Я приехал на Металлургическую посмотреть на свой ПТО, где некоторое время назад работал успешно начальником участка, почему и в начальники службы меня определили. Зашёл в помещение, поздоровался с осмотрщицами и направился к своему кабинету. При этом женщины на меня странно посмотрели. Я особого внимания не обратил, открыл дверь и вошёл. В кабинете за столом сидел молодой человек лет около 30-ти.Был он выше среднего роста, хорошо подстриженный, не яркий шатен с серостальными глазами и жёстким взглядом . Он встал из-за стола. Мы поздоровались - рука была сухая и вмеру сильная. Он представился - Бубнов Сергей Евгеньевич. На нём был аккуратный строгонький костюмчик. И обратил я внимание, что лицо его было темноватое со слегка коричневатым оттенком. Это говорило о том, что человек либо пьёт беспощадно, либо пил, а теперь может быть завязал. Я догадался - это был новый бригадир, о котором мне говорил Рахманин - всё не было времени познакомиться. Мне на Металлургической по штату был положен бригадир, без которого я в своё время отлично управлялся, а потом появился у меня Павел Ефимович Скипин, который целыми днями возился с мужиками на "Донбассе" (это такая бесполезно-ремонтная машина), которая предназначалась больше для решения политических, а не ремонтных задач. А Павел Ефимович хотел,чтобы эта машина отремонтировала хотя бы один вагон парка МПС. И машина отремонтировала и не один вагон, а даже на сегодняшний день уже штук 5-6 - на ПТО вели специальный журнал, но наверное записывали враньё.
- Пойдём посмотрим хозяйство - предложил я.
- Можно. - коротко отозвался он.
Мы вышли из кабинета и пошли мимо женщин к выходу. Женщины смотрели испуганно. Когда вышли из поиещения Бубнов, сразу направился к машине, которая меня привезла и за рулём которой сидел сейчас сварщик Губин.
" - Вон там поставь машину". - Бубнов показал пальцем в дальний конец стпнции. Собственно и смотреть-то было нечего а то, что я увидел, было в идеальном порядке и чистоте. Мы вернулись в кабинет, и Бубнов сразу вышел - "Я позову машину" - обронил он, давая этим понять, что злоупотреблять моим временем он не будет, короче - мне пора уезжать. Я уехал. C той поры каждое утро мне приходилось с ним разговаривать: сколько вагонов было за сутки отцеплено сколько составлено актов ВУ -25, каков остаток вагонов парка МПС и прочие мелочи. Потом я обратился к нему с предложением: не могу ли я обращаться к нему не длинным именем-отчеством,а короче - например -"Серёжа", на что он коротко в своей манере ответил: -СОГЛАСЕН" И столько было в этом "СОГЛАСЕН" жёсткости и апломба, будто он согдашался отстёгивать ине от своей зарплаты пару червонцев. Мне позвонили женщины из парка "Г" и говорят что у лестницы, что ведёт от дороги к станции отвалилась ступенька,и никак не залезешь. Они щбращались к бригадиру,а он не реагирует. Я сделал ему замечание, на что он пробурчал: - "Пусть задницы меньше отращивают". После второго напоминания по этому поводу Бубнов сказал, что у осмотрщицы Дегтярёвой муж был плотник, так что всё уладилось. У них с братом на двоих была общая машина "Москвич. На работу брат вёз Сергея, а с работы наоборот. В этот раз я задержался по делам на Металлургической, и Бубнов предложил мне подбросить меня на машине "до трамвая". Он был за рулём, я сел рядом, мы поехали и вдруг остановились - Он ПОПРОСИЛ меня надеть ремень безопасности. Я надел, и мы поехали дальше , а он продолжал бурчать: - " Должен же быть в России хоть какой-нибудь порядок". И всё-таки однажды я его разговорил на отвлечённую тему - о спорте. Я рассказал,что я всю жизнь спортсмен,что и сейчас я выступаю на соревнованиях ( на это он коротко бросил:- "Я знаю"). Потм он сказал мне, что и сейчас подерживает своё тело "в порядке". "Показать"? - спросил он. "Покажи" - ответил я. Он вышел на середину кабинета, встал,вытянувшись, он скрестил ноги, присел на корточки, затем вытянулся на полу во весь рост \\и стал отжиматься от пола на одной руке - это было феноменально! Он встал и обронил:- "Потом на другой руке." Я был ошеломлён. Разговор закончился тем,что на завтра мы договорились пробежать 1000 метров в зачёт нашему цеху в спартакиаде завода, которая проводилась в это время. Мы пробежали в разных забегах - мой результат был лучше.
И я и другие повыше меня начальники понимали главную функцию станции Металлургическая как содержание на территории завода наименьшего остатка вагонов парка МПС. Для этого мы содержали осмотрщиков в парке " Г" по приёму на завод вагонов с дороги и осмотрщиков в парке "А" по сдаче вагонов на дорогу. Для этого у нас была ремонтная бригада, для этого была установлена машина "Донбасс", для этого существовала моя вагонная служба и, видимо, для этого нужен был быть на станции бригадир. Я уже говорил, что я без бригадира отлично управлялся - ничего сложного: смотреть, чтобы на работе были все трезвые, чтобы не борзели осмотрщики МПС, принимающие вагоны с завода, чтобы браковка была объективной. В этой части были сложности, т.к. своих осмотрщиков натаскивал сам начальник МПСовского ПТО Мендель Александр Валериевич - получалось, что и я должен был учить своих. Я включился в эту работу. Несколько раз мы с Менделем встречались при сдаче наших вагонов на дорогу, где у нас случались производственные перепалки, от которых мы друг друга зауважали. Бригадир Скипин абсолютно никак не участвовал в работе по приёму-сдаче вагонов - он возился с мужиками на своём "Донбассе". Вся политически скандальная работа лежала на мне, и я иной раз зашивался настолько, что схватывал тумаков от начальства. Бубнов тоже видимого интереса к моим переживаниям не проявлял. По утрам он с некоторым злорадством в голосе докладывал мне, что остаток вагонов парка МПС возрос со вчерашнего дня на столько-то и составляет сейчас критическую цифру. Я боролся как мог, но однажды увидел, что как бы я не напрягался, ничего я МПСовскому начальству противопоставить не могу и не смогу. Дело в том, что начальником МПСовской станииМеталлургическая поставили Тевса Карла Генриховича - молодого, умного и энергичного немца. Тевс начал работу с другого конца - на техническое состояние сдаваемых нами вагонов внимания он не обращал (да и не понимал в этом ничего), а взялся за выполнение главного правила работы станции - вагоны должны выходить с территории завода без малкйшего остатка груза - всё должно быть выметено под метёлку. На агловозах, перевозящих агломерат для наших доменных печей , этого достичь, было невозможно - хоть горсточка агломерата оставалась в каждом вагоне. Хвост не принятых вагонов угрожающе возрастал. Хоть беги с этой Металлургической, закрыв глаза!! Иногда большое начальство договаривалось с Тевсом, и он забирал часть вагонов, но это было крайне редко, т.к. это большое начальство считало унизительным для себя договариваться с каксм-то там начльником станции. А Тевс продолжал измываться над заводом, держа его за горло своими дурацкими правилами. Хвост непринятых вагонов возрастал, возрастал, а потом стал укорачиваться и достиг оптимальной величины. После очередного доклада Бубнова я, пребывая в радостной эйфории, сказал ему "спасибо", на что Бубнов сказал: - А я тут причём? - Ну так ты же там на станции от завода главное лицо. - Ну да. - ответил он, чуть помедлив. - Этому Тевсу напомнили, что у него две дочери 17 и 14 лет и что их могут обидить нехорошие мальчики, если остаток непринятых вагонв на станции будет больше розумной нормы. Это была самая длинная речь, какую я от Бубнова слышал, и соответствовала она его физическому здоровью и взгляду серостальных глаз.
Началась подготовка к всесоюзному совещанию по сохранности вагонного парка. Совещание проводило МПС.Меня предупредили, что работа нашего ПТО будет рассматриваться как образцовая и что на совещании мы должны соответствующе выглядеть. Мы взялись наводить марафет: покрасили наш "ДОН БАСС", покрасили ещё что-то, выдали сигнальные куртки осмотрщикам, выдали ремонтникам чистую спецодежду и каски и завели новые журналы осмотра и ремонта ( а компьюторы и без совещания я установил в обоих парках, и люди к ним привыкли и работали с ними свободно), научили людей как надо себя вести в присутствии незнакомых людей, как отвечать на вопросы. Бубнов работал энергично и результативно. На совещании мне дали слово, и я что-то говорил. Совещание закончилось, все разъехались, наша жизнь потекла по-прежнему, со взлётами и падениями. Однажду ко мне в кабинет вошёл Сергей Бубнов, в руках у него была холщёвая сумка, с которыми женщины ходят в магазин. Мы поздоровались. Бубнов сел возле моего стола и вытряхнул из сумки на стол пачку красненьких "десяток". Как он объяснил мне это была премия нашему ПТО от МПС - так постановили на совещании. Бубнов впился своими холёными пальцами с ухоженными ногтями в эту пачку и раздёрнул её на две приблизительно равные части, одну часть он положил в собственный карман, вторую пододвинул мне, при этом он пробурчав: - " Кто работает, тот и получает". И добавил: -"Вам надо расписаться" при этом он положил на стол ведомость под грифом МПС. Я взял ведомость и увидел кроме своей фамилии ещё несколько, напротив которых стояли подписи. Я расписался.
Прошло время, прошли годы, я уехал в Америку и изредка наведывался в Челябинск. В один из таких приездов в России отмечали "День железнодорожника". Празднество проводилось на стадионе "Металлург". Мы с женой сидели на трибунах, и вдруг за спиной у себя я услышал: -"Здравствуйте, Константин Алексеевич". Я обернулся, встал и увидел перед собой Бубнова. Он доброжелательно улыбался, чего я раньше у него не замечал. Выглядел он как прежде - и костюм, и причёска. Мы о чём-то стли говорить, а я мучительно вспоинал его имя и не мог вспомнить. Я сказал ему об этом. -"Серёжа" - ответил он.