Борис Подколзин : другие произведения.

Страна Мастеров

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда-то мастера, обходя забронзовевших феодалов, подняли знамя свободы в Европе и добились победы. Потом наступило время фабричного и даже конвеерного производства - отвратительное время, отмеченное разрушительными бунтами, мировыми войнами и даже тоталитарными режимами. Теперь, в постиндустриальную эпоху общедоступности предпринимательства и знаний суверенный работник ("knowledge-worker") - мастер - начинает продвигать нас дальше, на следующую ступень достоинства и осмысленной жизни. Этот путь пригоден для всех слоёв и не заужен ни полем мелкого производства, ни руслом т.н. "высшего образования". За долгие годы жизни я вполне убедился, что человеку - любому человеку - нужны крылья. Ему недостаточно красной икры, белого хлеба с маслом и поездок на турецкие пляжи. Ему нужны - и даже нужнее - крылья достойной, осмысленной жизни. Поприще суверенного работника даст ему то и другое. Крепнущий социальный слой "суверенных работников" - наша новая и главная надежда на пути к демократизации и отсюда к мощи и благосостоянию России.
  
   Борис Подколзин, канд.ист.наук.
  
  
   СТРАНА МАСТЕРОВ
  
  
   Бог там, где человек трудится
  
  
   Те же качества, которые дали нашим предкам силу
   столь успешно, превосходя других, раздвинуть
   территорию жизни, сейчас помогут нам осваивать неведомые
   пространства науки, техники и мастерства.
   Распространяющийся суверенный труд делает всех нас, рядовых
   россиян, свободными и ответственными, стоящими на собственных
   ногах землепроходцами, предоставляет невиданные раньше в
   отечественной истории возможности перехода к подлинной
   демократии и, тем самым, к пробуждению всех сил нации, так
   необходимых для современной России.
   Из текста
  
  
  - С этого всё и началось, - сказал Ростик.- Родители решили пристроить меня для получения специальности в самое доступное место. Чтобы наверняка, и чтобы потом больше со мной не морочиться. Пугали армией, куда неминуемо, мол, 'забреют'' всех тех, кто не продолжит учёбу. Так я оказался в индустриальном колледже. Потому что там конкурса не было - принимали всех. Хотя я решительно не понимал, что мне там делать...
   Мы шли по мокрой осенней улице, вдоль которой ветер гнал остатки жёлтой листвы. Моим спутником был высокий, стройный, изящно сложенный молодой мужчина в дорогом кожаном полупальто, из горловины которого поднимался дымчатый вязаный свитер, охватывающий шею. С нежным абрисом его лица и тёплым, каким-то деликатным взглядом больших голубых глаз чуть диссонировал несколько тяжеловатый твёрдый подбородок, указывающий на неуступчивость и упорство. Голову увенчивала короткая строгая стрижка, лишь цветом напоминавшая буйные золотые пряди, обрамлявшие его лицо, когда я впервые увидел его, ещё совсем юного, пятнадцать лет назад.
  - А куда ты хотел поступать после школы?- спросил я.
  - В художественно-прикладное училище. из которого можно было выйти подготовленным художником. Я с детства любил рисовать, лепить. В школе учился плохо, но год за годом все стенгазеты, конкурсы, выставки поручали оформлять мне. Многим нравилось, обычно хвалили. И я думал, что так оно в жизни дальше и пойдёт. Но как это конкретно будет, что требуется от меня, чтобы этого добиться, да и вообще мысль о том, что этого надо как-то добиваться, мне и в голову не приходила. А тут вдруг индустриальный колледж - математика, чертежи, расчёты, - вещи, которые всегда казались мне далёкими и бессмысленными. Ну, и я просто не учился, за это меня всё время ругали, и к зиме я вообще перестал туда ходить.
  Дома отсиживаться Ростику тоже было нельзя - там гнев и презрение родителей. Осталась улица. Пошли наркотики, выпивка - все сильнее, всё неотступнее. Он гнулся и почти 'загибался' под воздействием внешних сил, как былиночка, не имеющая твёрдого внутреннего стержня. Стал являться домой под утро, часто устраивал скандалы и, самое неприятное, начал подворовывать у близких. Кончилось тем, что мать и её новый муж, с которым они уже ждали общего ребёнка, выгнали его из дому. Стал ночевать, где попало: у каких-то приятелей, на вокзале, просто на скамейке в парке. И тут случилась первая остановка сердца. Потом вторая. И он по-настоящему испугался. Этот мальчишка, быть может впервые, взглянул на себя в упор, трезвым взглядом и увидел, что находится на краю могилы.
  И он нашёл в себе силы для борьбы. Узнал о методике так называемых 'анонимных алкоголиков', только что проникшей в избавившуюся от 'железного занавеса' Россию - великолепном, имеющем психиатрические корни способе, когда наркоман перед себе подобными, так же, как и он, желающими излечиться, рассказывает о своих действиях, впервые, быть может, даже для себя самого (что самое трудное), называет вещи своими именами, вытаскивает их на свет разума и совести. Способ помог, но не до конца. Срывы продолжались. Тогда он пошёл в церковь. И не просто в церковь - помолиться и послушать батюшку,- а в монастыри т.н. 'трудником', потом послушником, монахом. В 'лихие 90-е' в полузаброшенном ските Северного Заволжья, среди лесов и на многие десятки километров в округе запустевших, оставленных жителями деревень они вшестером вырастили и убрали урожай, заготовили соленья и варенья, натаскали, напилили и накололи запас дров для печей и перезимовали, не прося помощи и не спасаясь бегством, несмотря на трескучие морозы и то, что волки ходили по самой границы подворья.
  Когда он снова появился в Киеве, мы с женой на время приютили его. Впервые в беседах с ним, я должен был отступать: аргументируя, он цитировал святых отцов. Но не только их, но и новейших православных мыслителей. 'Человеку,- слышу я голос Ростика,- цитирующего по памяти Христоса Яниариса,- дано господство над миром не как 'управляющему', а тем более - не как 'потребителю' или 'надсмотрщику', а как царю и вождю, призванному привести всё творение к его последней цели - смыслу'.
  Поздним вечером, когда окончательно затихала наша домашняя суета, он расстилал на полу кухни старенький ватный тюфячок, накрывался с головой одеялом и спал до раннего утра. В шесть вставал, скатывал постель, наскоро завтракал и бежал на работу - в какую-то бригаду шабашников, ремонтирующих кафе: сначала учеником с испытательным сроком, потом маляром, штукатуром, исполняющим постепенно всё более сложные и по палитре и по фактуре элементы. К этому времени он уже понял, что работать надо обязательно. Если не удалось в той области, о какой мечталось, то в любой другой, - и работать хорошо. И не потому что нужно кушать, одеваться и т.д. , не поэтому. А потому что так приобретаешь достоинство. Тебя начинают приглашать, радушно встречать, слушать, уважать. И ты сам начинаешь уважать себя, даже если до того махнул на себя и на свою жизнь рукой. Ты убеждаешься, что можешь что-то сделать - реальное, нужное, важное. Оказывается, что для человека это самое главное в жизни. Для этого он приходит в мир. И достигнув этого, ты как человек встаёшь на ноги, расправляешь плечи, начинаешь приветливо смотреть вокруг и по-дружески, по-товарищески - а не озлоблено - на других людей. Ты обрёл уверенность в себе - уверенность, что достойное место тебе наверняка обеспечено,- постиг своё родство с другими, единство, не отвергающее самостоятельность и соревнование, но отвергающее вражду. Ты вошёл в круг 'состоятельных', 'состоявшихся' людей, разделяющих с другими, принимающих на себя и честно несущих посильную ответственность - качество, позволяющее человеку сделать то, что никто за него не сможет сделать, ни на небе, ни на земле.
  Постепенно круг его мастерства расширялся - он стал участвовать в оформлении витрин. Сначала как помощник дизайнера, потом самостоятельно. День за днём не выпускал из рук краски, клей, ножницы, картон и разнообразные ткани. Для пользы дела перенял у коллег навыки работы с глиной, обжига керамики и росписи по фаянсу...К этому времени он давно уже жил не у нас - снимал комнату, но принёс в подарок одно из своих первых удачных изделий - крошечный глиняный кувшинчик в античном стиле, от которого - и это невозможно объяснить - едва заметно, но определённо исходило какое-то напряжение, какой-то свет.
  В освоеной Ростиком области труда наконец-то сумела проявить себя его художественная одарённость. Он пришёл к ней кружным путём - так непросто сложилась жизнь,- но пришёл. И проявилась не только в традиционной форме. Постепенно часть художественного решения стала подготавливаться на компьютере. Стало возможным скачивать через интернет нужные программы и усовершенствовать их, насколько хватало квалификации. Он пошёл на курсы без отрыва от работы. Потом на вторые. Художественное решение стало рождаться полностью в электронной форме - это было и удобнее, и результативнее, и дешевле. Он оказался в первой волне специалистов в России, вступивших в компьютерный дизайн, и через несколько лет стал мастером.
  - Недавно мой босс ввёл интересное новшество,- продолжил свой рассказ Ростик, когда мы уже сидели в полупустом кафе и уплетали вареники.- Он теперь не задаёт мне задание, а вновь пришедшего заказчика направляет прямо ко мне. Заказчик высказывает свои пожелания, мы их обсуждаем, и - по изготовлении виртуального проекта - со мной же расплачивается. Готовый трёхмерный чертёж и технологические примечания я передаю боссу, и тот уже распоряжается ими, как считает нужным.
  - Ну и как результаты?- спросил я.
  - Мой заработок увеличился в несколько раз,- с озорной гримасой ответил Ростик.- Я стал производить продукции - виртуальных дизайнерских и технических проектов - больше, чем все остальные сотрудники вместе взятые. И что интересно: принимая и обсуждая заказ напрямую с клиентом, я предлагаю решения лучше, чем я раньше делал это заочно, лучше, чем разрабатывал и отдавал исполнить босс и даже лучше, чем представлял себе в воображении клиент, идя ко мне. И клиент это видит и готов платить и охотно платит больше. Ведь он получает изделие с гораздо лучшими качествами, более полезное в его деле, дающее ценные, востребованные уже его клиентами плоды, и потому приносящее больше дохода.
  Он говорил, а пальцы его выразительно двигались вдоль края стола, уверенно членя его в соответствии с последовательностью описываемых действий. Передо мной был мастер. Он был похож на всё ещё по-юношески стройный, но уже крепкий молодой дубок - хорошо укоренившийся и простерший во все стороны сильные ветви, шумящие листвой. В его глазах, даже на самом дне - впервые за всё время, что я его знал - не было страха. И что было важно: не дружеская поддержка, не психиатрическая методика, не религия и церковь, а приобретёние мастерства и признания, достигнутая трудовая значительность деятельности сделали его жизнь не напрасной, а душу спокойной. И то, что теперь этого можно добиться, не оббивая пороги чиновных кабинетов и не блея смиренно, повторяя замшелые заклинания у шлагбаумов, понаставленных записными жрецами знаний, означает, что мы вступили в новые времена.
  - Я впервые почувствовал, что трачу свою жизнь не напрасно,- сказал он мне на прощанье.
  Вот это-то и было самое главное, ощущение чего и побудило меня встретиться с ним специально, для особого разговора. Я начал осознавать, что история Ростика это не отдельный жизненный случай, а новое общественное явление, когда встретил другого человека со сходной судьбой. Потом третьего. четвёртого... У меня открылись глаза. Стало ясно, с какими вопросами нужно подходить к современнику, что в нём главное, и каков нынешний ответ на наше извечное человеческое вопрошание, когда-то сформулированное Кантом: 'Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу уповать?'. Жизнь Ростика, прошедшая перед моими глазами, предстала в более глубоком свете, и с этим новым знанием, новым подходом я побеседовал с ним, а затем и с другими мастерами, с которыми меня так и иначе свела судьба.
  
  У одной моей давней знакомой лет десять назад поселилась девушка из провинции, Катя, - тоненькая, глазастая. Она училась модной тогда профессии юриста. Когда она была ещё ребёнком, родители её растворились где-то в дальних краях, и вырастила её бабушка - властная, трудолюбивая, проработавшая 40 лет на местной ткацкой фабрике, известный и уважаемый в их маленьком городке человек. Уже с первого курса Катя стала подрабатывать на уборке квартир или, как она называла это пришедшим с Запада обозначением быстро развивающейся сферы деятельности,- заниматься клинингом, очисткой. Потом бабушка стала болеть, и мы с сочувствием наблюдали, как Катя мечется между столицей и провинцией, как она старается здесь побыстрее - но неизменно качественно - выполнить наиболее объёмные, денежные, заказы, чтобы добыть средства на лечение дорогого ей человека. Проболев два года, бабушка умерла, и Катя-клининг, как мы её уже давно в шутку называли, оказалась совершенно одна. У неё осталась только собака, маленький домик с садом и вуз с юриспруденцией.
  И тогда она вышла из тени, отбрасываемой прошлым. Она бросила институт и занялась вплотную уборкой квартир. У неё хорошо получалось в силу врождённой систематичности, чистоплотности и трудолюбия, усвоенного от бабушки. Блеск, сияние и небольшие изменения в расстановке предметов в ходе уборки выдавали эстетический вкус. Она быстро пошла вверх по социальной лестнице убираемых квартир (и по размеру заработка, конечно, тоже), и дамы-заказчицы сначала сдержанно, а потом от всей души благодарили и передавали её друг другу, делясь по телефону очень одобрительными рекомендациями.
  - Неужели, - спросил я как-то у Кати при встрече,- эти высокомерные и ухоженные генеральши, президентши, бизнес-леди способны на дружеские чувства к тем, кого они по роду занятий считают прислугой?
  - Да, это так. Я не раз видела, как после нескольких моих уборок у них глаза теплели. Вместо холодных, рыбьих, становились человеческими, дружескими. Потом - уже вернувшись в человеческий облик из рыбьего -они вскоре начинают со мной советоваться: какие обои выбрать, какие шторы повесить, какой формы тахту приобрести. Я ведь через много квартир прошла, видела немало новинок, удачных интерьерных решений, имею что подсказать. И от этого тёплые отношения ещё более упрочиваются. Это такое удовольствие, Глеб Борисович, - вызывать в людях подобные метаморфозы,- Катя засмеялась.- Они особенно разительны как раз в моём случае, когда при первом контакте ты в глазах клиента почти ноль, а сам себе он представляется огромной горой, вершина которой теряется в облаках. Это для меня одна из самых больших наград в жизни - восстанавливать человеческие отношения там, где глупость и чванство нагородили столько завалов. И вы знаете, я ещё и ещё раз уверилась, что каждый человек тянется к дружбе, охотно раскрывается, убедившись , что им не хотят просто напросто воспользоваться, что-то урвать, когда видит, что он имеет дело с порядочным человеком. Но порядочности мало - вот что я уразумела за эти годы,- Катя приостановилась и движением руки подчёркнула высказываемую мысль.- Одной порядочностью я бы ничего не добилась. Нужен ещё и авторитет мастера своего дела. Я ведь не прислуга 'куда пошлют', а специалист,- при этих словах подбородок у Кати не сильно, но вполне заметно поднялся вверх,- которого приглашают для выполнения определённых работ, хоть и по устному, но ясному и определённому договору, который я ведь могу и отказаться заключать. В чём я убедилась, так это в том, что перед мастерством, все снимают шляпу.
  Этот разговор произошёл год тому назад. Сейчас, как я слышал, у Катерины целая клининговая фирма. Они вычищают гигантские захламленные и залитые дождями цеха заводов, разорившихся с падением СССР, выкорчёвывают фундаменты разворованного оборудования и станков, заново стеклят, красят и сдают под супермаркеты, склады, культурные центры - обновляют нашу землю.
  Следующий контакт со специалистом, сознательно пробившимся к исполнению значимого в его глазах дела, произошёл при оказании услуги уже мне самому. Вероятно, многим знакомо удовольствие оказаться в парикмахерской в руках мастера. После нескольких неудачных проб в новом районе города, куда мы переехали, это случилось и со мной. Расчёска и ножницы порхали в руках Любы, как птички, а из горла лился лёгкий, безмятежный говорок на любую тему. Минут через 10 стрижка была закончена и вышла даже более элегантной, чем я себе её воображал. Это заставило меня обратить внимание на самого исполнителя. Вокруг моей неподвижно застывшей в кресле фигуры, неторопливо и в то же время споро, всё время о чём-то рассказывая и отвечая на вопросы, двигалась среднего роста женщина, лет сорока с небольшим, отзывчивая на шутку, на обращение, весёлая, но с навсегда осевшей горькой складкой у рта. При втором моём посещении, которое пришлось на конец рабочего дня, когда парикмахерская опустела, мы разговорились. Я очень похвалил её и спросил, учили ли её так непринуждённо поддерживать разговор с клиентом
  - Нет, это у меня характер такой.
  - Но вы же учились?
  - Да, но совсем другому.
  Оказалось, что ещё в советское время, живя в индустриальном Куйбышеве, она приобрела специальность и работала машинистом мостового крана - т.е. получила в свои руки управление многотонной и опасной махиной. Вышла замуж. Но вскоре произошло крушение плановой экономики, завод, где она работала, фактически остановил производство. Как раз к этому времени Люба родила дочку и вышла в 3-летний отпуск по уходу за ребёнком. Но семья распалась. Несколько лет она не могла устроиться на работу. 'Вообще это было очень тяжёлое время', - сказала она, и впервые за время нашей беседы тёмная тень прошла по её лицу. Помог случай. Подруга стала делать причёски на дому и предложила ей попробовать, если приведёт своих клиентов. Люба попробовала, и у неё стрижка, особенно мужская, сразу стала хорошо получаться - быстро и привлекательно. Буквально через несколько дней она перенесла место работы от подруги на квартиру родителей, где стала стричь в прихожей.
  - Скоро ко мне образовалась очередь. Почти все клиенты моей подруги, хоть мне было и неловко, и я старалась этого избежать, перешли ко мне. Появилось и немало новых.
  Люба работала по 10-12 часов в сутки. И тогда же, не оставляя каждодневной работы, пошла на профессиональные курсы. Потом на вторые, которые ей особенно много дали, потому что там была чудесная преподавательница - мастер, с готовностью делившаяся своими знаниями. Вскоре Люба открыла небольшую парикмахерскую в арендованном помещении.
  - Я вижу, новая работа понравилась?
  - Ещё бы. Когда я работала крановщицей, перемещала по 200-300 тонн материалов за смену. Но вся эта масса ухала куда-то в бездонную бочку. Что это за материалы, куда они идут, что в конце концов из всего этого получается, мне никто и слова не говорил. Получай свою месячную ставку и иди на все четыре стороны. Здесь, в новой профессии, совсем не так. Здесь я сразу вижу результат своего труда и вижу, что он от меня зависит. Вижу благодарность тех, для которых я работаю. Здесь я могу сделать всё по-своему. Я люблю, когда играет музыка, когда на столике лежат журналы, когда все приветливы. И у меня в парикмахерской всё это было.
  - А почему, уже став мастером, вы не пошли в какую-нибудь шикарную парикмахерскую в центре города, на высокую зарплату. Ведь труд предпринимателя очень хлопотлив, а в наших условиях и опасен?
  - Да, неприятностей, особенно поначалу, было немало. То рэкетиры заявятся, то чиновники, и все прямо в карман к тебе заглядывают, а то и прямо руку запускают. Но постепенно научилась, как действовать. А почему не пошла в большую парикмахерскую?... Я не люблю над собой начальников, боссов. Я сама знаю, что делать и как.
  После 6-ти лет работы, она купила в своём областном центре 2-комнатную квартиру, потом 3-комнатную и стала жить с дочерью отдельно от родителей. Появился в её жизни и достойный мужчина. Потом дочь вышла за москвича, и Люба, ликвидировав свои дела на старом месте , перебралась вслед за ней в столицу. В Москве всё, конечно, оказалась сложнее и дороже. К тому же она с самого начала увязла в судебной тяжбе по поводу купленной квартиры, владелица которой, получив огромные деньги, отказывается съезжать. Хотя есть свидетели сделки, решение по делу под разными предлогами уже не один год откладывается, несомненно, благодаря подкупу судьи. Пошли расходы на адвокатов, на съём комнаты для временного проживания. Материально пришлось поджаться. Но, несмотря на это, она уже здесь, в Москве, нашла напарницу, и они вместе открыли крохотный, но собственный салон.
  - Я не жалуюсь, - говорила Люба, обмахивая мягкой кисточкой мою шею и снимая покрывало.- Жизнь никогда не бывает слишком лёгкой, гладкой. И моя жизнь тоже. Рук опускать не собираюсь. У меня есть дочь, внук, любимое дело. А тяжба рано или поздно закончится. Ведь когда-нибудь мы найдём на эту мошенницу управу
  Я поднял на неё глаза. Она стояла передо мной, опустив натруженные за день руки,- маленькая женщина, воплощение человеческого достоинства и профессионального мастерства.
  С удовлетворением взглянув напоследок еще раз в зеркало на свою элегантную причёску, я вышел в летнюю тёплую ночь московской окраины, соображая, как Любе помочь. У меня был добрый знакомый - известный журналист, с помощью которого много лет назад я выиграл такой же странный судебный процесс. Это для него было делом принципа - чтобы подлость не оставалась безнаказанной. Этим и был знаменит. В тот раз одного его появления на заседании оказалось достаточно, чтобы, испугавшись внимания прессы, судья струхнул. Это средство мы пустим в ход и сейчас. И, пробираясь по полутёмным аллеям микрорайона, я не без злорадства подумал о мошеннице, засевшей в квартире, которую она продала, и не догадывавшейся, что над её головой сгущаются тучи. Ничего, так и надо. Ведь, если мы не 'толкаем жизнь, то жизнь толкает нас' и заталкивает в положение, которое иначе, как позорным, не назовёшь.
  Встреча со следующим героем, вернее, героиней нашего рассказа, в отличие от первых трёх, произошла в довольно печальной обстановке - в больнице, месте боли, а нередко, и отчаяния. Но зато тем ярче в этом своего рода преддверии ада высветился облик, казалось бы, полностью погружённого туда человека.
  Мой сын, пренебрегши давним воспалением, перегрузился, возвращаясь с дачи, семейными пожитками и порвал ахиллово сухожилие. Была сделана болезненная и очень ответственная операция, и после этого я провёл с ним почти неделю в двухместной палате, оставаясь вначале даже на ночь. И буквально на второй день среди быстро меняющихся медсестёр, не говорящих, как правило, ни здравствуйте, ни до свиданья, глядящих всё время сторону и старающихся поскорее улизнуть - к телевизору, к телефону, к подруге - мы увидели нечто совсем иное. Она вкатила через распахнутую дверь свою тележку, приветливо улыбнулась и сказала 'Здравствуйте! Я - Наталья Ивановна, перевязочная сестра'. Красивая, высокая, почти в пышном рубенсовском духе, нарядно и в то же время профессионально облачённая: начиная от сверкающих серёжек в ушах и заканчивая оранжевыми просторными мягкими антисептическими перчатками и длинным белым медицинским передником с красным крестом, за которым при повороте в профиль сразу же обнаруживалась гораздо более короткая мини-юбка и пара стройных ног. Обязательное бодрое общение с пациентом, с весёлой лёгкой усмешкой, угадываемой на губах и сквозящей в интонациях, начиналось с самого порога и даже из-за него и неизменно сочеталась с профессионально совершенными деталями одежды и инструментария и, вместе с тем, с непременной женской привлекательностью облика. Непринуждённая, уверенная, как бы между прочим, манера исполнения обязанностей, включённая всего лишь как деталь в общую атмосферу приветливого - уже одними лишь интонациями поднимающего настроение и вселяющего уверенность - общения. Лучшие хирурги больницы, как мы вскоре услышали от них же самих в приватных беседах, весьма ценят её и стараются на послеоперационном уходе за больными работать с ней в паре. Пациенты через день-другой уже души в ней не чают. Главное, что через некоторое время начинаешь понимать, что она по другому - без этого блеска, без этой благодарности и признания на лицах и взглядах - работать не хочет и не будет. Работа как тяжкая, надоедливая лямка лишь ради заработка, без постоянного ощущения, что тебя ценят и ты нужна, для неё просто неприемлема. В своих потребностях, в своих требованиях к тому, ради чего она растрачивает свою жизнь, она, как настоящий 'суверенный работник' (который сам находит работу, а не 'работа находит его'), выходит далеко за переделы повседневности, за удовлетворение материальных забот.
  Ещё совсем юной, Наташа, как и многие девушки, приехала на заработки в Москву. Работала на стройке, жила в общежитии, работа была тяжёлой, будущее рисовалось неясным. Спустя год такой жизни она по какому-то случаю оказалась в больнице - кажется, навещала заболевшего родственника. И тут она увидела облачённого в белое, священнодействующего медицинского работника, стоящего в центре боли и надежд. Это было совсем не то, что работать на стройплощадке, где имеешь дело только с кирпичом и бетоном, и где разве что прораб раз в день заглянет, хмуро зыркнет по сторонам и, ни слова не сказав, пройдёт дальше. Превозмогая нищету, бездомность, а временами и настоящий голод, подрабатывая няней и уборщицей, Наташа получила среднее медицинское образование и стала работать в больнице медсестрой. Здесь шаг за шагом
  она отыскала, выстроила тот стиль, ту форму труда, которая в её глазах имела высокий смысл, и в которой мы с сыном её и застали.
  Платили ей, как водится в государственных районных больницах, немного, и, учитывая, что она снимала квартиру да ещё учила дочь в хорошей платной гимназии, Н.И. долгое время едва сводила концы с концами, да и то в основном благодаря заработкам мужа-строителя. Но едва она только заикнулась, что собирается переходить на лучшие условию в ведомственную больницу, начальство изыскало способ удвоить её зарплату. Представляю себе, сколько маститых блестящих хирургов (а такие в больнице есть), заработки и престиж которых напрямую зависят от числа успешных операций с последующим благополучным излечением клиентов, узнав о её возможном уходе, посетили дирекцию для 'конкретной профессиональной беседы'. Больница вскоре - для упрочения отношений - совершенно бесплатно передала во владение и пользование Натальи Ивановны довольно просторный заброшенный домик-бытовку, расположенный на захламленной территории больничного парка, и супруги переделали его в просторную квартиру и теперь принимают гостей. Круг замкнулся: труд, желанный для души, создаёт хорошего работника, а хороший работник получает хорошее вознаграждение. Правда, иногда части этой триады очень нескоро находят друг друга. И мудро то общество, которое облегчает это соединение.
  Мне не хотелось бы, чтобы сложилось впечатление, что поиск нашим соотечественником для себя работы по плечу и по душе, успешно совершается лишь при движении из провинции в столицу или из сферы производства в сферу услуг.
  Успешны переходы и в прямо противоположном направлении. Мне вспоминается жаркий летний день. Мы с супругой, облачившись в широкополые шляпы и неторопливо - в меру возможностей своей не первой молодости - крутя педали, едем по грунтовой дороге между лесом и огромным, когда-то колхозным полем, а теперь заброшенным цветущим лугом. Стрекочут кузнечики, иногда пролетает, деловито жужжа, шмель, в воздухе над лугом, на высоте метров 30, трепеща крылышками, не прерывает ни на миг своей радостной трели жаворонок. У поворота дороги в лес, на опушке жена решает поискать летних грибов. Мы спешиваемся, укладываем велосипеды в траву и оглядывается по сторонам. Внезапно до наших ушей доносится ржание и спорый топот копыт. Из-за поворота, влекомая коренастым светло-коричневым коньком, выезжает телега-платформа на резиновом ходу, на переднем краю которой в шляпе , брючках и долгополой рубашке сидит женщина возница с вожжами в руках. И вдруг она останавливает лошадь и окликает нас по имени. Приглядевшись, мы едва узнаём нашу бывшую соседку по садово-огородному кооперативу Олю. Посыпались приветствия, Оля сошла с телеги и обняла мою супругу, с которой особенно дружила, и пошёл оживлённый бессвязный разговор.
  Это была несколько странная парочка - она и её муж. Они были вроде бы обычными школьными учителями, но в отличие от остальных членов кооператива, сразу завели корову и лошадь. Всё это происходило буквально на наших глазах, потому что эта скотина с моего разрешения выгуливалась на моём участке, остававшимся много лет девственным лугом. Потом, когда в Россию пришла экономическая свобода, и было разрешено держать приусадебное хозяйство любого профиля, парочка из нашего кооператива исчезла. Говорили, что они переехали куда-то в деревню. И вот эта встреча.
  - Мы живём за лесом, в Потапово,- рассказывала Оля, весело улыбаясь.- Купили дом с участком. Взяли ссуду . У нас теперь три коровы хорошей молочной породы, пресс, небольшой сепаратор. Делаем творог разной закваски, сметану, продаём и молоко. Во всём этом я голова. Нет, никаких марлечек, киснущих банок с простоквашей на подоконниках - всё это не про нас. Как попало делать я никогда не любила. Мне даже перед коровами было бы неудобно. Они стараются, себя отдают, а я бы это тяп-ляп губила? Да и надоело в нашей прежней учительской профессии перебиваться в деньгах с хлеба на квас. Работать - так уж работать хорошо, дело то - любимое. Творог получаем такой, что покупатели с руками отрывают. Мне всё это так нравится! И как они меня узнают, и как я им нужна, и даже, как они пахнут. Володя мне помогает с заготовкой кормов. Но главное его занятие - цветы. Они всегда его любили, а он их. Да развернуться было негде. Теперь у него оранжерея, автоматическое регулирование влажности, температуры. У меня в коровнике тоже чистота, порядок, все новинки по уходу, дойке, сбалансированные корма. Да и сепаратор у нас, хоть и маленький, но со сменой скоростей, насадок, закваски сами получаем. Володя выращивает розы, орхидеи - просто загляденье! Нет, в город не везём - дорого, хлопотно, да и времени нет на рынке торчать. Продаём перекупщицам. Теряем, конечно, но всё равно получается доходно. Сын тоже помогает, когда дома... Помните нашего Колюню? Он уже совсем взрослый мальчик, учится в Зеленограде, в платной гимназии с пансионом. Приезжает только на субботу-воскресенье. Такой шикарный... Что? В город? Не знаю, что он себе найдёт, но мы-то с Володей отсюда уж никуда не двинемся. Дом всем необходимым оборудован - жить удобно. Работа - по душе. Теперь для человека, если он хорошо работает, самое время. Мы так счастливы. ...
  Слушая её, мы также беспрерывно улыбались. Но должен признаться, что я испытывал чувство 'белой зависти'. Когда встречаешь счастливого человека, нашедшего своё призвание, невольно обращаешь взгляд в свою душу, на свою жизнь: всё ли ты сделал в этом отношении для себя? Не растрачиваешь ли зря полученный дар?
  Этот список мастеров можно было бы продолжить. Есть в нём и Павел -фармацевт, и Иван - строитель-отделочник, и Денис - промышленный альпинист, и другие. Да я думаю, что и читатели этой статьи, одев предложенные в ней интеллектуальные очки, найдут и вокруг себя немало подобных людей- от грузчика до космонавта. Был у меня, кстати, один знакомый грузчик на товарной станции, про которого, посмотрев, как он - используя кран-балку и компактный электрический подъёмник - быстро, аккуратно и экономно загружает автофургоны, пикапы, железнодорожные вагоны, мой шеф, получив, наконец, свой груз, сказал: 'Ты настоящий'. Этот виртуоз, как я видел, наслушался за день таких признаний немало.
  Как видим, у наших героев поприща разные, а стиль работы один. Этих людей объединяет то, что они почувствовали, поняли своё человеческое призвание, потребность утвердить себя в жизни , откликнулись на его зов и, самое главное, нашли способ для его достойного воплощения, для конкретного приложения того дара, который изначально несёт в себе каждый человек. А выше этого нет удела на земле. 'Ну что ж из того? - скажет иной читатель.- Такие люди всегда были - это те, которые сделали себя сами, selfmademen'. Так, да не так! Во- первых, селфмейдменов было немного, а во-вторых, они часто утверждали себя с помощью насилия, принуждения окружающих, той или иной формы мошенничества. Люди всегда стремились к самоутверждению, но только сейчас у них появилась и нацеленность, и широкие возможности делать это посредством приносимой пользы.
  Главное, что отличает интересующую нас категорию от традиционного наёмного рабочего, это самостоятельный (вольный) поиск, а иногда даже и создание 'под себя' видов и способов труда - такого, который им по душе и по плечу. Это знамение нашего времени. 'Не зарывайте талант в землю!' - раздаётся отовсюду. Человек всё чаще отказывается покорно оставаться там, куда его ткнула судьба. Ширится мысль, что талант может проявляться не только в том, чтобы сочинять стихи и играть на 'фортепьянах'. Осознание 'дара', получаемого при рождении, вышло далеко за пределы пресловутых 'свободных искусств'. 'Загляните в себя и вы увидите, что у вас есть талант, - напутствует пользователей интер-сеть.- Главное, чтобы избранный труд был необходим вам - не кому-то, а именно вам. Надо стучаться, даже если дверь закрыта. Она закрыта пока что. Просто это не ваша дверь. Это не ваш ключ. Ищите в себе дар, ДЕРЗАЙТЕ!!!'. Прекрасные слова! Люди, понявшие это и следующие этому призыву, заслуживают почёта и уважения. Но жизненный опыт показывает, что для блага человека, а тем более для блага страны и народа этого недостаточно. Мало иметь талант. Даже мало его проявить. Нужно заставить его уважать и дать ему пожать плоды. Сделать так, чтобы он мог сам себя поддержать материально и духовно, чтобы творить дальше не из соизволения чиновников или милости меценатов и идеологов.
  Для этого сейчас - быть может, впервые в истории - есть серьёзные предпосылки. Достигнутое соединение с любимым или, во всяком случае, ценимым делом ведёт за собой высокий, 'монопольный' по качеству, уровень исполнения работы, делающий таких работников незаменимыми или почти незаменимыми на избранном рабочем месте. Работают они умело и 'с огоньком', попутно охотно 'обрастая' новым инструментарием, знаниями, навыками и приёмами труда, справедливо ожидая и действительно получая за свою работу признание и хорошее вознаграждение. Суверенный труд оказался самым прибыльным и производительным. Эта истина, а также способы его организации ширятся в кругах менеджеров, так что поддержка ему, по крайней мере, в экономической сфере обеспечена.
  Работников, вступивших на этот путь, в мировой экономической литературе именуют knowledge worker - нолидж вокер. На русский язык это двусловие перелагают по-разному: и 'информационный работник', и 'интеллектуальный работник', и 'работник умственного труда'. Но эти переложения только уводят понимание описываемого здесь явления на ложный путь, а последний вариант вообще вносит путаницу, ибо давно употребляется в отечественной статистике в ином смысле. 'Интеллектуальным работником' может быть и раб, обученный и посаженный изобретать атомную бомбу. Вообще 'класс интеллектуалов' - сравнительно небольшую группу, обособленную от остального общества - не раз в истории успешно ставили себе на службу самые кровавые тоталитарные и диктаторские режимы. В отличие от него описываемые работники пронизывают саму толщу народа и при переходе к тоталитаризму (несущему, как известно, полное лишение индивида самостоятельности) должны быть не иначе как уничтожены, а потому составляют верную основу антипода тоталитаризма - демократии. Самодеятельность, суверенность, требование для себя определённой свободы и ответственности в труде - их характерная черта. Герои нашего очерка - 'суверенные работники', мастера.
  Такие люди встречались во все времена. Вообще человек - каждый человек - будучи частичкой живого и вполне обладая его фундаментальной жаждой победы, рождается для того, чтобы 'навязать' себя миру, самоутвердиться, внести свой вклад в происходящее ('преодолеть' его, по выражению экзистенциалистов, 'придать ему смысл', подправив в нужную сторону). Самоутверждение ('самоосуществление', самореализация, 'self-realization' Хорни, 'актуализация' Маслоу) осуществляется приобщением к тому, что признано в общественном и собственном сознании человека как правильное. Формы и направление воплощения этого стремления, характер удовлетворения этой потребности зависит от усвоенной индивидом культуры, а часто и субкультуры близкого ему общественного слоя или группы, а также от возможностей, которые предоставляло или, напротив, которых лишало его окружающее общество. На извилистом пути человеческой истории это стремление, сила, которой наделён человек, зачастую чрезвычайно сужались в возможностях применения, превращались в кастовый, сословный шаблон, а в некоторых обширных социальных слоях и сообществах вообще стопорились или получали разрушительное, паразитическое направление. Раб, низведённый до положения 'говорящего орудия', крепостной, севр в феодальных отношениях, 'винтик' государственной тоталитарной машины или фабричной, 'конвейерной' индустрии, рыцарь, воспитанный как орудие боя, кочевые орды, разрушившие в своё время культурные очаги Азии, уголовный мир, практикующий по сей день дикарское расхищение 'чужой' жизни - примеры подобного сужения, примитивизации человеческих возможностей. В противоположность этому, столетие за столетием в человечестве развиваются мудрые ценности гуманизма и солидарности, растут производительные силы, шаг за шагом делая главным средством достижения признания созидательный труд и приносимые им блага.
  Ведущая роль труда как никогда ранее утвердилась в нынешнюю эпоху благодаря крайне благоприятному сочетанию трёх решающих обстоятельств, каждое из которых явилось результатом длительного развития общества и производства. Это, во-первых, свобода деятельности, в том числе экономического предпринимательства (закреплённая законом и общественным мнением); во-вторых, доступность знаний (в первую очередь, благодаря появлению всемирной информационной сети - интернета, которая, в свою очередь, самим своим существованием понуждает традиционные формы образования становиться более удобными и содержательными); и, наконец , в-третьих, это доступность ресурсов и орудий труда (благодаря повсеместному распространению электро-энергетических сетей, совершенствованию и миниатюризации - а потому удешевлению - инструментария, машин и механизмов индивидуального применения).
  Но ведь это было и раньше, скажет иной читатель этих строк. Разве социализм, советская власть, фашизм не провозглашали приоритет 'человека труда'? Провозглашали, но это были не более чем трескучее пропагандистское замыливание глаз. Никто с мнением, желанием труженика не считался, интересы его не были защищены, вознаграждение и признание обычно проплывали мимо честно и беззаветно трудившихся в руки нерадивых, а то и вороватых чиновников и потому крайне плохо использовались для дальнейшего роста. Работник был не хозяином своих сил и своего труда, а беспощадно эксплоатируемым работягой, эксплоатируемым в том числе с помощью лицемерно раздуваемого идейного энтузиазма, и рано или поздно эту горькую правду осознавал.
  В прямую противоположность этому, нынешнее появление и распространение суверенных работников - это проникновение свободы, предприимчивости (в том числе, в определённой мере, и права принятия решений о применении ресурсов) на рабочее место. Это крупный, принципиальный шаг частного предпринимательства, направленный в социальные 'низы', в широкие слои народа, который открывает для миллионов простых тружеников, 'бескапитальных' россиян широкую перспективу поиска и роста. Это даёт, наконец, возможность центральное у каждого человека, но очень часто остающееся в свёрнутом, так и не проросшем, не пробившемся зачатке, стремление к осмысленной созидательной деятельности соединить с реальной, посильной повседневностью. Распространение суверенного работника позволяет перевести на новый путь всех тех, кто никогда не заведёт свой собственный бизнес, но вполне способен честно и прилежно трудиться, сделает такой труд почётным и хорошо вознаграждаемым. Стать суверенным работником это значит ту 'собственность' (как определил её в своё время Джон Локк, открывая перед европейцами перспективу свободного труда), которая есть у всех - способности, характер, волю, память , ловкость, силу - использовать по своему усмотрению и, помножив их на трудолюбие, честность и знания, превратить в свой главный ресурс, в свой капитал.
  Соединение этого природного дара с названными выше возможностями, предоставляемыми развитым обществом, создаёт предпосылки для невиданного подъёма человеческих сил, достижения материально обеспеченного и нравственно достойного положения. В результате труженик, который стремиться к самоутверждению, может сделать это творчески и по собственному плану и стать мастером - тем волшебником, которые водились когда-то в средневековой Европе, да с приходом индустриализации все повымерли. В 18-19 веках машина побила человека-мастера, имевшего тогда слишком мало свободы и технических, кредитных, образовательных возможностей для производственного маневра, и превратила его в свой винтик. Прошло 200 лет, прежде чем сложилась новая историческая ситуация, новый уровень цивилизации, открывающий недоступные ранее возможности, позволивший рядовому работнику распрямится, как дереву на просторе расправить свои ветви, которые вскоре начали покрываться плодами. Как бы не был велик экономический выигрыш от распространения суверенного работника, нравственный ещё значительнее. Люди, избравшие суверенный труд, т.е. свободный мастерски исполняемый труд, нацеленный на изменение жизни к лучшему, избавились от рабского, неполноценного пребывания в этом мире, такого, в каком обычно находятся временные постояльцы гостиниц - не способные, не допущенные, 'непризванные' позаботиться о том, что будет после. Позорным становится теперь кивать на миллиардера - мол, у него денег много, потому он и действует, а мы, беднота, ничего не можем. Так долго вызывавшая сочувствие фигура сердобольного человека , который искренне желает помочь, но не может, потому что нищ и ничего не умеет, нынче заслуживает (если он не инвалид и не ребёнок) только насмешки.
  Не находит подтверждения и распространённое мнение, что суверенный труд - это удел работников только новейших, 'прогрессивных' отраслей производства - электронной, компьютерной и т.п. До почётного и продуктивного статуса суверенного работника может, как мы видели, подняться каждый, вне зависимости от профессии и сферы деятельности, если он нашел или организовал для себя 'работу по душе и по плечу'. Как правило, такие мастера заняты вперемешку обоими видами труда - и умственным, и физическим,- и нередко вторым даже больше, чем первым. Определяющей для суверенного работника является не интеллектуальная составляющая, а духовная (нацеленность на 'ближнего', очевидность приносимой пользы), хотя и интеллектуальная (знания) тоже обязательна. Вот почему умненькая, активная и элегантная молодая женщина Катя, о которой мы рассказывали, покинув юриспруденцию, усердно и успешно трудится в сфере клининга (очистки и переоборудования помещений) и намечает создать большую и разветвлённую клининговую компанию. Не в филологии, не в поэзии, не в физике - выбор, раньше столь популярный в нашем отечестве, которому я сам отдал дань и был свидетелем и в течение десятилетий. Похоже, и 'физикам', и 'лирикам' - кумирам наших 'шестидесятников',- придётся отступить в общий ряд, утратив монополию на связь с высшим смыслом. Да и вообще пора расстаться с убеждением, что эта связь осуществляется главным образом умозаключениями, формулами и поэтическими строками. Она куда вернее поддерживается делами, совершаемыми умело и от всей души. А что касается 'физиков' и 'лириков', то вопрос о том, кому и как послужили и ещё послужат их достижения,- делу ли демократии, а значит, свободе и силе, или элитарной разобщённости, а значит, очередному кругу порабощения - остаётся вопросом, который отнюдь не всегда имеет позитивный ответ.
  Вот почему наш современник видит главный источник достоинства, личного удовлетворения не в престижности сферы деятельности. Это старый путь - сословность, чин, стремление получить высокий статус, занять пьедестал; это отживающие порядки, где само лишь звание, удостоверение, род занятий (нередко, весьма абстрактных) обеспечивали уважение и признание, питали самоуверенность. Он делает выбор в пользу полезного, совершенно конкретного труда, приносящего обозримые результаты, в пользу весомых личных достижений, вызывающих уважение, благодарность и, наконец, такое - отнюдь не пустословное!! - выражение признания, как высокое вознаграждение, позволяющее производителю увеличить свои возможности для дальнейшего поиска и роста. Конечно, могут быть ошибки. Но если не делать 'эпохальных' скачков по указанию какого-нибудь 'единственно верного учения', но двигаться выверенными шажками практики - а именно так работают мастера, - то ошибки можно выправить без особых потерь. В признании и благодарности черпает суверенный работник уверенность, что силы, невозвратимое время жизни, дарованные ему судьбой, тратятся не зря, и деятельность имеет высокий смысл. И в этом пошаговом, практическом и мастерском продвижении - наша великая надежда.
  Наша великая родина, соблазнённая либеральной и социалистической мечтой, проблуждавшая столетие и положившая десятки миллионов жизней, ради воплощения легковесных и безответственных кабинетных схем, теперь всеми своими качествами и всем настроем подготовлена выступить в первых рядах сугубо практического движения. Один из крупнейших исследователей новых форм труда подчёркивал, что для верного успеха любой деятельности необходимы три обстоятельства: возможность, компетентность и увлечённость. Возможность (свобода деятельности), как мы отмечали, теперь появилась, компетентность (знания, опыт) - дело наживное, А что касается УВЛЕЧЁННОСТи, то ЭТО КАК РАЗ СТИХИЯ РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА, впитываемая им 'с молоком матери', усваиваемая с основами национальной психологии. Великороссы - народ 'крайний'. Они утвердились, победоносно раздвинув пределы ойкумены, в экстремальных условиях, на огромной заснеженной равнине, не защищённой ни морями , ни горами, да ещё под боком у грабительской 'большой дороги' кочевников, в краях - будь-то в геополитическом или климатическом отношениях, - где остальные сообщества, этносы оказывались способными только на прозябание или на откат за их пределы (что и происходило раз за разом с другими претендентами на господство в Восточной Европе: Золотой ордой, турками, татарами, шведами, поляками и Литвой). Исток победы великороссов в этом предложенным судьбой многовековом состязагнии лежит в проявленной ими и 'отобранной', использованной жизнью и историей 'безграничности' их 'мобилизационных' качеств как в поиске и предприимчивости, так и в солидарности и самоотдаче, беззаветности, проявляющейся даже в условиях 'отложенного вознаграждения', в том числе даже ОТЛОЖЕННОГО ЗА ПРЕДЕЛЫ ЖИЗНИ.
  Возьмём для примера факт, столь очевидный, что он не требует для доказательства привлечения специальных, малодоступных данных и потому не может дать почвы для недоверия. Известно, что, освоив в 9-15 вв. северо-восток Европы размером примерно полторы на две тысячи километров, великорусы перевалили через Урал. Причём совершалось это грандиозное продвижение - и до, и после Урала - не государством, не регулярными войсками и даже не крестьянскими общинами, а почином и энергией вольно набиравшихся ватаг и землепроходцев-одиночек. Инициатором освоения новых земель мог быть или монах-пустынник, келья которого со временем 'обрастала' монастырём и тяготевшими к нему крестьянскими деревнями, или 'промышленники' меха, лесного и морского зверя, рыбы, соли, ценных минералов, или купцы, стремившиеся к выгодной меновой торговле, или казаки, искавшие своей доли в дальних краях, и наконец, земледельцы, начинавшие сельскохозяйственную обработку удобных земель. Начав с Урала на рубеже 16 и 17 веков, они - преодолевая суровый климат, полное бездорожье, нападения аборигенов, широкие реки и бесчисленные хребты, проявляя смекалку, отвагу и выносливость - прошли Западную и Восточную Сибирь, Дальний Восток, пересекли северную часть Тихого океана и через Алеутские острова, а затем по западному побережью Америки спустились на юг примерно до тех мест, где сейчас расположен Сан-Франциско (Форт-Рос основан русскими торговцами пушниной в 1812 г.). Девять тысяч километров пройдено, с попутным освоением, за два с небольшим столетия.
  В ту же эпоху, с тем же оружием и средствами передвижения англо-американцы, начав движение в начале 17 в. от Атлантического побережья, пересекли континент и достигли Тихого океана к середине века 19-го (присоединение Калифорнии к Соединённым Штатам - 1846 г.) - за два с четвертью столетия пройдено четыре с половиной тысячи километров, т.е. вдвое меньше великороссов.
  Ещё выразительнее другое сопоставление. С конца 15 века японцы начали систематическое продвижение от своего этнического очага на Хонсю на север, вытесняя и ассимилируя местный народ айнов. К середине 19 в. они продвинулись на тысячу двести километров и, пройдя Хоккайдо, на Сахалине столкнулись с русскими, освоившими за это же время пространство (считая от их коренных земель) протяжённостью в шесть тысяч километров - т.е. впятеро больше.
  Эти цифры говорят сами за себя и существенно характеризуют качества этноса. К этим качествам весомую добавку делает отмечавшаяся многими аналитиками способность великороссов к трудовой сверхмобилизации, сверхнапряжённой деловой активности, объясняемая, в первую очередь, краткостью северного лета, оставлявшего возможность для исполнения необходимых
  сельскохозяйственных, строительных и тому подобных работ только посредством штурма.
  И уж точно мало кто сравниться в мировой семье народов со способностью великороссов к личной отрешённости, беззаветности во имя защиты 'территории правды', дела истины и справедливости, как они её понимают. Эта отрешённость позволила им развить невиданное по глубине и силе 'мы-чувство' солидарности, не раздробленное локальными иерархиями национальное единство, долготерпение и самопожертвование. Смиряя свою норовистость и индивидуализм перед лицом тяжких испытании, применяя самостоятельность для продвижения, а сплочённость для обороны, великороссы укрепились в самом суровом районе населённого мира. Вопреки тяжелейшей природной и геополитической обстановке они не смирились с прозябанием, с 'жизнью на коленях', создали жизнеспособный социум в самом неблагоприятном районе мира, внося заметный вклад в развитие всего человечества. Принадлежать к такому народу - большая честь.
  Те же качества, которые дали нашим предкам силу столь успешно, превосходя других, раздвинуть территорию жизни, сейчас помогут нам столь же успешно осваивать неведомые пространства науки, техники и мастерства. Распространяющийся суверенный труд делает всех нас, рядовых россиян, землепроходцами - свободными и ответственными, стоящими на собственных ногах, - предоставляет невиданные раньше в отечественной истории возможности перехода к подлинной демократии и, тем самым, пробуждению всех сил нации, так необходимого для современной России. Вот это фундаментальное обстоятельство, эта главная потенциальная сила и приходящая о ней забота должны быть положены в основу общественной и государственной деятельности.
  И задача всех, кто желает добра своей стране, своим детям, всем, кого он любит, помочь всем нашим соотечественникам - и в расцвете лет, и только подрастающим - найти поле для самореализации. Каждая появляющаяся, взрослеющая и действующая частичка нации должна быть направлена наилучшим образом, получить возможность расцвести и принести плоды, вливаясь в общий поток народных сил. Не обязательно каждый из вступающих в ряды мастеров изберёт то поприще, которое уже существует, которое ему предлагают. Он может придумать его и сам, ибо жизнь это всегда развитие, это всегда шаги за предел, и тем, кто сможет их сделать - честь и хвала. Но у нас должны быть подготовлены средства для такой творческой работы и, главное, убраны все рогатки, обезврежены все кровососущие паразиты - бандиты и мздоимцы, - старающиеся впиться во всё полное сил.
  Для достойной, осмысленной жизни, для жизни, за которую не стыдно, нужно гораздо больше, чем свобода. И больше, чем свобода и знания. Нужно - умение, а значит, постоянное обращение к практике, проверка действий успехом. Будучи мастером, умельцем, ты можешь помочь, ты можешь действительно любить, а не просто трепетать и строить воздушные замки, подобно ГЕРОЯМ НАШЕГО недавнего ПЛАЧЕВНОГО ПРОШЛОГО. Ведь если любовь только чувство, то это лишь зачатки. Любовь - это дело!
   Мы в начале пути. И как всегда в смутной ситуации перехода, в обществе подспудно активизируются силы, стремящиеся ради сохранения своих монопольных, элитарных и прочих корыстных интересов перекрыть для рядового россиянина дорогу к полноправности, ограничить, а то и вовсе лишить его свободы и собственности, даже её упомянутого имманентного, первого слоя. Поэтому будет совершенно естественным и справедливым, чтобы новый класс суверенных работников, который сейчас рождается благодаря свободе (свободе в двух смыслах: свободе деятельности и доступности знаний и других средств труда), позаботился о её развитии и защите. Для обеспечения массового участия рядового россиянина в обновлении страны, устранения безобразных наростов прошлого и расчистки дороги в будущее суверенный работник должен стать не только экономической, но и общественной (в т.ч. культурной) и политической силой, стать в полном смысле слова 'движителем' преобразований, намного превосходящим его нынешние движители - предпринимателей, интеллигенцию и чиновничество. О частном и государственном содействии решению этой задачи пойдёт разговор в нашем следующем очерке 'Страна союзов'.
  Что мы можем противопоставить своему нынешнему трагическому положению щепки в беспощадном круговороте Времени? Только верность, любовь и труд. И тогда мы сохраним себя не только как часть, но и как лидера и защитника светлого и прекрасного потока Жизни, перевоплощающего Вселенную, и наполним свои действия смыслом. ЖИЗНЬ движется всё быстрее, всё увереннее, и скоро Времени - этому всёпоглощающему Ничто - будет за ней не угнаться. Наш народ, благодаря своим уникальным качествам, призван исполнить в этом движении достойную роль. Смелее, друзья! Вы на правильном пути к своему счастью, которое для россиянина в этом случае, как и всегда, сливается со счастьем Родины!
   Март
  
   2011 г. Старая Русса
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"