Пыльный луч пробивается в щёлку и плавно скользит по комнате. "Пыльный луч" - не метафора. Пыль давно часть моей жизни в этом доме. Часть меня. Ровно через тринадцать минут луч доползёт до моей левой пятки, и тогда я проснусь. А пока лежу. Под головой кулак. Так удобнее. Подушка у меня есть, она совсем рядом. Упала на пол и валяется в пыли. Я лежу на кулаке. Сплю. На лице газета от мух и позавчерашняя щетина - от пьянства и лени. От уха до уха - блаженная улыбка. Я всегда улыбаюсь во сне. Сам, конечно, не видел, так говорит Наташка. Я крепко сплю, иначе давно бы подобрал подушку и не мучился на костлявом кулаке. Когда проснусь не знаю. Об этом знает только солнечный луч, но он пока тактично молчит. Разбудит меня, впрочем, тоже молча. Я сяду на кровати и сперва не пойму, в чём дело. Помотаю головой. Говорят, это помогает сбросить остатки сна. Нет, я об этом не помню. Я трясу головой машинально. Убеждаюсь, наверное, что она на месте. Потянусь и встану. Пойду на кухню. Ванная по пути, но я туда не зайду. Незачем. Я - мимо. На кухню. Я не собираюсь завтракать. Честно сказать, я в такое время никогда не завтракаю. Через полчаса придёт Наташка и накормит меня ужином. Она всегда приходит с работы в это время. И всегда кормит чем-то вкусненьким. Пройдёт полчаса, и я вспомню. Вспомню, что Наташка не придёт. Она меня бросила. Иногда ей кажется, что я не нашёл своего места в жизни. Она мне так и говорит. Говорит, ты, мол, не нашёл своего места в жизни. И уходит. А-а, нет, сначала она добавляет, что больше не может жить с тряпкой. И лишь потом хлопает дверью. Ничего, я привык. Я знаю, через неделю Наташка вернётся. Потому что она меня любит. Вернётся счастливая и довольная. И виноватая. Странная смесь. Вернётся и скажет, что я лучший. И губами... Нежно-нежно...
Я ещё некоторое время посижу за столом. Мне предстоит многое вспомнить. Голова гудит. Перво-наперво я вспомню, что пью не случайно. Я всегда пью, когда Наташка меня бросает. Сначала я думаю, что жизнь кончилась и надо бы повеситься. Потом решаю, что Наташка не единственная женщина на планете, а мир не без добрых людей. Зачем вешаться? Я пойду к соседке на пятый. Есть и другие, но надо звонить, договариваться, ехать на такси. Я пойду на пятый. На четвёртом поскользнусь на кошачьей миске и съеду по ступенькам. Я часто там падаю, но бутылку не разбил ни разу. Я не пьяница, нет. Просто без бутылки к соседке никак нельзя. Она страшная зануда. Вернее не так. Она страшная и зануда. Кандидат наук. Пока не поговоришь с ней о квантовой физике, ни за что не даст. Как тут без водки? И как её терпит муж? Да, не забыть: главное - муж. C мужем долго говорить не надо. Мужу надо наливать. Он алкоголик в третьем колене. Тихий, не буйный. У них с соседкой мезальянс. Что их связывает, ума не приложу. После третьего стакана муж споёт про ямщика и начнёт клевать носом. Важно не пропустить этот момент. Если не допеть с ним песню до конца - беда. У него хватит сил подняться и дойти до комнаты. Тогда он займёт единственную кровать. А стол на кухне неустойчивый и скрипучий. Можно спуститься ко мне, на третий. Казалось бы, чего проще. Но никогда! Я человек культурный. Моё воспитание ни за что не позволит мне опуститься до такой низости. Нехорошо. Нехорошо трахать других женщин там, где меня любит моя Наташка. Родная моя! Она вернётся, она обязательно вернётся. С ней не надо про ямщика и физику. У меня нет слуха и диплома инженера. Я Малевич. Так меня прозвали на привокзальном рынке, где я торгую чёрными квадратами. Рисовать я не умею, но копию знаменитого шедевра выдам с закрытыми глазами. Малярной кистью орудую мастерски. Людям объясняю, что мэтр ещё при жизни изготовил более сотни квадратов. Затем нелёгкое дело продолжили ученики. Я собираю раритеты по всему миру и уступаю ценителям. Всего по полтиннику. Обычно это прокатывает. Каждый хочет иметь высокое искусство по сходной цене. Соседка - нет. Ей никогда не постичь супрематизма. Её удел - опровергать постулаты Бора. Как только Бор будет разбит в пух и прах, мы приступим к предварительным ласкам. Те промчатся стремительно, словно нейтрино в магнитном поле. Это легко объяснить. Соседке не нравятся мои колючие щёки. Мне, в свою очередь, её небритые ноги. Мы дополняем друг друга. Мы дотерпим до оргазма и разбежимся. На четвёртом я снова наступлю в кошкино молоко. Кубарем скачусь до своей двери и усну на коврике. Рядом клубочком свернётся кошка. Говорят, они лечат ушибы. Улыбка вновь засияет на моём лице. По соседству с ней засияет фингал, а в небе над домом засияют месяц и звёзды. Почувствовав случившуюся со мной беду, ранним утром примчится Наташка. Глупенькая! Она решит, что я хотел наложить на себя руки. Станет корить себя и молить о прощении. Мы обнимемся и пойдём на кухню. Сядем рядышком - пить вкусный чай и встречать рассвет за пыльным стеклом. Потом умрём в один день. Через сто лет...
Ах, если бы знать! Разве мог я поверить, что столетие закончится, не пройдёт и недели?
Сперва блеснул зуб. Потом второй. Затем зловещим золотом полыхнуло во весь рот. Я ослеп. Хромая цыганка преградила дорогу там, за углом, в подземном переходе. Лихо заломала мне руку за спину, а грязные цыганята обшарили карманы. В благодарность за мобильник и пятисотрублёвую купюру старая ведьма предсказала мне судьбу. Я не мог знать! Злая мошенница школьным ластиком просто укоротила мою линию жизни. Не пойму, чем вызвал её гнев. Быть может, её унизил цыганский барон? И она мстит всем мужчинам? Обдав меня пылью цветастых шалей, старуха растворилась в бесконечности перехода. Я стоял и чихал, а слёзы размывали пыльные щёки причудливыми бороздами. Цыганское потомство стояло вокруг и хохотало зычным басом. Язвительные смешки гулко отскакивали от гранитных стен и рассыпались горохом по заплёванному полу. Мне казалось, я плачу от обиды. Но нет, всё не так. За долгие годы, проведённые в пыльной комнате, я так и не смог адаптироваться. Жестокая аллергия, видимо, будет сопровождать меня до самой смерти.
Пророчество сбудется с точностью до минуты. Сначала уйдёт Наташка. Я, наверное, опять улыбнусь во сне. Она вдруг передумает и не станет меня будить. Тихонечко прикроет дверь и едва слышно зацокает каблучками по ступенькам. Мы не ссорились, нет. У неё обычный кариес. Она пойдёт к стоматологу и не оправится после наркоза. Ничего серьёзного, зауряднейший анафилактический шок. Жизнь в пыльной комнате с каждым может сотворить злую шутку. Сообщивший мне печальную новость участковый на минутку сделается участлив и строг. Задёрнув зеркала чёрным, я напьюсь и направлюсь на пятый, ища утешения. По пути наступлю в прокисшее молоко и выпаду из окна. После, дабы умерить скорбь, родственникам скажут, что я мог бы выжить. Мог бы! Если бы дождался "скорой". Но молодой узбек-водитель плохо знал город и путался в подсказках русской девушки из китайского навигатора. А у доктора с фельдшером любовь. На носилках, в салоне - им , разумеется, недосуг. Я не стану ждать и скончаюсь во цвете лет, задохнувшись в пыли газона и тёплой крови цвета брусничного сиропа.
В фиолетовом полумраке морга мы с Наташкой, наконец, решимся... Стыдно сказать - столько лет не женаты! Старичок и старушка с клеёнчатыми номерами 245 и 247 на больших пальцах ног одолжат нам свои обручальные кольца. Просто так. Скажут, им теперь ни к чему. Милые люди! Молодая пара в искорёженных мотоциклетных шлемах охотно вызовется в свидетели. Обрадуются. Они тусовщики, девчонку я частенько видел в клубе. Едва повеселившись на дорожной аварии, сразу попасть на свадьбу. Не каждому так повезёт. Так трогательно! Оказывается, я умею плакать от счастья!
Трупное окоченение отпустит через несколько часов. Ждать нельзя, придётся так. Само собой, преклонить колено мне не удастся. Жаль... Жаль! Предложение руки и сердца не покажется столь галантным, как в романтических фильмах. Наташка! Моя Наташка... Наташка поймёт и не обидится. Едва дыша скажет да, и мы поцелуемся синими мёрзлыми губами.
Гости со столиков и стеллажей будут дружно скандировать: ... двадцать пять, двадцать шесть... Ура-а!.. Это, пожалуй, единственное, что напомнит нам свадебное веселье.
Крики "горько" будут неискренними. Да, да, мы проникнем в прозекторскую. Мы найдём прорву спирта в стеклянных шкафчиках. Красиво расставим мензурки на каталках. Почти по фэн-шую. Но горек алкоголь окажется лишь для нас с Наташкой. Никто, кроме нас. Только мы поднимем тост за здоровье молодых. Мы. Остальные подшиты. Толстой суровой нитью, размашистыми, в десять сантиметров, стежками. Будет, правда, один парень. Он зашёл на огонёк после афтерпати на тему курительных смесей. Ему, как и нам, не успели сделать вскрытие. Сопляк! Вероломное ничтожество! Он откажется пить по идейным соображениям...
Не случится зажигательных танцев и кражи невесты. Потешные конкурсы и хмельной мордобой - нет! Веселье обойдёт нас стороной. Причина будет. И всего одна. Гости держатся за животы, не доверяя прочности наспех выполненного шва. Даже букет невесты не решится поймать ни одна незамужняя дама. Напрасно Наташка расцарапает пальцы, разоряя венки в комнатушке по соседству...
Мы найдём выход. Обязательно найдём! Разлуки и встречи приучили нас к этому.
Ждать? Ждать недолго. В пятницу соберутся родня и друзья. Дорогие наши! Вы придёте проститься с нами, но... Близкие люди, цветы и музыка - разве не повод для настоящей свадьбы?! Если доплатить музыкантам, они не удивятся. Поймут и не удивятся. Философский дух погоста учит принимать мир таким, какой он есть. Седые музыканты перестроят инструменты на мажорный лад и мигом отыщут нужные ноты. С похоронной командой намного проще. Их скорбно-равнодушные лица - маска. Приподнимите её! В каждом могильщике живёт тамада. Ему лишь налить... Не чокаясь... Чокаясь!!! На этот раз чокаясь. Лопаты в сторону. Давай, Мендельсон, жги! Местным собакам плевать, под тебя или Шопена задирать ногу на колесо катафалка. Кобели, не заподозрив подвоха, привычно завоют, вторя маршу в правильной тональности.
Горько... Горько! Горько!!!
Одни вороны останутся невозмутимыми. Наивно думать, что их удел - доедать кутью с печеньем да гадить на головы в траурных уборах. Это тоже маска. Роль для отвода глаз. Вороны не просто. Вороны мудрые. Вороны одни - настоящие. Извозчики на вокзале Вечности. Чёрные, как сама Вечность. Как на моих картинах. Спасибо, Казимир! Теперь я это точно знаю. Вороны встретят. Они проводят. Они довезут. Они - нас. Нас с Наташкой. Вместе. Туда, где нет пыли. Не на месяц. Не на медовый. Не на сто лет. На этот раз - навсегда!..