Вечер выдался на удивление теплым. Заходящее за океан солнце окрасило залы торградского cовета в золотисто-багровые тона. Последние лучи плавно скользили вниз по высоким витым колоннам, все еще пытаясь перебороть свет зажженных к вечеру лампад. В воздухе витали ароматы заморских масел и северских трав. Тихие и легкие слова молитвы срывались с губ наместника и умножались хором самых близких его верноподданных. Это время, время заходящего солнца, время отступающего света всегда было временем молитвы. Молитвы Создателю. Люди возносили благодарения за прожитый день, желали легкого "сна" и скорейшего возвращения в их мир. И Создатель всегда возвращался. Возвращался в облике яркого милостивого светила, к которому тянулось все живое, что питалось светом, и от которого бежало все "мертвое", поднятое к мнимой жизни силами омерзительной, пугающей тьмы.
- Климога, первый сын и наследник Грунлафа, наместника Привратного, хранителя Внешних и Внутренних Врат! - за высокими резными дверями слышалась приглушенная перебранка.
- Мастер молится. Не велено никого пускать!
- С дороги, солдат!
Наместник Светозор продолжал свою молитву, не обращая никакого внимания на шум.
- Простите, не велено...
Даже когда зазвучала боевая песня стали, наместник не прервал аккуратно сплетенного потока благостных слов. Двери распахнулись, и в зал ворвался человек, называвший себя Климогой. На ходу вбрасывая меч в ножны, он, по этикету, преклонил колено перед торградским наместником и стал ждать.
Когда молитва была завершена, а солнце окончательно скрылось за горизонтом, Светозор поднялся из молитвенной позы, повел вокруг взглядом, и, увидев Климогу, сына его верного друга Грунлафа, широко и открыто улыбнулся.
- Климушка, как я рад тебя видеть! - Он подошел к склонившему колено молодому парню и, приобняв за плечи, заставил подняться. - Какими судьбами к нам? Радостью али горем поделиться приехал?
- Бедою приехал я делиться и помощи просить, - опустив взор, ответил Климога, - бедою, что страшней всех горестей мирских для меня...
Узнав, что Грунлаф мертв, а на его месте восседает предатель Арес, наместник тут же решил написать Императору. "Не надо, зачем?", - запротестовал тогда Климога, - "Будто нужно ему все это, у него своих проблем по горло. Здесь надобно решать не словом, а сталью. Разве вы не хотите отомстить за моего отца, своего близкого друга?".
"Не надо, зачем?..", - слова Климоги глубоко засели в мыслях Светозора. "Горяч парень, мести жаждет...", - думал наместник, скача на пегой широкогрудой кобылице по заезженному Столичному Тракту, - "А буйная головушка долго на плечах не держится. Эх, избаловал потаканиями своими Грунлаф его... Грунлаф, старый друг..."
- Мастер! - так Светозора называли только солдаты. Наместник Торграда обернулся. Его быстрым галопом настигал крупный вороной скакун.
- Верой и правдой, Мастер! - На коне гордо восседала воительница Иньямора, наемница из Кентарии, предводительница стрелецкой сотни Торграда. - Через пару миль начнется Волчий Лес, а солнце вот-вот готово опуститься. Не пора ли сделать привал?
- Верой и правдой, Мастер, - воительница вновь приложила руку к сердцу и чуть склонила голову. Потом резко развернула коня и погнала его в направлении обозной колонны. Вскоре ее темно-синий плащ скрылся между гружеными провиантом и амуницией повозками.
Отблески последних лучей солнца наполняли воздух каким-то едва заметным багровым сиянием. Бело-синие шатры смотрелись как-то неестественно в этом пугающе зловещем свете. Климога сидел на поваленном бревне и ковырял землю изящной дагой, инкрустированной мелким малахитом. Земля была теплая, мягкая. Острая дага входила в нее по самую гарду, потом прокручивалась и резко вырывалась на свободу, подбрасывая в воздух большие комья земли.
Из соседнего, самого большого шатра слышался многоголосый молитвенный хор.
- Господин Климога?
Климога поднял голову. Напротив него стоял патрульный.
- Что, солдат?
- А вы... вы не на молитве почему? Неужто не пригласил вас мастер?
- Отчего ж не пригласил, пригласил. Да только не приучен я к таким молитвам. Мне перед боем богов о защите попросить - и вся недолга.
Первый сын и наследник Грунлафа продолжил ковырять в податливом черноземе новые дыры.
- Ну, что встал?
- Кинжальчик у вас красивый, прямо загляденье.
- Красивый-красивый. Свободен.
- Да, господин Климога. - Солдат приложил руку к груди, однако головы склонять не стал. Вскоре его звонкие чеканные шаги стихли. На небе молочными пятнами вспыхнули первые звезды. По всему лагерю заалели костры. Молитва стихла. Из шатра стали появляться люди. Климога знал большинство из них. Вот Скалли, боевой маг, в шикарном черном платье, к поясу подвешены различные мешочки, карманы с бутыльками. Браслеты, ожерелья - не просто украшения, мощные обереги. Скалии знала много, а умела еще больше, поэтому-то Светозор и держал ее все время при себе. "А может и не только поэтому", - подумал Климога, и сам усмехнулся своей мысли. Вот Иньямора и Вьеф - сотники Светозорова войска. Предводители первой и первой стрелецкой сотен Торграда. Лучшие из лучших. Любая из этих сотен сможет выстоять против тридцати, а то и сорока десятков обычных воинов Нордхейма. С ним же их преданные пятидесятники, имен последних Климога не знал. Несколько десятников. Вот вышел сам Светозор. Отдает какие-то распоряжения на завтра. Постепенно все разошлись. Осталась только Скалли. Наместник Торграда о чем-то спросил. Скалли ответила. Они снова вошли в шатер. Климога вытер дагу о полу плаща и заткнул за пояс. Встал с бревна. Бесшумно направился к шатру наместника. Прислушался. Вроде бы голосов внутри не было. Хотя нет. Волшебница что-то говорила. Но очень тихо, почти шепотом, расслышать слов было невозможно. Климога стал ждать. Время тянулось медленно, минуты сменялись вечностью, но надежды его все не оправдывались. Из шатра не раздавалось ни возни, ни шороха одежды, ни любовных стонов. Боевой маг и наместник просто беседовали. Вскоре ожидание стало совсем невмоготу, и Климога резко отдернул полог шатра. Отдернул и тут же отпрыгнул в сторону. Прямо напротив него стояла Скалли.
- Благодарю, - спокойно сказала она и чинно прошествовала мимо.
- А, Климога, заходи! - Наставник сидел на мягких подушках и укладывал какие-то бумаги в небольшую серебряную шкатулку. - Я распорядился насчет отдельного шатра для тебя, и...
Климога оглянулся на уходящую волшебницу. Когда она совсем скрылась в темноте, он вошел и, опустив полог, произнес:
- Наместник, я хотел поговорить с вами наедине...
Огромным кровавым пятном растекался по горизонту очередной рассвет. Солнце густой алой каплей медленно ползло вверх. Недвижно, словно в глубоком сне замерли травы и редкие низкорослые деревца. Люди - и солдаты, и повозчики, и оруженосцы, - выходя из походных палаток, замирали, любуясь и ужасаясь открывшемуся их взорам пейзажу.
Вьеф хмуро стоял перед своим шатром и взирал на восходящее светило.
- Много крови. Очень много... - Сотник принял от оруженосца саблю и пристегнул к широкому кожаному ремню. - А коли так, быть бойне великой.
Вьеф был солдатом, но проливать кровь не любил. Это только неопытные юнцы, выставляя напоказ свою браваду, хвалятся друг перед другом, кто сколько народу порешить может. А опытный воин знает: меньше крови - слаще победа.
- Кумлих!
- Да, господин сотник!
- Кончай натирать сапоги, и так уже блестят. Сбегай-ка к наместнику, передай сообщение.
Служка, выслушав и выучив слова, которые велено было передать, со всех ног бросился к Светозорову шатру. Предводитель первой сотни с завистью посмотрел ему вслед.
- Эх, где мои годы... Когда-то и я носился не хуже этого пострела. - Вьеф подошел к потухшему костру, порылся в пепле и, выудив оттуда еще чуть тлеющий уголек, раскурил длинную бамбуковую трубку. Здесь, в Нордхейме, таких трубок не водилось, но Иньямора умела делать подарки.
Предстоял тяжелый день, Вьеф чувствовал это, но пока старался не думать о грядущих проблемах. Он использовал любую свободную минуту для отдыха. Как телесного, так и духовного.
- Господин сотник, господин сотник! - Кумлих бежал со всех ног. Лицо его выражало немалое удивление.
- Да, Кумлих?
- Господин сотник, наместник... наместник он... - грудь Кумлиха свело судорогой, он резко вдохнул и задержал дыхание. Это помогло, - наместник пьян!
- Что? - Вьеф подскочил на месте. Выдернув изо рта дымящуюся трубку, он бегом направился к палатке Светозора. Солдаты, видя своего командира, останавливались, но, не получая никаких приказов, лишь изумленно смотрели вслед, не смея следовать за ним. Кумлих бежал рядом.
- Ты... не... ошибся? - слова Вьефа тяжеловесно, но равномерно падали одно за другим, вторя монотонным ударам кованых сапог. - Наместник... не... употребляет... вино... после... захода... солнца.
- Никак нет, господин сотник, своими глазами видел!
Вьеф ворвался в шатер наместника, чуть не оторвав прикрывавший вход полог. Ворвался и остановился. Свтетозор лежал на спине, запрокинув голову и приоткрыв рот. С уголка его губ сползала блестящая змейка засохшей слюны. Рядом с неестественно отставленной в сторону рукой валялась полупустая бутыль "крепкого нордхеймского".
Вьеф не верил глазам. За двадцать своих послужных лет он еще не видел наместника в таком состоянии. Что-то случилось. Что-то ужасное, если наместник позволил себе... Стоп! Сотник подошел к бездвижному телу Светозора и поднес руку ко рту. Наместник не дышал!
- Наместник? - Вьеф задал этот вопрос скорее чтобы разрядить окружающее его почти осязаемое напряжение воздуха, он и не ожидал получить ответ. Светозор был мертв. Предводитель первой сотни Торграда перевернул труп. Кинжал! Золотая рукоять, усыпанная небольшими зелеными камушками, плавно покачивалась из стороны в сторону. Чья-то умелая рука вогнала ее по самую гарду между шеей и затылком, как раз в то место, где череп соединялся со спинным хребтом. Сталь прошла до мозга, разрывая податливую плоть как кусок заплесневелого сыра. Смерть была быстрой и безболезненной. Возможно, наместник и не заметил ее.
- Созывай всех, - Вьеф обернулся к стоящему в проходе служке. Глаза бывалого воина блестели от подступающих слез, - мне есть, что им сказать.
В это тяжелое для всех время Вьефу пришлось взять командование на себя. Нет, конечно он не принял бразды правления наместника Торграда. Да и что творилось в Торграде, он тоже не ведал. Вот уже четвертый день бывшее Светозорово воинство оставалось на прежнем месте. Готовили тризну. Синие плащи сотников и пятидесятников сменились черными епанчами с белым символом создателя на правом плече.
Однако мертвому славу, а живым правду. Убийство наместника не должно было остаться безнаказанным. Как только узнали, что к смерти Светозора причастен Климога - какой-то солдат узнал его кинжал, - разослали гонцов в Торград и Привратный. Из Привратного ответ пришел незамедлительно. Ответ, поразивший всех.
"Дорогой Вьеф, глубоко сожалею о смерти вашего наместника, моего лучшего друга Светозора. Но, какое-либо причастие к этому моего первого сына и наследника считаю невозможным.
Дело в том, что последнюю неделю мы провели в юго-западных охотничьих угодьях и только-только вернулись оттуда. Правда, что Арес, мой советник, управлял в мое отсутствие городом. Но управлял по моему же приказу.
Кто тот разбойник, что назвался именем моего сына и запудрил голову светлому наместнику, не могу знать. Но смею предложить помощь в его поиске и поимке. Мои лучшие люди займутся этим.
В том, что Торград лишился правителя - еще раз горько сожалею. Но моею и императора милостями, мы решили помочь городу, и направить туда в качестве наместника моего первого сына. Мне будет горько сознавать, что Климога не наследует града, которым столько времени правил его род, но чуткость и справедливость пересилили во мне прочие желания. Я постараюсь справиться без моего любимца.
За сим все.
Наместник Привратного, хранитель Внешних и Внутренних Врат, Грунлаф."
Грунлаф жив. На обсуждение этого письма собрали совет - сотники пятидесятники, особо близкие Светозору люди. В том, что письмо лживо, от первой до последней буквы, никто и не сомневался. Грунлаф, не смотря на свою дружбу со Светозором, все-таки решил выбить своему сыну тепленькое местечко. И таки выбил! Сожалеет он, что Климога не будет Привратным править, да как же! Торград один из крупнейших городов Нордхейма, его бывшая столица, не чета какому-то пограничному городку. Правда, не все еще верили, что наместник Привратного сам решился на такую подлость. Но если решился - нет ему прощения, и не видать лика Создателя ни при жизни, ни после.
Собравшихся больше занимал другой вопрос - что теперь делать? Идти войной на Привратный? Бессмысленно. Война против любого города в Нордхейме обернется войной против императора. Тем более что гнусный Грунлаф уже отписал ему письмо. Сотники даже догадывались какое. Мол, "в связи с неожиданной и загадочной смертью моего лучшего друга Светозора, наместника Торграда, хочу предложить свою посильную помощь..." и так далее в том же духе. Нет, войной тут не поможешь. Возвращаться обратно в Торград? А там что? Присягать на верную службу Климоге? Человеку, который подло, в спину УБИЛ ИХ НАМЕСТНИКА?! Тем более нет! Кто-то предложил уходить в горы, в монастырь. В иное время все бы посмеялись над шуткой. Но сейчас НЕ ИНОЕ ВРЕМЯ! Тело Светозора еще не предано земле. "Святу человеку - святу землю", - сказал кто-то. Многие его поддержали. Но были и противники уединенной жизни. Совет длился более четырех часов.
Наконец, к толпе солдат истомившихся ожиданием и с трепетом в сердце ждущих решения "верхов" вышел глашатай. Он промочил горло из небольшого походного бурдюка, болтающегося на поясе и начал зачитывать:
"Решением совета, дается вам, вольным воинам, выбор такой: Кто имеет в Торграде семью, имущество, или какие-другие вещи, что держат его, тот право имеет вернуться в свой родной и любимый город. Там получает он полную свободу в выборе ремесла и больше не будет он называться наместиковым сотенцом, а будет называться человеком вольным в делах своих.
Кто же всем сердцем предан был Светозору и не держит в городе его ничего более, тот право имеет вступить в новообразовавшийся святой Орден имени Создателя. Имя ордену будет - Орден Справедливости, ибо только правду всякую творить и говорить послушники его будут, да в беде страждущим помогать.
Так постановил совет и третьего выбора не дано."
Глашатай смолк. Минуту стояла полная тишина, потом людей словно прорвало, над лагерем поднялся такой гам, что потчевавшие на полях вороны с криком поднялись и скрылись в направлении запада. Людям дали выбор, а это значило, пересуды растянуться не на один день. Но начало уже было положено. Слово сказано. Теперь все решало только время.
Михаил "СкиФ" Полетаев,
3.04.2007
------------------------------------
* Велика истина и она восторжествует (Вторая книга Ездры)