоже радует.
  - Да, у меня золотой зад, Максик. Видишь, как тебе повезло? - никогда не забывать набивать себе цену. Никогда.
  Редактор откидывается в кресле. Смотрит на Елену, оценивая. Прикидывает, сколько дозы заслужила?
  - Мне надоело, что ты постоянно нарушаешь наши договоренности. Это несерьезно. Ты же знаешь, я люблю серьезный подход к делу.
  О, да! Елена хорошо знает, что ради прибыли Макс сам себя способен в задницу трахнуть. Не меняя при этом серьезного выражения лица.
  У него вообще есть две прекрасные способности - нагибать кого нужно и лизать зад кому нужно. Виртуоз, бл*.
  А еще, Елена хорошо знает, что с ним бесполезно спорить. Он словно вампирит.
  Ее вампирит, выжимая все соки.
  Наслаждается, смакует.
  Она помнит свой шок, когда он по полочкам разложил ее контракт и обязанности по нему.
  Писать то, что сказала редакция. Светить фейсом, где сказала редакция...
  Ей тогда казалось - справится.
  Где наша не пропадала, верно, Лена?
  Она забыла только об одном. В любом контракте есть текст мелким шрифтом.
  Макс выходит из-за стола. Берет кружку с еще дымящимся кофе. Елена знает, здесь кофе как заговоренный - долго не стынет. Всегда обжигает. Еще один отблеск статуса. Волшебно.
  - Давай ты все же побудешь хорошей девочкой, - редактор по-женски усаживается на угол стола. Смотрит на нее и, оттопырив мизинец с острым ногтем, отпивает кофе, - ты же можешь! Вот вчерашняя фотосессия, Леночка, это же просто блеск! Ты посмотри, какая вкусная вышла тема! Мы уже в три журнала отправили. Ждем, какой предложит лучшие условия.
  В руках оказывается папка с фотографиями.
  Почему-то не хочется смотреть сразу.
  Как лишнее напоминание о вчерашнем дне.
  Но, то ли от тяги к мазохизму, то ли от многозначительного взгляда Максима, открывает папку.
  Перелистывает одну фотографию за другой.
  Она - в пламени ткани.
  Она - в свете прожекторов.
  Она... сидит на колене у Олега, тот касается ее щиколотки, снимая туфлю.
  Кажется, у нее опять горят ладони...
  Кажется, у нее опять горит кожа там, где касался он...
  - Сладко вышло. Очень сладко, - так сразу и непонятно, что нахваливает Максим. Ее сиськи или патлы Титана.
  Елена захлопывает папку.
  - Неплохой материал для дрочки, да, Максик?
  Откуда это?
  Откуда?
  Кажется, просто вырвалось.
  Выплюнулось, от переизбытка яда. Да и просто не смогла молчать. Слишком резануло - "Будь хорошей девочкой". Чертовски захотелось стать плохой.
  - Скажи честно. Кто вдохновляет больше. Я... или блондин?
  - Вы оба не в моем вкусе, - улыбается Макс.
  Привык к ее яду, или... что-то задумал.
  Так улыбаться Максик мог только если что-то задумал.
  Знал, что может отомстить. Маленькой, противной местью. Он, как девочка, которая кусается, когда взрослые не видят.
  Елена даже не напрягается.
  Только улыбается, когда слышит следующую фразу.
  Улыбается, понимая, что знала:
  - Ты же не забыла про сегодняшний вечер? Хотя... Оу... я, по-моему, забыл отдать тебе пригласительный. Но все поправимо. Тебе его завезут. Как и платье.
  Оденут, как куклу.
  Привезут.
  Губками шевелить заставят.
  К какому месту приклеены те веревочки, за которые они дергают?
  Как их оборвать?
  - Кстати, пригласительный для тебя и спутника... Елена Соколова не может прибыть одна. Не комильфо.
  - И где я до вечера найду себе спутника? - тошнота, подходящая ко рту.
  - Мы уже нашли...
  Это "Мы" такое мерзкое. Такое гаденькое, что хочется промыть уши, чтобы его не слышать.
  - Не переживай, он приличный человек. Сама понимаешь. Спонсоры нужны любому издательству, даже процветающему. Тем более, мы хотим расширения. А человек нужный...
  - Я вот думаю, - Елена перебивает Максима. Уже знает, к чему он ведет, - может, вам шлюху лучше нанять для своего спонсора? Ты, конечно, найти не сможешь. Контакты не те... Но он-то точно подыщет. - Елена кидает взгляд на фотографию в рамке на стене. - У него просто куча кандидатур.
  - Но ни одна из них не Елена Соколова... - гадкая, мерзкая улыбка растягивает его лицо. - Евгений очень просил.
  Дикое желание помыться.
  Забраться в душ и отодрать тот слой грязи, что на нее вылили.
  - Слушай, а скажи мне, когда Евгений очень просит, ты ему зад свой без разговоров даешь? - Елена смотрит на Максима. - Хотя... зная Евгешу... чем там тр*хать, правда? - смеется. Истерично, громко смеется. Смотрит, как улыбка сползает с лица Макса. - Вот, раз Евгению очень надо, пускай сам своего спонсора и... сопровождает.
  Дверь за ней закрывается очень тихо.
  Тихо. Это тоже признак статуса. Все делать предельно тихо.
  Елена уходит, звонко ударяя своими каблуками по полу.
  Разбивая это "тихо" на миллион осколков.
  Она должна идти, опустив плечи.
  Ее унизили. Снова.
  Нет. Нет. Нет.
  После всего, что она прошла. Так просто плечи не опустит.
  Она расправит спину. И будет идти с улыбкой на лице. Как всегда, с улыбкой.
  Перебирая во рту вкус желчи. Вкус обиды, который сменится решимостью.
  Уже в машине. Позвонить Павлу - помощнику.
  "Выполни просьбу, Паша".
  Зачем - не понимает сама. Наверное, слишком импульсивна.
  Закрыть глаза. Откинуться на спинку сидения.
  К той стороне век приклеился образ.
  Черно-белый образ.
  Большие руки на ее щиколотках.
  Волосы, спадающие на его лицо.
  Она смотрит испуганно.
  Он большой.
  Такой большой.
  Можно ли за ним спрятаться?
  Гудок.
  Гудок.
  Можно бросить трубку.
  Палец и сам уже на красной кнопке.
  - Слушаю...
  Из машины высосали весь воздух.
  Просто выкачали.
  - Утро доброе, - она не знает, как его назвать. Олег? Титанов? - Узнал?
  Тишина в трубке. Что-то давит в груди.
  - Это Елена...
  - Узнал... - одновременно с ней.
  Выдох.
  - Приятно. Наверное, думал обо мне...всю ночь не спал.
  Зачем она это сказала?
  Прикусывает губы.
  Пыталась пошутить.
  У тебя хреново с юмором, Птица.
  - Да.
  Неожиданно. Почему так приятно?
  - Это тебя совесть мучила.
  - Нет.
  Трубку бросить сейчас будет глупо...Или, может быть, бросить?
  - То есть, отработать карму желания нет?
  - А есть способ?
  - Есть.
  - Слушаю.
  Он лаконичен, предельно.
  Настолько, что даже немного страшно, что скрывается там, за молчанием.
  
  
  *В части использованы выдержки из статьи: "Как стать красавицей" (Автора Corpuscula https://www.blogger.com/profile/13704917413625201654 . Авторы благодарят сетевого автора за великолепный материал, и надеются на дальнейшее распространение идеи в массы.
  
  5. Прием
  
  Причесался. Костюм этот гребанный надел, идиот. И все чего ради, спрашивается? Ее впечатлить?
  Дурак.
  Ну серьезно.
  Зачем вообще поперся на прием этот?
  Туда, где все знают.
  Где будут обсуждать за спиной.
  Строить предположения.
  И обязательно найдется идиот, который спросит, что же произошло, и куда исчез Титанов.
  А если там брат будет?
  Вздох.
  Олег закрывает глаза. Прижимается лбом к рулю своей машины, в которую садился-то всего несколько раз. Байк, всегда байк, дающий ощущение полета и крыльев за спиной.
  Ощущение свободы.
  Сегодня все в рамках.
  Закрыт, налакирован, будто новый башмак.
  Вписан в действительность.
  И до чертиков ощущает себя чужим.
  Как если бы на родной коже был еще один сухой слой, который нужно сбросить, чтобы ощутить полноту окружающей жизни.
  Ощущение себя... лишним.
  И зачем приехал?
  Потому что она попросила.
  Птичка.
  Фея.
  Леночка.
  Ощущает себя должным ей. За такое нелепое окончание фотосессии, за то, что назвал дурой. За то, что она ему нравится.
  Настолько, что даже за бритву взялся.
  Человеком себя показать решил.
  Мужчиной, скорее.
  Таким, что ближе к ней по статусу.
  Таким, каким он был до падения и болезни.
  Ему давно уже никто не нравился.
  Не подпускал.
  Сторонился.
  Не позволял себе.
  Леночка, блин.
  И в интернете поискать не поленился. Думал, найдет что-то, после чего как рукой снимет. Как же. Не сработала панацея. Наоборот, хуже стало. Оказалось, что Леночка вполне себе "вкусно" разговаривает, когда не нужно собачиться с ним, Олегом.
  А еще она очень красива, хотя он и так это знал. Не той классической женской красотой, что привлекла его в Илоне. Наоборот. То, как двигается, улыбается, подает себя. Какая она яркая, будто лакмусовая бумажка в кислоте.
  Легкая.
  Вот она какая. Легкая.
  Полетная, как пуховое перо.
  Моментально захотелось заорать, обругать себя и поехать домой, чтобы снять эти дурацкие шмотки.
  - А я смотрю, Фея поколдавала на славу... От тебя пахнет мылом.
  Думать надо было меньше. Пока причина его визита не вышла навстречу сама, неловко нагнувшись и заглядывая в окно авто. Ну да, это не байк, пусть и привычнее.
  - И лучше крестную не разочаровывать, - отвечает, поворачиваясь и утыкаясь взглядом в...
  В нее всю. Губы, очерченные красной блядской помадой. Глубокое декольте такого же цвета платья. Короткие ноготки на руках, которые вчера держал. И он готов поспорить - на ней чулки.
  Под таким платьем должны быть чулки.
  Черт.
  Где-то глубоко все в нем екает. Но он может только смотреть. Будет только смотреть. И держать рот на замке.
  - Выходить собираешься? - чуть нервно спрашивает она. - Если передумал, то вспомни, что ты мне обещал отработать свое поведение.
  - Может все же натурой возьмешь?
  - Я и беру. Вылезай давай.
  Олег со вздохом покоряется. Он и правда обещал. А обещая - всегда сдерживал слово, чего бы ему это не стоило.
  Леночка смотрит внимательно.
  Оценивающе.
  Удивленно.
  - Не боишься потерять башмак в конце вечера... Золушок? - наконец, спрашивает она.
  - Только если прекрасная принцесса прикажет намазать ступени дегтем, - отвечает Титанов, пытаясь на глаз определить, чулки там в конце концов, или нет?
  - Слушай, куда ты пялишься? - следит за его взглядом Елена.
  - Я тебе позже скажу, - обещает Олег.
  Почему-то он твердо намерен довести дело до конца, и угадать. Непременно сам. Или - возникла сумасшедшая идея - в конце концов, если совсем припечет, он словит Леночку в углу и посмотрит сам. Должна же она ему за чертовски ненавистный галстук...
  Осматривает, будто решая, окончательно ли он сошел с ума. Можно ли вывести в общество это непонятное существо, еще недавно бывшее в ее памяти Олегом Титановым. Язвительным и, скажем прямо, совершенно не презентабельным в определенных кругах. Вдруг до Олега доходит, что вероятно, она и хотела этого. Намеренно привести в это общество его, абсолютно не вписывающегося в действительность.
  Осознание этого вызывает улыбку.
  Ну что ж, Леночка... сюрприз.
  
  
  - Итак, что за тусовка?
  Елена опирается об Олега. Копошится в маленьком золотом клатчике, вытаскивая на белый свет два смятых когда-то приглашения.
  - Культурно-укуренная... Подержи, - в руки ему вручаются два глянцевых конверта. А Леночка, не обращая ни на кого внимания, достает краску для рта и проводит по губам два раза. - Посмотри ровно?
  Тянется губами к Олегу. Смотрит на его чуть приподнятые брови. И готова мурчать. Довольно, словно кошка, которая поймала мышку. Такой простой прием, такой детский. А работает всегда на двести процентов.
  - Ровно, - отвечает Титанов улыбнувшись.
  Елена удовлетворенно отворачивается и заглядывает за плечи впереди идущих на вход в помещение. Еще две парочки, и они зайдут в логово ее демонов. Эта мысль заставляет напрячься в плечах и почувствовать холод, который не ощущала, как только увидела Олега на паркинге.
  Она ожидала другого.
  Другого Олега.
  Где-то внутри было то самое эгоистичное желание - устроить показуху.
  Саботаж.
  Показать себя с ним... таким.
  А сейчас она красит губы красной помадой.
  И пытается с ним флиртовать.
  И пробует на него не пялиться.
  И не ощущает холода.
  Он ее согрел. Согрел касанием руки к пояснице, прожигающим ткань платья, защитный слой лосьона для кожи... саму кожу. Согрел запахом...
  Титанов, ты знаешь, насколько вкусно ты пахнешь?
  Горячо. Ты пахнешь горячо.
  Елена готова подняться на носочки, потянуться к его шее и прижаться носом к ямочке между ключиц.
  Не отлипать до тех пор, пока не разгадает, чем же он пахнет.
  Наверно, он понимает. Понимает ее мысли. Потому что смотрит... так. Вот так. С прищуром. Как на маленького ребенка, который зря врет, что не хочет конфету.
  Она хочет конфету.
  Елена облизывает губы.
  - Тусовка самая обычная. Авторы, журналисты. Редакторы и владельцы издательств. И прочие хреномеры. - Елена улыбается охранникам, называет свою фамилию - Елена Соколова со спутником - и проходит вперед, через металлоискатели (вдруг у Лены в трусах гранатомет), к официантам с бокалами шампанского и ярким вспышкам камер. Без последнего - никуда. Ничто так не лижет жопы, как яркие вспышки специально обученных репортеров, которым вы, по большому счету, до одного места.
  - А ты, значит, писатель?
  - Ага...
  - Книгу написала? - Олег почему-то не удивлен размаху идиотизма. Позирует на камеры, как обученный.
  Елене нравится. Это, конечно, не то, на что она рассчитывала. Но побритый Титанов... это мррр!
  - Три, - Елена позирует.
  Прижимается к Олегу и улыбается. На камеру, конечно. На камеру, а не потому, что хочется улыбаться.
  - О чем? - Титанов явно удивлен.
  Титанову идет улыбка. Тоже на камеру?
  - О минете...
  Вспышка.
  Елена смеется. Искренне. Впервые за долгое время она готова продать душу, лишь бы иметь в альбоме этот снимок. Олег с удивлением на лице. Обескураженный на долю секунды. Именно потому так дорог будет этот кадр.
  Титанов виртуозно возвращает спокойный фейс на место.
  - О минете? - все же переспрашивает.
  - Да, Титанов тебе повезло. Ты пришел на культурное сборище с королевой минета, - Елена не врет.
  После ее второй книги "Искусство куртизанки" ее иначе как Королевой Минета не называют.
  Елена привыкла.
  Елена показывала фак тонким наманикюренным пальчиком и спокойно переносила усмешки в свой адрес... до поры до времени.
  - Польщен, Титанов? - Елена смотрит на него снизу вверх. - И зря...
  - Что зря?
  - Зря бороду сбрил, - говорит, смотря на него пристально. На рот. - Мне ты нравился заросшим. Сейчас на щенка стал похож. Да и на бороду твою у меня были планы.
  - Значит, нравился? - улыбается, сволочь.
  Елена не знает, что ответить... даже смущается самую малость и отводит глаза вниз.
  - Пошли отсюда. Думаю, материала для сплетен им и так хватит.
  - Для сплетен?
  - Конечно, Титанов, готовься. Здесь за устрицы и шампанское расплачиваются сплетнями. Так что завтра в хронике ты будешь моим новым любовником.
  - Я не против, - шепотом на ухо.
  Не смотри так. Не смотри.
  Елене казалось, он ее касается. Между ног. Без прелюдии. Сразу. Горячо.
  Ноги подкашиваются. Хочется растечься лужицей. Холодное шампанское не спасает.
  - Титанов! Я глазам своим не верю! - Елена оборачивается на крик. Смотрит, как к ним подходит парочка. - Я думал, ты уехал куда с программой! Сто лет тебя не видел.
  Елена смотрит, как мужчины пожимают друг другу руки.
  Чуть недоуменно слушает хвалу великому Титанову. О цирке, о программе.
  Видит, как меняется лицо Олега. Вот так, как по щелчку. Щелчок, и нет Олега. Кто-то другой. Тот другой. Тот, кто гнал на скорости, пока она кричала на заднем сидении мотоцикла. Тот другой, кто жалил в ответ словами. Тот другой, с такими же серыми глазами, как и у Олега. Только холода в них больше. Только замерзнуть под ними можно. Хочется коснуться лица и сгладить вдруг проявившиеся резкие черты.
  И она касается. Прижимается всем телом. Почти виснет на Олеге под удивленные взгляды вдруг появившихся знакомых.
  - Олежа, мне скучно. У меня шампусик закончился! - тоном избалованной девочки.
  Ее рука у него на груди.
  Она готова поклясться, что чувствует удары его сердца.
  Она готова поклясться, что слышит его выдох.
  Она готова поклясться, что видит, как каждый мускул его тела медленно расслабляется.
  Почему-то хочется закрыть его. Утащить куда-то, чтобы никто больше не делал из Олега это.
  Это жесткое лицо.
  Эту жесткую улыбку.
  Эту жесткую маску.
  - А я - Леночка, - Соколова протягивает свою ручку мужчине. Сует ее под нос для поцелуя. Говорит только с ним, хихикая. На даму его внимания не обращает.
  Так будет лучше.
  Пускай оскорбится.
  Утащит своего мужика куда-нибудь в пещеру, от дешевки-Леночки.
  И не подпустит до окончания вечера ни к ней, ни к Олегу.
  Как только парочка скрывается где-то в толпе, Елене вновь надо быть с ним. С Титановым.
  И кажется, если смотреть на него, в его серые, с*ка, глаза, на мир вокруг наложат эффект блюр. Размажут по диафрагме, оставляя четкими только ее и его.
  В горле пересыхает.
  - Шампанского действительно хочется, - говорит Елена, желая добавить резкости вокруг. Желая убрать этот их личный секундный тет-а-тет и напомнить себе, что они не одни.
  - Я принесу, - он уходит быстро. Скрывается за группками людей, напрягаясь к ближайшему официанту.
  Елена остается одна. Она осматривает свой уже четкий, слишком четкий мир.
  Улыбка вот-вот расколет рот.
  В ее мире она должна очень ярко улыбаться.
  Улыбка - как способ самосохранения.
  Улыбка для сучек в уголке. Они улыбаются ей так же. Язвительно. Больно. Шепчутся. Елена видит, как одна наклоняется к уху другой и шепчет. Шепчет. Шепчет. Может быть, не о ней. Может быть.
  Улыбка для Редактора. И он тут. Возле него крутится молодой мальчик - помощник.
  Елена улыбнется и для него. Держи улыбку "я все знаю". Ответом будет улыбка "Я не понимаю, о чем ты говоришь".
  И последняя улыбка.
  Самая сложная.
  Та, которая готова порвать рот.
  Та, которая дается больней всего.
  Улыбка для Него.
  Для того, кто пахнет дорогим виски и сигаретами. Кто носит пиджак, сшитый на заказ, хотя имеет вполне стандартную фигуру. Для того, кто носит седину на висках как признак статуса. Для того, кого, наверное, любила.
  - Привет. Я смотрю, ты заскучала, - тоном хозяина мира.
  - Привет. Нет, мне очень весело, - сама не понимает, как сложно ей дается эта фраза. - Ты по работе? Если да, то все, что ты хочешь мне сказать касательно работы, можешь передать через Максима. Не хочу тебя задерживать.
  Елена смотрит на владельца издательства, на ее главного демона. Демона, которому продала тело когда-то. Которому душу готова была продать. И думает, как же противно...
  Противно, что он все еще ее тревожит.
  Противно, что она, почему-то все еще хочет сделать ему больно за то, что он сделал больно ей.
  Противно от того, что она все еще чувствует себя униженной. Размазанной. И за все три года после их, мать его, разрыва она все еще не может замазать ту маленькую трещину где-то у себя внутри.
  Жутко хочется бежать.
  Жутко хочется курить.
  Она помнит, как это - курить с ним. После секса на износ.
  Утром, вместо завтрака с кофе.
  Он - как ее плохая привычка. На этом мужчине должно быть написано: "Минздрав предупреждает - любовь к нему опасна для вашей психики".
  Она бросила курить.
  Он бросил ее.
  - Это не по работе, Лена, - он улыбается. Когда-то его улыбка ее волновала. Сейчас раздражает. - Смотрю, ты не одна. Нашла спутника себе под стать?
  Под стать. Вот так вот. С каплей иронии. С каплей яда.
  - Евгений Николаевич, а когда вас стали волновали мои спутники? - хочет плюнуть ядом в ответ.
  Так, чтобы задеть за живое.
  Так, чтобы его скрючивало, как от укуса кобры.
  Хотя... кому она врет. У этого человека всегда было противоядие. Всегда. Слишком много яда, своего.
  - О! Я забыла. Вы же хотите регламентировать и выбор тех, кому я сосу, добавив список в мой контракт? Тест-драйв проводить будете сами, или позволите Максиму?
  Он смеется. Откровенно-наигранно смеется.
  - Всегда нравилось, как ты умеешь язвить, - он стоит слишком близко. Так близко, что хочется сделать шаг назад. Но она стоит, будто приклеенная каблуками к полу. - Я скучаю, Лена.
  Да пошел ты в жопу!
  Елену начинает потряхивать, как от температуры. Знобить, словно при лихорадке.
  Ты зараза, Женя.
  Ты вирус.
  Тебя только антибиотиками вывести можно.
  Только ими.
  - Как жена? - в лоб. - Что-то я не вижу твою, достойную тебя и твоего галстука, супругу. Дома забыл?
  - Дома.
  Евгений смотрит куда-то в сторону, потом на нее.
  Слова подбирает. Эта мысль заставляет напрячь и без того напряженные мышцы.
  - Я как раз об этом и хотел поговорить, Лен. Она в положении...- делает паузу. Смотрит на реакцию. Может, даже наслаждается моментом. Садист. - Не хочу, чтобы это стало сюрпризом.
  Елена улыбается. Проклятая привычка.
  Улыбается.
  Даже когда ее бьют наотмашь.
  Молодец, Женя. Всегда умел нокаутировать, не вспотев. Тебя же за это и ценят партнеры, да?
  Его жена ждет ребенка. Как все банально и правильно. Как противно.
  - Но это не проблема, Лена. Все мои предложения в силе. Все. До единого.
  Правильно. Беременная жена не проблема, чтобы ему раза два в недельку возле камина делали минет.
  - Как это мило. Все по полочкам правильно, Евгений Николаевич. Все, как вы любите. Породистая жена ждет породистого ребенка. Но это не мешает, правда? Все по-деловому.
  Елена начинает заводиться.
  Боже, спаси этого придурка.
  Боже, спаси ее от греха.
  Прямо сейчас она сорвется. Прямо сейчас поводок ее самообладания разорвется, и она вцепится ему в глотку.
  - Все хорошо?
  Теплые ладони на ее плечах.
  Олег.
  Как под куполом.
  Под его теплыми руками.
  Елена выдыхает. Кладет свои пальцы на его, оборачивается назад к его лицу. И говорит "спасибо".
  Взглядом. Улыбкой.
  Спасибо.
  Ты меня подхватил.
  Сама пугается от того, как хорошо стало в одночасье.
  В одну секунду.
  Просто от его появления.
  Да.
  Да!
  Глупая.
  Слабая.
  Да.
  Она позволит себе эту слабость.
  Она прижмется к нему спиной.
  Она позволит ему сейчас быть рядом. Всего один вечер. Всего один.
  Пожалуйста, не отпускай.
  
  
  Олегу наплевать.
  Он знал, что тут будет.
  Знал про любопытные взгляды.
  Про шепот за спиной.
  Что самые ретивые спросить подойдут, знал.
  Это вызывает тошноту. Отвращение, словно от липкой мерзости на коже.
  Возвращает туда, куда возвращаться не хотелось.
  Назад.
  К тому, что ДО.
  Теперь он - другой. И все иначе.
  - Титан!
  Стиснуть зубы. Улыбаться. Пожать руку. Делать хорошую мину при плохой игре.
  - Сколько лет!
  Мужчина темноволос, белозуб, собран. Подходит, похлопывает по плечу.
  - Ты смотри, как хорошо выглядишь! А Андрюха говорил, что ты занят!
  - Был занят.
  Даже самому удивительно, насколько ровный и спокойный голос. Что он может так просто... вернуться.
  Он же вернулся?
  - Слушай, ты к свадьбе, да? Правда официального заявления не было, но говорят, она кольцо уже носит. Андрюха - пижон! Слушай, давай сфоткаемся, вон там есть спецкорр.
  Сначала Олег не понимает, о кем речь. Мозг будто отказывается воспринимать информацию. Потом доходит, что она - это Илона. Сердце пропускает удар.
  - Титан?
  - Нет, извини, меня ждут. Нет времени на фото.
  Он сам не знает, что чувствует.
  Ревность?
  Нет, он не ревнует Илонку.
  Зависть?
  Тоже нет, это другое.
  Горечь?
  Вот это уже ближе.
  - Слушай, ты реально с королевой минета пришел? Тебе сосет сама Соколова?
  - Заткнись, - неожиданно зло. - Думай, что говоришь.
  Горечь расползается злобой. Точит крепкие корни уверенности. Он не упадет, просто... нужно вновь вспомнить, как оно. Летать.
  Собеседник молчит. Смотрит немного опасливо.
  - Ну извини. Я думал, ты знаешь. Она всегда таких выбирает. С баблом и характером.
  - Тебе, как я посмотрю, не перепало.
  - Зато кому-то другому видимо перепадет.
  Следуя взглядом вслед за кивком, Олег смотрит. На Леночку рядом с каким-то мужиком. На милое их щебетание друг с другом.
  Теперь злость просто распирает. Хочется фыркнуть вверх ракетой и взорваться снопом искр. И хочется дать в морду своему "старому другу". Не только за Леночку - за себя больше. Хотя умом Олег понимает - объективных причин нет. Или есть?
  Он не прощается, просто уходит под вспышки фотоаппарата. То ли добрались, то ли успел подозвать собеседник, пока сам Олег смотрел в сторону. Хрен с ним.
  Не важно.
  Считает шаги про себя.
  Раз, два, три...
  Взглядом упереться в ее спину. Голую спину в этом чертовом платье.
  Четыре, пять, шесть...
  Не смотреть на мужчину возле нее.
  Семь, восемь, девять...
  Какого хрена звала? Позлить этого... упыря?
  Десять, одиннадцать...
  Нашла себе игрушку. Леночка. Принцесска.
  Ну знал же, знал.
  Чего так бесится-то?
  Двенадцать.
  Хочешь представление - я тебе его устрою.
  Я же, мать твою, циркач.
  Вот и сделаем цирк.
  - Все хорошо? - и руки на плечи. Именно так. Обозначить свою территорию.
  Не потому, что "мое". А потому, что х*р ему, этому лощеному прыщу.
  Потому что потому.
  
  Она - маленькая и жаркая.
  Не знал. Не предполагал даже, насколько.
  И что так обезоруживающе, не знал.
  - С шампанским проблема. Ни одного полного подноса, - шепчет. И с удовольствием смотрит, как дергается уголок глаза у лощеного.
  Боже, почему так хорошо-то?
  - Олег Титанов, - подает руку, стискивая ладонь силой тренированного гимнаста так, что собеседник морщится от боли.
  Это хорошо и почему-то правильно. Титан не знает причин, не хочет знать, но уверен наверняка.
  - Евгений Николаевич Лиходей.
  - Приятно, - кивок. Хотя, конечно, не приятно нифига. Просто имя врезается в подкорку памяти. И то, как вжимается в него самого Елена. Всем телом, будто желая забраться под кожу. - Раз шампанского не будет, пошли потанцуем? - и не дожидаясь ответа, - приятного вечера, Евгений... Николаевич.
  С*ка.
  Непривычно тихая птица в руках. Не щебечет вовсе, не пытается ругаться, даже странно.
  - Эй, ты там живая?
  - Олежа... заткнись, - кутается в него, словно вдыхает. - Просто молчи. Ты когда молчишь, с тобой так хорошо.
  И он молчит. Просто смотрит поверх ее пахнущим чем-то сладким волос.
  На то, как, улыбаясь, в поле зрения появляются Андрей и Илона.
  На то, как брат смотрит со смесью осуждения и удивления одновременно.
  На то, как глаза у бывшей становятся будто у побитой собаки.
  На то, как все больше взглядов обращается на всех них.
  - Я ухожу, - слышит свой голос будто со стороны. - Ты со мной?
  - Да. Пошли.
  Наверное, он трус, но встречаться с теми двумя просто нет сил. Не сейчас.
  Сейчас хочется легкости и свободы, когда голова пустая. Не думать хочется, дышать. Свободы.
  
  6. Мост Самоубийц
  
  Здесь все, как он помнит.
  Бурлящая вода за узкими железными перилами - внизу проходит небольшая дамба. Рядом - поток машин, порывистый ветер, холод. И, кажется, если раскинуть руки, полетишь не вниз, а вверх, к небу.
  Олег был здесь не раз.
  Впервые - когда только поставили диагноз, и внутри ревело от несправедливости.
  Все никак не мог понять - почему он?
  Молодой, красивый, успешный.
  Ну почему?
  Думал окончить все разом - и боль, и безнадежность, и чувство горечи тут оставить.
  Себя оставить.
  Дурак.
  А как приехал, вниз глянул - отпустило.
  Не от страха.
  Просто волю почувствовал.
  Почувствовал свое.
  Родное.
  Свободное.
  Постояв тут минут двадцать, он тогда решил жить. И выполнял свое обещание до сих пор, возвращаясь, если становилось совсем плохо. Вот и сейчас сюда потянуло. Даже Птичку с собой взял.
  Птичка-невеличка.
  Сидит, смотрит в окно, на яркие огни в высоте.
  Не на звезды - их тут не видно из-за городского освещения.
  На фонари.
  - Мы еще не разговариваем?
  - Не знаю. Наверное.
  Вздох.
  - Выходи, пошли, пройдемся.
  - Замерзнем, ты хотел сказать.
  С издевкой, но не злобно.
  Значит, разговаривают.
  - Пиджак мой возьми. Принцесска.
  
  Мост Самоубийц... да Олег романтик.
  Елена смотрит, как Титанов выходит из машины и направляется к ограждению.
  Сумасшедший.
  Елена боится.
  Боится высоты.
  Боится скорости.
  Она вообще привыкла бояться.
  Вся ее жизнь - это или страх запуганной зачморенной девочки, или борьба со страхом.
  Елена видит, как Титанов подставляет лицо ветру.
  Здесь, в салоне, тепло.
  Там - ветер.
  Там ветер бьет Олега по телу. Раздувает его рубашку.
  Там Титан подходит к краю, самому краю. Расставляет руки и...
  Елена закрывает глаза и, открывая дверь машины, выскакивает наружу.
  Ветер касается и ее.
  Обнимает.
  Увлекает за собой.
  Она хочет позвать Олега.
  "Хватит. Отвези меня домой..."
  Ветер съест ее голос.
  Поглотит звук.
  Она будет молчать.
  Она будет смотреть на Титана.
  Он ходит по краю.
  Он может сорваться.
  Ей страшно.
  Не за него. За себя.
  Она может побежать за ним.
  - Любишь гулять по краю? - кричит, наперекор предателю ветру.
  Олег молчит.
  Оборачивается назад. Смотрит.
  Он всегда так смотрит - невозможно угадать, что скажет.
  - А ты?
  - Нет.
  - Боишься?
  - ... - слишком тяжело сказать, да. Почему-то ему чертовски сложно признаваться в слабостях.
  И так хочется быть слабой. С ним. Черт.
  Он протягивает руку к ней.
  Елена делает шаг назад. Неосознанно. Не понимая, почему. Но назад.
  Ты его боишься?
  Немой вопрос самой себе.
  Осознание того, что лучше бы была сейчас там. В толпе. Где миллионы глаз направлены на них. Где так легко быть той самой Еленой, но не наедине с ним.
  Он замечает.
  Замечает, и опять эти клятые морщинки возле глаз.
  Опять эти чуть дрогнувшие губы в недоулыбке.
  Он опять смеется над ней.
  Опять.
  Скотина.
  Она замирает.
  - Иди сюда.
  Холодно. Как же холодно.
  Ветер сбивает. Толкает в спину. К краю.
  К нему.
  Она улыбается.
  Точнее, пытается улыбнуться в ответ.
  Хочет вспомнить, как это легко выходило еще пару часов назад.
  Почему с ним *ля-помада не работает?
  Улыбка растягивает лицо.
  Нервная улыбка.
  - Нет. Ты меня больше на это не купишь... - говорит, кивая в пустоту. Пытаясь пошутить.
  Смотрит на его ладонь. На пальцы.
  Ее собственные сжимаются в кулак, чтобы защититься если нужно.
  - Я тебя не уроню, - так просто. Так уверенно.
  В его голосе столько силы, что хочется верить.
  Не уронит.
  Черт.
  Да она уже падает...
  Шаг.
  Один шаг.
  К краю.
  В его руки.
  Касаясь его пальцев.
  Выдох.
  Его.
  Ее.
  Тесно.
  Тесно стоят у металлических поручней.
  Смотрят друг на друга.
  Всего секунда, пока он не отходит чуть назад, и не встает позади нее.
  Руки на животе. На талии.
  Теплые, обжигающие.
  Прожигающие ткань легкого платья.
  Елена замирает.
  Замирает, глядя на ночной город. Не дышит.
  Закрывает глаза, когда он наклоняется к ее уху.
  Его дыхание растекается вниз по шее.
  Пробирается под платье.
  Тянется по позвонкам.
  Целует каждый.
  - Красиво, да? На краю всегда красивей, - горячо обжигает шепотом.
  Ее руки хватаются за металлические поручни. Холодные. Крепкие...
  Не упасть. Лишь бы не упасть.
  - Не смотри вниз. Никогда не смотри вниз, - тепло на ухо.
  Куда же тогда смотреть. В глаза?
  Нет.
  Лучше в бездну.
  - Я сюда всегда прибегал.
  Говорит, улыбается. Она кидает взгляд на него через плечо.
  Чуть-чуть, и мазнет ртом его подбородок.
  Тогда на его коже останется красная помада.
  Она его пометит. Пометит как своего.
  Сумасшедшая.
  А если встать на носочки и потянуться, то... губы.
  Он наклоняется.
  Тянуться не нужно...
  Его рот так близко.
  - Считал огни окон.
  Елена облизывает губы.
  Сейчас, да? Сейчас.
  Она ведь думала, какой он на вкус. Думала.
  - Сколько насчитал?
  - Миллионы огней.
  Миллионы мурашек пробегают по ее спине.
  Это от холода. Конечно же, от холода.
  Это не от его рук.
  Не от его тела рядом.
  Это не от него.
  Боже...
  - Олег! - ее руки накрывают его.
  В резком порыве каблук проваливается в щель железного настила.
  Ей кажется, что сердце упало в пропасть с Моста Самоубийц.
  Вниз, в самую бездну.
  Елена закрывает глаза.
  Хватает ртом холодный воздух, словно вынырнула из воды.
  К ее бедрам прижимается его пах.
  Тесно.
  Тесно.
  Отрезвляющие тесно...
  Он крепко прижимает ее к себе.
  Он ее держит, чтобы не упала.
  Он ее держит.
  Паника.
  Такая огромная всепоглощающая паника.
  Хочется вырваться. Птицу нельзя держать долго.
  Делает шаг в сторону, вырываясь из обхвата его рук. Почти что губ. Глаз. Его самого.
  Два шага к машине.
  Два небольших шага, и самообладание возвращается - холодом по спине.
  Возвращается разум, если он вообще когда-либо был у нее.
  Надо что-то сказать, чтобы стереть.
  Стереть эти миллионы огней между ними.
  Она начинает злиться.
  Злится на себя за то, что позволила флирту, игре, уйти из-под контроля.
  Начинает злиться не него. Какого хрена он задумал?
  Еще три шажка от него, и она почти сможет дышать нормально.
  - Отвези меня домой, - кидает назад тоном Елены.
  Избалованной, той самой сильной Елены.
  Она уходит от него к машине.
  И только невольный свидетель-ветер увидит, как касаются ее пальцы так и не поцелованного рта.
  
  7. Домой
  
  Она его ахнет. Да. Именно так. **ахнет и забудет.
  Чтобы без токов.
  Без этого хриплого голоса и "сойди-с-ума" взгляда.
  Как прививка от болезни.
  Да, как прививка.
  **ахнет, **ахнет. **ахнет.
  Елена сжимает ноги тесней, напрягая мышцы. И еле сдерживается, чтобы не застонать.
  Черт.
  Мимо пробегает ночной город.
  Всматривается в него. Ловит размазанные по стеклу огни фонарей. Приоткрывает окно, чтобы холодный воздух, ворвавшийся в салон автомобиля, лизнул ее в лицо и освежил.
  Интересно, поможет?
  "ТЦ Фламинго - лучшие цены у нас"...
  "Квартиры в рассрочку"...
  "Коркунов - конфеты для всей семьи"...
  Вчитывается в каждый билборд, чтобы занять глаза.
  Все, что угодно, лишь бы не смотреть на Титана.
  Знает, что залипнет.
  Замрет на нем взглядом и будет рассматривать.
  Любоваться.
  Это все костюм. Определенно.
  Костюм.
  Елена всегда испытывала слабость к мужикам в костюмах.
  Хотя, кого она обманывает... текла еще в цирке, когда Олег был больше похож на пропойцу с рынка.
  Не понимает, как, но все же поворачивает голову в его сторону.
  Смотрит на длинные пальцы, держащие руль автомобиля.
  На чуть распахнутый ворот рубашки. Здесь он, наверное, чертовски вкусный...
  Думает.
  О том, что с удовольствием уткнулась бы сейчас носом в его шею. Лизнула бы кадык и забралась пальцами под рубашку.
  К коже.
  К его теплой коже.
  Кусает, облизывает свои губы. Словно представляя, что в рот вот-вот попадет сладость.
  Мелкая дрожь проходит по телу.
  Взгляд замирает на лице Олега.
  Сжимает пальцы от желания коснуться щетины.
  Это чертово вдруг проявившееся бешенство матки раздражает.
  И Олег тоже.
  Почему он, мать твою, такой спокойный?
  У нее внутри все клокочет. На губах куча слов и, в тоже время, сказать совершенно нечего.
  Она злится за то, что слишком увлеклась вечером.
  Она злится за то, что так близко подпустила Олега к себе.
  За то, что так сильно его захотела. И, черт возьми, дело не только в желании секса!
  Дело в том, что он, мать твою, так хорош!
  Тошно до розовых соплей...
  Тишина напрягает.
  Олег не говорит ни слова с того момента, как они сели в машину.
  Ни словечка.
  Кивнул, когда назвала адрес, и все.
  Его хочется задеть. Ущипнуть, чтобы вновь обратить на себя внимание.
  Чтобы понять, хочет ли он ее так же, как она хочет его.
  Елена Соколова переживает, хочет ли ее мужик...
  Пусть подол платья задерется чуть выше нормы, демонстрируя край чулок.
  Боже, как же дешево.
  Леночка, ты реально дешевеешь на глазах.
  Олег прикасается к коробке передач пальцами, бросает быстрый взгляд на коленку Елены.
  Быстрая улыбка задевает его рот.
  Елена готова мурчать.
  Край платья задирается еще больше.
  Больше обещания.
  Больше желания между ног.
  Падать, так в самую пропасть.
  Говорить ничего не нужно.
  Остается только ловить его то и дело падающий на коленку взгляд.
  Мужчина.
  Олег такой же мужчина.
  Боже, что она себе придумала, непонятно.
  Машина подъезжает к дому.
  Пару фраз о том, где лучше припарковаться, и мотор мерно урчит возле подъезда в ожидании, когда Елена вырвется на свежий воздух. И или сбежит от Титана, или...
  - Скажи Титанов, с тебя только коленки хватит, уже изрядно обмацанной глазами, или поднимешься ко мне?
  Титанов смотрит на Елену. Улыбается.
  Эти чертовы морщинки у глаз.
  Эти чертовы серые глаза.
  - Не боишься за свою невинность?
  - А кто сказал, что я предлагаю свою... невинность? - Елена смеется.
  Ждет, когда Титанов выберется из машины и откроет ей дверь.
  Рука касается его руки, когда он помогает.
  Секундная пауза чтобы рассмотреть друг друга.
  Вдох.
  - Ну, что... идем? - Елена смотрит на Титана, задирая голову.
  Олег рассматривает Елену, будто оценивает.
  Становится немного не по себе. Совсем капельку неловко.
  Совсем чуть-чуть стыдно.
  Совсем.
  Это "совсем" растворяется от дикого желания, когда Олег наклоняется к Лене.
  Смотрит на ее губы и говорит.
  - Идем.
  Тонкий сигнал блокировки дверей автомобиля.
  Отступить, значит - признать поражение.
  
  Елена не помнит, когда ее так же трясло.
  Мелкой дрожью.
  Точечными выстрелами по нервным клеткам.
  Знобит.
  От него знобит, от Олега.
  В лифте она снимает с него галстук.
  Почти прижимается к телу.
  Почти подтягивается ко рту.
  Поддевает тонкими пальцами узел галстука и медленно вынимает ткань из петли, не сводя глаз с Олега. Он замирает.
  Замирает.
  И не дышит.
  Выдыхает только, когда кладет руки ей на бедра.
  Не сжимая.
  Не лаская.
  Еле-еле поглаживая пальцами.
  Такая недоигра друг с другом.
  Игра в обещания.
  Обещай, что будешь меня целовать.
  Олег смотрит на ее губы. Наклоняется, почти коснувшись.
  Обещаю.
  Обещай, что будешь меня ласкать.
  Олег поглаживает ее бедра, пальцами прощупывая край белья.
  Обещаю.
  Обещай, что будешь во мне. Глубоко.
  Елена прижимается к нему тесней, ощущая животом его эрекцию.
  Еле-еле потирается.
  Слышит, как со свистом Олег втягивает воздух.
  Обещаю.
  Обещай, что будешь меня любить...
  Лифт останавливается.
  Приходится прекратить партию.
  Ненадолго.
  На чуть-чуть.
  Равно на столько, чтобы пройти по подъездному коридору, открыть дверь и войти в холл ее квартиры.
  Там темно.
  В темноте можно больше.
  В темноте она обвивает его шею руками.
  Он обнимает ее за талию, почти полностью накрывая пальцами ряд ребер.
  Наконец-то.
  Наконец-то она может коснуться губами его кожи.
  Вкусный и горячий.
  Сладкий.
  Она трется носом об его подбородок.
  Тянется выше, чтобы лизнуть мочку уха. Всосать ее в себя. Прикусить.
  Пальцами в волосы. Хотела сделать это давно.
  В темноте можно все.
  Чертовски тесно прижимается к паху.
  Чертовски мокро между ног.
  Олег обнимает ее лицо рукой. Приподнимет подбородок к себе...
  - Вино будeшь? - Елена отстраняется быстро, не дав поцеловать.
  От поцелуев она сойдет с ума, а это не по правилам.
  В ее игре это - не по правилам.
  Пальцы находят выключатель. Пространство взрывается вспышкой света.
  Наверное, зря.
  Зря, потому что видно, как покраснели ее щеки и затвердели соски под тонким платьем.
  Зря, потому что видно Титана всего, до мельчащих деталей.
  Видно, как серые глаза стали темней.
  Видно, как кадык его пляшет по горлу вниз.
  Видно все его желание...
  - Располагайся...
  Елена проходит в глубь холла, не отводя взгляда от Олега.
  Улыбается, будто успокаивает: "Я еще вернусь".
  Два щелчка пальцами, и натренированная аудиосистема начинает завывать какой-то томный блюз.
  Елена волшебница.
  Фея.
  Титанов, ты попал в мое королевство.
  Проходит на кухню и начинает суетиться там.
  Два бокала. Вино из холодильника. Все, что угодно, чтобы остыть. Чтобы дышать чуть спокойней. Чтобы желание не съедало заживо изнутри.
  Самую малость.
  Самую малость вина. Глоток. Лично украденный для себя.
  - Титанов, ты какое употребляешь? Белое или красное?
  В ответ тишина. Елена прислушивается. И взяв два бокала с белым, направляется в комнату сама.
  Смотрит, как Титанов, замерший в гостиной, не сводит взгляда с кресла.
  - Титанов?
  - Т-ш-ш. Не делай резких движений. Оно может накинуться, - Олег говорит шепотом, будто не желая спугнуть дикого зверя.
  Смотрит туда же, куда и Олег.
  На вальяжно лежащего кота.
  Тот пучеглазо вылупился на гостя.
  - Скажи честно, ты привела меня сюда, чтобы накормить мной кота? Жестоко.
  Елена смеется. Вручает бокал Титану.
  Смотрит на ворот его рубашки.
  На расстегнутый пиджак.
  На след своей помады у него на подбородке.
  Все же пометила.
  - Нет, Титанов. У Бени диета. Боюсь, он тебя не прожует... И я тебя пригласила для другого.
  - Мне кажется... Беня, может прожевать все, что угодно.
  Елена снимает с себя уже надоевшую обувь и становится на десять сантиметров ниже. Подвигает туфли в сторону и упирается в грудь Титанова.
  Интересно, он знает, насколько большой?
  Везде ли он такой большой?
  Мысль стрелой проникает в голову.
  Елена ее даже немного пугается. Тело наоборот отзывается трепетом внизу живота.
  - О чем думаешь?
  - О том, как это, ощущать тебя внутри, - правда.
  Голая правда в ответ.
  С полуулыбкой на закускy.
  Титанов глотнет вина, размажет по губам.
  - Так чего мы ждем?
  Елена потянется своими пальцами к пуговице на его рубашке. Следующей после расстегнутой. Обведет ее пальцами по кругу.
  Обещания. Опять сплошные обещания.
  Насколько быстро она стала не бояться его, огненного?
  Насколько быстро она стала так легко касаться его?
  Входить в его горячий микромир.
  Дотрагиваться, словно до языков пламени, кончиками пальцев.
  Игра с огнем.
  Я играю с огнем...
  - Меня. Ты сейчас ждешь меня. Я быстро, - говорит, отходя.
  - Ты хочешь оставить меня с ним наедине? - с наигранным ужасом в глазах, Олег кивает на кота.
  - Не переживай Титанов. Он кастрированный, - со смехом, на пороге ванной комнаты.
  
  Дверь в ванную оставляет приоткрытой. Если захочет - может войти.
  Елена не будет возиться долго.
  Но, у феи есть ритуал...
  Охладиться.
  Подвести губы.
  Красным - как защита... от его поцелуев.
  Секс без поцелуев. Смешно до слез.
  Не честно. Но так правильно для нее.
  Чтобы дистанция.
  Даже в сексе должна быть дистанция.
  Чтобы потом легко сказать "прощай".
  Она снимет с себя красное платье. То упадет к ногам.
  На плечи ляжет тонкий черный халат.
  Сквозь кружево можно увидеть ореол сосков.
  Белье и резинка чулок... он снимет их сам.
  Она попросит его.
  Снять с нее белье.
  Выдох.
  Вдох.
  Опираясь о раковину руками, смотрит на себя в зеркало.
  На свой рот.
  На приоткрытый край халата.
  На волосы, чуть взъерошенные.
  Если не выйдет из ванной сейчас, не выйдет никогда.
  Стук сердца. Кивок самой себе и...
  - Олег? - слишком тихо. Слишком.
  Олега нет ни в комнате, ни на кухне.
  Она даже не слышала, как закрылась за ним дверь.
  Ушел.
  Оставил после себя только боль внизу живота и недпитый бокал вина на тумбочке.
  Елена рыскает глазами по комнате, будто пытаясь убедиться, что не сошла сума.
  Хотя, скорее всего, сошла. Не спрятался же Титанов под кровать...
  Сбежал.
  Елена смеется.
  Боже, какая дура.
  Титанов побил все рекорды уходящих от нее мужиков.
  Он сбежал еще до секса.
  Смешно. До истерики смешно.
  Беня трется об ее ноги, прося ласки. Елена наклоняется к нему. Берет десятикилограммовую тушу на руки и смотрит в глаза.
  - Скажи честно, что ты ему сказал? - кот недоуменно молчит. Только урчит довольно, всем телом, словно утешая хозяйку. - Лучше бы ты его съел, Беня.
  Коту явно не нравится предложение Елены, и он спрыгивает на пол.
  - Соколова, от тебя сбежали все мужики, - говорит, допивая вино за Олегом.
  Касается ртом бокала, где касался он.
  Словно поцеловала.
  Все же поцеловала.
  Горчит.
  Вино горчит.
  Она ни за что не признается, что вино превосходно.
  Горчит где-то у нее в душе.
  
  8. Анализы
  
  Впереди мерзкая желтая стена.
  Закрыть бы глаза, не смотреть, но Олег знает - это ничего не изменит.
  Желтая видится ему иногда.
  В снах, от которых просыпаешься в холодном поту. А потом лежишь, вглядываясь в темноту.
  Страшно, когда ты думаешь, что управлял своей жизнью, что твоя воля и усилие - все, что нужно для победы, а оказывается, что это далеко не так. За тебя уже решено, не понять, кем или чем.
  За самонадеянность приходится платить.
  Его цена - трусость.
  Он не остался вчера. Сам не понимает, почему. Не может объяснить себе.
  Хотя где-то... в глубине души...
  Он не хочет, чтобы Лена его жалела.
  До зубовного скрежета, до тремора в руках, до...
  Только не жалость.
  Жалости от нее ему не вынести.
  А выдадут шрамы. Слишком заметные, чтобы Птица не спросила, а одни ответы всегда влекут за собой другие.
  Никто не устоял еще.
  И пусть в большинстве случаев Олег уклонялся или врал, Елене он соврать не может. Просто не может.
  Не ей.
  Закрывает глаза.
  Думать бы про то, что сделать надо, но нет. Мысли совсем об ином.
  Да это и не плохо.
  Меньше смотрит по сторонам, меньше видит, меньше вспоминает.
  В первый раз как попал сюда, глазел по сторонам, как дурак. Даже с каким-то презрением смотрел. Думал, все сила воли решает.
  Ошибался.
  Теперь-то знает. По глазам видит. Почти как пес - на запах отличить может.
  Отчаяние в глазах рядом сидящих.
  Надежду.
  Страх.
  К жизни голод.
  Сам сидел такой же, да и сейчас похож, наверное.
  Поднимает глаза, по сторонам смотрит, чтоб сличить. Помимо желания своего и понимания, что сделал.
  И зачем?
  Дурак.
  Рядом сидит парень с короткой прической ежиком. Худой, изможденный, словно зек, но с горящими глазами.
  В ремиссии наверняка.
  Сам такой же был, теперь взгляд полный еще неосознанного счастья узнает влет.
  Напротив - женщина с девушкой, похожие так, что сразу ясно - родственники. Мать и дочь? Наверное.
  Обе нервные, без косметики, со следами недосыпа на лице.
  Таким он был, когда ждал результатов. Думал все, кто кого? Он - болезнь, или..?
  В конце коридора мужчина, крутит в руках сигарету. Наверняка сломал уже несколько раз.
  Отец Олега тоже много курил, когда последних результатов ждали. Так много, что руки его отчетливо пахли табаком, когда тот наклонялся к кровати, чтобы сказать слова ободрения, в которые не верил.
  Кого ждет этот мужчина?
  Или пришел к кому-то сверху?
  Олег знает, что с третьего этажа начинаются палаты.
  Сначала - те, где просто идет терапия.
  А еще - сдают анализы. И ему прямая дорога туда - после того, как на руках будет направление.
  Там не лежит никто. Там... лечат.
  На четвертом - радиология, химия и спецпалаты, где отдыхают после облучения.
  Пятый и шестой - терапия после лечения на поздних стадиях. Там те, за кем нужен особый уход.
  Особый уход...
  Над этой фразой хочется смеяться.
  Горько, истерично, с надрывом.
  Она абсолютно не описывает всего.
  Совсем.
  Не говорит о том, как тебе отказывают руки и ноги, которые верно служили годами.
  Как выблевываешь собственные внутренности после химии, и готов сдохнуть, лишь бы все это закончилось.
  Как, подходя к зеркалу, видишь чужое уродливое существо. Инопланетянина, с синевато-лиловой кожей, совершенно лысого и повторяющего твои движения. Не человек.
  Как чувствуешь себя, когда даже слез нет, чтобы показать, что тебе больно. Что ты еще существуешь.
  Еще жив.
  Олег помнит.
  И сжимает руки, засовывая их в карманы, чтобы скрыть дрожь.
  Седьмой этаж - Небеса.
  Для самых тяжелых.
  И оттуда - не возвращаются.
  
  - Олег Титанов, - медсестра выпускает из кабинета женщину средних лет и оглядывает коридор. Ей нужно кивнуть, но голова не слушает тело. Существует отдельно. Автономно. И лишь собрав все силы, он совершает это простое действие. - Пройдите, доктор вас ждет.
  Она делает шаг вглубь кабинета, пропуская Титана вперед.
  Не заигрывает, как все женщины, даже не улыбается.
  Знает, что сюда ходят смертники.
  Вопрос лишь во времени.
  Полгода.
  Год.
  И лишь немногие живут долго. Иных Игорь Иванович Паргин не берет. Но уж если взялся, то борется до конца.
  - Олег, здравствуй. Ты раньше планового. Все хорошо?
  Игорю не многим больше тридцати.
  Он темноволос, высок и наверняка симпатичен - на женский вкус.
  У него есть любимая жена, тяжелая работа и благодарные пациенты.
  Выжившие пациенты, поэтому мать когда-то и привезла Олега сюда.
  - Игорь Иваныч, мне б поговорить.
  Напряжение обхватывает грудь стальными обручами. Не вздохнуть.
  Кажется, еще чуть-чуть, и заскрипят ребра, а сердце начнет стучать прямо в них изнутри.
  - Что ж ты так официально? - улыбается врач, - мы же договорились, просто Игорь.
  - Это было, когда я выздоровел, - кивает Титанов.
  - Я помню.
  - У меня кровь идет носом. Часто. Уже месяц как, - на выдохе.
  Он очень старается, чтобы звучало не обреченно.
  Быть может, даже с шуткой в голосе.
  В глубине все еще жива надежда, что Игорь скажет - это ерунда, Олег, ты просто вымотался, - и выпишет какие-то витамины.
  - Понятно, - констатирует онколог. - Присядь. И куртку сними.
  Кожа скрипит, а железные бляшки бьются о друг друга со звоном.
  Олег специально носит такую одежду, чтобы убить тишину.
  Не выносит молчания, в котором так хорошо слышны стоны боли.
  - В обмороки не падал? Голова не болит? Конечности не отказывают?
  - Нет, - как радостно от того, что он может честно сказать это слово.
  Как жутко услышать, что скажут после.
  - Это хорошо. Ты молодец, что пришел. Сам понимаешь, в твоем случае, лучше быть готовым к разному. Прошлый раз усугубился множественными ушибами и парой глубоких ран, потом мы не смогли начать лечение своевременно - ты помнишь. Если болезнь вернулась, то сейчас можно будет обнаружить ее на ранней стадии и вовремя начать процедуры. Сдашь анализы, и мы с тобой свяжемся.
  Сердце делает кульбит, приземляясь в желудке.
  Олега мутит, ему физически плохо.
  Не от того, что съел что-то.
  Просто вспоминается то, что хотел бы забыть.
  Короткое дыхание, потому что глубоко не вздохнуть.
  Неестественно вывернутая рука перед глазами - его собственная. Благо, не сломанная, просто вывих, как он узнал потом.
  Кровь на манеже.
  Вопли вокруг.
  Все было не так страшно, грудная клетка и рука. Шею не сломал - и хорошо. Страшнее оказалось другое - внезапно отказали пальцы. Перестали сгибаться.
  Глупость какая - лежал тогда и думал.
  Как так?
  А в больнице нашли.
  В больнице сказали.
  Лейкемия, давшая осложнение на нервные волокна.
  Никто не знает, восстановятся ли.
  Но если не лечить - смерть.
  А он хотел жить.
  Олег так хотел жить...
  Куда это все ушло?
  - Я выпишу тебе все сегодняшним днем, - продолжает Игорь Иванович, - ты и сам понимаешь - чем быстрее, тем лучше. Пройди все. Ел сегодня что-то?
  Отрицательно качает головой.
  Знал, куда шел.
  - Вот и хорошо. Кровь лучше на голодный желудок сдавать. Я позвоню, когда будет все ясно или понадобятся дополнительные тесты. Главное, раньше времени не паникуй. Помни, на ранних стадиях все лечится с бОльшей вероятностью.
  Кивает.
  Паники нет, совсем.
  Только пальцы совсем холодные, когда стопку направлений берет.
  А паники нет.
  
  Полной грудью выдыхает, когда лифт идет вниз.
  До этого даже вдохнуть полностью не мог.
  От запаха этого выворачивает до сих пор.
  До сих пор...
  Тут же, на выдохе, шипит от боли, хоть и вкололи болеутоляющее. Времени прошло не так и много, а боль уже схватилась, грызет, словно крыса.
  Ничего.
  Бывало и хуже.
  Главное - выпрямиться и сделать вид, что все в прядке.
  Что все идет как должно.
  Что вены, исколотые, как у наркомана, это нормально.
  Что дыра в груди от пункции - это в порядке вещей.
  Выдыхай, Титанов.
  Выдыхай.
  Только медленно.
  Ты знаешь, как.
  Ты помнишь.
  Такое не забывается.
  Главное - выйти на улицу. В морозный вечерний воздух. Там будет легче.
  Всегда было.
  А потом в такси и домой.
  В кармане пиликает телефон. Номер давно забытый, и Олег никак не может вспомнить, кому принадлежит этот набор цифр.
  Глупость какая...
  - Да?
  - Олег?
  Внутри что-то ломается. С громким щелчком, даже странно, что его не слышно в трубке.
  - Да. Привет.
  - Привет, братишка.
  Голос не дрожит. Дрожит где-то внутри, там, где живет еще и желание бросить трубку.
  - Мы с Илоной видели тебя вчера. Почему не поздоровался?
  - Мы уже уходили.
  Молчание.
  А ведь ему тоже наверняка трудно было заставить себя набрать этот номер - понимает Олег.
  Было трудно, как и ему сейчас - ответить.
  Слишком много накопилось нерешенного. Слишком.
  - Я слышал, что у вас скоро свадьба, - осторожно, будто по минному полю, - я рад. За вас.
  - Олег, я... - в трубке слышится шумный выдох. - Спасибо. Илона хотела пригласить тебя.
  Почему-то не больно.
  Раньше это раздирало бы его пополам, а сейчас... не больно.
  И, черт побери, этим ощущением хочется наслаждаться.
  - Я не готов... пока. Мне нужно еще немного времени. Но приглашения буду ждать.
  Титан старается быть максимально честен. В первую очередь - с самим собой.
  Никто ведь не виноват, что так сложилось.
  Судьба.
  Ну осталась бы Илона с ним, и что?
  Они оба от этого счастливее стали бы?
  Ерунда.
  - Ты был с одной женщиной, - так же осторожно, как он про свадьбу.
  - Мы не будем о ней говорить.
  В голосе звенит металл.
  Отзвук того, кем он был до болезни.
  Того, кого запрятал глубоко внутри.
  Кого похоронил.
  Титана.
  - Олег, она...
  Слышать это не хочется.
  О чужих грехах должны говорить лишь святые.
  Остальные должны молчать.
  - Она - не твое дело. Ничье. Только мое.
  - Понятно, - Андрей молчит целую минуту, не решаясь продолжить, но ощущая, что тишина затягивается, наконец продолжает. - Ну, удачи тогда, братишка. Береги себя.
  - И ты себя береги, - откликается Олег, и нажимает отбой.
  Он не жалеет об исходе разговора.
  Он едет домой.
  
  
  Черная пасть водостока вместе с водой заберет себе все.
  Запах больницы. Липкий страх, что, кажется, приклеился к коже, словно пластырь после пункции на грудь. Жалость во взгляде медсестры, делающей забор анализов. Подбадривающий хлопок Игоря по плечу.
  Все будет хорошо.
  Хорошо.
  Как это легко говорить.
  Как сложно в это опять поверить.
  Как сложно обо всем этом не думать.
  Выкинуть в канализацию мысли о будущем.
  Вода стекает по напряженным плечам вниз.
  Слизывает слой за слоем.
  Слой за слоем.
  Олег опирается о кафельную стену.
  Руки, кажется, могут сломаться от напряжения.
  Зажмуривается сильней. Перебирает в голове образы.
  Желтая стенка.
  Парень, бритый наголо.
  Красная кровь в шприце.
  Запах спирта.
  Найти хотя бы что-то, чтобы сбежать от себя самого.
  Не думать.
  Просто смыть все.
  Желтая стенка.
  Мужчина курит одну сигарету за другой.
  Все будет хорошо.
  Смыть...
  Желтая стенка...
  Елена.
  Птица.
  Сердце делает кульбит назад. Дыхание замирает, будто перед прыжком в воду.
  
  - О чем думаешь?
  - О том, как это - ощущать тебя внутри.
  
  Плечи медленно расправляются.
  Выдох...
  Цепляется за мысли о ней, как за спасительную соломинку.
  Лучше о ней.
  Вдох...
  
  Как это - ощущать тебя внутри.
  
  Черт... Подставляет лицо под струю воды.
  Как это, быть в ней?
  В тугой. Жаркой. Влажной.
  Просящей еще.
  Как это, коснуться ее рта?
  Испачкать свой в красной, будто кровь, краске.
  Войти в нее языком. Коснуться яда. Поймать тягучий стон.
  Как это, снять е*учие чулки с ее ног?
  Скатать по ноге, сначала один, потом другой.
  Пальцами почти коснуться ее между ног.
  Обжечься.
  Как это, встать на колени перед ней?
  Почувствовать мягкость рук на своих плечах.
  Пальцы в своих волосах.
  Целовать там, где на коже алым отпечатались следы от резинок.
  Как это, развести ее ноги и касаться языком по кружеву ее белья...
  Снова и снова...
  Пока не услышит ЭТО...
  Тягучий, молящий стон.
  Стон Елены, желающей больше.
  Это был бы такой нежный, тихий... призывный стон.
  Током бьет по плечам. По позвонкам. Собирается в пояснице.
  Он стонет сам, облизывая губы от воды.
  Стонет от напряжения в паху.
  Опускает руку вниз. Сжимает веки сильней.
  Не смотреть.
  Не признаваться себе, что дрочит на Елену Соколову.
  Не признавать свое падение.
  Не спугнуть Птицу в своей голове.
  Елену.
  Принцесску.
  Как это, видеть ее стоящей на коленях?
  Ее пальцы с красным маникюром на его члене.
  Ее рот...
  Ее язык...
  Скользит в кулак.
  Черт...
  Еще.
  Еще.
  Еще.
  Как это, видеть ее рот, вбирающий каждый сантиметр его в себя?
  Чувствовать ее язык. Ее острый язык, скользящий по его члену.
  Больше.
  Больше...
  Как это, собрать ее темные волосы в кулак?
  Гладить по мягким прядям?
  Как это, заметить, что она ласкает саму себя?
  В такт своим скольжениям по нему...
  Как это, быть в ней?
  Целиком, до самого основания...
  Прижимая к кровати весом...
  Вбиваться, снова и снова.
  Всасывать в себя острый сосок ее груди.
  Чувствовать колкие ноготки на шее.
  Еще...
  Ее тихое "еще"...
  Как это, ловить свое имя из ее рта? На ухо?
  Олег-пожалуйста-больше...
  Кулак сжимает член сильней.
  Тело само толкается в него под шум воды.
  Под его выдох и вдох.
  Под его бьющееся уже не от страха о ребра сердце.
  Как это, видеть ее глаза в момент оргазма?
  Еще одно мягкое движение.
  Еще одно скольжение.
  В нее. Конечно же, в нее...
  Сжимает рот, чтобы не сказать вслух ее имя.
  Не признаться вслух...
  Освобождение приходит с дрожью.
  С дрожью по всему телу.
  С тишиной в голове.
  С тишиной.
  Только шум воды.
  И его прерывистое дыхание...
  
  9. Магазин
  
  Она умеет выключать мозги.
  С выдохом, с закрытыми глазами.
  В темноте ночи.
  Будто бы на кнопочку "нахрен" нажать в подкорке головы тонким наманикюренным пальчиком.
  И имя "Олег", горящее софитами - потухнет.
  И так дивно. Так спокойно.
  Можно жить.
  Она стучит по кнопке.
  "Нахрен" бессонную ночь.
  "Нахрен" желание, рожденное то ли отказом, то ли фантазией.
  О его губах.
  О его руках.
  До прикушенных губ.
  До пальцев... там. Внутри себя и... на клиторе...
  До стона в подушку.
  До дрожи, по коже мурашками.
  До позорного... оргазма.
  Елена выдыхает, а по телу пляшет дрожью - "мало". Пляшет - "надо еще".
  Боже, как же она устала думать о нем.
  От мыслей болит голова. Или от злости?
  Лена укрывается одеялом с головой, но так слишком жарко, поэтому приходится высунуть наружу пятку, не боясь чудовища под кроватью.
  И оно не медлит с появлением.
  - Беня!
  Пока просто так, мягко, не выпуская недавно подстриженных когтей. Но рисковать не стоит.
  Пятка исчезает под одеялом.
  От Титанова надо лечиться, пока Беня не отгрыз что-то важное, в приступе самокопания отданное судьбе в лице... морде родного кота. И морда будет довольна.
  Нужно устроить сеанс с шопингом.
  Это будет полезно.
  И ей тоже.
  
  
  - Я вот эти хочу, - тычет пальцем жертва внезапного настроения. - Как тебе?
  Елена кидает взгляд на кружево. Потом на новенькую - как ее там... Инна, точно - и качает головой.
  - Иннусь, ну ты ж не парашют кружевной ищешь. А белье. В белье женщина должна чувствовать себя желанной. Открытой. Почти провокационной. И, покажи мне, где в этих парашютах провокация?
  - В цене... - снова подает голос жертва.
  Тут уж не поспоришь.
  Кружево Елена любит дорогое.
  И девочек по магазинам водит дорогим.
  Потому что нужно себя баловать.
  Женщина вообще создана для того, чтобы ее баловали.
  Парфюм.
  Чулки.
  Да хоть побрякушка какая, а уже Женщиной себя ощущать хочется.
  Такой миленькой Женщиной, которая хочет.
  И магазины - где белье, где духи, где, черт возьми, такая премилая брошка - они каким-то невиданным магическим образом пробуждают в женщине Женщину.
  Женщине положено хотеть.
  Даже то, чего нельзя.
  Без желания Женщина - не Женщина.
  Елена тоже сейчас хотела. То, чего нельзя.
  Кого нельзя.
  Олега.
  То и дело взгляд на телефон. Как школьница, ждет чего-то.
  Дура глупая.
  Может, позвонит?
  Кнопка "нахрен" работает плохо. Титанов так или иначе всплывает в голове.
  С раздражением ругает себя и пытается сконцентрироваться на действительности.
  Белье. Мне нужно белье.
  Быстро осматривает представленный товар:
  - Вот эти берем, - взгляд останавливается на кружевном нечто.
  Нечто состоит из двух полосок и жесткой шнуровки со стороны гипотетической задницы, на которую будет, в конечном итоге, надето. В общем, то, что нужно.
  - Оно натирать будет, - главный довод. - Я такое не люблю носить.
  - Его не для того чтобы носить придумали, а для того, чтобы снимать. Понимаешь разницу?
  Инна поджимает губы, но где-то в глазах рождается потаенный блеск.
  Хочется.
  Ей точно хочется.
  - Иди в примерочную. И сорочку не забудь!
  Инна хихикает и удаляется. Елена улыбается в ответ и проводит глазами по фигуре пластиковой женщины в тонком комплекте белья.
  Белье нужно покупать для себя.
  Потому что это твоя тайна.
  Маленькая тайна под брючным костюмом. Или вечерним платьем.
  Это то, что несешь в себе.
  То, что даешь увидеть не каждому.
  То, отчего во взгляде появляется загадочный блеск и уверенность.
  Елена смотрит на лиф с невесомой отделкой и думает - надела бы его для Олега. Под плотный, на все пуговицы, черный костюм. Чтобы знать, что под ним тайна для него. Такая маленькая шалость для него.
  Сволочь.
  Какая же ты въедливая сволочь, Олег.
  И как прекратить о тебе думать?
  Елена закрывает глаза, отворачивается и почти сбивает с ног блондинку.
  - Простите, - на выдохе.
  Взгляд на округлый живот.
  На то, как та рукой прикрывает его от опасности.
  На полу валяется розовый пакет из детского мира.
  Розовый.
  Девочка.
  Елена кидается к нему. Что-то бормочет. А сама думает, что ее сейчас ударили.
  Ударили куда-то в солнечное сплетение, и там сейчас, будто старый фарфор, треснула кожа.
  Она старается не смотреть в лицо блондинке.
  Слишком знакомое оно, это лицо.
  Не хочется узнавать.
  Не хочется, черт возьми, его запоминать вот таким, довольным.
  Потом она сделает вид, что это была просто блондинка. Просто... блондинка.
  Розовые пинетки.
  Заяц. Такой премилый заяц, ручной работы.
  Вязаный пледик, такой нежный на ощупь, что хочется поднести к лицу.
  - Я сама, - говорит блондинка.
  А Елена думает - "узнала"?
  Она про нее знает? Поднимает глаза и смотрит в лицо.
  - Извините... - повторяет как будто в никуда.
  Потому что блондинка уже отвернулась и собирает вещи в розовый пакет. Из детского мира.
  - Вам помочь? - слышится где-то позади. Продавец обращается к жене Евгения. Та кивает головой и говорит, - мне бы белье для беременных. Пузожитель растет.
  И улыбается.
  Смотрит на живот и улыбается.
  Так могут улыбаться только беременные.
  Интересно... Елена так же улыбалась?
  Она не помнит. Вроде бы нет.
  Просто стоит чуть позади и думает, что в голове, наконец, нет ни одной мысли.
  Только скулеж. Тонкий скулеж от груди вверх.
  - Это вроде бы мое, - обращается к ней блондинка, кивая на зайца в руках Елены. И та, будто бы опомнившись, хрипит и кивает.
  - Да это ваше. Возьмите.
  Заяц возвращается к хозяйке, а Елена остается стоять там, как застывший манекен.
  - Елен. Ты меня конечно прости. Белье очень красивое... Но половину зарплаты на кружево... Это перебор. - Возвращает в реальность голос
  Инны. Елена оборачивается на него. - Елен? С тобой все в порядке?
  Конечно же, с ней все в порядке.
  С ней всегда все в порядке.
  Она научилась вырабатывать в себе этот рефлекс. Вместе с улыбкой.
  "Все в порядке" - включается кнопкой. На автопилоте до конца шопинга, который дальше идет только фоновой декорацией для ее тела.
  На автопилоте "чмоки-чмоки" на прощание.
  На автопилоте вечер и поток машин.
  Красный.
  Елена прижимает тормоз, касается пальцами коробки передач. И... застывает.
  Нажимает на кнопку магнитолы.
  Из динамиков начинает подвывать Лана Дель Рей.
  Вкус кофе-раф с густой пеной из бумажного стаканчика, который уже давно остыл.
  Он и Лана должны заполнить пустоту в салоне и сбить мысли, что стаями диких воронов орут в голове, пробивая защиту.
  Плевать на "все в порядке".
  Человек, а не робот.
  Слишком много мыслей.
  Как карусель, которую невозможно остановить.
  До размазанного настоящего, там, за стеклом.
  До дикого крика из груди.
  Она бы хотела, чтобы ее мыслям зажегся красный свет.
  Красный.
  Сказал "стоп" каждой.
  Остановил карусель.
  Начиная от бессонницы, у которой, кажется, появилось имя - Олег, до розового пакета из детского мира.
  Розовый пакет из детского мира.
  Розовый пакет из детского мира...
  Розовый... *лядь, пакет.
  Из детского мира.
  У Евгения будет дочь...
  Сигнал.
  Громкий сигнал от позади идущей машины, подгоняющий нажать на газ.
  Она не может.
  Только смотрит на светофор и думает о том, что в голове все же включился красный.
  Где-то там, где мозг отвечает за движение. Он включился, и она не может больше ни шевелиться, ни говорить.
  Не даже злиться.
  Это вакуум.
  Это красный.
  Она думает о розовом пакете, о круглом животе, и не может заставить себя сделать ни движения.
  Это нормально, злиться на беременную женщину?
  Это нормально, что где-то там, в глубине, в солнечном сплетении, рождается крик?
  Она хотела наорать на нее.
  Сказать: "Почему сегодня? Почему именно этот торговый центр? Почему этот проклятый магазин?"
  А вместо этого отводила глаза от живота и делала вид, что общается с подругой.
  Рефлекторно играла роль "все в порядке".
  Ее начинают объезжать.
  Кричат, через слой стекла и звуки проезжей части.
  И это куда приятнее, чем все те мысли, что роятся в голове.
  Елена стоит и ждет, когда загорится еще один красный.
  И еще один.
  И еще...
  Она просто знает.
  Знает, что не может нажать на газ.
  Не может.
  Сидит и думает о том, что не хочет приезжать домой.
  Потому что там - она откроет виски и будет мучить себя.
  Снова.
  Ее машина стоит на проезжей части, а она считает секунды от красного сигнала светофора к следующему красному.
  
  
  Каждая каркающая мысль-ворона замолкает, когда Елена открывает дверь в свою пустую квартиру. Замирает, как демон, что живет в темноте. Ненадолго. Дожидается, когда Елена бросит пакеты с покупками в холле, пройдет в ванную.
  Там, слой за слоем, снимается маска с ее лица. Скатывается покорно с помощью ватных дисков и капли молочка для снятия макияжа. Демон дожидается, когда Елена разденется и мельком посмотрит на свой живот.
  Опасливо посмотрит.
  Положит руки на него.
  Это будто бы сигнал для него, ее демона.
  Он нападет.
  Сначала голосом.
  Тем самым голосом.
  Голосом Евгения.
  
  Леночка... Сладкая девочка.
  Сладкая.
  Хрипяще, на ухо.
  С приправой из похоти и табака.
  
  Елена наливает себе вина.
  Чтобы слышать лучше или чтобы прогнать, не знает.
  Пусть будет так.
  Она привыкла к демонам.
  Их нельзя изгнать из себя.
  Иногда им нужно дать волю.
  Не включая свет на кухне. Не обращая внимания на громкий вопль кота, жаждущего внимания.
  Сейчас задача другая.
  Она будет вспоминать их, губы со вкусом виски.
  
  Елена ненавидела виски, но отвечала на поцелуи.
  Она была сладкой.
  Для него. Ему. Женьке.
  Именно так, Женьке.
  Хотелось хотя бы в имя добавить легкость. Очень хотелось быть для него всем. И не потому что любила. И не потому - хотела.
  Потому что цеплялась за его плечи.
  И боялась летать сама.
  Удержи меня.
  Удержи.
  
  Наверное, так чувствует себя птица, когда ей крылья подрезают.
  Хотела бы улететь, да не могла.
  Не смогла, даже когда услышала о его свадьбе.
  
  Леночка... сладкая девочка.
  Ты же все понимаешь? У меня имя. Нам с тобой нельзя.
  
  Ему нельзя было пачкать свое имя.
  Такую, как она, заводят не для брака. Такую, как она...
  
  Леночка... сладкая девочка.
  Раздвинь ножки...
  
  Такую, как она, е*ут в кабинете.
  
  Леночка...
  Сладкая...
  Сладкая...
  
  Елена глотает вино.
  Красное, сладкое.
  Елена закрывает глаза.
  Когда-то она плакала. Сейчас она не дает демонам то, чего они так хотят.
  Она не дает слез.
  Это чуть хуже.
  Это комок в горле.
  Комок невыплаканных слез.
  Не знает, когда у нее началась аллергия на вкус виски на губах.
  Может быть, с первой статьей в журнале?
  "Евгений Лиходеев с будущей женой".
  Она рассматривала лицо той, которую тоже целуют поцелуями со вкусом виски.
  Ее называют "сладкой"?
  Она рассматривала ее, как сегодня, только чувства были другие. Сегодня было... больно.
  Тогда нет.
  Больно не было.
  Ну совсем.
  Даже ни капельки.
  Ни когда абонент "Женька" не мог дозвониться, ни когда приходил: "Сладкая... ну, что ты придумала. Нам же хорошо".
  
  Тебе хорошо - мне плохо.
  Очень плохо.
  
  Это не ревность.
  Это не досада.
  Это боль внутри живота.
  Это кровь. Струйкой, тонкой, между ног.
  И хриплый голос медсестры: "Ну чего ревешь, дурная, молодая же, нарожаешь еще".
  Нарожает.
  От кого она, *лядь, нарожает?!
  От того, с кем постель делила после?
  Трахом. Дешевым трахом.
  Сколько их было?
  Она не помнит...
  Все на один костюм.
  Наверное, тогда она стала отворачивать лицо от поцелуев.
  От поцелуев со вкусом статуса.
  Со вкусом виски.
  Вино в бутылке тает слишком быстро, а комок в горле растет еще быстрей. И она открывает рот, чтобы выдавить его из себя.
  Хрипя.
  Выдавить.
  Ничего не выходит.
  Ничего.
  Ударить бы себя. В грудину кулаком. Будто подавилась болью.
  Вот только не поможет.
  Она же знает, что не поможет. Ей вообще мало что помогало после выкидыша. Словно потеряла что-то.
  Что-то, что еще не успела познать.
  Она открывает бутылку с виски и вдыхает удушающий аромат.
  Еще от Евгения осталась.
  Любил дорогой.
  С дымком торфа.
  В хрустальном теле.
  Хранила не из сентиментальных соображений, а чтобы не забыть. Эдакий мазохизм.
  Пальцем по краю рюмки.
  Мазком по губам.
  Обжигает.
  Щиплет.
  Ударяет током возле пупка.
  Его жена беременна.
  Лене не больно.
  Лене пусто.
  Какой у той срок?
  Живот уже виден.
  Она не знает, как это - носить круглый живот.
  Не успела узнать.
  Все закончилось слишком быстро.
  Остались только мысли.
  Вопросы, на которые нет ответов.
  Хотела ли она ребенка?
  А если бы хотела... он бы остался? Может, в этом все дело?
  Ребенка надо было... хотеть.
  Мальчик или девочка..?
  Закрывает глаза.
  Заткнитесь, вороны. Закройте рот, демоны. Я сойду сума!
  Она не плачет.
  Когда пусто - она не плачет.
  Выдыхает резко, снова собирая себя в кулак.
  Хватает бутылку с виски за горло.
  Пасть водостока лакает янтарную жидкость залпом. Булькающе. Урча.
  Подношение демонам. Кричащим воронам, чтобы отстали.
  Бутылка летит в мусорное ведро.
  Елена включает воду, набирает холодные капли в ладони. И на горящее лицо, чтобы остыть.
  Выдыхает.
  Прислушивается к демонам.
  Тихо. Те же взяли свое. Все в порядке.
  С ней все будет в порядке.
  Надо просто отключить мозги. Она ведь умеет.
  Она повторяет это еще пару раз - самой себе.
  Просто очень устала.
  Очень.
  
  10. Встреча
  
  Воздух морозный. Такой, что обжигает легкие. Утро.
  Тепла нет и в помине.
  Кажется, природа решила отыграться за все, что дарила раньше.
  И холод в воздухе.
  И тронутые желтизной листья.
  И дождь, который передавали ближе к ночи.
  Хочется выйти не только на балкон - на улицу, чтобы вдохнуть полной грудью.
  Хочется увидеть ее. Птицу.
  Потому что времени все меньше. Оно будто обрело форму и сужается вокруг, давит.
  Не дает распрямить плечи.
  А секунды эти важны.
  Так важны...
  Все резко важно, когда понимаешь, что скоро тебя не будет.
  Будет инопланетянин или труп.
  Поэтому Олег думает о времени, не в силах отпустить эту мысль.
  Поэтому - спешит.
  Бреется начисто. Сдирает с себя ненавистный пластырь - рано, конечно, но желание сделать это снедает еще со вчера. Одевается.
  За руль нельзя, и приходится брать такси.
  Ехать в чужом авто неудобно, поэтому, даже не замечая, Олег нервно выстукивает пальцами по внутренней стороне дверцы.
  А еще очень волнует, что скажет Птица. Он же сбежал.
  Сбежал, как последний трус.
  В этом нет жалости к себе или огромного сожаления. Только легкая вина перед ней. Еленой.
  Потому что она действительно красивая.
  Потому что он ее действительно хочет.
  "А что если не простит?" - думается мельком.
  На*ер.
  Если он сейчас начнет думать об этом, то все. Затормозит. Снова превратится в себя обычного. А этого Олег не хочет.
  Он хочет, чтобы все получилось, как надо.
  Хочет успеть, пока может.
  - Остановите здесь, - просит у лавки с цветами.
  Ему хочется попросить прощения, пусть он и не умеет этого делать.
  Ему хочется пошло-красного.
  Ему хочется ее губ... там, но он покупает розы.
  Яркие, как кровь в пробирке с его именем. Розы для Леночки Соколовой.
  Ощущает себя глупым, со своей детской затеей. И неловко с таким явным признанием в руках.
  Титан никогда не покупал женщине цветов.
  
  Во дворе ее дома безлюдно. То ли время слишком раннее, то ли просто - везение.
  Не быть ему, кажется, у очередной бабушки наркоманом.
  Олег отпускает таксиста, отрезав себе пути к отступлению.
  Как идиот с этим хреновым веником.
  Уже и сам не понимает, зачем купил. Но не выбрасывать же. И вообще, когда Ленка прогонять будет, пусть лучше цветами бросит, чем найдет что-то тяжелое.
  Нажимает дверной звонок.
  Считает про себя.
  Раз.
  Два.
  Три...
  Почему-то сердце колотится как сумасшедшее.
  Олег проводит рукой по волосам и ждет.
  Секунд через десять отпускает.
  Ее нет. Лены нет дома.
  В выдохе облегчение и разочарование одновременно. Он вдруг понимает, что не знал бы, что сказать сейчас. Как восстановить то хрупкое, что, кажется, на секунды появилось позавчера.
  Еще и букет этот дурацкий...
  Титанов спускается вниз, сжимая в руках плотные стебли. Не решаясь оставить у двери или выбросить. Не понимая, что с ними делать.
  Не домой же нести?
  Поднимает глаза, и видит ее.
  Птицу.
  В сером спортивном костюме.
  С завязанными в хвост волосами.
  С проводом от наушников, ныряющим в карман.
  Она... бегает по утрам?
  Губы растягивает ухмылка.
  Принцесска вся просто девочка-сюрприз.
  И губы у нее без *лядской помады - полные и розовые. Даже лучше, чем ему представлялось вчера в душе - эта мысль просто обжигает, тут же обращаясь тяжестью в паху.
  Стоит и смотрит, не в силах подойти. Не в силах подать знак, что он тут. Ждет.
  Будто замкнутый круг, цель в котором пропадает, стоит достичь желаемого.
  Она скользит взглядом.
  Словно небрежный мазок кисти - по лицу, ярко-красному манкому букету, одиноко стоящей фигуре. И... проходит мимо. Только уголок рта чуть дергается, безмолвно говоря "да, заметила".
  Почему-то выбивает все мысли из головы.
  Напрочь.
  Уйти бы, если уж ему не рады, но что-то не отпускает. Держит. Притягивает.
  Олег неосознанно сжимает букет, не замечая, как длинные шипы впиваются в ладонь.
  Он ждет чего-то, сам не зная, чего.
  Знака свыше?
  Намека?
  В голове будто бы щелкает метроном.
  Отмеряет время и движения.
  И кажется, когда за ней закроется дверь, он остановится и, наконец, отпустит.
  Ключи падают с настолько громким звоном, что Олег дергается.
  Это знак.
  Это наверняка знак.
  Елена снимает наушники, и теперь Титану тоже слышны звуки джаза, секунды назад доступные только ей. Нина Симон - думает он отстраненно, будто в голове намешана каша.
  А еще он думает о розовых губах, которые целовал.
  Он ведь ее целовал?
  Ему не приснилось?
  - Ты зачем пришел, Титанов? - даже как-то устало.
  - Мы не закончили, - он пока не знает, что сказать. Слова словно растерялись.
  - Закончили. Ты ушел. Все.
  - Не все, - Олег поднимает ее ключи. Металл холодит руку, - ты устала, я устал. Нам нужно было время. Чтобы отдохнуть и подумать.
  Елена молчит и колеблется.
  Он ощущает это почти физически.
  Но если попытаться схватить, то птица улетит. Остается только раскрыть ладонь и...
  - Это тебе, - Титанов протягивает букет перед собой. Розы полыхают ярко-красным. - Пойдем в кафе сходим, просто посидим, поговорим?
  Птица протягивает руку к цветам, застывая.
  Олег не знает, не может понять, что отражается на ее лице.
  - Я не пью чай, - эта Леночка кажется ему маленькой и робкой.
  - Помню, - Титан чувствует, как губы расползаются в улыбке, но ничего не может поделать. "Я больше никогда не буду притворяться, что люблю зеленый чай", - так она кричала, когда цеплялась в него на байке? - Любишь сладкое? Куплю тебе какао.
  - Тебе совсем работать не надо? - вздыхает принцесска, уже почти сдавшись.
  - Так я ж уволился, - подмигивает он, - теперь все счастье тебе одной. Десять минут хватит?
  Она бурчит что-то, подозрительно похожее на "скотина" и, забрав все у него из рук, скрывается в подъезде.
  Олег, улыбаясь, выдыхает.
  Леночка.
  Леночка...
  
  
  Ей надо было подойти к нему. Близко.
  Встать на носочки и прижаться губами в центре подбородка.
  А потом сказать какую-нибудь глупость.
  Этого хотело что-то в груди.
  От этого - в груди - она не могла усидеть на месте.
  Не могла соображать, пока одевалась.
  Не могла смотреть спокойно на букет красных роз.
  Она ненавидела розы. На дух не переносила их запах. Привыкла к более изящным букетам.
  Но, черт побери... Титанов, ты принес цветы?
  Дурацкая улыбка цепляется на губы. Становится где-то по-девичьи неловко.
  Она торопится и изо всех сил сдерживает себя.
  Говорит какие-то слова в режиме: "да он издевается!"
  Пытается быть спокойной, но у этого мужчины как-то легко выходит выводить ее из состояния спокойствия.
  Простым: "Я здесь... мы еще не договорили..."
  Так быстро она не одевалась никогда.
  Красные губы. Юбка-карандаш, тесно обтягивающая бедра как вторая кожа. Она хочет быть красивой.
  Для него. Ему.
  Дура.
  Большая стрелка изящных наручных часов прыгает неугомонно.
  Шепчет тиканьем - "Он пришел... спеши к нему".
  Но... клятая гордость. Она скребется по позвонкам, удерживая почти на выходе. На пять... десять... пятнадцать минут дольше.
  Просто из вредности. Просто из...
  Путь подождет.
  Черт!
  Она выскакивает из подъезда.
  Ищет глазами массивную фигуру.
  Вдруг не дождался?
  И... его нет.
  Сердце прыгает куда-то вниз, почти до самого живота.
  Елена ступает на первую ступеньку.
  Вторую.
  Третью... и закрывает глаза от липкого чувства бессилья.
  - Я здесь, - его голос возвращает ей дыхание.
  Титанов стоит чуть дальше, за подъездной аркой. В его руках два стакана из "Старбакса".
  Сволочь.
  Она пытается улыбнуться. Ничего не выходит.
  Думает лишь о том, что чертовски сильно хочет подойти к нему.
  Близко.
  Встать на носочки, подтянуться, прижаться губами в центр его подбородка.
  - Какао не было. Капучино... - он кивает на стаканы.
  Когда Елена подходит ближе, протягивает один из них ей.
  А она тянет руку к его лицу.
  Касается пальцами подбородка.
  Проводит по коже онемевшими пальцами.
  - Не брейся больше для меня. Мне ты нравишься небритым, - говорит, сама понимая, что несет чушь.
  Забирает стакан из его рук и смотрит, как брови Титана возвращаются на место.
  Улыбка опять трогает губы.
  Она поднесет стакан к губам.
  Ваниль и корица.
  Елена закрывает глаза и осторожно, чтобы не обжечься, делает первый глоток.
  Пена капучино ласкает губы, и она почти готова стонать от удовольствия.
  - Поехали куда-нибудь. Поговорим, - вдруг произносит Титанов, возвращая в реальность.
  - Нет, не могу. - Елена качает головой и кивает в сторону машины. На ходу делает еще один глоток кофе. - У меня встреча с читателями в "Книжном часе". Не успею.
  Олег хмурит лоб.
  Подносит пальцы к своим губам и проводит подушкой большого по нижней, в задумчивости.
  У Елены начинает гореть кончик языка. Как от ожога.
  Желания могут обжигать, правда?
  - Я с тобой, - вдруг говорит. - Сольюсь с толпой. Представим, что я твой читатель. Не против?
  Елена с большим трудом сдерживает нарастающую улыбку.
  Сольется он.
  С толпой.
  Он.
  - Уверен? - вдруг переспрашивает.
  Подумай, Титанов, еще есть время передумать.
  Тот кивает, и Елена уже не может не улыбаться.
  Чуть плутовато.
  Ну а что еще делать, если утро обещает быть таким интересным...
  
  11. Книжный
  
  Встреча с читателями.
  Какое громкое слово.
  Елена смотрит в зал поверх раскрытой книги.
  Человек семь.
  Собственно, не так и плохо. Она вообще готовилась к худшему.
  Максим словно издевался, каждый раз отправляя ее на подобные встречи.
  Хотя, почему "словно"? Он и издевался.
  Вещать - громко - о минете. На почти весь магазин, в десять утра... Под редкие усмешки случайных посетителей.
  Да и дамы, пришедшие за автографом... окей, случайно оказавшиеся на встрече с "известным коуч-тренером по женскому развитию" - как вещал громкоговоритель, тоже, частенько опустив глазки, вдруг вспоминали, что пора забрать ребенка из сада, или о появлении срочных дел. И толпа из трех, от силы пяти человек, редела.
  Сегодня происходит что-то особенное.
  Во-первых, все сидят на месте уже пол-главы.
  В-вторых, на нее смотрит Олег.
  Внимательно.
  Прямо на нее.
  Так, что становится жарко пальцам ног. А вот пальцы на руках, кажется, замерзли и онемели.
  Он сбивает ее температурный режим.
  Под его взглядом Птица то плавится, то превращается в натянутую в струну.
  Елена перелистывает восковыми пальцами станицу. Чуть елозит по стулу и продолжает, чуть осипшим голосом:
  - Искусство оральных ласк - это то, что помогает женщине раскрыть свою внутреннюю силу. Внутреннюю женственность.
  Полностью довериться своему партнеру. И знать, что он тоже доверился вам. В конце концов, в этот момент он доверяет вам самую дорогую часть своего тела... - здесь надо сделать паузу, так как эта фраза рассчитана, чтобы зал смеялся.
  Зал молчит.
  Олег же смотрит с такой серьезной, напряженной миной, что хочется запулить книгу в него.
  Прямо в эту морду.
  Елена выдыхает.
  Как же сложно собраться с мыслями, когда внутри все взрывается...
  - Я думаю, можно пропустить немного. Чтобы перейти к сути. Итак... - Елена перелистывает две страницы. И...
  - Яички...
  Слово выскальзывает из ее рта. Прежде чем мозг соображает, что не стоит этого делать.
  Слушательницы молчат.
  У Олега брови взлетают вверх.
  Елена захлопывает книгу.
  - А сейчас блиц-опрос. У кого какие вопросы? - не дав времени на ответ, ибо знает, что чаще всего вопросы не задают. - Тогда я к вашим услугам. Для тех, кто хочет получить мой автограф - я здесь и быстренько все подпишу.
  Елена отворачивается, чтобы поправить и так идеально сложенную стопку книг.
  И не смотреть на Титанова.
  Она краснеет.
  Чувствует, как румянец окрашивает щеки.
  Закрывает глаза.
  Вдыхает воздух.
  Боже... она не краснела класса с десятого.
  Что ты со мной делаешь, Титанов?
  - У меня есть вопрос, - позади слышится его голос.
  Елена оборачивается, смотрит в лицо этого гада.
  На умри-или-отдайся губы.
  От него пахнет каким-то гелем для душа, или чем-то таким.
  Свежим. Очищающим. Морским.
  Елена хочет встать к нему вплотную.
  Потянуться к его шее.
  Потереться носом там, где бьется жилка пульса.
  Вдохнуть этот аромат, понять, из чего он состоит.
  Разобрать на молекулы запах Олега Титанова.
  И потом - смаковать каждую ноту.
  "Ты сошла с ума" - шепчет ей подсознание.
  Елена отводит взгляд от Олега, потому что нет сил больше смотреть.
  - Какой? - сипло.
  - Твоя любимая поза? - самым, что ни на есть, заинтересованным тоном.
  Что?
  Да он издевается!
  Елене, конечно, задавали много вопросов подобного толка, но... Олег?
  - Здесь просто целая глава посвящена этому, - поясняет сволочь, показывая книгу. - Глубина проникновения и возможность применения... как там этого... вум... - Титан заглядывает на станицу, где загнут уголок.
  Он, мать его, загнул уголок.
  Чтобы не потерять станицу.
  Хорошо, что хоть пометки карандашом не делал.
  - Вумбилдинг, - говорит за него Елена и чувствует, как внутри начинает все закипать.
  - Точно! - кивает белобрысый гад. - Слушай, а ты и в правду училась в Храме Белой Тигрицы? Здесь так написано.
  Где-то в подсознании Елены орет гудок взорвавшегося терпения.
  Она растягивает улыбку и делает шаг к Олегу.
  - Правда, была - два дня с экскурсией.
  Елена смотрит на губы Олега.
  Не отрывается.
  Облизывает свои.
  Еще один шаг.
  Теснее между ними воздух.
  Ближе его запах.
  Птица становиться к нему вплотную.
  Кладет руки на его грудь.
  Тянется к уху.
  Удар сердца.
  - Любимая поза... мужчина сверху, - пауза, чтобы коснуться грудью его тела. - Когда мужчина накрывает. Полностью. Впечатывает. Давит. Понимаешь меня?
  Еще чуть-чуть, и она начнет тереться об него как кошка.
  У Елены немеют ноги. Она смотрит на его рот и резко делает шаг назад.
  - Доволен? - само спокойствие.
  Насладиться офигевшей рожей Титанова не дают.
  Протягивают книгу.
  Елена рефлекторно подписывает.
  И еще одну.
  И следом.
  Что происходит?
  Она, конечно, подписывала книжонку-две, но чтобы столько?
  Она рассматривает лица тех, кто подходит к ней.
  Понимает, что все они улыбаются этому гаду. А тот кивает им в ответ.
  Соколова фыркает.
  Отдает еще одну книжку в руки почитательницы талантов Титанова.
  Терпит хихиканье в его сторону.
  И едва сдерживает рык внутри.
  "Да ты ревнуешь, Соколова!" - приходит в голову мысль.
  Елена отбрыкивается от нее и, не успев подумать, говорит Олегу:
  - Слушай, а ты вообще, зачем приехал? Чего хочешь?
  Олег молчит недолго.
  Подходит ближе.
  На расстояние ладони между ними.
  На расстояние запаха. Того самого, который бы разобрала на микрочастицы и вдыхала бы по отдельности.
  На расстояние понимания, как сильно, черт возьми, она...
  - Я хочу тебя.
  Вот так просто.
  В глаза.
  Патока растекается по телу.
  От взгляда.
  От трех слов.
  Он. Хочет. Меня.
  Елена облизывает губы.
  Дико хочет сделать шаг к нему, но, кажется, приклеилась к полу.
  Она не хозяйка своему телу.
  Она рабыня желаний.
  Слова пропадают где-то внутри, и она даже не знает, сколько секунд, а может минут проходит, прежде чем она начинает владеть своими собственными губами.
  Мать твою, почему с ним приходится думать, что ответить? Что сказать? И как себя вести...
  Почему ты не можешь быть в рамках, Титанов?
  - Ты всегда так прямолинеен? - говорит она.
  - Только когда точно знаю, чего хочу.
  Меня. Он хочет меня.
  Елена смотрит на его рот. Снова. И снова.
  Кусает себя за нижнюю губу.
  - Поцелуй меня, - говорит, - поцелуй.
  Пауза.
  Секундная, прежде чем Олег делает тот самый, разделяющих их тела, шаг и протягивает руку к ее лицу.
  Палец скользит по нижней губе, собирая красную краску.
  Размазывая.
  Убирая слой за слоем преграду меж кожей.
  Потом по верхней. Медленно, любовно.
  Не дыша.
  Замирает.
  Она дотрагивается языком до подушечки его пальца...
  - Черт, ты меня с ума сведешь, - говорит Титан на выдохе, прежде чем их губы встречаются.
  
  
  Сначала - кажется, будто он падает.
  Со всего маху.
  В глубокую, кристально-чистую реку с теплой водой, и теперь просто идет ко дну.
  В ушах звенит так сильно, что исчезают все звуки.
  "Так не бывает", - мелькает в голове.
  "Вот оно как", - мелькает там же.
  В глаза бьет яркий свет солнца, которого быть не может - осень же. Но...
  Лена пахнет чем-то сладким, он не знает, чем.
  И пальцы в ее волосах, длинных, мягких, словно шелковых.
  Олег словно... погружается, но потом понимает.
  Это полет.
  Словно кто-то столкнул его в пропасть, и он... полетел.
  В горле щекочет.
  Состояние невесомости.
  Кажется, оттолкнись от земли - оторвешься, потому что ничего не держит.
  Кажется, душа вверх, торпедой, по позвоночнику, чтобы остаться там. В выси. Взорваться снопом ярких, огненных искр.
  Он сейчас - петарда-шутиха.
  Лена.
  Леночка...
  На вкус, еще лучше, чем мог бы представить.
  Такая маленькая, в его руках. Теплая.
  И ему хочется еще.
  Хочется больше.
  Кажется, мог бы целовать ее вот так долго, очень долго.
  Она запускает ладони в его волосы и в мозгу бахает.
  Олег неосознанно стонет каким-то рыком, который сам от себя никогда не слышал. И удивиться бы, но нет времени.
  Как ядерный взрыв.
  Сносит все мысли, оставляя Титанова в небе.
  В космосе.
  В бесконечности.
  Не важны люди рядом, то, что они в общественном месте, вообще ничего не важно, кроме нее.
  Как так получилось? Не то чтобы Олег не надеялся, просто думал, что будет как обычно.
  Идиот.
  Обычно. С ней.
  О чем он думал?
  Про ее губы думал. Розовые. Обнаженные от краски. Блестящие, вот как сейчас.
  Перехватывает его взгляд. Смотрит пристально.
  Олег облизывается. Хочет снова почувствовать вкус.
  Хочет до дрожи.
  - У тебя вот тут, - Лена притягивает руку, касаясь его губ, вытирая, и показывает красное на кончиках пальцев.
  Почему-то это - словно щелкает какой-то тумблер в голове.
  Лена.
  Леночка.
  Птица.
  - Да по*ер.
  Снова наклоняется и целует, уже без просьбы.
  Жадно целует, нетерпеливо. Сам бы себе удивился, если бы время было задуматься.
  И в мозгу снова бахает.
  Как наркоман, не может остановиться, хотя знает, что надо. Не тут же.
  Хочется поцеловать ее в шею, там, где сходятся тонкие косточки ключиц. Спуститься ниже, накрыть груди ладонями. А после еще ниже, поцелуй над пупком...
  Отстраняется, тяжело дыша, пока совсем не сорвало клеммы.
  В голове бухает так, что кажется - слышно всем вокруг.
  *лядь.
  - Лена, - пробует вслух. - Леночка.
  Хрипло, очень хрипло. Странно, что вообще еще есть голос.
  Гладит ее нижнюю губу большим пальцем.
  Осталось немного краски.
  Совсем немного красного.
  Это же ничего, если врешь себе об этом, потому что если отпустишь - будет видно, как колотятся руки?
  В паху горячо болезненно пульсирует. Будь Олег подростком, он бы отдал все, чтобы снять напряжение. Сейчас ему даже нравится.
  Отвлекает от проблем, которые сейчас кажутся такими далекими.
  То - не с ним. С ним - сейчас.
  С ними.
  Шум в ушах превращается в аплодисменты. Голодные женщины, эти ее читательницы.
  - Я, кажется, сделал тебе сегодня кассу, - шепчет он на ухо Птицы. - Те, кто видел, точно раскупят все, что найдут. Может, свалим, пока они из меня не решили понаделать сувениров?
  Она ерзает, дразняще касаясь пульсации всем телом. Он не знает, специально ли.
  Но очень хочет узнать.
  
  12. Командировка
  
  Она обещала.
  Елена всегда сдерживает обещания, данные себе самой, как бы сложно не было.
  Она обещала не касаться своих губ, то и дело пачкая подушечки пальцев в кровавой помаде.
  Она обещала не смотреть на экран телефона, раздумывая, - набрать номер Титанова, чтобы услышать его голос, то ли поискать пропущенный вызов от него же.
  Она обещала не думать о позапрошлом дне.
  Не вспоминать поцелуй.
  Не проводить языком по небу.
  Не высасывать из губ остатки того тягучего касания, что, кажется, проело наружный слой губ и прижилось к эпидермису.
  Она обещала себе, и это, черт возьми, оказалось самым сложным обещанием, которое она давала.
  Самым невыполнимым.
  Ей кажется, он ее пометил.
  Где-то там, в глубине рта.
  Там, где неба касался его язык.
  Там, где в гортани резонировал ее стон как знак проигрыша по всем фронтам.
  Там, где из легких высосали весь воздух.
  Она не дышит.
  Она, мать его, не может, с той самой минуты, как Олег Титанов пометил ее своими губами, языком, слюной и запахом.
  С той самой минуты она думает о нем как о возможности снова сделать вдох.
  Живет без воздуха.
  С замороженным где-то на дне легких пряно-ледяным запахом Олега, который преследует ее повсюду, где бы Елена ни была, уже два дня. Потому она и не может исполнить обещание, данное самой себе.
  Две ночи подряд "МатьТвоюЧтоЖеСоМнойПроисходит" живет на ее губах.
  "КтоНибудьЗакройтеМнеЭто" - обессиленно, перед тем как упасть в зев сна и проснуться, как будто отдыха не было и в помине.
  Елена рассеяна.
  Елена задумчива.
  Елена планирует больше никогда не давать себе обещаний, которые не сможет выполнить.
  Она пытается вернуть себя в действительность.
  Пытается улыбаться.
  Пытается слушать разговоры. Пытается кивать.
  Пытается говорить... только снова и снова будто улетает из реальности.
  Вся командировка, свалившаяся так неожиданно, проходит словно в тумане.
  Сбор вещей, аэропорт, гостиница, точки продаж. Ресторан. Встреча с "нужными людьми".
  Лицо Евгения.
  Рука Евгения где-то на ее колене.
  Надо бы убрать, стянуть с себя, как мусор. Вместо этого она зависает где-то в своих Олего-мыслях и думает только о том, что не может дышать.
  Это не нормально.
  Это, мать твою, не нормально.
  Это, мать твою, может привести опять к "больно".
  Она уже не девочка.
  Всего лишь один поцелуй...
  Елена накрывает руку Евгения свой рукой. Вот так. Он же хотел? Не зря же этот взгляд на сиськи? Не зря же это самодовольствие из всех щелей? Эта неожиданная командировка куда-то там, по срочным делам, с номерами рядом, не зря?
  В каком они городе, кстати?
  Не важно.
  Она накрывает его руку своей.
  Смотрит в лицо.
  В то лицо, которое когда-то любила, и пытается вспомнить.
  С ним было так же?
  Вот с ним...
  - Красное? - спрашивает официант. Елена кивает, не отводя взгляда от того, кого, кажется, любила.
  Лицо того, кого "кажется, любила" рассекается в нагловатой улыбке. В глазах, которые, кажется, были дороги - желание. От него должно становится тепло.
  Елену током пробивает капля дрожи. И она не понимает, от холода ли это или от брезгливости.
  Это страшно.
  Страшно.
  Она почти кричит, потому что это страшно - понимать, что тот, кого любила, так почти противен.
  Противен в своей уверенности.
  Он не сводит с нее взгляд. Кивает кому-то за столом. Кому-то, кто принесет деньги его редакции. Излучает довольство. Крепче сжимает ее колено.
  Елена подносит к губам бокал.
  Делает глоток безвкусного вина. Рассматривает лица за столом, пытаясь вникнуть в суть разговора.
  Снова переводит взгляд на Евгения - проводит по узкому рту, по глазам, к морщинкам, что были так дороги. По шее и щетине на лице. По лацканам идеального пиджака.
  Весь с иголочки.
  Весь по чертежу.
  Ниточка не собьется.
  Штрих не прорисует лишнюю линию.
  О нет, она не сравнивает.
  Даже и не думает сравнивать их.
  Просто думает - а куда все делось?
  Куда делась та боль, что въелась в сердце, и казалось, не отпустит?
  Она ведь даже не злится. Ни на командировку, ни на самоуверенность Женьки, ни на его, то и дело, прикосновения.
  Все в ней затихает.
  Это из-за Олега?
  Не знает, что ответить.
  Она давно перестала заменять одного мужчину другим.
  Здесь что-то другое.
  Здесь...
  Кому она врет?
  Это из-за Олега.
  Из-за Олега.
  Думает о нем все это время.
  Хочет его.
  Не дышит без него уже два дня и сходит с ума от желания вновь коснуться.
  Как дурочка улыбается своим мыслям, и ей чертовски страшно. Так, что сердце бьется пойманной птицей.
  Страшно жить дальше.
  Страшно влюбиться еще раз.
  Страшно дать себе шанс.
  Страшно того, что с ней происходило.
  Как давно такое было?
  Елена смотрит на Евгения, но не помнит, как это было с ним. Он разжимает руку, когда она встает из-за стола.
  - Извините, - соскальзывает с ее рта куда то в сторону, - я устала.
  - Я провожу, - подхватывает Евгений и идет позади нее.
  Холл. Кнопка вызова лифта. Писк открывающихся дверей. Она и он в одном помещении. В одном маленьком тесном помещении.
  "За что я тебя любила?" - проносится в голове.
  "С тобой было так же?" - думает Птица и делает шаг к нему.
  Евгений прижимает ее к стеклянной стенке лифта.
  Давит своим телом.
  Кусает рот.
  Шепчет заученные с ее кошмарами слова.
  Его губы жгут вкусом виски.
  Этот вкус каждым прикосновением будто стирает поцелуй, что был недавно. Елена сжимается в тугой комок. Упирается руками в грудь Евгения. Отрывается от него...
  - Нет... - произносят губы. - Женя, все.
  Он отрывается от нее в тот момент, когда двери лифта открываются.
  - Ленка... Чего ты? Ты же хочешь... - Евгений смотрит чуть ошарашенно - то ли тем, что она позволила, то ли тем, что остановила.
  А она смотрит в его лицо.
  "Я тебя любила, Женька", - думает почти с печальной нежностью.
  Это все.
  Теперь точно все.
  - Все, Жень. Я не хочу ничего. Это все.
  Я хочу жить дальше. Дай мне жить дальше...
  Воздух останавливается между ними. Евгений замирает.
  Только чуть приподнятые брови.
  Только небольшое удивление, сменяющееся пониманием.
  Пропускает ее к двери.
  Птица вырывается в холл, делает огромный вдох и, не оборачиваясь, идет вперед.
  Оставив позади того, кого когда-то любила.
  В номере холодно.
  Ей всегда холодно в отелях, в каждой обезличенной комнате, лишенной собственной индивидуальности. И сейчас тоже.
  Немного одиноко и кажется, если крикнуть, то послышится эхо. Она сбегает от этого ощущения в душ.
  К влажному тяжелому воздуху.
  К ощущению спокойствия.
  К каплям, которые выстучат мысли из головы, если стоять под ними достаточно долго.
  Вот уж вранье.
  Мысли будто ждали этого момента. Находят ее разом, стаей голодных ворон, и с карканьем набрасываются.
  Женька... она сейчас послала Женьку. Она, *ля, его послала!
  От этого почему-то никак. Ни больно, ни приятно. Нет ощущения надо-не надо.
  Она просто... это сделала.
  Сделала.
  Смогла.
  Ты молодец, Лена, давно пора было.
  Давно пора.
  Она выходит, только когда пальцы морщатся от воды. С полотенцем на голове, завернутая в пушистый белый халат. С мыслью "я это сделала" в голове.
  Черт.
  Сделала.
  Лена достает из сумочки пачку сигарет и разламывает одну, растирая измельченные листья табака меж пальцами.
  Ей нужно это сейчас, необходимо. Как и проверить экран телефона на входящие звонки. Титанов...
  Кончики пальцев покалывает, и хочется услышать его голос.
  Черт, Титанов, ты приворожил меня?
  Она не хочет разбираться. Она хочет слышать.
  В трубке рокочет его "привет", тяжелый и четкий, словно припечатал.
  Кончики пальцев холодеют, а рот словно немеет, не способный произнести ни звука.
  И все.
  Тишина.
  Между ними ти-ши-на.
  Птица представляет лицо Олега и не может шевелить губами.
  - Лена?
  Одними губами говорит "привет" и закрывает рот.
  Ни звука. Ни чертова звука.
  Она выдыхает, думает, что все же дура, и закрывает глаза.
  Теперь в ее тихом мире есть его голос и холодный ветер, что попадает из окна. И она, черт возьми, может до черточек представить его лицо.
  В пальцах начнет колоть током.
  Потому что чертовски мало только голоса.
  Чертовски хочется чуть больше.
  - Я не знаю, что сказать... - с нервным смешком произносит она, едва поняв, что это все же было вслух.
  А он молчит в ответ.
  И Елена почти готова поклясться - нет, она знает, что Олег усмехается.
  Токи в пальцах становятся почти нестерпимыми. Потому что ловить его смешок пальцами - самыми кончиками - уже почти потребность. Она облокачивается спиной на откос подоконника, откидывая голову назад...
  - Эй, Титанов. Поможешь?
  Она не знает, как сказать. Как спросить правильно. Как донести до него все это.
  Подскажи мне, черт возьми, Титанов, что тебе сказать.
  Как объяснить тот факт, что я взяла трубку и набрала твой номер.
  Как объяснить тот факт, что я не смогла слушать тишину одна. Как объяснить тот факт, что я готова молчать в трубку и слушать твое дыхание?
  Она слышит его выдох и вдох. Ей кажется, он облизывает рот, и Лена повторяет тот же жест своими губами.
  - Начни с простого... - наконец раздается его голос, - скажи "привет".
  Улыбка, непрошенная, но такая предсказуемая, трогает ее губы.
  - Скучал? - звучит почти утверждением.
  Он молчит совсем недолго, но тишина натягивается тонкой стрункой. От молчания его на той стороне провода становится чуть неловко и страшно.
  - Да.
  Теплое "да".
  Теплое от макушки до копчика.
  Теплое "да" от Олега Титанова.
  Оно греет. Да что там. Оно обжигает.
  В ее картинку добавляется его - "я скучал".
  И тот самый его взгляд, когда он был у нее.
  Елена готова урчать, словно кошка.
  Она выдохнет: "я хочу тебя, Титанов".
  Он порежет тишину вопросом: "и что мы будем с этим делать?"
  Ответом будет реакция тела.
  Елена оближет рот.
  Сожмет бедра, а где-то под махровым гостиничным халатом напрягутся соски. И это не от холода.
  Это точно не от холода.
  Тон ее голоса понизится на октаву: "а что ты хочешь, делать со мной Титанов?"
  В тон его голоса добавится хрипотца: "тебе в красках?"
  Она наберет в легкие воздуха больше: "Не пропуская ни одной детали..."
  Он помолчит несколько секунд.
  Звуки с другой стороны погаснут.
  И когда она будет готова нервно повесить трубку, Олег наконец выдохнет.
  - Как большое сливочное мороженое.
  - Что, прости? - вспотеют ладони.
  - Я хочу облизать тебя, как эскимо. В самых вкусных местах.
  Смех - это нервное.
  - Откуда ты знаешь, какие места - самые вкусные?
  От него послышится вздох.
  - А вот это я хочу выяснить больше всего.
  
  
  Экран телефона гаснет сам по себе, а Олег все еще стоит на балконе. Вдыхает холодный ночной воздух.
  Голос Птицы бьется в нем, вспоминаясь неожиданно сладко, и хочется улыбаться.
  Титанов так и делает.
  А какая разница. Никто ж не видит.
  Ему нравится думать о ней и знать, что она тоже думала. Там, куда уехала.
  Думала настолько сильно, что набрала его номер.
  Олег, увидев, кто звонит, подскочил из-за стола. Даже и мысли не возникло отложить разговор на потом.
  И он не жалеет.
  Она о нем думала.
  Лена думала о нем.
  Черт.
  Прячет телефон в карман джинсов.
  Выдыхает с неожиданной радостью.
  День внезапностей какой-то.
  Сначала Андрей, теперь вот... она.
  Лена.
  Леночка.
  В его голове появляется образ Соколовой возле дома, ненакрашенной, всклокоченной, с розовыми губами.
  *лять.
  Это слишком.
  Сейчас только еще больше эротических фантазий не хватает.
  Ты извращенец, Титанов.
  Олег делает три глубоких вдоха. Потом еще три. Потом еще. И в самом деле, не возвращаться же со стояком.
  Входит в комнату и щурится от яркого искусственного света. Запускает пальцы в волосы, зачесывая наверх - сегодня не закалывал.
  Он словно чужой здесь.
  Даже выглядит инородно, в своей косухе и кожаных штанах.
  Зачем приехал?
  - Садись, пожалуйста, - говорит мать. - Куртку сними.
  Иллюзии, что окажется легко, не было. Скорее, наоборот, он ждал чего угодно. Ссоры, выяснения отношений, признаний вины. Но Олег шел сюда не за тем.
  Не за тем.
  За столом все чинно и прилично - только члены семьи. Отец во главе стола, рядом мать. По другую руку - Андрей с Илоной. И он напротив.
  Не екает.
  Совсем не екает, будто Илонка чужая.
  А она и есть чужая - внезапно понимается. Тогда, раньше, может и не была, а теперь - да. Словно отрезало. Только этот ее виноватый, будто у побитой собаки, взгляд, на который так и хочется ответить "ну и что?".
  Глупо все как-то.
  В общем-то, Олег не собирался идти. Слишком много было нерешенного, тяжелого, давящего. Сам не понял, как тут оказался.
  Мать смотрит с подозрением и жалостью. Переводит взгляд от Андрея к нему, а после - на Илону.
  И каждый раз уголки ее губ неодобрительно поджимаются.
  Олег сказал бы, что ему не больно, что не важно, но что-то останавливает.
  Он сам не знает, что.
  Отец выглядит неожиданно постаревшим.
  Совсем седой и уставший.
  Ему Олег сказал бы, что все будет хорошо. Но снова молчит.
  Странно все это.
  Думал, что будет нужно время, а сидит тут. За одним столом с Илоной.
  Отболело?
  Кажется.
  Как ни парадоксально, Титанов не жалеет, что оказался здесь. Кусочки паззла, щелкнув, встали на место. Он дома.
  Действительно дома.
  Вот только дом этот больше не принадлежит Олегу, а сам Олег - ему.
  Совсем.
  - Мы хотели сказать сначала семье, - начинает Андрей.
  Голос брата едва слышно дрожит.
  Илона смотрит на него с гордостью и любовью, хотя и незаметно сжимает пальцы.
  Она никогда не смотрела так на Олега.
  Никогда.
  Немного завидно.
  Чуть-чуть.
  Хотелось, чтобы на него смотрели так же.
  Только на секунду, потому что он знает, что не смог бы оправдать такого доверия.
  Нет.
  Такой любви.
  Человек, который даже со своим телом справиться не в состоянии, не может просить слепого доверия. Слишком много после себя оставит. Первое - разбитое сердце.
  - Мы поженимся через две недели и хотели бы позвать всех на роспись, - Андрей запинается на секунду или две, а Олег понимает, что не может сдержать улыбку. Черт, он реально рад, что это все больше не висит над всеми ними, как раньше. Не отпустило, но все же. - Будут только родители Илоны и вы все. Если хотите.
  - Андрей... - их мать снова поджимает губы.
  Илонка дергается и опускает глаза.
  - Мама, я все решил. Так будет.
  Его брат спокоен.
  Точно знает, что хочет.
  Хотел бы и Олег точно знать вот так же, что делать со своей жизнью.
  Сказать что-то важное.
  - Я поздравляю вас, - вместо этого говорит он с улыбкой.
  - Придешь? - почти шепотом говорит Илона.
  - Может быть. Постараюсь.
  Наверное, стоит произнести "да", но время сейчас скорее враг, чем друг. Через две недели все может стать совсем плохо, и ему будет проще сказать, что ничего не вышло, чем наблюдать их у своей койки. Опять.
  - Андрей, это некрасиво по отношению к Олегу.
  - Мама, мы говорили об этом, Олег взрослый и здоровый человек, - со вздохом монотонно начинает Андрей.
  - Да все нормально, хватит уже, - одновременно с ним говорит Олег и тут же ощущает себя неловко.
  Все взгляды направлены на него.
  Будто он - главный.
  Будто только ему решать.
  - Все нормально, - повторяет Олег, - давно уже нужно было пожениться.
  На лице Илоны - недоверие и облегчение одновременно. У Андрея - благодарность.
  Почему-то это пугает.
  Они слишком оглядываются на него.
  Слишком.
  Ему не нужна такая ответственность.
  Тем более, сейчас.
  - Вот видишь? - говорит Андрей, словно это само собой разумелось.
  А во взгляде на него, Олега, облегчение и благодарность. Будто могло быть иначе.
  Могло.
  Это воспринимается отстраненно, со стороны, с оттенком легкого удивления.
  Могло.
  Титан мог поступить так тогда, давно. Прежде. И это неожиданно больно.
  Тот эгоистичный золотой мальчик, к которому в руки шло все, что он бы ни захотел - мог бы взбрыкнуть и показать характер. Сказать, к примеру, что Илонка тварь и гадина, привести аргументы. Тот Олег.
  Этот - не может.
  Не может.
  Знает, что не любил ее настолько, чтобы называть своей. Что думал только про свою шкуру, как заболел. Как сам будет. Про Илону даже мысли не возникло.
  Она заслужила быть счастливой.
  И Андрей, который спас ему жизнь тогда, тоже заслужил.
  - Да что ты прямо как не знаю кто, - Олег все еще растягивает губы в улыбку, но в нем нет ни следа веселья. - Она же нужна тебе? Вот по-настоящему? Я же вижу, знаю, что да. И ты ей. Ну так не теряйте времени. Его не так много на самом деле.
  - Слушай, если ты сейчас встанешь, то я тебя обниму. Серьезно, - говорит Андрей.
  - Ну тебя нафиг, - отмахивается младший Титанов. - Еще целоваться полезешь.
  
  13. В баре
  
  Барабанит пальцами по приборной панели, пока не вышел навстречу. К ней.
  Вообще-то, сесть за руль - плохая идея. Нужно бы еще пару деньков поездить на такси, но у Олега ничего не болит, голова не кружится, поэтому хочется делать все самому.
  Пока может.
  Все еще не берет трубку, когда ему звонят из больницы.
  Не может заставить себя.
  Знает, что услышит.
  Знает ответ.
  И не может заставить себя принять.
  Ему звонят настойчиво, вот уже несколько дней. Наверняка с предложением вернуться в стационар.
  Не сейчас.
  Подышать еще немного.
  Пожалуйста...
  Дверь подъезда пищит, выпуская из темного проема Птицу.
  Она великолепна чем-то чисто женским, неуловимым, от чего в груди теплеет. Ею хочется любоваться и хочется гордо сказать - она моя.
  Последнее, в целом, вранье, конечно, но пусть хоть на краткий миг сегодняшнего вечера - правда.
  Мысли о болезни отступают, а сам Олег выходит наружу, на морозный воздух, открыть дверь машины своей - да, на этот вечер - принцесске.
  - Титанов, у нас прогресс? - мурлычет Леночка вместо приветствия. - Ты снова помылся, и я вижу щетину... бороду отращиваешь?
  - Да, - Титанов не может сдержать улыбку. Оказывается, по женской язвительности можно скучать, - отращиваю.
  - Иди сюда, я проверю, - хозяйским жестом, повелительно маня пальцем.
  Он послушен.
  Притягивает ее к себе и, чуть нагибаясь, целует в щеку.
  Не может заставить себя коснуться помады. То ли чтобы не запачкаться в красном, то ли не желая носить метку - он еще не решил.
  - Халтуришь, Титанов, - тут же, недовольно.
  - Ну я же не могу испортить твое ярко-красное великолепие, - и сам знает, что звучит жалко.
  - Это Диор, между прочим, - с возмущением, - его нереально испортить!
  Испортить хочется.
  Очень хочется.
  Настолько, что он точно знает, что не сможет остановиться, если попробует. Поэтому Титан просто качает головой.
  - Ну тогда любуйся, пока можешь.
  - Я могу. Недолго.
  Он не врет. Совсем недолго - сможет.
  Интересно, у нее в этой маленькой сумочке есть салфетки? Если нет, то он уже готов сожрать этот слой помады, даже с учетом его совершенной несъедобности.
  - Куда едем?
  - В одно место. Тебе понравится.
  - Ну ладно, - улыбается Птица, - но смотри, Титанов. Если не понравится - будешь отрабатывать натурой.
  - А если понравится, то ты меня наградишь? - смеется он.
  - Посмотрю на твое поведение.
  
  
  Признаться, Птице начинает нравиться.
  Нравится ощущать себя мороженным, которое вот-вот съедят.
  Под его взглядом это получается очень просто. Она тает.
  Стекает, словно сливочное.
  И каждый раз, когда Титан облизывает губы, она повторяет его жест, чуть стирая языком красный Диор со своих губ.
  Будто очищает площадку для его касаний. Потом, все будет потом.
  Будет ли? Один раз Титанов уже смылся с поля боя.
  Она ведь так и не спросила, почему?
  Просто поверила.
  Это страшно - верить. Ей вообще страшно верить. Она привыкла держать людей на расстоянии вытянутой руки.
  Все ее любовники - это точное понимание того, что будет. Алгоритм заточен, флирт, обещание золотых гор, изнуряющие ухаживания с их стороны.
  Птица знает себе цену.
  А Леночка Соколова - она высокого полета. Задешево себя не продает. Да и Женьке доказать хотелось. Смотри, а этот лучше. Смотри... и без тебя не пропаду.
  Не пропала, а ощущение - гадостное, липкое, что на теле остается после логичного завершения ухаживания... его легко смыть под горячей водой.
  Запах стыда закрыть ароматом шалимара. И идти дальше, зная, куда идешь.
  Отключая чувства.
  Просто, на автопилоте.
  Тогда, в гостинице, автопилот сломался.
  Она пыталась настроить его утром, когда думала о встрече с Титаном.
  Она пыталась сделать это же позже, примеряя образ для свидания.
  Не получается.
  Ее несет и так.
  Без тормозов.
  Как же страшно.
  Нет, она не загадывает.
  Она не думает о будущем.
  Она думает, что со страшной силой хочет прыгнуть к нему. И не знает наверняка... а подхватит ли?
  Титанов, ты меня подхватишь?
  Удержишь?
  Не бросишь?
  Черт...
  "Я тебя не уроню," - он сказал, тогда, на мосту. И она пошла за ним. К нему.
  Верила. В тот самый момент она к нему пришла.
  Сейчас она делает то же самое. Садится на раскрытую ладонь и даже думать не хочет, что он может сжать кулак и сломать все еле собранные когда-то косточки маленькой птахи.
  - Приехали... - он говорит. И голос его низкий. Такой, каким мог бы сказать "сними платье", и она бы сняла.
  Елена не сразу понимает, что машина припарковалась.
  Касается его руки, что покоится на рычаге коробки передач. Пальцами гладит каждую выпирающую костяшку.
  Не хочет отпускать.
  - Руки у тебя красивые, - говорит. И голос ее низкий. Таким в самый раз говорить... "сними с меня платье".
  - А ты умеешь не только язвить, - отвечает Титанов.
  Обхватывает ее пальцы. Поглаживает. И она знает, что сейчас он не будет жалеть Диор.
  Она почти готова подтянуться к нему, прижаться сама, к такому горячему.
  Но нет.
  Птицу легко спугнуть.
  Лена еще чуть-чуть задержится на самом краешке обрыва. Замрет там. Наберет в легкие воздуха побольше...
  - Так куда мы прибыли? - выдаст с выдохом.
  Не дыша.
  Прервет контакт взглядов.
  Прервет контакт кожи, вырвавшись из обхвата его пальцев и, потянувшись к сумочке, достанет из ее недр тюбик с краской.
  Слой помады по губам.
  Защита.
  Птица все же боится.
  Только в этот раз - себя.
  Она поглядит на Титана вновь, когда сможет дышать ровно.
  Улыбнется.
  Посмотрит на его губы.
  - Не хочу спешить, - ответ на не заданный вопрос. - Хочу взять от этого вечера все, что возможно.
  - Ненасытная? - чуть подняв брови.
  - Очень! - отвечает, смеясь.
  Олег выбирается из автомобиля, открывает дверь для Лены.
  - Так где мы? - спрашивает, протянув руку и осматривая округу.
  - Увидишь... - отвечает.
  - Любишь держать интригу до последнего, да?
  Кивает и улыбается той самой улыбкой, из-за которой хочется треснуть его по голове сумочкой.
  - Вопрос... - почти у самого входа. Уже понятно, что это бар, - не хочу мучиться весь вечер.
  Олег наклоняется к ее уху.
  Слышно, как вдыхает ее запах.
  Она вдыхает его.
  Горячий.
  Плавящий.
  - На тебе... чулки?
  Понимает, что теперь она улыбается так, что в пору охладиться.
  Поднимается к нему для ответа.
  Носом почти касается кожи на шее.
  К запаху ближе.
  Руки на груди.
  Тает. Черт возьми, она уже тает.
  - Увидишь... - отвечает. - Я тоже люблю держать интригу...
  А в ладонь ее стучит его сердце. Бешено.
  - Не думала, что ты любитель блюза.
  Птица осматривает зал, сидя за стойкой. Заказ на "космо" уже принят черноволосой девочкой-барменшей. Внутри народу немного, но сцена забита инструментами, которые пока одиноко стоят без внимания.
  Музыка льется из динамиков по записи, но этого хватает для атмосферы. Тягучей. Засасывающей.
  - Всегда считала, что слушать блюз все равно, что прилюдно заниматься сексом. Угадал. Спасибо.
  Она действительно благодарна.
  Она действительно удивлена.
  Олег улыбается довольно. Барабанит пальцами по собственному колену в такт музыке.
  - Не угадал. Видел пару дисков в машине. Но блюз люблю тоже, - говорит, принимая бокал для коктейля, и пододвигает его ближе к Елене. - А что ожидалось?
  - Ты - байкер! Конечно, кровавую оргию! Парадное жертвоприношение с изнасилованием девственниц.
  - Всегда с подозрением относился к девственницам, - отвечает с каменным лицом. - А кровавые оргии... они строго по воскресениям.
  - Спасибо, что предупредил, - смеется, поймав его улыбку, и морщится, чуть пригубив напиток. С водкой явно переборщили.
  - Не нравится? - кивает на коктейль. Птица качает головой. - Сейчас сообразим новый.
  И уходит.
  Оставляет ее одну на пару минут.
  Птица даже опомниться не успевает, как снова видит Олега уже по ту сторону барной стойки.
  Брови удивленно взлетают.
  В данный раз он кажется чуть инородным на этом месте. В роли бармена.
  - Что будешь? Космо? - снимает пиджак. Закатывает рукава рубашки.
  Так просто и естественно.
  - Тебя. И покрепче, - отвечает, не думая. - Как тебя пропустили? Разве это не запрещено?
  Олег смеется и облокачивается на стойку так, чтобы смотреть ей прямо в глаза.
  - У меня свои люди среди барменов, - кивок в сторону той самой девочки-брюнетки, что обслуживала их пару минут назад.
  Елена смотрит на нее.
  Ловит оценивающий взгляд барменши, и в этот момент чертовски хочется захапать мужика напротив себе.
  И показать язык.
  Олег уже мешает коктейль. Через пару секунд перед ней стоит бокал.
  - Пробуй.
  Елена отпивает. И снова морщится.
  - Не может быть, - недоверчиво говорит Титанов.
  - Попробуй сам.
  Он берет коктейльный стакан и делает глоток. Касается губами ровно в том месте, где касалась и она.
  - По-моему отлично, - непонимающе смотрит на Птицу.
  - Да? Давай попробуем опять.
  Елена тянется. Только уже не к бокалу, а к губам Олега, медленно. Так, чтобы было понятно, чего она хочет.
  Целует долю секунды.
  Урчит в губы.
  Пачкает красным.
  Слизывает остатки напитка с твердых губ и этот вкус пьянит ее куда больше, чем водка.
  - Вот так. Определенно вкусней, - говорит довольная собой.
  Где-то внутри теплеет. От того, что девочка-брюнетка, к которой по-детски приревновала, больше на них не смотрит.
  Где-то внутри становится жарко. От того, как на нее в ответ смотрит Титанов.
  Елена размазывает его вкус языком по губам.
  Быстро, тонко.
  Не хочет пить больше.
  Не хочет стирать его вкус.
  Пускай задержится.
  Отпечатается.
  Запомнится.
  Останется ее секретом.
  Музыка из динамиков умолкает.
  Тишина растягивает время как резину.
  Контакт взглядов становится еще горячей.
  Ее взгляд говорит - можешь взять меня всю.
  Его отвечает - можешь не давать на это разрешения. Я возьму тебя всю без остатка.
  Прерывать его не хочется, но со сцены объявляют время живого блюза.
  Слышно, как берет первый аккорд саксофон. Как звук подхватывает перебор гитары и где-то на задворках дрожит бой барабанов.
  - Добро пожаловать всем гостям! Всем, кто желает отдаться сегодня ночью... блюзу, - слышится со сцены, - не стесняемся. В нашем баре нет места стыду! Его вы оставляете при входе...
  Елена смотрит на сцену, где на высоком стуле сидит один из музыкантов, призывающих к разврату.
  - Боже, Титанов, я только сейчас поняла, насколько ты коварен, - говорит она, когда Олег возвращается на место, поближе. - Напоить. Соблазнить. В этом был твой план?
  - Только соблазнить, - отвечает, протягивая руку. - Идем. Займемся эксбиционизмом. Секс под музыку должен быть по возможности прилюдным.
  - Предупреждаю сразу. Веду всегда я, - смеется, но тянется к нему.
  Говорит, будто оправдывается. И неизбежно оказывается в кольце его рук. Вблизи его запаха.
  Он дурманит.
  Пьянит.
  - Со мной не получится, - отвечает ей Титан.
  Прижимает ее к себе.
  Ближе.
  Еще ближе.
  Так близко, что кажется, она упадет на него. Еще чуть-чуть, и упадет в пропасть прямо сейчас.
  - Есть секрет.
  - Секрет? - спрашивает. Держится за его плечи, как за последнюю опору перед прыжком. - Расскажи.
  - Просто расслабься, - рукой по пояснице. Ее тело дрожит вместе со звуками саксофона. - Просто доверься мне сейчас. Попробуешь?
  Елена не отрывает взгляда от его глаз.
  Смотрит.
  Тонет.
  Поверить?
  Но разве у нее есть выбор?
  Нет.
  Она не будет даже думать об этом.
  Она знает ответ.
  Выбор всегда есть.
  Но сейчас она прижмется всем телом к нему. Грудью к груди. Животом к паху.
  Вдохнет его запах.
  Погладит рукой по его плечам.
  Заденет пальцами кромку волос на его шее...
  И все же отдастся ему под ритмы блюза для самой долгой прелюдии в своей жизни.
  
  ***
  
  Давай на несколько мгновений представим, что ты моя, а я - твой.
  Такая недоигра друг с другом, знаешь?
  Игра в любовь.
  В чувства.
  Я буду целовать тебя.
  В висок, пахнущий чем-то сладким, нежным. Шампунь или что-то из женских штучек, не важно. Знаю этот аромат, присущий только тебе.
  Сегодня и сейчас притворимся, что все так.
  Ты моя.
  Я твой.
  Мы вместе.
  Я буду ласкать тебя.
  Пробегать пальцами по тонкой цепочке на спине, части филигранного ожерелья с кулоном, кроваво-красной каплей. На самом деле касаясь гораздо более эротичного - каждого позвонка, пальцами, невольно считая - один, еще один, еще...
  Сегодня и сейчас, притворимся?
  Дадим себе шанс разгадать ситуацию словом "надолго"?
  Я буду касаться тебя.
  Губами за ухом, нежной чувствительной точки, где ты нанесла духи только для меня.
  Я буду вдыхать твой запах, самый лучший и родной на всей земле и думать - как же хорошо, что ты у меня есть.
  Сегодня и сейчас притворимся, что я здоров, и все это будет длиться вечно.
  Я буду твой, только твой и ничей больше, без страха, упрека, жалости и желания сменить ритм.
  Сегодня и сейчас я люблю тебя.
  Поверь мне, чтобы и я сам смог себе поверить.
  
  
  Музыка дышит в такт, лижет волнами. Голос, сакс, гитара, барабаны, басы - все смешалось. Как и у самого Олега в голове.
  Сердце стучит под маленькой ладонью у него на груди.
  Под той самой, накрытой его мозолистыми от тросов пальцами.
  Под той самой, с выкрашенными в идеально-красный ноготками сегодня.
  Ему кажется, что сейчас она трогает сердце напрямую, трогает вены и артерии, указательным проводя по сетке. И дыхание ее касается ключицы, в такт, горячими волнами.
  Проводит ладонью по ее спине. По такой бархатной нежной коже.
  Интересно, она везде пахнет так же? И волосы, если распутать этот сложный узел, тоже?
  Олег закрывает глаза. Мягкая. Она такая мягкая.
  Думал ли, что так будет?
  Даже мечтать не мог.
  Думал ли, что она будет наряжаться для него?
  Нет.
  Каково это, когда в тебе видят не жертву болезни?
  Замечательно.
  Мужчина. Он просто мужчина со своей женщиной сегодня, что бы ни скрывала эта картинка под изнанкой.
  И это чертовски приятно.
  Кажется, даже время останавливается. Можно выбросить телефон, перестать ждать звонка из больницы, стать тем, кем был раньше, и даже больше.
  Нет.
  Все уже так.
  С ней.
  Здесь и сейчас.
  Когда кожа покрывается мурашками от простого выдоха, а запах, такой настырный, сгущает воздух, заставляя дышать только ею.
  Птицей.
  Леночкой.
  За такой подарок стоит сказать спасибо. Неизвестно, правда, кому - в Бога Олег давно не верит, судьба его предала. Но все равно благодарен.
  Песня заканчивается фортепианным соло, но Титан не спешит. Не хочет терять это чувство, отпускать только распробованное. И ее тоже.
  Олег не спешит отпускать свою Птицу.
  - Давай поиграем в угадайку, - шепчет он в женское ухо, чуть касаясь губами. - Я и твои гипотетические чулки.
  Соло басиста врывается в тишину вокруг. Вечер только начался и требует продолжения началом новой песни.
  Это слишком долго. Титан не готов ждать.
  Не сейчас.
  - Крупье принимает ставки, - со смешком в ответ.
  Олег вспоминает рот без этой красной краски. Розовые блестящие губы. Опухшие после поцелуя.
  Голос певицы томно выводит "I put a spell on you...". Кажется, песня тоже попала в точку.
  - Если я угадал, то мы едем ко мне.
  - А если нет?
  - К тебе?
  Он не видит, но может прекрасно представить, как Птица облизывает губы. Такие красные, от Диора. Черт, а ведь у него все еще остались фантазии...
  - Давай, Титанов, звучит барабанная дробь.
  - Чулки, - не думая.
  Фыркает.
  - Тебе повезло.
  - Я... подглядывал, - признается.
  На самом деле нащупал кружево и почти уверен.
  Надеется.
  Предвкушает.
  Помнит.
  Вместо ответа Птица чуть поднимает край платья, позволив увидеть ажурный край.
  Бл*ть.
  Говорят, что все люди произошли от животных, и превращение назад... вероятно.
  В эту самую секунду Олег готов поверить.
  Он зарычать готов, чтобы подтвердить.
  И не только.
  - Так что, отдашь приз назад, раз смухлевал?
  Смотрит, как ее язык медленно облизывает губы, и в штанах становится еще теснее. А думал, что это уже невозможно. Похоже, спермотоксикоз не миф, а реальность.
  А когда-то даже и не подумал бы...
  - Нет уж. И во избежание недовольства масс, выдвигаемся прямо сейчас.
  
  
  
  РОМАН ПРЕДСТАВЛЕН ЧАСТИЧНО! ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ ПО АДРЕСУ http://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=20301
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"