Не герои
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Патриотический рассказ на тему: "Зачем России космонавтика"
|
Не герои
Над сетью из многочисленных тонких трубочек поднялось облако пара и тут же растаяло. Через несколько секунд пар снова появился из мизерной трещины на сварном шве. Гладкая, блестящая поверхность трубки начала покрываться изморозью. Переборка, к которой крепились бегущие по стене коммуникации, едва заметно задрожала - начался тест силовой установки. Напряжение в металле высвободилось - трубка лопнула. Жидкость под давлением вырвалась в вакуум, причудливо выгнув металл, и почти мгновенно испарилась, заполнив отсек морозной пылью. Постепенно ее вынесло за борт, через отверстие в недостроенном корпусе. Ту да же, медленно вращаясь, уплыл вырванный кусочек трубки.
- Здравствуйте, товарищи космонавты, - протокольно выговорил Роман Павлович Явлинский, начальник центра подготовки.
В просторной аудитории сидело двое мужчин. Молодой курчавый парень и коренастый брюнет возраста до пятидесяти. Ни один из них на приветствие не отреагировал.
Ни капли не смутившись, Роман Павлович продолжил:
- В команде инженеров-эксплуатационщиков пополнение. Прошу любить и жаловать инженера Гнедко.
Мужчины снова не проявили ни капли заинтересованности, пока не вошел инженер Гнедко. Вошла.
- Елена Николаевна Гнедко, бортинженер. Специальность - навигационные системы, автоматизация замкнутых циклов, робототехнологии. Летит завтра с вами. - Явлинский, как бы извиняясь, развел руками.
Инженер Гнедко, невысокая женщина, с миниатюрным мальчишеским торсом и довольно крутыми женственными бедрам, длинными смоляно-черными волосами, острыми, но привлекательными чертами лица, подсознательно вызывала симпатию к себе. Она робко, но грациозно, и даже слегка кокетливо, вошла в аудиторию за начальником центра. Добро и немного виновато посмотрела на своих будущих коллег и потупила взгляд.
- Здравьяжлаю, - поднялся коренастый брюнет, зыркнул на женщину и подался к Явлинскому. - А как же психологическая совместимость, сработанность, все дела?!
- Сработаетесь на орбите, психологически совместитесь, все дела - отставить! - бодро сказал Роман Павлович, тоже подался вперед, и, уже обращаясь к брюнету, сказал, - И надеюсь, Родин, ваша работа будет плодотворной и успешной.
После чего Явлинский снова выпрямился, одернул форму.
- Ну что же, товарищи космонавты, оставлю вас пока одних, через полчаса на совещание в командный пункт, будьте любезны!
Никто не успел сказать ни слова, как начальник центра подготовки ловко развернулся на каблуках и вышел. Дверь закрылась. Кучерявый парень карябал парту, коренастый брюнет так и стоял, сверля взглядом новенькую, которая гордо подняла голову и бесстрашно взглянула на будущих коллег. Пауза собралась уже затянуться, но женщина решительно прервала ее:
- Елена, - приятным, мягким голосом сказала она. - Николая по здоровью сняли с полета, так что вы уж извините. Придется работать со мной.
Она улыбнулась. Ее речь была четкой, доходчивой, но в тоже время плавной и ласкающей слух. Елену хотелось слушать, а главное, хотелось понимать. Именно это и насторожило Ивана Николаевича Родина, главного инженера экспериментальной эксплуатационной группы. У него за плечами было тридцать лет работы в Роскосмосе, последние десять лет из которых он плотно работал на орбите. И если на земле он был довольно терпим к людям, окружающим его по работе, то в космосе он терпел лишь проверенных, надежных соратников, на которых можно было положиться, с которыми можно было открыто общаться, без обиняков и заискиваний.
- Иван, - сказал Родин, разглядывая новенькую. - Иван Николаевич, если хотите.
- Нет, не хочу, - улыбнувшись, призналась Елена, - если вас не смутит, я буду называть вас по имени.
Гнедко умудрялась быть слегка заносчивой, при этом оставаясь беззащитной, хрупкой женщиной, которую нельзя обижать.
- Также, надеюсь, вы не будете называть меня "инженер Гнедко" - обратившись к обоим, сказала Елена.
Молодой парень хмыкнул, а Родин поднял брови и задумчиво покивал. Тем временем новенькая незаметно кивнула на кучерявого и выжидающе замерла.
- Младший бортинженер, Василиса, - просто сказал Иван Николаевич.
- Вообще-то Василий, - заметил кучерявый парень.
Женщина мельком глянула на молодого человека и снова обратилась к Родину:
- Почему Василиса?
- Да потому, что шибко премудрый! - готовый к вопросу, ответил Иван Николаевич.
Парень хихикнул.
- Извините, можно один вопрос? - улыбнулась Елена, и, не дожидаясь ответа, продолжила: "Вы гей?"
Василий еле сдержался от смеха, прикрыл рот рукой и отвернулся. Родин сощурился, пару раз произнес: "Ге-е-ей" - словно проверяя слово на упругость, и сказал:
- Знаете, Елена, у меня есть жена и двое детей. То есть не то, чтобы я прямо так вот гей, но очень многие люди в центре называют меня старым труболазом, а то еще хлеще. Так что, чем черт не шутит.
- Ясно, да вы не обижайтесь, я так, чтобы быстрее психологически совместиться, - при этих словах она кивнула на дверь.
- Это мы всегда за, - наконец-то улыбнулся Родин. - Правда, Вась?
- По-любому!
На предполетном совещании первым выступил замполит.
- Вы все должны понимать, что курс советской космонавтики на панельное космическое конструирование выбран не зря. Строительство на орбите есть рывок в освоении ближнего космического пространства. Сборка орбитальных станций из запускаемых с Земли аппаратов - тупиковый путь орбитальной космонавтики. А выход за пределы сферы влияния Земли и подавно закрыт для аппаратов, запускаемых с поверхности. Теперь мы как нельзя четко понимаем, что настоящие космические корабли должны собираться на орбите из поставленных строительных материалов. Наша первая, так называемая панельная космическая станция обязана доказать всему миру, что советский путь развития космонавтики является прогрессивным и единственно правильным на данном этапе освоения космоса...
Иван Николаевич закрыл глаза и театрально всхрапнул. Василий наклонился к новенькой, не без удовольствия зарылся носом в ее длинные волосы и шепнул: "Слушаем это уже сотый раз". Елена слегка наклонила голову, чтобы парень ткнулся носом в ее ухо, улыбнулась и прошептала: "А еще мы догоним и перегоним Америку". Василий слегка отпрянул и смущенно хихикнул.
Через какое-то время докладчик сменился.
- Завтра на орбиту выходит отряд космонавтов, которые будут пилотировать первую собранную на орбите космическую станцию в течение испытательного срока. За этот месяц они проведут ряд экспериментов, опробуют систему управления и жизнеобеспечения станцией, пройдут мимо МКС, и, так сказать, помашут ручкой нашим заграничным коллегам.
В зале раздались одобрительные комментарии, смех и бодрый гул. На сцену, к трибуне вышли трое мужчин. Высоких, голубоглазых, с блистательными улыбками и героическими лицами.
- Командир орбитальной станции К1, генерал-лейтенант военно-воздушных сил СССР...
Дальше шли бесконечные титулы, звания и регалии. Собравшиеся безостановочно аплодировали каждому из трех вышедших на всеобщее обозрение космонавтов, те улыбались, произносили речи, отвечали на несложные вопросы. Через два часа удовлетворенные журналисты были выдворены из зала, космонавты ушли. Остались лишь члены комиссии по запускам и группа инженеров-эксплуатационщиков. Снова поднялся один из докладчиков и начал:
- Товарищи инженеры, я думаю, вы прекрасно понимаете, что путь развития космонавтики, на который встал Советский Союз...
Начальник центра подготовки, Роман Павлович, потянул докладчика за рукав и тихо сказал: "Все свои".
Тучный мужчина вытер испарину, покосился Явлинского, на комиссию, на замполита, помялся и сказал:
- Ну, в общем, вы все понимаете. На шестидесятилетие полета Гагарина мы никак не можем, - тут тучный политработник замялся, но, получив одобрительные кивки членов комиссии, продолжил, - Не можем обосраться.
После этого откровения разговор пошел легче.
- Эта К1 должна пройти перед МКС двенадцатого и не развалиться ни до, ни во время, ни пока не скроется за горизонтом.
Лишь Родин пожал плечами, мол, а хрен его знает. Докладчик заметил его жест.
- Нет, товарищ! - он ткнул пухлым пальцем в сторону главного бортинженера. - Нет у нас права пожимать плечами. Костьми лягте, но станция должна покрасоваться перед ООН. И наши лапсики-космонавтики должны помахать им там всем ручками, стоя в рубке, через наш охрененный панорамный иллюминатор. Все. Дальше хоть в Тихий океан. Хотя это не желательно. Главное, чтобы концепция панельного строительства на орбите победила. Да что я вам рассказываю.
Теперь все трое пожали плечами.
- То есть мы строили станцию полтора года, сдали все в срок, по всем ГОСТам, и есть угроза нам обосраться перед друзьями?! - поднялся Родин.
Тучный побагровел и затравлено заозирался. Роман Павлович Явлинский слегка ударил по столу кулаком.
- Товарищ Родин, больше всего вызывает опасение как раз то, что станция сдана в срок. Вы сами понимаете, что это значит. Не паясничайте тут.
Тут залился краской по самые уши Василий. Он рванулся было встать, но Елена успела уцепиться ему за ремень сзади и резко усадить на место. Парень уставился на новенькую, но та лишь улыбнулась: "Милые бранятся - только тешатся".
- Ладно, я понял, не надо нотаций, пожалуйста, - спокойно сказал Иван Николаевич. - Мы сделаем, конечно, все, что можем. Себя в бою не пожалеем и Родину тоже.
- Вот Родину, уважаемый, будьте добры, пожалейте! - только и сказал тучный политработник.
Станцию доварили, залатали, ввели в строй силовые установки, расправили батареи. Только что плакат: "Марс будет нашим! В.И. Ленин" - не повесили. Команда лапсиков-космонавтиков обосновалась на верхней палубе и готовилась к представлению, блямкая магнитными башмаками по палубе.
- Нахера лететь в космос, чтобы липнуть потом к полу? - буркнул Родин, ковыряясь в системе охлаждения главного компьютера.
- А ты представь, на МКС там все как сельди иваси в Охотском море болтаются, а тут мимо проплывает наш корабль, и в рубке все стоят! Стоят ногами на полу! Шикарно! - Елена ловко перехватила запущенную Василисой отвертку, и прикрутила панель.
- Нет никаких иваси в Охотском море.
- Иван, ты - зануда!
Родин извернулся и полетел к основному терминалу.
- Вась, дай температуру обогрева.
- Семьдесят девять. Ой, нет, восемьдесят. Или нет, семьдесят девять.
- Что за? Подкрути до стабильных восьмидесяти! Почему прыгает-то?
- А я знаю? Погрешность измерения.
Родин метнул недобрый взгляд на младшего инженера, но тот лишь развел руками.
Елена закончила свою работу, сделала сальто и направилась мимо Василия к главному инженеру. В светлом обтягивающем комбинезоне она выглядела грациозно и женственно. Василий проследил за ее полетом, а Родин за взглядом младшего инженера.
- Вы все это ненавидите, так? - тихо сказала бортинженер, ухватившись за скобу рядом с Родиным. - Что вы тут делаете?!
Иван Николаевич нарочито громко заявил:
- Вась, а ты знаешь, что Лене тридцать семь лет и у нее тоже двое детей?!
Василий покраснел и отвел глаза. Елена развернулась на сто восемьдесят и так же громко спросила:
- Василий, а ты как вообще с детьми-то?!
Родин понял, что разговор про ненависть к космосу закончен, и занялся своей работой. Василий неожиданно проявил инициативу:
- Заморозил немного, - багровый, словно вареный рак, он, улыбаясь, смотрел на Елену. - Надо будет - задействуем.
- Космос калечит, так ведь? - шепнула Елена, но Родин сделал вид, что ничего не услышал.
К международному дню космонавтики все было готово. Советская станция шла на сближение с МКС, и в час "Ы" все должны были открыть шампанское. СМИ всех мировых держав уже были готовы осветить судьбоносное событие - русская станция, собранная в космосе, существует и работоспособна.
Автоматически отключенная линия обогрева остыла. Из-за градиента температур, шов, по которому проходила дефектная трубка, дал трещину.
- Иван Николаевич, тут это, в складском отсеке давление падает.
- Что? - Родин отвлекся от настройки маневровых двигателей. - Сильно падает?
- Нет, не сильно, - Василий замялся. - Пока два процента.
Родин крепко выругался в адрес станции.
- Знаешь, - как бы невзначай пролетая мимо, заметила Елена. - Говори уж "Панельная станция". Это отразит и твое отношение к ней, и настоящую ее сущность.
Родин зло зыркнул на бортинженершу и повторил:
- Панельная станция!
- Иван Николаевич, - прервал их Василий, - сообщение из ЦУП.
- А у вас хорошо получается ругаться, с чувством, - шепнула Елена.
- А у меня все с чувством, - парировал Иван Николаевич и поплыл к терминалу связи.
Елена лишь усмехнулась, грациозно извернулась и отправилась за главным инженером.
На связи был Явлинский, начальник подготовки, теперь координатор программы.
- Здравствуйте, товарищи космонавты! - бодро произнес он.
- Шелп ты... - так же бодро отозвался Родин.
- Неполадки? - настороженно спросил Явлинский.
- Да не то чтобы,- встрял Василий. Старший инженер косо посмотрел на парня, но промолчал и кивнул, мол, сам и продолжай.
Василий немного замялся, но через мгновение снова заговорил.
- Давление в одном из отсеков падает, подозреваю наличие микрощели.
- Динамика?
- Где-то двести паскалей в час.
- Незначительно, - выдохнул координатор.
- Щель может расшириться.
- На завтрашний пролет давления хватит, потом проведем диагностику. Хотя, зачем потом? Сейчас есть подозрения на что-то конкретное?
Василий оглянулся, Родин развел руками.
- Только что обнаружили, пока нет идей. Надо осмотреть.
- Ладно, осторожно там, отвертками не ковыряйтесь особо - дырку сделаете, - усмехнулся Явлинский. - Вам сейчас сгружают корректировку курса. В 23:28:03 по бортовому включите оба кормовых маневровых. На пятнадцать секунд.
- Ясно, - ответил теперь Иван Николаевич.
И тут же отозвалась Елена:
- Корректировка пришла, все в порядке.
Родин повернулся к экрану, но координатор махнул рукой:
- Я слышал, давайте, работайте дальше.
- Иван, вас раздражает ситуация с нашими космонавтами? - кивнув на условный потолок, спросила Елена.
- Почему она должна меня раздражать?
- Ну, нечестно.
Родин подплыл поближе.
- Да по мне, так хоть мартышек пусть бы там поставили. Хоть Белку и Стрелку. Моей морде только на передовицу не хватало. Нет, Лен, мне это не нужно.
- В чем же тогда проблема?
- А вот в чем, - Иван Николаевич вытащил руку из-под панели управления, в его кулаке был зажат пучок проводов. - Сколько лет вкалывали, чтобы позубоскалить четверть часа, доказать всем, фигу показать. И не удивлюсь я, что зайди мы за горизонт, и все это рассыплется к чертям. А надо было бы, по-хорошему, еще полгодика. И все бы работало еще сто лет.
- Круглая дата, - понимающе вздохнула Елена.
- А меня раздражают наши пассажиры! - влез Василий. - Что за хрень? Я хочу быть героем страны. Хочу, чтобы у меня смазливые репортерши интервью брали, цветы мне кидали, ну, медали там всякие.
- Да ты у нас тщеславный, - хихикнула Елена.
- Вот еще, - Василий попридержал пыл. - Я справедливый. Мне, в общем-то, тоже поперу, что там генералы-лейтенанты в парадной форме с канделябрами стоят...
- С бакенбардами, - поправил его Родин.
- С эполетами? - почуяла подвох Елена.
- Но почему мы, инженеры, должны прятаться и делать вид, что нас и вовсе на станции нет?!
- А это как раз очень даже понятно, - сощурился Иван Николаевич. - Представь себе, Василий, плывет по Северному Ледовитому атомный ледокол "Ленин". Большой такой, красивый, белый! А на палубе шарятся чумазые кочегары. Во-первых, они портят общий пейзаж, а во-вторых, они как бы намекают наблюдателю, что без угля на атомном ледоколе не обошлось. Сечешь? Нет Василий, наша К1 должна управляться безукоризненными героическими типами. Без беготни, без суеты. С гордо поднятой головой. А нам, друг, голову и поднять некогда, вон, ты весь в мыле, как тебя такого американцами показывать?!
- Я в мыле потому, что давление падает быстрее, а причину я не нашел.
Родин тут же прекратил разглагольствования и посерьезнел.
- Сколько протянем, прежде чем придется задраивать отсек?
- Пока трое суток, на крайняк, можем резервом поддерживать давление. Но потом там все к чертям замерзнет, так или иначе.
- Вот видишь, - Иван Николаевич повернулся к Лене. - А ты говоришь, меня космонавты раздражают. Да плевал я на них, тут сыпется все. До Тихого океана бы долететь.
- А ты Василиса, чет сегодня не премудрая нифига. Вернись к проблеме температуры. Чую, датчик не просто так скакал.
- Но сейчас-то все в норме?!
- Это после того, как ты жару поддал, в норме. А было не в норме. Давай, рой! И не продолбай корректировку курса.
Елена отсчитывала приятным механическим голосом.
- Три, два, старт!
Василий включил маневровые двигатели. Все почувствовали едва заметное ускорение. Иван Николаевич громко и совершенно неприлично выругался.
- Или у нас свихнулись все гироскопы, или не сработал левый маневровый.
- Топливо ушло, температура 4 кельвина, - на лбу Василия выступила испарина, - Поджига не было. Сопло холодное.
- Итак, что мы имеем? - Родин ухватился за подбородок и посмотрел на Елену, та лишь покачала головой.
- Спорим, топливо сейчас плавает в разгерметизированном отсеке?! Там и трещина, там и разрыв топливопровода!
Зашипел терминал связи. Сначала появился голос, позже из помех вылезла удивленная физиономия Явлинского:
- Что так хреново корректировку сделали, товарищи?
- Как сделалась, так и сделали. У нас ЧП.
- У вас пипец какое ЧП! - повысил тон координатор. - У вас через восемь часов встреча с МКС. Теперь лобовая! Почему не сработал маневровый?!
- Вы, Роман Павлович, не гоношитесь, пожалуйста, - ответил за всех Родин. - Мы тут как бы работаем.
- Вы там не "как бы" работайте, вы там хорошо работайте! Это в первую очередь в ваших же интересах.
- Это точно, а иначе мы здесь подохнем.
- Ну, это вы правильно ситуацию понимаете. Мы тут запустили полную диагностику, результаты будут часа через два, - Явлинский отвлекся на кого-то из наземных операторов, и тут же вернулся к разговору. - Да, два часа, не меньше.
- У меня есть соображения, мы сейчас проверим, - сказал Родин.
- Давайте. Осторожнее там. Мы пока рассчитаем новую корректировку. Рассчитывайте на четыре утра.
К поздней ночи стало ясно, что из-за поврежденной трубки межпанельный стык промерз, лопнул и разорвал идущие по нему кабеля и топливопроводы.
- Вся наша национальная идея - это выпендриться! - бурчал Родин, пытаясь разобрать панели, скрывающие повреждение. - Кто за деньги, кто за религию, кто за идеалы. Нам же, блин, надо выпендриться.
- Нам надо лидировать, - кряхтя, выговорила Елена, отжимая ногой неподатливую трубу. - Быть впереди планеты всей. И это я без сарказма.
- Это в масштабах всей страны может так, а в масштабах отдельно взятого товарища - выпендриться. Василиса, вон, один анекдот любит, про сибирских лесорубов и японскую бензопилу. Дали ей доску: "Вжик!" - сказала пила: "Ууу" - сказали лесорубы. Ну, там бревно, толстенную сосну. А потом раз и рельс. "Крххх!" - сказала пила. "Ага!" - сказали лесорубы. Вот, блин, в этом мы все. Да хорошая была пила, и все это понимали. Но не нашенская. Вот мужикам и захотелось как-нибудь беспощадно проявить себя. Глупо и бессмысленно. И я уверен, что они потом эту пилу починили, пользовали ее долго и нахваливали. Знаешь почему? Да потому, что знали - хорошая, но если надо, то можно и присмирить.
- Ты считаешь, это плохо? - Елена справилась с трубой и теперь рылась в недрах обшивки.
- А я считаю, это здорово! - откуда-то крикнул Василий. - Зато мы бескорыстно совершаем подвиги, нам все удивляются и называют загадочной русской душой.
- Ага, это и есть наш самый большой выперндреж! Мы загадочные и непознанные.
Родин в сердцах плюнул. Тут вскрикнул Василий и раздался оглушительный свист. Затем станция затрещала, словно подводная лодка, опустившаяся на критическую глубину.
Старший инженер дал безжалостного пинка Елене, и та кубарем полетела в жилой отсек. Держась за скобу, он схватил за шиворот Василия и, постепенно разгоняя, тоже отправил его вслед за бортинженером. Сам же успел оглядеться. Воздух стремительно выходил. Но к счастью, не в пробоину, а по перебитым шлангам топливопровода. Как бы то ни было, в отсеке оставаться было уже нельзя.
- Все, - печально сказал Василий, - там полный вакуум. Вы бы все равно не успели бы, Иван Николаевич.
Родин висел у шлюза в скафандре. Он яростно ударил кулаком в переборку, отчего полетел на соратников. Те его не без труда остановили.
Главный инженер сам вызвал Землю. Явлинский появился довольно быстро, он молчал и сурово смотрел на экран.
- Станция терпит бедствие, - неохотно проговорил Родин. - Мы потеряли грузовой отсек и движемся неуправляемо. Передавайте на МКС, чтобы сами сменили орбиту. По нашим расчетам у них еще есть полчаса, чтобы уйти.
- Аналитики считают, что можно еще найти выход из ситуации. Мы не будем оповещать широкую общественность. Думайте, как повернуть станцию.
- Что?! - выдохнул Василий.
- А ты думал, - повернулся к нему Родин, - в космос попал?! - И снова Явлинскому:
- Да поймите же вы там, тут мало любви к Родине, энтузиазма и преданности партии! Ничем из этого курс станции не изменишь! И сообщите своим генералам-лейтенантам, чтобы одели скафандры, того и гляди кислород начнет выходить.
Координатор проекта словно зачерствел.
- Они будут выполнять свою работу - махать ручками друзьям с МКС, а вы - свою, будете спасать станции. Уже обе!
- Мы сможем прекратить утечку кислорода и остывание станции. Сможем продержаться еще сутки-двое. Нам даже не понадобится сбрасывать станцию в океан. Завтра уже встретимся с запасным "Протоном". Возьмем кислород, зашьем борта и коммуникации. Но, поймите, МКС сейчас должна уйти.
- Мы не можем на это пойти, - только и ответил Явлинский. - Да, кстати, диагностика выявила повреждение в тридцать восьмой трубке теплоснабжения.
- Да вы там ... - Иван Николаевич сорвался и начал орать матом.
Станция К1 величественно плыла на верную погибель. Космонавты, не подозревая об этом, стояли перед обзорным иллюминатором и показывали друг другу на появившуюся точку - Международную Космическую Станцию. Созданную сначала всеми странами вместе, а потом оставленную Советским Союзом, как не перспективную. К тому времени МКС уже стала настоящим городом, но развитие ее действительно уперлось в фиксированный объем стыкующихся модулей. Первая Панельная должна была показать, как нужно строить, и повести прогресс за собой. Теперь она грозила стать убийцей-смертником.
- А зачем тебе это надо? - спросил Василий Елену, которая накладывала шину на сломанную руку.
- Да, очень хотелось бы знать, - буркнул Родин, раскладывая на компьютере варианты траекторий, словно пасьянс.
Елена пожала плечами:
- Я профессионал, у меня есть задачи. И раз уж я считаю себя специалистом, то этика подсказывает мне, что я должна делать свою работу. Ни долг, ни партия... Считай это внутренней самодисциплиной.
- Странно это как-то, - протянул Василий.
- Василис? У тебя что, всю премудрость в космос высосало?!
Елена и Василий посмотрели на Родина.
- Она - чекист! Вась, у тебя уже кислородное голодание? Ты что?!
- Кто она? - Василий уставился на женщину.
- ГБшник, для! Ее за нами приглядывать послали. Задание-то от-вет-ствен-но-е! Сечешь?!
Василий отпрянул от коллеги и спросил:
- Правда?
Елена лишь коротко кивнула.
- Я не удивлюсь, если узнаю, что это ты капнула на Землю, что ситуацию еще можно исправить! Ну? Так?!
- Да, - четко ответила Елена.
- Чиво?! - вытаращился Василий.
- Того! - рявкнул Родин. - Давай тогда, исправляй, что сидишь!
- Я предлагаю, для начала, нам всем прекратить истерику, - неожиданно твердо сказала Елена. - Да, я из госбезопасности. Да, задание наше ответственное, и я здесь для того, чтобы напомнить вам, что ради выполнения этого проекта нужно, если понадобится, пожертвовать жизнями. Чтобы выпендриться, как ты, Родин, изволишь выражаться. А знаешь ли ты, что стоит за этими "выпендрежами"? Знаешь, что каждая удачная демонстрация наших сил, успехов, открытий тянет за собой череду соглашений, пактов? Двигает нашу страну вперед, выделяет среди остальных. Да, может, мы не умеем делать аккуратно, тщательно и дотошно. Возможно, наши институты стратегического политического и экономического планирования отстают от западных. Но наша судьба, с присущей нам отчаянностью в поступках, быть пионерами. Быть на острие, геройствовать и первооткрывать. Раз уж так повелось, что мы делаем первые, а остальные потом проводят разбор полетов, учатся на наших ошибках и делают в сто, в тысячу раз лучше. Но наше имя остается в веках. И пока другие за нами наблюдают, мы идем вперед, очертя голову и без оглядки. Вот для чего все это, и вот, Василий, почему я здесь.
Повисла тишина. Елена тяжело дышала, от возбуждения и от недостатка кислорода, который потихоньку начал ощущаться.
- Ладно, я прекратил истерику, - хмуро сказал Родин.
- Что будем делать? - спросил Василий.
- Выброс воздуха из потерянного отсека не изменил нашу траекторию, так? - Родин кивнул, глядя на монитор. - Почему?
- Шланг шел параллельно оси станции, весь импульс пошел на разгон.
- Нам надо прикинуть величину этого импульса, и раз уж маневровые замерзли, то выпустить еще воздуха.
Василий на секунду выпучил глаза, но тут же лицо его просветлело. Он прыгнул к терминалу:
- Я сажусь за расчеты!
- Уже ясно, что нужно сделать пробоину по левому борту. Так, - главный инженер развернул план, - в научный отсек можем дать полторы атмосферы. Это все. Остальное нам понадобится, чтобы подышать до "Протона".
Родин поднял голову и встретился взглядом с Еленой. Та кивнула:
- Все верно, больше ни один отсек мы терять не можем.
- Тот, кто будет делать дырку в брюхе нашего бегемота, останется в поврежденном отсеке, - проговорил Родин, Елена снова кивнула. - Скафандра хватит на три часа. До "Протона" нам шесть. Имеем один героический поступок.
Елена снова кивнула. Василий слушал их одним ухом, рассчитывая импульс и возможные орбиты.
- Василий этого сделать не сможет, у него повреждена рука, - холодно сказала Елена. - Ты фактически командир корабля, ты должен остаться на управлении. Итого, я пойду дырявить государственную собственность.
Василий молчал. Странно, но как раз сейчас геройствовать ему расхотелось. Почему-то хотелось жить. Иван Николаевич тоже молчал - он все понимал. Елена, не проронив больше ни слова, удалилась напяливать скафандр.
- Бред какой-то, - наконец, тихо произнес Родин. - Но времени думать что-то не остается. Остается геройствовать.
Младший инженер понуро щелкал по клавишам. Через десять минут он крикнул, не оборачиваясь:
- Через пятнадцать минут! Давление подавать надо прямо сейчас. Блин, ну как же это?! - Василий оторвался от терминала. - Нельзя так делать! Лучше сразу без скафандра там остаться, чем умирать три часа.
- Так, Василиса, отставить. Мы что-нибудь придумаем. У нас будет куча времени. Давай сейчас просто пройдем мимо этой долбаной МКС. Ладно?!
Василий нахмурился и ответил:
- Так точно, товарищ капитан.
- Так, Лен, во-первых, возьми еще два скафандра, скорее всего, мы сможем придумать, как тебе из них потом подышать. Во-вторых, дырявить будешь атомным дыроколом, делай аккуратно - если залатаешь потом, дадим воздуха. Мы же, пока начнем откачивать соседний отсек, сделаем из него шлюзовую камеру. Но успеем - нет, пока не знаю. Запомни, Лена, подвиги подвигами, но геройство и самоубийство надо различать.
Елена вплыла в научный отсек и помахала рукой:
- Поехали! - прошипело в наушниках, через забрало было видно, что Лена открывает рот, потом улыбается.
Трое космонавтов "стояли" в рубке станции К1 и смотрели на приближающуюся МКС. Они прекрасно знали, что в недрах их корабля происходит что-то чрезвычайное. Насколько серьезной была ситуация, какого плана была авария, им, конечно, не доложили. Они стояли и смотрели в иллюминатор. У каждого свое геройство. Кому латать разваливающийся корабль, кому делать вид, что все отлично, несмотря на опасность погибнуть в любой момент. Но космонавты знали, что на станции работают настоящие профессионалы, вытянут из любой передряги на голом энтузиазме и крепком слове.
Засветился экран телетрансляции. По другую сторону столпился экипаж МКС. Все улыбались, махали руками. Появился звук. Пошел обмен приветствиями.
Тут по К1 прошла ощутимая вибрация и гулкий звук удара. На экране появилось озабоченное лицо французского космонавта:
- К1, видим мощный выброс газа по вашему левому борту!
Космонавт Бакимов стиснул зубы. Но больше ничего не произошло. Он помедлил секунду и ответил.
- Плановый продув систем, не беспокойтесь, у нас все отлично! - он вытянул вперед руку с поднятым большим пальцем. На том конце телемоста ему замахали в ответ.
- Ну что там? - спросила Елена.
- Прошли!
- Прошли!
Василий и Иван Николаевич чуть не крикнули ура, но вмиг посерьезнели.
- Ты там держись, будем начинать тебя спасать.
- Это ничего, - тихо сказала Елена. - Я со своей задачей справилась. Это главное.
* * *
Василий прошел до конца улицы, свернул на аллею, и вскоре оказался у калитки дома номер 8. Звонить не стал, протянув руку, отпер калитку и направился к крыльцу. Его встретила радостным лаем собака. Потом ее прогнала жена Ивана Николаевича, и захлопотала над гостем. К столу Василий явился уже без куртки, в гостевых тапочках и с вымытыми руками. Мимо пробежала Вика, пятнадцатилетняя дочь Ивана, мельком поздоровалась и, прилипнув ухом к телефонной трубке, убежала наверх. Василий зашел в гостиную, где и обнаружил Родина за накрытым столом.
- Ну, с днем рождения! - сказал Василий.
- Спасибо, - приподнялся Иван Николаевич. - Как там?
- Да, отлично. Тебя все вспоминаем, Роман Павлович все спрашивает: "Может ты полетаешь еще?".
Родин усмехнулся:
- Нет, братцы. В жопу ваш космос, налетался я. Сыт по горло, - Иван Николаевич перерезал себе ладонью шею. - Вон сын чего пишет: "Ну, батя, ты тут и понастроил хрени, уже который раз думаем сбросить все к чертям в Тихий, да по-новому построить. По уму."
Василий рассмеялся. Зашла жена Родина, принесла очередное блюдо и бутылку водки. Стукнула о стол, подмигнула мужчинам и удалилась. Родин налил.
- Так что нет, пусть сын и летает, раз такой умный. Я лучше вон в земле поковыряюсь.
Василий опрокинул рюмку и крякнул. Иван Николаевич медлил. Повисло молчание.