Плохотнюк Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Орден Странников Ночи. Хроника Вторая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это началось на заре человечества, когда Дьвол был сброшен с небес. Маленькое племя принесло в жертву младенца на лысом холме, и невинная кровь придала сил демонам. Тысячелетиями совершались здесь убийства, а в 13-ом веке на месте капища был построен замок, получивший название Штайнбург. Но это не просто каменные стены - души сотен тысяч невинно убиенных напитали его, образовав цельную личность, жар Огненной Ямы вложил в эту супер душу жизнь. Теперь замок обрёл божественную силу, и взор его пронизывает века. Хозяин называет Штайнбург своим первенцем. И вот начинается великая битва, захватывающая три эпохи. 1300 год. Войска Ордена Странников противостоят разгулу нежити в Священной Римской империи. 1945 год. Советские войска пытаются захватить Штайнбург, от которого остались одни руины. 2000 год. Сила Каменного города порождает бурю, готовую смести мир... Каменный город владеет всем!

Дмитрий Плохотнюк.

Орден Странников Ночи.

Вторая хроника.

0x08 graphic
0x01 graphic

3 мая 1969 года.

Городок Уайт Чаппел (Белая Часовня), США.

02:15

   Неизвестно откуда налетевший ветер с бешенством дикого зверя терзал спящий город, расположенный в окружении густого леса. Поток холодного воздуха проносился по пустым улицам, поднимая вверх пыль и редкий для провинциального американского городка мусор, стучался в окна домов, шевелил ветви деревьев, рождая в непроглядной ночи угрожающий гул и свист, но даже он не мог предупредить людей о грозящей им опасности. Во всём спящем мире лишь один человек знал правду обо всём, что должно было произойти сегодня, только ему была ведома истина, только он мог предотвратить катастрофу.
   Этот человек уже две недели жил в одиноком доме на вершине пологого холма у въезда в Белую Часовню. Он временно занимал должность шерифа, но его реальной сущности и имени не знал никто. Человек называл себя просто Сэмом Смитом, хотя родители дали ему имя Константина Ковальского, и был он Странником Ночи - последним представителем некогда могучего Ордена, порождённого страшной эпидемией, уничтожившей целую провинцию Римской Республики более двух тысяч лет назад, но не сумевшей одолеть бравых жителей деревни Селенекс. Теперь, в так называемый "час быка", Странник стоял у окна своего дома, погружённого во тьму, и внимательно оглядывал территорию, прилегающую к фасаду дома. Внимательный взгляд хищника перемещался с узкой подъездной дорожки на лесную чащу и обратно, но пока что всё было спокойно. Тем не менее, Смит (то есть Ковальский) продолжал крепко сжимать в руке Кольт 45-го калибра, в любой момент будучи готовым, выпустить смертоносную селенитовую пулю во врага.
   Но ночь оставалась спокойной, так что "лунное серебро" продолжало покоиться в пистолетной обойме, до поры до времени, а губы охотника неслышно шептали какие-то слова, которые были чужды английской речи. Только знающий русский язык мог их разобрать:

Ничего у меня не осталось:

Тело мёртво и проклята честь.

Лишь душе моей бедной осталось

Тёмных Врат быть хранителем здесь.

И теперь она вечно шагает

По пустыням, по мёртвым лесам -

Тьму эпохи она наблюдает,

И бредет, словно смерть по горам.

  
   Закончив декламировать стихотворение, Константин замер и задумался, стараясь вспомнить что-то ещё, но неожиданно его отвлёк еле слышный шорох на крыше. Странник рухнул на колено и направил пистолет в потолок, продолжая прислушиваться к звукам снаружи. Ничего - тишина, ни малейшего движения воздуха.
   - Чёртовы белки! - усмехнулся Ковальский, вновь занимая наблюдательную позицию у окна, - Давайте, твари, пора бы вам уже появиться!
   Ответа не последовало. Тогда Странник тяжко вздохнул и, прислонившись к стене, обратился к работающему магнитофону:
   - Хороший стих, не правда ли? Да, вы правы, просто замечательный, вот только не я его сочинил, а мой отец. Мой бедный отец, чей прах уже много лет назад развеялся ветром. Он назвал это стихотворение "Завещанием Странника". Почему? Не знаю. По всей видимости, он хотел, чтобы я не забывал главного: Странникам Ночи не суждено обрести покой даже после смерти, и как бы подобные нам ни пытались изменить свою судьбу, она всё равно найдёт нас и бросит в круговорот многовекового противостояния. Что ж, он был прав. Моя мать хотела для меня нормальной жизни после всех пережитых ею ужасов, но Тьма отыскала нас и здесь, в Новом Свете, так что бежать теперь некуда - нужно сражаться. Ладно, хватит о философских темах, ведь речь всё равно не обо мне, а о моих предках, о великих Странниках прошлого, сохранивших верность предначертанному пути в страшную эпоху средневековья, когда за одно неосторожно сказанное слово можно было отправиться на костёр. Это история Великой Войны за Кровь, когда страх перед смертью толкал правителей многих государств в лапы оккультных наук, алхимиков и, естественно, Порождений Ночи. Но даже тогда посреди темноты горел Свет храбрых сердец, готовых погибнуть во имя своих друзей и родных. Как мало этого Света теперь! Итак, вторая хроника Странников Ночи начинается в год моего рождения - 24 года назад, но раскинулась далеко в минувшее и грядущее, ибо неисповедимы пути того, что некоторые называют Божьей Волей, а другие - всепожирающем Временем-Хроносом.

Зло Каменного города.

Глава 1.

Всё начинает война, она же всё и заканчивает.

Зима 1945 года.

Австро-германская граница.

  
   Эта ночь была другой, совсем другой - если спокойствие 69-го нарушал лишь ветер, то здесь всё готово было лопнуть от несмолкаемого грохота взрывов и криков людей. Но люди, которым суждено было лицезреть происходящее, привыкли к этим звукам за долгие годы кровопролитной войны. Ничто не могло остановить их теперь: ни мрак, ни грохот, ни поток смертоносного свинца, летевший со стороны вражеских укреплений.
   Да, перед нами предстаёт битва, одна из многих. Здесь, у самой границы с Германией, советские войска штурмовали опорный пункт, на котором держали оборону два полка СС. Эта была одна из многих крепостей, возведённых как часть Венской оборонительной линии, но её выгодное положение между двумя лесными массивами давало обороняющимся фашистам серьёзное преимущество, вынуждая штурмующих атаковать либо со стороны безымянной реки, находящейся уже на территории Германии, либо по широкой равнине. На этой равнине невозможно было укрыться от пулемётного и артиллерийского огня, настолько она была ровной, но других вариантов у советских командиров просто не было, а потому танковый батальон, под прикрытием "Катюш", рвался вперёд, поливая древние стены Штайнбурга фугасными снарядами. За танками укрывалась пехота, но от неё не было толку на такой огромной дистанции: стоило солдату высунуться из-за толстой брони, как его срезал снайперский выстрел или автоматная очередь. От покатых боков Т-34 то и дело рикошетили противотанковые снаряды немецких ФЛАКов и ПАКов, очень часто снаряды прожигали корпус, убивая экипаж и оставляя пехотинцев на растерзание свинцовому потоку. Штурм терял напор...
   - Связист, дай штаб, немедленно! - оглядывая поле боя в бинокль, распорядился суровый генерал, командующий столь бессмысленной атакой, - Быстрее, чёрт, иначе наших ребят всех положат!
   Молодой связист, которому была доверена радиостанция на КП, спешно настраивал частоты, стараясь пробиться через плотную завесу помех, через минуту он добился своей цели и выпалил скороговоркой:
   - "Акация", я "Заря", приём! "Акация", я "Заря", как слышите меня?
   - "Заря", я "Акация", слышу вас хорошо, приём, - отозвались с другой стороны.
   К радиостанции подскочил генерал и, стараясь сохранять спокойствие, доложил:
   - Мы не можем пробиться к крепости, фашисты просто рвут танки на куски! Разведка просчиталась! Нам сообщили, что у врага только 35-миллимитровые противотанковые пушки, но здесь присутствует батарея из шести ФЛАК-88. Противник использует их для стрельбы по нашим войскам! Требую воздушного удара по батарее!
   - Сообщите её местоположение, приём, - после некоторого молчания ответил связист на другом конце линии.
   - В центре Штайнбурга находится разрушенный собор, орудия прямо на крыше!
   - Воздушная поддержка прибудет через двадцать минут, конец связи, - спокойно сообщили на другом конце и отключились.
   Последовали долгие минуты ожидания. Уцелевшие солдаты очередной волны наступления отошли на исходную, по прежнему укрываясь за бронёй. Немцы также прекратили вести огонь и теперь, по всей видимости, перегруппировывались, в то время как засевшие на крепостной стене снайперы методично расстреливали оставшихся на поле раненных советских солдат. Из-за стен раздавались крики на ломанном русском языке: "Что, Иваны, испугались? Идите к нам, свиньи!" Короче говоря, эсэсовцы уже поверили в свою победу, когда высоко в чёрных небесах раздался рокот десятков двигателей. Засуетились зенитчики на крыше разрушенной базилики, спешно поднимая стволы ФЛАКов в направлении приближающихся самолётов. Командир батареи, молодой майор в расстегнутом чёрном кителе, бегал от одного орудия к другому, раздавая указания.
   - Гюнтер, ты хоть мне скажи, сколько их? - спросил он на ходу у одного из наводчиков.
   - Не могу знать, герр майор! - выкрикнул наводчик, - Они идут над тучами!
   - Тогда лупите на звук! - приказал офицер, пробегая обратно.
   Шесть стволов грянули залпом, после чего продолжили стрелять по невидимым пока самолётам высоко в небесах. А там, за покровом свинцовых туч, к Штайнбургу приближалась настоящая алюминиевая туча из десятков штурмовиков ИЛ-2. Эскадрилья уже снижалась и готова была нырнуть под облака, когда в пятидесяти метрах по её следованию начали разрываться зенитные снаряды, разбрасывая крупную шрапнель. Во избежание потерь самолёты рассредоточились и начали обходить лежащую внизу крепость по широкой дуге, пока не оказались на другой стороне. Штурмовики развернулись и вновь пошли на снижение, но зенитчики продолжали вести непрерывный огонь, смещая его всё ближе и ближе к эскадрилье, всё новые "облачка" разрывов появлялись впереди и сбоку. Вот, снаряд угодил в один ИЛ, летевший справа от командирского. Самолёт развалился на части и рухнул под облака, на лету превращаясь в груду обломков. В ту же секунду несколько разрывов сотрясли штурмовик ведущего - эсэсовские зенитчики поймали цель и били теперь прицельно. Игры закончились, и это понимали обе стороны.
   Самолёт капитана Собянинова, командира эскадрильи, спикировал вниз, уворачиваясь от очередного снаряда, остальные последовали за ним. Короткий миг падения в ярком свете звёзд, и ИЛ окутало серое молоко ночных туч. 88-миллимитровые рвались теперь где-то высоко над Собяниновым и его группой, но быстро смещались. Капитан увеличил тягу двигателя, заставив его взреветь подобно медведю, и вырвал машину из объятий облаков прямо в пространство боя.
   Открывшейся внизу картиной можно было даже восхититься: прямо под бортом серебрилась река, вытекавшая из сумрачных глубин древнего леса, посреди этой реки возвышались остатки каменного моста, разрушенного много веков назад, а дальше, на высоком холме, лежал и сам Штайнбург, Каменный город, уцелевший центральный район некогда великой крепости, погибшей в пожаре шесть веков назад. Готический замок теперь освещали огни десятка прожекторов, рыщущих в поисках цели, время от времени свет освещал мощные стены, украшенные (точнее, испоганенные) бело-чёрно-красными стягами фашистской империи. Этот пейзаж мог заворожить многих, но только не пилотов советских "летающих танков", ибо они видели и другое в этой ночи, а именно: изорванное в клочья поле у фасада цитадели, где навечно замерли горящие танки и разорванные пулями тела солдат. Порой даже казалось, что огонь выхватывает из темноты лужи крови, но это была всего лишь иллюзия.
   Штурмовики продолжали падать вниз, прямо к ленте безымянной реки, а рядом всё рвались снаряды. Вскоре, из леса ударили несколько зенитных пулемётов. Один из самолётов в хвосте группы был пробит неожиданно выпущенной очередью и, задымившись, камнем пошёл к земле. Пилот старался выровнять машину, но тщетно - она ударилась в речной берег и взорвалась на собственных бомбах. Десять ИЛов отделились от группы, устремившись к лесу, и через несколько секунд над деревьями взметнулось пламя. На бомбардировку зенитчики ответили яростным огнём. Уворачиваясь от выстрелов, штурмовики развернулись прямо над макушками деревьев, вновь сбросили бомбы на позиции врага, опять развернулись, после чего обрушили на лес шквал пулемётных очередей. И даже когда замолчал последний зенитный пулемёт, машины продолжали пикировать вниз, расстреливая уцелевших фашистов, а потом, продолжая двигаться над верхушками деревьев, устремились к дороге, по которой могли передвигаться конвои вермахта, в то время как большая часть группы по-прежнему летела к главной цели.
   Эскадрилья Собянинова перестроилась, двигаясь теперь по обе стороны обвалившегося моста, прямо над рекой. Пролетая над последней секцией, командир увидел, как в темноте внизу вспыхнули несколько винтовочных выстрелов - две пули ударили в алюминиевый корпус самолёта и отскочили, но немцы не прекращали вести огонь, а ещё через мгновение застрекотал пулемёт стрелка-радиста. Быстро обернувшись, Собянинов успел заметить, как с той части моста, куда ударил пулемёт, упали пять человеческих тел.
   - Лейтенант, какое главное правило стрелка-радиста? - крикнул капитан в сторону задней кабины.
   - Не стрелять по земле! - перекрывая рёв десятков двигателей, ответил стрелок.
   - На сегодня оно отменяется! - крикнул Собянинов, - Стреляй во всё, что движется!
   Штурмовики миновали реку и неслись в направлении крепости. В непроглядной ночи под ними вспыхивали редкие винтовочные и автоматные выстрелы - это вели огонь бойцы тылового охранения Каменного города. Но ничто не могло остановить крылатых ангелов смерти, посланных самой Немезидой, и самолёты стремительно приближались к цели.
   А в это самое время, на крыше базилики, гневные команды раздавал знакомый нам майор СС.
   - Опускайте стволы, если хотите жить! - орал он во всю глотку, - Нужно встретить их шквальным огнём!
   Следуя приказам командира, зенитчики быстро разворачивали установки в направлении новой опасности. Скрип механизмов и тяжёлое дыхание людей перекрывали все звуки боя, даже несмолкающую артиллерийскую канонаду. Установленные на нижних ярусах прожектора скользнули своим светом к реке, стараясь выхватить из темноты советскую эскадрилью, но та двигалась слишком низко над землёй. "Не успеваем, не успеваем!" - эта мысль билась у всех в мозгу, вызывая нервную дрожь в руках, мешая эффективно действовать. По этой причине или по какой-то другой, когда майор заметил штурмовики, те уже с рёвом проносились над стеной цитадели. Эсэсовец оглянулся на свой расчёт: орудия продолжали опускаться, слишком медленно, из них заряжено было только одно! А самолёты неслись над двором, до них было каких-то двадцать метров!
   - ОГОНЬ!!! - взревел майор, вскидывая автомат Штурмгевер-44, - Стреляйте, во имя Фюрера!
   Офицер выбрал для себя цель - машину Собянинова. Он знал, что обречён, но хотел перед смертью убить хотя бы одного врага. Майор абстрагировался от окружающего мира: от испуганных криков своих подчинённых, от скрежета механизмов установок ФЛАК-88, от выстрелов внизу и, естественно, от оглушительного воя двигателей штурмовиков. Он уже мог различить лицо Собянинова, чем-то похожее на лицо его младшего брат. Времени на раздумья не оставалось, и командир зенитчиков надавил на спусковой крючок.
   Но на секунду раньше, чем первая автоматная пуля покинула канал ствола, советский лётчик надавил на гашетку, полоснув по крыше пулемётной очередью. Львиная её доля досталась майору. Он почувствовал, как в тело вонзилось что-то острое и горячее. Разорванный в клочья чёрный китель мгновенно промок от крови, в глазах потемнело, и майор понял, что летит куда-то назад. Затем был сильный удар спиной о холодный камень и несмолкающее стаккато - это вонзались в крышу, в тела и в зенитные установки пули. Последним, что увидел в этой жизни майор войск СС, охранявший небо над Штайнбургом, было днище пронесшегося над ним штурмовика ИЛ-2, корпус которого красиво отливал серебром в свете луны и прожекторов. После этого мир раскололся в огненном вихре и навечно обрушился для эсэсовца во тьму, так как на базилику упали бомбы.
   Первые из них обрушились точно на орудия, разорвав их на части вместе с последними бойцами зенитного расчёта, вторая волна, почти под прямым углом, угодила в несущую стену здания. Древние камни старого замка попытались сопротивляться разрушению, но проиграли неравный бой - стена сначала покрылась огромными трещинами, а затем и вовсе рухнула вместе с частью крыши. По несчастливой для немцев случайности, прямо под ней расположились два грузовика с боеприпасами и артиллерийский тягач с противотанковым орудием, так что, когда здание начало рушиться, солдаты постарались оказаться как можно дальше от этого места. Отбежать успели не все, пару человек раздавили огромные булыжники, многих посекло каменной крошкой. Потом взорвались снаряды в раздавленных в лепёшку грузовиках, и на площади перед базиликой воцарился настоящий хаос.
   В это время штурмовики, развернувшись над полем боя, пошли в очередной заход на крепость, поливая её огнём из пулемётов. Снова под крыльями понеслась разбитая площадь, на которой продолжали разрываться снаряды, вылетевшие из уничтоженных грузовиков "Опель". Среди этих разрывов разбегались солдаты. Капитан Собянинов нёсся над расстилавшимся внизу адом и давил на гашетку, стоило только кому-нибудь из немцев попасть в перекрестие прицела. Пролетев в очередной раз над Каменным городом, штурмовики развернулись и прошли курсом перпендикулярным первому - нацистам просто стало негде укрыться от обрушившегося на их головы свинца, они падали на землю, разорванные пулями.
   Огонь смещался к западной части крепости, на которой располагался каземат с боеприпасами. На его фасаде располагалось всего несколько узких окон да низкая дверца, основные же ворота находились сбоку, защищённые толстыми броневыми листами. Но ничто не могло спасти фашистов в эту кровавую ночь. Один из штурмовиков снизился, несясь теперь на высоте в два с небольшим метра, и сосредоточил пулемётный огонь на фасаде. Добрый десяток пуль влетел в два соседних оконца каземата и угодил прямо в ящики с боеприпасами, вызвав их детонацию - посреди вражеского лагеря взвился огненно-пылевой столб, во все стороны брызнула каменная крошка, осколки и изувеченные тела. Один из противотанковых снарядов, выброшенный чудовищной силой взрыва, описал в воздухе крутую дугу, влетел в окно базилики, а затем разорвался рядом с генератором крепости. В тот же миг отключились прожекторы и прочее освещение, сделав неразбериху ещё более жуткой, в то время как самолеты продолжали резать её пулями.
   Сделав ещё пару заходов на крепость, эскадрилья полетела вертикально вверх, после чего сорвалась в крутое пике. С воем самолёты падали вниз, а на высоте пятидесяти метров, резко подняв носы, сбросили оставшиеся бомбы. Целая серия взрывов прокатилась среди древних построек, унося жизни немецких солдат - количество потерь было невероятным.
   - Хорошая работа, - оценил результат работы своей группы Собянинов, глядя на разгоравшиеся внизу пожары, - Теперь нашим можно и в атаку идти.
   Эскадрилья построилась над полыхающей крепостью и направилась на юг, в направлении советской базы, вскоре исчезнув за горизонтом, а спустя десять минут прозвучал сигнал к началу очередного штурма. С баз снабжения подтянулись грузовики "Студебеккер", с установленными на них "Катюшами", и на первую линию обороны упала новая "порция" ракет. Последние дзоты разлетелись на части, вспыхнули брустверы, от мощных разрывов расширились окопы, сладковатый запах горящей человеческой плоти повис в воздухе. Но крепость продолжала сражаться: через пробоины в стенах открыли огонь уцелевшие орудия, засвистели снаряды реактивных миномётов, вновь затрещали пулемёты. Чтобы подавить огневые точки противника, вперёд выдвинулись двадцать СУ-100, их дружный залп сотряс каменные стены до основания, оставив в них внушительных размеров дыры, несколько противотанковых орудий также были уничтожены. Затем, следуя за огневым валом артиллерии, двинулись на штурм танки и пехота.
   Двигались тремя группами: первая, полностью состоявшая из пехотинцев, медленно наступала через лес на левой стороне долины, выжигая вражеские опорные точки; вторая, наибольшая, состоявшая из соединений Т-34 и ИС-2, наступала по долине, выпуская по Штайнбургу сотни осколочно-фугасных снарядов; третья, двигавшаяся по склону пологого холма, включала в себя миномётные соединения, в задачи которых входило точечное уничтожение огневых точек противника. Битва была страшной и кровавой. Обе сражавшиеся стороны теряли людей, но потери нацистов были в этот раз на порядок выше, ибо слишком массированный огонь обрушился на них. Земля вставала на дыбы, в лесу вспыхнули пожары, и без того тёмное небо заволокло дымом, а выстрелы и залпы слились в такой невероятный гул, что любой посторонний человек, не видевший всех ужасов этой долгой войны, просто сошёл бы с ума. Иными словами, этой ночью поле у излучины безымянной реки посетила сама Смерть.
  
   Последняя фаза штурма продолжалась уже больше двух часов. Пехотинцам удалось захватить немецкие окопы у стен крепости, вынудив обороняющихся закрепиться во рву. Танки не имели возможности преодолеть укрепления и теперь стояли на месте, поливая стены замка орудийным огнём. Когда часы показали четыре часа утра, над полем боя показалось звено "Мессершмидтов", но они лишь покружились над замком, после чего улетели на восток. Там, в пятидесяти километрах от Каменного города, другая группа советских войск форсировала безымянную реку, тем самым оказавшись на территории Германии, уничтожила штаб дивизии СС в деревне Тарнвальд и подступила к авиабазам люфтваффе. Остатки двух полков нацистов остались в одиночестве перед прущими напролом "ордами с Востока".
   За неумолчным грохотом основной битвы никто не заметил, как через лес, вдоль самого кромки речного потока, пробирался стрелковый взвод. Солдаты, облачённые в тёмно-зелёные маскхалаты, шли в молчании, останавливаясь и засылая вперёд разведчиков при каждом шорохе. Этот маленький отряд включал двух пулемётчиков и трёх снайперов, остальные бойцы сжимали в руках ППШ. Все они были ветеранами, прошедшими Сталинград, освобождавшими Белоруссию, Украину, Венгрию, теперь им предстояло обойти Каменный город с тыла, пробраться в него и уничтожить вражеские пулемётные гнёзда. Каждый боец знал, что данное задание может стать последним, но в их душах не было страха, только мрачная решительность и вера в своего молодого командира - старшего лейтенанта Петра Овчарова, занимавшего этот пост вот уже два с половиной года. Взводные столько не живут - так считалось, но Овчаров поломал все правила Второй Мировой. Каждый помнил тот давний день, когда он появился перед ними впервые. Взвод оборонял дом на одной из улиц Сталинграда, стараясь нанести максимальный ущерб прорывающимся к Волге войскам. Вермахт не мог оставить в своём тылу "огрызающиеся руины" и против поредевшего и промёрзшего до костей подразделения была брошена целая рота войск только утром сошедших с эшелона. Как стало известно потом, ей командовал знаменитый майор Сторберг - профессионал штурмов и неожиданных засад, награждённый Железным крестом. Он участвовал в войне с 1сентября 1939 года, его отряд действовал на передовой против поляков, французов, англо-американских войск в Северной Африке. Демон-Сторберг - именно так называли его другие офицеры, испытывая суеверный ужас при произнесении этого имени.
   В тот памятный холодный день майор получил задание захватить опорную точку в конце улицы. Задание было несложным, но с первых же мгновений боя элитный отряд вермахта натолкнулся на столь дикое упорство, на столь фантастическую стойкость одного единственного взвода бывших рабочих, крестьян и студентов, что вынужден был залечь и вызвать в помощь танк, находившийся в резерве отряда. К этому времени погиб лейтенант Кострюк, командир взвода, и командование принял на себя сержант Аверманов. Укрываясь от танкового огня за уцелевшими участками стен, бойцы перебегали с одной точки на другую, истребляя при этом пехоту противника. Видя насколько дорого обходится лобовой штурм, майор Сторберг повёл своих людей через здания, намереваясь подобраться вплотную к обороняющимся. Ему это удалось - полсотни нацистов с майором во главе бросились к пробоинам на фасаде дома. Сторберг уже торжествовал победу, когда меткий выстрел ефрейтора Киклидзе угодил ему точно в голову. Штурмовики дрогнули, но передовой группе всё же удалось пробиться в дом и захватить весь первый этаж. Когда же они начали пробиваться вверх по лестнице, подоспели советские подкрепления.
   Сначала вспыхнул вражеский танк в центре улицы, а затем завязалась рукопашная. Два десятка немцев оказались зажаты между десятком израненных солдат на втором этаже и двумя сотнями на улице. Естественно, что фашисты решили всё же пробиваться наверх, надеясь закрепиться там. Уцелевшие бойцы взвода Кострюка заряжали последние патроны и готовили ножи, каждый ждал смерти, но неожиданно на первом этаже затрещал автомат, затем разорвалась граната и испуганные крики "Шайзе!" слились со стрекотанием выстрелов. Через минуту по лестнице взлетел до смерти перепуганный фашист, он отстреливался от кого-то поднимавшегося снизу. Не задумываясь ни на секунду, Киклидзе послал ему пулю в затылок, высунувшись из комнаты, расположенной на другой стороне от лестницы - немец перевалился через периллы и грохнулся вниз. Затем на лестнице появилось ещё три человека - двое немцев из отряда Сторберга и русский офицер. Патроны у них уже кончились, поэтому битва велась с помощью прикладов и ножей. Один нацист сделал выпад, направленный в горло русскому, но тот увернулся и сильно ударил прикладом ППШ по незащищённой шее противника. Раздался хруст ломающегося позвоночника и немец упал на ступеньки. Другой отбросил в сторону винтовку и также выхватил нож. Неизвестный офицер прижал его к стене, ударом приклада перебил руку с ножом, а следующим перебил гортань, заставив немца захлёбываться кровью.
   Офицер тяжело поднялся по лестнице, зажимая кровоточащую рану на ноге, стащил с головы каску и оглядел столпившихся солдат. Серые глаза спокойно взирали из-под опаленных светлых бровей и давно нестриженных, слипшихся от пота и крови, волос того же цвета.
   - Товарищ лейтенант... - начал Аверманов, но лейтенант перебил его:
   - Отчитаетесь перед другими, ребята. Медик у вас есть, а то мне пришлось "побеседовать" с парой ублюдков на первом этаже? Кровь из раны так и хлещет.
   - Наташа, помоги лейтенанту! - крикнул сержант молодой русоволосой девушке с медицинской сумкой, - Мы все теперь вам обязаны, товарищ лейтенант.
   - Зовите меня Пётр, Пётр Овчаров, и вы мне ничего не должны, - сказал лейтенант.
   Так они и познакомились со своим новым командиром, проведшим их через ад и выведшим обратно. В том бою против "пары ублюдков" Овчаров в одиночку уничтожил двадцать одного фашиста! За это его уважали сослуживцы и боялись враги. Однажды, от пленного солдата противника, разведка даже узнала, что лейтенанта называют не иначе как "Русским сатаной", об этом даже написали статью в газете. Петру предлагали вступить в СМЕРШ, но он отказался, сказав: "Я не разведчик и не аналитик, моё место - на передовой". И он действительно принимал участие в самых безнадёжных операциях, выполнял их и выводил свой взвод без потерь. Неудивительно, что именно "сатане" поручили проведение неожиданной атаки на цитадель. И теперь, пройдя сотни километров военных дорог, выжив в десятках невыполнимых заданий, его взвод собрался вокруг своего командира у самой опушки леса, за которой начиналось открытое пространство.
   Слева гнала свои чёрные воды незамерзающая Безымянная, лишь возле арок старого моста громоздились кучи медленно тающего в зимнее время льда, принесённые из верховий. На одном из таких островков лежало тело немецкого солдата в расколотом пулей шлеме - одного из тех, что были убиты метким огнём стрелка-радиста из экипажа Собянинова. На противоположном берегу, у самой воды, дымились обломки советского штурмовика, из-под которых торчал выгоревший остов танка Т-5 "Пантера". По всей видимости, пилот направил падающую машину прямо на него, когда понял, что не сможет спастись. У самого поворота стелющейся по территории Германии дороги до сих пор догорал перевёрнутый грузовик "Опель", а дальше на север и восток рокотала канонада - это советская армия продолжала наступление от Тарнвальда. Больше никаких звуков на дальнем берегу слышно не было, немцы ушли. Что до берега, на котором собственно и находился Штайнбург, то он был также пуст вплоть до самой крепостной стены.
   - Георгий, что видишь? - шёпотом спросил Овчаров у снайпера Киклидзе, осматривавшего тыловые укрепления Каменного города через прицел винтовки.
   - В окопах никого нет, у стены также никакого движения, - не отрываясь от оптики, ответил Георгий, - Вот только темно очень, так что лучше будет подобраться поближе.
   - Твоя правда, - согласился Пётр, - Делимся на группы по пять человек, расстояние между ними поддерживать не более десяти метров. Всем ясно?
   Еле слышное "Так точно" разнеслось по опушке.
   - Перебежками, к первой линии окоп, марш! - скомандовал Овчаров, и почти невидимые тёмно-зелёные тени заскользили вверх по холму.
   Солдаты двигались неслышно, почти на цыпочках, укрываясь за каждым пнём, большим камнем или просто холмиком, внимательно осматривали пространство впереди. Там, где невозможно было укрыться от вполне вероятного наблюдения, солдаты залегали и медленно ползли, стараясь оставаться незаметными. Но ночь продолжала молчать: не взлетали сигнальные ракеты, не стрекотали выстрелы, тишину не оглашали надрывные крики эсэсовцев - взвод "Русского сатаны" просто не заметили.
   Минут пятнадцать спустя отряд добрался до первого окопа. В нём не осталось ничего, даже мусора. Тогда Овчаров приказал рассредоточиться и обыскать все соединительные траншеи и блиндажи. Результат поисков также оказался нулевым: не было ни патронов в нишах, ни уж тем более противников, только во вросшем в землю блиндаже валялась на полу початая бутылка шнапса. Окончив осмотр брошенной линии обороны, взвод собрался у стены цитадели. Её ворота были крепко закрыты, да и, в любом случае, входить через них было глупо. А вот справа от них, на высоте примерно двух метров, в стене имелась большая брешь, образовавшаяся, по всей видимости, в результате прямого попадания сброшенной со штурмовика бомбы.
   - Ну, и кто пойдёт первым? - с недоверием глядя на дыру, спросил теперь уже старший сержант Аверманов.
   - Первым лезет командир, ты забыл? - усмехнулся Овчаров, - Только подсадите меня.
   Старший лейтенант Овчаров расположился под дырой, после чего ефрейтор Киклидзе и рядовой Вахрушин со всей силы подкинули его к небольшому выступу под самой пробоиной. Пётр ухватился за него, стараясь не потерять верный ППШ, подтянулся выше, а затем долго шарил рукой по растрескавшейся каменной кладке, нащупывая участок для опоры. Этот процесс занял внушительное количество времени, пока, наконец, пальцы лейтенанта не попали в широкую щель между камней. Он оттолкнулся от стены, мгновенно оказавшись в узком пространстве, но уже здесь почувствовал, что внутренняя часть кладки начинает съезжать вниз, увлекая его следом. Овчаров попытался ухватиться хоть за что-нибудь, но руки лишь беспомощно заскользили по шершавым кирпичам, не находя опоры. Пётр упал прямо на территорию крепости и... приземлился на двух немецких солдат, сбив одного из них с ног. Второй опешил от неожиданности, начал судорожно передёргивать затвор автомата, первый же старался скинуть неожиданно навалившуюся тяжесть. До смерти оставались считанные секунды, так что на раздумья времени не оставалось.
   Овчаров резко выдернул из кобуры пистолет ТТ и всадил пулю в лоб перепуганному эсэсовцу, откинув того к стене, затем сильным ударом рукоятью в основание черепа убил второго. Пётр вскочил на ноги и зафиксировал обстановку: справа возвышалась внешняя стена замка, через которую уже перебирался следующий боец взвода, слева, параллельно внешней, шла внутренняя стена, чуть больше метра высотой, у давно обвалившейся башни она поворачивала и исчезала в темноте. Фактически, лейтенант оказался в узком коридоре, в котором не было никаких укрытий, а его протяжённость и структура была неизвестна. "Проклятье! Если немцы услышали выстрел, нам всем конец!" - выругался про себя взводный, и в тот же миг из-за поворота показались ещё двое солдат. Они бежали тихо, только стучали о камни кованые сапоги, да бряцало оружие. Когда через стену перелез рядовой Парамонов, крепкий парень из Смоленска, прошедший с взводом всю войну, воздух прошила автоматная очередь, прошедшая мимо цели. Парамонов заматерился (что было для него обычным делом), рухнул рядом с командиром и начал спешно стаскивать со спины автомат.
   - Что, Петя, мать его, как обычно в жопе? - скороговоркой проговорил он, но Овчаров не слушал, полностью погрузившись в привычную атмосферу битвы.
   Лейтенант прицелился, после чего полностью выпустил всю обойму в приближающихся фашистов - они тут же упали на землю. Тела врагов ещё падали, а Пётр уже вскочил на ноги, перезаряжая ТТ.
   - Шевелитесь, нужно вычистить это место как можно быстрее! - приказал он солдатам, продолжавшим перелезать через стену, - Скоро фашисты поймут, в чём дело, и начнут нас вытеснять!
   Две минуты спустя взвод, в полном составе, толпился в узком коридоре. Осмотрев свой отряд, Овчаров поправил каску, передёрнул затвор ППШ и первым двинулся к повороту, возле которого валялись двое недавно убитых немцев. Подойдя к повороту, лейтенант заглянул за него - никого, только грохот битвы на другой стороне замка. За первым поворотом последовал второй, затем третий. Каменный коридор извивался между стен подобно лабиринту, иногда на противоположной стороне слышался топот десятков ног и "завывания" реактивных миномётов, но в самом проходе противников больше не встретилось. Наконец, лабиринт закончился, за очередным поворотом глазам советских солдат предстал двор замка. На ближней к выходу из лабиринта стороне находился танк "Тигр" - он подъезжал к пробоине в стене, производил выстрел и тут же отъезжал назад, чтобы избежать ответного орудийного огня. На противоположной стороне изувеченных главных ворот вели огонь три последних противотанковых орудия, а со стороны базилики безостановочно стреляли миномёты. Кругом сновали солдаты войск СС, подносили ящики со снарядами, эвакуировали раненых. В общей сложности, их было никак ни меньше двух сотен!
   - Выводим из строя танк, затем наводим шороху и ждём подкреплений, - задумчиво набросал план действий Овчаров, - Всё, начинаем!
   Рядовой Вахрушин выскочил в проход и метнул противотанковую гранату прямо в бензобак "Тигра". Прогремел чудовищный взрыв, утопивший непобедимую боевую машину в пламени. Затем сам Овчаров со всей силы бросил осколочную гранату в сторону миномётной батареи. Она разорвалась прямо возле снарядных ящиков, мины в них сдетонировали, и воздух вспорол свист осколков. Немцы не сразу поняли, откуда им грозит опасность, что позволило диверсантам бросить ещё три гранаты - две в орудия и ещё одну в сторону скопления противников. Взрывы, свист осколков и неожиданные смерти, вызвали панику в рядах эсэсовцев, но очень скоро вражеским командирам удалось восстановить порядок, и по стене, за которой укрывался отважный взвод, ударили пули.
   Овчаров перекатился через открытое пространство, укрывшись за упавшим со стены большим камнем, и выпустил короткую очередь. В тот же миг от камня срикошетила пуля, выпущенная из верхнего окна базилики вражеским снайпером. Зря он это сделал! Киклидзе вскинул винтовку и одним единственным выстрелом отправил его на тот свет, а затем начал отстреливать укрывшихся фашистов. Другие бойцы отряда, прикрывая друг друга, медленно выдавливали немцев от главных ворот к базилике. Лейтенант Овчаров, как это бывало и ранее, был впереди всех. Окружающий мир для него больше не существовал, кровавый туман застилал разум, оставляя в нём лишь мысль о бушующей вокруг битве. Он фиксировал ближайшую цель, срезал её короткой очередью и переключался на следующую. Настоящая машина смерти двигалась по двору древнего замка, и перед ней в страхе бежали две роты закалённых в боях солдат. "Сатана, русский сатана!" - кричали перепуганные фашисты, стараясь попасть в одного единственного человека. Но тот двигался невероятно быстро, он словно видел полёт пули и уходил с её траектории, в то время как его выстрелы всегда достигали цели. А за его спиной гремели пулемёты и трещали снайперские винтовки, пробивавшие бреши во всё ещё плотных рядах обороняющихся. Овчаров врывался в эту брешь, нанося противнику огромные потери выстрелами в упор и сокрушительными ударами прикладом. Следом за ним двигался остальной взвод, которому оставалось вынудить уцелевших бойцов противника отойти и залечь на очередной линии обороны. Автоматы твердили одно и то же: "Смерть! Смерть!!! СМЕРТЬ!!!". А холодные небеса словно вторили этому первобытному зову.
   Так, раз за разом откидывая остатки обороняющихся полков, взвод Овчарова отчистил весь двор у фасада базилики и продолжал теснить врага дальше к разбитым ступеням. Сержант Аверманов и рядовой Кутепов, отделившись от основной группы, пробрались в рубку управления подъёмным мостом и, после чудовищных усилий, смогли опустить окованную железом платформу, закрывавшую главный вход в крепость. Минуту спустя и без того потрёпанные ворота разлетелись от взрыва, открыв дорогу основным силам штурмующих. Два танка Т-34 с громким рокотом вкатились во двор, замерев на его середине, и начали поливать оставшиеся укреплённые пункты немцев шквальным огнём из башенных пулемётов, стреляя прямо над головами бойцов взвода диверсантов. Следом вкатилась СУ-100, замерла рядом с пылающим "Тигром", после чего разнесла вдребезги пулемётную точку в чердачном окне собора. А затем в Каменный город ворвалась пехота - рота майора Мазурова, к которой собственно и относился взвод Овчарова. Прорвавшиеся солдаты рассредоточились по двору и начали обходить базилику с флангов, планомерно зачищая дворовые постройки, пока не соединились у дальней стены крепости.
   Сам старший лейтенант Овчаров всё ещё сражался в первых рядах. По нему несколько раз стреляли снайперы, но каждый раз промахивались. Один раз к его ногам упала граната, но Пётр откинул её в сторону ударом сапога. Туман ярости всё ещё застилал его глаза, оставляя от всего мироощущения лишь узкий сектор обстрела. Неожиданно, из-за бронеавтомобиля выскочил фашист с автоматом. Лейтенант схватился за ствол вражеского оружия, мощным рывком дёрнул солдата в сторону, повалив его на землю, и пинком отбросил его стене. Удар имел такую сокрушительную силу, что у фашиста остановилось сердце. Пуля ударила по каске, сорвав её с головы. Овчаров, мгновенно определив направление выстрела, выпустил по стрелку длинную очередь - человеческий силуэт в окне первого этажа собора вскинул руки и опрокинулся назад. Пробившись в конечном итоге к входу, лейтенант увидел, как уцелевшие бойцы гарнизона пытаются протиснуться в узкую щель чуть приоткрытой двери. Поменяв диск на новый, Пётр выпустил по этим несчастным очередь из семидесяти двух выстрелов. Вырывающийся из ствола огонь больно бил по глазам, грохот ходящего туда-сюда затвора резал уши, но лейтенант не опускал оружия, пока оно не замолчало, а перед дверью в собор не образовалось горы изрешеченных тел. "Что же ты делаешь?!" - гневно спросила человечная часть сознания, но звериная сущность лишь огрызнулась в ответ.
   - Полегче, командир! - сквозь густой туман дикости долетел голос Парамонова, но смысла сказанных слов лейтенант не понял, он всё ещё искал новые цели.
   Снаряд самоходной установки разнёс в щепки двери собора. "Неужели никто не видит вход? Осталось лишь ворваться и передавить гадов!" - гневно ревел зверь подсознания Овчарова, вот только у остальных бойцов были свои заботы - по всей территории замка шла яростная рукопашная. Тогда Пётр, пригладив спокойным жестом свои давно нестриженные волосы, гаркнул, да так сильно, что задрожали древние камни:
   - ВЗВОД! ЗА МНОЙ!!! - и первым ворвался в собор.
   Внутри располагались штаб и госпиталь, на всех лавках лежали раненные солдаты в окровавленных бинтах, но при этом все были при оружии. Увидев ворвавшегося советского офицера, фашисты вскинули оружие и открыли огонь. Овчаров метнулся в сторону, уходя с траектории летящих в него пуль, и полоснул по помещению очередью. Несколько рядовых мёртвыми повалились на лавки, один из офицеров упал прямо к подножию древнего распятия. Внезапно, Пётр почувствовал движение сбоку. Скосив глаза, он увидел высунувшегося из-за разбитой колонны сержанта СС с "Вальтером" в руке. Овчаров быстро подскочил к противнику, поднырнул под руку с пистолетом и нанёс смертельный удар прикладом прямо в лицо.
   Через разбитую дверь и окна по немцам стреляли солдаты, нацисты упорно отстреливались, хотя отходить им было некуда. В одно из окон влез Парамонов с верным пулемётом Дегтярёва наперевес, залёг за ближайшей лавкой, затем бросил гранату в сторону алтаря. Взрыв прокатился по помещению, сбив на пол несколько керосиновых ламп, которые, разбившись, подпалили различный мусор и связки бинтов. Один из фашистов хотел метнуть гранату в ответ, но получил пулю от рядового Вахрушина и уронил смертоносное орудие себе под ноги. От нового взрыва затряслось всё здание, с потолка посыпалась штукатурка. В тот же миг взвод Овчарова ворвался в зал. Началась настоящая бойня, так как в помещении невозможно было развернуться. Обороняющиеся сражались небольшими группами, которые очень быстро выгоняли в проход и расстреливали. Часто, очень часто в дело шли ножи и кулаки. Люди падали на холодный пол, бились об лавки, раскалывая их на части, отлетали к стенам. Всё это рождало такую потустороннюю какофонию, что даже безучастная ко всему луна спряталась за покров туч, не желая созерцать дикий гнев и ненависть существ, которым почему-то не спалось столь спокойной ночью.
   А потом, вдруг, всё закончилось... Ворвавшиеся в собор с тыла солдаты, с недоверием осматривали помещения, рассчитывая найти в них уцелевших эсэсовцев, желающих сдастся. Тишина стояла и за пределами этого каменного мешка, когда-то бывшего святым местом. Всё закончилось, ни один из оборонявшихся фашистов не уцелел!
   Лейтенант Овчаров с хищным видом осматривал проходы между скамьями. Безумство, которое охватило его во время боя, медленно улетучивалось, как исчезает похмелье к вечеру следующего дня. На место тумана возвращалось понимание того ужаса, что случился этой февральской ночью, того, что пришлось сотворить самому Овчарову. "Два полка уничтожены полностью! Почему они даже не пытались сложить оружие, ведь это место не имеет никакой стратегической или даже тактической важности?" - старался он понять произошедшее, когда взглядом натыкался на очередное изорванное пулями тело бойца СС. "Эта битва была какой-то неправильной, мы словно человеческий облик потеряли. Только посмотрите на это!" - логика брала верх над дикостью, но последняя упорно сопротивлялась. Она упивалась видом стреляных гильз и крови. Боже мой, сколько там было крови! Она растекалась по проходам, окрашивая дерево скамей в грязно-красный цвет, небольшими лужицами собиралась в углублениях, сливалась в целые потоки и устремлялась к выходу, где становилась тёмно-багровой от пламени пожаров.
   От увиденного, к горлу Овчарова подкатила тошнота, ноги подкосились, автомат выпал из обессиливших рук. Пётр прислонился к колонне и начал водить по ней руками, надеясь, что холодный камень сможет немного взбодрить его, но там оказался липкий участок тёмного цвета. Точнее, тёмно-красного. "Чёрт, да что же это за ад такой!" - выругался про себя лейтенант и просто рухнул на колени. Как долго он так сидел? Неизвестно, может быть час, а может и пять минут. Вокруг него суетились люди - кто-то выносил наружу тела, кто-то собирал оружие и медикаменты, а кому-то поручили поиск документации. Но Овчарову на всё было плевать, ибо никакие мысли не могли пробиться теперь в его голову, он просто отключился от окружающего мира, чтобы дать мозгу возможность отдохнуть.
   Очнулся оттого, что некто очень сильный тряс его за плечо.
   - Товарищ старший лейтенант, вы в порядке? - Овчаров узнал голос Парамонова, но не открыл глаза, - Командир, вы живы, или мне пойти за лопатой?
   - Жив я, жив, - пересохшими губами ответил Пётр, - Только никак не могу понять одной вещи.
   - Вы про всё это? - понимающе кивнул Парамонов, обводя рукой помещение базилики, - Странно, ничего не скажешь, фашисты словно забыли о существовании смерти, да и наши парни тоже. Я сам почти ничего не помню! Знаете, как на пьянке, помнишь только фрагменты, да и то не все.
   - Я же не пью, - грустно усмехнулся лейтенант, - Но ты прав, никогда не видел людей такими, а уж над собой я контроль потерял полностью. Единственное чего мне хотелось, так это крови, не важно чьей. Фу, до сих пор каша в голове от всего этого! Сколько хоть сейчас времени?
   - Не знаю, солнце всходит, - Парамонов присел на небольшой чистый участок пола возле командира, лицо его стало задумчивым, - Может, это нормально? Может, нам просто стало наплевать на чью-либо смерть, а?
   - Сомневаюсь, Семён, - после некоторого молчания сказал Пётр, - В этой крепости есть нечто странное, даже страшное. Оно захлестнуло нас и немцев во время боя, а теперь отступило. Только вот я не поручусь за то, что это надолго.
   - Типун вам на язык, товарищ старший лейтенант, - сонно промямлил Семён Парамонов и захрапел.
   А Овчаров ещё долго сидел на полу, стараясь уловить хоть какое-нибудь движение в чёрных углах. Один раз даже показалось, что из темноты под алтарём выглянуло бледное и насмешливое мужское лицо, но стоило повернуть голову, как лицо исчезло. Лейтенант подошёл к распятию, из-под которого, вроде бы, и смотрел на него странный человек, резко заглянул под него - никого. "Надо немного вздремнуть, а то мерещиться чёрт его знает что", - спокойно подумал Пётр и уже повернулся к проходу, когда в воздухе тихо прошелестело: "Никто не уйдёт отсюда теперь". Холодок пробежал по коже боевого офицера, но он не стал оборачиваться, так как знал, что галлюцинация есть галлюцинация и её нельзя увидеть. "Спать, долго спать, солдат!" - приказал сам себе Овчаров и направился к выходу из собора, мимо солдат, как живых, так и мёртвых.
  
   Новый день разгорался быстро. Небо избавилось от свинцовых туч, служивших ему этой ночью одеялом, и теперь раскинулось над миром приятной зимней голубизной. Февральское солнце, не слишком тёплое, зато невероятно яркое, освещало весь мир под собой, даже дымящиеся руины страшного места под названием Каменный город. Дым поднимался по вентиляционным шахтам из подземных складов. По всей видимости, немцы взорвали их, стоило только советским войскам прорваться в замок. Но это был тихий медленно затухающий пожар, ибо все снаряды уже взорвались, остались только бумага, ткань и дерево.
   Рота Мазурова находилась в павшей крепости уже три дня - ей было поручено обыскать все помещения и похоронить мёртвых. Остальная часть в то же самое время пробивалась дальше на север и находилась на расстоянии свыше ста пятидесяти километров. Солдаты без устали обыскивали помещения: разрушенную базилику, разорванные на части казематы, руины самого замка. Но, кроме трупов, ничего не находили. Ежедневно, по два десятка раз, из Каменного города в Тарнвальд выезжали колонны грузовиков со скорбным грузом, так как именно в деревне решено было устроить кладбище. Насколько же оно увеличилось за эти жалкие три дня! Ряды безликих деревянных крестов с порядковыми номерами, под которыми суждено было покоиться эсэсовцам, перемежались с не менее скромными могилами советских солдат. Со страхом взирали на новые захоронения жители Тарнвальда и суеверно крестились, но похоронные команды это ничуть не интересовало. В то же время, отдельные группы прочёсывали лес в поисках зенитной батареи, разбомбленной той памятной ночью. Её удалось обнаружить лишь к концу второго дня: среди почерневших деревьев громоздились искорёженные обломки пулемётов, перемешанные с телами людей. Той ночью тела вражеских зенитчиков вывезли на тарнвальдское кладбище, спешно похоронили и забыли о них навсегда. Но в подвалах находили всё новых и новых погибших, чаще всего офицеров СС, застрелившихся во время штурма. Среди них обнаружился и штандартенфюрер фон Шуберт, начальник гарнизона. Сначала он застрелил своего адъютанта, всех офицеров своего штаба, а затем покончил с собой повесившись, очевидно считая себя военным преступником. Эта находка стала последней главой с истории того безумия, с которым столкнулись обе стороны во время битвы - одна сторона была уничтожена, другая старалась всё забыть.
   Тем не менее, солдаты, не задействованные в похоронных и поисковых командах, старались воспользоваться столь удачно подвернувшимися мгновениями отдыха: отсыпались, играли в футбол самодельным мячом, готовили еду из всего, что попадалось под руку. В их числе находились и бойцы взвода Овчарова, без которых штурм наверняка окончился бы намного большей кровью. Сейчас, когда полуденное солнце старалось согреть холодный мир, старший лейтенант Пётр Овчаров лежал на широком капоте "Студебеккера", подставляя лицо чуть тёплым лучам светила. Он ни о чём не думал, просто лежал и отдыхал, а такая возможность представлялась редко. Долго продолжалась эта умиротворённая релаксация, пока чей-то силуэт не закрыл солнце, и лейтенант не почувствовал, как ему по носу водят пальцем.
   - Какая страшная су...- начал было он, открыв глаза, но, увидев стоявшего перед ним человека, осёкся, - Извини, Наташа, я думал, что это Семён развлекается.
   - Ничего, я понимаю, - сказала девушка, устраиваясь удобней рядом с Овчаровым.
   Ей было двадцать пять лет, и она уже три года занимала в отряде должность медика. Коротко стриженные каштановые волосы скрывались под форменной пилоткой, из-под которой на мир смотрели чистые голубые глаза. Звали её - Наталья Стражникова. После окончания медицинского училища она некоторое время работала в больнице, а, когда началась война, пошла на фронт в рядах добровольцев. В битве за Москву её рота была уничтожена, и Наталья оказалась за линией вражеских войск вместе с небольшим отрядом. Несколько недель они слонялись по лесам, пока не вышли к своим. После этого Стражникову приписали к другому подразделению, роте Кострюка, с которой она и попала в Сталинград в 1943. Участвовала в знаменитой битве против отряда Сторберга, во время которой была ранена дважды, но чудом осталась жива. С тех пор прошло уже два года, но этого срока оказалось недостаточно, чтобы всё забыть. Каждую ночь перед её взором вставал тот разрушенный дом, по которому били пули, а страшные чёрные тени наползали на него неудержимой лавиной. Правда с тех пор, когда она стала что называется "фронтовой женой" Овчарова, сны перестали быть столь устрашающими. Нежность и вместе с ней сила Петра поддерживали её, не давая сорваться вниз в бездну отчаяния. Любила ли она его? Она и сама не могла ответить на этот вопрос. Возможно, ей просто не доставало сильного мужского плеча рядом, но со временем какие-то чувства стали всё же проявляться, но они были скорее схожи с уважением, чем с любовью. Любил ли её Овчаров, спросите вы? Что ж, если говорить честно, то лейтенант никого не любил. Для него существовали лишь приказ, цель и отряд. Наталья для него являлась только средством психологической и физической разгрузки, больше ничего. Он мог даже жениться на ней после окончания войны, не по любви, а лишь потому, что так нужно поступать. Таковы были отношения двух людей, сведённых вместе войной и живущих теперь по её правилам.
   - О чём думаешь? - спросила Наталья.
   - Ни о чём, просто наслаждаюсь покоем, - Овчаров приподнялся на локтях и теперь внимательно смотрел на свою подругу, - У вас там как, нормально?
   - Да, из наших был серьёзно ранен только Ерёмин, у остальных только лёгкие травмы, повезло, - ответила Стражникова, - А вот в остальных ротах потери просто ужасные, рота майора Полтавского потеряла треть состава.
   - Конечно, они ведь шли в первом эшелоне, - со вздохом произнёс Овчаров, - Не понимаю, почему нельзя было сразу вызвать штурмовики.
   - Я в этой чёртовой битве вообще ничего не понимаю, - в голосе Натальи проскользнули странные холодные нотки, - Столько крови...
   - Обычная битва, как и раньше, - Пётр пытался успокоить Наталью, хотя и его посещали те же мысли.
   - Есть ещё кое-что, - сказала Стражникова после некоторого молчания, - Я видела странного человека во сне, когда заснула в нашем полевом госпитале у ворот.
   - Причём здесь сны! - отмахнулся лейтенант, но тут же вспомнил про бледного человека из-под алтаря и содрогнулся, как от неожиданного порыва ветра.
   - Не перебивай, послушай! - повысила голос Наталья, - Мне приснилось, что высокий человек в красном балахоне вошёл в палатку госпиталя и долго смотрел на раненых, а когда я проснулась, два наших врача дрались друг с другом. Их с трудом удалось разнять. И это далеко не единственный случай, в ротах Полтавского и Кирина тоже чуть не дошло до убийств. Люди начинают сходить с ума, Пётр, понимаешь?
   - Под землёй хранилось химическое оружие, теперь оно выгорело, вот люди и попали под поражение, - Овчаров постарался выдвинуть максимально правдоподобное объяснение, - Мазуров уже снарядил несколько групп на поиски этого склада.
   - Боюсь, что это не газ, вовсе не газ, - сказала Наталья, когда Пётр закончил объяснения.
   - А что же тогда? - усмехнувшись, спросил лейтенант.
   - Не знаю, мало ли, что могло жить в этом замке долгие века, - ответила Стражникова, и оба собеседника замолчали.
   Долго продолжалось неловкое молчание, пока его не нарушил звук быстро приближающихся шагов. Кто-то обогнул грузовик со стороны борта и подошёл к капоту.
   - Что, голубки, воркуете? - раздался насмешливо-спокойный голос Парамонова.
   - В чём дело, рядовой? - прикрыв глаза, спросил лейтенант.
   - Мазуров нашёл какой-то ход за казармами, - ответил Парамонов, - Хочет отправить наш взвод на разведку.
   - А все остальные, что, заняты? - вздохнув, спросил Овчаров, - Мы ведь на отдыхе как-никак.
   - У остальных тоже дел хватает, командир, так что придётся пойти нам, - сказав это, Парамонов развёл руки в стороны, мол "ничего теперь не поделаешь, приказ есть приказ".
   Овчаров открыл глаза и потянулся, разминая затекшие суставы, затем резко спрыгнул на землю, Наталья слезла следом. Крепкий рядовой из Смоленска повёл их к старым разрушенным казармам 14 века. На всём пути следования им попадались снующие туда-сюда солдаты, перетаскивавшие ящики с боеприпасами и медикаментами, а также многочисленные вентиляционные колодцы, из которых по-прежнему вырывался едкий чёрный дым. У входа в собор дежурила охрана, никого не впускавшая внутрь. Оно и понятно: прошлой ночью боец из роты Кирина услышал чуть слышные шаги в главном зале, пошёл осмотреть помещение, и на него, по невыясненным обстоятельствам, рухнула тяжёлая люстра; солдат выжил, но получил серьёзные переломы и сейчас находился в лазарете. "Мы не всех фашистов отловили, кто-то остался здесь и теперь старается нагнать на нас страху", - однозначно решил Овчаров, но воспоминания о странном видении под алтарём не давали ему покоя. Пройдя мимо базилика, наша троица двинулась вдоль фасада главного здания. Оно было будто срезано ножом выше третьего этажа, а нижние два выгорели и теперь взирали на окружающий мир пустыми окнами. От этого зрелища у Натальи по коже пробежал холодок, но Пётр оставался спокоен, а Семён так и вовсе иронично усмехался угрожающей древней громаде. Свернув за угол, группка вышла к одноэтажной пристройке - это и были казармы замка. Возле них уже толпилось человек тридцать во главе с майором Мазуровым.
   - Здравия желаю, товарищ майор, - поприветствовал командира Овчаров, - Командир первого взвода старший лейтенант Овчаров по вашему приказанию прибыл!
   - М-о-л-о-д-е-ц, - с расстановкой ответил на это майор, поднеся руку к козырьку фуражки, - Если ты закончил с официальной частью, то прошу любезно внутрь.
   Мазуров подождал, пока Овчаров, Парамонов и Стражникова зайдут в казарму, и только после этого вошёл следом. В помещении царил полумрак, только свет стоявших на нескольких столах керосинок да лучи солнца, проникавшие через дверь и узкие окна, освещали интерьер. Собственно, интерьером это можно было назвать с большой натяжкой: сваленные в одну кучу койки, использовавшиеся фашистами в качестве баррикад во время боя, обшарпанные столы "на четыре персоны", облезлые стены, местами даже покрытые тонким слоем инея. В той стене казармы, что примыкала к замку, зияла огромная дыра, за которой виднелась лестничная площадка.
   - Смотри, лейтенант, - указал на эту дыру Мазуров, - Наша самоходка шандарахнула по этой постройке, ты видел отметину на стене, само здание устояло, а вот эта стеночка рухнула. Как считаешь, что там может быть?
   - Товарищ майор, у меня есть версия, что на территории замка остались солдаты противника, в данный момент старающиеся деморализовать наших бойцов, - отчеканил Овчаров, - Также не исключена вероятность наличия у врага химического оружия, вызывающего галлюцинации.
   - Ах да, ты рассказы о призраках имеешь ввиду! - отмахнулся Мазуров, - Слышал я про это, но сам не видел. Только тут, лейтенант, дело совсем в другом. Видишь ли, этого прохода нет на планах командира здешнего гарнизона. Бывшего командира я хотел сказать.
   - То есть немцы не знали про эту нишу? - спросил Овчаров.
   - Ха, нишу! - усмехнулся майор, - Да там спуск под землю в этой самой нише! На какую, как ты думаешь, глубину она ведёт? Даже не пытайся отгадать - восемьдесят метров.
   - Стоп, зачем в средневековье нужно было строить такой бункер? - вмешалась в разговор Стражникова, - Даже сейчас такое строят нечасто.
   - Вот это вашему взводу и предстоит выяснить, - эти слова Мазуров произнёс невероятно серьёзным голосом, - Мало ли, что там может быть: золото, брильянты, сокровища рыцарей-крестоносцев - короче, многое.
   - Нам-то оно зачем? - не отрывая взгляда от провала в стене, спросил Овчаров.
   - Ты прав, этот мусор нам не нужен, - согласился майор, - Мне необходимо, чтобы вы через подземелье пробрались к выгоревшим складам и осмотрели их. Немцы завалили входы, так что с поверхности в них не пробраться, а из этого древнего тоннеля, возможно, удастся найти альтернативные пути. Ясно?
   - Более чем, - кивнул лейтенант, - Отправляться немедленно?
   - Естественно, возьми с собой человек пять и отправляйся, я буду ждать твоего отчёта на КП, - Мазуров дал последние указания, после чего покинул казарму.
   - Что-то наш майор совсем расслабился, - попытался пошутить Парамонов, когда командир роты скрылся из виду, но, увидев каменное выражение на лице Петра, изменил тон на более соответствующий ситуации, - Пойду, соберу ребят.
   Через десять минут у пробоины в стене собралась поисковая группа: старший лейтенант Пётр Овчаров, старший сержант Николай Аверманов, младший сержант Наталья Стражникова, ефрейторы Георгий Киклидзе и Фёдор Шубин, а также рядовые Дмитрий Кутепов, Алексей Вахрушин, Семён Парамонов и Сергей Черненко. Командир сжимал в руках огромный трофейный электрический фонарь, по яркости превосходивший зенитные прожектора, других источников света у отряда не было. Конус белого света падал на широкую лестницу, начинавшуюся за пару метров от провала, и терялся где-то в непроглядной темени подземелья, так что с площадки ничего нельзя было рассмотреть, оставалось лишь спускаться.
   - Я пойду впереди, Парамонов замыкает, - приказал Овчаров и первым ступил на пыльные ступени, начался спуск.
   Лестница растрескалась во многих местах, а света даже от столь внушительного фонаря было недостаточно, чтобы избежать этих самых трещин, в результате чего солдаты несколько раз спотыкались, но продолжали продвигаться. Через восемь минут после начала спуска группа попала на первую лестничную площадку. От неё уводил в сторону проход с полукруглой входной аркой, проложенный в направлении крепостного рва, но он был завален камнями, причём давно. Дальше вниз вёл следующий пролёт, несколько уже первого, что вынуждало людей двигаться по нему одной колонной (собственно, отряд с самого начала так и продвигался). Новый этап спуска не принёс неожиданностей, только темнота стала более густой и, если можно так сказать, плотной. Пролёт вновь заканчивался площадкой, от которой отходило два прохода, также заваленных, а следующая лестница сужалась ещё сильнее. Более того, стоило только Овчарову ступить на первую ступеньку, как снизу донёсся оглушительный рёв, парализовавший всех. Спустя несколько минут он повторился.
   - Успокойтесь, парни! - после некоторого раздумья, с радостью сообщил Киклидзе, - Это ветер завывает в вентиляционных колодцах.
   - Откуда тебе знать! - крикнул из хвоста колонны Парамонов.
   - Как откуда? - изумился Георгий, - Я же родом из Грузии, а у нас в горах ветер и не такие звуки рождает.
   Отряд двинулся дальше, навстречу подземному вою, звук которого становился всё оглушительней по мере спуска. Но когда колонна миновала ещё три площадки с заваленными проходами, он стал постепенно затихать, пока не исчез совсем - подземные склады немцев с проложенными в них шахтами вентиляции остались наверху. Теперь люди шли спокойно, хотя каждого нервировала сгущающаяся тьма, даже луч фонаря с трудом пробивался сквозь неё. Несмотря на этот раздражающий фактор, путешествие подходило к концу, и вот уже за последней ступенькой лестницы расстилался пол нижнего этажа, а не очередной площадки. Маленький отряд советских солдат спустился на глубину свыше восьмидесяти метров! И попал в огромный зал с полукруглой крышей, протянувшийся на 150 метров в длину и 30 метров в ширину. Восемь боковых проходов перекрывали железные решётки и обломки потолочных балок, только широкий тоннель, расположенный на дальней стороне помещения, выглядел проходимым. В него-то, недолго думая, и отправились бойцы Овчарова, предварительно миновав выложенный гранитом зал.
   Вновь началось путешествие по однообразной каменной "кишке", только теперь приходилось двигаться вперёд, а не вниз, хотя от этого факта легче на душе не становилось. Веками спёртый воздух застревал в лёгких, отказываясь втягиваться в кровь, перед измученными глазами бежали пятна всех цветов радуги, отчего постепенно возникала апатия и клаустрофобия. А тоннель всё сужался и сужался, пока не стал таким низким и узким, что по нему можно было двигаться только согнувшись и боком. Иначе говоря, люди готовы были повернуть назад, когда проход вывел их в пещеру поистине исполинских размеров. На высоко расположенном потолке красовались десятки больших отверстий, через которые проникал солнечный свет - от него сразу стало как-то спокойней на душе. Центральную же часть пещеры пересекала широкая расселина, над которой проходил мост естественного происхождения. На другой стороне его чернел вход в очередную серию коридоров.
   - Всё, возвращаемся, - после некоторого раздумья сказал Овчаров, - Этот путь нас некуда не приведёт.
   Все уже поворачивались, когда Киклидзе, осматривавший противоположную сторону провала через оптический прицел, вскрикнул:
   - Стоп, я видел кого-то у входа! Там был человек в ярко-красном плаще!
   - Ты уверен? - спросил Пётр, - Темнота всё-таки.
   - Я верю своим глазам, командир, - обиженно ответил снайпер, - Он вышел из-за колонны и исчез в проходе, это точно.
   По-прежнему не до конца доверяя словам Георгия, но желая их проверить, Овчаров ступил на каменный мост, остальные последовали за ним. Каждый ожидал предательского треска под ногами, но доисторический монолит выдержал вес девяти жалких представителей рода людского. Отряд перебежал на противоположную сторону лёгкой трусцой и даже немного углубился в тёмный тоннель, стены которого покрывали полированные пластины из неизвестного чёрного камня. Немного дальше находился четырёхсторонний перекрёсток, но никакого постороннего присутствия не было заметно.
   - Показалось тебе, грузин! - огрызнулся рядовой Черненко, - Товарищ старший лейтенант, пойдёмте назад.
   Не успел перепуганный до смерти рядовой договорить эти слова, как Пётр услышал лёгкий шелест одежд, а его фонарик зацепил край роскошного красного плаща, на мгновение показавшегося из левого коридора, затем послышались удаляющиеся шаги. Отряд бросился к перекрёстку, но, повернув в боковой коридор, люди заметили только мелькнувшую в конце его фигуру.
   - Я знал это! - взревел Овчаров, - В крепости остались живые! Отделение, за мной!
   Лейтенант вскинул ППШ и припустил к следующему повороту, надеясь нагнать неизвестного человека, остальные солдаты еле поспевали за ним. Но ни на этом повороте, ни на следующем нагнать беглеца так и не удалось. Он лишь на секунду попадал в поле зрения, а затем исчезал, словно хотел увести преследователей за собой. "Как он может двигаться так быстро, ведь он даже не бежит!" - этот вопрос посетил всех, а вот ответа на него ни у кого не было. Долго продолжалась эта бессмысленная погоня, пока не вывела её участников в очередной огромный зал, на этот раз овальной формы. Следов беглеца в нём также не наблюдалось, хотя, по сути дела, прятаться ему негде: по периметру помещения располагалось несколько закрытых тяжёлыми решётками камер, противоположный выход закрывали ворота, а в центре громоздилась огромная гора обломков. По всей видимости, когда-то здесь располагалась тюрьма того самого замка, что до сих пор гордо возвышался на поверхности.
   - Где мы находимся, хотел бы я знать? - задумчиво шаря глазами по тёмным углам, спросил у самого себя Овчаров.
   - После моста мы повернули налево, затем вновь налево и двигались преимущественно по прямой, - начал рассуждать сержант Аверманов, - Значит, сейчас мы, скорее всего, вновь находимся под крепостью.
   С поверхности долетел звук мотора грузовика, а затем и знакомое шуршание колёс, после чего послышался топот и команды.
   - Точно, мы под главным зданием замка, - уверенно заявил Аверманов.
   - С чего ты взял? - спросил у него Пётр.
   - Наши грузовики стоят прямо у входа в него, правильно? - усмехнулся сержант, - А машина, которую мы только что слышали, повернула направо, то есть к главным воротам, значит, левее находится именно замок.
   - Да плевать мне, что там у нас над головой! - выругался лейтенант, - Эта фашистская тварь засела где-то здесь и смеётся над нами! Нужно его разыскать.
   Солдаты рассредоточились по помещению и начали поиски. Странного человека в красном обнаружить не удалось, но на другой стороне завала группа натолкнулась на нечто ужасное - весь пол был усеян полуразвалившимися скелетами в средневековых боевых доспехах, кругом были разбросаны мечи, с почерневшей от времени кровью на клинках, иссечённые щиты и короткие арбалетные болты, много веков назад так и не попавшие в цель. Стало ясно, что здесь, в этих казематах, произошла страшная битва, по своему накалу не уступавшая той, что произошла три дня назад. Овчаров смотрел на истлевшие останки погибших воинов и не мог оторвать от них взгляд. Какой-то ответ на незаданный вопрос таился среди этих костей, нечто известное, но всё время ускользающее.
   - Ничего в этом мире не меняется, правда? - тоскливо вздохнула за спиной лейтенанта Наталья.
   - Почему? Меняются изображения на знамёнах, - мрачно усмехнулся Овчаров, опускаясь на колено возле одного из тел, - Смотри, Наташа, какие зубы странные. Больше на собачьи похожи - длинные, острые и до сих пор белые.
   - Ты прав, никогда такого не видела, - согласилась Стражникова, - Весь скелет трухлявым стал, а клыки остались как новенькие.
   - Да, и это не единственная странность, - продолжал рассуждать Пётр, - Приглядись, у всех на доспехах красуется один и тот же герб, а значит перед нами, скорее всего, солдаты одной армии. Тогда возникает вопрос - кто их убил?
   Ответа на этот вопрос не было, как собственно и на вопрос по поводу загадочного исчезновения человека в красном плаще. Внимательный осмотр помещения ничего не дал, лишь обнаружилось ещё несколько скелетов и разбитые доспехи. А в одной из стен, разделявшей тюремные камеры, ефрейтор Шубин наткнулся на весьма странную находку. Она представляла собой ни что иное, как великолепно выполненный кинжал, вонзившийся в камень до середины лезвия. От рукояти оружия осталась только истлевшая обмотка, но сам клинок время не затронуло, и он продолжал отливать чистым серебром в свете электрического фонаря, как и много веков назад. Его вид заворожил всех, солдаты собрались возле кинжала полукругом, словно ожидали, что он оживёт и поведает удивительные истории.
   - С какой же силой его вонзили в стену? - восхищённо воскликнул рядовой Кутепов, - Интересно, а его можно вытащить?
   - Сейчас мы это и проверим, - Парамонов подошёл к стене и схватился рукой за остатки кинжальной рукояти, - Иди сюда, родимый!
   Кинжал поддался на один единственный сантиметр, после чего из отверстия, которое он закрывал, тонкой струйкой потёк жидкий металл, напоминавший серебро. Парамонов тут же отдёрнул руку и уставился на феномен, остальные тоже пораскрывали рты от удивления. Серебро потекло вниз, но, достигнув определённой точки, остановилось и начало мерцать чуть голубоватым светом. Сияние становилось всё ярче, пока не начало обжигать глаза. Загадочный металл словно получал силу от окутывающего старую тюрьму полумрака, обретал, если можно так сказать, разум и...что-то ещё. Потом поток разделился на два ручейка, каждый из них разделился на три, затем на четыре, после чего все эти потоки начали хаотично метаться по стене, образуя некую картину. Вот по каменной кладке пролегли высокие волны с бурунами, дальний край которых терялся у горизонта, высоко в небе замерцала полная луна, а вот посреди бури вознёсся огромный четырёхмачтовый корабль! Он прорисовывался с максимальной тщательностью: раздутые ветром паруса, снасти, "гнездо" вперёдсмотрящего, обводы корпуса и резное ограждение вдоль края палубы. На корме появился капитанский мостик, на котором сгрудились едва различимые фигуры людей в балахонах, а на носу выросла фигура морского демона и штурвал. Волны под кораблём начали изгибаться, создавая ощущение движения, в то время как пульсация голубого света продолжала нарастать.
   - Кинотеатр, мать его! - присвистнул от удивления Парамонов, остальные также неотрывно смотрели на ожившую картинку.
   - Давайте уйдём отсюда, мне страшно! - прошептала Стражникова, она единственная имела силы отвернуться от завораживающего зрелища, - Ребята, вы меня слышите?
   - Погоди минутку, Наташа, хочется досмотреть до конца! - восхищённо ответил Овчаров, - Только посмотри на это, картинка словно живая!
   - Не хочу я на неё смотреть! - крикнула Стражникова, - Я чувствую, что если мы останемся здесь, то живыми не уйдём!
   Её никто не услышал, все смотрели на бурлящее море и великолепный чёрный корабль. Сияние достигло своего абсолютного пика, а затем просто взорвалось вспышкой ослепительного света, затопившего всё подземелье. Ноги солдат потеряли опору, провалившись в бездонный колодец серебра, душа покинула тело, закружившись в пляске образов, центральным из которых оставался всё тот же чёрный корабль. Именно так Каменный город Штайнбург начал раскрывать свои тайны.
  

Глава 2.

Бурное море не терпит гостей.

1300 год нашей эры.

Средиземное море.

   От побережья Северной Африки до южной оконечности Апеннинского полуострова зверствовала буря. Огромные волны взлетали на десятки метров вверх, чтобы вновь обрушиться, ревя диким зверем. Вода била по морским портам, врывалась в реки, разбивая в щепки рыбацкие лодки тех немногочисленных смельчаков, что решились выйти на промысел. На юге Средиземноморья волны добирались до самой Нильской Дельты, снося поселения на своём пути. Ничто не могло остановить буйства стихии, господствовавшей уже несколько дней. Богобоязненному населению Европы оставалось лишь шептать: "Спаси нас, Господи! Избавь нас от нового потопа, ведь мы были верны заветам Твоим!" Но молитвы не умилостивили небеса, по-прежнему проливающиеся дождём, даже извечный покровитель всего живого - Солнце - укрылось от всех страстей мира за непроницаемой завесой туч, милостивые лучи его больше не согревали землю. Наступило время Темноты изначальной и Тех, Кто был в Ней рождён, в то время как Господь отвернулся от мира людей.
   В этот час всеобщего отчаяния только один корабль пересекал бурлящее Средиземное море. Огромный, никак ни меньше шестидесяти метров в длину, он не шёл по волнам, а пробивал их насквозь. Его водонепроницаемые чёрные борта, сделанные из загадочного африканского дерева, возносились над водой, подобно неприступным скалам, над ними царапали небо четыре мачты одной высоты с развевающимися траурными парусами, в которые всегда дул попутный ветер. Там, где у великолепного резного штурвала стоял рулевой в свободных одеждах, показывала буре острые клыки носовая фигура шакала, под которой золотыми латинскими буквами значилось название корабля: "Ка-Сет" ("Двойник бога Сета"). Но те несчастные, кому было суждено увидеть этого морского исполина в порту Александрии, называли его просто "Сет". Для них он стал истинным воплощением гнева пустыни, символом болезни и смерти, уничтожителем жизни, ибо многие жители города пропали без следа, когда судно мерно покачивалась на волнах в гавани. С ужасом в голосе обсуждали груз корабля, его место назначение, экипаж, которые показывается на берегу только после захода солнца. А уж когда разразилась эта страшная буря, александрийцы просто впали в состояние безумия, начали жечь свои собственные дома, чтобы только света стало больше!
   Человек, стоявший теперь на кормовом мостике корабля, вспомнил все эти события, происходившие за несколько часов до отбытия "Сета" из порта, и холодная улыбка исказила его рот, обнажив выступающие верхние клыки. Он иронично подумал: "Глупцы! Вы так почитаете своих богов, так рассчитываете на их защиту по ночам, что готовы молить целыми неделями. Но стоит моему кораблю войти в ваши гавани, как вас сковывает оцепенение. Каждая тень кажется воплощением страшного чудовища, каждый неясный шорох - его шагами. И негде спрятаться от этого ужаса, ибо Великая Ночь есть везде, даже в самой чистой и непорочной душе. Не бойтесь, скоро вам не придётся ничего бояться, ибо страх перед неизвестностью уйдёт, и вы узрите своего истинного Господина". От этой мысли по вечно холодному телу командира судна пробежала сладостная дрожь нетерпения и триумфа, ведь охотясь за "пищей" на далёких континентах он всегда ждал того момента, когда братья, наконец, призовут его. Этот час настал - корабль шёл в Италию, где его должны были встретить люди, преданные истинным Господам. Именно они должны были доставить к месту назначения груз, таившийся в тёмных недрах "Сета": шесть сотен древнейших вампиров, обнаруженных во время долгих странствий по морям и океанам. Рассчитывали на большее число, но "проклятые еретики и недоделки", как называли Странников Ночи упыри, почти полностью извели первое поколение "бессмертных, вкусивших послание тёмных небес".
   При мысли об этом, руки капитана свела судорога, а в мозгу вспыхнула гневная мысль: "Проклятые Странники, монстры, уничтожающие своих братьев и сестёр! Ведь вы могли присоединиться к нам много веков назад, а не продолжать эту бессмысленную бойню!" Память вампира, невероятно живая и осязаемая, развернула перед ним далёкое прошлое и увела от бушующего моря в мир спокойных грёз.
   Его история началась давно, за две тысячи лет до Рождества Христова, когда Египтом правил фараон Ментухотеп I. Именно тогда его мать (капитана чёрного корабля, а не фараона, как вы могли подумать), простая женщина, жена ремесленника, разродилась тройней мальчиков. Как же радовался их отец! Действительно, ведь в хозяйстве появилось целых шесть рабочих рук. Но остальные жители деревни побаивались их - слишком странным им казалось то, что к дому, где жила счастливая семья, каждую ночь приходили из пустыни шакалы. А мальчики-близнецы росли, крепчали, становились настоящими мужчинами, которых никто не мог одолеть в драке. Их не интересовали девочки, они любили только пустыню и шакалов, продолжавших появляться все эти годы. Странные видения, посещавшие мальчиков каждую ночь, начинали пугать даже их мать: огромный чёрный город, где правил воин, восседавший на каменном троне; закованное в броню воинство, маршировавшее через выжженную пустыню; сонм оживших мертвецов, требовавших крови. Это пугало, и селяне начали требовать изгнание близнецов из деревни. Только авторитет их отца спасал юношей до поры до времени.
   Однажды, в возрасте десяти лет, близнецы отправились погулять в пустыню перед заходом солнца, а вернулись только на следующий день, став навеки бледными и обретшими невероятную сокрушающую волю силу. Что случилось с ними, спросите вы? Что ж, каждый из этой троицы помнил по-разному, но основная идея была идентичной у каждого. Братья заметили стаю своих любимых шакалов и пошли следом за ними, пока не попали в извилистый каньон, из которого не смогли выбраться. До самой ночи бродили они по ответвлениям этого природного лабиринта, а потом забрались в узкую нишу в скальной стене, где устроились на ночлег. Во сне к братьям явился сам бог Сет во всём своём великолепии и сказал: "Вы были рождены по воле Моей, ибо Я, повелитель пустынных шакалов, повелитель саранчи, болезней и наводнений, бог Сет - ваш истинный отец! Этот мир погряз в высокомерии и сребролюбии, настал час преподать ему урок!" Старший из братьев (он родился на три минуты раньше среднего и на шесть минут раньше младшего - капитана огромного корабля) спросил: "Чего ты хочешь от нас, пастырь несчастий, которому нет места под золотым сиянием великого Ра?" Божество усмехнулось: "Я хочу подарить вам мир! Через две тысячи лет тьма окутает все земли и благословение Моё, облачённое тысячи огненных стрел, обрушится на города и сёла. Настанет час, когда свет Ра не сможет защитить людей, ибо благословение заставит их полюбить Тьму Великой Ночи. Солнце будет ранить их, причинять боль глазам и просто злить. Жалкие людишки развяжут войну против Моих детей, любящих подлунный холод, но родиться тогда Ночная Флейта, которая поведёт их на войну против слепого стада людского". Средний брат задал свой вопрос: "Ты уже ведаешь будущее, О Сет, покровитель подлунных странников, зачем Тебе нужно было наше рождение?" Бог засух и пустынь ответил: "Я предвижу, что Ночная Флейта падёт от рук воинов, пришедших из-за покрова времён, и народ Мой окажется в одиночестве перед лицом уничтожения. Вам суждено возглавить выживших и повести их к победе! Для этого вам будет даровано бессмертие, которое позволит дождаться великого часа, а также сила, противостоять которой будет невозможно. Но помните, дети Мои, что каждому из вас угрожает одна из чистых стихий мироздания! Младшего может погубить вода, если он потеряет бдительность. Среднему угрожает смертью земля, обагрённая кровью воинов. Старшего же в состоянии уничтожить только огонь. Бойтесь этих стихий, дети Мои, избегайте их, и дарована вам будет победа в грядущей войне!" Так сказал братьям бог Сет, после чего исчез, оставив частицу своей силы.
   На следующий день вновь появились шакалы, они вывели близнецов из ущелья и проводили до деревни. Началась новая жизнь, проходившая в ожидании величайшего часа их жизни. Братья продолжали каждую ночь уходить в пустыню, где верные ночные создания подкармливали их собственной кровью. Никто из односельчан этого не видел, но многие догадывались о странностях по поведению подростков, ведь они ничего не ели, а на солнце выходили, закрывая лицо и тело покрывалом. Деревня жила в страхе, а это, как всем известно, не может продолжаться вечно, и в возрасте пятнадцати лет, несмотря на возражение отца, братья были изгнаны. Люди успокоились, рассчитывая на освобождение от проклятья. Неведомо было им, что мстительность и жестокость, заложенная в братьев их настоящим отцом, скоро возьмёт верх, и никто не уцелеет тогда.
   Через неделю после изгнания, когда в небе светила полная луна, близнецы вернулись домой...и начали убивать. Жестоко, без разбора и без пощады. Тех, кто решался встать на пути, просто разрывали на части. Жители старались укрыться в тёмных углах, спрятать детей, но кровавый ураган находил их везде. Даже оружие не могло остановить врага! Храбрецы, решавшиеся броситься на бледных братьев, гибли первыми и освобождались от участи лицезреть смерть своих близких. Вопли отчаяния возносились к небу Египта, где их сносил в сторону вой сотен шакалов, ждавших своей очереди на пиршество.
   Когда в небе взошло солнце, деревня была мертва. Обескровленные тела лежали на улицах и в домах, дожидаясь прихода стервятников. Братья не пощадили даже вырастивших их родителей, ибо они были всего лишь жалкими "людишками" для существ, возомнивших себя идеальными. Тройняшки стояли в самом центре вымершего села, у горы из десятка трупов, кровь капала с их хищных шакальих клыков, дарованных Сетом, стекала по пальцам и падала в пыль. Коршуны садились на распростёртые тела, приступая к трапезе, возле ног кружились животные пустыни. Все дикие слуги Сета пришли сюда, чтобы поприветствовать своих господ, вкусивших живую кровь. А братья стояли недвижимо, уставившись в светлеющие небеса, и блаженствовали. Чужие жизни растекались по их телам, даруя ни с чем не сравнимое удовольствие силу. Увидев эту сцену, само солнце, повелитель дня, ужаснулось от мысли, что в мир вступили страшные существа - хищники рода людского, слуги Тьмы, повелители Ночи, бессмертные кровопийцы!
  
   Почти две тысячи лет минуло с того утра. Менялись правители, одна династия сменяла другую, а братья продолжали странствовать по континенту, питаясь кровью египтян и нубийцев. Про них слагали легенды, "бледными близнецами" пугали детей, но это не помогало людям укрыться от хищных глаз сыновей Сета. Исключительно для развлечения они вступали в войска разных правителей, завоёвывая их уважение. Так они научились обращению с оружием и тактике ведения боя. Младший брат стал первоклассным моряком, несмотря на угрозу, что только вода сможет лишить его жизни. Средний превратился в настоящего полководца и воина, способного в одиночку истребить целую армию. Старшего больше интересовал оккультизм, поэтому всё свободное время он отдавал различным теологическим наукам. В конечно счёте только он обрёл способность общаться со своим отцом, когда нуждался в совете. Потом в Египет пришли греки, и братья вновь растворились в ночной тени, откуда совершали нападения на одиночные отряды Александра Македонского, а затем и Птолемея. Так продолжалось до того самого года, когда с небес рухнул огонь - проклятье Сета вступило в мир, долгожданный для братьев час настал.
   Вскоре, из деревень и городов в одинокую обитель близнецов начали прибывать "новорожденные" вампиры. Их были сотни, ничего не понимающих, потерянных, отягощённых опытом человеческой жизни. Каждый из них искал лидера, который мог дать смысл новой бесконечной жизни, и именно такими лидерами, пастухами стада, стали братья. Они собирали армию в ожидании часа, когда должен был донестись зов Флейты, который не заставил себя ждать: в одну прекрасную лунную ночь из-за моря донеслась призывная песнь невероятной красоты. Она манила к себе и обещала покой, долгожданную определённость. Никто не мог сопротивляться ей - огромная масса "дваждырождённых" двинулась на север, к морю, сметая всё на пути. И братья вели их вперёд.
   Захватив большое количество кораблей и лодок, орда вампиров переправилась в Италию, где высадилась на восточном побережье и двинулась в направлении песни. Везде сновали легионы - они были подготовлены гораздо лучше войск Птолемеев и уже сталкивались с воскресшими мертвецами, поэтому подопечным братьев приходилось передвигаться скрытно, нападая лишь на патрули, маленькие деревушки и постоялые дворы. Такая тактика серьёзно замедлила продвижение, а посему неудивительно, что, достигнув источника песни, вампиры обнаружили только выгоревший дотла особняк на берегу прекрасного озера. От некогда белоснежной постройки остались только почерневшие стены, которые возносились к небесам, подобно сломанным рёбрам, а его коридоры усеивали трупы вампиров и людей, посланных сюда волей Сета. Плач горя и отчаяния разнёсся над нацией, лишившейся своего лидера, ему вторили такие же крики с севера, востока и юга. Вот тогда-то братья и поняли своё истинное предназначение - возглавить несчастных бессмертных в скорбный час, защитить их и повести по Истинному Пути.
   Последовала долгая работа по сбору остатков римских упырей. Те рассказывали страшные истории о людях в чёрных доспехах, способных испепелять противника на расстоянии, о "горячем серебре", воспламеняющем тела бессмертных с такой лёгкостью, словно они сделаны из соломы, и о людях, подвергшихся воздействию силы Сета, но выживших. Эти люди, якобы, обладали чудовищной силой и могли почувствовать присутствие вампира на огромном расстоянии. Они ни в чём не уступали бессмертным, хотя и не приняли подарка бога пустынь, "горячее серебро" было их оружием, а "чёрные монстры" защищали их. Говорили даже, что эти еретики полностью истребили десятитысячную армию упырей! Но это, по всей видимости, было лишь плодом запуганного сознания.
   Братья начали укреплять свою власть, рассылая гонцов во все разрозненные поселения вампиров, и спустя пятьдесят шесть лет под их властью находились тысячи упырей! Существовала только одна проблема: кто-то планомерно истреблял нацию, вырезая целые поселения. Выяснилось, что это были жители деревушки Селенекс из северной провинции республики - те самые еретики. Средний брат отправил на уничтожение деревни большой отряд, но он не вернулся. С этого момента началась война: огромная, но разрозненная нация слуг Сета сражалась с одной единственной деревней. Страшная война, в которой вампиры, даже одерживая победу, несли огромные потери. Обычными людьми, особенно наделёнными властью, было легче манипулировать: пообещай кому-нибудь бессмертие и неуязвимость и он выполнит все твои рекомендации. Так старший брат управлял многими, включая некоего Юлия Цезаря - тот возжелал власти настолько, что готов был выполнить любое поручение слуг Темноты. К великому сожалению, другие люди оказались менее предсказуемыми в своих действиях, и Цезарь был убит. Вампиры использовали это для начала охоты на еретиков из Селенекса, но такой выигрыш ничего не стоил по сравнению с проигрышем, то есть гибелью полководца, который мог бросить к ногам Сета весь мир.
   Война против Селенекса продолжалась ещё сто лет! Всё это время деревней управлял некий Луций, мудрый политик и отличный стратег. Даже великолепно обученные войска среднего брата гибли в боях против солдат этого несчастного крестьянина. Но тот был смертным и ушел из жизни в тот самый год, когда к власти в Риме пришёл человек, как никто другой возжелавший бессмертия. И братья даровали вечную жизнь императору Нерону в обмен на уничтожение деревни. Отправленный в Селенекс на разведку отряд преторианцев был перебит, а когда подошли основные силы, то на месте деревни не было ничего, кроме дымящихся развалин - еретики исчезли без следа. Напрасно отряды карателей коршунами носились по всей империи, нигде им не удавалось найти даже следа, даже соломинки, смятой ногой селенексца, так что не удивительно, что, спустя два года безрезультатных поисков, отряды возвратились. Наступила эра братьев, и Темнота раскинула свои щупальца от Рима до самых дальних границ мироздания, где они соединялись с другими анклавами бессмертных.
   После смерти Нерона в 68 году египетские братья остаются при власти. Они значились главными советниками Гальбы, Отона, Вителлия, Веспасиана, Тита, Домициана, Нервы, Траяна. В 132 году, при правлении императора Адриана, создаётся легион "Савкарра" - первое войсковое объединение в составе римских войск, полностью состоящее из вампиров и наделённое официальными полномочиями. В 133 году старший брат становится во главе этого легиона и ведёт его на север, где рассчитывает обнаружить анклавы упырей. Во время долгого перехода через густой лес легион был атакован профессиональными воинами, облачёнными в первоклассный доспех. Они ловко управляли лошадьми в условиях овражистого ландшафта, а их почти невидимые лучники били без промаха, оружие же их мерцало ярким серебром. Загадочные воины уступали вампирам в численности в десять раз, но смогли полностью истребить "Савкарру" менее чем за час, потеряв лишь пятерых воинов. Только старшему брату с небольшим отрядом личной охраны удалось вырваться из кровавого леса и с тех пор в его память намертво врезался герб врагов: серебряный круг, сверху, снизу и посередине которого находились серебряные планки - это был герб Странников Ночи, тех, кто уже должен быть мёртв. В тот же год летучие отряды под тем же гербом уничтожили несколько анклавов в Индии, Китае и Египте, что подтвердило начало войны - Великой Кровавой Войны.
   Как много жизней она унесла, сколько погубила городов и целых государств - на эти вопросы никто не сможет ответить. Пал Рим, но на его руинах поднимались новые могучие страны, орды кочевников проносились по Европе, вновь изменяя границы. История прекратила своё существование, и человечество постепенно скатывалось в тёмные века, которые наступили, когда римская, тираническая форма христианства захлестнула умы людей, которым сейчас, как никогда, нужна была вера хоть во что-нибудь. Ох, как же этим пользовались братья! Сколько правителей попало по их влияние - не сосчитать. А уж сколько простых людей примкнуло к ним, рассчитывая обрести бессмертие и освобождение от болезней, так тут счёт можно вести сотнями тысяч!
   Не смотря на столь внушительные успехи, оставалась лишь одна серьёзная опасность: появлявшиеся из лесов и горных ущелий Странники продолжали наносить страшный урон Народу Темноты. Десятки раз армии враждующих сторон сходились в сражении, но Странники, будучи малочисленными, отступали в леса, где и подстерегали посланные в погоню отряды. Их малочисленность давала вампирам шанс на победу, но подвижность и скрытность противника не давала возможности проверить это. Вампиры обращали на истинный Путь население деревни, а в это время в их тылу уничтожали крепость. Верные марионетки братьев, правители различных графств и провинций, отправляли своим покровителям дань людьми, но эти обозы перехватывали в дороге. Иногда, братья даже восхищались своими врагами, но продолжали их ненавидеть и искать способы устранения проблемы. Только в 1299 году лазутчикам братьев удалось обнаружить местонахождение верховного магистрата Ордена Странников - он располагался прямо на территории Священной Римской империи германской нации, то есть в зоне основного влияния вампиров. Средний брат был готов отправиться туда с войсками и уничтожить всю верхушку врага, но у старшего брата родился другой план, более опасный, но и более жестокий. Вспомнив об этом, младший брат улыбнулся и без страха посмотрел на вздымающиеся к небесам чёрные воды. Его глаза светились магическим светом из-под тяжёлого балахона.
  
   В десяти морских милях от огромного корабля "Ка-Сет" боролись с бурей две быстроходные каравеллы. Ничего примечательного в них не было: обычные белые паруса, просмолённые борта, мачты - это были простые корабли. Только внимательный человек мог увидеть главное - флаг с гербом Ордена Странников на корме одного из них. Второй корабль был присоединён к первому верёвкой и насчитывал лишь несколько членов команды. Каравеллы двигались с востока на запад, пересекая курс чёрного исполина, дельтовидные паруса на корме позволяли судну уверенно двигаться перпендикулярно ветру, а умелая команда предотвращала ущерб от набегающих волн.
   На носу главного корабля, "Нимфы", стоял один из полевых командиров Ордена, Отто Хайнрих, возглавлявший южное отделение. Хайнрих был облачён в обычный доспех любого Странника: кольчужная рубашка, закрытая спереди латным нагрудником, стальные нарукавники, воротник, штаны из толстой кожи, поверх которых крепились пластины брони, и отличные кованые сапоги. Взгляд командира был обращён по курсу следования судна, но даже острое зрение не могло пробить стену падающей с небес воды. Впереди была лишь тьма и огромные волны.
   - Командир, там ничего нет! - перекрывая рёв бури, крикнул Гербер, один из преданных старшин войска Хайнриха, - Верховный магистр был прав - корабля не существует!
   - А если он есть, Ганс! - крикнул в ответ Хайнрих, - Если то, что донесли разведчики магистра Штейнера о судне в александрийском порту, является правдой, то у нас серьёзные проблемы!
   - Зачем им понадобилась такая громадина? - подойдя ближе к командиру, что можно было говорить тише, спросил Гербер, - Я, конечно, слышал, что младший брат - ещё та высокомерная тварь, но строить шестидесятиметрового исполина, зачем?
   - Да плевать мне на его предназначение! - отмахнулся Хайнрих, - Если этот корабль существует, а я верю в его существование, то нам необходимо пустить его на дно вместе со всей командой.
   - Но, сэр, если информация Штейнера о корабле окажется правдивой, то тогда...- волна ударила в борт, не дав договорить, - Тогда и всё остальное может быть правдой. Что если враг уже всё знает о нас, а наши так называемые союзники давно ведут двойную игру?
   - Без паники, солдат! - Отто похлопал Ганса по плечу, - Сначала решим одну проблему, а уж затем займёмся остальными.
   Волны продолжали заливать палубы двух кораблей, упорно прорывающихся через завесу урагана. Вперёдсмотрящие до боли в глазах буравили горизонт, но там были только грозовые тучи. Даже упорный в достижении цели Хайнрих уже собирался отдать приказ о возвращении в порт, когда с мачтового гнезда крикнули:
   - Вижу высокий силуэт на горизонте, движется контркурсом, тридцать пять градусов к югу, дистанция восемь миль!
   Командир Странников посмотрел в указанном направлении, но ничего не увидел, так как перед носом каравеллы взметнулась волна. Через несколько мгновений она прошла под кораблями, взметнув их на самый гребень, и с её высоты Отто смог разглядеть в отдалении корабль, чёрные борта которого почти сливались с водой. Судно вампиров двигалось медленно, сказывался внушительный вес, но его размеры давали ряд преимуществ в противостоянии урагану.
   - Ну, я же говорил, что он существует! - с торжествующим видом возвестил Хайнрих, - Не зря мы прихватили с собой "Сильфиду".
   - Жду ваших приказаний, командир, - сдавленным голосом произнёс Гербер, он просто не мог оторвать взгляда от громады "Сета".
   - Двигаться курсом на перехват, а я пока подготовлю нашим друзьям маленький сюрприз, - с этими словами командир развернулся и слетел вниз по лестнице.
   Добежав до кормы "Нимфы", Отто перепрыгнул на нос буксируемой "Сильфиды". Этот прыжок был достоин мифов, ведь корабли разделяло целых восемь метров, но невероятная физическая сила, заключённая в теле каждого Странника, позволяла проделывать и не такое. На борту каравеллы командира встретили восемь человек команды, они выстроились в шеренгу и ждали приказов.
   - Расслабьтесь, ребята, - махнул им рукой Хайнрих, - Брандера подготовлена?
   - Так точно, герр Хайнрих! - хором ответила команда.
   - Молодцы, можете возвращаться на "Нимфу", - распорядился Отто, - Гюнтер, мы с тобой подожжём порох.
   Семеро бойцов перескочили на буксировщик, а на брандере, то есть таранном корабле, начинённом бочками с порохом, остались только Отто Хайнрих и Гюнтер Зибель. Они перебежали по палубе к двери, ведущей во внутренние помещения, и заскочили внутрь, укрывшись, наконец, от дождя. В коридоре царила полутьма, освещаемая лишь всполохами молний снаружи. Чтобы осветить путь к лестнице, Зибель снял со стены факел, высек искру и запалил его - мерное сияние пламени разлилось по деревянным стенам, прогоняя темноту в дальний конец прохода. Не медля ни секунды, Странники двинулись вперёд, к спуску в трюм. Вокруг них предательски скрипели переборки, грозившие треснуть в любой момент под ударами стихии, но это не могло остановить храбрецов. Преодолев короткий коридор, они начали спускаться во чрево корабля по скрипучим ступеням, стараясь сопротивляться бешено раскачивающемуся кораблю. Вот лестница осталась позади и бойцы, преодолев ещё один небольшой проход, оказались в грузовом отсеке "Сильфиды".
   Две трети помещения занимали многочисленные деревянные бочки без всяких пометок. Они были составлены в небольшие пирамиды и соединялись прочными канатами. От свободной части помещения их отделяла стальная стенка метровой высоты, на вершине которой крепились стальные клинья, направленные прямо в бока бочек. Делалось это с тем расчётом, что после сильного лобового удара клинья должны были расколоть бочки, выбросив находящийся в них порох в пламя. Данный приём подрыва придумал сам Хайнрих, он называл его: "Таранный подрыв". В целях его проведения пол на свободной трети трюма был пропитан маслом и завален дровами, соломой и ветошью.
   - Что скажете, герр Хайнрих? - с гордостью за проделанную работу спросил Зибель. - Всё рассчитано до мелочей: после удара порох потоком обрушиться в огонь, подорвётся и от этого сдетонируют остальные.
   - Меньше трепотни, Гюнтер, - прервал подчинённого Хайнрих. - Бросай факел, и сваливаем отсюда.
   Гюнтер хмыкнул и кинул горящий факел в центр мусорной кучи. Пламя быстро захлестнуло ветошь и солому, начало перекидываться на дерево, ещё десяток секунд - и костёр раскинулся от одного борта до другого. Командир и подчинённый не стали дожидаться окончания этого зрелища, они взлетели вверх по лестнице, вновь вылетели под струи дождя, а через мгновение уже стояли на носу "Сильфиды". Обе каравеллы как раз находились на гребне высокой волны, а перед ними, в какой-то жалкой сотне метров, возвышались огромные мачты чёрного морского исполина. Когда бойцы одновременно прыгнули на корму "Нимфы", корабли уже начали скатываться по водному склону, пересекая курс противника - о лучшем шансе для тарана нельзя было и мечтать, а любое промедление грозило сокрушительным провалом! Хайнрих поскользнулся на мокрых досках при приземлении и рухнул на палубу, Зибель так и вообще подвернул ногу, но буксировочный трос нужно было рубить, и рубить немедленно.
   - Кто-нибудь, перережьте верёвку! - громогласно крикнул Отто, продолжая безуспешные попытки встать на ноги, - Быстрее, нельзя упустить этого чёрного монстра!
   Рядом оказался Ганс Гербер - он заскочил на корму и рубанул по тросу огромной алебардой с такой силой, что разрубил борт, вогнав оружие глубоко в дерево. "Нимфа" выполнила правый поворот, двигаясь теперь вдоль гребня волны, в то время как "Сильфида" понеслась прямо на корабль вампиров. До столкновения "Сета" и брандеры оставались считанные секунды.
  
   - Право руля! - крикнул рулевому младший брат, когда увидел несущуюся с гребня волны каравеллу, - Она сейчас врежется в нас!
   Экипаж начал спешно разворачивать корабль, но огромные размеры делали манёвр смертельно медленным. На палубу высыпали воины в лёгком доспехе с арбалетами в руках, а также многочисленные лучники, туча стрел и болтов обрушилась на каравеллу. Большинство метательных снарядов сносил в сторону ветер, другие впивались в корпус "Сильфиды", но не могли остановить её. Сам младший брат напрягал все свои сверхъестественные чувства, стараясь обнаружить присутствие врага на несущемся наперерез корабле - всё было тщетно. Каравелла была холодна, как и окружавшее её море, только в самом сердце царил нестерпимый жар. "Нет, не может быть! Да ведь это же брандера!" - ворвалась страшная мысль в сознание близнеца, но для него и его подопечным всё было уже предрешено.
   С гневом африканского носорога и сокрушительностью лавины "Сильфида" врезалась в правый борт морского исполина. Носовой таран лишь мгновение боролся со сверхпрочным чёрным деревом, а потом пробил его и треском вошёл внутрь. Доски палубы вздыбились от удара, несколько вампиров не удержались на ногах и рухнули, в то время как солёные воды моря хлынули в трюм, разрывая корабельные переборки. Вода неслась по коридорам и отсекам, сметая всё и вся на пути, ящики с иссушёнными телами древних и мудрых вурдалаков, видевших рождение и смерть многих империй, падали на пол и разбивались. Их бесценное содержимое подхватывала волна, чтобы превратить древние трупы в обрывки плоти и костей.
   - Еретики посмели напасть на нас! - взревел огромный упырь, когда из-под люка на палубе вырвался столб воды. - Настал час покарать их!
   Издав пронзительный боевой клич, упырь отбросил в сторону арбалет, выхватил из ножен кривой египетский меч и изящно перепрыгнул на палубу "Сильфиды", следом за ним последовали остальные бойцы. Не останавливаясь ни на секунду, отряд толпой помчался по вражеской палубе в направлении распахнутой настежь двери на корме. Каждый вампир желал сейчас лишь одного - убить всех тех, кто погубил древних предков, и никто не задумывался о грозящей опасности в виде уже вспыхнувшего в трюме пороха.
   - Стойте, назад! - что есть мочи крикнул младший брат, перегнувшись через борт "Сета". - Фенурсет, корабль сейчас...
   Из открытой кормовой двери "Сильфиды" вырвалось пламя, а в следующую секунду брандера перестала существовать - она превратилась в брызнувшую во все стороны волну расколотого дерева и разрушительной силы. "Сет" подбросило над водой, и поперёк его корпуса пролегла широкая трещина, находившиеся на правом борту вампиры были разорваны в клочья взрывом, уцелевшие в ужасе устремились на противоположную сторону. В тело младшего брата вонзился огромный кусок мачты, его перебросило через всю палубу воздушной волной, после чего скинуло в море. Камнем устремляясь ко дну, он до самого момента смерти вспоминал одну единственную фразу, сказанную ему тысячелетия назад: "Младшего может погубить вода, если он потеряет бдительность. Вода окутала меня теперь, я умираю, я - проиграл". Дна моря младший из близнецов упал уже мёртвым.
   Лишившийся командира корабль продолжал гибнуть. Сначала корабль накренился на развороченный левый борт, потом в правый ударила огромная волна, разорвавшая судно пополам. Складывалось ощущение, что буря, доселе не смевшая напасть на это чудовище, осмелела и желала любой ценой добить раненного зверя. Всё новые и новые валы били в изуродованный остов судна, походу топя выживших после взрыва членов команды. Передняя часть полностью легла набок, лишилась обеих мачт и медленно разваливалась. Задняя продолжала держаться вертикально, хотя обломившаяся мачта и разбила в щепки корму. Вампиры продолжали отчаянно держаться за каждый плавающий обломок, они боролись за жизнь со звериной настойчивостью и уже начинали одерживать первые победы, когда среди плавающих обломков появилась "Нимфа". Вдоль обоих её бортов стояли воины в доспехах и с тяжёлыми арбалетами наперевес. Эти смертоносные устройства заряжались болтами, отлитыми из селенита высшей пробы - они могли пробить насквозь целый вражеский строй.
   - Стреляйте! - скомандовал командир Странников, стоило каравелле оказаться среди плавающих обломков.
   Хлопнули спусковые механизмы, и заряды устремились в сторону тёмных силуэтов. Словно оживший лунный свет осветил тьму, так сорвались с места селенитовые болты. Серебрено-белый свет, исходивший от них, затмил даже вспышки молний, ибо начался новый дождь - колючий, словно щетина дикобраза и смертоносный, словно голод. Пробитые тела упырей начали падать в воду, снаряды вонзались им в головы, тела, конечности, обжигая и парализуя. За первой волной болтов понеслась вторая, за ней третья, четвёртая - арбалетчики стреляли не переставая, им помогала буря, продолжавшая хоронить в волнах останки корабля. У вампиров, отчаянно вцепившихся в обломки, не было ни единого шанса оказать сопротивление.
   Двадцать минут спустя всё было кончено... На поверхности Средиземного моря осталось лишь настоящее поле деревянных осколков, словно и не существовало никогда корабля, носившего странное имя "Ка-Сет". Смолкла и буря, освободив из заточенья облаков предвечернее солнце. Что ж, урагану ведь тоже нужен был отдых, ведь он со Странниками Ночи отлично потрудился сегодня!
   - Вот и всё, - прошептал Отто, вытирая пот со лба. - Теперь можно возвращаться.
   - Герр Хайнрих, нам необходимо немедленно отправиться в магистрат и сообщить обо всём, - посоветовал Гербер, - Если вампиры действительно начали собирать армию, то нам нужно немедленно принимать меры.
   - Знаю, Ганс, - согласился Хайнрих. - Поэтому, сразу же по возвращении, мы двинемся в путь, благо время позволяет. Эх, я же всегда говорил, что Штейнер не безумец!
   "Нимфа" развернулась на север и понеслась по успокоившимся водам моря. Попутный ветер раздувал её паруса, а закатное солнце окрашивало воду на пути корабля красным.
  
   Видение вечернего моря начало блекнуть в глазах Овчарова, пока полностью не исчезло, как исчезает рисунок на песке после набежавшей волны. Лейтенанта вновь окутывал яркий белый свет, за которым невозможно было разглядеть даже собственного тела, Порой даже складывалось ощущение, что кроме разума ничего больше не существовало, а тело осталось неизвестно где, а если точнее, то на холодных камнях подземного каземата.
   - Интересно кино показали, ничего не скажешь! - пробурчал рядом знакомый голос Парамонова.
   - Семён, ты? - недоверчиво спросил лейтенант.
   - О, товарищ старший лейтенант, рад, что я здесь не один! - восхитился рядовой.
   - Что с нами произошло, да и где все остальные? - начал допытываться Пётр.
   - Где остальные я не знаю, - усмехнулся Семён. - А вот на первый вопрос ответ понятен - мы умерли и сейчас находимся там, что вы, дорогие мои атеисты, называете небытием.
   - Брось молоть чепуху, Семён! - возмутился Овчаров. - Мы живы, понял, а значит и остальные находятся где-то рядом, надо их искать.
   - Ну, не знаю, обычно мне для поисков нужны руки и ноги, да и вообще...- Парамонова оборвало на полуслове новое объёмное видение.
   На этот раз кругом расстилался лес, а через него пролегала железная дорога, обычная ничем не примечательная дорога мирной страны. Вот только двигавшийся по ней поезд не был похож на виденные солдатами ранее: он не имел трубы, а был вытянут, подобно гладкому полированному пеналу и развивал просто невероятную скорость. Овчаров понял, что на этот раз перед ним открывается будущее, послевоенный мир...
  
  

Глава 3.

Кто желает найти Тьму, тот найдёт погибель.

2000 год нашей эры.

Австрия. Поезд Москва-Вена.

   Как легко человек может найти проблемы в этой жизни! Бывает так, что одно неправильное слово или решение портит все планы, лишает будущего. Например: парень решил пойти в армию...и погиб, а то и хуже - на всю жизнь остался инвалидом без шансов на счастье. Возможен и другой вариант: добропорядочная девушка отправилась на молодёжную вечеринку и впервые в жизни напилась, бывает, но иногда всё это заканчивается серьёзными последствиями, такими как беременность либо венерическое заболевание, вплоть до СПИДа. Всё, жизнь уже не будет прежней, ибо приходиться задумываться о новых вещах: рожать или сделать аборт, рассказать всё родителем или промолчать, да и вообще - что делать дальше. Мы живём в мире выбора, от которого зависит дальнейшее существование, но никто не может знать, когда в жизни появиться та самая развилка, на которой нужно сделать поворот.
   Вот и трое студентов МГИМО даже и не догадывались, что для них скоро наступит момент, после которого им предстоит выбрать один из множества вариантов. Они просто неслись вперёд на скоростном поезде, с той же скоростью, с какой до этого шли по жизни, стараясь прожить не только весело, но и с пользой. Первого из них звали Александр Вдовцов, он приходился сыном директора крупного московского коммерческого банка, жил на знаменитой Рублёвке, "тусовался" в самых дорогих клубах столицы и лично знал многих "звёзд" отечественной эстрады. Парнем он был хорошим и дружелюбным, хотя отношение к "золотой молодёжи" и накладывало некоторый отпечаток на его характер. Тем не менее, в институте он больше дружил с приезжими студентами, чем с москвичами, за что его ой как недолюбливали! Он был лучшим студентом в группе, так как между дискотеками всё же учился, не принимал наркотики и не пил, в добавление к этому он являлся так называемым "неформалом", готом, что существенно отличало его от прочих "богатеньких сыночков". Именно Вдовцов, а точнее его отец, смог организовать эту поездку в Австрию на крупную готическую вечеринку "Чёрная месса", проходившую недалеко от городка Тарнвальд.
   Вторым участником поездки была Ольга Кандрашина из Волгограда, дочь следователя убойного отдела. Будучи девушкой Александра, она также примкнула к мрачному неформальному течению и гордо называла себя готессой. Лучшая выпускница школы, золотая медалистка и победительница многочисленных всероссийских олимпиад, она с лёгкостью поступила в МГИМО, но, попав в жестокое столичное окружение, она потерялась, не могла найти друзей. Вдовцов поддержал её, защитил от нападок и стал настоящим другом. Все говорили: "Потрахивает он эту провинциальную дурочку, по-любому!" Но злые языки ошибались, Александр был для Ольги просто хорошим другом, готовым прийти на помощь в любой ситуации. Три курса он защищал её от домогательств перепивших идиотов на студенческих вечеринках, помогал готовиться к зачётам и экзаменам, давал советы по подготовке курсовых работ, так что за три года замкнувшийся в себе "утёнок", хоть и не гадкий, а очень даже симпатичный, превратился в прекрасного лебедя, хоть и чёрного. На четвёртом курсе дружба переросла в любовь, как говориться в дешёвых романах "чистую и непорочную". Первое место в ней по-прежнему отводилось дружбе, доказывавшей заблуждение тех болтунов, что говорили, будто между парнем и девушкой не может быть дружеских отношений, а только страсть и секс.
   Третьим по списку действующих лиц, но далеко не последним по значимости из числа находившихся в купе скоростного поезда, был Михаил Сидоров из Сызрани. Как же он отличался от своих друзей! Он был старше своих друзей на три года, в связи со службой в рядах "доблестных мотострелковых войск" в 1994-96 годах. Как он угодил в армию, спросите вы? Что же, ответ звучит пафосно, но просто. Когда Михаил окончил школу в 94-м, родители начали уговаривать его поступить в местный ВУЗ, но он ответил: "Нет, я хочу учиться в Москве!" Отец сказал: "Неужели ты считаешь, что сможешь поступить в столицу? Платное обучение мы с твоей матерью не потянем, а на бесплатное не потянешь ты. Куда уж тебе с твоей сызранской школой!" Несмотря на это, Михаил подал документы на поступление. Последовал ответ: "Уровень вашего городского образования не соответствует нашим стандартам". Подобный ответ вызвал в душе Сидорова волну ненависти к Москве вообще и к данному институту в частности. Российскую столицу так ненавидели только немцы 6 декабря 1941, но этот гнев вызвал ещё большее упорство. Михаил сказал себе: "Хорошо, если не могу поступить так, то попробую после армии. Они не смогут отказать человеку, защищавшему страну два долгих года!"
   Невзирая на уговоры бывших одноклассников и слёзы матери, Сидоров смело пошёл в военкомат и стал буквально требовать призвать его, чем вызвал удивление комиссара, давно делавшего на своём посту огромные деньги за счёт взяток. Упорство Михаила сработало - его призвали в числе первых "жертв". И тут началась война в Чечне... Рота мотострелков, в которой служил наш героический провинциал, первой перешла чечено-ингушскую границу, участвовала в знаменитом штурме Грозного в новогоднюю ночь, а в 96-м обороняла город от прущих напролом боевиков. В последнем бою за жалкую пятиэтажную "хрущёвку" Михаил получил ранение в живот, но продолжал упорно отбивать атаки штурмующих до подхода подкреплений. За эту битву он был награждён орденом "За мужество".
   Говорят, что война меняет людей. С этим трудно поспорить, но непреложным фактом является также и то, что каждый меняться по-разному: одни становятся жестокими, другие высокомерными, а у третьих изменения происходят на более глубоком уровне. Именно к такой категории и относился старший сержант запаса Сидоров, ибо он вернулся в Сызрань в точности таким же, как и ушёл, только взгляд стал пронзительней и удар правой сильнее. Он не отказался от своей мечты и вновь подал документы в МГИМО, приложив к ним копии военного билета и наградного удостоверения. На счастье, в приёмной комиссии находился человек, уважавший не только себя и собственный предмет, но и воинскую доблесть, благодаря этому Сидорова зачислили в институт без прохождения вступительных экзаменов.
   Михаил учился упорно, словно старался показать одногруппникам, что ничем от них не отличается. Он целыми днями просиживал в библиотеках, подготавливая доклады для конференций и просто готовясь к семинарам. Над многими студентами довлел школьный опыт, где они считались умнейшими в классе, заумно выступающими, у Сидорова же подобное смыла война, его знания писались с чистого листа. История знакомства с Ольгой и Александром также имеет военные корни: наша парочка готов очень интересовалась насилием, что называется "настоящей кровью", а кто мог о ней поведать, как ни участник самой ужасной войны современной России. Его даже старались втянуть в неформальное движение, но Михаил отнёсся к этому предложению с улыбкой, ибо он искал душевного успокоения в обычной человеческой жизни, а не в мистическом тумане. Даже сейчас, несясь в сторону австрийской столицы, он изучал книгу "Воспоминания командующих фронтов Отечественной войны", продолжая делать выписки для будущей курсовой работы. Сидоров прочитал данную книгу несколько раз, но не нашёл в ней главного - того, ради чего он и согласился на эту поездку.
   - Что ты там ищешь? - усмехнулся сидевший напротив Вдовцов. - Мы веселиться едем, а ты всё никак от учёбы не отстранишься.
   - Да, и что у тебя за прикид такой? - поддержала своего парня Ольга Кандрашина. - Выглядит не слишком готично.
   - А, собственно, в чём дело? - отвлёкся от книги Михаил. - Как вы и говорили, я оделся в чёрное.
   - Ага, армейские ботинки, штаны и кожаная куртка, - усмехнулся Вдовцов. - Ни тебе серебряного крестика, ни другой атрибутики! Я предлагал свой гардероб.
   - Слушай, Санёк, мне этого не нужно, я уже сто раз говорил, - начал объяснять Сидоров. - За всю жизнь единственным нательным украшением у меня была бирка с личным номером, после неё я больше ничего подобного не надену.
   - Как же ты собираешься клеить горячих австрийских готесс? - торжественно спросила Кандрашина.
   - Во-первых, насчёт этих ваших вампиров в юбках - это ты смешно сказала, - сказал Михаил, - Во-вторых, я еду в замок не за этим. Так что, друг мой Александр, все девчонки опять достаются тебе.
   - У меня есть Оля, мне другие не нужны, - отмахнулся Александр. - А вот тебе как раз давно пора развеяться, друг мой Миша.
   - Кстати, если ты не собирался на дискотеку, то зачем поехал? - тут же спросила Ольга. - Я, собственно, даже удивилась, когда ты согласился.
   - На халяву съездить всегда приятно! - улыбнулся Сидоров. - А если серьёзно, то очень мне нужно кое-что узнать для моей курсовой, а то научный руководитель порвёт на части.
   - Что именно узнать? - спросила Ольга.
   - Брось, Оль, это его личное дело, - вмешался Александр, но Кандрашина перебила его:
   - Мне просто хочется узнать всё. Так, что там, Миш?
   - Да, собственно, ничего особенного, - сказал Сидоров. - Помните, в прошлом году я писал курсовую по поводу советских операций в Австрии в 45-м. Так вот, работая в архиве министерства обороны, я наткнулся на упоминание роты майора Мазурова. О ней упоминается в ряде фронтовых сводок с 43-го по 44-й год, но вся информация после февраля 45-го до сих пор засекречена.
   - А причём здесь общеевропейский слёт готов? - удивлённо спросил Вдовцов.
   - При всём! - усмехнулся Сидоров. - Последней известной операцией роты Мазурова считается штурм Каменного города.
   - Куда мы и направляемся, понятно, - кивнул Вдовцов.
   - Именно, мой друг, - сказал Михаил. - После захвата крепости, роте майора Мазурова приказали обыскать её, чтобы обнаружить войсковую документацию, после этого приказа - ничего, словно две сотни солдат испарились из истории.
   В купе повисла тишина, нарушаемая лишь стуком колёс. Александр и Ольга размышляли над полученной информацией, а Михаил вновь погрузился в чтение, но не прошло и пяти минут, как Кандрашина подскочила с места и возвестила:
   - Это - просто круто! Мы окажемся в месте, где попали люди, возможно, там водятся даже их призраки!
   - Они не исчезли, просто были привлечены к чему-то сверхсекретному, так мне кажется, - сказал Сидоров.
   - Какая разница, всё равно увлекательно! - сказала на это Ольга, - Ладно, ребята, вы здесь болтайте, а я на секунду отлучусь. От всех этих новостей очень захотелось в туалет.
   Когда за Ольгой закрылась купейная дверь, Вдовцов перегнулся через столик и спросил Сидорова, глядя тому прямо в глаза:
   - Тебе нравиться Ольга?
   - В смысле? - не понял Михаил.
   - Ну, ты так на неё смотришь, вот я и подумал... - замялся Александр.
   - Слушай, Санёк, мне сейчас некогда думать о своей личной жизни, - ответил Михаил. - Самое главное сейчас для меня - это выяснить судьбу роты Мазурова, а уж о любви подумаю после окончания института. Да и вообще, она твоя девушка, а подбивать клинья под девушек своих друзей я никогда не буду.
   - Прости, Миха, просто я очень её люблю, вот иногда и заносит, - Александр откинулся на спинку сиденья. - Для тебя важна только история.
   - Ничего, дружище, я всё понимаю, вампирская любовь, все дела... - усмехнулся Сидоров. - Ты же помнишь, что ради вас я кого угодно порву на составляющие.
   - За "вампирскую любовь" получишь, а насчёт остального... - в этот момент вернулась Кандрашина, и разговор вновь перешёл на нейтральные темы.
   Через час поезд достиг древней Вены. Старые здания города с радостью встретили сияющую стрелу поезда и сопровождали её до самой станции, где оставили возле платформы. Студенческая троица с криками и шутками вылетела из вагона на перрон, всё пространство которого заполняли люди. Друзья начали пробивать дорогу к зданию станции. Пройдя по переходам над замершими и готовящимися к отправлению составами, они, наконец, вышли на верхнюю площадку широкой лестницы, возле которой имелся по-австрийски строгий указатель "В город". Здесь также сновали многочисленные пассажиры: одни только что прибыли, другие направлялись к платформам, проходя через вращающиеся двери на входе. Вдовцов сбежал вниз первым, лавируя, как заправский серфер, между потоками людей, Ольга и Михаил едва поспевали следом. Но вот двери остались позади, и перед студентами МГИМО открылась привокзальная площадь, плотно заставленная многочисленными машинами такси и рейсовыми автобусами.
   - Ты сказал, что нас встретят, - толкнула под руку своего парня Ольга. - Неужели нам придётся идти пешком?
   - Может быть, но мой отец сказал, что руководство клуба пришлёт машину, - озираясь по сторонам, сказал Вдовцов. - Только я этой чёртовой машины не наблюдаю.
   - Позор тебя, москвитянин! - усмехнулся Сидоров, указывая в направлении парковки. - Это, что по твоему мнению.
   Действительно, прямо напротив выхода из здания вокзала стоял чёрный лимузин "Линкольн" с тонированными стёклами, рядом с ним стоял человек в строгом костюме, очевидно водитель, державший белоснежную табличку с надписью: "Vdovcov". Друзья тут же устремились к машине. Её суровый водитель осмотрел своих клиентов, задержал взгляд на Сидорове, а затем так же молча распахнул заднюю дверь.
   - Невероятно, у них даже водители под вампиров косят! - восхитился Александр, влезая в автомобиль и подавая руку Ольге.
   Австриец действительно соответствовал всем "канонам жанра": очень бледное лицо, блестящие от лака волосы, небольшая бородка клинышком, дорогой чёрный костюм поверх чёрной рубашки, кожаные перчатки и лакированные туфли. Единственным посторонним элементом было удостоверение, гласившее: "Карл Редер. Компания "Княжество", Вена". Тем не менее, что-то в нём было странное, но это понял только Сидоров. Даже сев на мягкое сиденье лимузина, он продолжал думать об этой странности, пока не понял главного: бледное лицо водителя не было результатом нанесения грима! Точно также выглядели убитые ребята в Чечне, изрешеченные пулями, навечно оставшиеся в 94-м году, когда их сослуживцы продолжили жизнь в 95-м. Михаилу даже пришла в голову странная мысль: "Если бы я верил во всю эту готическую ересь, то несомненно бы решил, что этот водила - настоящий вампир". За столь пространными размышлениями незамеченной осталась дорога через Вену. Машина покинула гостеприимный город и понеслась по автобану на север, в сторону границы с Германией.
   В то время, пока Михаила посещали страшные мысли, сладкая парочка осматривала салон. Он был выполнен со вкусом, хотя и не без избитых штампов: по чёрной обшивке сидений и самого салона разбегались красные линии, очень напоминавшие кровеносные сосуды, они сплетались в загадочные узоры, словно сошедшие со страниц древних алхимиков, во многих местах красные линии пересекались с вкраплениями серебряных нитей. Из встроенных динамиков лилась спокойная музыка, она убаюкивала и освобождала от всех мыслей - именно об этом так долго мечтали Ольга и Александр.
   - Машинка просто убойная! - восхищался Вдовцов. - Только вот интересно, сколько нам ещё ехать?
   - Будем на месте к десяти часам, - прозвучал из кабины спокойный ответ на австрийском, хотя Александр задал вопрос на русском языке. - Если хотите, то я могу включить другую музыку.
   - Нет, спасибо, - перешёл на австрийский Александр. - Всё и так замечательно.
   Перед самым закатом лимузин обогнал на дороге чёрный автобус "Мерседес", вдоль борта которого тянулась кроваво-красная надпись "Готика". Окна автобуса также были тонированы, что мешало разглядеть пассажиров.
   - Эти тоже на наш праздник? - спросил у водителя Вдовцов.
   - Да, совершенно верно, - аристократично ответил странный сотрудник компании "Княжество". - Если не ошибаюсь, то это был автобус англичан, а ещё прибудут немцы, французы, итальянцы и даже швейцарцы. Всего должно собраться около тысячи человек.
   - Тысяча готов в одном месте, здорово! - восхитился Александр. - А как часто устраивается этот ваш...фестиваль?
   - Как часто? - от скрытого сарказма в голосе водителя по коже Сидорова пробежал холодок. - Ничего подобного мы давно не устраивали, а в Штайнбурге данное мероприятие проходит впервые. Слишком много времени ушло на его восстановление, ведь 55 лет назад его почти полностью разрушили во время войны, а отстраивать начали только десять лет назад.
   - А что вам известно о событиях времён войны? - вмешался Сидоров, который владел австрийским и немецким языками в совершенстве.
   - Немного, - после короткого замешательства хриплым голосом ответил водитель. - Советские войска захватили эту крепость, а все обороняющиеся погибли. Там, где теперь оборудована сцена, размещался госпиталь, и погибло наибольшее число людей.
   - Круто! - всплеснула руками Кандрашина, но Сидоров продолжал разговор:
   - Вы оборудовали сцену в соборе? Ничего себе. А вы не слышали такие фамилии как Мазуров и Овчаров?
   - Нет, не слышал, - но голос сообщал об обратном. - Извините, мне нужно вести машину, а уже становится темно.
   Водитель замкнулся в себе и теперь лишь коротко отвечал на вопросы, которые время от времени задавали ему Вдовцов и Кандрашина. Сидоров подумал: "Этот тип что-то знает, но почему тогда ничего не рассказывает, а если и говорит, то с нескрываемым гневом? Может, у него здесь дед воевал или даже отец? Возможно, но откуда такой сарказм насчёт, как там сказал Санёк, фестиваля. Эх, ребята, носом чую, что добром это не кончится!"
   Солнце неумолимо клонилось к закату, и вскоре его лучи уже не пробивались через затемнённые стёкла "Линкольна". Затем, неожиданно, на мир пала непроглядная ночь, заставившая включить освещение салона. В 21.30 машина свернула с автобана на грунтовую дорогу, возле которой высился щит: "Собственность компании "Княжество". Въезд строго по пропускам". Ещё тридцать минут лимузин подскакивал на ухабах окружённой лесом узкой частной дороги, пока над верхушками деревьев не показались направленный вертикально в небо лучи прожекторов, установленных на крыше собора в Каменном городе. За следующим поворотом, наконец, взору студентов открылся вид на великолепный средневековый замок, освещённый в столь поздний час ярко-белой и кроваво-красной иллюминацией. Окружавшие замок внешние стены были давно отстроены. Строители старались придать им древний вид, но присущий любым железобетонным постройкам дух модерна бросался в глаза даже в темноте. Тем не менее, проделанная сотрудниками "Княжества" работа производила приятное впечатление - ничто даже не напоминало о когда-то гремевших здесь боях, даже молодые деревца на месте бывшей передовой линии укреплений были не столь заметными.
   На въезде в крепость располагался пост охраны: застеклённая сторожка и отходящий от неё шлагбаум, возле него стояли двое охранников в чёрных комбинезонах и армейских фуражках без опознавательных знаков, у обоих за спиной висели дробовики СПАС-12. Увидев приближающийся лимузин, охранники отошли в сторону и подняли шлагбаум, пропуская гостей внутрь. Машина медленно вкатилась в створки старых ворот, легко подпрыгнув на "лежачем полицейском", после чего вырулила на парковку слева, замерев у входа в разрушенный каменный лабиринт.
   За прошедшие с той кровавой ночи 45-го годы Штайнбург изменился, но весьма незначительно: рядом с лабиринтом выросло низенькое здание электростанции, сравняли с землей немецкие склады и казематы, у главного корпуса замка появилась трёхэтажная пристройка из железобетона. Единственный неизменной частью картины остался собор, ибо его восстанавливали, сверяясь с изображениями в средневековых книгах. Вот он и возвышался теперь напротив широкой площади, заполненной в этот вечерний час людьми, как и прежде величественный и угрожающий, освещённый лишь светом красного неона. Правее от входа, на пространстве между базиликой и разрушенным главным строением, шеренгой выстроились матово-чёрные автобусы, полностью идентичные тому, что встретился друзьям на дороге из Вены. Рядом с лимузином под пластиковым навесом от дождя были припаркованы пятнадцать дорогих автомобилей с номерами нескольких европейских стран.
   - Вот пропуска, покажете их охраннику на входе, - сказал водитель лимузина, протягивая друзьям три пластиковые карточки, украшенные изображением красной капли. - Желаю Вам повеселиться на нашем празднике смерти.
   Александр, Ольга и Михаил пересекли площадь цитадели по гладким каменным плитам и встали в конце очереди, которая медленно, но верно втягивалась в клуб. Всё то время, пока они ждали допуска, Сидоров чувствовал чей-то гневный взгляд, направленный прямо в затылок. Он уже испытывал такое много лет назад, в Чечне, когда приходилось выходить на улицы Грозного или участвовать в зачистках деревень. С таким же тупым, как зубная боль, гневом смотрели на него бородатые чеченцы среднего возраста, и в этом взгляде преобладало беспредельное желание убивать, резать, рвать на части. Долго Михаил сопротивлялся желанию обернуться, и только когда охранник отодвинул в сторону красную бархатную занавеску, пропуская новых гостей в зал, бросил быстрый взгляд назад. На входивших в клуб людей смотрел водитель лимузина, он улыбался и сладострастно облизывал губы. "Конец нам, ребята!" - обречённо прокричал умный внутренний голос, но Сидоров не послушал его и нырнул во тьму странного клуба.
   Здесь также основательно поработали строители "Княжества": были снесены поддерживающие колонны, на которых держались верхние балконы, это позволило создать зрительный зал внушительных размеров; на месте алтаря и задних помещений собора теперь находилась сцена, освещённая с помощью потолочных прожекторов. Весь присутствующий свет был сосредоточен только на сцене, на которой сейчас выступала одна из малоизвестных австрийских рок-групп, в то время как заполненный сотнями людей зал был погружён в непроглядную тьму.
   Друзья начали пробираться через толпу, чтобы оказаться ближе к сцене. Со всех сторон давили массы людей, раскачивающихся в унисон протяжной музыки выступающей группы. Невыносимый запах пота, бивший в нос, смешивался с другой, непонятной вонью, показавшейся Сидорову очень знакомой. Он понял, что в этом зале есть что-то ещё, пока неуловимое.
  
   В роскошной комнате на верхнем этаже главного замкового корпуса, выполненной в стиле позднего барокко, напротив высокого зеркала сидела женщина. На вид ей было не больше 25-30 лет, белоснежные волосы заплетены в хвост, а в лице угадывалась принадлежность к аристократической фамилии. Ей не требовалось посторонних украшений, ибо она сама являлась настоящей жемчужиной. Платье из плотной чёрной ткани плотно облегало стройное тело, подчёркивая грудь. Закончившись чуть выше колен, платье обнажало ноги, абсолютно совершенные, обутые в чёрные туфли с серебряными украшениями в виде роз и невысокими каблуками. Ярким пятном одеяния, несомненно, был золотой пояс из золотых звеньев, застёгивающийся золотой бляшкой. К этому поясу крепилась свободная шёлковая юбка, которая при ходьбе закрывала торс и ноги женщины.
   Кем она была, спросите вы, и что делала в столь странном месте? Ответ на этот вопрос прост, как и всё гениальное. Женщину звали Аманда Фонтэнуа, и она происходила из древнего рода французских вампиров. Да, ещё одно, она также являлась последней Ночной Флейтой родившейся в этом мире. За всю историю существования расы бессмертных их родилось всего двенадцать и это всегда были мужчины. Аманда была тринадцатой. С самого детства в ней проявлялись способности влиять на поступки своих собратьев, находившихся порой на другом континенте, но так называемый Совет Высших Правителей долгое время отказывался признать, что новым вождём должна стать "особь женского пола". Отказывались, пока в возрасте пятнадцати лет Аманда не заставила их сжечь самих себя в храме Совета. После этого случая претензии новой княгини на власть уже никто не оспаривал.
   В отличие от своих предшественников-мужчин, юная мадемуазель Фонтэнуа вела осторожную политику. Если другие Флейты, начиная с Великого Первого, то есть Грасия, стремились в максимально короткие сроки собрать армию и захватить власть над всем человечеством, слепо следуя за кровавыми богами-близнецами, то она предпочитала прятать нацию в тени веков. Лишь изредка устраивались мероприятия, называемые Мессами, да и то только в годы больших войн и потрясений, несколько чаще проводились "наборы", при которых людей насильно обращали в вампиров, после чего ставили перед простым выбором: мучительная смерть от голода в каменном мешке без света и воздуха, когда желание вкусить крови заставляет пожирать самого себя, либо вечная жизнь в одном из Кланов с возможностью получить управляющий пост.
   В результате подобной политики, за сто лет численность упырей настолько возросла, что они уже не вмещались в рамки кланов, разрозненных по всему миру. Тогда, по воле Аманды, кланы объединились в единое Княжество - именно так назвала своё государство последняя Ночная Флейта мира людей. Вскоре, по меркам бессмертных, конечно, Княжество должно было поработить весь мир. Для этого и устраивалась сегодняшняя Месса, в соответствии с правилами которой, большая часть находившихся в соборе людей должна была стать пищей для слуг княгини и новообращённых упырей. После этого Аманда собиралась отправить "молодёжь" домой, чтобы они распространили учение Княжества среди своих сверстников, которым суждено было стать новыми жертвами вампиров. План осуществлялся чётко и беспощадно - по-женски.
   Погрузившись в размышления, Аманда даже не почувствовала, как за её спиной открылась резная дверь и в комнату вошла молодая девушка в белом кружевном платье до пят. Девушка была красива: разбросанные по плечам светлые волосы с чуть заметным золотым отливом, изящные, но сильные руки, миловидное личико, в котором даже самый придирчивый знаток идеалистического искусства не смог бы обнаружить изъяна. Своей внешностью и плавностью движений девушка очень напоминала Аманду.
   - Мама, я хотела с тобой поговорить, - сказала гостья.
   - Я слушаю тебя, Каролина, - повернувшись к дочери и тепло улыбнувшись, сказала Аманда.
   - Мама, я уже просила тебя об этом и прошу ещё раз, отмени всё, - голос Каролины был спокоен, но руки сжались в кулаки. - Эти люди ничего нам не сделали.
   - Моя бедная маленькая дочурка! - Аманда Фонтэнуа поднялась с кресла, шёлковый подол юбки при этом тихо зашуршал. - Пора тебе отказаться от призрачных иллюзий и вступить в реальный мир, пойми это.
   - Понять что именно, мама? - с прежним спокойствием спросила Каролина. - Что нам нужно резать людей, как скот? Да ведь наши далёкие предки тоже были людьми!
   - Люди и есть скот, дочь моя, - внезапно посерьёзнев, ответила Аманда. - Мы, бессмертные существа, рождены в этом мире, чтобы сбросить оковы тлена с жизни. Но вечное существование не может принадлежать всем и каждому, поэтому на нас возложена задача прореживать стадо - уничтожать слабых и возносить сильных.
   - Люди - не стадо! - вскричала дочь Ночной Флейты. - Они стараются прожить свои годы так, чтобы ни о чём не жалеть. Для нас же важен только наш Голод - он наш господин, он наш повелитель, все наши действия руководствуются им!
   - За всё в этой жизни приходится платить, - философски заявила Аманда.
   - Платить, но не устраивать резню, мама! - Каролина сделала шаг вперёд, но покачнулась и еле удержала равновесие. - Я остановлю это.
   - Сколько ты уже не питалась? - в голосе леди Фонтэнуа появились нотки материнской заботы.
   - Это тебя не касается, - почти шёпотом ответила Каролина.
   - Ты же едва держишься на ногах! - Аманда хотела обнять дочь, но та отстранилась. - У тебя великое будущее, как же можно так губить своё тело?
   - Кровь животных помогает мне... - пошептала юная Фонтэнуа. - Я скорее умру сама, чем заберу жизнь невинного человека!
   - Поглощать жизнь низших существ - мерзость! - скривилась леди Аманда. - Мы рождены, чтобы питаться людьми, и это наш удел. Против него не восстанешь, дочка. Ты можешь очень долго сдерживать себя, но природа всё равно возьмёт верх, разве ты не понимаешь? Забудь это, слышишь, единственная дочь княгини должна быть сильной, ибо ей предстоит возглавить народ Темноты в случае гибели матери.
   - Может твои "шестёрки" и верят в эту чушь, но я - нет, - усмехнулась леди Каролина. - Я сделаю всё, что только в моих силах, но остановлю тебя, мама.
   Молодая вампирша развернулась к двери и побрела из комнаты нетвёрдой походкой. Мать хотела поддержать её под руку, но Каролина вырвалась и, с нескрываемым гневом посмотрев на Аманду, выпалила:
   - Не смей прикасаться ко мне! - после чего выбежала в коридор, даже не затворив за собой дверь.
   Оставшись в одиночестве, леди Фонтэнуа села на широкую кровать, обхватив лицо руками. Тяжкие раздумья терзали её. Оно и понятно, ибо как можно мечтать о победе над человечеством, когда тебя не хочет слушать даже собственная дочь? Война была такой долгой, а до полного триумфа оставалось и того больше, а успокоения для души не находилось. Все эти, как сказала Каролина, "шестёрки" были готовы лизать ей туфли, но разве можно было найти поддержку у тех, кто не имел даже чувства собственного достоинства? Хотя о Странниках Ночи никто давно не слышал, осталось ещё слишком много проблем. Союзники, люди из далёкой Бразилии, не могли сейчас помочь. Они прислали оборудование и обещали прислать солдат, вот только неожиданно попали в переделку: некий наёмник-предатель, имя которого посланцы компании боялись произносить вслух, еженедельно совершал нападения на предприятия, уничтожая их полностью. Все войска и службы безопасности корпорации бросили на его поимку, так что помощи от людей ждать не приходилось, а она была ой как нужна Аманде в этот час, хотя бы моральная, ведь и суровой княгине хотелось услышать в свой адрес ободряющие слова.
   В открытую дверь легонько постучали, а через мгновение на пороге возник высокий упырь в чёрной армейской униформе и бронежилете, на его поясе висели автоматический пистолет ГЛОК-17 и короткий серебряный меч в красивых ножнах. Это был никто иной, как Давид Фран, который больше трёх веков возглавлял охрану семьи Фонтэнуа.
   - Леди Аманда, разрешите войти? - по-армейски чётко спросил он.
   - Давид, извини, я не услышал твоих шагов, заходи! - Аманда была рада появлению знакомого с самого детства лица.
   - Настоящий хищник ходит неслышно, чтобы жертва не почувствовала его приближение, - гордо заявил Фран.
   - Что ты хотел мне сообщить? - голос леди Фонтэнуа дрожал, по щекам текли слёзы, но Давид не обращал на это внимания.
   - Всё подготовлено к началу церемонии, миледи, - начал докладывать страж, положив правую руку на клинок, а левую на рукоять пистолета. - Главные ворота уже заперты, а двор охраняют десять охранников из группы Вольфганга. Они займутся водителями автобусов и остальными, кто останется снаружи.
   - Я не доверяю Вольфгангу, - Аманда посмотрела в глаза Франа, их прозрачная голубизна всегда придавала уверенности. - Мало того, что он страшный позёр, так он ещё был офицером СС. Он жесток и несдержан.
   - Он же был ещё человеком, когда служил в СС! - постарался защитить подчинённого Фран. - Кроме того, он первоклассный воин и преданный солдат.
   - Вольфганг не может контролировать голод, ведь так? - после этих слов Давида кивнул. - Он либо начнёт действовать раньше времени, либо перебьёт всех людей, а этого нам не нужно.
   - Я присмотрю за ним, леди Аманда, - вновь кивнул Давид. - Ваша воля - закон для меня.
   - Тогда, можно попросить тебя ещё об одном одолжении? - после недолгого молчания спросила леди Фонтэнуа.
   - Приказывайте, я и мои подчинённые выполним, - сказал Фран.
   - Ты знаешь, что моя дочь против сегодняшней Мессы? - спросила Аманда и, получив в ответ кивок, продолжила. - Я опасаюсь, что она может сделать что-то непоправимое, например, открыть двери собора. Она, наверное, думает, что люди за это будут носить спасительницу на руках, но мы то с тобой понимаем ошибочность такого мнения. Бедняжку просто растопчут, порвут на части. Эти двуногие животные только и умеют, что сжигать наших детей на кострах, так было раньше, а с тех пор ничего не изменилось. Короче, береги её, ведь у меня больше ничего не осталось.
   - Даже если мне придётся погибнуть от иссушающего разум Голода, я защищу её, - внезапно дрогнувшим голосом сказал Давид. - Ваш муж был моим другом и боевым товарищем, но я не смог закрыть его своим телом в том памятном бою, так как сам был ранен, но этого больше не повториться. Леди Аманда, я клянусь Вам тремя братьями-близнецами, что с леди Каролиной ничего не случиться!
   - Спасибо тебе, Давид, чтобы я делала без тебя? - уже не сдерживая слёзы, прошептала повелительница ночных существ.
   - А без Вас? - улыбнулся Фран. - Ладно, пустое, ведь нас ждёт Великая Ночь Мессы! Леди Аманда, гости ждут появления своей княгини.
   Давид с пафосным жестом подал Аманде руку. Княгиня встала с кровати, выполнила не менее пафосный реверанс, после чего подала руку своему верному стражу. Так они и покинули комнату, направившись сначала вниз по лестнице, а затем, покинув современную замковую пристройку, к заднему входу в собор.
  
   Аккорды готической музыки просто бесили Михаила Сидорова! В то время как его друзья получали истинное наслаждение, слушая песни вроде: "Война Света и Тьмы", "Последний закат", "Ничтожная жизнь", "Ванна крови" и далее со всеми остановками. К тому же до ужаса знакомый запах бил в нос, тошнотворный и выводящий из себя. Долго Михаил пытался определить его, пока не понял, что именно так пахнет смерть. Он уже начал забывать его, ведь Чечня давно изгладилась из воспоминаний, но стоило переступить порог собора, как всё вернулось вновь, и старший сержант запаса опять оказался на войне, только давно закончившейся. Тени павших солдат словно выползали из темноты концертного зала, пробиваясь в сознание людей, для которых мысли о смерти были лишь развлечением, и он действовал возбуждающе на всех, кроме Сидорова, ибо он видел эту самую смерть во всём неприглядном виде, с вывороченными внутренностями, обескровленными и гниющими телами. Сейчас же всё это давило со всех сторон, темнота подступала ближе, заглушая и без того слабый свет прожекторов. Вновь, как и на войне, очень захотелось покурить, чтобы хоть на десять минут запах никотина заглушил эту сладковатую вонь сочащейся из всех стен крови, поэтому Михаил начал осторожно пробираться через мерно раскачивающуюся и что-то шепчущую толпу, стремясь скорее выйти к стене.
   - Миша, ты куда? - задержала его за руку Ольга, но он вырвался, причём достаточно грубо:
   - Курить очень хочется, да и замок пора осмотреть.
   - Возвращайся быстрее, ведь скоро начнутся по-настоящему классные песни, - глаза Кандрашиной затуманились от того же мрака, что захлестнул всех.
   Пробираясь через толпу настоящих зомби и глядя в их лица, Сидоров гневно думал: "Им, что, по кайфу всё это?! Здесь столько людей погибло, я просто кожей это чувствую, да и все остальные тоже! Я не могу находиться в этом соборе, мне стыдно перед мёртвыми за то, что я не в силах даровать им покой! А эти готы, мать их так, просто лопаются от счастья, ведь на таком огромном кладбище уничтоженных человеческих судеб они ещё в жизни не бывали, козлы!" Так, мысленно матерясь и стараясь не крикнуть это вслух, Сидоров пробился к стене собора и прислонился к ней, наблюдая людей со стороны. Те продолжали раскачиваться в такт музыке, походя на членов странного культа, даже австрийские музыканты на сцене пребывали в состоянии прострации.
   Осмотревшись, Михаил заметил справа от сцены приоткрытую дверь, из-за которой пробивался нежный свет люминесцентных ламп. Вот туда он и отправился, отталкивая попадающихся на пути неформалов, пока, наконец, не оказался в Т-образном коридоре, на противоположном конце которого находился выход на улицу, а в боковом ответвлении размещались уборные. Пластиковая обшивка стен блокировала вонь веков, поэтому здесь, даже рядом с туалетами, дышать можно было полной грудью, вот только грохот музыки из зала продолжал бить по барабанным перепонкам. Стремясь отгородиться от до смерти надоевшей рок-музыки, Сидоров вышел в заднюю дверь, покинув столь "гостеприимное" место.
   Снаружи было тихо: слева, у широких дверей служебного входа, замерли грузовики, доставившие оборудование для выступавших групп, справа, прямо за припаркованными автобусами, с важным видом сидели вороны. Увидев неожиданно появившегося человека, они взлетели и, наполнив воздух шуршанием крыльев, исчезли за крепостной стеной, оставив на камнях лишь несколько перьев. Сидоров проводил птиц взглядом, после чего извлёк из кармана полупустую пачку сигарет, закурил и, как обычно бывает, задумался: "Так, собор полностью перестроен, так что в нём ничего найти не удастся. А вот главный корпус полностью совпадает с описанием из того отчёта, значит можно посмотреть там. Больше всего меня волнует старая казарма на другой стороне замка, ведь именно в ней солдаты обнаружили нечто загадочное, что и стало причиной секретности. Возможно, мне повезет, и там сохранилось хоть что-нибудь". Михаил забросил окурок далеко в темноту и решительно направился к главному корпусу, стараясь держаться ближе к внешней стене Штайнбурга. Проходя мимо автобусов, он взглянул на главный двор: ворота были закрыты и перегорожены лимузином, возле которого маячили фигуры двух охранников, ещё трое прохаживались рядом с небольшой группой гостей, куривших у входа в базилику. Складывалось впечатление, что охрана следит за прибывшими людьми, старясь держать их на виду, именно это помогло Михаилу добраться до цели незамеченным.
   Миновав современную пристройку, Сидоров влез в окно первого этажа. Он собирался пройти здание насквозь, в конце концов оказавшись рядом с казармой. Действовать нужно было очень осторожно, поэтому, покинув комнату для слуг, в которую попал через окно, Михаил остановился в коридоре и начал прислушиваться - тишина, только свист ветра в пустых помещениях и приглушённая музыка. Хотя нет, присутствовал ещё один звук, еле слышный, но очень близкий. Из одной комнаты доносились возбуждённые мужские стоны, слишком возбуждённые, если можно так выразиться. Сидоров даже усмехнулся: "Ну, блин, готы совсем страх потеряли, заниматься чёрт знает чем на частной территории!"
   Не желая попадаться на глаза нежелательным свидетелям, наш фанатичный историк, прокрался мимо спальни, но всё же бросил быстрый взгляд внутрь. На первый взгляд, картина была безобразной, но естественной: водитель лимузина, то самый неразговорчивый австриец, держал в объятиях девушку в чёрном платье, лаская ей шею и грудь, руки его похотливо бегали по юному телу. "Что естественно, то не безобразно!" - усмехнулся про себя Михаил и уже собирался двинуться дальше, когда его внимание привлекла лужа, темнеющая под ногами страстной парочки. Это была кровь, вне всяких сомнений, она стекала по обнажённым рукам и ногам несчастной жертвы, растекаясь по полу. Вот такого наш бравый сержант стерпеть не мог! Он решительно шагнул через порог спальни и крикнул по-австрийски:
   - Эй, водила, девчонку отпусти, а то, чего доброго, можешь и детородного органа лишиться!
   Австриец выпустил жертву, которая рухнула ему под ноги, и повернулся к незваному гостю. Всё бледное лицо супостата покрывала густая кровь, она медленно стекала по подбородку, задерживаясь в щёгольской бородке, и капала на отвороты дорогого костюма тяжёлыми каплями.
   - Ты, убирайся отсюда! - подняв правую руку в повелительном жесте, пророкотал австриец.
   - Заткнись, - спокойным тоном оборвал его Сидоров. - Сейчас ты отходишь в сторону, садишься на задницу, а я звоню в полицию. Мне, знаешь ли, глубоко плевать на ваши развлечения и своеобразный антураж...
   В этот момент австриец прыгнул на Михаила, преодолев целых пять метров одним прыжком. Сидоров рефлекторно сделал шаг назад и закрылся рукой, но его противник, подобно дикому зверю, сбил его с ног, прижав к земле. На лицо Сидорова упали капли ещё тёплой крови несчастной девушки, а противник расхохотался и возвестил:
   - Я Вольфганг Зауэр, верный слуга владычицы Аманды! Запомни моё имя, ибо теперь ты, русская свинья, станешь моим рабом, и будешь исполнять все мои прихоти.
   Михаил всеми силами пытался скинуть тяжёлую тушу, но противник крепко прижал его к полу. Капля крови попала в глаз, заставив зажмуриться, а затем резкая боль обожгла шею в районе яремной вены - это Вольфганг впился в неё зубами. Острая боль и навалившаяся сонливость кровопотери, как и тогда, много лет назад, на крыше грозненской пятиэтажки, усилили инстинкт самосохранения до астрономических масштабов. Сидоров размахнулся и, не глядя, заехал в челюсть австрийцу, то оторвался от трапезы, чуть не вырвав кусок мяса своей жертвы. Воспользовавшись неожиданным преимуществом, Михаил согнул правую ногу и пинком в живот сбросил с себя нападавшего, откинув того на другой конец комнаты.
   Быстро вытерев глаза ладонью, Михаил оценил обстановку: враг всё ещё валялся под окно, но уже поднимался на ноги, его же тело отказывалось принимать вертикальное положение, так что до смерти оставалось всего ничего. Не желая сдаваться так скоро, Сидоров перевернулся на живот и пополз к выходу, вот тут он и заметил прислонённый к дверному косяку СПАС-12, оставленный здесь Вольфгангом. Хищник и жертва устремились к оружию одновременно, но Михаил находился ближе, а потому дотянулся до рукоятки дробовика первым. Вновь перекатившись на спину, он выстрелил в упор, поразив бегущего Вольфганга в живот. Тот покачнулся, но продолжил бежать к своей жертве, зажимая рану рукой. Михаил выстрелил вторично, на этот раз попав в грудь. Врага отбросило назад, но даже убойной силы дроби 12 калибра оказалось недостаточно, чтобы свалить его на землю.
   С торжествующим видом австриец приближался к Михаилу, лицо убийцы исказила злорадная усмешка.
   - Ты разве не знаешь, что вампира так просто не убить?! - прогремел Вольфганг. - Твоей жизни пришёл конец!
   Сидоров в третий раз нажал на спуск, целясь прямо в голову. Громыхнул выстрел, и во все стороны брызнули осколки черепа. Обезглавленное тело сделало ещё пару шагов, а затем рухнуло в лужу собственной крови.
   - А ты разве не знаешь, что никогда нельзя терять голову? - спросил у дёргающегося на полу тела Михаил, но ответа, естественно, не последовало.
   С минуту Сидоров лежал, ожидая топота сапог охранников, но ночь молчала, тогда он поднялся на ноги, хотя это и было чертовски трудно, и поковылял к распростёртому телу девушки, используя дробовик в качестве костыля. Опустившись на колени рядом с телом несчастной, он проверил ей пульс. Девушка была мертва, да и как можно было уцелеть с такой развороченной зубами шеей? Проклятый вампир погиб, но всё же забрал с собой одну невинную жизнь.
   - Чёрт, я знал, что так оно и будет! - выругался Михаил, а затем начал шарить по карманам в поисках сотового телефона, при этом не забывая вслушиваться в окружающие звуки.
  
   Музыка доводила до исступления, грозя в скором времени полностью отключить сознание, но именно это доставляло истинное наслаждение. Мысли словно двигались вне зависимости от повелений сознания, сливаясь с пространством и проникая во все тайны жизни и смерти. Только чувства, ни чем не осквернённые заполняли сосуды собравшихся в зале людей, даже музыканты полностью слились со своими инструментами и играли сейчас не что-то конкретное, а просто мелодии, порождённые глубинами разума. Никакой наркотик не мог доставить столь сильного наслаждения, ибо это было реальное ощущение грани между существованием и забвением, растворённым в мрачной бесконечности мироздания.
   Когда эйфория достигла своего пика, Ольга и Александр взялись за руки и закачались в унисон общему движению. С их губ слетали стихи на неизвестном языке, которые тут же подхватывались остальными и неслись по цепочке к сцене, где облекались в музыкальную форму. И новая мелодия растекалась по собору, отражаясь от древних стен, пока очередной загадочный стих не рождался в мозгу другого гостя странной вечеринки.
   За столь плотной завесой тёмного дурмана никто даже не заметил, что музыка внезапно смолкла, и на сцене появилась процессия людей в длинных чёрных одеждах, возглавляемая красивой светловолосой женщиной. Она ступала легко, словно под ногами был воздух, а не твёрдый пол. Золотые звенья пояса тихо бряцали при каждом шаге, в то время как прикреплённая к ним шёлковая юбка разрезала воздух, наполняя его шорохами. За предводительницей шёл высокий темноволосый мужчина, он был единственным, на ком не было свободного плаща. Следом семенили две девушки одинакового роста со строгими, будто высеченными из камня лицами. Замыкали процессию десять безмолвных фигур с закрытыми балахонами плащей лицами, на их груди висели серебряные и золотые медальоны, полностью повторявшими символику компании "Княжество".
   Дойдя до края сцены, группа остановилась в молчании. Девушка с золотым поясом смотрели на собравшуюся внизу толпу с совершенно отрешённым видом, но те, кто удостаивался этого взгляда, приходили в настоящий восторг, многие падали на колени. Музыканты выронили свои инструменты и просто рухнули на пол, боясь даже глаза поднять на столь впечатляющую особу. Даже Вдовцов выпустил руку Ольги и восхищённо прошептал: "Она прекрасна!" Но Кандрашина не обиделась на своего парня, так и ей пришли на ум те же слова и даже ещё больше - она тихо пропела: "Я мечтаю стать хоть частичкой пыли на ногах твоих..." Дальше рифма захлебнулась, ибо прекрасная женщина вновь на секунду задержалась взглядом на парочке наших студентов.
   - Приветствуйте свою повелительницу, княгиню тьмы Аманду Фонтэнуа! - торжественно возвестил Давид Фран, тот самый сопровождающий без плаща, собравшиеся ответили ликующими криками.
   Прекрасная леди Аманда выступила вперёд, отстраняя с дороги верного охранника, и одним движением руки заставила всех замолчать. В повисшей тишине голос княгини разливался подобно звону весеннего ручейка, но поток воды никогда бы ни сравнился со звучавшим сейчас переливчатым пением.
   - Боитесь ли вы смерти? - задала Аманда риторический вопрос, ответ на который у большинства собравшихся был однозначным. - Боитесь, конечно, боитесь. Я вижу это в ваших глазах, мыслях, поступках, движениях и даже во внешнем виде. Мне говорят, что некоторые из вас выказывали желание стать вампирами, интересно, как столь умные люди могут верить в сказки? Хотя, возможно, ваш ум здесь ни причём, просто каждый человек боится и страхи его многочисленны: он боится потерять близких, боится остаться один, боится состариться и стать никому не нужным. Как много страхов и никакого спасения от них, я права?
   Зал ответил утвердительным гулом, а Аманда продолжала говорить, ввинчивая свои слова в самые глубины подсознания:
   - Именно ваши страхи и собрали вас вместе здесь, в эту святую для моего народа ночь. От сего момента, жизни ваши изменятся навсегда, но при любом исходе страха в них больше не будет. Вот только к спасению ведут две дороги, и никто кроме вас не сможет решить, по которой обязан пойти каждый из здесь присутствующих. Час Мессы настал, гости мои, время выбирать свой путь наступило. Кто желает сделать выбор первым?
   Толпа прильнула к сцене, глаза людей горели теперь огнём фанатизма. Молодой француз лет шестнадцати ловко проскользнул к лестнице и рухнул на колени у её подножия.
   - Госпожа, я желаю присоединиться к твоим слугам! - быстро затараторил он, на коленях взбираясь вверх по ступенькам. - Я не желаю медленно гнить от старости, ведь я слишком молод для этого. Прошу Вас, княгиня, даруйте мне вечную жизнь в смерти!
   Леди Фонтэнуа посмотрела на несчастного гота со снисхождением, лёгкая материнская улыбка изогнула её губы, но холодными остались глаза, ибо Аманда была матерью холода и темноты, а не света и тепла. Властным жестом она указала на молодого человека и приказала одной из своих безмолвных служанок:
   - Лютеция, помоги нашему другу подняться.
   Девушка с каменным лицом степенно спустилась к коленопреклонённому французу и протянула ему руку, облачённую в перчатку с железными когтями. Словно за спасительную соломинку ухватился за неё несчастный и побрёл за проводницей, часто спотыкаясь, пока не предстал перед княгиней Фонтэнуа. Та закрыла глаза и глубоко вздохнула, стараясь уловить феромоны своей жертвы, растворённые в спёртом воздухе. Затем, видимо разочаровавшись в результате, открыла глаза, нежно провела ногтями по шее француза, отчего на ней образовалась небольшая рана, и сообщила:
   - Этот человек - слаб! Он настолько боится быть человеком, что никогда не станет достойным бессмертным. Его уделом станет вечно прислуживать сильным, а мне не нужны рабы, ибо народ мой - это раса господ, а не бессловесных тварей.
   - Но, госпожа, я всегда мечтал стать чем-то большим! - постарался оправдаться несчастный гот. - Я смогу победить свой страх перед смертью!
   - Тише, мальчик, - Аманда приложила палец к губам француза, заставляя того замолчать. - Никому не дано справиться со своими чувствами, никто не может изменить свой удел, так что ты навсегда останешься тем, кем являешься сейчас. Но не волнуйся, как и было обещано, тебе больше не придётся ничего бояться.
   Плавно повернув голову француза, Аманда вонзилась ему зубами прямо в ярёмную вену, по чёрной футболке жертвы побежал небольшой ручеёк крови. Толпа замерла, с ужасом и любопытством взирая на несчастного парня, неуклюже отбивающегося от вампира. Слуги леди Фонтэнуа, облачённые в плащи, скинули с лиц балахоны и вышли к краю сцены, из-под их тяжёлого одеяния появились стволы автоматических винтовок и ружей - стрелки лишь ожидали команды. Две холодные как лёд прислужницы освободились от сковывающей движения одежды, обнажив сильные тела в кольчужной броне, их руки с острыми железными когтями постоянно шевелились, предвкушая скорое кровопролитие. Ещё несколько стремительных секунд, и обмякшее тело обескровленного француза рухнуло к подножию сцены. Толпа, наконец, опомнилась и начала отходить к дверям, но те автоматически захлопнулись и заблокировались мощным стальным засовом, что вызвало у обречённых людей плач и приступы истерических криков. Люди отпрянули от закрытых дверей обратно к сцене, но там путь им отрезали "бесчувственные девушки", которые махали своими смертоносными перчатками, подобно диким кошкам, убивая "готов" одного за другим.
   В возникшей неразберихе, Ольга потеряла из виду Александра и теперь металась вместе с остальными от одной стены к другой. Вокруг неё гибли люди, раздавленные обезумевшей толпой, а спереди приближались убийцы, прокладывавшие себе кровавую дорожку через человеческие массы. В отчаянии спастись, люди постарались смять вампирш, и в ту же секунду бойцы Давида Франа открыли шквальный огонь на поражение, стараясь согнать всех жертв в кучу. Вопли ужаса стали просто нестерпимыми, под ноги Ольги падали раненные и убитые, так что ноги начинали скользить в крови, а отступать было некуда. Обезумев, готы старались добраться до зарешеченных окон, но там их доставали пули вампиров. "Смерть! Так вот как она выглядит на самом деле!" - осознала Кандрашина, созерцая сцену массовой бойни, и в тут же перед ней оказалась одна из девушек-убийц, боевые перчатки и доспехи которой обильно покрывала кровь. Ольга уже приготовилась к смерти, но вампирша просто схватила её за шиворот и отбросила, как маленького котёнка, со своего пути, после чего двинулась дальше, сея смерть вокруг.
   - Саня, где ты? - из последних сил прошептала Ольга.
   - Оля, держись! - донесся до неё голос Вдовцова сквозь пелену меркнущего сознания, но она нашла в себе силы повернуться на крик.
   Александр бежал к ней, низко пригибаясь и рассчитывая таким образом избежать пуль, но в трёх метрах от своей возлюбленной он получил ранение в ногу и упал. Тем не менее, он продолжал ползти, прямо по лужам крови и телам, Кандрашина тоже двинулась навстречу, отталкиваясь от пола из последних сил. Они приближались друг к другу, и перед тем, как потерять сознания, всё же смогли соединиться кончиками пальцев, но в следующий миг на них рухнуло изрешеченное пулями тело, и в окружающем мире остались только звуки - предсмертные хрипы, крики и грохот, который утихал по мере того, как мозг прекращал их фиксировать. Потом наступило небытие - сон без всяких грёз.
  
   Дрожащие пальцы Сидорова судорожно метались по кнопкам мобильного телефона, но "чёртово достижение современных технологий" отказывалось работать. Раз за разом он пытался дозвониться до своих друзей, но телефон будто умер. Тогда Михаил набрал номер австрийской полиции, который узнал через Интернет, результата также был нулевым. "Неужели эти твари установили глушилки? Чёрт, определённо это так. Они отрезали нас от внешнего мира!" - пришёл к выводу Михаил, только подобная догадка принесла ещё больше апатии. Тем не менее, ситуацию необходимо было решать. В первую очередь он достал из кармана чистый носовой платок и наложил его на рану, после чего затянул ремнём, снятым с тела убитого вампира. Боль немного утихла, но успевшая вытечь кровь уже запеклась коркой на шее, плече и руке, вызывая неприятный зуд. Сидоров обыскал Вольфганга, найдя в одном из карманов целую коробку ружейных патронов - это стало хорошим подспорьем. Зарядив дробовик, он рассовал остальные патроны по карманам брюк и куртки, сел на кровать, зажав оружие коленями, и начал искать выход из ситуации.
   Процесс был долгим и мучительным. Одна мысль с невероятной скоростью сменяла другую, но она была ещё более фантастической, а план действий более невыполнимым. От этого начинала раскалываться голова, словно в ней поселился дятел, рана на шее пульсировала тупой болью, блокируя мысли и уводя их в сторону. Что ж, выхода действительно не существовало: ворота были заблокированы и находились под охраной, которая, вне всякого сомнения, откроет огонь на поражение если кто-либо постарается миновать их; во дворе шлялось ещё с десяток вооружённых друзей убитого вампира; сколько их могло быть в соборе оставалось тайной за семью печатями. Плюс ко всему, если бы Сидоров даже попробовал вывести людей из зала, они могли передавить друг друга. В результате, единственным пунктом плана действий был один, однозначно гласивший: ребята, мы в жопе и из неё нам не выбраться.
   Мысли о безысходности уже готовились раздавить студента в кровавую кашу, заставив его палить во все стороны и орать во всё горла, когда со стороны собора донеслись душераздирающие крики сотен людей, к которым вскоре присоединились частые выстрелы из автоматического оружия. Невероятная ясность захватила сознание Сидорова, и он однозначно осознал: "Всё, началось, теперь пути назад нет. Я либо спасу моих друзей, либо погибну вместе с ними, ибо нет, и не будет мне жизни без них". Решительно вскочив с кровати, Михаил устремился в коридор, невзирая на слабость и боль. Он бежал по старому полу, а где-то за стенами открылись настоящие адские врата: кричали люди, раздавались выстрелы и ни с чем не сравнимые по своей тошнотворности предсмертные хрипы.
   Коридор часто петлял, пока не вывел Михаила к стальной двери, ведущей в современную пристройку. Он решительно выбил её и ворвался внутрь, оказавшись в коротком, обшитом деревом проходе, вдоль которого расположились открытые двери. В комнатах могли находиться враги, но у Сидорова не осталось времени для сомнений, и он рванул к выходу на противоположной стороне, бросая быстрые взгляды через открытые двери. Врагов там не оказалось, никто не встретил незваного гостя и у лестницы, располагавшейся справа от выхода - всё складывалось удачно, пока удачно.
   Аккуратно повернув ручку, Михаил медленно открыл дверь, ровно настолько, чтобы можно было увидеть бок ближайшего автобуса и охранника "Княжества", расправлявшегося со своей жертвой, водителем одного из "готических" автобусов, в каком-то метре от двери. Михаил вскинул ружьё и выстрелил прямо в затылок вампиру - тот, лишившись верхней части головы, рухнул. Перескочив через тела, Сидоров обогнул машины со стороны крепостной стены и побежал в направлении заднего входа в собор. Во дворе в это время царила настоящая вакханалия: охранники-вампиры жестоко расправлялись с людьми, оказавшимися на улице, их загоняли в тупики и выпивали досуха, а порой, самых быстрых и увёртливых, подстреливали из ружей. Михаил не мог им помочь. Чёрт, да даже с оружием он не мог помочь никому! Единственное, что ему осталось, это продать свою жизнь по высокой цене, и он собирался сделать эту цену настолько громадной, что ни один миллиардер в мире не смог бы её выплатить.
   Сидоров уже пробегал мимо последнего автобуса, когда из темноты на него бросились двое безоружных охранников, осатаневших от предвкушения свежей крови, забывших о том, что они не неуязвимы. Выстрелив в лицо первому из них, Михаил устремился дальше, пока не оказался в узком пространстве между стеной и выступающей частью собора. Здесь он развернулся и дважды выстрелил по приближающейся тени второго вампира - враг рухнул на землю с перебитыми ногами, но продолжал ползти. Тогда Михаил прицелился и снёс ему голову. На его счастье, остальные упыри не обратили внимания на несколько ружейных хлопков, продолжая расправляться с уцелевшими людьми. Не задерживаясь на месте, студент подскочил к двери и что есть силы дернул за ручку, но та не поддавалась, так как была заблокирована изнутри, необходимо было искать другой путь, а он был единственным - через служебный вход, задние помещения и далее на сцену.
   Ноги Сидорова подкашивались от чудовищной кровопотери, но он всё же двинулся в сторону чуть приоткрытой двери, то и дело облокачиваясь на холодные камни стены, временно возвращавшие тонус. Когда до входа оставалось каких-то два метра, из них вылетел до смерти перепуганный гитарист группы, выступавшей на сцене до начала бойни. Увидев вооружённого и окровавленного человека, он замер, чтобы тут же получить пулю прямо через дверной проём от невидимого убийцы. Михаил медленно двинулся к телу, ожидая появления невидимого пока стрелка, и когда на улицу высунулась голова в чёрной маске, в неё ударил смертельный заряд дроби. Злоба и триумф на мгновение завладели ветераном Чечни, вызвав злорадную мысль: "Так, пятерых уложил, а сколько ещё осталось?" Ответом ему послужил пистолетный выстрел, разнесший дверной косяк. Стреляли изнутри собора, прямо через дверь, поэтому Михаил пригнулся и влетел в полутёмное помещение, стараясь на ходу определить местонахождение вампира.
   Над головой засвистели пули, одна из них, распоров рукав куртки, пробила насквозь руку, но тем самым стрелок выдал себя - он притаился за стальным ящиком для осветительного оборудования. Михаил дважды пальнул по вражескому укрытию, а затем начал сокращать дистанцию, поливая его огнём. Вампир всё же решил высунуться, но опрокинулся с разорванным дробью лицом.
   - Кто ещё хочет убить меня, ублюдочные гниды?! - взревел Сидоров, заряжая СПАС-12 и медленно ступая в направлении сцены между стеллажами ящиков. - Удите сюда, я сказал!
   На подпотолочном переходе шевельнулась тень, и Михаил выстрелил не глядя - очередной охранник перевалился через перила и рухнул на пол, мёртвый. Ещё двое неожиданно высунулись из-за стеллажей, на этих вампирах были надеты чёрные монашеские рясы с балахонами, а руки их крепко сжимали автоматы МП-5, но и это не могло спасти от точных и выверенных выстрелов - упыри-"монахи" замертво попадали друг на друга.
   Сидоров стал одержимым, даже армия ночных существ его бы не испугала, но подобная слепая храбрость была чревата неосмотрительностью, поэтому он и не заметил, как лёгкая тень в кольчуге прокралась вдоль стены склада и ловко прыгнула через ящики. Только когда одна из девушек-близняшек уже заносила когтистую перчатку для смертельного удара, Михаил почувствовал движение воздуха и закрылся ружьём. Сила удара была таковой, что несчастный студент отлетел на ящики, которые от этого обиженно затрещали, после чего упал на землю, выронив оружие, "отмеченное" теперь четырьмя глубокими бороздами от когтей. Девушка-убийца встала над поверженным врагом, лицо её оставалось по-прежнему бесстрастным, но пальцы в перчатках постоянно двигались, предвкушая новую жертву, с их кончиков на пол капала свежая кровь.
   - Подумать только, ещё один, да ещё и с оружием, - словно ледяная вода звенела в горном ручье, таков был голос девушки. - Ты храбро сражался, но тебе не нет места среди бессмертных, ведь дух твой слишком силён для подчинения, грязный мужлан.
   Правая рука упыря взлетела вверх, готовая покончить с раненным Михаилом в любое мгновение, но в крайнем положении она замерла, словно примёрзла к воздуху. Девушка воззрилась на свою конечность с удивление, даже со страхом, который неожиданно разбил лёд бесчувственности.
   - Что?! Не может этого быть! - ледяной голос начал раскалываться, таять, исчезать. - Леди Каролина, одумайтесь! Что скажет Ваша мать, когда узнает об этом?
   - Я вас всех предупреждала! - злой сейчас, но очень добрый и нежный по своей сути голос прозвучал за спиной убийцы. - Этой войне со всем миром пора положить конец!
   Лёгкая фигура, подобная тени ангела, облачённая в белые кружева, перепрыгнула через стеллаж фантастическим прыжком. В руках прекрасная дева сжимала кривой серебряный кинжал, который через мгновение вонзила в горло убийце. Вампирша, захлёбываясь собственной кровью, рухнула прямо на Михаила, пронзивший ей горло насквозь кинжал ободрал куртку. "Я уже здесь ни черта не понимаю", - с обречённой усмешкой подумал Сидоров, когда кровопотеря всё же затуманила взор окончательно, обещая немедленное забытье. Последнее, что зафиксировало угасающее сознание, так это движущийся потолок и девушку в белом, с лёгкостью тащившую обездвиженное тело Михаила куда-то в темноту.
  
   Картина разлетелась на миллион блестящих осколков, которые закружились вокруг сгустков сознания Овчарова и Парамонова. Постепенно диаметр вихря начал уменьшаться, и осколки один за другим липли к невидимой поверхности, формируя полупрозрачные человеческие тела. Овчаров понял, что уже может поворачивать голову, а не просто осязать окружение, на фоне белой пустоты появилась рука, затем вторая. Вскоре тело сформировалось полностью, хотя и было каким-то аморфным, покрытым странными трещинами, через которые пробивался яркий свет, но даже это не могло удивить теперь.
   - Вот это да, командир! - восхищённо воскликнул за спиной Овчарова Семён. - Оказывается, в будущем нас будут в институтах изучать!
   - Не совсем так, Парамонов, будут изучать не именно нас, а наше загадочное исчезновение, - сказал Пётр. - Если то, что мы видели сейчас, не является простым наваждением, то нам нужно поскорее выбираться из этого места и предупредить наших ребят наверху.
   - И то верно! - поддержал командира Семён. - Ноги и руки у нас теперь есть, не говоря об остальных частях тела, так что можно отправляться, вот только куда?
   - Это не имеет значения, главное двигаться, только тогда нам повезёт, - Овчаров не знал, откуда у него взялась такая уверенность, он просто полагался на природное чутьё. - Пойдём прямо, и рано или поздно найдём выход, ведь это место не может быть бесконечным.
   Лейтенант и рядовой двинулись куда глаза глядят через молочно-белую пустоту. Их ноги двигались, но не встречали опоры, словно кругом простирался сплошной вакуум. Даже звуки шагов не могли нарушить мертвенное спокойствие странного мира, здесь властвовали только тишина и свет. Белые небеса (или всё же потолок?) сливались с белой землёй у такого же белого горизонта, остававшегося невидимым, и невозможно было определить пройденное расстояние. А вокруг идущих вперёд бойцов кружились тихие неясные очертания видений, настолько расплывчатые, что только невероятным усилием можно было разобрать их. Но и после этого замершие сцены сохраняли свою загадочность: вот бескрайняя пустыня, по которой несётся кавалькада всадников, а на их пути, рядом с пылающим бронеавтомобилем, замерла одинокая фигура с винтовкой; вот группа солдат посреди заснеженного горного склона тащит наверх нечто похожее на гроб; вот за столом в одиноком доме сидит человек в красном военном мундире; а вот уже посреди бурного моря взметнулись скальные пики неизвестного острова, за которыми темнели кварталы странного города. Одним из странных видений был маленький городок, в центре которого возвышалась миленькая белая церковь, но возле неё бушевал настоящий пожар. Весь городок был объят пламенем: пылали автомобили, магазины, жилые дома, разбрасывая искры и заволакивая небеса дымом. Посреди центральной улицы, загромождённой остовами машин и телами людей, стоял человек в бронежилете, украшенном гербом Ордена Странников. Смысла видения понять Овчарову не удалось, так как оно было статично.
   - Я вот что думаю, командир, то, что затащило нас сюда, не думает открывать выход, - многозначительно произнёс Парамонов, когда очередная картина превратилась в бесформенные клубы дыма. - Нам нужно досмотреть историю до самого конца.
   - Плевать мне на желания этого "нечто" и всего проклятого замка! - огрызнулся Пётр. - Пусть это смотрит кто-нибудь другой, а не мы.
   Семён собирался что-то возразить, но не успел, так как из ниоткуда вновь налетел "смерч из осколков", который вскоре превратился в фигуры ефрейтора Шубина и младшего сержанта Стражниковой.
   - Петя, Семён, вы живы! - закричала Наталья и радостно бросилась к своим товарищам.
   Она не успела пробежать и половины разделявшего их расстояния, когда сверху обрушилась очередная картина. На этот раз, на ней был изображён тот самый лес, через который в прошлом видении нёсся поезд Москва-Вена, только вместо насыпи и железной дороги теперь пролегала широкая тропа, по которой двигалась вереница всадников.
   - Поговорить не дадут! - сплюнул Парамонов и погрузился в созерцание очередного фильма призрачных режиссёров.
  

Глава 4.

Когда честь встречается с высокомерием.

1300 год нашей эры.

Священная Римская империя германской нации.

   Через тихий ночной лес двигалась большая колонна всадников. Их было ровно тридцать, закованных в комбинированный кольчужно-латный доспех, с клинками и тяжёлыми арбалетами, притороченными к сёдлам, с нормандскими щитами, на которых красовался герб Странников в серебряном поле. Войны восседали на отличных боевых конях, ещё жеребятами обученных не бояться угрожающей ауры вампиров, готовых нестись на стену копий. Отряд двигался тремя колоннами по десять всадников, каждую возглавлял командир. Крайние колонны вели Зибель и Гербер, командиры среднего звена, чьи плащи и доспехи украшали знаки принадлежности к боевому крылу ордена. Центральную колонну и вместе с ней весь отряд вёл ни кто иной как Отто Хайнрих, предводитель так называемого "Свободного патруля лесов". На нём была всё та же кольчуга, более подходящая простому воину Странников, чем военному аристократу, но ведь Хайнрих ощущал себя именно воином. Его не интересовали мистерии, проводимые магистратом и якобы могущие остановить распространение Тьмы.
   Да, за прошедшие века Орден стал совсем другим: если раньше он был организацией, в которой религия являлась личным делом каждого, то теперь он медленно превращался в отдельный культ поклонения "селениту, посланному самим Господом". Верховные иерархи больше доверяли молитвам, чем мечам и арбалетам, а тем, кто был не согласен с подобным положением дел, грозились инквизицией. Не удивительно, что в такие суровые времена вампиры вновь постарались взять реванш во всех областях великой империи. Из мглы веков повылазили даже полумистические персонажи тёмной религии, в первую очередь "Великие первые" - три брата-близнеца, младшего из которых удалось уничтожить отряду Хайнриха почти две недели назад. Хоть это и не могло остановить грядущую войну, но хотя бы нанесло моральный вред упырям, и доказало, что в этом бесконечном сражении меч всё же полезней, чем тупой ритуал по выплавке очередного клинка во время молитв и песнопений. "Можно подумать, что первые Странники тоже были христианами! Они были язычниками, но отличными воинами - именно это позволило им выжить!" - не раз гневно говорил своим друзьям Отто, когда заканчивался очередной ритуал.
   Верил ли он сам в каких-либо богов? Нет, Хайнрих уже десять лет не верил в существование светлых сил, якобы помогающих всем добрым и безгрешным. Для него был только один защитник - одноручный меч по имени Светоносец, полученный в подарок от русского князя. Да, друзья мои, Отто Хайнрих, защитник людей от порождений Ночи, был ярым атеистом, верующим лишь в себя и своих подчинённых. Это подтверждало даже изображение на плаще, самом длинном плаще во всём Ордене: на нём был лишь герб Странников Ночи, но не наблюдалось изображения креста, хотя у остальных воинов оно присутствовало. Да и сам плащ шокировал: чёрный, прошитый селенитовыми нитями, он доходил до самых копыт лошади, на которой ехал Отто, при каждом порыве ветра он взлетал к небесам, подобно крыльям дикой птицы, и селенит ярко вспыхивал, наводя ужас на всех ночных тварей. Окажись даже поблизости крупный отряд вампиров, они не рискнули бы напасть на эту колонну, ибо слишком хорошо знали этот страшный плащ, столько раз проносившийся через их боевые порядки, поселения, горные крепости, оставляя за собой лишь тела и выжженную землю. Кем же был Хайнрих, спросите вы? Монстром, демоном, Странником? Нет, Отто Хайнрих родился человеком, но жестокая судьба решила изменить данный факт.
   Отто происходил из некогда богатой и знаменитой семьи фон Хайнрихов, одной из самых уважаемых во всей империи. Его отец тираном и отличался невероятной жестокостью в отношении своих подданных, казни за неуплату податей происходили чуть ли не ежемесячно. Поэтому неудивительно, что такой человек заключил союз с соседними феодалами с целью контроля над дорогами. Летучие отряды рыцарей воронами носились по торговым трактам и грабили проходящие по ним торговые караваны. Те купцы, кому удавалось избежать опасности со стороны одного феодала, нарывались на людей другого. Весь ужас заключался в том, что все дороги проходили по территории именно этих феодов, так что торговцам приходилось рисковать, в то время как беспринципные аристократы богатели.
   Когда юному фон Хайнриху было 15 лет, его отец был убит в стычке с охраной богатого венецианского купца. Союзнику использовали эту возможность, чтобы начать подготовку к походу на Венецию, но Отто разрушил эти планы, отказавшись мстить. Он сказал: "Мой отец нарушил все законы чести, напав на честных людей, доверивших свою жизнь и товар его землям. Бой был честным и мой отец проиграл его - здесь не за что мстить". Союзники Хайнрихов были оскорблены обвинением в бесчестности. "Молокосос, как он, не знающий войны, может обвинять меня?! Он даже своего отца оскорбил!" - словно бешеный слон ревел один из феодалов и даже начал собирать войска против Отто, но на сторону молодого правителя встали солдаты, ранее служившие Хайнриху-старшему, и крестьяне. Врагам пришлось отказаться от планов присвоить себе этот феод.
   Дальше - больше. Отто начал проводить реформы невиданного размаха, о которых никто и помыслить не мог. Отменялось известное "Право первой ночи" - дело невиданное и неслыханное! Тех, кто всё же решался лишить девственности молодых крестьянок, лишали всего имущества и изгоняли. По провинции прокатилась волна недовольства богатых вассалов, не желавших мириться с новыми законами. Но вновь у молодого Хайнриха нашлись союзники в лице высокообразованной части аристократии и церковных иерархов. Затем была смертная казнь для неплательщиков налогов, да и сами налоги существенно снизились. Основной же частью доходов феода стал дорожный налог. Он возрос почти вдвое, но гарантировал стопроцентную безопасность на дорогах. Купцы могли смело провозить товары, не опасаясь нападений бандитов и летучих отрядов различных аристократов. Так что не удивительно, что все торговые пути пролегали теперь именно через феод Хайнриха, за километр обходя другие. Это вызвало резкое обеднение соседей и очередной взрыв лютой ненависти по отношению к "молодому выскочке". Теперь войну уже нельзя было избежать и на смену дипломатии пришли мечи.
   Враги атаковали одновременно с восточной и северо-западной границы. Разрозненные пограничные полки не смогли долго сопротивляться такому вторжению, и в течение одного дня были разбиты. Вассалы, верные своему сеньору, выдвинули свои отряды, им на помощь устремился фон Хайнрих со своей элитной охраной. Два месяца войска феода храбро сражались, уничтожая одну волну нападающих за другой. Десятки сражений выжгли деревни и разрушили дороги, но Отто продолжал маневрировать у границ, нападая на обозы и полевые лагеря. Огромные армии врагов не могли продвинуться дальше трёх километров от границы.
   К сожалению, это не могло спасти от предательства. Феодал, считавшийся союзником Хайнриха, перешёл южную границу и двинулся к замку Отто, предавая огню все селения и города. Значительная часть вассалов решила вернуться в свои владения, чтобы защитить их, в результате чего главные силы армии серьёзно ослабли и вскоре были наголову разбиты. Отто, с небольшой группой войск, вернулся в замок, намереваясь защитить хотя бы его. Словно раненный медведь он влез в свою каменную берлогу и стал дожидаться появления охотников, чтобы оторвать им головы.
   Противники не заставили себя долго ждать: ранним зимним утром из предрассветного тумана появились войска трёх феодалов, сметавшие дома и людей на своём пути. За один час им удалось полностью уничтожить заградительные отряды Хайнриха и захватить располагавшуюся у стен замка деревню. Затем из арьергарда были подтянуты десятки штурмовых орудий, которые обрушили на стены и замковые постройки настоящий град из камней и горящих бочек с маслом. Ответить на это было нечем, защитникам оставалось лишь укрываться да предотвращать распространение пожара, пожиравшего одно строение за другим. Обстрел продолжался целые сутки и унёс жизни многих людей, включая старшего сына Отто, затем, когда очередной залп уничтожил ворота, нападающие пошли на штурм. На них обрушился град стрел, арбалетных болтов и камней, но люди продолжали напирать на главные ворота, злая сила наживы гнала их вперёд. По одиночке штурмующие начали переплывать через ров и взбираться по пологому земляному склону. Здесь, прямо в воротах, их встретил заградительный отряд, состоящий из личной охраны Хайнриха. Многие враги погибли под их мечами и алебардами, сам Отто сражался в первых рядах, желая отомстить за гибель сына, но силы осаждённых героев быстро таяли.
   К исходу второго дня осады противник сломил оборону крепости и ворвался внутрь - спасения не было. Началась страшная резня такого неописуемого масштаба, что даже сатана пришёл бы в ужас и отдал бы ад под управление этих диких псов, гордо именовавших себя рыцарями. Раненых воинов разрубали на части, подвешивали за ноги, заставляли смотреть на казнь родственников. Женщин насиловали, я затем вешали. Детей сбрасывали со стен либо топили. Стариков сжигали живьём в собственных домах. Подобной участи не избежали жена Отто, две его дочери, годовалый сын - над ними издевались с большей изощрённостью, после чего заставили мать задушить собственного сына, обещая сохранить жизнь дочерям. После этого их распяли во дворе замка, долго наблюдая за мучениями несчастных. Да, воистину сказано, что ни одно существо в мире не может сравниться по жестокости с человеком! Даже воины, с таким кровавым упоением расправлявшиеся с беззащитными людьми, поняли это и пришли в ужас. Многие покончили с собой на следующее утро, бросившись на клинки, но это уже ничего не могло изменить.
   Самого Отто, раненного, истекающего кровью, спасла охрана. Они погрузили своего господина в повозку, выстроили вокруг неё кавалерийское каре и вырвались из полыхающего замка, потеряв две трети личного состава. Беглецам удалось укрыться в имении дальнего родственника, располагавшимся в районе Флоренции, но тихий и спокойный пейзаж не приносил им умиротворения. Каждый помнил тот смертоносный запах свежей крови, испражнений, боли. Кругом цвели розы, благоухая райскими ароматами, а несчастные видели в них только капли крови. Вспоминая о погибших родных и друзьях не оставляли их, преследовали, мучили, заставляли отомстить. Страдая от ран, да и потом, когда встал на ноги, Хайнрих, король без королевства, каждую ночь просыпался в холодном поту и крики невыносимого отчаяния и безысходности сотрясали стены особняка. Именно тогда он понял, что даже если Бог и существует, где-то там за куполом небес, то ему нет и никогда не было дела до страданий человеческих. Самые страшные преступления совершались под прикрытием Его имени, самые кровопролитные войны велись именем Его. "Неисповедимы пути Господни", - говорил старый священник, стараясь успокоить душу несчастного аристократа, но Отто с гневом отвечал ему: "Вашего Бога не существует, падре! Если бы он существовал, то разве позволил бы совершаться подобным злодействам? Нет, падре, нет и ещё раз нет! Люди вовсе не дети Господни, они лишь животные, научившиеся говорить, строить дома и создавать оружие! Люди могут только убивать, на большее они не способны!" Так говорил Хайнрих бедному священнику, отчего тот богобоязненно крестился и постоянно молился о "спасении заблудшей души от мук адовых". Да, друзья мои, именно так Отто Хайнрих стал человеком, который верить только в оружие в своей руке и верных соратников. Для него перестали существовать такие аморфные понятия как честь, воинская доблесть, благородство, любовь. Он сошёл с ума (кто бы не сошёл после всего этого?) и понимал это, но ничего не мог изменить - единственной целью существования стала месть.
   Долго, больше двух лет, готовилась кара, пока, наконец, троица феодалов, захватившая земли Хайнриха, не была захвачена преданными людьми. Первый был схвачен во время пути через лес, второй - на большом религиозном празднике, третьего заманили на пир в поместье. Их подвесили за ноги в подвале, и Отто лично вскрыл им вены на руках, после чего долго наблюдал за медленной смертью жестоких убийц, приговаривая: "Почувствуйте боль моей семьи, почувствуй и знайте, что даже в аду, куда вы обязательно попадёте, я буду истязать вас. Ваши муки будут вечными". Отто думал, что когда обескровленные тела остынут, он обретёт долгожданный покой, но этого не произошло - апатия стала более жестокой. Оно и понятно, ведь до этого только стремление отомстить придавало Хайнриху жизненные силы, теперь цели больше не существовало, оставалось только умереть, но наш герой не признавал подобного пути. Загнанным зверем он метался по всей империи, ища покоя в распутных женщинах и выпивке, но чем ближе становилось дно жизни, тем нестерпимее становилось горе. А тут ещё совет феодалов узнал об истинном виновнике гибели "столь уважаемых людей, которые были настоящими рыцарями"! Началась охота, к которой подключилась сама католическая церковь, обвинявшая Отто в "ереси и связях с лукавым". Дальнейшее нахождение в границах империи грозило скорой гибелью, и Хайнрих бежал, предварительно направив в совет письмо, в котором брал вину на себя, что было сделано с одной единственной целью: защитить немногих выживших бойцов личной охраны. Их пощадили и даже предложили службу в императорской гвардии, многие согласились, но другие предпочли остаться у того самого аристократа, который приютил их.
   В это время Отто Хайнрих уносился далеко на восток, туда, где встаёт солнце. Многие опасности встречали его, но он избегал их, полагаясь лишь на собственную веру в силу холодного оружия. Ни один разбойник, из числа решившихся напасть на одинокого всадника, не уходил живым, и вскоре вдоль всего тракта разнеслась легенда о "войне из преисподней, в душе которого умер Христос". Так, внушая первобытный страх владельцам постоялых дворов, Отто добрался до одного из городов дикого народа, жившего на границе Европы и Азии. Хайнрих многое слышал про этих людей, но не решался просить у них помощи, он просто боялся, что местные аристократы выдадут его совету феодалов. И лишь окончательно убедившись, что в этой стране существует другая религия, абсолютно неподконтрольная римскому папе, он попросился на службу к правителю одной из здешних провинций. Этот самый правитель, именовавшийся здесь "князем", правил своей землёй из города под названием Владимир. Он сразу согласился нанять воина, наведшего ужас на всех лесных разбойников, так что теперь Отто вновь командовал войсками, хоть и говорившими на другом языке.
   Хайнрих отдавался службе всей душой, находя в ней избавление от ночных кошмаров. Он бился с врагами, лично ведя людей в бой, участвовал в рейдах против бунтарей, пару раз входил в охрану посольства, отправлявшегося в Золотую Орду. Таким образом, он заработал огромный авторитет, как среди воинов, так и среди простого народа. И вот однажды, уже будучи тысяцким княжеской дружины, Отто был приглашён к владимирскому князю на беседу. На ней то и открылась тайна: русский князь был Странником Ночи, потомком тех самых воинов поисковых групп, что ушли на восток еще в период существования Селенекса. Князь поведал обо всём: о появлении вампиров, о селените, о зарождении Ордена и загадочных чёрных воинах из грядущих веков, о нескончаемой войне двух народов, порождённых Ночью и прекрасной Луной. Затем было сказано: "Отто, ты хороший воин, сомнений нет, но ты отягощён прошлым - оно давит на твоё тело, на разум и душу. Поэтому ты и бросаешься в центр любой битвы, чтобы найти погибель, только так нельзя обрести покой, понимаешь? Ты страдал, мой друг, и я не могу винить тебя за желание умереть, но в мире сейчас живут тысячи людей, кому грозит ещё более страшная участь - быть растерзанными своими же родственниками, восставшими из могил. Вот я и спрашиваю тебя: готов ли ты бросить всю свою боль и ненависть против тех, для кого люди не более чем пища?" Хайнрих глубоко вздохнул и ответил: "Князь, ты ведь уже знаешь мой ответ, ведь так? Иначе ты бы просто не пригласил меня. Ты прав, моя душа разорвана в клочья когтями и нет в ней больше света и радости, но я не желаю умирать трусом. Если мне и суждено погибнуть раньше срока, то пусть это произойдёт на поле битвы. Так что, я согласен присоединиться к Ордену". Владимирский князь сказал на это: "Рад, что у нас есть теперь такой боец. Помни, друг мой, во все века грешникам приходилось защищать невинность этого мира. Так было, есть и будет, так что не вини себя за всё содеянное ранее". На это Отто несколько непочтительно ухмыльнулся, после чего ответил: "Мне плевать на свои грехи. Знаешь, князь, в аду меня дожидается троица ублюдков, а с удовольствием вновь встретить их не сможет сравниться ни одна из пыток". На том разговор и закончился - Хайнрих вступил в ряды Странников, вновь обретя стимул к жизни.
   В последовавшее затем полнолуние был проведён так называемый обряд Приобщения к Луне: специальным ритуальным кинжалом на ладони владимирского князя и Хайнриха нанесли три глубокие раны, и два человека, Странник и неофит, всю ночь стояли, крепко держась за руки, освещённые лишь светом факелов и луны, чтобы кровь их смешалась. После этого Отто стал Обращённым, то есть человеком, который не родился Странником, а стал им, соединив свою кровь с одним из иерархов Ордена. Внешне, он ничем не отличался от человека: челюсть сохранила нормальную форму без резко выделяющихся верхних клыков, кожа по-прежнему имела желтоватый оттенок, глаза не стали походить на глаза ночного хищника. Вот только внутри Отто уже стал другим, его чувства обострились, мысли двигались с бешеной скоростью, обрабатывая сотни тем за секунду, он стал чувствовать присутствие вампиров, определять их в толпе, а внушительный боевой опыт сделал из него настоящий бич вурдалаков, страшную сказку, о которой нельзя забывать.
   Пять лет Хайнрих провёл в охотничьей группе князя, участвовал в походах на восток, где Странники выявляли и уничтожали поселения "диких" упырей, а также на юг, в Киевскую Русь, и на юго-восток, во владения Золотой Орды, где уже появились организованные кланы, преданные Близнецам. Отто быстро заслужил уважение среди "потомственных" Странников, его способность вычислять существ и обнаруживать их тайные норы удивляла даже самых опытных бойцов. Так что нет ничего удивительного в том, что когда в Европе был убит Фердинанд Геллер, командир "Стойкой тысячи", самого элитного отряда Ордена, то именно Хайнрих оказался первым кандидатом на освободившийся пост. Сам князь, "брат по крови" по отношению к Отто, требовал этого назначения у верховного магистрата. Ему пошли навстречу - Хайнрих вернулся домой. Он больше не был аристократом, церковь, земля, ценности ничего больше не значили, из всех символов для него имели значение только две вещи: Орден Странников Ночи и меч Светоносец, подаренный князем во время прощания. "У этого оружия великая судьба, так говорят знающие люди. Даже если падёт последний воин Ордена, Светоносец продолжит истреблять нежить. Он может попасть в нечестивые руки, но всегда найдёт истинного владельца, не забывай об этом, брат", - таковы были напутственные слова князя, после которых Хайнрих двинулся в долгий путь домой, где никто больше его не ждал.
   Попав в новую вотчину, Отто начал проводить реформы. Были сняты с постов те командиры, кто уже долгое время не принимал участия в боевых действия, и наоборот, на руководящие должности назначили бывших командиров среднего звена, вроде Гербера и Зибеля, в скором времени ставших советниками Хайнриха. "Стойкая тысяча" стала более мобильным формированием, не привязанным к определённой области империи. В её составе появился собственный небольшой флот, и даже отдельные академии, не связанные с магистратом. Именно благодаря "стойким" Ордену удалось предотвратить захват одной из восточных провинций Священной Римской империи, добить остатки вампиров в Скандинавии и выжечь колонии в Ирландии. Их боялась Тьма, но любила Луна, селенит был их покровителем. Самого Хайнриха люто ненавидели многие магистры, но среди воинов он пользовался огромным уважением, не удивительно, что именно его считали будущим верховным магистром - первым главой Ордена Странников из числа бывших людей.
   Правда сейчас это не имело значение, ибо тень войны нависла над страной, и все мысли Отто занимала только она - его хозяйка и госпожа. Только о спасении многочисленных деревень и городов он думал, трясясь в седле по дороге из Италии, ведь никто кроме него, старого воина сорока трёх лет отроду, не мог предотвратить грядущую смуту.
   А дорога не знала мыслей своих путников, она извивалась дальше, уводя к тёмным отрогам скалистых гор, пока не вывела конников на небольшую поляну, на противоположной стороне которой высилось здание верховного магистрата. Строгое трёхэтажное здание мрачного особняка и прилегающий к нему двор опоясывала высокая стена из каменных монолитов. С боков имение закрывал густой лес, в котором деревья росли так тесно, что даже белка не смогла бы пробраться между стволов. С тыла взметнулась к небесам чёрная скала, одновременно служившая задней стеной особняка. Если бы враг когда-нибудь и обнаружил это место, то смог бы пойти в атаку только по узкой поляне, под зелёным пологом которой таились хитроумные механизмы, которые в случае необходимости могли превратить луг в настоящую спину дикобраза, усеянную селенитовыми пиками различной длины. В добавление к этому, в окрестностях находилось пять крепостей Странников, насчитывавших свыше тысячи воинов, готовых выдвинуться на защиту своей святыни в любую секунду. Глядя на этот величественный бастион, Хайнрих лишь покачал головой и усмехнулся: "Интересно, как долго продержится магистрат, если останется единственной крепостью Ордена во всей Европе, а то и в мире?" Ответа не было, только ветер дул с гор, колыша языки пламени на сторожевых башнях и раздувая многочисленные флаги.
   Рядом с подъёмным мостом конников встретил небольшой отряд гвардии, в роскошных, изукрашенных селенитовыми амулетами, доспехах и с красивыми алебардами в руках. Охрана магистрата тут же узнала суровую фигуру Хайнриха, его плащ, подобный крыльям демона, поэтому воины расступились, образовав живой коридор, и вытянулись в струну, уперев рукояти алебард в землю. С трепетом смотрела элита на простых воинов "Стойкой тысячи", ведь мимо них проезжали истинные герои, а вёл их самый знаменитый, даже не человек, а смерть во плоти, которой, как всем известно, не могут противостоять даже горы. Воины Хайнриха лишь осматривали ряды охранников, в их глазах не было ни насмешки, ни уважения - одна усталость. Слишком много сил отняла дорога, так что каждый рассчитывал на скорый отдых, и только Отто со своими верными приближёнными знал, что расслабиться можно будет не скоро.
   Конники въехали во двор и спешились возле находившейся справа от ворот коновязи, тут же из полумглы одной низкой деревянной постройки показались конюхи в простых рубахах, на которых была вышита символика Ордена.
   - Эй, ребята, как вам здесь живётся? - ехидно спросил Гербер у конюха, в это самое время задававшего овсу его лошади. - Небось, весело! Попойки, праздники знати, и вам нередко перепадает, а?
   Конюхи продолжали работать молча: поили и кормили коней, ослабляли упряжь.
   - Ладно, я пошутил, - усмехнулся Гербер. - Всем нелегко живётся, точно?
   - Им запрещено говорить, достопочтимый Ганс Гербер, - раздался за спиной воинов слащавый голос, принадлежавший высокому и уже немолодому человеку в строгих чёрных одеждах - распорядителю ритуалами магистрата. - Слова слуг не достойны ушей господ.
   - С каких это пор в среде Странников существует разделение? - вступил в разговор Зибель. - Я думал, что Луна нас всех уровняла.
   - Они не Странники, они Обращённые из числа тех, что лишились своего дома в урагане Войны за Кровь, - с прежней невозмутимостью ответил распорядитель. - Пусть скажут спасибо за то, что мы приняли их под защиту.
   - Наш командир тоже Обращённый, так что ж... - начал было Гербер, но Хайнрих остановил его:
   - Молчи, Ганс, мне плевать на их причуды, - после чего обратился к распорядителю. - Два дня назад к вам прибыл гонец, вчера он вернулся и сообщил, что вы получили моё послание, это так?
   - Совершенно верно, командир Хайнрих, верховный магистр ждёт Вас, а также командиров Гербера и Зибеля, - распорядитель несколько картинно отошёл в сторону и, согнувшись в низком поклоне, указал на особняк. - Прошу Вас, Странники Ночи!
   Оставив остальной отряд рядом с лошадьми, троица командующих отправилась следом за распорядителем. Они пересекли двор, попав под жестокий "обстрел" взглядов испуганных стражников, и вошли в распахнутые деревянные двери особняка. Прямо за ними начинался широкий и длинный холл, обделанный красным деревом, который пересекали три коридора, уводивших в различные части особняка. Вдоль главного прохода возвышались статуи из чистого золота, изображавшие великих воинов Ордена, павших в Войне за Кровь.
   - Я думал, что для нас золото всегда было презренным металлом, - скривившись, пробурчал Отто. - Все священные для Странников предметы отливаются из селенита, разве не так?
   - Всё, что вы здесь видите - это подарки от благодарных крестьян, которых мы защищаем от вурдалаков на протяжении многих веков, - прежним слащавым голосом ответил распорядитель церемоний, продолжая гордо шествовать к входу в церемониальный зал. - Великий магистр просто хотел показать, что для него золото - ничто.
   - Интересно, заставлять весь дом золотыми статуями, чтобы показать презрение к ним! - усмехнулся Зибель, шедший в хвосте группы. - Откуда, кстати, у "благодарных крестьян" столько ценностей? Или вы, по обыкновению, обобрали их до нитки?
   Распорядитель промолчал, лишь обернулся и продемонстрировал снисходительную улыбку, которая означала: "Таким принципиальным дуракам как вы никогда не понять верховного магистра". Весь дальнейший путь прошёл в молчании, только звуки шагов гулко разносились по пустому холлу, отражаясь от стен и статуй, уносясь в темноту снаружи. У дверей церемониального зала распорядитель остановился, снял с шеи огромный ключ (тоже золотой, чтобы ещё раз доказать "золото - ничто"!) и отпер им замок. В стенах зашуршали тайные механизмы, раздвигая створки дверей, и вот перед гостями открылся огромный зал, освещённый кроваво-красным светом факелов на колоннах и лунным светом, падавшим через потолочный колодец.
   - Верховный магистр очень занят сегодня, ведь ему необходимо решить ряд вопросов с кадровыми назначениями, - отходя с дороги, шепнул Хайнриху распорядитель. - Постарайтесь говорить только самое главное.
   - Постараюсь, - спокойно сказал Отто, хотя последние слова и вызвали в его сердце лютую злобу.
   Пройдя мимо замершего, подобно изваянию, распорядителя, три командира "Стойкой тысячи" вошли под куполообразный свод зала. Помещение было выполнено абсолютно безвкусно, по всей видимости, нерадивый архитектор постарался перенять стиль святилищ упырей, но из этого ничего не вышло: тёмная каменная кладка, угрожающие "пасти" боковых проходов, факелы, закрытые красным стеклом, чтобы их свет приобретал оттенок пролитой крови, на полу - селенитовое изображение герба. И везде ярко горело золота, краснее в свете пламени, на него было больно смотреть, особенно бывалым воинам, ведь оно однозначно свидетельствовало о том, что Орден медленно скатывается в бездну роскоши. На четырёх огромных колоннах, поддерживавших потолок, висели четыре огромных гобелена двухсотлетней давности, пятый же, самый большой и древний, висел прямо над троном верховного магистра. Данные гобелены изображали древнейшие мифологические сцены, запечатлённые ещё в сгинувшем навсегда "Трактате Селены". Хайнрих уже видел их много раз: в копиях священной книги Странников, в особняках магистров Ордена, даже на броне воинов. Считалось, что они могут защитить от вампиров, но Отто, естественно, презирал подобные суеверия, да он собственно никогда не верил в реальность событий, описанных в древнейшей части Трактата, поэтому сейчас он смотрел на гобелены без обычного для Странников трепета.
   Первый гобелен, подписанный на латыни "Приход Чёрных Воинов" изображал огромного зверя, похожего на медведя с ярко горящими глазами и мощным телом, которое усеивали пики. Монстр пробивался через несметную толпу безликих фигур в белых погребальных саванах, нанизывая их на пики, разрывая когтями, сжигая огнём из распахнутой пасти и просто раздавливая всей своей массой. На спине зверя сидел седовласый воин в чёрных доспехах и с неизвестных, слегка изогнутым, клинком в правой руке, которым он замахивался на вампиров. Из всех мифологических сюжетов Странников именно этот производил наибольшее впечатление на Отто, он не раз говорил: "Конечно, с этой зверюгой хронисты переборщили, но, по сравнению с остальной ересью, она выглядит правдоподобно".
   Второй гобелен, "Ниспослание Стены", показывал огромную взметнувшуюся к небесам стену из земли и камней, закрывшую от наступающего врага одинокую деревню. Легенда гласила, что когда первая волна вампиров, ведомых злой волей ночной Темноты, устремилась к Селенексу, предводитель Чёрных Воинов, пришедших из-за потока времён, воздел руки к Луне и обратился к ней с молитвой: "О Великая Луна, пославшая нас на защиту несчастных людей! Мы всегда были преданы Тебе и следовали пути Твоему, так защити же нас от чудовищ, порождённых непроглядной Ночью, которая правит миром, когда Ты, Величайшая Хозяйка, отдыхаешь в небесном замке! Даруй нам стену невиданную и непреодолимую, чтобы каждый, кто рискнёт миновать её, погибал!" И упал на поле серебристый свет с небес, и дрожь пробежала по земле, выворачивая почву и камни, а через секунду взметнулась неприступная преграда, полностью уничтожившая передовые порядки упырей. Стена могла просуществовать вечно, но тучи, посланные Темнотой, заслонили Луну, и в тот же миг стена рассыпалась в прах - так гласила древняя легенда, восходившая ещё к первым записям "Трактата Селены".
   Очередной гобелен, "Чёрные Драконы", действительно изображал двух огромных четырёхкрылых летающих ящеров. Их огромные тела закрывали небо, из пастей вылетали языки пламени, сжигавшие деревенские дома и испепелявшие людей, а глаз метали копья, которые неслись к земле с невероятной скоростью. Но художник также изобразил противостоящую им силу: в центре Селенекса возвышалось огромное чудовище, очень похожее на слона, и оно бросало в драконов многочисленные огненные шары. Хотя Хайнрих и не верил в эту легенду, но помнил её: "Драконы, порождённые Тьмой, реяли над последним оплотом селенита. Их крылья создавали рокот, заглушавший предсмертные крики и разбивавший на части души, а гнев их гнал тучи, которые затмевали всякий живой свет, только мертвенно-бледные глаза чёрных бестий светились в темноте. Тогда бросил седой предводитель клич на языке неведомом, и явился пред ним зверь вида ужасного с клыками на спине. Зверь породил огонь, и огонь этот поверг первого посланца Темноты. Разозлилась тогда Тьма на гибель своего создания и послала в бой второго дракона, но и тот пал на землю, сражённый одним из Чёрных Воинов".
   Следующий гобелен имел название "Исход". На нём была лишь яркая сфера голубого света, вокруг которой стояли на коленях первые Странники Ночи. Согласно преданию, свет ниспослала сама Луна (естественно, а кто же ещё?), и вошедшие в него воины навсегда покинули эпоху, вернувшись в свой мир, чтобы продолжить только им одним ведомую бесконечную битву. "Да, ничего оригинальней грёбаные баснописцы придумать не смогли - им обязательно нужно, чтобы в конце кто-нибудь вознёсся на Небеса, пообещав вернуться!" - не раз говорил Хайнрих, чем вызывал праведный гнев истинно-верующих Странников.
   Последний из древних гобеленов, гордо называвшийся "Противостояние", висел прямо над тремя тронами магистров. Оно и понятно, ведь это изображение имело для Странников наиболее сакральный смысл: два воина, замершие друг напротив друга в центре объятой огнём площади. Первый, тот самый седой командир Чёрных Воинов, скрестил перед собой пару клинков странной формы, ожидая сокрушительного удара. Над ним занёс огромный воронёный клинок его противник - высокое подобие человеческой фигуры в длинной, словно сотканной из адского огня, мантии и с перепончатыми крыльями летучей мыши за спиной. В этой картине, как ни в какой другой, чувствовался так называемый момент "за секунду до", ведь позы противников красноречиво показывали, что через какой-то миг, за который даже моргнуть не успеешь, клинки сольются в танце битвы, и только один из героев выживет. Именно на этой границе, похожей на лезвие остро отточенного ножа, всегда жили воины Ордена, готовые в любую секунду ринуться в бой. Точно так же, вероятно, думали и вампиры, терпеливо дожидавшиеся момента слабости хранителей человечества, чтобы уложить их одним единственным ударом. Вкладывал ли древний автор подобный смысл в своё творение, либо идея была другой, либо идеи вообще не было, а существовало лишь красивое изображение? Сейчас это не имело значения, ведь Орден уже качнулся на ту сторону ножа, за которой бушевали волны забвения, но только отряд Хайнриха да магистр северо-западной территории Штейнер понимали это. Всё зависело теперь от красноречия Отто, которому было суждено убедить магистрат в своей правоте и добиться приказа о тотальной мобилизации.
   Короче говоря, дело было срочным и неотложным, поэтому Хайнрих решительно отправился в направлении тронов магистров, чуть угадывавшихся в тени под гобеленом, Ганс и Гюнтер следовали за ним, а огромный плащ стелился по полу, словно живой покров. Когда троица ступила на изображённый на полу герб, по залу разнёсся зычный голос глашатая:
   - Обращённый Отто Хайнрих, предводитель "Стойкой тысячи"! Странник Ночи Ганс Гербер, потомок воителей древности! Странник Ночи Гюнтер Зибель, преданный воин Ордена!
   Это пафосное представление служило свидетельством тому, что магистрат готов выслушать гостей. Поняв это, командиры подошли к "точке общения" - линии в десяти метрах от тронного возвышения, вдоль которой стояли гвардейцы. А на тронах сидели магистры Ордена: двоих, сидевших слева и справа от центрального, полностью скрывала мгла, только самого верховного магистра освещал слабый свет факелов. Он был стар, говорили даже, что ему перевалило за пять сотен лет, но точный возраст оставался тайной. Никто не знал ни имени его, ни происхождения, ибо, возглавив Орден, человек терял право на существование - он превращался в ядро Странников всего мира, ядро, обязанное мудро руководить любыми процессами, но лишённое личности. Из века в век верховный магистр восседал на троне без пищи и воды, питаясь лишь лунным светом. Вечно погружённое в сон сознание работало, подобно хорошо отлаженному механизму, не смея принимать субъективных решений, только более молодые магистры-советники имели право обращаться к верховному напрямую, всё общение шло через них. Этот закон никогда не нарушался, но сегодняшняя ночь обязана была сломать все законы.
   - Верховный магистр, прошу разрешить обратиться к Вам, - спокойно заявил Хайнрих, глядя прямо в глаза верховному, чем вызвал недовольное шептание со стороны тёмных фигур.
   - Хайнрих, закон Луны велит вам общаться с великим верховным магистром через нас, - с плохо скрываемым гневом прошипел один из советников. - Вы не можете нарушать древние правила.
   - И всё же, верховный магистр, мне необходимо говорить с Вами напрямую, - непреклонно настаивал Отто. - То, о чём я собираюсь сообщить, это информация, касающаяся сговора между кланами Живущих в Ночи и рядом представителей имперского совета феодалов.
   - Требую не нарушать закон! - в гневе рявкнул второй советник. - Иначе мы будем вынуждены...
   Он не успел договорить, так как плавно поднявшаяся рука верховного магистра велела ему замолчать. Магистр чуть приподнялся на троне, и его молодой, но мудрый голос зазвучал под сводами церемониального зала.
   - Ты храбрый воин, Хайнрих, поэтому я удостою тебя чести обращаться ко мне и слушать ответы, - гвардейцы затыкали уши, ведь они впервые слышали магистра, до этого лишь шёпотом общавшегося с советниками. - Я видел послание, которой было прислано с гонцом, но хочу получить дополнительные сведения.
   - Благодарю Вас за оказанную честь, - поклонился Отто. - Вам известно, что несколько месяцев назад лазутчики магистра Штейнера добыли сведения о приближении к африканскому континенту страшного корабля. Первые сведения о нём появились больше года назад, когда этот корабль встал на якорь у побережья индийского острова Шри-Ланка. Сообщалось, что корабль появился тёмной ночью, когда буря терзала океан, и вверг в ужас местных рыбаков и прочих жителей порта. Островное отделение нашего Ордена отправило на корабль лазутчиков, но ни один из них не вернулся. Спустя неделю в порт прибыли повозки в сопровождении охраны одного из князей острова, после этого целых три дня между портом и кораблём курсировали грузовые лодки - они перевезли свыше сотни тяжёлых ящиков. Затем, когда вновь разразилась буря, неизвестное судно отчалило, направившись в западном направлении. Его удалось отслеживать до восточного побережья Африки, где чёрный корабль просто исчез. На всём пути следования он заходил в крупные порты и брал на борт ящики, причём каждый раз их количество было внушительным.
   - Я видел отчёты наших агентов, - согласно кивнул верховный магистр. - Некоторые из них выдвигали предположение, что грузом древнейшие представители Существ Ночи, якобы наделённые сверхъестественными способностями, но наш Орден не признаёт наличия каких-либо сил у этих Отродий Мрака.
   - Тем не менее, магистр, упыри думают по-другому, иначе бы не организовали столь масштабный сбор, - сказал Хайнрих и продолжил рассказ. - Потом, около месяца назад, лазутчики магистра Штейнера сообщили, что в самый разгар урагана в бухту Александрии вошло огромное судно из чёрного дерева, к которому, день спустя, причалила лодка местного правителя.
   - Но эти данные не подтвердились, ведь так? - спросил верховный магистр. - Ведь александрийское отделение Ордена не присылало сообщений, подтверждавших доклад людей Штейнера.
   - Александрийское отделение полностью перебито, магистр, - скорбно опустив глаза, сообщил Отто.
   - ЧТО?! - взревел один из советников.
   - В отделении насчитывалось две сотни Странников, что могло случиться? - подключился второй советник. - Почему нам никто не доложил?
   - Все претензии к Вашему распорядителю церемоний, уважаемый магистрат, ведь это он занимается всей корреспонденцией, - спокойно, как и подобает хорошему воину, отвечал Хайнрих. - Известно следующее: поисковый отряд александрийского отдела, находившийся в патруле на юге континента, вернулся в крепость Ордена, но обнаружил там лишь залитые кровью полы и стены, вся документация пропала, тела погибших также не были найдены. Скорее всего, нападение на базу Странников произошло за пару дней до прибытия корабля, и если бы не предусмотрительность магистра Штейнера, отправившего своих агентов во все вероятные порты прибытия, то враг мог проскользнуть в Европу незамеченным.
   - Предательство! - прорычал верховный магистр. - Все отделения законспирированы, ни один упырь не смог бы обнаружить даже самое маленькое. Только Странник имел возможность выдать врагам своих соратников! Но кто мог сделать подобное?
   - Это и предстоит выяснить уважаемому магистрату, - подобное высказывание звучало несколько смело и даже оскорбительно, но времена соблюдения церемониала закончились, даже гордые советники ловили каждое слово простого Обращённого. - Корабль покинул порт и отправился на север, прямым курсом на Италию. В это самое время я и получил послание от магистра Штейнера, в котором он просил обнаружить корабль и, по возможности, предотвратить его прибытие в порт назначения.
   - Без соизволения верховного магистрата? - в голосе верховного магистра откуда-то появилось волнение. - Да как он только посмел проявить подобную инициативу?
   - На согласования не оставалось времени, - парировал словесный удар Хайнрих. - Я, подчиняясь приказу старшего командира, незамедлительно отправился в тайный порт, где всегда стояли наготове корабли "Нимфа", "Сильфида" и "Сирена". Мы загрузились на "Нимфу", в то время как "Сильфида" была переоборудована под брандер.
   - Значит, вы тоже очень любите проявлять инициативу? - сжав руки в кулаки, спросил глава Ордена.
   - Это была не инициатива, а предусмотрительность, - ответил Хайнрих, не совсем понимая гнев магистра. - Наш небольшой флот прошёл вдоль восточного побережья Италии, а затем повернул на юго-запад, туда, где за горизонтом грохотала гроза. Я просто решил, что странный корабль, чем бы он не являлся, использует для своей защиты неизвестные устройства, порождающие бурю, либо какие-нибудь, так сказать магические, методики, значит, штормы всегда его сопровождают. Хотя наш Орден и не признают существование загадочных сил природы, проверить эту версию всё же стоило.
   - Вы гнались за бурей, чтобы найти корабль - глупо! - усмехнулся магистр, пальцы его медленно разжались. - Значит, вы всё же его не нашли?
   - Почему же, нашли, - ответил Хайнрих, чем вызвал тяжкий, почти предсмертный вздох магистра. - Что с Вами, верховный?
   - Ничего, Отто, продолжайте, - каменное лицо главы Ордена захватил ужас, но Хайнрих продолжал:
   - Мы долгое время пробивались через бурю, пока в самом её центре не увидели огромный силуэт над волнами. Я решил немедленно атаковать вражеское судно, пока наши каравеллы ещё держались на плаву. Брандера протаранила корабль, взрывом разорвав его пополам, а наши арбалетчики добили уцелевший экипаж. Данный инцидент произошёл в сотне морских миль от Сицилии - упыри плыли именно туда.
   - А груз, вы смогли захватить груз? - верховный магистр даже приподнялся на троне.
   - Все ящики были уничтожены взрывом либо ушли на дно, - ответил Отто. - Их содержимое нам неизвестно.
   - Глупцы! - в гневе заревел магистр. - Вы должны были доставить их сюда, а не уничтожать! Как мы теперь узнаем планы вампиров и пункт назначения груза?
   - Он нам известен, магистр, - пожал плечами Хайнрих. - Дело в том, что после возвращения в порт я отдал приказ командиру Зибелю взять "Сирену" и отправиться на Сицилию, чтобы найти тех, кто встречал чёрный корабль. Экспедиция оказалась удачной - на северной оконечности острова наши бойцы обнаружили и захватили обоз из четырёх десятков огромных пустых повозок. Их охранение сдалось без боя, так как состояла из купеческой охраны. После допроса они признались, что были наняты крупным феодалом, который приказал им доставить ящики с чёрного корабля в его замок.
   - Они назвали имя феодала? - с дрожью в голосе спросил магистр.
   - Баронет Рудольф фон Штайн, правитель Каменного города, - отчеканил Хайнрих.
   Тишина повисла в зале, словно произнесённые слова парализовали всех. Охранники испуганно переглядывались, бросая быстрые взгляды то на магистров, то на командиров "Стойкой тысячи". Советники верховного магистра сидели молча, полностью растворившись в темноте, и только сам "безымянный" стоял на тронном возвышении, глядя в пустоту перед собой. Наконец, он нашёл в себе силы вновь заговорить:
   - Правители Штайнбурга всегда были нашими союзниками. Отец Рудольфа однажды даже участвовал в охоте! Зачем им предавать нас? Тебя обманули, Хайнрих, неужели не понятно? Эти купцы, поганые прихвостни упырей, просто хотели столкнуть лбами вечных союзников. Эх, жаль, что у тебя не хватило смелости захватить тот корабль!
   - Я бы потерял всех бойцов в этом случае, магистр, - Отто уже ничего не понимал в поведении главы Странников.
   - Ради победы приходится жертвовать многим и многими, мой друг, даже твоя гибель оправдана, если она приближает час окончательного разгрома врага, - заявил магистр. - К тому же, пленные вампиры были бы очень кстати!
   - Нас могли перерезать как скот, ведь кораблём командовал младший брат, - решительно заявил Отто.
   - Что, я не ослышался? Так ты тоже веришь в глупые сказки? - усмехнулся верховный. - Запомни, никаких прародителей у вампиров не было - это сказки, мой друг. Просто способ запугать людей, и больше ничего.
   - Я почувствовал его присутствие на борту, - продолжал настаивать Хайнрих. - Там была сила: древняя, сокрушительная, страшная, пропитанная серой и огнём. Именно так описывают ауру близнецов в древних источниках.
   - Ну, вы ведь разнесли судно в щепки, так что правды никто не узнает, - пожал плечами магистр. - А вам, Хайнрих, следует меньше распространяться о своём "великом чутье", ведь вы даже не Странник, а всего лишь Обращенный. Если вам больше нечего сообщить, то я вас не задерживаю. Предоставленные сведения будут рассмотрены, в Каменный город отправят комиссию католической церкви. Не беспокойтесь - магистрат разберётся в проблеме.
   - А с каких это пор делами о вампиризме занимается Святая Инквизиция? - вмешался в разговор Гербер.
   - С тех самых, когда он был причислен к антихристианской ереси, - спокойно объяснил магистр. - К тому же, семья фон Штайнов очень уважаема, и негоже нашей организации вторгаться в их замок и проводить допрос.
   - Поэтому вы отправляете этих ублюдков, которые только и умеют, что сжигать людей на кострах? Ведь Орден никогда не признавал подобную деятельность! - продолжал настаивать Ганс. - Эти мясники ничего не добьются, только лишняя кровь прольётся!
   - Орден должен жить в мире с сильными мира сего, иначе он просто пропадёт, - ответил магистр. - А что предложили бы вы, уважаемый Гербер?
   - Необходимо привести войска в максимальную боевую готовность, - ответил за Ганса Отто. - Нужно немедленно разослать гонцов во все провинции, объявить сбор магистров, послать лазутчиков в Каменный город! Нужно немедленно готовиться к битве, иначе мы рискуем опоздать, когда зона влияния Темноты вновь расширит границы!
   - Излишняя воинственность здесь не нужна, - устало сказал верховный магистр, опускаясь на сиденье трона. - Что если вы ошиблись, и чёрный корабль вёз другой груз, что если на его борту не было мифического брата-близнеца? Тогда Орден Странников может потерять уважение, как совета феодалов, так и римской католической церкви.
   - Значит, магистрат ничего не предпримет? - задал риторический вопрос Хайнрих.
   - Я уже сказал, что мы сделаем всё необходимое, вам не стоит волноваться, - уже шёпотом сообщил магистр, а затем добавил. - Можете идти и выполнять свой долг.
   После этих слов установилась гробовая тишина - приём закончился, и вся обстановка недвусмысленно говорила о том, что гостям стоит покинуть церемониальный зал как можно скорее. Хайнрих по-армейски чётко развернулся на месте, на мгновение закрыв огонь факелов своим огромным плащом, и направился к выходу, Гербер и Зибель шли следом. У самых дверей зала мимо них прошмыгнула ссутуленная фигура распорядителя церемоний, направлявшегося к еле заметному рычагу на стене, лицо прислужника исказила ядовитая улыбка. Стоило трём командирам переступить порог, как вышеупомянутый рычаг за их спиной щёлкнул, и створки дверей зала сомкнулись столь страшным грохотом, что он ещё долго гулял в тишине пустого коридора. Да, визит был неудачным, и это понимал каждый. Верховный магистрат проявлял изрядную беспечность, закрывая глаза на очевидные факты, хотя... Возможно тут крылось нечто более страшное.
   - Предательство, - спокойно озвучил общую мысль Гюнтер Зибель. - Вот кто выдал упырям наших людей в Александрии.
   - И кому ты это будешь доказывать, кто тебе поверит? - усмехнулся Ганс. - Мы зажаты меж двух огней, парни: с одной стороны этот молодой баронет, "очень уважаемый человек", и Ночные Твари, а с другой - одряхлевший окончательно магистрат вместе с инквизиторами, которые сначала казнят человека, а потом начинают разбираться. Мы остались одни! Когда начнётся последняя битва этой войны, то нашей "Стойкой тысяче" вместе с "Патрулём лесов" придётся сражаться против всей нечисти - человеческой и потусторонней.
   - Тихо, кретины, у стен тоже есть уши! - шикнул Хайнрих. - Покинем гостиприимный особняк, а уж там поговорим.
   Троица вышла из блестящего роскошью коридора и вновь попала под бескрайний купол ночи. Тишина разливалась кругом, умиротворяя души, но не было покоя Странникам, ибо покой мог в любую секунду разлететься на части, открывая оборотную сторону мира. Ничего не ведая об этом, ходили по стенам стражники, сновала прислуга, и только верные боевые лошади недоверчиво принюхивались, стараясь уловить разлитые в воздухе признаки угрозы.
   - Удачно, герр Хайнрих? - спросил один из воинов "Стойкой тысячи", когда подошли командиры.
   - Нет, у нас большие неприятности, так что сваливаем отсюда, - ответил Отто, ловко заскочив в седло и поправив плащ, вновь превратившийся в своеобразную попону для лошади. - Здесь у нас нет союзников.
   - Отлично, а то с этими ребятами даже поболтать нельзя - перепуганные они слишком, - усмехнулся воин, также влезая в седло.
   Кавалькада лошадей покинула особняк верховного магистрата, вновь построившись на дороге в три колонны. Им вслед с восхищение и страхом смотрели охранники у ворот. Кавалеристы пронеслись через поле, словно ветер, влетели под покров древнего леса и поскакали дальше. Деревья, обступившие дорогу, недовольно скрипели, возмущённые вторжением в их закрытый мир. Где-то далеко ухали совы, вечные спутники, как Странников Ночи, так и их вечных противников. Волки подбегали к дороге, надеясь напасть на отставшую лошадь, но кавалькада неслась столь плотной группой, что ночные хищники шарахались обратно в темноты и со злостью наблюдали за странными людьми, которым отчего-то не спалось такой спокойной ночью.
   Бешеная скачка продолжалась больше двух часов, и только когда на востоке забрезжил рассвет, Отто приказал остановиться. Это произошло на перекрёстке трёх дорог: по одной прискакали Странники - она вела в магистрат, вторая уводила на юг, именно по ней отряд ехал из Италии, третья вела прямиком на запад и только у самой линии горизонта плавно загибалась в юго-западном направлении.
   - Так, ребята, ситуация у нас дерьмовая, - обратился Хайнрих к собравшимся вокруг него воинам. - Я сообщил магистрам всю информацию, но они отказались объявить тревогу, так что нам придётся действовать самостоятельно.
   - Почему так случилось? - раздались удивлённые голоса. - Неужели высший магистр, мудрейший из мудрых, ничего не понял?
   - Он всё понял, - ответил Отто. - Но магистрат сваливает свои проблемы на Инквизицию - странно, не правда ли? Ганс, Гюнтер и я подозреваем предательство.
   По рядам воинов прошла волна недоверчивого шептания, но Хайнрих продолжал вещать:
   - Это только подозрения, ничем пока не подтверждённые. Тем не менее, всё теперь зависит от нас, парни, и только от нас.
   - Говори, командир, мы готовы выполнить твой приказ, - поддержали Хайнриха воины.
   - Именно этого я от вас и ждал, - улыбнулся Отто и начал излагать. - Магистрат обладает высшей властью в Ордене, но среди Странников существуют и другие влиятельные силы. Если точнее, то это два человека. Первый из них - магистр Штейнер, его поддерживают многие командиры и воины, да и его армия насчитывает не менее двух тысяч мечей, не считая лёгкой кавалерии. Он сможет поднять на войну многих Странников, не довольных тиранией магистрата. Второй, а вернее вторая - это наша верховная жрица Диана Шрёдер.
   - Рыжая дьяволица! - возглас восхищения захлестнул бойцов.
   - Точно, её и так называют. Вам также известно, что жрица Странников всегда действует в сопровождении лишь маленького отряда личной охраны, она не связана ни с провинциальными властями, ни с магистратом, а простые воины обожают её. Если нам удастся заручиться поддержкой Дианы, то армия вырастет на порядок как минимум.
   - Вот только где её искать? - спросил Зибель. - Ведь она не сообщает о себе ровным счётом ничего.
   - Не проблема, - ответил Отто. - Недавно в Карпатах были обнаружены Камни Проклятия Небес, упавшие там, по словам местных жителей, в незапамятные времена. Уверен, что жрица Диана находится там, проверяя все кладбища в поисках упырей. Вот туда-то мы с тобой Гюнтер и отправимся, а Ганс поведёт своих людей на запад, прямо в имение Штейнера. Если ни у кого нет вопросов, то выдвигаемся, и да прибудет с вами всесокрушающая мощь селенита, посланного Луной.
   Кони сорвались с места: десяток Гербера уносился по западной дороге, в то время как Хайнрих и Зибель поскакали на юг, чтобы через два десятка миль повернуть на широкий торговый путь, ведущий прямо на восток - туда, где поднималось над горизонтом солнце холодной ранней осени.
  
   Церемониальный зал погрузился в темноту: погасли факелы за красными стёклами, закрылся потолочный люк по причине рассвета. Лишь маленькая лампадка в руках стоящего на коленях перед троном распорядителя церемоний слабо освещала непроглядный мрак. Только четверо находилось сейчас в огромном помещении, ведь верховный магистр велел охране уйти, стоило только за спинами мятежных командиров захлопнуться дверям. Тишина и темнота, отсутствие запахов и кого-либо движения, растворились во мраке троны советников, словно их и не существовало, фигура высшего магистра замерла в гордой позе. Наконец, высушенные годами губы верховного разомкнулись, и змеиный шёпот расколол тишину:
   - Этот еретик и предатель сказал правду?
   - К сожалению да, магистр, - подобострастно ответил распорядитель церемоний. - Из Штайнбурга сообщили, что их посланцы не появились на границе в назначенный срок, а два брата-близнеца почувствовали смерть третьего.
   - Этот Хайнрих начинает меня злить! - рык вырывался из уст магистра. - Эх, увидеть бы его на костре!
   - Я могу исполнить Ваше желание, - распорядитель склонился ещё ниже, но магистр лишь усмехнулся:
   - Нет, оставим его братьям, пусть отомстят ему сами. Нам же необходимо предотвратить выступление армии, а её могут мобилизовать лишь двое: магистр Штейнер и жрица Луны Диана. Гонцы Хайнриха отправились именно к ним, нужно поторапливаться, чтобы ликвидировать их до встречи.
   - Мои убийцы отправятся через час, - донёсся из темноты голос советника. - Они запросто опередят кавалерию Хайнриха и достигнут Карпатских гор первыми. Жрица сейчас отлавливает там вурдалаков, стрела из темноты очень удивит её!
   - Я уже отдал все необходимые распоряжения по поводу магистра, - отозвался второй советник. - Поверьте, я придумал нечто невероятное - Штейнер умрёт в мучения, чтобы ответить за своё неуважение к магистрату Ордена.
   - Вы очень умны и оперативны, друзья, - довольно промурлыкал верховный магистр, после чего вновь обратился к сановнику. - Отправь в Штайнбург наши соболезнования и извинения. Гибель младшего брата - наш просчёт, но продолжаем следовать соглашению.
   - Ваше приказание будет исполнено, великий и мудрый магистр, - отозвался распорядитель церемоний и растворился во мраке одного из боковых коридоров.
   Видение затопила темнота, а затем оно померкло и перестало существовать.
  
   Туман видения рассеивался в белой пустоте очень быстро, пока не исчез совсем. Четверо солдат вновь оказались в незнакомом, но уже привычно месте, ошеломлённые, но готовые к новым неожиданностям.
   - Несчастный человек, - грустно вздохнула Наталья Стражникова. - Очень похож на тебя, Петя.
   - Чем же это, Наташ? - спросил Овчаров.
   - Такой же одинокий, но целеустремленный, и у него тоже нет семьи, я права? - пожала плечами девушка.
   - Не совсем так, - поправил Пётр. - Семья этого Хайнриха погибла, у меня же семьи просто не было.
   - Стоп, командир, я об этом никогда не слышал, - всё ещё в испуге оглядываясь по сторонам, сказал ефрейтор Шубин. - Ведь у каждого есть семья.
   - Только не у меня, Шубин, - грустная усмешка скользнула по лицу лейтенанта Овчарова и пропала. - Я помню себя лет с семи, и всё уже тогда я попрошайничал на грязных улицах послевоенного Ташкента. Только что закончилась Гражданская война, Красная армия боролась с басмачами, а маленький русский мальчик Петя Овчаров слонялся по улочкам старого города, выпрашивая пропитание, смешно.
   - Откуда же ты взял имя и фамилию? - спросил Парамонов. - Или её тебе дали в детском доме?
   - Ну, это вас вообще-то не касается, - несколько нервно ответил Овчаров. - Петром меня называл один старый узбек, владелец чайханы. Он каждый день поил меня чаем, кормил хлебом и даже виноградом. Хороший был мужик, вот только из русских имён знал только "Петю" и "Ваню", всегда кричал, стоило мне появиться на улице: "Петя, иди лепёшка есть, чай пить! От детей этих подальше держись, родители их, шайтаны, по пустыне носились, людей убивали, а женщина их любить, и ребёнка рожать. Теперь шайтанов русский убил, вот матери ребёнок свой попрошайничать послал, кушать хочет, шлюха облезлый!" А потом, когда я наедался, он говорил: "Твой отец хороший человек был, тоже Петей звали, мать твоя женщина честный, он мне со слезами о ней говорил всегда, умер она, когда ты рождался". Я всегда спрашивал: "Дядя узбек, а кем они были?", а он содрогался и отвечал: "Ой, Петя, не спрашивай! Долго прятались здесь, ещё до того, как русский царя сверг. Искал кто-то их, и родителей их искал, и родителей их родителей тоже искал". Больше я от него ничего не узнал. Потом дед умер, в город пришли красноармейцы, а я напросился с ними пойти. Вот с тех пор я и в армии.
   - А фамилия Овчаров, откуда? - вновь спросил Парамонов.
   - Здесь всё просто, - ответил Пётр. - Узбек тот говорил, что у родителей моих "фамилия на породу собаки походила", только он не помнил на какую. А я всегда любил собак! Другие беспризорники их ели, а я предпочитал умирать с голоду, но приносить от деда из чайханы хоть какой-то еды для несчастных животных. Так что, когда у меня спросили в полку фамилию, я немного подумал, а затем ответил: "Овчаров".
   - Да, командир, вы полны загадок! - с настоящим восхищением воскликнул Парамонов, когда Пётр замолчал в раздумье.
   - Заткнись, Семён! - шикнула на него Наталья. - Товарищ старший лейтенант не любит эту тему.
   - Я не знал, - поник Парамонов. - Я просто хотел поддержать и...
   - Чёрт, пригнитесь! - раздался громкий крик Шубина. - Несётся прямо на нас!
   Взявшаяся неизвестно откуда стена кромешной темноты налетела на солдат и полностью растворила их в своей вязкой, чем-то похожей на смолу, поверхности. Мрак был кругом, мрак старого склепа, в который не проникает даже слабый свет, даже малое дуновение воздуха - новое "кино" неизвестного режиссёра началось.
  

Глава 5.

Даже во тьме можно встретить союзника.

2000 год нашей эры.

Австрия. Каменный город.

  
   Порой удивляешься тому, о чём думаешь! Кажется, что ты просто человек, озабоченный хлебом насущным, какими-то незначительными проблемами, и больше тебя ничего не волнует, но стоит уснуть, и все потаённые мысли, страхи и желания выползают из глубин подсознания, захватывая мозг. Проснулся - и словно ничего не было, ты опять прежний человек, весёлый или грустный, бедный или богатый, счастливый или несчастный, а ночные грёзы превращаются в неясный туман, который растворяется в каждодневных заботах, оставляя лишь призрачное воспоминание. А если ты лежишь без сознания и не можешь очнуться, а мысли терзают тебя, и нет от них спасения? Что ж, тут уже ничего не поделаешь, приходиться скрипеть зубами и надеяться, что эти лихорадочные кошмары также забудутся, как и остальные.
   Именно в такой ситуации оказался Михаил Сидоров - раненный в плечо пистолетной пулей, с повреждённой шеей, он уже три дня метался в лихорадке на полу старого склепа, надёжно сокрытого под внешней стеной Каменного города. Три дня прошло после кровавой бойни в соборе, а он даже не мог раскрыть глаза, не мог встать на ноги, чтобы отправиться на поиски своих друзей. "Сколько времени прошло? Много, наверное, много. Почему никто не пришёл к нам на помощь? Разве никто не знает о случившемся? Точно, никто даже не знает о нас!" - Михаил старался сохранить ясность сознания, все силами пытался найти ответ, но мысли постоянно срывались в неконтролируемый водоворот, в котором кружились боль, слабость и отчаяние. Кроме того, постоянно всплывало воспоминание, вопрос, заданный Вдовцовым в купе скоростного поезда: "Тебе нравится Ольга?" Чёрт, как же удивил Сидорова этот вопрос тогда! Удивил и напугал. "Неужели я не могу скрывать свои чувства? Да уж, боец, я был о тебе лучшего мнения", - об этом подумал Михаил тогда, но не подал виду, а решил дать ответ вроде: "Чувак, мы же друзья, да я никогда в жизни, да я за вас горой". Ничего умнее на ум не пришло, да и не могло прийти. Правда же была одна: Ольга нравилась Михаилу, да что там нравилась - он любил её! Любил, с того самого дня как увидел её впервые, молодую, испуганную большим городом, в простом белом платье. Он всегда хотел поддержать её, но смелости не хватало. Часами Сидоров придумывал слова признания, вот только они всегда сводились к одной и той же формуле: "Ольга, я старый солдат и не знаю слов любви". Стоило только до этого додуматься, как Михаил начинал по-лошадиному ржать над собой: " Герой, мать твою так, на неё это произведёт впечатление, как считаешь? Прям сразу слёзы из глаз потекут, и она бросится тебе на шею и скажет, что ты ей тоже очень нравишься! Размечтался, боец! Такие люди как ты хорошо красиво умирают, но плохо живут, запомни. Выброси глупые мечты из головы и живи дальше!" И он жил, продолжая быть всё тем же отличным парнем с раной от чеченской пули на животе.
   Потом появился Александр Вдовцов, смелый и всегда готовый поддержать - именно такой человек и нужен был Кандрашиной. Михаил радовался за своих друзей, но червь тупой боли продолжал грызть его, он не раз говаривал: "Слышь, Санёк, ты гот, я понимаю, но девчонку зачем затаскивать?" На что Вдовцов отвечал: "Ладно, ей просто нужна поддержка. Я её никуда не тащу, она сама хочет найти друзей. Если хочешь, тоже присоединяйся". Михаил лишь усмехался: "Мне не нужны друзья, ведь я сам себе друг!" Эх, какое же это было лицемерие! Сидоров мечтал о друзьях, но просто не хотел вновь отвечать за кого-то, он просто плыл по течению, продолжая мечтать о несбыточном.
   Почему он не признавался в своих чувствах? Боялся услышать страшное слово "но". Знаете, начальник вызывает к себе подчинённого и говорит: "Иван Иванович, вы хороший и ценный сотрудник, НО мы вынуждены вас уволить". Есть и другой вариант: "У вас плоскостопие, молодой человек, НО в армию вы всё же пойдёте". Иногда даже начинаешь думать, что НО - это самое страшное слово в русском языке, ведь если оно стоит после похвалы, то обязательно грозит чем-то неприятным. В данном конкретном случае это должно было звучать так: "Миша, ты мне тоже очень нравишься, НО..." Дальнейшие слова не имели значения, ибо они сводились к простому ответу - нет. Боязнь услышать отказ всегда останавливала Сидорова, вот он и продолжал жить дальше, день за днём, до этих страшных событий, когда всё прежнее потеряло всякий смысл. Ему предстояло оказаться на войне, и его, чёрт побери, это устраивало!
   Все прошедшие дни кто-то постоянно находился рядом: делал инъекции бодрящего раствора, давал пить, а также говорил слова ободрения. Аура грусти окружала этого человек (даже не человека вовсе), но он, судя по голосу, скорее она, поддерживал раненного Михаила, постоянно шепча на ухо: "Ты должен жить - в одиночку мне не справиться". И он жил, отчаянно карабкался из бездны на свет, пока, наконец, сознание полностью не пришло в норму.
   Михаил очнулся один, в полной темноте, всё тело страшно ломило, голова просто раскалывалась от боли. Не взирая на это, он сел и постарался оценить своё состояние. Как это не удивительно - удалось: левый рукав куртки оторван начисто, на пулевое ранение наложена профессиональная повязка, горло тоже забинтовано и почти не болит, на затылке образовалась огромная шишка - результат падения на ящики с музыкальным оборудованием. "Уровень повреждений - 19%!" - невесело усмехнулся Михаил, отчего в мозгу тут же разорвался настоящий артиллерийский снаряд. Сидоров схватился за голову и сидел так, пока боль медленно не утихла, затем потёр лицо, стараясь таким образом снять усталость, и в этот момент почувствовал нечто странное. Он долго не мог определить причину собственного удивления, пока всё же не понял главного: верхние клыки увеличились почти вдвое, а заострились настолько, что можно было запросто порезать палец, если провести по ним. "Это уже не смешно! Да неужели... Чёрт, вот только этого мне не хватало!" - страшные подозрения возникли во всё ещё затуманенной голове, Михаил начал искать дополнительные доказательства страшной догадки: "Так, с зубами всё понятно, а что ещё есть? Здесь ведь темно, как ни знаю где, а я отлично вижу, чёрт. Вот это подарочек к празднику, вот так написал курсовую работу по роте, мать его, Мазурова! Мало того, что Санёк с Ольгой неизвестно где, так ещё упырём стал! Вот так дерьмо глубокое и всеобъемлющее!"
   Злоба раздирал Михаила изнутри, но он нашёл в себе силы подавить её. Оглядевшись, он увидел на полу своего верного друга по недавней ночи - дробовик СПАС-12. Рассованные по карманам патроны также остались на месте, а значит тот, кто притащил его сюда, вовсе не собирался лишать Михаила оружия. Тогда, кто это мог, и как этому неизвестному удаётся прятаться под носом у охранников Штайнбурга? Не найдя ответов на глупые вопросы, Михаил решил на время забыть о них. Он с трудом поднялся на ноги, ещё раз проверил ружьё - оно оказалось полностью заряжено. Закончив подготовку к появлению возможных противников, Сидоров начал осматривать камеру, в которой провёл столько "приятных часов": камера действительно оказалась склепом, в центре которого возвышался древний каменный гроб, наружу вела одна единственная железная дверь, закрытая, а за ней, судя по запаху плесени, раскинулось никогда не проветриваемое подземелье замка, других "достопримечательностей" в помещении не наблюдалось.
   Не успел ещё Михаил проклясть на адские муки строителей "чёртового сооружения", как где-то совсем близко послышались шаги, лёгкие, почти невесомые. Неизвестный слетел по короткой лестнице и теперь быстро шёл по коридору, направляясь к двери склепа. Сидоров быстро прокрался к выходу и, удобно перехватив дробовик, занял позицию так, чтобы оказаться за спиной у вошедшего. Неизвестный гость остановился у двери, видимо прислушивался, но Михаил даже не дышал, затем в ржавом замке повернулся ключ, вызвав недовольный скрежет механизмов, и дверь начала со скрипом открываться. В коридоре горели флуоресцентные лампы, поэтому через проём в склеп попадало немного света, освещавшего участок пола перед входом, на этом самом участке и показалась стройная девушка в белом кружевном платье. Михаил опешил на секунду, так как узнал в столь хрупком существе своего недавнего спасителя, да почти наркотический запах, исходивший от каштановых волос незнакомки, полностью уничтожил гнев. Тем не менее, Сидоров нашёл в себе силы вскинуть ружье, приставив его к затылку девушки.
   - Не двигайся, красавица, а то могу больно сделать, - угрожающе прошептал Михаил, но на незнакомку подобный тон не произвёл впечатления - она медленно повернула к Сидорову своё прекрасное лицо и спокойно сказала:
   - В России всегда так благодарят спасителей? - губы её тронула лёгкая улыбка, обнажившая острые верхние клыки.
   - Нет, блин, только по четвергам и пятницам, - Сидоров без страха смотрел в чудовищно глубокие глаза незнакомки, хотя от этого и начинали подкашиваться ноги. - Теперь, голубушка, медленно заходи внутрь и не забудь закрыть дверь, только без глупостей, а то голову тебе могу снести ненароком.
   Девушка повиновалась. Она степенно вошла в склеп, изящно взялась за кольцо, служившее дверной ручкой, и закрыла стальную дверь, вновь погрузив помещение в темноту. Затем подошла к каменному гробу и облокотилась на него, продолжая неотрывно смотреть Сидорову в глаза. Он ответил тем же. Взгляд красавицы поражал, приводил в восторг, хотелось бросить оружие в сторону, упасть на колени и целовать девушке ноги, обливаясь слезами, но приобретённое за годы не самой лучшей жизни пренебрежение к чувствам помогало Михаилу сопротивляться. От этого на лице незнакомки появилось удивление, но она скрыла его под маской высокомерия.
   - Так, зубастая сучка, настало время ответов, - взяв себя в руки, спросил Михаил. - Кто ты такая, где остальные люди, да и что вообще здесь происходит, а?
   - Я - леди Каролина Фонтэнуа, дочь леди Аманды! - торжественно произнесла девушка, но Сидоров лишь ухмыльнулся в ответ. - Что, ни о чём не говорит?
   - Ты знаешь, нет, у меня нет друзей из Франции, - ответил Михаил.
   - Разве ты не слышишь её прекрасный голос в своей голове, призывающий к повиновению, разве ты не видишь её лик, стоит только закрыть глаза? - в глазах Каролины читалось удивление и, что очень удивило Михаила, восхищение. - Весь народ Княжества знает её, для молодых вампиров она равна богине.
   - Слушай, леди Каролина, я, конечно, понимаю, что ты любишь свою мать, но меня заставлять ею восхищаться не надо, хорошо? Мне нужно лишь узнать правду.
   - Ты не слышишь её голоса? Очень хорошо, значит, я не ошиблась в тебе, - девушка успокоилась и опустила глаза.
   - Чего ты сказала, я не понял? - Михаил расслабил руки, но продолжал держать ружьё направленным в голову Каролины. - Я задал тебе вопрос: что вы сделали с остальными гостями вашего жизнеутверждающего празднества?
   - Большая часть перебита, - ответила девушка. - Остальных уже обратили.
   - Обратили во что, в лягушек?
   - В упырей, дурень, или как вы нас теперь называете, они стали рабами моей матери! - Сидоров в гневе опустил оружие, он не смог защитить друзей. - Теперь подчинённые Давида Франа готовят их к церемонии "Первой трапезы", после которой они станут гражданами княжества. Это происходит прямо сейчас, у нас под ногами, в святилище.
   - Понял я, понял, заткнись! - к глазам подступили слёзы. - Зачем вам это понадобилось делать, а? Чего вам в гробах своих не сиделось, выродки?
   - Моя мать мечтает построить всемирное Княжество Темноты, в котором не будет места солнцу, а для этих целей ей нужна большая армия, - голос Каролины дрогнул, словно сказанные ею же слова причиняли боль.
   - Военкомат в духе графа Дракулы, чтоб его! - со злостью прошептал Михаил. - Ну, ничего, вот только выберусь отсюда...
   - Замок невозможно покинуть, а те, кто всё же вырвется, никогда не ускользнёт от охраны, - на смену надменному высокомерию приходила всё большая человечность, а это изрядно удивляло. - То, что вы задумали - это не выход.
   - А что же тогда выход? - крикнул Сидоров. - Да и вообще, с чего это ты даешь мне советы, ведь твоя мать руководит этим балаганом?
   - Но я спасла тебя от Ангела Смерти, ты забыл? - вопросом на вопрос ответила Каролина.
   - Ты имеешь ввиду ту быструю суку с когтями на перчатках? - вспомнил Михаил. - Так зачем тебе понадобилось спасать меня? Что, мамаша не хотела покупать собаку, вот ты и решила сама подобрать миленького щеночка?
   - Какие же вы, люди, дураки, - невесело усмехнулась девушка. - Мне просто нужен верный помощник для исполнения задуманного, тот, кем нельзя управлять.
   - Повтори, я не понял. Хотя нет, понял: юная наследница стремится занять трон, правильно? Но использовать для этого обычных вампиров нельзя, ведь они верны мамаше так, что самый верный пёс позавидует. Что же делать? Ага, подобрать истекающего кровью и уже кем-то надкушенного парня, который имеет иммунитет к воздействию вашего магического "очарования" и послать его на убийство. Никто даже не заподозрит заговор - очень умно!
   - Ты закончил, идиот? - теперь и голос, взгляд Каролины наполняли простые человеческие чувства. - Я люблю свою мать, но я также никогда не испытывала зла к людям.
   - Тогда, что тебе нужно от меня? - Михаил нашёл в кармане изрядно помятую пачку сигарет и закурил, стараясь успокоиться.
   - Мне нужен тот, кто сможет пройти через подземное святилище незамеченным, - после недолгого молчания объяснила Каролина. - Присутствие человека сразу почувствуют, а на тебя не обратят внимания. Ты сожжешь спокойно спуститься на третий уровень - там находится вход в тоннель для грузовиков, единственный безопасный путь отсюда, и уже по нему выбраться к берегу реки.
   - Зачем? - выпустив струю ядовитого дыма, спросил Сидоров.
   - Чтобы рассказать людям про Княжество! - ответила Каролина. - Понимаешь, раньше существовал некий Орден, противостоявший нам. Его рыцари всегда противостояли вампирам, в результате чего мой народ оставался достаточно малочисленным. Но в 40-х годах Орден прекратил существование, никто не знает почему, и моя мать решила, что настал час взять власть в свои руки. Она создала тайное Княжество с население в сто пятьдесят тысяч особей. Только представь, сколько им требуется пищи! При этом население ежегодно растёт, и скоро уже не будет помещаться в современных границах. Вампиры выйдут из вечной тени, начнётся невиданная бойня, в которой погибнет большинство людей, а те, кому удастся выжить, превратятся в скот для новых хозяев!
   - Так вы радоваться должны, разве нет? Придёте к власти, будете свои законы устанавливать, если конечно вас не раздолбают ядерным оружием.
   - Ты не понимаешь, - покачала головой Каролина. - Упыри не умеют править, ведь они всегда жили небольшими кланами, которые отвечали лишь за себя. Если они получат контроль, то скоро уничтожат всех людей, а затем набросятся друг на друга - мир просто исчезнет. Мой народ всегда жил в темноте, отвечая только за себя, власть станет для него пороком и погубит. Вот я и хочу остановить этот ужас сейчас, пока ещё не слишком поздно. Ты должен выбраться отсюда и сообщить о случившемся политикам и военным. Пусть придут в замок, пусть уничтожат его, пусть убьют всех, даже меня, только остановят надвигающийся кошмар и охладят пыл других кланов!
   - Самопожертвование, круто, - Михаил раздавил окурок каблуком ботинка, а затем добавил. - Я согласен помочь.
   - Тогда тебе понадобиться это, - девушка извлекла из-под юбки пакет с кровью, на котором даже имелась маркировка донорского отделения. - Держи, очень скоро голод возьмёт верх.
   - Убери это говно с глаз моих! - Сидоров сплюнул на пол и подошёл к двери. - Я не собираюсь пить это.
   - Но ведь ты умрёшь в таком случае, голод просто уничтожит тебя изнутри!
   - Что ж, значит, умру, - вздохнул Михаил, открывая дверь склепа и впуская внутрь затхлый воздух коридора. - Мне нужно лишь добраться до австрийских властей, а дальнейшая судьба меня не волнует.
   - Ты всё же глупец, русский, ведь у тебя есть возможность жить вечно, никто никогда не отказывался от такого дара, - Каролина подошла к Сидорову вплотную, она действительно не могла понять его слов. - Я думала, что ты будешь рад такой возможности.
   - Я уже давно умер, деточка, - сказал Михаил. - Много лет назад, в Грозном, и там я видел такое... что теперь, и умирать не страшно. Знаешь, всегда знал, что от старости не точно не скончаюсь, но так - это уж слишком экстремально.
   - Прости меня, честно, мне очень жаль, - в голосе Каролины неизвестно откуда взялась тоска. - Мне казалось, что бессмертие станет наградой тебе, а ты... Прости, я действительно не собиралась отправлять тебя на гибель.
   - Извинения приняты, леди Каролина, - невесело улыбнулся Михаил, глядя в невероятно погрустневшие глаза дочери княгини Фонтэнуа. - Кстати, зови меня Михаилом, да и выкинь этот пакет к чертям - он нам уже не пригодится.
   - Ты прав, - девушка со всей силы метнула пакет с кровью в дальнюю стену склепа, от страшного удара тот разорвался, оставив после себя жирную кляксу. - Можешь звать меня Карой.
   - Красиво и многозначительно, - кивнул Сидоров. - Познакомились, поплакались, теперь пошли.
   Странная пара покинула склеп: первой шла Каролина Фонтэнуа, из-под широкой кружевной юбки которой торчали рукоятки кинжалов, следом крался Михаил Сидоров, плотно уперев приклад дробовика в плечо. Оказавшись в коридоре, парочка повернула налево и направилась в противоположную от выхода из подземелья сторону. Плесень покрывала все стены, с грязных ламп дневного света капал конденсат, но другие посторонние звуки не проникали сквозь древнюю кладку стен, всё словно вымерло. Через пять минут пути по прямому, словно кардиограмма покойника, коридору Каролина и Михаил подошли к перекрёстку, но оба боковых ответвления его заканчивались тупиками. Тем не менее, девушка решительно нырнула в правый проход и начал шарить рукой по стене, пока не нащупала маленький камешек, немного выделявшийся из кладки. Стоило слегка надавить на него, и в целый участок стены отошёл в сторону. Прямо за ним, в непроглядной тьме, виднелась старая винтовая лестница, уводившая вниз - на тайные этажи Штайнбурга.
   - Нам придётся дойти до первого уровня святилища, пересечь крематорий и добраться до трапезной, только так мы дойдём до главной лестницы, ведущей на третий уровень, - пояснила Каролина. - Главное действовать осторожно, ведь в святилище сейчас находится Фран со своими людьми, не говоря уже о моей матери.
   - Дамы вперёд, - Михаил изобразил достаточно пафосный жест, предлагая Каролине спускаться первой. - Прикрою тебя со спины - ещё одного друга я не потеряю.
   Девушка кивнула, вытащила один из кривых серебряных кинжалов и исчезла на лестнице. Когда раздались звуки её удаляющихся шагов, Михаил нырнул следом за ней. Тайная дверь закрылась у него за спиной, оставляя незваных гостей наедине с древней подземной тьмой, но разве могло это напугать их? Темнота расступалась перед двумя обречёнными на погибель существами, продолжавшими спускаться всё глубже и глубже.
  
   Белый свет, присущий интерьеру всех европейских больниц, больно ударил по глазам, заставив Ольгу зажмуриться. Но даже через веки чувствовалось ослепительное сияние, причинявшее невыносимую боль. Кандрашина попыталась отвернуться, но тело не слушалось, словно было парализовано, тогда пришлось повторить попытку осмотреться. Медленно, миллиметр за миллиметром, Ольга размыкала веки, давая глазам возможность привыкнуть к дополнительным нагрузкам. Постепенно, из непроглядной белоснежной бездны начали проступать детали интерьера, и девушка поняла, что действительно находится в палате госпиталя. Большое звуконепроницаемое стекло окна закрывали жалюзи, закрытые ровно настолько, чтобы сквозь них виднелась голубизна безоблачного неба; стерильно-белые стены палаты украшали несколько фотографий с изображениями шикарных букетов роз и лилий; а по телевизору, подвешенному прямо над кроватью, ведущий австрийской развлекательной программы рассказывал что-то невероятно весёлое, но смысл его слов ускользал от понимания. Обычная палата обычного госпиталя - даже слишком обычная.
   Ольга осмотрелась в поисках часов, но их нигде не было, тогда она попыталась всё же повернуть голову, так как краем глаза заметила слева от своей ещё одну кровать. Усилия пришлось долго, шея всё никак не желала изогнуться, словно была прибита к лежаку невидимыми гвоздями чьей-то злой воли. Но Кандрашина всегда была сильным человеком, ибо не зря считалась "папенькиной дочкой", а её невозможно сломить. Ольга всегда хотела походить на него и гордо называла себя Геннадьевной, ведь имя отца было для неё свято. Даже когда она объявила себя неформалкой, Геннадий Кандрашин только усмехнулся: "Я рад, дочка. Теперь у нас в семье есть отец-мент, мать-врач и дочь-неформал! Я же говорил Максиму, что переплюну его по оригинальности!" Он всегда предоставлял дочери самой совершать ошибки, не стремясь оттаскивать её от маленькой лужи, а она, зная это, всеми силами избегала пропасти и ямы. В результате Ольга Кандрашина выросла настоящим воином, достойным имени и фамилии отца: способность противостоять трудностям превосходила подобные качества многих молодых людей, целеустремлённость была непреклонной, а осмотрительность так и просто достойна всяческих похвал. Вот только одиночество... Оно давит на многих, но на Кандрашину эта проблема давила с просто невероятной силой, ведь она очень отличалась от своих подруг, отвязных и безбашенных, как говорит молодёжь. Поэтому и только поэтому Ольга попала под влияние Вдовцова и отправилась в Штайнбург, из которого, судя по всему, ей уже не суждено было выбраться.
   Но сейчас она ещё была жива, сердце учащённо билось, а стальная воля стремилась заставить повиноваться тело. Чужая сила, сковавшая мышцы, не желала сдаваться, сопротивляясь любой попытке повлиять на себя. Затем, неожиданно, наступил резкий перелом - неизвестная сила сначала отступила немного назад, а затем со свистом устремилась прочь из сознания, пока не исчезла совсем. Ольга с лёгкостью повернула голову и увидела на соседней постели Александра Вдовцова: он лежал под белоснежным покрывалом, голова покоилась на подушке, а широко раскрытые глаза безжизненно смотрели в потолок.
   - Саня, что с тобой? - вместо слов из горла Ольги вырывались исковерканные звуки - результат недавнего воздействия чужого разума. - Ты меня слышишь? Господи, да что же это!
   Вдовцов продолжал лежать полностью обездвиженным, раздавленным чёрной волей неизвестного кукловода, даже его зрачки не реагировали на яркий свет. Тогда Ольга начала возвращать контроль над правой рукой. Противник уже понял с каким серьёзным разумом столкнулся, поэтому сдался почти без боя, позволив Кандрашиной спокойно двигать рукой по кровати. Этот поиск преследовал строго определённую цель: найти кнопку вызова медсестры, чтобы узнать у той подробности состояния Александра. После недолгих поисков это также удалось сделать - искомая кнопка обнаружилась в центре пластиковой рамы постели. Ольга вдавила её со всей силы и держала, пока за дверью не раздался стук каблуков.
   Вскоре, дверь палаты открылась, и вошла медсестра, катившая перед собой тележку с лекарствами. Медсестра выглядела уж слишком правильно: аккуратная белая шапочка, белая блузка с больничным удостоверением, юбка, чулки и туфли - всё просто светилось стерильностью, сливалось с деталями окружающей обстановки. Только длинные чёрные волосы, доходившие до груди, позволяли отслеживать её перемещение в этом бескрайнем белом мире.
   - Уже проснулись, мисс Кандрашина? - хотя медсестра и пыталась изобразить дружелюбие, но голос оставался холодным.
   - Где мы находимся? Что произошло? Что с Александром? - Ольга судорожно составляла вопросы на немецком языке, голос дрожал.
   - Вы в госпитале города Тарнвальд, - "белоснежная" девушка сняла со спинок кроватей медицинские карты Александра и Ольги и теперь внимательно их изучала. - Вас привезли из Каменного города три дня назад в связи с обострением хронических заболеваний.
   - О чём вы говорите, у меня нет, и никогда не было серьёзных болезней! - у Кандрашиной сложилась твёрдая уверенность, что её обманывают.
   - Тогда всему виной отравление алкоголем, мы пока не знаем наверняка, - пожала плечами медсестра.
   - А где Михаил, в другой палате? - спросила Ольга, когда "леди стерильность" вернулась к тележке с медикаментами и начал греметь ампулами, но стоило задать этот вопрос, как медсестра резко развернулась и спросила:
   - О ком вы говорите, мисс?
   - Я говорю о Михаиле Сидорове, нашем друге, он приехал на фестиваль вместе со мной и Александром, - ответила Ольга. - Ответьте мне, что с ним?
   - Простите, мне ничего неизвестно на этот счёт, - холодно ответила медсестра, вернувшись к своим занятиям. - Но я обязательно узнаю, а вам лучше отдохнуть - сильные переживания опасны в таком состоянии здоровья.
   - Что с Саней, вы мне так и не ответили? - перебила Ольга.
   - С вашим кавалером всё хорошо, просто небольшой шок, - холодность ответа напомнила Кандрашиной что-то очень недавнее и, несомненно, страшное, но она не могла вспомнить наверняка.
   Медсестра набрала в шприцы две дозы лекарства тёмно-бурого цвета, одну оставила на тележке, а со второй подошла к постели Вдовцова. Каждое её движение казалось Кандрашиной угрожающим, особенно постоянно сжимавшиеся и разжимавшиеся кулаки. Когда медсестра уже готова была вонзить иглу в вену Александра, в мозгу Ольги, наконец, вспыхнуло то самое ускользающее воспоминание, и она в страхе прошептала:
   - Боже мой, Лютеция!
   Медсестра обернулась, улыбающиеся губы обнажили острые клыки.
   - Надо же, вспомнила! - восхищённо воскликнула она. - Значит, леди Аманда недостаточно контролирует тебя. Что ж, надо сообщить об этом.
   Лютеция, та самая, что принимал активное участие в кровавом побоище, ввела препарат в Вдовцову, а затем, холодно улыбаясь, подошла к постели Ольги и присела на край, поигрывая пустым шприцем.
   - Мы ведь всё ещё в Штайнбурге, я права? - обречённо спросила Ольга.
   - Совершенно верно, - кивнула псевдо медсестра. - Этот так называемый госпиталь Тарнвальда находится прямо под собором. Согласитесь, что мы создали великолепную иллюзию голубого неба за окном?
   - Ничего подобного! Сразу видно, что небеса слишком чистые - вы перегнули палку, - смело ответила Ольга, глядя Лютеции прямо в глаза.
   - Может, вы и правы, но какое это имеет значение? - сказала холодная медсестра. - Радуйтесь хотя бы этому, ведь больше солнца вам никогда не увидеть.
   - В каком смысле? - спросила Ольга.
   - Ты и твой приятель скоро станете подданными Княжества, - объяснила Лютеция. - Возрадуйтесь, вы будете жить вечной жизнью рядом с великой княгиней Амандой Фонтэнуа. Холодная темнота будет овевать ваши тела, ваше потомство править людьми, а любовь ваша никогда не уйдёт, ибо чувства служителей Тьмы вечны. Поверьте мне, Ольга, это прекрасно! Когда-то я тоже была лишь глупой девчонкой, обожающей мрачные романы, за что нас с сестрой презирали даже родители, но потом, когда однажды ночью слуга леди Аманды постучался в наш дом, мы увидели цель жизни. Наши родители, эти заносчивые сукины дети, даже не узнали, что их убило! Хотя это сделали я и Айра, моя бедная сестрёнка. Слуга Темноты забрал нас с собой в Княжество - о, как же оно прекрасно! Кстати, Ольга, а ты любишь своих родителей, понимают ли они тебя? Если нет, то тот, кто станет твоим новым отцом, поможет покончить с ними.
   - Я люблю своих родителей! - Кандрашину поразили столь неожиданные откровения из уст вампирши. - Не смейте прикасаться к ним, слышите! Да и откуда вы знаете моё имя?
   - Смешной вопрос! - холодность в лице Лютеции сменялась шизофренической мечтательностью. - Во-первых, у нас есть список приглашённых, а во-вторых... Что ж, во-вторых, нам очень хорошо известен Геннадий Кандрашин.
   - Откуда? - спросила Ольга.
   - Что значит откуда? Он ведь работал в составе следствия по делу Юрия Баринова, волгоградского маньяка, так? Знаешь, после выхода из психиатрической лечебницы Баринов собирался написать книгу о своей жизни и... деятельности. Княжество собиралось опубликовать её по всему миру тиражом в пять миллионов экземпляров. Леди Аманда даже сама позвонила ему, предложив контракт на достаточно внушительную сумму. Баринов согласился, но на следующий день был убит - контракт сорвался, так что нам ещё придётся искать столь многообещающего психа.
   - Зачем понадобилась книга этого убийцы вашей обожаемой княгине? - Ольга, конечно, помнила рассказы отца о серии убийств в 92-м, но была удивлена, что вампирам также известны подробности.
   - Неужели непонятно? Ваш, живущий под солнцем, человеческий мир населяют сотни, если не тысячи потенциальных убийц, но они умело скрывают свои пороки. И вот представь, что выходит книга, в которой маньяк и насильник описывает способы совершения преступлений и свои ощущения, ярко, не правда ли? Нормальные люди не обратят на книгу внимания, но те, в ком уже поселился червь жестокости, обязательно её купят и прочитают от корки до корки, возможно даже не один раз. Присущее людям высокомерие, смешанное с безумством родит дьявольскую мысль: "Эй, а я тоже так хочу! Почему я должен сдерживать свои желания, в то время как этот Юрий не только подчиняется им, но и получает от этого немалую долю удовольствия? Я немедленно куплю нож и пойду убивать, пока полностью не утолю свою жажду!" И вот эти придурки начинают совершать изнасилования и убийства, большинство попадается после первого, некоторым удаётся скрываться немного дольше. Но главное для нас то, что невинная кровь проливается на землю.
   - Вам-то от всего этого какая выгода? - вновь спросила Кандрашина.
   - А ты только подумай, какая атмосфера захлестнёт мир! - Лютеция развела руки в сторону и глубоко вздохнула, словно желая ощутить упомянутую ею новую атмосферу. - Люди, желая убежать от страшной реальности, в которой правят голод, убийства, коррупция, сексуальные маньяки, будут искать спасения под сенью Темноты. Тогда, рано или поздно, они найдут дорогу в Княжество, которое сможет их принять, защитить и даровать свободу от мира людей. Да разве и ты, Ольга, не бежала от реальности, когда ехала на фестиваль, разве не работа твоего отца, его истории про убийц побудили тебя стать той, кем ты являешься сейчас? Ты можешь думать, что просто последовало за своим парнем, но ошибёшься, ведь каждый сам выбирает путь и должен отвечать за последствия выбора.
   - Так каковы последствия моего выбора? - спросила Кандрашина, когда Лютеция закончила свой "жизнеутверждающий" спич.
   - Ваши тела уже перестроились физически, осталось лишь измениться психике. Я вколола твоему другу специальный препарат, временно подавляющий личность, но действует он ровно столько времени, чтобы провести безболезненную перестройку сознания. Ты, насколько я вижу, достаточно сильный субъект, поэтому обойдёшься без препарата, но если не хочешь испытывать мучения, то могу вколоть и тебе.
   - Не надо, Лютеция, я привыкла к трудностям, - ответила Ольга. - Можешь оставить меня одну, ведь всю эту информацию нужно как-то переварить?
   - Конечно, Ольга, отдохни, даже поспи, - ответила вампирша, поднимаясь с койки. - Ты очень похожа на мою сестру. Я обязательно попрошу леди Аманду, чтобы после Обряда Первой Трапезы ты стала моей протеже.
   Лютеция вернулась к тележке и покатила её к выходу, время от времени оборачиваясь и искренне улыбаясь Кандрашиной. Когда ложная медсестра уже выходила из палаты, Ольга полушёпотом спросила её:
   - Неужели нет пути назад?
   - Стоит только вступить на одну из множества дорого жизни, как её полотно начинает исчезать за твоей спиной. Пути назад нет никогда, нужно двигаться только вперёд, несмотря ни на что - ответила Лютеция, ещё раз улыбнулась напоследок и вышла в коридор, оставив Ольгу наедине с невыносимо тяжёлыми мыслями.
   "Папа, что бы ты сделал в моей ситуации? Пожалуйста, ответь!" - взмолилась Кандрашина, но никто ей не ответил. Молчали белоснежные стены, молчало искусственное небо за таким же искусственным окном, молчал Вдовцов, единственный, кто мог бы что-нибудь ответить сейчас, молчало всё замковое подземелье, только скрипели в коридоре колёса тележки с медикаментами. Выхода не было, ни единого.
  
   Лютеция хотела сначала вернуть на место лекарства, а уже затем отправляться в кабинет леди Аманды, но не выдержала и оставила тележку посреди коридора. Не то чтобы её мучило нетерпение, вовсе нет, свои чувства она похоронила в глубокой тёмной могиле ещё до того, как стала вампиром, просто желание отомстить за убитую сестру не давало покоя, хотелось избавиться от этой занозы в мозгу и никогда больше не вспоминать. "Михаил, значит, дикий русский медведь! Он посмел поднять руку не только на мою сестрёнку, но даже на господина Вольфганга - за такое в Княжестве наказывают!" - думала Лютеция, решительно шагая по главному коридору подземного комплекса, во всём похожего на обычную больницу. За плотно закрытыми дверями в полукоматозном состоянии парами лежали люди, вернее даже и не люди уже, а так - полуфабрикаты в цепочке производства новой расы, пушечное мясо грядущей войны, рабы будущей империи. Лютеция не испытывала к ним жалости, ведь они присоединились к великому делу не по своей воле, а по принуждению, а значит и не могли рассчитывать на почести. Даже став Служителями Темноты, большинство останется людьми, и лишь немногим удастся стать настоящими, истинно-верующими упырями, остальные, увы и ах, полягут под пулями и бомбами человеческих армий. "Туда им всем и дорога!" - так думала об этих несчастных бесчувственная вампирша, обо всех кроме... кроме той девушки - Ольги Кандрашиной. Странно, Лютеция никогда не считала себя лесбиянкой или просто мужененавистницей, ведь она ненавидела всех в этом мире, но эта русская... Она так напоминала только что погибшую сестру и одновременно так от неё отличалась! Вампирша полюбила её с первого взгляда и теперь разрывалась между стремлением доложить новую информацию и желанием вернуться назад, в ту белоснежную палату, в которой даже ядовитый свет не кажется столь противным.
   "У девочки большой потенциал, и она так прекрасна в своей невинности понимания всего сущего! Такая непосредственность и...глупость, особенно в отношении любви к родителям. Глупая девочка не понимает, что родителям никогда не понять таких, как мы, ведь они существуют только для того, чтобы вырастить нас, а затем умереть. Я научу её всему, что знаю и умею сама! Однажды мы отправимся к ней домой, и нормальный порядок вещей восстановится - Ольга умоется кровью своих отца и матери!" - так думала Лютеция, медленно, но верно приближаясь к покоям хозяйки.
   Да, несомненно, хозяйка должна была согласиться на скромную просьбу одного из своих лучших воинов! Хотя Кандрашина являлась молодым вампиром и должна была обучиться в специальном заведении на территории Княжества, Лютеция чувствовала, что с её просьбой обязательно согласятся, ведь она так хотела воспитывать эту юную девушку как свою будущую напарницу и... любовницу. Существовала лишь небольшая проблема - этот грязный, тупой и грубый мужик, который только и мечтал о том, чтобы отыметь Ольгу! Лютеция никогда не понимала, как можно испытывать привязанность к мужчинам, ведь они такие жестокие и все как один озабочены сексом. В своей жизни она испытывала привязанность лишь к одной "особи мужского пола" - своему наставнику, но был скорее мудрым и добрым учителем, а в постели всегда так нежен с обеими сёстрами. К тому же, он был существом другого рода, не человеком, а потому и не подходил к категории "рабов основного инстинкта". В отличие от этого увальня, клоуна, показушного романтика, лишь изображающего из себя друга! От этой мысли руки Лютеции до боли сжались в кулаки, и впервые за много десятилетий гнев расколол лёд бесчувственности: "Ничего, Ольга, не бойся. Я освобожу тебя от рабства, и мы вместе замуруем этого урода в самой глубокой камере закрытой части подземелья, чтобы он долгие годы погибал от голода и только перед самой смертью понял, что его грязные мужские руки не имели права прикасаться к столь чистому ночному цветку, как ты!" Лютеция уже придумала, как покончит со своим соперником, но сначала нужно было решить первоочередную задачу - отомстить.
   Дойдя, наконец, до двери, вампирша осторожно открыла её и, смиренно опустив глаза, вступила в полумрак комнаты, освещённой лишь старой настольной лампой с абажуром на столе из красного дерева. В неверном свете электричества стены почти полностью терялись в темноте, а сам стол отливал кроваво-красными тонами, бросая столь же угрожающие отблески на двух людей, хотя они вовсе и не были людьми. Одной из двух присутствующих была сама леди Аманда Фонтэнуа: с гордым видом властительницы восседала она за столом, положив на него свои красивые, но сильные руки. Вторым был тот, кто много лет назад пришёл под покровом ночи в дом Лютеции и её сестры, пришёл, чтобы навсегда изменить их жизнь. Он был и наставником и любовником, отцом и богом, при одном взгляде на него вечно холодное сердце Лютеции начинало трепетать в экстазе, ибо перед ней представал не человек и не вампир, а сама воплощённая власть и несокрушимая сила, и имя этой силе было Давид Фран.
   - Госпожа Аманда, я узнала имя нашей "крысы", - потупив взор, прошептала Лютеция.
   - Погоди минуту, Лютеция, - властным жестом заставила замолчать вампиршу княгиня. - Продолжай, Давид, что выяснили твои люди?
   - Собственно, вывод очевиден, хоти и неприятен, - ответил Давид. - Мои специалисты внимательно изучили смертельную рану сестры Лютеции, и пришли к однозначному решению: удар был кинжалом Вашей дочери, леди Аманда.
   - Что, добрая леди Каролина убила мою сестрёнку, но зачем? - удивилась Лютеция.
   - Этого мы пока не знаем, но факт остаётся фактом, - сурово взглянув на свою подопечную, ответил Фран. - Угол заточки клинка, зазубренности, следы от гравировки и даже химический состав материала, из которого сделано оружие полностью соответствуют "Италийскому ножу", отлитому из серебра, привезённого легионерами императора Нерона из окрестностей Селенекса в 64 году. Удар нанесли с такой силой, что лезвие пробило горло насквозь, перебив позвоночник, а небольшие вкрапления селенита, словно смертельный вирус, мгновенно поразили регенерационные функции организма. На подобное способны лишь клинки Странников, но их не существует более пятидесяти лет.
   - Не верю, - Аманда обхватила руками голову. - Моя дочь всегда была странной, но чтобы поднять руку на своего собрата, да ещё ради людей - немыслимо!
   - Мои подчинённые уже ведут поиск по всему замку, госпожа, скоро мы обнаружим леди Каролину, - успокоительно произнёс Давид. - Вот только меня волнует другая проблема: кто всё же застрелил Вольфганга и остальных? Это не могла сделать леди Каролина, ведь она не любит огнестрельное оружие, а тот, кто это совершил, действовал чертовски профессионально, он убил даже двух бойцов моего элитного отряда.
   - Это сделал один русский - Михаил Сидоров! - оживилась Лютеция, ведь ей так хотелось добиться уважения своего наставника. - Мне рассказала про него одна из новообращённых по имени Ольга Кандрашина!
   - Очевидно, это очень крутой парень, если он уложил стольких охранников, - задумался Фран. - Что ж, если ты права, то у нас могут возникнуть серьёзные неприятности.
   - Ты о чём, Давид? - спросила леди Аманда.
   - Мы бы давно обнаружили одного единственного человека, чутьё моих ребят на человеческую кровь всегда было на высоте, но почему-то его присутствия не почувствовали, а это очень странно. Могу лишь предположить, как это не прискорбно, что леди Каролина укрывает его.
   - Зачем ей это нужно? - приходя в ещё большее отчаяние, спросила леди Фонтэнуа.
   - Она хочет вывести его за пределы замка, чтобы выдать наше местонахождение местным властям, - хмыкнул начальник охраны. - Неплохой план, если найти подходящего человека с сильной волей, а этот Сидоров видимо является таковым.
   - Неужели Каролина готова обречь нас всех на уничтожение? - спросила Аманда.
   - Да, и довериться мужику! - поддержала Лютеция.
   - Ну, почему бы и нет, - пожал плечами Давид. - Дети часто удивляют своих родителей. Эх, хотелось бы мне увидеть этого русского! Вольфганг конечно был неврастеником, но также моим лучшим бойцом, а этот Сидоров просто взял да и снёс ему голову! На такое были способны только Странники, обычных людей всегда раздавливала аура нашего великого народа.
   - Плевать мне на это! - стукнула кулаком по столу княгиня. - Я не позволю ему находиться рядом с моей дочерью! Давид, обыщите все закрытые коридоры и старые подземные склады, возможно, они всё ещё прячутся там. Лютеция, немедленно переоденься и вставай на охрану грузового тоннеля - это единственный выход с нижних уровней, если наша парочка задумает выбраться наружу, то обязательно направиться туда. Запомните, я не хочу, что с Каролиной случилось что-нибудь плохое. Убейте русского, но не пораньте мою дочь. Вы можете сами погибнуть, только приведите мою девочку целой и невредимой!
   - Ваша воля будет исполнена, миледи, - поклонился Давид, после чего круто развернулся на месте и зашагал к выходу.
   Когда он проходил мимо Лютеции, то случайно задел её плечом, отчего та просто затрепетала в экстазе, а Фран лишь усмехнулся и исчез в проёме двери.
   - Ты хотела что-то ещё сказать? - нервно бросила Аманда, видя, что Лютеция мнётся на месте.
   - Леди Аманда, госпожа... - замялась Лютеция. - Та девушка, Ольга, я бы хотела попросить у Вас разрешения сделать её моей ученицей...
   - Сначала разберись с проблемой, а потом я подумаю над твоей просьбой! - перебила Лютецию Аманда. - Свободна, можешь идти!
   Лютеция низко поклонилась и попятилась спиной к двери, пока не покинула комнату. "Нужно только спасти леди Каролину от обуявшего её безумства! После этого мы с Ольгой никогда не расстанемся!" - так думала вечно холодная вампирша, буквально летя по белому коридору в оружейную комнату.
  
   Утопающая в первобытном мраке винтовая лестница закончилась. Казалось, что выхода из колодца не было - кругом виднелась лишь каменная кладка, но взгляд Каролины, давно изучившей в мельчайших деталях все тайные проходы замка, сразу зафиксировал еле заметный выступ. Стоило надавить на него, и небольшой участок стены отошёл в сторону ровно настолько, чтобы в щель смог протиснуться человек. Крепко сжав в руке кинжал, юная Фонтэнуа скользнула в проход, за спиной она слышала только шуршание подошв Михаила и его тяжёлое дыхание, которое с каждым шагом становилось всё более неровным. "Первый голод - страшен. Ещё немного, и он свалиться", - с некоторым страхом подумала Каролина, но продолжала продвигаться по узкому проходу, а Сидоров, как привязанный, шёл следом.
   Через некоторое время странный тандем оказался в длинном и широком коридоре, освещённом слабыми электрическими лампами, подвешенными под самым потолком. Это был бывший каземат замка, построенный незадолго до падения Каменного города. Раньше он занимал весь нижний уровень подземелий, но, когда советские штурмовики сбросили на крепость бомбы в 45-м, большая часть помещений обвалилась. Огромных усилий стоило строителям Княжества восстановить даже такой небольшой участок постройки, и сейчас он служил своего рода складом для... "отходов" и крематорием для их сожжения. В двух десятках помещений располагались сотни стальных столов и огромные печи, по сравнению с которыми топки Освенцима казались маленькими домашними очагами.
   - Чем здесь так воняет? - еле шевеля языком, спросил Михаил, заставив Кару обернуться. - Знакомый, чёрт его дери, запах, вот только не помню: откуда я его знаю.
   Каролина посмотрела на своего спутника и ужаснулась, ибо тот выглядел просто ужасно: на мертвенно-бледном лице обильно выступил пот, по всему телу то и дело пробегали судороги, сжимавшие дробовик руки сильно тряслись, а глаза стали просто дикими - голод съедал Сидорова изнутри, но держался.
   - Посмотри сам, - указала Каролина на зёв одного из тёмных помещений морга.
   С трудом передвигая ноги, Михаил добрёл до входа и, заглянув в темноту, чуть не рухнул на пол: на столах лежали тела людей, убитых три дня назад в соборе, многие были разорваны стальными когтями, другие убиты пулями, но все были белы как полотно, так их посмертно обескровили, только под столами остались маленькие бурые пятна. Хотя разложение трупов несчастных людей и замедлилось, невыносимый запах смерти всё же исходил от них, заполняя весь коридор, из холодных в настоящее время печей также долетали "ароматы" уже сожженных тел - страшное сочетание обугленного мяса и костей.
   - Мать твою за ногу, сучьи выродины! - выругался Михаил, отворачиваясь от невыносимого зрелища. - Столько людей, господи, столько людей погибло, а я ничего не смог сделать!
   - Зато теперь ты понимаешь, почему я хочу покончить с этим, - доверительно положив руку на плечо Михаила, сказала Кара. - Кровь моего рода заставляет и меня совершать то же самое, но такой жизни я не желаю! Уж лучше сгореть в огне пожара, чем идти путём семьи Фонтэнуа!
   - Согласен, - кивнул Сидоров. - Показывай дорогу.
   И они пошли дальше, минуя пристанища смерти, из которых исходил тошнотворный смрад. Широкие проходы сменялись узкими неосвещёнными коридорчиками, переходившими в длинные пологие спуски и крутые лестницы, освещавшие их лампы давно перегорели, поэтому путь приходилось продолжать в кромешной тьме. Порой с верхних уровней подземелья доносился топот десятков ног - это поисковые группы Давида Франа разыскивали беглецов. Часто в лицо ударял поток свежего воздуха, вырывавшийся из автоматизированных вентиляционных систем, шумели дизельные генераторы за толстыми стенами, но так называемых "живых" звуков на техническом этаже не раздавалось, тишина и одиночество правили здесь бал.
   Каролина по-прежнему шла впереди, её мучил тот самый голод, что был присущ всем представителям ночного народа, но за долгие годы борьбы со своей природой она научилась контролировать этого внутреннего монстра, не сдаваться ему, а наоборот, загонять в самые глубины. Другое дело Сидоров, ведь для него голод был в новинку: он спотыкался при каждом шаге, то и дело облокачивался на стену, чтобы холодные камни охладили вскипавшую кровь, короче говоря, до потери сознания оставались считанные минуты. Несмотря на это, спустя целый час после начала путешествия по запутанным коридорам, странная парочка всё же достигла слабо освещённого входа в трапезный зал, в который вела чёрная резная двустворчатая дверь (существовала легенда, что её сделали из обломков гигантского корабля, якобы плывшего из Индийского океана на Сицилию). Кара смотрела на резные фигуры странных созданий, миниатюрные сцены битв и образы трёх братьев-близнецов, отпечатанных на чёрном дереве, но не решалась даже прикоснуться к дверным ручкам - слишком страшны были воспоминания притаившиеся внутри, слишком тяжёл груз притаившихся там грехов.
   - Тебе всё равно придётся войти, - Михаил словно прочитал мысли своей спутницы. - Чтобы ни было совершено в прошлом - это прошло, и ничего нельзя исправить, ничего нельзя изменить.
   - Ты прав, - прошептала Каролина и решительно толкнула тяжёлые створки, разошедшиеся с таким довольным шуршанием, словно всё это время они только и ждали возвращения дочери своей хозяйки.
   Трапезный зал - самое ненавистное для Кары место во всём этом вонючем замке! Шесть высоких стрельчатых окон, смотрящихся весьма неуместно под землёй, ибо они выполняли лишь декоративную функцию. Длинный полированный стол, вокруг которого стояли два десятка резных стульев весьма угрожающего вида, на дальнем конце - деревянный трон, увенчанный изображениями волка и распахнувшего крылья стервятника. Пять серебряных канделябров на столе, в каждом одна красная и две чёрные свечи. Под самым потолком весела огромная люстра, также отлитая из чистейшего серебра, свечей в ней не было, ведь она тоже играла роль этакого мрачного декора. Самое ненавистное место всего огромного замка! Именно здесь Аманда Фонтэнуа вместе со своими приближёнными "пресыщалась": на стол выставляли хрустальные графины, наполненные человеческой кровью, иногда, не чаще одного раза в год, "осушали" живую жертву. Происходило это так: несчастную жертву обнажённой подвешивали за ноги к люстре, перерезали вены ножом, и упыри, аристократически смеясь, подставляли под бьющие струи бокалы, с интересом наблюдая за последними мгновениями жизни живого существа. Несколько раз самой Каролине приходилось делать ритуальные надрезы, да и раньше, когда Фонтэнуа ещё не владели Штайнбургом, мать поручала умерщвление "скота" именно ей, чтобы "глупенькая девочка закалила свою волю и не боялась отнимать жизни у смертных". Но ничто так не запомнилось Каре, как этот зал, ставший для неё символом совершённых злодеяний, символом грехов и оправданием за предательство своего народа.
   - Ненавижу этот зал! - прорычала Каролина, облокотившись на дверной косяк, теперь и её кровь вскипала, но причиной тому был гнев, а вовсе не голод.
   - Устала? - заплетающимся языком спросил Михаил. - Постой, отдохни. Меня ноги тоже не держат.
   Тяжёлой шагом Сидоров добрёл до ближайшего стула, то и дело опираясь на дробовик, и буквально рухнул в него. По телу Михаила разливалась слабость, раны на шее и руке неприятно пульсировали, но боли не было, одно только грызущее изнутри чувство всесокрушающего голода.
   - Ты скоро потеряешь сознание, - сказала Каролина, наблюдая за мучениями своего спутника.
   - Враньё, я в порядке, - слабо огрызнулся Михаил, хотя и сам не поверил произнесённым словам. - Нужно лишь немного посидеть, отдышаться, и я снова буду в норме.
   - Нет, не будешь, - сказала Кара. - А в таком состоянии ты далеко не уйдёшь. Остаётся только один выход.
   Каролина решительно подошла к Сидорову и приставила лезвие кинжала к вене на своей руке, немного надавила, разрезая кожу. Бешено мечущиеся глаза Михаила с наслаждением воззрились на выступившую алую кровь, но он поборол себя, схватил спутницу за руку и прошептал:
   - Пожалуйста, остановись. Мне этого не нужно, действительно не нужно.
   - От своей судьбы не уйдёшь, Михаил, - вздохнула Каролина. - Да и какое это будет иметь значение потом, если вскоре мы оба будем мертвы? Смелей, никто тебя не осудит.
   Сидоров продолжал бороться с новым инстинктом, хотя вид свежей крови вызывал в его душе доселе неведомые чувства, смесь сексуального возбуждения и стремления утолить голод. А кровь всё темнела в полумраке зала, стекала по тонким красивым пальцам девушки, падала на каменный пол тяжёлыми каплями... и манила, с каждой секундой, с каждой новой каплей всё сильнее и сильнее. Неожиданно, через стрельчатые окна ударил серебристый свет - это полная луна оказалась в точке над специальными отражающими колодцами и теперь посылала свои лучи глубоко под землю. Окна, ещё недавно казавшиеся декоративным, стали настоящим источником мистического света, который с древнейших времён приводил людей в благоговейный трепет. В серебре луны ярко горели каштановые волосы Каролины, каждая чёрточка лица и каждый изгиб стройного тела, скрытого белыми кружевами, чётко проступил из темноты, а само платье вспыхнуло белизной, став похожим на одеяния ангела.
   Такому зрелищу Михаил больше не мог сопротивляться - он припал ртом к разрезу на руке и начал яростно слизывать кровь, всасывать её из раны, облизывать собственные пальцы, стараясь не упустить ни капли драгоценной алой жидкости. С каждым глотком новый прилив сил разливался по всему телу, да таких сил, каких Михаил в своей жизни даже не представлял. Это была настоящая сила медведя, страшная и несокрушимая, при этом даже мозг разогнался до скорости новейших суперкомпьютеров, начав одновременно обрабатывать миллиарды планов в секунду. Каролина задёргалась, стараясь освободить руку от смертельных объятий молодого вампира, но это оказалось безуспешным, так как Михаил понял, что ему это (чёрт возьми!) нравиться. Очень нравится ощущать силу и мудрость, помноженную на бессмертие! Он больше не желал никуда спешить, особенно к каким-то глупым людям с винтовками, которым суждено быть зарытыми в землю лет через тридцать-сорок! Единственное, чего хотел теперь Сидоров, так это навсегда остаться здесь, с Каролиной Фонтэнуа, своей госпожой, даровавшей ему прозрение.
   Но, как это иногда бывает, частичка старого, человеческого Я пробилась сквозь завесу помешательства и возвестила: "Рядовой Сидоров! Чем это вы занимаетесь, а? Бессмертия захотелось? А вспомни тех ребят, что навсегда остались в Грозном, Гудермесе, Аргуне, вспомни про своих друзей, Санька и Ольгу! Они тоже хотели жить, если не вечно, то хотя бы долго. Ты теперь их должник, понял, тварь с зубами? Ты должен отомстить за них любой ценой, так что брось девушку терзать, а то она скоро на пол рухнет и голову себе расшибёт!" И Михаил послушал своего собственного совета, он резко отстранился от руки Каролины, вытирая целым рукавом куртки кровь с лица. Девушка постояла с мгновение, после чего действительно упала, только к счастью не на пол, а на колени Михаила. Словно дожидавшаяся этого луна, скрылась за тучами - сводящий с ума серебряный свет пропал, в зале вновь воцарилась молчаливая темнота.
   - Что это было такое? - задыхаясь от эйфории, спросил Сидоров, когда немного отдышался.
   - Первый голод, от него нельзя уйти, - объяснила Каролина. - Теперь мы связаны общей кровью. Я очень хотело избежать этого, но не удалось, извини.
   - Почему ты просишь у меня прощения? - лицо девушки находилось в каком-то сантиметре от лица, отчего Михаилу стало как-то неуютно.
   - Мы связаны теперь, понимаешь? Связаны крепче, чем причал и корабль - если погибнет один, то другой обязательно почувствует, а возможно и сам погибнет.
   - Ни хрена себе перспектива! - усмехнулся Сидоров. - Хотя меня это устраивает. Уж лучше умереть вместе с тобой, чем одному. Кстати, твою рану нужно перевязать.
   Не говоря ни слова, Каролина показала руку, ещё несколько минут назад разрезанную ножом: на ней остался лишь небольшой белый шрам, который исчезал прямо на глазах, только кровавые разводы говорили о недавней травме.
   - Об этом можешь не беспокоиться, - с торжествующим видом сказала Кара. - Ведь на нас раны заживают быстро. Ладно, если ты готов, то можем двигаться дальше.
   Если готов, ха! Да Михаил никогда в жизни не чувствовал себя столь великолепно! Он поднялся с кресла, потянулся, как после долгого сна, взвесил в руках ружьё (удивительно, но оно ничего не весило!) и вопросительно посмотрел на свою спутницу, уже пришедшую в себя после значительной кровопотери. Она согласно кивнула и направилась в дальний конец трапезного зала, где в нише за троном торчал небольшой рычаг, удачно скрытый падающими со всех сторон тенями. Стоило опустить его, и участок стены скользнул вниз, открыв короткий проход, в конце которого виднелся стальной люк в полу.
   - Меня эти ваши секретные ходы порядком уже достали, - сообщил Михаил. - Когда он уже закончатся?
   - Не беспокойся, этот - последний, - ответила Кара. - Тот люк скрывает лестницу, ведущую на второй подземный уровень, а оттуда начинается ещё одна, которая уже ведёт к грузовому терминалу.
   Подойдя к люку, Кара взялась за ручку и со всей силы дёрнула её на себя, смазанные петли поддались без сопротивления, открыв тёмный лестничный колодец глубиной в двадцать метров. Некоторое время спутники прислушивались к звукам с нижнего этажа, но там по-прежнему было тихо. Убедившись, что "горизонт чист", Каролина изящно спрыгнула с самого края колодца, перед падением на пол сгруппировалась и мягко приземлилась на ноги. От увиденного Михаил даже присвистнул: "Ничего себе! Вот это девка - прямо чемпион мира по прыжкам в бассейн без воды!" На подобный трюк Сидоров не решился: он просто спустился по лестнице, соблюдая максимальную осторожность, чтобы избежать лишнего шума. Когда он спустился в маленькую каморку, ничем не отличавшуюся от предыдущей, Каролина уже открыла очередной люк и теперь с нетерпением дожидалась своего верного спутника.
   - Быстрей, Михаил, на этом этаже находятся апартаменты моей матери, - прошептала Кара, маня Сидорова к себе.
   Михаил послушно сделал шаг вперёд, но в тот же миг почувствовал, что кто-то очень знакомый зовёт его, не словами, а мыслями. Два голоса, мужской и женский, доносились из-за стальной двери, по всей видимости, выводившей в коридоры второго подуровня. Сидоров замер, зачарованный странными голосами, а те всё повторяли: "Мы не можем выбраться, помогите нам кто-нибудь!" Он всё слушал, попадая под чарующее воздействие лишённых тела голосов, пока, наконец, страшное осознание их природы не сотрясло его, ведь он узнал неповторимые интонации Александра Вдовцова и Ольги Кандрашиной!
   - Они живы, боже мой, они всё-таки живы! - прохрипел он.
   - Кто, о ком ты говоришь? - Кара отвлеклась от созерцания темноты на третьем подземном уровне и повернулась к спутнику.
   - Мои друзья, Кара, я ведь уже похоронил их, а теперь слышу призывные голоса! - Михаил, словно потеряв контроль над своими действиями, двинулся к двери, но Кара заступила ему путь:
   - Послушай, скорее всего - это ловушка. Моя мать использует свои способности, чтобы выманить нас, разве непонятно? Даже если это не так, и ты действительно уловил мысли своих друзей, то их всё равно не спасти - их уже обратили, и только тотальный контроль Аманды удерживает несчастных людей от кровавого безумия!
   - Ты ошибаешься! - отстранил Михаил Кару с дороги. - Я узнаю этот тон, обороты речи, сами мысли - это действительно мои друзья, поверь.
   - Они обращены - спасения нет! - напомнила Каролина. - Им тоже суждено сгореть в огне вместе с остальными.
   - Я обещал защищать их, и не могу нарушить данной клятвы, - Сидоров мягко толкнул дверь, но та не поддалась. - Подожди меня здесь, если не вернусь через десять минут - уходи, постарайся выбраться сама и спрятаться. Уничтожить замок можно будет в любой момент, а вот вернуть жизнь уже не удастся.
   Сказав эти пространные слова, Михаил принялся бороться с хитроумным замком, но тот и не думал поддаваться, ведь вся крепость была перестроена с таким расчетом, чтобы превратиться в одну большую ловушку. Даже двери аварийных выходов, с одной из которых собственно и столкнулся героический студент, открывались особым образом, и только охрана знал этот секрет. Вот только Сидоров не любил сдаваться, так как одним из принципов его жизни было: "Делать всё возможное в данной ситуации, чтобы не винить себя потом за неудачу". И он следовал ему до конца: дёргал стальные ручки, старался их повернуть, давил на дверь ощупывал косяки - тщетно. Глядя на этот процесс, Каролина подумала: "То, что он делает, не имеет смысла. Его друзей не спасти - они уже обращены в упырей, и обратной дороги нет ни для них, ни для него самого. Но он всё ещё пытается, почему? Возможно, он хочет, чтобы в момент гибели рядом находились знакомые люди, и тогда даже смерть не будет такой тяжкой? Может быть, не знаю, ведь у меня нет, и никогда не было друзей. Мне не понять, но я не могу бросить своего напарника сейчас".
   - Отойди, позволь мне открыть, - решилась Каролина. - Снаружи дверь открыть невозможно, она отпирается только с пульта в комнате управления комплексом, но чтобы сделать это изнутри нужно, применить хитрость.
   Кара встала напротив железного прямоугольника выхода и положила руки на дверные косяки, точно по центру. Мысленно она начала изменять направление движения крови в своём организме так, чтобы большая её часть устремилась к ладоням. И без того бледное лицо побелело ещё больше, зато руки окрасились в неестественно красный цвет, их страшный жар который передавался железу. Косяки нагревались, даже начали раскаляться, хотя, спрашивается, как могли руки стать настолько горячими? Но этот секрет бережно хранили архитекторы и проектировщики Княжества, как и тайну скрытых под косяками механизмов, реагирующих на тепло. Стоило температуре стать достаточно высокой, и эти самые механизмы заработали, открыв выход в коридор, залитый ослепительно-белым светом.
   - Сезам, откройся! - торжественно сказала Кара, воздев руки над головой и дав кровотоку вернуться в нормальное состояние. - Как тебе подобный фокус?
   - Обалдеть можно, - бросил через плечо Михаил, уже высунувшись в пустой коридор. - Значит, договорились, ты ждёшь меня здесь, а я...
   - Ничего подобного - я иду с тобой, - оборвала спутника Кара. - Без моей помощи тебе не остановить охрану, или ты забыл кто спас тебя уже дважды?
   - Послушай, Кара, это мои друзья, а тебе незачем подставляться, - начал объяснять Михаил. - Ты сама говорила, что княгиня обязательно почувствует твоё присутствие, а мне подобной радости не светит.
   - В бою товарищей не бросают, так? - утвердительным тоном спросила Каролина и, не дожидаясь ответа, проскочила мимо Михаила в белоснежный коридор, ему же ничего не оставалось, кроме как двинуться следом.
   Стоило оказаться в окружении белых стен, как зов о помощи усилился, и Михаил двинулся к нему. Пришлось миновать несколько десятков дверей, за которыми "спали" несчастные новообращённые вурдалаки, дважды приходилось поворачивать на перекрёстках, и каждый раз Сидоров выглядывал в новый поворот, готовый разнести голову случайному вампиру. Но на этаже было тихо, Каролина также не ощущала враждебного присутствия, более того, она тоже услышала зов, ведь теперь её мысли были связаны с мыслями спутника, а источник неумолимо приближался - он был буквально в следующем коридоре, за очередным поворотом. Михаил уже поднял ногу, собираясь в очередной раз свернуть, когда юная Фонтэнуа почувствовала неладное и рывком затащила его обратно, ничего не объясняя, а просто приложив палец к губам - тише! Через секунду в дальнем конце коридора появился охранник в чёрном бронежилете, шлеме с прозрачным пуленепробиваемым забралом и с дробовиком СПАС-12 в руках. Он медленно шёл вдоль ряда палат, прислушиваясь и принюхиваясь, отчего походил на хищного зверя, точнее на стервятника. Подойдя к двери палаты, из которой слышался мысленный зов о помощи, упырь остановился, огляделся по сторонам, потом громко засмеялся:
   - Тупая тёлка! Неужели ты думаешь, что кто-то поможет тебе? Нет, родимая, тут только мы, твои новые родственники так сказать, лучше заткнись и получай удовольствие!
   Услышав столь грубое восклицание, Сидоров положил указательный палец на спусковой крючок, собираясь выскочить из-за поворота и послать в голову противника разряд дроби, и плевать ему было, что на звук выстрела сбежится вся королевская рать, он был готов уничтожить их всех. К счастью, Каролина действовала намного быстрее - она вышла в коридор и решительно пошла прямо на охранника, держа перед собой правую руку ладонью вперёд. Упырь, уловивший неожиданное движение, резко повернулся и вскинул оружие, но, увидев молодую княгиню, опешил, судорожно начал искать на поясе рацию. Кара сделала какой-то пас рукой, и стражник замер, будто статуя из чёрного гранита, он выпустил из рук дробовик, который громко ударил об пол, а затем снял с пояса длинный, сужающийся к острию кинжал. Ещё движение пальцев, и вампир вонзил клинок себе в голову, снизу вверх, да так сильно, что пробил насквозь нижнюю челюсть, мозг и шлем. Мертвец ещё немного постоял, держась за рукоятку окровавленного ножа, с выступившим из развороченного шлема острием, а затем свалился на пол.
   - Как ты это, чёрт возьми, делаешь? - с некоторой долей страха в голосе спросил Михаил, показавшись за спиной Каролины.
   - Просто использую способности, доставшиеся от матери, ничего особенного, - ответила девушка. - У нас мало времени, ещё меньше, чем было секунду назад, так что хватаем твоих друзей и уходим.
   К счастью, Михаил относился к тем людям, которым не нужно было повторять дважды. Он схватил безвременно почившего вампира за воротник, в то время как Каролина, с выражением брезгливости на красивом лице, подняла с пола ружьё. Перед самой дверью палаты Сидоров заколебался, но когда напарница ободряюще положила руку ему на плечо, толкнул дверь и вошёл, таща за собой тело. Такое неожиданное появление вызвало настоящий испуг у Ольги Кандрашиной, уже больше часа сидевшей в состоянии ступора на кровати. Ей даже показалось, что нечто страшное, гораздо более устрашающее, чем все упыри Штайнбурга, ворвалось в комнату, но стоило ей узнать друга, как радостное восклицание сорвалось с губ:
   - Миша, Господи ты, Боже мой, живой!
   - Практически да! - усмехнулся Сидоров, оттаскивая тяжёлую ношу к бутафорскому окну. - Честно говоря, на экзаменах у Самсонова было в сто раз страшнее, ведь там у меня пушки не было.
   Следом вошла Кара с дробовиком в руке. Оглядев пустой коридор, она задержала взгляд на большом кровавом пятне, оставшемся на месте гибели охранника, а затем захлопнула дверь. Ольга воззрилась на незнакомку с нескрываемым страхом, уж больно она походила на ту женщину, что руководила бойней в соборе, но Кара лишь вымученно улыбнулась в ответ.
   - Не бойся, она - друг, - спокойно сказал Сидоров, увидев эту немую сцену.
   - Но ведь она так похожа на... - начала было Кандрашина, но Кара оборвала её, сказав на чистом русском языке:
   - Я похожа на свою мать, Аманду Фонтэнуа, но тебе не стоит меня бояться.
   - Почему же это? - спросила Ольга. - Та странная сука, что была здесь час назад, говорила то же самое.
   - Всё, брейк, разошлись по углам! - вмешался Михаил. - Оль, мне то можешь поверить, я вас с Саньком хоть раз обманывал?
   - Нет, но... - несколько нерешительно ответила Ольга.
   - Никаких "но"! Скоро наше присутствие обнаружат, так что поднимайтесь с постелей, собирайте шмотки и валите следом за нами. Кстати, а почему Вдовцов всё ещё дрыхнет?
   - Он вовсе не спит, а находится под гипнозом, - сказала на это Кара, медленно подходя к кровати Александра и поднимая левую руку. - Сейчас мы устраним эту проблему.
   - Эй, ты что задумала? - Ольга аж вскочила с кровати, её светло-зелёный больничный халат приподнялся, обнажая колени. - Предупреждаю, если с ним что-нибудь случиться, то я тебя на части порву!
   - Михаил, скажи своей подруге, чтобы немедленно заткнулась, а то её дикие вопли мешают сосредоточиться, - совершенно спокойно сказала Каролина, положив руку на лоб Александра.
   От сказанных дочерью повелительницы вампиров слов, Кандрашина застыла на месте, продолжая неотрывно наблюдать за разворачивающимися событиями. Тем временем, Каролина Фонтэнуа закрыла глаза и сосредоточилась, стараясь настроиться на одну волну с обездвиженным человеком. Долгое время ничего не удавалось найти, во всемирном информационном поле носились только обрывки чужих мечтаний, воспоминаний, страхов, а также картины событий, абсолютно несвязанных хронологически и пространственно. Вот новорожденный ребёнок в маленьком австралийском городке, он хочет есть и зовёт маму, но та находится в другой комнате и не слышит, поэтому дитя начинает кричать ещё громче. А вот нерешительный румынский юноша лет шестнадцати, он любит одну девушку и хочет признаться в своих чувствах, но не решается, он ходит по пустой комнате, разговаривая с объектом своих мечтаний, и молит Бога, чтобы зазвонил телефон и знакомый мелодичный голос сказал столь важные слова.
   "Нет, не то, совсем не то", - делает вывод Каролина и отсекает лишние мысли. Конечно, ей не хватало способностей истинной Ночной Флейты, которыми обладала мать, ведь она тренировалась сама, а не получала знания через многочисленные обряды инициации, но Кара продолжала бороться, пробиваясь через завесу информационного "мусора". Теперь она сосредоточилась лишь на отрицательных образах. Вот деревня в Заире: разрушенные гражданской войной дома, еле заметные холмики закопанных противопехотных мин и мальчик, медленно умирающий от голода в пустом доме. Кара всегда считала, что вампиры не могут плакать, но от этого зрелища обжигающие слезинки потекли из глаз, а обречённая мысль пронзила сознание: "Прости, мальчик, я не могу помочь тебе". Дальше, дальше к цели! Корчащийся в муках фатальной передозировки наркоман - совсем не то! Влюблённая парочка на карнизе питерского моста, так как им запрещают встречаться родители - мимо! В центре Москвы машина с пьяным водителем за рулём насмерть сбивает отца двух детей - снова мимо! Эта картина сменилась другой: Саратов, молодая беременная женщина лежит на тёмной улице, недалеко от дверей круглосуточного магазина, рядом плачет её муж, красивый молодой мужчина в военной форме, а вокруг, серой безликой толпой, собрались сотрудники милиции, врачи и просто зеваки. "Это событие как-то связано с Каменным городом, вот только не пойму каким образом", - решила Каролина и устремилась дальше, следуя по невидимым нитям сюжета, согласно которому развивается пьеса под названием жизнь.
   Очередная загадочная картина, почему-то привязанная к сегодняшним событиям: пылающий нефтепровод посреди густых джунглей, плотная цепь солдат, продвигающаяся вглубь густого леса в поисках неизвестных террористов, барражирующие в небе вертолёты. А в десятках километров от них по пыльной дороге летели на полной скорости два гражданских грузовика и чёрный джип "Форд", и от этой колонны несло смертью и кровью. Эта сцена также была отброшена за ненадобностью, на смену пришла другая: пылающий город у стен замка, а имя замку было Штайнбург. Вот оно, наконец-то! Каролина достигла нужной географической точки и теперь устремилась сквозь время большими скачками. Тёмная комната в подземелье, раскачивающийся в петле офицер СС, вокруг которого собрались советские солдаты - Кара почти достигал нужной точки, оставалось сделать лишь последний рывок! Готово, теперь она была в подвалах Штайнбурга, в текущий час, в окружении погружённых в глубокий сон людей. Немного покопавшись, она обнаружила сознание Александра Вдовцова, скованное цепями чужой воли. Сосредоточившись, Каролина представила, как эти цепи разлетаются на части. Сначала не происходило ровным счётом ничего, но затем по цепям пробежали многочисленные трещины, они становились всё шире и длиннее, соединялись, образуя причудливую паутину. Последнее усилие, и цепи рабства рассыпались в прах, превратившись в сноп красных быстро гаснущих искр - в тот же миг Вдовцов очнулся.
   - Фу ты, чёрт, привидеться же такое! - он приподнялся на постели, вытирая пот со лба и удивлённо осматриваясь. - Что происходит?
   - Расспросы потом, дружище, поднимайся и пошли отсюда, - сказал Михаил, всё это время осматривавший тело охранника в поисках оружия и боеприпасов.
   Вдовцов встал с постели, ноги еле слушались его, поэтому Ольге пришлось поддержать своего приятеля. Пока друзья Сидорова приходили в себя, Каролина обыскала незаметный стенной шкаф, в котором обнаружилось два чёрных плаща с серебряными знаками Княжества. В гневе сорвав значки и бросив их на тело убитого вампира, она передала одежду Александру и Ольге.
   - Оденьтесь, снаружи может быть холодно, а дорога предстоит долгая, - сказала она и присоединилась к напарнику в его поисках.
   - Какая дорога, не понимаю? - мозги Александра ещё не пришли в норму, но он всё же надел плащ, пафосно побрякивавший серебряными и золотыми цепочками.
   - Без разговоров, Саня! - бросил Михаил. - Нам нужно выбираться из этого ада.
   - Но я слышал добрый голос, он обещал бессмертие, - видимо, Вдовцов ещё не отделался от "чар" Аманды и теперь озвучивал не то, о чём в действительности думал. - Мне сказали, что скоро всё будет хорошо.
   - Хорошо! Ты забыл собор, забыл, сколько там погибло людей? - вмешалась Кандрашина.
   - Я помню, но... этот голос, он обещал... - в последний раз попытался оправдаться Александр и замолчал.
   - Услышишь этот самый твой голос ещё раз - стреляй, - ободряюще сказал Михаил, передавая другу ружьё убитого упыря и патронташ. - Сможешь снести голову с десяти метров?
   - Обижаешь, Медведь, я лучший геймер Москвы и области! - несколько вымученно усмехнулся Вдовцов, принимая оружие и патроны. - Только не уверен, что смогу выстрелить в обладателя столь прекрасного голоса.
   - Правильно, - поддержала Каролина.
   Михаил удивлённо посмотрел на напарницу и пожал плечами, мол: "Что ты имеешь в виду?" Она лишь кивнула в ответ и объяснила:
   - На этаже находится больше сотни молодых голодных вурдалаков, так? Так, и единственное, что удерживает их от так называемого "безумия первого голода", которое ты недавно тоже пережил, так это подавляющая волю сила моей матери. Если она будет ранена или, на дай Бог, убита, то нам придётся прорываться на свободу через озверевшую толпу, а я не смогу остановить такое количество нежити, простите за выражение!
   Сидорову оставалось лишь согласиться, хотя ситуация его явно не радовала: они могли убить предводителя всего этого балагана, но в этом случае столкнулись бы с ещё большими неприятностями. Да, ситуация была просто сказочная - чем дальше, тем страшнее. Посему, Михаилу оставалось лишь плюнуть на пол, прокрасться к двери и осмотреть коридор, дабы убедиться в "чистоте горизонта".
   - Постойте, а меня вы оставите без оружия? - спросила Ольга, посмотрев прямо в глаза Каролины.
   - А ты умеешь им пользоваться, золотце? - иронично спросила Кара, успев, неизвестно почему подумать: "Эта дурочка нравиться Михаилу? Странно".
   - Конечно! Мой отец - мент! - гордо ответила Ольга.
   Не ожидавшая столь резкого ответа от такой хрупкой девушки, которую и тростинкой можно было перешибить, Каролина замерла на время, но потом её губы тронула улыбка понимания, ведь она смогла понять ситуацию: "Хм, как интересно! Этот парень думает, что его подруга зависит от него. Как же он ошибается. Может там, в мире людей, он был бы прав, но не здесь, ведь сейчас мы находимся в мире жестокости и крови, где только сильнейшие выживают!" Опустившись на колено, Кара вытащила из кобуры охранника ГЛОК-17 и две обоймы к нему.
   - Держи, воительница, - усмехнулась она, передавая оружие Кандрашиной. - Охрана объекта использует мощные разрывные патроны, чтобы остановить... существ вроде вас. Не гарантирую, что ими можно убить вампира, но остановить на время - запросто.
   - В коридоре пусто, выходим, - крикнул от двери Михаил, оборвав "страшную" сцену, в которой две девушки старались раздавить друг друга взглядами.
   Так они и вышли: впереди Михаил, готовый выстрелить в первого попавшегося врага, далее Кандрашина, поддерживавшая своего кавалера, замыкала колонну Каролина. Двигались прежним маршрутом, стараясь как можно быстрее вернуться к выходу на аварийную лестницу. У каждого поворота Михаил выглядывал за угол, а Кара прислушивалась к движению невидимых энергий, но весь комплекс по-прежнему молчал. Только у самого последнего поворота, за которым находилось долгожданное спасение, Фонтэнуа ощутила нечто враждебное, что-то, пытавшееся скрыть своё присутствие, нечто очень знакомое. Она хотела задержать остальных, но не успела - Сидоров уже сделал роковой шаг за угол и замер от удивления.
   Перед группой предстала сама леди Аманда, она стояла возле открытой двери тайного хода, отстукивая по ней мерную дробь своими длинными ногтями. Рядом с ней возвышалась фигура верного Давида, положившего правую руку на кобуру, а слева от него замерли двое охранников в полном боевом облачении и широкими щитами в руках. Стволы двух МП-5 нацелились прямо на беглецов - бежать было некуда, крысоловка захлопнулась.
   - Здравствуй дочка, почему ты не сказала, что приведёшь домой друзей? - улыбнулась леди Аманда, когда Кара, опустив голову, вышла в коридор. - Если хочешь, то можешь отвести их в свою комнату, на улице, знаешь ли, слишком холодно.
   - Пропусти нас, тварь из преисподней, - хищно оскалился Сидоров, кладя палец на спуск. - Я успею положить тебя прежде, чем твои шавки успеют выстрелить.
   - Молчать, раб! - закричала Аманда, подняв правую руку в повелительном жесте, но Михаил лишь ухмыльнулся в ответ:
   - Что, пульт управления сломался? Неожиданно, да?
   - Мама, выпусти нас, пожалуйста, - вмешалась Каролина, она даже не подняла взгляда на мать. - Я выведу этих людей наружу и тут же вернусь, обещаю.
   - Глупости, тот, кто стал частью нашей нации, не может покинуть пределы Княжества! - Аманда всё ещё пыталась воздействовать на Сидорова, но тот ничего не чувствовал. - Интересно, ты, значит, не поддаёшься контролю?
   - Так точно, не пытайтесь навязывать мне свой бред, не получится, - ответил Михаил, делая шаг вперёд, охранники со щитами сделали то же самое. - Уйдите с дороги.
   - Если ты меня хоть чуточку любишь, мама, то отпустишь нас, - вновь взмолилась Каролина.
   - Я и делаю это из любви к тебе, моя милая, - совершенно серьёзно сказала княгиня. - Ты хочешь сделать этих несчастных своими учениками - пожалуйста, я не возражаю. Вам выделят имение на одном из островов, и можете сколько угодно играть в свободу или чем ты там увлеклась на этот раз?
   - Ничем! - гневно выпалила Кара. - Отпусти этих троих, и тогда я вновь стану преданной и любящей дочерью. Иначе, клянусь, я убью и тебя, и всех в этом проклятом замке!
   - Ты не посмеешь поднять руку на мать! - прорычал Давид Фран, медленно доставая из кобуры пистолет. - Немедленно извинись и подойди сюда, глупая девчонка! Что стоишь, разинув рот, не слышишь? Ползи на коленях и проси прощения, леди Аманда и так проявляет слишком много доброты! А с этими отступниками я разберусь, ох, как у меня помучаются перед смертью!
   - Хватит орать, зубастый, штукатурка осыпается, - Сидоров произнёс эти слова спокойно, но Фран замолчал, даже рука с пистолетом замерла. - Если она не сможет этого сделать, то я помогу.
   - Я тоже! - крикнула Кандрашина, беря на прицел голову командира охраны.
   - Тронешься - грохну! - сказал всё ещё не пришедший до конца в себя Вдовцов, вскидывая дробовик.
   - Вот видишь, мама, я не одна, - улыбнулась Кара, положив ладони на рукояти кинжалов. - Нет над нами твоей власти, пропусти нас.
   Немая сцена, доселе невиданная. Четверо вампиров с одного конца коридора, четверо с другого. Мягкий белый свет, приготовленное к бою оружие и плотный воздух, готовый в любую секунду взорваться треском выстрелов. Предельное напряжение, взгляд, устремлённый вдоль ствола оружия на цель, побелевшие костяшки пальцев - никто не желал отступать в этой немой войне. Фран оценивающе смотрел на своих противников, одни вызывали лишь улыбку, другие гневный оскал и лишь на Сидорова он взглянул с уважением, сказав:
   - Миледи, они действительно не отступят. Пропустим их?
   - С чего это вдруг? - спросила Аманда.
   - Я думаю, что ваша заблудшая дочь нашла того, кого не смогли найти мы - самца, - усмехнулся Давид. - Посмотрите на этого русского: он с лёгкостью справился с моим лучшим бойцом, к тому же он не поддаётся влиянию. Отпустим их, они ещё вернуться.
   Аманда Фонтэнуа ничего не ответила, просто продолжала смотреть на столь ненавистных её людей. Наконец, когда её взгляд задержался на Александре Вдовцове, она улыбнулась и сказала:
   - Ты прав, Давид, пусть идут.
   Подчиняясь приказу госпожи, охранники, всё ещё укрывавшиеся за огромными щитами, попятились назад, Аманда и Давид также отступили от тайной двери, но не спускали глаз с отважной четвёрки. Немое противостояние продолжалось, но его необходимо было как-то заканчивать, это понимали все, и тем, кто рискнул первым, оказался Михаил - он решительно пошёл вперёд, в любую секунду ожидая автоматной очереди, остальные двинулись за ним. Шаг, ещё шаг, ещё один - расстояние до выхода сокращается, но тем ближе становятся торчащие из-за щитов автоматы. Шаг, шаг - охранники держали приближающихся людей на мушке, открой они огонь сейчас, и ни один бы не покинул коридор. Гулко отдавались роковые шаги, набатным звоном разносясь по комплексу, грозились чем-то страшным, а Аманда Фонтэнуа с прежней усмешкой смотрела на Вдовцова. От этого взгляда на него навалилась усталость, тело отказывалось повиноваться приказам мозга, а в сознании, которое вновь начали сковывать невидимые цепи, раздался знакомый звенящий голос: "Убей его, застрели своего друга. Я не позволю, чтобы какой-то упырь прикасался к моей дочери. Ты более достоин, исполни мой приказ, и Каролина станет твоей супругой!" Он не мог больше сопротивляться, предательская мысль, чужая, внушённая извне, не давала покоя: "Зачем я иду за Михаилом? Он ведёт нас на верную смерть, а в Княжестве мы сможем жить вечно. Нет, его путь не для меня! Я должен защитить Ольгу и прекрасную дочь княгини!" Вдовцов сместил прицел, направив оружие в затылок своего друга.
   В этот момент, Каролина почувствовала разряд угрозы, простреливший воздух и испарившийся. "Мать нас не выпустит", - поняла она, определяя направление мысленных команд: они пронзали воздух, подобно нитям, на которых танцует марионетка, и уходили за спину. Обернувшись, Кара поняла, что эти нити вновь опутывают сознание друга Михаила, а тот уже готов окончательно сдаться, ненавистью к окружающим сияют его глаза! На раздумья не оставалось ни единой секунды, поэтому Каролина развернулась и ладонью левой руки врезала по лицу Александра, в очередной раз разбивая цепи и разрушая контроль.
   - Как ты смеешь, мама?! - гнев Кары был страшен, даже у Франа язык присох к горлу. - Не смейте вставать на моём пути! А ты, Вдовцов, держи себя в руках, если не хочешь остаться без головы!
   - Услышишь голос - стреляй, - полусонным голосом отозвался Александр, вновь переводя прицел на Аманду, его палец начал сгибаться, надавливая на спусковой крючок.
   Поняв, что сейчас случиться непоправимое, Каролина метнулась в сторону, оказавшись на траектории выстрела. Мир замер вокруг неё, остались лишь недвижимые фигуры и звук, страшный звук удара бойка о патрон, затем - грохот взрывающегося пороха. В ожидании удара в грудь, Кара закрыла глаза и приготовилась к смерти, она даже успела подумать: "Ну, вот и всё. Не совсем так кончается, как ожидалось, но всё же неплохо - умереть, защищая свою мать". И в этот, когда дробь покинула канала ствола, когда она устремилась вперёд, разрывая воздух, кто-то прыгнул слева, придавив девушку к стене - это был никто иной, как Михаил Сидоров. Он бросился наперерез выстрелу, обгоняя смерть, и буквально закрыл собой Каролину, а дробь устремилась дальше, лишь краем задев спину верного напарника.
   Смерть двенадцатого калибра продолжила полёт, пронеслась через весь коридор и ударила прямо в грудь леди Аманды, разорвав платье и сломав несколько ребёр. От удара заколка княгини отлетела в сторону, из-за чего пепельно-белые волосы рассыпались по плечам. Кровь, такая дорогая для каждого существа кровь, брызнула из раны, стремительно ослабляя, и если бы ни верное плечо Давида Франа, Аманда обязательно рухнула бы на пол. Но он был рядом, как и всегда: подхватил, закрыл собой и укрыл за широкими щитами охранников, успев крикнуть им:
   - Убейте их - они покушались на жизнь миледи!
   Но охранники не стреляли, а просто переминались на месте, стараясь выбрать более подходящую точку, ведь на линии огня была Каролина, их будущая правительница. Именно это замешательство помогло группе отступить почти к самому перекрёстку, но Фран, обуреваемый гневом, не унимался:
   - Огонь, немедленно, застрелите всех, пока я не застрелил вас!
   Напрасно Аманда слабым голосом старалась успокоить его, шепча:
   - Нет, Давид, они могут поранить Кару, нельзя...
   Фанатичный француз продолжал орать:
   - Убейте предателей!
   Охранники всё не решались, но оглушающие крики произвели впечатление на Вдовцова, ведь он всё ещё частично находился под гипнозом, и каждое слово принималось им за приказ. Он дважды выстрелил в одного из охранников, пока находившаяся рядом с ним Кандрашина не решилась отобрать оружие у возлюбленного. Понятно, что дробь угодила в прочный щит, но эффект был произведён - верные стражи Княжества открыли огонь из автоматов. Пули вспороли воздух, разбивая потолочные светильники и вспарывая кожаные диваны, но никого не задели, ибо Кара подняла правую руку и начала воздействовать на сознание стрелков, сбивая прицел. Сидоров выпустил четыре выстрела подряд, два раза даже угодил в прозрачное забрало шлема, но броня выдержала, а охранники постепенно справлялись с посторонним воздействием, выпуская очереди всё ближе к отступающим фигурам.
   - Я их долго не удержу! - крикнула Каролина. - Сделайте что-нибудь!
   В это время Ольга, укрыв Вдовцова за поворотом и забросив на спину ружьё, трижды выстрелила из пистолета. Две разрывные пули разлетелись о щит, зато третья, плашмя ударившись в пол и отрикошетив от него, вонзилась в ногу охранника, разворотив тому голень. Раненный страж упал, но продолжал прятаться за щитом и выпускать в свою обидчицу одну очередь за другой, правда та уже успела укрыться за поворотом коридора. Второй боец пытался поразить Сидорова, но тот стрелял так часто, что упырь даже не решался высунуть голову из-за щита. Несмотря на то, что подобная манера стрельбы заставила истратить почти все патроны, Михаил всё же добрался до угла, противоположного тому, за которым укрывались его друзья, спрятался за ним, не забыв затащить следом Каролину - в тот же миг в стену вонзились пули, вывернув наружу штукатурку.
   Оставшийся на ногах охранник медленно пошёл к повороту, поливая огнём левую сторону, когда заканчивались патроны, он быстро прятался за щит и менял обойму, чтобы вновь наполнить воздух смертоносным стрекотанием. Обездвиженный охранник также не оставался в стороне - он сосредоточил огонь на правой стороне коридора, не давая Ольге возможности высунуться.
   - Ольга, как только я выстрелю, тут же пали в голову этому ублюдку! - крикнул Михаил, нервными движениями загоняя в казённик патроны.
   - Ясно! - ответила Кандрашина.
   - Старайся попадать в одну точку, тогда броня не выдержит! - это были последние слова Сидорова перед решительным выходом на линию вражеского огня.
   Первый заряд дроби пришёлся по шлему "ходячего" стрелка, второй угодил в щит раненного, заставив того укрыться и прекратить стрелять, третий угодил в щит невредимого, отчего тот изрядно рвануло в сторону, четвёртый вонзился во внутреннюю поверхность щита, чуть не вырвав вместе с ним руку упыря, оставив того совершенно беззащитным. Этим, как и было условлено, воспользовалась Кандрашина - она выглянула из-за угла и полностью опустошила обойму по забралу шлема вурдалака. Где-то от седьмой пули забрало треснуло и разлетелось на части, а восьмая с хрустом пробила кости черепа, взорвалась внутри, полностью уничтожив мозг, и одетое в тяжёлые доспехи тело вампира рухнуло на усеянный стреляными гильзами пол. Напарник погибшего опешил, бросил щит и выпустил весь автоматный рожок в пустоту, после этого воцарилась тишина.
   Но она продолжалась недолго: из закрытых палат послышались сдавленные вскрики и рассерженный вой - это освободились из-под воздействия гипноза молодые вампиры, и теперь их трансформирующиеся тела разрывал голод, грозивший обернуться скорым безумием. Вой нарастал, пока своей сокрушительностью не превысил грохот перестрелки, голодные существа начали рваться в закрытые двери, но те пока что держались. В маленьком окошке двери, располагавшейся напротив укрытия Михаила и Кары, показалось лицо рыжеволосой девушки, глаза которой горели безумием. Увидев двух потенциальных жертв, она начал с силой бить по двери, от чего та затрещала, грозясь сломаться в любую секунду. Михаил поднял СПАС-12, нацелился в голову несчастной, но Каролина мягким движением опустила ствол оружия, сказав при этом:
   - Не надо, пожалуйста, - Сидорову оставалось лишь кивнуть в знак согласия.
   Грохот нарастал, где-то в дальнем конце комплекса выбили дверь, а возможно и двери: послышался топот ног, нечеловеческие повизгивания, а вскоре к ним присоединились беспорядочные выстрелы - начинался хаос.
   - Нужно выбираться! - рявкнул Михаил. - Так, Кара, беги к Ольге и Саньку, я прикрою!
   Уславший эти слова охранник снова открыл неприцельный огонь. Дождавшись, когда у того закончатся патроны, Михаил прыгнул в коридор и начал стрелять, Каролина тут же скользнула за его спиной лёгкой белой тенью, помогла Кандрашиной поднять на ноги абсолютно невменяемого Александра и оглянулась, дожидаясь напарника. А тот всё продолжал стрелять, пока очередное нажатие спускового крючка не возвестило об окончательном окончании боеприпасов, тогда он лихо перекатился в укрытие, в очередной раз избежав ответной очереди.
   - Всё, теперь точно сваливаем! - выпалил он, поднявшись на ноги и загоняя в ружьё пять последних патронов. - Отсюда ведь должен быть другой выход?
   - Он есть, но путь к нему пролегает мимо всех этих проклятых палат, мы просто не успеем! - перекрывая рёв и отдалённые выстрелы, ответила Каролина.
   - Попробуем, что ещё остаётся? - сказал Сидоров и первым устремился вперёд, следуя указаниям Кары.
   За их спинами, в коридоре, в котором всё ещё клубился ядовитый дым перестрелки, гремел голос Давида Франа:
   - Я достану вас, сволочи, вернитесь немедленно и сражайтесь, как подобает истинным бессмертным! - затем он повернулся к раненому охраннику. - А ты, Салазар, как ты мог позволить, чтобы княгиню ранили?! Немедленно вставай и догони предателей!
   - Простите, господин Фран, но я не могу, - покорно ответил охранник. - Они убили Гердта, как такое вообще возможно?
   - Плевать мне на Гердта! - продолжал лютовать Давид. - Вставай и сражайся или я накажу тебя голодом!
   Лежащая на полу, в луже собственной крови Аманда Фонтэнуа схватила Франа за рукав, её голос был слабым, но сохранял прежнюю внушительность, хоть и перекрывался разносящимся по этажу воем:
   - Остановись, Давид, ты же видишь, что он не сможет подняться. Послушай, забудь о моей дочери и этих беглецах, сейчас у нас более серьёзная проблема.
   - О чём вы говорите, госпожа? - Фран наклонился к самому лицу княгини, чтобы лучше слышать её.
   - Я уже не слышу голосов Детей Темноты, - Аманда скорбно закрыла глаза. - Фран, мой верный слуга, я потеряла над ними контроль.
   Стоило этим словам сорваться с губ, как где-то возле главной лестницы прогремели два взрыва, после чего затрещали автоматы - это из замка прибыли подкрепления, которым тут же пришлось столкнуться с неуправляемой толпой молодых вампиров. Затем битва загремела в лифтовом холле, рядом с медицинской комнатой, и даже прямо над головой, на первом подуровне.
   - Моя дочь была права, Фран, весь этот призрачный мир держался только на моей силе и власти, - двери коридора затряслись, отчего Аманде пришлось повысить голос, хоть это и вызывало жуткую боль. - Стоило мне ослабнуть, как мираж пропал - растворился в потоке гнева.
   - Не говорите так, княгиня,- суровый страж готов был заплакать, не от горя, а от вида слабости своей госпожи. - Мои люди смогут удерживать безумцев до тех пор, пока вы восстановите силы. Ваша мечта, мечта о нашем мире, где не придётся таиться в подвалах, боясь прихода очередного смертного, возомнившего себя истребителем нечисти, станет реальностью, я клянусь!
   - Спасибо, Давид, - слабо прошептала княгиня, открыв глаза и встретившись взором с суровыми очами командира охраны. - Без твоей помощи...
   Ближайшая дверь палаты слетела с петель, и двое вампиров вырвались в коридор. Первый получил три разрывные пули в голову от Давида, второго срезал очередью Салазар, но тут же не выдержали замки ещё пяти палат! Обезумившие упыри с налитыми кровью глазами бросились на своих жертв, не взирая на летящие в них пули.
   - Уходите, командир! - кричал Салазар, метко поражая очередного вампира. - Уводите княгиню! Я останусь здесь и искуплю свою вину.
   Фран подхватил княгиню на руки и понёс её прочь от битвы, а несчастный раненый охранник продолжал отбивать одну атаку за другой. Безумцы напирали, но он стрелял, перебивая ноги и снося головы. Стоило закончиться обойме, как он за секунду вставлял новую и продолжал бой, а Давид тем временем почти приблизился к повороту, за которым следовал прямой коридор до самого лифтового холла.
   - Давайте, мерзавцы, давайте! - патроны для автомата закончились, охранник вёл огонь из пистолета, но голодные молодые собратья даже не думали отступать. - Я вам покажу, что такое настоящее Дитя Темноты.
   Затвор пистолета отошёл назад и даже не думал возвращаться - последняя обойма опустела. "Всё, вот и всё", - понял Салазар, бросив бесполезное теперь оружие в лицо ближайшему упырю, после чего достал с пояса осколочную гранату. Вампиры набросились на несчастного, облепили его со всех сторон и начали рвать так, как рвут овцу голодные волки, но гордый вурдалак, проживший в темноте больше двух сотен лет, хранил молчание, ведь он не мог опозорить себя криком. А ещё он никогда бы не дал "молодой швали" осушить его - в центре толпы взорвалась граната, размазав безумцев по стенам, полу, потолку, обожженные и покалеченные тела разлетелись, как осенние листья под порывом ветра. Кровь залила белоснежный коридор, а запах смерти разлетелся по всему этажу, порождая ещё более ужасные безумства.
  
   Беглецы же в это время во весь дух неслись по пустым коридорам, стараясь обогнать захлестнувшую подземный комплекс бурю. А буря нагоняла, накатывалась на незащищённые спины, как её морская родственница накатывает на берега. Выломанные двери падали на пол, топот десятков ног гулко отдавался в коридорах, а голодные глаза метались в поисках жертв, но не могли их увидеть, так быстро те бежали. Тем не менее, выход приближался, ведь до широкой и тёмной лестницы, ведущей на верхние этажи подземелья, оставалось лишь пятьдесят метров - спасение было так близко, его запах уже пронизывал воздух!
   Но только Судьба никогда не любила людей, не стремилась исполнять их желания, раздавливала об землю, стоило какому-нибудь несчастному человеку возомнить себя счастливчиком, чётко давала понять, что таких вещей как Надежда и Удача не существует. Здесь, Судьба вновь показала своё уродливое лицо во всей своей непритязательной красе: из-за поворота возле лестницы показались три вооружённых охранника, они медленно отступали, отстреливаясь от напиравших откуда-то справа безумцев. Хрупкие фигуры в светло-зелёных больничных халатах опрокидывались на пол под шквальным огнём, но остальные продолжали рваться вперёд, на верную смерть. Единственный выход был перекрыт, а сзади уже подбегали два десятка упырей, зажимая беглецов между молотом и наковальней.
   - Пиздец нам настал! - закричал Михаил, развернулся и выпустил оставшиеся патроны в надвигавшихся врагов, затем резко сорвал со спины Ольги второй дробовик и продолжил стрелять. - Что теперь то делать, Кара?
   Каролина и сама была в замешательстве, ведь весь коридор заполняли двери, ведущие в складские помещения, а они были очень тонкими, но она отчаянно продолжала искать выход, стараясь не слышать треск выстрелов и вопли безумных вампиров. Наконец, обернувшись, она увидела небольшую лестницу, уводящую к мощной стальной двери, открытой в данный момент, над ней имелась строгая надпись: "Центр связи. Посторонним вход запрещён".
   - Туда! Быстрей! - приказала Каролина, в тот же миг в ближайшую стену ударили пули - это охранники, перебившие упырей у лестницы, переключились на новые цели.
   Беглецы метнулись на лестницу, а преследовавшие их вампиры натолкнулись на стену шквального огня, падая под ноги своих собратьев и топча друг друга. Об этом не было времени думать, да и вообще, время стоило дорого, поэтому Кара решительно толкнула дверь радиорубки и скользнула внутрь, предварительно пригнувшись, дабы избежать возможного вражеского огня. Не зря - в полутьме дважды громыхнул пистолет, и о сталь двери зазвенели пули. Резко рванувшись вперёд, Каролина разорвала расстояние до радиста в чёрном костюме, укрывавшегося за панелью управления, и одним ударом своего кинжала снесла ему голову. Кровь ударила фонтаном, забрызгав мониторы, стены, шкаф с оружием и белоснежное кружевное платье Каролины.
   Почуявшие запах смерти упыри каким-то чудом прорвались на лестницу и постарались ворваться в рубку, но Ольга и Михаил закрыли дверь перед их лицами, хотя не успели запереть. Толпа ударила в дверь, чуть не сбив с ног несчастных людей, десятки рук просунулись в щель, извиваясь, подобно клубку змей, пытаясь отбросить тяжеленную преграду. Вслед за руками начали протискиваться головы, но у них не было лиц, одни только ужасные морды: красные глаза с неестественно расширенными зрачками, бледная кожа, натянутая настолько, что готова была разорваться, длинные клыки с которых капала на пол густая слюна. Одним словом, в радиорубку рвалась даже не толпа, а единый страшный зверь, чувствующий пищу в этой обшитой сталью банке. Напрасно Кандрашина стреляла в упор по зверским лицам и тонким рукам, напрасно Сидоров разбивал их прикладом дробовика, ведь стоило исчезнуть одной страшной конечности, на её месте тут же появлялась другая, в результате чего дверь понемногу поддавалась.
   - Саня, сука, помоги нам! - заорал на прижавшегося к стене друга Михаил, когда на дверь обрушился удар чудовищной силы. - Ты столько сегодня косяков наворотил, что пора сделать что-нибудь полезное!
   Тот, к кому были обращены эти слова, отчаянно тряс головой, стараясь вернуть порядок своим мыслям, он слышал крик Михаила, но не мог заставить себя выполнить требование. "Зачем куда-то идти, что-то держать и закрывать, когда можно спокойно лечь в углу и поспать? Пусть Миха сам разбирается - он у нас умный!" - так думал Вдовцов, всё ниже сползая по холодной стене.
   - Ты моей смерти хочешь?! - услышал он до боли знакомый голос, но лишь затем вспомнил имя его обладателя. "Ольга, Ольга Кандрашина! Я ведь обещал защищать её! Вставай, ну же!" - в мозгу началось настоящее восстание, сметающее последние бастионы дурмана. С превеликим трудом, ежесекундно рискуя вновь упасть, Александр поднялся на ватные ноги, широкими шагами достиг двери и навалился на неё всем весом. Захрустели кости несчастных вампиров, всё ещё пытавшихся пролезть внутрь, раздались крики боли, но напор не угасал.
   - Давите сильнее! - это были слова Каролины, всё это время она сосредоточенно стояла напротив входа, сдавив пальцами виски, теперь же обе руки её оборотились на дверь в повелительном жесте. - Прочь отсюда! Как вы смеете нападать на свою госпожу?
   Тон голоса Каролины ужасно походил на Аманду, даже Михаилу стало от него неуютно, но главное заключалось в том, что безумные вурдалаки замерли, а затем и вовсе отступили от входа, позволив захлопнуть и запереть дверь. Сначала в коридоре воцарилась гробовая тишина, а затем послышались голоса:
   - Мы голодны, госпожа, мы очень голодны. Что нам делать?
   - Ваши враги называют себя слугами Княжества, пойдите и убейте их! - холодным и властным голосом приказала Каролина. - Утопите замок в крови бессмертных!
   Громогласный рёв разлетелся по коридорам, устремился в дальние его концы, растворяясь у лестниц и пожарных выходов, пока не превратился в отдалённый гул. Когда и он слился со слабым стрекотанием очередей, Кара устало опустилась на залитый кровью радиста стул, руки её дрожали, слёзы катились по щекам.
   - Теперь, я действительно стала предателем собственного народа, - сказала она и закрыла лицо ладонями. - Гореть мне за это в аду.
   - Кара... - Михаил забросил ружьё за спину, подошёл к своей верной напарнице и с силой сжал её плечо. - Кара, ты сделала то, что...
   - Молчи, пожалуйста, ничего не говори, - Фонтэнуа сбросила дружескую руку и тихо заплакала, а Сидоров, действительно, ничего не мог сказать.
   Так и продолжалось больше часа: Вдовцов продолжал сжимать засовы двери, ожидая возможного удара, Каролина молча сидела на кресле, Михаил нервно курил, то и дело зачем-то проверяя карманы, и лишь Ольга внимательно изучала пульт управления. Подобная аппаратура была ей знакома, ведь в отличие от своего кавалера она имела более широкие интересы, и техника входила в их число. Проверив целостность соединительных кабелей и работоспособность системы, Кандрашина "влезла" в директорию управления в поисках путей подключения к внешним узлам связи. После непродолжительной работы ей удалось отключить "глушилку" и вывести радиостанцию в режим передачи, о чём тут же дал понять затрещавший микрофон.
   - Ребята, у нас есть связь с внешним миром! - радостно сообщила Ольга, но никто не обратил внимания на её слова. - Приём, мы можем вызвать помощь!
   - Даже если сюда пришлют все европейские армии, ничто нас не спасёт, - обречённо сказала Каролина. - Девочка, можешь не стараться, поверь мне. Просто обними своего парня и скажи ему всё, что не сказала раньше, другого шанса не представиться.
   - Я всё же попробую, - упрямо сказала Ольга и, взяв в руки микрофон, начала говорить на английском языке. - Внимание! Всем кто меня слышит, прошу помощи. Мы находимся в замке Штайнбург на границе Австрии и Германии. Этот замок принадлежит... - здесь Ольга задумалась, ведь слово "вампир" звучало бы не очень убедительно. - Принадлежит жестокой секте, практикующей человеческие жертвоприношения. Мы попали сюда три дня назад, когда приехали на музыкальный фестиваль, проводившейся организацией под названием "Княжество". Многих гостей убили, остальных заперли в подземелье и накачивали неизвестными препаратами, лишающими собственной воли. Прошу Вас, всех, кто меня слышит, помогите - в замке вооружённая охрана и мы не сможем долго продержаться против неё.
   В этот момент неожиданно погас свет, и радиостанция отключилась.
  
   Сгибаясь под непосильной ношей, Давид шёл по залитым кровью коридорам, а безумцы, словно стая волков, следовали за ним. Везде перед глазами командира охраны представали картины недавней битвы: изрешеченные пулями тела в светло-зелёных халатах, дымящиеся гильзы, следы от попаданий на стенах и разорванные в клочья стражники. Становилось понятным, что оборона на втором этаже сломлена, ведь стрельба раздавалась уже с верхнего и нижнего этажей, поэтому Фран ничуть не удивился, когда застал в лифтовом холле сцену очередной кровавой вакханалии - пятеро упырей, как пиявки, "присосались" к телу охранника и медленно осушали его, грызясь за каждую каплю.
   - Эй, скоты, прошу минуточку внимания! - крикнул им Давид, прислоняя бесчувственное тело Аманды к стене и поднимая пистолет.
   Вурдалаки подняли на него свои уродливые лица, с клыков и губ капала густая кровь, глаза горели возбуждением - они увидели новую, так сказать "свежую" жертву и желали заполучить её. Началась давка, ведь каждый хотел получить добычу только для себя, чтобы ни с кем не делиться. Одна девушка ударила парня рукой в шею, разорвав артерии, трое других тут же накинулись на упавшего собрата, а вампирша бросилась на Давида. Тот не стал ждать - пистолет в его руке громыхнул, посылая разрывную пулю прямо в лоб нападавшей, которая неуклюже дёрнулась и замертво рухнула на пол. Остальные упыри даже не обратили на это внимания, так были заняты они всё ещё живым собратом, поэтому Фран смог спокойно подойти к ним вплотную и расстрелять в затылок. Потом вернулся к Аманде, вновь подхватил её на руки, подошёл к двери лифта возле распростёртых тел и нажал кнопку вызова.
   Где-то наверху зашумели тросы, опуская кабину вниз по шахте, и на этот звук стали сбегаться упыри. Пока что они "прибывали" небольшими группами, и Давида мог спокойно их расстреливать, не сходя с места, но всё ближе и ближе слышался грохот настоящей лавины, смертоносной волны тел, уничтожающей всё на пути, не боящейся смерти. Лифт проезжал мимо первого уровня, а в соседнем коридоре кто-то визжал, истерично кричал и радостно смеялся, когда бежавший рядом погибал под ногами толпы и на него набрасывались остальные. От этих чудовищных звуков даже холодному Давиду стало страшно - он перезарядил ГЛОК и вжался в двери лифта, ожидая их скорейшего открытия, спасительного шуршания расходящихся створок.
   Наконец, когда из-за поворота показался светло-зелёный "авангард", двери открылись. Давид упал на пол лифта, одним движением затащил княгиню, закрыв её собственным телом, и стволом верного пистолета ударил по панели. Двери начали закрываться (слишком медленно!), а Фран всё сносил головы тем упырям, что пытались влезть внутрь, отталкивая друг друга. "Саранча, настоящая саранча! Даже себя не могут контролировать!" - так думал о своих молодых собратьях Давида, отбрасывая их от дверей, пока створки не сошлись, и кабина не начала медленно ползти вверх. Фран тут же выбросил опустевшую обойму и зарядил новую, последнюю, после чего вновь навёл оружие на двери, ожидая их открытия.
   - Их натравили! - задыхающимся голосом выговорила Аманда. - Ты слышишь меня, Давид, их натравили на нас!
   - О чём вы говорите, миледи? - спросил Фран, вслушиваясь в отчаянные удары на втором подуровне комплекса.
   - Моя дочь приказала им, ты понимаешь? - бессильно ответила Аманда. - Нельзя сбежать, мы все заперты в замке и выхода отсюда нет.
   - Ничего, я выведу всех, - спокойно ответил Давид, переключив внимание на звуки первого этажа. - После чего вернусь и покараю предателей.
   - Нет, нет и ещё раз нет! - устало вздохнула княгиня. - Больше нет ничего, мир пуст, остался только замок и кровь, Давид. Теперь есть только мы и эта страшная битва, в которой победителю достанутся пустые коридоры и скорбь - награды не будет, не будет пира, одна только смерть. Странники были правы: Хозяин Огненной Ямы ведёт нас, а весь наш мир - это и есть Ад!
   В этот момент двери лифта распахнулись, и несколько точек лазерных прицелов вырвались из полутьмы, заплясав на груди Франа, потом неожиданно пропали.
   - Командир, княгиня, вы живы! - услышал Давид знакомый голос.
   - Сержант Дорф! - облегчённо выдохнул командир охраны. - Я уж думал, что никого больше не осталось.
   - Почти так, командир, - сказал светловолосый сержант, ставший вампиром всего пять лет назад, по собственной воле. - Контакт с группами 5 и 7 потерян, не отвечают радиорубка и пост охраны, отряд сержанта Сальвера потерял половину бойцов, к тому же мы уже десять минут не можем связаться с постами у грузового лифта и главной лестницы. Сэр, комплекс потерян, и боюсь, что "упырёныши" уже пробираются на верхние уровни. Они знают месторасположение всех секретных лестниц, и даже способ их открытия, можно даже решить, что чья-то воля направляет их.
   - Моя Кара, что же ты наделала... - еле слышно прошептала Аманда, но Дорф услышал её слова.
   - Леди Аманда, повторите Ваш слова, пожалуйста, - сказал он, несмотря на гневный взгляд Франа. - Вы хотите сказать, что прекрасная леди Каролина управляет "молодёжью"?
   - Заткнись, Дорф! - приказал Давид, вскочив на ноги и недвусмысленно положив левую руку на нож. - Леди Аманда ранена, ей необходима помощь, не видишь?
   - Простите, сэр, виноват, - опустил глаза сержант. - Я немедленно распоряжусь, чтобы...
   - Распорядись, распорядись, должна же быть от тебя хоть какая-то польза. Ведь в прошлой жизни ты был отличным полицейским, а стоило заболеть раком лёгких, из-за своей любви к курению, надо сказать, так сразу бессмертия захотелось.
   - Причём здесь это, командир? - Дорфу никогда не нравился Давид, особенно его вечное высокомерие и заносчивость.
   - О том, что вечную жизнь тебе даровала леди Аманда, помнишь? Уже долгие годы никто не удостаивался такой чести, и после этого ты смеешь задавать ей оскорбительные вопросы?! Да я тебя уничтожу на месте!
   - Простите - виноват - больше не повториться, - угрожающе отчеканил Дорф, глядя прямо в прозрачно-голубые глаза высокомерного вампира, потом обратился к своим подчинённым. - Эдуард, сопроводишь княгиню наверх. И не забудь проследить, чтобы ей оказали помощь, ведь в противном случае сильномогучий командир нас четвертует.
   Охранник по имени Эдуард протиснулся мимо разгневанного командира в лифт, опустился на колени возле княгини и начал осматривать страшную огнестрельную рану. Вид разорванной материи, кусков кожи, отчаянно старавшихся вновь срастись, кровоподтёков на красивой женской груди вызвали в его душе чувство гнева - он сбросил с головы тяжёлый шлем и резко повернулся к Давиду.
   - Командир, вы не оказали госпоже первой помощи? - спросил он, сверкнув глазами.
   - Регенерация проходит нормально! - резко ответил Фран, отвлекшись от молчаливой битвы с сержантом Дорфом. - Ведь рана почти заросла, разве не так?
   - В том то и дело, что рана заросла, а дробь осталась внутри, - сказал Эдуард, доставая из медицинской сумки пинцет и дезинфицирующие средства. - Нельзя оставлять в организме посторонние объекты. Чёрт, да ведь это может вызвать заражение, а оно фатально даже для нас!
   Уже дважды за несколько минут подчинённые открыто грубили Франу, а подобного он не переносил, даже больше - ненавидел. Несчастные глупцы, возомнившие о себе невесть что после обретения бессмертия высказывали свои претензии ЕМУ, старейшему вампиру в этом замке, а то и во всём мире! ЕМУ, кто собственными глазами видел падение величайших империй людей, кто принимал участие в уничтожении проклятого Ордена! Ещё вчера за подобную дерзость Давид обязательно приговорил бы высокомерных подчинённых к голодной смерти или приказал бы разорвать их на части и скормить псам, но всё это могло произойти вчера, а не сейчас, когда он действительно был виноват. Этот Дорф, несчастный детектив из берлинского управления полиции, и Эдуард, военный врач, присоединившийся к Княжеству после неудачного рейда английских войск в Турцию в 1915 году, эти молодые вампиры, рабы, подчинённые - они были правы, без всякого сомнения. От этой горестной мысли гнев Давида исчез, на его место пришло самобичевание, он разжал кулаки и хриплым голосом обратился к стражникам:
   - Вы правы, ребята, простите. Эдуард, ты сможешь помочь миледи?
   - Конечно, сэр, - ответил медик. - Я доставлю её наверх и извлеку дробь, остальным займутся специалисты, если они ещё живы, конечно.
   Затем Эдуард снял со спины верный МП-5 и передал его Давиду вместе с подсумком. Фран принял оружие и патроны, всё ещё находясь в каком-то густом тумане горести, поэтому сержанту Дорфу пришлось лично крепить подсумок к поясу командира.
   - Эд, будь осторожен, - сказал напоследок Дорф. - "Молодёжь" уже может находиться на поверхности. Если вся охрана там перебита - возвращайся немедленно.
   - Нормально всё будет, сержант, - сказал медик. - Ради нашей княгини я готов пожертвовать собственной жизнью. Удачи вам всем, парни.
   Двери лифта закрылись, и кабина медленно поползла наверх, чтобы достигнуть подвала главного строения замка, а отряд охранников остался здесь, в темноте первого подуровня, пропахшего разложением и смертью. Только сейчас, поняв, что больше ничем не может помочь своей госпоже, Фран пришёл в себя: он оглядел своих подчинённых, оценивая силу отряда. Всего здесь было пятнадцать бойцов, включая сержанта, они установили свои прочные щиты в специальные подставки и расставили их полукругом возле лифтов, создав тем самым своеобразную баррикаду, закрывавшую три коридора - основной, ведущий от главной лестницы мимо крематориев, и два дополнительных. Охранники разложили запасные обоймы и гранаты за щитами, что освобождало их от лишней нагрузки, а сами расположились в проёмах укреплений, выставив оружие. Даже имей безумные вампиры огнестрельное оружие, им вряд ли удалось бы взять укрепление с ходу - позиция была идеальной, но Давид знал, что рано или поздно, когда кончаться патроны, и она будет уничтожена, оставалось лишь надеяться на скорейшее исцеление Аманды, которая остановит бунт своей силой Ночной Флейты.
   - Дорф, ты ведь знаешь задачу? - спросил Фран, когда укрылся с сержантом за щитом на так называемом центральном направлении.
   - Уничтожить противника любой ценой, - ответил сержант, проверяя своё оружие.
   - Неверно. Главное - это удержать "молодёжь" в замке. Если хоть один из них вырвется за периметр, то людям станет известно о существовании Княжества, а мы и так потратили много усилий на доказательство обратного. Вся мощь человеческих армий обрушиться на головы наших братьев и сестёр по всему миру, а ты не хуже меня должен знать, что люди не ведают пощады, когда сталкиваются с чем-то необъяснимым.
   - Значит, от нас зависят десятки тысяч жизней, - задумчиво сказал Дорф. - Что ж, помоги нам Ночь и Темнота, а также духи павших Братьев-близнецов и всех Ночных Флейт минувших веков.
   Стоило отзвучать этой своеобразной молитве, как на главной лестнице раздался топот десятков ног - это могло означать лишь одно: безумцы закончили расправу над охраной комплекса и теперь устремились наверх, к новой добыче.
   - Сержант Сальвера погиб, оборона прорвана, - понял Дорф, вскинул автомат и крикнул так громко, что даже древние стены задрожали в ужасе. - Храбрые воины Княжества Вечной Ночи, бессмертные, пришёл час битвы! Ребята, сражайтесь яростно во имя леди Аманды Фонтэнуа и покарайте отступников, неспособных сопротивляться святому Голоду! Отряд, стрелять по усмотрению!
   Но враг оказался неожиданно умён - безумцы остановились на последней площадке так, чтобы верхняя часть лестницы защищала их от огня, а через минуту по пустому коридору разлилась протяжная песня. Она чем-то напоминала зов Флейты, но не имела целью навязать свою волю, а просто врывалась в мозг, подавляла, заставляя опустить оружие, даже старый и мудрый Фран замер в нерешительности, и только сержант Дорф нашёл силы крикнуть в темноту:
   - Что вам нужно, отступники?!
   В ответ, песня грянула громче, сотрясая кевларовые щиты и вызывая дрожь в руках, отдельные звуки песнопения складывались в слова:
   - Леди Каролина послала нас на охоту, мы слушаем лишь её слова, и да не будет у нас другого повелителя кроме леди Каролины.
   Услышав столь странный ответ, Давид Фран содрогнулся всем телом, глаза выкатились из орбит в неописуемом страхе, а губы прошептали еле слышно:
   - Не может этого быть!
   - Чего не может быть, сэр? - спросил Дорф, а Фран, обратив к нему окаменевшее лицо, ответил:
   - Сержант, ты слышал про Песнь Селенекса?
   - Нет, сэр, - ответил Дорф. - А что это?
   - Однажды, я видел выписку начальной части проклятого "Трактата Селены", да сгинут навеки во Тьме люди, написавшие его, так вот, там описывается песнь, которую слышали жители Селенекса, понимаешь?
   - Не понимаю, ну и что с того? - спокойно спросил сержант, хотя руки его начинали дрожать.
   - Никто не знает источника песни! - ответил Давид. - После рождения первой Ночной Флейты она сгинула в небытие, а тут вернулась вновь! Она может воскрешать зло бестелесное, поднимать таящийся до поры до времени ужас!
   Словно в доказательство этих слов, нестройный хор запел: "Восстаньте те, кто пал недавно, кто жить хотел, но не прожил положенного срока, кто выбрал Ночь без звёзд и растворился в ней навечно, те, кто пришёл в сей замок, и навсегда остался в нём!" От этих слов подкосились ноги, и ужас обуял бессмертных, столкнувшихся с неведомым, а из залов крематория грянул ответ - не нежное песнопение, а настоящий первобытный рёв, наполненный гневом: "Мы пали во мрак, но стены замка вернули нас, тысячи падших душ стали кровью для высохших вен! Братья и сёстры, мы встали из гроба, и мы идём карать нечестивых, и не станет в эту ночь виновных и невинных, ибо все виновны перед нами! Мы идём рвать на части и пожирать, братья и сёстры!"
   - Кто дал вам знания? - крикнул Давид, превозмогая страх. - Кто ваш господин и учитель?
   - Наш господин - Каролина Фонтэнуа, наш учитель - древние стены, впитавшие кровь поколений! - прозвучал громогласный ответ. - Ваши боги - не наши боги, ваши князья - не наши князья!
   - Вот теперь нам точно конец, - истерично захохотал сержант Дорф, но затем собрался с силами и крикнул, подбадривая своих подчинённых. - Ребятки, чтобы сейчас не накинулось на нас, держитесь! Держитесь до последнего, ведь мы сражаемся вместе!
   - ЛОЖЬ! - грянули неживые голоса. - Для вас мы лишь пища, так почувствуйте боль нашу, и останьтесь в стенах Каменного города до скончания времён!
   В неверном свете факелов из тёмных провалов помещений кремации показались фигуры: некоторые были одеты в изорванные чёрные одежды, но большинство были обнажены. Белая, словно лист бумаги, плоть, усеянная следами зубов и отверстиями от огромных игл, висела на костях, безжизненные глаза ничего не видели, а обескровленные суставы скрипели при каждом шаге, тем не менее, странные существа выходили из своих тёмных узилищ, заполняя коридор огромной толпой.
   - Храни нас Ночь и леди Аманда! - пронеслось над испуганной охраной, пальцы бойцов пытались надавить на спусковые крючки, но не могли.
   А мёртвые, слепые сгустки мстительной силы, медленно шли к лифту, сбивая со стен факелы, постоянно спотыкаясь, но всё же шли. За их спинами вновь разливалось пение, только слов было не разобрать, а вырывающийся из глоток мертвецов рёв твердил одно: "Не будет вам могилы, не будет пристанища, не будет покоя - ничего не будет для вас! Пришла расплата, за ночь в соборе ответит каждый!" И лишь когда расстояние между толпой и позицией охраны составило каких-то двадцать метров, сержант Дорф разбил оковы первобытного, "смертного", страха и крикнул:
   - Открыть огонь!
   Коридор окрасился белыми всполохами выстрелов, грохот ударил по стенам, мир сжался до размеров одного коридора, а всё остальное перестало существовать.
   Невероятно огромный и чуть изогнутый на конце клинок описал широкую дугу в воздухе и разрубил надвое очередного вампира. Лютеция, владелица страшного оружия, лишь усмехнулась про себя: "Очередной грязный мужик отправился в ад! Что ж, кто дальше на очереди?" А на очереди их было ещё ой как много! Фигуры в светло-зелёных халатах вырывались из ведущих на лестницу дверей, прыгали через перила и тут же набрасывались на облачённую в доспехи хрупкую девушку, но хрупкой она была лишь на первый взгляд, ведь огромный меч в её руках разил без промаха, разрубал кости, сносил головы с плеч.
   Уже два десятка тел усеивали пространство между погрузочной площадкой и въездом в грузовой тоннель, но напор безумцев был неумолим - они медленно оттесняли одинокую воительницу всё дальше, надеясь расправиться в узком пространстве. Очередной безумец пал, рассечённый надвое мощным ударом, его соратники замешкались при виде свежей крови, что позволило Лютеции ворваться в их толпу и всех перебить. Когда последнее тело, лишённое головы, рухнуло на пол, вампирша вскинула клинок над головой, давая крови стекать на лицо. Дрожь неописуемого наслаждения захлестнула тело, но она продолжала прислушиваться к собственным ощущениям, оценивая близость следующей группы "молодёжи" - ничего, этаж был пуст. "Толи охране удалось справиться с бунтом, толи психи нашли более лакомый и легкодоступный кусочек", - решила, наконец, Лютеция, опустив клинок и размазав кровь по лицу: "Вот бы этим кусочком оказался этот Вдовцов, многие проблемы исчезли бы автоматически!"
   Стоило ей так подумать, как радиостанция на поясе запищала, свидетельствуя об исходящем сигнале. Быстрым движением Лютеция поднесла радио к уху и услышала следующее: "...Всем, кто меня слышит, прошу помощи. Мы находимся в замке Штайнбург..." Вампирша сразу узнала голос своей тайной возлюбленной, Ольги, и решила: "Нет, милая моя, тебе нельзя уходить отсюда, ведь эти злые люди сразу расправятся с тобой, а я этого не хочу. Придётся вмешаться". В этот момент двое упырей ворвались на погрузочную платформу, но Лютеция даже не обратила на них внимания, ведь её интересовало сейчас только одно - оптико-волоконный кабель, ведущий от радиорубки к спутниковому передатчику в речном порту и проложенный прямо через грузовой тоннель. Подскочив к стене, вампирша сразу определила его положение по испускаемому теплу, хотя кабель и был закрыт бетоном, но стоило Лютеции занести меч, как со спины подскочили двое тех самых безумцев, поэтому пришлось развернуться и широким горизонтальным ударом снести им головы, а уже после этого пробивать стену. Стоило широкому клинку погрузиться в бетон и перерубить нежную "плоть" оптического волокна, как лампы под потолком вспыхнули, а через секунду вовсе погасли, исходящий сигнал также пропал.
   - Всё хорошо, Ольга, всё будет хорошо, - исступлённо повторяла холодная Лютеция, прохаживаясь взад-вперёд по тёмному грузовому тоннелю в ожидании новых противников.
  
   Лампа дневного света под потолком радиорубки мигнула пару раз, бросив на стены всполохи ослепительного белого света, но затем задохнулась от нехватки электричества и погасла окончательно. Из источников света остались лишь зажженная сигарета Сидорова и огонёк его зажигалки. Слабое пламя напоминала свечу на похоронах, но ведь и настроение у всех было соответствующее, мрачное и обречённое. Для самого Михаила огонь был тем светлым пятном в темноте, на котором можно было сосредоточиться, он горел, не освещая комнату, а лишь сгущая мрак. Сидоров водил зажигалку из стороны в сторону, словно хотел загипнотизировать себя, вернуться мыслями в прошлое, и надо сказать, что у него это получалось: всё бессмысленное существование проплывало перед глазами и пропадало навсегда, ничего не приходило взамен, в душе была пустота.
   Сколько раз до этого студент из Сызрани предавался мечтаниям о будущем (а кто им не предаётся?), сколькими бессонными ночами он заставлял себя поверить в то, что когда-нибудь станет героем, полюбит, станет любимым, да и просто разбогатеет. Но шло время, на смену детским мечтам приходил юношеский максимализм, при котором существуют только две крайности - всё или ничего, а он и тогда находил место мечтам, вот только они не желали исполняться. Он жил, влюблялся, пытался добиться расположения любимого человека и... проигрывал бой, ведь он был не нужен ни девушкам, ни друзьям. Он оставался лишь хорошим человеком, но многие относились к нему как к "лошаре конченному", который слишком глуп и безволен, чтобы иметь чувства. Девушки предпочитали парней серьёзных, способных защитить свою любовь от посягательств других, он же не мог думать о любви, как о бесконечной борьбе, он мечтал о романтике, вот только скоро понял, что романтики этой никогда не существовало в мире, а все её последователи умирали в одиночестве в своих постелях, и некому было похоронить их. Грёзы Михаила растворялись в реальной жизни, на их место приходила холодная пустота, заполнившая его будущее - он ложился спать, но знал, что следующий день не принесёт ничего нового, в нём будет лишь разочарование. И чем сильнее лавина действительности погребала Сидорова под собой, тем более одиноким он становился, теряя последние светлые пятна в и без того тяжёлой жизни.
   А потом началась война, ставшая для Михаила настоящим подарком. Он не мечтал стать героем, подобные мысли ушли вместе с последним проигрышем в лотерею, а хотел лишь найти смерть настолько достойную, что даже перед самим собой не будет стыдно. А Судьба взяла, да и вновь подкинула мину, ведь многие сослуживцы Сидорова, имевшие подруг, друзей и даже жён навсегда остались в Чечне, а он выжил, стал героем, мать его так! Тогда он понял, что не нужен ни только Жизни, но и Смерти, ведь он был по своей сути не волком-одиночкой, не верным лебедем поднебесья, а ломовой лошадью жизни, тянущей плуг через бескрайнее поле, в голове которой шумит ветер, а мечтам нет места. В момент столь важного прозрения, Одиночество подписало Михаилу свой приговор: "Тот, кто, пройдя всю жизнь, ни разу не полюбит, не насладится пеньем птиц, не принесёт надежду обречённым, тому начертано вкусить лишь половину и без того короткого пути, ведь он всё время будет жить лишь для себя".
   - Белый стих моей жизни, - тихо усмехнулся Сидоров, возвращая "измученную" зажигалку в карман куртки.
   - Что? - спросила из темноты Каролина, глаза которой горели нежным зелёным светом.
   - Ничего - просто мысли вслух, - ответил Михаил, в очередной раз затягиваясь дешёвой сигаретой. - Мы в ловушке, ребята, и стены её непробиваемы.
   Из темноты появился Вдовцов, он подошёл к сидевшей за пультом управления Ольге, опустился возле неё на корточки, обнял возлюбленную за плечи и грустно вздохнул:
   - Твоя правда, дружище. Остаётся лишь надеяться, что кто-то услышит сигнал и придёт на помощь. Армия, полиция, Господь Бог - неважно кто, но нас должны были услышать.
   - Даже если так, то что толку, - сказала Кара. - Михаил прав - мы в безвыходной ситуации. Этот район закрыт для государственных служб, так говорила мне мать, а если какой-нибудь храбрец и вздумает сунуться в Штайнбург, то обязательно погибнет. Никто из смертных не сможет выжить за стенами Каменного города.
   Вновь наступила тишина, и время растворялось в ней, превращаясь в вечность. Сколько несчастные беглецы сидели в радиорубке - час, несколько минут, а может целый день? Ответ не имел значения, как и пустые разговоры, ведь каждый чувствовал приближение собственной кончины. Но неожиданно, молчание прервал радостный вскрик Ольги Кандрашиной, а глаза её засверкали истинным счастьем.
   - Они оставили мне вещи! - крикнула она, задыхаясь, притянула к себе Александра и страстно поцеловала его, чтобы затем вскочить с кресла, показывая всем небольшой вязаный мешочек, который до этого лежал в кармане плаща. - Миша, Саня, смотрите! Это то, о чём я вам столько рассказывала!
   Ольга развязала шнурок на мешке и вытащила оттуда нечто настолько прекрасное, белое и тёплое, что даже темнота подземелья поразилась невиданным зрелищем. Маленький нерукотворный светильник разгорался всё ярче, словно использовал темноту и отчаяния в качестве топлива, пока полностью не осветил радиорубку. Свет достиг даже того тёмного угла возле двери, где в неудобной позе скорчилась Каролина. Её глаз просто приклеились к странному живому фонарю на ладони Ольги и неотрывно наблюдали за ним, пока через свет не проступили очертания маленького белоснежного цветка, чем-то похожего на лилию. Цветок был обычным, но каким-то странным образом излучал загадочную силу, возрождавшую великую Надежду в душах одним фактом своего существования.
   - Что это у тебя в руке? - задыхающимся голосом спросила Каролина, медленно поднимаясь с пола и неровной походкой приближаясь к Ольге.
   - Волгоградский цветок, - с улыбкой ответила Кандрашина. - Они распустились этой весной на кладбище, ровно через полгода после гибели одного ублюдка, а потом появились по всему городу. Всё лето цвели. Ах, какое прекрасное было лето!
   - Но что это за цветок? - Каролина опасливо протянула руку к свету, боялась обжечься, но свет согрел руку, и она начал бережно гладить лепестки.
   - Никто не знает, - ответила Ольга. - Они просто появились весной, чтобы исчезнуть осенью, но дали людям надежду. Этот мне подарил отец, когда я приехала на каникулы после семестра. Он теперь остался единственным в своём роде, ведь остальные давно завяли, не выдержали жестокости нашего мира. Сама не понимаю, почему он продолжает жить.
   Внезапно, цветок погас, а через секунду с первого подуровня донеслось траурное пение. Оно было наполнено смыслом, но слои бетона настолько искажали звук, что слов нельзя было разобрать, потом пение сменили искажённые гневом неживые голоса, сотрясшие всё подземелье.
   - Опера открылась! - злорадно сказал Михаил, вскакивая с кресла с ружьём в руках. - Что это, Кара, ты ведь должна знать?
   - Но я не знаю, - ответила Каролина после недолгого раздумья. - У этих голосов нет души и разума, одна только сила, гневная и убийственная. Она пронизывает всё место, а теперь просто вырывается наружу, словно прорвавший плотину поток. Господи, ведь это я освободила этот ужас!
   Крики и песнопения наверху потонули в грохоте выстрелов, которые скоро перекрыл стон настолько мучительный, что любой, кто только мог слышать его, хотел немедленно умереть. А "волгоградский цветок" продолжал сиять, заслоняя четвёрку обречённых вампиров от накатывающейся темноты, но всё же медленно проигрывал, как всегда проигрывают одиночки, надежда таяла. И в минуту, когда уже хотелось броситься на колени, Сидоров закричал, обращаясь к невидимым небесам:
   - Господи, неужели во всём мире не найдётся человека, который смог бы прекратить этот бардак?! Неужели всё человечество отвернулось от жизни и существует теперь только для того, чтобы скрасить ожидание смерти?! Господи, я часто просил тебя помочь мне по мелочам, но сейчас, если Ты меня слышишь, помоги в последний раз! Защити моих друзей, больше мне ничего не нужно, а потом можешь хоть в ад меня отправить, но сейчас, пожалуйста, помоги!
   Цветок в руках Ольги вспыхнул невероятно ярко, залив комнату ослепительным сиянием. Картина пропала, растворилась, как и другие, предшествовавшие ей.
  
   Вернувшись в бескрайнюю пустоту, которая стала почти родной, лейтенант Овчаров огляделся и пришёл в настоящее изумление, ведь его окружала его поисковая группа: Киклидзе дымил папиросой, Черненко пинал ногами пустоту и отчаянно матерился, Вахрушин просто стоял без движения, сжимая и разжимая кулаки, остальные выглядели не лучше. Рядом, как всегда, находилась Наташа, она схватилась за китель лейтенанта так сильно, словно просила у него защиты.
   - Что случилось, Наташа? - спросил Овчаров у перепуганной спутницы. - Ведь мы нашли остальных и теперь можем искать выход из этого...кинотеатра.
   - Посмотри вон туда, - сказала девушка, указывая куда-то перед собой.
   Пётр проследил за её пальцем и внимательно вгляделся в пустоту. Сначала он ничего не увидел и уже хотел подшутить над пустыми страхами своей спутницы, когда неожиданно разглядел нечёткие очертания четырёх человеческих фигур - они просто висели в воздухе примерно в пятнадцати метрах от отряда, прозрачные и безмолвные. Овчаров замер, осторожно делая шаг вперёд, закрывая собой Наталью, остальные же, заметив движение командира, также насторожились и вскоре заметили "призраков". Парамонов, как обычно, прыгнул вперёд и вскинул верный пулемёт, Киклидзе рухнул на колено, вскинув винтовку, но продолжал сжимать зубами потухшую папиросу - весь отряд превратился в ощетинившегося винтовками и автоматами ежа, вот только странных существ это не волновало.
   - Не стрелять, - шепнул Овчаров солдатам и сделал шаг вперёд, по направлению к силуэтам, а затем крикнул. - Кто вы такие, назовите себя!
   Одно из существ также двинулось вперёд, но вскоре остановилось и "прошелестело":
   - Обидно, очень обидно, что старший лейтенант так начинает разговор со своими друзьями.
   - А откуда мне знать, что вы друзья? - резонно спросил Овчаров, а существо ответило:
   - Ну, как же, ведь это мы собрали вас вместе в этой пустоте. Без нашей помощи, вы бы ещё сотни лет могли искать друг друга.
   - Спасибо огромное! - хохотнул Пётр. - Но разве не вы затащили нас в это место, или я уже ничего в жизни не понимаю?
   - Вы правы, лейтенант, ваша пребывание здесь на нашей совести, - ответил другой силуэт женским голосом. - Но не сделай мы этого, вы бы уже наткнулись на другого "обитателя" старых подземелий.
   - Не трахай нам мозги, дымок сигаретный! - прорычал вечно грозный Парамонов. - В этом трижды проклятом замке уже сдохло всё, что только шевелилось, и уж если кто и представляет здесь опасность, так это вы!
   - Ба, неужели вы забыли человека, за которым гнались от самого моста! - с издевательским удивлением заметил первый "призрак". - Или уважаемый лейтенант забыл лицо, которое нагло улыбалось ему из-под алтаря в соборе?
   - Просто галлюцинация, - сказал Овчаров.
   - Точно, галлюцинация, видение, бред - это всё его оружие, - объяснило существо.
   - О ком ты говоришь? - беседа принимала просто ненормальный характер, что изрядно бесило Петра, но он желал узнать больше. - О человеке в красных одеждах?
   - Он не человек, лейтенант, как и те, что сопровождают его - он лишь неуправляемая сила, "лишённая души и разума", как скажет одно миловидное создание через пятьдесят пять лет. Эта сила готова уничтожить всё, до чего только сможет дотянуться, веками она расправлялась с владельцами замка над нами, а теперь, когда настала эра больших перемен, она стремиться вырваться за пределы своей тюрьмы.
   - Что это за замок такой, мать его! - громко выругался Черненко. - Четыре года воевать с драными фашистами, чтобы сгинуть в какой-то тюрьме для непонятно какой силы!
   - Штайнбург - это посольство Ада на земле, мой друг, - объяснил "призрак". - Когда-то, семь сотен лет назад, он действительно представлял собой лишь стены, но теперь их древние камни ничего не значат, так как они лишь сосуды для неуправляемой силы, желающей вырваться на свободу.
   - Но ведь ничего не происходит просто так, я права? - спросила Стражникова. - Ничего в этом мире не появляется просто так, у всего есть источник.
   - Ваша подруга умна, лейтенант, - усмехнулось странное существо. - Действительно, у этой истории есть начало, а также собственный "сценарий", как сказал бы один уважаемый мною человек.
   - Так каково же начало этой истории? - спросил Овчаров, когда силуэт замолчал.
   - Вы обязательно узнаете, если согласитесь помочь и нам, и себе, и всем живым существам вне стен этого места.
   - Как помочь? - спросил Пётр, хотя, после увиденного и услышанного, начинал догадываться.
   - Удержать зло Каменного города внутри, ослабить его, пока не родятся люди, способные уничтожить его окончательно. Поймите, даже если вы откажитесь и уйдёте, зло останется с вами, ведь оно помечает каждого, кто переступает порог этой тюрьмы.
   - Почему именно мы, а? - вновь залютовал Черненко. - Найди какого-нибудь попа, и пусть он изгоняет этих демонов. Мы же просто солдаты, а некоторые даже коммунисты.
   - Да хоть сатанисты и дегенераты! - засмеялась тень. - Ваша судьба уже связана с городом, и обратного пути нет, он исчез за вашими спинами, теперь нужно двигаться вперёд, не страшась опасностей.
   - Всё-всё, заткнись, мы согласны! - взмолился Пётр, солдаты также кивнули после непродолжительного раздумья, и только Черненко гневно сплюнул на несуществующий пол. - Ответь мне только на последний вопрос: кто ты?
   - Я - путник бесконечности, вечно бредущий через пустоту! - грозно начал силуэт, подняв руки над головой, но потом опустил их и добавил тёплым голосом. - Хотя очень давно я носил имя Маркус Секстус.
   На кончиках пальцев странного существа, которого раньше звали Маркус, вспыхнуло пламя, а в нём появилась новая картина.
   - Продолжим! - грянул в пустоте голос "призрака", и картина начала быстро увеличиваться в размерах.
   - Чёрт, опять двадцать пять! - прозвучал голос Парамонова, а затем всё окутала спокойная ночь, освещённая полной луной.
  

Глава 6.

Там, где свет Луны освещает лес, нет места грусти.

1300 год нашей эры.

Карпатские горы.

   Восточная Европа. Валахия. Лунная ночь. Тишина.
   Разлитое в воздухе спокойствие вызывает только одно желание - остаться в этом прекрасном мире серебра навечно. Пробивающийся сквозь густые кроны деревьев свет ночного светила придаёт новые очертания обычным предметам, отражается в глазах ночных тварей, летающих и ходящих. Но и здесь существуют свои законы: вот сова спикировала на какое-то мелкое создание и утащила его в темноту, вот прошуршал заяц в кустах и исчез, словно его и не было, а вот свет заслонила совсем странная крылатая тень. Всё живёт, движется, но не так хаотично, как днём, а размеренно, спокойно, по-ночному, ведь на сцену в этот час вышли другие существа, скрытные и тихие, а не всёсокрушающие.
   Одним из них был матёрый волк-одиночка. Он никогда не был в стае, не задумывался о продолжении рода, а просто жил в своё удовольствие, правил осенней ночью, как настоящий император. Вот и теперь он лежал среди густых колючих кустов там, где его никто не подумал бы искать, всё ещё цветущие подлунные цветы блокировали запах его шкуры, а застоявшийся воздух не тревожил их. Сама природа встала на сторону хищника в этот час, но ему было плевать, ведь он ждал, как ждал многие ночи ранее.
   Лисица прошмыгнула мимо - слишком мелкая добыча, а погоняться придётся, над головой пронеслась сова - слишком высоко, в пяти метах показался жирный заяц - то, что надо! Волк сделал шаг вперёд из своего укрытия, готовый броситься на добычу и растерзать её, но вдруг остановился, почувствовав неожиданную опасность. Её не приносил ветер, ведь его не было и в помине, значит, источник запаха находился рядом. Старый охотник решил вернуться в кусты, залечь и продолжить "изучение" ароматов. Они были вполне обычными, но никогда не встречались ему в такой комбинации: запах лошадиного стойла, человеческих тел и, как не удивительно, аромат розы, словно связавший остальные запахи в единую цепь.
   Вскоре на небольшом холме, возвышавшемся над убежищем волка, появился белоснежный конь. Лунный свет отражался от его боков, мерцал в волосках гривы и придавал ощущение какой-то невесомости, призрачности этого образа. Конь осторожно нюхал воздух, то и дело недовольно фыркал, словно чувствовал присутствие неизвестного врага, невидимого даже "серому". А следом за жеребцом появились воины в кольчуге, пластинчатых доспехах, с мечами на поясах и тяжёлыми серебряными арбалетами в руках. Волк сразу сообразил, что перед ним не просто воины, а настоящие ночные охотники, намного превосходящие его самого, поэтому решил тихо ретироваться, оставив своё излюбленное охотничье угодье "двуногим". Те, в свою очередь, спустились с холма, следуя по пятам за своим белым провожатым, и углубились в чащу.
   Это был обычный поисковый отряд Странников, вышедший в поход после того, как появились сообщения о появлении в Валахии странных существ, приходящих по ночам в деревню. Существа походили на людей, но были невероятно бледны, а глаза их горели во тьме, так что нетрудно было догадаться, что жители здешних деревень столкнулись с вампиризмом. Операция как обычно началась с опроса местных жителей, но результат оказался нулевым - никто не узнавал в мертвецах своих родных. Проверка деревенских кладбищ только подтвердила данный факт, ведь Лучезарный, конь, никогда не знавший седла, не чувствовал присутствия нежити в могилах. Оставалось сделать единственный вывод: проклятые могилы находились где-то в лесу, в одном из многочисленных районов, куда много веков назад рухнуло Проклятье, и вот отряд уже три ночи исследовал чащу, руководствуясь лишь чутьём Лучезарного и умом своего командира. Вот только командир относился к прекрасной половине человечества, ибо это была Диана, двадцатилетняя девственница, избранная для получения великого знания предков.
   Дело в том, что этому прекрасному имени Орден придавал чрезвычайно важное, сакральное значение, только одна женщина в поколение могла носить его. Оно и понятно, ведь Дианой звали не только богиню Луны и охоты, но и жену второго магистра Странников, жившую ещё в античные времена, когда в мир вступило Проклятье. На роль жрицы девушку отбирали ещё до рождения, руководствуясь сложными астрологическими и прочими вычислениями, сам Верховный Магистр смешивал свою кровь с кровью новорожденной Избранницы. После этого девочку отправляли в закрытый монастырь при Ордене, где она получала всестороннее образование, училась обращению с оружием, выявлению заражённых областей, обнаружению могил вампиров. Короче говоря, к пятнадцати годам жрица была умнее большинства людей, населявших Старый Свет.
   Но что толку было в этих знаниях, ведь жрица оставалась лишь символом того, что Странники помнят ту самую Диану, которая сражалась плечом к плечу с посланцами грядущих эпох в эпической битве за Селенекс. Она появлялась на церемониях Ордена в воинском одеянии, прошитом селенитовыми нитями, и бывалые воины склонялись перед ней, хотя многие не понимали смысла этого обряда, никто не понимал, даже сами жрицы, просто так сложилось исторически. Когда очередная Диана умирала, её тело с почестями хоронили под зданием Магистрата, а на её место выбирали новую. Так продолжалось из века в век, из поколения в поколение.
   А потом, всё неожиданно изменилось, ведь Проведению было угодно привести в этот мир человека выдающегося, и звали этого человека Дианой Шрёдер. От прежних жриц её отличало всё: воинственность, любовь к оружию, а также то, что она больше внимания уделяла изучению тактики боя, чем трудам Геродота и Лао-Цзы. Вечно энергичная, она доводила до бешенства своих наставников, но вызывала уважение у воинов, часами обучавших её тайнам охоты на упырей. Многие называли её просто Ведьмой, виной тому огненно рыжий цвет волос, но прозвище это всегда произносили с теплотой, ведь она была истинным Странником и воином, настоящей Дианой. Она же стала первой жрицей, участвовавшей в полевых операциях и отказавшейся от роли красивой картинки. Сколько раз за пять последних лет, прошедших со дня окончания обучения, она находила логова там, где их не мог почувствовать даже Верховный магистр, сколько раз она собственноручно расправлялась с упырями, помнившими ещё времена дикости германских племён - не сосчитать! Но она так и осталась девой-символом, без воспоминаний и личных трагедий, без собственных желаний, ведь для этой "рыжей ведьмы" существовала только общая цель, к которой она стремилась всеми силами. Вот и сейчас, "во имя торжества света Луны над ночной Темнотой, во имя торжества Ордена над порождениями Мрака", она шла через лес рядом с Лучезарным, а её глаза искали любые проявления деятельности вампиров.
   Неожиданно, Диана остановилась и дала сигнал остановиться остальным. Зоркий глаз истинной Странницы заметил еле заметный камень на вершине ближайшего холма, подобное необходимо было проверить.
   - Гильермо, проверь тот холм, - шёпотом обратилась она к ближайшему воину, броня которого была опоясана портупеей с метательными ножами, его излюбленным оружием.
   Воин поклонился и растаял в темноте, чтобы через минуту вернуться с донесением:
   - Там остатки стены, очень старой. Примерный возраст сто пятьдесят-двести лет. Осталось лишь несколько камней, да и то травой заросших.
   - Это стена вокруг деревни? - кивнув на донесение, спросила Диана.
   - Нет, не похоже, - ответил Гильермо. - Деревень в этой чаще не строили, тут нам местные не соврали, а вот маленький монастырь или церковь вполне могли существовать.
   - А там, где есть церковь... - начала жрица.
   - ...там обязательно есть и кладбище, - закончил за неё воин.
   Отряд двинулся дальше, минуя холм с остатками стены, теперь они были близки к цели. Примерно через пятнадцать минут Странники действительно наткнулись на возможное логово - большую поляну, поросшую высокой травой, в центре которой возвышалась почти стёртая безжалостным временем церковь. Вокруг неё, словно "растения" в японском саду камней, торчали древние надгробия и невысокие полуразрушенные склепы. Надписи на них настолько стёрлись, что невозможно было даже узнать язык. Больше ничего - прежнее лунное безмолвие.
   - Интересно, почему нам ничего не сказали про это местечко? - возмущённо спросил кто-то из воинов. - Ведь здесь, как пить дать, и находится логово!
   - Посмотри, видишь, сколько здесь склепов? - указала на заброшенное кладбище Диана. - Это не простые могилы, здесь погребены очень важные персоны, вот люди и не хотят, чтобы мы здесь хозяйничали.
   Конь почувствовал присутствие чего-то враждебного, недовольно заржал, но Диана похлопала его по широкому боку и он, успокоившись, шагнул на кладбищенскую землю. Возле Лучезарного остались только жрица и Гильермо, остальной отряд растянулся цепью и двинулся через кладбище по направлению к разрушенной церкви, останавливаясь у каждой линии могил и прислушиваясь. Преданный Гильермо прикрывал Диану со спины, его правая рука крепко сжимала рукоять метательного ножа, готового метнуться в любого возможного врага, сама же жрица полностью обратилась в слух, стараясь уловить малейшее движение ночного воздуха. В темноте ярко светились селенитовые болты арбалетов и обнажённые клинки, но поляну всё ещё сковывала тишина, словно не живые существа шли по ней, а тени мёртвых, миражи, порождённые фантазией священной Луны.
   - С чем мы имеем дело, госпожа? - шёпотом спросил Гильермо, когда отряд прошёл половину кладбища и ничего не обнаружил.
   - Возможно, это "ночники", - после некоторого раздумья ответила Диана. - Вурдалаки, очень долгое время находившиеся в могилах после смерти. Солнечный свет причиняет им нестерпимую боль, поэтому они вынуждены долгое время находиться в склепах.
   - Почему именно там, ведь можно найти пещеру, густую чащу, да мало ли что ещё? - задал Гильермо новый вопрос. - Ведь большинство тех, кого нам приходиться уничтожать, стараются искать убежища в городах.
   - Я же сказала, они слишком долго были мертвы, личной памяти они не имеют. Они помнят имена и лица своих родных, некоторые названия, но не могут себя с ними связать, для них жизнь началась с момента воскрешения.
   - То есть, они не понимают, кем являются? - лицо воина выразило настоящее изумление.
   - Никто не знает. Известно только, что "ночники" воспринимают могилу, как своего единственного родителя: там заживляются их раны, проходит боль и прочее. Каждую ночь, ровно через три часа после полнолунья они выходят на охоту. Чаще всего жертвами являются лесная живность и скот, но то, что сейчас происходит в Валахии, явно свидетельствует и об их любви к человеческой крови.
   - И сколько их может здесь быть? - голос Гильермо дрогнул, ему показалось, что каменная плита на одной из могил сдвинулась, но он, скорее всего, ошибся.
   - "Ночники" не живут в больших логовах, - ответила Диана. - Это существа-одиночки, но бывали случаи, когда на одном кладбище их число доходило до тридцати. Так что нас может ждать что угодно.
   В этот время Лучезарный резко повернул в сторону, направляясь к малозаметному низкому склепу. Остановившись возле развалившейся двери, он несколько раз ударил копытом по ступеням и громко заржал, созывая своих двуногих союзников.
   - Есть, нашли! - радостно воскликнула Диана и бросилась к склепу, Гильермо, на спине которого болтался тяжёлый арбалет, еле поспевал за ней.
   - Этот способ нахождения проклятых могил выглядит не слишком надёжным, - сообщил он на бегу. - А что, если мы ошибёмся?
   - Не ошибёмся! - твёрдо ответил Диана. - Славяне использовали белого жеребца, не знавшего седла, для обнаружения могил упырей многие века, и весьма успешно. По всей видимости, лошади обладают невероятной чутьём на присутствия нежити.
   - Будем надеяться, - Гильермо сбавил шаг возле одного из Странников и шепнул ему. - Пятерых пошли за нами, остальные пусть рассредоточатся по кладбищу и будут начеку.
   Воин отправился выполнять поручения, а Гильермо медленно пошёл в сторону низкого каменного строения, возле которого белел прекрасный конь. Возле входа в склеп уже стояла Диана, положив обе руки на холодные стены, её прекрасное лицо выражало задумчивость и сосредоточенность, а губы что-то шептали.
   - Гильермо, там действительно есть зло, - тихо сказала она, почувствовав приближение Странника. - Оно сейчас спит, но может проснуться в любой момент. Это, без всякого сомнения, вурдалак, очень древний и сильный.
   - Он там один? - Гильермо ничего не ощущал, но всё же снял со спины арбалет и ещё раз пробежался руками по поясу с ножами.
   - Не знаю, - ответила жрица. - Его сила может заслонять остальных.
   Вскоре, из высокой травы, выросшей на могилах за время запустения, вынырнули воины Ордена, у каждого в руках был верный серебряный арбалет с селенитовыми болтами, а на поясе - комплект быстровоспламеняющихся факелов, созданных в тайных мастерских по технологиям "посланцев из-за покрова времён".
   - Все на местах? - спросил у них Гильермо, ответом ему послужил дружный кивок. - Хорошо, входим. Соблюдать осторожность, не забывайте прикрывать друг друга со спины - эти твари любят набрасываться на своих жертв сзади.
   Инструктаж был проведён - настало время действовать. Сначала в тёмную глубину склепа полетел горящий факел, его ослепительно-белый свет выхватил из темноты узкую лестницу и зловещие старые фрески на стенах. Заручившись поддержкой света, внутрь шагнул Гильермо, за ним Диана Шрёдер и воины. Старые ступени рассыпались под коваными сапогами Странников, с потолка и стен сыпалась штукатурка, а единственным источником освещения оставался факел, ведь лунный свет не проникал сюда даже через огромные щели. Но всё это были лишь мелкие неприятности по сравнению с тем, что могло ждать дальше, все знали это, а потому продолжали медленно спускаться в чёрную бездну, пока не достигли погребальной камеры, вмещавшей три огромных каменных саркофага. На каждом имелись надписи, но лишь на ближайшем они сохранились настолько, что могли быть прочитаны. Эпитафия гласила: "Несчастной Марине, покинувшей мир до положенного срока. Злая судьба забрала тебя, прекраснейшую деву Валахии, у любящего отца и верного супруга, да упокоится твоя душа в Раю".
   - Понятно, - задумчиво сказал Гильермо. - А в двух других гробах лежат, значит, эти самые отец и супруг.
   - Откуда вы знаете? - с восхищением спросил один из воинов.
   - Чутьё, мой друг, - ответил Гильермо. - Я, конечно, могу и ошибаться, но, скорее всего, так оно и есть. Только кто именно из этой троицы является нашим клиентом - вот это вопрос.
   - Надо подумать, - прохаживаясь вдоль саркофагов, рассуждала Диана. - Молодая девушка, только что вышедшая замуж, вдруг умирает на земле, заражённой Проклятьем... Вполне возможно, что предсмертная мука изменила её. Супруг, по всей видимости молодой аристократ, если он любил свою жену или даже просто желал её, то вполне мог навлечь на себя несчастье. Отец невесты также вполне мог подвергнуться превращению, будучи ослабленным горем. Вампиром может быть кто угодно.
   - Вскрываем все гробы, - принял решение Гильермо, и жрица поддержала его.
   Решили начать с дальнего саркофага, ведь слой вековой пыли рядом с ним был тоньше, словно кто-то часто ходил в том месте. Воины зашли со стороны изголовья и что есть сил начали толкать каменную крышку. Не смотря на силу Странников, этот процесс занял достаточно много времени, но всё же завершился удачно - крышка сдвинулась до середины саркофага, открыв тёмное нутро, наружу вырвался густой запах тлена, к которому воины давно привыкли.
   - Защити нас Луна! - изумлённо воскликнул воин Странников, находившийся ближе всего. - Да вы только посмотрите!
   Причина испуга была понятной. Внутри находился разбитый деревянный гроб, среди щепок которого виднелись кости, истлевшие обрывки богатого мужского платья и многочисленные золотые украшения. Череп мертвеца раздавили, причём очень давно, в этом не было сомнений, ведь не может височная кость находиться в изголовье, а остатки нижней челюсти в ногах! Кто-то в гневе терзал тело, возможно ещё тогда, когда оно было покрыто плотью, вот только кому оно принадлежало? Ответ на вопрос Странники получили, когда среди горы костей нашли скрученное небольшой спиралью золотое обручальное кольцо. Вертя его в руках, Гильермо шепнул на ухо Диане:
   - Похоже, что кто-то невзлюбил женишка.
   Диана кивнула, сделала несколько шагов назад, заходя к изголовью саркофага Марины, и медленно достала из ножен клинок, мгновенно заливший камеру лунным серебром чистейшего селенита. Двое воинов вскинули арбалеты, а Гильермо и трое других начали сдвигать тяжёлую крышку. Но тут случилось неожиданное: крышка центрального саркофага отлетела в сторону, чуть не убив стрелков, и разбилась о стену. Из могилы встал лысеющий мужчина в истлевших графских одеждах, глаза его горели гневом к незваным гостям, а белоснежные клыки были оскалены.
   - Как вы смеете приходить в мои владения! - прогремел голос вампира. - Как смеете вы тревожить покой моей несчастной дочери! Той, что была взята в жёны этим блудливым сукиным сыном! Он изменил ей, а она покончила с собой, прокляв свою бессмертную душу!
   Упырь не успел закончить столь зажигательную речь, ибо шесть арбалетов щёлкнули в унисон. Шесть селенитовых болтов вонзились в грудь бессмертного существа, полыхнув в момент попадания огненными вспышками - вампир вскинул руки и замертво рухнул в проход между саркофагами. Но стоило этому случиться, как крышка саркофага молодой Марины брызнула каменной крошкой, тощая, похожая на скелет, тень в грязно-белом подвенечном платье прыгнула на потолок, отскочила от него на пол и исчезла на лестнице, сбив с ног Диану. Гильермо успел бросить вслед удаляющейся фигуре нож, но тот лишь вспорол воздух и вонзился меж двух ступеней.
   - Нельзя дать ей уйти! - крикнула Диана, устремляясь к выходу, злоба за пропущенную атаку заставляла её действовать быстро.
   - Вы слышали жрицу, парни, загоняйте упыря на арбалетчиков! - такой приказ отдал Гильермо и "ломонулся" на улицу следом за Дианой, остальные воины не отставали.
   Только вновь оказавшись под светом Луны, Странники поняли, что спокойствие ночи испарилось: высокая трава раскачивалась, отмечая маршрут вампира, то и дело хлопали арбалеты, но существо продолжало двигаться в сторону руин церкви. "Отважная семёрка", едва оценив обстановку, присоединилась к остальным воинам и начала загонять Марину в ловушку, а та мастерски уходила, увёртываясь от болтов, мечей и секир, перепрыгивая через бойцов, и вот она уже на голом пространстве между могилами и стенами руин. Невероятный прыжок - и вампир уже на развалившемся куполе, вне досягаемости оружия ближнего боя. С ловкостью кошки она кружилась по куполу, уворачиваясь от болтов и что-то надрывно кричала.
   - Заткнись, сука! - крикнул один из воинов, вскинул арбалет и встал ногой, для удобства и прочности, на могильную плиту. - От меня ещё никто не уходил, клянусь Луной!
   Плита под его ногами дрогнула, и воин упал, выронив оружия, а из могилы поднялась высокая фигура, укутанная саваном. Существо медленно вылезло из ямы и сделало шаг по направлению к поверженному наземь бойцу, но внезапно опрокинулось назад - это Гильермо метко бросил нож прямо в лоб вурдалака. Вот только это был далеко не конец: по всему заброшенному кладбищу камень отодвигаемых плит тёрся о камень оснований, скрипели петли склепов, крышки гробов, шелестела трава под ногами идущих, а существо на крыше церкви, ранее бывшее молодой женщиной, продолжало надрывно кричать, созывая своё бессмертное воинство на защиту.
   - Странники! К бою, во имя Ордена и Луны! - перекрывая все ночные звуки, крикнула Диана, встав плечом к плечу с верными воинами.
   - Во имя Дианы, жрицы Ордена Странников Ночи! - ответила поляна, через несколько мгновений вампиры показали из густой травы. Начался бой...
   Он был недолгим. Дружный залп двух десятков арбалетов уничтожил пятнадцать упырей, в центре наступающей толпы образовалась брешь, вторая "порция" болтов имела не менее внушительный результат - девять тварей навсегда замерли возле своих и чужих могил. Существо на куполе истерично зарыдало, ведь больше трети её "армии" было уничтожено, а оставшимся не хватало ума, чтобы сомкнуть ряды. Этим и воспользовались Странники - обнажив ярко сияющие клинки, они с рёвом бросились на врага, рубя упырей направо и налево, загоняя их обратно в высокую траву и вынуждая вернуться в могилы, где безмозглые "ночники" рассчитывали укрыться от врагов. Крики и лязг металла затопили старое кладбище, постепенно откатываясь к дальней кромке и затихая.
   До конца сражения оставалось не более минуты. Поняв это, существо по имени Марина спрыгнуло с крыши и растворилось среди густого леса. Столь стремительное исчезновение невозможно было заметить, точнее, почти невозможно, ведь зоркий глаз Дианы Шрёдер ни на секунду не отрывался от белого силуэта, даже когда приходилось отбиваться от врагов. Так что когда вампир покинул своё безопасное убежище, жрица тут же устремилась следом, вскочив на Лучезарного.
   Конь, никогда ранее не знавший седла, спокойно воспринял неожиданное появление на своей спине человека и покорно подчинялся всем командам девушки, скача осторожно, чтобы не сбросить наездницу. Сзади, на кладбище, ярко вспыхивали факелы, отбрасывая тени сражающихся на сплошную стену леса, а жеребец летел стрелой через темноту, и опавшая листва хрустела под его копытами. Диана крепко сдавила бока Лучезарного ногами и держалась за шею, чтобы не упасть, когда конь взлетал по склону очередного холма, при этом жрица старалась не упустить из виду белую фигуру, по-обезьяньи скачущую по деревьям, а та неслась вперёд, уходя в чащу, и постепенно отрывалась.
   Наконец, погоня вылетела к подножью высокого холма, разрезавшего лес на две половины: слева в широкую долину уводил пологий склон, теряясь среди высоких сосен, а справа шумели воды небольшой речки. Решив загнать вампира на правый маршрут, Диана сняла с пояса быстровоспламеняющийся факел и кинула его на левую сторону. Тут же вспыхнуло белое пламя, прогнавшее густые тени. Вампир, видимо принявший искусственный свет за солнечный, завизжал воплем мифической Баньши и метнулся по ветвям в направлении реки, а жрица устремилась следом. Ещё дважды упырь пытался отвернуть в сторону, но оба раза брошенные факелы пресекали эти попытки.
   Внезапно, деревья остались позади, а за небольшим травянистым пространством предстала небольшая речушка, гнавшая свои воды над мелкой галькой, и крутой склон на противоположном берегу. На этом участке, пока вампиру пришлось двигаться по земле, Диана значительно нагнала его, но затем упырь прыгнул через водный поток и растворился во тьме. Жрице ничего другого не оставалось, как только повести коня на другой берег, благо река оказалась совсем мелкой. Лучезарный быстро пересёк поток, но когда он начал взбираться на берег из темноты вылетели два арбалетных болта, пробивших грудь несчастному животному. Прекрасная белая грудь окрасилась кровью, конь сделал несколько неуверенных шагов вперёд, назад, громко заржал и рухнул в речной песок, сбросив с себя наездницу. Диана же ловко соскочила со спины Лучезарного, чтобы не быть придавленной мёртвым телом, упала, легла лицом вниз и затихла.
   Долго так пролежала Диана, сжимая правой рукой рукоять селенитового кинжала и судорожно оценивая ситуацию: "Так, два арбалетчика. Засели на противоположном берегу и ждали появления жертвы, то есть меня. Кому это могло понадобиться? Местным, которые хотят защитить старое кладбище? Вряд ли, они сами бояться приближаться к этому проклятому месту. Остаются вампиры, но только, что я не смогла их почувствовать, да и не слышала я, чтобы упыри заключали союз с "ночниками". Вампиры их презирают, считают своего рода "недоупырями", а уж использовать их в качестве приманки - немыслимо. Значит, люди".
   - Мертва? - тихо спросил кто-то с вершины берега, а другой голос так же шёпотом ответил:
   - Не знаю, вроде не шевелиться. Может, шею сломала или ещё чего?
   - Пойдем, проверим, - сказал первый голос, и на Диану посыпался песок, свидетельствовавший о том, что неизвестные убийцы начали спускаться. - Осторожно только, ведь эта тварь где-то здесь шастает.
   "Люди, никаких сомнений. Запах страха и заносчивости пропитывает их, так могут пахнуть только люди. Вампиры никогда не нанимают людей, но кто тогда мог это сделать?" - мысли Дианы приобретали чёткость по мере приближения стрелков, а рука до боли сдавливала надёжное оружие.
   Вскоре, рядом с Дианой остановились двое: один встал сбоку, другой расположился немного поодаль, видимо, направив на тело девушки арбалет. По тому, как скрипел песок под тяжёлыми сапогами, становилось понятно, что убийцы волнуются.
   - Что, мертва? - нервно спросил тот, что находился дальше. - Пора уходить, а то скоро её дружки подтянуться и тогда нам конец.
   - Расслабься, приятель! - усмехнулся второй, опускаясь на колено и доставая из ножен кинжал (об этом говорил неприятный скрежет стали). - Я же сказал, что она погонит упыря к реке, мы всегда так делаем, ведь это классический метод охоты.
   - Я знаю методы не хуже тебя! - огрызнулся второй убийца. - Режь ей горло, быстрей!
   - Нужно было лишь выбрать место и терпеливо ждать, - высокомерно продолжал первый. - Ты была не слишком уж умной, дорогуша. Я всегда считал, что женщине не место в поле.
   - Неужели! - усмехнулся второй. - А как же воинам расслабляться? Держу пари, что она давно уже не девственница!
   - Нет времени проверять, - холодная сталь коснулась горла Дианы, открыв глаза, она увидела селенитовый клинок и чёрную татуировку с гербом Ордена на руке убийцы. - Такова нынче жизнь, что многие женщины умирают, не изведав мужской ласки.
   Правая рука жрицы метнулась из-под тела, полоснув убийцу по руке, тот удивлённо отпрянул к склону берега, зажав глубокую рану, а Диана вскочила на ноги, нырнула за ошеломлённого врага, чтобы он своим телом закрыл её от арбалетчика, и вонзила кинжал прямо в его грудь. Арбалетный болт, выпущенный вторым убийцей, вонзился в мёртвое тело напарника. Поняв, что остался с жертвой один на один, да ещё и безоружным, стрелок бросил на землю арбалет, запрыгнул на высокий береговой склон и исчез.
   Но Диана не собиралась отпускать того, кто пытался лишить её жизни: она подпрыгнула, ухватилась за край обрыва и одним резким движением подтянулась наверх, осмотрелась. Противник уже находился на расстоянии в тридцать метров от реки и уходил в чащу, ломая кусты и петляя между деревьями, чтобы избежать возможного попадания арбалетного болта. Таким образом, он мог уйти от любого врага, как смертного, так и бессмертного, вот только неведомо было ему, что жрица владела искусством под названием "Удар обречённого", для применения которого требовалась либо огромная сила, либо фантастическая ловкость. Диана владела обоими качествами: вытащив из ножен верный клинок, она перехватила его обратным хватом, словно держала в руках копьё, наметила траекторию полёта так, чтобы она пересекалась с маршрутом движения фигуры в тёмно-коричневом дорожном плаще, и с силой метнула оружие по прямой.
   Меч просвистел в воздухе, ярко вспыхнув под светом Луны, и вонзился в спину убегающего убийцы, пригвоздив того к вековой сосне. Враг умер почти бесшумно, только коротко вскрикнул и повис на мече, словно шляпа на вешалке. А лес погрузился в тишину.
   Некоторое время Диана стояла недвижно, прислушиваясь к обстановке, но оглушительная тишина оставалась неизменной, жрица напрягла слух, стараясь уловить даже призрачное движение возможных врагов, но ничего не услышала. "Ни одно живое существо не сможет передвигаться бесшумно, а это значит, что убийц было только двое. А вот куда подевался вампир - это вопрос. Не думаю, что она оставит в покое человека, виновного в смерти её отца. Нужно соблюдать осторожность и продержаться до подхода ребят", - решив так, Диана медленно и осторожно, стараясь не перекрывать тишину хрустом листьев, двинулась к мёртвому телу, из которого торчала рукоять меча, ведь ей необходимо было вернуть оружие. Шаг, шаг, движение справа, у самого края видимости, быстрый взгляд - ничего. Снова шаг, шорох за спиной, но стоило оглянуться, как всё затихло. Вампир действительно таился где-то в темноте, поджидая удобного момента, чтобы своей атакой ошеломить жертву, и этот момент должен был наступить до того, как жертва окажется вооружена.
   Метр за метром по мёртвой траве шла Диана, постоянное ожидание удара захватило все её мысли, а весь окружающий мир сжался до размеров рукоятки меча. Желая успокоиться, Диана начала шептать слова молитвы Странников, которую, как говорили многие воины, боится любая нечисть:

Постелите нам ложе скорей!

Не из роз, а терновых ветвей,

Чтоб телесная боль не давала забыть

Нами избранный путь.

Чтобы даже идя по Дороге Ветров,

Мы все помнили Свет -

Тот серебряный Свет,

Что провёл нас сквозь Ночь.

Чтоб увидев его и на ложе восстав,

Сжать иссохшими пальцами меч

И пойти в Темноту, вновь прогнать её прочь.

Постелите же ложе скорей!

   Слова действительно вселяли уверенность, их сила даже вернула к жизни притихший лес - он вновь зашелестел, ножки маленьких зверьков неслышно зашуршали по земле. А клинок Странников, услышав мольбу своей хозяйки, ярко вспыхнул серебром, затмившим даже Луну и звёзды, от рукоятки же повеяло добрым, материнским теплом, которого Диана никогда не знала, так как с рождения была дочерью Ордена. В этом успокаивающем свечении жрица преодолела весь путь до пригвождённого к дереву тела и положила руку на столь манящую, тёплую рукоять, почувствовав прежнюю уверенность.
   "Отто Хайнрих, при всех своих заблуждениях, прав в одном - оружие в руке придаёт сил", - подумала Диана, и в тот же миг магия ночи исчезла, а из-за спины повеяло могильным холодом. Лес всё ещё наполняли звуки жизни, возвращённые из небытия словами молитвы, но что-то всё же изменилось, обстановка наполнилась страхом перед чуждым в этом мире созданием, а из глубин памяти всплыло третье правило охоты: "Они стараются нападать сзади". "Чёрт, это существо прямо у меня за спиной!" - поняла Диана. - "Именно оно излучает холод, уничтожающий созидательную силу Луны! Нужно действовать быстро, ведь упырь нападёт при первом движении. Умная тварь, дождаться момента, когда я буду считать, что нахожусь в полной безопасности!"
   Изящная рука сжала рукоять, напряглась - тишина, только окружающий воздух стал несколько холоднее. Лишь одно лишнее, слишком резкое движение, и когти вампира могли разорвать Диане горло! На дополнительные раздумья времени не оставалось, ни секунды - жрица Ордена нанесла удар.
   Он занял миг, за который даже свет священной Луны не успел коснуться листьев на деревьях: Диана рванула клинок из дерева, отвела назад правую ногу и, развернув корпус, ударила наугад на уровне шеи человека среднего роста. Селенитовый клинок встретил преграду, во все стороны полетели маленькие кусочки сожженной плоти, и на землю упало обезглавленное женское тело в подвенечном платье, метрах в пяти рухнула в траву голова.
   - Не смей подкрадываться сзади, тварь! - грозно возвестила Диана, возвращая оружие в ножны.
   Что ж, это была её победа, первая победа в битве один на один против настоящего древнего вурдалака, и жрица по праву желала увидеть лицо своего врага. Перешагнув через труп, она подошла к тёмным кустам, отодвинула их носком сапога, перед ней, в свете Луны предстала страшная картина: обтянутый тонкой кожей череп, во многих местах оголённый, скрытые чёрными волосами глазницы, перекошенный рот с торчащими из него белоснежными клыками - ничего того, что даже отдалённо могло напоминать живого человека.
   - Для одной ночи с меня достаточно впечатлений! - решительно заявила Диана и пошла к берегу, где у самой кромки воды распростёрлось белоснежное тело верного Лучезарного.
   Жрица долго сидела перед жеребцом на коленях, гладя его прекрасную гриву, мертвые бока, смывая свернувшуюся кровь водой из холодной реки, при этом она много раз повторяла строки, которые неожиданно пришли ей на ум:

Оставьте розы умершим,

А лилии живым:

Одни должны пройти сквозь Тьму,

Другие - верить в Свет.

Луну отдайте Странникам,

А Солнца свет другим,

Ведь бледный лик ночных богинь связует Жизнь и Смерть,

В отличие от той звезды, что счастья миг дарует лишь.

   Стоило этим словам в очередной раз утонуть в шёпоте реки, как из леса появились Странники во главе с Гильермо. Они быстро пересекли поток и остановились, поражённые видом мёртвого коня и тела в коричневом плаще.
   - Жрица, вы в порядке? - нерешительно спросил Гильермо.
   - Да, вампир убит, - спокойно ответила Диана, поднимаясь с колен. - Что у вас?
   - Мы перебили упырей, сожгли гробы и разбили саркофаги, - отчитался воин. - Даже если мы кого-то упустили, то им уже негде будет укрыться днём, они погибнут. В нашем отряде погибших и раненных нет, повезло. А с вами-то что приключилось?
   - Нападение, меня ждали, - ответила Диана, кивнув на тело убийцы и валяющиеся рядом арбалеты. - Что самое страшное, это не вампиры.
   - А кто, люди? - спросил Гильермо, подходя к телу убийцы и откидывая капюшон с его лица.
   - У них на руках изображён герб Ордена, - ответ Дианы произвёл впечатление на всех воинов, начавших тут же осматриваться по сторонам.
   Тем временем, Гильермо осматривал труп. Под дорожным плащом обнаружилась добротная кольчуга, в переброшенной через плечо сумке находилось несколько десятков арбалетных болтов, как простых деревянных, так и тяжёлых селенитовых, а на поясе висел короткий меч, выполненный в неповторимом стиле Странников Ночи. Но лишь одна находка вызвала у Гильермо удивление, смешанное со страхом - это был увесистый золотой медальон на селенитовой цепочке, изображавший герб Ордена, пронзённый тремя направленными вниз стрелами.
   - Пресвятая Луна! - выдохнул воин. - Жрица, вы знаете, что означает этот знак?
   - Это знак "Наивысшего позволения", - удивлённо сказала Диана. - Он выдаётся исключительно Верховным Магистратом и даёт право отдавать приказы Странникам любого уровня, но такие медальоны не чеканились больше трёх сотен лет - в них просто нужды не было!
   - Подделка? - предположил один из воинов.
   - Не похоже... - задумчиво проговорил Гильермо, гладя плавные контуры золотого знака. - Чеканился явно в Ордене, на обратной стороне имеется клеймо, знакомый красный отлив сплава - он создавался на севере империи, недалеко от Магистрата. Странно всё это, если не сказать большего... Госпожа Диана, а вы точно уверенны, что они хотели убить именно вас, а не просто охотились на вампира?
   - Ты сомневаешься в моих словах, Гильермо? - глаза жрицы блеснули недобрым огнём.
   - Простите, что выразил неуважение... - начал оправдываться воин, но Диана перебила его:
   - Тот, что лежит перед тобой, уже собирался перерезать мне горло, когда я немного подпортила ему шкуру, а второй стоял рядом с арбалетом. Поверь Гильермо, это были убийцы, а не охотники.
   Гильермо оставалось лишь согласно кивнуть на слова жрицы, хотя он и несколько сомневался в сказанном, слишком уж странным ему казалось то обстоятельство, что Странники Ночи, наделённые высшими полномочиями самим Магистратом, пересекли всю Европу только для того, чтобы убить святейшего человека Ордена. Тем не менее, все факты говорили об этом, поэтому воину оставалось лишь обречённо вздохнуть и сказать:
   - С этой ситуацией нужно разобраться, а сделать это мы сможем только в магистрате. Вы согласны со мной, жрица?
   Диана кивнула, и весь отряд облегчённо вздохнул.
   - Уходим отсюда! Нам предстоит долгий путь домой! - приказала жрица, больше не боясь нарушить тишину ночного леса.
   Через минуту Странники исчезли, и ничто больше не напоминало об их присутствии - облачённые в доспехи воины просто растаяли среди высоких деревьев, оставив скорбное место на растерзание их покровительнице Луне. Остались только мёртвые тела, от которых уже через несколько месяцев не осталось и следа. На том месте, где лежало тело Лучезарного, выросла высокая трава, тоже произошло и с трупами двух Странников и вампира - смерть объединила их этой травой. В эту ночь единственным живым существом оставалось пляшущее пламя над заброшенным кладбищем: оно пожирало склепы, тела, прочие следы битвы. Лишь огонь взлетал над соснами, отражаясь от небес, и только старый матёрый волк понимал его истинный смысл - он вновь был главным в своих угодьях, ведь сильные хищники ушли навсегда. В ту ночь волк наелся досыта...
  
   В церемониальном зале Магистрата царила кроваво-красная мгла: потолочный люк закрыли ещё несколько дней назад, а факелы разожгли ярче, чтобы они сильнее освещали красные стёкла. Как и много дней, месяцев, лет до этого, верховный магистр Ордена Странников восседал на троне. Он был один сегодня, советники его занимались более важными делами, но одиночество нисколько не удручало его, ведь оно располагало к раздумьям и созерцанию. Полотно гобеленов неподвижно висели на колоннах, как и при прошлом верховном магистре и при всех прочих, и в изображённых на них сюжетах восставали картины давно минувших битв.
   Магистр сидел и ждал чего-то, погружаясь в воспоминания, как свои собственные, так и чужие. Он ждал ответа на своё послание в этом бессмысленном хороводе мыслей, и он получил его - спокойный голос раздался прямо в голове магистра, вопрошая его:
   - Ждал моего прихода?
   - Это ты, старший Брат? - удивлённо спросил верховный неподвижными губами. - Зачем ты пришёл в мой разум?
   - А разве, ты ждал не меня? - вновь спросил бестелесный голос, принадлежавший старшему из братьев-близнецов.
   - Я искал в потоке душу жрицы Дианы, бредущую по Дороге Ветров в царство смерти, - ответил магистр.
   - Напрасно искал, ведь она жива, - усмехнулся близнец.
   - Что? - только и смог спросить верховный магистр.
   - Да, жива и собирается вернуться домой, чтобы спросить совета у Магистрата.
   - Я разберусь с этим! - прорычал магистр, но голос лишь усмехнулся в ответ:
   - Можешь забыть про неё! У меня на службе находишься не только ты, уж поверь. Многие люди только и мечтают о присоединении ко мне, а ради этого они готовы сделать абсолютно всё.
   - Доверишься людям в столь деликатном деле? - спросил магистр. - Они ведь слабы и ненадёжны!
   - Судя по тому, что случилось в Валахии, Странники тоже не всесильны! - даже бестелесный голос мог иронизировать и делал это очень жестоко. - С людьми проще, ведь их желания достаточно предсказуемы, так что они представляют собой идеальный расходный материал. Вот я пошлю гонца с посланием, пусть покажут себя перед господином!
   - Вы сказали, что пошлёте гонца, значит ли это, что вы уже в Европе? - магистр-то думал, что братья-близнецы руководят всем из своего тайного убежища, и последняя фраза вызвала у него шок.
   - Я и мой брат находимся в Штайнбурге, так что я действительно в Европе.
   - В Штайнбург был отправлен гонец с сообщением о гибели... - с дрожью в мысленном голосе начал рассказывать магистр, то и дело теряя концентрацию.
   - О гибели корабля и младшего брата, - закончил за магистра голос вампира. - Мне это было известно раньше, чем тебе. Можешь не волноваться по этому поводу, хотя и прискорбно потерять столь важный груз, ведь я рассчитывал на гвардейский отряд из древних вампиров! Что же, придётся обойтись без них.
   - Могу прислать вам свою личную гвардию и охрану Магистрата! - радостно сообщил магистр, на что упырь ответил:
   - Буду очень признателен, нам сейчас важен каждый воин, чтобы защитить Каменный город и одновременно начать наступление. Эх, жаль, что мы не можем найти Ночную Флейту! Новая родиться нескоро, а прошлую убил ты!
   - Я искуплю грех, - покорно сказал магистр.
   - Конечно, искупишь, но в своё время. Сначала разберись с внутренними проблемами.
   - Со Штейнером уже покончено, - вновь начал оправдываться магистр. - А что до Хайнриха...
   - О Хайнрихе можешь тоже забыть, - успокоил голос старшего брата. - Мой брат желает сразиться с ним - пусть развлечется.
   - Ваше слово - закон для меня, - в слух сказал магистр своим неестественным голосом, и церемониальный зал утонул в красном свете.
  
   Пустота безвременья изменилась до неузнаваемости: если раньше кругом расстилалось белое пространство, то теперь оно стало багровым, словно закрытым красным стеклом витражного окна. Только вокруг советских солдат и призраков сохранился ареол белизны.
   - Что происходит? - в недоумении спросил Овчаров, оглядываясь по сторонам. - Мне это совсем не нравиться.
   - Судьба принимает контрмеры, - ответил призрак Маркуса Секстуса. - Вы должны были умереть, но нам удалось защитить вас, теперь Проведение старается вернуть ход событий в заранее запланированное русло.
   - Стоп, что значит: мы должны умереть? - оживился сержант Аверманов. - Вы же сказали, что у нас какая-то роль во всём этом!
   - Верно, я так сказал, - ответил призрак Маркуса. - Но я не утверждал, что вы переживёте эту дьявольскую пьесу. Просто на вас сошлись линии сил, гораздо более страшных, чем все вампиры этого мира. Когда-то то же самое случилось и с нашей деревней: невероятное противостояние разгорелось вокруг неё, и нам суждено было погибнуть, перестать существовать в качестве простых людей, превратившись в легенду, но Судьба получила серьёзный удар и затаилась в ожидании нового шанса. К сожалению для вас, именно вам суждено стать новыми её жертвами.
   - Что же это за страшные силы такие? - спросил Овчаров.
   - Ваша страна не верит в их существование, но они есть, - ответил призрак. - Эти силы стремятся изменить существующий порядок вещей, переписать всё, переделать в соответствии со своими убеждениями. Эта безликая мощь не знает жалости, а люди для неё лишь строительный материал для нового мира.
   - И что, мы сможем как-то повлиять на это? - спросил Пётр.
   - Да, как когда-то повлияли мы, - спокойно ответил Секстус. - Ведь не что иное, как камни в основании нового храма, и только от вас зависит его будущий вид.
   - Чёрт, у меня от этого голова взорвётся, хватит уже! - взмолился сержант Аверманов. - Слушай, привидение, ответь мне на один вопрос: этот магистр действительно предатель или он просто хитрит?
   - Мы не можем видеть будущее, - снисходительно ответил призрак. - Мы даже не можем предсказать исход Войны за Кровь.
   - Какое ещё, в баню, будущее, ведь это происходило шесть веков назад, - удивлённо воскликнул Аверманов.
   - Для нас не существует прошедшего и грядущего, только место имеет значение, - пространно объяснил призрак. - Мы существуем одновременно в каждом веке, каждом годе, даже секунде за всю историю мироздания. Привязка к определённой эпохе - удел существ из плоти и крови, мы же давно стали частью вселенной.
   - Вот как! - вмешался Парамонов. - Тогда почему же вам не известен исход этой заварухи?
   - Её исход ещё не определён, и он во многом зависит от вашего выбора, от ваших действий, даже от ваших мыслей и тайных желаний, - объяснил Маркус. - Представьте, что Каменный город - это глобус, через который проходит стержень. На нижнем его конце находится четырнадцатый век, на верхнем - двадцать первый. Вы же, друзья мои, расположились по центру и выполняете функцию вращения: события на "полюсах" влияют на ваши действия, но и вы можете влиять на "полюсы". Причём если каждый из них может воздействовать только на вас, то вы влияете на оба. Представляете? Мы лишь можем показать последствия ваших действий в порядке событийной хронологии.
   - То есть, то, что для нас уже стало прошлым, может ещё не произойти, а то, что случится через много лет, стало уже свершившимся фактом? - с восхищением от чувства собственной сообразительности спросил Аверманов.
   - Верно, - кивнул призрак.
   - Разберёмся с этим потом, - отмахнулся лейтенант Овчаров. - Ладно, Маркус, призрачная твоя душа, веди нас дальше.
   - Как сказал верховный магистр, "ваше слово - закон для меня", - сказал блуждающий дух, поднимая руки над головой.
   Трое других призраков подплыли к фигуре Маркуса, также воздев руки, на кончиках полупрозрачных пальцев заплясал яркий огонёк, разгоравшийся всё ярче и ярче, превращаясь в огненный шар. Когда он стал равен по размерам солнцу, призраки бросили его в красную пустоту - шар взорвался, пробив путь в нерукотворной стене Судьбы, перед глазами солдат открылся путь, известный под названием Дорога Ветров, а на её пороге предстала новая картина.
  

Глава 7.

В пещере качается клетка.

1300 год нашей эры.

Западный регион Священной Римской империи.

  
   Удар секирой был нанесён с такой сокрушительной силой, что мог разрубить пополам латника, но магистру Штейнеру удалось уклониться. Вторая атака вампира также закончилась неудачей - секира ударилась в центр круглого щита и отлетела, чуть не вырвав воину руку. В тот же миг магистр провёл смертельный выпад, направив его прямо в шею противника. Полыхнула яркая огненная вспышка, и мёртвый упырь рухнул на пол, прямо на тело одного из Странников.
   Штейнер вновь занял оборонительную стойку в ожидании нового нападения со стороны уцелевших вампиров. Их оставалось только двое - всё, что осталось от трёх сотен, напавших на имение магистра Ордена незадолго до полуночи, хотя, возможно, резервы находились неподалёку. Вот только Ордену эта ночь обошлась в сотни раз дороже, ведь за шесть часов жестокой битвы погибли все, кто находился в особняке и на прилегающих территориях, мёртвые тела воинов и слуг, а также многочисленных богатых гостей лежали в полях, в изрубленных мечами и алебардами коридорах, в горящих комнатах. Только Штейнер смог уцелеть, хотя многочисленные раны покрывали его тело, щит и доспехи были изрублены, а меч затупился и стал чёрным от вампирской крови, скрывавшей сияние селенита. И вот он стоял посреди разрушенного трапезного зала, последний защитник крепости, воин, видевший смерть во многих битвах с порождениями непроглядной Ночи, знавший такие тайны вечных врагов Ордена, о которых неведомо было даже Магистрату. А под его ногами лежали разбитые столы и стулья, расколотая вдребезги посуда, хлеб, перемешанный с кровью и красным вином и самое страшное - тела верных бойцов, защищавших своего господина до самой смерти. Ничего уже не существовало, только разъярённые враги и грустная старушка Луна, где-то там, за выбитой оконной рамой и оранжевым заревом пожара.
   - Брось меч, Странник! - крикнул Штейнеру вампир, явно опасавшийся бросаться на врага, о непобедимости которого давно слагали легенды. - Нам приказали взять тебя живым, но никто не запрещал отрубать тебе, грязная собака, руки и ноги!
   - Тогда попробуй взять меня, умник! - ответил Штейнер, сплюнув кровь на и без того грязный пол.
   Поняв, что без кровопролития здесь не закончиться, упыри начали медленно, шаг за шагом, приближаться к противнику, стараясь обхватить его с боков. Штейнер, потерявший к этому моменту последние остатки сил, уже не мог держать обоих врагов в поле зрения - он просто смотрел прямо перед собой, надеясь уловить малейшее движение с их стороны, но и это удавалось с огромным трудом. Мысли уплывали, ноги подкашивались, рука с мечом судорожно дрожала, а вампиры подходили всё ближе, постепенно увеличивая радиус обхвата. В какой-то момент магистр потерял концентрацию и пошатнулся, упустив противников из вида, и тут же последовала синхронная атака - упыри бросились на Штейнера, нацеливаясь в его руки.
   Но старого хищника не просто было взять! Магистр шагнул влево, уворачиваясь от меча одного врага и приближаясь вплотную ко второму, коротким горизонтальным ударом отбил клинок противника, врезав вдобавок щитом по шлему. Оглушённый упырь хотел поднять собственный щит, но не успел, и меч Штейнера снёс ему голову. Второй враг решил закончить дело, начатое первым, и, перепрыгнув через тело товарища, "ужалил" магистра в грудь. Странник вновь оказался быстрее: уклонившись от колющего удара, он полоснул вампира по шее острым краем своего верного щита, и упырь упал, выронив оружие и захлёбываясь кровью.
   - Пришедший с мечом от меча и погибнет! - с такими словами магистр нанёс добивающий удар в сердце, упокоивший бессмертное существо навеки.
   Всё было кончено: штурмовики погибли, один обороняющийся выжил - по всем законам войны битву выиграли Странники Ночи, но слишком высокой была цена этой победы. Раздавленный пониманием этого факта, магистр, тем не менее, пытался двигаться, словно лунатик он шёл к заветной двери, но ноги не слушались, заплетались, грозились то и дело восстать против владельца, бросить его в жадное пламя или на гору мёртвых тел. Мыслительный процесс также испытывал трудности, от накатившей слабости шумело в голове и одна тема перекрывалась другой: "Надо двигаться или я сгорю здесь! Нет, нельзя делать упырям таких подарков. Как они узнали, что сегодня у меня будут гости? Господи, пресвятая Луна, да они же уничтожили всех магистров, которые поддерживали меня! Это неспроста. Предательство? Очень похоже на то, но какая всё же странная атака: сначала на местном кладбище появились "ночники", а здешняя земля не была заражена Проклятьем, вывод - кто-то из Странников захоронил там заведомого вампира! Чёрт, он просто привёз едва остывший труп и закопал его среди могил, дожидаясь, когда тот воскреснет и начнёт заражать умерших! Вывод - операция по уничтожению меня и моих союзников готовилась очень долго и тщательно. Напали они неожиданно, просто встали из могил, словно получили приказ от кого-то, и двинулись к моему имению. Большая часть воинов покинула поместье, чтобы уничтожить мертвецов, только тогда в бой вступили основные силы. У нас не было ни единого шанса, ведь кто-то очень влиятельный решил покончить с нами".
   Силы магистра Штейнера иссякли, и он рухнул на колени, выронил меч и закрыл лицо руками. Над головой гудел огонь, планомерно пожиравший потолочные балки, грозивший обрушить их в любую секунду, но старый воин не мог двигаться, он устал от борьбы в эту ночь и желал только одного - умереть, быстро и без мучений. И когда огромный кусок горящего дерева уже сорвался вниз, кто-то подлетел сзади, схватил магистра за ворот подкольчужной рубахи и потащил на улицу. С трудом обернувшись, Штейнер броню Ордена, а, посмотрев выше, узнал лицо воина - это был никто иной, как Себастиан Кершнер, командир личной стражи. Воин протащил своего господина через весь зал, словно мешок с картошкой, миновал с ним развороченные створки главной двери и отпустил только тогда, когда, наконец, оказался на улице.
   Штейнер, опираясь на ватные, обескровленные руки, хотел подняться, но смог лишь вновь сесть на колени. Слова благодарности стремились сорваться с языка, вот только он пересох настолько, что стал похожим на лист пергамента, да вид преисподней, в которую превратился некогда красивый двор поместья, не располагал к речам: на почерневших от яростного огня фруктовых деревьях висели обугленные тела, одни в доспехах, другие в дорогих одеждах, пожар быстро пожирал хозяйственные строения и уже перекинулся на конюшню, возле которой громоздилась куча изрубленного лошадиного мяса. Всюду была кровь, она словно сочилась из-под земли, и как бы магистр ни старался найти чистый участок, всё равно натыкался на осквернённое смертью пространство. Наконец, он нашёл силы сказать хоть что-нибудь:
   - Спасибо, Себастиан, ты спас мне жизнь.
   Воин ответил на это загадочной, не слишком соответствующей ситуации, улыбкой и ответом:
   - Без проблем, магистр Штейнер, вы нужны этому миру живым.
   - Кто-нибудь ещё выжил? - вновь спросил Штейнер, повторив попытку встать на ноги - безуспешно.
   - Все погибли, магистр, здесь только мы, - ответил воин.
   - Нужно спешить в Верховный Магистрат, предупредить о том, что вурдалаки прекратили таиться и перешли к активным действиям, - начал соображать Штейнер, ища единственный возможный выход в данной ситуации. - Кладбища встают, проклятые создания подчиняются неведомому кукловоду! Надо действовать, срочно что-то делать!
   Внезапно, в затылок Штейнера врезалась рука в латной рукавице, магистр пошатнулся, хватаясь за остатки сознания, но проиграл битву с собственным организмом и упал, успев, однако, перевернуться на спину. Последним, что он увидел перед окончательной потерей сознания, был массивный золотой медальон, висящий на правой руке Себастиана, а когда темнота встала перед глазами, Штейнер услышал голос предателя:
   - Магистрат дал мне знак "Наивысшего позволения", магистр, так что не считай меня предателем, просто у наших хороших друзей есть на тебя виды.
  
   Сознание возвращалось к Рихтеру Штейнеру медленно: сначала он начал услышал, как тяжёлые капли воды падали и разбивались о каменный пол, потом почувствовал запах плесени и только после этого стал видеть. Но полное восстановление зрения заняло много часов, слишком уж сильным оказался удар по голове. Магистр карабкался всё выше из бездны небытия, хватаясь за те области разума, которые были наименее повреждены и выступали из стен тёмного колодца отчаянья, словно уступы на скале. Выше и выше, к неяркому свету незнакомого места, и так до тех пор, пока окружающий мир не стал полностью осязаемым, а мысли чёткими, вот только вместе с этим вернулась боль. Она раскалывала затылок с силой землетрясения, резала связанные над головой руки, рвала сухожилия. Стараясь избежать столь нестерпимых мучений, тело Рихтера хотело вновь сбросить разум в колодец, из которого он с таким трудом выбрался, но магистр, напрягая всю силу воли, удержался по эту сторону существования.
   Настало время оценить обстановку, ведь только так можно было найти пути решения. А обстановка была, прямо скажем, безрадостная: руки магистра связывали грубые верёвки, перекинутые через крюк, подвешенный к верхней части клетки, сама же клетка крепилась цепью к потолку высокой пещеры так, что от днища до пола оставалось около метра. "Дважды подвешен! Один раз к железу, второй раз к камню! Выходит, что они меня бояться!" - подумал Штейнер, но эта мысль не принесла радости, и он продолжил изучение своей тюрьмы, начав осматривать стены. Ничего примечательного не обнаружилось - это была простая пещера, не несшая особых следов человеческой деятельности, только зажжённые факелы в стенах и грубая деревянная лестница в дальнем конце говорили о том, что кто-то использовал это место. Полутьма и холодна пещера с клеткой посередине - настоящий каменный мешок в глубине горы или холма. Рихтер тут же вспомнил, что подобным образом вампиры казнили своих преступников: сажали в прочную клетку и долго ждали момента, когда те иссохнут от голода, после чего сжигали почти мёртвые тела. Даже упыри, при всей своей нечеловеческой силе, не могли вырваться из клетки, что уж говорить о простом Страннике, так что магистр Штейнер решил успокоиться и выждать удобного момента для побега.
   Неизвестно сколько времени прошло с пробуждения, когда с тихим скрипом открылась дверь в верхней части лестницы, и в узилище спустился человек. Он был одет в роскошные чёрные одежды, украшенные знаками принадлежности к одному из многочисленных европейских кланов бессмертных, на плечах крепились внушительные серебряные наплечники, а на голове красовалась диадема с кроваво-красным рубином по центру. На груди же столь гостя висел золотой медальон - знак "Наивысшего позволения".
   - Что, Себастиан, решил принарядиться? - насмешливо спросил Штейнер, когда человек приблизился к его клетке.
   - Твой сарказм здесь совершенно неуместен, Штейнер, - вздохнув, ответил незваный гость. - Но ты всё же прав, великая и всесокрушающая воля Луны даровала мне право распоряжаться Детьми Ночи и вести их к свету, как и было предопределено великими родоначальниками нашего дела.
   Рихтера обуял просто сатанинский смех, он хохотал и не мог остановиться, а Себастиан всё говорил:
   - Ты можешь считать меня предателем, но это не так. Я лишь выполняю волю верховного магистра, лишённого имени, но наделённого великой силой. Согласно его воле, все силы ночного мира должны объединиться в преддверии грядущей битвы.
   - Погубив сотни своих братьев и сестёр, ты говоришь о каком-то спасении? - нездоровый смех Рихтера начал слабнуть, но слова всё ещё выговаривались с трудом. - Ты предал Орден, предал меня, заразил проклятьем кладбище, находившееся под моей защитой!
   - То, что ты говоришь - правда, - ответил Кершнер. - Но ты, в глупости и фанатизме своём, не понимаешь главного: мы лишь листья на ночном ветру, которые медленно превращаются в прах, кружащийся под светом Луны, в то время как наши враги вечны.
   - Именно поэтому тысячу лет назад наши предки и встали на защиту людей, ты забыл слова священно книги? - в гневе спросил Рихтер. - Они плечом к плечу с воинами из-за покрова времён сражались против страшных созданий, стремившихся уничтожить всё, до чего только могли дотянуться!
   - Воины из будущего, которых столько веков обожествлял Орден - это дети Тьмы намного более густой, чем нежная Темнота Ночи, они явились в мир из глубоких недр, примыкающих к стенам Ада! - глаза Себастиана блеснули фанатизмом, хотя обычно он был весьма разумным и здравомыслящим человеком. - Пойми же, наших предков жестоко обманули, заставив помогать слугам Дьявола, именно поэтому пали великие империи древности, с которыми больше никто не сравниться в могуществе, именно поэтому наступили времена фанатизма и костров! Дети Ночи пришли в этот мир, чтобы изменить его к лучшему, чтобы каждый думал своей головой, а не полагался на правителей!
   - Они охотятся на людей, люди для них - пища! - настаивал магистр, но Кершнер был неумолим:
   - Молчи, магистр, тебе неведома правда, которую знаю я! Скоро исполниться великое пророчество, зафиксированное в "Трактате Селены": в наш мир вновь придёт сын Сатаны и станет смущать народ, чтобы отворотить его от пути истинного, и люди пойдут за ним, пока не поймут, что Дорога Ветров ведёт их в Преисподнюю!
   - Плевать на "Трактат", плевать на все пророчества всех религий! - закричал магистр, чтобы прервать речь своего бывшего начальника охраны. - Я воин, а не богослов, я не философ, да и ты тоже. Так что давай прекратим рассуждения на заданные темы и вернёмся к главному, а именно к устроенной тобой и твоими новыми друзьями резне. Зачем вам это понадобилось?
   - Всё имеет свою цену, магистр, - Себастиан повернулся к клетке спиной, при повороте одежды мягко зашуршали, но даже этот звук чуть не вывел Рихтера из спокойного состояния. - Они бы всё равно умерли, рано или поздно.
   - Но не так же! - взревел Штейнер. - Не разрубленными, повешенными или сожжёнными заживо! Чёрт, да твои друзья, будь они прокляты, не пожалели даже лошадей! Себастиан, да как ты мог? Ты ведь в стольких охотах участвовал, стольких людей спас, почему же теперь предал наше дело?
   - Я никого не предавал - я действую во благо Ордена и всех Странников, - холодно ответил Кершнер. - Мы действительно всегда защищали людей, но они никогда не отвечали нам взаимностью.
   - А ты хотел, чтобы тебя посадили на трон и преклонили колени? - перебил Рихтер предателя.
   - Власть мне не нужна, но разве греховно рассчитывать хотя бы на небольшую благодарность? - также бесчувственно продолжал Кершнер. - Но нет, нас предпочитали обвинять в заговорах, обезглавливать, сжигать за всевозможные ереси, подвергать пыткам членов наших семей - и всё это только за то, что истинным богом для нас является Луна, а не их многочисленные Создатели, которых никто и в глаза не видел. Разве это справедливо?
   - Люди всегда стремятся защищать свою веру, правда порой их упорство доходит до фанатизма, но мы должны быть умнее, стараться понять каждого. Возможно, тогда и нас поймут. Ты же говоришь, словно последний фанатик.
   - Я лишь стремлюсь защитить нашу веру от безумцев! - Себастиан резко развернулся и зло посмотрел на магистра. - Головы тех, кто предпочитает ходить под солнцем, слишком перегрелись, люди лишились остатков воли и готовы пойти за первым попавшимся пастухом, даже если он поведёт их прямиком к обрыву. Мы же враждуем с единственными настоящими союзниками, в то время как нас нещадно истребляют!
   - Ты называешь упырей союзниками?! - изумлённо воскликнул Рихтер. - Господи, Себастиан, да что же с тобой случилось? Враги, наши извечные антагонисты, навсегда останутся таковыми, не будет мира между нашими народами, никогда не будет!
   - Ночь породила два великих народа, - голос Себастиана стал таким, словно он обращался к неразумному ребёнку. - Одни назвали себя Детьми Ночи и стали жить в тёмных лесах, пещерах и склепах, другие назвались Странниками Ночи и предпочли открытые просторы и танцы под светом Луны. Судьбе было угодно соединить их в один народ, но вмешалась Зло, начавшее тысячелетнюю войну. И будет она продолжаться до тех пор, пока они не объединяться, чтобы даровать мудрость Ночи несчастным тварям дневным.
   - Это уже не "Трактат Селены", - догадался Рихтер. - Что за чёртову ересь ты цитируешь?
   - Это не ересь, магистр, а новая мудрость, снизошедшая на нашего верховного магистра в момент сна. Новое пророчество гласит: "И вновь придёт воин, чтобы принести смерть и вражду в оба дома великой семьи. Будет вид его страшен, чёрен доспех, а оружие его, выкованное на самом дне Огненной Ямы, будет убивать пламенем. И не будет для страшного воина ничего святого, и сбросит он в бездну великий храм Ватикана, и правителей царств земных, и сами царства, и народ их. Страшные ереси захватят души людские, и пойдут люди войной друг на друга, и даже твари безмолвные из густых лесов будут пожирать потомство своё. И когда день превратиться в ночь, и не во что будет верить, придут бессмертные, сыновья Тьмы ночной и Света лунного, и будут их легионы настолько многочисленны, что обратиться чёрный воин и все генералы его в бегство. А случиться это в год одна тысяча трёхсотый от Рождества Христова" Так гласит пророчество.
   - Гласит, говоришь - пусть! - прорычал Штейнер. - Даже если в нём и заключена правда - плевать! Я буду сражаться только на стороне того, в кого я верю, а упырям нет и не будет веры никогда! Можете убить меня, за тобой и подобными тебе я не пойду, только знай, Себастиан, за гибель своих воинов я отомщу, страшно и кроваво, даже если придётся для этого вернуться с Дороги Ветров.
   - Что ж, по-хорошему нам не договориться, - вздохнул Себастиан и громко крикнул. - Внесите чашу!
   В примыкающем к лестнице помещении послышались шаги, и Штейнер сразу распознал лёгкую походку упырей, но он не желал сдаваться:
   - Себастиан, брось заливать про свою религиозность, ты ведь просто возжелал бессмертия, я прав? Тебе просто не нравилось, что наши враги живут вечно, а мы просто долго, ты хотел стать сильным и пугающим, чтобы наводить ужас на людей, ведь так, ну скажи?
   - Эх, магистр, ты так ничего и не понял, - грустно улыбнулся предатель. - Ничего, скоро моя правота станет очевидной.
   В пещеру спустились трое вампиров: один, в богато украшенных одеждах предводителя клана, шествовал впереди, двое других, простые воины в чёрных латах, несли каменную чашу, в которой плескалась густая жидкость непонятного цвета. Поравнявшись с Себастианом, упыри остановились, и их предводитель обратился к Страннику, то и дело бросая гневные взгляды на подвешенного магистра:
   - Господин Кершнер, я в последний раз прошу позволения покарать этого нечестивца. Он уничтожил весь мой клан, и я не желаю обращать его.
   - Ваши сыновья и дочери погибли за великую цель, после победы над Великим Злом в их честь возведут храмы, - спокойно ответил Себастиан. - Но сейчас мы не можем поддаваться гневу. Штейнера уважают простые воины, а его боевой опыт неоценим.
   - Что нам толку от этой падали? - воскликнул глава истреблённого клана. - Ведь ваш Магистрат на нашей стороне, да и не только он.
   - Нам предстоит пройти долгий и опасный путь, неожиданности на котором не приветствуются, - ответил Себастиан. - Именно Рихтеру Штейнеру предстоит показать рядовым Странникам, что темноты не нужно бояться.
   Старший вампир кивнул и повелительным жестом указал на клетку. Воины бросились к ней, вытащили стальной стержень, крепивший одну створку к другой, и откинули заднюю часть клетки. Совершив эти манипуляции, упыри схватили Рихтера за волосы и что есть силы оттянули его голову назад.
   - Какого чёрта вы задумали? - спокойно спросил магистр, но ответа не получил.
   Предводитель клана взял в руки чашу, медленно, даже угрожающе, подошёл к открытой клетке и, уперевшись сапогом в коленный сгиб Штейнера, начал медленно заливать в рот ему жидкость из чаши, приговаривая при этом:
   - Это кровь воинов, которых ты погубил! Вкуси же дело рук своих, вкуси и почувствуй Тьму внутри себя! Скоро ты станешь тем, с чем боролся всю жизнь.
   Густая кровь десятков вампиров лилась на лицо Штейнера, попадала в глаза и нос, сочилась сквозь зубы, но он сопротивлялся, бился в своих путах, старался ударить противников свободными ногами. Затем кто-то надавил магистру на подбородок, открывая ему рот, и густая тошнотворная жидкость устремилась в желудок, затрудняя дыхание и обжигая пропитанную селенитом плоть.
  
   Взмыленные от многодневной скачки лошади недовольно переминались в центре выжженного дотла двора. Их можно было понять, ведь несчастные животные, пронесшие своих седоков через всю империю, надеялись получить в конце пути хотя бы ведро воды и пригоршню овса, но в этом аду, в который за одну ночь превратилось поместье Штейнера, не было ничего, кроме гниющих тел и пепелища. Да и вид изрубленных на части собратьев не слишком поднимал настроение, вот и приходилось топтаться на месте в ожидании момента, когда хозяевам надоест копаться в костях и настанет момент долгожданного возвращения в родную тёплую конюшню.
   Предводитель десятка Странников, Ганс Гербер, полностью разделял мнение скакунов, ведь он стремился добраться до поместья как можно быстрее, чтобы предупредить магистра о предательстве в Ордене, но опоздал, слишком уж быстры оказались посланцы лютой смерти. Так что теперь и ему приходилось прохаживаться вдоль обгоревших стен, проклиная себя за медлительность, он даже делал это вслух, ведь остальная часть отряда, разделившись на группы по три бойца в каждой, прочёсывала территорию особняка и окрестности. Но что можно было найти в этой груде пепла и костей? Ответ прост - ничего, что собственно и подтвердила первая группа, возвратившаяся из безнадёжных поисков. Лица бойцов почернели от копоти, а руки тряслись, к сапогам толстым слоем прилип прах - просто не воины древнего Ордена, а образ всего средневековья.
   - Ну? - отрешённо спросил Ганс.
   - Там сам чёрт ногу сломит, - ответил один из воинов, устало привалившись к уцелевшему фрагменту стены. - Гора костей, оружия, доспехов! Даже нельзя сказать ничего о количестве нападавших, ведь там одна каша во всех комнатах.
   - Понятно, - тем же голосом, каким до этого задавал вопрос, сказал Гербер и продолжил свои блуждания по мёртвому месту.
   Вскоре, вернулась и вторая группа, отправившаяся исследовать многочисленные следы, принадлежавшие, по всей видимости, воинам магистра и уводившие в сторону полей на севере. Принесённые новости также были неутешительными:
   - Похоже на то, что стражники преследовали большую толпу "ночников" через поля и многих уничтожили, но у самого леса попали в засаду, устроенную вампирами-воинами. Весь отряд погиб, там очень жестокая битва: земля просто вспахана ногами и завалена трупами упырей и Странников. Мы хотели пойти по следам, оставленным пришедшими сюда врагами, но они круто петляют по всему лесу, а во многих местах уничтожены. В общем, мы потеряли след.
   - Понятно, - вновь вздохнул Ганс. - Ладно, скоро отправляемся, только дождёмся остальных.
   Ничего другого, действительно, не оставалось: только скакать на восток, чтобы сообщить скорбные известия о гибели Штейнера командиру, скакать день и ночь и при этом надеяться, что длинные руки невидимых врагов не сумели достать жрицу Диану. Что ж, в этой войне без принципов противники были пока что на один, а то и на десять шагов впереди "Стойкой тысячи". Но тут, когда почти весь отряд находился в сёдлах, вернулась последняя поисковая группа, бойцы которой сообщили:
   - Мы нашли следы копыт в паре миль отсюда. Следы глубокие, словно на лошади находилось два человека, а вдоль них тянется дорожка кровавых капель. Отпечатки подков очень похожи на те, какие использует клан "Холодный ручей", хотя о них давно ничего не слышали.
   - Понятно! - радостно воскликнул Гербер. - Значит, оставили всё же след, сукины дети! Куда ведут следы?
   - В сторону тех холмов, - ответил один из воинов, указывая на цепочку заросших лесом холмов у самой кромки южного горизонта. - След очень чёткий, потерять его невозможно.
   - Тогда по коням братцы! - приказал Ганс. - У нас ещё есть шанс добиться успеха сегодня!
   Десять кавалеристов покинули поместье, превратившееся в кладбище, и понеслись через луга и поля к югу, к освещённому полуденным солнцем горизонту.
  
   Он вновь оказался в темноте, даже факелы были теперь погашены. Желудок сжигала нестерпимая боль, тошнотворный привкус крови остался также во рту и на губах, но не было слюны, чтобы сплюнуть яд освободиться от него. Приходилось терпеть и ждать, пока чужая кровь раствориться сама. Подскочившее давление старалась выбить глаза из черепа, сердце учащённо билось, разгоняя по организму яд вампиризма, но Рихтер держался, ведь ему была ведома истина, которую он узнал из запрещённой части "Трактата Селены". В этой части священной книги описывался случай, когда один мудрец из Ордена Странников попробовал провести над собой эксперимент по обращению. Как гласила книга - результат оказался нулевым. Вот Штейнеру и приходилось теперь истово верить в истинность изложенных фактов, ибо в противном случае только смерть могла избавить от страшных мучений Голода.
   Тем временем, мозг продолжал активную работу: "Оставили в темноте, значит хотят, чтобы превращение пошло быстрее. Всё правильно, ведь это основная причина деградации "ночников": они слишком долго находятся во тьме могилы, так что болезнь полностью преобразует их тела. Что же будет потом? Очевидно, они дождутся наступления проклятого Голода, а потом проведут обряд Инициации, то есть заставят убить и "осушить" невинную жертву. Это очень хорошо, ведь мне развяжут руки. Остаётся только ждать". Рихтер погрузился в глубокий сон, но даже в нём он не ведал покоя, продолжая бороться с изменениями в собственном теле и стараясь сохранить как можно больше сил для грядущей драки. "Но главное - это не потерять себя, не уйти на дно Тьмы, из которой я могу выйти уже упырём", - всё время напоминал себе Штейнер и продолжал сражаться.
  
   Очередная сцена исчезла за спинами солдат, но они этого не заметили, просто продолжали идти вперёд, словно бездушные куклы, ничего не видя вокруг себя. Постепенно, не без помощи призрачных проводников, мироощущение стала восстанавливаться, и люди увидели, что двигаются по широкой дороге, заполненной миллионами существ. Загадочный путь не имел начала и конца, он начинался с одной стороны пустоты и терялся в другой, причём за спиной, именно там, куда и двигались многочисленные люди и животные, пустота отливала светом луны, а там, откуда двигалась бесконечная процессия, светило солнце. Над головой простиралась прежняя бездонная пустота, но на уровне дороги она превращалась и в каменные стены, которые уходили вниз, прямо к бездне, освещённой пламенем неутихающего пожара.
   - Что это за место? - спросил у призраков Овчаров.
   - Вы ступили на Дорогу Ветров, - ответил дух Маркуса Секстуса. - Это путь между жизнью и смертью, он бесконечен, как само мироздание. Всё, что жило, но закончило свой путь, должно пройти по Дороге.
   - Ведь Дорога Ветров бесконечна, ты сам сказал, как же тогда можно пройти её? - в недоумении спросил Овчаров.
   - Конец пути там, где уже ни о чём не будешь сожалеть, - ответил Маркус. - Только там, где ты столкнёшься с поступками своими, со своими грехами, со всеми существами, которым ты причинил зло. И только тогда, освободившись от всей скверны, сможешь покинуть Дорогу, вот только, к сожалению, это правило не всегда эффективно.
   - Машина мироздания буксует, обалдеть можно! - усмехнулся Парамонов, хотя от проходящих мимо людей становилось неуютно.
   - Ничего смешного, посмотри сам, - сказал призрак, указывая на толпу.
   Там, среди полупрозрачных фигур живых существ, метался человек. На нём была чёрная форма со знаками различия майора СС, но он не слишком походил на всесильного офицера германской военной машины. Немец метался от одной колонны к другой, стараясь схватить идущих за одежду, но его руки проходили насквозь, не встречая преграды. Голос майора дрожал, когда он обращался к безмолвным фигурам:
   - Простите, вы не видели моих друзей? Нет? Они одеты в такую же форму, что и у меня. Пожалуйста, мне очень нужно отыскать их, ведь это по моей вине они оказались здесь.
   Ответа майор не получал, а потому продолжал рваться в сторону лунного света, заглядывая в лица каждого. Он искал помощи, но вокруг были лишь полупрозрачные существа, уже давно бредущие по Дороге Ветров и полностью потерявшие интерес к своему прежнему миру. Но вот эсэсовец заметил советских солдат, которые стояли и внимательно смотрели на него, как и их спутники-призраки, нескрываемая радость вспыхнула на лице немца, и он бросился вперёд, крича:
   - Эй, не уходите, мне нужна ваша помощь!
   - Сейчас я срежу этого фашиста, - ефрейтор Киклидзе вскинул винтовку, встал на колено и прицелился, но лейтенант Овчаров остановил его:
   - Он уже мёртв, так что своё получил.
   Немец подбежал к солдатам и остановился, по его виду было понятно, что он готов начать обниматься со своими недавними врагами, но не решался.
   - Господи, ребята, хоть кто-то меня слышит! - воскликнул он, причём солдаты понимали его, ведь после смерти языковые различия ничего не значат. - Вы не видели мой зенитный расчёт? Мы должны были оказаться здесь вместе, но я потерял их. Помню только, что надо мной пролетел штурмовик, потом была тьма, а затем я оказался на этой дороге в окружении призраков. Короче говоря, я умер, да и вы, насколько я понимаю, тоже. Так давайте вместе пойдём, может и вы тоже своих товарищей отыщете?
   - Извини, приятель, нам в другую сторону, - пожал плечами Овчаров. - Ничем помочь не можем.
   - Зачем вам обратно? - спросил майор. - Жизнь - это вечное мучение, там нечего искать. Нам дарована возможность встретить тех, кого мы давно потеряли, так что зачем возвращаться в жизнь?
   - Потому, что мы должны это сделать, майор, - ответил Овчаров, и эсэсовец ничего не смог возразить.
   Внезапно, из толпы вынырнул другой офицер СС, полковник. Он был зол, размахивал пистолетом и орал:
   - Майор, как вы смеете обращаться за помощью к русским?! Мы - солдаты Рейха, а потому должны быть преданы до конца!
   - Наш конец уже наступил, герр Шуберт, - вздохнул майор. - Так что я больше не солдат, как и вы.
   - Заткнись, предатель! - заревел бывший командир гарнизона Штайнбурга. - Здесь столько дезертиров, русских и евреев! Разве можно спокойно относится к тому, что жиды вышли из гетто?! Их нужно покарать!
   Обезумевший офицер, погубивший всех подчинённых и покончивший с собой, продолжал лютовать, когда из-под дороги вынырнули две чёрные безликие фигуры, лишённые ног. Они набросились на Шуберта, схватили его за руки и потащили к краю. Полковник отбивался, ему даже удалось дважды выстрелить в странных созданий, но пули не причинили им вреда. Дотащив извивающегося эсэсовца до края Дороги Ветров, существа прыгнули вниз и утащили очередную душу в раскалённую бездну - крик обречённого растворился в довольном гудении огня.
   - Куда это они его? - спросил майор, ни к кому толком не обращаясь.
   - Туда, куда фон Шуберт стремился всю жизнь - в Яму, - ответил Маркус. - Я же говорил, что система не всегда работает: иногда проклятым душам удаётся пробиться на Дорогу Ветров, а иногда случается наоборот - хорошие люди, совершившие определённые жизненные ошибки, прямым ходом отправляются в Преисподнюю. Что поделаешь, ведь в этом мире не существует справедливости. Всё самое светлое в жизни имеет составную природу, в то время как тёмное - это вечный монолит, и чем он тяжелее, тем больше шансов угодить в Бездну, на кусочки доброты никто даже не посмотрит.
   - Буду знать! - с дрожью в голосе сказал погибший майор, затем обратился непосредственно к Овчарову. - Ладно, лейтенант, желаю удачи. Мне нужно отыскать своих, а вам возвращаться в мир страданий, но я всё же советую вам остаться, ведь вы уже отвоевались, хватит.
   - Долго он будет странствовать здесь? - спросила у Секстуса Наталья Стражникова, когда майорская спина в разорванной пулями шинели исчезла в толпе.
   - Этого не дано знать никому, - вздохнул Маркус. - Возможно, пока не найдёт, а может и дольше, пока не поймёт истину.
   - Ну, блин, понеслась душа в рай! - воскликнул загруженный под завязку философской информацией Парамонов. - Что тут у вас за истина такая?
   - Никто не знает, боец, но у каждого она своя - его цель, его смысл, и только она может разорвать путы земной жизни.
   - Ладно, проехали, - усмехнулся Овчаров, когда увидел расширившиеся от попыток осмыслить услышанное глаза Парамонова. - Нужно двигаться, а то весьма неприятно, что эти призраки проходят прямо сквозь меня.
   Шествие по Дороге Ветров продолжилось: призраки двигались впереди, солдаты следовали за ними. Мимо по-прежнему шли колонны людей, совершенно разных: здесь были существа, больше походившие на обезьян, и дикари в шкурах, негроиды и монголоиды, вавилоняне и скифы, греки и римляне, русские и арабы. Многие были седыми стариками, умершими естественной смертью, но всё же большинство составляли люди среднего возраста и дети: утопленные, обезглавленные, со следами удавок на шее, с торчащими из тел стрелами, с пробитыми пулями головами, сожжённые заживо на кострах инквизиции и в печах концлагерей - вся антология человеческих безумств открывалась на дороге. Но и счастливые встречи происходили на ней, когда призраки вдруг обретали плоть, замечая своих близких и друзей. Стоило им соединить руки, как тела разлетались на множество сгустков света, вращающихся в хороводе, словно листья на ветру, и исчезающие в необъятной белой пустоте, примыкающей к бытию.
   - Маркус, а почему вы после смерти не пошли по Дороге? - спросил Пётр, наблюдая, как нашли друг друга члена большой семьи.
   - Потому, что мы должны были остаться, ведь так, Овчаров? - объяснил Секстус. - К тому же, мы нарушили правила Великой Игры, вырвались за её пределы, достигли самого дна Огненной Ямы и вернулись обратно. Теперь, обязаны исполнить свой долг за пределами Дороги, чтобы восстановить порядок на ней.
   - А на ней происходят беспорядки? - спросил лейтенант.
   - Скоро увидите, очень скоро, - ответил Маркус и надолго замолк.
   А ноги всё продолжали двигаться, вне зависимости от повелений мозга. Время перестало иметь значение, ведь времени здесь вовсе не существовало, и уже было неважно, сколько пройдено и сколько осталось - прошли ли они миллиард километров или сто метров, заняло ли это миллион лет или один час - неважно, даже цель перестала иметь значение. Среди людей двигались также животные, под ногами сновали насекомые, над головой летели птицы, но они быстро исчезали и лишь некоторые, чаще всего это были лошади и собаки, долго шли по Дороге в поисках своих любимых хозяев. Что же до почивших растений, то их духовные проекции усеивали саму дорогу и скальные стены, простирающиеся в бездну. Но больше всего солдат поразил случай, когда над полотном Дороги медленно проплыл огромный океанский лайнер.
   - Это что же выходит, у неживых объектов тоже есть душа? - спросил поражённый Парамонов.
   - У всего, что связано с жизнью, есть внутренний стержень, невидимый глазу, - объяснил Маркус. - Вот, например этот корабль был затоплен немецкой подлодкой в 1942 году у побережья Британских островов, но тут есть и много другого: самолёты, личное оружие, любимые автомобили - всё это является мусором на Дороге Ветров, оно никогда не исчезнет, ибо не имеет личности. Собственно по этому Каменный город и стал угрозой, ведь души погибших в нём существ втащили на этот путь мёртвых всю его неуправляемую злобу. Скоро вы сами это увидите - замка нам всё равно не миновать.
   Действительно, Дорога начала меняться, её окутала мгла, каменные стены ада погребли под собой пустоту и почти сомкнулись высоко над головой, облекая путь без конца и начала в цилиндр из тёмного монолита. По каменным стенам этого туннеля змеились трещины, в которых краснела лава, а местами и вовсе виднелись страшные явления: руки скелетов, похожие на высохшие ветви деревьев, огромные черепа загадочных существ и, что поражало больше всего, стяги - алые куски изорванной материи на золотых древках, увенчанных козьими черепами. Возле этих знамён сновали чёрные безликие существа, внимательно наблюдавшие за колоннами душ и то и дело пикирующие на неё, чтобы схватить очередного грешника.
   - В этом месте Ад выполз из бездны очень далеко вверх, почти к границам материального мира, - объяснил призрак Секстуса. - Его тёмные слуги лезут вверх по нитям, спущенным из Каменного города, и сеют семена разрушения в пустоте. Семена созревают и раскрываются, рождая камень, чёрный монолит зла и порока, словно сорняк он разрастается, пока не захватит всё. Нам нужно торопиться, ведь с каждой новой душой, захваченной в этом угодье, где правила Дороги полностью перестали действовать, сила Ада возрастает, и вскоре он погребёт под собой всю Дорогу Ветров.
   - Что же случиться тогда? - Овчарова поразил весь масштаб событий, в которые был вовлечён его отряд, но продолжал сохранять внешнюю холодность.
   Но призраки не успели ответить, так как на Дорогу налетел ураган, сметающий в бездну духовные сущности, и жар его был настолько велик, что даже солдатские шинели начали выгорать, а пуговицы на них плавиться. Целый рой безногих созданий рванулся наверх, разрушая полотно, существовавшее вечно, и набросился на души, в которых был хоть один тёмный камешек. Дети, умершие вскоре после родов, невинные девушки и истинно верующие священники плакали, молили о пощаде, но всё равно низвергались в Огненную Яму. Даже животные и растения становились жертвами слуг Хозяина, увлекаемые в пучину дикого мира, ведь законы посмертного Суда перестали работать на этом участке вечного пути, чем, собственно, начали напоминать человеческие.
   Несколько раз тёмные духи пытались добраться и до отряда Овчарова, но четвёрка призраков храбро защищала их, образовав своего рода защитный квадрат вокруг людей. Им также удавалось несколько гасить потоки обжигающего ветра, но идти всё равно было трудно, изрядно попотеть приходилось при каждом шаге, причём следующий намного превосходил предыдущий по сложности, ведь источник ветра приближался. Вскоре, к ветру прибавилась новая преграда - путь под ногами изменился, из мистического хрустального превратился в разбитый каменный. Змеящиеся по его поверхности жилы лавы плавили кирзовые сапоги и оставляли серьёзные ожоги на ступнях, штаны готовы были вспыхнуть, а потом между камней появилась кровь, которая накрепко хватала ноги идущих солдат. В крови рождались растения, больше похожие на ветви мёртвого дерева, они извивались и то и дело норовили обвить тело идущего, прижать его к раскалённым камням дороги, чтобы мерзопакостные "собиратели душ" довершили дело, но золотой свет, исходивший от блуждающих призраков, заставлял эти адские кусты прятаться в лужи.
   Преодолевая встречный ветер, сбивающий с ног, задыхаясь от горящей серы, солдаты всё же приблизились к источнику силы, планомерно "проглатывающей" Дорогу Ветров. Источник представлял собой стелу из чёрного монолита буквально космических размеров, ибо она перекрывала всё поле видимости. Этот неживой монстр медленно вращался, ввинчиваясь в дорогу, медленно раскалывая её, а вершину, простирающуюся до самого потолка туннеля, обвивали колючие ветви, сходные с теми, что вылезали из кровавых луж на пути. Нижнюю часть стелы скрывал хоровод непроглядной темноты, из которой вниз свешивались два, если можно так выразиться, каната или скорее щупальца. Заглянув за край дороги, Овчаров удел, что эти щупальца переплетаются с такими же отростками, тянущимися из бездны, вокруг мест сращения кружились сотни тысяч "собирателей душ".
   - Вот ответ на твой вопрос! - крикнул призрак Маркуса сквозь рёв урагана. - Отростки по обе стороны от стелы - это те самые нити из двух разных эпох, которые вытащили сюда весь замок. Одна нить появилась в результате страшных кровопролитий Великой Войны за Кровь, другую породила Чёрная Месса двухтысячного года! Два страшных события, разделённых шестью веками - они накрепко привязали Штайнбург к бездне и теперь медленно тянут вниз. Очень скоро путь не выдержит такого давления и рухнет, сначала в бездну упадут души, относящиеся к шести векам, как люди, оказавшиеся на рухнувшей части моста, затем рухнет вся Дорога Ветров!
   - Что же случится тогда? - вновь повторил вопрос Пётр. - Весь мир исчезнет, погрузиться во тьму, что именно? Разве этот ваш чёртов Хозяин настолько глуп, что готов погубить даже себя?
   - Уж лучше бы миру было исчезнуть, но этого не случится, - ответил Маркус. - Просто круговорот рождений и смертей будет уничтожен, понимаешь? Ничто не будет рождаться, ничто не будет умирать, а духовная энергия навсегда останется пленницей гниющей материи. И в этом новом мире, где не будет места переменам и созиданию, Создателю не будет места, там будет править он - властитель могильной Тьмы, повелитель Греха, император Вечной Смерти.
   - Но как мы сможем остановить его? - прокричал Пётр сквозь усилившийся рёв. - Мы ведь просто люди, а этих тварей здесь миллиарды!
   - Вы должны выступить в роли колонны, которая удержит центральную "секцию" обречённых эпох, а затем вбросит замок назад, вернёт его "дух" в каменную оболочку, - ответил Маркус, а тем временем основание смерча приближалось. - Не бойтесь насчёт нитей, их перерубят другие, а кому-то даже суждено закрыть счёт с этим замком, но их успех зависит от вас, воины рода людского.
   - Обалдеть можно, поле Куликово, блин! - подбадривая себя, прокричал Парамонов. - Вот только как нам эту бандуру обойти?
   - Никак, рядовой Парамонов, мы пойдём насквозь, - боец вздрогнул от этих слов и собирался возразить, но Маркус опередил его. - Мы защитим вас, не беспокойтесь.
   Люди вступили в кромешный мрак урагана, держась так, чтобы чувствовать плечо ближайшего товарища. Вокруг творилась такая неразбериха, что только благодаря призракам удавалось определить направление, иначе солдаты давно бы рухнули в бездну, а нисходить в Ад воплоти очень не хотелось. Ураган разрывал колонны скорбной процессии, кружил живые огоньки душ над Дорогой, а затем скидывал в бездну, на радость безногим слугам. Желая не видеть этот хаос, Пётр посмотрел на чёрную стелу - духовную проекцию настоящего Штайнбурга - и ужаснулся: на гладкой поверхности монолита проступил фасад собора, рядом появились искажённые человеческие лица, в одном из которых лейтенант узнал Мазурова, своего командира. Он уже хотел спросить о смысле этого явления Маркуса, когда бурю пробил яркий луч синего света, полностью перекрывший дорогу.
   - Врата между эпохами вновь открылись! - закричал Секстус. - Вот теперь действительно всё решиться!
   В горизонтальном столпе света зародилась знакомая картина, солдаты уже видели её в мыслях Каролины Фонтэнуа: дорога в джунглях, по которой движется конвой из трёх автомобилей.
  

Глава 8.

"Чёрные псы" выходят на охоту.

2000 год нашей эры.

Бразилия.

   Головную машину, обычный белый грузовик японского производства с синей надписью "Минеральная вода от Динго" на борту, круто занесло на очередном повороте. Колёса стали загребать гравий и песок просёлочной дороги, прокручиваться, увлекая автомобиль к обрыву, но водитель слегка повернул руль вправо, к склону, выравнивая движение, затем резко крутанул влево, возвращаясь на дорогу. Ехавший сзади грузовик, отличавшийся от головного только загруженностью, несколько раз просигналил, что означало: "Всё в порядке?" В ответ получил пару вспышек габаритными огнями, мол: "Отлично, снизьте скорость на повороте", - и бешеная гонка продолжилась, ведь отряду нужно было достигнуть заданной точки всего через тридцать две минуты.
   К счастью, за опасным поворотом, чуть не стоившим жизни водителю и пассажиру грузовика, просёлок вытягивался в стрелу, об ответвлениях здесь не было и речи, так что всем можно было расслабиться и сильнее вдавить педаль газа. Справа, как и было сказано выше, вниз срывалась стена крутого обрыва, дно которого терялось в густых бразильских джунглях, слева же взметнулась длинная гряда пологих холмов, по которым протянулся нефтепровод - более тихого и незаметного пути к столице даже придумать было нельзя. Но за безопасность приходилось платить: просёлок уводил далеко в сторону от города Бразилиа и только в сорока километрах от него подходил вплотную к трансамазонской автостраде. Последний участок пути до "объекта" приходилось преодолеть именно по ней, рискуя нарваться на один из множества полицейских кордонов или военных патрулей, рыщущих по всей стране в поисках террористов, нападающих на представительства корпорации "ВарТек". Как бы они обрадовались, остановив машину, гружённую шестью тоннами взрывчатки! Таких подарков отряд "Чёрные псы" никому не делал, ведь иначе пришлось бы открывать огонь на поражение по стражам правопорядка, хоть и подчиняющимся приказам давно продавшихся командиров.
   Так или иначе, но до "точки связи" оставалось полчаса пути, а до цели ещё минут сорок, поэтому Джон Картер, сидевший на месте пассажира в головном грузовике, благоразумно решил использовать это время для сна, ведь он был на ногах почти трое суток. Как же он мечтал об отдыхе, о простом забытье без сновидений, ведь они никогда не приносили успокоения его разорванной в клочья душе, то и дело заставляя вспомнить собственные грехи. "Блаженны нищие духом", - говорил Иисус. Что ж, эти слова не относились к Картеру, бывшему рабу корпорации, который ещё в детстве "продал душу Сантане", ведь законы божьи и человеческие не относились к тем, кто добровольно избрал путь насилия. Джон никогда не верил в жизнь после смерти, но вовсе не потому, что был ярым атеистом, а по той причине, что не желал встретить погибших от его руки. "Не надо снов, только не надо снов!", - молило он собственную совесть, но молитвы в очередной раз не были услышаны.
   Перед Картером вновь предстал кошмар, являвшийся отражением давно минувших событий. Шёл 1991 год, Джону исполнился 21 год - хорошее время и хороший возраст, вот только место было неподходящим, ведь он находился в лагере "Серна", где проходил так называемое перевоспитание по программе "8-5". Перевоспитание! Ха, да власти корпорации и не собирались перевоспитывать тех преступников, которых свозили на свои базы! Им нужны были лишь хладнокровные убийцы, желательно молодые, ещё лучше несовершеннолетние, которых ничего не держит по эту сторону жизни. Многочисленные инструкторы готовили безмолвных исполнителей, готовых делать всё, что им только прикажут, способных убивать и умирать по приказу. Как же они старались: каждую ночь происходили жестокие избиения, причём чаще всего воспитанников заставляли лупить друг друга, нерадивых подвешивали за ноги на целый день, чтобы москиты изрядно потрепали их тела, совсем уж непокорным вскрывали вены и оказывали помощь только тогда, когда жертва находилась на грани гибели. Не все пережили "перевоспитание", многие до сих пор были закопаны прямо под казармами "Серны", как напоминание остальным. Тех счастливчиков, кто смог пережить издевательства и выжил, ждало настоящее счастье: их зачисляли в охрану объектов корпорации, неофициальным девизом которой было "Мы вкусно едим, хорошо зарабатываем и готовы убивать!"
   Джон любил эти слова, гордился ими, для его безрассудного восприятия жизни, приобретённого под ударами тяжёлых кулаков отца, простого рабочего и Манчестера, развившегося в уличных драках и окончательно закрепившегося в колониях для несовершеннолетних, это был символ счастья. Выпивка, анаша, героин, малолетние проститутки из Рио, готовые за два бакса не только отдаться во всех возможных позах, но ещё вещи твои постирать - это была награда за двадцать лет мучений и полгода адских пыток. Так считал Картер и его новые друзья, до тех самых пор пока не случился один "инцидент", после которого души молодых охранников, в существование которых они сами не верили, умерли окончательно.
   В тот год "ВарТек" вёл переговоры о слиянии с крупной североамериканской нефтедобывающей компанией "West Oil inc", строившей нефтепровод через джунгли. Несколько раз на американских рабочих нападали террористы левого толка, в городских офисах компании гремели взрывы - человеческие и финансовые потери были огромными, строительство почти остановилось, активы падали в цене. Этим и воспользовался совет директоров бразильского оружейного концерна, предложив свою "посильную помощь". Из города Анаконда, где находилась штаб-квартира "West Oil" в аэропорт Рио-де-Жанейро прибыл глава компании, но на просёлочной дороге, очень похожей на ту, по которой сейчас летел конвой "псов", кортеж попал в засаду. Выделенная "ВарТеком" охрана погибла, а американец, имевший при себе важные финансовые документы, был похищен. Уже к вечеру за него требовали выкуп в 20 миллионов долларов!
   Правительство Бразилии сразу заявило, что не собирается вмешиваться в дела иностранных корпораций, даже если те работают на их территории. Так что никого не удивило, когда работу по вызволению американца взвалили на плечи охраны корпорации. Сам Сантана, глава совета директоров прибыл на базу "Серна", дабы произнести воодушевляющую речь выстроившимся на огромном плацу молодым головорезам. Звучало это примерно так:
   - Ребята! - начал Сантана. - Как вам уже известно, вчера отряд так называемых партизан-коммунистов напал на наш кортеж в окрестностях Бразилиа. Я не буду вам говорить о тех финансовых потерях, которые может понести наша корпорация в результате этого...инцидента. Не собираюсь вас также загружать вопросами корпоративной политики и тем, что мы собираемся поглотить американскую компанию, имеющую годовой доход в сотни миллиардов, а данное нападение точно сорвёт сделку. Для вас, для каждого из вас, эта информация не имеет значения, ведь так?
   Ответом на вопрос стала тишина, все ждали продолжения. Поняв это и улыбнувшись, Сантана продолжил говорить:
   - Скажу вам лишь одно: эти партизаны, террористы, ублюдки, жестоко убили двадцать одного охранника! Представляете, ребята, эти храбрые парни пережили подготовку по программе "8-5" только для того, чтобы быть убитыми на самой грязной дороге моей любимой страны. Разве это справедливо? Справедливо, что их прах рассеется по ветру, а грязные, давно не мывшиеся партизаны, для которых самыми близкими друзьями являются ослицы с большими влагалищами и сифилис, будут жить, рассказывая шлюхам о том, как они перерезали горла молодым пацанам с нашивками "ВарТек" на форме? О том, как они борются за установление коммунизма в Бразилии, Колумбии и Аргентине?
   Толпа охранников зашевелилась, раздались гневные восклицания, но только Диего Форенто, парень лет двадцати, что есть силы крикнул:
   - Нет! Нужно покарать этих сволочей за наших ребят! Пойти в джунгли, найти их базу и всех там перебить!
   - Как твоё имя, парень? - спросил Сантана, властно указав пальцем на Диего.
   - Форенто, сэр, Диего Форенто! - встав по стойке смирно, ответил молодой охранник.
   - Назначаю тебя старшим в группе охотников, - это заявление директора вызвало настоящую бурю восторга среди охранников, даже Картер пробился к Диего, чтобы похлопать его по плечу. - Диего прав, друзья! За смерть нужно карать смертью, на огонь отвечать огнём! Так пойдите же по следам этих хищников и покажите им свою силу, ведь только от вас зависит будущее всего концерна!
   Час спустя отряд из тридцати выпускников "Серны", в числе которых находился и Джон, посадили на крытые армейские грузовики и отвезли на место нападения на кортеж. Там ещё оставались участки опалённого песка, а также запекшиеся пятна человеческой крови, но, кроме того, в примыкающих к дороге зарослях обнаружились многочисленные следы, ведь партизаны уходили в страшной спешке, стараясь быстрее углубиться в джунгли. В связи с этим, выследить их не составило особого труда: два долгих дня и две не менее длинные ночи охранники продвигались через сплетения лиан, быстрые потоки и болота, поднимались на высокие холмы и спускались во влажные долины, ища малейшие вмятины на сырой земле. У врага была фора, но молодые, лишённые всяких моральных норм, убийцы чуяли их, одним им ведомым способом обнаруживая временные стоянки, переправы, спрятанные мусорные кучи. Какое счастье испытывал тот, кому удавалось обнаружить вдруг потерявшийся след! Этот счастливчик радовался не тому, что он отлично усвоил все уроки по выживанию инструкторов "Серны", вовсе нет, он радовался факту, что его находка приближает отряд к скорому возмездию - жестокой и беспощадной резне.
   Наконец, глубокой ночью отряд охранников наткнулся на небольшую деревню. Она состояла из одной длинной и невысокой хижины в центре, нескольких полуразвалившихся домов на одну семью по периметру и на первый взгляд выглядела заброшенной, но посланная на разведку группа сообщила: "В деревне пятьдесят человек, возможно больше, все при оружии. Большинство спит в длинном доме, ещё пятеро спят у костра, пьяные. Двое охраняют дом на дальней стороне". После этой новости по отряду пробежала волна дикой радости: "Нашли! Чёрт их возьми, мы нашли их! Больше не придётся мокнуть в джунглях и обдирать ноги о лианы!" Те же самые чувства испытывал и Форенто, неожиданно для себя ставший командиром целого взвода, но он, стараясь сохранять хладнокровие, собрал подчинённых и начал раздавать приказы:
   - Я возьму десять человек и поведу их на дальнюю сторону, чтобы взять под прицел выходы из домов. Судя по всему, нашего парня держат в доме именно там, так что смогу вмешаться, если этим партизанам вздумается убрать заложника.
   - А что делать остальным? - спросил Картер, нервно поправляя фирменную фуражку "ВарТека".
   - Войдёте в большую хижину и устроите кровавый ад, - спокойно ответил Диего, стараясь подражать голосом директору Сантане (глупая детская привычка походить на авторитетных людей). - Когда эти бестии ломанутся наружу, вот тут мы их и положим. Пленные нам не нужны - это месть, а не война.
   - Что будем делать, если там окажутся, скажем, дети? - нерешительно спросил Картер, он словно предчувствовал недоброе. - Тоже убьём их?
   - Детей там нет, - после некоторого раздумья ответил Форенто. - Даже если и есть, то это всё равно отпрыски партизанских шлюх, валим их вместе с остальными.
   Раздав последние указания, Форенто растаял в чаще вместе с десятью охранниками, а остальной отряд медленно спустился к домам и рассыпался по деревне. Картер оказался в числе тех несчастных, кому предстояло перебить людей в длинной хижине. От осознания этого винтовка М-16 потяжелела в сотни раз, на лбу выступил холодный пот, а ноги стали просто ватными, но ощущение скорого "веселья" рождало невероятные ощущения, которые он не испытывал даже нюхая кокаин. Остальные испытывали то же самое, это можно было понять по блестевшим в темноте глазам, по грациозным, несколько наигранным движениям, когда охранники подкрадывались к заднему входу, открывали дверь и проскальзывали внутрь. Каждое действие своей пафосностью и дикостью напоминало американские боевики, которые сотнями крутили на теоретических занятиях в "Серне" в качестве учебного материала. Все уже знали, что должно случиться через пару минут.
   Хижина встретила бойцов громким храпом, вонью немытых тел, грязных портянок и оружейного масла. Сорок полуголых человек лежали на грязных циновках двумя рядами, ногами к проходу, под рукой у каждого располагался верный АК-47, но даже это грозное оружие не могло спасти добычу от молодых хищников, уже наметивших себе жертв.
   Не сговариваясь, решили начинать "зачистку" тихо: по двое бойцов, с М-16 наперевес, встали напротив двух рядов спящих, все остальные, примкнув штыки, подошли к циновкам вплотную. Напротив Джона оказался бородатый мужчина лет тридцати, он мирно спал и, наверное, видел счастливые сны, о чём свидетельствовало спокойное дыхание - его грудь мерно поднималась и опускалась вверх-вниз, вверх-вниз. Картер отвёл винтовку со штыком до упора назад, готовясь резко ударить в самое сердце партизана, но всё не решался, ведь до этого момента, хоть и очень глубоко, его душа продолжала жить. Но только до этого момента, ибо жертва, почувствовав на себе взгляд, проснулась. Партизан потянулся и хотел закричать, но в тот же миг получил смертельный удар штыком в грудь. Лежавший рядом также проснулся, он даже успел схватить в руки автомат, вот только собственную смерть опередить не успел - Джон, вырвав штык из груди своей первой жертвы, полоснул по шее партизана, перерубив тому горло.
   По всей хижине гибли люди, кому-то удавалось проснуться...и тут же уснуть навечно. Неожиданно, с улицы раздалась автоматная очередь - это часовые у дальнего дома обнаружили присутствие отряда Диего. Те из партизан, до кого ещё не дотянулись своими штыками охранники, повскакивали с циновок, передёргивая затворы АК, но, увидев мёртвых товарищей под залитыми свежей кровью покрывалами и неизвестных убийц над их телами, рванулись к дверям, сбивая с ног друг друга. Весь героизм пропал, недавний партизанский отряд превратился в скот, идущий на убой: те, кому "посчастливилось" прорваться в дверь, погибали под пулями охранников, засевших в лесу, остальных же пули доставали прямо здесь, в этой своеобразной казарме. Трупы падали один на другой, сбивая с ног ещё живых, которые тоже через секунду оказывались мёртвыми. Некоторым всё же доставало смелости отстреливаться, но их охранники выбивали в первую очередь.
   В какой-то момент в прицел Картера попала толстая чернокожая женщина, если не сказать баба, в кое-как застёгнутом кителе, она размахивала пистолетом и кричала на своём языке, стараясь втолковать обезумевшим партизанам главное: "Снаружи - смерть!" У Джона не было времени восхищаться её героизмом и выдержкой - он просто поймал её в прицел, как и нескольких других до этого, выпустил короткую очередь в грудь, а затем подошёл в плотную и добил партизанку одиночным выстрелом в голову.
   Слабые стены хижины больше не могли сдерживать напора обречённых людей и разлетелись, выпуская несчастных в грохочущую ночь. Картер вместе с остальными охранниками выбежал следом. Какая-то злая неконтролируемая сила захватила его, заставляя выискивать всё ещё живых партизан. Он безжалостно стрелял в спины убегающим, выискивал глазами тех, кто укрывался за домами и ржавыми бочками и убивал их, без пощады, без сожалений, ибо для этого его и готовили, для этого его вкусно кормили, поили дорогим спиртным и укрывали от полиции, когда очередная проститутка оказывалась слишком уж несовершеннолетней. В этом хаосе и неразберихе, в этом упоении от жестокой битвы, Джон чуть не прострелил голову в корпоративной фуражке, но к счастью быстро узнал в охраннике Диего Форенто, который тоже содрогался от дьявольского возбуждения.
   - Отлично работаешь, Джон! - крикнул Диего, резким движением стерев чужую кровь со лба и щеки.
   - Спасибо, ты тоже неплох! - радостно ответил Картер.
   - Ладно, давай за мной, пора освободить этого гринго! - ещё раз крикнул молодой командир и, не дожидаясь ответа, помчался к дому, у дверей которого лежали тела двух партизан.
   Диего пулей промчался через поле битвы, перепрыгнул через трупы, разнеся замок выстрелом из винтовки, выбил дверь. Но стоило ему вступить на порог дома, как где-то в глубине его прогрохотал одиночный ружейный выстрел, и Форенто отлетел назад с развороченным дробью лицом.
   - Диего, нет! Чёрт, да нет же, не может быть! - не своим голосом ревел Картер, а ноги уже несли его к выбитой двери, мимо лишившегося лица боевого товарища.
   Словно дикий зверь Джон ворвался в дом, неизвестный убийца вновь выстрелил, но на этот раз промахнулся и только выдал своё укрытие. Картер выпустил по нему длинную очередь - она прошла несколько выше, а размытая фигура партизана скрылась в одной из комнат. Джон не собирался давать врагу время на передышку - в два прыжка преодолев коридор, он вломился в комнату. Внутри находились двое: на полу, между старой кроватью и стеной, сжался в комок избитый американец в дорогих белых туфлях, брюках, рубашке, жилетке и галстуке (правда от белизны ничего не осталось, ибо весь костюм от Кутюрье был вымазан грязью и кровью), а над ним возвышался суровый бразилец, направивший ствол мощного "Мосберга" в голову заложника.
   - Ещё шаг, и я... - начал было угрожать партизан, но тут же отлетел к стене с развороченной пулями грудью, он даже не успел поднять оружие.
   Картер уже сделал шаг по направлению к пленнику, когда из-за открытой двери смежной комнаты послышался шорох, заставивший тут же среагировать тренированное тело: молодой охранник перекатился за кровать, закрывая собой американца, и выпустил целый магазин прямо через тонкую стену. Послышался короткий вскрик, затем на пол упало тело, и наступила тишина.
   - Не убивайте меня, прошу вас, не убивайте... - всё это время причитал испуганный американец, не видя ничего вокруг себя, поэтому Картеру пришлось его основательно встряхнуть:
   - Сэр, успокойтесь, вы теперь в безопасности, - пленник поднял глаза, почти полностью закрытые опухшими веками, и прошептал:
   - Вы - охранники "ВарТека", так? - Джон кивнул в ответ. - Вы пришли спасти меня?
   - Да, сэр, моё имя Джон Картер, вы теперь в безопасности, - бывший заложник облегчённо вздохнул и, потирая разбитый лоб, сказал:
   - Спасибо, парни, я уж думал, что мне точно пришёл конец. Чёрт, эти ублюдки застрелили Джонсона, моего личного секретаря, прямо в машине! Просто взяли и вышибли ему мозги!
   - Они за это ответили, сэр, - по-юношески кровожадно ухмыльнулся Картер. - Нужно сообщить в штаб о том, что вы живы. Как ваше имя?
   - Имя? - на разбитом лице американца появилась странная улыбка. - Моё имя не имеет значения. Можете просто доложить, что освободили человека в белом, ясно?
   - Да, сэр, - кивнул Джон и потянулся к радиостанции, но американец схватил его за рукав:
   - Надеюсь, вы всех перебили? - спросил он, и в глазах так называемого "забитого пленника" читался нескрываемый гнев.
   Сразу ответить Джон не смог, он ведь и сам не знал. На улице стояла тишина: больше не трещали автоматные очереди, не рвались гранаты - всё словно вымерло. "Кто же победил?" - судорожно соображал Картер, перезаряжая винтовку, он впервые понял, что их операция могла и провалиться.
   - В чём дело? - дёрнул его за рукав человек в белом, но Картер велел ему замолчать.
   Примерно через минуту, может две, снаружи раздались приглушённые голоса, а потом и в самом доме стали слышны тяжёлые шаги. Джон вскинул винтовку и взял на прицел дверь, но сразу же успокоился, увидев на вошедшем форму корпорации. Охранник еле стоял на ногах, по его правой руке тоненькой струйкой стекала кровь из пулевого ранения, но он продолжал крепко сжимать М-16.
   - Картер, так ты живой? - несколько ошалело спросил охранник.
   - Как видишь, Эмиль, вот только Диего... - начал Джон, но охранник перебил его:
   - Да, я видел его снаружи, ему ведь всё лицо разнесли. Рашида тоже убили, да и Эрнесто тоже. Хотя этим ублюдкам досталось сильнее! Представляешь, некоторые хотели сдаться - думали, что мы из бразильской армии! Так мы их поставили к стенке и расстреляли.
   - Туда им и дорога, - окрепшим голосом сказал американец, который обыскивал убитого партизана. - Да куда же он его запихнул!
   - Что ты там ищешь, гринго? - Эмиль устало прислонился к косяку и старался унять дрожь и дать оценку человеку, за свободу которого пришлось заплатить столькими жизнями. - Там настоящая каша на улице, а ты по карманам трупа лазишь. Неужели тебя всё это не заботит?
   - Меня заботит то, что какой-то коммунист украл мой золотой портсигар и часы, - спокойно ответил американец в белом. - А что до учинённой вами бойни, то я несколько раз сам участвовал в подобных делах, правда, это было очень давно. Ага, вот куда он его запихнул!
   Резкими движениями американец в белом костюме достал из кармана мертвеца роскошный золотой портсигар, украшенный бриллиантами, рукавом стёр с него кровь, при этом возмущённо восклицая:
   - Где же часы, чёрт, в задницу, что ли засунул!
   - Пойдёмте, сэр, скоро прилетят вертолёты, - Картер хотел поднять американца, но тот вырвался и даже начал приказывать:
   - Проверьте смежную комнату, этот сукин сын наверняка отдал мой "Ролекс" свой "подстилке".
   - Какой ещё "подстилке"? - не понял Джон.
   - Да бабе своей! - объяснил американец. - Той, которую ты так удачно подстрелил.
   И тут Картер услышал плач, тихий и сдавленный, совсем непохожий на человеческий, он шёл прямо из-за изрешеченной винтовочными пулями стены. На негнущихся от страха ногах Джон добрался до входа в смежную комнату и замер на месте, в ужасе от представшей перед ним картины: рядом с грубо сколоченной детской кроваткой, в луже собственной крови, лежала стройная черноволосая женщина, прижимавшая к груди годовалого мальчика. Лица женщины невозможно было разглядеть, одну половину его скрывали волосы, а другую - огромное пулевое отверстие. Ребёнок же был ещё жив, но в его маленьком животике зияла рана, из которой стремительно вытекала кровь, вот мальчик и плакал, предчувствую скорую смерть и зовя маму с папой.
   - Господи, что я наделал! - выдохнул Картер, попятившись назад, но натолкнулся на человека в белом. - Что вы встали, ребёнку нужно помочь!
   - У него ранение в живот - это смертельно, - сказал американец. - К тому же, мне нужно найти часы.
   - Какие ещё, дьявола собачьего, часы! - задохнулся от возмущения Джон. - Я туда не войду! Нужно помочь ребёнку! Мы же не с детьми воюем, Господи!
   - Гринго прав, Картер, - слабо проговорил Эмиль, хотя лицо его почернело. - Ребёнок умрёт от такой кровопотери. Сейчас он страдает от боли, нужно это прекратить.
   - Что ты предлагаешь, Эмиль? - Джон уставился на напарника дикими глазами, но тот отвернул лицо. - Ты хочешь убить его? Ты предлагаешь убить маленького мальчика?
   - Мы знали, на что шли, Джон, - вздохнул Эмиль и быстрым шагом покинул комнату, а затем и дом.
   Всё, что слышал теперь Картер, так это стук собственного сердца и плач младенца, медленно умирающего в паре шагов от него. Несколько раз рука ложилась на рукоять пистолета, но каждый раз безвольно сползала. "Я не детоубийца, я не детоубийца! Всё, что угодно, но не это!" - твердил он себе, отчего голова начинала раскалываться, противоречия сплетались в узлы, способные свести сума. Всё это время странный директор американской компании стоял сзади, переминаясь с ноги на ногу в нетерпении. Наконец, он не выдержал и решительно вырвал пистолет из кобуры Картера.
   - Отойди, тряпка! - прорычал он. - У меня нет времени наблюдать твои... терзания по вопросам этики. Это война, ты понял, жестокая война, и законы её также жестоки. Отойди, я всё сам сделаю!
   Джон круто развернулся и резким движением вырвал пистолет из руки американца, тут же взяв последнего на прицел. Не смотря на это, американец сохранял стальное спокойствие, так непохожее на недавнюю забитость пленника, чего нельзя было сказать о самом Картере.
   - Что, будешь стрелять или хочешь пробуравить меня своим взглядом? - улыбнулся человек в белом. - Думай быстрее, я устал стоять.
   - Мой грех - это мой грех, и я за него отвечу! - прорычал Картер, после чего повернулся в сторону смежной комнаты, интерьер которой терялся в полумраке, закрыл глаза, прицелился на звук плача и...нажал на спуск.
   Звук того давнего рокового выстрела и разбудил его на жёстком сиденье грузовика.
   За окнами мчащегося автомобиля по-прежнему проносились вечерние джунгли, освещённые светом кровавого заката, пробивавшегося из-за холмов. В зеркале заднего вида то и дело появлялась кабина второго грузовика, за которым ехал мощный джип. Ничего не изменилось в мире: мёртвые оставались в могилах, а живые топтали их.
   - В чём дело, Картер? - привычно спросил Вильям Блэкхаунд, сидевший за рулём. - Опять кошмары?
   - Да опять деревня приснилась, командир, - голосом загнанной лошади ответил Джон, вытирая выступивший на лице пот. - Помните, я рассказывал об этом?
   - Помню, конечно, помню, - ответил Блэкхаунд. - Забудь, если сможешь.
   - Не могу забыть, командир, гореть мне в аду за всё это дерьмо, - Картер плотнее запахнул дождевик, но это ни капли не согрело его мёртвую душу. - Всем нам придётся гореть в аду, так или иначе.
   - Придётся? - Вильям бросил на Джона свой неповторимо-холодный взгляд голубых глаз. - Да ты, насколько я вижу, стал оптимистом. Мы уже в аду, Джонни, в собственном аду, из которого никогда уже не выберемся. Так что забудь об этой ерунде и спи дальше, очень скоро силы нам понадобятся.
   - Не хочу я спать, хватит, - отмахнулся Картер. - Я ведь знаю, что именно увижу, если вдруг закрою глаза!
   - Твои проблемы, - хмыкнул Блэкхаунд и привычно сосредоточился на дороге, уносящейся в темнеющие джунгли.
   Картер ещё минут двадцать старался также занять сознание движением, чтобы не уснуть, но страшная слабость последних дней взяла своё, вновь бросив несчастную душу в объятья Морфея. Там была лишь серая пустыня с неподвижными облаками на небе, в центре которой на коленях стоял сам Джон, истекающий кровью и из последних сил опирающийся на меч. Крови было ужасно много, он вытекала десятками литров из сотен ран, но всё не могла вытечь, и Картер понимал, что это вовсе не его кровь и не его раны, а всех убитых им жертв. Тусклое серебряное свечение верного меча становилось всё слабее, металл покрывался ржавчиной, уже захватившей перчатки солдата и накинувшейся на его руки. Нестерпимая боль пронзала тело, но он всё стоял, стараясь произнести какие-то важные слова, которые не мог вспомнить.
   Перед коленопреклонённой фигурой стояла женщина в старом сером платье. Лицо незнакомки было изуродовано страшной пулевой раной, лишившей её глаза, а на руках, завёрнутый в грязный армейский китель, покоился мёртвый годовалый мальчик. Женщина говорила: "Юноша, зачем ты убил моего ребёнка? Я закрывала его своим телом, надеясь, что ни одна рука не поднимется на невинное дитя, так зачем же ты выстрелил? Я ничего не сделала ни тебе, ни твоей семье, зачем же ты выстрелил тогда? Просто ответь мне, и я больше никогда не приду, ведь зла я к тебе больше не испытываю - оно растаяло на бесконечной Дороге Ветров. Осталось лишь непонимание, юноша. Дай мне ответ - только это дарует покой нам, твоим жертвам". Картер хотел спросить: "Что такое Дорога Ветров?" Но язык не слушался его, ведь он не должен был задавать вопросы, а лишь давать ответы. Джон не знал ответов, а потому молчал. Он был один здесь, в аду, из которого не было выхода, один, в собственной преисподней.
   В сотнях километров от затерявшейся в джунглях просёлочной дороги на Бразилиа армия проводила широкомасштабную облаву на призрачных террористов. Всё началось рано утром, когда на участке нефтепровода, охранявшегося корпорацией "ВарТек" прогремел мощный взрыв, уничтоживший два километра трубы. Через тридцать минут к месту взрыва прибыли соответствующие службы, но попали под шквальный миномётный обстрел и были вынуждены ретироваться, потеряв убитыми трёх охранников и одного пожарного. Тогда в дело вступил особый корпус бразильской армии под командованием генерала Хорхе Мендоса, или, как его часто называла местная пресса, "Убийцы псов". Небо над джунглями разрезали винты десятков военных вертолётов, животные задохнулись от выхлопов грузовиков и бронемашин, но стоило отрядам прибыть на место, как тут же выяснилось, что террористы давно оставили это место и ушли на запад, к аргентинской границе.
   Теперь у пылающего нефтяного ада остались только государственные пожарные и спасатели, тщетно старавшиеся сбить пламя песком, а также водой, в огромных количествах сбрасываемой со специальных вертолётов и самолётов. Дело явно было безнадёжным, и это понимали все, но необходимо было успокаивать общественность сообщениями "о скорой победе над огнём" до тех пор, пока из Рио не прибыли бы машины с пенообразующей жидкостью.
   Но генерала Мендоса эти проблемы не волновали, ведь он воевал с людьми, а не против слепой стихии, даже выпущенной на волю человеческими руками. Вот он и парил в темнеющих небесах на борту своего мобильного штаба - армейского вертолёта французского производства - руководя ходом очередной облавы, уже третей за прошедший год. Слева и справа от командирского борта, растянувшись на тридцать километров, летели другие вертолёты, рыская по расстелившимся внизу джунглям мощным прожекторами. По дорогам двигались бесконечные колонны техники, а сама чаща древних лесов стонала под ногами сотен пехотинцев, цепью прочёсывающих все самые незаметные долины и пещеры. К этому моменту единственным полезным донесением являлось следующее: "В пяти километра от шоссе обнаружен армейский грузовик с установленной на нём советской зенитной установкой, следов человеческого пребывания возле неё не обнаружено". Больше ничего, террористы растворились в лесах Амазонки, словно призраки, исчезли без следа, но и это донесение вызвало радость в душе генерала, ведь теперь "Чёрные псы" лишились своего легендарного оружия.
   Дело в том, что зенитная установка уже несколько раз, в период с 1998 по 2000 год, использовалась в атаках на объекты корпорации, два месяца назад с помощью неё даже был сбит грузовой самолёт С-130 с группой учёных и дорогостоящим оборудованием на борту. Самолёт направлялся в Европу, куда-то на север Австрии, а перевозимый им груз должен был стать основой очень важного проекта. Естественно, что потеря его нарушила все планы компании, а осуществление проекта удалось продолжить только неделю назад, когда новая установка была успешно доставлена морем и переправлена в замок Штайнбург, принадлежавший частной компании "Княжество", одному из неофициальных экономических союзников "ВарТека".
   С момента гибели самолёта за установкой велась охота, за неё даже установили вознаграждение в 100 тысяч долларов, теперь эта награда по праву принадлежала Хорхе. Он был рад, конечно, но не настолько, чтобы забыть основную цель своей операции, ведь за уничтожение отряда "Чёрные псы" обещали на порядок больше. Несколько раз Мендоса уже был близок к получению награды, как например год назад, когда в Рио был застрелен Варгас, глава религиозной организации христианского толка. Тогда на уши подняли всю городскую полицию, перекрыли все дороги, ввели в город войска и установили комендантский час, но "псам" и тогда удалось ускользнуть. Но в этот раз генерал не мог потерпеть неудачу, ведь в его подчинении находилось большое количество войск, вся полиция и львиная доля охраны корпорации.
   В связи с этим, у многих бразильцев появился вполне естественный вопрос: "Почему простой военный получил столь безграничную власть, что превзошёл ею главнокомандующего?" Ответ напрашивался сам собой: Генерал Мендоса долгие годы верно служил "ВарТеку", был верным апологетом компании и прикрывал её от возможных неприятностей. Стоило какому-нибудь высокомерному политику или журналисту заявить "Почему обычный оружейный концерн имеет в своём распоряжении собственную армию?", или "До каких пор частный капитал будет руководить страной?", как в доме этого "говоруна" взрывался газ, либо тот же болтун попадал под машину, либо ещё интересней - умирал в публичном доме во время секса с маленьким мальчиком, сердце не выдерживало. Ох, как же Мендоса любил придумывать различные способы устранения, ему просто можно была дать медаль "За борьбу со свободной волей", но его вполне устраивали старые добрые зелёные бумажки и повышения по службе. Именно ради них, а не во имя "дела борьбы с террором", он летел по вечернему небу своей страны, мечтая лишь о том дне, когда станет министром обороны, после чего удалится на отдых в свой роскошный особняк в швейцарских Альпах. Обычная алчная гнида, скрывающаяся за маской из пафосных речей и скорбных вздохов.
   К величайшему сожалению для Мендосы, сегодняшний рейд пока не обещал барышей, кроме вознаграждения за зенитку, поэтому он часто доставал пилота одним и тем же вопросом:
   - В эфире ничего не слышно? - а тот обыденно отвечал:
   - Тишина, генерал, словно мы гонимся за тенями.
   Этот вопрос повторялся всё чаще и уже начинал выводить пилота из себя. Когда промежутки между замечаниями генерала уменьшились до пяти минут и соединились со злостью, вертолётчик собирался грубо огрызнуться, но в тот же миг заметил на земле, за кронами вековых деревьев, какое-то движение, а в следующую секунду из джунглей вырвалась ракета.
   - Отворачивай! - заорал Мендоса и без того перепуганному пилоту.
   Машина начала уходить вверх и влево, но ракета летела с упреждением и ударила прямо в кабину. Вся передняя часть вертолёта, вместе с находившимися в ней людьми, разорвалась на части, в воздухе остались только двигатель с покорёженными винтами и хвост. Объятый пламенем остов ещё провисела в небе несколько секунд, а затем рухнула в джунгли, освещая их пламенем горящего топлива и разрывами ракет.
   Две ближайшие машины тут же устремились к месту падения командирского борта, сбрасывая на головы вероятных противников бомбы и ракеты, но было поздно - враг исчез, словно мстительный дух древних лесов Амазонки.
  
   Достигнув заданной точки, машины конвоя остановились, протащившись ещё пару метров по гравию просёлка. Вильям Блэкхаунд растолкал Картера и велел тому включить мощную радиостанцию, во втором грузовике и джипе сделали то же самое. Кабина тут же наполнилась треском помех пустого эфира, ведь бразильская армия находилась в режиме радиомолчания, но через пять минут испуганный голос разорвал тишину:
   "Омега 2 - наземным силам! Повторяю, Омега 2 - наземным силам, мы потеряли Омегу 1!" Этому голосу ответил другой, чертовски удивлённый и началась полнейшая неразбериха: "Повторите, не понял вашего сообщения. Что ты, чёрт тебя дери, не понял?! Командир погиб, сбили вертолёт генерала Медосы! Где это произошло? В квадрате 5. Понял вас, Омега 2, принимаю командование на себя. Стянуть все силы в квадрат 5, осмотреть место падения. Всем задействованным в операции полицейским подразделениям заблокировать шоссе к югу и западу от пятого квадрата. Всем перейти на частоту 144.5. Конец связи".
   Эфир вновь наполнил белый шум, и радиостанцию пришлось отключить. Блэкхаунд задействовал систему связи и сообщил остальным машинам:
   - Вы слышали бразильцев, ребята. Марсель со своими парнями справился с задачей и теперь уводит армию и полицию от столицы - дорога к объекту "Анатолия" открыта, но нам нужно действовать быстро. Входим, берём под контроль установку, проводим немедленную калибровку и открываем врата. Во время штурма соблюдать осторожность, ведь нам не нужны лишние жертвы среди персонала компании. Всё ясно?
   Последовал дружный ответ:
   - Так точно, командир, - и на частоте отряда "Чёрные псы" наступила тишина.
   Машины устремились дальше, обогнули холмы по просёлку, спустились во влажную долину, двигаясь по дну мелкой речки. Через двадцать минут конвой выехал на очередную просёлочную дорогу, по которой двигались редкие телеги местных крестьян, пролетел вдоль небольших деревушек и ржавых заправок, построенных ещё в семидесятые, после чего вырвался на широкую автостраду, свободную теперь от полицейских кордонов, и двинулся к цели, увеличивая скорость с каждой секундой.
  
   Персонал корпорации, обслуживавший объект "Анатолия" не ведал о грозящей опасности, ведь сюда ещё не дошли новости о гибели генерала Мендоса, да и разве можно было ожидать беды в такой прекрасный вечер.
   Солнце уже опустилось за холмы, и в располагавшейся в отдалении столице зажглись окна домов и уличное освещение. Люди приникли к экранам, с интересом следя за новостями о тушении нефтепровода, ибо это был единственный способ хоть немного забыть о царившей кругом бедности. Дикторы сообщали: "Из Рио прибывают специальные пожарные машины с пенообразующей жидкостью, что позволяет говорить о скорой победе над огнём". Далее сообщалось об эвакуации близлежащих деревень и о поиске известных террористов. "К бразильско-аргентинской границе стянуты значительные силы", - радостно сообщали журналисты, но ни слова не было сказано о неожиданных потерях, так что население было спокойно - государство стояло на страже их покоя. После выпуска вечерних новостей начался очередной сериал, и десятки тысяч людей вновь погрузились в атмосферу любовных интриг, так непохожую на ежедневную жизнь.
   В "Анатолии" также было спокойно, хотя тишина здесь и была несколько отягощена, ибо каждый охранник знал, что после теракта, унесшего жизни четырёх работников компании, им придётся вновь отправиться в джунгли на карательную операцию и, как уже бывало много раз за последние два года, понести серьёзные потери. В центре забетонированного поля, ровного, как полированный стол, возвышалось административное здание - простая трёхэтажная коробка, от которой отходили четыре длинных крыла, ориентированных по четырём сторонам света и образующих крест. То крыло, что выходило прямо на своеобразный плац, заполняли офисы, заднее служило гаражом, левое и правое выполняли функцию складских помещений. В центральном корпусе размещался зал обработки информации, здесь же находился лифт, ведущий на нижние уровни: к лабораториям и ещё ниже, к так называемому "залу контакта". Все окна здания были освещены, во многих помещениях даже в этот поздний час работали люди.
   Дальнюю область, которая примыкала к густому лесу, занимала установка "Часовой башни" - огромный, более ста метров в высоту, шпиль, освещённый красными маячками, и несколько внушительного размера генераторов, обступивших портальный зал. Здесь собралось больше всего охраны: вооружённые М-16 и АК-47 молодые бойцы, бывшие малолетние преступники, жестокие убийцы, невменяемые (да, после Картера здесь ничего не изменилось) прохаживались мимо "котлов" генераторов, поглядывая на шпиль и мечтая, что когда-нибудь, если удастся дожить до того знаменательного дня, и они отправятся в далёкое прошлое, чтобы изменить историю. Но пока что это были лишь мечты, а главной мыслью было нежелание участвовать в предстоящей карательной миссии.
   Существовало лишь одно тёмное пятно в этой прямо таки идиллической картине - это были грубо сколоченные бараки, приютившиеся возле установки портала. Они были пусты, так как отбой сегодня отменялся на неопределённое время. Вся охрана находилась в состоянии повышенной боевой готовности, но напрасно юные стражи "ВарТека" считали, что это связано с взрывом. Нет, вовсе нет, никто в корпорации не собирался отправлять охранников в джунгли, им предстояла задача куда более ответственная и опасная: защищать "Анатолию" во время первого открытия портала. Важной она была потому, что во врата должны были вступить полумифические чёрные жрецы, личности и роли которых никто, кроме разве что совета директоров, не знал. А опасность состояла в том, что великий бич корпорации, предатель и отступник Вильям Блэкхаунд заранее чувствовал портал и немедленно атаковал базу, на которой пытались его открыть, препятствую осуществлению переброски. Но охрана не знала об этом, продолжая слоняться без дела в ожидании момента, когда им разрешат передохнуть.
   Те же, кому было ведомо истинное значение наступающей ночи, находились под землёй, скрываясь от полуночного ока небес под лабораторным уровнем, в так называемом "зале контакта". Их было сорок, всего сорок человек, облачённых в бесформенные чёрные мантии с капюшонами и цельнометаллическими копьями в руках. Сорок жрецов: половина служила Огненной Яме и закрывала лица масками воронов, символизировавших смерть и неизбежное низвержение души в бездну, вторая половина служила самому Хозяину, и в знак покорности господину скрывала лица под костяными масками, сделанными в виде черепа козла с витыми рогами из вороненой стали. Они стояли, чередуясь - за "вороном" следовал "козёл", которого вновь сменял "ворон", и так до тех пор, пока не замыкался круг. Сам же круг заключал в себе сатанинскую пентаграмму, в центре которой был изображён Хозяин Огненной Ямы, истязающий грешников.
   Тишина правила залом, а единственным ароматом был запах серы, смешанной с галлюцинагеными веществами, нагнетаемый в помещение через вентиляционные отверстия под потолком и на уровне пола (этим процессом управляли люди в контрольной рубке, прозрачные окна которой терялись в кромешной тьме).
   Когда время перевалило за 10.00, где-то наверху зашумели моторы, спускавшие с верхнего уровня грузовую платформу. Стоило ей спуститься вниз, как в коридоре, ведущем к залу, загремели кованые сапоги. Шаги становились всё громче по мере приближения, пока не стихли возле двустворчатых дверей, ещё мгновение - и створки тихо разошлись, впуская в зал тусклый свет немногочисленных электрических ламп в коридоре, освещавших фигуру высокого человека в мантии. Гость решительно переступил через начертанные на пороге "знаки вечного проклятья", властно указал рукой на невидимую рубку, и находившийся в ней персонал поспешил закрыть двери, вновь бросив помещение в объятья темноты и серы. Как только это случилось, чёрные жрецы возвестили хором:
   - Приветствуем верховного жреца, истинного исполнителя воли Люцифера! - и также хором крикнули. - Слава Люциферу, несущему Свет Истины, и слугам его, как живым, так и пребывающем на вечной службе в городе Его!
   Человек, названный верховным жрецом, пересёк зал, подойдя к кругу, два служителя сатанинского культа поспешно расступились перед ним, и гость вступил на знаки пентаграммы, которые тут же ярко засветились под его ногами (правда, это не имело отношения к магии - простая сенсорная подсветка, целью которой служило создание соответствующего духа церемонии). Он шёл к центру, а жрецы возносили хвалу каждому загоравшемуся символу, начертанному в соответствии с правилами неизвестного древнего языка:
   - Хвала Сатане - противнику неверующих в безграничную силу Его! Хвала Дьяволу - великому клеветнику, искусителю слабых сердец, совратителю девственниц! Хвала Люциферу - несущему свет истинной веры! Хвала Вельзевулу - сокрушителю судеб, похитителю душ! Хвала Хозяину Огненной Ямы - наследнику царства Создателя!
   С последними словами жрецов, верховный ступил в центр пентаграммы и воздел руки к потолку, в тот же миг подсветка была включена на полную мощность, и вверх взметнулись столпы кроваво-красного света, чётко разбившие пятиконечную звезду на сектора. На верховном жреце не было маски, ведь он единственный мог показать своему господину высокомерное человеческое лицо, а тот факт, что он являлся одним из директоров "ВарТека" только укреплял безграничную силу над плотским миром людей. Жрец стоял, осматривая паству свою, пока запах серы не стал невыносимым, тогда он опустил руки и начал вещать тихим голосом:
   - В дни языческие, когда люди не знали веры в богов, в далёких лесах современной Европы дикое племя страдало от голода. Стада зверей ушли далеко, и невозможно было найти их, дети умирали, гибли мудрые старцы, но напрасно возносили несчастные молитвы духам лесов - не было им ответа. И решили они тогда спастись кровью, принеся в жертву юное дитя рода своего. На маленьком холме был убит избранный младенец, и кровь его впиталась в землю, достигнув крыш великого подземного Града нашего Хозяина. И увидел Хозяин, что есть среди народа Отца Его верные последователи, и решил сохранить им жизнь, но не мог он сотворить чудо, ибо то было не во власти Его. Тогда наш господин послал своих безликих слуг, чтобы те вернули стада к селениям людей, и счастливы были люди, и жертвы их стали частыми.
   - Кровавые жертвы во славу Его! - грянули сорок глоток, а верховный жрец продолжал пророчествовать:
   - Ширилась поляна на месте капища, по мере того, как Господь, пастырь слабых, отворачивался от проклятого племени, и вскоре, когда уже пали на землю Огненные Камни из стен великого Града, обратившие смертных в бессмертных, безжизненная пустошь раскинулась там, презираемая Богом, но любимая людьми. Много веков минуло, но впитавшая кровь земля, с лесами, богатыми живностью, и рекой, кишащей рыбой, манила племена язычников. Бесчисленные битвы произошли у капища, и кануло в забвение племя, принесшее первую жертву, исчезло и то, что пришло после, и множество других, сильных и слабых.
   - Великие войны во славу Его! - вновь грянул сонм голосов.
   - И вот однажды, когда луна закрыла собою солнце, пришёл на берег безымянной реки человек, и было имя ему барон фон Штайн. Долго смотрел он на огромную поляну, на изобильные леса и богатые горы, и повелел он заложить на месте сём город великий из камня крепкого, а имя городу было Штайнбург.
   - Великий город во славу Его!
   - Но даже когда башни вознеслись до небес, попирая трон Христа, земля кровавая манила людей своим изобилием и энергией власти. Но силён был барон, ведь сам Хозяин помогал ему. Безликие воины следовали перед войсками Каменного города, и в страхе бежали от них враги, а вожди умирали от ужаса, низвергаясь на самое дно Ямы.
   - Несокрушимая армия во славу Его!
   - Смертным оставался барон, а потому ушёл в царство Хозяина, оставив трон свой единственному сыну. Но он не стоил и той грязи, что липла к сапогам отца! Решив продолжить войну во славу Каменного города, он отринул предложение древних бессмертных мудрецов о помощи, а потому стены Штайнбурга покарали нечестивца.
   - Кара отступникам именем Его!
   - Тем не менее, молодой баронет сделал главное - он бросил город свой на растерзание огню, и тёмные души, веками обитавшие в древних стенах, устремились вниз, в Преисподнюю. Но они долго были привязаны к замку, а потому, даже будучи обличёнными в бренную плоть, стали частью его. Низвергнувшись в бездну, они потянули Штайнбург за собой, пробив брешь между нашим миром и миром теней, да восславиться он навечно.
   - Открыты врата, господин, приди же в наш мир!
   Верховный чёрный жрец сделал загадочный пас рукой, и внутри внешнего круга коленопреклонённых фигур появился другой. Его составили десять полупрозрачных фигур жрецов в масках воронов, гордо стоявших по стойке смирно с поднятыми вверх копьями, и они не являлись иллюзией - это было что-то по-настоящему загадочное.
   - Узрите братьев своих, павших во время операции "Ночная Флейта"! - это заявление жреца вызвало восторг. - Они вернулись из Огненной Ямы, чтобы возвестить скорое свершение наших замыслов, ибо этой ночью Штайнбург и Яма сольются воедино, образовав новое Нечто! Не станет мира живых и мира мёртвых, на их месте встанет новое царство, где единственным богом будет Замок, и власть его будет вечна и нерушима, ибо он не был рождён, а появился сам, как центр новой вселенной. В Замке водружён будет трон из костей праведников и предателей, кожа девственниц и младенцев станет его обивкой, ибо они имели наглость сохранять чистоту пред очами своего истинного господина. Штайнбург будет править всем, а Сатана будет править Штайнбургом, и так будет вечно!
   - Да, вечно будет так, пока существует существующее, - загробным голосом произнесли тени павших жрецов. - Мы пришли в свой бывший дом, но нет радости нашим душам, ведь нет больше Монтейна, верного слуги во плоти.
   - Что же случилось с ним, братья? - честно говоря, верховный жрец вообще не ожидал речей от призраков, а уж вопросов тем более. - Неужели он не восседает по правую руку от Хозяина?
   - Забвение стало его уделом, - ответили призраки. - Как станет уделом тех, кто вздумает пойти против порядка вещей. Не дано смертному вмешиваться в Великую Игру и завершать её по своим правилам, не дано решать за других. Мы наказаны за деяния свои, обречены вечно идти по безжизненной равнине рядом с Гонсалесом, впавшим в посмертное безумие.
   - Ваши мучения скоро закончатся, - верховный жрец медленно впадал в непонимание. - Несмотря на происки поганых "псов", портальная установка доставлена нашим союзникам в Австрии, бессмертным. Кровавая жертва уже принесена, а этой ночью откроются врата в прошедшие эпохи, и Аманда Фонтэнуа, последняя Ночная Флейта, вступит в замок баронета фон Штайна, чтобы объединить всех жителей Темноты в мощный и нерушимый союз, тогда падут...
   - Молчи, глупец, - простонали призраки. - Ты также глуп, как и те, что собирают армии во славу Каменного города. Штайнбург - это величайшая ошибка Хозяина, разрушительная бомба, созданная по незнанию. Он бесчисленные века боялся, что она взорвётся, и день, когда замок утонул в море огня, стал счастливейшим для Него. Но теперь вы послали в прошлое своего эмиссара и изменили уже свершившееся - этим вы подписали всему сущему смертный приговор.
   - Это не слова Хозяина! - хором закричали жрецы. - Это Бог слабых шевелит мёртвые уста!
   - Благоразумие и воля господина привели нас сюда, чтобы остановить грядущее забвение, - сказали призраки, невзирая на вопли чёрных жрецов. - Слишком большой вес давит на путь, без которого не будет жизни и смерти, но это сила только одной жертвы. Остановите то, что происходит в замке сейчас, иначе замок станет непобедимым. Не вставайте на пути у тех, кого вы так ненавидите, не препятствуйте "псам" - пусть пройдут через врата остановят грядущее.
   - Мы не верим вам, прочь! - верховный жрец обвёл круг призраков властным жестом - фигуры дрогнули, но не исчезли. - Хозяин мечтает о гибели Господа и никогда не допустит, чтобы в дела его вмешивались отступники!
   - Значит, забвение станет и вашим уделом, - вздохнули призраки и растаяли, просто превратились в дым, который вскоре растворился в серном воздухе, но даже тогда они успели сообщить. - Он уже идёт сюда...
   После этой угрожающей фразы, в помещении повисла долгая тишина, которая продолжалась бы вечно, если бы не одно "но".
  
   Это самое "но" состояло в том, что, даже в нашем циничном мире, который с каждым годом всё сильнее впадает в мракобесье колдовства и гадалок шестого разряда, остаются люди, до сих пор мыслящие здраво. По этим понимается следующее: нельзя приносить кровавые жертвы (странное, конечно, утверждение, но в наши дни многие об этом забывают), нельзя делать кумиром божество насилия и убийств, ведь это может закончиться в лучшем случае дурдомом, нельзя...да много чего нельзя! Вот один из тех немногих сотрудников "ВарТека", кто ещё сохранял простое человеческое здравомыслие, и решил покончить с творящимся на объекте "Анатолия" ужасом - он просто вошёл на запрещённый сайт BlackHound@Guards.com , на котором оставил анонимное сообщение следующего содержания:
   "Я слышал о людях в компании, которых называют "чёрными жрецами". Они что-то вроде сатанистов, я даже слышал, хотя звучит сомнительно, что они приносят кровавые жертвы. Вчера увидел их впервые: сорок человек прибыли на территорию "Анатолии" в дорогих машинах. Я узнал только одного, который является членом совета директоров, остальные оказывали ему просто королевские почести, даже наши молокососы-охранники, которым на любые авторитеты плевать. Мистер Блэкхаунд, раньше я считал вас просто обезумевшим наёмником, террористом, но больше так не думаю - слишком уж страшны были эти странные люди, а исходивший от них запах серы просто сбивал с ног. Теперь они собрались где-то внизу... К сожалению, ниже лабораторного этажа камер нет, так что ничего сообщить не могу. Слышны только загадочные молитвы, доносящиеся сквозь толстые стены. Всё, больше ничего сообщить не могу, ухожу домой. Завтра на "Анатолии" выходной, то есть на объекте останется охрана и несколько компьютерщиков в главном корпусе. Мистер Блэкхаунд, если всё то, что рассказывают про вас, является правдой, помогите".
   Вот такое письмо, простое и не слишком связное, но именно благодаря подобным посланиям от сотрудников "ВарТека" и его дочерних предприятий "псы" всегда знали о следующем шаге противника. Вот и в этот раз, благодаря помощи неизвестного человека, конвой отряда "Чёрные псы" прибыл к повороту с автострады, на котором немедленно свернул и остановился только тогда, когда в отдалении показался сетчатый забор и закрытые главные ворота. Машины замерли в сотне метров от логова зверя, и бойцы начали проверять оружие, передёргивать затворы, затягивать ремни на бронежилетах. Одним словом, хищники готовились ворваться в стадо из ворон и козлов, чтобы основательно проредить его, уничтожив слабых и глупых, только сами они об этом даже не догадывались.
   - Брентон, что у нас есть? - связавшись с замыкающим джипом, осведомился Вильям.
   - Всё верно, Вилл, датчик фиксирует излучение, иными словами, установка запущена и находится в состоянии калибровки, - такой последовал ответ от Сэма Брентона, бывшего техника компании, присоединившегося к "псам" в начале 99-го.
   - Это хорошо, - сказал Блэкхаунд. - Ладно, вы все знаете боевую задачу: захватываем станцию как можно быстрее. Главное, чтобы противник не сбил координаты, - затем Вильям повернулся к Картеру и спросил. - Ну что, Джон, покажем этим червям настоящий профессионализм?
   - Покажем, обязательно покажем, - Джон извлёк из кобуры полуавтоматический пистолет с глушителем и взвёл курок. - Не в первый раз всё-таки.
   Грузовик медленно тронулся, направляясь к посту охраны. У ворот находилось трое вооружённых стражников: один сидел в будку перед воротами, двое других вышли наружу, увидев приближающийся автомобиль. Блэкхаунд осторожно ехал дальше, стараясь не привлекать внимания, не вызывать подозрений, пальцы его отстукивали мерную дробь по рулевому колесу, но взгляд оставался всё таким же холодным, надменным, ведь он знал главное: страшнее себя самого врагов у него не было.
   Складывалось впечатление, что охранники почувствовали что-то недоброе при виде медленно ползущей машины, слишком уж часто они поглаживали оружие и то и дело хотели взять его на изготовку, а дежурный в будке так и просто застыл с трубкой экстренной связи в руке. Раздался первый окрик: "Стой!" Но машина продолжала двигаться и остановилась только в метре от ворот, хотя охранники приказывали остановиться ещё трижды: на испанском, португальском и английском языках. Было заметно, что надпись "Минеральная вода от Динго" на белом борту ввела их в замешательство, ведь никто не говорил о доставках сегодня, а о существовании этой компании они и вовсе не слышали, но молодые головорезы, как и Картер девять лет назад, старательно отрабатывали свою свободную и беззаботную жизнь. Один охранник зашёл со стороны пассажирского места, взяв кабину на прицел, второй влез на подножку и постарался разглядеть водителя сквозь тонированное стекло.
   - Сэр, заглушите двигатель и опустите стекло, - ломающимся юношеским голосом приказал охранник. - Опустите стекло, немедленно! Вы находитесь на частной территории, я вынужден...
   Прямо через ветровое стекло вылетела пуля, попав охраннику в сердце, сбросив его мёртвое тело с подножки. Второй услышал звук падения и начал вскидывать автомат, когда Картер выстрелил ему между глаз. Находившийся в будке охранник замер, увидев гибель своих товарищей, но Вильям не дал ему возможности прийти в себя - во лбу несчастного молодого парня появилась рана, и он рухнул головой на стол, заваленный отчётами, заливая их собственной кровью.
   - Вот теперь началось, - прорычал Блэкхаунд. - Держись, Картер.
   Машина сорвалась с места, перескочила через ограничитель скорости возле будки, после чего выбила ворота и разбила в щепки шлагбаум. Тут же где-то возле бараков взвыли сирены тревоги, вскоре подхваченные в других частях территории, но грузовик уже было не остановить - он летел по бетонному полю плаца на скорости 80 км/ч прямо к административному зданию "Анатолии". Некоторые охранники пытались перекрыть дорогу, обстрелять машину, но Блэкхаунд ловко отворачивал с траектории вражеского огня, другие, а таких было большинство, занимали позиции согласно антитеррористическим планам, выстраивая защитные порядки у офисного крыла и на повороте к установке.
   Когда половина опасного пути от ворот осталась позади, и грузовик проносился по огромному гербу корпорации, Блэкхаунд резко вывернул руль вправо, вдавил педаль тормоза в пол, заставив машину проскользить несколько метров боком, затем вновь начал крутить руль, разворачиваясь и, и переключился на заднюю скорость. Теперь "Минеральные воды от Динго" неслись фургоном вперёд, и в его широкий задний борт вонзались пули, но они были не в состоянии пробить толстые стальные ящики, которыми была загружена машина.
   - Вилл, слева от нас! - неожиданно закричал Картер.
   Посмотрев в указанном направлении, Блэкхаунд увидел несущийся наперерез крытый армейский грузовик - охрана просто решила смести машину атакующих, тем самым остановив её. Нужно было действовать предельно быстро: Вильям вытащил из набедренного крепежа верный СП-90, выбил ветровое стекло и выпустил по кабине стремительно приближающегося грузовика длинную очередь. Машину охранников занесло, она проскочила перед самым носом "псов", чуть не зацепив их бампером, перевернулась и начал скользить по плацу, разбрасывая снопы искр. Блэкхаунд продолжал стрелять, пока вместительный магазин полностью не опустел, тем самым не давая врагам возможности покинуть автомобиль, который вскоре вспыхнул и взорвался.
   Административный корпус приближался, и пули всё чаще стали бить по бортам, от синей надписи остались лишь ошмётки, зеркало заднего вида разлетелось, лопнула задняя шина, так что машину начало бросать из стороны в сторону.
   - Прыгай! - приказал Блэкхаунд и первым выбросился через изрешеченную пулями дверь кабины, Картер не заставил себя долго ждать.
   Солдаты рухнули на бетон, а машина понеслась дальше, несмотря на яростный огонь охранников. Лишь на последних десяти метрах грузовик опрокинулся и проделал остаток пути на боку, ударившись в фасад здания. От этого удара двери на фотоэлементах раскололись и влетели в холл, разбившись о пустую стойку администратора. Охранники тут же забыли о мёртвой машине, сомкнув ряды, они двинулись на лежащих "псов", поливая их свинцом. Первая группа надвигалась со стороны офисного крыла, вторая - от портальной станции, всего они насчитывали порядка шестидесяти человек, и в них не было страха, ведь молодёжь не боится смерти. Даже шквальный огонь Блэкхаунда, выбивавший из строя охранников одного за другим, не остановил напор - стражи корпорации торжествовали победу, они уже поверили в скорое получение вознаграждения за поимку известных террористов, когда Вильям уничтожил их надежды.
   - Джон, подрывай! - крикнул Блэкхаунд сквозь грохот ураганной стрельбы.
   Верный напарник стащил с пояса передатчик, настроенный на единственную частоту, и щёлкнул красным тумблером, пославшим сигнал на детонаторы машины уничтожения. Дальше - всё, тишина, жаркий ветер и оглушающая тишина.
   Шесть тонн взрывчатки, которая стала последним грузом "Минеральных вод от Динго", исчезли в пламени всесокрушающего взрыва, пронесшегося над бетонным полем, сметая людей, калеча их, а охранники, находившиеся ближе всего к грузовику, так и просто обратились в комки пепла и расплавленного металла личного оружия. Рухнули мачты освещения на периметре, вырвало с корнем несколько секций сетчатой ограды, и ударная волна устремилась дальше, достигнув столицы, где повыбивала все стёкла в пригороде. Не пощадил взрыв и пустых бараков - горящие обломки рухнули на их деревянные крыши, и вскоре над комплексом разгорелось зарево ещё одного пожара.
   Что до офисного крыла, то оно сложилось, словно карточный домик, погребя под обломками многих людей, затем взрыв достиг бронированной двери в компьютерную комнату, вырвал её с мясом, повалил суперкомпьютеры, после чего ушёл под землю, обрушив лифты и разорвав газовую магистраль на уровне лабораторий. Это вызвало новый взрыв, подземный, во сто крат превзошедший первый: все лаборатории исчезли, выгорели и провалились сквозь пол, прямо в "зал контакта" и прилегающие к нему коридоры. От возникшего землетрясения сорвалась с крепежей рубка в тёмном зале - она свалилась на пол с высоты в восемь метров, выдирая из стены электрические кабели, так что у находившихся в ней техников не было ни единого шанса уцелеть.
   Огонь взлетел к небесам, затмив свет луны, и ушёл в недра земные, "сотрясая Град Хозяина", как сказали бы чёрные жрецы, не стало ночи и дня, ибо всё утонуло в едком дыме и стонах умирающих. И посреди этого ужаса в "зале контакта" раздался слабый призрачный голос:
   - Не стойте у них на пути, - но никто не услышал этого совета, заглушённого воем огня в лабораториях и грохотом рушащихся перекрытий.
   На поверхности дела обстояли не намного лучше, ведь стоило отгреметь раскатам первого взрыва, как в ворота ворвались два автомобиля: грузовик и чёрный джип, стёкла которого закрывали толстые бронепластины. Задний борт грузовика откинулся ещё до полной остановки, и из него выпрыгнули пятнадцать "псов" в полном оснащении. Бойцы тут же залегли и открыли огонь по оглушённым охранникам "ВарТека", пару раз даже раздавались хлопки подствольных гранатомётов. Джип пролетел несколько дальше, до того самого места, где залегли Джон и Вильям, затем резко затормозил. Из машины вылезли четверо бойцов, которые тут же укрылись за бронированными бортами, после чего начали отстреливать тех охранников, кто пытался отступить к портальной станции. Сотрудники корпорации оказались на открытом месте, и стремительно гибли под перекрёстным обстрелом, многие рассчитывали избежать смерти упав на землю, но и это не спасало, другие просто обратились в бегство, чтобы через секунду свалиться замертво. А уж когда один из прибывших на джипе "псов", Муромцев, вытащил из салона АГС, установил его на капоте и надавил на спуск, разгром стал полнейшим, а чудом уцелевшие охранники обратились в беспорядочное бегство в сторону шпиля станции.
   - Вы не ранены, командир? - прокричал сквозь грохотание своего автоматического гранатомёта Муромцев.
   - Порядок, - просто ответил Вильям, схватил за шиворот всё ещё оглушённого Картера и толкнул его за джип. - Шевелись, Джон, всё только начинается!
   - Да они зажаты, - тряся головой, сказал Картер. - Осталось только хорошенько вдарить, и охрана сдастся, я уж их знаю.
   Блэкхаунд так не считал, ведь он чувствовал, что гарнизон "Анатолии" ещё силён и стоек, несмотря на огромные потери. Перед глазами Вильяма окружающий мир шатался из стороны в сторону, а шпиль так и просто вызывал тошноту, но всё же матёрый "пёс" сумел дотащить собственное тело до укрытия.
   - Не высовывайтесь, они только и ждут этого! - крикнул он так громко, что его услышали даже у грузовика.
   - Сомневаюсь! - Муромцев дал очередную очередь. - Картер прав, им нечем контратаковать, так что пора выходить из укрытия и...
   В разбитом на части сознании Вильяма появился знакомый образ, скорее даже предвестник грядущих событий - летящая пуля, которой было суждено унести человеческую жизнь. Недолго думая, Блэкхаунд приподнялся, схватил Муромцева за воротник, и что есть силы дёрнул его вниз - тут же над капотом джипа просвистела пуля, вторая, прилетевшая со стороны станции через мгновение, угодила в АГС, разбив гранатомётный затвор.
   - Как вы?.. - Муромцев хотел спросить "узнали", но не успел договорить, поскольку над грузовиком "псов" пронеслась ракета, разорвавшаяся у самых ворот и никому не причинившая вреда.
   - Не имеет значения, боец, - спокойно сказал Вильям, после чего проскользнул к задней части джипа, за которой, с экспериментальной снайперской винтовкой в руках, укрывался Риккардо "Рио". - Эй, Рио, обнаружил их?
   - Нет, Вилл, ни черта не видно, - покачал головой бразилец. - Могу сказать одно: этих гадов двое.
   - Смотри и учись, - на лице Блэкхаунда появилась та самая зловещая усмешка, которая не предвещала ничего хорошего врагам. - Собака, она ведь на то и собака, чтобы находить добычу по запаху.
   Вильям закрыл глаза, отсекая посторонние шумы (благо за те десять лет, которые он провёл на полях бесконечных сражений, научили осуществлять и не такие фокусы), затем медленно повернул голову в направлении станции. Постепенно, через закрытые веки проступили очертания автомобиля, но Вильям отсёк этот образ за ненадобностью, сосредоточившись на шпиле и огромных генераторах. Теперь он смотрел на мир духовным зрением и осязал его точно так же, как и безликие посланники Хозяина, верные "собиратели душ": небо из тёмного стало багровым, земля превратилась в сплошное полотно темноты и лишь здание станции светилось изнутри ярким лазоревым светом. На фоне этого свечения клубился чёрный дым - гнев, ненависть и страх обороняющихся. Но Блэкхаунда это также не интересовало, ведь он искал сгустки этого дыма, и вскоре нашёл их: два огромных куска чёрного монолита, облечённого в тонкую ткань врождённой доброты, пульсировали, разрастались в размерах, готовые разорваться. Враги словно почувствовали на себе чужой взгляд, сосредоточив внимание на бронированном джипе, их сознанием овладело непонимание оттого, что кто-то влез в их душу, и Вильям понял, что нужно торопиться.
   - Две цели, - начал он, не размыкая век. - Снайпер на служебном переходе, прямо над грузовыми воротами станции, дистанция 800 метров. Гранатомётчик возле генератора, верхний обслуживающий переход, дистанция 630 метров.
   - Подтверждаю! - крикнул Риккардо, осматриваясь через прицел винтовки. - Беру на себя ближайшую цель.
   - Понял, - отозвался Муромцев, доставая с заднего сиденья джипа гранатомёт "Муха". - Снайпер мой, он ведь чуть голову мне не отстрели!
   На счёт "раз-два-три" Муромцев и Рио выскочили на открытое пространство, бразилец выстрелил одиночным, русский опустился на колено и выпустил в сторону шпиля реактивную гранату, после чего оба бойца вновь заскочили за броню.
   - Всё, я больше их не чувствую, - выдохнул Блэкхаунд, открывая глаза. - Вот теперь можно атаковать.
   Долго стоявший неподвижно грузовик тронулся вперёд, укрывавшиеся за ним всё это время бойцы выстроились цепью по обе стороны машины и, чеканя шаг, направились к шпилю портала. Вскоре по ним открыли беспорядочный и неприцельный огонь, на что "псы" ответили дружным залпом гранат и последующими очередями. Даже до административного корпуса докатывались истеричные крики: "Пришли "псы"! Закройте двери, стреляйте, ну стреляйте же!" Когда же основные силы отряда дошли, наконец, до генераторов и скрылись в темноте между ними, грохот яростной стрельбы заглушил все голоса.
   - Надо бы помочь ребятам, - нерешительно начал Муромцев.
   - Нет, сами справятся, - оборвал его Блэкхаунд. - Надо зачистить этот красивый домик, а то придётся получать пули в спину.
   - Там все перебиты взрывом, а те, кто ещё жив, попрятались под столами, - вмешался Аль-Сади, третий член экипажа бронированного джипа, но его не поддержал последний (по мере упоминания в истории, а вовсе не по значимости), Доусон, медик отряда:
   - Если там есть раненые люди из числа персонала, то не мешало бы им помочь.
   - Это точно, - кивнул Вильям. - Действуем так: Сади и Муромцев останутся возле машины, а остальные войдут в здание и осмотрят его на предмет выживших сотрудников и уцелевшей документации. Помните, в письме было сказано о загадочных гостях "Анатолии"? Так вот, если они ещё здесь, не мешало бы их найти. Всё, вперёд: Рио и Картер заходят с первого этажа, а я поднимусь на крышу и войду со стороны гаража.
   Следуя плану, два бойца, низко пригнувшись, подобрались к той части разрушенных офисов, где огонь уже ослаб, Картер подсадил Рио, а затем забрался сам. В это время Блэкхаунд обогнул пылающее крыло административного здания с левой стороны и двинулся вдоль него. Несколько раз под землёй грохотало - это всё ещё взрывался газ, бьющий струёй из разрушенной магистрали - земля вставала на дыбы и покрывалась трещинами, но командир "псов" не обращал на это внимания. Он дошёл до угла, где крыло примыкало к главному корпусу, и увидел здесь уходящую к крыше аварийную лестницу. Вильям долго прислушивался, но наверху царила тишина, лишь за разрушенными стенами трещал огонь, пожиравший офисную мебель, тогда Блэкхаунд буквально взлетел на крышу и потрусил к дальней её стороне мимо вентиляционных колодцев и спутниковых антенн.
   Преодолев две трети главного корпуса, Вильям остановился, поскольку его посетило нехорошее предчувствие. Он долго осматривался в поисках возможного источника опасности, но ничего не видел: в Бразилиа выли сирены, у портальной станции всё ещё гремела битва, а в десяти метрах впереди виднелась крышка люка. Неожиданно, этот самый люк отлетел в сторону, и над крышей показалась голова охранника, который осмотрел пустое пространство, а затем крикнул вниз: "Давайте, нужно восстановить спутниковую связь пока нас не накрыли!" Затем охранник подтянулся и уже упёрся коленом в бетон крыши, когда Вильям прошил его очередью - страж сорвался с лестницы и полетел на головы своих товарищей, которые, по всей видимости, решили тут же ретироваться. Но Блэкхаунд никогда не любил рисковать в подобных ситуациях, поэтому следом за телом в люк упала ещё и граната. "Вот теперь всё спокойно", - решил командир "псов" и, уже ничего не опасаясь, добрался до края крыши главного корпуса, лихо спрыгнул на гаражное крыло и устремился к его дальней стороне.
   Здесь инстинкт охотника вновь заставил Вильяма проявить осторожность, медленно подкрасться к карнизу и заглянуть за него. И на тебе! Инстинкт вновь не подвёл - у гаражных дверей охрана "ВарТека" как раз собирала уцелевших бойцов, готовя неожиданный удар в тыл основным силам "псов". Приблизительно, охранников собралось около двух десятков, а то и больше, в обычной ситуации нападение на них являлось самоубийством. Но только ни здесь и ни сейчас, и, конечно же, не для Вильяма Блэкхаунда, призрака джунглей, легенды "Часовой башни" и... "Сына Хозяина", как его называли в полных нечеловеческого ужаса сообщениях Великие Игроки. Это был его бой, его танец смерти, который ненавидела человеческая половина, прожившая не так уж долго в этом мире, но обожал демоническая, страшная внутренняя сила, правившая телом Вильяма с самого момента рождения. Сейчас, когда он остался один против двадцати вооружённых бойцов "ВарТека", внутренний дьявол вновь решил взять реванш у внешнего человека, и Блэкхаунд не стал сопротивляться, отошёл с пути потока, всеми силами стараясь удержаться на той тонкой грани, куда его вытолкнули.
   Всё стало казаться таким мелким и ничтожным, а враги внизу превратились в жалких тараканов, на которых и пули не хотелось тратить. Ставшая каменной рука с наслаждением гладила чёрные лакированные ножны, рукояти мечей, буквально просившихся в руку, чтобы напиться кровью, но в данной ситуации мечи не подходили для ближнего боя, ведь стоит прыгнуть в толпу, и ближайший враг окажется сантиметрах в пяти, так что тут больше подходило современное оружие. Поэтому рука Вильяма, с некоторой досадой оставив мечи, скользнула к наплечной кобуре и вытащила пистолет с глушителем, то самый, что унёс жизни двух охранников у ворот. От рукоятки пистолета хлынул поток несокрушимых сил и невероятной уверенности, время словно замедлило свой бег, а глаза перестали быть человеческими - теперь они взирали на мир духовный, совсем как в те моменты, когда Вильям закрывал глаза и сосредотачивался. Всё стало красным вокруг, небо прочерчивал бесконечный поток комет с чёрными хвостами, над головой закружился настоящий хоровод страшных безногих и безликих созданий, твердящих грозными голосами: "Принеси нам души грешников!" Окружение стало таким же, как и в тот день, когда Блэкхаунд стоял лицом к лицу с порождением Преисподней на центральной площади давно погибшей деревни, и, как и тогда, отступать было некуда. "Я слишком часто стал проваливаться в эту темноту", - успел подумать Вильям, хотя другая половина его настаивала: "Потом будешь думать о последствиях! Нужно действовать, немедленно!" С этой жестокой половиной пришлось согласиться, и Блэкхаунд, предварительно разбежавшись, прыгнул через парапет крыши прямо на толпу противников.
   Охрана слишком поздно заметила стремительно падающую на них тень, и к тому моменту, когда затрещали автоматы, трое уже повалились замертво, а ещё одного Вильям придавил к земле. Не останавливаясь ни на секунду, Блэкхаунд выстрелил в затылок упавшему, левой рукой выхватил пистолет из его кобуры, после чего спокойно встал и двинулся через толпу, ведя огонь с двух рук. Бойцы компании постарались рассредоточиться, чтобы не закрывать линию огня своим товарищам, но Вильяма это не остановило, ведь он ловко уходил от пуль, заставляя охранников стрелять по своим, заскакивал за их спины, используя человеческие тела в качестве щита, и стрелял - всегда прицельно и наповал. Когда обойма в пистолете с глушителем опустела, "пёс" отбросил его и вырвал другой у очередного мертвеца, чтобы тут же продолжить истребление. Стремительной была эта стычка, стремительной и беспощадной: через пятнадцать секунд после её начала только один боец из службы охраны "ВарТека" остался жив, а двадцать шесть его товарищей лежали у гаражных дверей, совсем выброшенная на берег рыба.
   - Не убивай меня, пожалуйста, - молил выживший охранник, он лежал на земле, среди тел своих товарищей, а из ран на руке и лодыжке медленно вытекала кровь.
   Блэкхаунд подошёл к несчастному, угрожающе подняв пистолет. Он смотрел на живого человека, но видел лишь тёмный камень глубоко в его душе, а тем временем безликие существа кружились над раненым, тянули к нему свои когтистые руки, стараясь ухватиться за чёрный монолит и утащить грешную душу в Яму. Голоса бесплотных монстров наполняло вожделение, когда они обращали на Вильяма свои лица без глаз, рта и носа, не просто прося, а требуя: "Освободи его душу от оков плоти, выпусти её из тела. Мы хотим душу этого грешника, ибо для него припасено место в Огненной Яме! Помоги нам, исполни великую воля, ведь для этого ты и был рождён, Сын Правителя Всего!" В какой-то момент Блэкхаунд действительно хотел спустить курок, всё его существо требовало согнуть указательный палец, но он не желал следовать такому пути: "Убирайтесь, чёртовы галлюцинации!" На что "собиратели душ" ответили разочарованным воем: "Он враг твой, и убил бы тебе, не задумываясь, так зачем ты хочешь оставить его по эту сторону жизни? Ведь он может отомстить тебе! Разве не помнишь, что каждое событие в этой жизни связано с другим, как кольца в кольчуге воина?"
   - Как тебя зовут, парень? - эта фраза далась Блэкхаунду с трудом, слишком уж был велик соблазн исполнить требование монстров.
   - Морган, сэр, Эрнест Морган, - голос охранника дрожал, но он нашёл силы продолжить. - У меня есть молодая жена в Кардифе, я то и в корпорацию эту пошёл, чтобы заработать на жизнь. Поймите меня, другим путём выжить в нашем городе невозможно!
   - Твоя семья меня не интересует! - закричал Вильям, и демоны тут же радостно зашептались "Он злит тебя, он грешник! Убей его!". - Парень, чёрт тебя возьми, если хочешь выжить убирайся отсюда, понял? Исчезни, пропади, беги из этой страны и из любой другой, но только помни, что от "ВарТека" нужно держаться подальше! Если же ты не послушаешь, то даже Господь Бог тебя не спасёт.
   - Я могу уходить? - было очевидно, что Эрнест не верил словам "пса", террориста, оставляющего за собой след из сотен трупов. - И вы не станете стрелять мне в спину?
   - Вали отсюда, сукин ты сын, больно ты мне нужен, - неожиданно тепло усмехнулся Вильям. - Надеюсь, что в следующий раз ты поступишь правильно.
   До смерти перепуганный охранник, всё ещё не верящий в неожиданное спасение, поднялся на ноги, морщась от боли, и похромал к ограде туда, где в отдалении виднелись огни Бразилиа. Несколько раз Эрнест оборачивался на фигуру в чёрной униформе, возвышавшуюся среди тел, но затем успокоился, ускорил шаг и вскоре растворился в темноте. В тот же миг дьявольская сущность Блэкхаунда рухнула на дно пещеры сознания, а "собиратели душ" растаяли вместе с кроваво-красным небом, оставив лишь угрозу: "Он всё равно наш, ибо монолит в его душе не уничтожит даже самый яркий свет. Как бы ты не старался, но Судьба вернёт тебя, на путь Хозяина, на путь славы, побед и власти. Не сопротивляйся, Сын Хозяина". Блэкхаунд на это лишь мысленно усмехнулся: "Идите вы в жопу, суки". Командира "псов" больше не волновала ни судьба Эрнеста Моргана, ни его собственная - первостепенную важность приобрела простая дверь в гараж.
   Дверь, естественно, долго не сопротивлялась и была выбита с первого удара, пропуская незваного гостя в полумрак гаража. Но Вильям не рисковал, медленно войдя под своды крыла, держа перед собой пистолет одного из убитых охранников, он осматривал каждый тёмный угол, в котором мог затаиться враг. Опасения оказались напрасными, ибо внутри никого не оказалось, только замершие на своих местах автомобили с маркировкой корпорации, да стеллажи инструментов и запасных частей, поваленные взрывом, к тому же, чутьё хищника тоже молчало. Опустив оружие, Блэкхаунд лёгкой тенью промчался вдоль ближайшей стены и подкрался к открытой двери, ведущей в главный корпус, привычно прислушался.
   Он услышал стук шести сердец (сам не понимая как!), а также голоса из ближайшей комнаты слева по коридору.
   - Я говорил им, что не надо соваться на улицу! - обладателем первого голоса завладела истерика. - Вы же слышали их вопли, что-то невероятное перебило их, не дав ни единого шанса! Этого не мог сделать какой-то чёртов террорист!
   - То есть ты предлагаешь отсидеться под столом, пока наших друзей у станции убивают? - второй голос явно принадлежал офицеру охраны.
   - Да, да и ещё раз да! - продолжал кричать первый. - "Псов" нельзя убить, вы же знаете! Они все безумны, но это безумие дарует бессмертие.
   На другой стороне корпуса затрещали автоматные очереди, в которые вплетались одиночные выстрелы, и если все автоматы и винтовки мира звучали одинаково, то громкие хлопки нельзя было спутать ни с чем - такой "голос" был присущ только старому верному дробовику Джона Картера. "Ребята пробиваются к компьютерной комнате", - понял Вильям, и на его лице появилась кровожадная улыбка (которую, честно говоря, он больше всего ненавидел), ведь это давало отличную возможность напасть неожиданно, с тыла. Скрытый посторонними шумами, Блэкхаунд полностью открыл дверь и пошёл к той двери, из-за которой слышались голоса, попутно снимая с жилета гранату.
   - Боже, они идут! - истерика у неизвестного охранника продолжалась. - Надо сваливать отсюда!
   Крик оборвал выстрел, за которым последовал грохот упавшего тела и вопль третьего охранника:
   - Босс, что вы наделали?!
   - Заткнись, я просто выполняю свой долг! - ответил тот, кого назвали "босс". - Мы должны защитить нашего директора, понял, трус? Бери оружие и сражайся, а не то...
   Вильям бросил гранату в распахнутую дверь, дождался оглушительного взрыва, а затем ворвался в задымлённую комнату и выпустил сразу пять пуль в того охранника, что ещё корчился на полу. Сзади раздался топот ног - это из кабинета, располагавшегося дальше по коридору, выскочили ещё двое бойцов, но через мгновение они разделили судьбу своих коллег, упав под меткими выстрелами. "Пятеро убиты, значит, где-то есть ещё один", провёл несложный математический подсчёт Вильям и направился дальше по коридору туда, где в сторону отходил другой коридор, ведущий к залу мейнфрейма. Но стоило Блэкхаунду свернуть за угол, как над его головой просвистели пули, выпущенные охранником, притаившимся в одном из кабинетов. Вильям не стал стрелять в ответ, даже не попытался укрыться - просто шагнул прямо под огонь, полагаясь исключительно на собственное дьявольское везение и трясущиеся руки противника.
   Страж "ВарТека" опешил от такой наглости, выскочил из укрытия и, отходя, постарался убить одинокого "пса" - тщетно, ведь даже в жалких десять метров пули попадали во что угодно, стены, картины, лампы, но только не в Блэкхаунда, который не просто шёл, а прямо таки ступал по коридору. "Не отлита ещё та пуля, что сможет поразить меня, не создано такое оружие, которое представляет для меня угрозу", - эта молитва рождалась где-то в самой глубине сознания Вильяма, а именно там, где таилось зло, имевшее столько силы в материальном мире, что могло сбивать с траектории пули. В конце концов, остатки храбрости улетучились из души охранника и он, бросив в приближавшуюся фигуру автомат, припустил по коридору в сторону двустворчатой двери с надписью "Операционный зал", крича:
   - Парни, он здесь!
   Вильям сделал предупредительный выстрел над головой бегущего, разбив один из плафонов, и ультимативно приказал:
   - Стой, дурень, а то получишь пулю!
   Но страж ни только не остановился, но начал отстреливаться из полуавтоматической "Береты", так что у Блэкхаунда не было выбора, и он метко послал пулю в затылок врага. Тело охранника бросило вперёд, ударило о стену, а затем опрокинуло на небольшой диванчик, установленный в коридоре для релаксации сотрудников. Всё было кончено: в той части главного корпуса, что примыкала к гаражному крылу, не осталось живых людей, так что Вильям спокойно направился туда, где ещё недавно гремела перестрелка, а теперь слышались гневные голоса: "Брось оружие! Пошел ты, ещё шаг и я всех взорву!", - и далее в том же духе. Спорили пятеро, причём один голос принадлежал очень напуганной женщине. Подкравшись к двери и заглянув в щель, Блэкхаунд убедился в верности сделанных выводов, ибо перед его глазами предстала разгромленная компьютерная комната. У дверей её лежало трое охранников, двое из них были мертвы, а третий привалился к стене, прижимая руки к разбитому лицу, рядом же стояли те самые "спорщики": Картер и Риккардо, а напротив них офицер охраны, закрывавшийся молодой девушкой в форме компании, и стражник, сжимавший в руках осколочную гранату Ф-1. Где-то под столами сновали испуганные компьютерщики, пытавшиеся укрыться от возможного взрыва.
   - Отпусти девку, - в очередной раз прорычал Картер, недвусмысленно наводя верный дробовик в голову офицера.
   - Ты не выстрелишь, ублюдок, ведь тогда Чарли бросит гранату! - истерично крикнул офицер.
   - Мистер Диас, что вы делаете, это же террористы, - сдавленным голосом умоляла заложница. - Они пришли убить всех, он выстрелит.
   - Прости, Саманта, но ты ошибаешься, - как-то неестественно прошипел офицер. - "Псы" считают себя защитниками каких-то ценностей, они никогда не будут рисковать жизнью невинного человека, который не замешан в Игре.
   - О чём вы говорите, сэр? - заложница готова была заплакать. - Вы же говорили, что...
   - И ты поверила? - усмехнулся Диас. - Слышал, Чарли, эта шлюха поверила в истории о том, что "псы" убивают всех на кого нападают, ха!
   Охранник ничего не ответил, зато в спор вмешался Риккардо:
   - Слушай, если ты опустишь оружие, то мы отпустим тебя, подумай об этом.
   - Предлагаете мне жизнь? - расхохотался офицер. - Жизнь - дерьмо, но если я уничтожу вас, то я стану частью великого мирового Замка, так говорят жрецы. Я буду править, создавать для себя всё: выпивку, женщин, города. Я стану богом своего личного мира!
   - Ещё один Монтейн! - покачал головой Картер. - Диас, слышал о том, что случилось с Монтейном, а также с остальными фанатиками из отряда "Властители Бури"? Они сдохли, погибли, умерли, рассыпались в прах на просторах Рима, сгинули в Яму.
   - Скоро Яма исчезнет, всё исчезнет, родится мир новых возможностей! - неожиданно, офицер охраны замолчал и повернулся к своему подчинённому. - Пора отправляться к нашему господину, Чарли. Саманта, мы возьмём тебя с собой, чтобы ты увидела тот прекрасный мир, которому мы служим.
   Внезапно, Диас осёкся, сжимавшая горло заложницы рука расжалась, и офицер упал с расколотым пулей затылком, чем вызвал изрядное удивление у всех участников недавней словесной перепалки.
   - Кто это сделал? - в голосе выжившего охранника звучал животный страх. - Отвечайте или я вырву чеку!
   - Это сделал я, друг, - из-за поваленных суперкомпьютеров появился Блэкхаунд, лицо его было каменным, а коротко стриженные седые волосы измазаны человеческой кровью.
   Охранника парализовало при виде столь ужасающего субъекта, ноги его с трудом двигались, когда он поворачивался то к Вильяму, то к остальным "псам". В свою очередь Блэкхаунд приближался, медленно и изящно, шаг за шагом, как самый настоящий хищник, глядя стражу прямо в глаза своим холодным взором.
   - Что, друг, хочешь умереть? - спросил Вильям, когда его и охранника разделяли всего четыре метра.
   - Нет, не хочу, но я должен защитить персонал! - охранник по имени Чарли отступил на шаг назад, но туже остановился, ведь за спиной тоже были враги. - Я должен оберегать людей.
   - Да твой босс чуть не грохнул девчонку! - вмешался Картер, потрясая ружьём. - Ты ведь слышал его слова, чёрт тебя подери, идиот паршивый!
   - Тихо, Джонни, не вмешивайся, у нас с Чарли серьёзный разговор, - оборвал напарника Вильям и вновь впился глазами в стража. - Чарли, сколько у вас офицеров охраны и кому они подчиняются?
   - Двое, Диас и Розарио, - ответил охранник.
   - Отлично, значит это именно Розарио пять минут назад застрелил твоего коллегу, за то, что тот не хотел идти под пули, - сообщил Вильям. - Так кому же эти маньяки подчиняются?
   - Я вам не верю! - Чарли заплакал, рука с гранатой почти разжалась. - Они подчиняются непосредственно мистеру Кейсу, и мы никого из них не видели до вчерашнего дня.
   - Кто такой мистер Кейс? - спросил Вильям, поняв, что Чарли полностью попал под контроль.
   - Я вам не скажу, поняли, можете хоть на куски меня изрубить! - неожиданно огрызнулся Чарли, но Саманта, недавняя заложница, схватила его за руку и сказала:
   - Кейс - это один из членов совета директоров компании, отвечающий за воспитательную работу среди сотрудников. Он несколько раз проводил лекции в "Анатолии", что-то на тему спасения души путём избавления от "тормозов морали". Всё, что здесь говорил Диас, я уже слышала на лекциях.
   - Не говори им ничего, нас же предупреждали, Саманта, - истерично зарыдал охранник. - Нас не простят даже после смерти, и Хозяин лично будет истязать наши души за предательство.
   - Что ж, теперь мне всё понятно, - вздохнул Блэкхаунд, опуская пистолет и жестами прося напарников сделать то же самое. - Никто не наложит лапы на твою душу, Чарли, это я тебе могу обещать, хотя ты не поверишь. Так что, отдай гранату Саманте.
   Ноги охранника больше не могли сопротивляться страху, порождающему слабость, они подкосились, сбросив владельца на пол. Такого "псы" уже давно не видели: молодой парень, ещё минуту назад собиравшийся взорвать себя, извивался на полу в истерике, сотрясался от рыданий, кричал нечто совсем бессвязное вроде "Не хочу в ад, не хочу вечно гореть!" и прижимался к Саманте, то и дело вытирая с лица слёзы её блузкой. Девушка выглядела немногим лучше, но всё же сохраняла самообладание, гладя несчастного человека по голове и смиренно ожидая дальнейших действий террористов.
   - Этот Кейс, где он? - спросил Блэкхаунд, а девушка, подняв на него скорбный взор, ответила:
   - Он спустился на нижний уровень вместе с остальными, сказал, что им "нужно связаться с Учителем".
   - Как можно пройти туда? - вновь спросил Вилл.
   - Лифт в главном холле... - начала Саманта, но Риккардо перебил её:
   - Отпадает - грохнулся от взрыва.
   - Тогда остаётся только лестница, - девушка перегнулась через Чарли и указала на коридор, ведущий в складское крыло. - Нужно пройти до конца и спуститься в подвал, там вы найдёте выход на аварийную лестницу, но сейчас она, наверное, вся горит.
   - Спасибо вам, Саманта, - Вильям хотел похлопать девушку по плечу (другого способа ободрения он, к сожалению, не знал), но та испуганно отшатнулась. - Вам лучше уехать куда-нибудь, желательно в Европу.
   После этих слов, Блэкхаунд напрочь забыл и о Саманте и о Чарли, ибо вновь сосредоточился на главной цели визита в "Анатолию".
   - Картер, выведешь всех на улицу, - распорядился он. - А мы с тобой, Рио, совершим небольшое путешествие под землю, ты не против?
   - Да я только за, командир, - усмехнулся Риккардо, и два "чёрных пса" исчезли в коридоре, указанном Самантой.
   Эта часть здания раскалилась настолько сильно, что начинала походить на парилку. Воздух обжигал лёгкие при каждом вздохе, окна покрывались трещинами и готовы были разлететься, плавились подошвы армейских ботинок, а в некоторых кабинетах даже начался пожар, ведь там были деревянные полы, которые не могли бороться с подземным жаром. По всем коридорам разливалась вонь, исходившая от плавящихся корпусов компьютерной техники, полировки шкафов, горящих документов в картотечных ящиках. И через весь этот ад, готовый рухнуть под землю в любую секунду, неслись Вильям и Риккардо, старавшиеся отыскать за клубами едкого дыма заветную дверь в подвал.
   - Командир, что с вами сегодня происходит? - откашливаясь, сумел выговорить Рио. - Ответьте, а то мне как-то боязно рядом находиться.
   - Ты это о чём, Рио? - бросил через плечо Блэкхаунд.
   - Хотя бы о том, что вы пощадили этого парня, - ответил Риккардо. - Раньше вы бы просто снесли ему голову, чтобы он не успел даже подумать о гранате, а тут... Невероятно, но он чуть не обделался, когда вы посмотрели ему в глаза, да и я, если признаться, тоже. А уж как его потом развезло на признания!
   - Ты прав, я сегодня сам не свой, - кивнул Вильям. - Знаешь, меня словно что-то гложет, а порой я не уверен, что действую по своей воле. Более того: я уже собирался выбить мозги одному из сотрудников компании на улице, но... не смог, представляешь? Какая-то часть меня хотела выстрелить, но у неё ничего не получилось, странное дело.
   - Да у вас раздвоение личности командир, - Риккардо хотел приколоться, вот только дым сорвал его замысел, затруднив дыхание, и дальнейшие слова были произнесены сдавленным голосом. - Смотрите, а то ещё не хватало к психиатру вас тащить.
   - Заткнись уже, Рио, - кашель напарника вызвал у Блэкхаунда издевательскую усмешку. - Здесь другая фигня, понимаешь? Меня словно тянет туда, вниз, а этот объект мне начал сниться за месяц до получения письма. В общем, кто-то позвал нас, и я собираюсь выяснить зачем.
   Очередной подземный взрыв сотряс административное здание "Анатолии", и раскалённый воздух наполнился густым запахом серы и ЛСД, вырвавшимся из системы вентиляции. Пришлось надеть противогазы и продвигаться дальше на ощупь через ежесекундно сгущающийся ядовитый дым. Пот застилал глаза, а растворённый в воздухе наркотик проникал в лёгкие, медленно отравляя бойцов, ведь те армейские головы, что придумывали фильтры, не рассчитывали на действие подобных веществ. Тем не менее, когда путь к компьютерной комнате уже был отрезан плотной стеной огня, слева проступили очертания узкого прохода и уводящей вниз лестницы, но стоило Риккардо ступить на её верхнюю ступеньку, как новый подземный толчок сбросил его в темноту подвала. Вильям тут же бросился следом, боясь, что верный подчинённый попадёт в засаду, устроенную "хитрозадыми" охранниками, засевшими внизу. Как раз вовремя - в ту же секунду деревянный пол коридора вспыхнул, словно сухая солома в жаркий летний день, а затем десять метров его провалились на уровень ниже вместе с прилегающими офисными помещениями, окажись в них люди, и их ждала бы судьба жителей Хиросимы и Нагасаки.
   Убегая от столь разошедшейся стихии, Блэкхаунд слетел по лестнице, благо она оказалась не слишком длинной, и обнаружил внизу Рио, который отчаянно матерился и пинал ступени, мгновение назад пересчитанные позвоночником. Вильям несильно двинул напарника локтем, и тот успокоился, усмехнувшись через маску, мол "Не сдержался я, командир". Вместе они двинулись в дальнюю часть подвала, заставленного старыми шкафами с архивной документации, но пожар не оставил их в покое и здесь, прорываясь как через вентиляционные решётки, так и через другие естественные и противоестественные отверстия. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, как бы это безумно не звучало, что засевшая где-то внизу сила старается отрезать любые пути к своему логову, используя оружие противника против него самого. Так что в подвале всё решала быстрота, ведь он был заполнен бумагой, баллонами со сжиженным газом и многим чем ещё, увеличься температура на пару десятков градусов, и всё место превратилось бы в крематорий - огромную печь, в которой, как и в аду "шансов нет".
   Понимая возможность столь неприятного развития событий, Вильям и Риккардо пробежали подвал со скоростью олимпийских спринтеров и начали обыскивать каждый тёмный угол и закуток, пока не наткнулись на огнеупорную дверь со строгой жёлто-чёрной надписью на английском и испанском языках: "Посторонним вход запрещён. Только для обслуживающего персонала". Это препятствие оказалось несколько сложнее, чем вход в гаражное крыло, ведь от высокой температуры железобетон, окружавший дверь, увеличился в объёме. Несколько бесконечных минут ушло на её открытие: Рио навалился на сталь плечом, в то время как Блэкхаунд пытался сокрушить мощными ударами ногой. В конечном счёте, дверь всё же открылась, тандем "псов" вывалился на площадку аварийной лестницы.
   По сравнению с этим местом верхние помещения показались прохладным берегом спокойного озера, ведь здесь, всего пятью метрами ниже, из развороченных помещений лаборатории, как из огромной зажигалки, била струя горящего газа, перекрывавшего спуск. Рио всё же попытался спуститься на один пролёт, но уже через несколько ступеней почувствовал неприятный запах палёных волос - это начали гореть его щёгольская бородка, брови и ресницы, ведь жар нагревал тело даже через пластик. Так что Риккардо пришлось вернуться к командиру и мотнуть головой: "Нам не пройти". В ответ Блэкхаунд указал рукой через перила и первым изящно спрыгнул с почти восьмиметровой высоты, напарнику оставалось лишь обречённо пожать плечами и сигануть следом, рискуя переломать ноги, а то и свернуть шею. К счастью, всё обошлось без травм для обоих, и "псы" смогли спуститься на самую нижнюю площадку, где было не так жарко, да и воздух оставался практически чистым, ведь пожар устремился сейчас вверх, оставив нижние уровни "на десерт".
   Миновав открытую дверь, выведшую в лифтовый холл, бойцы даже почувствовали прохладу, которая стала лучшим подарком после путешествия по горячей духовке. Противогазы также стали временно ненужными, так что Вильям и Риккардо сняли их, жадно глотая рециркулированный воздух без вкуса и запаха, без жизни, запинавшийся о наслоения гари в лёгких, вызывавший кашель, но при этом столь желанный.
   Когда, наконец, удалось избавить глаза от разъедающего их пота, бойцы мятежного отряда бывших наёмников поняли, что попали в неширокий коридор, в противоположном конце которого виднелась искорежённая дверь, ведущая к генераторам и служебным помещениям, раздавленным верхними уровнями. В центре коридора находился вместительный лифт, а напротив него виднелся тёмный контур бокового прохода, уводящего прямо к "залу контакта". Именно к нему и направились напарники.
   - Слушай, командир, а как мы выберемся отсюда, ведь лестница заблокирована, а мы не огнеупорные всё-таки? - спросил Риккардо. Вильям повернулся к нему и собирался ответить, но сознание его затуманилось, обстановка исчезла, а бесчувственное тело бросило прямо на стену. В окутавшей Блэкхаунда темноте раздался голос, тихий и прекрасный, перед обладателем которого хотелось встать на колени, и при этом очень знакомый, словно его собственный.
   "Вильям, мальчик мой!", - произнёс голос. - "Я так счастлив, что ты откликнулся на мой зов и привёл своих верных людей в это царство еретиков. Послушай меня, Вильям, то, что я скажу очень важно. Очень давно, когда я был ещё очень неопытен и не знал законов мира Отца моего, я допустил фатальную ошибку, позволив заблудшим людям низвергнуть душу невинного дитя в пучину отчаяния. Я не ведал о том, какую цепную реакцию это может вызвать, а когда понял, то уже не смог ничего изменить, ибо это не в моей власти. Кровь младенца пролилась на чистую землю и в ней зародились семена разрушения и тлена. Долго созревали они, удобряемые гневом и отчаянием, пока не расцвели каменными плодами. Только тогда я понял, что в густом лесу на свет появился мой сын, моё первое творение, но, к сожалению, эти пречистые крылатые сволочи оказались правы: мне не дано рождать жизнь. На свет ребёнок появился мёртвым, но... существующим - мрачная душа, в которой нет места даже слабому свету, облачённая в бесформенное каменное тело. Моё дитя долго игралось с теми насекомыми, что пробовали обживать его многочисленные помещения, а я с улыбкой наблюдал за этим, в глупости своей думая, что обрёл верного союзника в грядущей войне. Как же я ошибался, Вильям, как же я не увидел всего сразу! Мой первенец, как и ты, Вильям, ненавидит отца своего, но в отличие от тебя, человека по рождению, он считает себя уникальным: не бог, не человек, не демон, не живой и не мёртвый, он не знает страха, не ведает смерти, не знакомы ему сострадание, мудрость и жизненный опыт - он просто существует. Да, Вильям, он существует и... творит, создаёт свой мир, в котором не будет места ничему и никому. Даже тот, кого люди называют Создателем, не может вообразить вида нового мироздания, ибо оно неподвластно ему, оно никому неподвластно. Но мне казалось, что ошибка так и останется заточённой в своей скорлупе, и я вновь ошибся! Те, кто считает себя наиболее верными слугами моего дела, узнали про первенца и решили даровать ему свободу, выпустить его из заточения. Напрасно я старался остановить их, зря посылал бестелесных посланцев в их сны - они не слышали предупреждений, ведь каждый из них боялся поражения в грядущей битве, настолько боялся, что начал считать единственным решением уничтожение силы творения как таковой! Эти глупцы думают, что смогут контролировать бога нового мира, но они ошибаются, ведь он просто сотрёт их, когда достигнет задуманных целей. Фанатиков нужно остановить, Вильям, сегодня же или все твои устремления и бессмысленные надежды умрут вместе с моими".
   "Кто ты?" - только и смог спросить Блэкхаунд, а голос ответил: "Ты знаешь ответ с самого детства, он всегда с тобой в самых глубинах естества, но ты не даёшь ему воли. К сожалению для тебя, сын, без этой тайной сути ты не сможешь победить, поэтому я даровал тебе силы раньше времени. Теперь, ты не просто Вильям Блэкхаунд, командир отряда "Чёрные псы", ты - это смелый вождь и герой, который скоро спасёт мир от уничтожения в пламени нескончаемых религиозных войн. Считай, что это небольшая проверка: старший брат сразиться с младшим в игре, ставка в которой сама жизнь".
   "Ты сказал, что привёл нас в это, но ведь мы получили письмо по электронной почте от одного из сотрудников "Анатолии", где же связь?", - сознание Вильяма начало медленно всплывать из бездны к свету, но он всё же услышал ответ: "Ха, люди, вы слишком доверяете сотворённым орудиям! Что есть ваш Интернет: лишь многочисленные серверы, заполненные столбцами информации. Уже что, а нечто подобное я могу создать и на дому, как вы говорите. Не думай об этом, сын, сражайся и помни, что если тебе будет угрожать смерть, то я защищу тебя, даже ценой собственного существования. Ты можешь ненавидеть меня, но сейчас у нас общий враг. Сражайся, сын, сражайся за тех, за кого стоит биться и умирать".
   - Вилл, чёрт тебя возьми, не отключайся! - неожиданно ворвавшийся в сознание голос Риккардо вывел Блэкхаунда из себя.
   - Как ты смеешь прикасаться ко мне, червь! - взревел он, схватил напарника за горло и стал душить, с упоением глядя в испуганные глаза. Рио бился из последних сил, но не мог разорвать стальную хватку, а Вильям сдавливал его горло всё сильнее и сильнее, ожидая упоительного хруста и предсмертного хрипа. И в этот момент, зажавшийся было в угол сознания человек, восстал, схватил страшное чудовище за шиворот и забросил в огромную ментальную клетку, крепко заперев её на засов.
   - Ты это, осторожней, Вильям, - лицо Рио исказила невиданная доселе гримаса непонимания, сопряжённая с чувством боли. - Видимо, всё-таки придётся нанять психиатра, как считаете?
   - Прости, Рио, я... - Блэкхаунд даже не узнал собственного голоса, ибо это был голос существа древнего, зачатого в огне и выросшего в окружении смерти. - Это всё эти чёртовы смерти, да и ещё и наркотики в воздухе, прости, ведь я чуть не убил тебя.
   - Ладно, Вилл, ты имеешь на это право, - потирая украшенную огромным синяком шею, усмехнулся Риккардо. - Ты ведь столько раз спасал мне жизнь, что получил полный контрольный пакет на управление ею.
   От сказанных верным подчинённым слов холодок пробежал по коже Блэкхаунда, ведь к нему пришло понимание того факта, что он не мог бороться с предначертанной судьбой. Боже, с тех самых пор, как ему исполнился двадцать одни год, с того страшного дня, когда на бессмысленной войне погибе его настоящий, "человеческий", старший брат, он стремился лишь к одному: сойти с дороги, которую определил для него старый иудей Иоанн. Но каждый раз, стоило только подумать, что это получилась и страшная война больше не грозит миру, как тут же ответвление жизненного делало крутой крюк и возвращалось на страшный, усеянный сотнями трупов, тёмный путь, и даже смерть не могла освободить от него, ведь она отказывалась принимать Вильяма в свои холодные объятья. Он так мечтал создать настоящую армию свободных людей, готовых остановить катастрофу, войны, но теперь понял: "Чёрные псы" сражаются не "во имя", а "за", то есть за него, за Вильяма Блэкхаунда, будущего хулителя Господа и погибель человечества и церкви Христовой! Воины верили ему, готовы были броситься в огонь по первому слову командира и даже умереть от его руки, что и продемонстрировал Риккардо минуту назад, они лишь думали, что обладают свободной волей, хотя давно лишились её. Вильям остался один на поле битвы с самим собой, и только разве что Джон Картер, человек, потерявший веру во что бы то ни было, мог помочь, если бы не осталось другого выхода кроме самоуничтожения. Хотя, возможно, у Картера были другие цели в этой войне, неведомые доселе, но сейчас на рассуждения на этот счёт не было времени.
   Не желая видеть раболепное лицо Рио, Вильям шёл по тёмному проходу, глядя строго перед собой, но стоило скосить глаза влево, как его тут же бросало в дрожь от поистине собачьих глаз. Хотелось повернуться и крикнуть "Не смотри на меня как овца на пастуха, урод! Думай своей головой!", но это ничего бы не изменило, поэтому приходилось шаг за шагом приближаться к рукотворной пещере, в которой таился зверь, выбрасывая лишние мысли из головы или хотя бы загоняя их в ту самую клетку, где уже сидела дикая сущность.
   Вот в таком резко изменившимся состоянии духа Вильям и вступил в "зал контакта", освещённый лишь искрящейся проводкой на месте, где когда-то висела контрольная рубка, да слабым остаточным сиянием пентаграммы. Больше - ничего, жрецы словно растворились в запахе серы и вылетели наружу через вентиляцию. Риккардо водил лучом подствольного фонаря по утопающим во мраке стена и бросал быстрые взгляды на своего командира, собираясь что-то спросить, но стоило ему открыть рот, как Блэкхаунд властным движением заставил его заткнуть и уйти за спину для прикрытия, ведь главным приёмом любой битвы является нападение с тыла, будь то обычная перестрелка или сражение многомиллионных армий. "Если эти... рабы, считающие себя свободными, так дорожат мной, что могут закрыть меня своим телом в случае опасности, то пусть лучше держаться подальше! Моя смерть - это моя смерть, мой грех - это мой грех!" - со злостью на весь мир подумал Вильям. Гнев, первой жертвой которого чуть не стал Рио, раздирал его, но сейчас от него должны были пасть чёрные жрецы, виновники всего происходящего.
   Привычно отсекая все чувства, Блэкхаунд вновь, как и у джипа, сосредоточился и закрыл глаза, но не успел он даже настроиться на волну зла человеческих душ, как услышал звук рассекаемого воздуха. Рефлексы сработали раньше мозга: Вильям сделал небольшой шажок в сторону, и страшное воронёное копьё, просвистев возле самого уха, вонзилась в одну из створок двери, чуть не снеся голову Риккардо. Блэкхаунд тут же определил направление, с которого прилетело смертоносное оружие, и выпустил короткую очередь в темноту, заметив, как в пламени выстрелов задёргалась и рухнула на пол чёрная фигура в козлиной маске, а от неё разбежались ещё несколько.
   - Рио, они прячутся возле стен! - закричал Блэкхаунд, выбегая на ближайший участок пентаграммы, дабы получить наилучший сектор обстрела, напарник не отставал.
   Начался жестокий отстрел "козлов" и "ворон". Жрецы потеряли эффект внезапности и теперь разбегались в страхе, стремясь добраться до обломков контрольной рубки, но укрыться от плотного потока свинца в каменном мешке было негде. Одна за другой падали фигуры жрецов, освещённые в предсмертный час яркими белыми вспышками автоматного огня, некоторые падали на землю, укрываясь за трупами, но и там их доставали пули. Другие прыгали на отвесные стены и немыслимым способом начинали взбираться к потолку - только лишь затем, чтобы мгновение спустя рухнуть на бетонный пол с развороченной спиной. А "псы" всё продолжали стрелять, встав спиной к спине, отрезая жрецов от единственного выхода. Только одному "ворону" и двум "козлам" удалось добраться до разрушенной рубки и укрыться за её обломками, но стоило им только почувствовать себя в безопасности, как граната, выпущенная Рио из подствольного гранатомёта, вспорола пропахший свежий кровью воздух и разорвалась за баррикадой. Тела трёх жрецов разбросало по сторонам и ударило о разные стены, оставив огромные кровавые отметины - бойня закончилась, хотя после первой смерти прошло меньше сорока секунд, весь культ фанатичных сатанистов был полностью уничтожен.
   - Ну, вот и всё, - облегчённо выдохнул Риккардо, отбросив пустую обойму и утирая пот со лба. - Надо бы выбираться отсюда, а то потолок того и гляди обрушиться.
   Но Блэкхаунд имел другое мнение на этот счёт, чувство, что в зале находятся трое, а не двое не давало покоя его инстинкту хищника. Он медленно вернул СП-90 в особую набедренную кобуру, прислушиваясь к любому шороху, а затем крикнул в направлении потолка:
   - Можешь не прятаться - я всё равно тебя вижу!
   Из темноты послышались поскрёбывания, словно тысячи больших тараканов устремились от центра потолка к углу, но вскоре они затихли, и нечеловеческий смех раздался под сводами:
   - Ты всё же пришёл, отступник, да ещё со своими рабами!
   Риккардо вскинул винтовку и начал прицеливаться на звук голоса, но Блэкхаунд сделал шаг в сторону, встав на линию огня:
   - Не слушай его, Рио, - прошипел Вильям. - Нельзя испытывать гнев в битве с его повелителями - это мой бой, а не твой.
   - Всё ещё изображаешь из себя отца-командира? - засмеялась темнота. - Когда же тебе это надоест, Вильям, ведь ты больше любого полководца рода людского! Зачем тебе нужен этот фарс?
   - Фарс - это ваша прерогатива, - усмехнулся Блэкхаунд, а рука его угрожающе легла на рукоять древней катаны - настал её час. - Выходи, козий трахальщик, чёртов идиот, убийца, лишённый воли!
   В воздухе просвистело ещё одно копьё, но Вильям и в этот раз эффектно уклонился, вызвав разгневанный рёв врага. Тому же больше не было смысла прятаться, и он предстал перед своими врагами - просто спрыгнул откуда-то сверху на дальний край пентаграммы, ухмыляясь и вместе с тем гневно сверкая глазами.
   - Так вот ты какой, Вильям Блэкхаунд, а я то думал, что выглядишь более впечатляюще! - сарказм верховного чёрного жреца не имел эффекта. - Так готов ли ты встретить смерть от руки праведника, чтобы предстать на суде Отца своего?
   - Готов-готов, - Блэкхаунд готов был рассмеяться от столь пафосной речи сановника "ВарТека", но ценой невероятных усилий сдержался, сказав только одну обидную фразу. - Только предупреждаю: моё кун-фу, лучше твоего.
   Жрец издал нечто вроде змеиного шипения и двинулся вперёд по ритуальным знакам пентаграммы, тихо шепча слова молитвы на неизвестном языке и пританцовывая на лужах крови, стекавших в центр зала из растерзанных пулями тел. Когда он ступил на изображение козла, то завёл руки за спину движением настоящего балетного танцора, а когда вывел они уже сжимали два стальных хищно заточенных копья, после чего закружился в вальсе, словно рядом находился невидимый партнёр. От этого жуткого зрелища Риккардо стало настолько неприятно, что он вновь начал поднимать винтовку, но Блэкхаунд резким движением отбросил её в сторону и посмотрел на подчинённого таким взором, что тот в страхе опустил глаза. Танец жреца закончился точно в центре помещения - враг широко развёл руки с копьями в стороны и молча бросился вперёд. В тот же миг Блэкхаунд двинулся навстречу: сначала он шёл медленно, не выпуская жреца из виду и до боли сжимая рукоять меча, но скорость постепенно увеличивалась, пока не превратилась в бег.
   Две безмолвные чёрные фигуры, одна в широкой мантии, вторая в армейской форме, неслись друг на друга. Когда их разделяло всего пять метров, жрец вонзил копья в пол и, используя их в качестве опоры, прыгнул вверх и вперёд, сделал сальто, дабы увеличить мощь удара, и обрушился на противника, рассчитывая пронзить того насквозь. Но когда смертоносные лезвия копий готовы были пронзить Вильяма, он рухнул на колени, одновременно выбрасывая меч из ножен навстречу врагу так называемым "первым ударом Мусаси". От удара, прорезавшего тело и разрубившего позвоночник, жрец содрогнулся, но всё же сумел приземлиться на одно колено, держась за бесполезное теперь оружие. Поперёк тела, облачённого в матово-чёрную одежду, прошла ровная линия, из которой обильно вытекала кровь, верхняя часть туловища съехала с нижней, обнажив разрубленные кости и внутренние органы, но верховный жрец, попирая все законы природы, жил, дышал, сыпал проклятьями и даже пытался подняться на ноги. С явным удивлением в глазах смотрел на эту сцену Риккардо, конечно, он ещё помнил дёргающееся под пулями тело Гонсалеса, но тот всё же был уже безумен и потерял человеческий вид, а этот... человек ещё и улыбался! Именно удивление не дало Рио выстрелить в коленопреклонённую фигуру, доверив всё командиру.
   Блэкхаунд же, проехав по полу несколько метров с окровавленным мечом в руке, спокойно встал, подошёл сбоку к жрецу, успокаивающе кивнув напарнику, и, занеся смертельный удар над разрубленным надвое человеком, спросил:
   - Желаешь ли ты предстать перед троном своего господина?
   - Да, - хрипло ответил жрец, выпустив изо рта неестественно густую кровь. - Он желает увидеть своего верного слугу.
   - Лучше бы ты избрал забвение, - вздохнул Вильям и обрушил меч прямо на шею врага.
   Обезглавлено тело обрушилось на пол, развалившись к тому же на две половинки, а где-то на грани реальности и неизвестности (хотя, возможно, ему и послышалось) Вильям услышал сдавленный хрип, перекрываемый рыком: "Я не знал, господин, не знал, что это правда! Я верно служил вам! За что?!" Этот вопль утонул в треске пламени, а тот, что беседовал с Блэкхаундом в коридоре, одобрительно произнёс: "Первый шаг на долгом пути сделан: привратник повержен и тяжёлые ворота открыты настежь. Ступи же в них, сын, и встреться с самой Судьбой". Когда эти непонятные слова растворились в сознании, Вильям поднёс меч к самому лицу и посмотрел на лезвие. Оно было красно полностью, словно кровь жреца приклеилась к стали и растеклась, более того, она не стекала, не капала на пол под ногами, а словно впитывалась оружием, уходила внутрь его неведомой структуры, созданной простыми кузнецами много веков назад для воина из клана Тайра. Вскоре на гладкой поверхности остались лишь маленькие багровые пятна, затем исчезли и они, а меч засиял первозданной красотой, диким очарованием любого оружия. Вильям аккуратно провёл рукой по лезвию, как бы стирая с него чужую грязь, и вернул его в ножны.
   - Вот теперь всё, Рио, - глубоко вздохнул Вильям.
   Наверху раздался очередной взрыв, и потолок "зала контакта" расколола широкая трещина, через которую вырывались языки пламени. Оставаться здесь ещё становилось опасным, ведь трещина становилась всё шире, а взрывы всё чаще, поэтому "псы" предпочли вернуться в лифтовый холл, оставив чёрных жрецов на растерзание невиданному погребальному костру. Выход отсюда был только один - через шахту - поэтому Риккардо и Вильям раздвинули огнеупорные створки, затем налегли на каждую из них, расширяя проход, после чего взобрались по обломкам рухнувшей кабины и начали медленно, метр за метром, взбираться по стволу. К счастью, на уровне лабораторий двери оказались закрытыми, а высокотемпературный пожар лишь раскалил их докрасна, но не уничтожил, дав возможность двум людям добраться до выхода на первый этаж. Но здесь ждало страшное разочарование: главный холл превратился в ад, часть пола даже провалилась вниз. Пришлось забраться на уровень выше, пройти через офисные помещения до угла главного корпуса и выбраться на аварийную лестницу, по которой уже спуститься на землю.
   Далее пришлось нестись вдоль складского крыла. Пробежка вдоль этой тёмной громады была лёгким делом, особенно в сравнении с подъёмом по раскалённой шахте лифта, лишь холодный ветерок, казавшийся просто ледяным, обжигал кожу, непривыкшую ещё к нормальной температуре. Но "Анатолия" не желала отпускать тех, кто уничтожил её хранителей, и пламя бешеного пожара, вдоволь натешившись нижними уровнями, набрав в них силу, рванулось вверх по лестничным пролётам и системам вентиляции, яростно набросилось на газовые баллоны в подвале, взрыв которых увеличил его силу в сотни раз. Пожар вырвался в узкие коридоры, захватывая одно помещение за другим, карабкаясь всё выше и выше, пока не взлетел над крышей, после чего начал распространяться вширь, захлестнув гараж и вихрем пронесясь по складам. Из выбитых одновременно окон брызнула стеклянная крошка, царапая шеи бегущих бойцов и застревая в их волосах, но отчаянные "псы" продолжали бежать сквозь интенсивно накатывающие потоки жара, вокруг обречённого крыла, мимо рухнувших офисов и дальше - к застывшему в отдалении джипу.
   Когда за спиной раздался чудовищный треск, Блэкхаунд обернулся, чтобы в последний раз увидеть административное здание, чуть не ставшее для него могилой. В одном из окон третьего этажа, словно птица в клетке, билась неясная чёрная фигура, раз за разом бившая тонкими руками по невидимой преграде. Лица этого странного субъекта невозможно было разглядеть, но Вильям просто кожей чувствовал, что видит посмертные мучения верховного жреца чёрного культа - это доказывала и рваная рана, прошедшая поперёк живота, и неестественно повёрнутая голова, скорее похожая на голову куклы, насаженную на стержень. Жрец лупил по оконной раме, хотя в ней не было стекла, бил по ней ногой, а когда из пламени пожара появились безликие чёрные фигуры и мёртвой хваткой вцепились ему в спину, утаскивая назад, он скорбно посмотрел прямо в глаза Блэкхаунду (ну прямо снайпер - с такого-то расстояния!). Прежде чем огонь из самой Бездны поглотил грешную душу фанатика навеки, горячий ветер донёс до Вильяма скорбный вздох: "Лучше бы я избрал забвение". Затем несущие конструкции здания вновь затрещали, борясь с неминуемым разрушением, но проиграли этот последний бой, раскололись и начали разрывать бетон. Главный корпус обрушился внутрь, утонув в облаках пыли, следом за ним последовали все четыре крыла - "Анатолия" перестала существовать, провалившись в яму, во много раз превосходившую глубиной проклятый "зал контакта".
   - Да, отличная всё же была драка! - лицо Риккардо осветила несколько безумная улыбка, весьма неуместно смотревшаяся на толстом слое серой пыли.
   - Вот только это ещё не конец, мой друг, далеко ещё не конец, - Блэкхаунд выплюнул густой комок пыли и устало побрёл к машине, возле которой испуганно жались друг к другу человек пятнадцать компьютерщиков "ВарТека". На заднем сиденье джипа сидел и дрожал охранник, всё ещё не пришедший в себя, а рядом с ним находилась Саманта, смотревшая с надеждой и даже с какой-то щенячьей преданностью на подошедшего Вильяма.
   - Что с ним? - спросил Блэкхаунд у Сади, спокойно курившего на водительском сиденье.
   - Бредит, - однозначно ответил араб. - Чёрт, командир, ну вы даёте, клянусь золотом предков, и чем хотите. Мы уж с Леонидом собирались лезть в эту печку и вас вытаскивать, а тут появляется Картер и так нагло заявляет: "Командир не любит когда подчинённые рискуют ради него жизнью". Представляете?
   - Джон, это правда? - Вильям повернулся к Картеру, стоявшему поблизости и с отрешённым видом взиравшему на рухнувшее здание.
   - Так точно, сэр, - хмыкнул Картер, не обратив ни малейшего внимания на яростные взгляды Сади, Муромцева и Рио.
   - Молодец, - кивнул Вильям, вызвав тем самым недоумённые переглядывания остальных "псов", затем опустился на колени перед пассажирским сиденьем - пыльный страшный монстр у смертного одра умирающей жертвы - и обратился к Саманте. - Без изменений?
   Она лишь отрицательно мотнула головой в ответ, утирая слёзы. Охранник по имени Чарли продолжал биться, словно в припадке, глаза его безумно бегали по столпившимся людям, от одного к другому.
   - Мы все должны умереть! - кричал он. - Что вы стоите? Саманта, скажи им, только смерть спасёт нас от наказания! Торопитесь, каждая секунда усугубляет вину, ведь сейчас великие чёрные жрецы восстанут из огненной могилы и уничтожат отступников!
   Блэкхаунд положил руку на широко распахнутые глаза Чарли и по-отечески сказал:
   - Парень, не бойся больше ничего. Твои пресловутые жрецы сами наказали себя, так что забудь о них, ведь их нет больше. Наказаниям конец. Живи, Чарли, у каждого из нас только одна жизнь.
   Несчастный охранник прекратил дёргаться, глаза его медленно закрылись, а через полминуты послышалось спокойное дыхание спящего человека. Саманта, ещё недавно видевшая в Вильяме жестокого террориста, посмотрела на него с благодарностью и хотела что-то сказать, но застрявший в горле комок позволил произнести лишь простое "Спасибо".
   - Брентон доложил, что последние очаги сопротивления подавлены, - сообщил Муромцев, когда Блэкхаунд, наконец, захлопнул заднюю дверцу джипа. - Установка наша, командир.
   "Процессия" двинулась прочь от административного корпуса к возвышавшемуся в отдалении шпилю, возле которого клубился чёрный дым. Во главе медленно катился джип, за рулём которого находился Сади, за ним, плотной группой, шли сотрудники компании, замыкала шествие четвёрка "псов". Прямоугольные корпуса бараков по-прежнему горели, и относимый от них ветром пепел кружился над плацем, прилипая к одежде и полированным бортам автомобиля. Вскоре эту мрачную круговерть усугубили тела охранников, в беспорядке разбросанные по бетонному полю - на проходивших людей смотрели остекленевшие глаза и застывшие навеки лица, как прекрасные, так и не очень. Под ногами хлюпала кровь, колёса джипа также обильно покрылись ею, и в пламени далёкого огня отливали теперь багровым. От лицезрения этой жуткой картины многие компьютерщики теряли сознание, но их подхватывали на руки и несли дальше - туда, где минувшая битва была наиболее яростной.
   Когда колонна, наконец, оказалась в широком проезде между генераторами, на крышу джипа упала тяжёлая капля. Все резко проследили траекторию её падения и увидели свесившийся через перила служебного перехода труп охранника, всё ещё сжимавшего реактивный гранатомёт, во лбу несчастного зияло пулевое отверстие.
   - Моя работа! - с гордостью заявил Риккардо, отчего несчастные люди бросили на него полный ужаса взгляд.
   - Заткнись, Рио, - Картер толкнул напарника в плечо. - Тебя что, прикалывает всё это?
   - Нет, - потупился Риккардо.
   - Тогда заткнись, - закончил беседу Джон.
   Метров через двадцать стали попадаться первые бойцы отряда "Чёрные псы". Одни обыскивали мёртвые тела в поисках оружия и боеприпасов, другие грузили находки в замерший возле главных ворот портальной станции грузовик, третьи вытаскивали из того же грузовика ящики и оттаскивали их внутрь станции. Солдаты работали тихо, не переговариваясь и абсолютно не обращая внимания на колонну, только когда джип остановился возле распахнутых ворот, один из бойцов подскочил к Блэкхаунду и отрапортовал:
   - Командир, машина почти разгружена. Поисковые отряды собирают оружие, второй взвод охраняет пленных. Потерь среди нашего личного состава нет.
   - Сколько человек выжило? - спросил Блэкхаунд, оглядывая снующих туда-сюда подчинённых.
   - Захвачено восемнадцать техников проекта "Часовая башня", включая регионального куратора. Нам также сдались двадцать два охранника. Большая часть пленных находится в грузовом терминале станции, а куратор помогает Брентону настроить установку.
   - Помогает? - Вильям удивлённо поднял брови.
   - Ну, у него никто не спрашивает, - усмехнулся "пёс", затем кивнул на толпу компьютерщиков. - Этих куда?
   - Отведите к остальным, - ответил Блэкхаунд. - Парочку, что сидит в машине, не трогать, пусть там остаются.
   - Есть, - отсалютовал боец и тут же принялся деланно-добродушным голосом направлять сотрудников компании к тёмной громаде грузового термина, буквально прилипшего к станции слева от ворот.
   Тем временем Вильям, Риккардо и Леонид направились к входу на станцию, но стоило им переступить стальной порог и войти в длинный и широкий коридор, словно сошедший со страниц старых фантастических романов, как с востока донёсся оглушительный раскат грома. Бойцы замерли в нерешительности и начали смотреть на дальнюю сторону неба, и неудивительно, ведь всего минуту назад миром правил спокойный тропический вечер, а в этот сезон в южном полушарии вообще не происходило гроз. Находившиеся на улице люди затаили дыхание в ожидании продолжения странного природного феномена, и их терпение вскоре вознаградилось - неожиданно усилившийся ветер пригнал густые тучи, заслонившие вечернее тёмно-синее небо непроницаемым саваном, затем несколько раз блеснули молнии и прогрохотали раскаты сокрушительного грома, после чего на землю сплошным потоком хлынула вода. Тяжёлые капли забарабанили по джипу и грязно-белому грузовику, оглашая воздух металлическим звоном, залили бетонное поле, отчего оно сделалось просто чёрным и слилось с мрачными небесами. Самое же страшное заключалось в том, что небесная вода смешалась с кровью погибших людей, и теперь текла между громадами генераторов многочисленными бурыми потоками, скапливаясь в ямах и выбоинах, гремя в водоотводах у стен портальной станции. К этому примешивался неприятный запах горелого дерева, исходивший от казарм, быстро потухнувших под настоящим бескрайним водопадом.
   Риккардо изумлённо наблюдал за столь быстро развернувшимся буйством стихии, он даже подставил руку под струи дождя, но тут же отдёрнул её, изумлённо воскликнув:
   - Холодная, зараза! В тропиках идут холодные дожди - уму непостижимо!
   Небо вспорола ветвистая молния, ударившая в землю где-то в центре бразильской столицы, в месте удара тут же поднялся яркий огненно-белый полукруг, похожий на взрыв, большая часть которого скрывал густой лес. Следующая молния угодило прямо в вершину шпиля станции, разбросав в радиусе сотни метров горячие искры, за ней последовал раскат грома - от его сокрушительного удара вся высотная конструкция, увитая тросами и кабелями, жалобно застонала, грозясь обрушиться на суетящихся внизу людей. За ней последовал новый разряд и удар, затем ещё и ещё, словно мистическая гроза желала уничтожить станцию. Стоило очередной вспышке пробить стену дождя, и можно было увидеть промокших до нитки "псов", всё ещё мечущихся под дождём на фоне впавших в оцепенение джунглей, но затем вновь падала тьма, и всё вновь пропадало.
   - Началось, - вздохнул Блэкхаунд. - Нужно поторапливаться.
   - Что началось, командир, - отрешённо спросил Муромцев, взгляд которого приковала появляющаяся и исчезающая опушка леса, проходившего вдоль сетчатой ограды "Анатолии".
   - Пока не знаю, - усмехнулся Блэкхаунд и пошёл прочь от двери, ведущей в грозу.
   Гордо шагая по металлическим плитам пола, вздрагивавшим при каждом ударе грома снаружи, Вильям, сам не зная почему, крутил настройку рации на ремне, пока не поймал армейскую частоту. Из динамиков мгновенно вырвался испуганный голос, от одного тона которого бросало в дрожь, не говоря уже о содержании речи: "Это Альфа 5, приём! Альфа 5 вызывает Омегу 2, приём! Мы потеряли контакт с авангардом... дождь размыл дорогу и блокирует путь... двигатели бронемашин глохнут, а грузовики вязнут в грязи! Дева Мария, какая холодная вода! Это лёд, таких дождей не бывает! Все пути размыты... только один путь... я отправил к нему взвод... не вернулись, сообщили только, что старый подвесной мост рухнул, а потом отключились. Воздух сильно наэлектризован, так что связь скоро пропадёт окончательно, приём! Через лес двигаться нельзя - он словно замер в ожидании, даже животных не слышно. Чёрт, ничего не слышно, только дождь... мёртвый мир! Дует ветер, но тучи не двигаются..." Всё, дальше эфир заполнили помехи, на остальных частотах также царила тишина, словно все радиостанции южного полушария отключились. Картер собирался что-то спросить у Вильяма, но, увидев внезапно напрягшееся лицо последнего, передумал.
   Пребывая в столь мрачном состоянии духа, четвёрка "псов" вошла под купол портального зала. Это место ничем не отличалось от десятка виденных ранее: четыре огромных пилона, служащих для создания электромагнитного поля такой частоты, чтобы появилась возможность искривлять пространство в точке приложения, и широкая платформа, размещённая точно между пилонами и прямо под огромным шпилем, служившим сейчас громоотводом. Вдоль стен расположились многочисленные жидкокристаллические панели и консоли управления, у одной из которых суетились трое "псов" и тщедушный старичок в белом халате - тот самый куратор "Часовой башни".
   - Вы не понимаете тех последствий, которые может повлечь ваше вмешательство, - тихо шипел учёный компании, когда группа Блэкхаунда неслышно подошла сзади. - Брентон, ты умён, но эффект приложения сил нельзя просчитать на бумаге, это требует больших мощностей.
   - Можно, старик, - усмехнулся Брентон. - Вы влезли со своими расчётами туда, куда лучше никому не лезть - в прошедшие эпохи - так что для всего исторического процесса вы как прыщ на нехорошем месте. Нам остаётся лишь найти это прыщ и уничтожить его, устранив возможное воспаление.
   - Но если вы столкнётесь с... - начал было старик, но неожиданно вздрогнул, почувствовав за спиной присутствие посторонних.
   - Если мы столкнёмся с населением, то дальнейшая память многих поколений переработает нас, превратив в миф, - Блэкхаунд одновременно закончил за куратора вопрос и ответил на него. - Можешь проверить это по легендам Ордена Странников Ночи.
   - Да, здесь вы отлично придумали, - гневно зашипел учёный. - Никому не удавалось вносить столь далеко идущие изменения в сетку событий, да ещё и без последствий. Но вам просто повезло в тот раз, а руководство компании допустило ошибку. Подумать только: послать две роты солдат в полном боевом оснащении и без всякого прикрытия, надеясь на то, что мощь современного оружия быстро справится с крестьянами! Глупцы, но многих уже нет в этом мире - чёрные жрецы покарали каждого виновника провала "Чёрной флейты"!
   - Что ж, значит вашим долбаным жрецам придётся встретиться со своими жертвами, - сказал Блэкхаунд, угрожающе сжимая и разжимая кулак.
   - О, так вам удалось завалить их! - деланно изумлённо воскликнул учёный. - Правда сейчас, это уже не имеет значения, ведь наш человек приступил к выполнению плана.
   - Да-да-да, - затараторил Брентон, не отрываясь от работы с системой управления. - Операция "Эшафот" - устранение лиц, потомки которых могут оказать негативное влияние на дальнейшее развитие Ордена Люцифера вообще и корпорацию "ВарТек" в частности. Кажется, так это формулировалось?
   - Так вам и это известно? - вздохнул куратор. - Что ж, значит, я вам больше не нужен, можете расстреливать. Но помните: вы уже обречены, мертвы, ясно?
   - Может, действительно грохнуть этого деда? - угрожающе спросил Картер, Блэкхаунд ответил взглядом, не располагающим к шуткам, и ответил:
   - Отведите его в коридор и присматривайте. Да, и двери ещё закройте, а то на улице настоящий шторм начался.
   Когда двое "псов" увели отчаянно брыкавшегося старичка, Брентон отвернулся от монитора и сказал полушёпотом:
   - Командир, тут что-то не так, я просто не хотел говорить при этой старой змее.
   - В чём дело? - почти хором четверо бойцов
   В качестве ответа Брентон молча указал на один из экранов, где фиксировались спутниковые данные о любых изменениях в электромагнитном поле. Данные выводились на карту мира, позволяя определить источник любых излучений. Две точки светились наиболее ярко, просто затмевая собой излучения от многочисленных электростанций по всему миру. Первая, меньшая из двух, фиксировалась в районе Бразилиа и, естественно, имела обозначение: "Анатолия", объект 12". Вторая же точка, в десятки раз превосходившая первую, почти закрывала собой Европу, так что её эпицентр невозможно было обнаружить. Между точками протянулся настоящий фронт аномалий, который расширялся прямо на глазах, поглощая как пространство океана, так и земную твердь с крупными городами, но более всего он напирал именно на "Анатолию".
   - Эта гроза началась не просто так, командир, - Брентон то и дело облизывал губы, было видно, что он столкнулся с чем-то воистину необъяснимым для себя. - Это второй источник действует автономно, понимаете? Я отсканировал все частоты "Часовой башни" - ничего, пусто, словно эта установка работает самостоятельно, без всякого влияния извне.
   - А ты определил на какой период она направлена? - Блэкхаунд начал получать ответы, но они рождали только новые вопросы.
   - Конечно, - ответил Брентон. - Она настроена так, чтобы активироваться в момент включения этой, анатолийской, установки. Другими словами, начав подготовку к переброске, я активировал аномалию!
   - Или же наоборот... - пробормотал Вильям, а затем решительно направился к платформе. - Давайте, ребята, нам в любом случае нужно поторапливаться!
   Экспедиционная группа, всего четыре "пса", жалкая тень тех операций, что проводились всего год назад, расположилась по центру стальной плиты. Рядом с ними уже возвышался штабель оружейных ящиков, принесённых из грузовика, на которые были накинуты четыре плотных чёрных дождевика, необходимых для того, чтобы маскировать форму и оружие в условиях другой эпохи.
   - Вчетвером отправляться в такую заваруху, - оглядывая более чем скромный состав группы, сказал Картер. - Помнится, когда мы срывали "Ночную флейту"...
   - "Ночная флейта" подорвала наши силы, Джон, - Блэкхаунд уже облачился в дождевик, полностью скрыв лицо под капюшоном. - К тому же, это точечная операция: мы прибываем на место, освобождаем людей, сопровождаем их в безопасное место и немедленно уходим.
   - Точно, вам нужно действовать очень быстро, - крикнул через огромный безлюдный зал Брентон. - Эта гроза серьёзно нарушает работу, и скоро я не смогу контролировать систему полностью. Если вы не вернётесь в установленный час, то не вернётесь никогда - установка либо перегорит, либо просто рухнет!
   И Брентон, не дожидаясь ответа, задействовал систему. Огромные генераторы, по которым с безрассудным бешенством стучал дождь, разогнались на полную мощность, перегоняя миллионы ватт энергии к пилонам. Вскоре на вершинах каждого их них ярко блеснула голубая молния, разрослась, соединяясь с остальными, а затем ударила в центр платформы, уничтожая пространство и время. Растворяясь в этом потоке, похожем на смерть, Вильям почувствовал, что душа его освободилась от оков плоти и понеслась куда-то вперёд сквозь страшный чёрный вихрь, бушевавший под огромной горой, похожей на искажённый замок. Последнее, что зафиксировало его сознание (остальные трое не помнили ничего), это несколько человек в старой советской военной форме, а рядом с ними - четыре человеческих силуэта, светящихся изнутри. "Причём здесь эти русские?" - успел спросить у себя Вильям прежде чем провалиться в темноту.
  
   Петра разбудил грохот дождя по камням и пронизывающий всё тело холод. С трудом разлепив глаза, он увидел, что лежит лицом вниз на гладком поле, сложенном из булыжников, а вокруг растекаются многочисленные грязные потоки воды, текшей с возвышенностей в низины. "Что за чертовщина! Мы же шли через бурю, а потом... что же было потом? Где остальные?" - в страхе подумал Овчаров, вскакивая на ноги и оглядываясь по сторонам. Он боялся, что вновь оказался один посреди очередной пустоты, но, к счастью, это оказалось не так - его боевые товарищи находились рядом, живые и здоровые, только немного удивлённые, грязные и мокрые, здесь же были и призраки, ярко горящие, словно четыре свечки. К тому же, это была не пустота, даже не дорога ветров или другое сакральное место, существующее только в сознании людей и каждому представляющееся по-своему, вовсе нет - это был город, дорогой для сердца каждого советского человека, Москва. Только не было в этом городе жизни, словно льющий без конца дождь вымел из него не только людей, но и бродячих собак, и насекомых, и запахи. Безостановочно с неба лилась вода, разливаясь по камням Красной площади, огромные ветвистые молнии раз за разом били в Спасскую башню, бросая отсветы безжизненного белого света на громаду собора Василия Блаженного, а что до самих туч, закрывавших небо бесконечной ночи, то они не желали двигаться с места.
   - Москва? - удивлённо воскликнула Наталья Стражникова. - Как мы здесь оказались, и что здесь произошло такое?
   - Не знаю, я ничего не помню сам, - ответил Овчаров, потому что призраки хранили молчание, словно потеряли дар речи от открывшейся картины.
   - Спросим у того мужика! - крикнул просто непробиваемый рядовой Парамонов, указывая пальцем куда-то на дальнюю сторону площади.
   Там действительно был человек, лысеющий мужчина неопределённого возраста, проживающийся вдоль длинного ряда мёртвых машин. Парамонов бросился к нему, разбрызгивая лужи, но, не добежав до прохожего десяти метров устремился обратно, размахивая руками и горланя:
   - Боже, это... это... это же ОН!
   - Кого ты так испугался? - Овчаров поймал Парамонова за руку, не спуская глаз с далёкой фигуры.
   - Это... он! - задыхаясь, выговорил Семён. - Владимир, мать его, Ульянов! Это Ленин!
   - Чего?! - хором спросили все.
   - Я не шучу, как есть Ленин! - крикнул Парамонов, которого раздражало неверие товарищей. - Худой, как чёрт, рубашка расстегнута, а внутренностей нет, представляете? И глаза такие безжизненные... смотрят, словно узнать пытаются, но не могут. Живой мертвец, чтоб его!
   - Куда же мы попали? - сокрушённо воскликнул Овчаров, и внезапно получил ответ:
   - А вы ещё не поняли, господа? Добро пожаловать в будущее, одно из многих возможных.
   Солдаты повернули голову на источник голоса и увидели на трибуне Мавзолея высокого человека в чёрных одеждах, глаза которого горели дикой усмешкой сквозь ливень. Увидев его, призраки зашевелились, закрывая собой людей, но неизвестный исполин лишь захохотал, а затем прыгнул с Мавзолея на площадь, выбив крупную каменную крошку, и пошёл, доверительно расставив руки.
   - Остановись, Сатана! - у призрака Маркуса Секстуса вновь появился голос. - Я не дам тебе помешать нам!
   - Помнишь, я говорил, что у вас, ребята, мозгов нет? - чёрный человек даже не замедлил шагов. - Похоже, что за все проведённые в бесконечности века вы ничуть не изменились.
   Подойдя к призракам вплотную, странный субъект остановился, оглядел солдат, задержав похабный взгляд на Наталье, а затем обратился в Овчарову:
   - Здорово, лейтенант, как жизнь? Классная у тебя девчонка!
   - Кто ты? - спросил Пётр. - Я не знаю тебя.
   - Все знают меня, лейтенант, - субъект загадочно улыбнулся и кивнул призракам. - Маркус, скажи своим друзьям моё имя.
   - Это Хозяин - тот, кто заварил всё эту кашу, - презрительно хмыкнул Маркус.
   - Прям уж таки и заварил! - усмехнулся Хозяин. - Начнём с того, что это заварили ВЫ - люди, те, кто гордо называет себя сыновьями господними. Моя ошибка заключается лишь в том, что я недооценил всей вашей внутренней темноты, способной взрастить любое ядовитое древо на самой чистой почве.
   - Но это ведь твой сын виновен во всём! - заявила один из женских призраков. - Он правит ночью, проливающейся дождём, он тянет Ад к Небесам!
   - Лилана - да ты просто поэт! - Хозяин щёлкнул пальцами, и в них появилась зажжённая сигарета (просто удивительно: вода стекала по матовой коже лица Дьявола, по гладким перчаткам, а сигарета горела, презирая дождь!). - Согласен, я неправильно планировал семью, а мой первенец - настоящий монстр, которого не мешало бы отшлёпать, но он уже вырос и не слушает отца. Я, конечно, был бы не против остановить его...
   - Ты?! - изумлённо воскликнул Маркус. - Но ведь он бросил мир к твоим ногам, уничтожив всех врагов твоей чёртовой Ямы. Ты, бог мертвечины и тлена, правишь миром!
   - Тлена? Мертвечины? Одумайся, старейшина! Я же добрый бог! Скажи, разве не я вернул тебе Сандру, разве не я позволил такому грешнику как ты, изнасиловавшему и убившему чёрт знает сколько невинных девушек, уйти с миром? Ваш любимый Создатель давно мог сбросить ваши никчёмные души в Яму, если бы правил там, да и, собственно, где он сейчас, когда холодный дождь проливается над миром? Я вам отвечу: Он ждёт, когда очередной фанатичный верующий решится отдать свою жизнь во имя веры и всех людей. Представляете, ждать появления безмозглого героя сейчас, когда люди друг друга ненавидят - глупо для Его всеохватывающей мудрости. Что ж, он дождётся, и весь мир исчезнет - станет таким, - Хозяин очертил сигаретой в воздухе окружность, символизировавшую мироздание. - Да, вы правы в том, что этот мир принадлежит мне, но нужен ли он мне? Мир, в котором не существует душ, нет жизни и смерти, нет движения? Мне больше по душе бесконечный процесс, наполненный развратом, оргиями, чувствами. Я - не безжизненный камень, стремящийся к полному балансу, лишённому противостояний и идеалистических устремлений, так что, мои глупые друзья, тот Хозяин, что считается правителем новой вселенной, лишь пленник бесконечной ночи, омываемой потоками дождя.
   Между камней площади забурлила странная жидкость, похожая на смолу. Она медленно пробивалась сквозь лужи, сливаясь в одну массу, из которой начало формироваться знакомое безликое существо, взиравшая на людей с явным вожделением. Но Хозяин изящно поднял ногу и ударом тяжёлого сапога размозжил твари голову.
   - Видите, даже моим верным слугам нечего есть, ведь их добыча погибла, - усмехнулся Сатана.
   - Почему же вы не уничтожите весь сотворённый своими руками ужас? - в исступлении вопросила Стражникова.
   - Эх, глупая девка, хоть и красивая! - вздохнул Хозяин. - Никто не может уничтожить Штайнбург, потому что он не был рождён, а зародился сам, следовательно - он бессмертен. Теперь, тёмная сущность Каменного города стягивает Небесное царство и Преисподнюю. Стоит этому случиться, и наша с Создателем Великая Игра закончится исчезновением обеих сторон в яркой вспышке взаимного уничтожения. Останется лишь картинка, населённая бессмертными существами, лишёнными души, и всё захлестнёт пустота. Я не могу остановить этого, ведь моя власть не распространяется на этот персональный ад для самых мерзких созданий всех времён и народов - у них своя вера, своя паства, свой храм, он же бог, своя цель: убить любые проявления жизни, пока небытие не приберёт к рукам их самих. Так что, друзья мои, узрите своего истинного врага, породившего самого себя из рукотворных вещей на погибель всего сущего!
   Хозяин вновь щёлкнул пальцами и всё: мёртвая Москва, с замершими навеки автомобилями, неподвижные грозовые тучи, звёздные пути пустой вселенной - начало стремительно сворачиваться, словно хрупкая бумага в пламени камина. Солдаты, на долю которых выпала столь суровая участь, вновь стояли на изъеденной тленом Дороге Ветров, а над головами мерно вращался чёрный исполин, накручивая длинные толстые плети на своё страшное тело. Правда, теперь он больше не выглядел монолитным, ведь вихри не скрывали подробностей. На гладкой поверхности его выступили вытянутые, изрядно искажённые фронтоны замка, а также собора, стянувшего события многих веков в один плотный, готовый вот-вот лопнуть шар, наполненный ядом. Там, где примерно могла пройти средняя линия стелы, замок словно отражался в водной глади, которой являлась нижняя часть - две половинки одной трагедии, разделённой семью веками войн и кровопролитий. И везде были тела, вросшие в гладкую поверхность, образуя своего рода дьявольский орнамент нового вселенского храма, а также искажённые в крики лица тех, чьи души были заточены в каменных стенах, даруя им свою жизненную силу.
   - Я дам вам возможность уйти, сдержав на время вращение! - крикнул Хозяин сквозь вопль бури, в которой слились крики всех обречённых душ всех планет, существующих и погибших. - Но помните, что с каждой потерянной секундой Дорога теряет прочность!
   Воздев руки к камню, своему первому сыну, нависшему над головой, Хозяин начал тихо шептать слова какой-то молитвы, в словах её слышались повеление, сила и... тщательно скрываемый страх перед тем, что противник может оказаться сильнее. В следующую секунду пальцы Сатаны вспыхнули ярким пламенем, и с них сорвались две огненные змеи, обвившие духовную проекцию Штайнбурга и начавшие стягивать её, препятствуя вращению. Что-то жалобно и злобно застонало, заставив Хозяина в муках опуститься на колени, но буря всё же стихла, а огромный исполин немного провернулся назад, но только лишь затем, чтобы вновь начать медленно, резкими рывками, вытаскивать из бездны чёрные дворцы, приближая конец жизни. На помощь своему господину бросились безликие хищники, старавшиеся вцепиться в гладкий камень когтями, но их попытки не принесли результата, ведь они были одной природы со своим врагом, а значит не могли навредить ему.
   - Нужно спешить, - спокойно сказал Маркус, когда стало окончательно ясно, что все попытки воинства Огненной Ямы по сдерживанию разбушевавшегося молодого божества оканчиваются неудачно. - Они не смогут сдерживать Штайнбург вечно.
   - Призрак прав, лейтенант! - продолжал кричать Хозяин, напрягая силы. - Бегите, пока вихрь утих!
   Отряд бросился по искорёженной Дороге, и лишь Овчаров задержался, чтобы задать Хозяину важный вопрос:
   - Послушай, даже если нам удастся остановить замок, кто перерубит связующие нити?
   - Не волнуйся на этот счёт, - ответил Хозяин. - Нить прошлого уничтожит Вильям, насчёт него я уверен, что же до нити будущего... - лицо повелителя Ямы озарила странная улыбка, - то в мире ещё остались немногие люди, готовые пойти на жертву, одного из таких я уже присмотрел. Теперь, беги, лейтенант, веди своих людей!
   Увлечённый беседой, Хозяин временно ослабил контроль над своими слугами, и одна безликая тень, до этого кружившая у отвесной стены Каменного города, оторвалась от основной группы, рванулась вниз и схватила самую невинную душу, какую только могла увидеть - Наталью Стражникову. Затрещали выстрелы, но пули пролетали сквозь безногую тень, не причиняя ей вреда. Монстр тащил девушку всё ближе к краю обрыва и уже готов был прыгнуть вниз, прямо в пылающую бездну, когда Пётр, пребывая в состоянии полного отчаяния и предчувствуя скорую потерю близкого человека, выхватил из кобуры ТТ, прицелился в лишённую лица харю создания древних недр и выстрелил. Случилось странное: чудовище, которому не могло причинить вреда оружие, созданное людьми, задёргалось, отпустив жертву, и начало разваливаться на части, пока не кануло в небытие.
   - Невероятно! - воскликнул опешивший Хозяин. - Только плоть от плоти Ада мог уничтожить "собирателя душ"!
   Не менее поражённый случившимся Овчаров хотел что-то спросить, но в тот же миг под чёрной стелой вспыхнул яркий свет, и сознание вновь растворилось в чужих мыслях.
  

Глава 9.

Стремление к подвигу.

2000 год нашей эры.

Средиземное море.

   Раздался тихий щелчок, и туго натянутая пружина выбросила из чрева установки маленькую белую тарелочку, которая, со свистом закрутившись в воздухе, полетела над водной гладью, опускаясь всё ниже. Но человек, одетый в повседневную форму капитана сухопутных вооружённых сил Франции и крепко сжимавший в руках экспериментальную винтовку Гермес-56, достигавшую полутора метров в длину, не дремал. Плотно уперев приклад в плечо, он сопровождал цель, пока та неслась на уровне корабельной палубы, а когда она, наконец, потеряла скорость и начала лететь к воде, положил палец на скобу спускового крючка.
   - Упустишь ты её, Жан, - усмехнулся военнослужащий в комбинезоне пилота, сидевший на коленях возле пускового устройства, размещённого между посадочной площадкой для вертолёта и бортом.
   - Не упущу, - прищурившись, сказал капитан.
   Только когда тарелочка готова была разбиться о водную гладь, человек по имени Жан выстрелил, точно поразив почти ускользнувшую цель.
   - Круто! - присвистнул вертолётчик.
   - Это точно, - капитан гордо выпрямился, положив огромную винтовку на плечо, на манер голливудских боевиков. - Вот только лучше бы мы тратили патроны на учениях.
   Горечь последних слов легко понять, ведь капитан Жан Дюваль, командир отряда быстрого реагирования "Триумф", включённого в состав французской армии всего месяц назад, давно рассчитывал испытать весь тот потенциал, который был заложен в его подразделение учёными и военными специалистами. Их готовили для реальных войн, точнее даже для локальных конфликтов в других странах, чтобы не выглядеть в глазах союзников по НАТО этакими беспомощными кретинами, целиком зависящими от американской помощи. В таком стремлении не было ничего удивительного: французский контингент миротворческих сил в Югославии испытывал серьёзную нехватку современного вооружения, не говоря уже о боевом опыте. Молодые солдаты, впервые попадавшие во враждебное окружение, терялись и могли случайно застрелить мирных граждан. Требовалось серьёзное реформирование тактики ведения боя в условиях мирного города, новое оснащение. Сладким плодом исследований в этой области и стал отряд "Триумф", пока экспериментальный, насчитывавший всего одно отделение из одиннадцати офицеров пехоты, а возглавил его сын начальника марсельского отдела прогрессивных разработок Франсуа Дюваля Жан - наш "стрелок по тарелочкам".
   К сожалению для командования, бойцы этого миниатюрного отряда абсолютно не имели боевого опыта, хоть пробыли на территории Сербии вообще и Косово в частности больше шести месяцев. Им просто не повезло - полученные под контроль районы оказались слишком спокойными, а происходившие в них стычки между сербами и албанцами молниеносными, и когда миротворцы прибывали, те уже заканчивались. Требовалось реальное испытание для проверки новой тактики боя без поддержки бронетехники и сверхсовременных винтовок огромной поражающей силы. Шанс подвернулся очень скоро: новый президент США, республиканец Джордж Буш младший, предложил президенту Франции провести совместные учения в средиземноморском регионе, для "согласования будущих антитеррористических операций". О лучшем марсельский отдел не мог даже мечтать! Всего за неделю был подготовлен план учений, в который был включён следующий сценарий учебного боя: отряд морской пехоты США, относящийся к третьему североатлантическому флоту, имитируя террористов, захватывал остров в тридцати километрах восточнее побережья Италии, в то время как группа Дюваля должна была проникнуть на условно захваченный объект и освободить таких же условных заложников. Классический сценарий, но какой впечатляющий! Только представьте заголовки газет: "Во время учений французский отряд из одиннадцати человек обставил две сотни американских морских пехотинцев!" Ну, или что-то в этом духе, не менее триумфальное для "Триумфа".
   В условленный день две авианосные группы третьего североатлантического флота США обогнули Сицилию с юга и двинулись к мёртвому острову Сан-Мартин, заполненному имитациями жилых кварталов европейского города и многочисленными манекенами. В двадцати пяти морских милях от острова с кораблей были спущены суда на воздушной подушке и танки-амфибии, которые, через два часа достигнув побережья, условно смяли условную линию обороны, ворвались в условный город и условно захватили его, собрав всех выживших жителей в здании склада - условной тюрьме. Тут же через контролирующих лиц было послано сообщение следующего содержания: "Сан-Мартин захвачен с минимальными потерями, ждём ответных действий". Это послание незамедлительно переслали в марсельский отдел, а оттуда на фрегат "Ламарк", который являлся ещё одной новейшей единицей французского воинства - кораблём-невидимкой, полностью копирующим британский "Ковентри". Корабль оснастили двумя мощными пулемётами, способными сбивать крылатые ракеты и высоколетящие самолёты, спаренной противокорабельной пушкой калибра 150 миллиметров, пусковыми установками ракет-перехватчиков и торпед. Самым же страшным оружием являлись сверхсекретные ракеты в количестве шести штук, разместившиеся в глубоких шахтах в носовой части футуристического, несколько даже некрасиво-угловатого борта. Теоретически, эти ракеты, носившие сухое название PSR-21 (Propulsion System Rocket, модификация 21), способны были пустить на дно огромный авианосец или же уничтожить средних размеров город, но на практике, к счастью, эти доводы не проверялись.
   Всё развивалось согласно плану: "Ламарк" подошёл к острову Сан-Мартин с севера, включив на полную мощность систему подавления, скрывавшую его от радаров условного противника, и на борту началась активная подготовка к операции. Был заправлен под завязку вертолёт "Чёрный ястреб", бойцы "Триумфа" получили оружие и боеприпасы, облачились в новейшую броню и построились на корме, прямо на посадочной площадке. После захода солнца фрегат двинулся вперёд, намереваясь пройти к 3:00 расстояние в пятьдесят морских миль, оказавших на незащищённой стороне острова, то есть там, где густые заросли старых деревьев примыкали к отвесным скалам. Но когда судно уже застопорило ход, и экипаж десантного вертолёта начал разогревать двигатель, на экране радаров дальнего обзора появился штормовой фронт, родившийся где-то над континентом и стремительно увеличивающийся в размерах. В 2:32 он накрыл Сан-Мартин, а в 2:50 добрался и до американской эскадры. Долго молчавший эфир взорвался криками и сигналами СОС, исходившими от многих судов, но самыми устрашающими были те, что принадлежали американцам: "Говорит авианосец ВМФ США "Кеннеди". Требуем помощи, удар молнии уничтожил радар, и мы ничего не видим, можем сесть на мель. Маневрирование невозможно, "Сан-Диего" и "Миннесота" столкнулись при попытке покинуть зону учений. "Мичиган" набирает воду и уже накренился на правый борт, эвакуация его экипажа невозможна. Всем судам, требуем помощи". Это сообщение повторялось несколько раз, а затем тот же голос, видимо принадлежавший командиру эскадры, разразился бранью и, одновременно с этим, отчаянными мольбами: "Боже, взрыв на борту "Мичигана"! Он разваливается на части! Не могу связаться с другими кораблями - что-то блокирует все сигналы!" Затем в эфире раздался невероятный грохот, и голос американского адмирала стал просто обречённым: "Пожар в четвёртом ангаре, а тушить его некому - все аварийные бригады заняты устранением течи на третьей палубе. Система сообщает об утечке топлива из главного резервуара. Боже, если огонь доберётся до топливных баков..." Дальше наступила тишина, тяжёлая и страшная, ведь можно было только догадываться о её причинах: толи очередной удар молнии, любящей уничтожать технические устройства, всё же угодил в антенну и лишил флот связи, то ли... Об этом не хотелось даже думать, ведь вторым вариантом являлась картина разорванного на части океанского исполина, медленного погружающегося в горящее Средиземное море в окружении изувеченных тел моряков.
   Что же до тех двух сотен несчастных солдат, которые волей кровожадной Судьбы были отрезаны от всего мира на острове, то им, в лучшем случае, предстояло пережить худшие мгновения в своей жизни, столкнувшись в условном городе с безусловной стихией. Конечно, они могли укрыться в подвалах домов или в том же складе, достаточно крепком сооружении, но в противном случае... В противном случае две сотни гробов под звёздно-полосатым флагом должны были вернуться домой. Капитан фрегата "Ламарк" Шарье было попытался провести корабль сквозь широкий, угрожающе-чёрный фронт бури, но вздымавшиеся прямо по курсу волны взлетали так высоко, а ветер ревел столь яростно, что он благоразумно развернул судно на южный курс, чтобы спасти хотя бы своих подчинённых. Сделай он это хоть на десять минут позже, и фрегат был бы обречён, а так ураган зацепил его лишь своим краем, но и такое кратковременное столкновение оказалось ужасным, даже прочные стальные тросы, державшие десантный вертолёт на гладкой плоскости лётного поля, готовы были разорваться. Но французам повезло - мистическая и жестокая буря, очевидно ослабнув над морем, замедлила своё движение, позволив "Ламарку" вырваться из своих объятий и уйти на юг, где волны моря уже светились в лучах восходящего солнца, тогда как под густыми тучами властвовала первобытная непроглядная тьма.
   С момента начала этого "вселенского потопа" прошло свыше двенадцати часов, и сейчас фрегат дрейфовал в спокойных водах. Металл нагревался тёплыми лучами солнца, не так давно миновавшего зенит, на небе не было ни облачка, но с севера, северо-запада и северо-востока горизонт был по-прежнему черен, можно было даже разглядеть (не без помощи разыгравшегося воображения), как на далёкую водную гладь, медленно исчезающую под непроглядными тучами, падает угрожающая тень. Но Жана Дюваля подобные проблемы волновали лишь потому, что они помешали проведению учений, так долго ожидаемых, призванных доказать боевую эффективность "Триумфа". А теперь одиннадцать офицеров армии и два лётчика вместе со своей крылатой машиной должны были, чёрт знает сколько, колыхаться на волнах! Сума сойти можно! Дабы избежать подобной участи, всегда следующей за разочарованием в ожиданиях, капитан Дюваль и решил выплеснуть скопившуюся злобу на тарелочках, благо Франсуа Лефевр, лейтенант армейского спецназа и заместитель Жана на посту командира, прихватил с собой пусковую установку, словно ждал чего-то подобного. Правда он рассчитывал развлекаться сам, да и то после окончания учений, но когда Дюваль ворвался в каюту и прорычал что-то вроде "Отдай мне свою хреновину, а то я сейчас точно кого-нибудь уничтожу!" благоразумно решил расстаться с этим нехитрым устройством.
   - Запускай ещё, - вздохнул Жан (злость уже прошла, и на её место вступила чистая разочарованность).
   - Командир, да вы уже штук тридцать разнесли, - сказал на это пилот, заряжая в установку последний комплект тарелочек. - Будь это корабли пришельцев, они бы уже не только убрались с Земли, но и признали бы вас своим императором.
   - Не умничай, - спокойно сказал Дюваль. - Всё равно мы здесь надолго застряли. Буря и не думает стихать, так что нам ещё того и гляди придётся к Африке плыть, а то вовсе в Атлантику. Скучно, развлечений никаких! Чёрт, когда нам ещё выпадет шанс показать высший класс этим янки!
   - Ладно-ладно, - затараторил пилот, стараясь успокоить вновь распалившегося капитана. - Только сразу предупреждаю: тарелок осталось десять, а у кока новые спрашивать я не буду.
   Пилот уже положил палец на спусковую скобу, но неожиданно увидел кого-то за спиной Дюваля, прямо на стальной лестнице, ведущей из внутренних помещений фрегата на посадочную площадку. Лицо вертолётчика испуганно вытянулось, а его тело выпрямилось само собой, выбросив правую руку к виску.
   - Это что за безобразие? - услышал Жан немного раздражённый голос Шарье, капитан "Ламарка", появление которого вызвало приступ испуга у "товарища по играм". - Стрельба из личного оружия возле заправленного боевого вертолёта! Да вы вообще что-нибудь слышали о правилах безопасности, Дюваль, не говоря уже про устав?
   Сделав вид, что не услышал обращённого к нему вопроса, Дюваль спокойно закинул Гермес-56 за спину, предварительно поставив его на предохранитель, и бросил на пилота такой укорительный взгляд, что тот сразу понял заключенные в нём слова, гласившие: "Предупреждать надо, дружище".
   - Я ещё раз спрашиваю вас, капитана Дюваль, кто вам разрешил открывать огонь из боевого оружия на лётной палубе? - только теперь Жан повернулся к Шарье и посмотрел тому прямо в глаза, ответив:
   - При всём уважении к вам, капитан, я и мои люди не являемся частью ВМФ, а значит не обязаны отчитываться в своих действиях.
   - Но вы находитесь на моём корабле, а значит должны уважать мой авторитет, кроме того, я старше вас по возрасту, да выслуга лет у меня больше, - услышав столь напыщенную речь из уст старого морского офицера, Дюваль улыбнулся, что не ускользнуло от внимательного взгляда Шарье. - Я уж не говорю про эту игрушку! Кто вам разрешил приносить её на борт и использовать в своих глупых юношеских играх патроны, предназначенные для учений?
   - Накрылись наши учения, капитан, - Жан грубо протиснулся между капитаном и перилами лестницы, решительно направившись внутрь корабля. - Эта буря ещё неделю продержится, так что патроны нам уже не понадобятся, их можно хоть в суп бросить.
   - Капитан Дюваль, я ещё не закончил! - крикнул Шарье, но Дюваль уже скрылся в тёмном коридоре фрегата, а потому не услышал последней обращённой к нему фразы. - Если вы думаете, что, будучи сыном полковника, получаете какие-то преимущества...
   "То вы глубоко заблуждаетесь", - хотел сказать Шарье, но мятежный Жан был далеко, так что необходимость в дальнейших нотациях пропала. А Дюваль, охваченный злобой на весь прошедший день, летел по коридору, то и дело нервно поглаживая погон. Попадавшиеся на пути моряки предпочитали не попадаться ему на пути, отступая в каюты и просто прижимаясь к стене, ведь, несмотря на сложившееся мнение о капитане как человеке выдержанном и спокойном, никто не желал вызвать его злобу. Таким образом, ничего не видя на своём пути кроме стрелы неширокого коридора и маломощным ламп под потолком, отбрасывавших желтоватый свет на стальные стены, Жан добрался до кают-компании "Ламарка". В светлом помещении, заставленном пластиковыми столами и псевдокожаными диванами, находились лишь двое моряков, отдыхающих от ночной вахты, и десять офицеров из отряда "Триумф". Причём если на столе матросов стояли тарелки с какой-то мясной кашей и полные кружки чая, то рядом с пехотинцами гордо возвышалась бутылка дорогого красного вина - очередная "заначка" Лефевра, неизвестно каким образом пронесённая на борт. Спецназовцев окружал тот же ореол грусти, что и Дюваля, а также стойкий и непроницаемый экран сигаретного дыма (сам Жан не курил, поэтому не переносил привычку своих подчинённых сжигать тоску в никотине).
   - Тоскуем, ребятки? - кивнул бойцам Дюваль.
   - Что вы, командир, ведь у нас есть вино и хлеб, - эти слова принадлежали Лефевру, грустно усмехавшемуся и показывающему на стол жестом, пародирующим "Тайное вече". - Присаживайтесь.
   - Нет, вы тут так накурили, что скоро можно будет топор вешать, - сказал Жан и только теперь обратил внимание на телевизор, преспокойно работавший в углу кают-компании. - Про американцев ничего не слышно?
   - Нашим сейчас не до янки, - ответил один из бойцов "Триумфа". - Посмотрите сами, только предупреждаю сразу: сигнал слабый, а звук так и вообще почти неслышно.
   Тем не менее, Дюваль всё же решил подойти к экрану, по которому ежесекундно пробегали полосы помех, чтобы узнать хоть какие-то новости из внешнего мира. Это был не лучший вариант, потому что представшие картины, шедшие в режиме нон-стоп, изображали следующее: оборванные линии электропередач, сползающие с холмов грязевые потоки, затопленный монастырь где-то в Греции, сваленные в кучу машины, смытые со скоростной автострады. От вида же последнего ужасного зрелища Жана прошиб холодный пот, ибо он увидел лежащего на безымянном пляже Италии огромного монстра непонятной формы, из рваной задней части которого торчали исполинские винты. А когда оператор увеличил изображение, и на экране проступила грязно-белая надпись "ЮСС "Кеннеди", пришло понимание страшного события, случившегося всего несколько часов назад - американский авианосец всё же был уничтожен взрывом, а остальные корабли двух авианосных групп, скорее всего, постигла не менее трагическая судьба. Дюваль уже хотел повернуться к товарищам, чтобы сообщить о своём открытии, когда на экране появилось лицо женщины-диктора, с плохо скрываемым страхом сообщавшей: "В эфире снова выпуск новостей на "Первом национальном телевидении Франции". Как вы видите, ситуация становится критической: многие дороги размыты, потеряна связь с целыми городами, в столице и других прилегающих областях зафиксированы случаи мародёрства. В данный момент руководители стран Евросоюза обсуждают меры по обузданию стихии, но серьёзно нарушенная грозой связь препятствует координации действий служб разных стран. Тем не менее, час назад нам сообщили, что из московского аэропорта Шереметьево взлетел самолёт российского МЧС, взявший курс на Брюссель. По неподтверждённым данным на его боту находится груз медикаментов, необходимых для пострадавших. Соединённые Штаты, в данный момент занятые выяснением судьбы эскадры третьего североатлантического флота, заявили, что окажут странам Европы посильную помощь только после того, как будет выяснена судьба американских моряков".
   - Да, во время потопа лучше находится на ковчеге, - невесело усмехнулся Лефевр, залпом осушая фужер с вином.
   - Заткнись, Франсуа! - грубо оборвал его Жан, потому что новости переключились не репортаж с места событий.
   На экране предстал Париж и раскинувшееся над ним чёрное небо. Съёмка явно велась с крыши одного из домов в центре города, так что зрелище всесокрушающего катаклизма открывалось во всей неприглядной красе. Волны вышедшей из берегов Сены с рёвом неслись через Триумфальную арку, ворочая легковые машины и перекатываясь через крыши автобусов и грузовиков, словно те были речными порогами. Вода и без того загаженной реки имела сейчас вовсе неприглядный вид: грязно-коричневая, с кружащимися кусками бумаги, покрышками и фекалиями, кружилась она небольшими водоворотами у фасадов домов, врываясь в некогда тёплые помещения и летние кафе, а сверкавшие каждые пять секунд ослепительные молнии только усиливали произведённый эффект. Голос находившегося за кадром журналиста пытался описывать то, что укрывалось за пределами объектива, но голос представителя "четвёртой власти" часто срывался: "Вы видите на своих экранах центральный район города! Он полностью эвакуирован полицией, но за последний час вода в Сене поднялась более чем на тридцать сантиметров, и районы, которые недавно считались безопасными, так же попали в зону затопления. Как уже говорила моя коллега, ситуация в Париже, как и по всей стране, критическая, полицейские бригады сообщают о многочисленных ограблениях и убийствах. От одного офицера нам удалось узнать, что в подвале одного из домов, вы можете видеть его сейчас на наших экранах, были обнаружены сорок мёртвых тел. Скорее всего, погибшие являлись членами религиозной общины "Божественный свет" и покончили с собой, о чём свидетельствуют находки многочисленных упаковок цианистого калия, а также религиозная литература. Это настоящий кошмар! Складывается ощущение, что люди всерьёз принимают наводнение за конец света, и, если дождь продержится хотя бы день, Европа может столкнуться с невероятной волной самоубийств и всёвозрастающей активностью сект. Страны Евросоюза стремительно погружаются в атмосферу средневековья!" Неожиданно в объектив телекамеры попали странные прямоугольные объекты, несшиеся по разлившейся реке от самой Триумфальной арки. Долгое время их невозможно было разглядеть в подробностях, и только когда они проносились под крышей дома, ударяясь о стены и затопленные автомобили, стало ясно, что по городским улицам плывут гробы. Многие сотни гробов с размытого дождём кладбища крутились на стремнине, сталкивали и раскалывались, многие давно прогнили и сквозь развалившиеся крышки проступали контуры мертвецов. Одно из этих скорбных пристанищ врезалось в фонарный столб и раскололось на части, выбросив в воду своё страшное содержимое - почти обратившееся в скелет тело мужчины, когда-то бывшего сыном, мужем, отцом поплыло дальше лицом вниз. Дюваль смотрел на этого несчастного и не мог оторвать взгляд, слишком уж поразила его эта картина, настолько несоответствующая интерьеру современного Парижа. Тело всё неслось вниз по течению и остановилось только тогда, когда упёрлось головой в борт тёмно-синего рефрижератора, и тут Жану показалось, что голые кости начали двигаться, рука трупа протянулась к зеркалу заднего вида грузовика, стремясь ухватиться за него, а голова (череп!) начала медленно поворачиваться к оператору. Сердце капитана замерло, ожидая развязки странного зрелища, но в ту секунду, когда пустые глазницы должны были уставиться прямо в объектив, пропал сигнал с телестанции - на экране была лишь чернота, чуть менее густая туч над просторами тонущей в море Европы.
   - Чертовщина какая-то, - в задумчивости сказал Жан.
   - Да, точно, - усмехнулся Лефевр. - Чтобы в наше прогрессивное время отключался телевизор!
   - Я не о том говорю, дебил! - сказал Дюваль. - Нужно пойти в радиорубку и всё разузнать.
   Капитан решительно направился к выходу из кают-компании, по пути бросив винтовку на стол своей команды, сказав: "Сдадите в оружейку". Когда же Дюваль повернул в коридор, ведущий к протянувшемуся вдоль левого борта проходу, его нагнал Франсуа Лефевр.
   - Жан, я с тобой, - сказал он. - Сегодня вечером должны были передавать прямой репортаж с матча Франция-Германия, а из-за этой грозы мы ничего не увидим.
   - Боюсь, мой друг, что сегодняшний матч отменят по причине гробов на поле, - только и сказал капитан Дюваль.
   Два офицера свернули в проход вдоль борта, по которому дошли до неприметной лестницы в носовой части и спустились по ней вниз. Далее прошли по полутёмным коридорам почти до самой кормы, где тремя палубами ниже радиовышки размещалась маленькая рубка связи. Там, как и всегда, находился только мичман Жерар Люфе, достаточно молодой голубоглазый парень с саркастическим складом ума. Увидев вошедших "сухопутных крыс", он лишь скосил на них глаза и тут же вернулся к своему огромному пульту, заметив только:
   - О, Чип и Дейл спешат на помощь! Что нужно?
   - В кают-компании телевизор отключился, - ответил Дюваль, заглядывая через плечо мичмана в экран монитора, разрисованного сложными графиками.
   - Неудивительно, - сообщил Люфе. - Молния угодила в здание ТЭЦ, что в пригороде Парижа. Света в столице нет, все телестанции в радиусе ста пятидесяти километров от города вышли из строя. Да что говорить, если от этого электромагнитного поля военная техника отключается.
   - Разве гроза может себя так вести? - глупо осведомился Лефевр.
   - Обычно нет, но эта представляет исключение, - Люфе вывел на экран изображение, снятое с низколетящего военного самолёта. - Видите, это было снято в километре от Байоны: огромный торнадо на виноградниках, быстро разрастающийся и смещающийся на север. Если он продержится пару часов, то достигнет Нормандии и тогда кораблям в Канале придётся несладко. Что же до самой грозы, то... Помните тот фильм 96-го года? "День независимости"?
   - Там, где охренительно огромные тарелки выжигали города? - спросил Лефевр.
   - Точно, - ответил Жерар. - Так вот, буря ведёт себя точно так же: движется над населёнными районами и вырубает всю электронику. Париж, Вена, Берлин, Рим, Лондон, а к этому часу уже и Бразилиа, Рио, Сантьяго, Мехико - это мёртвые города, с которыми невозможно связаться. Скоро в этот список добавятся Будапешт, Белград, Варшава, затем Москва, Каир, Вашингтон. За каких-то двенадцать часов мировая цивилизация была серьёзно подорвана, а через неделю, если природа не успокоится, она будет откинута лет на триста назад в своём развитии.
   - Да, без электричества нам долго не продержаться, - сделал вывод Дюваль. - Но прогноз всё равно слишком уж мрачный.
   - Это реалистичный прогноз, ибо, - Люфе многозначительно указал вверх, - нужно всегда готовиться к худшему.
   Последних слов Жан уже не слышал, потому что его внимание приковал странный сигнал, фиксируемый антенной "Ламарка". Если верить Люфе, то в Западной Европе не должно было остаться работающих радиостанций, а этот сигнал, словно презирая стихийное бедствие, существовал, прорываясь сквозь тишину эфира.
   - Ты это видел? - спросил у Люфе Жан, указывая на ломаную линию сигнала на мониторе.
   - Это старый сигнал, появившийся ещё до грозы, - ответил мичман. - Он отразился от какого-то спутника связи и вернулся назад, только не понимаю, почему он до сих пор существует.
   - Нет, ну ты его проверял? - вновь спросил Жан, слишком уж привлекал его этот одинокий голос в пустыне.
   Люфе лишь покачал головой, мол "До чего же некоторые люди могут достать", и включил воспроизведение перехваченного сигнала. Мичман даже успел подумать "И зачем я не удалил этот мусор", когда из динамиков донёсся надрывный женский голос, искажённый во время многократных отражений: "Внимание! Всем, кто меня слышит, прошу помощи. Мы находимся... Штайнбург на границы Австрии... прибыли на музыкальный фестиваль, проводимый... в подземелье, а остальных... препаратами, лишающими... вооружённая охрана... прошу помощи".
   В помещении радиорубки повисла тишина, только Люфе нервно отстукивал дробь по столу, а сообщение всё повторялось, раз за разом, отчего становилось ещё более загадочным и устрашающим.
   - Вот это я накосячил, - обречённо вздохнул Люфе. - Хотя, возможно, это какая-то шутка. Вы же слышали, что голос молодой.
   - Это не шутка, мичман, - однозначно заключил Дюваль. - Сообщение шло по каналу экстренной связи, а доступ к нему имеют только армейские подразделения и аварийные службы.
   Тесную радиорубку и находившихся в ней людей сковала тишина - никто просто не находил слов, способных объяснить захватившие их чувства. За стальным бортом "Ламарка" нежно шелестела вода, где-то в отсеках слышались спокойные разговоры, но здесь, в царстве горящих мониторов и шумящих компьютеров, не было спокойствия. Пару раз Люфе доставал из кармана пачку сигарет, но, бросая взгляд на суровое лицо Дюваля, извечного ненавистника курения и алкоголя, возвращал её обратно.
   - Что молчим, мальчики? - наконец, спросил Лефевр. - Делать-то что будем?
   - Нужно доложить капитану, - сказал радист. - Он что-нибудь придумает, доложит в Париж или Вену - тамошние власти помогут.
   - Вена эвакуирована, ты разве не слышал, - усмехнулся Жан. - Правительство Австрии и верховное командование бежали на юг, так что там не осталось руководства. Про Париж я вообще не говорю: город тонет и тонет стремительно, если там и остались действующие организации, то они отчаянно борются за выживание. Единственное, что нам остаётся, так это запросить разрешение на проведение операции в Марселе.
   - Мне Шарье голову оторвёт, - постарался оправдаться Люфе, но Дюваль грубо перебил его:
   - Мы не подчиняемся этому вашему... капитану, не говоря уже про остальное командование флота. Наш центр в Марселе, так что, мичман, включай свой телефон.
   Люфе оставалось лишь в очередной раз вздохнуть и начать настраивать антенну спутниковой связи на передачу сигнала. Существовала, конечно, некоторая опасность того, что грозовой фронт добрался и до Марселя, следовательно, с ним невозможно установить контакт, но после недолгих манипуляций с аппаратурой удалось поймать частоту центральной станции отдела прогрессивных разработок.
   - Полковник Дюваль, марсельский отдел, - раздался из динамиков мужественный, но немного измученный долгой ночью голос.
   - Отец, у вас всё нормально? - этим вопросом Жан нарушил все установленные нормы общения, принятые в военной среде.
   - Жан? - усталость в голосе марсельского полковника сменилась изумлением. - Ты сейчас на "Ламарке"? Слава Богу! Мы уж решили, что потеряли вас. Тут настоящая неразбериха: дороги размыты, пляжи и нижние кварталы города затоплены да ещё этот эсминец, американский, "Мичиган"... Боже, его вынесло на мель, расколотый надвое, выгоревший - страшное зрелище, там никто не выжил. Я уж не говорю про эвакуацию! Чёртово правительство Ширака решило бежать, а аэропорты все закрыты, представляешь? Вот они и укрылись в Марселе, и при этом каждая шишка корчит из себя начальника! Я скоро прикажу их расстреливать!
   - Отец, у нас проблемы, - Жан не хотел перебивать отца - этого потребовала обстановка. - Мы перехватили сигнал бедствия с территории Австрии, с некоего объекта или замка, я не знаю, под названием Штайнбург. Похоже, что никто пока не думает приходить к этим людям на помощь, вот я и хотел просить у тебя, как вышестоящего офицера, позволения...
   - Нет! - неожиданно резко ответил полковник Дюваль. - Мы и так потеряли контакт с половиной подразделений, так что рисковать отрядом "Триумф" было бы полнейшим безумием!
   - Тем более, отец, - продолжал настаивать Жан. - Там, на севере, есть люди, которым требуется наша помощь, и если мы им не поможем, то кто?
   - Я сказал нет! Послушай, Жан, мы тоже перехватили этот сигнал бедствия. Он идёт из старого заброшенного замка под названием Каменный город. Австрийцы уже собирались послать к нему спасателей, когда выяснилось, что там проходит концерт этого мрачного течения молодёжи - готов, ты уже слышал о них, все слышали. Пойми, сын, этим неформалам нечего делать, вот они и развлекаются, в то время как другим людям требуется реальная помощь.
   - Это же север Австрии - там наводнение, - вновь настоял на своём капитан Дюваль.
   - В районе Штайнбурга нет никакого наводнения, лишь сильный ветер, зато вокруг него бушует настоящий шторм - ни вертолёты, ни автомобили не преодолеют его.
   - Отец! - последняя жалкая попытка выбить разрешение.
   - Я сказал нет, точка! - голос полковника был наполнен гневом. - Не смей беспокоить меня пустяками, у нас и так хватает забот, сын. Конец связи.
   Марсельский отдел отключился, оставив своим собеседникам лишь атмосферу ненависти. Жан долго ещё смотрел на мощное устройство связи в ожидании, что оно сейчас включится, и голос отца, настоящего героя Франции, всячески пресекавшего столкновения в Заире в период кризиса, вернётся в эфир. Но шли секунды, а радио всё молчало. Поняв всю бессмысленность ожиданий, Жан развернулся на каблуках и врезал по обшитому сталью дверному косяку с такой силой, что на разбитых костяшках выступила кровь. "Пытаешься защитить меня, отец? Сначала отправляешь меня в самый спокойный район Югославии, затем мне отказывают в переводе в Африку, теперь это! Что ж, если ты так активно препятствуешь мне, значит в этом чёртовом замке действительно нечисто!" - так бы сказал Дюваль своему отцу, будь он всё ещё на связи, но теперь было слишком поздно. Ничего не сказав Люфе и Лефевру, Жан вышел из рубки и направился в сторону тира - нужно было выпустить накопившееся зло, вложив его в невозмутимые и холодные пули.
  
   Он проснулся от многовекового сна, сковывавшего необъятное тело многие века, и впервые осознал себя личностью. "Кто я?" - такой был первый вопрос, обращённый к бесконечности, но не было на него ответа, ибо все кто знал его, давно рассыпались в прах. Тогда он начал искать ответ в многочисленных снах, вереницей проносившихся в сознании, взрастивших молодой существо в могучего исполина, новое божество мира бесконечного дождя. Да, память давала подсказки: в прошлом он был жилищем, крепостью, святилищем, пепелищем - но вот кем или чем он стал теперь? Хотя "он" не совсем подходило - "Он", только так и только с большой буквы. Долгие по человеческим меркам века Он создавал себя из ничего, складывая кусочки разбитых душ, заточённых в стенах, создавая из них различные комбинации. Многие не складывались - слишком уж сильными оказывались личности; другие быстро таяли, превращаясь в безликую массу, медленно оседающую в глубине древних подвалов; зато другие образовывали стойкие структуры, которые переходили на следующий этап превращения. Так из Ничто появилось Нечто, наделённое бессмертной душой и имеющее тысячи имён, каждое из которых не могло полностью отразить всей сути Его, будучи такой же частью вселенской головоломки. Большинство смертных и бессмертных называли Его Штайнбургом или Каменным городом, но Ему больше нравилось другое имя, произнесённое на ныне мёртвом языке жрецом людского стада, слугой бессмысленного антропоморфного бога. "Magnum innominandum" - Великое Неименуемое - так сказал глупый человечишка, даже не ведая обо всей мудрости, сокрытой в его словах. Действительно, ему не было имени среди богов и людей, среди бессмертных хищников, рыщущих во мраке могильных камней и тех, кто сражался с ними, ибо нет имени первому из первых, центру всего, прародителю нового совершенного мира - только Он мог именовать других, не давая права называть себя.
   Но были среди этих бессмысленных кусков стареющей, гниющей человеческой плоти те, кто обладал истинной силой, дарованной великим Отцом всей Темноты - тем, кто дал Неименуемому возможность родиться. Эти люди называли себя "слугами Хозяина" и совершали свои тайные кровавые ритуалы в тени твердынь древности, одной из которых и являлся Каменный город. Одна из ветвей тайного культа сразу почувствовала присутствие души среди пропахших плесенью спален и коридоров. Был заключён союз между чёрными жрецами, прибывшими оттуда, где встаёт солнце, и кланом "живущих в могилах", считавших себя правителями Штайнбурга. Бессмертные обладали мудростью, но людям, идущим тёмными дорогами первобытной бездны, была дарована хитрость и невероятная сила убеждения. Обманув правительницу вампиров, красивейшую из самок своего вида, насколько мог судить Штайнбург, они построили странную установку на дальней стороне территории, среди старых построек, обильно обагрённых кровью многих племён. С самого начала строительства, ещё прибывая в состоянии спячки, Каменный город чувствовал невероятную мощь, кроющуюся в металле и пластике конструкций, но этот новый враг спал, копя силы для грядущей битвы, а бессмертные рабы ночного голода пребывали в неведении.
   Потом, всего мгновение назад, с запада налетела смерть - кто-то погиб за океаном, что-то взорвалось и развалилось на части. В тот же миг устройство, дремавшее за тонкими листами современной обшивки, пробудилось: зашумели генераторы, по проводам пробежал электрический ток, задействовавший десятки загадочных устройств. И вспыхнул свет, жаркий и обжигающий, захлестнувший древние прогнившие стропила, растрескавшиеся колонны, склепы, сокрытые от глаз даже новых владельцев, а вместе со светом пришла боль - настолько невероятная, что даже душа замка начала трещать по швам. Сила, что сохранялась до нужного момента, выплеснулась раньше времени, обратившись во всесокрушающую бури, терзавшую не только пространство, но и время, проглатывающую целые эпохи и царства. Враг знал возможности Штайнбурга и всё предусмотрел, заперев молодого бога в нематериальной ипостаси. Теперь он лишь возвышался цитаделью над бесконечным путём, по которому вереницей двигались окончившиеся жизни, но не мог вмешаться в жизнь жалких муравьёв, снующих по бесчисленным полостям его тела.
   А враг, построивший установку, приближался невероятно быстро - летел сквозь чёрные тучи смертоносного урагана на рукотворной машине. Его план тоже нарушился, ведь тот чёрный жрец, что должен был окончательно поработить Неименуемое, погиб в битве с кем-то... "С братом, моим братом? Вторым сыном Отца моего?" - в недоумении вопросил у своих мёртвых узников Штайнбург, но те хранили молчание. Тем не менее, злорадная радость всё же посетила чёрный монолит нового божества, выросшего из маленького камушка, облачённого в невинную душу младенца: "Тот, кто имел реальную силу погиб, а этот высокомерный смертный, что мнит себя наследником культа, не ведает моей истинной силы!" Да, летевший по грозовому небу человек, стиснувший в руке медальон с изображением человекоподобного козла, не знал врага своего, а потому был обречён, ибо "Magnum innominandum" твёрдо решил вернуть власть над материальным миром, отобранную голубым сиянием. Для этой цели требовались слуги, способные манипулировать с предметами, но те, кого последователи тайного Ордена Странников называли "ночниками", не подходили. Да, они были многочисленны; да, они уничтожили почти всю охрану этой бессмертной самки, но теперь их заперли на нижних уровнях и держали все выходы под прицелом тяжёлого оружия. Требовались радикальные меры.
   Штайнбург обратил взор внутрь себя и погрузился в изучение собственных тайн. Жажда поиска вела всё дальше вглубь веков, в моменты ранней юности, лишённой самосознания. Процесс длился вечно по меркам вселенной, но для замка вечность была лишь мгновением, если того требовала цель, и вот, где-то в 17 веке от Рождества Христова, в старом, ныне обвалившемся проходе под казематами отыскалось необходимое. Этой находкой оказался безликий слуга Хозяина, "собиратель душ", посланный в Каменный город за грешниками, но увязший в тёмной массе уничтоженных сущностей. Стены замка схватили его и замуровали, оставив существование. За долгие годы, прошедшие с того момента, безликое существо частично облеклось плотью, но плоть эта была достаточно эфемерной и, самое главное, невидимой. В дополнение к этому частичное отношение к материальному миру позволяло причинять вред не только душам, но и живым телам - о лучшем исполнителе для задуманного нельзя было и мечтать.
   "Пробудись!" - так обратился к пленнику Штайнбург. - "Исполни волю мою, и даровано будет освобождение тебе. Ты больше не будешь безликим созданием, а станешь моим соправителем, я даже верну давно утерянный тобою облик, сожжённый в Огненной Яме за страшные грехи!" Существо, бессчётное число веков назад бывшее человеком, издало радостный вопль и устремилось сквозь пространство и время, следуя указаниям своего нового господина. Всё дальше сквозь пелену веков, всё выше из старых сырых подвалов...
  
   К этому времени существа, которые по всем показателям считались мёртвыми, уже несколько раз пытались выбраться на поверхность. Расположенный в северо-западной части замкового двора аварийный люк, ведущий в сквозную шахту, буквально пронзившую подземный комплекс, долго сотрясался под мощными ударами. Наконец, не смотря на наваленные сверху мешки с песком, он отлетел в сторону, и из чёрного провала появилось голова с редкими волосами, остекленевшими глазами и кожей, лишённой даже капли крови. Движимый загадочной силой мертвец начал неуклюже подтягиваться, но тут же рядом появился охранник-вампир в тяжёлом боевом доспехе. Вампир поднял пистолет и дважды выстрелил в лицо безжизненной куклы - обезглавленный мертвец полетел вниз, сбивая с лестницы тех, кто понимался за ним. Затем люк был вновь закрыт, а на его крышку поставлен автобус с ярко-красной надписью "Готика" на боку, дабы воспрепятствовать дальнейшим попыткам прорыва.
   Вой, пробивавшийся сквозь сталь и железобетон, редкие выстрелы, мерный гул двигателей машин, подкатываемых к входам - эта какофония звуков правила Штайнбургом в полночный час, но тонула в том первобытном свисте необузданного ветра, что сотрясал лес за стенами и яростно трепал эвакуированный Тарнвальд. Внешний мир, ещё вчера такой близкий и досягаемый, был теперь отрезан от старого полуразрушенного замка непроницаемым занавесом кружащихся туч и вихрей, столь неподходящих для Европы. Тем более странным для бессмертных обитателей замка был тот факт, что они оказались в так называемом "глазе шторма", то есть в центре неожиданно родившегося урагана, где разрушительное действие его абсолютно не ощущалось.
   Но и это аномальное явление не волновало Аманду Фонтэнуа, последнюю Ночную Флейту, правительницу Княжества, отходившую от тяжёлой огнестрельной раны в своих роскошных, но несколько мрачных покоях, расположенных на третьем этаже особняка - тех самых покоях, где умирали многие поколения фон Штайнов, правителей данной земли. Здесь же когда-то произнесли Имя, выразившее суть всего древнего каменного мешка. Ничего не изменилось в комнате за три с небольшим дня, прошедших с памятной ночи, когда последняя печать, сдерживавшая неведомою силу рукотворного сооружения, была уничтожена. В центре по-прежнему возвышалась кровать под балдахином, резной столик и кресла стояли на своих местах возле высокого книжного стеллажа, а несколько антикварных ламп начала двадцатого века продолжали освещать помещение, сгущая тени в углах. Только леди Аманда была совсем другой: некогда уверенное лицо истинной аристократки, настоящей княгини, да что там говорить - королевы - осунулось, превратившись в лик простой смертной женщины; стройные руки, ранее плавно порхающие в воздухе, теперь нервно дрожали, перелистывая страницы древнего фолианта в золотой оправе. Это ещё не говоря об атласном чёрном платье, разорванном на груди в клочья разрядом крупной дроби. Следовало ещё радоваться, что дробь не пробила грудную клетку, иначе пришлось бы потратить много внутренних сил на заживление раны - это могло занять долгие недели, а то и месяцы. К счастью для Аманды, обошлось без этого, и Седимус Мейер, своего рода целитель бессмертных, посвящённый во многие тайны древней медицины и гордо именовавший себя "Познавшим секреты Ночи", запросто извлёк из-под кожи маленькие шарики, уже успевшие обрасти регенерированной плотью. Затем, нанеся на рану один из своих лечебных составов, Седимус плотно забинтовал Аманде грудь, скрыв страшные на вид, но быстро исчезающие шрамы под толстым слоем бинтов. Сейчас, когда священная Темнота отвернулась от детей своих, Мейер тоже находился в покоях своей госпожи, облокотившись на центральную секцию книжного шкафа. Свет не попадал туда (того требовала необходимость сохранить книги), а широкая и длинная мантия, изукрашенная неизвестным узором, только усиливала впечатление, что это вовсе не живое существо, а клубок оживших теней. Здесь же был Эдуард, верный страж Княжества, бывший когда-то офицером британской армии, но он не обращал внимания на других присутствующих, уставившись в окно комнаты сквозь раздвинутые шторы из красного бархата.
   Перед Амандой Фонтэнуа, прямо по центру дорогого антикварного стола, лежала уже упоминавшаяся книга, которая стала причиной мрачного молчания бессмертного мудреца, ибо это был знаменитый "Трактат Селены", считавшийся давно утерянным, но внезапно всплывший в одной из частных коллекций за год до описываемых событий. Палец княгини быстро пробегали по строчкам запретного текста, признанного еретическим ещё священной инквизицией, пытаясь нащупать ту информацию, которая могла помочь разорвать кольцо загадочной, невидимой осады.
   - Госпожа, что вы надеетесь найти в текстах отступников? - Седимус задал вопрос достаточно резко, ибо больше не мог видеть свою мудрую и рассудительную хозяйку погружённой в запретное чтиво. - Они только и могли, что истреблять тех, кто не разделял их взгляда на Путь Ночи, да и к тому же...
   - Седимус, оставь свои религиозные бредни в стороне, - Аманда сурово сверкнула глазами исподлобья, заставив мудреца не только замолчать, но и вжаться в книжный стеллаж, буквально слившись с ним. - К тому же данный трактат является настоящим кладезем знаний по древней истории. Орден Странников веками сражался с нашими предками, и его воинам встречались столь страшные бессмертные существа, из числа порождённых "Небесным Проклятьем", что даже правители первых кланов боялись их. Странникам удавалось уничтожать эти тупиковые ветви эволюции нашего вида, оставляя подробные описания их особенностей и, самое главное, способов уничтожения. Так что, Седимус, если где и можно найти ответы на многочисленные вопросы двух последних ночей, то только здесь - в так ненавидимом тобою "Трактате Селены".
   - Да, и большая часть из описанного там является глупым религиозным вымыслом, - начал было спорить Мейер, но Аманда властным движением заставила его замолчать - необходимая ей информация отыскалась.
   На 1041 странице был изображён, причём достаточно правдоподобно, обнажённый мужчина, больше похожий на скелет, с почти выпавшими волосами и глубоко закатившимися мёртвыми глазами. Рядом с мужчиной стояла женщина, настолько худая, что казалось её живот прирос к позвоночнику; лицо её скрывали длинные волосы, сквозь завесу которых проглядывал только рот с высохшими губами и торчащими верхним клыками. Возле ног этой своеобразной "супружеской пары" крутился младенец, и вид его настолько ужасал, что даже княгиня Фонтэнуа поспешила перевести взгляд с иллюстрации на текст, гласивший: "Ночники" - самые непредсказуемые из созданий Темноты. Ходят упорные слухи, что "ночниками" становятся не только люди, подвергавшиеся при жизни действию "небесных камней", но и те, кто умер в состоянии сильного гнева или страха. Следовательно "ночники" представляют собой своего рода проклятую форму жизни, но, как говорилось выше, это только слухи, пока что ничем не подтверждённые. Факты говорят следующее: "ночников" обнаруживают в закрытых могилах либо на изолированных кладбищах, эти существа долгое время пребывают во тьме склепа или гроба, в результате чего полностью сходят сума, лишаясь последних следов человечности. Кланы вампиров бояться "ночников", ибо голод их неутолим, а страшные деяния по жестокости своей напоминают побоища, которые устраивали мифические Братья-близнецы и первые бессмертные, но в случае войны, упыри часто используют своих диких собратьев в качестве охотничьих псов и первой ударной волны - "пушечного мяса". Странник, встретив "ночника", убивай его немедленно - только так можно даровать душе несчастного существа покой".
   - Что скажешь, Седимус? - торжественно спросила Аманда. - Это похоже на "глупый вымысел"?
   - Нет, госпожа, - из темноты показалась седая голова мудреца, взгляд которого был буквально прикован к шокирующей иллюстрации, созданной много веков назад, но при этом точно воспроизводившей современность. - Только боюсь, что от этой информации нам нет никакого толку, ведь мы всё равно не знаем причин, по которым эти давно вымершие существа возродились здесь.
   Сквозь оконной стекло и густеющий туман безысходности донёсся далёкий рокот. Первым его услышал Эдуард - вскочив на ноги с радиостанцией в руке, он быстро связался с кем-то во дворе, то и дело стараясь разглядеть источник звука, а затем, учтиво поклонившись, подозвал леди Аманду. Она подошла к своему подданному, встав слева от него, и тоже посмотрела в невероятно глубокую небесную высь. Именно оттуда, полосуя из стороны в сторону мощным прожектором, к замку спускался матово-чёрный вертолёт, часом ранее чудом пробившийся сквозь окружавший Штайнбург фронт бури. Стражи Княжества, опасаясь, что винтокрылая машина может таить угрозу, рассыпались среди старых и новых строений двора, готовя к бою оружие, но вертолёт снижался медленно и спокойно, намереваясь, по всей видимости, сесть точно на широкой площадке перед собором. Лишь когда он завис в десяти метрах над землёй, Аманда увидела на борту машины две буквы, W и T, причём вторая перекрывалась первой. Это было ничто иное как клеймо, корпоративный герб оружейного концерна "ВарТек" - союзника из числа людей, несколько лет назад внезапно предложившего неограниченную финансовую и техническую помощь в обмен на разрешение построить так называемую "установку" на территории принадлежащего Княжеству Штайнбурга.
   Столь внезапно появившаяся воздушная машина повисела в воздухе ещё секунд пять, а затем резко снизилась, замедлившись только в метре от земли, и села, выбив стальными полозьями сноп искр из разбитых камней двора. Мотор вертолёта смолк, лишь широкие лопасти продолжали вращаться по инерции.
   - Леди Аманда? - Эдуард вопросительно посмотрел на свою хозяйку, положив большой палец на кнопку передачи радиостанции.
   - Пусть наших храбрых сметных союзников, осмелившихся прорваться сквозь жестокую бурю, встретят со всеми почестями, - в голос княгини вернулись прежние аристократические нотки. - Стража в гражданской одежде должна построиться двумя колоннами от вертолёта к особняку, остальным прикажи оставаться на своих местах.
   Эдуард, который принял командование охраной на себя в отсутствие Давида Франа и Дорфа, не выходивших на связь около восьми часов, сообщил подчинённым распоряжение княгини, и уже через минуту три десятка упырей достаточно угрожающего вида образовали настоящий коридор между входом в главное здание Штайнбурга и чёрным вертолётом корпорации. Стражи стояли молча, вздёрнув подбородки и повернув головы прочь от человеческого транспорта, то есть к особняку, даже подземные завывания и глухие удары неизвестного происхождения, почему-то усилившиеся после прибытия сотрудников "ВарТека", их не смущали. Переполненные восхищением перед Ночной Флейтой, они ждали появление своей правительницы - настоящие фанатики, столь похожие на Давида и его протеже Лютецию и столь отличные от бойцов вроде Эдуарда и сержанта Дорфа.
   - Оставайся здесь, Эдуард, - сказала Аманда тем своим сладким голосом, который вводил всех Детей Темноты в состоянии полной готовности к повиновению. - Нельзя допустить, чтобы наш союзник пострадал, пусть это и всего лишь человек.
   - Будет исполнено, моя госпожа, - благоговейным полушёпотом отозвался Эдуард и вновь прильнул к окну, лишь жалкий раб женского голоса, способный умереть во имя одного сказанного ему слова.
   Тем временем леди Фонтэнуа, прошествовав в сопровождении Седимуса Мейера через все помещения и широкие лестницы особняка, ступила в живой коридор из своих подданных. Стражи сопровождали её взором верных псов, пока она не преодолела половину расстояния до приземлившейся вертушки, где остановилась в ожидании появления знакомого, немного чудаковатого и помешанного на одному ему известных ритуалах человека называвшего себя "верховным чёрным жрецом", но... Но из открывшейся двери винтокрылой машины появился совсем незнакомый субъект. Выправка выдавала в нём человека несомненно военного, а вот одежда была несколько странной: шею гостя закрывал какой-то ошейник или скорее обруч из платины, в центре которого виднелась продавленная фигура, изображавшая некий оккультный символ; остальное тело скрывал приталенный тёмно-серый плащ, резко обрывавшийся чуть выше колен, переходя в брюки, исчезавшие, как ни странно, в ботинках армейского образца. Следом за первым странным гостем из вертолёта вылез второй - низкорослый мужчина лет пятидесяти, бразилец или аргентинец, в старом и очень дешёвом костюме, ссутуленный, что однозначно выдавало в нём компьютерщика. Данный образ также дополнял ноутбук в его руках. Нет, не тонкий, изящный и быстродействующий портативный компьютер, а настоящий монстр неизвестного происхождения, больше похожий на чемодан отпускника.
   Больше пассажиров в вертолёте не было - внутри остались лишь пилоты, а загадочные гости рысцой устремились навстречу княгини. По всему было видно, что они не собираются соблюдать церемониал, который так любили посещавшие замок ранее чёрные жрецы. Стоило гостю в сером сделать шаг по направлению к встречающим, как прямо у него под ногами злобно взвыли голоса, а что-то тяжёлое стало бить по бетону в отчаянных попытках выбраться на поверхность. Человек в странном ошейнике, не обратив на неведомые звуки ни малейшего внимания, продолжал идти между шеренгами, то и дело оглядываясь на до смерти перепуганного компьютерщика.
   - Премного польщены вашим визитом... - начала Аманда, но гость прервал её:
   - Оставьте это, леди. Лучше расскажите о том, что здесь происходит.
   - Ситуация опасная, но мы справимся, - леди Фонтэнуа не желала рассказывать подробностей человеку. - Как только закончится буря, мы свяжемся с Княжеством и запросим помощи, тогда...
   - Буря никогда не закончится, - однозначно заявил гость в платиновом ошейнике, затем кивнул на маячившую у крепостной стены постройку. - Установка, которую доставили сюда наши люди, находится там?
   - Совершенно верно, - ответила Аманда, в то время как гость повернулся к своему неказистому спутнику и спросил:
   - Подключишься напрямую?
   - Я не сумасшедший! - запротестовал компьютерный эксперт. - К тому же, можно прекрасно установить контроль на расстоянии.
   - Это твой выбор, - несколько раздражённо бросил гость, после чего, изменив тон голоса на более спокойный, вновь обратился к Аманде. - Мадам, нам лучше поговорить внутри - как вам, так и нам нужно многое сообщить. Кстати, меня можете называть Посланником, конечно, это вовсе не имя, но так будет легче запомнить.
   Во главе этой загадочно процессии, вступившей под своды особняка, шли, само собой, Аманда и мудрец Седимус, за ними Посланник и компьютерщик, вздрагивавший при каждой новой вспышке подземной активности и со страхом глядящий на здание установки, окна которого ежесекундно вспыхивали синим светом. Замыкали шествие безмолвные фигуры в чёрных костюмах - некоторым из них довелось принимать активное участие в бойне на музыкальном фестивале несколько дней назад. Поднявшись по внушительной каменной лестнице на третий этаж, процессия двинулась к покоям княгини, при этом охранники оставляли своего рода посты, так что в итоге вдоль коридора выстроился настоящий почётный караул, причём пары стражников разделяло не более пяти метров. Вот и покои, всё такие же мрачные, погружённые в атмосферу тридцатых годов минувшего века, и всё та же фигура сурового Эдуарда у занавешенного красным бархатом окна. Временный начальник охраны бросил на вошедших тяжёлый испытующий взгляд, способный вызвать неконтролируемую дрожь у любого смертного, но тот, кто назвался Посланником, лишь улыбнулся и провёл рукой по знакам на ошейнике, отчего те слабо замерцали.
   - Не доверяешь нам? - спросил Посланник, глядя Эдуарду прямо в глаза.
   - Я давно не доверяю людям, особенно наделённым властью, - Эдуард произнёс эти слова с нескрываемым пренебрежением.
   - Но ты доверяешь стенам, окружающим тебя! - усмехнулся Посланник, после чего обратился к своему спутнику со следующими словами. - Монтеро, здесь безопасно?
   - Это крыло построено относительно недавно, - ответил компьютерщик, бесцеремонно устраиваясь на постели под балдахином и открывая свой огромный ноутбук. - В этой комнате "оно" нас не услышит.
   - О чём вы говорите? - спросил Седимус. - Что нас не услышит?
   - Ваши мысли полны смятения и хаоса, - голосом старого проповедника ответил Посланник. - Я чувствую это благодаря знакам на моей шее. Да-да, этот ошейник надет вовсе не для того, чтобы защититься от ваших зубов, он нужен для открытия потаённых мыслей. Это делается не из неуважения к вам, так называемым союзникам, просто сейчас дорога каждая минута, а то и секунда.
   - Не понимаю, - сказала княгиня Фонтэнуа.
   - Скоро поймёте, ведь вы, насколько ощущает мой маленький платиновый друг, умная женщина и, для своего дикого вида, достаточно разумная, - Посланник нагло опустился в кресло, где ранее сидела княгиня, окинув заинтересованным взглядом разворот "Трактата Селены". - Присаживайтесь и... расскажите про установку во дворе, о том, кто вёл с вами переговоры, о чёрных жрецах...
   - Зачем это пересказывать то, что вам, без сомнения, известно? - княгиня пододвинула к столу другое кресло и гордо села в него, расправив широкий подол атласного платья.
   - Об этом потом... княгиня, так вас, кажется, называют, - спокойно ответил Посланник, и Аманда начала рассказывать.
   Она поведала обо всём: о покупке в конце 70-х годов заброшенного замка, вокруг которого много веков назад впервые объединились разрозненные кланы; о долгой перестройке подземных галерей, куда никто не спускался со времён окончания последней мировой войны; о Княжестве, сокрытом морями, и великой Цели, к которой стремились все её предшественники и погибший в битве супруг. Сообщила и про множество странных помещений и храмов с залитыми кровью алтарями, и о замурованных склепах, погребённых на глубине в сотни метров под двором, на которых даже не было имён покоящихся внутри людей (а может и не людей вовсе). Не стала Аманда скрывать и те опасения по поводу тайных комнат, что высказывали бессмертные строители. "Этих помещений нет даже на древнейших схемах", - загадочно говорили они. - "Такое ощущение, что комнаты и соединяющие их проходы появляются сами собой, словно огромная армия невидимых муравьёв создаёт их в толще древней постройки". Многие рабочие, пришедшие к подобным выводам, пропали без следа на нижних уровнях, и там, где их видели в последний раз, на стенах проступили некие символы, соответствия которым не удалось найти даже в самых запретных книгах. Когда же реставрация завершилась, и Штайнбург официально нарекли "вечным посольством Княжества на континенте", в старых и новых коридорах начали происходить совсем уж необъяснимые вещи: потоки арктического холода, словно нечто невидимое проносилось мимо; топот сотен ног в ныне несуществующих залах; звон мечей и выстрелы (!); быстрые, словно мираж, появления существа в красных одеждах; молитвы на неизвестном языке; стоны; женский плач. Мудрецы кланов пребывали в недоумении, хотя за свою долгую жизнь встречались со многими аномальными вещами, являвшимися горьким плодом деяний человеческих, но никогда ВСЕ эти проявления не наблюдались в одном месте. Молитвы, обращённые к всесильной Темноте, и кровавые жертвоприношения не смогли усмирить мятежных духов древних руин - наоборот, с каждой каплей пролитой крови атмосфера запредельного, какого-то иномирового ужаса всё сильнее завладевала телами и разумом бессмертных, словно давно голодавший зверь сорвавшийся с цепи. Ночи, следовавшие за вампирскими ритуалами, были наиболее страшными - весь Каменный город сотрясался от хохота и рыданий, рвавшихся из стен и углов. В свете этого, решено было отменить так долго готовившуюся Чёрную Мессу.
   Потом, неожиданно, появились "они". Три человека в чёрных мантиях пришли в штаб-квартиру венского клана и сделали предложение, от которого просто было невозможно отказаться. Неизвестные гости заявили, что представляют некий могущественный и глубоко законспирированный культ, поклоняющийся христианскому божеству зла - единственному существу на Земле, кто мог усмирить таящегося в замке бестелесного зверя. Для этой цели и была построена установка во дворе Штайнбурга, правда первый транспорт, отправленный туда, был сбит над Бразилией террористами, зато все последующие добрались без проблем. Когда установку запустили, все паранормальные проявления действительно пошли на спад, а затем прекратились вовсе. Всё было спокойно до самой Мессы, когда... когда снова началось невообразимое.
   Во всё время повествования Посланник плавными движениями поглаживал знаки на ошейнике, и их цвет постепенно менялся: сначала он был ярко-красным, затем сделался ослепительно-синим, пока, наконец, не преобразовался в спокойный зелёный.
   - Что ж, мой платиновый друг подсказывает, что вы говорите правду, - сказал Посланник, когда Аманда закончила свою исповедь.
   - Я не помню этого! - зло выдохнул Седимус.
   - Конечно, ты и не должен помнить, - успокаивающе сказала Аманда. - Я заставила всех забыть так долго одолевавший нас ужас. Только Фран помнил правду, да и, возможно, моя дочь, она ведь не зря пыталась отговорить меня от проведения ритуала.
   - Да, мадам, вы поступили очень опрометчиво, поверив неизвестным вам людям, - холодно-спокойным тоном сказал Посланник. - Но теперь, так или иначе, пути назад нет, и каждый, кто даже косвенно виновен в открытии ящика Пандоры, должен принять деятельное участие в его закрытии.
   - Я вас не понимаю, - покачала головой княгиня. - Кто вы? Кто те люди, что называли себя жрецами и столь часто посещали этот замок?
   - Как уже говорилось ранее, я - Посланник, устраняющий ошибки неразумных овец, - развёл руками загадочный гость. - Что до тех, кого вы мнили союзниками, то... Ладно, коли вы втянуты в самый центр событий, то вам нужно знать всю правду. Понимаете, всё в этом развивается по неписаному закону так называемой Великой Игры. Согласно ему жизнь противостоит смерти, добро злу, православие католичеству, сунниты шиитам, свет тьме - не мы придумывали эти правила, так что не нам их нарушать. Вспомните сами, когда исчезли Странники Ночи, ваши извечные антагонисты, кланы вампиров тут же начали воевать между собой, истребляя друг друга. Лучшего примера в доказательство мудрости Великой Игры нельзя придумать. Но, как и в любой игре, существуют исключения: люди, дома, целые города, в которых вселенские правила не работают. Знаете, как писал в начале века Алджернон Блэквуд: "Иные дома, подобно иным людям, способны однажды раз и навсегда снискать себе мрачную репутацию обиталища сил зла". Эти строки, как никакие другие, подходят к вашим теперешним владениям - Каменному городу. Тоже относиться и к тем безумцам, кого часто называют, точнее называли, чёрными жрецами. Они действительно входили в нашу организацию, но их роль, в отличие скажем от моей, сводилась к соблюдению религиозных ритуалов и хранению знаний предков. Такой порядок сохранялся до тех пор, пока они не начали искать пути к скорейшей победе в Великой Игре. Безумцы, пытаться остановить то, что просто не может закончиться! В своих долгих изысканиях они обращались к духам умерших и прочим таинственным силам, которые не может понять даже величайший из мудрецов и описать безумнейший из художников. Поисковые отряды объезжали языческие капища, поля сражений, дома с недоброй славой, в то время как другая группа, скажем так, "сканировала" прошедшие эпохи с той же целью. В конечном счёте жрецы обнаружили Штайнбург, мрачное место с кровавой историей, до сих пор неизученной полностью. Вызвав на контакт заключенные здесь души, жрецы предложили им сделку, но только неведомо было нашим оккультистам, что души эти давно лишились собственной личности, став частью неведомой супер-структуры. Было принято роковое решение построить в замке установку "Часовой башни", дабы взять под контроль сущность Каменного города, в то время как кровавым церемониям, совершавшимся в далёком подземном храме, надлежало высвободить загадочные силы, таящиеся под нашими ногами. Жрецов обманули - личность замка намного превосходила их собственную, ибо относилась к совершенно иному, неведомому измерению бытия. Пройди церемония до конца, и весь мир уже попал бы под власть Штайнбурга, объединяясь с прочими своими ипостасями с помощью врат "Часовой башни". К счастью, те самые террористы, что уничтожили самолёт с первой установкой, напали на храм несколько часов назад, когда финальная фаза ритуала только началась, и полностью уничтожили еретиков и их мерзкий культ. Но ужасное всё же свершилось - замок разбужен и осознаёт собственную силу и потенциал, он породил бурю, пока что сотрясающую только нашу эпоху, но стоит ему захватить управление над установкой, и масштабы трагедии увеличатся многократно. Вена сейчас уже находится под пятнадцатиметровым слоем воды, и с каждой упавшей на земную твердь каплей утекает время из часов, отсчитывающих оставшиеся миру мгновения. Нам нужно торопиться, леди Фонтэнуа, иначе вместе с Великой Игрой закончится абсолютно всё!
   - Что за бред вы несёте?! - Седимус Мейер расхохотался. - Ваша проповедь, без сомнения, звучит чертовски интересно и оригинально, но мы, Дети Ночи, не верим в ваших христианских божеств и демонов! Для нас существует только великая и холодная Темнота, успокаивающая и освежающая!
   - Не важно во что вы верите! - знаки на ошейнике Посланника вспыхнули гневно-чёрным цветом, когда он произносил эти слова. - Я - не чёрный жрец, так что можете не пускаться в религиозные рассуждения, но нам всем нужно объединиться перед лицом общей угрозы.
   - Всё же мы... - вновь начал Мейер, но Посланник остановил его повелительным взглядом и грозным голосом:
   - Молчи, вампир! Если "оно" услышит твои слова, то можешь распрощаться с бессмертием и посмертным существованием.
   - "Оно"? Вы говорите о замке? - спросила Аманда. - Разве Штайнбург и так не слышит нас?
   - Нет, леди, - ответил Посланник. - Замок пока правит только нижними уровнями, которые захватили его слуги, надземные этажи он только ощущает благодаря своим, так сказать, ушам в стенах.
   - Каким ещё ушам, что за бред ты несёшь, смертный? - вновь разбушевался Мейер.
   - Под ушами я подразумеваю ваши чёртовы "небесные камни", - объяснил Посланник. - Первый барон фон Штайн, тот самый, что построил Каменный город, всегда привозил из завоевательных походов загадочные оплавленные камни, рухнувшие с неба в древности. Их он вмуровывал в стены спален, обеденных залов, кухонь, танцевальных залов - везде, где только было возможно. Эти камни стали своего рода нервными узлами, с помощью которых замок может чувствовать. Никто, даже наш культ, не знает причин, по которым барон выбрал столь странное архитектурное решение. По легенде, камни привиделись ему во сне, но наше божество, в которое вы не верите, не посылало этот сон. Видимо, Штайнбург уже тогда обладал достаточной силой, чтобы повлиять на нематериальный мир сновидений. Это всё, что я знаю - больше добавить просто нельзя.
   Аманде показалось, что нечто неприятно-холодное коснулось её щеки. Не злобно, а как-то пошло и сладострастно, словно стараясь остаться незамеченным. Но никто этого не заметил больше, даже Посланник, ошейник которого внезапно вспыхнул угрожающим кровавым светом, продолжал что-то оживлённо обсуждать с Седумусом и компьютерным экспертом. Ощущение чужого присутствия наблюдалось всего мгновение, а затем ослабло, но не исчезло - просто ушло куда-то под потолок и затаилось.
   - Как же мы сможем остановить этот ужас, если он столь силён? - спросила Аманда, всё ещё потирая холодную щёку.
   - Нужно забросить его обратно в клетку, а затем добить, - сказал Посланник. - Но у этой клетки два засова - по одному на каждую установку. Через эти врата сила между эпохами сила Штайнбурга рвётся в мир, только перейдя на противоположную сторону и уничтожив первоисточник можно остановить его.
   - Где же находятся вторые ворота, и куда они ведут? - спросила княгиня.
   - Вторые ворота находятся возле храма чёрных жрецов, который сейчас захвачен, но об этом можете не волноваться, - ответил Посланник.
   - Ворота в руках врага! - воскликнул Седимус. - И мы не должны волноваться по этому поводу?!
   - Верьте мне - первый засов практически задвинут, но именно нам придётся разобраться со вторым, - Посланник придвинулся к столу и, загадочно понизив голос, заговорил. - Княгиня, по другую сторону ворот лежит седая древность, мгла прошедших веков, где только самые сильные выживают. Меня послали в замок, чтобы я повёл ваших воинов на бой, который разразиться на другой стороне ворот. Дайте мне отряд, княгиня, но помните, что все бойцы его, скорее всего, погибнут, но тем самым спасут жизни смертных и бессмертных, живущих под светом, как дневного солнца, так и ночных звёзд. Я пойду с ними и погибну последним во имя моей веры и искупления грехов чёрного жречества, ибо это мой долг, княгиня. Каким будет ваше решение: ждать конца времён в ожившем замке, окружённом бушующей стихией, или встретить безликого зверя всей мощью Княжества, отбросив его в клетку и заколов сквозь прутья?
   Княгиня Фонтэнуа хотела ответить. Она поразилась всей открывшейся глубине бездны, намного превосходящей по своей древности не только Детей Ночи, но и мир людей. Ответ, чёткий и однозначный, уже срывался с губ повелительницы вампиров, когда загадочный платиновый ошейник собеседника вспыхнул ослепительным красным светом, захлестнувшим не только колдовские знаки, но и весь металл драгоценности. По удивлённому лицу Посланника и до смерти перепуганному взгляду компьютерного эксперта Аманда поняла, что происходит нечто ужасающее, но было уже слишком поздно.
   Посланник рывком распахнул приталенный серый плащ и начал правой рукой вытаскивать что-то из-за пазухи, но неведомая сила вывернула ему руку и что есть силы дёрнула вверх, вырвав несчастного со стула. Ноги Посланника болтались в метре от пола, но он всё же сопротивлялся, стараясь вырвать правую руку из стальной хватки невидимого существа или хотя бы дотянуться до скрытого предмета, без всякого сомнения, оружия, левой рукой.
   - Монтеро, ворота! - кричал Посланник своему спутнику, пока что-то выворачивало его руку. - Нужно открыть ворота!
   По лицу слуги компании, чуть выше платинового ошейника, прошла ровная окровавленная борозда, словно щеку рассекли скальпелем. Боль придала Посланнику сил - он вырвал из спрятанной под плащом кобуры мощный Люггер и выпустил пять пуль подряд в пустоту перед собой. Пули были отлиты из чистого золота и покрыты рунами, взятыми из жутких видений, навеянных высокими шпилями Града Хозяина, а потому причинили чудовищный вред незримому соглядатаю, всё время присутствовавшему в покоях. От полученных ранений безликий раб замка рассвирепел, сломал правую руку Посланника, резким движением когтей отсёк левую, сжимавшую пистолет, а затем рассёк облачённую в серый костюм грудь и вырвал сердце. Изувеченное тело рухнуло на пол, в лужу собственной крови, а всё ещё бьющееся сердце было брошено в стену над роскошной кроватью, разлетевшись на тысячу маленьких кусочков. Покончив с главным своим врагом, невидимый хищник устремился к Аманде, но на пути его встал Седимус со знаком всесильной Темноты в вытянутой руке и молитвой на устах. Хотя это обращение к ложным богам не могло причинить бывшему слуге Ямы вреда, самонадеянность вампира породила гнев, и "собиратель душ", пронзив тело мудреца когтями, поволок его к высокой книжной полке. Аманда же, разрывая дистанцию до противника, сбросила себя на пол и отползла за спину стоявшего у окна Эдуарда.
   Она видела распростёртое на полу тело Посланника, всё ещё сотрясавшееся в конвульсиях, видела вбежавших в спальню бойцов гвардии в чёрных костюмах, видела и отчаянно извивавшегося в воздухе Мейера, но незримая холодная, словно январский мороз причина царящего ужаса укрывалась где-то за пределами материального мира. "Закрой глаза, и истина откроется тебе", - подсказал внутренний голос, и Аманда немедленно последовала совету. То, что предстало её мысленному взору, повергло в ужас: бесформенное существо, отдалённо напоминающее человека без ног и лица, тащило мудреца прямо к стене. Затем последовал удар, и фонтан холодной вампирской крови хлынул на тёмный пол из изуродованного тела. Холод рванулся к открытой двери, разрубив пополам оказавшихся на пути охранников, и устремился дальше к лестнице, истребляя гвардию - тридцать упырей, элита Княжества, были изрублены за несколько стремительных секунд. Длинный коридор от покоев до лестницы усеяли тела тех, кому не дано было узреть свою гибель даже в последний момент. Следом за призраком, оглашая своды готического замка истеричными воплями, вылетел компьютерщик Монтеро, волоча за собой тяжёлый ноутбук. Эдуарда, единственный выживший стражник на всём этаже, пытался задержать его, но человек пригнулся под рукой и устремился к лестнице по залитому кровью ковру.
   - Монтеро! Монтеро! - эти слова неожиданно вырвались из уст Посланника, который, благодаря какому-то дьявольскому чуду, продолжал жить даже с вырванным из груди сердцем. Аманда низко наклонилась к умирающему и прошептала:
   - Ваш спутник сбежал вместе с компьютером.
   - Нет! Монтеро, ты безумец! - прохрипел Посланник. - Замок не выпустит его, а без компьютера нельзя контролировать ворота. Монтеро, безумец! Княгиня, остановите его во имя вашей священной Темноты.
   - Я обещаю вам, - сказала Аманда, наклонившись ещё ниже, ибо голос несчастного слуги Хозяина слабел. - Мы остановим Штайнбург любой ценой, ведь это мы выпустили наружу его сущность. Спите спокойно, Посланник.
   - Войнич, Милош Войнич, - вымученно улыбнулся Посланник. - Так меня звали до того, как... я сделал самый главный выбор в своей жизни.
   - Всё будет хорошо, Милош, - эти слова княгини заглушила автоматная стрельба в районе первого этажа, затем последовал страшный удар и чей-то предсмертный хрип, после чего с улицы донёсся звук работающего вертолётного мотора.
   - Спасибо, княгиня, - Посланник по имени Милош закрыл глаза и сказал последние слова в своей жизни. - Стремился всегда не к тому... покланялся не тем богам. Боже, прости меня за малодушие, за жажду власти и силы тоже прости. Княгиня... Аманда, вы самая красивая женщина, и я буду искать вас на Дороге Ветров. Вы скоро поймёте мои слова. Обещайте, что и вы будете искать меня.
   - Я найду вас, - сказала Аманда, кладя свою холодную руку вампира на лоб умирающего Милоша, а тот, неожиданно открыв глаза, выпалил:
   - Малодушие, даже сейчас... Всё моё малодушие... Торопитесь! - и Посланник Хозяина скончался, отправившись на встречу с Судьбой, столь странно распорядившейся его жизнью.
   Аманда поднялась с колен, прислушиваясь к обрушившейся на помещения какофонии звуков: замок стонал и ревел, радуясь вновь пролитой крови и свежим душам пленников. Вся мощь, до времени сокрытая в древних подвалах, хлынула по перекрытиям, простенкам и тайным ходам, оживляя холодные стены, а в ёё авангарде мчалась тень, прошитая в пяти местах золотыми пулями, благословлёнными самим Дьяволом. Страх полился вместе с холодной кровью бессмертных, так что теперь всё решали считанные секунды.
   - Эдуард! - грозно крикнула Аманда. - Пойдёшь со мной, нужно остановить человека.
   - Слушаюсь, княгиня, - покорно склонил голову охранник, а Фонтэнуа добавила:
   - Если почувствуешь присутствие этой нечисти, закрой меня.
   Хозяйка и слуга выбежали в коридор, далее по лестнице. Жуткая сцена отсечённых конечностей их абсолютно не трогала, даже разлившаяся под ногами кровь не замедляла движения. В холле первого этажа попали останки троих охранников, которых буквально разорвали на части вместе со щитами и бронежилетами, но путь лежал дальше - во двор, где всё чаще трещали выстрелы и раздавались командные окрики сержантов. Миновав вход и оказавшись на широкой мраморной лестнице, Эдуард и княгиня увидели удаляющуюся фигуру Монтеро - он уже открывал дверь вертолёта, забираясь в него, а совсем рядом охранники резали очередями воздух, многие падали, сражённые ударами невидимых когтей.
   - Остановите его! - властно возвестила княгиня, указав на взлетающий вертолёт, вложив всю силу своего властного голоса, благословлённого Тьмой в это приказание.
   Поздно. Винтокрылая машина дёрнулась, оторвалась от двора и стала уходить в направлении ворот, опасно накренившись на правый борт. Вот чёрная вертушка уже над лесом, она вырвалась из объятий Штайнбурга и стремительно уходит в сторону городов смертных людей, унося ключ от ворот "Часовой башни". Всё выше над тьмой, всё ближе к фронту бури. Но, совершенно внезапно, новая дрожь сотрясла землю, и голые ветви деревьев, сбросившие листву в преддверии зимы, взметнулись на десятки метров вверх, схватили вертолёт за хвост, обвили кабину, переломили пополам лопасти несущего винта. Через секунду обречённая машина обрушилась в чащу, словно несчастная жертва гигантского спрута, веками спавшего под лесом. Когда же стальное тело искорёженной машины разорвал чудовищный взрыв, стены Каменного города потрясли раскаты не хохота, а плача новорождённого бога. Как и у его предшественника ровно две тысячи лет назад, у божества по имени Штайнбург были свои волхвы и предвестники. Яростней ударил по земле дождь. Грунтовые воды и подземные озёра прорвались в линии метрополитена по всему миру. Цунами хлынули на побережья. Горячая лава из предначальных недр рванулась к небесам там, где это было возможно. На всех кладбищах мира к привычному шуршанию червей-могильщиков прибавились удары о крышки гроба и в двери склепов, безжизненный и бесчувственный вой разлился над могилами. В колумбариях прах начал складываться в тела людей, животных и даже неописуемых созданий. Древние кости, как покоящиеся в земле, так и давно выставленные в музеях забились в экстазе и начали обрастать лиловой плотью, гниющей уже изначально. Приколотые бабочки и пауки, рыба и мясо на прилавках, вскрытые лабораторные крысы, уродцы в колбах с формалином - всё, что некогда прибрала смерть, обрело жизнь в новом её понимании. А окружавший замок лес вновь взметнулся к небесам чёрными сухими ветвями, сплетаясь в настоящий забор, нависая над разрушенной крепостной стеной. Луна пропала с небосвода, а пришедшая ей на смену темнота стремительно растворялось в неописуемом хаосе.
   Именно так, почувствовав гибель хранителей своей тюрьмы, Штайнбург вырвался за пределы материального пристанища, всё сильнее сгибая прутья клетки. Разлом прошёл под Ватиканом, устремился на юг, сотреся основание Стены Плача и мечети Омара, повернул на северо-запад, дойдя до Храма Христа-Спасителя и, повернув к юго-востоку, устремился к буддистским монастырям Тибета и Китая, индуистским храмам и дальше, к Японии, к древним святыням синтоизма. Новый бог не желал видеть в своих владениях других божеств, кроме себя.
   Всё сильнее тряслась клетка, готовая развалиться, всё больше трещин появлялось на Дороге Ветров.
  
   01:00. Внезапно увеличившая радиус буря настигла многострадальный "Ламарк" в сотне морских миль от выхода в Атлантику. Огромные волны яростно ударили по бортам, иллюминаторам и задраенным люкам, грозясь следующим накатом выбить их, затопив помещения. Словно птица в силке бился на посадочной площадке "Чёрный ястреб", а огромные ветвистые молнии раз за разом ударяли в громоотвод, отчего тот раскалился до красна. Единственным выходом для капитана Шарье оставался выход в океан, резкий поворот на юг и движение вдоль западного побережья Африки в надежде найти спокойную бухту, но и этот маршрут стремительно закрывали тучи. Над всей Атлантикой разносились тревожные сигналы с терпящих бедствие кораблей, а одна нефтедобывающая платформа компании "West Oil inc.", что располагалась у северной оконечности полуострова Юкатан, была сорвана со свай и теперь носилась по водной глади вместе с персоналом. Первые небольшие цунами также достигли восточного побережья США, парализовав автомобильное движение в нижнем Манхеттене, уничтожив доки на Ист Ривер, у Вашингтона затонула прогулочная яхта. Вместе с тем, в Европе также сбывались наихудшие прогнозы. В Москве и Санкт-Петербурге грунтовые воды разорвали бетонную обшивку туннелей метро и стремительно затапливали все подземные коммуникации, буквально вынося на улицы не очень приятные на вид канализационные стоки. Страшная вонь, фекалии - всё это грозило эпидемией, особенно в условиях полной потери контроля со стороны центра. Местные воинские части делали всё возможное для эвакуации жителей из пострадавших районов, но они были слишком ограничены в ресурсах, а вечная безалаберность российского командования (не говоря уже о пьянстве), не способного и шагу сделать без приказа начальства, только усиливала привычное чувство обречённости. Французский фрегат остался в полном одиночестве - миру не было до него никакого дела.
   Правда, всё же был один человек, которого происходивший ужас не волновал. Этим человеком, конечно же, был Жан Дюваль, настоящий офицер со стойкими моральными принципами, последний идеалист армии. Он всегда мечтал стать чем-то большим, совершить хоть что-нибудь великое в своей короткой жизни - не получилось: учения сорвались, а на просьбу о помощи от неизвестных людей запрещалось отвечать. У молодого капитана отняли возможность совершить подвиг! Погибнуть ради других людей! Что ему оставалось делать? Напиться? Пожалеть себя, уверившись в собственном горе? Нет, Дюваль, как и его отец, вкладывал весь гнев в неконтролируемый порыв разрушения. С того самого момента, как из марсельского отделения пришёл отказ, он не вылизал из корабельного тира, расстреливая картонные мишени из винтовки Гермес-56, благо патронов, предназначенных для учебных стрельб, вполне хватало. К часу ночи под ногами капитана уже валялось магазинов тридцать, а в двадцати метрах впереди, у стенда, громоздились пятнадцать разорванных мишеней. В ушах страшно звенело, руки сводило от боли, но так как злость ещё не прошла, Дюваль продолжал "казнить" безвинный картон.
   В связи с этим нет ничего удивительного в том, что он не услышал, как капитан фрегата Шарье вошёл в тир и громогласно обратился к мятежному командиру отряда "Триумф":
   - Капитана Дюваль! - Жан ничего не слышал, продолжал решетить ростовые фигуры. - Чёрт тебя возьми, Дюваль, услышишь ты меня или нет?!
   - При всём уважении к вам, капитан Шарье, я не обязан отвечать на ваши вопросы, - Дюваль отвлёкся от своих занятий по психологической разгрузке и полуобернулся к вошедшему. - Так что, если вы конечно не против, я продолжу оттачивать мастерство, от которого нет никакой пользы.
   - При всём уважении ко мне, Дюваль, ты сейчас заткнёшься и пойдёшь со мной, нам нужно поговорить, - тон капитана фрегата был каким-то неестественным, не командно-солдафонским, а доверительным, так что Жан предпочёл положить винтовку на низкий барьер и проследовать за столь ненавистным морским офицером в его каюту.
   Данное помещение контрастировало с обликом остального корабля, наполненного новейшей электроникой и прочими техническими новинками. Здесь не было место модерну: мягкий свет, излучаемый единственной настольной лампой, стены, обшитые деревянными панелями, большой флаг Франции и герб ВМФ, старый, местами обшарпанный, письменный стол, более соответствующий кабинету какого-нибудь мелкого начальника, и множество картин. Любому вошедшему сразу бросался в глаза большой портрет английского адмирала Нельсона, удобно разместившийся за простеньким креслом, рядом с наградами за отличную службу и государственным флагом. На вопросы относительно этой картины капитан Шарье всегда отвечал так: "Чтобы побеждать врагов, настоящий командир должен помнить о поражениях и перенимать тактику противника". Да, господа, Шарье был солдафоном, но в лучшем понимании этого слова - он чтил воинский устав, не становясь его рабом, оставаясь в первую очередь воином, чьи предки служили ещё Бурбонам, а не начальником. И если уж Шарье вызывал к себе офицера, да ещё такого как Дюваль, то это значило лишь одно: капитан задумал нечто важное, без вариантов.
   Но, как это всегда случалось, командир фрегата не желал выкладывать все карты сразу, ведь в очередной раз задумал нечто такое, что шло в разрез с нормами, установленными в ВМФ. Шарье лишь пропустил Жана вперёд, закрыл за ним дверь каюты, после чего, покачиваясь (сказывалось двухдневное недосыпание) прошёл к креслу за столом и опустился в него, положив перед собой фуражку с белым верхом, до этого скрывавшую его почти лысую голову. Справа от капитана Шарье находилась открытая дверь спальни, где его с нетерпением ждала мягкая, но больше пятидесяти часов не расстилаемая кровать. Шарье лишь с тоской покосился на неё, а затем неуклюже дотянулся до ручки и захлопнул дверь.
   - Садитесь, капитан Дюваль, - с вздохом сказал Шарье.
   - При всём уважении к вам... - затянул прежнюю волынку Жан.
   - При всём уважении ко мне, заткнись, садись и слушай, - вымученно произнёс капитан "Ламарка".
   Дюваль подчинился. Шарье подался вперёд, опершись локтём о крышку стола, и Жан только сейчас заметил, что капитан пьян - не то чтобы сильно, но весьма ощутимо, и то каким тоном началась следующая речь, только подтвердило правильность этого вывода.
   - Дюваль, наши отношения как командира и подчинённого не заладились с самого начала, это понятно. Конечно, ты ведь сын полковника, моего старого, так сказать, друга. Ха, друга! Я понимаю твоё отношение ко мне, ведь твой отец наверняка рассказывал о том, как мы потопили корабль сомалийцев, или нет?
   - При всём... - Жан осёкся. - Про какой корабль?
   - Значит, не рассказывал, - сделал вывод Шарье. - Понимаю, о таком нельзя рассказывать никому. Когда лет десять назад начались эти столкновения в Африке, мы с твоим отцом входили в число бойцов, отправленных на подавление мятежей: он был в пехоте, я, естественно, на одном из крейсеров. Потом этот корабль... Нам сообщили, что на нём перевозят оружие, но... Дерьмо, до сих пор сниться! Горящий рваный борт над поверхностью воды, разбитая рубка, а в воде мёртвые люди: матери, прижимающие к груди детей, старики, подростки. Это был корабль беженцев, искавших у нас защиты, а кто-то из начальства решил "устранить проблему", ты понимаешь о чём я говорю? Не понимаешь. Конечно, ты и не должен понимать, не должен походить на нас, старых вояк. Когда я рассказал про этот случай твоему отцу, он долго упрекал меня, говорил, что я - не солдат, а кровавый убийца. Я соглашался с ним, но когда узнал про их операции, не от него, конечно, а от других... Боже, гореть нам в аду, и выполнение приказа нас не оправдывает.
   - Мой отец - герой! - Жан вскочил от негодования. - Он спасал людей, доставлял еду голодающим! Ему даже "Орден Почётного Легиона" вручили!
   - Думай что хочешь, Дюваль, правды это всё равно не изменит, - грустно вздохнул Шарье. - Ты вечно стремился походить на отца, стремился к подвигу, не понимая при этом, что хотел подражать мифу - сказке, не имеющей к реальности никакого отношения. Медали, подвиги - фальшь, способ вознаграждения лучших убийц. Героев больше нет, Дюваль, а может и не было никогда. Зря ты пошёл в армию, не благодарное дело, грязное, ведь мы лишь силы тирании.
   - Вы пьяны, капитан Шарье, - отчеканил Жан. - Зачем вы говорите мне всё это?
   - Зачем я нарушаю устав, который так почитаю? - несколько ненормально захохотал Шарье, но внезапно лицо его вновь окаменело, а взгляд сделался серьёзным и холодным. - Крысы опять бегут с корабля, Дюваль, и используют нас для спасения своих серых шкур. Шесть часов назад мы получили сообщение из отдела в Марселе: правительство, президент и всё командование эвакуируют в Египет, Ширак уже отбыл, скотина. В стране остаются только командиры среднего и младшего звена, а вся "основа власти" спешно драпает! Всё как в 40-м году! Они бросят население и армию на растерзание потопа! Твой отец приказывает отряду "Триумф" охранять генералитет, чтобы их, бедненьких и несчастных, не растерзали во время погрузки на транспорты.
   - Так когда мы должны вылетать? - обречённо спросил Жан, но Шарье лишь загадочно усмехнулся:
   - Ну, вы должны были отбыть немедленно после получения приказа. Я уже собирался вызвать тебя, когда Люфе продемонстрировал мне перехваченный сигнал СОС, о котором вы, Дюваль, не хотел докладывать, считая, что будете послан куда подальше. Полковник Дюваль запретил вашему отряду вмешиваться - не удивительно, ведь вы не только его единственный наследник, вы шанс исправить ошибки, искупить грехи. Он отказал вам не как вышестоящий офицер, а как отец, любящий и заботливый. Вот только грехи искупать уже поздно! Мир погряз во лжи и насилии, капитан, теперь мы можем лишь искать лучший способ умереть!
   - Уж не сделались ли вы одним из тех религиозных фанатиков, что сжигают себя в ожидании скорого апокалипсиса?
   - Стал? Да я всегда был фанатиком, только особого рода! Всё указывает на окончание этой плохой пьесы под названием мир: дождь, наводнения, мёртвые встают из могил, хоть это и звучит безумно. Единственный выход - так это сделать хоть что-то для других, - капитан Шарье поднялся с кресла, весь вид морского офицера выражал готовность броситься в омут с головой. - Капитан Дюваль, вы имеете права не подчиниться моему приказу, поэтому я просто прошу вас спасти этих людей, что смогли пробиться своим голосом сквозь рёв бури. Кроме вас, безгрешных романтиков и идеалистов, никто на это не способен.
   От столь внезапно сказанных слов Жан опешил, он старался связать бурный поток мыслей в крепкую цепь, но все попытки с треском проваливались. Наконец, он всё же выдавил из себя:
   - Капитан, отдав такой приказ, вы рискуете...
   - Я слишком долго следовал правилам, и это принесло мне только боль и ненависть к себе, - Шарье улыбнулся, хоть и очень фальшиво. - Может сейчас, пойдя в разрез с уставом, удастся совершить хоть что-то действительно полезное людям.
   - Всё же, почему сейчас, почему именно сейчас? - не унимался Дюваль.
   - Ты всё равно не поверишь...
   - При всём уважении к вам, поверю во что угодно, - Жан вскочил со стула и испытующе уставился на Шарье, тому оставалось только ответить:
   - Замок, Дюваль, всё из-за замка. Я уже сказал, что являюсь фанатиком особого рода, так вот: весь мой фанатизм сосредоточен на этом австрийском замке. Ещё в раннем детстве я услышал о нём, разное: легенды о бессмертных существах, питающихся кровью людей, странные культы, голоса в пустых комнатах. Зачарованность этой каменной глыбой захватила мой мозг, а вскоре пришли сны. Не буду пересказывать их содержание, сам не помню подробностей, скажу только, что после этих снов я, на каком-то глубинном уровне сознания, понял: цель моей жизни заключается в Штайнбурге, пусть неведомым образом и весьма отдалённо. Я родился и жил во имя чего-то, связанного с этим устрашающим названием: "Штайнбург, Каменный город". И вот появляется этот сигнал, а вместе с ним выбор: отправлять на помощь людей или вновь подчиниться приказу. Голова, конечно, идёт кругом, но... Короче, можешь считать меня сумасшедшим, но мне кажется, что сам Господь Бог хочет, чтобы ты и твои ребята, Дюваль, спасли людей, заключённых в замке, кем бы они ни были.
   - То есть, это судьба? - с некоторой долей недоверия спросил Жан.
   - Я не верю в судьбу, только своему, пусть и увядающему мозгу, не раз спасавшему меня. В любом случае выбор за тобой, - Шарье замолчал и опустил взгляд на свои лакированные ботинки, он ждал ответа и получил его:
   - Я согласен выполнить вашу просьбу, капитан Шарье. Мои ребята будут готовы через двадцать минут.
   В 01:46 одиннадцать бойцов отряда "Триумф" выстроились на лётной палубе рядом с бортом десантного вертолёта. Лопасти винтов "Чёрного ястреба" были уже расчехлены, и по ним яростно били капли дождя, стекая на стёкла кабины, низвергаясь дальше на палубу "Ламарка". Пилоты в бежевых комбинезонах и шлемах с зеркальными стёклами заняли свои места и разогревали двигатели, проверяли авионику и системы связи. Дюваль прохаживался вдоль линии солдат, проверяя снаряжение. Всё было в норме: серые комбинезоны из жаростойкого и водонепроницаемого материала с изображением государственного флага на рукав перехватывались ремнями, к ним и крепился лёгкий бронежилет, закрывавший своего обладателя от подбородка до пояса. К бронежилету, с помощью карабинов и хитроумных ремней, крепился разгрузочный жилет, подсумок с боеприпасами, небольшой ранец (вместилище спичек, сигнальных ракет, фонарика, еды и прочей приятной мелочи), пояс с мощной аккумуляторной батареей. От неё шли провода, подключённые к электродам на прозрачном щите, крепившемся на левой руке каждого бойца - благодаря этому устройству можно было продолжительное время сдерживать напирающую толпу, теоретически. На головах у каждого имелись прочные чёрные шлемы с забралами из пуленепробиваемого стекла, в руках - всё те же экспериментальные винтовки Гермес-56. Удостоверившись в готовности своих людей, Жан надел шлем и затянул лямки.
   Когда на палубе появился капитан Шарье, а сопровождавшие его моряки отсоединили стальные тросы, притягивавшие вертолёт к палубе, бойцы Дюваля устремились в стальное чрево боевой машины, заняв места вдоль бортов. Последним залезал Жан, но, уже поставив ногу внутрь "Чёрного ястреба", остановился и оглядел окружавший его привычный мир. Фантастические угловатые очертания "Ламарка", контуры орудий в ночной темноте - как это всё же дико, но так привычно по сравнению с тем местом, куда отправлялся одинокий вертолёт. Наверно точно также с землёй прощались первооткрыватели, покидая родные порты, чтобы отправиться "туда, где вода низвергается с края Земли". То же самое предстояло совершить "Триумфу": улететь за грань знакомого мира, в самой центр аномального урагана, чтобы вытащить оттуда людей. "Мне кажется, что я вижу это всё в последний раз", - последняя мысль Жана, прежде чем вскочить в вертолёт и задвинуть тяжёлую дверь.
   Машина, медленно покачиваясь под порывами ветра, поднялась над палубой, сделала разворот над фрегатом и ушла на север, ежесекундно увеличивая высоту. Капитан Шарье, приложив правую руку к козырьку, долго смотрел, как чёрная точка постепенно исчезает на фоне исполинской стены туч, а затем, когда потоки воды скрыли вертолёт окончательно, прошептал:
   - Надеюсь, я сделал правильный выбор.
  
   В подземной радиорубке, лежащей примерно под шпилем старого собора, ничего не изменилось с того момента, как отключилось электричество. Всё та же огромная панель радиостанции в углу, разбросанные кресла, абсолютно неразлагающееся тело вампира и неясный контур двери, покорёженной ударами снаружи. Затопившая комнату пустота и долгая обездвиженность притупили чувство первого голода у молодых вампиров, превратив его в лёгкий зуд, клонящий ко сну. Ольга Кандрашина тихо дремала на груди Вдовцова, который также всё чаще закрывал глаза, проваливаясь в секундное забытье. Странные сны посещали их, настолько невероятные, что просто не поддавались описанию, и уже невозможно было понять, где заканчивается сон и начинается реальность, ибо ночная магия, рабами которой являлись все Дети Ночи, медленно брала верх в этом маленьком, скрытом от небес, помещении. Одной лишь Каролине Фонтэнуа не было покоя в этом царстве Мрака, ведь осознание вины перед собственным народом не давало ей покоя. Решение спасти нескольких людей стоило жизней многих подданных Княжества, и не все они заслуживали смерти. "Я их убила, всех. Три спасённые жизни против десятков погубленных - соотносима ли цена?" - вопрошал Каролина у пустоты, но не получала ответа. Единственно, что не позволяло ей окончательно погрязнуть в самобичевании, так это воспоминания, скорее похожие на наваждения: что-то страшное происходило в замке до прихода людей в чёрных одежда, нечто такое, о чём мать Каролины заставила забыть даже свою дочь. Но Каролина не сдавалась, всё глубже погружаясь в глубины памяти, вдруг, словно вспышка в ночи, предстала подёрнутая лёгкой дымкой картина: Каролина одна в разрушенной галерее со старыми склепами правителей Штайнбурга, мёртвый рабочий на полу, буквально растёртый в кровавый порошок, светящийся знак, притягивающий взор, и страшный громовой голос, произносящий "Когда придёт время, ты пробудишь меня ото сна".
   - Как я могла забыть? - тихо прошептала Каролина, обращаясь к самой себе. - Неужели всё было предрешено?
   - Ты что-то сказала? - неожиданно спросил Михаил Сидоров, всё время дремавший полусидя у стены.
   - Нет, - ответила Каролина. - Просто... забудь, это моя проблема.
   Сидоров неуклюже встал на колени, дали о себе знать затекшие от долгого сидения мышцы, и подполз к Каре, взял её холодную ладонь и, что есть силы, сжал.
   - Каролина, чтобы не случилось с нами, я всегда буду рядом, верь, - в глазах Михаила не было раболепного самопожертвования, присущего слугам Ночной Флейты, только истинное желание помочь. - Я всегда искал цель, за которую можно умереть. Каролина - ты теперь моя цель.
   - Не говори так! - Кара отпрянула от Михаила, напуганная смыслом его слов. - Никто не должен отдавать свою жизнь ради меня, не стоит.
   - Позволь мне решать, - Сидоров погладил Каролину по щеке, такую же холодную, но с тёплыми дорожками от слёз. - Мы выберемся из этой дьявольской норы.
   Сквозь стальную обшивку радиорубки, слои бетона и землю пробился рокот - это взорвался пленённый лесом вертолёт компании "ВарТек" - и в тот же миг стены разразились настоящим хохотом, который почти сразу перешёл в высокочастотный визжащий звук. Александр и Ольга проснулись и начали зажимать друг другу уши, Михаил держался из последних сил, не выпуская руку Каролины, которой приходилось хуже всего, ведь в этом оглушительном свисте она слышала знакомый голос - тот, что привиделся ей много лет назад, но позабылся со временем. Голос рокотал: "Ты разбудила меня! Но не думай, что я буду служить тебе, ибо ты мой слуга! Слабый народ, именующий себя Детьми Ночи, почти уничтожен, но появилась другая опасность, угрожающая твоему господину! Люди идут сюда, прорываясь сквозь чёрные тучи, и они несут угрозу, ибо некто сильный незримо направляет их с самого рождения - тот, кого человеческое стадо именует Создателем! Я не могу совратить этих рыцарей, слишком они безгрешны, так что остаётся только уничтожить их! Возьми тех, кто служит тебе, и пошли в тоннель под бункером, я повелеваю тебе!" Каролина билась, вырываясь из объятий Михаила, стучала ногами об пол и кричала:
   - Нет, не хочу, убирайся!
   Подскочила Ольга со словами "Кара, что с тобой?", но несчастный вампир слышал только голос замка. Ужасная, уничтожающая разум сила ворвалась в душу юной Фонтэнуа, постепенно подчиняя её себе. "Если ты будешь сопротивляться, я буду вынужден наказать тебя, изменив тело, а могу навеки запереть тебя в стенах, сохранив жизнь! Подчинись, иначе наказание будет страшным!" - так говорил Штайнбург, перекрывая громкие, несколько даже истеричные вопли Кандрашиной и Вдовцова: "Миша, что с ней, чёрт возьми! Она чокнулась? Нет, не может быть!" Словно утопающий, Каролина пыталась всплыть на поверхность, но новые массы воды отбрасывали её в бездну, личность начала распадаться на части, сменяясь вечным забвением. Внезапно, тьма расступилась, и Каролина почувствовала тепло рядом, а грубоватый, но нежный и уверенный голос произнёс: "Очнись. Я рядом и держу тебя за руку. Всё будет хорошо". Каким-то шестым чувством Кара поняла, что это Михаил, связанный с ней общей кровью. Поток чужих сил захлестнул девушку, ломая связывающие её путы, и вырывая из объятий сна.
   - Михаил! Михаил! - Каролина очнулась, бросилась на грудь спасителю, державшему слово, и уже не скрывала горячих слёз, а страшный голос оборвался всё тем же хохотом и растаял в стенах.
   Долгое время в маленькой радиорубке существовал только плач. В нём не было ничего сверхъестественного, мрачного, бессмертного - простые горькие слёзы, обычный плач человека, боящегося лишиться последней жизненной опоры. В эти мгновения казалось, что в комнате находятся четыре человека, а вовсе не вампиры, сошедшие со страниц тупых произведений авторов девятнадцатого века и их современных подражателей. Михаил прижимал плачущую Каролину груди, Ольга гладила её по голове, как старую подругу, и даже Александр, долго смотревший на свою спасительницу как на врага, сел на корточки и пытался говорить слова утешения, хотя и не знал в чём заключалась беда.
   Также неожиданно, как и началась, истерика Каролины закончилась, тело перестало дрожать, а взор красных от слёз глаз вновь стал спокойным и рассудительным, да и обращённые к спутникам слова были холодны, как лёд на безымянной реке, протекавшей у стен замка.
   - Кто-то должен прийти сюда, и это, - Кара очертила в воздухе круг, - боится их и хочет убить.
   - Кто идёт? - спросил Михаил.
   - Оно называет их рыцарями, - ответила Кара. - Кем бы они ни были в действительности, но единственным входом будет грузовой тоннель под замком. Нужно спешить.
   - Почему бы не подождать их здесь? - спросила Кандрашина, а Фонтэнуа лишь невесело усмехнулась в ответ:
   - Слишком много врагов внизу, плюс ещё это, посмотрите, прямо на потолке.
   Все проследили взглядом за рукой Каролины и увидели, как прямо в центре низкого потолка разрастается сухой корень - он загадочным образом пробился сквозь стальные плиты обшивки и теперь прямо на глазах захватывал видимое пространство.
   - Что за чёрт? - прошептал Александр так тихо, словно корень мог услышать его. - Ни одно дерево не может разрастаться так быстро.
   - Это не дерево больше - оно стало частью замка, - объяснила Кара, а когда трое спутников с непониманием посмотрели на неё, добавила. - Вопросы потом.
   Война с изувеченной дверью заняла минут пять, даже с приложением совместных усилий, но, в конце концов, погнутые петли начали поддаваться, и из тёмного коридора комплекса ударил густой смрад, соединивший пороховой дым и ни с чем не сравнимый запах смерти. На ступеньках низкой лестницы, ведущей в радиорубку, вповалку лежали тела в светло-зелёных одеждах, а чуть ниже, среди очередной горы тел, угадывались детали чёрной униформы охранников Княжества. Отступать было некуда, и трое молодых вампиров, которых вела юная наследница рода Фонтэнуа, двинулись по мёртвым коридорам по маршруту, которым много часов назад пользовались для побега. Ступать приходилось прямо по многочисленным трупам, ибо они покрывали пол настоящим лоскутным ковром.
  
   Лифт медленно опускался вниз. "Найди Давида, только ему хватит стойкости повести отряд на другую стороны неизвестности", - так сказала леди Аманда, посылая Эдуарда и ещё двух бойцов на первый подуровень, когда невидимый хищник, долго бушевавший в особняке и соборе, скрылся в пустоте. Эдуард готов был выполнить приказ своей госпожи, но вместе с тем не мог избавиться от воспоминаний о жуткой песне, доносившейся с молчавшего ныне подуровня, когда в прошлый раз лифт уносил его к поверхности. Стоило кабине замереть, тихо разойтись створкам, а трём точкам лазерных целуказателей утонуть в темноте, понимание собственной правоты оборвало последние нити надежды. Всё было мёртво на месте яростной битвы. Гора изувеченных, в большинстве своём обнажённых тел образовала настоящий заградительный вал в пяти метрах от лифта, ибо в этом месте концентрация автоматного огня позволяла создать сплошную зону поражения. У подножия этого нерукотворного сооружения лежали пуленепробиваемые щиты, оказавшиеся не способными защитить своих обладателей от слепой силы разрушения, что доказывал следующий факт: многие прямоугольники спрессованного кевлара были попросту разорваны, словно тонкая бумага. Подобная участь постигла и их несчастных обладателей, которые лежали сплошной кровавой кучей вперемежку с телами противников, стреляными гильзами и личным оружием. Ничто не могло уцелеть в этом аду - ничто и никто, но всё же Эдуард, не желая возвращаться к княгине с пустыми руками, громко крикнул, вздрогнув от раскатов собственного голоса в тесных коридорах этажа-крематория:
   - Кто-нибудь слышит меня?
   Более всего Эдуард боялся услышать раскаты бестелесного хохота, рождавшегося будто бы из каменных стен, или ранее слышанное дьявольское песнопение, или топот ног множества существ, которым надлежало быть мёртвыми, а может и того хуже - не странные звуки, но порыв холодного ветра, сопровождающий невидимого убийцу. Опасения не оправдались, даже наоборот, из-под груды погибших охранников послышался слабый стон и медленно, неуклюже проталкиваясь через тела товарищей, поднялась рука в чёрной перчатке. Эдуард со своими спутниками бросился на помощь выжившему, надеясь, что рука принадлежит именно Давиду Франу, но это оказался лишь сержант Дорф, весь израненный, с залитым кровью лицом, живой.
   - Княгиня... она жива? - с трудом выговорил сержант, когда его затащили на относительно чистый участок пола. - Княгиня... Эдуард, что с ней? Я почувствовал страх моей госпожи, и только это помогло мне выжить.
   - С ней всё хорошо, - ответил Эдуард. - Что с остальными?
   - Никого не осталось, - сокрушённо молвил Дорф. - Налетели на нас... песня... Фран сказал, что это нечто древнее... несколько часов сдерживали их... прорвались... свалили, а потом этот страшный запах, словно нечто гниющее, но лишённое возможности развалиться в прах проплыло надо мной... страшно...
   - Где Давид, сержант? - спросил Эдуард, хотя слова Дорфа несколько охладили его пыл. - Нужно немедленно найти его и Лютецию.
   Дорф тяжело поднял руку, указывая в сторону бокового коридора, в дальнем конце которого виднелась открытая дверь аварийного выхода.
   - Когда патроны начали заканчиваться, он решил спуститься вниз, чтобы найти свою протеже, - услышав этот ответ, троица вампиров дёрнулась, намереваясь отправиться в указанном направлении, но Дорф задержал их. - Не надо ходить туда. Нижние уровни больше не принадлежат ЭТОМУ миру, там невозможно выжить или хотя бы сохранить рассудок, свободную волю.
   - Но княгиня приказала нам... - начал было один из спутников Эдуарда.
   - На стены посмотри, - перебил его Дорф.
   Там действительно было на что посмотреть, ибо все стены, пол, потолок покрывали многочисленные тонкие корни, более всего похожие на паутину огромного паука. Нити высохли и, похоже, были давно мертвы, но продолжали активно разрастаться, пробиваясь сквозь мощную каменную кладку, сплетаться в узлы и подбираться к телам, обвивая их. При этом от мёртвых растений исходил стойкий запах, который сотню лет назад назвали бы миазматическим.
   - А как же Лютеция? - спросил Эдуард, потерявший всякое желание спускаться ниже.
   - Позаботится о себе как-нибудь, о себе нужно думать! - огрызнулся Дорф, когда его на руках заносили в лифт, а когда кабина отправилась в очередное путешествие наверх, Эдуард ответил на это:
   - Позаботиться - это хорошо, конечно, только на поверхности теперь тоже небезопасно.
   Словно осознанно подтверждая эти слова, кабина лифта дрогнула от прогремевшего где-то в районе собора взрыва.
  
   Он был стар и одинок всегда, насколько мог проникнуть в прошлое. Жизнь во плоти лежала за пределами этого осязаемого пространства и не сохранила следов даже в глубине естества. Теперь он стал лишь холодной тенью, бывшим "собирателем душ", ныне являющимся верным слугой говорящего замка. Как замок может говорить? Это вопрос мог свести с ума любого, но только не его - проекцию холодного ветра, воплощение темноты, пыль на забытой дороге - любой приказ направлял его. Но он умирал, неумолимо растворялся в пустоте там, где пять заговорённых золотых пуль прошили его тело. Словно мелкий чёрный прах сыпался из ран, растворяясь в воздухе, и через пару часов не осталось бы ровным счётом ничего. А он хотел жить, хотя бы для того, чтобы выполнить приказ нового господина. Для этого требовалось физическое тело, очень слабое, которое не будет сопротивляться чужеродной сущности. В поисках подходящего объекта он полетел по мёртвым корням, пронизавшим землю и подвалы замка, используя их в качестве транспортной магистрали и источника энергетической подпитки. Долгое время ничего подходящего не попадалось, одни лишь бледные подобия человеческих существ, большими группами шатавшиеся по тайным проходам и известным помещениям в поисках добычи, часто нападавшие друг на друга, затем дорога вывела в лифтовый холл. На первый взгляд здесь также не было живых существ, только духовное зрение фиксировало густой чёрный туман злобы, но затем открылись двери лифта, и трое существ, слишком сильных для захвата контроля над ними, вытащили из груды тел раненое создание. Всё естество бестелесного духа возликовало, кинувшись к жертве - поздно, замешкался, не успел до закрытия дверей, и столь желанную добычу утащили наверх. Издав чудовищный гневный рёв, жестокий дух разрушения устремился дальше, спускаясь всё ниже в недра строения. Время стремительно истекало, пять пулевых ранений уже срослись в одну большую дыру, почти разорвавшую тело. И тут, когда надежда начала пропадать, стали попадаться мёртвые вампиры в светло-зелёных халатах, тела которых носили следы насильственной смерти. Через несколько десятков метров встретился и убийца - необычайно крепкий вампир в чёрной униформе, ползший по полу и оставлявший за собой широкий кровавый след. Ранен, силён и влиятелен - невероятная удача! Помня о прошлой оплошности, слуга замка устремился к телу, оплёл своими безразмерными чёрными лоскутами душу жертвы и полностью подчинил её своей воле. Поток воспоминаний и жизненного опыта передался новому хозяину, разъяснив, что он теперь Давид Фран, предводитель стражей Княжества, а вниз он спускается, чтобы найти свою ученицу и любовницу.
   - Давид Фран, - вымолвили пересохшие губы, при этом голос принадлежал давно умершему человеку, родины которого давно не существовало ни под солнцем, ни под луной. - Я вновь существую.
   Используя собственную силу, слуга Штайнбурга спешно залечил физическую оболочку и поднялся на ноги, исследуя все возможности тела. Одна вещь очень поразила его: телепатический контакт с подобным существом женского пола, находящимся внизу, у входа в грузовой тоннель. Затем вспомнилось имя существа, Лютеция, и все события жизни, связанные с ним. Фран, который теперь был вовсе и не Фран, послал мысленный сигнал по невидимым каналам связи: "Лютеция, ты слышишь меня?" Ответ пришёл незамедлительно: "Да, учитель. Я сейчас исполняю Ваш приказ, блокируя единственный доступный выход из Каменного города. Ни одно существо, могущее открыть факт существования людям, не миновало моего клинка". "Ты прекрасный воин, Лютеция!" - сказал чёрный дух мыслями Давида, и получил в ответ волну трепетной радости. - "Но будь готова! Смертные скоро придут со стороны реки, прямо по грузовому тоннелю, в котором ты находишься. Они не должны войти в замок!" "Каждый из них умрёт страшной смертью, учитель!" - глупое, безвольное бессмертное существо, способное лишь на раболепие, захлестнул поток эмоций и контакт оборвался.
   Улыбка исказила губы Давида: с рыцарями, которых опасается господин, покончено, осталось лишь уничтожить ворота, блокирующие поток энергии. Фран направился к одному из тайных проходов, построенных уже вампирами, после недолгих манипуляций открыл его и исчез в тёмном проходе, который напрямую вёл в винный подвал особняка.
  
   В то время как грозные события сотрясали древний Штайнбург, а его каменное нутро превращалось в стеклянную банку, доверху наполненную пауками, вертолёт французских ВВС прорывался на север сквозь сплошную стену урагана. Ежесекундно рядом с его чёрным бортом били молнии, предвещавшие оглушительный грохот грома, однажды разряд блеснул всего в метре от машины, окрасив её внутренности в ярко-белый цвет, но пилотам удалось мастерски уклониться. По тому, насколько близко вспыхивали эти воплощённые кулаки грозы, а водопад из разверзшихся небес наваливался на корпус, складывалось ощущение, что некая невидимая сила стремиться уничтожить нескольких отважных офицеров, бросившихся посреди ночи спасать неизвестно кого неизвестно где. Эта безумная мысль только окрепла, когда, стоило "Чёрному ястребу" миновать побережье Хорватии, отключилась связь с "Ламарком". Затем, когда южнее Триеста курс был изменён на северо-восточный, вышла из строя система спутниковой навигации. Теперь приходилось проверять маршрут традиционным путём, сверяясь с расстеленной на коленях бумажной картой. Путеводными нитями становились размытые дороги, теряющиеся далеко внизу за саваном дождя, вышедшие из берегов реки и речушки, эвакуированные деревни, хаотично разбросанные по морщинистому лику Европы, да города, всё ещё противостоящие стихии. Таким образом удалось достигнуть Любляны, откуда вертолёт направился строго на восток вдоль реки Сава, одного из притоков Дуная, но стоило руслу начать загибаться к юго-востоку, в сторону Загреба, как вновь пришлось повернуть на север и лететь в кромешной тьме, сверяясь с плохо различимыми наземными ориентирами. Так была достигнута Драва, ещё один приток великой европейской реки, и, пролетев над ней, "Чёрный ястреб" оказался над территорией долгожданной Австрии, где можно было смело лететь прямиком в сторону Вены прямо над чёткой серой линией автобана.
   Правда уже через сто пятьдесят километров полотно автострады скрылось за невероятно густым пологом темноты - это ураган поднял в небо землю, пыль и обломки поваленных деревьев, закружив их в смерче радиусом в тысячи миль. Пришлось включить прожектор, быстро расходовавший энергию батарей. И первое, что предстало на земле в конусе белого света, было нечто светлое, разорванное на множество обломков, разбросанных по дороге насколько хватало глаз. Затем предстало белоснежное сигарообразное тело, перегородившее весь автобан своей искорёженной громадой. Луч прожектора скользнул по упавшему исполину, и у одного из пилотов вырвался испуганный вздох:
   - Боже! Это же рейс 482, Берлин-Каир - один из эвакуационных транспортов!
   - Что же с ним случилось? - задал совершенно бессмысленный вопрос один из подчинённых Дюваля, глядя на нечто обездвиженное и человекоподобное, виднеющееся среди рваных краёв разбившегося авиалайнера.
   - Ума не приложу, - ответил пилот "Чёрного ястреба". - Он ведь должен был лететь на высоте 10 000 метров, а буря просто не могла подняться на такую высоту!
   - Думаешь? - мрачно спросил Лефевр, и диалог на этом прекратился - вертолёт устремился дальше, ибо выживших внизу не было и не могло быть.
   В десяти километрах от того места, где находился поворот на частную дорогу, ведущую к самым воротам Штайнбурга, обнаружился снесённый наводнением автомобильный мост, перекинутый через воды холодной безымянной реки. Об его искорёженные опоры вода яростно била серебристый рейсовый автобус и пару легковушек, а несущийся с севера, возможно из самой Вены, поток, наполненный мусором, бензином и много чем ещё, низвергался с обрыва, полностью блокируя наземный маршрут. Их пытались остановить - какая-то, возможно разумная, сила строила настоящую линию обороны вокруг района, что только подтверждали взметнувшиеся высоковольтные кабели, грозившиеся попаданием в винты и немедленным падением. Пилотам пришлось подняться на высоту свыше пяти километров и обойти грозу сверху, но встречный ветер раз за разом откидывал мощный вертолёт, а несколько раз норовил сбросить его к самому лесу.
   - Что делать будем, Жан? - спросил тот самый пилот, что некогда управлял пусковой установкой для стендовой стрельбы. - Я не видел такого прежде, никогда не видел! Стоит нам увеличить тягу двигателя, как ветер делает то же самое. И знаешь, Жан, я не собираюсь драться со стихией!
   - Попробуем другой вариант, - принял решение Дюваль. - Вернёмся к той безымянной реке, спустимся к самому руслу и полетим по нему.
   - До каких пор? - пилот нервно обернулся.
   - До самого замка, друг мой, до него родимого, - сразу было ясно, что капитан Дюваль знает что говорит, но не знает почему.
   Так и сделали: спустились очень низко, пролетели над верхушками деревьев и нырнули в своеобразный каньон, по которому неслась Безымянная. Здесь было достаточно спокойно, ведь ветер, при всей своей силе и ярости, не мог противостоять, во всяком случае пока, законам природы, согласно которым отвесная стена ущелья полностью гасила его сокрушительную мощь. Уже через пятнадцать минут такого полёта луч прожектора отразился складских крыш - десять складов, построенных в два ряда, приклеились к самому краю реки, зажатому между грядой холмов и небольшой пристанью. Между ними, на ровную бетонную площадку, и опустился вертолёт. Двери по обеим его сторонам съехали в сторону, и на землю спрыгнули бойцы отряда "Триумф", профессионально, совсем как на тренировках в учебном лагере, рассредоточившись и образовав защитный периметр. Только капитан Дюваль остался у "Чёрного ястреба", чтобы услышать слова пилота:
   - Мы сможем продержаться в воздухе ещё пять часов, а затем придётся возвращаться на фрегат. Так что, Жан, поторопись, хорошо? Найди этих людей и сваливай.
   Машина поднялась в небо и, отключив носовой прожектор, полностью растаяла на фоне туч. Одиннадцать офицеров французской армии остались в одиночестве на пустой пристани. Осмотр строений не дал ничего - они были давно заброшены, покрыты толстым слоем пыли, которые не мог смыть даже дождь, и трещинами, равно как и пирс, построенный лет двадцать тому назад - зато там, где гряда высоких холмов примыкала к складскому комплексу, имелась пара огромных ворот, ведущих в подземный тоннель. На каждой из створок имелся огромный знак из нержавеющей стали, в котором можно было узнать египетский символ жизни "анх".
   0x01 graphic
   - Что за?.. - только и смог сказать Лефевр, глядя на столь неожиданное изображение. - Это же, чёрт её дери, "вечная жизнь"! Так вот что здесь за культ ошивается, понятно.
   Между воротами имелась панель управления, выглядящая современно, даже сверхсовременно. Подключившись к ней с помощью рабочего лэптопа, Лефевр понял, что вошёл в систему управления врат грузового тоннеля. Несколько несложных манипуляций (защитные системы были отключены по неизвестным причинам), и с тихим скрежетом створки начали опускаться в подземные пазы, пока не скрылись совсем. Перед глазами ничему уже не удивлявшихся офицеров предстала длинная двухколейная дорога, утопающая в темноте и тянущаяся далеко под склон холма. Тщетно мощные подствольные фонарики пытались осветить дальнюю часть тоннеля - слишком длинно было его змеевидное тело. Оставалось только войти и самолично всё осмотреть.
   - Что, Жан, вперёд в логово зверя? - явно храбрящимся голосом спросил Лефевр, но Дюваль ничего не ответил.
   Одиннадцать хорошо вооружённых человек скрылись в кромешной темноте чрева Каменного города.
  
   Чистый воздух, превосходивший своей первозданностью высокогорный, ворвался в лёгкие Овчарова, вызывая головокружение. Таким воздухом не могли дышать люди цивилизованных стран, он давно канул в небытие, но здесь, в чудовищно густом лесу, пришедшем на смену уже привычной Дороги, он был повсюду. Овчаров был один на маленькой полянке, скорее даже небольшом участке глинистой почвы, где деревья просто не могли вырасти, а чистейшая атмосфера древнего мира окружала его. "Что за наваждение? Где все остальные?" - мысленно вопрошал Пётр, не получая ответа. Тем не менее, он продолжал осматриваться в поисках возможной опасности, пока, наконец, не заметил слабый отблеск костра, бросающего слабые блики на ближайшую стену деревьев. В каком-то полунаркотическом состоянии, словно ведомый чужой волей, Пётр обогнул деревья, осторожно поднялся по склону пологого холма и глянул туда, где горел огонь.
   Там находилось несколько человек. Выглядели они в высшей степени странно: грубо выделанная одежда, будто сшитая из шкур зверей, грязные и нестриженные волосы, тела, сильные до невероятности и измождённые трудом. Казалось, что эти странные люди, две трети из которых были мужчинами, сошли со страниц научной работы какого-нибудь буржуазного учёного или российского дореволюционного специалиста, не признающего эволюционной теории развития человеческого общества. Это подтверждалось испугом и каким-то безумием обречённых, мерцающим в глазах собравшихся вокруг костра незнакомцев. Но не это оказалось самым страшным - в самом центре живого круга, на невысоком бугорке, лежал плачущий младенец, но его родители, если они присутствовали в толпе, не очень заботились на этот счёт. Ребёнок плакал, а его сородичи стояли, раскачиваясь вместе со слабыми порывами западного ветра, и всё смотрели на восток, в ожидании неведомого чуда. Неожиданно, в руках одного из мужчин появился каменный нож, скорее похожий на серп. Оружие поднялось над ребёнком, губы людей задвигались, шепча странные речи, и в тот же миг Пётр ринулся вперёд, выпуская короткие очереди по толпе. Произошло странное: пули, обладающие страшной убойной силой, прошивали людей насквозь, но не причиняли им вреда, будто принадлежали другому миру. Овчаров не задумывался на этот счёт, приписывая подобные вещи общей странности теперешнего положения. И лишь когда он собирался привычным ударом приклада перебить мужчине руку с серпом, но, не встретив преграды, пролетел насквозь, понял: "Я для них - призрак!" Кинжал обрушился вниз, детский плач затих, невинная кровь окропила землю безымянного пригорка. Там, где она просочилась в почву, появились чёрные корешки неизвестного растения. Стоило им почувствовать влагу, всё ту же невинную кровь и разлитый в воздухе грех детоубийства, как на востоке молния разрезала небосвод, и прогрохотал гром, гоня стада животных на их прежние пастбища. Возликовали люди, принесшие в жертву дитя своего рода, а Пётр лишь непонимающе вопросил:
   - Где я нахожусь?
   - В детских воспоминаниях нашего амбициозного божка, - услышал он слабый голос, принадлежавший Хозяину. - Он понял всю глубину опасности, которую ты, лейтенант, представляешь для него, пробираясь в самую глубину души. Мои слуги готовы были пожертвовать собой, но погибли, а на их место пришли люди, о жизненном пути которых мне ничего не ведомо. Всё больше сил попадают в коридоры Штайнбурга, и очень скоро он не сможет сдерживать их. А тут ещё ты со своей призрачной бригадой!
   - Что же делать теперь? - спросил Пётр.
   - Всё нормально, - Овчаров почувствовал ток силы, уносящей его прочь из древнего леса. - Я смогу выбросить тебя к твоим друзьям. Они тоже в заточении и не выберутся без твоей помощи, но помни, что замок сделает всё, чтобы удержать вас в своих мыслях, где сможет расправиться!
   И свет костра давно вымершего проклятого племени погас.
  

Глава 10.

Из тьмы безысходности к свету забвения.

1300 год нашей эры.

Тайная пещера.

  
   Первым, что почувствовал Рихтер после пробуждения, был голод - тяжёлое чувство, словно тело разрывали изнутри острыми когтями. Боль пульсировала, врезаясь в стенки желудку и мощно отдаваясь в мозг, отчего мысли путались и сплетались в безумные образы. Кровь, насыщенная неизвестными органическими компонентами, неслась по кровеносным сосудам, словно вода в канале, ежесекундно угрожая разорвать тонкую оболочку. Так что пленённому магистру оставалось висеть на цепях и с нескрываемым любопытством смотреть на вздувшиеся вены, ставшие его единственными друзьями за последние два дня. Страшное ощущение! Только теперь он ощутил всю глубину чаши страданий, которую приходится испить вампирам после пробуждения и, с удивлением для себя, пожалел сей заблудший народ. Но только не тех, кто осмелился пленить его - им не было пощады, как и предателю Себастиану.
   Магистр Штейнер ждал, он полностью сосредоточился на собственных ощущениях, дабы понять свою теперешнюю сущность. В мозгу всплывали образы священной Луны и селенитовых клинков, и такие воспоминания помогали справляться с несущимся по телу ужасом. Вскоре Рихтер понял, что под натиском образов из прошлого болезнь не только отступает, но и полностью перерабатывается организмом - то, что должно было убить, придавало сил. Ясность буддийского монаха, сила мифического воина, мудрость и знания всех библиотек - словно память всех эпох, виденных вампиром, которому принадлежала кровь, нахлынули на Штейнера. Он стал другим теперь, но ЧЕМ именно оставалось неизвестно. Голод остался, правда уже не тот дьявольский и опустошающий, что рвал тело несколько часов назад, но всё же достаточно тяжёлый. Лишь когда в животе что-то недовольно заурчало, будто проснулся древний, давно не ублажаемый жертвами бог, Рихтер понял, что испытывает обычный чувства человека, не получавшего пищу около трёх дней. К счастью, это не повлекло слабости, и магистр злорадно подумал: "Ну, мерзавцы, я с нетерпением жду вас!"
   И он, как говорят русские евреи, таки дождался. Деревянная дверь, ведущая в тёмный каземат, распахнулась, и по полу зашуршали подошвы кованых сапог. Поступь была тихой, какой-то даже кошачьей, что явно говорило о принадлежности к роду вампиров. Троица упырей, та самая, что рабски подчинялась предателю Кершнеру, открыла подвешенную клетку, сняла слабое и обмякшее тело Рихтера и поволокла его по полу, затем по лестнице и далее по длинному коридору, прорубленному в толще горы, то и дело награждая свою еле живую ношу увесистыми ударами. Яркий свет факелов, от которого магистр уже отвык, бил по глазам, заставляя их невольно закрываться, но стоило векам смежиться, как следовал удар ногой в живот и злобное шипение: "Смотри, смотри, чёрт ползучий, на свой любимый свет! Скоро он станет те так же противен, как и нам!" Так его доволокли до большой комнаты, величайшего творения матушки-природы, откуда вверх уводил пологий склон, окончание которого исчезало в белом естественном свете - на поверхности во всю мощь разгорался день. Здесь также находился стол, с расстеленным на нём подобием древней карты и колдовскими манускриптами, тайные письме которых восходили к "Аль Азифу" ("Вою демонов") Абдула Аль Хазреда из Йемена. Левее, под грязным куском серой материи, шевелилось нечто, очертаниями своими очень подходящее столь страшной книге. Первоначально Рихтер решил, что это средних размеров собака, но, когда невидимое существо заёрзало и тихо всхлипнуло, догадался, что это всё же нечто человекообразное. Имелась и ещё одна деталь интерьера, самая богопротивная, мерзкая и проклятая, без которой пещера могла стать просто райским чертогом - это был Себастиан Кершнер в пафосной ритуальной одежде.
   - Давно не виделись, каракатица, - выдавил из пересохшего горла Рихтер, на что предатель лишь улыбнулся по-дружески и сказал:
   - Всё ещё воинствуете, магистр? Удивительно! Для приобщения людей к Таинствам Ночи требуется не больше грамма проклятой крови, да простят меня союзники, в ваше тело влили целую пинту, - Себастиан задумался, - значит, вы должны были стать тем... кем должны уже день назад. Странно.
   - Я просто умею пить, - усмехнулся Штейнер, за что получил жестокий удар по почкам и ещё один - в лицо.
   - Впрочем, неважно, - продолжал рассуждать Кершнер. - "Трактат Селены" описывает множество случаев сопротивления Голоду, некоторым удавалось продержаться без пищи не один год, но судьба таких... героев всегда трагична: они либо умирали, либо, что случалось намного чаще, превращались в ненасытных чудовищ. Знаешь, это как с пьянством: каждый считает себя трезвенником, пока не увидит бутылку отличной выпивки. И такая "бутылка", мой друг, у нас имеется.
   Судя по всему, лицо Штейнера выразило удивление, потому что бывший Странник победоносно улыбался, подходя к существу у стола и срывая с него материю. Этим созданием, которое Рихтер принял за среднего пса, оказалась молодая женщина, настолько тощая и измождённая, что возникали сомнения в её физическом существовании. Она была нищенкой, о чём свидетельствовали многочисленные рубцы от плетей на руках и плечах, оставленные католическими "спасителями душ заблудших". Серое бесформенное платье, оспаривающее право на большую древность с Акрополем, было изорвано, а местами и вовсе иссечено и покрыто кровью. Грязные, слипшиеся от пота волосы частично закрывали по мертвецки заострившееся лицо, но затравленные глаза всё же были видны. Себастиан поднял девушку за шиворот, как жалкого котёнка, в то время как вампиры подтащили Рихтера вплотную к ней так, чтобы он чувствовал запах крови, коркой засохший на одежде.
   - Чувствуешь это аромат, Странник? - прошипел над самым ухом предводитель клана, в то время как его подручные продолжали крепко держать Штейнера за руки. - Мы уже позабавились с ней, и, скажу тебе по секрету, кровушка у неё прекрасная! Правда, в ней нет сладости аристократа или священника, но, как известно, крестьянина или бедняка легче раздобыть.
   - Что скажешь, Рихтер, он прав? - оскалился Себастиан. - Мы дарим её тебе, хочешь? Крови, естественно, осталось мало, так что на хорошую трапезу не хватит, но что-то всё же лучше чем ничего.
   - Я дал клятву защищать людей, - эта фраза вызвала у упырей приступ истерического хохота, но магистр продолжал. - От всякой твари в обличье людском ли, зверином ли, демоническом ли - не важно, даже от самого себя, если того потребует ситуация.
   Предатель лишь встряхнул несчастную жертву своей тупой ненависти и заорал:
   - Посмотри на неё, чёртов глупец! Жалкая нищенка, отдающаяся любому проходимцу за еду! Чего стоит её жизнь, а?! Ничего, понимаешь, ничего не стоит! Она - жалкая грязь, отродье расплодившегося рода! И ты в глупости своей думаешь, что именно эта раса завоюет мир, избавит его от Тьмы Изначальной, сможет одолеть бессмертных?! Нет, никогда, она, как и остальные, рождены только для того, чтобы стать пищей!
   - Даже те, кто следует за нами только пища, - вновь прошипел лидер клана.
   - Молчать! - рявкнул Себастиан. - Она - ничто! Жившая жалкой жизнью и боящаяся умереть достойно - ничто! Или ты думаешь, что подобные ей, бедняки, безродные, солдаты, унаследуют мир?
   - Унаследуют, - решительно ответил Штейнер. - Кто, если не они, вкусившие ваших деяний.
   - Это мир сильных, Рихтер, только сильных, - буря в душе предателя улеглась. - Давай не будем затягивать этот фарс, ты всё равно не сможешь сопротивляться.
   В памяти магистра Штейнера всплыла картинка из "Трактата Селены", изображавшая смертоносный выпад, которым лидер воинов из будущего начал первую битву за Селенекс. Удар назывался "Выпад чёрного пса" - широкий и направленный по горизонтали на все 360 градусов, но для него требовалось оружие. И здесь один из упырей низшего ранга зашёл сбоку, дабы видеть страдания старого врага, рукоятка вложенного в ножны меча оказалась прямо под рукой. Сознание Рихтера мгновенно прояснилось, абсолютно всё стало чётким и понятным, он вновь чувствовал всё поле боя.
   - Давай, Странник! - ухмыльнулся вампир. - Я хочу посмотреть на то, как ты ешь!
   - В Аду посмотришь! - прорычал магистр, и рука его метнулась к оружию, словно атакующая змея из тропических лесов.
   Сталь взвизгнула, покидая ножны; клинок взлетел над головами и, повернувшись и блеснув в свете зажжённых факелов, описал широкую дугу. Поток горячей крови окатил Штейнера, а три обезглавленных тела рухнули у его ног. Себастиан отпустил свою жертву и теперь в ужасе отступал за стол, нервно вытаскивая что-то из-за пояса.
   - Ты этого хотел, предатель? - Рихтер угрожающе крутил в руке воронёный вампирский клинок, подходя ближе к противнику. - Хотел пролитой крови - получай!
   Себастиан рванул с пояса маленький чёрный предмет и направил его на Рихтера. Тот сразу узнал его по изображениям и описаниям из "Трактата" и тут же отскочил в сторону, так что пуля, неизвестно каким образом попавшая в эту эпоху, прошла мимо. Второй раз выстрелит предатель не успел, ибо клинок вонзился в его живот.
   - Откуда медальон и магическое оружие воинов?! - только и спросил Рихтер, но Себастиан улыбнулся и прохрипел:
   - За наше великое дело... - и выстрелил себе в висок.
   Штейнер опустился на колено подле поверженного врага и ужасом глядел на маленькое чёрное нечто, являвшееся страшным оружием, превосходящим по силе любой меч и арбалет, пробивавшим любой доспех. Это было страшно и невероятно, ведь первый и последний раз такие предметы появились в этом мире тысячелетия назад, когда преданные слуги Хозяина Преисподней пытались уничтожить Селенекс. Но этот предмет не выглядел старым, отливая чернотой стального корпуса, он угрожал любому гибелью. "Значит, страшный враг уже здесь", - сокрушённо подумал магистр. - "Что ж, неудивительно тогда, что Тьма вновь поднимает свою уродливую голову".
   - Этот человек - маг? - услышал Рихтер за спиной слабый голос уже пришедшей в себя нищенки.
   - Вы про эту падаль? - магистр поднялся на ноги и нанёс сильный удар по рёбрам мёртвого предателя. - Он не больший маг чем, скажем, вы.
   - Как же он мог испускать огонь?
   - Не важно это, - Штейнер схватил девушку за рукав ветхого платья и повёл к склону, к яркому солнцу и свежему воздуху. - В любом случае нам нужно оказаться как можно дальше от пещеры, поскольку те существа, что создали проклятое оружие, очень проницательны и всеведущи.
   - Кто тогда вы? - нищенка сопротивлялась, но хватка магистра была просто стальной.
   - Про Орден Странников слышали что-нибудь? - здесь Рихтер повернулся к спасённой девушке и увидел страх в её глазах, рукав платья затрещал, настолько неистово забилась несчастная.
   - Дьяволопоклонники! Еретики, поклоняющиеся ночным богам, слуги Лунного Света! Нет, отпустите меня!
   - Луна - не Мрак, уважаемая леди, - эти слова были произнесены просто, никто другой из аристократов не мог столь спокойно назвать бродяжку "леди". - К тому же факт, что я спас вам жизнь должен говорить о многом.
   Девушка успокоилась, и Штейнер спокойно повёл её вверх по склону. Струившийся по стволу шахты свет становился ярче с каждым шагом, пока кроме него в поле зрения ничего не осталось. Был только тёплый свет полуденного солнца. Затем, словно невидимая черта была преодолена, и двое бывших узников подземелья оказались у входа в пещеру, который закрывали густые заросли терновника. Никаких врагов, только удаляющееся с каждым днём ноябрьское солнце, высокое осеннее небо, звон замерзающего ручейка и чистый воздух высокогорий. Такого чувства не смог бы испытать даже Орфей, если бы ему посчастливилось всё же вывести Эвридику из царства мёртвых! Но, посмотрев на неожиданную свою спутницу, Рихтер увидел скорбь в пустых глазах, ведь несчастное создание божье, хоть и вырвалось из подземных недр, продолжало находиться в худшем из созданных миров.
   - Всё будет нормально, - постарался ободрить нищенку Штейнер. - Теперь ты с нами и можешь больше ничего не бояться.
   - С вами? То есть с еретиками? - голос девушки дрожал от страха. - Да если меня поймают, то сожгут на костре!
   - Уж лучше костёр, чем голодная смерть, - сказал магистр, и девушка согласно кивнула.
   Они вместе пробились сквозь терновник и пошли вдоль мелкого ручья туда, где виднелся густой лес у подножья холма, а за ним - широкие луга. Но не успели сделать и двухсот шагов, как в холодном густом воздухе появились силуэты всадников, несшихся во весь дух прямо к пещере. Магистр незамедлительно оттеснил спутницу за свою широкую спину, а сам встал в грозную боевую стойку, готовясь "тепло" встретить новую опасность. Всадники всё приближались, всего десяток, в отличной кольчуге с латными пластинами, с тяжёлыми арбалетами за спиной. Только одно войско во всём мире выглядело так - элитный отряд "Стойкая тысяча" "Свободного патруля лесов". Воины тоже признали в одинокой фигуре своего собрата, предводитель их даже приветственно поднял руку. Штейнер ответил взаимностью лишь тогда, когда узнал командира отряда, Ганса Гербера, который, выскочив вперёд всего десятка, подскочил к магистру, спешился и рухнул на колени.
   - Герр Штейнер, простите нашу нерасторопность! - немного униженно, но ни без достоинства молвил он. - Нас слишком задержал снег на перевалах, иначе мы могли прибыть до нападения на ваше поместье.
   - Встань, Ганс, - облегчённо вздохнул Рихтер. - Вы и не могли успеть, ибо нападение готовилось долго, даже среди моих воинов оказался предатель.
   - Предатель, кто?! - остальные воины уже были рядом и с удивлением смотрели на командира. - Отто предполагал, что в Ордене завелась крыса, сообщающая всю информацию вампирам, но чтобы... у вас! Хотя как иначе они могли узнать о нашей охоте за чёрным кораблём.
   - Значит, вы всё же нашли его, - в голосе Рихтера чувствовалось одобрение.
   - Нашли и послали на дно со всем содержимым, магистр! - на лице Ганса зажглась довольная улыбка, которая сменилась прежним гневом уже через секунду. - Так кто был предателем?
   - Себастиан, мой верный, насколько я думал, страж, но это не важно. Понимаешь, Ганс, у него оказались две страшные вещи: оружие воинов будущего и...
   - Что вы сказали, магистр? - Гансу казалось, что страшнее убивающего огнём оружия ничего не существует, а тут какое-то "и".
   - "Наивысшее позволение", - решительно сказал Штейнер. - Тот самый медальон, что не выдавался Странникам много веков, а тут оказался в руках предателя. Понимаешь, что это значит? Враг на самом верху и правит нами! Себастиан рассказал мне много такого... Впрочем, об этом потом, а сейчас нужно достать медальон из пещеры, - и на невысказанный вопрос Рихтер тут же ответил, - пригодится.
   Гербер приказал воинам обследовать пещеру и найти медальон "Наивысшего Позволения", а также всё, что могло представлять хоть какую-то ценность, затем обратил внимание на забитое существо за спиной магистра.
   - А это у вас кто? - спросил он.
   - Она теперь с нами, Ганс, - Рихтер подтолкнул спутницу к суровому воину, а тот, нисколько не смущаясь, поцеловал ей руку, как даме из высшего общества. - Мир людей выбросил её во Тьму, пора показать ей, что существует другой свет - Свет истинной человечности.
   "Только нужно одежду получше найти, да и оружие, ведь ночью без оружия никак нельзя", - подумал Гербер и надолго загрузился этой темой.
  
   Свет давнего костра погас, и Пётр с немалым удивлением обнаружил себя в небесах. Он падал с самой вершины осеннего неба куда-то к густому лесу, а там незыблемо вздымалась громада проклятого замка: внушительный собор, каменный особняк, монолитная стена - всё осталась таким же, как и в последний раз. Но очень скоро Овчаров понял, что его окружает не то же самое небо, по которому целую вечность назад неслись советские штурмовики - слишком уж целым выглядел Штайнбург, да и старый особняк не был тем уродом, что в 45-ом, он вновь венчался покатой крышей, а не снесённым напрочь третьим этажом. Одинокий лейтенант парил, как сорванный лист на ветру, опускаясь всё ниже к замковым шпилям, и вот, когда до земли оставалось метров сто, он увидел на слабо освещённом газовыми фонарями дворе четвёрку вороных коней, запряжённых в катафалк, богато украшенную карету и нескольких слуг, бросавших встревоженные взгляды на верхние окна главной постройки. Попытка узнать подробности у невидимого провожатого провалилась, ибо Хозяин давно переключил всё внимание на Дорогу Ветров, так что оставалось только ждать.
   Заботливая и невидимая сила пронесла Овчарова над всем двором к окну на втором этаже особняка и осторожно внесла внутрь, в невзрачный тёмный коридор если быть точным, где и оставила, удалившись в неведомые дали. Но лейтенант был здесь не один: весь отряд также находился здесь, взирая на своего командира с раскрытыми ртами. Не хватало лишь призраков-проводников, но когда Пётр собирался поинтересоваться насчёт них, ефрейтор Киклидзе прервал его загадочным шёпотом:
   - Они пошли искать дверь из этого места. Говорят, что выход на Дорогу можно найти в любом времени.
   - Разве это, - Овчаров невольно тоже заговорил тихо, - на самом деле? Это не иллюзия?
   - Что бы это ни было, товарищ старший лейтенант, но выглядит очень правдоподобно, - сказал Парамонов, с каким-то слишком суровым выражением на лице наблюдавший за событиями в одной из комнат. - Подойдите, тут есть на что посмотреть, а то остальные боятся.
   - И правильно делают, - Овчаров прошёл вдоль линии бойцов, мимо стеснительно улыбающейся Натальи и мрачного Черненко, мимо задумчивого Кутепова и спокойного Аверманова. - Нельзя заглядывать в жизни других... Пресвятая Лу... тьфу ты, Господи, Боже мой!
   В комнате, освещённой слабым красноватым светом, на постели лежала умирающая девочка лет пятнадцати, бледная и светловолосая как альбинос. Рядом стоял мужчина в красном камзоле богатого покроя, а чуть правее от него скорбно склонил голову старый католический священник. Складывалось впечатление, что эти люди только и ждали появления Овчарова, потому что тут же начали негромкий разговор.
   - Барон фон Штайн, - обратился священник к мужчине в камзоле, - вы должны ЭТО сделать ради своей дочери.
   - А что если ты ошибся, что если всё это лишь миф? - аристократа заметно трясло. - Ведь всё это может оказаться обычной лихорадкой, ведь так? Это просто не может быть правдой!
   - Барон, мне очень жаль, но вы заблуждаетесь. Ваша несчастная дочь нашла комнату, которой не существует, и говорила с тем, кто не был рождён и не имеет имени. Magnum Innominandum, Великое Неименуемое, по другому не скажешь.
   - Я помню, святой отец, проклятье нашего рода, - мужчина устало закрыл руками лицо. - Сколько веков оно ждало момента, чтобы пробудиться, искало в коридорах существо, способное пробудить его к жизни, Боже! Почему именно сейчас, почему моя дочь?
   - Неисповедимы пути Господни, сын мой, - сказал священник, а после короткого молчания добавил. - А уж пути и желания этого существа тем более. Многое зависит от положения звёзд в момент рождения, от мыслей человека и от впечатлительности, не зря проклятью который раз подвергаются именно женщины.
   - Значит, есть только один способ его остановить? - обречённо спросил барон.
   - Именно так, только убив человека пробудившего замок ото сна можно вновь отправить его в спячку. У нас ведь нет сил для борьбы с ним. Может когда-нибудь, в далёком будущем некто сильный победит зверя в его берлоге, но сейчас - нет. Потом, когда... всё закончится, семье фон Штайн лучше переселиться куда-нибудь в другое место и оставить Каменный город заброшенным, чтобы ни одна живая душа не проникала в его стены.
   - Строительство особняка у старого выхода из подземного хода почти закончено, - сказал барон. - Но, святой отец, я хочу уничтожить замок, - после этих слов потолок и стены затрещали, грозясь обрушением, барон понизил голос и продолжал. - Мы отчистим эту землю, и никто больше не будет бояться проходить по ней.
   - До вас уже пытались! - священник схватил барона за рукав. - Не делайте этого, во имя Христа! Те из хозяев Штайнбурга, что пытались даже перестроить его, погибали ужасной смертью вместе с ближайшими родственниками, друзьями, даже слугами. Последний раз подобное случилось около ста лет назад, в 17-ом веке, но я не думаю, что защитная реакция Каменного города ослабла. Он погубит каждого, кто прикоснётся к нему. Никто не сможет победить божество, даже самозваное. Весь ваш род погиб в искупительной войне с наследием прошлого, только одна слабая ветвь уцелела, но она должна выжить.
   Барон долго молчал в раздумье, затем попросил мудрого советчика выйти, полушёпотом добавив: "Мне нужно побыть наедине с дочерью". Священник уже вышел в коридор, нисколько не смущаясь присутствием солдат, будто те были лишь призраками, остановился. По всему было видно, что его терзает нечто неприятно, что и подтвердилось, когда он, не оборачиваясь, спросил:
   - Барон, почему вы решили построить особняк у старого выхода?
   - Не знаю, святой отец, - ответил фон Штайн. - Место удобное и красивое, вид на реку и старый мост, Штайнбург тоже в поле прямой видимости. А уж какие звуки ветер рождает в обвалившихся проходах! Я приказал строить дом прямо над ними, дабы этот звук ночью убаюкивал нас. Почему вы, кстати, спросили?
   - Не важно, - ответил священник и пошёл прочь, тихо шепча слова молитвы и приговаривая. - Нет, он их не отпустит из своих владений. Дотянется если не напрямую, то через тоннели. Спаси Господи души этого несчастного рода.
   Священник исчез на лестнице, и несчастный барон фон Штайн остался наедине с дочерью в тёмной комнате, ставшей прибежищем багрового полумрака. По щекам несчастного отца текли слёзы, но рука действовала независимо от этого, распахивая камзол и доставая из-за пояса широкий топор на короткой рукоятке. Красный свет заиграл на лезвии, и в тот же миг яркая вспышка молнии осветила комнату, отбросив на стены чудовищные тени, дождь забарабанил по крыше. Через окно можно было увидеть горящую мельницу у самой линии горизонта - именно в неё угодила молния.
   - Прости меня, дочка, - надрывающимся голосом произнёс барон, поднимая оружие над спящей. - Этот дождь нужно остановить.
   Больная девушка проснулась, лихорадка больше не терзала её, глаза были испуганными.
   - Что ты делаешь, папа? - спросила несчастная, но барон ничего не ответил.
   Топор начал опускаться и уже готов был унести невинную жизнь, когда всё замерло, превратившись в композицию из музея восковых фигур, осталась лишь неразборчивая речь дождя снаружи. Солдаты стояли в полном смятении, а в стенах медленно нарастал скрип, скорее похожий на утробный смех, с каждым ударом грома он становился только сильнее.
   - Посмотрите! - голос Натальи Стражниковой дрожал, когда она указывала на тьму за окном.
   Все последовали её совету, хотя и ожидали увидеть нечто такое, что просто собьёт с ног необъяснимостью, и они оказались правы. Под струями дождя замерли лошади, походившие теперь на статуи на Бранденбургских воротах или крыше Большого театра, многочисленные слуги смотрели в тёмное небо, а вода уже собралась небольшими лужицами в их глазницах, на ступенях особняка замер священник с поднятой для "крестного знамения" правой рукой. Мёртвый мир, который оживлялся лишь танцем неугасимого огня над мельницей, простёрся кругом, ибо в этот самый миг, где-то за пределами пространства и времени, огромный шпиль дворца Хозяина пробил Дорогу Ветров на одном из участков. Несколько лет истории жизни, составлявшие разрушенные метры дороги, канули в небытие, бросив души в адские горнила, а тела - в холодные объятья Каменного города.
   - Что всё это значит? - вопрос Натальи прозвучал настолько отрешённо, что не возникло никакого желания отвечать на него, но некто всё же ответил из дальнего конца коридора.
   - Это значит, что мы потеряли очень много времени, - все повернулись на голос и увидели четыре силуэта в ярко светящемся синем прямоугольнике, перекрывшим коридор от стены до стены и от пола до потолка. - Сотни тысяч душ брошены в топку величайшей машины смерти, и если мы хотим спасти их, то должны покинуть обречённый век немедленно.
   Призрачные сопровождающие исчезли за странными воротами, а солдаты последовали за ними. Ослепительный синий свет окутывал их всего секунду, а затем они вновь оказались на заполненной безмолвными колоннами Дороге Ветров. За их спинами, там, куда слепо брели окончившие земной путь создания, продолжала бушевать буря, а за её чёрной стеной то и дело мерцали вспышки - это сила Ада бросали в бой одно воинство за другим. Грохот стоял невероятный, ведь разрушительная мощь оружия, применявшегося в этой битве, превосходила весь ядерный потенциал всех сверхдержав второй половины двадцатого века. Но воинство Сатаны проигрывало, о чём свидетельствовало стремительно разрушавшееся полотно вечного пути, словно обращающееся в простой мел под воздействием невидимой всепожирающей силы. Шпили города уже возносились на сотни метров над Дорогой, к ним цеплялись невероятные создания, веками являвшиеся во снах к безумцам: огромные драконы, одноглазые циклопы, существа со змеями на голове, однорукие и чудовищно тонкие великаны из неизвестной мифологии, гарпии и ещё множество других, что не имеют названия и не могут быть описаны. Все эти жуткие твари захватывались чёрными руками замка, отрывались от стен города вместе с кусками монолитного камня и утягивались во чрево Штайнбурга, врастали в него телом и душой, отчего сила всепожирающего монстра только возрастала. А колонны всё шли на погибель, ничего не видя вокруг, срывались в бездну либо утаскивались во тьму, и никто не мог остановить их.
   - Мы им не сможем помочь, - сообщил Маркус Секстус. - Нужно двигаться дальше, ведь предстоит преодолеть целую вечность.
   Значение последних слов даже не стали уточнять, ибо солдаты уже привыкли к эпической неопределённости похода и предпочитали знать меньше подробностей, дабы сохранить рассудок. Но когда они двинулись в сторону в бесконечную даль, та самая женщина, что всегда находилась подле Маркуса, остановила их.
   - Мой час настал, Маркус, - сказала она, кладя золотистую руку на плечо спутника. - Я должна остановить то чёрное существо, что обрело плоть.
   - О чём ты говоришь, Сандра?! - Маркус был удивлён. - Мы ведь должны пройти этот путь до самого конца!
   - Вечно помнить жизнь - ужасно, любимый, - ответил женский призрак. - Это ведь очень долгий путь, длиннее Дороги Ветров и лишённый возможности обрести вечный покой. Я очень люблю тебя и не хочу оставлять, но те несчастные люди нуждаются в помощи и только я смогу убить того, кто не имеет плоти.
   - Нет, постой, мне нужно столько сказать тебе! - Маркус пытался остановить возлюбленную, хотя и понимал бессмысленность этого.
   - Я знаю всё, и благодарна за это, - призрачное тело Сандры окуталось лёгкой дымкой и начало таять, как дым над затухающим костром. - Ты освободил меня из самой глубокой бездны, но там остались многие другие. Я помогу им, остановлю зверя, даже ценой собственного существования. Прощай, Маркус, может нам посчастливиться соприкоснуться частичками естества, ведь вселенная сложна и безгранична.
   Голос Сандры становился всё слабее, а контуры её тела нечёткими, потом последовала вспышка, и только трое призраков осталось с солдатами.
   - Сандра, Сандра, САНДРА! - кричал Маркус. - ПОЧЕМУ!
   - Потому что должна, - прилетел шёпот из далёкого далека между духовным и материальным миром.
  

Глава 11.

В чреве божества.

2000 год нашей эры.

Каменный город.

   Потери у отважных воинов Княжества были просто ужасными: в строю осталось лишь восемьдесят бойцов, ещё пятнадцать были тяжело ранены. Хуже всего было то, что раны, нанесённые зубами и когтями порождений замка, заживали очень медленно и при этом безостановочно кровоточили, не смотря на впечатляющую способность вампиров к быстрой регенерации тканей. Приходилось лишь пожалеть тех несчастных людей, которые могли нарваться на воскресших мертвецов в этом урагане, ибо у них не могло быть и шанса. Ситуация усложнялась также исчезновением всего командного состава - сержантов и офицеров охраны, даже когда они находились в окружении подчинённых, хватали безжизненные руки, выскакивавшие из тьмы сквозных колодцев и неизвестно откуда появившихся проходов, утягивали вниз, в царство забвения. Потом пропавшие вновь появлялись, но уже как предводители орды Штайнбурга: на месте глаз зияли иссечённые шрамами провалы, тела были изуродованы, а вместо голоса звучал утробный рёв, похожий на музыку испорченного органа. У вампиров остались лишь сержант Дорф и Эдуард, также возведённый в ранг сержанта. Именно им выпала участь затыкать любые бреши, ведущие на поверхность, взрывать родившиеся из ниоткуда коридоры и залы, отправлять в контратаки небольшие группы. Из этих таких рейдов возвращались немногие, так что вскоре было принято решение о переходе в оборону. Это помогло сохранить силы, но грозило полным разгромом в случая вражеской атаки. Раненый сержант Дорф сидел в винном погребе особняка, неотрывно наблюдая по монитору компьютера за показаниями датчиков движения и изображением с камер, небольшое количество которых продолжало работать на автономных источниках питания в коридорах второго подуровня и в разгрузочном блоке. Эдуард в это время обходил посты, подбадривал бойцов, распоряжался о доставке боеприпасов и пополнении личного состава на наиболее пострадавших позициях, хотя на место пяти погибших можно было поставить лишь одного воина из последнего резерва.
   Несколько раз во дворе появлялась сама Аманда Фонтэнуа, всё такая же грустная и прекрасная, но чем она могла помочь своему народу? Предать ему храбрости? Но Дети Ночи и так готовы были биться до самого конца за свою госпожу. Предать уверенности в скорой победе? Но все уже знали, что в этом "аду не было надежды". Она могла лишь ходить от особняка к воротам, от ворот к собору, смотреть в глаза воинам, склонявшим головы при её приближении, и проклинать себя за свершающийся ужас
   Что до врага, то его численность росла с каждым часом. Среди чёрных, мертвенно-живых деревьев, окружавших замок колючим кольцом, двигались толпы существ - это из Тарнвальда и из других деревень и городов пришли те, кому надлежало гнить в могилах. Безногие, с изуродованными лицами, частично истлевшие, разваливающиеся на части, с кусками гнилого мяса на почерневших костях - они отчаянно лупили руками по неприступной стене, пытались влезть на неё, а вампиры даже не могли открыть ответного огня, столь много собралось существ. Некоторые из них действовали очень хитро: словно кроты врывались в землю и таким образом пробирались в подземные залы, где Штайнбург любезно распахивал перед ними кладку стен, причём некоторые из мертвецов двигались к замку под землёй от самого места "упокоения". Количество существ в подземелье стало критическим, и даже Аманда не могла назвать примерного их числа. Каждый понимал, что очень скоро эта толпа рванёт из всех щелей на поверхность, словно муравьиная куча из затопляемого муравейника, и никакая сила не сможет их остановить.
   Оставалась только призрачная надежда на великого Давида Франа и Лютецию, присутствие которых Аманда всё ещё ощущала на нижних уровнях. И, хотя Дорф продолжал утверждать, что в том воплощённом аду, в который превратилось всё подземелье, выжить просто невозможно, каждый хотел надеяться на возвращение величайшего из полководцев Детей Ночи. Была лишь одна маленькая, буквально миниатюрная проблема: нижние уровни отделяли от верхних многочисленные помещения неизвестной архитектуры, заполненные существами неизвестного происхождения и численности. Чтобы небольшая группа из пяти упырей, которую решила возглавить сама княгиня Фонтэнуа, смогла достичь этих помещений, требовалось провести мощную отвлекающую атаку. Вот тогда, в миг отчаяния остатки гарнизона приняли фатальное для себя решение, возможно внушённое незримой силой Каменного города - в действие был введён план "Затмение".
   Из каждого подразделения взяли по паре бойцов, сформировав таким образом взвод в двадцать единиц. Им было выдано самое секретное вооружение Княжества - оружие, хранившееся на случай восстаний в кланах. Каждый из отчаянной двадцатки облачился в чёрный кевларовый доспех с толстыми металлическими пластинами на голенях, бёдрах и предплечьях, с мощным нагрудником и сферическим шлемом, закрывавшим не только голову, но также шею и часть спины, соединяясь в единую систему боевой защиты. Лицо закрывало клювообразное забрало из пуленепробиваемого стекла, вдоль руки протянулся эластичный каркас, предохраняющий от возможных переломов и рубящего оружия. В качестве атакующего средства выступал стандартный американский ручной пулемёт М-249, только вместо навесной коробки с лентой на 200 патрон вампиры использовали ленту на 4 тысячи выстрелов, спирально скрученную в ранце на спине. Отряд возглавил Эдуард.
   Что ж, очень мало руководителей Княжество знало о плане "Затмение", фактически, таковых было трое: княгиня, Фран и Седимус - так сказать "власть, войско, вера". И каждый из них боялся, что этот план придётся вводить в действие, ведь вампирам претило убийство собратьев, а уж использование селенитовых пули тем более. Но сейчас, когда другой надежды не осталось, каждый был рад столь неожиданному козырю.
   Вот так и начался этот обречённый поиск: группы Аманды и Эдуарда вошли в последний необнаруженный "подземными жителями" вход, спустились по разрушенным лестницам и проходам к разрушенной тюрьме, располагавшейся на одной глубине с первым подуровнем. Здесь группы разделились, Аманда продолжила спуск, а Эдуард начал искать арену для яростной битвы. Таковая отыскалась достаточно скоро и была словно специально создана для задуманной цели. Это было главное помещение средневековой тюрьмы в виде сплющенного с концов овала, в которое с четырёх сторон вливались широкие коридоры, в центре возвышался высокий помост, бывшая плаха - наилучшее место для огневой точки. Из различного мусора и разбитых камней вампиры соорудили на плахе первоклассные огневые точки (дал знать о себе военный опыт Эдуарда), своды всех четырёх коридоров были заминированы. Отряд занял позиции за баррикадой и погрузился в трясину ожидания.
   Спустя час замок почувствовал чужое присутствие в одной из полостей своего тела и бросил в бой несметные полчища. Они появились из ниоткуда: вот коридоры пусты и воняют плесенью, а секунду спустя они уже стонут, ибо не могут сдержать в своём узком теле колонны безымянного воинства. Впереди двигались потрёпанные существа в светло-зелёных халатах - первый эшелон, инициировавший пробуждение остальных - за ними шли и пели жертвы бойни в соборе, а следом лилась безликая масса чего-то мёртвого и неописуемого. Затрещали пулемёты, селенит прошил передовые колонны, истребил их, но не уничтожил. Мёртвая песнь не давала целиться, и многие упыри промахивались, будучи заворожёнными её звуками, но остальные продолжали вести огонь, выманивая слуг Штайнбурга из глубин каменного тела.
   Этот ужас продолжался более сорока минут, пока у подножия старой плахи не собралось несколько тысяч мертвецов, тут то Эдуард и приказал взорвать заряды. Каскад взрывов прокатился по тюрьме, причиняя Каменному городу боль, высокие своды обрушились и раздавили сотни существ. Три из четырёх коридоров оказались заблокированными полностью, а один только наполовину (часть зарядов почему-то не сработала), и по его стенам всё ещё продолжали метаться стены бессмысленно идущих толп, причём двигались они вовсе не к тюрьме, а туда, где должна была находиться группа Аманды. Эдуард первым перелетел через укрепления, пулемёт в его руках был красным от перегрева, повернулся к остальным и крикнул:
   - Замок хочет забрать княгиню! Этого нельзя допустить, братья! За мной! Во имя Княжества, во имя Детей Ночи! Уничтожим замок!
   Отчаянный взвод влетел в полуразрушенный тоннель и понёсся по нему вихрем, сметая противников целыми сотнями, даже пение мёртвых смолкло перед лицом этой бешеной стихии, превратившись в недовольное шипение. Вампиры всё продвигались вперёд, тесня врага, а потому не заметили, как по полу и на стенах зазмеились сухие корни, двигавшиеся им вослед.
  
   Когда вдалеке пророкотал чудовищной силы взрыв, а яростная пулемётная стрельба покатилась по коридорам старого подземелья, Аманда и её спутники шли по крытой галереи. Сквозь узкие окна тоннеля, не отмеченного ни на одной схеме замка, виднелось огромное озеро, слабо мерцавшее в мистическом свете у самого основания поддерживающих колонн. Двигаться приходилось вслепую, ведь этого места фактически не существовало, оно было создано больной фантазией замка, но ситуация облегчалась хотя бы тем, что узкий каменный проход не имел ответвлений. По этому прямому, словно политика коммунистической партии, новорожденному коридору вампиры прошли не более мили, пока путь не вывел их в зал с высокими сводами. Не нужно и говорить, что его тоже раньше не существовало. Разбитые плиты покрывал тёмный мох, местами пробивалась хилая трава, но вдоль стен, каким-то дьявольским чудом, буйно цвели кусты роз, ярко-красных и атласно-чёрных. Центром зала был гранитный фонтан, украшенный фигурой скорбного ангела, пронзённого копьём собрата. Вода мерно текла в чашу из искусно выполненной раны, лениво звеня при ударе о камни. Очень осторожно, словно боясь потревожить покой этого священного места, княгиня Фонтэнуа дошла до фонтана, заглянула в него и не увидела себя - в спокойной глади отражался лишь свод и шесть широких поддерживающих конструкций, похожих на рёбра доисторического животного. Удалось увидеть и другое, на что сразу никто не обратил внимания: по периметру зала проходил наклонный подъём, закручивающийся по спирали и исчезающий под самым потолком.
   - Сержант Дорф, - Аманда обратилась к слуге через радиостанцию, так как её способности Ночной Флейты полностью блокировались замком. - Вы нас видите?
   - Так точно, княгиня, - последовал ответ, пробившийся сквозь бескрайнее поле помех. - Наблюдая ваши датчики на мониторе, но... это очень странно. Понимаете, прибор показывает, что вы находитесь на глубине в две сотни метров, в грунте! Там просто ничего не может быть!
   - Я знаю, сержант, - успокаивающий голос госпожи полетел на другую сторону канала связи. - Замок играет с нами, создаёт помещения, чтобы вызвать благоговейный трепет перед своей мощью, играет в бога. Не нужно верить глазам своим, иначе можно стать его рабом, также как и моя бедная дочь. Кстати, что там у Эдуарда?
   - Он успешно продвигается, княгиня, - ответил Дорф. - Спустился на глубину свыше пятисот метров и продолжает теснить врага, нанося ему невосполнимые потери. К сожалению, я также не могу указать точного местонахождения его отряда - на той глубине ничего нет и не было никогда.
   - Эдуарда справится, Штайнбург не сможет завладеть им, - уверенно сказала Аманда и в тот же миг услышала крик одного из спутников.
   - Княгиня, посмотрите наверх! Там, прямо на подъёме!
   Аманда подняла голову и сразу увидела маленькую фигурку в чёрной униформе, спокойно шествующую по несуществующему склону. Приглядевшись внимательней, княгиня поняла, что видит бесследно пропавшего Давида Франа. Он поднимался всё выше и выше, словно знал это место, окрики товарищей не долетали до его ушей, а вскоре Давид и вовсе исчез в темноте под сводом.
   - Надо найти способ попасть наверх, - княгиня с ожиданием посмотрела на спутников, но те лишь развели руками, ведь зал по существу представлял собой лишь огромный колодец с гладкими стенами. - С Давидом что-то не так, я чувствую, нужно помочь ему.
   Её прервал треск радиостанции и взволнованный голос сержанта Дорфа:
   - Княгиня, быстрее уходите оттуда!
   - В чём дело, сержант? - Аманда ответила достаточно нервно. - Как вы смеете вмешиваться! Мы только что видели Давида, но он не заметил нас...
   - Госпожа, послушайте, вам грозит страшная опасность! - сержанту пришлось повысить голос почти до крика. - Всё здание трясётся! Святая Тьма, да и датчики показывают бешеную тектоническую активность под замком!
   Только сейчас Аманда почувствовала ежесекундно нараставшую дрожь в каменных плитах и стенах, казалось, что десятки тысяч огромных барабанов бьют в унисон, сотрясая постройку.
   - Что это за чертовщина, Дорф? - спросила княгиня, но сержант не услышал её, слишком поражённый показаниями приборов:
   - Идёт снизу, с огромной глубины и прямо на группу Эдуарда! Я не могу связаться с ними, все каналы блокируются!
   - Что это такое, сержант?! - на этот раз магический голос достиг сознания собеседника:
   - Топот, госпожа, это топот сотен тысяч ног! Их просто не может быть так много, но они есть, поднимаются на поверхность! Нам их не сдержать!
   Дальнейшие расспросы были бесполезны. Группа ретировалась, не достигнув поставленной цели, а несчастному отряду храброго Эдуарда приходилось надеяться только на собственную силу и везение. С каждым шагом грохот и тряска возрастали, крытая галерея просто раскачивалась, словно маятник, от подземных ударов, воды озера взлетали подобно струям гейзеров. К счастью, выход на поверхность оказался на месте - сила замка ещё не настолько окрепла, чтобы полностью сломить магию Ночной Флейты и начать перестройку на поверхности, а значит у вампиров был хотя бы призрачный шанс продержаться. Влетев на винтовую лестницу тайного хода, Аманда Фонтэнуа тут же закрыла её и запечатала, даже ей казалось, что враг был буквально за спиной.
  
   Последнее существо, ранее именовавшееся "человеком", бросилось на цепь наступающих вампиров, но короткая очередь буквально разорвала его тело на части. Только горстка праха с фрагментами костей и истлевшая одежда остались там, где секунду назад находилось человекоподобное существо. Сейчас, когда битва смолкла, бойцы отряда обнаружили, что находятся в совершенно незнакомом помещении. Широкий коридор грубостью исполнения говорил о его естественном происхождении, но шикарные барельефы, изображавшие корчащихся в муках людей и животных, доказывали обратное. Тут были изображены воины в доспехах, слуги и служанки, священники, собаки, певчие канарейки, дети и старцы, а в одном из изображений Эдуард узнал рабочего, пропавшего во время реконструкции замка. Неприятная атмосфера дополнялась страшным контрастом двух его оконечностей: та сторона, откуда пришли вампиры, утопала во мраке, в то время как с другой лился оранжевый свет. Плюс ещё эти корни, покрывавшие всё видимое пространство, но недвижные, затаившиеся, и тишина - не просто отсутствие звуков, а какое-то звенящее состояние воздуха, отключавшее волю и сознание. Нужно было уходить, но куда и зачем никто уже не помнил.
   Эдуард посмотрел на счётчик боеприпасов, что размещался прямо на запястье. "1560" - светилось на дисплее. Что ж, войны завершали и с меньшим количеством! Нужно было двигаться дальше, к источнику оглушительной тишины и уничтожить его, каким-то шестым чувством командир отряда знал, что находится близко к сердцу Штайнбурга - это оно горело в бездне, что начиналась за последней скальной аркой. Эдуард решительно повёл группу вперёд, к неясному огненному сиянию, пока дорога не оборвалась, а перед глазами вампиров не предстал огромный колодец диаметром в две сотни метров. Вокруг него вилась спираль подъёма, выводившего в тот самый зал, что обнаружила Аманда, но здесь не было спокойствия - это был Ад, намного более выразительный, чем настоящая Преисподняя. Скальные стены покрывал шлак, сталактиты достигали двадцати метров в длину и их покрывали жилки огня. Пламя бушевало и в самом низу, то есть прямо у основания подъёма, на дне колодца. Глубину его невозможно было определить, ведь свет ломал перспективу и даже складывалось ощущение, что у твоих ног лежит настоящая бездна, временно исполняющая функцию плавильной печи.
   И ещё одно (как же Эдуард сразу не заметил!) по склону шагали колонны - безликая масса, рождённая расплавленным железом недр. Их было так много, так чудовищно много! Некоторые напоминали людей, но другие... их словно породила фантазия замка, забавлявшаяся с уже существующими формами жизни и смерти и пытающаяся создать свои собственные. Толпы шли в ногу, растянувшись на сотни километров, так что голова колонны была видна всего в пятистах метрах от входа в коридор, а о появлении хвоста не могло быть и речи.
   - Командир? - голос вампира дрожал, когда он обращался к Эдуарду. - Ведь это... это... что это?!
   Эдуард не ответил, внезапная ясность нахлынула на него, преданность госпоже помогла вскинуть оружие, борясь с парализующим действием звенящей тишины, и опустошить остаток ленты по передовым порядкам. Враг даже не обратил внимания на огромные потери, просто убитые попадали под ноги идущим следом или вовсе свалились в бездну. Остальные продолжали безмолвно подниматься, чеканя шаг. Пули рвали тела, превращали их в месиво, тысячи полегли под шквалом селенита, но из глубины колодца валили новые волны, и не было им числа.
   - Отступаем! - приказал Эдуард, стоило только закончится всему боезапасу.
   Отряд развернулся и бросился прочь от бездны, но через сотню метров натолкнулся на сплошную стену из сухих корней. Нож не брал их, гранаты оказались бесполезны, а весь селенит канул в небытие, и когда Эдуард в отчаянии воздел руки к потолку, намереваясь молить Мать Тьмы и саму Священную Темноту о спасении, сухая ветка вылетела из стены, пробила руку отважного воина и оторвала её одним резким движением. Эдуард стоял в смятении, теряя кровь, и наблюдал, как его конечность врастает в стену, каменеет, превращаясь в составную часть барельефа. Он даже не почувствовал, как другое корень пробил броню на его животе, оплетая все внутренние органы тонкими нитями. Других бойцов постигла та же судьба - замок оплёл их щупальцами своих слуг-растений и затянул в холодные объятия, как и сотни других несчастных до этого.
   Спустя всего десять минут стены коридора украсили двадцать окаменевших фигур вампиров, застывших в вечной муке, а мимо них шли бесконечные толпы порождений Штайнбурга, растекаясь по тысячам проходов, внезапно раскинувшихся в разные стороны. Паутина из камня заняла всё пространство под замком, достигла Тарнвальда, устремила в сторону венских катакомб, намереваясь объединиться в единую систему с ними, а на юге достигала побережья Средиземного моря. Под водой коридоры разделились на две ветки: одна начала "оплетать" побережье Северной Африки, вторая повернула к Гибралтару. Это строительство заняло чуть больше двух часов - Штайнбург всё больше набирал силу, но ещё не мог сломить магию Ночной Флейты.
  
   Если кому-нибудь пришло бы в голову посмотреть на корабельные часы, то он понял, что очередная ночь закончилась. Другим способом это невозможно было определить, ведь чёрный саван урагана закрыл небо от одного горизонта до другого, смешав свет и тьму в нечто среднее. В этой странной мути "Ламарк" достиг долгожданного Гибралтарского пролива, надеясь вырваться в океан, но водная гладь между двумя выступающими мысами оказалась заблокированной. Многочисленные суда, в числе которых оказались военные корабли Франции, Италии и Испании, пассажирские лайнеры, сухогрузы, буксиры, рыболовецкие шхуны, прогулочные яхты - все они растянулись во фронт, образовав настоящую морскую пробку. Причина этого столпотворения виднелась на десять морских миль дальше, прямо в центре пролива, где столкнулись огромные танкеры компаний "Petroleum" и "West Oil inc", причём разорванный надвое "Мистер Рокфеллер", принадлежавший первой из перечисленных фирм, ещё виднелся в волнах, в то время как "Золотой Ветер" затонул прямо в фарватере, превратившись в настоящий невидимый риф. Тысячи тонн нефти из разбитых цистерн хлынули в воду, а очередной разряд молнии запалил огонь. Стена пожара взметнулась на добрую сотню метров, отрезая беженцам путь, но возвращаться было ещё опаснее, ведь с востока и северо-востока накатывались волны невиданной бури.
   Лавируя между морскими исполинами и карликами, "Ламарк" приближался к группе военных кораблей, вновь ожило радио, и в путешествие по эфиру отправился спокойный голос капитана Шарье: "Говорит фрегат ВМФ Франции "Ламарк". Вызываю все корабли военно-морского флота стран Евросоюза с целью получения распоряжений по проведению эвакуации людей, а также предметов материальной и духовной ценности". Очень скоро на этот сухой запрос откликнулся серьёзный голос, который Шарье не узнал: "Слышу вас, "Ламарк", на связи крейсер "Шербур". Вам, как и остальным кораблям европейской эскадры, надлежит присоединиться к лайнеру "Queen Mary 2". Сбор происходит в квадрате четыре, ориентировка на огни города Гибралтар". Шарье подтвердил получение координат и задал главный вопрос: "Кто у нас главный? Президент? Генеральный штаб?" "Президент уже вылетел из Каира в Майами", - последовал ответ. - "Весь генералитет находится на лайнере, а непосредственное руководство передано полковнику Дювалю из Марсельского отдела". Именно этого Шарье боялся больше всего, ведь теперь от решений человека, когда-то бывшего ему другом, зависели жизни тысяч людей, колышущихся в плавучих гробах рядом с неприступной стеной горящей нефти.
   Штаб оказался точно в указанном квадрате. Огромный белоснежный борт "Королевы Марии" взметнулся над волнами в такую высь, что даже внушительные крейсера "Шербур" и "Верден" выглядели на его фоне, как бедные сиротки на руках богатого дяди. Корабль был британским и как раз находился в кругосветном плавании, когда цунами заперло его в марсельском порту. Так что нет ничего удивительного в том, что именно эту громаду прибрал к рукам французский генеральный штаб, желая получить нечто не только надёжное и способное противостоять волнам, но и красивое, какое-то даже имперское. Флаг британской судоходной компании и спонсорская символика поменяли на флаг Евросоюза и герб 1-го средиземноморского флота, за борт выбросили шезлонги, сломали несколько декоративных стен, дабы освободить больше полезного места, и вот уже первоклассный океанский лайнер превратился в эвакуационный транспорт невиданных размеров. Страна в миниатюре: здесь была верховная власть, армия, несколько министров, портовые рабочие, полицейские, художники, писатели, психи, преступники, проститутки и даже нищие. Как и в "большом" мире пороки не сразу бросались в глаза, а таились в темноте за переборками и в тёмных трюмах, но, тем не менее, они существовали и цвели буйным цветом в предчувствии скорого конца.
   Был там и свой дьявол-бог, голос которого резанул по ушам Шарье, стоило только "Ламарку" поравняться с громадиной океанского лайнера.
   - Капитан Шарье, как вы посмели нарушить прямой приказ вышестоящего офицера? - полковник Дюваль был полон напускной внушительности. - Где мой сын и его отряд? Я ведь приказал им немедленно отбыть в Марсель.
   - К моменту получения вашего приказа отряд "Триумф" уже покинул борт корабля, - Шарье выбрал тон обычного спокойствия, свойственный любому общению подчинённого и начальника.
   - ЧТО! - взревел Дюваль. - Не было на борту? Что это значит?
   - Мы получили просьбу о помощи с территории Австрии... - начал было объяснять Шарье, но собеседник перебил его вопросом:
   - Сигнал был получен от официальной структуры?
   - Нет, полковник, он поступил от частного лица, - ответил капитан, чем вызвал ещё больший гнев старого друга-врага:
   - Вы отправили армейское подразделение на помощь гражданским лицам, когда они должны были помогать в эвакуации официальных лиц, составляющих основу общества?
   - Я думал, что нашим долгом всегда было спасение людей, - тихо сказал Шарье, но так, что собеседник услышал его колкость.
   - Мы и так спасаем людей, капитан, - сквозь тон официальности пробивалась злоба. - Только пока вы стремитесь помогать этому... отрепью, называемому народом, я стремлюсь сохранить основу цивилизации: политику, мудрецов, культуру. Простой народ гибнет каждый день от сотен причин, но в столь тяжёлый час об этом не нужно думать.
   - Что, дружище, смерть народу во имя государства? - впервые за всё время службы Шарье позволил себе открытую грубость в адрес начальства.
   - Если ты так ставишь вопрос - ДА! - ливший несколько дней дождь уничтожил последние предохранители человеческой природы, и полковника Дюваля понесло. - Народ умирает, народ рождается - плевать! Не это основа мира, ведь мир это то, что мы видим каждый день. И даже если "Queen Mary 2" суждено стать новым ковчегом, вместе с кораблями других народов - пусть, ибо на старой основе воздвигнется новый народ, сколь безгрешный духовно, столь и прекрасный телесно.
   - Столь же безгрешный как ты, "Мясник с реки Шари"? - капитан фрегата задал этот вопрос и испытал невероятное удовольствие от услышанного в динамиках недовольного сопения. - Великий и безгрешный капитан экспедиционного корпуса, приказавший расстрелять пол сотни мирных жителей, являвшихся родственниками чадских террористов. Действенно и жестоко, полковник.
   - Заткнись! - взревел Дюваль. - Ты ведь тоже... ты тоже... Вспомни тот корабль, сколько народу погубили!
   - И я не снимаю с себя вины за тот случай, - спокойно сказал Шарье. - Когда-нибудь, возможно уже сегодня, я отвечу за него, но и ты ответишь, дружище. Что бы ты не возомнил в своём высокомерии, но новым Ноем тебе не стать.
   На пару минут эфир наполнила тишина с вкраплениями тихих смертных проклятий на голову Шарье и весь его экипаж, затем изрядно похолодевший голос Дюваля произнёс:
   - Если с моим сыном что-нибудь случиться, то я прикажу повесить тебя по прибытии в США.
   - США, разве мы эвакуируемся не в Африку? - Шарье сам понял глупость заданного вопроса, ведь зачем идущим в порты Алжира и Александрии кораблям собираться у Гибралтара.
   - Мы действительно больше не идём в порты Северной Африки! - захохотал полковник Дюваль. - Послушай эту запись и всё поймёшь.
   Связь с лайнером отключилась, на её место пришёл спокойный, но несколько сбивчивый голос, диктующий что-то по-арабски. Шарье вслушивался, напрягая знания в языках, приобретённые во время службы в Африке, пока страшный смысл слов не дошёл до него:
   "Всем, всем, всем. Говорит генерал Рашид Аль-Кинар, командующий 8-ой гвардейской дивизии Алжира. Всем людям, проживающим в районе города Оран, надлежит немедленно эвакуироваться к столице, если в Оране остались воинские подразделения, то они должны немедленно выйти со мной на связь на частоте 142.5 либо прибыть в штаб, который располагается в районе алжирского порта. Помните, мы не можем идентифицировать врага, известно только, что его количество превышает батальон. Не пытайтесь оказывать сопротивление, берите документы, оружие, лекарства и продукты, после чего отправляйтесь в Алжир - это последний укреплённый пункт на побережье. С остальными мы не имеем связи, электромагнитная аномалия в атмосфере всё блокирует, я даже не уверен, что вы слышите меня. Во время движения обходите стороной город Туггурт - шесть часов назад туда отправилась 5-ая пехотная дивизия и 1-ый бронетанковый батальон, а час назад над нашими головами прошли вертолёты. Они накрыли Туггурт ракетами, но подробностей мы не видели. Минуйте это место, спешите в Алжир, и да поможет вам Аллах".
   - Их... что... атаковали? - смысл слов радиста Люфе не сразу дошёл до капитана. - Похоже какие-то исламисты воспользовались хаосом, чтобы взять власть в свои руки.
   - Сомневаюсь, мичман, - протянул Шарье. - Что-то уж больно масштабное нападение, да ещё так удачно... А этот тон Дюваля! Если уж этот проклятый дождь сводит с ума таких карьеристов как мой старый друг, что он может сделать с нормальными людьми? Придётся немного подождать, пока ответы не начнут сыпаться на наши лысые головы.
   Настало время ожиданий и страхов. Как запертый в клетке зверь капитан Шарье носился по радиорубке, ожидая новых команд из плавучего штаба. Он даже не заметил, как вытащил из кармана пачку дешёвых сигарет, закурил и теперь стряхивал пепел прямо на тёмно-синий мундир. Всему виной было предчувствие - ощущения чего-то страшного, будто поднимающегося из глубин моря под кораблями. Тревога становилась всё отчётливей, а когда достигла наивысшей точки, то обрела физическое выражение в форме оглушительного треска из динамиков. Мичман Люфе судорожно пытался убавить громкость, но тумблеры били по его пальцам разрядами электричества, оставалось лишь зажимать руками уши и обречённо ждать продолжения. Вот треск стал тише и во мгле радио-эфира послышался какой-то приглушённый голос полковника Дюваля: "Понял вас, господин, мы пройдём через Гибралтар и двинемся указанным курсом. Вы обережёте нас от огня".
   - Дюваль, с кем ты разговариваешь? - Шарье бросился к передатчику, чуть не сбив на пол радиста.
   "Всем кораблям, следовать в моём фарватере", - полковник не услышал капитана фрегата, он теперь раздавал приказы подчинённым. - "Мы получили приказ от господина, правителя земель". Потеряв надежду связаться с лайнером, Шарье бросился прочь из рубки и побежал к лестнице, но уже у её подножья услышал крик со стороны кают-компании: "Не может быть! Живое! Так не бывает!" Капитан направился следом за остальными моряками, бежавшими на крик. У входа в кают-компанию собралось десятка два человек, не решавшихся переступить порог, только увидев своего командира, четверо из них вошли внутрь. Зал оказался пуст, а крики всё ещё доносились с камбуза, к ним прибавились шлепки, похожие на удары рыбьего хвоста. К этим странным звукам решились приблизиться только двое матросов и Шарье - обогнув угол раздаточной, они шагнули на заваленный продуктами пол.
   Там всё ещё кричал, вжавшись в угол между бортом и холодильником, молодой кок, а рядом с ним, прямо на разделочном столе, трепетала обезглавленная рыба. Но это было не так страшно, как выпавшее из холодильника мясо, предназначавшееся для ужина. Складывалось ощущение, что кусок говядины массой в десять килограмм распахнул тяжёлую дверь, шлёпнулся на пол, при этом обильно кровоточа, и медленно пополз к выходу. А уж когда он издал звук, похожий на искажённое коровье мычание, несчастный кок начал седеть прямо на глазах.
   - Покинуть помещение, запечатать дверь! - приказал Шарье, ничего другого просто невозможно было придумать.
   Матросы перескочили через оживший кусок мяса, схватили несчастного кока и выволокли его в коридор, причём на обратном пути ползучий стейк попытался взобраться по ноге пробегавшего мимо моряка, за что получил пинок, отлетел к стене и недовольно заворчал. Шарье выходил последним, отступая спиной вперёд, он ни на секунду не сводил взгляда с камбуза, восставшего против людей, ведь там к буйству рыбы и мяса подключились кальмары, обезглавленная птица и прочий некогда живой гастрономический запас.
   Неожиданно, корабль сильно накренился - это волна, расходящаяся за кормой движущегося океанского лайнера, ударила в правый борт. Рыбу, разделочные доски, ножи, вилки - всё посбрасывало на холодный пол камбуза. Капитан замер всего в метре от выхода, не в силах оторвать взгляд от гипнотического зрелища: мясо быстро росло в размере, сравнявшись уже с взрослым человеком, захватывало упавшие предметы, органические и неорганические, покрывало пол и... менялось. Боже, оно обретало форму! Поднималось на жалкие выпуклости, служившие ногами, выдвигало вперёд конечности, которые постепенно формировались в подобия паучьих лапок, только сотканных из мёртвой плоти, дерева и железа. В верней части этой аморфной субстанции появился глаз с вертикальным зрачком, который тут же уставился на капитана и столпившихся за ним матросов.
   - Получить оружие, вернуться и уничтожить ЭТО, - спокойно распорядился Шарье, хотя внутри его трясла яростная лихорадка.
   Подчинённые убежали, и вряд ли все они направились в арсенал, кто-то просто укрылся в каюте, забившись под кровать, в любом случае - Шарье остался один перед лицом растущего существа.
   - КАПИТАН! - разнеслось по коридорам со стороны радиорубки, и существо тут же среагировало на голос. - Капитан Шарье! "Королева Мария" идёт через море огня! Господи Боже!
   Последние слова вырвались из уст Люфе, когда он по-кавалерийски храбро влетел в кают-компанию и увидел "существо". Радист замер как статуя и не мог пошевелить даже пальцем, пока его не оттеснили в сторону пятеро матросов в бронежилетах и с винтовками ФА-МАС в трясущихся руках. Храбрецы рассыпались полукругом напротив узкого прохода в камбуз и, прежде чем открыть огонь, крикнули:
   - Уходите, капитан, мы всё уладим!
   Стоило Шарье и Люфе покинуть помещение, как за их спинами яростная стрельба слилась с чем-то неописуемым - помесью коровьего мычания, детского плача и звериного рыка. Затем, когда капитан и радист уже поднимались по лестнице, дабы оказаться подальше от места странного боя, шальная пуля одного из моряков угодила в газовый баллон. Взрыв не смог пробить борт и стены корабля, но всё, что находилось внутри кают-компании, было уничтожено, а поток взрывной волны сотряс фрегат от нижней палубы до мачты связи.
   - Ребята! Боже, капитан, парни сгорели! - надрывно кричал контуженный Люфе, а Шарье рывком поднял его на ноги и проорал в самое ухо:
   - Но и "существо" сгорело вместе с ними! Что ты сказал насчёт лайнера? - глаза радиста были бессмысленными, несмотря на напор капитана. - Что ты сказал, я спрашиваю!
   - "Королева Мария", капитан, они связались с нами, приказали двигаться следом. Они собираются пройти сквозь огонь.
   - Что? - Шарье сильнее встряхнул радиста.
   - Они собираются пробиваться сквозь пролив! Якобы у них появились данные, что это можно сделать!
   Шарье весь содрогнулся: "Боже всемогущий, Дева Мария, спаси их грешные души, неужели Дюваль решил похоронить всех? Нет, не такой же он сумасшедший! Или такой? От кого он получил приказ, если связи с внешним миром нет?"
   - Мичман Люфе, немедленно в радиорубку и поднять тревогу! - капитан отпустил воротник подчинённого, но продолжал распоряжаться. - Передать следующее: пожар в кают-компании, возможно, имеются человеческие жертвы.
   - Возможно? - дрожь пробежала по лицу Люфе.
   - Исполнять, мичман! - и капитан бросился дальше по коридору, прямо сквозь сгущающийся едкий дым.
   По пути попадались вооружённые матросы, каждый из них спрашивал у пробегавшего командира: "Что происходит?" Но Шарье молча отмахивался, а после пары поворотов вопросы отрезало напрочь, ибо под потолком зажглись красные огни и оглушительная тревожная сирена ударила из динамиков. Везде где только можно моряки собирались в группы, разматывали пожарные гидранты и неслись в сгущавшегося дыма, натягивая на ходу противогазы, отчего несколько раз чуть не сбивали капитана с ног. Наконец, та самая лестница, что выводила на посадочную площадку, дверь наверху широко распахнута и осенним листом трепещет на ветру, потоки воды низвергаются по ступеням. Не стоит здесь задерживаться, ведь дорога каждая секунда, и Шарье в мгновение ока оказывается под дождём на гладкой поверхности площадки. Ветер срывает с головы форменную фуражку, несколько раз злорадно проносит её над палубой и топит в горящем Гибралтаре. Капли свинцового дождя больно бьют по лысой голове, уже немолодые глаза не могут сосредоточиться, очень хочется вернуться в нежное тепло каюты, лечь на мягкую постель и ждать неминуемой развязки. "Нельзя, нельзя!" - напоминает себе Шарье, видя, как по обе стороны от фрегата проходят корабли, стремящиеся догнать возвышавшийся в трёх морских милях западнее лайнер и его эскорт. Как дети за гаммельнским крысоловом, уходили суда за черту жизни: деревянные яхты и шхуны вспыхивали мгновенно, разваливались на части и тонули, стальные корабли проходили на несколько сотен метров, но затем от невероятного жара на них взрывалось топливо, хороня экипаж и пассажиров в искажённом подобии плавучего погребения викингов. Шарье обернулся и понял, что флот беженцев обречён, ибо только "Ламарк" продолжал дрейфовать, в то время как остальные корабли на полном ходу шли к пылающему морю. На корме же фрегата стоял человек узкой белой одежде, кок, поседевший в столь молодом возрасте, он сжимал в руках распятье и молился: "Дева Мария, помилуй нас грешных! Не желаю после смерти становиться частью того, что видел недавно! Уж лучше вечно гореть в огне преисподней!"
   - Парень, отойди от борта! - крикнул капитан, но было поздно - фигура молодого человека перемахнула через борт и исчезла в чёрных волнах.
   Проклиная себя за новую потерю, Шарье миновал весь фрегат, влетел на капитанский мостик, перепугав своим видом офицеров.
   - Открыть огонь по курсу ближайших кораблей! - приказал он.
   - Капитан, мы получили приказ... - начал объяснять старший помощник, за что был награждён потоком гнева:
   - Заткнись, старпом, мы не бросимся в яму с огнём следом за остальными безумцами! Вы слышали приказ: открыть огонь, остановить корабли!
   Шестиствольный крупнокалиберный пулемёт развернулся и прошил очередью трассирующих зарядов воду у носа неказистого сухогруза. Корабль даже не сбавил ход, вошёл в зону горящей нефти, а через секунду накренился на правый борт и был пожран пламенем. Дальнейшие попытки также оказались безуспешными: обречённые суда продолжали идти прежним курсом, даже получив прямы попадания, и гибли, гибли, горели, тонули, взрывались... умирали один за другим. Только белая скала оставалась неприступной, она уже виднелась в центре пролива, когда неожиданно дёрнулась и замерла - это та часть судна, что лежала ниже ватерлинии, натолкнулась на мостик затопленного танкера "Золотой Ветер". Огромные винты вращались упорно, но рукотворный риф накрепко схватил свою жертву, и вот уже огонь плавит корпус, коптит его до черноты, взлетает до верхней палубы и, разбивая стёкла иллюминаторов, врывается внутрь.
   Капитан "Ламарка" вскинул бинокль (горящая нефть давала достаточно света) и увидел, как по палубе "Queen Mary 2" мечутся люди, сталкиваясь, затаптывая друг друга, случайно падая или в слепом безумии прыгая за борт. Солдаты пытались сдержать толпу, но были сметены и обезоружены, выстрелы затрещали над морем, рождая большую неразбериху. Чудом удалось разглядеть полковника Дюваля, а рядом с ним двух женщин. Одна держала на руках маленького ребёнка и пыталась что-то доказать полковнику, но он грубо оттолкнул её. Вторая, судя по всему, была несовершеннолетне и полуголой, то и дело пыталась броситься на колени перед Дювалем, видимо, предлагала всё что угодно ради спасения.
   "Последний день Помпеи", - скорбно подумал Шарье, но тут же понял ошибочность этого вывода и добавил. - "Последний день всего и последняя ночь темноты".
   Пятнадцать минут спустя (хотя никто не мог поручиться за точность этого) огонь добрался до цистерн с топливом на борту лайнера и, самое страшное, до оружейного склада в трюме. Полыхнул взрыв, по яркости своей сравнимый лишь с солнцем, "Королеву Марию" разорвало пополам. Но прежде чем она исчезла в клубах чёрного дыма, ослеплённые глаза Шарье увидели: обожженные и изувеченные взрывом тела на палубе... двигаются, сплетаются и растут, образуя нечто такое, в сравнении с чем существо, убитое на камбузе "Ламарка", казалось не страшнее бородатой женщины из бродячего цирка. Потом, как уже говорилось выше, чёрные дым покрыл пролив, новый взрыв, результат детонации нефти на "Золотом Ветре", поднял высокую волну, подкинувшую крейсер "Шербур" вертикально вверх. Судно со скрежетом накренилось и обрушилось на соседа по строю - прямо на крейсер "Верден. От удара поднялась волна, начавшая переворачивать корабли, сталкивая их и утаскивая на дно. Одно из этих несчастных "корыт", небольшую прогулочную яхту, швырнуло прямо на капитанский мостик "Ламарка". Разбитое тело уничтожило стекло, множество деревянных обломков хлынуло в контрольный зал. Шарье успел пригнуться, но когда он вновь поднял голову, то увидел, что старпом лежит без сознания, а один из офицеров пришпилен к стулу куском мачты, также пострадала карта из прозрачного пластика.
   - Полный назад! - приказал Шарье тем, кто всё ещё мог слышать его голос за свистом ветра. - Право руля! Совершаем оверштаг и уходим на восток!
   Фрегат начал разворачиваться, но тут же столкнулся с каким-то рыбацким судном, а затем о противоположный борт разбилась в щепки яхта. "Ламарк" продолжал совершать опасный, остальные корабли пытались его повторить, но почему-то неожиданно разлетались на части, словно нечто невидимое атаковало их из воды. Только когда контейнеровоз, шедший немного левее, подняло на тридцать метров над водой, удалось разглядеть невидимого убийцу. Им оказалась скала, высоченный четырёхгранный шпиль, похожий на коготь, он пронзил грузовое судно, как стрела охотника пронзает куропатку, сбил в воду искорёженные контейнеры и начал оплетать жертву тонкими нитями, выраставшими из верней части собственного тела.
   - Полный вперёд! - взревел Шарье, отвлекая подчинённых от кошмара, ведь фрегат уже совершил разворот на 180 градусов и смотрел точно на утопающий в серо-чёрной мгле восток.
   "Ламарк" рванулся от пролива, а рядом всё продолжали выстреливать новые скалы, и не далёк был тот момент, когда очередной монолит изберёт в качестве цели убегающий фрегат. Действительно, скрежет прокатился по судну, ибо скала вспорола корпус, как консервный нож жестяную банку. Датчики показали прорыв воды на нижнюю палубу, но скорость не сбавлялась, винты крутились всё чаще и злее, так что остальные атаки подводного убийцы проходили мимо. "Боже, защити нас! Боже, помоги!" - тихо шептали все, и эта молитва разгоняла машины до невероятных оборотов. Тогда скалы, в действительности бывшие зубами далёкого Каменного города, вырвались из воды прямо по курсу, отрезая путь к отступлению.
   - Не сбавлять ход! - вновь приказал Шарье, после чего связался с боевой частью. - Слушай мою команду! Носовые торпедные аппараты зарядить, цель - стена!
   "Аппараты заряжены!" - отозвались откуда-то из носовой части.
   - Пли! - капитан с упоением смотрел на рассекающие воду буруны, поднимаемые торпедами.
   Потом глухо ухнул взрыв, сотрясший мистическую стену - скалы покрылись многочисленными трещинами и развалились, издав протяжный стон умирающего творения. Фрегат разогнался и пролетел над разрушенной стеной, лишь слегка задев её днищем. Храбрецы вырвались, но за их кормой больше никого не осталось, ведь всё Средиземное море вместе с Гибралтарским проливом принадлежало теперь Каменному городу, а "Ламарк" стал страшным еретиком в царстве правоверных.
  
   Это было страшно и столь неописуемо, что не укладывалось даже в рамки всеобъемлющей мудрости бессмертных Детей Ночи. Сначала многочисленные живые существа появились в недрах земли и стали фиксироваться в таком количестве, что вывели из строя датчики, затем пропала связь с отрядом Эдуарда (он успел передать лишь одно слово: "Корни!"), а теперь это. Дорф переводил взгляд с монитора бесполезного компьютера на бывшую стену и обратно, но всё ещё не верил собственным ощущениям, ведь там, где на карте указывалась толстая каменная стена, не было теперь ничего - только широкий провал в темноту, очередной новорожденный проход. Сержант, всего несколько часов назад ощутивший на себе холодное дыхание неведомого, понял: перед ним очередные козни замка. Рука потянулась к радиостанции, но замерла на полпути, так как в отверстии показалась до боли знакомая фигура.
   - Господин Фран, вы живы! - воскликнул Дорф, хотя не испытывал особой радости. - Княгиня отправилась искать вас вместе с Эдуардом. Кстати, Эдуард... он... погиб.
   - Этот заносчивый сукин сын мне никогда не нравился, - высокая фигура Давида появилась в свете подвальных ламп во всём великолепии. - Он был слишком высокомерным, чтобы пойти на соглашение с новым властелином, а потому бессмертный бог прибрал его к рукам.
   Давид медленно пересекал небольшой пространство между загадочной дверью и столом, а за его спиной, в нефтяной мгле, шевелились неясные аморфные тени. Что-то сразу не понравилось сержанту в поведении командира, даже с учётом того, что Фран всегда был заносчивым, но его слова относительно "соглашения" звучали более чем странно.
   - Вы пришли не один? - спросил Дорф и сам не заметил, как рука автоматически скользнула к кобуре.
   - С чего ты взял, сержант? - Фран остановился в метре от стола и теперь неотрывно смотрел в глаза собеседника. - Как может быть "не один" тот, кто составляет всё? Я един с миром, друг мой, и ты можешь стать частью этого лучшего существования.
   - Не понимаю вас, господин, - Дорф слишком долго служил в полиции, чтобы не различить странные нотки в голосе Франа, нечто подобное наблюдалось у наркоманов, "подсевших" на галлюциногенные грибы.
   - Что же тут непонятного! - громогласно усмехнулся Давид. - Под нами лежит мир и он прекрасен. Ты бы только видел эти цвета! Смесь ярко-красного, оранжевого, колдовского зелёного и ослепительно-синего - эти оттенки наследуют мир. Но, - Фран многозначительно поднял палец, - любому миру нужна мать и супруга. Вначале мир избрал ту, что разбудила его, вот только она связалась с неразумными смертными. Так что придётся довольствоваться матерью столь прекрасной девы.
   - Вы говорите про леди Аманду? - спросил Дорф. - Причём здесь она?
   - Она - душа, которая бьётся в унисон с энергией этого места, она - врата в мир полной силы, великая пища, многократно превосходящая всю остальную!
   "Спятил!" - понял Дорф. - "А если не спятил, то... То у нас серьёзные проблемы. Я ведь видел, как он убегал, а корни устремились следом, значит, они хотели чего-то другого".
   - Что же вы хотите от меня, господин Фран? - рука Дорфа медленно вытаскивала пистолет, миллиметр за миллиметром.
   - Я хочу, чтобы ты не разделил судьбу заносчивого Эдуарда, глупец! - вновь усмехнулся Фран. - Мы часто конфликтовали по многим вопросам, но это только доказывает, что ты, сержант, храбрый человек и достоин жизни в новом мире. Приведи сюда княгиню, а я тем временем уничтожу последнюю плотину на пути силы господина. Тогда всё закончиться, чтобы начаться вновь.
   Сержант не стал слушать до конца, ведь пистолет уже покинул современные ножны и касался бедра - оставалось лишь выбросить вперёд правую руку и выстрелить. Дорф так и поступил, но Давида уже не было, только висела в затхлом воздухе подвала человекообразная тень с метровыми когтями на обеих руках. Мгновение - и Дорф валиться на пол с раскроенной грудью. Не смотря на неудачу, выстрел сделал своё дело, поднял тревогу, и двое охранников, дежуривших снаружи, устремились в подвал. Чёрное облако метнулось в тень, неслышно подлетела к появившимся вампирам со спины и снесла одному из них голову, второй был сначала насажен на когти, а потом улетел в провал, откуда немедленно послышалось неприятное чавканье.
   Теперь сгусток тьмы вновь принял облик Франа, стоявшего напротив входа в подземелье и широко улыбающегося. Он сделал, заслужил, даровал слугам господина материал, позволявший формировать более прочные тела! Но тут, в момент величайшего личного триумфа, две разрывные пули вонзились в район лопатки, расколов кость. Тёмная сущность направила все силы на врачевание бессмертного тела, закрыв раны в считанные мгновения, таково понятия как боль вообще не существовало, хотя было весьма неприятно.
   - Хватит уже, Дорф, - снисходительно сказал Давид, поворачиваясь к распростёртому телу. - Нельзя же убить вечное.
   - Продался... тварям из темноты, - сержант сплюнул кровь, пытался вновь прицелиться, но пальцы не желали сгибаться.
   - Другого выбора не было, ведь я должен защищать княгиню и её дочь даже от них самих. Поэтому я и позволил ему войти в моё холодное сердце, - Давид прижал правый кулак к груди. - Ты только посмотри на них, как они прекрасны!
   Рука Франа указала на тёмный проход, и из кромешной тьмы появились существа. Более всего они походили на "ночников", только в несколько изуродованной и искажённой форме: кости торчат сквозь тонкую кожу, глаза, уши и нос отсутствуют напрочь, на их месте зияют иссушённые каньоны. Многие из этих "ходячих пародий" были голы и не имели половых признаков, других укутывали мантии на манер тайных орденов, третьи облачились в различную дорогую одежду и военную форму.
   - Разве не прекрасно? - задал идиотский вопрос Фран. - Новая форма существования, чистый лист, не омрачённый пятнами эволюционного развития, не ведающий жизни и смерти, существующий как единый организм. Вкусившие же чужой крови...
   Из-за спин уродливых существ появились другие, с измазанными кровью лицами. Прямо на глазах они менялись: нарастала мышечная масса, тела избавлялись от искажённости, обретали нормальную форму, кожа из высушенной серой стала чуть бледной, а на месте провалов появились глаза. Перед Дорфом стояли настоящие вампиры! Пусть несколько странные, но всё же вампиры и каждый из них был точной копией того самого охранника, что был заброшен в темноту и жестоко растерзан.
   - Понимаешь теперь, сержант? - назидательно молвил Фран. - Они сами выбирают форму, которой хотят соответствовать! По сравнению с ними мы - лишь жалкая мутация смертного человека. Неужели ты не хочешь присоединиться к этому величию?
   Сержант молчал, ибо уже избрал свою участь. Давид понял это, вздохнул и властным движением руки указал на Дорфа. Существа обступили его, и тело сокрылось под серой массой, при этом ни единого звука не сорвалось с уст храброго Сына Ночи. Он умер молча, оставив на полу лишь немного крови и обрывки униформы, а пред лицом Давида стояли теперь два десятка его близнецов с отрешённым выражением на лицах.
   - Оставайтесь здесь, - распорядился Фран, существа промолчали. - Вы не сможете долго существовать на поверхности, ведь проклятая установка служителей Хозяина всё ещё работает. Я поднимусь наверх и уничтожу её, но сначала покончим с крысами.
   Давид сел напротив компьютера, бросил счастливый взгляд на прислонённую рядом снайперскую винтовку и задействовал систему наблюдения и связи. Канал был чист, ибо замок не препятствовал верному слуге, так что Фран быстро нашёл на одном из мониторов Каролину Фонтэнуа с её "молодой сворой", а на другом - верную Лютецию в окружении вала из мертвецов.
   "Лютеция, ты слышишь меня?" - пришёл утвердительный импульс. - "Те, о ком я говорил, уже в тоннеле и идут к тебе. Защити замок, Лютеция! Ты будешь ни одна, мёртвые помогут тебе!"
   На мониторе было видно, как десятки трупов задёргались и начали подниматься на ноги, и вот уже женщину с огромным клинком обступает изувеченное воинство, готовое служить ей до последнего. "Рыцари" были обречены, как и отступники, так что Давид решил немедленно заняться решением более важных проблем.
   "Триумф" всё глубже проникал в грузовой тоннель, протянувшийся на пятнадцать миль от судоходной части безымянной до самого замка. С каждой сотней метров окружение немного преображалось: сгущалась тьма, свет фонариков проникал в неё на меньшую глубину и прочее в том же духе. К тому же стремительно понижалась температура, опустившаяся с +13 до -6 градусов по Цельсию. Поток пара вырывался изо рта при каждом выдохе, чуть заметно трещали пластины бронежилетов, не веривших в столь резкое изменение климата. Но всё же темнота была страшнее, она давила со всех сторон, словно карма, угрожала погрести под собой и густела. Как бы это не было невероятно, но темнота загустела до такой степени, что мощный фонарь пробивался лишь на метр, а затем будто увязал в вязкой стене. От приборов ночного видения вообще не было толку - они вышли из строя на первых метрах пути, вместе с радиостанциями и электронными записными книжками.
   Вскоре к этим "радостям" прибавилось ощущение, что кто-то идёт следом, прячась за стеной темноты, но стоило всему отряду развернуться и направить свет на возможный источник звука, как всё стихало, чтобы начаться вновь за спинами солдат. Невидимых сопровождающих становилось всё больше, они уже присутствовали не только сзади, но и по бокам, у самых стен тоннеля, и где-то впереди. Нужно было немедленно возвращаться, так бы поступил любой, вот только каждый офицер, всунувший голову в пасть неведомого зверя, знал: покажешь хищнику спину, и он растерзает тебя. Поэтому они внутренне содрогались и шли дальше, рассыпавшись цепью по центру проезжей части, а замок продолжал отпугивать их. Вот что-то большое пролетело под потолком и шлёпнулось на землю, вот раздались поскрёбывания когтей о бетон, под землёй раздался предсмертный крик. Лишь жалкие фокусы для современного человека! Цепь сомкнулась, напоминая теперь ни то отряд детей на прогулке, ни то наступающую линию тяжёлой пехоты, по одиночке офицеров было не взять.
   Тогда Штайнбург перешёл к более откровенным приёмам, ведь "рыцари" переходили границы его владений, где он сможет либо уничтожить их, либо... упустить - он чувствовал подобную возможность. Из темноты начали появляться бледные фигуры, двигавшиеся так, чтобы, попав в зону периферийного зрения человека, немедленно скрыться из вида. Французы отчаянно крутили головами, ведь они чувствовали движение и старались увидеть его источник, дабы убедить себя в реальности происходящего. Тем временем фантомы становились всё наглее, появляясь целыми толпами, копировавшими построение "Триумфа", и не спеша исчезать. Казалось, что призраки вызывали людей на бой, хотя продолжали активно избегать света, хотя одно из этих загадочных существ, женщина в слишком ярком золотом сиянии вполне спокойно наблюдала за приближающимися солдатами, а остальные духи избегали её. Когда свет фонаря всё же полоснул по тому месту, где находилась "золотая" фигура, призрак отступил к стене тоннеля и исчез в ней. Никто даже слова не сказал - каждый смотрел на соседа по строю, а тот на своего соседа, храбрясь и скрывая испуг - это и было основным источником храбрости. Внешне спокойный напарник, которого на самом деле трясёт от страха, придаёт уверенности, до поры до времени.
   Вдруг, словно грань перешли, наваждения исчезли, темнота впереди расступилась, хотя сзади осталась та же неприступная стена. Холод никуда не ушёл, так что в промёрзшем воздухе каждый звук казался оглушительным. Сначала это были только шлепки пары босых ног, потом четырёх пар, а под конец новый звук и вовсе напоминал топот стада буйволов. Группа сию секунду рассыпалась, бойцы опустились на колено, выставив прямо перед собой Гермесы-56 и прозрачные щиты. Резкий разряд неконтролируемой паники прокатился по воинственной цепи, адреналин разогнал реакцию, пальцы и рук чуть заметно похолодели. Странно, но это замешательство оказалось мгновенным, как радость жизни, и вот уже сквозь забрала шлемов смотрят истинные витязи, рождённые для поля брани.
   - Чёртовы фанатики! - младший лейтенант Анри Бежар хищно оскалился и положил палец на спусковой крючок, и только вмешательство Дюваля охладило его пыл:
   - Анри, стоп! Мы пришли спасать людей, а не убивать их!
   - Капитан, эти сукины дети преследовали нас от реки, - парировал Бежар. - Не думаю, что они хотят вступить в конструктивные переговоры. Уж лучше первыми открыть огонь.
   - Я всё сказал! - Жан сказал, как отрезал. - Отряду оставаться на месте, в случае необходимости стрелять над головами. Эти сектанты отступят, когда поймут всю серьёзность положения. Открывать огонь на поражение только по моей команде.
   Тоннель плавно изгибался в пятидесяти метрах впереди, так что враг оставался пока невидимым, хотя и шумным. Сосчитать его количество так же не представлялось возможным, ибо топот превратился в грохот водопада, заглушая посторонние шумы. Только когда из-за поворота показались первые ряды, сокрушительный вывод о численности посетил каждого бойца: противников много, в четыре раза больше как минимум. Истинные фанатики: в большинстве своём обнажённые, лишь на некоторых накинуто подобие плаща, платья, куртки, свет фонарика то и дело натыкался на огромные шрамы, порезы, кровоподтёки, торчащие кости. "Надеюсь, что несчастная молодёжь уцелела", - подумал Жан, но в следующую секунду поток мыслей запнулся о невероятный в своей невозможности зрительный образ. Дюваль несколько раз направлял фонарик на столь поразившую его картину, и каждый раз видел одно и тоже - у как будто живого, двигающего руками и ногами человека, не было головы на плечах! Не в том смысле, что он бросался в омут с головой, а в том, что её просто не было на месте, совсем как у какой-нибудь античной статуи. У другого отсутствовала рука, третий отметился рассечённой грудью, но эти изувеченные человеческие существа продолжали двигаться и даже издавать звуки, похожие на тихое заунывное пение.
   - Немедленно остановитесь! - Жан встал с колена и повелительно поднял правую руку, совсем как полицейский перед демонстрантами. - Мы офицеры французской армии и пришли, чтобы освободить находящихся в этом месте людей!
   Реакцию толпы невозможно описать, ведь её просто не было. Один шаг за другим, не видя ничего, всё ближе и ближе, от такого поведения мороз пробегал по коже. Несколько очередей пронеслись над головами идущих, также не произведя эффекта.
   - Капитан, стрелять надо, - тоном советчика сказал Бежар.
   - Я не буду открывать огонь по гражданским лицам! - но эта фраза Дюваля прозвучал несколько неуверенно, и к Бежару присоединился Лефевр:
   - Он прав, Жан, выхода нет.
   И капитан Дюваль понял это, хотя долго отказывался признать необходимость такого стечения обстоятельств. Он поднял оружие, поймав в прицел того самого безголового, приклад упёрся в плечо, облачённый в перчатку палец - на спусковой крючок. Теперь, как и Ветхом Завете, всё должно было начаться со слова, только это было не "Да будет свет!", а лаконичное:
   - Огонь на поражение!
   Испуганное эхо кинулось к стене, отлетело от неё и с грохотом упало на пол, но не смогло заглушить рёва смерти крупнокалиберных винтовок. Одиннадцать стволов изрыгали огонь по толпе уродливых существ, трассы неслись по узкому горлу тоннеля, как огромные перепуганные светлячки, исчезали в шевелящейся массе и порой вылетали с другой стороны, рикошетируя в сторону под невероятным углом. Пламя выстрелов в результате трения о холодный воздух породило лёгкую и мутную завесу на "ничейной земле" между линией "Триумфа" и так называемыми "фанатиками", так что даже с наступлением тишины (магазины на 60 патронов были израсходованы за 20 секунд!) результат расстрела оставался неясным. В охотничьем азарте солдаты старались заглянуть за тонкое препятствие, дабы определить собственную меткость. Мыслям вроде "О Боже, я убил человека!" здесь не было места, ибо люди превратились в хищников, подобно первобытным предкам.
   Вот дым рассеялся, и из него выступила всё та же толпа, ничуть не поредевшая. Пули изрядно потрепали и без того искалеченные тела, некоторые лишились голов, других винтовочные пули "наградили" глубокими ранами на груди и животе, но "фанатики" вели себя так, словно их покусали комары, даже крови видно не было. Плюс к этому, толпу захлестнуло заунывное пение: "Пришедшие сюда издалека, возомнившие себя равными богу сих мест, вы навечно останетесь в стенах, величия полных, и не будет надежды у вас и не будет пристанища, как у тех, что воздвигли над нами смерти чёрный шатёр". Как это не удивительно, но никто не мог точно определить язык, на котором исполнялась эта песня, словно звучал некий всеобщий диалект, зато внушаемый словами страх был чисто человеческим.
   - Фанатики, значит! - один из бойцов начал шаг за шагом отступать назад. - Ни хрена это не фанатики! Валить нужно и немедленно, здесь нужны священники, а вовсе не солдаты!
   Боец как раз подошёл к своеобразной стене сплошной тьмы и собирался сделать фатальный шаг назад, когда из-за этого барьера появилась бледная и иссушённая рука, медленно тянувшаяся к французскому офицеру. Только мгновенная реакция Дюваля и Лефевра, успевших перезарядить винтовки и наискось прочертить темноту трассами, спасла несчастного - рука исчезла за завесой, а солдат поспешил вернуться в строй, так было хотя бы веселее умирать. Тем временем, с фронта продолжала подходить поющая процессия, а "ничейная земля" сократилась в ширине до десяти метров. Бежать было некуда, и Дюваль в отчаянии дважды вдавил спусковую скобу подствольной противотанковой системы. Узкий, длинный и острый, как настоящий осиновый кол, снаряд "Дрот-40" вонзился в центр толпы, разорвав в клочья пять человек и покалечив ещё шестерых. Второй снаряд достался "фанатику" на левом фланге, но он пробил тело врага насквозь и взорвался от удара в стену, сильно поранив ближайших, скажем так, людей. Вполне естественная мысль пришла к Жану: "Вот оно! Я всегда это знал! Знал, что любое создание из плоти и крови можно если не убить, то хотя бы уничтожить, растереть в дорожную пыль!"
   - Лефевр, доложить о количестве и типах боеприпасов! - истинно-командирским тоном крикнул Дюваль.
   - Капитан? - на лице Лефевра отпечатался страх, ведь мгновение назад электродов на его щите с визгом отлетел враг с разрубленной грудью.
   - Доложить о количестве патронов! - тут же Жану пришлось выставить вперёд щит и наблюдать, как создание в чёрном плаще дымиться и отлетает от мощного электрического разряда.
   - Три магазина патронов калибром 5.56, две обоймы разрывных, два комплекта противотанковых реактивных снарядов.
   Толпа наседала всей мощью, пока что сдерживаемая электрическими разрядами, но такая манера обороняться сажала батарейки, да ещё некоторые особо наглые "фанатики" пытались перепрыгнуть через линию, пока что безуспешно.
   - Взвод, всем зарядить разрывные! - гаркнул Дюваль. - Стреляйте в упор, никакой пощады!
   Бойцы одновременно увеличили разряд до максимума, и от разряда в миллионы вольт атакующие отпрянули, пряча обугленные руки и тела. Затишье оказалось коротким, но его вполне хватило, чтобы вогнать в винтовки обоймы с ярко-оранжевой полоской (отличительным символом разрывных боеприпасов), так что когда "приливная волна" толпы вновь постаралась смять жалкую линию обороны, её встретил шквал скоординированного огня. Теперь пули не стремились покидать движущиеся цели, они взрывались сразу, стоило только пробиться сквозь кожу в ткани и органы. Трещали ломающиеся кости, тела падали на пол, а несколько раз по особо стойким группам "фанатиков" били "Дроты". То ли враг не ожидал внезапного поворота событий, то ли ему было просто наплевать, но когда опустели обоймы французов, защитников тоннеля больше не существовало - они завалили пол неподвижными останками, подобно скошенной гнилой траве.
   - Круто было! - всё ещё прибывая в упоении битвы, присвистнул Бежар.
   - Не расслабляться! - оборвал его Дюваль. - Разбиваемся на двойки и продвигаемся, лейтенанты Бежар и Лефевр пойдут со мной строго по центру.
   И "Триумф" двинулся по заваленному трупами участку тоннеля, не спуская глаз со "слепого" поворота впереди. Под сапогами затрещали разломанные кости, а тяжёлая атмосфера навалилась на плечи. Со стороны стен послышался тихий плач и еле различимое "Помогите мне". Солдаты уже поняли, что столкнулись с чем-то в высшей степени странным, а потому шли вперёд не останавливаясь и не отвлекаясь на появляющиеся во тьме образы, манившие к себе своим скорбным видом. Каждого мучил один и тот же вопрос, но только у Бежара нашлось смелости задать его:
   - Что за чертовщина здесь происходит, капитан?
   - Я не знаю, - честно ответил Дюваль.
   - Не знаете?! - в голосе Бежара слышалось злорадство. - Так какого же чёрта мы идём дальше? Спасать кого-то? Но их ведь нет, нас просто заманили сюда, как в мышеловку, эти... эти... - Бежар всё не мог подобрать подходящего слова, - эти люди, скажем так.
   - И что же ты предлагаешь? - Дюваль повернулся к Анри Бежару с полной готовностью пустить в ход кулаки, если подчинённый не успокоится.
   - Уходить надо, возвращаться на берег и вызывать вертолёт - вот что надо делать, командир! - Бежар внезапно осёкся, ибо за спиной, там, куда он собирался броситься очертя голову, послышались звуки шагов и замаячили неясные тени. - Ну, как бы... уходить отсюда надо в любом случае.
   - А я прям этого не знаю! - развёл руками Дюваль. - Вот только не хочется опять переться три часа по тоннелю мимо тёмных стен, рискуя получить нож в спину или нарваться на врагов. Уж лучше пойти дальше, кривая выведет.
   Бежар собирался запротестовать, но замер, почувствовав неладное. Он уже начал поворачивать голову к одной из тоннельных стен, когда мимолётное, словно вспышка молнии, существо пронеслось из тени в тень, оставив на груди Анри прямой и широкий след. Боец лишь мгновение смотрел на расширяющуюся рану от клинка, разрубившего грудь, лёгкие, задевшего сердце, а затем упал лицом в пол, выронив винтовку. Тут же молча упал другой солдат, меч быстрого убийцы рассёк ему позвоночник.
   - Враг! - рефлекторно крикнул Дюваль, стреляя туда, где, как ему казалось, скрылась лёгкая тень.
   "Двоих, оно убило двоих, а мы ничего не заметили!" - проклинал себя Дюваль, рыща глазами в темноте. Существо было там, носилось вдоль стен и даже по потолку, таилось, обходило со спины, выжидало момента. Шанс представился, когда холостой щелчок одной из винтовок известил об окончании боеприпасов. В тот же миг убийца - светло-зелёный доспех, закрывающие лицо чёрные волосы, широченный клинок - сделал выпад, но он не стал атаковать напрямую, а проскочил между бойцами. Один из лейтенантов выстрелил и попал прямо в сердце своего товарища, перезаряжавшего Гермес.
   - Нет! - вскричал убийца поневоле, отвлёкся, и клинок пробил его насквозь, как острая вилка пробивает кусок мяса. Рывок - и тело француза растворилось в темноте, только ботинки мелькнули в свете фонарей.
   - Спиной к спине! - приказал Дюваль. - Не давайте этой твари оказываться между вами!
   Как в воду глядел: светло-зелёная тень попыталась подобраться к Жану со спины, оказавшись между ним и остальным отрядом. Никто не решался стрелять, доверив Дювалю самому защищать свою жизнь. И он сделал, ведь потеря тех, за кого отвечаешь, дарует человеку дикое желание отомстить, так что когда клинок начал падать на спину капитана, он резко обернулся и подставил под удар винтовку. Полетели искры, взвизгнула и отлетела холодная сталь, оставив на своей сестре зазубрины, ударила снова и вновь врезалась в препятствие. Волосы слетели с лица убийцы, позволив Жану заглянуть в них и... ужаснуться. Было отчего, ибо в смотревших на него женских глазах (данное открытие было самым невероятным) сочетались девичья непосредственность, древняя мудрость и гнев, невиданный доселе. Гнев и лютое желание убить - от этого существа нечего было ожидать пощады. Дюваль рванулся вперёд, двинув прикладом по руке с клинком. Чудовищное женское создание обиженно вскрикнуло и бросилось на потолок, растворившись без следа. Выстрелы забарабанили по бетону, и в их вспышках удалось разглядеть девушку, передвигающуюся по-паучьи. Она лихо уворачивалась от пуль, подбираясь к вентиляционному люку, с которого через мгновение сорвала крышку. Дюваль послал вдогонку "Дрот", стоило противнику исчезнуть в вентиляции, но по тому крику, что разнёсся высоко над тоннелем, стало ясно: убийца жив, здоров и спешно уходит на верхние уровни.
   Чёрт, чёрт, чёрт - единственная мысль в жутком триединстве. Четверо мёртвых офицеров французской армии в совершенной боевой амуниции, оказавшейся не в состоянии защитить от старого меча. Немыслимо, безумно, невероятно, но так оно и было. Восьмёрка выживших замерла в смятении и не могла двинуться с места.
   - Чёртова сука! - взревел один из бойцов. - Хороших парней положила, зачем! Что мы вам сделали?!
   - Успокойся! - постарался унять истерику товарища Лефевр, но несчастный солдат был неумолим.
   - Хватит, всё, навоевался. Слышите! - обратился он к холодным стенам. - Я выхожу из игры, возвращаюсь домой. Нейтралитет, понятно? Я вам не враг.
   И прежде чем кто-либо успел пошевелиться, обезумевший солдат рванулся сквозь тьму. Неясные бледные образы тут же окружили его, ноги беглеца увязли в плотном тумане, и жизнь оставила его - просто вырвалась из тела, став частью разума замка, а труп, форма и оружие распались на составляющие, превратившись в строительный материал.
   - Кто-нибудь ещё желает ослушаться приказа? - обратился Дюваль к подчинённым, самоубийц не нашлось. - Тогда построиться!
   Шеренга из пяти человек выстроилась перед капитаном Дювалем. Им было уже плевать на своё будущее, за три часа все представления о мире покрылись трещинами, а теперь разлетелись - осталась только пустота и непреодолимое желание хоть что-то сделать. Они бы пошли даже за слепцом к краю обрыва, вот только слепых поводырей рядом не оказалось, был только капитан Жан Дюваль. А он готов был сейчас схлестнуться хоть с самим чёртом.
   - Первым пойдёт Лефевр с авангардом, а возглавлю арьергард. Двигаемся быстро, но осторожно. Расстояние между двумя группами должно составлять не менее десяти и не более двадцати метров. Пошли!
   "Триумф" устремился в самое сердце зверя. Двое спутников Жана внимательно осматривали потолок и стены, а потому только их командир заметил, как тёмная стена погребла мёртвых офицеров, как они растворились и исчезли навсегда. Потом поворот скрыл от глаз арену недавней жестокой битвы, но здесь страх оказался ещё более ощутимым, потому-то скоро только Дюваль оставался между Тьмой и людьми, а верные коллеги почти бежали не оглядываясь. Да и сам капитан держался из последних сил, слишком уж страшные картины разворачивались на тёмном полотне, столь невероятные, что лодка разума, плывущая над бездной сумасшествия, начинала яростно раскачиваться на волнах. Дюваль выстоял - не силой всевышних существ, а только лишь человеческой он заставил себя надменно смотреть в пасть того, что открылось вокруг. Так он и отступал, прикрывая остальных, а темнота протягивала свои руки, покрывала стены и за её покровам что-то шевелилось. Не то фантомы, не то... осязаемые создания, способные убить и равные по своей жестокости человеку.
  
   Каролина, Михаил, Ольга и Александр миновали мёртвую тюрьму и вышли к неприметной лестнице, состоявшей из четырёх длинных маршей. На всём пути они встречали следы яростных схваток между вырвавшейся на свободу "молодёжью" и охраной Княжества, из последних сил сдерживавшей напор. Изорванные пулями молодые тела в светло-зелёных больничных халатах, чёрная форма упырей и залитые кровью лица были везде, куда только падал глаз. Лестница также была завалена трупами. Никто не уцелел в этом месте. Оставалось только спускаться в надежде найти выход, но, когда до нижней площадки оставалось всего чуть-чуть, Каролина замерла и жестом приказала остановиться спутникам. Что-то привлекло её внимание на полу, какое-то едва заметное движение там, где не было абсолютно ничего. Она смотрела, пока не определила источник опасения: двигалась кровь, свернувшаяся бурая жижа, шевелилась, подобно змее, сплеталась и текла, возвращаясь в трупы. По мере того, как она заполняла безжизненные сосуды, мертвецы также начинали шевелиться и дёргаться, словно через них раз за разом пропускали ток. Некоторые даже пытались опереться на руки и подняться.
   - Какого?.. - вымолвил Михаил, решительно вскидывая ружьё, в то время как Кандрашина направила пистолет на ближайший оживший труп.
   А потом появился голос, давший все ответы, голос без выражения и органов порождающих его. Каролина незамедлительно озвучила услышанное:
   - Он боится, - сказала она. - Рыцари миновали оборонительный рубеж и подошли к тому пределу, где замок уже не может повлиять на них.
   - Рыцари? - спросил Сидоров. - То есть солдаты? Люди, да? Где они?
   - Внизу, - тихо ответила Кара, указывая закрытую раздвижную дверь в нижней части пролёта. - Они прошли от реки по грузовому тоннелю. Это люди, услышавшие нашу просьбу о помощи.
   - Правда? - голос Ольги дрожал от счастья и благодарности к тем, кого она и в глаза не видела. - Хвала небесам, хоть кто-то нас услышал! Мы спасены!
   - Смертные не смогут долго противостоять слепой силе, - начала объяснять Каролина, но её грубо оборвали.
   Одно из тел дёрнулось, подлетев на полтора метра над полом, а приземлилось уже на ноги. Михаил не стал тратить времени на размышления - просто сбил ожившего человека наземь ударом приклада, выстрелил в спину, утихомиривая труп.
   - Других вариантов у нас нет, - сказал он, глядя как кровь втягивается обратно в только что расстрелянное тело. - Чем больше нас будет, тем выше шансы выбраться.
   Они пошли дальше, старательно обходя мёртвых, а тремя маршами выше уже стояла небольшая группка существ, и их мёртвые глаза неотрывно следили за белой фигурой молодой Фонтэнуа. Существа выжидали.
  
   Миновав площадку, заставленную крытыми грузовиками и контейнерами, французский отряд вышел к двустворчатой двери. Она была непростая, вампирская, украшенная загадочными гравюрами. В соответствии с архитектурой Детей Ночи, на ней не было ни ручек, ни каких либо замков, ибо сама её структура являлась лучшим препятствием на пути представителей других биологических видов. Но Дюваль и его команда не знали этого, они толкали створки, лупили по ним ногами и проклинали, результат был нулевым. А темнота всё приближалась, поглотив уже въезд в тоннель и большую часть погрузочной платформы. Только рядом со стеной, в которую собственно и была врезана дверь, оставался небольшой полукруг слабого света, источниками которого служили фонари и слабый аварийные лампы. Сантиметр за сантиметром тьма захватывала последние бастионы, поглощала их и перемалывала, приближаясь к жертвам, хищно облизывались запертые за тонкой тёмной границей бледные существа, орошавшие невидимый теперь пол густой слюной. Стрельба в этих тварей не приносила результата, ведь они принадлежали другому миру и не подчинялись законам жизни и смерти мира нашего, а потому обречённым солдатам оставалось штурмовать единственный выход, запечатанный неведомой силой.
   Совершенно внезапно, когда Жан собирался вонзить между створками противотанковый снаряд, в надежде если не разнести преграду, то хотя бы "покончить с мучениями", створки разошлись в стороны с тихим шипением. Луч фонаря скользнул по стройным ногам, кружевам платья, замер на красивом лице и жемчужных зубах, видневшихся в приоткрытом от удивления рте. Человек и вампир встретились глазами, но не в рамках древней формулы жертва-охотник, ведь здесь столкнулись спокойная мудрость бессмертной женщины и холодная, полная самопожертвования и обильно сдобренная слепой силой разрушения смелость смертного мужчины. Две противоположности столкнулись в узком проходе, и каждая сторона оценивающе смотрела на оппонента. Взгляды переплелись, мгновение спустя вновь разделились и вернулись в "порт приписки", дабы успокоить хозяев словами: "Всё хорошо, перед тобой если не друг, то хотя бы временный союзник".
   - Вы те люди, кто послал сигнал бедствия? - задал вопрос Жан, хотя подсознание подсказало, что перед ним вовсе не люди.
   - Да, это мы! - из-за спины Каролины появилась Ольга Кандрашина, ничуть не скрывавшая своего чувства радости. - Вы пришли нас спасти?
   - Совершенно верно, мадемуазель, - за спиной Дюваля Лефевр выстрелил во что-то, сбивая с мысли. - Давайте поскорее выбираться, а то я уже потерял добрую половину отряда, а он и без того небольшой.
   Жан шагнул в проём, но невероятно сильная рука Каролины остановила его. Лейтенант собирался сказать на это нечто грубое и без всякого сомнение обидное, когда несколько человекообразных существ перемахнули через перила одной из верхних площадок и приземлились за спинами беглецов. Рухнули на ноги, даже не подогнув их, словно это были стальные прутья, и Дюваль понял, что путь наверх также закрыт. Он подался в сторону и начал сдерживать продвижение существ короткими очередями, стрелял до тех пор, пока беглецы ни покинули опасную площадку, а дверь ни закрылась, отсекая как врагов, так и путь на поверхность.
   - Здесь нам не пройти, - многозначительно произнёс Дюваль, после чего обратился к новым спутникам. - Другой выход есть, а то этот тоннель напоминает низкобюджетный фильм ужасов.
   Каролине понадобилось меньше секунды, чтобы осмотреться по сторонам и указать на самый тёмный угол помещения, где действительно угадывались неясные очертания небольшого хода.
   - Отлично, - прыснул Лефевр. - Стоило ли вообще приходить сюда, чтобы сдохнуть всем вместе, пытаясь пробиться через этот чёрный... ад.
   - Это единственный выход, - сказала Каролина, но завораживающая сила её голоса разбилась о скорлупу глубокой скорби по погибшим товарищам, Лефевр угрожающе сверкнул глазами и прорычал, почти не открывая рта:
   - Слушай меня, сука, не знаю уж в какую историю вы влезли, это меня не касается, но по вашей вине погибло пятеро отличных парней, и если ты будешь мне что-то указывать, то я тебя, клянусь всем на свете, оттраю до смерти!
   - Успокойся лучше, боец! - Михаил Сидоров недвусмысленно поднял ружьё, дело пришлось улаживать Жану, оказавшемуся меж двух горячих огней:
   - Лефевр, чёрт тебя дери, заткни свою пасть! - Дюваль подошёл ближе, так что смог добавить несколько тише. - Что за херню ты несёшь, а? Совсем что ли с катушек слетел?
   - Жан, из-за них мы все погибнем, - Лефевр успокоился, но не желал сдаваться. - Ваш отец был прав: не надо было лететь сюда.
   - Мы - солдаты, друг, а наша работа - умирать, - Дюваль сказал это так уверенно, что даже наступающая тьма заколебалась и отхлынула на несколько метров назад. - Запомни это, и если будешь наводить паникёрство дальше, то, клянусь, я убью тебя и никогда не пожалею об этом, понял?
   - Так точно, капитан Дюваль! - то ли подействовала угроза, то ли сами слова, но Лефевр вновь сделался хладнокровным, хотя бы внешне.
   Когда Дюваль подошёл к группе только что спасённых людей, он сразу натолкнулся на сверлящий взгляд Каролины.
   - Не надо было этого делать, - сказала она.
   - Чего именно? - поинтересовался Жан.
   - Говорить такие слова своему другу, - пояснила Каролина. - Он ничего бы не сделал ни мне, ни моим спутникам, ведь он человек чести, как и вы, командир.
   - Вот только елей на голову мне лить не надо, - любые хвалебные речи в собственный адрес Жан люто ненавидел. - Лефевр потерял контроль над собой, я всё исправил - такова истина. Но он прав в одном: до той двери не добраться. Всё, что только соприкасается с этой чёрной стеной, умирает. Придётся найти другой выход, даже если такового нет.
   Каролина была вынуждена согласиться. Со злостью пнув ни в чём не повинный пол, она начала оглядываться по сторонам, но затем невероятная по своей фантастичности мысль посетила её.
   - Ольга, доставай цветок, - обратилась Фонтэнуа к Кандрашиной.
   Молодая спутница сначала замешкалась, не понимая смысла просьбы, но всё же вытащила из кармана матерчатый мешочек, из которого появился белоснежный цветок, светившийся ослепительным белым светом. Вновь темнота признала в нём сильного врага, взвыла, откатываясь в тоннель и углы, застонала, за вампирской дверью разразились проклятьями воскресшие мертвецы. Рука Ольги напоминала теперь маяк, указывавший безопасный путь к бухте на далёком берегу, и смелая русская девушка, поняв это, спустилась на парковку и пошла между двумя откосами стены, как некогда народ Израиля шёл через Красное море.
   - Идём за ней, замок не тронет нас, - сказала Каролина, но люди мешкали, в особенности Лефевр:
   - Отлично, это просто замечательно! - захохотал он. - "Пойдём сквозь ночь за белым первоцветом"! Да вы наверное шутите, ведь этих тварей даже оружие не останавливает!
   Молодая княгиня выслушала эту речь, после чего всё же обратила взор к Дювалю. Не было сказано ни единого слова, Жан всё понял.
   - "Триумф", отходим к проходу и прикрываем наших друзей, - приказал капитан. - Я замыкаю группу.
   Последовал самый чудовищный путь из всех ранее пройденных. Слуги замка выбрасывали свои разнообразнейшие по форме, содержанию и смыслу конечности, стараясь схватить жертв, при этом атаки стали осязаемыми, словно у настоящих существ из плоти и крови. Французам пришлось потрудиться, чтобы сдержать накатывающиеся из пустоты волны, гильзы сыпались на пол, как капли проливавшегося на поверхности дождя. Потом беглецы оказались в узком тоннеля, где по идее они были защищены от нападения, но стоило миновать несколько метров, как прямо сквозь стены прорвались чудовищно длинные многосуставчатые руки. Одной из них даже удалось схватить за волосы Ольгу, и только быстрая реакция Каролины, перерубившей уродливый отросток ударом кинжала, спасла девушку от неминуемой смерти.
   Тем временем, замок расчистил новую точку для входа - сухие корни пробили бетон, втиснулись в щели магической двери и просто порвали створки на лоскуты, с лестничной клетки рванулась светло-зелёно-красная масса - "телесное" оружие Штайнбурга. Но потенциальные жертвы уже добрались до узкого тупика в конце прохода. Там, среди оседающей пыли, всё ещё шевелящихся рук и бьющих по стенам пуль, Каролина распахнула полукруглую дверь на спиралевидный подъём. Стоило Дювалю, замыкающему, переступить высокий порог, как дверь начала закрываться, отрезая тьму первозданную от тьмы Штайнбурга. Ожившие мертвецы издали вопль разочарования, увидев, что жертвы уходят от них, вот только Жан не оставил их без подарка - осколочная граната ударилась о порог, отлетев в коридор под углом в 45 градусов, и упала к ногам толпы. Когда створка уже встала на место, прогремел взрыв и по камням забили осколки. Убивающая темнота осталась снаружи, в то время как вампиры и люди оказались сведены вместе в лестничном колодце.
   Тихо было в темноте, слышалось лишь прерывистое дыхание девяти живых существ и бряцанье солдатской амуниции. Дюваль всматривался в новых знакомых, и мороз бежал у него по коже, ибо глаза странной четвёрки светились синеватым светом в отражённом луче фонаря. Страх? Его не было. После подземелий замка ничего нельзя было бояться, но необъяснимое чувство того, что всего в метре находятся вовсе НЕ люди, изрядно раздражало. Потом, как лёгкий морской бриз в Марселе, мозг посетила чужая мысль: "Не надо страшиться нас, ведь мы вам не враги". "А кто же вы тогда?" - насмешливо спросил Жан. - "Люди, сектанты, демоны? Кто вы? Что за больной рассудок породил это место?" Пришёл ответ: "Вопросы потом, командир... - собеседник (Каролина Фонтэнуа) задумался, - командир Дюваль. Пока что это место неприступно для тлетворной силы замка, но скоро и его магия будет уничтожена. Нам нужно подняться на поверхность, там мы будем временно защищены силой Ночи, ещё не сокрытой ураганом".
   После такого безмолвного разговора группа осторожно поднялась по винтовой лестнице, стены которой украшали картины, некогда скреплённые силой Темноты, а теперь стремительно разрываемые разросшимися корнями. Далее был люк в потолке и каморка позднего фамильного склепа фон Штайнов. В этом помещении некогда готовили к погребению умерших и проводили религиозные обряды, сейчас же здесь остался только насыщенный пылью воздух и слабый запах ладана, переживший века. За каморкой лежало главное помещение склепа: тридцать саркофагов, поставленных в пять рядов. Центр зала украшал растрескавшийся фамильный герб проклятого австрийского рода, на нём и решили расположиться беглецы, присесть, обхватив руками колени и всё обдумать. Сквозь пробитую местами крышу сочился свежий ночной воздух, виднелось небо, изуродованное раструбом торнадо, а за разбитой главной дверью угадывались очертания каменного лабиринта - того самого, что когда-то позволил взводу Петра Овчарова обойти фашистов с фланга.
   - Итак, - откашлявшись, произнёс Лефевр, - настало время всё рассказать.
   - Точно, - поддержал его другой боец. - Ваше спасение стоило нам слишком дорого, а мы даже не знаем ваших имён.
   Сидоров, Вдовцов и Кандрашина представились, настала очередь Каролины, но она медлила.
   - Ваше имя, мадемуазель? - с нажимом произнёс Лефевр. - Вы ведь француженка, неужели вы не назовёте своего имени брату по крови, даже дальнему?
   - По крови? - усмехнулась Каролина. - Да, это вы точно сказали, лейтенант Лефевр. Не смотрите на меня так удивлённо, я действительно знаю ваше имя - прочитала в мыслях. Вы, солдаты, да и люди вообще, совершенно не можете контролировать поток разума, а это может подвести. Желаете узнать моё имя, извольте! Я - Каролина Фонтэнуа, дочь Аманды Фонтэнуа, княгини великого Княжества.
   - Какого ещё "княжества"? - Лефевр аж сплюнул от негодования, а остальные бойцы "Триумфа" начали нервно поглаживать оружие.
   - Княжества вампиров, друзья, - Дюваль сказал это так просто, что даже русские удивились. - Спасённые нами люди вовсе и не "люди"! Смешно, но это так. И уж если столь высокомерные создания отчего-то бегут, то ситуация действительно ужасная.
   - Святой Брэм Стокер, - хихикнул один из французов. - Командир, уж лучше бы мы пошли на дно вместе с американцами, а не сидели здесь в ожидании момента, когда эта шлюха в белом платьице вцепиться в горло.
   - Будешь говорить такое про Каролину, и я тебя... - Михаил навис над французом, но последний лишь лениво вытащил из кобуры мощный револьвер и процедил сквозь зубы:
   - Ну, давай, кровососушка! Сможешь ли ты переварить пулю от Магнума-44?
   - Михаил, хватит! - вмешалась Каролина.
   - Кара, я обещал защищать тебя, - Сидоров сказал эту фразу совершенно серьёзно. - Не забывай, что люди относятся жестоко ко всему, чего не понимают, эти французы убьют нас при первой возможности!
   - Не успеют, ты это знаешь, ведь мы все погибнем намного раньше - Михаил кивнул и отступил с "поля боя", а Кара обратилась к стоявшему в молчании Дювалю. - Капитан, вы хотели узнать подробности, так сейчас для этого самое время. Спрашивайте.
   - Хорошо, - Жан сел на крышку одного из саркофагов, немного подумал и, вздохнув, сказал. - Под нами настоящий ад, другого слова подобрать невозможно. Вот я и хочу спросить у вас, у вампира, прости Господи, что здесь происходит?
   - Короче говоря, капитан, вы и мы сейчас походим на храбрых воинов Одиссея, плывущих между Сциллой и Харибдой, - и Каролина рассказала собравшимся вокруг неё людям всё, что знала сама.
  
   Из густого тумана показался Оран - уже не город, а лишь огромный пылающий факел на берегу моря. Горело всё: топливные запасы порта, нефтехранилища, бензозаправочные станции, магазины, сама земля. Едкий чёрный дым расползался над побережьем, делая бесконечную ночь ещё более непроглядной. Здесь также побывали "выстреливающие скалы", как их метко обозвал мичман Люфе, что однозначно доказывал вид акватории, ибо она напоминала теперь усеянную шипами спину доисторического динозавра. Сотни скал вознеслись к небесам, а венчали их пробитые насквозь, покорёженные, разорванные корабли, висевшие над водой на высотах от десяти до пятидесяти метров. Среди них виднелось множество судов алжирского военного флота - несчастные стальные воины, созданные для сражений, но не сумевшие поразить неведомого врага.
   Весь экипаж "Ламарка" построился на палубе, и на лица моряков пала вуаль скорби. Не только по погибшим алжирцам, но и по тем тысячам несчастных душ, что слепо пошли через Гибралтарский пролив, как стадо овец за слепым вожаком на край обрыва, и почили в тёмных водах навсегда. Фрегат тоже потерял частичку своей души - пятеро моряков погибло от взрыва газа в камбузе, молодой кок бросился за борт, ещё трёх человек смыло волной, одного пробил насквозь обломок разбитой яхты, двое не смогли выбраться из затопляемого отсека, когда скала пропорола корпус. Двенадцать человек, верных сынов Франции, двенадцать апостолов Средиземного моря. Именно в честь них обнажились головы напротив мёртвого порта, не Господа, а их, погибших товарищей молили о спасении и защите. Ответа не было, вместо него явилась жуткая сцена: вдоль береговой линии, примерно на двадцать морских миль, выстроилась бесчисленная толпа. Она была недвижима и молчалива, отчего становилось только страшнее. Даже с помощью мощного бинокля невозможно было разглядеть подробностей, виднелись только однообразные длиннорукие фигуры одного роста и в одинаковой одежде - молчаливая стража "выстреливающих скал".
   Оставаться дальше было нельзя, и фрегат устремился дальше вдоль побережья туда, где ещё могли оставаться люди, способные дать ответ на чертовски безумный, но столь естественный в сложившейся ситуации вопрос: "Скажите, пожалуйста, а мир ещё существует?" Но, как известно, беда не приходит одна, её всегда сопровождает толпа не менее ужасных друзей. Вот и сейчас, не успел пылающий Оран исчезнуть из виду, как по курсу следования появилось зеленоватое, какое-то даже ядовитое, марево. Очень скоро оно окружило корабль со всех сторон, мощность машин начала падать, снизил обороты и генератор. Потом появился ангел-предвестник в лице мичмана Люфе, лицо которого больше напоминало наброшенную на швабру грязно-белую тряпку.
   - Капитан, вас вызывает командование, - дрожащим голосом сообщил радист.
   Шарье уже собирался провести "воспитательную работу", сказать что-то вроде: "Что за шуточки! Всё наше командование почило на дне пролива!" Но, увидев суеверный страх на лице подчинённого, капитан всё решил последовать в радиорубку и обратиться к далёкому собеседнику обычным официальным тоном:
   - С вами говорит капитан Шарье с фрегата ВМФ Франции "Ламарк". Идентифицируйте себя.
   Раздался треск, больше похожий на смех и лишённый интонаций голос прошипел:
   - Говорит полковник Дюваль с борта корабля "Ка-Сет". Требую немедленно доложить о причинах, побудивших вас нарушить прямой приказ и уйти от Гибралтара.
   Капитану стоило невероятных усилий устоять на ногах, ведь такого он ещё в жизни не слыхивал и не видывал. Голос мертвеца, сообщение из мира мёртвых! Нет, быть такого не может! "Получается, что Дюваль жив. Не может быть, лайнер же разорвало на части - там никто не выжил. Но это говорит он, Дюваль, всё его сухие интонации!" - Шарье так увлёкся хаотичными размышлениями, что не заметил, как голос появился вновь:
   - Мы идём к вам, Шарье. Вы должны будете сдать корабль и экипаж моим доверенным лицам, а сами удалиться в каюту до дальнейших распоряжений. Конец связи.
   Снова похожий на смех треск и тишина, и тут же - громкий крик с палубы, заставивший Шарье вылететь из кресла пробкой и рвануть наверх. Вдоль всей протяжённости правого борта выстроились матросы и офицеры, многие были вооружены, других просто пригвоздил страх. Среди них выделялась фигура старшего помощника Гишара, человека приятного во всех отношениях, как говорится "любимца женщин", высокого, атлетичного и загорелого, с целеустремлённостью и спокойствием во взоре угольно-чёрных глаз. Отличительной его чертой была некоторая франтоватость и завышенная самооценка, так часто привлекающая представительниц слабого пола, но это не имело значения, ведь также как для героев старого советского фильма первым делом были самолёты, для Гишара единственной плотской любовью было море. Поэтому он и нервничал сейчас, яростно мучил соответствующую его франтоватой натуре сигарету, глядя, как водная гладь оскверняется зелёной отравой.
   Правда, там было что-то ещё - чуть заметный смерч высотой не более трёх метров. Он кружился всё быстрее, поднимая морскую воду, мёртвых рыб и... Шарье не сразу поверил своим глазам, ибо в круговерти ему почудился обломок чёрного деревянного борта. Потом стало ясно, что это не мираж и не галлюцинация, ибо чёрного дерева становилось больше с каждой секундой. В какой-то момент смерч пропал, но обломки продолжали висеть в воздухе, даже более того - жили собственной жизнью. Вращались, сталкивались, срастались в большие фрагменты, вновь пускались в танец, и вот уже проступили очертания кормы, носа, рёбер судна, вознеслись над волнами четыре высокие мачты, и на свои места встала мозаика обшивки. Великий корабль младшего брата вернулся из небытия на гребне приливной волны нового мироздания и размерами он в пять раз превосходил французский фрегат, а по уровню ужаса был страшнее бури и горящего Орана.
   - Смотрите! - пронёсся шёпот, руки указали в район скрытой туманом ватерлинии чёрного корабля.
   Это был лишь неясное шевеление, напоминавшее копошащихся муравьёв, но чем ближе оно становилось, тем сильнее проступали детали. Картина распалась на множество элементов, оказавшихся большими шлюпками на двадцать гребцов. Мерно поднимались и опускались вёсла, трепетали флаги на корме, хотя на море неожиданно пал штиль, а стоявшие недвижимо фигуры рулевых гордо возвышались над всей конструкцией. Особенно выделялся один, находившийся на головной лодке: он был высок и статен, но опирался на посох, а спина его согнулась под таким неестественным углом, что наводила на мысль о полном отсутствии позвоночника. "Главный", - сообразил Шарье и не отрывал взгляда от согбенной фигуры, пока вопрос Гишара не отвлёк его:
   - Что за морская чертовщина, капитан?
   Шарье посмотрел на старпома несколько насмешливо, погладил лысеющую голову и ответил:
   - Разрешите представить вам Летучий Голландец. Кстати, если верить недавнему сообщению, то полковник Дюваль находится на его борту.
   - Дюваль? - удивлённо вопросил Гишар. - Он же погиб.
   - Вот-вот, - усмехнулся Шарье. - Погиб, как и эти ребята на лодках, так мне кажется.
   - Какие будут приказы? - Гишар нервно облизнул губы и вытащил из кармана сигарету, от поспешности сломал её и выбросил. - Что делать-то будем? Если полковник действительно там...
   Капитан Шарье ничего не ответил, просто многозначительно посмотрел на старшего помощника, и последнему оставалось лишь вытянуться по стойке смирно: "Есть, капитан, будет исполнено!" Старпом скрылся за дверью рубки, а Шарье остался руководить действиями экипажа на палубе. Те, кто имел физическую и главное моральную возможность лицезреть приближающуюся группу лодок, заняли позиции за стальным бортом и прочими конструкциями, остальные незамедлительно спустились вниз. Тридцать винтовок уставились на чёрный корабль.
   Шлюпки выбрались из покрова зелёного тумана, и их устрашающее количество стало явным - ровно шесть сотен и ещё одна во главе. Каждой управлял древний вампир, упокоившийся на дне Средиземного моря много веков назад, я всем лёгким флотом командовал воскресший младший брат, но французам это было неведомо, ведь они видели сотни лодок с людьми: солдатами, рабочими, фермерами, банкирами - всеми, кого несколько часов назад забрал Гибралтар. Потом, когда живых и мёртвых разделяло не более двух сотен метров, над лодками разлилась песнь:

Боль. Золото. Кровь. Ненависть.

Черный корабль входит в залив.

Монстр воскресший своим чёрным знаменем

Души накроет живых.

   Гишар рванул трубку корабельной связи и прокричал, не дожидаясь обратного ответа:
   - Боевая часть, слушай мою команду! Основное орудие и пулемётную установку на правом борту к бою! Цель групповая, находится в зоне прямой видимости, двигается медленно! Открывать огонь по команде!

Золото. Кровь. Ненависть. Боль.

Шлюпки плывут сквозь туман,

А за кормой их к небесам тянется

Всесильного замка-титана рука.

   Электромоторы взвыли, поворачивая полусферическую орудийную башню. Спаренное орудие уставилось на море и замерло в ожидании команды. Скорострельный пулемёт-мясорубка также приготовился к первой в жизни битве.

Ненависть. Боль. Золото. Кровь.

Мёртвые жертву хотят!

Вёсла возносятся, вновь опускаются,

И лодки Харона над бездной летят.

   Уже видны лица гребцов, среди них есть и сектанты, покончившие с собой в преддверии нового конца света, и тот журналист, что вёл репортаж из затопленного Парижа. Разные люди, но взгляд у всех один - неописуемый и нечеловечный.

Кровь. Ненависть. Боль. Золото.

Золото - мёртвый портрет,

Где в жуткой агонии свет извивается

Мира, которого нет.

   Последние слова песни отзвучали, и сотни вёсел яростно погнали шлюпки к "Ламарку", обгоняя друг друга. Страх летел впереди них, моряки седели прямо на глазах, лица их покрывали морщины преждевременной старости, даже на стальном борте фрегата дыхание тлена вызвало ржавчину.
   - Огонь до полного уничтожения! - приказал Гишар, и орудие калибром 150 мм сделало первый боевой выстрел.
   Снаряд угодил прямо в головную шлюпку, разметав не только её, но и две соседние. Второй выстрел пришёлся прямо по центру флотилии, уничтожив сразу с десяток лодок. Тут же в дело вступил пулемёт, он открыл безостановочный огонь, медленно поворачиваясь, обстреливая всю линию. Вражеские суда не сопротивлялись разрушению - разлетались даже от попадания по касательной, но не разбивались в щепки, а как будто обращались в прах, который смешивался с туманом и возвращался неведомыми маршрутами к чёрному "Сету". Сквозь эту бойню удалось прорваться только группе из двадцати девяти лодок, разрозненных, идущих в одиночестве, но у самой своей вожделенной цели они попали под яростный винтовочный огонь. Моряки отстреливали каждую шлюпку в порядке общей очереди, планомерно, концентрируя на каждой огонь как минимум трёх винтовок. Как только в результате этих действий последний гребец падал за борт, обращался в прах и рулевой вместе со всей лодкой. Лишь один древний вампир сумел ухватиться за борт фрегата и уже начал было взбираться на палубу, когда удар лакированной туфли капитана Шарье расколол ему голову - тело дёрнулось, сорвалось и растворилось в зелёном мареве, пропала и последняя шлюпка.
   "Так вам, твари!" - радостно разнеслось по кораблю, вот только Шарье знал, что живыми их вряд ли отпустят. Действительно, не успели опасть фонтанчики, порождённые крупнокалиберными пулями, как из пустоты налетел ветер, в мгновение ока наполнивший силой рваные паруса "Сета". Чёрная громада развернулась и понеслась к "Ламарку" с такой скоростью, что даже след за кормой не успевал образовываться. Корабль шёл на таран.
   - Очистить палубу! - приказал Шарье. - Задраить люки и опустить переборки между отсеками!
   Началась суета. Застучали ботинки, загремели об косяки стальные люки, тяжёлые затворы известили о своём движении скрежетом, а капитан уже врывался в рубку со словами:
   - Мостик придётся оставить - здесь слишком опасно. Спускаемся в контрольную комнату на второй палубе.
   Так и сделали, Шарье лично задраил последний люк и спустился в полутёмное помещение, откуда осуществлялся контроль всеми процессами на корабле. "Сет" стремительно приближался, и Шарье приказал развернуться навстречу ему, разогнать судовые машины до полных оборотов. Они понеслись навстречу друг другу, слуга настоящего и раб прошлого, один был построен всего несколько лет назад, второй давно поглотила пучина, и всё же их свела буря посреди мёртвого моря в битве, из которой нельзя было выйти победителем. Десять раз гремело противокорабельное оружие, но снаряды либо пробивали деревянный борт насквозь, либо взрывались, принося лишь незначительные повреждения, ведь дерево лишь обращалось в щепу, а не корёжилось, подобно стали. Пулемёты вообще оказались бессмысленным оружием, и только четыре торпеды, выпущенные точно по носу "Сета", смогли оставить чудовищную пробоину, сквозь которую в мёртвый трюм ворвалась вода.
   Слишком поздно, слишком близко - удар прокатился по фрегату. Сталь расколола дерево и стала вгрызаться глубже, преодолевая сильное сопротивление. Чёрное дерево прошило "Ламарк" в нескольких местах, а покрывавшие его водоросли мгновенно начали разрастаться, поглощая одно помещение за другим. Эти корни рвались, но продолжали расти, а всё вокруг продолжало рушиться. Вот первая мачта надломилась и упала, на лету обращаясь в пыль, за ней последовала вторая, центральная платформа, третья мачта, четвёртая, затем фрегат, как огромный нож, вспорол кормовые доски и вырвался на свободу, облепленный живыми обломками мёртвого судна. В то время как выпотрошенный "Сет", раскачиваясь из стороны в сторону, продвинулся метров на пятьдесят дальше, после чего затрещал и рухнул как карточный домик, разлетелся в мельчайший прах, который растаял в зелёном тумане без следа.
   Когда дверь на капитанский мостик была распахнута, то люди увидели, что весь фрегат увит странными растениями. Они глубоко укоренились в корпус, обвили компьютеры и вместе с обломками образовали настоящие архитектурные сооружения в духе средневековья. Орудийная башня обратилась в замок с восемью рогами, потолок командной рубки в готические своды, нос же удлинился на двадцать метров и украсился фигурой полуистлевшего женского тела.
   - Святые угодники! - воскликнули поражённые матросы. - Что же нам с этим теперь делать?
   - Выбросить прочь! - борясь с приступом тошноты, ответил Шарье. - Пусть воды заберут то, что изрыгнули на поверхность, - капитан немного помедлил и добавил. - По завершении "уборки" немедленно отправляемся а Алжир, может хоть там мир ещё существует.
   А рассеивающийся туман напомнил с укором: "... в жуткой агонии свет извивается мира, которого нет".
  
   - Ребята, дайте закурить, - это были первые слова, сказанные Дювалем после окончания рассказа Каролины.
   - Жан, ты ведь не куришь, - напомнил Лефевр, но капитан был непреклонен:
   - Что толку беречь здоровье, если весь мир летит к чертям собачьим? Уж лучше получить хоть какое-то последнее удовольствие.
   Лефевр протянул сигарету, другой боец чиркнул зажигалкой, и едкий, противный на вкус дымок взвился в старом склепе. Жан несколько раз затянулся, продолжая хранить мрачное молчание, остальные ждали. Первым не выдержал Вдовцов:
   - Так что же вы собираетесь делать? - Дюваль лениво перевёл на Александра взгляд, молча требуя продолжения. - Вы ведь армия как-никак, кому ещё решать? Или великие члены НАТО не подготовлены к столкновению с чем-то объяснимым? Бросьте, вы должны были знать, я ведь смотрел "Секретные материалы".
   - Малый прав! - всплеснул руками Лефевр. - Помнишь, Жан, директива 1234 "На случай столкновения с вампирами". Что же там сказано? Ах да: каждый обнаруженный вампир должен быть уничтожен независимо от лояльности. Ха, отличная идея! Эту компанию пустим в расход, вызовем вертушку, а потом уничтожим чёртов термитник баллистической ракетой.
   - Вы правы, - от этих слов Каролины даже Лефевру стало неуютно. - Я ведь нечто подобное и хотела совершить с самого начала, чтобы люди уничтожили это место, угрожающее гибелью остальным Детям Ночи. Вполне оправданная жертва.
   Сигарета обожгла пальцы, и Жан забросил её далеко в тёмный угол, также устало покачал головой:
   - Мы так не поступим. Мы ведь, чёрт возьми, армия, а не толпа охотников на ведьм.
   - Но это единственный выход, капитан Дюваль. Убейте нас и улетайте домой, в мир солнечного света, - настаивала Каролина, Жан, тем не менее, был непреклонен:
   - Повторяю, мы никого не будем казнить - это психоз какой-то. Вызовем вертолёт, погрузимся и свалим незамедлительно, все вместе.
   - А потом что вы с нами сделаете? - вмешался Михаил. - Поместите в лабораторию, приют для умалишённых, что?
   - Я что-нибудь придумаю, поверьте, - вздохнул Дюваль. - Мы пришли в замок помочь вам и не собираемся провалить задание, - сразу несколько человек хотели вмешаться в спор, но капитан властно произнёс. - Обсуждение окончено. Погибло и так слишком много людей, так что пополнять этот скорбный список совершенно не нужно. Эх, прав был старик Лютер: "Pestis eram vivus - moriens tua mors ero".
   - "При жизни я был тебе чумой - умирая, я буду твоей смертью", - с улыбкой на устах перевела Каролина. - Хорошие слова: смерть монстра - ещё не факт избавления от него. Что ж, командир, вы всё решили, и нам остаётся только довериться вам полностью.
   На том и порешили. Тяжёлый двери последнего пристанища умерших распахнулись, и первая тройка бойцов, плечом к плечу, вошла в лабиринт, за ними следовали вампиры, замыкал процессию дружный дуэт французов. Каменный лабиринт ничуть не изменился со времён войны: всё те же стены, тот же мох между кирпичей, даже пробитая бомбой брешь никуда не исчезла (просто никто не захотел заделывать её). Только перемалывающих камень корней стало намного больше, да появилась безмолвная стража - сотни ворон сидели по обе стороны прохода, сверкая матово-чёрными глазами. Двор тоже преобразился за 55 лет, что стало очевидно тогда, когда авангард беглецов притаился там же, где некогда прятался взвод Овчарова. Широкая площадь, запертые ворота, всё ещё перегороженные лимузином, размытые силуэты автобусов, и больше ничего - ни голосов, ни движения, ни даже ощущения постороннего присутствия. Подобную странность можно было принять за затишье перед бурей, засаду, ловушку, за что угодно, но ведь у гвардейцев княгини Фонтэнуа сейчас были серьёзные проблемы под землёй. Вот никто и не взволновался. Дюваль спокойно достал радиостанцию и связался с кружащим где-то неподалеку "Чёрным ястребом".
   - Эй, говорит хищная птичка, скучали по нас? - пилот был явно настроен добродушно, но Дювалю было не до юмора, даже лёгкого:
   - Доложите обстановку, ребята, - сухо сказал он и замолчал, ожидая ответа.
   - Мы прошли вдоль всего русла и даже дальше, почти до самой Вены, никакого движения внизу не наблюдаем - люди оставили район, и мы здесь одни сейчас. Есть и хорошие новости: на северо-западе есть небольшая ложбинка меж двух холмов, отличный способ пройти под фронтом урагана. Мы сейчас висим напротив неё. Одно ваше слово, командир, и мы устремимся к вам, как небесные ангелы.
   - Самое время, парни, - оборвал пилота Дюваль. - Садитесь прямо на дворе замка Штайнбург, его трудно не заметить, ведь это место в самом центре бури.
   - Как успехи, кстати? - Жану так не хотелось отвечать, а пришлось:
   - Обнаружили четырёх... человек в подвале.
   - Четырёх! - присвистнули оба лётчика. - Не знаю уж, сможем ли мы взлететь с таким грузом. Всё-таки пятнадцать...
   - Не пятнадцать, лишь десять, - скорбно поправил Жан. - Мы потеряли пятерых там, под замком.
   - Понял вас, - в голосе пилота появилось неприкрытое чувство вины, ведь он шутил, когда его друзья лежали мёртвыми, убитые неизвестным врагом. - Скоро будем у вас.
   Полчаса спустя, а может и раньше, над замком затрещали мощные винты, красно-зелёные маячки на корпусе очертили на фоне небес грозные контуры военной машины, а яркий луч прожектора упёрся в центр площади. "Ястреб" снижался по прямой линии, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, дабы контролировать пространство на все триста шестьдесят градусов. С волнением смотрела на эту сцену Каролина, будто к чему-то прислушиваясь, и заметивший эти чувства Михаил спросил у спутницы:
   - Ты что-то чувствуешь, Кара?
   - Не знаю, Михаил, - ответила девушка. - Мы здесь не одни, но это, - девушка указала на возвышавшееся слева, между выходом из лабиринта и площадью, здание генераторной, - блокирует мои чувства. Боюсь, что мать прочитала мои мысли и подготовилась.
   Как в воду глядела - от бронированной кабины отскочила пуля, выбив сноп искр, за ней вторая, и вот уже целые автоматные очереди лупят по снижающемуся "Чёрному ястребу". Вертолёт ответил яростной бранью крупнокалиберного пулемёта, трассирующие пули неслись в район собора и за него, а голос пилота озвучивал происходящее: "Небольшая группа вооружённых людей на десять часов. Ведут концентрированный огонь из автоматического оружия. Мы отвечаем. Так, не может быть! Его пробила очередь, а он просто поднялся на ноги и убежал! Ладно, наплевать, мы прижали их". Машина продолжала снижаться, огрызаясь, и Дюваль решил помочь товарищам. Взяв с собой трёх офицеров, он приказал вампирам остаться в лабиринте под охраной Лефевра.
   - Вы хотите, чтобы меня в шею укусили, командир? - запротестовал Лефевр, разозлившийся настолько, что даже сорвал с головы шлем и забросил его в густую тень. - Уж лучше всем вместе пойти.
   Спорить Дюваль не стал, а уговаривать - тем более. Он отдал приказ и требовал его исполнения, так что обозлённый лейтенант остался в окружении ненавистных ему упырей, в то время как остатки "Триумфа" рысцой припустили к площади.
   Спасение! Святая железная птица, способная унести даже из преисподней. Она манила огнями, снижалась и с каждым шагом была всё ближе. Взоры солдат сконцентрировались только на ней, поэтому никто и не заметил, как на самой вершине собора появилась знакомая стройная фигура с чудовищным мечом в тонкой руке. Лютеция молнией слетела по крыше и прыгнула. Обе десантные двери были открыты, так что фанатичной вампирше удалось в мгновение ока буквально пролететь через вертолёт и исчезнуть в окне особняка.
   Машина дёрнулась, на землю упал шарообразный предмет (голова в шлеме!), ещё один отчаянный рывок механизмов не принёс спасения, и вот вертолёт уже рухнул на один из автобусов. Дальнейшее происходило как при замедленной съёмке (так показалось Жану): из топливных баков вырвалось пламя, перекинувшееся на автобус, надпись "ГОТИКА" на чёрном борту покоробилась, покрылась трещинами и растаяла, а затем миру снова была возвращена нормальная скорость оглушительным взрывом. Дюваль и его товарищи оказались без прикрытия почти в самом центре площади - впереди плавился "Ястреб", которому не суждено было восстать Фениксом, за спиной правила бал Тьма, быстро уничтожавшая храбрость и уверенность.
   - Отходим, медленно, - отдал Дюваль единственно возможный приказ.
   Окна особняка были темны, поэтому вспышка винтовочного выстрела показалась просто ослепительной. Пуля просвистела у самого уха Жана, и находившийся рядом лейтенант Шантени упал, его лица не было видно за окровавленным забралом. Продолжи французы отступать, и снайпер запросто мог положить их всех! Требовалось пойти на риск, так что Дюваль вместе с лейтенантами Скальдони и Бренто бросился вперёд. Они даже не сговаривались, просто помчались к тёмной громаде здания зигзагами, и даже когда укрывавшиеся у собора вампиры открыли огонь, солдаты не остановились. Добежали до дверей, метнули в холл свето-шумовую гранату, ворвались. Чисто! Последовали на третий этаж (именно оттуда вёлся обстрел): один прикрывал со спины, двое других контролировали лестницу. Складывалось такое впечатление, что особняк бросили: местами виднелась свернувшаяся кровь, обрывки одежды, гильзы, словно всех, кто находился здесь, вырезали втихую. Нет, это уж вряд ли, ведь Каролина сказала: "Магия Ночной Флейты сдерживает силу замка на нижних уровнях". Но что если... уже нет, если место это уже потеряно?
   От таких хаотичных размышлений французов отвлекло прибытие на площадку третьего этажа. Здесь также было тихо, только с улицы доносились приглушённые хлопки - Лефевр вступил в бой с воинами Княжества. Медленно, стараясь не создавать лишнего шума, офицеры прошли к угловой комнате, собрались у её распахнутой двери, после чего молниеносно ворвались внутрь, поливая очередями любую подозрительную тень. Когда дым, наконец, улёгся, всем стало ясно, что эта комната также пуста, только у окна покоилась крупнокалиберная снайперская винтовка Баретта. Враг покинул позицию, так показалось сначала.
   - Что за чёрт? - Скальдони недовольно смотрел на наручный монитор датчика движения. - Капитан, в комнате четыре живых существа!
   Больше он ничего не успел сказать, ибо из кромешной тьмы под потолком спрыгнул Давид Фран и ударом своего огромного ножа раскроил лейтенанту Скальдони голову. Находившийся рядом Бренто закрылся щитом и включил на максимум электрошок, но лезвие с алмазной заточкой запросто прошило как пластик, так и кевлар бронежилета, проникнув до самого сердца француза. Жан остался в одиночестве, но не желал отдавать свою жизнь какому-то вампиру без яростного боя, так что когда быстрый клинок в руке Давида вознёсся к потолку, дабы опуститься в смертоносном выпаде, Дюваль просто упал на спину, одновременно до упора вдавливая спусковой крючок винтовки. Фран словил в грудь целую обойму, отлетел к противоположной стене, но тут же вскочил и исчез в темноте за окном.
   "Хочет обойти здание поверху!" - догадался Дюваль. Всё ещё лёжа на полу, он включил встроенный в оптический прицел термосканер и немедленно обнаружил своего врага. Вампир был там, снаружи, пробирался вдоль карниза тёмно-синим пятном холодного трупа, прижавшись к стене подобно пауку, потом он непостижимым образом начал взбираться по отвесной стене. "Не получиться, гадёныш!" - Дюваль вложил эту мысль в выпущенный Дрот. Граната пробила стену над головой Франа, упырь замер, хотел рвануться влево, но очередная граната преградила ему путь, вправо - история вновь повторилась. Давид был зажат между тремя дымящимися дырами и бился, как тот же паук, только проколотый иглой. Жан мог долго наслаждаться сценой мучений своего врага, вот только времени на это не хватало, и он, наведя оружие прямо на синее пятно, выстрелил из подствольника.
   Калечащим дождём брызнула расколотая стена, а сокрушительная ударная волна ударила Давида в грудь. Он сделал несколько невероятных сальто в воздухе, перелетая пространство между особняком и собором, и волею бесстрастной судьбы рухнул спиной прямо на торчавшее на фронтоне распятие. Нож-убийца выпал из ослабевших рук, упал с огромной высоты на камни площади, кровь начала стекать следом, а жестокая душа слилась с распятием, в котором давно не было святости, ибо оно являлось частью Штайнбурга. Теперь у Давида был свой, пусть и небольшой удел в новом мире, а что до его тёмного поводыря, то он покинул умирающее тело в тот момент, когда железо начало дробить кости. Бестелесный раб искал новое тело. Посмотрел на площадь: там вспыхивали слабые огоньки от выстрелов вампиров и противостоявший им яркий огонь одной единственной винтовки Гермес-56. Не подходит, ведь сражающиеся существа закрывают свою душу от внешних проникновений, а вот тот человек, что остался в особняке, вполне подходил. Слуга радостно завизжал и устремился к Дювалю, вонзил когти в самую глубину человеческого естества и начал выворачивать его.
   Жан почувствовал, что сердце его сдавили невидимые руки, а душа словно начала покидать тело, пойманная, как рыба на крючок. Он не умирал, но прекращал существование и в тумане навалившегося забытья увидел нависшую над телом матово-чёрную фигуру без ног и лица. "У него нет глаз, а значит нет и души", - откуда взялась эта странная мысль капитан объяснить не мог. - "Он хочет забрать то, чего не имеет сам. Лишь один рывок, и меня не станет больше, Лефевр и остальные умрут!" Внезапно, за спиной хищника из эфира появилось видение в золотом сиянии, то самое, что уже встретилось "Триумфу" в грузовом тоннеле. Призрак обхватил монстра и оттащил его от капитана, лишь маленькая толика чёрных чешуек осталась глубоко в сердце, обжигая его. Золотое сияние облекло "собирателя душ" в непроницаемый кокон и начало стремительно раздавливать его, разрушать, аннигилировать, потом раздался красивый и мелодичный голос, обращённый к Жану: "Живите, Дюваль, вы должны жить ради тех, кто стал вашими друзьями. Помните, что Сандра отдала своё бессмертное существование ради вас, и погрузилась в небытие". Последовал взрыв, разбросавший по всей комнате ошмётки золотого света, после чего всё вновь успокоилось, как будто ничего и не произошло.
   С превеликим трудом Жан поднялся на ноги, грудь терзал огонь, пальцы свело страшной судорогой, скорее напоминавшей трупное окоченение, но он шёл к окну, презрев мучения, а стремление к самопожертвованию придавало сил. Вот и окно, и приглушённый грохот битвы у фасада генераторной, и горящий вертолёт, и едкий чёрный дым, и два уцелевших автобуса. Автобус! Если не удалось выбраться по воздуху, то можно попробовать сделать это классическим способом, то есть убраться восвояси по грешной земле-матушке. Не тратя более времени на размышления, Дюваль влез на карниз и спрыгнул, метко приземлившись на ровный прямоугольник крыши. Капитану повезло - погибший несколько дней назад водитель оставил ключ в замке зажигания.
  
   Лефевр продолжал отбивать атаки упырей. Их было не более двадцати, наступали они пятёрками, укрываясь за выступами стены генераторной, одна группа попыталась даже обойти здание и ворваться в лабиринт, перебравшись через стену, но здесь их шквальным огнём встретили Михаил и Ольга, убив троих нападающих. Патроны стремительно заканчивались, не принося результата, пули просто пробивали бессмертные тела. Конечно, оставалось небольшое подспорье в виде обоймы разрывных патронов и пяти реактивных гранат, которые Лефевр решил приберечь для ближнего боя, а пока он старался хотя бы замедлить продвижение противника. Дюваль всё не возвращался. Погиб ли он, жив - не имело значения, остался лишь страх перед теми, кто находился рядом и теми, кто стрелял из темноты. Лейтенанту постоянно приходилось бороться с соблазном немедленно положить своих спутников, но он помнил устав, гласивший: "Приказ старшего по званию нужно выполнять даже ценой собственной жизни" или что-то вроде того.
   В какой-то момент Лефевр услышал, как Каролина обратилась к Сидорову со словами:
   - Она ждёт меня. Хочет отомстить за смерть сестры.
   - Откуда ты знаешь? - спросил Михаил.
   - Знаю, - просто ответила Каролина. - Я чувствую её взгляд, полный злобы, и слышу, как меч рассекает воздух. Мне нужно идти, иначе Лютеция уничтожит всех, кто встанет на пути её мести.
   - Никто никуда не пойдёт! - грозно заявил лейтенант, резко поворачиваясь и направляя оружие на вампиров. - Вы знаете, что я пристрелю вас, если выкинете какой-нибудь трюк, так что...
   Отвлёкся, за что и был наказан. Охранник Княжества, кошкой прокравшийся вдоль стены, бросился прямо на лейтенанта, но французу следует отдать должное, ведь он не растерялся. Даже когда сокрушительный удар просто стальной ручищи выбил из рук винтовку, Лефевр содрал с пояса лэптоп и безжалостно обрушил его на шею упыря. Пластик компьютера разлетелся, но враг всё же оказался на земле. Лефевр достал из кобуры внушительного вида пистолет, рухнул на колени и начал вколачивать рукоятку в лицо врага, приговаривая: "За ребят, за всех наших ребят! Получи, упырь, кровосос!"
   Всего через десять секунд всё было кончено, даже бессмертное и почти неуязвимое тело не выдержало таких повреждений, как разбитый на осколки череп и раздавленный мозг. Оружие покрывала кровь, она же осталась на руках и лице, и в сознании.
   - Так кто же из нас больший монстр, лейтенант? - услышал Лефевр осуждающий голос Каролины, но когда он обернулся чтобы ответить, её уже не было - только краешек белого платья мелькнул на крыше генераторной.
   Только сейчас Лефевр понял, что вампиры прекратили атаку, ибо их внимание привлёк несущийся через площадь автобус. Борта машины прошивали пули, большая часть стёкол уже была выбита, а заднее правое колесо превратилось в рваные ошмётки. Но автобус продолжал нестись. Какой-то особенно осмелевший вампир выбежал ему наперерез и начал целиться в водителя, но машина увеличила скорость и подмяла под себя храбреца. Скоро она резко затормозила в десяти метрах от входа в лабиринт, дверь отошла в сторону, и салона раздался голос Дюваля, кричавшего нечто неразборчивое и грубое, содержанием своим явно побуждавшее к действию.
   - Русский, умеешь пользоваться автоматическим оружием? - голос Лефевра был полон злобы, когда он обращался к Михаилу.
   - Конечно, лейтенант, я был на чеченской войне, ещё до того, как стал этим... вампиром, - ответил Сидоров и тут же получил в руки винтовку, а в уши слова напутствия:
   - Перед тобой Гермес-56 под стандартный натовский патрон калибром 5.56 миллиметров, ствол утяжелён с целью снизить отдачу при выстреле, так что дистанция прицельного огня составляет порядка пятисот метров. Понятно? Не слишком сложно для тебя, вампир?
   - Не беспокойтесь, я с трёхсот метров выбивал тридцать из тридцати из АКС-74, - Сидоров мастерски вскинул оружие и приготовился.
   - Отлично, - кивнул Лефевр. - Слушайте сюда: вы двое, - он указал на Ольгу и Александра, - по моей команде бежите к автобусу, и ваш друг прижмём сволочей к земле шквальным огнём, - никто не высказал возражений, и лейтенант скомандовал. - Пошли!
   Лефевр первым выпрыгнул из-за угла, закрывшись щитом, в который тут же угодило несколько пуль, мощный "Desert Eagle" в его правой руке трижды оглушительно громыхнул, поражая стрелка Княжества, а через секунду к делу подключился Сидоров. Парень из Сызрани не врал, говоря о своих способностях стрелка, а потому атакующим упырям пришлось попотеть, чтобы не быть прошитыми меткими очередями. Так, медленно смещаясь, Лефевр и Михаил добрались до распахнутой двери автобуса, скользнули внутрь, и в тот же миг яростный поток свинца ударил по салону, разрывая обшивку сидений, пробивая металл. Стеклянная крошка брызнула во все стороны, несколько осколков оставили заметные следы на лице лейтенанта, но он не рухнул на пол, а дал противнику адекватный ответ, Сидоров не остался в стороне, и на лежащих в проходе Кандрашину и Вдовцова посыпался град стреляных гильз.
   Пригнувшийся к самому рулю Дюваль втопил в пол педаль газа, автобус подпрыгнул и рванул вперёд, отбросив с пути роскошный лимузин, как слабого и сильно нашкодившего котёнка. С бешеной скоростью приближалась громада ворот, и обратно пропорционально расстоянию до них возрастала скорость, ведь на волю нужно было вырваться с одного удара. Когда до столкновения оставалось не более секунды, Жан обернулся и крикнул в направлении изрешеченного салона:
   - Теперь молитесь!
   Автобус врезался в ворота, переднюю часть подбросило на полметра и сжало гармошкой, затрещала ось, а отстреливавшиеся вампир и человек повалились на пол. Но и воротам досталось: петли их обиженно заскрипели и разлетелись, створки начали падать, пока не наткнулись на неведомую преграду. Дюваль сдал назад и вновь ударил в дверь, дерево покрылось трещинами, из которых, совсем как бросающиеся на жертву анаконды, вылетели многочисленные подвижные ветви. В мгновение ока они обвили переднюю часть машины, руль, и как бы Жан не пытался вырваться из неожиданной ловушки, ничего не помогало - древесные щупальца стремительно тащили автобус в пасть зверя. Пришлось пустить в ход пистолет, перебив древесные конечности - чёрная, похожая на густую нефть, жидкость обдала Дюваля с головы до ног, но автобус всё же вырвался и резко развернулся на 180 градусов.
   Воистину, между Сциллой и Харибдой: спереди наступает плотная цепь охраны, сзади шевелиться порабощённый замком лес. В аду, как доподлинно известно, надежды нет, так что Дюваль разогнал машину, пролетел сквозь мгновенно рассыпавшийся строй вампиров и резко повернул вправо в самом центре площади, направившись к современной пристройке к зданию особняка. Обстрел не прекращался даже сейчас, одна пуля угодила под лопатку, но была остановлена броневыми пластинами жилета, хотя боль прострелила тело до самого мозга, что заставило лишь сильнее надавить на газ.
   Вот и двери проклятого особняка проносятся слева, они распахиваются, выпуская в ночь бесчисленные орды неведомых созданий - это сила Штайнбурга, наконец, преодолела барьер бессмертных, перейдя в наступление. Большая часть слуга замка захлёстывает остатки армии упырей, остальные же накидываются на проносящийся мимо автобус. Лефевр, Михаил и Ольга стреляют в упор, Александр голыми руками сбрасывает нападающих, но их слишком много, просто бесчисленное количество. Только белеют впереди стены пристройки, словно граница Земли Обетованной, и Дюваль на полной скорости направляет машину прямо в дверь. Опять происходит удар, намного превосходящий тот, что пришёлся по главным воротам. Передняя и задняя оси раскалываются, двигатель разлетается на части, и машина умирает, это ещё не говоря про впечатавшийся в грудь руль. Двери корпуса выбиты напрочь, а автобус превращается в своего рода переходной тоннель.
   Дюваль бросил на пол шашку пластида с детонатором, перелез через остатки лобового стекла и приказал оставшимся внутри пошевеливаться. Один за другим обречённые пробрались в здание, причём Сидоров и Лефевр покинули автобус последними, плечом к плечу, отбежали подальше от двери и заняли позиции за какими-то установками. Тем временем слуги замка лезли в салон замершей машины, заполняя его, как саранча заполняет поля. Их набилось внутрь больше шести десятков, толкая друг друга они старались добраться до кабины и ворваться в здание, но ничего не получалось. Вот тут-то Жан и активировал детонатор - автобус обратился огненным облаком, вознесшимся до небес, ударная волна и осколки также смогли поразвлечься, а главный вход оказался на время запечатан горячим пламенем пожара.
   - Так, хватайте любые щиты, доски, столы - всё, что только сможете найти. Закрывайте двери и окна. Мы должны продержаться до прихода помощи, - быстро распорядился Дюваль, но тут же вынужден был отражать атаку прорвавшегося прямо через огонь существа.
   Оно было тощим, а пламя только сильнее иссушало его, но силы у неведомой человекоподобной твари были ужасными. Существо неслось, размахивая длинными когтистыми руками, грозясь разорвать капитана в клочья. Жану ничего не оставалось, как только выхватить штык-нож и вонзить его в лоб врага. Горящее создание упало на пол и затихло, но тут же через окна ворвалось ещё с десяток, а за ними ещё и ещё. Наиболее смелому голову размозжил Михаил ударом приклада, двух других уложили меткие выстрелы Лефевра, а третьего - удар рукояткой того же бравого лейтенанта. Несколько существ бросились на почти беззащитных Кандрашину и Вдовцова: одному Александр вырвал сердце (или его извращённое подобие), в то время как Ольга, разбив стоявший поблизости стул, вонзила два кола в сердца атакующих. Началось нечто, для описания чего ещё не придумано слов: смертные и бессмертные воевали с теми, для кого понятий "жизнь" и "смерть" не существовало в принципе. И в этой эпической битве в дело шло абсолютно всё: пули, ножи, руки и ноги, деревянные обломки, острые края железных столов, компьютеры, зубы, гнев и простая человеческая жестокость - погружённый во тьму вечной ночи корпус из стали и бетона продемонстрировал всё торжество звериных инстинктов, всё истинную власть Червя-Победителя. Рвавшиеся в толпе гранаты только подтверждали это.
  
   Каролина стояла на крыше особняка, и её взору открывалась картина разворачивавшейся внизу эпической битвы Темноты против Пустоты. Жалкие остатки корпуса охраны таяли на глазах, но всё же продолжали сражаться за свою жизнь, разбившись на мелкие группы, окружённые бушующим морем иномировой плоти. Один отряд закрепился в здании генераторной и вскоре был сметён вместе с укреплением, второй продолжал удерживать собор, хотя существа лезли как на его стены, так и пробивались из подземелий, так что выстрелы со стороны обороняющихся становились всё реже, а вскоре умолкли совсем. Последний отряд из всего лишь тридцати упырей закрепился у замурованных задних ворот Каменного города, отбрасывая одну живую волну за другой, в рядах храбрецов была и Аманда, своей силой Ночной Флейты препятствовавшая замку применить всю силу. Казалось, что последние вампиры могут держаться вечно, но, посмотрев на окружающее пространство, Каролина поняла всю наивность, всю ошибочность своих ожиданий. Слуги замка были везде: выходили из залитого бессмертной кровью собора, потоком вырывались из дверей особняка, маршировали по каменному лабиринту со стороны склепа и лезли через стены и обломки главных ворот, как переливающаяся через дамбу бурная река. Над площадью вознеслись уродливые деревья, больше похожие на кусты-переростки, их тонкие и многосуставчатые, словно паучьи лапки, ветви оплетали здания, возносились к распятью на фронтоне собора и там раздавались в стороны, образуя непроницаемый занавес, не дающий темноте влить новые силы измученным Детям Ночи.
   У самого фасада особняка развернулся второй фронт - здесь существа раз за разом пытались взять портальную станцию, удерживаемую парой людей и троицей вампиров. Штурмовали толпой, влетали сквозь развороченный вход и выбитые окна, но сразу же встречали столь отчаянное, бешеное сопротивление загнанных в угол людей, что тут же отлетали на исходную, чтобы мгновение спустя вновь рвануть на приступ. Монстры, превосходившие ростом античные статуи, вылетали из окон изрешеченные пулями, с кольями, торчащими из тел. "Давайте!" - мысленно подбадривала товарищей Каролина. - "Бейся, Михаил, ты ведь справишься, я знаю. Держитесь ближе к людям - они защитят вас". Но потом, как рождение сверхновой звезды, блеснула вспышка взрыва, вырвавшегося из чрева корпуса, и весь фасад здания рухнул. Боль пронзила сердце Каролины, не собственная, а того, кто был связан с ней кровью, и страшная в своей однозначности мысль ударила по сознанию: "Михаил погиб, все погибли! Я теперь одна". Страшнее этого был только смех, сотрясавший Лютецию, лениво поигрывающую клинком в каких-то десяти метрах.
   - Кобель сдох, - растягивая слоги, произнесла она. - Все кобели низвергнулись в ад, где им и место. Обидно, что и Ольга погибла, защищая этого грязного самца.
   Грустный вздох был искренним, отчего становился более неприятным. Каролина подняла на противницу взгляд, и глаза засверкали смертельной угрозой ночного хищника.
   - Заткнись, падаль, ты не смеешь так говорить о них! - прорычала Кара, вполне оправдывая краткий вариант своего имени. - Люди, что защищали моих друзей, намного достойнее любого бессмертного!
   - Жалкая речь, госпожа, - усмехнулась Лютеция, выставляя вперёд грозное оружие. - Ты убила мою сестру ради этих уродов, ты открыла Ящик Пандоры, уничтожив род свой. Не тебе говорить подобные речи.
   - Что ж, давай покончим с этим, - в руках Каролины засверкали кинжалы. - Это оружие унесло жизнь твоей сестрёнки, теперь твоя очередь.
   Две разъярённые женщины рванулись навстречу друг другу. Огромный клинок Лютеции взлетел вверх, чтобы в стремительном падении рассечь противницу, но главным достоинством Каролины была ловкость: она рванулась в сторону, невероятным манёвром уходя с траектории удара, зашла сопернице за спину и резким ударом снесла ей голову. Тело конвульсивно дёрнулось, но продолжалось нестись, пока не сорвалось с крыши в шевелящуюся внизу "муравьиную кучу". Голова же осталась в руках победительницы. Поднеся к лицу то, что осталось от Лютеции, Каролина увидела бешено шевелящиеся глаза, а затем из мёртвого рта раздалось хихиканье:
   - Смерти больше не существует, госпожа Каролина! - вещала голова. - А скоро не станет и жизни. Как только ваша мать станет супругой Штайнбурга, падёт последний барьер, и Ночь бессмертных падёт в бездну вслед за днём смертных!
   Больше Лютеция ничего не сказала, только продолжала хохотать, и этому смеху вторили неописуемые звуки порождений Каменного города и всё ещё безысходно трещавшие винтовки стражей Княжества. "Она права. Мы, Дети Ночи, разбудили замок, мы стали его жрецами, и поэтому каждый из нас должен умереть, чтобы силу Штайнбурга ничего больше не сдерживало", - поняла Каролина и решила. - "Страшному сну пора закончиться". Девушка разбежалась и, сжимая в левой руке отрубленную голову, а в правой кинжал, прыгнула в толпу.
  
   Последний воин Княжества пал пронзённые острыми ветвями в отчаянной попытке защитить госпожу. Теперь никого не осталось: последний отряд вампиров, продержавшийся свыше двадцати минут, растаял без следа. Вырвавшиеся из земли корни оплетали тела павших и утаскивали их с позиции в свою берлогу, где облекали в плотный растительный кокон, впивались иглами в вены и иссушали, дабы придать воинству замка новых сил. В живых оставалась только Аманда, воздевшая руки в сторону надвигавшейся толпы. Сила Ночной Флейты пока спасала её, ведь враг впитал столько бессмертной крови, что стал отчасти сродни упырям, а значит должен был подчиняться общим законам, но власть княгини ежесекундно уменьшалась. Огромное дерево сплеталось над площадью, закрывая ветвями ночное небо, даровавшее силы всем Детям Темноты. И было страшное растение столь велико и столь быстро оно разрасталось, что спустя несколько стремительных часов должно было достигнуть и видневшейся за покровом туч луны, взяв её в плен. Всё меньше становился круг знакомого мира вокруг Аманда, и тем меньше становилось сил, пока желание сопротивляться не пропало само по себе. Княгиня Фонтэнуа упала лицом в землю, ожидая неминуемой смерти, но множество сильных рук вновь поставили её на ноги, дабы увидела она красоту нового царства.
   Красота была своеобразной, но всё же завораживала: напитавшиеся кровью ветви набрали силу, стали сочными, какими-то даже лакированными, потом стебли треснули, расходясь, и на освободившемся пространстве появились чёрные бутоны. Неожиданно, даже глаз вампира не уловил этот момент, бутоны раскрылись, явив миру серо-лиловый цветок. Из глубины их на Аманду смотрели младенцы - все те, кто был принесён в жертву на одиноком холме ещё до строительства замка. Это зрелище настолько поразило княгиню, что у неё пропало любое желание не только сопротивляться, но и думать о чём-либо вообще.
   Нежные руки замка оплели ей шею, обняли за талию и осторожно сняли серебряный пояс, в то время как детские лица улыбались из своих цветочных убежищ, словно видели перед собой родную мать. Голос, бестелесный, но любящий произнёс в самое ухо: "Успокойся, женщина, слишком долго тебе приходилось выживать в жестком окружении. Этого больше не будет, голод уйдет, и войны исчезнут навсегда. Ты станешь частью мира, а мир - частью тебя".
   - Хорошо, я хочу этого, - прошептала Аманда, закрывая глаза, но тут же услышала голос дочери, отчаянно прокричавшей:
   - Нет! Отпустите мою мать!
   Чудовищный кинжал врезался в толпу, разрубая существ, а отрубленная голова Лютеции всё ещё вращала глазами. Белоснежное платье Каролины покрывала собственная и чужая кровь, многочисленные порёзы и рваные раны покрывали красивое тело, но она продолжала сражаться, прорубаться через живой терновник. Оказавшись возле Аманды, Каролина подняла отсечённую голову высоко над собой и возвестила:
   - Остановитесь! Я разбудила вас! Подчиняйтесь!
   Слуги Штайнбурга были поражены, стояли на месте без движения, и лишь немногие решались на нападение, чтобы свалиться с рассечённым телом. Размахнувшись, Кара забросила голову далеко в толпу и выхватила второй кинжал. Теперь она стала настоящей валькирией, учиняющей сущее побоище в бесчисленных рядах. Она пробивалась к Аманде, ей заступали дорогу, но молниеносные удары запросто сносили заслон. А корни всё выше возносили тело княгини туда, где формировался ствол исполинского древа, всё выше и выше.
   - Мама! Мама, не уходи! - кричала Кара, в то время как живые волны захлёстывали её.
   В последней отчаянной попытке превозмогая слабость и сладостную лень, Аманда вырвала из глубин души любовь к той, кто всю жизнь был лишь наследницей, а не дочерью. Надрывный крик сорвался с губ княгини:
   - Прости меня, дочка, прости! Ты была права, родная! Всё из-за меня произошло, я всех погубила! Сражайся, и пусть моя душа будет с тобой! Мы все будем с тобой!
   Тяжёлый саван чёрного дерева сомкнулся вокруг Аманды Фонтэнуа, сознание разлетелось на миллион мельчайших кусочков, растворяясь в величайшей сущности Каменного города. Она ещё жила, но её больше не было как личности.
   Бедная, несчастная, проклятая, извечная Дорога Ветров. Она существовала всегда, пока жизнь и смерть пребывали во вселенной, но теперь, когда то, что существовало, проваливалось в небытие, исчезала и Дорога. Она уже источилась до толщины тетрадного листа, почернела и растрескалась. Жалкое Чистилище, не признаваемое православной церковью, следственный изолятор Господа, где души умерших ожидают своей участи в бесконечном путешествии, занимающем лишь секунды - всё это место готово было провалиться в бездну, полотно уже обваливалось, увлекая за собой не сотни, а тысячи живых огоньков. Всё сильнее тряска, шире трещины, страшнее путь, усеянный острыми осколками мучений и клочьями чёрного пепла сожжённых жизней.
   А среди этого хаоса всё дальше бредут люди и призраки. Маркус мрачен, его золотое сияние ослабло от горя, но целеустремлённости лишь прибавилось, ведь он не мог предать дела, ради которого его возлюбленная пожертвовала собой. Остальные путники молчаливы - они не знают того, что ждёт их впереди, но продолжают идти дальше, и глаза их горят решительностью сквозь густеющую пелену пепла.
  

Глава 12.

Вымышленная черта.

1300 год.

Граница Священной Римской империи.

   Продолжая охотиться, отряд Дианы сделал внушительный крюк, отправившись из Карпат прямиком в Польшу. Первоначально планировалось немедленно возвращаться в Верховный Магистрат, но многочисленные слухи о "неспокойных кладбищах" и нападения на города и деревни заставили Странников помедлить с обратной дорогой. Отряд шёл вдоль северного берега Вислы, рассылая далеко в стороны дозоры, при обнаружении вампиров или "ночников" заражённый регион немедленно изолировался и зачищался. Десять проклятых деревень встретили воины на своём пути, причём в двух не осталось ни одной живой души. Складывалось впечатление, что все мертвецы Европы решили покинуть могилы, дабы поквитаться с живыми людьми либо затянуть под землю родственников. Многочисленные сражения отнимали силы, шесть воинов погибли, двое просто пропали на одном из привалов, и только здесь Диана поняла, что неизвестный враг преследует их, пытаясь с помощью безостановочных атак нечисти измотать людей перед финальным ударом.
   Тем не менее, этот неведомый до времени противник не показывался, и измученные Странники смогли вступить в город Торунь, что находился у излучины Вислы. Провинциальный городок бурлил; чернь, аристократия и торговцы объединились единым страхом перед событиями, сотрясавшими империю. Немногие путники приносили из-за внезапно закрытых границ тревожные вести: Брентенфельд, Бамберг, Регенсбург и Штайнбург организовали мощный союз против императора, их объединённое воинство составило свыше восьмидесяти тысяч воинов при кавалерии, тяжёлой пехоте и осадной технике. Армия сепаратистов продвинулась на севере до самых границ Силезии, захватив Бреслау, на востоке был захвачен город Троппау, на юге Штирия, на западном направлении объединённое воинство подступило к Зальцбургу и взяло его в осаду. Вся Моравия, большая часть Богемии и Австрия попали под власть новых правителей. Император спешно собирал армию, но разобщённость курфюрстов, желавших самолично раздавить врагов империи, осложняла ситуацию, в результате чего сепаратисты дважды наносили тяжёлые поражения имперским войскам - в первый раз при Нойбурге, а второй при Аугсбурге.
   Священная Римская империя оказалась на грани распада, а тут ещё неизвестные корабли появились у Венеции со стороны Триеста и подвергли город мощной бомбардировке. Венецианцы незамедлительно объявили войну империи и выступили на Трент. Ситуацию осложняли различного рода бандиты и бедные рыцари, нападавшие на караваны купцов с целью поживиться. Каждое такое нападение воспринималось как провокация и влекло ещё большее распыление и без того малочисленных императорских войск. Всё чаще зазвучали голоса о "конце света", "втором пришествии" и "царстве дьявола", и, словно подтверждая правоту этих истерических слухов, из могил начали вылезать мертвецы. Поговаривали, что даже Папская область подверглась проклятью, ибо там "ночники" окружали церкви и монастыри и скандировали: "Ваш бог - не есть истинный создатель сущего. Ваши священники - рабы своего богатства. Он грядёт, Он придет и покарает". Активизировалась инквизиция, сжигая свидетелей этих ночных "концертов", в городах запылали костры - лучшего решения власти придумать не смогли.
   Правда в одной из таверн Торуни, буквально прилепившейся к выгребным ямам окраины, удалось узнать следующее: не позднее чем месяц назад через город проехали два странных человека в дорожных плащах, называвших себя "Странниками тёмного пути". Без всякого сомнения, это были те самые убийцы, что напали на Диану. Они рассказывали о неких силах, стремящихся изменить мир к лучшему путём уничтожения старых, прогнивших на корню религий и прихода к власти "повелителей Темноты". Люди напоминали фанатиков, а потому никто не решался разговаривать с ними, опасаясь скорой расправы инквизиции, но одна фраза всё же запала в душу хозяина таверны: "Антихрист ступил на наши земли, и чёрная троица сопровождает его. Они молоды, и не ведают собственной силы, а потому могут уничтожить абсолютно всё. Церковь не остановит их, слишком много грехов тянет её на дно, как тяжёлый камень размером с Голгофу. Только те, кто почитает Отца Антихриста, великого Хозяина, смогут уничтожить разрушительную силу".
   - Я думал, что это всего лишь бред, - сказал владелец таверны и кивнул на богато одетого человека, сидевшего в окружении пустых бутылок в дальней части зала. - Но потом появился этот торговец и рассказал... Не знаю как и передать его слова. Лучше вам самим поболтать с ним.
   - Вы люди Ватикана? - лениво спросил купец, когда Диана и Гильермо пересекли пропахшую перегаром трапезную и обратились к нему, и тут же, не ожидаясь ответа, заговорил, отрешённо глядя на полупустой стакан. - Нет, конгрегация священной инквизиции так далеко не заберётся - здесь люди слишком бедны, чтобы обирать их. Ничего, скоро всему настанет конец, - торговец осушил стакан и продолжил. - Я слышал о чём вы говорили с Яношем. Он вам не всё рассказал, боится, каждый сейчас боится говорить и думать о правде. А правда страшна! Веками церковники оправдывали свои зверства борьбой с "рождением царства Сатаны", но никто не видит сейчас очевидного: государства зла уже обрело границы, оно там - за имперскими постами на Одере. Даже столица у этого царства есть. Вы спрашиваете "где она"? Не так уж далеко - севернее Дуная, юго-восточнее Дрездена, точнее сказать не могу. Каменным городом называют её, молодой баронет фон Штайн правит там и всеми прилегающими землями. Сейчас он уже развязал войну. Боже, какая страшная война! Вы бы видели поле у Аугсбурга: сотни изрубленных тел, стервятники над ними - нечто не от мира сего. По тем землям ходят демоны. Я слышал, что впервые их увидели две недели назад у Магдебурга, но это было лишь мимолётное мгновение. Потом демоны выступили в открытую, полностью уничтожив монастырь в Анхальте. Монахов-доминиканцев, построивших эту обитель, считали богобоязненными людьми, но когда утих пожар их великого погребального костра, среди обугленных стен свинарника, прямо в яме для отходов, нашли изувеченные тела детей и колдовские книги. Представляете, монахи занимались экспериментами над детьми! Затем "чёрные рыцари" появились в городе Брейтенфельд, где с помощью "гремящего огня" уничтожили группу послов из Бамберга, города-союзника Штайнбурга. Я думал, что это всего лишь слухи, пока сам не увидел демонов. Это произошло восточнее Бреслау, на одной из пограничных застав. Огромная чёрная повозка, запряжённая четвёркой вороных лошадей, неслась по дороге в сопровождении пары конников. На воинах, сидевших в сёдлах, был надет чёрный доспех неведомой мне формы, хотя я и торгую оружием тридцать лет. Они пронеслись через блокаду на юг, даже не удостоив вниманием имперскую стражу, а потом я узнал, что в узком проходе, в направлении которого умчались демоны, на передовой отряд баронета фон Штайна обрушились тяжёлые камни после оглушительного раската грома. Затем на склонах что-то затрещало, а воины начали падать один за другим, так что немногие выбрались из этого каньона. Истину говорю вам, то были демоны! Их фигуры, осанка, взгляд - они уже выбрали жертву, потому-то и не напали на имперскую стражу у заставы. Можете называть меня сумасшедшим, а можете всё же поверить, только не надо возвращаться вам в империю. Неспокойно там, мрачно, война идёт. Скоро она выплеснется за пределы воображаемой черты, называемой "границей", и многие города утонут в крови - в этот момент лучше находиться как можно дальше. Хотя, каждый решает сам... как ему умереть.
   Более оставаться в городе смысла не было, так что отряд Странников Ночи, пополнив запасы продовольствия и воды, двинулся на юг. В Калише была сделана очередная остановка, после чего скрипящие повозки вкатились на территорию великой, но несколько аморфной по своей сути империи, миновав ту самую заставу по красным флагом с белым крестом, где купец видел "кавалькаду демонов". За Бреслау караван переправился через Одер и прямиком направился на запад, к сокрытому густыми лесами Верховному Магистрату.
   Спокойно ступали лошади, тихо скрипели смазанные колёса, а лёгкий ветер шевелил пологи повозок. Диана Мейер лежала среди тюков с провизией и ёмкостей с водой, вслушиваясь в звуки обычной жизни, проплывавшей мимо вместе с извечным солнцем. Словно и не было войны, и не обрушивались на далёкий Триест потоки огня с венецианских кораблей, словно сепаратисты и не пытались взять штурмом Зальцбург. Обычное спокойствие разгорающегося дня. Но существовало некое нехорошее предчувствие, приносимое южным ветром с Дуная, предвестник большого кровопролития витал над одиноким караваном, сковывая храбрые сердца кандалами холода обречённости. И, желая видимо отгородиться от внутренних терзаний, воины запели. Первым начал Гильермо, за ним последовали другие, и вот уже грустная песнь про разбитую армию плывёт над дорогой, растворяясь в ветвях холодного леса и среди всё ещё торчащей через декабрьский снег травы. Слова, написанные Дианой, были грустны, но тоска имела сейчас невероятную объединяющую силу.

Приказ: "Отступаем!"

И скорбной дорогой войска устремились -

Разбиты колёса и кровь на повозках.

Лишь жалкая тень боевого единства

Летит сквозь леса, над долиной и тёмным

Навеки заброшенным кладбищем воинов.

Где стон раздаётся полков обречённых

Трава умирает, и лист опадает на гладь родника.

Но всё же шагают, и с каждым их шагом

Трепещет земля, презирая несчастных,

Навек проклиная и ноги ломая

Отставшим бойцам.

А где-то за лесом лежит дом родимый

С разбитым забором и чёрной трубою,

Торчащей скалою сквозь доски жилища,

Сожжённого диким нещадным огнём.

И там упокоится каждый из воинов -

Землёю накроет телесны останки.

И больше он смерти и зла не увидит -

Останется только великая тишь.

Но всё же немногие будут сражаться,

Пустых городов соберя гарнизоны,

Чтоб вновь понеслась под ногами дорога,

Сметая в том беге недавних гонителей.

И вражьей столице тогда будет ведомо,

Что значит гореть, но жить тем не менее.

   Слова растаяли в морозной тишине, и на их место ворвался топот множества копыт, долетавший откуда-то из-за придорожного холма. Караван дёрнулся и остановился, от этого толчка последние остатки сладкой сонливости слетели с Дианы. Она приподнялась на импровизированном ложе из жёстких мешков, отодвинула рваный полог и выглянула наружу. В тот же миг на вершине холма показалась цепь кавалеристов. Всадники и их лошади источали угрозу, а их доспех, покрытой золочёными пластинами, горел ослепительной желтизной в лучах зимнего солнца. Конники стояли недвижимо всего мгновение, а затем устремились вниз по склону, разделяясь на две группы и полностью охватывая строй повозок. Командир всадников (его можно было легко узнать по шикарному навершию на шлеме) долго гарцевал на своём жеребце от одного края каравана к другому, после чего подъехал к головной повозке и гордо обратился к сидевшему там Гильермо:
   - Именем курфюрста Регенсбургского! Назовите себя!
   Рука Гильермо скользнула под дорожный плащ и легла на рукоять метательного ножа, в то время как Дианы и другие находившееся с ней воины максимально тихо и осторожно заряжали арбалеты.
   - Мы купцы, сир, - подобострастно ответил Гильермо, пряча глаза истинного бойца. - Возвращаемся из Московии в Бамберг.
   - Бамберг? - засмеялся командир отряда, и остальные воины поддержали его дружным хохотом. - Хочешь сказать, что ты, грязное отрепье, живёшь в свободном городе?
   - Бамберг - мой дом, я родился там, как и остальные мои товарищи, - голова Гильермо склонилась ещё ниже. - Мы бедные люди, сир, и желаем только вернуться в родной город, оберегаемый императором.
   Меч выпорхнул из ножен сепаратиста, и холодное лезвие упёрлось в горло Странника. Остальные конники также взялись за оружие и начали медленно двигаться вокруг каравана.
   - Не смей говорить об этом слуге дьявола, червь! - прорычал командир. - Империя уже мертва, а её правитель вскоре последует за ней в могилу, ты понял меня?
   - Ваше слово закон для меня, - несмотря на покорность в голосе, Гильермо готов был разорвать наглого кавалериста на части.
   - Очень хорошо, - голос сепаратиста стал спокойней, но меч остался на прежнем месте. - Коли вы признаёте единственно законную власть, то должны заплатить за пересечение земель курфюрста Регенсбургского, иначе...
   - Мы готовы заплатить вам, - вздохнул Гильермо, а его пальцы до боли сжали рукоять ножа.
   - Отлично! - воскликнул сепаратист. - Хоть в этот раз не придётся поливать землю человеческой кровью, а то ваш брат-купец в последнее время стал слишком заносчивым. Ладно, не имеет значения, остался всего один вопрос: не встречали ли вы в землях язычников людей, называющих себя Странниками Ночи?
   - Кто это? - Гильермо еле сдержал усмешку.
   - Простые еретики, - отмахнулся конник. - Они представляют серьёзную угрозу для четырёх свободных городов. Самое интересное, хотя в это просто невозможно поверить, их возглавляет женщина с языческим именем Диана.
   - Серьёзно! - Гильермо впервые поднял на кавалериста взгляд блестевших издёвкой глаз.
   - Что ты усмехаешься, червь? - злоба вновь завладела командиром летучего отряда. - Я могу немедленно перерезать тебе глотку!
   Гильермо не стал ждать выполнения этой угрозы - сбросив себя на землю, он одним молниеносным движением метнул нож, и сепаратист выпал из седла с перебитой веной. Два ножа, распоровшие воздух вслед за первым, вонзились в смотровые щели пары других воинов, и одновременно с ударом их падения на землю сквозь пологи повозок ударили арбалетные болты. Залп оказался столько мощным и концентрированным, что половина всадников была выбита, а выжившие повернули коней и рванули обратно на холм. Они перевалили на другую сторону, но неожиданно развернулись и понеслись обратно. Никто не мог понять столь неожиданной перемены направления, пока не показался преследующий регенсбургцев отряд из двадцати кавалеристов в доспехе "Стойкой тысячи". Во главе его летел Отто Хайнрих, ловкими ударами сбивавший наземь одного врага за другим. Рядом был и Зибель с лёгким арбалетом наперевес, метко посылавший болты в удаляющиеся спины.
   Сепаратисты, зажатые меж двух огней, почти не сопротивлялись и были уничтожены меньше чем за минуту. Когда побоище закончилось, Диана радостно подскочила к лошади Хайнриха.
   - Господин Хайнрих! - воскликнула жрица. - Вас послал Верховный Магистрат, чтобы встретить нас?
   - Магистрат? - невесело усмехнулся Отто. - Боюсь, госпожа Диана, что от Магистрата помощи нам ждать не приходиться.
   Отряд, долго время находившийся за пределами родной страны, замер в недоумении, так что великому воину Ордена пришлось добавить:
   - Все объяснения после, госпожа. Выпрягайте лошадей, оставляйте всю провизию и следуйте за нами - нам нужно как можно скорее объединиться с магистром Штейнером и остальными верными нашему делу людьми.
   Полчаса спустя кавалькада уносилась по бездорожью на запад, оставляя позади телеги и мёртвые тела.
  
   Дорога больше не могла оказывать сопротивления и начала разрушаться. Та её часть, что держала души, окончившие земной путь в конце 20 - начале 21 века, более всего подверглась тлену, а потому рухнула первой - сто метров пути просто разлетелись на миллиарды мельчайших частиц. Идущие, словно слепые мыши, подходили к краю провала и срывались вниз, исчезая в ярко-оранжевом пламене бездны. Линия за линией, колонна за колонной - всё падало в топку, порождая очередной скачок роста древних крепостей Града.
   По счастью, провал образовался за спинами солдат, но картина низвергающихся в бездну жизней всё же заставила их остановиться.
   - Маркус, - Овчаров окликнул удаляющегося призрака. - Как нам остановить этот конвейер?
   Призрак вздохнул и ничего не ответил, а души всё шли. Парамонов бросился им наперерез, хватая за одежду, но руки встречали лишь пустоту. Стражникова, Аверманов и Киклидзе открыли шквальный огонь вверх, чтобы привлечь к себе хоть чьё-нибудь внимание. Бесполезно, ведь представители мира мёртвых не видели и не слышали существ из мира живых.
   - Видите, - указал на бессмысленные старания спутников Маркус. - Вы ничего не сможете сделать для этих душ, они всё равно мертвы и теперь жертвуют собой во имя нашей победы над мёртворождённым дитём Дьявола.
   - Они не выбирали себе такой участи! - воскликнул Овчаров.
   - Моя Сандра тоже не хотела прекращать существование в качестве личности, у неё не было выбора, - Маркус обернулся. - И у тех, кто не защитил её, кто даже себя не может спасти от проклятой Ямы, выбора не будет! Скот исчезнет.
   Солдаты опустили руки, хоть они и не могли понять Маркуса, но изменить всё равно ничего не могли. Оставалось лишь стоять и смотреть на бесконечную трагедию. Ожидание было вознаграждено... Совершенно внезапно раздался треск автоматных очередей, и через бесконечную процессию начали пробиваться люди. Сразу же бросилась в глаза форма СС с петлицами зенитчиков.
   - Стоять! Остановитесь глупцы, ибо к погибели своей идёте по пути очищения! - горланил возглавлявший группу майор - тот самый, что встретился Овчарову и его людям у замка. - Не видите волчьих ям на полотне и проваливаетесь, не дойдя до цели. Замрите же хоть на секунду, иначе пекло ада приберёт вас!
   Зенитчики дошли до самого провала и встали стеной на краю. Очереди продолжали греметь, голос майора также не желал смолкать. И вот духи, уже подходившие к трещине, остановились, уставившись на немцев непонимающим взглядом, тогда майор довольно улыбнулся и крикнул Овчарову через всё разделявшее их пространство:
   - Видишь, лейтенант, я нашёл своих парней! Настала пора искупать вину! Идите, мы будем стоять крепко и не допустим никого в Яму!
   Пётр отсалютовал в ответ, после чего обратился к молчавшему Маркусу:
   - Вот видишь, Странник, даже скот может сделать выбор.
  

Глава 13.

Аутодафе - "Священный" акт веры.

1300 год нашей эры.

Город Хайльбронн.

   Тяжёлая дверь темницы распахнулась, и толпа людей ворвалась в покрытое мраком помещение. Лица вошедших скрывали непроницаемые маски, ведь каждый боялся, что жертва запомнит его и будет преследовать даже после смерти. Верные слуги святости, хранители христианской чистоты пришли забрать проклятые тела, дабы отчистить души. Стальные пальца фанатиков сдавили руки несчастных и потащили по холодному полу узилища, далее через всё здание городской тюрьмы, мимо ухмыляющихся сквозь прутья решёток заключённых. Свободные белые одежды позора и последующего огненного очищения пропитались кровью (долгие пытки дали о себе знать), задубели, так что каждое неосторожное движение ещё больше рвало плоть. Но какое это имело значение для тех, кто скоро должен был стать лишь топливом для костра? Они вытерпели всё: многочисленные порёзы на руках и ногах, раскалённые щипцы, пытку водой - никто из них не сознался в несовершённых злодеяниях, а потому должен был "умереть телом, чтобы искупить вину души".
   Пустое. Как там сказал инквизитор: "Эти заблудшие овцы общались по ночам с дьяволом, приближая день Страшного Суда. Якшаясь с еретиками из Штайнбурга, они хотели предать нас в лапы чёрного зверя, а тот факт, что признание не было получено даже под пытками, только усугубляет их вину". Пустое, больше ничего не имеет значения, только боль пронзает тело, а холодные струйки крови теряются в одежде. Вот и тёмный двор, выстроившаяся в две шеренги стража с длинными копьями, мрачный фургон с кучером-смертью, две мощные лошади. И десять обречённых на смерть человек - шесть женщин и четверо мужчин: кухарки и знахарки, священники и ремесленники - они стали просто жертвами палача, прикрывающегося распятием. Разбитые лица, сломанные ноги, синяки по всему телу, а один бюргер поплатился за то, что посмел прилюдно рассуждать на тему Нового Завета. Окружавшие его люди тут же решили: "Стоп, только исполнитель божественной воли на земле может говорить о Священном Писании. Боже! Этот человек возомнил себя подобным Создателю!" Да, говорить некоторые речи нужно очень осторожно, иначе можно лишиться правого глаза подобно "честному бюргеру".
   Фургон закрыли за спинами "врагов церкви", теперь мир они видели сквозь узкую щель под крышей. Только не было во внешнем мире успокоения - он был тёмно-сер, лишился милости солнца, скрывшегося за густыми тучами, и готов был пролиться слезами, но только после того как затухнет последний костёр. "Пошли!" - свистнул в воздухе бич кучера-смерти, и окованный колёса телеги начали месить грязь, лишь изредка выбивая дробь на покрытых брусчаткой участках городской улицы. Хайльбронн ломился от толп народа, слетевшегося со всей округи посмотреть на казнь. Безликая человеческая масса шевелилась в тени домов, скандируя: "Смерть еретикам! Сожгите ведьм и колдунов!" Глупый человеческий сброд, жаждущий развлечений любой ценой, мерзкий сброд от последнего нищего до самого образованного аристократа, челядь, не слышащая голоса собственного разума.
   Глухие шлепки о деревянные борта возвестили об атаке позора - сотни помидоров и тухлых куриных яиц были пущены в дело, дабы доказать преданность церкви. Молодая черноволосая девушка с избитым лицом и изрезанными острыми лезвиями ногами приподнялась на цыпочки, чтобы в последний раз увидеть столь обожаемый когда-то город, и первым, кого она заметила, был её молодой жених. "Он пришёл поддержать меня!" - обрадовалась несчастная жертва, юные глаза загорелись последней радостью, но молодой человек, встретившись глазами с бывшей избранницей, лишь скривился в отвращении и с криком "Умри ведьма!" бросил в узкую щель фургона гнилой помидор. Девушка униженно вытиралась под дружный хохот толпы и гневные проклятья бывшего жениха, хотела заплакать, но слёз больше не осталось.
   - Почему они так поступают с нами? - обиженно спросила она у товарищей по несчастью.
   - Хотят показать, что превосходят нас в вере своей, - спокойно ответил священник, награждённый "щедрыми" инквизиторами сломанной рукой. - Каждый из них хочет что-то себе доказать.
   Повозка уже вкатилась на широкую городскую площадь, а несчастная молодая особа всё думала: "За что? За что они нас так? Тот человек в чёрной одежде и феске, почему из всех людей он именно на нас указал? Он ведь не священник, не инквизитор, не слуга, хотя и пытается выглядеть так. Кто же он? Похож на воина из самых глубин ада".
   Фургон остановился у места казни - оцепленного стражей участка площади, где в землю были вбиты десять деревянных столбов. Здесь их уже ждал палач в чёрной маске с прорезями для глаз, явились также инквизиторы, включая посланца конгрегации инквизиции Сальваджо - великого поборника веры, на счету которого значилось уничтожение деревни еретиков где-то в северной Италии. Свора священников осеняла "крестным знаменем" каждого приговорённого: когда их силой вырывали из повозки, волокли к столбам, привязывали, раскладывали хворост и обливали его маслом. Наконец, всё было готово для торжественного акта веры - аутодафе - и гимн невероятной силы, посвящённый спасению "душ заблудших" полетел над толпой, смешиваясь с пьяными криками, хихиканьем хитрых воров и горьким воплем обворованных. Великий инквизитор Сальваджо прохаживался вдоль столбов, останавливаясь у каждого и тихо спрашивая: "Готов ли ты, именем Христа, отказаться от заблуждений и вернуться в лоно католической церкви - единственно верной на земле и благословлённой самим Господом". Никто не отвечал, многие даже плевали инквизитору в лицо, но "святой садовник сада Божьего" лишь улыбался и шёл дальше, оплёванный.
   Подойдя к черноволосой девушке, Сальваджо остановился и некоторое время смотрел на новую жертву, затем было открыл рот, собираясь произнести "Готова ли ты?", но был перебит:
   - Зачем вы так поступаете с нами? - совершенно спокойно спросила девушка, ведь ей было нечего терять. - Что мы совершили такого, что позволяет бросать наши тела в огонь, словно сухие поленья?
   - Убивая ваши тела, мы спасаем ваши души, - объяснил инквизитор тоном наивысшей любви и благочестия. - Ваши грехи от поступков тел ваших, в то время как души, запертые в узилище, ещё не подверглись скверне. Свершающееся сегодня событие - это демонстрация величайшей нашей любви по отношению к вам, грешникам.
   Сальваджо развернулся на каблуках к окружавшей место казни толпе и торжественно возвестил:
   - Еретики отказываются признать свою вину пред Господом и Священной Вселенской церковью - единственный исполнительницей воли Его на земле! - дружный гул прокатился по людской массе. - Это только доказывает их преступления, их общение с посланцами дьявола! - "Смерть, смерть колдунам!" - толпа лютовала. - Так отчистим же их святым пламенем Господним!
   Инквизитор кивнул молчаливому палачу, и в руках последнего вскоре появился горящий факел. Медленно безликая фигура подошла к первому столбу, взгляды убийцы и жертвы встретились, и увиденное напугало девушку во сто крат сильнее, чем скорая гибель в трескучих языках пламени. В этих глазах была лишь злоба, не персонифицированная, нет - злоба абсолютная, взлелеянная на плодородной почве маниакальной страсти убивать. Мольбы бесполезны, а факел уже опускается к сухому хворосту, так что невинному созданию остаётся лишь закрыть глаза и молить тёмные небеса о скорейшем избавлении от мучений. Но вдруг, словно молот ударил в гонг, невиданный грохот прорвался сквозь гул первых рядов зрителей. Палач вздрогнул всем телом, глаза его остекленели, и огромное сильное тело повалилось под ноги своей жертвы, предъявив миру спину с расползающимся бурым пятном. Не успело стихнуть эхо первого "грома", как ещё несколько его собратьев разорвали воздух, и восемь солдат, стоявших в охранении напротив будущего кострища упали замертво.
   Прямо через ограду прыгнули четверо неизвестных в свободных дорожных плащах, с невозмутимым видом прошлись по трупам стражников и направились к столбам, сомкнув строй и чеканя шаг. Внезапный порыв западного ветра сбросил с головы одного из них капюшон, и взору горожан и священников предстал седовласый молодой мужчина - командир Вильям Блэкхаунд, по правую руку от которого с невозмутимым видом шагал Картер, а по левую соответственно Муромцев и Риккардо Рио. Мимолётный лучик зимнего солнца пробился сквозь свинец туч, заиграв на воронёной стали огнестрельного оружия и ярко блеснув на гербе мятежного отряда - девственно-белом поле щита, по которому летел чёрный гончий пёс. Стражники стояли в оцепенении, но затем восстановили контроль над телами и ринулись вперёд, смыкая ряды на манер противника и выставляя вперёд острые копья. "Чёрные псы" даже не остановились - просто открыли шквальный огонь по атакующему отряду, опрокинув его, а тем немногим, кому всё же удалось пробиться сквозь стену свинца, пришлось близко познакомиться с клинком Картера. Теперь между воинами в чёрном и инквизиторами не было преграды, но Блэкхаунд всё же приказал остановиться в пяти метрах от грозного Сальваджо.
   - Не бойтесь! - возвестил инквизитор. - Демоны пришли забрать своих слуга, но сила молитвы Христовой остановит их!
   - Не смей! - прервал его Вильям каким-то металлическим голосом. - Не смей исторгать из своего рупора смерти священное имя. Ты - слуга Огненной Ямы, на тебе её печать!
   - Я - слуга Божий, - смиренно объяснил Сальваджо. - Власть моя дарована самим Папой - наместником Бога на земле. Изыди из города, демон, он стоит на святой земле!
   Толпа замолкла, но приободрилась, ведь самая величайшая сила защищала их. Тем не менее, Блэкхаунд не стал корчиться в муках, дымиться и проваливаться под землю, а лишь засмеялся, словно услышал очень похабную и при этом чертовски смешную шутку.
   - Невинная кровь не дарует святости, - Вильям сам удивился произнесённым словам. - Из пролитой на землю жестокости только жестокость и родиться, как уже случалось неоднократно. Разве ты не знаешь, святой палач, что не дано человеку познать пути Творения, как не дано ему установить Рай по эту сторону бытия?
   - Ересь! - зло выдохнул инквизитор. - Ибо сказано в Писании: "... и будет он смущать народы, увлекая их с пути истинного..."
   - И будет он жечь людей несогласных с ним, - передразнил манеру священника Блэкхаунд. - Отвечай, немедленно, кто поставил тебе на лоб печать, и за какие такие великие заслуги?
   - Какую печать?! - взревел Сальваджо.
   Вильям лишь хмыкнул и сделал в воздухе едва заметный пас рукой, направив указательный палец сначала на инквизитора, а затем и на его свиту.
   - Эту печать, - объяснил командир "псов".
   Толпа присмотрелась и ахнула: на лбу Сальваджо алым пламенем горела перевёрнутая пентаграмма, в центре которой ехидно ухмылялась морда козла. Что до остальных священников, то они просто потеряли человеческий облик, и сейчас представляли жалкие подобия людей с вытянутыми лицами и козлиными ногами, вывернутыми коленями в обратную сторону.
   - Ну что, пастух рода людского, к какому обрыву ты ведёшь ослепшее стадо своё? - взгляд Вильяма уничтожал инквизитора, приколачивая его к месту. - Какую религию ты хочешь привести на смену той, что уже сгубила многие тысячи жизней?
   Инквизитор ничего не мог ответить, он лишь стоял и глядел на своих спутников, читавших сейчас "Отче наш", только наоборот, отчего латинские слова в исполнении уродливых шипящих голосов стали ещё ужасней. А толпа пришла в движение! С криками "Смерть слугам сатаны!" люди бросились на недавних духовных пастырей и растерзали их. До Сальваджо они, правда, добраться не успели, ибо он сам решил свою судьбу - поднял с земли всё ещё горевший факел и поднёс его к одеждам, в одно мгновение облачившись в горячий оранжевый саван. Но, даже погибая в огне, он смог посмотреть на Блэкхаунда и крикнуть ему:
   - Чёрный человек с обожжённой рукой! Печать - его! - ноги Сальваджо подкосились, и он свалился на колени, окончательно превратившись в факел.
   Слепая ярость захлестнула людей, в иступлённом стремлении к разрушению набросившихся на остатки имперской стражи. Как мусор выносится на берег приливной волной, так и весть о "бесах в рясах" разлетелась по улицам города, породив беспощадный бунт по отношению ко всему, что представляло власть. И не важно уже было физическая это власть или духовная - всё обрушилось в огонь десятков маленьких аутодафе. В возникшей суматохе толпа забыла и о привязанных к столбам людях, и о загадочной четвёрке "суде", даровав отряду Вильяма полную свободу действий.
   - Вилл, ну ты даёшь! - восхищённо присвистнул Риккардо сквозь рокот человеческой бури. - Прямо действительно дьявол какой-то!
   - Знаю, - отмахнулся Блэкхаунд. - Быстрее развязывайте людей, и будем уходить, пока гнев честных горожан не обратился против нас.
   Лишь несколько взмахов клинком потребовалось Картеру, чтобы перерубить связывающие пленников путы, Леонид штык-ножом дорезал верёвки. Истерзанных людей пытались поднять, но их израненные ноги не слушались. А времени на спасение становилось всё меньше, ведь по двум широким улицам на площадь ворвались имперские солдаты, по толпе в упор ударили арбалеты, и ощетинившийся копьями строй начал оттеснять бунтовщиков к месту казни. Блэкхаунд действовал по наитию - просто простёр правую ладонь вперёд и мысленно направил силу созидания на пленников. Произошло чудо: страшные раны начали затягиваться, кости срастаться, позволяя людям подняться на ноги и впервые за несколько долгих дней взглянуть на мир разумно и здраво. Удивление читалось во взглядах несчастных, да и "псы" были поражены ни менее сильно.
   - Вилл, как ты?.. - хотел спросить Риккардо, но оборвался на полуслове.
   - Если бы я знал, - пожал плечами Вильям, после чего обратился к освобождённым жертвам (спасибо автоматическому прибору-переводчику). - Следуйте за нами, мы выведем вас из города.
   - Мы никуда не пойдём! - запротестовал лишившийся глаза бюргер, но священник положил ему руку на плечо, успокаивая:
   - Лучше за демонами в рай, чем за праведниками в ад, сын мой.
   Двинулись. Человеческое море бурлило впереди, слепое и беспощадное, не желая образовать проход, так что Муромцеву и Рио пришлось открыть шквальный автоматный огонь прямо над толпой. Живая масса раздалась в обе стороны, в испуге сметя построение стражей Хайльбронна. Хруст костей, звон металла, вопль зажатых и предсмертный хрип раздавленных слились в жуткую какофонию хаоса, а спасители и спасённые максимально быстро двинулись по извилистому живому коридору. Джон и Вильям не забыли оторвать по длинному и толстому брусу от ограды, которые использовали в качестве барьера, пока Лео и Рик устраняли препятствия на пути. Таким вот трудоёмким путём, почти выбившись из сил, группа выбралась из живого море в не менее живую реку одной из улиц. Здесь также пришлось поработать прикладами и дубинами, дабы защититься от нападения обезумивших людей, нападавших на каждого, кто выглядел хоть немного богаче их самих.
   Возле одного из соборов творилась настоящая вакханалия: несчастных монахов-доминиканцев, участвовавших в суде инквизиции, вытащили на улицу и забили палками и камнями до неузнаваемости, просто растёрли по земле, затем наиболее ретивые бунтари забрались на крышу и сбили с неё тяжёлое распятье. Люди бросали нательные кресты и Библии в разгорающийся огонь, оглашая улицы криками: "Долой служителей зла! Смерть рабам сатаны!" Пришлось отвоёвывать у этих богоборцев каждый метр, чтобы пробиться к узкой улочке рядом с выгребной ямой. Это место было немного спокойнее, несмотря на неприятный запах отходов города, так что можно было остановиться и немного передохнуть, собраться с мыслями.
   - Почему вы не остановите всё это? - черноволосая девушка схватила Блэкхаунда за рукав дорожного плаща.
   - Что именно? - отрешённо спросил Вильям.
   - Весь этот ужас, убийства, ведь всё из-за вас началось! - на эту тираду Вильям только усмехнулся и спокойно сказал:
   - Люди гибнут каждый день. Что же вы прикажете: всех спасать? Всего час назад они с упоением ожидали, когда в воздухе разольётся запах горящего человеческого мяса, а теперь сами горят в огне собственной ненависти. Туда им и дорога, после смерти разберутся.
   - Но там ведь есть и невинные дети... - девушка отпустила рукав и слабо запротестовала. - Вы не можете быть судьёй, вы не имеете права судить их.
   - Тем не менее, я сужу, - сказал Блэкхаунд.
   - Тогда вы настоящий дьявол! - вступил в разговор священник. - "Не судите и не судимы будете!"
   - Хватит, святой отец, - грустно вздохнул Вильям. - Оставим проповеди, нам ещё нужно до повозки добраться.
   Но не успели они сделать и двадцати шагов, как на узкую улицу ворвались имперские солдаты. С рыцарским хладнокровием они сеяли смерть вокруг себя, обильно заливая улицу кровью черни, а увидев приговорённых к сожжению "грешников" хором крикнули: "Держи их!" - и бросились вперёд, сбивая с ног друг друга. Вильям устало вздохнул, мол "достали вы меня, ребята", и с силой запустил в солдат деревянный брус, угодив прямо в открытое забрало лидера преследователей. Воин захлебнулся кровь и полетел под ноги товарищей, образуя затор - это дало возможность беглецам скрыться в тёмном городском лабиринте.
   Следуя лишь одним им ведомым ориентирам, "псы" добрались до своеобразного двора-колодца, выходившего на одну из главных улиц. Чёрная повозка, запряжённая парой вороных, пряталась в темноте под прохудившимся навесом, ещё двое жеребцов лениво слонялись по двору в поисках "чего-нибудь поесть". Появление хозяев животные встретили довольным ржанием, ведь им страшно надоело находиться в этом каменном мешке, как собственно и людям. Поэтому-то процесс подготовки к отправлению прошёл молниеносно: спасённых закрыли в толстостенном нутре фургона, Рио взял в руки поводья, рядом расположился Леонид с АК-74 на коленях, Джон и Вильям выдвинулись верхами вперёд в качестве авангарда. Как раз вовремя, ибо спустя считанные секунды из паутины узких улочек вывалились преследователи, тут же заполнившие весь двор.
   Не дожидаясь, пока противник выстроит боевой порядок, Картер ударил в бока своего жеребца и промчался сквозь солдат так, как атомный ледокол сквозь тонкие льды. Напоследок он даже пустил в дело свой кусок ограды: просто расколол его о головы имперцев, ударив по бейсбольному размашисто и сильно - и только после этого в дело вступил меч, падавший невероятно смертоносно, подобно атакующему мышей коршуну. Сокрушительная мощь одинокого конного воина была столь сильной, что солдаты в беспорядке начали отступать, освобождая дорогу. Это дало возможность Блэкхаунду подскочить к воротам и широкой лошадиной грудью выбить их. Улица была пуста, так во всяком случая казалось, пока слева не появился конный копейщик. Он увидел вороного жеребца и начал поднимать оружие, но Блэкхаунд потянул поводья на себя, вздымая коня на дыбы. Всего лишь миг копыта висели в воздухе, чтобы затем ударит в грудь врага, сбив наземь и всадника, и его лошадь.
   Мощным скачком вороной Вильяма миновал препятствие, следом вылетела повозка, подпрыгнув на распростёртых телах, а последним из арки вырвался Картер, подгоняемый бойцами городской стражи. Так они и понеслись через бурлящий, утопающий в крови и богоборчестве город. Всюду разворачивались сцены неописуемых зверств, пламя над крышами дорогих особняков и лавок достигало небес, а чёрный дым стелился над землёй. Несколько раз дорогу пытались заступить, так что приходилось пускать в ход огнестрельное оружие и прорываться, не считаясь с потерями, никого не щадя, щедро используя осколочные гранаты против несчастной панцирной пехоты и конных отрядов. Наконец, в конце улицы показался отверстый зёв городских ворот, но их перегораживала телега - своего рода баррикада, возведённая стражей на случай прорыва бунтующих. Блэкхаунд не остановился, вовсе нет, он пустил верного жеребца, украденного не так уж давно у аристократа из Магдебурга, галопом, на скаку обнажая катану. Воины увидели приближающегося всадника и выставили копья сквозь борта повозки, но их это не спасло - чёрным драконом перемахнул скакун через преграду, а яркая молния меча обезглавила одного из стражников. Не успели они предпринять хоть что-нибудь, как по ним ударил лакированный борт фургона, закрутив телегу волчком, сметая храбрецов.
   Беглецы вырвались. Сквозь тёмную арку городской стены, мимо лачуг нищих и заснеженных полей они уносились прочь от Хайльбронна. Остановились лишь достигнув небольшой возвышенности в том месте, где дорога из города уходила в лес. Солдаты спешились, обратив взоры к видневшимся за пеленой наступающего вечера стенам, над которыми в диком хороводе кружился пепел, подсвеченный многочисленными пожарами.
   - Гибнет проклятый Содом... - насмешливо пропел Риккардо, после чего спросил у своего командира. - Вилл, а это точно никак...
   - Мы всё просчитали, - ответил Блэкхаунд. - Просчитывая исторические данные по вероятностным таблицам "Часовой башни", мы можем сделать однозначный вывод, что жизни этих людей ничего не значат в историческом плане.
   - Приятно чувствовать себя богом, не правда ли, командир? - вопрос Муромцева заставил всех замолчать в ожидании ответа, но Блэкхаунд молчал.
   Какое-то странное чувство овладело им, очень похожее на то, что он испытал в подземном зале "Анатолии", когда услышал голос... отца? Бред, натуральный бред. Но чувство было, скорее даже предчувствие чего-то грядущего, страшного. Вильям старательно прислушивался, пока не понял, что слышит шуршание капель воды высоко в небесах.
   - Дождь, - еле слышно прошептал Блэкхаунд, и, будто ожидая слов этого приказа, на мир обрушился ливень.
   Он совсем не отличался оттого, что накрыл объект в далёкой Бразилии, отделённой от Хайльбронна тьмой грядущих веков. Дождь был невероятно холодным, пробирающим до костей, проникающим даже через гидростойкую форму. Пожары в городе потухли, но одновременно с этим выплеснулись наружу выгребные ямы, растаял снег, выпуская на волю грязь и поднимая густые испарения холодного воздуха. По прошествии какой-то минуты Хайльбронн скрыла не проницаемая завеса, а все звуки битвы потонули в оглушительном шорохе капель. Вильям повернулся к своим бойцам, бросил взгляд на ещё больше почерневший фургон, и сказал:
   - Нам нужно спешить, пока ливень не достиг точки перехода.
   - При чём здесь ливень? - не понял Рио.
   - Не знаю, - ответил Вильям. - Просто предчувствие у меня нехорошее на этот счёт, словно загоняют нас в ловушку, как глупых крыс в сложном лабиринте.
   Будь прокляты эти слова, ибо они оказались пророческими! Конское ржание донеслось со стороны города, чтобы в следующее мгновение обратиться в топот копыт целого отряда - это имперские солдаты устремились в погоню за еретиками и демонами. Промедление грозило смертью, так что "псы" бегом вернулись к лошадям и погнали их во весь опор на юго-восток.
   По мере того как дорога уходила в сторону от больших населённых пунктов, лес подступал всё ближе, пока не заключил размокший тракт в тёмно-серый каньон, становившийся уже с каждым километром. Преследователи не могли развернуть в таких условиях свой строй, это было несомненно, а вытянулись по всему пути длинной колонной. Хороший план, ведь непрекращающийся несколько часов дождь сделал почти непроходимой просёлочную дорогу, что уж в таком случае говорить об изрытой оврагами лесной чаще? Но решения Блэкхаунда всегда расходились с логикой, что не раз спасало жизнь его отряду. Вот и сейчас он, нисколько не задумываясь о грозящих трудностях, свернул прямо в лес, ловко проскочив меж двух близко стоящих деревьев. Фургону этот манёвр обошёлся тяжелее - от удара о древесный ствол сорвало часть досок. Плевать, лишь бы результат был достигнут, даже если грязь бьёт в лицо, а ветки хлещут по телу и упорно стараются спешить тебя. На каждой кочке фургон подпрыгивал, возносясь под самые кроны, затем падал и зарывался колёсами в грязь, и лошадям требовалось невероятное упорство, чтобы выбраться из природной ловушки. Намного легче участь досталась скакунам Джона и Вильяма, так что им сама судьба доверила роль передового разведчика и арьергардного стража.
   Преследователи подлетели к повороту, потоптались там в поисках следов (ливень уничтожил большую часть из них), после чего рванули дальше, ведь германский менталитет конников однозначно уверял их: "Если есть хорошая дорога, то никто не будет углубляться в лес". Благодаря именно этой приверженности правилам беглецы оказались в безопасности от людей, несмотря на столкновение со слепой и беспощадной природой.
   Больше двух суток продолжалась бешеная скачка по бездорожью. Её можно было внести в учебники истории! Всё дальше на восток, мимо застав империи у Нёрдлингена, сквозь аванпосты сепаратистов южнее Регенсбурга, через всю Баварию до самого Пассау, меся колёсами и копытами грязь, проносясь по лужам и ручьям. Вороные жеребцы стали коричневыми от налипшей земли, усталые мышцы вздрагивали при каждом ударе о землю. Ничего, ведь мы живём, пока движемся, остановимся - умрём. А враг был где-то за спиной, прятался, укрытый потоками воды, выискивал следы. Бежать, бежать и не останавливаться. Только два привала в день - в хмурый полдень и в 18.00 - но не более чем на пятнадцать минут, ночная стоянка для сна (всего три часа!) и задолго до рассвета вновь в дорогу. На восток, подальше от воинства сепаратистов.
   Наступил третий день бегства, и невероятный темп был вознаграждён: грозовые тучи и раскисшие дороги остались далеко позади, низкое зимнее небо отчистилось от серого заслона, и тут же невероятная тяжесть и апатия свалилась с плеч. Северный ветер принёс свежесть декабря, вдохнув жизнь в уставших людей и загнанных животных. С галопа перешли на лёгкую рысь, о преследователях никто больше не вспоминал.
   Вечером вброд пересекли Пассау, свернули к югу на заросшую густой травой просёлочную дорогу и к полуночи добрались до старой просеки. Ничем не примечательная поляна, брошенная, почти дикая, только в самом центре её угадывались контуры невысокого сооружения - это была землянка в два наката, настоящий бункер, сооружённый неделю назад Блэкхаундом и его товарищами. При слабом свете ручных фонариков солдаты распахнули дверь фургона и приветливо указали спасённым на узкий вход в землянку. Девять из десяти человек проследовали внутрь, хоть и не без страха и только одна женщина, уважаемая аристократка Хайльбронна, забилась в самый тёмный угол, оглашая девственную тишину ночи криками:
   - Они привезли нас во дворец сатаны, где будут пожраны наши души! Не ходите туда! Мы должны вернуться домой и испросить прощение!
   - Мадам, неужели вы считаете, что сатана может жить в такой халупе? - вечный сарказм Риккардо на этот раз оказался вполне уместным. - Скорее уж это напоминает жилище праведника.
   Истеричка замолчала в удивлении, но всё же потребовались изрядные усилия, чтобы заставить её выйти. Особенно помогли в этом священник и девушка, вторая из представительниц прекрасного пола, приговорённых к сожжению. По небольшой лестнице вся "банда" спустилась в обширную подземную камеру 10 на 10 метров, только потолок был низковат - не более 1.5 метра. Вдоль стен громоздились стеллажи стальных ящиков с пометками "5.56", "7.62", "5.45", "Взрывчатка". По другую сторону землянки валялись те же самые ящики, только пустые. Пол усеивали порожние пулемётные ленты, повреждённые электронные схемы от детонаторов - короче говоря, хлам. Самое главное, что здесь была газовая горелка, на которой можно было разогреть сухие пайки, что было незамедлительно сделано. С каким остервенением набросились несчастные жители имперского города на горячую пищу просто не описать словами. Только тот, кто голодал, сможет понять их, и только тот, кто стоял на самом краю жизни знает чувство неверие в спасение, страх перед тем, что сон внезапно закончится и непроницаемые стены могилы вознесутся со всех сторон, принося небытие. Но "псы" понимали это, а потому интеллигентно хранили молчание в ожидании окончания скромной трапезы, только после этого был задан первый вопрос:
   - Знаете, за что вас приговорили к смерти?
   - Нет, - мотнул головой священник, зверски добивая остатки каши в жестяной банке. - Просто этот человек в чёрном пришёл в церковь с имперскими солдатами и приказал арестовать меня.
   - Человек в чёрном? - переспросил Блэкхаунд.
   - Да, - ответила за священника черноволосая девушка. - Одет в длинный плащ, на голове феска, руки покрыты перчатками. Но когда меня схватили, я схватилась за его руку и стащила перчатку вместе с кожей, представляете? Рука у него сильно обожжена, да и лицо тоже - толстый слой пудры вблизи сразу заметен.
   - А сам он такой высокий, худощавый, с тонким аристократическим носом и вечно согбенной фигурой? - уточнил Вильям.
   - Точно! - девушка даже оторвалась от еды. - У него ещё широкий шрам вдоль всего виска. Значит, вы знаете его? Он тоже демон, как и вы?
   - Хуже, мадам, - усмехнулся Муромцев, после чего с сомнением сказал Блэкхаунду. - Неужели это Остервальд, командир? Он ведь не мог выжить, правда? Отряд "Властители бури" был уничтожен вместе с его командиром Монтейном.
   - Ага! - поддержал Леонида Риккардо. - Тело Остервальда мы не нашли в особняке. Значит, он плыл на той самой яхте, которую я лично разнёс в щепки ракетой, но они ведь не могли задействовать портал настолько быстро.
   - Если у тебя есть другие объяснения... - пожал плечами Вильям. - Факт есть факт: Остервальд жив и прекрасно выполняет свою работу, даже к нашему появлению подготовился. Я же говорил, что так просто это дело не закончится! Нужно добраться до этого "последнего из могикан" и отправить к его товарищам, пока большая каша не заварилась.
   - Тогда мы не успеем вернуться, - напомнил Картер. - Плюс ещё с этими ребятами нужно разобраться, не зря же мы их из костра вытащили, а нас, если кто помнит, всего четверо.
   - О чём вы говорите? - вмешался одноглазый бюргер. - Что значит "разобраться"? Разве вы не отпустите нас?
   Блэкхаунд кивнул на выход и сказал Муромцеву:
   - Пошли, Лео, обсудим кое-что.
   Солдаты растворились во внешней тьме, а "честный бюргер" всё трясся, в отчаянии услышать ответ на вопрос, он было собирался повторить его, но его опередил Картер:
   - Я слышал вас, уважаемый. Мы собираемся доставить вас в безопасное место, где длинные руки инквизиции и тех, кто стоит за ней, не имеют особой силы.
   - И где же это место, в аду? - снова погрузилась в пучину истерии женщина. - Боже, они же собираются утащить нас в ад!
   - Да что же вас заело с этим адом, право слово! - засмеялся Картер. - Поверьте, во многих отношениях наш "лучший из миров" превосходит Огненную Яму: мы можем погибнуть в любое мгновение, мы боимся, не ведаем будущего своего - перечислять можно бесконечно. Ладно, не смотрите на меня такими глазами, я просто высказал свои соображения.
   - Мы тоже высказали, за то и попали на костёр, - напомнил священник. - Неужели в том месте, откуда вы пришли можно говорить совершенно свободно?
   - Да хоть матом всё мироздание обложи! - сказал Джон. - Никто на тебя даже внимания не обратит, но твои слова ничего и не изменят, ведь люди нашего мира пресытились громкими речами.
   - Все люди одинаковы, я смог бы их расшевелить, - задумчиво сказал священник. - Дать надежду и указать путь - не к "спасению через веру", но к свободному выбору между множества ясных вариантов.
   - Вот и командир нас также посчитал, - кивнул Картер.
   - Что? - на лице священника отразилось внутреннее удивление. - Вы можете нам, наконец, хоть что-то объяснить, а мы словно в "долине смертной тени"?
   Картер задумался на минуту, он был не столь потрясающим оратором, как Вильям, но работал над собой. Наконец, мысль сложилась в чёткую систему, Джон приступил к разъяснениям:
   - Понимаете, мир только на первый взгляд кажется монолитным. На самом же деле он состоит из миллионов миллиардов частей, разбросанных во времени, пространстве и т. д. Каждая частица влияет на соседнюю, а через неё на следующую, по цепочке. Что-то случится с одной, даже самой маленькой, и вся система подвергнется тотальной перестройке. Если частица будет уничтожены, серьёзные последствия постигнут и другие элементы, но если рухнет некая ключевая деталь, то всё исполинское здание мира может превратиться в груду обломков. К счастью, никому не дано знать структурных основ мироздания, а уж тем более влиять на них. Так во всяком случае было до тех пор, пока одна... организация не открыла способ прохождения сквозь время.
   - Но это ведь попирает законы божьи! - воскликнул священник, а Картер лишь усмехнулся в ответ:
   - Естественно, ведь эта организация представляет собой апологета дьявола в мире человеческом, а силы, которая она использует, возможно, превосходят в древности своей не только вселенную, но и Бога. Много раз эти фанатики вмешивались в ход вещей, изменяя мир до неузнаваемости, пока не вмешались мы. Конечно, нам уже не удастся сделать вещи такими, как прежде, но дальнейшую деградацию мы сможем остановить. Вы же, друзья мои, являетесь тем самым элементом, от уничтожения или сохранения которого зависит общая картина. Погибни вы в пламени костра, и всё могло стать совершенно другим: Россия могла превратиться в исламское государство, Золотая Орда захватить всю Европу, а Африка стать всемирным центром поклонения сатане - да всё что угодно могло произойти. Так что, мальчики и девочки, вы - это настоящий пуп Земли, не больше и не меньше, поэтому мы, "чёрные псы" Блэкхаунда, просто обязаны укрыть вас за покровом времён, как это иногда называют. Только в будущем вы будете в безопасности.
   - А кто тот человек? - спросила черноволосая девушка. - Остервальд, так вы его, кажется, назвали?
   - Гад он! - сплюнул Риккардо. - Около года назад мы сорвали крупную операцию по изменению истории, это нам очень дорого стоило. Тридцать парней отдали свои жизни в битве с отрядами "Кортес" и "Властители бури", но нам удалось перебить всех агентов влияния. То есть мы думали, что перебили всех и надолго остановили экспедиции во времени, так нет же! "ВарТек" опять взялся за старое, только действует хитрее, скрытно. Даже нам остаётся только мечтать о подобной конспирации. Ну, ничего, я до этого мерзавца доберусь!
   - Спокойно, убийца, мы ведь ещё ничего не решили, - успокоил товарища Картер.
   - Разрешите ещё один вопрос задать? - поднял руку одноглазый бюргер и, получив утвердительный кивок, спросил. - Как вы доставили сюда все эти ящики?
   - О, это всё русская смекалка Муромцева! - с наигранным восхищением сказал Картер. - Сначала мы "одолжили" фургон и четвёрку лошадей в одном именье, но потом выяснилось, что весь груз погрузить не удастся и тогда Леонид, вам нужно было видеть это, подобрался к одной деревне и начал завывать: "Я дух леса, пришёл за вашими душами! Покайтесь грешники!" Крестьяне естественно чуть с ума не посходили и попадали на колени, тогда Лео как заорёт: "Отдайте нам самую вместительную телегу - только это спасёт вас!" Не стоит и говорить, что несчастные селяне согласились на такую сделку. Мы загрузили телегу под завязку и двинулись по дороге, пока не обнаружили эту просеку. Соорудили блиндаж, обжились, а всё остальное - дело техники.
   На лестнице раздались шаги, и Вилл с Леонидом появились в землянке. Было видно, что спор был яростным, Муромцева до сих пор била нервная дрожь, хоть он и молчал.
   - Решено, - сказал Блэкхаунд. - Сейчас немедленно ложимся спать, а завтра, сразу после рассвета, Леонид доставит людей к "точке возврата" и эвакуирует их. Риккардо, Джон и я двинемся верхами на северо-восток и постараемся обнаружить нашего... общего друга.
   - Но мы ведь не сможем вернуться, - напомнил Риккардо. - Ведь врата откроются лишь однажды и только в одну сторону.
   - Есть другие ворота, севернее Вены, - как всегда спокойно сказал Вильям. - Они работают на одной чистоте с порталом в "Анатолии", а значит составляют единую с ним систему.
   - Ладно, с этим разобрались, - согласился Рио. - Но где же искать Остервальда, он ведь может быть абсолютно везде: в Регенсбурге, Бамберге, Штайнбурге, в полевом лагере сепаратистов. Мы не сможем вечно колесить по стране.
   Блэкхаунд усмехнулся, молча закурил и сообщил с таинственным видом:
   - Как зверь всегда держится у своей норы, так и Остервальд останется рядом с порталом - единственным путём отхода. Наш враг в Штайнбурге, ребята, столице бунтовщиков. Туда мы завтра и отправимся. Разговор окончен. Всем спать - это приказ.
  
   Есть ли предел у бесконечности? Смешной вопрос, ведь бесконечность потому и названа так, что не должны иметь предела. Тем не менее, именно такой феномен предстал перед отрядом Овчарова там, где Дорога Ветров обрывалась в полнейшее ничто. Здесь не было душ, не существовало следов оконченных жизней - только исполинские запертые ворота над срезанным полотном вечного пути. То была дверь между жизнью и смертью, открывавшаяся в одну сторону для всех и ни для кого в обратную. Гордый призрак Маркуса Секстуса воспарил к тому месту, где размещался сакральный замок границы миров, грустный голос был еле слышен:
   - Лейтенант, - сказал дух. - Я провёл тебя через Чистилище, сквозь вечность и рушащуюся вселенную сюда, к вратам, через которые ещё никто не выходил. Здесь есть свой незримый швейцар, требующий огромную плату. Никто не находил сил, чтобы заплатить её, но теперь, потеряв Сандру, я готов на жертву. Только энергия разрушающейся души может выбить запоры и открыть путь, и эта будет моя душа. Помни, лейтенант, впереди ждёт долгий подъём, за которым последует туманная река "предела", ничейной земли, соединившей плоть и дух. Вы должны держаться там вместе, иначе... навсегда останетесь здесь без надежды на возвращения. Удачи вам, а я... Что ж, может мельчайшие частички моей души найдут в хаосе частички Сандры, и мы будем вместе вечно. Хотя может случиться и так, что мы навеки потеряем друг друга, ничего не зависит от нас здесь. В любом случае, прощайте.
   Маркус вспыхнул ослепительным золотым светом, разлетаясь на тысячи "светлячков", ответно замерцали ворота. Створки недовольно заскрипели, но всё разошлись, образовав щель достаточную для прохода одного человека, за ней виднелась широкая и крутая лестница, уводящая в невероятную высь. Все пути назад были отрезаны, а впереди маячила полнейшая неизвестность. Выбор из двух равнозначных зол, но всё же участники путешествия выбрали второй вариант: начали протискиваться в проём, гуськом подниматься по ступеням, теряясь среди полумрака запретного места, покидая Дорогу Ветров - Чистилище, обитель вечной смерти.
  

Глава 14.

Молодой предводитель.

1300 год нашей эры.

Каменный город.

   Зал собора, возведённого сорок лет назад, представлял собой воплощённое величие рода "из камня". Сотни свечей освещали полированный мрамор стен, фрески, не имеющие ничего общего с христианским вероучением, разливали тёмно-золотой свет по самым тёмным углам и закоулкам загадочной постройки. Красные полотнища гобеленов, запечатлевших все этапы недолгого существования Штайнбурга, слегка колыхались от сквозняка, шуршали и в своём безостановочном движении оживляли картины, писанные "чёрным по красному". В самом дальнем пределе возвышался алтарь с аналоем, а за ним - распятие из цельного куска "небесного камня" (оно останется здесь до 1945 года). У аналоя, с раскрытой книгой в руках, окружённый мудрыми и бессмертными существами в алых мантиях, стоял старший брат, прародитель всех вампиров. Вся фигура его говорила о невероятной внутренней силе, глаза, подсвеченные огнём множества свечей, отражали знания, войны и океаны крови минувших веков. Он был горд, но не возложенной на него обязанностью исполнения ритуала, а тем, что совершаемый обряд мог даровать лично ему и всему живущему в ночи народу. О, великий ритуал, никогда доселе не совершавшийся с телом смертного, ибо даже мудрейшие упыри опасались слепой силы разрушения "ночников" - проклятых представителей народа смертных.
   У подножия алтаря, прямо под ногами старшего брата, на специальном возвышении стоял чёрный гроб невиданной красоты. Резьба, порождённая фантазией безумных, умерших сразу после создания своего величайшего шедевра, мастеров украшал всю громаду деревянного тела. На крышке были начертаны знаки "воскрешения" и "вечной жизни", обращённые в сакральную битву со знаками "тлена" и "смерти". В гробу же, на мягком шёлке покрывал, покоилось тело великого барона фон Штайна - того, кто в стремлении к власти заключил сделку с Повелителем Бездны, а потом приблизивший его верных слуг - упырей. Он был тем, кто возвёл на проклятом месте у быстрой безымянной реки великий замок, заключавший в стенах своих древние камни, прибывшие из холодных глубин вечного космоса. Именно рука барона в периоды одержимости вырисовывала многочисленные коридоры, комнаты, подземные казематы, храмы, гробницы, сплетая их в загадочную паутину, подозрительно напоминающую колдовские знаки, только невероятных размеров. По элементам этих рун ходили живые существа, даже не подозревая, что в путешествии своём напитывают силой бывшее капище исчезнувших диких племён. Замок вознаградил своего друга за рождение, даровав тому силу проведения, мудрость, силу и долгую жизнь. Воинство Штайнбурга не знало себе равных во всей империи и за её пределами, обращая врагов в бегство одним своим появлением. Но, также как ветер пустынь медленно стирает в пыль древние пирамиды, ураган жизни обратил барона в холодный труп. Великий полководец, фанатичный архитектор и кровавый безумец в одном лице лежал теперь мёртвым в роскошных шёлковых одеждах, а непроницаемая маска из слоновой кости закрывала его изувеченное разложением лицо.
   Собор заполняли и другие существа - люди, вампиры и Странники. Пред гробом отца приклонил колени молодой баронет. Женственные черты его лица сильно заострились от горя, слёзы катились по мраморным щекам, лишённым малейшего изъяна. Стройное тело аристократа покрывали белоснежные одежды, настолько переплетавшиеся с лёгким доспехом, что полностью сливались с ним. По правую руку от фон Штайна стояли отважные командиры воинства Каменного города - воплощённая честь, доблесть и жестокость западноевропейского рыцарства - а по левую... Да, любит шутить жизнь над теми, кто мнит себя познавшим все её тайны, ибо неведомы глубины человеческого предательства, толкающего на тёмные пути. Слева от баронета стояли верховный магистр Странников и два его советника - безликие, скрытые безразмерной чёрной вуалью старшие магистры. Рядом с ними находился и средний брат-близнец, непревзойдённый полководец, и множество других врагов рода людского: служители Ватикана и Абаддоны, рабы власти и голода, враги света и те, кто прикрывал "делом света" кровавые преступления и стремление к власти. По обе стороны от гроба лежали рабы Ордена - те самые, что отказались последовать за отрядом Хайнриха - это их крови надлежало пролиться в соборе сегодня.
   - Великая Тьма обратилась в дождь! - возвестил старший близнец. - Вода падает на могилы, и жизнь возвращается в мёртвые тела. Это благословение нашего бога! Некогда он низвергнул огненные камни из своих чертогов, создав величайший народ, которому суждено сменить племя адамово, а уничтожающую силу солнца погасить, заменив нежной ночной прохладой. Теперь он посылает нам силу победить! Тысячи тысяч жаждущих крови созданий обратятся против прижизненно гниющих и стареющих людей, прореживая племя. И поведёт их великий барон - отец человека, сделавшего эту ночь возможной. Открой глаза, почивший вождь, войско твоё собирается под стенами величественного города из небесного Камня!
   "Это моя битва!" - тем временем средний брат скрипел белоснежными зубами. - "На войне должны сражаться воины, а не мёртвая падаль, отбросы нашего рода! Да против кого нам сражаться? Против проклятых Странников? Да их осталось не более тысячи из числа тех, кто может оказать реальное сопротивление! Значит, мой брат боится теперешних союзников. Конечно, как я раньше об этом не подумал!" В голове среднего брата раздался надменный голос: "Не тебе думать о моих планах, брат. Ты уже множество раз сталкивался в бою со Странниками, и они разбивали твои войска в большинстве случаев. Будь осторожен и не забывай, что "только поле, залитое кровью, сможет погубить тебя". Так что, брат мой, я забочусь и о тебе тоже". Что тут было сказать? Перед бескрайней мудростью старшего брата любое мировое знание было жалким, спор был невозможен, вот полководец вампиров и решил замолчать.
   Обряд не останавливался. Вот вверх взлетела рука старшего брата и тут же ножи пронзили тела несчастных жертв у подножья алтаря. Горячая кровь пролилась на камни пола багровым потоком. Она двигалась, подобно живому существу, завораживая в своём великом течении бессмертных упырей. Кровь омыла ноги баронета, подступила к чёрному гробу, как волны моря подступают к одинокой скале, и впиталась в дерево. По мельчайшим каналам устремилась она к мёртвой плоти барона, оживляя начавшие разлагаться клетки. Каждый был поражён увиденным, а потому никто и не заметил, что сквозь толпу осторожно пробивается неприметный человек в чёрных одеждах - распорядитель церемоний Ордена Странников. Он пробрался к верховному магистру и тихо зашептал тому в самое ухо:
   - Только что прибыли наши соглядатаи с имперских территорий. Они сообщают, что город Хайльбронн объят пламенем, и к нему движутся войска. Демоны в чёрных доспехах подняли бунт и скрылись в неизвестном направлении вместе с приговорёнными к смерти.
   - Зачем ты говоришь мне это? - дрожь пробежала по иссушённому лицу магистра.
   - Нельзя начинать войну, пока мы не найдём наших гостей, - объяснил распорядитель. - Я ведь предупреждал, что они обязательно явятся, ведь Блэкхаунд - воистину гончий пёс, предугадывающий любые события. Они вывели из уравнения людей, могущих повлиять на его исход, и теперь никто, даже мой господин, не сможет гарантировать успешного окончания войны.
   Треск раздался в стенах, угрожающе нарастая с каждым мгновением. Тело барона пару раз конвульсивно дёрнулось и восстало в гробу. Маска скрывала лишённое выражения лицо, движения были дёрганными, но мертвец жил! Не будучи бессмертным созданием, он всё же разорвал прочные оковы смерти и воскрес.
   - Отец, отец! - причитал женоподобный баронет и льнул к ногам мертвеца, как нашкодившая собака. - Я исполнил твоё завещание, отец. Ответь мне, пожалуйста.
   Но барон не издал ни единого звука, ибо был погружён в созерцание одного ему ведомого мира образов и звуков. Сладчайших из всех звуков! Там, где дождь проливался на землю империи, сквозь безостановочное шуршание могильных червей, доносился благодарственный вопль мёртвых, к которому вскоре примешалось содрогание разрываемой земли. Смерть восстала против жизни!
   - Видишь! - старший брат смотрел прямо в глаза распорядителя церемоний. - Войну не остановить - она уже началась! Уважаемый барон позаботиться и псевдодемонах и о жалких недожаренных людишках, можешь не сомневаться в этом.
   Остервальд, распорядитель церемоний Ордена и агент влияния "Часовой башни" в одно и то же время, опустил взор. Он помнил почерневшее от яростного огня поле у деревни Селенекс, помнил залитый кровью особняк и ракету, пробившую борт деревянной яхты за мгновение до того, как вихрь времени спас его. Остервальд помнил, а потому сомневался.
  
   Уходившая в белую пустоту лестница становилась всё шире и светлее по мере приближения к материальному миру. Отчетливей проступали очертания ступеней, вытесанных из неизвестного среди людей и животных камня. Но даже при максимально ярком освещении конца подъёма невозможно было разглядеть, и порой даже казалось, что он поднимается в непостижимую даже для Дороги Ветров, оставшейся где-то далеко внизу, вечность. Но вот, как пробуждение от долгого сна, всё закончилось - лестница оборвалась на широкой площадке, украшенной статуями архангелов и архидемонов. Через широко распахнутые ворота отряд вышел под высокие своды неведомого, тёмно-коричневого неба, раскинувшегося над таким же тёмным водным потоком и узкой полоской берега с деревянной пристанью. У единственного причала на волнах колыхалась огромных размеров гондола, способная вместить никак не меньше полусотни человек, а охраняли её безликие "сборщики душ" Хозяина.
   Опасаясь самого худшего, Овчаров приготовил к бою пистолет, ведь он помнил удивление на лице Дьявола, сказавшего: "Только плоть от плоти ада мог уничтожить "собирателя душ!" Пётр не до конца понял смысл этих слов, но твёрдо знал, что относились они именно к нему. "Плоть от плоти ада..." - не зря же его прозвали "русским сатаной". Медленно он подходил к чёрным фигурам, не спуская с них взгляда, но враг пока что не проявлял ни капли враждебности. Когда их разделяло не более пары метров, безликие существа даже поклонились и хором возвестили:
   - Хозяин даёт вам лодку, чтобы вы могли пересечь туманный поток, в котором растворяется личность живого существа.
   Солдаты и призраки не стали задавать лишних вопросов, просто сразу спрыгнули на раскачивающуюся палубу, которая вскоре затряслась от движения. Плыли медленно, но окружающее пространство стремительно двигалось само по себе, исчезая за кормой, и вот уже кроме ртутных вод и свинцового неба не осталось ничего вокруг. Гондолой правил вполне себе человек в чёрном плаще и высоком цилиндре. Чем-то он был знаком Петру: суровый взгляд, полное пренебрежение к человеческим жизням, плавные движения и абсолютное спокойствие - где-то он уже появлялся, но где?
   - Простите, я не мог вас видеть раньше? - не выдержав, спросил Овчаров, хоть и не ожидал получить ответа.
   - Раньше? - в голосе гребца прозвучали нотки ностальгии и мечтательности. - Когда-то я правил "повозкой смерти" в Хайльбронне - повозкой, отвозившей людей на казнь. Но однажды город забурлил, а моё бренное тело разорвали на части озверевшие горожане. Можно сказать, что знакомый вам Блэкхаунд определил меня на должность перевозчика. Что ж, меня это вполне устраивает, ведь времена изменились, и большинство душ падает прямиком на Дорогу, а то и в Яму без моей помощи. Хорошая работа. Скажите спасибо вашему внуку.
   - Кому сказать? - изумлённо спросил Пётр, но гребец не ответил ему.
   Гондола спокойно рассекала недвижные волны, приближаясь к заброшенной пристани на берегу живых.
  

Глава 15.

Мир, которого нет.

2000-1300 годы нашей эры (хотя времени уже не существует).

Юг Средиземного моря.

   Холодной, негнущейся от всепожирающего чувства страха рукой Шарье записал в судовом журнале: "День неизвестен. Время неизвестно - бортовые часы его просто не показывают, хоть и продолжают идти". После этих слов капитан задумался, слишком уж дико звучала правда, начертанная на девственно белых листах обычной бумаги, но, к сожалению, это было сущей правдой. Шарье продолжил: "Попытки уничтожить чужеродную материю, оплетающую корпус корабля, закончились безрезультатно. Водоросли (корни?) невозможно отделить от металла при помощи самого острого ножа или даже грубой физической силы. Они словно сделаны из невероятно прочной стали. Огонь также не помог. Мы потеряли шесть человек, занятых в ликвидации - корни на уровне третей и второй палуб, а также пробившие борт у машинного отделения выстреливают острыми как бритва иглами, стоит только проявить враждебность. Радист Люфе в числе погибших... Он пытался спасти радиостанцию, и корни оплели его тело, пронзив насквозь. Теперь человек и машина стали единым целом, а мы даже не можем вытащить его, просто смотрим, как труп молодого парня из парижского пригорода стремительно разлагается под воздействием ферментов. Пять других тел сейчас находятся в морозильной камере. Мы хотели похоронить их в море, но этого самого моря больше не существует, только зелёная муть, пронзённая блестящими скалами, расстилается кругом, и нет ей предела. Я приказал идти на Алжир, но топливо стремительно кончается, а города всё не видно. Многих моряков поразила странная слабость, и я в их числе. Да ещё эта чёртова статуя на носу... Женщина с вывороченными рёбрами, обнажившими внутренности, половина прекрасного лица, горящие глаза. Она смотрит на море пылающим взором и улыбается, и никто из нас не сможет поручиться, что действительно управляет "Ламарком". Это страшная женщина, прощальный подарок уничтоженного нами судна, ведёт фрегат по мёртвому морю, мы же - лишь жалкие рабы чужой воли". Шарье захлопнул журнал, больше он не собирался делать записи, ведь не осталось никого, кто мог бы прочесть их. Оставалось вернуться на любимый мостик и, возможно в последний раз, взглянуть на то, что совсем недавно было прекрасным тёплым морем.
   Контрольная рубка была разбита и усеяна постоянно пульсирующими корнями. Сквозь разбитые стёкла врывался холодный ветер, и оставалось только радоваться, что хотя бы дождь прекратился. Однако на смену ливню пришёл туман, ядовито-зелёный и невероятно густой, наполненный неведомыми морскими тварями. Во многих местах туман закручивался по спирали, уходя в тёмную высь, и там, где завитки его вращались особенно яростно, виднелись мечущиеся светлые огоньки. Неожиданно, что-то пронзительно прокричало в небесах и ринулось вниз. Те немногие, кто находился на мостике, выбежали на палубу, чтобы мгновенно замереть от удивления, ибо там, высоко над фрегатом, парила крылатая тварь. Больше всего она напоминала дракона с какого-нибудь древнего гобелена, только имела достаточно извращённую форму: похожее на невероятных размеров цистерну тело, десять жутких голов на пяти извивающихся шеях, десять хвостов с шипами. Крылья же... Боже, да они своим размахом могли накрыть целый мегаполис с пригородами! Дракон пролетел в миле над кораблём, а затем начал подниматься и вскоре растаял на фоне луны.
   Моряки успокоились и, хотя каждый продолжал трястись от одной мысли о возможном возвращении дракона, вернулись к своим бессмысленным теперь обязанностям. Один только Шарье продолжал смотреть на сияющий в небесах ночной лик. Что-то, крывшееся в зеленоватой мгле, привлекало его взор и не давало покоя. Наконец он понял, что луна выглядит совсем не так, как в прошлые ночи: в её центре появилась угольно-чёрная точка, от которой во все стороны расходились темные каналы, похожие на ступицы колеса. Взгляд капитана опустился ниже и вновь растерянно замер, ибо на высоте десяти миль натолкнулся на огромное дерево. "Что за мечта ботаника?" - спросил сам у себя поражённый Шарье, уверенный, что видит простую галлюцинацию, вызванную ядовитыми испарениями. Но сколько бы он не пытался прогнать наваждение, это не помогало. Дерево всё ещё было там, невероятно высокое и толстое, закрывшее собой всю западную Европу, а ветви его, превосходившие по толщине самый толстый африканский баобаб, тянулись к омрачённой луне так, как руки младенца тянутся к солнцу. Это было безумно, жутко и не поддавалось объяснению. Мира больше не существовало - он умер, вместе со временем и больше не мог возродиться.
   "Ламарк" продолжал свой бег по волнам, пока справа по курсу не проступили очертания алжирского морского рейда. Он ничем не отличался от того, что уже было в Оране: горящие портовые сооружения, разбитые корабли и вода, усеянная скальным частоколом. Только загадочных теней не было на пирсе, одна пустота. Фрегат замер у входа в порт. Чтобы пройти сквозь поле камней требовалось постоянное маневрирование, а в цистернах едва оставалось топлива для движения по прямой. Спуск шлюпок также представлялся весьма опасным, так что несчастные моряки погрузились в состояние полнейшего ступора. Ситуация сохранялась до тех пор, пока всё ещё работавший радар не издал "бип". На северной стороне появился объект, который стремительно приближался к фрегату.
   - Транспортный корабль средних размеров, - сделал вывод старший помощник Гишар. - Движется со скоростью в пятнадцать узлов, отметку о государственной принадлежности не выдаёт.
   Шарье незамедлительно поднял боевую тревогу. Он уж уничтожил один мёртвый корабль и был готов встретить шквальным огнём ещё один. С тихим жужжанием пушки повернулись к северу, торпеды отправились в пусковые аппараты, а боевые группы заняли позиции за низким бортом. Неизвестное судно отслеживалось на всём протяжении следования, но всё же никто не смог заметить его до тех пор, пока ржавый борт сухогруза не вынырнул из тумана, поравнявшись с фрегатом. Палубные надстройки мёртвого корабля когда-то снёс взрыв, и рваные раны затянули водоросли. Ниже ватерлинии имелась пробоина, через которую врывалась вода, но корабль не кренился. Спокойным призраком моря он проследовал мимо и направился в сторону алжирских пристаней, плавными манёврами минуя препятствия. Матросы аж присвистнули от удивления и облегчения, ведь на этот раз обошлось без стрельбы, и только капитан Шарье был мрачен и скрипел зубами.
   - Что с вами, капитан? - голосом настоящего подчинённого спросил Гишар.
   - Я знаю этот корабль, - сквозь зубы процедил Шарье. - Но он давно должен был ржаветь на дне. Боже, мои грехи догоняют меня, Гишар, ведь это то самое судно с беженцами, которое я потопил много лет назад!
   Сухогруз продолжал лавировать в мёртвой акватории, уходя в сторону немногих замерших у самого пирса громад. С благоговейным трепетом смотрел на это Шарье, и вскоре его страх передался остальным. Этот корабль поразил людей даже больше, чем многоголовый дракон.
   - Может подорвать эту посудину? - спросил Гишар, но капитан отрицательно замотал головой:
   - Нет, если бы они хотели напасть на нас, то сделали бы это незамедлительно.
   - Что же тогда делать, капитан? - было видно, что старший помощник просто горит желанием разорвать ржавый борт судна, восставшего из водной могилы.
   - Пойдём в его фарватере, - после недолгого раздумья сказал Гишар. - ОН знает путь через акваторию и проведёт нас.
   С кошачьей осторожностью, не делая резких манёвров и экономя каждую каплю топлива, "Ламарк" двинулся через заполненную обломками акваторию алжирского порта. Под тёмной гладью холодной воды угадывались очертания затонувших судов, о борт ударялись куски дерева, кресла, дверцы шкафов. Несколько раз приходилось совершать достаточно крутые повороты, дабы увернуться от пожираемых огнём танкеров, военных судов и паромов. Следы яростной битвы были повсюду, причём огонь всех палубных батарей, по всей видимости, был сконцентрирован на береговых постройках - алжирский флот сдерживал чьё-то наземное наступление, пока не был уничтожен. Воздух пропах соляркой, местами вода стала от неё масляной, то тут, то там в этой грязи виднелись обезображенные до неузнаваемости тела людей и животных. А ржавый, покрытый толстым слоем водорослей сухогруз всё шёл вперёд на максимальных оборотах, пока не протаранил бетон пристани.
   Фрегат выполнил команду "Лево руля!", затем "Стоп машина!" и замер в одной морской миле от берега, повернув к возможной опасности ощетинивший мощными орудиями правый борт. Между тем, с мёртвого сухогруза упал трап, и на берег начала сходить длинная вереница темнокожих людей. Их было много, так много, что сердце капитана Шарье чуть не остановилось от осознания всего масштаба совершённого в прошлом греха. Скудную одежду бывших беженцев потрепали огонь и долгие годы лежания на дне, оставив на тощих телах лишь жалкие лоскуты грязной материи. Когда-то тёмно-коричневая кожа стала пергаментной, растрескавшейся, сами же тела настолько раздулись, что почти потеряли форму. Медленно шла процессия мертвецов, исчезая среди дыма и пламени горящих портовых складов и уходя дальше - к невидимым с моря городским кварталам. Впереди шли мужчины, за ними женщины с младенцами на руках (при это казалось, что мать и ребёнок составляют единое целое), дети постарше ступали рядом. Не бежали, нет: мерно ступали, словно боялись развалиться от любого неосторожного движения. Были ли среди них старики? Они все выглядели глубокими старцами, ибо смерть сравняла их в возрасте. Целый час, если не больше (ведь времени не существовало, не забывайте), молчаливая колонна уходила в город. Когда же спина последнего идущего исчезла из вида, старый сухогруз накренился в сторону пробоины и упал на волну. Вздох облегчения сорвался с губ Шарье, но тут же замер в болезненном спазме, ибо с другой стороны причала возвышалось нечто, ещё более устрашающее. Оно было черное, обгоревшее, рассечённое по центру широкой трещиной и называлось...
   - Будь я проклят! - воскликнул Шарье. - "Queen Mary 2"!
   Это действительно был он - исполинский океанский лайнер, погибший в Гибралтаре, похоронивший вместе с собой более пяти тысяч человек. Он также вернулся из пучины, как "Сет" и безымянный сомалийский сухогруз. Но пути назад уже не было, даже если дальнейшее продвижение грозило смертью. Не осталось топлива, не было питьевой воды, пищи, лекарств, и если в Алжире остались люди, имевшие хотя бы маленькую толику всего этого, то стоило пойти на риск.
   Шарье сменил мундир на бронежилет, офицерские туфли на пехотные ботинки, командирский тон на автомат. Оставив за старшего второго помощника, в подчинении которого оставалось несколько матросов, капитан и старпом спустили на воду четыре бота, на которые в общей сложности погрузился отряд из сорока человек. Боты подошли к разным пирсам, но одновременно, матросы высыпали на берег и начали обыскивать склады и офисы компаний-грузоперевозчиков. Помещения были необитаемы, даже тел не обнаружилось в их почерневших стенах, не удалось обнаружить и топлива. Только одна из групп принесла полезную информацию: на западной стороне порта, прямо за контейнерной зоной, виднелись целые постройки, включая топливные цистерны. Отряд немедленно двинулся туда. Основную группу вёл сам капитан, Гишар координировал действия двух небольших дозоров.
   Таким образом французы достигли въезда на бетонное поле, заполненное тысячами огромных грузовых контейнеров всех цветов, форм и назначений. Единственной путь через это "поле грузов" пролегал меж двух стен, достигавших не менее четырёх контейнеров в высоту. Бутылочное горло, идеальное место для засады, но и проход к спасительному горючему. Чёрт, выбор между неизбежной смертью и возможной смертью всегда сложен, ибо гибель неминуемая может оказаться намного легче, чем гибель возможная. И если бы Шарье был один, но он наверняка бы просто вернулся в свою каюту и стал ждать, пока голод и жажда не сделают своё чёрное дело. Но он был не один, его окружали молодые парни и мужчины зрелого возраста, которые готовы были умереть ради командира, но всё же желали жить, и Шарье не мог обмануть их ожиданий.
   Капитан поднял руку и сделал знак: "Пошли!" Рассыпной строй в форме полумесяца рванул вперёд мимо портовых кранов, грузовиков, погрузчиков, стараясь в кратчайшие сроки преодолеть открытое пространство. Получилось - никто не заступил путь, никто не шевелился во тьме. Остался самый длинный и опасный участок, где отряду пришлось двигаться колонной. Как только моряки ступили в проход между контейнеров, Шарье сразу заметил в сотне метров впереди, там, где один проезд пересекался с другим, грузовик с открытой платформой, рядом с которым были установлены мощные прожекторы. "Подозрительно смотрится", - успел подумать капитан, а в следующее мгновение его ослепил яркий свет - всё освещение контейнерной зоны включилось на полную мощность.
   - Стоять на месте, мерзавцы! - окрик явно исходил из жерла мегафона, а потому колоколом бил по ушам. - Даже не думайте сопротивляться! Вы окружены!
   Сущая правда: с вершины стены на французов смотрели дула орудий смерти, хотя сами их хозяева были отлично укрыты толстой сталью.
   - Кто вы и что здесь забыли? - вновь спросил громогласный голос, вещавший на ломаном английском языке.
   - Капитан Шарье, командир ракетоносного фрегата ВМФ Франции "Ламарк", - Шарье отвечал на арабском, слова подсказала надёжная память. - Мы потеряли связь с командованием, кончается топливо, продукты и медикаменты. Вы можете помочь нам?
   Свет стал мягче, перестав слепить, и на фоне его бело-голубой окружности появился мужчина в хаки песчаного цвета. Он с минуту оценивающе смотрел на моряков, а потом облегчённо выдохнул и сказал:
   - Слава Аллаху, люди. Хоть кто-то ещё выжил, - алжирец повернулся к своим и приказал. - Опустить оружие! Патроны нам пригодятся в битве с "джиннами"!
   Мужчиной в хаки оказался никто иной как генерал Рашид Аль-Кинар, командир 8-ой гвардейской дивизии. Человек просто потрясающий: будучи ровесником Шарье, он сохранил силу и стать тридцатилетнего, в вороновых волосах не было и следа седины, а молодые глаза смотрели с испепеляющей целеустремлённостью. Генерал был настоящим правоверным мусульманином, с некоторой долей фанатизма шахида, воина ислама, но всё же сохранил ясность мысли и живое мироощущение. Удивительно, но когда разразилась буря (как же давно это было!) Аль-Кинар оказался единственным представителем законной власти, кто смог организовать эвакуацию, а уж когда, по меткому выражению самого генерала, "город встал на дыбы", именно его дивизия смогла не только продержаться три дня против превосходящих сил противника, но и укрыть горожан в немногих безопасных убежищах. Артиллерия, авиация, танки - всё было брошено на защиту агонизирующего Алжира, одной из рот удалось даже пробиться к городу Тизи-Узу, пока "джинны пустыни", как их прозвали алжирцы, не хлынули на наступающие части с такой сокрушительной силой, что полностью погребли их под собой.
   От 8-ой гвардейской дивизии осталось менее тридцати человек, от остальных подразделений - и того меньше. Только чудом выжившие сумели отойти к порту, давая отчаянные битвы на каждой эстакаде, в каждом жилом районе, бешено сражаясь за каждую мечеть. Но страшные растения, похожие на щупальца осьминога, подтачивали стены крепостей, и в образовавшиеся проломы врывались "джинны". Они также лезли из всех канализационных люков - все подземелья просто кишели ими. И когда последнее заграждение было прорвано, вынуждая искать убежище в гражданском порту, а к пристаням стали причаливать увитые водорослями корабли различных эпох и народов, каждый житель столицы понял: их город сведён с ума наваждением, нахлынувшим сначала с моря, а затем пришедшем из пустыни в лице древних мертвецов и неописуемых существ. Оставалось сидеть на огромном складе за контейнерной зоной и молить Аллаха, чтобы он ниспослал спасение даже в лице какого-нибудь храброго неверного, но лишь мёртвые корабли приходили в порт, а оставшиеся в городе убежища не отвечали. Во всём Алжире осталось немногим более полусотни солдат, два десятка сотрудников полиции из разных участков и пять тысяч до смерти перепуганных жителей, которым требовалась вода, лекарства, надежда - то, чего Аль-Кинар не мог предоставить.
   Надежда родилась в душах и умерла, не сделав ни единого вздоха. Боевой корабль вошёл в порт - мощный фрегат с людьми на борту. Европа не могла пасть, она должна была прислать помощь! Но не было больше Европы, не было Африки и Азии, не существовало морей и рек, и даже бегущие секунды сливались в однородную массу. С каким же разочарованием смотрели на французов глаза тех, кто обессилено лежал на грязных циновках, кто держался за пустые полки в длинном помещении склада. И сколько укора было во взгляде старого муллы, сжимавшего Коран: "Зачем вы, обречённые на смерть, пришли к нам, таким же обречённым?"
   - Даже у пророка Иссы было больше оптимизма в последние минуты, - хмыкнул Рашид. - У нас же нет ни лекарств, ни места, где можно укрыться. Вскоре город найдёт нас и тогда - всё.
   - А как с провизией? - спросил тогда Шарье. - Сколько вы сможете продержаться? Ведь здесь, насколько я вижу, есть беременные женщины дети, старики, да и вашим солдатам нужно быть в отличной форме.
   - Плохо у нас с едой, - сокрушённо ответил алжирский генерал. - Сначала мы думали, что нам очень повезло: целый склад, забитый свежей говядиной. Потом... Мясо стало оживать, представляете? Я конечно видел американские фильмы про зомби, но до ТАКОГО даже янки не смогли додуматься: животы людей разрывались, и оттуда вылизало нечто с рогами. Больше сотни человек погибло, а я ничем не мог помочь им! Ожившую говядину пришлось сжечь вместе с трупами людей.
   - Соболезную вам, - на эти слова капитана Рашид лишь отмахнулся. - С лекарствами-то как? Ведь рядом должна находиться больница, какой-нибудь госпиталь, что угодно?
   - Вы правы, - кивнул генерал. - Есть большая больница в десяти минутах езды от порта, там должно быть много антибиотиков и других средств. Вчера я послал туда отряд на двух грузовиках, но никто не вернулся.
   - Вертолёт? - поинтересовался подошедший Гишар. - В вашем сообщении что-то говорилось про вертолёты, пролетевшие над городом. Неужели нельзя на них добраться до больницы?
   Ответ генерала прозвучал странно:
   - Во-первых, город теперь, так сказать, презирает технику: там не работают средства связи, машины отказываются подчиняться водителю, да и "джинны" реагируют на транспорт быстрее, чем на появление человека. Во-вторых, то соединение, которое обстреляло Туггурт - штурмовая вертолётная бригада из Тахифета - действительно нашло прибежище здесь. Даже не вся бригада, а её остатки. Вертолёты повреждены, не заправлены, сами же пилоты... Можете кстати посмотреть - вот один из них.
   Пилотом оказался трясущийся человек в покрытом гарью лётном комбинезоне. Он нервно грыз ногти, причём с таким упорством, что уже дошёл до мяса на пальцах. Нечто похожее Шарье приходилось наблюдать у ребят, возвращавшихся из самого пекла боевых действий. Узнав, что от него хотят услышать подробности недавней операции, вертолётчик нервно хихикнул и начал говорить, постоянно теряя мысль:
   - Хотите снова всё услышать? Хотите, да? Что ж - ваше право. Мы проводили учебные полёты над нагорьем Ахаггар, когда началась буря. Связь с Тахифетом тут же пропала, так что командир звена повёл нас прямиком на север, к базе ВВС у города Амгид, что на берегу реки Игаргар. Нас было немного: три МИ-8, перевозившие штурмовиков, и вертолёты огневой поддержки МИ-24 в количестве десяти единиц. Я - пилот боевой вертушки, поэтому чувствовал себя в большей безопасности, чем десант, но потом этот... треск в эфире, голоса. Короче, когда мы достигли Амгида, то обнаружили лишь пустые ангары и казармы, город также выглядел мёртвым. Командир пытался установить связь со столицей, но поймал только сигнал о помощи от бронетанкового батальона. Вам нужно было слышать это: "Движемся к Туггурту, авангард понёс большие потери. Врага не наблюдаем, видимость - ноль. Требую воздушной поддержки". Мы дозаправились своими силами на мёртвой авиабазе и полетели в северном направлении вдоль Игаргара, взяли восточнее у Хасси-Бель-Геббура и миновали Большой Восточный Эрг. Успели вовремя - танкисты как раз входили в исполинскую песчаную бурю. Выстроились над ними, медленно двинулись вперёд. И тут, один из МИ-8 взорвался - налетел на огромный каменный дворец, выросший из песка за мгновение. Я посмотрел по сторонам и обомлел: некогда пустынная местность превратилась в невероятного размера чёрный город. Он состоял из башен, соединённых мостами и переходами, улицы терялись ниже уровня земли. Два МИ-24, пытаясь увернуться от столкновения с башнями, сцепились винтами и обрушились в бездну. Несчастная линия танков миновала границы города, и исчезла - просто испарилась без следа. Командир спустился, дабы обнаружить их, но разделил судьбу пропавших. Теперь воздушное соединение превратилось в толпу, так что в возникшей неразберихе только четырём экипажам удалось уцелеть: трём МИ-24 и одному МИ-8. Остальные... Они уже никогда не увидят солнца, пустыня проглотила их, закрыв небо для выживших. Нам подрезали крылья, навсегда.
   Шарье склонился к несчастному пилоту с самым загадочным видом, на какой только был способен, и почти шёпотом спросил:
   - Если мы вернём ваши крылья, то вы сможете взлететь в небеса?
   - Вы не понимаете! - чуть не плакал вертолётчик. - Всё кончено, и нет ничего больше! Мы все упали с моста Сират в Геенну Огненную, даже не почувствовав этого. Мы в аду, горим в страшном огне! Не на что надеться, француз, ты понимаешь? Дьявол выпил пламенную кровь стальных птиц - она не вернётся! Здесь больше нет надежды!
   - У нас есть горючее для вертолётов, - после этих слов пилот перестал жестикулировать и начал прислушиваться. - Первоклассное топливо, которым заправляли "Чёрный ястреб", и его очень много - тонны. Это наш подарок вам.
   - Есть топливо? - пилот аж затрясся. - Если так, то... Нет, не может быть, невероятно. Топливо! О Аллах, тогда мы снова взлетим в воздух, хоть немедленно!
   - А как же тогда мост Сират? - с издёвкой спросил молчавший до этого генерал Аль-Кинар.
   - Подождёт мост! - выкрикнул лётчик. - Послушайте, я пойду и обрадую ребят. Нужно немедленно осмотреть машины на предмет повреждений, а потом... потом... Потом мы взлетим и ударим по аду так, что превзойдём по разрушительности самых ужасных "джиннов"!
   Оживший в одночасье вертолётчик во весь дух помчался к дальнему концу склада, обнимая всех встречных, вне зависимости от их настроения, возраста и пола, а Аль-Кинар одобрительно шепнул Шарье:
   - Умеете вы общаться с психами, капитан.
   - Жизненный опыт большой, - усмехнулся Шарье, после чего серьёзно добавил. - Хватит пустых разговоров - нам предстоит много работы.
   Застучали молотки, взвились искры сварочных аппаратов и долго дремавшая машина человеческой активности начала разгоняться. Борясь с собственным слабеющим организмом и ежесекундно холодеющей атмосферой злобы, люди взялись за дело, стараясь сохранить хотя бы те остатки знакомого всем мира, что ещё окружали безликий склад на краю алжирского порта. Здесь не было уже "неверных" и "правоверных", не было законов Шариата, не было паранджи на лицах женщин, французы и арабы стали единой силой перед лицом того, для кого не существовало веры, а любые конфликты среди "двуногих" были лишь пеплом на холодном ветру.
   Сильный корабль "Ламарк", герой среди боевых судов, встал вплотную к стене склада, благо одна из стен его проходила прямо по краю пирса. С помощью мотоботов протянули два топливных шланга: один закачивал топливо из береговых цистерн в резервуары на фрегате, по второму на берег доставлялось авиационное горючее. Две сотни человек осуществляли сложнейший монтаж. Яростно пилоты и французские техники устраняли неисправности винтокрылых машин: меняли забившиеся пылью фильтры, заделывали дыры в корпусе, чистили навесные пулемёты. По мнению генерала Аль-Кинара на полное восстановление небольшой эскадрильи должно было уйти не меньше часа, а это время можно было удачно использовать на то, чтобы добраться до больницы и собрать нужные лекарства на посадочной площадке. Шарье согласился и начал формировать небольшой отряд из числа моряков и алжирских пехотинцев, но прежде отдал следующие распоряжения: с помощью мотоботов прочесать акваторию и привести несколько барж, чтобы погрузить на них выживших горожан. Задача оптимизма не вызывала, ведь вокруг, насколько хватало глаз, простиралось сплошное поле мёртвых кораблей и загадочных чёрных скал. Тем не менее, моряки начали поиск, взяв на борт бывшего портового рабочего, уволенного за "служебное несоответствие" всего за день до урагана.
   Вскоре отряд был собран и под полными призрачной надежды взглядами покинул безопасный приют. Компания собралась разношёрстная как по национальному составу, так и по оружию. Честно говоря, здесь только мушкетов времён Наполеоновских войн не хватало! Через сгоревший порт продвигались медленно, выстроившись в ощетинившийся автоматами круг, и только после пересечения обвалившегося железобетонного забора разбились на небольшие группы. Вид мёртвого города удручал и наводил на невесёлые мысли. Широкие дороги и небольшие переулки заполнял вышедший из строя автотранспорт - машины просто перегородили всю проезжую часть, заставляя поисковый отряд гуськом продвигаться вдоль стен домов. Дома! Когда-то они возможно и были таковыми, но только не сейчас. Построенные руками людскими постройки раскрыли свои чёрные голодные рты в ожидании зазевавшейся добычи, а из глубины пустых глазниц, ранее известных под названием окон, на живую плоть смотрел древний злой разум. Только сейчас Шарье понял весь тайный смысл сказанной Рашидом фразы: "Город встал на дыбы!" Это как нельзя лучше походило для описания картины, ведь окружающие дома действительно стали чем-то живым, безумным. Но не самостоятельным - без всякого сомнения. Они больше походили на органы чувств невероятно огромного живого существа, спавшего где-то далеко за морем, и через мёртвый город это создание озиралось в поисках неподконтрольной территории.
   Перекрёсток вынырнул из завитков пожара: два неудержимых потока автотранспорта столкнулись, породив чудовищный затор из обгорелого металла, тяжелогружёный грузовик влетел в угол дома, пробив его и замерев в чьей-то спальне. Посреди разбитых легковушек грозно возвышалось нечто, что совсем не вписывалось в общую картину - это был разбившийся вертолёт МИ-24. По всей видимости, ему также удалось вырваться из того ада, в который превратился Большой Восточный Эрг, но до порта пилоты не дотянули, рухнув прямо на улицу. Порывы жестокого ветра налетали на почти оторванный хвост, отчего тот раскачивался подобно маятнику, неприятно скрипя. И никаких тел: ни в разбитой кабине, ни рядом. Самое странное, что за всё время трупы вообще не попадались, словно население Алжира не погибло, а было унесено в далёкое далеко смерчем.
   Лучше бы это было так, чем на самом деле! Такая мысль посетила каждого, кто пересёк перекрёсток и двинулся по следующему участку улицы. По обе стороны всё также вздымались дома, но они не были заброшенными. В окнах то и дело мелькали люди, живые, что делало ситуацию ещё страшнее. Они были испуганы, поражены происходящим настолько, что хотели умереть, но не могли, ибо смерть скончалась первой. Кто-то раз за разом бил себя ножом в и без того измочаленную грудь, другой пытался разбить голову о стену. Штукатурка обильно покрывалась кровью, голова трещинами, а человек всё никак не умирал. Многие превратили себя в живые факелы и стояли в окнах - жуткая вариация на тему городского освещения, горящего адским пламенем и живого. В тех проёмах, где не было огня, маячили повешенные, полные непередаваемой боли глаза которых с мольбой смотрели на проходивших мимо солдат. Нельзя поворачивать голову! Только незнание пока хранило разум, посмотришь раз - и ты уже один из них, выпускаешь в висок целую обойму.
   Далее, за "улицей ищущих смерти", разворачивалось то, что как нельзя лучше соответствовало двум простым словам: Содом и Гоморра. На проезжей части, прямо на крышах разбитых машин, в окнах домов, за разбитыми витринами магазинчиков разлилась атмосфера разврата. Если бы незабвенный автор Камасутры увидел ТАКОЕ, он бы, вне всякого сомнения, признал свой труд детским пособием по утренней гимнастике! Сладострастные стоны обратились в гул, извивающиеся тела, покрытые вонючим потом, мешали идти, а тронутые пороком лица с вожделением смотрели на солдат. Один из алжирцев замер, заворожённый, объятый нижайшими инстинктами, и десятки рук схватили его, увлекая в человеческий клубок, срывая одежду. Нельзя останавливаться, ни в коем случае нельзя. Только знакомое окружение цивилизации держит инстинкты в рамках разумного, стоит отдалиться от привычных границ, ненавистного окружения города, и ты становишься лишь зверем, самцом или самкой, стремишься только к размножению.
   Но и это препятствие осталось позади, исчезнув за очередным поворотом, и ведомый капитаном Шарье отряд ступил на широкую площадь перед мечетью. Впереди угадывались зыбкие очертания больницы, по правую руку взлетали к чёрно-зелёным небесам белоснежные минареты, но путь был перекрыт. Заняв позиции за многочисленными обломками рухнувших зданий, солдаты смотрели на некогда прекрасную площадь и не верили своим глазам. В самом центре её возвышалось сухое дерево двадцати метров в высоту и не менее шести в диаметре - грязная сатира на древние лесные исполины и точная копия того монстра, что вырос где-то в Европе. Узловатые ветви скручивались спиралью и тянулись вверх. Листьев не было, только неприятного вида пульсирующие узлы, источающие неприятный запах. Вокруг дерева собралась огромная толпа - сотни существ, для описания которых ещё не придумано слов в существующем мире. Огромные и многорукие, маленькие и безголовы, похожие на животных или на насекомых - они были разными, но при этом несли пугающие черты сходства с человеческими созданиями, в которых пороки выступили наружу, породив невероятно гротескные формы бытия. Здесь даже были своего рода семьи! Несколько создания разного размера, "любовно" обнимавшие друг друга сухими подобиями рук. Казалось, что невероятные монстры просто смотрят на дерево, и только пронаблюдав за их поведением несколько минут, алжирцы и французы поняли, что это действительно так. Монстры стояли и... любовались деревом! Некоторые даже срезали небольшие веточки и сажали их в землю. Ветки приживались мгновенно, и всего через десять минут достигали высоты десяти сантиметров, разбрасывали слишком толстые и ветвистые для своего размера корни и начинали высасывать жизнь из земли.
   Ползком Гишар подобрался к капитану и спросил:
   - Долго мы тут будем сидеть? Надо выйти и врезать по этим тварям как следует.
   Сказано это было тихо, но существа на площади услышали и повернули свои человекоподобные головы на звук. За стеклянной пеленой мёртвых глаз блеснула искра ужаса, и сотни визгливых голосов разразились воплем на смеси всех земных языков: "Чудовища пришли убить нас!" Толпа рассыпалась на отдельных созданий, устремившихся в разные стороны: к минаретам, к госпиталю, сквозь строй солдат и дальше к порту, наиболее резвые прыгали по крышам. И секунды не прошло, как путь был свободен. В состоянии полнейшего смятения и непонимания отряд двинулся дальше. Больше никто не мешал им, так что весь оставшийся путь до больницы проделали быстро. Слава всем богам земным и вселенским - здание выглядело вполне нормально, даже оконные стёкла в большинстве своём сохранились. Лишь у входа тоскливо стояли два грузовика, некогда отправленные генералом Рашидом. Трупов не было, лишь обширный ковёр из стреляных гильз говорил о яростной драке, в которой люди потерпели поражение.
   - Нужно всё сделать быстро, - эту фразу Шарье все встретили молча. - Ищем любые лекарства, бинты и вытаскиваем на крышу. Дальше будем ждать прибытия вертушек. Гишар, возьми десяток человек и забаррикадируй дверь и все окна.
   - Будет сделано, капитан, - кивнул Гишар.
   Лишённое электричество фойе с разбитыми стеклянными дверьми скрыло отряд от лика обезумевшего города.
  
   Простой тактический манёвр. И как только люди могли упустить его, ведь они все считали себя воинами и полководцами! Замок был удивлён подобной глупости, но всё же ликовал. Как только Шарье покинул порт, он приказал своему слуге, дремавшему в трюме "Королевы Марии", проснуться и выползти на причал. "Ламарк" нужно было уничтожить любой ценой: он нёс на борту страшной силы ракеты, которые могли уничтожить не только внешнюю оболочку, но и скрытую духовную сущность Штайнбурга. Не оставалось сомнений, что у французских моряков имелся сильный покровитель, возможно им был даже тот, кого верующие люди называли Создателем. Штайнбург лишь усмехнулся - он готов был сражаться на два фронта одновременно. Глянцево-чёрная, похожая на толстого слизня тварь поднялась по корабельным лестницам и покинула лайнер. Не больше метра в длину, невзрачная и лишённая души, она ползла в сторону страха. Мысли людей разворачивались подобно древнему манускрипту и на пожелтевших страницах его представали различные образы того, что могло таиться в ночи. Червь впитывал эти картинки и соответственно перестраивал себя, становясь всё больше и страшнее. Он поднялся над землёй, отрастил тысячи отростков, похожих на щупальца, миллионы зубов, миллиарды глаз. Бессмысленное нагромождение плыло над бетонным полем, приближаясь к нагромождению контейнеров, и с каждым пройденным метром сильнее становилась атмосфера страха. Подобие улыбки зародилось в глубине каменного естества - замок был уверен, что сопротивления его "конгломерату кошмаров" никто не окажет. И в подтверждение этой мысли красные глаза статуи на борту фрегата вспыхнули багровым светом.
  
   Рашид находился на верхнем этаже склада, в комнате охраны, выходившей окнами на контейнерную площадку, когда с фрегата долетел испуганный голос второго помощника: "Приём, приём! Инородное тело проявляет сильную активность! Оно пульсирует и покрывается кроваво-красными прожилками. Глаза статуи горят и смотрят на нас. Мне сообщили, что в морозильной камере слышны шаги - мертвецы воскресли, а это значит только одно: к нам приближается нечто. Боже, мы видим его на радаре! Оно огромное!" Генерал скосил глаза на тёмную громаду порта, и увиденное приковало его к месту. Там, на дальней стороне поля контейнеров, возвышалась громада, похожая на акулу, вставшую вертикально и покрытую щупальцами. Создание приблизилось и одним махом смело сразу двадцать контейнеров, которые, крутясь волчком, отлетели к центру акватории и упали в воду. Преграда, казавшаяся неприступной, разлеталась в щепки, а шквальный огонь передовых постов не приносил эффекта. Существо преодолело уже половину пути к складу, когда свет прожекторов выхватил из темноты всю его несуразность. Только сейчас оцепенение отпустило Аль-Кинара, и он пулей промчался через весь склад туда, где стояла готовая к взлёту четвёрка вертолётов. "Всё нормально. Всё под контролем", - уверял генерал каждого встречного, хотя сам не верил своим словам.
   Добравшись до пилотов, Рашид сразу взял быка за рога.
   - Мне нужен трос! - крикнул он одному из французских техников. - Прочный стальной трос. Скрепите им две машины так, чтобы их разделяло не менее пятидесяти метров.
   Инженерные работы заняли много времени - сказывалось нервное напряжение и всё возрастающий грохот боя, развернувшегося по другую сторону склада. Тварь уже миновала три четверти расстояния, полностью истребив высланные навстречу отряды, пожрав их тёмной массой тела. Из всех окон стреляли, женщины и дети, военные и простые рабочие готовы были стойко противостоять неведомой силе, но сотни тысяч пуль тонули в вязком веществе, из которого состояло создание. Но вот всё готово, и винтокрылые машины с возвращённой в вены огненной кровью оторвались от холодного бетона, выпорхнув из-за прикрытия безликой рукотворной громады. Четыре прожектора вонзились в тварь, ошеломив её на мгновение, и в тот же миг вертолётчики пошли в лобовую атаку.
   - "Ламарк", приём! - прокричал генерал Аль-Кинар, находившийся на одном из скованных МИ-24, в радиостанцию. - Готовьтесь расстрелять неподвижную цель!
   - Какую цель? - ошеломлённо спросил второй помощник.
   - Скоро увидите! - Рашид как никогда был уверен в успехе. - Промахнуться будет невозможно!
   МИ-24 и МИ-8 скрестили лучи света на твари, в то время как скованный тросом тандем опустился к самой земле и помчался навстречу глянцевому исполину. Существо рвануло из земли столб и бросило в приближающиеся вертолёты, но те летели слишком быстро и низко. Мгновение - и они прошли по обе стороны от монстра, дёрнулись от неожиданного рывка, чуть не столкнувшись, но всё же смогли разминуться и обвить врага стальным тросом в три витка. Теперь он был на аркане и возносился к небесам вслед за ревущими от усилий моторами. Машины дёргались, норовя сорваться в падение, но всё же поднимали свою ношу так, чтобы крупнокалиберное орудие смогло поразить её. Вот и нужный момент: существо зависло над землей, два прожектора освещают его - промахнуться невозможно. Дуплетом выстрелила пушка, оба снаряда вонзились почти в одну точку, разорвавшись в глубине вязкого вещества, и монстр разлетелся брызгами маслянистого вещества, покрывшего всё вокруг. Трос также был разорван, и экипаж боевых вертолётов спешно отцеплял его остатки от крепежей.
   - Теперь я зол! - сообщил пилоту генерал. - Подобная наглость переходит все допустимые границы! Накажем этих выкидышей пустыни, - Рашид вновь связался с фрегатом. - Хороший выстрел, парни, теперь нам предстоит вытащить вашего капитана. Оставайтесь на связи и обеспечивайте нас поддержкой бортовых батарей.
   Чёрные капли всё ещё покрывали корпус, а боевые машины уже разворачивались широким веером над городским кварталами, в то время как все средства ракетного фрегата были готовы ударить по любым координатам, переданным генералом Аль-Кинаром. Люди готовились к битве, а замок клокотал от ненависти, ведь ему было очень больно от нанесённой пощёчины. Ещё бы - одна из лучших его идей была погублена потными, источающими запах разложения ещё при жизни существами! Затрещали ослабевшие "выстреливающие скалы", чуть заметная трещина появилась на лице женской статуи, оккупировавшей нос фрегата. Хотя это не причинило Штайнбургу физической боли, но весьма подорвало морально, разозлило, вывело из себя. Он больше не собирался играть хитро, а предпочёл применить обычный человеческий приём под названием "стратегия выжженной земли", и для этой цели послал ядовитые токи в корнях своего "прекрасного" дерева во всех направления, включая Восточный Эрг, где были похоронены алжирские дивизии.
  
   Медикаменты были давно загружены в пластиковые мешки для мусора и доставлены на крышу, и теперь лишь несколько человек осматривали пустые помещения больницы. В районе порта то и дело оглушительно грохотала палубная артиллерия и над городскими кварталами взлетали столбы огня. Причины этих событий оставались непонятными для Шарье, ведь он потерял связь с фрегатом, но он догадывался, что это Рашид приступил к зачистке улиц, соединяющих порт и госпиталь. Невдалеке летали вертолёты, координируя огонь батарей, значит, они были готовы подобрать своих товарищей. Шарье было отошёл от озаряемого вспышками окна и направился к ведущей на крышу лестнице, когда перед ним появился Гишар.
   - Капитан, пойдёмте со мной, - сказал бледный старпом. - Вы должны это увидеть.
   Тон голоса и внешний всегда спокойного и выдержанного офицера заставили Шарье последовать за ним в достаточно большую, но убого обставленную комнату с широким окном во всю стену. Здесь собралась вся группа, ещё остававшаяся в здании, в составе пяти человек, глаза каждого были прикованы к неким пугающим событиям, происходящим снаружи. Капитан протиснулся мимо замерших людей и сразу понял причину охватившего их страха, ибо там, всего в нескольких километрах от стены, отгораживавшей больничную стоянку от мёртвых улиц, двигались танки. Их количество превосходило батальон - десятки высоких грозных машин, увешанных бронёй и оружием. Следом за ними плотной цепью двигалась пехота, и отблески многочисленных пожаров позволяли различить её песочно-коричневый цвет. "Слава Богу! К нам пришла помощь!" - подумал Шарье в первое мгновение, но сразу же счастье разлетелось на осколки, облекшись саваном сурового пессимизма. Капитан УВИДЕЛ, и УВИДЕННОЕ неприятно поразило его. Танки очень напоминали элементы архитектуры, порождённой ураганом: сталь обвивали пульсирующие корни, подобие барельефов покрывали корпуса и орудия. А когда пехота подошла ближе, каждый чётко определил в одетых в алжирскую форму созданиях тех самых монстров, что заполняли город.
   - 5-ый бронетанковый батальон, - объяснил сержант-алжирец. - Пустыня поглотила его, а теперь выплюнула, тщательно пережевав. Посмотрите как горят их глаза, каким нетерпением наполнены их движения! Чудовища пришли, чтобы пожрать наши души!
   Сержант первым вылетел из кабинета, увлекая за собой остальных. Только Шарье и Гишар остались в ежесекундно сгущавшейся тьме, но и они не желали более оставаться перед лицом наползающего ужаса. Шарье выбежал первым, периферийным зрением заметив неясное движение справа, но не придал этому значения, пока властный и до боли знакомый голос не остановил его.
   - Шарье! - прокричал неизвестный. - Обернись к своему командиру!
   Это был полковник Дюваль. С чёрным обожженным лицом, увитый водорослями, в шикарной офицерской форме, в петлицах которой всё ещё поблескивали гербы ВМФ, мёртвец стоял в проходе, а по обе стороны от него угадывались фигуры двух женщин-африканок.
   - Как вы посмели ослушаться моего приказа, капитан? - с усмешкой спросил Дюваль. - Почему вы открыли огонь по моим посланцам?
   Гишар в страхе попятился к лестнице, но Шарье, решивший принять бой, гордо выпрямился и ответил:
   - Я не обязан выполнять приказы сухопутных офицеров, полковник, в особенности мёртвых.
   Дюваль затрясся от жуткого смеха, которому вторил сонм голосов, буквально окруживших здание больницы.
   - Глупец! Живых и мёртвых больше не существует! - хохотал погибший полковник. - Всё стало единым пред ликом холодного Господина, и если бы ты, старый друг, принял борт тех, кто плыл к тебе в зелёном тумане нового мира, то смог бы избавить себя от расплаты. Ты же решил иначе. Что ж, твой выбор...
   Полковник простёр руки, и рваная красная ткань, покрывавшая тела женщин спала на пол. Теперь их распухшие от долгого пребывания в воде тела были обнажены, являя миру нанесённые голодными рыбами раны. Женщины прижимали к груди младенцев в момент гибели, и (адский ужас!) мать и ребёнок срослись в единый организм. Пустые детские глаза смотрели на Шарье, и в них сквозил холод морского дна у побережья Сомали. Маленькие рты, усеянные десятками острых чёрных зубов, оскалились в предвкушении жертвы.
   - Вечно гореть в пламени собственных прегрешений - вот твой удел! - прокричал Дюваль, и в этот миг по его лицу скользнул луч прожектора, прорвавшийся сквозь окна.
   Мертвецы повернули головы к источнику света и даже сделали шаг назад, чтобы укрыться за стеной, но всего через мгновение вековой труд человечества по созданию оружия собственного уничтожения принёс первые полезные плоды. Затрещал крупнокалиберный пулемёт, превращая коридор в кутерьму вращающейся пыли, осколков и визгливых криков, затем по зданию ударила ракета, и всё затопил огонь. Капитан и старший помощник, не дожидаясь неминуемой развязки, выбежали на крышу, где их уже с нетерпением дожидался МИ-8. Шарье влез первым, Гишар последовал за ним, и, ещё до того как он захлопнул люк, машина уже взмыла ввысь. Сквозь узкие иллюминаторы взорам человеческим предстало настоящее море, захлестнувшее город: многочисленные потоки его текли по улицам, сквозь дома и прямо крышам, сливаясь у больницы в шевелящуюся массу. Ударным фронтом этого мертвенно-живого моря был танковый батальон, восставший проклятым Фениксом из безжизненных равнин Большого Восточного Эрга. Бронированные машины уже проломили стены госпиталя, ракеты, выпущенные тройкой МИ-24, врезались в самую гущу, но не приносили должного эффекта.
   На оставшейся далеко внизу крыше появился изорванный пулями Дюваль. Всё тело его превратилась в скопище ртов и искажённых мукой лиц - то были многочисленные жертвы полковника. Мертвец что-то кричал, но рёв двигателей и грохот взрывов заглушали его голос.
   - Продолжайте стрелять! - меж тем приказывал генерал Аль-Кинар. - Максимально концентрируйте огонь, сотрите их всех в порошок!
   Но растерянные голоса вертолётных экипажей отвечали:
   - Боезапас на исходе, генерал. Нам нечем стрелять, противников слишком много.
   Схожий ответ поступил также с "Ламарка":
   - Последняя крылатая ракета ушла. Снарядов для палубных орудий не осталось.
   - Да что же это такое твориться! - надрывался Аль-Кинар. - Шарье, ты представляешь? Мерзавцы собрали против нас всё, что только имели, а нам нечем раздавить их!
   И в этот момент наивысшего отчаяния, когда даже стойкий алжирский генерал не видел выхода из тёмной комнаты опустошающего хаоса, капитан фрегата принял волевое решение. Вырвав радиостанцию из обмякших рук Рашида, он принялся спокойно и размеренно диктовать приказ:
   - Открыть ракетные шахты 1 и 4. Код активации ракет 234675, 745487. Атаковать следующие координаты... - Шарье назвал площадь с чёрным деревом перед мечетью и центральный район Алжира, где собралось особенно много тварей. - PSR-21, зажигание!
   Две вспышки слились в одну, превратив темноту вечной ночи в ослепительно ярки день. Стремительные кометы вознеслись к бледному лику луны, совершили крутой пируэт и вонзились в шевелящееся море, подняв грибовидные облака взрывов. Словно вырвавшийся из клетки хищник, взрыв набросился на Алжир, пожирая здания, машины, немногих выживших и обезумевших людей, пожирая тварей, которым не было названия. Оба взрыва слились в один, невероятный и неописуемый, затмивший всё виденное ранее, и сквозь его несмолкаемый гул прорывался вой боли. Он захватил всё, ибо это был вой замка, получившего огромную рану. Сила отхлынула от пиков чёрного монолита, и за этот промежуток времени Штайнбург упустил нескольких пленников. Да, он пытался поймать их и водворить на место, но как-то неуклюже, совсем как пьяный человек, роняющий на пол стакан, старается подхватить его. И в полнейшем отчаянии оттого, что невероятная сила не помогает ему, замок выл, теряя ещё больше мощи. Рушились пики скал по всему Средиземноморью, опадали проклятые цветы с ветвей всемирного древа, и даже статуя на борту "Ламарка" обратилась в прах.
   Чужеродная боль. Хаос. В такой обстановке люди действовали инстинктивно: выгоняли людей из сотрясающегося склада, провожали их на баржи, закрепляли вертолёты и отчаливали. А за кормой идущего через акваторию каравана в неистовом танце плясал разрушительный огонь. Мощь его была столь велика, что разогнала тучи над Алжиром, и широкий золотистый луч всё ещё существующего солнца упал на проваливающийся в небытие город. Спокойное золото дня - словно улыбка Господа, Аллаха, Шивы, Аматерасу предстала перед ними, но вскоре вой гнева погасил этот свет, и абсолютно непроглядная тьма пала на мир. На этот раз - навечно.
  
   Сознание Жана Дюваля пребывало в полнейшем смятении: вот он бежит по безжизненной пепельной равнине мимо шпилей исполинского города, преследуемый трёхголовым псом чёрной масти, а в следующее мгновение бредёт в безликой толпе странных существ, вознося хвалу новому богу. Картинки самого непонятного содержания менялись, будто в гигантском калейдоскопе, причём каждое изображении было более туманно, чем предыдущее. Но вот всё закончилось, как кончается необычайно яркий ночной кошмар, который ещё долго трудно отличить от реальности, и Жан обнаружил себя стоящим посреди обгоревшего помещения. На месте входа громоздились обломки, многие из них до сих пор горели, другие же слабо отливали краснотой раскалённого металла. Часть крыши отсутствовал, и сквозь дыру виднелось выросшее над замком дерево, достигавшее в высоту никак не меньше двух десятков километров. Дюваль было решил, что сон не закончился, но тут холодный ствол пистолета уткнулся ему в висок, освежая мысли.
   - Лучше скажи что-нибудь! - прорычал знакомый голос Лефевра.
   Капитан повернулся к товарищу и другу, посмотрел в совершенно холодные глаза последнего и максимально непринуждённо сказал:
   - Дружище, мать твою, ты что творишь?
   Подобный тон успокоил офицера, крупнокалиберный "Орёл Пустыни" упал вместе с ослабевшей рукой, и Лефевр, сдерживая полный радости голос, проговорил:
   - Слава Богу, Жан, слава Богу! Я уж думал, что они забрали тебя. Извини за это, - Лефевр кивнул на зажатый в абсолютно безжизненной руке пистолет. - Просто ты сам видел, на что способны эти... эти... Ну, ты сам знаешь кто. Они же могут принимать форму любого существа, которое сожрут.
   За спиной лейтенанта Дюваль увидел Ольгу и Александра, сидевших на холодном полу, прижавшись друг к другу. Сначала он решил, что они лишь целуются, но затем заметил тоненькие струйки крови и насторожился.
   - Какого чёрта они делают? - спросил Жан, потянувшись к кобуре.
   Ответ пришёл из-за спины, причём голос принадлежал Михаилу Сидорову:
   - Первый голод невозможно победить, капитан. Они и так сопротивлялись поразительно долго. Уж лучше пусть кровь свяжет заранее близких людей.
   - Согласен, - равнодушно усмехнулся Жан. - А где, кстати, Каролина?
   Михаил замер, словно вопрос был порывом ураганного ветра, сделал шаг назад. На глазах молодого вампира появились слёзы, а его руки сжались в кулаки настолько сильно, что из-под ногтей выступила кровь.
   - Они забрали её, - срывающимся голосом сказал Сидоров. - В тот момент, когда... Я почувствовал её боль! Кара! Я должен был защищать её, но не смог. Какой смысл жить дальше?
   Нервный, неконтролируемый по своей природе гортанный смех начал сотрясать Жана. Он смеялся ни над честолюбием Михаила, ни над его полными героической романтики словами - это был смех ни над чем, простая попытка слабеющей психики поднять тонус загнанного в угол организма. Но вот смех захлебнулся, а губы на белоснежном лице зашевелились, произнося:
   - Ты прав, вампир, трудно лишиться того, что ищешь всю жизнь, ибо подобного уже не отыскать даже после смерти.
   - Ничего теперь нет, - вмешался Лефевр. - Понимаешь, Жан, ни у кого не осталось смысла жизни, а многие и саму жизнь потеряли. У нас хотя бы есть шанс покончить со всем этим по-человечески, благо парочку гранат я сохранил. Зачем мучится дальше?
   - Затем, милый друг, что жизнь - это экспериментальная пьеса, - с неожиданной даже для самого себя многозначительностью сказал Дюваль. - Местами она неинтересна, ещё чаще пошла, а иногда так и вовсе бездарна. Но было бы большим неуважением к автору уходить из зала до окончания представления, ведь он мог припасти какую-нибудь изюминку в следующем акте. Нужно терпеть ребята, не всё так плохо, как на самом деле.
   Дальнейший спор прервал грохот упавшего тела. Лефевр, Дюваль и Сидоров незамедлительно бросились на звук и увидели, что на полу, прямо под огромной дырой в крыше, лежит Каролина. Лицо её покрывала кровь, тело было иссечено острыми когтями, как и одежда, но руки крепко сжимали кинжалы. Чуть не падая, Михаил бросился к девушке и начал трясти её:
   - Кара! Кара, пожалуйста, очнись! Не оставляй нас, Кара!
   Медленно и с превеликим трудом Каролина открыла глаза, губы её двигались, но слова были почти неслышны:
   - Оно утащило мать... и меня. Я стала частью стены. Боль - они били и резали меня, говорили, что это будет продолжаться вечно. А потом - свет! Две яркие вспышки над морем, и холодные руки больше не сдерживали меня. Кто-то ударил по замку.
   - Бредит, - однозначно сделал вывод Лефевр. - Как бы не умерла.
   - Заткнись, Лефевр! - прошипел на товарища Дюваль. - Чем мы можем помочь, Михаил?
   - Нож, - потребовал Сидоров.
   - Чего? - непонимание отразилось на лице Лефевра, но Жан молча протянул свой широкий армейский нож.
   - Она потеряла слишком много крови, - меж тем объяснял Сидоров. - Слабость мешает Каролине сопротивляться, а силы ей очень нужны.
   Одним резким движением Михаил разрезал себе запястье, и тоненькая алая струйка заструилась на истерзанное тело Кары. Это было невероятно: тело впитывало кровь, как песок воду, и с каждой поглощённой каплей раны затягивались всё уверенней. Не прошло и десяти минут, как от них не осталось даже маленьких шрамов. Взор наполнился мудростью прошедших веков, голос - прежней певучестью, особенно при произнесении слов благодарности:
   - Спасибо тебе, Михаил.
   - Больше не пугай меня так, - несмотря на полушутливый тон, Сидоров не мог скрыть чувство всесокрушающей радости. - Когда ты испытала боль, я чуть сам не умер. Мне было так страшно за тебя. Обещай, что теперь не оставишь меня.
   - Я обещаю, - просто и без внешней показухи кивнула Каролина, протягивая руки, дабы ей помогли встать.
   С криками "Госпожа, вы живы!" появились Ольга и Александр. Каролина лишь скривилась и властным жестом приказала им замолчать:
   - Не называйте меня "госпожой".
   Молодые вампиры покорно поклонились, чем вызвали ещё большую неприязнь молодой княгини. Дюваль собирался было приступить к обсуждению дальнейших действий, когда из-за разрушенных стен долетел до боли знакомый голос:
   - Услышь мой зов, дочь!
   Невероятно, но бледная кожа Каролины побелела ещё больше, и от этой сцены вопрос умер на языке Жана. Что до самой Каролина, то она с вызовом ответила:
   - Я слышу тебя, тварь!
   - Как ты смеешь так говорить со своей матерью?! - взвыл голос снаружи, и к нему присоединились многие сотни других, похожих на свистящий ветер голосов. - Тебя следует наказать за высокомерие!
   Из отверстия, через которое ранее появилась Кара, в здание спрыгнуло существо. Страшен был его вид: огромный рост, тело, будто составленное из костей различных видов, вороний череп вместо головы и невероятно острые передние конечности. Монстр выпрямился и молвил, копируя тон Аманды Фонтэнуа:
   - Не нужно противостоять неизбежности. Замок пришёл, и он требует вас, - последнее "с" протянулось, превращаясь в дикий свист. - Зачем бороться с тем, чего не можешь победить?
   У Жана на сей счёт было собственное мнение, так что он решил действовать - издав командный возглас "Михаил, брось мне нож!", француз бросился навстречу твари. Заострённое подобие руки устремилось к нему, но Дюваль уже крепко сжимал широкое лезвие армейского ножа, и уродливая конечность налетела прямо на сталь. Жан вырвал клинок и одним рубящим движением перебил монстру колено, после чего, когда порождение замка потеряло равновесие, нанёс добивающий удар в нижнюю челюсть. Скелет пошатнулся, сделал несколько неуверенных шагов и развалился грудой костей.
   - Твой воин мёртв, Штайнбург! - победно возвестил капитан, получив в ответ непробиваемую волну гнева:
   - У меня их много, Жан, и твой отец среди них! Я буду посылать их больше с каждым разом, пока вы не согласитесь выйти или не будете захвачены силой!
   - Он слишком переоценивает свои силы, - несколько насмешливая фраза донеслась из-за спины, заставив вампиров и людей резко обернуться, а замок - замолчать.
   Среди разбитой аппаратуры стоял невзрачный, изрядно полысевший человек. На нём была странная для здешнего окружения одежда: грязно-белая майка и застиранное трико - всё с разводами крови. По осанке человека можно было сделать вывод, что натура у него чрезвычайно трусливая, не терпящая жизненных трудностей, но по неизвестной причине глаза этого убожества смотрели твёрдо. Странный мужчина сделал шаг вперёд, не смотря на направленное ему в грудь оружие, и с интересом посмотрел на Кандрашину:
   - Не верю глазам своим! - восхитился загадочный гость. - Ольга Кандрашина - дочь друга того самого человека, который стал мне судьёй и палачом.
   Лефевр взвёл курок "Орла Пустыни" и уже плавно давил на спуск, когда "убожество" остановило его разочарованной улыбкой и словами:
   - Не стоит тратить на меня столь драгоценный ресурс, лейтенант. Патроны вам ещё пригодятся. Кроме того, - мужчина вновь повернулся к Ольге, - я разговариваю с дамой. Что, разве Ваш отец или уважаемый господин Назаров не рассказывали про меня?
   - Баринов! - выдохнула Кандрашина. - Убийца и насильник! Но ты же был убит далеко отсюда!
   - Да, убит, - кивнул Баринов, "волгоградский маньяк". - Как бы сказал капитан Назаров: "Получил повестку на Высший Суд".
   - А теперь ты служишь замку! - выступил вперёд Вдовцов, закрывая собой Ольгу.
   - О чём это вы, молодой человек? - Баринов картинно закрыл лицо руками. - Где же это видано, чтобы подобные мне оставались в мире после смерти, - лицо маньяка внезапно сделалось каменным, а глаза опустились на пол. - Я был сброшен туда, в самый низ глубочайшей бездны, но это произошло после долгих месяцев мучительных пыток в моём доме. Даже Дороги Ветров я не смог увидеть. Что там Дороги, ведь я упал глубже Долины Обречённых и Чёрного Города - в самую древнюю часть Огненной Ямы, существовавшую задолго до начала Войны на Небесах. Уж лучше вам не знать той жестокости, в которой так преуспели обитатели глубин!
   - Да-да-да, трагично - прям расплачусь сейчас! - рассмеялся Лефевр. - Здесь-то ты, убийца, что забыл.
   - Меня послали помочь вам, - пожал плечами Юрий Баринов. - По идее, сильнейшие воины должны были пройти на другую сторону врат, чтобы обратить процесс вспять, но тех, кого считали сильнейшими, погибли, а вы выжили. Значит именно вам суждено остановить разразившийся кошмар по другую сторону эпох.
   - Какие врата, какие ещё эпохи? - Вдовцов потрясал огромным обломком арматуры. - Как можно изменить то, что уже случилось?
   Баринов, изобразив неопределённый знак в воздухе, подошёл к панели управления, и его пальцы с невероятной скоростью забегали по клавиатуре.
   - Всё очень просто, - комментировал он свои действия. - У любого следствия есть причина. Не станет причины - и следствие также умрёт.
   Комнату заполнило синеватое свечение, исходившее от полупрозрачных пилонов установки. Оно пульсировало, заполняя собой свободное пространство, становилось нестерпимо ярким, ослепительным, осязаемым физически и духовно. Замок разразился проклятьями, заревел, затряс корпус, но Баринов, поддерживаемый силой Хозяина, был неумолим. За всю бесконечность существования он не сделал ничего полезного и вот сейчас, хотя бы после смерти, ему выпал шанс искупить совершённые злодеяния. Он пошёл на эту миссию добровольно, Ольга это сразу поняла, а потому и спросила:
   - Зачем вы пошли на это?
   - Достало всё! - ответил Баринов сквозь нарастающий вой древних стен. - Надоело быть дерьмом на собственных сапогах! Уж лучше пусть меня совсем не будет, чем...
   Треск разрываемого бетона затопил всё, что только мог, и тысячи корней, пробив пол, стены и потолок, обвили Баринова. Рывок - и душа его разлетелась на осколки, оставив после себя лишь одно светлое зёрнышко, присутствующее в каждом живом существе. Но и его Штайнбург начал давить, пока тонкая оболочка света не треснула, превратив врождённую доброту в гаснущие искры. Замок опоздал, потратив драгоценные секунды на расправу с очередным Посланцем Хозяина. Вспышка захватила людей, унося их прочь от исчезающего мира - туда, за стены прошедших веков, где всё и началось. Века сменяли один другой: одежда, города, люди, революции и войны - невероятная смесь несовместимого проносилась и исчезала, пока, наконец, ход времени не упал до черепашьего, считающегося нормальным. Шестеро беглецов оказались в подземном каземате с влажными стенами. Воздух здесь пропах потом и смертью, что только доказывало старую истину, гласящую: "Ничего в этом мире не меняется".
  
   Сколько времени длилось плавание? Месяц, год, целую жизнь? Сколько моментов бесконечности небо сотрясалось раскатами грома? Никто не мог ответить, каждый растворился в вечном безвременье мира, попавшего под власть нового бога, безумного создателя, сочетающего в своих творениях недюжинный талант с невероятной аморальностью поступков. Одна сотня морских миль за другой оставались позади. Получившие новую мощь машины "Ламарка" спокойно тащили пять барж за собой, уносили их к тёмному горизонту на востоке, где не было никакой надежды. Луна превратилась в червонную монету на зеленовато-чёрном небе вечной ночи, застыла, как и зависшие рядом облака. Тень огромного дерева закрывала все страны восточного полушария, но не было сомнений, что и на другой стороне одинокого шарика, жалкой единицы мироздания, тоже растёт великое древо. Действительно, оно разрушило древний Мехико и почти сравнялось в размерах со своим европейским братом. Мира больше не было, ни стало жизни и смерти, замерло время, совсем как храбрец, бросающийся со скалы в глубокую заводь. Но если человеку требовалось всё же рано или поздно вздохнуть, то время замерло абсолютно. Каменный свод покрыл Землю, другие миры бесконечности, и не далёк был уже тот час, когда шпили двух величайших городов должны были соприкоснуться, уничтожив взрывом величайшие творения первых дней Вселенной - Создателя и противоположного ему Разрушителя.
   Каждый атом замер в ожидании последней вспышки знакомого мира, а "Ламарк" всё плыл в никуда. Тунис, Триполи, Бенгази, Александрия, Дельта Нила, Каир - эти знакомые каждому средиземноморскому моряку достопримечательности показались пред ликом последних людей, чтобы растаять за ненадобностью в густом зелёном тумане. Да, фрегат больше не шёл - он плыл, подобно щепке, туда, где страшный ночной кошмар, называемый "материальным миром", должен был закончиться в битве у Мегиддо. Караван миновал Суэцкий канал, из-за которого пролилось столько крови, безжизненные берега протянулись по обе стороны. Орды существ, которым не было числа, заполняли берега Красного моря. Они стояли и смотрели, не двигаясь. И здесь Шарье впервые почувствовал холод. Люди держались из последних сил, но в итоге сдавались и замирали, подобно статуям из музея восковых фигур. Бессмысленное скопление храбрости и трусости, красоты и уродства, веры и атеизма. Мусульмане, иудеи, христиане, материалисты - они все ВЕРИЛИ, но даже вера не спасла их от потери жизни. Один только Шарье смотрел сквозь разбитые окна капитанского мостика на происходящее вокруг, ловил каждый стремительно ускользавший запах, каждое движение (качнулся на волне фрегат, шевельнулась рука), каждый звук (скрепит трос, стучат машины, слегка шуршит подошва). Он знал, что далее будет лишь небытие, но внезапно раздавшийся голос прогнал полудрёму: "Не сдавайся, Шарье. Ты должен сражаться во имя всего, что существовало до этого и родиться после". "Но что я могу сделать?" - спросил капитан, даже не узнав личности своего собеседника. - "Я болезнь в этом новом мире, более страшная для его обитателей, чем какая-либо другая. Только Господь смог бы всё изменить, но он по обыкновению предпочёл не вмешиваться". "Есть вещи, на которые способен лишь человек", - ответил голос. - "Простой человек, ничем на первый взгляд ничем не отличающийся от своих собратьев. Шарье, спустись в рубку управления запуском ракет. Когда настанет время, ты должен запустить её точно по полученным координатам. Другого пути просто не существует".
   Шарье послушно покинул мостик и спустился вниз. Он не торопился, в этом не было более смысла, а голос, походивший на галлюцинацию, говорил явную ерунду. Кто мог связаться с ним, ведь больше никого нет? Это тоже не имело значения. Вот и рубка: огромный монитор с картой мира, панель управления, мягкие кресла. Шарье опустился в одно из них, и ему стало невероятно тепло. Руки сами собой опустились на клавиатуру, а сознание погрузилось в сон - нужный момент ещё не настал.
  
   Подобно обречённому каравану "Ламарка", лодка пересекала грань миров. Берег смерти растаял в тумане, в то время как пристань жизни лишь призрачно реяла где-то впереди. Не над водой, нет, высоко над ней, теряясь на фоне небес у огненно-коричневого горизонта. Каждый предпочитал молчать, и только плеск весла нарушал полнейшую тишину. Теперь не было пути назад для участников очередной фазы Великой Игры - фигуры были расставлены по доске самой Судьбой, и только победа могла закончить всё. Овчаров внимательно посмотрел на своих товарищей, погладил сталь ТТ и погрузился в неведомые раздумья, глядя на такую далёкую пристань.
  

Глава 16.

Очередной этап Великой Игры.

1300 год нашей эры.

Священная Римская империя.

   Повозка неслась по бездорожья с такой скоростью, что обгоняла ветер. С неудержимой яростью и нечеловеческой силой Леонид хлестал плетью жеребцов, прикривая на них: "Пошёл! Давай! Быстрей!" Несчастные животные выбивались из сил, но всё же слушались кнута, так что скорость их стала внушительной. Муромцев смотрел на темнеющее небо: густые тучи окружали его, отрезав потоками воды путь к отступлению, слева и справа тоже готовилась песнь дождя. "Опередить ураган, успеть к точке назначения раньше", - ежесекундно напоминал себе Леонид, но при этом понимал, что опаздывает. Час спустя солнце скрылось из виду, оставив мир на попечение всесильного серого цвета, затем мир наполнился тихим шорохом идущего дождя. Поздно - неведомая сила настигла фургон, и теперь лишь удача могла спасти от гибели.
   Воздух сгустился, наполняясь ароматом гниющего дерева, лёгкие не справлялись с такой плотной массой. Копыта скакунов взлетали и опускались всё медленней, и никакие усилия Муромцева не могли уже дать им новый толчок. Лужи скапливались на дороге, превращая её в непроходимое болото, на каждой из таких выбоин фургон подлетал на полметра вверх и вновь обрушивался на бренную землю, передавая неприятную тряску до самых корней зубов. Потом начался склон, за которым должно было предстать широкое поле, и здесь Леонид немного снизил темп скачки, чтобы хоть немного сберечь животных. Но и это не особо помогло, ведь лившиеся с вершины потоки превращали склон в скользкий целлофан. Борясь с упорством стихий воды и земли, кони всё же вылетели на вершину. Дышать стало заметно легче, ибо затхлость осталась в низинах, но то, что предстало по левую сторону от размытой дороги, заставило Муромцева задохнуться даже при обилии кислорода. Он не заметил этого в ночь прибытия, в то время как сейчас, при свинцовом свете дождливого вечера, небольшое церковное кладбище предстало во все красе. Мокрые деревянные кресты, местами подгнившие, добротные каменные надгробия, склепы - обычное мёртвое место, таившее сейчас вполне ощутимую угрозу.
   Набирая скорость на неожиданно крутом склоне, фургон понёсся с холма и уже почти миновал опасный участок, когда Леонид краем глаза засёк движение прямо впереди. Грязь на дороге вспучилась огромным пузырём, лопнула и из её нутра появились "ночники". Их было пятеро, безвольно опустивших руки, с безвольным взглядом остекленевших глаз, и ещё - они молчали. Даже в тот момент, когда окованные железом колёса прокатились по телам, ни один вскрик не вырвался из мёртвых уст. Кладбище ожило - каждый покойник покинул свою могилу. Раздался треск, и колени "ночников" вывернулись в обратную сторону. Теперь они более всего напоминали четырёхногих пауков, упорно несущихся следом за повозкой, нагоняя, стараясь обогнать и вновь перекрыть дорогу.
   Их ждали, иначе засаду объяснить было невозможно, и только тот, кто знал секреты портала, мог вычислить возможный путь. На простое бегство рассчитывать не приходилось. Муромцев прицелился с левой руки, правой продолжая сжимать поводья, и выстрелил. Мощная пуля из "Магнума" оторвала "ночнику" руку, но тварь остановилась лишь на столько времени, чтобы можно было вырвать лицо из липкой грязи. Вторая пуля угодила тому же монстру в голову, и на этот раз результат оправдал усилия. Леонид огрызался револьверным огнём в обе стороны, совсем как ковбой в старом американском вестерне, выбрасывал из барабана стреляные гильзы, ловко перезаряжал и вновь посылал охотникам смертельную дозу свинца. "Ночники" старались уворачиваться, прятаться за фургон, одному удалось даже запрыгнуть на крышу, но он тут же повалился в грязь с огромной дырой на груди. Пару раз преследователи подбирались к лошадям и гибли под копытами. К сожалению, на место каждого погибшего приходили новые: стекались с близлежащих кладбищ, выбегали из лесов, выбирались из болот. Каждый выстрел стремительно уменьшал шансы на спасение, хоть и продлевал жизнь.
   Мертвецы осмелели от безнаказанности, неслись по сторонам дороги, подобно стае голодных волков, заставляя Леонида отвлекаться. Срочно требовалась помощь, и Муромцев решительно сдвинул перегородку, отделявшую его от внутренностей фургона, и окликнул священника. Несчастный слуга господень, увидев развернувшуюся адскую бездну, перекрестился, но тут же получил в руки АК-74 и был вынужден раскрыть рот от удивления.
   - Что мне с этим делать? - спросил священник, падая на лавку кучера. - Что это такое вообще?
   - Волшебная палочка! - крикнул Муромцев, перекрывая рёв "ночников". - Просто наводи её на врага и дави на маленький рычажок!
   Новичкам, как известно, везёт, и первый же выстрел святого отца попал в цель - серая фигура вскинула высохшие руки, свалилась и больше не двигалась. Так и продолжалось бегство от гончих псов замка: размытый просёлок, чёрный фургон, запряжённый вороными, и ослепительные вспышки прицельного огня - нарисовавшего такой пейзаж в это страшное время вполне могли отправить на костёр. Бывшие люди падали в грязь, гибли под копытами коней, влетали под колёса, но не сбавляли темп дикой скачки. Тем временем Муромцев не спускал глаз с экрана наручного монитора - специального устройства, указывавшего расстояние до распахнутых врат. Тысяча метров (так далеко!), пятьсот ("ночников" слишком много, патронов мало!), сотня (почти, ещё чуть-чуть!), десять, пять. Один метр до спасения! Вот он, тот самый момент истины, что осветился вспышкой синего света! Грязная дорога пропала, исчезли и "ночники", а фургон вылетел на несуразно-технократическую платформу недалеко от бразильской столицы.
   Испуганное лицо Брентона исчезло по левую руку, несчастный священник упал с повозки, лишь чудом не разбив себе голову об острый выступ портальной платформы, а лошади, несчастные животные, напуганные резкой сменой обстановки, устремились к единственному выходу. Леонид постарался удержать их, но не смог. Мокрые колёса заскользили по металлическому полу, фургон раскололся от сильного удара, а от последнего отчаянного рывка разлетелись удила. Вороные уносились по похожему на внутренности космического корабля коридору туда, где ежесекундно вспыхивали взрывы молний и лупил по бетону дождь, в то время как люди остались в промёрзшем помещении станции.
   - Где командир и остальные? - оглядев вырвавшихся из лап смерти людей, спросил Брентон.
   - Остались по другую сторону, - Леонид успел спрыгнуть с разбитой повозки и поднять на ноги священника. - Они вернутся по другому пути. Нам же нужно запечатать портал и взорвать это место к чертям собачьим.
   Брентон не успел даже ногой двинуть, ибо в свечении всё ещё широко распахнутых врат появились серые существа. Они поднимались на ноги с хрустом, вновь возвращая ноги в привычное положение, и вот уже обычные двуногие человеческие подобия стоят у самой границы синего света. Пока что они не приспособились к новой обстановке, а потому просто стояли, впитывая в холодный мозг детали обстановки.
   - Так, - Брентон повернулся к беглецам, - бегите на улицу, немедленно. Мы прикроем вас.
   Как гончая реагирует на шорох в траве, так и мертвецы среагировали на человеческий голос, бросившись с платформы вниз. Лео, Брентон и священник вместе с несколькими подоспевшими "псами" открыли шквальный огонь, позволив остальным покинуть станцию. Муромцев покинул здание последним, и тяжёлые автоматические двери захлопнулись за его спиной. Здесь правил дождь, а за его толстой стеной виднелся светло-серый грузовик компании. Высоко в небесах кружился хоровод чёрных теней. Леонид первоначально принял их за неестественно больших ворон, но, приглядевшись, разглядел чуть уловимые человеческие черты.
   - Что за чертовщина над нами? - спросил он у Брентона, но последний лишь пожал плечами:
   - Кружат над нами всё время. Стоит ударить молнии, и одно из этих существ принимает разряд на себя. Защищают нас, будь они неладны.
   - И я даже знаю кто их послал, - больше для себя сказал Муромцев. - Ладно, бегом к машине.
   Надёжная крыша скрыла их, захлопнувшаяся дверь отрезала осквернённый мир, а резкий рывок сообщил о начале движения. Грузовик прокатился по плацу "Анатолии", причём безликие существа, посланцы Хозяина, закрывали его от проклятых струй на всём протяжении маршрута, и выехал на пустую дорогу. Двинулся по ней прочь от столицы, равномерно увеличивая скорость. Чёрные существа ложились под колёса, препятствуя заносу и проскальзыванию, так что Аль-Сади, находившемуся за рулём, не приходилось думать о потере управления.
   Когда дорога к объекту "ВарТека" скрылась за поворотом, над тёмным лесом взлетел столб огня. Три тонны взрывчатки сделали своё дело - стёрли навсегда врата в другие эпохи, закрыли проход в проклятый век. Машина уносилась в направлении гор.
   - Куда мы теперь? - спросила черноволосая девушка, сидевшая напротив Леонида.
   Обязанность ответчика взял на себя Брентон:
   - Мы отправимся в горные селения, которые расположены так высоко, что тучи просто не могут туда забраться. Магомбо уже ждёт нас. Он сообщил, что чёрные тени витают над горными тропами и там, где они появляются, селевые потоки останавливаются. Уж не знаю природы этих существ, но они помогут пережить наводнение.
   - А если оно никогда не закончится? - спросил священник. - Что если это новый Великий потоп? Тогда нас не спасут самые высокие горы.
   - Всё закончится, - уверенно сказал задремавший было Муромцев. - Командир расставит всё по местам, как это случалось и раньше.
   Голова Леонида упала на грудь - долгие дни бесконечной скачки дали знать о себе. Он засыпал, но слышал дыхание окружавших его людей, взвизгивание покрышек на поворотах, странные гортанные крики безликих существ, рёв ветра. Даже глубоко заснув, Лео видел всё тот же тесный кузов и лобовое стекло кабины, а за ним - тоннель над шоссе, свитый из "собирателей душ". Люди расставили фигуры по доске, настал черёд для Игроков вступить в очередное эпическое противоборство.
  
   Блэкхаунд не спускал глаз с прибора, пока маленькая вспышка не указала на закрытие врат. Вильям удовлетворённо хмыкнул и переключил внимание на схему, лежавшую на широком оружейном ящике в центре блиндажа. Это был, что называется, blueprint - синяя бумага с нанесёнными белыми линиями. В правом нижнем углу имелась пометка: "Венский архитектурный архив". Схема цитадели Штайнбурга - единственной постройки, оставшейся от мятежного средневекового города. Чёткие линии стен, громада базилики, вытянувшийся рядом с ней особняк - многое из этого было изменено с века, но выходы, тоннели и кое-что ещё осталось незыблемым. Палец Блэкхаунда скользил по чертежу, а сам командир "псов" медленно говорил:
   - Выход в "Анатолию" отрезан, и наш друг наверняка определил это. Либо он решит, что мы покинули эпоху, не зная о его присутствии, либо проявит осторожность. Я не очень хорошо знаю Остервальда, но, помня о репутации всего отряда "Властители бури", предполагаю второй вариант. Во всяком случая я поступил бы именно так. Он не покинет безопасных стен, останется у единственного пути к бегству и постарается успешно выполнить задание. Очень хорошо! Неподвижная цель!
   - И сотни воинов перед ней, не говоря уже о крепостных стенах, - напомнил Картер.
   - Да, - кивнул Блэкхаунд, палец же его задержался у маленькой точки в стороне от замка. - Вот только любое воинство предполагает удар по поверхности, при этом оставляя себе путь к бегству. Именно эта предусмотрительность и погубит Штайнбург.
   - Подземный ход? - спросил Риккардо и сам наклонился над картой. - Вот он родимый! Начинается от реки. Раньше, если я не ошибаюсь, там находился особняк, а до этого аванпост.
   - Не ошибаешься, - подтвердил Вильям. - Тоннель соединяет цитадель и аванпост в стороне от города. В наше время многие ходы обвалились, но сейчас он цел.
   - И хорошо охраняется, - лицо Картера украсила несколько саркастическая улыбка. - Сколько народу на этом посту: десяток, полсотни, сотня? Пока мы будем разбираться с ним, кто-то обязательно подаст сигнал с помощью набата. И вот тогда! Про нас даже легенды рассказывать будут, посмертные.
   - Мда, история, - после недолгого молчания сказал Вильям. - Вход в подземелье находится по другую сторону моста через реку, который, естественно, охраняется. Потом придётся пройти через лес... В другом месте переправиться нельзя: бродов нет, а лёд слишком тонкий.
   - Так что же? Нам остаётся по-кавалерийски храбро ворваться на мост, а затем гнать врагов к аванпосту? - изумился Риккардо. - Оружие и тактика даст нам некоторое преимущество, но потом...
   - Рио, я предлагаю тихо взять мост, - сказал командир. - Его охраняет десяток гвардейцев, а то и просто воинов-пехотнцев. Подберёмся на расстояние удара ножом и быстро покончим с ними.
   - А потом что? - спросил Рио.
   - Я ждал этого вопроса! - было видно, что предвкушение грядущей битвы захватывает Блэкхаунда. - Дальше всё просто до гениальности: минируем мост, переправляемся и производим подрыв. Куда устремятся воины? Правильно, к реке. А мы к этому времени успеем разнести аванпост по камушку и прорваться в подземелье, и уж тогда господам рыцарям придётся несладко, ведь от численного превосходства в узком коридоре не будет толка.
   - Звучит настолько невероятно, что может получиться! - воскликнул Рио, Джон хранил молчание.
   - Мы пока что не начали, давай обойдёмся без фанатизма, - умерил пыл товарища Вильям. - Ни в чём нельзя быть уверенным до конца.
   Три воина покинули блиндаж, три чёрные тени в дорожных плащах сливались в одно пятно. Призраками растаяли они в лесу, откуда вскоре раздалось ржание коней и стук копыт. Но полевой лагерь был в безопасности, ибо его сторожили автоматические орудия, спрятанные под горами опавшей листвы. Стоило врагу подобраться к периметру, как умная система мгновенно могла определить возможную угрозу и нашпиговать её горячим свинцом. База была в безопасности, чего не скажешь о воинах, уносившихся навстречу холодному рассвету и мёртвому камню Каменного города.
  
   Лодка ударилась в резной причал, позволяя пассажирам ступить на берег. Освободившись от ноши, лодочник немедленно отчалил, растаяв в тумане реки между мирами. Вот и он, Берег Живых. Мрачный причал, а за ним - красивая аллея, вьющаяся по склону холма. Колонны возвышаются вдоль её, соединяясь белыми арками. Плющ увивает их. По левую сторону дорожки растут жизнерадостные ромашки, по правую блеклые лилии, цветы смерти. Счастье и горе, а между ними узкая тропа существования. Она петляет, делает резкие повороты и уходит в далёкую высь, становясь почти отвесной. Там, высоко-высоко, дух обретает плоть, погружаясь в страдания, и холодный сквозняк его слетает по склону, разгоняя туман у пристани.
   Овчаров ёжится от холода, поднимает воротник шинели и говорит, обращаясь к молчаливым спутникам, причём слова сами срываются с языка:
   - Ни в коем случае не оборачивайтесь назад.
   Все кивают, хотя и не понимают смысла сказанного. Восхождение начинается.
  

Глава 17.

Армия отступников.

1300 год нашей эры.

Священная Римская империя.

   Как только тучи могли помыслить себя способными победить солнце?! С упорством религиозных фанатиков набрасывались они на светило, но разлетались прочь от раскалённых лучей, затаивались и нападали опять, чтобы в очередной раз потерпеть поражение. Шесть часов, до самого полдня, продолжалась эта странная война, пока силы нападающих не были исчерпаны. В тоске разбрелись остатки туч по небу, рваными клочьями заполнили лазоревое полотно. Лишь небольшое облачко закрывало теперь солнце, но и в нём образовался широкий колодец, края которого источились, подобно весеннему льду за секунду до таяния. Свет струился сквозь этот небесный лёд загадочным красно-оранжевым цветом, порождая чувство спокойствие и красоты.
   Люди не видели этого - они уже давно не смотрели на что-либо красивое. Войны, политика, кровь, грязь заполонили то, что некогда создавалось для жизни. По рыхлому снегу и жёлто-чёрной траве шли армии. Первую, приближавшуюся с востока, вела Диана Мейер, в то время как вторую, маршировавшую с запада, возглавлял Штейнер. Воинства Странников сближались, хоть и не знали этого. Они росли с каждым новым днём, превращаясь в реальную силу начавшейся войны. Штейнера уважали аристократы, ему верил сам император, так что его армия пополнялась за счёт полков курфюрстов, которых потрепали сепаратисты. "Знак наивысшего позволения" привлекал Странников, веривших в его силу. Другие же присоединялись просто потому, что уважали магистра Штейнера, "Отважного Рихтера". Верные Магистрату феодалы могли оспаривать подлинность "Знака", но никак не выбор своих воинов.
   Совсем другое направление представляла армия Дианы, ведь за ней шли из веры. Сотни Странников-одиночек караулили на дорогах, томимые ожиданием увидеть прекрасный лик своей жрицы. Это войско росло в геометрической прогрессии. Оно и понятно: летучие отряды сепаратистов носились по подконтрольной территории, и горе было тем, кто решался встать у них на пути. Чёрный дым поднимался над сожжёнными сёлами, а сквозь грязный снег кладбищ выбирались орды мертвецов, и из этого ада земного выходили люди, изменившиеся навсегда. Крестьяне вместе с жёнами и детьми пробирались сквозь вражеские посты, наполняясь большей ненавистью к баронету и его союзникам. В Странниках они видели единственную надежду и шли следом. Именно так состоялся один из первых "рейдов по тылам", оставшийся в памяти народа как "Прорыв Дианы". Любая база, аванпост или караван становились их целью, передовые части Штайнбурга и Регенсбурга, лишаясь поставок, медленно отступали под напором императорской армии, отправляли против Дианы крупные отряды. Но огонь крестьянского гнева невозможно было затушить кровью: люди обзаводились оружием и доспехами врагов, набирались опыта в многочисленных стычках, постепенно превращаясь в грозную армию латников, имеющую даже собственный кавалерийский корпус. Только благодаря рейду удалось спасти Зальцбург от падения - сепаратисты отступили за Пассау, заняв надёжную оборону на восточном берегу.
   В последнюю неделю декабря император лично повёл пятитысячное войско на штурм Регенсбурга, главного союзника Штайнбурга, и взял его спустя день. Грабёж и резня, привычные для средневековых войн, правили павшим городом, и каждый житель его автоматически превращался во врага. В тот же день магистр Хейтцер, всегда выступавший против верховной власти Магистрата, повёл на бой северную армию Странников и после кровопролитного сражения прорвал оборону сепаратистов, протянувшуюся на десятки километров между реками Фульда и Майнц. Ответный манёвр не принёс результатов, даже восставшие кладбища не смогли остановить прорыв армии Ордена, так что ещё до захода солнца пал Бамберг. Здесь Хейтцер объединил свои поредевшие полки с армией императора и вступил в Богемию, тем самым перебив хребет дунайской оборонительной линии.
   Но в ночь на 29 декабря случилась трагедия: отважный и заносчивый граф Ридгерд попытался в одиночку обратить в бегство крупную группировку баронета фон Штайна у села Мариенвальд, две тысячи кавалеристов устремились на выставленные копья. Когда Штейнер пришёл на помощь, то обнаружил лишь выжженное поле, торчащие из земли знамёна и горы тел. Гнев захватил Странников и имперских солдат, под этим ненадёжным чувством они ударили по перегруппировывающейся вражеской армии и полностью истребили её, не щадя ни раненных, не членов семей воинов.
   1 января 1301 года войска Дианы и Штейнера, молота и наковальни, наконец, встретились. Случилось это в широкой долине, название которой давно стёрлось из людской памяти. Две равные по силе стены - аристократия и профессионалы с одной стороны и крестьяне с другой стороны - встали друг напротив друга в молчании. Так бы они и сцепились в отчаянной драке, если бы Гербер и Зибель не вылетели из рядов.
   - Ты жив, брат! - радостно крикнул Зибель.
   - Жив, - кивнул Гербер, подъезжая ближе. - Теперь нам сам чёрт не страшен.
   Именно так появилась коалиции, которой суждено было спасти империю от неминуемой гибели. В объединённом воинстве насчитывалось теперь 12 000 воинов, треть из которых составляли крестьяне и лишившиеся дома горожане, другую треть солдаты императора и преданных ему курфюрстов, а ещё одну треть - Странники Ночи. "Стойкая тысяча" не оставила своего командира, встав под знамёна общего дела в полном составе.
   Теперь они ехали вместе навстречу решающей битве, но кто бы не одержал верх, горячая кровь смертных и холодная бессмертных должны были полить поле урожая грядущих веков. В авангарде шли Странники, Штейнер возглавлял их, по правую руку от него ехала Диана, а по левую Хайнрих. Мимо медленно проплывал пейзаж опустевшей страны: сожжённые сёла, изрытые кладбища - следы "ночников" - широкие дороги и узкие просёлки, стоптанные копытами коней, ногами людей и вампиров, изрезанные колёсами обозов. Солнце всходило и закатывалось вновь, дни становились всё короче, оставляя ночным существам долгие часы царствования, и там, где земли кончались, ночной небосвод освещали костры лагерей. Пока что маячивший где-то впереди враг не решался нападать, отходил, оставаясь вне зоны видимости, в ожидании подхода подкреплений из Штайнбурга.
   В одну из таких ночей, когда горизонт пылал тысячами огней, Рихтер Штейнер приказал войскам остановиться. Властным жестом указал он на жерло старой выработки, помнившей ещё времена "настоящей" Римской империи.
   - В этих шахтах лежит то, что может помочь нам, - не своим голосом сказал Штейнер. - Селенит настолько мощный, что способен разогнать самую густую тьму и вернуть мертвецов в могилы одним видом своим. Нам он нужен.
   Рихтер хотел отправиться в одиночку, но Отто настоял на вооружённой охране, нельзя было перечить и Диане. При свете одной лишь только Луны миновали они поле, и вступили в давно не знавшее человеческого присутствия подземелье. Стены мерцали знакомым серебром священного металла, но свет был невероятно чистым, как горный ручей по сравнению с лесным болотом. Штейнер искал не просто селенитовую породу, а некую определённую часть её, поэтому он и просил Диану продолжать молиться вслух ночным богам, призывая благодать. В колышущемся серебре разносились тайные молитвы, и руки Рихтера скользили по стенам, впитывая их теплоту. Он искал самый жаркий участок и в конечном счёте нашел его, хоть и получил ожог ладони. С помощью острия кинжала Штейнер отковырял небольшой кусок и поднял его над головой со словами:
   - Посмотрите, братья! Это даже не руда, вы видите настоящий самородок чистейшего селенита! Прежде подобного не находили!
   Воины нагрузили седельные сумки коней под завязку, но этого оказалось мало, пришлось посылать в лагерь за повозкой. Только так удалось набрать необходимое количество селенита.
   По счастливой случайности рядом удалось обнаружить деревню. Она была пуста, но сепаратисты не тронули её, так что постройки остались целы. Штейнер сразу "оккупировал" кузнецу и несколько дней и ночей погрузился в работу. Жар в горне становился сильнее, селенитовые самородки плавились, превращаясь в жидкость, подобную чистейшему серебру. Рихтер заливал полученный металл в форму, ждал остывания, в случае неудачи повторял процесс - и так раз за разом, изо дня в день, пока грубые заготовки не начали принимать определённый вид. Первым получился шлем, похожий на голову дракона с гребнем и мощным шейным обручем, за ним последовал нагрудник и прочие детали доспеха. Последними из жара кузницы появились хитроумные латные перчатки. Они имели шипы на запястье, но самый большой секрет таился внутри - стоило воину с силой сжать кулаки, как хитроумный механизм выбрасывал из незаметного паза длинные кинжалы. Таким образом руки сами превращались в клинки, оставляя ладони свободными - весьма полезный сюрприз на поле боя.
   А в это время Диана создавала знамя воинства: шикарное полотнище тёмной ночи, прошитое нитями серебра, становилось прекрасней с каждым днём. И когда Рихтер покинул кузницу, ставшую его пристанищем на долгие дни, над ровным строем "Стойкой тысячи" уже реяло знамя Странников Ночи. Штейнер отсалютовал полотнищу, при этом латы издали мелодичный звон, после чего запрыгнул в седло терпеливо ожидавшего коня и поскакал в ночь. Темнота заставила селенит светиться лунной белизной, разгоняя тени, умеряя далёкий огонь далёких костров. Одинокий всадник выглядел как настоящий бог войны в грозном облачении, когда взлетал по каменистому склону, господствовавшему над долиной, когда летел по гребню к самой высокой точке и поднимал жеребца на дыбы. Здесь священная Луна захватила его, превратив доспехи в раскалённую звезду, и голос магистра грохотом тысячи водопадов пролетел по равнине:
   - Братья и Сёстры мои, породнённые лунным светом, разгоняющим ночь! Жизнь наша коротка, как миг свободно полёта листа, сорвавшегося осенью с ветки вяза, но даже этот короткий миг нам не дают прожить до конца! Вперёд, Братья и Сёстры, настал черёд смести тех, кто пришёл убивать нас! Пусть миг станет вечностью!
   Армия снялась с лагеря, устремившись за своим полководцем в направлении бивачных костров противника. Ночь разорвалась криками и звоном мечей, ржанием коней, сбивавшихся с неудержимостью горных лавин. В жуткую какофонию вливался вой "ночников" и всё тонуло в ужасающих предсмертных стонах. Линия была прорвана, и отступление сепаратистов превратилось в бегство.
  
   Тропинка исчезала за пеленой тумана, так что каждый шаг приходилось делать с осторожностью. Овчаров вёл себя достаточно осмотрительно, хотя окружение и выглядело достаточно безопасно. Он сам выдвигался вперёд на разведку, вслушивался в незнакомые звуки, ловил неведомые запахи и только после этого приказывал продолжать подъём. В какой-то момент туман остался позади, прямо под ногами, а за ним угадывались очертания пристани на берегу жизни, широкая река и чёрная пристань на другой стороне. Здесь же, почти на вершине, всё было спокойно: дул тёплый ветерок, светило невозмутимое солнце и пели птицы. Причём на одной стороне заливались трелями соловьи, а на другой каркали огромные вороны.
   - Мы почти пришли, - уверенно сказал Овчаров, ему не нужны были советы призраков. - Дойдём до конца аллеи и вступим в подземелья замка.
   Но аллея тянулась бесконечно к широкому диску солнца, и невозможно было увидеть её конца с тропинки.
  

Глава 18.

Ферзи и Пешки.

1301 год нашей эры.

Недалеко от каменного моста.

   До безымянной реки и лежащего на её берегу Штайнбурга оставался час пути верхом, а солнце даже не думало заходить. В такой ситуации атаковать хорошо укреплённую переправу было чистейшей воды безумием, поэтому Блэкхаунд принял решение дождаться наступления сумерек в каком-нибудь убежище. Очень кстати подвернулся постоялый двор. Он выглядел недавно заброшенным: закрытые ставнями окна, закрытая на засов дубовая дверь, разбросанное сено. О лучшем решении нельзя было и мечтать, ведь отсутствие посторонних освобождало от обычной потребности прятаться. Оставив лошадей у коновязи, "псы" несколько обошли дом, обыскали прилегающие к нему кусты. Нашлось лишь несколько почти смытых дождём следов, должно быть принадлежавших одному из разъездов. Других свидетельств присутствия живых (и мёртвых) людей обнаружено не было.
   С изяществом шимпанзе Риккардо вскочил на поленницу дров, с неё перелез на крышу и оттуда пробрался в дом. Пыль, запустение, впитавшийся в стены аромат застарелого алкоголя - по всему было видно, что владельцы постоялого двора уходили в спешке. Рио пересёк пыльный зал и откинул засов с двери, пропуская товарищей. Теперь можно было отдохнуть и даже выспаться немного, ведь солнце только-только миновало зенит и не спешило клониться к западу. Всё так и сделали: немного перекусили сухим пайком, накормили лошадей, позаимствовав овёс в заколоченном сарае, и легли спать в центре зала таким образом, чтобы не спускать глаз с дверей, окон и узкого люка в потолке.
   Вильям всё же решил бодрствовать, не нравилась ему эта обманчивая тишина так близко от цитадели. Прислонившись к трухлявой стене, он постарался сосредоточиться на собственных чувствах, впал в состояние на грани сна. Медленно клонилось к закату солнце и в какой-то момент пробилось сквозь доски дома, ослепив Блэкхаунда. Он сжал рукоять винтовки в отчаянной попытке взбодриться, но когда открыл глаза, было уже темно. Заснул! Всё-таки усталость взяла своё! Товарищи спали невинным сном, и только командир "псов" осматривался в темноте. Что-то было здесь, пришло вместе с ночью и смотрело на живых людей с интересом. Почувствовав то же самое, испуганно заржали лошади и забились на привязи.
   - Какого дьявола происходит! - Картер вскочил на ноги, сжимая дробовик правой рукой, а левой вытирая заспанные глаза.
   - Проспали мы, - просто ответил Вильям и жестом приказал прекратить любые разговоры. - Теперь молчите, может, обойдется без битвы, и они пройдут мимо.
   - Кто пройдёт? - шёпотом спросил Рио, но Вильям лишь поднёс палец к губам, приказывая заткнуться.
   Темнота придвинулась, выдавила ставни, выбила дверь, словно та была сделана из тончайшего картона, и хлынула в помещение, но тут же остановилась, почувствовав достойного соперника. Испуганное ржание лошадей сменилось предсмертным криком - те, кто таились в ночи, жестоко расправились с животными. Трое "псов" стояли недвижно, образуя углы равностороннего треугольника, лучи приделанных к винтовкам фонарей метались по потолку. Стоило темноте придвинуться, как оружие тут же было взято на изготовку, свет ножом разрезал плоть ночи, породив нечеловеческий крик, разлетевшийся по лесам. "Чего они ждут?" - спросил у себя Блэкхаунд, но вместо ответа получил топот десятков ног по крыше - враги подбирались к люку. Картер не стал дожидаться продолжения, а сразу прицелился в доски над головой и вдавил спусковую скобу. Грохот автоматного огня, глухие хлопки от прохождения пуль сквозь дерево и тупые удары падающих с крыши тел возвестили о начале сражения на заброшенном постоялом дворе.
   Ящики с боеприпасами, осмотрительно перенесённые из телеги, позволяли пополнять боеприпасы, фонари сдерживали тьму - плащ "ночников" и тех, кому не было названия. Невидимые существа бросались на дом и откатывались под шквальным огнём. Пули превратили стены в решето, отдельные отверстия сливались в огромные дыры. Враг влезал и через них. Дерево трещало, здание раскачивалось, земля осыпалась под разрывающими её руками, но "псы" держались крепко, сохраняя прежнее построение. Бессмертие, презрение к собственной судьбе? Разве могло это спасти слуг Штайнбурга от спокойной обречённости прирождённых убийц, которыми в сущности своей и являлись сослуживцы Блэкхаунда!
   С холодным, удавьим спокойствием действовали они в эту ночь, перемещались из одной комнаты в другую, спускались в подвал, бросались в смелые атаки, заставлявшие темноту скрываться в лесу. Один час сменялся другим, как следующая обойма заменяла предыдущую, пока надменный рассвет не соизволил окрасить восточный горизонт в жёлто-багровые тона. Темноте здесь не было места, она униженно отступала к разорённым кладбищам и тёмным пещерам окрестностей, к суровым подземным склепам Каменного города, оставляя непобеждённых "псов" торжествовать победу у разрушенного дома. Там, где были привязаны лошади, осталась целая лужа крови и несколько обрывков кожи с чёрной шерстью. Остальные бурые пятна, в обилии видневшиеся вокруг, были небольшими, но принадлежность имели вне всякого сомнения органическую.
   - Свернувшаяся кровь, - с видом общепризнанного специалиста сказал Картер. - А это что за жижа? Чёрная, маслянистая, а пахнет как! Ужас! Никогда не встречал такой мерзкой вони!
   Это вещество напоминало слизь, образующую широкую дорожку на земле. В некоторых местах на ней остались странные следы. Их трудно было назвать "подобными человеческим", скорее они походили на отпечаток ступни, которая была расщеплена вдоль, после чего разделившиеся края загнулись.
   - Добро пожаловать на территорию дьявола, господа, - с дрожью в голосе сказал Риккардо, при этом он тщетно пытался закурить, но лёгкий ветерок постоянно тушил огонёк зажигалки. - Как они только узнали про нас?
   - Остервальд! Его наводка, - уверенно сказал Блэкхаунд.
   - Вряд ли, - покачал головой Картер. - Больше похоже на нападение голодных зверей. Будь это один из фортелей нашего друга, то от нас осталось бы меньше, чем от коней. Но мы ещё живы, враг своего не добился.
   - С чего это ты взял, - Блэкхаунд подставился лицо под потоки холодного ветра, долетавшие со стороны моста. - Нас остановили на сутки, и можешь не сомневаться, что охрана моста была основательно усилена.
   - Чёрт, и то верно! - выругался Джон. - Так что же, нам придётся опять дожидаться ночи?
   - Естественно, - усмехнулся Вильям. - Только расположимся мы не здесь, а прямо у моста. Посчитаем стражников, обдумаем всё хорошенько и только тогда - ударим.
  
   - Где это мы? - таков был первый вопрос существа из далёкого будущего, попавшего в мрачный век, и задан он был Ольгой Кандрашиной.
   Никто не смог на него ответить, даже Каролина, прожившая много дольше остальных и видевшая очень много. Помещение походило на огромный двухъярусный колодец. На нижний уровень, на котором и находились пришельцы, входило множество коридоров, верхний ярус, располагавшийся на пять метров выше и превосходивший нижний радиусом, занимали тюремные камеры, пустые. В центре потолка виднелось круглое отверстие, только усиливавшее ощущение глубокого колодца. Стойкий запах смерти царил здесь, мучительной медленной смерти, обречённой боли и запустения. Каролина сразу поняла, что здесь содержались люди, которым предстояло стать пищей для её собратьев, и от осознания этого желудок свёл болезненный спазм. Но не только неприязнь была тому причиной - голод, иссушающий и непобедимый, с которым почти невозможно сражаться на равных.
   - Холодно, - Кара сжала рукав Михаила так, что искусственная кожа куртки неприятно заскрипела. - Мне очень холодно, страшно... Не могу бороться.
   И тут густую тишину подземелья расколол удар колокола. Он вылетел из отверстия в потолке и теперь гудел в стенах, заставляя мозг вибрировать до потери сознания. Глаза Каролины загорелись красным светом, она пыталась найти моральное спасение у Михаила, но увидела в нём лишь то, что испытывала сама. Сходные ощущения овладели Вдовцовым и Кандрашиной, заставив французов отступить в сторону.
   - Сейчас они бросятся на нас, Жан, - шепнул товарищу Лефевр. - Вот увидите.
   Но вместо того, чтобы разорвать людей на части, Каролина, превозмогая нестерпимую боль, сообщила:
   - Сюда идут сильные существа.
   Укрытие можно было найти только на втором ярусе, но он располагался слишком высоко. Очень кстати оказалась невероятная физическая сила вампиров, позволившая Каре и Михаилу взлететь по гладкой стене и помочь влезть остальным. Здесь, за невысоким карнизом, прямо у ржавых прутьев решёток, они и нашли убежище.
   А колокол всё бил, делая после каждого удара короткую передышку. Всего ударов было десять - десять часов отмерил он, вот только утра или вечера? Гул ещё долго блокировал любые звуки, так что шаги удалось расслышать только в самый последний момент перед появлением хозяев этого места.
   Их было всего двое: человек и вампир. Баронет фон Штайн и старший брат. Они остановились в центре колодца и долго хранили молчание. Наконец, вампир со вздохом спросил:
   - Вы тверды в своём желании?
   - Раньше я сомневался, но теперь другого пути нет, - с юношеской энергией сказал баронет. - Всё так, как и говорил магистр Ордена: демоны ступили на землю империи, чтобы разрушить дело моего отца.
   - Но ты должен помнить, что ступивший на тёмный путь не сможет вернуться назад, - сказал старший брат. - Ты будешь вынужден жить во власти голода вечно, друг мой.
   - Я знаю, - ответствовал юный аристократ. - Но разве не вы говорили, что только так можно победить мир, погрязший в рабстве еврейского бога?
   - Много чего я говорил, - лёгкая улыбка тронула губы вампира. - Но я рассказывал и о другом: о людях, ступивших в мой мир исключительно по прихоти и не сумевших вынести страшную ношу, о тех, кто расстался с жизнью вечной из страха перед ней.
   - Ради победы можно пожертвовать собой, - в голосе баронета появились нотки мечтательности. - Мой отец верил в меня, хотя я ни разу не подтверждал его надежды. И теперь, когда наши полки начинают терпеть поражение за поражением, я должен стать сильнее. Можно рассчитывать на вашу помощь?
   - Можете, - кивнул старший брат, но неожиданно изменился в лице и спросил. - А что же с вашей молодой супругой? Какая участь ждёт её?
   - Она пойдёт по моему пути, потому что любит меня, - уверенно ответил баронет.
   - А если не пойдёт? - с ехидством кобры спросил вампир. - Обратите её силой, убьёте или будите вздыхать над постелью умирающей старухи, ведь такой исход будет неизбежен?
   Фон Штайн хотел ответить, уже было открыл рот, но только махнул рукой и скрылся в темноте одного из множества коридоров. Старший брат остался один. Он долго смотрел на удаляющегося баронета и только когда тот скрылся за поворотом поднял взор к потолку и рассмеялся.
   - Ты слышишь меня? - спросил вампир, в ответ оглушительно ударил колокол на находящейся где-то на поверхности башне.
   - Слышишь, - удовлетворённо кивнул старший брат. - Думаешь, я не знаю о твоём присутствии? Я чувствую тебя и мне ведомы твои устремления. Ведь это ты собрал нас здесь, сводя с ума людей! Хочешь получить сильных в своё распоряжение? Этого не будет, слышишь! Я имею больше власти, чем ты и твой древний отец!
   Камень сорвался с потолка, но вампир изящно отскочил в сторону, разминувшись со смертью всего на полметра. Обиженно заскрипели стены, но старший брат не соизволил ответить им - с видом торжества он направился к тому же коридору, из которого пришёл.
   - Не может быть, просто невозможно! - задохнулась Каролина.
   - Что невозможно? - шёпотом спросил Дюваль.
   - Это ОН! - глаза Кары расширились от ужаса. - Великий СТАРШИЙ БЛИЗНЕЦ! Он родился раньше первой Ночной Флейты и долго таился в ночи, дожидаясь подходящего момента. Невероятно! Он сильнее меня и всего, что вы знаете. Как же он смотрел! Я чуть сознание не потеряла.
   - Чем мы можем помочь? - спросил Жан, Каролина лишь хищно оскалилась и ответила:
   - Вы помочь только своей жизнью, но я на это не пойду. Нам нужно выбраться из этих подземелий, пока ещё не слишком поздно.
   Каролина подняла ладонь, ловя едва заметные потоки ветра, удовлетворённо кивнула и сказала:
   - Сквозняк идёт из того прохода - там выход.
   Спустившись со второго яруса, люди и вампиры углубились в темноту замкового коридора. Здесь было темно, как и везде, но чуткое зрение и слабеющий свет фонарей позволяли двигаться. Несколько раз Жану и Лефевру приходилось поднимать спутников с пола, настолько те ослабели от голода. Лейтенант Лефевр с опаской посматривал в голодные глаза, незаметно кладя палец на спусковой крючок, а однажды, когда представился случай, шепнул Дювалю:
   - Если так продолжиться и дальше, то нам придётся всё же убить их.
   Жан ничего не ответил, он просто не мог помыслить о таком исходе. Убить тех, с кем прошёл через настоящий ад - немыслимо! Но такие мысли посещали и его, ведь из всей четвёрки он полностью доверял только Сидорову, ибо тот держался молодцом. Каролина выглядела слишком странной, Ольга и Александр еле стояли на ногах, поддерживая друг друга, и только Михаил сохранял хотя бы видимость самоконтроля.
   Кто знает, чем бы закончилось это путешествие в кромешной тьме, если бы за очередным поворотом арку выхода не осветили звёзды. Холодный воздух зимней ночи ворвался в лёгкие, остужая страсти и придавая сил спутникам. Тем не менее, бросаться на улицу очертя голову никто не стал. Вместо этого Дюваль и Лефевр подобрались с краю спасительной темноты и осмотрелись. Как говориться, у них "всё упало", ведь выход из подземелий охранял сторожевой пост: пять низких полуземлянок, игравших роль казарм, частокол с двустворчатыми воротами, две сторожевые вышки по обе стороны от них и многочисленные патрули.
   - Выбрались блин! - сплюнул Лефевр. - И как теперь? Сдадимся на милость победителей?
   - Предлагаю ошеломить их, - сказал появившийся из темноты Михаил. - Видите подводу у ворот? До неё метров пятьдесят, не больше. Если мы спокойно пойдём через двор, то сможем преодолеть большую часть пространства, а уж дальше...
   - По обстановке, - заключил Дюваль. - Других предложений всё равно не предвидеться, так что стоит попробовать. Михаил, зови остальных, но запомни, что стрелять будем только в самом крайнем случае.
   Вначале воины баронета не обращали внимания на незнакомцев, но, когда неверный свет факелов высветил странную одежду, они замерли в удивлении, стали показывать пальцами и что-то спрашивать друг у друга. Несколько стражников направились навстречу, обнажая мечи, а до повозки оставалось больше пятидесяти метров. Лефевр посмотрел на Дюваля и тот резко кивнул. Испуганной ласточкой взлетела рука с чёрным пистолетом, и первый же выстрел попал в голову стражнику, заставив остальных в страхе бежать. Сея смерть в рядах испуганных рыцарей, вампиры под прикрытием людей добежали до подводы. Собравшиеся с духом враги постарались напасть, укрывшись за щитами, но Гермес-56 в руках Михаила выкосил большую часть из них.
   Каролина Фонтэнуа всыпала плетей лошадям, и тяжёлая телега вылетела через открытые ворота заставы. Внизу, за колышущимся лесом, открылась замёршая река и мост, сзади показались тёмные кручи городской стены, и вот уже лошади несутся под уклон, скрываясь в спасительном полумраке. Выжившая охрана устремилась в погоню - восемнадцать вооружённых арбалетами и короткими луками всадников на быстрых скакунах. Напрасно Жан пытался выбить их из своего девятимиллиметрового, держась за какую-то доску, ведь расстояние было слишком велико, а тряска не позволяла удержаться на ногах. Дорога изгибалась спиралью, то ныряя в чащу, то подходя к внешним стенам Штайнбурга, но всё же стремительно отклонялась в направлении безымянной реки и каменного моста. Погоня не отставала.
  
   Мост на безымянной реке - не просто рукотворная переправа, но укреплённая крепость. К двадцатому веку от былого величия остались лишь торчащие из воды опоры, здесь же он поражал своим величием. Трёхъярусный акведук, причём для проезда использовался только средний ярус, а верхний и нижний исполняли роль сторожевых пунктов; четыре башенки, по две с каждой стороны реки, и высокая каланча с сигнальной трубой. Незаметным подобраться невозможно - в радиусе сорока метров нет ни кустика, укрыться негде. Только старушка-ночь создаёт лёгкий занавес для людских глаз. На всех уровнях находится охрана, шестьдесят гвардейцев в тяжёлом доспехе и при двуручных мечах. Патрули прочёсывают ярусы каждые три минуты, в каждом проёме стоит воин. Стоит кому-либо появиться в поле зрения стражников, как утробный рёв рога донесёт эту весть сторожевым постам.
   Очередной патруль миновал маршрут по нижнему уровню и скрылся на тёмном фоне пологого берега. Воин остался в непродолжительном одиночестве. Он глядел то тонкий, постоянно раскалывающийся лёд реки и не понимал необходимости своего нахождения здесь. С чувством глубочайшей тоски он отвернулся от холодных вод, обратив свой взор к дальней ломаной линии горизонта, и в тот же миг стремительная тень перемахнула через парапет, оказавшись за спиной зазевавшегося стража. Блеснуло лезвие клинка, описывая полукруг, и воин повалился без единого звука. Блэкхаунд изящным движением стряхнул кровь с меча и двинулся смертью к дальней стороне акведука. Стражника замечали его только тогда, когда катана разрубала их сердца. Тонкий звон рассекаемых доспехов сливался с плеском воды, так что невидимая гибель кралась незаметно. По верхним уровням также крадутся Картер и Рио, о чём свидетельствуют приглушённые хлопки выстрелов.
   Вильям добрался до штайнбургского берега безымянной реки и взглянул на сигнальную каланчу - по верхней платформе лениво прохаживался воин с арбалетом. Но вот сухо, совсем как старый автомобильный глушитель, треснул винтовочный выстрел, и человек с простреленной головой упал на своём посту. "Противников не наблюдаю", - доложил находившийся на верхнем ярусе Картер. Мост пал в тишине, став могилой для шести десятков воинов.
   Не говоря ни слова, "псы" приступили к минированию моста и закончили уже через час. Красноглазые детонаторы подмигивали средневековью из-под опор, доказывая своё превосходство. Блэкхаунд удовлетворённо смотрел на монитор небольшого компьютера, указывавшего месторасположение всех взрывных устройств. Он чувствовал себя магом: одно движение пальцем, и родиться пламя - но время для этого ещё не настало. Группа уже собралась у кромки придорожного леса и собиралась двинуться к аванпосту, когда где-то невдалеке затрещали выстрелы. Даже по-змеиному холодный Вильям открыл рот от удивления. А стрельба продолжалась, она уже неслась сквозь леса, приближалась. Укрывшись в придорожных кустах, "псы" стали ждать. Кто же это мог явиться из другого века и вступить в битву со слугами баронета?
   Не прошло и получаса, как из-за крутого поворота вылетела повозка, запряжённая тройкой лошадей. Одна лошадь была мертва - метко пущенный арбалетный болт пробил её сердце - и тащилась по земле, остальные животный также истекали кровью, ноги их заплетались. У самого поворота на мост лошади пали без чувств, повозку круто развернуло, и из её нутра появились шестеро. Дюваль, Лефевр, Сидоров и Кандрашина приготовились встретить погоню остатками боезапаса.
   - Ничего себе! - присвистнул Рио. - Как минимум четверо из них - упыри!
   Конники появились внезапно - вынеслись на открытое место и устремились к обречённым жертвам с радостным улюлюканьем. Но здесь в дело вступили винтовки "псов", они ударили по флангу настолько внезапно, что десять скакунов попадали на землю вместе с мёртвыми всадниками, ещё две лошади унеслись в чащу без седоков. Выжившие постарались сбежать, но снайперские выстрелы Риккардо повышибали их из сёдел. Расправившись со штайнбургцами, "псы" выскочили из укрытия и направились к разбитой подводе, не спуская глаз со столпившихся вокруг неё людей.
   Дюваль поднял пистолет (рука дрожала, поза выражала непонимание) и угрожающе сказал:
   - Я капитан французских вооружённых сил Жан Дюваль, назовите себя!
   Но "псы" хранили молчание, подходили, три винтовки раскачивались в такт шагам.
   - Назовите себя, немедленно! - Блэкхаунд лишь усмехнулся.
   Каролина успокаивающе положила руку на плечо Жана и сказала:
   - Успокойтесь, Жан. Эти люди пришли за нами, вас они не тронут. Ведь это "Чёрные псы" - жестокие стражи Селенекса.
   - Я буду защищать тебя, Кара, - сказал Михаил, становясь между своей богиней и Блэкхаундом с винтовкой наперевес. - Остановись, дьявол, ты не получишь её!
   - Как есть вампиры! - присвистнул Риккардо и от такого отвлечённого тона холодок пробежал по спинам беглецов. - Разрешите вопрос, господа: какого чёрта французские офицеры забыли здесь, да ещё и в компании кровососов?
   - Не твоё дело! - Лефевр присоединился к Михаилу в своеобразной живой стене. - Собрались стрелять - стреляйте! Но кто-то из вас тоже сдохнет!
   - Да не собираемся мы никого убивать, - хмыкнул Вильям. - Просто слишком уж ситуация интересная, вы не находите?
   В лесу раздался треск, зашумело и на дороге - поднятая на ноги стража торопилась к мосту.
   - Обсудим всё после, - внезапно посуровев, сказал Блэкхаунд. - Валите на ту сторону моста и спрячьтесь. Мы тут кое-что обсудим с ребятами в доспехах.
   - Так вот кто сотворил весь этот ужас в прошлом! - Лефевр с угрозой посмотрел на "псов". - Вот по чьей вине случился весь этот... ужас!
   - Ты что, дурак что ли, - оборвал тираду Вильям. - Я же сказал валить отсюда, если не хотите быть изрубленными в клочья.
   Постояли, поугрожали оружием и разошлись, ведь Дювалю сотоварищи деваться было некуда - поэтому он чертыхнулся и трусцой припустил по заваленному трупами мосту.
   - Что за дела, командир? - шёпотом спросил Картер. - Наши друзья из корпорации открыли туристическое агентство?
   - После разберёмся, - ответил Блэкхаунд.
   Грохот приблизился, и вот уже из-за деревьев показались разрозненные группы воинов, вскоре подтянулся и кавалерийский отряд. Единственный путь оказался перекрытым. Было что-то неуловимо нечеловеческое в этом движении людской массы. Массы! Точнейшее описание, придуманное марксистами, только последние вкладывали в него положительный смысл, но не может быть "хорошим" или "плохим" то, что не имеет лица и души. Плотно сбитый строй - тысячеголовое чудовище - выставленные копья, отливающие багровым в факельном свет, жеребцы под сёдлами - столь же страшные, как и их наездники. Воины шли прямо по телам павших товарищей, раздавленные кости хрустели, смешиваясь с грязью. Против такого монстра не мог выстоять и Блэкхаунд, поэтому он приказал немедленно отступать (чёрт, такая возможность срывалась!).
   Их заметили на середине моста и засыпали стрелами, но приёмы тактического уклонения, разработанные специалистами "ВарТека" для преодоления пехотными отрядами миномётного огня, позволили "псам" достигнуть противоположного берега. Здесь они и залегли возле белевших в кустах лиц пришельцев из будущего.
   - Чего мы дожидаемся? - спросил из тёмно-серого укрытия Дюваль. - Уходить надо.
   - Спокойно, Наполеон, мы ещё не всё обсудили с нашими друзьями, - привычно усмехнулся Картер, он уже держал наготове "машинку смерти".
   Воины ступили на мост, кавалерия оказалась почти прижатой пехотой к краю акведука. Болты и стрелы начали с тупостью малолетнего ребёнка рвать голые ветви деревьев, свистеть над кустами. Враг приближался молча и только на последних метрах рванулся в атаку с грозными криками. И вот тут - ночь прекратила существование. Взрыв превратил прочный мост в крошево каменных обломков, крепёжных конструкций, мёртвых тел. Трупы падали на тонкий лёд, проламывали его и уходили на дно, лошади и люди, масса - оружие не защитило их. Все три яруса обрушились, оставив над водой только опоры. В таком виде он и сохранился для будущих поколений, оставив в негласном названии напоминание о давней ночи огня: "Переправа праха" - так называли его местные жители, пока не унесли имя сие в могилу. Переправа огня, Брод пепла, Мост в ад - ничто из этого не отразило и половины ярости рукотворного огня, унесшего три сотни человеческих жизней.
   - Ну, как? - спросил Картер, когда суета на другом берегу утихла.
   - Прекрасно, друг мой, - ответил Блэкхаунд, отряхиваясь, ведь выброшенная взрывом пыль липла к униформе. - Теперь вы, - Вильям указал длинным пальцем на прятавшихся рядом пришельцев. - Пойдёте следом, но только не смейте ничего спрашивать, пока вам не позволят.
   Странная (страннейшая!) коалиция совершенно разных живых существ и сопутствующих им моральных норм бежала через ночной лес. Картер выполнял обязанность проводника в знакомом каждому партизану мире ручьёв, голых деревьев и ветра, Блэкхаунд и Рио держались далеко позади на случай неожиданного появления поисковых групп обозлённых рыцарей. Это было сделано не зря: оправившись от неожиданных потерь на мосту, штайнбургцы спешно наводили понтонные переправы, сооружали многочисленные мосты и с проклятьями в адрес исчезнувших без следа врагов пересекали холодную воду. Весь берег уже наполнился ими - воинами, жаждущими отмщения. Цепь растянулась на четыре километра в длину и десять шеренг в глубину. Там, где нельзя было пройти плотным строем, сновали опытные следопыты в сопровождении лучников-профессионалов. Впереди и сзади пылила по небольшим полянам и дорогам кавалерия.
   В восемь часов утра солнце показалось на восточной стороне горизонта скромной девушкой, входящей в супружескую опочивальню. Магия ночных часов пропала, ушёл приукрашивавший до этого реальность свет звёзд, и почерневшие безлистные деревья предстали во всём неприглядном виде. Грязь под ногами, смешанная со снегом, тёмные точки опавшей коры - это никак не походило на очарование зимы, описанной многими поэтами (правда поэтам не приходилось "сверкать пятками" от целой армии, пересекая леса северной Австрии). Солдатские ботинки-внедорожники увязали в почве, а ноги босой Каролины так и вовсе облеклись в серые и невероятно тяжёлые сапоги, превращавшие каждый шаг в мучительной испытание. Но и этот природный ужас можно было пережить, не вмешайся Голод - дикое чувство, которому невозможно было сопротивляться, оно превосходило по силе человеческую сущность, как мощь ротвейлера превосходит возможности таксы. Михаил и Кара ещё держались, врождённый бойцовский дух давал о себе знать, но Ольга и Александр просто свалились на землю без чувств, дрожь сотрясала их и никакие уговоры не могли уговорить продолжить путь.
   Волей-неволей пришлось искать убежище в неглубоком овражке, любовно прикрытом упавшими стволами деревьев. Здесь было сыро, холодно, воняло гниющей древесиной, но при этом существовало достаточное прикрытие от посторонних глаз. Вампиры сбились плотной кучкой по одну сторону и почти тут же погрузились в тяжкий сон, Дюваль и Лефевр встали на стражу, напротив расположились "псы". Всё почти как в ту давнюю ночь на безжизненных холмах Римской республики: опять периметр перекрывали датчики движения, подключённые к компьютеру Джона, прежнее чувство близкой опасности также имелось в наличии. Картер с недоверием смотрел на спутников, а затем не выдержал и шепнул Вильяму:
   - Посмотрите на французов, командир.
   Задремавший было Блэкхаунд приоткрыл глаза, но так, чтобы это осталось незамеченным. Французские офицеры стояли подобно грозной страже у языческого храма: руки скрещены на груди, взгляд суровый, исподлобный.
   - Может они и сами не понимают, что давно находятся под властью этой женщины-упыря, Каролины, но я то чувствую поток щенячьей преданности, - продолжал меж тем Картер. - Вам-то, командир, не знать этого чувства по отношению к себе, когда за вас готовы отдать жизнь. Помните штурм...
   - Когда тебя чуть не расстреляли за отказ полезть в печь? - спросил Вильям.
   - Именно, - кивнул Джон. - Надо бы со всем разобраться, а то кто его знает, может эта Каролина ловушка специально для нас. Как бы иначе она прошла через ворота компании.
   - Делать ничего не надо, - спокойно сказал Блэкхаунд. - Они сами совершат глупость и очень скоро. Закройте глаза, парни, но не смейте засыпать.
   Вильям оказался прав, как и всегда, ведь врождённое умение "читать в душах людских" никогда не подводит своего обладателя. Не прошло и десяти минут после "мнимого засыпания", как Дюваль и Лефевр переглянулись, кивнули и пошли на спящих "псов", обнажая пистолеты. Вот тут-то Блэкхаунд и приказал "Давай!", вскакивая с упёртой в плечо винтовкой.
   - Вы что это задумали, лягушатники? - Рио держал Лефевра на мушке, а потому мог говорить достаточно уверенно.
   - Молчать, слуга замка! - закричал Лефевр. - Мы больше не пойдём за вами в лапы смерти!
   - Вы же террористы, - напомнил более выдержанный Дюваль. - Вас полмира ищет, и тут вы оказываетесь здесь. Такие героические, людей спасаете, но всё это ложь. Так что сдайте оружие.
   - Кто это только что сказал? - с ухмылкой спросил Картер, Дюваль гордо ответил:
   - Капитан вооружённых сил Франции Жан Дюваль, командир отряда специального назначения "Триумф".
   - И где же твой отряд, лягушатник, дома забыл? - подшутил Рио.
   - Наши парни погибли, все до единого! - вновь заорал лейтенант Лефевр. - Не тебе, мерзкий убийца, говорить о них!
   - Правда, ребят, опустите оружие, - миролюбиво сказал Жан. - Я всё же официальное лицо и не желаю находиться рядом с вооружёнными до зубов преступниками.
   - И это единственная причина, по которой ты хочешь обезоружить нас? - по тону Блэкхаунда невозможно было определить его чувства.
   - А какая ещё может быть причина, чёрт вас подери! - Лефевр шагнул вперёд и взвёл тяжёлый курок.
   - Обычная причина, - прежняя невозмутимость Вильяма. - Ваши ручные упыри голодны, а тут очень кстати подворачиваются трое здоровых мужиков. Вы ещё ничего не поняли? Несчастные глупцы, женщины всегда первоклассно управляли мужчина, а это ваша Каролина настоящий ас среди асов. Сама не сознавая того, она толкает вас на убийство силой мысли - так уж устроены вампиры изначально, чтобы уметь контролировать людей, своих природных жертв.
   Теперь курок щёлкнул и у Жана, оставалось лишь согнуть палец, чтобы тишина взорвалась кровавой вакханалией. Но тут, в момент полнейшей обречённости, на сцене человеческого конфликта появилась Каролина.
   - Блэкхаунд прав, - сказала она. - Ваши поступки теперь - не более чем выражение моих потаённых желаний.
   - Ни черта подобного! - попытался защититься Лефевр. - Я действую согласно своим желаниям, а не чужим!
   Каролина вымученно улыбнулась, также улыбаются родители своим детям, которые не могут поверить в то, что деревья качаются не по своей воле. И тут же грозный кинжал спорхнул в руке вампира и упёрся Вильяму в грудь, "пёс" ответил взаимностью: холодная сталь винтовочного ствола почти рвала кожу на лбу Кары.
   - Стреляй, - сказала княгиня погибшего Княжества, Вильям не ответил. - Стреляй же или я зарежу тебя!
   - Не делай этого, Кара, мы всё уладим! - постарался вмешаться Михаил, он вставал на ноги и падал, Голод грыз его.
   - Прекрати защищать меня! - слёзы, метка существ чувствующих, покатились по бледным щекам вампирши. - Я тебя говорила, что скоро умру, и ты ведь понял меня тогда, Михаил. Настал час: последняя Ночная Флейта погибнет от той же руки, что уничтожила первую. Стреляйте, Вильям, стреляйте во имя всего, что вам когда-либо было дорого!
   Но Блэкхаунд медлил, с выражением задумчивости смотрел он на бессмертное существо, возжелавшее смерти, и дух беспощадности старого воина таял. Палец с неохотой сполз со спускового крючка, словно разочаровался в своём хозяине, винтовка опустилась. Вильям сделал шаг вперёд, приблизившись вплотную к Каролине, хотя острие кинжала почти пронзило высокотехнологичную броню.
   - Желаешь изменить судьбу, предначертанную тебе, вампир? - глядя прямо в глаза Каре, сказал командир "псов". - Тогда смерть - не выход из узилища, а всего лишь петля под потолком.
   - Пусть так! - кинжал выпал из ослабевших рук, исчезнув в траве. - Пусть, но я не могу больше, понимаете? Голод - это проклятье, его нельзя прогнать.
   - Голод? - переспросил Вильям. - Да, слышал об этом - поганая вещь. Но прислушайтесь, впитайте ночной воздух каждой порой своего тела, разве вы ничего не чувствуете?
   Она почувствовала. Как же она не поняла этого раньше? Где-то рядом были люди, враги - живая пища, к которой не будет жалости. Они шли по пятам, желая убить, но не ведали истины: вовсе не они несли смерть, а сама смерть поджидала их.
   - Зачем? - только и смогла выговорить Каролина, а Вильям с улыбкой ответил:
   - Друзьям по несчастью всегда нужно помогать.
   Овраг превратился в крепость за несколько часов. Дюваль, Лефевр и "псы" заняли позиции за гнилыми деревьями, выставив в темноту оружие, вскоре к ним присоединился ослабевший до беспамятства Сидоров. Вдовцов и Кандрашина продолжали спать, Каролина укрылась в тени леса. Ожидание не было тяжким, незримо витал даже некий дух скорой развязки, ведь впервые приходилось встречаться с противником в открытом бою.
   После захода солнца датчики уловили многочисленные источники движения, а затем на поляне у укрепления появился кавалерийский авангард. Пять десятков конников в сияющей броне, каждый держал на цепи "ночника". На последних совсем не было одежды, колени вывернуты в обратную сторону, а седой звёздный свет чётко вырисовывал каждый шрам на пергаментно-бледных телах. "Ночники" служили в качестве гончих псов, ведь их тоже мучил Голод, как и "настоящих" вампиров. Они рыскали из стороны в сторону, но невдалеке от оврага замерли, обратив пустые глаза в пространство.
   - Почуяли нас, - со странным торжеством произнёс Вильям. - Начинаем!
   Бой открыла граната, разорвавшаяся в центре толпы живых мертвецов, после чего разнокалиберная погибель принялась выкашивать строй людей. Стрельбы металась на узком пятачке, но из-за поваленных деревьев невозможно было увидеть вспышки выстрелов, так что "храбрые воины великого Штайнбурга" носились из стороны в стороны слепыми котятами и падали. Некоторые попадали в лапы собственным цепным ищейкам. В конечном счёте отряд метнулся к ближайшему леску, но свист клинков и предсмертные крики возвестили, что они вышли прямо на Каролину. Так всё и закончилось: больше двух третей убиты, треть смертельно ранены - заранее продуманный ход. С неуклюжестью морских черепах выжившие барахтались на земле, но не могли подняться.
   Покинув укрытие, Блэкхаунд стал спускаться к полю брани, стонов и крови. Какой-то непомерно счастливы и оттого ещё живой "ночник" бросился на одинокую жертву, но рука командира "псов" с лёгкостью раздавила неразумную голову. Та же самая рука оторвала от дерева толстую ветку, заострённую на конце. Она предназначалась для командира обречённого авангарда - коллеги Вильяма по профессии. Блэкхаунд встал над жертвой - богатырём в наикрасивейшем доспехе, только глазки этого витязя затравленно метались.
   - Не убивайте меня! - взмолился "храбрый" командир штайнбургского отряда, хотя ему за храбрость было разрешено присутствовать даже на церемонии воскрешения отца баронета. - Я - человек! Пощадите!
   - Ты - дерьмо, - просто сказал Вильям и пронзил воину сердце веткой.
   Среди деревьев показалась Каролина, и по стекавшей по её подбородку крови Вильям понял: первобытный Голод она утолила сполна. Возле оврага темнели фигурки Ольги, Александра и Михаила, они ловили каждую частицу желанного запаха, наслаждались предчувствием скорой трапезы. То, что у людей вызывало приступ тошноты, а у "псов" ничего не вызывало для них было желанней чего бы то ни было на свете.
   - Чего вы ждёте, второго пришествия? - крикнул им Вильям. - Налетайте, тут ещё много живых, на всех хватит!
   Молодые вампиры бросились в темноту, и вскоре послышались чавкающие звуки и постанывания радости - так скулит голодная дворняга, укравшая с прилавка кусок говядины, очень смачный кусок. Отрешившись от этого, Блэкхаунд вернулся к оврагу, в мир людей.
   - Вы всё-таки монстр, Блэкхаунд, - услышал он претензию Дюваля, но лишь ответил на это:
   - Я дьявол, только и всего. Но согласитесь, что теперь мы двинемся намного быстрее. Или я не прав?
  
   Овчаров сам не заметил, как пересёк узкую границу эфира. Теперь на всё ещё окружавшем его голубом небе, на фоне невероятно огромного солнца проступали очертания подземелий Штайнбурга. Солдаты шли по нему, но одновременно находились за гранью. Странное ощущение, вот только никто уже не удивлялся. Слабый запах затхлости, первичного полового признака материального мира, ударил в нос, но до полного возвращения было ещё далеко.
  

Глава 19.

Обещай мне, что дождёшься.

1301 год нашей эры.

Каменный город.

   Штайнбург впал в оцепенение вечера, темнота окутала его тёмные улицы, скрыла очертания деревянных домов городских жителей, жалких лачуг бедноты, растворила витрины лавок. Огонь множества кузниц, ковавших несметное число мечей, наконечников стрел и копий, пластины, погас, оставив призрачный запах раскалённого железа. Свет струился только через витражи собора, ибо там собралась аристократия. Молитва об успешном возвращении храбрых полков гудела в стенах неумолчно. В тёмных домах также молились, только о спасении от теней, сновавших у самых окон.
   Весь город спал, но цитадель бодрствовала. Здесь просто не могли спать после страшной расправы, учинённой демонами над передовым отрядом. Обескровленные тела с раскрытыми в ужасе глазами снились каждому, кроме вампиров естественно. Призраком в белых одеждах по комнатам и галереям летал баронет. Он поднимался на башню, смотрел в окутанную дождливым туманом даль, подбирался к дверям собора и слушал песнопения, исполненные грусти, но чаще всего посещал комнату, в которой пребывал его мёртвый отец. Старый барон спал в состоянии смерти, всё слышал, но погибший мозг не позволял говорить. Какое же спасение мог найти здесь молодой правитель сильного государства? Никакое - вот ответ. Единственный человек, на советы которого можно было положиться, молчал.
   - Отец, скажи мне хоть что-нибудь, - молил фон Штайн, но холодные губы мертвеца не двигались. - Зачем я избрал этот путь из миллиона возможных? Зачем ты выбрал этот путь?
   Не было ответа, мёртвые молчали, как им и положено. В отчаянии взбежал баронет на самую высокую башню, собираясь прыгнуть вниз, вспышка разума остановила его. Он решил обратиться к тёплому существу, живому, а для этого пришлось бы миновать весь особняк. Баронет не любил это, ведь здесь его окружали картины и гобелены, повествующие о походе отца и не менее известных предков. Фон Штайн не мог смотреть в их глаза, даже нарисованные. Они, великие, штурмовали замки, дрались за Святую Землю против язычников, а он... он... Чем был он? Лишь жалкой тенью великого рода, призраком, существующим благодаря покровителям. Империя боялась вовсе не его, а вампиров, так называемых слуг, которые в действительности управляли Штайнбургом и всей военной кампанией. Баронет опустил глаза и миновал полные немого укора галереи.
   Роскошная спальня встретила Фердинанда тишиной, спокойствием сна, отражённым звёздным светом. На постели под балдахином, среди красного атласа и бархата разметала руки богиня. Даже зимой в этой комнате было жарко, камин нагрел стены, которые медленно отпускали тепло. Светлые волосы, красивая грудь, чуть прикрытая одеялом - то была Анна, молодая супруга баронета. Чистая аристократическая душа, не ведающая о злобе мира, не знающая о деяниях мужа. "Ещё одна жертва моей слабости!" - проклял себя фон Штайн. С грустью сел он на край постели, посмотрел на жену, задержал взгляд на цветах - единственном доступном способе выражения его любви - после чего бессмысленно уставился в стрельчатое окно. Луна как раз светила в него - холодный свет, ничем не отличимый от темноты. Задумался баронет. Свою судьбу он уже выбрал: он станет вампиром, чтобы пересилить врагов, но вот Анна... Обратить её, значит обречь на вечное рабство Голода, в противном случае её ждёт неминуемое старение, болезни, смерть. Впечатлительное сознание нарисовало яркую картину: тело старухи пожирают черви. Господь или Тьма? Гниение или Голод? Словно продаёшь душу дьяволу, причём не свою.
   Прекрасное существо зашевелилось, почувствовав присутствие родного человека, томные губы задвигались, произнося:
   - Любимый?
   - Да, это, - хриплым голосом ответил Фердинанд. - Спи, любимая, ещё очень поздно.
   - Я слышала сильный гром позапрошлой ночью, хотя грозы не было, - голос Анны был слабым, сонным. - Что-нибудь случилось?
   - Просто звуки ночи, любимая, не надо их бояться, - так он ответил, хотя был уверен в обратном.
   - Мне кажется, что кто-то пострадал, - голос баронессы упал до шёпота, сон был неумолим.
   - Никто не пострадал, - вздохнул баронет от осознания собственной лжи, провёл рукой по длинным волосам супруги и зачем-то сказал. - Всё будет у тебя замечательно, я не сделаю ничего, чего ты не захочешь сама.
   Ответа не последовало - Анна спала, и Фердинанд вновь остался один в собственной скорлупе. Луна же всё плыла по небу, скрылась за окном, только слабый свет далёких звёзд остался в комнате. Но на их советы нельзя было рассчитывать - слишком далеко, чтобы услышать и понять.
   В дверь осторожно постучали, хотя баронет не слышал приближающихся шагов. Фердинанд поднялся с постели так, чтобы не разбудить возлюбленную, и подошёл к двери, прислушался - стук не повторился. "Что за глупые шутки!" - возмущённо подумал и потянул на себя ручку. Сначала не увидел ничего, только неясные очертания стен, но затем на их фоне зажглись два красных огонька чуть выше головы баронета. В ужасе отшатнувшись, Фердинанд замер в ожидании. Дверь открылась шире под давлением снаружи, и в спальню ступил старший магистр - тонкая фигура в невесомом чёрном одеянии.
   - Простите что напугал вас, - прошелестел магистр.
   - Что ты здесь делаешь? - возвращая голосу прежнюю гордость, сказал фон Штайн.
   - Прошу у вас позволения оставить город вместе с отрядом Странников, - ответил магистр.
   - Зачем? Ведь враг идёт к Штайнбургу, каждый воин на счету!
   - Чёрные демоны, - запредельная боль пронизала голос Странника. - Они намного сильнее, чем может показаться, они хитры, как тысяча лис. Нельзя оставлять их в покое.
   - Я послал на их поимку целый полк, - оборвал фон Штайн. - Даже если не удастся поймать этих ваших демонов к городу им всё равно не подойти.
   - Полк? - насмешливо переспросил магистр. - Целый полк ЛЮДЕЙ? Отряд вашей гвардии был истреблён даже не вступив в бой, а вы полагаете, что простой сброд сможет сделать больше? Нет, уважаемый баронет, только Странники Ночи, прирождённые охотники, смогут выследить и уничтожить тех, кто роднит себя с псами.
   - Не слишком ли высокомерное заявление? - Фердинанд решил не сдавить позиций главенства. - Мои люди сильны и полны верности к нашему делу...
   - Но они люди, - напомнил магистр. - Вы не знаете врага своего так, как знаем его мы. Он движется ночью, выслеживает добычу и нападает, используя невиданные изобретения. Пошлите хоть миллион людей, они уничтожат каждого, нападая на небольшие группы. Прирождённые убийцы, настоящие спартанцы - живут только на поле боя и умрут, если неожиданно наступит мир. Мы, Странники, сродни им. Кроме нас никто не остановит эту нечеловеческую мощь.
   - Хорошо! Хорошо, уговорил, - от голоса магистра страшно заболела голова, так что баронет решил поскорее закончить беседу. - Скольких воинов ты возьмёшь с собой?
   - Всех.
   - Это немыслимо! Четыре тысячи Странников! А что если вы не вернётесь вовремя? Ведь мы потерпим поражение!
   - Успокойтесь, баронет, - с ноткой цинизма сказал магистр. - Демоны не могли уйти далеко на ваших конях, мы нагоним их очень скоро, я чувствую. Каким будет ваше слово: покончить с опасностью сейчас или ждать, когда невидимая смерть сразит вас в самый ответственный момент?
   - Вы получили моё позволение, но мне это не нравится, - Фердинанд вновь упал на кровать, теперь спокойный сон супруги не волновал его. - Только обещайте, что скоро вернётесь. Все планы и без того полетели к чёрту после потери корабля, а без армии Странников мы будем просто обречены. Обещайте.
   - Я клянусь вам, баронет фон Штайн, что четыре тысячи закалённых в боях воинов одолеют девять врагов, даже если среди них есть настоящие демоны.
   - Не этого я просил. Обещайте, что вернётесь без ощутимых потерь.
   - Клянусь Священной Луной, что верну армию в целости и сохранности, - сказал магистр, подался назад и исчез в темноте коридора. С тихим хлопком закрылась дверь.
   Опять спальня, пустая и бессмысленная, как и весь окружающий её мир, и город за окном, и тёмный лес, наполненный звуками ночной жизни. О чём бы не думал баронет в эту минуту, мысли его возвращались к сделанному только что выбору: сорок сотен покидали крепость, лучшие воины, о которых только мог мечтать полководец. Что осталось у него? Гвардия? Воины, считавшие его недостойным имени отца. Армия? Толпа челяди, возглавляемая лицемерным дворянством. Вампиры? Только они, сильные и мудрые, но очень хитрые.
   Тёплая рука обожгла шею Фердинанда.
   - О чём ты думаешь? - спросил нежный голос Анны.
   - Так, просто, - отмахнулся баронет. - Тяжко мне что-то, любимая, от всей этой ответственности. Так тяжко, что порой и жить не хочется. Я лишь символ власти в городе и больше ничего. Меня просто нет, я - пыль. Дунет ветер, и то, чем я как бы владею, разлетится. Простая пыль.
   - Не говори так, - Анна со всей силой любви обняла Фердинанда. - Ничего не случится с тобой пока я рядом. Моя любовь защитит тебя.
   - Любовь никого не защищает, только сила имеет значения, - баронет постарался отстраниться, но молодая баронесса сжала объятия сильнее. - О какой любви ты говоришь, если нас обручили ещё до рождения. Ты - дочь уважаемого союзника моего отца, я... наследник...
   - Но я люблю тебя, - баронет почувствовал капли слёз, то тёплая щека баронессы прижалась к его щеке. - Люблю с первой нашей встречи. Твое стремление стать великим поражало меня, но ты велик Фердинанд. Не потеряй того, чем уже обладаешь.
   Он больше не мог сдерживаться, крепко схватил Анну и поцеловал так страстно, что сам удивился. Это была первая ночь любви за пять лет брака, и она была настолько красивой и безгрешной, что самые большие идеалисты прошлого, настоящего и будущего не смогли бы описать её ни в стихах, ни в прозе. Холодный ветер недовольно стучался в окна, ниже по течению крестьяне с ужасом взирали на раздувшиеся трупы солдат, но здесь, в нежной темноте спальни, под шёлковым покрывалом было спокойно и тепло.
   А по городским улицам тем временем шла армия Странников. Звенели латы и оружие, отстукивали дробь копыта лошадей. Впереди, на крепком жеребце вороновой масти ехал магистр. К его седлу был приторочен короткий селенитовый лук с богатой отделкой и колчан небольших стрел. Ехали в молчании, не обращая внимания на испуганные лица в тёмных домах. Перед ними тихо открылись ворота Штайнбурга и расстелился подъёмный мост. Лес раскинулся за стенами, волчий вой затапливал его, а дальше, прямо за верхушками сосен, серебрилась безымянная река и угадывались рваные очертания разрушенного моста. Магистр втянул ноздрями холодный воздух и почувствовал запах своего врага: чужеродный и терпкий запах пороха, вонь от униформы, пропитавшейся человеческой кровью. "Блэкхаунд, настало время нашей битвы!" - восторжествовал старший магистр и приказал рысью скакать к переправе.
  
   Законы физического мира ударили тупо и чуть не сбили с ног. Тело придавило к полу атмосферным давлением, слизистая оболочка носа вступила в неравный бой с флюидами подземелья, отчего желудок чуть не вывернуло наизнанку. Впереди и сзади открывался до поли знакомый подземный ход - обычная архитектура грубой каменной кладки, покрытой плесенью и паутиной. Это была незнакомая часть лабиринта, так что солдаты замерли в недоумении, им до сих пор не верилось в возвращение в мир страданий.
   - Нам нужно идти туда, - спокойно ответил женский призрак на невысказанный вопрос. - Так мы попадём к месту, где раньше находился аванпост.
   - Почему именно туда? - спросил Овчаров.
   - Там жили и умирали последние фон Штайны, - ответил мужской призрак. - Это место - слабый участок на духовном теле Штайнбурга, его ахиллесова пята. Только там можно заключить тёмную душу в оковы.
  

Глава 20.

Ферзь берёт коня. Ваш ход, господа.

1301 год нашей эры.

Лесное укрытие "псов".

   Отхлебнув виски из запрятанной ранее Картером бутылки, Блэкхаунд размял затекшие мышцы и философски изрёк:
   - Да, господа, это был тяжёлый месяц для всех нас.
   - Что? Месяц? - удивился Дюваль. - Я думал, что прошло не больше недели с начала урагана.
   - Ты ошибаешься, капитан, - с усмешкой сказал Вильям. - Это невероятный парадокс времени, над разрешением которого учёным придётся ломать головы не один век. Понимаешь, время свернулось в плотный клубок, в котором минуты и часы значат не больше, чем века и тысячелетия, как бы безумно всё это не звучало.
   В блиндаже висело то, что обычно называют "кумаром": плотный сигаретный дым, на который хоть топор вешай, пары алкоголя, пот. Бутылка отличного шотландского виски ходила по кругу в лучших традициях боевого братства, только вампиры не притрагивались к спиртному - по их венам до сих пор "гуляла" чужая кровь, вызывавшее неведомое людям чувство эйфории. Спором были заняты люди, солдаты, находившиеся по разные стороны баррикад.
   - Бредятина! - прыснул Лефевр. - Я точно знаю, что покинул "Ламарк" восемь дней назад и сейчас...
   - Посмотри на часы, - посоветовал Вильям. - Какой год они показывают?
   Лефевр надолго замер, ведь фосфоресцирующий циферблат с немым укором высвечивал четыре цифры: 1301.
   - Не может этого быть! - возмутился лейтенант. - Так просто не бывает!
   - Хронос умён, мой друг, - Блэкхаунд сказал это без тени иронии.
   - Вы всё равно террористы, убийцы! - возмутился Лефевр. - Сколько невинных жизней вы погубили, а? Сколько? Сотню? Тысячу?
   - Много, - согласился Блэкхаунд. - Наши руки в крови по самые плечи, но мы хотя бы не ищем себе оправдания, как это делают официальные армии. Каждый из нас сражается в силу своих возможностей и погибает в полном безмолвии во имя того, чтобы остановить ад на Земле.
   - Что за чушь! Ад, Хозяин - сектантское учение, фанатизм! Мы живём в реальном мире в отличие от вас!
   - Эх, лейтенант, ты действительно думаешь, что живёшь в простом мире? Ты думаешь, что Землю окружает бесконечное безмолвие? Что ж, американские индейцы тоже считали себя единственными людьми, пока не появились испанские военные корабли. Читали Лавкрафта?
   - Причём здесь Лавкрафт? - удивился Лефевр.
   - Притом, что он был прав: во вселенной существует множество явлений, которые не поддаются нашему пониманию. Само мироздание нам непонятно: зачем оно появилось, куда идёт. Ведь, если хорошенько подумать, это совершенно не имеете смысла.
   - Простая случайность...
   - Допустим, но тогда возникает резонный вопрос: могла ли та же случайность породить другую формы бытия, возможно предшествовавшую нашей? Откуда появились легенды об ангелах, богах, прочей всесильной нечисти? Только ли это попытка объяснить явления природы, да и чем тогда является природа, если не богом?
   - Всё же это бред, - покачал головой Лефевр.
   - Бред, точно. Но мы сидим здесь, и календари наших высокотехнологичных часов показывают, что сейчас 14 век, не так ли?
   - Вы закончили выяснять отношения? - поднял голову Дюваль. - Рассуждения о судьбах мира - это чертовски интересно. Мы, мужчины, любим подобные беседы, хотя от них нет никакого толка, но сейчас это не важно. Командир Блэкхаунд, вы мудрый человек, хоть ваши речи и лишены смысла, так скажите же, чёрт возьми: что делать нам?
   - Уничтожить замок, другого выхода не существует.
   - Как?
   - Проход, по которому вы выбрались, был нашей первоначальной целью. Он ведь ведёт в некое подземное помещение, так?
   - Совершенно правильно, - кивнул Дюваль. - В большой зал, похожий на колодец.
   - Если верить плану, он находится прямо под собором цитадели, оттуда мы получим прямой доступ к поверхности.
   - А потом-то что? - возмущённо воскликнул Лефевр.
   - По обстановке, лейтенант. Сейчас главное пробраться в замок, а остальное не важно. Думаю, нам достаточно будет потрепать тамошний гарнизон, а остальное довершат Странники Ночи.
   - И всего-то? - усмехнулся Жан. - Войти в кишащий солдатами и, не при Каролине будет сказано, кровососами город, чтобы немножко потрепать! Что может быть проще!
   - Это просто, капитан, - разъяснил Блэкхаунд. - А вот пробраться мимо преследующих нас войск будет куда сложнее.
   - А как же оружие, боеприпасы? Не с голыми руками же нам идти на врага?
   Риккардо поднялся с пола, открыл один из ящиков и кинул Жану винтовочную обойму. Кроме герба компании на ней имелась чёткая маркировка: Гермес-56.
   - Как? - изумился Дюваль. - Ведь Гермес-56 является секретной разработкой!
   - Очнись, герой, в этом мире не осталось ничего секретного, - сообщил Риккардо. - К тому же ваш супер автомат разработал "ВарТек", как и ракетный фрегат "Ламарк". Корпорация разрабатывает новейшие образцы вооружения для всех западных держав, а потом с упоением наблюдает за грызнёй марионеточных политиков.
   - Этого не может быть! - у Дюваля ломались все представления о мировом порядке, и без вмешательства Каролины он бы обязательно испепелил "псов" гневным взором.
   - Вы закончили мериться длиной достоинств? - спросила она. - Тогда хочу довести до вашего сведения, что к нам идут гости.
   Вильям прислушался к собственным чувствам и сам ощутил гневную волну, двигавшуюся сплошной стеной. Хорошо организованная сила - достойный враг, которого нельзя было обмануть. Закрыв глаза, командир увидел разливающийся по лесу селенитовый свет и понял, что столкнулся с воинами-предателями, служащими Магистрату.
   - Сколько их? - спросил он Каролину.
   - Около сорока сотен, - таким был ответ после недолгого молчания. - Их ведёт старший магистр, войско состоит целиком из кавалерия, но она спешилась сейчас, желая подобраться тихо. И ещё одно: они уже знают где мы.
   Требовались максимально быстрые действия. Блэкхаунд приказал офицерам французских ВС уходить, прихватив с собой вампиров и остававшееся в блиндаже оружие. Благо на такой случай уже была присмотрена небольшая пещерка в десяти милях от просеки. Ящики с боеприпасами и взрывчаткой распределили по седельным сумкам захваченных у штайнбургцев лошадей, ноги несчастных животных почти ломались под непосильной ношей. Остался только необходимый минимум: десяток тротиловых шашек и стационарные пулемёты, боевая система которых была временно отключена. Прежде чем покинуть просеку окончательно, Каролина развернула коня и подскакала к месту, где Вильям, Джон и Риккардо готовились встретить врага.
   - Надеюсь, вы не собираетесь погибнуть здесь? - спросила Кара.
   - Даже в мыслях не было, - ответил Вильям. - Кто вас в противном случае выведет отсюда.
   Девушка немного погарцевала на лошади, глядя Вильяму прямо в глаза, но всё же не выдержала и сказала:
   - Я не могу прочитать вашу душу, Блэкхаунд. Кто вы такой на самом деле?
   Вильям лишь поднёс два пальца к виску, совсем как надменный солдата, приветствующий ненавистного офицера, и ответил:
   - Зато я могу прочитать вашу, Фонтэнуа. У нас ещё будут шанс поговорить об этом, а теперь - скачите, Странники чувствуют вампиров, но не обращают внимания на людей.
   Когда топот стих вдали, "псы" со всей определённостью осознали, что остались в полном одиночестве. Потянулись долгие часы ожидания битвы. Адреналин подгонял кровь, отчего тело не находило покоя и приходилось прилагать недюжинные усилия, чтобы сохранить спокойствие. Патронные ящики образовали укрытие, винтовка привычно заставляла напрягаться мышцы, а давно нестиранная форму источала неприятный запах крови и пота - всё было готово.
   Неизбежное началось внезапно: сначала датчики на импровизированном периметре сообщили о проникновении, и вот уже тихо раздвигаются кусты на краю просеки, десятки угрожающего вида воинов, похожих на древнегреческих богов, начинают перебежками приближаться к блиндажу. Остальные враги скрывались до времени, но находились совсем близко, источая смертельную угрозу. Картер положил палец на пластик спускового механизма, он не задумывался над своими действиями, ведь это было также привычно, как чистить по утрам зубы: спокойные движения, нежные поглаживания маленького прямоугольного рычажка. Никаких сомнений, Джон не походил на Блэкхаунда, он казнил себя только во снах, но не здесь.
   Воины меж тем собрались у ведущей под землю лестницы, обнажили двуручные мечи, и серебреный свет селенита залил ночной лес. "Вперёд!" - прозвучала команда, и Странники исчезли в блиндаже, в тот же миг Джон надавил на рычаг, словно команда относилась к нему. Бешеный, ослепительный, всеизгоняющий огонь вознёсся к небесам, окрасив ночь яркими красками; исчез блиндаж, обратившись в вихрь обломков, а в грохот взрыва влился вопль тех, кому не посчастливилось погибнуть сразу. По лесу разнеслась новая команда, и сразу же на просеку с четырёх сторон ворвались основные силы.
   Глаза воинов пылали гневом, искали убийц товарищей, но и за ними внимательно наблюдали прицелы трёх замаскированных пулемётов. Орудийная система была задействована, и плотные порядки Странников начали опрокидываться. Пробитые навылет лошади беспомощно перебирали ногами, падали, погребая седоков. Пехотинцы тщетно закрывались щитами от яростно свистевшей смерти и падали без единого звука. Совсем как коса кладёт траву, крупнокалиберные пули укладывали штабелями людей. Никто не смог бы выстоять, строй рассыпался, а отступление превратилось в бегство, хотя грозный голос невидимого пока что командира продолжал подгонять храбрецов.
   - Самое время ударить, - с такими словами Блэкхаунд выскочил из укрытия, прицелился и послал перед собой гранату из подствольника.
   Риккардо и Джон не заставили себя ждать, и вот уже троица воинов бегом несётся на врага, заливая дорогу свинцом и огнём. Тело согнуто почти пополам, руки закрывают лицо (Боже, лишь бы не изуродовало, уж лучше сразу умереть!), почва мягко пружинит. Неконтролируемый первобытный крик триумфа рвёт горло. Так началась эта битва.
  
   Лошади вынеслись на поляну и, понукаемые ездоками, понеслись к пещере, достаточно широкой у входа, но сужающейся дальше. Только под скальным сводом всадники спешились. Дюваль приказал Ольге и Александру отвести животных в безопасное место (не след возлюбленным встречать смерть сразу), а сам остался у входа вместе с Лефевром, Михаилом и Карой. Не прошло и часа, как над лесом взлетел столб пламени, дрожь пронзила землю острым клинком, а затем сухо затрещали выстрелы. На таком расстоянии они напоминали разрывы безвредных новогодних петард, пляска огня в небесах только подтверждала подобную ассоциацию, но каждый знал, что хлопки убивают и калечат. Где-то там, за стеной деревьев, пролитая кровь мешалась с грязным снегом и землёй, а тела падали подобно скошенной траве. Когда над верхушками сосен блеснули молнии взвившихся стрел с селенитовыми наконечниками, Лефевр тихо сказал:
   - Славный конец для простых террористов.
   Но Жан резко прорычал:
   - Закрой пасть, лейтенант, Блэкхаунд сражается за нас!
   Час проходил за часом, а битва всё не стихала. Из пещерной темноты вернулся Вдовцов, чтобы поинтересоваться о положении дел, но его вопросы остались без ответа. Всё было и так понятно: выстрелы становились редкими (патроны необходимо было экономить), а боевые кличи Странников всё громче и ближе. Каролина переступила естественный порог укрытия, собираясь отправиться на помощь, но не успела она сделать и двух шагов, как кусты на краю поляны разлетелись в стороны, и на открытом месте показались три фигуры в униформе. Они бежали что было силы, один из "псов" (судя по всему это был Картер) подволакивал раненую ногу. Зрение вампира позволяло увидеть скрытое мучение на жестоком лице. На середине поляны Джон обессилено повалился на землю, Вильям склонился над ним и пытался поднять, Риккардо держал на мушке опушку леса.
   "Христианский бог, Темнота, Сияющая Луна, защитите их!" - молила Каролина, сама придти на помощь она не могла. Лес выплюнул кавалерию двумя широкими потоками, заполнив всё опушку колышущейся массой. Впереди ехал старший магистр. Он гордо остановился в пятистах метрах от "псов", вскинул лук и прицельно пустил селенитовую стрелу, но резкий выпад Блэкхаунда позволил перерубить пополам сияющую смерть. Тогда лёгкое движение руки, скрытой в чёрном рукаве, запустило конную лавину. Настоящее цунами неслось по полю, а напротив его фронта маячили одинокие фигуры - обречены, но не сдаются, даже раненый в ногу Картер пересилил боль, вскинул грязный дробовик. Грохот наполнил поле, как жнецы могли наполнить его пшеницей; словно три чёрных ворона, которые противостоят порывам ветра, стояли одинокие солдаты перед лицом ожившей бури.
   Вот пики прижались к бокам скакунов, и кавалерия налетела на "псов". Выстоять невозможно, но Вильям схватил воина за копьё, свалил седока на землю и зарубил его. Конь испуганно шарахнулся, сшибая соседей по строю. Остальное скрыла вознесшаяся грязь, но когда она опала выяснилось, что атака стояла Странникам тридцати убитых. Жеребцы с пустыми сёдлами уносились прочь, другие мёртвыми лежали рядом с хозяевами, некоторые продолжали конвульсивно дёргаться. Не желая продолжать их мучения, Джон начал закалывать смертельно раненых животных, отвечавших жутким предсмертным ржанием.
   Вновь пронеслась волна, и на земле осталось двадцать людей и восемь лошадей, новая атака - и уже четыре десятка воинов присоединились к погибшим ранее товарищам. Теперь Странники спешились и начали сжимать кольцо, в какой-то миг они рванули вперёд, затрещали арбалеты, в ответ ударил пороховой гром. Блэкхаунд обнажил оба клинка, Картер встал в стойку, примкнул к винтовке штык Рио - так, спиной к спине, они встретили удар. Изящество боевых стилей Востока, селенит - сила столкнулась с силой, выбивая участников бесчестной игры под названием война.
   Один отряд Странников, наворачивавший круги вокруг свалки, повернул к пещере. Дюваль приказал отойти и укрыться, и только когда воины спешились и оказались зажаты в узком горле, прыгнул вперёд, стреляя на уровне голов. За ним последовала Каролина, изящно прыгнув на стену и приземлившись в самом центре толпы. Вдовцов завладел топором кого-то из погибших и теперь орудовал им с неудержимостью разъярённого вепря. Из темноты появилась Ольга, прыгнула на спину огромного мечника, вонзила клыки в его незащищённую шею и повалила врага.
   А Кара прорывалась сквозь стену наступающих туда, где сражались люди, которых она не могла понять. Быстро мелькало лезвие кинжала, отнимая жизни, мечи и копья пытались поразить гибкое тело, но промахивались. Внезапно, волна плотного воздуха отбросила её прочь, а спокойный и уверенный голос прошептал на самое ухо: "Держись от меня подальше". Она упала на пол, и сильные руки Михаила обняли за плечи, потащили в укрытие. Плотное скопление тел не позволяло увидеть "псов", только закрыв глаза и обратившись к миру духовным взором, Каролина Фонтэнуа УЗРЕЛА. Блэкхаунда больше не было, вместо него возвышалось огромное существо, покрытое матово-чёрной кожей, с ветвистыми рогами, кожистыми крыльями и мощными руками, обратившимися в два самурайских меча. Небо стало красным, луну закрыла тьма, как при полном затмении, а чудовищного вида исполин крутил клинками, внося опустошение в ряды Странников.
   - Блэкхаунд, он у вас за спиной! - что есть силы крикнула Кара, когда чёрная тень магистра появилась на поле боя.
   Демон (или всё же Блэкхаунд?) успел повернуться, но селенитовый кинжал вонзился ему в грудь. Рёв сотряс землю и небеса, зазмеились многочисленные трещина, а своды пещеры угрожающе затряслись. Но магистр не долго радовался победе - выстрел Джона Картера превратил его спину в месиво из чёрной ткани, костей и порванных старых мышц.
   - Нет! - кричала Каролина. - Пусти, Михаил, нужно помочь ему! Мы не выживем без Вильяма! Пожалуйста, помоги мне вытащить Блэкхаунда!
   Сидоров, верный слову, не обращал внимания на крики, он всё тащил и тащил Кару в глубину пещеры.
   - Отходите! - подгонял его бежавший следом Дюваль. - Пещера сейчас рухнет!
   Было ли это магическое заклинание или вмешалось простое совпадение, но древний свод действительно обвалился, давя прорвавшихся Странников и отрезая внешний мир. Но Каролина продолжала видеть сквозь закрытые глаза, как раненый Блэкхаунд (или всё же демон?) выпрямился и издал рёв неописуемый разрушительной силы. Мечи ударили по земле, отчего трещины стали ещё шире, огненная стена взвилась из них, отрезая Странников и отчаянно храпевших лошадей. Всё окрасилось красным, а воздух наполнился запахом горящей плоти. На фоне закрытой луны всплыла фигура воителя в чёрных доспехах, он довольно кивнул и сказал настолько тихо и настолько сильно, что казалось целая планета сотряслась от страха:
   - Я же сказал, что помогу тебе, сын.
   Потом наступила кромешная темнота.
  
   Проснулась от нежного звона воды, открыла глаза, и резкий ослепительный свет солнца обжёг их. Каролина лежала в широкой части пещеры, потолок которой пересекала широкая трещина, сквозь неё струился свет дневного светила. Оттуда же текла вода, скорбный раб подземелья, низвергаясь водопадом в веками выдалбливаемую ложбину. Настоящее озеро, такое чистое и прозрачное, что разум просто отказывался верить в увиденное. На противоположном берегу отмывала от человеческой крови лицо Ольга, ей помогал Александр. Кровь засохла на щеках, впиталась в жемчуг зубов и сдавалась воде с боями. Тёмно-бурые ручейки оскверняли воду, прорезая её грязными прожилками. Рядом неспешно удаляли жажду лошади, они пили и более скверную жижу, так что им было плевать на странных существ, только внешне похожих на людей. За поясом Вдовцова торчала боевая секира с засохшими на острие кусками плоти, и под давлением этой картины Кара впервые по-настоящему возненавидела свой народ.
   - Ты проснулась? - свет лился через знакомую фигуры, скрывая лицо, но голос точно принадлежал Михаилу. - Я боялся, что...
   Сидоров покинул круг солнечного света, на его лице прорисовались красные разводы, которые он долго пытался смыть. Он склонился над девушкой и хотел поцеловать её, но та в ужасе отстранилась.
   - В чём дело, Кара? - спросил Михаил.
   - Вымой лицо, - вздохнула Каролина. - Меня тошнит от вида крови.
   Что бы ни хотел сказать в своё оправдание Михаил, его остановили.
   - Молчи, не говори ничего, - она осмотрелась. - Где Блэкхаунд?
   Не говоря ни слова, Михаил указал на естественный тоннель в скальной стене. Кара незамедлительно последовала туда, а когда её вечный защитник пошёл следом, остановила его.
   - Оставайся здесь, не ходи. Прекрати всё время следовать за мной, надоело.
   Покинув спутника, пребывавшего в полном смятении чувств, Каролина отправилась во тьму, пересекла пустые галереи пещер и вышла к заваленному входу. Здесь неравный бой с камнями вели французы: "Тащи! Чёртов камень, прямо на ногу! Внимательней, Лефевр! Твою мать, мы это никогда не разберём!" Процесс явно продвигался со скоростью фронта на первой мировой войне, и Каролина сочла свою помощь необходимой. Напряглись, выгребая завал, путаясь в раздавленных Странниках, наконец, дошли до последней стены у самого выхода. Что есть силы навалились на неё плечами, и, о чудо, штабель камней рухнул, разбросав пылевую крошку.
   Поле напоминала коллаж из адской Долины Обречённых и квартиры после пьяной гулянки. С явной неохотой полуденное солнце светило сквозь трупы опалённых деревьев, земля обратилась в серый пепел, в котором выросли горы из мёртвых людей и лошадей. Они оплавились, замерли в предсмертных позах, сталь брони потеряла форму и вросла в кости, а селенит растёкся серебристым потоком. Из трещин торчали руки и древки знамён, больше ничего не было - один лишь серый мир пустоты.
   - Вильям! - позвала Каролина. - Блэкхаунд, где вы?
   - Он здесь, мисс, - меж двух трупных холмов появился хромающий Картер, правую ногу его перехватывал бинт.
   Фонтэнуа бросилась в указанном направлении, не разбирая дороги, и увидела командира "псов", привалившегося к обугленному боку лошади и нервно курящего. Даже не так: сигарета просто сгорала в недвижных руках. Где-то в стороне маячил хвостик причёски Рио.
   - Вы! - Каролина замедлила бег, ноги с трудом слушались её. - Почему? Вы ведь знали, должны были знать. Почему, Блэкхаунд?
   - Эй! - постарался остановить её подоспевший Риккардо, но был откинут.
   - Почему вы ничего не сказали, господин? - Каролина опустилась на колени, прямо в серую пыль, и сейчас смотрела в безжизненные глаза, голубые, как зимнее небо ранним утром.
   - Как ты назвала меня, Фонтэнуа? - откашлявшись, спросил Вильям.
   - Вы же мой господин, Блэкхаунд, не так ли? Вы сын того, кто послал на Землю огненные камни тысячи лет назад? Вы - сын Хозяина, клянусь Темнотой!
   - Не смей называть меня так, - с расстановкой сказал Вильям. - Я - солдат в первую очередь и человек во вторую, а уж никак не...
   - Антихрист? - подсказала Кара.
   - Глупое противопоставление Христу из книги старого иудея. Старый идиот! Он и все, кто поверил ему! Мне хочется прожить человеческую жизнь во имя людей, чтобы... Ты всё равно не поймёшь меня, глупый вампир.
   - Простите, господин, - опустив голову, сказала Каролина, но тут же осеклась. - Извини, Вильям.
   Командиру мятежного отряда оставалось лишь сплюнуть в пыль, подняться на ноги и отправиться к пещере по мёртвому полю, раздавая приказания:
   - Мы получили нашу брешь, парни. Путь на замок теперь открыт, так что немедленно подковывайтесь и вперёд, к победам и героическим подвигам.
   - Прости, - ещё раз тихо прошептала Кара, но тут же замолчала, заметив в пыли странное тело, выделявшееся хорошим состоянием.
   Это был старший магистр, хотя огонь уничтожил его мантию, но сохранил плоть: тощие руки и ноги, безволосый череп, острый нос. Он был ещё жив и с укором смотрел на Каролину.
   - Не верь ему, вампир, - прохрипел магистр. - Я ненавижу твой род, но перешёл на его сторону, дабы остановить приход того, кого ты называешь "господином". Он не так прост и человечен, как хочет показать. Он - это Зверь, который стремиться к власти. Это его единственная цель, на пути к которой всё будет сожжено. Убей его! Искупи грех рождения своих предков!
   Каролина склонилась над магистром, улыбнулась самой доброжелательной из улыбок и одним движением разорвала вену на безжизненной шее.
  

Глава 21.

Бараны на узком мосту.

1301 год нашей эры.

Окрестности села Убервальд.

   Широкий торговый путь начинался у самых стен Штайнбурга и вёл на юг империи. Шарахаясь в сторону от села Убервальд, он рассекал кольцо пологих холмов, вливаясь в длинную, но узкую долину и выходя с другой её стороны. Идеальнейшее место для сражения: нависшие над трактом высоты позволяли оборудовать на них наблюдательные пункты, очистившийся от травы луг, который летом использовался убервальдскими селянами для выпаса скота, стал ровным, как тарелка. Единственная проблема заключалась в том, что на узком восьмикилометровом пространстве невозможно было совершить обходной манёвр - войска должны были атаковать в лоб. Именно сюда, в место, слабо согретое солнцем, стягивались основные силы сепаратистов, дабы дать решительный бой ударному кулаку имперской армии, магистру Штейнеру. Опустевший Убервальд со страхом ждал момента, когда павшие воины должны были удобрить почву.
   Толи судьба свела их, то ли сила более могущественная в своём коварстве, но факт оставался фактом: 15 января 1301 года передовые части Штейнера вошли в долину с северо-западного направления. Над холмами белым саваном взвились шатры командиров, знамёна усеяли склоны и отливавшее серебром полотнище Странников было самым шикарным из них. Кавалерия устремилась на поиски водопоя, а оставшиеся в лагере пехотинцы возводили укрепления - сотни метров глубоких рвов. Подгонялись доспехи, заново перематывались рукояти оружия, а грубые шутки позволяли бороться со сном. Когда пала ночь, запылали десятки костров, возле них начали собираться небольшие группки воинов, заливавших страх возможной гибели вином. Только Странники сохраняли полнейшее спокойствие, ведь они жили слишком долго, чтобы жалеть о прекращении жизни.
   Шатры теперь превратились в сияющие миражи, в них даже в поздний час кипела работа стратегов, обсуждавших план дальнейших действий. Враг был ещё далеко, но приближался, топча коваными сапогами тракт. Упусти возможность обсудить детали заранее, и битва будет проиграна. Рядом с костром, разместившимся у самого знамени Ордена, сидели Хайнрих, Зибель и Гербер. Дорога разделила их, но свела вновь. Каждый молчал, слишком дорог был момент боевого единства в преддверии решающего сражения. Наконец, Отто не выдержал гнетущей тишины и сказал:
   - Не все уйдут завтра с поля, - Ганс и Гюнтер удивлённо посмотрели на него. - Да, ребята, нужно быть реалистами и признать, что такой битвы ещё не бывало. На стороне баронета не только численное превосходство, но и опыт среднего брата, не говоря уже о знаниях верховного магистра.
   - Будь проклят этот предатель! - прорычал Гербер, но Хайнрих не дал ему продолжить:
   - Проклятья тут не помогут, ведь только острый меч может установить правоту каждого. У вампиров мечей больше, к тому же они неспешно идут по дороге, а нам пришлось пройти через десятки жестоких битв за последние недели. Если на наших братьях это не особенно сказалась, то на людях точно. Им нужно выспаться, но страх не даёт. Большая часть кавалерии состоит из рыцарей - расклад просто ужасный.
   - Почему? - изумились Ганс и Гюнтер. - Они ведь полны храбрости и делу императора.
   - И они побегут в случае серьёзных потерь, - копирую тон товарищей, продолжил Отто. - Запрутся в замках, пока море насилия будет захлёстывать страну, а когда поймут бессмысленность своих действий, постараются заключить сделку. Так было всегда, можете поверить.
   - Значит, будем держаться вместе, - глубокомысленно заключил Зибель.
   - Точно! - щёлкнул пальцами Хайнрих. - Именно от нас, "Стойкой тысячи", будет зависеть успех. Просты воины будут смотреть на авангард, так что, братцы, не смейте погибать. Мы должны смять врага и увлечь за собой остальных.
   - На верную смерть? - осведомился Гербер.
   - Мы всё равно смертны, - отмахнулся Отто. - Доживём ли мы до глубокой старости и мирно скончаемся в окружении внуков и правнуков или сгорим в расцвете лет - это ничего не изменит, что бы ни говорили фаталисты. Просто каждому хочется вспыхнуть хотя бы один раз, но так ярко, чтобы только эту вспышку и запомнили.
   Костры напоминали сотни маленьких звёздочек, разрывавших темноту апельсиновой желтизной, и не верилось, что, как и звёзды сопровождают планеты, люди шли вослед огню. Рядом мифическими монстрами чернели наспех сбитые оборонительные сооружения, земляные валы, недавно прибывшие баллисты и катапульты. Недовольно фыркали лошади, видя страшные сны в своём вечном стоянии. Спокойствие, которое не должно кончаться. Но вдруг низкое небо покрылось белизной, и снежные хлопья упали на доспех, пологи шатров, растаяли в пламени. Снегопад покрывал долину, превращая её в покрывало, огромный саван, для всего мира, и такая скрытая мощь наполняла ночной шедевр природы, что даже самый жестокий рыцарь замер и заворожено поднял глаза к небосклону.
   - Зима плачет по погибшим, - сказала неслышно подошедшая к костру командиров "Стойкой тысячи" Диана. - Каждая снежинка - слеза, которая пролилась или скоро прольётся.
   - Да, слёз завтра будет много, - согласился Хайнрих. - А что вы делаете здесь, вам больше подобает играть роль советника?
   - Мужчины не хотят слушать рекомендации женщины, - Диана присела к огню, за спиной её незримо маячил Гильермо. - Да и Штейнер всё равно знает больше, чем я, он столько битв прошёл.
   - Это так, - неопределённо кивнул Отто.
   Разговор замер, слова повисли в морозном воздухе, и ветер старался разогнать их. Хайнрих знал, что должен услышать и отчаянно искал подходящий ответ - тщетно. Жрица всё мялась с вопросом, и только подбадривающий шёпот Гильермо заставил её раскрыть рот:
   - Герр Хайнрих, - Отто обречённо повернулся на голос. - Завтра, когда мы ступим на равнину, я хочу быть рядом с вами, в рядах "тысячи".
   - Мы пойдём на верную смерть, госпожа, - постарался отговорить жрицу Хайнрих. - Вам нечего искать в крови, поверьте, там есть лишь тщетная жажда жизни. Оставьте воинам их работу.
   - Я должна быть там, - настаивала Диана. - Средний брат, величайший полководец наших врагов, идёт к нам. Я должна убить его.
   - Его ведь нельзя убить, так? - изумлённо спросил Зибель.
   - Только на поле, обагрённом кровью павших, - не согласился Отто. - Мы скоро получим именно такое поле, будь оно трижды проклято.
   - И всё же, я нужна вам, - напомнила о себе Диана. - Слишком долго Странники берегли мою жизнь, настало время расплатиться за их жертвы. Я чувствую, что смогу добраться до брата, но без вашей помощи это будет трудно совершить. Каким будет ваше слово, Хайнрих? Позволите ли вы моему отряду присоединиться к вашему?
   - Почту за честь, - несмотря на почти искренность слов, звучали они явно неубедительно, пришлось добавить. - Хорошие бойцы нужны авангарду.
   Среди пустых домов Убервальда завыли волки, поднимая терпеливых ворон-стервятников из укрытий, хлопанье крыльев разбудило прочих ночных хищников. Природный механизм запустился, приветствуя прибытие второй армии - великой коалиции Штайнбурга. Совсем как в старой притче: два барана встретились не узком мосту, и никто не пожелал отступить.
  

Глава 22.

Перерождение Фердинанда.

1301 год нашей эры.

Окрестности села Убервальд. По другую сторону долины.

   Ослепшая ночь выплеснула армию в долину. Растекаясь по естественным ложбинам, объединённое войско Магистрата, Штайнбурга и Брентенфельда заняло плацдарм, начало подготовку к битве. Обычный процесс: организация командного пункта, укреплённые, примыкающие к холмам, фланги, аванпосты, лагеря. Сразу сложилось четыре района сосредоточения: в одном собрались воины-люди из Штайнбурга, во втором из Брентенфельда, третий занимали войска среднего брата, а четвёртый преданные верховному магистру Странники. В остальном структура базы напоминала ставку Штейнера, да и рода войск были теми же. Только костры были больше и горели ярче, а настроение сложилось достаточно мрачное.
   Ближе к утру, когда упыри укрылись в палатках в ожидании ночи, в лагерь прибыли командиры: курфюрст Брентенфельдский, баронет фон Штайн, закутанный в плотную ткань средний брат и, конечно же, второй старший магистр, которому предстояло взять на себя управление армией Ордена. Они расположились в расшитом золотом шатре и начали рассылать приказы: "Построить укрепления в долине. Выдвинуть кавалерию на три километра вперёд, укрепить правый фланг". Каждое распоряжение немедленно исполнялось, не прекращались и тренировки, сопряжённые большей частью с жестокой муштрой и учебными боями, не раз и не два заканчивавшимися смертью. Отличная закуска для вампиров - раненый боец, который больше не может сражаться!
   Наступала ночь, и "человеческая" часть лагеря начинала гулять, заливаясь крепким неразбавленным вином, "бессмертная" половина также оживала, но вряд ли кто из штайнбургцев или брентенфельдев хотел принимать участие в ночных мистериях. Говорили, что порой на укреплениях появлялся средний брат, и те, кто сталкивался с ним взглядом, замирали, как кролики перед удавом. Их хватали сильные руки и утаскивали в сторону тусклых костров упырей. Тем не менее, никто не бунтовал, рабская покорность властителю сковала людей холодными оковами. Солнце взошло, затемнённое дымом костров и плотным перегаром, но лишь красные, пропитые глаза взирали на него.
   Обстановка, предшествовавшая страшным событиям, наполнилась безысходностью, участились кровавые драки. Убийство товарищей стало обычным делом. Люди, обычные смертные существа, хотели теперь вцепиться в горло противникам. Гром прогремел невдалеке, ему отозвался волчий вой, призывавший тьму, и уже в пять часов вечера молитва была услышана. Час настал - старший брат приехал из Штайнбурга. Он вошёл в шатёр Фердинанда и отрешённым голосом произнёс:
   - Пришло время, юный баронет.
   Фон Штайн прижал к сердцу листок - тонкую вязь почерка Анны - и последовал за своим учителем. Приготовления к церемонии были закончены. Сотни факелов освещали небольшую площадку в центре лагеря, украшенную знамёнами полков и руническими письменами. Рядом с грубо сколоченной платформой возвышался каменный алтарь - один из древнейших реликтов Детей Ночи. Над ним уже стоял средний брат с книгой в руках, по кругу собрались воины.
   - Ложись, - распорядился старший брат-близнец.
   Баронет повиновался, опустился на холодный камень, глаза смотрели в вышину неба. Мир словно укрылся вне поля зрения, только тёмный купол остался. Звёзды мерцали в вышине, среди них угадывались очертания знакомых созвездий. Вот Большая Медведица, а вот и Полярная Звезда, рядом с ней маленькая, почти невидимая звёздочка - покровительница фон Штайнов. "Помоги мне пройти всё до конца", - взмолился баронет зеленоватой точке, и ночь по-матерински отсекла страшные речи кровавого обряда. Старший брат что-то говорил, но баронет не слышал его, разобрав только последнюю фразу: "...станет одной крови с нами!" Значение сказанного казалось бессмысленным, да и плевать уже было.
   - Закрой глаза, - прошептали на ухо. - Обряд скоро завершится.
   К беззвучию добавилась непроницаемая темнота. Голоса заунывно читали молитву, читалась молитва на неизвестном языке, полном согласных звуков. Ждать, что ещё остаётся? Добиться победы и вернуться к Анне в блеске величия - за такое можно и душу отдать! Капли влаги упали на лицо, а прежний голос сказал:
   - Вкуси кровь нашего рода и стань одним из нас.
   "Кровь!" - ужаснулся баронет. - "Кровь вампира, демона и преисподней, служителя сатаны! Боже, я не могу! Нет!" Но тело не слушалось, рот приоткрылся сам собой, и настоящий поток отдающей привкусом железа жидкости ворвался в горло. Мгновенно тело скрутила острая боль, глаза чуть не выскочили из черепа от непомерного давления, сердце учащённо забилось, а руки скрутило винтом - ничего не скажешь, первые упыри были сильны в своих обрядах.
   - Насколько велики твои мучения? - прошептал голос.
   - Невыносимы! - скрипя зубами, ответил Фердинанд.
   - Желаешь, чтобы они сменились блаженством? - последовал вопрос.
   - Всем сердцем! - был ответ.
   Кинжал взрезал воздух и вонзился в молодое сердце. Но жизнь не ушла, крепко держась за тело - баронет погиб, чтобы возродится новым бессмертным созданием. Сталь вырвалась из плоти, и в тот же миг баронет отверз веки, повернул голову к импровизированной площади. Воины как раз выгоняли на неё длинную процессию из женщин и детей. "Они, похоже, прибыли в тех огромных повозках", - остатками человечности решил Фердинанд. Просвистел хлыст, рассекая кожу пленников, кровавый ручей начал проливаться на грязный снег. К нему бросились толпы - вампиры, люди, Странники - подставляли руки под брызжущую влагу, жадно пили, облизывая пальцы и ладони. Когда напор иссяк, несчастных жертв повалили на землю и начали терзать, переходящий в визг крик наполнил будущее поле боя.
   - Тебе нравиться то, что происходит? - тихо спросил старший брат.
   - Это ужасно! - ответил баронет, но незамедлительно добавил с улыбкой. - И в этом вся прелесть! Нет вещи на земле, более прекрасной, чем кровь человеческая! Нет ничего чище и мудрей этого сока жизни!
   Молодая женщина подползла к алтарю, шею её пересекала рана от ножа.
   - Помогите мне, добрый господин, - молила она.
   "Добрый господин", грудь которого неестественно быстро заживала, поднялся с каменного ложа, поднял несчастную и впился ей в шею.
   - Нет, не надо! - но мольбы были бесполезны.
   Ночь погрузилась в шабаш, над которым витали улыбки двух братьев. Жестокий обряд несуществующей религии, которому не могли противостоять живущие и умершие боги. Он сотрясал жестокостью лагерь сепаратистов ночью, мрачным, укутанным тучами днём, и только с последними лучами заката был остановлен. Старший брат с гордостью осмотрел дело рук и слов своих, закатил глаза к небу и засмеялся. А средний брат лишь сухо распорядился:
   - Стройте войска на поле! Готовьтесь к битве, и пусть штандарты наших полков затмят селенитовый свет! Пусть мечи покарают тех, кто служит чёрному воину и его свите!
   Гортанно запели рога, а вслед за ними устремились посыльные. Ровными колоннами конное и пешее воинство двинулось прочь из лагеря, в котором возобновилась работа по укреплению обороны. Ощетинившиеся кольями брёвна пикетов закрыли путь назад.
  
   Рёв был таким сильным, что заколыхал костры в лагере Странников. Незамедлительно объявили построений всей мощью собственных рогов. Люди вскакивали, подхватывая оружие, неслись во весь дух к своим подразделениям, седлались кони, колышущиеся знамёна поплыли к передовой.
   - Пора, госпожа, - грустно вздохнул Хайнрих. - Вы до сих пор хотите быть с нами?
   Диана лишь кивнула и последовала за храбрыми воинами "Стойкой тысячи" туда, где предстояло собраться первому эшелону. По дороге встретился граф Хиршнер, командир имперской тяжёлой кавалерии, в сияющих доспехах и с умным взглядом. Он остановился при виде демонического плаща Отто, но всё же сумел выговорить:
   - Мы будем рядом, господин Хайнрих. Только выманите на себя вражескую конницу, и мы сомнём её.
   - Я больше доверяю лёгкой кавалерии Штейнера, - грубо ответил Отто.
   - В любом случае, мы придём на помощь, - сказал Хиршнер и направился к своему отряду.
   - Почему так грубо? - спросила Диана, а Хайнрих ответил:
   - Они непрофессионалы в таких делах, жрица. Думают, что столкнулись с обычными бунтарями, которые покажут спины при грозном появлении "блистающих пик", но это не так. Врага не смять так просто, как кажется. Нам окажут сопротивление, с которым и Странники не сталкивались многие века, что уж говорить о людях.
   - Но их храбрость... - постарался поддержать свою подопечную Гильермо.
   - Проверим ночью, - только и сказал Отто.
   Нелишне будет теперь рассказать о построении отряда "Стойкой тысячи". Фактически, по своей форме он продолжал традиции римского военного искусства - лучшего в допороховую эпоху - и представлял собой черепаху, только изрядно растолстевшую. Как ясно из названия, она насчитывала тысячу воинов, выстроенных в неправильное каре. Двести человек несли тяжёлые щиты, украшенные замысловатым орнаментом из селенита и защищённых по краям десятисантиметровыми шипами. Вес щитов был столь велик, что их крепили к специальному каркасу таким образом, чтобы распределить нагрузку по всему телу. При изрядной доле сноровки они могли использоваться в качестве оружия.
   Второй линией были копьеносцы (четыре сотни воинов) с длинными пиками, полностью состоящими из селенита. Их вес также компенсировался каркасом. Воины с пиками выстраивались прямо за щитоносцами, выставив страшное оружие, превращавшее отряд в неприступную подвижную крепость. Остальные четыреста воинов находились внутри, но так, чтобы в центре оставалось достаточно места для укрытия легкораненых и небольшого отдыха. Теперь к "тысячи" приросли три десятка элитных арбалетчиков Диана, что только улучшало эффективность. Но всё это оставалось в теории, ведь столь революционная технология в бою ещё не применялась - Странники многие века практиковали партизанскую войну. Теперь же наступил момент столкнуться лицом к лицу с самой многочисленной армией вампиров за всю историю.
   Что ж, куда бежать тому, у кого нет ничего? Строй сомкнулся в молчании, между щитов осталось пространство для копий. Каждый ждал неотвратимой команды, наблюдая, как красочные стяги сепаратистов и мрачный знамёна Детей Ночи движутся над тёмным снегом, обращая его в грязь.
  

Глава 23.

Словно два океана столкнулись в проливе.

18 января 1301 года нашей эры.

Поле у села Убервальд.

   0x08 graphic
0x08 graphic
0x08 graphic
0x08 graphic
0x08 graphic
0x08 graphic
0x01 graphic
  
   Войска выстроились на поле следующим образом. Сепаратисты укрепили холм рядом с выездом на тракт, закрыв саму дорогу пикетами. Позиция оказалась на редкость удачной: крутые склоны мешали атаковать позицию в лоб, только на левом фланге - там, где были сосредоточены обозы, имелся пологий подъём, но и он был защищён заострёнными брёвнами, за которыми укрывались арбалетчики (полукружья на схеме, обозы помечены овалами). Рядом с дорогой также разместили артиллерию - два десятка катапульт и десять баллист (трапеция на схеме). Согласно плану, орудиям отводилась оборонительная роль, да и то на случай возможного прорыва передовых линий. В десяти километрах дальше выстроилась тяжёлая пехота тремя большими полками. Дорогу закрывало элитное воинство Брентенфельда - крепкие рубаки в золочёной броне с роскошными плюмажами на заострённых шлемах. Подступы к обозам прикрывали штайнбургцы, чей пластинчатый доспех отливал мутным серебром в свете то и дело скрывающейся за тучами луны. В центре, прямо напротив командной высотки, построились вампиры. На них была совершенно фантастическая броня: толстая и чёрная, закрывавшая с головы до пят, она казалось столь бесформенной, что абсолютно не походила на человеческую. Казалось, что это какие-то статуи без шей стоят под чёрно-красными знамёнами, обнажив воронёные мечи и топоры.
   Немного дальше на флангах находилась сводная кавалерийская бригада в две тысячи конников. Выстроившись в два разделённых долиной клина и приготовив к бою пики, воины с нетерпением ожидали возможности "героически ворваться в лагерь врага, чтобы жечь и убивать". В любом случае, первый удар должны были принять не они, а шесть передовых полков лёгкой пехоты, состоявшей из обычных воинов, в недавнем прошлом крестьян, и несколько разрозненных мобильных групп лучников, арбалетчиков и метателей дротиков. А непосредственно начать битву полагалось гвардейцам Магистрата. Кто бы мог подумать ещё вчера, что Орден, почитающий чувство братства, будет биться по разные стороны, но это было именно так. В похожих на тарелки шлемах с ниспадающей на плечи и спину кольчужной защитой, с закрытыми масками лицами, сложным составным доспехом и селенитовым оружием (двуручными мечами, огромными топорами и булавами) они должны были броситься на "Стойкую тысячу".
   Несколько проще организовал армию Штейнер. Тяжёлой пехоты у него не было совсем, приходилось проявлять хитрость. Подобно баронету и среднему брату, он укрепил подступы к КП, только склон здесь оказался слишком пологим, и в случае прямой атаки оборона могла затрещать по всем швам, после чего порваться. Поэтому именно здесь, в самой слабой точке, были установлены многочисленные орудия - единственное, в чём Странники и имперские солдаты превосходили сепаратистов. Оставленные у выхода из долины обозы охранял всего один пикет, остальные также бросили на защиту подступов к высоте. На острие атаки находилась страшная на вид "Стойкая тысяча", из первых рядов которой были видны развевающиеся плащи гвардии Магистрата. За ними в две линии растянулась лёгкая пехота, состоявшая как из верных рыцарей императора, так и из простых ополченцев, разнообразно вооружённых. Самые опытные воины-люди составили так называемый срединный полк, повёрнутый перпендикулярно линии фронта, в его задачи входило поддержать продвижение отряда Хайнриха и рассечь войско врага.
   Тяжёлая кавалерия Хиршнера выдвинулась на левом фланге - тысяча воинов, готовых ударить по превосходящим силам вражеской конницы. Ещё два верховых отряда лёгкой кавалерии по тысяче бойцов в каждом возглавлял лично Штейнер. Он держал подопечных за передовой линией пехотинцев. Стяг знаменосца Ордена реял на ветру, лошади нетерпеливо стучали копытами, а клинок просился в руку, а ровно в полночь рёв рогов призвал храбрецов к битве.
   - Да поможет нам Пресветлая Луна, - вздохнул Отто и дал отмашку. - Двинули!
   Черепаха дёрнулась и поползла по земле, выставив копья на все четыре стороны, навстречу ей двинулось ровное каре гвардейцев. Артиллерийские установки по обе стороны фронта выбросили смертоносные заряды, но расстояние было слишком велико, и тяжёлые камни в союзе с метровыми стрелами беспомощно упали на землю далеко от цели. В дело вступили лучники сепаратистов, стрелы с глухими щелчками ударялись в толстый селенит и опадали, та судьба постигла болты гвардейцев, выпущенные из первых рядов. Уже опустилось дальнобойное оружие в рядах укутанных в плащи воителей, грозные палицы и секиры взметнулись в их руках, готовые встретить немыслимое стальное чудовище. Но то приближалось непреклонно, сияя серебром селенита, оружие врага светилось тем же мистическим светом, и вот, наконец, две стены, два построения братьев по крови, со скрежетом и рёвом столкнулись. Застонали щиты, запело оружие, а селенит копий потонул в телах. Гвардия на первых порах сумела незначительно потеснить черепаху, но только лишь физической силой давления, стена из щитов осталось неприступной, сквозь её щели летел ураган арбалетных выстрелов.
   Удары булав обрушивались, свистели и отскакивали мечи, а "Стойкая тысяча" всё врезала в каре гвардейцев, подобно плугу, взрывающему непокорную землю. Вспаханная почва была тут же и засеяна - Странниками, сражавшимися на стороне Тьмы против Луны. Неся потери, каре ломалось, края его выгибались, как стенки сминаемой жестяной банки, отряд Хайнриха "погрузился" до середины в него, и в этот миг щиты разошлись стороны. В образовавшиеся двери рванулись воины, рубя деморализованных противников. Те, естественно, оборонялись, и несколько Странников погибли в первые же мгновения под ударами тяжёлых мечей и топоров, но затем в дело вступил Отто. Он избавился от ужасного плаща и теперь мог сражаться свободно. Выскочил вперёд, отскочил от скользнувшей вниз секиры и вонзил клинок туда, где лезвие вражеского оружия крепилось к древку. Странник-гвардеец в ужасе бросил оружие и схватился было за кинжал, но резкий жалящий выпад Светоносца убил его.
   - Смерть отступникам! - в исступлении от вновь пролитой крови взревел Хайнрих и повёл верный отряд в последнюю атаку на почти уничтоженное каре.
   Не прошло и сорока минут после начала марша, как верные слуги верховного магистра уже отступали в беспорядке, избавляясь от излишков оружия и брони, путаясь в мантии и топча товарищей. Доспех, который должен был защитить от пущенных в упор арбалетных стрел, сыграл дурную службу в ближнем бою - лёгкие и ловкие воины "тысячи" запросто уклонялись от костоломных ударов. Результат, как говориться, был налицо: Странники Хайнриха потеряли пятнадцать воинов, Странники Магистрата чуть менее двухсот.
   Спины последних беглецов ещё скрывались за выстраивающимися в шеренгу лучниками, а "стальная черепаха" вновь превратилась в неприступную подвижную крепость и голодным зверем двинулась дальше. С прежней обидой, растворённой в тихом звоне, стрелы бились в селенит, дротики взлетали тучей и опадали, никого не задев.
   - Ваш план не приносит результатов, - многозначительно сказал Фердинанд среднему брату, наблюдая за битвой с вершины холма. - Странники отступают, а войска империи почти у передовых позиций. Неужели вы не предусмотрели такого развития событий?
   Полководец-вампир посмотрел на молодого собрата с видом полного морального превосходства и махнул рукой. Закованный в чёрную сталь полк упырей выставил копья и в молчании двинулся маршем к фронту.
   - Это была лишь проверка боем, - объяснил средний брат. - Классический приём: задержать и ослабить врага с помощью не слишком значимых подразделений. А то, что ты видишь сейчас, Фердинанд, это мой лучший полк. Называется он "Кадеш", я готовил его для такой битвы, финальной и кровавой. Каждый из воинов намного превосходит возрастом не только Штайнбург, но и всю империю. Мои египетские братья!
   "Кадеш", пройдя несколько километров, остановился в пятидесяти метрах за спинами лёгковооружённых пехотинцев. К этому времени лучники отошли зазоры между полками, а передовые порядки приготовились встретить удар неудержимой "черепахи". С обречённым упорством сепаратисты упёрлись в землю и... сломались под напором "тысячи", просто исчезли под щитами и растаяли, подобно весеннему льду. Теперь два изначальных врага сближались - вампиры по фронту, люди давят на фланг и стараются обойти с тыла.
   Неожиданно, передняя часть "черепахи" распахнулась, и ровный строй арбалетчиков Дианы засыпал болтами чёрную массу полка "Кадеш". Бессмертные воины валились, пробитые насквозь селенитом, но внезапно образовавшиеся бреши спешно затягивались, и вот уже Странникам сами приходится нести потери от вражьих стрел.
   - Стоп! - приказал Хайнрих. - Останавливаемся и ждём!
   Упершись в грязь поля, щиты образовали вполне себе крепость. Враг напирал со всех направлений, катапульты обрушивали град камней, но держались Странники. Всё так же торчат в щелях селенитовые копья - чуть замешкается вампир, и он уже проткнут. Град болтов выкашивает некогда стройные порядки. Порой щиты расходятся и Отто Хайнрих проводит вылазку: рубит шеи, разносит головы, перебивает закованные в броню торсы. Яркие вспышки опаляемой вампирской плоти пляшут над полем, в размокший от крови снег падают штайнбургцы и брентенфельдцы. Упорен в своей мести "Кадеш", но полна храбрости "Стойкая тысяча", и нет никакой возможности пробить селенит стены.
   - Пора бросить в бой конницу! - резво заявил баронет, но средний брат лишь покачал головой:
   - Нельзя. Штейнер этого и добивается. Фланги нужно оставить защищёнными.
   Но битва продолжается: час, другой, третий - уже заря слабо коснулась горизонта, а ничего не изменилось. Предчувствуя приход света, вампиры начинают испытывать боль, пропускают самые простые удары и уже не так резво размахивают клинками, к тому же и потери серьёзные. Что там потери! Боевое знамя полка втоптано в грязь! Люди выдыхаются намного быстрее - даёт знать о себе беспробудное пьянство и кровавый шабаш прошлых суток. Воины бросают мечи и узким полуживым ручейком текут к обозам, ведь там отдых, сон, ВОДА! Три подошедших полка также увязают, мешают друг другу и, что самое страшное, не дают маневрировать упырям.
   - Вот значит как! - в сердцах бросает средний брат. - Штейнер, ты превзошёл мои ожидания. Фердинанд, нужно укрыться, отложим битву до следующей ночи. День уже на горизонте.
   Баронет непреклонен, он не может проиграть генеральное сражение или откладывать его, давая врагу возможность собраться с силами. Подозвав гонца, он приказывает передать двум отрядам тяжёлой кавалерии зажать "Стойкую тысячу" в клещи.
   - Это глупо! - кричит на него средний брат. - Мы оставим фланги без охраны!
   - Плевать на фланги! - отмахивается юный вампир. - Опасность прямо по центру!
   Конница сепаратистов атаковала клином, двумя клиньями, если быть точным. Лавируя среди полков и хаотичной россыпи полевых укреплений, они налетели на отряд Странников. Предсмертный хрип коней перекрыл звон мечей, воины падали тихо. Строй рассыпался и раз за разом пытался налететь вновь с не менее плачевными результатами для личного состава. Вой отдал приказ Хиршнеру, и его бешеная конница устремилась на помощь Хайнриху, перешла на галоп. Стремительные минуты скачки, предел - словно два океана пробили континент и столкнулись, меряясь силами. Загремела земля, затрещали щиты и засвистела разрубаемая плоть. Имперцы прошли насквозь конницу сепаратистов, развернулись по широкой дуге и начали прорубаться через "Кадеш". Такой наглости от простых смертных вампиры вынести не могли, но жестокое солнце уже жгло их, так что оставалось лишь сплюнуть со злобой и отступить к пикетам.
   Дорога для Хиршнера была свободна, он повернул отряд и подобно бритве срезал волоски вражеской конницы и пехоты со щеки "черепахи". Теперь перешёл на хоровод - носился вокруг Странников и уничтожал всё, что только мог. Внимание сторон было приковано событиями в центре, и почти никто не заметил, как по краям долины несутся отряды лёгкой кавалерии, как сияет на солнце новых доспех Штейнера. Поравнявшись с линией фронта, оба отряда ударили по флангам сепаратистов, как и предсказывал средний брат. Передовые порядки лёгкой пехоты были смяты и втоптаны в землю, только не обременённым тяжёлым вооружением лучникам удалось бежать вовремя. Судьба же тяжёлой кавалерии оказалась трагичной: остатки её бежали к обозам, где постарались перегруппироваться, но здесь их настигли Штейнер и Хиршнер. Повозки с провизией запылали огнём, их участь разделила полевая кузница, не говоря уже о раненных бойцах - из них выжили только те, кто смог бежать в ближайший лес, остальные полегли под копытами Странников и имперцев, либо сгорели в пожаре. Только шквальный обстрел из баллист и тяжёлых арбалетов заставил отступить.
   Так закончилась первая ночь битвы. Воины слишком устали, требовалось похоронить погибших и подсчитать потери. Ликования не было, как и надежды, только нечеловеческий рёв среднего брата рвал утренний воздух: "Моя кавалерия! Мерзавцы! Я отомщу вам!"
   0x08 graphic
0x08 graphic
0x01 graphic
   Смрадные туманы вставали над полем брани, опустошительные в своей густой непроглядности. Стаи чёрных воронов, слетевшихся со всех концов империи, важно прохаживались среди трупов, выбирали наиболее лакомые кусочки и удовлетворяли стервятничий голод. Кто мог винить их? Разве виноваты чёрные птицы в том, что люди так часто дают им еду? Красное солнце всё же ненавидело их, скрывалось за туманами, отчего свет приобретал кровавый оттенок, насыщенный и страшный. Сначала копались рвы и даже отдельные могилы для прославленных воинов, но мертвецов оказалось так много, что их просто чуть засыпали землёй. Многие так и остались лежать среди развороченных полевых укреплений, поверженных наземь стягов, вороны и волки рвали их.
   Лагерь Странников переместился с края долины в её центр, он находился прямо там, где "Стойкая тысяча" столкнулась с магистратской гвардией. Обозы оставались в тылу, орудия и отряды лучников выдвинулись вперёд, укрывшись за пикетами и пехотинцами. Центр по-прежнему держал Хайнрих. Он вновь был на коне, в прямом смысле этого слова, огромный плащ стелился по земле, привлекая внимание врага. Несколько раз засевшие на высотке лучники сепаратистов пускали меткие стрелы, но Отто лишь перерубал их ударом Светоносца и усмехался. "Стойкая тысяча" была разделена на два равных отряда под командованием Зибеля и Гербера - всё указывало на то, что в атаку вновь пойдут они.
   Что до вражеской армии, то она перешла в глухую оборону, ведь потеря конницы лишала её преимущества. Большие полки тяжёлой пехоты раздробили, брентефельдский и штайнбургский оттянули к хребту, а остатки "Кадеша" поставили по центру под прикрытием пикетов. С восточного хребта увели уцелевшие повозки обоза, а сам хребет укрепили силами из резерва. В районе полудня подошёл полк из Бамберга во главе со сбежавшим из пылающего города курфюрстом. Бамбергцев поставили за брентенфельдцами, тем самым закрыв дорогу и подступы к артиллерийским позициям.
   Первый день после битвы отметился яростной артиллерийской дуэлью - обе армии засыпали друг друга камнями и тяжёлыми стрелами. Когда боеприпасы были исчерпаны, в ход пошло абсолютно всё от срубленных в ближайшем лесу деревьев до мёртвых лошадей. Представьте: огромное тело чертит небо и падает на строй рыцарей, коричневая шкура животного разрывается, пачкая людей свернувшейся кровью. Безумным был этот день посреди январского холода, задувающей с невероятной силой метели и свистящего мусора. Десятки человек погибли, многие были ранены, а ближе к ночи прибыли новые обозы, и яростная перестрелка продолжилась, только к камням прибавились горящие бочки с маслом. День, ночь, ещё один день и ещё одна ночь - армии несли потери, но не двигались с места, лишь глубже зарывались в землю.
   Штейнер понимал, что бездействие врага подразумевает подготовку чего-то грандиозного, а потому решил ударить первым. На исходе очередной ночи (пятой по счёту) выдвинулись к холму лучники. Десятки горящий стрел взлетели по команде, будто сумасшедшие светлячки начали танец, и усеяли огненным урожаем вражеский лагерь. Следом отправились обычные стрелы, способные пробивать самую толстую броню, а затем и катапульты переместили прицел на высоту. Сепаратисты не остались внакладе, но стоило им высунуться из укромных местечек на склоне, как меткие арбалетчики прижали каждого. Отто отдал приказ наступать, и плотная стена пехоты двинулась. Пикеты врага ответили прицельным огнём, но Странники и солдаты императора не останавливались, спокойно маршировали навстречу горизонтальному колючему дождю.
   И тут, совершенно внезапно, с места сорвалась кавалерия. Отряды Хиршнера и Штейнера подались в стороны, дабы взять в клещи брентенфельдские пехотные полки, тускло замерцали пики конников. Золотая стена пехоты приближалась, вырастала на глазах человеческая стена, и вот уже можно различить отдельные знамёна. Хиршнер вылетел вперёд остального отряда и первым врезался во врага, пробил копьём тело рыцаря, вырвал и метким броском положил ещё одного, после чего выхватил из ножен меч. Теперь он расталкивал толпу, рубил направо и налево, снося головы и перерубая торсы. Золото окрасилось кровью, элитный отряд трещал и раскрывался, подобно двустворчатой двери. Но вот стрела сражает коня Хиршнера, и храбрый воин падает в гущу врагов. Нельзя мешкать! Рыцарь вскакивает на ноги, бьёт в лицо брентенфельдца щитом с такой силой, что дерево разлетается. Хиршнер выхватывает из-за пояса боевой топор и превращается в настоящую машину смерти. Пехота зажата конниками, а потому не может успешно атаковать даже одного противника. Меч блокирует удар, топор добивает, сталь вновь описывает полукруг - и кровь брызжет из разрубленной груди.
   - Давайте! - ревёт Хиршнер. - Кто следующий?!
   Кругом свистят стрелы, мелькают мечи и кажущиеся угольно-чёрными лошади, но на помощь уже идёт пехота, и вот стены с треском сталкиваются. Крики нечеловеческого страдания рвутся наружу, воины топчут врагов и товарищей, чтобы прорваться к вожделенной цели. Безумие сражения захватывает всех и каждого, а Хиршнер всё танцует в смертельном вальсе, увеличивая меру страданий.
   Тяжёлая кавалерия захлебнулась в крови брентенфельдцев, но конники Странников сумели избежать сражения и оказаться у артиллерийских позиций. Бамбергский отряд двинулся наперерез, сам курфюрст вёл его в бой, поигрывая палицей. Он пустился галопом к Штейнеру, замахнулся для удара, но магистр выбросил в сторону руку, и появившийся из латной перчатки кинжал пробил аристократу голову - этого оказалось достаточно, чтобы заставить сепаратистов отступить. Странники влетели на холм и пустили в дело ручные бомбы. Расчёты спешно хватались за оружие, но было уже поздно - после сотни оглушительных взрывов катапульты и баллисты обратились в груду горящих обломков. Кавалерия спустилась по другому склону и прорвалась через брентенфельдскую пехоту, тем самым выручив отчаянно сражавшегося Хиршнера. Лишь чудом израненному командиру тяжёлой имперской конницы удалось взобраться на лошадь Штейнера и вернуться в лагерь.
   После шестичасовой битвы отступил Хайнрих. Он потерял десятки бойцов, но сепаратистам досталось по заслугам. Чтобы пехота чувствовала себя в безопасности, отряд лёгкой кавалерии на правом фланге обошёл с тыла штайнбургцев и ударил по ним. Ошеломлённой и деморализованной пехоте пришлось отступать к хребту, под прикрытие лучников. Странники собирались последовать за ними и уничтожить, но настоящая завеса из жестоких стрел заставила ретироваться, причём не без потерь. Рейд в тыл стоил Странникам тридцати воинов и сорока трёх лошадей.
   Следующий день прошёл в многочисленных кровавых стычках, а ночью... Ночью огромная орда "ночников" перевалила через хребет и бледной лавиной захлестнула позиции Странников. По всему фронту шли сражения, тысячи врагов напирали, гибли сотнями, но отнимали жизни многих воинов. Израненный Хиршнер покинул шатёр. Раны тревожили его, мешая сражаться. Плевать! Он бился, как вырвавшийся из оков ада дьявол. Положил сотни мертвецов и погиб. Растерзанное когтями тело нашли только к утру, Странники и люди оплакали героя.
   После этих скорбных похорон Штейнер взял всю кавалерию и ускакал, чтобы уничтожить восставшие кладбища и тех, кто поднимал их - "пастырей мёртвых", огромный вампиров в чёрной, покрытой острыми шипами броне и широкими топорами в руках. Горячие пожары взвились по всему горизонту, а бешеные стоны растворялись в них.
   Ночью Странникам вновь пришлось выдержать упорный удар мертвецкой толпы, но эта была последняя волна, остальных перемолол Штейнер, чем изрядно подорвал силы сепаратистов. Вскоре прибыла долгожданная тяжёлая пехота императорской гвардии и атаковала пикеты на хребте. Враг оказался зажат с двух сторон, лишился основного козыря и осадных орудий. Битва перешла в финальную фазу, но от этого упорство сепаратистов не уменьшилось, ведь долгая кровавая битва лишила последних черт человечности. Прорвись имперцы на холм, и сепаратистам не будет пощады.
   0x08 graphic
0x08 graphic
0x01 graphic
   29 января, то есть на одиннадцатый день генерального сражения у села Убервальд, настал долгожданный трагичный час. Многие расстались с жизнью, но война заканчивается, у сторон не осталось хитрых приёмов, но они не нужны более. Последняя отчаянная драка, в которой суждено было погибнуть не одному ещё храбрецу. Сколь же страшно это: пройти сквозь кровь, но не увидеть победу!
   В молчании двинулись знамёна и стяги на шестах, будто тростниковое поле ожило и задвигалось. Красочные полотнища столкнулись, стрелы и камни летели над ними, кавалеристы погибшего Хиршнера ледоколами рассекали людскую массу. Знамёна вздрагивали и опадали, их подхватывали вновь, пока полк или взвод не оказывался уничтоженным полностью. Изрядно портили настроения "пастыри мёртвых", скорее похожие на российских "металлистов" постперестроечных времён. Они бросали в бой последних человекообразных собак, после чего сами вставали на защиту линии. Воины империи погибали под топорами вампиров, но напор побеждающего воинства нельзя было сдержать, так что всего через час осатаневшая от крови армия Штейнера ворвалась на склон холма.
   Здесь неуклюже выстраивал заслон "Кадеш", и он мог продержаться чертовски долго, если бы не налёт Хайнриха. Отважный Странник раскидал пикет упырей. Какой-то "пастырь" сумел сорвать с него роскошный плащ, но тут же мёртвым закутался в этот завоёванный саван. Со всех сторон ревела битва, а Отто всё прогрызал и прорубал путь на вершину, несмолкающие арбалеты поддерживали его, как и пробивающийся по хребту пехотный полк. Вот лопнула последняя струна, и строй сепаратистов обратился в жалкие очаги сопротивления, медленно тающие под сокрушительными ударами победителей.
   "Стойкая тысяча" первой прорвалась на высоту и столкнулась с удивительным зрелищем: шикарные кони покидали пылающий, засыпаемый стрелами лагерь, унося своих грозных седоков. Первым скакал баронет в белых одеждах, следом за ним развевался в седле бесформенный старший магистр в сопровождении двадцати гвардейцев, замыкал отряд... Даже ярость схватки слетела с людей, ибо увидели они древнего врага своего - среднего брата-близнеца, величайшего бессмертного полководца. Он уже достиг горящих повозок и собирался миновать их, исчезнув в ночи, когда селенитовый болт свалил его лошадь.
   Объятый лютой яростью вскочил вампир, воронёная сталь его меча грозила смертью сотням Странников, но перед ним оказался лишь Отто Хайнрих, несчастный Обращённый, даже не Странник Ночи в полном смысле. Два существа, рождённых под светом солнца, но ушедших во Тьму по собственной воле, сошлись в самом сердце безмерного кровопролития, в эпицентре дикого пожара, порождённого людьми.
   - Ты! - взревел Отто, указывая острием Светоносца в грудь вампира. - Ты тот, кто тысячелетиями питался жизнями! Я всё же нашёл тебя, монстр!
   - Похоже, нас не представили, - усмехнулся вампир.
   - Ошибаешься! - усмешкой на усмешку ответил Хайнрих. - Твой младший братец знает меня, ведь я отправил его на дно!
   Гнев блеснул в глазах вампира, а его чёрный клинок ринулся в бой. Свет и Тьма затанцевали смертоносный вальс, воронёная сталь и селенит сталкивались, разбрасывая искры, а вокруг продолжалась вакханалия смерти. Оружие летало быстро, прорезало плоть, отлетало, но силы казались равными. Наконец, Отто сделал хитроумное движение и пробил упырю грудь. Близнец ухмыльнулся и также вонзил меч во врага. Противники упали на колени, лицом к лицу, кровь Обращённого стекала на землю, образуя полукруг.
   - Земля, пропитанная кровью! - прохрипел близнец, и Отто понял смысл этих слов.
   - Братья, вот ваш шанс! - крикнул он из последних сил.
   Первой подскочила Диана, вонзила кинжал в горло упыря, затем подоспели Гильермо, Ганс и Гюнтер. Удар клинка расколол вампиру череп, второй напрочь снёс голову и повалил тело. Его били, кололи и рубили, пока не стёрли в кровавую пыль - средний брат был повержен, а его убийца обессилено повалился на останки.
   - Хайнрих! - Диана бросилась к умирающему командиру, и того перекосило от вида крови на красивом женском лице. - Вы не должны умереть, война ещё не закончена.
   - Для меня - закончена, - однозначно сказал Отто. - Мы встретились в битве, я победил - всё остальное уже не важно. Ни одному Страннику не удалось сделать больше.
   - Да, командир, - кивнул Зибель. - Вы можете гордиться собой. Вы ведь выживите, правда?
   - Нет, дружище, - покачал головой Хайнрих. - Моя дорога заканчивается здесь, а ваша вьётся до самых штайнбургских стен. Мне вас жаль. Я ухожу с поля брани, а вы останетесь. Ну, ничего, всё нормально теперь. Может, удастся встретить Хиршнера там, за темнотой. Попрошу у отважного парня прощения за свои слова, ведь он спас многих. Пустое, не имеет значения. Жрица?
   - Диана! - почти взмолилась жрица. - Я ненавижу, когда меня называют официально!
   - Верно, Диана, - согласился Отто. - Не изменяйте себе, пожалуйста. Вам придётся унаследовать гниль, которой стал Орден. Спасите его, молю.
   И Хайнрих умер, едва дуновение последних слов сорвалось с его губ. Возможно, он сказал что-то ещё, но вой огня заглушил звуки. Диана сжимала в руках Светоносец, вкусивший кровь божества вампиров, по сияющему лезвию стекала кровь, а по окровавленному лицу слёзы. Она уже не была прежней птичкой, рвущейся из клетки - две недели боёв изменили её, а дух умершего командира раскинул покровительствующие крылья над стройной девичьей фигурой. Жрица выпрямилась, держа меч совсем как Отто и грозно сказала скорбным бойцам:
   - Что смотрите? Чего плачете? Враги окружают нас, и только сила оружия прогонит их! Вперёд, браться! Во имя возрождения Ордена! Во имя всех жертв этой проклятой войны! За Отто Хайнриха!
   Разгневанные воины бросились на уцелевших врагов. Их гнев и жестокость была столь велика, что даже вечный чёрные стервятник предпочли ретироваться.
   0x08 graphic
0x08 graphic
0x08 graphic
0x01 graphic
   Штейнер ждал отступающих сепаратистов возле торгового тракта. После уничтожения "вставших на дыбы кладбищ" он занял эту удобную позицию и наблюдал. На другой стороне виднелись пустые дома Убервальда, аккуратные улицы, словно проложенные дипломированным физиком, слева темнели низкие холмы у края долины.
   Гром голосов разнёсся над таким близким и вместе с тем далёким полем брани, а вскоре на широкой дороге показались изрядно потрёпанные полки и обозные повозки. Небольшая группа обходила Убервальд по дальней оконечности. Лошади сорвались с места, взвились знамёна Ордена и селенитовые клинки. Отряд ворвался в ряды отступающих, сея огонь и смерть, бомбы разворотили телеги. И без того ошарашенные поражением воины устремились к деревне, устраивая давку на улицах - идеальный способ погибнуть под арбалетными болтами. За каких-то десять минут враг попал в котёл, но продолжал отбиваться. Странники не церемонились: врывались на улицы, давили копытами, теснили в центр, где пехота не могла развернуться, и обрушивали потоки стрел. Немногих вырвавшихся догоняли, сдававшимся даровали жизнь.
   Среди врагов началась вражда - люди не желали умирать во имя демонов из ада. Всю ночь, до самого утра не смолкали звон мечей и стоны раненых, а с первыми лучами солнца немногие выжившие сложили оружие и бросили знамёна под копыта жеребца Рихтера Штейнера. Их, сдавшихся, оказалось всего восемь сотен: храбрых воинов Штайнбурга, Бамберга, Регенсбурга, Брентенфельда - городов, восставших против императора. Вампиры из элитного полка "Кадеш" погибли, та же судьба постигла гвардейцев Ордена и "пастырей мёртвых" вместе с их ручными "ночниками". Только баронет Фридрих фон Штайн и старший магистр сумели вырваться.
   Генеральное сражение у села Убервальд закончилось, силы сепаратистов обратились в прах, а в их жидких рядах образовалась многокилометровая брешь. В неё устремились имперские солдаты, уничтожая остатки сопротивления, выжигая неспокойные кладбища и склепы, капища упырей. 30 января сдался без боя Брентенфельд, а ко 2 февраля от всего политического объединения сепаратистов остался один только Штайнбург.
   Но это была грозная крепость, почти неприступная. Именно её могучие стены предстояло взять Странникам во главе с новым верховным магистром Ордена - Рихтером Штейнером. Он мог на полном праве призвать всех Странников Ночи, требовать любое количество солдат и осадной техники, чем немедленно и занялся, в то время как война затаилась и с усмешкой наблюдала за своими верными рабами через глаза стервятников.
  

Глава 24.

Надрывно лает чёрный пёс и плачет по умершим.

5 февраля 1301 года нашей эры.

В двух часах пути от переправы.

   За чёрной неприступной стеной леса залаяли собаки. Блэкхаунд сперва насторожился, посмотрел в далёкую даль, но затем усмехнулся про себя: "Братья мои блохастые, что же вы так надрываетесь, а?" Слабо засветился огонёк зажигалки - слишком слабый, если сравнивать с пылающим рядом костром - и дурно пахнущая бразильская сигарета почернела. Последняя пачка уходила - грустно, а ведь Вильям взял в поход целых три блока.
   - Значит, они вернулись, - отрешённо сказал он.
   - Да, - кивнула Каролина. - Я почувствовала силу, вошедшую за городские стены. Всё то, на чём держится Штайнбург, собралось в плотный комок силы.
   - Ясно, - сказал Блэкхаунд, перевёл взгляд на Риккардо. - Подтверждаешь, Рио?
   - Так точно, командир. Мне пришлось несколько дней просидеть в том сугробе у городских ворот, но я дождался: два всадника влетели в город, чуть не передавив стражу. Один был молодым и одетым в белую одежду, второй... ну, его трудно описать. А потом потянулись! Представляете, длинные вереницы войск, осадных орудий, подвод с провиантом, упыри в покрытых шипами доспехах привели вереницу трупов.
   - Готовятся к обороне, - одобрительно сказал Блэкхаунд. - Штайнбург - мощная крепость, которая сможет выдержать продолжительную осаду, и если императорская армия будет разбита под его стенами, то победа в Убервальдской битве ничего не будет значить.
   - Многовато охраны всё-таки, - с сомнением сказал Картер. - Происходящее за стенами даже Каролина увидеть не может. Что если город обратился в кишащую тварями яму?
   - Не исключено, - Блэкхаунд нарисовал зажжённой сигаретой замысловатый вензель. - Тем больше поводов уничтожить столь безрадостное место. К тому же враг укрепляет оборону с юга, со стороны реки вряд ли остались значительные силы.
   - Мы не можем сейчас уйти, - поддержала командира Кара. - Город так близко, что нельзя просто повернуться и забыть.
   Костёр освещал небольшое лесное укрытие для воинов, решивших справиться с самой чудовищной силой всех времён. Привычно сбились в кучку "псы", Картер до блеска начищал клинок, смазывал верное помповое ружьё, Риккардо проверял детонаторы бомб, многозначительно курил Вильям. Рядом сидела Каролина, обхватив руками колени и глядя на огонь, её обнимал молчаливый Михаил. Немного в стороне разместились Вдовцов и Кандрашина, оба держались за руки, улыбались друг другу и молчали - от них вообще не слышали ни слова с той страшной ночи битвы. В темноте прятались палатки, возле которых щипали траву лошади. Не будь здесь оружия и униформы, собравшихся можно было вполне принять за туристов, вот только в средневековье не было таковых.
   - Почему они молчат? - шёпотом спросил Михаил у Кары.
   - Им нет смысла говорить, - ответила Фонтэнуа. - Кровь связала их прочными узами, как и нас.
   - Тогда почему мы не можем общаться также? - спросил Сидоров.
   - Можно подумать, что ты пробовал! - Кара всплеснула руками и улыбнулась, Михаил обнял её.
   Темноту рассекли лучи фонариков и измученные французы вышли из леса, обрушились горным обвалом на циновки и молча взяли порции еды. Покончив с трапезой, Лефевр, грязный, весь пропахший лесным зверьём, доложил:
   - На переправе спокойно: всего пара дозоров по пять человек, маршрут патрулирования значительный.
   - На северном берегу три замаскированных пункта, - добавил Дюваль. - Думают, что их не видно!
   - Люди? - просто спросил у Жана Вильям.
   - Естественно. Жалкая пародия на латную пехоту, шляются без дела, огонь разводят и по нужде ходят чаще, чем больной с недержанием. Мы могли и сами снять их - никто бы не заметил.
   - Лучше, чем надо, - этой фразе Вильяма надлежало источать победное злорадство, но она была пуста. - Значит, завтра мы ударим по ним. Хорошо, завтра всё закончится. Завтра...
   Блэкхаунд поднялся, стряхивая пепел и снег с черноты униформы, примятая земля сохранила очертания его тела.
   - Ребята, вам лучше выспаться, - сказал Вильям. - На нас некому нападать, а в случае чего я вас разбужу.
   - Куда собрались, командир? - кивнув, спросил Джон.
   - Одному нужно побыть, - ответил Блэкхаунд. - Вы же меня знаете. В общем... не имеет значения.
   Он поднимался по холму, стояло полнолуние, и пробивающийся сквозь тучи свет серебрил лес. Казалось, что форма ответила луне синеватым свечением, но затем Блэкхаунд перемахнул через вершину, и странное видение пропало. Стадо осталось без вожака, хотя и не поняло этого. Дюваль и Лефевр согрелись у огня, отползли в палатку, и через десять секунд оттуда раздался здоровый солдатский храп. Риккардо убедился в качестве взрывных устройств, довольно хмыкнул и принялся разбирать винтовку. Остальные просто смотрели на огонь. Такая обстановка, полная поэтики, изрядно нервировала Джона Картера, ведь его клонило в сон, который мог принести одни лишь страдания. Хотелось сделать хоть что-то приятно, дабы немедленно взбодриться.
   - Эй, - тихо позвал он, Ольга с улыбкой посмотрела на него. - Вы знаете, что завтра мы можем погибнуть?
   Ольга опасливо глянула на Александра, вновь повернулась к Джону и кивнула, в глазах девушки появились слёзы.
   - Так чего же вы ждёте? - спросил Картер. - Зачем медлите? Думаете, что потом, когда сердце ваше остановится, вы попадёте в прекрасный сад? Было бы неплохо, конечно, вот только чудес не бывает, особенно на войне. Не теряйте шанса, ребята, потом вы уже не вернёте его. Идите, запомните эту ночь.
   Вдовцов помог Кандрашиной подняться, руки их не желали разорвать замок. Влюблённые пересекли освещённое пространство у костра и скрылись в палатке, при этом Александр обернулся у входа и поднял руку в жесте истинной благодарности.
   - Сводничество - это статья, - объяснил Рио, в это время увлечённо прочищавший ствол пистолета. - Леонид прибьёт тебя после нашего триумфального возвращения.
   Картер лишь хохотнул, натянул до самого подбородка дорожный плащ и погрузился в тяжкий сон, хоть и освещённый улыбкой на лице.
   - А мы? - спросил у Каролины Михаил.
   - Подожди меня в палатке, - ответила Фонтэнуа. - Мне нужно кое-что сказать Блэкхаунду.
   Эти слова удивили не только верного спутнице Михаила, но и заснувшего было Картера, он даже слегка приоткрыл правый глаз. Каролина ничего не замечала, только вдохнула ночной воздух, стараясь определить направление, в котором отправился Вильям, и припустила вверх по холму. Долго смотрел ей вслед Сидоров и собирался уже отправиться следом, когда голос Джона сказал ему:
   - Она вернётся, парень, можешь не волноваться. Такие, как лучше сказать, люди всегда возвращаются к тем, кого любят.
   И Михаил смирился, пошёл в палатку, которую делил с Карой все долгие недели, лёг на циновку и уставился в полог. Сон не шёл к нему.
  
   Лес наполняла магия, и Блэкхаунд с интересом наблюдал как лунный свет пробивается сквозь тучи и голые ветви деревьев, играет на кажущейся бледной коже. Такое спокойствие разливалось вокруг, что в него просто невозможно было поверить. Вильям с самого рождения жил только для войны, она стала его вечным движением, совсем как вечное движение акулы. Закончатся все войны, и его существование более не будет иметь смысла, кислород перестанет поступать в жабры, настанет кома и смерть. Он знал это и потому ненавидел всей душой. С каждой отнятой жизнью приходило понимание бессмысленности сопротивления судьбе, и всё чаще мозг подсказывал выход: "Твои солдаты верят тебе и пойдут до конца. Ни один вождь за всю историю мира не завоёвывал такого уважения, как ты. Приди к власти, уничтожь правительства, погрязшие в грехе, устрани религии, и настанет мир". С таким соблазном трудно было бороться, но ничего другого не оставалось - только раствориться в битве, стать частью отряда, этого великого многоголового живого существа.
   Так было в бою, но не здесь. Спокойствие усыпило демона, и жалкий, тощий, покрытый шрамами человечишка выбрался на свободу, заполнив сознание. Вильям начал жалеть себя, чего в обычной ситуации никогда не случалось, он возненавидел себя, а каждый лесной зверь, казалось, смотрел на него осуждающим взглядом мертвеца. Например, пробежавший мимо волк очень походил на командира Гонсалеса. "И зачем тебе всё это понадобилось?" - безмолвно спросил серый призрак, прежде чем раствориться в густых тенях. "Ты с ума сходишь", - объяснил себе Вильям. - "Трудно убить стольких и не сломаться. Ещё труднее видеть сны и голоса, которые преследуют тебя, и остаться нормальным человеком".
   Рука невольно потянулась к нагрудному карману - священному месту униформы. Нельзя! Так он оборвал себя, ибо знал, что так будет ещё больнее. Но тут природа (или надменный Бог, или хитрый Дьявол) сделала неожиданный подарок: зимний лес оборвался, а дальше простиралась весна. Поляна с растаявшим снегом обильно заросла белыми цветами, которые не чувствовали холодов, спокойно росли назло матушке-зиме. Блэкхаунд смотрел на цветы и ощущал в них нечто знакомое, память подсказала слова: "Волгоградский цветок надежды! Кажется, так его называла Ольга. Но что же эти прекрасные цветы делают здесь, да ещё зимой?" В раздумье Блэкхаунд сел у мощного дерева на краю поляны, достал сигарету, закурил. Из пачки на него с укором смотрели ещё два "вместилища никотиновой смерти", только на страх перед раком лёгких времени не осталось.
   Долго курил он, выпускал колечко дыма и замирал. Противный запах растворялся в густом цветочном аромате, и больше ничего: ни ветра, ни темноты, ни боли. Левая рука всё ещё поглаживала нагрудный карман, несколько раз порывалась расстегнуть клапан, замирала. Так же замирает рука ребёнка, который вроде и хочет прикоснуться к горящей спичке, но боится боли. Наконец, демон в его душе рассвирепел: "Достань эту чёртову фотографию! От этого всё равно звёзды не обрушатся на грешную Землю!" На этот раз Вильям согласился со своей гнилой сущностью, затушил окурок о девственный ствол могучего дуба и одни рывком достал фотографию.
   Она оказалась совсем маленькой и была сделана с помощью "Поляроида" - маленький белый квадратик с изображением в центре. Фотка к тому же оказалась очень старой, истрепавшейся, впитавший кровь и пот своего обладателя, разбухшей от влаги амазонских джунглей и местами опалённой, ведь она прошла через многие битвы. Не смотря на вышеперечисленные напасти, изображение не пострадало: на нём светловолосый, а вовсе не седой Блэкхаунд, облачённый в парадную форму лейтенанта морской пехоты США, прижимал к себе девушку-ровесницу в белой блузке. Нежно-каштановые волосы юного создания закрывали лицо, но Вильям помнил каждую чёрточку, верхняя пуговица блузки расстегнулась, обнажая покрытую веснушками грудь. Девушка смеялась, и Вильям - тот самый молодой Вильям Блэкхаунд - смеялся вместе с ней.
   Болезненный комок подкатил к горлу, мешая даже заплакать, но не даже без него слёзы не могли появиться на щеках главного "пса" - их просто не существовало. Губы шептали имя так тихо, чтобы ночной лес не мог расслышать его, ведь это было ЕГО воспоминание о прошлом, ЕГО забытый момент жизни.
   - Красивая, - молвил голос за спиной. - Кто она?
   Каролина обошла дуб и опустилась на колени, Вильям тут же спрятал фотографию обратно в "священный карман".
   - Мой забытый идеал, - ответил Блэкхаунд прежним голосом человека без души. - Память о том моменте, когда всё... могло быть по-другому. Десять лет назад! Так много времени прошло, а я не могу забыть её, мою... Впрочем, имя не имеет значения.
   Рука Каролины прошлась по седым волосам командира, натолкнулась на косой шрам - очень давно здесь был пробит череп - и отдёрнулась.
   - Сущая правда! - воскликнула Кара. - Вы - Антихрист, мой Господин!
   - Не называй меня так, пожалуйста, - искренне попросил Вильям. - Ненавижу этот религиозный бред. Ад, Рай, Бог, Хозяин - помешались все на этой ахинее. Ненавижу! Столько крови пролили.
   - Где она сейчас, ваша идеальная девушка? - попыталась перевести разговор в более мирное русло Каролина, но от этого стало только хуже, видимо Вильям личную тему ненавидел больше вселенской.
   - Умерла, скорее всего, - ответил он. - Знаете, два года назад случилась одна история, которую до сих пор разгрести не могут. Погибло много людей, а был очень далеко.
   - Значит, вы не знаете её судьбы? - сделала вывод Каролина.
   - Чёрт, какая разница? - в гневе спросил Блэкхаунд. - Я предпочитаю не знать правды. Если она мертва, то это месть Хозяина за мои чувства к ней, если жива, то... То ей лучше держаться от меня как можно дальше.
   - Вы ошибаетесь, Гос... - тут Вильям бросил на Кару такой гневный взгляд, что ей пришлось немедленно поправиться. - Вильям, а что если она тоже не может забыть вас?
   - Бросьте, Фонтэнуа, уж вампиру такое говорить несолидно.
   - Я серьёзно, - настаивала Кара. - Мне пришлось наблюдать за многими девушками человеческого рода. Знаете, что я заметила?
   - Поделитесь, окажите милость.
   - Они странные существа, по-другому не скажешь, - многозначительно молвила Каролина. - Смотришь на иную, так она своего возлюбленного ненавидит, а на самом деле жить без него не может.
   - Серьёзно, не может и всё тут?
   - Не смейтесь, командир, я вовсе не шучу. Представляете: поссориться с ним, а сама сядет в угол комнаты и плачет, в то время как парень рвёт и мечет в отчаянии.
   - Не мой случай, - отмахнулся Вильям. - Только одна ночь, она и не помнит, если ещё жива.
   - Одна ночь значит многое, больше чем вы думаете. Возможно, что вы стали для неё таким же идеалом, как она для вас. Она могла вспоминать вас, писать письма, искать, в то время как вы прятались за толстой стеной пренебрежения. Она жива и помнит вас, неужто вы не хотите освободиться, разделить боль с кем-нибудь?
   Вильям, как говорят в народе, загрузился. Он пожертвовал предпоследней сигаретой, дабы задушить боль недостатком воздуха, но, увидев неприязненное выражение на лице Кары, выбросил "вместилище никотина" во тьму.
   -Я... люблю её, - незнакомое слово для привыкшего к грозным командам горла стало раскалённым свинцом. - Демоны не могут любить, но я люблю, а потому желаю ей добра. Я хочу для неё счастья, понимаешь, вампир? С каким-нибудь мистером Смитом с заработком в четверть миллиона долларов в год. Моя жизнь не для неё, понимаешь?
   - Почему? - почти со слезами спросила Каролина.
   - Почему?! - грозно ответствовал Блэкхаунд. - Потому, что меня НЕТ! Понимаешь, вампир? Я сижу перед тобой, только тело мертво, а души не существовало. Война - моё топливо. Я лишь танк, прущий напролом! Кого-нибудь волнуют мысли и чувства танка? Меня, например, нет. Он ведь делает свою работу, убивает и очень успешно надо сказать.
   - Вы есть, Блэкхаунд! - с дрожью в голосе сказала Фонтэнуа. - Каждое сказанное вами слово только подтверждает это!
   - Но мои руки в крови! Они не имею права прикасаться к чему-нибудь, кроме оружия. Настанет день, и кровь потопит меня.
   Сильный удар в грудь. Разве девичья рука, хоть и принадлежавшая вампиру, может ударить так сокрушительно? Воздух выбило из лёгких.
   - Чёртов дурак! - закричала Каролина. - Почему ты не можешь понять, что в жизни нужно оставить хоть что-то для себя?
   - Нельзя, - через силу ответил Вильям. - Другим - можно, мне - нельзя.
   Нога Кары перекинулась через несколько ошалевшее тело "пса", губы обожгли его холодное лицо.
   - Ты что это задумала? - Вильям пытался отстраниться, но что его силы в сравнении с мощью бессмертного создания.
   - Завтра мы все можем умереть, а ты, Вильям, похоже, решил сложить голову под стенами Штайнбурга. У меня тоже есть долг, я не могу позволить погибнуть товарищам, не могу отдать на растерзание замку Михаила.
   - Убирайся! Оставь меня одного! - слабо протестовал Блэкхаунд.
   Руки почти разорвали молнию на его униформе, обожгли шрамы от пуль и осколков на груди. Кара даже злорадно усмехнулась про себя: "Танк! У машины любые царапины можно заделать, у тебя - нет". Блэкхаунд отчаянно оказывал сопротивление, опыт многочисленных операций давал о себе знать, но та самая тщедушная, израненная шрапнелью и огнём человеческая сущность опустила руки. Демон взвыл, улепётывая без оглядки. Стащив с рук перчатки стрелка, Вильям обнял девушку, и огрубевшие кончики пальцев почувствовали тепло. "Разве вампир не должен быть холодным?" - успел ещё удивиться он, но затем этот вопрос потерял всякий смысл. Руки стянули белое кружевное платья, грязное, в кровавых разводах, обнажив грудь, на которой незамедлительно заиграл лунный свет.
   - Ты - мой первый мужчина, - прошептала Кара. - Сотни представителей нашего рода мечтали стать первыми у Антихриста, чтобы впитать хоть часть его силы. Мне же нужен ты, Вильям Блэкхаунд, даруй мне частицу своего естества, во имя завтрашней победы.
   И он даровал, всем сердцем, телом, до самой последней клетки, но делал это как истинный воин - только во имя победы над врагом.
  
   Полог обычной солдатской палатки подался в сторону под воздействием бледной руки. Каролина, лямка её кружевного платья оказалась немного приспущенной, вступила в темноту, тело рвало неведомой силой.
   - Ты не спишь? - спросила она у Михаила.
   - Почему так долго? - ответно спросил он. - Даже трудяга Риккардо давно лёг спать.
   - Прости, - ответила Кара, её шатало, как пьяную. - Просто Блэкхаунд, Вильям...
   - Ты подарила ему любовь, - догадался Сидоров.
   - Не стану скрывать этого от тебя, - сказала Каролина. - Но он ведь так раздавлен грузом ответственности за всех нас. Этот человек! Ты просто не представляешь всего размаха его души! Он необычайный - сильный и слабый в то же время. Я думала, что Антихрист должен быть силён, но он СЛИШКОМ человек, чтобы уничтожить знакомый мир. Он - Вильям Блэкхаунд, отставной лейтенант морской пехоты США, влюблённый человек.
   Каролина легла на циновку, горячие руки Михаила обняли его, но это не помешало ей продолжить:
   - Христиане говорят, что Иисус отдал жизнь, дабы искупить грехи человечества. Что ж, тогда Блэкхаунд истинный Антихрист, ведь он совершает свой грех во имя человечества.
   - Ты любишь его? - спросил Михаил. - Любишь также сильно, как Александр любит Ольгу?
   - Вовсе нет, - отмахнулась Кара. - Это другое чувство, которому не придумано определения. Он даровал мне силу, а ему кратковременный покой. Мне стыдно за совершённый поступок, но Вильям владел моей девственностью по праву. Если я не огражу человечество, то он сможет. Он так скромен, так нежен, так ненавидит кровь на своих руках.
   - Неужели он понравился тебе? - в ужасе спросил Сидоров. - Но, любимая, я ведь поклялся, что останусь с тобой навеки!
   - Любимый! - выдохнула Каролина, повернулась к Михаилу и поцеловала его нестерпимо жарко. - Наши чувства тебе не понять. Я люблю только тебя, но он... Он не может простить себя за, что совершил. Мы очень похожи, только ему приходится справляться в одиночку - это трудно, Михаил. Хоть в эту ночь он испытал истинное тепло женского тела.
   Они обнялись, впервые за долгие дни истинно поцеловались и погрузились в ночь любви. Каждый предчувствовал чувства другого, а потому подобное явление могло стать мечтой для любого живого существа, понявшего всю сущность врождённого природой контакта. Не надейтесь, я не раскрою вам их секретов, ведь они - достояние Михаила и Каролины.
   А в соседней палатке спокойно спали обнажённые и молчаливые Ольга и Александр, дальше храпели Лефевр и Дюваль, обнимался с начищенной винтовкой Риккардо, дрожал от встречи за гранью сна Джон. И только Вильям, Антихрист, явившийся на погибель человечеству, спокойно уничтожал последнюю сигарету в пачке. Кара подарила спутнику ночь любви - такой неистовой, что подобной её ещё не видели. Ночь захватила всех, посылая только счастливые сны. Всем, кроме Джона Картера.
   Насупил день, и пленники ночи вырвались на свободу, собрались у потухшего костра. Рассерженные от недосыпания французы, счастливые вампиры. Ворон опустился на плечо Блэкхаунда, получил свою долю ласки и улетел - Вильям обещал ему богатую трапезу.
   К полудню крики разорвали тишину над переправой - то гибло охранение сепаратистов. Вампиры и люди, и "псы" вместе с ними растянулись цепью по холмам, уничтожая любое вражеское присутствие. Крики рвались сквозь деревья, но не достигали цели.
   Глубокой январской ночью миномётный огонь накрыл аванпост, превратив деревянные постройки в груду обломков, а в следующий момент неведомые воины вступили в горящие руины. Они стреляли, резали и рубили, пока полностью не уничтожили охранение штайбургцев. Топор Вдовцова багровел от крови, Глок Кандрашиной дымился, а впереди зияло отверстие, ведущее в Штайнбург. Силы столкнулись у волнореза, и только пустой, будто несуществующий вовсе, голос Вильяма скомандовал:
   - Вперёд, братья и сёстры!
  

Глава 25.

Падение Тьмы ещё не говорит о триумфе Света.

6 февраля 1301 года нашей эры.

Каменный город - Штайнбург.

   Город изготовился к удару: ощетинился бастионами, выставил в бойницы сотни стрел и арбалетов, окружил себя рвом и бледным строем "ночников". Он был почти неприступен, ибо овальная по своей форме стена была столь толста, что могла противостоять долгому обстрелу. Северный острый конец овала упирался в отвесный склон, уходящий к берегу, южная оконечность врезалась в бескрайние поля у самого леса - мрачная каменная громада, опоясанная глубоким рвом. За ней таилось зло более жуткое. Дело в том, что пребывающий в скорби старший брат решил увеличить численность поредевшей армии за счёт местного населения. Сотни вампиров врывались в дома горожан, не чтобы убить, но обратить. Без жертв, естественно, не обошлось, упырям давно не удавалось столь вкусно и обильно поужинать. Тем не менее, большая часть была обращена. Молодые вампиры, раздираемые болью первого Голода, затаились в деревянных домах. Когда же придёт пища? - думали они.
   А закованная в латы еда медленно стекалась к городу, тащила осадные лестницы, сколачивала штурмовые башни и набирала земли для засыпки рва. Сотни красочных шатров украсили равнину, и самым впечатляющим из них был императорский. В авангарде опять стояли Странники. Штейнер привычно руководил движением войск первого эшелона, распоряжался многочисленными осадными орудиями, лично оборудовал позиции для них, пока не удостоверился в превосходном состоянии своего смертоносного творения. Впереди маячил поднятый мост, чёрная грязь крепостного рва, знамёна над южными воротами, а дальше - лишь темнота бездны и ломаная линия горизонта.
   Наступил вечер, и яркий метеор прочертил небо, исчезнув далеко в лесу. Знак свыше! - понял каждый, только отнёс его на погибель противной стороны. Заполыхал огонь, треск пролетел над передовой, и связки горящих бочек взлетели выше самых высоких стен. В наивысшей точки траектории связывающие их верёвки порвались, наполненные маслом ёмкости рухнули на Штайнбург. Самые первые утопили в огне главный бастион и деревянные ворота, другие же с не меньшим аппетитом пожирали кварталы, в которых укрывались вампиры. Враг ответил градом камней и тяжёлых стрел, но от этого дождь из настоящего "греческого огня" лишь рассвирепел.
   Под градом стрел двинулись пехотные полки и осадные башни. Люди и Странники падали, пронзённые насквозь, в одну из башен угодил камень - она качнулась и осела, не в силах продолжать движение. Плевать - в последнем бою не отступают, нельзя позволить Зверю зализать раны. Полки идут, не считаясь с потерями, сквозь свист, рёв и стон, достигают вала у крепостного рва. И тут, из этого самого вала, как муравьи из муравейника, вылетают "ночники" и сами начинают штурмовать башни. Полк останавливается, сверху лупят стрелы, летят дротики, а впереди колышущаяся орда безымянных существ - начинается спешное отступление. "Ими должны управлять!" - понимает Штейнер, обыскивает глазами стены и останавливает взор на ближайшем бастионе. Там стоит фигура в маске и плавными жестами направляет мёртвую орду.
   - Не шагу назад! - приказывает магистр, воодушевляя зажатые в клещи войска. - Направить атаку на правый бастион! Давите врага, испепеляйте, рубите!
   Магистр замахнулся мечом и ударил, разом срезав нескольких "ночников", после чего ринулся в гущу битвы.
  
   Вам приходилось наблюдать приём, который артиллеристы называют "огневым валом"? Нет? А вот несчастные воины Штайнбурга имели честь лицезреть его во всей неприглядной красе. Этот самый вал катился по коридорам подземелья, создаваемый шквальным автоматным огнём. Щиты, естественно, не помогали. Всё новые волны бросались наперерез "псам" и гибли в неравной схватке против раскалённого свинца. Кровь впиталась в камень, отчего тот стал горячим, подошвы армейских окрасились в грязно-багровый цвет. Оборона сломалась, постаралась закрепиться в каземате, похожем на колодец, но обратилась в прах. И вновь полетел всесокрушающий ураган: рушились от взрывов проходы, глухо звенели гильзы, падая на холодный пол.
   Потом коридор оборвался, словно кусок породы вырвали, и перед прорывающимся в замок отрядом открылся вид на скальный мост, перекинутый самой природой через широкую расщелину. На нём возвышалась стена из щитов и мечей.
   - Эти ребята доконают меня своей сообразительностью, - усмехнулся Вильям, перекидывая винтовку за спину. - Пора дать им бесплатный урок фехтования.
   Он ступил на мост, медленно доставая клинки - трение о ножны порождало звон, сходный с хрустальным. Рыцари подались вперёд, они рассчитывали на честный бой. Мечи медленно вращались в руках Блэкхаунда, совсем как маятник гипнотизера, вводили штайнбургцев в подобие сна и апатии. Рыцари переглянулись и двинулись на одинокого врага, неуверенно подняли клинки, и тут катана хищно повернулась лезвием вперёд и ужалила. Неосторожный воин отлетел в сторону, упал в бездну.
   - Ещё смелые есть? - поинтересовался Вильям.
   Таковые нашлись, но встретили трагичный конец на дне расселины. Блэкхаунд двигался дальше, поражая любого, кто оказывался достаточно близко. Выпущенные арбалетные болты чудесным образом пролетали мимо.
   - Не смешите меня! - дьявольски захохотал командир "псов". - Вы же грозные, мать его за ногу, храбрые рыцари!
   Но "храбрые рыцари" предпочли искать укрытия за щитами. Мда, не помогло. Один горизонтальный удар - и пятеро воинов отлетели, как кегли в боулинге. Удар второй - ещё трое повалились на мост, а один рыцарь пошатнулся и свалился вниз, утащив товарища. Действуя таким манером, Блэкхаунд пересёк расселину и неспешно пошёл дальше, платя за каждый метр человеческой кровью. Когда он достиг широкой лестницы, ведущей на поверхность, немногие оставшиеся в живых рыцари с воплями устремились наверх.
   "Сводный отряд самозваных спасителей" оказался в нижней части винтовой лестницы, верхняя часть которой заканчивалась в казармах цитадели. В разные стороны расходились проходы, ведущие во все районы города, в подвалы всех домов, в казематы всех бастионов.
   - Так, - задумчиво сказал Вильям, - вот мы и на месте. Начинаем наводить шорох. Что скажешь, Каролина.
   Кара не потупила глаза, смотрела на командира смело, не скрывая того, что случилось на поляне ночью.
   - Странники штурмуют стены, - сказала она, - но их сдерживают "ночники", огромная орда, кто-то руководит ей.
   - Значит, без нашей помощи армия город не возьмёт, - сделал вывод Вильям. - Что ж, окажем помощь союзникам. Этот коридор, - Блэкхаунд указал на один из самых мрачных, - ведёт прямиком под главный бастион. Если заложить там достаточное количество взрывчатки, то можно обрушить стены.
   - Ничего себе перспектива на объект! - изумился Михаил. - Это же на другой стороне Штайнбурга! Да нас переколбасят в этой чёрной яме!
   - А вы и не пойдёте, - объяснил Вильям и взял из рук Риккардо тяжёлый ранец с мощной нитроглицериновой взрывчаткой. - Я пробьюсь туда один, заминирую основание и подорву ко всем чертям.
   - Не получится, командир, - замотала головой Кара. - Эту часть подземелий охраняет старший магистр с остатками венценосной гвардии. Он умён и сразу почувствует вас.
   - Он всех почувствует, - запротестовал Вильям. - В любом случае, только у меня есть возможность выбраться оттуда живым.
   Вильям успел подойти к проходу, но тут к нему подскочила Ольга и решительно рванула взрывоопасный ранец.
   - Ты чего творишь, девочка? - спросил Вильям, и Кандрашина, впервые за много дней, заговорила:
   - Саня и я сделаем это, - голос звучал вяло и надрывно. - От нас всё равно мало толку в битве.
   - Ну, уж дудки, ребята! Смерть - моя среда обитания, а вам ещё домой нужно вернуться, родителям показаться. К чёрту, одним словом! Пойдёте с Каролиной, она вас прикроет.
   - Командир, - чуть не плакал Ольга. - Пожалуйста! Как же мы вернёмся к родителям? Что мы им скажем? Мама, Папа, мы теперь будем днём спать на чердаке, а по ночам охотиться на людей - так что ли?
   - Придумаем что-нибудь, Оль, - вмешался Сидоров.
   - Нечего придумывать! Или так, или иначе! Уж лучше сразу - взрыв и конец всему.
   Блэкхаунд тяжело посмотрел на Кандрашину, потом на Вдовцова, перевёл взгляд на ранец и, с рычанием вздохнув, передал его просительнице.
   - Что ты делаешь, Ольга? - изумился Михаил. - Командир, а вы что делаете?
   Вильям промолчал, а связанная смертью "сладкая парочка" неспешно побрела в темноту. Проходя мимо Михаила, Ольга и Александр ободряюще похлопали его по плечу, а Кандрашина прошептала на самое ухо:
   - Я знала, что ты любил меня, поэтому хочу тебя защитить. Всё стало слишком сложным, пора подвести последнюю черту.
   Она нежно, по-дружески поцеловала Сидорова и последовала за уходящим к бастионам Александром.
   - Каролина, проследи, чтобы они не заблудились, - тихо сказал Вильям, а Кара, согласно кивнув, с кошачьей грацией устремилась за влюблёнными и обречёнными.
   Не успели их шаги стихнуть вдали, как Михаил налетел на Блэкхаунда:
   - Тварь! - кричал разгневанный молодой вампир. - Ты убил их всех! Отправил на верную гибель! Как ты только можешь жить с этим?!
   Не обращая на гневную тираду никакого внимания, командир "псов" продолжал распоряжаться:
   - Джон, возьми Михаила и найди выход на поверхность ближе к южным воротам. Взрыв нужно проконтролировать. Если у Странников возникнут проблемы, поможете им.
   Картер кивнул - "хорошо, командир" - взял разъярённого Михаила за локоть и потащил его за собой. Вильям и Риккардо остались в гордом одиночестве. Но ненадолго: сверху послышался топот, словно огромный табун спускался под землю.
   - А нам с тобой, дружище, предстоит принять участие в самом впечатляющем моменте этой драмы.
   Риккардо усмехнулся в изрядно разросшиеся без ежедневного бритья усы и передёрнул винтовочный затвор. Внезапного исчезновения французов никто даже не заметил.
  
   Цитадель, хоть и считалась центром Штайнбурга, но находилось в той части города, которая примыкала к северным воротам и безымянной реке. То ли поэтому, то ли ещё по чему, бушевавшие на юге пожары смотрелись из окна особняка достаточно вяло, совсем как отсвет восхода на горизонте. Далеко гибли люди, и вампиры, и Странники, но их предсмертные крики пожирал огонь.
   Баронет стоял у окна супружеской спальни, багровые отблески плясали по его бледному лицу. Внешне правитель падшего города был спокоен, вот только глубоко внутри клокотал неведомый котёл чувств. "Всё кончено", - понимал он. - "Бессмысленно сражаться дальше, мой народ и так почти полностью уничтожен. Близнецы! Зря я доверился им! Проклятая троица Дьявола!"
   Тёплая рука обожгла холодную рану, показавшуюся из-под белых одежд. Голос, такой же тёплый и нежный, прошептал:
   - Тебе больно, любимый?
   - Нет больше боли, - ответил Фердинанд. - Ничего больше нет, любимая.
   - Но ты страдаешь, - настаивала баронесса. - Можешь не обманывать себя и меня. Чего ты боишься?
   - Я боюсь сражаться, но сдаться тоже не могу. Город проклят мною, мой народ и верные воины обречены погибнуть на большом погребальном костре.
   - Тогда, почему бы нам не бежать? Вместе с воинами, вместе с людьми? Уйти далеко-далеко туда, где о войне и не слышали?
   - Таких мест не существует! - простонал баронет. - Бежать нам некуда: всюду кровь, смерть, огонь, серое небо и... - гром прогремел вдалеке. - И дождь, льющий без конца.
   - И нет никакого выхода? - спросила баронесса.
   - Есть! - глаза Фердинанда неожиданно вспыхнули. - Мы можем спуститься в самое глубокое подземелье и погрузиться в сон. Пройдут века, люди забудут о войне, время сотрёт последние следы Штайнбурга, и тогда мы проснёмся, чтобы возродить город в прежнем блеске!
   - Как же мы заснём? - изумилась баронесса. - Люди не живут вечно!
   - Но мы больше не будем людьми! - истово уверял Фердинанд. - Мы станем теми, кто вечно живёт в Ночи, великой тёмной Ночи. Я уже стал таким, любимая, выбор за тобой.
   На соборной башне отчаянно зазвонил набат - пожар подбирался к цитадели - разговор оборвался. С трудом заставив себя отпустить руку возлюбленной, баронет выбежал в коридор, где столкнулся со старшим братом (единственным братом, если быть честным).
   - Каков её выбор? - спросило бессмертное божество.
   - Не имеет значения, - увильнул Фердинанд. - Почему звонит колокол, где отец?
   - Барон фон Штайн храбро сражается, - сказал брат. - А колокол звонит, потому что вся южная часть города готова провалиться под землю, но это мои заботы, мой юный баронет, вам нужно подумать о собственном спасении, дабы в будущем возродить Великое Дело.
   - Но моя супруга не хочет становиться вампиром!
   - Так заставьте её! - сквозь холодное спокойствие хлынул гнев. - Или спасайтесь без неё, но замок должен жить! Кто-то остаться в этих стенах и поддерживать существование, следить за порядком. Думайте сами, мне нужно подготовить ваш склеп.
   Старший брат ступил в один из тайных проходов и исчез, оставив своего господина в неведении и страхе на самом верхнем этаже особняка.
  
   Дюваль шёл вдоль стены, Лефевр освещал его путь фонариком. Двигались по памяти, в соответствии с тем маршрутом, что увидели на плане замка. Конечно, многие ходы там не были обозначены, но выбирать не приходилось. Главное - центральный коридор, соединявший собор и особняк с подземельем, можно было узнать без проблем.
   - Не нравится мне наше одиночное плавание, - прошипел Лефевр. - Зачем мы только потащились в одиночку?
   - А ты бы и дальше хотел подчиняться чёртову террористу? - съязвил Дюваль.
   - Но ты же и сам называл его командиром, следовал указаниям, - напомнил лейтенант.
   - Выхода не было, - пожал плечами Жан. - Но террористы останутся кровавыми убийцами, чем бы они не руководствовались. Да и не доверяю я этому Блэкхаунду, он какие-то свои планы преследует. Мы, армия, должны обеспечить безопасность страны, а если понадобится, то и всего мира.
   - Чёрте где, чёрти как, чёрти когда, - усмехнулся Лефевр. - Думаете, что пробраться в цитадель врага и положить на лопатки руководство - это единственный выход? Мне так не кажется. Я, конечно, ненавижу чёртовых вампиров, но оставлять их...
   - Продолжай, - сказал Жан. - Хочешь сказать, что это неправильно?
   - Да ничего я не хочу сказать! - рассвирепел Лефевр и предпочёл заткнуться.
   Очередной проход упёрся в дубовую дверь. На плане здесь значилась стена, разделявшая винный погреб и подземелье. Надавив плечом на дверь, Дюваль понял, что она не заперта. В подвале царила кромешная темнота, только винтовочные фонари немного разбавляли её. От такого сочетания холодного белого электрического света и первозданной природной темноты становилось неуютно. Так и виделось, что нечто прячется всего в нескольких шагах.
   Лефевр и Дюваль осторожно выползли на центральный проход, сквозняк овевал их. Где-то наверху топотали сотни подкованных ног и голых лап - то к бастионам шли подкрепления.
   - Похоже, горизонт чист, - сказал Лефевр и на тебе - сглазил!
   Детектор движения по мышиному пискнул, а за ближайшей полукруглой аркой вспыхнули красные глаза, и ещё, и ещё - очень много, если говорить коротко и экономить место. Целая стая упырей медленно обходила солдат, несколько подбирались с фронта, отвлекая.
   - Что б тебя! - выругался Жан. - Дружище, без боя нам не пройти.
   И тут же послал Дрот в ближайшую колонну, та разлетелась каменной шрапнелью, раня Детей Ночи. Стало ясно, что враг столкнулся с незнакомым оружием, а такое всегда порождало в смертных чувство полного превосходства. Автоматы затрещали, покрывая стены уродливыми тенями и огненными сполохами, и выжившие бойцы "Триумфа" начали зачистку.
  
   Битва под стенами города разгоралась. Волнами налетали "ночники" и откатывались, отдавая Странникам полметра земли. Яростно сражался Штейнер, мечом погибшего Хайнриха рубилась в первых рядах Диана, её защищал Гильермо, Гербер и Зибель пробивались соответственно к правому и левому бастионам. На одном участке удалось даже захватить вал, засыпать ров и перетащить через него лестницы. Колонны воинов рванулись на стены, но длинные шесты отбрасывали лестницы, топоры сносили штурмовикам головы, грат стрел засыпал их. Зажатый между пожаром и вражеской армией гарнизон не желал сдаваться.
   Половина осадных башен горела, либо была выведена из строя, со стен срывались погибшие, создавая во рву ещё одну насыпь - мёртвую гору из плоти. Но орудия уже находились близко, рвали бойницы камнями, пытались пробить монолитные стены, оставляя лишь незначительные трещины. Как наводнение стремится сломить плотину, так и Странники пытались смести штайнбургский гарнизон. Атаки следовали одна за другой и не приносили результата.
  
   Стрела вонзилась в деревянную стену жилого дома, рядом воткнулось ещё несколько смертоносных "подружек". Картер лишь осуждающе покачал головой, подмигнул укрывавшемуся на другой стороне улицы Михаилу: "Смешно!" Взял на мушку того, кто более всего походил на командира и выстрелил - рыцарь дёрнулся под ударом дроби и вывалился из седла.
   - Привет из преисподней, грешники! - крикнул Джон. - Я тот, чьего прихода вы так боялись! Я - демон! Бегите, пока не провалились в Яму Огненную!
   Штайнбургский гарнизон замешкался: сзади продолжался бой за бастион, на флангах горели дома, а с фронта прятались существа, похожие на людей. Пораскинув мозгами, рыцари всё же рванулись вперёд с копьями на перевес, но не заметили, как под копыта лошадей полетела маленькая ребристая граната.
   - Магия! Колдовство! Проделки дьявола! - кричали те, кому удалось пережить взрыв.
   Искалеченные лошади корчились в предсмертных мучениях, их погибших седоков заклинило в сёдлах. И Джон с Михаилом ударили - две жалкие точки посреди огненного шторма. Двигались профессионально, боевой опыт давал о себе знать, находили укрытие за каждым выступом стены, за каждой телегой. Если намечалась неожиданная атака вампиров, то Сидоров заблаговременно предупреждал своего напарника об опасности.
   Обращённые жители города нападали неуклюже, растопырив руки, совсем как большие орангутанги, и падали, стоило разрывной пуле уничтожить их сердце. Зажигательные гранаты влетали в окна, рвались, обращая очередное здание в пылающий костёр - таким образом Картер стремился создать непреодолимую преграду на пути подкреплений из цитадели, но это также произвело серьёзный деморализующий эффект. Враг выдавливался к южным воротам, как паста из тюбика. На небольшом расширении главной улицы, где в мирное время находился рынок, "пёс" и вампир подорвали многочисленные орудия, нацеленные на штурмующих. Такого грозные рыцари спустить с рук не могли и пошли в настоящую контратаку. Медленные цели, незащищённые цели, групповые цели - волна кровавого злорадства захватила Джона, когда он, совсем как в тире, укладывал несчастный сброд на холодные камни.
   Только Михаила это не волновало, он стоял в стороне. Рядом свистели стрелы, грохотал ручной пулемёт Картера, а несчастный бывший студент и человек крутил настройку радиостанции и всё повторял: "Ольга, Санёк, где вы? Ответьте, ребята!"
  
   Но ответить они не могли. Установив заряды в основания бастионных башен, они начали отходить, но на перекрёстке четырёх подземных ходов их настигли. Словно живой поток хлынул - последние бойцы гвардии Магистрата, настоящая элита при топорах и тяжёлых мечах. Как разгневанный волк, защищающий потомство, сражался Александр, топор его пробил многие неразумные головы, почернев от крови. Ольга расстреляла весь боезапас. Теперь возлюбленные стояли у стены, прижавшись к холодному камню. Из живота Вдовцова торчал короткий селенитовый болт - старший магистр, возглавлявший охрану бастиона, постарался. Он и сейчас находился рядом, бережно поглаживая небольшой четырёхзарядный арбалет.
   Ольга посмотрела в глаза Александра и прочла в них всего одну фразу: "Нам не выбраться". Она согласно кивнула и сняла с пояса "машинку смерти" - похожий на пистолет пульт, на месте спускового крючка которого находился рычаг подрыва.
   - Сдавайтесь! - прошелестел невдалеке змеиный голос старшего магистра. - Мы согласны принять вас в войско, вампиры.
   В ответ Кандрашина опустошила по углу последнюю обойму, и бесполезный пистолет выпал из рук. Собрав все знания по немецкому языку (ведь автоматического переводчика у неё не было), она прокричала:
   - Я дочь моего отца! Он учил меня бороться с монстрами, подобными тебе!
   Магистр нерешительно ступил в коридор.
   - Тогда используй свою магию и испепели меня! - нагло заявил он.
   Выстрела, естественно, не последовало. Ольге пришлось схватить возлюбленного в объятия, ведь селенит стремительно убивал его.
   - Не бойтесь, братья! - крикнул магистр. - Магия потеряла свою силу!
   С радостным гиканьем рванулись из укрытий Странники, топоры взнеслись для жестокого удара. Ольга крепче обняла Александра - тот почти висел у неё на руках - посмотрела в покрывающиеся поволокой глаза.
   - Пора вернуться домой, - сказала она и запечатала губы умирающего поцелуем, в то время как рука нащупала угрожающе-красный рычаг на пульте.
   Убийцы приближались, их оружие пошло вниз, магистр удовлетворённо смотрел на собственный триумф. И вот тогда - свет и рвущийся в клочья камень потопили всё. Смерть оказалась мгновенной и массовой в этом неудержимом потоке огня, несущемся по подземельям. Он скорее напоминал огненно-рыжий поезд в тоннеле метрополитена. Проходы рушились, казематы разлетались на куски. Бастионы южных ворот подбросило взрывом на добрых десять метров, затем башни перевернулись и упали в ров. С грохотом опустился сорванный с цепей подъёмный мост, ворота разлетелись в щепки. Вдовцов и Кандрашина, "золотой московский мальчик" и "ментовская дочь", погибли в объятиях друг друга, испепелив остатки магистратской гвардии, а надменного старшего магистра - превратив в чёрный дым.
   Победоносный крик штурмующих Странников влетел в город, опережая блистающую бронёй кавалерию и покрытую грязью пехоту. Разрушенный бастион пал мгновенно, ведомые Дианой бойцы ворвались в выгоревшие дотла дома и двинулись к центру. Радость победы, полный триумф - и только полный боли крик Михаила Сидорова раненой птицей рвался в небеса:
   - ОЛЬГА! НЕТ! НЕНАВИЖУ!
   Винтовка в его руках превратилась в дубину и первым же ударом смяла рыцарский шлем, как консервную банку. Второй удар раздавил нагрудник очередного храбреца.
   - За Ольгу! За Санька! - ревел Михаил. - Получите, мрази, получите!
   И каждый взрыв ненависти отнимал чью-то жизнь. Только резкий удар по спине вернул толику разума.
   - Найди Каролину! - прокричал в самое ухо Картер, в одиночку противостоявший целому взводу. - Уходи, Михаил, скоро сюда ворвутся Странники, вампиров они не пощадят!
   Сидоров бросил очередную бездыханную жертву и скрылся в горящих развалинах, а за его спиной Джон продолжал проводить изящные уколы сияющим мечом. "Пса" оттесняли, но он требовал кровавый дорожный налог за каждый метр. Бился до тех пор, пока штайнбургцы не обратились в повальное бегство - их гнали конники. Боевые лошади пронеслись по обе стороны и растеклись по улицам, пехотинцы немного задержались, добивая остатки гарнизона.
   Рядом остановился вороной жеребец, в седле которого восседал Штейнер. Доспех магистра был иссечён, из-под разбитого забрала сочилась кровь, но он с прежней внушительностью сжимал знамя Ордена.
   - Вы сдержали клятву, пришли в тяжёлый час, чтобы магией своей обрушить стены, - надрывающимся от возбуждения голосом сказал Штейнер.
   - Вроде того, - хрипло ответил Джон.
   - Возьми! - и Рихтер бросил знамя Картеру. - Оно твоё по праву!
   Джон дольше необходимого смотрел на древко с полотнищем в правой руке - перекрытую планками Священную Луну - затем злобно оскалился:
   - Спасибо за подарок, всю жизнь мечтал. А теперь, магистр, - клинок Картера указал в сторону цитадели, кутающейся в завитках пепла, - видите конницу в бой. Цитадель не должна дожить до восхода солнца!
   - Да будет так! - выкрикнул Рихтер и устремился в бой.
   Меж тем последние резервы баронета и старшего брата пытались отбить ворота: плотная масса рыцарей, бледных "ночников", ошалевших молодых вампиров, суровых "пастырей мёртвых" выступила из пожара и натолкнулась на противную силу. Картер держал левой рукой знамя, правой поигрывал Светоносцем, за ним столпились Странники, пылающие праведным гневом от долгой битвы под стенами.
   - Чего уставились? - спросил у своих новых подчинённых Картер. - Или вы не биться сюда пришли?
   - Биться! - из последних сил прокричали воины.
   - Тогда, братцы, напоим кровососов их собственной кровью!
   И Картер атакующим ястребом бросился на вражеские порядки. Знамя Ордена вилось над ним, меч сверкнул, прежде чем погрузится в плоть, а в следующую секунду на широкой улице гремело побоище. Две равновеликие толпы столкнулись в, как говорится, бесчестной битве. Мастерство не играло тут роли - только удача и быстрота. Удары, боль, жар огня и громоздящиеся у пепелищ трупы - даже Картер решил, что попал в ад. Но он шёл, перерубая щиты и руки, проламывая головы, изящными выпадами находя бреши в крепкой броне. Врубался в ряды и омывал знамя алым дождём, пока оно не стало казаться промасленным под светом холодной луны.
  
   Рыцарь споткнулся на пороге казармы, упал, хотел подняться, но не смог. Лишь прокричал:
   - Идёт! Идёт! Черный! Убивает! - и умер от разрыва сердца.
   На замершую грудь опустилась нога в армейском ботинке - Вильям Блэкхаунд поднялся из подземелий, жилет рассечён чуть ниже ребёр, лоб пересекает неглубокий шрам, на тыльной стороне ладони кровавая корка. Арбалеты, никак не меньше тысячи - во дворе между собором и особняком, на кольцевых галереях - нацелились в него. Вильям отвёл катану в сторону и с укором сказал:
   - Господа, вы чего-то ждёте?
   Сепаратисты выпустили тучу болтов - лёгкие колья со стальными наконечниками грозились разорвать тело одинокого воина. Грозились, но не исполнили угрозу, только разбили камень казарменной стены, а то и просто упали на землю.
   - Мажете! - подколол Блэкхаунд. - Даю вам вторую попытку.
   И снова свист, увернуться невозможно, но и в этот раз болты проходят мимо, шарахаются, как стая стервятников от неожиданного выстрела. Вильям больше не играл, он развёл мечи в слабеющих руках и с всё нарастающей скоростью пошёл на толпу. Штайнбургцы дрогнули, попытались отступить, только на заполненном людьми поле невозможно было даже повернуться, совсем как в автобусе в час пик. Ястребом налетел на них "пёс", свёл клинки, будто крестьянин, косящий луг, да и падали мёртвые воины совсем как сухая трава - группками, образуя снопы на земле.
   Блэкхаунд демонстрировал всё мастерство, хотя здесь мог справиться и простой здоровяк с дубиной. Выступ в рядах превратился в просеку, которая вскоре обратилась широкой прогалиной, по обе стороны которой в ужасе метались воины.
   Тем временем засевший на галереи отряд не оставлял попыток удачно поразить противника, видимо поэтому арбалетчики и не заметили, как из тайного хода на них налетел Риккардо. Он сходу выбросил на землю одного воина и застрелил другого, а потом - всё, сухой щелчок затвора. Но напрасно ликовали рыцари, ведь Рио не думал останавливаться, подскочил к очередному врагу и вонзил ему в грудь винтовочный штык, затем взялся за пару пистолетов. Затанцевал, закружился, разрывая дистанцию, то выбрасывая оружие вперёд, как бы помогая пуле покинуть ствол, то изящно опуская его к самому полу.
  
   Они сошлись мысленно и сразу узнали друг в друге врагов. Некогда живой барон фон Штайн, руководящей мёртвой ордой с вершины крепостной стены, и Каролина Фонтэнуа, последняя Ночная Флейта, стоявшая в развевающемся платье на крыше сгоревшего дома. Она изучала врага своего: мёртвый, а значит испытывает страх перед могилой, а что есть могила? Червь! - догадалась Кара. Частица сокрушительной силы, переданная Блэкхаундом, забурлила, ища выхода, десятки червей предстали мысленному взору молодой княгини - эти работящие существа всюду преследовали "ночников".
   - Я призываю вас! - возвестила Каролина, земля ответила ненавистным шуршанием. - Придите и заберите тех, кто принадлежит вам по праву и долгу!
   Барон поднял руку, сотни бледных существ оставили поле битвы и устремились к обвалившемуся дому, но земля разверзлась у них под ногами, и из бездны подземелий вознёсся огромный червь - конгломерат червей-могильщиков. Он бросился на добычу, подобно извивающемуся пылесосу. В ужасе бежали "ночники", хоть и не ведали страха, но сила червя была неимоверной, он пожирал и становился больше с каждой новой жертвой. Попытки "пастырей мёртвых" разрубить чудовище топорами не принесли результата, гибкое тело раздавило их всех.
   Целый час червь, нет - Червь носился по городу и окрестностям, пожирая и вновь пожирая, и только когда местность была полностью очищена, он вознёсся высоко-высоко над самым внушительным участком стены, прыгнул и всей неимоверной массой погрёб вождя мёртвых. В тот же миг Червь перестал существовать, развалился на множество сытых могильщиков, а Каролина без чувств упала сквозь доски крыши в дом. А в образовавшийся пролом ринулись имперские воины - люди, стремящиеся докончить начатое Странниками.
   Здесь её и нашёл Михаил.
   - Ты жива?! - вопрошал он, а Кара, раздавленная в объятиях, смогла только сказать:
   - Да...
   - Нужно уходить, - Михаил подхватил Каролину на руки. - Мои друзья погибли, но тебя я никому не отдам.
   Кара вздохнула и вновь потеряла сознание. Сидоров нёс свою вечную спутницу по почерневшим от пепла и свежей крови улицам, переступал через тела, старался не смотреть на неровные провалы мёртвых окон. Куда он шёл? Сам не знал, просто медленно брёл в бесконечность.
  
   Гербер и Зибель ворвались во главе целой сотни на торговую площадь. Застигнутые врасплох вампиры немедленно рассеялись, а Странники двинулись по опустевшим рядам. Проходов было слишком много, пришлось разделиться сначала на небольшие группы, затем на пары. Ганс и Гюнтер, естественно, действовали вместе.
   - Ты слышал? - резко остановился и спросил Зибель.
   - Слышу только вой огня и страшных грохот за стенами цитадели, - ответил Гербер.
   Гюнтер посмотрел на товарища со злобой и исчез за поваленными лотками торговцев. Какой-то тихий плач почудился ему в этом тихом уголке, причём плач казался вполне себе человеческим. Обогнув несколько препятствий и завалов из сгнивших овощей, Странник вышел в небольшой закоулок, в дальнем конце которого стоя на коленях плакал мальчик.
   Меч опустился в руках воина, некий момент из прошлого всплыл в памяти.
   - Эй, мальчик? - позвал Зибель, подходя ближе. - Не бойся, мы пришли спасти ваш город от демонов.
   Ребёнок, почти младенец, обернулся, и Зибель пожалел о неожиданном мягкосердечии, ведь на него смотрели красные глаза, утопленные в бледные провалы глазниц. Прежде чем Гюнтер успел выхватить меч, малолетний вампир сбил его с ног.
   - Гюнтер! - из-за поворота появился Ганс, в руках арбалет, решимость в глазах.
   Зибель почувствовал, что грудь ему пробили тонкие детские пальцы, внезапно нахлынула темнота, но он всё же увидел, как ярко сверкнул селенитовый болт, даровавший покой несчастному ребёнку.
  
   Судя по всему, Остервальд считал себя наихитрейшим мудрецом в замке: когда Блэкхаунд ворвался в цитадель, наш верный слуга корпорации потихоньку улизнул от своего ментора, Верховного магистра Ордена, и теперь пробирался по опустевшим кварталам. От рабской шапочки он избавился, обнажив лысую, обожжённую в нескольких местах, лысину. Из-под разорванной одежды проглядывал бронежилет и некоторые хитроумные устройства, которые были почище любой древней магии. На правой руке, прямо под свободным рукавом, находилось огромное устройство связи (поговаривали, что с помощью него можно дозвониться до Бога, вот только номера никто не знал).
   Остервальд часто смотрел на экран этого монстроидального браслета: "Где же, чёрт его побери, портал? Надоело быть распорядителем церемоний у какого-то магистр, имени которого через сотни лет помнить не будут. НАДОЕЛО. Я уже многое сделал для компании, а погибать ради неё не собираюсь".
   Под его ногами шевелились черви (поганая вампирша постаралась!), полупереваренные тела "ночников", трещины покрывали землю, перемешанные в диком в хаосе с оторвавшимися балками. Верный слуга "ВарТека" подобрался к очередной двери, минуя завал, облегчённо вздохнул - сенсор показывал, что до точки выхода осталось каких-то сто метров. Остервальд толкнул дверь плечом и (о ужас!) увидел до боли знакомый герб "Чёрных псов" на рукаве седовласого воителя. Глухо хлопнул выстрел, пуля пробила лёгкое, и Остервальд упал на тот самый завал, который минутой ранее столь успешно обошёл.
   - Вильям! - прохрипел он.
   - Привет, приятель, - пересохшими губами произнёс Блэкхаунд, переступая сгоревший порог. - Давно не виделись, полторы тысячи лет, если мне не изменяет память.
   - Смешно, - Остервальд захлёбывался кровью. - Вы чуть не сожгли меня на той барке. Трое хороших парней погибло, а я выжил, Вильям, выжил. Можешь удавиться, но я обставил тебя, замок проснулся.
   - Так споём колыбельную, - Блэкхаунд пошатнулся, хватаясь за дверной косяк, удержался, сжал свободную руку в кулак. - Этой ночью со мной лучше не ссориться.
   Земля задрожала, и из трещин стали появляться многочисленные безликие существа. Их было видно - сила Антихриста позволила пробить грань между материальным миром и эфиром. Многие демоны были вооружены огромными клинками и палицами, вставали за спиной своего повелителя, подобно нефтяному пятну.
   - Что за чёрт?! - опешил Остервальд.
   - Не "чёрт", а черти, - разъяснил Вильям. - Одному мне эту кашу всё равно не разгрести, вот я и нашёл хорошего союзника на первое время.
   Как командир батареи приказывает расчётам открыть огонь, так и Блэкхаунд направил непобедимую армию в пекло - поднял руку и указал в сторону сполохов над городской цитаделью. Вороней стаей демоны понеслись по улицам, подземельям, сквозь дома и небеса. Они спасали Странников, подхватывали и рвали вампиров, заставляли умирать от страха людей. За считанные минуты последние остатки доблести, изрядно потрёпанные часовой одиссеей огромного червя, были обращены в прах, и защитники Штайнбурга бегом пустились к цитадели.
   - Твои страдания пропали даром, - Блэкхаунд поднял оружие и трижды выстрелил в сердце раненого врага, затем подошёл к новоиспечённому трупу и снял с холодной руки устройство связи. - Вот так, приятель, настало время тебе встретить боевых товарищей, а эту штуку я у тебя, пожалуй, заберу.
  
   Окно спальни являло собой портал в страшный мир, в который дозволено было заглянуть старшему брату. Его честолюбивый замысел разваливался: гибло войско, рушились стены. Со стороны южных ворот уже летели горящие бочки и камни, накрывая цитадель и северную оконечность города. Во второй пролом ворвались бесчисленные отряды императорской конницы - они шли прямо за Странниками и уничтожали то, что упустил авангард, нескольким летучим отрядам удалось миновать цитадель, и они теперь жгли Штайнбург, используя факелы и ручные бомбы. Бились также на стенах и в бастионах - клинки так и сверкали на фоне крепостных зубцов. К цитадели рвался Картер, он выглядел просто потрясающе, ведя за собой храбрейших Странников. Вот древко окровавленного знамени вонзается в скопленье тел (то были храбрые бойцы заградительного поста), и клич возносится над ним: "Эта земля принадлежит нам!" Странники выстраиваются перед холмом из трупов, гарнизон из последних сил пытается выбить их. Джон прыгает навстречу, лениво зажав меч в одной руке, как плёткой, сухо и отрывисто, бьёт им по паре атакующих - воины Штайнбурга пробегают ещё три метра и падают.
   - Как смеете вы сопротивляться! - от совсем уж нечеловеческого голоса Картера, вошедшего в раж, дрожат в страхе стены.
   По другую сторону ворот сражается магистр Штейнер. Его конница налетает на пикет, копья пронзают тела животных, страшно трещит разрываемая плоть и ломающееся дерево, и сразу замелькали в древней пляске мечи. Доспех Рихтера сияет селенитом, так что вампиры не смеют нападать на него, как не смеет тьма атаковать солнце. Беспощадно рубят верховые Странники пеших врагов, выдавливая их по направлению к наступающим имперцам.
   Старший брат опустил взгляд на площадь и от увиденного чуть не подавился злобой: у особняка словно расстелили исполинское лоскутное одеяло, только оно состояло вовсе не из кусочков материи, а из погибших в битве с "чёрным демоном" воинов. Вампир тихо зарычал, кляня свою неосмотрительность: допустить прорыв в самом центре, уму непостижимо!
   - Отец, почему ты выбрал его, а не меня? - вопросил вампир у закрытых непроницаемой дымовой завесой небес. - Почему ты помогаешь сыну, сошедшему с пути твоего?
   Взрыв полыхнул в городе, и из его эпицентра хлынула чёрная волна адовых прислужников. Они неслись несколькими потоками, заполняя улицы, скручивались в спиралевидные конструкции в небесах, создавая невиданное зрелище из пляски огня и темноты. Всё то, что служило замку и оказывалось на пути вырвавшейся армии Хозяина, гибло: отлетали головы, тела вспыхивали, вампиры разрывались на части. Лошади Странников в ужасе шарахались от демонов, но те их не трогали.
   Чёрный поток достиг цитадели, ударил в стены и кованые ворота, сокрушая их. Камни вылетели, орда ворвалась на главную площадь, сметая тех, кто был ещё жив. Под их ударом обвалились круговые галереи, поднятые в воздух тела бросило на стены особняка, словно мусор приливной волной. Какой-то рыцарь влетел прямо в окно, чуть не сбив своим окровавленным телом старшего брата.
   - И это ликующий Свет! - иронично воскликнул брат, в ответ демоны ударились в колокол - набатный звон стал просто оглушительным.
   Трение тысяч демонов породило электрический разряд - ветвистая молния ударила в крест на крыше базилики, и за ослепительной вспышкой последовал взрыв.
   - Что ж, пусть так! - закричал брат. - Отец, ты оставил меня, так что не проси исполнения своей волю! Я буду сражаться, не склоню голову пред тобой более!
   Неслышно подошли Фердинанд и Анна, баронет держал супругу за руку, молчал, ведь слова были не нужны - огню принадлежало красноречие. Брат мимоходом глянул на спутников, и красный свет на бледном от страха лице баронессы заставил его тёмное существо затрепетать.
   - Видите, баронесса! - возвестил он. - Вы хотите остаться человеком? Так узрите же дела человеческие! Нет в людях чести! Они живут слишком мало, чтобы успеть оценить собственные поступки, топят в крови всё, чего не понимают. А замок вечен, он мудрее и выдержаннее даже моего великого народа. Я отдаю своё тело и разум Штайнбургу!
   Стены задрожали, отчего демоны шарахнулись в сторону.
   - Я пробуждаю к жизни души тех, кто заключён в сих стенах! Восстаньте! Проснитесь! Слабый мир должен пасть!
   Яростней зазвонил набат, теперь уже без помощи демонов: долгожданную мольбу услышали. Дым закружился над городом, обращаясь в тучи, засверкали молнии, а вскоре пролился дождь - настоящий жидкий огонь. Первыми его жертвами стали шатры за городом, затем вспыхнули леса, луга, обратился в пар снег, зашипела безымянная река. Струи, похожие на потоки лавы, погрузили Штайнбург в такой пожар, что бушевавший до этого показался небольшим костерком. Демонические полчища вспыхнули и стали искать убежища в темноте, словно живые факелы разбегались чувствительные к огню вампиры, Странники старались укрыться щитами. Хуже всего пришлось людям и животным - огонь свёл их с ума. Императорские солдаты принялись истреблять друг друга, нападали даже на арьергарды Странников, лошади с горящими глазами сбрасывали седоков и затаптывали их. Каким-то чудом Рихтер Штейнер сумел успокоить своего жеребца, но замок разрушил землю под ним - десятки воинов полетели в бездну, и только магистр, в последний момент выпрыгнувший из седла, остался лежать у края пропасти. Затем из трещин вознеслись клыкообразные шпили, которые начали захватывать души людей и демонов, а также иссушать ещё живых (люди и Странники прямо на глазах становились скелетами от потери крови).
   - Да, господин, питайся, становись сильней! - ликовал старший брат.
   Но даже под жестоким ударом всех стихий вместе взятых живые (и не очень) существа не желали сдаваться, чем вызывали лютую ненависть Штайнбурга. Он-то думал, что расправиться с врагами в одном мгновение!
   - Вы слышите меня?! - вопросил тогда вампиров бог. - Существа из эфира, явитесь пред ликом нового повелителя! Тьма слишком слаба, чтобы противостоять Свету, а Свет неспособен противостоять самому себе! Настал час очищения мира!
   Он не услышал, как в коридоре за пределами спальни затрещали выстрелы, а из тайного прохода, уводившего под землю и дальше, прямиком к собору, раздались звуки яростной схватки.
   - Проломите пределы вселенной!
   Но вместо "пределов" была проломлена дверь, напрочь снесена ударом ноги. Из клубящегося дыма перестрелки появились Дюваль и Лефевр, оба злые от усталости, оба в чужой крови и пыли. Очереди скрестились на облачённой в красную мантию спине, старшего брата чуть не выкинуло из окна, но винтовка в руке Жана дрогнула и один единственный разрывной патрон угодил в живот баронессе.
   - Анна! - с таким криком подхватил её на руки Фердинанд, и в тот же миг Лефевр полоснул на звук выкрика, плечо баронета оказалось развороченным, левая рука безжизненно повисла.
   И снова пули ударили по божеству, мантия превратилась в лохмотья, плоть и кости в месиво, но последний из близнецов поднял руку и властно приказал невидимым прислужникам:
   - Прикончить их!
   Бесчисленная стая воронья с горящими глазами сорвалась с тёмных небес, вырвалась из завитков дыма и пожара, заполнила спальню. Отчаянно отстреливались французы, пули рвали чёрные тела и не достигали повелителя всего происходящего хаоса. В возникшей суматохе баронету удалось дотащить умирающую возлюбленную до тайного хода и скрыться в нежной полутьме.
   Он не успел доковылять до Г-образного поворота, когда столкнулся с Риккардо.
   - Демон! - выдохнул Фердинанд. - Ты добился своего, убей нас!
   Но у "пса" было собственное мнение на сей счёт: он посмотрел на клыки баронета, на стекающую по женскому платью кровь, на упорство, с которым молодой муж прижимал молодую жену - Рио опустил оружие и отошёл в сторону.
   - До самого собора ты не встретишь ни одной живой души, уж извини, - совершенно холодно сказал Риккардо, махнул на прощанье рукой и пинком выбил тайную дверь, которая изнутри открывалась запросто.
   Оказавшись в спальне, Риккардо мгновенно оценил ситуацию, нырнул под стаю стервятников и из совершенно немыслимого положения выстрелил в голову старшему брату. Вороны просто зависли, в недоумении и собственной крови замер близнец, пошатнулся, после чего выпал на улицу, а его чёрные прислужники совершенно ошарашено заметались по комнате.
   - Кругом марш! - приказал Рио французам, хватая их за шиворот и выталкивая прочь. - Нужно спуститься в подвал, пока этот зубастый мерзавец не очухался.
   - Да ты ему пулю в висок всадил, - сопротивляясь, напомнил Лефевр. - Разве так нельзя грохнуть вампира?
   - Такого вампира - нельзя, - втолковал Риккардо. - Только огонь сможет упокоить его.
   Здание сотряслось от подземного толчка, когда троица бойцов достигла лестницы, а от очередного крика набата с окровавленных стен посыпалась штукатурка.
  
   Штейнер одним прыжком поднялся на ноги. Объятый пламенем вампир, больше похожий на оживший факел, налетел на него, но упал замертво, получив в грудь латной рукавицей с кинжалом.
   - Отступаем! - приказал магистр. - Ищите подвал, прячьтесь!
   Так недавно находившиеся у грани полной победы Странники бежали, обгоняя командира, а за ними гнались вороны. Горячий дождь падал на голову, оплавляя шлемы и подшлемники, от излишков приходилось избавляться прямо на ходу, даже Рихтер сбросил великолепный селенитовый доспех, оставив лишь рукавицы. Кружащий повсюду хаос не отставал, лизал пятки, сваливал, но подходящих укрытий всё не попадалось. Наконец, переполненные страхом воины выбежали к пылающему осадному орудию (его втащили в город солдаты императора, но так и не успели использовать). Деревянное исполинское сооружение перекосило и покоробило, лишив формы, только огромное бревно лежало поперёк развалин. Именно на нём стоял Блэкхаунд.
   - Сто метров за моей спиной! - отрывисто крикнул он. - Каменный сарай, пол ним находится погреб!
   Только Рихтер услышал его и немедленно развернул солдат, которые, по всей видимости, собирались пробежать весь Штайнбург насквозь под струями огненного дождя.
   Вильям остался в одиночестве, стащил с правой руки перчатку стрелка и без особого удивления обнаружил на ладони кровоточащие шрамы, складывающиеся в некий узор. Поразмыслив немного, Блэкхаунд простёр ладонь к надвигающемуся урагану неопределённостей. Запястье охватил красноватый свет, вскоре превратившийся в широкий луч, пробивший хаос. Стая ворон подалась в стороны, но не смогла обтечь препятствие, как это сделали ранее люди.
   - Всей властью Ада, - слова срывались с губ сами собой, сила голоса возрастала. - Всей мощью Хозяина, Отца моего. Именем павших в неправедных войнах, болью костров инквизиции, слезами потерявших веру предков, горем лишившихся детей матерей! Изыди!
   Тело Блэкхаунда воспылало огнём, и от него стали расходиться волны разрушения. Вороны постарались смять его, но разбились, как волны о нос корабля, бежали, охваченные пламенем. Волны огня становились всё разрушительней, горячей и шире, пока не превратили центр Штайнбурга в невероятных размеров печь.
  
   По горящей и плавящейся земле нёс Михаил свою спутницу, обручённую общей кровью. Дождь капал ему на шею, обжигая, как расплавленный свинец, волосы дымились, чернели и испускали невероятно противный запах. Кожаная куртка под огненными струями растекалась, свисая лохмотьями, и вот уже боль от ожога пронзила всё тело. Михаил лишь согнулся сильнее, дабы закрыть лицо возлюбленной своим, не столь впечатляющим. Он чувствовал, что смерть медленно забирает его и только одного желал: донести Каролину до безопасного укрытия и в последний раз увидеть её прекрасные глаза.
   Кара застонала от боли, Сидоров прижал её сильнее, но не смог укрыть ноги от небесного огня.
   - Пожалуйста, нет, - всхлипывал Михаил. - Такие прекрасные ножки! Они не должны получить ожогов!
   Но что он мог сделать? Пламя окружало со всех сторон и, казалось, сам воздух начинал возгораться. Неожиданно из-за очередного пепелища выскочили императорские солдаты, они обезумели от боли, лопающиеся от давления глаза искали врага. Михаила и Каролину они пока что не заметили.
   - Сюда, живо, - сдавленным шёпотом крикнули за спиной.
   Михаил обернулся и увидел откинутую крышку подвала. Одну створку деревянного люка держал воин-человек с перевязанной грязной тряпкой грудью, вторую Ганс Гербер. Странник умудрился, положив дверь на плечо, удерживать в руках арбалет.
   - Чего уставились? - тем же шёпотом спросил Гербер. - Живо сюда!
   Сидоров рванулся к люку, и это порывистое движение заметили сведённые с ума имперцы. Они, объятые пламенем, бросились по улице. Гербер метко поразил лидера, создав давку, невероятным усилием перезарядил оружие и выстрелил вновь, человек бросил в толпу цилиндрическую бомбу. Из последних сил Михаил дотащился до входа, передал Каролину в руки воинов и ввалился сам.
   - Святая Луна! Вампир! - изумился Гербер и хотел было вытолкнуть спасённых на улицу, но затем передумал и захлопнул крышку. - Спускайся вниз, парень!
   Безумцы налетели на крышку и стали со всей отчаянной силой рвать её. Ганс подготовил заряд, воин императора последовал его примеру. Когда крышка в очередной раз подлетела, две бомбы отправились в образовавшуюся щель. Прогремел взрыв, от которого подпрыгнул весь подвал.
  
   Отряд Дианы зажали оставшиеся в живых вампиры. Невдалеке, прямо на горе трупов, ярко пылало знамя Ордена, а здесь лилась кровь. Воины храбро защищали жрицу от бросавшихся со всех сторон упырей - существ в бесформенных тёмно-синих одеждах. Клинки мелькали с невероятной скоростью, но враг имел слишком существенное превосходство в силе. Гибли Странники, добавляя свою толику крови в целый океан, погребались под шевелящейся массой. Верный Гильермо защищал Диану со спины, он уже выбросил все кинжалы и теперь ловко орудовал мечом, но велика оказалась скорость атаки очередного противника, Странник задохнулся и упал, держась за пробитый живот.
   Одна осталась жрица против сотен охваченных злобой упырей. Они хищно кружили в предвкушении сладкой трапезы - давно уже ненасытное чрево упырей не получало девственной крови. Приспособленные под щиты двери домов надёжно защищали чувствительные к жару тела, горящие глазки почти рвали кожу лица, иссушённого дыханием демонов. Но они не решались, даже сразив последнего стража пресветлой жрицы, боялись броситься на жертву. Наконец, смелейший из упырей решился и подскочил - горящее знамя выхватило его на фоне костей жилищ.
   И тот же миг несчастный вампир кувырнулся в полёте и отлетел - то из завала ударил дробовик. Джон Картер, чуть не задохнувшийся под горой трупов, выбирался наружу, невероятно злой и пыльный, в разорванном дорожном плаще. Он совершенно не обращал внимания на низвергающийся огонь, лишь по-спецназовски согнул колени и двинулся к Диане, стреляя на ходу. Гильзы так и падали, упыри так и отлетали, бессмысленно хватаясь за огромные раны.
   Когда патроны закончились, Картер закинул ружьё за спину и выхватил меч. Диана узнала в клинке Светоносец, он ничем не отличался от её собственного. "Одно оружие из разных эпох!" - поняла она. - "Сама Луна желала их встречи!" Действуя подсознательно, жрица обнажила свой Светоносец. Два ничем не отличимых меча засияли ярче обычного селенита, неведомая сила стала притягивать их.
   - Мы должны соединить оружие! - крикнула Диана.
   Джон посмотрел на неё сначала, как на сумасшедшую, но затем решительно соединил сияния. И вспышка серебряного света родилась в этом соитии, несмело лизнула по полчищам упырей, обратив их в прах, обратилась в столб и начала полосовать город, как неопытный портной. Пролетела по всему периметру, сокрушая могучие стены во взрывах и сбрасывая сражавшихся на них воинов. Спрятаться от этой силы, стремившийся навести порядок на путях эпох. Жар-птицами разлетались вороны - воплощённые существа из эфира - завывали демоны, ведь яркий свет им был также неприятен. Феерия резала город, рубила землю его, ровняла холмы в округе и терзала цитадель, а, в конечном счете, всей мощью своей ещё и ударила по затянутым дымом небесам.
   Луч столкнулся с чернотой небес и там, где стихии столкнулись, тучи стали серыми, а затем выгорели изнутри. Прямо над замком грозно реял центр огненной бури - ярко-красное ядро, похожее на драконий глаз, серебряный свет порядка смещался прямо к нему, прорезая покров. Мечи в руках воинов разных эпох дрожали - сопротивление Штайнбурга давало о себе знать - но всё же упорство позволило удержать их до тех пор, пока серебряный столб не пробил ядро. Краснота покрылась трещинами, стала слабо светиться голубым светом. А потом всё взорвалось, разлетелось, разбилось на миллионы осколков, потонув в первобытном огненном танце. Небеса скрылись за приливной волной пламени, горячие стены соединили его с землёй, а в следующее мгновение абсолютно всё перестало существовать. С треском столкнулись небесные сферы и смешались пространства - кровавая жертва битвы добилась своего.
  

Глава 26.

Среди пепла и чёрной крови падший город о смерти молит.

Дата неизвестна.

Руины Штайнбурга.

   Воспоминания... Счастливый и наичистейший способ воскресить давно умерших людей, вернуть тот момент жизни, когда счастье казалось реальностью. Но вместе с тем воспоминания ранят, ведь порой, погружаясь с головой в прошлое, понимаешь, что ушедшее потеряно безвозвратно: холодная земля скрыла любимых людей, а темнота расползается там, где ранее искрились под солнцем пыльные дорожки детства.
   Вильяму всегда думалось, что болезненные воспоминания - не его удел, они даруются слабым людям, не способным признать очевидное. К сожалению, он ошибался: боевая машина, страх перед которой внушил "Апокалипсис" Иоанна, не была сотворена из стали, человеческое естество облекало жестокий дух. И вот тело, вовсе не душа, стенала по одному тёплому дню в далёкой стране. Вильям увидел себя, совсем зелёного лейтенанта, выходца из семьи потомственных военных, в маленьком баре провинциального городка. Он помнил, что прямо за стенами бара начинается пустырь, а за ним мачты освещения вырисовывали контуры военной части - тренировочного лагеря морской пехоты.
   День. Какой же это день? Понедельник? Нет, слишком спокойная обстановка, в голове сладостный туман долгожданного отдыха. Значит, воскресенье. Точно, воскресенье! Увольнительная! От этой догадки воспоминание вспыхнула всеми красками, казалось даже, что воскресный бар более реален, чем давно погибший город. Краски, запахи, звуки - всё не по военному приглушённое, так непохожее на грохот автоматных очередей. У зелёного сукна бильярдных столов собрались местные жители в несусветных рубашках в клеточку, высоких сапогах, навевающих мысли о Диком Западе. Они играют, потягивают пиво и громко ругаются: "Дура твоя жена, Сэм. На свою бы лучше посмотрел, а то... Чего ты сказал, харя бородатая?!" И дальше в том же духе, спор, которому не суждено перейти в драку.
   Кондиционеры нагнетают прохладный воздух, без которого нагревшаяся за день земля могла запросто расплавить бетонные стены. Под порывами искусственного ветра покачиваются люстры с ядовито-оранжевыми абажурами (Вильям сам удивился таким подробностям). В дальнем конце, у одинокой двери, ведущей к заднему выходу, что-то скромно наигрывает музыкальный автомат. Перпендикулярно к нему протянулась стойка, солдаты, сержанты и офицеры нижнего звена заполнили стулья вдоль неё - они не на службе, так что могут общаться неформально. В пяти метрах от барной стойки сгрудились столики, за некоторыми сидят парочки, но лишь немногие стали прибежищем "солдатской мечты", то есть группки молоденьких девушек, пришедших познакомиться с бравым морпехом.
   Но Вильяма не интересуют сии образчики молодости и красоты, ведь он не один. Боковое зрение фиксирует (даже в воспоминаниях Блэкхаунд не мог изжить чисто боевую терминологию) тёмно-каштановые волосы, загорелую кожу, сквозняк приносит сводящий с ума аромат. Взгляд опускается ниже: белая блузка скрывает грудь, совсем небольшую, да Вильям никогда и не считал себя рыбаком, чтобы стремиться к огромной рыбине, красота привлекает его; серые брюки армейского покроя облекают стройные, но вовсе не тонкие ноги, а из-под них смело выступают туфли. Имя ей было...
   - Потанцуем? - насмешливо спрашивает красавица.
   - Естественно, - в тон ей отвечает Вильям и обращается к сослуживцам. - Ребята, поставьте нашу.
   Рядовой Тернер (он погибнет спустя три недели в Ираке, наступит на мину во время патрулирования) бодро говорит "Есть!", подскакивает к автомату, и по задымлённому залу разливается нежный, но при этом строгий вальс: "Танец Фурии" местного сочинения. Блэкхаунд обнимает спутницу за талию, медленно танцует в такт музыкальным аккордам, а весь остальной мир уходит на задний план.
   - Невероятно, - односложно говорит молодой лейтенант. - Просто не могу поверить в происходящее.
   - Во что именно? - красавица смотрит прямо в глаза, и под этим взглядом сердце учащённо бьётся.
   - В тебя, - странно отвечает Вильям. - Я увидел тебя и подумал: "Такая девушка! Самое прекрасное существо на свете! Ей можно только восхищаться, как картиной или игрой света на воде, но нельзя подходить. Только прекрасный греческий бог будет достоин такого великолепия".
   - Ты поэт, Вильям, - замечает девушка, но Блэкхаунд не может остановиться:
   - Поэт! Я ничтожество... - имя тонет в шуме. - Мне даже казалось, что я души лишён, а тут ты, и голову просто сносит, прости за грубость. Боишься прикоснуться взглядом, чтобы не показаться смешным. Я и мечтать не смел, что может произойти такое: вместе в тёплый день, и никто больше не нужен.
   Девушка оборвала поэтическую тираду горячим поцелуем.
   - Всё ещё не веришь?
   - Нужно больше доказательств, - Вильям просит всё того же Тернера сфотографировать их.
   - Улыбнитесь! - задорно призывает Тернер (молодой, счастливый, а холодная мина уже дожидается его под слоем песка).
   Вспышка ослепляет, и Блэкхаунд - тот, что распростёрт на земле - теряет связь с воспоминанием. Попытки удержать его проваливаются, светлая боль уходит. С трудом раскрываются глаза, слёзы покрывают их. Гамма болевых ощущений мгновенно пронзает тело: сломана нога, в спину впиваются занозы. Руки шарят по земле, но встречают лишь сгоревшее дерево, глубокие шрамы по-прежнему покрывают ладонь.
   Немного придя в себя, Вильям осматривается, и разум его застывает в непонимании. Город мёртв, окончательно и бесповоротно: холодный ветер носит по стёртым с лица земли улицам пепел и прах, небо серое, как мантия доминиканца, местами в него вкрапляются чёрные проплешины грозовых туч. Из всех построек уцелела одна цитадель, даже крепостные стены разрушило на всём периметре. "Неужто я совершил всё это?" - вопрошает у себя Блэкхаунд, но понимает глупость подобной мысли.
   Каким-то чудом Вильям нашёл прочный кусок дерева и обмотку, которой крепились части конструкции штурмового орудия. Соорудив себе достаточно качественную шину, он поднялся, проверил раненую ногу - ничего, боли почти не чувствуешь и можно передвигаться без костыля. Прихрамывая, Блэкхаунд побрёл к южному бастиону. Нужно было найти хоть кого-нибудь живого, даже врага, но город вторил шагам мертвенным гулом, совсем как заброшенный подземный храм. Пепел поднимался при малейшем дуновении ветра - оно и понятно, ведь заполнявшие улицы трупы сгорели полностью, только почерневшие доспехи и оружие остались от храбрых воинов. В створе городских ворот, там, где подземный взрыв выворотил наружу камни, что-то белое ослепительно блеснуло среди руин. Блэкхаунд подошёл ближе и увидел "волгоградский цветок надежды", который бережно хранила Кандрашина. "Не защитил я их!" - понял Вильям и сдавил лепестки изуродованной ладонью. Проклятая плоть зашипела от соприкосновения с чистым растением, из ран выступила кровь, но Вильям продолжал пытку, пока белизна лепестков не поблекла. Мгновение - и последний в своём роде цветок рассеян ветром.
   - Не смог защитить, - вслух усмехнулся Вильям. - В который уже раз!
   Он посмотрел на близкую линию холмов, где виднелся сожжённый лагерь императорской армии, и решительно направился туда, не забывая держать пистолет наготове. Выжженная земля хрустела под ногами, из густого тумана выступали остовы штурмовых башен - жалкие центральные столбы конструкций, скрученные от жара. Тем не менее, ничего живого (или мёртвого) не попадалось, и даже внушительное скопление шатров встретило одинокого "пса" тишиной и стойким запахом гари. Среди обозов и стоек с оружием навсегда застыли лошади, словно натуралистические статуи, состоящие из скелета и неплотно прилегающей к нему плоти. Тронь такой "шедевр" огня, и он немедленно развалится.
   Превозмогая ударившую в сломанную ногу боль, Вильям миновал выжженный лагерь, но за его пределами натолкнулся на обрыв. Словно на край утёса вышел: земля просто обрывалась в серую бездну насколько хватало глаз, сужалась, как рожок для мороженого. Серую мглу под срезом то и дело простреливали молнии, тени пересекали поле зрения.
   - Мы на острове посреди пустоты, - Вильям обернулся на звук голоса и увидел Рихтера Штейнера, который сидел всего в десяти метрах и попыхивал трубкой. - Я обошёл пропасть, но ничего не нашёл, словно целый кусок земли вырвали и бросили в объятия туч.
   - Вы предводитель Странников? - спросил Блэкхаунд.
   - Вы правы, сэр, - ответил Рихтер. - На мне лежит грех того, что вся армия попала в чистилище.
   - Это не чистилище, - объяснил Вильям. - Просто... какое-то... Не знаю, как объяснить, своего рода параллельный мир, я думаю.
   - А в чём разница? - спросил Рихтер.
   - Мы здесь одни, - ответил Вильям. - Ни богов, ни демонов - только мы и наш враг.
   Штейнер развёл руками, мол "Не так уж и плохо", и повёл Блэкхаунда назад, к городу пепла и смрада. Выяснилось, что не так уж и мало людей пережило взрыв: то здесь, то там среди руин мелькали люди, разыскивающие выживших товарищей и, что не менее важно, пищу. Слабо чадили костры, врачеватели облегчали страдания раненых, и, глядя на искалеченные тела, Вильям ни раз пожалел, что Доусон не участвует в операции. Центром, своего рода полевым штабом, стал винный погреб в паре сотен метров от цитадели. Сюда стекались воины, как иудеи в землю обетованную, так что весь широкий подвал заполняли ряды спящих, а то и умирающих людей. Кашель, стоны, тихие разговоры и местами иступлённый истеричный плач правили помещением со стенами из гладких камней.
   Наибольшее количество людей собралось у постели, на которой лежал мужчина в богатых одеждах. Лицо его было забинтовано, правая рука покоилась на груди, а дыхание с хрипом вырывалось через обожжённое горло. Над ним "колдовала" Диана: делала примочки, тихо читала молитвы ("Чтоб увидев его и на ложе восстав").
   - Кто это? - спросил Вильям.
   - Наш император, - ответил Рихтер, не сбавляя шаг. - Его верная охрана сумела пробиться в город, когда в лагере вспыхнул пожар. Господина своего доставили, а сами погибли.
   - Так всегда бывает, - сказал Блэкхаунд и добавил. - Он не должен умереть.
   - Не волнуйтесь, не умрёт, - уверил магистр. - Наша Диана знает просто невероятные способы врачевания. Кстати, я должен отблагодарить ваших людей за её спасение.
   - Где они? - Вильям аж схватил Штейнера за кольчугу, он-то думал, что всех потерял.
   - Там, с Гербером - указал Рихтер. - С ними ещё два вампира, мы их убить сначала хотели, но ваши друзья...
   - Если с вампиров наших хоть один волос упадёт, пеняйте на себя, - предупредил Вильям и незамедлительно пошёл к товарищам, которых и не чаял уже увидеть по эту сторону жизни.
   Они сидели кружком, совсем как родственники при обсуждении завещания богатого дяди, и совершенно по-разному прореагировали на появление Блэкхаунда. Риккардо вскочил с радостью на лице, то же попытался проделать Джон, но усталость столкнула его обратно на пол, Дюваль и Лефевр потупили взор, Каролина улыбнулась, а Михаил вскочил и прямо в лицо заорал:
   - Доволен?! Они мертвы, понимаешь?! Оля, Санёк - их нет больше! Ты отправил их туда, ты! Гореть тебе в аду, Вильям Блэкхаунд!
   - Сядь, - просто сказал Вильям, глядя оппоненту в глаза. - Можно подумать, что ты мне нечто новое сообщил, в особенности насчёт ада. Да, гореть мне, так что успокойся и сядь.
   Сидоров не нашёл слов, а потому предпочёл последовать настоятельной просьбе, к тому же и находившийся рядом Гербер как-то многозначительно стал поглаживать рукоять клинка. Когда пошли Штейнер, Диана и трое уцелевших командиров императорской армии, началось обсуждение дальнейших действий.
   Сразу условились: мы в одной лодке, не задаём лишних вопросов, всё внимание на ситуацию. На этом-то разговор и замер. Что делать дальше? Город завис над бездной, подобно астероиду в центре безжизненной вселенной, ни дорог, ни путей, ни даже других берегов не видать. Время остановилось - вещь вообще несусветная. Также выяснилось, что из всей армии в десять тысяч воинов, пришедшей под стены Штайнбурга, удалось собрать менее полутора тысяч человек, да и то многие из них в скором времени могли отдать богу душу. Провизия кончалась, кое-кто высказывал опасения о возможных случаях каннибализма, а грязная вода, смешанная с кровью, грозила повальной эпидемией.
   - Нужно вернуть замок в мир, - сказала Каролина, когда разговор принял совсем уж обречённый характер.
   - Гениально! И как же мы это сделаем? - вопросил Лефевр. - Постучимся в стену и скажем: "Уважаемый мистер Штайнбург, не соизволите ли вы покинуть сие прекрасное место, чтобы выпустить невольных пленников". Так что ли мы должны поступить, Каролина?
   - Она права, - ответил вместо Кары Вильям. - В сарказме Лефевра тоже есть доля истины, хотя он этого и не знает. Замок ещё не проснулся полностью, он держит нас здесь единственно силой некого субъекта большой психической мощи.
   - Старший брат, - догадался Дюваль. - Он как раз обращался к замку, когда мы ворвались, он же что-то говорил про "существ из эфира".
   - Я думал, что Рио выбил ему мозги, - вставил Лефевр.
   - Ну уж нет, Штайнбург защищает своих слуг, вспомнить хоть того же Франа, начальника охраны, так что и брата он оберегает как зеницу ока, - объяснил товарищу Жан. - Эта зараза где-то укрылась и теперь будут пожирать нас поодиночке, пока не уничтожит.
   - Я не чувствую его, - сказала Каролина.
   - Я тоже, - сказала Диана. - Возможно остался по другую сторону.
   - Это вряд ли, - покачал головой Блэкхаунд. - Он здесь, с нами, готовится к последнему сражению, после которого вернёт замок в мир и возобновит начатую войну, только армия его станет стократ сильнее. Мы для него, как последний шлюз дамбы для наводнения - пока не проломишь, не прорвёшься. В особенности это, скажу без ложной скромности, меня касается, ведь у нас один отец, да-да, не смотрите на меня так, и методы весьма схожи.
   - Значит, насколько я понимаю, вы-то должны чувствовать своего... брата, - вмешался Гербер.
   - Должен, но не могу, - сказал Вильям. - Покровитель у него силён неимоверно, экранирует любое излучение.
   - Как же нам искать его? - спросил Штейнер. - Рассылать разведывательные отряды я не могу, слишком мало сил, а на обыск всего подземелья уйдут недели! Мы друг друга сожрём к этому времени или ещё кто нами закусит.
   - Баронет может знать! - радостно щёлкнул пальцами Риккардо.
   - Я думал, что ты убил его, - это сказал вечно кровожадный Лефевр.
   - Нет, не смог, - ответил Рио. - Мы столкнулись в тайном ходе, он как раз жену молодую нёс, которую эти активисты, - он кивнул на французов, - в живот ранили. Понимаете, просто не смог я выстрелить, хоть и помочь был также не в состоянии.
   - Куда вёл ход? - спросил Вильям.
   - В собор, - ответил Риккардо. - Вы ведь знаете, что люди в критический момент стараются приблизиться к богу, вот и наш юный вампир попал под этот стереотип.
   - Он должен знать где находится вампир обративший его, - уверила Каролина. - Любые законы можно нарушить, но это правило железное.
   - Пойдём все вместе, говорить буду я, - без малейших раздумий Вильям поднялся, вновь поморщился от тупой боли и стал протискиваться к выходу.
   В принципе, отыскать дорогу за разрушенные стены цитадели труда особого не составило: вороньи трупики выложили его однозначно. Белые черепа птиц, воплощённых рабов эфира, с осуждением смотрели на давящие их сапоги и превращались в серо-белую труху. У низкого здания лавчонки, от которого остались воспоминания и пара столбов, Блэкхаунд остановился - рукава жаростойкой формы не выдержали по-настоящему адской температуры и расплавились, буквально спаявшись с кожей. Одним резким движением их пришлось оторвать. Измочаленная материя упала в прах улицы, но всё же сумела вырвать несколько клочков кожи - рука стала напоминать древний манускрипт: потёртый, изрезанный, местами утраченный. Да ещё эта чужая кровь! От неё всё тело сводило болью.
   Вильям отыскал наиболее чистую лужицу (как чистую: разбавленную грязь), омыл в ней ладони, стёр кровь с рук, лица, седых волос. Достал из кармана бережно хранимую фотографию и сравнил эталон с изображением, представшим на коричневой глади воды. "Бывало и лучше", - самокритично решил Блэкхаунд, затянул ремни налокотников и вновь возглавил шествие.
   Цитадель встретила их тишиной и запустением. Чудом уцелевший упырь, выбравшийся на поверхность в поисках пропитания, застыл на месте, но при виде грозных воителей предпочёл ретироваться в убежище. Колокол в башне базилики тоскливо ударил под порывом ветра, качнулся и снова мерный гул разлетелся над площадью.
   - Я пойду один, - сказал Блэкхаунд. - Так будет намного лучше.
   Он вернул пистолет в кобуру и пересёк мёртвую площадь по направлению к грозной готической громаде. Дверь собора оказалась выбитой, одна створка отсутствовала напрочь, вторая медленно раскачивалась в такт тихой молитве. Стараясь не потревожить находящихся внутри людей (или кого там?), Вильям проскользнул внутрь и сразу зажмурился от резкого контраста полутьмы и белёсого молока снаружи. Когда глаза немного привыкли к освещению, стала видна коленопреклонённая фигура у алтарного возвышения. На самом алтаре лежала женщина в прекрасном платье, промокшем от крови, спутанные волосы ниспадали к самому полу.
   - Открой глаза, открой, - молил баронет, и Вильям в очередной раз пережил удивление, услышав истинное горе в голосе вампира. - Я виноват, любимая, прости меня. Я виноват, прости.
   Вильям хотел откашляться, но порыв ветра опередил его, ударив в набат. Баронет обернулся и с плохо скрываемым гневом сказал:
   - ТЫ! Пришёл в мой дом, чтобы всё отнять! Только Анна и жизнь остались в моём владении, хочешь забрать и их? Забирай! Чего ждёшь? Вот мы, перед тобой!
   - Не нужна мне твоя жизнь, вампир, - Блэкхаунд прошёл через собор и устало опустился на лавку. - Мне совет нужен.
   - Совет? - изумился Фердинанд. - Демон нуждается в совете вампира? Чудные дела происходят!
   - Брось, парень, не демон я, и ты это знаешь, - сказал Вильям. - Не я толкал тебя в лапы "сам знаешь кого", так что не стоит вину перекладывать. Ты открыл ларец, я его закрою - это равновесие, основное правило Великой Игры.
   - Старший брат всё время твердил про эту вашу Игру, - скривился баронет. - Вы, слуги Великих, постоянно играете, а мы умираем.
   - Ты сам пошёл по избранному пути, - напомнил Блэкхаунд. - Что это было, а? Детская обида? Комплекс неполноценности?
   - Пошёл ты!
   - С удовольствием бы пошёл, вот только некуда. Твой уважаемый ментор накрутил такой клубок, что даже Александр Великий может меч сломать. Послушай, если ты действительно признаёшь вину и хочешь спасти хотя бы душу своей...
   - Анны! - злобно подсказал Фердинанд.
   - Точно, Анны, - не стал спорить Вильям. - Если ты желаешь спасти её душу и свою, то скажи одну вещь: как нам найти брата, с его смертью наваждение исчезнет.
   - Я не придам того, кто даровал мне бессмертие!
   - Тогда ты исчезнешь без следа и утянешь за собой Анну, готов ли ты взять такой грех на душу?
   - Но я не могу предать! - баронет зарыдал.
   На холодном камне зашевелилась Анна, побелевшие губы задвигались, с них сорвался еле слышный стон, а затем слова:
   - Любимый, скажи ему всё, молю тебя. Мы так долго прожили в кошмаре, нам пора проснуться.
   - Анна, но бессмертие... - постарался доказать Фердинанд.
   - Я не желаю жить вечно, - сказала Анна. - Вечным призраком ночных могил скитаться в окружении холода и смерти - в этом нет красоты. Любимый, пусть демон поставит точку в нашей истории.
   Что оставалось баронету? Ответ понятен: всё рассказать и немедленно.
   - Он в каземате, похожем на колодец, - начал он. - Пройти туда трудно, замок закрыл все входы, кроме одного, блуждающего, оставленного для выживших слуг. Этот вход, словно чёрный цветок, появляется в разных частях города.
   - Как его найти? - спросил Вильям.
   - Просто: это низкая башня из чёрного мрамора, весьма ужасная на вид. Сейчас она у развалин северного бастиона, но её хорошо охраняют, да и брат собрал большую армию из моих воинов и обезумевших имперцев. Штайнбург сожрёт вас, а затем придёт и за нами.
   Блэкхаунд узнал всё, что хотел, поэтому поднялся и ушёл. У самого выхода, когда туман высвечивал его силуэт, "пёс" обернулся и сказал то, чего не собирался говорить:
   - Во-первых, парень, ты очень ошибаешься, считая меня чьим-то слугой. Я свободный воин этой войны, в отличие от тебя. Во-вторых, никто не тронет ваши души: замок падёт, а вы упокоитесь.
   Баронет ничего не ответил, лишь продолжил шептать молитвы собственного сочинения, а Вильям покинул пленённую туманом базилику и вернулся к товарищам. Настало время подведения итогов, и никто более не мог использовать тайных козырей.
   - Узнал? - спросил Дюваль, который стоял, лениво прислонившись к крепостной стене.
   Блэкхаунд хотел ответить, но тут жалобный звон набата донёс голос баронессы, слабый и при этом различимый во всех подробностях.
   - Не думай, что ты ничего не потеряешь, - сообщил голос. - Та, чей портрет ты бережно хранишь, жива и помнит тебя. Ты - её последняя надежда.
   - Что это значит? - спросил Рихтер, но Вильям лишь пожал плечами.
   Последующие дни прошли в подготовке. Патронов осталось мало, приходилось как-то изворачиваться. Опытные оружейники Странников попытались отлить селенитовые пули, но их создание проходило вручную, так что, естественно, калибр не подошёл. Тогда было решено пойти по оригинальному пути, а именно: создать новое оружие, совмещавшее силу пороховых газов и обычной механики. Новая винтовка походила на гибрид арбалета и американского карабина М-1, стреляла очень медленно и неточно на больших дистанциях, но на средних и малых демонстрировала потрясающую кучность огня. К простому оружию силами всё тех же кузнецов намертво приделали клинки - один к стволу, а второй к прикладу - получился ничего себе двусторонний шест. Также в комплект вооружения вошли обычные метательные ножи, кинжалы, небольшие секиры, связки ручных бомб, Риккардо настоял на создании нескольких зарядов большей мощности. Бронежилеты укрепили селенитовыми пластинами, а Михаил вовсе сменил расплавившуюся куртку на кольчужную рубашку, подпоясанную кушаком. Смотрелось странно, но надёжно. В дело пошли и обычные колья, благо дерева среди обломков попадалось в избытке. Только Каролина осталась, что называется, при своих, ведь она полагалась на врождённую быстроту и инстинкты.
   И вот, ровно через сто часов после встречи с баронетом, после плотного завтрака, состоявшего из крыс-неудачниц, этакий гибридный отряд, соединивший достижения века 21-го и оружейного искусства века 14-го, покинул гостеприимный винный погреб. Путь лежал мимо цитадели на север, где, если верить баронету, должен был находиться вход в подземелья. Нашлось сие безрадостное место быстрее, чем можно было рассчитывать. Только представьте: разрушенная башня бастиона, а рядом с ней торчит башенка поменьше, напоминая контурами распустившуюся розу. Чёрную розу, ощетинившуюся каменными шипами. В её центре призывно темнел дверной проём, изнутри не доносилось ни звука.
   То ли Блэкхаунду надоело размахивать мечом, то ли он просто решил выжечь муравейник, но поступок выглядел так: Вильям чиркнул зажигалкой, поджог запальный шнур и забросил один из мощных зарядов в башню. Холщовая дорожная сумка проехала по разбитой кладке улицы и скрылась в проёме, успев удариться об косяк. Когда шипение стихло, башенка разлетелась от взрыва, а из пылающих руин ударила злоба. Отряд ударил адекватно: ворвался в разрушенную постройку и устремился вниз, размазывая по стенам всё, что могло пошевелиться. На каждом шагу следовали атаки. Некие существа, жалкие пародии на людей в доспехах, вялые и аморфные, бросались из густых теней. Они были столь слабы, что некоторых Михаил разорвал голыми руками. Другие были вооружены, но не могли тягаться со средневековыми винтовками. В каждое ответвление главного прохода Вильям отправлял отряд, в задачи которого входило находить места, где порождения замка размножались, и взрывать их, после чего двигаться дальше. Данная тактика позволила за двенадцать часов операции зачистить треть тоннелей и вплотную приблизиться к цели.
  
   Старший брат стоял в центре колодца, рабы замка окружали его.
   - Готов ли ты отдать душу своему господину? - спрашивал последний из близнецов и каждый раз получал утвердительный ответ.
   Длинные плети появлялись из камней, оплетали очередное тело и вмуровывали его в пол вместе с душой. С каждой жертвой сила Штайнбурга возрастала, разливаясь на века вперёд и назад. Наверху бил колокол, а по коридорам разносился стон. Взрывы, пули и мечи ломали кости замка, отчего тот разражался криками ненависти и боли.
   - Немного осталось, господин, - увещевал старший брат. - Скоро ты станешь очень сильным и уничтожишь врагов своих.
   Но он не успел скормить холодному божеству и половины положенной пищи, когда в толпу рабов врезался меч Блэкхаунда. Жестокий "пёс" орудовал самурайским клинком, совсем как художник-импрессионист орудует кистью. Тела валились, души покидали их и оставляли каменный предел, миновали руки замка. А тут ещё подтянулись остальные: Рио, Картер, Сидоров, Фонтэнуа, Дюваль, Лефевр, Штейнер, Гербер, Диана Мейер. Битва превратилась в откровенную резню, ведь зачарованные воины даже не сопротивлялись, один лишь брат сохранял ясность мысли. Он увидел, что к нему приближаются Каролина и Вильям, разбрасывая противников, как осенние листья. Огромные кинжалы появились из-под красной мантии.
   - Хотите уничтожить моего бога?! - громогласно спросил брат. - Так получите!
   Кинжалы устремились по прямой линии, пробивая любые препятствия, страшная сила несла их. Первый кинжал вонзился точно в грудь Вильяма, храбрый командир пошатнулся и упал на колени, захлёбываясь кровью. Второй, предназначавшийся Каролине, угодил в живот Лефевра - отчаянный француз в последний момент толкнул столь долго ненавидимую им вампиршу в сторону.
   - Видишь, отец?! - продолжал корчить из себя горн близнец. - Твой младший сын мёртв! Он слабее меня! Теперь я твой законный представитель!
   Блэкхаунд не умер, даже боли не почувствовал. Он отбросил в сторону винтовку, поднялся на ноги и обеими руками вырвал из груди серебряный кинжал.
   - Эй, братец! - крикнул он и бросил кинжал обратно.
   Со страшным треском оружие пробило тело вампира, вырвало кусок плоти и перебило позвоночник, вышло с другой стороны, но не остановилось, а пересекло всё помещение и глубоко вонзилось в стену.
   - Ты один, братец, - усмехнулся Вильям.
   - ТВАРЬ! - выругался близнец, но в него уже вонзались пули, стрелы и колья со всех сторон.
  
   - Значит, ты твёрдо решила? - Фердинанд наклонился низко-низко, чтобы слышать голос возлюбленной, которой суждено было вечно находиться на самой грани смерти.
   - Да, дорогой, я не вижу другого выхода, - баронесса прикрыла глаза, слишком большую боль причинял сочащийся через окна серый свет.
   - Так давай сделаем это, сейчас, - уверенно говорит баронет.
   Два кинжала одновременно пронзили влюблённые сердца. В предсмертной судороге Фердинанд отчаянно обнял Анну и сквозь ниспадающую тьму услышал мерный звон трижды проклятого набата.
   - Хватит звонить, свою обязанность ты выполнил, - прошептал баронет.
   Колокол словно услышал его последние слова, сорвался с башни и погрёб под собой алтарь. Лишь мгновение пол мог выдерживать огромный вес, а затем треснул и провалился: павший набат полетел в подземный колодец, увлекая за собой гору обломков.
  
   Арбалетные болты пронзили голени брата, вампир скорчился от боли, но устоял на ногах. В пробитую десятками кольев спину ударила дробь, и этот выстрел свалил на колени. Латная рукавица Штейнера раздробила челюсть. Очередной выстрел Картера разбил ключицу, а клинок Блэкхаунда рассёк грудь.
   - Нам нужен огонь, - грозно сказал Вильям, не спуская глаз с поверженного врага.
   Диана вырвала шнур из ручной зажигательной бомбы, Дюваль плеснул в лицо вампиру так долго хранимую фляжку с керосином для разжигания костра. Бомба готова была превратить врага в факел, но тут из тёмного жерла колодца послышался невероятный грохот - это колокол падал в бездну, бился о стены, вырывая ещё больше обломков.
   - Назад! - приказал Блэкхаунд.
   Рио подхватил смертельно раненого лейтенанта Лефевра, остальные убегали своим ходом. Они были так близко к окончательной победе, но обстоятельства вынудили их бежать.
   - Огню я не достанусь! - возликовал старший брат. - Господин укроет меня каменным покрывалом, даровав силы неведомые!
   Набат вылетел из колодца и размазал коленопреклонённую фигуру по полу, следом обрушились изломанные конструкции, образовав над останками совершенно невероятный курган. Чёрная кровь брызнула во все стороны, покрывая стены маслянистым слоем, забиваясь в щели между напольных камней. Но вот последний камень упал на вершину кургана, и наступила тишина, которая продолжала гудеть остаточным эхом. Гора вознеслась к самому колодезному жерлу, неверный свет туманных небес освещал её, а стены сотрясались от громкой брани.
   - Всё закончилось? - с явным недоверием спросил Штейнер, но ответ не устроил его.
   Чёрная кровь вампира-бога продолжала течь, извиваться под воздействием незримой сущности, слившейся с душой Штайнбурга, пробудившей к жизни силу, сокрытую в стенах. Узор сплетался на усеянном трупами полу, пока не принял форму загадочного колдовского знака. В этом бульоне зародилась жизнь, жестокая и непримиримая, с яростью Цербера выбросила она гладкую конечность, вознесшуюся над жалкими человеческими существами. Щупальце устремилось вниз и в полёте приняло форму крабовой клешни, но только для того, чтобы разлететься выстрела в упор из дробовика. За первой атакой последовали другие: конечности замка походили на клешни, когти, лапы. Они пытались раздавить, разорвать, примять - всё это напоминало колышущийся и увеличивавшийся в размерах клубок червей или скорее Гидру (на месте отрубленной либо разорванной руки Штайнбурга появлялись три, а то и четыре новых). Центром клубка стал матовый бутон жуткого вида, выросший над курганом старшего брата.
   Вильям обнажил оба клинка и рубился отчаянно, стараясь продвинуться к ядру хоть на метр, но контратаки замка отбрасывали его. У товарищей кончались патроны, бомбы, да и силы были не бесконечны.
   - Сматывайтесь немедленно! - перекрывая торжествующий рёв замка, прокричал Вильям. - Я покончу с тварью любой ценой!
   Не было переглядывания, не было препирательств - товарищи верили в своего командира, а потому спешно отступили в узкие коридоры. Только умирающий Лефевр отбился от отчаянных попыток Риккардо нести его. "Всё равно не выживу", - сказал лейтенант. - "Так уж лучше здесь погибну". С ним не стали спорить, времени не было, так что Блэкхаунд и Лефевр, террорист и отличный офицер остались на узеньком островке, а вокруг них червеобразные толстые создания сплетали сеть из собственных тел. Лефевр перекатился на живот, проклятый нож вонзился глубже, заставив поморщиться от боли. Подкатила тошнота, кончики пальцев похолодели, но с этими предсмертными муками пришла ясность мышления.
   - Давай, Вильям, я расчищу тебе дорогу! - крикнул Лефевр и, не дожидаясь подтверждения, метнул последнюю гранату.
   Она взорвалась среди червей-корней, разбросав слизистые ошмётки. Блэкхаунд рванулся вперёд, резкими ударами обрубая препятствия, как человек, идущий с мачете через джунгли, достиг горы обломков и устремился по ней вверх - к гладкому телу ядра. Ураганная стрельба Лефевра поддерживала его прорыв. Два метра до цели, может больше, и корни сплетаются на пути стеной, ощетинившейся ядовитыми шипами. Надо действовать, и ноги Вильяма бросают его тело в звериный прыжок. Мечи разрушают стену, опускаются к мерзкой поверхности ядра - этого иммунного органа Штайнбурга.
   Взрыв, тихий, воплощённый одним лишь огнём. Лефевр приветствует жаркую стену с улыбкой и думает: "Этот террорист всё же делал доброе дело". Огонь кремирует француза, после чего рвёт стенки колодца и вылетает из всех щелей примостившегося на вершине собора. Пламя охватывает цитадель.
  
   Не прошло и десяти минут после первого взрыва, как город стал напоминать сталелитейный завод. Из каждой щели, даже самой незначительной, вырывалось смешанное с густым дымом пламя. Проходы обваливались, утягивая дома, трещины разрывали повисший над бездной островок, и там опять-таки появлялся огонь, дикий и ненавидящий. Будучи неспособным противостоять тотальному разрушению, замок был вынужден вернуться в материальный мир, а материал, потраченный на создания "серой пустоты", употребить на латание ран.
   Опережая взрывы и пожары, храбрые воины выбирались на поверхность через многочисленные выходы, открывшиеся в теле Штайнбурга, подобно гнойным ранам. Вечная в своей храбрости "Стойкая тысяча", от которой осталось менее восьмидесяти человек, удерживала огненные волны широкими щитами. Основной маршрут бегства пролегал по осевому туннелю, отход здесь прикрывали Картер, Рио, Каролина и Михаил. Они употребили в качестве щитов железные двери, отделявшие туннельные секции. Жар напирал, отчего заслон становился горячим, обжигающим руки, но сведённые судьбой и волей Блэкхаунда существа лишь стискивали зубы и продолжали медленно отступать, давая возможность остальным покинуть опасную зону.
   Гарь стала невыносимой, но впереди уже замаячил неверный свет. Радостно воины выбегают из каменного тела чудовища, и только арьергард остаётся в плену, вот тут-то кишки Штайнбурга в очередной раз тряхнуло: сто последних метров не почувствовали удара, зато предшествующий им участок встал перпендикулярно. Всего один шаг спасению, Кара и Михаил не успели сделать его - как большим ковшом зачерпнул их замок, запер в чреве своём, и никто не мог помочь.
   - Бежим, Рио, - только и сказал Картер, - пока этот мерзавец до нас не добрался.
   "Псы" добежали до выхода точно в тот момент, когда последний спазм слабеющего замка ударил им в спину воздушной волной.
   - Так тебе, сожри! - поднявшись на ноги, Риккардо погрозил безликому холодному врагу кулаком. - Я тебе ещё не так врежу за командира!
   И, отобрав меч у Странника, он рванулся в густой дым, стал дубасить по оплавляющимся камням.
  
   Блэкхаунд стоял на вершине кургана из обломков, то есть в самом центре ада. Огонь пожирал его тело, но не причинял боли. Кожа горела, а местами даже покрывалась волдырями, тем не менее, сохраняла форму. Разогрелась форма, но боли также не было. Вильям смотрел сквозь языки пламени, поражённый и обрадованный, на ладони его необычайно чётко прорисовались колдовские знаки Ямы - именно они защищали своего обладателя, Антихриста, губителя Царства Христова, и только они могли отбрасывать красный свет на клинок. Мысль родилась в сознании, удивительная по своей чёткости: "Это было всего лишь испытание, Боже! Отец свёл три поколения детей своих, чтобы проверить их силу! Штайнбург, старший из сыновей, первый плач которого услышали ещё дикие народы Европы. Троица прародителей Детей Ночи, среднее поколение. И я, сын младший. Как же я сразу не заметил хитрость! Ах ты лукавый папаня!"
   "Ты всё же понял", - сказал голос в голове. - "Опасный план серьёзного испытания, но он оправдал себя. Сын, ты такой же, как и я: бунтарь, не признающий запретов, ищущий свой путь и сохраняющей преданность по отношению к своим товарищам. Но ты намного выше меня, не хочешь стать богом, презираешь личную власть. Люди пойдут за тобой".
   "Не бывать этому!" - прокричал мысленно Вильям. - "Ты стольких людей погубил ради испытания, а ради чего? Я не пойду по твоему пути, никогда!"
   "Поживём - увидим!" - с усмешкой сказал Дьявол. - "Пока что мне нужно разобраться со своим старшеньким, а остальное ещё обсудим".
   И Вильям понял, что победой приблизил собственное падение. Теперь вся сила Огненной Ямы будет брошена на то, чтобы вогнать его в предписанную колею. Он уже хотел вонзить катану в пылающий живот, как это делали прошлые владельцы сего великолепного оружия, но вспомнил слова баронессы: "Та, чей портрет ты так бережно хранишь, жива и помнит тебя. Ты - её последняя надежда". "Ещё не всё кончено", - решил Вильям и пошёл сквозь огонь и стены, как охотника по шкуре убитого зверя.
  
   Роли поменялись в очередной раз: Каролина стала спасительницей, а Михаил спасаемым. Почти падая под тяжёлой ношей, княгиня несла своего спутника по вставшим на ребро проходам, перебиралась через завалы, тащилась по лестницам, пока сквозь потолочный люк не пахнул ей в лицо прохладный воздух. Кара дотянулась до крышки, оттолкнула её в сторону и выбралась на поверхность, после чего втащила следом потерявшего сознание Михаила.
   Они оказались в заснеженном лесу на самом краю выжженного пространства. В паре сотен метров виднелись уничтоженные огненным дождём деревья, но здесь, у самого входа в исполинский крематорий, было свежо, даже прохладно и пахло жизнью, которую не смогли сломить жестокие холода.
   Каролина усадила спутника у ствола высокого дерева, со всей силы ударила по горячим щекам:
   - Не умирай! - взмолилась она, Михаил не ответил. - Очнись, пожалуйста! Ты слышишь?
   Сидоров тихо застонал, веки его задёргались, а затём из лёгких кашель начал выбрасывать гарь. Хаотично задвигав руками, Михаил постарался стащить с себя раскалённую кольчугу, Кара помогла ему, хоть и получила серьёзные ожоги.
   - Где остальные? - отдышавшись, спросил Сидоров.
   - В безопасности, - ответила Фонтэнуа. - А вот мы чуть не сгорели.
   Михаил хотел что-то сказать, но язык его примёрз к нёбу, а глаза уставились в темноту. Ветка хрустнула за спиной Каролины, вынуждая обернуться. "Кто это может быть?" - успела подумать княгиня, и полученный ответ неприятно удивил её. Это был верховный магистр во всей красе: красная мантия облекала его тощее тело, вытянутый череп венчала шапка епископа, а тонкие, похожие на птичьи лапы руки сжимали огромный меч. Странное и страшное оружие: длинное, с неровными краями лезвия, оно раздваивалось на конце, образуя вилку, а увитая корневидными отростками рукоять похоже намертво вросла в руку владельца.
   - Вы убили всех моих слуг и союзников, - с укором сказал магистр. - Вампиры восставшие против вампиров - немыслимо! Ха, гниющая раса, неспособная объединиться пред лицом грядущего Врага!
   - Где же ты прятался, трус? - уста Кары двигались, а руки её уже тянулись к кинжалам. - Ждал подходящего момента, чтобы вернуться в город и расправиться с ослабевшими победителями?
   - Признаться, ждал, - не стал спорить верховный предатель. - Только у замка на этот счёт были другие соображения: он просто окутался дымом и исчез, оставив после себя глубокую воронку.
   - Погано, не правда ли? - усмехнулся Михаил, отчего кашель его только усилился.
   - Не резон шутить в смертный час, - оборвал его верховный. - Сейчас вы отправитесь к своим обожаемым богам-близнецам, а я вернусь в город...
   Каролина бросилась на врага дикой кошкой, скрестив кинжалы перед собой наподобие ножниц, но казавшийся древним и дряхлым враг оказался быстр: одним движением он "отплыл" с траектории удара, подставив страшный меч. От соприкосновения с неведомым металлом кинжал Каролины почернел и рассыпался в прах.
   - Соки моего организма, напитавшие сие оружие, губительны, - пояснил магистр.
   - Не позавидую твоей жене, - Кара ловко отскочила к дереву, упёрлась в него ногами и повторила выпад.
   Противник снова увернулся и так сильно ударил по второму кинжалу, что чуть не вывернул княгине руку. Теперь она, естественно, была безоружна и очередной обречённый выпад закончился тем, что магистр ударил её плашмя в живот, отбросив в кусты.
   - Что, вампир, удивлена? - с улыбкой спросил магистр. - Глупенькая маленькая девочка возомнила себя великим воином? Да я уничтожал таких воителей рода твоего, при одном взгляде на которых иные Странники умирали. Ты же - ничто, жалкое создание, самка-производительница упырей.
   - Но ты продался, - превозмогая боль, напомнила Каролина.
   - Ошибаешься, - сказал верховный. - Всё, что я совершил, делалось для великой цели, но тебе её не понять. Проклятое создание Ночи, ты даже не ведаешь всей значимости моего поступка.
   - Дай угадаю: спасти мир? - спросил Сидоров.
   - Ты угадал, язычник. Именно, спасти мир от того, кого вы признали вождём. Как же это было погано: улыбаться детям Хозяина, ходить по коридорам старшего сына Хозяина и ждать сладостного момента для нанесения удара. Это стоило жертв. Ладно, не имеет значения, ведь три помёта Дьявола исчезли, осталось только убрать следы падали. Ты, - магистр указал клинком на Каролину, - ползи к своему... щенку, которого ты сделала проклятым. Ты ведь испытываешь порочную страсть к его телу, я прав? Прав, я чувствую движение соков в тебе - это страсть, именуемая грешниками любовью. Ползи, ползи как драная сука, обними его бёдрами, скажи, что хочешь его, как хотела своего господина, ведь чресла твои отведали порочного семени, я прав? Прав, так обними раба своего.
   - Караешь грехи, убийца, предатель! - вскричала Кара.
   - Не надо громких слов, я лишь заканчиваю долгое противостояние, и пусть Дьявол в своей любимой Яме проклинает меня. Ползи! Или я снесу твоему самцу голову!
   Каролине ничего не оставалось, как только исполнить требование верховного. Она подползла к Михаилу, прижалась к его израненному телу, совсем как ребёнок в поисках защиты и прошептала:
   - Руби, предатель, руби, чёртов извращенец.
   Магистр встал над своими жертвами, занёс чудовищный клинок, целясь в спину девушки - он собирался пронзить вампиров, как рыбак пронзает добычу гарпуном.
   - Именем Священной Луны и Иисуса Христа, бога смертных людей, да рассеется Тьма!
   Свист, словно хозяин собаку звал, остановил бросок железной кобры. Верховный обернулся. В свете пожара, исходящего из распахнутого люка, стоял Блэкхаунд: кончики его седых волос были опалены, на руках и правой щеке виднелись быстро заживающие ожоги, самурайский меч безвольно вонзился в землю в качестве костыля.
   - Ты знаешь? - только и спросил магистр.
   - Об испытании? - вопросом на вопрос ответил Блэкхаунд. - Только что осенило, знаешь ли.
   - Тогда ты меня поймёшь. Потомство Хозяина опасно для подлунного мира, оно должно быть уничтожено, поэтому я предал даже своих братьев...
   - Да плевать мне, - отмахнулся Вильям.
   - Значит, ты не склонишь голову под моим мечом, - понял верховный. - Не дашь восторжествовать истинной справедливости.
   - Я потерял треть роты при защите деревни твоих предков, - напомнил исторический факт Блэкхаунд. - К тому же я имел честь наблюдать человеческую "справедливость" в Хайльбронне. Так что, дружок, ради подобной справедливости я дохнуть не собираюсь.
   - Что ж, умри, - спокойно сказал магистр и ринулся вперёд.
   Долго они сражались. Человек, неожиданно понявший, что полная крови война это всего лишь большое испытание по выявлению лучшей кандидатуры на должность Антихриста, и Странник, решивший остановить приход власти Ямы на Землю. Широкий клинок магистра валил деревья, вспарывал живот земли, в ответ ловко била катана Блэкхаунда. Мечи были равны по силе, равно как и их владельцы, а потому со скрежетом сталкивались, но не разрушали друг друга.
   Но вот первые лучи рассвета тронули горизонт, Странник ослеп на мгновение, и пропустил колющий удар в живот. Вильям продолжил выпад, вдавив противника в дерево, отвёл меч назад и отсёк магистру сначала руку с оружием, а затем и голову.
   - Ты не избежишь судьбы! - прохрипела голова из кустов. - Дьявол избрал тебя из всех сыновей, а потому пути другого ты не имеешь!
   Сапог раздавил меч, расколовшийся на мириады осколков, и в тот же миг замолчала голова, закатила безжизненные глаза, а изувеченное тело сползло по стволу.
   Вот так и закончилась Великая Война за Кровь, длившаяся тысячу лет. Обе группировки оказались почти полностью истреблены, высшее руководство погибло вместе с древними знаниями. Мир достался смертным. Посреди рукотворного пепелища сидели человек и два вампира, молодой и старый. Сидели и разговаривали, пока солнце не закатилось за западный придел. О чём говорили? Никто бы и не вспомнил. Что могло связывать русского, американца и француженку (прямо как в анекдоте)? Никто не мог сказать. Осталась в памяти лишь последняя фраза Блэкхаунда:
   - И куда вы теперь? - так просто, словно друзья зашли на огонёк. - Вернётесь с нами?
   - Я бы хотела остаться здесь, - ответила Каролина, - Если Михаил не против.
   - Я всегда буду рядом с тобой... - начал Сидоров, но Кара приложила палец к его губам.
   - Нет, любимый, не о том я спрашиваю. Ведь ты не щенок с хозяйкой, а мой спутник, возлюбленный. Готов ли ты остаться в этом мире навсегда, пока время существует и на западе заходит солнце?
   - Готов, - уверенно ответил Михаил. - Здесь нас не будут преследовать, ведь так много мест осталось, где нет людей.
   - Да, можно домик построить, детишек растить, разводить коровок и пить их кровушку, - с обворожительной улыбкой дополнил Блэкхаунд.
   - Не смейтесь, Вилли! - толкнула его Каролина.
   - Я не смеюсь, - оправдался Блэкхаунд, но тут же посерьёзнел. - Но если я узнаю об убийства или даже нападениях, вам не жить и вашим детям тоже.
   - Этого не будет, - уверенно заявила Кара. - Хватит убийств, хватит жестокости. Отныне только кровь скота, у которого не придётся отнимать жизнь.
   - Дай вам Бог, - только и мог сказать Вильям.
   И они ушли, последние вампиры в окрестностях проклятого города, растаяли среди деревьев, подобно мимолётному сну. Но Кара вернулась из-за грани наваждения, чтобы подарить Вильяму прощальный поцелуй (такого жаркого он за всё жизнь не испытал, разве только однажды) и сказать:
   - Не отчаивайся, жива она и выведет тебя из Тьмы, а ты выведешь её.
   После этого Каролина Фонтэнуа повернулась и навсегда исчезла из жизни Вильяма Блэкхаунда. Она неспешно шла через ночной лес, обняв Михаила Сидорова, и не думала ни о чём, а командир героических "псов" до самого утра, задрав голову, смотрел в чистую иссиня-чёрную глубину зимних небес. Потом встал, размял затёкшие мышцы, сладко потянулся, будто и не было ничего, и спустился к штайнбургским пепелищам, где огромная круговая трещина очертила бывший остров из серой пустоты.
   Его приветствовали как истинного героя страшной битвы: воины Ордена и защитники империи вытягивались по струнке, бойцы "Стойкой тысячи" салютовали оружием. Так Блэкхаунд пересёк равнину, где проходили похороны павших, пересёк ежесекундно пустеющий город и добрался до цитадели.
   - Ах ты... - Рио хотел добавить "чёрт", но понял двусмысленность этой фразы и промолчал.
   Остальные также были счастливы и всё спрашивали: "Как ты выжил?" Но Вильям только загадочно улыбался и отшучивался. Дальше был пир на костях, поминовение: на месте гибели каждого воина, включая служителей сепаратистов, были посажены деревья, а там, где подвалы южного бастиона вывернуло на поверхность, сами собой появились белые подснежники, очень похожие на "цветы надежды". К концу недели мёртвый город напоминал рощу, благо пепел давал отличную подпитку. Счёт под войной был подведён, и герои её встали у дверей сгоревшего собора, четверо солдат, прошедших путь по персональной Дороге Ветров сквозь века.
   Отошедший от ран император подарил Вильяму какую-то золотую безделушку, Гербер молча кивнул, а магистр Штейнер произнёс целую речь, смысл которой сводился к следующему:
   - Когда нашим предкам нужна была помощь, "псы" оказались рядом. Они разметали бессчётные полчища жестоких воителей во главе с демонами Ада и дали возможность жителям Селенекса продолжить род. Уходя, "псы" обещали вернуться в случае необходимости. Клятва была сдержана, и наш великий Орден, продолжающей деяния первых Странников, получил новый шанс. Дальше мы должны действовать сами, не полагаясь на помощь храбрых воинов Вильяма Блэкхаунда и тогда, возможно, нам удастся построить будущее, в котором оружие не будет существовать.
   Звучало пафосно и вполне ожидаемо, но никто не стал корить старину Рихтера за недостаток слов. Когда же Картер колдовал над устройством возврата, Диана приблизилась к кругу и сказала, обводя рукой пространство:
   - Видите эти деревья и рано расцветшие цветы? Придёт весна и всё это зазеленеет, зацветёт в полную силу, молодая поросль покроет серые поля. С годами деревья разрастутся и накроют ристалище кронами, как мать накрывает одеялом ребёнка, увидевшего кошмар. Земля забудет битву за Штайнбург, успокоится и погрузится в блаженство, и только тёмные отроги цитадели будут служить напоминанием грядущим поколениям, печатью человеческого греха. Мы, Странники, тоже не забудем страшных дней: покуда позволит Священная Луна, Орден будет стоять на страже этих земель - наши общие жертвы не напрасны.
   - Красиво сказано! - восхитился Картер и хладнокровно надавил на кнопку открытия врат.
   Товарищи по недавней битве исчезли во вспышке голубого света, пространство за пределами кольца понеслось с невероятной скоростью. Роща, действительно, разрасталась, русло реки меняло очертания, шёл снег и лил дождь, сталкивались армии, росли и исчезали кладбища, а цитадель всё стояла обнажённой на вершине холма. Фон Штайны вернули власть над замком, восстановили его, закончились большие войны, а на месте города шумел лес, но рукотворные отроги остались прежними, даже приобрели большую холодность. Где-то здесь были Странники, привычно таившиеся в тени. Замок скрывал от них сохранившуюся силу, копил её до того момента, когда на стенах его появились красные флаги с чёрной свастикой. Когда советские войска начали штурмовать цитадель, бег времени, предчувствуя скорую остановку, стал замедляться.
  
   Половина сакральной проекции Штайнбурга пошла трещина, судорожно дёрнулась и развалилась. Огромные осколки монолита упали на Дорогу Ветров, при этом во чреве замка обнажились многочисленные галереи, казематы, пыточные и, самое главное, гладкое ядро, увитое стальными прутьями. Хозяин отправил в атаку на него всё своё воинство, но неожиданно столкнулся с мощным противодействием, ибо Штайнбург латал дыры, призывая слуг из "ненужных" эпох. Целые легионы странных созданий, монстры и деформированные души, выстраивались на пути демонов в безумные боевые порядки, их поддерживали потоки огня и извивающиеся корни. Не сдавался замок, бился из последних сил, даже когда Дьявол поднял всю мощь Огненной Ямы, возможности всех военных предприятий Ада.
   - Да ты силён, старшенький! - с восхищением сказал Хозяин. - Только вечно сопротивляться ты уже не сможешь!
   Дьявол расправил чёрные крылья и спикировал следом за своим бесчисленным воинством в гущу битвы. Он прорубал себе дорогу, но каждый удар только усиливал сопротивление. "Давай же, сынок, разрушь вторую составляющую его мощи, чтобы ядро осталось без защитников!" - молил Хозяин и продолжал маневрировать и рубить каменной тело, высвобождая пленённые души, которые раньше с удовольствием бы захватил сам, но сейчас игнорировал.
  

Глава 27.

Когда правая рука отсечена, левая лишь закрывает лицо.

2000 год нашей эры.

Каменный город.

   Три поколения детей Сатаны, антихристова Проклятая Троица. Старший Антихрист - незримое существо, обладающее способностями порождать миры и разрушать их, неуязвимое тысячиликое создание, не ведающее времени, рождения и смерти, не чувствующее тяжести веков. Абсолютный властелин всего, перекраивающий жизнь по своему усмотрению. Противник богов и демонов, враг всего, опустошитель - он был сильнее отца своего и более всеобъемлющ, чем Господь, ибо не ведал разницы между Светом и Тьмой, так как создавал собственное состояние бытия. Власть его полна и тиранична по природе, он всё во всём, частица каждого и одновременно материал, из которого строятся миры.
   Поколение второе - трехголовая гидра под именем братья-близнецы, бессмертные существа, сила которых превосходит возможности творений Божьих. Они не властители мира, а лишь его возничие, направляющие повозку мироздания по путям Вечной Ночи. Страх перед смертью - это поводья их, тлен мёртвого тел - это их щёлкающий бич, кровь - их лошадь. Веками совращали братья людей (царей, полководцев и рабов, священников и писателей) с предначертанного пути от лона матери к могильному холоду. Веками строили они царство в Ночи, надеясь подчинить государства человеческие. Не владели они тем, чем стремились управлять, но меняли то, чего не создавали. Сила их держалась на страхе, и если замок стоял вне границ человеческого понимания, то они были на самой вершине - связующее звено между богом и человеком, ангелы черноты Хозяина и гарь Огненной Ямы.
   И, наконец, младший отпрыск величайшего рода - человек, воин и вождь - таковой была его Троица (Дьявол при любом случае стремился поиздеваться над устоявшимся мироустройством своего Отца). Единство трёх составляющих правило им, как и его братьями, три канона жизни, три символа веры:
      -- Я - человек. Родился им и погибну им. Да не будет на Земле тех, кто решит назвать меня богом или демоном, ведь я - только часть мира, безостановочного потока жизни.
      -- Я - воин, карающая сила. Много появилась тех, кто говорит: "Презирай слабых, ибо недостойны они твоего сострадания. Не подавай им на улице, даже родственники отвернулись от них, и Бог не поможет этим несчастным". Ложь, говорю я вам, нечестивые уста произносят речи сии. Сила всегда граничит со слабостью, а власть - это всего лишь мутный блеск золота в кошельке богача. Исчезнет золото, и что останется тогда? Один лишь блеф, показуха прошлого процветания и протянутая рука. Не гордись тем, что ты ЧЕЛОВЕК, помни, что слово это ничего не значит само по себе. Ты должен пройти путём невероятных испытаний, дабы доказать значимость свою. Это - правило воина. Спаси , если можешь, погибни, если не в состоянии.
      -- Я - вождь, ведущий бессчетный отряд по долине из чёрных нитей. По доброй воле идут за мной верующие и неверующие, со злостью смотрят на меня фанатики и взгляды эти, как иглы, пробивающие стопы мои. В безумной вере своей они готовы растерзать Христа, лишь бы продолжать ВЕРИТЬ. Я тот, кто снимет спасителя с креста и внесёт такой страх в сердца убийц, что они возненавидят войны и казни - таков мой удел. Меня нет, ведь я - тень на странице истории, прах ристалищ. Я - добровольная жертва.
   Такая вот война, столкнувшая людей, вампиров и холодный замок, наделённый силой Создателя, в общем котле великого испытания. И младший сын вышел победителем, чтобы вернуться с поля боя, неся загадочные возможности, о которых не ведал даже чёрный трон Хозяина. Он выжил, прошёл сквозь огненный шторм, доказал свою правоту, но побитые братья не желали сдаваться, и первым намеревался нанести удар Штайнбург.
   Он предстал по другую сторону портала во всей несокрушимой красе. Калейдоскоп образов минувшего сложился в картину настоящего - бесконечного дня поздней осени двухтысячного года. Множество новых шпилей взметнулось у старых построек, сухие корни оплели базилику, особняк, портальную станцию, мёртвые автобусы. Возле них строилась в боевые порядки орда служителей, основу которых составляли бывшие охранники Княжества. Мощные пуленепробиваемые щиты образовали сплошной заслон у круга синего света, сквозь щели выставились винтовки и автоматы - их было несметное множество. За спинами порабощённых вампиров маячили странные существа огромного роста и, понятное дело, невероятной физической силы. Сталь топоров и мечей так и лязгала. В воздухе хлопали крыльями чудовищные бестии: одни напоминали лишившихся шкуры ворон, другие изуродованных драконов, для многих невозможно было подобрать определения.
   - Держитесь у меня за спиной, - Блэкхаунд скрестил клинки на груди и приказал синему свету портала. - Погасни!
   Мгновенно затрещали выстрелы. Штормовые волны пуль неслись со всех сторон, но, достигнув условного защитного круга, резко меняли направление и уходили вертикально вверх. Поняв бессмысленность подобных действий, замок бросил воинство в ближний бой, а Вильям развёл оружие, словно нанося горизонтальный удар. Вместо воздушной волны родилась волна огненная, она летела над землёй, испепеляя и уничтожая. Линия щитов сначала источилась от жара, потом свернулась горелой бумагой. Затрещали, разваливаясь, каменные шпили, крылатые твари ушли к холодным тучам.
   - Никого не жалейте, ребята! - глаза Вильяма затуманились, затем вспыхнули тем же красным огнём, что и знак на руке. - Они лишь порождения другого мира, другого бога!
   И Вильям накинулся на врага, словно за ним стояла армия Господа, а противостояла ему лишь стайка тараканов. Клинки работали, как винт вертолёта, подлетали, описывая кровавое полукружье, и вновь падали, давя и сокрушая. Спутники не отставали, превращая такую на самом деле хлипкую орду умирающего бога в чёрное месиво. Разгневанный Дюваль даже порвал очередного долговязого монстра голыми руками, Рио вырвал сердце у бывшего вампира, а другому ударом ноги снёс голову. Картер, так тот вообще ничем не отставал от командира: он пустил в дело зубы, с лёгкостью рассекавшие тонкую и водянистую плоть монстров.
   По мере приближения к воротам количество сожжённых, изорванных и просто раздавленных тел возрастало в геометрической прогрессии. Будь здесь поэт, он обязательно придумал бы пафосный стих про отважных героев, страшных врагов и невероятную битву, но свидетелями были только стены замка-бога и древняя Луна, отчаянно противостоявшая тучам.
   Достигнув тяжёлых створок, всё ещё несших на себе след от удара автобусом, Вильям обернулся - количество замковых прислужников не уменьшилось ни на йоту. Более того: новые башни проломили камень площади и из широко распахнутых стальных дверей повалили океаны живых существ. "Пленённые души служат Штайнбургу топливом", - вспомнил Блэкхаунд, поднял иссечённую ладонь и сосредоточился на разрушении.
   Сначала не происходило ничего, ведь слишком много физических, психических и духовных сил пришлось потратить, но затем от ладони отделился красный туман, который вскоре превратился в подобие зависшего в воздухе Меча Карающего. Взмах - и десятки тысяч слуг нового бога растаяли, второй - и башни раскололись. Затем меч повиновался своему господину, прирос к его руке и напоминал теперь широкий луч рассеянного света, упершегося в постройки Штайнбурга.
   Сначала здания сопротивлялись разрушению, но красный колдовской туман заполнил их полости, рванул, как трухлявую тряпку, молекулы. Первой жертвой стала портальная станция - она превратилась в груду бесформенных обломков, разлетающихся от горячего пламени неестественно-оранжевого цвета. Затем вспыхнул особняк и, наконец, обратилась в костёр базилика. В последнем порыве Блэкхаунд развернулся и разнёс ворота крепости, обнажив сплетение корней за стенами. Темнота ждала, протягивая сухие руки мертвецов, обдавая густой вонью разложения, но другого пути к свободе не существовало, так что жалкий отряд из четырёх бойцов рванулся сквозь мир Штайнбурга.
   Их хватали за ноги, звали, духи предков пытались согнать с дороги, а грязная лесная вода блокировала продвижение. Настоящий ад разверзся, но и ему не хватило сил противостоять Блэкхаунду сотоварищи. Как горный ручей пробились они через увядший лес и оказались на высотке, что сиротливо возвышалась справа от сокрытой мёртвыми деревьями дороги. Замок продолжал бурлить, но небо над ним посветлело, тучи поредели - божество устало.
   - Какой шанс ударить! - воскликнул Дюваль, покрутил рычаг настройки несчастной радиостанции. - Капитан Дюваль вызывает фрегат "Ламарк", приём. Отряд "Триумф" запрашивает огневой поддержки, приём.
   Никто не ответил, ведь замок владел воздухом и эфиром во всех пониманиях этого слова.
   - Чёрт! - выругался Жан. - Если бы я только мог связаться с кораблём!
   Вильям с досадой ударил себя по лбу. Как же он мог забыть! Спешно из гранатной сумки было извлечено матовое устройство связи, ещё недавно принадлежавшее Остервальду.
   - Держи, - Блэкхаунд бросил хитроумное устройство Жану. - С помощью этой штуки можно до Бога дозвониться, а уж до какого-то фрегата и подавно.
   Разобравшись с системой, Дюваль вновь послал запрос в далёкие дали, взывая о помощи:
   - Отряд "Триумф" требует поддержки. Немедленно нанесите удар по следующим координатам...
  
   Шарье очнулся от оцепенения. Он всё ещё сидел в рубке управления запуском, и знакомая обстановка быстро успокоила его. "Какой ужасный сон!" - подумал капитан, но затем огляделся и понял, что всё пережитое не было наваждением. Помещение заполняли люди, больше похожие на восковые статуи: глаза широко открыты, движенья никакого. Со стоном капитан посмотрел на мониторы внешнего обзора, ожидая увидеть чёрно-зелёное небо и уходящую к самому горизонту толпу невероятных существ, но вместо сего ужаса глазам его предстала обычная картина. Жаркое солнце спокойно освещало берега, играло на водной глади и стальных бортах кораблей, где-то в пустыни небольшими бежевыми точками двигались верблюды. Потом, совсем уж невероятно, в вышине прогудел лёгкий двухмоторный самолёт, направлявшийся в сторону Израиля.
   "Не может быть!" - сам себе не поверил Шарье. Но это было правдой: замок выпустил эту часть владений из цепких лап, время, если можно так сказать, отмоталось обратно для людей, попавших в мёртвое царство, как и для тех, кто был сразу выброшен в пустоту. Другими словами, многие считали прошедший кошмар ПРОСТЫМ УРАГАНОМ, хоть и унесшим десятки тысяч жизней. Клыкастые шпили по всему миру рухнули, как и "выстреливающие скалы" на воде, проделанные землетрясением шрамы спешно затягивались.
   Капитан фрегата не понимал сложных законов тонкой материи, он просто начал будить товарищей по несчастью, когда с ним установил контакт Дюваль. "... по следующим координатам..." - сообщалось в послании, которое то и дело перекрывал сонм ревущих существ и грохочущая битва. Шарье вспомнил причину, которая привела его в рубку.
   - Сейчас, Жан, - приговаривал он, а пальцы отстукивали дробь по клавиатуре: вводили личный код, координаты, пароль активации боеголовки, затем подтверждающий пароль из маленькой серой книжицы. - Да, к этому дню я шёл всю жизнь. Ради этого момента я был рождён и пошёл на службу. Так, отлично, система готова. Что ж, огонь, Франция!
   С тихим шуршанием сдвинулась крышка шахты, боеголовка ракеты показалась над бортом, а затем взрыв кислородно-водородной смеси подбросил её и увёл глубокие небесные моря. Дрожь прошла по воде, в страхе задёргались верблюды, но затем всё успокоилось, и только маленькое второе солнце, ежесекундно уменьшающееся, осталось шрамом грохота.
   - Ты чего это ракетами палишь, капитан? - услышал Шарье голос генерала Аль-Кинара по системе внутренней связи.
   - Всё в порядке, - ответил Шарье и спокойно откинулся в кресле.
   А на самом краю плотных слоёв атмосферы разрушительная ракета летела по параболической траектории. Бортовой компьютер уже захватил цель (произошло сие событие над южной Австрией): погружённый во тьму замок в окружении лесов. В положенный момент разгонные двигатели смолкли, ракета опустила нос под углом в 50 градусов и рухнула к земле.
  
   - Посмотрите! Там, на крыше!
   Блэкхаунд поднёс бинокль к уставшим глазам и действительно заметил на крыше собора, прямо у расплавленного распятья, фигуру женщины. Вырывавшиеся из окон языки пламени скрывали её, но Вильям всё же разглядел светлые волосы и серебряный пояс на тонкой талии.
   - Это Аманда Фонтэнуа, мать Каролины, - объяснил Дюваль, Жан только кивнул, движения губ бывшей княгини привлекали его.
   - Моя вина, - вслух произнёс он и убрал бинокль прочь, чтобы увидеть, как пылающая звезда разрывает тучи и болидом врезается в тёмную громаду базилики.
   С податливостью пьяной девчонки разломилась древняя крыша, пали колонны, разлетелся пол. PSR-21 пробилась сквозь все подземные ходы под крепостью, достигла бесконечного колодца и ударила Штайнбург прямо в его чёрное сердце, полное заносчивости и злобы.
   Полыхнула вспышка такого жара, что оживший лес вспыхнул в мгновение ока, фигурка Аманды источилась до состояния скелета, а затем испарилась, тучи в страхе покинули небосвод, впустив в царство жизни солнце. Взрыв достиг речного причала, выбил тяжёлые ворота со знаком бессмертия и снёс склады. Штайнбург провалился в глубокую подземную воронку - вот он ещё возвышается, бережно укутанный языками пламени, а вот уже только широкая дыра очерчивает бывший контур грозной цитадели. Прорвавшиеся речные воды стали низвергаться в воронку мощным водопадом, пока не образовали глубокое грязное озеро, над которым клубился ядовитый дым. Так пал замок, древнейший из богов, порождённых Дьяволом. Три величайшие стихии - огонь, вода и земля - навечно похоронили его, снова проявив свойства Троицы. Только маслянистая и непрестанно парящая гладь служила надгробием. Умер новый бог, враг Создателя сущего мира, полного мучений, лишь его ментальная проекция висела сейчас над Дорогой Ветров.
   Что до наших храбрых солдат, то они долго ещё смотрели на дело рук своих, пока не убедились, что пожар уничтожит и мёртвый лес, и укрывшихся в нём существ, затем они развернулись и пошли вдоль частной дороги к автобану. Как же рады они были увидеть столь обыденную вещь, как ленту асфальта. Даже несентиментальный Риккардо упал на колени и поцеловал эту ребристую поверхность.
   - Именно так умирают великие, - философски отчеканил Картер. - Чего-то добиваются, но всегда заканчивают существование в качестве строчек на страницах учебников.
   - Ладно, от нас и такого не останется, - невесело напомнил Вильям.
   Стоявший за спинами "псов" Дюваль пошевелился, поднял руку с пистолетом, уткнув ствол прямо в затылок Блэкхаунда.
   - Остался один нерешённый вопрос, - холодно сказал француз. - Ты Антихрист, Вильям, да ещё и террорист.
   - Собираешься убить меня? - жестом Вильям приказал товарищам не двигаться. - Знаешь, Жан, с одним патроном это весьма проблематично. Меня ты, без сомнения, завалишь на месте, но и сам не уйдёшь.
   - Плевать! - отмахнулся Дюваль. - Я бы отпустил тебя, будь ты простым террористом, но ты - зло, пришедшее в мир, и сам понимаешь истинность моих слов. Послушай, Блэкхаунд, есть другое решение: мы отправляемся в Марсель, к моему командованию и вместе доказываем тёмные делишки компании "ВарТек". Думаю, что с вашими знаниями это будет сделать очень просто.
   - Да, - согласился Вильям. - А потом мы становимся частью государственной военной машины, так? Убиваем людей во имя высшей цели, я прав? Нет, приятель, уж лучше пуля в череп и темнота смерти.
   - Ты не слышишь меня! - почти закричал Дюваль. - Блэкхаунд, ты сам не можешь контролировать своих действий. Настанет час, и злоба твоя вырвется на свободу, только на этот раз она будет обращена против свободных людей и мира в целом. Ты придёшь к власти и тогда...
   - Настанет Армагеддон, - закончил Блэкхаунд.- Последняя битва, я прекрасно помню, вот потому и держусь подальше от власти и поближе к полю боя. Пока меня считают террористом, ваш цивилизованный мир может жить спокойно.
   Дюваль взвёл курок, он был готов стрелять немедленно. Но тут со стороны пожара послышались звуки: скрип суставов, лязг когтей, топот ног.
   - Слышишь, о безгрешный офицер? - спросил Вильям. - Это выжившие монстры убегают от огня. Твоя чистая душа готова исчезнуть, чтобы остановить их?
   Жан промолчал.
   - А моя готова, так что убирайся. Иди в церковь, покайся в грехах, вымоли прощение у погибших товарищей, но позволь мне сражаться.
   Вильям направился к лесу, за ним, покручивая в руке Светоносец, шёл Картер. Риккардо немного замешкался, чтобы найти увесистую дубину, а затем также присоединился к бравым охотникам, приговаривая: "Дубина - нормальное оружие, очень даже действенное".
   - Стой! - приказал Дюваль. - Или я убью тебя!
   - Только если я останусь самым страшным монстром, - на секунду оглянувшись, сказал Блэкхаунд. - Пока же, извини, у меня есть работа.
   Вскоре из леса донеслись команды: "Картер заходит слева, Рио справа. Отжимаем нечисть к озеру, чтобы они не смогли развернуться, и топим. Оставайтесь на виду!"
   - Блэкхаунд! - Жану не ответили. - В следующий раз тебе придётся принять моё предложение или... - Дюваль выстрелил в воздух, - не принять его.
   В объятом пожаром лесу бушевала последняя битва, но Жан устремился прочь по серой ленте автобана, согреваемой утренним солнцем. Он шёл, забывая о времени. Поворот к замку исчез в дыму, попались несколько брошенных машин, перевёрнутый автобус (рядом с ним капитан разбил устройство связи), вскоре под ногами зачавкала мокрая почва - здесь прошёл ураган.
   Это новое ощущение отрезвило, Жан поднял взгляд на дальнее окончание дороги и увидел серые очертания Вены. "Неужели я шёл так долго?" - подумал он и устало опустился на асфальт. Здесь его и нашёл спасательный отряд австрийской армии.
   Десять джипов с медиками (этакие коробки с красными крестами и зарешеченными окнами) под прикрытием бронемашины двигались от пригородов на север, когда заметили одинокую фигуру у самой обочины. Остановились. Пассажирская дверь головной машины открылась и наружу выбрался грузный майор со знаками различия медицинской службы на погонах. Дюваль предстал перед ним: сожжённая форма, кровоточащие раны, вылезающие из орбит глаза и трясущиеся руки.
   - Боже, капитан, да вы словно из преисподней выбрались! - в удивлении присвистнул австриец.
   Дюваль лишь оскалился на правоту этих слов и произнёс, понимая, что каждое слово даётся с превеликим трудом:
   - Капитан Жан Дюваль докладывает, что во время проведения несанкционированной командованием спасательной операции на севере Австрии отряд сухопутных сил Франции "Триумф" был полностью уничтожен. Задание частично выполнено.
   Майор опешил, хотел спросить хоть что-нибудь, но этого не понадобилось - Дюваль обессилено повалился на капот джипа, чуть не разбив себе голову.
   - Быстро его в машину, - приказал майор-медик. - Немедленно свяжитесь с французами, сообщите им.
   На дороге стало тихо, колонна двинулась на север, рассчитывая найти людей в городке Тарнвальд. Слуги смерти на спасении людей. Прав Блэкхаунд: "Этому миру нужны грешники для сохранения чистоты и святости тех, чьи руки не замараны". Армия спасала свой народ.
  
   В отличие от австрийского автобана, Дороге Ветров досталось сильнее. Её трепало и рушило под низвергающимся в бездну потоком обломков Штайнбурга. Дух божества разрушался, от него осталось только ядро и несколько обрывков пленённых душ, легионы защитников были истреблены полностью.
   Хозяин лихим соколом опустился на гладкую поверхность ядра и начал рубить её огромным клинком. Бесполезное оказалось занятие - лезвие соскальзывало с кладкой поверхности. Тогда Дьявол развернул оружие и ударил сверху вниз, как жрец, закалывающий жертвенное животное. После нескольких попыток меч проделал небольшую трещину и неглубоко погрузился в монолит. Сильнее, ещё сильнее, всей раскалённой мощью Огненной Ямы! Но "старшенький" сопротивлялся, ибо он был представителем той же чёрной породы, что и Хозяин. Эта битва могла продолжаться вечно, если бы мироздание не услышало мольбу:
   - Отец, помоги мне уничтожить отпрыска своего, желающего погубить город Твой!
   Как бы это ни было странно, но Бог решил вмешаться, что называется в самый последний момент. Сноп синего света снизошел на Хозяина, оплёл его в болезненный кокон, заструился по клинку прямо в ядро. От вмешательства Света сердце замка задёргалось в конвульсиях, светящиеся трещины покрыли всё его поверхность, затем раздался тихий хруст, словно кокосовый орех вскрыли, после которого кокон разлетелся в щепки.
   Свет навредил и Дьяволу: меч его растворился, одежды сгорели, как и перья на ангельских крыльях. Оглашая просторы бесконечности криком боли, Сатана полетел в бездну, которой правил, но всё же увидел, что из расколотого чёрного яйца вырвалась душа - душа первого младенца, принесённого в жертву на безымянном холмике, душа, превратившая обычное место в точку притяжения злобы. Чистый белый комочек вознёсся по дорожке из Света, и в тот же миг белый город взлетел следом, по резкости превосходя даже тугую резинку. Чёрный Град мгновенно обрушился в бездну, утянув несколько секций пути.
   Дорога была обречена, как и бредущие по ней души, Хозяин понял это, а ещё он почувствовал другое: трон замка свободен, на него уже сел другой правитель, тот, которого мог уничтожить только огонь. Но сил на уничтожение "средненького" не осталось. Дьявол падал за своим низвергающимся городом и молил: "Пусть люди покончат с моим порождением, у меня сил не осталось, а Отец не вмешается".
   Обнажённая существо, падший ангел, скрылось в первобытном пламени царства своего, оставив собственные проблемы смертным существам, прошедшим по Дороге Ветров ради одной единственной битвы.
  

Глава 28.

Во имя всего, что дорого в жизни.

Февраль 1945 года нашей эры.

Окрестности Штайнбурга.

   Стены туннеля, покрытые многовековой слизью, внезапно оборвались полукруглой аркой, далее расстилался подвал какого-то дома. Деревянные опоры, поднимаясь от земляного пола, упирались в потолок. Лампы не горели, вдоль стен громоздились патронные ящики с маркировкой Вермахта. Примерно в середине помещения виднелась лестница, упиравшаяся в квадратный люк, сквозь доски которого слабо пробивался электрический свет. Парамонов, со всей своей медвежьей силой, несколько раз налегал на крышку плечами, но только с помощью товарищей сумел откинуть её, и только тут стала понятна причина возникших затруднений.
   Дело в том, что на люке лежало тело немецкого солдата. Следов насилия не наблюдалось, казалось, боец умер от страха. Глаза его так и остекленели. В соседних помещениях обнаружилось ещё восемь рядовых и один офицер, обер-лейтенант. Рядом с трупами валялись гильзы, но вряд ли немцы попали в то, по чему стреляли. Стены покрывали знамёна, агитационные плакаты известного содержания, на столах лежали карты и документы: доклады о выплате жалованья, приказы из Каменного города, разведданные - всё в отличном состоянии, аккуратно уложенное в стопки. Здесь же имелись манифесты оружейных поставок, информация о проходе конвоев, патрульных вылетах самолётов с баз в Германии. Всё чисто, мертво.
   - Станция контроля, - понял Овчаров. - Они следили за дорогой из замка к переправе и дальше, в Германию.
   - И их всех перебили, - сказал призрак Лиланы. - Причём так, что не оставили ни единого шанса.
   - Господина свергнули с трона, - начал Пётр.
   - И его место занял новый правитель, - закончила Лилана. - Старший брат. Нужно торопиться.
   Призраки сказали, что для заключения правителя замка в стенах нужно начертить знаки Печати в различных частях дома, построенного на месте старого сторожевого поста. Таким образом дух как бы запирался в узилище и не мог черпать силу из пропитанной кровью и болью цитадели. Он становился частью дома и мог быть уничтожен. Овчаров разбил отряд на небольшие группы и разослал их для поиска по комнатам.
   - Нам нужна земля с могил баронов, - напомнила Лилана. - Чтобы Печать обрела силу.
   Благо кладбище находилось рядом, оно темнело прямо за окнами. К нему решили отправиться сам Овчаров, Стражникова и Парамонов. Собрались в холле: на второй этаж уводила узкая лестница, за спиной остался обеденный зал, слева остался вход в кладовую, из которой можно было спуститься в подвал, а справа находилась распахнутая дверь помещения первого этажа. Лейтенант открыл дверь и тут же отступил назад, вскинув ППШ, тишина ночи не шелохнулась, только лёгкий ветерок стучал распахнутой дверцей немецкого джипа.
   Группа покинула дом и, обогнув фасад, вышла к воротам кладбища. Рядом слабо мерцали окна дома - генератор дышал на ладан, так что свет был неярким. За надгробиями уходил в вышину холм с редкими деревьями, на вершине темнела громада Штайнбурга. Странно, но прожектора не горели, хотя ночь стояла тёмная.
   Пётр включил фонарь и двинулся меж камней. Свет выхватывал скорбные летописи жизни: 1801-1835, 1805-1809, 1890-1941. Хроника чьей-то жизни, уместившаяся на одной строке. С каждой могилы солдаты брали немного земли, пока их вещмешки не стали лопаться по швам. Но уходить никто не решался, какая-то сила влекла несчастных борцов со злом к старейшей стороне кладбища, превосходившей возрастом остальные. Некие прямоугольные конструкции возвышались там, почти уходя в землю. Это оказались склепы, фонарь осветил роскошные, хоть и потрёпанные временем барельефы, небольшие фигурки на углах, надписи. Хорошо знавшая немецкий язык Стражникова перевела одну из них: "Спящий бог проснётся, и его каменное тело покроет мир. Так сказала Диана, последняя жрица Ордена Странников Ночи".
   - Они действительно остались на стаже, пока смерть не забрала их, - удручённо сказал Овчаров. - Даже после смерти Диана верно исполняла клятву, данную Блэкхаунду.
   - И не только она, - сказала Наталья. - Здесь, например, лежит Штейнер, он погиб всего через год после падения замка в результате покушения, совершённого выжившими последователями баронета. Тут упокоился Гербер. Да ты только посмотри на землю! И та, дальше, в лесу - это ведь всё могилы! Странники и люди стоят вечной стражей!
   - Но они не могут помочь, - усмехнулся Парамонов. - Так что хватаем землю и уходим.
   Когда они возвращались, в верхнем этаже дома мелькнул свет фонарика, а затем прогремел одиночный выстрел.
   - Кто стрелял?! - Пётр вбежал в холл и тут же налетел на ефрейтора Киклидзе.
   - Мы нашли живого человека, гражданского, - ответил ефрейтор. - Выбежал из темноты, как чёрт настоящий, ну Аверманов и пальнул разок для острастки.
   - Что значит "пальнул"? Что значит "для острастки"? - не унимался лейтенант.
   - Я то тут причём? - резонно спросил снайпер. - К Аверманову все претензии. Он сейчас в спальне: как поднимитесь, сразу налево.
   - Смотри у меня! - пригрозил Пётр и отдал ефрейтора два мешка с могильной землёй. - Возьми пару человек, рассыпьте землю вокруг дома и рядом с входом в подвал, потом поднимитесь на чердак, посыпьте у окна.
   - Я понял, - кивнул Киклидзе. - Мертвец не переступит через могилу, нужно закрыть любые щели для нашего злобного друга.
   Храбрый грузин оказался понятливым человеком, так что Овчаров направился наверх, чтобы посмотреть на "добычу". Это оказался всего лишь молодой человек, очень похожий на баронета Фердинанда. Он был одет в грязный костюм, когда-то хорошо скроенный, но сейчас покрытый грязью и землёй. Лицо и руки того же грязно-землистого цвета нервно подёргивались, изо рта то и дело вырывался смешок.
   - Последний правитель Штайнбурга, - усмехнулся Аверманов. - Мы нашли его портрет в дальней спальне. Жалкое зрелище!
   - Да, - протянул Пётр и приказал Аверманову и Черненко. - Останетесь с ним, пока мы будем устанавливать Печати.
   Это заняло целый час: в каждой комнате, на каждой стене появились символы, сделанные с помощью угля. Призраки проводили над знаками некие манипуляции, вызывая вспышку света. Могильная земля легла на подоконники и лестницы, закрыла широкие щели. По полу потёк бензин - ему предстояло похоронить проклятое существо. Осталось только чиркнуть спичкой, чтобы превратить дом в гигантский костёр, но тут-то случилось неожиданное: свихнувшийся правитель замка перестал дрожать, и его мертвенное лицо ужасным шрамом рассекла улыбка.
   - Что ты увидел смешного, фашист? - спросил Черненко, а безумец ответил на чистом русском языке:
   - То, что вы сами выкопали себе могилу. Настала пора мне сесть на трон, а вам - лечь у его подножия.
   Черненко только и успел, что вскинуть автомат и упал. Последний барон сжимал в руке его бьющееся сердце, резко сжал в руке, раздавливая. Сержант Аверманов успел пробить барону голову выстрелом в упор, но австриец, которому надлежало быть мёртвым по всем статьям, лишь бросил казнящий взгляд: из глаз солдата хлынула кровь, кости его с хрустом сломались, и тело рухнуло на пол пустым мешком.
   - Жалкие существа! - ухмыльнулся барон. - И это они решили остановить меня?
   Слегка пританцовывая, странный барон распахнул дверь и вышел в коридор. Слева он почувствовал движение (закрывалась дверь), повернулся и тут же получил очередь в живот.
   - Больно, - только улыбнулся стойкий барон и угрожающе стал приближаться к двери, из-за которой его так неприятно поразили.
   По другую сторону вход блокировал Кутепов, он кричал, обращаясь к Вахрушину и призрачному спутнику Лиланы:
   - Давайте, черти! Наш знак последний!
   В дверь тяжёло ударили, доски затрещали, как и кости Дмитрия.
   - Твою мать! - выругался рядовой. - Быстрее!
   Барон вломился в комнату, а Кутепов отлетел к стене. Призрак встал на пути врага, но превратился в вихрь золотых искр от удара когтистых рук.
   - Ты остался без защитников, Вахрушин, - оскалилось чудовище.
   - Плевать! - и Алексей закончил Печать широким росчерком, остатки мощи призрака напитали её завитки силой. - Ты теперь заперт!
   Вахрушин превратил тело барона в дуршлаг, но и сам закончил жизнь в виде кровавого месива. На втором этаже не осталось людей, так что барон направился к лестнице и сразу увидел новых жертв. Путь ему блокировала Лилана, в холле сгрудились Овчаров, Шубин, Стражникова и Киклидзе. Пахло бензином, а Петр держал коробок каминных спичек.
   - Так-так, сколько всего вкусного! - восхитился барон и ступил на лестницу.
   С каждым шагом он преображался: волосы становились темнее, лицо бледнело, костюм превращался в красную мантию - и вот уже по ступеням спускается никто иной как старший брат собственной персоной.
   - Ты! - взревела Лилана и обнажила золотой меч.
   - Сгинь, - брату оказалось достаточно махнуть рукой, чтобы превратить призрачного проводника в ворох золота. Последнее препятствие было устранено. - Они сами лишили себя сил этими... Печатями, а мне на них наплевать.
   - Но и ты бессилен! - сказал Овчаров, зажигая спичку.
   - Не беспокойся, лейтенант, - вампир остановился на месте гибели Лиланы. - С тобой я расправлюсь. Пресвятая Тьма! Как же долго я ждал этого момента! Как я хотел покончить с тем, чьё потомство уничтожит мою власть.
   - Ты что несёшь? - спросил Пётр, рука его замерла.
   - У твоих родителей была "собачья фамилия", лейтенант? Собачья, понимаешь? Блэкхаунд - "чёрный гончий пёс". Антихрист приходиться тебе внуком! Он заключил меня здесь, но я ждал, и Вильям сбросил Штайнбург с трона нового мира. Теперь я правлю его безграничным царством, я - сильнейший сын Хозяина, никто не должен противостоять мне ни сейчас, ни в будущем!
   Близнец вознёс руки над головой, и прямо через доски пола стали вырастать мертвенно-бледные существа. Лица их были изуродованы червями и только по рыжим волосам...
   - Да, правы вы! - захохотал вампир-полубог. - Это последняя жрица Диана. Глупая девочка думала, что сможет сдержать меня, строила алтари, проводила обряды, но я медленно вползал в её разум, пока полностью не поработил. И все её воины теперь мои, и все её друзья МОИ, и даже поганый магистр Штейнер МОЙ! Ваша судьба такая же: слиться со мной. Тогда Отец окажется не в силах противостоять моему могуществу и царству! От стен Штайнбурга я промарширую по Дороге Ветров до самого дна Ямы!
   Тело высокомерного бога-выскочки задёргалось - это истекающий кровью Кутепов дополз до лестничной площадки и начал стрелять из ППШ. Влияние тяжёлого голоса пропало, и находившиеся внизу солдаты бросились к двери, но та захлопнулась, закрылись и ставни на окнах.
   - Никто не уйдёт! - прогремело из стен.
   - Так горите же синим пламенем! - и Пётр бросил спичку.
   Огонь принял бензиновое подношение, разбежался по комнатам и устремился наверх.
   - Нельзя дать ему уйти, - Овчаров вытащил нож. - А вы, - обратился он к товарищам, - немедленно выметайтесь!
   Несусветным прыжком Пётр перелетел через головы мёртвых и поверг старшего брата на огненное ложе.
   - Только пламя дарует тебе покой! - проревел лейтенант и пришпилил врага к ступеням лестницы.
   Тело, принадлежавшее последнему барону из рода фон Штайнов, скончавшемуся в 1941 году, обращалось в пепел, а мятежный дух не мог покинуть его - Печати не давали.
   - Рабы мои! - прохрипел упырь.
   Разлагающиеся руки потянулись к лейтенанту, разрывая его плоть. Волосы упали с лиц, обнажая их неприглядность: когда-то прекрасный лик Дианы обратился в череп с несколькими кусками плоти, некогда гордое лицо Гербера являло безжизненную маску.
   - Я с вами, командир! - снайпер Киклидзе откинул прикладом одного мертвеца и двинулся на остальных, метко стреляя по суставам, отшибая руки. На последних метрах он с размаху вонзил винтовку Мосина в живой труп Штейнера. Бывший мудрый магистр ничего не почувствовал, но вступил в бой.
   А потом стена огня неожиданно взметнулась к самому потолку, запах горящей плоти перебил бензиновые испарения. На пару Шубин и Парамонов выбили ставни, потащили к окну Стражникову, но она сопротивлялась:
   - Пустите меня! Пустите! Пётру нужно помочь! Он сгорит!
   - Приказ есть приказ, - буркнул Семён, схватил Наталью в медвежьи объятия, выбросил её на улицу, затем пинком выгнал ефрейтора Шубина и также сиганул в окно, упал на землю, закрыл голову руками.
   В тот же миг дерево старого дома треснуло, лопнуло, где-то в подвале взорвался дизельный генератор. Яркое пламя вырвалось из всех окон и дверей, из печных труб - о таком погребальном костре даже викинги не смели мечтать.
  
   - Я умер? - вопросил у пустоты лейтенант Овчаров.
   Он висел высоко над Дорогой Ветров, так что снизу доносился грохот разрушения. Тысячи душ срывались в круговерть пламени и обломков, секции бесконечного пути обламывались, но всё это происходило словно само собой разумеющееся. Пётр не чувствовал своего тела, он превратился в чистый дух, спокойный и лишённый эмоций.
   Внезапно, чей-то голос, добрый и светлый, голос, которому хотелось поклоняться, пока звёзды бегут по небесам, спросил:
   - Ты знаешь, кем станет внук твой?
   - Мой внук - Вильям Блэкхаунд, сын Дьявола, - уверенно ответил Пётр.
   - Поэтому ты решил погибнуть в огне? - незримый голос наполняла доброта и мудрость, лукавить не имело смысла.
   - Нет, я просто исполнял долг перед самим собой. Так много моих товарищей погибло, и я просто не мог жить дальше с осознанием вины.
   Светлая пустота зашелестела, волна одобрения пронзила дух Овчарова вместе со словами:
   - Я знал, что мотивы Блэкхаунда идут не от его Отца и не от меня. Ты вложил в него силу, удерживающую человечность на краю бездны, а тебя я знаю. Блэкхаунд пойдёт по путям, неведомым даже мне.
   - Пусть так, - вздохнул Овчаров.
   - Не вздыхай, - успокоил голос. - Ведь ты достоин того, чтобы получить награду, чего не всякий добивался. Каким будет твоё слово?
   Пётр думал лишь мгновение, которое растянулось на миллионы лет, а затем сказал:
   - Пусть исчезнет Дорога Ветров.
   - Но она была всегда, - вступился голос за своё творение. - Живые существа не могут покинуть мир, не пройдя очищение от шрамов жизни. Врата Ада и Рая останутся закрытыми для них.
   - Слишком суровое испытание, - сказал лейтенант. - Они становятся толпой, стадом, добычей безликих слуг.
   - Разве ты можешь предложить что-нибудь другое?
   - Да, за время пути по мирам я всё понял. Позволь мне спроектировать новое Чистилище, а Дорогу уничтожь. Каждой душе нужно отдельное испытание.
   - Да будет так, - сказал Создатель Сущего.
   Дорога Ветров вспыхнула и разлетелась. Пустота пришла на место её, а духовные сущности брызнули в разные стороны разноцветным дождём.
  
   Пожар обратил дом в чёрное бесформенное пепелище уже к утру. Среди нескольких торчащих опор остался лишь пепел. Шубин и Парамонов облазили пожарище слева направо и сверху вниз, но не нашли даже косточки, не говоря уж о личных бирках или оружии. Огонь надёжно скрыл следы, и только Наталья не могла успокоиться: с криками раненой львицы ползала она в пыли и прахе, звала друзей, просила вернуться Петра. Ветер ответил ей, рванув гимнастёрку и разметав по плечам волосы. В свете восходящего солнца, пробивавшего путь сквозь кучевые облака, они выглядели лучше червонного золота.
   - Пошли, Наташа, - Парамонов поднял Стражникову, она даже не сопротивлялась, продолжая причитать:
   - Семён, Фёдор, там, - и показывала в сторону разрушенного холла. - Он жив, нужно найти его.
   - Найдём, Наташа, - дрогнувшим голосом говорил Парамонов. - Доложим товарищу Мазурову обо всём, он вышлет взвод на разборку завала. Успокойся, девочка.
   Они прошли по гужевой дороге к подножию холма, на котором громоздился Штайнбург. Солнце поднялось достаточно высоко и теперь пронзало древние стены там, где это ранее сделали снаряды.
   - Красиво, чёрт возьми, - прошептал Шубин, и Парамонов молча признал это.
   Грозный замок, поверженный враг в лучах вечной жизни - он таял, словно громадная глыба льда, исчезал бесследно.
   Солдаты вышли к той самой дороге, что вела к южным воротам бывшей цитадели. Здесь должны были находиться часовые, но вот позади остались десять метров, пятьдесят, сто, а морозный воздух всё ещё окутывала тишина. Пусто было и у распахнутых настежь ворот и даже за ними. Дрались с ветром палатки полевого госпиталя, грузовики стояли ненужным анахронизмом на древней площади, и впечатляюще колыхалось красное знамя на шпиле собора.
   От распахнутых дверей базилики сразу повеяло злом и отчаянием, но другого пути не было - насколько хватало глаз расстилалась австрийская равнина с редкими проплешинами серой земли. Шубин пошёл вперёд, Парамонов тащил следом Наталью. С каждым шагом страх возрастал, а когда над головой сомкнулись своды, он стал просто сокрушительным.
   На всех лавках, плечом к плечу, сидели советские солдаты. Их позы были какими-то неестественными, скрюченными, головы неуклюже склонили набок. Глаза опустились на пол. Кровь! Кровавое море, истекавшее из перерезанных вен, заполнило всё помещение. В дальнем конце, привалившись к каменному распятию, сидел майор Мазуров и остекленевшим взором наблюдал за мёртвыми подчинёнными. Левое запястье командира было рассечено, правая рука до сих пор сжимала нож.
   - Вот значит как, да? - спросил совершенно разбитый Фёдор Шубин, роняя автомат. - О нас ничего неизвестно, потому что мы погибли, все погибли! Какого дьявола здесь произошло?!
   Парамонов осторожно опустил Наталью на чистый участок пола, при этом губы его цитировали слова недавнего врага:
   - Медленно вползал в разум, пока полностью не поработил. Теперь они все мои. Боже, замок всё же забрал подобающую жертву.
   А Наталья сидела на коленях. Она плакала, не из-за горя, нет - другая была в том причина. Ибо при виде мертвецов она почувствовала что-то под сердцем: новую жизнь, которую оставил Пётр Овчаров. Эта была малая частица его силы, но её вполне хватило чтобы утихомирить жестокость проклятого места. Жизнь под сердцем - ребёнок, зачатый посреди этого ужаса!
   Штайнбург признал своего господина и повелителя, который пока что представлял собой комок клеток. Древние стены Каменного города, покрытые трещинами и дырами от ударов прошедших войн, в последний раз тяжко вздохнули и успокоились. Они знали свою судьбу, ждали скорого (по меркам камня) прихода вампиров, которые должны были пробудить умершую до времени силу. И они ждали прихода Вильяма Блэкхаунда, внука Петра Овчарова, которому предстояло явиться в роковой час, чтобы замкнуть круг беспристрастной истории. А пока замок спал.

Конец второй хроники.

3 мая 1969 года.

Городок Уайт Чаппел (Белая часовня), США.

04:00

   Плёнке оставалось крутиться всего пару минут, так что Сэм Смит, по-прежнему пребывая в тиши и уединении своего дома, поспешил закончить повествование следующим текстом:
   - Так и закончилась сия история. Трёх солдат спустя несколько дней обнаружила рота, занимавшая Тарнвальд. Было проведено расследование, но его результаты немедленно засекретили. Наталью комиссовали по причине беременности, Семёна и Фёдора приписали к другой роте, в составе которой они участвовали в штурме Берлина, потом воевали с японцами на Дальнем Востоке. Их наградили и отправили в запас. Больше троица никогда не встречалась. Шубина посадили через пару лет, он якобы что-то оскорбительное сказал в адрес товарища Сталина. Бывший ефрейтор десять лет провёл в лагерях, но выжил. Сейчас, насколько мне удалось выяснить, он ходит на рыболовецком траулере. Парамонов сдал после войны, работать больше не мог, вот его и избрали председателем небольшого колхоза. Именно от него я и узнал данную историю, восполняющую пробелы в хрониках Ордена. А Наталья... Что ж, она пропала через несколько дней после рождения дочери, потом её видели в одном из аэропортов ФРГ в сопровождении странного вида людей в строгих чёрных костюмах. Это были агенты не то ФБР, не то ЦРУ - не важно, главное, что самолёт вылетал в США. Вот так в принципе всё и закончилось, но тайны, потопленные в крови, остались.
   Раздался щелчок, запись закончилась ровно на последнем слове. Смит вытащил катушку, засунул её в плотный мешок, где уже лежала её "сестрица", и вернулся с этим мешком к столу. Как раз вовремя, чтобы ответить на неожиданный телефонный звонок.
   - Смит, это отец Хадсон, - донеслось с другого конца линии.
   - Я вас слушаю, святой отец, - рука Сэма непроизвольно легла на рукоять пистолета. - Надеюсь, вы последовали моим советом.
   - Да, шериф, это звучало безумно, но... В общем, я собрал всех, в ком был уверен в церкви. Набралось человек пятьдесят. Всё было тихо, но сейчас кто-то топает по крыше, а у двери слышны голоса. Людям страшно шериф.
   - Не беспокойтесь, - заверил Сэм. - Молодые вампиры, взращённые на почве воскресной религиозности, не полезут в церковь, пока хорошенько не проголодаются. Сидите и не высовывайтесь, я приду за вами в нужное время.
   - Надеюсь на вас, шериф Смит, - трубку с дрожью повесили.
   Сэм сжал в досаде губы от такой трусости спасаемых, но, по правде говоря, у него тоже кошки скребли на душе. К тому же требовалось закончить последние приготовления.
   Очередная, третья по счёту, плёнка отправилась на магнитофонную плаху. Из верхнего ящика стола появились селенитовые кинжалы - те самые, выкованные Штейнером - они немедленно нашли место в набедренных ножнах, справа и слева, немногим ниже пистолетов.
   - Итак, - начал Смит-Ковальский. - Третья хроника Ордена Странников Ночи...

Окончание следует.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Орден Странников Ночи. Вторая хроника.
  
  
  
  
   352
  
  
  
   "Бойся тьмы ночной, но не доверяй свету дня, ибо лишь серебро Луны даёт Страннику силы".

Трактат Селены. Гл.20.

   "Спящий бог проснётся, и его каменное тело покроет мир".

Надпись на стене старого склепа.

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"