Надежда на работу, референтом ли, секретаршей - не сбывалась. Бизнесмены желали получить работницу и любовницу в одном лице, что Ирине категорически не подходило. У мужа, старлея Ермакова, перспектив не было никаких. Его оклад в военном училище, которое он и закончил, выглядел смехотворно. Мелкие музыкальные халтурки жены на праздниках да утренниках, и то приносили больше денег. Ирине не удалось вбить в красивую голову мужа мысль о смене бесперспективной службы, зато он начал просить помощи у знакомых. Однажды гордо сообщил:
-Нашел классное, денежное место.
Она не поверила ушам. Степа-недотепа отыскал себе работу?
-Нет, для тебя. Ставка и процент с выручки, в киоске на площади. Натка Пименова работала - до полтыщи баксов в месяц!
-Спасибо! Вот заботливый у меня муж!
Ермаков не понял сарказма:
-А что? Сиди себе в тепле и торгуй.
-Ты, вообще, соображаешь? Сам поторгуй! Я посмотрю на тебя, когда ты в полночь будешь выслушивать мат за "паленую" водку, и трястись от страха, неся домой выручку в трусах, чтоб не ограбили! - Грозовые раскаты нарастали, и Степа сбежал, закрывшись в туалете. Без слушателя Ирина бушевала внутри:
-"Что за бред! Я буду продавать водку, "Сникерсы" и презервативы? Чтобы тут же обсчитаться? Он что, забыл, какой из меня торгаш?!"
И с горечью думала, что жизнь сыграла с ней, Ириной Оборой, злую шутку, дважды подсунув Ермакова. Ах, принц на белом коне! Увы, сказка начала увядать в постели. Герой причинил столько боли, что до свадьбы они больше не встречались. А в браке рассеялись последние иллюзии. Принц оказался неумным и трусоватым мальчишкой, по ошибке обряженным в привлекательное мужское тело. Она развелась, но второй брак оказался хуже первого, потому только Степа и вымолил восстановление семьи. Однако времена настали трудные, а этот смазливый трутень...
Слов нет, одни буквы!
*
Порожний "Маз" катил, подпрыгивая на выбоинах. Аркашка, не выпуская папиросы изо рта, рассказывал "утиные истории". Так обозвала его анекдоты Каролинка, после мультиков про селезня Мак Дака.
-...не фиг кормить картошкой. Она спрашивает, почему? А я ей - анекдот, помнишь? Да ты что, Витек, я же рассказывал! Ну, короче, муж у врача, дескать, жена недовольна. Тот - а что едите? Этот - картошку на завтрак...
Виктор любовался величием Саян. Чудо-горы, строгие и простые. Камень не терпит вычурности. Даже бетон, насильственно залитый в округлые формы, со временем крошится, сбрасывает лишнее. Здесь, в нетронутых цивилизацией горах, избытки базальтов и гранитов лежали ровными осыпями, а прочные останки высились изящными цирками, нереально четкими в прозрачном воздухе.
-... так от крахмала - только воротнички стоят!
Напарник залился хрипловатым смехом. Виктор откликнулся каким-то междометием, дав знак - слышу, дескать, и снова ушел в себя.
Тысячелетние скалы оставались равнодушны к выстрелам, крикам. С дивной непредсказуемостью изредка вздрагивали, и неподъемные глыбы кувыркались в недолговечных облачках пыли. Миг человеческой жизни ничего не значил для этого мира. Ежедневная людская суета терялась в несокрушимости гор, как ничтожная лужица - под валом цунами.
-...не получается у него! Загоревал, стакашку хряпнул, а она - останови часы. Он - с чего бы? А она - пусть в доме хоть что-то стоит!
Аркашкины анекдоты о взаимоотношениях полов низводили любовь до секса, обыденного, как еда или сон. А Безруков даже в тридцать два года - оставался романтиком. Когда он бросил стройку и занялся перевозками, каждый рейс на Алтай, в Шорию или в Туву становился праздником. Горы и работа, именно они помогли пережить измену жены без ухода в запой. Пьяный, за рулем, на горной трассе - убийца и самоубийца. Водку заменили книги. Читая всё подряд, он наткнулся на Кастанеду и толтеков. В результате мировоззрение уложилось в постулат: "Жизнь такова, какой ее воспринимаешь". Виктор счёл свою подарком от Бога и не стал сетовать. Спасибо, что вообще досталась!
-... от восторга, что жена - честная, и дал дуба! Ну, это, летит на небо, а привратник - куда, корешок? Он - да помер! А тот ему - в очередь. Ну, конечно, стоит, ждет. И тут мужик подлетает, весь синий, сопли приморожены, это летом, прикинь? Кто крайний, и дрожит... - Аркашка живописал очередную историю, -... мол, из-за придурка замерз, а ты? А он ему - инфаркт от радости. Понимаешь, везде искал - не нашел! Тот - а под кроватью? Не было! А в холодильнике? Не было...
Рассказ затягивался, и Виктора снова унесло в пришлое. Боль давно ушла, хотя анекдот - про него. Застав Миранду с очередным любовником, он напрочь порвал отношения, но ради дочери сохранил видимость семьи. Мстительность жены он знал, а судам - не верил. Не отдадут ему Каролинку при разводе, и надеяться нечего. Бизнес давал устойчивую прибыль, и Миранда согласилась: делаем вид. Тем более, что спал он в своей комнате, дома стал появляться реже, а денег зарабатывал - больше. Состояние фиктивности устраивало обоих.
-... тот ему - эх, придурок! Заглянул бы в морозилку - и оба живы!
Концовка анекдота, и впрямь, хороша. Безруков улыбнулся, вернулся к воспоминаниям. Каролинка радовалась отцу не в пример больше, чем мать. Когда Виктор входил во внутренний дворик перед домом, дочь с визгом мчалась к нему, раскинув руки. Отец опускался на одно колено, чтобы стать вровень, радостно обнимал. Так и нес ее домой, повисшую на шее. А там долго обсуждали новости, проблемы и принимали совместные решения. Сначала секреты касались учебы, двоек, замечаний учителей, потом - правил поведения с подружками, позволительности чтения чужих записок, сплетен и воровства понравившихся вещиц. Все эти неприятности случились с ней, как и с каждым ребенком, но с годами вопросы стали серьезнее. Каролинка не доверяла матери с тех пор, как в двенадцать лет похвасталась дружбой с мальчиком. Миранда наорала на дочь, обозвав малолетней шлюхой и запретив даже думать "об этом".
Каролинка потребовала объяснений от отца. Виктор успел подготовиться, рассказал просто и серьезно, снял со взаимоотношений полов покров стеснительности. Дочь даже спросила, живут ли они с мамой половой жизнью, а, получив утвердительный ответ (не говорить же девочке горькую правду?), сделала логичный вывод. Теперь, встретив отца из командировки, Каролинка находила повод, чтобы оставить его наедине с матерью. Ах, как бы представлениям дочери соответствовала жена - любящая и верная... Но нет совершенства в мире! Он вздохнул, отрывая взгляд от гор, и велел Аркашке тормозить.
Пора менять уставшего напарника.
*
В налоговой полиции царила суета. Сновали служащие в мятых рубашках, кто-то курил у зарешеченных окон в концах коридора. Сержант с пистолетом в кобуре проверил документы и повестку Виктора:
-Ермаков, второй этаж, шестой кабинет. В десять ноль-ноль постучите и доложите, что явились.
Номер висел криво. С пиканьем радиосигнала Виктор поправил цифирку - она снова сползла, дважды стукнул, заглянул в дверь:
-Можно? Мне назначено на десять.
-Минутку. Я приглашу, - вежливо, но с хамской интонацией ответил щеголеватый капитан. Виктор прикрыл дверь, озадаченный - он знал этого "кренделя"! Пять минут бесплодно перетрясал память.
-Разрешите? Минутка прошла.
-Сказал же, что приглашу! - отозвался хозяин кабинета.
Голос тоже знаком. Но память молчала. Знакомство, если и было, то шапочное. Безруков решительно открыл дверь и вошел:
-Мне назначено на 10 часов!
-Подождите!
-Я больше ждать не буду! Назначайте другое время! - Виктор говорил в спину девушки с роскошными волосами, которя сидела на дальнем краешке стола, лицом к капитану. Раньше ее не было видно из щелки, в которую Безруков заглядывал.
-А я говорю... - капитан Ермаков оказался высоким и ухоженным, даже стрелки на брюках выглядели идеально. Соскочила со стола и собеседница. Теперь, в паре, Виктор узнал их - берег Черного моря, прошлое лето.
-Прими человека, - вмешалась девушка.
Капитан вернулся за стол, зашуршал бумагами, извлеченными из сейфа. А Виктор думал о мимолетной встрече с женой капитана в солярии гостиницы. Вряд ли она помнит огонек для сигареты. При таком муже на других мужчин внимания не обращают.
-Что вы можете сказать о своем знакомстве с майором Сидоровым?
-Ничего. Я с ним не знаком.
-А у нас несколько иные данные!
-Рад за вас.
-Не в вашем положении остроумничать!
-Почему нет? Раз уж есть тайна, и надо, чтоб я ее угадал, то можно - с трех раз? - Виктор начал злиться.
-Не надо угадывать, скажите честно, - отчеканил капитан.
-Какого рожна? Спросите, и я отвечу по существу, а Эркюля Пуаро изображать не надо, не дотягиваете. Да и на мисс Марпл не похожи...
-А дерзить не надо. У нас тут много таких было, так что не надо изображать! Вы все прекрасно понимаете. Так что можете сказать по факту отношений с майором Сидоровым?- капитан был тупо настойчив, к тому же их слушала его (красивая!) жена, и Виктор решил похулиганить:
Озорство еще можно было остановить, но Безруков настолько поразился совпадению вымысла с реальностью, что восторженная мысль смыла все опасения: -"Надо же! Немудреная схема розыгрыша, вычитанная в детстве у Льва Квина, работала! Никогда бы не подумал, что такое случится наяву. Ну, получай!"
-Прошу, чтобы сказанное не вышло за пределы этого кабинета!
Заинтригованный Ермаков даже повернулся ухом, куда Виктор и шепнул:
-"Правда - величайшая драгоценность, нужно ее экономить"!
-Что вы сказали?
-Это не я, а Марк Твен.
Издевка дошла до капитана: -Да вы что себе позволяете...- и тот печатным шагом вышел из кабинета. Дверь не грохнула, зато резко прозвучал женский голос:
-Вы почему так по-хамски себя ведете?
-Он не отве... - но выкрутиться не удалась, голос ее заледенел:
-Нет, вы сознательно унизили человека!
-...прям детектив из "Закон и порядок"...
-А сами? Устраивате розыгрыш, как в детском саду! Какашками кидаетесь! Видели б себя со стороны, бизнесмен! Джинсы, лаковые туфли, оранжевая рубашка и зеленый пиджак! Хорошо, что не малиновый, а то бы - совсем попугай ара!
-Какое отношение имеет...
-Прямое! Эта одежда точно отражает и вкус, и уровень интеллекта. Самопредъявление - ниже плинтуса, вровень с помойной шушерой! Зато амбиций немеряно! Научитесь соответствовать своим претензиям на ум, а потом шутите!
В этот раз дверь хлопнула, аж бумаги со стола вспорхнули. И спланировали на пол. Виктор поднял листки: "...майор Сидоров получил от Виктора Безрукова две тысячи долларов в рублевом эквиваленте за содействие в сокрытии налогов...".
Вот это да! Унижение внезапно оболганного человека подняло волну гнева и желание немедленно наказать "стукача". Виктор быстро пролистал папку: секретные документы (со штампом!), два похожих доноса - тоже без подписей! - и кадровая справка. В графе родственники - Нинка, племянница майора. Это у нее Виктор купил полуприцеп с цистерной, ржавевшей на садовом участке. Получился резервный топливный бак, для рейсов колонной в глухомань. И повод для доноса?
Задним числом пришло понимание глупости содеянного. Много ли чести потешаться над недалеким человеком, который умнее от этого не станет! "Ой, я дурак!"- запоздало подумал Виктор, осознав причину. Ему так не понравился капитан, потому, что очень понравилась жена капитана.
И тут дверь отворилась.
*
Ирина кипела. Так сорваться! Она сердилась на себя, что совсем скверно. И Степа хорош! Только вышел на новую работу и начал корчить умудренного следователя. Вот и получил! Но промолчать, когда унижают мужа? Нет! Она никогда не давала Степана в обиду, хотя тот частенько подставлялся. Ладно бы в своем кругу - мели Емеля, твоя неделя! Он и с ее университетскими коллегами пытался говорить на равных. Это с учеными-то?
И, все-таки, она права - у того типа непростительный внешний вид! Кошмарное сочетание джинсов, клубного пиджака и блеклых носков! Застиранная рубашка! И это - бизнесмен? Скукоженный грузчик, санитар зачуханного морга, не больше. И так унизить Степу: - "Это не я, а Марк Твен"? Вообще-то, шутка получилась в ее вкусе, изящно и сильно. Не зря Ермаков вспылил. Вот, кстати, и возвращается вместе с полковником Зыряновым. Так он что, за подмогой бегал? Господи, что за идиот! Теперь весь отдел будет знать, как над ним "прикололись"!
Ирина в сердцах швырнула сигарету на пол. Гнев сосредоточился на муже. Всему должен быть предел, пора и умнеть! Может, опять выгнать его к чертям собачьим?
*
-Ну, и что вы себе позволяете, господин хороший? - речь осанистого начальника, вошедшего с Ермаковым, не оставляла сомнений, кого собираются "размазывать".
-Вы о чем, товарищ полковник? - невинно уточнил Виктор, ведь документы уже лежали в папке.
-Я вам не товарищ!
Ах, как подмывало обыграть связку "гусь - свинье...", но заводить врагов в налоговой полиции - не самый умный ход. Пришлось рассказать все, начав с ожидания в коридоре.
-Признайтесь, не сами это придумали? Я так и думал. Только цитату изменили, там автором фараон Рофамес приводится, - в глазах полковника мелькнула улыбка.
-Точно - "семафор", "не чванься фасоль перед бобами"! Ну, у вас и память!
-Хорошие книги не забываются, это сейчас: прочел-забыл! Ладно, давайте по сути. У Ермакова ответственное дело, и...
-Так ведь, това...
-Сразу видно - служили, Виктор Алексеевич, уставное обращение... Господа офицеры мы сейчас, да? И некоторые хотят жить, как господа. Одна такая гнида, а тень на всех! Вот и волнуемся, когда на наших коллег пишут доносы. Так я вас прошу, дайте капитану полное объяснение.
Полковник ушел, крепко пожав руку.
*
Нежданная, но денежная работа супервайзером "Асессмент-центра" началась с недельного курса в Германии, в Михель-институте. Субботний день Ирина решила провести в музее, у картин Веронезе и Гольбейна. Череда экскурсантов поднимались по лестнице. Шедший впереди грузный старик промахнулся тростью мимо ступеньки, завалился в ее сторону. Ирина оступилась и услышала хруст каблука.
-"Ну, все, отгуляла!"- воображение живо нарисовало: гипс, костыли и нудные нравоучения Степы.Да еще и работу потеряет! Она падала навзничь, втягивала голову в плечи, ожидала боли, как вдруг её обхватили сильные руки. Это было приземление на человека - спаситель охнул. Видать, получилось жестковато.
Чувствуя и благодарность, и неудобство (конечно, опять попала в историю, сбила человека, хоть и не была причиной!), Ирина вскочила, едва не рухнув снова. Каблук приказал долго жить. Решительно сбросив туфли, повернулась и обомлела.
-Вот это встреча, - кривясь от боли, распрямлялся Виктор Безруков.
Краска бросилась ей в лицо. Чтобы выгадать мгновения, она начала отряхивать его спину. Ну, кто не знает, что в Германии запачкаться невозможно? Однако, проведя руками по пиджаку раз пять-шесть, Ирина успела собраться с мыслями. Тут, очень кстати, подоспел инициатор "завала" и церемонно начал извиняться. Ирина торопливо дала индульгенцию:
-Бог с вами, господин Шварц, это бывает!
Виктор отмахнулся от старика:
-Оставьте реверансы дамам. Ирина, а что это вы делаете?
Отрывая второй каблук, Ирина объяснила Виктору:
-Станут одинаковыми, и надену. Лучше бы помогли!
-Да бога ради, - ему хватило одного удара о ступеньку, - только зря. Тут стержни от каблуков. Их выламывать?
Он был прав. Элегантное решение не сложилось:
-Я же не могу идти босиком... А, впрочем, почему? - Ирина отправила останки туфель в урну.
Ходить почти не пришлось. Медпункт, амбуланс, больница. Виктор сломал три ребра, Ирина отделалась растяжением и синяком на бедре. Старик Шварц демонстративно пил лекарства, прикладывался на кушетку, в общем - страдал. Получив врачебные документы - немедленно выздоровел. В своем адвокатском офисе отправил помошника в магазин. Пока тот ходил, уговорил пострадавших подписать доверенности, пообещал выбить компенсации за травмы. Принял из рук помощника и торжественно вручил Ирине замечательные босоножки, точно по ее вкусу. Когда с формальностями было покончено, предложил доставить Ирину и Виктора, куда они сочтут нужным.
Оба отказались и вышли наружу.
*
-Как вам удалось меня подхватить?
Почему рядом с ним возникает неуверенность, раньше не присущая ей? Вероятно, из-за чувства вины. В тот раз накричала, сегодня - уронила. Стихийное бедствие для него.
-Если валимся вместе, не отшвыривать же вас в сторону?
-"Нет, отшвыривать ты не собирался. Стиснул так, что синяки проступят, медведище!" - Ирина помнила объятие, разжавшееся не сразу.
Поймала себя на том, что думать об этом - приятно. Они медленно шли по какому-то проспекту. Разговор зашел о родителях. Оказалось, что старики Виктора давно на пенсии. Живут в избе, кормятся с приусадебного хозяйства и сердятся, когда он подбрасывает им деньжат. Или продукты из Германии.
-У меня транспортная фирма. Раньше возил цветы из Голландии, но водителя чуть не пристрелили - пришлось отказаться.
-Настолько опасно?
-Сейчас не так. Раньше я милиционера с оружием нанимал от границы до Сибири. Когда еще сам сидел за рулем...
Ирина проголодалась. Виктор заказал в кабачке бигус, под кружечку темного пива. Сидели напротив, и она понемногу разглядывала спасителя. Славянское, чуть скуластое лицо, мелкие веснушки. Голубые глаза и красиво очерченный рот. Если его одеть, как следует, правильно постричь... Додумать и досмотреть не удалось. Он разделался со своей порцией в считанные мгновения. Потом подпер щеку кулаком, смотрел, и беспрестанно улыбался. Она не отважилась доесть до конца - а вдруг капуста прилипла к ее губе? Он же будет улыбаться, и слова не скажет. Критически осмотревшись в зеркале дамской комнаты, Ирина не нашла в своей внешности дефектов. Зато ей задорно подмигнула старшеклассница Ирина Обора, мечтающая о любви. И снова они вышли на проспект. Босоножки звонко цокали по мостовой, легкий ветерок разметывал локоны, бросая на лицо, прямо в глаза. Тогда она отводила их рукой и снова поворачивалась к спутнику, задавая вопрос или отвечая. На город опускался вечер, окна отзеркаливали пламень. Восточные скаты зеленых крыш наливались темнотой. Вспыхнули фонари, рисуя подвижные сдвоенные тени.
-Можно, я провожу?
-Нет, - мужняя жена не собиралась огорчать супруга.
"А я бы разрешила!"- рванулась из нее Ирина Обора, чтобы позвать, но Ермакова опередила:
-До встречи в Сибири, - только голос у нее сорвался, отчего?
"Неужто пожалела, что Виктор не спросил телефон? Так скажи! Скажи, что встретиться надо, не молчи дура-дурой!"
Сильная рука, утром спасшая ее от увечий, махнула вслед такси - пока! Это видно краем глаза. Не поворачивать же голову? Мало ли чего жаждет Ирка Обора, нецелованная, но уже обнятая этим мужчиной! Наученная жизнью Ермакова даже не кивнула.
"Что же ты, такая гордая, выхватила из сумки платок?"
Раздвоение личности минуло, и заплакала русская баба, в отчаянии, что упустила свой миг. Заплачешь, если занозой торчит и не утихает воспоминание, как, оставшись одна, чтоб не дразнить постылого мужа, приступишь заниматься собой, а по итогу - рвешь сердце? Кому, кроме себя, расскажешь, как после ванны с удовольствием втирала кремы, делала маски? Как нагая ходила по комнате и разглядывала свое точеное тело в зеркале платяного шкафа? Как гладила бархатистую упругую кожу, трогала высокую грудь, видела красоту своего тела, расцветшего после рождения дочери? И вдруг взрывалась рыданиями от обиды на несложившуюся жизнь?
"Почему все так глупо, почему?!"
*
-Иду. - Бросив трубку, Ирина начала собираться, пренебрегая взглядами сотрудников и, особенно, Светки.
-Ты бы себя сейчас видела,- с завистью сказала та. - Это - ОН?
Ермакова пожала плечами. Ланка не отставала, выспрашивая шепотом:
-Вы хоть в постели повалялись? Ирка, потеряешь мужика. Ну, как ты таких элементарных вещей не понимаешь!
-Нужна буду, без постели обойдемся. Вон, Степа терпит мои месячные, годовые, вековые - выгнать не могу.
-Степа в тебе не женщину, а домработницу ценит, но мужикам - тело нужно...
"Знала б ты, Ланка, что у Виктора брак - фиктивный", - подумала Ермакова, сдаваясь восторженной Ирке Оборе. Та вихрем сбежала по лестнице навстречу Безрукову. Его серая "Волга" влилась в светящуюся череду машин. Ирке было интересно знать всё:
-Рассказывай про себя дальше. Ты где учился?
-В строительном. Работал прорабом. Потом стал шоферить.
-А куда мы едем? - спохватилась Ирина, увидев сосновый бор.
-Дом отдыха "Журавли" знаешь? Тут есть коттедж, стол я уже заказал, поужинаем. Не идти же в ресторан, где тысячи глаз?
Ирка Обора кивнула. Действительно, разумно, как и все, что он делает. Через реку, хорошо видимый с горы, расстилался город. Она попробовала найти свой дом и заблудилась в направлениях. Виктор распахнул дверь, подал руку:
-К столу, сударыня!
Шампанское в ведерке со льдом, закуски, салаты, красная рыба и осетрина. Записка -"остальное в холодильнике". Верхний свет погашен, а свечи удивительного, черного цвета, уютно ограничили видимость. Тишина подчеркивалась мелодией саксофона. И вот прозвучали слова:
-Можно пригласить тебя на танец?
Доверчивая школьница Ирка Обора положила руки ему на плечи. Он еще ни разу не поцеловал ее, почему? Комната плавно двигалась вокруг них, а мир затих в ожидании. Ирина заглянула в его глаза. Васильковые при свете, сейчас они казались темными.
-Я хочу тебя.
Она не ослышалась. Это сказал Виктор. И тут же в ней началась паника. Умудренная женщина давно уступила бразды правления восторженной школьнице. Но та, шестнадцатилетняя обалдуйка, так долго отодвигала этот неизбежный момент, что оказалась не готова к нему. Ермакова вернулась на миг, прикрикнула:
-"А как ты думала? Если мужчина увозит женщину в уединенный коттедж, он явно не в шахматы желает играть. Ну, и что ты намерена делать? Начнешь отбиваться - мол, я не такая? Опозоришься сейчас, так тебе и надо..."
Ирка Обора закрыла глаза и потянулась навстречу первому поцелую...
*
Казалось, бог благоволил к ним. Московский филиал под руководством тамошнего диспетчера крутился с полной загрузкой, ремонт помещений под строительный магазин шел своим ходом. Безруков руководил из Сибири через факс и телефон. Кратко распоряжался, в темпе говорил с нужными людьми, высвобождая время для встреч с Ириной. Так пролетел месяц, однако дела все-таки выдернули его в Москву, потом в Европу. Чтобы всегда быть на связи, собрался оплатить Ирине интернет, но получил такой отпор, что лучше не вспоминать! Любимая отвергла всё, кроме мобильного телефона:
-Не хочу. Подарок будет вызывать чувство зависимости!
-Иришка, для меня четыреста долларов провайдеру - мелочь...
-Нет. Ты на меня не обижайся, такая уж я дура!
Виктор восторгался - какая удивительная женщина! Сменила ему галстуки, рубашки, обувь. Предписывала, что с чем носить, какой парфюм применять. Не сказать, чтобы легко было ему, но он любил её распоряжения, называя их - капризами. И каждую свободную минуту тратил на самый важный разговор. Закрывался, чтобы никто не видел глупой улыбки, и говорил, не помня о чем. Начал искать подходящие и даже писать собственные стихи - так переполняли неведомые чувства. Все, связанное с ней, требовало непривычной деликатности, соответствия канонам рыцарства.
С детства осталось в его памяти, как на рукав рубашки приземлилась огромная бабочка. Она завораживала плавными движениями крыльев, перебирала изящными лапками и распускала хоботок, ища нектар в нарисованных цветах. Вспорхнув от резкого движения, невесомое создание растаяло в небе. Ирина казалась Виктору такой же - изящной, красивой и хрупкой. Вспугнуть ее могло глупое поведение или неосторожное слово. Он не мог взять в толк, что свело их вместе, да и не хотел. Зачем? И с благодарностью принял от жизни подарок - ослепительно красивую, умную и покорную ЖЕНЩИНУ с большой буквы.
*
Безруков так наскучался в Европе, что из аэропорта примчался к Ирине в университет. Она отпросилась, заскочила домой. Татьянка мгновенно признала Виктора за своего, устроила презентацию своих игрушек, пока Ирина заканчивала сборы. Ермаков встретился им на лестнице:
-Ты далеко, Ир?
-В командировку, Степа! До среды не жди.
Муж молчал. Виктор тоже. Ирина не стала знакомить мужчин, зачем? Первую встречу помнят, а не здороваются, так их дело. Она видела - Ермаков догадался, КТО стоит рядом с ней.
"Ну, спроси же! Я отвечу, сниму камень с души. Спрашивай, не трусь!"
Струсил. Будто не заметив друг друга, мужчины разошлись. В машине Ирина сказала:
-Теперь он знает, кто соперник.
Безруков пожал плечами. Его это не волновало. Он вёз любимую в знакомый коттедж.
Утром Степа нашел Ирину в лаборатории, уязвил:
-А говорила - в командировке... Какой-то Шварц Дойчланд вчера на домашний звонил. Немец. Чего ему надо, я не понял.
-Такая командировка, Степа. Я ней до среды, - парировала она. - Ты что, не мог сказать "гив ми, плиз, йо намбер"?
-Перезвонят, - обиделся муж.
Ирина понимала его. Полгода без постельной близости, а теперь жена демонстративно уезжает с другим. Так скажи, Степа! И - разойдемся. Но Ермаков молчал. Видимо, надеялся, что увлечение жены закончится возвратом к прежним отношениям, как прошлый брак. Сама она объясняться не спешила. Романтические отношения складывались так непохоже на книжные, что портить их новыми разборками с мужем просто не хотелось. Она Ермакова не звала, честно предупредила, что сходится снова лишь ради дочери. Вот пусть за дочерью и присматривает, пока ситуация не прояснилась. Предложит Безруков выйти за него, тогда и Степу гнать можно.
*
Конечно, это звонил адвокат Шварц. Воспользовавшись его приглашением, Ирина взяла отпуск. Степа проводил до аэровокзала. А в самолете уже ждал Виктор. День в Москве и три дня в Германии пролетели мигом. Деловые встречи Безрукова сменялись походами по магазинам, театрам. Но сегодня вечер не задался. Отправив покупки в гостиницу, они шли пешком. Ирина молчала или отвечала односложно. Виктор не мог найти причины. Не выдержав, спросил в лоб:
-Что я опять сделал не так?
-Почему -"опять"?
-Потому, что всегда - не так. То я стул сначала подвинул не тебе, а Светке... То не открыл дверь машины... Тыкаешь носом в мелочи, словно я неотесанный болван... - он смотрел в упор, надеясь увидеть улыбку, получить амнистию.
Увы, зеленые глаза выдержали взгляд:
-Стул Светке, это порядок приоритетов. Для тебя мелочь, а для окружающих - пренебрежение ко мне.
-Да плевать на них! Ты-то знаешь, кто мне нужен! - Виктор считал собственное мнение ничуть не уступающим чужому.
-Знаю. А они - нет. Человек не может жить один! Он - в обществе. А ты? Ты похож на волка-одиночку. Для меня сделал исключение, но и то... Боишься поверить, не то, что довериться... - в голосе любимой послышалась усталость: -...твой "пофигизм" плохо совмешается с обществом...
"Волк. Как припечатала! Я ведь, действительно, постоянно настороже, огрызаюсь и бьюсь за добычу, чтоб не обложили флажками, не подстрелили", - признался Виктор, но возразил:
-Ты меня постоянно обвиняешь!
-Да нет же! Пойми, в тебе потенциал, какого я не встретила ни разу. Вокруг меня были кто угодно - "мачо", "умницы", а мужиков - ни единого. Я встретила тебя и сразу влюбилась. Но на тебе такой слой брони! Тебя совершенно не волнует, как ты смотришься со стороны. А вот меня - очень! Ты знаешь, какой невзрачный был, когда мы встретились? Твою жену за одежду, что была на тебе - надо высечь розгами. Я показала тебе тебя, помнишь? Всего лишь переодела, и народ увидел, насколько ты красив...
Любимая скупо жестикулировала. Правая кисть с тонкими, такими изящными и сильными пальцами попала под яркий луч светильника. Захотелось перехватить ее, наклониться и припасть губами к впадинке этой восхитительной ладони. "Вот дурень-то, затеял разбирательство", укорил себя Виктор. А Ирина продолжала:
-... я хотела сделать из тебя мужчину, который безупречен во всем!
Возразить нечего - кивнул. Вернулся к прежней теме:
-И все же, что тебя расстроило?
-Продавщица сказала - ваш муж так терпеливо меряет всё...
-Это комплимент!
-Ты не понимаешь, потому как - мужчина. И нам придется расстаться.
Этого еще не хватало! Нет, ни за что он не согласится! Пусть она уже получила выбитую Шварцем компенсацию - ту, за падение в музее Цвингера, но зачем торопиться в Сибирь? Зачем оставлять его? И не в том дело, что обаяние Ирины помогало в продвижении договоров с немцами. Ночь в обнимку с любимой гораздо важнее и отраднее дня. И вот - на тебе!
-Ты это сама решила? Прямо сейчас?
-Да, сама. Да, сейчас. Не надо иронии. Это не поможет... - она зябко поежилась, убрала руку с его локтя и поправила сбившийся шарф. - Поменяй мне билет на ближайший рейс, ладно?
-Хорошо. И что за причина?
-Не хочу быть любовницей. Это не для меня...
Виктор вздрогнул, заторопился:
-Ириша, я пока не могу на тебе жениться. Моя дочь должна вырасти в полной семье. Я не могу ...
-И я - не могу. Это больно, ждать неделями, потом встретиться на несколько дней и снова расстаться. Я выплакала столько слез за год с тобой... Больше, чем за всю жизнь. Я устала молчать на взгляды Ермакова. Не хочу лгать... - тем же размеренным тоном, как и раньше. Безруков пытался защитить любимую от нее самой:
-Но он же знал, на что шел.
-И все-таки я обманываю его, даю надежду. Я лгу всем, делая вид, что жена...
-Так нельзя, я люблю тебя...
-Нет, милый мой, ты отраженный свет! Я, я полюбила тебя сразу, как увидела, а ты - позже. Поэтому и ухожу... Мне унизителен статус любовницы, я хочу тебя целиком. Хочу с гордостью заявлять - я жена Безрукова. Мне было все равно, кто ты и что ты, пока Светка не похвалила - "Ирка, ты поумнела, стала любовницей бизнесмена!" А мне не твои миллионы, мне ты нужен. И когда подозревают, что я с тобой - ради денег, это и есть унижение.
Волк яростно рыкнул - так полыхнула ненависть к Светлане, которая строила глазки с того момента, как их познакомила Ирина.
-Зря на нее злишься. Ланка не одинока. Меня и на презентации твоего магазина рассматривали, как эскорт-шлюху...
Она словно повзрослела, не став старой. Озорная школьница Ирка Обора сдала позиции Ирине Ермаковой. Горькая усмешка изогнула губы, которые надо бы закрыть поцелуями, чтобы не слушать - бессильно отметил Виктор. Уцепился "за соломинку":
-Ты будешь страдать, зачем?
-Не первый раз. Перетерплю и забуду. У меня есть Татьянка. Допишу диссертацию, стану двигать науку. Говорят, только несчастные люди становятся творцами, сублимируют нереализованные эмоции. Справлюсь. И давай закончим об этом. Сегодня - наша последняя ночь.
*
Виктор горел неукротимым желанием убедить ее своими ласками. Но губами он чувствовал слезы и не мог осушить их. Молчаливая ночь закончилась слишком быстро. Сумрачная саксонская весна не удержалась, уронила несколько слезинок на зонт. До самого терминала оба не сказали ни слова. Перед аркой металлодетектора слились в долгом поцелуе. Потом Ирина отстранилась, посмотрела мокрыми глазами в его лицо. Нежно погладила по щеке, и пошла, не оглядываясь. Волк-одиночка смотрел вслед:
"Вот ты и потерял свою судьбу, Безруков!"
На фоне жгучей мысли роились сразу все воспоминания об Ирине - ночные мотыльки в луче маячного прожектора. Утрата обездвижила его, как рыбу парализует борная кислота. Он видел это в Туве - полбочки беловатой жидкости, и метрового тайменя с хариусами потащило по камням...
За прозрачной стеной "Боинг" разгонялся, унося Ирину. А Виктор слушал внутреннего обвинителя: "И что у тебя осталось теперь? Кому ты врёшь, бизнесмен хренов? Твоя жизнь - бесконечная драка за деньги, которые некогда и не на кого тратить. Оглянись, убогий волчара! Тебе встретилась ослепительной красоты и ума женщина. Так что ж ты не бежишь за ней? Зачем тебе твой, безрадостный мир?"
Почему былое оправдание звучало так неубедительно: "Ради дочери"?
*
В горный рейс по одному не ходят. Случись что на трассе, и с ремонтом намучаешься, и груз не убережешь. А тут сразу три водителя заболели. Виктор решил сам сесть за руль. Аркашка с радостью встретил начальника:
-Тряхнешь стариной? Не забыл еще? А то - легковушки, да самолеты!
"Ман" мягко мчал по областной трассе. Когда пошли спуски и подъемы Горной Шории, напарник отправился на лежанку. А Виктора снова терзали мысли о незадачливой жизни:
"Ирина! Я не могу без тебя! Да, ты права, права во всем. Ты знаешь, что на мне еще одна живая душа, Каролинка. Я ведь хотел обсудить это с тобой..."
Вернувшись из Саксонии, волк-одиночка бросился к дому любимой. Ворваться, схватить в объятья и увезти с собой! Но, подойдя к двери, оробел - а что сказать? "Пожалей?" Не по-мужски это!
Обвинитель встрепенулся, дожал: "Не ври. Ты, позорно струсив, сбежал в этот рейс."
Волк поджал хвост, понурился: "Да, я трус. Изолгавшийся трус. Лгал всем, и себе. Лгал сам и покупал чужую ложь, ложь жены - за деньги, квартиру, машину. Покупал, чтобы не потерять дочь! Лгал Каролинке."
Тут Виктор увидел движение на склоне слева вверху, прильнул к боковому стеклу, поднял глаза, и...
*
Ирина выгорела изнутри. Пусто, свободно стало в ней мыслям. Они топтались по пепелищу, усеянному битым хрусталем надежд. Словно страховые инспекторы, въедливо проверяли, а не было ли шансов на предотвращение пожара? И отвечали - нет.
За время перелета слезы высохли. В дамской комнате Новосибирского аэровокзала щедро подсвеченное зеркало посулилось помочь. Обещание выполнило, показало честно: да, молодая женщина. Но не та. Улетала яркая, счастливая. М-да... Вопросы возникнут. А надо? Причесалась. Лёгкий макияж - губы, глаза.
"И для кого выглядеть? Никто мне не нужен..."
Разлука мучила, как порез стеклом: первый миг нечувствительный, а затем - невыносимо больно.
"Да? Много чести!" - Отражение в зеркале гордо дернуло плечиком. Естественно, сумка свалилась на пол. Неловкий оригинал собирал содержимое, костеря себя. Хорошо, "Нокия" была в чехле, не разбилась. Надо же, забыла вернуть ее! Работает. Виктор звонит - ответить? Нет, выключить! Убрать подальше!
"Хватит! Получила порцию счастья - будь довольна. Многим и такого не досталось. Степа, бедняга, и сам не умеет любить, и я его не люблю. А ведь фактурный мужик, непьющий, не злой. Да уж! Одни "не"! В такое бы тело, да чуток мужского характера. Вот уж чего у Безрукова - хоть отбавляй!"
И опять о нем, о любимом... Да, не гений. Зато есть чудовищное упрямство, помноженное на ясное видение цели. Воля в чистом виде. Тяжелый бульдозер. Свернуть его с намеченного пути - невозможно. Сколько раз Ирина твердила ему: "Расскажи дочери, та поймет!" А он?
Упрямец!
*
В лаборатории "Асессмент-Центра" царило затишье. Завлаб Тонков искал заказы, Бравый в отпуске, Лешка в библиотеке, так что Ирину встретила Светка:
-Что-то рано вернулась! Ты с кем летала, не с Виктором?
-Одна. Все сделала, деньги получила! Скучно в Германии...
-Ой, не верю! Он не звонит, ты не звонишь...
В голосе Светланы явственный интерес. Ирина отметила: "Ну-ну! Торопишься вакантное место занять?"
-Ир, чего молчишь?
-Тему смени. - И разговор увял.
Утром следующего дня всем составом "Центра" отбыли в Ачинск. Благословенная, тяжелая работа супервайзера-интервьюера не оставила и минуты на мысли о Викторе. Зато ночью, как в детстве, захотелось умереть, чтобы он понял... Жалела себя, жалела его, тратящего драгоценные дни такой короткой жизни... К утру заснула на мокрой подушке. Еще один тяжелый день и бессонная ночь, а в субботу она вернулась домой. Степа дождался своего часа:
-Я надеюсь, ты разочарована в Безрукове? С ним же летала!
-С ним. И что?
-А вернулась одна! - Ермаков торжествовал.
"Ах, как ты победителен, налоговый майор!"- печальная констатация завершилась приказом:
-Собирайся, Степа, к маме. Теперь уже навсегда.
Такого муж не ожидал - лица исчезла улыбка:
-Но зачем, что я сделал? Я не возражаю, встречайтесь, но пореже, начинай отвыкать от него. У нас ведь семья, дочь...
"Это миф. Прости меня, Степа. Ты подвернулся, когда сладко мечталось о любви - вот я и обманулась. И в браке с Чирковым я искала любовь. Увы! А согласилась на твое возвращение ради нашей дочери. Но зря. Нельзя жить во лжи. Зачем мне муж, нелюбимый до омерзения, а Татьянке отец, воспитывающий подзатыльниками? Да и денег я всегда зарабатываю больше, чем ты", - молча, чтобы не обижать Ермакова напрасно, подытожила Ирина. Фарс с игрой в семью затянулся, потому закончить его следовало резко. Вот так:
-Степа, мы уже год спим врозь. И не говори глупостей, мне не требуются советы, как отвыкать от любви. Уходи прямо сейчас. Вещи заберешь завтра. Прощай.
Ермаков ушел. Как всегда, тихонько прикрыв дверь. Татьянка ввинтилась к матери под бочок:
-Мам, а кто теперь моим папой будет? Дядя Витя?
-С чего ты взяла? Никто нам не нужен, сами проживем... Вдвоем.
-Я хочу, чтобы папой он. Позвони, пусть приходит.
Ирина возмутилась: - Это еще что за командир?! Куда я должна звонить?
-Ему. Я номер помню.
"А позвоню! Вот назло, позвоню. Спрошу, как дела, спокойно так, весело. Пусть тоже ночью поворочается!"- искрой мелькнула мысль, и ушла. Духу не хватило.
-Вы поссорились, да? Ты характер проявила? Дядь Витя сказал, что ты - эс... экс... тремистка... Вот! - Татьянка одолела слово.
Ирина изумилась, а дочь выложила диктофон, подаренный Чирковым:
-Нажми "плау".
-Надо говорить-"плэй", - поправила Ирина и нажала: