Вспышка антисемитизма в США в первой половине ХХ века была слабее, чем в Европе, и американские евреи продолжали любить Америку. И все же антисемитский эпизод (последний ли?) в истории США был. Он ставит под сомнение известные мантры «Америка — иная» и «Здесь этого не может случиться». Не совсем иная. Могло случиться.
сша антисемитизм война
1
Журнал Лехаим на Букнике
Соединенные Штаты Америки, страна религиозной свободы, всегда вызывала симпатии евреев Европы. Когда, по окончании Наполеоновских войн, началась иммиграция в молодую республику из Европы, в потоке иммигрантов всегда была и еврейская струйка. Погромная волна в России в 1881–1882 годах вызвала подъем еврейской эмиграции прежде всего и больше всего в США. Евреи Восточной Европы, говорившие на идише, называли США ди голдене медине — «золотая страна» и были уверены, что не встретятся там с явлениями, хорошо знакомыми по жизни в России, Австро-Венгрии или Румынии: неравноправием, религиозными преследованиями, кровавым наветом и, хуже всего, с погромами. С 1881-го по 1924 год, когда была введена строгая ограничительная квота на въезд в страну, еврейское население США увеличилось с 250 000 до почти 4 миллионов человек; в отдельные годы каждый седьмой или каждый восьмой иммигрант, сходивший на американские берега, был евреем.
Традиционно кальвинисты-пуритане — те самые «отцы-основатели», которые заложили основы американской цивилизации, — хорошо относились к иудаизму и к еврейству. И в колониях, и затем в республике главным чтением была Библия – фактически древнейшая история еврейского народа; детям давались ветхозаветные имена. Не следует, однако, забывать, что пуритане и их потомки рассматривали США как христианскую нацию, а преемниками библейского Израиля считали не современных евреев, а себя. Ненависть, по крайней мере, нетерпимость к реальным евреям не была невозможной в их среде.
«Новый Иерусалим – бывший Нью-Йорк», карикатура из еженедельника «Джадж» (1890 год). Американский еврейский архив, Цинциннати
Подъем антисемитизма в западном мире в конце XIX — начале XX века не обошел стороной США. В первой половине ХХ века он проявлялся в Соединенных Штатах примерно в тех же формах, что и в Европе: писали свои труды расистские теоретики и адепты теории всемирного еврейского заговора; вели агитацию против евреев агитаторы-популисты; имелись антисемитские организации; практиковалась дискриминация евреев в различных сферах; имели место вспышки антиеврейского насилия и обвинения евреев в ритуальном убийстве. Конечно, по сравнению с Европой антисемитизм в США выразился в более умеренных формах; кроме того, действовали факторы, смягчавшие воздействие антисемитизма на повседневную жизнь американских евреев. Но он был, и распространенный миф о том, что США, страна религиозной свободы, не знала и не знает антисемитизма, ошибочен.
Главным толчком, положившим начало подъему антисемитизма в США, была массовая иммиграция, начавшаяся после 1865 года, по окончании Гражданской войны. Восточноевропейские евреи были частью мощного людского потока, вливавшегося в эти годы в Америку из Восточной и Южной Европы, и неприязнь многих коренных американцев к этим евреям была частью их неприязни к славянам, венграм, итальянцам и т.п. Консервативным американцам не нравился новый «человеческий материал»: по их мнению, он не подходил для американизации. Вдобавок к этому, иммигранты из стран Центральной и Восточной Европы привезли в «пуританскую» Америку предрассудки против евреев, характерные для Германии и католических стран, наложившиеся на чисто американскую юдофобию.
Главной идейной основой американского антисемитизма в начале ХХ века стал расизм. Расизм был, вероятно, самым сильным идейным течением того времени, и, как и в Европе (хотя и с некоторым опозданием), первыми теоретиками «еврейского вопроса» в Америке были расисты, а также адепты евгеники. Американский расизм характерно отличался от расизма европейского: европейцы обычно противопоставляли «арийцев» и «семитов», тогда как американцы — англосаксов, или вообще «нордиков», и всех прочих, включая евреев. В газетах постоянно обсуждалась опасность иммиграции из Южной и Восточной Европы. Иммигранты испортят, метисуют (mongrelize) нордическую американскую расу. Из иммигрантов особенно опасны евреи; адаптируются ли они в Америке? Будут ли они хорошими гражданами?
Социолог, близкий к евгеницистам, Эдвард Э. Росс в книге «Старый Свет в Новом» (1914) бил тревогу по поводу врожденных отрицательных качеств евреев: они не работают в основных производительных отраслях (например, в сельском хозяйстве); стремятся к учебе и хорошо учатся (что свидетельствует о расовой жадности); они нечестны в денежных делах и вообще склонны к преступности; любят вступать во внебрачные связи с нееврейскими девушками. Русский опыт репрессий приучил их не любить всякую власть. У них отвратительные манеры. Немаловажная деталь: они некрасивы. Впрочем, Россу не нравились все иммигранты кроме, разве что, немцев.
Мэдисон Грант, «первосвященник американского расизма», в пессимистическом опусе «Гибель великой расы» (1916) писал: хороший американец может быть только нордической расы; евреи не принадлежат ни к одной из европейских рас и только портят их через смешанные браки. Наибольшее отвращение вызывали у него польские евреи с их «карликовым телосложением <...> и безудержным эгоизмом».
К какой расе принадлежат восточноевропейские евреи? В 1920-е годы многие авторы (Бертон Хендрик, Кеннет Л. Роберт, Клинтон С. Барр и другие) были склонны определять их как «монголоидных хазар». Ярче всех доносил до читателей эту идею публицист Б. Хендрик (книга «Евреи в Америке», 1923): «Кровь этого турецкого-монгольского народа [т.е. хазар] густым потоком течет в жилах современных восточноевропейских евреев. Следующая большая примесь — славянская... Таким образом, та масса, которая сегодня составляет четверть населения Нью-Йорка, происходит в значительной мере от племен, кочевавших в степях России в Средние века и лишь по случайности принявших религию Иуды». Гарвардский юрист Лотроп Стоддард нашел в евреях не только «несомненные» монгольские черты, но и негритянские. Те же черты у евреев нашли «имперский колдун» Ку-Клукс-Клана Хайрам Эванс, а также Уильям Камерон, один из теоретиков англо-исраэлизма — доктрины, гласящей, что подлинными потомками библейских евреев являются англосаксы.
Часть расистов того времени видела решение «еврейской проблемы» в ассимиляции, то есть в смешанных браках. Гораздо больше авторов категорически выступали против них, называя такое решение «метисацией» (mongrelization). Мэдисон Грант считал, что в межрасовом браке верх всегда берет «худшая» раса. Бывший военный врач Чарлз Э. Вудрафф, автор книги «Экспансия рас» (1909), мыслил в медицинских терминах. Низшие расы, в особенности евреи, — бациллы, и преследование евреев в Европе — это процесс дезинфекции. Чарлз Б. Дейвенпорт, основатель американского евгенического движения, обдумывал геноцидальное решение: нам некуда выселить евреев; наши предки сжигали ведьм — но в духе ли времени поступить так же с евреями?
Разумеется, нью-йоркские или бостонские погромщики не читали эти сочинения, но они играли на руку рестрикционистам — сторонникам прекращения или ограничения иммиграции в США (Мэдисон Грант был вице-президентом Лиги за ограничение иммиграции), и ограничительная квота 1924 года была принята под их несомненным влиянием. Позже этот специфически американский антиеврейский расизм способствовал тому, что массы американцев положительно восприняли антисемитизм гитлеровской Германии.
*
Истерия по поводу «Красной опасности» в начале 1920-х годов придала американскому антисемитизму новый мотив. Теперь к старым стереотипам еврея: «враг христианства», «бессовестный финансист» и представитель «низшей расы» — добавился стереотип «еврей-большевик» или, по крайней мере, «еврей-заговорщик». Начало новой антисемитской кампании положила, по-видимому, статья «Нью-йоркские евреи в большевистской олигархии», напечатанная в марте 1919 года в «Литерари дайджест». Статья утверждала, что русской революцией руководили евреи нью-йоркского Ист-Сайда, а Троцкий и Ленин — всего лишь марионетки в их руках. В начале 1920-го в Бостоне под названием «Причина мирового беспокойства» были напечатаны, в английском переводе, «Протоколы сионских мудрецов».
Статья «Международный еврей: мировая проблема», открывающая антисемитскую рубрику в фордовской газете. «Дирборн индепендент» от 22 мая 1920 года
1920-е годы в Америке ознаменовались массовой антисемитской агитацией. Едва ли не главным агитатором стал знаменитый промышленник Генри Форд. Форд не только был создателем первого общедоступного автомобиля, но и намеревался учить и воспитывать всю Америку. В частности, он считал своей задачей «заставить нееврейский мир (Gentile world) осознать еврейскую опасность». В 1919 году Форд приобрел газету «Дирборн индепендент». 22 мая 1920 года статьей «Международный еврей: мировая проблема», помещенной на первой странице газеты и кратко пересказывавшей «Протоколы», началась антисемитская кампания Форда. Статьи, помещавшиеся вначале под рубрикой «Международный еврей», выходили в каждом номере газеты в течение 91 недели и продолжали выходить с перерывами до 1927 года. Уже в конце 1920-го года первый сборник статей из этой рубрики был издан в виде книге; в последующие два года вышло еще три таких сборника.
В идеях Форда, точнее, коллектива авторов, которых он собрал в редакции своей газеты (в их числе было и несколько русских эмигрантов), не было ничего принципиально нового. Пропаганда «Дирборн индепендент» строилась на «Протоколах», а кроме того обличала еврейское господство в театре и кино, пропаганду распущенности, и постоянные насмешки над христианством и простой сельской жизнью. Еще «Дирборн индепендент» любила писать о коммунистах, они же большевики. Большевики закрыли церкви, но не тронули синагоги. Совет — это кагал; коммунизм — акция еврейских финансистов. «Большевистское население» США больше, чем большевистское население России: итак, будьте бдительны!
В 1927 году еврейские организации США, пригрозив Форду бойкотом его автомобилей, заставили его закрыть газету и принести извинения евреям. Несмотря на все «раскаяние» Форда, еще в конце 1930-х годов на стоянках его заводов в Дирборне можно было увидеть плакаты типа: «Евреи — предатели Америки, им не доверяй; покупай нееврейское!». В 1938 году Гитлер пожаловал Форду специальную нацистскую награду — Большой крест ордена германского орла.
Какой общественный резонанс имела агитационная кампания Форда? Несколько цифр: к 1924 году «Дирборн индепендент» стала выходить тиражом 700 000 экземпляров — всего на 50 000 меньше чем «Нью-Йорк дэйли ньюз», самая массовая ежедневная газета. Ее читало около десяти миллионов человек. Сборники «Международный еврей» вышли суммарным тиражом 10 000 000 экземпляров; в переводах за границей — еще миллион экземпляров.
*
Теориями дело не исчерпывалось — в Америке существовала и антисемитская «практика».
В те времена, когда евреи были в массе своей бедняками-иммигрантами в Нью-Йорке и вокруг него по побережью, они оказывались частыми жертвами насилия и полицейского произвола. Так, в начале века, полиция в нью-йоркском Нижнем Ист-Сайде нередко арестовывала и била евреев за слишком громкие разговоры в парке. В случаях насилия против евреев полиция, состоявшая часто из католиков-ирландцев, держала сторону погромщиков (также зачастую иммигрантов-католиков).
Характерен инцидент, произошедший в 1902 году в Нижнем Ист-Сайде. 30 июля здесь проходили похороны р. Джейкоба Джозефа. Когда процессия двигалась мимо фабрики, рабочие, бросив работу, начали кидать в евреев деревянные и металлические обломки, поливали их из шлангов. Участники процессии потребовали у хозяина, чтобы он навел порядок; хозяин вызвал полицию. К тому времени, когдя явилась полиция, повозка и часть процессии уже погрузились на бруклинский паром. Полиция избила дубинками оставшихся на берегу — несколько сотен человек. Офицер полиции кричал: «Убивай этих жидов (sheenies)!»; побоище длилось около получаса. Еврейская община Нью-Йорка потребовала у мэра провести расследование инцидента. Мэр создал следственную комиссию, виновных словесно осудили, но никого не отдали под суд и не уволили из полиции. Аналогичным бездействием окончился инцидент в Молдене, Массачусетс, в 1911 году, где группа ирландской молодежи устроила погром с избиениями евреев, битьем стекол в домах и магазинах и т.п.
Полицейский произвол по отношению к евреям остался обычным явлением и позже. В 1939 году на пронацистском митинге в Нью-Йорке один из ораторов сказал, что хорошие евреи бывают только на кладбище. Проходивший мимо еврей остановился и заметил, что он — хороший еврей и очень даже живой. Он тут же был арестован полицейским за нарушение порядка. Судья не мог поверить, что арест был произведен по такой причине; полицейский оправдывался тем, что таков был приказ начальства.
1910–1920-е годы принесли дискриминацию евреев в сферах высшего образования и медицины. Президент Гарвардского университета Лоренс Лоуэлл заметил, что с 1908-го по 1922 год доля студентов-евреев в выросла с 6-ти до 22%, и забил тревогу. В результате такого наплыва евреев, считал он, университет потеряет свой христианский и демократический характер; Лоуэлл предложил ввести процентную норму. Норма, введенная в Гарварде, была еще довольно либеральной: не более 15% на каждом факультете.
Пример был подхвачен другими университетами Восточного побережья. Следом за Гарвардом процентные нормы ввели университеты: Колумбийский, Йельский, Принстон, Ратгерс, им. Дьюка, им. Джона Хопкинса, Корнелльский, Северо-Западный и другие. Нормы обычно устанавливались от 3% до 16%. Университет Колгейт принял решение о приеме шести студентов-евреев в год. Принятые в университеты евреи сталкивались с ограничениями и остракизмом. В университетах Сиракьюза и Огайо евреев селили в общежитиях отдельно от христиан. В Мичигане и Небраске девушкам-христианкам советовали не общаться с еврейскими юношами. Студенты-христиане были недовольны присутствием евреев. Претензии к евреям были разнообразные: им чужд дух университета; они слишком умные; не курят, не пьют, не занимаются спортом; физически отталкивающие. Повсеместно евреев не принимали в студенческие братства. При этом в Брауне президент университета не разрешил основать еврейское студенческое братство, «чтобы не разжигать расовый антагонизм».
Еще хуже было положение тех, кто пытался получить степень или должность в университете. В Йеле, Принстоне, университетах Джона Хопкинса, Чикагском и Техасском действовало правило: один еврей на факультет; Беркли и Колумбийский университет допускали двоих, Гарвард — троих. Евреи категорически не допускались на отделения английского языка и литературы.
В середине 1920-х годов во всех университетах США было менее ста постоянных сотрудников-евреев, и через 10 лет — лишь немногим больше. В рекомендательных письмах кандидатам на академические должности принято было указывать, что кандидат — еврей. Рекомендательные письма историкам Оскару Хендлину, Берту Ловенбергу и Дэниэлу Бурстину содержали формулы: «не имеет никаких отрицательных черт, которые обычно ассоциируют с его расой»; «по темпераменту и духу — это самый белый христианин (Gentile), которого я знаю»; «еврей, но не того рода, против которого возражают». Часть людей науки считала, что «еврейской расе нет места в академическом мире».
Существовала дискриминация и при приеме на работу. Объявления о приеме служащих часто требовали, чтобы кандидат был христианин. Кроме университетов, дискриминация, объявленная или нет, имела место чаще всего в банках и страховых компаниях, издательствах, инженерных и архитектурных фирмах, юридических фирмах, рекламных агентствах, школьных управлениях, крупных промышленных компаниях, но более всего в больницах.
В своем отказе принимать евреев отличилась больница Кинг Каунти в Бруклине. В 1916 году интерна-еврея, присланного сюда, интерны-христиане связали, засунули кляп в рот, посадили на поезд и сказали, что если он вернется в больницу, то его кинут в Ист-Ривер; он не вернулся. В 1925 году в Кинг Каунти Хоспитал появилось три интерна-еврея. Христианские товарищи сказали им, что это христианское заведение и евреев здесь не потерпят. Но евреи остались; им не позволяли есть за одним столом с христианами и играть на больничном теннисном корте; медсестры вели себя по-хамски и иногда не выполняли их распоряжений. 20 июня 1927 года двадцать молодых врачей среди ночи стащили интернов-евреев с кроватей, связали, засунули каждому кляп в рот и посадили в ванны с ледяной водой. Было проведено расследование, и шестеро участников выходки было уволено.
Такое явление, как недопущение евреев в гостиницы и клубы, было знакомо в США с конца XIX века. В первой половине XX века около половины гостиниц Восточного побережья предупреждали, что они предназначены для «христианской клиентуры». Не только аристократические «Никкербокеры», но и клубы — спортивные, автомобильные, лодочные – не допускали евреев, а также лиц частично еврейского происхождения.
В 1915 году евреи американского Юга были потрясены процессом Лео Фрэнка. В апреле 1913-го еврей Лео Фрэнк, управляющий карандашной фабрикой в Атланте, был арестован по обвинению в убийстве 13-летней работницы этой фабрики Мэри Фэган. Арест вызвал вспышку антиеврейских настроений в городе. Убедительных доказательств вины Фрэнка не было; дело прошло несколько инстанций, и в июне 1915 года губернатор Джорджии заменил ему смертный приговор пожизненным заключением. 16 августа толпа мужчин в масках вломилась в тюрьму, они вытащили из камеры Фрэнка и казнили его «судом Линча» — повесили в загородном лесу. Несколько последующих лет, как вспоминают евреи Джорджии, они старались говорить негромко и быть исключительно вежливыми с неевреями.
В деле Лео Фрэнка не задействован мотив ритуального убийства, но и это обвинение Америке было знакомо. Первый раз кровавый навет возник в 1850 году в Нью-Йорке в иммигрантской среде и окончился погромом. В начале ХХ века обвинения в ритуальном убийстве участились, в 1910-е годы четыре таких инцидента зафиксировано на Восточном побережье и один в Чикаго. Самым громким был кровавый навет в городке Массина, штат Нью-Йорк, в 1928 году.
22 сентября (за 2 дня до Йом-Кипура) в городке исчезла четырехлетняя Барбара Гриффит. Власти и жители городка предположили похищение и бросились искать девочку. Альберт Комнас, иммигрант из Греции, сказал национальным гвардейцам, зашедшим в его кафе-мороженое, что у евреев скоро праздник, на праздник им нужна христианская кровь и, вероятно, Барбару похитили они. Мэр Гилберт Хоус поверил в это и приказал устроить обыски в еврейских магазинах городка. Наутро он вызвал на допрос раввина Берела Бреннгласса. У помещения полиции, где происходил допрос, собралась агрессивно настроенная толпа; когда Бреннгласс выходил из помещения, ему преградили дорогу, и только присутствие полиции спасло его. Между тем, за два часа до начала Йом-Кипура маленькую Барбару нашли. Тем не менее, у синагоги, где проходила служба, стояла воинственно настроенная толпа. В городе шли разговоры, что евреи-де испугались и вернули девочку, и надо их выгнать из города. Мэр нехотя принес извинения; в течение двух недель после происшествия жители Массины бойкотировали еврейские магазины.
*
Эра фашизма в мире отбросила свою тень и на Америку. Современники и историки констатируют, что толчок к небывалой доселе вспышке антисемитизма в США дала не депрессия 1929–32 годов, принесшая спад и безработицу, а приход Гитлера к власти в далекой Германии в 1933 году.
Отношение американцев к нацизму было сложным, в большинстве случаев — не безоговорочно отрицательным. Многие американцы могли повторить вслед за Джеком Морганом, сыном и наследником мультимиллионера Джона Пьерпонта Моргана: «Мне не нравится Гитлер ничем, кроме его позиции по отношению к евреям, которую я нахожу здравой». Протестантские фундаменталисты считали, что Гитлер послан евреям в наказание за их грехи и неверие. В середине и конце 1930-х годов в США возникло множество ультраправых организаций: «Друзья новой Германии» (она же — Германо-американский бунд), Союз социальной справедливости, Серебряный легион и т.п. Политические противники президента Рузвельта называли его Новый курс, направленный на выход США из депрессии, коммунистическим, или, что то же самое, еврейским (New Deal = Jew Deal), а самого Рузвельта — Розенфельдом.
О. Чарльз Коглин выступает в Кливленде. 1936 год
В 1938 году появился, наконец, харизматический выразитель таких настроений: о. Чарлз Коглин из Детройта, самый, вероятно, влиятельный антисемит в истории США. В 1933--34 радиовыступления Коглина слушали миллионы. Он говорил о еврейских финансистах, закабаливших Америку, о еврейском окружении Рузвельта, был дружен с Фордом. Коглин настаивал, что евреи — не только коммунисты, но и гангстеры, радикалы и т.п. Его газета «Соушиэл джастис» перепечатывала «Протоколы сионских мудрецов» и речи Геббельса.
«Хрустальная ночь», серия еврейских погромов в ночь с 9 на 10 ноября 1938 года, шокировала Америку. Коглин приуменьшил масштабы «Хрустальной ночи» и заявил, что нацизм — это защитный механизм: он не кончится, пока еврейские лидеры во всех синагогах, по радио, в прессе не осудят коммунизм и своих единоверцев, поддерживающих его. В 1938–39 годах бюро Коглина получало 80 000 писем в неделю, причем 70% — от протестантов.
В мае 1938 года Коглин призвал к созданию единого Христианского фронта, через год в США было уже много его отделений. В митингах Христианского фронта участвовали и другие организации, и сами митинги часто начинались с нацистского салюта. Звучали речи: ликвидировать евреев; президент Рузвельт — скрытый еврей; Франко и Гитлер — спасители Европы. «Фронтовики» выставляли пикеты у еврейских торговых предприятий, расклеивали антисемитские афиши; начались осквернения синагог и нападения на евреев, особенно в Нью-Йорке и Бостоне, где полицейские оставляли это безнаказанным (только в Нью-Йорке 400 полицейских принадлежали к Христианскому фронту). 20 февраля 1939 года состоялся митинг Германо-американского бунда на Мэдисон Сквер Гарден, большую часть участников составили члены Христианского фронта. Участвовало около 20 000 человек, реяли нацистские флаги, 400 участников были в форме немецких штурмовиков. Были подняты плакаты: «Положить конец еврейскому господству в христианской Америке!» и «Проснись, Америка!». Звучали выкрики «Хайль Гитлер!». Митинг очень напугал либеральную Америку.
Все констатировали, что в США встал «еврейский вопрос». Знаменитый психолог Курт Левин публиковал советы, как готовить детей к этому. Еврейские лидеры советовали евреям «держать низкий профиль». Начались смены имен и фамилий, а также религии.
В конце 1930-х годов в США наступила эра социологических опросов, и они выявили широчайшее распространение антиеврейских настроений. В 1938-м 35% опрошенных считали, что евреи Европы сами виноваты в преследованиях, 77% были против увеличения норм допуска евреев из Германии в США. В штатах «фермерского пояса» около половины опрошенных не осуждали нацистов за преследования евреев и считали, что удаление евреев пошло на пользу Германии.
Когда в Европе началась война, на первое место выдвинулся вопрос, должны ли США вступать в эту войну. Большинство населения страны были против — одни потому, что симпатизировали нацистской Германии, другие из пацифистских соображений. Евреи, настроенные против нацистов, оказались, вместе с левыми, в меньшинстве – в лагере интервенционистов, считавших, что Америка должна «остановить Гитлера немедленно». В июле 1940 года анти-интервенционисты сформировали Комитет «Сначала Америка» (“America First”) с целью удержать США от вступления в войну. В Комитете люди умеренных взглядов соседствовали с «коглинитами» и пронацистами. В результате в Комитете оказалась сильна антисемитская фракция, пропаганда которой строилась на тезисе, что евреи втягивают Америку в войну. Сенатор Дж. Най заявил: Голливуд — это еврейские продюсеры, они делают кино, толкающее Америку на войну; он требовал сенатского расследования. В Сенате уже был сформирован комитет по расследованию, но в декабре 1941 года США вступили в войну. 16 сентября 1941 года в Де Мойне, Айова, произнес свою речь Чарлз Линдберг, знаменитый летчик (и горячий поклонник нацистской Германии). «Величайшая опасность для этой страны, — заявил он, — это еврейские власть и влияние в кино, прессе, радио и правительстве».
Комитет «Сначала Америка» имел много сторонников в Конгрессе, и с трибуны Конгресса часто звучали антисемитские выступления — о том, что евреи втягивают Америку в войну, что они — причина «забастовок на Среднем Западе, инфляции и депрессии в Германии, голода миллионов христианских крестьян на Украине и расового смешения в Южной Америке». Некоторые конгрессмены прямо хвалили нацистов.
Вступление США в войну усилило нелюбовь к евреям. На вопрос «Считаете ли Вы, что евреи имеют слишком много власти в США?» в мае 1938 года ответили положительно 36%, а в начале 1945-го — 58%. Вопрос о том, какова самая опасная этническая, расовая или религиозная группа, живущая в США, в феврале 1942 года, то есть сразу после нападения Японии на Перл-Харбор, дал такое распределение ответов: японцы — 24 %, немцы — 18 %, евреи — 15 %. В июне 1944-го расклад был иной: евреи — 24 %, японцы — 9 %, немцы — 6 %. В ноябре 1942-го года на вопрос студентам, кого они не хотели бы иметь соседом по комнате, ответили: негра — 78 %, еврея — 45 %, китайца и католика — по 9 %. 70 % опрошенных в 1940–45 годах заявляли, что они поддержали бы американскую кампанию против евреев, аналогичную нацистской в 1930-е годы, или, по крайней мере, не выступили бы против. В июне 1944 года 57 % считали, что такая кампания будет.
В годы войны в США распространялись миллионы антисемитских листовок. Содержание листовок, чаще всего, включало такие тезисы: евреи не служат в армии либо служат офицерами; президент страны еврей; если вы не еврей, то вам не получить военный контракт; евреи владеют 80% национального богатства; евреи гонят нас на войну. В разных частях страны нередки были драки между евреями и «христианами». Силен был антисемитизм и в армии: речи вроде «Гитлер сделал великое дело, убив всех евреев» были распространены среди солдат на последней стадии войны. Армейский антисемитский фольклор (стишки, песенки, анекдоты и т.п.) в годы войны был огромен. В газетах, распространявшихся в армии, существовала установка — не писать о зверствах нацистов против евреев, учитывая антисемитские настроения военнослужащих .
В целом американские газеты проявили удивительное равнодушие к нацистскому геноциду евреев. Сообщения о массовых убийствах евреев обычно начинались со слов «Еврейские источники сообщают, что...» и помещались в конце газеты. Напротив, публикации о массовом убийстве чехов в Лидице в мае 1942 года и об убийстве жителей французской деревни Орадур в мае 1944 года попали на первые полосы газет и были поданы как неоспоримые факты, а не как чьи-то «сообщения». Бездействие армии США перед лицом Холокоста, упорный отказ бомбить лагерь уничтожения Биркенау могут быть объяснены только одним — антисемитизмом ее верхушки.
*
Для этого особенно жгучего вкуса»: в варево, символизирующее южные штаты США, ангел смерти сыплет перец антисемитизма. Карикатура Билла Молдина. Май 1958 года
После войны антисемитизм в США пошел на спад. Кампания по расследованию антиамериканской деятельности в 1947–55 годах, известная как маккартизм, содержала определенные антиеврейские обертона только в своем начале; в 1950-е они сошли на нет. Дело Розенбергов в 1950–53 годах не вызвало в стране антисемитской реакции, хотя, кроме Джулиуса и Этель Розенберг, в нем было замешано немало евреев. Евреи более не ассоциировались с коммунизмом и не считались особой расой — отчасти причиной этому были ассимиляция и заметное политическое поправение американских евреев. К началу 1960-х отменены были последние процентные нормы в университетах США.
Вспышка антисемитизма в США в первой половине ХХ века была слабее, чем в Европе. Для американских евреев антисемитизм был менее значимым явлением. Сама природа американского общества, его плюрализм и свобода подсказывали выход. Если евреев-врачей не брали в штат ни одной больницы — они могли открыть частный врачебный кабинет; евреи, не принятые в Гарвард или Йель, могли поступить в непрестижный провинциальный университет, особенно на Западе; на пропаганду — могли ответить контр-пропагандой. Именно поэтому — несмотря на разгул антисемитизма в стране — евреи продолжали верить в Америку и считать ее «золотой страной». Несмотря ни на что, американские евреи всегда любили Америку — больше, чем многие другие ее этнические группы.
Но антисемитский эпизод (последний ли?) в истории США был. Он ставит под сомнение справедливость известных мантр «Америка — иная» и «Здесь этого не может случиться». Не совсем иная. Могло случиться.