- Вчера мне позвонили из Волходара. Мэр предлагает вернуться в город и занять должность хранителя. Обещают вернуть фамильный особняк, поспособствовать его восстановлению и отдать все дневники и записки деда, которые сейчас выставлены в городском музее. Ну, и зарплату какую-то платить собираются. Я не понял, много или мало, курса валют не знаю.
Реакция была предсказуемой. Отец укутался в плед, затрясся, прохрипел:
- Чтоб он провалился этот Волходар! Чтоб его оборотни стерли с лица земли, мерзкий проклятый город! Не смей, слышишь? И тебя прокляну! Мы с матерью вывезли тебя оттуда, спасли жизнь и здоровье, а ты, неблагодарный, слушаешь посулы этих людей. Да еще и мне пересказываешь!
- Папа... - Астор знал, что продолжение разговора приведет к ссоре, но молчать не мог. - Дело же не в Волходаре. Время такое было. Вакцину еще не доработали. Сейчас всё по-другому. И там, и тут, в Европе. Я знаю, почему ты уехал, я благодарен вам с мамой за всё, что вы для меня сделали. Но ты сам не раз говорил, что наш род хранил Волходар со дня его основания. Да, на тебе служба городу прервалась. Прервалась служба, не связь со старым домом и оберегами. Кто я здесь? Обычный оборотень. Чуточку диковинный из-за львиной формы - и то, не всех удивляет. Я отрабатываю смены в береговой охране, живу в съемной квартире, не отличаясь от сотен здешних волков. А там, в Волходаре, разрушается дедов дом...
Астор нажал кнопку вызова сиделки, дождался, пока та поднесет отцу таблетку и стакан воды, и вышел прочь, оставляя за спиной запах лекарств и дряхлости, пропитавший стены дома для престарелых.
Он знал корни, питавшие пышно цветущую обиду отца. Оборотни, желавшие жить среди людей, проходили обязательную вакцинацию. После курса инъекций они излечивались от влияния луны, обращались по желанию, без жажды крови и приступов ярости - разве что в полнолуние неудержимо выть хотелось. Излечивались, если не умирали, не получали осложнений. К тому времени, когда Астор дорос до прививочного возраста, осложнений почти не было. Волшба после вакцины с трудом давалась - это да. Ни поисковый амулет заговорить, ни ловец снов сплести, ни уздечку для келпи. А отцу, отправленному на уколы уже подростком, из-за редкой для оборотней слабости здоровья, весьма и весьма не повезло. Он потерял способность превращаться. Навсегда. И, конечно же, винил в этом волходарских врачей. Винил и проклинал. Врачей - за осложнения. Городские власти - за притеснения, вселение людей в дом сразу же после смерти деда-хранителя.
Тогда никто не подумал о том, что годовалый младенец Астор вырастет и сможет занять место на крыше Госбанка. Львице-матери и отцу - не льву и не человеку - оставили треть комнат фамильного дома, заколотили внутренние двери, сделали новые выходы во двор. Но это не смогло убить истинную магию. Только в том доме Астор чувствовал себя защищенным. Знал, что когти, спрятанные в фундаменте, растерзают обидчиков, если семейство попытаются убить во сне. Не боялся пожара или отравленной пули. Дед, земля ему пухом, был сильным львом, умевшим подчинять камень свой воле.
Родители уехали в Европу, когда Астору исполнилось пять лет. С тех пор они жили в квартирах и съемных коттеджах. Астора больше никогда не укрывало одеяло магии, по которому можно тосковать десятки лет, чувствуя себя обнаженным до костей, обреченным ночевать на парковой скамейке, заворачиваясь в газеты. И вот теперь у него появился шанс вернуть утраченное.
Разговор с отцом был формальностью. Астор уже сделал выбор. Он рассказал об этом мраморной плите на могиле матери, и сообщил, что забронировал билет на самолет.
- Я прилечу прямо в Волходар. Там теперь международный аэропорт, представляешь? А я помню низенькое здание, жесткие кресла в два ряда... Мы улетали оттуда тридцать лет назад. Наверное, всё очень сильно изменилось. А еще мне на электронную почту прислали отсканированные копии дневников и рабочих тетрадей деда. Это так удивительно - видеть на дисплее знакомые письмена и не чувствовать запаха. Я не понимаю, что там написано. Только две строчки на обложке: 'Облеченному доверием'. Что это значит? Меня же, вроде бы, пригласили. А шифр так и остался шифром. Может быть, всё изменится, когда я попаду в город?.. Я не знаю... я не знаю, справлюсь или нет, но я должен попробовать, мама. Верю, что ты бы меня поддержала. Я понимаю обиду отца, и всё равно пойду против его воли. Будь что будет.
...Старое здание аэропорта никуда не делось, там теперь располагались местные авиалинии. Астор получил багаж и с сожалением отказался от идеи проверить, на месте ли деревянные кресла. Вряд ли. Скорее всего, их заменили на новые и мягкие.
Его встречали. Лист бумаги, с выведенными маркером именем и фамилией 'Астор Фелида', держала в руках симпатичная молодая дама. Человек. Не оборотень. Увидев Астора, она тряхнула листком, приветливо помахала. Подойдя почти вплотную, сказала:
- Я вас узнала. По свежей фотографии на фейсбуке. Меня зовут Анна Шаляпина. Я - специалист по связям с общественностью в городской мэрии. Добро пожаловать домой, господин Фелида!
- Астор, просто Астор, - пробормотал он, осторожно отвечая на рукопожатие. Ладонь Анны была крепкой для человеческой женщины, но силы людей и оборотней изначально неравны.
По дороге в город Астор осматривался, ничего не узнавая и отмечая обилие новых микрорайонов и высотных домов. Анна сообщила, что ему забронирован номер в гостинице. Из особняка деда переселили жильцов, рабочие разрушили временные перегородки, а стены и окна пока не трогали.
- Мы решили подождать ваших указаний. Дом изрядно запущен. Не хотелось бы навредить вмешательством.
Астор заикнулся об оплате гостиницы и ремонта. Анна любезно заверила его, что все расходы ложатся на мэрию.
- Мы ждем, что вы будете верно служить городу. Казна не оскудеет от этих затрат.
- Анна! - Астору уклончивость и отговорки надоели еще в письмах и телефонных разговорах. - Какая проблема заставила мэра срочно вызвать потомка хранителя из Европы? Что произошло? Почему везде через слово поминается Госбанк? Да, я знаю, что на этом здании стоит заговоренная статуя. Но лев не может умножить благосостояние или повлиять на курс валют.
- Не хотелось поднимать тему в письмах и даже в телефонных разговорах, - ответила Анна. - Нас кто-то обкрадывает, Астор. Деньги начали пропадать из Госбанка около пяти лет назад. Они растворяются в воздухе из запертых комнат-хранилищ, из сейфов. Только купюры - рубли, доллары, евро. Вор не трогает золотые и серебряные слитки или монеты. Со временем зона краж расширилась. Теперь деньги загадочным образом исчезают из трех банковских отделений, семи магазинов и кассы ночного клуба 'Ежевика'.
- Хм-м-м...
- Кражи тщательно расследовали. Специалисты-люди подтверждают, что воровство происходит при мистических обстоятельствах, которым не могут противостоять охрана и современные технологии. Банковские специалисты-оборотни и приглашенный частный эксперт усмотрели - вернее, унюхали - проникновение на объекты неизвестных особей. Возможно, крупных крыс. Особи приходят и уходят, минуя систему и посты охраны, и уносят деньги. Дежурство оборотней не принесло успеха. Волки чуют только остаточный след и не могут по нему пройти. Он обрывается в стенах, на улицах... Расспросите сами. Завтра в девять утра в мэрии соберут совещание по вопросам городской и банковской безопасности. Туда прибудут все причастные к расследованию. Разумеется, вы приглашены.
- Почту за честь, - отозвался Астор, стараясь изгнать растерянность из голоса.
Деньги? Крысы? Ничего подобного ни от кого не слышал. Отец разговорился лишь однажды, в год полного совершеннолетия Астора. Сказал, что в дневниках и тетрадях деда скрыты способы сотворения оберегов, схема расстановки сторожевых барельефов, указания, как выйти на Закатную ярмарку, где раньше охотно покупали келпи. О чем идет речь, Астор примерно понимал - он бывал в двух европейских столицах, где здравствовали хранители. Каждый флюгер, каждый завиток камня бдительно наблюдал за жителями и чужаками. Как люди - Астор не знал, а оборотни в этих городах не шалили, никому не хотелось утратить право на превращение. Со старой магией шутки плохи.
Вновь навалились сомнения: 'Получится ли что-то сделать? Разговорить камень, заручиться поддержкой оберегов? Или статуи и барельефы промолчат, свысока глядя на чужака?'
В городе - уже в старом центре - Астор узнал несколько улиц и приметных зданий, решился, попросил Анну:
- Отвезите меня к дому деда, пожалуйста. Я до гостиницы потом сам доберусь.
Сердце екнуло еще за квартал. Астор почувствовал зов - далекий, не слышный ни людям, ни волкам, львиный рык. А когда машина остановилась перед воротами, его едва не оглушила какофония звуков: визгливые жалобы деревянных охранников на парадной двери, горестный скрип балок, кашель кирпичей, приветственный рев гипсового барельефа, удерживавшего в пасти цепочку-оберег. Раньше на цепочке висел фонарь с гербом - двумя скрещенными кинжалами на фоне сердца. Сейчас часть арки над воротами разрушилась, львиная пасть растеряла зубы, а парадную дверь покрасили в темно-коричневый цвет, ослепив резных стражников.
Астор прижал ладонь к разогретому солнцем дереву, погладил кирпичи, стирая шелуху старой известки, зарычал, успокаивая когти в фундаменте. Дом приветствовал блудного правнука, накидывал на плечи ветхое одеяло магии, и это отменяло любые человеческие решения и приглашения.
- Извините, Анна. Мне не нужна гостиница. Я останусь ночевать здесь.
- В доме только холодная вода и электричество, - сдвинула брови та. - Или... кажется, газ тоже есть.
- Мне всё равно, - пожал плечами Астор. - Я никуда не уйду. Я не могу.
Анна не стала тратить время на уговоры:
- Ваше право. Через час курьер доставит готовый ужин, питьевую воду, надувной матрац, подушки, одеяло и пару комплектов постельного белья. Дневники и тетради прежнего хранителя лежат в сейфе у меня в кабинете. Когда вам их передать?
- Сегодня же, если можно. Вместе с постельным бельем и ужином. Я хочу почитать их перед совещанием. И... спасибо, Анна, вы очень добры.
- Это входит в мои служебные обязанности.
Улыбка смягчила казенный ответ. Астор забрал связку ключей и попытался отпереть парадную дверь. Ключ недовольно заскрежетал и сломался. Пришлось идти во двор через калитку, тихо ворча на дом. Лучи закатного солнца золотили беленые стены, зажигали факелы в мутных оконных стеклах. Мощеная кирпичом дорожка поросла травой, а на уцелевшем газоне - о чудо! - всё ещё росла старая скрюченная алыча. Перед отъездом в Европу она неожиданно зацвела поздней осенью, в ноябре. Маленький Астор дотягивался до нижних веток, нюхал цветы под причитания старухи-соседки: 'Ох, не к добру это, ох, зря гонят хранителя!' А в день, когда семейство львов-оборотней шло к такси, которое отвезет их в аэропорт, пошел крупный снег. Цветы прихватило морозом, часть веток согнулась под тяжестью ледяных капель. Астор думал, что это было последнее цветение алычи, и после их отъезда дерево срубили. Ошибся. На редкость хорошо ошибся.
Дом пропах людьми, вонью газа и горелой пищи. Выломанные перегородки, кусками валявшиеся на полу, были пропитаны чужой жизнью. Астор недовольно зарычал, удивляясь тому, как влияет магия - он привык контролировать звуки и обращение, чтобы не напугать людей. А сейчас едва не перекинулся, чтобы когтями располосовать штукатурку, выместить свое неодобрение.
'Курьер, надо дождаться курьера. Потом можно будет встать на лапы и по-настоящему обследовать комнаты'.
Он прошел мимо приготовительной плиты, неуместно стоящей посреди двух пустых помещений, сдвинул в сторону тяжелый дубовый шифоньер, брошенный жильцами, сорвал свисающие клочья обоев и шагнул в проем. Зал. Зал, он же родительская комната после уплотнения. Огромное зеркало в раме - скалящиеся головы, как на двери, бережные и крепкие лапы. Астор стер слой пыли и отшатнулся от отражения. Оказывается, он балансировал на грани обращения - на приятное лицо скандинавского типа, располагавшее к себе людей, наползла 'львиная маска'. Углубились морщины и складки, резко выступили надбровные дуги, расплылся толстеющий нос, обвисли щеки и подбородок. Астор встряхнулся, положил ладони на затылок и считал вдохи и выдохи до тех пор, пока не пришел в норму.
После встречи с курьером - шумным и веселым молодым человеком, не упустившим возможность сфотографироваться вместе с хранителем - Астор запер дверь, навесил цепочку, быстро разделся и, наконец-таки, обратился. Он вдоволь повалялся под деревом, перепачкался травой и осенними цветами, расчихался, ткнувшись носом в жгучий хмель. Солнце скрылось за силуэтами крыш, двор укрыла сизая тень.
Астор вернулся в дом, с затаенной надеждой открыл одну из тетрадей. Может быть, прикосновение к оригиналу в львином доме откроет шифр? Увы... записи так и остались строчками непонятных значков. И львиный запах бумага утратила - смердела типографской краской от временной обертки. Первый звонок в Европу не принес результата. Давняя приятельница Астора, шелка, командир группы подводных пловцов, причисленных к Береговой охране, поклялась, что ни она, и ни один из ее сородичей ничего не слышал о крысах, ворующих деньги. Чуточку больше Астору удалось узнать от Марты, африканской львицы, которая не приняла его ухаживаний. Они остались друзьями, время от времени перезванивались, и Марта была одной из немногих, кто одобрил его решение вернуться в Волходар.
- Наверное, ты говоришь о крысолюдах? - уточнила она. - Эти пакостники раньше изрядно портили кровь хранителям. Тащили всё, что не приколочено. Но они давно уже не появляются в городах. Ты же знаешь, мы в родстве с хранителем Праги. Если бы там промелькнул хоть один крысолюд, наше семейство узнало об этом первым.
Объяснять, кто это такие и откуда приходят, Марта отказалась.
- Это не мои секреты, милый. Ты сам во всем разберешься и всему научишься. Со временем. Удачи!
Отчаявшись добиться результатов наяву, Астор быстро поел и снова превратился - а вдруг знание откроется ему в вещем сне, под крышей родного дома? И опять - увы... Спал-то Астор хорошо, Анна только с третьего раза звонком разбудила. Сил прибавилось, этого не отнять. А вот знаний...
На совещание в мэрию он явился, старательно пряча неуверенность и страх. Анна быстро перезнакомила его с людьми и оборотнями. Разговор со специалистами ясности не принес: деньги исчезали, иногда на месте преступления обнаруживались следы, похожие на крысиные, уходившие то в стены, то в небо.
- В небо? - Астор напустил на себя серьезность. - Я вчера проконсультировался с членом семьи пражского хранителя. Мне сообщили, что подобные преступления обычно совершают крысолюды. Однако в последнее время в городах Европы никаких инцидентов с участием крысолюдов не было.
- А у нас есть! - мэр разгорячился, даже по столу хлопнул. - Будто жрут они эти деньги! Ни слитки, ни монеты не трогают, не иначе как зубы боятся сломать! Сделайте что-нибудь!
'Боги милостивые... - подумал Астор. - Я не знаю, как эти ворюги выглядят, не понимаю, откуда и как они приходят, а он хочет, чтобы я их поймал!'
- Не могу, - сгорая под обращенными на него взглядами, признался он. - Я не могу прочесть шифр прежнего хранителя. На обложке написано: 'Облеченному доверием'. Я не знаю, как это должно быть выражено.
- Мы зря тратим время, а вы, мэр, разбазариваете городскую казну, - голос подал не человек, оборотень, давивший опасной аурой матерого волка. - Позвольте откланяться. Наш ночной клуб усилит охрану кассы, это даст больше толку.
Участники совещания проводили уходящего хозяина клуба 'Ежевика' задумчивыми взглядами.
- Господа, я по-прежнему считаю, что мы идем правильной дорогой, - возвестил мэр. - Давайте поработаем над вопросом доверия. Какие будут предложения?
После перерыва на обед Астору вручили официальный приказ о назначении на должность. Письмена в тетрадях не изменились. Не помогло ни голосование, ни наспех склепанные письма из Государственного и Объединенного Сберегательного банка. К концу рабочего дня было решено отправить Астора на крышу Госбанка, к статуе хранителя.
- Изначально здание строили для общества взаимного кредитования людей и оборотней. А кредит - это в какой-то мере доверие. Попробуете?
Астор кивнул: куда угодно, лишь бы не видеть разочарования на лицах. Он выбрался на крышу в львином теле, ворча и ругая размер люка и маленькую лестницу на чердачном этаже. Ноздри обжег запах разогретого битума. Соседний дом-высотка нависал над головой, казалось - вот-вот обрушится на плоскую крышу. Астор вздохнул и посмотрел на статую-оберег, выглядевшую крохотной на фоне окон-сот, обрамленных бетоном и металлом. Лев, сидевший на парапете, не заметил его появления - взгляд слепых глаз был прикован к панораме: крышам старых домов, иглам новостроек, башенке с часами, отсчитывающими городское время. Лапы сами понесли к пустующему пьедесталу. Астор легко вспрыгнул на теплый кусок парапета, уселся, копируя позу льва. И с удивлением обнаружил, что улицу перед Госбанком заполнили люди и оборотни. Жители Волходара стояли на тротуаре вперемешку, не делясь на обособленные группы. Возле елок с ноги на ногу переступали келпи, всадницы-оборотни брали малышню из рук человеческих женщин, усаживали в седла - чтобы было лучше видно. Молодежь взбиралась на бурые каштаны, роняя колючие плоды на головы старшего поколения. Улица звучала всё громче: ругань, свист, приветственные крики: 'Лев!' 'Хранитель!' 'Давай-давай!' Движение остановилось, автомобили подмигивали габаритными огнями, водители присоединялись к толпе - гомонили, фотографировали львов на телефоны, аплодировали.
Закатное солнце коснулось шпиля башни с часами. Стрелки застыли на цифрах двенадцать и семь. Первый, гулкий удар колокола заставил примолкнуть толпу. Звук разносился громко - слишком громко, словно его усиливали невидимые микрофоны и репродукторы. Крыша, статуя, стена соседнего дома засияли, как после дождя из позолоты. Астор уставился в глаза гипсового собрата и взревел, заглушая голоса и бой часов.
- Ну, наконец-то, - брюзгливо сказал барельеф - хмурая женская голова, созерцающая улицу. - Явился! Где тебя носило, хранитель? В город чужаки ходят, как к себе домой. Страж ослеп. Больничные чаши иссякли, змеи без яда остались, трясовица явилась - едва отогнали. Позор!
Неожиданность выговора - кто только Астора в этой жизни не стыдил, но не барельефы - заставила зарычать еще громче. Он отгонял растерянность, призывал на помощь магию предков, возвещал о своем прибытии. Рев и бой часов смешивались, кружились над крышей, как воронка водоворота, вместо того чтобы разноситься над городом. Астор чувствовал себя попавшим в ловушку - у него не хватало сил и умения пробить невидимые стены.
От отчаяния на глаза навернулись слезы - 'никто не научил, и спросить некого, другие города не выдадут свои секреты'. Еще один удар колокола. Четвертый? Пятый? Время утекало, отец когда-то обмолвился: 'Под закатный звон'. Что именно - под звон? Статуя не шевельнулась, не отозвалась.
Волна доверия, доброты и гордости закружила голову, ослепила второй волной слез. Невидимые стены рухнули, рёв и последний удар колокола достигли самых дальних уголков города, утвердили власть над новостройками, призвали к порядку старые районы. Статуя льва - золоченая солнцем, обретшая огненные зрачки - поддержала Астора. Голоса прозвучали в унисон. Астор смолк, а золотой двойник заговорил, роняя куски гипса на парапет:
- Сегодня закроешь основные дыры в защите. Завтра выйдешь на закатную ярмарку, поговоришь с Герхардом, продлишь договор. Чего застыл? Вон, крысолюды деньги из 'Подписных изданий' тащат. Отбирай мешок!
Астор огляделся - 'Правда, тащат, никого не стесняются, сволочи!' - выразил негодование боевым кличем, впитал шкурой золотистое сияние, исходящее от статуи, и прыгнул вниз, оставляя на крыше побелевшего безмолвного двойника. Здание Госбанка строилось больше сотни лет назад, во времена, когда два этажа шли за нынешние четыре. Высоковато для льва-оборотня. Но Астору не позволила разбиться вера и доброта горожан. Он приземлился на четыре лапы, перекатился через спину, врезавшись в чей-то автомобиль, и помчался к магазину 'Подписные издания'. Никаких изданий - ни подписных, ни подарочных - там давно уже не продавали, первый этаж занимали бутики, посуда и ювелирные товары. Вот из ювелирных товаров и унесли мешок. Небольшой, набитый купюрами. Троица крысолюдов - серых уродцев в лохмотьях с длинными чешуйчатыми хвостами - увидела хранителя, с визгом растеряла невидимость и полезла вверх по веревочной лестнице, растворявшейся в воздухе на уровне третьего этажа. Астор невероятным прыжком дотянулся до лестницы, оборвал веревки, обтерся боком о дыру на фасаде дома, отдавая часть впитанной силы, восстанавливая защиту. Крысолюды, попадавшие на асфальт, заметались, натыкаясь на людей и оборотней, заступающих им дорогу. К зданию, по зеленому газону, подъехал полицейский 'УАЗ', с заднего сиденья выпрыгнули двое волков, с полицейскими жетонами на плетеных шнурках, с передних вышли вооруженные люди. Астор проследил, как крысолюдов связывают уздечками, снятыми с келпи - оборотни сообразили, что наручники не помеха для гостей из других миров; убедился, что мешок с деньгами запаковали в прозрачный пакет, как вещественное доказательство, и побежал по сумеречному городу.
Его приветствовали ожившие барельефы - львы и орлы, воины и целительницы, змеи, келпи, улитки, шелестящие листвой цветочные медальоны. Здесь, в старом центре, прадед Астора выстроил линию защиты. Золотые нити, сотканные из силы хранителя и лучей закатного солнца, тянулись от дома к дому, огораживая пропитанную магией землю от чужаков. Прежде между нитями колыхалось тонкое и прочное волшебное полотно. Сейчас его изъели время и дыры. Астор обновлял защиту, по-кошачьи ластясь к нитям, делясь обретенной силой и доверием горожан. Он тут же восполнял утраченное: улыбки и пожелания удачи с лихвой перекрывали редкую брань и проклятья. Город баловал нового хранителя, смывал едкие капли страха или ненависти волнами тепла и доброты.
Астор описал круг и вернулся к Госбанку. Перекинулся, оделся в комнате охраны, отчитался перед представителями мэрии и банков:
- Я понял, как в город... - он запнулся, поправился. - ...Как к нам проникали чужаки. Двенадцать домов служат колоннами для нитей защиты. Здание общества взаимного кредитования - ныне Госбанк, купеческий дом - ныне краеведческий музей, Войсковое собрание, дом с городскими часами, здание Волходарского правления и дом писарей, Объединенная школа и еще семь особняков. Раньше в них жили купцы, торговавшие на закатной ярмарке. Из семи домов были проложены прямые тропы к торговой площади в межмирье. Во дворы пригоняли подводы с товаром и отправляли прямиком к заказчику, не загромождая очередями общий вход. Через эти тропы, утратившие неприкосновенность, начали пробираться крысолюды. Дед писал, что они наглая шваль, не торговцы, а оборванцы, подворовывающие на рынке. Они умеют прятаться под заклинанием невидимости, плести свои лестницы из чужих магических нитей.
- Астор! - Анна смотрела внимательно, цепко. - Вы же говорили, что не можете понять, что написано в тетрадях.
- Меня признали, - улыбнулся он, делясь с ней теплом счастья. - Загвоздка была не в приказе, подписанном мэром. Меня признали горожане, и теперь я понимаю каждое зашифрованное слово. Я так старательно изучал тайные знаки, что они врезались мне в память. Ответы приходят, когда я сосредотачиваюсь на проблеме. Завтра я пойду на Закатную ярмарку. Надо обновить договор с распорядителем. Тогда любой чужак, ступивший на территорию Волходара без приглашения или торгового жетона, будет считаться нарушителем. Сейчас неприкосновенность утрачена. Я попробую это исправить.
- Нам придется заплатить за обновление договора? - деловито спросил мэр. - Я помню рассказы деда о Закатной ярмарке. Он говорил, что двор Кандеевых отправлял виноградные листья баранулям. Огромным улиткам с бараньими рогами. А те платили за листья виноградным жемчугом - мелким, темно-сизым, приносящим удачу. Низки раскупались за бешеные деньги.
- На доме Кандеевых охранные барельефы-улитки в виноградных венках, - кивнул Астор. - А на особняке Широковых карпы. Они продавали речную рыбу диким котам и брали плату поясами из валяной шерсти, излечивающими радикулит.
- Мой дед работал грузчиком у Баклушиных, - один из банкиров выговорил это с заминкой, но, преодолев внутренний барьер, продолжил свободнее. - Мешки подсолнухов для людей-птиц. Не семечки, сорванные шляпы с лепестками. Взамен - пуховые подушки, отгоняющие кошмары, дарившие волшебные сны.
- Моя матушка постирала такую подушку и испортила колдовство! - подхватил хозяин сети продовольственных магазинов. - Бабкину подушку, приданое. Я помню, она работала! С каждым днем всё хуже, а потом матушка ее своим порывом окончательно загубила.
- Если бы мы смогли вернуться на рынок... - мечтательно вздохнул мэр. - И подсолнухов, и зарыбленных прудов у нас в избытке. Да и виноградные листья не проблема. Астор, приложите все усилия, чтобы обновить договор.
- И узнайте, пожалуйста, нельзя ли вернуть украденные деньги. Я понимаю, что тропы утратили неприкосновенность, но деньги-то эти крысолюды воровали!
- Они проделали прямые коридоры в сейфы и к кассам, - вспоминая натоптанные крысиные тропы и подвесные мостки, объяснил Астор. - Да, они воровали. Я не знаю, будет ли кто-то слушать мои жалобы. Но я подниму этот вопрос. Если смогу пройти на рынок.
- А почему вы думаете, что не пройдете? - чуть ли не хором спросили собравшиеся.
Астор ощутил их недоумение и веру. Против воли расплылся в улыбке и пообещал:
- Пройду.