Аннотация: Отражение настоящего чувства - чтобы любоваться им, или чтобы найти такое же в себе?
Характеры людей что дома: у них есть фасад, выставляемый на всеобщее обозрение, и интерьер, открываемый лишь избранным.
Я обнимаю тёплый, упругий живот Гели и слушаю тиканье старого механического будильника, который моя подруга зачем-то поставила в комнате. Ненавижу тиканье. Оно напоминает о смерти, с каждым звуком отнимая секунду существования.
-- Почему ты его не выкинешь? -- шепчу я Геле, увлажняя дыханием завиток золотистых волос.
-- Завтра же выкину, если хочешь, -- шепчет девушка в ответ.
Вот за это я её и люблю. Я хозяин "дома" её души, равно как и её дома. Ангелина пустила меня туда сразу и безоговорочно, разрешая двигать мебель, выбрасывать хлам и разносить по комнатам грязь с уличной обуви. Если я покажу на земляной след ботинка и велю: "Не трогай это. Это важно для меня", -- Ангелина не тронет. Пройдусь ли я по квартире или по её душе -- она не станет убирать грязь, если я прикажу иначе.
Завтра (а точнее, наверное, сегодня -- чёртов будильник мешает спать) я уезжаю в N. Когда вернусь, в аэропорте меня встретит уже другая Геля: фасад её "дома" останется прежним, но внутри появится мусор сплетен с подругами, мыльных опер и фальшивых новостей. Однако я смогу выбросить всё это, как только вздумается -- а значит, "дом" Ангелины останется Моим Домом.
Главное -- чтобы всё происходило как я хочу.
* * *
Город N. С виду ничем не примечательный город, даже более серый, чем большинство провинциальных городов. Я никогда бы не поехал сюда, если бы не музыка, которую здесь создают.
То, что они записывают -- не просто звуки. Это коды, влияющие на подкорку головного мозга, вызывающие стойкие эмоции и способные загипнотизировать почти любого человека. Помню, как мне в руки впервые попал диск с такой музыкой: он назывался "Спокойствие". Всего пятнадцать минут музыки на полновесном DVD в более чем убогой упаковке и от неизвестных исполнителей -- я бы ни за что не приобрёл это, увидев в магазине. Но диск был подарен мне -- и хотя бы из интереса стоило послушать, что же в нём такого особенного.
Накануне выдался ужасный день. Настроение упало ниже штормовой отметки, я грубо включил компьютер, впихнул в нишу диск и ругнулся, обнаружив, что формат аудио файла не распознаётся ни одним плеером. А потом из колонок полились звуки -- хора? Оркестра? -- я так и не понял. Но они захватили мозг первыми же аккордами...
...Рассудок заработал, когда уже пять минут стояла тишина. Вся злоба растворилась, как будто я только что прошёл ритуальное очищение в каком-нибудь тибетском храме.
Я вынул диск из ниши, затем загрузил вновь. Но тщетно -- колонки не издали ни звука. И в содержимом DVD обнаружился только текстовый файл: "Музыка для однократного прослушивания".
С тех пор я охочусь за этими дисками. Опыт показал, что единственный способ их добыть -- это получить в подарок. Поэтому приходилось идти на разнообразные ухищрения: соблазнять старушек, поступать в аспирантуру, резать вены... -- всё ради пятнадцати минут музыки.
Так в моё распоряжение поступили ещё четыре записи: "Изумление", "Депрессия", "Энергия", "Озарение". Но и этого казалось мало. Недавно мне удалось вычислить источник происхождения замечательной музыки: диски были привезены жителями маленького городка, почти посёлка N., до которого не ходят поезда. Что ж, сначала долечу до областного центра на самолете, а дальше что-нибудь придумаю.
Как это ни странно, но в аэропорту я сразу нашёл машину до N. Водительница -- молодая женщина по имени Лана -- сказала, что она коренная жительница этого города. Я не очень уважаю женщин за рулём, но выбора не оставалось.
-- Замужем? Дети есть? -- спросил я, разглядывая руки Ланы: округлые недлинные ладони с заметными перепонками между пальцами любовно обнимали баранку.
-- В гражданском браке, -- ответила она, и я поймал себя на мысли, что ожидал именно такого ответа.
-- А не боишься подвозить мужчин?
-- Как ни странно, нет. На наших дорогах обижать таксиста себе дороже -- можно увязнуть в болоте, -- Лана улыбнулась, и я отметил, что она, пожалуй, моложе, чем показалась мне вначале -- наверное, это лишний вес добавил ей пару лет?...
Я мысленно согласился со смелостью женщины. Мы ползли по кривой трассе, по бокам обросшей хилыми американскими клёнами и покрытой застарелыми колдобинами. Сам бы я ни за что не поехал по такой жалкой дороге.
-- Зря вы едете в наш город. Заскучаете.
"Быть может", -- подумал я, глядя на полные руки водительницы. Идея искать источник чудо-музыки потихоньку становилась менее привлекательной, по мере того, как за окном автомобиля повторялся один и тот же пейзаж.
-- Ощущение такое, будто ездим по кругу, -- признался я.
Лана безразлично пожала плечами. Впрочем, ответа я от неё и не ожидал.
Редкий тип человека, у которого по фасаду "дома" читается всё его содержимое до последней пылинки.
Предсказуемая и скучная.
Мы с Ланой попрощались на центральной улице, и я отправился искать гостиницу. Город совсем не большой -- судя по карте, не больше ста тысяч жителей -- а ориентироваться в нём оказалось сложнее, чем в Москве. Мешали однообразная планировка зданий, отсутствие рекламы, престранная нумерация домов и полное отсутствие табличек с названиями улиц. Через час безуспешного блуждания среди одинаковых коробок пятиэтажных хрущёвок я ощутил нарастающее головокружение.
Вы скажете, почему я не узнал у местных, где гостиница? О нет, я конечно же пытался узнать. Но никто -- ни один! -- не помог. Все отвечали: "У нас в городе нет гостиницы". Но разве такое возможно в наше время?... Да господи боже, в средневековье-то такого не было!
Я бессильно опустился на скамейку и стал наблюдать за прохожими. Зрелище не самое захватывающее: безликая масса в серой одежде, почти не отличающаяся ни ростом, ни лицами, ни фигурами. Женщины похожи на Лану -- такие же округлые, одеваются невзрачно, на один манер. Мужчины от них недалеко ушли: невысокие, длинноволосые, но не то чтобы женственные, скорее какие-то "домашние".
Постепенно мне начало казаться, что мимо проходят всё время одни и те же люди. И немудрено, при таком-то сходстве. "Глюки, глюки, глюки..." -- прошептал я, отгоняя навязчивое желание грохнуть макушку об асфальт -- в который раз мне почудилось, что по улице идёт Лана, и в который раз это оказалась не она!
Надо уезжать. Ничего я тут не добуду. В таком городе не могут писать волшебную музыку.
-- Что с вами? -- знакомый голос разорвал пелену отчаяния. Я поднял глаза: ширпотребные чёрные брюки, серый джемпер, ровный овал лица.
-- Лана... Здравствуй. Да вот, оказалось, что знакомые, к которым я собрался, уехали. Не знаю, что и делать. Возвращаться? Как-то не хочется. Досада берёт, что так ничего и не посмотрел.
А сейчас вот она захочет узнать, как фамилия знакомых. Проклятье. Хоть бы не спросила...
Эх... Но ведь всё так предсказуемо.
-- И смотреть-то тут нечего, -- пожала плечами Лана. Я ещё раз окинул её взглядом: ничего, симпатичная. Невзирая, что толстушка. Черты лица чистые, правильные, глаза не маленькие, щёки не расплывшиеся, шея не обрюзгшая.
-- А я вот слышал, тут концерты бывают. Местных, -- прямо говорю я и выжидающе гляжу на Лану. Если скажет, что не знает -- ну и ладно, от меня не убудет. Ну а вдруг нет?... Почему-то подумалось, что девушка должна обладать какой-то информацией, раз она с детства тут живёт.
-- А, так Вы ради нашей хоровой капеллы приехали? -- Лана оживилась. -- Ну да, знаю и даже пою в хоре "Спокойствие".
-- О... -- я так и подумал. С первой же встречи в аэропорту. Хотя поначалу подозрение казалось невероятным.
Ну бывают же такие "дома", фасад которых полностью отражает интерьер!...
* * *
"Муж" Ланы -- такой же длинноволосый и невзрачный, как и остальные -- разрешил мне присутствовать на репетиции в студии звукозаписи. Как выяснилось, чудесная музыка действительно создаётся посредством только человеческих голосов, но хоровая капелла поёт так искусно, что это нельзя понять сразу. Лана стояла где-то в заднем ряду и почти всё время молчала, лишь изредка внося бархатные нотки в узор мелодии.
Здесь я пережил заново ощущение чистоты, как в тот вечер, когда впервые узнал о чудо-дисках. Транс настиг сознание в течение первых же секунд и покинул только тогда, когда "муж" Ланы потряс меня за плечо:
-- Ну как? Понравилось?
-- Ага, ещё даже сильнее, чем на диске, -- признался я. -- Вы записывали?
-- Нет. Сегодня здесь много лишних людей, например, ты и я. Диск получился бы плохим. Тебе только показалось, что сильнее. Живое оно всегда сильнее, чем оцифрованное.
Я пристально посмотрел на мужчину и высказал вслух мысль, которая крутилась в мозгу с самого момента встречи с ним.
-- А ведь у вас с Ланой ничего, кроме дружбы.
-- Ты прав, я её брат, -- я уже знал, что он ответит именно так. -- Но разрешение переночевать у нас остаётся в силе.
Как странно. Я могу предсказать их всех. Однако в то же время при первой встрече Лана показалась мне замужней, и она не стала отрицать. А теперь я понял, что она свободна -- но никто не спешит ни спорить, ни оправдываться.
Что это за "дома", интерьер которых меняется вместе с фасадом?
И что будет завтра?...
* * *
Я улёгся на кровать, пытаясь заснуть. О, если бы не концерт, как бы я сейчас себя отвратительно чувствовал. А так -- даже приятно. Какая-то отрешённость. "Всё будет хорошо", -- будет, и всё тут. А почему, сказать не могу.
За стеной раздавалось противное тиканье механического будильника. По капле, по секунде отнимает время существования. Ты бездеятелен, ты просто лежишь и слушаешь, как из тебя утекает жизнь. Ненавижу.
Интересно, Геля выбросила тот свой?...
Почему-то подумалось, что сейчас мне её очень не хватает. Той, что готова открыться мне без остатка, отдаться в полное распоряжение. Чей "дом" я могу перестраивать под себя сколько угодно. И в то же время в ней всё равно есть что-то "своё" -- возможно, как раз эта готовность попасть под влияние.
Жаль, что Гели сейчас нет под моим одеялом, и я не могу сказать ей, чтобы она выключила будильник.
* * *
"Депрессия", "Энергия", "Гармония", "Отвращение", "Наслаждение"... -- позитивные и негативные эмоции сменяли друг друга, как день и ночь. За неделю я пережил больше, чем за два предыдущих года, ныряя в самые недра чувств и купаясь в их неповторимости.
Но некоторые залы, в числе которых были "Любовь" и "Ненависть", Лана посоветовала не посещать.
-- Там поют соло, а не хор. Это опасно для психики.
-- Почему? Вот я пойду послушаю "Равнодушие", и ничего не останется, -- возразил ей я.
-- Возможно, действительно "ничего", -- девушка погрустнела. -- Ты не боишься, что сотрёшь чувство к своей подруге?
Я не говорил Лане про Ангелину, но ничуть не удивился, что она догадалась о её существовании. В общем-то, я бы скорее удивился, если бы Лана подумала, что я одинок.
-- Можно ли назвать это чувство "любовью"? -- парировал я. -- Вернее было бы сказать, "удобство", а животная страсть к уюту не умирает никогда.
"Даже слишком никогда", -- добавил я про себя, разглядывая тяжёлую грудь Ланы, слегка очерченную джемпером.
Не стоит скрывать: вопрос секса витал в воздухе с самой первой моей встречи с девушкой. Она не красавица, но достаточно привлекательна, чтобы возбудить мысли мужчины в этом направлении. К тому же совершенно свободна, что в моём случае не минус. И вряд ли станет домогаться меня, когда я брошу её. Точнее -- уеду. Не поедет же она за мной.
И пока брат Ланы ушёл по каким-то своим делам, почему бы не развлечься?
Я изменил тембр голоса.
-- Ты путешествовала? Видела море?
-- Ни разу.
-- Хочешь расскажу?
Лучший способ соблазнить девушку -- это ввергнуть её в медитативное состояние, чтобы она перестала воспринимать реальность как данность. Существует тысяча методов добиться такого состояния, и я освоил многие из них.
Моё любимое -- "зеркало".
Ненавязчиво, незаметно я скопировал положение тела Ланы, точно так же опёрся на спинку стула, так же развернул ступни. Поймал волну её дыхания и подстроился под его ритм, стараясь попадать своими вдохами точно в моменты её вдоха. Впрочем, с Ланой это оказалось легко -- по той причине, что я могу её предсказать.
-- Ты на берегу, у тебя под ногами -- камни. Они тёплые, почти горячие, они нагрелись под солнцем. Сейчас полдень, природа вялая от жары... Ты тоже чувствуешь вялость... Ты делаешь шаг по камням, тебе приятна их обжигающая острота. Ты приближаешься к воде, чувствуешь, как вода дышит влагой... Ступаешь в неё. Вода тоже тёплая, как кровь. Ноги обволакивает ощущение лёгкости. Ты делаешь шаг дальше, кромка воды щекочет кожу под коленями... Твои волосы раскалены от жары, тебе хочется погрузиться в тёплую жидкость с головой...
Зрачки Ланы расширяются, я знаю, что действую правильно, и что никакая случайность не сможет помешать, ибо я могу предсказать каждый поступок девушки.
Я нахожу частоту её пульса. Подстраиваю под неё свой пульс. "Зеркало" -- ты копируешь ритмы жертвы, и она начинает чувствовать с тобой родство.
Как-то уж, впрочем, слишком легко нынче даётся этот приём. Кажется, что ритмы синхронизируются сами собой, мне совсем не приходится прилагать усилия, для того чтобы сохранять "зеркальность".
Как с ней просто, боже правый...
Даже проще, чем с Ангелиной.
Лана начинает говорить, и я замечаю, что она тоже говорит в другой тональности:
--А представляешь себе, что душа каждого человека -- это такой водоём? И вот, ты смотришь на гладь водоёма, и тебе кажется, что человек похож на тебя, что он такой же, как ты, и нас разнят лишь внешние черты -- отражения на её глади, а потом ты приближаешься к воде, ты пытаешься заглянуть внутрь, а там -- темнота. Такая же, как и у себя. Так близок ли тебе этот человек, если нас роднит только темнота там, внутри? -- она переводит дыхание. Странно -- я совсем не удивляюсь тому, как верно уловлены аналогии моей философии. Пусть не дом -- озеро. Но всё равно практически то же самое.
-- Можно долго вглядываться в море, но пока ты не почувствуешь его кожей, ты его не поймёшь и не проникнешься им.
Взгляд Ланы меняется. Зрачки начинают медленно сужаться, под глазами пролегают морщинки недоверчивого прищура. Её бархатистый голос шелестит всё так же тихо и ласково:
-- Я не знаю, что такое море. Зато я знаю, что такое болото. Ты вглядываешься в него, ты начинаешь ему верить, ты почти любишь его, оно кажется тебе прекрасным, хочется думать, что внутри тепло и уютно, но сделай шаг -- и узнаешь, что там только грязь. Грязь, которая залепляет глаза, уши, рот, забивается в нос, чтобы погрузить в темноту. Зачем?... А просто потому, что грязь. И просто потому, что там, внутри, ничего, кроме грязи нет -- вот за этим темнота и нужна. Скрыть грязь.
Ничего удивительного в этих словах нет. Подумалось, что именно они и должны были сейчас прозвучать -- но тем не менее, я начинаю досадовать. Какое болото?... На что намекается?...
Я делаю глубокий вдох и подхватываю игру, стараясь копировать интонацию Ланы и впившись взглядом ей прямо в глаза:
-- А ещё есть -- омут. Когда ты всматриваешься в него, тебе кажется, что всё просто, что ты видишь каждую песчинку на дне, и там, внутри, резвятся рыбы, им уютно. Ты начинаешь верить ему, ты почти любишь его, он кажется тебе таким чистым, таким тёплым -- но сделай шаг, и окажешься целиком в холодной воде, которая потянет тебя вниз, закует судорогой, и от неожиданности лишит сил. Зачем?... А просто потому, что там, внутри, ничего, кроме воды, нет -- и поэтому омут кажется таким чистым и оказывается таким злым.
Я и сам не заметил, как разошёлся с Ланой в дыхании и сорвался на резкие нотки в голосе. Закончив, я обнаружил, что сижу, скрестив руки и ноги в "закрытой" позе. Что ж, "развлечение" можно считать законченным. Если, конечно, то, что произошло, называется "развлечением".
Странно. Хотя и не удивительно.
* * *
На следующий день Лана сообщила мне, что сегодня поёт в другом месте, но послушать нельзя, поскольку будет делаться запись. Я пожал плечами: дело её. Решил пойти на репетицию "Беззаботности" -- дабы выкинуть лишние мысли из головы.
Ух, ну как же я всё-таки не переношу серые параллелепипеды домов! Как ненавижу одинаковые улицы и клонов-людишек, которые ползут по ним, занятые своими буднями. С какой стати мне вообще понадобилась Лана, если тут, на улице, ходят десятки точно таких же?! И если у себя дома ждёт Ангелина, красивая и покорная?...
Лана. Она дальше от меня, чем самая зажатая из "синих чулков", просиживающих в библиотеках. И то, что вначале было принято мною за понимание её сути, схоже с обманчивым ощущением прозрачности, когда смотришь в огромное зеркальное окно. Будто бы видишь, что внутри -- хотя на самом деле видишь только себя. А внутри темнота. Да, омут. Или: дом с зеркальными стенами.
Перепутав коридоры, вместо "Беззаботности" я случайно направился к залу "Любовь". В дверях неожиданно столкнулся с Ланой: она выглядела очень усталой.
-- Привет, -- сказал я, но она прошла мимо, не обратив внимания.
Очевидно, задрала нос после вчерашнего. Корова.
Я не стал гнаться за девушкой. Наоборот, поспешил в зал "Беззаботности", дабы развеять гнетущее ощущение неудачи.
* * *
Брат Ланы довёз меня до областного центра на той самой машине.
-- Спасибо, -- сказал он, прощаясь.
-- За что? -- Я всё ещё был под впечатлением от "Беззаботности" и даже забыл, что неплохо бы оплатить своё проживание у хозяев за неделю.
-- У Ланы наконец-то получилось излить себя. И теперь мы можем пожениться -- благодаря тебе. А то ведь у нас и ошибиться-то сложно -- настолько всё размеренно.
Я небрежно хмыкнул и поспешил в кассу за билетом, нежась от мысли, что там, дома, меня встретит Ангелина с её уютной душой и выразительным телом. Всё виделось сказочно чудесным, как в раннем детстве, когда нет глубоких чувств, а только летучие, быстро сменяющие друг друга эмоциональные состояния, и не хочется думать ни о чём, кроме приятного.
В самолёте "Беззаботность" прошла окончательно, и я пришёл в ужас: ни единого диска ведь не прихватил! Из-за того, что в последний день вздумал слушать этот дурацкий концерт. Нет бы сходил второй раз на "Энергию"!
А всё Лана. Стерва она, всё-таки.
Впрочем, один-то диск остался -- тот, от её "брата", за который "Спасибо". Я извлёк коробку с DVD из сумки. На вложенной в футляр бумажке кривым почерком было накорябано: "Любовь".
Почему-то я совсем не удивился. Видимо, потому, что уже понял порядки города N.
Люди этого места с детства культивируют в себе разные чувства, учась различать тысячи оттенков переживаний и изливать их в песне. Когда чувство начинает обременять человека, он поёт соло -- и избавляется от него навсегда.
Значит, Лана культивировала любовь. Как там сказал "брат"? "...и ошибиться-то сложно" -- выходит, я понадобился ей не для того, чтобы ярко влюбиться, а для того, чтобы, ярко влюбившись, смочь ярко же и разочароваться в любви. До тех пор -- до первого разочарования -- она воспринимала других мужчин только как братьев. Теперь всё иначе. Теперь Лана не боится потратить единственное чувство и может начать жить, как все -- в череде бесконечных необходимостей.
Я завидую ей. Размениваясь на пустяки, на стрессы, на яркие оболочки, я никогда не имел способности чувствовать "в первый раз" и ищу суррогаты, позволяющие переживать хотя бы бледную тень эмоций, которые жители города N. вкладывают в свои соло.
Может, именно поэтому -- потому, что этого никогда не будет по-настоящему --меня страшит тиканье механического будильника?..