Орландо Фигес - всемирно известный историк, написал уникальную книгу о частной жизни в CCCР. Название "Шептуны".
Автор пояснил, что слово в заголовке имеет два значения - одно для тех, кто опасается подслушки, а другое для чекистских стукачей.
В своей книге он рассказывает, в основном, не о стукачах, а о тех, кто смог, наконец, рассказать о себе.
Во введении автор пишет об А. Головиной. Во время раскулачивания всю её семью чекисты и их подпевалы, разграбив, разбросали по лагерям и спецпоселениям.
В декабре 1934 года после 3-летнего срока принудительного поселения, семье приказали прибыть в город Пестово, куда сгоняли бывших "кулаков".
Вся огромная семья жила в одной комнате, испытывая нужду, унижения и страх.
В школе не только ученики, но и учителя издевались над А. Головиной:
- Жаль, что вас, кулаков проклятых, не уничтожили!
После школы, скрыв свое прошлое, она поступила в Мединститут. 40 лет она успешно работала в Ленинграде.
Чтобы отвести от себя всякие подозрения, она вступила в компартию, из которой с огромным облегчением вышла в начале перестройки, проклиная сталинское, просталинское и послесталинское время.
Только во время перестройки она рассказала мужу о своем мерзком прошлом. Оказалось, что отца и деда ее мужа эстонца Б. Иогансона репрессировали в 1937 г., он это также скрывал от жены.
Некоторое время они не решались все рассказать дочери Ольге, ставшей учительницей. Они боялись возвращения коммунистов (Ау! Товарищ Зюганов!).
Таких семей, пишет автор, множество. Сотни тысяч советских граждан жили двойной жизнью, скрывая свое аристократическое, интеллектуальное или буржуазное прошлое.
С 1928 по 1953 годы (до смерти Сталина) около 28 млн. граждан бывшего СССР было репрессировано.
У моего деда была мельница в Белой Церкви, и мой папа, "искупая буржуазное прошлое", работал грузчиком в Одессе. Работал, чтобы получить бумажку от большевика-сталиниста, что он, временный грузчик, "приобщался" к пролетариату.
Когда я в 15 лет поступал в военно-морское училище в Энгельсе, папа сказал:
- Никому не говори, что мы родственники композиторов Покрасс. Один из братьев бежал из СССР, став композитором во Франции, а затем в США.
Сталин, просмотрев французский комический фильм "Три мушкетера", где мушкетерами выступают три повара под музыку бежавшего Покрасса, сказал:
- Лучше бы этот Покрасс остался, а его братья cбежали.
Мой папа, став инженером, после войны во время командировки остановился в гостинице в Одессе, где оказались композитор Д. Покрасс и певец Леонид Утесов.
Композитор был маленького роста, а мой папа - под 2 метра. Д. Покрасс шутливо сказал Л. Утесову:
- Видишь эту крошку с нашей фамилией? Он звонит многочисленным друзьям и родственникам, а счета за это приносят мне.
Л. Утесов поинтересовался:
- Это у вашей родственницы в Киеве были религиозные груди?
- Объясни, Леня, - попросил Д. Покрасс.
Леня объяснил: - Когда она снимала бюстгальтер, её груди падали на колени.
В августе 1946 года Сталинский ЦК разразился декретом, морально уничтожавшим поэтессу А. Ахматову - гордость мировой литературы, и блестящего писателя-юмориста Зощенко.
В 1954 году британские студенты по обмену посетили Ленинград и попросили встречи с Ахматовой и Зощенко. Студенты, не осознавая дикости коммунистического режима, спросили Ахматову об её отношении к Ждановскому декрету.
Она неописуемо настрадалась при Сталине, и хотя Жданов её лично грязно оскорбил, ответила:
- Все верно.
Зощенко осторожности не проявил. Он сказал:
- Этот декрет совершенно несправедлив.
Союз писателей сразу лихорадочно обвинил Зощенко в "антипатриотическом поведении" и отрядил делегацию во главе с К. Симоновым (он в конце жизни глубоко раскаялся в своих просталинских и послесталинских поступках) в Ленинград для термической обработки Зощенко.
Зощенко тогда сказал, что его литературная жизнь уничтожена и он просит гонителей дать ему умереть спокойно.
Позорна история и с писателем Твардовским. Родился он в 1910 году в деревне Загорье Смоленской области. Его отец Трифон день и ночь упорно работал кузнецом, чтобы прокормить жену и семеро детей.
Александр Твардовский вступил в комсомол в 1924 году. Его политическая активность распространялась и на семью - он ожесточенно спорил с отцом, дважды уходя из дому.
В 1927 году А. Твардовский вступил в Ассоциацию пролетарских писателей, переехал в Смоленск и опубликовал свою первую поэму "Отцу-богатею".
Весной 1930 года власти обложили семью отца поэта непосильным налогом. Отец уехал в Донбасс в поисках работы. Его сыновья Иван (17 лет) и Константин (22 года), также опасаясь ареста, отправились в поисках отца.
Иван вернулся в семейный дом и узнал, что деревенская школа заочно отчислила его как сына кулака.
Его брата Константина, также вернувшегося в семью, упекли в тюрьму в Смоленске.
Когда отец Трифон вернулся, его также загребли, приказав со всей семьей отправляться на Урал в спецпоселение.
Александра Твардовского, рифмовавшего славу сталинскому режиму, это не коснулось.
Отец устроился кузнецом в Нижнем Тагиле на Урале, и семья не побиралась.
В это время А. Твардовский учился в Педагогическом институте в Смоленске, где он зарекомендовал себя пламенным поэтом.
В 1931 году он опубликовал поэму "Дорога к социализму", в которой он от всей души поддерживал бандитское раскулачивание.
Весной 1931 года, опасаясь прежде всего за себя, он отправился к секретарю райкома И. Румянцеву с чистосердечным признанием и просьбой облегчить участь репрессированной семьи.
В 1954 году А. Твардовский вспомнил слова верного сталиниста И. Румянцева: "В жизни есть моменты, когда нужно выбирать между семьей и революцией".
После визита А. Твардовского к секретарю райкома И. Румянцеву, на всех литературных собраниях на него набрасывались как на сына "кулака".
Его не исключили из института только благодаря заступничеству местного писателя А. Македонова, которого позже арестовали сталинские чекисты.
А. Твардовский скумекал, что надо отстраниться от своей семьи. В 1931 году его родители писали ему из спецпоселения Ляля на Урале.
Они не просили денег, а только хотели, чтобы он не забывал мать, отца, братьев и сестер.
Его брат Иван вспоминает: "Александр дважды ответил. В последнем письме он предупредил, что не может вступать с нами в переписку". В августе 1931 года отец Трифон, взяв с собой младшего сына Павлика, ускользнул из Ляли, где осталась семья. После тяжелого месячного путешествия они доехали до Смоленска и узнали, что Александр работает в редакторском отделе горсовета.
Отец Трифон вспоминал: "Я знал, что он нас сторонится. Но ведь он мой сын! Пусть он хотя бы поможет своему брату Павлику, я сказал ему:
- Шура! Сын мой! Мы пропадаем от голода, болезней, от беспричинных наказаний!
- Вы, значит, бежали оттуда? - резко сказал мой сын Александр. - Я молчал. Мой сын добавил: - Я только могу отправить вас туда бесплатно. - Я очень просил его подождать, пока я не съезжу в Столпово, где мой друг должен мне деньги...
После этого, сказал я, он может отправлять нас этапом".
В Столпово в полночь чекисты арестовали Трифона с малолетним сыном.
А. Твардовский предал своего отца и брата.
20 августа 2011года (годовщина) по российскому ТВ прошла программа о путче против перестройки. Один из ведущих коммунистов Лукьянов назвал Твардовского своим крестным, процитировав поэта, как "важно смело смотреть в глаза" и т.д.
Посмотрел бы А. Твардовский в глаза собственному отцу, которого вытаскивали из избы чекисты-сталинцы под надрывной плач младшего братишки поэта.
"О Сталине мудром, родном и любимом, о Сталине мудром мы песню поем".
А. Фадеев в сталинскую пору подписывал списки братьев-писателей, подлежащих аресту вместе с семьями. После смерти Сталина он пытался подладиться под тех, кто выжил (не все подавали ему руку).
13 мая 1956 года он, прежде чем застрелиться, написал письмо в ЦК КПСС. Чекистские крысы прятали его письмо в архивах до 1990 года.
В письме А. Фадеева есть такие слова:
"Моя жизнь как писателя потеряла всякий смысл... Я ухожу из жизни, в которой душа раздавлена злом, ложью и клеветой".
Я сам недавно читал в московском метро фразу, выложенную под потолком золоченными буквами:
"Нас вырастил Сталин на верность народу, на труд и на подвиги нас вдохновил".
И сейчас еще вдохновляет , если В. Путин считает развал ходившего ходуном СССР величайшей трагедией.
Уму непостижимо, как россияне могут терпеть монументы Сталину.
Терпеть чекиста и олигарха в одном лице В. Путина и его сокурсника по ЛГУ Д. Медведева, который прекрасно знает, что В. Путин был в Ленинграде рачетливым распорядителем приватизации.
Прекрасно знает, что таких инсайдеров ("уголовная категория") вводили в советы по управлению приватизированными компаниями.
Доходы этих компаний, отраженные в дивидендах, разбухали необыкновенно из-за намеренно заниженных оценок госпредприятий перед приватизацией, т.е. олигархи не с неба свалились.
"Чекист - всегда чекист", - гордо сказал В. Путин. Эти слова не менее гордо отчеканил и другой чекист - Ниязов .
Он работал исполнителем, т.е. палачом на спецобъекте Гулага Бикин - между Хабаровском и Владивостоком.
Ниязов - бывший бандит (готовый замочить кого угодно, и не только в сортире) гордился тем, что с 1937 года по 1940 год он, в составе расстрельной команды, убил до 18 тысяч арестованных.
Перед работой и после неё ему выдавали жидкое успокоительное.
Несколько лет спустя ему сказали, что убитые были невиновны. Он, не смущаясь, отчеканил:
- Приказ начальника - закон для подчиненных. Это для меня святое, потому что чекист - всегда чекист.
Надо поклониться тем, кто раскапывает и делает гласным подлость, ложь и убийственную низость сталинской однопартийной системы.
К этой системе исподтишка тяготеют нынешние кремлевские вожди и их льстивые назначенцы и приближенные.