Пискун Николай Георгиевич : другие произведения.

Ужин у дяди Мартына

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Ужин у дяди Мартына" - рассказ-ностальгия по трудному, но от этого не менее человечному, послевоенному времени, в котором прошло детство рассказчика. В то же время - это не попытка возвращения к прошлому, наоборот, это ностальгия со светлой грустью - благоговейное обращение к тому, что когда-то давным-давно было. Обращение с благодарностью за счастливое, несмотря ни на что, детство...
  УЖИН У ДЯДИ МАРТЫНА
  (Рассказ)
  
  НЕ СПАЛ ТОВАРИЩ СТАЛИН...
  
  ...Всё быстрее мчатся под уклон с большой горы Васяткины санки. Снежная пыль летит в лицо, слепит глаза. Но Васятка, шевеля валенком, как рулем, не обращает на это внимание. Нельзя оплошать, снизить ход - сзади и с боков, обгоняя его, мчатся одногодки-друзья Толька, Генка и Шурик. У Васятки санки - на загляденье: полозья кленовые, гладко обработанные шкуркой, копылы - березовые, перевязи из вяза. Легкие, "гонкие", красивые санки сделал ему сосед, дядя Мартын. У Тольки и Генки санки тоже его работы. Только Шурику санки делал его отец, дядя Тима, еще до того, как забрали его в тюрьму.
  Из разговоров взрослых Васятка знал, что самые страшные слова в жизни - это: "забрали", "посадили". За что посадили дядю Тиму, он до конца не понял - мал еще, все же ему только седьмой год. Было это давно, еще два года назад. Как говорили взрослые, дядя Тима задумал поставить новый сарай взамен обветшалого. Договорился созвать артель мужиков, чтобы заготовить в лесу бревна, вывезти их и срубить сруб. В деревне это называлось "сделать помочь".
  Дядя Тима на "помочь" решил, как принято, приготовить работникам выпивку. На "магазинную" водку денег ни у кого, конечно, не было в послевоенной бедной деревеньке. Обходились, как могли, самогоном, хоть за это дело власти строго наказывали. "Авось обойдется", - решил дядя Тима. Глубокой ночью он гнал самогон в своей баньке. Но на его беду, этой ночью по деревне проезжал "уполномоченный". Ух, боялись его деревенские, как огня, суров был служака и очень дотошен, ничего от него не скроешь! "Сквозь землю увидит", - говорили о нем взрослые. И засек уполномоченный зорким взглядом одинокий огонек в бане. Смекнул: так поздно (почти под утро) не моются. Значит, гонят самогон! Уполномоченный сам работал ночами, потому что так было заведено, потому что так работал сам товарищ Сталин, а он, как известно, всегда находится на посту, никогда не спит, не празднует, ни минуты даром не теряет, а все думает за всю страну. Как-то Васятка сам видел его портрет в бригадном доме - в генеральском кителе - поневоле оробеешь.
  Вот так "взял" уполномоченный дядю Тиму "с поличным", оформил судебное дело - не помогли ни фронтовые заслуги, ни боевые награды. Суд дал ему 5 лет лишения свободы. Теперь дядя Тима отбывает срок где-то на большой стройке, откуда иногда присылает весточки семье. Шурик рассказывал друзьям, что отцу удалось "хорошо устроиться" - в лагерном лазарете. С него теперь ударной выработки норм не спрашивают, жилы на работе не вытягивают. "Может, и доживу благополучно до конца срока", - писал семье дядя Тима. Так и вышло, даже один год не доотбыл он в лагере. Весной 1953 г. умер товарищ Сталин, и летом была большая амнистия.
  
  ВОЙНА НЕ ЩАДИЛА
  
  В их деревне почти все мужики - бывшие фронтовики. Боевые награды есть у дяди Мартына, у Толькиного отца-бригадира, у Генкиного папы, чья рука висит, как плеть, перебитая осколком. По локоть нет левой руки у живущего рядом с прудом, что на том конце деревни, дяди Миши, деревенского пастуха. Еще один дядя Миша никогда не снимает повязку - ослеп в горящем танке. Он почти не выходит из дому, а если и появляется в бригадном доме, то только под руку с женой, а с другой стороны скачет их сынишка Володя, младше Васятки года на два. В дальнем конце деревни дом дяди Егора, потерявшего ногу на фронте. Неподалеку живет дед Андрей, деревенский кузнец. Сам он не воевал, но все три его сына полегли в 41-м под Москвой. Осталась у деда Андрея одна надежда и радость - два внука, старший из которых, 16-летний Ленька, работал в кузнице молотобойцем.
  А еще говорили, что деда Андрея в 30-е годы раскулачили. Это его бывший дом позже передали в правление колхоза. Сейчас он назывался бригадный дом - после войны их малый колхоз вошел бригадой в объединенную артель, насчитывающую несколько деревень. Об этом Васятке рассказал отец, тоже инвалид. Он сильно повредил ногу при бомбежке их эшелона под Гомелем. А сколько народу не вернулось с фронта! Целый порядок домов стоит до Малого оврага - здесь живут одни вдовы. И дальше, за бригадным домом, на оба порядка стоят избы, где нет мужской руки, где до сих пор оплакивают мужей, отцов, старших братьев. "Вдовий конец" - так и прозвали эту часть деревни.
  
  СОЛДАТСКАЯ ВДОВА
  
  Соседка Васятки тетя Анюта тоже до недавнего времени жила-бедовала вдовой. Проводила мужа на фронт в 44-м с маленькой дочкой на руках - и уже через полгода получила похоронку. Окаменела она от горя, лицом даже подурнела, рассказывала мама Васи, если бы не Настенка, не вынесла бы душевной муки. "Одна ты у меня осталась, золотинка моя, - часто говорила тетя Анюта Насте. - Как ты на отца похожа!.." Волосы у Настенки и впрямь были золотые, а из-под стриженой челки в самую душу, казалось, смотрят ее голубые грустные глаза...
  К тете Анюте иногда приезжала в гости сестра, живущая в Уфе. Жалея молодую вдову-солдатку, звала ее в город. "Работу какую-никакую можно найти, а там и мужа приглядишь. В городе мужиков-то много, не то, что в районе, - убеждала она. - И Настя выучится, в люди выйдет". Но тетя Анюта отказывалась: куда, мол, с малым дитем, пусть уж Настя подрастет. Как-то тетя Анюта с Настей сами съездили в город. "Людей да жизнь посмотреть", - объяснила тетя Анюта Васяткиной маме. Из города приехала она не в себе, какая-то задумчивая. Через определенное время снова наведалась к сестре. С чего бы это? Васятка как-то подслушал разговор тети Анюты с матерью.
  - Ой, Петровна, сама не знаю, что делать, - говорила соседка. - Без всякой мысли пошла я с сестрой на ее работу. Думала, чем черт не шутит, вдруг получится трудоустроиться, чтобы жилье какое-никакое дали. Не знала я, что у сестры такая работа. Жуть, что война проклятая натворила! Столько людей погибло, а еще больше мужиков покалечило! В приют, где сестра работает, свозят их отовсюду - тех, у кого ни родных, ни близких, ни дома не осталось. Как увидела их - без рук, без ног, грязных, всеми брошенных попрошаек - слезами залилась да убежала. Потом подумала: через этих несчастных Господь посылает нам благодать свою. Поможешь им - и тебя Бог увидит. Второй раз, Петровна, в приют шла с предчувствием - что-то важное увижу. И вправду так получилось - увидела я безногого Мартына, и захотелось мне с ним поговорить. Беседовали мы с ним долго и ладно, будто старые знакомые.
  - А о чем говорили? - спрашивала мать.
  - О жизни, о людях, обо всем, - откликнулась тетя Анюта. - Знаешь, Петровна, что мне запало на душу? Ведь я хочу Мартына из приюта к себе забрать. Будем одной семьей. Вместе и бедовать веселее.
  - Настя бы только приняла, - вздохнула мать. - Ведь он ей отцом должен быть.
  - Сама об этом думала. Через месяц поеду в приют вместе с Настей. Пусть они взглянут друг на друга, пусть поговорят. Все и прояснится.
  
  "НАСТОЯЩИЙ МУЖИК!"
  
  Так в начале прошлогодней весны и вернулись из города тетя Анюта с дочкой и безногим фронтовиком дядей Мартыном. Дяденька с медалями на лацканах сидел на низкой платформе, обитой кожей, на четырех колесах-подшипниках. Ноги, отнятые по колени, были пристегнуты ременными петлями, а в руках у него что-то вроде утюгов. Ими дядя Мартын толкался, чтобы ехать.
  - Привет от балаклавских! - весело крикнул безногий, едва только бригадир дядя Иван снял его со своей подводы (видимо, тетя Анюта загодя договорилась с бригадиром о транспорте). - Здорово, пацаны! - поприветствовал он и Васяткиных друзей, оказавшихся в числе встречавших. И так лихо, по-свойски подмигнул Васятке, что тот не удержал ответной улыбки.
  Удивительное дело: пацаны первые полезли к дядьке "ручкаться". Васятка искоса взглянул на Настену, она тоже улыбалась, явно довольная встречей. Кажется, с первого дня она и стала называть дядю Мартына "папой".
  - Отошла Анюта, - как-то раз услышал Васятка разговор матери с отцом. - Будто растопило у нее лед на сердце. Улыбаться стала, шутить. А как похорошела! И Настенка просто липнет к отчиму: "Папа да папа". Дай им Бог счастья! - говорила мама.
  -Да, Мартын - мужик настоящий оказался, - отозвался отец. - Не гляди, что без ног - в деле проворнее здорового. И картошку обработал, и сена козе накосил без посторонней помощи. И столяр стоящий. Люди заказывают ему столы, табуретки, сани, рамы, наличники. А еще он в кузницу к деду Андрею напросился. Горн, говорит, разжигать буду, меха раздувать...
  Вскоре Васе довелось увидеть дядю Мартына в работе. Отец взял его с собой в кузницу точить топоры. Васятка с усердием вертел рукоятку точильного круга, а отец прижимал лезвие к камню. Силенок у Васятки было явно маловато, и дело двигалось медленно. Тут подкатил на своей каталке дядя Мартын: "Давай помогу!" Точильный круг в его руках завертелся как бешеный. Шорох лезвия о камень перешел в свист, брызнул, ударяя в подставку с водой, мощный сноп искр...
  А потом дядя Мартын стал готовить к розжигу кузнечный горн. Поехал за углем, легко перевалившись с пустым ведром через порог кузницы. "А назад как - с полным-то?" - заинтересовался Васятка. Однако тот уверенно подкатил к порогу коляску, держа угольное ведро в одной руке, как пушинку. Перенес его через порог, потом, сделав стойку на руках, как акробат, перекинулся сам вместе с тележкой. Васятка только глазами хлопал от удивления. Через мгновение Мартын засыпал уголь в горн. Кузнец дед Андрей с Ленькой-молотобойцем наблюдали за этой сценой с довольной улыбкой: "Помощник у нас что надо!"
  
  КАРТОФЕЛЬНЫЙ "ПИР"
  
  С весны до осени трудился дядя Мартын в кузнице, а зимой столярничал, исполняя заказы сельчан. Вот и санки ребятам смастерил. А еще он обещал всем четверым пацанам сделать к следующей зиме лыжи. И слово свое сдержал! Сколько верст зимами пробежала по окрестностям их бедовая компания! Они облазили все горки и низины, прокладывали лыжню по всем ближним лесам и перелескам, добирались даже до дальних полей, где попадались в россыпи заячьих и лисьих следов и волчьи следы. При виде их ребята дурачились, разыгрывали испуг, но знали: после нескольких охотничьих облав и отстрелов звери надолго утратили наглость. А в войну, рассказывали взрослые, они приходили к самой околице деревни даже днем.
  Потом эти детские лыжи позврослевший Васятка убрал на чердак дома. Много лет спустя, разбирая опустевший отцовский дом, Василий нашел их в куче хлама. Рука не поднялась выбросить подарок дяди Мартына. Он перевез лыжи в свое новое жилище и спрятал в самом дальнем чулане. Пусть лежат. Иногда он берет в руки эти иссохшие, источенные временем дощечки и вспоминает свое детство, дядю Мартына, отца с матерью, старшую сестру, которых уже нет на свете. Прошлое навсегда застряло в нем - любовью, состраданием и тоской. И необходимостью вспоминать все снова и снова...
  Настена на правах старого друга старалась научить его чему-то "полезному в жизни", как она говорила.
  - Вась, картошку чистить умеешь?
  - Нет, - честно отвечал Васятка.
  - Давай учиться! - не церемонилась Настя. - Вот смотри: берешь картошку, вот так ведешь нож, потом...
  Из под ее рук кожура заструилась непрерывной спиралью, охватывая картофелину сверху вниз. Минута - и очищенный клубень полетел в кастрюлю. Здорово! У Васи поначалу получалось плохо, но Настена была настойчива. В конце концов парнишка довольно сносно научился чистить картошку, а потом и жарить ее.
  Нередко Настина мама оставляла Васятку ужинать с ними: "Садись-ка за стол, помощничек!" И вот, усевшись рядышком, они с Настей, будто соревнуясь, хватают из тарелки горячие картофелины, дуют на них, разламывают надвое и, присолив, с аппетитом съедают, запивая холодной водой. Такой вкусной картошки Вася нигде и никогда больше не ел! Вкуснее были разве только мамины картофельные оладьи...
  Запомнилось Васе, как дядя Мартын и тетя Анюта любовно и понимающе смотрели на них, изредка довольно переглядываясь. Были, конечно, в жизни у Васятки и более счастливые моменты. Но ужин за столом у дяди Мартына среди них не забылся. Почему-то он оказался очень важным для взрослеющей души ребенка, и память все сохранила.
  
  КОГДА ЦВЕЛА СИРЕНЬ...
  
  Еще помнит Вася, как 9 мая, когда цвела сирень, фронтовики встречали День Победы. В те годы официально праздник почему-то не отмечался, он вошел во все календари позже, уже после смерти Сталина. Но неофициально люди готовились к нему.
  Васятка с друзьями поутру сопровождал на другой конец деревни приодевшегося в пиджак, с медалями на груди, дядю Мартына. Он ехал на своей тележке на встречу с таким же инвалидом первой группы, слепым дядей Мишей. Тот, с неизменной повязкой на глазах, держась за руку жены, встречал гостя в воротах.
  - Все еще воюешь, пехота? - радовался дядя Миша и наугад протягивал к нему руку.
  - И ты, смотрю, не сдаешься, танкист, - приветствовал друга дядя Мартын, отвечая крепким рукопожатием.
  Потом тетя Маша, жена дяди Миши, провожала фронтовиков к столику под цветущими яблонями. Следом появлялась бутылка водки и закуска.
  - Ну, помянем друзей наших погибших! - не чокаясь, они опрокидывали по стопке. - Вечная им память и покой!
  Потом пили за живых, счастливо вернувшихся с войны. Разговор за столом все более оживлялся, а Васятка с ребятами, расположившись за тыном, ждали воспоминаний. Но о самих боях они говорили неохотно, мимолетно. Наверное, тяжко было дяде Мише вспоминать, как струя кумулятивного заряда в сражении под Прохоровкой прожгла броню танка и прорвалась внутрь, навсегда ослепив его. Из всего экипажа только он и выжил, чудом выбравшись из танка через нижний люк... А дядю Мартына просто колотила нервная дрожь, когда он вспоминал плато под Дебреценом, где он потерял обе ноги во время артобстрела.
  Зато много говорили они о сегодняшней жизни. А еще дядя Мартын сильно ругал какого-то Берия. "Опять зажать народ хотят, - горячился фронтовик. - Мы, калеченные войной, кровь свою и тело отдавшие за победу, мы теперь для них стали ненужными! Калеки, видишь ли, портят облик страны! Нас милиция по приказу Берия вытаскивает из поездов, с вокзалов и ночлежек. Сколько времени после войны калеки беспрепятственно просили подаяние, а народ, не скупясь, делился копейкой, особенно если видел, что горемыка-фронтовик имеет награды. А сейчас что? Нас отлавливают, как собак, и свозят в наспех открытые приюты. Нашим правителям вдруг стало стыдно, что столько покалеченных живут на улицах. Боятся, что союзники скажут: вы, мол, свой народ нисколько не жалеете, победители хреновы! И решили власти просто - калек спрятать! Которые без родных, без жилья - в приюты. С глаз долой, пусть доживают на государственном обеспечении. В гробу мы видели такую "заботу"!
  Дядя Мартын распалялся все больше, а слепой танкист, как мог, утешал его:
  - Ничего, Мартын, ты вот выдержал, не спился, не покончил самоубийством - тебе и воздалось. Теперь у тебя семья есть, дочка растет. Глядишь, и еще с Анютой ребенка родите. Ведь ты мужик хоть куда! Верь, дружище, еще вспомнят о нас, фронтовиках. Воздадут должное, в домах хороших будут селить, лучшие квартиры давать, с удобствами.
  Не мог, конечно, знать дядя Миша, что все это настанет, увы, очень нескоро. Только через много-много лет, в канун 65-летия Победы начнут фронтовикам давать жилищные сертификаты. Но сколько к этому времени умрет самых нуждающихся, самых бедствующих. Считай, никого из калек давно уже не осталось...
  
  "НЕ СГИНЕТ БАЛАКЛАВСКИЙ РОД!"
  
  А вот второе пожелание дяди Миши исполнилось уже в скором времени. Минула зима, под ласковым майским солнцем зазеленели леса и посевы, а по деревне разнесся слух, что в семье дяди Мартына скоро будет прибавление. С особым нетерпением ожидала братца или сестренку Настена. А Мартын-то не ездил, а прямо летал по деревне на своей инвалидной каталке. Сынок у него родился поздней осенью, уже по снегу. Ошалевший от радости Мартын кричал на всю деревню: "Теперь не сгинет наш балаклавский род!" В войну погибли его родители, все братья и сестры, сгорел дом. Один он, калека, остался мучиться за всех.
  - Врешь, теперь нас не возьмешь! - грозил кому-то невидимому дядя Мартын. - У нашего рода теперь наследник есть - вот он, Матвей Мартынович! Клянусь, он будет жить на земле своих дедов и прадедов! Как и положено.
  Мало ли что может наговорить человек, особенно такой шалый от радости. В деревне слова дяди Мартына поначалу серьезно и не воспринимали. Но когда минул год маленькому Матвейке и он стал вставать на ножки, дядя Мартын объявил окончательно: "Все, едем в Балаклаву!" Какой-то дальний родственник там все-таки отыскался, дядя Мартын не зря посылал запросы.
  - Вправду едете? - вечером Васяткина мама разговаривала с тетей Анютой. - Нелегко будет: сторона дальняя, незнакомая, а родни рядом нет.
  - Все, Петровна, решено. Куда Мартын, туда и мы - как нитка за иголкой. А добрые люди везде есть, помогут. Поминайте нас добром, Петровна, а мы вас всех помнить будем.
  
  САМОЕ ГОРЬКОЕ В ЖИЗНИ - ТЕРЯТЬ БЛИЗКИХ
  
  День отъезда Мартынова семейства Васятка запомнил смутно. Дядя Мартын, как взрослому, пожал ему руку, тетя Анюта чмокнула в щеку - а он все стоял как каменный. И только когда порывисто обняла его Настенка: "Прощай, Вася!" - его пробило. Пряча залитые слезами глаза, он отбежал в сторону, уткнулся в тын. Не было сил смотреть, как они усаживаются в подводу дяди Ивана, как трогают с места и катят по деревенской улице, как заворачивают за горку. Вот и все. И не было сил осознать, что они больше никогда не встретятся. Да, самое горькое в жизни - это когда мы теряем тех, кого любим...
  - Деда, расскажи про свое детство, - как-то попросил его старший внук. И он рассказывал мальчишке о житье-бытье в их маленькой деревеньке, о ребячьих забавах, походах по окрестностям, разных проказах. Внука его рассказы изрядно позабавили. Но сейчас старшой уже ничего не спрашивает. И это, со вздохом в душе признался дед Василий, увы, закономерно. У паренька закончилось детство и началась непредсказуемая пора отрочества, теперь для него главный пример и авторитет - отец. А дедушка - на вторых, третьих ролях. Но с младшим внучком пока держится теплая, сердечная ниточка-связь. Вот он, накатавшись на горке всласть, утомленный беготней и впечатлениями, тихо шагает рядом, послушно держась за руку. Маленькое такое, теплое и родное существо, но уже с характером.
  Пожалуй, скоро и он спросит деда о его детстве. И, наверное, надо ему рассказать и то, что он раньше упустил, когда рассказывал старшему внуку. Надо рассказать о войне, о погибших и покалеченных, о добрых, истинно братских отношениях между людьми в военную и послевоенную пору, о своих родителях, о друзьях детства, о дяде Мартыне и Настенке...
   Н. ПИСКУН
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"