Весь мир внезапно окрасился в каштановый цвет. Если Евдоким видел что-нибудь жёлтое, то подспудно воображал себе, что, если вот так и этак подправить, чего-то добавить и что-то отнять, то будет каштановое. А если в красном цвете что-то изменить, то тоже может получиться каштановое. Не говоря уже о коричневом. Никто ему не говорил, что у неё каштановые волосы, это он сам потом увидел.
А сначала в классе пошли разговоры, что вриехала из Армавира новенькая и учится сейчас в десятом "А" женской школы N9. Заговорили все разом - и что она высокая, и какая она красивая, и как одета, и как ходит, и как смотрит, и что говорит. Все уже всё знали, один Евдоким ничего такого не знал. Звали эту новенькую Оксана Урбанская, Даже Васька Фомичёв, этот коротышка с кошачьей мордой, и тот имел какое-то мнение и хвастался, что провожал её. Потом выяснилось, что он врал.
Евдокима это всё несколько интриговало, он даже почувствовал ревность и захотелось дать Ваське леща по его кошачьеё морде.
А потом он увидел её. И - ничего особенного, Да, действительно высокая, действительно красивая, а волосы, спадавшие густой волной на плечи, были каштановые. Кроме того он разглядел, что талия у неё тонкая и длинная, что зад не осбенно-то большой, но висловатый, что колени у неё сшлись вместе и ступни были немного внутрь. Походка у неё была вихляющая, тело как-то раскачивалось, так и казалось, что она сейчас упадёт.
А вот красивая она действительно была: глаза тёмнокарие, обрамленные длинными ресницами, рот крупный и яркий, цвет лица белый-матовый, безукоризненный овал лица и волнистые каштановые волосы. Даже невыразительный по форме нос и тот имел красиво вырезанные ноздри.
Все девчёнки тогда все носили какой-нибудь головной убор В основном шляпки и шапочки разного фасона, а она ходила с непокрытой головой, хотя весна только-только начиналась, и было достаточно прохладно.
И ничего такого Евдоким не почувствовал, но мир всё-таки окрасился в каштановый цвет.
А потом он обнаружил, что она плохо танцует. Евдоким танцевал хорошо, потому что любил танцевать и практиковался из любви к искусству и дома с сестрой Галей, и вклассе с Валей Косивцовым и Ваней Ермоловым, и летом в лагере, где не надо было обязательно иметь костюм, а можно было танцевать в майке и в тапочках.
Девочки, с которыми он танцевал, танцевали средненько, каждая со своими особенностями, только Вера Серенко блистала своей роскошной фигурой, модной одеждой и прекрасно вальсировала. А эта "новенькая" Оксана Урбанская танцевала прсто-таки неважно. А ещё Евдоким обнаружил, что на вечерах её не очень-то приглашали. Видимо потому, что для большинства ребят она была высоковата. Евдоким , хоть и был соответствующего роста, но танцевать с ней не хотел - спина её была слабая, талия низкая, ноги её заплетались и не шли, а разговаривать во время танца они тогда не умели.
Постепенно страсти в классе улеглись, разговоры о ней прекратились, лишь изредка Евдоким слышал между прочим, что она там-то была, то-то говорила.
И всё равно всё каштановое заставляло Евдокима напрягаться, и он мотал головой, чтобы освободитьсяот наваждения, и ему казалось, что это удаётся.
Евдоким много тренировался, ему нравилось бежать по пустынной степной дороге, вдыхая прохлалный воздух,пахнущий зимой снегом и сеном, весной свежей травой, а летом поспевающей пшеницей и кукурузой. В последние месяцы с ним стал бегать Виктор Житко, с которым Евдоким к тому времени сдружился и который был тогда для него может быть ещё не другом, но самым близким из всех ребят товарищем. Они пробегали иной раз по 10-12 километров. Бег Виктора был поставлен неплохо, так как он много играл в футбол. Это беготня была одной из форм общения. Им хотелось общаться друг с другом.
И тут Евдоким попал в больницу по причине примитивного аппендицита. Аппендикс вырезали, всё прошло хорошо и Евдоким лежал в палате среди стонущих стариков.
В те времена некуда было ходить по вечерам, и десятиклассная молодёжь избрала местом для встреч больницу под предлогом того, что они навещают Евдокима.
Десятый класс 8-й мужской школы, где учился Евдоким, больше общался с десятым "Б", чем с десятым "А" 9-й женской школы, и посетители Евдокима были в основном из десятого "Б". Это было остроглазая егоза Вика Терешкова, флегматичная тихоня Ира Чернова, веселая кубышка Тамара Лисанова, курносая хохотушка Нина Алёхина и всякие другие "Бэшницы" А из десятого "А" приходила только Оксана Урбанская. И приходила-то она всего один раз. Пришла, влезла снаружи на фундамент здания больницы, присмотрелась к темноте палаты, прильнув к оконному стеклу, увидела Евдокима и неестественно радостным голосом прокричала: -Вот я и пришла! Ты рад? Ознаменуй моё посещение вставанием!
Евдоким стал замечать за собой, что начинал Оксану идеализировать, а тут эта выходка поставила всё на место - значит она обычная девочка, только очень красивая. Вот красоту её нечего было идеализировать - она действительно была излишне красива.
Насмотревшись на Евдокима через окно палаты, посетители начинали беситься в сквере больницы, визжали, орали, танцевали, завязывали знакомства, влюблялись и, не попрощавшись с ним, расходились.
Однажды Вика и Ира принесли Евдокиму бидончик компота, сладкого, как сироп, Тамара и Нина передали подгоревший торт, а Генка Гусаров сообщил, что Оксана ездила кататься на велосипеде с Женькой Поплавским, после чего он Генка набил ему-Женьке морду, и велосипед теперь сломанный. Такая забота о нём со стороны Генки Евдокима очень тронула.
Евдоким быстренько выписался из больницы, немного походил, слегка прихрамывая, а потом всё прошло, заросло и стали они с Виктором снова бегать. Кстати, за время Евдокимовского больничного лежания Виктор к нему не пришёл ни разу, и даже объясняться по этому поводу не стал, а Евдоким не имел к нему ни малейшей претензии.
Ннступил май, а с ним и первомайская легкоатлетическая эстафета. Эстафета называлась первомайской, хотя проводилась второго мая.
Традиционными соперниками 8-й школы во всех соревнованиях была мужская школа N6, и выступали они совместно с женской школой N10, а 8-я школа - с 9-й.
На старте эстафеты был мужской этап 100 метров, ясно что на нём много не выиграещь и не проиграешь, второй этап женский - 200 метров - тоже ничего решающего ждать не пртходится,а вот третий мужской этап 1000 метров много, чего решал, и на нём можно было здорово выигоать, можно было всё и загубить, так как после зтой мужской "тысячи" снова шли подряд несколько быстрых коротких этапов.
Школьный физрук Михаил Тихонович ломал голову, кого поставить на этот самый ответственный этап: Евдокима, Валю Косивцова или Виктора Житко. Всё складывалось так , что на этот этап надо ставить Евдокима, но неожиданно для всех Михаил Тихонович объявил, что эту "тысячу" побежит Виктор. Евдоким был шокирован, Валя Косивцов был удивлён, а Виктор это принял как должное. И вообще - он был комсомольский вожак.
Смотреть этот третий этап сбежались и школьники всех школ и взрослые, и Евдоким прибежал посмотреть со своего десятого или пятнадцатого этапа (сейчас не вспомнить), полагая, что успеет вернуться, пока до него добегут. Где-то в толпе мелькнули каштановые волосы Оксаны, но ничто в нём не шевельнулось, Евдоким, весь дрожа от нетерпения, вглядывался вдоль улицы.
И вот он увидел красную майку, она впереди, значит всё идёт по плану Михаила Тихоновича, и Виктор принесёт хороший разрыв. Красная майка всё ближе , уже Евдоким различал лицо Виктора. Он бежит широким шагоим не очень легко, но быстро и напористо.
А это что ещё за явление? В двух метрах сзади тилипается коротышка-увалень Ваня Попович, который больше 100 метров-то никогда не бежал, а сейчас, когда длиннейший этап уже кончался, он никак не отставал от мощного длинноногого Виктора. Напрягая все силы и гимасничая от напряжения Виктор пробежал мимо и , так же гримасничая и нисколько от Виктора не отставая, протопал Ваня Попович. Евдоким видел, как Виктор первым передал эстафетную палочку и Юра Царьков ветром умчался немного впереди своего соперника, который получил палчку почти одновременно с ним.
А получилось вот что. Эдик Дорошенко выиграл первый этап - 100 метров, но сколько там можно выиграть на 100 метрах! Зато на втором этапе Эля Аллас из 10-й школы "накрыла" Иру Сычёву и "намотала" ей метров 15. Вот эти 15 метров Виктор должен был отыграть у Ивана, а это, как оказалось, было чрезвычайно трудно. Он отыграл, затратив все силы и на своей комсомольской принципиальности "дотянул" свой этап первым. И здесь Михаил Тихонович оказался прав - в такой ситуации и Евдоким и Валя Косивцов могли не справиться с Иваном Поповичем, который оказался слишком крепким орешком.
Эстафету в конце концов 8-я школа выиграла, не смотря на то, что ещё дважды на женсих этапах соперники выходили вперёд.
В этот день Евдоким ни разу не вспомнил про каштановые волосы.
Оксана сблизилась с девочками из 10-го "Б" Викой Терешковой и Ирой Черновой. Вика и Ира, не смотря на разительную разницу в темпераментах, были закадычные подруги с малых лет. Вика была быстрая, огневая, вечно восторженная, тараторила языком, как пулемёт, а Ира была типичная тихоня с постоянной доброй и немного снисходительной улыбкой на лице.
Как уж там у них вышло, но Оксана стала у них своя.
С Викой Евдоким был знаком давно, было время, когда она ему нравилась, они здоровались, на вечерах изредка танцевали, ещё реже провожались, долго возле её дома болтали, короче - кое как общались. Теперь Евдоким стал приходить к Вике домой, правда не один - Валя Косивцов начал ухаживать за Викой, Генка Гусаров тоже иногда приходио, хотя его никто не звал, и получилась компания. У Вики был патефон, много пластинок, старинных и новых - в основном танцевальная и лирическая музыка. Слушали Русланову, Шульженко,Изабеллу Юрьеву, Петра Лещенко. Все эти исполнители, включая Вадима Козина, в те сталинские времена были запрещены, и это подогревало общий интерес.Иногда компания куда-нибудь шла. Например, в кино или просто бродили среди гуляющих в городском парке. А потом, естественно, провожали девочек. Шли сначала вместе, оставляли Иру возле её дома, шли дальше , до Викиного дома, а от Викиного дома Евдоким с Оксаной шли дальше. Возле её дома они расставались, и Евдоким шёл домой. И так изо дня в день.
Теперь Евдоким с нетерпением ждал вечера, чтобы идти к Вике, а Оксана была всё время перед ним и вместе с ним, он уже не замечал, что у неё у неё заплетаются ноги, и вся её красивость была вроде бы не при чём. Просто была Оксана, которая ему нравилась. То, что она ему нравится, Евдоким уже отчётливо сознавал, но кроме этого он сознавал , что она принадлежит ему, что ОНИ это что-то общее и очень хорошее.
Всё десятиклассное сообщество двух мужских и двух женских школ восприняло уже и впитало, что Евдоким и Оксана "дружат" - было тогда такое слово. Евдоким этим гордился, ему это льстило. Но где-то глубоко шевелилось чувство неполноценности их отношений , какой-то ограниченности и урезанности. Можно было даже предположить, что такая "дружба" просто-напросто когда-то надоест.
И вот однажды, когда они подошли к дому Оксаны, она спросила
- Ты знаешь, что о нас с тобой говорят?
-Ну.... не очень-то..... А что говорят?
- Говорят, что мы с тобой дружим.
- Ну, наверное, так говорят.....
-А я не хочу, чтобы так говорили. Ты больше не провожай меня. Мне эти разговоры не нужны.
Евдоким остолбенело молчал.
_ До свидания.
_ До свидания
Евдоким пошёл домой. Сначала он растерянно соображал, что такое случилось. Что такое произошло? Почему? Что с его стороны было не иак? В чём дело?
Постепенно Евдоким успокаивался, и им овладело раздражение.
- Что это за фокусы? С какой стати? Что она там промеж себя о себе думает и воображает? Божечки ты мой - "Я не хочу"! Ну и не хоти! И я не больно-то хочу!
И всё-таки домой Евдоким пришёл весь разобранный, долго не мог уснуть, а проснулся уже не разобранный и не раздражённый, а злой.
- "Да чорт с тобой! Обойдусь. Не было и нет. И слава богу!
А через маленький срок Евдокиму прсто стало легко, будто избавили его от чего-то лишнего. Видимо сработал инстинкт огромной лени, который всегда, и в последующие периоды жизни, был основополагающим инстинктом. А может был инстинкт свободолюбия и независимости.
А ещё может быть сыграло роль природное солдафонство (в виде дисциплины): сказано - сделано!
Короче говоря выбрался Евдоким из этой "дружбы" почти без потерь. А что такое "почти"? Евдоким придирчиво всматривался в зеркало и не находил в своей внешности ничего адекватного её красоте, про его одежду и говорить нечего - ему нечего было носить, и он часто брал у Виктора его туфли .чтобы сходить и потанцевать на вечере Евдоким с мамой жили на квартире у тёти Лёли, а мать Оксаны за два месяца отгрохала домино самый большой на их улице. Положение их мам было несравнимым: мать Евдокима была учительница, а мать Оксана была врач-гениколог с всеми вытекающими из этой прфессии выгодами.
Всё это надо было осознать, и, когда он это осознал, ему не стало горько и обидно, а наоборот стало совсем легко, так как Евдоким понял, что их "дружба" никаких оснований не имела, кроме его примитивного самолюбия. Вобщем ум-разум Евдоким к этому вопросу приложил и выбрался из своих рассуждений повзрослевшим.
Наступило 20-е мая - начались выпускные экзамены.После каждого экзамена, в яркие солнечные дни десятиклоссники всех четырёх школ гурьбой приходили в центр их небольшого города , в сквер и общались между собой. Девчёнки в своих коричневых платьях и белых фартуках щебетали на разные голоса, возбуждённые тем, как лихо они сдавали, как счастливо всё обошлось и какую оценку они получили.В центре этой девичьей возни была всегда Вика Терешкова. Она, растопырив свои серые глазаи и отчаянно жестикулируя, россказывала, как она вынула "шпору" и как чуть-чуть не попалась, и как всё обошлось. Оксаны почти всегда в этих сборищах не было, и, когда её не было, Евдокиму было хорошо.
Закончились экзамены, получили аттестаты зрелости, прошёл выпускной вечер. На вечере выпили немного вина, танцевали и выбегали во двор школы покурить.Некоторые ребята курили уже давно , а Евдоким только на этом вечере попробовал. Не понравилось.
Танцевал Евдоким с разными девочками, танцевал со своей мамой и ни разу не пригласил Оксану. Была она в этот вечер для него "не причём", не нужное явление.
После вечера, уже под утро все пошли на Зелёный Остров - было такое место отдыха и встреч. Это был действительно лесной массив на большом острове, который разместился между двумя протоками Кубани.
Оксана шла в белом платье среди других девочек и гомковато напевала:
Чайка белокрылая моя,
Хорошо, что вновь с тобою я
Евдоким шёл с ребятами сзади, Шёл-шёл, а потом повернулся и пошёл домой. Один. Состояние было мутное, тревожное, немного тоскливое, радости и восторга не было. Всё было окончено, впереди было что-то огромное , неизвестное, не осмысленное. Как-то так получалось, что последующая жизнь и учёба для большинства выпускников ассоциировалась с Москвой. Все хотели в Москву. Но в Москву поехали единицы. В частности в Москву поехал Виктор с Васькой Фомичёвым. Генка Гусаров (двоюродный брат Виктора) до Москвы не доехал - поступил в Харьковский железнодорожный. Евдоким ещё ближе устроился - в Ростовский железнодорожный.
Много ребят поступили в военные училища.
Девчата разбрелись по педагогическим и медицинским институтам в разных городах европейской части СССР.
Вика, Ира и Оксана поступили в Краснодарский медицинский институт.
Ещё во время вступительных экзаменов в институте Евдоким получил от Оксаны письмо. Письмо было полно упрёков в его холодности к ней, в том, что он не пришёл их проводить в Краснодар. Она писала, что хорошо к нему относится и не хотела бы вот так потерять друга.
И Евдоким растаял ...!!
Да так сногсшибательно и безобразно растаял, что оказалось это в конце концов самым ярким , горьким и стыдным моментом в его жизни.
Воздействие её письма было оглушительным и парализующим. Всё вокруг перестало существовать, существовала только она. Вобщем-то это было и сладко и тяжело. Будто бы он попал в сладкое ароматное молоко и в этом молоке тонул. Тонул и не хотел выплывать.
Надо отдать Евдокиму должное: он ни сна не лишился ,ни аппетита, благополучно был зачислен в институт и сразу же вошёл в сборную института, которая на первых же соревнованиях установила городской рекорд в эстафетк 4 по 400.
И началась переписка. И откуда только находились те слова и выражения, которыми Евдоким выражал свои чувства! А чувства так и лезли из него и неслись туда на юг, в Краснодар, на улицу Орджоникидзе, дом 10, квартира 18. В ответных письмах не было того вулкана эмоций, но письма были приветливые и тёплые.
Письма от Оксаны он получал каждые одинадцать дней. На одинадцатый день после отправления своего письма Евдоким , идя с занятий, эаглядывал в раскладку писем и получал своё. Читал, тут же садился и писал ответное письмо, полное самой распоследней лирическо-трагической чепухи. Можно себе представить, как трудно было отвечать на такое письмо нормальному человеку.
И вот однажды письма на одинадцатый день на раскладке не было. Он перебрал все письма несколько раз - не было!
Евдоким вошёл в свою комнату, надел свитер, взял в руки куртку, засунул в карман паспорт, пересчтиал деньги, какие у него были, и пошёл на трамвай, чтобы уехать на вокзал, а оттуда - хоть товарняком - в Краснодар.
- Евдик! Стой, подожди! Возьми письмо. Я взяла его, чтобы отдать тебе, да эабыла, - Люда Ерёменко бежала к нему, протягивая руку с конвертом. - А ты куда собрался? Не в Краснодар ли? Ты смотри не чёкнись со своей любовью. Лицо вон всё вытянулось, Мне Вика из Краснодара писала, что ты в своих чувствах малость рехнулся.
-А она откуда знает?
Люда осеклась и испуганно посмотрела на Евдокима.
- Не знаю.
- Что, она письма мои читала?
- Не знаю. Ничего я не знаю. Я только хотела тебе письмо передать, да збыла. - И она быстро убежала.
Люда Ерёменко была тоже из их города, она "дружила" с Генкой Гусаровым и поэтому относилась к Евдокиму по-родственному.
На этот раз он разразился письмом гневным и яростным. И откуда только взялись эти слова и выражения... "Как ты могла ?" "Ты предала наши с тобой отношения !" "Ты разболтала про мои чувства по всем подворотням своего паршивого Краснодара" !
И так далее Вобщем - истерика.
На одинадцатый день был получен ответ: ".....я давно поняла, что ты немного не в себе, что вломил себе в голову, что любишь меня. Меня это даже пугает, я не ожидала от тебя такой реакции на моё обычное товарищеское послание. Ты просто истерик и психопат, и на мужчину-то нисколько не похож. Остынь. Я не буду больше тебя беспокоить...."
И снова Евдоким взял под козырёк и произнёс:
-Есть, мадам!!
И действительно: ну какого чорта доходить до такого маразма? Ну что надо? Что такое? Почему превратился в какого-то червяка, согласного с тем, чтобы его раздавили!?
" Нет, милка! Ты, конечно, молодец. Спасибо тебе. Ты нормальный человек. Конечно не очень-то красиво предавать гласности мои африканизированные чувства. Но это, видимо от того, что ты нормальный человек. Нормальные они и есть нормальные и любят они друг друга по-нормальному, а не пугают удушающей страстью."
- ВСЁ!!
СЛАВА БОГУ!!
И ЭТО Я ПЕРЕЖИЛ!
Надо бы как-нибудь поумнеть.
И потекла обыкновенная студенческая жизнь со своими студенческими радостями и студенческими огорчениями.
Евдоким познакомился с очень стмпатичной девушкой, студенткой университета, её звали Соня. Их познакомила землячка Евдокима, которая, по всей видимости, была очень даже в курсе Евдокимовских сердечных дел. Девушка было весёлая, общительная, умненькая и подходила под определение "миленькая".
Шесть сессий. Значит три года прошло. Между сессиями была учёба, каникулы, турпоходы, соревнования, дружили с ребятами, "дружили" с девчатами, работали на кирпичном заводе, "шабашили" в грузовом порту и на спиртзаводе, отмечали дни рождения друг друга и праздновали официально установленные праздники, взрослели по-немногу и умнели.
Отношения Евдокима с Соней были лёгкие, непрочные, несерьёзные, бесвкусныеи , можно сказать, никакие. Они продолжали видеться, периодически ссорились и неделями не встречались, потом почему-то встречи возобновлялись. На лето они расставались без печали, а после каникул встречались без восторга.
После третьего курса однокурсники Вики (и Оксаны, конечно) организовали турпоход. Собирались перейти из Северного Кавказа в Западный через три перевала: Мухинский, Бадукский и Клухорский, сделать хорошие привалы на Домбае и в Сухуми. А из Сухуми уже разбредаться по домам.
Вика пригласила Евдокима и не предупредила, что в группе будет Оксана. А, может быть, нарочно так сделала. Наверное Евдоким не пошёл бы в поход, знай он об этом. Но когда они увиделись в группе, Евдоким не упал в обморок. Она была для него той, которая когда-то не захотела с ним "дружить", и которая, как ведром ледяной воды, излечила его от любовной истерики три года назад.
В походе Оксана оказалась хорошим, надёжным товарищем, не ныла под дождём и в снегопад, пила вместе со всеми свою порцию водки, мыла и чистила посуду после еды, собирала дрова для костра и даже пела вместе со всеми, хотя было видно (вернее слышно), что петь она не умела. К Евдокиму она относилась ровненько, по-товарищески, по-людски, так сказать.
Когда лезли через Бадукский перевал, ночь застала на перевале, остановились на ровной скальной площадке. Палатки натянуть не было никакой возможности, таккак колышки в камень не забивались. Приходилось спать в спальных мешках под открытым небом. Спальных мешков было четыре, а народу было восемь человек. Когда ночевали в палатках, то использовали спальные мешки вместо матрацев. А сейчас что делать? Первой сообразила Оксана:
- Я худенькая и Евдик худенький - мы в один мешок поместимся. Ты на каком боку спишь? - спросила она Евдокима.
- На правом. - ошеломлённо ответил он.
- Тогда так: я уже ложусь. Вот так - на правый бок. И ты залезай, устраивайся на прпавый бок и застёгивай молнию. Всё. Получилось? Вот и спи. Руки вот только некуда девать. Ладно, я тебя обниму вот так, Не возражаешь?
- Нет...
-А вы там как хотите. Мы уже спим.
Через некоторое время после коротких разговоров и смущённых смешков все как-то устроились, а ещё через пять минут, не смотря на пикантность ситуации, Евдоким спал, и все, видимо, спали.
Ночью Оксана поцарапала его в спину:
- Давай перестроимся на левый бок. Правый уже устал.
- Давай.
- Через меня будем перекатываться или через тебя?
- Через тебя.
- Ну начинаем - раз, два , давай!
Евдоким сумел оттолкнуться ногами, Оксана перекатилась спиной по камням, а Евдоким слегка шмякнулся на левый бок и тут же увидел засветившееся небо и пики гор на его фоне. Наступало утро, но Евдоким больше не уснул. Оксана мирно посапывала своим некрасивым носом в его шею и было щекотно.
Утром все сначала разбежались за близлежащие камни и скалы, а потом, быстро собравшись, не умываясь и не завтракая, двинулись в путь. Через четыре часа были уже на Бадукских озёрах, умылись , даже искупались в ледяной воде, поели и к вечеру были снова в Теберде, откуда начался их 3-дневный переход.
Прошли три недели , все благополучно разъехались по домам, обменявшись адресами и поклявшись писать друг другу. Евдоким, Вика и Оксана вернулись в свой город. В городе общались активно, и однажды на Кубани во время купания и загорания Ира Чернова написала сухой веточкой на загорелой спине Оксаны ужасное слово "ВАДИК".
-Что там утебя за Вадик завёлся в Краснодаре?
- Вадик? Есть там Вадик, хороший парень, друг моей подруги. Симпатичный. Учится в нефтяном институте . А что?
- Да ничего, просто так.
Евдоким почти успокоился. Он снова провожал Оксану по вечерам. Они стали целоваться.
- А ты уже взрослый, по всему видно. И целоваться научился и ещё, поди, чему-нибудь?
- Само собой.
- Ну-ну.
Каникулы закончились, все разъехались по институтам, а переписка возобновилась.
Теперь Евдоким не сошёл с ума, чувствовал себя уверенно и солидно. Письма от Оксаны приходили и через 11 дней, и через 12, и через 15. Евдоким отвечал сразу.
Оксана уже несколько раз в письмах сказала, что относится к нему серьёзно, что он хороший и что она по нему скучает.
Он писал ей обо всём подряд и о том, что тоже относится к ней серьёзно и каждое письмо заканчивал - "целую". Оксана "целую" не писала.
На зимние коникулы Оксана почему-то не приехала, а Вика и Ира сообщили, что она сделала аборт (мать ей сделала) , что аборт от Вадима и что у них назначена свадьба, и что Вика и Ира приглашены.
Это было очень неприятно узнать, тем более в порядке сплетни. Евдоким разозлился на Вику и Иру, но опять же с ума не сошёл. Писать расхотелось, Оксана тоже не писала.
"Может врут, а вобщем-то дело житейское... Чего только не бывает....
Написал и закончил - "целую", усмехнувшись при этом. Оксана ответила тёплым хорошим письмом с упрёком за долгое молчание.
Чемпионат Центрального Совета "Локомотива" проводился в начале апреля. Евдоким прекрасно пробежал на отборочных соревнованиях и был включён в Ростовскую команду. Соревнования проводились в Краснодаре, но Евдоким не сообщил Оксане о своём приезде.
И тут началось что-то похожее на прежнее светопреставление. Евдоким считал дни до отъезда, а в поезде, лёжа на верхней полке, отсчитывал по стуку колёс метры, которые приближали его к Краснодару. Сознавая, что он снова во власти психоза, пытался взять себя в руки , но получалось плохо.
Успокаивало его общение с Любой Кораблёвой, монументальной дувушкой, метательницей диска и толкательницей ядра. Она органически не переносила грустных людей возле себя и всячески развлекала Евдокима. Ей это удалось, она его развеяла, рассмешила, разговорила.
На Краснодарском вокзале уже расположились ранее приехавшие спортсмены из Ленинграда, Харькова, Москвы, Новосибирска и прочие. Все ждали утра, чтобы устраиваться в соответствии с решениями и установками Центрального Совета.
Бросалось в глаза, что большинство команд были одеты в прекрасную, новую форму: тёплые свитера с капюшёнами, брюки с лампасами, все одежды были яркие, на ногах были красивые кеды, и все члены команд были одеты одинаково. Ростовчане же выглядели распоследними замухрыгами, мало кто был в плохоньком тренировочном костюме, а большинство было в штанах, в польто и в кепках..
И в этой обстановке Люба Короблёва нашла что-то забавное. Она села с ногами в огромное кресло (как раз по её рахмерам) и запела чистым прозрачным голосом:
- Хороша я хороша,
- Да плохо одета,
- Никто замуж не берё-о-т
- Девушку за э-это.
Хороший она была человек, эта Люба Кораблёва, хоть и огромных размеров.
Настало утро, всех отвели в гостиницу, всем выдали талоны на питание, и все отправились в столовую завтракать.
Вот уж когда Евдокиму не лез кусок в горло. Он посидел немного за столом, выпил свой компот, встал и вышел на улицу.
Надо было найти улицу Орджоникидзе, дом 10.
Снова было что-то неладное: сердце колотилось, голова кружилась, зубы сжимались, лодони потели.
"Нет, так дело не пойдёт!"
Евдоким чувствовал, что сейчас и Люба ему бы не помогла. Он подошёл к киоску и купил папиросы "Казбек" со спичками, нашёл в сквере скамью, сел и закурил. Стало легче. Встал и пошёл.
Он постучал в квартиру 18,дверь открыла бабулечка и ещё не успела ни сказать не спросить, как из комнаты раздался голос Оксаны
- Вадик, заходи,
Евдоким вошёл. Он вошёл спокойный и отрешённый.
Лицо Оксаны выражало не просто испуг - оно выражало ужас и отчаяние, оно пошло красными и белыми пятнами, сделавшись сразу некрасивым и чужим.
-Ты!? Откуда? Зачем? Почему? Почему не сообщил? Что тебе здесь в Краснодаре надо?
- На соревнования приехал.
- На соревнования? Погоди, дай придти в себя. Бабке не говори, кто ты и откуда ты приехал.
Оксана
быстро взяла себя в руки.
- Ну, что будем делать? Пойдём к Вике?
- Пошли.
Они вышли на улицу и отправились вдоль неё. Евдоким не очень соображал, куда они идут. Он мучительно ощущал свою ненужность " Ну, на кой чорт ему всё это надо!? Кто эта разодетая красавица-дама, идущая рядом? Ну, что за идиот ты такой, что опять оказался в этом болоте!? Ведь говорили же тебе! Тьфу ты, дьявол! Что же делать?"
Может быть он и придумал бы, что делать, как освободиться, вырваться и смыться, но Оксана сказала:
- Мы пришли.
Вика и Ира тоже встретили больше испуганно чем радостно: засуетились, затороторили, заметались
Евдоким успокоился.
Стали болтать ни о чём, в основном болтали девчёнки, но в их болтовне была нервозность на грани паники.
Пришли ещё девушки, их стало много. Евдокима представили - наш земляк и
одноклассник.
На него теперь не обращали внимания, и он уже искал предлог, чтобы уйти, но всё получилось не так.
Он увидел, что среди всех не было Оксаны. Она куда-то делась.
- Где Оксана? -спросил он у Вики.
- Приходил Вадим , и они ушли.
- Когда?
- Только что.
Евдоким быстро вышел.
- Не делай глупости! - крикнула Вика голосом, в котором было не столько тревоги, сколько ожидания интриги.
Польто висело в передней. Евдоким сунул руку в карман пальто и вынул большой складной нож с тяжёлой свинцовой рукояткой, положил в карман пиджака и быстро вышел за калитку. Вдалеке по тротуару шли двое, Евдоким понял, что это он и она.
Он не побежал бегом, быстрым шагом он догнал их.
- Оксана, подожди.
Они обернулись - она спокойная, он с удивлением.
- Оксана, подожди. Так люди не делают.
- Ты кто такой? - произнёс Вадим.
Это был красавец соженного роста, напоминающий лицом артиста Ланового. Одет он был в модное серое пальто, кашне, серая вязаная кепка с мягким козырьком. Он курил папиросу.
- Ты кто такой? Чего надо? Приехал из своего Ростова и - зря. Нечего делать, все места заняты. Катись обратно!
- Не с тобой говорят. Пойдём, Оксана.
Она ничего не сказала. В это время Вадим бросил окурок своей папиросы в лицо Евдокима.
Евдоким коротко взмахнул рукой, и Вадим, отпрянув назад и ударившись спиной о дерево, сполз на землю. Из-плд кепки на лицо потекла тёмная струйка. Евдоким, целясь в висок, удорил рукояткой ножа ещё раз. Попал в бровь. Вадим рухнул на газон.
- Мерзавец! - закричала Оксана.
Евдоким повернулся и быстро, но не спеша, пошёл назад к дому Вики. Он вошёл в прихожую, вымыл под краном руку и нож, надел пальто и кепку. Из комнаты на него в ужасе сиотрела Вика и все остальные.
Евдоким вышел на улицу, посмотрел в сторону, где произошла вся эта неприятность - там толпились несколько человек. Евдоким пошёл в обратную сторону по улице, потом свернул на другую, потом снова свернул куда-то и оказался возле столовой, где он утром завтракал. Зашёл и хорошо с аппетитом пообедал.
Вечером в гостиницу пришли те же самые Вика и Ира.
- Он живой, но сильно раненый. Оксана и Вадим не назвали тебя, сказали, что напал незнакомый хулиган.
На утро в 10 часов, хорошо размявшись, Евдоким стоял на старте.
Выстрел !
Евдоким рванулся так, будто бы предстояло пробежать не 800 метров, а дистанцию вдвое короче. Когда заканчивали первый круг, тренер выкрикнул время. Время было до сногсшибательности быстрым. Он не снижал темпа и только перед выходом на последнюю сотню почувствовал, что сдох. Евдоким неплохо дотянул до финиша, но на финишных клетках его обошли сразу трое: Бугров из Москвы и два ленинградца - Митрофанов и Баласевич. Эти первые четыре результата так и остались лучшими, в последующих забегах их никому улучшить не удалось.
По приезде в Ростов Евдоким первым делом вынул пакет с фотографиями, вытряхнул все, на которых была Оксана, и аккуратно изрезал ножницами, сгрёб останки фотографий в пригоршню и отнёс в мусорный ящик.
Глупо сделано? Может быть, Но так спокойнее.
Снова стало всё мирно и стабильно. Такое состояние Евдокиму нравилось, но вскоре появилось чувство пустоты. Это не было чувство утраты, потери, сожаления, досады, а именно чувство пустоты, вакуума. Не было тревоги, надежды, не надо было ни о чём думать, и мечтать, не надо ревновать. Не было сожаления, что нет больше Оксаны.
Да как это нет!? Она есть, но абсолютно чужая. Нет, не отвратительная, а просто ненужная, посторонняя. Неприятная? Вобщем-то, да: что уж тут приятного, когда люди так лгут? Но, видимо на то они и люди! Ведь куры и коровы, наверное, совсем не лгут.
Этот вакуум, эту пустоту необходимо было чем-то заполнять. К Соне приходить не хотелось, хотя он изредко приходил. Соня была ему рада, или делала вид, что рада.
Постепенно пустота заполнялась, эмоции, хотя и другие по природе, овладевали Евдокимовским существом, привыкшем к постоянному напряжению. Он ежедневно тренировался, бегал в группе стайеров по 10 , 15 и даже 20 километров. А однажды они втроём - Слава Осадчук , Ваня Каменский и Евдоким пробежали по окружной дороге вокруг Ростова 53 километра. Сделали по пути два питательных пункта (сахар с лимоном), бежали потихоньку и пробежали за 5 с половиной часов.
Результат, показанный Евдокимом в Краснодаре, был лучшим из городских результатов последних трёх лет. Евдоким был приглашён в сборную Ростова.
Теперь "Локомотив" платил ему стипендию, так как уже и "Дом офицеров" и "Спартак" желали бы заполучить Евдокима. Он ездил тренироваться в город (не очень-то хотелось, но ради стипендии можно было и поездить) и тренировался со сборниками под руководствои тренера республиканского значения Пустового Виталия Степановича.
В первый же день, когда Евдоким пришёл в группу сборников, Пустовой сделал прикидку. Бежали в Парке Революции по аллеям два круга - приблизительно 3 километра - Евдоким был где-то в середине группы с достаточно приличным результатом. В группе были такие мастера, как Николой Толстопятов - постоянный призёр всесоюзных соревнований, Василий Власенко однажды целую неделю был рекордсменом мира на 3 километра с препятствиями.
Тренировки были выматывающими, но приятно было ощущать себя в общем строю с ребятами, которые были ведущими бегунами России.
У Евдокима появились деньги, и он оделся очень прилично по тем временам. Сшил себе серый пиджак с широченными плечами, купил серые брюки, узенькие внизу, купил серые рубахи, разноцветные галстуки и румынские туфли на толстой подошве, но не на "манной каше", которая уже выходила из моды, а на коже. Ребята его подстригли, набриолинили, и стал он вхож в общество сначала институтских, а потом и городских "стиляг". Но срастаться со "стилягами" всем своим существом Евдоким не собирался, так как они исповедывали чуждый ему образ поведения: работать и учиться они не хотели, спорт презирали, к девушкам относились неуважительно, пили шампанское, не закусывая. А Евдоким учился хорошо, много и с удовольствием тренировался, к девушкам относился с благоговением, шампанское терпеть не мог, а , если приходилось выпить, предпочитал стакан водки, закусить селёдочкой и толстой вкусной котлетой.
И всё-таки со "стилягами" ему было весело, они потешали его своей незлобливостью и беззаботностью. А "стилягам" было лестно, что с ними общается признанный спортсмен.
Кроме того Евдоким имел много модных, модерных пластинок - ретро. У него был фокстрот "Иосиф" в обработке Варламова, танго "Кобессита", вальс-бостон "12 часов", "Китайская серенада" и много чего другого.
Вобщем - учёба, спорт, общение с "весёлыми ребятами" заполняли тот вакуум, который возник после "краснодарских событий". Образ Оксаны потускнел, исчез..... не стало его...
И всё-таки Евдоким нуждался, чтобы что-то внутри щекотало его и царапало, чтобы было любопытно, тревожно и радостно.
Однажды на вечеринку в честь дня рождения "Маруси-Тряпочки" (это был псевдоним Мити Белоусова - лидера ростовских "стиляг", сильно опоздав, пришла роскошная деваха, расфуфыренная, разнакрашенная в пух и прах, разодетая по самым передовым представлениям "стильного" мира.
- Здорово, ребята! Как я рада видеть вас! Привет, Машенька! (это она так обратилась к Марусе-Тряпочке. Это вот тебе от меня! - и она сунула ему какой-то пакет, перевязанный ленточкой. - Ой, да у нас новенький! Да какой симпатичненький - обратила она внимание на Евдокима. - Как тебя, Киса, зовут? Просто Киса? Да? Кисуля! Кс-кс....Мр-мр.... и деваха стала щекотать Евдокима мягкой, ароматной рукой в чёрной ажурной перчатке под подбородком.
Это была знаменитая Сусанна Баблаян, основательница ростовского общества "стиляг". Она первая провозгласила лёгкую жизнь и свободную любовь. Тем не менее, будучи студенткой факультета иностранных языков пединститута, она училась на "отлично"
и "свободной любовью" не увлекалась.
Это была крупная, крепкого тедлсложения девушка с иссеня черными волосами, ярко накрашенная и разодетая в ленточки, тсёмочки и цепочки. За этими ленточками и цепочками угадывалась чёрная в обтяжку юбка и свободная ярко-красная блузка. Голос был низкий, красиво вибрирующий.
Сусанна сразу понравилась Евдокиму. Выпив свой полный стакан водки, закусив селёдкой и котлетой, он больше не пил и всё время приглашал Сусанну танцевать.Танцевала она хорошо и, пока они танцевали, вела себя, как обычный человек, не кривлялась и не выпендривалась. А как только по окончании танца он усаживал её на место, она начинала свои зобористые и разнузданные разговоры, выкрики и взвизгивания, ссопровождая свою речь расхлябанной жестикуляцией. Сидела она, закинув ногу на ногу, юбку задрала до самого дальше некуда, перчатки она так и не сняа, курила длинную сигарету в длинном мундштуке.
Евдоким поёжился и вздрогнул, как от чего-то омерзительного. Ему хотелось остановить её, хотелось поднять со стула - пригласить её ещё раз на танец, что ли? Но танцевать сней больше не хотелось.
- Что, милок загрустил? Сшибла я тебя с ног, Киса?
- Я тебе не Киса. - кое как выдавил из себя Евдоким.
- А хто ж ты мне? А? Киса очень даже подходяще. Ну что это за имя - Евдоким? Евдик? Евдя? Ну, что ж ты меня не приглашаешь? Такая я противная? - Сусанна была явно пьяна.
Евдоким тупо молчал.
И тут Сусанна широко по-доброму улыбнулась.
- Значит так: ты мне нравишся. Надеюсь, что я тебе тоже. Сейчас смываемся. Ты что пьёшь? Водку? Сейчас мы одну приберём. Иди, выходи, я - быстренько за тобой.
Они сели в такси, и Сусанна скомандовала:
- В Нахичивань!
И,дыша вином т табаком, прошептала:
- Мы к сестре моей вломимся, она примет, не так уж я часто.....Обними меня. Хороший мой, чистенький....
Их встретила небольшого роста худенькая женщина, сильно похожачя на ворону или на галку : худое коричневое лицо с ввалившимися щеками, огромный нос и тёмно-вишнёвые, почти чёрные губы. Голос её был тихий и мягкий, взгляд огромных чёрных глаз был тоже тихий и ласковый, немного печальный и нежный.
Сусанна познакомила их, женщину звали Мариэтта. По внешности она никак не годилась в сёстры рослой и красивой Сусанне.
Мариэтта быстро накрыла на стол, двигаясь абсолютно бесшумно, как тень. Евдоким отказался от водки, а сёстры понемногу выпили, разговор не клеился
- Я постелила вам на веранде, там тихо и свежё, туда никто не войдёт....
Евдоким встал:
- Надо идти, уже поздно.
Женщины удивлённо уставились на него своими агатово блестящими глазами
-А как ты? Уже сильно поздно!
- Такси возьму.
- Уже поздно, нет такси. Да и дорого слишком.
- Ничего, доберусь.
Он вышел из дома и быстро пошёл по тёмной улице. Его догнала машина и сама без приглашения останрвилась рядом.
- Куда?
- В РИИЖТ.
- Сколько дашь?
- Две пятёрки.
- Не густо. Садись. Студент, что ли?
- Ага, студент.
Армянский район Ростова Нахичивань и Рабочий Городок, где располагался железнодорожный институт РИИЖТ, находилтсь на противоположных концах города.
Это событие никак не взволновало Евдокима, его внутренняя энергия никак не была востребована, жизнь продолжалась ровненько и спокойно. Только иногда вспоминался ласковый и нежный взгляд из-под длинных бархатных ресниц.
Однажды с огромной толпой "стиляг" на институтский вечер пришла Сусанна Баблаян. Она была одета во все эти ленточки и тесёмочки, только другого цвета. Вела она себя так же свободно и шумно, привлекая внимание неискушённых, скромных "рижтаков"