Я не хотела идти к морю. Холодно. Ветер. Какое, нафиг, море! И настроение - не очень...
Но ОНИ меня чуть ли не насильно потащили. ИМ, видите ли, надоело целыми днями на лавочке сидеть. Ну и ладно.
Красиво. Удивительно: живу же около моря, а внимания на него не обращаю. Сажусь на корточки около самой воды и машинально, по привычке достаю сигарету. Сколько я уже выкурила сегодня?.. Не помню.
Только не надо об этом думать...
Неужели, все так и будет? Неужели, так и будет проходить моя глупая, никчемная жизнишка? Неужели, мне осталось лишь измерять отпущенное мне время количеством выкуренных сигарет?
Сигарета зажигается с пятой спички, когда у меня уже заканчивается терпение. Сзади - крики, смех. Друзья... Они сейчас друг с другом. Им хорошо вместе. Тепло - а я умираю от холода. Весело - а я чахну от тоски.
Нет, я не завидую. И к чему завидовать? Все допущены к празднику жизни, только проклятым места на нем нет.
Курю. Темнеет - солнышко садится. В моей душе солнышко село уже давно. На другой стороне бухты загораются огни. Я прищуриваюсь, и от набежавших слезинок весь мир перед глазами плывет...
- Малая, ты там не умерла?
Пауза.
- Нет.
Мне плохо. Почему никто не понимает? Плохо. Никто не видит. Я просто чахну в этой тупой серой безысходности. Весь мир - серый и унылый. Даже красота этого удивительного моря - жестока. Она как будто говорит, что мне нет здесь места. Нет места среди них, красивых, веселых и благородных. Которые зачем-то тянут на себе эту непосильную ношу - человека, который не наделен умением радоваться жизни. Человека, у которого нет жизни - есть лишь существование. Человека с огромной черной дырой вместо сердца. Этот человек - я.
Они - вместе. Только моего нет. Мама... наказала... Бред какой. Меня мама не наказывает уже лет пять как.
- Малая, полезли на Утюг!
Утюг - это стела. Памятник. По форме и правда утюг напоминает.
Я отказываюсь.
- Да пошли, чего ты!
Залезаю на парапет и иду вверх. С каждым шагом все выше, выше... Что-то внутри твердеет - я знаю, это Оно как камень, Оно ухает где-то в животе так мерзко. Во рту пересохло. Вниз смотрю - уууй... Резко нечем дышать. Наконец, дохожу почти до верха, сажусь.
Мне нравится здесь. Я считаю, что здесь, над землей - я ближе к Богу. И ветер совсем не холодный. Теплый. Дует в лицо, треплет волосы. Так приятно.
Нет, Вова, не люблю я тебя. В душе просто пустота, которая так меня изнутри распирает, что, кажется, лопну скоро. Просто - обидно. Неужели, я действительно ничьей любви не заслуживаю? Господи, скажи, что я такого сделала?
"А было так просто докричаться до крови, отхаркать и раздать свое сердце по куску на пироги..." Чем я и занималась в своей бездарной жизни. И на Вовочку уже не осталось ни кусочка моего несчастного сердца...
На уровне спички. Вроде бы я его увидела, и что-то зажглось. А потом резко все перегорает. Как лампочка... (Так спичка или лампочка?). И остается только злость и обида. За то, что он не смог меня полюбить. За то, что я не смогла его полюбить. За то, что мы вместе только по инерции. Может, со мной что не так? Почему у меня напрочь атрофировалось чувство любви? Я себя чувствую прямо инвалидом каким-то...
Вчера от тоски и беспросветности я написала ему письмо, которое он никогда не увидит. Перечитала и почувствовала отвращение к себе. Все слова, мысли, чувства - все надуманное. Это же не школьное сочинение, в конце концов! Это письмо! К любимому - ну, относительно - человеку. Порыв души! (Было бы чему там порываться, души-то и нет уже).
Нет, Вова, ты не виноват. Не ты исковеркал и изнасиловал мою тонкую душу. Ты прав - нельзя любить таких, как я. Иначе мое проклятье падет и на тебя.
Снизу идут Катька с Димкой, отвлекая меня от обдумывания моих тупых мыслей.
Я сижу, обхватив руками колени, растрепанная от ветра. Опять Оно началось. Я истекаю кровью - слева у меня большая ноющая рана. Крови все больше, шелк рубашки весь пропитался ею, куртка чернеет от крови. Я зажимаю рану ладонями, чувствуя, как между пальцами струится моя кровь - теплая соленая жизненная жидкость. Но этого никто не видит, как никто не видит и того, что мне плохо. Это и есть мое проклятье. Постоянно кровоточить. От меня даже пахнет кровью, я и ночью, когда сплю, не могу избавиться от ее тяжелого запаха.
Может, сейчас, я и правда ближе к Богу. Может, я и правда инвалид.
Я просто еще не знаю, что у меня будешь ТЫ.
И вот я закрываю глаза и ныряю глубоко в себя. Я заставляю себя переживать это сотни, тысячи, миллионы раз.
Я вижу это все словно со стороны: маленькую белокурую девочку, ее хрупкую фигурку. И рядом с ней - монстра, чудище. Я пугаюсь, я дрожу, но заставляю себя смотреть. Может, я найду разгадку? Может, дыра зарастет и кровь не будет вновь хлестать из меня?
- Костя, не лезь ко мне! Пожалуйста! Мне действительно плохо! Меня наизнанку выворачивает! Я не хочу! - со слезами в голосе прошу девочка.
Ее руки дрожат, ее мир рушится. Она слаба, истощена. Голубые глаза потускнели. Я вижу крохотную черную дырочку у нее в груди. И сердце - оно уже бьется еле-еле. Скоро этого сердечка не будет.
Но он ничего не хочет слышать. Он просто разворачивается и уходит. И она остаюсь одна со своей огромной проблемой, которая загораживает от нее весь остальной мир, с его радостями. Мир лета, моря, мороженого и детства. Потому что нельзя отнимать детство у ребенка. А она и есть ребенок. Размазывая тушь вперемешку со слезами по лицу, девочка идет домой, преисполненная жалостью к своему существованию.
Но надолго он не пропадает. Появляется минут через пятнадцать и начинает требовать денег на пиво.
- Костя, я не дам тебе денег. Они нужны, ты же знаешь.
- Ты не дашь мне МОИ деньги?!
Господи... Господи!.. Опять весь мир поплыл куда-то. С каждым днем она все больше превращается в сопливую размазню. (Спокойно, Малая, спокойно!) Уходит в комнату, берет деньги и кидает ему в противную рожу. Я вижу этот похотливый зверниый оскал и опять вздрагиваю. Только ребенок мог пожалеть и питать нежные чувства к этому монстру. В конце концов, деньги - это всего лишь бумажки. Они не изменят ее исковерканную жизнь, не отмотают ее назад, как видеопленку.
...Время от времени она отлучается в кусты, потому что ее, пардон, блевать тянет немилосердно. Он улыбается. Видя это - бегом за угол, быстрее, наклоняется и опять... Представь себя со стороны, маленькая девочка. Именно так. Несчастная маленькая глупая девочка. Одна в целом мире. Пустота в душе. Черная дыра, там, где должно, по идее, быть сердце. Она уже разрослась, паразитируя на ее страхе и боли. Но эта дыра еще дрожит, еще трепещется - в ритме пульса. Маленький несчастный изувеченный ребенок. Этот ребенок - я. Я, я, я!!! И еще сотню, еще тысячу раз буду я! Я опять не смогла прожить все это до конца - со стороны.
...Зачем ты меня преследуешь? Зачем ты меня за руки хватаешь? Не нужен ты мне, уходи к черту! Боли нет. Когда его нет, и его тупая морда мне не напоминает. Какой он...жалкий. Как верный пес, которого можно пинать, а он все равно ластится.
А потом оказалось, что я плохая.
- Малая, мне кажется, что ты с ним жестоко поступила.
Да пошла ты! Да пусть весь мир идет к черту! ДА Я ЧУТЬ НЕ СДОХЛА, КАК, БЛИН, НИКТО НЕ ПОНИМАЕТ!!! Да, я поступила плохо, жестоко. С человеком, который бросил в грязь и осколки бутылочного стекла мою окровавленную душу. Я поступила плохо, да.
Щелк! Дыра в последний раз шелохнулась и замерла. Ее неровные края округлились и начали замерзать, покрываться толстой ледяной коркой. И первая несмелая капелька крови потекла на мою рубашку. Что это? Что это, Боже?! Я что, умираю?! Что, никто не видит?!
"Малая, ты как обычно ништяк прикололась! Всех напугала!"
Мои глаза раскрыты широко-широко. И легче верить в то, что весь мир сошел с ума, чем не верить своим глазам.
Я не против, чтобы меня любили. Но я не хочу быть объектом поклонения. Это опасно для жизни.
Но я еще не знала, что у меня будешь ТЫ.
Пустота, пустота и еще раз пустота. Я заполняю ее литрами алкоголя. Нет ничего уже. Ни злости. Ни боли. Ни обиды. Только пустота. И холод. И кровь, которая натекла под лавочку, в которой вы уже все перемазались. Мне даже смешно... Люди смешны - вокруг одна кровь и грязь, а они слепы. И лишь мои глаза видят.
Кто-то садится рядом. И пусть - мне все равно, потому что я выпила уже пять банок пива и перед глазами все мило двоится. Возможно, эту ночь я проведу не одна и испачкаю еще чьи-нибудь белые простыни кровью, ха-ха-ха... Кто развел костер? Совсем сдурели, алкоголики? Я оборачиваюсь. Костра нет. Нет костра. И весна внезапно не наступила. Это тепло... оно исходит от того, кто сидит рядом. Я понемножку согреваюсь. Уходит паршивенький липкий холодок. ТЫ помогаешь мне оттаивать. Я улыбаюсь. Блин, да я смеюсь! Мне весело!!!
Черная дыра, заискрившись по краям, медленно и неуверенно затягивается. Всего чуть-чуть - на пару сантиметров, не больше. Я бегу в ближайший подъезд, распахиваю рубашку - три пуговицы отлетают к чертям, жалобно звякаются об пол где-то в темноте угла. Да. Она стла меньше. Я знаю - ведь я столько раз ее видела! Слезинка неуверенно выскользнула из-под моих опущенных ресниц, затем еще одна. А теперь они вообще обнаглели и всем скопищем хлынули. И вот я уже в истерике, всхлипываю и шмыгаю носом. Заходишь ТЫ.
- Почему ты плачешь?
Я реву уже в голос, хватаюсь за тебя. Удивительно - на тебе не остается кровавых следов.
...Вечер. Холод зверский. Мы стоим, обнимая друг друга. И сейчас для меня не существует ничего в целом мире. Кроме стука твоего сердца, запаха твоих сигарет и твоего одеколона. Мне тепло.
Последний квадратный миллиметр черного ничто затянулся. Сердце - настоящее, теплое, живое, любящее сердце несмело стукнуло, выдержало паузу и забилось - совсем как раньше. Даже сильнее и быстрее, ведь я ЛЮБЛЮ.
- У тебя так сердце сильно бьется! - Скажешь ты.
Я утыкаюсь лицом в твою куртку и цепляюсь за тебя изо всех сил. Я боюсь, что если ты уйдешь сейчас, то я никогда тебя не увижу. Что ты просто исчезнешь, как исчезало все в моей жизни. И мое сердце опять превратится в черную дыру. И в эту дыру затянет сначала меня, а потом и весь мир. Всю вселенную. И не будет ничего кроме вечной темноты и холода. Кроме вечной вечности.
И мне все равно, что у тебя уши большие. Потому что ТЫ - это ТЫ. Потому что я знаю, что это - настоящее. И никакой я не инвалид.
Нет ничего, ничего нет, кроме тебя. И до тебя ничего не было, не будет и после тебя. Я хочу вечно так стоять, обнимая тебя, потому что нет ничего лучше.
Но ничего не длится вечно. Ты прощаешься и уходишь, чтобы завтра придти снова.