Эдуард Пантелеевич не любил футбол.

  Когда сослуживцы в его присутствии начинали обсуждать забитые голы и ошибки вратаря, он начинал чувствовать себя неловко. Когда в дни крупных футбольных матчей болельщики устраивали дебоши под окнами Эдуарда Пантелеевича, он начинал чувствовать себя агрессивно.

  - Нельзя ли потише? - робко попросил он, чуть более чем наполовину высунувшись из окна.

  Вообще-то он собирался попросить об этом немного в другом тоне. И немного другими словами. Но что-то случилось с его намерениями на пути от кровати к окну.

  Его не услышали. Или притворились, что не услышали. Или услышали, но откровенно проигнорировали.

  Эдуард сконфуженно закрыл окно.

  Иногда ему казалось, что он не приспособлен для реального мира. Неспособный ни вернуть обратно продавцу негодный товар в обмен на деньги, ни постоять за свои права в очереди у кассового аппарата, на что он вообще может рассчитывать здесь, в этой жизни?

  Если бы это была сказка или кинокомедия, то у него был бы шанс. В сказках и кинокомедиях смешным застенчивым ботаникам всегда выпадает шанс.

  Но это - не сказка или кинокомедия. Это - гораздо хуже.

  "Хотя, учитывая, сколько на свете сказок и кинокомедий, казалось бы, шансов оказаться её персонажем у каждого из нас вполне достаточно", - с несвойственной ему кривой ухмылкой подумал он.

  Шансов...

  Но если...

  Эдуард Пантелеевич задумался. А, в конце концов, почему бы и не попробовать? Что он теряет?

  Он извлёк из ящика письменного стола шариковую ручку и толстый письменный альбом, после чего уселся за стол и погрузился в длительную задумчивость.

  Станислав Петрович никогда и в мыслях не называл себя Станиславом Петровичем. Окружающие тоже никогда и не думали называть его так. Поскольку Станиславу Петровичу было всего одиннадцать лет.

  - Пименко, прочти вслух третью часть девятой главы учебника, - просила учительница по природоведению.

  И Стас читал.

  Читал главу, посвящённую образу жизни представителя земноводных, известного миру как обыкновенная лягушка. Слегка запинаясь на деликатных подробностях цикла воспроизводства.

  И смотрел в окно. Розово-лиловые облака, подсвеченные снизу светом заходящего солнца, были интересней страниц учебника.

  "Вот бы оказаться где-нибудь там, - фантазировал Стас. - Среди облаков или, ещё лучше, сразу среди звёзд. Но для этого надо быть каким-нибудь мультипликационным героем. А как таким станешь?"

  Ему вспомнился - не впервые - один случайно виденный мультик, в котором мальчуган нарисовал сам себя на листе бумаги и благодаря этому - в виде копии - проник в книжные иллюстрации. Но в реальности это вряд ли сработает, да и рисовать Стас не умел.

  "Можно было бы не рисовать ничего, а написать сказку. Наверное, это не труднее сочинения. Но что толку? Это сказочному герою будет хорошо, ну а мне? Даже если я напишу о себе, как о герое, всё равно я буду я, а он будет он".

  Тут ему пришла в голову интересная мысль.

  Вытащив из парты черновик, он поспешно заводил стерженьком ручки по клетчатой бумаге.

*   *   *   *

*   *   *   *

*   *   *   *

*   *   *   *

*   *   *   *

*   *   *   *

*   *   *   *