Она, как и я, возвращалась из Москвы, проведя зимние каникулы в городе у родственников. Мы не были с ней знакомы, но общее купе и верхние полки напротив, познакомили нас, отгородив от мира сопровождающих взрослых, бубнящих вполголоса, и думающих, что мы спим.
Нам было по 15 лет.
В моей руке, протянутой к ее полке, спрятана была её ладошка, так же, как и я, она тянулась ко мне.
Наши мысли, слова и разговоры, с первых секунд сплелись в неразрывный узор взаимной симпатии.
Мы не заснули ни на секунду, всю ночь, наше счастье было на расстоянии вытянутой руки. Она читала мне шепотом, чьи-то стихи, её огромная русая коса, пушистым шарфом стекала по ее шее, плечам, падая на холмики груди, отчетливо наметившиеся под спортивным костюмом.
В утренней суматохе, подгоняемые родителями, мы и не заметили, как расстались. Прожорливый городской вокзал поглотил нас за огромными дверями... мы не успели даже попрощаться...
Я искал и ищу до сих пор в лицах, её большие, яркие глаза, тот искрящийся взгляд, часто мне кажется, что вот эта промелькнувшая девушка - ОНА,... но вот уже тридцать два года, знакомые черты и русая коса, принадлежат не ей.
У меня давно семья, двое взрослых детей,... а память по прежнему, как и тогда в январском вагоне, цепко держит и не отпускает из руки её ладонь...
Я уже далеко не тот юноша, и менять что-то, за хребтом прожитых большую половину жизни лет, не осмелюсь, да и не собираюсь, но то первое чувство, тот волнующий трепет ночи, не гаснет во мне до сих пор... и увы, он так ни разу и не повторился в моей жизни.
У моей любви, нет имени... я забыл, как её зовут...!
А ты, помнишь...?
Помнишь ли ты, того белобрысого школьника, я еще кашлял все время, подхватив бронхит...?
Мы вместе провели 8 часов по дороге до Воронежского вокзала, но кажется, что до сих пор пассажиры, так и не вышли из купе того поезда, движимый памятью, он никогда не останавливается.