Нет, эту короткую записку не стоит считать полноценным письмом. Я сам ее таковой не считаю, и сочиняю исключительно в связи с необходимостью выговориться. И многолетняя привычка тщательно проверять инструменты перед операцией тоже, конечно, сыграла свою роль. Примерно как мыть руки или чистить зубы, или закапывать могилу после того, как из нее вытащено тело. Это неправильно оставлять после себя кучу мусора, неразрешенных вопросов, сомнений и множество предметов неизвестного предназначения.
Не стоит оставлять много следов, особенно если эти следы будут размазанными, спутанными и хаотичными. Лучше не оставлять совсем. Или очень немного, но лучше не оставлять совсем.
Но система коротких записок меня всегда привлекала. И пусть это так и останется. По крайней мере до тех пор, пока я не разберусь - почему и чем именно?
2. Обратная мебель.
Сегодня я видел, как из окна четвертого этажа вылетел стул, следом вылетел второй стул, потом стол, и только потом раздался звон стекол, и уже после крики. Казалось, что время пошло наоборот, и если я простою возле этих окон достаточное количество времени, то увижу, как эти стулья и стол выгружают из машины, привозят из магазина, загружают в машину.
Если я вовремя и незаметно сяду в эту машину, спрятавшись на заднем сидении под какими-то набросанными там тряпками, то увижу еще более ранние поступки - в первую очередь, как именно и почему будущие владельцы останавливают свое внимание именно на этих предметах мебели, ссорятся ли они при выборе, или наоборот они приехали целенаправленно, уже зная, что именно они собираются приобрести.
А если после визита на фабрику, где эта мебель была сделана, я окажусь в лесу напротив дерева, ставшего в будущем досками, на дереве будет раскачиваться повешенный и вырезанная им перед смертью надпись сообщит мне, что он никого не винит и ни о чем не жалеет.
Очевидно, именно его беспокойный дух станет частью будущей мебели и будет всячески способствовать тому, что мирная и спокойная до этого семья начнет постоянно ругаться, скандалить и однажды выбросит мебель в окно в первый день нового года прямо передо мной, чуть-чуть не задев голову.
Хотя, как мне кажется, к этому времени его дух настолько крепко поселится в самих людях, что выброшенная в окно мебель окажется не виновата, а станет скорее неким первым симптомом их будущего сумасшествия и самоуничтожения.
Долго я стоять под окнами не стал, потому что было холодно, и к тому же я не люблю новогодние свары с выбрасыванием мебели и битьем стекол.
3. Зимние рыболовы.
Сегодня я ездил на реку - смотреть на зимних рыболовов. С детства они казались мне некими мифическими существами, поэтому смотреть на них я предпочитал издали. Вблизи они были совершенно неинтересными, а в одном из них я даже помнится признал соседа по подъезду - большого кретина, отца трех сыновей - таких же кретинов.
Но издали зимние рыболовы напоминали черных, замерзших и очень сосредоточенных птиц. Они смотрели только вниз, и, как мне думалось, куда-то сразу под лед. Мне нравилось думать, что они видят все, что происходит подо льдом. Хотя, конечно, они ничего не видели.
А еще мне очень нравились остававшиеся после рыбаков лунки. Я часто подходил к пустым и лишь слегка затянутым льдом, разбивал их, опускал руку в холодную воду и держал там, пока рука не переставала что-либо чувствовать. Наверное, я опускал бы и голову, но она в лунку не пролезала, а опускать ее в более широкую прорубь - я боялся. Потому что мог соскользнуть туда весь целиком, оказаться под толстым слоем льда, и выплыть на поверхность только весной, пополнив собой список провалившихся под лед по неосторожности.
4. Под лёд.
Несмотря на аккуратность, с которой я исследовал замерзшие реки, озера и остальные водоемы, под лед однажды я все-таки провалился. Не могу сказать, что это получилось случайно, поскольку ощущение того, что сегодня мне предстоят серьезные водные процедуры, преследовало меня в тот день с самого раннего утра.
Под водой я провел достаточно много времени, поскольку выплыл на поверхность, когда уже темнело, и совсем в другом месте. Течением меня отнесло за железнодорожный мост, который, как я позже посмотрел по карте, находился почти в четырех километрах от того места, где началось мое плаванье.
Таким образом я понял, что мои дыхательные органы устроены не так, как у остальных людей, я в состоянии дышать под водой и к тому же легко переношу холодные температуры.
Кроме того, на мне стала расти чешуя. Я склонен считать, что этот процесс начался именно в тот самый день, хотя впервые заметил ее значительно позже, потому что сначала чешуя стала появляться на спине и особо не чувствовалась.
5. Появление чешуи.
Впервые чешую на спине я заметил примерно спустя две недели после памятного героического подледного заплыва. Хотя ничего особо героического в нем не было, и правильней было бы ограничиться словами - памятного и подледного. Но уж что сказал, то сказал.
Поначалу чешуя была мягкой, имела цвет, не отличающийся от цвета кожи, и больше напоминала заживающие царапины. Заметил я ее однажды утром, когда выбрался из ванной, в которой проверял свою неожиданно открывшуюся способность дышать под водой.
Я проводил под водой в ванной по полчаса ежедневно. А иногда и два раза в день. И более продолжительное время.
В тот день, вытираясь полотенцем, я заметил, приставшие к нему серебристые чешуйки, слегка темноватые и не очень большие и твердые. Посмотрев на пол, я увидел еще несколько.
Надавив на одну из них указательным пальцем, я поднес ее к глазам и внимательно рассмотрел. Потом повернулся к зеркалу спиной и осмотрел ее. Участок кожи, ближе к правой лопатке, явно отличался от остальной спины. Он был более темноватый, и действительно состоял из множества чешуек. Тогда я впервые дотронулся до них пальцем, и это прикосновение отозвалось во всем моем теле. Не могу сказать, что это ощущение было неприятным, а сильнее всего это прикосновение отозвалось почему-то в левой ступне, между пальцами.
Наверное, мне стоило немедленно отправиться на обследование к врачу, но я не пошел. Мне понравилось, что на мне стала расти чешуя. Так же, как мне понравилось, что я могу дышать под водой.
А еще я боялся, что меня могут взять для опытов и неприятных медицинских экспериментов и заставить спариваться с другими существами, покрытыми чешуей. Поэтому я оделся и решил подождать, как будут развиваться события.
Первые отпавшие от меня чешуйки, я аккуратно собрал и сложил в стеклянную коробочку, в которой раньше хранил разные монетки.
6. Специальный альбом.
Уже на следующий день я понял, что стеклянная коробочка оказалась не самым лучшим местом для хранения чешуек. В ней они запросто могли перепутаться, и тогда стало бы трудно наблюдать за тем, как они изменяются с каждым новым днем. Поэтому я отправился в магазин и купил себе альбом с плотными прозрачными полиэтиленовыми листами, разделенными на отдельные ячейки. Я сомневался - выбрать мне альбом для марок или для монет, но все же остановился на нумизматическом - листы в нем были плотнее. В тот момент я не знал, какого размера окажется вырастающая у меня на спине чешуя, и взял с запасом.
Теперь для каждого нового дня у меня была отдельная ячейка в альбоме, на которой я писал дату сбора. Количество заполняемых ячеек увеличивалось с каждым днем, вскоре был полностью заполнен первый лист, потом второй, потом третий.
Еще я приобрел микроскоп и часами рассматривал собственную чешую, взятую в разные дни, сличал чешуйки друг с другом и пытался вывести некую закономерность.
Кроме этого я тратил достаточно много времени, стоя спиной перед зеркалом и разглядывая собственное отражение. В следующие несколько недель чешуя покрыла весь участок спины между лопатками и сделалась более твердой. А однажды, когда у меня в ванной внезапно перегорела лампочка, я обратил внимание, что растущая на мне чешуя издает слабое свечение в темноте. Свечение было слабым, но позволяло видеть собственное отражение. Чем плотнее становилась чешуя, тем сильнее она светилась.
7. Вода и жажда.
К воде меня тянуло всегда. Одно время я считал, что это влияние моего астрологического знака. Но позже понял, что это не так. Я встречал достаточно людей, родившихся под тем же знаком зодиака, которые при этом терпеть не могли воду. А некоторые так и просто панически ее боялись.
Постоянная жажда, которую я теперь испытывал, усугублялась и повышенной сухостью кожи, которую мне регулярно приходилось смачивать.
По всей квартире я расставил глубокие тарелки с водой, а также наполнил ей все чашки и стаканы, которые только сумел отыскать. Позже я наполнил водой вообще все емкости, которые нашлись в доме. Почему-то меня все чаще стала посещать пугающая мысль о том, что воду могут внезапно отключить. Один день я почти целиком потратил на то, что ходил в магазин и покупал там пятилитровые баклажки с питьевой водой, которыми к концу дня целиком оказались заставлены одна комната и балкон.
Во время этих хождений я обратил внимание на тот факт, что моя походка слегка изменилась. Каждый шаг отдавался в икрах, бедренных костях и уже несколько секунд спустя где-то в центре позвоночника. Поэтому, как я заметил в стеклянной витрине магазина, мимо которого я проходил - передвигался я теперь слегка дергано.
8. Капли на листьях.
Для того, чтобы постоянно поддерживать собственную кожу во влажном состоянии, я начал активно использовать небольшой пластмассовый распылитель для воды. Вскоре я начал применять его и по прямому назначению - для поливки комнатных растений, а точнее для поливки их листьев. Мне нравилось смотреть, как листья покрывались множеством капель, в каждой из которых преломлялся солнечный свет, и которые создавали в комнате ощущение от только что прошедшего дождя.
Но больше всего мне нравилось слизывать с листьев эти капли, хранящие в себе особый аромат того растения, с помощью которого я утолял жажду. Одни были слегка горьковатыми, другие наоборот травянистыми. Иногда я откусывал небольшие куски от листьев и долго пережевывал, закрыв глаза и сосредоточившись лишь на вкусе и на движениях моих челюстей.
Позже я перестал закрывать глаза. Это случилось после того, как я несколько раз случайно наткнулся на шипы, росшие на мандариновом дереве, и один раз обрезал язык об острый край листа финиковой пальмы.
9. Живые стены.
Приблизительно через полтора месяца чешуя уже покрывала всю мою спину и стала покрывать ноги. Отпадавшие чешуйки теперь перестали помещаться в альбом, и я начал приклеивать их на стену. Никакой клей мне для этого не требовался, потому что с одной стороны их поверхность и так была клейкой.
Часы, проведенные над микроскопом, тоже не пропали даром. Я обнаружил, что отпадающие чешуйки не отмирали по принципу отломанных кусков коралла, а продолжали жить. Они являли собой самодостаточные автономные организмы, и при сильном увеличении было видно, как внутри каждой из них происходит бурное развитие клеток. Но для этого их тоже было необходимо постоянно смачивать водой, и здесь мне снова пригодился распылитель.
Стены квартиры все больше начинали напоминать живой панцирь, а когда я вставал к стене совсем близко, то мог почувствовать исходящую от них вибрацию.
10. Ногти, волосы и внутренние органы.
Свет я теперь не включал. Стены и потолок светились сами по себе. В какой-то момент я думал обклеить еще и пол, но не стал. Примерно тогда же у меня начали светиться ногти. Хотя ногтями их называть было все труднее. Они сделались уже, длиннее и более твердыми, заостренными на концах. Когда я шел босиком по деревянному паркету, на нем иногда оставались царапины. Это еще одна причина, по которой я не стал обклеивать пол.
Впрочем передвигался по квартире теперь я гораздо меньше, чем раньше. Большую часть времени я проводил на каком-нибудь определенном месте. На диване, сидя за столом, склонившись над микроскопом, или лежа в ванной.
Одновременно с изменением формы ногтей, у меня начали выпадать волосы. Не только на голове, но и на всем остальном теле. Это меня не сильно тревожило. Большее беспокойство вызывала чешуя, начавшая к этому времени покрывать шею, постепенно поднимаясь все выше. Я понимал, что момент, когда она появится на лице - всего лишь дело времени. Меня беспокоил не эстетический аспект, он-то мне как раз нравился. А закономерные сложности, которые в ближайшем будущем, станут возникать при моем появлении на улице. Полностью исключить улицу из своей жизни я на тот момент не мог, но меня успокаивал тот факт, что мое будущее новое лицо всегда можно будет выдать за некий оригинальный грим, соответствующий моему взгляду на самовыражение.
Что меня беспокоило по настоящему, так это усиливающиеся боли в животе. Скорее это была одна единая постоянная боль, имеющая слабое отношение к обыкновенной желудочной. Складывалось ощущение, что внутри меня идет перемещение всех внутренних органов. Они как-будто бы менялись местами, одновременно с этим меняя и собственную форму. К сожалению я не мог воочию наблюдать этот процесс и довольствовался лишь физическими ощущениями. Из-за того, что эта боль была постоянной со временем я начал воспринимать ее как свое естественное состояние.
11. Сладковатый запах.
О том, что мне необходим песок, я впервые подумал в среду.
Но я могу и ошибаться. Это была даже не мысль, я скорее почувствовал, что вскоре песок мне понадобится. найти его можно было только в одном месте - на реке. Я оделся,
плотно до самого подбородка замотался шарфом, взял две больших спортивных сумки, складную лопату и поехал.
До реки пришлось ехать на троллейбусе. Свободных мест не было, и я встал в углу на задней площадке. Там я отчетливо почувствовал исходящий от меня специфический сладковатый запах. Практически постоянно находясь дома, я перестал обращать на него внимания, а в тех редких случаях, когда я выходил на улицу - запах не был заметен из-за ветра и того, что я находился в движении. Здесь же, на задней площадке, он ощущался очень отчетливо. И, как мне показалось, остальные пассажиры его тоже заметили.
Я вышел из троллейбуса на две остановки раньше, чем мне было нужно, и прошел их пешком. Иначе меня бы стошнило. А может, я просто не хотел дождаться того момента, когда тошнить начало бы всех остальных пассажиров.
12. Две сумки с речным песком.
Снег к этому времени уже практически растаял, но песок на пляже все еще был холодным и копался с трудом. До начала купального сезона оставалось еще несколько месяцев, и я был этому очень рад. Посторонние мне сейчас бы помешали. Разумеется, ничего особенного в том, чтобы набрать две сумки речного песка - нет, но делать это у кого-то на виду мне почему-то было бы неприятного. Я понимал, что этот песок необходим мне для чего-то очень важного и личного, хотя тогда я еще не понимал - для чего именно. Кроме того случайные зрители могли бы решить, что я наоборот что-нибудь закапываю. Бомбу, например, или трупик домашнего питомца. Да мало ли, что им могло бы прийти в голову?
Из-за того, что песок был мокрым, сумки получились достаточно тяжелыми. А учитывая, что я твердо решил весь обратный путь проделать пешком - оказаться снова в троллейбусе, наполненным моим новым запахом, я бы не согласился, даже если бы троллейбус был полностью пуст, сил я должен был потратить много.
На обратной дороге я был вынужден регулярно делать остановки, чтобы размять руки. Теперь руки уставали быстрее, чем раньше. Во время одной из таких остановок - посредине моста через реку - мимо меня проехал троллейбус. Глядя на пассажиров, размышляющих о чем-то своем, я подумал, что дело было не просто в моем запахе. Не столько в нем, а в том резком контрасте между моим запахом, и запахом тех, кто ехал в троллейбусе вместе со мной. Я понял, что мне не нравится, как пахла их кожа. Не нравилось на физиологическом уровне. Это было что-то чужеродное, не мое, и никогда больше не будет моим. И меня это не огорчало.
13. Без слов.
До дома я добрался порядком уставший. Уже в квартире почувствовал, что сильно проголодался. Значит, мне придется выбраться еще и в магазин. Но первым делом я высыпал из сумок весь принесенный песок. Я насыпал его возле батареи прямо на пол и слегка разровнял, так он должен был быстрее просохнуть.
Когда приехал лифт, из него вышла соседка по лестничной клетке. Обычно я всегда здоровался первым, но сейчас из моего горла не донеслось ни единого звука, только что-то невнятное, отдаленно напоминающее скрип. Соседка, странно посмотрев на меня, поздоровалась первой и заторопилась к своей двери, а я не нашел ничего лучше, чем показать пальцем на замотанное шарфом горло и виновато развести руками.
В лифте я нажал кнопку первого этажа, посмотрел в закрепленное на стене зеркало и попробовал произнести вслух - Добрый вечер. Но у меня не получилось. Очевидно в моем организме произошла перестройка не только внутренних органов, но и речевого аппарата. А не замечал я этого, потому что все последние недели ни разу ни с кем не разговаривал.
Несмотря на то, что я и не собирался ни с кем разговаривать в дальнейшим, хорошо, что я узнал о собственных речевых затруднениях. Отныне при подобных встречах и там, где от меня ждут ответных слов, я буду ограничиваться лишь вежливым наклоном головы. Раньше я бы сопроводил его легкой приветливой улыбкой, но сейчас вряд ли стану так делать.
14. Прогулка по темной улице.
Целых два выхода на улицу в течение одного дня! Даже раньше я счел бы это чем-то экстраординарным. А сейчас тем более. Уже стемнело, и я, несмотря на усталость, решил не ограничиваться магазином, но и немного пройтись по улице. В первую очередь меня привлекла возможность размотать шарф и почувствовать, как ветер обдувает шею. В темноте я не боялся, что кто-нибудь обратит на меня внимание, хотя и старался держаться в стороне от фонарей. А когда местный забулдыга попросил у меня прикурить, лишь отрицательно помотал головой и прибавил шагу.
Прогулка мне понравилась. Я отдавал себе отчет в том, что завтрашним утром все мое тело станет раскалываться от боли, но все шел и шел, и уже когда казалось бы выходил на финальный отрезок дороги, который должен был вернуть меня к дому через магазин, в последний момент ухитрялся свернуть в какой-нибудь двор, тем самым удлиняя собственный путь. Наверное со стороны я был похож на какого-нибудь шпиона, тщательно запутывающего следы с целью избавиться от слежки, или петляющего по заснеженному лесу зайца. Возможно так оно и было, и во время этой прогулки я прощался с тем собой, каким все еще являлся и каким вскоре мне предстояло перестать быть. Я не думал о том - стану ли я скучать по себе прежнему, и являются ли мои замысловатые петляния по дворам попыткой подольше побыть собой, или же это наоборот стремление сделать дорогу максимально запутанной, чтобы призрак моего прошлого никогда меня не нашел.
Магазин в это время был к счастью практически пуст, и мне хватило десяти минут. Хотя шарф, перед тем, как зайти, я все же снова тщательно замотал, подняв к самому подбородку.
Перед тем, как открыть подъезд, я оглянулся и еще раз осмотрел улицу. Деревья, машины, редких прохожих. Как-будто чувствовал, что своими нынешними глазами я их вижу в последний раз. К этому времени я догадывался, что мое зрение вскоре тоже изменится. Но каким окажется новое, я не знал.
15. Между стенами и потолком.
Вернувшись в квартиру, я наконец-то понял, насколько я устал. Мне по-прежнему хотелось есть, но от мысли, что сначала придется готовить, аппетит сразу пропал. Я закрыл дверь, и опустился на пол. Стало лучше. Проведя целый день на двух ногах с практически прямой спиной, я забыл насколько это тяжело, и похоже переоценил собственные силы. Светящиеся в темноте стены, обклеенные моей чешуей как-будто почувствовали это состояние и начали чуть заметно шевелиться. Их свечение сейчас было неравномерным - то в одном углу стены, то в другом на несколько секунд оно становилось очень ярким, и каждое такое мигание отдавалось в каком-то участке моего тела. Как если бы уничтожались вредоносные клетки, отвечающие за усталость и охватившую меня слабость или поврежденные сектора.
Стены и потолок лечили меня это я понимал. Но на благотворную оздоровительную гимнастику или релаксирующий массаж это мало походило. Скорее на втыкание иголок в наиболее уязвимые и больные участки и их дальнейшее вырезание без анестезии. Несколько раз я терял сознание, а когда ненадолго приходил в себя, то замечал, что стены и потолок продолжают шевелиться и вспыхивать, и снова проваливался в темноту. Чем дольше это продолжалось, тем меньше я думал о лечении, и все больше о том, что меня пытаются убить. Мои новые клетки замещали собой старые, новый возникающий организм питался предыдущим, а контролировать я это не мог. При других обстоятельствах меня бы давно охватила паника, но сейчас у меня не осталось сил даже на страх. Это чувство притупилось, уступив место чисто физиологическим ощущениям. Не знаю, какой была моя последняя мысль. К этому времени я забыл, что означает это слово. А также о том, что означает слово забывать.
16. По коридору.
Наверное запах. То, что меня пробудило, был именно запах. Я пошевелил правой рукой, потом левой рукой, потом правой ногой, потом левой ногой, потом пошевелил остальным туловищем, потом я открыл глаза. Ничего не произошло. Тогда я закрыл и снова открыл глаза. И снова ничего не произошло. Тогда я начал принюхиваться. Запах шел из валявшегося рядом пакета. Там была еда.
Я попытался поднять пакет, чтобы отнести на кухню, но отросшие на руках когти его порвали. Тогда я попытался взять пакет с едой зубами, но они порвали пакет тоже и сильнее, и все продукты вывалились на пол. Мне не осталось ничего другого, как только подталкивать продукты по направлению к кухне ритмическими удары головы. И так было намного удобнее.
Проползая по коридору я не видел своего отражения в зеркале, висящем в ванной. Проползая по коридору, я не видел насыпанного в комнате возле батареи песка. Меня влекла только еда. Но съесть я ее мог только на определенном месте.
Из моего рта на пол капала слюна, и несколько раз я на ней поскользнулся рукой, обеими по очереди, завалившись на бок и потеряв на время всяческие ориентиры. Переворачиваться оказалось сложно, помог язык, оказавшийся светящимся, как чешуя, и не менее клейким. Когда я доползу - я съем. Моя спина удлинялась, а глаза по-прежнему ничего не видели. Зрения не нужно, запаха достаточно.
17. Еда и голод.
Проснувшись, я поел.
Мне нравилось сырое мясо. Несмотря на то, что оно начало подтухать, съел с удовольствием, правда потом начал кашлять, но потом снова пришел в порядок.
И я ничего не мог видеть.
Ничего.
Когда в окно что-то стукнулось, я перевернулся на спину и выдвинул когти. Любого, кто сейчас бы зашел ко мне - я разрезал бы на части.
Но это был не он, а она.
Она шипела и поднимала коготь.
Я прижался к стене и приготовился прыгнуть.
18. Зеленое лицо.
Цвет лица был золотисто-серым. А еще у меня укоротились руки. Я заметил это, когда попытался поправить волосы, и не смог до них дотянуться. И ударился головой об раковину. Расшиб лоб, посмотрел в зеркало, и оказалось, что лицо зеленого цвета. Полностью покрыто чешуей, а глаза оранжевые. И мигают.
Лучше бы я был наркоманом. Тогда все бы сразу стало понятно. И зеленый цвет лица, и чешуя, и мой испуганный взгляд, на который я сейчас смотрел. Но наркоманом я не был, и это пугало.
Так я понял, что снова чувствую страх. И, разумеется, первым делом испугался.