Как-то так всё время получалось: если я бывал где-нибудьодин, без своих друзей, вечно что-нибудь со мной происходило. Не обязательно что-то плохое, но обязательно "из ряда вон..."
Не помню, почему я оказался на улице Энгельса, перед подъездом пединститута. Здесь толкалась небольшая толпа парней, все в модных шарфах и кепках и с поднятыми воротниками пальто а-ля "за нами следят". Я подошёл к этоё толпе, не понимая зачем, влез в неё и, не очень стараясь, потолкавшись немного, оказался перед самоё дверью. Чего надо было этим парням и мне вместе с ними? В институте, там внутри, за светящейся стеклянной дверью (видимо очень прочное было это стекло) был в разгаре вечер, и сейчас были танцы, музыка доносилась со второго этажа. Но нас не пускали. Тарабанить было бесполезно и небезопасно: милиция в Ростове была злая и решительная. Мы терпеливо и тоскливо ждали какого-нибудь случая. И случай состоялся: кто-то выходил, дверь приоткрылась, нашими усилиями она распахнулась совсем, и мы ввалились в вестибюль.Гардеробщицы закричали, стали кого-то звать, а мы стояли тихо, довольные, что в вестибюль-то мы уже попали. Выдворить теперь нас можно было только очень большой силой. Вдруг по лестнице вниз сбежала чуть-чуть мне знакомая Лена Ноганенко. Это она, вечно патентованная активистка и организаторша, это её всё-таки дозвались горластые гардеробщицы. Лена подошла к нам, посмотрела и сказала: - Никого не раздевать! и тут увидела меня - я весь извертелся, пытаясь поймать её взгляд. Поймал и восторжествовал.Увидев меня, Лена сделала недовольную гримасу, поманила меня рукой, взяла у меня пальто, дала номерок и быстро убежала наверх.
Вообще-то зря я добился своего, зря я ворвался и разделся: на мне не было не только галстука - не было даже пиджака, а расслоившаяся подошва правой туфли издавала громкий чавкающий звук.
Но, сказав "А", говори дальше, и я пошёл наверх, откуда неслись звуки фокстрота "Укротитель змей".
Зал был забит людьми, как базарная толкучка - не протолкнуться. Было сумрачно и душно. Я по стеночке, по стеночке пробрался подальше от двери и встал к стене спиной, заложив руки за себя. Стал рассматривать танцующих - ни одного знакомого лица. Слава богу! Потом стал присматриваться к нетанцующим, то есть к таким же стоящим вдоль сенки, как я. Такие тоже были. Все они были девушки. Одна девушка стояла прямо недалеко от меня и чем-то была резко и мучительно похожа на меня самого. Чем же мы с ней были разительно схожи? Ясно чем! Тем, что мы с ней оба были плохо одеты, тем, что её никто не приглашал на танец, а я ни за что не решусь кого-нибудь пригласить. Мы с ней схожи были тем, что случайно оба сюда попали и здесь были никому не нужны. Девушка была высокая, рукава сиреневого жакета были ей коротки, на ногах были какие-то ботинки, чуть ли не солдатские. Причёска её была простецкая, даже губы не были накрашены.
Танго, фокстрот, танго, фокстрот, реденько бостон, снова танго и фокстрот..... И вдруг - танго "Кабессита". Под эту сладостно-яростную мелодию я не танцевал ещё никогда. Когда-то у меня была эта пластинка, я слушал её, изнемогая, много раз, но никогда мне не приходилось станцевать под её чёткий и волнующий ритм. И неужели снова эта мелодия пройдёт мимо меня! Я быстро подошёл к девушке.
- Разрешите?
Она несколько вяло, как-то нехотя положила руку мне на плечо, и мы пошли. Как там Лермонтов описывал ощущения Печорина, когда он пригласил княжну Мэри на вальс? Талия нежная, гибкая и сильная! Вот такая же талия оказалась у этой угрюмой девушки под её кургузым сиреневым жакетиком. Танцевала она точо и плавно, чётко и гациозно. Я умел танцевать хорошо. Это было общепризнано. Редко мне удавалось танцевать с такой безукоризненной партнёршей. Её чувство партнёра было идеальным, она своими движениями абсолютно соответствовала ритму и страсти мелодии. Прошло много лет, но таких партнёрш я пережил 2-3. В этой толчее я, маневрируя, обеспечил нам необходимое пространство для выполнения всех па и постепенно стал замечать, что нам уступали место, а некоторые останавливались, чтобы смотреть. "Кабессита" есть "Кабессита"!! Под "Кабесситу" невозможно танцевать плохо. Мы станцевали хорошо. Раздались аплодисменты. Это не был гром аплодисментов, но те, кто был ближе, благодарили нас за танец.
Я проводил девушку на её место у стенки и спросил её имя.
- Надя.- ответила она
- Вы хорошо танцуете.
- Вы тоже. - губы её дрогнули в улыбке.
После танца она чуточку порозовела, взгляд её оживился. Заиграли какой-то безликий и безвкусный вальс. Я не стал её приглашать, так как не хотелось терять впечатление от "Кабесситы". Танцы закончились, и все повалили в гардеробную. Одежду мы с Надей получили почти одновременно и вместе вышли на улицу.
Она прямо посмотрела на меня: - Меня проводят девушки!
Ясно. Баба с воза.... Танцевать - одно, а провожать - другое. Мы оба это понимали.
Я благополучно доехал до общежития и даже хлопцам в комнате не рассказал о Наде и нашем танце. Хотелось, чтобы это осталось при мне. Было немного горьковато, что Надя так решительно не захотела общаться со мной. Но всё проходит и это прошло. Постепенно инцидент забылся.
Но мы с Надей станцевали ещё раз. Случлось это через год или полтора - В общем через достаточно длительный срок.
Когда мы учились на 3-м курсе, на 1-й курс поступили земляки Митьки и Лёньки (сними я жил в одной комнате) - Милька и Давид. Давид был спортсмен, боксёр, а Милька просто красавчик-шолопай.
И эти двое ребят, и остальные другие, которые поступали позже нас, достаточно сильно от нас отличались. Они не были заморены сталинщиной, комсомолом, обязанностями и обязательствами. Эти ребята уже впитали в себя зачатки оттепели, они уже не боялись судить об успехах и недостатках, если не системы вцелом, то хотя бы о каких-то конкретностях. Они приехали в институт этакими свободными, а по-нашему - расхлябанными, даже в расхристанных рубахах и в незашнурованных ботинках.
В это время появились "стиляги" как явление новой моды. "Стиль" приобретал обширнейшую популярность: невероятно узкие брюки - внизу 22,20 и даже 19 см цветастые пиджаки с огромными накладными плечами, яркие однотонные рубахи, галстуки с пальмами, обезьянами и долларами, толстенные подошвы на "манной каше", бриалиновые причёски.
Женский "стиль" тоже вымучивал из себя то подиковиннее да пострашнее.
Танцы стали уродливы: танго превратилось в "движение", появилась румба "кукуруза стиль квадратно-гнездовой". Стало модно быть двоечником, пить по утрам шампанское и щупать девчёнок принародно.
Понятно было, что эта пена скоро выдохнется и исчезнет - слишком уж неестественна она была, но года 2-3 на это должно было уйти.
Вот такие земляки прибыли из города Овруча Житомирской области в г. Ростов-на-Дону, да прямо в наш институт. Вернее сказать в "стилягу" пытался опериться Милька, а Давид, хоть и носил узкие брюки, по утрам вместо шампанского принимал кросс километров 5-6 и хорошую физзарядку.
Эти ребята часто пиходили к нам в комнату к своим землякам Митьке и Лёньке и постепенно стали своими. Милька сразу начинал хвастаться, хорохориться и нас же критиковать.
- Что вы можете? Драться скопом с солдатами и матросами, суп варить на элекироплитке и зубрить до потери пульса! В шахматы играете? Да я, Лёнька, у тебя выиграю!
Милька действительно прекрасно играл в шахматы.
- А в преферанс? Ни черта не можете! Вам бы только в очко дуться до утра, а потом драться в коридоре. Что, скажете, что Костя (это я) у вас бегун? А наш Давид боксёр! Вот и возьми нас за рупь двадцать. А на танцах вам и делать нечего - ноги у вас пятками вперёд.
- Да наш Костя луше тебя станцует, -пытался отбиться Митька.
- Чево? Каво? Кто? Костя? Лучше? Да я.....
Я вообще, может быть и не заслуженно, брезгливо относился к Мильке, а тут просто разозлился.
Ребята выразили желание росставить всё посвоим местам.
-Танцвальная дуэль!! Разработаем условия, регламент и - вперёд! Вы сразитесь.
- Пожалуйста! В любой момент - Милька пожал узенькими плечами. - Создавайте свой регламент и сообщайте мне, Я как пионер - всегда готов.
Митька был как всегда активен и решителен. Он помчался к Сеньке Бакши, новоявленному "стиляг" из нашей группы, сообщил ему о происшедшем и просил помочь в организации. Сенька вылез из постели, натянул штаны и тряхнул своей угольно-чёрной шевелюрой:
- Пошли к Тимуру.
Пришли к Тимке (к Тимуру) Елоеву. Это был уже вполне оперившийся "стиляга" курсом старше нас. Митьку отпустили домой, а через час оба, Сенька и Тимка, пришли к нам.
- Вот условия и правила - сообщил Елоев, этакий толстенький, со сладенькой фиэиономийкой, с усиками в ниточку, он был из Пятигорска и был осетин.
Условия были такие:
--
Танцуем в комнате отдыха на 2-м этаже.
--
Танцуем три танца: танго, фокстрот и бостон.
--
Пластинки обеспечит Елоев, мы будем сами выбиратьдля себя музыку.
--
Жюри из 6 человек: председатель - Тимка Елоев, члены - Ашот Сагиян, Сенька Бакши, Андрей Надибандзе, Эдик Саркисов и Женя Меньшов.
Все были "стиляги", но "стиляги" хорошие: Тимур и Сенька - просто стиляги, элегантный, как девочка, Ашот Сагиян был виртуозный футболист, Андрей Надибаидзе учился одновременно и в Ростовской консерватории - пел басом Мефистофеля, Эдик Саркисов - прекрасный спринтер, а Женя Меньшов всех на нашем курсе подстригал и первым на нашем курсе освоил входившее в моду джиу-джитсу.
Пятое условие было такое: проигравший ставит победителю коньяк, а его партнёрша - коробку конфет.
Я уже чувствовал, что дело затеялось нешуточное но, будучи спортсменом, участвуя часто в соревнованиях, поволновался для начала и настроился на бой.
Надо было думать о партнёрше. Танго. Кто? За три года учёбы в институте я трижды хорошо танцевал танго:
с женой брата Ириной,
с Леной Ноганенко и
с Надей
С Надей лучше всего.
Надя жила в общежитии пединститута, от нашего забора метров 100-150. Рядом совсем. Я решил позвать Надю на танго.
Пришёл я в это женское общежитие и у первой, попавшейся на первом этаже девушки, спросил, где живёт Надя. Не спрашивая, что за Надя, как фамилия, девушка назвала мне номер комнаты на 3-м этаже. Япришёл постучался и вошёл. Комната была огромная на 10-12 кроватей. На всю комнату была всего одна лампочка, свисающая с потолка, которая светила неярким жёлтым светом. Я спросил Надю, мне показали на кровать. Я подошёл.Надя лежала на кровати, по-мертвецкому сложив руки и устремив взгляд в потолок. Когда я подошёл и поздоровался, она перевела взгляд на меня. Она была неестественно длинная на этой желеэной кровати. В тёмных чулках, в тёмном платье, темнолицая, с очень тёмными, почти чёрными кругами под глазами. Я стал что-то бормотать, пытаясь сформулировать цель моего прихода и суть моей просьбы. Хоть я и бестолково говорил, Надя всё поняла, села на кровати, спустила ноги на пол:
- Я Вас узнала - мы танцевали с Вами на вечере. Я согласна. Танго? Хорошо. Я приду. Нет, приходить за мной не надо. Хорошо, хорошо, знаю - Вы уже говорили: в субботу , в 6 часов вечера , в комнате отдыха на 2-м этаже. Я приду.
Голос её,глуховатый и спокойный, вливал в меня спокойствие и уверенность. Теперь я и в победе над Милькой не сомневался.
С фокстротом было проще всего - я позвал Свету Савченко из нашей группы, эту козу-попрыгунью, вечно хохочущую и жмурящую свои длиннющие ресницы. Плясала Светка лихо, а для фокстрота кроме лихости ничего и не надо.
С бостоном вышло несколько странно: Юля Меерсон пришла сама и сказала, что она о конкурсе нашем всё знает и хочет в нём участвовать, Я немного обалдел и , глупо улыбаясь сказал, что свободен один только бостон.
- Хорошо, пусть будет бостон. Когда попробуем?
- Давай сейчас.
Чисто бостонновской пластинки у нас не было, а был очень медленный вальс "Вальс в 12 часов". Для бостона не отслеживались чёткие грани ритма музыки, вальс был мягкий и плавный, но для пробы сошло. Юля танцевала прекрасно - сказывалось её длительное и серьёзное занятие хореографией. Эта рослая, крепкая с кавказскими чертами лица девушка шла свободным широким шагом и слушалась меня безукоризненно.
Я почему-то раньше с Юлей не танцевал. Она была с эксплоатационного факультета и всегда была окружена слишком шикарными партнёрами. Она мило картавила и всегда мило улыбалась.
Итак, партнёрши были обеспечены - пора было заняться собой. Одеться мне было не во что и обуться - тоже. Я уже раньше брал иногда у ребят, которые соответствовали по росту, костюмы, чтобы куда-нибудь пойти. Я проанализировал прошлое и пришёл к выводу, что костюмы эти мне на этот раз не подходили. Неожиданно свой костим принёс мне Серёжа Бугаенко. Это был красивый светлокоричневый с розовинкой костюм. Он был мне чуточку-чуточку узок, но от этого я делался особенно стройным. А по длине и рукава были в абсолютном ажуре. Митька принёс откуда-то ярко-вишнёвую рубаху и белый голстук.
Сенька Бакши настаивал, чтобы я обулся в его "корочки" на "манной каше", но я, хоть никогда такие туфли и не носил, ощущал, что для хорошего танца они не годятся - грубоваты и тяжеловаты. Я отказался. Тогда Сенька полез под кровать, шарился там долго, чертыхаясь, и вытащил на свет божий старенькие, но вполне приличные туфли - сначала одну, а за ней - другую.
- На, примерь. Для такого, как ты сойдут. Можешь вообще забрать.
Я примерил - отлично. Сенька был почти одного роста со мной.
Причёску мне делал сам Виктор Меньшов. Он возился со мной около часа, я за это время дважды просил воды попить, а сам Виктор две папиросы "Беломор" выкурил. Волосы решили не бриолинить - видно было, что это мне не шло.
Ещё за полчаса до начала нашего выступления в комнату отдыха стали собираться посвящённые и просто любопытные. За мной забежала Светка, мы с ней зашли за Юлей и все вместе пошли вниз на 2-й этаж. Девчёнки мои были молодцы - одеты были красиво, красиво причёсаны и благоухали ароматами духов. Я им тоже понравился.
В комнате отдыха цаоила организационная суета: росставляли вдоль стен стулья, тащили куда-то столы, принесли радиолу, подключили её.
Пришёл Милька со соей дамой. Дамой её можно было назвать с огромной натяжкой: если бы не её положение ответственной участницы предстоящего события: крошечная, худенькая , но с нахальной мордашкой. У Мильки в руках был свёрток.... И тут я вспомнил, что не приобрёл коньяк и конфеты на случай поражения. Я кинулся к Митьке в самых разобранных чувствах:
- Что делать?
- А ничего не делать - резонно заявил Митька - Ты победишь! Правда, Света?
- Что правда? - Светка была занята критическим разглядыванием своей соперницы, при этом её вздёрнутый нос пренебрежительно морщился
- Мы победим?
- Конечно! Что бы я сюда приходила? - тряхнула головой Светка.
И тут пришла Надя! Она не просто пришла - она явилась.! Это было явление:
Одета,
Причёсана,
В меру подкрашена,
Величавая осанка,
Снисходительная улыбка.
Я остолбенел, как столб, Светка ревниво взъерошилась, Юля мило заулыбалась,только Тимур Елоев не растерялся, а бросился к Наде, голантно раскланялся, что-тоговорил ей, улыбаясь, и подвёл её ко мне - Прошу! Мы поздоровались. Я догадался предложить Наде стул.
Порядок был установлен такой:
Бостон,
Танго,
Фокстрот.
На бостон - "Вальс из кинофильма "Мост Ватерлоо""
Танго - снова "Кобессита" - откуда-то достали, а на фокстрот - "Андрюша" в исполнении Шульженко - выбрала Светка.
Набриолиненное жюри уселось за судейский стол, Елоев объявил оначале соревнований, начался бостон. Я пересёк комнату по направлению к сидящей Юле, подошёл и пригласил к танцу кивком головы. Юля мило улыбнулась встала, и мы пошли...
В этот вечер мне было предписано судьбой влюбиться трижды. Сейчас я был влюблён в Юлю Меерсон (такая неподходящая к её грузинской внешности фамилия), которую на протяжении предыдущих 3-х лет я почти не замечал. Я забыл, что мы танцуем на конкурсе, я просто любовался ею под музыку. Плавно широко кружили мы по залу. Я любил Юлю глазами, руками, всеми бостоновскими па, я готов был впиться губами в её улыбающийся рот...
- Ну, ты уж совсем... Одурел, что ли? - Юлля дунула мне в лицо. - Очнись!
Я очнулся. Прошли ещё ползала и музыка кончилась. Я проводил и усадил Юлю, она, как всегда, улыбалась.
Я сразу подошёл к Наде. Какие они были разные! Юля - розливанное море нежности, ласки и доброты, а Надя - лёд и пламень, страсть в оковах дисцыплины.
- Вы отлично станцевали. - суховато произнесла Надя. - С Вами мы станцуем лучше, только не влюбляйтесь в меня так бесконирольно.
- Ладно, принято, но я Вас уже немножко люблю.
- Вот так и любите - немножко.
Как хорошо, что она окунула меня в свой суховатыё тон, глуховатый голос. Я немедленно сбросил с себя.Юлино нежное наваждение, внутренне напрягся и был готов к бою. Не с Милькой, про которого я даже забыл, а с ней, Надей. К бою под мелодию "Кобесситы".
- Танго! - провозгласил Елоев.
Зазвучала "Кобессита", но её начало было слишком нежное и чувственное для моего настроя, и я сначала не влезал всем существом в танец, как это надо бы. Надя это почувствовала:
- Что-то не так? Ты ещё от бостона не отошёл? Успокойся. - она ласково погладила меня по плечу и по-доброму, по-товарищески, ободряюще улыбнулась. Своей улыбкой она говорила, что мол, хотя ситуация другая, но мы с ней вместе и что вместе будем до конца. Далее мелодия делалась чёткой и строгой, что вполне соответствовало моему желанию не упасть, не уронить, подддержать и победить, да и Надя меня поставила на место. Наши танговые па следовали одно за другим, как будто были связаны верёвочкой и смотаны в клубок, а теперь клубок разматывался.
- Ну, расслабился? - Надя-таки продолжала мной руководить. Она, конечно, была права - нечего танцевать с каменной физиономией. Я заставил себя улыбнуться и вдруг её полюбил: такая красивая, изящная, строгая, нежная, добрая, суровая, такая богатая и, как мне казалось, несчастная! Всё это я себе нафантазировал и влюбился в Надю накрепко.
- Ляжем? - шепнула она.
- Куда? Когда? Где? - брякнул я и тут же сразу понял всю наивность и нелепость моей реакции и немедленно затароторил-
- Да, да, конечно, ляжем.
- Не суетись. Под команду?
- Не надо мне никакой команды! -разозлился я.
- А встанешь?
Я промолчал.
Лёгким поворотом влево я заставил её совместить ноги и сдела резкий и глубокий выпад вправо, видимо, слишком резкий, так как Надя едва успела напрячь, как струна, своё тело. Выпад был настолько быстрый, что платье Нади вспорхнуло выше колен, а в наши строгие времена это было своеобразным вызовом к обществу. Грянули аплодисменты. Я был на выпаде, правым локтем опирался на правое бедро, и на моей руке лежала Надя.
"Вот тебе! Знай наших! А то - "ляжем?"" - так я мысленно сопротивлялся ей. Я встал , не прилагая особого усилия, и мы снова плавно и чётко заскользили по залу.
- Здорово! - прошептала Надя.
"Ага! Проняло тебя" - я снисходительно и победно усмехнулся. Музыка кончилась. Зрители аплодировали. Моя любовь к Наде уже прошла.
Опять я ни разу не вспомнил про Мильку с его подругой. Милька оказался молодцом - они подошли к нам и поздравили. Хорошие они были люди, хоть и "стиляги".
Елоев поманил меня пальцем.
- Пойди надень другую рубоху. Белую. "Андрюшу" будешь плясать без пиджака и без галстука. Оказывается, белую, в синюю полоску, рубаху он для меня уже припас. Я зашёл за знавеску, быстро переоделся и вышел. Светка уже бежала ко мне тоже уже в другом платье, не в том, в котором она пришла сюда. Ей, видите ли , очень понравилось, как у Нади задралось платье, она хотела ,
что бы у неё тоже задралось.
Грянул "Андрюша"! Светка, сгорая от возбуждения, схватилась за меня, и мы понеслись...!
Мы танцевали "линду". Это что-то среднее между фокстротом, полькой и вальсом. Она давно вышла из моды и даже как-то негласно была запрещена: как-то раз я услышал, как один из организаторов вечера говорил: "А кто будет "линду" танцевать, будем вышибать из зала". Вот такая была "линда" непопулярная, но мы плясали именно её. Это тоже было вызовом к обществу. Я был в белой рубахе с расстёгнутым воротом, а у Светки платье развевалось, оголяя ноги до неприличности.
Светка хохотала, я широко улыбался, Светку нельзя было не полюбить!
Мы танцевали, я посматривал по сторонам и вдруг увидел Мильку с его девушкой.
"А эти-то что тут делают?" - Промелькнуло у меня в голове.
- " Пой, Андрюша
Так, чтоб среди ночи
Промчался ветер, кудри теребя.
Пой-играй, чтобы ласковые очи,
Не спросясь, глядели на тебя".
Пластинка кончилась, но Елоев поставил её снова. - Танцуют все! - крикнул он. Весь народ сразу заплясал, и все танцевали "линду", которую до того все презирали , а теперь
явно соскучились по этому зажигательному танцу.
Под гром и треск аплодисментов Тимур Елоев объявил меня и моих дам победителями во всех трёх выступлениях. Милька приподнёс мне коньяк "Плиска", а его девушка (имени так и не знаю) отдала Юле и Свете коробку конфет (Надя кула-то исчезла - наверное ушла домой). Хорошие всё-таки были у меня друзья: Митька, Лёнька и Иван Подстрешный скинулись и принесли мою бутылку коньяка. Жюри, Милька с дамой, я со Светкой быстро коньяк распили - достолось граммов по 100.