Пиронко Мария Владиславовна : другие произведения.

Переходим в прошлое

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

  лава первая
  Мама всегда говорила папе, что на земле нет самых красивых мест, что все увиденное нами - чудесно. Во мне же хватало хитрости иногда спорить с ней; я брал сторону отца и открыто заявлял ей, что она неправа, что в этом мире можно увидеть самые ужасные и страшные места, которые пугают даже смельчаков, но она была слишком самоуверенной, чтобы признать это. И я не ошибался.
  Моя мама очень любила природу и не готова была проводить время в хижине даже в самые холодные дни в отличие от своего брата, который и круглый год спал на койке с бутылкой спирта на животе, не обращая внимания ни на голоса ребят, ни на стук проезжающих карет. Глядя на него, мне становилось противно, и я с радостью встречал приближение нового учебного года.
  Сейчас был сентябрь, а учеба начиналась с октября, и я с радостью готовился к этому событию, так как по приезде в пансион, начинался настоящий праздник: все ученики зажигали огни и с факелами шли в центр города отмечать это событие. Взрослые, на которых они натыкались, только улыбались в ответ и махали рукой. Некоторые из них предлагали спиртные напитки, как символ счастья и ликованья, и мы их принимали.
  Сегодня был 1 октября, и, глядя в окно, я увидел огни факелов и услышал стук лошадиных копыт, - празднование началось. А значит, я мог спокойно покинуть дом и пойти на улицу навстречу громким крикам и взрывам огней.
  Моя мама зажгла свечу и начала ссору со своим братом, который и сейчас лежал на койке и не слышал ее слова. Говорила она очень громко, и иногда мне казалось, что могут прибежать соседи и устроить скандал, а то и хуже выселить нас отсюда по возможности.
  Моя мама была одиночкой и часто отчуждалась от семьи. Ей нравилось жить одной, и грубый тон или крик раздражал ее. Я как человек, хорошо знающий ее, был уверен, что она "человек природы", и, возможно, зря она обзавелась семьей - это неправильный путь. Она была бы более счастливой, если бы имела время запечатлеть все увиденное ею.
  Зачастую она уходила в лес и оставалась там; в том, что мама была человек искусства, не сомневался никто.
  Наша хижина выглядела бедно по сравнению с другими домами. Жилища соседей были сделаны из более плотного материала. Многие даже из кирпичей. Если бы я мог посмотреть на все это сверху, то этот пейзаж напомнил бы мне огромную кирпичную башню, окруженную лесом.
  О нашем трактире ходило множество легенд, и многие туристы стремились посмотреть на это место. Гуляя, я часто натыкался на бывших заключенных, которые, как я понимал, искали место, где им можно остановиться. Бывало, они хватали меня за локти и тащили за собой. Их лица были грязными и измученными. Своим видом они напоминали ходячие тела умерших, и многие жители опасались их и прятались в домах. Совсем маленькие дети смеялись над ними и называли заключенных "овцебыками". Поэтому, услышав о том, что "овцебык появился!", жители с максимальной быстротой закрывали окна и двери и оставались в своих хижинах. Ребят же хвалили и считали маленькими сторожами. С "овцебыками" было стыдно разговаривать и отвечать на их вопросы. А они, хорошо знающие нравы жителей, поселялись в других районах и иногда даже в лесах, где никто не препятствовал их присутствию. Я часто следил за ними и даже один раз ходил в лес. Иногда мне казалось, что заключенные поселяются в лесу не просто так, как будто они охраняют здешнюю природу от чего-то, и чтобы добиться ответа на загадку, я всегда следовал за "овцебыками" и порой шагал вместе с ними по несколько километров, прячась от них за кустами и деревьями. Заключенные люди отличались от обычных жителей не только внешним видом - это я понял тогда, когда начал следить за ними. Никто не поверил бы в то, насколько страшной была их жизнь до этого, насколько страшна их походка, если бы не видел их. Даже оказываясь в лесу, они напоминали костлявых горбатых старух или скрюченных голых от шерсти медведей. Но самыми ужасными были лица и руки - грязные и пыльные. А их тонкие пальцы ассоциировались у меня только с чем-то гадким и липким. Как же эти люди напоминают грязных свиней.
  "Овцебыков" презирали и боялись, а я был единственным человеком, кто решился довериться им 1 октября, в праздничный красивый день, когда небо мерцало от огней, а тишина нарушилась возгласами будущих школьников.
  Глава вторая
  Мне снились змеи и черви. Они переплетались вокруг моих ног и крепко сжимали. Двадцатисантиметровая змея покусывала мою кожу и ползла по стене, а червь извивался около меня. Я словно был прикован к полу, а мои стопы были не в состоянии шевелиться, как будто они прилипли к полу. Я волновался и переворачивался с боку на бок.
  Я никогда не понимал, почему мне снятся такие страшные картины. В особенности не понимал то, о чем говорят мои сны. Они всегда были вещими, и это пугало меня.
  Сейчас, лежа на койке, я хорошо помнил моменты своего сна - он не был дико страшным (были сновидения такие, что мороз по коже дерет), и я мог спать еще очень долго. Лишь несколько секунд спустя после пробуждения я понял, что разбудил меня не испуг, а что-то другое. Это был громкий стук в дверь, на что отвлеклась моя мама, которая только ложилась спать.
  Стук раздался снова, и я кинулся к двери, чтобы посмотреть, что случилось. На мой вопрос никто не ответил, и я со злостью дернул ручку.
  - Не открывай! Это же неизвестно кто! - бросила мама, но тут же опустилась на пол при виде таинственного гостя. Я, смотря назад, вытаращил глаза на маму и с удивлением смотрел на ее лицо. Она не издавала звука, а лишь махала мне рукой с просьбой, как я понял, немедленно закрыть дверь. Пол, на котором она сидела, был мокрым и грязным после непогоды. Я стоял как замороженный и не мог набраться смелости посмотреть вперед, если бы не глухой голос, который не заставил меня обернуться:
  - Hola! - произнес кто-то.
  Я обернулся и увидел силуэт мужчины. Это был человек, одетый в мятую одежду с грязными руками и, можно сказать, голыми ногами. Он, мужчина средних лет, стоял посреди порога и смотрел на меня с какой-то надеждой, как будто чего-то ждал от меня.
  Я растерялся и пропустил его вперед, после чего он кивнул и прошел через комнату. Оглянувшись вокруг, он сел на койку и расположился там.
  Мы с мамой поглядывали друг на друга и не произносили ни слова. Теперь я понял, что это был за человек, что это не обычный бродяга, а именно тот, кого мы все считаем "овцебыком".
  Я чувствовал, что мама тоже это заметила, и обнял ее за плечо. Она выдернула руку и набросилась на незнакомца:
  - Уходи отсюда! Чего пришел? Прятаться у нас? А мы не дадим! Уходи немедленно! Или я сейчас соседей позову.
  - Мам, успокойся, я с ним поговорю, и он уйдет, но, мне кажется, он хочет мне что-то сказать, - я загородил "овцебыка", а он быстро среагировал и спрятался за мою спину. Он убегал от моей матери, и это раздражало меня и наводило на новые мысли.
  Пришедший к нам гость говорил по-испански, и это меня удивило меня. Я обернулся к нему и указал на вход в другую комнату, а незнакомец тем временем еще сильнее вцепился в меня своими пальцами. Я отбивался и просил рассказать, что случилось (я хорошо знал испанский благодаря моему отцу-испанцу, который мигрировал сюда после женитьбы), но "овцебык" молчал в ответ и только передал мне какое-то грязное письмо с непонятным почерком.
  Мама постоянно следила за нами и приносила воду, а незнакомец, принимая угощение, начал улыбаться, но начинать разговор не решался. Я дрожал и разворачивал письмо и пытался прочитать надписи, но не одну не смог понять. Мама дергала за плечо незнакомца, но он в ответ толкал ее и постоянно ворчал.
  - Оставим его, пусть спит, - предложила она, и я отошел от бродяги, который всем телом развалился на койке.
  - Ты что? Да он же, как твой брат, сведет нас с ума! Он не должен лежать! Я хочу поговорить с ним. Поверь, мам, я смогу. Я говорю по-испански, и ты это знаешь.
  - Нет, - мам двумя руками взяла меня за плечи и усадила на стул, - Ты успеешь с ним поговорить. А сейчас я возьмусь за это.
  Я промолчал в ответ, и тишина длилась около минуты. Потом мама подошла к мужчине и спросила его имя (она владела испанским лучше, чем я), но он, так и не ответив на ее вопрос, взял свечу и зажег ее.
  Ярко горевший огонь придавал спокойствие, и бродяга раскинулся на койке, наблюдая за ним.
  - Как же хорошо, - сопел он, - Как же хорошо здесь...
  Мама что-то зашептала незнакомцу и предложила ему искупаться. Но он не ответил.
  - Пусть спит, - шепнула она мне, - Видимо, он устал. И прочитай то, что он дал тебе.
  Я лег на другую койку и уткнулся в письмо. На бумаге были очень маленькие буквы, которые в самом начале я принял за иероглифы. А, может, это французский алфавит или вообще итальянский? Все, что написано на бумаге, было настолько мелко, что я готов был порвать письмо и выкинуть его.
  Меня дергало от злости, сегодня был праздничный день, и все встречали первый учебный день, а я должен был сидеть с этим бродягой, неизвестным грязным заключенным. 1 октября всегда был радостным для всех, так как, прибыв в пансион, все понимали, насколько они свободны от семейных проблем. Школа была гарантом безопасности.
   ***
  Школа действительно была гарантом безопасности. Приезжая в нее, каждый ученик убеждался в том, что сможет распределить свое время равномерно.
  Мой дом располагался недалеко от пансиона в отличие от жилищ ребят. Многие одноклассники еще в сентябре заказывали карету и добирались до школы за несколько дней.
  Сегодня уже начались первые уроки, и я мог позволить себе возвратиться домой пешком. Когда я вернулся, мама убиралась, а "овцебык" лежа пел песни и кричал, которые раздражали не только меня, но и других членов семьи. Вместе с этим пришла и гордость за то, что мы единственные смельчаки, кто решился помочь бывшему узнику.
  - Он уйдет сегодня, - неожиданно заговорила мама и подняла вверх швабру с тряпкой, - Я не намерена его терпеть. Да и он сам это видит. Мы не знаем, кто он такой. Ни ты, ни я. А он не приносит никакой пользы.
  Я молчал в ответ и смотрел на бродягу. Я не понимал маминого страха, и происходящее сейчас раздражало меня. Мне хотелось оставить его, но я не мог принять такое решение.
  - Но ведь ему так хорошо, мам, - начал я, - Посмотри на него. Есть ли необходимость?
  - Я не хочу, чтобы он здесь оставался.
  Мы оба взглянули на бродягу. Сейчас он не был горбатым и худым, как другие "овцебыки", за которыми я следил ранее. Как будто один день полностью изменил его. Мужчина, казалось, пополнел и похорошел, и я даже начал уважать его. Мы молчали, а "овцебык" лежал на полу без верхней одежды и как будто не собирался уходить. На его правом запястье красовалась черная извилистая полоска (как я понял какая-то метка). Рисунок был очень интересным и запутанным, и мне пришла мысль в голову спросить его, что же он означает:
  - А что это у вас на руке? - резко отвлек я мужчину, на что он обернулся ко мне и перестал петь песни. Говорил я с ним по-испански.
  - О, ты про это... - улыбнулся узник, обрадовавшись, что с ним начали разговаривать, как с человеком. Он посмотрел на свою правую руку и, поглаживая ее, ответил, - Боюсь, ты не поймешь, что он означает. Но могу сказать тебе одно: раньше еще в совсем юном возрасте я увлекся изучением различных явлений и еще до своего ареста решился изобразить на своем запястье этот рисунок. Сейчас я уже даже не помню, что он означает.
  Мужчина два раза перевернулся на койке, а потом встал и начал собирать сумку, словно слышал наш разговор. Я, видя его состояние, был не готов прогнать его сейчас.
  - Мам, может, он останется еще на несколько ночей? - спросил я.
  - Нет, - мама покачала головой, и я чувствовал, как она колеблется, прежде чем выгнать его. Это сердило меня, и я понял, что дело не в маме.
  Голос матери дрожал:
  - Понимаешь, я не хочу рисковать. Мне кажется, мы не имеем права держать его здесь. И ты прекрасно это знаешь. Все это говорят. Это бывший заключенный, и я сомневаюсь, что он может остаться здесь. Если бы это был хотя бы вор...
  Я испугался и бросил взгляд на узника, лежавшего на койке.
  - Кто-то приходил?
  Мама кивнула:
  - Да. Приходил молодой человек. Очевидно, сержант. Сказал, что соседи написали ему письмо о том, что мы держим узника из "Шильянки". Он говорил, что у меня будут неприятности, если мы продолжим этим заниматься, а тебя лишат возможности учиться.
  Я не верил ее словам.
  - Где он?
  Она указала пальцем на дверь. За окном своей хижины я увидел стоящего сержанта на улице. Он ожидал выход узника и несколько раз стучал по стеклу.
  - Хорошо, я провожу его, - сказал я и помог мужчине собрать сумки. Он был неразговорчив.
  Когда приблизилась карета, я решил проводить его. Мы вышли на улицу, слушая стук копыт, и на прощание мужчина помахал мне рукой.
  Карета пустилась в путь, и сержант надел на руки узника цепи. Они ехали быстро, и я видел, как лицо мужчины брызгали какой-то жидкостью из кувшина. Еще из рассказов мамы в раннем детстве я узнал, что так "взбадривают заключенных".
  Я направился домой. Тогда я еще не осознавал важность нашей встречи и от вежливости махал рукой "овцебыку". Но лишь на несколько дней я забыл об этом таинственном незнакомце и его загадочной метке.
   ***
  Наш пансион был одним из самых необычных. Мне всегда так казалось и кажется сейчас. Очень редко ко мне приходила идея исследовать круги моей школы. Я жил совсем рядом, но никак не мог решиться на такой шаг. Другие ребята никогда не озадачивались этой идеей, и я был уверен, что эта слабость была в силу их малолетства.
  Учителя никогда не говорили с нами на серьезные темы, лишь несколько из них любили занять нас легендами и сказками. Некоторые говорили нам о школьной роще, о том, что она дико опасна и вход в нее строго запрещен даже им. Однако я не сомневался в том, что они злились и обсуждали этот вопрос друг с другом. В особенности странные отношения были учителя ботаники и географии. Пару раз мне удавалось увидеть, как они запирались в тесной комнатушке, зажигали свечи и обсуждали школьную рощу. Никто из моих одноклассников не сомневался в том, что они были любовниками. Зачастую я их заставал двоих вечером: читающих и проводящих какие-то опыты. С тех пор я начал сомневаться в их близости и задумался над тем, чем они занимались. Я считал их "магами", и, когда мой сон был плохим, я стремился ответить на вопросы, которые задал бы любой ученик, если бы интересовался историей школы.
  Я помнил их комнату, темную душную комнату, половину которой занимал
  стол, накрытый белым покрывалом. Иногда, когда мое любопытство достигало предела, я шел за ними, как за "овцебыками", и наблюдал за опытами. С каждым разом после этого я думал над тем, насколько сильно мне хочется проникнуть в кабинет учителей и раскрыть их тайну.
   Сам школьный пансион не вызывал у меня никакого любопытства. Обычная каменная башня, окруженная большим полем и садом, а также далее распростертой рощей, путь к которой был прикрыт. Наш пансион был сделан из прочного камня и очень походил на древнюю крепость.
   Но самым интересным местом был школьный двор. Он был огромен и чем-то напоминал лабиринт. Аллеи круто извивались вокруг нашего пансиона, и никто из учащихся ребят не сомневался в том, что в этом глухом месте можно заблудиться. А если и не заблудиться, то просто на время лишиться ориентира. Стоило только пойти в сторону поля, как напротив него открывался вид на большой сад, который включал в себя множество высоких деревьев и кустарников. Несмотря на то, что растений было очень много, они не сплетались друг с дружкой, так как были аккуратно пострижены. Самые привлекательные были именно кустарники, напоминающие кактусы. Если идти прямо, а потом свернуть налево, или, допустим, направо, то можно наткнуться на орхидеи - самые любимые цветы учителей. Тюльпаны, как правило, не росли в таких местах. Возможно, этому способствовала плохая погода. Если и выглядывал корешок, то после активного роста такой сорт цветов быстро угасал. Но больше всего меня привлекали деревья. Все были разные: одни тонкие и высокие, другие широкие и низкие. Пересекать пределы поля строго запрещалось, особенно приближаться к школьной роще, которая шла после школьного сада. За это наказывали даже учителей. Запрещенные места мы называли " опасной зоной". Поэтому преподаватели никогда не разговаривали с нами об этом, а когда кто-то из наших ребят задавал вопрос, они молчали, боясь наказания за поднятый учеником разговор. Я был уверен, что каждый из учителей задавался вопросом, что представляет собой школьная роща? А вдруг она проклята? Или под ее землей находятся опасные руды, ископаемые? Может, правильно, что такие строгие запреты?
  "Итак? Может, помолчим?" - начинал урок Грегор (так звали нашего учителя по географии).
  Ученики никогда не смеялись, сидя в классе, всегда молчали по возможности, стараясь не доставить ему дополнительные проблемы, а, если и приходила мысль в голову обсудить учительский состав, то делали они это за дверью. Во всяком случае, на это не были способны мальчики; девочки же иногда могли посмеяться над ним в самом классном кабинете и зачастую поднимали крик и смех, если бы не его "Итак", которое и заставляло их молчать.
  Меня всегда раздражал смех девочек. Они как будто не видели ничего кроме себя. Выходя из аудиторий, одноклассницы шли в гостиную переодеваться или обсуждать самые разные вопросы (они не касались учебы). Единственное, что могло привлечь внимание, так это их платья: черная юбка не сочеталась с синим воротником, но зато рубашка придавала какую-то нежность. Школьная форма была очень интересна.
  Завтра наступит 13 октября, и передо мной и ребятами стоит важная задача - практика в школе. Я должен сделать это вместе с другими, чего порой сильно боюсь. Очень часто ребята обижались на меня неделями, долго не разговаривали, устраивали бойкоты. И чем дольше это продолжалось, тем сильнее я стремился к разгадке тайны "лабиринта". Очень редко, выходя из пансиона, я видел, как грязные скрюченные создания направлялись в рощу, они прятали свои лица, а спины накрывали черными плащами. И сейчас, вспоминая об этом и поднимаясь по лестнице, я не сомневался в том, что моя школа и "овцебыки" имеют между собой непрерывную связь.
   ***
  Школьное поле было огромным, даже больше чем вместе взятые аллеи. Раньше у младшеклассников была мода бегать по полю, придумывая разные игры, что запрещалось (поле предназначалось для летних соревнований старших ребят). Именно поэтому ученики ненавидели тренировки, было много ограничений, а самое главное толку от соревнований не было. Им занимались мальчики, только те, кто мог бегать благодаря хорошему здоровью.
  Сейчас мы с ребятами зашли в пансион и поднимались по крутой лестнице.. Обстановка первого этажа была необычной: повсюду на стенах висели рамы для картин, их было около пятнадцати, точное число я не знал. Каждая картина была индивидуальна (в основном изображались поля, пастбища, деревенская жизнь), и больше всего мое внимание привлекал эскиз неизвестного художника - настоящее зрелище! Полотно висело в самом углу коридора, и все именовали ее "мини-картиной". На ней символично описывалась извилистая, кружащаяся лестница, напоминающая вьющуюся кобру. Я не сомневался в том, что картина нарисовали до постройки школы. По нашей лестнице могли подниматься быстрым шагом только мальчики, и то не все, в основном, самые привыкшие, - те, кто часто имел дело с утомительной ходьбой. Ходьба, не доставляла никакого удовольствия и даже раздражала меня - надо было подниматься резко вверх, как в гору. Лестница была очень длинная и гибкая, сделанная из прочного камня, как и само здание школы (мы называли пансион "прямоугольная башня"). Наш поход длился несколько минут, но сейчас мы добрались до третьего этажа гораздо быстрее. Когда мы поднялись на четвертый этаж, нас окружила компания третьеклассников.
  - Закрыт кабинет? - спросил самый старший ученик у русоволосой высокой ученицы. Он был самым активным среди моих одноклассников, любил вступать в разговоры и часто был оппонентом в споре. У него было редкое и интересное имя - Марсин.
  - Думаю, что открыт. Но там нет никого. Он скоро вернется. Но не прям сейчас, - ответила маленькая ученица, спрятавшись за дверью, - Вы можете зайти в класс. Вас никто не выгонит.
  Я заглянул через замок аудитории, и передо мной открылся вид кабинета Љ 213. Классы школы, как и стены, были сделаны из прочного камня, а пол покрыт мрамором (единственная комната из мрамора).
  - Как хотите, а я останусь, - добавил я, после чего одноклассник с силой открыл и закрыл дверь кабинета и, направился в сторону длинной лестницы, повел команду школьников за собой - за ним последовала целая толпа учеников.
  - Не останешься, - улыбнулся Марсин, - иначе останешься без молочного зуба.
  Его кулаки крепко сжались, и он остановился, не давая мне возможности манипулировать другими учениками.
  - Я тебя не боюсь, - ответил я и сам удивился своей смелости. Я никогда не позволял себе так с кем-нибудь разговаривать, но сейчас я наращивал в себе эту грубость. - Уходи.
  Девочки с ехидством хихикнули, что было частой особенностью их поведения на уроках (я привык к их смеху) и начали спуск, а ребята окружили меня, и один из них толкнул меня под лопаткой.
  - Будешь вредничать, получишь удар по солнечному сплетению, - шепнул мой самый сильный и крупный одноклассник. Это был тихий, но временами агрессивный подросток. Никто из учителей и ребят не мог объяснить его поведение, которое на уроках было спокойным, а потом внезапно становилось грубым, резким. Возможно, дефицит внимания со стороны девочек вызвал в нем злость ко всем людям. Мой одноклассник был очень полный, и стоило что-то сказать о массе его тела, как начиналась драка, каждый раз она заканчивалась победой в его пользу.
  - Мальчики, успокойтесь. Пусть сидит в классе. Пойдемте. Вам не все равно? - вмешалась одна из учениц, после чего толстяк отпустил мою руку, - Пусть учится, только сюда никто не придет. Очевидно, что урока не будет.
  Все ребята захихикали и направились вниз по лестнице. Я остался наедине с собой. Толстяк не пошел за ними, а облокотился об стену и закурил сигарету (запрещалось курить в школе, но многие мальчики это делали аккуратно). Он был самым угрюмым из всех и больше всех выкуривал. Но больше всего поражало всех то, с каким лицом он смотрел на одноклассников, которые его оскорбляли. Его глазенки с гневом смотрели на меня, как на соперника; были полны раздражения, ядовитости, желчи, как будто этого ребенка в течение многих лет обижали и угнетали.
  Сейчас он следил за мной, очевидно ожидая моего появления из аудитории. Внезапно я вспомнил гладиаторские бои и понял, что при первой возможности выбежать из кабинета, он поймает меня и набросится как на соперника. Сейчас толстяк курил. Курил много. В течение целого часа. Так было всегда, именно поэтому многие девочки перестали общаться с ним и даже дали ему кличку: "Хрюша -не-кури".
  Глава третья
  Через пятнадцать минут "Хрюша-не-кури" ушел, и я, оставшись в кабинете Љ 213, сел за учительский стол. Теперь эта комната была не такой, как раньше - не такой узкой и тесной. Сейчас это был зал, в котором стояло двенадцать столов и двадцать четыре стула; здесь не было ни детей, ни учителя. А самое главное, отсутствовали свечи, которые преподаватели часто зажигали во время урока и которые раздражали нас. Именно поэтому комната казалась просторной, широкой как императорский зал.
  Доска, которая прикреплялась к стене, была размазана мелом; она была настолько мала, что напоминала картину художника, и даже не просто картину, а скорее зарисовку, набросок. Сейчас я впервые задумался над тем, как за столько лет своего существования человечество не изобрело более удобную вещь, нежели школьная доска, хотя бы такую, на которую четко ляжет мел или паста. А самое удивительное было то, что все было таким - не только классные кабинеты. Гуляя по школьным коридорам, ученики замечали, как это место наполнено всякими лишними и ненужными предметами: банками, бутылками, старыми учебниками, напоминающими мне магические книги, которые выносили из класса. В основном, эти книги включали в себя материал по географии, иностранным языкам, грамматике. Но больше всего меня интересовала физика, которая не была введена в основу нашей программы. Я не имел представления ни о силах, ни о явлениях, вызывавших во мне огромный интерес. Но больше всего запрещалось хранить учебники истории. Никогда я не встречал в школьной библиотеке учебник, хоть немного раскрывающий историю прошлых лет. Вся школа напоминала загроможденную конуру, как будто всех ребят и учителей запихнули в большущий, грязный и зловонный гроб. Это и было ее главным минусом.
  Сейчас я сидел в кабинете двоих любовников (я и сейчас не отвергал мысль о том, что оба учителя могли состоять в связи), и наслаждался приходу новых мыслей и идей, которые посетили меня именно сейчас. В течение многих дней мне удавалось следить за ними, за их странными опытами, но сейчас появилась возможность застать врасплох. И мой шанс был в моих руках. Моей главной идеей стало желание изучить весь кабинет, и первым делом я решился встать на стул и открыть самый большой шкаф, который находился возле стенки у окна справа. Чуть впереди шкаф загораживала длинная толстая доска, слева от нее виднелся ржавый замок, и мне стало очевидно, что дверь шкафа не открыть.
  "Но все же проще убрать доску, да и все. Может, там что-то есть?"
  Я изо всех сил дернул деревяшку, после чего она с шумом опрокинулась на пол; окно резко закрылось, а потом внезапно открылось, и передо мной появился вид на школьный двор. Из улицы дуло ветром, было прохладно, но больше всего меня раздражал запах, который внезапно возник из неоткуда, словно вырос из под земли. Он был ужасный, зловонный. Неужели, все, что окружает это помещение сплошная грязь?
  Доска валялась на полу, и меня все время преследовала мысль о том, что все, находящееся здесь тоже упадет. Я судорожно дергал деревяшку, торопясь добиться своей цели, а то место, которое было прикрыто ею, представляло собой маленькую дверцу. Здесь не было замка, и я поспешил открыть ее. На полке лежали две тетради и один учебник с надписью "Курс высшей математики".
  - Долго еще будете здесь стоять? Может, зайти и обсудить все это в кабинете? - раздался чей-то голос, который прозвучал за дверью класса.
  Вместе с тем я услышал приближающиеся шаги и, схватив тетрадь, резко нырнул под стол, стоявший возле стола в самом начале класса. Раздался грохот, и упал стул.
   - Что за шум? Неужели никто не закрыл окно, когда уходил? - спросил женский голос, и я увидел молодую девушку в черном элегантном платье, в красных туфлях; она открыла дверь и вошла в аудиторию. Девушка была не одна, ее рядом сопровождали двое полных мужчин, одному из которых было около тридцати, а другому за сорок. Оба были бриты, чистоплотны и держали в руках две длинных черных проволоки.
  - Думаю, стоит прикрыть их, - предложил мужчина, стоявший справа от женщины и направившийся к концу класса. Потом он посмотрел в мою сторону, и что-то прошептал.
  Я испугался и еще сильнее согнул ноги, боясь того, что меня могут увидеть:
  "Интересно, на что он так смотрит?"
  - Я дверь закрою. А то ученики ходят тут, могут подслушивать наши разговор, - прокомментировал другой мужчина, который стоял возле школьной доски.
  - Конечно, Ден, она будет мешать. Как только я зашла сюда, я сразу поняла, что она негодная. Скрипит. Кошмар.
  Мужчина кивнул в ответ и бросил проволоку на пол, после этого, как послушный кот, ринулся в сторону двери, которую с силой закрыл. Женщина села за первую парту, которая стояла напротив доски и достала чернилицу с пером. У нее было строгое лицо и серьезный вид, не такой как у учителей. Чем-то она напоминала графиню, туфли придавали ей женственность, она была не такая, как другие наши учителя. Более молодая, свежая. И поэтому вначале она вызвала у меня чувство восхищения, но это была бы моя главная ошибка на тот момент - вылезти из-за стола, приняв ее за школьного преподавателя.
  - Ноншоцы... Лоз... - начала женщина.
  - Вы неправильно говорите, их не так называли, - перебил ее толстяк.
  Женщина поперхнулась и сделала успокаивающий жест рукой:
  - Да, простите. Кажется, попутала. В общем-то, и не зачем нам их обсуждать. Разве мы за этим пришли сюда?
  Речь женщины вызвала смешок, и я пытался сдержать его всеми силами. В этот же момент в мою сторону упало три взгляда: взор женщины и двух мужчин. Они будто как прочитали мои мысли и услышали меня. Я прижал к себе ноги еще сильнее и затаил дыхание. Я никогда не видел этих людей и сейчас это пугало меня. Что будет, если они увидят меня? Что они предпримут? Наверняка, накричат и выгонят, пришлют письма моим родителям и оставят меня на повторное обучение и пересдачу. Как же не хочется этого! А вдруг это какая-нибудь страшная комиссия, которая вообще запретит мне после этого учиться здесь?
  Но никто ничего не заметил. Суровое выражение лица тридцатилетнего мужчины поразило меня. А потом резко изменилось, стало тяжелым, как будто он прилюдно плясал по острому стеклу. На него было страшно смотреть. Его лоб стал синим, он напоминал толстого грубого пингвина, озадаченного ловлей рыбы. Мужчина свирепо посмотрел в мою сторону и неожиданно для меня начал:
  - Мы пришли сюда, чтобы увидеть одного человека, и, мне кажется, что с ним надо серьезно побеседовать. Его зовут Грегор Марсов. Где он сейчас ходит? Кто сможет позвать его и немедленно привезти? Я не собираюсь ждать его здесь целый день.
  - Я могу это сделать, - улыбнулась женщина и направилась в сторону двери, - Но не уверена, что Марсов в школе.
  Не видя ее лицо, можно было принять ее за герцогиню (я был уверен, что любой бы обратил внимание на ее одежду, такой я не видел никогда).
  Вышла она так же, как и зашла, и после ее ухода прошло как минимум две минуты. Мужчины молчали. Никогда еще в кабинете не было так спокойно, как сейчас. Шли минуты, а была тишина. Словно людям и не нужно было ничего обсуждать, не нужно было делиться проблемами, вкусами и интересами. Интересно, слышат ли они меня сейчас? Я закрыл рот обеими руками, чтобы не услышали мое дыхание и максимально беззвучно придвинул к себе стоявший стул, чтобы прикрыться, и на какое-то мгновение мне показалось, что меня вновь услышали, но я ошибся.
  По-прежнему, царила тишина. Она бы была вечно, если бы не громкий хлопок двери, который и помешал существовать этой молчаливой игре; на проходе появилась женщина и молодой мужчина небольшого роста, мой учитель. Только сейчас он выглядел несколько испуганнее и беспомощнее, чем раньше.
  - Уже здесь? Где ходили-то? - спросил мужчина и кинулся навстречу к учителю. - Не хотите присесть? Мы хотели бы задать вам парочку вопросов.
  Учитель нахмурился и сел за парту. Можно было не присматриваться, чтобы заметить легкие синяки у него под глазами, которые, как я понял, появились от пережитого только что стресса - неизвестные люди привели сюда именно его, а значит, ждут от него ответов на непонятные вопросы. Мужчина всерьез задумался над своим положением, и сейчас его убивало скверное ощущение, с которым он редко встречался (я так думал тогда) - внезапно возникшее чувство вины за свои поступки. Сейчас он чувствовал себя низко, позорно, что оказался в таком положении, как будто его жизнь - сплошная неровная полоса.
  - И какие же вопросы вы хотите задать и почему именно мне? - с удивлением спросил он.
  Собеседники переглянулись. Женщина прикусила губу и постучала пером по столу.
  Первым заговорил мужчина, стоявший у окна:
  - Скажите, вас кто-нибудь проинформировал вас о запрете находиться на территории рощи? - начал он.
   - Не понял? - переспросил учитель.
  - Что вы поняли? Вчера вас застали на территории рощи? Что вы там делали? - вмешалась женщина, - Почему вы нарушаете законы? Или вы думали, что только ученикам запрещается находиться там?
  Учитель облокотился о ручки стула, очевидно, не зная как искать причину оправдания. Окружающим ученикам и другим людям он всегда казался прямолинейным, потому что не мог мыслить двойственно. Я видел, как глубоко он был озадачен ответом на вопрос, и меня охватила паника.
  Я прижался к спинке стола с внутренней стороны и прислушался к речи говорящего. Не только страх, но и огромное любопытство преследовало меня. Что же он ответит? И почему такие строгие рамки по отношению к преподавателям, которые работают здесь в течение многих лет?
  - Не знаю даже, - ответил учитель. - Почему бы и нет? Я работаю в этой школе уже семь лет.
  - Но вы же знали, что вас накажут!- вмешалась женщина, по-прежнему, постукивая пером по столу.
  - Не знаю, не знаю... я не вижу ничего плохого в том, что я смог познать школьные места, - спорил учитель. - Я всегда мало что знал об этой школе. Мне просто стало интересно. И слишком много вопросов я хотел бы задать вам? Не понимаю, почему со времен моего детства не преподается уроки истории? Почему я не могу заниматься архитектурой или преподавать высшую математа...
  Он не успел закончить. Раздался жалкий и грубый смех.
  - А зачем вам преподавать прикладные науки, когда у вас другие обязанности? - перебил его мужчина, стоявший у окна.
  Учитель нахмурился, и сейчас его голос дрожал:
  - Посмотрите на этот ужасный мир. Что было раньше, а что стало сейчас? Люди изменились, изменились продукты питания, предметы потребления... Если я не путаю ничего? Неужели мы, люди, не вправе все это исправить?
  - Неважно уже! - рявкнул мужчина и подошел к учителю. Он одним движением руки стянул с того шарф и дернул за ткань одежды, - Посмотрите на этот дуб, - он указал на окно, которое открывало вид на большое высокое дерево. На этот сад. Это все сделано нашими руками.
  Три человека переглянулись, но затем женщина снова начала сыпать самыми разными вопросами, а овладевший учителем страх за свое будущее не давал ему покоя, но было видно, что он готов держать себя в руках:
  - Я ничего не знаю.
  Я выдохнул из себя воздух и забился в углу стола. Учитель был сдержанным, но испуганным, было видно, как сильно он нервничал, чувствуя беду, и меня беспокоило его выражение лица. Спрятаться от трех тварей, которые закрыли ему дорогу, казалось невозможным. Где это укромное место, которое сделает его невидимым?
  Женщина и двое мужчин опять посмотрели в мою сторону, и это вызвало у меня злость, раздражение, ощущение неисчезнувшей до сих пор тревоги за учителя. Этот человек больше не будет везти уроки, он не будет проводить время со своей семьей; эти люди увезут, спрячут его, а я должен как-то вытащить его из этой скверной и гадкой ямы. Прямо сейчас. Я думал о том, что мне лучше вылезти из-за стола. Это лучше чем сидеть здесь и прятаться. Во всяком случае, если сдаться самому, они не так сильно меня накажут.
  Прошло полминуты. Троица, по-прежнему, следила за одной точкой. Взгляд моего учителя тоже упал в мою сторону, и мне показалось, что Марсов заметил меня, но просто скрыл это.
  - То есть вы не хотите говорить нам, что произошло? А может, вы все-таки напряжете память? Думаю, вы способны ответить на наши вопросы. Скажите, зачем вам, учителю географии в пансионе понадобилось хранить записи в шкафу? С какими-то математическими формулами? - произнесла женщина, на что учитель прикусил губу. Он не имел ни малейшего понятия, как схитрить, и его лицо стало синим, синим. А спустя еще несколько секунд багровым. Трое опять окружили мужчину, и это убило всю хитрость и смелость, которые жили в нем тогда.
  - Мне нравится изучать приборостроение, а также люблю решать задачи на оптику и механику, - осторожно ответил он.
  Женщина и мужчины захихикали, и двое из них зашептались друг с другом. Власть доставляла им незабываемые ощущения. Теперь я мог сравнивать моего учителя с "овцебыками". Как будто за несколько секунд он стал таким же грязным и скрюченным с тонкими длинными пальцами и безжизненным выражением лица, которое было уже не багровым, а белым, как у мертвеца.
  - Понятно, значит, вы к нам спиной? - сказала женщина так громко, что я вздрогнул от удивления. - Тогда и мы к вам. Но все же советую показать нам свои записи? Мы хотим взглянуть на них.
  Учитель сильнее облокотился об спинку стула и проворчал. Его голос звучал неестественно громко. И я знал, почему так. Голос звучит хорошо, когда человек здоров, бодр и в хорошем настроении, ведь от настроения очень часто зависит качество речи. А сейчас он чувствовал себя насекомым в ловушке.
  - Да плевать мне на вас! Уходите из моего кабинета! Ничего я вам показывать не буду! Вы все жалкие и никчемные отрепья!
  Я попробовал напрячь слух. Все собеседники застыли, и я словно оказался в пустом зале пустой башни. Все разговоры и движения навсегда прекратились. Теперь передо мной были не четверо загадочных людей с непонятными целями, а каменные обездвиженные памятники. Сейчас никто не разговаривал и не выдвигал идей, стояла тишина, и лишь изредка раздавались голоса ребят с первого этажа. Было ужасно страшно, и я ничего ничего не уловил из их речи, а когда собеседники тихо пробурчали, слова как будто расплывались в созданном нами покое. Будь этот разговор более интересным, то возможно я мог бы что-то расслышать? А глубокая тишина досаждала, угнетала, злила меня, будто в этой комнате собрались все самые плохие эмоции. Но спустя несколько секунд раздался голос женщины, уже не шепот, и учитель повернулся к ней всей частью своего тела.
  - Мы уходим, оставаться здесь вы не можете. Больше вы в этой школе не работаете. Встаньте, пожалуйста, - произнесла таинственная дама и, поправив свое черное длинное платье, пальцем указала на дверь.
  Марсов вздохнул и с неохотой поднялся, следом шагая за тремя идущими.
  Он направлялся к выходу из кабинета, но его взор упал в сторону шкафа и опрокинутого стула. Возможно, он понял, что кто-то из учеников уже узнал о его научных работах? И этот любопытный видел его новые записи и черновики? Видел его стремление познать то, что неизвестно другим? Видел его смелость и упорство?
  Теперь его походка была не такой уверенной, как раньше, его колени тряслись, а пальцы полезли в карман брюк за носовым платком. Не за секунду, а за одну сотую долю секунды преподавателя словно накрыла огромная морская волна, и тут же его силуэт испарился в воздухе. Он исчез навсегда.
  Глава четвертая
  13 октября был днем изучения ботаники. В среду все ученики традиционно выходили на улицу и выносили учебники из школы. Это был единственный день, когда ребята при входе в здание обратно могли почувствовать себя в чистом и убранном месте. Во всяком случае, теперь полки и полы не были загромождены множеством пыльных книг. Среди них были бутылки и банки, но это никому не мешало.
  Поэтому сейчас всех учеников школы (их было около 150) выпустили из школы. Для меня это было редким событием, и шел домой я всегда один. Теперь мы были вместе и могли познакомиться с природой школы. Мальчики носили учебники, сжимая в кулаке по три книжки, девчонки раскладывали рабочие тетради по сумкам. Несмотря на то, что ребята вышли из школы, воздух был каким-то жестким и сухим, как будто улица была такой же тесной, как и сам пансион. Сделав несколько шагов в сторону аллей, мы поняли, что дышать будет трудно, если хотя не присесть. Одна из девчонок (самая старшая) бросила сумку с тетрадками и подбежала к толстяку с просьбой помочь ей с вещами, на что мальчик отреагировал живо. Это было так блистательно. Впервые девочка о чем-то его попросила, ученика, на которого никто никогда не обращал внимания. Толстяк улыбнулся мне с целью прихвастнуть и взял у нее сумку. Ребята были не одни. Впереди, в самом центре стояла пожилая женщина, узкая телом и высокая. Наша учительница ботаники. Именно она всегда проявляла инициативу в нашем учебном процессе (я хорошо знал ее в силу своего любопытства, часто следил за ней и за Марсовым). Излишняя худоба делала ее еще старее: лицо Ясовой было покрыто множеством маленьких морщинок, и многие учителя советовали ей набрать вес, от чего она отказывалась, хотя сама, как биолог, любила рассуждать о красоте и здоровье женщины. Она никогда не слушала Елисову (учительницу по грамматике, которая обожала воспитывать в ней "красивую женщину"). Перед уроком в руках она всегда держала учебник, очень толстый, вероятно, не менее трехсот страниц. Книжонка была большой и покрывалась серой обложкой, на которой обрисовывалась надпись черными яркими буквами: "Учебник по ботанике для учащихся и поступающих в университеты".
  Мы все ненавидели ботанику, так как большинство информации нужно было отложить в памяти, а потом теорию применялась на практике. Но посещали занятия с удовольствием. Это был самый насыщенный урок, время, когда можно было выйти и подышать свежим воздухом, чего не разрешалась на других парах.
  - Интересно, когда уже можно будет свободно гулять на школьной территории? - начал толстяк, по-прежнему, сжимая в руке сумку одноклассницы. - И почему ничего не делают для нашего удобства в классах? Лично мне надоело сидеть в закрытой комнате, я, может, хочу, чтоб проветривали чаще.
  Другие ребята повернулись в его сторону.
  - Да у нас всегда так было. В кабинетах жарко и дышать нечем, - прокомментировала одна из учениц. Это была светловолосая девочка среднего роста и широкого телосложения. Все что отличало ее от других девочек, так это манера разговора, а также сильная жестикуляция, которую она применяла при обращении к собеседнику. - На мой взгляд, это ненормально. Я давно уже советовала обсудить это с ней,- она указала на учительницу, стоявшую рядом по центру.
  Девочка быстрым шагом подошла к ней и что-то спросила (я всегда удивлялся ее шустрости и смелости), на что женщина уронила учебник и резко бросила:
  - Простите, простите, заговорилась. Сейчас прям и начнем. Только вот мне нужно поговорить с директором школы. Я вот не знаю, стоит ли здесь сегодня проводить урок, возможно, начнется дождь,- она взглянула на небо, покрытое тучами. Резко похолодало, как будто предзнаменовало какое-то плохое событие.
  Красные, желтые и даже синеватые листья имели место здесь. Очень не хотелось уходить отсюда. При сухой погоде листья начинали подниматься из-за ветра и садиться на школьные окна, при дожде приземлялись на лужи. Создавалось впечатление, будто желтые птенцы садятся на воду и танцуют в этом небольшом и прозрачном озере. Когда шел дождь, земля была чистой. В это время все движение на улице останавливалось: прекращались игры, а учащиеся оставались в классах; люди, шедшие куда-то, останавливались и отправлялись обратно домой. Обычно после дождя небо становилось сине-розовым, а когда прекращалась гроза, оно сочетало в себе зеленые, фиолетовые, оранжевые оттенки. Гроза была только летом, осенью она появлялась очень редко. Жители города боялись ветра и сильного грома и во время него всегда возвращались домой, зажигали свечи дома даже днем, стремясь сделать свои хижины более светлыми.
  Но сильнее всего люди боялись зимы. В основном, деревенские жители. В январе и феврале начинался снег, который мог покрыть землю глубиной до 1-2 метров. А когда начиналась метель (а она была часто), нужно было плотно закрывать окна и двери. Так часто делала моя мама.
  Зима была полезной в тех случаях, когда можно было спокойно хранить продукты питания в сараях, верандах и даже дома. Многие жители боялись, что фрукты и овощи могли пропасть, но в большинстве случаев все проходило удачно.
  Продукты питания хранились в специальных ящиках: содержимое ящика с едой покрывали льдом и плотно закрывали. Так делали каждую неделю, чтобы пища не пропадала.
  Женщины, которые не работали, а занимались домохозяйством, в основном, хранили пищу в холодных местах. Бывало, выносили на улицу и оставляли там.
  - Идемте за мной, ребята, - обратилась учительница к нам, и вся наша группа направилась в школу, - лучше проводить ботанику в классе, ведь вы промокнете, а потом ваши родители обвинят меня? Все за мной!
  Девочки, шедшие за учительницей, усмехнулись и начали шепот.
  - Да уж, - прокомментировала одна, - Вероятность такая большая, что мы все простудимся. Сто раз выходили под дождь, и все было нормально. А как классы проветрить, так они не могут никогда - всегда жарко! Отвратительно!
  - Ужасно раздражает!
  Ребята, шедшие впереди, толкали девочек и указывали пальцем вверх:
  - По ходу будет не дождь, а ураган.
  Учительница постоянно вздрагивала и, закрыв рот рукой, торопила идти за ней.
  - Быстрей, быстрей, молния начнется и ударит вас! - кричала Ясова, подгоняя каждого из школьников, а они, словно букашки, шагали за ней.
  Не прошло и минуты, как подул сильный ветер. Деревья, с виду очень тяжелые, выращенные за пределами поля, качались, их ветки бесконтрольно двигались то вправо, то влево. Цветы, которые находились возле аллей, благодаря ветру поднимали свои головки вверх, словно стремились вырваться из-под земли. В один миг нам показалось, что и сама школа изменилась: потемнела и покрылась серо-коричневыми красками (Она всегда была темной, но сейчас она стала похожа на черную башню), а лестница, по которой поднимались мы, группа "букашек", стала совсем незаметной, приобрела тоскливый оттенок. На фоне стен и полов она выглядела кисло. Та ли эта школа, которая была всегда такой красивой в этот традиционный день учебы?
  Глава пятая
  Таинственная пропажа
  Моя хижина находилась недалеко от пансиона, и я часто заглядывался на школьный сад, пытаясь найти в нем что-то новое для себя. Он еще с самого раннего детства вызывал у меня незабываемые эмоции. Просыпаясь утром, я в первую очередь обращал свой взгляд на этот сад, усеянный цветами и толстыми деревьями. Совсем, как в Африке. Не хватало пальм и кокосов, но были газоны и толстые дубы, которые вызывали бурю наслаждений своим видом. Неподалеку от школы находилась речка, и я часто следил за молодыми людьми, плавающими в шлюпках. Дальше шло огромное поле из подсолнечников, ярко желтых, которые открывали вид на школьную рощу и лес. Не редко я мог увидеть там "овцебыка" совсем ранним утром и часто задавал себе вопрос, кто же они такие и что они ищут в этой местности?
  -Мне бы хотелось спросить у тебя, знаком ли твой отец с ними? - как-то решился спросить я толстяка (тогда мы вдвоем направлялись в город), на что он хмуро ответил, что "овцебыки" выполняют роли сторожей, и, наверняка, охраняют территорию, на которой, нам, ученикам и жителям города, нельзя находиться по непонятным причинам.
  - Настоящее название тюрьмы - Шильянка, - говорил он.
  Толстяк не раз рассказывал мне о самой тюрьме в тончайших подробностях , в которой жили эти заключенные, добавляя, что его отец работал там в течение долгих лет и с тех пор называет это место "сырой грязной темницей для оборотней".
  И ко мне не раз приходили мысли о том, что я должен посетить "сырую темницу" и больше узнать об "овцебыках". Это идея мучила меня и сейчас, и я со страхом думал о Шильянке.
  - Заходите все! Кабинет открыт, можете садиться, - слышал я голос Ясовой, - А я пока попрошу других ребят принести все то, что они вынесли, - лепетала женщина и махала руками. Говорила она очень быстро, словно окружающие уже были втянуты в катастрофу или стихийное бедствие.
  - Не поднимайте панику и успокойтесь, - раздался голос сзади, и женщина обернулась. Возле двери стоял мужчина среднего возраста, директор школы, который преподавал здесь больше десяти с лишним лет. Выглядел он угрюмым и усталым, и его взгляд показывал учительнице и детям, что произошло что-то нехорошее. Однако, что случилось, никто понять не мог, - Успокойтесь все!
  Стояло молчание. Затем директор произнес шепотом женщине:
  - Он пропал. Мы не можем его найти со вчерашнего вечера.
  Женщина нахмурилась и издала визг, похожий на писк маленькой испуганной крысы.
  - Как же так? - пробормотала она, - В смысле пропал? Яснее? Когда? Где?
  - Уже обыскали все и нигде не нашли. Родным писали письма, а они не знают, что с ним, - ответил мужчина.
  Ребята переглянулись. А я, не зная, как исправить ситуацию, вступил вперед и произнес:
  - Вчера еще я поссорился с ребятами и решил остаться в классе. Через десять минут, может, чуть больше пришли женщина и двое мужчин. Они позвали в кабинет Марсова и начали допрашивать, а потом он исчез.
  Моя речь звучала неправдоподобно, и я удивился этому. Директор и учительница с ужасом взглянули на меня:
  - Да не приходил никто! Чего ты врешь? Не было никакой комиссии - проворчали они, - И без тебя нервов полно.
  Директор помолчал, а потом продолжил:
  - Мне кажется, стоит отменить занятия. Пусть все ребята идут по домам, раз такой случай. Думаю, в нашей школе опасность и скоро ее надо будет закрыть. Не место вам здесь. Сколько лет работал, такого не было, а что сейчас...
  Один из ребят подпрыгнул с диким возгласом:
  - Закрыть? Школу? Получается, мы будем отдыхать и не учиться?
  - Вы будете учиться. Но пока что временно нет. Забудьте о школе и идите домой. Но никому не рассказывать о том, что услышали. А то найдутся ребята, которым покажется пропажа вашего учителя доброй шуткой, - ответила учительница и с украдкой взглянула на меня. Я смутился и отвернулся, поняв, что чем-то задел ее, заинтересовал. Как будто она верила тому, что я сказал.
  - Хорошо, - ответил старший и подтянул к себе толстяка, - Мы пойдем, только вы уж нам задания дайте на выходные.
  Женщина кивнула:
  - Идите, а этого ребенка оставьте. Я хочу с ним поговорить.
  Она указала на меня, и я остановился у двери.
  Было видно, что она очень сильно хочет помочь мне, как будто она своими ушами слышала, что произошло в классе в тот день. И мне стало невыносимо сдерживать свои эмоции в себе, и я решил высказать ей все. Тут же передо мной возникла та же картина: раздался сильный треск, и все упало. Опять опрокинулся учительский стул, а дверь пошатнулась от сильного ветра. Хотелось нырнуть под учительский стол и слушать все новые и новые разговоры, докапываясь до истины, как этого жаждал я еще вчера, когда неожиданно появилась таинственная группа людей, так же незаметно исчезнувшая.
  
   ***
  Деревья во дворе школы никогда намеренно не выращивали, а растения не сажали. Ходили легенды, что все это само образовалось из хаоса. Атмосфера, по их мнению, в саду была дикой и внушала тоску.
  Учителя искренне верили в это и рассказывали нам, что все в природе не просто так, и многое нам неизвестно в силу возраста, и даже на уроках биологии можно было услышать об этом. Но самой суеверной была учительница по экологии, она часто рассказывала о магии, легендах, сверх естественных силах, о которых мы слышали еще с самого детства от родителей, и о которых знали все, но говорила она о них так, как будто сама являлась автором всех этих небылиц.
  Сейчас она молча стояла и думала, как начать разговор со мной.
  Атмосфера была дикой и внушала тоску. Я ждал, когда она начнет говорить, и мое желание осуществилось.
  - Так это правда? - начала она. - То, что ты рассказал нам, действительно было?
  - Да, - ответил я, - Я видел все.
  За окном было по-прежнему темно и сыро. Однако молния прекратилась. Деревья перестали качаться и успокоились. Учительница села за вторую парту и начала рыться в ящиках стола (обычно там лежала чернилица и книги). Достав свечу, женщина тут же зажгла ее и поставила возле себя.
  - Не мешает? Просто сейчас хоть и день, но света нет с окон. Извини уж. - сказала она. - Так ты расскажешь мне все, что видел или нет?
  Я оглянулся и, продумав свои слова, ответил:
  - Да. Я думал, вы не поверите мне, сказал я, - Но вы поверили. Я сразу заметил это. Только не думайте, что я замешан в этой истории. Я случайно там оказался - в этом кабинете... А потом несколько минут спустя раздался шорох, и вошли эти трое: среди них была одна женщина. Она говорила странные слова и позже велела позвать нашего учителя. Они напали на него.
  В ответ женщина нахмурилась и прикусила губу.
  - Да уж... - произнесла она со скрипом. - Действительно непонятная история. А главное никто из наших преподавателей не знает, в чем дело.
  - Откуда взялись эти люди? - перебил ее я, - Как вы можете быть уверенными в том, что эти трое не знакомы с директором?
  - Они точно с ним не знакомы! - крикнула Ясова, - Можешь даже не спорить со мной. Я видела его лицо. Оно было не таким, как всегда. А это значит, что он был озабочен трагедией или удивлен пропаже моего коллеги.
  Она потушила и зажгла свечу снова. Свет гас с молниеносной и беглой скоростью, как будто рассказ мой был им услышан. Волосы женщины зашевелились на затылке. Теперь ее лицо приняло другой вид: оно было не холодным, а даже ледяным. Возникало ощущение, как будто ты смотришь не на человеческое лицо, а на пластелин, или же на аморфную вещь, но она внимательно слушала ученика. Ее речь звучала убедительно, сознательно. Она знала, о чем говорит:
  - Так ты расскажи, что они делали и о чем говорили?
  Я оперся локтем об стенку и пересказал ей все, что видел в тот день. Учительница, потеряв дар речи, пожала плечами. Она была левшой и ее рука схватилась за стул, что не позволило ей упасть на пол, женщина была в ошеломлении, как будто все, о чем говорил я, было наглой и бессовестной ложью.
  Предчувствуя неудачный конец общения, я опередил ее:
  - У меня есть кое-что для вас, - я засунул руку в карман и вынул оттуда небольшую синюю тетрадь в 28 листов. - Вот. Посмотрите. Это я нашел у него в кабинете в шкафу. Было слишком любопытно, что он там хранит. В тетради какие-то формулы и схемы. Та женщина еще спрашивала у него, зачем он взялся за изучение этих задач, говорила, что его деятельность вредна.
  Учительница полистала тетрадь и отложила в сторону.
  - Действительно непонятно, - усмехнулась она, и ее ответ словно хлестнул меня по лицу. Такого мнения я не ожидал. - Зачем ему формулы, когда он учитель географии? Только вот не соглашусь с тем, что они вмешались во все это дело. Интересно зачем?
  Она снова взяла тетрадь и присмотрелась к каждой формуле, к каждой букве. Окно в классе открылась и издала мерзкий звук, потом резко закрылась, после чего раздался громкий стук.
  Я стоял и не шевелился.
  - Интересно все это, - продолжала женщина (она была в сарафане.)- И главное ничего непонятно. Откуда взялись эти люди? И откуда у них право посещать наше учебное заведение? Я предлагаю тебе идею, но не знаю, согласишься ли ты?
  - Да! - сказал я.
  Лицо учительницы теперь сменилось улыбкой, и она погладила меня по плечу:
  - Мы пойдем в эту рощу, Иннокентий. И узнаем, что там. Прямо сейчас.
   ***
  Наступил вечер. Пошел сильный дождь, поэтому орхидеи опустились и приняли грустный вид. Передние кактусы засохли, и, что самое интересное, при этом не теряли своей красоты. Деревья подкачивались и шевелили своими длинными "деревянными пальцами". Погода была непослушной, а ветер нарастал с бешеной силой, поэтому прогулки закончились спустя полчаса после выхода учеников из школы. Несмотря на то, что было ветрено, поиски начались после 13:00, сразу же после сообщения о пропаже учителя. Из школы эвакуировали учеников и велели им идти домой; всюду раздавался шепот, разговоры о том, куда мог бесследно пропасть человек. Однако о подробностях никто из учеников не знал; лишь некоторых из них взяли в поиск, в основном мальчиков. Девочек отпускали в город, где они вывешивали плакаты с именем, фамилией и портретом учителя. Повсюду возгласы и крики, волнения и паника. Где не выйдешь - везде жуткая надпись: "ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК, ТРЕБУЕТСЯ ПОМОЩЬ!"
  Стоило выйти за пределы школьного двора, как в глаза бросались клееные объявления. Их могли повесить на столбах возле пансионов, рынков и других объектов. Учителя предполагали, что учитель мог упасть в яму или просто уехать. Предположения были самыми разными, но самые необычные были со стороны учеников школы. Многие из них говорили о магических силах, рассказанных на уроках учителями; другие считали, что они настолько надоели этому географу, что он бросил работу и уехал от всех с целью скрыться, отдохнуть. Человеком он был особенным и иногда вел себя необычно, мог спонтанно крикнуть или глупо пошутить. В отличие от других учителей он понимал юмор, но в то же время был серьезен.
  Торговые места были закрыты, а те, которые были открыты, работали до полудня; вечером становилось темно, и управляющие давали команду ставить свечи.
  Самый дорогостоящий магазин находился возле школы, носивший название "Миниатюрный" - в нем свет горел всегда; в день покупалось двадцать-тридцать свечей (если их не хватало, покупатели сами приносили и оставляли производителям свечки с целью получить скидку - был такой своеобразный обмен). Зимой на Новый Год ставили елки, нарядом для которой были не только игрушки, но и горящие свечи. Такие украшения считались традиционными, и каждый год люди вносили что-то новое. Однако елка без горящих свечей считалась негодной и непраздничной.
  Сейчас школьный двор был пуст, лишь изредка из школы мог кто-то выйти, а если кто-то из учителей направлялся домой, то обязательно заглядывал в этот маленький магазинчик.
  Шел сильный ливень, и, когда из школы выглянули наши лица, небо потемнело еще сильнее, и те поспешили добежать до футбольного поля.
  Футбольное поле теперь казалось коротким и узеньким, напоминало зеленый квадрат, окруженный тротуарами и аллеями. Я и учительница промокли, со стороны наша ходьба казалась смешной: была быстрой, но при этом спокойной.
  - С меня хватит! Давай отдохнем! - сказала учительница, и мы остановились возле небольшого узкого дерева. - Можешь сесть, - она указала на пень, и я выполнил ее просьбу.
  Наступила временная пауза, и оба оглянулись по сторонам. Школьников в здании не было, а уроки прекратились четыре часа назад. Из школы выходили преподаватели и старшие ребята, участвовавшие в поиске. Несколько девушек заранее сняли с себя платья и переоделись в темную серую форму. Больше всего бросались в глаза длинные штаны, свисавшие до пят. Вид у девушек был усталый, а одежда на фоне их волос и украшений теряла свой фон, становилась невидимой. Участниц движения называли "Синими медведицами". Одежда смотрелась очень некрасиво, но такая форма предполагала, что другие ребята не узнают об участии этих учениц в поиске. Учителя по географии жутко не любили, презирали. Буквально за один день о нем придумали столько легенд и сказок, сколько не придумали другие за все двенадцать лет учебы. Его считали предателем и мизантропом - ребята всерьез верили в то, что он уехал от них по той причине, что боялся ответственности за них. Мальчики плевались на плакаты с портретом географа, а девчонки хихикали и оставляли оскорбительные надписи. Все время, проведенное с преподавателем, было для них "черным пятном", жутким и страшным воспоминанием.
  -"Географ вонючка!"- смеялись мальчики и обливали плакаты чаем. Это было самое распространенное оскорбление, которое можно было встретить. Так кричали двое учеников, и сейчас они выходили из школы и направлялись в магазин.
  - Интересно, что они здесь делают? - удивился я, - Ведь всех ребят отпустили с уроков.
  Учительница оглянулась по сторонам и указала пальцем на лопату, стоящую у забора.
  - Сволочи, - сказала она, - не обращай внимания. Просто пакостят. Я уже ничему не удивляюсь, - она оглянулась по сторонам, - Принеси вон ту лопату, пожалуйста. Которая справа!
  Я поднялся на ноги и побежал в сторону лопаты, которая опиралась об стенку деревянного забора. Рядом с ней стояли грабли и два высоких ведра.
  "Тяжелая она. Прям рычаг какой-то.
  Я резким движением руки потянул ее, но лопата не слушалась.
  - Помогите мне! - крикнул я, обращаясь к женщине, и помахал ей левой рукой, - Она слишком тяжелая! Может, мне сбегать в школьный чердак и посмотреть, что творится там?
  - Не надо, тащи сюда! - ответила издалека Ясова. Она была одета в голубой сарафан, - Я очень хочу узнать, что там в этой роще.
  Я поторопился и ускорил шаг. Лопата не слушалась и закапывала себя в землю, цеплялась о камни и длинные растения. В один миг мне показалось, что я увидел двух девчонок, шедших из школы, и спрятался, присев на корточки. Небо потемнело, и стало совсем холодно. Из кустов (приближаться к крапиве разрешалась как учителям, так и ученикам) выглянул луч света, и несколько муравьев побежало навстречу моим ногам. Они атаковали меня, поползли вверх по голени. Земля стала очень яркой, и я понял, что вечером здесь всегда появляются светлячки.
  - Не бойся, муравьи не кусаются, - успокоила меня учительница и выхватила из моих рук лопату, - Живее! - выкрикнула она. - Уже ничего не видно. Иногда я удивлялся ее строгости и быстроте. Я никогда не встречал человека более внимательного и разумного. Мне хотелось спрятаться за ее спину, с ней как будто забываешь о своих страхах.
  Раздался громкий звук, и мы поняли, что это начало ветра и грозы. Звезды на небе стали менее яркими, и оба мгновенно ослепли среди этой таинственной страшной ночи. Стало резко темнеть. Немыслимо, но именно здесь родилась эта сказка (цветущий сад и деревья в течение многих лет). А сейчас находиться здесь было невыносимо. Чернота. Любое движение теперь пугает, а лай собак превращается в вой оборотней.
  Женщина нежно схватила меня за руку в знак поддержки, и мы направились в сторону огромного толстого дуба. Мы прошли несколько метров вперед и добрались до ствола дерева.
  - Преграда, - сказала Ясова, и я увидел за деревом огромные в вышину и ширину ворота, сделанные из крепкой стали, как я понял не просто так. Однако в самом начале я подумал, что ворота сделаны не из металла, а из примеси гашеной извести. Они были очень высокие, выше среднестатистического тополя. Их высота достигала 7 метров, а длина ворот была бесконечной. Они вытягивались километрами вперед подобно Китайской стене.
  - Стой здесь. А я посмотрю, можно ли их вообще открыть?
  На улице было совсем темно, и мы держались за руки, чтобы не потеряться.
  - А что вы собираетесь делать?
  Женщина дотронулась до ворот:
  - Мне кажется, тут что-то есть, - она дернула их, но ворота не открылись. Я с огромным вниманием следил за каждым ее движением. Через пять минут она продолжила, - Нет тут ничего. Очень странно.
  Женщина снова потрогала их, а потом попросила лопату.
  - Будем копать, - сказала Ясова и поправила волосы, - Если хочешь помочь мне сообщай о приближении человека.
  - Неужели настолько запрещено здесь быть? - спросил я и сел на лежавший белый камень, - Почему?
  Женщина засмеялась и сильнее наступила пяткой на лопату. Земля под ней приподнялась, а оставшаяся пыль попала нам в глаза. Мне было неуютно от того, что она что-то скрывает, и я просил помочь ей. Земля под лопатой поднималась, и я догадался, чего она хочет - откопать яму и пробраться через ворота.
  - Конечно, - улыбнулась она и вытерла лоб от пыли. Она все еще продолжала копать, - Когда я пришла работать в вашу школу, первое, что мне сказали, так это о запрещенных местах на территории учебного заведения. Помню, я очень удивилась. Столько красивых растений, такой сад, высокие стройные деревья. И ко всему этому нельзя даже приближаться. Это так убивает.
  Она нахмурилась, потому что мое лицо приобрело синий оттенок, а ей как-то удалось заметить это - сквозь такие сумерки.
  - Мне больше всего интересно, кто это все поливает, - задумчиво произнес я, на что учительница обратила свой взгляд к небу. Ее лопата продолжала поднимать килограммы земли. Пыль брызгалась, а ее колени покрылись черными пятнами.
  - Тут погода такая, - ответила она, - Видимо, заранее рассчитали все. Очень часто идут дожди, думаю, ты заметил. Поэтому цветы не успевают погибать. Тут целая оранжерея. И кто все это сажал и... Свечка есть? Ничего не видно.
  Женщина бросила лопату на землю и, дергая меня за рукав, указала на глубокую яму. Работа была почти окончена.
  - А ну-ка, наступи ногой, пожалуйста. Не бойся, не упадешь. Просто наступи и скажи мне, есть ли тут что?
  Я подошел к яме и резким, но не очень быстрым движением стопы сделал толчок. Нога вывернулась и провалилась в какое-то углубление, после чего я вскрикнул и упал. Мою ногу что-то крепко зажало, и я не мог сдерживать боль - как будто несколько острых и длинных пальцев впились иглами в меня...
  - Не бойся, я сейчас вытащу ее, - женщина наклонилась ко мне и потянула мою ногу, после чего сильно дернула на себя. Прошло немного времени после нашего выхода из пансиона, но уже чувствовалась какая-то опасность, начали раздаваться шорохи и движения из других мест, - Все. Можешь вставать.
  - Спасибо, - сказал я, убедившись в том, что моя нога цела.
  - Рано еще спасибо говорить, лучше скажи, что ты почувствовал?
  Я внимательно обдумывал ее слова, а потом ответил:
  - Мне кажется, там не просто яма. Там есть что-то еще.
  Лунный свет хорошо освещал ее, и я видел, как меняется ее лицо:
  - О чем ты говоришь?
  Я опустился к яме и сунул туда руку. Теперь я не боялся боли и убеждал себя в том, что страх не является преградой к главной цели.
  - Потрогайте, - улыбнулся я, - Это не просто дыра. Там что-то похожее на металл. Это люк. И еще какой-то замок похоже...
  Женщина поправила платье и присела на корточки.
  - Да откуда взяться здесь люку? Это же обычная яма.
  - Потрогайте.
  Ясова сунула руку в землю и пощупала металл.
   -Да, это железо. И как нам открыть? Это же замок! У нас нет ключа, - нервным голосом произнесла она и ощупала себя, - Где тетрадь? Может в ней что-то написано? Посмотри...
  - Тетрадь в классе. Вы не брали ее с собой.
  - Бегом в класс! Принеси ее сейчас же. Только ни слова никому! Никто не должен видеть, что мы творим.
  Женщина набрала силы и еще раз прощупала замок. Он был весь металлическим.
  - А как же вы?
  - Я останусь здесь. Уходи, - лицо учительницы становилось все злее и злее. - Тебе всего 14 лет. Ты не должен здесь находиться. Постарайся сбегать в кабинет и принести тетрадь. Попробуй найти там иглу, иначе мы не сможем открыть люк. Если у тебя не получится пробраться в кабинет, иди домой.
  Ее речь расплывалась в тишине. Мне казалось, что она говорит чушь, и я не верил ее словам. В школе никого не было. Свет там уже не горел. Все свечи были потушены. Очевидно, здание было закрыто. И нас охватила паника.
  - Что делать? Уже темно. Как мы пойдем домой? Неужели ничего нельзя сделать? - сказал я.
  Лицо женщины было потерянным.
  - Я советую тебе идти домой. Я разберусь сама. Я попробую открыть этот люк. Умаляю, не мешай мне. Прошу, иди домой. Я обещаю написать тебе письмо. Я сообщу обо всем.
  Я кивнул и отошел в сторону, но при этом внимательно наблюдая за своей учительницей. Она что-то шептала и проговаривала про себя. Очевидно, вспоминала формулы, написанные в тетради. Она всегда была тихой и спокойной, но сейчас излишне активная и быстрая.
  Раньше, наблюдая за ней и Марсовым, я объединял их в одну личность и считал их слишком похожими, но сейчас мне стало ясно, насколько они разные. Но они равны.
  Я взял лопату и положил за небольшим деревом. Ее слова, по- прежнему, таяли в воздухе. Затем быстрым шагом я направился по направлению к дому. Ночь. Совсем не то ощущение, когда возвращаешься домой после школы. Мокрая земля, кусты и колючки. И какие-то страшные воющие голоса, напоминающие оборотней. Царила темнота.
  Глава шестая
   На улице было темно и прохладно. Очевидно, ранее утро. Оно было такое же мокрое, как и ночь. В комнате уже поставили свечи, и все тепло, которое накопилось в кабинете мед сестры, пришло сюда. Очень хотелось спать, и я еле-еле решился поднять голову. Где же я?
  Большая заставленная койками комната. Мамы нет. А значит, я проснулся не в своей хижине, а в мед пункте школы, чего мне больше всего не хотелось. Я оттолкнул от себя покрывало и соскочил с полки. Меня положили на самую верхнюю полку, которая висела на расстоянии 20 см от самого потолка.
  Повсюду раздавался запах еды, и я предположил, что это, скорее всего, жареное мясо. Но готовили ее не в мед пункте, а, наверняка, в соседском жилищном доме (некоторые из них находились совсем рядом со школой), который был неподалеку.
  Соседские дома представляли собой крохотные комнатушки. Каждый раз при выходе из мед пункта кто-то из учеников-пациентов заглядывал в щель чужой дверцы и наблюдал за тем, что там творится. Мужики, нахлебавшись всего, лежали на койках, играли в карты; дети прятались под полками, а женщины угощали их молоком и сплетничали друг с другом. И не поверишь, что совсем рядом находится школа, забываешь, что это привычный образ жизни. А совсем как на войне... Если бы мы хоть немного знали о событиях 1812 года или о пережитом в 1939-1945-х, то, наверняка, ассоциировали бы свое пережитое настоящее с жизнью в концлагере, а койки с бараками или стоящими друг за другом поездами.
   Мед пункт пустовал. Сестра ушла и не оставила завтрака. Было грустно и скучно, так как пахнувшее мясо досталось не мне, и ко мне приходили мысли, что с мной обходятся как с узником. Как я вообще здесь оказался и где моя мама, которая вернется и заберет меня из этой ужасной школы, обманывающей учеников?
  Двое соседей развели костер на улице, и из окна виднелся дым: он высоко поднялся над крышей и спрятал своей серостью все кусты и деревья. Школа находилась на расстоянии двадцати метров от мед пункта, но даже не было видно.
  Большинство одноклассников жили далеко от школы, но это не мешало общению с родителями, особенно когда занятия протекали слабо. Сейчас были каникулы, но мама так и не приехала (обычно, когда наступал учебный год, она уезжала на природу в далекие места), хотя я в данный момент являлся пациентом. И почему люди до сих пор не изобрели быстро движущийся транспорт или летательный аппарат, который позволил бы им оказаться в другом месте за несколько часов? А сейчас об этом можно было только мечтать. Нередко я представлял рядом сидящую маму за одной школьным столом. В моих мыслях у нее были длинные руки и тонкие нежные пальцы. Перед каждым уроком она тянется ко мне и обнимает меня; целует и шепчет разные красивые слова.
  И почему я не могу бросить школу и заняться наукой и техникой? Почему мне никогда не рассказывали о способах открыть что-то новое?
  Если бы можно было полететь в космос или удержать себя в воздухе в течение какого-то времени. Или мчаться со скоростью ветра. А движение под землей? Неужели это никогда не будет возможным? Иногда так хочется спрятаться там, не видеть страшные лица взрослых и не слышать ворчанье одноклассников.
   Мед пункт - не похожая на другие комнаты: в ней не было ни картин, ни книг, но огромный широкий стол. Чуть впереди маленький деревянный стул, вдобавок какие-то маленькие грязные листы и чернила. Совсем не так как в моих мечтах. Сжечь бы все это и убежать - если бы можно было уничтожить все это дотла, забыть об этом сухом, безвкусном мире, о людях, которым ничего не нужно.
  Я встал и направился в поиски своей обуви: один ботинок оказался под кроватью, а другой лежал на самой койке с расшнурованными веревками. Моя верхняя одежда была ночной и мокрой. Кто-то успел меня переодеть, пока он спал.
  На полу валялось грязно белье, а рядом с ней большая коробка с крышкой, заклеенной скотчем. Какая-то посылка.
  - Не трогай ее, - чей-то знакомый голос отвлек меня и заставил вздрогнуть. Я оторвался от посылки.
  На пороге мед пункта стоял мой одноклассник. Толстяк. Лицо его было напряжено, сейчас он смотрел на меня очень серьезно.
  - Чего хотел?
  Толстяк фыркнул:
  - Тебе пришла посылка какая-то. Я и решил сообщить об этом. Думал, ты спишь. Может, откроешь ее? - начал толстяк, и, немного помолчав, продолжил с тем же темпом, - Только не здесь, а в своей комнате. Нельзя, чтобы кто-то увидел ее, - снова пауза, - Кстати, поиски прекращены, ты не слышал? Мне самому интересно, по какой причине могли их закрыть, но они больше продолжаться не будут. Поэтому занятия возобновятся сегодня же.
  - Что? Чушь какая! Нам же сказали, что сейчас каникулы! Сказали, что все должны ехать домой! - сказал я, пытаясь максимально выразить свое возмущение.
  - Это да, но плакаты с портретом Марсова сняты. А значит, поиски прекращены, - толстяк выглядел еще круглее, чем раньше. Сейчас он напоминал большого бегемота.
  - Не может быть. Чушь. Вчера же говорили, что уроков не будет. Что это опасное место, - я не верил своим ушам.
  - Нет, - он мотнул головой. - Пошли в соседнюю контору. Спросишь у министерства - занятия будут идти дальше. Можешь не сомневаться в этом.
  Я пожал плечами в ответ:
  - А как я здесь оказался?
  Лицо толстяка было угрюмым, и сейчас он напоминал не бегемота, а барсука:
  - Тебя нашли возле магазинчика. Очевидно, у тебя случился обморок, когда ты возвращался из школы. Во всяком случае, так подумали. Тебя нашли поисковики.
  По мере продолжения разговора мы оба вышли из мед пункта и плотно закрыли дверь.
  - Можешь взять с собой эту коробку, - толстяк указал на посылку и похлопал меня по плечу, - И хватит тут сидеть уже. Пошли лучше в гостиную и посмотрим, что в этой коробке. Мне жутко интересно.
  - Хорошо, но не смей следить за мной! Не мешай!
  Толстяк кивнул и улыбнулся.
  -Только тихо, - попросил он и окончательно покинул комнату, - Не разбуди других.
  И мы беззвучно направились в сторону школы, чтобы раскрыть то, что я держал сейчас в руках. И теперь ни колючки, ни мокрая земля не пугали меня.
   ***
  Школа находилась совсем рядом с жилищем, и чтобы добраться до нее, надо было всего лишь обойти аллею, находящуюся возле постоянно работающего магазина.
  Тот путь, которым мы шли, был наиболее простым, поэтому мы решили идти именно так. Сейчас дождя не было, но земля содержала в себе какую-то влагу, и это раздражало меня. Как будто идешь по грязному болоту.
  - Зря я надел ботинки, - сказал толстяк, и подтянул вверх штанину. Его нога была в земле. Он понял, что наступил на лужу, - Не думал, что здесь настолько гадко. Совсем, как в тюрьме. Папа говорил, там примерно так же, может, чуть грязнее.
  - Это еще не конец, - усмехнулся я и схватил одноклассника за локоть, чтоб тот не упал. - Ты не знаешь, что творится здесь ночью.
  Лицо толстяка расплылось в длинной улыбке:
  - А ты гулял здесь разве? И когда это было-то?
  - Нет, - соврал я, - Но здесь очень много конопли, тут можно утонуть. Или запутаться в этой гадкой гнилой траве.
  Мы прошли еще несколько метров, сами того не замечая, пока не наткнулись на крупный темного цвета водостой. Он был очень грязным с плавающими в нем ветками и желтыми сырыми листьями. Пройти через это "мутное озеро" было невозможно: мокро, влажно и слишком много накопившегося ила и грязи.
  - Я не могу больше идти, - выпалил толстяк, - Ты как хочешь, а я пошел назад.
  Я поспешил остановить его:
  - Да постой ты! Мне нужно поймать момент и войти в нашу гостиную. Я хочу открыть эту коробку, но не могу сделать это здесь.
  - Тихо ты! Кажется, кто-то идет!
  Раздался шорох, и мы, подтянув штанины, оба спрятались за большую розовую тыкву, стоявшую неподалеку от коричневого тополя. Тыква была круглой, как полная дама, и мы вовремя воспользовались шансом укрыться от посторонних. Из школы по направлению к тыкве вышли двое учителей и отправились в сторону маленькой хижины. Там жила семья, занимающаяся цветоводством. Больше никого не было видно, и мы вновь принялись за дело.
  - Распаковывай ее, - предложил толстяк мне, - В гостиной лучше этого не делать.
  Раскрыть этот сюрприз было страшно и интересно. Я не мог скрывать своего любопытства и резким движением раскрыл ее. Сверху лежала какая-то пачка с едой, завернутая в фальгу, и толстяк, изнемогая от любопытства, разорвал пленку и двумя пальцами вынул посылку.
  - Что там? - спросил мальчик и бросился в погоню за толстяком. Тот дернулся и кинул на землю содержимое.
  - Ерунда, - фыркнул он, - я думал, тут, мол, что-то интересное будет. Но нет. Макарошки какие-то. И банка с молоком.
  Банка занимала почти все пространство коробки, и нам трудно было разглядеть, что лежит под ней. Я поднял пакет и присмотрелся. Увы, в посылке не было ничего особенного: где-то 200 г сухих макарон и пол литровая банка с молоком, скорее всего с прокисшим.
  Мы оба задумались и начали нервничать. Как всегда впустую потратили время, и главное непонятно, кем послано это все.
  - Скоро подадут звонок, - поторопил меня толстяк, - Пошли отсюда. Уже скоро урок начнется, а мы здесь.
  - Стой ты... - я еще раз проверил коробку, и в этот раз ничто не мешало мне убедиться в своей правоте, а именно в том, что пакет с макаронами не единственное, что мне прислали сегодня. Я ненавидел, когда меня подгоняли, и любая попытка отвлечь меня от почти достигнутой цели, раздражала меня. На дне коробки лежал завернутый в клочок листок бумаги, но на нем не было ни единой надписи. Я внимательно его разглядел. Но это был просто листок.
  - Очень странно, - усмехнулся я, убедившись, что в коробке ничего нет, - Вот уж не думал, зачем кому-то все это понадобилось. Я вроде не голоден. Зачем мне макароны?
  - Может, мать?
  - Не думаю... Посмотри, что там есть еще, - и толстяк в ответ на мой приказ сильно тряхнул коробку. Оттуда вывалилось несколько хлебных крошек и... Какой-то небольшой грушевидной формы предмет.
  - Вау! - выпалил толстяк, и его лицо сменилось улыбкой. Я не верил своим глазам. В руке он сжимал 12-сантиметровый в длину предмет. Предмет напоминал небольшую стеклянную грушу. Такая же круглая головка,- Лягушка какая-то!
  - Дай сюда! - я отобрал у него предмет и с силой потряс его у своего уха. - Что это?
  - Может, ракушка? - предположил толстяк, - Послушай. Может, слышно что-нибудь?
  Я прислушался.
  Звуков не было, а шум, напоминающий волны моря, так и не появлялся. Я стучал двумя пальцами по стеклу, но предмет не издал ни звука.
  - Нуль. Ничего вообще.
  - Может, стоит прижать его к уху сильнее? - сказал толстяк, и я выполнил его просьбу еще раз.
  Тишина. Опять ничего.
  - Не слышно ничего, не могу понять, что это!
  - Пойдем в гостиную и там все заново пересмотрим, - предложил толстяк, мы опять продолжили путь через болото. Школа обманывала нас, и мы это прекрасно знали. Но все же толстяк не мог понять меня полностью. Понять этот новый этап, который больше всего волновал меня сейчас и который подобно ледяной глыбе бил меня по щекам. Люк в школьной роще. Арест учителя неизвестными людьми. Таинственная посылка. Я и мой одноклассник вынуждены скрывать все, что видели. Я таким тяжким трудом попал в эту яму приключений, но как теперь из нее выбираться?
   ***
  Когда наступал вторник, все ученики собирались в гостиную. Там каждый школьник мог уединиться и даже поспать. Однако ни один из них не решался на сон, так как большинство ребят приносили пакеты с едой, создавая шум, а учебники располагались на койках.
  Сейчас мы были в гостиной. И сами не заметили, как быстро оказались здесь. Здесь никого не было. А обычно все переполнено, загромождено, но теперь это просторная большая комната с черными извилистыми колонными и прозрачным потолком. Диаметр столбов достигал целых 30 см, причем высота не отличалась своим исполинством - всего 4 метра. Но узоры на самих колоннах были настолько мелкими и аккуратными (мне пришла мысль в голову о том, что они нарисованы кисточкой великана-художника), что порой напоминали толстый хвост удава из чешуи, тянувшийся от потолка к полу. Гостиная, на мой взгляд, была самой яркой комнатой в школе.
  Особенно внимание привлекали тяжелые пышные люстры со стеклянными ответвлениями, на которых горели свечи. Гостиная напоминала императорский зал немалых размеров: в ней не было ни стола, ни дивана, но было множество стульев и музыкальных инструментов (возле угла стоял черный рояль); здесь были и высокие окна с чопорными шторами (порой узоры действовали на раздражение). Гостиная каждый раз напоминала мне огромный балетный театр или театр музыкантов-инструменталистов.
  Эту комнату мало кто посещал. Считалось, что здесь еще очень давно поселились злые духи. Школьники глубоко верили в это, и любая потеха над привидениями пугала их: пансион для них был миром сплошных сказок и легенд. Помимо определенных знаний школьникам рассказывалось множество загадочных историй о том, какие ученики были до них, что происходило здесь и многое ли объединяет их с прошлыми детьми? А знали ли те ребята о цветах и посаженных деревьях? О том, что находится под землей близ рощи?
  Сейчас прозвенел звонок на урок, и все ученики разбежались по кабинетам. Звонок был долгий и громкий, и часто в один класс собирались по 130-140 человек. Самый близкой была аудитория Љ324 (находился в нескольких шагах от гостиной); в ней находилось более 60 детей, так как третий урок был совместным. Остальные выходили на улицу по непонятным причинам.
  - Глянь-ка, - толстяк осмелился и подошел к окну. Было хорошо видно, как по двору ходили мужчины в сопровождении женщин и клеили повсюду плакаты с надписями. - Похоже, опять возобновили поиски нашего вонючки.
  - Не называй его так! - слова толстяка разозлили меня, и я со злостью толкнул его под локоть.
  Толстяк улыбнулся в ответ и еще сильнее прижался к роялю.
  - Почему?
  - Потому что он не виноват не в чем. Все думают, что он уехал и предал нас, но это не так!
  - Какая мерзость. Неужели он и в правду струсил и уехал, чтобы не нести ответственность за нас. Находятся такие.
  - Да не удирает он! Его просто похитили и убили. Ты ничего не знаешь о нем, а я видел, как эти оборотни пожирали его. Он очень смелый человек и никогда бы не предал нас. Он молчал до последнего и не давал себя в обиду этим тварям. И нас бы не дал в обиду.
  Толстяк выслушал меня с особым вниманием и потом почесал затылок. Но по выражению его лица мне было ясно, что он ничего не понял, и я высказал ему все. Ему было около пятнадцати, но он всегда рассчитывал скрывать свой возраст от других ребят, дабы самоутвердиться, показать себя в лучшем свете перед девочками. Толстяк был упитанным и серьезным мальчиком, очень прилежным в отличие от многих других; некоторые учителя чересчур любили его и считали самым умным школьником в пансионе. Сейчас он сел на рояль и прижал к коленам коробку. Он снова открыл ее и пощупал пальцами, что там есть. В коробке, по-прежнему, лежал тот стеклянный предмет и завернутый в клочок толстый листок бумаги, и мальчики в первую очередь обратили свое внимание на него.
  - Раскрой его. Может там что-то имеется? - попросил толстяк и недоверчиво передал мне клочок бумаги, после чего я торопливо раскрыл его. Это оказался не просто листок.
  - Ого! Быстро посмотри сюда, - воскликнул я и вынул из клочка бумаги длинную десятисантиметровую ленту, - Что это такое? И как эта штуковина поместилась здесь? Посмотри... она прозрачная и с какими-то рисунками. Надо же.
  Толстяк выхватил ленту из моих рук и присмотрелся к ней. В его руке она выглядела вытянутой змеей, которая, как мне казалось, тут же ужалит его; Лента была красивая и впитывала в себя дневной свет, но сейчас мы оба подумали о том, что если бы мы зажгли сечи, то на ней, возможно, он отражался с особой силой. Но внезапный стук в дверь отвлек нас от этого развлечения.
  - Черт!
  - Прячь все, прячь!
  - Кто-то стучится, - произнес толстяк и рванул к двери холла. Я загородил коробку всем телом и спрятался в углу. Через несколько секунд выглянула голова незнакомого мужчины в шляпе, выглядел он очень усталым и был сутулым в плечах (худоба ему не шла). Перед нами стоял директор школы. Он нахмурил брови и махнул мне рукой, чтобы я шел вперед.
  Мы медленным шагом вышли из гостиной и прислушались к словам незнакомца. Директор внимательно осмотрел ребят, а потом с кивком произнес:
  - Вы немедленно должны позвать всех ребят. Всех учеников, которые находятся в этой школе. Нам пришло письмо о том, что занятия окончены, и сейчас вы можете сложить все учебники в сумки и идти домой. Те книги, которые принадлежат школе, намеривают вывести и отправить в библиотеку. По всему видимому, я ошибался, когда разрешил поиски и уроки снова. Опять пропал человек, и я не знаю, что мне предпринять. Это опасное место и учиться здесь больше вы не будете.
  Глава седьмая
  Прозвенел звонок. Он означал отбой. Однако школьники взяли свои сумки только после того, как в кабинет к ним пришел директор и велел убираться им из класса. В этот раз комнаты были грязные и неубранные. Пол и доска, на которой писали ученики, были в мелу, а окна плотно закрыли еще вчера и заставили деревянными досками (с улицы школа смотрелась отвратительно: темная прямоугольная башня без окон). Занятия только вот возобновились, но тут же были прерваны. Это было стрессом для учеников, особенно для младшеклассников - многие из них уже успели написать жалобу и кинуть письмо в ящик. За некоторыми ребятами пришли их родители, обещав отправить гневные письма целью перепроверить учебный процесс, поэтому многие ученики покинули школу прямо сейчас.
  Теперь пансион приобрел тоскливый вид и словно превратился в одинокую хижину. Ребята разошлись и пошли по домам вместе со своими родителями. В этот миг я и толстяк представили, что, вероятно, школа, которая была прежде, теперь испарилась. Нас словно поселили в другое здание. Оно не такое, каким было семь лет назад, когда мы пришли учиться. Сейчас все учителя бегали, а ученики мотались из стороны в сторону и собирали вещи для перевозки в другой пансион. Обычно в этом участвовали и другие школы, и в связи с этим многие учебники, книги и другие материалы были перевязаны бечевкой и отправлены в другие места. Доставка занимала более двух или даже трех дней; груз увозили и отправляли по положенной дороге. Очень трудно было предоставить что-то обычным гражданам или переселить их. Семьи предпочитали оставаться на местах, а те, кто желали мигрировать из одного города в другой, просили о помощи. Однако, где продукты питания и другие изделия хранились перед продажей, никто не знал; такие вещи, как посуда, старые свечки и деревянная мебель, остались еще здесь и придавали пансиону вид убогости, делая его все более сырым. Поднималась пыль, и школьные коридоры несли зловонный запах. Словом, нечем дышать.
  - Всем оставаться на местах! Не так быстро, мы просто выгрузим вещи, а потом займемся вами. Марш в гостиную, - слышались голоса молодых учителей.
  Кричали женщины, одетые в черные и серые пиджаки. Их жакеты украшали голубой, розовый, лиловый банты. В ответ на это ребята спрятались в классах, но большая их часть оставалась стоять в коридоре. Теперь они ждали финиша и любовались картинами, висящими на стенах школы. Когда дверь гостиной приоткрылась, школьники толпой зашли к нам в зал и построились в ряды. Смотрелось это очень изящно и напоминало нам игру в шахматы. Не передать словами. Вон справа - это, наверное, конь, посередине - четыре слона, сзади пятнадцать ладей, слева - король, а остальные пешки!
  Теперь перед нами стояли не просто несколько учеников, а целая толпа, которую загнали в угол. А они должны были как-то с нами заговорить, а мы вызвать их расположение. Я стоял и думал над тем, как мне их утихомирить. Как довериться толпе? И повести ее за собой?
  "Только оратор может произнести слово и повести толпу за собой. Если бы ты был им, они бы прочитали твои мысли и уже назвали бы тебя Юлием Цезарем"
  - Мы так и будем молчать? - заговорила одна из учениц, и ее взгляд упал на нас, - Может, вы скажете, зачем нас позвали?
  Дождь, лившийся за окном, застучал с яростной силой. Поднялась гроза. Поведение школьников было самым разным. Несколько учеников зашевелилась, а остальные, прижавшись к колонам, начали шептаться. Один из мальчиков поднял панику и разбил стакан с водой, стоявший возле меня на столе. Крик и шум, поднявшийся только что, не давал мне покоя. В силу каких-то обстоятельств нас, как мышей, затолкали в одну комнату, а я, оставшись с "этими мышами" чувствовал, какая разруха меня ждет. И я нашел в себе силы грубо ответить:
  - Тихо. Замолчите все. Кто хочет спокойно вернуться домой, выслушайте нас. И дайте узнать правду нам. Честно говоря, мы недовольны, что с нами так поступили. Кто еще? - я присмотрелся к ученикам, многие из которых уже тянули руки, - Так вот зная то, о чем не знаете вы, мы так и не поняли, что произошло за эти два дня. Объясните кто-нибудь, почему в нашей школе творится такой развал?
  Стояла гробная тишина. Ребята не шевелились и просто молчали. Только один из них подошел ко мне и облокотился о рояль.
  - Ясова пропала, - сказал он, - Больше у нас не будет уроков ботаники.
  - Пропала? Как?
  - Никто не знает, куда. Ее нет, начиная с сегодняшнего дня; она должна была придти на занятия, но так и не пришла. В школу пришла ее дочь и сообщила об этом, - ответил он, - И вот занятия... Их отменили.
  - И что же нам теперь делать? Неужели учеба прекратится насовсем?- воскликнула одна из девочек.
  - Успокойтесь, не устраивайте панику! - воскликнул толстяк, и в мои глаза бросилось его уставшее лицо. - Успокойтесь все!
  - Не хочу успокаиваться, я хочу выйти!- один из мальчишек подбежал к двери гостиной и с каждой секундой дергал ее с новой мощью. Через несколько минут в эту дверь раздались стуки; кто-то яростно бился в нее, издавая вопли и непонятные звуки.
  - Кто там стучится, черт возьми? Можете не устраивать панику? Мы вас выпустим, но не сейчас!
  - Откройте мне немедленно! - раздался всхлип мальчика, - Зачем вы заперли нас? Мы просим выпустить нас отсюда! Так сделайте это сейчас же!!
  Скрипнула дверь, и ученики подняли душераздирающий вопль. Мальчики набросились друг на друга, а девчонки подняли крик. Теперь король стоял за ладьей, а пешки за слонами. Началась драка, и многие ребята стали толкаться вперед с целью выйти из гостиной. Прям как схватки некоторых диких животных, чьи зубы и когти ранили бы друг друга за несколько секунд.
  Если вначале их разборки выглядели как драка самцов, то теперь весь этот процесс выглядел как шахматное единоборство. Создавалось ощущение, что все они - находящиеся здесь люди затопчут друг друга и останутся в этой жалкой маленькой конуре.
  Мы с толстяком пригнулись вниз. Но резкая боль под локтем заставила меня оглянуться назад. Одноклассник крепко сжимал мою руку и не отпускал.
  - Больно! - моя рука напухла и покраснела, как от ожога, - Отпусти! Отстань от меня!
  - Покажи, что там у тебя? - требовал мальчик, когда толстяк засунул под рояль коробку с содержимым.
  - Что там у него? Покажите!
  - Покажи!
  Ребята насторожились и подобно следопыту внимательно следили за моими движениями. Я смутился и нахмурил брови.
  Стуки в дверь уже прекратились, но желание выйти из этой комнаты возникло у многих: некоторые девочки прижались к стенке с мольбой о том, что им срочно нужно выйти отсюда; другие же наоборот тихо молчали, но по их лицу было видно, чего они хотят.
  Внезапно мы поняли и приняли, что дальнейшее наше будущее, наверняка, во многом, зависит от них: что будет дальше с нами - все это находится в их власти. Примут ли они ту историю, которая, по мнению ребят, придумана нами? И написана черным пером?
  Глава восьмая
  Началась гроза и сверкнула молния. Небо приобрело серый оттенок и покрылось тучами. Раздался грохот, и окна облились дождем. Ребята оглянулись вокруг и поняли причину, по которой оставшиеся за дверью люди скрылись. Была сильная гроза, и в силу этого эвакуировать из школы нас не могли.
  Один из мальчиков отпил воды из кувшина, но тут же захлебнулся и присел на пол. Царила тишина. Был покой. У меня возникало ощущение, что всему наступает конец, что их век уже прожит, и их ничего хорошего уже не ждет; вместе с этим наступал страх и беспокойство за то, что будет дальше. Случайность ли то, что мы вообще встретились в этой аудитории и переговариваются здесь?
  Я по прежнему сжимал коробку в руках и с задумчивым видом смотрел на ребят. Чувство вино пришло несколько секунд назад, но почти четверть ребят не могли сдержать свои возгласы. А эти напыщенные и испуганные лица теперь не удивляли его; что произойдет дальше, было очевидно. Мы с толстяком хорошо знали своих друзей и не ожидали от них дружеских восклицаний. И самое первое из них было враждебно направленным на нас:
  - Ну что, старик? Может, отдашь коробку? Или тебя пришить нитками к роялю?
  Такие слова были произнесены его одноклассником. Это был староста. Самый ответственный в классе мальчик, от миролюбивости которого сходили с ума. Но сейчас он был очень зол и хмуро поглядывал на меня, пытаясь отобрать коробку:
  - Отдай ее мне сейчас же!!
  Я, решив не идти против толпы, бросил ему в руки коробку и отступил назад.
  Староста с бешеным любопытством на лице и улыбкой открыл крышку и полез внутрь. Вся аудитория молчала и внимательно следила за мальчиком; как скверно смотреть на их чугунные лица, жаждущие удовлетворить любопытство.
  Наконец староста издал громкий звук радости - сейчас он испытал эйфорию от своей находки. Эти откровенные признания смягчили выражение лиц школьников, и они признались себе, что уже ничего не боятся; на коробку они смотрели с воодушевлением, как на бархатную коллекцию, понимая, что этот душевный подъем вызван не просто так, а каким-то валом восторга, ощущением праздника.
  Неожиданно староста радостно вскрикнул, и все ребята повернулись в его сторону.
  - Посмотрите все сюда, тут какие-то рисунки! - двумя пальцами он сжимал длинную ленту, напоминающую рулетку, - Вы только приглядитесь, тут лица людей... И они все нарисованы!! Не может быть! Совсем, как настоящие!
  На ленте виднелись крошечные изображения людей, явно не нарисованных краской или чернилами. Силуэты были малы, но лица бросались в глаза: женщины и мужчины улыбались, в их радости не было фальша, - настоящие люди. Сейчас все ребята, увидевшие это, были в бодром состоянии, словно к резким изменениям им не привыкать. Все ученики столпились вместе, словно находились на одном корабле, командиром которого являлся я. Они внимательно осматривали стеклянный предмет и бережно брали его в руки, но никто из них так и не понял, что это может быть.
  - Интересно, кто так мог их красиво нарисовать? Не встречал ни одного художника, который мог бы так изобразить человека? - сказала одна из девчонок и прижалась к своей подруге, которая оттолкнула ее от себя и закричала на весь зал:
  - Надо срочно спрятать все это! Мне кажется, это неспроста все! Кто прислал вам это, мальчики? Не скажите?
  Я и толстяк напряглись; сейчас нам было трудно ответить на этот вопрос и мы оба смутились, не зная выхода из ситуации. Я не знал, что ответить и присел на пол, чтобы дать начало своим мыслям. Внезапно передо мной возник другой мир - не тот, о котором рассказывали на уроках географии, а сказочный зимний пейзаж, - остров, в котором скалистые берега покрыты белыми ледниками, а небо почти не видно из-за сильного тумана. Можно разглядеть розовые полоски на нем, но если только присмотреться; как же этот остров напоминает Антарктиду, но он слишком большой и может уместить в себе три европейских государства.
  Я стоял посреди холла возле черной колонны и винил себя за все, что нам стало известно за буквально несколько дней. Мой взгляд упал на белую статуэтку, напоминающую... Зубр! Прям как семь лет назад, когда я еще только ехал в эту школу на карете и любовался просторами лесов и полей. Только сейчас это был не мирный зверь - он разгневан и ловок.
  Многие из них уже начали нервничать и даже краснеть от пережитых эмоций, и одна из девчонок схватила меня за плечо. Ее лицо было огненным, и я от неожиданного испуга вздрогнул и поднялся.
  Девочка стояла передо мной в черном платье и с лентой в руке. Я видел, как она ждала ответа, и чувствовал себя обязанным ею. Но мне чертовски не хотелось ей ничего рассказывать, ровно, как и другим ребятам.
  - Может, ты объяснишь, в чем дело? - сказала она, после чего мой взгляд упал на лицо толстяка. Я отрицательно мотал головой и просил оставить меня, на что девочки бросали злой взгляд на меня и кидались по направлению к двери гостиной. Они дрались и стучали в нее. И когда они прижались к ней целиком, комната стала еще более тесной и маленькой. Мне постоянно мерещилось, что колонны начинают покачиваться и вот-вот упадут, а люстры со свечами разобьются, и начнется пожар.
  Я не сомневался в том, что все ребята отвернутся от меня и не станут меня слушать. Я понял, что сейчас творится настоящая паника, и когда дверь гостиной, наконец, открылась, то все толпой выскочили из нее.
   ***
  Над садом возле школы дуют ветры двух направлений, один с юга, другой с севера. Раньше их называли "искусственные ветры", но сейчас я догадываюсь, что они именуются как-то по-другому, но не знаю, как. Знаю твердо одно: южные ветры приносят хорошую погоду, а северные - осадки и холод. Поэтому осенью часто идут дожди и гроза - северные ветры дают о себе знать
  Марсов рассказывал еще два года назад, что увлеченные путешественники проникали сюда и пытались раскрыть тайну этого места. Этот район мы называли районом Сариса (этому району дали английское название по непонятным причинам), он поражал нас своей безжизненностью и тишиной. Здесь сухой воздух, а дальние горы, которые виднеются за несколько километров, кажутся четкими по сравнению с другими.
  Сейчас ученики это заметили и шли спокойным шагом, отдыхая от шума, который произошел несколько минут назад. Девочки шли позади мальчиков и шептались друг с дружкой, держась за руки и топая ногами. Их мучил страх о том, что произойдет с ними дальше. А я чувствовал себя читателем длинной книги, который совершает путешествие по всем частям света. Я не смог убедить их в своей правоте и нем мог скрыть свою боль, хотя совсем недавно чувствовал себя богом, словно находился в раю... Будто бы только барьерный риф может помешать достичь цели.
  Я и толстяк направлялись к школьному саду - теперь я не думал о том, правильно ли мы поступаем или нет. По лицу толстяка было видно его ярость и любопытство, вызванное новой находкой, и я чувствовал свое волнение: вся эта суматоха творится не просто так, и я боялся за судьбу своих одноклассников. Что будет с нами, если все узнается? Нам запретят учиться вообще?
  Крики школьников раздражали меня, и я схватил за руку толстяка, прикрывая рукой глаза. Школа теперь закрывалась листьями деревьев и напоминала мне пустую крепость. Настоящий замок из кирпичей.
   Мы вместе отошли от школы и направились к саду, и теперь у меня возникло ощущение, что мы находимся на скалистых берегах; оно всегда появлялось, когда я был здесь. Было сухо и даже жарко; цветы в саду потеряли свою яркость, а листья деревьев начинали потихоньку падать. Одна ветка слабо прикреплялась к стоящему возле ворот дереву и упала на толстяка.
  - Больно! Помогите! - крикнул он, и я бросился ему на помощь. Когда я обнажил его спину, то увидел, что она рассечена. Рана была несильная, но он стонал со страшной силой. - Помоги мне встать!
  Я сделал шаг вперед, но неожиданный звук помешал мне помочь другу. Я обратил свой взор на стук колес. Мимо где-то вдалеке проезжала тележка, сопряженная двумя лошадьми. Одна из них была полностью белая и поэтому привлекла мое внимание. Я крепко держал за руку толстяка. Страшно было думать, что произойдет дальше.
  - Иди вперед, - сказал толстяк и вскрикнул от боли, - Если хочешь узнать, что там, иди вперед. Никто тебе не поможет.
  - Не хочу! - сказал я и схватил друга, пытаясь поднять его.
  Толстяк выдернул руку и с презрением взглянул на меня.
  - Иди сам, а я не пойду. Я не хочу участвовать в этом. Представь, что будет с нами? Я не хочу. Иди сам без меня. Но знай одну вещь: если ты ничего не найдешь там, можешь не возвращаться. Попробуй поискать там что-нибудь, но лично я не верю уже в эту сказку. Мне кажется, что все это случайность.
  - Нет, ты что. Я один не пойду...
  - Пойдешь! Ты затеял эту игру, не я. Не мне камни собирать.
  Толстяк был прав, но я поражался его жестокости и равнодушию. Совсем недавно мы нашли общий язык, а сейчас он бросает меня среди грязи и предательства. Я схватил коробку и побежал вперед, наступая на гнилую коноплю и стараясь с каждой новой секундой пробить себе дорогу вперед. Внезапно небо потемнело от непогоды, и я увидел издалека, как толстяк зажег свечу. Было очень страшно идти одному, но я поборол в себе эту трусость. И не напрасно. Сегодня мне удалось это сделать. Найти другой мир.
  Глава девятая
  Сейчас я бежал со скоростью ветра по дороге, усыпанной галькой. Я бежал мимо прохожих людей и проезжающих в экипаже семей. Встречались мулы, а повозки, запряженные лошадьми, ехали туда-сюда. Мне было все равно на них и хотелось бежать все и дальше! Теперь я не боялся толкнуть кого-либо, так как мысли о роще не давали мне покоя. Пыль поднималась высоко над землей и попадала мне в глаза, я щурился и прикрывал их, стараясь не замечать мимо проходящих людей и проезжающих экипажей. Мне было все равно на них и хотелось бежать все и дальше!
  Женщины останавливались у маленьких рынков и покупали фрукты. Было приятно смотреть на девушек, идущих по каменистой дорожке с красной ягодой в руке. Молодые люди после длительных прощаний с девушками
   отправились своей дорогой, любуясь окрестностями города.
  Был день, и мальчики и девочки из бедных семей, занимали свои места. Надзиратель ругал мальчишек, и они расположились у котла; его нищие помощники были рядом с ним и зажигали костры.
  Когда каша была разлита по мискам, он начал разговор с ними.
  - Если бы ты работал хоть чуть лучше, тогда бы и в школу тебя бы отдали. А так живешь в нищите, бревно, - говорил он и хлопал по затылку мальчишку.
  Я прошел мимо них и приблизился к большим железным воротам. Они находились за сто метров до рынков. Здесь, как я знал, и находилась "сырая темница для овцебыков". Толстяк рассказывал о ней, как о чем-то страшном, и сейчас я боялся подходить к воротам близко. Они были сделаны не из кирпичей, а построены из гранита, чьи камни были украшены фигурами в форме головы леопарда. Открывались ежедневно, а на ночь закрывались на замок.
  Возле ворот днем постоянно проходили войска, среди которых были, как мужчины, так и женщины. Сейчас они маршировали и закрывали лица руками. Это, как я понял, был специальный знак у солдат, и я с интересом наблюдал за ними.
  Топот солдат был слышен за сотни метров, и мне пришла в голову идея - подойти к ним ближе, посмотреть на них на небольшом расстоянии, и с каждым новым шагом громче раздавались стуки их обуви. Я подошел к воротам ближе, и в меня врезался запах вина и человека. Кто-то стоял возле меня, но я не мог увидеть его. Я напряг слух и присмотрелся к местности. Было тихо, и поднялась пыль. Но что-то еле слышное не давало мне покоя. Какой-то шепот. Как будто рядом со мной кто-то шевелил губами.
  Я обернулся назад и сделал шаг по направлению к дереву, находящемуся возле ворот. И я не поверил своим глазам; возле дуба стоял мужчина невысокого роста. Внешне он напоминал мне дикаря, и был очень грязным. Его фигура была такой же отвратительной, как у других заключенных. "Овцебык" был скрюченным и горбился при ходьбе. Сейчас он сделал шаг по направлению ко мне и помахал рукой, призывая идти за ним.
  Я попытался крикнуть ему, что не пойду за ним, но неожиданно для себя поддался его влиянию и направился следом. Мужчина с каждым шагом горбился сильнее и сильнее, и я догадался, что, вероятно, скалиоз этих заключенных наблюдается не просто так. Вероятно, они не работали и не ходили в местах пребывания наказания. Что было с ним все годы, когда он был заключенным?
  Я шел за мужчиной, удивляясь своему доверию и смелости, а он, не произнося ни слова, пальцем указывал мне путь. Сейчас мы оба шли через лес, и я вспомнил детские годы, когда следил за "овцебыками" и прятался от них за деревьями. И теперь, когда я стал взрослым и осознавал опасность происходящего, я спокойно двигался вперед за незнакомым заключенным.
  Было страшно проходить через длинные ядовитые растения, ко мне подлетали пчелы, и я отмахивался от них. Проделывая этот путь, я понимал, насколько необычное место - этот лес. Здесь было много насекомых, растений, полей. Чем-то напоминает наш школьный сад, и я гордился этим.
  Мы с овцебыком прошли несколько миль, и я понял, что мы, вероятно, очень далеко от города и пытался поднять разговор.
  Овцебык молчал и будто не слышал мои слова, а я злился и обзывался на него. Мне было больно и обидно за себя. Я прошел с этим поддонком несколько кило и так и не получил ответа на интересующий вопрос, за который бился столько дней. Мужчина словно не видел, не замечал меня и продолжал идти вперед, наступая босыми ногами на камни и колючки, и мы шли дальше и дальше, как мне казалось, в бесконечном безмолвии.
  -Куда мы идем? - спросил я, но рука заключенного сделала жест, и я замолчал.
  Мы шли еще полчаса и не так и не заговорили.
  Наконец мы подошли к какой-то роще, которая, как я понял позже, была "золотой серединой леса". Здесь не летало насекомых, и не было колючих растений, и я понял, где я нахожусь. Это была школьная роща, и мой взгляд упал на высокие железные ворота. Совсем недавно я их видел, и сейчас я чувствовал, что у меня появился шанс их открыть.
  Я бросился навстречу к ним и начал дергать их, пытаясь открыть.
  - Черт! И зачем вы привели меня сюда, если их невозможно открыть? Дайте мне лопату! - я не мог сдерживать свою ярость и накинулся на заключенного, на что тот оттолкнул меня с силой. Я больно ударился об землю. Заключенные были очень сильными людьми, и мощь их удара была равна удару животного. Не зря их назвали "овцебыками".
  - Лопата тебе не нужна, - бросил заключенный, и теперь я хорошо слышал его голос, - Даже не пытайся рыть яму.
  - Неужели пробраться в рощу через нее? - спросил я с возмущением, - Неужели ничего нельзя сделать?
  Заключенный помотал головой:
  - Можно, но сложно. Я думаю, что толку от этого мало. На это ты потратишь много времени.
  - И там не только яма...
  - Верно, люк. И его надо открыть, чтобы попасть на территорию рощи. А это время...
  - Это же жульничество! Что скрывается там? - сказал я, - Они все прикрыли. Ни одному человеку еще не удастся перебраться через ворота таким способом.
  Заключенный прикусил губу, и я увидел его желтые кривые зубы.
  - Есть способ, - ответил он, - Я могу дать тебе ключ от ворот. Я всегда хотел, чтобы кто-нибудь увидел, что там творится.
  - Ключ? У вас есть ключ? - я подошел к нему ближе, и мужчина протянул мне длинные ключи на цепочке.
  - Открой ворота и иди прямо, - сказал заключенный, - Но не в коем случае не оставляй ворота открытыми. Закрой их и начинай путь.
  Я кивнул и направился к воротам. Сейчас они были совсем близко. Гигантские со странными узорами по краям.
  - Почему вы выбрали именно меня? - спросил я, когда заключенный отдалился от меня.
  - Ты помог одному из нас, - ответил "овцебык", - Еще на днях пустил бродягу к себе домой. И мы все ценим это. Ты единственный человек, кто проявил свое радушие.
  Я дотронулся до ворот и нашел замок. Он был маленький формой вьющегося змея. И я сунул туда ключ и повернул замок. Раздался странный звук, и я дернул ворота. Заключенный отошел от меня и скрылся за моей спиной.
  Я дернул ворота несколько раз, и прежде, чем они послушались, мое плечо тронула рука собеседника. Сейчас лицо дикаря (так я их называл) было улыбчивым и вызывало доверие.
  - Прошу, будь аккуратен, - сказал мужчина. Он смотрел на меня с особой теплотой, и я улыбнулся ему в ответ.
  Я еще раз дернул дверцу ворот, и теперь они повиновались. Я вошел в рощу и закрыл дверь. Глядя через щель, я видел, как заключенный машет мне рукой, и подмигнул глазом, когда тот удалился.
  Я шел и был горд за свои успехи. Меня мучило любопытство узнать, что я увижу дальше. Меня словно охватила болезнь, и я двигался вперед со страшной скоростью. Я бежал, наступая на мокрую траву и не обращая внимания на пролетающих мимо меня насекомых.
  Я шел, и каждый шаг что-то значил для меня. Я почти нашел то, что искал. И теперь я падал куда-то вниз, ничего не слыша и погрузившись в темноту. Лишь какие-то краски мелькали вокруг меня, когда я открывал глаза. Я с бешеной скоростью падал вниз, словно падал с высокой башни; я падал и боялся, что скоро встречусь со смертью. Я кричал, и никто не слышал моего голоса. И лишь, проснувшись, я понял, что это не смерть. Я, можно сказать, попал в другое измерение. В другую цивилизацию.
   ***
  Я проснулся, лежа на чем-то твердом. Ужасно хотелось пить, и я облизывал пересохшие губы.
  Открыв глаза, я увидел, что окружало меня. Я упал в пропасть, когда еще бежал и потерял сознание. Вокруг не было никого, и мне пришлось подняться самому. Мой нос был разбит, сломан палец, сильно спина болела, и я прихрамывал при ходьбе.
  Все, что окружало меня, было мне незнакомым. Я словно оказался в дикой природе, и, оглядываясь по сторонам, я размышлял над тем, где я нахожусь сейчас. Я стоял на дне какой-то пропасти и не имел понятия, как мне выбраться обратно. Стены пропасти были около 3 метров высотой, и я заплакал от отчаянья. Я находился в темной пещере, и это убивало во мне смелость и ориентир.
  Я направился дальше вперед, не в состоянии разглядеть окружающие предметы. Я сунул руку в карман и попытался найти там свечу. Черт, он пустовал.
  Я чувствовал, что был не один, и пещера напоминала мне туннель. Делая новые шаги, я натыкался на что-то твердое и тяжелое на ощупь. Это все сильнее раздражало меня, и я волновался.
  Я шел вперед и вперед, надеясь встретить кого-нибудь. Но никого не было. Я словно ослеп.
  - Кто здесь? - произнес я, и мой голос повторило эхо.
  В ответ была тишина.
  - Ответьте кто-нибудь? - снова попросил я, и мне снова никто не ответил.
  Было страшно и темно. И во мне умирала надежда найти здесь что-то. Заключенный обманул меня, и это убивало меня. Неужели, мои учителя пропали именно из-за этой проклятой пропасти? А вдруг они здесь, и никто не знает об этом. Я чувствовал, что скоро окажусь в огромной опасности, что скоро найду их тела, лежавшие здесь и покрытые мокрыми листьями. Как же хочется умереть и не думать о страхе! Как же я не хочу видеть их мертвые бледные лица!!!
  - Ты не увидишь их, - сказал кто-то, и я, услышав чей-то мягкий спокойный голос, обернулся. Кто-то разговаривал со мной, и мне стало легче на душе.
  - С кем я говорю? - спросил я, но мне не ответили.
  - Эй! - снова сказал я.
  Тишина в ответ, лишь какие-то постукивания пугали меня. Я чувствовал, что говорю не с человеком.
  - Это Марсов? - спросил я, надеясь услышать своего учителя,- Грегор Марсов?
  Кто-то усмехнулся и ответил:
  - Нет, я не Марсов. Мое имя - Балановский Сергей Михайлович. Добрый день, мальчик.
  Я попытался разглядеть того, с кем говорю, но не смог. Было слишком темно, и я сердито произнес:
  - Мне нужна свеча и огонь! Я не вижу ваше лицо! Здесь очень темно.
  Собеседник молчал в ответ, а я ждал его голоса, надеясь выбраться отсюда.
  - Скажите, как мне выйти из этого туннеля? - спросил я, - Я хочу домой. Наши занятия в школе прекратились, и моя мама не знает об этом. Я должен выбраться отсюда и написать ей письмо.
  В ответ была тишина, и кто-то больно схватил меня за руку и положил на ладонь какой-то длинный толстый предмет.
  - Нажми на кнопку, - наконец заговорил он, и я послушался.
  Я нажал на кнопку, и что-то засветилось в моей руке. Может, это свеча? Совсем не похожа.
  - Это светлячок? - спросил с удивлением я и услышал громкий смех.
  Прямо передо мной на земле сидел мужчина средних лет. Он был с ямочками на щеках и мило улыбался. Единственное, что сильно портило его лицо -красный длинный шрам на лице. Его пальцы не были длинными и тонкими, а фигура не была скрюченной, и я понял - это не овцебык. Это обычный человек.
  Я снова отвлекся на предмет, горящий в моей руке. Предмет ярко горел и освещал туннель.
  - Что это? - спросил я, - Скажите, пожалуйста, - мне было дико интересно.
  Мужчина улыбнулся еще шире и ответил:
  - Это фонарь.
  - Как, как? - я ничего не понял и с интересом разглядывал предмет.
  - Фонарь, - произнес еще раз мужчина, - Фо-нарь.
  Я повторил за ним, и он удовлетворительно кивнул. Я был настолько увлечен своей находкой, что отдалился от мужчины и направился вперед. Предмет хорошо освещал туннель, и я заметил, что стены были вовсе не каменные, как в пещерах. Я как будто попал в большой подземный зал. Стены туннеля были сделаны из мрамора со странными надписями улиц, и я смог прочитать их, когда свет упал на стену.
  Я прошел еще несколько метров, пока не наткнулся на лестницу, движущуюся далеко вниз, и повернулся к мужчине. Он не останавливал меня и беззвучно шел за мной, между тем, как я, стоя, на лестнице, опускался глубоко вниз. И почему она двигается, думал я и удивлялся тому, что происходило вокруг. Лестница двигалась подо мной и везла меня куда-то, а я, поражаясь этим чудесам, впал в эйфорию. Как в моих снах. Об этом я мог только мечтать.
  Лестница двигалась вперед вниз, и я стоял, не шевелясь. Она была не каменная, как в школе, а сделана из прочного металла. Мы вместе ехали вниз, и я постоянно оглядывался назад на своего собеседника, на что тот подмигивал мне глазом. Я оказался в волшебном мире и с каждой секундой восхищался этим все сильнее. Я оказался в мире науки. А именно в другой цивилизации. В цивилизации совершенной техники, какой не было в моем мире.
  Когда лестница остановилась, я пошел прямо, освещая себе путь вместе с идущим следом мужчиной, и мы оба попали в какую-то огромную комнату. Я остановился и, держа в руках фонарь, огляделся по сторонам. Теперь я видел не свои сны. Передо мной было НЕЧТО НЕВЕРОЯТНОЕ.
  В большом зале на мраморном полу располагался гигантский аппарат с крыльями, и я понял, что он летательный. Его высота была огромной, а длина достигала 30-35 метров. Я поражался этому гиганту, и я судорожно начал искать вход в этот аппарат. Он располагался в самой сердцевине, но я не имел понятия, как до него добраться.
  Летательный аппарат стоял на колесах, а его крылья были изуродованы. Сам гигант, как я понял, был изобретением, которым уже давно никто не пользовался.
  Мой собеседник, шедший сзади меня, подтолкнул меня вперед, и я пошел дальше, не в состоянии оторвать глаз от всего этого.
  - Что это было? - спросил я Балановского, когда мы вошли в следующую комнату. Она была такая же огромная, но полностью сделана из мраморного камня.
  - Самолет, - сказал он, - Он был изобретен сто лет назад. Они появились в 192-х годах, может даже раньше.
  - Самолет... - повторил я и тут же задал вопрос,- А почему нам в школе никогда не рассказывали о самолетах?
  Балановский не ответил на мой вопрос, а указал на объект, стоящий посреди зала. Он был не один. Здесь было много аппаратуры, которая и не снилась мне во снах.
  Посреди зала стоял странный и не очень большого размера объект. Однако я заметил в нем некоторое отличие от самолета. У него не было крыльев. Вместо них был винт, и я понял, что за счет него аппарат и летает.
  - Как он называется? - с интересом спросил я Балановского.
  - Вертолет, - ответил мужчина, и мой взгляд упал на другие предметы.
  Возле вертолета находился квадратный предмет, впереди покрытый стеклом. Позже я узнал, что его называли телевизором. Что в нем можно было увидеть то, что трудно нам представить, прочитав книгу: природу, новости, кинофильмы.
  Также в зале располагались различные приборы, и я смог изучить один из них, когда подошел к нему.
  Это был прибор с большим оптическим стеклом, и я попытался посмотреть через него, но рука, опустившаяся на мое плечо, отвлекла меня.
  - Не смотри. Ты ничего не увидишь, - сказал Балановский, - Пойдем лучше сядем, я расскажу тебе все. Ты, наверное, в шоке от того, что увидел.
  Я кивнул, и мы направились к углу зала, где поспешили сесть.
  - Как называется это предмет? - спросил я, когда мы сели.
  Мужчина широко улыбнулся и ответил:
  - Телескоп, - сказал он, - Это было великое открытие. Но все напрасно. Теперь вы не можете видеть планеты.
   ***
  - Что значит видеть планеты? - с удивлением спросил я. Мы сидели на мраморном полу, и я не мог понять то, о чем он говорил. Я словно оказался во сне, - Разве это возможно?
  - Конечно, возможно, - ответил Балановский, - Во всяком случае, было возможным, пока люди не подняли восстание.
  -Какое восстание? - с ужасом произнес я.
  - Обыкновенное, - ответил мужчина, и его рука прикрыла красный шрам, - Все мы жили обычной жизнью. Была наука, были университеты. Средства связи. Строились электростанции. Но потом как будто весь мир сошел с ума. И буквально все отказались от этого. Отказались от науки. Отказались от техники. С ума сойти сволочи! Была ведь нормальная жизнь...
  Я не верил его словам.
  - Постойте, - сказал я, - Вы хотите сказать, что мир, в котором живу неправильный?
  - Конечно, неправильный! - усмехнулся мужчина, - Просто ты ребенок и не знаешь, какой жизнь была раньше. Было и вино, и фильмы, и книги. Люди ездили не на каретах, а на транспорте. Было воздушное судно. Люди летали в космос...
  - В космос? - я был в шоке. Меня схватила дрожь, - Вы что-то придумали.
  Мужчина отрицательно мотнул головой:
  - Ничуть. Но, поверь, я сам не знаю, почему так произошло. Я сам не верю, что такое могло произойти.
  Я оглянулся вокруг и обратил свой взор на объекты.
  - А самолет? - спросил я, - Вертолет? Все это было изобретено очень давно?
  - Примерно сто лет назад, - ответил Балановский, - Я сам имел дело с летающей техникой. Я знал ее наизусть. Но потом, как будто мир перевернулся. Как будто все было, как в зеркале... Народ боялся...
  - Боялся науки? - бросил я.
  - Да, - кивнул мужчина, - Именно ее. Боялись радиации. Боялись ядерного оружия, хотя оно было использовано только один раз. В Японии.
  - И что произошло?
  Моему любопытству не было предела.
  - Уничтожили людей. Это было очень давно. Была война, но ты о ней, наверное, не знаешь...
  - Не знаю, - ответил я, стыдясь самого себя, - Расскажите.
  Мужчина покачал головой и потянулся за коробкой, лежащей на полу.
  - Вот, - сказал он и протянул мне коробку, - Тут есть книга. Прочитай ее. Читай с вдохновением. С любовью. Это было великое время. Время геноцида. Время Второй Мировой Войны. Как же жаль, что ты ничего не знаешь об этом периоде.
  Я, сочувствуя, кивнул. Я действительно ничего не знал о Второй Мировой Войне. И не слышал. Нам никогда не рассказывали об этом. Мы не изучали историю. А сейчас я чувствовал себя ущербно, видя все, что было до меня. Сколько я пропустил! Почему же я не родился раньше и не видел того волшебного мира?
  - Здесь только о войне? - спросил я.
  Мужчина отрицательно покачал головой.
  - Здесь есть все. Здесь рассказывается обо всем, что было изобретено человеком. Эта книга спасет мир.
   Я кивнул и взял коробку с книгой, но вопросы, которые возникли у меня в голове, не давали мне покоя.
  - Получается, общество сильно деградировало? - спросил я, - Но как же медицина? Как же все, что находится здесь? Неужели про все это забыли?
  - Конечно, забыли, - кивнул мужчина, - Знай одно: цивилизация зависит от народа. Она не может зависеть от государства. Она зависит только от людей. Именно человечество двигает науку вперед. Но сейчас все по-другому. 50% техники спрятали под землей, а остальные 50% уничтожили! - лицо мужчины дрожало, и я думал, что он даст волю слезам, но он не смог, - Мир сошел с ума, и человечество двигает науку назад.
  - Как же так? - выпалил я, - Неужели не было противников всего этого. А что же будет через десять, двадцать лет? Как будут жить люди? Как их будут лечить?
  Балановский снова кивнул, убеждаясь в том, что я полностью разделяю его позицию. Он видел, как я хорошо понимал его.
  - Противники были, - ответил он и облокотился об стену, - Безусловно. Но наш мир словно захватили какие-то фашисты...
  - Кто такие фашисты? Кто они? - начал я.
  Балановский отмахнулся и продолжил:
  - ... Наш мир как будто захватили животные, не желающие идти вперед. Я сам боялся науки, но народ совсем сошел с ума. Он не хотел стоять на месте. Он хотел вернуться в старое общество и жить другим временем, и с тех пор спустя тридцать лет общество катится назад. Оно сказало науке "Пока" и запретило преподавать науку. Противников убивали и хоронили в самых разных местах. Поэтому сейчас их мало. Но ученых!.. Их убивали прилюдно и отправляли в тюрьмы! И я, как ученый, не сдавался до самого конца. Я готов был умереть ради науки.
  Я слушал собеседника, и мое уважение к нему усиливалось с каждым новым произнесенным им словом.
  - А в какие тюрьмы их отправили? - сказал я. Этот вопрос меня интересовал очень сильно, и у меня было жгучее желание получить ответ.
  Мужчина пожал плечами.
  - В любые. Многих преступников освободили тогда, даже самых опасных, а ученых отправили в эти тюрьмы на их место. Условия были адские. Некоторые ученые до сих пор там сидят. Живые. Выглядят они ужасно. Но некоторые освободились, чтобы выполнять работу.
  Я понимал, о чем он говорил, и мне хотелось слушать его как можно дольше.
  - Какую работу они выполняли? - спросил я.
  Мужчина помолчал.
  - Охраняли территории. Леса, луга. Некоторые территории в городах. Думаешь, ваш школьный сад - единственное место, где спрятано это все? Вовсе нет. Запрещенные зоны есть в городе. Просто люди не ходят туда, потому что на этом месте построены пансионы, госпитали и многое другое.
  Я понял, о чем говорил Балановский. Я вспомнил об "овцебыках" и их хождениях по нашему трактиру. Об их хождениях по лесу. О том, как они после долгого заключения охраняли его. О том, как я еще в детстве следил за ними, что делать было нельзя. О том, как их страшно боялись и избегали. Вспомнил их грязные лица и тонкие пальцы, их скрюченные ужасные фигуры. Осознавая, что эти заключенные являлись талантливыми учеными, я понимал, как ужасен мир, в котором я живу сейчас. Раньше я искренне любил свою школу. Любил чистые экипажи, в которых мы ездили иногда Любил леса и поля. Любил каменистые дороги и маленькие рынки. Любил нищих, живущих рядом с нами. Но сейчас я чертовски ненавидел этот мир.
  Я извлек из своего кармана стеклянный грушевидный предмет и длинную ленту и показал его Балановскому.
  - Не могли бы вы сказать, что это такое? - спросил его, покручивая в руке ленту и грушевидный предмет. Больше всего меня интересовала рулетка, которая изображала лица людей. Она была длинная и скрутилась в спираль, - Мне недавно прислали это. Я думаю, это посылка от Ясовой, моей учительницы.
  - В твоей правой руке фотопленка, - улыбнулся мужчина, - А в левой электрическая лампочка.
  - Электрическая?
  - Да. Она освещает окружающие предметы.
  - А фотопленка? Что это? - не понял я. - Это нарисованное?
  Мужчина мотнул головой:
  - Нет, это зафиксировано фотокамерой. Никто ничего не рисовал. Просто любой момент в нашей жизни можно сохранить при помощи светочувствительной матрицы.
  - То есть это реальные люди?
  - Конечно, - кивнул Балановский и встал, - Пройдись по залу и посмотри, может, ты найдешь такой аппарат, который сможет получить изображение.
  Я поднялся и направился к стоящему в зале вертолету, разглядывая все объекты зала. Здесь было много пультов и шнуров. Все это вызывало огромный интерес, и у меня возникла мысль остаться здесь и не возвращаться обратно. Рядом с прямоугольной колонкой (позже я узнал, что он назывался "компьютер") лежал черный прибор размером с книжку. Возле него лежали снимки с изображением людей, мостов и движущегося транспорта, и я понял, что это фотоаппарат. Я взял его в руки и несколько раз сфотографировал окружающие объекты. Я снимал самолет, снимал вертолет и окружавшие меня автомобили. Теперь я поднимался вверх по движущейся лестнице и не верил в то, что увидел.
  - Как мне выбраться отсюда? - спросил я Балановского, когда боль в спине усилилась.
  Мужчина указал пальцем вперед и ответил:
  - Стой на месте, не делай шаги. Она сама тебя поднимет. Это экскалатор. Когда мы приедем, я укажу путь.
  Лестница под ногами двигалась медленно, и я получал от этого особое удовольствие. Когда мы поднялись, я сделал большой шаг и наступил на пол. Он был сделан из прочного белого мрамора. Направляясь вперед, я увидел стену, которая вытягивалась, очевидно, на несколько километров подобно длинной дороге. На ней были написаны названия улиц города, и Балановский сказал мне, что это остановки.
  Мы прошли еще несколько метров, пока мужчина не схватил меня за руку и не указал пальцем на надпись, которую я тут же прочитал. Буквы были маленькие и расплывались на белом мраморе:
  "Уважаемые граждане! Убедительная просьба соблюдать правила безопасности! При выходе из метро не забывайте свои вещи!"
   ***
  - Я должен идти вперед? - спросил я Балановского, когда мы добрались до следующего зала. Он кивнул и предложил мне пройти через него. Здесь я увидел множество аппаратуры. Она выглядела очень старой и была разрушенной, как будто все это в свое время не смогли уничтожить. Я надел на себя фотоаппарат и сохранил на него то, что увидел. Повсюду раздавались шорохи и чей-то шепот.
  - Кто здесь? - спросил я, поворачивая фотоаппарат в разные стороны.
  Ответил чей-то голос, но я не услышал что. Мимо меня проходили силуэты мужчин и женщин, и я со страхом следил за ними и прятался за спиной Балановского, который улыбался жителям подземелья.
  - Лучше не разговаривай с ними, - сказал он, - Это стресс для них. Они живут здесь в течение многих лет и не готовы к новым людям. Теперь их жизнь сплошной покой.
  Я внимательно разглядывал медленно движущихся навстречу фигур. Женщины улыбались моему собеседнику, а мужчины махали ему руками.
  - Это умершие души? - догадался я, - Это призраки убитых ученых?
  Балановский улыбнулся.
  - Именно. Как видишь, нам повезло больше, нежели другим ученым, - он указал путь, - Остальных сильно пресекали в тюрьмах, а тех, кого освободили досрочно, работают в лесах и других запрещенных местах. А вот призраки обрели покой.
  - То есть многих ученых убили и их тела оставили здесь? - спросил я, - Мест в тюрьмах не оставалось?
  - Конечно. Ведь всегда оставались люди, которые хотели посвятить свою жизнь науке или были противники этой тенденции. Их арестовывают и отправляют в тюрьмы. Или убивают.
  Внезапно я подумал о своих пропавших учителях. Мне было больно при мысли о том, что случилось с ними. Я видел, как они прятались в школьном кабинете и проводили опыты; я видел математические записи. Теперь я понял, что еще сильнее начал ненавидеть тот мир, в котором я живу.
  - Здесь много выходов, - прокомментировал Балановский, когда мы подходили к железной лестнице, ведущей к люку, - Раньше это было самое огромное метро в городе, - он помолчал и добавил, чтоб мне было понятно, - Самый большой подземный переход.
  Я дотронулся до ручки лестницы и поблагодарил Балановского. В левой руке я сжимал фотоаппарат.
  - Удачи тебе, - сказал мужчина и добавил, - После того, как поднимешься по лестнице, открой люк. И ты окажешься на улице.
  - Хорошо, - сказал я. Мне было приятно слушать его, и я поднимался по лестнице, не отрывая от него глаз.
  Я дернул ручку люка и открыл его. Раздался скрип, и мне в глаза упало солнце. Я услышал издали топот людей и их разговоры. Я был далеко за городом. Я попытался вылезть из люка и взглянул на Балановского. Сейчас его тело светилось в темноте, и я понял , что разговаривал все это время с умершим.
  Глава десятая
  Занятия в школе прекратились, и я изредка посещал ее, надеясь узнать что-либо новое о ней. Был ноябрь, и уже целых полтора месяца я сидел дома в надежде на то, что уроки возобновятся. И лишь сегодня я смог узнать, что школу планируют закрыть навсегда.
  - Ларсова обещала провести еще пару уроков. Но обещать я не могу, - ответил директор. Я видел, как он волнуется. - А потом школу закроют, - директор качал головой, - Я всегда знал, что это место не предназначено для учебы. Так оно и есть.
  - И что же мы будем делать? - спрашивал я.
  - Работать, - ответил директор, вытирая пот с лица, - Школу снесут и построят новое здание. Не место здесь ученикам.
  Я кивал, прекрасно понимая почему, но не был уверен , что он знает об этом.
  - А что с поисками Ясовой и Марсова? - спросил я.
  Директор махнул рукой.
  - Их не будут искать. Предполагают, что они уехали куда-то. Сержант приходил и сказал мне, что они занимались грязными делами.
  - Да ничем они не занимались! - выпалил я, - Я хорошо их знал. Это хорошие люди. Неужели "синие медведицы" и поисковики перестанут их искать?
  - Говорю же, запретили! - ответил мужчина и выпроводил меня, - Я не могу принимать в этом участие. И не буду. Этих людей считают предателями.
  Я сердился и в одиночестве возвращался домой. Мама приехала из Италии и с большой радостью рассказывала мне о своем путешествии, о людях, о постройках, которые она видела. Но сравнивать бывший мир с сегодняшней Италией я не мог. Все то, что я прочитал в книге Балановского, поражало меня. И часто я собирал в своей хижине моих одноклассников, и мы вместе читали о сражениях, произошедших в 40 - х годах, о конференциях и договорах. Все это было настолько интересно нам, что я порой забывал о нынешнем мире. Часто мы с одноклассниками гуляли в нашем трактире, встречая скрюченных "овцебыков". Они улыбались мне, и мы обменивались рукопожатием.
  Я показывал одноклассникам то, что мне удалось снять на фотоаппарат, и они с интересом смотрели на технику, сделанную человеком много лет назад.
  Я спокойно спал ночью, веря, что сейчас самый лучший этап в моей жизни. Одноклассники верили мне, и это было важно для меня.
  Хочется летать на самолете. Хочется проехаться на автомобиле. Хочется заниматься наукой. Хочется увидеть планеты через телескоп. Хочется полететь в космос. Хочется рассказать об этом своим детям. Я надеялся, что все это когда-нибудь будет.
   ***
  Через месяц здание школы снесли, и шли постоянные дожди. Я с ребятами постоянно должны были работать во дворе бывшего пансиона, и теперь мы работали по четыре часа в день.
  Но больше всего задействованы были "овцебыки". Они работали ночью. И только четверть этих заключенных охраняли запрещенные зоны.
  Запрещенные зоны были в городе, возле нашего озера и даже в столице нашей страны. Иногда, размышляя над этим, я понимал, что, возможно, в Италии тоже много заключенных и много запрещенных зон. При этой мысли меня брала злость и обида. Я жалел, что увидел другой мир. Я не мог ничего изменить, потому что был ребенком. И мои одноклассники тоже дети. Как же, черт возьми, нас так мало.
  Работал я по три часа в день, нагрузка на спину была несильной, но все это угнетало и раздражало меня. Бывало, во время работы я передавал одноклассникам фонарь, и они, все еще радуясь моей находке, зажигали его.
  Толстяк выздоровел и фотографировал разрушенную башню школы. Он часто снимал меня, и я видел, какое удовольствие он получал от этого занятия.
  - Жаль, что нельзя поехать в город, - говорил он мне, когда другие ребята копали яму, - Так хочется поехать туда и снять все дома, церкви, здания.
  Я согласился с ним, и мы вместе с ним отправлялись домой после часовой работы на стройке.
  Глядя на своих одноклассников, я думал о заключенных. Все это напоминало мне замкнутый круг. Несколько часов подряд они горбатились и поднимали лопатами килограммы земли. Они были такие же скрюченные, как и "овцебыки", и это причиняло мне сильную боль.
  - Ты знаешь, - сказал мне толстяк сегодня, когда мы возвращались домой вместе с одноклассниками, - Иногда мне кажется, что я вообще не буду здесь работать. Я не хочу. Я лучше поеду домой.
  Я улыбался.
  - Это хорошая идея. Бес сомнения.
  Мы прошли еще несколько метров, и толстяк задал мне интересный вопрос. Об этом я не спрашивал даже себя.
  - Как ты думаешь, - спросил он, - Что сделали с книгами, которые рассказывали об истории прошлых лет? Что сделали с научными работами? Их уничтожили?
  Остальные одноклассники оглянулись в мою сторону.
  - Да! - воскликнула одна из учениц, - Скажи, пожалуйста, что случилось со всеми книгами? Неужели их не осталось?
  Я дал себе время подумать. Мы прошли еще несколько метров.
  - Думаю, что та книгу, которую я прочитал вам, - ответил я, - Последняя.
   ***
   Сегодня мне приснился ужасный сон. Во сне все знакомые мне сержанты и люди, поддерживающие меры пресечения заключенных превратились в червяков и змей. Во сне я лежал на полу, а они ползли по направлению ко мне. Змеи обжигали меня своими языками, а черви обвивались вокруг моих ног. Их было много. Очень.
  Этот сон снился мне не один раз, и сейчас я открыл глаза, желая поделиться своими страхами с друзьями.
  Мамы не было дома, и несколько моих одноклассников остались на ночь после долгой работы в школьном дворе. Рядом со мной на полу лежал Ден. Он был самым младшим среди нас, и я позволил ему поспать в углу. На койке с правой стороны расположился толстяк. Слева лежал бывший староста моего класса - Марсин.
  - Ден, - тихо сказал я, и мальчик поднял голову, - Ден. Можешь поговорить со мной?
  Ден протер глаза и потянулся за стаканом воды.
  - Что такое? - сказал он, - Я же спал. Зачем ты разбудил меня?
  - Извини, - я схватил его за локоть, - Мне приснился страшный сон. Он снится мне уже второй раз. Мне кажется, это не просто так, Ден.
  - Что еще за сон? Умаляю, давай спать.
  Я прижался к постели.
  - Мне снились черви и змеи, - сказал я.
  Лицо Дена не изменилось.
  - Где свеча? - спросил он меня.
  Я засмеялся.
  - Зачем тебе свеча, если есть фонарь?
  Мальчик отрицательно мотнул головой:
  - Он не работает.
  - Хватит разговаривать! Спите уже! - крикнул толстяк, - Завтра снова на стройку. Дайте мне уснуть.
  Ден толкнул меня под локоть, и я положил голову на подушку.
  Было тихо. Но я все еще думал о своем ужасном сне. Он не давал мне покоя целый час. И я долго не мог уснуть.
   ***
  Я проснулся от сильного стука. Я открыл глаза - было все еще темно, но меня разбудил какой-то страшный грохот. Как будто разбили стекло моего окна.
  Я ничего не видел и потянулся за свечой и спичками.
  Грохот раздался еще раз, и я услышал чей-то мужской голос.
  - Ден, - я дернул друга за руку, - Ден! Просыпайся! Хватит спать уже! Кто-то пришел, кажется.
  - Что происходит? - я услышал голос толстяка, и меня охватила паника.
  - Это ты? - спросил я.
  - Да, - ответил голос толстяка, - Ты слышал этот грохот? Что происходит, не пойму...
  - Сейчас я зажгу свечку! Не паникуй! - я попробовал зажечь свечу, но она не слушалась. Спичка выпадала из моей руки.
  - Буди всех, - сказал я.
  Я еще раз дернул Дена, но мальчик не просыпался.
  - Ден! Хватит спать! Просыпайся немедленно!
  Мой друг не просыпался, не реагировал на мой голос, и это злило меня. Я потянулся к его рубашке и потряс его за плечи. Мальчик не отвечал.
  Было темно, и я готов был снова уснуть. Но голос толстяка не позволил мне поддаться сну:
  - Черт! Не понимаю, что происходит, - сказал он, - Они не просыпаются. Они не слышат меня. И куда делся Марсин?
  Меня охватила паника, и я дотронулся до рубашки Дена. Она была мокрая, и вначале я подумал, что это пот, но я ошибся. Одежда мальчика была пропитана кровью, и я сейчас чувствовал ее запах. Я был готов умереть от страха.
  - Следующего сюда! - раздался мужской голос за дверью, и я поспешил зажечь свечу. Когда я взглянул на окно (а оно было разбито), я увидел двух стоявших на улице сержантов. Они были высокие в военной форме. Рядом с ними стоял мой одноклассник Марсин. Я видел его испуганное лицо. Черт, он был ранен. За нами пришли арестанты.
  - Толстяк, бежим! - сказал я и потянул за собой тело Дена. Мои руки были мокрые от крови.
  Мой друг не дышал, и я поволок его тело за собой. Эти твари как-то узнали о том, что я увидел в октябре. Узнали о том, что я храню книгу, узнали о том, что у меня есть фотоаппарат и фонарь. Они убили моих друзей, и теперь они пришли за мной. Нас убьют.
  Я схватил за руку толстяка, и мы бросились в другую комнату, плотно закрыв за собой дверь.
  - Оставь его тело, - толстяк вырывал из моих рук Дена. Мы стояли у окна, ия намеревался через него выбраться на улицу.
  - Нет, иди ты! - сопротивлялся я, - Я потом следом за тобой. Тело его я не оставлю!
  Я услышал крик Марсина и приближающиеся шаги сержанта в моем доме.
  - Тащите следующего! - сказал он.
  Я открыл окно и с силой толкнул толстяка.
  -Прыгай!- сказал я, - Я следом за тобой.
  Толстяк выл и не слушался. Я слышал запах его пота. И слышал запах крови моего убитого друга. Его рубашка была мокрой, и я не в силах был держать его тело. Толстяк прыгнул, и я успел увидеть его падение.
  Ветер дул с улицы. Был дождь. Я стоял в ночной сорочке и не был готов ко всему этому.
  - Открой дверь! Ты все равно арестован! - кричал голос за дверью, и я поспешил прыгнуть. Я крепко держал тело друга, и сейчас я был готов к побегу. Это совсем не страшно. Тут всего лишь несколько метров. Я должен побороть страх. Я должен прыгнуть.
  Я встал на подоконник, волоча за собой Дена, но чья-то крепкая рука схватила меня за плечо, не давая мне уйти. Обернувшись, я увидел высокорослого мужчину с мундиром в военной форме. Сержант сжимал мой воротник и плевался в лицо:
  - Пошли за мной! - сказал он, - Иначе не доживешь до суда!
  - Отпустите! - я с криком толкнул его, но мужчина крепко вцепился в меня подобно бешеному коту и не давал мне прыгнуть вниз.
  Его ногти царапали мои руки, и я дергался изо всех сил, пытаясь ускользнуть. Мужчина был очень силен, но в тот миг я противился, как только мог.
  Я дергал руками и ногами, и совершенно внезапно руки сержанта ослушались его и отпустили меня. Я обернулся и услышал свирепый крик. Мужчина, только что державший меня за руки, издавал громкие вопли.
  - Помогите! - кричал он, - Помогите!
  Совершенно неожиданно его руки растаяли на моих глазах, и все произошло подобно моему сну. Он удлинился и превратился в длинную извивающуюся змею. Удав шипел на меня, а я стоял, не двигаясь, боясь пошевелиться. Раздался снова стук в дверь, и я увидел еще одного сержанта. Он закричал и набросился на своего друга в попытке потащить его за собой.
  Он приблизился ко мне, но так и не дошел до окна. Подобно своему другу он испарился в воздухе, превращаясь в маленького беспомощного червя.
   - Так вам и надо! - сказал я, когда змея отползла от меня в самый дальний угол. - Ты самая настоящая змея! Вы все черви и змеи! Вы обманывали нас! Вы уничтожаете невинных людей! Вы двигаетесь в обратном направлении! Вы слишком глупы, чтоб быть людьми! Так тебе и надо, тварь! Живи в пещере, как жили люди тысячи лет назад!
  Я набрался смелости, и, крепко сжав тело своего друга, оторвал ноги с окна. Теперь я ни о чем не жалел и спокойно падал вниз.
   ***
  Я проснулся от мягкого голоса, который разбудил меня. Я лежал в лодке, и чья-то рука сжимала мой локоть.
  Открыв глаза, я увидел перед собой толстяка. Мальчик улыбался и ласково смотрел на меня.
  - Ты молодец, что сумел убежать, - сказал он, - Я еле нашел лодку, чтобы уплыть.
  Я поднял голову и увидел, как весло лодки поднимается силой моего друга. Течение было не сильное, и мы плыли вперед.
  - Спастись было нетрудно, - сказал я толстяку, и он повернулся в мою сторону, - Оба сержанта испарились на моих глазах.
  - Как это испарились? - толстяк засмеялся.
  - Один превратился в змея, а другой в червяка, - ответил я.
  Толстяк молчал и продолжал грести. Дул ветер.
  - Думаешь, они не могли в них превратиться? Думаешь, мне просто показалось? - спросил я его и поднялся. Лодка слегка зашаталась.
  Толстяк улыбнулся.
  - Думаю, что могли, - сказал он, - Я уже ничему не удивляюсь. Этот мир полон загадок.
  Я подумал об увиденных мною призраках. О технике, которую я нашел. О метро, которое стало местом для хранения бывшей цивилизации. Все это было реальным, и произошедшее со мной сейчас не должно было удивлять меня.
  - А что произошло с другими домами? - спросил я толстяка после некоторой паузы.
  Толстяк помолчал.
  - Их сожгли, - ответил он, немного помолчав, - А соседей убили. Чтобы не мешали.
  - А мои вещи в доме? - спросил я его.
  - Их тоже, - ответил толстяк, - Мы проснулись, когда они все уже вынесли.
  Было тихо, и он все еще греб веслами. Мы словно плыли по кровавой реке. Вода была красная от поднятого ила.
  - Но та книга, которую я вам читал, - неожиданно отвлек я толстяка, - Она сейчас со мной.
  Я достал из кармана куртки небольшой том и показал его другу. Он в ответ улыбнулся мне.
  - Выходит, есть, кому показать? - сказал он, и я пожал ему руку.
  - Кому-нибудь покажем, - ответил я.
  
  
  
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"