Аннотация: Как часто мы жертвуем всем ради чего-то одного! А если получится совсем не то, что хотелось? Готовы ли мы к этому?
Когда спешишь, все как будто чувствуют и стараются сделать так, чтобы ты опоздал. Люди на пути попадаются ленивые, маршрутки едут медленно.
Наталья нервно откусывает заусенцу на пальце. Скоро сорок, а эта дурная привычка осталась с детства.
Олежек...как он защитился? Пять? Четыре? Другого быть не может - он так старался, ночами не спал...
Наталья тоже недосыпала, работала, и будет недосыпать ещё три года, пока он не выучится. Пусть хоть он достигнет того, чего не удалось добиться самой.
Ещё две остановки. Господи! Почему так медленно? Почему именно сегодня мобильный телефон так рано разрядился? Олежек предлагал купить новый вместо чего-то для компьютера. Прав был.
Вот и остановка. Наталья расплачивается, выходит и летит к подъезду, она даже забывает о боли в ногах.
Скорее, скорее - поставить телефон на зарядку и позвонить. Боже, так волнительно, будто сама защищаюсь! Поистине прав тот, кто сказал, что дети продлевают жизнь - да! Особенно, когда собственной не осталось.
В подъезде её встречает приглушённая музыка, сигаретный дым, перемешанный с сипловатым смехом - соседка курит на лестничном пролёте. Сразу представляется, как Янка закидывает голову и хохочет, вокруг её губ собираются морщинки. Янка такая молодец - яркая, сильная, пробивная, правда, детишек Бог не дал. Бедная!
Светку Наталья недолюбливала, но невольно общалась с ней, когда у Яны случались вечеринки.
- Вот Наташка...понимаешь, какая, да?
Сердце неприятно дёргается и замирает. Наталья представляет, как сейчас Яна затягивается, манерно закрывает глаза.
- Ага, - пищит Светка.
- Такая девочка была перспективная, так рисовала, ты бы видела! И что?
- Жирная тупая корова.
Воображение Натальи рисует, как недобро сверкают глазки-бусины на крысином Светкином личике, а Янка жиманничает, как сытая чёрная кошка.
- Прое...ла жизнь, - рокочек Янкин басок. - И кто её гнал выходить за нищету замуж и плодиться в восемнадцать? Абортов, что ли, не было...были! Да уж ладно, залетела, родила, муж начал спиваться - нафиг его! Нет же, терпела, пока он ей рёбра не поломал, да и тогда заявление не написала. Не понимаю таких. Они оправдываются: ради детей. У детей своя жизнь, у тебя своя, и в ответе ты только за себя. Похоронить талант - вот преступление. И что у неё в итоге? В свои тридцать семь она - скрипучая телега.
- И жи-и-ирная!
- Всё ради сына...да лучше бы его не было, выродка!
Сердце Натальи начинает гулко биться в висках. Кажется, весь мир наполняется этим стуком. Да как они могут! Какую же это совесть нужно иметь...
- А что такое? - Светкин голос звучит вкрадчиво.
- Типа, ты не знаешь, - в Янкином баске сквозит издёвка.
- Не-е-е.
Пауза. Наверное, женщины сейчас затягиваюся. Нталье эта пауза кажется вечностью. Преодолевая омерзение, она начинает подниматься. Медленно-медленно. Ступенька за ступенькой. Послеродовый варикоз вынуждает носить кроссовки вместо туфель. Сейчас это хорошо - кроссовки ступают бесшумно.
- Он у неё голубой, - говорит Янка.
- Да ладно!
- Выхожу я вчера машину в гараж ставить, смотрю - лижется с каким-то лысым мужиком.
Наталье кажется, что Янкины слова входят в неё, как пули. Первая, вторая, третья...уже не больно. Движения вымерены, разум свернулся в клубок и замкнулся внутри себя.
- Копец! Фу-у-у, он, что, минус? Ну, у тебя и крестник! Может, ты ошиблась? - перешла на шепот Светка
- Да вот те крест...он! Как заметил меня, в ноги упал, говорит: "Всё сделаю, только матери не говори", -передразнивая, Янкин голос стал напоминать визг щенка волкодава.
Ступенька, ступенька... слова уже не имеют значения. Ничего не имеет значения.
- А ты...скажешь?
- Чё я, больная? Как она жить будет после этого? Ей ведь жить больше нечем, идиотке!
- Если бы я узнала, что мой Ванечка...ой, не дай Бог! Удушила бы ночью. Ну, или из дома выгнала бы. Людям ведь в глаза смотреть стыдно!
Ещё десять ступенек.
Вот их головы, плечи, руки. Не замечают. Пока. Светка поворачивается, её узкое лицо вытягивается ещё больше, изо рта валит сигаретный дым. Янка замечает в ней перемену, смотрит вправо: её смоляные брови беспомощно ползут вверх. Спесь вмиг слетает с неё. Так опадают лепестки с пустоцвета, оставляя голый неприглядный стебель.
- Наташа? - стиснув зубы, бормочет Янка и пытается улыбнуться.
- Даже если так, - говорит Наталья чужим голосом. - Я не рожала себе игрушку, я рожала человека. Если это его выбор, буду с ним считаться. Вам понятно?
Янка смотрит с вызовом, вскинув голову, Светка, потупившись, отмалчивается. Наталья поднимается выше, разворачивается и отвечает на свой вопрос:
- Конечно, не понятно. Вы можете понять только собственные желания.
Чувствуя, что начинают дрожать губы, она ускоряет шаг. Ещё пролёт...пятый этаж. Ключ никак не хочет попадать в замочную скважину. Вот, всё. Два щелчка замка - дверь заперта.
ОН дома...
Ещё два поворота ключа - ленивых, медленных. Наталья входит на ватных ногах, опирается спиной о стену.
- Мам, поздравь! - доносится из залы. - Пять!