Работал у нас в гараже мужичок один. Мы все его Митричем звали. Безобидный был старикан, таракана не обидит. Как-то проснулся он поутру, во рту, будто кошки нагадили, и голова что пустой чугунок гудит. Налил он себе кружку рассола, проглотил его как кобель муху. Нет, совсем не то его организм требует. Тот к старухе, а та его пьяницей обозвала и ни каких тебе опохмелок. Тот к ней и так и этак, а та никак. Митрич точно знал, что у старухи где-то четверть припрятана, туда заглянул, сюда. А старуха такую противную улыбочку на себя приклеила и следом ходит. Какие в таком случае следственные поиски проходить могут? А никаких!
Взмолился наш Митрич дрожащим голосом: - Дырявая ты кошёлка, ты что, не видишь что ли, что твой законный муж лютою смертью погибает медленно?
А та ему: - Подыхай, алкаш несчастный, подыхай!
- Ты помнишь, - говорит ей Митрич со слезою в голосе, как соседа нашего Витька хмельки задавили? А всё потому, что не опохмелился во время! Погиб, можно сказать, в самом, что ни на есть расцвете своих мужеских сил! То же и со мной может приключиться! - припугнул он старуху.
- Такой же как и ты, алкоголик третьей степени твой Витёк был! - отбилась от него благоверная. Он ей - Ты бы для поддержания моих жизненных тонусов хотя бы половинку чекушечки из своих стратегических запасов выделила бы!
А та, - То я на поминки для тебя берегу!
- Ах так, - кричит ей Митрич, - тогда я пойду и с жизнью своей неудавшейся расчёт произведу! Раз ты, старая судомойка, жалеешь спутнику своей жизни для поддержания его здоровья лекарства пол стакана плеснуть, тогда пойду и удавлюсь, несмотря на всю свою для общества полезность!
- Пользы то от тебя, - говорит ему старуха, - пользы, что от дырявого пылесоса! Песок вон с другой стороны сыплется!
- Да! - твёрдо ответил ей Митрич, - Я ещё очень полезный для общества член! А тебе, плешивая ты швабра, придётся за мою кончину полную ответственность перед нашей Родиной нести!
Раньше такие ультиматумы на старуху действовали, а тут будто бы бес ей на ухо что шепнул. И старуха, заместо того, чтобы успокоить старика, ещё и щепок в полымя подкинула. - Иди, - говорит ему, - старый пердун, иди! Верёвку не забудь намылить, чтобы она шибче скользила!
Митрич зашёл в сарай, через стропило снасть перекинул и петлю хитрую соорудил. Под мышками себя обвязал, телогреечку сверху одел, а обрывок верёвки, для всеобщего обмана на шею пристроил. Ящик из-под ног, глаза прикрыл, язык высунул, и висит себе, болтается, результатов ждёт. Старуха в сарай, висит старик и ни каких тебе движениев жизни не производит. Та в крик. Тут соседка прибежала и тоже причитать жалостливо. Митрич выслушал от баб, какой он хороший при жизни был, и от гордости за себя, чуть было не заплакал. Тут старуха и говорит соседке, - Ты тут покарауль пока, а я за участковым сбегаю, для составления протокола!
Старуха в дверь, а соседка шнырь за ларь и ту самую бутыль, которую Митрич так долго и безуспешно искал, себе под фартук. Тут наш покойник чуть не взвыл от такой жизненной несправедливости, которая на его собственных глазах происходит. Но, сдержав клокотавшие в нём возмущения, он, осторожненько так, соседке замечание сделал: - Ты Марфа поставила бы самогон на место! То моя на поминки по мне приберегла!
А та брык, и готова.
Тут как раз и старуха с участковым пришли. Мент подставил табуретку и давай ножиком верёвку пилить, чтобы труп от удавки освободить. Митрич видит такое дело, что он так и брякнуться может, и, не за здорово живёшь, увечье жизненных органов получить, ну и приобнял мента слегка. А тот брык и готов.
Потом на нашего Митрича повесили двух жмуриков и судили. Пока судьи то дело вели, поуссыкались со смеху. Потому и дали ему условно.