Аннотация: Всем кто любит и имеет дело с компьютерами, посвящается ...
Алексей Покатилов
КРИТИЧЕСКАЯ МАССА
Посвящается Ольге Александровне.
14 августа 2034 года, среднеевропейское время 14 часов 56 минут.
До старта оставалось ровно четыре минуты, но меня давно ох-ватил предстартовый мандраж. В таком состоянии я не знал, чем за-нять свои беспокойные руки. Какое-то время назад они начали само-стоятельную жизнь - бесконечно пробовали на месте ли зеркало зад-него вида, включали и выключали приемник внешних сигналов, щел-кали крышкой пустого бардачка и ощупывали ремни безопасности, цепко охватывающие грудь. А своему Штурману и Диспетчеру я, наверное, уже надоел хуже горькой редьки, хотя их компьютерные мозги не выказывали ни малейшего раздражения на бесконечный просмотр карты маршрута, состава участников моей стартовой груп-пы и легенды гоночной трассы до выезда из города.
Разумом, однако, я прекрасно понимал, что такое сильное вол-нение совершенно беспочвенно. Машина была в полном порядке. Маршрут мною опробован четыре раза за последние две недели и можно было надеяться, что его изменения во время гонок будут не-значительны. По правилам соревнований Диспетчер имел возмож-ность не более четырех раз вносить определенные корректировки в маршрут, но я думаю, что в любом случае особенности трассы мною усвоены в полной мере. Кроме того, настройки в двигателе автомо-биля и программном обеспечении компьютера сделаны еще за месяц до сегодняшней даты, и опыт показал, что достаточно удачно. А мог-ло ли быть иначе, после того как в течение трех последних лет фирма "МИГ" вылизала конструкции всех машин, участвующих в гонках, а это не менее 45 марок автомобилей различных производителей от штатовской Америки до желтой Японии?
Так, что по настоящему надо волноваться только об одной не-разрешимой проблеме - как стереть липкий пот под шлемом. Он за-ливал и щипал глаза, но добраться до лица означало секунд на десять расстегнуть зажимы и автоматически потерять связь с Диспетчером. Вдруг перед стартом поступят дополнительные указания, а я их про-пущу? Хотя, какой бред несу - как только я буду снова экипирован, вся прошедшая мимо информация появится по первому же требова-нию на экране монитора. Правда, она появится и без требования - та-ковы настройки.
Я понял, что действительно могу перегореть до старта и вот это-то, и будет самым худшим, что может случиться со мной в этом году. А может и во всей двадцатидвухлетней жизни. Так, что необ-ходимо принимать срочные меры - и я решительно расстегнул шлем управления, снял его и носовым платком, мгновенно ставшим со-вершенно мокрым, насухо вытер лицо и шею. Это удовольствие я растянул секунд на тридцать, чувствуя каждый миг как что-то очень весомое, как что-то большое, тяжелое и одновременно тягучее как начинка карамельки. Нет, так жить нельзя! И поэтому нарочито мед-ленно (а внутри все тикал таймер) пошарил по карманам, выудил еще один носовой платок невесть как оказавшийся в заднем кармане, скрутил из него широкий жгут и повязал на лбу, удивляясь, насколь-ко платки могут быть длинными.
Это еще не менее двадцати секунд.
Правда, я вдруг вспомнил, для чего держал этот платок - перио-дически я протирал им экран компьютера от пыли. Так что на легкое замешательство и раздумье, что делать - еще пять секунд.
Когда шлем снова оказался на мне я увидел, что до старта оста-валось меньше трех минут, а точнее - две минуты сорок семь секунд и на справочном экранчике в правом верхнем углу обзорного дис-плея шлема светилась надпись "Трехминутная готовность. Всем за-нять места и застегнуть шлемы".
- Юрка, ты готов? - со мной вдруг связался Леший, и я мыслен-но его послал. Далеко-далеко. Нашел время приставать с дурацкими вопросами - наверное, сам волнуется как девица на выданье. При-шлось ответить.
- Как пионер - всегда готов, - и добавил - Как там наши?
- Ты единственный, с кем я решил связаться.
На справочном экране ярко вспыхнула надпись "Двухминутная готовность. Проверить настройки Штурмана и связь с Диспетче-ром. Даем тест".
- Ладно, иди к черту и отключайся. Выскочим из города, свя-жусь сам.
Леший в ответ что-то хрюкнул и его голос исчез. Теперь мы были с ним не очень далеко друг от друга и в то же время нас разде-ляли огромные пространства.
За полторы минуты до старта появилась надпись "Тест прошел успешно. Ошибок - ноль".
Конечно, этот тест выполнялся раньше и неоднократно - но это как последняя готовность и дань двадцатилетней традиции. У кого есть сбои, тот уже вылетел. А кто прошел, тот уже прошел.
- Штурман, переключайся на голос.
- Голосовой режим включен. До старта осталась одна минута двадцать одна секунда.
- Доложи готовность машины.
- Все системы машины работают в заданных режимах, откло-нений нет, - и дальше посыпались технические характеристики, ко-торые достаточно сильно отвлекали, но все же мне удавалось не вы-пускать из внимания происходящее вокруг.
Пошла минутная готовность.
Ровно за тридцать секунд я врубил "Болеро" Равеля децибел на восемьдесят. Уйди печаль и сгинь тоска! Сейчас мы покажем всей Европе. Передо мной высилась Триумфальная арка, перекрытая шлагбаумом. Слева и справа длинными рядами выстроились "фиа-ты", "мерседесы", "БМВ", "аудио" и черт знает, что еще. Из дина-мика доносился голодный рев машин, рвущихся в драку.
Нас было три миллиона восемьсот девять тысяч сто сорок пять водителей со всего мира. Мы пронесемся смерчем от Парижа до Бер-лина по территории четырех государств, во всю утюжа морщины старушки Европы! Мы вольем в нее свежую кровь! Мы заставим ко-лебаться все части тела этого древнего существа!
Мы первые в мире и мы войдем в историю! Первые автогонки на звание чемпиона мира организуемого транснациональной компа-нией "МИГ".
Десять секунд...
Руки клещами впились в руль. Наверное, пальцы побелели, но я этого не мог видеть. Я мог видеть только шлагбаум и соседние ма-шины.
Одна секунда.
Я сказал себе не торопиться. Ни в коем случае. Не зря старт на-чинается в самом центре Парижа под Триумфальной аркой. Это пер-вый отсев. Не все выберутся из города на трассу, а многие из вы-бравшихся повезут в своем багаже штрафное время. Это может ока-заться тяжелым грузом.
Старт.
Шлагбаум исчез. Я отпустил сцепление и, конечно же, до отка-за выжал педаль газа. Под визг шин и рев двигателей вся армада рва-нула с места. Видимо с газом я перестарался, и двигатель пытался захлебнуться, но я не дал ему такой возможности. Я играл педалью, и крутил баранку продвигаясь вперед и по мере возможности перекры-вая дорогу своим соперникам. Настырный "аудио" тут же меня затер, но все кончилось благополучно. К сожалению, для него тоже.
Моя стартовая группа состояла из ста автомобилей, но и для та-кой широкой площади как площадь де Голля этого оказалось слиш-ком много - мы толкались и лезли по головам друг друга как майские жуки в банке.
Вперед и только вперед!
Позади водитель не справился с управлением, а может машину специально вытеснили с дороги. Его автомобиль на скорости за сто километров в час вылетел на тротуар, и пропал из виду. Мы же ока-зались в конце квартала и поворачивали налево.
Грянули очередные ритмы "Болеро" и я свернул с основной трассы. Правилами это разрешалось. Мой путь был несколько длин-нее и поэтому мало кого привлек. Он был длиннее почти на два ки-лометра, но тут и поворотов было меньше процентов на двадцать. Я собирался выиграть именно за счет этого. И за счет семи светофоров. Это разница между основной и моей трассой.
Кстати, здесь оказалось гораздо меньше пешеходов, и по со-временному проспекту я пролетел метеором, физически ощущая, как раскаляюсь от трения о воздух - на двух пешеходных переходах не тормозил, светофор проигнорировал, в одном месте касательно и без последствий задел неожиданно вывернувший с остановки автобус и заработал 30 секунд штрафа. Совсем не страшно.
Мандраж ушел.
Я работал как настоящий профессионал. Автобус не считается.
Да здравствует Равель и мировые автогонки! Ура, господа! И придержите, пожалуйста, овации до моего финиша.
Пошла узкая и длинная улочка, застроенная старинными дома-ми в два этажа. Небось, местная достопримечательность. На ней я два раза притормозил, чтобы не задеть пешеходов, и вылетел на ши-рокий проспект.
- Теперь направо, потом двести двадцать восемь метров до пе-шеходного перехода, шестьсот шестьдесят до светофора и семьсот восемь метров до поворота налево, - подсказал Штурман.
- О`кей дорогуша, - и я сделал, как сказали. Повернул направо, пропустив пожарную машину, мчавшуюся с включенной сиреной, и тут же нагло вклинился позади нее, несмотря на присутствие темно-синего фургона. Пожарная стала моим ведущим, и в ее фарватере я мигом проскочил переход и светофор, обернув затруднение себе на пользу. Знай наших, дорогой Париж! И не открывай широко вареж-ку.
Через пару минут я влился в группу из пяти машин, участвую-щих в соревновании. Они, как и я, выбрали свой маршрут, откло-нившись от основной трассы.
Резкое торможение. Ремни впиваются в тело, а зубы желают продолжить путешествие отдельно от своего хозяина, то бишь меня. Так мою машину подрезал белый "фиат" с желтым одноглазым дра-коном, красочно выведенном по борту. Номер АС 157-204. Я запом-ню тебя дружище. Если бы вылетел за бордюр, меня бы гостеприим-но встретили витрины ювелирного магазина, оборвав соревнования на самом интересном месте. Соперник заработал штрафное время, а я приобрел чудовищный заряд злости, которой хватило бы залить в бак вместо топлива и доехать на грузовой машине от Москвы до Сахали-на.
Группа уже сворачивала за угол. Ну и Бог с ней. А я продолжил двигаться по своему маршруту. Штурман вовремя подсказывал, а я вовремя поворачивал, притормаживал, огибал неожиданные препят-ствия и летел вперед. Только вперед.
Пересек Сену. За ней пришлось изменить маршрут, так как впе-реди образовался затор. Причину я не знал. Возможно, набедокурил кто-то из наших. А может это входит в программу соревнований. Но маршрут я изменил. Карта, конечно, на него была. Но легенда отсут-ствовала - это раз. Путь удлинялся - это два. Количество поворотов возрастало, плюс один светофор. Это три и четыре. И по этой трассе я не проезжал, то есть дорога была незнакома. Это пять. Но у меня была решимость сделать все как положено, а это означало, что ми-нус, во-первых, во-вторых, в-пятых и десятых.
Победа будет за нами!
По-моему, я издал боевой клич каманчей, выходящих на тропу войны в поисках чужих скальпов. Номер АС 157-204 - я тебя помню.
За поворотом меня ждала умора - черный "кадиллак" из группы GI поцеловался с фургоном, перевозившим бройлерных цыплят. И теперь светло-желтые комки покрывали всю проезжую часть, неко-торые смогли забраться на окружающие дорогу деревья, другие чин-но прохаживались поперек проспекта, запрыгивали на опрокинутые машины. Мне пришлось выехать на тротуар, иначе я бы застрял. На птенцов я не обращал внимания, так как знал, что компьютер если и насчитает штрафное время, то не мне и не за это. Несколько раз ко-леса пробуксовывали...
Наконец цыплята табака остались позади.
Теперь я почти не притормаживал. На спидометре стрелка пры-гала как молодой чертенок в припадке резвости, от ста девяноста до двухсот десяти километров в час. Вот это я понимаю! Главное, что правила совсем даже не запрещают подобного. Им, правилам, это безразлично. Им главное, чтобы был абсолютный победитель с при-зовым фондом в пятьдесят миллионов за первое место. Недурной фрукт, способный украсить любой сад. И я хочу... Нет, я желаю по-пасть в такой сад первым.
За высотным зданием, вымахавшим этажей на тридцать, пошел лабиринт Минотавра - иначе не назовешь. Налево, двадцать метров вперед, направо, сто метров вперед, снова налево, опять прямо, нале-во, направо, налево. И вперед, вперед, вперед - скорость тридцать, сорок, максимум семьдесят километров в час. Город брал свое за мою скорость на прямых трассах. Выжав педаль газа, я тут же тормо-зил и поворачивал. Если бы не Равель, то мой боевой дух вполне мог уступить место заплесневевшему пессимизму. Я даже не вызывал справочное окно с результатами гонки. Не сейчас. Цифры могут меня расстроить - это будет не ко времени. А если я в призерах (хотя даже компьютер не может этого знать, настолько все переменчиво), то вдруг расслаблюсь?
Подобная круговерть продолжалась около восьми минут, за это время я прожил как минимум в десять раз больше. В последний по-ворот машина вписалась на скорости в сто тридцать километров в час и на двух колесах. Возможно, есть на свете Бог, болеющий за ав-толюбителей. Иначе как объяснить, что я не перевернулся?
На прямой я выдал сто сорок километров в час, хотя желал бы скорости в два раза большей. Спустя пять минут в дневном потоке машин я пересек городскую черту. А еще через семь выскочил на ев-роазиатскую трассу. Я запросил Диспетчера и на правом экранчике появились последние данные. Ха! Я вошел в число первых десяти тысяч и индекс машины сменился на АА, что означало - первая сот-ня тысяч, и первые десять тысяч. Группка что надо. И пока еще не вечер.
- Дружище, - сказал я Диспетчеру, - шепни мне ласково на уш-ко о номере АС 157-204.
- Вас не понял, - эти электронные мозги хороши только для сче-та купюр, особенно мелких. Я думаю, это у них получается гораздо лучше, чем все остальное.
- Диспетчер, Диспетчер, - я была сама серьезность, - Выдай мне информацию о номере АС 157-204. Где сейчас желтый петушок (я вспомнил цыплят на дороге) с задницей дракона?
- Номер АС 157-204 выбыл из соревнований.
- Я рад за него, дружище. А теперь нарисуй картину в общем. Особенно по первым десяти тысячам.
И этот нудист действительно стал рисовать карту в своем углу. Ну и придурок! Что я там увижу, кроме мелких точек толкающих друг друга в броунском движении? Пришлось объяснить во всех подробностях, чего от него хотят.
Итак, в Париже нашли свое пристанище семь с половиной про-центов стартовавших. А это больше чем двести восемьдесят пять тысяч автомобилей. Они сбивали друг друга - столько-то процентов. Они таранили стены и въезжали прямо в магазины - еще столько-то процентов. Они давили пешеходов - столько-то процентов. Они, ко-нечно же, выскакивали на встречные полосы и таранили все, что там двигалось - проценты, проценты и проценты.
Мой же номер стал восемь тысяч четыреста семьдесят вось-мым. А всего ведь около четырех миллионов!!!
Я запросил связь с Лешим. "Выбыл" - доложил Диспетчер. Произошел банальный наезд на группу пешеходов возле какого-то кондитерского кафе чуть ли не у самого старта. Четверо погибших, водитель врезался в фонарный столб и вылетел через переднее стек-ло, где его полет остановила стена ближайшего дома.
Да! Зная Лешего, гарантирую, что такого исхода он не ожидал. Это большое разочарование. Сразу отпала необходимость связывать-ся с ним, как я пообещал. С такими связь невозможна.
Я уже выжимал из машины около двухсот тридцати километров в час, внимательно вглядываясь в дорогу. Такую скорость удавалось держать лишь на самой крайней полосе. Метрах в трех слева мель-кал полосатый разграничительный барьер. Черно-белые полосы че-редовались с чудовищной быстротой, и единственное, на что я ока-зался способен, это лишь ощущать смену краем глаза, совершенно не различая подробностей. Справа отставали обычные машины, при этом моя полоса тоже не пустовала. В таких случаях приходилось дожидаться просвета справа и делать лихой обгон. Вжик - и позади белый "мерседес" не имеющий отношения к гонкам. Вжик - и обхо-жу группу из чужих машин, компактной стайкой летящих вперед. Где-то рядом постоянно находятся гоночные автомобили - не запра-шивая Диспетчера, я точно знаю, что их 99, а со мной ровно сотня. Иногда мы мешаем друг другу, но не слишком. По крайней мере, по-ка никаких подрезаний и выжиманий на обочину. Хотя, нет - где-то позади метрах в трехстах над потоком машин взлетает автомобиль черного цвета. Он кувыркается в воздухе как воздушный акробат, при этом в сторону отлетают какие-то части. В зеркале заднего вида я вижу только бешено вращающийся корпус, ни о каком визуальном определении марки не может быть и речи, а через несколько секунд это не сделал бы и специалист. Глухой взрыв и яркий столб огня поднимается метров на десять вверх. Лишь компьютеры бесстрастно фиксируют происходящее.
Тут же запрашиваю Диспетчера и вижу картину аварии сверху - да, я очень рад, что оказался далеко впереди от взрыва. На дороге за-тор и я слежу за цифрами на мониторе - выбыло восемнадцать авто-мобилей, двадцать, двадцать четыре, появляется двадцать пять, с за-держкой двадцать шесть и вот окончательная цифра - двадцать семь. Стандартная группа состоит из ста машин - это значит, минус два-дцать семь процентов только по одной нашей группе. Неплохо! Весь-ма неплохо!
На экране Диспетчера появилась движущаяся картинка лидера - пока я привыкал к ней, француз сменил бельгийца, а его вытеснил американец. Впереди была дикая конкуренция, лидеры менялись как мужья у ветреной женщины. Или наоборот - жены у ветреного муж-чины? При этом Диспетчер суммировал данные по всем первым группам и постоянно выдавал результаты в режиме реального време-ни.
В такой обстановке ни о какой связи с кем либо нельзя было даже мечтать.
Обдумав сложившуюся ситуацию, я запросил данные по своей группе. Нас уже поджали - номера выбывших заменили ближайшие по времени участники гонок. Но главным было не это - главным для себя я посчитал малый интервал. Мы шли в такой плотной группе, что рисковали наткнуться на пятки друг другу. И не дай Бог, случит-ся заминка. Споткнись впереди группы хоть одна машина, и мы все окажемся запертыми на коротком участке дороги в шестьсот два-дцать один метр надежнее, чем бриллианты в сейфе Лондонского банка. А подобное очень даже возможно. И тогда, лови победителей на всем пространстве от Парижа до Берлина хоть до следующего го-да.
Из-за облачка выскользнуло летнее солнце. Оно проникало в кабину с правой стороны, но освещало только колени. Неожиданно я поймал себя на мысли, что не имею представление о той погоде, что царила в Париже во время скоростного вояжа. Могу гарантировать лишь одно - дождя там не было.
И тут у передней машины, раскрашенной с пестротой дальто-ника, не различающего ни единого цвета кроме черного и белого и которому при покраске подсунули под руку все существующие цвета, с громким звуком лопнуло заднее колесо. На скорости за двести ки-лометров в час это подобно попаданию 45 миллиметрового снаряда машине под днище. Автомобиль тут же лихо юркнул вправо, на ме-сто, где неторопливо отставал пятитонный молоковоз. Их поцелуй был страшен. Я видел происходящее в ближайших метрах во всех подробностях - правда, по-своему личному времени. За полторы се-кунды я увидел встречу, удар, вращение страшного волчка, почувст-вовал первый удар машины, следовавшей за молоковозом, и даже поймал вдогонку взрыв. Лопались шины, со скрежетом рвался авто-мобильный металл, хрустело, лопаясь и крошась, закаленное стекло. И в такой кутерьме я крутил баранку во все стороны, следуя своему чутью и судьбе гонок. Меня спасла близость к машине. Та ушла в сторону, а я успел протиснуться вперед, когда на месте, где я был се-кунду назад, развернулась гигантская воронка, раскрывая металличе-ские челюсти поперек дорожного полотна.
Удары, взрывы, полеты по асфальту и по воздуху, заканчиваю-щиеся одним результатом - для них всех все было кончено. А меня только накрыло литрами ста молока, и по заднему стеклу прошлись дробящие куски чьего-то капота, превратив стекло в белую просты-ню, пронизанную мелкой сеткой паутины. Багажник позванивал, как пустая кастрюля еще секунд пять. С крыши на лобовое стекло потек-ли серые потоки. Пришлось включить щетки и наполовину опусто-шить емкость с водой, чтобы смыть остатки грязного молока.
Какая связь с друзьями?!!!
Я улепетывал от места аварии со скоростью не меньшей, чем летел к нему. Но сейчас разделить мои руки с баранкой можно было только с помощью мощного резака по металлу. Я забыл Равеля и сол-нышко. Я забыл свой номер в общем списке соревнующихся и свое место в группе. Я не забыл лишь смотреть на черное полотно со стальным отливом.
Потом я подумал, а не подстроена ли подобная ситуация орга-низаторами соревнований. По-моему, в правилах это не обговарива-лось. Но, как известно - что не запрещено, то разрешено. Но почему-то спрашивать об этом Диспетчера не хотелось. Я вдруг почувство-вал в его компьютерной душонке холодного слизняка, что презри-тельно наблюдает, как какие-то твари копошатся внутри его жилища. Друзей тут не было. Здесь царил лишь голый расчет со скоростью пять миллиардов квинтильонов операций в секунду. Не успеешь по-думать, как эта гигантская извилина не предугадывала, а совершен-но точно знала, что произойдет через многие - многие секунды. Для него это все равно, что человеку уметь просчитывать события буду-щего через сто тысяч лет. Вот, наверное, кто больше всех зевает во время исполнения своих обязанностей.
Штурман у меня что-то спрашивал.
Я неосознанно промычал: - Да, - и позади хлопнуло. Штурман отстрелил разбитое стекло. Я усмехнулся. Эти ребятки играют свои компьютерные роли с прилежностью актеров первогодок. Правда, стало видно происходящее сзади. Что было не совсем бесполезно. Сидишь в машине как в окопе с круговой обороной и ждешь подво-ха. А Штурман обеспечивает, чтобы ты увидел, как тебя будут да-вить.
Не знаю, сколько тысяч компьютерных лет мы ползли с тягу-чим чувством пережевывания прошлогодней жвачки. Снова меня за-жали машины. Я очень хотел в первую группу. Туда где отрыв на ки-лометры, скорость двести пятьдесят - двести восемьдесят километров в час, а протяженность группы во времени (я мечтательно прищурил глаза), ну, например, десять минут и я впереди всех.
И мы воткнулись в запрещающий знак - дорожные работы. Без всякого предупреждения - лети вперед хоть по воздуху, но проезд дальше отсутствовал - покрытие взорвали до самого горизонта. Сквозь острые обломки асфальта проглядывал желтый песочек, и там копались рабочие, с моего места похожие на странные силуэты со старинной картины.
- Что это? - в моем голосе ощущалась злость. Я не ожидал та-кого подвоха.
- Дорожные работы, - сказал Штурман.
- Понятно, что не ковром дорогу выстилают. Запроси Диспет-чера. Почему на дороге сюрпризы? Разве в легенде трассы они пре-дусмотрены? - тут я умолк. Мне не нравились их правила. Я думаю, это не совсем честная игра. Но злость злостью, а поворачивать при-шлось. Разговаривая, я не потерял ни одной секундочки. Даже в ава-рии я шел с плюсом. Тем более покажу класс и теперь. Знак прика-зывал ехать назад. Ну что же - встречная полоса чиста как попка младенца после первого купания. Неси меня вперед (то бишь назад) все четыре колеса!
Тут Штурман снова заговорил таким вежливым голосом про-фессионального обслуживателя гостиничных номеров:- Вы можете не волноваться (спасибо большое) за правила. Все участники постав-лены в одинаковые условия. У всех шансы равны.
- Почему ты не добавляешь - равны нулю?
- Извините, это не так.
- И почему ты стал меня называть на вы? Разве мы не договари-вались?
- Мне было рекомендовано.
- Значит так - по этому поводу тебе могу рекомендовать только я один. И мои рекомендации - это требования с нулевым приорите-том. Ты усек?
- Я тебя понял.
- Вот так-то. А своему Диспетчеру... нет, своего Диспетчера... Знаешь, что? Дай ему задачу определить, куда Макар своих телят не гонял. И пусть он идет в это место.
- Я...
- Только после соревнований.
- Тебя понял.
- Умница.
Утешало единственное - по закону равенства условий что-то подобное должны испытать все участники гонок. Но зато двигатель машины смог показать, на что он способен - стрелка дрожала возле двести восьмидесяти семи километров в час. И те несчастные десять километров в обратном направлении автомобиль пролетел по пусто-му шоссе за две минуты. Моя группа осталась прежней, но я внезап-но переместился по расстоянию на триста шестьдесят четыре тысячи седьмое место.
Со мной попытались связаться. Из-за хриплого мужского голо-са подумал о Семене. Я мгновенно пресек все попытки и заказал со-временную музыкальную вещицу "Попытка бегства в тридцатый век". Она в самый раз соответствовала настроению.
Равель остался в Париже.
На развилке я чуть не проскочил поворот по указателю. Спаси-бо недремлющему Штурману. Выиграю - куплю ему порядочные мозги.
Нормальное покрытие кончилось - нам предложили щебенку на стиральной доске. Скорость упала до восьмидесяти, но и этого каза-лось много. Меня бросало во все стороны как мячик в пинг-понге. Только баранка служила относительной опорой. Ну и придумали! Через две минуты дорога вытрясла все посторонние мысли. Я желал одного лишь спокойствия. Еще через десять не хотел ничего. Ноги, руки и все тело потеряли чувствительность. Взболтанное серое веще-ство не желало думать.
Снова появился асфальт, и мы проскочили красивую деревень-ку.
Сельская дорога стала шириной с трехколесный велосипед. Придорожные кусты шелестели по дверцам. Несмотря ни на что мы двигались по гоночной трассе. Я гнал во всю. Семьдесят, восемьде-сят, сто двадцать и почти сразу сорок километров в час. Объехал группу молодых ребят на мотоциклах, никого не задавив. Заворачи-вая в небольшую рощицу, увидел, как на них несутся пять машин, не снижая скорости.
Километра через полтора я выскочил на небольшой деревянный мост местного значения, перекинутый через наполовину заболочен-ную речушку. С противоположного берега двигалась деревенская по-возка с тремя крестьянами. Я успел на мост первым. И тут я решился. Пусть Штурман доносит, а Диспетчер принимает меры, но я выпол-ню задуманное.
Я обогнул крестьян, тут же развернул автомобиль и наподдал в зад телеге. Сивая кобыла проснулась и по инерции пробежала впе-ред, при этом их транспортное средство дало крен влево. Седой мужчина и две женщины горохом сыпанули на проезжую часть. Те-лега еще сдвинулась метров на пять и перевернулась. Лошадь упала. Проход оказался перекрытым как минимум на несколько минут. Это как минимум.
Гордый от сделанного, я сдал назад, и моя гонка продолжилась. Диспетчер не промолчал - к тридцати секундам ранее полученного штрафа он добавил еще столько же - значит никто не погиб и не по-калечился.
В стороне остался небольшой городок. Сквозь густые деревья выглядывали золотистые шпили трех церквушек.
Теперь дорога улучшилась до вполне приемлемого уровня.
Потом мы снова выскочили на гоночную трассу, и я очутился в гуще машин, как и прежде. Место в группе менялось стремительно. Я переместился с номера 20 431 на 9 295, потом занял свои старые позиции и даже продвинулся вперед и попал в первую пятитысячную группу.
Можно было представить, как в эти минуты участники гонки со скрежетом преодолевают первую полосу препятствий, теряя места или выходя в тираж.
В данный момент от звездно-полосатого лидера меня отделяло четыре минуты времени. Он был не так уж далеко впереди. Точнее они. В мгновение ока лидером стал нубиец. Первая тысяча вписыва-лась в интервал в тридцать пять секунд. И первый в тысяче менялся с частотой электрического тока в сети.
Я запросил трассу на ближайшие двадцать километров, потом пятьдесят, потом на всю сотню. Неужели нельзя ничего придумать, чтобы сократить разрыв с первой тысячей? На прямой трассе шансов не очень много, причем это относится ко всем. И именно поэтому на трассе должны быть сюрпризы. Иначе как выяснишь мастерство во-дителей?
Мы миновали Шалон-сюр-Марн и направились в сторону Сен-Дизье. Дорога блестела от солнца, периодически закрываясь теневой шалью березовых рощ.
Гонка длилась час пятьдесят. Я уже привык к тому напряже-нию, что вошло в нас с момента старта. Теперь оно казалось неотъ-емлемой частью пейзажа, проплывающего мимо. В какой-то мере можно расслабиться и продумать стратегию. Мысли закрутились о предстоящем сюрпризе. Диспетчер сильно не распространялся - можно было узнать, что километрах в пятнадцати от Сен-Дизье су-ществует рукотворный канал, соединивший Вислу с Бискайским за-ливом. Состояние моста, ширина канала, удобство подъездных путей - все это оказалось тайной гонок. Думаю, что где-то там задумана каверза, иначе информация была бы побогаче и водители не стали бы ломать головы. Диспетчер мог бы и солгать. Хотя, нет. Пятый пункт международных правил это запрещает.
Я запросил карту объездных путей в радиусе двадцати кило-метров. Диспетчер отказал под благовидным предлогом - канал всту-пил в действие в прошлом месяце, поэтому данных нет.
Так я ему и поверил!
Я запросил карту объездных путей в радиусе ста километров, чего, вероятно, никто бы не сделал. На таком расстоянии все выгоды лучшего пути поглотит время объезда. Данных не было.
Ах, так!
Я запросил сведения по всему каналу, длиною в две тысячи километров.
Диспетчер скромно отметил, что данными не располагает.
Вот я их и поймал - канал в центре Европы перекрывает все транспортные пути, а как пересечь его неизвестно, чего не может быть, потому, что не может быть никогда. От их легенды несло ло-вушкой за тысячу верст. Я думаю, на мосту что-то задумано - какой-нибудь фильтр мастерства, реакции или смекалки, поэтому все ос-тальные пути оказались отрезаны.
Я попросил Штурмана процитировать пятый пункт правил со-ревнований:
"...
5.11 Диспетчер не предоставляет ложной информации. Если же в целях создания условий состязательности или условий равенства потребовалось бы таковое, максимум, что возможно - это не предос-тавление данных и только в случаях оговоренных в пункте 5.15".
Мне этого было достаточно, и Штурман переключил свое вни-мание на дорогу. Он добросовестно твердил легенду трассы, которой я уже не верил. Поворот налево, поворот направо, разъезд кленовый лист и прочая мишура.
Дорога летела под колеса с максимальной скоростью. Все ус-тоялось - передо мной шел "БМВ" модели 2032 года, сзади поджи-мал "москвич-соточка". Никто никого не обгонял.
Проскочили заправку, сошедшую с картинки - она так и зазы-вала завернуть на минутку и, конечно же, отстать на такое же время от остальных участников. Думаю, эта проблема возникнет несколько попозже - где-нибудь после Вены, не раньше.
В начале шестого я запросил связь с машинами и дал список, включивший четыре номера. Безрезультатно. Ребята приказали дол-го жить, не успев попрощаться. Я дал еще один список. Теперь в нем было восемь номеров. Снова никого.
Это уже не лезет ни в какие ворота. Ну, они же готовились!
Я подумал и запросил "рено" SD 444-781. Через пару секунд услышал голос Ирины:
- Юрка?
- Так точно, товарищ автогонщик мирового класса.
- Кончай издеваться. Ты где?
- Докладываю - в данную минуту нахожусь на трассе Париж - Берлин, это где-то в центре Европы.
- Хорошо. Сейчас сама узнаю, - Ира Иванова отключилась се-кунд на десять.
- Вздумал хвастаться, да? - в голосе прозвучали легкие нотки зависти, - Всего на девять минут впереди. Я тебя догоню.
- Ир, ладно тебе. Я просто так звякнул - как там погода на трас-се? - конечно, вопрос был, что надо.
- А ты не знаешь? - она хмыкнула, - У нас в Европе круглый день идет дождь со снегом. И вообще, ты меня отвлекаешь.
- Прижимают?
- Так... чуть-чуть и иногда. Ты по делу али так?
- По делу. В трассе есть изменения - после Сен-Дизье будем пе-ресекать водный канал. Все легенды полетели вверх тормашками, а Диспетчер напрочь отказывает в информации.
- Да? Я не знала. Подожди, пожалуйста, - она снова отключи-лась. Теперь уже минуты на три. Я грешным делом решил, что де-вушка встретила свою судьбу на дороге, как ее голос вновь появился в эфире.
- Юрка?
- Да, девочка.
- Знаешь, м-а-л-ь-ч-и-к, - последнее слово она выделила, - Дис-петчер молчит, как немой. Я не сумела выудить ни байта лишней информации. Ты что-то знаешь?
- Не больше твоего.
- Думаешь, там ловушка?
- Какой-то сюрприз задуман. Ни одного моста по всему каналу.
- Не может быть!
- Точнее, Диспетчер ничего не дает, А значит, их как бы и не существует. У тебя есть знакомые впереди?
- М-м-м... Да.
- Свяжись с ними, может что-то прояснится.
- Уже связалась - это ты.
- А еще?
- Ладно, - и мы отключились.
Я попросил Штурмана просеять всю головную группу, опере-жающую нас не меньше чем на минуту. Через десять секунд на экра-не появился списочек из трех могилевчан и двух парней из Бобруй-ска. Все незнакомые.
Через четыре минуты я сидел злой как могучий джин, заточен-ный в бутылке на миллиард лет. Какие хамы едут впереди! Из пяте-рых, двоих я с удовольствием послал бы на вечную каторгу. А ос-тальных посадил в первый класс учиться сообразительности. Теперь нужно опасаться, что тревога, поднятая мною, растечется по всей трассе, и я потеряю преимущество. Точнее потеряют преимущество все те, кто думает головой.
Я связался с Ирой и попросил дать отбой. Она тоже ничего не узнала, какой-то парень из Минска под номером пять тысяч четыр-надцать только запудрил ей мозги. Мы договорились поговорить по-позже и расстались. Как не рассчитывай, а без точной карты можно придумывать легенду трассы до бесконечности, точнее, до перепра-вы.
За тридцать пять километров до Сен-Дизье Диспетчер лично соединился со мной и совершенно бесцветным голосом предложил просмотреть карту маршрута, что я тут же сделал. И ужаснулся. Моста впереди не было. Только маленький паромчик на девять - де-сять машин. Штурман мгновенно сделал расчет - при ширине кана-ла около двух километров, скорости парома в три с половиной узла максимум, понадобится примерно семь часов на преодоление водной преграды полноценной группы в сто машин.
Я растерялся и чуть не увеличил скорость до неприемлемой ве-личины. Выиграет тот, кто попадет к переправе первым. Или нет? Мысли побежали со скоростью света. Вдруг нахлынула масса вари-антов. Я едва успевал надиктовывать Штурману новые идеи - если попаду во второй группе, а если в третьей? А какая площадка для въезда на паром - ширина, длина, возможность протиснуться вне очереди? А если объехать по ближайшему мосту? И вообще, давай-ка, наконец, сюда карту объездов в радиусе трехсот километров. Все-го шесть мостов! А переправ сколько - нет, нет, самых обычных, там, где высота воды не более метра и дно твердое. Данные отсутствуют. А в радиусе восьмисот километров? Уже тридцать мостов? А где проложены тонелли под горами и какие дороги идут поверху? Не ближе двухсот восьмидесяти километров в сторону Австрии?
Тогда я заказал расчет минимального времени объезда по каж-дому мосту или по дороге в горах. И попросил сравнить с проездом на пароме. Варианты: я в первой группе, во второй и так по убываю-щей. Вай-вай-вай - чем больше знаешь, тем чувствуешь себя глупее! Компьютерная братия вываливала на экран сотни вариантов, в кото-рых я давно запутался.
Ну что же, уважаемый Штурман, сделай сравнительный график лучших вариантов. В цвете, цвете, будь ты неладен! Да побыстрее!
МИГовцы добавили еще один страшный фактор - стремительно сокращающееся время, отпущенное на выбор вариантов. До перепра-вы оставалось около сорока километров, которые таяли наподобие снега в разгар знойного лета. Осталось десять минут. Потом девять. Потом восемь.
Я вспомнил Иру и вызвал через Диспетчера. Еще один сюрприз - пятидесятикилометровая зона оказалась отрезана, чтобы раньше положенного времени не допустить утечки информации.
Я уже не мог думать ни о чем, кроме парома.
Семь часов!!! О Боже!!!
Кто-то из задних стал уходить в сторону, решив прорваться по одному из мостов. На ближайшем разъезде добрый десяток машин рассыпался в разные стороны, потом еще семнадцать из самых по-следних в моей группе. Когда мы выскочили на окружную дорогу возле Сен-Дизье, то около двадцати гонщиков рвануло через город, а оттуда по мосту на северо-восток в сторону Нанси и дальше через горы с возвратом в Мюлуз. Меньше двух часов объезда не существу-ет. Причем в идеале. А так, лучшие варианты колеблются от двух с половиной до трех часов. Помоги им Железный Бог!
Осталось пятьдесят две машины. Я сразу прикинул - около че-тырех часов для самой последней десятки. Поэтому мы все летели, как снаряды, выпущенные из скорострельной гаубицы. При въезде на регулируемый перекресток произошла крупная авария. "Фьюри" под английским флагом не пропустил бензовоз. Я был в пяти километрах от того места, а столб дымного пламени все еще подпирал голубое небо.
На предельной скорости миновали по мосту железную дорогу и пассажирский состав, направляющийся в сторону канала. Я позави-довал локомотиву и его возможностям. Через минуту мы были на пе-реправе. Автомашины шли так плотно, что почти одновременно вли-вались на неширокую площадку возле воды. Двигатели сердито ре-вели. В азарте синий "бьюик" и белая "мазда" вылетели через огра-ждение. Машины с всплеском скрылись в темных глубинах.
Десять секунд понадобилось, чтобы до предела забить всю за-асфальтированную площадку и подъездные пути к ней. Я оказался где-то с краю, и свои шансы оценивал как средние - примерно третий десяток - а это потеря на переправу ста минут. Разрыв с первыми уве-личится до нескольких часов.
Бывает, что не думаешь четко о чем-то конкретном, а просто чувствуешь выход из ситуации еще неизвестным для науки органом. Так произошло и со мной - безо всяких мыслей я вывернул на траву, подмял пару тонких березок и перебрался на полосу выезда. Навер-ное, окружающие приняли меня за сумасшедшего. А, скорее всего, решили, что еще один гонщик направился к ближайшему мосту за две с половиной сотни километров. Что ж, хотя бы в этом мне никто не мешал.
Через минуту я был над железной дорогой, а еще через одну - на самой дороге. К счастью, железнодорожная насыпь имела доста-точную ширину, так что мне мешали только бетонные шпалы. Дис-петчер не ожидал подобной наглости, и перед поворотом железной дороги в лес допустил заминку в анализе моей ситуации, за что полу-чил три минуты штрафа согласно правилам соревнований.
Меня трясло как в бетономешалке, но я держал скорость на уровне ста километров в час. Лишь бы машина не развалилась.
Справа и слева пошла болотистая почва, потянулись листвен-ные деревца, чахоточные, как после химической войны. В стороне заблестели круги воды. Насыпь вдруг увеличила свою высоту и где-то слева я увидел проплешину в зеленом массиве - от нее на буксире медленно отходил желто-коричневый паром с первым десятком ма-шин.
Мост приближался с неотвратимостью возмездия. Мой "мерс" по-прежнему трясся в пляске "Святого Витта". Солнечное простран-ство под колесами вдруг разбилось на десятки черных полос и я со-дрогнулся в нервном ознобе. Все равно, что выйти без одежд на се-верном полюсе. Происходящее имело чисто психологическую подо-плеку, но, тем не менее, мое тело почувствовало усиление тряски. Как только я попадал на тень от фермы моста, тут же казалось, что машину подбрасывает как-то иначе. Можно подумать, на дороге разлеглись невиданные животные из потустороннего мира.
Когда зеркальная лента с игрушечным буксиром у самого бере-га остались за спиной и снова меня окружили желто-зеленные дерев-ца, я запросил карту данной местности. Железная дорога уходила вправо и ни разу не пересекала нужное мне шоссе. А первый переезд оказался лишь в пяти километрах от канала.
Почему-то я вспотел, струйки пота стали пробиваться через импровизированную повязку на лбу, щекоча щеки и шею. Но, чтобы остановиться и протереть лицо - об этом не могло быть и речи! Со-всем недавно в мою сторону прошел пассажирский состав. А так как это была одноколейка, то скоро должен появиться следующий состав - он мог, как догонять меня, так и нестись навстречу на всех парах. Я обратился к Штурману за справкой, потом к Диспетчеру, но добиться внятных сведений о расписании поездов оказалось невозможным. Приходилось верить в себя и свою звезду. Я уже перешел на сверх-звуковые колебания, так как стрелка спидометра привалила к цифре сто двадцать. Точнее, она скакала на одном месте с такой же часто-той, с какой тряслись обе ноги на одной педали газа. Руки замлели от дикого напряжения. Теперь я лишь надеялся, что смогу вписаться в минимальный интервал между поездами, существующий для данного перегона. И надеялся, что смогу выдержать его физически.
Переезд и состав появились почти одновременно. Насыпь име-ла все ту же высоту, что и возле реки. Я только косился на лесистые болотца в далеком низу. Съехать туда приравнивалось к самоубийст-ву. Состав стремительно приближался. За лобовым стеклом локомо-тива показалось удивленное лицо машиниста, сморщенное как у смеющегося Арлекина. Или машинист сообразил, или сработала ав-томатика, но тепловоз тормозил.
Я сжался в комок и поднажал еще - почти до ста тридцати. Лес выровнялся, мы неслись сквозь лесной массив. Тяжелый состав очень медленно останавливался, по инерции его тянуло прямо на пе-реезд и дальше, нацеливая проутюжить всю дорогу чуть ли не до ка-нала.
Я как загнанный заяц долетел до полосатого столба переезда, заранее притормаживая перед локомотивом, и юркнул в сторону. В тоже мгновение за спиной чиркнули два металла, машина вильнула, задела столб ограждения багажником и ее жестко бросило на придо-рожные кусты. Те мягко спружинили, меня тут же вернуло на дорогу. Тем временем состав неторопливо проскрежетал через переезд.
По привычке я жестко выжал газ, заставив автомобиль виль-нуть наподобие собачьего хвоста, и рванул от переезда в лесную ча-щу. В стороны полетели комья грязи. Меня трясло - трясло руки, трясло ноги, мелко дергалась голова, где-то внутри гулко трепыха-лось, сбитое с ритма сердце. Дорога позволяла держать прежнюю скорость. Правда, то, что летело под колеса, дорогой назвать было трудно - две утоптанные узкие полосы в гуще травы - не то просека, не то забытая с прошлого века лесная тропинка, которой и раньше то пользовались не каждый день.
Со стороны железной дороги раздался близкий гудок локомо-тива. Похоже, испуганный машинист снова отправлялся в путь.
Я же летел вперед по наитию, с трудом ориентируясь по карте, на которой существовали переезд и узкая линия, врезающаяся в круг-лое пятно небольшой деревни. И все. Поэтому я свернул на просеку, потом на другую просеку, потом попал на заросшую тропку, умень-шил скорость до сорока километров и вдруг выскочил к дорожной насыпи. Это была моя трасса, но въезд отсутствовал. И все равно мне повезло, так как дорога на этом участке оказалась прямой как те-тива лука, и с целью экономии металлический барьер вдоль обочины отсутствовал. Мне оставалось только включить передний мост и как танку, медленно вползти на полотно. Там я остановился отдышаться и осмотреться.
Я сыграл ва-банк, и риск оправдался. Когда Диспетчер выдал текущие результаты гонок - я безмерно удивился. Первый в списке.
Фантастика!
Правда, меня до сих пор трясло. Поэтому я дал команду Штур-ману проверить автомобиль и выполнить необходимые регулировки, а сам расстегнул шлем и припал к спасительной бутылочке с укреп-ляющей смесью. Она была приготовлена заранее - туда входил ке-фир, мед, хлопья овсянки, яичный желток и лимон. Этот старинный тибетский рецепт придуман для подобных случаев - для работы при физических и нервных перегрузках.
Тряска сделала еще одно дело - она взболтала все жидкие среды моего бедного организма, и некоторые из них просились наружу. Пришлось уделить время и этой проблеме.
Когда я снова устроился на свое место, Штурман все еще тес-тировал машину. Ему пришлось заново отрегулировать подачу топ-лива, немножко тормоза и поджать семь болтов на колесах, а также восстановить три шплинта в рулевой колонке и заменить треснув-шую тягу. В дополнение к регулировке я потребовал дозаправить машину из своего запаса в багажнике. Так я узнал, что одна из ка-нистр с соляркой оказалась пробитой насквозь, и все содержимое вылилось по пути через две дыры, появившиеся в днище багажника еще со времени аварии молоковоза. Канистру я приказал выбросить и обработать багажник специальной смесью для адсорбции топлива.
Пришлось подождать. Это можно себе позволить, если преодо-лел канал за пятнадцать минут - минус три минуты штрафа Диспет-черу. Итого двенадцать минут, вместо двадцати при самом благопо-лучном раскладе. Скучая в машине, я решил занять Диспетчера, и связался с Ирой - теперь она оказалась где-то на Лотарингском плато, и мои советы ей не понадобились.
В семнадцать тридцать две я тронулся с места и попал в жид-кий поток первых сотен. За шесть минут стоянки я получил номер 199, что считал не таким уж плохим промежуточным результатом - еще один подобный рывок (я размечтался) - и чем черт не шутит, ко-гда Бог спит.
Моя вторая группа растянулась до трех километров - наконец-то мы перестали напоминать сельдей в бочке. Ближайший автомо-биль опережал меня на пятьдесят шесть метров.
Теперь я следил лишь за дорогой. А минут через пять началась кутерьма в эфире - со мной пытались связаться тысячи и тысячи. На-чалось с одного звонка, на который я не ответил. Потом попытались пробиться сразу пять человек, и пошел обвал. Я едва успевал кри-чать Штурману - "Не связывай". Потом я просто "громко" думал, а Штурман считывал сигналы мозга на мнемонические кристаллы и отказывал звонившим в соединении. А потом я и вовсе приказал включить фильтр для всех авто-гонщиков без исключения. Кто-то быстро усек мое время прохождения канала, но маршрут оставался тайной, так как Диспетчер не уполномочен давать подобные сведе-ния без разрешения владельца.
Я ехал в полной тишине по холмистой местности, изредка по-сматривая на горы в отдалении и слушая легкий звук мотора. Кроме этого, если что и шумело, так это кровь в сосудах, отдаваясь в ушах. Тишина и покой не мешали. Солнце сверкало и отражалось от моего капота - тогда я на ходу поменял цвет на темный безбликовый. Коле-са вращались сами по себе.
Мы проскочили пустую стоянку для большегрузых машин. Во-дители грузовиков заезжали сюда отдохнуть или подремонтировать машину. Внутренне я им позавидовал - после железной дороги тело все еще ломило как от ревматизма.
В том же порядке, что образовался после переправы, мы доеха-ли до границы Франция-Германия, без проблем пересекли ее, и вка-тились на территорию страны Финиша.
Вечерело. Солнце стало клониться к горизонту. Оно еще висело достаточно высоко, но тени удлинились в два раза, и в воздухе стало меньше энергии - точнее, казалось, что свет стал каким-то скользя-щим и боковым. Теперь желтый шар светил со стороны спины, целе-направленно заваливаясь в Атлантический океан.
Голова отошла от звона, что появился в ушах после железной дороги, но теперь кто-то зафиксировал ее в металлические тиски, усиливая зажим с каждым километром. Уже в Германии я съехал на правую полосу и в небольшом потоке местных машин принял две сильнодействующие таблетки от головной боли.
Через десять минут полегчало настолько, что я обогнал три го-ночных автомобиля и распечатал первую сотню. Я даже поставил Шопена и тихо получал наслаждение.
Лидеры менялись постоянно. Мне вдруг стало любопытно - на-сколько часто это происходило? Запросил расчеты и... удивился. От канала в голове колоны поменялось тысяча триста семь участников. Восемьдесят семь процентов из них погибли. Я глубоко задумался... Погибли на прямых трассах. Понимаю, что водители могли устать, их машины могли разрегулироваться, соперники поджимали и стара-лись оттеснить их с трассы, да и в скорости себя никто не ограничи-вал. Но ведь разрывы увеличились до сотен метров между машинами в первых группах!
- Штурман, - сказал я, - какова вероятность гибели лидеров на отрезке от канала до границы Франция-Германия?
Машина, не задумываясь, выпалила, - Стандартные семь про-центов, плюс-минус один.
Я уточнил, - Это теоретические проценты?
- Да, - сказала машина, - Вероятность определена исходя из воз-можной ситуации.
- Тогда снова уточни по факту.
Штурман тут же бесстрастно выдал, - Восемьдесят семь целых, двадцать четыре сотых процента, - и замолчал.
Я не успел ничего решить, как наступила ночь. Со временем было все нормально, просто гонки вошли в полосу ливня, и свет по-мерк. Нас укутал мрак, завернутый в потоки воды. Вода хлынула и ко мне. Через дыру на месте заднего стекла лилось как из ведра, перете-кало ко мне по полу и исчезало в отверстиях для педалей.
Я успел инстинктивно сбросить скорость до сорока километ-ров, и потащился улиткой по черной полосе. И, тем не менее, место в первой группе сразу же сместилось на тринадцать номеров вперед. Кто не учел специфику первых минут дождя, сразу же улетел в кювет или перевернулся. Я принял дополнительные меры безопасности - свернул вправо и поехал по крайней полосе еще медленнее. Так я из-бежал нескольких столкновений. В свете фар остались размытые си-луэты покореженных до неузнаваемости машин.
Потом налетел ветер. Холодный, северный, он принес град ве-личиной с грецкий орех. Теперь я не следил за остальными участни-ками гонок, а только вглядывался в развешанные в воздухе потоки непрозрачной воды, заполненные летящими сверху кусками льда. Весь мир исчез. Все машины включили фары, но я не видел ни еди-ного огонька, ни впереди, ни сзади. Несколько раз порывы ветра тряхнули машину, пробуя ее вес. Колеса на мгновения ослабляли контакт с мокрой бетонкой, вызывая неконтролируемый ужас. Я чув-ствовал, как начинаю скользить в сторону обочины. Кроме того, вода прибывала в мою кабину быстрее, чем уходила через узкие щели возле педалей. Теперь ее уровень достиг щиколоток, что я прекрасно видел в зеленоватом свечении приборной доски. Щетки также не справлялись с потоками дождя. Мне это была месть за переправу, ко-торую я обогнул так эффектно. Теперь я пробовал воду со всех сто-рон. Я сидел в ней по уши.
Грохот одиночных градин перешел в сплошной шум, похожий на шум падающих с горы камней. И все эти звуки причудливо из-менялись в пелене водопада.
А потом стало еще хуже. Появился поворот, метров через сто еще один, и вдруг дорога запетляла как козлиная тропа. Мы лезли куда-то вверх по очень извилистой кривой. Я бы сказал - по очень кривой кривой. Пришлось все время сверяться с картой, где красной точкой в унисон движению петляла моя машина. То слева, то справа чудились странные тени, периодически уступающие место черным провалам без дна и стен. Иногда фары выхватывали из темноты от-дельные куски гранита, влажно блестевшие в нескольких метрах от дорожного серпантина. Я только крутил баранку. Сверху вниз не-слись плотные потоки грязной воды, ослабляя сцепление колес до нуля.
Ее Величество Время осталось у подножия горы. Мы двига-лись вне времени и пространства, так как эту мокроту пространством назвать мог только идиот.
Похолодало еще сильнее.
Дождь сменился снегом, а дорога покрылась твердой, как алмаз ледяной коркой. Теперь скорость не превышала двадцати километ-ров. И все так же было одиноко, только периодически я встречал проломленные барьеры на крутых поворотах.
Шли минуты, из них слагались десятки минут. Музыка давно кончилась, да и не это мне надо - я включил радио и настроился на волну местной радиостанции. Штурман успевал переводить с мини-мальной задержкой, но ничего интересного там не оказалось. Даже про нас пока молчали, хотя это было сенсацией номер один, о кото-рой говорили с самого утра по всем каналам радио и телевидения. Наверное, надо дождаться очередных новостей.
Я отключился от эфира и снова полностью сосредоточился на дороге. Мы уже поднялись на высоту трех с половиной километров над уровнем моря, а дорога все также задиралась в небеса. Мы дос-тигли четырех километров, и четырех с половиной. И, наконец, за-ползли на отметку в пять километров. Двигатель стал чихать, как ту-беркулезный больной в свой предсмертный час. Из нас двоих, боль-ше всего доставалось ему. Он страдал. Он умирал. Он работал через раз. Он дергался рывками, как неугомонный паралитик.
На вершине властвовал холод. Мертвящий воздух, отдав всю воду внизу, теперь забирал ее у машины, делая это единственным способом, который знал - превращая ее в лед. По лобовому стеклу поползли белесые узоры. Пришлось включить обогрев кабины и пе-риодически опрыскивать стекло теплой водой. Стараясь не замечать изменений, я продвигался вперед.
А потом мы покатили вниз.
И это оказалось таким же сложным делом, как и подъем. Точ-нее, еще более сложным. Земля тянула вниз, не учитывая поворотов. Я старательно притормаживал, и меня стали обгонять. На трех тыся-чах метров прямо на глазах какой-то швед не вписался в поворот, и его габаритные огни в мгновение ока сгинули в черном полотне ок-ружающего пространства. Я неторопливо проскользил мимо, осто-рожно заворачивая за очередную скалу.
Лихачей нашлось много. Теперь гонщики торопились отыг-раться на каждом прямом отрезке. Только поймать птицу счастья смог один из десятка. Несколько раз меня очень опасно цепляли. Я все ждал, что посветлеет, однако если немного света и присутствова-ло раньше, то теперь он как теплый воздух поднялся к вершинам гор и улетучился в космическое пространство. Подножие погрузилось в абсолютный мрак, густой как вишневый кисель.
Когда я добрался до двухтысячной отметки, часы в машине по-казывали 19.32. Задача оказалась вполне выполнимой - спуститься на три километра ниже, как я себе загадал. Ледяные узоры теперь уменьшились и лежали отдельными пятнами. Поэтому я загадал дальше - спуститься живым на равнину и снова попасть на евроази-атскую трассу. О времени не думать, время осталось по ту сторону горного хребта.
На отметке километр снова налетел ураганный ветер, сдирая жесткими ударами остатки оледенелой корки с капота и ветрового стекла. Самое странное, что он нес с собой не воду, а мелкий снег. Снежинки, разогнавшись над дорогой до космических скоростей, вмиг отшлифовали автомобиль со всех сторон, содрав все лишнее.
В руках появилась предательская дрожь, снова заболела голова как после похмелья. Мой личный Финиш маячил перед глазами - в любой момент я мог выйти в тираж. После всех трудов на трассе - что может быть хуже?
Все когда-то кончается. Мы с трудом преодолели перевал, про-ехали еще несколько минут по холмистой местности и попали на свою дорогу. Пропали горы, пропал и дождь с темнотой. Катя по су-хой бетонке не верилось, что в нескольких минутах езды полчища гонщиков насмерть сражаются с природой и организаторами сорев-нований. Солнце еще не село. Слева от дороги расстилались стри-женные под ежика желтеющие поля, с которых уже успели убрать пшеницу. Справа на холмах зелеными пятнами лежали небольшие рощицы. И все это освещали оранжевые лучи заходящего светила.
Я зарулил на обочину и быстро проглотил еще одну таблетку от головной боли, запив обычной водой. Рассиживать некогда, поэтому лечебные действия я провел в темпе быстрого танца и снова влился в вечерний поток автомобилей. Теперь нас окружали большие фурго-ны, ощетинившиеся десятками антенн. В этой стране они чувствова-ли себя хозяевами и особо не считались с такими как мы. Их полосой была та, которая им больше всего нравилась. А, как известно, на вкус и цвет товарища нет.
Жизнь странная штука, и законы у нее такие же, законы колеи - если попал в нее, то, чтобы выбраться, надо приложить усилий раз в десять больше. Иногда это хорошо, иногда - плохо. Так случилось и со мной - еще у границы я твердо попал в первую сотню, да так там и застрял, несмотря на чудовищный перевал и свою осторожность. Многие из тех, кто обгонял меня на извилистом серпантине, успели раньше, но только не туда, куда им мечталось - они просто перешли в категорию бывших соперников.
Тем временем мы уже миновали по окружной дороге Мюнхен и оставили позади Линц, проехав больше половины расстояния по го-ночной трассе. Учитывая опыт первой половины маршрута, я не имел ни малейшего представления, сколько времени надо, чтобы по-пасть к Финишу.
За моей спиной произошла еще одна авария - белоснежный рефрижератор вдруг съехал на обочину и загорелся. Что-то произош-ло с его задним мостом и теперь там полыхало яркое пламя, затмевая солнце.
Минуты через три позади появилась группа однотипных "фор-дов" М-400GK. Их было ровно пять и все разного цвета. Прямо на капотах красовалась огромная эмблема, на которой были изображе-ны те же "форды", стремительно вытянувшиеся в зигзаге молнии - размазанные капот и багажник создавали иллюзию скорости. Маши-ны шли ровно и быстро. Они образовали ровную поперечную линию из четырех машин, впереди которой на безопасном отдалении лиди-ровал пятый автомобиль. Я подумал, что водители выбрали весьма удобную позицию, даже идеальную, если дорога была свободна. Ни один из экипажей не мешал другому, а все вместе они могли устра-шить кого угодно. Корпуса машин после горных дождей блестели как на выставке.
Мне сразу стало интересно, как они обойдут меня, если, конеч-но, я им позволю. Как раз метрах в пятидесяти ехала колонна грузо-виков-трейлеров вытянувшись километра на два. Их караван на удив-ление имел равную с нами скорость.
Первый "форд" долго не думал, он плавно сдвинулся на правую полосу и чуть ли не по обочине выполнил запрещенный обгон меня, а потом и грузовика. Остальные оставались за спиной.
Их лидер ушел вперед.
Внезапно белый "форд" увеличил скорость до двухсот шести-десяти - двухсот семидесяти километров и уперся бампером в мой багажник. Я почувствовал удар средней силы, словно шлепок по на-доедливой мухе. "Что, черт побери, он вытворяет?", - я тоже увели-чил скорость. Дистанция до трейлера сократилась до минимума. Машины отстали. "Они что, пытаются дать понять, чтобы я ехал бы-стрее или чтобы освободил дорогу?" - я не понимал, краем глаза по-глядывая в зеркало заднего вида. А, подумав, взял и переключил эк-ран Диспетчера на задний обзор, чтобы постоянно видеть, происхо-дящее за спиной. Может связаться с ними по внешней связи?
Теперь четыре машины благоразумно маячили метрах в двух-стах позади.
Я переместился на три четверти корпуса вправо, выглянув из-за трейлера, и посмотрел, свободна ли дорога впереди?
И тут трейлер встал намертво. Его тормоза визжали на все ок-рестности, сдвоенные колеса замерли, а на асфальте остались про-черченные ими черные полосы. Машина уже заняла весь обзор, но я мгновенно крутанул руль вправо и вылетел на чистую полосу.
Я видел, как в это время из-под передних колес стремительно уходил первый "форд". Они разыграли все как по нотам. Я сразу это понял. Первая машина заходит перед грузовиком, в то время как зад-ние заставляют жертву сократить расстояние, а потом лидер внезап-но притормаживает. Трейлер встает как вкопанный, жертва тут же вдребезги, а отставшие машины-шакалы, обойдя место аварии, снова образуют свою группу. И ничего им не сделаешь. Они даже не зара-ботают штрафных баллов.
Меня трясло как в лихорадке. Большое счастье для всех окру-жающих, что участники соревнований не могли применить автома-тическое оружия.
У них ничего не получилось, но теперь я оказался окружен со всех сторон, и что делать не знал.
Белый "форд" был уже метрах в трехстах и обходил следую-щий грузовик. Вскоре он скрылся в отдалении. Пространство за моей спиной казалось чистым, и только четыре разноцветные акулы все так же маячили на экране заднего обзора.
Солнце опустилось к горизонту. Теперь оно подсвечивало в гла-за через зеркала. Пришлось их отключить. Потом один за другим, мимо проскочили все четыре "форда". Я ждал любого подвоха, но это был обычный обгон, если не считать, что машины проследовали по самой правой полосе, подстраховывая, друг дружку.
Машины ушли вперед. Это меня порадовало. Только километ-ров через пять я осмелился пойти на обгон рефрижератора. Не сидеть же теперь в окопе до самого финиша.
Потом обошел следующего.
Снова авария - теперь уже где-то впереди. Когда мы подъехали к тому месту, горела "фура" и три легковушки, две из них оказались машинами гонок. На сером полотне дороги валялись рулоны туалет-ной бумаги и картонные коробки. Некоторые пылали огнем с крова-вым отблеском.
Многие водители стали притормаживать. Два трейлера тут же свернули на обочину, а водители выскочили с огнетушителями напе-ревес и бросились вперед как в атаку.
Я осторожно обогнул затор и последовал дальше - к сожале-нию, все "форды" вышли сухими из того, что они сделали.
Пока мы забавлялись подобным образом, наступили сумерки - самое паршивое время суток. Уже плохо видно, но фонари совер-шенно бесполезны. Они только отвлекают.
Последние полчаса, когда снова стало до этого дело, мой номер в гонке колебался в пределах пятой десятки. Неплохо! И я решил сра-зу же после Праги выложиться на все сто процентов.
Самообладание, кажется, снова вернулось ко мне. По всей ви-димости, открывалось второе дыхание, потому что я вдруг повеселел и начал что-то мурлыкать под нос - не то молитву, не то мелодию. По трассе протянулись красные точки габаритных огней.
Я все ждал, что колонна уйдет в сторону, однако ничуть не бы-вало - не иначе как она направлялась в Берлин вместе с нами. Своим присутствием грузовые машины вносили ощущение сплошного ав-томобильного потока, стремящегося к единственной точке планеты.
Улучив момент, когда трейлер с аббревиатурой "TIR" сместил-ся на среднюю полосу, я увеличил скорость и пошел на обгон, вни-мательно всматриваясь в серую пелену сумерек. Фары постепенно обретали ночное зрение - теперь полоса просвечивалась на добрую сотню метров. Где-то впереди неслись "форды", я вызвал Диспетчера и просмотрел результаты - мой номер стал сороковым, форды - от двадцать девятого до тридцать седьмого с небольшими разрывами. Я решил, что данный порядок до Вены, а может и до Праги, лучше не менять.