Аннотация: Рассказ о последнем дне жизни императора Александра II
Последний день императора.
Глава 1 Ангел
Александр проснулся рано утром - лакей вчера не задёрнул шторы, свет бил ярко. Это был первый день весны - весны 1881 года. Царь оглядел комнату, задержав на секунду взгляд на ней. Она спала, как ребёнок - молодая, с розовыми щёчками, её ресницы чуть подрагивали, дышала она ровно, размеренно. Александр смотрел на её лицо и думал, как хорошо, что жизнь свела его с этой женщиной. Он тихо поцеловал её - но она не проснулась - на лице её отразилась лишь лёгкая улыбка. "Спи, мой ангел," - сказал Александр шёпотом, чтобы не будить Екатерину.
Екатерина была любовью всей его жизни. Да, в юности он был ветрен, глуп, но Екатерина не застала его юность. Он встретил её, когда ему было за сорок. Он обещал на ней жениться, тогда, шестнадцать лет назад. И он выполнил своё обещание...
Совсем недавно, они соединили себя узами брака. Не было пышной свадьбы, которая так привлекла Александра, когда он был молод - такой, как свадьба с Марией - на торжестве присутствовали лишь близкие друзья. Но они никогда не забудет лицо Екатерины, в облаке белого тюля, кружев, её нежную фигуру в атласном платье, счастливую Екатерину. Она и сама была не молода - ей было уже тридцать пять, многие женщины в её возрасте уже ожидали внуков, а юная, вечно юная и вечно красивая Екатерина только выходила замуж. Но для неё, как и для императора, это были самые счастливые минуты в жизни.
Теперь Александр любовался каждое утро на её лицо, лицо женщины, которая сыграла столь важную роль в его жизни.
С трудом оторвав взгляд, Александр вышел из покоев. Полчаса спустя, одетый в мундир, он стоял над Екатериной, которая всё ещё спала, и улыбался. Уже было обернулся, и хотел уйти, как услышал её голос - нежный, как будто голос ангела:
- Саша? Это ты?
Александр повернул голову - Екатерина привстала с кровати и щурилась от солнца.
- Да, это я. С добрым утром, Катенька.
Она посмотрела на него своими большими, полными любовью глазами. В них, где-то в глубине, плескалась тревога.
- Саша...
- Да, Катенька? Ты что-то хочешь попросить?
- Саша... я хочу попросить... ты ведь не поедешь сегодня в Манеж?
Александр слегка нахмурил брови - Екатерина не любила отпускать его одного никуда. Но обычно она, недовольно ворча, благословляла его на очередную поездку или прогулку. Сейчас же - с поездкой в Манеж она была категорически не согласна. С тех пор как Михаил Тариэлович неосторожно шепнул ей, что народовольцы готовят покушение.
- Я знаю... - продолжила она, - что ты должен, ты всегда присутствуешь на смене караула... но не ужели один день они не могут обойтись без тебя? Ты же император, у тебя есть дела, у тебя есть... я.
- Дорогое моё сокровище, - Александр погладил её по щеке, - я не могу менять свой распорядок дня потому что ходят слухи о народовольцах. Меня уже столько раз убивали - видимо, моя судьба умереть своей смертью.
- Нет, не говори так, - встревоженная Катенька обвила руками шею императора. - Ты не можешь оставить меня одну...
- Катенька, не говори так... жизнь распорядилась так, что я на много лет старше тебя! Когда-нибудь ты всё же останешься одна.
- Но я не хочу, чтобы это случилось сегодня. - Екатерина прижалась щекой к груди Александра. Казалось, она вот-вот заплачет.
- Ладно, ладно тебе, Катенька, - постарался утешить её Александр.
Наконец, Катенька успокоилась. Она тихо вышла из покоев в будуар. Александр проводил её взглядом. Затем он отошёл к окну и посмотрел на двор, город, шпиль Петропавловской крепости. Погода была прекрасная - на небе теплилось солнце, город озарялся рассветом - ясным, нежным, как сама весна. За нежными облаками таилось небо, а город, казалось, пах подснежниками. В это время многие дамы заказывали подснежники в придворных оранжереях - в будуаре Екатерины стояло три букета.
Как раз в этот момент Екатерина вышла обратно в спальню. Она была прекрасна - на ней было длинное, нежно-розовое платье с кофейным поясом. Волосы были заколоты гребнем, на них держалась кофейная в тон лента - это всё оттеняло её карие, глубокие глаза с чёрными ресницами.
- Ты... великолепна... - выдохнул Александр.
- Спасибо. Пойдём же завтракать!
Александр взял Екатерину под руку и повёл вниз, в столовую. Главная столовая была ещё не восстановлена после взрыва бомбы. Александр, конечно, испугался тогда, но его первым порывом было защитить Екатерину. Когда сотрясся весь дворец, он метнулся к ней - она же, в свою очередь, побежала к нему, забыв даже о детях.
И сегодня Александр вёл Екатерину в малую столовую, где уже собралась вся семья - Великий князь Александр Александрович с женою, брат императора Николай, тоже с женою, сестра Екатерины - Мария. Она скромно ютилась в уголке, словно боясь вымолвить слово - до сих пор не освоилась она с жизнью при дворе. Когда Александр и Екатерина показались в дверях, все встали, приветствуя императорскую чету. Катенька ласково улыбалась всем - особенно своей сестре. Та отвечала такой же радостной улыбкой, свойственной всем девушкам Долгоруким - даже мать милой Екатерины так же ласково улыбалась, когда встречала Александра. Император же чуть поднял вверх уголки губ - из-за его усов этого всё равно не было видно. Зато его глаза сияли - он был счастлив рядом с Катей.
Все ответили кивком головы, сели за стол. Через минуту поднялся Александр Александрович, всё это время сохранявший чуть брезгливое выражение лица.
- Простите, я вынужден вас покинуть, - сказал он. - Дела. - добавил он, видя суровый и удивлённый взгляд отца. Цесаревич Александр не любил Екатерину, и никогда не старался скрывать этого. Он всегда уходил, если она была за столом. Вот и сейчас.
- Александр, какие могут быть у тебя дела в это утро? - Строго поинтересовался император. - И неужели они могут отложить семейный завтрак? - Александр не любил, когда так относятся к Екатерине - она была для него всем, и каждое оскорбление Катеньки он воспринимал за личное.
- Да, отец, это очень важные дела, - Александр пытался говорить спокойно, но выделял каждое слово - нервничал.
- И можно ли мне, - император сделал ударение на последнее слово, - узнать, куда ты идёшь?
- Да, конечно, отец... - Александр запнулся. Конечно, ему не хотелось говорить ни о чём с отцом - но меньше этого ему хотелось сидеть за одним столом с Екатериной Михайловной - неравнородной женой императора.
- Ну, говори же. Не бойся, - нетерпеливо начал Александр Николаевич. - Я хочу знать, что это за дела.
- Я... должен... неважно. - отрезал цесаревич и вышел быстрым шагом.
Александр устало посмотрел вслед сыну. Не он один так относился к Катеньке - даже Николай, мирно сидящий за столом, не жаловал новую жену императора. Все привыкли к Марии, а цесаревич Александр тем более жалел мать - даже не столько жалел её саму, сколько себя и всех её потомков. Ему казалось, что все фаворитки императора лично, своими руками выбивали ещё один камень из стены, на которой держалась их семья. Уже немолодой Александр отказывался принимать мачеху - тем более, что она была гораздо младше его.
Император оглядел сидящих за столом. Екатерина стыдливо уткнулась в тарелку, Мария вообще старалась не смотреть на присутствующих. Чтобы как-то разрядить обстановку, Александр начал разговор:
- Не правда ли, сегодня прекрасная погода? Весна совсем... как будто пахнет подснежниками.
- Да, конечно, - уцепилась за спасительную ниточку Екатерина. - У меня в комнате действительно пахнет подснежниками.
Её подхватила жена Константина:
- Да-да, Екатерина Михайловна, и у меня тоже. Такие прекрасные цветы, - Александра Фёдоровна была очень доброй и отзывчивой женщиной, и, конечно, поддержала Катеньку.
- А вы любите ландыши? Скоро распустятся и они... - и так между дамами завязался разговор, к которому вскоре подключилась и Мария. Александр же обратился к своему брату:
- Не хочешь мне сегодня составить компанию в Манеже?
- Ты собираешься ехать в Манеж? После всего, что выяснили офицеры? - Удивился Николай.
- Да, я поеду в Манеж. Я никогда не изменяю своим привычкам, тем более из-за того, что кто-то собирается меня убить. Я уже много раз слышал подобные слухи - все они оказывались ложными. Когда на меня покушались, я никогда не слышал предупреждений о том, что будет. Но много раз я становился жертвой слуха. А если эти люди специально хотят, чтобы я остался? Вдруг им нужно, чтобы я был во дворце? Вдруг они взорвут Зимний, ещё раз?
- Ты же знаешь - Зимний усиленно охраняется с тех пор, как этот народоволец... я не помню его фамилии, кажется, Халтурин, взорвал в подвале.
- Я так же знаю, что деньги открывают любые двери. Если моим солдатам могут заплатить больше, чем я - то я не могу рассчитывать на них. - С этими словами Александр отставил в сторону тарелку, видя, как Екатерина уже закончила завтрак.
- А сейчас, если вы не против, мы с супругой оставим вас, - сказал император, помог жене встать из-за стола и, взяв её под руку, вышел с ней из столовой. Николай недоумённо смотрел ему вслед - казалось, сегодня император был верхом безрассудства.
Александр с Катенькой прошли снова наверх, в покои. Катя взяла со столика книгу и села в кресло. Александр в растерянности стоял и смотрел на её действия.
- Что случилось? - Сказала Екатерина, увидев потерянного супруга.
- Я... просто хотел сказать тебе, что люблю тебя. Верь, сегодня я вернусь живым... но мне уже давно пора передать власть сыну. Мы с тобой уедем вместе с детьми, в какой-нибудь маленький домик в Ницце, будем жить на берегу моря, гулять летними вечерами... - он поднял её с кресла и взял её руки в свои. - У нас будут внуки... они тоже будут жить в Ницце. - тут Александр загрустил - он понимал несбыточность своих желаний, что покинуть он сможет свой пост только тогда, когда покинет эту жизнь.
Катенька заметила грусть в его глазах и сказала:
- Мы обязательно сделаем это... не в этой жизни, так в следующей. - ободрила Александра Катя. Она старалась не смотреть ему в глаза - но не удержалась. Но в них уже не было тоски или тревоги - они были полны любовью.
- Действительно, ты права. - Ответил Александр. - А сейчас мне пора, Катенька. Надеюсь, я ещё увижу тебя сегодня.
И не дав Катеньке проронить не звука, он вышел.
Глава 2 Лошади и кареты.
Александр вошёл к себе в кабинет - за ним, как тень, проскользнул Лорис-Меликов.
- Государь император, сегодня мы провозгласим проект Конституции, - быстро начал говорить он. - Вы подпишите её?
- Конечно, - устало отмахнулся Александр и поставил подпись. - Теперь я могу ехать в Манеж?
- Разумеется. Только на вашем бы месте я не стал этого делать! - Воскликнул министр.
- Почему? Потому что со всех сторон на меня сыплются угрозы?
- Нет, вовсе нет... вернее, если хотите, едьте, только не обычным путём. Вы поедете по набережной Екатерининского канала, я всё предусмотрел. - Лорис-Меликов не утратил своей дурацкой привычки накручивать на палец усы, чем он сейчас и занимался. Глядя на него, Александру тоже всегда хотелось накрутить усы на палец. Он уже было потянулся с лицу, как мысленно одёрнул себя от столь соблазнительного занятия.
- Что ж, на это я могу согласиться.... - протянул он.
- Только там будет полиция. Чуть больше, чем обычно.
Говоря о Лорис-Меликове, это значило - чуть больше, чем обычно в городе, соберётся на одной улице. Лошадям Александра придётся отрастить крылья, чтобы пересечь людскую массу в жандармских шляпах.
- Чуть больше... - недовольно, таким же тоном сказал Александр. - Ладно, так и быть. Но, как и в любое другое воскресенье, я должен быть в Манеже.
- Конечно, государь, вы будете там! - Уверил его Лорис-Меликов, размахивая Конституцией. - А это, - он бережно положил документ на стол и пригладил, - будет ждать нас здесь.
Александр мысленно примерил Михаилу Тариеловичу палату в доме сумасшедших, и даже сам чуть не рассмеялся. Но ему вовсе не хотелось обижать этого милого, доброго человека, казавшегося простодушным, но бывшего на самом деле хитрецом и льстецом. По сто раз на дню он говорил Александру, накручивая свои усы, что тот прекрасный государь, и сто раз на дню Александр, отрывая руку от своих усов усилием воли, говорил, какой же Лорис-Меликов льстец.
- Ой, лиса! - Довольно улыбался император, слыша его прославления.
Зато Лорис-Меликов умел быть серьёзным, когда это было нужно. Но с Александром он всячески избегал официоза - знал, что тот тяготится императорской властью. Но даже при английском дворе министр поражал всех строгостью и воспитанностью.
Александр вышел из кабинета, за ним хвостом выскочил Лорис-Меликов. Но скоро он обогнал императора и вёл его за собой.
- Государь император, не простудитесь? Нет? А не разжаритесь? Нет? А не продует пальто? Нет? - интересовался Михаил Тариэлович, словно заботливая нянька. Александр успевал только качать головой, пока в конец ему это не надоело и он предоставил министру возможность разговаривать с самим собой. Наконец, Лорис-Меликов довёл Александра до кареты.
За каретой полагалось ехать Дворжицкому в санях. Он уже, довольный, сидел на месте. Полицмейстер раздувал усы, пытаясь согреться. Александр вышел, и Дворжицкий тут же вскочил в приветственном поклоне.
- Сиди, полицмейстер, - милостиво разрешил император. - Так уж и быть. - Эти слова он произнёс с улыбкой.
Лорис-Меликов сказал Александру:
- Разрешите узнать ваш маршрут, Ваше Величество?
- Разрешаю. Я поеду в Манеж. Поприсутстую на разводе. Поеду обратно. Заеду к кузине - Катиш, она приглашала меня на чашку чая. Затем вернусь во дворец. Дальше рассказывать? - Улыбнулся он.
- Дальше, я думаю, мы увидим сами! - Поддержал весёлость Александра Лорис-Меликов. - Езжайте, государь, да храни вас Бог! - Министр проводил глазами карету Александра.
Александр не любил езду в каретах - он предпочитал поезда, а если же не было таковых близко, любил ездить верхом. Карета, в отличии от лошади, не изгибалась всем телом на каждом ухабе, а прыгала, как заяц, на каждой колдобине. Бесчувственная, как деревянная лошадка, которая была у Александра в детстве - красивая, с красками, с нарисованными глазами, гривой из пряжи, но ненастоящая. А настоящая лошадь была другая - у неё никогда не было такой идеальной, прямой гривы, она всегда была чуть спутана, не было такого размеренного цокота копыт - даже у самого лучшего арабского скакуна между прыжками, хоть на долю секунды, на различался промежуток времени. Карета же, не тёплая, как лошадь, не живая, бездыханная, ровно подскакивала на каменистой мостовой. Будто в детстве, на качелях - капитан Мергер как-то выразился, что "качели - это зло. В них сидя, можно и тикнутым стать". Александр тогда не понял и посмеялся, а теперь ненавидел все эти размеренные стуки, ритмы, это движение кареты. Размеренный стук колёс поезда император воспринимал, как живой - добавить гудки, пугающие в самый неподходящий момент, или какие ещё железнодорожные звуки, нарушающие ненавистный ритм.
Карета двигалась вдоль Екатерининского канала, привычно подскакивая на каждом камне. Один раз Александр успел пребольно ударится головой о полоток кареты.
- Ой! - Воскликнул он, но хорошо, что никто этого не услышал. Иначе Дворжицкий тут же бы побежал узнавать, не покушался ли кто на царя и не состоит ли проклятая карета в обществе народовольцев.
- Ох! - Вырвалось у императора во второй раз, когда они уже почти подъехали к Манежу. Карета подскочила на очень большом камне, и Александр со всего размаху стукнулся о раму окна кареты.
- Что за дороги... - ворчливо произнес он. - Как только вернусь, издам указ о приведении дорог в надлежащее состояние.
Вдруг карета, наконец, встала. Тут же перед Александром распахнулась её дверца - это постарался услужливый Дворжицкий.
- Как дорога, Ваше Величество? - Тотчас же осведомился он.
"Отвратительно" - подумал Александр, а вслух сказал:
- Хорошо, спасибо. - Сам не зная, за что он поблагодарил полицмейстера он. Хотя бы за то, что тот, не дожидаясь лакея, побежал распахивать карету.
Александр вышел, щурясь от солнца - оно стояло над крышами дальних домов, над Михайловским, который императору хотелось навестить сегодня. Закрыв и снова открыв глаза - солнце теперь не казалось таким ярким, - Александр прошёл вперёд, в Манеж, где караулы уже дожидались его.
Император поднялся по ступеням на верхнюю площадку - оттуда он должен был наблюдать за разводом. Там проклятое солнце снова начало слепить глаза. Александр повернулся к нему и прошипел:
- Глаза бы мои тебя не видели. - И тут же спохватился, "что я говорю!". - Сейчас.
Дворжицкий тут же откликнулся:
- Вы что-то сказали, Ваше Величество? Я не расслышал.
- Вам показалось, господин полицмейстер. - Ответил спокойно Александр, специально назвав его на "вы", чтобы тот молча гордился этим и не приставал хотя бы минут пять.
Александр всегда был хорошим тактиком, и эта тактика дала свои плоды. Дворжицкий не только пять минут, а до конца развода не проронил ни слова. Правда, потом его начало мучать чувство вины и долга, и полицмейстер перевыполнил норму по разговорам.
А сейчас Александр стоял на площадке и смотрел, как строятся караулы. Они слегка толкались, пытаясь выстроится в ровные шеренги, что очень смешило императора. Лёгкая улыбка пробежала под его усами, но в тот же момент он понял, как серьёзно это всё для караульных. Александр попытался сдержать улыбку, но всё больше и больше веселился, глядя, как люди, точно мухи на варенье, копошатся в поисках своего места. Затем он скомандовал:
- Равняйсь! Смирно! - Караулы послушно выполнили указания, и встали в ожидании распоряжений. Каждый их офицеров, наверное, мечтал в этот момент о том, чтобы ему дали награду за верную службу. Некоторых особо замечтавшихся было видно сразу - они стояли грудью вперёд, и даже сквозь толстый материал пальто было видно, как неровно они дышат. Другие "мечтатели" смотрели на Александра, как на божество - они мечтали о том, чтобы им выпала честь спасти царя от смертельной опасности, чтобы он лично поблагодарил их, пожал руку, может, даже своею рукой надел медаль... то, что им дадут медаль, никто уже и не сомневался. Конечно, были в этой толпе и те, кто пришёл сюда как на обычную, рутинную работу - они в этот воскресный день размышляли о том, как хорошо бы было оказаться сейчас с бокалом вина и красавицей-женой у камина, дома. Те, что постарше, видели себя у того же самого камина, только кроме жены там были ещё и дети, а у некоторых и внуки, а вместо вина в руке была чашка горячего шоколада. Были тут и те, кто просто пришёл выполнить свой долг - но таких тут было мало. те, кто самоотверженно выполнял свой долг, обычно не доживали и до сорока лет. Некоторые не прогуляли службу из-за страха перед начальством, некоторые из уважения к царю, а некоторые просто из любопытства - каким сегодня придёт Александр. Хоть все караульные и считали себя настоящими мужчинами и смеялись над дамами, когда те сплетничали, тоже были не прочь обсудить настроение императора или его внешний вид - не висят ли усы, наглажен ли мундир. Незнание того, как в воскресное утро выглядел Александр и как говорил, считалось не только немодным, но и невежественным. Вечером офицеры рассказывали это своим жёнам, те - горничным, а те - друг другу, и уже утром понедельника в Петербурге не было ни одной живой души, не знающей, как выглядел на еженедельном разводе царь.
Так или иначе, все были в сборе. Александр обвёл караулы взглядом и принялся за развод. Конечно, первым был отослан Михайловский.
- Михайловский караул, проследовать по месту службы! - Приказал Александр своим командным, специально выработанным для полков и отдельных солдат, голосом. Когда-то кто-то обвинил его в том, что у него слишком мягкий голос для главнокомандующего - солдаты не поймут, приказ это или дружеская просьба. Один раз друг его, Адлерберг, пошутил, что "его голосом только колыбельные солдатам напевать". Александр мягко пригрозил графу прогулкой в Сибирь, лет эдак на десять-двадцать, но начал работать над голосом.
Михайловский караул быстро удалился. За ним Александр раскидал остальные караулы. Когда последний, Инженерный, караул удалился из Манежа, Александр сошёл с площадки и, усмехнувшись, сказал Дворжицкому:
- Поедем, господин полицмейстер. Поедем же.
"Господин полицмейстер" тут же сел в сани - и его начало грызть чувство вины за то, что он лично не распахнул перед императором дверь кареты. Александр самолично открыл её и сел, задумчиво глядя на потолок. Потом погрозил ему пальцем и заявил:
- Не вздумай.
Успокоившись безропотным видом потолка, император велел трогать карету. Лошади снова помчались, уже в обратном направлении - в сторону дворца Михайловского, к дорогой кузине Катиш.
Глава 3 Музыка у кузины
Красивая, но немолодая женщина, кузина императора, княжна Екатерина жила в Михайловском с детства - туда и направился Александр. Она встретила кузена на пороге, с ласковой улыбкой, такой же, как в детстве. Хоть она и была младше Александра на пять лет, она всегда успокаивала его, когда он злился - стоило ей только поглядеть в его глаза своими, карими, наивными, и улыбнуться, он тут же становился ласковым. Из всех братьев, сестёр, кузенов и кузин она была его любимицей - её он навещал чаще всех. Тем более, у Катиш всегда был заварен вкусный чай, к которому подавались не менее вкусные булочки - с маком, изюмом и повидлом. Александр радовался, как ребёнок, когда видел эти булочки на столе в чайной гостиной кузины, сначала наедался, по пять или шесть булок сразу - Катиш со спокойной улыбкой смотрела на кузена - , а потом уже начинал беседу. Александр рассказывал, что произошло на неделе, как поживает светлейшая княгиня Юрьевская - Катенька, к которой кузина, единственная из императорской семьи, испытывала симпатию. Сегодня император снова, как всегда, сел в любимое кресло и начал есть булки - одну за другой. После седьмой по счёту он остановился, довольный и сытый, и принялся рассказывать о жизни.
- Дорогая кузина, моя жизнь великолепна, как и всегда с тех пор, как рядом со мной Катенька - ну, ты же знаешь, какая она чудесная жена! - Катиш послушно и размеренно качала головой - это была единственная размеренность, которая не раздражала императора. Он даже находил что-то хорошее, родное в кивании кузины - она понимала всё, что он говорил.
- Сегодня мы огласим проект - я хочу сказать, я и Михаил Тариелович, ты же помнишь его, дорогая кузина, - перешёл на дела Александр, - огласим проект конституции. Конечно, после того, как она вступит в силу, людям станет жить легче, безусловно! - радовался император. Катиш внимательно слушала - возможно, она ничего не понимала в политике, что, конечно, сложно представить для правнучки императрицы Екатерины II, но Александру об этом знать было необязательно. Она прикидывалась умной собеседницей, всячески опровергая теорию о том, что прикинутся умным невозможно.
- Дорогая кузина, Катиш, а как протекает твоя жизнь? - Поинтересовался император, беря очередную булочку.
- Хорошо, дорогой кузен, - таким же умным и красивым, как и взгляд, голосом, отвечала Катиш. - Я живу, почти никуда не езжу. В среду приезжал кузен Николай с супругою. Рассказывал про то, да про другое. Как он сейчас поживает?
- Хорошо поживает, - откликнулся Александр. - Сегодня мы завтракали вместе - я, Катенька, сестра её Мария, да и Николай с Александрой Фёдоровной. Он был здоров, да и отпускать меня в Манеж не хотел. В Манеж, да к тебе. Говорят, что покушаются на меня народовольцы - я, конечно, знаю это, но не хочу отменять поездку только из-за этого. На меня уже многие покушались, но не убили же - стало быть, и сейчас не убьют.
Катиш не стала спорить с Александром - знала, что не переубедить ей этого человека. Она просто вздохнула, и мысленно попросила Бога беречь Его Безрассудное Величество.
Затем Александр попросил Катиш сыграть на пианино - он считал, что она делает это так чудно, как никто другой. Кузина послушно села за инструмент и заиграла прелестную музыку. Император, сидя в кресле, задумался.
Он вспоминал Катеньку. Своё знакомство с ней. Как он прибыл на манёвры в Тепловку, в далёком 1857 году, и остановился в доме князей Долгоруких. Тогда был чудный, тёплый, но очень ветреный день - Александр чётко запомнил как, гуляя в саду, он то и дело вынужден был поправлять усы - один ус всё время норовил нахлестнуться на нос императора. Сначала его это веселило, но когда ус совсем "заигрался", императора стало это раздражать. Он прочёл усу длинную лекцию о том, что нельзя так себя вести в присутствии царственной особы, и ус нехотя успокоился.
Тогда навстречу Александру по саду прогуливалась маленькая девочка с большими глазами испуганной газели. Её глаза выражали любопытство. Когда её взгляд упал на Александра, в них загорелась искра интереса.
- Что ты делаешь здесь, малютка? - Первым заговорил Александр с этой девочкой. Она радостно откликнулась:
- Я ищу императора! - С гордостью заявила она.
- Что ж, ты меня нашла. Я - император Александр. - Он улыбнулся, совсем забыв про то, что наглый ус снова порывался заползти на нос. - Как тебя зовут, девочка?
- Я Екатерина Михайловна! - Сказала девочка и сделала изящный реверанс. Потом вновь посмотрела на Александра, изучая его усы. Они ей очень понравились, и левый, самый наглый, даже притих под её взглядом.
Тогда Александр усадил Катеньку к себе на колени и расспросил про то, как живёт её семья. Девочка долго-долго рассказывала - про отца, который умер, оставив много долгов, про маму, которой приходилось поднимать шестерых детей одной, про брата Мишу, который был её лучшим другом, про собаку, про бабушку, про крепостных.
Катенька рассказала про то, как идёт жизнь в Тепловке, как тяжело, и как весело. Она бла ещё совсем мала, но уже здраво рассуждала обо всём. Катенька смотрела своими большими, карими глазами - её хотелось слушать. Александр проникся тогда её печалью, и её умом - он решил взять Тепловку под императорскую опёку, чтобы ни у дивной девочки Катеньки, не у её матери не было проблем с кредиторами. Её мать благодарила императора, а Катенька просто смотрела по-взрослому, и всё читалось в этом взгляде.
Следующий эпизод пришёл в память Александра с новым витком музыки - воспоминание, семь лет спустя. Он увидел эту прелестную девушку в Смольном Институте благородных девиц. Он сразу её узнал - карие глаза, всё те же глаза испуганной газели, грация, красота, Катенька была будто ветерок, воздушная, лёгкая. Та же самая маленькая девочка, но уже с королевской осанкой, изысканными манерами. После смерти матери Екатерину определили в Смольный, где она вновь столкнулась с императором. И он понял, что это та, ради которой всю свою жизнь он дышал, ради которой он прожил свою жизнь. Император влюбился, как мальчишка - он не мог отвести взгляд от жестов Катеньки, от её лица, ловил каждый взмах ресниц, каждое движение губ и каждое движение локонов, гонимых ветерком. Наконец, она заметила Александра - она, разумеется, узнала его. Не было в Петербурге человека, который не узнал бы императора - да, пожалуй, и во всей России тоже.
Екатерина в тот день была особенно прекрасна - казалось, расцвела под взглядом императора. Она могла взглянуть на него украдкой, смахнуть локон со щеки - мама говорила когда-то маленькому Александру, что это примета, по которой понятно, что женщина хочет привлечь внимание мужчины. Но настоящая любовь Екатерины к Александру появилась только через год.
С рождением этого тёплого чувства Екатерина призналась своему "Сашеньке", что не понимает, как так долго могла не замечать его и не отвечать на его чувства. Затем было то памятное, страстное свидание в павильоне Бабигон, и торжественное обещание императора жениться на Екатерине, как только это станет возможным - как только Бог, забрав к себе Марию Александровну, даст путь двум влюблённым.
Мелодия снова изменила свой ход, и Александр вспомнил, какие чувства испытал при смерти жены - одновременно и скорбь, печаль, горесть - в его жизни пропало то, что он так ценил - и радость, что, наконец, случилось то, чего с нетерпением ожидали оба - и император, и Екатерина. Хоть Александр и вытирал последние десять лет ноги о свою жену, но жить, как раньше, без неё он не сможет. Зато Екатерина станет законной, хоть и неравнородной женой, а их общие дети - плодами священного союза. Не смотря ни на что, Александр и милая Катенька связали себя узами брака...
Последний виток мелодии заставил Александра вспомнить Екатерину сегодняшним утром - красивую, нежную, с румянцем на щеках... вдруг музыка прекратилась.
Кузина встала с табурета, и с ласковой улыбкой подошла к Александру:
- Что, замечтался, дорогой кузен?
- Я? Нее... нет, я просто вспоминал... - не знал, что ответить император.
Катиш, конечно, это заметила, и не стала смущать кузена. Всю жизнь она вела себя с ним даже не как старшая сестра, а как мать.
- Надеюсь, ты многое вспомнил, - радостно произнесла она. Конечно, кузина, как никто другой, понимала, что вспоминал её брат Александр.
- Да, конечно... - император встал. - Спасибо тебе, Катиш. Ты самая лучшая кузина на свете, - похвалил он её с нотой восхищения.
- Да ладно тебе... - Катиш слегка покраснела, хоть и знала, что похвала вполне заслужена.
- Мне пора, дорогая кузина... сегодня много дел. - Извиняющимся тоном произнёс Александр.
- Важные царские дела, - усмехнулась Катиш. - Иди, император. - Она сделала изящный реверанс, ей поклонился кузен. Оба засмеялись, и Александр, уже всерьёз поцеловав кузине руку, удалился.
Император Александр вышел от своей кузины в два часа десять минут пополудни.
Глава 4 Смерть
Александр ехал в карете вдоль Театрального моста. Как и всегда, в первый день весны пошёл предательский снег - он покрывал своими хлопьями землю, крыши, перила мостов и сами мосты, каналы и аллеи, деревья и карету - всё было занесено. Александра уже начала охватывать тоска, как вдруг произошло нечто, чего, конечно, боялись многие, но не ожидал никто.
Бомба.
Первая пролетела совсем близко от кареты. Своим полётом она разрезала воздух, ещё секунду назад казавшийся таким тихим. Стремительный всплеск чёрного предмета среди белых бабочек окончился на задке кареты - взрывом он был отломлен, тем же взрывом оборвалась человеческая жизнь. Это была жизнь конвойного, скакавшего сзади кареты. У этого человека были небольшие усы, голубые глаза, и, как оказалось, невыносимо алая кровь. Если бы сейчас птица пролетела над Петербургом, от неё бы не укрылась рана этого человека, одним рывком оборвавшая его жизнь.
Чуть поодаль умирал ещё один человек. Это был сапёрный офицер, шедший сзади по тротуару. Он пытался стонать, но ничего не выходило - с каждой снежинкой, падающих на белую рубашку, словно пытаясь скрыть красную рану, из него уходили последние капли жизненных сил. Вскоре и он закрыл глаза в последний раз.
Третья смерть, принесённая этим взрывом - смерть мальчишки-разносчика. Его гибель не заметил никто, кроме императора, вышедшего из кареты. Словно молодой голубок, мальчишка раскинулся вдоль тротуара с широко открытыми глазами - видно было, что смерть его была мгновенной. Он, наверное, даже не успел понять, почему вдруг какой-то человек кинул что-то тёмное, да и что это было - сразу же оборвалась его жизнь, и без того очень недорогая.
Александр вышел из внезапно, после нескольких шагов, остановившейся кареты. Он окинул взглядом улицу и понял, что все эти жизни были платой за спасение его, царской жизни. Но тогда он ещё не знал, что они потеряны напрасно.
Кучер обернулся с козел, взволнованный, и сказал:
- Поедемте, сударь! - На что Александр только сделал отстраняющий жест рукой. Император вежливо принял помощь Дворжицкого, который суетился, подавая руку государю и закрывая за ним дверь кареты.
- Покажите мне раненых, - велел Александр Дворжицкому. Тот послушно отвёл императора на место происшествия. Полицмейстер тоже уговаривал государя ехать, но тот, отказываясь, продолжал осмотр, и тут закричала толпа, которая уже успела собраться.
- Вот, вот он, преступник! - Раздавались возгласы народа. Они вытолкнули перед собой некрасивого, низкого молодого человека, на лице которого стояла гримаса ненависти к императору. Александр подошёл к нему.
- Это ты хотел меня убить? - Спокойно, будто ничего и не произошло, сказал Александр.
- Да, - коротко бросил человек. При этом его лицо изрезалось морщиной, будто он испытывал полнейшее отвращение к царю.
- Вы не ранены? - Начали раздаваться возгласы из толпы. Преступник оглянулся на людей с удивлением и презрением вперемешку: ему казалось странным, что кто-то может любить императора и дорожить его жизнью.
- Нет, слава Богу, - ответил император. Тут человек заявил:
- А не слишком ли рано вы благодарите Бога?
И тут прилетела вторая бомба. На сей раз она угодила прямо в Александра, и все увидели кровь царя. Тот испытал страшную боль - ему оторвало одну ногу и раздробило вторую. Делая усилие над собой, чтобы не закричать и одновременно не потерять сознание, Александр упал на землю.
- Помоги...помогите мне... жив ли наследник? - простонал он подоспевшему Дворжицкому. Император выглядел страшно - правая нога была оторвана, левая - раздроблена и почти совсем отделилась от туловища. Голова, лицо государя были изранены осколками - из каждой раны текла кровь, алая, ещё более алая, чем у того офицера - кровь счастливого человека, как бы неправдоподобно казалось это в такой момент. Одежда царя была изодрана, прожжена, пальто превратилось в кусок ткани с обожжёнными краями.
Дворжицкий засуетился, Александра положили в сани. В это время офицеры уже нашли второго преступника, который тоже был сильно ранен. Его распорядились везти в госпиталь, Дворжицкий не уделил Гриневицкому никакого внимания. Полицмейстер был занят царём - тот истекал кровью.
- Надо отвезти его в больницу! Или даже в первый же дом! Едемте ж! - Крикнул Дворжицкий, но тут раздался слабый стон Александра:
- Во дворец... там умереть. - В последние минуты жизни перед глазами государя проносились образы Екатерины. Он не мог позволить себе умереть, не увидев её в последний раз.
Дворжицкий покорно исполнил указание Александра. Он направил сани в Зимний.
По прибытии саней начался переполох - созвали докторов и семью, и Александр даже позволил себе слабо улыбнуться, увидев, как рядом стоят Екатерина Михайловна, его любимая жена, и Александр - царский наследник.
- Катенька, - выдохнул он и потерял сознание.
Дворжицкий всё суетился, звал врачей - Екатерина же, с аптечкой, помогала им - растирала эфиром виски царя, словно надеясь, что может спасти его. Фельдшер Коган прижал артерию на левом бедре царя. Но кровь всё не останавливалась, словно горным потоком омывая руки врача, Екатерины, кровать в кабинете, на которой лежал умирающий Александр. Доктор Маркус лишился чувств, видя, как расплывается пятном, медленно, левый окровавленный глаз императора. Только Екатерина мужественно сносила все эти виды, хотя ещё мгновение - и она готова была упасть в обморок. Вошёл лейб-медик Боткин.
Он принялся осматривать Александра. По задумчивому шевелению ресниц врача понятно было, что это самый серьёзный случай в его практике. Вскоре тот отстранился от царя.
Прибывали великие князья и княгини - все смотрели на умирающего. В правом глазе, единственном, что-то ещё видящем, на время промелькнуло сознание, но он уже не мог бороть с этим - он умирал. Дыхание стало затрудняться - врачи покачали головами - это была агония. Екатерина держала руку Александра, её платье было в крови, но она не обращала на это внимания. Она целовала пальцы императора, зная, что это их последние минуты вместе.
- Есть ли надежда? - Спросил наследник у доктора Боткина.
Тот отрицательно покачал головой и проговорил:
- Тише! Государь кончается.
Ни у кого не было слёз. Все знали, что это переломный момент в судьбе России, но никто и не думал об этом. Все смотрели на истекающего кровью, тяжело дышащего, бессознательного Александра. Екатерина пыталась поймать каждый его вздох, каждый приглушённый звук дыхания - она теребила его пальцы, дотрагивалась до волос. Александр был для неё в этот момент единственным человеком на планете.
Но всё оказалось напрасным - в этот момент Екатерина поняла, что её любимого больше нет на этом свете. Из её глаз потекли слёзы.
Александр скончался 1 марта 1881 года в 3 часа сорок пять минут.